Слоновая кость
Слоновая кость
Мерседес Рон
Клуб романтикиПротивостояние #1
Марфиль 20 лет, и она живет в Нью-Йорке, но все не так идеально, как кажется. Несколько дней назад ее похитили во время прогулки по Центральному парку. После освобождения для Марфиль все изменилось: ее жизнь не та, и она тоже. Тем более что теперь она никогда не бывает одна, ее всюду сопровождает Себастьян Мур. Себастьян – идеальный телохранитель, готовый защитить от смертельной опасности, но сможет ли он защитить Марфиль от самого себя?..
Готова ли Марфиль узнать правду о своем прошлом? Поставит ли это под угрозу возникшее между ними влечение?
Мерседес Рон
Слоновая кость
Отцу
Спасибо, что напомнил: у неба нет границ
Mercedes Ron
Marfil (Enfrentados 1)
© 2019, Mercedes Ron
© 2019, Penguin Random House Grupo Editorial, S.A.U.
© А. Мохова, перевод на русский язык
© ООО «Издательство АСТ», 2024
Пролог
Если бы меня спросили: «Какого черта ты в это ввязался?!», ни один из ста тысяч ответов не был бы честным. Настоящий и тот не отражал всей правды.
Работа высасывала все соки; иногда спрашивал себя, на что она мне сдалась и не пора бы остановиться. Но разве мог выбросить за борт все усилия и забыть, чем пришлось пожертвовать? Так что просто заглушал голос совести и продолжал.
Те люди убили бы меня без колебаний, услышь они мои мысли, но столько лет разум был единственным надежным убежищем, пусть время от времени и приходилось контролировать мысли, чтобы никто не прочитал в глазах и тени сомнения, что иногда овладевало.
В нашей работе сомнение равносильно смерти.
С расстояния убедился, что прицел не сбит. Меня никто не прикрывал, хотя поблизости находилось человек пятнадцать.
Как только началась стрельба, сразу понял: дело дрянь. Но один… один точный выстрел изменил бы все.
1
Марфиль
Две недели спустя
Взглянула на монету в двести колумбийских песо, которую крутила в пальцах. Пока ждала Лиама, думать могла лишь о том, как две стороны монеты, составляющие единое целое, никогда не встретятся «лицом к лицу». Это кажется глупостью, монета всего лишь монета, но в то мгновение не могла не сравнивать себя с ней. Есть ли у меня две совершенно противоположные стороны, которым никогда не стать единым целым? Временами было сложно понять себя. Уверена, взгляни на себя со стороны, в голове все время вертелся бы вопрос: «Да что эта девчонка творит?!»
Моя сестра Габриэлла не раз повторяла, что, если юношеские годы провести в закрытой школе в семи тысячах километров от родительского дома, душевных травм не избежать. К счастью, я уже оставила этот этап позади, а ей, напротив, предстояло еще два напряженных года в мире строгих правил. Через несколько месяцев сестре исполнится шестнадцать, но сейчас ее волнует лишь то, что она никогда не целовалась с парнем.
Травмы, последствия… Цепочка следов, что тянется далеко в прошлое. Единственное воспоминание, из-за которого по-прежнему просыпаюсь ночами с болью в сердце и катящимися по щекам слезами, будто мне четыре, а не двадцать. Удивительно, как некоторые воспоминания навсегда запечатлеваются в памяти, в то время как иные исчезают без следа. Почти как в пиксаровском мультфильме «Головоломка»: мозг удаляет ненужные воспоминания и сохраняет те, которые считает наиболее важными. Спрашиваю себя: «Для чего вспоминать, как маму убили у меня на глазах?»
Ясно одно: что бы ни говорили в «Головоломке», мозг делает то, что ему вздумается.
Вынырнув из моря мыслей, вдруг поняла, что группа парней в баре не сводит с меня глаз. Подняла голову и посмотрела на них не моргая. Намерением было запугать их или, по крайней мере, слегка охладить пыл, но двое рассмеялись, а третий, высокий и темноволосый, так и не отвел пристального взгляда.
Ненавидела отводить взгляд первой, неважно, была с другом или смотрела на незнакомца. Лишь одному человеку удалось запугать меня настолько, что опускала голову и страшилась даже моргнуть, но сейчас нас разделяли сотни километров. Не горела желанием даже вспоминать об этом.
Так началась самая эпичная битва взглядов в истории. Ну, не такая уж и эпичная, просто люблю драматизировать, а выдерживать взгляд того парня было непросто. Чем дольше смотрела на него, тем сильнее разгоралось любопытство, а чем дольше он смотрел на меня, тем увереннее я становилась в том, что начинало приходить ему в голову. Могла бы поступить с ним так же, как с остальными? Тогда бы хоть развлеклась…
– Эй, Мар, – раздался низкий голос позади меня, хотя именно прикосновение руки к спине заставило подпрыгнуть и отвести взгляд.
Проклятье! Я проиграла.
Повернулась, чтобы поприветствовать лучшего друга, и разочарование испарилось как дым, как только наши взгляды встретились. Лиам Майклсон, рост метр девяносто, волосы цвета воронова крыла, глаза голубые как небо… Настоящий герой-любовник. И да, мой лучший друг. Такое тоже бывает.
– Давно ждешь? – спросил он, глядя поверх моей головы на парней в конце барной стойки.
– Достаточно, чтобы ты угостил меня.
На самом деле я еще не могла пить алкоголь и тем более покупать его, но поскольку использовать фальшивое удостоверение личности здесь было чуть ли не нормой, казалось глупым, что этот закон все еще действует.
Лиам тепло улыбнулся и подал знак девушке за барной стойкой, чтобы разлила напитки.
– И что же тебя задержало на полчаса?
Я покатала оливку по дну бокала с мартини.
Лиам сделал глоток пива и закатил глаза.
– Лучше тебе не знать.
– Вирджиния? Нет, погоди… Роза?
– Тесси, – сказал он таким тоном, что я прыснула.
– Тесси? Зовешь ее так по какой-то причине, о которой не знаю, или…
– Она хочет, чтобы я ее так называл. Невыносимая женщина, черт бы ее побрал!
Лиам был классным парнем и… он был парнем. Парни, как правило, хотят хорошо провести время без обязательств. Мы, женщины, тоже хотим этого и много чего другого, пусть ко мне это не особо относится… Вирджиния, Роза и… Тесси мечтали о чем-то большем с моим лучшим другом. Он отличная партия… если не принимать во внимание склонность заигрывать со всеми, кого видит.
Мы с Лиамом изучали экономику в Колумбийском университете Нью-Йорка. Познакомились в мой первый год. Для меня все тогда было в новинку, не только в университете, но и в жизни. До этого я восемь лет училась в закрытой школе за границей: почти весь год в окружении девушек и монахинь, и лишь два летних месяца проводила дома в Луизиане. Лиам был на три года старше, а это означало, что он сейчас учился на последнем курсе.
Уговорить отца позволить одной переехать в Нью-Йорк было нелегко, без споров не обошлось, но, хотя все еще трудно было в это поверить, я уже два года жила самостоятельно. Стоит признать, что абсолютная свобода сперва вскружила голову; те годы, когда заставляли сдерживать себя и подавлять чувства, из-за чего я едва не лишилась рассудка, не прошли безболезненно, так что в полной мере воспользовалась свободой. Нравилось думать, что те времена остались далеко позади… во всяком случае, хотелось в это верить.
Лиам был первым парнем, которого я поцеловала. Мне тогда едва исполнилось восемнадцать, и с ним я узнала, на что способна, когда хочу очаровать мужчину. Отец всегда старался оградить меня от остального мира, будто бы я была его маленьким сокровищем, к которому никто не смеет прикасаться, но Лиам коснулся… души.
До интима так и не дошло, но все же мы успели кое-что попробовать, прежде чем поняли, что любим друг друга как друзья. Как бы хорошо ни было ему со мной… и с остальными.
После Лиама я пыталась построить более серьезные отношения с парнем по имени Реган, пока не узнала, что он и его друзья поставили десять тысяч долларов на то, кто первым затащит меня в постель. Да-да, десять тысяч долларов. Отстой! Все, что отец твердил о парнях с тех пор, как я вступила в сознательный возраст, в итоге оказалось правдой, и это разозлило гораздо сильнее, чем можете себе представить. После того случая я стала другой Марфиль. Решила, что полагаться могу только на себя, и начала жить по правилу: «Отношения не терпят полутонов».
– Сюда идет парень из бара, – сказал Лиам спустя полчаса и три бокала мартини. – Мне притвориться твоим бойфрендом?
Рассмеялась, допивая напиток.
– Было бы забавно, но не стоит.
Хотела посмотреть, что будет.
Почувствовала, что кто-то стоит у меня за спиной, но решила немного поиграть в недотрогу. Лиам же повернулся и взглянул на незнакомца.
– Тебе чего, приятель?
– Хотел кое-что сказать твоей подруге.
Я повернулась к нему с веселой улыбкой. Теперь, когда он стоял рядом, смогла получше его разглядеть: он оказался довольно привлекательным, куда симпатичнее, чем ожидала. Он моргнул пару раз, когда встретились взглядами.
– Черт возьми, вблизи ты еще красивее.
Спиной почувствовала, как Лиам закатил глаза.
– Ты чего-то хотел?
Комплименты для меня не играли никакой роли.
Парень колебался с минуту, но все же достал из кармана рубашки визитку и протянул.
– Я бы с удовольствием угостил тебя ужином, – сказал он уже немного спокойнее и тверже.
Взглянула на карточку.
ГАРРИ УИЛСОН
АРХИТЕКТОР
Конечно, он понятия не имел, что мне двадцать. Такое часто случалось, когда я ходила пропустить стаканчик на Уолл-стрит.
– Я подумаю.
Гарри улыбнулся, и на левой щеке у него появилась ямочка. Я улыбнулась ему в ответ, и он помахал на прощание рукой. А ведь даже не спросил, как меня зовут…
Убрала визитку в сумочку и повернулась к другу: в его взгляде смешивались веселье и досада.
– Временами ужасаюсь тому, как ты на меня похожа.
Повеселев, я качнула головой.
– Брось, мы с тобой словно небо и земля.
Лиам снова пожал плечами.
– Тот, кто в конце концов с тобой переспит, будет счастливчиком.
Осуждающе посмотрела на него.
– Заткнись, не то подорвешь прикрытие.
– Ты как самка богомола, знаешь?
– Я никого не пожираю. Просто беру, что хочу.
– И тебя не волнует, что они бахвалятся, как трахали тебя без передышки?
На самом деле это бесило.
– Если им приходится врать, чтобы почувствовать себя «настоящими мужчинами», пускай. Кто захочет знать правду, придет и спросит меня.
Лиам рассмеялся.
– Иногда кажется, ты понятия не имеешь, во что ввязываешься. Но когда появится парень, который сведет тебя с ума, ты проглотишь феминистские идеи, что сейчас нахваливаешь.
– Феминизм тут ни при чем. Мужчины использовали женщин с незапамятных времен. Брали, что хотели, и отчаливали. Я поступаю так же. Что в этом плохого? Не хочу, чтобы мое тело использовали ради удовольствия, хочу наслаждаться сама.
Взгляд Лиама будто говорил: «Как же ты наивна!»
– Любому мужчине на земле доставило бы удовольствие просто смотреть на тебя, Марфиль. Для них прикоснуться к тебе – все равно что выиграть в лотерею.
После пары секунд молчания я ответила:
– Ты был единственным, с кем я была готова это сделать, но только потому, что мы друзья.
Лиам подавился пивом.
– Когда ты выдаешь нечто подобное, вспоминаю, что ты все еще юна. Ладно, давай отвезу тебя домой.
Я не солгала, когда сказала, что Лиам был единственным мужчиной, которому я была готова предложить свое тело. Все именно так, как он говорил: лишь к нему одному у меня было полное доверие. Много раз могло дойти до чего-то большего, с предварительными ласками я справлялась довольно неплохо, а вот переступить последнюю черту боялась. Отец с детства внушал, что целомудрие – главная добродетель женщины; монахини в школе-интернате в мельчайших подробностях описывали кары и муки, что ожидают дев, которые поддадутся соблазну… В новом окружении девственность считалась недостатком, и хотя в глубине души я хотела раскрыть собственную сексуальность, даже по-своему это делала, но на самый важный шаг пока решиться не могла.
–
Лиам довез меня до дома на серой «Ауди». Он купил ее недавно, так что салон все еще приятно пах новой машиной. В отличие от большинства студентов, я не жила в университетском общежитии. Отец разрешил переехать в Нью-Йорк и поступить в университет при условии, что найдет место для жилья.
Квартира, которую я ни с кем не делила, находилась в одном из самых дорогих районов города, в пятнадцати минутах езды от факультета, в месте, которое все знают как Верхний Ист-Сайд. Это может прозвучать высокомерно, но для меня не играло роли, что я живу в одном из лучших многоквартирных домов Манхэттена. Всю жизнь меня окружала роскошь, и, хотя многие считали глупостью желание учиться, когда было ясно, что отец оставит немалое состояние, я всегда знала: вымостить дорогу в будущее я хочу сама.
Математика давалась мне легко, так что изучать экономику всегда было планом Б, но почти всю юность я умоляла отца разрешить поступить в Нью-йоркскую балетную школу. Его ответом всегда было категорическое «нет», и хотя упрашивать было бесполезно, однажды я решила настоять на своем. Но впоследствии поклялась больше никогда не заговаривать с ним об этом. До сих пор пробирает дрожь всякий раз, как вспоминаю его реакцию. Но несмотря ни на что, я продолжила танцевать. У отдельной квартиры есть несомненный плюс – могу танцевать столько, сколько захочу.
На прощание чмокнула Лиама в щеку и пообещала, что увидимся до выходных.
Войдя в здание, поздоровалась с консьержем Норманом и зашагала через холл к лифту. Жить одной в Нью-Йорке могло быть опасно, особенно молодой девушке, но в этом районе люди были очень спокойными, в основном здесь жили семьи: родители, что вели дела на Уолл-стрит, зарабатывая неприличные суммы денег, и их юные наследники. Я и сама была из такой семьи. Почти.
Квартиру обставила довольно просто; выбирая мебель и предметы декора, следовала правилу: «Чем проще обстановка, тем меньше убирать». (Ярко-розовые подушки не в счет!) Квартира была небольшой: две спальни, две ванные комнаты и гостиная с открытой мини-кухней. В конце длинного коридора находились комнаты для прислуги, но, поскольку ее не было, я обустроила там маленькую танцевальную студию, где проводила практически все время, когда была дома. В ней попросила установить балетный станок и огромные зеркала, которые возвращали взгляд всякий раз, когда я расслаблялась в такт музыке.
На одной из стен в гостиной моя лучшая подруга Тамара начала рисовать фреску, состоящую из множества не связанных между собой рисунков, которые можно было созерцать бесконечно. Цитаты из книг, строчки из песен, прекрасные цветы, наши портреты, но больше всего было… глаз. Всех цветов и размеров. Тами обожала людские взгляды, а я поражалась ее способности почти идеально запечатлеть едва уловимую эмоцию или удивленный взмах ресниц на любой плоской поверхности. Тами всегда рисовала, если у нее было что-то под рукой. Однажды она нарисовала мне миньона на салфетке из «Старбакса» – пена от фраппучино вместо краски, соломинка в качестве кисточки!
Я оставила сумку на столешнице и направилась к холодильнику. К сожалению, когда дело доходило до готовки, здесь я была совершенно безнадежна. Помню, как однажды попыталась приготовить мясной рулет по рецепту мамы Габриэллы, и из-за того, что готовлю крайне редко, забыла, что сунула его в духовку, и чуть не спалила кухню.
Заказывать готовую еду гораздо проще.
Поскольку на следующей неделе зачет по микроэкономике, то я решила засесть за учебу. Взяла учебник, включила классическую музыку фоном и позволила времени протекать незаметно. Когда открыла глаза, поняла, что крепко заснула и к тому же в неудобной позе. Как могла, выпрямилась на диване, мечтая, чтобы кто-нибудь взял меня на руки и отнес на кровать.
Чуда не случилось.
Оставила учебник на тумбочке и потащилась в спальню. Когда уже свернулась калачиком под одеялом, вновь охватило чувство невыносимого одиночества. Не часто испытывала страх, просто… Сколько себя помню, всегда была окружена людьми: Люпита, экономка, которая заботилась обо мне и была как мама, а также Луи, Питер и даже Логан, в те редкие времена, когда отец бывал дома. В школе-интернате делила комнату с Тами и еще тремя девочками, и мы почти никогда не оставались одни. Иногда квартира становилась сосредоточением всех страхов. У вас когда-нибудь бывало, что разум начинает блуждать, а малейший шорох превращается в фильм ужасов? Ненавидела такие дни…
Укрывшись одеялом, закрыла глаза и начала считать про себя: один, два, три, восемнадцать, сорок четыре, сорок пять, двести шесть…
Где-то между двумястами семью и пятьюстами сорока тремя я, наконец, заснула.
–
Не заметила, как пролетели дни и наступила пятница. Получила приглашение на вечеринку в один из популярнейших городских ночных клубов, но отказалась. Не потому, что не люблю вечеринки, совсем наоборот, просто в тот вечер захотелось остаться дома потанцевать или посмотреть фильм. Провела два с небольшим часа у балетного станка, отрабатывая «плие», затем надела свободную белую футболку поверх трико и уставилась на визитку.
Я могла бы позвонить и спросить, хочет ли он поужинать со мной. Это избавило бы от необходимости идти в магазин за продуктами или снова заказывать пиццу в ресторанчике за углом. Но потом вспомнила, что он даже имени моего не спросил. Что мне делать? Позвонить и сказать: «Привет, я девушка из бара»?
Ну уж нет!
На улице было еще светло, поэтому я скользнула в любимые кроссовки, надела легинсы, футболку с короткими рукавами для бега и пошла на улицу. Обычно я старалась каждый день хотя бы на час выбираться на пробежку, но не по утрам, так как ненавижу вставать рано. Кроме того, мне нравилось смотреть, как водохранилище Центрального парка отражает яркие краски заходящего солнца.
С улыбкой прошла мимо Нормана и вышла на улицу, оказавшись в теплых объятиях апрельского денька. В Центральном парке всегда было много народу, особенно семей с детьми, которые играли на свежем воздухе, выгуливали собак и кормили уток. Когда солнце начало опускаться к горизонту, в парке стало посвободнее, остались в основном только физкультурники. Многих из них знаю, поэтому мы приветствовали друг друга кивками, если вдруг пересекались. Случилось пофлиртовать с одним из них, после чего поклялась никогда больше этого не делать. Было ужасно менять прогулочно-беговой маршрут, только бы не столкнуться с «бывшим».
Домой решила вернуться пешком. День сменился прекрасным, теплым вечером, и огни небоскребов сияли на водной глади справа от меня. Я любила этот город. Многие назвали бы это безумством: толпа людей и загрязненный воздух. Но почти всю жизнь прожив в сельской местности и оказавшись среди огней Нью-Йорка, почувствовала, что нахожусь в городе, равных которому нет, став частью чего-то особенного.
Остановилась у одного из многочисленных парковых питьевых фонтанчиков, чтобы выпить воды. В этот раз пробежала больше, чем обычно, и теперь умирала от жажды. Собрала в руку волосы, чтобы не намочить, склонилась над фонтанчиком и… Все произошло слишком быстро. Даже не успела закричать.
Кто-то обхватил меня за талию, потянул назад и заткнул рот влажной тряпкой, от которой исходил невероятно противный запах. Я пыталась сопротивляться изо всех сил, но паника уже завладела телом и разумом. Несмотря на попытки вырваться, чем бы ни была пропитана тряпица, вещество подействовало молниеносно. Веки отяжелели, конечности стали ватными. Безвольно упала на грудь кому-то высокому и мускулистому.
– Тащи ее в фургон.
Это было последнее, что услышала, прежде чем сознание погрузилось во тьму.
2
Марфиль
Очнулась я уже в больничной палате. Кроме меня здесь никого не было, лишь пиканье аппаратов составляло компанию. Опустив глаза, увидела, что на мне зеленый больничный халат, в левую руку воткнута капельница, а правую ладонь закрывала повязка.
Сердце билось как бешеное, но, поскольку не была подключена ни к какому прибору, который бы его регистрировал, только я знала о сумасшедшем стуке сердца.
Что произошло?
В эту минуту дверь открылась, и к койке подошла медсестра.
– Мисс Кортес, как себя чувствуете?
Я растерянно моргнула.
– Где я? Что произошло?
Я попыталась встать с постели. Хотя не знала, куда идти, чутье подстегивало выбежать, убежать, скрыться…
Скрыться от кого?
– Не волнуйтесь, вы в безопасности.
Почувствовала, как к глазам подступают слезы, а разум возвращает обрывки последних воспоминаний: прогулка по парку, останавливаюсь, чтобы попить воды, чья-то рука зажимает рот, темнота и…
Прежде чем успела снова спросить, что случилось, открылась дверь и в палате, к огромному облегчению, появился отец, бросившись ко мне.
– Марфиль…
Прижалась щекой к его груди и вдохнула запах кожи и парфюма. Аромат «Eau Sauvage» от «Dior» смешивался с запахом табака, который он непрерывно курил.
– Слава богу, ты очнулась.
Мы никогда не были особенно близки – почти всю жизнь я жила вдали от него, – но никогда не была так счастлива оказаться в его объятиях, как в то мгновение.
Когда я более-менее успокоилась, мне объяснили, что произошло.
– Тебя похитили, Марфиль.
Меня нашли без сознания у одной из наружных дверей больницы в Новом Орлеане, в полутора часах езды от дома в Батон-Руж; к счастью, при мне был бумажник, что позволило врачам установить личность и связаться с отцом.
– Они ничего не оставили, ни записки, ни требований выкупа. Я понял, что что-то случилось, когда позвонил в понедельник, а меня пять раз перебросило на голосовую почту.
Понедельник!
Господи, меня держали где-то почти три дня.
– Когда я выяснил, что тебя нет в квартире и никто не видел, как ты возвращалась после пробежки в пятницу днем, стало ясно, что произошло что-то ужасное.
Я лишь покачала головой в замешательстве.
– Полиция хочет поговорить с тобой. Снаружи два офицера. Они ждали, пока ты проснешься.
Отец вышел из палаты и вернулся в сопровождении полицейских. Я нервно выпрямилась, когда они начали задавать вопросы.
Отец не сводил с меня глаз. Никогда в жизни не видела его настолько серьезным и обеспокоенным.
– Ничего не помню… – В памяти осталось только мгновение, когда схватили…
В горле пересохло, а руки вспотели.
– Вы не помните, чтобы в какой-то момент приходили в сознание?
Я покачала головой, пытаясь выжать все, что могла, но ничего не помнила.
– Даже малейшая деталь очень бы помогла, мисс Кортес.
Подняла взволнованный взгляд на отца, затем посмотрела на медсестру.
– Простите…
Отец шагнул вперед, пристально глядя мне в глаза.
– Есть ли вероятность, что они что-то… сделали с тобой?
Прикусила дрожащую губу, пытаясь справиться с ужасом, охватившим тело вместе с осознанием, что не могла контролировать происходящее. Не хотела даже думать о том, что была в руках возможных убийц или насильников…
– Отвечай.
Я подняла глаза от кровати и испуганно посмотрела на отца.
– Ничего не помню…
Я возненавидела себя за то, что не знаю, что они могли со мной сделать.
– Хочу, чтобы она прошла полное обследование, прямо сейчас.
Полицейские посмотрели на отца, затем на меня. Они выглядели смущенными. Будто тот факт, что меня могли изнасиловать, пугал их не меньше, чем меня.
– Оставлю карточку, если вспомните что-нибудь, каким бы незначительным это ни было, не стесняйтесь позвонить в участок и сообщить.
Молча кивнула, опасаясь, что голос снова начнет дрожать.
Когда полицейские ушли, медсестра попросила пройти с ней. По-видимому, она решила со всей серьезностью отнестись к просьбе отца. Часть меня успокаивала себя тем, что я бы что-то почувствовала, если бы меня изнасиловали. Даже малейшее проникновение.
Когда попросили сесть в гинекологическое кресло и положить ноги на подколенники, пришлось закусить губу, чтобы не закричать. Как же хотелось очнуться от этого кошмара!
Но женщина-врач, которая осматривала, была очень любезна и обращалась деликатно.
– Мы уже проверяли, нет ли следов спермы или крови, когда нашли тебя без сознания, но ничего не обнаружили. Не было никаких признаков, которые могли бы указывать на сексуальное насилие, но твой отец потребовал, чтобы проверили еще раз…
Понимала, что он хотел знать наверняка, и мне тоже нужно было убедиться, что не произошло ничего из тех ужасных картин, которые рисовал мозг.
– Ты все еще девственница, – заверила она меня, и от того, как это произнесла, почувствовала себя немного странно. – Вот отчет и результаты теста на ВИЧ.
ВИЧ? В ужасе распахнула глаза, но врач ласково улыбнулась.
– Не беспокойся, милая, мы сделали тест на всякий случай. Несмотря на испуг и плохие воспоминания, ты совершенно здорова. Тебе больше не нужно волноваться.
Через некоторое время принесли одежду. Я смогла, наконец, снять больничный халат и переодеться. Хотела вернуться домой и забыть обо всем, что произошло.
Питер, наш шофер, ждал на выходе из больницы. Отец сидел на переднем пассажирском сиденье, продолжая разговаривать с кем-то по телефону. Что касается меня, то я с трудом могла поверить, что всего четыре дня назад главной заботой был зачет по микроэкономике.
Когда приехали, я вышла из лимузина и поднялась на крыльцо огромного особняка, невольно оглянувшись: стены и белоснежные колонны были свидетелями юности и взросления. Люпита – экономка, повариха и женщина, которая заботилась обо мне с самого детства, – вышла со слезами на глазах. Она крепко прижала к себе, и я с радостью ответила на ее объятия, стараясь не расплакаться.
– Сеньорита Марфиль! – всхлипнула она, утирая слезы передником. – Ты и представить себе не можешь, как мы все волновались!
– Все хорошо, Люпита, я дома, – успокаивающе произнесла я, чувствуя, что рада снова оказаться в безопасности высоких стен.
– Приготовлю что-нибудь горячее на ужин, хорошо? А пока прими душ, малышка.
Отец прошел мимо с прижатым к уху телефоном и с выражением лица «у меня тысяча неотложных дел» исчез в конце коридора. Была благодарна, что именно он ведет расследование и собирается выяснить, что произошло и какого черта меня похитили, ничего не потребовав взамен.
Пока принимала душ, не могла избавиться от ощущения, что это еще не конец. Что-то подсказывало: меня похитили, чтобы сделать отцу предупреждение.
Предупреждение о чем?
Ни для кого не было тайной, что у отца огромное состояние, но похитители не потребовали выкуп, а потому все казалось бессмысленным. По какой причине можно было похитить дочь Алехандро Кортеса?
После душа Люпита принесла горячий суп и тушеное мясо с печеным картофелем. Я не осознавала, насколько проголодалась, пока аромат вкуснейшей домашней еды не защекотал ноздри. Поужинала в постели с включенным ради фона телевизором, но не обращала на него внимания: тысяча вещей вертелись в голове, одна страшнее другой. Лиам закидал миллионами сообщений. Перезвонила ему, чтобы успокоить.
– Когда твой отец позвонил, я чуть с ума не сошел! – воскликнул он, совершенно взвинченный. – Он думал, я как-то причастен к твоему исчезновению. Боже, Марфиль, я тут с ума сходил от тревоги.
– Не принимай его слова близко к сердцу. Просто вместе с Тами ты один из немногих друзей, о которых я рассказывала семье.
Лиам жаждал узнать все, но меньше всего на свете хотелось сейчас вновь прокручивать в голове обрывки воспоминаний. Я ужасно устала, веки слипались, но хуже всего было другое: несмотря на то, что была в безопасности родного дома, страх не отступал.
– Не волнуйся, поговорим, когда вернешься в Нью-Йорк.
Как, черт возьми, меня перевезли из Нью-Йорка в Новый Орлеан за такое короткое время?
Больше не могла об этом думать, глаза невольно закрылись, и я провалилась в глубокий, но беспокойный сон.
–
Утро приветствовало грозовыми тучами, как будто небеса отражали настроение. Я выглянула в окно, чтобы полюбоваться на просторы сверкающей зелени, что окружали особняк. Всегда нравилось возвращаться домой; осознание того, что именно мама превратила огромный и в некотором смысле претенциозный особняк в уютное и по-настоящему домашнее место, наполняло сердце теплотой.
Быстро натянула легинсы и толстовку и спустилась позавтракать, одновременно ища в мобильнике ближайший рейс в Нью-Йорк. Не могла больше пропускать занятия. К тому же нужно было поговорить с профессором микроэкономики и упросить разрешить пересдать пропущенный зачет. Знаю, больше должно было беспокоить то, что произошло несколькими часами ранее, но я была не в состоянии вспомнить ничего, кроме испуга, и не могла бояться того, что не имело четкого образа.
Когда зашла на кухню, увидела Люпиту, чистящую картофель. В комнате витал запах свежесваренного кофе, а это означало, что отец дома. Никогда не встречала человека, настолько пристрастившегося к кофеину. Я не унаследовала его любовь к этому темному ароматному напитку, предпочитая теплое молоко с медом на завтрак. Люпита, заметив меня, улыбнулась, и, прежде чем успела сосчитать до десяти, завтрак уже был передо мной.
– Солнышко, отец просил, чтобы ты зашла к нему после завтрака.
Я кивнула, отправив в рот ложку мюсли. Быстро позавтракала. Поблагодарив Люпиту, вышла из кухни и по толстому персидскому ковру пересекла гостиную, мимо кожаных диванов цвета темного шоколада, шестидесятидюймового телевизора и огромного длинного стола, за которым собирались по праздникам: в Рождество, мой день рождения, день рождения Габриэллы, если она не проводила его со своей мамой, или в День благодарения.
Чтобы попасть в кабинет отца, нужно было пройти по длинному коридору, который ненавидела всей душой, так как на его стенах висели всевозможные чучела животных. Отец был заядлым охотником и тратил огромные деньги, отправляясь в самые отдаленные уголки мира в поисках уникальных животных, которых убивал и превращал в зловещие настенные украшения.
Все еще помню, как однажды он взял меня с собой. И не только принудил убить оленя, но и «крестил», окропив кровью животного с головы до пят. Он и его друзья разразились смехом, когда я заплакала. До сих пор снятся кошмары о том дне.
Мы с сестрой обожали животных, и то, что отец охотился на них просто забавы ради, вызывало отвращение.
Я постучала в дверь, прежде чем войти. Отца застала за огромным письменным столом, а напротив него сидел Логан Прайс. Логан был начальником службы безопасности сколько себя помню. Всякий раз, когда отец куда-то уезжал, Логан сопровождал его. Это было настолько естественным, что я никогда не задавалась вопросом, от каких именно опасностей он должен защищать. Отец, колумбиец по происхождению, был миллиардером, эмигрировавшим в Соединенные Штаты в возрасте всего двадцати лет. Он был выдающимся человеком, сколотившим состояние практически на пустом месте. Купил землю в то время, когда цены были низкими, и возделывал виноградники, которые и по сей день обеспечивают большую часть юга страны. Также разводил лошадей и дружил с президентом Колумбии, с которым вел долгие беседы, покуривая сигару перед внушительного размера камином.
Алехандро Кортес был успешным человеком, но очень скрытным, и не заводил разговор со мной или Габриэллой о работе или бесконечных поездках. Он завоевал сердце моей матери во время пребывания в России. Они поженились спустя месяц после знакомства, а через полтора года родилась я. Над камином в кабинете висела ее фотография в рамке. Полина Козлова была невероятной красавицей: высокие скулы, пухлые, соблазнительные губы, золотистые локоны и большие изумрудные глаза. Я – почти точная ее копия, только волосы черные, как у отца. Всякий раз, когда смотрела на фотографию, чувствовала, как что-то колет в груди. Ненавидела, что от мамы осталось лишь одно воспоминание. Воспоминание о том, как она лежала в луже собственной крови: неподвижное тело, остекленевший взгляд, голова повернута ко мне, будто я была единственной, кого она хотела увидеть перед смертью…
Логан повернулся ко мне, когда я закрыла за собой дверь. Встал и, поприветствовав коротким: «Доброе утро, сеньорита Кортес», пододвинув стул, чтобы могла сесть.
Отец оперся локтями о стол и серьезно посмотрел на меня.
– Мы говорили о том, что произошло. Единственный вывод, к которому пришли, – это то, что тебя похитили и привезли сюда, не потребовав ничего взамен, для того, чтобы передать сообщение. Предупреждение, напоминающее, как легко было до тебя добраться и что они могут сделать это снова. В любой момент.
Никакого «Как ты себя чувствуешь, дочка?». Отец сразу перешел к делу, как всегда. Крепко сжала руки, стараясь не показать, как сильно пугает мысль о том, что подобное может повториться.
– Но почему? Чего они хотят этим добиться?
Отец откинулся на спинку кресла, на его лице не дрогнул ни один мускул.
– Многие ненавидят меня. Желают зла и хотят причинить боль через тебя.
Логан все еще стоял у окна и повернулся к нам с серьезным выражением лица.
– Пока не выясним, кто это был и чего хотели добиться похищением, необходимо, чтобы рядом с вами находился кто-то, кто защищал бы вас и позаботился о том, чтобы подобное не повторилось.
Только не это…
Отец опередил прежде, чем успела открыть рот.
– Ты умоляла не прикреплять к тебе охрану, и я был глупцом, когда согласился на это. Проигнорировал предупреждения службы безопасности, и посмотри, что произошло. Они могли убить тебя… или изнасиловать!
Я сглотнула, чувствуя, как кровь в венах сходит с ума.
– Но…
Отец встал и подошел к мини-бару.
– Никаких «но», Мар, – отрезал он, открывая бутылку виски и наполняя бокал. – На такой риск я пойти не могу.
Посмотрела на Логана, затем на отца. Оба были серьезны и непреклонны.
– Я не смогу вести нормальную жизнь, если по пятам будет ходить телохранитель.
– Хочешь, чтобы тебя снова похитили?
Веских аргументов не нашлось, и я возненавидела себя за молчание.
– Пока не выясним, кто они и что им нужно, будешь находиться под защитой, двадцать четыре часа семь дней в неделю. Я уже усилил охрану, Габриэлла будет под постоянным присмотром, когда вернется домой на каникулы. В школе она в безопасности. Больше не позволю никому добраться до вас.
– Хочешь круглосуточно держать нас под колпаком?!
Логан подался вперед и ответил за отца:
– Лишь на время, пока идет расследование, сеньорита Марфиль. Этим делом занимаются лучшие частные детективы.
Частные детективы?
– А чем плоха полиция? Почему похищение расследуют не они?
– Полиция работает медленно, дочка, у них полно дел и без нас. Я предпочел заплатить за некоторые услуги, чем ждать, пока полицейские дойдут до этого дела.
Мне нечем было оспорить, и я промолчала. Не желала, чтобы подобное повторилось. И все же столько сил потратила на то, чтобы убедить отца не нанимать охрану, а теперь во всем этом не было смысла.
– Мы уже наняли одного из лучших людей. Он прослужил в военно-воздушных силах пять лет и был награжден почетными званиями. Большая удача, что он согласился на эту работу.
Я вздохнула, понимая, что эта битва проиграна.
– Не хочу, чтобы на факультете знали, что у меня телохранитель, – предприняла попытку отстоять хоть что-то.
– Мы обо всем позаботились. Никто не узнает, в чем заключается его работа, если только ты сама не скажешь. Карла уже проинформировала деканат. Он будет под прикрытием, выдавая себя за студента. Тебе не придется ни о чем беспокоиться. Обещаю.
Это несколько смягчило негодование, хотя сомневалась, что парень, отслуживший в армии, останется незамеченным в среде студентов.
– В твоей квартире есть часть, отведенная для прислуги. Я уже распорядился, чтобы ее подготовили для сеньора Мура.
Проклятье! Моя танцевальная студия!
Неудивительно, что я испытывала разочарование и даже немного злилась на отца. Не то чтобы не ценила, что он для меня сделал, но совсем не хотелось находиться под круглосуточным надзором. Я не хотела жить в страхе от ходячего напоминания, что снова могут причинить вред или по крайней мере попытаться, но понимала, что при сложившихся обстоятельствах ничего не могу поделать.
– Как думаешь, сколько времени понадобится, чтобы выяснить, кто за этим стоит?
Отец снова сел.
– Не знаю, но уверяю, это станет главной задачей.
Я кивнула. Мне просто не терпелось поскорее оказаться в другом месте.
– Могу идти?
Отец отрывисто кивнул и снова уставился в монитор компьютера.
«Сеньор Мур, кем бы ты ни был… Ты мне уже не нравишься».
3
Марфиль
Отец организовал все так, чтобы на следующий день Логан летел со мной в Нью-Йорк, где меня встретит сеньор Мур. На частном самолете отправиться не могли, так как отец рано утром улетал в Пуэрто-Рико.
Я чувствовала себя в безопасности, когда Логан сидел рядом в салоне первого класса. У меня была аэрофобия, но совместный полет успокаивал. Осознала, что, помимо боязни полетов, все еще не отпускал страх того, что случилось, ибо мысли об этом никак не хотели покидать голову. Просто хотела вернуться домой, чтобы все было как раньше, но, вспомнив, где удалось меня похитить, поняла, что город, который я так люблю, стал опасен.
Выйдя из самолета и включив мобильник, получила сообщение от Лиама: он писал, что ужин этим вечером будет за его счет, и обещал, что позаботится обо мне, как если бы была его девушкой. Иногда спрашивала себя, почему, черт возьми, мы не вместе, но, как только вспоминала о прекрасной дружбе, которая нас связывала, любая мысль о том, чтобы выйти за рамки, тут же улетучивалась из головы.
У меня не было особого желания делить квартиру с незнакомцем, но перенесла бы это куда спокойнее, если бы Лиам был рядом. Я понимала, что друг не сможет находиться все время со мной, но попросила его остаться хотя бы до тех пор, пока вновь не почувствую себя комфортно. Наличие телохранителя совсем не дарило чувство безопасности, наоборот, было постоянным напоминанием – вот-вот произойдет что-то плохое.
Когда убили маму, отец помешался на безопасности. Не выходил никуда без сопровождения Логана. У нас с Габриэллой было больше свободы: в стенах школы-интерната мы не нуждались в телохранителях. Кроме того, в отличие от известного отца, всегда были скрыты от глаз общественности.
Когда я переехала в Нью-Йорк, все изменилось; здесь было не так, как в Англии, даже отец оказался снисходительнее, чем мне думалось. Но теперь, после похищения, никто не смог бы убедить его не приставлять ко мне охрану, что одновременно бесило и… успокаивало. Не стану врать, я не могла избавиться от тревоги, и еще больший страх вселяло осознание того, что ничего не известно: мотивы похищения оставались загадкой, и что-то подсказывало, что самое страшное еще не произошло. Дальше будет только хуже.
Постаралась отбросить эти мысли и последовала за Логаном по длинному коридору нью-йоркского аэропорта. За такой короткий промежуток времени произошло столько всего, что внезапно захотелось принять горячую ванну, закутаться в одеяло и уснуть, чтобы на следующее утро быть разбуженной лучами ласкового солнца, которые бы успокоили: это был всего лишь кошмар.
– Сеньорита Марфиль, я не смогу сопроводить вас до квартиры. Самолет вылетает через два часа. За вами будет присматривать сеньор Мур.
Присматривать за мной? Мне что, три с половиной года?
Я лишь молча кивнула. Мы подошли к автоматическим дверям, которые открылись, пропуская в вестибюль аэропорта, заполненный родственниками, встречающими и хорошо одетыми мужчинами с табличками с написанными от руки фамилиями. Я начала искать табличку со своим именем, пока не увидела… его.
Почему сердце забилось как сумасшедшее при виде человека, который отныне должен был всюду меня сопровождать, осталось за пределами логики и здравого смысла. Логан вышел вперед и пожал ему руку, будто они уже были знакомы. Мне же казалось, что из легких вышел весь воздух.
Никогда при встрече с мужчиной не испытывала ничего подобного. Никогда. Думаю, не нашлось бы верных слов, чтобы описать это чувство.
– Мисс Кортес, – сказал он, протягивая руку, – Я Себастьян Мур. С этого момента отвечаю за вашу безопасность.
Не сразу пожала его руку, но в момент прикосновения ощутила, как в животе порхают бабочки. Это то, о чем столько раз твердил Лиам? Это чувствовали мужчины, когда видели меня?
Все это было так неловко, что почувствовала себя маленькой и ничтожной… Чувство, которое прежде было незнакомо. Себастьян смотрел так, будто видел не меня, а скамейку в общественном парке, с полным безразличием.
Я поспешила спрятать глаза под солнцезащитными очками. Нужно было собраться с мыслями и прежде всего не показать, как сильно встреча с ним потрясла.
– Оставляю вас в надежных руках, сеньорита, – сказал Логан, прежде чем еще раз пожать Себастьяну руку.
Себастьян… о, черт возьми. Почему даже имя у него невероятно сексуальное?
Видела, что Логан что-то сказал ему на ухо, но это мало волновало. Все мысли занимал Себастьян Мур.
Он был высоким, из тех парней, которые могут поднять на руки словно пушинку, из тех, кого нужно целовать, встав на цыпочки, таким, как Лиам, хотя Себастьян был выше Лиама на пару сантиметров. Одет в строгий костюм и вполне мог сойти за одного из многочисленных миллионеров Нью-Йорка, которые жили в районе, вот только был слишком молод.
Сколько ему лет? Двадцать пять? Двадцать шесть? Внезапно захотелось выяснить про него все, что только можно.
У него были светло-каштановые волосы, квадратная челюсть и небольшая бородка – наверняка будет немного колоться, если его поцеловать, – спортивная, хорошо сложенная фигура, а под пиджаком угадывались натренированные мышцы…
«Боже правый, Марфиль, о чем ты думаешь?!»
Себастьян жестом пригласил последовать за ним к парковке аэропорта. Когда была с отцом, нас всегда возил частный шофер, но в Нью-Йорке я обычно ездила на такси или с помощью услуг компании «Убер», иногда на метро. Вместо этого Себастьян проводил меня к черной «Ауди».
Себастьян обогнул машину и подошел к водительскому месту, а я приготовилась сесть спереди, но, прежде чем успела открыть дверь, он бросил через капот:
– Желательно, чтобы ты села сзади.
Я застыла на месте и моргнула пару раз. Первая причина: он не обратился ко мне на «вы», что было приятно, но немного странно; вторая – он не открыл передо мной дверь машины. Я не была избалованной принцесской или что-то в этом роде, просто настолько привыкла к протоколу, существовавшему между мной и людьми на службе у отца, что несоблюдение застало врасплох. Люпита была единственной, кто время от времени забывал о формальностях, и то только когда оставались наедине.
Я сделала, как он просил. Наблюдала за ним со своего места и через отражение в зеркале заднего вида. Похоже, ему не составило труда сориентироваться, и уже через три минуты выехали из аэропорта на магистраль Гранд-Сентрал-Парквей в сторону Манхэттена. Нам все еще нужно было проехать через весь Квинс, что заняло бы полчаса с хвостиком.
Он собирался заговорить со мной?
– Я хотела бы знать, какие именно приказы отдал отец… – не выдержала после пятнадцати минут гробовой тишины.
Себастьян оторвал взгляд от дороги и на мгновение задержал его на моих солнцезащитных очках.
– Приказы?
Это слово неожиданно разрезало воздух, словно оскорбление.
– Ну… указания, распоряжения, поручения. Называй, как хочешь.
– Я обязан защищать тебя и держать твоего отца в курсе любых непредвиденных обстоятельств, которые могут возникнуть, пока ты со мной.
«Пока ты со мной…» Не наоборот.
Продолжать «разговор» больше не хотелось. Во-первых, потому что холодность начинала действовать на нервы, а во-вторых, потому что бархатный баритон вызывал стаю мурашек.
Добрались до моей улицы в рекордно короткие сроки. Стало ясно, что скорость не подпадала под требования безопасности, за которые он собирался отвечать. Но лишь когда оставили машину на стоянке и вместе направились к лифту, окончательно осознала: он будет жить в моей квартире.
Вот черт!
Тишина в маленькой кабине лифта сводила с ума. Наверное, за всю жизнь я не молчала так долго в чьей-либо компании. Лиам бы мной гордился.
Когда вышли из лифта, Себастьян опередил и достал из кармана ключи. Открыл дверь и пропустил меня. Не затерялось рыцарство в веках, но погодите… У него что, есть копия ключей от квартиры? Он уже бывал здесь?!
Квартира выглядела как обычно: в последний раз, когда я была здесь, думала лишь о зачете и о том, позвонить ли парню из бара, чье имя уже забыла. Вот только всего в нескольких кварталах отсюда меня похитили по бог знает какой причине. А значит, «как обычно» уже не будет.
Оставила сумку на кухонном столе и, чувствуя себя неуютно, повернулась к новому «соседу».
– Это очень странно.
Себастьян снял пиджак и повесил его на вешалку у двери. Заметила, что на поясе у него висит пистолет, из тех, какие носят полицейские.
– Притворись, что меня здесь нет.
Ну да, конечно! Будто не он занял полквартиры.
– Слушай, не знаю, как тебе, но мне необходимо кое-что знать, раз уж ты должен жить здесь и торчать со мной круглые сутки…
– Можешь спрашивать обо всем, что имеет отношение к тебе и безопасности.
– Сколько тебе лет?
«Молодец, Марфиль, не могла придумать другой вопрос?!»
Себастьян слегка нахмурил брови.
– Это не имеет отношения к тебе и безопасности.
– Ты не ответишь?
– Нет.
Досадливо поджала губы.
– Так странно иметь телохранителя. Предупреждаю, мне будет сложно привыкнуть.
– Привыкнешь.
Нас разделяло несколько метров. И тут до меня дошло, что я все еще в солнцезащитных очках. Сняла их, и наши взгляды встретились. У Себастьяна были карие глаза, окаймленные бахромой черных ресниц…
Смутилась, но сдержала порыв отвести взгляд.
– Значит, делать вид, что тебя здесь нет?
Он удовлетворенно посмотрел на меня.
– Именно. Просто дай знать, когда соберешься выйти на улицу.
Ну класс!
– Не знаю, видел ты или нет, но в комнате рядом с…
– Твоя студия осталась нетронутой, будь спокойна.
– Я провожу там много времени. Знаю, что та комната находится в крыле для прислуги и, чтобы туда попасть, придется пройти через малый зал, но хотела бы продолжать заниматься.
– Комната в твоем распоряжении.
Это было уже что-то, я боялась не только того, что отец мог приказать ликвидировать студию, но и что Себастьян выберет ее в качестве спальни. Понимала, что он в некотором роде делал одолжение: вторая комната была совсем крошечной и из-за меня ему, вероятно, будет не совсем удобно, но не собиралась отказываться от любимого уголка. В конце концов, это моя квартира.
– Ну… тогда пойду к себе.
Не стала дожидаться ответа – все еще чувствовала себя неуютно в присутствии Себастьяна, – поэтому отвернулась и пошла в спальню.
В комнате царил бардак: в тот день перед пробежкой не удосужилась прибраться.
Уж не знаю, что послужило тому причиной – осознание, что в квартире не одна, или невозможность разлечься на диване в гостиной, как привыкла, – но принялась наводить порядок с маниакальным рвением, не оставляющим места мыслям. Носилась по спальне словно помешавшаяся и убиралась (подчеркиваю – убиралась!), пока комната не стала безупречно чистой.
Экран мобильника на прикроватной тумбочке засветился – Лиам прислал сообщение, что приедет через час. По крайней мере, сможем отвоевать гостиную. Приняла душ и переоделась в удобную одежду: надела любимые джинсы и белую хлопчатобумажную футболку. Поймав в зеркале отражение, задержалась на пару лишних секунд, чтобы рассмотреть себя.
Какой меня увидел Себастьян?
Сколько себя помню, окружающие всегда льстили, засыпали комплиментами или заискивали. Девчонки в школе либо ненавидели, либо боялись. Потребовалось время, чтобы с этим смирились и одноклассницы, и монахини, но последние были хуже всех: «О, искушение, ниспосланное на грешную землю!» – причитали они всякий раз, как проходила мимо. Не замечавшая собственной красоты, я ничего не осознавала, пока не встретила Лиама, который открыл мне глаза.
– Ты понимаешь, что нельзя быть красивой такой? – спросил он меня однажды. Мы лежали в моей постели – я в трусиках и рубашке с длинными рукавами, он – в спортивных штанах – и впервые дарили друг другу ласки.
– Ты же знаешь, я не хочу, чтобы обо мне судили лишь по внешности, – ответила тогда я, совершенно не польщенная его словами.
Да, я была хорошенькой, но если люди не способны увидеть ничего, кроме смазливого личика, то красота не благо, а с моим характером тем более.
Позже научилась пользоваться в своих интересах преимуществами, которые давала красивая внешность. Если мужчины относились ко мне лишь как к объекту, а не как к мыслящему человеку, решила отплачивать им той же монетой.
Бесшумно босиком скользнула за дверь, словно подросток, сбегающий из дома на вечеринку. И так проторчала в комнате дольше, чем могла выдержать моя неугомонная натура. Не терпелось снова увидеть Себастьяна. Интересно, он все еще в гостиной?
В гостиной его не застала, но, заметив тонкую полоску света, пробивающуюся из-под двери в другом конце коридора, поняла, что именно там он будет проводить большую часть времени.
Вздохнув, подошла к холодильнику. А ведь могла сходить за покупками еще два дня назад… В холодильнике мышь повесилась, в квартире ничего не было, да и туалетная бумага заканчивалась. Вернулась в комнату, чтобы проверить время, и, надевая кроссовки, составляла мысленный список того, что нужно купить. На улице было тепло, поэтому оставила куртку на вешалке, взяла сумочку и… застыла у входной двери. Нужно ли предупредить Себастьяна, что иду в магазин? Супермаркет всего в одном квартале от дома…
Интуиция говорила «да».
Вновь прошла по коридору и нерешительно постучала в дверь.
Произошло неожиданное – он открыл моментально. Себастьян был в белой рубашке, закатанной до локтей, увидела, что его правая рука полностью покрыта татуировками, он был в очках с черной оправой, в которых выглядел настоящим интеллектуалом. От этого вида в голове замкнуло.
«Так, Марфиль, сосредоточься!»
– Мне нужно сходить в магазин.
Себастьян кивнул.
– Секунду.
Не удержавшись, заглянула в комнату. Ничего себе! Небольшая кладовка изменилась до неузнаваемости. Через дверной проем разглядела черный кожаный диван и красивый белый ковер. Себастьян на секунду присел на диван перед раскрытым ноутбуком, что-то быстро набрал и с недовольной гримасой захлопнул крышку.
Я помешала чему-то важному?
– После тебя, – сказал он, пропуская меня. И как тут не очароваться прекрасными манерами?
Повернувшись, направилась к выходу из квартиры. Когда вышли на улицу, вновь почувствовала себя неловко из-за того, что он идет рядом. Телохранители, сопровождавшие отца, всегда следовали за ним или шли впереди. Себастьян же шагал вровень, будто мы были друзьями, вышедшими прогуляться.
– Теперь так будет всегда? – спросила я под звук открывающихся дверей супермаркета.
– Как так, Марфиль?
Мое имя, произнесенное бархатистым голосом, отозвалось мириадами различных эмоций, которые я не могла проигнорировать, хоть и силилась говорить и вести себя так, словно плевать на его присутствие. Будто он случайный парень в супермаркете, рассматривающий витрину с шампунями, косметикой и тампонами.
Тампоны… Черт, а они ведь мне нужны. Неужели придется покупать их у него на глазах?
Вот я попала!
– Ходить с тобой даже в магазин за углом.
– Да.
Бросила в его сторону раздосадованный взгляд. Как у него все просто!
Забив на тампоны, покатила тележку к секции с алкогольными напитками. Взяла бутылку белого вина и поставила в тележку. Протеста от Себастьяна не последовало, так что опустила в тележку еще и коробку пива «Хейнекен», а затем направилась к отделу с фруктами. Выбрала клубнику и, пока рассматривала яблоки, задумалась о том, что Себастьяну вообще-то тоже нужно есть.
Обернулась к нему и заметила, что он пристально смотрит в сторону входа. Проследила за его взглядом: в магазин вошли двое парней примерно его возраста.
– Хочешь чего-нибудь? – окликнула я, привлекая его внимание.
– Что? – переспросил он, повернувшись ко мне. Он казался немного сбитым с толку.
– Ну, из еды. В квартире нет продуктов, предпочитаю заказывать готовую еду.
Себастьян покачал головой.
– Не волнуйся за меня.
Пожала плечами и продолжила покупки: туалетная бумага, шампунь (предыдущий как раз заканчивался!), картофель фри, оливки, молоко, сахар и яблочный пирог с аппетитной корочкой, уже готовый – только разрежь, и можно наслаждаться!
Когда подошла очередь платить, украдкой взглянула на Себастьяна. Он шел за мной, «сканировал» помещение – казалось, его глаза ни на секунду не оставались без движения – и привлекал больше внимания, чем любой из папиных телохранителей. Кассирша бросила на него недоверчивый взгляд; это для меня он был спустившимся с Олимпа греческим богом, а для остальных – немного со странностями. Слишком сильно выделялся в черных классических брюках и белой рубашке.
Ну как, скажите на милость, потащу его в универ в таком виде?
Оплатила покупки черной картой «Центурион», привязанной к папиному счету; Себастьян взял сумки в правую руку, оставляя левую свободной. Купила не так много, но, учитывая бутылки, сумки были довольно тяжелыми.
Предложила помощь, но он отклонил предложение, покачав головой.
В мозгу роилось столько вопросов. Так много хотелось спросить, узнать, поговорить. Поэтому и не любила телохранителей: ну разве можно идти рядом с человеком и даже не завязать с ним беседу? Когда была маленькой, многочисленные няньки сменяли друг дружку по несколько раз на дню, потому что не могли вытерпеть меня больше часа… По крайней мере, так рассказывал отец, когда объяснял, почему отправляет учиться так далеко.
– Марфиль, ты даже не замечаешь, какой надоедливой можешь быть. Прощаю тебе лишь потому, что ты девочка, – это в твоей женской природе, – но держи рот на замке, когда находишься в моем обществе.
И я научилась молчать… но не всегда.
– Ты левша?
Он нахмурился.
– Переносишь весь вес на правую руку… но не потому, что правша. Хочешь освободить левую, чтобы достать пистолет, если понадобится, я права?
Он слегка наклонил голову, и, клянусь, увидела, как уголки губ едва заметно дрогнули в полуулыбке… Повторюсь: едва заметно.
– Я амбидекстр, одинаково владею обеими, но предпочитаю работать левой.
Амбидекстр… Взглянула на его руки: левая свободна, расслаблена, в правой – сумки; Себастьян нес пакеты с такой легкостью, будто в них были перья, а не бутылки.
В голове без предупреждения возникли картины: эти сильные руки сжимают в объятиях, ласкают, поглаживают спину, бедра…
Нацепила солнечные очки и игнорировала Себастьяна весь остаток пути домой.
–
К счастью, ради моего душевного спокойствия, Себастьян скрылся на своей половине квартиры, оставив меня на кухне разбирать сумки. Не то чтобы он не предложил помочь (он предлагал!), просто было необходимо побыть одной.
Едва закинула продукты в холодильник и зашла в спальню, чтобы убрать в шкаф куртку, раздался звонок в дверь. Я знала – это Лиам, и мне не терпелось обнять его. Чуть ли не выбежала из комнаты, подстегиваемая эмоциями, которые и не подозревала, что сдерживала, пока не поняла, что лучший друг ждет за дверью – только открой, и все будет как прежде, – но не успела пересечь коридор, как столкнулась с неожиданной преградой: сильные руки схватили меня за запястья, останавливая на полпути к двери.
– Кого-то ждешь?
Крепкая хватка на запястьях вызвала мурашки по всему телу, будто электрический импульс пробежал от макушки до пят. Себастьян отдернул руки, словно обжегся, и повернулся к двери.
– Это мой друг. Пришел проведать, – сказала я, подавшись вперед, чтобы открыть дверь.
Себастьян снова помешал сделать то, чего желала больше всего на свете. Будучи намного выше, уперся рукой в дверь поверх моей головы.
Повернувшись, бросила на него взгляд, каким можно убить.
– Кто это? Почему не позвонил в домофон?
– У него есть ключи.
Себастьян сжал губы и слегка наклонился ко мне:
– Даешь ключи от квартиры кому попало?
– Даю ключи от моей квартиры лучшему другу.
– Эй, Мар, открой, ради всего святого! Меня удар хватит, если сейчас же тебя не увижу! – раздалось с той стороны двери.
Себастьян выпрямился и упер руки в бока.
– Как его зовут?
Закатила глаза, не скрывая негодования.
– Лиам.
– Твой отец ясно дал понять: никаких мужчин в квартире.
Издала смешок.
– Ну да, а ты у нас Тинки-Винки.
Себастьян на мгновение растерялся.
– Из «Телепузиков», – объяснила я, не получив ответа. Покачала головой, отвернулась и рывком открыла дверь, не обращая внимания на «надсмотрщика» позади.
Лиам не дал и секунды, чтобы взглянуть на него, – бросился ко мне, подхватил на руки, отрывая от земли, и крепко прижал к себе. Лишь вдохнув знакомый аромат кожи, впервые за все время подумала: «Я дома».
– Ты напугала меня до чертиков, Мар.
К глазам подступили слезы. Сдерживала себя в Луизиане, а вернувшись в Нью-Йорк, почувствовала, будто жизнь, как и квартира, больше мне не принадлежит. Теперь же, когда Лиам был здесь, все, казалось, вернулось на круги своя, а покой, в котором так нуждалась, окутал вместе с его объятиями.
– Все еще не могу поверить в то, что произошло, – прошептала я, обхватив руками его шею и не желая отпускать.
Лиам уткнулся носом в мои волосы, провел кончиком вниз по шее, но через несколько секунд напрягся. Осторожным движением опустил меня на пол и уставился на Себастьяна.
– А это кто?
Огорченная тем, что Лиам больше не прижимал меня к себе, повернулась к Себастьяну.
– Мой новый телохранитель.
Себастьян внимательно рассматривал Лиама, словно прощупывая, и когда закрыла за другом дверь, температура в прихожей, казалось, упала на несколько градусов.
Себастьян не стал ходить вокруг да около:
– Покажи удостоверение личности.
Лиам бросил на него недоверчивый взгляд.
– Тебе недостаточно, что Мар сказала, что мы дружим?
Себастьян даже глазом не моргнул.
– Удостоверение личности, пожалуйста.
Лиам порылся в кармане и вытащил черный кожаный бумажник, достал оттуда права и протянул их Себастьяну. Тот изучил карточку и через пару мгновений отдал ее.
– Вынужден попросить вернуть ключи от квартиры. По соображениям безопасности мы не можем никому доверять. Кроме того, тебя могут обокрасть, чтобы проникнуть сюда.
Что?! Это уже слишком! Зачем им пробираться сюда? Предупреждение отцу они сделали!
Лиам сверкнул глазами то ли недовольно, то ли восхищенно.
– Я бы никогда не подверг Мар опасности. Ключи в целости и сохранности. Они у меня на случай, если возникнет чрезвычайная ситуация и я буду нужен.
– Если возникнет чрезвычайная ситуация или Марфиль понадобится помощь, у нее есть я.
С минуту парни сверлили друг друга взглядами.
– Отдай их, Лиам, – устало сказала я. – Его нанял отец, и меньше всего на свете хочу давать ему повод забрать меня домой или к другому безумству.
Лиам перевел дыхание и повернулся ко мне. Посмотрел на меня странно, словно с опаской, затем сделал то, о чем просил Себастьян. Получив ключи, телохранитель ушел в свою комнату, но не раньше, чем напомнил предупредить, если решим выйти погулять.
– Хочешь пива?
Лиам кивнул и сел на диван, продолжая смотреть в сторону коридора, где исчез Себастьян.
– До сих пор не верю в то, что случилось, Мар.
Он согнулся, положил локти на колени и зарылся пальцами в волосы.
Села рядом, протянула бутылку холодного пива и сделала глоток из своей.
– Я тоже… Настолько жутко и мерзко, что сложно поверить, что это не какой-то кошмарный сон, а реальность, и все же… я почти все время провела без сознания, а потому кажется, будто это произошло не со мной, а с кем-то другим.
– Но почему?! Зачем похищать тебя?
Хотя было очевидно, что я из состоятельной семьи, никогда не поднимала эту тему: меня это смущало, да и Лиам не спрашивал. Он был сыном преподавательницы начальных классов и владельца зоомагазина. Поступил в Колумбийский университет благодаря стипендии и достиг всего благодаря незаурядному уму. По ночам работал в городских клубах, чтобы иметь возможность оплачивать учебу, поскольку стипендия покрывала только половину. Искренне восхищалась Лиамом и ценила нашу дружбу, потому что, чем бы ни занималась в жизни, для многих останусь лишь очередной «мажоркой», которая получила все только потому, что родилась в богатой семье.
У отца было так много предприятий, что не смогла бы назвать все. Он был владельцем банка «Кортес», одного из крупнейших в стране с филиалами во всех странах Латинской Америки, и разводил лошадей Аппалуза, уникальной, некогда находившейся на грани исчезновения породы, что сейчас была третьей по востребованности в мире. Это, наряду со многими другими инвестициями, сделало его весьма влиятельным человеком, и неудивительно, что люди завидовали его богатству.
По этой причине отец держал нас с Габриэллой вдали от своего мира. Мы не посещали званые ужины, не были знакомы с бизнес-партнерами. Отец и о делах с нами не разговаривал. Мы болтали лишь о лошадях: отец с детства привил любовь к ним, много о них рассказывал, научил ухаживать.
– Не знаю… Никто не знает. Отец считает это предупреждением. То, что ничего не потребовали взамен и не оставили записки, даже хуже, чем само похищение.
– И теперь этот типчик должен сутками тебя охранять?
Кивнула, закусив губу.
Лиам погладил меня по щеке и поставил бутылку на стол.
– Твой отец сделал все правильно, Мар. Тебя похитили в Центральном парке. И сделали бы это снова, если бы им было нужно. Особенно если следят за тобой и знают, где предпочитаешь проводить время.
Мы еще долго обсуждали и спорили, но ни к чему не пришли. А еще до меня дошло, что нужно будет рассказать об этом Себастьяну и попросить ничего не говорить отцу.
– Такое больше не повторится, я буду осторожна. Просто боюсь за отца… и за сестру…
– Габриэлла в Лондоне, с ней ничего не случится.
– Ох, ты не знаешь, как рвутся на свободу те, кто учится в закрытой школе… Черт, должна предупредить ее, чтобы она не покидала школу в одиночку!
Подскочила, будто ужаленная, и c бешено колотящимся сердцем ринулась в комнату за мобильником. Если у нас была половина десятого, в Лондоне – полпятого утра; сестра наверняка спала.
Оставила ей сообщение:
Не вздумай сбегать из школы. Кое-что произошло.
Когда проснешься, позвони.
Сестра ничего не знала о похищении. Отец не хотел ее тревожить, но ему было невдомек, что от меня Габриэлла узнала о четырех способах покидать интернат незамеченной. Самый простой – через окружающий школу лес в близлежащую деревню.
Если с ней что-то случится, виновата буду я!
Выходя из комнаты с телефоном в руке, увидела, что дверь в коридор открыта. Ко мне приблизился Себастьян, будто прочитал мои мысли и понял: что-то не так.
– В чем дело?
Лиам встал с дивана и подошел к нам.
– Сестра ничего не знает о похищении. Отец не хотел ей говорить, но он не в курсе, что Габриэлла с подружками периодически тайком сбегают из интерната в деревню. Погулять и встретиться с друзьями. Если добрались до меня, смогут и до Габриэллы.
– Она спит, Мар. Утром позвонишь ей и все объяснишь, – попытался успокоить Лиам, но я не отрывала взгляда от Себастьяна.
Несколько секунд спустя он наконец решился заговорить:
– Позвоню куда нужно. У меня знакомый в Лондоне: попрошу, чтобы присмотрелся на случай, если что-нибудь заподозрит. А утром поговорю с твоим отцом.
Этого допустить не могла!
Шагнула вперед и удержала его за руку, в то время как страх овладел каждой клеткой.
– Не говори ему! Он ее убьет!
И снова зрительный контакт длиной в пару эфемерных секунд. Мы поняли друг друга без слов.
Себастьян молча отвернулся и ушел, а я была уверена: с сестрой все будет хорошо.
4
Себастьян
Вернулся на свою половину квартиры и сделал пару звонков. Если Марфиль говорила правду, нам придется быть гораздо осмотрительней с младшей из сестер Кортес.
Уильям почти сразу ответил на звонок: я объяснил ему ситуацию, и мы обсудили, что можно предпринять. Младшая Кортес будет в безопасности, если за ней присмотрит Уильям.
День все никак не кончался. Занимался работой всего несколько часов и уже чувствовал, что задыхаюсь. Если бы не начальство, я бы не защищал Марфиль Кортес, но это дело поручили мне, так что не мог отказаться. Быть нянькой для дочери миллиардера не входило в планы. Казалось бы, когда за плечами все стадии жесткого тренировочного процесса для спецназа военно-морских сил США[1 - В авторском варианте – United States Navy SEALs (акроним SEAL: англ. Sea – море, Air – воздух, Land – земля; буквально: англ. Seals – тюлени или Navy SEALs – морские котики) – основное тактическое подразделение Сил специальных операций (ССО) Военно-морских сил США, в оперативном отношении подчиненных Командованию специальных операций (КСО) Вооруженных сил США (U.S. Special Operation Command, USSOCOM), предназначено для ведения разведки, проведения специальных и диверсионных мероприятий, поисково-спасательных операций и выполнения других задач, стоящих перед ССО. – Здесь и далее, если не указано иное, примечания переводчика.], четыре балла за тест на устойчивость и высшие оценки за все физические тесты, ничего не должно пугать, но для этой работы требовались несколько иные качества, какие не могло предугадать ни одно испытание разведки или армии.
Работать на Алехандро Кортеса оказалось куда сложнее, чем представлял.
Почти машинально следил за изображением на экране ноутбука, который показывал все, что было видно через камеру, установленную в гостиной. Марфиль лежала на светло-бежевом кожаном диване, прижавшись к парню, а он приобнимал ее и гладил по спине, пока ее веки наконец не сомкнулись. Никто не предупредил о женишке, но должен был догадаться. Даже через изображение на экране было видно, как контрастируют ее волосы, черные как эбеновое дерево, c кожей цвета слоновой кости и кремовой обивкой дивана. Нетрудно было догадаться, почему ей дали такое имя[2 - Имя Марфиль (исп. Marfil) в переводе с испанского означает «слоновая кость».]. Она была прекрасна. Настолько прекрасна, что на нее было больно смотреть. Я был не из тех, кого могли подцепить на крючок роковые красавицы, мои отношения с Самарой вряд ли можно назвать здоровыми, но даже она была не так ослепительна, как эта малышка.
Было очевидно, почему отец держал ее в золотой клетке. Марфиль не ведала, какую опасность таила в себе ее красота.
Встал с дивана и подошел к мини-холодильнику, который поставили для меня. Взял пиво и сделал глоток. Вернувшись к ноутбуку, проверил остальные комнаты. Камеры не установили только в комнате Марфиль и примыкающей к спальне ванной. Это до сих пор не давало покоя: слишком уж легко было проникнуть в квартиру через окно.
Марфиль о существовании камер не знала, и чутье советовало пока не говорить ей. Как будто знал: рано или поздно неосведомленность станет лучшей защитой.
Машинально левая рука легла на правый бок, как раз между пятым и шестым ребрами. Рана уже должна была затянуться, но инфекция сводила с ума в течение нескольких недель.
Вновь вернул на экран изображение из гостиной. Марфиль спала на диване, такая спокойная и безмятежная; а я все спрашивал себя: знает ли она, в какой оказалась опасности?
5
Марфиль
Когда открыла глаза, обнаружила под щекой сложенный листочек. Развернула его спросонья и прочла оставленную Лиамом записку:
Не хотел тебя будить. Увидимся в среду – поужинаем и посмотрим фильм. Люблю тебя, лапушка.
Увидев его послание, не смогла сдержать улыбки. В такие мгновения казалось, что все по-прежнему. По большей части. И хотя ужин и поход в кино в среду были еще в силе, что-то внутри противно скреблось, напоминая, что ничто уже не будет как раньше. Повернулась, чтобы взглянуть на часы, что стояли на тумбочке и…
– Вот дерьмо!
На часах была половина двенадцатого!
Вскочила как ошпаренная и ринулась к шкафу. Скользнула в первые попавшиеся джинсы, надела хлопчатобумажную футболку в бело-красную полоску, байкерские ботинки и побежала в ванную, чтобы по-быстрому умыться и почистить зубы. На правой щеке остался небольшой след от записки Лиама, но на макияж времени уже не оставалось.
Наскоро приведя себя в порядок, вбежала в кухонную зону и вскрикнула от неожиданности – там уже стоял Себастьян. Одет по-уличному: светлые джинсы, темная футболка и белые «найки». Это тот Себастьян, который вчера встречал меня в аэропорту?! Тот самый, что в костюме походил больше на банкира, чем на телохранителя?
Он пил кофе. В мгновение, как его губы коснулись кромки одной из белых чашек с сердечками, меня словно током ударило, пришлось прислониться к стене позади, чтобы не упасть.
Как же он хорош!
«Меня ты не пугаешь, меня ты привлекаешь!» – вспыли в памяти строчки из дурацкой песни, которые захотелось прокричать. Но у меня все же было чувство собственного достоинства, и, пытаясь сохранить остатки самоуважения (не то чтобы много осталось!), я вздохнула и шагнула вперед.
– Опаздываю, – бросила вместо приветствия, подошла к кухонному шкафчику и, встав на цыпочки, потянулась к верхней полке, где стоял розовый термос. На меня легла тень: Себастьян протянул руку над моей головой и взял термос. Я повернулась и оказалась так близко к нему, ближе, чем когда-либо, что термос из его рук взяла лишь спустя несколько ударов сердца.
– Спа-спасибо, – пролепетала и обогнула Себастьяна, чтобы взять молоко. Почти со скоростью света нагрела напиток, добавила ложку меда и наполнила термос. – Идем? – спросила, закручивая крышку.
Себастьян кивнул, взял джинсовку и одним легким движением накинул ее на плечи.
Не оглядываясь, открыла дверь и вызвала лифт. Все еще чувствовала себя неловко в его присутствии и ничего не могла с собой поделать. Разве могла предугадать, что так сильно будет тянуть к нему? Когда зашли в лифт и кабину нежно окутал аромат его парфюма а-ля «Hugo Boss», подумала, что достигну пика наслаждения в ту же секунду.
А еще не давало покоя то, как именно все будет происходить в университете. Судя по тому, как был одет Себастьян, он собирался посещать все занятия, чтобы я была под постоянным присмотром. Беспокоило, что о нас подумают люди. Не хотела, чтобы кто-то догадался, что он – мой телохранитель, поэтому, когда подошли к машине, проигнорировала его вчерашнюю просьбу и села на пассажирское сиденье спереди.
– Тебе следует сесть сзади, Марфиль.
И снова мурашки, когда слышу, как он произносит мое имя.
– Ты не мой водитель, Себастьян, – сказала я, наслаждаясь и тем, как его имя звучит в моих устах. – Не хочу, чтобы кто-то понял, в чем заключается твоя работа, а если увидят, что сижу позади, начнут задавать ненужные вопросы.
– Задние стекла пуленепробиваемые. Это для твоей же безопасности.
Пристегнулась, не слушая его.
– Никто не будет в меня стрелять.
Себастьян стиснул зубы и повернулся лицом к дороге. Спустя пару мгновений завел машину, а я улыбнулась маленькой победе.
– Нужно подумать о том, что скажем преподавателям и студентам, когда тебя увидят со мной, – подала голос пять минут спустя.
Себастьян сделал вид, что не услышал.
– Ты, конечно, можешь сойти за студента, но, если увидят, что мы каждый день приходим на занятия вместе, подумают, что мы встречаемся.
«Как бы мне ни хотелось!»
Но это была правда. Если мы с Себастьяном каждый день будем приезжать на одной машине, поползут слухи, а слухов про меня, к несчастью, на факультете ходило предостаточно.
– Тебя меньше всего должно волновать, что подумают люди.
– Не хочу, чтобы знали, что у меня телохранитель.
– Да? Тогда скажи, чего хочешь? Потому что это не отменит того, что я – твой телохранитель.
Сверкнула на него глазами, оскорбленная снисходительным тоном.
– Остановись здесь, – сказала я, когда подъехали к парковке кампуса. Она находилась довольно далеко от входа, по этой причине почти никто не оставлял там машину, но не хотела, чтобы нас видели.
Себастьян наблюдал за мной пару секунд, прежде чем выполнить просьбу. Достала из рюкзака тетрадку и вырвала две страницы.
– Вот тебе расписание занятий и карта кампуса. Не разговаривай со мной и держись на приличном расстоянии, но так, чтобы не вызывать подозрений. Встретимся здесь после обеда.
Вышла из машины, не дожидаясь ответа. Либо начну контролировать ситуацию, либо у Себастьяна Мура сложится обо мне неправильное представление. Я никому не позволяла помыкать собой. Устанавливать границы и правила – моя привилегия, пусть и знала, что Себастьян будет от этого не в восторге.
Естественно, на лекцию по экономике я опоздала. Профессор проводил меня недобрым взглядом, когда зашла в аудиторию, но ничего не сказал и позволил сесть на обычное место – в самом верхнем ряду рядом с проходом. Лишь когда достала ноутбук и открыла документ с конспектами, осмелилась взглянуть направо. Там с напускным безразличием сидел Себастьян. Его глаза блуждали по помещению, пока не остановились на мне. И снова по какой-то неведомой причине не захотелось прерывать встречу взглядов.
Сосредоточиться, зная, что он наблюдает за мной, было практически невозможно.
Остаток утра пролетел незаметно. Просить профессора пересдать пропущенный зачет оказалось делом заведомо безнадежным. Не хотелось раскрывать истинную причину отсутствия, оправдалась тем, что заболела. Профессора, казалось, это только позабавило.
– Даже в этом случае вы должны были присутствовать, мисс Кортес. Вам придется сдавать выпускные экзамены одновременно со всеми зачетами.
Громко топая, вышла из аудитории. Настроение испортилось окончательно, когда увидела в кафетерии Регана – он стоял, прислонившись к стене, в окружении своих прихвостней.
И конечно, они не смогли удержаться от присвистываний и тупых шуточек, когда я проходила мимо.
– Оба-на, Марфиль! Тебя так не хватало! Кое-кому из нас пришлось вернуться к старой доброй ретропорнушке!
Как всегда, я проигнорировала идиотские комментарии, пересекла кафетерий, купила маш-салат с сыром и направилась к столику. Обедала обычно в небольшой компании, скорее однокурсников, чем тех, кого могла назвать друзьями. Лиза и Стелла были одними из немногих девчонок, с чьим обществом я более-менее мирилась. С Лизой познакомилась на семинаре по академической ориентации, а со Стеллой в медпункте – первая вечеринка в кампусе едва не закончилась для обеих алкогольным отравлением.
Они мне нравились, но я не до конца доверяла им.
– Где пропадала?
– Болела, – коротко ответила, поднося к губам горлышко бутылки с водой. Заметила, что Себастьян, пройдя через кафетерий, сел за соседний столик. Откусил кусочек от сэндвича с сыром. Что ж, он ел, а это было признаком того, что он все-таки не греческий бог, а простой смертный.
– На кого ты смотришь? – спросила Стелла и, проследив за моим взглядом, увидела Себастьяна.
– Ни на кого! – я поспешно отвернулась.
– А это что за красавчик?!
Лиза тоже посмотрела в ту сторону, и, как и у Стеллы, у нее загорелись глаза.
– Кто? – спросила я, прикидываясь дурочкой.
– Что значит «кто»? – вспыхнула Лиза, уставившись на меня. – Секс-идол за соседним столиком. Никогда его раньше не видела.
– Ууу, при взгляде на него намокаешь быстрее, чем печеньки в горячем чае, – совершенно беспардонно протянула Стелла.
Мои подруги – длинноволосая блондинка и обладательница светло-каштановых кудрей в очках – не понимали, что смотрят на моего будущего мужа, отца троих детей и того, кого просто необходимо поцеловать как можно скорее. Я не хотела, чтобы на него глазели, и необоснованная ревность напугала даже больше, чем то, что подруги оказались не единственными, кто не мог отвести взгляда от Себастьяна.
И другие девушки украдкой поглядывали на него.
Кошмар! Себастьян Мур не только стал главной темой для разговоров, но и объектом сексуального влечения всех студенток на этом факультете! «Притворись, что меня здесь нет», да?
Больше мы не встречались лицом к лицу, пока не добрались до машины. Я сидела насупленная и уставшая от того, что внутри бушевали эмоции, природу которых не понимала до конца.
– Тебе обязательно надо быть на всех занятиях и в кафетерии? Мог бы ждать снаружи. В университете со мной ничего не случится.
– Моя работа – защищать тебя двадцать четыре часа в сутки, Марфиль.
Наблюдала за ним, пока он ехал и переключал передачи. Привыкла, что парни реагируют на меня по-разному, но такие эмоциональную холодность и безразличие встречала впервые. Себастьян казался совершенно невосприимчивым к моему присутствию, в то время как рядом с ним сходила с ума.
Больше не обменялись ни единым словом, а в голове уже начал созревать план, который, если осуществится, принесет одни лишь неприятности.
–
Себастьян сразу исчез на своей половине квартиры, а я направилась в комнату, в мельчайших подробностях обдумывая план. Все это и так входило в распорядок дня, но, когда дело дошло до выбора наряда, долго стояла перед комодом. Наконец остановилась на любимом трико, черном, с кружевом на спине и черной фатиновой юбке. Дополнила образ колготками, гетрами и розовым болеро.
Когда постучала в дверь его комнаты, он пригласил войти. Уж не знаю, хотела ли судьба пошутить надо мной или отплатить той же монетой, но, когда вошла, застала Себастьяна перед боксерской грушей. Он переоделся в спортивные штаны и белую майку, обнажавшую мускулистые руки. Перчаток на нем не было: обмотал костяшки и ладони белыми боксерскими бинтами. Задержалась взглядом на татуировках. Хотелось детально рассмотреть их, спросить о каждой, узнать, что они символизируют…
Увидев, что вошла, остановил грушу, которую, должно быть, накануне подвесил к потолку, и молча уставился на меня.
К огромному удовольствию, скользнул взглядом по ногам, прежде чем посмотреть в лицо. Обычно я не выставляла себя такой перед парнями, думаю, не нужно объяснять почему, но почувствовала себя королевой, когда осознала, что, пусть Себастьян Мур и был с другой планеты, удалось хоть на секунду пробиться сквозь броню равнодушия…
– Я немного потанцую, – подала голос, когда он, ничего не сказав, вернулся к занятию. Звуки ударов по боксерской груше эхом отдавались в тишине комнаты.
Он ничего не ответил, даже не взглянул, и радость от мимолетной победы сменилась разочарованием ipso facto[3 - В силу очевидного факта (лат.).].
В танцевальной студии постаралась забыть о том, кто находился по ту сторону стены. Не было смысла зацикливаться на нем.
«Себастьян здесь, чтобы защищать тебя. Только и всего».
Включила музыку, а именно вальс из сюиты «Маскарад» Арама Хачатуряна, советского композитора, чьи шедевры сопровождали меня в такие дни, как этот: когда нужно было забыть об окружающем мире и отдать всю себя тому, что любила больше всего на свете. Разминалась минут двадцать, но упражнения у станка не возымели должного эффекта, чтобы тело почувствовало себя полностью готовым к танцам. Но мне было все равно.
Затанцевала по малой зале: кончики больших пальцев перпендикулярны полу, пируэты – идеальны, арабески – почти совершенство…
Как же не хватало… партнера. Взвиваться в воздух и кружиться в чьих-то руках, делить историю танца на двоих, растворяться в музыке, блистая перед публикой, которая бы оценила усилия и преданность искусству.
Говорили, что мама была прима-балериной в труппе Большого театра в Москве. Балетная труппа Большого считалась одной из лучших, если не самой лучшей. То, что мама принадлежала тому миру и была его звездой, вызывало чувство бесконечной гордости. Любовь к балету была наследием. То, что нас объединяло, и ни отец, ни дядя, несмотря на все попытки, не могли этого отнять. Я обожала танцевать и не представляла жизни без этого. Оставалось лишь набраться смелости противостоять тем, кто хотел заставить забыть о самой большой страсти.
Обессиленная, опустилась на пол и некоторое время лежала там, восстанавливая дыхание, пока мобильник не разразился настойчивым звоном.
Села и с улыбкой взяла его, когда на экране высветилось: «Габриэлла». Выключила музыку, чтобы подарить время той, кого любила больше всего на свете.
– Тебя похитили, Мар! – воскликнула она, когда объяснила причину ночного сообщения.
– Не волнуйся, папа уже со всем разбирается. Но, пожалуйста, не покидай пока школу, вдруг они и до тебя доберутся, хотя уверена, что в Лондоне ты в безопасности.
– Хочу тебя увидеть, – сказала она, и я уже представила, как она собирает вещи и умоляет отца отпустить из школы на несколько дней.
– Со мной все хорошо, Габи, правда. Мне наняли телохранителя.
На другом конце провода на мгновение воцарилось молчание.
– У тебя телохранитель? Сочувствую бедняге.
Если сестренка начала шутить, значит, удалось хоть немного ее успокоить.
– Но очень хочу с тобой повидаться. Можешь поговорить с папой? Мы ведь так давно не виделись, Мар.
– Знаю… хотя сейчас тебе не стоит возвращаться, там ты в большей безопасности, по крайней мере, пока не выясним, кто стоит за похищением.
Габриэлла заупрямилась, в этом мы с ней были похожи, но все же согласилась, что сейчас не время приставать к отцу и о чем-либо его просить. Долго разговаривать не могли, перерыв между занятиями у нее был всего пятнадцать минут, но договорились вновь связаться. Пусть и не удалось до конца успокоить Габриэллу, гора с плеч свалилась, когда поняла, что сестра прислушается и прекратит вечерние вылазки из интерната.
Покинув студию, зашла в комнату, которая отныне принадлежала Себастьяну, но его там не оказалось. Застала его на кухне, у плиты. Он готовил что-то, что пахло слишком хорошо для моей квартиры.
Спортивные штаны и майку сменил на домашние брюки и простую черную футболку. Волосы были все еще влажными после душа.
– Что готовишь? – спросила я, подходя к нему и вдыхая аромат, исходящий от кастрюли, где тушились овощи. Одновременно дразнящий и непривычно домашний для этого места.
– Ревуэльто[4 - Ревуэльто (исп. revuelto) – испанская закуска родом из Андалусии. Готовится из взбитых яиц с добавлением грибов, спаржи, шпината и других ингредиентов. Может иметь бесчисленное количество вариаций (зависит как от региональных традиций, так и от фантазии кулинара).] с шампиньонами, овощами и креветками.
Интересно, угостит ли он меня этим блюдом, которое выглядит так аппетитно? Или отнесет тарелку к себе в комнату, оставляя довольствоваться опостылевшей китайской лапшой из забегаловки за углом?
– Оставлю тебе порцию, если хочешь.
«Хм, а с воспитанием у него все в порядке».
Бросила: «Было бы неплохо, спасибо» – и поспешила скрыться в спальне, не только потому, что нужно было принять душ. Находиться так близко к Себастьяну и натыкаться на ледяную стену равнодушия было невыносимо. Когда приняла душ, надела пижаму и вернулась в гостиную, обнаружила, что она пуста. На столешнице ждали тарелка с дымящимся ревуэльто, стакан и два симметрично лежащих прибора. Ужинать придется в одиночестве.
–
В четверг решила отправиться на пробежку и сообщила об этом Себастьяну. Ему это, видимо, как и все, что связано со мной, пришлось не по нраву, особенно когда с ним «на хвосте» я направилась прямиком в Центральный парк.
Даже себе не могла назвать причину, почему так нужно было вновь оказаться именно там, где произошло похищение. Ведь это было любимое место в Нью-Йорке, а похитители превратили его в гнездовище кошмаров, и это приводило в ярость, как и то, что в тот день не смогла себя защитить. Шансы в такой опасной ситуации были равны нулю, и все потому, что не была готова.
Когда добежали до фонтанчика (меня похитили примерно в это же время дня), остановилась и оглянулась по сторонам. Лишь теперь поняла, что этот уголок парка – просто идеальное место, если замыслил недоброе. Несколько огромных валунов закрывали обзор любому, кто гулял поблизости, а из-за небольшой рощицы, окружавшей фонтан, незаметно схватить кого-то легче, чем сосчитать до трех. Огибающая рощу тропинка вела к кованой железной решетке вдалеке, на которую раньше совсем не обращала внимания. Направилась прямо к ней, в гущу деревьев, пока вновь не почувствовала, как меня схватили за локоть и удержали на месте.
– Не искушай судьбу, Марфиль.
Тон Себастьяна показался скорее рассерженным, чем обеспокоенным. Уже знала, что, если бы по-настоящему грозила опасность, Себастьян бы не позволил отойти так далеко. А значит, им двигали иные причины, и пусть очень хотелось понять, что на самом деле его насторожило, главный вопрос заключался в другом: как, черт возьми, меня утащили отсюда и никто ничего не заметил?
– Просто делай свою работу. Для этого ты здесь.
Прозвучало грубее, чем хотела. Но я не придала этому особого значения: он все время был холоден со мной. Высвободилась из захвата и прошла в глубь рощи, пока не достигла забора и решетки.
– Закрыто…
Зажала в ладони тяжелый навесной замок; решетчатую калитку дополнительно опоясывала железная цепь, а в нескольких метрах от места, где мы стояли, по огибавшей парк дороге на умеренной скорости проезжали машины.
– У того, кто это сделал, наверняка был ключ…
– Не обязательно. Они могли взломать замок.
Вот только с замка и цепи хлопьями отслаивалась ржавчина.
– Если бы цепь сорвали, заменили бы новой, а эта, кажется, висит здесь много лет.
Повернулась к Себастьяну со странным, скребущим чувством внутри.
– Что-то не сходится в этом чертовом деле… Оттого все начинает казаться… бессмысленным.
Себастьян едва заметно моргнул.
– Помнишь что-нибудь о том дне?
Я покачала головой.
– Думаю, если бы увидела этих типов… смогла бы их опознать. Каждую ночь снится человек, не более чем размытая фигура, но он преследует меня. Надеюсь, рано или поздно те, кто это сделал, окажутся в тюрьме.
Отошла от решетки и побежала по дорожке по направлению к дому. Не хотелось говорить ни о том дне, ни о тех мерзавцах, ни тем более о кошмарах с тем, кто, если так подумать, тоже был абсолютным незнакомцем. Сама не зная почему, вдруг почувствовала острое желание оказаться в стенах квартиры, а потому припустила, совершенно позабыв, кто бежит позади.
Когда достигла парадной дома, дошло, что Себастьяна нет рядом. Сердце отчаянно забилось. Огляделась, чтобы убедиться, что одна.
Кто-то следил за мной, я это чувствовала.
– Черт! – раздалось за моей спиной.
Себастьян с пульсирующими на шее жилками – то ли от бега, то ли от злости – приблизился к парадной.
– Думала, ты бежишь за мной.
– Заходи в квартиру.
Сделала, как он просил, но заметила, что он внимательно осмотрел улицу, прежде чем последовать за мной к лифту.
Оба тяжело дышали, и, судя по тому, как Себастьян старался не выдавать напряжения, поняла: разозлился не на шутку. Что ж, было уже поздно.
Когда вошли, он захлопнул дверь с гораздо большей силой, чем необходимо.
– Тебе нельзя отдаляться от меня. Сколько раз нужно повторить, чтобы поняла: ты в опасности?!
– Ты здесь, чтобы защищать меня, не так ли? Так защищай! Но делай это таким образом, чтобы не вмешиваться ни в мою жизнь, ни в мои привычки.
– Да ты понятия не имеешь… – прошипел он сквозь зубы, и, когда прошел, чтобы вновь запереться в чертовой комнате, встала у него на пути.
– Не собираюсь мириться с тем, что ты так со мной разговариваешь.
Себастьян втянул воздух через ноздри и опустил на меня взгляд. Он был таким высоким, что его подбородок почти касался шеи, когда смотрел сверху вниз.
– Жаль расстраивать, но придется смириться со многими вещами, красавица.
Я моргнула от внезапного выпада. Себастьян Мур почти потерял самообладание! Не стану врать, получила удовольствие, наблюдая, как он на секунду сбросил маску холодного равнодушия.
– Ты работаешь на меня.
Совершенно неожиданно он взял меня за подбородок и провел большим пальцем по нижней губе, едва уловимо, так, что, может быть, почудилось.
– Я работаю на твоего отца.
Он обошел меня и скрылся за дверью.
А мне стало нечем дышать.
6
Себастьян
Проклятье!
Принял холодный душ, чтобы хоть немного остудить голову после произошедшего, но все мысли занимала Марфиль Кортес. С того дня, как увидел, как она танцует, через экран компьютера, подключенного к камерам видеонаблюдения, начал смотреть на нее по-другому.
Был очарован тем, как она двигалась, трудно было представить более грациозную девушку, когда она, не сбиваясь с ритма, совершала невозможные па, в обтягивающей одежде, не оставлявшей места для воображения. Охватило непреодолимое желание прикоснуться к ней хотя бы на мгновение и убедиться, что ее кожа такая же нежная, какой кажется. Коснуться ее губ было ошибкой, непозволительной роскошью, за которую придется заплатить сполна.
«Держись от нее подальше, Мур. Не смей терять голову, как другие».
Вот только как удержаться, когда она, казалось, спустилась с небес и в ее власти было одним взглядом низвергнуть в глубины преисподней.
Она ускользнула от меня в Центральном парке, пока стоял и пялился на нетронутую ржавую цепь. Марфиль не была дурочкой, наоборот, ума и сообразительности ей было не занимать. Она была права: похищение могло произойти благодаря тем, у кого был ключ от этой чертовой решетки. Едва успел это осознать, она уже отбежала на несколько метров. Она была стремительной, как пуля, но, если бы я не отвлекся на замок, никогда бы меня не обогнала.
Моя оплошность могла стоить ей жизни. Поэтому был так зол: пренебрег работой, но хуже того, оказавшись лицом к лицу с Марфиль, позволил ей увидеть часть себя, которую должен был тщательно скрывать.
Следует быть осторожнее, иначе Марфиль Кортес узнает то, о чем ей знать не следует.
Несчастный, который не умеет держать язык за зубами, рискует умолкнуть навсегда.
7
Марфиль
Вечером провела перед зеркалом больше времени, чем обычно. И не потому, что хотелось произвести впечатление на Лиама, скорее на другого, вполне конкретного парня. Мимолетная ласка, которой одарил Себастьян, не значила ничего, но еще никто никогда не пробуждал столько чувств за столь короткое время.
С Лиамом я не обсуждала это: было стыдно признаться, что, с кем бы ни встречалась, почти всегда приходилось притворяться, что нравятся их ласки и прикосновения. Но я не отчаивалась и продолжала искать. Жаждала почувствовать то, о чем читала в книгах и что видела на экране, – неугасаемую страсть, что вознесла бы к небесам и заставила трепетать в постели.
За всю жизнь лишь с двоими почти коснулась неба, но о втором не хотела даже вспоминать.
А каждый раз, когда видела Себастьяна, меня охватывала дрожь. Сердце билось, как сумасшедшее, и я оказывалась во власти гормонов. Если не буду осторожна, могу совершить какую-нибудь глупость, а мне меньше всего на свете хотелось опозориться перед Себастьяном.
Тами, лучшая и единственная подруга, написала сообщение, в котором спрашивала о планах на сегодняшний вечер. Она была моей полной противоположностью. Если я любила ходить на вечеринки, знакомиться с мальчиками и танцевать без устали ночи напролет, Тами была несловоохотливой, ненавидела вечеринки и громкую музыку, а компании парней предпочитала уединение с альбомом для зарисовок в уютной кофейне, спокойные беседы и… да почти ничего кроме этого. Я ее обожала. Все, о чем не решалась рассказать Лиаму, знала Тами. Она тоже делилась со мной всем, хотя уверена, что в тихом омуте Тами таит нечто, что скрыто от меня и остального мира.
Лиам ее на дух не переносил. В вечер, когда их познакомила, Лиам пригласил меня на ужин. Была так воодушевлена, что двое лучших друзей наконец-то узнают друг друга, но вместо этого будто очутилась в зоне военных действий. Почти что Третья мировая, честное слово! Тами, казалось, чувствовала себя неуютно в присутствии Лиама, а его выводили из себя неразговорчивость и односложные ответы (эта черта Тами временами раздражала и меня). Он накричал на нее, она в долгу не осталась, они осыпали друг друга оскорблениями и после того вечера старались друг друга избегать.
Меня утомляла их вражда, потому что любила обоих, а они будто сражались за мое внимание, особенно если пути пересекались. Вот и этим вечером Тами хотела со мной встретиться: спрашивала, есть ли планы, и предлагала поужинать в каком-нибудь милом ресторанчике.
А я уже договорилась пойти в кино с Лиамом, но и Тами безумно хотелось увидеть: мы несколько недель не проводили время вместе. Решив в итоге, что хочу видеть обоих, уговорила ее на кино, естественно, опустив тот факт, что там будет и Лиам.
Когда Себастьян увидел, что собираюсь уходить, попросил минуту, чтобы собраться и взять ключи от машины. Казалось, его равнодушие не должно было удивить, он вел себя так с того момента, как встретились, но я столько времени потратила на прическу и макияж, надела любимое черное платье и босоножки с золотыми ремешками, все для того, чтобы произвести на него впечатление.
Может, лишь вообразила себе то прикосновение…
Снова уселась на пассажирское сиденье спереди, и Себастьян не преминул упрекнуть.
– Меня укачивает, если еду сзади, – соврала я, пожимая плечами.
Ложь сорвалась с языка легко: врать научилась еще в детстве.
Себастьян спросил, куда едем, и я назвала адрес. Не стала сдерживать общительную натуру и вновь начала расспрашивать Себастьяна:
– Тебе нравится кино?
Тишина.
– Я обожаю. Обычно выбираюсь в кинотеатр по средам: в одну среду фильм выбираю я, а в следующую Лиам. Ему нравится киновселенная «Marvel» и фильмы про гонки; я их терпеть не могу. Мне нравятся мелодрамы; знаю, предсказуемо, что девушки любят идеализированные глупые сказки о «настоящей» любви, какие в жизни не случаются, но смотрю с удовольствием. Особенно если главный герой высокий, мускулистый, и сначала целует возлюбленную нежно, а потом со всей страстью…
Вела себя так, будто ему было невероятно интересно слушать всю эту чушь, что было совсем не так. Он молча вел машину, а я продолжала нести околесицу.
– А какие фильмы нравятся тебе?
– Мне нравится вести машину в тишине, Марфиль.
Он уверенно повернул направо, демонстрируя безупречное мастерство вождения.
– Тишина означает, что не о чем говорить.
– Именно.
– Мне всегда есть что сказать.
– Иногда молчание значит больше, чем многочасовые беседы.
– Да? И что же ты хочешь сказать молчанием?
Обрадовалась, что у меня есть предлог рассматривать его не украдкой. Как завораживал его профиль… Прямой нос и квадратная челюсть… Могла бы смотреть на него часами.
– Тебе не нужно это знать.
– А я хочу!
Он остановил машину на красный и повернулся ко мне. От пристального взгляда карих глаз обдало холодом.
– Не нужно пытаться узнать меня лучше, Марфиль. Я здесь не для того, чтобы стать тебе другом.
О какой дружбе он говорит? Я хотела с ним гораздо большего. Того, что соединяет двоих и возносит на вершину блаженства.
– Тебе нравится мое платье?
Сделала вид, будто не слышала его последних слов.
Себастьян выругался себе под нос и перевел взгляд на дорогу.
Улыбнулась, забавляясь ситуацией. Снова удалось ненадолго пробить его броню.
–
Лиам ждал у входа в кинотеатр «AMC Cinemas»[5 - AMC (англ. American Multi-Cinema) – американская сеть кинотеатров, основанная в 1920 году. Крупнейшая сеть кинотеатров в мире.], который находился на пересечении Девятнадцатой улицы и Шестой авеню. У меня, Тами и Лиама был общий абонемент, так что могли смотреть до трех фильмов в неделю всего за двадцать долларов в месяц. Я была огромной поклонницей кинематографа: всякий раз, как появлялась возможность, торопилась увидеть вышедшую картину; даже ходила одна.
Сначала заехали за Тами в кампус, бедняжка чуть в обморок не упала, когда увидела Себастьяна, а я рассказала ей обо всем, что случилось, по дороге в кинотеатр. Когда вышли из машины, взяв друг дружку под руку, и направились в сторону Лиама, он брезгливо скривился при виде Тами, а она замедлила шаг, будто ее ноги налились свинцом.
– Ты не предупредила, что он будет с нами, – негромко пожаловалась она.
Хотя у подруги и был характер, она редко его проявляла. Поэтому я была так потрясена в день, когда они с Лиамом разругались прямо посреди улицы, никогда еще не видела Тами настолько разъяренной. Уже не помню, что Лиам тогда сказал ей, но уверена, это была какая-нибудь глупость.
Лиама едва ли можно было назвать снисходительным к таким застенчивым и тихим девушкам, как Тами. Не удивлюсь, если окажется, что являюсь ее единственной подругой. На секунду подумала о том, как счастлив был бы Себастьян, если бы пришлось охранять вместо меня Тами, и, вспомнив о нем, не смогла удержаться, чтобы обернуться и посмотреть на него.
Он шел позади, всего в паре шагов, с таким видом, будто готов был бросить вызов самой вселенной, если она осмелится поднять на меня руку, и я таяла от этого ощущения.
Когда подошли к Лиаму, я отпустила Тами, чтобы обнять его. Он, как всегда, подхватил меня на руки, отрывая от земли, и тихо прошептал на ухо:
– Ты еще пожалеешь об этом, лапушка.
Рассмеялась и посмотрела на друзей.
– Перемирие на одну ночь? Если будете себя хорошо вести, позволю выбрать фильм.
Лиам вздохнул, Тами не издала ни звука. Видимо, похищение как-то повлияло на них: обычно они не были столь сговорчивы. Я заметила, что Лиам краем глаза наблюдает за Себастьяном, и потянула друга за рукав, чтобы он сосредоточился на том, что действительно важно.
– Вы серьезно хотите заставить меня смотреть фильм о человеке, который превращается в муравья? – пожаловалась я пару минут спустя.
– Ты устроила диверсию, мы выбираем фильм, – улыбнулся Лиам, который, к удивлению, вел себя с Тами достаточно дружелюбно.
Она же за все время не обменялась с ним ни словом. Наблюдала за ней, когда она отошла за попкорном. Кончики длинных, с почти жемчужным отливом, светло-золотых волос щекотали талию при ходьбе. Она была великолепна: такая стройная и миниатюрная. Не понимала, почему она не хочет ни с кем встречаться. В свое время именно я уговорила ее не уходить в монастырь. Когда она еще в школе призналась, что хочет стать монахиней, чуть не ударила ее ночником, чтобы «образумить». И хотя она позже осознала, что это не ее путь, я несколько месяцев ходила с тяжелым сердцем.
– Твоя подружка – белая ворона, – вдруг выдал Лиам.
Ткнула его локтем в бок.
– Эта «белая ворона» была единственной настоящей подругой, пока не появился ты и не начал надоедать.
– И кого же следует поблагодарить за то, что ты не такая, как она? Давай, не стесняйся.
В его полушутке был смысл. Несмотря на то, что я была непокорной, после стольких лет, проведенных в закрытой школе в «Городе большого яблока»[6 - «Большое яблоко» (англ. The Big Apple) – неофициальное и самое известное прозвище города Нью-Йорк. Возникло в 1920-х годах, версий о происхождении несколько. Самая популярная отсылает к пословице, возникшей в среде джазовых музыкантов: «На древе успеха много яблок, но, если тебе удалось завоевать Нью-Йорк, тебе досталось большое яблоко».], первое время было нелегко…
– Ты бы и ей мог помочь.
Лиам повернулся спиной к Тами и с удивлением посмотрел на меня.
– Помочь тебе стать той, кто ты есть, было непросто. Пусть это и наполняет меня гордостью, не ожидай, что у меня это получится с кем угодно.
– Может, она позволит тебе пройти весь путь…
Лиам улыбнулся соблазнительной улыбкой, которая когда-то сводила меня с ума, но сейчас лишь забавляла.
– Боюсь, с ней никакого терпения не хватит, лапушка, – сказал он, щелкнув меня по носу и оглянувшись на подругу. – Чем же вам забили голову в институте благородных девст… дебютанток?
Я оглянулась в надежде, что Себастьян не услышал последнюю фразу. Он следил за входом, готовый заметить любые признаки опасности.
Облегченно вздохнула.
–
Фильм оказался скукой смертной, как и ожидала. По понятным причинам пришлось сесть посередине, и я совершенно не улавливала смысла, то ли потому, что почти не обращала внимания на происходящее на экране, то ли потому, что друзья, будто соревнуясь друг с другом, то и дело обращались ко мне, чтобы что-то прокомментировать. В итоге я встала с места, чтобы пойти в дамскую комнату.
Стараясь быстро и бесшумно выйти из зала, заметила, что Себастьян сделал то же самое. Что ж, это будет весело.
Вместо того, чтобы позволить ему идти позади, подождала и встала рядом.
– Как тебе фильм?
– Я был сосредоточен на другом. Почему ты вышла?
Продолжила путь, указав кивком головы в сторону туалетов. Когда Себастьян остановился у двери, мысленно улыбнулась. Мне было скучно, и я хотела повеселиться.
– А ты со мной не пойдешь?
Невинно захлопала ресницами.
Себастьян прислонился спиной к стене напротив двери в женский туалет и скрестил руки на груди.
– Подожду тебя здесь.
– А если кто-то внутри нападет на меня?
Приблизилась к нему.
– Кричи.
Остановилась, окинула его взглядом, и он, в ответ, сделал то же самое. Это стало последней каплей. Отвернулась, тряхнув волосами, и зашла в дамскую комнату. Ну почему так сложно добиться хоть капельки его внимания?
Из-за того, что он серьезно относился к работе? Или потому, что я его не привлекала?
Даже на секунду подумала испустить душераздирающий вопль. Как он отреагирует? Высадит дверь? Ворвется с пистолетом, будто Джеймс Бонд, спасающий возлюбленную?
Разумеется, я этого не сделала, но не потому, что не осмелилась, ведь могла справиться с грандиозными последствиями его недовольства, а потому, что не хотела, чтобы жизнь превратилась в сказку «Девочка, которая кричала “волк”». Мне грозила опасность, и, если случится что-то плохое, хотела, чтобы Себастьян ни на мгновение не усомнился в правдивости крика.
Вымыла руки и вышла.
– В стороне от ряда раковин была дверь. – Она была заперта… хотя это не будет препятствием, если кто-то захочет похитить меня, не так ли?
Вместо ответа он лишь «отлепился» от стены.
– Оставь это мне, Марфиль. Возвращайся к друзьям смотреть фильм.
– Про человека-муравья? Ни за что!
Пройдя мимо залов, где показывали фильмы, которые не заинтересовали, остановилась у двери с афишей новой экранизации романа Николаса Спаркса. С улыбкой оглянулась на Себастьяна и вошла внутрь.
Зал был переполнен, но нашла два места в последнем ряду справа. Понимала, что у Себастьяна не будет иного выбора, кроме как пойти за мной и сесть рядом, чтобы убедиться, что со мной ничего не случится.
Когда устроилась в кресле и заметила, что он неохотно делает то же самое, внутренне возликовала.
Фильм уже давно начался, но важно было лишь то, что у меня «свидание» с телохранителем. Он был рядом со мной в полутьме кинозала, и я могла предаваться фантазиям весь час, что оставался до конца фильма «Marvel».
– Как тебе главная героиня? Красивая? – спросила я, чтобы был предлог наклониться ближе и вдохнуть его аромат.
Себастьян провел рукой по волосам, прежде чем ответить.
– Нет.
Довольно улыбнулась.
– Ты гораздо красивее, чем этот парень.
А главного героя, между прочим, играл Лиам Хемсворт, так что можете представить уровень.
Даже в полутьме зала заметила, как Себастьян гневно сверкнул глазами.
– Сделай одолжение, смотри фильм!
Снова обратила внимание на экран, и когда началась романтичная интимная сцена между двумя главными героями, думала, сердце выскочит из груди. Он прижимал возлюбленную к стене спальни; снаружи шумел проливной дождь, но героям, казалось, было все равно. Из-за высокого роста парня и широких плеч нам почти не было видно девушку, что только усиливало эффект, который хотели добиться этой сценой: девчонки в зале сходили с ума.
Украдкой бросила взгляд на Себастьяна: каменный истукан и то выглядел бы живее. Бедняге, казалось, было до смерти скучно. Посмотрела на его руку, покоящуюся на подлокотнике. Подумала о том, какой Себастьян с девушками. Предпочитал дарить медленные, нежные ласки или любил такие же страстные сцены, как на экране? Внезапно захотелось погладить его по руке, чтобы потом переплести наши пальцы и почувствовать тяжесть его руки, когда моя ладонь утонет в его широкой.
Каково это – чувствовать прикосновение его губ? Каково это – быть прижатой его телом к кровати, когда мышцы будто одновременно и придавливают, и обжигают удовольствием от соприкосновения?
Прежде чем успела сделать то, о чем бы пожалела, раздался звонок мобильника – заглавная тема сериала «Маленькие обманщицы». Которая ну совсем не сочеталась с горячей сценой на экране.
Это был Лиам.
Сбросила звонок в то мгновение, когда сидящие рядом зрители уже начали бросать укоризненные взгляды.
Ты где? В следующий раз, когда позовешь в кино, будь добра, сиди со мной в зале, а не сваливай на середине фильма, оставляя наедине со своей неадекватной подружкой. Она ушла злая, если тебе вдруг интересно.
Вот черт!
Поспешно набрала сообщение:
Ты чего? Не сердись, просто зашла в соседний зал, одним глазком глянуть новый фильм по Николасу Спарксу. Уже выхожу.
Не успела встать, как прилетело новое сообщение.
Забей. Я уже еду домой.
Молодец, Мар! Меньше чем за час умудрилась разочаровать и подвести лучших друзей.
–
Путь домой прошел в молчании, но, по крайней мере, смогла включить любимую радиостанцию. Чувствовала себя виноватой за то, что оставила друзей и пошла смотреть другой фильм из-за нелепого желания побыть наедине с Себастьяном. И все же не понимала, что могло между ними произойти, они ведь были так увлечены сюжетом. Наверное, превращение человека-муравья нанесло им душевную травму…
Когда вошли в парадную, Норман подошел с пакетом среднего размера от компании «Федерал Экспресс».
– Вам доставили это, мисс Кортес.
– Спасибо, Норман.
Взяла посылку, гадая, не те ли это туфли, которые заказала в интернет-магазине.
Когда зашли в квартиру, направилась прямиком в спальню. Пыталась дозвониться до Тами, но она не брала трубку. Лиам тоже не отвечал.
Положила сверток на кровать и начала снимать одежду. Когда разделась, накинула любимый халат, завязала пояс на талии и села на край кровати перед свертком, ожидая, пока ванна наполнится водой.
Едва успела взглянуть, что было внутри коробки. Что-то липкое коснулось пальцев, и я отдернула руки: они были испачканы красным. Крик наверняка был слышен в здании напротив. Вскочила с места, и коробка опрокинулась, пропитывая белоснежное одеяло кровью. Поднесла руки к лицу, закрывая глаза.
Внутри пакета было мертвое животное.
Звук распахнутой настежь двери и ударившейся о стену ручки заставил снова вскрикнуть. В комнату влетел Себастьян с пистолетом в руках. Окинул взглядом комнату и, убедившись, что кроме нас никого нет, посмотрел на окровавленный пакет и лишь потом на меня.
– Ты ранена?
Он убрал пистолет за пояс джинсов, затем осторожно взял мое лицо в ладони, изучая, и бросил взгляд на испачканные кровью руки.
Я задрожала.
Себастьян, казалось, расслабился, увидев, что на мне ни царапины.
– Все в порядке, – успокаивающе сказал он, неуверенно подходя ближе и заключая в объятия.
Даже не осознала, что то, о чем мечтала с тех пор, как встретила Себастьяна, наконец происходит. Перед глазами все еще стояла ужасная картина: мертвое животное и пропитанное кровью покрывало. Душившие слезы вырвались наружу. Себастьян погладил по голове, другой рукой молниеносно достав телефон и позвонив кому-то. Быстро что-то сказал. Не уловила слов.
Затем взял меня за руку и повел в ванную. Дрожа, опустилась на крышку унитаза; Себастьян взял полотенце, закрыл кран в ванной, вода едва не начала переливаться через край, и смочил кончик полотенца водой.
– Я смою это с лица, хорошо?
Не ответила, позволив делать все, что захочет. Ничего не понимала и не слышала, что он шептал, чтобы успокоить. Меня трясло, а по щекам катились слезы.
Когда закончил с лицом, окрасив белое полотенце в странно-розовый, принялся вытирать руки. Вытирал осторожно, но настойчиво, чтобы не оставить и следа проклятой крови на коже, но, как ни старался, руки все еще были в пятнах.
– Вот уроды, – прошипел он сквозь зубы.
Подняла глаза и уставилась на него.
– О чем ты?
Не узнала собственный голос.
– Подожди здесь.
Встал и вышел из комнаты.
Тоже встала и посмотрела на себя в зеркало. Было жутко от того, как красноватые пятна на щеках и веках, даже на губах, контрастировали с бледной кожей.
В отчаянии схватила лежащее у раковины мыло и принялась с силой тереть лицо и руки.
Ничего.
Кровь не отмывалась, и это было похоже на прилипший кошмар, впитавшийся в кожу вместе с кровью.
Услышала, как снова открылась дверь, и в проеме появился Себастьян с флаконом в руках.
– Это спирт, – сказал он, подходя ближе. Заметила у него в руках маленькую губку. – Дай помогу.
Позволила ему это сделать, и он аккуратно протер губкой щеки, веки и губы. Когда закончил, перешел на руки. Заметила, как сильно напряглась его челюсть, будто сосредоточил всю силу в этом жесте, потому что движения рук, казалось, не могли быть нежнее.
– Почему мне это прислали? Не понимаю…
Себастьян ответил не сразу, только когда закончил с руками.
– Они хотели тебя напугать.
– Но кто? Почему?..
Себастьян отпустил руки и отошел к двери.
– Не знаю… но твой отец делает все возможное, чтобы выяснить, кто хотел или хочет причинить тебе вред. Прими горячую ванну. Тебе нужно успокоиться и согреться. А я пока уберу у тебя в комнате.
Он не дал времени ответить, закрыл дверь ванной и оставил одну.
Я и вправду дрожала, а потому не стала с ним спорить.
Сняла халат и на автопилоте скользнула в горячую воду.
«Око за око».
Прочла на коробке, прежде чем увидеть содержимое.
Что сделал отец, чтобы ему мстили через меня?
Закрыла глаза и погрузилась под воду.
8
Себастьян
Ублюдки!
Почувствовал неладное, как только увидел пакет от «Федерал Экспресс». Даже не знаю, что насторожило, возможно, время доставки… Когда услышал крик Марфиль, приготовился к худшему. Едва распахнул дверь спальни, единственной комнаты, где не было камер, чтобы защитить Марфиль, и увидел, что она дрожит, закрыв лицо окровавленными руками, а в изумрудных глазах плещется страх, понял, что подвел ее.
Эти подонки смешали кровь птицы, в коробке был гребаный мертвый кондор, с красной краской, чтобы было сложнее удалить пятна. Что-то зловещее было в том, как кроваво-красные следы отпечатались на фарфорово-белом, будто и вправду из слоновой кости, лице.
Бедняжка была в ужасе. Ее так трясло, что я испугался, как бы она не потеряла сознание. Кровь, мертвая птица и угрожающее послание было, наверное, самым страшным, что она когда-либо испытывала.
На самом деле нет, если верить ее прошлому.
Принялся за уборку, чтобы к тому моменту, как Марфиль выйдет из ванной, от сцены из фильма ужасов в комнате не осталось и следа. Положил птицу в пакет, намереваясь отправить ее вместе с коробкой в лабораторию для исследования на предмет улик.
Снял пододеяльник и увидел, что одеяло было пропитано насквозь. Положил их в другой пакет, для мусора, и пошел за своими.
Когда все было в порядке, услышал, как открылась дверь ванной, и Марфиль вышла испуганная, закутанная в белый халат. Блестящие от влаги черные волосы струились по спине, с них капала вода. Покрасневшие уголки невероятно-зеленых глаз выдавали, что она снова плакала, а щеки, хоть наверняка и согретые, все еще были бледны под ускользающим теплом.
– Я принес тебе свое одеяло. Твое пришлось выбросить.
Она рассеянно кивнула, будто против воли переводя взгляд на кровать.
– Ты говорил с отцом?
– Звонил ему, но он не ответил. Зато поговорил с Логаном. Завтра отправлю все в лабораторию, чтобы найти улики, которые приведут к тем, кто пытается напугать.
Марфиль села за туалетный столик. Наблюдал за ее отражением в зеркале, когда она вновь заговорила.
– Ты видел, что было написано на коробке?
Сжал губы, чтобы не выдать ярости.
– Они мстят отцу через меня, а мы даже не знаем, за что.
Понятия не имел, что Марфиль знает о делах отца. Кортес дал четкие указания ограждать ее от любой информации, которая могла бы напугать.
Внезапно почувствовал резкую боль в боку, одна из причин, по которой держался за эту работу. Одна из причин, чтобы продолжать.
– Не волнуйся об этом. Хочешь чаю или чего-нибудь горячего?
Она покачала головой, все еще разглядывая отражение.
– Ты не мог бы включить отопление?
Сделал то, о чем она попросила, и, бросив последний взгляд на спальню, убедившись, что все в порядке, вышел.
Сварил кофе, потому что нужно было сохранять бдительность. Как раз когда допивал его, открылась дверь в комнату Марфиль, она вышла босиком и в розовой пижаме.
Она выглядела лучше. На коже больше не осталось следов краски, она высушила и расчесала волосы, оставив распущенными.
– Как ты?
Она, казалось, на мгновение замешкалась, прежде чем открыть рот, чтобы попросить о чем-то.
– Наверное, будешь смеяться, но…
Поставил чашку на стол и внимательно посмотрел на Марфиль, готовый выслушать.
– Можешь побыть со мной, пока не засну? Если закрываю глаза, вижу…
– Хорошо.
Последовал за ней в спальню и сел на диван в углу.
После того, что произошло, между нами что-то изменилось. Она не сводила с меня глаз, когда положила голову на подушку и до шеи укрылась одеялом.
Она будто вдыхала аромат моего парфюма на расстоянии. Мы так и смотрели друг на друга, пока сон не одолел ее и она не закрыла глаза.
А я еще долго наблюдал за ней.
9
Марфиль
Этой ночью снова увидела кошмар, который мучил с детства. Пол был липким от крови. Мама неподвижно лежала на уступе. Голова пробита так, что мозги были размазаны по бетону.
Но страшней всего было то, что именно такой ее запомнила, ведь мне было всего четыре, когда маму убили у меня на глазах. Помню звук выстрела и то, как сильно она сжала мою ладонь, прежде чем пошатнуться и упасть.
Простояла перед ней несколько часов, не понимая, что произошло, пока отец не нашел меня. Мы так и не узнали, кто убил ее и почему. Неужели и мне была уготована такая судьба? Полиция выдвинула версию, что это было ограбление. Не такой уж и редкий случай на самом деле. Колумбия, увы, не та страна, где можно спокойно выйти на улицу без должных мер предосторожности, особенно если ты из семьи с деньгами. Маму убили, чтобы украсть обручальное кольцо с бриллиантом стоимостью полмиллиона долларов, которое было у нее на безымянном пальце левой руки. Мою жизнь могли тоже отнять из-за этого?
Посмотрела на свои пальцы. Никогда не носила колец, равно как и украшений дороже ста долларов. Отец сердился на меня за то, что никогда не надевала ничего из его подарков на день рождения или Рождество. Лишь спустя долгие годы смирился и перестал дарить украшения.
С тех пор дарил денежные чеки, которые убирала в ящик стола.
Что, если для убийства мамы были совсем иные мотивы? Что, если тогда хотели расквитаться с отцом и сейчас пытаются сделать это снова? Мстят за рухнувший бизнес или просто из зависти? На какие только безумства и жестокости не пойдут отчаявшиеся люди ради пары банкнот… а у отца денег было достаточно, чтобы управлять микрогосударством.
Взглянула на диван, где Себастьян провел большую часть ночи.
До сих пор не верилось, что Себастьян согласился охранять мой сон, но он оставался рядом до тех пор, пока мои глаза не закрылись. А я так старалась не сомкнуть век: не только потому, что знала – жуткое зрелище вернется, но и потому, что не хотела упустить случай любоваться Себастьяном в полутьме. Его глаза не отрывались от моих ни на мгновение, и в течение тех нескольких минут умиротворенной тишины представляла, каково это – быть возлюбленной такого парня, как Себастьян.
Всегда мечтала о большой любви, но не физической, а скорее о духовной связи родственных душ, о том, что вроде как принято называть настоящей любовью. Себастьян привлекал, даже очень, и все же не могла не спросить себя: а способно ли недоверчивое сердце на настоящие чувства?
–
Себастьяна не было на кухне, когда я, уже одетая, зашла в столовую, чтобы позавтракать перед университетом. В тот день после занятий я вела частные уроки балета. Учила десяти-двенадцатилетних девочек, чьи семьи не могли записать их в настоящую танцевальную школу. Уже два года с огромным удовольствием помогала им. Обучала всему, что знала, и готовила к тому, чтобы в будущем они смогли претендовать на стипендию в Королевской балетной школе в Нью-Йорке.
Себастьян появился в гостиной.
– Готова? – спросил он, беря ключи с тумбочки.
Молча кивнула, взяв сумочку и набросив на плечо спортивную сумку с одеждой для танцев.
Он не обмолвился о том, что произошло ночью, да и я не хотела об этом говорить. Отец со всем разберется, в этом была уверена. Лишь молила, чтобы больше не присылали мертвых животных. От вида еще одной мертвой птицы у меня бы случилась истерика.
Снова уселась на переднее сиденье. Себастьян и глазом не моргнул. По крайней мере, в этом отношении мы уже не спорили. Поездка занимала около двадцати минут на машине. Час, если ехать на общественном транспорте, так я добиралась с тех пор, как переехала в Нью-Йорк.
Понятия не имела, как сказать Себастьяну, что собираюсь добираться на метро от Колумбийского университета до Браунсвилла, довольно неблагополучного района, как убедить, что, если буду осторожна, со мной ничего не случится. Надеялась, что Себастьян не знает этот район; понятия не имела, откуда он родом. Точно не из Нью-Йорка, потому что пользовался навигатором всякий раз, когда нужно было куда-нибудь отправиться.
Как я и просила, он припарковал машину на самой дальней стоянке от факультета. Когда вышли из машины, вновь возненавидела, что он идет позади; нравилось идти рядом с ним, так могла ненароком коснуться его или представлять, что наши отношения – нечто большее, чем его работа.
На занятиях никак не могла сосредоточиться, все время думала о другом, так что сразу после лекции отправилась на поиски Тами. Пришлось пересечь половину факультета, потому что она изучала изящные искусства, но было необходимо поговорить с ней и убедиться, что все в порядке.
Когда заглянула в аудиторию, обнаружила Тами: в джинсах и белом фартуке с разноцветными пятнами краски. Студенты рисовали маслом, в центре комнаты стояли три полуобнаженные статуи в разных позах, чтобы ученики могли их отобразить. Подождала, пока все выйдут, и зашла внутрь, чтобы полюбоваться картиной подруги. Довольно впечатляюще.
Не говоря ни слова, обняла ее сзади, наверняка напугав до смерти, но прижала к себе так крепко, как могла только.
– Все еще злишься на меня?
Уткнулась носом ей в макушку.
Она была ниже меня ростом, и ее волосы пахли лавандой.
– Я занята, Мар.
Она взяла кисть и отстранилась от меня.
По крайней мере, она назвала меня «Мар», это уже неплохо.
Посмотрела в сторону двери, Себастьян наблюдал за входом.
– Мне нужно с тобой поговорить. Кое-что произошло вчера ночью, и это беспокоит, – осторожно начала я, желая привлечь ее внимание.
Тами посмотрела на меня через плечо. Растрепанный пучок едва не расплелся из-за движения.
– Что случилось? – подруга была слишком хорошей; беспокоилась за меня, даже когда злилась, особенно после похищения.
Рассказала ей о птице и угрозах, и она испуганно прижала руку к губам.
– Кто бы это ни был… зачем им это?
– Понятия не имею, – ответила я, пожимая плечами. – Чувствую, что это еще не конец. Отец даже не позвонил, и я не знаю, хороший это знак или нет.
– Будто ты не знаешь отца, Мар. Он спокойно продолжит жить своей жизнью, если только ты не умираешь где-то…
Жестокие слова, но Тами не питала приязни к Алехандро Кортесу. Не потому, что не знала, что такое отдаленный, временами безучастный отец – ее собственный отец был выточен из такого же холодного мрамора, а потому, что это рушило ее иллюзию о том, что другие семьи счастливы, а отцы бывают любящими и заботливыми.
Тами выросла в богатой лондонской семье, которая, как только появилась возможность запереть дочь в школе-пансионе, не раздумывала об этом ни секунды.
– Себастьян говорил с ним… Он делает все, что в его силах, чтобы выяснить, что происходит…
Подруга ничего не ответила. Извинившись еще раз, попрощалась, потому что пора было ехать в Браунсвилл.
– Себастьян, – остановила его у поворота к метро. Если повернем налево, то попадем прямо на парковку, а мне нужно было не это. – По четвергам я даю частные уроки балета девочкам в Бруклине, нам лучше поехать на метро, это займет меньше времени.
Себастьян на мгновение нахмурился и подошел, чтобы поговорить лицом к лицу:
– В метро опасно. Поедем в Бруклин на машине.
Он попытался идти, но удержала его за руку.
– Добираться туда на машине неудобно. Послушай, нам и правда лучше ехать на метро. Хочешь – верь, хочешь – нет, так куда безопаснее.
– Нет.
Сердито цокнула.
Это он должен был следовать за мной, а не я за ним. Повернулась к нему спиной, намереваясь идти в сторону метро. Не успела дойти до перекрестка, как он схватил меня за руку.
– Господи, Марфиль, сделай мою работу хоть немного легче.
Взглянула на него без страха.
– Я уже говорила: не собираюсь менять жизнь из-за того, что произошло. Чудесные девочки, которые очень хотят учиться, ждут меня. Они нуждаются в моей помощи. Делаю их жизни лучше, чем если бы они шатались по улицам и создавали себе трудности не по возрасту. Так что либо идешь со мной, либо пойду одна.
Себастьян поморщился, посмотрел через мое плечо, а затем отпустил.
– Где именно проходят занятия?
Старалась сохранить невозмутимость.
– В Браунсвилле.
По тому, как он изменился в лице, поняла: он прекрасно осведомлен о репутации района.
– Совсем голову потеряла?! – к такой внезапной ярости с его стороны была не готова. – Самый опасный район города? Мечтаешь облегчить задачу тем, кто хочет причинить тебе вред?
– Никто там еще не причинил мне вреда. А если бы хотели, давно бы уже прострелили голову. Возможностей у них было достаточно, но они играют через дикие угрозы, чтобы заставить отца лечь на дно, а меня – запереться в четырех стенах, чего делать не собираюсь.
Я отделилась от него и пересекла улицу, пока не дошла до входа в метро. Знала, во что ввязываюсь. Первое правило осторожности – не позволять людям думать, что у тебя есть деньги. Потому одевалась по четвергам просто: черные легинсы, кроссовки и серая толстовка. Даже спортивная сумка была из секонд-хенда, а точнее, с блошиного рынка, куда ходила специально для таких покупок. Чего жители этого района не знали, так это того, что внутри сумки лежали десять пар новехоньких балетных пуант по пятьдесят долларов каждая. Надеялась, девочки обрадуются подаркам.
Как и предполагала, Себастьян зашел за мной в вагон, когда садилась на Брайтонской линии. Сначала предстояло проехать четырнадцать станций, до Барклайс-центр, оттуда сделать пересадку на другую линию и по локальному маршруту проехать еще три остановки, а от выхода из метро до школы, где преподавала, было пятнадцать минут ходьбы. В общей сложности час пути, в течение которого исходящее от Себастьяна напряжение сказалось и на мне. Никогда не боялась туда ездить, но проверяющие взгляды Себастьяна на любого, кто входил в вагон, и постоянные попытки потянуться к поясу за пистолетом в конечном итоге начали вызывать тревогу.
Когда вышли из метро, сердце колотилось как сумасшедшее.
– Я даю уроки в этом районе уже полтора года, и со мной никогда ничего не случалось. Ты можешь расслабиться?
Он не ответил, блуждая взглядом в поисках любой мало-мальской опасности. Что ж, пусть выполняет работу. Когда добрались до школы – полуразрушенного здания с зеркалом, полностью занимавшим одну из стен, и балетным станком, который установили мы с Лиамом, – девочки уже ждали меня. Кто-то разминался, кто-то занимался растяжкой. Тами тоже танцевала – мы обе занимались балетом с самого детства, – и хотя и не отдавалась этому с такой страстью, как я, всегда была готова подменить на занятиях, если я болела или был важный экзамен.
Почти все девочки приходили на занятия одни. Ученицы были из очень бедных семей, многим приходилось днем работать наравне с родителями, и я знала, что эти занятия – единственное, что дарило им покой и надежду на светлое будущее.
Едва девочки заметили Себастьяна, тут же начали шушукаться и хихикать. Лили, десятилетняя девочка с невероятными способностями не только к классическому балету, но и к современному танцу, подбежала, чтобы обнять меня. Розовое трико с длинными рукавами было ей великовато, но именно такое купила ей мама – на вырост, чтобы можно было носить его еще несколько лет.
– Здравствуйте, девочки! – сказала я с улыбкой, входя в класс и оставляя сумку на столе с магнитофоном.
Они хором поздоровались со мной, хотя по-прежнему не сводили глаз с Себастьяна, который внезапно, с его высоким ростом и телосложением, казался совершенно неуместным в маленькой комнате, полной девчушек в белых колготках и розовых трико.
Начала снимать одежду, так как под легинсами и толстовкой был костюм для занятий. Черное трико и белые колготки сильно контрастировали с теми, что были на девочках, так что надевала еще и полупрозрачную юбку. Повернулась к зеркалу, чтобы собрать волосы в пучок, и почувствовала, что Себастьян прожигает мне взглядом спину.
Хотела попросить его подождать снаружи, но решила не нагнетать и без того застывшее напряжение.
– Девочки, это мистер Мур, он позаботится о том, чтобы ни одна из нас не пострадала, пока мы занимаемся. Верно, мистер Мур?
Себастьян сверкнул карими глазами, прислонился к двери, оставшись «нести вахту» у входа.
– А у меня для вас сюрприз, который обязательно понравится, – сказала я, как только надела пуанты и потянулась к сумке.
Как только девочки увидели, что я принесла, захлопали в ладоши от восторга. Пакеты с пуантами от бренда «Capezio» разошлись по рукам, и я подождала, пока девочки не снимут старые и не наденут новые.
– Большое спасибо, мисс Марфиль! – воодушевленно ответили они нестройным хором.
– Не за что, дорогие, а теперь давайте посмотрим, как хорошо вы попрактиковали дома то, чему научились, – сказала я, встав к станку и призывая их сделать то же самое позади меня.
Под музыку «Щелкунчика», звучащую в зале, полтора часа учила их ставить руки и ноги во все пять позиций классического танца, исправляя позы и помогая совершенствовать пируэты…
Несмотря на юный возраст, они очень хотели учиться, и мне нравилось обучать всему, что знала, чему сама, преисполненная надежд, училась с усердием и любовью.
В конце урока, когда собирала вещи, а девочки прощались со мной с улыбками, которые наполняли сердце теплотой, ко мне робким шагом подошла Лили.
– Что случилось, солнышко? – спросила я, натягивая легинсы и распуская волосы.
– Мама не сможет забрать меня сегодня… Она велела остаться дома, но я не хотела пропустить урок, мисс…
Мама Лили зашивалась на трех работах и в одиночку растила четырех детей. Насколько помню, Лили была самой младшей и единственной девочкой. У ее старшего брата, Калева, были проблемы с законом. Перед глазами этой девочки разворачивалось столько всего, чего не должны были видеть даже взрослые, и я всегда боялась за нее. Она была симпатичной темнокожей девочкой с черными волосами и огромными глазами, которая с ее талантом могла получить от жизни все, если бы не родилась в опасном районе и неблагополучной семье.
– Никто не сможет забрать тебя? – спросила я, обеспокоенно взглянув на часы, примерно через сорок минут стемнеет, и отправляться в глубь района было идеей совсем не здравой.
Лили покачала головой.
Посмотрела на Себастьяна, который нетерпеливо ждал у двери класса. Если бы не он, я бы не осмелилась проводить Лили до ее дома, особенно зная, где она живет. Но Себастьян был прекрасным спутником, наверняка он не откажется помочь девочке.
С чувством некоторого стеснения подошла к нему.
– Мы должны проводить Лили до ее дома, она живет всего в нескольких кварталах отсюда…
Себастьян взглянул на девочку, которая была от горшка два вершка, и едва слышно выругался.
– Ты играешь с огнем, Марфиль.
Восприняла это как «да», и мы зашагали в закатном отблеске осеннего солнца. Лили уверенно взяла Себастьяна за руку, видимо, почувствовала, что ему можно доверять, и начала засыпать вопросами.
– Почему ты такой высокий?
– По кочану.
– Покатаешь меня на плечах?
– Нет.
– Тебе нравится балет? А шоколад любишь? Почему у тебя сережка? А это что, татушки? Почему так много? Больно было? Почему ты пришел с мисс Марфиль? Ты ее жених?
Мне было весело наблюдать, как он сдерживает недовольство при общении с малышкой, но от последнего вопроса его словно током шибануло.
Ах, Себастьян… Ну и кто кого теперь должен защищать?
Мы без происшествий довели Лили до дома; мать открыла нам дверь и несколько неохотно поблагодарила за то, что проводила Лили.
Когда вышли на улицу, Себастьян достал мобильный телефон и быстро набрал номер.
– Да… Бруклин, Саттер-авеню, через десять минут… спасибо.
– Куда ты звонил?
– В таксопарк.
– Заказал такси, чтобы добраться отсюда до Манхэттена? Совсем сбрендил?
Себастьян повернулся ко мне и гневно сверкнул глазами.
– С этого момента будешь делать то, что я скажу.
Мне не понравился тон, которым он обращался ко мне.
– Я сама принимаю решения, Себастьян. Я – совершеннолетняя.
– Больше ты не вернешься в этот район.
– Тебя забыла спросить. Занятия здесь – единственное, что придает жизни хоть какой-то смысл.
– Не вернешься, – отрезал он, даже не взглянув на меня. Пока ругались, подъехало такси, и Себастьян открыл передо мной дверцу.
– Перестань уже указывать, что мне можно, а что – нет. Ты мне не отец.
Как раз в это мгновение зазвонил телефон. Все еще стоя снаружи, у открытой двери, взглянула на экран мобильника и похолодела – звонил отец. Это не предвещало ничего хорошего. Посмотрела на Себастьяна: он не изменился в лице, все равно что на мраморную статую смотреть.
Забралась в машину и решилась ответить.
– Привет, папа, как дела?
Себастьян закрыл за мной дверь и занял место спереди.
– Для тебя это все игрушки?!
Внутренне сжалась, услышав, как отец кричит в трубку.
– Слушай внимательно, девочка. Ты будешь делать в точности то, что тебе скажет Себастьян, или, клянусь богом, завтра же запру тебя в доме, солнца больше не увидишь. У меня двадцать человек работают над твоим похищением, а ты гуляешь по трущобам! Что с тобой, черт возьми, происходит?!
– Но, папа…
– Никаких «но» и слышать не хочу! – закричал он так громко, что вздрогнула.
Взгляд схлестнулся с отражением Себастьяна в зеркале заднего вида, будто увидела его «двойника» – иную, темную сторону, – пока отец в трубке продолжал:
– У меня сейчас тысяча проблем, не хватало еще из-за тебя волноваться. Чтобы больше не звонил тебе по этому поводу!
Он отключился, прежде чем я успела хоть что-то ответить.
Опустила дрожащую руку с телефоном и посмотрела на погасший экран.
–
Дорогу провели в молчании. Когда такси подъезжало к дому, я даже не потянулась к сумке, чтобы оплатить поездку. Пускай он платит!
Выпрыгнула из машины, едва она остановилась, но мне было все равно, в тот момент единственное, чего хотела – оказаться подальше от Себастьяна. Насколько в проклятых обстоятельствах было возможно.
Поприветствовала Нормана легким кивком головы без улыбки и зашла в лифт, не дожидаясь Себастьяна. Когда двери открылись, пересекла коридор и зашла в квартиру.
Как же я на него злилась… Не часто испытывала ярость, верила, что любые проблемы можно решить спокойным диалогом, но сейчас чувствовала, что меня предали, причем предал тот, кто нравился больше, чем могла себе признаться. Не создаст ли это еще большую пропасть между нами?
Сначала хотела запереться в комнате, но решила остаться в гостиной. Стояла и ждала его со скрещенными на груди руками. Он зашел, такой высокий, красивый, совершенно невозможный, что кровь в венах будто вскипела, так хотелось ударить Себастьяна, оттолкнуть за то, что сделал.
– Знаю, ты злишься, но это было необходимо.
– Не было никакой необходимости звонить отцу!
Его слова распалили мою ярость.
– Была, потому что ты меня не слушала и поступала так, как заблагорассудится. – Он снял куртку и повесил ее на вешалку у двери.
– Эти занятия – все для меня и этих девочек!
– Вернешься к ним, как только все уляжется. Я не могу гарантировать безопасность в том районе.
– Тогда мне нужен другой телохранитель. Кто-нибудь получше тебя!
Себастьян стиснул зубы. Я задела его гордость и не могла не почувствовать удовлетворения.
– Ты ведешь себя как избалованный ребенок.
После этого я еще больше разозлилась. Стало жарко и душно, щеки горели от гнева. Сняла толстовку, бросив ее на диван, и подошла к Себастьяну, тыча в него пальцем.
– Я не собираюсь бросать этих девочек из-за тебя или… – начала серьезным тоном, выделяя каждое слово.
Внезапно, он схватил меня за указательный палец и резко развернул: моя спина врезалась в его грудь, одна рука обхватила меня за талию, а другая за шею.
– Две секунды, и, если бы захотел, ты была бы уже мертва, – прошептал он на ухо.
Дыхание участилось, и не только из-за испуга. Я оказалась в его руках и почти всем телом прижималась к нему.
Его рука была чуть ниже моей груди, прикрытой лишь эластичной тканью черного трико. Не нужно было опускать взгляд, чтобы понять: соски затвердели, выдавая желание.
Попыталась вырваться, но он сжал меня сильнее.
– Ты должна благодарить небеса за то, что именно я тебя защищаю. – Его голос, более глубокий, чем обычно, нашептывал слова так близко к уху, что все волоски на теле встали дыбом. Его рука еще плотнее прижалась к моей шее, почти перекрыв дыхание. – В следующий раз подождешь, прежде чем подняться в квартиру…
Его губы коснулись чувствительной кожи уха, и все чувства, казалось, соединились в этом моменте. От неожиданности я не знала, что делать. Прижатая к Себастьяну, чувствовала себя уязвимой, была зла на него, но в то же время не хотела, чтобы он отпускал меня.
В памяти всплыло личико Лили и других девочек. Не могла продолжать заниматься с ними… и все из-за него.
– Пусти, – прошипела, несмотря на его пальцы, все еще сжимавшие мою шею.
И он отпустил, а так как я не хотела, чтобы он видел, что? вызвали во мне насильственные объятия и вкрадчивый шепот, почти бегом бросилась в комнату. Не отказала себе в удовольствии громко хлопнуть дверью. Лишь оказавшись внутри, прижалась спиной к двери и медленно сползла по ней, пока не оказалась на ковре.
Соприкоснулась с тем, что могло стать самой опасной зависимостью…
10
Себастьян
Не отрывал взгляда от ее спины, когда она вырвалась и хлопнула дверью. Желание преподать урок, показать, с кем имеет дело, было непреодолимым. Эта девчонка ничего не знала обо мне.
Разговор с Кортесом был необходим. Я не собирался поддаваться капризам, которые могли стоить мне работы, а ей – жизни.
И все же был благодарен тому, что она заперлась в комнате. Не смог продолжать этот абсурдный спор, особенно когда она была в облегающем трико, даже такой нелепый предмет одежды выгодно очерчивал грудь. Не стоило прижимать ее к себе: тепло кожи и аромат ирисов, исходящий от волос, разгорячили. Хорошо, что был в джинсах, которые скрыли возбуждение.
Сегодня увидел совсем другую Марфиль. То, как она танцевала и общалась с девочками, разительно отличалось от того, как вела себя каждый день. Она могла переполнить чашу терпения даже святого… Стоило больших усилий не заткнуть ей рот кляпом, но с теми девочками она была терпеливой и кроткой, спокойной и дисциплинированной.
Дисциплина была моей второй натурой; жить по четкому распорядку и не давать себе поблажек не было чем-то сложным, наоборот, это было необходимо. Большую часть юности я прослужил в армии Соединенных Штатов, а там жесткий самоконтроль – один из самых важных навыков; но с тех пор, как я стал телохранителем Марфиль, самоконтроль дал заметную трещину.
Казалось бы, что еще, кроме ее красоты, могло вывести меня из себя?
Посмотрел на сообщение, которое только что пришло на телефон:
Личность нападавшего подтверждена. Они даже не потрудились ее скрыть. Это должен быть последний раз, когда им удалось добраться до нее. Если она погибнет, нам всем конец.
Я не мог провалить это задание.
11
Марфиль
Следующий день не принес ни разочарования, ни чувства вины, но… и радости не ощутила. Как могла, держалась от Себастьяна на расстоянии. Ни словом с ним не обмолвилась, даже когда он попросил карандаш, чтобы записать что-то, пока были в дороге.
Он, должно быть, решил, что легче отмотать все назад, ко времени редких или односложных ответов. Я воспользовалась тишиной, чтобы придумать способ продолжать уроки балета, хотя, если Себастьян сдержит слово не пускать в Браунсвилл, это будет невероятно сложно. Но девочки ни за что не простят.
В конце концов уговорила Тами подменить на время, и мы сократили количество занятий до двух в месяц вместо четырех, как было раньше.
К концу недели ускорила темп пробежек. Была суббота, и естественно, Себастьян бежал позади, прожигая затылок. Заставляла тело двигаться быстрее, использовала внутренние ресурсы, чтобы заставить его потеть, страдать и выдохнуться, но ничего не могла с ним поделать: он не отставал ни на шаг.
В конце концов именно я была вынуждена остановиться, обессиленная: нужно было перевести дух и выпить воды. Хотя раньше жила одна и с мебелью не разговаривала, но с тех пор, как решила играть с Себастьяном в молчанку, почувствовала себя еще более одинокой и изолированной, чем когда-либо.
Бросила на него беглый взгляд и поняла, что он почти не устал. Его майка наполовину пропиталась потом, а серые спортивные бриджи (которые так ему шли!) обнажали накачанные икроножные мышцы. Не могла смириться с тем, что несмотря на то, что на него злилась, он все еще привлекал меня, даже больше, чем раньше.
Воспоминания об ощущениях, когда спина касалась его груди, а его руки обхватывали талию и шею, не покидали с той самой ночи, и это омрачало настроение. Какая-то часть меня хотела покорить, свести с ума, заставить страдать и думать обо мне двадцать четыре часа в сутки, так же как делала я. Намеренно наклонилась, демонстрируя невероятную гибкость, и обхватила лодыжки руками, чтобы размять мышцы ног и рук. Моя попа была прямо перед его глазами. Не без удовольствия наблюдала, как он отводит взгляд и всматривается куда-то в глубь парка.
Как раз в этот момент зазвонил мобильник, и к превеликому сожалению, пришлось выпрямиться. Звонила Стелла, предлагала потусоваться вечером: игроки университетской команды по лакроссу устраивали вечеринку в пентхаусе одного из домов недалеко от Парк-авеню. Команда по лакроссу – не самая любимая компания, но планов на вечер не было, поэтому я приняла приглашение.
Ничего не говорила Себастьяну о том, что этот вечер собираюсь провести в городе, пока полностью не собралась. Остановилась на коротком красном платье, которое облегало фигуру как вторая кожа. Немного дерзко, но в то же время элегантно и женственно. Волосы решила собрать в высокий конский хвост, придав прядям эффект мокрых волос с помощью средства, которое купила в универмаге «Харродс», когда последний раз была в Лондоне. Скользнула в любимые черные лабутены, выбрала подходящую сумочку и вышла в гостиную, параллельно убирая телефон и зовя Себастьяна.
Когда он появился – все еще в спортивном костюме, но с мокрыми после душа волосами, – поняла, что утомила его сегодня, но это даже хорошо.
– Я собираюсь в город.
Себастьян посмотрел на меня сверху вниз, но не с восхищением, которое жаждала получить после того, как два часа убила на образ, а с упреком.
– Сейчас десять вечера. Тебе не кажется, что могла сказать об этом раньше?
Равнодушно пожала плечами.
– Прости, совсем забыла, что ты здесь, – ответила с улыбочкой, от которой содрогнулась бы Круэлла Де Виль. Понимала, что веду себя отвратительно, но все еще злилась, а когда была в гневе, превращалась в гарпию, особенно если речь шла о моих девочках.
Терпеливо ждала, пока он оденется. Когда он вышел из комнаты в классических брюках, рубашке и кроссовках, чуть не шлепнулась на пятую точку. Карма опять настигла без предупреждения.
Когда вошли в лифт, не удержалась и взглянула на наше отражение в зеркале. Мы великолепно смотрелись вместе. Парни редко были выше меня, когда надевала «каблуки», но Себастьян и в кроссовках возвышался надо мной. В этот раз он не надушился, но мятный аромат шампуня щекотал ноздри, и как же это возбуждало…
Он был таким мужественным… уверенным в себе, но невосприимчивым к моим чарам…
Этим вечером по-особенному накрасилась, чтобы оттенить зеленый цвет глаз. Всегда было легко ловить на себе восхищенные взгляды, и уязвляло, что за все время Себастьян не сделал ни единого гребаного комплимента.
Но больше всего бесило то, что Себастьян не делает комплиментов. Это было так не похоже на меня: ненавидела, когда за внешностью не видели настоящую меня, но… Два часа торчала перед зеркалом, редко делала это для кого-то, и ради чего? Себастьян был здесь, чтобы защищать меня, он работал на отца, и что бы я ни чувствовала к нему, это ничего не изменит. Он не собирался прикасаться ко мне или одаривать взглядами – это было табу для мира, хозяином которого был отец.
На собственном опыте знала, что ослушаться отца невозможно. В памяти вспыхнуло красным светом воспоминание, которое всеми силами старалась затолкать на задворки памяти. Воспоминание, которое заставляло вздрагивать каждый раз. Не думала, что оно до сих пор будет пугать; некоторые воспоминания и вправду лучше запереть в ящике Пандоры, чтобы они никогда не вырвались наружу.
Уже через пятнадцать минут мы были на месте, так как здание, где проходила вечеринка, было всего в нескольких кварталах от моего дома. Позвонила Лиаму, хотела его пригласить, но он не ответил. Наверное, все еще злился, но я хотела увидеться и убедиться, что все в порядке. Тами на меня уже не злилась, но чувствовала, что она что-то скрывает: должно быть, что-то произошло между ними в кинотеатре, раз они оба ушли рассерженные. Иногда задавалась вопросом, как так случилось, что лучшие друзья возненавидели друг друга, ведь они так хорошо меня знали и ладили со мной, а между собой цапались, как кошка с собакой.
Когда поднялись на мансарду, оказались в кольце студентов, которые танцевали и прыгали под электронную музыку. Вечеринку устроил новый капитан команды по лакроссу, Эндрю Дэвис, а это значило, что и Реган будет здесь. Не хотела с ним пересекаться, этот придурок всегда умудрялся вывести из себя, поэтому вгляделась в толпу, ища подруг.
Стелла была на кухне, расставляла по подносам формочки с желе-шотами и бутылки с пивом, что означало только одно: она снова встречалась с Эндрю. Когда заметила меня, закричала как сумасшедшая и начала прыгать. Я рассмеялась и подошла, чтобы обнять ее.
– Выглядишь сногсшибательно! Это «Дольче»?
– «Версаче».
Взяла пиво и обвела взглядом комнату. Себастьян, казалось, растворился в толпе, но знала, что он наблюдает за мной издалека. Так даже лучше, нужно было почувствовать, что одна, хотя бы на несколько часов.
– А где Лиза?
Если она не со Стеллой на кухне, скорее всего, уже с кем-то кувыркается.
Стелла изменилась в лице, когда посмотрела на нее. Она вдруг занервничала.
– Не хотела, чтобы ты узнала об этом вот так, но…
Не успела она договорить, на кухню влетел Реган, таща за собой изрядно подвыпившую Лизу: ее губы были распухшими, а помада размазалась. Реган, казалось, удивился, увидев меня, но, когда окинул взглядом с головы до пят, я пожалела, что оделась так вызывающе. Меньше всего на свете хотела привлечь внимание этого идиота.
Словно отмахиваясь от назойливого комара, Реган высвободился из рук Лизы и подошел ко мне. Лиза, пьяная в стельку, ничего не заметила, схватила пиво, развернулась и нетвердым шагом поплелась к толпе, пританцовывая. Они с Реганом только что переспали?
– Кто это у нас здесь? Королева улья собственной персоной.
Я выдавила фальшивую улыбку. Не собиралась показывать, что его присутствие задевает, хотя это все еще было так. Не доставлю ему такого удовольствия! Он унизил меня, заставив поверить, что любит, а затем рассказывал обо мне всякое и лгал друзьям о том, что между нами так и не произошло.
– Если подойдешь слишком близко, ужалю, и тебе конец.
Реган улыбнулся. Когда-то эта улыбка сводила меня с ума.
– Выглядишь потрясающе, как и всегда.
Я отхлебнула пива, игнорируя Регана.
– Что такое? Не можешь даже смотреть на меня?
– Предпочитаю вести себя так, будто тебя здесь нет.
Реган издал смешок и встал передо мной.
– Ты никогда меня не простишь?
Взглянула на след красной Лизиной помады на его губах и едва не разразилась едким ироничным смехом.
– Простить тебя – значит признать, что ты мне небезразличен, а это далеко не так. А теперь не мешай веселиться.
Реган не обратил внимания на мои слова, вместо того чтобы отстраниться и оставить в покое, положил руки на талию и нагло притянул.
– Когда впервые встретились, ты была не такой суровой. Может быть, поэтому не совсем убедила… Ты выглядела как девочка, только что окончившая школу, такая невинная и чистая… – Его пальцы спускались по талии, все ниже и ниже, пока он не схватил за ягодицы. – Теперь выставляешь себя напоказ, будто королева вселенной, притягиваешь и отвергаешь, созидаешь и разрушаешь… Это чертовски заводит.
Он прильнул ко мне, животом чувствовала, что у него «стоит». Я оставалась неподвижной; могла спокойно оттолкнуть, но часть меня жаждала мести – убедиться, что и он оказался подвержен моим чарам.
– Ты упустил свой шанс, – сказала я, говоря это так близко к его губам, что могла чувствовать его дыхание, в котором виски смешивалось с табаком.
– О чем ты, Мар? Между нами осталось одно неоконченное дельце. – Его рука двинулась вверх по моей спине. Когда он потянулся к левой груди, решила положить этому конец. Уперевшись рукой ему в грудь, с силой оттолкнула. Это было тяжело, в конце концов, он был спортсменом, но вместо того, чтобы отстраниться, он только рассмеялся.
– Не уйду, пока не позволишь еще раз попробовать твои губы на вкус.
– Скорее стану монахиней, чем снова поцелую тебя, Реган.
Снова попыталась оттолкнуть его, но он навалился всем телом, пригвоздив к месту.
– Чтобы стать монахиней, ты должна быть целомудренной, красавица, а мы с тобой оба знаем, что это не про тебя…
Мудак!
Краем глаза заметила, как появился Себастьян и прислонился к кухонной стене прямо передо мной. Его взгляд был красноречив, он словно спрашивал: «Мне вмешаться или разберешься сама?»
Я подняла было колено, чтобы нанести хороший удар по яйцам, но придурок предугадал это и прижал сильнее.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71203489?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
В авторском варианте – United States Navy SEALs (акроним SEAL: англ. Sea – море, Air – воздух, Land – земля; буквально: англ. Seals – тюлени или Navy SEALs – морские котики) – основное тактическое подразделение Сил специальных операций (ССО) Военно-морских сил США, в оперативном отношении подчиненных Командованию специальных операций (КСО) Вооруженных сил США (U.S. Special Operation Command, USSOCOM), предназначено для ведения разведки, проведения специальных и диверсионных мероприятий, поисково-спасательных операций и выполнения других задач, стоящих перед ССО. – Здесь и далее, если не указано иное, примечания переводчика.
2
Имя Марфиль (исп. Marfil) в переводе с испанского означает «слоновая кость».
3
В силу очевидного факта (лат.).
4
Ревуэльто (исп. revuelto) – испанская закуска родом из Андалусии. Готовится из взбитых яиц с добавлением грибов, спаржи, шпината и других ингредиентов. Может иметь бесчисленное количество вариаций (зависит как от региональных традиций, так и от фантазии кулинара).
5
AMC (англ. American Multi-Cinema) – американская сеть кинотеатров, основанная в 1920 году. Крупнейшая сеть кинотеатров в мире.
6
«Большое яблоко» (англ. The Big Apple) – неофициальное и самое известное прозвище города Нью-Йорк. Возникло в 1920-х годах, версий о происхождении несколько. Самая популярная отсылает к пословице, возникшей в среде джазовых музыкантов: «На древе успеха много яблок, но, если тебе удалось завоевать Нью-Йорк, тебе досталось большое яблоко».
Мерседес Рон
Клуб романтикиПротивостояние #1
Марфиль 20 лет, и она живет в Нью-Йорке, но все не так идеально, как кажется. Несколько дней назад ее похитили во время прогулки по Центральному парку. После освобождения для Марфиль все изменилось: ее жизнь не та, и она тоже. Тем более что теперь она никогда не бывает одна, ее всюду сопровождает Себастьян Мур. Себастьян – идеальный телохранитель, готовый защитить от смертельной опасности, но сможет ли он защитить Марфиль от самого себя?..
Готова ли Марфиль узнать правду о своем прошлом? Поставит ли это под угрозу возникшее между ними влечение?
Мерседес Рон
Слоновая кость
Отцу
Спасибо, что напомнил: у неба нет границ
Mercedes Ron
Marfil (Enfrentados 1)
© 2019, Mercedes Ron
© 2019, Penguin Random House Grupo Editorial, S.A.U.
© А. Мохова, перевод на русский язык
© ООО «Издательство АСТ», 2024
Пролог
Если бы меня спросили: «Какого черта ты в это ввязался?!», ни один из ста тысяч ответов не был бы честным. Настоящий и тот не отражал всей правды.
Работа высасывала все соки; иногда спрашивал себя, на что она мне сдалась и не пора бы остановиться. Но разве мог выбросить за борт все усилия и забыть, чем пришлось пожертвовать? Так что просто заглушал голос совести и продолжал.
Те люди убили бы меня без колебаний, услышь они мои мысли, но столько лет разум был единственным надежным убежищем, пусть время от времени и приходилось контролировать мысли, чтобы никто не прочитал в глазах и тени сомнения, что иногда овладевало.
В нашей работе сомнение равносильно смерти.
С расстояния убедился, что прицел не сбит. Меня никто не прикрывал, хотя поблизости находилось человек пятнадцать.
Как только началась стрельба, сразу понял: дело дрянь. Но один… один точный выстрел изменил бы все.
1
Марфиль
Две недели спустя
Взглянула на монету в двести колумбийских песо, которую крутила в пальцах. Пока ждала Лиама, думать могла лишь о том, как две стороны монеты, составляющие единое целое, никогда не встретятся «лицом к лицу». Это кажется глупостью, монета всего лишь монета, но в то мгновение не могла не сравнивать себя с ней. Есть ли у меня две совершенно противоположные стороны, которым никогда не стать единым целым? Временами было сложно понять себя. Уверена, взгляни на себя со стороны, в голове все время вертелся бы вопрос: «Да что эта девчонка творит?!»
Моя сестра Габриэлла не раз повторяла, что, если юношеские годы провести в закрытой школе в семи тысячах километров от родительского дома, душевных травм не избежать. К счастью, я уже оставила этот этап позади, а ей, напротив, предстояло еще два напряженных года в мире строгих правил. Через несколько месяцев сестре исполнится шестнадцать, но сейчас ее волнует лишь то, что она никогда не целовалась с парнем.
Травмы, последствия… Цепочка следов, что тянется далеко в прошлое. Единственное воспоминание, из-за которого по-прежнему просыпаюсь ночами с болью в сердце и катящимися по щекам слезами, будто мне четыре, а не двадцать. Удивительно, как некоторые воспоминания навсегда запечатлеваются в памяти, в то время как иные исчезают без следа. Почти как в пиксаровском мультфильме «Головоломка»: мозг удаляет ненужные воспоминания и сохраняет те, которые считает наиболее важными. Спрашиваю себя: «Для чего вспоминать, как маму убили у меня на глазах?»
Ясно одно: что бы ни говорили в «Головоломке», мозг делает то, что ему вздумается.
Вынырнув из моря мыслей, вдруг поняла, что группа парней в баре не сводит с меня глаз. Подняла голову и посмотрела на них не моргая. Намерением было запугать их или, по крайней мере, слегка охладить пыл, но двое рассмеялись, а третий, высокий и темноволосый, так и не отвел пристального взгляда.
Ненавидела отводить взгляд первой, неважно, была с другом или смотрела на незнакомца. Лишь одному человеку удалось запугать меня настолько, что опускала голову и страшилась даже моргнуть, но сейчас нас разделяли сотни километров. Не горела желанием даже вспоминать об этом.
Так началась самая эпичная битва взглядов в истории. Ну, не такая уж и эпичная, просто люблю драматизировать, а выдерживать взгляд того парня было непросто. Чем дольше смотрела на него, тем сильнее разгоралось любопытство, а чем дольше он смотрел на меня, тем увереннее я становилась в том, что начинало приходить ему в голову. Могла бы поступить с ним так же, как с остальными? Тогда бы хоть развлеклась…
– Эй, Мар, – раздался низкий голос позади меня, хотя именно прикосновение руки к спине заставило подпрыгнуть и отвести взгляд.
Проклятье! Я проиграла.
Повернулась, чтобы поприветствовать лучшего друга, и разочарование испарилось как дым, как только наши взгляды встретились. Лиам Майклсон, рост метр девяносто, волосы цвета воронова крыла, глаза голубые как небо… Настоящий герой-любовник. И да, мой лучший друг. Такое тоже бывает.
– Давно ждешь? – спросил он, глядя поверх моей головы на парней в конце барной стойки.
– Достаточно, чтобы ты угостил меня.
На самом деле я еще не могла пить алкоголь и тем более покупать его, но поскольку использовать фальшивое удостоверение личности здесь было чуть ли не нормой, казалось глупым, что этот закон все еще действует.
Лиам тепло улыбнулся и подал знак девушке за барной стойкой, чтобы разлила напитки.
– И что же тебя задержало на полчаса?
Я покатала оливку по дну бокала с мартини.
Лиам сделал глоток пива и закатил глаза.
– Лучше тебе не знать.
– Вирджиния? Нет, погоди… Роза?
– Тесси, – сказал он таким тоном, что я прыснула.
– Тесси? Зовешь ее так по какой-то причине, о которой не знаю, или…
– Она хочет, чтобы я ее так называл. Невыносимая женщина, черт бы ее побрал!
Лиам был классным парнем и… он был парнем. Парни, как правило, хотят хорошо провести время без обязательств. Мы, женщины, тоже хотим этого и много чего другого, пусть ко мне это не особо относится… Вирджиния, Роза и… Тесси мечтали о чем-то большем с моим лучшим другом. Он отличная партия… если не принимать во внимание склонность заигрывать со всеми, кого видит.
Мы с Лиамом изучали экономику в Колумбийском университете Нью-Йорка. Познакомились в мой первый год. Для меня все тогда было в новинку, не только в университете, но и в жизни. До этого я восемь лет училась в закрытой школе за границей: почти весь год в окружении девушек и монахинь, и лишь два летних месяца проводила дома в Луизиане. Лиам был на три года старше, а это означало, что он сейчас учился на последнем курсе.
Уговорить отца позволить одной переехать в Нью-Йорк было нелегко, без споров не обошлось, но, хотя все еще трудно было в это поверить, я уже два года жила самостоятельно. Стоит признать, что абсолютная свобода сперва вскружила голову; те годы, когда заставляли сдерживать себя и подавлять чувства, из-за чего я едва не лишилась рассудка, не прошли безболезненно, так что в полной мере воспользовалась свободой. Нравилось думать, что те времена остались далеко позади… во всяком случае, хотелось в это верить.
Лиам был первым парнем, которого я поцеловала. Мне тогда едва исполнилось восемнадцать, и с ним я узнала, на что способна, когда хочу очаровать мужчину. Отец всегда старался оградить меня от остального мира, будто бы я была его маленьким сокровищем, к которому никто не смеет прикасаться, но Лиам коснулся… души.
До интима так и не дошло, но все же мы успели кое-что попробовать, прежде чем поняли, что любим друг друга как друзья. Как бы хорошо ни было ему со мной… и с остальными.
После Лиама я пыталась построить более серьезные отношения с парнем по имени Реган, пока не узнала, что он и его друзья поставили десять тысяч долларов на то, кто первым затащит меня в постель. Да-да, десять тысяч долларов. Отстой! Все, что отец твердил о парнях с тех пор, как я вступила в сознательный возраст, в итоге оказалось правдой, и это разозлило гораздо сильнее, чем можете себе представить. После того случая я стала другой Марфиль. Решила, что полагаться могу только на себя, и начала жить по правилу: «Отношения не терпят полутонов».
– Сюда идет парень из бара, – сказал Лиам спустя полчаса и три бокала мартини. – Мне притвориться твоим бойфрендом?
Рассмеялась, допивая напиток.
– Было бы забавно, но не стоит.
Хотела посмотреть, что будет.
Почувствовала, что кто-то стоит у меня за спиной, но решила немного поиграть в недотрогу. Лиам же повернулся и взглянул на незнакомца.
– Тебе чего, приятель?
– Хотел кое-что сказать твоей подруге.
Я повернулась к нему с веселой улыбкой. Теперь, когда он стоял рядом, смогла получше его разглядеть: он оказался довольно привлекательным, куда симпатичнее, чем ожидала. Он моргнул пару раз, когда встретились взглядами.
– Черт возьми, вблизи ты еще красивее.
Спиной почувствовала, как Лиам закатил глаза.
– Ты чего-то хотел?
Комплименты для меня не играли никакой роли.
Парень колебался с минуту, но все же достал из кармана рубашки визитку и протянул.
– Я бы с удовольствием угостил тебя ужином, – сказал он уже немного спокойнее и тверже.
Взглянула на карточку.
ГАРРИ УИЛСОН
АРХИТЕКТОР
Конечно, он понятия не имел, что мне двадцать. Такое часто случалось, когда я ходила пропустить стаканчик на Уолл-стрит.
– Я подумаю.
Гарри улыбнулся, и на левой щеке у него появилась ямочка. Я улыбнулась ему в ответ, и он помахал на прощание рукой. А ведь даже не спросил, как меня зовут…
Убрала визитку в сумочку и повернулась к другу: в его взгляде смешивались веселье и досада.
– Временами ужасаюсь тому, как ты на меня похожа.
Повеселев, я качнула головой.
– Брось, мы с тобой словно небо и земля.
Лиам снова пожал плечами.
– Тот, кто в конце концов с тобой переспит, будет счастливчиком.
Осуждающе посмотрела на него.
– Заткнись, не то подорвешь прикрытие.
– Ты как самка богомола, знаешь?
– Я никого не пожираю. Просто беру, что хочу.
– И тебя не волнует, что они бахвалятся, как трахали тебя без передышки?
На самом деле это бесило.
– Если им приходится врать, чтобы почувствовать себя «настоящими мужчинами», пускай. Кто захочет знать правду, придет и спросит меня.
Лиам рассмеялся.
– Иногда кажется, ты понятия не имеешь, во что ввязываешься. Но когда появится парень, который сведет тебя с ума, ты проглотишь феминистские идеи, что сейчас нахваливаешь.
– Феминизм тут ни при чем. Мужчины использовали женщин с незапамятных времен. Брали, что хотели, и отчаливали. Я поступаю так же. Что в этом плохого? Не хочу, чтобы мое тело использовали ради удовольствия, хочу наслаждаться сама.
Взгляд Лиама будто говорил: «Как же ты наивна!»
– Любому мужчине на земле доставило бы удовольствие просто смотреть на тебя, Марфиль. Для них прикоснуться к тебе – все равно что выиграть в лотерею.
После пары секунд молчания я ответила:
– Ты был единственным, с кем я была готова это сделать, но только потому, что мы друзья.
Лиам подавился пивом.
– Когда ты выдаешь нечто подобное, вспоминаю, что ты все еще юна. Ладно, давай отвезу тебя домой.
Я не солгала, когда сказала, что Лиам был единственным мужчиной, которому я была готова предложить свое тело. Все именно так, как он говорил: лишь к нему одному у меня было полное доверие. Много раз могло дойти до чего-то большего, с предварительными ласками я справлялась довольно неплохо, а вот переступить последнюю черту боялась. Отец с детства внушал, что целомудрие – главная добродетель женщины; монахини в школе-интернате в мельчайших подробностях описывали кары и муки, что ожидают дев, которые поддадутся соблазну… В новом окружении девственность считалась недостатком, и хотя в глубине души я хотела раскрыть собственную сексуальность, даже по-своему это делала, но на самый важный шаг пока решиться не могла.
–
Лиам довез меня до дома на серой «Ауди». Он купил ее недавно, так что салон все еще приятно пах новой машиной. В отличие от большинства студентов, я не жила в университетском общежитии. Отец разрешил переехать в Нью-Йорк и поступить в университет при условии, что найдет место для жилья.
Квартира, которую я ни с кем не делила, находилась в одном из самых дорогих районов города, в пятнадцати минутах езды от факультета, в месте, которое все знают как Верхний Ист-Сайд. Это может прозвучать высокомерно, но для меня не играло роли, что я живу в одном из лучших многоквартирных домов Манхэттена. Всю жизнь меня окружала роскошь, и, хотя многие считали глупостью желание учиться, когда было ясно, что отец оставит немалое состояние, я всегда знала: вымостить дорогу в будущее я хочу сама.
Математика давалась мне легко, так что изучать экономику всегда было планом Б, но почти всю юность я умоляла отца разрешить поступить в Нью-йоркскую балетную школу. Его ответом всегда было категорическое «нет», и хотя упрашивать было бесполезно, однажды я решила настоять на своем. Но впоследствии поклялась больше никогда не заговаривать с ним об этом. До сих пор пробирает дрожь всякий раз, как вспоминаю его реакцию. Но несмотря ни на что, я продолжила танцевать. У отдельной квартиры есть несомненный плюс – могу танцевать столько, сколько захочу.
На прощание чмокнула Лиама в щеку и пообещала, что увидимся до выходных.
Войдя в здание, поздоровалась с консьержем Норманом и зашагала через холл к лифту. Жить одной в Нью-Йорке могло быть опасно, особенно молодой девушке, но в этом районе люди были очень спокойными, в основном здесь жили семьи: родители, что вели дела на Уолл-стрит, зарабатывая неприличные суммы денег, и их юные наследники. Я и сама была из такой семьи. Почти.
Квартиру обставила довольно просто; выбирая мебель и предметы декора, следовала правилу: «Чем проще обстановка, тем меньше убирать». (Ярко-розовые подушки не в счет!) Квартира была небольшой: две спальни, две ванные комнаты и гостиная с открытой мини-кухней. В конце длинного коридора находились комнаты для прислуги, но, поскольку ее не было, я обустроила там маленькую танцевальную студию, где проводила практически все время, когда была дома. В ней попросила установить балетный станок и огромные зеркала, которые возвращали взгляд всякий раз, когда я расслаблялась в такт музыке.
На одной из стен в гостиной моя лучшая подруга Тамара начала рисовать фреску, состоящую из множества не связанных между собой рисунков, которые можно было созерцать бесконечно. Цитаты из книг, строчки из песен, прекрасные цветы, наши портреты, но больше всего было… глаз. Всех цветов и размеров. Тами обожала людские взгляды, а я поражалась ее способности почти идеально запечатлеть едва уловимую эмоцию или удивленный взмах ресниц на любой плоской поверхности. Тами всегда рисовала, если у нее было что-то под рукой. Однажды она нарисовала мне миньона на салфетке из «Старбакса» – пена от фраппучино вместо краски, соломинка в качестве кисточки!
Я оставила сумку на столешнице и направилась к холодильнику. К сожалению, когда дело доходило до готовки, здесь я была совершенно безнадежна. Помню, как однажды попыталась приготовить мясной рулет по рецепту мамы Габриэллы, и из-за того, что готовлю крайне редко, забыла, что сунула его в духовку, и чуть не спалила кухню.
Заказывать готовую еду гораздо проще.
Поскольку на следующей неделе зачет по микроэкономике, то я решила засесть за учебу. Взяла учебник, включила классическую музыку фоном и позволила времени протекать незаметно. Когда открыла глаза, поняла, что крепко заснула и к тому же в неудобной позе. Как могла, выпрямилась на диване, мечтая, чтобы кто-нибудь взял меня на руки и отнес на кровать.
Чуда не случилось.
Оставила учебник на тумбочке и потащилась в спальню. Когда уже свернулась калачиком под одеялом, вновь охватило чувство невыносимого одиночества. Не часто испытывала страх, просто… Сколько себя помню, всегда была окружена людьми: Люпита, экономка, которая заботилась обо мне и была как мама, а также Луи, Питер и даже Логан, в те редкие времена, когда отец бывал дома. В школе-интернате делила комнату с Тами и еще тремя девочками, и мы почти никогда не оставались одни. Иногда квартира становилась сосредоточением всех страхов. У вас когда-нибудь бывало, что разум начинает блуждать, а малейший шорох превращается в фильм ужасов? Ненавидела такие дни…
Укрывшись одеялом, закрыла глаза и начала считать про себя: один, два, три, восемнадцать, сорок четыре, сорок пять, двести шесть…
Где-то между двумястами семью и пятьюстами сорока тремя я, наконец, заснула.
–
Не заметила, как пролетели дни и наступила пятница. Получила приглашение на вечеринку в один из популярнейших городских ночных клубов, но отказалась. Не потому, что не люблю вечеринки, совсем наоборот, просто в тот вечер захотелось остаться дома потанцевать или посмотреть фильм. Провела два с небольшим часа у балетного станка, отрабатывая «плие», затем надела свободную белую футболку поверх трико и уставилась на визитку.
Я могла бы позвонить и спросить, хочет ли он поужинать со мной. Это избавило бы от необходимости идти в магазин за продуктами или снова заказывать пиццу в ресторанчике за углом. Но потом вспомнила, что он даже имени моего не спросил. Что мне делать? Позвонить и сказать: «Привет, я девушка из бара»?
Ну уж нет!
На улице было еще светло, поэтому я скользнула в любимые кроссовки, надела легинсы, футболку с короткими рукавами для бега и пошла на улицу. Обычно я старалась каждый день хотя бы на час выбираться на пробежку, но не по утрам, так как ненавижу вставать рано. Кроме того, мне нравилось смотреть, как водохранилище Центрального парка отражает яркие краски заходящего солнца.
С улыбкой прошла мимо Нормана и вышла на улицу, оказавшись в теплых объятиях апрельского денька. В Центральном парке всегда было много народу, особенно семей с детьми, которые играли на свежем воздухе, выгуливали собак и кормили уток. Когда солнце начало опускаться к горизонту, в парке стало посвободнее, остались в основном только физкультурники. Многих из них знаю, поэтому мы приветствовали друг друга кивками, если вдруг пересекались. Случилось пофлиртовать с одним из них, после чего поклялась никогда больше этого не делать. Было ужасно менять прогулочно-беговой маршрут, только бы не столкнуться с «бывшим».
Домой решила вернуться пешком. День сменился прекрасным, теплым вечером, и огни небоскребов сияли на водной глади справа от меня. Я любила этот город. Многие назвали бы это безумством: толпа людей и загрязненный воздух. Но почти всю жизнь прожив в сельской местности и оказавшись среди огней Нью-Йорка, почувствовала, что нахожусь в городе, равных которому нет, став частью чего-то особенного.
Остановилась у одного из многочисленных парковых питьевых фонтанчиков, чтобы выпить воды. В этот раз пробежала больше, чем обычно, и теперь умирала от жажды. Собрала в руку волосы, чтобы не намочить, склонилась над фонтанчиком и… Все произошло слишком быстро. Даже не успела закричать.
Кто-то обхватил меня за талию, потянул назад и заткнул рот влажной тряпкой, от которой исходил невероятно противный запах. Я пыталась сопротивляться изо всех сил, но паника уже завладела телом и разумом. Несмотря на попытки вырваться, чем бы ни была пропитана тряпица, вещество подействовало молниеносно. Веки отяжелели, конечности стали ватными. Безвольно упала на грудь кому-то высокому и мускулистому.
– Тащи ее в фургон.
Это было последнее, что услышала, прежде чем сознание погрузилось во тьму.
2
Марфиль
Очнулась я уже в больничной палате. Кроме меня здесь никого не было, лишь пиканье аппаратов составляло компанию. Опустив глаза, увидела, что на мне зеленый больничный халат, в левую руку воткнута капельница, а правую ладонь закрывала повязка.
Сердце билось как бешеное, но, поскольку не была подключена ни к какому прибору, который бы его регистрировал, только я знала о сумасшедшем стуке сердца.
Что произошло?
В эту минуту дверь открылась, и к койке подошла медсестра.
– Мисс Кортес, как себя чувствуете?
Я растерянно моргнула.
– Где я? Что произошло?
Я попыталась встать с постели. Хотя не знала, куда идти, чутье подстегивало выбежать, убежать, скрыться…
Скрыться от кого?
– Не волнуйтесь, вы в безопасности.
Почувствовала, как к глазам подступают слезы, а разум возвращает обрывки последних воспоминаний: прогулка по парку, останавливаюсь, чтобы попить воды, чья-то рука зажимает рот, темнота и…
Прежде чем успела снова спросить, что случилось, открылась дверь и в палате, к огромному облегчению, появился отец, бросившись ко мне.
– Марфиль…
Прижалась щекой к его груди и вдохнула запах кожи и парфюма. Аромат «Eau Sauvage» от «Dior» смешивался с запахом табака, который он непрерывно курил.
– Слава богу, ты очнулась.
Мы никогда не были особенно близки – почти всю жизнь я жила вдали от него, – но никогда не была так счастлива оказаться в его объятиях, как в то мгновение.
Когда я более-менее успокоилась, мне объяснили, что произошло.
– Тебя похитили, Марфиль.
Меня нашли без сознания у одной из наружных дверей больницы в Новом Орлеане, в полутора часах езды от дома в Батон-Руж; к счастью, при мне был бумажник, что позволило врачам установить личность и связаться с отцом.
– Они ничего не оставили, ни записки, ни требований выкупа. Я понял, что что-то случилось, когда позвонил в понедельник, а меня пять раз перебросило на голосовую почту.
Понедельник!
Господи, меня держали где-то почти три дня.
– Когда я выяснил, что тебя нет в квартире и никто не видел, как ты возвращалась после пробежки в пятницу днем, стало ясно, что произошло что-то ужасное.
Я лишь покачала головой в замешательстве.
– Полиция хочет поговорить с тобой. Снаружи два офицера. Они ждали, пока ты проснешься.
Отец вышел из палаты и вернулся в сопровождении полицейских. Я нервно выпрямилась, когда они начали задавать вопросы.
Отец не сводил с меня глаз. Никогда в жизни не видела его настолько серьезным и обеспокоенным.
– Ничего не помню… – В памяти осталось только мгновение, когда схватили…
В горле пересохло, а руки вспотели.
– Вы не помните, чтобы в какой-то момент приходили в сознание?
Я покачала головой, пытаясь выжать все, что могла, но ничего не помнила.
– Даже малейшая деталь очень бы помогла, мисс Кортес.
Подняла взволнованный взгляд на отца, затем посмотрела на медсестру.
– Простите…
Отец шагнул вперед, пристально глядя мне в глаза.
– Есть ли вероятность, что они что-то… сделали с тобой?
Прикусила дрожащую губу, пытаясь справиться с ужасом, охватившим тело вместе с осознанием, что не могла контролировать происходящее. Не хотела даже думать о том, что была в руках возможных убийц или насильников…
– Отвечай.
Я подняла глаза от кровати и испуганно посмотрела на отца.
– Ничего не помню…
Я возненавидела себя за то, что не знаю, что они могли со мной сделать.
– Хочу, чтобы она прошла полное обследование, прямо сейчас.
Полицейские посмотрели на отца, затем на меня. Они выглядели смущенными. Будто тот факт, что меня могли изнасиловать, пугал их не меньше, чем меня.
– Оставлю карточку, если вспомните что-нибудь, каким бы незначительным это ни было, не стесняйтесь позвонить в участок и сообщить.
Молча кивнула, опасаясь, что голос снова начнет дрожать.
Когда полицейские ушли, медсестра попросила пройти с ней. По-видимому, она решила со всей серьезностью отнестись к просьбе отца. Часть меня успокаивала себя тем, что я бы что-то почувствовала, если бы меня изнасиловали. Даже малейшее проникновение.
Когда попросили сесть в гинекологическое кресло и положить ноги на подколенники, пришлось закусить губу, чтобы не закричать. Как же хотелось очнуться от этого кошмара!
Но женщина-врач, которая осматривала, была очень любезна и обращалась деликатно.
– Мы уже проверяли, нет ли следов спермы или крови, когда нашли тебя без сознания, но ничего не обнаружили. Не было никаких признаков, которые могли бы указывать на сексуальное насилие, но твой отец потребовал, чтобы проверили еще раз…
Понимала, что он хотел знать наверняка, и мне тоже нужно было убедиться, что не произошло ничего из тех ужасных картин, которые рисовал мозг.
– Ты все еще девственница, – заверила она меня, и от того, как это произнесла, почувствовала себя немного странно. – Вот отчет и результаты теста на ВИЧ.
ВИЧ? В ужасе распахнула глаза, но врач ласково улыбнулась.
– Не беспокойся, милая, мы сделали тест на всякий случай. Несмотря на испуг и плохие воспоминания, ты совершенно здорова. Тебе больше не нужно волноваться.
Через некоторое время принесли одежду. Я смогла, наконец, снять больничный халат и переодеться. Хотела вернуться домой и забыть обо всем, что произошло.
Питер, наш шофер, ждал на выходе из больницы. Отец сидел на переднем пассажирском сиденье, продолжая разговаривать с кем-то по телефону. Что касается меня, то я с трудом могла поверить, что всего четыре дня назад главной заботой был зачет по микроэкономике.
Когда приехали, я вышла из лимузина и поднялась на крыльцо огромного особняка, невольно оглянувшись: стены и белоснежные колонны были свидетелями юности и взросления. Люпита – экономка, повариха и женщина, которая заботилась обо мне с самого детства, – вышла со слезами на глазах. Она крепко прижала к себе, и я с радостью ответила на ее объятия, стараясь не расплакаться.
– Сеньорита Марфиль! – всхлипнула она, утирая слезы передником. – Ты и представить себе не можешь, как мы все волновались!
– Все хорошо, Люпита, я дома, – успокаивающе произнесла я, чувствуя, что рада снова оказаться в безопасности высоких стен.
– Приготовлю что-нибудь горячее на ужин, хорошо? А пока прими душ, малышка.
Отец прошел мимо с прижатым к уху телефоном и с выражением лица «у меня тысяча неотложных дел» исчез в конце коридора. Была благодарна, что именно он ведет расследование и собирается выяснить, что произошло и какого черта меня похитили, ничего не потребовав взамен.
Пока принимала душ, не могла избавиться от ощущения, что это еще не конец. Что-то подсказывало: меня похитили, чтобы сделать отцу предупреждение.
Предупреждение о чем?
Ни для кого не было тайной, что у отца огромное состояние, но похитители не потребовали выкуп, а потому все казалось бессмысленным. По какой причине можно было похитить дочь Алехандро Кортеса?
После душа Люпита принесла горячий суп и тушеное мясо с печеным картофелем. Я не осознавала, насколько проголодалась, пока аромат вкуснейшей домашней еды не защекотал ноздри. Поужинала в постели с включенным ради фона телевизором, но не обращала на него внимания: тысяча вещей вертелись в голове, одна страшнее другой. Лиам закидал миллионами сообщений. Перезвонила ему, чтобы успокоить.
– Когда твой отец позвонил, я чуть с ума не сошел! – воскликнул он, совершенно взвинченный. – Он думал, я как-то причастен к твоему исчезновению. Боже, Марфиль, я тут с ума сходил от тревоги.
– Не принимай его слова близко к сердцу. Просто вместе с Тами ты один из немногих друзей, о которых я рассказывала семье.
Лиам жаждал узнать все, но меньше всего на свете хотелось сейчас вновь прокручивать в голове обрывки воспоминаний. Я ужасно устала, веки слипались, но хуже всего было другое: несмотря на то, что была в безопасности родного дома, страх не отступал.
– Не волнуйся, поговорим, когда вернешься в Нью-Йорк.
Как, черт возьми, меня перевезли из Нью-Йорка в Новый Орлеан за такое короткое время?
Больше не могла об этом думать, глаза невольно закрылись, и я провалилась в глубокий, но беспокойный сон.
–
Утро приветствовало грозовыми тучами, как будто небеса отражали настроение. Я выглянула в окно, чтобы полюбоваться на просторы сверкающей зелени, что окружали особняк. Всегда нравилось возвращаться домой; осознание того, что именно мама превратила огромный и в некотором смысле претенциозный особняк в уютное и по-настоящему домашнее место, наполняло сердце теплотой.
Быстро натянула легинсы и толстовку и спустилась позавтракать, одновременно ища в мобильнике ближайший рейс в Нью-Йорк. Не могла больше пропускать занятия. К тому же нужно было поговорить с профессором микроэкономики и упросить разрешить пересдать пропущенный зачет. Знаю, больше должно было беспокоить то, что произошло несколькими часами ранее, но я была не в состоянии вспомнить ничего, кроме испуга, и не могла бояться того, что не имело четкого образа.
Когда зашла на кухню, увидела Люпиту, чистящую картофель. В комнате витал запах свежесваренного кофе, а это означало, что отец дома. Никогда не встречала человека, настолько пристрастившегося к кофеину. Я не унаследовала его любовь к этому темному ароматному напитку, предпочитая теплое молоко с медом на завтрак. Люпита, заметив меня, улыбнулась, и, прежде чем успела сосчитать до десяти, завтрак уже был передо мной.
– Солнышко, отец просил, чтобы ты зашла к нему после завтрака.
Я кивнула, отправив в рот ложку мюсли. Быстро позавтракала. Поблагодарив Люпиту, вышла из кухни и по толстому персидскому ковру пересекла гостиную, мимо кожаных диванов цвета темного шоколада, шестидесятидюймового телевизора и огромного длинного стола, за которым собирались по праздникам: в Рождество, мой день рождения, день рождения Габриэллы, если она не проводила его со своей мамой, или в День благодарения.
Чтобы попасть в кабинет отца, нужно было пройти по длинному коридору, который ненавидела всей душой, так как на его стенах висели всевозможные чучела животных. Отец был заядлым охотником и тратил огромные деньги, отправляясь в самые отдаленные уголки мира в поисках уникальных животных, которых убивал и превращал в зловещие настенные украшения.
Все еще помню, как однажды он взял меня с собой. И не только принудил убить оленя, но и «крестил», окропив кровью животного с головы до пят. Он и его друзья разразились смехом, когда я заплакала. До сих пор снятся кошмары о том дне.
Мы с сестрой обожали животных, и то, что отец охотился на них просто забавы ради, вызывало отвращение.
Я постучала в дверь, прежде чем войти. Отца застала за огромным письменным столом, а напротив него сидел Логан Прайс. Логан был начальником службы безопасности сколько себя помню. Всякий раз, когда отец куда-то уезжал, Логан сопровождал его. Это было настолько естественным, что я никогда не задавалась вопросом, от каких именно опасностей он должен защищать. Отец, колумбиец по происхождению, был миллиардером, эмигрировавшим в Соединенные Штаты в возрасте всего двадцати лет. Он был выдающимся человеком, сколотившим состояние практически на пустом месте. Купил землю в то время, когда цены были низкими, и возделывал виноградники, которые и по сей день обеспечивают большую часть юга страны. Также разводил лошадей и дружил с президентом Колумбии, с которым вел долгие беседы, покуривая сигару перед внушительного размера камином.
Алехандро Кортес был успешным человеком, но очень скрытным, и не заводил разговор со мной или Габриэллой о работе или бесконечных поездках. Он завоевал сердце моей матери во время пребывания в России. Они поженились спустя месяц после знакомства, а через полтора года родилась я. Над камином в кабинете висела ее фотография в рамке. Полина Козлова была невероятной красавицей: высокие скулы, пухлые, соблазнительные губы, золотистые локоны и большие изумрудные глаза. Я – почти точная ее копия, только волосы черные, как у отца. Всякий раз, когда смотрела на фотографию, чувствовала, как что-то колет в груди. Ненавидела, что от мамы осталось лишь одно воспоминание. Воспоминание о том, как она лежала в луже собственной крови: неподвижное тело, остекленевший взгляд, голова повернута ко мне, будто я была единственной, кого она хотела увидеть перед смертью…
Логан повернулся ко мне, когда я закрыла за собой дверь. Встал и, поприветствовав коротким: «Доброе утро, сеньорита Кортес», пододвинув стул, чтобы могла сесть.
Отец оперся локтями о стол и серьезно посмотрел на меня.
– Мы говорили о том, что произошло. Единственный вывод, к которому пришли, – это то, что тебя похитили и привезли сюда, не потребовав ничего взамен, для того, чтобы передать сообщение. Предупреждение, напоминающее, как легко было до тебя добраться и что они могут сделать это снова. В любой момент.
Никакого «Как ты себя чувствуешь, дочка?». Отец сразу перешел к делу, как всегда. Крепко сжала руки, стараясь не показать, как сильно пугает мысль о том, что подобное может повториться.
– Но почему? Чего они хотят этим добиться?
Отец откинулся на спинку кресла, на его лице не дрогнул ни один мускул.
– Многие ненавидят меня. Желают зла и хотят причинить боль через тебя.
Логан все еще стоял у окна и повернулся к нам с серьезным выражением лица.
– Пока не выясним, кто это был и чего хотели добиться похищением, необходимо, чтобы рядом с вами находился кто-то, кто защищал бы вас и позаботился о том, чтобы подобное не повторилось.
Только не это…
Отец опередил прежде, чем успела открыть рот.
– Ты умоляла не прикреплять к тебе охрану, и я был глупцом, когда согласился на это. Проигнорировал предупреждения службы безопасности, и посмотри, что произошло. Они могли убить тебя… или изнасиловать!
Я сглотнула, чувствуя, как кровь в венах сходит с ума.
– Но…
Отец встал и подошел к мини-бару.
– Никаких «но», Мар, – отрезал он, открывая бутылку виски и наполняя бокал. – На такой риск я пойти не могу.
Посмотрела на Логана, затем на отца. Оба были серьезны и непреклонны.
– Я не смогу вести нормальную жизнь, если по пятам будет ходить телохранитель.
– Хочешь, чтобы тебя снова похитили?
Веских аргументов не нашлось, и я возненавидела себя за молчание.
– Пока не выясним, кто они и что им нужно, будешь находиться под защитой, двадцать четыре часа семь дней в неделю. Я уже усилил охрану, Габриэлла будет под постоянным присмотром, когда вернется домой на каникулы. В школе она в безопасности. Больше не позволю никому добраться до вас.
– Хочешь круглосуточно держать нас под колпаком?!
Логан подался вперед и ответил за отца:
– Лишь на время, пока идет расследование, сеньорита Марфиль. Этим делом занимаются лучшие частные детективы.
Частные детективы?
– А чем плоха полиция? Почему похищение расследуют не они?
– Полиция работает медленно, дочка, у них полно дел и без нас. Я предпочел заплатить за некоторые услуги, чем ждать, пока полицейские дойдут до этого дела.
Мне нечем было оспорить, и я промолчала. Не желала, чтобы подобное повторилось. И все же столько сил потратила на то, чтобы убедить отца не нанимать охрану, а теперь во всем этом не было смысла.
– Мы уже наняли одного из лучших людей. Он прослужил в военно-воздушных силах пять лет и был награжден почетными званиями. Большая удача, что он согласился на эту работу.
Я вздохнула, понимая, что эта битва проиграна.
– Не хочу, чтобы на факультете знали, что у меня телохранитель, – предприняла попытку отстоять хоть что-то.
– Мы обо всем позаботились. Никто не узнает, в чем заключается его работа, если только ты сама не скажешь. Карла уже проинформировала деканат. Он будет под прикрытием, выдавая себя за студента. Тебе не придется ни о чем беспокоиться. Обещаю.
Это несколько смягчило негодование, хотя сомневалась, что парень, отслуживший в армии, останется незамеченным в среде студентов.
– В твоей квартире есть часть, отведенная для прислуги. Я уже распорядился, чтобы ее подготовили для сеньора Мура.
Проклятье! Моя танцевальная студия!
Неудивительно, что я испытывала разочарование и даже немного злилась на отца. Не то чтобы не ценила, что он для меня сделал, но совсем не хотелось находиться под круглосуточным надзором. Я не хотела жить в страхе от ходячего напоминания, что снова могут причинить вред или по крайней мере попытаться, но понимала, что при сложившихся обстоятельствах ничего не могу поделать.
– Как думаешь, сколько времени понадобится, чтобы выяснить, кто за этим стоит?
Отец снова сел.
– Не знаю, но уверяю, это станет главной задачей.
Я кивнула. Мне просто не терпелось поскорее оказаться в другом месте.
– Могу идти?
Отец отрывисто кивнул и снова уставился в монитор компьютера.
«Сеньор Мур, кем бы ты ни был… Ты мне уже не нравишься».
3
Марфиль
Отец организовал все так, чтобы на следующий день Логан летел со мной в Нью-Йорк, где меня встретит сеньор Мур. На частном самолете отправиться не могли, так как отец рано утром улетал в Пуэрто-Рико.
Я чувствовала себя в безопасности, когда Логан сидел рядом в салоне первого класса. У меня была аэрофобия, но совместный полет успокаивал. Осознала, что, помимо боязни полетов, все еще не отпускал страх того, что случилось, ибо мысли об этом никак не хотели покидать голову. Просто хотела вернуться домой, чтобы все было как раньше, но, вспомнив, где удалось меня похитить, поняла, что город, который я так люблю, стал опасен.
Выйдя из самолета и включив мобильник, получила сообщение от Лиама: он писал, что ужин этим вечером будет за его счет, и обещал, что позаботится обо мне, как если бы была его девушкой. Иногда спрашивала себя, почему, черт возьми, мы не вместе, но, как только вспоминала о прекрасной дружбе, которая нас связывала, любая мысль о том, чтобы выйти за рамки, тут же улетучивалась из головы.
У меня не было особого желания делить квартиру с незнакомцем, но перенесла бы это куда спокойнее, если бы Лиам был рядом. Я понимала, что друг не сможет находиться все время со мной, но попросила его остаться хотя бы до тех пор, пока вновь не почувствую себя комфортно. Наличие телохранителя совсем не дарило чувство безопасности, наоборот, было постоянным напоминанием – вот-вот произойдет что-то плохое.
Когда убили маму, отец помешался на безопасности. Не выходил никуда без сопровождения Логана. У нас с Габриэллой было больше свободы: в стенах школы-интерната мы не нуждались в телохранителях. Кроме того, в отличие от известного отца, всегда были скрыты от глаз общественности.
Когда я переехала в Нью-Йорк, все изменилось; здесь было не так, как в Англии, даже отец оказался снисходительнее, чем мне думалось. Но теперь, после похищения, никто не смог бы убедить его не приставлять ко мне охрану, что одновременно бесило и… успокаивало. Не стану врать, я не могла избавиться от тревоги, и еще больший страх вселяло осознание того, что ничего не известно: мотивы похищения оставались загадкой, и что-то подсказывало, что самое страшное еще не произошло. Дальше будет только хуже.
Постаралась отбросить эти мысли и последовала за Логаном по длинному коридору нью-йоркского аэропорта. За такой короткий промежуток времени произошло столько всего, что внезапно захотелось принять горячую ванну, закутаться в одеяло и уснуть, чтобы на следующее утро быть разбуженной лучами ласкового солнца, которые бы успокоили: это был всего лишь кошмар.
– Сеньорита Марфиль, я не смогу сопроводить вас до квартиры. Самолет вылетает через два часа. За вами будет присматривать сеньор Мур.
Присматривать за мной? Мне что, три с половиной года?
Я лишь молча кивнула. Мы подошли к автоматическим дверям, которые открылись, пропуская в вестибюль аэропорта, заполненный родственниками, встречающими и хорошо одетыми мужчинами с табличками с написанными от руки фамилиями. Я начала искать табличку со своим именем, пока не увидела… его.
Почему сердце забилось как сумасшедшее при виде человека, который отныне должен был всюду меня сопровождать, осталось за пределами логики и здравого смысла. Логан вышел вперед и пожал ему руку, будто они уже были знакомы. Мне же казалось, что из легких вышел весь воздух.
Никогда при встрече с мужчиной не испытывала ничего подобного. Никогда. Думаю, не нашлось бы верных слов, чтобы описать это чувство.
– Мисс Кортес, – сказал он, протягивая руку, – Я Себастьян Мур. С этого момента отвечаю за вашу безопасность.
Не сразу пожала его руку, но в момент прикосновения ощутила, как в животе порхают бабочки. Это то, о чем столько раз твердил Лиам? Это чувствовали мужчины, когда видели меня?
Все это было так неловко, что почувствовала себя маленькой и ничтожной… Чувство, которое прежде было незнакомо. Себастьян смотрел так, будто видел не меня, а скамейку в общественном парке, с полным безразличием.
Я поспешила спрятать глаза под солнцезащитными очками. Нужно было собраться с мыслями и прежде всего не показать, как сильно встреча с ним потрясла.
– Оставляю вас в надежных руках, сеньорита, – сказал Логан, прежде чем еще раз пожать Себастьяну руку.
Себастьян… о, черт возьми. Почему даже имя у него невероятно сексуальное?
Видела, что Логан что-то сказал ему на ухо, но это мало волновало. Все мысли занимал Себастьян Мур.
Он был высоким, из тех парней, которые могут поднять на руки словно пушинку, из тех, кого нужно целовать, встав на цыпочки, таким, как Лиам, хотя Себастьян был выше Лиама на пару сантиметров. Одет в строгий костюм и вполне мог сойти за одного из многочисленных миллионеров Нью-Йорка, которые жили в районе, вот только был слишком молод.
Сколько ему лет? Двадцать пять? Двадцать шесть? Внезапно захотелось выяснить про него все, что только можно.
У него были светло-каштановые волосы, квадратная челюсть и небольшая бородка – наверняка будет немного колоться, если его поцеловать, – спортивная, хорошо сложенная фигура, а под пиджаком угадывались натренированные мышцы…
«Боже правый, Марфиль, о чем ты думаешь?!»
Себастьян жестом пригласил последовать за ним к парковке аэропорта. Когда была с отцом, нас всегда возил частный шофер, но в Нью-Йорке я обычно ездила на такси или с помощью услуг компании «Убер», иногда на метро. Вместо этого Себастьян проводил меня к черной «Ауди».
Себастьян обогнул машину и подошел к водительскому месту, а я приготовилась сесть спереди, но, прежде чем успела открыть дверь, он бросил через капот:
– Желательно, чтобы ты села сзади.
Я застыла на месте и моргнула пару раз. Первая причина: он не обратился ко мне на «вы», что было приятно, но немного странно; вторая – он не открыл передо мной дверь машины. Я не была избалованной принцесской или что-то в этом роде, просто настолько привыкла к протоколу, существовавшему между мной и людьми на службе у отца, что несоблюдение застало врасплох. Люпита была единственной, кто время от времени забывал о формальностях, и то только когда оставались наедине.
Я сделала, как он просил. Наблюдала за ним со своего места и через отражение в зеркале заднего вида. Похоже, ему не составило труда сориентироваться, и уже через три минуты выехали из аэропорта на магистраль Гранд-Сентрал-Парквей в сторону Манхэттена. Нам все еще нужно было проехать через весь Квинс, что заняло бы полчаса с хвостиком.
Он собирался заговорить со мной?
– Я хотела бы знать, какие именно приказы отдал отец… – не выдержала после пятнадцати минут гробовой тишины.
Себастьян оторвал взгляд от дороги и на мгновение задержал его на моих солнцезащитных очках.
– Приказы?
Это слово неожиданно разрезало воздух, словно оскорбление.
– Ну… указания, распоряжения, поручения. Называй, как хочешь.
– Я обязан защищать тебя и держать твоего отца в курсе любых непредвиденных обстоятельств, которые могут возникнуть, пока ты со мной.
«Пока ты со мной…» Не наоборот.
Продолжать «разговор» больше не хотелось. Во-первых, потому что холодность начинала действовать на нервы, а во-вторых, потому что бархатный баритон вызывал стаю мурашек.
Добрались до моей улицы в рекордно короткие сроки. Стало ясно, что скорость не подпадала под требования безопасности, за которые он собирался отвечать. Но лишь когда оставили машину на стоянке и вместе направились к лифту, окончательно осознала: он будет жить в моей квартире.
Вот черт!
Тишина в маленькой кабине лифта сводила с ума. Наверное, за всю жизнь я не молчала так долго в чьей-либо компании. Лиам бы мной гордился.
Когда вышли из лифта, Себастьян опередил и достал из кармана ключи. Открыл дверь и пропустил меня. Не затерялось рыцарство в веках, но погодите… У него что, есть копия ключей от квартиры? Он уже бывал здесь?!
Квартира выглядела как обычно: в последний раз, когда я была здесь, думала лишь о зачете и о том, позвонить ли парню из бара, чье имя уже забыла. Вот только всего в нескольких кварталах отсюда меня похитили по бог знает какой причине. А значит, «как обычно» уже не будет.
Оставила сумку на кухонном столе и, чувствуя себя неуютно, повернулась к новому «соседу».
– Это очень странно.
Себастьян снял пиджак и повесил его на вешалку у двери. Заметила, что на поясе у него висит пистолет, из тех, какие носят полицейские.
– Притворись, что меня здесь нет.
Ну да, конечно! Будто не он занял полквартиры.
– Слушай, не знаю, как тебе, но мне необходимо кое-что знать, раз уж ты должен жить здесь и торчать со мной круглые сутки…
– Можешь спрашивать обо всем, что имеет отношение к тебе и безопасности.
– Сколько тебе лет?
«Молодец, Марфиль, не могла придумать другой вопрос?!»
Себастьян слегка нахмурил брови.
– Это не имеет отношения к тебе и безопасности.
– Ты не ответишь?
– Нет.
Досадливо поджала губы.
– Так странно иметь телохранителя. Предупреждаю, мне будет сложно привыкнуть.
– Привыкнешь.
Нас разделяло несколько метров. И тут до меня дошло, что я все еще в солнцезащитных очках. Сняла их, и наши взгляды встретились. У Себастьяна были карие глаза, окаймленные бахромой черных ресниц…
Смутилась, но сдержала порыв отвести взгляд.
– Значит, делать вид, что тебя здесь нет?
Он удовлетворенно посмотрел на меня.
– Именно. Просто дай знать, когда соберешься выйти на улицу.
Ну класс!
– Не знаю, видел ты или нет, но в комнате рядом с…
– Твоя студия осталась нетронутой, будь спокойна.
– Я провожу там много времени. Знаю, что та комната находится в крыле для прислуги и, чтобы туда попасть, придется пройти через малый зал, но хотела бы продолжать заниматься.
– Комната в твоем распоряжении.
Это было уже что-то, я боялась не только того, что отец мог приказать ликвидировать студию, но и что Себастьян выберет ее в качестве спальни. Понимала, что он в некотором роде делал одолжение: вторая комната была совсем крошечной и из-за меня ему, вероятно, будет не совсем удобно, но не собиралась отказываться от любимого уголка. В конце концов, это моя квартира.
– Ну… тогда пойду к себе.
Не стала дожидаться ответа – все еще чувствовала себя неуютно в присутствии Себастьяна, – поэтому отвернулась и пошла в спальню.
В комнате царил бардак: в тот день перед пробежкой не удосужилась прибраться.
Уж не знаю, что послужило тому причиной – осознание, что в квартире не одна, или невозможность разлечься на диване в гостиной, как привыкла, – но принялась наводить порядок с маниакальным рвением, не оставляющим места мыслям. Носилась по спальне словно помешавшаяся и убиралась (подчеркиваю – убиралась!), пока комната не стала безупречно чистой.
Экран мобильника на прикроватной тумбочке засветился – Лиам прислал сообщение, что приедет через час. По крайней мере, сможем отвоевать гостиную. Приняла душ и переоделась в удобную одежду: надела любимые джинсы и белую хлопчатобумажную футболку. Поймав в зеркале отражение, задержалась на пару лишних секунд, чтобы рассмотреть себя.
Какой меня увидел Себастьян?
Сколько себя помню, окружающие всегда льстили, засыпали комплиментами или заискивали. Девчонки в школе либо ненавидели, либо боялись. Потребовалось время, чтобы с этим смирились и одноклассницы, и монахини, но последние были хуже всех: «О, искушение, ниспосланное на грешную землю!» – причитали они всякий раз, как проходила мимо. Не замечавшая собственной красоты, я ничего не осознавала, пока не встретила Лиама, который открыл мне глаза.
– Ты понимаешь, что нельзя быть красивой такой? – спросил он меня однажды. Мы лежали в моей постели – я в трусиках и рубашке с длинными рукавами, он – в спортивных штанах – и впервые дарили друг другу ласки.
– Ты же знаешь, я не хочу, чтобы обо мне судили лишь по внешности, – ответила тогда я, совершенно не польщенная его словами.
Да, я была хорошенькой, но если люди не способны увидеть ничего, кроме смазливого личика, то красота не благо, а с моим характером тем более.
Позже научилась пользоваться в своих интересах преимуществами, которые давала красивая внешность. Если мужчины относились ко мне лишь как к объекту, а не как к мыслящему человеку, решила отплачивать им той же монетой.
Бесшумно босиком скользнула за дверь, словно подросток, сбегающий из дома на вечеринку. И так проторчала в комнате дольше, чем могла выдержать моя неугомонная натура. Не терпелось снова увидеть Себастьяна. Интересно, он все еще в гостиной?
В гостиной его не застала, но, заметив тонкую полоску света, пробивающуюся из-под двери в другом конце коридора, поняла, что именно там он будет проводить большую часть времени.
Вздохнув, подошла к холодильнику. А ведь могла сходить за покупками еще два дня назад… В холодильнике мышь повесилась, в квартире ничего не было, да и туалетная бумага заканчивалась. Вернулась в комнату, чтобы проверить время, и, надевая кроссовки, составляла мысленный список того, что нужно купить. На улице было тепло, поэтому оставила куртку на вешалке, взяла сумочку и… застыла у входной двери. Нужно ли предупредить Себастьяна, что иду в магазин? Супермаркет всего в одном квартале от дома…
Интуиция говорила «да».
Вновь прошла по коридору и нерешительно постучала в дверь.
Произошло неожиданное – он открыл моментально. Себастьян был в белой рубашке, закатанной до локтей, увидела, что его правая рука полностью покрыта татуировками, он был в очках с черной оправой, в которых выглядел настоящим интеллектуалом. От этого вида в голове замкнуло.
«Так, Марфиль, сосредоточься!»
– Мне нужно сходить в магазин.
Себастьян кивнул.
– Секунду.
Не удержавшись, заглянула в комнату. Ничего себе! Небольшая кладовка изменилась до неузнаваемости. Через дверной проем разглядела черный кожаный диван и красивый белый ковер. Себастьян на секунду присел на диван перед раскрытым ноутбуком, что-то быстро набрал и с недовольной гримасой захлопнул крышку.
Я помешала чему-то важному?
– После тебя, – сказал он, пропуская меня. И как тут не очароваться прекрасными манерами?
Повернувшись, направилась к выходу из квартиры. Когда вышли на улицу, вновь почувствовала себя неловко из-за того, что он идет рядом. Телохранители, сопровождавшие отца, всегда следовали за ним или шли впереди. Себастьян же шагал вровень, будто мы были друзьями, вышедшими прогуляться.
– Теперь так будет всегда? – спросила я под звук открывающихся дверей супермаркета.
– Как так, Марфиль?
Мое имя, произнесенное бархатистым голосом, отозвалось мириадами различных эмоций, которые я не могла проигнорировать, хоть и силилась говорить и вести себя так, словно плевать на его присутствие. Будто он случайный парень в супермаркете, рассматривающий витрину с шампунями, косметикой и тампонами.
Тампоны… Черт, а они ведь мне нужны. Неужели придется покупать их у него на глазах?
Вот я попала!
– Ходить с тобой даже в магазин за углом.
– Да.
Бросила в его сторону раздосадованный взгляд. Как у него все просто!
Забив на тампоны, покатила тележку к секции с алкогольными напитками. Взяла бутылку белого вина и поставила в тележку. Протеста от Себастьяна не последовало, так что опустила в тележку еще и коробку пива «Хейнекен», а затем направилась к отделу с фруктами. Выбрала клубнику и, пока рассматривала яблоки, задумалась о том, что Себастьяну вообще-то тоже нужно есть.
Обернулась к нему и заметила, что он пристально смотрит в сторону входа. Проследила за его взглядом: в магазин вошли двое парней примерно его возраста.
– Хочешь чего-нибудь? – окликнула я, привлекая его внимание.
– Что? – переспросил он, повернувшись ко мне. Он казался немного сбитым с толку.
– Ну, из еды. В квартире нет продуктов, предпочитаю заказывать готовую еду.
Себастьян покачал головой.
– Не волнуйся за меня.
Пожала плечами и продолжила покупки: туалетная бумага, шампунь (предыдущий как раз заканчивался!), картофель фри, оливки, молоко, сахар и яблочный пирог с аппетитной корочкой, уже готовый – только разрежь, и можно наслаждаться!
Когда подошла очередь платить, украдкой взглянула на Себастьяна. Он шел за мной, «сканировал» помещение – казалось, его глаза ни на секунду не оставались без движения – и привлекал больше внимания, чем любой из папиных телохранителей. Кассирша бросила на него недоверчивый взгляд; это для меня он был спустившимся с Олимпа греческим богом, а для остальных – немного со странностями. Слишком сильно выделялся в черных классических брюках и белой рубашке.
Ну как, скажите на милость, потащу его в универ в таком виде?
Оплатила покупки черной картой «Центурион», привязанной к папиному счету; Себастьян взял сумки в правую руку, оставляя левую свободной. Купила не так много, но, учитывая бутылки, сумки были довольно тяжелыми.
Предложила помощь, но он отклонил предложение, покачав головой.
В мозгу роилось столько вопросов. Так много хотелось спросить, узнать, поговорить. Поэтому и не любила телохранителей: ну разве можно идти рядом с человеком и даже не завязать с ним беседу? Когда была маленькой, многочисленные няньки сменяли друг дружку по несколько раз на дню, потому что не могли вытерпеть меня больше часа… По крайней мере, так рассказывал отец, когда объяснял, почему отправляет учиться так далеко.
– Марфиль, ты даже не замечаешь, какой надоедливой можешь быть. Прощаю тебе лишь потому, что ты девочка, – это в твоей женской природе, – но держи рот на замке, когда находишься в моем обществе.
И я научилась молчать… но не всегда.
– Ты левша?
Он нахмурился.
– Переносишь весь вес на правую руку… но не потому, что правша. Хочешь освободить левую, чтобы достать пистолет, если понадобится, я права?
Он слегка наклонил голову, и, клянусь, увидела, как уголки губ едва заметно дрогнули в полуулыбке… Повторюсь: едва заметно.
– Я амбидекстр, одинаково владею обеими, но предпочитаю работать левой.
Амбидекстр… Взглянула на его руки: левая свободна, расслаблена, в правой – сумки; Себастьян нес пакеты с такой легкостью, будто в них были перья, а не бутылки.
В голове без предупреждения возникли картины: эти сильные руки сжимают в объятиях, ласкают, поглаживают спину, бедра…
Нацепила солнечные очки и игнорировала Себастьяна весь остаток пути домой.
–
К счастью, ради моего душевного спокойствия, Себастьян скрылся на своей половине квартиры, оставив меня на кухне разбирать сумки. Не то чтобы он не предложил помочь (он предлагал!), просто было необходимо побыть одной.
Едва закинула продукты в холодильник и зашла в спальню, чтобы убрать в шкаф куртку, раздался звонок в дверь. Я знала – это Лиам, и мне не терпелось обнять его. Чуть ли не выбежала из комнаты, подстегиваемая эмоциями, которые и не подозревала, что сдерживала, пока не поняла, что лучший друг ждет за дверью – только открой, и все будет как прежде, – но не успела пересечь коридор, как столкнулась с неожиданной преградой: сильные руки схватили меня за запястья, останавливая на полпути к двери.
– Кого-то ждешь?
Крепкая хватка на запястьях вызвала мурашки по всему телу, будто электрический импульс пробежал от макушки до пят. Себастьян отдернул руки, словно обжегся, и повернулся к двери.
– Это мой друг. Пришел проведать, – сказала я, подавшись вперед, чтобы открыть дверь.
Себастьян снова помешал сделать то, чего желала больше всего на свете. Будучи намного выше, уперся рукой в дверь поверх моей головы.
Повернувшись, бросила на него взгляд, каким можно убить.
– Кто это? Почему не позвонил в домофон?
– У него есть ключи.
Себастьян сжал губы и слегка наклонился ко мне:
– Даешь ключи от квартиры кому попало?
– Даю ключи от моей квартиры лучшему другу.
– Эй, Мар, открой, ради всего святого! Меня удар хватит, если сейчас же тебя не увижу! – раздалось с той стороны двери.
Себастьян выпрямился и упер руки в бока.
– Как его зовут?
Закатила глаза, не скрывая негодования.
– Лиам.
– Твой отец ясно дал понять: никаких мужчин в квартире.
Издала смешок.
– Ну да, а ты у нас Тинки-Винки.
Себастьян на мгновение растерялся.
– Из «Телепузиков», – объяснила я, не получив ответа. Покачала головой, отвернулась и рывком открыла дверь, не обращая внимания на «надсмотрщика» позади.
Лиам не дал и секунды, чтобы взглянуть на него, – бросился ко мне, подхватил на руки, отрывая от земли, и крепко прижал к себе. Лишь вдохнув знакомый аромат кожи, впервые за все время подумала: «Я дома».
– Ты напугала меня до чертиков, Мар.
К глазам подступили слезы. Сдерживала себя в Луизиане, а вернувшись в Нью-Йорк, почувствовала, будто жизнь, как и квартира, больше мне не принадлежит. Теперь же, когда Лиам был здесь, все, казалось, вернулось на круги своя, а покой, в котором так нуждалась, окутал вместе с его объятиями.
– Все еще не могу поверить в то, что произошло, – прошептала я, обхватив руками его шею и не желая отпускать.
Лиам уткнулся носом в мои волосы, провел кончиком вниз по шее, но через несколько секунд напрягся. Осторожным движением опустил меня на пол и уставился на Себастьяна.
– А это кто?
Огорченная тем, что Лиам больше не прижимал меня к себе, повернулась к Себастьяну.
– Мой новый телохранитель.
Себастьян внимательно рассматривал Лиама, словно прощупывая, и когда закрыла за другом дверь, температура в прихожей, казалось, упала на несколько градусов.
Себастьян не стал ходить вокруг да около:
– Покажи удостоверение личности.
Лиам бросил на него недоверчивый взгляд.
– Тебе недостаточно, что Мар сказала, что мы дружим?
Себастьян даже глазом не моргнул.
– Удостоверение личности, пожалуйста.
Лиам порылся в кармане и вытащил черный кожаный бумажник, достал оттуда права и протянул их Себастьяну. Тот изучил карточку и через пару мгновений отдал ее.
– Вынужден попросить вернуть ключи от квартиры. По соображениям безопасности мы не можем никому доверять. Кроме того, тебя могут обокрасть, чтобы проникнуть сюда.
Что?! Это уже слишком! Зачем им пробираться сюда? Предупреждение отцу они сделали!
Лиам сверкнул глазами то ли недовольно, то ли восхищенно.
– Я бы никогда не подверг Мар опасности. Ключи в целости и сохранности. Они у меня на случай, если возникнет чрезвычайная ситуация и я буду нужен.
– Если возникнет чрезвычайная ситуация или Марфиль понадобится помощь, у нее есть я.
С минуту парни сверлили друг друга взглядами.
– Отдай их, Лиам, – устало сказала я. – Его нанял отец, и меньше всего на свете хочу давать ему повод забрать меня домой или к другому безумству.
Лиам перевел дыхание и повернулся ко мне. Посмотрел на меня странно, словно с опаской, затем сделал то, о чем просил Себастьян. Получив ключи, телохранитель ушел в свою комнату, но не раньше, чем напомнил предупредить, если решим выйти погулять.
– Хочешь пива?
Лиам кивнул и сел на диван, продолжая смотреть в сторону коридора, где исчез Себастьян.
– До сих пор не верю в то, что случилось, Мар.
Он согнулся, положил локти на колени и зарылся пальцами в волосы.
Села рядом, протянула бутылку холодного пива и сделала глоток из своей.
– Я тоже… Настолько жутко и мерзко, что сложно поверить, что это не какой-то кошмарный сон, а реальность, и все же… я почти все время провела без сознания, а потому кажется, будто это произошло не со мной, а с кем-то другим.
– Но почему?! Зачем похищать тебя?
Хотя было очевидно, что я из состоятельной семьи, никогда не поднимала эту тему: меня это смущало, да и Лиам не спрашивал. Он был сыном преподавательницы начальных классов и владельца зоомагазина. Поступил в Колумбийский университет благодаря стипендии и достиг всего благодаря незаурядному уму. По ночам работал в городских клубах, чтобы иметь возможность оплачивать учебу, поскольку стипендия покрывала только половину. Искренне восхищалась Лиамом и ценила нашу дружбу, потому что, чем бы ни занималась в жизни, для многих останусь лишь очередной «мажоркой», которая получила все только потому, что родилась в богатой семье.
У отца было так много предприятий, что не смогла бы назвать все. Он был владельцем банка «Кортес», одного из крупнейших в стране с филиалами во всех странах Латинской Америки, и разводил лошадей Аппалуза, уникальной, некогда находившейся на грани исчезновения породы, что сейчас была третьей по востребованности в мире. Это, наряду со многими другими инвестициями, сделало его весьма влиятельным человеком, и неудивительно, что люди завидовали его богатству.
По этой причине отец держал нас с Габриэллой вдали от своего мира. Мы не посещали званые ужины, не были знакомы с бизнес-партнерами. Отец и о делах с нами не разговаривал. Мы болтали лишь о лошадях: отец с детства привил любовь к ним, много о них рассказывал, научил ухаживать.
– Не знаю… Никто не знает. Отец считает это предупреждением. То, что ничего не потребовали взамен и не оставили записки, даже хуже, чем само похищение.
– И теперь этот типчик должен сутками тебя охранять?
Кивнула, закусив губу.
Лиам погладил меня по щеке и поставил бутылку на стол.
– Твой отец сделал все правильно, Мар. Тебя похитили в Центральном парке. И сделали бы это снова, если бы им было нужно. Особенно если следят за тобой и знают, где предпочитаешь проводить время.
Мы еще долго обсуждали и спорили, но ни к чему не пришли. А еще до меня дошло, что нужно будет рассказать об этом Себастьяну и попросить ничего не говорить отцу.
– Такое больше не повторится, я буду осторожна. Просто боюсь за отца… и за сестру…
– Габриэлла в Лондоне, с ней ничего не случится.
– Ох, ты не знаешь, как рвутся на свободу те, кто учится в закрытой школе… Черт, должна предупредить ее, чтобы она не покидала школу в одиночку!
Подскочила, будто ужаленная, и c бешено колотящимся сердцем ринулась в комнату за мобильником. Если у нас была половина десятого, в Лондоне – полпятого утра; сестра наверняка спала.
Оставила ей сообщение:
Не вздумай сбегать из школы. Кое-что произошло.
Когда проснешься, позвони.
Сестра ничего не знала о похищении. Отец не хотел ее тревожить, но ему было невдомек, что от меня Габриэлла узнала о четырех способах покидать интернат незамеченной. Самый простой – через окружающий школу лес в близлежащую деревню.
Если с ней что-то случится, виновата буду я!
Выходя из комнаты с телефоном в руке, увидела, что дверь в коридор открыта. Ко мне приблизился Себастьян, будто прочитал мои мысли и понял: что-то не так.
– В чем дело?
Лиам встал с дивана и подошел к нам.
– Сестра ничего не знает о похищении. Отец не хотел ей говорить, но он не в курсе, что Габриэлла с подружками периодически тайком сбегают из интерната в деревню. Погулять и встретиться с друзьями. Если добрались до меня, смогут и до Габриэллы.
– Она спит, Мар. Утром позвонишь ей и все объяснишь, – попытался успокоить Лиам, но я не отрывала взгляда от Себастьяна.
Несколько секунд спустя он наконец решился заговорить:
– Позвоню куда нужно. У меня знакомый в Лондоне: попрошу, чтобы присмотрелся на случай, если что-нибудь заподозрит. А утром поговорю с твоим отцом.
Этого допустить не могла!
Шагнула вперед и удержала его за руку, в то время как страх овладел каждой клеткой.
– Не говори ему! Он ее убьет!
И снова зрительный контакт длиной в пару эфемерных секунд. Мы поняли друг друга без слов.
Себастьян молча отвернулся и ушел, а я была уверена: с сестрой все будет хорошо.
4
Себастьян
Вернулся на свою половину квартиры и сделал пару звонков. Если Марфиль говорила правду, нам придется быть гораздо осмотрительней с младшей из сестер Кортес.
Уильям почти сразу ответил на звонок: я объяснил ему ситуацию, и мы обсудили, что можно предпринять. Младшая Кортес будет в безопасности, если за ней присмотрит Уильям.
День все никак не кончался. Занимался работой всего несколько часов и уже чувствовал, что задыхаюсь. Если бы не начальство, я бы не защищал Марфиль Кортес, но это дело поручили мне, так что не мог отказаться. Быть нянькой для дочери миллиардера не входило в планы. Казалось бы, когда за плечами все стадии жесткого тренировочного процесса для спецназа военно-морских сил США[1 - В авторском варианте – United States Navy SEALs (акроним SEAL: англ. Sea – море, Air – воздух, Land – земля; буквально: англ. Seals – тюлени или Navy SEALs – морские котики) – основное тактическое подразделение Сил специальных операций (ССО) Военно-морских сил США, в оперативном отношении подчиненных Командованию специальных операций (КСО) Вооруженных сил США (U.S. Special Operation Command, USSOCOM), предназначено для ведения разведки, проведения специальных и диверсионных мероприятий, поисково-спасательных операций и выполнения других задач, стоящих перед ССО. – Здесь и далее, если не указано иное, примечания переводчика.], четыре балла за тест на устойчивость и высшие оценки за все физические тесты, ничего не должно пугать, но для этой работы требовались несколько иные качества, какие не могло предугадать ни одно испытание разведки или армии.
Работать на Алехандро Кортеса оказалось куда сложнее, чем представлял.
Почти машинально следил за изображением на экране ноутбука, который показывал все, что было видно через камеру, установленную в гостиной. Марфиль лежала на светло-бежевом кожаном диване, прижавшись к парню, а он приобнимал ее и гладил по спине, пока ее веки наконец не сомкнулись. Никто не предупредил о женишке, но должен был догадаться. Даже через изображение на экране было видно, как контрастируют ее волосы, черные как эбеновое дерево, c кожей цвета слоновой кости и кремовой обивкой дивана. Нетрудно было догадаться, почему ей дали такое имя[2 - Имя Марфиль (исп. Marfil) в переводе с испанского означает «слоновая кость».]. Она была прекрасна. Настолько прекрасна, что на нее было больно смотреть. Я был не из тех, кого могли подцепить на крючок роковые красавицы, мои отношения с Самарой вряд ли можно назвать здоровыми, но даже она была не так ослепительна, как эта малышка.
Было очевидно, почему отец держал ее в золотой клетке. Марфиль не ведала, какую опасность таила в себе ее красота.
Встал с дивана и подошел к мини-холодильнику, который поставили для меня. Взял пиво и сделал глоток. Вернувшись к ноутбуку, проверил остальные комнаты. Камеры не установили только в комнате Марфиль и примыкающей к спальне ванной. Это до сих пор не давало покоя: слишком уж легко было проникнуть в квартиру через окно.
Марфиль о существовании камер не знала, и чутье советовало пока не говорить ей. Как будто знал: рано или поздно неосведомленность станет лучшей защитой.
Машинально левая рука легла на правый бок, как раз между пятым и шестым ребрами. Рана уже должна была затянуться, но инфекция сводила с ума в течение нескольких недель.
Вновь вернул на экран изображение из гостиной. Марфиль спала на диване, такая спокойная и безмятежная; а я все спрашивал себя: знает ли она, в какой оказалась опасности?
5
Марфиль
Когда открыла глаза, обнаружила под щекой сложенный листочек. Развернула его спросонья и прочла оставленную Лиамом записку:
Не хотел тебя будить. Увидимся в среду – поужинаем и посмотрим фильм. Люблю тебя, лапушка.
Увидев его послание, не смогла сдержать улыбки. В такие мгновения казалось, что все по-прежнему. По большей части. И хотя ужин и поход в кино в среду были еще в силе, что-то внутри противно скреблось, напоминая, что ничто уже не будет как раньше. Повернулась, чтобы взглянуть на часы, что стояли на тумбочке и…
– Вот дерьмо!
На часах была половина двенадцатого!
Вскочила как ошпаренная и ринулась к шкафу. Скользнула в первые попавшиеся джинсы, надела хлопчатобумажную футболку в бело-красную полоску, байкерские ботинки и побежала в ванную, чтобы по-быстрому умыться и почистить зубы. На правой щеке остался небольшой след от записки Лиама, но на макияж времени уже не оставалось.
Наскоро приведя себя в порядок, вбежала в кухонную зону и вскрикнула от неожиданности – там уже стоял Себастьян. Одет по-уличному: светлые джинсы, темная футболка и белые «найки». Это тот Себастьян, который вчера встречал меня в аэропорту?! Тот самый, что в костюме походил больше на банкира, чем на телохранителя?
Он пил кофе. В мгновение, как его губы коснулись кромки одной из белых чашек с сердечками, меня словно током ударило, пришлось прислониться к стене позади, чтобы не упасть.
Как же он хорош!
«Меня ты не пугаешь, меня ты привлекаешь!» – вспыли в памяти строчки из дурацкой песни, которые захотелось прокричать. Но у меня все же было чувство собственного достоинства, и, пытаясь сохранить остатки самоуважения (не то чтобы много осталось!), я вздохнула и шагнула вперед.
– Опаздываю, – бросила вместо приветствия, подошла к кухонному шкафчику и, встав на цыпочки, потянулась к верхней полке, где стоял розовый термос. На меня легла тень: Себастьян протянул руку над моей головой и взял термос. Я повернулась и оказалась так близко к нему, ближе, чем когда-либо, что термос из его рук взяла лишь спустя несколько ударов сердца.
– Спа-спасибо, – пролепетала и обогнула Себастьяна, чтобы взять молоко. Почти со скоростью света нагрела напиток, добавила ложку меда и наполнила термос. – Идем? – спросила, закручивая крышку.
Себастьян кивнул, взял джинсовку и одним легким движением накинул ее на плечи.
Не оглядываясь, открыла дверь и вызвала лифт. Все еще чувствовала себя неловко в его присутствии и ничего не могла с собой поделать. Разве могла предугадать, что так сильно будет тянуть к нему? Когда зашли в лифт и кабину нежно окутал аромат его парфюма а-ля «Hugo Boss», подумала, что достигну пика наслаждения в ту же секунду.
А еще не давало покоя то, как именно все будет происходить в университете. Судя по тому, как был одет Себастьян, он собирался посещать все занятия, чтобы я была под постоянным присмотром. Беспокоило, что о нас подумают люди. Не хотела, чтобы кто-то догадался, что он – мой телохранитель, поэтому, когда подошли к машине, проигнорировала его вчерашнюю просьбу и села на пассажирское сиденье спереди.
– Тебе следует сесть сзади, Марфиль.
И снова мурашки, когда слышу, как он произносит мое имя.
– Ты не мой водитель, Себастьян, – сказала я, наслаждаясь и тем, как его имя звучит в моих устах. – Не хочу, чтобы кто-то понял, в чем заключается твоя работа, а если увидят, что сижу позади, начнут задавать ненужные вопросы.
– Задние стекла пуленепробиваемые. Это для твоей же безопасности.
Пристегнулась, не слушая его.
– Никто не будет в меня стрелять.
Себастьян стиснул зубы и повернулся лицом к дороге. Спустя пару мгновений завел машину, а я улыбнулась маленькой победе.
– Нужно подумать о том, что скажем преподавателям и студентам, когда тебя увидят со мной, – подала голос пять минут спустя.
Себастьян сделал вид, что не услышал.
– Ты, конечно, можешь сойти за студента, но, если увидят, что мы каждый день приходим на занятия вместе, подумают, что мы встречаемся.
«Как бы мне ни хотелось!»
Но это была правда. Если мы с Себастьяном каждый день будем приезжать на одной машине, поползут слухи, а слухов про меня, к несчастью, на факультете ходило предостаточно.
– Тебя меньше всего должно волновать, что подумают люди.
– Не хочу, чтобы знали, что у меня телохранитель.
– Да? Тогда скажи, чего хочешь? Потому что это не отменит того, что я – твой телохранитель.
Сверкнула на него глазами, оскорбленная снисходительным тоном.
– Остановись здесь, – сказала я, когда подъехали к парковке кампуса. Она находилась довольно далеко от входа, по этой причине почти никто не оставлял там машину, но не хотела, чтобы нас видели.
Себастьян наблюдал за мной пару секунд, прежде чем выполнить просьбу. Достала из рюкзака тетрадку и вырвала две страницы.
– Вот тебе расписание занятий и карта кампуса. Не разговаривай со мной и держись на приличном расстоянии, но так, чтобы не вызывать подозрений. Встретимся здесь после обеда.
Вышла из машины, не дожидаясь ответа. Либо начну контролировать ситуацию, либо у Себастьяна Мура сложится обо мне неправильное представление. Я никому не позволяла помыкать собой. Устанавливать границы и правила – моя привилегия, пусть и знала, что Себастьян будет от этого не в восторге.
Естественно, на лекцию по экономике я опоздала. Профессор проводил меня недобрым взглядом, когда зашла в аудиторию, но ничего не сказал и позволил сесть на обычное место – в самом верхнем ряду рядом с проходом. Лишь когда достала ноутбук и открыла документ с конспектами, осмелилась взглянуть направо. Там с напускным безразличием сидел Себастьян. Его глаза блуждали по помещению, пока не остановились на мне. И снова по какой-то неведомой причине не захотелось прерывать встречу взглядов.
Сосредоточиться, зная, что он наблюдает за мной, было практически невозможно.
Остаток утра пролетел незаметно. Просить профессора пересдать пропущенный зачет оказалось делом заведомо безнадежным. Не хотелось раскрывать истинную причину отсутствия, оправдалась тем, что заболела. Профессора, казалось, это только позабавило.
– Даже в этом случае вы должны были присутствовать, мисс Кортес. Вам придется сдавать выпускные экзамены одновременно со всеми зачетами.
Громко топая, вышла из аудитории. Настроение испортилось окончательно, когда увидела в кафетерии Регана – он стоял, прислонившись к стене, в окружении своих прихвостней.
И конечно, они не смогли удержаться от присвистываний и тупых шуточек, когда я проходила мимо.
– Оба-на, Марфиль! Тебя так не хватало! Кое-кому из нас пришлось вернуться к старой доброй ретропорнушке!
Как всегда, я проигнорировала идиотские комментарии, пересекла кафетерий, купила маш-салат с сыром и направилась к столику. Обедала обычно в небольшой компании, скорее однокурсников, чем тех, кого могла назвать друзьями. Лиза и Стелла были одними из немногих девчонок, с чьим обществом я более-менее мирилась. С Лизой познакомилась на семинаре по академической ориентации, а со Стеллой в медпункте – первая вечеринка в кампусе едва не закончилась для обеих алкогольным отравлением.
Они мне нравились, но я не до конца доверяла им.
– Где пропадала?
– Болела, – коротко ответила, поднося к губам горлышко бутылки с водой. Заметила, что Себастьян, пройдя через кафетерий, сел за соседний столик. Откусил кусочек от сэндвича с сыром. Что ж, он ел, а это было признаком того, что он все-таки не греческий бог, а простой смертный.
– На кого ты смотришь? – спросила Стелла и, проследив за моим взглядом, увидела Себастьяна.
– Ни на кого! – я поспешно отвернулась.
– А это что за красавчик?!
Лиза тоже посмотрела в ту сторону, и, как и у Стеллы, у нее загорелись глаза.
– Кто? – спросила я, прикидываясь дурочкой.
– Что значит «кто»? – вспыхнула Лиза, уставившись на меня. – Секс-идол за соседним столиком. Никогда его раньше не видела.
– Ууу, при взгляде на него намокаешь быстрее, чем печеньки в горячем чае, – совершенно беспардонно протянула Стелла.
Мои подруги – длинноволосая блондинка и обладательница светло-каштановых кудрей в очках – не понимали, что смотрят на моего будущего мужа, отца троих детей и того, кого просто необходимо поцеловать как можно скорее. Я не хотела, чтобы на него глазели, и необоснованная ревность напугала даже больше, чем то, что подруги оказались не единственными, кто не мог отвести взгляда от Себастьяна.
И другие девушки украдкой поглядывали на него.
Кошмар! Себастьян Мур не только стал главной темой для разговоров, но и объектом сексуального влечения всех студенток на этом факультете! «Притворись, что меня здесь нет», да?
Больше мы не встречались лицом к лицу, пока не добрались до машины. Я сидела насупленная и уставшая от того, что внутри бушевали эмоции, природу которых не понимала до конца.
– Тебе обязательно надо быть на всех занятиях и в кафетерии? Мог бы ждать снаружи. В университете со мной ничего не случится.
– Моя работа – защищать тебя двадцать четыре часа в сутки, Марфиль.
Наблюдала за ним, пока он ехал и переключал передачи. Привыкла, что парни реагируют на меня по-разному, но такие эмоциональную холодность и безразличие встречала впервые. Себастьян казался совершенно невосприимчивым к моему присутствию, в то время как рядом с ним сходила с ума.
Больше не обменялись ни единым словом, а в голове уже начал созревать план, который, если осуществится, принесет одни лишь неприятности.
–
Себастьян сразу исчез на своей половине квартиры, а я направилась в комнату, в мельчайших подробностях обдумывая план. Все это и так входило в распорядок дня, но, когда дело дошло до выбора наряда, долго стояла перед комодом. Наконец остановилась на любимом трико, черном, с кружевом на спине и черной фатиновой юбке. Дополнила образ колготками, гетрами и розовым болеро.
Когда постучала в дверь его комнаты, он пригласил войти. Уж не знаю, хотела ли судьба пошутить надо мной или отплатить той же монетой, но, когда вошла, застала Себастьяна перед боксерской грушей. Он переоделся в спортивные штаны и белую майку, обнажавшую мускулистые руки. Перчаток на нем не было: обмотал костяшки и ладони белыми боксерскими бинтами. Задержалась взглядом на татуировках. Хотелось детально рассмотреть их, спросить о каждой, узнать, что они символизируют…
Увидев, что вошла, остановил грушу, которую, должно быть, накануне подвесил к потолку, и молча уставился на меня.
К огромному удовольствию, скользнул взглядом по ногам, прежде чем посмотреть в лицо. Обычно я не выставляла себя такой перед парнями, думаю, не нужно объяснять почему, но почувствовала себя королевой, когда осознала, что, пусть Себастьян Мур и был с другой планеты, удалось хоть на секунду пробиться сквозь броню равнодушия…
– Я немного потанцую, – подала голос, когда он, ничего не сказав, вернулся к занятию. Звуки ударов по боксерской груше эхом отдавались в тишине комнаты.
Он ничего не ответил, даже не взглянул, и радость от мимолетной победы сменилась разочарованием ipso facto[3 - В силу очевидного факта (лат.).].
В танцевальной студии постаралась забыть о том, кто находился по ту сторону стены. Не было смысла зацикливаться на нем.
«Себастьян здесь, чтобы защищать тебя. Только и всего».
Включила музыку, а именно вальс из сюиты «Маскарад» Арама Хачатуряна, советского композитора, чьи шедевры сопровождали меня в такие дни, как этот: когда нужно было забыть об окружающем мире и отдать всю себя тому, что любила больше всего на свете. Разминалась минут двадцать, но упражнения у станка не возымели должного эффекта, чтобы тело почувствовало себя полностью готовым к танцам. Но мне было все равно.
Затанцевала по малой зале: кончики больших пальцев перпендикулярны полу, пируэты – идеальны, арабески – почти совершенство…
Как же не хватало… партнера. Взвиваться в воздух и кружиться в чьих-то руках, делить историю танца на двоих, растворяться в музыке, блистая перед публикой, которая бы оценила усилия и преданность искусству.
Говорили, что мама была прима-балериной в труппе Большого театра в Москве. Балетная труппа Большого считалась одной из лучших, если не самой лучшей. То, что мама принадлежала тому миру и была его звездой, вызывало чувство бесконечной гордости. Любовь к балету была наследием. То, что нас объединяло, и ни отец, ни дядя, несмотря на все попытки, не могли этого отнять. Я обожала танцевать и не представляла жизни без этого. Оставалось лишь набраться смелости противостоять тем, кто хотел заставить забыть о самой большой страсти.
Обессиленная, опустилась на пол и некоторое время лежала там, восстанавливая дыхание, пока мобильник не разразился настойчивым звоном.
Села и с улыбкой взяла его, когда на экране высветилось: «Габриэлла». Выключила музыку, чтобы подарить время той, кого любила больше всего на свете.
– Тебя похитили, Мар! – воскликнула она, когда объяснила причину ночного сообщения.
– Не волнуйся, папа уже со всем разбирается. Но, пожалуйста, не покидай пока школу, вдруг они и до тебя доберутся, хотя уверена, что в Лондоне ты в безопасности.
– Хочу тебя увидеть, – сказала она, и я уже представила, как она собирает вещи и умоляет отца отпустить из школы на несколько дней.
– Со мной все хорошо, Габи, правда. Мне наняли телохранителя.
На другом конце провода на мгновение воцарилось молчание.
– У тебя телохранитель? Сочувствую бедняге.
Если сестренка начала шутить, значит, удалось хоть немного ее успокоить.
– Но очень хочу с тобой повидаться. Можешь поговорить с папой? Мы ведь так давно не виделись, Мар.
– Знаю… хотя сейчас тебе не стоит возвращаться, там ты в большей безопасности, по крайней мере, пока не выясним, кто стоит за похищением.
Габриэлла заупрямилась, в этом мы с ней были похожи, но все же согласилась, что сейчас не время приставать к отцу и о чем-либо его просить. Долго разговаривать не могли, перерыв между занятиями у нее был всего пятнадцать минут, но договорились вновь связаться. Пусть и не удалось до конца успокоить Габриэллу, гора с плеч свалилась, когда поняла, что сестра прислушается и прекратит вечерние вылазки из интерната.
Покинув студию, зашла в комнату, которая отныне принадлежала Себастьяну, но его там не оказалось. Застала его на кухне, у плиты. Он готовил что-то, что пахло слишком хорошо для моей квартиры.
Спортивные штаны и майку сменил на домашние брюки и простую черную футболку. Волосы были все еще влажными после душа.
– Что готовишь? – спросила я, подходя к нему и вдыхая аромат, исходящий от кастрюли, где тушились овощи. Одновременно дразнящий и непривычно домашний для этого места.
– Ревуэльто[4 - Ревуэльто (исп. revuelto) – испанская закуска родом из Андалусии. Готовится из взбитых яиц с добавлением грибов, спаржи, шпината и других ингредиентов. Может иметь бесчисленное количество вариаций (зависит как от региональных традиций, так и от фантазии кулинара).] с шампиньонами, овощами и креветками.
Интересно, угостит ли он меня этим блюдом, которое выглядит так аппетитно? Или отнесет тарелку к себе в комнату, оставляя довольствоваться опостылевшей китайской лапшой из забегаловки за углом?
– Оставлю тебе порцию, если хочешь.
«Хм, а с воспитанием у него все в порядке».
Бросила: «Было бы неплохо, спасибо» – и поспешила скрыться в спальне, не только потому, что нужно было принять душ. Находиться так близко к Себастьяну и натыкаться на ледяную стену равнодушия было невыносимо. Когда приняла душ, надела пижаму и вернулась в гостиную, обнаружила, что она пуста. На столешнице ждали тарелка с дымящимся ревуэльто, стакан и два симметрично лежащих прибора. Ужинать придется в одиночестве.
–
В четверг решила отправиться на пробежку и сообщила об этом Себастьяну. Ему это, видимо, как и все, что связано со мной, пришлось не по нраву, особенно когда с ним «на хвосте» я направилась прямиком в Центральный парк.
Даже себе не могла назвать причину, почему так нужно было вновь оказаться именно там, где произошло похищение. Ведь это было любимое место в Нью-Йорке, а похитители превратили его в гнездовище кошмаров, и это приводило в ярость, как и то, что в тот день не смогла себя защитить. Шансы в такой опасной ситуации были равны нулю, и все потому, что не была готова.
Когда добежали до фонтанчика (меня похитили примерно в это же время дня), остановилась и оглянулась по сторонам. Лишь теперь поняла, что этот уголок парка – просто идеальное место, если замыслил недоброе. Несколько огромных валунов закрывали обзор любому, кто гулял поблизости, а из-за небольшой рощицы, окружавшей фонтан, незаметно схватить кого-то легче, чем сосчитать до трех. Огибающая рощу тропинка вела к кованой железной решетке вдалеке, на которую раньше совсем не обращала внимания. Направилась прямо к ней, в гущу деревьев, пока вновь не почувствовала, как меня схватили за локоть и удержали на месте.
– Не искушай судьбу, Марфиль.
Тон Себастьяна показался скорее рассерженным, чем обеспокоенным. Уже знала, что, если бы по-настоящему грозила опасность, Себастьян бы не позволил отойти так далеко. А значит, им двигали иные причины, и пусть очень хотелось понять, что на самом деле его насторожило, главный вопрос заключался в другом: как, черт возьми, меня утащили отсюда и никто ничего не заметил?
– Просто делай свою работу. Для этого ты здесь.
Прозвучало грубее, чем хотела. Но я не придала этому особого значения: он все время был холоден со мной. Высвободилась из захвата и прошла в глубь рощи, пока не достигла забора и решетки.
– Закрыто…
Зажала в ладони тяжелый навесной замок; решетчатую калитку дополнительно опоясывала железная цепь, а в нескольких метрах от места, где мы стояли, по огибавшей парк дороге на умеренной скорости проезжали машины.
– У того, кто это сделал, наверняка был ключ…
– Не обязательно. Они могли взломать замок.
Вот только с замка и цепи хлопьями отслаивалась ржавчина.
– Если бы цепь сорвали, заменили бы новой, а эта, кажется, висит здесь много лет.
Повернулась к Себастьяну со странным, скребущим чувством внутри.
– Что-то не сходится в этом чертовом деле… Оттого все начинает казаться… бессмысленным.
Себастьян едва заметно моргнул.
– Помнишь что-нибудь о том дне?
Я покачала головой.
– Думаю, если бы увидела этих типов… смогла бы их опознать. Каждую ночь снится человек, не более чем размытая фигура, но он преследует меня. Надеюсь, рано или поздно те, кто это сделал, окажутся в тюрьме.
Отошла от решетки и побежала по дорожке по направлению к дому. Не хотелось говорить ни о том дне, ни о тех мерзавцах, ни тем более о кошмарах с тем, кто, если так подумать, тоже был абсолютным незнакомцем. Сама не зная почему, вдруг почувствовала острое желание оказаться в стенах квартиры, а потому припустила, совершенно позабыв, кто бежит позади.
Когда достигла парадной дома, дошло, что Себастьяна нет рядом. Сердце отчаянно забилось. Огляделась, чтобы убедиться, что одна.
Кто-то следил за мной, я это чувствовала.
– Черт! – раздалось за моей спиной.
Себастьян с пульсирующими на шее жилками – то ли от бега, то ли от злости – приблизился к парадной.
– Думала, ты бежишь за мной.
– Заходи в квартиру.
Сделала, как он просил, но заметила, что он внимательно осмотрел улицу, прежде чем последовать за мной к лифту.
Оба тяжело дышали, и, судя по тому, как Себастьян старался не выдавать напряжения, поняла: разозлился не на шутку. Что ж, было уже поздно.
Когда вошли, он захлопнул дверь с гораздо большей силой, чем необходимо.
– Тебе нельзя отдаляться от меня. Сколько раз нужно повторить, чтобы поняла: ты в опасности?!
– Ты здесь, чтобы защищать меня, не так ли? Так защищай! Но делай это таким образом, чтобы не вмешиваться ни в мою жизнь, ни в мои привычки.
– Да ты понятия не имеешь… – прошипел он сквозь зубы, и, когда прошел, чтобы вновь запереться в чертовой комнате, встала у него на пути.
– Не собираюсь мириться с тем, что ты так со мной разговариваешь.
Себастьян втянул воздух через ноздри и опустил на меня взгляд. Он был таким высоким, что его подбородок почти касался шеи, когда смотрел сверху вниз.
– Жаль расстраивать, но придется смириться со многими вещами, красавица.
Я моргнула от внезапного выпада. Себастьян Мур почти потерял самообладание! Не стану врать, получила удовольствие, наблюдая, как он на секунду сбросил маску холодного равнодушия.
– Ты работаешь на меня.
Совершенно неожиданно он взял меня за подбородок и провел большим пальцем по нижней губе, едва уловимо, так, что, может быть, почудилось.
– Я работаю на твоего отца.
Он обошел меня и скрылся за дверью.
А мне стало нечем дышать.
6
Себастьян
Проклятье!
Принял холодный душ, чтобы хоть немного остудить голову после произошедшего, но все мысли занимала Марфиль Кортес. С того дня, как увидел, как она танцует, через экран компьютера, подключенного к камерам видеонаблюдения, начал смотреть на нее по-другому.
Был очарован тем, как она двигалась, трудно было представить более грациозную девушку, когда она, не сбиваясь с ритма, совершала невозможные па, в обтягивающей одежде, не оставлявшей места для воображения. Охватило непреодолимое желание прикоснуться к ней хотя бы на мгновение и убедиться, что ее кожа такая же нежная, какой кажется. Коснуться ее губ было ошибкой, непозволительной роскошью, за которую придется заплатить сполна.
«Держись от нее подальше, Мур. Не смей терять голову, как другие».
Вот только как удержаться, когда она, казалось, спустилась с небес и в ее власти было одним взглядом низвергнуть в глубины преисподней.
Она ускользнула от меня в Центральном парке, пока стоял и пялился на нетронутую ржавую цепь. Марфиль не была дурочкой, наоборот, ума и сообразительности ей было не занимать. Она была права: похищение могло произойти благодаря тем, у кого был ключ от этой чертовой решетки. Едва успел это осознать, она уже отбежала на несколько метров. Она была стремительной, как пуля, но, если бы я не отвлекся на замок, никогда бы меня не обогнала.
Моя оплошность могла стоить ей жизни. Поэтому был так зол: пренебрег работой, но хуже того, оказавшись лицом к лицу с Марфиль, позволил ей увидеть часть себя, которую должен был тщательно скрывать.
Следует быть осторожнее, иначе Марфиль Кортес узнает то, о чем ей знать не следует.
Несчастный, который не умеет держать язык за зубами, рискует умолкнуть навсегда.
7
Марфиль
Вечером провела перед зеркалом больше времени, чем обычно. И не потому, что хотелось произвести впечатление на Лиама, скорее на другого, вполне конкретного парня. Мимолетная ласка, которой одарил Себастьян, не значила ничего, но еще никто никогда не пробуждал столько чувств за столь короткое время.
С Лиамом я не обсуждала это: было стыдно признаться, что, с кем бы ни встречалась, почти всегда приходилось притворяться, что нравятся их ласки и прикосновения. Но я не отчаивалась и продолжала искать. Жаждала почувствовать то, о чем читала в книгах и что видела на экране, – неугасаемую страсть, что вознесла бы к небесам и заставила трепетать в постели.
За всю жизнь лишь с двоими почти коснулась неба, но о втором не хотела даже вспоминать.
А каждый раз, когда видела Себастьяна, меня охватывала дрожь. Сердце билось, как сумасшедшее, и я оказывалась во власти гормонов. Если не буду осторожна, могу совершить какую-нибудь глупость, а мне меньше всего на свете хотелось опозориться перед Себастьяном.
Тами, лучшая и единственная подруга, написала сообщение, в котором спрашивала о планах на сегодняшний вечер. Она была моей полной противоположностью. Если я любила ходить на вечеринки, знакомиться с мальчиками и танцевать без устали ночи напролет, Тами была несловоохотливой, ненавидела вечеринки и громкую музыку, а компании парней предпочитала уединение с альбомом для зарисовок в уютной кофейне, спокойные беседы и… да почти ничего кроме этого. Я ее обожала. Все, о чем не решалась рассказать Лиаму, знала Тами. Она тоже делилась со мной всем, хотя уверена, что в тихом омуте Тами таит нечто, что скрыто от меня и остального мира.
Лиам ее на дух не переносил. В вечер, когда их познакомила, Лиам пригласил меня на ужин. Была так воодушевлена, что двое лучших друзей наконец-то узнают друг друга, но вместо этого будто очутилась в зоне военных действий. Почти что Третья мировая, честное слово! Тами, казалось, чувствовала себя неуютно в присутствии Лиама, а его выводили из себя неразговорчивость и односложные ответы (эта черта Тами временами раздражала и меня). Он накричал на нее, она в долгу не осталась, они осыпали друг друга оскорблениями и после того вечера старались друг друга избегать.
Меня утомляла их вражда, потому что любила обоих, а они будто сражались за мое внимание, особенно если пути пересекались. Вот и этим вечером Тами хотела со мной встретиться: спрашивала, есть ли планы, и предлагала поужинать в каком-нибудь милом ресторанчике.
А я уже договорилась пойти в кино с Лиамом, но и Тами безумно хотелось увидеть: мы несколько недель не проводили время вместе. Решив в итоге, что хочу видеть обоих, уговорила ее на кино, естественно, опустив тот факт, что там будет и Лиам.
Когда Себастьян увидел, что собираюсь уходить, попросил минуту, чтобы собраться и взять ключи от машины. Казалось, его равнодушие не должно было удивить, он вел себя так с того момента, как встретились, но я столько времени потратила на прическу и макияж, надела любимое черное платье и босоножки с золотыми ремешками, все для того, чтобы произвести на него впечатление.
Может, лишь вообразила себе то прикосновение…
Снова уселась на пассажирское сиденье спереди, и Себастьян не преминул упрекнуть.
– Меня укачивает, если еду сзади, – соврала я, пожимая плечами.
Ложь сорвалась с языка легко: врать научилась еще в детстве.
Себастьян спросил, куда едем, и я назвала адрес. Не стала сдерживать общительную натуру и вновь начала расспрашивать Себастьяна:
– Тебе нравится кино?
Тишина.
– Я обожаю. Обычно выбираюсь в кинотеатр по средам: в одну среду фильм выбираю я, а в следующую Лиам. Ему нравится киновселенная «Marvel» и фильмы про гонки; я их терпеть не могу. Мне нравятся мелодрамы; знаю, предсказуемо, что девушки любят идеализированные глупые сказки о «настоящей» любви, какие в жизни не случаются, но смотрю с удовольствием. Особенно если главный герой высокий, мускулистый, и сначала целует возлюбленную нежно, а потом со всей страстью…
Вела себя так, будто ему было невероятно интересно слушать всю эту чушь, что было совсем не так. Он молча вел машину, а я продолжала нести околесицу.
– А какие фильмы нравятся тебе?
– Мне нравится вести машину в тишине, Марфиль.
Он уверенно повернул направо, демонстрируя безупречное мастерство вождения.
– Тишина означает, что не о чем говорить.
– Именно.
– Мне всегда есть что сказать.
– Иногда молчание значит больше, чем многочасовые беседы.
– Да? И что же ты хочешь сказать молчанием?
Обрадовалась, что у меня есть предлог рассматривать его не украдкой. Как завораживал его профиль… Прямой нос и квадратная челюсть… Могла бы смотреть на него часами.
– Тебе не нужно это знать.
– А я хочу!
Он остановил машину на красный и повернулся ко мне. От пристального взгляда карих глаз обдало холодом.
– Не нужно пытаться узнать меня лучше, Марфиль. Я здесь не для того, чтобы стать тебе другом.
О какой дружбе он говорит? Я хотела с ним гораздо большего. Того, что соединяет двоих и возносит на вершину блаженства.
– Тебе нравится мое платье?
Сделала вид, будто не слышала его последних слов.
Себастьян выругался себе под нос и перевел взгляд на дорогу.
Улыбнулась, забавляясь ситуацией. Снова удалось ненадолго пробить его броню.
–
Лиам ждал у входа в кинотеатр «AMC Cinemas»[5 - AMC (англ. American Multi-Cinema) – американская сеть кинотеатров, основанная в 1920 году. Крупнейшая сеть кинотеатров в мире.], который находился на пересечении Девятнадцатой улицы и Шестой авеню. У меня, Тами и Лиама был общий абонемент, так что могли смотреть до трех фильмов в неделю всего за двадцать долларов в месяц. Я была огромной поклонницей кинематографа: всякий раз, как появлялась возможность, торопилась увидеть вышедшую картину; даже ходила одна.
Сначала заехали за Тами в кампус, бедняжка чуть в обморок не упала, когда увидела Себастьяна, а я рассказала ей обо всем, что случилось, по дороге в кинотеатр. Когда вышли из машины, взяв друг дружку под руку, и направились в сторону Лиама, он брезгливо скривился при виде Тами, а она замедлила шаг, будто ее ноги налились свинцом.
– Ты не предупредила, что он будет с нами, – негромко пожаловалась она.
Хотя у подруги и был характер, она редко его проявляла. Поэтому я была так потрясена в день, когда они с Лиамом разругались прямо посреди улицы, никогда еще не видела Тами настолько разъяренной. Уже не помню, что Лиам тогда сказал ей, но уверена, это была какая-нибудь глупость.
Лиама едва ли можно было назвать снисходительным к таким застенчивым и тихим девушкам, как Тами. Не удивлюсь, если окажется, что являюсь ее единственной подругой. На секунду подумала о том, как счастлив был бы Себастьян, если бы пришлось охранять вместо меня Тами, и, вспомнив о нем, не смогла удержаться, чтобы обернуться и посмотреть на него.
Он шел позади, всего в паре шагов, с таким видом, будто готов был бросить вызов самой вселенной, если она осмелится поднять на меня руку, и я таяла от этого ощущения.
Когда подошли к Лиаму, я отпустила Тами, чтобы обнять его. Он, как всегда, подхватил меня на руки, отрывая от земли, и тихо прошептал на ухо:
– Ты еще пожалеешь об этом, лапушка.
Рассмеялась и посмотрела на друзей.
– Перемирие на одну ночь? Если будете себя хорошо вести, позволю выбрать фильм.
Лиам вздохнул, Тами не издала ни звука. Видимо, похищение как-то повлияло на них: обычно они не были столь сговорчивы. Я заметила, что Лиам краем глаза наблюдает за Себастьяном, и потянула друга за рукав, чтобы он сосредоточился на том, что действительно важно.
– Вы серьезно хотите заставить меня смотреть фильм о человеке, который превращается в муравья? – пожаловалась я пару минут спустя.
– Ты устроила диверсию, мы выбираем фильм, – улыбнулся Лиам, который, к удивлению, вел себя с Тами достаточно дружелюбно.
Она же за все время не обменялась с ним ни словом. Наблюдала за ней, когда она отошла за попкорном. Кончики длинных, с почти жемчужным отливом, светло-золотых волос щекотали талию при ходьбе. Она была великолепна: такая стройная и миниатюрная. Не понимала, почему она не хочет ни с кем встречаться. В свое время именно я уговорила ее не уходить в монастырь. Когда она еще в школе призналась, что хочет стать монахиней, чуть не ударила ее ночником, чтобы «образумить». И хотя она позже осознала, что это не ее путь, я несколько месяцев ходила с тяжелым сердцем.
– Твоя подружка – белая ворона, – вдруг выдал Лиам.
Ткнула его локтем в бок.
– Эта «белая ворона» была единственной настоящей подругой, пока не появился ты и не начал надоедать.
– И кого же следует поблагодарить за то, что ты не такая, как она? Давай, не стесняйся.
В его полушутке был смысл. Несмотря на то, что я была непокорной, после стольких лет, проведенных в закрытой школе в «Городе большого яблока»[6 - «Большое яблоко» (англ. The Big Apple) – неофициальное и самое известное прозвище города Нью-Йорк. Возникло в 1920-х годах, версий о происхождении несколько. Самая популярная отсылает к пословице, возникшей в среде джазовых музыкантов: «На древе успеха много яблок, но, если тебе удалось завоевать Нью-Йорк, тебе досталось большое яблоко».], первое время было нелегко…
– Ты бы и ей мог помочь.
Лиам повернулся спиной к Тами и с удивлением посмотрел на меня.
– Помочь тебе стать той, кто ты есть, было непросто. Пусть это и наполняет меня гордостью, не ожидай, что у меня это получится с кем угодно.
– Может, она позволит тебе пройти весь путь…
Лиам улыбнулся соблазнительной улыбкой, которая когда-то сводила меня с ума, но сейчас лишь забавляла.
– Боюсь, с ней никакого терпения не хватит, лапушка, – сказал он, щелкнув меня по носу и оглянувшись на подругу. – Чем же вам забили голову в институте благородных девст… дебютанток?
Я оглянулась в надежде, что Себастьян не услышал последнюю фразу. Он следил за входом, готовый заметить любые признаки опасности.
Облегченно вздохнула.
–
Фильм оказался скукой смертной, как и ожидала. По понятным причинам пришлось сесть посередине, и я совершенно не улавливала смысла, то ли потому, что почти не обращала внимания на происходящее на экране, то ли потому, что друзья, будто соревнуясь друг с другом, то и дело обращались ко мне, чтобы что-то прокомментировать. В итоге я встала с места, чтобы пойти в дамскую комнату.
Стараясь быстро и бесшумно выйти из зала, заметила, что Себастьян сделал то же самое. Что ж, это будет весело.
Вместо того, чтобы позволить ему идти позади, подождала и встала рядом.
– Как тебе фильм?
– Я был сосредоточен на другом. Почему ты вышла?
Продолжила путь, указав кивком головы в сторону туалетов. Когда Себастьян остановился у двери, мысленно улыбнулась. Мне было скучно, и я хотела повеселиться.
– А ты со мной не пойдешь?
Невинно захлопала ресницами.
Себастьян прислонился спиной к стене напротив двери в женский туалет и скрестил руки на груди.
– Подожду тебя здесь.
– А если кто-то внутри нападет на меня?
Приблизилась к нему.
– Кричи.
Остановилась, окинула его взглядом, и он, в ответ, сделал то же самое. Это стало последней каплей. Отвернулась, тряхнув волосами, и зашла в дамскую комнату. Ну почему так сложно добиться хоть капельки его внимания?
Из-за того, что он серьезно относился к работе? Или потому, что я его не привлекала?
Даже на секунду подумала испустить душераздирающий вопль. Как он отреагирует? Высадит дверь? Ворвется с пистолетом, будто Джеймс Бонд, спасающий возлюбленную?
Разумеется, я этого не сделала, но не потому, что не осмелилась, ведь могла справиться с грандиозными последствиями его недовольства, а потому, что не хотела, чтобы жизнь превратилась в сказку «Девочка, которая кричала “волк”». Мне грозила опасность, и, если случится что-то плохое, хотела, чтобы Себастьян ни на мгновение не усомнился в правдивости крика.
Вымыла руки и вышла.
– В стороне от ряда раковин была дверь. – Она была заперта… хотя это не будет препятствием, если кто-то захочет похитить меня, не так ли?
Вместо ответа он лишь «отлепился» от стены.
– Оставь это мне, Марфиль. Возвращайся к друзьям смотреть фильм.
– Про человека-муравья? Ни за что!
Пройдя мимо залов, где показывали фильмы, которые не заинтересовали, остановилась у двери с афишей новой экранизации романа Николаса Спаркса. С улыбкой оглянулась на Себастьяна и вошла внутрь.
Зал был переполнен, но нашла два места в последнем ряду справа. Понимала, что у Себастьяна не будет иного выбора, кроме как пойти за мной и сесть рядом, чтобы убедиться, что со мной ничего не случится.
Когда устроилась в кресле и заметила, что он неохотно делает то же самое, внутренне возликовала.
Фильм уже давно начался, но важно было лишь то, что у меня «свидание» с телохранителем. Он был рядом со мной в полутьме кинозала, и я могла предаваться фантазиям весь час, что оставался до конца фильма «Marvel».
– Как тебе главная героиня? Красивая? – спросила я, чтобы был предлог наклониться ближе и вдохнуть его аромат.
Себастьян провел рукой по волосам, прежде чем ответить.
– Нет.
Довольно улыбнулась.
– Ты гораздо красивее, чем этот парень.
А главного героя, между прочим, играл Лиам Хемсворт, так что можете представить уровень.
Даже в полутьме зала заметила, как Себастьян гневно сверкнул глазами.
– Сделай одолжение, смотри фильм!
Снова обратила внимание на экран, и когда началась романтичная интимная сцена между двумя главными героями, думала, сердце выскочит из груди. Он прижимал возлюбленную к стене спальни; снаружи шумел проливной дождь, но героям, казалось, было все равно. Из-за высокого роста парня и широких плеч нам почти не было видно девушку, что только усиливало эффект, который хотели добиться этой сценой: девчонки в зале сходили с ума.
Украдкой бросила взгляд на Себастьяна: каменный истукан и то выглядел бы живее. Бедняге, казалось, было до смерти скучно. Посмотрела на его руку, покоящуюся на подлокотнике. Подумала о том, какой Себастьян с девушками. Предпочитал дарить медленные, нежные ласки или любил такие же страстные сцены, как на экране? Внезапно захотелось погладить его по руке, чтобы потом переплести наши пальцы и почувствовать тяжесть его руки, когда моя ладонь утонет в его широкой.
Каково это – чувствовать прикосновение его губ? Каково это – быть прижатой его телом к кровати, когда мышцы будто одновременно и придавливают, и обжигают удовольствием от соприкосновения?
Прежде чем успела сделать то, о чем бы пожалела, раздался звонок мобильника – заглавная тема сериала «Маленькие обманщицы». Которая ну совсем не сочеталась с горячей сценой на экране.
Это был Лиам.
Сбросила звонок в то мгновение, когда сидящие рядом зрители уже начали бросать укоризненные взгляды.
Ты где? В следующий раз, когда позовешь в кино, будь добра, сиди со мной в зале, а не сваливай на середине фильма, оставляя наедине со своей неадекватной подружкой. Она ушла злая, если тебе вдруг интересно.
Вот черт!
Поспешно набрала сообщение:
Ты чего? Не сердись, просто зашла в соседний зал, одним глазком глянуть новый фильм по Николасу Спарксу. Уже выхожу.
Не успела встать, как прилетело новое сообщение.
Забей. Я уже еду домой.
Молодец, Мар! Меньше чем за час умудрилась разочаровать и подвести лучших друзей.
–
Путь домой прошел в молчании, но, по крайней мере, смогла включить любимую радиостанцию. Чувствовала себя виноватой за то, что оставила друзей и пошла смотреть другой фильм из-за нелепого желания побыть наедине с Себастьяном. И все же не понимала, что могло между ними произойти, они ведь были так увлечены сюжетом. Наверное, превращение человека-муравья нанесло им душевную травму…
Когда вошли в парадную, Норман подошел с пакетом среднего размера от компании «Федерал Экспресс».
– Вам доставили это, мисс Кортес.
– Спасибо, Норман.
Взяла посылку, гадая, не те ли это туфли, которые заказала в интернет-магазине.
Когда зашли в квартиру, направилась прямиком в спальню. Пыталась дозвониться до Тами, но она не брала трубку. Лиам тоже не отвечал.
Положила сверток на кровать и начала снимать одежду. Когда разделась, накинула любимый халат, завязала пояс на талии и села на край кровати перед свертком, ожидая, пока ванна наполнится водой.
Едва успела взглянуть, что было внутри коробки. Что-то липкое коснулось пальцев, и я отдернула руки: они были испачканы красным. Крик наверняка был слышен в здании напротив. Вскочила с места, и коробка опрокинулась, пропитывая белоснежное одеяло кровью. Поднесла руки к лицу, закрывая глаза.
Внутри пакета было мертвое животное.
Звук распахнутой настежь двери и ударившейся о стену ручки заставил снова вскрикнуть. В комнату влетел Себастьян с пистолетом в руках. Окинул взглядом комнату и, убедившись, что кроме нас никого нет, посмотрел на окровавленный пакет и лишь потом на меня.
– Ты ранена?
Он убрал пистолет за пояс джинсов, затем осторожно взял мое лицо в ладони, изучая, и бросил взгляд на испачканные кровью руки.
Я задрожала.
Себастьян, казалось, расслабился, увидев, что на мне ни царапины.
– Все в порядке, – успокаивающе сказал он, неуверенно подходя ближе и заключая в объятия.
Даже не осознала, что то, о чем мечтала с тех пор, как встретила Себастьяна, наконец происходит. Перед глазами все еще стояла ужасная картина: мертвое животное и пропитанное кровью покрывало. Душившие слезы вырвались наружу. Себастьян погладил по голове, другой рукой молниеносно достав телефон и позвонив кому-то. Быстро что-то сказал. Не уловила слов.
Затем взял меня за руку и повел в ванную. Дрожа, опустилась на крышку унитаза; Себастьян взял полотенце, закрыл кран в ванной, вода едва не начала переливаться через край, и смочил кончик полотенца водой.
– Я смою это с лица, хорошо?
Не ответила, позволив делать все, что захочет. Ничего не понимала и не слышала, что он шептал, чтобы успокоить. Меня трясло, а по щекам катились слезы.
Когда закончил с лицом, окрасив белое полотенце в странно-розовый, принялся вытирать руки. Вытирал осторожно, но настойчиво, чтобы не оставить и следа проклятой крови на коже, но, как ни старался, руки все еще были в пятнах.
– Вот уроды, – прошипел он сквозь зубы.
Подняла глаза и уставилась на него.
– О чем ты?
Не узнала собственный голос.
– Подожди здесь.
Встал и вышел из комнаты.
Тоже встала и посмотрела на себя в зеркало. Было жутко от того, как красноватые пятна на щеках и веках, даже на губах, контрастировали с бледной кожей.
В отчаянии схватила лежащее у раковины мыло и принялась с силой тереть лицо и руки.
Ничего.
Кровь не отмывалась, и это было похоже на прилипший кошмар, впитавшийся в кожу вместе с кровью.
Услышала, как снова открылась дверь, и в проеме появился Себастьян с флаконом в руках.
– Это спирт, – сказал он, подходя ближе. Заметила у него в руках маленькую губку. – Дай помогу.
Позволила ему это сделать, и он аккуратно протер губкой щеки, веки и губы. Когда закончил, перешел на руки. Заметила, как сильно напряглась его челюсть, будто сосредоточил всю силу в этом жесте, потому что движения рук, казалось, не могли быть нежнее.
– Почему мне это прислали? Не понимаю…
Себастьян ответил не сразу, только когда закончил с руками.
– Они хотели тебя напугать.
– Но кто? Почему?..
Себастьян отпустил руки и отошел к двери.
– Не знаю… но твой отец делает все возможное, чтобы выяснить, кто хотел или хочет причинить тебе вред. Прими горячую ванну. Тебе нужно успокоиться и согреться. А я пока уберу у тебя в комнате.
Он не дал времени ответить, закрыл дверь ванной и оставил одну.
Я и вправду дрожала, а потому не стала с ним спорить.
Сняла халат и на автопилоте скользнула в горячую воду.
«Око за око».
Прочла на коробке, прежде чем увидеть содержимое.
Что сделал отец, чтобы ему мстили через меня?
Закрыла глаза и погрузилась под воду.
8
Себастьян
Ублюдки!
Почувствовал неладное, как только увидел пакет от «Федерал Экспресс». Даже не знаю, что насторожило, возможно, время доставки… Когда услышал крик Марфиль, приготовился к худшему. Едва распахнул дверь спальни, единственной комнаты, где не было камер, чтобы защитить Марфиль, и увидел, что она дрожит, закрыв лицо окровавленными руками, а в изумрудных глазах плещется страх, понял, что подвел ее.
Эти подонки смешали кровь птицы, в коробке был гребаный мертвый кондор, с красной краской, чтобы было сложнее удалить пятна. Что-то зловещее было в том, как кроваво-красные следы отпечатались на фарфорово-белом, будто и вправду из слоновой кости, лице.
Бедняжка была в ужасе. Ее так трясло, что я испугался, как бы она не потеряла сознание. Кровь, мертвая птица и угрожающее послание было, наверное, самым страшным, что она когда-либо испытывала.
На самом деле нет, если верить ее прошлому.
Принялся за уборку, чтобы к тому моменту, как Марфиль выйдет из ванной, от сцены из фильма ужасов в комнате не осталось и следа. Положил птицу в пакет, намереваясь отправить ее вместе с коробкой в лабораторию для исследования на предмет улик.
Снял пододеяльник и увидел, что одеяло было пропитано насквозь. Положил их в другой пакет, для мусора, и пошел за своими.
Когда все было в порядке, услышал, как открылась дверь ванной, и Марфиль вышла испуганная, закутанная в белый халат. Блестящие от влаги черные волосы струились по спине, с них капала вода. Покрасневшие уголки невероятно-зеленых глаз выдавали, что она снова плакала, а щеки, хоть наверняка и согретые, все еще были бледны под ускользающим теплом.
– Я принес тебе свое одеяло. Твое пришлось выбросить.
Она рассеянно кивнула, будто против воли переводя взгляд на кровать.
– Ты говорил с отцом?
– Звонил ему, но он не ответил. Зато поговорил с Логаном. Завтра отправлю все в лабораторию, чтобы найти улики, которые приведут к тем, кто пытается напугать.
Марфиль села за туалетный столик. Наблюдал за ее отражением в зеркале, когда она вновь заговорила.
– Ты видел, что было написано на коробке?
Сжал губы, чтобы не выдать ярости.
– Они мстят отцу через меня, а мы даже не знаем, за что.
Понятия не имел, что Марфиль знает о делах отца. Кортес дал четкие указания ограждать ее от любой информации, которая могла бы напугать.
Внезапно почувствовал резкую боль в боку, одна из причин, по которой держался за эту работу. Одна из причин, чтобы продолжать.
– Не волнуйся об этом. Хочешь чаю или чего-нибудь горячего?
Она покачала головой, все еще разглядывая отражение.
– Ты не мог бы включить отопление?
Сделал то, о чем она попросила, и, бросив последний взгляд на спальню, убедившись, что все в порядке, вышел.
Сварил кофе, потому что нужно было сохранять бдительность. Как раз когда допивал его, открылась дверь в комнату Марфиль, она вышла босиком и в розовой пижаме.
Она выглядела лучше. На коже больше не осталось следов краски, она высушила и расчесала волосы, оставив распущенными.
– Как ты?
Она, казалось, на мгновение замешкалась, прежде чем открыть рот, чтобы попросить о чем-то.
– Наверное, будешь смеяться, но…
Поставил чашку на стол и внимательно посмотрел на Марфиль, готовый выслушать.
– Можешь побыть со мной, пока не засну? Если закрываю глаза, вижу…
– Хорошо.
Последовал за ней в спальню и сел на диван в углу.
После того, что произошло, между нами что-то изменилось. Она не сводила с меня глаз, когда положила голову на подушку и до шеи укрылась одеялом.
Она будто вдыхала аромат моего парфюма на расстоянии. Мы так и смотрели друг на друга, пока сон не одолел ее и она не закрыла глаза.
А я еще долго наблюдал за ней.
9
Марфиль
Этой ночью снова увидела кошмар, который мучил с детства. Пол был липким от крови. Мама неподвижно лежала на уступе. Голова пробита так, что мозги были размазаны по бетону.
Но страшней всего было то, что именно такой ее запомнила, ведь мне было всего четыре, когда маму убили у меня на глазах. Помню звук выстрела и то, как сильно она сжала мою ладонь, прежде чем пошатнуться и упасть.
Простояла перед ней несколько часов, не понимая, что произошло, пока отец не нашел меня. Мы так и не узнали, кто убил ее и почему. Неужели и мне была уготована такая судьба? Полиция выдвинула версию, что это было ограбление. Не такой уж и редкий случай на самом деле. Колумбия, увы, не та страна, где можно спокойно выйти на улицу без должных мер предосторожности, особенно если ты из семьи с деньгами. Маму убили, чтобы украсть обручальное кольцо с бриллиантом стоимостью полмиллиона долларов, которое было у нее на безымянном пальце левой руки. Мою жизнь могли тоже отнять из-за этого?
Посмотрела на свои пальцы. Никогда не носила колец, равно как и украшений дороже ста долларов. Отец сердился на меня за то, что никогда не надевала ничего из его подарков на день рождения или Рождество. Лишь спустя долгие годы смирился и перестал дарить украшения.
С тех пор дарил денежные чеки, которые убирала в ящик стола.
Что, если для убийства мамы были совсем иные мотивы? Что, если тогда хотели расквитаться с отцом и сейчас пытаются сделать это снова? Мстят за рухнувший бизнес или просто из зависти? На какие только безумства и жестокости не пойдут отчаявшиеся люди ради пары банкнот… а у отца денег было достаточно, чтобы управлять микрогосударством.
Взглянула на диван, где Себастьян провел большую часть ночи.
До сих пор не верилось, что Себастьян согласился охранять мой сон, но он оставался рядом до тех пор, пока мои глаза не закрылись. А я так старалась не сомкнуть век: не только потому, что знала – жуткое зрелище вернется, но и потому, что не хотела упустить случай любоваться Себастьяном в полутьме. Его глаза не отрывались от моих ни на мгновение, и в течение тех нескольких минут умиротворенной тишины представляла, каково это – быть возлюбленной такого парня, как Себастьян.
Всегда мечтала о большой любви, но не физической, а скорее о духовной связи родственных душ, о том, что вроде как принято называть настоящей любовью. Себастьян привлекал, даже очень, и все же не могла не спросить себя: а способно ли недоверчивое сердце на настоящие чувства?
–
Себастьяна не было на кухне, когда я, уже одетая, зашла в столовую, чтобы позавтракать перед университетом. В тот день после занятий я вела частные уроки балета. Учила десяти-двенадцатилетних девочек, чьи семьи не могли записать их в настоящую танцевальную школу. Уже два года с огромным удовольствием помогала им. Обучала всему, что знала, и готовила к тому, чтобы в будущем они смогли претендовать на стипендию в Королевской балетной школе в Нью-Йорке.
Себастьян появился в гостиной.
– Готова? – спросил он, беря ключи с тумбочки.
Молча кивнула, взяв сумочку и набросив на плечо спортивную сумку с одеждой для танцев.
Он не обмолвился о том, что произошло ночью, да и я не хотела об этом говорить. Отец со всем разберется, в этом была уверена. Лишь молила, чтобы больше не присылали мертвых животных. От вида еще одной мертвой птицы у меня бы случилась истерика.
Снова уселась на переднее сиденье. Себастьян и глазом не моргнул. По крайней мере, в этом отношении мы уже не спорили. Поездка занимала около двадцати минут на машине. Час, если ехать на общественном транспорте, так я добиралась с тех пор, как переехала в Нью-Йорк.
Понятия не имела, как сказать Себастьяну, что собираюсь добираться на метро от Колумбийского университета до Браунсвилла, довольно неблагополучного района, как убедить, что, если буду осторожна, со мной ничего не случится. Надеялась, что Себастьян не знает этот район; понятия не имела, откуда он родом. Точно не из Нью-Йорка, потому что пользовался навигатором всякий раз, когда нужно было куда-нибудь отправиться.
Как я и просила, он припарковал машину на самой дальней стоянке от факультета. Когда вышли из машины, вновь возненавидела, что он идет позади; нравилось идти рядом с ним, так могла ненароком коснуться его или представлять, что наши отношения – нечто большее, чем его работа.
На занятиях никак не могла сосредоточиться, все время думала о другом, так что сразу после лекции отправилась на поиски Тами. Пришлось пересечь половину факультета, потому что она изучала изящные искусства, но было необходимо поговорить с ней и убедиться, что все в порядке.
Когда заглянула в аудиторию, обнаружила Тами: в джинсах и белом фартуке с разноцветными пятнами краски. Студенты рисовали маслом, в центре комнаты стояли три полуобнаженные статуи в разных позах, чтобы ученики могли их отобразить. Подождала, пока все выйдут, и зашла внутрь, чтобы полюбоваться картиной подруги. Довольно впечатляюще.
Не говоря ни слова, обняла ее сзади, наверняка напугав до смерти, но прижала к себе так крепко, как могла только.
– Все еще злишься на меня?
Уткнулась носом ей в макушку.
Она была ниже меня ростом, и ее волосы пахли лавандой.
– Я занята, Мар.
Она взяла кисть и отстранилась от меня.
По крайней мере, она назвала меня «Мар», это уже неплохо.
Посмотрела в сторону двери, Себастьян наблюдал за входом.
– Мне нужно с тобой поговорить. Кое-что произошло вчера ночью, и это беспокоит, – осторожно начала я, желая привлечь ее внимание.
Тами посмотрела на меня через плечо. Растрепанный пучок едва не расплелся из-за движения.
– Что случилось? – подруга была слишком хорошей; беспокоилась за меня, даже когда злилась, особенно после похищения.
Рассказала ей о птице и угрозах, и она испуганно прижала руку к губам.
– Кто бы это ни был… зачем им это?
– Понятия не имею, – ответила я, пожимая плечами. – Чувствую, что это еще не конец. Отец даже не позвонил, и я не знаю, хороший это знак или нет.
– Будто ты не знаешь отца, Мар. Он спокойно продолжит жить своей жизнью, если только ты не умираешь где-то…
Жестокие слова, но Тами не питала приязни к Алехандро Кортесу. Не потому, что не знала, что такое отдаленный, временами безучастный отец – ее собственный отец был выточен из такого же холодного мрамора, а потому, что это рушило ее иллюзию о том, что другие семьи счастливы, а отцы бывают любящими и заботливыми.
Тами выросла в богатой лондонской семье, которая, как только появилась возможность запереть дочь в школе-пансионе, не раздумывала об этом ни секунды.
– Себастьян говорил с ним… Он делает все, что в его силах, чтобы выяснить, что происходит…
Подруга ничего не ответила. Извинившись еще раз, попрощалась, потому что пора было ехать в Браунсвилл.
– Себастьян, – остановила его у поворота к метро. Если повернем налево, то попадем прямо на парковку, а мне нужно было не это. – По четвергам я даю частные уроки балета девочкам в Бруклине, нам лучше поехать на метро, это займет меньше времени.
Себастьян на мгновение нахмурился и подошел, чтобы поговорить лицом к лицу:
– В метро опасно. Поедем в Бруклин на машине.
Он попытался идти, но удержала его за руку.
– Добираться туда на машине неудобно. Послушай, нам и правда лучше ехать на метро. Хочешь – верь, хочешь – нет, так куда безопаснее.
– Нет.
Сердито цокнула.
Это он должен был следовать за мной, а не я за ним. Повернулась к нему спиной, намереваясь идти в сторону метро. Не успела дойти до перекрестка, как он схватил меня за руку.
– Господи, Марфиль, сделай мою работу хоть немного легче.
Взглянула на него без страха.
– Я уже говорила: не собираюсь менять жизнь из-за того, что произошло. Чудесные девочки, которые очень хотят учиться, ждут меня. Они нуждаются в моей помощи. Делаю их жизни лучше, чем если бы они шатались по улицам и создавали себе трудности не по возрасту. Так что либо идешь со мной, либо пойду одна.
Себастьян поморщился, посмотрел через мое плечо, а затем отпустил.
– Где именно проходят занятия?
Старалась сохранить невозмутимость.
– В Браунсвилле.
По тому, как он изменился в лице, поняла: он прекрасно осведомлен о репутации района.
– Совсем голову потеряла?! – к такой внезапной ярости с его стороны была не готова. – Самый опасный район города? Мечтаешь облегчить задачу тем, кто хочет причинить тебе вред?
– Никто там еще не причинил мне вреда. А если бы хотели, давно бы уже прострелили голову. Возможностей у них было достаточно, но они играют через дикие угрозы, чтобы заставить отца лечь на дно, а меня – запереться в четырех стенах, чего делать не собираюсь.
Я отделилась от него и пересекла улицу, пока не дошла до входа в метро. Знала, во что ввязываюсь. Первое правило осторожности – не позволять людям думать, что у тебя есть деньги. Потому одевалась по четвергам просто: черные легинсы, кроссовки и серая толстовка. Даже спортивная сумка была из секонд-хенда, а точнее, с блошиного рынка, куда ходила специально для таких покупок. Чего жители этого района не знали, так это того, что внутри сумки лежали десять пар новехоньких балетных пуант по пятьдесят долларов каждая. Надеялась, девочки обрадуются подаркам.
Как и предполагала, Себастьян зашел за мной в вагон, когда садилась на Брайтонской линии. Сначала предстояло проехать четырнадцать станций, до Барклайс-центр, оттуда сделать пересадку на другую линию и по локальному маршруту проехать еще три остановки, а от выхода из метро до школы, где преподавала, было пятнадцать минут ходьбы. В общей сложности час пути, в течение которого исходящее от Себастьяна напряжение сказалось и на мне. Никогда не боялась туда ездить, но проверяющие взгляды Себастьяна на любого, кто входил в вагон, и постоянные попытки потянуться к поясу за пистолетом в конечном итоге начали вызывать тревогу.
Когда вышли из метро, сердце колотилось как сумасшедшее.
– Я даю уроки в этом районе уже полтора года, и со мной никогда ничего не случалось. Ты можешь расслабиться?
Он не ответил, блуждая взглядом в поисках любой мало-мальской опасности. Что ж, пусть выполняет работу. Когда добрались до школы – полуразрушенного здания с зеркалом, полностью занимавшим одну из стен, и балетным станком, который установили мы с Лиамом, – девочки уже ждали меня. Кто-то разминался, кто-то занимался растяжкой. Тами тоже танцевала – мы обе занимались балетом с самого детства, – и хотя и не отдавалась этому с такой страстью, как я, всегда была готова подменить на занятиях, если я болела или был важный экзамен.
Почти все девочки приходили на занятия одни. Ученицы были из очень бедных семей, многим приходилось днем работать наравне с родителями, и я знала, что эти занятия – единственное, что дарило им покой и надежду на светлое будущее.
Едва девочки заметили Себастьяна, тут же начали шушукаться и хихикать. Лили, десятилетняя девочка с невероятными способностями не только к классическому балету, но и к современному танцу, подбежала, чтобы обнять меня. Розовое трико с длинными рукавами было ей великовато, но именно такое купила ей мама – на вырост, чтобы можно было носить его еще несколько лет.
– Здравствуйте, девочки! – сказала я с улыбкой, входя в класс и оставляя сумку на столе с магнитофоном.
Они хором поздоровались со мной, хотя по-прежнему не сводили глаз с Себастьяна, который внезапно, с его высоким ростом и телосложением, казался совершенно неуместным в маленькой комнате, полной девчушек в белых колготках и розовых трико.
Начала снимать одежду, так как под легинсами и толстовкой был костюм для занятий. Черное трико и белые колготки сильно контрастировали с теми, что были на девочках, так что надевала еще и полупрозрачную юбку. Повернулась к зеркалу, чтобы собрать волосы в пучок, и почувствовала, что Себастьян прожигает мне взглядом спину.
Хотела попросить его подождать снаружи, но решила не нагнетать и без того застывшее напряжение.
– Девочки, это мистер Мур, он позаботится о том, чтобы ни одна из нас не пострадала, пока мы занимаемся. Верно, мистер Мур?
Себастьян сверкнул карими глазами, прислонился к двери, оставшись «нести вахту» у входа.
– А у меня для вас сюрприз, который обязательно понравится, – сказала я, как только надела пуанты и потянулась к сумке.
Как только девочки увидели, что я принесла, захлопали в ладоши от восторга. Пакеты с пуантами от бренда «Capezio» разошлись по рукам, и я подождала, пока девочки не снимут старые и не наденут новые.
– Большое спасибо, мисс Марфиль! – воодушевленно ответили они нестройным хором.
– Не за что, дорогие, а теперь давайте посмотрим, как хорошо вы попрактиковали дома то, чему научились, – сказала я, встав к станку и призывая их сделать то же самое позади меня.
Под музыку «Щелкунчика», звучащую в зале, полтора часа учила их ставить руки и ноги во все пять позиций классического танца, исправляя позы и помогая совершенствовать пируэты…
Несмотря на юный возраст, они очень хотели учиться, и мне нравилось обучать всему, что знала, чему сама, преисполненная надежд, училась с усердием и любовью.
В конце урока, когда собирала вещи, а девочки прощались со мной с улыбками, которые наполняли сердце теплотой, ко мне робким шагом подошла Лили.
– Что случилось, солнышко? – спросила я, натягивая легинсы и распуская волосы.
– Мама не сможет забрать меня сегодня… Она велела остаться дома, но я не хотела пропустить урок, мисс…
Мама Лили зашивалась на трех работах и в одиночку растила четырех детей. Насколько помню, Лили была самой младшей и единственной девочкой. У ее старшего брата, Калева, были проблемы с законом. Перед глазами этой девочки разворачивалось столько всего, чего не должны были видеть даже взрослые, и я всегда боялась за нее. Она была симпатичной темнокожей девочкой с черными волосами и огромными глазами, которая с ее талантом могла получить от жизни все, если бы не родилась в опасном районе и неблагополучной семье.
– Никто не сможет забрать тебя? – спросила я, обеспокоенно взглянув на часы, примерно через сорок минут стемнеет, и отправляться в глубь района было идеей совсем не здравой.
Лили покачала головой.
Посмотрела на Себастьяна, который нетерпеливо ждал у двери класса. Если бы не он, я бы не осмелилась проводить Лили до ее дома, особенно зная, где она живет. Но Себастьян был прекрасным спутником, наверняка он не откажется помочь девочке.
С чувством некоторого стеснения подошла к нему.
– Мы должны проводить Лили до ее дома, она живет всего в нескольких кварталах отсюда…
Себастьян взглянул на девочку, которая была от горшка два вершка, и едва слышно выругался.
– Ты играешь с огнем, Марфиль.
Восприняла это как «да», и мы зашагали в закатном отблеске осеннего солнца. Лили уверенно взяла Себастьяна за руку, видимо, почувствовала, что ему можно доверять, и начала засыпать вопросами.
– Почему ты такой высокий?
– По кочану.
– Покатаешь меня на плечах?
– Нет.
– Тебе нравится балет? А шоколад любишь? Почему у тебя сережка? А это что, татушки? Почему так много? Больно было? Почему ты пришел с мисс Марфиль? Ты ее жених?
Мне было весело наблюдать, как он сдерживает недовольство при общении с малышкой, но от последнего вопроса его словно током шибануло.
Ах, Себастьян… Ну и кто кого теперь должен защищать?
Мы без происшествий довели Лили до дома; мать открыла нам дверь и несколько неохотно поблагодарила за то, что проводила Лили.
Когда вышли на улицу, Себастьян достал мобильный телефон и быстро набрал номер.
– Да… Бруклин, Саттер-авеню, через десять минут… спасибо.
– Куда ты звонил?
– В таксопарк.
– Заказал такси, чтобы добраться отсюда до Манхэттена? Совсем сбрендил?
Себастьян повернулся ко мне и гневно сверкнул глазами.
– С этого момента будешь делать то, что я скажу.
Мне не понравился тон, которым он обращался ко мне.
– Я сама принимаю решения, Себастьян. Я – совершеннолетняя.
– Больше ты не вернешься в этот район.
– Тебя забыла спросить. Занятия здесь – единственное, что придает жизни хоть какой-то смысл.
– Не вернешься, – отрезал он, даже не взглянув на меня. Пока ругались, подъехало такси, и Себастьян открыл передо мной дверцу.
– Перестань уже указывать, что мне можно, а что – нет. Ты мне не отец.
Как раз в это мгновение зазвонил телефон. Все еще стоя снаружи, у открытой двери, взглянула на экран мобильника и похолодела – звонил отец. Это не предвещало ничего хорошего. Посмотрела на Себастьяна: он не изменился в лице, все равно что на мраморную статую смотреть.
Забралась в машину и решилась ответить.
– Привет, папа, как дела?
Себастьян закрыл за мной дверь и занял место спереди.
– Для тебя это все игрушки?!
Внутренне сжалась, услышав, как отец кричит в трубку.
– Слушай внимательно, девочка. Ты будешь делать в точности то, что тебе скажет Себастьян, или, клянусь богом, завтра же запру тебя в доме, солнца больше не увидишь. У меня двадцать человек работают над твоим похищением, а ты гуляешь по трущобам! Что с тобой, черт возьми, происходит?!
– Но, папа…
– Никаких «но» и слышать не хочу! – закричал он так громко, что вздрогнула.
Взгляд схлестнулся с отражением Себастьяна в зеркале заднего вида, будто увидела его «двойника» – иную, темную сторону, – пока отец в трубке продолжал:
– У меня сейчас тысяча проблем, не хватало еще из-за тебя волноваться. Чтобы больше не звонил тебе по этому поводу!
Он отключился, прежде чем я успела хоть что-то ответить.
Опустила дрожащую руку с телефоном и посмотрела на погасший экран.
–
Дорогу провели в молчании. Когда такси подъезжало к дому, я даже не потянулась к сумке, чтобы оплатить поездку. Пускай он платит!
Выпрыгнула из машины, едва она остановилась, но мне было все равно, в тот момент единственное, чего хотела – оказаться подальше от Себастьяна. Насколько в проклятых обстоятельствах было возможно.
Поприветствовала Нормана легким кивком головы без улыбки и зашла в лифт, не дожидаясь Себастьяна. Когда двери открылись, пересекла коридор и зашла в квартиру.
Как же я на него злилась… Не часто испытывала ярость, верила, что любые проблемы можно решить спокойным диалогом, но сейчас чувствовала, что меня предали, причем предал тот, кто нравился больше, чем могла себе признаться. Не создаст ли это еще большую пропасть между нами?
Сначала хотела запереться в комнате, но решила остаться в гостиной. Стояла и ждала его со скрещенными на груди руками. Он зашел, такой высокий, красивый, совершенно невозможный, что кровь в венах будто вскипела, так хотелось ударить Себастьяна, оттолкнуть за то, что сделал.
– Знаю, ты злишься, но это было необходимо.
– Не было никакой необходимости звонить отцу!
Его слова распалили мою ярость.
– Была, потому что ты меня не слушала и поступала так, как заблагорассудится. – Он снял куртку и повесил ее на вешалку у двери.
– Эти занятия – все для меня и этих девочек!
– Вернешься к ним, как только все уляжется. Я не могу гарантировать безопасность в том районе.
– Тогда мне нужен другой телохранитель. Кто-нибудь получше тебя!
Себастьян стиснул зубы. Я задела его гордость и не могла не почувствовать удовлетворения.
– Ты ведешь себя как избалованный ребенок.
После этого я еще больше разозлилась. Стало жарко и душно, щеки горели от гнева. Сняла толстовку, бросив ее на диван, и подошла к Себастьяну, тыча в него пальцем.
– Я не собираюсь бросать этих девочек из-за тебя или… – начала серьезным тоном, выделяя каждое слово.
Внезапно, он схватил меня за указательный палец и резко развернул: моя спина врезалась в его грудь, одна рука обхватила меня за талию, а другая за шею.
– Две секунды, и, если бы захотел, ты была бы уже мертва, – прошептал он на ухо.
Дыхание участилось, и не только из-за испуга. Я оказалась в его руках и почти всем телом прижималась к нему.
Его рука была чуть ниже моей груди, прикрытой лишь эластичной тканью черного трико. Не нужно было опускать взгляд, чтобы понять: соски затвердели, выдавая желание.
Попыталась вырваться, но он сжал меня сильнее.
– Ты должна благодарить небеса за то, что именно я тебя защищаю. – Его голос, более глубокий, чем обычно, нашептывал слова так близко к уху, что все волоски на теле встали дыбом. Его рука еще плотнее прижалась к моей шее, почти перекрыв дыхание. – В следующий раз подождешь, прежде чем подняться в квартиру…
Его губы коснулись чувствительной кожи уха, и все чувства, казалось, соединились в этом моменте. От неожиданности я не знала, что делать. Прижатая к Себастьяну, чувствовала себя уязвимой, была зла на него, но в то же время не хотела, чтобы он отпускал меня.
В памяти всплыло личико Лили и других девочек. Не могла продолжать заниматься с ними… и все из-за него.
– Пусти, – прошипела, несмотря на его пальцы, все еще сжимавшие мою шею.
И он отпустил, а так как я не хотела, чтобы он видел, что? вызвали во мне насильственные объятия и вкрадчивый шепот, почти бегом бросилась в комнату. Не отказала себе в удовольствии громко хлопнуть дверью. Лишь оказавшись внутри, прижалась спиной к двери и медленно сползла по ней, пока не оказалась на ковре.
Соприкоснулась с тем, что могло стать самой опасной зависимостью…
10
Себастьян
Не отрывал взгляда от ее спины, когда она вырвалась и хлопнула дверью. Желание преподать урок, показать, с кем имеет дело, было непреодолимым. Эта девчонка ничего не знала обо мне.
Разговор с Кортесом был необходим. Я не собирался поддаваться капризам, которые могли стоить мне работы, а ей – жизни.
И все же был благодарен тому, что она заперлась в комнате. Не смог продолжать этот абсурдный спор, особенно когда она была в облегающем трико, даже такой нелепый предмет одежды выгодно очерчивал грудь. Не стоило прижимать ее к себе: тепло кожи и аромат ирисов, исходящий от волос, разгорячили. Хорошо, что был в джинсах, которые скрыли возбуждение.
Сегодня увидел совсем другую Марфиль. То, как она танцевала и общалась с девочками, разительно отличалось от того, как вела себя каждый день. Она могла переполнить чашу терпения даже святого… Стоило больших усилий не заткнуть ей рот кляпом, но с теми девочками она была терпеливой и кроткой, спокойной и дисциплинированной.
Дисциплина была моей второй натурой; жить по четкому распорядку и не давать себе поблажек не было чем-то сложным, наоборот, это было необходимо. Большую часть юности я прослужил в армии Соединенных Штатов, а там жесткий самоконтроль – один из самых важных навыков; но с тех пор, как я стал телохранителем Марфиль, самоконтроль дал заметную трещину.
Казалось бы, что еще, кроме ее красоты, могло вывести меня из себя?
Посмотрел на сообщение, которое только что пришло на телефон:
Личность нападавшего подтверждена. Они даже не потрудились ее скрыть. Это должен быть последний раз, когда им удалось добраться до нее. Если она погибнет, нам всем конец.
Я не мог провалить это задание.
11
Марфиль
Следующий день не принес ни разочарования, ни чувства вины, но… и радости не ощутила. Как могла, держалась от Себастьяна на расстоянии. Ни словом с ним не обмолвилась, даже когда он попросил карандаш, чтобы записать что-то, пока были в дороге.
Он, должно быть, решил, что легче отмотать все назад, ко времени редких или односложных ответов. Я воспользовалась тишиной, чтобы придумать способ продолжать уроки балета, хотя, если Себастьян сдержит слово не пускать в Браунсвилл, это будет невероятно сложно. Но девочки ни за что не простят.
В конце концов уговорила Тами подменить на время, и мы сократили количество занятий до двух в месяц вместо четырех, как было раньше.
К концу недели ускорила темп пробежек. Была суббота, и естественно, Себастьян бежал позади, прожигая затылок. Заставляла тело двигаться быстрее, использовала внутренние ресурсы, чтобы заставить его потеть, страдать и выдохнуться, но ничего не могла с ним поделать: он не отставал ни на шаг.
В конце концов именно я была вынуждена остановиться, обессиленная: нужно было перевести дух и выпить воды. Хотя раньше жила одна и с мебелью не разговаривала, но с тех пор, как решила играть с Себастьяном в молчанку, почувствовала себя еще более одинокой и изолированной, чем когда-либо.
Бросила на него беглый взгляд и поняла, что он почти не устал. Его майка наполовину пропиталась потом, а серые спортивные бриджи (которые так ему шли!) обнажали накачанные икроножные мышцы. Не могла смириться с тем, что несмотря на то, что на него злилась, он все еще привлекал меня, даже больше, чем раньше.
Воспоминания об ощущениях, когда спина касалась его груди, а его руки обхватывали талию и шею, не покидали с той самой ночи, и это омрачало настроение. Какая-то часть меня хотела покорить, свести с ума, заставить страдать и думать обо мне двадцать четыре часа в сутки, так же как делала я. Намеренно наклонилась, демонстрируя невероятную гибкость, и обхватила лодыжки руками, чтобы размять мышцы ног и рук. Моя попа была прямо перед его глазами. Не без удовольствия наблюдала, как он отводит взгляд и всматривается куда-то в глубь парка.
Как раз в этот момент зазвонил мобильник, и к превеликому сожалению, пришлось выпрямиться. Звонила Стелла, предлагала потусоваться вечером: игроки университетской команды по лакроссу устраивали вечеринку в пентхаусе одного из домов недалеко от Парк-авеню. Команда по лакроссу – не самая любимая компания, но планов на вечер не было, поэтому я приняла приглашение.
Ничего не говорила Себастьяну о том, что этот вечер собираюсь провести в городе, пока полностью не собралась. Остановилась на коротком красном платье, которое облегало фигуру как вторая кожа. Немного дерзко, но в то же время элегантно и женственно. Волосы решила собрать в высокий конский хвост, придав прядям эффект мокрых волос с помощью средства, которое купила в универмаге «Харродс», когда последний раз была в Лондоне. Скользнула в любимые черные лабутены, выбрала подходящую сумочку и вышла в гостиную, параллельно убирая телефон и зовя Себастьяна.
Когда он появился – все еще в спортивном костюме, но с мокрыми после душа волосами, – поняла, что утомила его сегодня, но это даже хорошо.
– Я собираюсь в город.
Себастьян посмотрел на меня сверху вниз, но не с восхищением, которое жаждала получить после того, как два часа убила на образ, а с упреком.
– Сейчас десять вечера. Тебе не кажется, что могла сказать об этом раньше?
Равнодушно пожала плечами.
– Прости, совсем забыла, что ты здесь, – ответила с улыбочкой, от которой содрогнулась бы Круэлла Де Виль. Понимала, что веду себя отвратительно, но все еще злилась, а когда была в гневе, превращалась в гарпию, особенно если речь шла о моих девочках.
Терпеливо ждала, пока он оденется. Когда он вышел из комнаты в классических брюках, рубашке и кроссовках, чуть не шлепнулась на пятую точку. Карма опять настигла без предупреждения.
Когда вошли в лифт, не удержалась и взглянула на наше отражение в зеркале. Мы великолепно смотрелись вместе. Парни редко были выше меня, когда надевала «каблуки», но Себастьян и в кроссовках возвышался надо мной. В этот раз он не надушился, но мятный аромат шампуня щекотал ноздри, и как же это возбуждало…
Он был таким мужественным… уверенным в себе, но невосприимчивым к моим чарам…
Этим вечером по-особенному накрасилась, чтобы оттенить зеленый цвет глаз. Всегда было легко ловить на себе восхищенные взгляды, и уязвляло, что за все время Себастьян не сделал ни единого гребаного комплимента.
Но больше всего бесило то, что Себастьян не делает комплиментов. Это было так не похоже на меня: ненавидела, когда за внешностью не видели настоящую меня, но… Два часа торчала перед зеркалом, редко делала это для кого-то, и ради чего? Себастьян был здесь, чтобы защищать меня, он работал на отца, и что бы я ни чувствовала к нему, это ничего не изменит. Он не собирался прикасаться ко мне или одаривать взглядами – это было табу для мира, хозяином которого был отец.
На собственном опыте знала, что ослушаться отца невозможно. В памяти вспыхнуло красным светом воспоминание, которое всеми силами старалась затолкать на задворки памяти. Воспоминание, которое заставляло вздрагивать каждый раз. Не думала, что оно до сих пор будет пугать; некоторые воспоминания и вправду лучше запереть в ящике Пандоры, чтобы они никогда не вырвались наружу.
Уже через пятнадцать минут мы были на месте, так как здание, где проходила вечеринка, было всего в нескольких кварталах от моего дома. Позвонила Лиаму, хотела его пригласить, но он не ответил. Наверное, все еще злился, но я хотела увидеться и убедиться, что все в порядке. Тами на меня уже не злилась, но чувствовала, что она что-то скрывает: должно быть, что-то произошло между ними в кинотеатре, раз они оба ушли рассерженные. Иногда задавалась вопросом, как так случилось, что лучшие друзья возненавидели друг друга, ведь они так хорошо меня знали и ладили со мной, а между собой цапались, как кошка с собакой.
Когда поднялись на мансарду, оказались в кольце студентов, которые танцевали и прыгали под электронную музыку. Вечеринку устроил новый капитан команды по лакроссу, Эндрю Дэвис, а это значило, что и Реган будет здесь. Не хотела с ним пересекаться, этот придурок всегда умудрялся вывести из себя, поэтому вгляделась в толпу, ища подруг.
Стелла была на кухне, расставляла по подносам формочки с желе-шотами и бутылки с пивом, что означало только одно: она снова встречалась с Эндрю. Когда заметила меня, закричала как сумасшедшая и начала прыгать. Я рассмеялась и подошла, чтобы обнять ее.
– Выглядишь сногсшибательно! Это «Дольче»?
– «Версаче».
Взяла пиво и обвела взглядом комнату. Себастьян, казалось, растворился в толпе, но знала, что он наблюдает за мной издалека. Так даже лучше, нужно было почувствовать, что одна, хотя бы на несколько часов.
– А где Лиза?
Если она не со Стеллой на кухне, скорее всего, уже с кем-то кувыркается.
Стелла изменилась в лице, когда посмотрела на нее. Она вдруг занервничала.
– Не хотела, чтобы ты узнала об этом вот так, но…
Не успела она договорить, на кухню влетел Реган, таща за собой изрядно подвыпившую Лизу: ее губы были распухшими, а помада размазалась. Реган, казалось, удивился, увидев меня, но, когда окинул взглядом с головы до пят, я пожалела, что оделась так вызывающе. Меньше всего на свете хотела привлечь внимание этого идиота.
Словно отмахиваясь от назойливого комара, Реган высвободился из рук Лизы и подошел ко мне. Лиза, пьяная в стельку, ничего не заметила, схватила пиво, развернулась и нетвердым шагом поплелась к толпе, пританцовывая. Они с Реганом только что переспали?
– Кто это у нас здесь? Королева улья собственной персоной.
Я выдавила фальшивую улыбку. Не собиралась показывать, что его присутствие задевает, хотя это все еще было так. Не доставлю ему такого удовольствия! Он унизил меня, заставив поверить, что любит, а затем рассказывал обо мне всякое и лгал друзьям о том, что между нами так и не произошло.
– Если подойдешь слишком близко, ужалю, и тебе конец.
Реган улыбнулся. Когда-то эта улыбка сводила меня с ума.
– Выглядишь потрясающе, как и всегда.
Я отхлебнула пива, игнорируя Регана.
– Что такое? Не можешь даже смотреть на меня?
– Предпочитаю вести себя так, будто тебя здесь нет.
Реган издал смешок и встал передо мной.
– Ты никогда меня не простишь?
Взглянула на след красной Лизиной помады на его губах и едва не разразилась едким ироничным смехом.
– Простить тебя – значит признать, что ты мне небезразличен, а это далеко не так. А теперь не мешай веселиться.
Реган не обратил внимания на мои слова, вместо того чтобы отстраниться и оставить в покое, положил руки на талию и нагло притянул.
– Когда впервые встретились, ты была не такой суровой. Может быть, поэтому не совсем убедила… Ты выглядела как девочка, только что окончившая школу, такая невинная и чистая… – Его пальцы спускались по талии, все ниже и ниже, пока он не схватил за ягодицы. – Теперь выставляешь себя напоказ, будто королева вселенной, притягиваешь и отвергаешь, созидаешь и разрушаешь… Это чертовски заводит.
Он прильнул ко мне, животом чувствовала, что у него «стоит». Я оставалась неподвижной; могла спокойно оттолкнуть, но часть меня жаждала мести – убедиться, что и он оказался подвержен моим чарам.
– Ты упустил свой шанс, – сказала я, говоря это так близко к его губам, что могла чувствовать его дыхание, в котором виски смешивалось с табаком.
– О чем ты, Мар? Между нами осталось одно неоконченное дельце. – Его рука двинулась вверх по моей спине. Когда он потянулся к левой груди, решила положить этому конец. Уперевшись рукой ему в грудь, с силой оттолкнула. Это было тяжело, в конце концов, он был спортсменом, но вместо того, чтобы отстраниться, он только рассмеялся.
– Не уйду, пока не позволишь еще раз попробовать твои губы на вкус.
– Скорее стану монахиней, чем снова поцелую тебя, Реган.
Снова попыталась оттолкнуть его, но он навалился всем телом, пригвоздив к месту.
– Чтобы стать монахиней, ты должна быть целомудренной, красавица, а мы с тобой оба знаем, что это не про тебя…
Мудак!
Краем глаза заметила, как появился Себастьян и прислонился к кухонной стене прямо передо мной. Его взгляд был красноречив, он словно спрашивал: «Мне вмешаться или разберешься сама?»
Я подняла было колено, чтобы нанести хороший удар по яйцам, но придурок предугадал это и прижал сильнее.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71203489?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
В авторском варианте – United States Navy SEALs (акроним SEAL: англ. Sea – море, Air – воздух, Land – земля; буквально: англ. Seals – тюлени или Navy SEALs – морские котики) – основное тактическое подразделение Сил специальных операций (ССО) Военно-морских сил США, в оперативном отношении подчиненных Командованию специальных операций (КСО) Вооруженных сил США (U.S. Special Operation Command, USSOCOM), предназначено для ведения разведки, проведения специальных и диверсионных мероприятий, поисково-спасательных операций и выполнения других задач, стоящих перед ССО. – Здесь и далее, если не указано иное, примечания переводчика.
2
Имя Марфиль (исп. Marfil) в переводе с испанского означает «слоновая кость».
3
В силу очевидного факта (лат.).
4
Ревуэльто (исп. revuelto) – испанская закуска родом из Андалусии. Готовится из взбитых яиц с добавлением грибов, спаржи, шпината и других ингредиентов. Может иметь бесчисленное количество вариаций (зависит как от региональных традиций, так и от фантазии кулинара).
5
AMC (англ. American Multi-Cinema) – американская сеть кинотеатров, основанная в 1920 году. Крупнейшая сеть кинотеатров в мире.
6
«Большое яблоко» (англ. The Big Apple) – неофициальное и самое известное прозвище города Нью-Йорк. Возникло в 1920-х годах, версий о происхождении несколько. Самая популярная отсылает к пословице, возникшей в среде джазовых музыкантов: «На древе успеха много яблок, но, если тебе удалось завоевать Нью-Йорк, тебе досталось большое яблоко».
Мерседес Рон
Тип: электронная книга
Жанр: Современные любовные романы
Язык: на русском языке
Издательство: АСТ
Дата публикации: 15.10.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Марфиль 20 лет, и она живет в Нью-Йорке, но все не так идеально, как кажется. Несколько дней назад ее похитили во время прогулки по Центральному парку. После освобождения для Марфиль все изменилось: ее жизнь не та, и она тоже. Тем более что теперь она никогда не бывает одна, ее всюду сопровождает Себастьян Мур. Себастьян – идеальный телохранитель, готовый защитить от смертельной опасности, но сможет ли он защитить Марфиль от самого себя?..