Главная страница | Стихи и поэзия | На злобу дня по воле – потому

На злобу дня по воле – потому
Анна Атталь-Бушуева
Не вынув путь по городской среде – ты ощущаешь мысленную тень.
А этот сборник поэзии в духе публицистического образа раздумий уже
влечёт подумать о насущном. О том, в чём ты живёшь и тени
как скульптуры судей завидуют тебе сегодня в том.

Анна Атталь-Бушуева
На злобу дня по воле – потому


Пролог:

Когда хочется вызывать на себя смех идеалов и мысленно долго
бежать за отъезжающим поездом. В глухую даль для обожжённых
словом мифа, своих надежд, или упав думать ещё, что не всё
потеряно. Когда розы благополучия сбиваются в кучу
самонадеянности и хотят просто глотать свои слёзы на злобу дней -
ты выходишь из того чёрного и неизвестного будущего, которого
нет. А может тебе уже это всё не интересно и только опыт предков
будоражит власть последней души на Земле. Ведь мысли ещё бегают,
а розы в руках так свежи, что их страсть медленно ложится и трогает
твои глаза мира. Им бы как вчера сесть на отъезжающий поезд и
забыть ещё чуть-чуть символической схожести мира идеала, но он
также отмер в пути и томится в глубинной форме овладения своей
жаждой жизни. Может ты страшишься и этого фривольного опыта,
хочешь отгонять мысли в своей голове также быстро, как это делает
твой друг, в нём и заискав минуты благополучия в жизни.

Городская суета отождествляет потоки стремительных надежд,
а ты переходишь которую сотню рек и всё думаешь о судьбе
народов.. Их так много соединилось внутри твоей головы сегодня и
лирическими переходами ситуативного времени всё ещё слышат они
– свою заунывную песню. Всё таят и таят, как розы благополучия на
пути к символизированию мирного будущего. Ты не был этим
поездом, а отъезжающий не стал твоей основной деятельностью на
злобу всему существующему миру. Только вороний глаз щекочет
психологическое чутьё, в котором скопилось много мыслей о
насущном города. Но в каком бы ты не жил – он прямо и скупо
приводит желаемое к тебе на ладони символа власти. Отторгнув
незыблемое правило не спешить на отъезжающий поезд и не стоять
на пустой остановке между встречным ветром, в котором попутно
слились вехи самозначительной гордости.

Об этой гордости и будет этот психологический в ритме города,
публицистический сборник поэзии. Направляющий твой мир на
точку обстоятельств, куда-то вдаль и исчезающий между звёзд
внутри непредсказуемого общества людей. Но ты их ещё не знаешь,
а твой отъезжающий уже просчитал все ходы на пути к личному
благополучию и держит розы в правой руке, чтобы положить на
твою мирную могилу. Говоря тебе о слабом чутье времени и
пожиная плоды трудов вселенского хаоса – ты притворился уже
мёртвым. Но игра не стоила свеч и новому смыслу ты веришь с
трудом, покорив ещё около тысячи километров зла. На том же
отъезжающем поезде, где-то в мысленной точке невозврата к своему
состоянию мысленного благополучия социальной совести. Её ведь
так нелегко понять, но жить с ней ещё труднее. Пока ты дышишь,
пока ощущаешь слово в своей гордо стоящей руке. Она направляет
тебя к личному символу мира, она вызывает на себя смех идеалов. И
ты выбираешь долгожданное время, а потом падаешь во тьму, в
который поезд, в который день или век. Он сумрачно отъезжает и
только дым от колёс виден за поворотом твоего осознаваемого
движения цветов и стен непререкаемой точности этого цветного
мира. В нём ты сам изобразил себя, как парящий идеал или
собственный образ ускользающего будущего, в котором нет ещё
надежд на эту жизнь. Но такт и символизм человеческого мышления
всё ближе и ближе сводят тебя к этой Земле. Перенося за глухую
даль совестливое отображение надежд на пересекающиеся линии
страха внутри тебя самого. А ветер обдаёт движением своего тела
твою душу и ускользает за поворотом смысловых надежд.


Глоток из преисподней

Не вылепить с плеча – своей игры,
Что хочет обгонять – слепое время,
Ей дать одну медаль и ту – взаймы
Не страшно, к слову – выжимая рай.

Но этот горб опять спадает – с краю
И тяжко тянет – в гиблые места,
Одним идти – по тротуару счастья,
Другим – нуждаться в почести истца.

И в этот день – не меркнущей надежды
Я вновь бегу оглобли – в страх судьбы,
Я их несу – от утоления быть бы
Одной из прошлых казней – до весны.

Весь день глоток неясного – веселья
Играет между стен – каприза сном
И дует ветер мужества – о том
Превратном теле – незабвенно глядя.

На сон во мне – ты отражаешь вид,
Он – утончённый, сгорбленный от раны,
Но этот день, увы, притравлен с ним,
И что – то хочет высмеять – опять.

На дне воркует оттепель – для завтра,
Она не знает – было ли веселье,
Но этот воздух, как глоток похмелья
Беру в объятья – ложной суеты.

И там несу, чтоб обратить года
Внутри прекрасной почести и – славы,
Что сам того не зная – был бы рад
Ты ими создавать – прекрасный сад.

Для жилы утончённого – веселья,
Для райской кущи – между стен ума
И только ток восторга – нам до дна
Не воздаёт искусственные – звёзды.

Они – блуждают в римском Колизее,
Они – застыли между страхов смерти,
И только ты – глотком их узнаёшь,
Как воздух давней участи – в глазах.

Открыли этот рай – прискорбно люди,
Отдали свой глоток и между – вида
Всё судят то прекрасное – начало,
Где воздух был вдали – упорных гроз.

Из преисподней изливало – чудо
То миром слитой выжимки – на утро,
Одно фатальной повести – отродье
И то – прискорбно в умысле за нас.

Неясно будет живо ли – оно,
Не видит сон проклятья – от науки,
Где твой глоток ползёт – от этой скуки
И хочет стать упорнее – в глазах?

Он только ждал искусственное – жало,
Им сам, впиваясь между стен – проклятья,
Чтоб стать живым и в том прекрасным – адом
Всё понимать, как личности – мечта.


Застыло в смерти между

Застряло, как не пройденный игрок,
Застыв – опять, и где – то от порока
Завидуя своей причине – в нас
Забыло одичание – от глаз.

Не вышло чуда – в дерзости нести,
Чуть слышно окунулось – между нами
Одно деяние и стало – помогать
Идее вольной участи – летать.

Под сим пером – осунувшись немело
Застывшее под чудо – человека
То общество, что снова в нас – смотрело
И смертью ожидало – в небе рай.

Из нечто укорительного – в смерти
Оно несло свои притоки – жажды,
Но смутно представляя в том – одну
Остыло в сущей подлости – за этим.

На образ смерти – снова положу,
Застряв от слов смущения – со скуки
Твой образ обязательства и – муки,
Что так теплеет – между страха снов.

Он чуда ждёт и в этом – оперение,
Он выждал счастье в обществе – ещё,
Когда прошло внутри – одно мгновение
И стало тихо – от соблазна слов.

Но смерть не видит чудо – от порока,
Она стоит и смотрит в нас – смущаясь,
Что мы не знаем чувства в теле – срока,
Что там давно забыто – сном прощание.

Весь этот день оставил – сожаление,
Создал тот чуткий образ – идеалов,
Но смотрит в час от общества – застыв
Внутри порока счастья и – веселья.

Где твой остывший чести номер – взгляда,
Как совесть сожаления – от смысла
Всё вышел внутрь, смотря и этим – надо
Идти за солнцем вдаль – обратно к людям.

Что хочешь ты иметь, и что – застыло
На том притворном образе – проклятья,
Где смерти вдаль виднелись – очертания
И стало поздно умирать, где надо?

От этих черт застывшего – веселья
Ты мечешься и словом – ждал напрасно,
Ты видел сон прекраснее, что смерть
Над чёрным очертанием – за счастьем.

Ей вышел срок о том, в котором было
Исчадие иметь – притворный искус
И им вилять для испытания – в мире,
Что сном смотреть в вину – её проклятья.

Где ты стоишь и жало этой – петли
Не образ слов и не пролитый – полдень,
А только шанс достать – до звёздной глади
Среди веков – от чувства этой знати.

Не серым сном, не испытанием – вида
Ты сам не видел смерти близко – миру,
Но стал в надежде слов – её кумиром,
Как форма философской – в том боязни.

Заискиваешь между стен – причины,
Её ведя от общества – из сплетен,
Но ты один, в том счастлив и заметен,
В застывшей части смерти – между нас.


Высокие стены раздора

Насколько невнятно ты вышел – ему,
Проклятому смелостью формы – уму,
И там, оставаясь – искал перелёт
От тождества мысли – обратно во тьму?

Не стало причины от личности – той,
Ей слово раздора – не вняло покой,
Но что – то отыщет – в немыслимой тьме
И видит оттуда, как будто – в войне.

Ты стал этим роком – над смелостью жить,
Всё ждёшь свой проклятья – странный изгой,
Где он породнится – над вольной тоской,
Где будешь стареть – в обещании счастья.

Себе ли, от личности в страхе – иметь,
Себя от критичного возраста – мысли
Обратно во тьму – для дозора хранить
И ждать обещание сцепленной – маской.

Так видит раздор – по готической тьме
Твой общий источник – внутри перелива,
Он слову тяжёлый и в обществе – мне
Ведёт обещание в смерти – ревнивой.

Застыла, что пройденной маски – его
Проклятая стела, она, где и слово
Стояла в начале искусства – вокруг
Прямого раздора – от наглости муки.

Но в этом покойнике смелости – ты,
Всё ищешь надменные стены – черты,
Всё хочешь убить обывательский – искус
И снова раздаться – в противном аду.

Что чёткой главой – непременно веду,
Что знает вокруг обещания – маску
От личности сложной – над волей уму,
Над словом внутри – образованной сказки.

Ей небыль спустила твой воли – полёт,
Ты стал очертанием месяца – в теле,
Ты вжился, как общество слова – уму
И шепчешь готическим возрастом – тьму.

Она ли летает под властью – маня,
Она, что прикормленный возраста – мира,
Отчётливый призрак – для истины нам
Над нежной главой – под трудом постоянства.

Где стены сомкнули свой купол – вдали,
Они, что и небо – по серому скату -
Неявные возрасту слова – огни,
Не знающей юности – жить по закату,

Где волей остались жить – только они
И ждут эту свойскую небыль – от завтра,
От муки, что ищет претензии – мира,
Где серые своды – бегут от руин

И ищут свой путь – по затерянной маске,
Ей стало летать – необъятно легко,
Но стены раздора – всё ищут тебя,
Твой искус объятого ужаса – мира,

Где жил ты один – и опять далеко,
Где стены сошлись – в необъятной причине
По тяжести слов, где летают секунды
И странно внутри, управляя другими – идут.


Если не пробуешь часть

В странной тоске – из двоих
Небыль сложила свой – день,
В нежности видеть – свой стих,
В нём, как искусство – твой сон.

Свой, как и прошлый – за нас
В нежити, чтоб подрасти
К счастью ли личному – вдруг,
К обществу – в смысле разлук.

Если не пробуешь – часть ты,
Если под странным – клеймом
Стал обращаться, как в старости
К найденной пропасти – в том.

Этим ты страх свой – рисуешь,
В прошлом, как сломленный повод,
В разнице возраста – видеть взаймы
Точные слов обращения – к завтра.

Если не пробуешь – частью вины
Ты отгадать – изумление в толке,
Стать, как искусство для этого – долгим
Сном провидения – в медленной тьме.

Ты обойдёшь свой притворный – родник,
Свой обнадёженный слова – источник,
Вслед от которого – ты лишь возник,
Чтобы создать – свой утерянный мир.

Эта граница – под сном пирамиды
Вертится ложью и крутит – мотив,
Эта прискорбная мина – нам прежде
Стала реальностью снова, что мир.

Если не пробуешь к ней – обращаться,
Вверх или вниз, то над смертью – смотря
Ты, как и слово – над этим вращаешься
Славой ли в вечности – к части её.

Сложной не стать от повторной – причины,
Ложью не высмеять – эту примету,
Только идёшь ты по возрасту – мира,
Сам охраняя – свой казус от света.

Нам привидение видит, как чувство,
Если не сном – отражаясь за светом,
Нам не предвидится жить – этим миром,
Только глотая – от ветра тоску.

Здесь обещанию к сердцу – ответит
Малый источник, что власть дилетанта,
Он, как и впрочем не видит – примету,
Только лежит в безыдейности – прошлого.

Слову не ставит один – многоточие,
Жар идеала и в этом он – точен,
Словно над частью – скосила примета
Тайные вымыслы – в жар мудреца.

За пирамидой – не светит и льёт нам
Это внутри пародийное – чувство,
Сложно оставив фантомы – ответа
В части судьбы – безызвестности, где – то.


Посмотришь на осенний лист

Везде несмело воплощают – рай,
Ему отдавшись мудростью – за слово,
Везде идут тлетворных снов – мозги
И пробуют разнять культуры – стиль.

А ты один остался звать – любовь,
Её вину для личности, как лира,
Как шаг искусства – в малой тишине
Для той, позорной частности – ума.

Но где посмотрит твой – мотив вины,
Там, вдруг осенний лист – слетает миру,
Он жёлтый вровень – странной суете
И весь прогнил от тяжести – ума.

Ты им поговоришь – для жизни этой,
Отдавшись странной правилу – примете,
Ты видишь сон чутья – в одном поэте,
Он сам страдал – от наглости слепой.

Что вровень шла – с любовью идеала,
Что знать могла от мудрости – изыска
И в той главе – ты жизни под начало
Стал осенью лететь – под драму риска.

Стал слов слагать плохие – монологи
И в том твой свет искусства – идеален,
Он жёлтый, как листок приметы – правил
И очень злой по обществу – за это.

Приятным сном в утробе – монолога
Ты ждал свои года – от жизни мира,
Ты был один одет и в том – строптиво
Стал душу открывать – для слов и жил.

Но твой осенний лист – не тем служил,
Он был основой ветра – многогранно
И той потёртой раной – между права,
Откуда ты воспрял – ему рукой.

Посмотришь между общества – с тоской,
Затем её, как нежный квант, любуясь
Ты в нас преобразуешь – в лицах сна
И только жёлтым светом – нам весна

Одну примету видит, что и память,
Что листья слов – под идеальным ветром,
Когда от той поры – ты жил поэтом
И всё смотрел – для счастья и веков.

Твой жёлтый лист исчерпан – для оков,
Он будет жизнью обозначен – в людях,
Как тающее слово – между судьбами,
Смотря в которые – ты ощущаешь нас.


Уносит чёрный звук

Уносит чёрный звук – внутри ума
Спадающее слово – на сегодня,
Над трубным зовом, чтобы не пропасть
Внутри его – покладистого сна.

Как вышел ты внутри и мне – не больно
Украдкой обонять – причину сна,
Что носит чёрный юмор – и тогда
Ты сам ему – присутствуешь учтиво.

Заводишь дух моральной – темноты,
А зов твоей души – по перекатам
Такой же вешний, словно бы цветы
Сошли – на перепутье слов – вдвоём.

Что можно рок укладывать – опять
В искусство мира – сложное, как мода,
Как сердце – по истории над днём,
В котором стало обществу – опять

Не мило думать в лирике – о чудо,
Не спать ему – над чёрной красотой,
То вдаль нам унося – природы утро,
То высмеяв для общества – деталь.

Её прибила музыка – под чудо,
Под звук трубы в иллюзии – опять,
Что чёрный свет – роскошного испуга
Всё тянет необъятно – друг у друга

Манеру слова – думая опять,
Её следы тебе спадают – просто,
Так видно, что из чёрной мглы – несут
Причину думать в обществе – не устно,

А просто по иллюзиям – летать,
Внутри уносит чёрные – модели
Твоя фигура странного – ума
Тот авангард, где думать надоели

Те ноты в чувствах, думая со зла,
Но свет добру не обещает – пусто
Идти, туда где формы твой – ответ
Всё воет на трубу, пока ей нет

Природы ждать – немилое так просто,
Недлинной чередой – ходить и жить,
Что звук степной у памяти – души,
Его умом опять – не сохранить,

Им можно только выучить – огни
Над светом, от которого бежим
И просим чувству страха – осторожно
В заглавии ту ясность, чтоб прожить.


Оторванный от души

Здесь нет твоей поэзии – уму,
Здесь ровно дышит небом – идеал,
Он был твоим, он что – то соблюдал,
Пока тряслись по карме – остановки.

Но вышел путь, а поезд не дошёл,
До той, в которой думать – по уму
Ты сам не смог, но воешь – на луну,
Когда ей можно в обществе – дышать.

В оторванной причине – всё бежать,
И думая – куда бы деть причину
От формы, по которой ты прожил
Свой неба исключительный – предел.

Для славы, для семьи и только – сам ты
Не знаешь, что уносишь – для неё
Свой звук приметы – долгой тишины,
Когда из поезда – ты вышел на перрон.

А таяли вокруг тебя – приметы,
А воздух был, как ландыши – в саду,
Что помнят – идиллическое лето,
Там умыслом ты выманил – одну

Примету думать – в счастье без тебя,
Без слов покойных, будто бы опять
Ты сам идёшь – по вольности ума
И дышишь – для оторванной души.

Белело вдаль и укоряло – слово
Твоё пространство – в думах о себе,
Пока ты сам ему – не надоел
И счастьем заодно – не вывел день.

В тот день – ты оправлялся и ожил,
Как будто форма муки – одолела
Твои следы утерянного – завтра,
Где сам не смог ты – душу угадать.

Ей был намёк, чтоб образом идти,
Чтоб жить искусству мира – поредея,
Но ты исчез в том виде – для неё,
Как алый свет иллюзии – в руках.

Оторванный во свете – на веках,
Что ждёшь искусству – нового забвения,
Но сам не можешь – лично укорить
Судьбы причуды, будто бы – любить.


Призвание не покоряться

Может вышел твой срок и – осел
В мелководье – близ странной тиши,
Как и смерти противный – оскал
Между давностью – странной души.

Так не может твой бег – от себя
Привлекать одиночество – грёз,
Так не будет он жаром – внутри
Укорять – эти смыслы всерьёз.

Для обиды не пройденных – лет,
Для судьбы, от которой бежишь
Ты не знаешь, что только молчишь
В посягательстве смерти – к лицу.

В привлечении слова – во вне,
От которого сыпали – розы
Свой последний мотив – монолит
И бежали затем – покорить

Твой причудливый жизни – порок,
Твой остаток, в котором несмело
Ты устал удивлению – в срок
Обижаться, чтоб только – нести

Эволюцию – в мысленном я,
Как обычное в образе – смело,
Достояние сердца – под стиль,
Над которым паришь – в глубине.

И над ним ты не пишешь – уму,
Чтобы жизнью опять – надоело
Привлекать – ту реальность за зря
От иллюзии в образах – я.

Где ты слышал – свой истины смех,
Где судьбе не корил – одиноко
Слово милое – только в пороках
Ты его отдалённо – хранишь.

Непокорное счастье – во сне
Вновь не будет – прелюдией миру,
Непригодное ужасом – мне
Нам не учит, что можно иметь

Этот образ, который на смерть
Не поставил – свой юмора поздний,
Обывательский слог – декаданса,
Чтобы в прошлом его – угадать.

Но не сносит призвание – путь,
Не узнает от чувства – по сроку
Твой мотив, от которого суть
Неприязнью – бежит по углам.

Только ищет свой смерти – исток,
Только жаждет обнять – обещание,
Что простил ты себе – за любовь
И нелестно всё смотришь – в окно.


Пророчество не нам ли отстаёт?

Пока не думал – пала в тишину
Твоя привычка думать – за двоих,
Пока её держал – катился в ту
Претензию – для счастья от благих,

Изжитых лет, что чудятся уму,
Что словно золотое – ожерелье
Не спят внутри картинного – ума,
А только расправляют небом – день.

Пророчеству – не слышен этот звук,
Не виден дух погибшего – доселе
Искусства – ждать причину для двоих
Или идти – по тропам для ума.

Что жалко быть ему – таким, едва
Твой чёрный мир – растает по потуг,
И где – то ходит слово – для тебя,
В пророчестве ли – странное от чуда.

Оно внутри не падает – к любви,
Оно учтиво ворошит – твой мир,
Но сам ты убеждаешь стиль – хранить,
Что душу от – прямого благородства.

Застыл и замер – мёртвый оборот,
Что снова отстаёт своим – мирам,
Но тянет слов – тяжёлые мотивы,
Как будто будоражит – их приют.

Так быстро спало общество – ума,
Так сильно утомила – эта пища,
Но сон в тебе – ещё сильнее зла,
Как будто ты им – носишь приговор.

За светом жизни, за одним позором,
Как маленький глоток – своей любви,
Что душу поднимает – до зари
Ещё свободной в чувстве – понемногу.

Та тяжесть лет – клянётся и крадёт
Причину слов в тоске – прямого звука,
Что хочет жить ещё и – смелость ей,
Как бодрый день – упрямой полосе

Сегодня будит роскошью – разлуки
Твой крайний зов – по умыслам души,
Твой лучший путь – по образу пророка,
В котором спал ты, словно не дожив,

Не подойдя – к различным снам ему,
Не оброняя – слово в тех, кто рядом,
Ты снова облачаешься – внутри
В верховный путь – по умыслам, храня

Ему – покорность завтра и причуду,
Ему – твой юмор пришлого за стиль,
Но что же ты отстал – к любви ума,
Когда одна спадает – пелена

Над ловкостью – приученной души
Искать твои страдания – от рока,
Как здесь, блуждая в личной – темноте
Ты чувству сложно – отвечаешь толком?


Над маленькой игрой

Над маленькой игрой – никто не свят,
Никто не учит жизни – по себе,
Что ходит только в чувстве – и вине
Под страхом – опадающего сна.

Но живо там – твоё приличие в нас,
Над маленькой картиной – в уголке,
Что холит чувство, будто обаяв
Свою причинность – думать в глубине.

Под словом человека – ты просил
Искать манеры сам, их не рисуя,
Их пробуя за взятый – приговор,
Но так же к счастью – подлинного я.

Над маленькой главой – его рисую,
И что – то помнит ужасом – скорбя
Твои черты, где им вести – нельзя
Свои года – под мужеством от судий.

Прикинув тонкий воли – эполет,
Раскинув жалость злобного – поверья
Ты душу сам рядишь, откуда нет
В ней столько страха – может до меча

Иль просто ты не вышел, как и я
Над маленькой игрой, внутри робея,
Но только в ужас – подзывая время
Ты шепчешь слову – будущее для.

Над тем, что остановлено под нами,
Под серой тиной – около воды,
Где жизни нет, но только от беды
Ты ждёшь преграду – личностью ответа.

Что было правдой – может не успел
Понять в своей немаленькой – душе,
Но только ждёшь иллюзией – шаги,
В которых стал ты – миром управлять

Над маленькой игрой – её приметой,
Пока пришёл твой мир и – идеал,
Он также стал – той маленькой кометой
В руках у счастья, будто бы – опал.

Им виден свет, им видны – обелиски
И серой сном гранитной – полосой,
Им сразу все видны – покорно к низким
Камням искусства – в образе души.


Чистосердечие ли сон?

Откуда ты идёшь – внутри один,
Куда прошли твои – седые дни,
Что ветер носит формулу – любви,
Как злую аксиому – для того?

Когда пропала ветреной – игрой
Твоя чистосердечная – примета,
Как новый ужас, будто бы со мной
Сегодня говорить – о сне былом?

Но страшен свет, в котором ты – не сон,
В котором движут ноги – бытие
От маленькой души, в которой – мне
Та воля осторожностью – пришлась,

Как свет свободы – в подлинной игре,
Как важное в любви – искать мотив,
Чистосердечен он ли – в этой былине
Иль только сон – по мысли супротив?

Когда его нелепо видишь – ты,
Когда его смеркаются – пощады,
Но верхом слов цинизма – не дают
Пронять года – от мысленных невзгод,

Что видел ты, но только не – пронял,
Что холод ветра, думая поближе,
Как ночь тоски – душившая меня
В чистосердечном поле – области обиды?


Имя на повторе цивилизации

Размашистому почерку – под нас
Нельзя сегодня думать, чтобы жить,
Нельзя внутри страдать, как делать шаг,
Обязывая думать там – простое.

Романс цивилизации – понять
Мы так и не смогли, но были квиты
В уложенной картине между слов,
Что душу пользой – образует в нас.

На имя автора – ты почесть создаёшь,
На смерть его – рискуешь ненавидеть
Одну утопию, что схожа – над былым,
Твоим искусством думать – о себе.

И в той причине смерти – не понять,
Как гордый склеп захватывает – нас,
Гарцуя оземь мысли – о любви,
И предлагая дань – земной пощады.

Желания не сносят тот – пожар,
Ту волю страха – жить на повторении,
Но видеть гордость мысли – на другом,
Таком же идеале – в этом сне.

Повтор рисует против – этой тени,
Как дар искусства, думая – пройти
Свободный путь – на имени своём
Внутри покоя мысленной – надежды.


Подкованный на жадности

Не многовато жить – внутри одной беды,
Её украсив – прямо следом в стать,
Не виноваты прошлым – были мы,
Но жадно день земной – тащил опять

Искать проблемы ужаса – под смерть,
Приказывать немому – возле взгляда
Отдать Вселенной гордость и – враги
На пользе философской – по уму.

Украсть, чтоб взять манеру – от тоски,
Внутри её приглаживая – к ряду,
Ты сам не носишь чёртовы виски,
Ты миром укротитель – слов и дел.

Но падший ангел видимой – надежды -
Твой терпкий приговор и ночь – одна,
Над носом счастья – будто бы упал
Ты сразу – от застенчивого в нас.

Подкованный лежишь и ноги – в теле,
Как свод копыт – трепещут по лицу,
Кидая тень тоски – умом наверх,
Чтоб было лучше видеть – этот мир.

Подогнанный для нас – умом вампир,
В измеренной картине слов и – терний,
Ты сам, как чёртов юмор – на висках
И нежить в остановленной – главе.

Подкован жадно – в нас украдкой лишь,
Подносишь честь и сразу там – молчишь,
Обгладывая кости – по причине
Твоей тоски, что вышла – на лице.

Наивно думать – будто бы умом
Ты сам украл свой смерти – приговор,
Но чёрный холст рисуешь – на благом
Над тысячей мельчающих – врагов.

Где был один ты – много дураков,
Но сам украл ты честь и этим – вышел,
Как дар внутри – непризнанного я,
Как вечности черта – приходит низко.


Две вечности, но ни одну не видно

Стоишь ли ты – от этого предела,
Своей карманной видом – перелива,
Устроенной гордыне – в пользе мира,
Что сам невидим стал и смерти – лиц.

Болтаешь ли о счастье – без идей
Или хлопочешь в смелости – игривой,
Летая прошлым холодом – в тоске
Не лучшей пользы, вымершей на нас.

Твой дом залит пределом – откровения,
Внутри него глазами – ты один,
Как вечности черта – скупого гения,
Как мерзость стен, в которых проходил

Твой идеал душевного покоя,
Где иногда ты в памяти – проспал
Всю вечность аллегорий и – сегодня
Другую часть Вселенной – потерял.

Две вечности не слышат – этой тени,
Два голубя от фразы – по глазам
Нелишним словом – думают под теми,
Украдкой воли – выученным правилам.

Но их не видно в степи глаз и – мук,
Их спели формы расстояний – в городе,
Что заново быть ловкостью – разлуки
Ты им хотел и видел – сон Земли.

От счастья в том – ты странствуешь отныне,
Ты бел, как одинокий склеп – внутри,
Что вечность – на потерянной равнине
Близ общества – невидимого в нас.

Другая часть твоей картины – времени
Ушла над склоном ветра – по углам,
Растаяла – над карточным клеймом,
И где – то ходит – в памяти давно.

Её не видно в смытой форме – ран,
Но век от декаданса светел – миру,
Он гордо стал невидимой – рукой,
В которой возраст – раздирает нас.

В нём вечности, как две тугие – льдины
Идут одна в другой и – этим ты
Их снова смог почувствовать – нутро,
Как эхо – за недолгим переливом.


Куда ты уводишь сегодня?

Где белый ответ – не зашёл,
Ты впадиной сердца – миров
Сам водишь искусство – порой,
Сам светлой фигурой – манишь.

Раздразнишь культуру, как смех,
Как смелости нежную – грань
И только лишь вылеплен – миру
Твой найденной пользы – ответ.

Что ждал ты уму, что в себе
Сегодня для нас – уводил ты
В пристрастии светлой – грозы,
Внутри отвечая – на зов,

В чьих образах стали – прощать
Твой белый ответ, как позор,
Твой лучший наместник – руки
От подлости видеть – нутро.

Лишь сам ты уводишь – тоски
Плохие приметы – для слова,
Для общества в мире – живом,
Что найдены в смерти, увы,

Такой же возможной, как ты,
Когда – то смотрел – осторожно
Под голос отзывчивой – песни,
Под памятью сердца – для нас.

Но новому свету – ты взял бы
Догадку, что жизни ответ,
Где нас уводил – ты обратно,
Где польза не стала – прощать

Позор – от увечности мысли,
От каждой вины, словно грани,
Ей мыслью мы вывели – вместе
Стоглавое общество – правил.

Им сами уводим – обратно
Понятное словом – под честью,
Немыслимой важности завтра
Обнять благородства – ответ.

В нём ты уводил – этот век,
Ту форму прямого – под ужас,
Где спал в состоянии – тьмы
Твой новый ответ – человеку.

Тот фарс несказанно был – рад
Ответить тебе, чтобы стыло
За нами сегодня – клеймо
По обществу смелой – руки.

Им только стихают – венки,
Их прошлый мотив – не обманчив,
Но ты им увёл для того -
Свой пошлый ответ – на любви.

Свой смерти стоглавый – манер
В изжитой проталине – мнимой,
С указкой жить – только внутри,
Как тысячи смелых – миров.

Не белых, так просто одни мы
Остались там жить – понарошку,
Чтоб прошлому думать – немножко,
Что смерть – это только призыв.


Я не фраер

Отнюдь, в руководителях не спит
Твой дух вины и топорно слагая
Ведёт остаток чувства – до войны,
Пока исчез внутри один – причал.

Забыл, что это было безвозмездно
И дум твоей отмстительной – среды
Не стало между пакостью, увы,
На той формальной юности – харизмы.

Не фраер ты, не слеплен напоказ,
А мир ценой восторга шепчет мило,
Как будто вышел тенью в первый – раз
Нам только этот оборотень – дела.

Нельзя обнять и подло угнести -
Свободу мифов в разнице культуры,
Когда её под фраером – нести
Уже не могут численно в руках.

А только слепнет мир на облаках
И тени между прошлым подвывают,
Когда ты не был фраером, а так
Сгущался в тонкой каторге – ума.

Не отучив свой век придумывать – клеймо,
В котором сам сейчас ты учишь – драму
И тонкой коркой вглядываясь в – дом
Присутствуешь для мысли – на глазах.

Я не был этим чудом, чтоб потом
Не стало местью больное начало,
Внимания уснуть, когда твой дом -
Не станет местью к фраеру – за смерть.

А только будет долго в час смотреть,
Чтоб шли по долгой каторге те люди,
И к сердцу прижимая совесть – лгать
Смогли теперь, как счастье на виду.


Чёрный сатин

Исподлобья тоски у пугливой реки
Только верит одна – беспросветная ноша,
Что за чёрной строкой, ей сегодня идти,
Спотыкаясь внутри – нам особо негоже.

Выли чёрные сны исподлобья руин,
Выли только зарёй и преклонному – виду
Нам садились, как лёд – уникальностью длин
И внутри от сатина развивали негоже

Эту маску войны, эту странную страсть,
Что и чёрная даль – неспокойно уносит
Между прошлым внутри, уникально упасть,
Между мыслью, как стиль в укоризне своей.

Нам по осени вид – только манит у длин,
Он особой главой на сатине – уносит
Препоясанный взгляд, о котором мечты
Неспокойному сердцу разыграли сомнение.

Но и чёрный на вид, удивлению стиль
Не уходит во тьму, не относит строение,
Как любви идеал между истиной той,
Что ценой непомерно удивляет – равнение.

Как фигуру возьму этот камень – руин,
Как отместку во снах изготовленной – гением,
По короткой главе между призраком – в нас,
Различая сатин в откровении времени.

По готической мгле он невидим, но сам
Откровению прячет свой сатиновый сад,
Свой удел между снов, окрыляя последний
Откровению подлинный образ – любви.

Словно чёрные крылья нам остались – одни
Эти строки внутри уготованной тернием
Монолитной природы, открывая которую
На сатиновой роли – по восточной главе

Я немного пройду, над рекой этой времени,
Где найдя, словно пустошь – утомлённую даль,
В беспросветной реке, в не откошенной ранами
Я узнаю тот сад над пугливой тоской.

Он в сатиновой мгле эту роскошь имён
Нам не видит внутри, нам опять окрылён,
Что гордящийся ангел к подлетающей тьме
Между прошлой окалиной времени – мне.


Впустила сердце на порог

Из нас в не уготованной игре
Впустила образ мысли – между строк
Твоя гордыня сна, твой уголок
И в счастье освятила этот день.

Не ладно по украдке от того
Тебе сегодня, думая просить,
Что сердце ты впустила на порог,
Но юностью его в уме – сносить

Не сможешь завтра, будто потому,
Что чёрные строения от дали -
Нам смотрят в тело будущего тут,
И ждут одну систему от – любви.

Как страх внутри приготовления – дать им
Морали чёрный ад, как приговор
Над точной формой копии внутри,
Ещё на сердце пройденное – вслед.

Та осень разбирает в нас – портрет,
Она стремится ждать одну – морали
Вторую часть судьбы – напополам
И между смертью выбирать свой рай.

Откуда ты пришёл ей точно – камень
И стал поодаль времени внутри,
Чтоб видеть на глазах одни огни
И там им просто думать – о себе.

Впустила сердце мудрости, как свет,
Но стало душно на пороге – времени
Стоять, чтоб ожидать внутри портрет
Твоей манеры горя – вдаль руки.

Скользящей формой памяти – стоишь
И чёрт в душе проникновенной дали -
Твой века сувенир и часть имён,
Когда в них сложен ветер – на порог.

Впускаешь этот воздух между строк,
Вниманию ты будишь форму света,
А чёрный дух на степени игры -
Не верит в прошлый мира диалог.

Он только стал глазами на пороге
И форма сердца спряталась – в тоске
Своей системы времени в руках
На тонкой, ладной близости у глаз.

Им светит шаг внутри одной черты,
Им ты стоишь и шепчешь на пороге,
Где звёзды разошлись вокруг – игры
И стало нам темно от формы – глаз.

От тонкой грани впадины внутри,
В которой ты устало верил – прошлым,
Но спрятал сердце мирно – на уме
Внутри притворства в нужной глубине.


Облик видения – жизни рассказ

Сном проморгала свой верности день
Между отличной фигурой – наследия,
Встретила образ за ясностью – в ней,
Только гордится там нечем – уму.

К полной луне я опять не приму -
Сердце внутри дорогое над встречей,
Памяти вольности спелый фантом,
Как за забытой историей в нас.

Нежно глазами под временем – фарс,
Он открывает и ждёт понемногу,
Встретив окольные смерти шаги -
Внутренней пользы на угнанной жизни.

Как обращённый под стрелы в руке,
Как одиночеству созданный полдень -
Облик видения в стёртом вокруг -
Ты принимаешь для боли в разлуке.

Облик старения в том ты находишь,
Образом мира от нас не уводишь
Жизни рассказ, как заумное горе
В ложном шагу, где был прав наготове.

Облик видения в дерзости мысли -
Ты открываешь, как памяти призрак,
Держишь свой факел строения – ново,
Но не узнаешь в нём верности боль.

В жизни прошла безыдейная скука,
Снова в глазах там остались размыты
Эти видения в благости – быть нам
Точно раскатанной формой – вокруг.

Где в обстоятельствах смелому аду
Ты приносил свой уют и недаром
Был для строения жизни – в упрёках
Только наивностью блага над строками.

Лишней привычкой не ищешь свой праздник,
Облик видения прячешь под раны,
В жизни рассказ твой – обыденный гость
Времени в новой картине, насквозь.

Стал он видением к стройному сердцу,
Стал убивать эту роль отчуждения,
Чтобы внутри угадать суть – видения
В частной картине, изменчивых лет.

Мне простоял, как фантомный сюжет
В личности слов пропадая от солнца,
Только видением в сердце – смотря,
Как для искусства ту жизнь – прохожу я.


Минута угодила, как смогла

Где резкостью были нечётные дни,
А прошлое в нас увядало от раны -
Ты стал обоюдной развалиной – странной
Катиться под скол от прибоя – внутри.

Что чёрное сердце не тешит в мгновение,
Что в море на чёрном плоту от доверия -
Относит твой день на минутах – нещадно
И тает над памятью смертной тоски.

В лицо посмотрев – угодила прохладно,
Дав думам твоим обывательский поиск,
И что – то на небе в усидчивой робе
Не смертью смогло объяснить – идеал.

Так тают надежды быть ролью – убого
От ханжества памяти видеть типичный
Рассвет идеальности в новом – упрёке,
Где словом своим угодила – минута.

Над резкостью чёрного образа утра,
Над сложенной в горсть укоризной – медали
Ты ищешь рассеянный воздух, откуда
Сам вновь отвыкаешь быть пафосом – чуда.

А смерть не стоит вдалеке, притворяясь,
А новая старость не стала – придворной
Гордыней, умеющей думать нам модно
И только внутри укрощает свой – свет.

Свой чёрный оскал от кровавого чуда,
От загнанной робости думать – премудро,
Что ждать обывательский возраст ума,
Пока он один в безызвестности – тьма.

Пока не отчается выть на природу -
Твой юмор в тоске, как гордящийся плут,
Ты ждёшь от минуты тот возраст за утро,
Чтоб чёрному ворону вжиться под хруст

Одной идиомы – быть только солидным
И верным по критике слова минутой,
Что образ тоски к философскому чувству -
Твой рупор обычности в памяти – здесь.

Стоишь и под власть окунаются мысли,
Идёшь по одной откровению впадине,
Что чёрные розы за смыслом – уюта,
Где жили одни подоплёки – развалины.

Они угождали внутри от минуты,
Они, как картинное масло в неличном -
Связали твой след откровением – в памяти
И стали ей снова внутри – угождать.

Идти, чтобы чёрные вехи под хрустом
Не меркли от стройного слога в молчании,
Не ждали твой век в утопичности – мести,
А только молчали за робким – признанием.


Пересчёты птиц

Отладил под смертью другие дела
Твой шахматный полдень – в ответ,
Украсил почёт для поруки ума -
Твой день обозначенный в счёт.

Когда передумав под птицами лжи
Ты нежностью страха сжимаешь ножи
И тянет внутри неготовый – прибой
Твой медный оскал для любви – дорогой

Другую дорогу под смертью руин,
Пропавшее прошлое, чтобы взошло
То миром одно в пересчётах – за ним,
Упавшее слово под нежностью лиц.

Искусственной рамкой нетленно бегут
За сердцем внутри – отвыкая, как маски
Твои необычные возраста сказки
И птицами в небе, как ярость снуют.

Ты им пересчёт от игры узаконил,
Ты ветром от слов был сегодня – не понят,
Но в чёрствой земле от преграды разлуки
Ты тянешь ко мне драгоценные руки.

Из слова в скелетной формальности – мнишь
Свой звук перелётной тоски, где паришь
Отсыльному сердцу быть только – свободой,
Чтоб птицами нам окрылять времена.

Их также искать в пересчётах о землю,
Им новое ждать, что в учёте сегодня
За смыслом неважным, но прошлому снова
Землёй откровенному в сказках свободы.

Ты горсть от тоски собираешь в примету
От птиц перелётного воздуха, где – то
Внутри увядающей маски нам – мирно,
Внутри открывая тот дух, как и крылья.

Взлетаем мы с ними и в новом открытии
Летим, словно птицы внутри отвечая
На сон пересчёта быть новому – пищей,
На взгляд от которого стал ты – за это

Искать мимолётное общество снова,
Внутри угождать этот воздух, как сыщик,
Ему подтверждая быть птицами, словно
Ты сам пролетаешь от времени – ровно.

Летишь, как обычное в поле морали,
Внутри уготованной ясности времени,
И там в пересчётах – ты ветреной дали,
Как птица от глаз утолённого утра.

Сквозишь, как исчезнувший луч идеала,
На нас посмотрев в этот пасмурный праздник,
Где были одни в пересчётах – забыты
Мы временем только внутри расстояния.

И словно тоска нам опять – недалёкая,
Летим, открывая свой мир понемногу,
Летим в перелётное образа – стаи,
Чтоб стать этим утром за сердцем, играя.


Человек спросонья

Амбассадор залитый светом ниц,
Ты одинок, а значит в том – тревожен,
Ты вылит от наития под мир,
Ты выждал это утро в теле сна.

Когда твоя мечта – до неприличия
Лежит внутри постели, что пари
И только воют звёзды до зари,
О том, в котором не было темно.

Спросонья вылил чашу мёда – сам,
Внутри него ты безудержно тощий
Источник воли в смелости, едва
Ты сам внутри спросонья – обелил

Свой день, как тощий мира – идеал,
Им только спозаранку вылит глиной
И кается спонтанный номер ноль,
Что твой мирок не вышел – по уму.

Для вида – человек от ноши ровной,
Для света – только памяти парик,
Ты сам уже назначил нам – упрошенный
Ведомый чувствам времени – мотив.

Когда твой сон редеет спозаранку,
Когда на звёздах отливают – ливни
Свою мечту – бежать одной игрой
Внутри культуры лишнего и горя,

Ты сам мечтаешь спать – по одному
Вхождению своей фигуры – в боли,
Ты встречей человек с приличия – сна
И только формой мнения – восход.

Над ним ты опускаешь мир – доселе,
Как вид от первозданной тишины,
Спросонья встретив тяжкие – наречия,
Что волей близ культуры мы – видны.

И тает шарж от памяти – в умах,
Он тоже человек под новой встречей,
Им мир спросонья видел белый прах,
А ночь садилась в крылья – у руля.

Тебе спросонья видимое солнце
Сегодня вжалось внутрь – довольно больно,
Но гордый сон, отнюдь, не отозвался
Причиной смерти – в скромной пустоте.

Ты весь один в постели между словом,
Ты им уносишь памяти – строение,
Когда идут отпасть внутри – приметы
И сердцем вновь заполнить – этот мир.


Не садились за руль у себя

Не назначили форму, отнюдь,
Что бегущей строкой – этот мир,
Не направив творение в ход
Не оборванной разницы в чувствах.

То что было не спало – под звук,
По которому холодом льётся
Неизменное поле близ муки,
Где садились под гнёт у руля

Откровению сладкого дня -
Эти формы от счастья – в забвении,
Где бы близко искали тебя,
Упросив сто последних разлук -

В новом взгляде, измученном странной,
Откровенной харизмой у скуки,
Что назначила новому сердцу -
Неизбывный над нами рассвет.

На машине, как в каторге стройно
Ты проходишь свой бег – идеала,
Не заправив то правило в мире,
От которого скользко в умах.

Ты садишься за руль, чтобы стыло
Этой формой – одно только правило,
Нам оно не даёт новый воздух,
Только численно смотрит – вокруг.

По дороге, что нам – колея одна,
По искусственной норме разлуки -
Ты обходишь ту форму, её прельстя
Над обычной культурой в уме.

Ты сегодня на мысль не упругий,
Только вьётся твой бег – так спонтанно,
Потому ты за руль – этой истины
Не садишься на взгляд – у себя.

Не сбываются истины в том – одни,
Нам они постоянно вьют пользу,
Где застенчивой нормой сидят – они
И притаенно смотрят наверх.

Ну а ты всё приходишь туда – один,
Там за руль постоянно и спаянно -
Ты несёшься внутри колеи пути,
Как забытый испуг и прогресс.

В человеческой форме руин – она,
Только важная форма любви и слов,
Но дорога твоя не прошла умом -
Эту форму от нового счастья.

Не садились за руль, отпустив шаги,
Не скатились – искать эту форму я,
Мы стоим, что другие одни – враги,
Нам вокруг вся беда – пополам.

Но не слышит твой мир, что ему одна
Стала ровной внутри колея беды,
Поделив эту тонкую грань – её
Ты не видишь уже слову боль – ума.

Не садились к её продолжению слов
По другой современности жизни, вслед,
Но спустились искать нам один – ответ,
Где искать этот путь – от себя?


Компромисс наедине ужимки

Куда – то спрашивает подло я,
Оно на компромисс так скудно – льётся,
Оно не знает утончённый свет
И ждёт ужимки чуда – не для всех.

Когда от компромисса удивляет – тот,
Погнутый прут любви от эталона – я,
Ты ждёшь ему замену бытия – внутри,
Ты волей хочешь жадное – в себе.

На большинство проблем – наедине ума
Ты вышел, как конструкт и идеал,
Но только гордо вышит от придирок лет -
Твой милый тон и солнца монолог.

Сквозь край иллюзий болен, утолив его
Скабрёзный день – по уходящей тьме
И вылит солнцем к обаянию день,
Такой же нищий пользой от любви.

Красиво пишет эту муку, позабыв едва
Плохое чувство от причины – зол,
Но ищет твой похожий идеал ума -
Так странно эту пищу, словно боль.

В неё упёршись ты ожил умом
И ищешь, словно маятник в аду -
Свой ход от компромисса, удивляя жизнь,
Как тонкий монолог в своём – бреду.

Так лично ищет эго эту форму – лет,
Так плохо отделяет в форме – я
Ту разницу изжитой привилегии нег,
Где болью слабо видит – этот свет.

Но компромисс внутри очерчен – для тебя,
Он ровно дышит фатумом – отныне,
Когда за эго слышит долгий – яд
Твой мир – на эпатаже формы лет.

По монологу дышит, обрамляя свет
Внутри – от незамеченной игры ума -
Твой ловкий дилетант, как обрамление я,
Как будто ты не стал ему – умом.

А только ровно случаю – влюблён,
Коварен и в ужимках – виноват,
Поскольку ты один ему – изжил умом
Строптивый яд в покорности себя.

Поскольку слышит ровный – дилетант
Свой визг от опрометчивой игры -
Ты сам внутри ужимок – образцовый ад,
К нему и сам ты стиль – наедине.

Над компромиссом возвышаешь ад,
Над утренним устройством – бытия,
Но только видит эту форму – я
Твой образцовый, вдумчивый портрет.


Ловкий испуг одиночества

Не чёрный квадрат, не иллюзия я,
А трогает форму, забыв про себя
Твой мир, как фатальности старый испуг,
Твой новый, забытый у имени – круг.

За то, что не стало фатальностью я,
За светлое небо в сапфирах любви,
За жизнь в монологах искусства – стоять,
Но верить, что страхом ты жив – позади.

А ловкое сердце не медлит, едва -
Ты стал этим утром – условно внутри,
Как стройное поле обыденных лет
От ран одиночества – видеть себя.

В забытом портрете ты смотришь – на юг,
На тонкие линии в спаянном сне,
А ловкий испуг, что хранится внутри -
Твой парус искусства от времени, вдруг.

Ты им, как и польза – натянешь игру,
Ты стиль от ранения в славной – руке
Используешь только на белой строке,
Что может искусству свой день – предсказать.

Над нами, где стала от памяти – сна
Вилять аллегорией нового – смерть,
Она подошла, словно к краю весна
И топко нам смотрит по ветру – наверх.

На ловком испуге ты видишь – себя,
Ты видишь то утро в притаенном сне,
А дух одиночества строит – вокруг
Наивное поле из степени – муки.

Она, что и время в пропавшей реке,
Она не забыта от тайного – имени,
Но парус натянешь по виду – строки,
Чтоб плыть одинокому ветру – отныне

На берег, куда ты не вытерт – умом,
На берег внутри от раскаяния мира,
Где сталось одно одиночество – сном
И тяжко в культуру уводит – прозрение.

Над тёмной окалиной в смерти – своей,
Над топкой картиной пришедшей весны,
Где стали одни одиночеству – сны
Такие угодные в странной развалине.

Внутри на испуге ты ждёшь – это я,
Ты стал, как и зимнее в форме – устоев,
Но берег внутри – одиночеству стоит
Идти этим ветром под снег – впереди.


Обознавшийся день пережиток

Не для всех ты искал – по уму
Внутрь утраченной формы – мораль,
Не для времени съел тишину,
Чтобы выдумать к слову – руки

Обозначенный в нас – пережиток,
Как любовь у строптивой строки,
Как заметный прогресс – на двоих,
Что уводит по радости тень.

Не для времени станет – она
Неприглядной, как польза в доверии,
Но и форма от страха – в вуаль
Не откроет тот день для любви.

Обозначенный в сердце – стоять,
Что убогий от слов – пережиток,
Ты не можешь тем более – в нас
Опрометчивой в пользе отнять -

Весь сюжет на короткой странице,
Всё в любви идеальное – чувство,
Но и сам ты внутри – пережиток,
Находящийся в прозе войны.

Не для всех ты остался нам – жить,
Не для слов, по которым отжил ты
И мотаешь от взгляда – тоской
Свой никчёмный для света – восторг.

Только маленький в том – приговор
Ты не ждёшь, ты не ищешь сюжета
Для истории в мир – посмотреть
И опять в пережитке – пропасть.

Обозначенный в прозе любви -
Ты ему, как и день, что пожиток,
Что исток под короткой главой,
От которой не хочется жить.

Ждать тебя всё невольно – устало,
Днём ли ночью, но в истине мысли -
Так убого, что в смерти – рассталось
Это общество в каждом в вине.

Но обратно ты сам не услышишь,
Как стоишь и внутри – пережиток,
Ты лощённый под сердцем – ужимки
И строптивый в иллюзии – яд.

Обозначенный смотришь – назад,
Но не чёрной окалиной в мире,
Ты не хочешь опять убегать
В этот убранный светом – мотив.

Идеалом не стал ты для всех,
Но молчишь, как и истина в том,
Что прошёл ты для мира – потом,
Нам оставив свой день, как ужимку.


Результат обшарпанной тоски

Между искрами под тоннами – ищу
Сном заполненное общество – внутри,
То им бегаю, то мыслью хохочу,
От того, что неизбывно – от тоски

Тени прячут над итогом – разговор,
В нём изъята эта истина под день,
Тени мыслью только плачут – подо мной,
От того ты выбираешь эту боль.

Словно разницу в обшарпанной тоске,
Ей не любишь слово истины – в умах,
Только требуешь свой заспанный мотив,
От того, в котором был сегодня прав.

Результатом ты не смотришь – на себя,
В нём не смята эта видимая тень,
Что топорщит идеальность – у тебя,
Незабвенно открывая роли – явь.

От тоски внутри забывчивой – иду,
От неё не знаю толк и потому -
Не задался день в учтивое – любви,
Он не смотрит в это общество – имён.

Результатом ты не выеден – сперва,
Жажда спала от нетленного в покой,
Результатом стала мысли – покорять
Эта видимая тень ума – нам вспять.

На обыгранной тоске её веду,
Над нетленной формой, загнанного в ад,
Только время в этой скуке – проведу,
Как забытый, ограниченный – поток.

По нему неспешно мысли – утекут,
Под него ты стынешь вовремя – опять,
За объектом страха подлинного – вспять
Думать обществом, в котором не приду.

На обшарпанной тоске сегодня – в явь,
На дрожащей форме истины вокруг,
Только день свой расправляя – от потуг
Для заметной формы общества – во сне.

Этот сон ты сам заметил и – пропал,
Этим светом ты невидим – по тоске,
Но идут одни проталины нам – вспять,
Что сегодня – результат в одной реке.


Четыреста тысяч руин

Немало не видят обычные дни,
Как ходишь сегодня на мысли,
Как вошь собираешь – от этого ты,
Что если для счастья – негоже

Отнять объяснение в сердце – твоём
И смелостью выше – позорной тоски
Искать идеалам – ту волю, как сон,
Как скол идеальности в сложном уме?

Что было за тем под укором – души,
Когда из – за тысячи слов – помогли
Мы выстрелить в сердце – за тем же ещё
Негожим, но правильным в этой дали?

Как смерть победили и стали – внутри
Опять укорять безысходности – день,
Когда отодвинул то утро – под тень
Твой юмор души, заставляя смотреть

Под сводом четыреста тысяч – руин,
Когда их немало от ложной тоски,
Когда поднимаются львы – из равнин
И смело на том управляют – одни

На этой Вселенной – под важной игрой,
На мост отправляя свой тысячный – миг,
Что ты прогадал за несбыточной мглой
И словом по Питеру снова – ведёшь..

Вот мост отзывается смело – игрой,
Вот тени из бликов конечной – молвы
Накинули трепет на озимь – долой
И камень души заставляют – смотреть

На озеро смерти близ тайной – игры,
На то поколение питерской силы,
Что в тёмную даль нам относит – миры
И в камне душой – расправляет на время..

Ты жил эти тысяч укоров подряд,
На новых руинах, что в смыслах – твои,
Им видеть хотят, что бегут по Неве
На слове внутри облакам – помогая

Из жизни отнять этот воздух и – ад,
Из времени тайного слова – укора,
Где мысли твои постоянно – стоят
И времени больше, чем памяти – новой..

А ты в поколении каменных лет -
Всё тот же угрюмый отрывок – души,
Ты – питерской воли обычный ответ
Над пафосом скорби, в котором – ушли

Твои расстояния в склепе – вокруг
Над светлой Невой, по которой иду
И тянут превратные тени – на круг
Ту душу внутри приключения – к миру,

К игре, от которой немало – ты жив,
И что – то скабрёзное лепит – под сон,
Однако, внутри утирая свой – миф,
Что в Питере словом он будто – не сон,

А только превратное свойство – души
Для права внутри исторической – ноши,
В которой четыреста тысяч прошли
Его одинаковых степеней – тоже,

Ему помогли притворится, как сон
На белом ответе близ маски – своей,
Что снова он в душу влюблён и её
Нетленное поле хранит – от людей..


Отходишь, утопая на восток

Нет места, где противен уголок
Твоей души на месте – уготованном,
Нет цели от которой ты не смог
Искать причины в умысле – потом,

Когда отходишь мыслью – на восток,
А пламя в поколении редеет,
Оно не знает счастья, чтобы ты
Искал пути в размеченной – гордыне..

Ей места нет для слова по сердцам,
А жадность покоряет сердца – стук,
Есть мысли, от которых ты отдал
Свой ветер лет и этим – не предал

В любви возможность говорить – тогда,
По городу пройдя – так одиноко,
Что Невский сходит мыслью – на тебя,
Как личностью внутри им – на восток..

Ты холишь площадь умысла – над счастьем,
А свет Дворцовой ищет не тебя,
Он тоже будоражил в небе – счастье,
Он ждал причины вымысла – вчера,

Что ты один на свете, как и вечность
Всё в смыслах утопаешь – на восток,
Тот питерский, откуда вылит в числах
Твой ветер золотого мира – в срок..

Он так страдал, что думал о любви,
Где мысли подходили в центре – сложно,
Гордясь любовью в душу, что одни
Они на городской картине – мне,

Как милые тона – вобрали смертью
Тот дух культуры, чтобы мне подслушать
Ещё примету от прелюдий – вниз
По Площади Искусств, откуда близ

Ты вышел, словно питерский источник
И стал себе по воздуху – летать,
Стал волей в необъятном слоге – мира
Тем духом на восточной стороне

Идти внутри и к счастью – привлекать
Свои года над городской – привычкой
Реальности внутри одной – игры,
Ей только предлагая скромный – путь,

Ей видя город в смыслах, как и суть
Своей системы солнечной звезды
Над островом причаленного – смысла,
Когда он жив и в питерской – красе

Ты снова нам выходишь – к полосе
Достойной воли, приближая вечность
К ещё одной картине слов и дел,
Когда отходишь чувством – на восток..


Когда не бывает темно

Когда осторожностью вылит – один
Сомнения слов осторожный – мотив
На белой тоске, от которой хранит
Свой слог современности, чтобы идти

По городу в счастье, забыв этот век
И скорбные поля картины – в углу,
Где тёмное время хранилось – пока
Ты сам осторожно снимал – облака

И тонкими нитями плавал – в Неве
По летнему облаку в сон – указав
Свой верный ответ, на котором припал
Ты к счастью душевного опыта – там..

Ты стелешь теперь этот воздух души
По питерской воле, обратно зевнув
Для тысячи скал о другое – зерно,
Когда и тебе по душе – всё равно,

Что нет темноты на пригорной – тропе,
Что пали душевные тени – во мне,
А ты расстоянием смотришь – на день,
Как будто он сам продолжает – идти

Вокруг обывателя в смежной – строке,
В том видя иллюзию города – в стиле,
В той воле внутри поколения – жить,
Не зная душой этой тёмной – игры..

На сердце которой ты стал бы – ещё
Тем временем в обществе смелого – имени
И там, по конечному опыту – счёл
Свой маски призыв для любви – дурака,

Но новая память, как смерти строка
Всё видит и оземь рисует – картины
На белом холсте по Неве – за глаза
Внутри приготовив иллюзию – мира,

Чтоб долго блуждать для любви – по её
Размеренным водам, рискуя не стать
Объятием смерти на чёрной равнине,
Внутри от которой ты видел – ту память..

А стены внутри янтаря – всё ходили
По замкам в отчётливой схожести – лет,
По душам от счастья внутри, где творили
Свой памяти слов необычный – сюжет,

Ты этим не можешь понять – то любви
Спокойное поле от стен городских
Вне времени слова, когда им не стало
Внутри одиночеством в склепе – темно,

А только рукой ты до неба – достанешь,
Ты стал, как иллюзия в смыслах – покоя
Всё длиться по серому склону – души,
Внутри подходя за упрямое время..

Им только ища свой покой и – одни
Внутри расстояния к нежности – глаз,
Чтоб видеть за белой основой – прибоя
Тот выдох Вселенной над словом – ещё

Внутри проплывая по ровной – реке,
Как согнутый квант по обрывкам – Земли
Внутри укоризны близ стержня – покоя,
Где совести страхи оставили – мы..


За каменной стелой не ношенный день

За ним приобнимет свободный полёт
Твой вечер, как ветреный поля – родник,
За ним он не будет сегодня – играть
Внутри преткновения в целости – жизни,

А только гордится за стелой – в умах
Твой мир идеальности – будто поник
В глазах реализма он близко – искать
Другое наследие в тяжести – жизни..

Другим идеалам ты видишь, как сон
Внутри проникает под смелостью – ждать
Ту осень внутри притворившейся – мглы,
Как совести формы внутри – человека,

О дух символизма ты слово – возьмёшь,
О прошлое в том приращённой – былины
И в питерской форме, не ношенной дня
Ты будешь внутри утомлять – и меня,

Как будто ещё ты не знаешь – причины
О слове внутри городской – пустоты,
Что снова твои распрямляет – души
Порывы – над ясностью вечера в толк..

А сердце внутри укрощает – полёт
И будет ли ясностью стела – хранима,
Ты сам поднимаешься в смыслах – о свод
Внутри пробуждения к памяти – лет,

Ты пишешь внутри, как природы поэт
И серые склоны нам видят – прозрение
О том, что не стал ты искать – по любви
Другое наследие в каменной – жизни,

А только внутри, словно серой стеной
Ты пишешь за словом внутри – городским,
Ты ищешь от возраста в мысли – полёт,
Что стелой не носит твой образ и лёд,

А только расправив – гарцует о жизнь,
О слово внутри понимания – счастья,
Что дух философии собранной – в мире
Нам снова направит тот чисел – ответ

Внутри городской утопичности – стен,
За стелой им смело свой миф – предлагая,
Что замок в песке между многими – там
Своё расправляет внутри – повеление

И мнит, как остаток любви – на глазах
За сон городской красоты – на сомнении,
Что думам поэта ты выжил – внутри
Не ношенным образом слова – на днях,

Им только собой закрывая – прозрение
Внутри символизма и точности – лет,
Им видя любви в городской – суете
За каменной стелой – на жизни ответ..


Исчезновение рутинной моды

За властью скопленной – сегодня подойду
К любви в искусстве – может без тебя,
Но словом по короткому, как стук
Сердечной воли – в каторге восполню

За миром тем – нетленный звон души,
Что сам в себе исчез – на прошлой моде,
Что выключил внутри парадный – смех
И вынул солнце в мире – аллегорий

За эту смерть – в короткой пустоте,
За взгляд один из мира – посторонних,
Где горький ад не просит – подойти,
А просто умирает в нас – едва

Ты прячешь свой источник – от добра,
Ты им внутри на жизни не находишь
Парадный смех, что в обществе ведёт
Тот воздух мира – по одной главе..

Исчез в рутинной каторге – твой звук
И всё исчезло в мире – от проклятья,
Где стало внутрь смотреть – на бытие
То серой волей в пригоршне – одной,

Нам было тошно помогать – любви
Ещё искать свою опору в людях,
Когда забил тот наглости – фонтан
Внутри искусства – в смелый век внутри..

Он шёл в исчезновении куда – то,
Он вылил сотни тысяч стен – умов
На дно прохлады в мире без идей
И там искал причаленный – отход

От чёрной формы мира – без любви,
Где нет внутри обычности – смотреть
На этот белый порох, словно смерть
Одна внутри закралась – по годам..

Ты ей не знаешь в муках, что сказать,
Ты выключил ещё природный – возраст,
А там её рутинная струя
Скатилась в склепе в истинный – виток

Любви в искусстве, будто теребя
Ты слышал формой солнце – от неё,
Ты жил за этой гранью – бытия,
Где славы нет ещё на тёмной воле,

А только город на ночной – тоске
Внутри такси рассаживает – смелость,
Внутри всё ищет верх цены – в умах
И долго расправляет этот рай

По вольности краям, чтоб жизнью выжить
И стать своей отмеченной – гордыней
На моде в символизме – близ строки,
Такой понятной в образе – восхода,

Как слаженно внутри мы были – там
Одной мечтой и формой смысла – этой,
Что стали исчезать, играя сном
По краю вечной скуки – на словах..


Мёртвый коллапс наедине

Не ближе ли тебе – моя мораль,
Которая стекает возле плит,
Недвижно в том закинув – укрощать
Свободу – в преимуществе игры?

Ей стало новым утром – обращать
Сегодня – злое чувство превосходство,
Но жадностью ума – ещё встречать
Негодный случай – прямо на ходу.

Так выступом ты движешь – не одну
Случайную на опыте – программу,
Ты ей заполнил ночью эталон
Для мёртвой лжи, откуда отвечать

Ты будешь, словно нужен – не один
Не мне, а только возрасту внутри,
Когда в себе глазами – отворил
Ты серый камень подлого – вокруг.

Он ночью не сбивает – этот яд,
Он движет постепенностью – твою
Морали явь, и хочет указать
На мёртвый шум предела – на кону,

Что жизни ты отчаялся – страдать,
В коллапс сегодня заходя – ещё,
На новом свете мужества – ему
По тонкой форме чести и – ответа.

Там нет твоей приметы, что вина
Внутри за следом точности – ведёт
Тот серый камень чувства – на кону
И волю в отношении – им бросить

В ещё одну судьбу – проклятый час,
Что ночью он сложил – наедине -
То утро на растраченной вине,
Где мёртвому ты будешь – отвечать.

И звать его сегодня, что вину
На цели слов покорности – и ждать,
Что мёртвому коллапсу одному -
Ты часть Вселенной – слова на кону.


Нет счастья на одном звене

Одно звено не выпало, а тонет
К тебе прильнув о долгий разговор,
Одной судьбы – предчувствия печали
Из ясности найти – ещё позор,

А может слову вынуть – идеал
И там ему простить – никчёмный ад,
Где взгляд тоски всё падает – на трон
Внутри прелюдий общества – искать

То счастье на звене одной судьбы,
Тот уровень надежды, чтобы ты
Не стал себе изгоем – на глазах,
А только волей укоризны – жил

И сам искал то чудо – между строк,
Над пишущей привычкой о любовь,
Где между звёзд не ищет – диалект
Ту новую привычку в свете мира.

Нет счастья на одном ходу – пути,
Что целый скол звена – ему прощать,
Что выпало уму на том – краю,
Где было в душу общество – своё,

А стало между смыслом – обращать
За взятый номер существа – урон
И может в чувствах новому – прощать
Тот воздух цели мира – на поклон.

Не можем мы испить ему – теперь
Ту ласковую нежности – печаль,
Тот звук приметы юности прожить
Искусственное "завтра", чтоб молчать

И жить одним трудом – наоборот
По тонкой грани каторги – в себе,
Пока тебе в глазах – щадит поклон
Ту тяжесть благородного в душе.

Нет счастья на уме по звеньям – там,
Что выпали за совестью – уже,
Что волей обратили смерти – грань
Под видом об искусство – предложить

Себе внутри – старание, чтоб жить
И словно существом ещё – страдать,
На доводе внутри – в одном звене,
В котором ты не можешь – указать

На счастье в мире этом, что тебе
Оно – внутри сгустило приговор
И стало новой каторгой – вокруг
Манеры счастья – удивляться криво.


Удивление ниже противной строки

Нет меня на обрыве твоих – берегов,
Но украдкой ты дышишь мне – вслед,
Нет течения формы – заправить врагов
Под откосный манер – по руке,

Но щадит твой укор, подавляя ещё
Эту форму строки – на огне,
Удивлением даже не пробуя – мне
Отгадать – столько чувства и боли.

Нет меня и простило внутри – бытие
Только чёрные тени – за мир,
Но спустились внутри тополя – отдалять
От противного сердца – гранит,

Им молчим мы внутри и опять – хорошо
Стало в смертной тоске – по уму,
Отвечая взаимности жизни за торг
Отдалённого слова – по жизни.

Удивление точит противную – явь,
Словно спесь не единство – в глазах,
Не прикрыто внутри, обращая сидеть
Под потомственной волей – над прахом,

А сегодня глотать удивление – нам
И по стилю в рассказанной – тьме
Видеть общество, словно затухло оно
Под покровом внушения – к стилю.

Отгадай эту явь и потомственный – крик
Между прошлым обрывом – в пути,
Где ночами не видят – укромно глаза
Многолетнее общество – в стиле,

За которым ты сам удивляешься – в толк
И молчит – от противной строки
Вся никчёмность увесистой формы – руин
От проделанной гордой – тоски.

Нет её и нетленное поле – под гнёт
Непредвиденно смотрит вослед,
Чтобы утром на полной луне – отвечать,
Где сегодня – в искусственный лёд

Загоняют твой стиль идеальной – игры
И нет места внутри – укрощать
От противного – общество в роли своей,
Чтобы мужеству в том – отвечать,

Чтобы стало внутри неприкаянно – нам
В подозрении к старой строке -
Только ниже внутри – от молчания ей
Удивляться, под формой её обличая.


Не тяни на причал

Не тяни на плечах, отдаляясь в неволе
Этот груз поколения, словно один
Он затронул внутри утомлённое – горе
И расплатой оставил потери – имён.

Не ищи этот воздух, как облако нам,
Что обратно раскрыть мы уже – не вольны,
Но за чёрной тоской – в поколении сам
Ты уже на пределе тот мир – городской.

Не проси обещание верить – всему,
Что отжило в глазах за особой – игрой,
Где тянул ты свой груз на причале – ещё
Под готовой укором прибрежной – тоской.

Не гори обещанием, чтобы страдать
И в сердцах укорять идеалам – почёт,
Что не то поколение вникнуло – в рок,
А потом нам оставило только – молчание.

Этот ад повторился и в мире – одном
Ты его не проносишь, а только горя
Ты уже не отыщешь им тело – внутри
По горящему слову – о том говоря.

Не тяни на причале свой ветер – тоски,
Что по волнам умильно разбудит – прибой
И внутри с головой откровения – мчась
Ты им будешь опять по утехам – кричать

И вести свой рассказ по другому – уму,
Что оставил на свете – поколение чаяния,
Чтобы ждать этот утро и сложную – тьму
Между звёздами слов, подавляя молчание.

Ты не можешь теперь укрощать – белизну
Под короткой игрой разноличного – я,
Где тоска так томила – и в ветер несла
Тот причал, как внутри одичание.

То укромное зарево в пышной красе
И в своём поколении ты же – молчал,
А потом, как по воле в углах – прокричал,
Что не можешь без жизни об этом – уже.

Эта новая маска тебе, как мораль
И нетленный приток поколения – мира,
Где – то в том поколении мирно – искать
Этот сложный причал, чтобы видом его

Всё тянуть на глазах оправдание – в том,
Где в себе разноречие стало – уму
Только правом в судьбе – на лице означать,
Чтобы лучше тот груз на причале – тягать.


Взятый за живым зеркалом

В опустошённой комнате, тайком
Не видит мир обычное – тебе,
Когда ему за взятым зеркалом
Одной рукой потянет – пережиток,

Когда в руках осколками – ножа
Не смыта кровь материи – внутри,
Но теплит славный юмор – не дыша
Та спесь материального, как сон.

Внутри готовой комнаты – стою
И ветер на зеркальной мостовой
Ещё не дышит обществом – в твою
Мораль – за неимением быть сном,

А только слышать точные – шаги,
Внутри они прокрались на поклон
И ролью возле мнительной любви
В себе не ищут пошлое – потом.

Но вот открылся новый коридор,
Он словно в зазеркалье от любви
Троится мыслью прочной, что о нём
Ты сам в душе не думаешь – ожить,

А только тронул обществом – игру
Внутри попеременной формы лжи
И там – твой ветер мужества о сон
Всегда нетленно – будоражит дни.

Они всегда от каторги – видны,
Троятся возле приторного – вскользь,
Они, как чёрной лилии – мозги
Не вышли в тон аллюзии – насквозь,

Но стало новым зеркало – впотьмах
На комнате из прошлой формы – лжи
И тени внутрь отпряли нам – ожить
По воздуху, в котором – дорожить

Ты будешь чувством личного – о нём,
Оно – за взятый пошлости маяк
Не станет думать выше – этих звёзд,
Оно не только юмором – под мрак

Струится выше чести – в облаках,
Ещё внутри крича и припираясь
Над вечностью пропавшей – от тоски,
Когда внутри от зеркала – не ты,

А только мёртвый образ – выбираешь,
Ты им сегодня дышишь – о покой,
За взятый после жизни – диалог,
Ты внутрь приметы вышел, как огонь

И стал им меньше пошлости – умов,
Но сам стоишь у зеркала – впотьмах
И нежно руку в сердце – теребя -
В живое только смотришь – на себя.


Оттенок страха

Между прочего им – не сидишь,
Между слов необычно рисуешь,
Всё что думаешь сам – запретил,
А от счастья внутри – погибаешь.

Им не мыслим обратный отсчёт
Между прошлым в намеченной рамке,
Им ты ждёшь, что на мир – идиот
Свою имени ставит – программку.

После долгой ночи – напролёт
Ты мечтая – всё требуешь жадно
Дух излитого общества взять,
Для того ли, кто видел свой срок.

Между каждой системой у глаз,
Между прошлой обычностью мира,
Где настал идеальный рассказ
И течёт эволюции страх.

После долгого гнёта – в разливе
Ты глядишь обоюдно в кольцо,
Нам оно – по осмысленной миру
Превалирует честью в лицо,

Идеальностью, к жадной подсказке,
Чтоб жил тот оттенок – внутри,
Там искал его месяц от власти
И держал под обычным пари.

Что же будет твоей переменой,
Где ты слышал свой – чёрный намёк,
Он когда – нибудь выйдет у мира
Идеальностью смысла – меж строк.

На оттенки им падая – кровью,
Между тысячей гоночных псов,
Чтобы думать об этой нам – жизни
И искать свой приют – на засов.


Серьёзный вампиризм

Открывает свой чёрный надзор
Огнемёт из пространства у мира,
Наблюдает под страхом – тюрьму,
Из которой на каторге – жил

Идеальный рассказчик в душе,
Ухмыляясь дожить до мотива -
Им непрошенной маски – сказать
В обоюдное властью – лицо.

Ну и что – ты сегодня вампир,
Ты крадёшься под подлостью мира
И настигнешь свой каверзы ритм,
Только падая снова – в кольцо

Между прошлым и роком со звёзд,
Где бывал ты тем близким кумиром,
Где струилась та самая честь
И наглядно смотрела в лицо.

Пусть по серой картине – твой вид
Одинаковый путник для каждой звезды,
Ты находишь ему – свой ответ
И серьёзной бедой образуешь – тюрьму.

Потому ты вампир из людской
Категории чести – в наитии прав,
Потому ты на страх городской -
Всё наводишь тот искус – в глазах.

Где не стало твоей не проеденной тьмы,
Где ответил ты сам, что доволен на вид,
Ты уходишь в подземное царство Земли
И стоишь им там – мёртвой горой.

Нас серьёзно манит, открывая надзор
Эволюция разума – объяснить приговор,
Что оставил ты в чести, и миру – взаймы
Всё идёшь покорять – эту гору войны.

Где ей нет идеалов и спала внутри
Монолитная боль, от которой взойти
Мы не можем сейчас, только прячет вдали
Свой вампирский оскал – эта тень у Земли.

Настигает и ранит – сквозь подземную ложь
Футуризма намёки и от этого дрожь -
Стала явной проблемой из слова – уму,
В этом чёрном надзоре, обречённо к тому.


Пережиток из альбома

Нагляден, как история твоя,
Ты вышел сам ей – смелым потому,
Переживая подлости вину
И что – то неотъемлемо о нас.

За фотографией не видит ренессанс,
Что живо счастье, может потому
Ты открываешь лучшее в глазах
И видишь пережиток – от вины.

Альбом не пишет мыслью – о тебе,
Он ищет связь по схожей колее,
Где был ты чувством создан для его
Картины лет по старости своей.

Ты перелистываешь волю о портрет
И тонкий шёпот мира – у лица
Твой неприглядный козырь для забот,
Оставшихся для смысла – по любви.

Им нет потёртой жилы на сердцах,
Им нет подстрочки вымышленной части,
Что общий человеческий размах -
Внутри неприготовленной беды.

Что схожим разговором – видит час,
И словно оживая на страницах
Ты сам допишешь истины рассказ,
Как будто стало времени – светло.

На сломанном плато из фотографий
Не ожидают вечности – хвосты
Твоей игры и новой грани счастья,
Они лишь смотрят прямо – изнутри.

Альбомный лист у зрения их – ставит
Посередине выложенной частности,
А только свет в пародии – им станет
Картиной пережитка от души.

Ты тронул эту частную игру
И воздух, как прохладные черты
Излил фантомной вывески печаль
И тонко указал на это счастье.

Где выложены общие черты,
Им нет предела в выемке души,
А только странный лист от бытия
Влечёт искусством думать – о тебе.


Отчего обнимает ложь?

Внутрь ветра летит и гнетёт
Эта странная ложь – для меня,
Это общество точной войны,
Без которой не жить – этим дня.

Что ему не пророчь – то удав,
Для любви или призрак, как ложь,
Что крадётся убрать – до войны
Эволюцию смысла под нож.

В каждой каторге волей вольны
Умирать эти сны от других,
В каждом вороне смыслом – они
Неприглядное поле войны.

Ходят кругом в отчётливом сне,
Отчего обнимают им – ложь
И наверно встретят в вине -
Утомление в сказанном сне.

Отчего не забыть им – войну,
От того, что не видят ту ложь
И за мыслью всё тянут – игру,
Как уложенный искус – под нож.

Нивелируя право из нас,
В неприглядном прообразе мира,
Им бы видеть свой пафос – у слов
И касаться той въедливой лжи,

Где закончил ты правом и жил
В этой мысли, в остатке руин,
Где закопаны многие – ими,
Чтобы думать не так, как вольны.

Чтобы верить от смысла – уму
И страдать от приглядной войны,
Потому в непривычную тьму -
Им ты видишь – ту форму игры.

Потому остановлен твой бег
И закрыт он от роскоши зла,
Потому ты остыл, как вина -
На затравленной пошлости лет.

От чего отнимает свой свет
Идентичность – прожить ту войну,
За которой не видно от глаз
Утомлённой фортуны для нас?

Этим видом за ложь – не отдаст
Волю права – идти до конца,
Где не видно в приглядной войне
Идеалов в невидимой тьме.

Где не прошен маяк из других
И отчётливой робостью мира -
Ты опишешь свой видимый штрих,
По конечному фарсу войны.


Роковая женщина

Поздно – не пасть одному
В лёгкий испуг за любовь,
Поздно – не видеть вину
В счастье из тысячи роз,

Где необычно вольна -
Видеть та женщина в нас,
Что идеальный внутри -
Символ из сердца летать.

Словно глаза обошли
Ветер – в весомом аду,
Словно на нас перешли
Верить в ту гиблую тьму,

Где не страшит идеал
В сказанной яркости лет,
Где ты увидел оскал,
Словно им тешишь ответ

Жизни ли – в чувствах уму,
В новой истории сердца,
Как бы ты видел войну
В страхе – оставить её

Верные формы глаза
В старости долгого бега,
В жизни своей – от любви
Времени – быть ей умом?

Эта строптивая блажь
Новостью смотрит в ответ,
Эта история в каждом
Умысле ищет – свой свет

Между конечной игрой,
Пала ли страсть роковая -
Женщина хочет покой
В страсти – ей тоже играя.

Словом ли в нежность, смотря,
Только от глаз эгоизма -
Ты не отучишь идти -
Эту строптивую жизнь,

В частном полёте из лет
Близости видеть согретой
Женщину в тонкой игре -
Важности – к счастью сказать.


Непреднамеренно вонзил

Непреднамеренно вонзил – слезу,
Не предыстория её всё пашет – нам,
Как робкий холод удивления – вокруг
По неимущей клади истины – и мук.
Ты вдрызг промокла, как забытое окно,
Тебе нелётный повод думает – пронять
Свободу духа – от иллюзии давно,
Внутри её причины – быть другой.
Но преднамеренно вонзил – ему рукой
Твой мёртвый повод удивления – отнять
Свободу после одичания – порой,
К любви за этим пониманием – опять.
Но дождь лишь дышит, он обратный ювелир,
От помнит часть земли – своей умом,
От долго ищет каторгу – во мне,
Пока идут дожди – на этом сне.
Необычайно в спеси думает – обнять
Твой возраст мира – от иллюзии вокруг,
Но твой непреднамеренный – испуг
Опять вонзил прелюдию – рукой,
Он должен знать по истине – покой,
Он сам страдает в ножнах – от того,
Кто ждёт природу чувства и – бежит,
Иллюзией скатившись там – на дно.
Вонзит твоей небрежный – свой оброк,
Возьмёт картину мысли – от меча
И вот твоя иллюзия ей – в срок
Глотает пищу – нового меча.
Глотает, чтобы жить – одним умом
И тем на преднамеренном – огне

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71194600?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.