Главная страница | Героическое фэнтези | Поломанный Мир 4: Стражи Равновесия

Поломанный Мир 4: Стражи Равновесия
Андрей Коробов
Выбор делают люди. А Боги – пожинают плоды.
Ответы порождают новые вопросы. Враги вчера – друзья сегодня, и с точностью наоборот. Кого держаться, когда всё может измениться на первом повороте?
Чтобы получить, придется отдать. И так уж вышло, что выбраться куда сложнее, чем попасть сюда…

Андрей Коробов
Поломанный Мир 4: Стражи Равновесия

Глава 1
Больше продолжать путь вдвоем было бессмысленно. У него подкосились ноги. Попросту отказались нести бренное тело невесть, куда. Напасть, обрёкшая на погибель тысячи славных воинов, добралась и до их предводителя. И не сказать, что с запозданием.
Всю дорогу он неуклонно шёл по направлению к морю. Как будто знал, где надлежит совершить последний, обломанный шаг. Рухнул под наклоном в мокрый песок. Перепачкался весь и принялся валяться, изнемогая. Стонал от боли. Не престало королю гибнуть вот так. Хотя именно смерть уравнивает и владыку, и слугу.
Ибо Смерть есть Смерть.
Сложно сказать, когда зараза пришла по душу Теаполитанского Льва. Может, чума сегодня так легко легла на здоровье, заметно подкосившееся в затяжном походе. А может, уже давно зрела внутри, отравляя молодую плоть. Кто знает, по следствию много не нагадаешь о причинах. Подле венценосца в последний час не оказалось толковых врачей. Лишь верный пёс, дожидавшийся момента, когда хозяин умрёт.
Телохранитель не мог поделать совершенно ничего. Просто склонился над королем, сам будучи мрачнее тучи. Ждал в бездействии. Надеялся, что хотя бы своим присутствием немного умалил боль, охватившую короля. Если бы. Владыка уже сдался болезни. Она просто… не спешила его забирать.
Лица на Льве Теаполя не было. Глаза стали блеклыми, опустев совсем. Его лимфоузлы вздулись, а здоровая оливковая кожа приобрела тошнотворно-зеленый цвет. Он умирал. Он уходил вслед за войском, которое пало, пожрав само себя. Славной битвы с ларданскими шавками так и не удалось дождаться ни ему, ни им.
Отныне былая война значения не имела. Её проиграли обе стороны. Седьмая Луна отняла у соседей всякие амбиции потеснить друг друга на юге Илантии. Впредь эти плодородные, сытые земли принадлежат мертвецам. Мертвецам, голодным до мяса еще живых. Но уж точно не Льву Теаполя.
Гордый наследник династии Ромеро почти не говорил. Только хрипел и скулил, будто дворняга с поломанными костями, покусанными боками. Ему оставалось недолго. Вряд ли он полноценно осознавал, что самый преданный слуга до сих пор с ним.
Болезнь, чем бы ни являлась в действительности, мерно высасывала из него жизненные силы. Когда с королем Оттоне будет покончено, что от него останется? Всего лишь труп, высушенный чумой? Очередная мечущаяся душа, запертая в теле существа, не живого, но и не мертвого? Шишковидная, сплошная друза чёрного нектара, проросшего из мяса и костей? Время рассудит, но…
… король не хотел этого знать. Не хотел знать и его телохранитель.
– Это конец, – шептал Оттоне. Говорил он сам с собой, не обращаясь к сторожевому псу. Но тот слушал с предельным вниманием. – Проиграли. Мы проиграли.
Чего греха таить, именно дом Ромеро покушался на владения семьи Барбинов. Война пережила немало холодных и горячих фаз, попросту схлопнувшись в конце концов под давлением третьих сил. Нежданно и скоропостижно, одномоментно.
Кровавая баня была нужна в первую очередь Оттоне. И тем не менее, король воодушевил свой народ на смертный поход. Они повиновались, уверенные, что брошенный клич отвечает зову их неспокойных сердец. Никто не роптал – ни на судьбу, ни на венценосца – до самого последнего дня.
Тогда никто не мог и представить, как новая эпоха перевернет все вверх дном, а целое теаполитанское войско сметет миазматической лавиной. Но вот это случилось. И даже королю не удалось выкарабкаться из чумного завала. Он и войско были вместе до самого конца. Вместе и уходили.
Сторожевой пёс не был теаполитанцем. Пришлая дворняга из мест за Альдами. Вроде и илант, а вроде и нет. Как иронично, что болезнь по-прежнему обходила его стороной. Муки его заключались в беспомощном наблюдении за тлением чаяний своего последнего господина. Ромеро умрёт, и тогда псина снова станет бесхозной.
Бездомной.
Раньше наёмник даже не стал бы горевать. Его верность покупается золотом, а меч – всегда в цене был. Кто платит, отдает приказы. Так он и жил. Но в эпоху Семи Лун монеты потеряли былую ценность, равно как и солдаты удачи. Судьба его тоже круто повернулась. Тем не менее, как-то эту ноту стоило дотягивать.
Это потом. Пока же он здесь. И составляет посмертную компанию помазаннику Света и Тьмы на земле, провожает в посмертный путь.
– Так… больно, – шептал король, еле-еле душа в теле. – Я больше не могу. Помоги мне, прошу.
Смерть стала бы для Льва Теаполя избавлением, ибо жизнь и без того была кончена. Ещё немного, и Чёрная Смерть его заберет. Жалкое, полное стенаний существование, которое та предлагала, монарх влечь не хотел. Он должен был уйти из Поломанного Мира на своих условиях. Человеком. Как можно скорее.
Ради Оттоне Ромеро сторожевой пёс делал немало. Послушный и преданный, учинял зверства над нерадивыми поданными – собственноручно. Отчаянно бился на поле брани, думая о золоте в последнюю очередь. С ним провёл предостаточно времени за годы службы, раз был телохранителем, и потому сблизился. Друг – так бы наёмник назвал короля, умиравшего у него на руках.
Потому-то солдату удачи здесь и сейчас было так тяжело исполнить отчаянную просьбу владыки. Что угодно, только не это. Разумеется, наёмник резал и друзей, но не абы с чего: бывших или поступившихся их узами. Оттоне Ромеро же до сих пор был его близким. Убить его даже из милосердия у сторожевого пса не дрогнула бы и лапа.
Наемник склонил голову молча и никак не отзывался на мольбы хозяина. Тот повторял ровно одно и то же, подолгу собираясь с силами обратиться к охрипшему голосу. Буквально заклинал его:
– Один удар… Только. Один. Удар. Похорони меня… похорони с честью.
Болезнь измывалась над ним, не спеша обрывать его дыхание. Лев Теаполя знал, что должен уйти. Являясь королем, слишком уж ставил акцент на том, как будет лучше проститься с жизнью.
Смерть его волновала мало. Как и то, что его гибель засвидетельствует всего один человек. Человек, у которого и мысли не возникнет сказать о покойнике плохо.
Верный пес оставался неумолим.
– У… бей, – хрипло повторил король.
Как вдруг рот его дернулся. Откуда-то из глубины глотки наружу вытянуло последний выдох. Глаза остекленели. Мышцы расслабились. Лев Теаполя затих навсегда, умерев далеко не так, как того желал. Его королевская воля осталась без удовлетворения.
Льву в пору было бы умереть сообразно. В пылу ожесточенной битвы, бок о бок со своими воинами. Если бы. Молодой и прекрасный, он загнулся от болезни, как немощный старик. На сыром песке, будто бродяга, не ведавший тепла очага. Сколь славную жизнь он вел, столь же никчемную гибель встретил. Свет и Тьма обладают особым чувством юмора, но все их шутки однозначно злы. О каком Равновесии вообще может идти речь?
Наёмник тяжело вздохнул. Судьба избавила его от убийства близкого человека. Лишь этому он был рад. Прикрыв королю глаза, бродячий пёс окинул взором округу.
Что ни говори, это прекрасное место, чтобы провести последние мгновения жизни. Узкая полоса суши, которая при свете дня соединяет Герцогство Ларданское с остальным Илантийским Полуостровом.
Оттоне Ромеро вел затяжную военную кампанию, надеясь однажды продвинуться дальше на юг, прибрать его богатства к своим рукам. Не свезло. В конце концов, Лев погиб на самом краю собственных владений. Именно здесь кончался Теаполь.
На гибели монарха – в том числе.
Солнце клонится к закату, окрашивая воды моря в кроваво-красный цвет. Цвет правящего дома Ромеро. Когда небесное светило скроется окончательно в направлении Пиретреи, а на небо выскочит плеяда Лун, песок уйдет под воду.
Значит, нужно было торопиться.
Уход хозяина сторожевой пёс принял предельно бесстрастно. Боль от утраты он испытывал буквально физическую, но подавлял в себе, не давая выхода наружу ни через крики, ни через слезы, ни через брань. Если что и понял за свою наёмничью карьеру, так одно: рано или поздно умирают все. Когда-нибудь и по нему зазвонит колокол.
Бродяжка принялся жадно рыть руками песок, пускаясь наперегонки с уходящим днем. Глубокую могилу вырыть своими пятернями он все равно не сумел бы при всем желании. Да это и не нужно было, равно как и сжигать королевское тело. Нечем. В целом, вполне достаточно и того, чтоб Лев Теаполя обрел покой в родной земле под толщей морских вод. Он умирал монархом, и в райские кущи войдет с короной на голове, а остальное не столь важно.
Кроваво-красное военное платье Теаполя, дарованное верному псу владыкой, перепачкалось до безобразия. Золотые нити, которыми на котте был вышит лев, потускнели. Наёмник плевать хотел, неуклонно продолжая работу. Вырыв яму, он мягко затащил в неё тело Оттоне Ромеро. Следом водрузил на голову теаполитанский венец, в руки на груди мертвеца вложил фамильный меч.
Ежели Свет и Тьма сбросят Льва с горы Мидал в Серость, ему будет, чем отбиваться от безликих демонов Абстракции.
Над усопшим наёмник, сложив ладони воедино и прислонив ко лбу, прочел простецкую молитву за упокой, какую выучил еще юнцом в давно отгремевших военных кампаниях. Больше ничего для старого друга бродяжка поделать не мог. Прикопал его, разровнял песок и потянулся к собственному оружию.
Из кровавого водоворота смертей телохранитель и король бежали впопыхах. Окромя писаного кондотьерского бастарда при себе наемник ничего не имел. Впрочем, этого достаточно. Клинок – лучший инструмент, когда нужно добыть пищу, кров и уют.
Солдат удачи подцепил полутораручный меч к портупее за спиной и побрел прочь, немного горбясь. Его судьба помотала изрядно, он устал, но, будто по наитию, продолжал свой путь в никуда.
Уже смеркалось, и вода мерно стала наползать на перешеек, угрожая вот-вот затопить этот узкий участок суши. Луны плясали высоко в небе, сторонясь Красной.
Впредь пёс войны сам по себе. Опять. У него не было совершенно никаких идей, куда идти. Слишком уж он привык нежиться в ногах короля. Теперь он никому не нужен. Даже себе самому – едва ли. Пошёл, куда глаза глядят. И так уж вышло, что взор его был направлен на юг, в Ларданскую Провинцию.
Куда подальше от известных ему ужасов, охвативших Теаполитанское королевство. И плевать, что во владениях Герцога ситуация складывалась не лучше. Обязательно бродяжка набредет на что-нибудь – или на новую жизнь, или на смерть.
Пересекая затопляемый перешеек, наёмник заметил краем глаза огни в море. Флот. Кто бы еще разобрал, чьи это корабли. Может, и теаполитанские военные суда. А может, и непотопляемые каракки ларданцев: их треклятый адмирал всегда на стреме. Так или иначе, морякам дела на суше были неведомы. Гибель же Оттоне Ромеро могла всколыхнуть оба илантийских государства – и пиши пропало.
Когда стервятники разберутся между собой, кому достанется корона Теаполя, будет поздно: мёртвые возьмут своё. Никто и не подумает объединить силы, чтобы дать отпор Черной Смерти. Да и есть ли смысл, если нежить лишь множится?
Так что лучше пусть уход Оттоне Ромеро останется без внимания масс.
Вроде и отсрочка неизбежного, а вроде и не буди лихо, пока оно тихо. Как ни крути, Хаосу быть. И лучше позднее, чем раньше.
До ларданской границы наёмник добрался как раз вовремя. Поглощенный тьмой, он двинулся в сторону староимперского, видавшего виды тракта. Волны за ним сомкнулись, вдавив тело короля в дно.
Здесь кончается Теаполь. И начинаются Ларданы.

Глава 2
– Эй, Чекко! – окликнули мальца, когда тот в компании чужака показался в поле зрения товарищей. – Кто это там с тобой?
Голос принадлежал значительно более зрелому человеку, нежели его щуплый проводник. Лётольв считал, что это говорил предводитель группы, либо же кто-то из его окружения. Он усмехнулся, размышляя:
«Гонят в Кутро кого помоложе, а сами шкуры берегут. Или Франческо единственный, кто достаточно смел и может обеспечить людей пропитанием?»
– Он нам не враг, – отвечал криком парнишка сквозь шелест ливня, ставя на сырую землю тюки. Голос его слегка дрогнул на последнем слове, как если бы сам он в этом не был так уверен.
– Отворяй ворота?, Лучано!
Тот не заставил себя долго ждать. Лучано дунул в свисток, и как по заказу, другие выжившие принялись тягать ворот, поднимая стальную проржавевшую решётку.
Раздался скрежет металла и лязг видавших виды звеньев. Цепи, как понял норманн, тоже на ладан дышали. Тем не менее, староимперское сооружение так до сих пор и не рухнуло, успешно защищая новых хозяев от ужасов ларданской земли. Как понял Иварсон, это фундаментальный и чуть ли не единственный залог их выживания в Провинции.
По ту сторону врат викинг заметил троих выскочивших навстречу выживших, которые намеревались помочь прибывшим с мешками провизии. Лётольв опустил свою ношу вслед за Франческо и бросил ему между делом:
– А твои приятели точно меня примут? – Вопрос был продиктован предчувствием сокрытой угрозы. Таковая действительно имела место. Но Иварсон искал не совсем там.
– Мы тебе ничем не обязаны, дядь, – напоминал сопляк. – Тебя до сих пор не подстрелили – чем не повод расслабиться?
– Разве могли? – осведомился Лётольв и вгляделся в бойницы. В момент, когда сверкнула молния, он увидел: за ним наблюдает пара дозорных стрелков. Ему не доверяли, и это естественно. Сомнения викинга – в порядке вещей и того больше.
Чужак чувствовал себя не в своей тарелке. Гораздо более явственно, чем среди воинов Арнфьорда. Этих людей он не знал, как и то, что от них стоит ожидать.
И всё же, Иварсон остро нуждался в сведениях, дабы наметить хоть какой-то ориентир в своём путешествии. Получить их он намеревался здесь, и желательно мирным путём. Дальнейшая судьба группы Чекко мало его волновала. Норманн питал надежду, что разойдутся они, как в море корабли, не учитывая третью сторону в вопросе. А зря.
– Вообще-то да, – не стал врать мальчишка. – В окрестностях Кутро долго сновали бандиты. Мрази редкостные, скажу я тебе. Заглядывали они и к нам. Также втирались в доверие. Много наших поплатилось за это жизнью. Поэтому не обессудь.
– И так уж вышло, что круг замкнулся на мне, – буркнул викинг недовольно.
– Покажешь себя с лучшей стороны – и будет тебе счастье, – обещал мальчонка. – Но особого к себе отношения всё равно не жди, кабард. Если Лучано посчитает, что ты опасен, то нечего роптать. Знаешь, теперь в Ларданах каждый сам за себя. «Своим» стать сложно. За одну ночь это не заслужишь.
«Вот, какой путь ты с ними прошёл…»
– Больно надо, – буркнул Лётольв и поспешил напомнить. – Я как-то не горю желанием здесь задерживаться. Мне домой надо.
– Вот и объяснишь старшему… – подытожил угрюмо Франческо.
Между тем подскочили выжившие.
– Проклятье, нам хватит этого на пару дней только. И то – еле-еле. Почему так мало? – посетовал один из них, встав в позу.
– Джулио погиб. А без него я шариться по незнакомым районам не стану. Теперь лучше в Кутро вообще не совать свой нос: можно там и остаться. Нам придётся искать пропитание где-нибудь ещё.
– Вот зараза! – буркнул тот. – И как мне объяснить Каролине, что её сын помер?..
– Я поговорю с ней, – пообещал малец, однако от такой перспективы был не в восторге совсем.
Выживший вздохнул угрюмо и принялся за дело.
– Это что, овёс? – воскликнул второй, пойдя на поводу у любопытства и заглянув в один из мешков. – Что нам с ним делать? Ни соли, ни молока нема…
Лётольв хмыкнул между делом, поражаясь: на их бы месте он замолчал и ел бы всё, что не приколочено.
– Урсула тоже должна есть! – строго напомнил Чекко. – Без лошади мы совсем пропадём. Ватагу желающих её попасти в поле я что-то не вижу…
– Твоя взяла.
Они с товарищем взвалили на себя притащенные мешки, после чего пошли в сторону донжона, где, по всей видимости, ютились остальные. Франческо увёл взгляд, призадумавшись о чём-то своём. Выглядел он так, будто сильно оскорбился.
Третий выживший остался подле прибывших, мгновенно промокнув под дождём до нитки. Он вдумчиво вглядывался в лицо Лётольва, чем сильно его раздражал.
Навряд ли этот селянин из ларданской глубинки хоть раз имел дело с норманнами. Стало быть, едва ли бы сумел отличить их от всех прочих чужеземцев. За это Иварсон вообще не беспокоился. То ли дело за свои обновлённые глаза, которые не нравились и ему самому. Он закрыл немало голубых, зелёных, карих, янтарных, но свои собственные не видел никогда. Едва ли такой цвет вообще был присущ человеку…
Слишком уж… божественный.
– Ты не местный, – заключил незнакомец, вглядевшись в Лётольва.
Как ни странно, как-либо сгруппировать жителей Провинции сам норманн пока не мог. Видал он всего нескольких человек, тогда как выборка требовала просмотреть аж тысячи лиц здешних жителей. Поэтому сложно было сказать, насколько он выделяется физиономией.
Викинг хотел было простодушно подтвердить его вывод. Но Чекко опередил, чем сильно удивил попутчика.
– Его зовут Риккардо Надаль. Говорит, что с Севера, кабард из местечка Изеро. Он попал сюда вместе с безбожниками. Они его пленили.
Выживший часто закивал, укоренившись в каких-то догадках, которые так и не произнёс вслух.
– Считай, сбежал от норманнов, – продолжал мальчишка.
– Что творится с миром? Сначала зараза, теперь язычники с Ледника наведались… – рассуждал еле слышно плешивый.
– Он хочет вернуться назад, в Кабардию. Клянется, что проблем не создаст.
– Запасы обмельчали, сынок, – строго напоминал он, скрестив руки на груди. Очевидно, завести новое знакомство желанием не горел. – Нам лишний рот сейчас кормить не с руки… Чем ты думал, когда вёл его с собой?
– Лучано, я всё понимаю, – сдержанно парировал Чекко. – Но на одной плошке супа свет клином не сошёлся. Ему бы только поесть и переночевать. Мы же не звери…
Тот высморкался в лужу у самых ног викинга, после чего со значением посмотрел на него. Мина Лётольва оставалась каменной, без единой тени эмоций, когда как в душе он уже для себя всё решил: предводитель выживших ему не нравится от слова «совсем».
– В последнее время я всё меньше в этом уверен, – с налётом тоски проронил старший. – Ты ещё слишком юн, Чекко, чтоб хорошо разбираться в людях. Откуда нам знать, может, он всё ещё на короткой ноге с норманнами. Даже если он их цивилизованный родич. Ещё их нам здесь, в форте, не хватало…
– Ты всё верно сказал, я юн! И потому ум у меня свежий! – не унимался малец. Видать, как бы ни старался парнишка помочь «своим», те его всерьёз не воспринимали. Да и ценили они вообще мальчонку? Вопрос висел без ответа.
Хмыкнув, лидер выживших вновь перевёл взгляд на него, смотря сверху вниз.
Иварсону отчасти даже стало неудобно оттого, что тот за него так вступается. Однако он тонко прочувствовал мотивы Франческо: всё же они с Лётольвом были похожи немного.
Норманну тоже приходилось вечно что-то доказывать соплеменникам. Правда, не в силу возраста, а только лишь происхождения.
– Если бы я, как ты говоришь, заблуждался, думаешь, я бы стоял сейчас здесь? Я бы привозил исправно еду из Кутро столько раз? Никто, кроме меня с Джулио, на это не подписывался. Что-то я да знаю. Смотрю на вещи шире. Иначе бы не выжил.
– Чекко… – позвал его Лучано, мягко настаивая замолчать.
– Тому, кого я сюда привёл, ничто не мешало зарезать меня и забрать лодку. Что бы с нами стало тогда? Почему-то же он этого не сделал! Может, ему стоит довериться хотя бы на одну ночь?.. Меня послушать?
Старший тут же скривил губы, чувствуя, будто его авторитет в этот момент висел на волоске. Тираду Франческо он предпочёл пропустить мимо ушей и вместо этого спросил уже Лётольва, чуть отстранившись:
– Скажи мне, чужестранец, что у тебя на уме?
– Я не собираюсь вам вредить. Я пришёл с добрыми намерениями и задерживаться не собираюсь, – твёрдо заявил самозванец.
– Сынок… Ты готов остаться сегодня голодным, чтобы этот человек ел? – осведомился предводитель выживших, провоцируя мальчонку.
Неправильный вопрос. Парня он только оскорбил, низводя до животного, которое печётся только о собственном брюхе. И всё же, Франческо не считал справедливым голодать, когда именно он обеспечивал всю группу пищей. Но доказать свою состоятельность как личность было важнее в эту ночь.
– Да. Пусть так, – легко согласился он, желая показать, чего стоит.
– Будь по-твоему, малец, – не стал более возражать Лучано. – Чужеземец, только попробуй навредить моим людям. Я не спущу с тебя глаз, пока ты здесь. У меня нет причин тебе доверять, и уж тем более терпеть подле себя. Если бы не Чекко, и духу бы твоего здесь не было. Ответишь на пару моих вопросов – и если вдруг меня не устроят слова, пеняй на себя. Это понятно?
Лётольв кивнул, не болтая излишне. По одному только Лучано норманн понял, что искать друзей в староимперском форте близ Кутро не стоит. Эти южане, и без того не славящиеся гостеприимством, в край добиты возникшей заразой. Викинг их не винил и даже по-своему понимал, но он, стоя особняком, всё одно должен был продавить свой интерес. Паренька нужно держаться. Но только потому, что такой подход взаимовыгоден.
Седой селянин протянул руку, требуя:
– Отдай меч.
Иварсон скривил губы в ухмылке. Пускай живот урчит от голода, а холод дождливой ночи ломает кости, но наследие его отца не позволено никому трогать, пока он жив. Норманн буркнул:
– Можете хоть всю ночь на меня коситься, ходить вокруг да около со своим оружием, но клинок останется при мне.
– Ты просишь помощи и не желаешь выполнять условия? – осёкся плешивый.
– Да, я прошу помощи, но это не значит, что доверяюсь вам окончательно.
Тот опустил руку, становясь чернее окрестной земли. Лётольв был вынужден пояснить ему:
– Я понятия не имею, сколько вас. Я же, как вы могли заметить, совсем один. С мечом я много не навоюю в одиночку, если вдруг что. Зато и у меня, и у вас будут гаранты безопасности. Так мы сможем спокойно провести эту ночь.
Франческо посмотрел на норманна искоса, считая, что тот сказал сущую глупость. В одном только этом выражались его юношеская недальновидность и максимализм. Лучано хмыкнул, прикинув у себя в голове целесообразность такого подхода.
– Что ж, будь по-твоему, чужеземец. Если тебе спокойнее с рукой на эфесе в нашем обществе, я понимаю. Но и ты пойми: только подумаешь пустить меч в ход, твоя голова уже будет расколота моим топором.
– Ни к чему до такого доводить. Договорились, – кивнул ему Лётольв.
– Тогда за мной, – скрепя сердце велел старший, и они пошли.
Малец, наблюдая всё это, потерял дар речи.
Ворота за их спинами медленно, дребезжа, опустились обратно. Им навстречу пошли сменщики, которые должны были следить за округой. Сзади плелись другие выжившие. Чисто с виду вооружены и те, и другие были неплохо: дубины, топоры, копья, луки. Видать, выкрали у городских стражников, пока те ещё были в Кутро.
Предводитель выживших, направляясь в донжон, заметно ускорился, оставляя Чекко и Лётольва практически наедине.
– Как это понимать, парень? – спросил Иварсон.
Проводник правильно понял, что именно самозванец имеет ввиду, и тут же сказал, как отрезал:
– Не твоё собачье дело…
– Слушай, я понимаю, что ты чувствуешь. На меня норманны тоже смотрели свысока, хоть мы и дальние родственники… – поделился викинг просто чтобы показать: в своих мытарствах малец не одинок.
– Какая жалость! – съязвил Чекко. Душой он оставался у ворот, оплёванный другими выжившими.
Больше Лётольв не стал заводить об этом разговор. Он решил, что юнец и сам найдёт золотую середину для себя позднее. Разумеется, если выживет. Вместо этого Иварсон решил утолить иной свой интерес:
– Что это за форт такой?
То, что он староимперский, ясно, как день. Большая часть сооружений была нещадно порушена не то временем, не то осаждающими, кто бы те ни были.
Стены тоже местами обвалились, но не до конца. Периметр пришёл в запустенье: вдоль дорожек, проторенных выжившими, росла трава по пояс. Казармы все разворовали невесть, когда.
Если б было возможно своими силами, утащили бы и ворота. Стойла, благо, остались на месте. Там и ютилась лошадь.
По обыкновению в таких местах скрывались разбойники, либо же обитала всякая нечистая сила, по заверениям гармонистов. Так или иначе, обычные люди обходили староимперскую разруху стороной. У нынешних же её обитателей не было выбора.
– Тебе-то что? На Севере разве мало языческих руин? – всё также ворчал Чекко.
– Наоборот, хватает. Просто о ваших краях мне известно мало. Мне всегда были любопытны развалины Старой Империи. От них так и веет… историей, – пространно поведал Лётольв.
– Да ну? На тебя взглянешь – незаурядный, ничем не примечательный дуболом, разве что с Севера. И не подумаешь, что тебя волнует хоть что-то окромя себя и своих хотелок, – удивился мальчонка.
– Ты меня просто плохо знаешь, – холодно сказал викинг.
– Что есть, то есть, кабард, – пожал плечами проводник. – Вообще, здесь, в Ларданах и вправду много всяких языческих развалин. Этот форт у нас тоже непростой.
– Слушаю, – оживился Лётольв. Казалось, наконец его поиски начали сдвигаться с мёртвой точки.
– Мама давно ещё рассказывала мне… – На миг мальчишка поник. Лётольв предпочёл не бередить его старые раны. – Как он называется, я не помню. Зато помню, что в Ларданском Герцогстве он был одним из первых. Легионеры здесь долго сидели, пока не выдавили местные племена вглубь Купольного Леса…
– Я с картами особо не дружу… – намекнул Лётольв.
– В общем, куда подальше, на крайний юго-запад, в дикие земли. Тебе это о чём-нибудь говорит? – раздражённо пояснял паренек.
– Ну, вроде да… Что тут за племена такие жили?
– О них много говорят и сейчас. Мол, возвращаются они в долину иногда. Видите ли, святые места у них здесь ещё остались. Но я никого не видел. Их по-разному называют, но часто: просто велаты. Это точно не люди, какими являемся мы. Хотя говорят, что недалеко от Кутро легионеры сожгли целую кучу их трупов когда-то.
Велаты. И где – в Дельмее Магне! Какая ирония, ведь Лётольв топтал здесь и сейчас колыбель западной цивилизации дельмеев.
– Знаешь, как они выглядят?
– Кое-что слышал. Что все они высокие. Прям как ты. Такие же плечистые. Кожа у них белая или вовсе землистая. У некоторых волосы рыжие. У некоторых – черные. Морды неприветливые. И глаза ещё страннее, чем у тебя. Как у дохлых рыб. Мажутся глиной, вроде бы для устрашения. Татуировки бьют. Ну а в среднем… сам ведь понимаешь, дикари есть дикари.
– Первый раз слышу… – пробормотал Лётольв. Ему было доподлинно известно, что в этих краях пролегает южная граница Западного Мира, но о том, какие народы обитают на задворках стана гармонистов, он действительно не знал ничего.
– Так и подавно. В Ларданах люди к Купольному Лесу не ходят. Там очень темно. Душно и сыро, всё заросло – не пройти так просто, даже если хочешь. И среди огромных деревьев кроется немало тварей, которые были бы не прочь тебя сожрать. Ядовитые змеи, сказочные звери, монстры, кошки, жуки, которые откладывают в ушах людей личинок. У нас плотоядные ящеры тоже вроде как обитают, но к деревням обычно не выходят.
– Интересно, – бубнил Иварсон. Всё же это не совсем то, что он ожидал услышать. – И много таких фортов староимперских в Провинции?
– Прилично. Заварушка в древности тут была та ещё. Вот только мало какие сохранились. Природа здесь буйная и всегда берёт своё. Этим укреплениям тоже недолго осталось: лес всё равно доползёт и досюда, если не вырубать время от времени.
Язычники здесь хоть и хозяйничали, но надолго не останавливались. Так, железо добывали да самоцветы. Всё-таки Полуостров для них интереснее. Там и мягче, и суше, и апельсины растут, я слышал. Легионы в Саргузах останавливались, проходили мимо долины просто. Сюда Старая Империя больше сплавляла всяких учёных, отставных военных, рабов на шахты и лес валить. Санаторий их где-то в Провинции остался. Захоронения. Святилища всякие…
– Ты сказал «святилища»? – насторожился Лётольв.
– Да. Ими до мора занимались инквизиторы из приората Лавьета. Раскопки у них там разные, борьба с ересью. Выносили безделушки, предавали огню их книжки. Сами храмы подрывали с порохом. Но поговаривают, что ещё не все нашли. Это и невозможно: леса у нас непроходимые, а история у Ларданов долгая.
– А где находятся храмы, знаешь? – всё наседал викинг.
– Нет, не знаю, – буркнул Чекко, открывая дверь в донжон. – Разбросаны они по всей долине.
Он посмотрел на Лётольва испытующе и рявкнул:
– Чего ты с этими руинами привязался? Ты вроде как домой собираешься…
Норманн почувствовал, что ходит по опасно тонкому льду, и лишь отмахнулся:
– Ты не кипятись так. Мне просто любопытно…
– Нездоровое у тебя любопытство какое-то! – бросил ему Франческо. – И это после всего пережитого за сегодня. Непонятно мне. Может, ты и впрямь просто помешан на языческом старье. Но тут я тебе не товарищ. Меня больше волнует, как жить теперь.
Я устал и останусь этой ночью голодным, чтобы ты передохнул. И ещё мне придётся как-то объяснить матери моего друга, что его больше нет в живых. Непросто всё это. Поэтому будь так любезен: перестань меня донимать, и без тебя тошнит.
Мы договорились?
– Понял тебя, – выдохнув, сказал Лётольв. Он узнал крайне мало дельного из слов парнишки, зато получил немало пищи для размышлений.
«Кое-какая зацепка есть, – думал викинг, подбадривая себя. – Прежде, чем отправиться на поиски святилища, не будет лишним заглянуть к инквизиторам. Быть может, в приорате остались какие-нибудь записи, которые бы пришлись мне кстати.
Эх, мне бы карту да лошадь, чтоб не задерживаться в этом гиблом краю…»
– Очень хорошо, – отозвался малец, кивая. – А теперь пойдём.

Глава 3
Вместе они поднялись на самый верхний уровень донжона по винтовой лестнице, огибая другие, безлюдные и поросшие пылью с паутиной. Там не было ничего, кроме кучи ящиков, целых и разбитых, а также бесполезного хлама, оставшегося ещё со времён староимперских легионеров.
Люди Лучано все сгрудились в одном месте, у очага, что топили дочерна. Иварсон считал, на них без слёз было не взглянуть: в настолько бедственном положении те пребывали. Насчитал он порядка двадцати человек. Бывшие горожане из Кутро так напоминали обездоленные народы Эстуария и Верхней Бештии, вкусившие горя после налёта викингов. За душой – ничего. Сами – грязные, в тряпье, голодные и замёрзшие. Некоторые – ещё спали.
У мужчин, женщин, детей и стариков, жавшихся друг к другу близ печи с котелком, глаза были будто стеклянные. Они не особо рады были будто, что выжили. Не ведали бедняги, как дальше жить. И нечего им было обсуждать.
Даже появление Иварсона впечатляло их мало. Они лишь поглядели на него с мгновение, а после, поняв, что никакой угрозы тот не представляет, возвращались обратно в страну грёз – молочных рек и кисельных берегов. В выдуманный ими уютный мир, не знавший заразы. Те же, кто был в состоянии носить оружие, выглядели чуть свежее, но и те потеряли веру в целесообразность своей борьбы за выживание.
Лётольв питал к ним всем жалость и надеялся, что в Новых Королевствах его не ждёт подобная безрадостная участь.
«Не переживай, спутник. Тебе на Крови написано сотрясти этот мир!» – подбадривал норманна Имир.
– Чужеземец, подойди сюда! – позвал старший к себе.
Иварсон послушался. Чекко же направился к какой-то седой женщине, само лицо которой и так представляло собой совокупность старческих морщин. Этой ночью после известия о гибели сына Каролина должна была приобрести ещё одну.
Пока Лётольв шёл, предводитель беженцев попробовал из котелка бульон, кивнул сам себе и принялся разливать по мискам суп с копченостями.
Вернувшиеся из дозора выжившие получили по щедрому ломтю мяса, себе Лучано тоже наложил несколько свиных рёбер. Викингу же – демонстративно подал густую жижу, в которой хорошо, если плавали корнеплоды и капуста. Такое отношение ему не нравилось, однако ничего большего не ждал и был рад хоть какой-то горячей пище.
Лучано уселся и отхлебнул немного бульона. Кабард принял миску и пристроился рядом, глядя на огонь. Такие посиделки у очага напоминали ему об Арнфьорде и бесконечных зимах. В вездесущей копоти и запахе гари чувствовалось что-то родное и уютное. Но охватить себя ностальгии он не дал, помня: ему здесь не рады.
Седой отставил миску и достал из нагрудного кармана своей робы красильщика часы на цепочке. Вещь крайне дорогая, и не могла она появиться у простого городского рабочего. Так что, думал Иварсон, Лучано утянул их у кого-то. Возможно, снял в Кутро с холодного трупа. Либо сам не так прост.
Плешивый посмотрел на стрелочки, цокнул языком задумчиво:
– А время-то уже ближе к рассвету.
– Сколько? – осведомился Лётольв, налегая на суп с копчёностями.
Была похлёбка пересолена и крайне жирна, однако сейчас это викингу было даже в пору: он снова чувствовал прилив сил, душа же его успокаивалась понемногу. Он и не заметил, как выхлебал половину бульона. Ложку ему не дали – впрочем, никто здесь ими не пользовался, за неимением или нарочно. Поэтому пришлось бы вылавливать разварившиеся овощи пальцами.
«Такого свинства в землях норманнов нет. И гармонисты ещё говорят, что мы – варвары…» – сетовал про себя Лётольв.
– Четыре часа утра, – заключил старший и прислушался: на улице дождь мало-помалу сбавлял напор. На горизонте со стороны Теаполитанского Королевства выползало солнце, чуть осветляя края туч до иссиня-чёрных. – Похоже, поспать здесь тебе не удастся. Раз уж Чекко за тебя впрягся, поешь, и как только свет пробьётся в долину… иди. Зверьё тебя не тронет. Главное, думай дважды, прежде чем сунешься в тень…
– Я в Кутро достаточно времени провёл, чтобы кое-что о больных узнать, – уверил его Иварсон, цепляя копны склизкой капусты.
Предводитель выживших усмехнулся и переспросил:
– Так как ты, говоришь, тебя зовут?
– Риккардо Надаль, – с готовностью отвечал самозванец. Он понемногу привыкал к своему псевдониму, хоть и не желал расставаться с родным именем, которое ему дал отец.
– Из каких ты будешь? – продолжал прощупывать почву Лучано.
Жуя сладко-солёную морковь, норманн приподнял бровь в непонимании.
– Из крестьян, городских, дворян? Духовенства? – пояснил тот.
– Я сын обычного землепашца. И сам таков, – ответил викинг, почти не лукавя.
Заявление понравилось Лучано. Он осклабился и сказал:
– Моряк моряка видит издалека, правду говорят. Но так ли говорят? Плевать. Я тоже земледелец. Выращиваю свёклу и продаю в Кутро. То, что барон не изымает для своих феодальных нужд. У меня надел на востоке долины, под Гаволой.
То, что говорил седой, казалось Лётольву пустым. Однако он понимал, что хочет услышать от него вождь сирых и убогих.
– Ну а мы не торгуем ничем. Что-то отдавали господам, но благодаря норманнам их вытурили. Конечно, северянам приходилось отправлять ягнят и кабачки, но лучше им, чем скотам из высоких донжонов. Меня вот взяли с собой, дальше феодалов бить. А я и не против. Был.
– Что-то не поделил с варварами? – спросил Лучано и принялся обгладывать ребра.
– Синьоров крошили мы недолго. Простому люду Севера тоже досталось немало. Но деваться уже тогда было некуда. Ты либо в стае, либо в море кормишь рыб. У живого шансов вернуться в Изеро больше, чем у мёртвого, я считаю.
– Значит, из отчаянных будешь? – заключил старший, кладя кости обратно в пустую миску. – Понятно, почему ты выжил в Кутро.
– Мне это и вправду помогает по жизни. Ну а у вас как всё было?
– Об этом долго можно говорить. Но никто в форте не захочет с тобой это обсуждать. Я – не исключение. Скажу лишь, что в Кутро я приехал со свёклой очень не вовремя. В городе творилось черте что. Я и остальные успели удрать до того, как подорвали дамбу, и улицы затопило. Как видишь, далеко мы не ушли. Да и уходить-то незачем. Ни мне, ни другим.
– Есть смысл вернуться в Гаволу, – простодушно предложил Лётольв.
Лучано рассмеялся незлобиво:
– Напротив. Мне больше не ради кого туда возвращаться. Что там, что здесь – везде гуляет эта зараза. А вместе с ней и зверьё. Вряд ли кто-то выжил. А те, кто ещё здоров, рано или поздно попадут в лапы белых. Я смотрю на вещи трезво.
– И что ты видишь трезвыми глазами? – со значением спросил викинг, стараясь окончательно понять, с кем имеет дело.
– Я не знаю насчёт всего мира. Может, в Изеро никогда не будет этой заразы, хоть я и сомневаюсь, но вот Ларданы… долина никогда не будет прежней. Жизнь здесь изменилась очень быстро, и пока неизвестно, как её жить. Думаешь, почему мы выглядим так… потерянно? Хотя кое-какие правила и уроки мы всё же успели вынести.
– Мор перекинулся и на Теаполитанское Королевство. Оттуда до Кабардии не так уж и далеко, если вдуматься, – сообщил Лётольв.
Через Бизу, Папскую область и Зускану. В обход владений димецианского дожа.
А так да, не так уж и далеко.
– Разве? – переспросил седой. В голосе его отчётливо слышалось разочарование. – Надо же…
– Думали направиться туда?
– Думали, но не всерьёз. В конце концов, зараза пришла откуда-то оттуда. В Саргузы, говорят, её занесли с моря. Смысл куда-то ехать, если всюду, куда ни плюнь, так? Да и мои люди не потянут этого! Мы прикованы к этому форту. Вне его нам не жить.
«Они до омерзения слабы. Все вместе. Но порознь хотя бы у нескольких была б возможность превозмочь беду… Кто-то должен умереть. Все умирают. Но сильные живут дольше», – размышлял Бог Тьмы.
Лётольв оглядел выживших и ответил ему:
«Или дольше мучаются…»
– Соболезную, – для приличия сказал Лётольв.
– Нам это не нужно, – Лучано осклабился. – Лучше за собой последи. По пути домой тебе эта привычка ой как пригодится…
Тем временем Чекко наконец поведал горе-матери о гибели сына. Женщина, до того совершенно безжизненная, разразилась протяжными стонами и жгучими слезами. Мальчонка положил ей на плечо руку и проронил:
– Мне жаль, тётя Каролина. Он был мне другом…
Отложив опустевшую миску, Иварсон решил выпытать у предводителя выживших:
– Как мне добраться до приората Лавьета?
Плешивый осёкся, ожидая любого вопроса, но не такого.
– Зачем тебе туда? – угрюмо осведомился Лучано.
Лётольв понимал, что без условной схемы маршрута в голове туда он не доберётся так просто. Ему было нужно знать наверняка, куда идти. Пускай ранее он сказал, что хочет вернуться на Север, его легенда слабо вязалась с миссией, которую ему уготовил Имир. Обосновывать свою нужду ложью викинг не собирался и просто буркнул:
– Тебе-то что? Если спрашиваю, у меня есть для этого причины. Ни тебя, ни твоих людей это никак не касается.
Лучано не спешил с ответом. В его взгляде уставшего от собачьей жизни человека что-то изменилось. Было видно: он насторожился. И быть может, начал понимать, что с историей пленного кабарда дело нечисто. Однако лидер выживших был достаточно дальновиден, чтобы не уличать незнакомца ни в чём: не хватало ещё поножовщине в их убежище. Пусть идёт хоть на все четыре стороны. Тем более, если действительно опасен.
– Приорат лежит севернее. Тракт совсем рядом. Если пойдёшь по нему и выживешь, не пропустишь. Лавьета стоит на холме, равноудалённо от Кутро и Тарсалы. Будешь идти – главное, внимательно читай путевые знаки и смотри…
Иварсон увлечённо слушал Лучано и потому даже не заметил, как к ним кто-то подлетел. Перед ними встала Каролина, вся потрёпанная и заплаканная. Лицо её было как одна большая морщина, что выглядело крайне пугающе и отторгающе. Мимолётом Лётольв поглядел за неё и увидел Франческо, который растерянным взглядом провожал женщину. Похоже, он сказал даже больше, чем нужно было.
Взгляды всех выживших были прикованы к старшему, матери звонаря и викингу.
– Ответь мне, Лучано, – цедила женщина сквозь поломанные, жёлтые и кривые зубы. – Как ты мог позволить… даже просто делить с нами пищу… убийце моего сына?!
Последняя фраза аккурат к концу переросла в пронзительный визг банши.
Сердце Лётольва к материнскому горю осталось холодно. Такое он видел раньше – и не раз. Видел и тех матерей, кто кидался на него и других захватчиков с проклятиями. За сыновей, за дочерей, за мужей. Привык уж. Однако на сей раз его совесть была чиста «от и до». Поэтому он совершенно беспечно сказал женщине:
– Я не убивал его. Я лишь видел, как это случилось…
– Ты был с ними, кабард! – испепеляя взглядом, твердила Иоланта. – Ты точно такой же убийца, как и они. Вонючий, безбожный варвар!
Иварсон посмотрел на женщину с отвращением, пусть даже он понимал, как больно ей от потери сына. Никаких поблажек про себя он ей не делал, ибо считал, что опускаться до такого, терять лицо недопустимо. Тем более, женщина, сама того не ведая, глубоко оскорбила Лётольва
Полукровку, в котором с детства сверстники взращивали неполноценность на фоне чистокровных соплеменников.
– Старая сука… – пролепетал викинг одними лишь губами, в последний момент подавив голос, чтобы пущенные невпопад слова не аукнулись ему далее.
Говоря всё это, Каролина хотела было наброситься на чужеземца и выцарапать ему глаза, чтобы хоть как-то скомпенсировать потерю сына. Лётольв оставался в сидячем положении и потому не мог легко и просто воспрепятствовать расправе. Безумная одинокая женщина добилась бы своего, если бы один из выживших не подкрался к ней сзади и не стянул бы руки за спиной.
– Каролина, перестань! Твоего сына больше не вернуть! – кричал ей пленитель. – Смирись!
– Проклятые северяне! – верещала та, отчаянно пытаясь вырваться. – Они убили Джулио! Они обрекли всех нас на голодную смерть!
В тот момент старуха выглядела точь-в-точь одержимая. Лётольв смотрел на неё, внешне оставаясь предельно холодным. Однако внутри у него роились противоречивые мысли. В противоборстве столкнулись берсерк и липовый кабард.
Норманн любит только шум волн, когда раскачивается море, и рокот шторма, что грозится ниспослать ливень. Женщину же ему хотелось просто заткнуть любым действенным способом, как и всегда.
Плевать он хотел на слёзы неверных, как и на все их проклятия и брань, обращённые к нему.
Кровь родной матери бурлила в нём, наводя на неудобные вопросы. Станет ли в Новых Королевствах Лётольв действительно своим? Если да, что для этого нужно? Достаточно ли усреднить себя до илантийца? Не будут ли на него всегда смотреть, как на человека второго сорта, бездушного кровожадного варвара?
Бог Тьмы поспешил дать один-единственный, вполне разумный ответ:
«Поверь, тебе совершенно это не нужно. Нечего распинаться волку перед овцами за их никчёмное признание. Отныне и впредь ты сам по себе. Откройся собственной сути. Иди своей дорогой. Стань тем, кем тебе предначертано быть. Не покупайся на столь никчёмные чувства. Ты больше, чем норманн или кто бы то ни было ещё. Ты Бог. По крайней мере, если взрастишь его в себе…»
И Лётольв проникся изречением потустороннего разума, пускай и тяжело до сих пор ему было отвергнуть свои былые боли. Душевные муки, которыми была пронизана вся его жизнь.
Сложно сказать, прислушался ли Лучано к стенаниям подопечной, либо же узнал из её воплей нечто, что заставило взглянуть на самозванца в однозначно тёмном свете.
Предводитель выживших увидел солнце в бойнице, понимая: рассвет наконец наступил. Теперь-то чужака можно со спокойной душой прогнать.
– Тебе придётся уйти, кабард, – сообщил старший.
Каролину наконец оттащили туда, где она спала. Старуха рыдала, не переставая. Остальные перешёптывались, не решая продавливать конфликт и далее. Дети сидели, как несмышлёные котята, молча и ничего не понимая. Лётольв и сам хотел поскорее убраться отсюда. Он встал, отряхиваясь от грязи донжона и людей, здесь живущих, и сказал:
– Спасибо, что приютили.
– Чекко, проводи нашего гостя до ворот, – сказал Лучано.
Он встал на ноги, прошёл к бойнице, выглянул на улицу. Небо над Провинцией успело расчиститься, так что солнце беспрепятственно ворвалось в низины, заливая цветочные поля, окрестные леса и затонувший Кутро алым золотом. Значит, ворота можно открывать безбоязненно. Он свистнул часовым – и задребезжал металл.
Викинг направился к выходу. Чекко увязался за ним. Норманн не оборачивался, резво спускаясь во двор. Мальчонка еле поспевал за ним.
Когда они вышли на свежий воздух, Лётольв смерил проводника чёрным взором и спросил озлобленно:
– Что ты ей наплёл?
– Сказал всё, как есть, – не стал врать парнишка.
– Плешивый был прав. Ты ещё слишком глуп и плохо разбираешься в людях, – холодно бросил ему Лётольв, точно плюнул, и направился к отворенным воротам.
Юнец остолбенел от услышанного, будто сражённый молнией. Наконец он опомнился и бросился за викингом, крича вслед:
– Эй!
Франческо нагнал викинга уже в проёме врат староимперского форта и потянул за рукав. Тот остановился в тени и повернулся к нему, продолжая испепелять взглядом. Мальчонка отдышался и сказал:
– Я всю свою жизнь жил по правде! С чего бы мне врать или недоговаривать?
– Не пойму, – проронил Иварсон, опустив глаза, – с чего ты это взял? Ты пресмыкаешься перед людьми, обречёнными на погибель. Сглатываешь все те словесные помои, которыми они в тебя плюют. Мечешься, но не можешь понять очевидного: они тебе не друзья. Для них ты – пустое место. На твоём месте я бы удрал от них при первой удобной возможности…
– Ты не понимаешь, чужак! – парировал Чекко, всплеснув руками. – Без них я не протяну. Один я и сам сдохну! Я никогда не был совсем один…
– По какой такой правде ты живёшь, если врёшь мне и себе сейчас? Надо уметь врать. Это жизненно необходимо. И ты врёшь, да не о том. Что хуже – самому себе, – сетовал Лётольв.
Он понимал бедственное положение мальчишки, равно как и то, что принять решение наподобие избранного Иварсоном тот не сумеет. Быть может, никогда.
– Хочешь сказать… – Франческо напрягся. – ты норманн?
«Неужто догадался?»
Викинг ответил не сразу. Лицо его стало каменным.
– Я из норманнов. Мой отец – норманн. Но моя мать из Илантии.
Сопляк осёкся, позеленев от приступа тошноты, что поднялась к горлу. Старший видел его насквозь, ведь он и впрямь совершенно не разбирается в людях.
– И ты, гнусный лжец-дикарь, учишь меня тоже врать? Да пошёл ты, Риккардо, или как тебя там! Липовый кабард! Ты хуже гадюки! – бравировал мальчонка.
Чаша терпения у Лётольва переполнилась. Всеми гонимый, всеми отринутый. Сам по себе, как того желал Бог внутри.
Гнев овладел им. Викинг поднял на проводника руку, не подозревая, чем это кончится. А между тем сила, заключённая в теле самозванца, раскрылась.
Чекко встал, как вкопанный, и широко распахнул глаза, наблюдая, как чёрные глянцевые щупальца оплетают его тело. Он дёрнулся, в ужасе лишь пикнув. Астральный образ Лётольва вырвался из физической оболочки, напоминая огромный, на весь торс непроглядный зев Имира, окаймлённый частоколом зубов.
Щупальца, придушивая мальца, стянулись и поломали его конечности. Всплеск боли сравним с фатальным падением, и всё же малец оставался жив. Считанные секунды, пока он хоть и в тумане, но осознавал явь. Пасть приняла его, смятого, как лист бумаги, в себя и затворилась.
Всё произошло тихо и крайне быстро. Так быстро, что никто и не заметил. Сам Лётольв не успел отреагировать. Поняв, что случилось, викинг отпрянул и в ужасе оглядел себя. Никаких следов трансформации вроде порванной одежды не наблюдалось.
– Как же это так? – не понимал он.
– Солнце – враг твой, но даже лёгкая тень – друг, – объяснял Бог Тьмы. – Что ты чувствуешь, Лётольв?
Тот ответил не сразу. Сердце возвещало о целой буре ощущений. Викинг был не из болтливых и потому описал своё внутреннее состояние крайне коротко:
– Ничего плохого.
Глаза Мрака понимал, что если не наставлять протеже, он сойдёт с ума, как любой другой смертный, в чьих руках оказалась власть куда большая, чем тот может унести. А между тем от Иварсона Имир требовал правильного, благого безумия. Он сказал:
– Когда ты пожрал Орма, был в ужасе. И вообще не понял, что произошло. Потому что всё также слеп во тьме. Это временно. А сейчас всё иначе. В тени прекрасно видно мощь, которая в тебе зреет. Её надо развить. Ты стал ближе к тому, спутник. Я поздравляю тебя.
Одноглазый не врал. Со смертью мальчика викинг почувствовал некую извращенную удовлетворённость. Самочувствие резко улучшилось, будто он снова тот счастливый ребёнок из Арнфьорда, полный сил и воли к жизни.
Поглощённая плоть Орма – та вызвала лишь толику нынешних чувств. Как и тогда, Иварсон ощутил сытость, но лишь на миг. Всё же Франческо был худосочен в сравнении с носителем Тьмы, пусть и заражённым. Сытость тут же сменилась нечеловеческим голодом, ибо аппетит приходит во время еды. 
Ему вспомнилось предупреждение Имира. «Сожрать придётся много…» – процитировал его викинг, как никогда хорошо понимая смысл этих слов. Мрак, слушая его, разразился неудержимым раскатистым хохотом.
– Пока что ты только привыкаешь. Но очень скоро жить без этого не сможешь. Станешь зависим.
Как если бы ему это внушили, норманн понял: ему нужно пожрать всех выживших, какие только есть в форте. Не щадя никого. Эта мысль казалась ему вполне естественной. Они заслуживают этого, совсем другое дело – жить. 
– Хорошо всё, что идёт в прок…
Лётольв мельком отсмотрел воспоминания Франческо, подаренные его смертью. Несладкая жизнь у него, безотцовщины, была. Беспризорная и грязная донельзя. Так ещё и мать, сношавшаяся с трактирщиком за харчи, истлела от заразы, став одной из драугров.
Иварсон выдохнул, уверив себя, что ничего дурного не сделал.
Он отпустил Франческо, пускай и тот стал частью его отныне. Душа беспризорника стала составной частью его собственной. Было ли это убийство? Или же всё-таки пусть извращённая, но комплементация их сущностей?
Викинг обнажил меч и мерным шагом направился к дозорным. Пасть Имира с превеликим удовольствием приняла в себя и их. Двоих враз, слишком ошарашенных при виде антропоморфного чудовища, чтобы даже просто закричать. Цепкими, юркими щупальцами – прямиком в зев Бездны. До лязга стали дело даже не дошло, ибо Тьма, заключённая в Лётольве, до безумия оказалась жадна до мяса. Плоть выстилала дорожку для Тьмы из Абстракции в Материальный мир, где та бесновалась бы только б больше, всласть.
Затем носитель Мрака проследовал в донжон. Уже оттуда стали доноситься душераздирающие вопли ни в чём не повинных людей, однако же столь нужных для роста Богу Тьмы. Долетали они аж до Кутро, вызывая у оставшихся драугров обильное слюноотделение и возбуждение. Со временем паника сошла на нет. В живых викинг никого не оставил. И это расценивал скорее как акт милосердия, о чём шептал между делом ему Имир. Никто не сумел остановить его силой стали: чересчур слабы потуги оказались.
По ходу своей расправы над враждебными ларданцами норманн видел и то, как они жили. Ничего примечательного: сплошь безысходность, нищета и борьба с положением в обществе. Ничего полезного: никто ничего не знал о вопросах, беспокоивших Лётольва.
Тем не менее, одно из воспоминаний Лучиано привлекло внимание Лётольва. Он поездил немало по Полуострову. Заезжал и в Кродо.
Некий мальчонка, живший в отдаленном домохозяйстве с семейкой, на него нисколько не похожей. Плешивый заглядывался на него, приезжая к приятелю и тихонько услаждаясь. Грустный ангел, но такой красивый, такой невинный.
Форменная мерзость, но важно было не это.
Он отчётливо выбивался из общей картины, слабо походя на остальных. Больше всего он напоминал норманна или лура – по крайней мере, красками. Имир, тонко чувствуя смятение спутника на сей счёт, предпочёл нарочно умолчать. Ему было важнее, чтоб норманн с намеченного пути не сходил. Пока что.
С верхнего уровня донжона вниз шёл уже не человек, но ещё и не Бог. Нечто среднее. Чудовище, окутанное чёрными щупальцами и биомассой, пробившейся прямиком из Серости. Пасть издавала щёлканье, зубы судорожно рыскали в поисках новой жертвы и дрожали, не находя её. Божественные глаза, подаренные Тьмой, горели, служа единственным источником света и возвещая: близится смерть.
Когда монстр вышел на свет восходящего солнца, с виду выглядел точь-в-точь как Лётольв Иварсон.
Норманн в кои-то веки чувствовал силу, обещанную Глазами Мрака. По крайней мере, долю таковой. Однако уже страстно желал её применить. Чисто из любопытства. Потому-то он нисколько не жалел людей, выставивших его зверем, за что те поплатились очень скорым, прискорбным убеждением.
Совесть норманна молчала. Он стал ближе к бытию Бога. Имир же был тому только рад.
«Славная выдалась трапеза… Ты делаешь успехи, спутник».
Лётольв с наслаждением вдохнул сырой утренний воздух и направился к стойлу, где его дожидалась немного напуганная шумом лошадь. От наездника веяло гнетущей энергетикой, но животное не могло понять, что это.
Недоступно это было и самым прозорливым магам, если тем неведома разница.
Викинг выехал из ворот форта и направился по тракту в приорат Лавьета…

Глава 4
Долго же он брёл по лесу!.. Очнулся засветло, как будто бы предчувствуя: когда солнце выглянет из-за горизонта, начнет быстро печь и сушить всё вокруг. И тогда лично он станет неотличим от жухлого кленового листа осенью.
Поднялся еле-еле, поковылял, куда глаза глядят.
Его мучила жажда, стенал голод, но чувства приглушил здравый смысл. Надо идти несмотря ни на что. Иначе – смерть.
Благо, спасительная тень быстро приняла его под своё крылышко.
Особого смысла выглядывать в предрассветном хвойном мраке воду и пищу не имело. Это надо смотреть – и, что более затратно по энергии, думать.
Сил даже элементарно построить ловушку для зайца недоставало. Питал надежду, что просто покинет непонятное зеленое пятно на карте и выйдет к деревне. Уж там-то найдется все необходимое. Как же!
Лес оказался больше, чем думалось незваному гостю. Будто зачарованный, бор засасывал его в себя все глубже и глубже.
– Не нравится мне это, – бубнил Альдред, как огорченный ребенок.
Знал бы он, что обхаживал северо-западную оконечность Купольного Леса! Ему только не хватало из одной бездны попасть в новую. Он изучал ту часть зеленого массива, где еще ходили селяне, добывавшие орехи, грибы, ягоды. Натоптанные тропки несколько успокаивали путника, не позволяя панике уйти в разнузданность. Как только обнаружил, ступил на одну из них. И пошёл. Понимал ведь инстинктивно: рано или поздно та его куда-нибудь приведет. Все-таки не прогадал.
В лучах полуденного солнца он обнаружил нечто вроде поляны. С одним-единственным деревом посредине. Настоящий исполин-агатис, который наверняка рос тут несколько тысяч лет. И так уж вышло, что ларданцы не обошли его стороной. Обжили пространство вокруг, сделав стоянку. А на самом гиганте возвели своеобразный домик. Кто попало это сделать не мог: люди Герцога или около того. Лесники, например.
Перво-наперво надлежало всё осмотреть. Этим, как бы ни было тяжело, незваный гость и занялся. Заглянул в колодец, боясь увидеть отравленную воду – повезло, вполне чистая, никакой гуль внутри не плавал разорванным. Обошёл округу, обнаружив незапертый сарайчик со съестными припасами долгого срока хранения. Добрался до заднего дворика или около того, где здешние обитатели упражнялись в стрельбе, точили ножи, ухаживали за стрелковым оружием.
«Не похоже, чтоб зараженные здесь околачивались. Все более-менее упорядочено. Как будто прибрались и ушли в никуда. Скорее уж, добрый знак».
Что еще лучше, здесь нигде не воняло мертвечиной. Значит, и крупному зверью на поляне особо делать нечего. Не столь важно, вернутся местные обитатели или нет, из них никто не осквернил это место своей гибелью. Оно и хорошо.
Можно задержаться на подольше.
Хотя бы сегодня…
– Кажется, здесь никого, – задумчиво проворчал Альдред и выдержал паузу со значением. Надеялся, Мелина подскажет ему, если вдруг ошибется.
Богу Снов явно видно куда больше, чем ему.
Дух первой любви на его умозаключение только хмыкнул снисходительно. Она сложила руки, будто приобнимая себя за плечи, прикрыла глаза легкомысленно и улыбнулась, бормоча нарочито устало:
«Был бы здесь кто-то, подстрелил бы тебя еще при выходе на поляну. Ты топаешь, как слон!»
Флэй осекся, глядя на неё. От голода, жажды и поднявшейся жары соображал он туго. Моргал утомленно и при этом смотрел скорее сквозь образ милой Мелины.
– Серьёзно, что ли? – проронил он растерянно. Из-за общего истощения организма даже слух и зрение у него как будто упали.
– Лезь уже наверх, – тяжко вздохнув, призывал призрак мягко. – Вдруг там что-то интересное будет!
– Я надеюсь, – пробормотал себе под нос Альдред и начал карабкаться вверх по лестнице, заботливо вбитой в ствол агатиса.
Подниматься пришлось долго. И не слишком уж удобно: приходилось постоянно следить, чтоб из вспотевшей руки не выскользнул фламберг. Рикассо хоть и имело тупые края, сползти ладонью до волнообразного клинка – раз плюнуть. Не хватало еще только порезаться. Это вполне реально: мало того, что меч вес имел, так еще и нервировал нынешнего хозяина донельзя. Впрочем, лучше с ним, чем без него.
Альдред не питал доверия к Поломанному Миру. Слишком уж долго пробыл он под землей. Поверхность, шутка ли, казалась ему совершенной чужой. К ней должен был снова привыкать. Он и не подумал бы оставлять меч внизу: вдруг из ниоткуда выскочит кто-нибудь и утянет Маяк, унесется с ним в неизвестном направлении.
Иными словами, подозрения его доходили до смешного. Мелина знала от и до, что творится в голове Киафа, но потешаться над ним не стала: в кои-то веки любимый её начал становиться лучше, избрав путь, созвучный Богу Снов.
Судя по ощущениям, взбирался Флэй целую вечность. Порог дома на дереве претворяла дощатая площадка. Древесина была свежей, доски не скрипели, выглядели без намёка на гниль. Вероятно, из агатиса и выточили.
Здесь Киаф остановился отдышаться. Уложил меч вдоль, присел на краешке площадки, свесив ноги. Надо было отдохнуть – и позарез. Восстанавливая силы, Альдред окинул взором лес вокруг. Рот скривился в изумлении. Куда взор ни кинь, сплошь ковры лиственных крон и хвои. Даже можно сказать, волны. Флэй очутился на лысом островке посреди полноценного зеленого моря.
Это море прямо-таки искрилось в свете полуденного солнца, плавно уходя в небо, где перистые облака напоминали пену уже воздушного океана.
– Мать честная, – пробормотал наблюдатель. От зрелища был не в восторге.
О географии Герцогства Ларданского у бывшего инквизитора имелись кое-какие представления. Киаф смекнул, где очутился, и ему стало не по себе. Из всех возможных лазов, тянувшихся сквозь горную породу из Недр, он вынырнул кротом на окраины Купольного Леса. Показался с противоположной стороны от Центимана – и тем не менее. Удача ему улыбнулась только наполовину. И не сказать, что из добродушия.
Радовало одно: выполз Альдред из-под краевых гор Ларданского хребта. Соответственно, находился ближе к границе с Теаполем, чем когда-либо. Нет худа без добра. Зловещий лес в этих местах сходил на нет, но врастал прямиком в негласный заказник, в который наведывались на охоту провинциальные синьоры время от времени.
Тут уж сам черт ногу сломит разобраться. Поговаривали, Купольный Лес из года в год лишь расширялся. Будто джунгли за Экватором, у которых человек постоянно отвоёвывал жизненное пространство. Абнормальный рост объясняли все по-разному. Церковь разглагольствовала о злой, первородной бесовщине, ученые тыкали в свои расчеты и анализы почв.
Как ни крути, правда где-то посередине. Лес только умножался.
Его давно могли спалить или вырубить планомерно в ноль – не столько из страха, сколько практического смысла. Говорят, зола – отличное удобрение, тогда как пашен много не бывает. Но среди ларданских правителей во все времена не было круглых идиотов: каждый осознавал ценность агатиса.
Здешний лес куда дороже зерна. И без того злаки росли в изобилии ближе к восточному побережью.
Агатис же – не просто древесина превосходного качества. Она редкая.
По меньшей мере, в других уголках провинции она не росла в необходимом количестве для промышленных нужд и торговли. Выше крайнего Юга Илантии не встречалась вовсе. Она во все времена стоила твердых златников, так что никто и не подумал бы сушить ручеек изобилия. Все остальное вторично.
Совсем неважно, какие твари кроются во тьме Купольного Леса. Есть там еще дикари-велаты, или передохли они. Водятся одержимые с ведьмами, не водятся. Бригады приходили за агатисами, остригали зеленый массив по краям и делали заготовки, получая крепкий сольдо. И все счастливы. За редким исключением – душ, которые пропали в зеленом море. Никто и не вспомнит о единицах, когда на кону благополучие сотен тысяч.
Купольный Лес стоял здесь испокон веков, стоять и будет, мало-помалу отвоёвывая себе провинциальные долины обратно. Такой реальный – и в то же время окутанный паутиной самых разных тайн, мифов, домыслов. Альдред не горел энтузиазмом, обнаружив себя на территории злых ларданских сказок. Одно радовало: он не в самом сердце зеленого массива.
– Ну и ну, – проронил он, поникнув. – Угораздило же меня…
– Что такое? Что не так? – вопрошала Мелина, присев рядом с любимым.
– Да не любитель я лесов, знаешь ли, – признался Альдред, протарабанив нервно пальцами по краю дощатой площадки. – Купольного – так тем более. Густоват чересчур для меня. Плохо ориентируюсь в таких пространствах. А уж о том, кого тут можно встретить, я просто деликатно промолчу.
– Боишься лесов. Боишься джунглей. Недр. Подземелий. Замкнутых пространств. Моря, – задумчиво пробормотал призрак первой любви, загибая пальчики. Глянула на Киафа осуждающе. – А тебе не кажется, что для преемника Ткача Кошмаров у тебя многовато фобий?
Флэя позабавили её слова. Он поспешил прояснить:
– На самом деле, все они – об одном и том же. Я теряюсь, когда связан по рукам и ногам ограниченными пространствами. От этого будто бы сам мозг у меня в цепях. Клаустрофобия – вещь такая. Даже привычка её не способна до конца пережечь.
Призрак закивал в понимании.
– Это уже больше похоже на резонное умозаключение. Что думаешь делать с этим?
– А что тут сделаешь? – прыснул смехом тот. – В чащобе потеряться запросто. Если это северные Ларданы, все несколько проще. Главное, постоянно идти на восток. Может, через верст эдак пять или десять проклятый лес кончится. Дойти бы, главное. Но… точно не здесь и не сейчас.
Он провел пальцем вдоль горла, говоря:
– Я вот так набегался под землей. Ну уж нет. Если не возражаешь, мне бы отдохнуть некоторое время здесь. Оправиться. А потом – хоть куда.
– Как твоей душе угодно, милый Альдред, – промурлыкала Мелина, прижимаясь к нему. Слишком уж беспечно прозвучал её пассаж. Тут что-то не так.
Это призрак, внушал себе Флэй, допуская, тем не менее, фантом до себя.
Призрак. Холодный, бесплотный.
Тепло её тела – просто фальшь, плод воображения.
Так или иначе, возлюбленную вполне устраивало волеизъявление Киафа. Или, по крайней мере, она делала вид, будто.
– Пойми одну простую вещь, – призывал фантом, наглаживая его по спине. Тот колебался, не зная, что и чувствовать: отвращение или сантименты. – Теперь ты сам хозяин своей судьбы. Выбирай, как поступить, что делать, куда идти. Я об одном прошу…
Она прильнула к его уху, обдав кожу горячим дыханием, и прошептала:
– Будь. Со мной. Всегда…
Его передернуло всего: настолько зловеще прозвучала мольба марионетки Сокофона. Когда Флэй хотел было уже повернуться к призраку, заметил краем глаза, что Мелины и след простыл. Он выдохнул шумно, покачал головой, негодуя, и принялся вставать. У него из головы не выходил неутешительный вывод: похоже, он, Киаф Снов, попал в дельмейский Эреб наяву.
Альдред был из тех людей, кому необязательно доходить аж до середины замерзшего озера, чтобы понять: лед-то тонкий. Но что толку? Да, сейчас он только обмывал сапоги в реке кипящей смолы, что уносила неумолимым потоком тела вечных мучеников, горевших заживо. Проблема в другом: не сегодня, так после Флэй самолично зайдет в неё, окунётся по самую макушку. Дело времени – и только.
– Лучше уж мне думать о чем-то хорошем, – наказал сам себе Киаф, подходя к порогу домика на агатисе.
И ведь было, о чем!
Он отыскал место, где сможет по-человечески забыться после месяца под землей. Здесь есть, чем поживиться – и речь не только о еде. Ведь еда уже гарантирована. У него имеется источник воды, чтобы вдоволь напиться и даже вымыться; вспомнить, каково это, не вонять усталостью, кровью, грязью и чужими потрохами. Если повезет, удастся даже поспать по-человечески.
Таким образом, он вновь вкусит все те блага, восполнит потребности, о чем там, под толщей земли, мог только мечтать.
В конце-то концов, Альдред Флэй был по-прежнему жив! Жил и здравствовал. А цена того – действительно ли так важно, чем пришлось уплатить за завтрашний день?
Очутившись на пороге домика на дереве, Киаф почувствовал себя героем детской сказки. Ребенком, что ненароком залез в хижину медвежьей семейки.
Единственное, на обеденном столе ужин не стыл. Засаленная скатерть совсем пустовала.
Глаза так и забегали из угла в угол, выхватывая все новые и новые детали. Ставни стояли нараспашку, так что внутрь проникало достаточно света. От взора Флэя ничего бы не укрылось. На основании всего, что удалось приметить, у Альдреда возник один-единственный вывод: это хижина лесников. Взаправду.
Их летняя застава.
В Ларданском Герцогстве действительно существовали учреждения по лесному хозяйству. Так что Киаф не удивлялся. Занимались они не только надзором за угодьями, но и отловом браконьеров. Не чтобы предать суду, нет. Лесничие охотились на них, как на дичь, и вершили самосуд над нарушителями.
Тем более, когда дело касалось оленей, так полюбившихся дворянам. Лишь им позволено было вести охоту на рогоносцев – и то, в присутствии герцогского семейства.
Селяне же бездумно истребляли их не столько из-за мяса, сколько рогов. Пантам приписывают полезные свойства, и неспроста. Единственное, на всех крестьян этого эликсира не напасёшься. Такого рода лечение – тоже удел голубых кровей. За души тех, кто считал иначе, не спрашивали. От греха подальше.
К счастью, Альдред наткнулся только на жилище лесников. Сами служащие отсутствовали. Странное чувство, которое возникло у Флэя при выходе на поляну, настигло его опять. Здесь, на вершине агатиса.
Лесничие куда-то запропастились, как по звонку. И не вернулись. Ни один.
Остались в беспорядке четыре перины. Давненько. В помещении не стояло и малейшего намека на дух группы сменщиков.
Флэя терзали смутные сомнения. Интуиция подсказывала ему, что отсюда лесники убрались не потому, что наткнулись на след браконьеров. Луки, стрелы – все осталось тут. Скорее всего, просто вылазка по орехи да ягоды закончилась для них неудачей. Раз оружие здесь, они шли знакомыми тропами, но открыли их с новой стороны.
– Занимательно… – пробормотал Альдред, входя в дом.
Раз уж угрозой здесь и не пахло, незваный гость принялся хозяйничать внутри, как у себя в хибаре. Копаться в чужих вещах. Перевернул все пожитки вверх дном. Большей частью натыкался на мусор, и тем не менее, кое-что ценное все-таки обнаружил.
Что наиболее приятно, одежда. Относительно чистая, свежая. Плевать, что потрепанная временем, поношенная. Главное, по размеру. Даже пара высоких сапог нашёл – по стопе судя, годились.
– Лесничья одежка. Это лучше, чем ничего.
У одного в рундуке среди тряпья даже затесалась бутылочка старого доброго ликера дженепи. Вот незадача: Флэй пил нехотя, относясь к спиртному больше как к ритуалу. Хлебать крепкие напитки в одиночку считал ниже собственного достоинства. Единичное проявление слабости в расчет брать не стоило. За неимением приятной компании не стал бы даже притрагиваться. Что хуже, ликер горел не слишком, даже таких процентов спирта.
Сделать нечто сродни снарядов Станеску не удастся. Альдред положил ядовитое зелье, где взял.
Он прошел мимо пустой бадьи у места для бритья с зеркалом, побоявшись даже взглянуть на себя раньше времени. Сам чувствовал, поверхностью кожи, что похож на косматое чудище. Требовалось привести себя в порядок – ради собственного же самочувствия. Но это потом. Всё потом.
Ноги сами вели его к письменному столу, расположившемуся промеж двух перин. В дерево был вбит охотничий нож из булатной стали, который и удерживал на месте от ветра лист бумаги. Та уже пожелтела на солнце, давая понять: каракулями её исписали уже давненько. По самым оптимистичным подсчетам, где-то месяц назад.
– Это у нас тут что? – задался вопросом Флэй, подойдя поближе.
Выдрал из стола нож, оглядел его со всех сторон. У него имелась устойчивая и не вполне здоровая любовь к своего рода «оружию последнего шанса». Её Альдреду привили ещё в учебке кураторов: не везде полезешь с палашами наголо. Так и повелось. Этот экземпляр, что удивительно, прекрасно подходил для работы по коже и мясу. И колоть, и резать удобно должно быть. Надо брать!
Пока незваный гость нагнулся, чтобы запрятать клинок в сапог, поднялся ветер. Записку чуть было не сдуло в окно. Флэй – такой неуклюжий – гаркнул, вытянулся, постарался словить. Он поймал, но лишь чудом. Выдохнул с облегчением и встал, расправив плечи. Стал читать, щурясь: и действительно, аноним писал, как курица лапой. Возможно, читать он умел, а вот самостоятельно послания оставлять – едва ли.
– Как так можно было? – сокрушался Альдред, испытывая нечто сродни дислексии. Потребовалось время, прежде чем уродливые буквы примелькались его глазу.
Если бы сам Киаф сел за эту записку, он бы, в меру грамотный, написал так…
Братушки! Я обыскался Вас. Не нашёл. И не могу уйти, пока не скажу, что за мрак творится в этой дырявой глуши.
По городам в Ларданах какая-то зараза бродит. Что за лихо, хер бы знал. Но ладно чума какая – трупы! Ходячие трупы. Бедолаги, что от мора подохли. Они возвращаются с того света. Сбиваются в стаи. Жрут еще живых. Говорят, в Кутро совсем беда. Всех загубили, до кого добрались. А сам город затопили.
Куда ни плюнь, одно и то же. Ревенанты если не убивают, все равно заражают еще дрыгающихся. Может, через укус. Может, от их смрадного дыхания. Становишься таким же. Я лично видел их по пути сюда. Издалека, на тракте. Группу. В дождь прячутся.
От этой напасти нет спасения. И когда эта сволочь обглодает города, они пойдут в деревни. Из деревень – в леса. К вам. Я валю отсюда. Сейчас. Вам желаю того же, парни.
У меня семья под Тарсалой. Жена, дочки. В хер не сбрякала мне война герцога. Лучше к теапольским подамся. Не обессудьте. И простите, если что не так.
Альмо, долг в кости прощаю.
Карло, если свидимся, ещё порыбачим с тобой, зуб даю.
Бруно, ты сукин сын. Но я тебя уважаю.

      Фредо

– Один успел уйти и вернуться, а трое как запропастились, так и не явились. Письмо написано в пустоту, – искренне взгрустнув, констатировал Флэй.
Эту четверку лесничих он в глаза не видал, но посочувствовал их судьбе. Сквозь каракули за посланием чувствовалась целая история. Чужие жизни – может, еще теплящиеся, а может, уже оборвавшиеся. Поди знай. Альдред разжал руку и вверил записку ветру. Бумагу тот бойко подхватил и, шатая из стороны в сторону, утащил за собой через окно наружу.
– Какое тебе дело до этих мужиков? – не понимал призрак. – Они тебе кто?
– Да никто! – резко ответил Киаф, как вдруг сбавил тон. – Меня калит от одной мысли, что весь этот мир накрылся медным тазом. Как быть, если сейчас так везде?
– Везде так и будет, – заверяла Мелина. – Если ты не поторопишься и не покинешь Ларданы в ближайшие пару дней, сам увидишь. Помяни моё слово.
Альдред цокнул языком. Ему не улыбалась перспектива тут же пускаться в дорогу. С другой стороны, полноценно человек отдыхает лишь на той стороне. Пока живет, идет борьба. Изо дня в день. Он едва ли мог себе позволить сутками напролет просто есть и спать, ничего не делая. Не в Ларданах, не сейчас. Судьба и нужда ему позволяли довольствоваться лишь часами затишья. В перерывах между стычками с напастью. Флэй дураком не был. Ибо знал: рано или поздно ему снова придется столкнуться со Смертью лицом к лицу. Так или иначе.
– Знаешь, я начинаю забывать, что когда-то было иначе. Я вспоминаю, как гулял по Саргузам до Седьмой Луны, и все это кажется таким… далеким, сказочным. Будто сон. Мне не хватает уюта тех дней. Не напрягался я тогда так, как сейчас. Даже проходя по злачным районам вонючего Города!
– Милый Альдред, – хмыкнула Мелина и прильнула к нему. Заглянула нежно в глаза, смущенно улыбаясь. Разумеется, Богу Снов плевать на душевные боли своего потомка. – Всё только начинается. Но развивается быстро. Лови момент. Будешь мешкать – и проворонишь, без сомнения.
Он лишь еле заметно закивал, соглашаясь. Его сводило с ума напряжение, скопившееся в нем за минувший месяц. Нет, еще раньше! С тех самых пор, как он выполз на берег тропического острова. Эта резня не кончалась, кровавый угар ему резал глаза. Без конца. До сих пор. И доколе?
Хотелось верить в лучшее. Что где-то там, в землях Теаполя пышным цветом ещё цветет былая жизнь, утраченная Западом в одночасье. И что даже если частично и там Равновесный Мир затрещал по швам, еще есть место и момент спокойно вздохнуть.
Какая наивная надежда… Если не чума, Хаос нагнетали маги-апостаты, их шизофренические идеи по перевороту мироздания с ног на голову. Ведь не только в Саргузах гремел марш чародейского восстания, а повсеместно.
Повсеместно…
Флэй рассуждал вслух:
– Купольный Лес пройти можно. Можно даже без происшествий, если быть осторожнее. Терять время нельзя. Верст пять или верст десять, хожу я быстро. Быстрее обычного человека. Ещё до заката выйду в сельскую местность. Однозначно.
– Так держать, милый Альдред! – поддержала его призрак. Мелина рассмеялась, будто кокетничая, и попросту растворилась. Была – и нет.
Наследник Сокофона выдохнул. Скорее от облегчения, нежели сожаления. Ему действительно требовались перерывы от столь гнетущей компании фантома. Бог Снов негласно давал ему карт-бланш воспользоваться передышкой, как заблагорассудится.
Альдред все это время только осматривался, пытаясь понять, с чем имеет дело. Теперь он вспомнил, что хладнокровно проигнорировал свои базовые потребности. Они вновь заявили о себе. Здесь, в уголке, облюбованном лесничими ему действительно было, чем себя занять ближайшие часы.
И все же, Флэй даже не подозревал: на пока он узрел только верхушку айсберга.


Глава 5
Перво-наперво Киаф скинул походную суму, где лежали куски ворованного химерита. Носился он с ними, будто бабка с писаной торбой, до конца не понимая, что будет с металлом делать. Можно подумать, ему удастся отыскать кузнеца и зачарователя, которые бы смогли – а главное, согласились бы! – выковать ему новое магическое оружие. У него было полное право обманываться так подсознательно.
Иного применения руде попросту не приходило на ум. В качестве новой валюты Поломанного Мира химерит подходил не слишком. Как ни крути, слишком уж этот металл громоздкий. Может статься так, что все это время Флэй напрягал свою спину почем зря. Тут уж лишь туманное будущее рассудит.
Расправив плечи, Альдред сделал новый обход вдоль кроватей. У лесничих нашлась ещё одна походная сума на двух лямках. Туда незваный гость сгрёб сменную одежду и сапоги, купальные принадлежности.
Затем покинул домик на дереве и начал спускаться вниз.
Наступил полдень. С собой он принёс потоки раскаленного, душного воздуха, вдыхая который, дышать становилось трудно. Что-то подобное Киаф испытывал порой в Недрах, и всё же, ощущения были несравнимы. В Саргузах тоже стояла жара, но морской бриз её старательно нивелировал. Здесь большой воды нет, и голову пекло нещадно. Пустой желудок так и крутило.
Первое ведро воды из колодца далось набрать не просто. В моменте Альдред не видел разницы между обыкновенной бытовой необходимостью и самыми тяжелыми битвами своей жизни. Облегчение, которое испытал Киаф, было сообразным.
Испитая вода казалась неимоверно сладкой. Он жадно поглощал её, с каждым глотком будто наполняясь новыми силами. По крайней мере, об обезвоживании на пока Флэй мог забыть. Утолив жажду, он с удвоенным остервенением напал на лебедку.
На поляне валялась перевернутая, массивная бочка. Может, внутри когда-то хранилось нечто съестное, пускай. Флэй вознамерился её использовать для купания. Он натаскал порядка пятнадцати ведер воды. Подождал, когда солнце её нагреет. Стянул с себя всю одежку, решив без сожаления бросить прямо тут. Залез внутрь, вооружившись мылом и щеткой для тела.
Вода в бочке достигла определенного уровня тепла, будучи даже горячее морской. Так что Альдред ощущал себя в ней вполне сносно. Долго отмокал, позабыв обо всем на свете, начал счищать с себя всю грязь. Купание отняло у него примерно час жизни, Флэй же не пожалел ни об одной из минут.
Разумеется, мытье в бочке – ничто в сравнении с термами. Но едва ли Киаф Снов был в положении выбирать. Главное, что месячная грязь и смрад остались в ванне, а сам он наружу вышел совершенно чистым или около того.
Он выбрался из бочки, встал на солнце, чтобы обсохнуть. Потребовалось некоторое время – и все же, довольно мало. Горячий воздух волнами окатывал Альдреда, заставляя малейшие капельки влаги превращаться в пар.
Как только, так сразу, Киаф обтер ноги в траве и стал одеваться. Лесников Герцог Ларданский одевал с иголочки. Даже немного жалко в таком рассекать по лесам, пачкаться. Однако в удобстве облачению не откажешь.
Сапоги из мягкой кожи с серебряными пряжками. Штаны, материалом для которых послужил плотный хлопок, – Альдреду особенно понравились карманы на тыльной стороне бедра. Для всякой мелочи пойдет. Нейтральная льняная рубаха цвета ближе к кремовому. Лайковая безрукавка, беспалые перчатки того же материала, грубый кушак с оловянной бесхитростной пряхой.
– В самый раз, – успокаивал себя Флэй, крутясь и вертясь на месте. Одежда не стесняла его движений. Тем не менее, если бы он не схуднул за месяц в Недрах, мог бы и не влезть в чужие вещи.
Уже облаченный, Киаф легонько опрокинул бочонок с мутной, мыльной водой. После такого на месте лужи навряд ли вырастет хоть какая-то трава, ведь раствор на выходе казался на редкость едким. Но сам вредитель вины как таковой не испытывал.
Пришла пора вспомнить о желудке, и Альдред наведался туда, где лесники хранили свои съестные припасы. Окна у постройки были заколочены, чтобы не пропускать излишки дневного света. Дверь не закрывалась на ключ, только на шпингалет. Из этого напрашивался вывод о том, что кто попало сюда не забредал, только редкие лесные гости.
Служителей Герцога не баловали деликатесами, привозя только элементарную пищу на длительный срок – сухпай. Галеты, копченое мясо, изюм с курагой, орехи. Даже закатанные соленья обнаружились: немного, но вполне достаточно. Остальное четверка наблюдателей спокойно могла раздобыть сама, в лесу. Разумеется, в пределах разумного. За убийство оленей никакая инспекция их по головке не погладила бы.
Лучше, чем ничего. Флэй жадно уплетал копченую конину с сухарями, запивал все это дешевым вином, разбавленным колодезной водой, как завещала сестра Кайя.
Охотно налегал на квашеную капусту. Съев одну ложку, попросту не мог остановиться. В Недрах Альдред не съел и близко чего-то подобного. Тяга к квашенке его не отпускала на подсознательном уровне. Киаф отлип от миски только тогда, когда брюхо его набилось под завязку.
– Так лучше, – выдохнул Флэй, чувствуя себя бочкой. Он закинул в себя ровно то, что требовала ослабшая плоть.
Возвращаться сюда смысл был невелик. Сытый и напившийся, Флэй вновь ощутил силы двигаться дальше. Он собрал себе провизию в сумку, наполнил флягу колодезной водой и полез обратно на агатис. Уже там разлегся на первой попавшейся постели, ударяясь в сиесту. Как ни крути, на полный желудок много не навоюешь.
Далеко не сразу послеобеденная дремота накрыла Альдреда. Некоторое время он шарил взглядом по простецкому интерьеру домика лесничих. Его одолевали крамольные мысли: идти куда-либо сегодня совершенно не хотелось. Казалось, за один день в этом тихом уголке Поломанный Мир не исчезнет. Что верно, то верно. И тем не менее, Черная Смерть на месте не стояла.
Зной сделал свое дело. Веки уже не держались. Глаза закрылись.
Флэй, нирен честной судьбы несмотря ни на что, задремал, как еще в Равновесном Мире было заведено у илантийцев.
Шутка ли, в южных странах Запада это стало практически традицией. Послеобеденный сон, когда на улице находиться себе дороже, а кровь отливает от головы к желудку. Спустя столько дней мытарств Альдред наконец-то смог себе позволить простую человеческую радость.
Он дремал от силы полчаса. За это время мозг и тело могли только расслабиться. Соответственно, ни о каких провалах в Серость речи даже не шло. Путешествие за шов реальности был осуществим только в фазе быстрого сна.
Как по звонку, глаза Альдреда открылись. Одномоментно взгляд его опустился на луки лесничих со стрелами. Думалось Флэю, в лесу лучшего оружия просто не сыскать. Потенциального неприятеля всяко удобнее держать на расстоянии, не допуская близкого контакта. Загвоздка в том, что Альдред не умел стрелять.
Арбалет, пистолеты – пожалуйста. Ума много не надо. Но вот лук…
Лук – это искусство, которому не обучишься и за неделю. А уж чтобы попасть в глаз белке на дереве, стоило потратить на него десять тысяч часов своей жизни. В нынешних реалиях Флэю столько брать было неоткуда.
И тем не менее…
На ум Альдреду пришла поистине завиральная идея: хотя бы испробовать лук. Вдруг его своеобразная интуиция подскажет, как правильно обращаться с этим древнейшим, многоуважаемым оружием, что стало практически классикой войны.
– Видать, арбалеты у лесников не в почете, – разочарованно проворчал Киаф, поднимаясь в полный рост.
Стрелковый инвентарь лесничие хранили в дальнем темном уголке своего жилища, куда не проникала ни излишняя влага, ни воздух с улицы. Подсознательно Флэй понимал, почему: дерево, даже после особой обработки, было и остается пластинчатым, капризным материалом. Халатное отношение к лукам способствует их раннему износу и, как итог, поломке.
У лесников должно было иметься четыре лука, но два отсутствовали. Видимо, один забрал беглец. А второй – кто-то из троицы пропавших. Так или иначе, свое стрелковое оружие здешние обитатели хранили в кожаных, плотных чехлах.
Флэй потянулся к первому футляру и открыл его. Изнутри торчал верхний рог лука. Незваный гость потянул за него и вытащил оружие наружу. Тетива свободно болталась бечевкой на нижнем. Прежде всего лук стоило собрать.
Шутка ли, Альдред имел кое-какие представления о том, как это воплотить в жизнь. Он видел, как это делали прочие персекуторы в Крепости. Видел и за её пределами, но как и когда именно, вспомнить оказался не в состоянии. Будто фрагменты прошлого ему не принадлежали в полной мере.
Лучшее, что можно было сделать, – это спуститься обратно на поляну и забавы ради поупражняться с луком. Оружие вернулось в футляр. Флэй же осмотрел снаряды, заготовленные лесничими на случай охоты.
Флэй не мог не подивиться арсеналу лесников. Стрелы у них были как самые обыкновенные, то есть, лезвийные, так и срезни с большеголовыми. Все они применялись на охоте, но сами собой склоняли к дурным ассоциациям: дескать, погоня на браконьеров не обходилась без жестоких забав над подстреленными.
Оперения, чтобы не запутаться, имели соответствующий окрас. Ходовые лезвийные – белый цвет. Срезни – серый. Бродхэды – черный. Так просто, впопыхах, стрелок бы не запутался. У лесников заготовлено снарядов было вдосталь. Поэтому Альдред не преминул возможностью поупражняться в стрельбе. Если вообще ему удастся грамотно выпустить хотя бы одну стрелу.
– Я буду орать, если она мне шлепнется под ноги, – шутил Флэй, пытаясь настроиться на правильный лад.
Так за чем бы дело стало? Киаф забрал все необходимое и принялся действовать, относясь к происходящему скорее как к забаве, нежели к эксперименту. Уже внизу, на поляне, он разыскал одинокую мишень, свитую из мотка сена и стал готовиться к стрельбе.
Взяв лук в руки второй раз, Альдред поймал себя на странном чувстве: он, полный профан в такой стрельбе, точно знает, что делать. И действительно, внутренняя уверенность была мигом доказана на практике.
Первоочередно он выставил вперёд одну ногу. За неё завёл уже лук и натянул на верхний рог ушко тетивы. Оружие было готово к стрельбе, но лишь отчасти. Выставив его перед собой, начал оттягивать бечеву. Так он прогревал степенно деревянные плечи лука, искореняя саму вероятность поломки. Любой неподготовленный, несведущий человек лишился бы их еще на первой попытке выстрелить. Но не Альдред.
– Сейчас посмотрим, – пробормотал Флэй, вставая в стойку. Чувствовал себя немного не в своей тарелке. Даром что знал наверняка, что ему делать для успешной стрельбы по мишени.
Рука коснулась белого оперения. Было бы глупо растрачивать на сено особый снаряд. Альдред встал в стойку, плечом вперед, лицом вполоборота.
Колеблясь, поставил стрелу поверх лука, чтоб кончик прилегал к тетиве. Два лепестка оперения смотрят на лук, третий – вверх.
Лишь три пальца касаются тетивы. В ладонь упирается лук.
Момент настал. Всё или ничего.
Альдред стал поднимать лук, одновременно с тем натягивая тетиву за счет силы бицепса. Нагрузка переносилась на мышцы спины. Он прицелился, примерно представляя себе траекторию полета стрелы. Расслабил пальцы. Бечева сама отправила снаряд в полёт. У Флэя округлились глаза, ведь выстрел превзошёл все ожидания.
Он не просто выстрелил, но попал! Попал в мишень! Едва ли туда, куда наметил взглядом, но добился своего! Радость не была долгой. Альдред нахмурился, ничего не понимая. Создавалось такое впечатление, будто вокруг стрельбы из лука шумиха стояла необоснованно. Если уж он, отпетый неуч, приноровился с первого же раза. И, что немаловажно, явно не по воле случайности.
– Как это возможно? Я ведь… я ведь никогда раньше этого не делал! – сокрушался Флэй.
Тут уж призрак первой любви не выдержал, вновь вторгаясь в Материю. Сокофона раздражало, что Киаф не мог сообразить очевидное сам.
– Что? Неужели ты не понимаешь? – взъелась Мелина. Руки её сжались в кулаках, а плечи немного приподнялись.
– В смысле? – парировал Киаф, глядя на неё из-за спины. – Что тут понимать?
С ответом фантом не спешил. Она подобралась поближе и обхватила возлюбленного сзади. Рука призрака легла на солнечное сплетение Альдреда. Мелина стала шептать ему на ухо:
– У тебя в груди теплится не просто твоя душа. Она обогащена другими, которые ты поглотил. И я сейчас не только про твоего дальнего родственника. Я о тех надзирателях за каторжниками. О чернявой дуре. Среди тобой убитых был и умелый стрелок. Весьма опытный.
– Не называй Джаду так, – рявкнул Флэй. У Сокофона имелись все причины так говорить о брюнетке, но по старой памяти камень в её огород Альдред считал оскорблением и в свой адрес.
– Мысль ясна или нет? – настаивал призрак на своём. – Ты отбираешь не просто их жизни. Ты присваиваешь их мысли, чувства, память, навыки. Все черты, что выстраиваются в комбинацию. Да, не всегда удачно, но это и не важно. И это не все. Раньше ты и на пушечный выстрел не подошёл бы к луку, но теперь…
– Я вижу, – сказал Альдред, как отрезал. Его заинтересовало заявление Мелины. Он понимал: это может приоткрыть ему немало дверей, в кратчайшие сроки восполнить лакуны в умениях. Все хорошо, что способствует выживанию.
– Это лишь одно из многочисленных возможных проявлений твоего дара, твоего божественного начала. От тебя всего-то требуется пользоваться данной возможностью и приумножить свои силы за её счет. Не бойся распоряжаться своей добычей, ведь это твоя награда, – строго наказал Сокофон, растворяясь.
Альдред снова остался один. Опустив голову, он промолчал с минуту. Стоял на одном месте, будто врос ногами в землю, как дерево. Ему надо было все тщательно взвесить. Продравшись сквозь тысячу и одно измышление, он пришел к верному заключению: у его новой способности есть и обратная сторона.
Без сомнения, пожранные им души составляли прекрасное дополнение его собственной. Но при этом, если где-то прибыло, значит, где-то убыло.
Дар не мог не сыграть с ним злую шутку. Уже сейчас. Флэй просто не мог понять в силу неопытности, где именно стал сдавать позиции. Но рано или поздно всё тайное становится явным.
Он улыбнулся блаженно, искренне радуясь благословению, что облило его в миг с головы до пят. Флэй сделал ещё несколько выстрелов – один увереннее другого – и собрал боекомплект обратно в колчан. Лук вернул в чехол. Пришла пора возвращаться в домик на дереве. И так задержался на поляне.
Ближе ко второй половине дня Купольный Лес ожил. В нем как будто открылось второе дыхание. Цикады подняли стрекот, сквозь который пробивались отрывистые крики птиц. Дятлы отбивали клювами ритм, что был им одним понятен.
Флэй же и ухом не вел, всецело занятый личной гигиеной. Он прополоскал ротовую полость раствором на основе трав и соды. Начал бриться и стричься, дорвавшись до чужого набора. Зеркало у лесничих было крошечным и плохо годилось для цирюльнических нужд. Альдред часто отвлекался, ощупывая места, где в следующий миг проходился бритвой вслепую.
Жестокая жизнь ясно давала ему понять: с лезвиями лучше не шутить. Он проявил предельную аккуратность, и все равно местами порезался. Такова цена за избавление от накипи прошлого через гигиенический ритуал.
– Чтоб тебя! – прошипел Киаф. Жирная капля его крови упала на дощатый пол и растеклась кляксой. За ней – ещё и еще. Плевать. Это легкие порезы. Они затянутся.
Качественно подстричься Флэй все равно не сумел ни за что бы. Так что просто срезал ножницами ослабшие, секущиеся концы. Расчесался и уложил волосы по пробору, чтобы пряди не лезли в глаза. Наконец, он был готов взглянуть на себя обновленного, надеясь, что по-прежнему больше похож на живого, нежели на ходячий труп. И действительно, его преображение заслуживало отдельного внимания.
Он боялся увидеть в отражении истощенную, иссохшую мумию. Одрябшую, морщинистую кожу. Впалые щеки. Пустые, глубоко посаженные глаза. Волосы, больше напоминавшие солому. Живой скелет. Но нет…
… и всё равно себя едва ли узнавал.
– Это… реально? – Альдред изумленно ощупывал своё лицо. – Это я?
Перед ним предстал всё тот же Флэй, но не тот, каким Киаф себя помнил. Волосы приобрели неприкрыто более темный оттенок, едва ли походивший на его родной. Они стали заметно гуще и толще. Жестковаты, будто щетка.
К цвету глаз примешалась некая посторонняя зеленца. Теперь это не чистейший горный лёд, а бирюзовые воды экваториальных морей. Поразительное преображение. Новые краски ириса, равно как и оттенок волос достался ему от украденной души. Флэй даже знал, от кого – от бедной Джады. Она стала частью его. Буквально.
Само лицо Альдреда стало выразительнее некуда, при этом в его черты как будто внес улучшения незримый художник. Будто сама мать природа отобрала из чужих образов наиболее удачные детали для облика непосредственно Киафа.
– Невероятно… – еле слышно пробормотал Флэй. – Немыслимо.
Тяжело было подобрать предельно подходящее слово для той бури, что разыгралась у него в грудной клетке. Он одновременно испытывал и восторг, и негодование, ведь все прошло в обход его контроля и внимания.
Радовало одно: Альдред выглядел здоровым, живее всех живых.
– Ещё как мыслимо! – возразила Мелина, нежно опуская руки ему на плечи. – Ты не просто разрываешь их души, не просто вынимаешь оттуда эфир. Ты забираешь все. Даже их лица. Как Неро де Лима. Сейчас это выглядит так, это собирательный образ. Но со временем ты сможешь принять любой цельный облик. Любой, который возьмешь.
Флэй увел глаза в сторону окна, погружаясь в фундаментальные думы.
В детстве ему действительно хотелось примерить на себя чужие жизни. Просто потому, что на собственной слишком рано поставили крест. И он, и другие люди. Казалось бы, глупость. Но когда фантазия медленно впадала в реальность, кто осудит? Сила есть сила. Даже если она зиждется на иллюзии, на обмане.
И впредь прятки за лицами других могли стать залогом его выживания в Поломанном Мире. Альдред считал, это чудесно, и чувствовал себя увереннее некуда. В душе он радовался, как ребенок. Снаружи – лишь только стесненно улыбался.
Тем не менее, он был готов совершенствоваться, чтоб однажды перебирать образы одним лишь усилием воли.
Но пока мертвецы лишь ровняли его собственный облик, определяя конечный.
До сих пор.
Вспомнив о чем-то вдруг, Альдред отставил зеркало с гигиеническими принадлежностями. Не вставая с табурета, подтянул поближе походную суму, с которой через все Недра прошел. Расстегнул и вытащил наружу наследие Доры Казадеи.
Принялся задумчиво рассматривать в лучах заката. Крутить и вертеть, любуясь изумрудными переливами и волнами на вороном металле. Альдред задался вопросом:
– И долго мне придется ими пользоваться? Почему я не могу забрать чью-то душу голыми руками? – Он взглянул на свою ладонь, где отпечаталась его жизнь, утонувшая в бесконечных боях за новое завтра.
– Я задаюсь тем же вопросом, милый Альдред, – промурлыкал призрак, нежно массируя его плечи.
Раздраженный, Киаф глянул на Мелину за себя, как вдруг его осенило: не просто так она это сказала. Наследник Бога Снов поймал себя на опасной мысли, сам же её и испугался, но не попробовать не мог.
Альдред повернул Иглы на себя и потянул к ним пальцы. Медленно, осторожно, до конца не зная, чем ему это аукнется. Сам себя видел подопытным кроликом, но Сокофон молчал и лишь с интересом наблюдал за своим наследником. Флэй увидел в том добрый знак и набрался достаточной смелости.
Кончики пальцев коснулись острия. Тогда Киаф чуть надавил на химерит, пуская себе кровь. Больно – и всё же, терпимо. Важно другое: в тот момент он действительно открыл мифический ящик Гидоры.
Под кожей Флэя на руке капилляры зажглись изумрудным огнём. Химерит покорно отдавал Киафу силу, в нем заключенную. Кровь у Альдреда так и бурлила. Он стиснул зубы от боли, но терпел в ожидании невесть, чего. Чувствовал, как эфир степенно наполняет его руку, кочуя по жилам дальше, чтобы в конце концов разойтись по всему телу. Вдруг черный металл совсем потускнел.
Он выдохнул с облегчением, отбрасывая опустевшее оружие прочь. У него на лбу выступила испарина. И тем не менее, произошедшим Флэй был скорее доволен. Был почти уверен: то, что он сделал, правильно.
– Согласись, не сложно было догадаться, – бросила ему Мелина, исчезая вновь.
Альдред окончательно пришел в себя. Взгляд пал на ладонь с пальцами, по которым стекали кровавые змейки. Как вдруг его руку обуял зеленый огонь, повторявший очертанием когтистую длань. Стало быть, нужда в Иглах отпала.
Лишним не будет со второй проделать то же самое.
Флэй расплылся в улыбке, довольный собой, как никогда. Интуиция не подвела его, приоткрывая новую силу. Что ещё лучше, изумрудная длань зажигалась и гасла по одному только повелению Киафа. Наконец-то!
– Вот это дело! – восхищенно воскликнул Альдред, рассматривая со всех сторон пылающую руку. Сдавалось ему, так он выпускал в Материю свою сновидческую силу. Иными словами, длань ему была не только для того, чтоб давить чужие души.
Эта сила опиралась исключительно на его контроль. Разве это не чудесно? Разве это не вменяемая награда за те муки, через которые пришлось пройти?
Альдред Флэй – тот, прежний – был мертв. Будь он жив, не стал бы радоваться новому открытию, как дитя, уже возводя наметки, как воспользуется своей силой. Со стороны казалось, он видел в Фантомной Ладони игрушку. На него это не похоже.
Быть может, и правда, поглощенные души больше портили его собственную, нежели отдавали все полезное безвозмездно.
Уже сейчас, исходя из совокупности внешних и внутренних факторов, создавалось устойчивое впечатление: Флэя как подменили.

Глава 6
Отказывать себе во сне на мягкой перине Альдред не стал. Лег в одежде, укутавшись в плащ, опасаясь, что чужая постель кишит заразой и вредителями. В Поломанном Мире, где балом правит Черная Смерть, Флэй стал до жути брезглив.
Чего он боялся больше, и сам бы не ответил конкретно. Ему не хотелось ненароком подцепить оспу или прочую дрянь. Он думал спать, как убитый, а не мучаться от пылевых клещей и постельных клопов. Благо, все обошлось. И прошло, как по маслу.
Альдред впервые за долгое время попал в сон Киафа. С лету. Удивительно. Должно быть, ему наконец-то довелось отдохнуть на славу. И душой, и телом. Поэтому ничто не мешало мерному, осознанному погружению в Серость.
Мелина поспешила развеять иллюзии:
– Почему ты решил, что не был здесь уже с месяц? – решительно не понимал призрак. Любимая покосилась на него, как на дурачка.
– Был, хочешь сказать? – напрягся Альдред, роняя голову к груди. Взгляд его так и бегал в раздумьях.
– Естественно, – чеканил фантом строго. – Неоднократно. Ты просто не помнишь.
– Скажешь тоже! – усмехнулся тот, не скрывая скепсиса.
– Ты лучше оглядись вокруг. И все поймешь сам.
Киаф так и сделал. Опешил в миг. Ему окружающая среда была не знакома от слова «совсем»
Незамерзающая бухта с заснеженными галечными берегами осталась где-то позади. Позади остался и заброшенный маяк, на который Флэй поднимался будто по наитию.
Отсюда тоже было видно дымящийся вулкан. Выходит, если Альдред и ушел из бухты, не слишком далеко. Либо же за этот месяц блужданий по Сну Киафа сюда попросту пришла весна.
И действительно, зримое навевало чувство тепла. Красное закатное солнце тому вторило. Даже снег под ногами, совсем уже редкий, таял.
Мелина и её единственный стояли посреди странного, каменистого ландшафта, сквозь который пробивался стланик и жуткий, голый кустарник. Направлялись же они в сторону хвойного леса, росшего на наветренной стороне. Флэя терзали смутные сомнения.
– Все так резко переменилось тут. С того раза, который я помню. Что все это значит? Мы столько прошли за месяц?
– Понимай, как хочешь, – развела руки в стороны Мелина. – Ты ж не думал, что у тебя будет целостный образ реальности во Сне Киафа?
– Ты имеешь ввиду, как у Актея? – уточнял Флэй.
Ему уже было всяко проще озвучивать это имя. Словно за ним не стояло Бога Смерти.
– У близкого твоего, да, – прошипела Мелина недовольно. – Может, у него и не все дома – теперь уж точно, зато в голове полный порядок. В отличие от тебя он не мечется.
– Я мечусь, получается? – проворчал тот.
– К сожалению, – вздыхал призрак. – Тебе еще только предстоит обрести душевное спокойствие. Одно радует: хотя бы ты в поисках. И на верном пути.
Альдреда сказанное фантомом позабавило.
– Ну, получу я его, – представлял он, – и как тогда будет выглядеть мой Сон Киафа?
Призрак мельком глянул в глаза Флэя, говоря:
– Даже Ткач Кошмаров этого не знает.
– Утешает, – хмыкнул Альдред. – Главное, чтоб не Кродо. Я ненавижу Кродо. Ноги моей там не будет.
– Что бы ни говорил избранный Пращура, вы с ним все же отличаетесь, – приметила Мелина прозорливо. – Его дом – Рамхида. А твой дом…
– Мой дом – там, где я, – пожал плечами Альдред. – Сейчас это скорее беда, чем благо.
– Почему же? – Мелина сделала вид, будто не понимает, о чем он.
– Точно знаю: надо убираться отсюда. А куда – пес его разберет, – фыркнул Флэй. – Смысл куда-то идти, если я и так везде с собой таскаю себя? А кроме себя, у меня ничего нет.
– Ошибаешься, милый Альдред. У тебя есть я. У Бога Снов – ты. Не торопи события. Пока тихо, расти, развивайся, живи. Судьба сама тебя найдет. И бросит вызов.
Флэй послушал Мелину и закивал в согласии. Он принимал эту точку зрения, после стольких никчемных мытарств будучи уже не в силах противиться.
Под таким углом жизнь казалась куда проще. Бесплотный страх его не трогал: слишком далекая перспектива получается.
Наступила неловкая пауза, и призрак негласно пригласил Альдреда следовать за ним. Тот послушался. Пошли под ручку в сторону наветренного бора. Флэй спал и пробуждаться не торопился, тихо-мирно гуляя по собственному сознанию. Изучая свою психику с изнанки. Наслаждаясь покоем внутри.
Хвойный лес показался ему пищей для глаз. Потому хотя бы, что стволы сосен здесь то гнулись, то вились. Человек суеверный увидел бы в том происки злых сил, но не Альдред. Альдред был воспитанником логики. Он понял: все дело в ветре, ниспадающем с гор. Как художник, порывы его неспешно, планомерно рисовали неповторимый облик долины.
Алый свет заката падал на пьяный бор, будто раскаляя деревья докрасна. Сердце Флэя замирало, млея перед красотой Тонкого Мира, каким его хотел видеть Киаф Снов.
Радость созерцания продлилась недолго. То же самое – милая прогулка с призраком в абсолютном безмолвии. В конце концов, Мелина вспомнила о насущном, говоря чуть недовольно:
– Ты уже месяц как покинул Саргузы. И до сих пор даже не притронулся толком к Эфелиону. Книга лежит, как мертвый груз. Неужели тебе не интересно узнать о Пантеоне все, что можно и нельзя?
– Интересно, – отозвался Альдред. Нехотя, со скрипом. – Только вот мне не с руки садиться и читать, не видя перед собой ничего больше. Дела делать надо. Уйти из Ларданов.
– Похоже, ты неправильно меня понял, – мягко перебил его призрак. – Не забывай о книге. И не теряй ее нигде. Это важно. Быть может, благодаря ей как раз ты поймешь, какой дорогой пойти.
– Ладно, уговор, – не стал спорить Флэй. – А то я уж думал, что бы скинуть. Маленько тяжеловато на своем горбу таскать все это добро.
И без того носился с химеритовой рудой ни за что, ни про что.
– Не испытывай терпение Бога, – прошипел призрак, отлипая от Флэя.
Альдред не успел обернуться, как Мелина исчезла. Ему стало одиноко. В собственном же сне. В собственной голове. Окружение казалось ненастоящим, неестественным, будто нарисованным. Гнетущим и ядовитым.
Как никогда, захотелось проснуться…
Глаза свои Флэй открыл еще в предрассветные сумерки. Не помешало бы еще немного понежиться на перине, да только сна ни в одном глазу не было.
Чувствовал себя прекрасно. Никто не кусал его ночью. А черный нектар не дал никакой болезни к нему прилипнуть. Красота.
Стоило быстро собраться и покинуть чужой домик на дереве. Подготовка к выходу заняла от силы час.
Альдред все делал махом. Привел себя в порядок, снарядил сумку съестных припасов с вечера, наполнил мех колодезной водой. Захватил охотничий лук со стрелами, свой давешний скарб. Неся в руках фламберг, принялся спускаться вниз. Обратно в Купольный Лес.
Пустая стоянка лесничих дала Флэю все возможное. Уже. Так что Киаф Снов покидал ее без сожалений. Сквозь хвойные стены стародавних деревьев он побрел в сторону востока. Навстречу восходящему солнцу, что возвращалось в Ларданы.
Хаотичную дорогу по сложному ландшафту Альдред преодолевал в гордом одиночестве. Мелина так и не объявилась, хоть Флэй не звал ее и сам. Должно быть, призрака оскорбило наплевательское отношение Киафа к священной книге дельмеев. И пусть. У беглеца голова и без того захламлена была.
Наоборот, прогулка в гордом одиночестве могла очистить разум окончательно. От злокачественных воспоминаний, от горечи утрат, от претензий к самому себе. Ибо природа здесь делилась с ним собственной, первозданной безмятежностью.
Отклоняться от намеченного курса Флэй и не подумал бы. Целью на кого-то поохотиться не задавался. Так, он должен был быстро добраться до края Купольного Леса. Выйти на равнину и полями пробраться к населенному пункту. Уже оттуда – на тракт, ведший на север.
Север… Когда ты на крайнем юге Западного мира, бежать более попросту некуда.
Лишь вверх по карте.
Так думал Альдред. Знал бы он, что некоторые безумцы, наоборот, рвались сюда.
В Ларданы.
Умиротворенный, как никогда, Альдред шел вперед холмами, боролся попеременно с контрастом высот, огибал встречные ручьи, миновал трясины, еле видные под кронами старых деревьев. Это занимало некоторое время, но степенно Купольный Лес расступался. Сами араукарии да пихты росли не так кучно. Это ли не добрый знак?..
Остановился путник лишь раз. Перекусил у родника. Счел воду достаточно чистой, так что восполнил мех из обнаруженного источника.
Шел Флэй уже долго, и постепенно сквозь кроны деревьев начал пробиваться полуденный зной. Он успел уже промокнуть от пота: ландшафт не отличался ровностью, бросая Киафу вызов.
Теперь, с наступлением жары, его организм будет вдвое быстрее терять влагу. С водой стоит обращаться благоразумно. Ведь неизвестно, когда удастся добраться до нового родника.
Это не влажные джунгли, а субтропики. Причем засушливые. Не бывает такого, чтоб после дождя почва захлебывалась: высыхала за считанные часы.
– Беру свои слова назад, – ворчал Флэй, утирая со лба пот. – У моря гораздо веселее. Тут как в котле!
Тень от деревьев едва ли спасала от жары. Как будто наоборот, лишь нагнетала духоту за счет испаряемой влаги, осевшей в ночи. И естественно, когда Альдред выйдет на равнину, начнет припекать голову.
Ему вспомнился элементарный вывод.
У природы нет мягкой погоды. Жар или хлад, среда обязательно попытается тебя убить.
Об этом он думал куда меньше там, в Саргузах, где сплошь и рядом было можно скрыться в прохладных каменных зданиях, подвалах и иже с ними. Контраст стал очевиден.
По пути на восток Альдред практически никого не встретил. Из живых, имеется ввиду. Время от времени, где-то в нескольких верстах крикнет марал, запоет крупная птица, но не более того. Судя по всему, гули действительно захаживали в Купольный Лес: Флэй наткнулся на обглоданный скелет кабана, недоеденную тушу черного медведя в окружении останков зараженных.
Им уже занялись мухи, отложив опарышей. Белые черви неуклюже копошились в мертвечине. Часть просто вываливались из ран и катались по земле, почерневшей от крови.
Вонь стояла жуткая. У Альдреда аж засвербело в носу. А по затылку будто огрели табакеркой. По крайней мере, не стошнило: с обедом расставаться было бы печально.
Барибал отчаянно боролся за свою жизнь. Подрал гулей, но помер от ран и сам. Одно радует: человек – единственное млекопитающее, которое Черная Смерть сгоняет в рой кровожадных, всепожирающих термитов. С рядом других животин жизнь выживших была бы просто невыносима.
Те же крысы. Они явно переносили эту заразу тоже, как целый ряд других. Но чума не забирала их души, только здоровье. Воронье, питавшееся отравленной плотью гулей, – туда же. Падальщики жили припеваючи, просто терпеливо дожидались новой трапезы после жатвы.
Даже сейчас всем этим стервятникам достается очень много дармового мяса…
Гули и дикие звери – далеко не единственные существа, чьи остовы Флэй повстречал на пути. Был еще один человек. Альдред, увидев его останки, понял сразу: это кто-то из лесников.
Та же самая одежка, что и на Киафе теперь. Лук, стрелы – из их домика на дереве. Судьбу лесничий встретил незавидную. Нижняя половина тела, уже подыстлевшая порядком, валялась в овраге на буреломе.
Альдред заприметил ее первой. Опознал лесника по сапогам, которые носил и сам. В нем взыграло любопытство. Как если бы времени у него имелось немерено, вознамерился отыскать верхнюю половину.
Прошел чуть дальше и все-таки нашел. Через обломки лука, рассыпанные стрелы, у корневища дуба, что врос в склон холма.
Кто-то или что-то вскрыло грудную клетку бедолаги, чтобы дорваться до внутренностей.
Раскололо череп и вытянуло мозг. Источник питательного жира. Оно и неудивительно. Костный мозг тварь тоже не обошла стороной: поломала ребра и высосала все, что смогла.
Что бы это ни было, чрезвычайно умная образина. Питается правильно.
– Кто же с тобой так? – задался вопросом Альдред, склоняясь над останками.
Имен лесников Киаф не помнил. Это мог быть кто угодно. Автор письма или же один из троицы пропавших. Умер этот бедолага с месяц назад.
Успел разложиться. Только кости и остались. Они потемнели на солнце, запылились. Всего одно неосторожное движение – и скелетный каркас рассыплется на составные части.
Многим позже тлен хватит одежду. Жара, холод, насекомые – и пожалуйста, остатки пылью развеет ветер. Кости утонут в зимней грязи. Если кто-то будет проходить мимо, не узнает даже, что здесь свою гибель встретил один из четверки лесников.
Такова жестокая реальность. Не хорошо и не плохо.
Для Альдреда было очевидно: бедолагу загрыз никакой не гуль. Тут явно похозяйничала нечисть, выползшая в Материальный Мир из абстрактных глубин Серости.
Хотелось бы знать, что это за лихо. Инквизиторских компетенций Флэю не хватало. Знания его затерлись, раз не подкрепились практикой в отделе персекуторов. Он надеялся пролить свет истины посредством собственного дара.
Идея возникла сама собой. Будто Альдред уже родился онейромантом и проворачивал подобное не один раз. Рука вспыхнула изумрудным огнем.
Плоть под кожей сокращалась, будто по ней проходил переменный ток. Легкими, короткими волнами. Непередаваемое чувство, наталкивающее на мысли о сложносочиненности собственного тела.
Флэй коснулся раздробленного черепа и…
Ничего не произошло. Совсем.
Киаф Снов опешил. Его рука погасла. Он растерянно хлопал глазами, совершенно ничего не понимая. С его губ сорвалось разочарованное:
– В смысле?..
Рядом возникла Мелина. Как раз вовремя. Призрак надменно хихикнула. Она любила подтрунивать над Альдредом за несообразительность и неспособность грамотно обращаться с вверенной силой. Но незлобиво, просто обращалась с ним, как с законченным несмышленышем.
– На что ты рассчитывал? Что просто коснешься его останков и увидишь, как он умер?
– Я на это надеялся, – буркнул Альдред, вставая. Взглянул на призрака, хмуря брови. – Чего не хватает-то?
– Тебе или ему? – призадумалась Мелина, вставая в позу. Закатила глаза, воображая. – Если тебе, то смекалки и опыта. А ему… Ну, может, мяса на костях? Крови? Он умер слишком давно, чтобы восстановить картину последних событий. В довесок мы пришли слишком рано, чтобы порвать пространство и изъять из Серости хрономираж по его гибели. Как-то так.
Флэй часто, но едва заметно кивал. Теперь он начал понимать.
– Его душа давно покинула Поломанный Мир. А психосфера еще не собрала по крупицам точный эпизод, рассеянный в Серости. Ясно! Неудачный момент – и баста.
Слишком рано радоваться. Конечно, Сокофон щедро подарил Киафу свои силы. Или, вернее будет сказать, потенциал. Однако его надлежало развивать.
Хорошо, если систематически, со знанием дела. Плохо, если методом тыка. Впрочем, в нынешних реалиях Флэю выбирать было не из чего. Увы.
– Да какая разница, кто его загубил? – беспечно пожимала плечами первая любовь. – Мы здесь только теряем время, Альдред.
Тот всплеснул руками растерянно.
– Никогда не знаешь, что за напасть может ожидать за поворотом. – Чистой воды демагогия. Удел людей. Боги не тратят на это ни силы, ни время.
– Он здесь уже лежит, как месяц. Где бы сейчас ни была эта тварь, точно не здесь. На твоем месте, я бы сейчас беспокоилась кое о чем другом. – Мелина вскинула подбородок, показывая за возлюбленного.
Здесь и сейчас Альдред стоял на склоне крутого холма, сразу за которым лес вновь уплотнялся, вдаваясь в низину. Уже отсюда был виден край Купольного Леса. Топать где-то верст десять. А далее – пересеченная местность с прекрасной обзорностью. Сельская местность.
Да неужели!..
Хотя сам призрак пытался привлечь внимание Киафа далеко не этим.
Обернувшись, Альдред заприметил тонкий виток дыма, поднимавшийся над пучинами зеленого моря. Кто-то развел костер, недалеко от выхода из реликтового лесного массива.
Флэй закусил щеку изнутри, сопя. В его голове разом, будто шумайский фейерверк, вспыхнула целая мириада эмоций разного толка. И всех их разом венчал интерес. Он проронил обеспокоенно:
– Люди!..
Уверенность или безрассудство? Судить стоит по итогам. Но в моменте Альдред не сомневался: нужно пойти на дым. Он точно знал, не ошибется, если именно так поступит.
Аккуратно сполз вниз с холма в низину. Там он разложил ворованный лук. Чуть пригнулся и принялся осторожно подбираться к месту, где незнакомцы развели привал. Ландшафт и здесь нельзя было назвать ровным. К тому же, в подлеске произрастал высокий папоротник.
Флэй спокойно подобрался бы поближе, и никто раньше времени его бы не заметил. Сама природа укрывала его.
Лишь сверху можно было разглядеть в копошении средь флоры нарушителя. Бояться дозорных на деревьях не стоило. Тут начинались тонкие сосны, взобраться на которые взрослый человек с арбалетом не сдюжил бы. Альдред был все равно что невидим. Подобно тигру, встреченному на Островах.
«Если они идиоты, все пройдет элементарно, – рассуждал Флэй, теряясь в папоротнике. – А мне что-то подсказывает, среди идиотов даже они – самые надутые».
Думал он так неспроста. Поломанный Мир ошибок не прощал, поблажек не давал.
Только вот им это еще только предстояло узнать. Дойти до истины через горький опыт. Главное, чтоб не смертельный для всех разом.
Выбор места играл первостепенную роль при разведении костра. Наверняка неизвестные даже не подумали бы, что пламя отлично просматривается с округи. Огонь уж точно привлек не только внимание Флэя, но и прочих двуногих, скрывающихся под куполом лесного массива. Следовало торопиться.
Флэй действовал наобум, подбираясь к группе выживших. Убивать их просто так не стал бы: чужих смертей не искал; люди, как правило, сами его вынуждали брать грех на душу. Другое дело, изучить наследников Поломанного Мира. Забрать у них что-то ценное, что лежит плохо. В крайнем случае, вступить в прямой, дружелюбный контакт, получить ценные сведения. С первого взгляда, у одиночки нет ничего ценного для незнакомцев. Вот и не надо распространяться.
То и дело Киаф Снов поднимал взор на небо. Погода стремительно менялась, раз над Провинцией поднялся ветер, и без должного внимания это было не заметить.
Саргузы научили Альдреда следить за синим потолком, и наследник Сокофона был предельно чуток.
Одно-единственное облачко на фоне лазури нисколько не напрягало бывалого авантюриста. Но за ним, будто по цепочке, в сторону Ларданских гор потянулись другие. Склеиваясь, будто мороженые клецки в единое целое, они затмили солнце, бросили на Купольный Лес гнетущую тень.
Под хвойными кронами стало ориентироваться чуть сложнее. Во всяком случае, Флэй мог не беспокоиться за свое обнаружение. Совсем. Тогда как огонь впереди четко выделялся в серости большим рыжим пятном. Эти люди либо глупы, либо бесстрашны.
Впрочем, сам Киаф Снов переживал не за них.
– Замечательно, – буркнул Альдред. Он неодобрительно косил взгляд на свинцово-серый заслон над головой. – Лучше не придумаешь!..
Ибо лучшего времени для гулей, чтоб заявить о себе, не сыскать было. Если бы рядом ошивалась орда, вопли зараженных слышались бы за версту. Но нет. В округе сравнительно тихо. Тем хуже. Мелкие группы людоедов исключать не стоило.
Действовали они осторожно и слаженно, как волчья стая. Меньшинством они не менее опасны.
Стоило поглядывать по сторонам. Вдруг и они подбираются к чужому лагерю. Но почему-то Альдреда преследовало опасение, будто свои переживания он тратит не на тех.
Было ли это вызвано чудовищной находкой? Кто знает. Что бы ни загубило лесничего, было большим. И наверняка громким. Услышать – услышишь. Убежать – не убежишь.
Между тем Альдред подобрался достаточно близко к стоянке выживших, чтобы разглядеть их в общих чертах. Флэй ухом даже сумел зацепить голоса некоторых из них. Но и слова разобрать не вышло.
Вроде по-илантийски говорили. На том «спасибо».
Незваный гость чуть приподнялся, не убирая лук, и скрылся за стволом дерева. Снова выглянул из-за него, всматриваясь в стоянку.
– Да неужели? – опешил Киаф Снов и нахмурился, раздраженный донельзя.
Кого-кого, а их в Купольном Лесу Флэй встретить готов не был. Священная Инквизиция пожаловала – кто бы мог подумать? Да еще и при параде: миротворческие латы, походные доспехи персекуторов, уже без плащей. Тело охватил спазм.
Ему стало фигурально страшно. Ведь память о дыбе и ублюдке Буассаре еще была свежа. Он вспоминал свою боль, и мышцы будто кололо шипами, как внутри железной девы. Это невыносимо.
«Держи себя в руках!» – заклинал себя Киаф. На него это походило слабо. И либо душу его Верховный Канцеляр действительно покалечил, либо кто-то из им поглощенных по-настоящему попортил его самообладание своей трусоватостью.
По крайней мере, силы воли еще доставало выдохнуть. Здравый смысл возобладал над беспокойным сердцем.
Глаз у Альдреда дернулся. Интуиция подсказывала ему: не так все просто. Что-то не так. В нутро било, будто в набат, о том возвещая.
– Лучше подойти поближе, – прошептал Флэй. Рухнул в папоротник и пополз в сторону лагеря.
Жалеть свою новую одежду Альдред и не подумал бы. Она была сшита, чтобы валять ее в грязи и пыли. На пузе Киаф проборонил почву еще шагов эдак двадцать, прежде чем сумел различить лица инквизиторов. Чем ближе подбирался, тем яснее становилась ситуация.
«Ну и дела. Я почти поверил, – сокрушался Альдред, замерев примерно шагах в тридцати от лагеря. – Никакие это не инквизиторы. Ряженые болваны, и не более того!»
Истинно так. Флэй достаточно насмотрелся на состав Корпуса, пока тот стоял в Норманнском Дворце. Ни одного знакомого лица. Эти на псов Церкви не тянули. Просто какие-то любители.
Ходили слухи, будто квадранты и Янтарную Башню обчищали обыкновенные горожане. Должно быть, это кто-то из них. Крыс, дорвавшихся до сладенького. Впрочем, сам Флэй сильно сомневался.
Больно уж разодели их по регламенту. Все, как на подбор, были. Да и вооружение соответствующее: миротворческое, из инквизиторского сплава. От персекуторов достались легкие кавалерийские арбалеты, зачарованные болты. Систематика четко прослеживалась. А значит, никакие это не выжившие.
«Тогда…» – задумался Флэй.
Ему вспомнился занимательный факт: на свою голову Энрико Малатеста обязался передать арсенал Инквизиции Герцогу. Так что скорее всего, это люди Барбинов. Гарнизон Вальперги. Держались они не как инквизиторы, и это было видно. Обучали их или нет, зрелище поистине жалкое.
Доморощенные гвардейцы вели себя в Купольном Лесу, как на отдыхе в городском дендрарии. Просто и смех, и грех. Каким-то чудом они умудрились поймать кабана, и теперь жарили его, потрошеного и освежеванного, на вертеле. На запах кто только ни слетелся бы, опасался Флэй.
Часть стояла в дозоре, тупо вглядываясь в чащобу. Едва ли они вообще понимали, как близко находятся к краю зеленого массива.
Костер они разожгли рядом с повозкой. Лошадей привязали к стволам сосен рядом. Вывод напрашивался сам собой: что-то привело их в Провинцию. Просто так из Вальперги свои носы они бы ни за что не высунули. Тут как пить дать.
«И чего им тут надо?» – гадал Альдред.

Глава 7
Ему в голову закралась крамольная мысль. Наверняка прихвостни Герцога разыскивают Альдреда. Что ж, у них почти получилось. Но… в то же время эта группа гвардейцев очень уж потерянно выглядела. Будто утонула в отчаянии по макушку.
«Навряд ли они здесь намеренно. Скорее уж, потерялись, – рассуждал про себя Флэй. – Едва ли им поступил приказ разыскать меня. Должно быть, что-то еще. Кто-то явно подстерег их, и разбил. Я не вижу среди них кого-либо, кто встал бы за главного. Они сломлены, пущены по ветру. И это хорошо».
Предстояло решить, как поступить. Самое простое – это обогнуть проклятый пятачок, что занимали герцогские гвардейцы, и продолжить путь на равнину, пока не понабежали гули. Зараженные только бы усугубили и без того затянувшийся переход.
Но Альдред Флэй давно отказался бы от своего имени, если бы искал легких путей. Он вознамерился подойти поближе, заприметив у ряженых инквизиторов зачарованные стрелы. Их не помешало бы забрать. А также сухпаек, если таковой имеется. Высшим же мастерством был бы угон лошади.
Лично Киаф никогда не объезжал ни одного коня, но здесь и сейчас поймал себя на том же ощущении, что и в домике на дереве с луками. Мол, это дело плевое. С закрытыми глазами животное поведет навстречу равнинам. В уме – так оно, а вот на практике – кто уж скажет наверняка?
Былое понимание морали увяло, кануло в небытие, как и сам Равновесный Мир. Альдред ясно отдавал себе отчет в том. Его даже не мучила совесть при мысли о воровстве у чужих людей, к которым никакого отношения не имел.
Тем более, что свой добросовестный облик Флэй в край не растерял. По возможности он предпочел бы не убивать людей. Только в случае крайней необходимости. К тому же, весь их скарб Киаф Снов не унесет все равно.
Лишь самое полезное для себя.
Чай, не обеднеют. И быть может, не заметят даже. Либо достаточно поздно.
Хорошо бы.
«Авантюра на десять минут. Забрали и отошли», – настраивал себя Флэй на нужный лад. Долго себя упрашивать не пришлось.
Он загорелся азартом и пошёл – ползком, ползком. Под прикрытием высокого папоротника. И лишь голова торчала. Глаза метались из стороны в сторону, оглядывая округу.
Впереди стоял с арбалетом наперевес дозорный. Где-то в шагах десяти. Альдред чуть замедлился. Размышлял, как прошмыгнуть мимо него. Сама судьба как будто помогала Киафу.
Сзади часового окликнули свистом. Тот повернулся, встречая своего сменщика. Новый дозорный уже держал в руках лук. И на тетиве лежала стрела с лиловой руной порчи. Как по заказу.
«Не повезло, мужик, не повезло», – ехидничал про себя Альдред. Пользуясь пересменкой, стал активно перебирать локтями в сторону, за ствол вековой сосны. Укрылся, дожидаясь, когда один из караульных покинет свой пост. Одновременно с тем косил взгляд на того, что стоял поодаль, контролируя северный подход. Тот на что-то отвлекся и, готовя аркебузу на колесцовом замке, стал отходить от лагеря.
«Лучше бы это был просто суетной заяц», – молился Альдред, значительно напрягшись.
«Никакой это не заяц, – парировала Мелина, заявив о себе из ниоткуда. Она предупреждала: – Но тоже кое-что. Весело будет».
Разумеется, Бог Снов видел абсолютно все вокруг, оставаясь у себя в глубинах Серости. Нет чтоб подсобить своему наследнику! Зачем, смысл? Пусть учится, тянется к образу и подобию предка!
«Могла бы и сказать!» – рявкнул Альдред, нервно пыхтя и жуя губы.
«Размечтался! Тогда вся магия этого конфуза пропадет», – заявил призрак.
«Да и пес с ним», – отмахнулся Флэй. Затаился, раз уж сменщики встретились лицом к лицу.
Разминуться они не спешили, начали болтать обо всем и ни о чем. Альдред выдохнул тоскливо и просто засел, терпеливо выжидая. Ничего не оставалось, кроме как слушать их треп.
– Знаешь, как говорят, Чакко? – заладил пришедший. – Если долго всматриваться в Бездну, Бездна начнет всматриваться в тебя.
– Ой, не блажи, а! – рявкнул тот раздраженно. – Два часа тут проторчал – и что толку? Тишь да гладь. И оленя не пробежало. Вон только, ты, Лиро, всю малину своей болтовней обгадил.
– Твое счастье, что все тихо. Я-то думал, за нами хвост. Но нет, отпустили, сукины дети, – размышлял вслух Лиро. – Скоро уже кабан пропечется. Пожрешь хоть нормально.
– Сам-то ел? Тебе, может, принести пару шматков с сальцем? – заботливо любопытствовал Чакко.
Беда общая, говорят, людей сплачивает.
– Я сухарями уже надавился, спасибо, – отозвался тот. – Мы как закончим с разделкой кабанятины, в путь двинемся. Там и перекушу.
– В путь? Куда еще? Мы уже три дня едем хер пойми, куда. И что в итоге?
– Я так понимаю, через равнины в сторону Вальперги. Обратно. Главное, через леса не соваться. А то опять на этих полоумных дикарей нарвемся. Ты ж сам видел, не жалуют они нашего брата, – пояснял Лиро.
– Нашего? Какого нашего? Они хотели с нас эту броню содрать, вымя сучье, и все это знают. Не было бы этого сраного указа от Барбина, хер бы кто нас тронул! – вспылил Чакко.
Альдред ухмыльнулся, слушая их. Что-то наподобие он и ожидал узнать. Вероятно, на гончих Вальперги напали те же самые люди, что обчистили в Саргузах квадранты.
Сто процентов.
Даже удивительно, насколько Флэй прозорлив оказался. Ему всего-то было нужно взглянуть вдумчиво на группу выживших.
– Я все понимаю. Не кипятись ты так. И языком чеши поменьше. Пакколо весь на нервах, он такие кучи дерьма никогда не разгребал сам. Да и никто из нас, – увещевал его Лиро. – Тут уж какой прок судьбу хаять? Влетели в жир ногами уже.
– Как бы да, но… Вашу ж мать! Обратно в замок? Нам дали шанс убраться восвояси. Подальше от Герцога и его идей, одна охуительнее другой. А мы поедем обратно? И что в сумме? Нас обратно закинут в какую-нибудь смердящую задницу, откуда мы уже не выползем. Затянет в кучу дерьма – и здрасьте!
Чакко мыслил верно – и в то же время вероломно. Ему ни за что бы не хватило авторитета переменить настроение в группе. Он был белой вороной – и наверняка бы подох таковым бездарно. Зря только воздух сотрясал.
– Со своими куда безопаснее, чем…
– Чем где?..
– Да даже в этом лесу, бля.
Тот прыснул смехом.
– Не мочи, братишка! Безопаснее в замке? С какой радости? Гримани кинул Барбинов через хер – и думаешь, Герцог будет просто стоять и плевки утирать? Улыбаться, как будто все нравится? Щаз! Разгребать нам придется. За него. И как будто этого мало, так еще в Вальперге происходит бесовщина всякая. Ты забыл, может, зато я в курсе всего. И не могу не думать об этом.
«Ну-ка, ну-ка». – Альдред навострил уши.
– Успокойся, Чакко. Пока мы живы, жизнь хороша, и жить хорошо.
– Скажи это тем, кто уже подох, как собака. И ради чего? Ради вонючего сарацина и его бредовых идей по выведению вакцины. Лекарства нет! Если когда-нибудь и будет, не на нашем веку. Эта зараза скорее весь мир сожрет, чем мы ее дождемся. Допустим, наши ребята полегли ни за что. Пускай. Новых вышлют, вот увидишь. А если все-таки раздобыли живой труп? Ты себе это можешь вообразить?
«Они нашли себе собственного доктора Вана, – осознавал Альдред и давался диву. – Добром это явно не кончится. И пусть не кончится. Саргузы далеко позади авангарда заразы. Гибель Вальперги – всего лишь вопрос времени».
Человеколюбием в глобальном смысле понятия Киаф Снов не блистал.
И все же, Флэй был удивлен. Ему хотелось бы верить, что пытливых умов наподобие шумайца в Западном Мире предостаточно. Должен быть рабочий способ замедлить экспансию Черной Смерти. Должен!
– Значит, мы стали ближе к разработке прививок. – Лиро пожал плечами.
– Осел! – вспыхнул Чакко. – Это значит только одно: прямой источник заразы в замке. Ты хоть представляешь, сколько говна может один такой ублюдок наворотить? Уйму! Далеко ты убежишь от своры людоедов? Просто к слову, из Вальперги самый простой выход – вниз башкой в пропасть. Всегда так было. Я не хочу жить на пороховой бочке. И тебе не советую, друг мой.
– Мы уже на пороховой бочке, Чакко, – парировал другой гвардеец. – Да что там, я даже больше скажу: мы по самые ухи в дерьме. С тех самых пор, как эта зараза вообще стала назревать гнойником в Саргузах. Все, что было дальше, – просто симптоматика. Гнилец в замке – это не причина, а следствие. Священная Инквизиция – тоже.
– Ты ведь тоже кое-что слышал о Киафах? – поинтересовался Чакко. – Ведь так, Лиро?
Альдред напрягся.
– Где-то что-то, – пробормотал второй, смутившись. – Инквизиторы часто упоминали о них. Да и приближенные Герцога тоже. Ты это к чему вообще?
– А к тому, сука, что одна из них заперта в Вальперге, мать твою за ногу, – затараторил Чакко, чуть ли не давясь подступившими слюнями. – Себе воображаешь, нет? Какая-то девка из Корпуса. Над ней днями и ночами измывается этот инвалид. Педефи или как его, хер проссышь. Верховный Куратор, короче. И вопли только так из донжона летят. Если соска действительно носит в себе кого-то из дельмейских богов, камня на камне от Вальперги не останется. Помяни мое слово.
Лиро усмехнулся.
– Неужто ты веришь в Пантеон и прочую лабуду?
Чакко оскорбился до глубины души.
– Я в Свет и Тьму-то не верил раньше. А теперь – ничему не удивляюсь. Весь этот Равновесный Мир пошел по причинному месту, и с каждым днем только хуже. Вчера зараза и бунтующие маги, сегодня полубоги на поводке, а завтра что? Титаны проснутся и выйдут наружу, порвав земную твердь Запада? Я тебе говорю, и глазом не моргну. Теперь любая шляпа легко может оказаться реальностью!
Альдред надулся, чуть ли не как жаба. Без особых к тому предпосылок его окатили с ног до головы подробностями, о которых стоило бы лучше умолчать. Отныне себе он места находил едва ли. Пятки зажгло.
Флэй вспомнил все, что когда-либо связывало его с Ингрид Бенеке. Даже если половина – всего-навсего его надумки. Златовласка у них в плену…
Нет! У мерзавца Петефи! Подлая сволочь не просто выжил, а мучает свою воспитанницу, подавляя волю через боль. Это надо прекратить. Альдред обязан спасти ее. Ведь больше попросту некому.
По телу его пробежал ток. Мелина вновь материализовалась. Улеглась рядом с ним и вцепилась в грудки, будто кошка. Взглянула на него строго, не скрывая гнева. Ее корежило от одной только мысли Альдреда, посвященной привязанности к Бенеке. Флэю пора было понять: все это в прошлом.
– Даже не смей, Альдред! – шипела Мелина, раздухарившись. – Я знаю, о чем ты думаешь! Только попробуй!
– Ингрид в беде, – оправдывался тот. Мямлил, как шкодливый школяр, пойманный за руку строгим учителем. – Если я не помогу, то ей конец. Конец! Она ведь тоже Киаф. И кто в этом занюханном мире вообще стоит моих сил, моей боли, моей крови, кроме нее? Никто.
– Глупости не говори, – неумолимо стоял на своем призрак. – Человек человеку – волк. А один Киаф другому – и подавно. Разве ты этого не понял в Саргузах? Мало тебе было той полоумной беловолосой сучки? Скажи мне.
Альдред поджал губы, осажденный потоком аргументов. Крыть ему было нечем. По крайней мере, в моменте. Он отвлекся, пытаясь собрать мысли в кучку. Бесполезно.
– Ты еще слишком слаб. И никто тебе не поможет вызволить оттуда девчонку. Никому, кроме тебя, это не надо. Ни мне, ни Ткачу Кошмаров. Здесь ты будешь один. И ты падешь. Бездарно. Падешь уж наверняка. Если ты не намерен перечеркнуть все, через что прошел в этой жизни, плюнь на нее. Она в прошлом. Пусть она умрет в чреве Инквизиции, не жалко. Но ты, милый Альдред, ты должен жить. Если ты сомневаешься, послушай меня. Я не дам тебя в обиду. Никогда. Ты же знаешь…
Он дал слабину, проявив себя как легко внушаемая скотина, лишенная всякой собственной воли. Прикинул у себя в уме, как собирается вызволять принцессу из лап дракона, и посыпался.
Чувствовал себя ничтожным на фоне Вальперги. Целое ничто перед каменным исполином.
Правда на стороне призрака. Он проиграл. Во всяком случае, у Альдреда хватило духу признать свое поражение. Киаф Снов проронил:
– Да. Ты права.
Ему было горько это озвучивать. Хотелось бы, чтоб все иначе обстояло. Но Альдред еще только в начале пути. Куда ему до вершин, когда Бог заставляет Аштум крутиться вокруг себя. Отблеск этой роскоши пока доступен лишь Актею Ламбезису.
Флэй дал верный ответ. И первая возлюбленная расплылась в улыбке. В глазах ее блеснул огонек признательности. Мелина прильнула к нему, обнимая крепко-крепко, и шепнула на ухо:
– Мы победим. Их всех. Главное – быть вместе.
Киаф Снов еле слышно выдохнул и прошептал безропотно, повторяя:
– Главное – быть вместе.
Стало ясно: будущее Альдреда лежит за пределами ларданских земель. Где угодно, только не здесь. И пропади Герцогство пропадом. А вместе с ним – Священная Инквизиция, провинциальные господа, былые враги и союзы. Довольно.
Теперь жизнь Альдреда – совершенно чистый лист. Вот и нечего марать его каракулями, уже набившими оскомину. Некоторые истории должны обрываться без права на закрытый финал. Это в порядке вещей.
Мелина растворилась, как не бывало. И Альдред вновь навострил ухо, вслушиваясь в пересуды гвардейцев. Они еще немного повздорили. В конце концов, Лиро не выдержал и махнул рукой:
– Полно тебе, Чакко. Еще поднимем это вопрос. Может, Пакколо тебя услышит. Но не сейчас.
– Видно будет. Я пошёл. Кричи нам, чуть что.
– Заметано.
Чакко всласть наигрался в дебаты и пошел к костру. Когда он отошел на десять шагов прочь, Лиро сплюнул в папоротник и прошипел презрительно:
– Какой ж ты, сука, заносчивый малый…
Дозорный отвернулся, поправляя колчан, и принялся вглядываться в потемневший лес. Облака над головой так и не разошлись в разные стороны. Зато со стороны Ларданов покатился западный ветер, колыхая ветви подлеска.
– Вроде лето, а вроде и не лето. Хрен проссышь, – проворчал Лиро.
Альдред бы рисковать не стал. Да, можно было натянуть легонько тетиву и выстрелить караульному в затылок при должной сноровке. Но его лук был скорее дальнобойным, и бечева скрипела протяжно и шумно. Тем более, Флэй не решился бы стрелять по дергающимся целям. Очень много суеты. Высок шанс все испортить.
Киаф решил по старинке. Тихонько встал в полный рост, пригнулся. Повесил на плечо лук за бечеву. Вынул охотничий нож и перехватил, чтоб удобнее было нанести удар. Огляделся по сторонам. В моменте никто не смотрел в сторону Лиро.
Если бы не колчан, полный зачарованных стрел, Флэй и не подумал бы к нему лезть. Но соблазн оказался чересчур велик. Он принялся медленно переставлять ноги.
Тихо, чтоб листья папоротника не шелестели об сапоги его. Подкрался вплотную, стараясь не глядеть в затылок Лиро: верил, что тот может почувствовать чужой взгляд.
Альдред приметил, куда бить, в последний момент, занося над головой нож.
Рука опустилась на плечо Лиро. А клинок Флэй вогнал гвардейцу в оголенный затылок. Тот дернулся, гаркая. Среагировать не успел. Его ослабшее тело повело вбок.
Хватая караульного, Альдред рухнул следом. Осторожно, чтоб не поломать собственный лук. Уже на земле принялся отстегивать от перевязи колчан стрел. Все, как на подбор, зачарованные.
Благо, его манипуляции остались без внимания группу выживших. От трупа Лиро Флэй, вытерев нож об папоротник, пополз в сторону лагеря. Все равно всех магических стрел не насобираешь. Стоило позаботиться хотя бы о провизии.
Впредь на досужие беседы выживших Альдред не покупался. Он полз непосредственно к повозке, где видел уйму сундуков со скарбом. Пользовался тем, что основная масса гвардейцев отвлеклась на кабана. Хорошо им. Но Флэю – лучше.
За своим голодом люди даже не подумали бы, как близко к ним подобрался человек по стороны.
Рядом с телегой, на страже лошадей, обосновался один из ряженных инквизиторов, уже поевший. Он служил единственной преградой на пути к сундукам. Альдред чуть сбавил темп, размышляя, как его лучше убрать с дороги.
Караульный, упившийся вином с водой, тихонько сполз вниз с козел и пошёл к трем соснам, росшим вряд на краю оврага. Пристроился у одной, приспустил штаны и принялся щедро поливать рыжий ствол пенистой мочой. Удача.
«Так даже лучше», – прикинул Альдред. Взял лук и перекатился на спину.
Укрывшись за деревьями неподалеку, натянул тетиву и прицелился в праздного караульного. Стрела должна была войти в голову аккурат под углом.
«Еще чуть-чуть. Еще чуть-чуть…» – работал над дыханием Флэй. Руки и без того подзабились такими темпами. Нельзя чтоб дрогнули.
Момент настал.
Выстрел!
Тетива зашелестела. Снаряд прорезал воздух и достиг цели. В голову стрела так и не попала, просто врезалась в шею – только серое оперение и торчало.
Караульного как ветром сдуло. Прям со срамом навыкат он рухнул в овраг. Заросли зашелестели, а на дне проломилась парочка веток.
Вот и все, готов!
Остальные даже ухом не повели. Все возились, раздирая пойманного кабана на куски. Как этим любителям только далось убить вепря, оставалось загадкой. Тем лучше для Альдреда.
Он был один в окружении дюжины ряженых самозванцев. Зато оружие у них было вполне настоящее, инквизиторское. Неверный шаг – и финал историй, конец рассказам.
Добравшись до повозки, Флэй осторожно поднялся из зарослей. Лошади заголосили, почуяв неладное. Чувствительные слишком. Так что к ним лучше не приближаться. Своим ходом выберется, не из стекла сделан. Один из гвардейцев подошел к ним, ни о чем не подозревая, и попытался успокоить:
– Тише, мои хорошие, тише. Скоро уже поедем, найдем, чем и вам поживиться.
Шутка ли, его словесные увещевания возымели толк. Животные впредь смирно держались. Ряженый инквизитор ушел. Тогда Альдред продолжил рыскать в сундуках. Благо, те были не заперты.
Внутри обнаружился порох, расходники для стрелкового оружия, бомбы подрывников. Минного типа – в том числе. Дымовые шашки. «Зачем им все это? Не могли спокойно заарканить одного плохенького гуля?!» Пара пустых бурдюков. Немного копченой рыбы. Лекарский набор первой помощи.
Сплошное разочарование! По крайней мере, аптекарский ларь стоил возложенных усилий.
«Лучше, чем ничего», – ворчливо подытожил Альдред и сгреб шкатулку в походную суму. Следом забрал связку бомб и шашек. Можно было продолжить поиски, но он боялся попасться гвардейцам на ровном месте. Еще не хватало посреди Купольного Леса вступать в открытую конфронтацию. Кто знает, какая тварь сбежится.
Улов небогатый. И все же, нашлось, чем поживиться.
Флэй опустился в заросли, принялся ползти в сторону восточного караула, оставляя за собой праздных гвардейцев. Чистая работа.
Впрочем, не стоило восхвалять самого себя раньше времени. Альдреду еще предстояло улизнуть незамеченным.
Дозорный впереди так и просился схлопотать стрелу в спину. Флэй не отказал бы ему, но боялся, что одного снаряда его успокоить не хватит. Весь закован в броню, а шею берегла бармица. Тут только вплотную подходить, горло резать.
«Ну ничего, – подбадривал себя Киаф. – И не из таких передряг выбирался. Какие тут проблемы?»
Он забывал, что даже самые лихие эксперты всегда рискуют погореть на элементарной ошибке. Разумеется, это не про него. Альдред ведь так – любитель. Таким, как правило, везет.
Впрочем, далеко не всегда.
То и дело озираясь по сторонам, Флэй подбирался к дозорному все ближе. Наконец, он достиг определенной точки, когда нужно было уже вставать.
Его ритуал повторялся. Убрать лук. Вытянуть охотничий нож. Упорядоченный алгоритм. Что тут может пойти не так?..
Альдред погорел на этапе ножа. Слишком сосредоточился на спине караульного, в упор не видя, что происходит вокруг. Между тем судьба не могла не подставить ему подножку.
Он только-только потянул руку к ножу, и тут его повалили на бок, тараня собственным корпусом. Один из гвардейцев, только-только вернувшийся из глухих кустов, где сделал свои отхожие дела.
Затаился, подобрался тихо и накинулся, будто дикий зверь. Альдред оторопел, в миг прикинув, чем это грозит ему, но было поздно что-то решать.
Гвардеец наступил ему на руку. Флэй зашипел. Ему чуть ли не в лицо просунули пистолет на колесцовом замке. Прихвостень Герцога, толком не понимая, кто перед ним, усмехнулся надменно и бросил ему:
–Попался, пизденыш!
Сопротивление оказывать смысла не имело. Альдред смерил его презрительным взглядом, до конца не понимая, как так поскользнулся на ровном месте.
Его поймали. Какой-то недалекий, бородатый мужик-прихлебатель. По счастливой случайности. Он просто вовремя выполз наружу, обгадив кусты.
Давненько Альдред не видел столько самомнения на лице. Возглас бородача привлек внимание дозорного. Тот подался в их сторону живо. И вопрошал взволнованно:
–Что там, Элио?
Рыжий толстяк осклабился и заговорил громко, чтоб все слышали:
– Народ, у нас тут!..
Увы, договорить этот пузатый триумфатор не успел. Он перекричал тугой свист, что мерно нарастал по мере приближения предмета. Как вдруг туша его дернулась. Из пробитой груди показалось острие грубо выполненного дротика. Дозорный опешил и отступил назад, чертыхаясь отрывисто:
– Вот же ж блядь!
Альдред опомнился, приподымая ноги. Пнул рыжего в мамон, отталкивая от себя. Труп ударился об тонюсенький ствол сосны и, повисая на нем, развалился рядом. Уже не встанет.
Мельком глянул, приподымаясь, туда, откуда прилетел снаряд. Еле успел глазом выловить пышную, огненно-рыжую шевелюру. Незнакомец тут же исчез в зарослях.
В противоположной стороне кто-то из дозорных пальнул в другого, тратя пулю почем зря. Гвардейцы начали готовиться к бою, мигом поняв, чем дело пахнет. Один из них крикнул, чтобы даже до самых несообразительных дошло:
– Враг на подходе!
Со всех сторон начали греметь выстрелы. Рвались зачарованные стрелы и болты. Вспыхивали огни, шаровые молнии, сферы порчи. Видимо, спаситель Альдреда был не один. И похоже, незваные гости брали лагерь гвардейцев в кольцо.
Флэй начал вставать, ясно отдавая себе отчет: если уж бежать, продираться придется напролом.











Глава 8
Совсем не той встречи опасался Флэй. Просчитался. Дедукция дала сбой, ведь за полчищами людоедов Альдред не видел никого и ничего.
Откуда было ему знать, что гули умнее, чем кажется при поверхностном взгляде? Зараженные ощипали Купольный Лес разве что по верхам, полагаясь на нюх сугубо: из чащоб доносились еле уловимые запахи живых существ. А это значит лишь одно – мало еды. Ничтожно мало.
Твари потратят больше времени и сил, чтоб добраться до животных и людей, нежели восполнят по итогу. Как правило, в Зеленом Море мало добычи, охотники-собиратели всегда жили мелкими группками.
Потому в свое время предтечи вышли в чистые поля, которые можно было засеять и собрать с них в разы больше пищи разом. Скотины – в том числе. Этот момент Альдред благополучно упустил. Но горький опыт учит.
Его только нужно унести. Как и ноги.
Взгляд свой Киаф бросил на караульного, что сторожил восточный подход к лагерю. Стало ясно в миг: тот не один. За ним кто-то пристроился. Дозорный пришёл в смятение, пятясь назад. Чисто психологически оказался не готов к засаде, надеясь на тихую вахту. Размечтался. Но худшее ждало его позади.
Тень дернулась, хватая его со спины. Караульный и пикнуть не успел, как неизвестный враг приставил к выпиравшему кадыку нож. Желтоватый, будто вырезан из кости зверя. Альдред готов был поклясться, что видел – видел, как округлились глаза дозорного. Гвардеец все понял моментально. Последний час его пробил.
Резкое движение вбок. Следом полилась кровь. Будто кто-то с силой вытянул пробку из бутылки, расплескивая небрежно по полу красное вино. Убийца наверняка упивался грехом, словно дорвался до запретного плода.
Песенка этого караульного была спета. Большего удовольствия мертвец уже не доставит. Как дитя отшвыривает от себя надоевшую игрушку, неизвестный отпихнул от себя уже по сути своей труп.
Темная кровь запачкала его руки, брызгами окропило тощую грудь и живот. Она так резко контрастировала с синим боевым раскрасом – даже в тени черневших облаков. Это прекрасное дополнение устрашающего вида.
– Какого?.. – озадачился Альдред хрипло.
Он так хотел уподобиться зверю. У него получалось. Неизвестный расставил руки в стороны, издав нечто на стыке волчьего воя, рева медведя и лосиного крика. Встал в позу первородного триумфатора, давая Киафу Снов разглядеть себя во всей красе. Едва труп скрылся среди папоротников, тот перевел свой взор на белое, почти прозрачное тело убийцы.
Голова его была огненно-рыжей. Волосы – не сальные, чистые и вычесанные, хоть и растрепанные. Зеленые мелкие глаза с состраданием не сочетались вовсе. Белое, почти прозрачное лицо укрывала костяная маска, вырезанная из челюсти лесного хищника и подогнанная под носителя – тонкое искусство.
Синие узоры от голубой глины испещрили оголенную грудь. Кожаный широкий пояс наподобие тех, что носили гладиаторы на аренах, укрывал живот: при всем желании не вспороть нутро; метишь – так в сердце, если достаточно хорош.
В принципе, слабые места укрывала не то одежда, не то форменное подобие доспехов. Наплечники, сапоги, перчатки, налокотники, наголенники – всё из грубой кожи. Единственное, вместо штанов убийца носил сыромятную юбку. Женской ту было не назвать. А вот варварской – запросто.
У него имелась перевязь, напоминавшая канаты с тугими узлами, куда неизвестный из леса насовал метательных топориков, ножей и прочего дикарского добра. Любопытно, хоть и примитивно. Из-за спины торчали ножны, откуда убийца и вынул свой костяной тесак.
При этом вид в совокупности у неизвестного был действительно звериный, хищнический, первородный в своем безумии, в своей архаичности.
Дикарь. Варвар. Лучшего описания этому зверю в человечьей шкуре дать Альдред просто не мог. При взгляде на него у Флэя в голове разом все разложилось по полочкам, и впредь удивляться было нечему.
Недаром внутри себя ларданский народец перешептывался, что далеко не всех велатов извели в Провинции. Даже спустя тысячи лет властвования цивилизации, когда одно государство непременно сменяло другое. Первые хозяева этой земли на ней же и остались, просто забившись в самый дальний, неприметный угол. Туда, куда так просто ревнитель прогресса не сунет свой нос.
Там их жизнь продолжалась, как ни в чем не бывало. Ибо дикая природа и племена велатов – понятия не отделимые. Совсем неважно, облюбовывают они высокие горы за Ниренией или глухие леса Запада в целом, извести или образовать их – задача не из простых. Вот они и живут припеваючи, скрываясь в самых темных уголках Аштума. Как здесь, в Купольном Лесу, дожидаясь своего часа…
…Или нет?
Какова же причина, по которой эти рыжие дикари вообще выбрались на самый край зловещего зеленого моря? Люди из цивилизованного мира, спасаясь от Черной Смерти, зашли слишком далеко под хвойный купол? Или уже из окрестных чащоб некая злая сила погнала их прочь, на равнины, в холодные объятия чумы из-за Экватора? До конца не ясно.
Вероятно, велаты просто-напросто и в нынешние времена не теряли связь с ларданской землей. Слышали биение её сердца. На него же и ориентировались. Так или иначе, они здесь. И щадить никого не намерены. Что им гармонист, что язычник, что Киаф – просто мясо. Другие люди, которых незачем жалеть. Гнусные чужаки в их стародавней вотчине. Пришла пора жестокого суда.
– М-мать твою… – процедил Альдред сквозь зубы.
Он осознал, в какую передрягу попал на ровном месте, и ему это по душе не пришлось. Не время сейчас бездарно подставляться. Даром что Сокофон выбрал его, игры давно кончились. Каждый неверный шаг стоил дорого. И в теории влек за собой утрату всего разом.
Это были его мысли. Без сомнения. Но о том, что имеет, Флэй доселе никогда так не пёкся. Ещё никогда он не трясся так над собственной жизнью и своими хрупкими достижениями, как сейчас. Альдред в шаге от единения с Ткачом Кошмаров. Будет очень неловко, если его убьет никчемный выродок из Купольного Леса.
Издав триумфальный боевой клич, варвар мигом перевел все свое внимание на Киафа Снов. Что-то бросил ему отрывисто, будто обливая словесными помоями. Язык не был похож ни на один, который Флэю посчастливилось услышать. Казался грубым и бессмысленным, как бездумные звуки из собачьей пасти.
Язычник легко и просто перекинул ногу за ногой через мертвеца, истекавшего кровью до сих пор. Шаг за шагом он набирал скорость, будто стрела, наведенная прямиком на Флэя.
– С-сука, с-су-у-ка… – шипел тот, заметно суетясь.
Киаф Снов и глазом моргнуть не успел, как дикарь пустился в резвый бег. На ходу рыжеволосый готовил нож для удара. Окромя двуногой добычи, совсем перед собой ничего не видел. Флэй – тоже самое. Лишь варвара видел. Не слышал ничего, кроме его сапог, что проминали подошвами заросли молодого папоротника.
Руки его заплясали в беспомощности. Умом Альдред понимал: накинется ведь, безбожник. Станет потрошить, как свинью, упиваясь его кровью.
Недаром говорят, что язычники Запада легко обращаются с чужой смертью. Так было испокон веков. И лишь Пантеон, затем – Равновесие, преподали темному люду Аштума науку о ценности жизни других. Получилось, хоть и со скрипом.
Пальцы ущипнули оперение стрелы. Из какого колчана брался снаряд, Флэй в моменте даже не думал. Да и плевать. Главное, самообладания хватило не запутаться в собственных руках.
Наконечник поставил промеж рогов лука. У Альдреда перед глазами промелькнула сизая руна – что за Ветвь, так ли важно? Чего ждать – пёс разбери, но обратного пути нет.
Горе-стрелок натянул тетиву. Плечи лука заскрипели, словно вот-вот обломятся. Флэй целился в варвара, фокусируя зрение поверх острого наконечника зачарованной стрелы.
Дикарь понятия не имел, чем рискует. Вряд ли вообще думал о том: из земли велат вышел, в землю и вернется; полное равнодушие к своей смерти, почти завидное в кругу античных стоиков.
Лук, что вот-вот отбросит от себя зачарованную стрелу, не впечатлил дикаря даже. По крайней мере, со стороны казалось именно так. Наоборот, варвар заорал, как резанный, и подпрыгнул, намереваясь накинуться на Киафа волком. Разодрать его костяным ножом, будто зверь – зубами и когтями.
Быть может, он верил, что Флэй дрогнет, и яростная аура дикаря продавит его в край. Здесь и сейчас Альдред не мог этого знать. Пальцы расслабились, а бечева – пустила стрелу прочь. Снаряд угодил велату аккурат в солнечное сплетение.
Время разделилось на “до” и “после”. Магия ворвалась в Материальный Мир.
Одномоментно.
Неистовый порыв ветра, обретя эпицентр, понесло во все стороны разом. Эфирная сфера мгновенно расширилась, разбрасывая вкруг разрушительную мощь. Альдреда будто пригвоздило к земле. Папоротники заколыхались. Близ стоявшие деревья зашатались, заскрипели, захрустели, будто вот-вот их обломит пополам. Сверху посыпались хвойные иголки, ветки.
Это всё ерунда. В сравние с тем, что заряд аэромантии уготовил непосредственно варвару. Должно быть, он умер в тот момент. Конечности отбросило назад. Вывихнуло все разом, не иначе. А может, и вовсе поломало, но плоть осталась цела. Шею дёрнуло назад резко, попросту сворачивая. Из руки выпал костяной нож.
Само тело отбросило вдаль. Тонким стволом его приняла на себя молодая сосна. Раздался хруст. Этот звук Альдред ни с чем бы не спутал. Никогда и ни за что. Хребет варвара сломало пополам. И действительно, спину выгнуло в обратную сторону. При соударении велат отрикошетил в сторону и совсем пропал в папоротнике.
Такое не пережить при всём желании. Эфир тут же рассеялся, очаг, в котором зародился выброс магической энергии, угас. Выпучив глаза, Альдред начал подниматься на четвереньках. Чудом вспомнил, в какой стороне восток.
– А неплохо! – отметил он, восклицая. Голос его чуть ли не перешел в свист. Флэй резко сорвался на нервный смешок. – Очень неплохо.
Подумать только… В момент, когда на кону висела жизнь их обоих, Киаф Снов действительно уверовал в бессмысленную погибель свою. Обошлось – на пока.
С опорой на руки Альдред резко выбросил вперед колени, поднялся на ноги в полный рост. Бегло огляделся по сторонам. Слух распирало от шума. Глаза слепило.
К нему явилось осознание: лично у него дела складывались не самым дурным образом. Гвардейцам – вот уж, кому действительно досталось на орехи.
Голосили без умолку. Но Альдред, чуть отдалившись, даже разобрать не сумел, о чем вообще толкуют ряженые инквизиторы. Лошади бесновались, не в силах сорваться с надежной коновязи. Обороной потуги хозяев назвать язык не повернется. Их коллектив посыпался при появлении варваров, и теперь каждый был за себя.
Прихвостни Герцога бездумно палили по окружающим зарослям. В начавшейся суматохе Альдред не брался даже гадать, имеют ли вообще смысл их потуги. Куда ни плюнь, вспыхивали магические костры, шелестели молнии, сквозил солнечный свет, разрезавший деревья надвое. Сосны валились, опаленные пиромантией. Это был ад.
Если каким-то чудом чары и сумели отпугнуть пасынков леса, то ненадолго. Смекнув, что за свистоплясками гармонистов ничего не стоит, варвары осадили чужой привал с удвоенной силой.
Действовали умнее, мигом адаптируясь к переменчивым условиям. Краем глаза Альдред заметил, как на тоненькие стволы сосен взбирались велаты. Точно медведи. У них явно имелись приспособления, чтоб повторять за зверьми их фокусы. Они карабкались наверх, к кронам, где смогли бы занять лучшую позицию на ветках.
“Ублюдки! Велаты на деревьях!” – сокрушался Альдред, не веря своим глазам.
Что хуже, гвардейцы имели смутное представление о том, что за оружие доверили им вообще. Первый лучник дикарей, добравшийся до хвойной кроны, выстрелил в одного из арбалетчиков. Как будто знал, куда стрелу посылать.
Снаряд угодил в плечо. В момент, когда лжеинквизитор только зарядил самострел. По руке прокатился спазм. И тут же палец вероломно вдавил на спусковой крючок. Болт пробил стопу бедолаги насквозь. Тот заорал надрывно от боли: после такого без фисакора или заклинания целителя не оправиться.
Несчастный не обладал ни временем, ни возможностями. Однако увечье – совсем не то, о чем ему стоило бы печься. Арбалетный болт зачаровали руной Порчи.
Вверх взмыло ядовитое пурпурное облако. Следом во все стороны, гудя надрывно, разлетелись гигантские шершни. Плевать им было, кого жалить.
Досталось и гвардейцам, и дикарям. Они заверещали не то в ужасе, не то от боли, а может, и все вместе. Катавасия лишь набрала темп. Улепетывал, кто мог. Прочие – валились наземь, разбухая и задыхаясь от яда. Безмозглые насекомые спуска не давали. И в конце концов, долетели до лошадей. Кони подняли пронзительный визг, валясь от яда тварей из Серости.
Лучшее, что мог сделать Альдред, – это броситься наутек. Фобия перед осами и им подобным дала о себе знать в ярчайших красках. Спиной Флэй, удирая, повернулся как раз вовремя. Один из гвардейцев, обезумев от яда, боли и отчаяния, ненароком пальнул зачарованным болтом не туда.
Промах дорого стоил очень многим. Какой бы магией ни напиталась руна на стальном наконечнике, болт угодил в телегу. Слишком близко от пороховых бочек и ларя, полного прочих взрывоопасных снарядов Священной Инквизиции. Безнадежно слепой, гвардеец угодил прямо в яблочко: полыхнуло так, как Купольный Лес не видал никогда прежде.
Чёрный порох и магия стольких Ветвей сплелись в смертельном танце, выясняя между собой негласно, кто явит собой сердечную ноту коллапса.
Телегу разорвало на крошечные щепки и доски. Из колес повылетали спицы. Комья земли взмыли в воздух. Ближайшие деревья поломало вразнобой, выдрало из земли с корнями. О тех, кто стоял близко, только гадать оставалось. Лес перед глазами Альдреда принял на себя причудливый свет: с лету и не скажешь, какими цветами напиталась композиция, чтобы на выходе получилось это. В спину Киафу ударила взрывная волна.
Его буквально толкнуло вперед. Аж пятки оторвало от земли. Он гаркнул, себя толком не слыша. По ушам прокатился звон, будто со всей дури молотом шибанули в колокол. И этот самый колокол повис прямо внутри его черепной коробки.
Ноги заплелись. Он рухнул наземь. Тут же рыхлая, иссохшая почва под ним раскрошилась. Крича и вместе с тем ненароком глотая пыль, Флэй покатился кубарем с мелкого склона вниз. Рухнул на шишки и древние корни, выдававшиеся наружу. Прилетело по почкам. Флэй бранился, на чем свет стоит. Но, оглушенный, понять не мог, сказал ли вообще вслух хоть слово. Перед глазами всё плыло.
Со стороны места, где гвардейцы имели неосторожность устроить привал, потянуло едким смрадом. Кислая, всепожирающая вонь. Пожарище, не иначе, но едва ли от мира сего целиком и полностью. Окраину леса осквернила магия, принесенная в Аштум Богами Пантеона.
Голова раскалывалась так, будто вот-вот лопнет. Подобно переспевшему плоду. Скаля зубы и постанывая, как побитый щенок, из последних сил Альдред пытался услышать нечто до боли знакомое. Этот голос – голос Мелины. Она кричала ему. Некая подсказка. Видимо, Сокофон ясно видел: Киаф немножко не справляется. Лучше помочь ровно столько же, чтоб стыдно за наследника так не было.
“Дотронься до виска! – слышал потомок Бога Снов. – Ну! Висок!”
Пусть и нехотя, сказано – сделано. Альдред затянул, чуть ли не ревя, площадную брань и дотронулся пальцами до левого. Тут же вспыхнул изумрудный огонь. Эфир обуял его руку, гудя утробно. Шутка ли, стало немного легче.
Об исцелении речи даже не шло. Ведь онейромантия не имеет ничего общего с животворящей магией. Сейчас было не время и не место гадать, что учудил Альдред, прибегнув к дару. Но если б кто спросил его, он бы предположил: заглушил боль ценой эфира. Быстро и чисто. Хотя, быть может, Киаф Снов при этом отщипнул немного сути от поглощенной души, обрекая ту на пустоту. Кто знает…
Во всяком случае, в голове у него прояснилось. Даже дышать стало полегче. Слух вернулся к Альдреду. Зрение – в том числе. И первое, что увидел Флэй, приходя в себя, – черный силуэт чуть поодаль.
Его глаза поднялись, выглядывая из-за бровей. Сердце замерло. Изумрудный свет видел не только он. К нему подобрался с левого фланга варвар, спешивший на помощь к лагерю гвардейцев. Отвлекся, подошёл поближе, а тут – беглец.
Рыжеволосый и не подумал бы разбираться, что за колдовские фокусы позволил себе чужак. Думать обо всем и ни о чем забирает чересчур много времени. Без лишних расшаркиваний велат натянул тетиву, целясь в Альдреда.
Мгновение – много это или мало?
Флэй отреагировал молниеносно. Толком и не усевшись на задницу, бросил своё тело наземь. Где-то над спиной просвистела стрела. Плевав на все, Киаф слепо прополз за толстенный красноватый ствол сосны. Лук – наизготовку. Это просто чудо, что оружие при падении не разломалось под его весом.
Ловкость Альдреда весьма раздосадовала дикаря. Варвар что-то бросил на своем чудном языке чужаку и принялся вновь терзать бечеву.
С одной стороны, Флэй оказался в безопасности, а с другой – в западне. Тем не менее, скрип навел его на интересные мысли. Киаф точно знал, что нужно делать.
Ничего подобного он никогда в своей жизни не проворачивал. Однако интуиция пересилила всякие сомнения. Альдред выглянул осторожно из-за ствола сосны.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71248642?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.