Главная страница | Современная русская литература | Грёзы

Грёзы
Максим Вадимович Меллинг
В ходе путешествия две сестры оказываются не в том месте и не в то время. В одном тихом и старом городке Йену неожиданно обвиняют в череде таинственных исчезновений людей в местных лесах. Её сестре Селене приходится нырнуть в самую гущу странных и порой мистических событий, что происходят в этом городке, чтобы доказать невиновность Йены.

Максим Меллинг
Грёзы

Глава 1 «Странный, странный город»
– Моя сестра не ведьма!
– А я говорю – ведьма! – Бескомпромиссно провозгласил неопрятного вида рябой мужчина с грубым драным плащом на плечах. – У неё дурные глаза! В них тьма! Они темнее ночи. Ночью хоть луна светит, да звезды, а в глазах той женщины ни капли света!
Меня дернуло то ли от вечерней прохлады и сырости улицы, то ли от отвращения к этому безнадежному человеку. Ярость заполняет меня. Но я прекрасно понимаю, что злюсь от бессилия, а не от уверенности. Мне совершенно неясно, что делать. Обычно Йена у нас решала все проблемы и была как бы за старшую, даже несмотря на то, что мы родились в один день.
– Ты хоть вдумывался, что готов причинить вред человеку только потому, что он родился не с тем цветом глаз? – возобновляю спор я после короткой передышки.
– Я не думал, я просто знаю, что прав и все. Всякому известно, что человек с черными глазами – нечист. И вообще, чего это я распинаюсь. Она как раз под недавнее описание ведьмы от мужиков отлично подходит. Вот и все.
– Да какое описание? Мы с Йеной прибыли в ваш город буквально только что!
– Так, описание: пышные каштановые волосы, чёрные глаза… э, женщина. – На последнем слове мужчина напрягся и замялся, словно пытаясь вспомнить или же все-таки выдумать точное описание. – И непонятно говорит неправильные слова, а понятные слова говорит неправильно. Во! Ну и кто скажет, что не ведьма и казни не заслуживает?
– Все ещё я! Мы приехали сюда издалека. И просто говорили на своем родном языке, вот и все!
– Но ты же нормально говоришь!
– Да потому что я разговариваю сейчас с вами на вашем же языке, чтобы… – Но тут мужчина в плаще прищурился и резко оборвал меня.
– А я вот сейчас гляжу, да вы и не похожи вовсе. У вас же совсем ничего общего. Ты вон какая высокая, с меня ростом, а она мелкая. И волосы ваши уж слишком не похожи. Чтоб у одной пушистые и светлые, а у другой, наоборот, прямые и тёмные, аж цвета вороньего крыла! – Он взялся за прядку моих волос и потряс ею у меня перед глазами, будто я сама никогда не видела своих черных волос. – Так у близких родственников не бывает. Никогда за жизнь такого не встречал. Вот и получается, не сестра она тебе. Сразу видно, что ты под наваждением. Околдовала тебя ведьма. А то одной-то ей в город явно страшновато сунуться после стольких причинённых нам бед.
Несмотря на довольно поздний вечер и моросящий дождь, на наши перекрикивания на площади начали сбредаться люди. И вот уже несколько зевак глазели позади меня. Кто-то показушно вздыхал, кто-то хрюкал, а кто-то бубнил нечто невнятное. Но в разговор встрять никто из них так и не решился. Хотя, судя по виду, многим не терпелось вставить хоть словечко.
– Я говорю, мы и понятия не имели о ваших бедах. Мы лишь сегодня только подошли к вашему городу.
– Брешешь! Уж не знаю, по своей ли воле. Но знаю, что эту ведьму ещё месяц назад видели здесь, в лесу. А за пару недель до того люди как раз и начали пропадать с дороги, что через лес.
– Что ты несёшь? Ты обвиняешь в таком одну единственную женщину, когда и дураку понятно, что у вас в окрестностях завелась шайка разбойников.
– Я несу правду! Как член городского совета старейшин! Это ты не понимаешь, что несёшь. У меня так дочь пропала! – тут он запнулся и добавил на выдохе, и уже тихо, – бесследно совсем.
Мало того, что дурак, так ещё и убитый горем. О надеждах уладить все словами можно позабыть. Да собственно и надежды уладить положение как либо вообще уже стремительно таяли. Но отступать никак нельзя и придётся идти до конца. Йену нужно достать любой ценой.
– Ладно, у меня есть деньги! Приличная сумма. И я готова всю её отдать вам. Организуйте нормально поиски, купите все, что вам надо. В конце концов, наймите кого-то. Только мою сестру не трогайте! Хотя бы пока. Можете взять все, что у меня есть! Я даже готова поменяться с ней местами.
Мужчина громко вздохнул и какое-то время молча пялил на меня.
– Не разбойники это. Всякий сброд мы бы быстро отловили. В своих лесах то. Я сам весь этот лес перерыл! Всех охотников на поиски гонял! Но так и не зацепки. Не человек то творит, не человек! И вообще я не дурак, чтобы что-то брать из рук тех, кто с ведьмами якшается! Да и того больше из кожи вон лезет, чтобы эту самую ведьму выгородить! Что ты в конец порчена, что твои монеты! И по добру вас только в реку бросить, чтоб унесло куда-нибудь подальше от людей, лишь бы не причиняли бед больше.
– Я не причиняла никому бед, и особенно в вашем городе и в ваших лесах, так как просто не могла успеть! Мы прибыли с сестрой только.
Я сбилась, понимая, что повторяю это уже слишком много раз. А мужчина, демонстрируя, что он и слушать не желает, безостановочно мотал головой все время, пока я пыталась говорить.
Вдруг кто-то из зевак, видно, неожиданно обрёл смелость и в нашей пропитанной глупостью перепалке раздался новый голос.
– А я их уже видел, Харвор!
В это мгновение у меня сердце рухнуло вниз. Зачем кому-то врать о таком? Просто из своей злобы? Но уже в следующее мгновение все перевернулось, и сердце пошло обратно, ведь голос продолжил.
– Видел прямо сегодня днем на западной дороге. На той, что через поля идёт. А это в другой стороне от леса! Так что, может, все-таки не врёт?
Молодой парень с горбатым носом и непривычно ухоженными длинными волосами, зачесанными назад, выбился из толпы к нам.
– Ты то куда? – бросив измученный взгляд на нового собеседника, со вздохом проговорил мужчина.
– Да ты подумай, она ведь тоже кому-то дочь. И может, кто-то тоже её ищет, леса перерывает! Она же обычный человек и говорит совершенно искренне! Как минимум, сама верит. А если уж и очарована, то это её беда, а не вина. И что же мы за люди такие, что человека в беде станем карать?
Харвор уже было открыл рот, чтобы продолжить спорить, но его заглушил еще один голос.
– Это совсем не по чести. Ты ведешь себя не лучше клятых дикарей, Харвор! – Крикнул из толпы крупный мужчина с длинным хвостом темно русых волос аж по пояс и большим красным пером, вплетенном в прядь на виске.
– А что скажут в соседних городах, если узнают, как мы поступаем со своими гостями? – Высоким возмущенным голосом донеслось откуда-то с дальних рядов.
Людей уже заметно прибавилось, и они становились все шумнее. Хоть подавляющее большинство все еще молчаливо смотрело, а кто-то даже пытался осаживать тех нескольких человек, что высказывались в мою защиту, но старейшине этих возмущений хватило, и он знатно поубавил пыл. Харвор стоял молча, оглядывая толпу исподлобья. И, выждав так некоторое время, осторожно начал говорить.
– Да вижу я, что это обычная девка. Что я дурак не ведьму от ведьмы не отличить? И понимаю я это все, о чём вы говорите. – Харвор бросил задумчивый взгляд куда-то в сторону. – Вы мужики хорошие. И рассуждаете здраво! А я, чего уж, погорячился. Пускай она идёт. Но ту, что мы заперли, я не отпущу. Слишком долго мы мягкими были и слишком много потеряли. Пора уже действовать решительно, твердо, что ли. А слишком многое указывает, что та, запертая все же ведьма. Да простят меня все, но мы достаточно настрадались, чтобы заслужить право на ошибку! Так или иначе, кто-то должен это все закончить! И я хотя бы попытаюсь это сделать! А не буду просто ждать, пока она сбежит и, возможно, погубит еще кого-то.
Толпа неоднозначно загалдела. А Харвор, опять выждав паузу, прокашлялся и начал новую речь.
– Вы только вспомните историю, прежде чем судить меня и мои поступки! Ведь именно в ведьмах корень всего зла!
Великий творец ценой больших усилий сотворил наш мир! Он создал морозные каменные горы, как воплощение своей собственной твердости и суровости. Он создал бескрайние воды, как воплощение своей необузданности и таинственности. Он создал обожженные палящим солнцем моря песка, как воплощение своей жестокости и неумолимости. И в конце он создал плодородные бескрайние земли и дикие леса, как воплощение своей любви и жажды жизни. Но он не хотел оставаться над своим творением, быть выше его, и поэтому пошел на огромную жертву. Жертву ради нас всех! Чтобы стать одним целым со своим детищем, он разделил себя на четыре равные части, каждая из коих приняла облик человека.. Несмотря на облик обычных людей, они сохранили возможность творить чудеса и продолжили кропотливую работу над миром, делая его все краше и сложнее. Так появились малые творцы, чей миссией стало продолжать развитие этого мира, а так же править над нами, людьми, и направлять нас.
Речь звучит слишком складно. Кажется, он просто начал слово в слово пересказывать чью-то проповедь.
– А первые ведьмы же сначала были достойными служительницами малых творцов. Они служили им и следили за храмами, воздвигнутыми в их честь. В обмен же творцы учили и делились знаниями и мудростью со своими прислужницами. Но им этого показалось мало! Они захотели обрести бессмертие, творить на равных с истинными творцами! Так они их предали, опозорили и отвернули от нас. И в отсутствие творцов провозгласили себя Первыми матерьми – верховной властью всего мира. Но им не суждено было стать новыми творцами. Обретя несметную силу, они обратились демонами из-за своей порочности и злых помыслов. Они плодили порченых детей, с самого рождения отмеченных меткой зла! А так же даровали силы тем, кто клялся им служить и отдавал свою жизнь. Так они погрузили мир во мрак.
За время своего царствования они загубили несчетное количество народа, и еще больше полегло на том, чтобы свергнуть их. Но, несмотря на цену, что мы заплатили за окончание их власти, это не конец. Мы лишь встали на путь исправления! Многие ведьмы еще ходят на земле, поклоняясь мерзким демонам и воплощая их злые козни, передавая их метки по наследству! И только покончив со всеми ведьмами, попутно предав забвению всех древних демонов, мы сможем получить шанс на прощение!
Я почувствовала приступ тошноты. В глазах все поплыло. Я прислонила руки к лицу и хрипло застонала. Но, кажется, никто и не обратил внимания. До меня все продолжали доноситься ни чуть не сбившиеся звуки разговора на повышенных тонах между парнем, вступившимся за меня и тем идиотом.
Так, нужно лишь немного перевести дух. Все равно ничего дельного я пока не скажу. Немного постою, приду в себя и что-нибудь придумаем. Обязательно что-нибудь придумаем.
Мне вдруг вспомнилось, как мама в детстве часто говорила, будто я особенная и у меня есть необычные таланты. Думаю, все любящие родители говорили что-то похожее, желая видеть своих детей талантливыми и выделяющимися в лучшую сторону среди сверстников. Но она конкретно называла один мой необычный талант "чутьём зла". Каждый раз, когда мне было страшно одной засыпать ночью, то она говорила, что я могу мысленно ощупать комнату, заглянуть так в каждый уголок. И если не почувствую в процессе тревог, то значит, все хорошо. Казалось, что это обычная уловка, чтобы успокоить ребёнка. Однако, если бы в процессе "ощупывания" я почувствовала что-то странное, она велела немедленно будить сестру и бежать вместе к ней. Кажется, словно такое даже случалось. Хотя сейчас помниться очень смутно. Возможно, я просто напридумывала себе. Да и впоследствии я неоднократно опровергла этот свой талант чувствовать зло. К примеру, когда возвращалась с базара, отдав все деньги за какой-нибудь один "волшебный" финик. Да и ещё множеством схожих случаев. Но на мои негодования мать лишь отвечала, что обычные люди не могут быть чистым и безоговорочным злом, а мне нужно быть просто внимательнее и ответственнее. И сейчас, глядя на этого оборванного ублюдка Харвора, запревшего мою сестру где-то у себя в чулане, я как никогда не согласна с матерью. Если бы талант был, то он бы точно сработал в такой ситуации. Но что если я правда могу чувствовать только не человеческое зло? Вдруг мать действительно не просто так говорила мне это все. Не просто же так у меня осталось столь много воспоминаний. Да, звучит отчаянно, но ведь это могло бы пригодится, если дело в чем-то мистическом. Возможно, я бы могла что-то найти. Это хоть какая-то надежда! Да если даже виноваты самые обычные бандиты, а не что-то колдовское, все равно убедить их дать мне время на поиски – единственный вариант в этой ситуации. Как минимум, это выиграет нам время. Вдруг кто-то еще успеет пропасть, что оправдало бы Йену. Или я все же смогу найти доказательства ее невиновности. Так, нужно просто уговорить старейшину дать мне самой поискать следы. Любой ценой.
– А если я это все и закончу? – Быстро вырвалось у меня.
После моих слов повисла давящая тишина.
– О чем это ты? – С нескрываемой насмешкой спросил Харвор, уже успев изрядно осипнуть.
– Я пойду в лес и найду твою дочь!
Голос предательски дрожал, не оставляя мне ни намёка на шанс быть хоть сколько-нибудь убедительной.
– Да мертва она уже. Это кому угодно понятно. Я хочу только, чтобы это все прекратилось. Чтобы люди больше не пропадали!
– Да, я понимаю. И я все равно готова!
– К чему это ты готова?
– Пойти в этот ваш лес и доказать, что моя сестра не виновата!
– Ты одна-одинёшенька думаешь с этим справиться, деточка?
– Мой отец был охотником. Он учил меня все детство. Я хорошо ориентируюсь на местности и умею выживать в диких условиях.
Харвор тихо рассмеялся.
– Да что твой отец? Что твоя учёба? Десятки наших охотников ничего не добились за два месяца! Ни зацепки не нашли!
– А если, чтобы с этим справиться, нужен кто-то не от сюда? Кто-то незнакомый тому, что завелось у вас в лесу, допустим, – начала выдумывать я на ходу.
Тут парень из толпы, все это время стоявший возле нас, мотая головой, переводя взгляд то на меня, то на Харвора, смотря кто говорил, опять решил подать голос.
– Реально, а чего тебе? Пусть хотя бы попробует! Ты только подумай, если она хоть зацепку отыскать сможет. Мы ведь такого еще не пробовали! А казнить подозреваемых ещё успеем. Все же мера крайняя, согласись. И раз уж ты волнуешься насчет побега, то я соберу ребят, и мы ту девчонку, что ты ведьмой подозреваешь, усилено посторожим, пока эта дама ищет. Думаю, на несколько дней такое вполне выполнимо?
– На несколько дней? Недоуменно спросила я.
Я хотела выиграть неделю минимум. Хотя бы поторговаться с этой отметки. А он сразу ограничил меня несколькими днями.
Харвор издал что-то вроде отчаянного рычания.
– Казнь будет через три дня, сразу с рассветом!
И рывком распахнул дверь в каменной стене позади себя, после чего вновь повернулся ко мне.
– А если будешь ещё долбится, то я выйду и по голове тебе надолблю!
С этими словами он так же резко захлопнул дверь.
Харвор был крайне убедителен. Да и мне совершенно не хотелось тратить драгоценные минуты от того жалкого срока, что мне дали на поиски. Поэтому, не мешкая лишний раз, я тут же развернулась и схватила первого попавшего под руку человека.
– В какой стороне ваш заколдованный лес?
Опешившая женщина, которую я взяла за плечо, сначала застыв на пару секунд, рассеянно махнула рукой в сторону.
– Благодарю, – проговорила я уже на ходу, двинувшись так резко, что невольно задела эту самую женщину, из-за чего она ойкнула и оступилась.
Позади раздались неясные крики. Мне показалось, что кто-то упорно пытается меня окликнуть. Вероятно, это та женщина, у которой я спрашивала дорогу, наконец пришла в себя и начала возмущаться, так как из-за меня наступила в лужу. Я, конечно, виновата, но с меня достаточно ругани, как минимум на сегодня. Меньше всего сейчас хочется говорить с кем-то чужим, а тем более враждебно настроенным. И раз уж они решили, что могут за свои страдания безнаказанно обвинять и даже убивать, то, думаю, я точно заслужила оставить один свой маленький некрасивый поступок просто без извинений и раскаяний. Тем более перед тем, кто все это время стоял молча. Поэтому я со спокойной душой пойду дальше.
Округленный в углах булыжник торчал под ногами редкими, блестящими от дождя островками. Видно, некогда здесь была шикарная мостовая, но сегодня от неё остались лишь жалкие клочки, ставшие булыжными островами, каменные берега которых омывают воды бурых мутных морей-луж. Из-за такой дороги я скорее прыгала по улице, чем шла, стараясь как можно меньше промочить одежду. Но подол моей шерстяной юбки все равно уже напрочь вымок от брызг. Он то и дело неприятно касался голеней, будто подгоняя меня мерзкими холодными шлепками. И все же, в какой-то мере это даже приободряло, лишний раз напоминая, что мне не следует расслабляться и искать комфорта, а следует только двигаться вперёд и терпеть. Да и для закалки самое то, ведь думаю, что лужи – самая незначительная проблема, с которой мне предстоит столкнуться на пути. Пусть даже некоторые лужи преодолеть, не замочившись, можно было только перелетев, и по виду они правда могли сойти хотя бы за пруд, если не за море. Но, к счастью, схожесть была только в ширине. Однако не удивлюсь, что если намерено поискать, то тут вполне найдётся кандидат, подходящий и по глубине.
Неожиданно из размышлений о местных лужах меня выдернуть быстрое движение, уловленное самым краем зрения. От испуга я резко повернулась всем телом в сторону, где что-то заметила. Передо мной предстал кривой и очень узкий проулок между громоздкими домами. Шевельнулось что-то именно там, на его конце, но сейчас все выглядело абсолютно безмятежно. Мельтешили только капельки от уже затихающего дождя. Но вода еще стремительно стекала с крыш и стен. Наверное, я просто не в себе и поэтому так среагировала на обычные капли. Или, в конце концов, просто какой-то человек как раз заходил за угол дома, когда я подошла к проулку. Не стоит уделять этому столь много внимания. Так, успокоив себя, я двинулась дальше или скорее выше, к верхним ярусам города.
А в груди все тлеет странное чувство. На самом деле мне очень стыдно, что я толкнула ту женщину, хоть это и вышло совершенно случайно. Мне как-то не по себе из-за того, что я не извинилась. Очень непривычно так себя вести. Да и она в моих бедах совсем не виновата. Так, хватит. Нужно перестать переживать – урезонила я себя. Переведу внимание на то, что снаружи, а не внутри.
Уже практически все дождевые тучи уплыли куда-то дальше. Между крыш домов потихоньку начинает проявляться звездное небо. Только сейчас до меня дошло, что, уйдя с площади, я так и не встретила ни души. Да, конечно, этому тоже найдутся объяснения, и довольно очевидные. Как минимум, все же идёт дождь. Но от оправданности обстановка менее давящей не становится. Тут даже из домов совсем не доносится звуков вроде скрипа половиц, дверных хлопков и отдаленного шума разговоров, хотя ещё не настолько поздно, чтобы весь город лёг спать. Сами дома выглядят очень непривычно. Они слишком сложные, асимметричные и словно даже не стараются претендовать на звание чего-то уютного. Каждый из них напоминает странное лоскутное одеяло, сшитое из абсолютно разных кусков, как по цвету, так по плотности, грубости и возрасту. Нелепые деревянные надстройки громоздятся на каменных основаниях, сложенных, судя по торчащим местами из зелёных покровов, служащих тут заменой штукатурки кусков изъеденных растительностью, крошащихся стен. Выполнены эти стены были, судя по всему, из того же камня, что и куски мостовой. Где-то к домам достраивали дополнительные комнаты, но уже из ровных, с острыми углами, то красноватых, то коричневатых глиняных кирпичей. У всех зданий, имеющих более чем один этаж, то есть зданий с деревянными надстройками, крыши соломенные и деревянные. Крыши нетронутых расширениями домиков покрывала замшелая серая черепица. Правда, на некоторых участках её все же подменяли доски.
И вдруг снова я улавливаю какое-то движение, непонятный танец теней на окраине моего поля зрения. Оборачиваюсь, и взгляд сразу падает на массивное нагромождение камней справа от меня. Скорее всего, когда-то это было небольшое строение, возможно высокое, но точно узкое и округлое, как башня, но наверняка уже не сказать. Сейчас то, что от него осталось, выглядит полностью заброшено или скорее даже забыто, что прибавляет всей ситуации жути.
Мне крайне не нравится, что уже второй раз за столь короткий промежуток времени нечто пугает меня, ведь такое наталкивает на мысли, будто это всё неспроста. И, наверное, правда сейчас не стоит игнорировать свои ощущения. Так, решив прислушаться к себе, я остановилась на приличном расстоянии от места, что привлекло мое внимание, и стала прислушиваться, стараясь дышать как можно спокойнее, чтобы лучше улавливать звуки.
Поначалу было тихо, совсем тихо, но спустя некоторое время из развалин донеслись слабые шорохи. Признаться, на это я не рассчитывала. Я остановилась, чтобы убедить себя, что мне просто показалось. И что теперь делать? Ну, я же не совсем дура и не полезу вот так проверять. Но и оставлять все как есть кажется плохой идеей. По крайней мере, поворачиваться спиной к этим руинам теперь страшно. Очень кстати я вновь вспомнила про свой "талант" чувствовать зло. Вот сейчас его и опробуем. Если что-то даст – неплохо. Значит, у меня действительно есть талант, который может пригодиться дальше, в лесу. Главное отсюда живой уйти. Ну а если ничего не даст, то тоже хорошо. Я хотя бы пойду отсюда с ощущением, будто попыталась что-то сделать, а не пустила все на самотёк.
Я уверенно начала "щупать" в воображении каждый камень, представила, как заглядываю во все углы и за стены, везде-везде, прямо как в детстве. Но по итогу моих стараний единственное, что мне удалось почувствовать, это ощущение собственной нелепости. Мне сразу представилось, как глупо я выгляжу со стороны, очень напряженно разглядывая камни. Видно в этой рухляди просто копошатся крысы, пользуясь неприкасаемостью данного места. Вот их то я и заметила, но свои появлением же напугала, заставив притаиться, а спустя время они вновь расслабились и начали потихоньку шуршать. Может даже у них среди этих камней гнездо. Ну или что там делают крысы. Так или иначе, в этом городе для них огромное множество возможностей, чтобы устроить себе жилье, поэтому не стоит так остро реагировать на каждое движение вдали и каждый шорох.
Вообще этот город кишит развалинами. Тут буквально на каждом шагу очень много непонятных заброшенных конструкций: ветхие арки посреди улиц, целые колоннады, неожиданно обрывающиеся или ведущие в тупики, одиночные стены и просто странные нагромождения камней, как то с крысами. Будто весь этот город имеет свою особую тайну. В первую очередь это, конечно, тайна названия, ведь на всех картах он отмечен просто как «Город».И до прибытия сюда я думала, будто он просто новый. Какая-то безымянная деревня только-только разрослась из-за нового торгового пути, и ей просто не успели придумать звучного имени. Но, очевидно, всё не так. Ощущение, что тут все и не может быть «так». Вот и немудрено, в таком странном месте боятся чего-то потустороннего. Однако больше всего, всех развалин и странных домов, с толку сбивает тот факт, что тут нет ни одной прямой улицы. Каждый раз тротуар то медленно и постепенно, то очень решительно, словно стремясь закрутиться в круг, убегает то вправо, то влево. Дома, соответственно, тоже стоят совершенно хаотично и все вкривь и вкось. Так что моим вторым испытанием после луж становится не заблудиться.
Взбегая на очередную стертую временем каменную лестницу, моё первоначальное положительное впечатление о многоуровневом городе, выстроенном на одном большом холме, начало улетучиваться. Его место постепенно все более занимало отдышка и раздражённость. Спуски с террас тоже конкретно сейчас, когда все каменные поверхности стали крайне влажными и, соответственно, довольно скользкими, не вызывали положительных эмоций. Но они хотя бы не дают мне с головой нырнуть в дурные мысли из-за последних событий, то и дело заставляя меня концентрироваться на том, как лучше поставить ногу, чтобы не скатиться с твёрдых каменных ступенек прямиком в лужу.
Наконец, бегущая завитушками дорога вывела меня на городскую окраину. Показались колья высокого деревянного забора, сложенного из вертикально приставленных друг к другу, заточенных на концах брёвен и расположенного аккурат на краю первого уровня городских террас. Подойдя ближе, я наконец-то смогла разглядеть ворота. Недалеко от забора дорога резко спускалась к уровню земли снаружи. На первый взгляд это выглядело как спуск в туннель или вход в некое подземелье. Весь этот антураж поддерживало стоящее в стороне перед спуском небольшое, но пышное деревце с опущенными к земле ветвями. И только убедившись, что это долгожданный выход из города, я тут же кинулась по спуску к огромным деревянным ставням.
– Эй, ты куда так бежишь, – хриплый мужской голос донесся откуда-то сзади и сверху. – Ворота закрыта. Сразу говорю: нет, открывать не буду, сделать ничего нельзя.
– Кто здесь? – От неожиданности я резко обернулась.
У спуска к воротам на табурете сидел старик. Он расположился под ветвями у самого ствола деревца и поэтому изначально был абсолютно незаметен.
– Сторож, кто, – Ответил старик.
– Ворота закрыты? – Это тупо вырвалось из меня и было адресовано скорее самой себе.
– Да что, опять повторить, что ли?
– А почему они закрыты?
– А ибо нечего тут шастать ночами!
– Но мне надо. Я по делу!
– Ночью хороших дел не бывает. Тем более в лесу. Поэтому ворота и закрыты, – Старик сторож наклонился вбок и неприлично высморкался на землю. – Давай, придёшь утром, раз так надо.
– Но боюсь, мне некуда идти. Я останусь и подожду утра здесь.
– Умоляю, уходи и не мешай дремать. Совсем рядом, буквально назад по дороге и за первым поворотом есть трактир. Посиди там. Ну не могу я спать, пока кто-то чужой тут ошивается, пойми. У меня работа в том, чтоб тут никто не шастал.
– Ладно, ладно, я понимаю
Делать было нечего. Забор сам по себе высок, а с другой стороны к его высоте добавляются еще и несколько метров трассы. Перелазить точно не вариант. Самой ворота мне тоже не открыть. Да и старик, скорее всего, это сильно не оценит и окажет сопротивление.
Ноги сами понесли меня назад по рванной мостовой к первому повороту, а далее к зданию, больше всего походившему на трактир. Но тут я увидела первого человека на улицах этого города. Неясная фигура, щедро закутанная в одежду и с капюшоном на голове, двигалась вниз по улице в мою сторону. Но стоило мне откровенно обратить на нее внимание, как она шмыгнула в проулок. Я вновь перевела внимание на дверь.
Так, надеюсь, старик ничего не напутал. Меньше всего сейчас хочется попадать, мягко говоря, в неловкую ситуацию, вторгаясь в чей-то дом. В глаза бросилась вывеска возле двери. Но то, что на ней было написано, давно стёрлось. Сама она выглядела максимально забытой, как и здешние развалины. Хотя само здание заброшенным точно не было, ведь в окошках мерцал свет свечей. По крайней мере, вывеска, пусть даже и заброшенная – это уже что-то. На жилых домах вывесок обычно не вывешивают. Пользуясь той каплей уверенности, что я получила от своего небольшого расследования, и нарастающим нежеланием оставаться на жутких сырых улицах, я навалилась на дверь.
Первое, что меня встретило за дверью – затхлый воздух. Духота с преобладающим запахом алкоголя и аккомпанирующим ему ароматом плавленого воска. Уже благодаря этому можно было отбросить все сомнения насчёт того, в трактир ли я попала, но я все равно остановилась в дверях, чтобы осмотреть помещение. Все пространство зала занимали столики. И все разных форм и размеров. Несколько были заняты тихо переговаривающимися между собой компаниями людей. Впрочем, спустя несколько секунд, как мой силуэт завис в распахнутых дверях, практически все они замолкли и повернули головы в мою сторону.
Мой взгляд невольно упал на очень крупного полного мужчину со светлыми кудрявыми волосами и еще более кудрявой бородой, выглядевшей, будто ему на лицо приклеили вехотку. Когда мы столкнулись глазами, полный мужчина заулыбался. Совсем не агрессивно. Даже по-доброму. Но по мне все равно неприятно пробежали мурашки от этого взгляда.
– Хей, те чего там встала? – Заговорил полный мужчина прищурившись, видно пытаясь меня разглядеть.
– Мне сказали, что тут трактир. – тихо выдавила я в ответ.
– Не соврали. Заходи давай, а то всю атмосферу хорошего вечера выпустишь! – Он отвлёкся, чтобы поправить свой стул, и опустил взгляд, дальше продолжив уже тише, как бы себе под нос. – А вместе с ней и всё тепло.
Я шагнула внутрь, и дверь медленно, со скрипом затворилась за мной. Одновременно с этим все, кто был внутри, будто сразу потеряли ко мне интерес. Не зная, куда идти и к кому обращаться за ночлегом, я машинально двинулась к столику, где располагался тот, с кем мне только что пришлось говорить. К тому же он сидел в компании всего одного человека, а это воспринималось хоть сколько-то безопаснее. Когда я неуверенно приблизилась, полный мужчина вновь посмотрел на меня.
– Садись. – Приказал он своим мягким, но шершавым голосом и, потянувшись рукой через стол, выдвинул мне стул возле себя.
– Я ищу ночлег. Но только на одну ночь. Как я понимаю, вы хозяин?
– А что, так похож? – Он беззвучно засмеялся. – И что же меня выдало?
Мне стало как-то неловко, и я очень явно замялась, совсем не находя, что сказать. А он все продолжал посмеиваться, вызывающе глядя на меня.
– Ой, да ладно тебе! – судя по всему, отреагировал он на то, что моё лицо начало краснеть. – Ну это же очевидно! Ты так решила, потому что я первый, кто тут с тобой заговорил! Кому же еще может понадобиться проявлять такую приветливость, если не хозяину? Но я, пожалуй, исключение, ибо все же я не хозяин, а просто очень общительный и слегка болтливый человек. Но, прошу заметить, ещё очень добрый и отзывчивый!
– Простите, день просто не задался. Я сама не своя, – угрюмо выдала я в ответ.
– Подожди, так это не ты ли та самая девица, которую сегодня в пособничестве ведьме обвиняли?
Но вместо того, чтобы дождаться моего ответа, он с вопрошающим видом быстро повернулся на своего компаньона. Мужчина с выпяченной вперёд челюстью и слегка безумным взглядом кротко кивнул.
– Именно на них ваш Харвор и набросился, устроил тут представление, – ответил он слегка шепелявым, но грубым голосом. – Чего он только добивается? Но это и не важно. Ничего хорошего не добьется все равно! Он уже в полной заднице.
– Только делов еще может успеть натворить, – барабаня пальцами по столу, ответил полный мужчина своему приятелю.
Хоть они и весьма негативно отзываются о Харворе, но такая манера разговора, когда говорят про тебя, при этом делая вид, что тебя тут нет, очень задевает. Сразу чувствую себя глупым, наивным ребенком среди серьезных, важных взрослых.
– Во первых, не ведьма это, а моя сестра, – не выдержала я. – А во вторых, между прочем, это слегка не вежливо вот так вот общаться.
– Приношу свои извинения. Просто до твоего появления у нас был очень важный разговор, который затрагивал как раз Харвора и его выходки. Понимаешь, мы торговцы, а такой человек, как наш дорогой старейшина, несколько мешает ведению дел, вот он нам столь и интересен. Достаточно только, что именно с его подачи вход в город стали закрывать на ночь.
– Но, думаю, мы уже все обсудили. Мне пора. Не буду мешать развлекаться. И удачи там. Я в тебя верю.
– Своё дело я знаю. Надеюсь, в следующий раз Двуликий покажет мне другое лицо.
– Несомненно. – Он зыркнул на меня, после чего добавил, – особенно, если будешь поменьше об этом кричать.
С этими словами мужчина с бешеным взглядом и выпяченной челюстью удалился. Выждав небольшую паузу, мой новый знакомый начал говорить, при это проникновенно глядя на меня своими синими глазами.
– И слушай, не стоило мне говорить: ведьма. Я не со зла ляпнул. Просто не подумал, – продолжал оправдываться он. – А так понимаю, обвинение очень серьезное.
– Все в порядке. Сама так могу ляпнуть. Главное, что вы объяснились.
– Благодарю за понимание!
– А что за Двуликий? Это ваше божество? Кто-то из тех самых творцов? У нас на родине просто религия не очень распространена вообще.
– Ох, ну это, – начал, растягивая слова, он. – Скорее нечто из разряда примет. У торговцев. Сложно объяснить. Но ты и не бери в голову. Все равно тебе такое не пригодится.
– Да мне этого ответа и достаточно.
Изначально по нему было видно, что он явно не настроен особо говорить на эту тему. Вот я и решила на ней не топтаться.
– Говорят, ты в лес вызвалась идти? Заявила, что твой отец охотником был и тебя учил? – Начал новую тему он.
– Все так. А что же еще мне остается делать? – Пожала плечами я.
– В любом случае, это впечатляет. Тогда тебе стоит хорошенько подготовится и отдохнуть. Это дело крайне сложное, и одних старых охотничьих навыков тут может быть недостаточно. Может, ты чего выпить хочешь или поесть? Давай закажу!
– Хотеть, может, и хочу, но не стоит. Я и сама могу заказать.
– Ну, считай это хоть каким-то проявлением гостеприимства от нас!
– Думаю, это не так мало обойдётся. А у меня самой денег в достатке, чтобы все оплатить. Не хочу вас напрягать. Мне слишком неудобно.
– Слушай, иногда людям просто важно сделать маленькое доброе дело. Помочь кому или угостить, вот как сейчас. И куда приятнее будет, если человек это маленькое доброе дело отвергать не станет, а просто примет и спасибо скажет. Ну, или хотя бы без спасибо, но примет. К тому же я сам предложил. Значит, денег на это мне не жалко. Нечего за меня мои расходы считать!
– Да, так я об этом не думала. Хорошо, спасибо!
Так или иначе, будет легче уже просто согласиться. Останется только надеяться, что за это с меня не спросят в будущем.
– И чего прекрасная дама хочет?
– Все, что посоветуете. Я так голодна, что все съем.
– Понял тебя. Знаешь, самому иногда как устану, так лень думать, выбирать что-то. Я поэтому тех, кто тут обычно прислуживает, уже выучил приносить мне то, что я люблю, без лишних слов, так сказать.
Он откинулся на спинку своего стула и вальяжно махнул рукой. Девушка служанка тут же подорвалась с другого конца зала и, семеня бодрой походкой, очень быстро переместилась к нашему столику. Она наклонилась к моему новому приятелю, и тот в несколько предложений, при этом активно, но плавно жестикулируя одной рукой, сделал заказ. Дослушав, девушка сразу удалилась той же бодрой семенящей походкой.
Не успели мы возобновить разговор, как входная дверь распахнулась. Я сразу оглянулась. Как-то инстинктивно. В трактир вошли сразу несколько человек. И лицо одного показалось мне до жути знакомым, что сильно удивляло, ведь я тут никого и не знаю. Однако вспомнить не то что имя, а даже хотя бы где я могла его видеть, совсем не выходило. Он вдруг тоже заметил меня, и брови его сразу изумлено приподнялись.
– О, ты здесь! А я пытался до тебя докричаться, что ворота закрыты.
Он бесцеремонно схватил стул из-за соседнего столика, придвинул его к нашему, прямо рядом со мной и уселся. Его спутники тоже начали выискивать стулья и пододвигать их к нашему столу, но менее уверено.
– Ну там, на нижней площади, – уточнил парень, заметив мою легкую растерянность. – Но ты так летела и не обращала ни на что внимания, что я даже не рискнул за тобой увязываться!
Ах, да, точно, парень с той самой злосчастной площади, где была перепалка с этим уродом Харвором.
– Я просто переволновалась и очень торопилась, мне стоило сказать тебе спасибо за то, что вступился тогда. Ведь именно ты первый, кто осмелился заговорить. Так что, возможно, если бы не ты, моё тело уже могло плавать по местной реке.
– Да брось. Просто не могу оставаться в стороне, когда кого-то вот так линчуют. Надеюсь, и твою сестру вытащим.
– Это очень достойный поступок. Может, я могу как-то отблагодарить тебя.
– Нет-нет, за, как ты говоришь, достойные поступки платы не берут. Просто будь аккуратнее и старайся лишний раз не нарываться на людей, наделенных какой-никакой властью. А Харвор все-таки один из городских старейшин и, соответственно, заседает в городском совете. Я к тому, что криками в такой ситуации ничего хорошего не добиться. Ты не подумай только, я не стыжу тебя. Просто продолжаю помогать. – Заканчивая говорить, он слегка улыбнулся.
– Да, ты прав. Из-за нервов я чуть не наделала глупостей. Спасибо тебе еще раз!
– Рэнар, я гляжу, ты заделался героем? – встрял в разговор мой новый приятель, что только что меня угостил.
– Я бы не называл это так. Мне боль пришлось по нраву «Достойный поступок». Это как-то точнее передаёт суть!
– Ну, твоё право именовать свои же деяния. В любом случае, тут ты молодец.
– И на том спасибо, Бонриян
– Да, кстати, только дошло, что мы даже не представились! – Он вновь перевел все внимание на меня. – Я торговец, как ты уже знаешь. Зовут меня Бонриян. Но ты, должно быть, и не запомнишь так с одного раза. А это твой спаситель Рэнар, как ты уже могла слышать.
– Очень рада знакомству. И обещаю, я запомню. Мне такое не составит труда.
– Многие так говорили, но не было ещё человека не из здешних мест, что запомнил бы мое имя правильно с первого раза. Так что если вдруг, то ты спрашивай снова. Все в порядке. Вот сокращения и клички я не люблю. А к просьбам напомнить отношусь нормально. Так, собственно, а как твоё имя?
– Селена.
– Красивое имя. И где такие красивые имена дают?
– Далеко на юге. В Адрианаполисе.
– Слыхал про вас. Хорошо, когда у города адекватное название есть. А то мы как ни скажем где, что из Предлесья, так все просто думают, что это деревня в три дома. А у нас, между прочим, и история есть. Да ещё какая! Слушай, а давай так: ты со мной в карты сыграть согласишься, а я тебе за это легенду про наш город расскажу! Легенду про прекрасного царя Лораса, что некогда правил в этих землях. – Не дожидаясь ответа, он достал откуда-то из одежды колоду потрепанных карт и начал их тасовать.
– Да знаешь, я не лучший игрок в карты, – ответила я, неожиданно для самой себя перейдя на ты.
– А там в легенде и про лес есть. Вдруг тебе такое полезно будет послушать, раз уж ты собралась в этот лес идти и искать там нечисть, – не сбавлял напора Бонриян.
– Но что ты тогда хочешь от меня? В плане, что поставить мне?
– От тебя я хочу только хорошую игру! Давай даже так: если обыграешь меня, то я тебе еще и свой старый охотничий лук отдам. Он в отличном состоянии! Лёгкий и элегантный. Его в руках держать – одно удовольствие. И ни у кого даже близко такого нет. По крайней мере, у здешних охотников, уверяю, не найдешь достойного конкурента моему луку! Такая вещь при походе в дикий лес незаменима. Вдруг все-таки выследишь там кого. А вооруженным всяко быть лучше в таких ситуациях. Ну точно спокойнее.
– А может, не стоит ей оружие давать? – Встрял в разговор Рэнар. – Ещё наткнётся на глиняных дикарей. А они люди тупые и жестокие. Решат, что раз она вооружена, то что-то плохое затевает. И прирежут её на месте.
– Слушай, вот ни одного охотника ещё не прирезали. А они будто безоружные ходят? – Ответствовал Бонриян.
– И все равно это риски! – стал спорить Рэнар. – Она женщина, и если дикари заметят её с луком, то ей явно несдобровать. Для них вооруженная женщина – это нечто немыслимое.
– Будто из наших женщин никто не ходил в лес с обычным, мать его, коротким луком!
– Но все же они делали это на свой страх и риск!
Сор за сегодня мне хватило, так что я решила загасить зарождение новой, пока это еще возможно.
– Вот и я рискну! По рукам, Бонриян! Раскладывай свои карты.
Он ещё пару мгновений смирял взглядом Рэнара, а потом, слегка откашлявшись, наконец, стал раскладывать карты.
– Так вот, слушай. Я попутно буду рассказывать, чтобы время не тянуть. Иначе мы так чуть не до утра просидим.



Глава 2 «История Лораса прекрасного, или легенда о красной ночи»
Жил некогда царь Лорас Прекрасный. Прекрасным его прозвали отнюдь не за деяния и не за умение править. Он банально был внешне очень красив. Можно сказать, аж до безумия. Скорее до собственного, конечно, но об этом конкретнее я расскажу дальше в истории. Так вот, все города, где он имел власть, были украшены его статуями и фресками, а городов этих были чуть ли не сотни, ведь помимо непревзойденной красоты владел, он еще одним даром – даром неодолимого завоевателя. Величайшего, коего знала история. Именно об этом сложено множество легенд и хвалебных од. И по сей день излишне самоуверенные, а порой даже самодурные царьки ориентируются и чуть ли не молятся на него, лелея глупые надежды построить схожую по размаху империю. Но я поведаю тебе совершенно иную легенду о царе Лорасе. Наверное, единственную без воспевания его военных походов. И по совместительству, последнюю историю о нем, что сохранилась – Легенду о красной ночи. Собственно, начнем. Лорас – уверенный, красивый и привыкший добиваться всего, что он только захочет. Владения его простирались от берегов перед бескрайними водами далеко на западе, проходя через Великую равнину, щедро усеянную плодородными полями, и упирались в Стародавний реликтовый лес на востоке, где некоторые деревья тянутся ввысь со столь давних времен, что уже почти достали до облаков. Имя этому царству было Дорай. Оно объединяло множество народов и культур. И им просто не получалось эффективно править, сидя в одном месте, поэтому Лорас постоянно был вынужден объезжать их.
Так вот, однажды, объезжая свои владения, решил он поохотится в здешнем лесу. Лес этот всегда славился тем, что был истинно дик и, соответственно, полон дичи. Каждый уважающий себя лорд стремился хоть раз в жизни здесь побывать на охоте. Поэтому сам прекрасный царь тем более не должен быть исключением. Лорас собрал свиту и поехал в великий лес. Там почти сразу им посчастливилось выследить олениху. Её ветвистые рога были самим произведением искусства. Здоровенная, статная, но соответственно быстрая и выносливая. Только по виду уже было понятно, что поймать её станет настоящим испытанием, но награда в случае успеха окупит все старания. И Лорас, не привыкший отступать, тут же принял этот вызов. Он погнался за оленихой в надежде заманить её в ловушку. Но он так увлекся и сосредоточился на погоне, что совсем не заметил, как отстала его свита. Даже их крики и перестали быть слышны.
Но он не обращал на это внимания до последнего, пока не загнал свою лошадь, что та замертво упала пряма на скаку. Олениха скрылась, а он один остался в глуши. Бродил Лорас, но не находил ни тропинки, ни малейшего признака людей. От безвыходности он начал кричать, звать, но этим лишь привлёк внимание того, кого он явно не хотел. На крики сбежались волки. Большущая стая, голов с полсотни. Он уже обнажил меч, готовясь к своему последнему бою, но тут послышался свист и один из волков упал замертво, пронзенный насквозь стрелой. Все остальные сразу бросились в рассыпную. Теперь вместо волков Лораса стали окружать вооружённый люди. Лорас кричит им: не трогайте меня. Я царь! И если отвезёте меня на запад, в Дорай, целым и невредимым, то получите щедрый выкуп, что всем вам до конца своих дней хватит! Но в ответ приходит лишь молчание. Тут люди перед ним расступаются и вперед выходит один, шикарно разодетый. Он говорит с улыбкой на лице: Ты далеко зашёл, друг! Но я не разбойник, я сам царь! Я правлю в здешнем крае. Ты забрел в Линар, сосед! За то, что тебя выручил, я платы не возьму.
То был царь, известный как Шивин. Но это отнюдь не было его именем. Это скорее прозвище или кличка. Но столь яркая, что затмила его настоящие имя. Можно было предположить, что она даже стерла его из истории, но, к сожалению, дело тут совсем не в этом. Однако не будем забегать вперёд. Так что же означает эта кличка? С Линарского шивин переводится как садовник. Соответственно, он звался царём-садовником. Это прозвище он получил банально благодаря своей безумной любви к садам. Он проводил в них почти все свободное время и не разбирался в делах правительственных так, как разбирался в сортах цветов. Даже его резиденции по большей части представляли из себя роскошные сады.
Но вернемся к нашей истории. Царь-садовник лично со своей свитой отвёз Лораса назад в Дорай. Тот расчувствовался и объявил Шивина отныне братом своим, которому всегда будут рады в любых землях, над коими он, Лорас, имеет власть. И сказал, что очень будет ждать его приезда. Чтобы удобнее было, наказал проложить через лес хорошую каменную дорогу, а перед лесом построить город. Он понаслышал про царя Шивина и его любовь к садам и поэтому распорядился, чтобы город был выстроен многоуровневым, как целая цветущая гора. Зелёные террасы, вездесущие аллеи и просторные парки. Город получился на славу красивым и богатым. Он быстро прославился из-за своего завораживающего вида, ну и конечно, во многом благодаря торговле, что пришла с дорогой через Стародавний лес и дружбой двух царей.
В последствии Шивин, как обещал, не раз приезжал гостить, и было все отлично. Но вот однажды приехал он со своей младшей сестрой. Лорас увидел её и влюбился. Надо сказать, влюбился впервые в своей жизни. Не было у него до этого ни жён, ни наложниц. Лорас сразу стал просить её руки, но Шивин отверг эту просьбу, сказав, что обещал отцу выдать сестру за достойного человека из их родных краёв. Линарского рыцаря или лорда.
Однако Лорас расценил это как оскорбление. Долго он боролся со своими эмоциями. Но в итоге, к сожалению, проиграл. Тогда Шивин с сестрой уже уехали назад домой. Но Лораса это не утихомирило. Он бросился за ними. Вместе со своим войском. Естественно, это привело к ужасным последствиям, к разрушениям и смертям. Лорас стремительно завоевал застанный врасплох Линар. Но в конце он постарался проявить милосердие, предложив Шивину сдаться, обещав оставить ему жизнь и даже часть богатств, на что взамен тот должен был выдать ему свою сестру. Шивин отказался и вызвал Лораса на бой. Но проиграл и погиб сам.
И вот, казалось бы, что Лорас во всем победил, но он не учел, что по-настоящему завоевать человеческое сердце через боль, насилие и угрозы попросту невозможно. Привыкший всего добиваться упорством и решительными действиями, он даже помыслить не мог, будто что-то пойдет не так. Сестра Шивина возненавидела всем сердцем Лораса за убийство брата и разорение своего дома. Она поклялась, что никогда добровольно не станет ему женой. Но Лораса это не остановило, и он взял её силой, впоследствии заточив под охраной в замке, что был в городе на холме перед лесом. Так место, созданное как жест гостеприимства и дружбы, стало одной большой темницей.
Но это ещё и далеко не все. Шли годы, и сестра Шивина понесла дитя. Девочку назвали Арлиана. И дочь будто вновь вздохнула в неё жизнь. Как только она подросла и окрепла, сестра Шивина придумала план побега. Ты, наверное, уже начала интересоваться, почему у этой девы нет имени и она то просто сестра, то возлюбленная. Я уже даже упомянул, что настоящие имя Шивина заменило прозвище, однако тогда не уточнял почему. А дело вот в чем: Лорас то ли придерживался каких-то странных, в наши дни уже забытых поверий, то ли из сугубо личных побуждений, но каждый раз, когда он завоёвывал новые страны или города, то он всегда предавал забвению имена всей местной знати, что не покорилась ему добровольно и сразу. Эти имена было запрещено называть под страхом смертной казни. Это что касается Шивина. А вот с его сестрой все еще интереснее, если можно так выразиться. Лорас в силу своей извращенной фантазии пожелал сделать ее имя чем-то интимным. Чем-то недосягаемым для других. Лишь своим. Так только он и она сама имели право произносить это имя. И так оно совсем стерлось из истории.
Но вернемся к побегу. Дождавшись, когда Лорас вновь к ним приедет и соответственно их переместят к нему в резиденцию, на время перестав содержать как узников под замком, она в ночи бежала вместе с дочерью прямо в лес. Но, как на зло и несмотря на первоначальный успех её плана, в ту ночь Лорасу просто плохо спалось, и он очень быстро обнаружил пропажу, тут же пустившись в погоню. Так еще и удача или некие неведомые силы были на его стороне, ведь он словно точно знал, куда они пойдут. Лорас довольно быстро нагнал свою возлюбленную в лесу и видно решил наказать, но перестарался и замучил её до смерти. А по итогу так был разбит горем, что совсем забыл думать о дочери, а точнее о том, что её то он не нашёл.
Впоследствии все решили, будто девочка сгинула в лесах. И очень-очень зря. Ведь десяток лет спустя она неожиданно объявилась и подняла восстание в захваченном Лорасом Линаре. Мятеж, конечно же, пытались жестоко подавлять, но, видно, дочь унаследовала некоторые таланты отца. Так трижды Арлиана разбивала отряды, что отправляли против неё. Но все же не только в талантах было дело.
Все это во многом ей удалось благодаря тому, что она связалась с Глиняными людьми – народом с далекого востока, славившимся своей жестокостью и неумолимостью, что была совершенно подстать их родным краям – холодным пустошам, состоящим из глиняных скал и мертвых болот. Немало кто считает, будто эти дикари и вовсе не люди, что они лишь порождения колдовства и сердца их сделаны из глины, а говорить и делать они могут только то, что прикажет хозяин. Отсюда и столь лютая безжалостность, слава о которой разошлась на весь мир.
По одной версии, Арлиана просто пообещала их вожакам земли, что они совместно отнимут у Лораса. Однако по другой, Арлиана провела специальный обряд, что-то вроде клятвы крови с вождями глиняных людей, и так заключила с ними сделку, подробности которой остаются не известны по сей день.
Но я опять отвлекаюсь. Перейдем к основным событиям. Она била отряд за отрядом и так дошла до города перед лесом. Того самого города, где была рождена и сразу же заточена. И куда сейчас сбежались остатки войска Лораса, а так же, по слухам, он сам, ведь всюду только и говорили, что прекрасный царь до последнего остаётся со своими войнами. Арлиане этого было вполне достаточно, чтобы убедиться. Она вышла к воротам и объявила, что ей нужен только Лорас, потребовав выдать его. Но на её требования никто не ответил. Защитники продолжили хранить молчание. И судя по всему, некую верность. Тогда в гневе приказала Арлиана своим войнам взять ворота города штурмом, а войдя, спрашивать у всех, кого они только найдут, где Лорас и если даже так горожане продолжат молчать или будут отказываться говорить, то сразу убивать их на месте, не жалея.
Так по улицам потекли реки крови, окрасив саму ночь в красный цвет. Никто до последнего не выдавал своего царя. В эту злосчастную ночь в городе убиты были почти все. Лишь в самом конце один лорд, раненый и загнанный в угол, согласился в обмен на то, что Арлиана поклянется отпустить его, отвести её к Лорасу. Уже отчаявшись и начиная сходить с ума, Арлиана сразу же согласилась, даже не задумываясь. Тогда лорд повел их глубоко в лес, к тому самому месту, где в детстве Арлиана разделилась с матерью при побеге и где та была убита. Там обнаружилась могила. Двойная. Дорайский лорд настаивал, что выполнил своё обещание. Не веря его словам, Арлиане пришлось приказать раскопать могилу. И тогда все подтвердилось. Здесь тихо покоился царь Лорас прекрасный со своей несчастной возлюбленной.
Оказалось, Лорас умер давным-давно не вынеся того, что сам же сотворил. Но приближённые продолжали править от его прославленного имени, боясь, что новость о гибели прекрасного царя пошатнет его империю, и они потеряют власть. Такое открытие, кажется, совсем пошатнули Арлиану. Гнев и жажда месте совсем в ней не угасли, только стали терзать изнутри ещё сильнее. Они побудили сделать её все, что еще было возможно, чтобы заставить прекрасного царя расплатиться. Она приказала уничтожить все изображения Лораса, а все статуи его из города вывезти в лес. Дальше в лесу, распорядилась она выкопать могилы для всех убитых горожан. Конечно, не индивидуальные. По сути это были просто ямы. Ну так вот, а над этими могилами вкопать статуи Лораса лицом вниз, чтобы он вечно наблюдал за последствием своей глупости. С тех пор весь ближайший лес, скорее это одно огромное кладбище.
И в завершение она решила отплатить отцу его же монетой. Ей явно было не под силу стереть имя прекрасного царя, прославившегося на весь мир, но вполне под силу оказалось стереть имя своего родного города, который она искренне ненавидела всем сердцем. Вот так и предала она полному забвению название города, что стоит перед Стародавним лесом, как Лорас предал забвению имя её матери. Позволю небольшое отступление, чтобы сказать, что и сегодня считается, будто любой, кто решит дать нашему городу особое имя, будет проклят и умрёт страшной смертью. И как ни странно, но это множество раз подтверждалось в ходе истории.
Говорят, что та ненависть, которую несла в сердце Арлиана, и та боль, что испытали тысячи убитых в Красную Ночь, просто не могли исчезнуть бесследно. Они остались и легли проклятием на здешние земли, что вечно будет карать тех, кто попытается попрать правосудие Арлианы. В прочем, живущие тут сейчас нашли лазейку, чтобы хоть как-то называть свой родной край и зовут город именем всей области вокруг. То есть Предлесьем, как ты уже знаешь. Против этого проклятие почему-то не возражает.
В конце скажу, что после всего свершённого Арлиана бесследно пропала. Никто больше ничего о ней не слышал и не видел её. На это исчезновение остро обратили внимание, так как люди ожидали, что Арлиана станет их новой царицей. Её искали годами, но все поиски абсолютно ни к чему не привели. Многие считают, будто Глиняные люди просто предали Арлиану и убили, чтобы, так сказать, не делить добычу, ибо именно они после всего стали править не только в захваченных восточных землях Дорая, но и во всем Линаре. Но большинство до сих пор верит в то, что ради своей мести она провела ужасный и таинственный ритуал, которым с ней поделились Глиняные люди, и ценой коего была её жизнь. А душа после смерти стала основой вечного проклятия, что бдит за нерушимостью правосудия Арлианы.
Именно из-за этой истории многие считают наши местности в лучшем случае не добрыми. А последние пропажи людей в лесу только все усугубили. Народ то и дело пытается найти объяснение всему в легенде, и у них это с переменным успехом даже получается. Но, к сожалению, зачастую объяснения пропаж с опорой на легенду становятся лишь поводом к бездействию, ведь в понимание людей невозможно идти против такого могущественного проклятия. Да и к тому же многие, так скажем, с ним согласны и думают, что все пропавшие пропали неспроста и, вероятно, такую учесть чем-то заслужили.
Это все, что я могу тебе поведать касаемо красной ночи.
Я отвлеклась от карт и заметила, что остальные выглядят теперь несколько взбудоражено.
– Наверное, Рэнару, как истинному дорайцу, больше всех остальных есть что добавить? – продолжил говорить Бонриян.
–Не сказал бы, что больше остальных. Но одно ясно: эти статуи в лесу правда прокляты и притягивают к себе нечистую силу. Духов, что искажаются под влиянием порчи и становятся опасны, начинают склонять к ужасным поступкам и даже вредят физически. – Тут он потрогал моё плечо, привлекая внимание. – Так что ты, когда в лес пойдёшь, старайся статуй избегать. И если увидишь кого-то возле них, ни в коем случае не подходи и тем более не говори! Это очень вряд ли люди. А если даже люди, то скорее вего далеко не добрые.
Вдруг в разговор впервые включился один из мужчин, вошедший с Рэнаром.
– Да, Статуй однозначно остерегайся, но не слушай эти Дорайские сказки про всего лишь каких-то духов! Это мертвяки, лежащие под статуями, встают и мстят за свое несправедливое убиение. Они все ищут Арлиану и её соратников, но глаз то у них нет уже! Вот они и бросаются на первых встречных. Неоднократно говорили, будто в лесу с наступлением темноты замечали влачащиеся силуэты. Ещё и до исчезновений говорили.
Тут заговорил ещё один, до этого абсолютно молчаливый мужчина.
– А где тогда ямы раскопанные, если это мертвяки встают?
– Так они статуи поднимают и из под них вылазят!
– Да бред это все. Или, по крайней мере, не так важно. Давно уже сообщают о том, что в лесу ведьмы объявились! Сам как-то видел! Настоящие, страшнющие, с рогами, а может и копытами, но последнего точно не разглядел, да и рога они прятали платками, но я уверен, что это были рога. Твоя сестра и близко не такая, так что Харвор горячку, видно, словил или совсем уж голову пропил. Тех, кто поклоняется первым Матерям и черпает у них силу в обмен на покорную службу и клятву творить зло, видно сразу. Они как живые, но уже, считай, мертвые. И на теле их обязательно есть метка, но её они, конечно, прячут. Но главное в последнее время говорят, видят, как ночью среди деревьев пляшут огоньки! Это ведьмы так людей специально заманивают и убивают. А потом шабаши проводят и пируют убитыми. Путники замечают огоньки и думают, что видят людей с фонарями или деревню, идут и попадают прямиком в когти ведьмам. Так что ты по огням не ориентируйся!
– Подожди, так ведь одно другому не мешает, – решил не сдаваться сторонник мертвяков и продолжил гнуть свою линию, – и мертвяки встают, и ведьмы с огоньками завелись! Так что пусть и того, и того остерегается.
– Да не мешает, но я к тому, что мертвяки могут быть лишь результатом ведьмовских козней, а не главной бедой!
– Ай, да угомонитесь вы уже, – пресёк продолжение их неразрешимого спора Бонриян, – играть мешаете только! Все равно ничего нового или интересного не скажете.
Все за столом тут же затихли, как если бы это был приказ, а не простое лёгкое возмущение.
– Эх, бита! – остановив спор, вернулся к игре Бонриян. – Смотри, карт уже немного осталось, так что ситуация опасная. Если сейчас вынудишь меня все забрать, то считай, победа твоя, а если нет, то, соответственно, моя.
– Добавляешь накала или ты так пытаешься морально давить?
– Да ты смотри, просто эта партия все решит. У каждого по одной победе. Вот я и напоминаю тебе, чтобы ты внимательнее была.
– Спасибо, конечно, но все же больше работает как давление, – ответила я.
– Оставшиеся карты с колоды взять не забудь, а не разглагольствуй.
Это было как раз кстати, так как комбинация на руках оставляла желать лучшего. Взгляд опустился на две оставшиеся карты. Одна рубашкой кверху и самая последняя, открытая, служащая обозначением козырной масти. Последняя особого интереса для меня не представляет, но вот та, что скрыта, очень даже. На неё, мягко говоря, вся надежда. Наверное даже, эта скрытая карта – мой последний шанс. Но однозначно положение бы спас только козырный туз. Его в игре еще не было. Но это ничего и не гарантирует. Шансы на подобный расклад событий просто ничтожны. Что тревожит. Ладно, лучше просто буду думать, что там хорошая карта, а не тревожиться. Даже представлю этого туза во всех красках. С замиранием сердца я взяла карту и осмотрела её. И кажется, что мир стремится к некому балансу. Ну хоть и потихоньку. Удача, наконец, одарила меня и подкинула ту самую карту, хотя был такой ничтожный шанс.
– Отлично, ходи! – провозгласил Бонриян.
Я начала выкладывать карты. Постепенно, одну за одной. Но на каждую новую Бонрияну спокойно находится чем ответить. И таким темпом у нас осталось по одной карте. Он проиграет. Мою карту ему точно не покрыть. Все же он ни сколько не выглядит озабоченным. У него очень даже уверенный вид. Тут стоит отдать должное, во время игры он держится превосходно. Ни разу по его виду не удавалось хоть что-либо понять. Постоянно на лице держится эта уверенная ухмылка.
– Покроешь? – выкладывая последнюю карту, произнесла я с улыбкой.
Он лишь в недоумении молча уставился на мою карту.
Все в нашей компании за столом начали посмеиваться и перешёптываться.
– Так полагаю, я выиграла? – спросила я, пытаясь, наконец, получить хоть какую-то реакцию.
– Да, – тихо ответил себе под нос Бонриян, не переставая разглядывать карты на столе. – Да, победа твоя. Я забираю.
–А ну признавайся, в чем же твой секрет. Неужели у тебя настолько ловкие руки, – вдруг разразился в восторге Рэнар.
– Чего? Ты о чем?
Я перевела взгляд обратно на Бонрияна. Он, не стесняясь, достал из рукава ещё одну карту и усердно стал рассматривать её, придвинув поближе свечу. Потом взял последнюю выложенную мной карту и сопоставил их.
– Ничего не понимаю. Два туза одной масти. – Продолжая глядеть на карты, он рассмеялся. – Не ожидал. Конечно, не самый надежный способ жульничать с помощью своей колоды, я тебе как профессионал говорю, но все же я впечатлён. Если бы я сам не мухлевал и не припрятал того же туза у себя в рукаве, то даже прокатило бы. Правда потом все равно бы вскрылось. Так что лучше учись новым трюкам.
– А я то как ничего не понимаю. Что вообще здесь происходит. Какая колода? Я не мухлевала – выпалила я, озираясь по сторонам.
Мне очень непривычно столько говорить с малознакомыми людьми. Сознание залила паника. Я уже совсем не понимаю, что происходит и чего от меня хотят. Обычно с людьми всегда говорила Йена. У нее это так прекрасно получалось. Она всегда всем нравилась. До сегодняшнего дня. Мне так её нехватает.
Бонриян разразился смехом и вернул меня в реальность.
– Ох, ладно тебе. Не беспокойся так. Я ж сам такой же, считай. Просто опытнее.
– Но у меня нет никакой колоды! Можете хоть обыскать. А ты сам активно жульничал и сейчас пытаешься сместить фокус на меня? – в панике ответила я Бонрияну.
– Да ты думаешь, почему он тебя так в карты поиграть уламывал? – вмешался Рэнар. – Он же знаменитый карточный шулер. Его лет десять никто обыграть не мог из-за его мастерского жульничества. Вот и перестали с ним уже вовсе играть. За последний год только ты с ним и согласилась сесть за карты. Так ещё и победила его!
– Ну скучно же так просто в карты играть, полагаясь чисто на случай, – стал оправдываться Бонриян. – Сама по себе эта игра слишком примитивна, но если добавить в неё такой элемент хитрости и ловкости, то все уже играет новыми красками! Вот наша подруга может подтвердить.
– Это правда не я! Я ничего не добавляла. Это у тебя что-то с колодой
– Хорошо-хорошо, как скажешь! Только туза своего забери, – с наигранной серьёзностью сказал Бонриян.
– Хорошо, так хорошо. Только можно мы оставим это. Спасибо за игру и за легенду. Что-то мне уже дурно. Совсем дурно. – прервала я от безысходности, принимая карту.
– Это тебе спасибо. И я бы все равно отдал тебе этот лук, кстати. Он ж мне не нужен вовсе. Я так, лишь бы у тебя энтузиазма больше было решил его поставить. Так что ты не думай, что я злодей. Ну ладно, ты ешь, а я пойду. Чтобы тебе постелили я уже распорядился. Просто подойди к служанке. Она тебе все покажет, куда надо отведёт.
– Я очень благодарна, но, по-моему, это уже начинает выходить за рамки просто маленького доброго дела.
Но он встал и лишь махнул рукой на мои слова, даже не оборачиваясь двигаясь к лестнице на второй этаж.
Я уставилась в полупустую миску с похлебкой, вкус которой можно было описать лишь просто как сытный. Или же, обобщенно говоря, солёный.
Все быстро начали расходиться, так за столом остались лишь Рэнар и я. Наши взгляды пересеклись, и тогда он заговорил.
– Если у тебя есть какие-то вопросы, ты можешь спрашивать. Я только рад.
Это заставило меня растеряться. В голове я сразу возник шум, оформленные мысли превратились в мутную рябь. Взгляд наткнулся на выкрашенное в жёлтый цвет перо в волосах Рэнара.
– Твое перо, – слегка сдавлено и неуверенно выдала я. – Ну в волосах. Оно что-то означает или просто для красоты?
– Я несколько не ожидал, что ты будешь спрашивать обо мне, – глупо выдал он.
– Я просто видела такие перья и у других мужчин здесь, – выпалила в ответ я. – Вот и стало интересно. Да и понимаешь, я так устала. Поэтому, может, просто поболтаем? Пожалуйста.
– Да, хорошо, – с понимающем кивком ответил он. – Конкретно такое ты вряд ли еще у кого-то видела. В общем, да, у него есть значение. Это символ рассекающих ветер. Дорайских всадников.
– И не подумала бы, что ты принадлежишь к благородному воинству, – Удивленно ответила я.
Только спустя пару секунд до меня дошло, что я сказала.
– Ой, то есть я не знала, просто удивилась, – начала оправдываться я. – Прости, я сама не своя. Надеюсь, ты понимаешь.
– Ничего страшного, – ответил он, слегка ухмыляясь. – Я ведь и правда не принадлежу к благородному воинству. Просто позволяю себе мечтать, так скажем. Да и желтое перо носили ученики, а не полноценные войны. Но зато я самый лучший ученик в этом городе!
– О, и много вас?
– Я один.
Несмотря на явные старания показать, что все в порядке, он стал выглядеть грустнее. Но, по-моему, его все же приободрила моя улыбка с его шутки.
– Я уверена, ты все равно сможешь воплотить свои мечты. В конце концов, благородному воинству нужны именно благородные личности. А ты только за сегодня отлично проявил свои добродетели.
– Спасибо, что так считаешь. Но, боюсь, мне еще слишком долго преодолевать препятствия на своем пути. У меня нет семьи, да и вообще живых родственников из Дорая. К тому же меня вовсе вырастила шайка изгнанников, что добавляет сложностей с возвращением на родину. Да и у меня совсем нет денег. Даже на дорогу. А еще нет своей лошади. И вот по поводу последнего больше всего обидно. Я всегда мечтал иметь коня. Чтобы не быть сильно прикованным к месту. Чтобы мочь чувствовать бодрящий ветер и скорость. Ну и чтобы у меня был свой верный друг.
– Звучит так, будто ты готов все за коня отдать, – с улыбкой сказала я.
– Ну почему же? Нет, всё не готов. Это слишком много. Хотя бы половину!
– мечтательно отведя глаза куда-то вверх, ответил он.
– Знаешь, а я понимаю твое желание не быть прикованным к месту. Хотя еще месяц назад не поняла бы, наверное.
– Правда? А что изменилось?
– Просто это пришло с опытом. Всю жизнь я прожила в одном городе. Максимум была только в его окрестностях. И мне этого было достаточно. Истории о героях, отправляющихся в далёкие земли, за моря и горы, всегда казались чем-то далеким от меня. Да даже рассказы странствующих купцов производили похожее впечатление. Я вообще этого не понимала. Но когда я впервые оказалась в месте, которое мне не приходилось так или иначе наблюдать почти два десятилетия подряд, то, кажется, я поняла. Сразу. Поняла не только, почему люди отправляются путешествовать, но и почему они пишут об этом сказки, пытаются рассказать об этом как можно громче, чтобы услышали все, кто только сможет. Ведь это невероятно. Каждый день не похож на другой, он как новая маленькая жизнь, когда ты странствуешь. Это наполняет силами, наполняет энергией! Я думаю, это и есть настоящая жизнь.
– Да, не могу не согласиться. Кажется, ты поняла, что такое вкус жизни. Вот только одного мне в твоей речи не хватило для полного и безоговорочного согласия, – со смешком, потягивая что-то из глубокой кружки, сказал Рэнар.
– Интересно, и чего же?
– Всё-таки хорошо иметь свое гнездышко. Место, куда всегда можно вернуться, и там все будет хорошо. Чтобы отдохнуть после всех странствий, собрать впечатления в кучу, а то они ж так пропадать начнут, если их не оформлять размышлениями. Можно еще вещиц в дороге на память набрать, а потом по гнездышку расставить, чтобы впечатления вспоминать было легче.
– Звучит прекрасно. Вот только мне не приходится об этом думать. Вряд ли я уже куда-то вернусь.
– Да брось ты! Я понимаю, что ситуация жуткая и тебе сложно, но знаешь, у тебя должно получиться. Тебе помогут.
Он положил свою ладонь на мою и слегка сжал.
– Очень мило, что мы, считай незнакомцы, так подбадриваем друг друга по кругу, – отреагировала я на его попытки поддержать. – Но то, что случилось сегодня, тут не при чем. Не поэтому я уверена, что не вернусь. Я больна.
– Я не знал. Мне жаль. Но разве ничего совсем нельзя сделать?
– Уверена, что нет. Никто не знает, что со мной происходит. Все лекари, что меня видели, просто разводили руками. А с каждым днем я неумолимо становлюсь чуточку слабее. И уже почти не могу спать. А если всё-таки и отключаюсь, то мне постоянно снятся кошмары, после которых я просыпаюсь еще более разбитая, чем если бы не спала всю ночь.
– И при этом ты выглядишь на удивление крепкой.
– Приходится. Ради сестры. Очень не хочу, чтобы она погибла. Тем более из-за меня. Когда я уже обречена.
– Ты не виновата в том, что случилось!
– Если бы не я, если бы не моя болезнь, она бы не стала никуда отправляться. Я сразу говорила, что это глупая и безнадежная затея. Но она настояла. Все говорила, что где-то обязательно должно найтись лекарство или хотя бы способ замедлить это. Хоть я так и не поверила в возможность излечения, но в последнее время я была безумно рада, что она заставила меня покинуть дом. Наш поход подарил мне самые красочные впечатления в моей жизни. Настолько красочные, что они будто окрасили и всю мою остальную жизнь. Но все это не стоит моей сестры. Она должна жить.
– Я правда не знаю, что сказать, чтобы это было достойным ответом. Но я могу пообещать. Пообещать, что сделаю все, чтобы тебе помочь!
– Ты, считай, и так это делал.
В ответ он лишь многозначительно посмотрел на меня.
– Это очень много для меня значит, – оборвала паузу я.
– Прости, но боюсь, мне пора, – сказал он, вставая.
– Да, конечно, я тоже думала закругляться.
– Только позволишь дать тебе совет?
– Я все во внимании.
– Не доверяла бы ты Бонрияну. Это очень сомнительный человек. Как ты уже видела, он спокойно способен на обман. И он далеко не обычный торговец, а контрабандист и плотно связан со всякими бандитами.
– Я никому так быстро не начинаю доверять. Но благодарю, что предупреждаешь.
– Будь бдительна. И лучше постарайся вообще не иметь с ним больше дел.
– Мне кажется, это будет не так просто.
– К сожалению, – лишь сказал он и начал передвигать свой стул обратно за соседний столик, откуда его и взял. – Я встречу тебя завтра у ворот!
– Правда не стоит!
– Мне не сложно. И это важно! Ты пока не понимаешь, – сказал он, пятясь к выходу.
На самом деле мне даже хочется, чтобы со мной кто-то пошел. Очень хочется. Но я планировала выйти как можно раньше, чтобы выиграть хоть немного времени. А напарника, возможно, придётся ждать. Да и могут возникнуть другие трудности. Особенно с учётом того, что я совершенно не привыкла работать в команде. Пока более менее получалось только с Йеной. Но и даже там было не совсем без проблем.
Доев, я сразу же отыскала служанку, и она отвела меня в маленькую комнату на втором этаже. В комнате были лишь максимально невзрачные и простые кровать, столик и табуретка. Небольшое окно с распахнутыми ставнями располагалось прямо над кроватью. Видно из-за этого тут и стало так прохладно. Я потянулась через кровать и закрыла ставни. Через какое-то время комната должна нагреться от моего собственного тепла. В любом случае камина тут не предусмотрено, да и хоть каких нибудь свеч я тут не вижу. Так что мой вариант остаётся просто единственным возможным.
Вдруг от раздумий про холод меня отвлёк стук. Это не то что странно, это даже несколько пугает. Хотя, может, это просто служанка. Может, как раз принесла свечи?
– Кто это? – Осторожно спрашиваю я.
– Бонриян, – донёсся знакомый мягкий, но шершавый голос
Мне сразу вспомнились слова Рэнара, что Борияну не стоит доверять и лучше вообще держаться от него подальше.
Но не могу же я вот так взять и не открыть ему сейчас. Это глупо и как-то неловко. Он все-таки был добр ко мне, да и за эту комнату сам заплатил. Я отперла дверь. Бонриян остался в дверях.
– Я принёс тебе обещанный лук. Я натянул его сразу, чтобы ты не маялась. Думаю, ничего страшного, если он так пару деньков побудет. Ну и колчан стрел. Мы, конечно, договаривались только на лук, но, думаю, это была бы слишком злая шутка – приносить его без стрел.
– А, я даже и забыла про него. Так устала.
– Могу понять. – Он вдруг достал большой нож, оголил его и начал крутить лезвие у себя перед лицом.
Я отшатнулась и замерла, не в силах выдавить из себя ни слово.
– Слушай, мой тебе дружеский совет, – он вложил нож обратно и протянул его мне рукоятью вперед. – Когда будешь выходить, смотри в оба, чтобы за тобой из города никто не увязался. И возьми вот это, спрячь где-нибудь под одеждой, чтобы не видно было.
Я молча взяла нож, все ещё не отойдя до конца от испуга.
– А кого конкретно мне стоит опасаться? По крайней мере, вы с друзьями показались мне приличными людьми.
– Ох, не друзья они мне, – устало проговорил он на одном дыхание. – Времена сейчас очень неспокойные.
Повисла напряженная пауза. Я так и стояла, замерев в одной позе, а Бонриян слегка неловко топтался на месте, покачиваясь из стороны в сторону.
– Добрых грёз тебе! – резко прервал тишину Бонриян.
И он тут же ушёл, не став дожидаться слов благодарности за нож, которые я не смогла вовремя из себя выдавить.

Глава 3 «Когда озолотился свет»
Непримечательная серая кровать, к большому удивлению, оказалось очень удобной. Опустившись в неё, я словно оказалась в укромном теплом гнездышке. Такой мягкой и уютной кровати я себе даже представить не могла. Однако тело никак не хотело расслабляться, и я так и лежала сжавшимся напряжённым камнем в своём мягком гнезде, от силы отключившись лишь на пару часов. Но ничего другого и ожидать не стоило. Изначально я вообще планировала просто пересидеть холодную ночь под крышей. Ни о каком сне и мыслей не было, так не хотелось себя обнадёживать, ведь в последнее время о нём приходится разве что мечтать.
Я давно проиграла сражение за свою голову скверным мыслям и сейчас стараюсь думать только о том, во сколько открывают выход из города. Не терпится быстрее приступить к делу. Вроде уже светает. Я взглянула на мягкий синий свет раннего утра, что сочился из щелей в ставнях. Но, наверное, ещё слишком рано. Стоит подождать, когда свет озолотится, знаменуя, что солнце уже полноценно поднялось.
От бессонницы и вынужденного томительного ожидания я полностью погрузилась в себя. Что имел в виду Бонриян, когда говорил про неспокойные времена? И кого мне стоит опасаться при выходе из города? Этот староста или советник, как там его? В общем, этот Харвор мне очень не нравится. Даже не потому, что он полоумный и грозится убить Йену, а потому, что он настолько полоумный. Насколько же нужно быть идиотом, чтобы так смело орать полнейший бред на всю площадь и перед собственным же народом. Горожане за меня даже заступились, Спасибо Рэнару, а этот дурак все равно стоит на своём. Но нет, кое в чем он все же уступил, иначе я бы была мертва. Это значит, мнения народа он все же боится. По крайней мере, не игнорирует, а это уже не похоже на полное безрассудство. Но к чему ему тогда так радикально и шумно действовать. На ум приходит лишь одно… вероятно, он должен быть уверен, что после казни Йены пропажи в лесу прекратятся.
А это значит, что он к ним, как минимум, причастен, если не сам все организовал. И скрывать следы ему было бы легко, ведь по его заявлениям он же поиски и организовывал. Вот только остаётся его дочь… про её существование он врать не может. Его соседи должны про неё знать. Хоть что-нибудь слышать. Да, дочь – это пока единственное, что не вяжется в моей версии. Надо будет про неё разузнать. Хотя, что мне это даст? Если в пропажах действительно замешан староста, то ему не выгодно, чтобы со мной что-то случилось. Это бы сломало его же легенду, будто Йена ведьма и во всем виновата. Тогда если это он, то в лесу я должна попросту ничего не найти. Вот это бы только подкрепило его версию. И это хорошо подтверждает, что отпустить меня и пойти на уступки ему было только выгодно. Так, в случае, если я ничего не найду, то придётся строить новый план, и уже куда более отчаянный и рискованный, чем побродить по, как говорят, проклятому лесу.
Я и не заметила, как мои пальцы сами собой опустились на холодное лезвие ножа, лежащего на столике возле кровати. Я тут же отдернула руку, стараясь так же отдернуть и все мысли подальше от ножа, но неприятный мёртвый холод остался покалывать в пальцах и в сознание. Стоило мне отвлечься на неприятные ощущения, как рука снова вернулась к ножу, и пальцы осторожно обвили плетёную рукоятку. Уже не противясь, я подняла нож над собой и стала разглядывать. Он неописуемо красив. Даже затрудняюсь сказать точно, в чем именно. Но он очень элегантен, очень притягателен, что ли, а лезвие отражает, как самое дорогое зеркало. Вдруг меня кольнула тревога, и я вздрогнула, словно действительно укололась пальцем об нож.
Не помню, чтобы я вынимала его из ножен и клала так на столик. Я повернула голову. Ножны лежали на столике. Я схватила их и быстро вставила в них нож. Я точно не в порядке. Ну а как же в такой ситуации ещё. Наверняка, сама же сейчас не заметила, как достала его из ножен. Или перед самой отключкой в голову взбрело, что так будет безопасней, если в случае чего получится схватить нож сразу и не возится с ножнами. Однако, несмотря на свои же попытки все объяснить, я инстинктивно отодвинула от себя столик с ножом подальше.
Эта напрягающая ситуация со странным ножом не оставила и капельки надежды подремать ещё хоть чуть-чуть. Да и свет в щелях ставень уже начал желтеть, а значит, солнце поднялось. Времени у меня и так мало, вот и не стоит его ещё терять. Лучше уж лишние полчаса постоять у ворот на зло сторожу.
Я поднялась и начала обуваться. Как же все-таки неудобно спать в одежде, словно в скорлупе какой-то. Все тело скованно, так ещё и жарко. Ну ладно, это все равно куда комфортнее, чем раздеваться в таком месте. При мыслях о комфорте взгляд притянулся к ножу. Что же с ним делать? Спасибо, конечно, Бонрияну за совет спрятать его под одеждой. Жаль только он не учёл, что в женской одежде особо трудно прятать ножи. Это не накидка и не плащ, где полно место для петелек под оружие. Если выберусь из этого всего, то надо будет пришить своим юбкам карманы, да повместительнее. В дороге точно пригодится, а то одной поясной сумки маловато. Точно! Сумка. Думаю, смысл совета спрятать нож под одеждой был в том, чтобы его спрятать его от чужих глаз, а не в том, чтобы он принципиально был под одеждой. Уже на ходу я опустила нож в сумку поверх кошеля, быстро надела колчан, а лук повесила на плечо и в полной боевой готовности вышла из комнаты.
На первом этаже было пусто и, казалось, стало даже просторнее ввиду того, что полумрак, занимавший вчера большую часть пространства, сегодня растворился в солнечном свете. Лишь маленькая одинокая фигура в капюшоне ошивалась возле одного из столиков. По размеру силуэта и одежде можно было понять, что это девушка. И очень молодая. Возможно даже подросток. Из особо примечательного, на ней была длинная волнистая юбка нежно-синего цвета прямо в пол. Такие у простолюдинок не встретишь. Ещё и надетый капюшон в помещении.
Из-за столь странного вида я стала прямо разглядывать её. Судя по всему, она чем-то усердно и сосредоточено занималась. Любопытство взяло верх, и я тихонько подхожу ближе, чтобы лучше все разглядеть. Она с силой трёт стол тряпкой. Служанка? Даже в дорогих заведениях служанок так не одевают. Да и на девушку, что работала тут вчера, она совершенно не похожа. Та была абсолютно обычно одета и в целом выглядела намного проще.
Неожиданно девушка в капюшоне обернулась. Увидев меня, она тут же встрепенулась и выпустила из рук тряпку.
– Ой, – испугалась она, но тут же одернула себя и выразительно заулыбалась. – Уже уходите? Совсем?
– Да, мне следует спешить. Бонриян же вам заплатил за комнату?
– Да, да, да. – Активно закивала девушка в капюшоне. – Не переживайте. Я спрашивала, чтобы узнать, можно ли мне прибирать комнату.
– Хорошо, тогда прощайте.
– Прощайте! – Она изобразила что-то вроде реверанса, слегка поклонившись, подогнув одну ногу и в широком, но плавном жесте расставив руки.
Я уверено двинулась через зал, находясь под странным впечатлением, но у выхода все же приостановилась, решив подумать, точно ли я ничего не забыла. У меня ведь совсем нет времени возвращаться, бегать туда-сюда, поэтому лучше все еще раз обдумать перед выходом. В воспоминаниях всплыло, что я хотела разузнать про дочь старейшины Харвора. Но стоит ли спрашивать у этой странной служанки? Хотя, кого ещё спрашивать. Сторож у ворот не самая приятная личность и может чисто из вредности отказаться говорить, знаю я таких. А Рэнар, обещавший прийти утром к воротам, не факт, что уже пришёл. И если его там не будет, то ждать его я не собираюсь. Да в любом случае, что я потеряю, если спрошу у этой странной служанки? В худшем исходе ничего не узнаю. Так что да, все-таки стоит у неё спросить.
С этими мыслями я развернулась и сделала несколько шагов обратно в зал.
– Извините!
Служанка опять встрепенулась, подняла голову и услужливо уставилась мне в глаза прямо как верный пёс. Только сейчас я заметила, какие странные у неё глаза. Их уголки были очень высоко подняты. Но больше всего смущает даже не это. Смущают зрачки. Ярко-жёлтые. По-дикому жёлтые. Можно сказать, почти горящие. Никогда не видела таких глаз у людей. И я бы сказала, что таких глаз у людей и не бывает.
Пусть и немного замявшись, но я собралась с мыслями, стараясь делать вид, будто меня совсем ничего не смущает.
– А вы знайте что-нибудь про дочь старейшины Харвора. Про ту, что в лесу пропала?
– О-о, я почти про всех всё знаю. Но если касательно момента пропажи, то тут я бессильна. Ведь никто об этом так и не смог разузнать. А значит, и мне неоткуда знать.
Служанка, очевидно, была очень рада поболтать. Но говорила как-то взбалмошно и нервно, будто такое с ней случается не часто.
– Нет-нет, мне как раз интересно, какой она была, как себя вела и все в этом духе.
– А тебе то это зачем? – резко перешла на "ты" служанка и заметно наклонила голову в бок, видно выказывая таким жутковатым образом недоумение.
– Ну… я же сейчас пойду в лес! – слегка замявшись, но все равно стараясь говорить громко и уверенно, чтобы в глаза меньше бросалось, что вопрос застал меня врасплох, да и в целом, что ее вид меня напрягает, ответила я. – Вдруг я всё-таки встречу её и тогда было бы полезно знать, какая она.
– А-а, но она уже больше недели как пропала. Так что живой вряд ли встретишь.
– И все же полезно было бы знать, кого я могу найти.
– Ага, понимаю, о чем ты. Хорошо. Ну, как сказать, она была необычная. И внешне тоже. Не как все люди. Сразу в глаза бросалась. Очень-очень бледная и такая худая, аж на ветру дрожала, наверное. На обычного человека правда мало похожа! А главное – волосы белые. Не блондинистые, а прям белые. Но и не седые. Не знаю, как объяснить. Вот просто белые, короче. А еще брови такие же. И ресницы тоже. В смысле, тоже белые. И, кажется, ей было лет пятнадцать или шестнадцать. Ты уж прости, но тут я точно не знаю. Да и никто не знает. Она ведь не родная старосте Харвору. Он её нашёл где-то за городом. И сама она не знала, сколько ей лет. Ну, не говорила всяко. Вообще девочка очень тихая была. Как мышка. И выглядела как мышка. Из дому почти не выходила. Так что ты, если только увидишь, то сразу поймёшь, что это она!
– Спасибо, спасибо! Это то, что мне нужно. Только скажи, – вслед за ней, перейдя на "ты" начала я. – А ты не знаешь, какие у них были отношения с отцом?
– По правде, я их никогда не видела. Слышала – да. Но слышала по отдельности. Я же не так давно в городе и только начала собирать истории. Еще бы неделька другая, тогда, может, и узнала бы что-то и про взаимоотношения местных. Хотя есть кое-что. Первое время после пропажи были слухи, что сам Харвор её то ли с пьяни, то ли с дуру зашиб, а потом решил на пропажи в лесу все свалить, так сказать. Она ведь такая хрупкая была, ну прям как мышка, а он человек крайне эмоциональный, как ты уже могла убедиться. Но ты только не говори про это нигде. К этому слуху многие очень негативно относятся. Даже как-то драка была из-за него. И что я тебе это рассказала, тоже не говори. Для большинства это всего лишь грязные сплетни. И вообще, про меня, пожалуйста, лишний раз не говори…
– Да, конечно. Спасибо за то, что все рассказала! Вот, возьми монету и не переживай, я тебя не выдам, – прервала и без того долгий рассказ я, вложив в её руку монету.
Кожа у неё была непривычно смуглая, слегка уходящая в пепельный оттенок, но все же не серая. Этот оттенок, в дополнение к другим странностям, тоже выбивался из привычного.
Получив монету, она тут же замолкла, замерла и с откровенным недоумением уставилась на неё.
– Да что ты, совсем не нужно! Я же ничего не сделала. Я не могу. Мне не за что её принимать, – затараторила она, протянув ко мне застывшую руку с монетой.
– Бери, бери. Мне не жалко! У меня таких много, – с улыбкой ответила я.
Признаться, не столь ценны были полученные сведения, сколько мне просто захотелось сделать ей добро. Что-то в ней было такое располагающее, при всей её странности и жутковатости.
Глаза ослепил яркий солнечный свет. До выхода из трактира я и не подозревала, в каком полумраке все это время находилась. Улица же в сравнение просто пылала, вызывая лютую резь в глазах. Тут, воспользовавшись моим ослеплением, о себе решила напомнить полуразрушенная мостовая, подставив мне под ногу излишне торчащий булыжник. Застанная врасплох, я больно стукнулась об него носком и изо всех сил превозмогая боль, попутно стараясь хоть как-то удержать равновесие, полетела вперед. Однако ожидаемого грубого приземления не случается.
Вместо этого я налетаю на человека. Он же, в свою очередь, будто готовый к столкновению, лишь отшатывается, тут же хватая меня под руки, и тянет в верх, очевидно, пытаясь поставить на ноги. Мои ноги нелепо скользят по влажным булыжникам, не находя опоры, и вынуждают меня еще какое-то время повисеть в руках у своего очередного таинственного спасителя. Наконец, придя в устойчивость, я поднимаю голову, чтобы разглядеть того, кто меня выручил, но глаза теперь застилает растрепавшаяся копна волос. Не дожидаясь, когда я вновь верну себе зрение, мой спаситель подает голос.
– Я, конечно, полностью понимаю, почему ты так спешишь, но всё-таки стоит смотреть себе под ноги. А то далеко ты так все равно не уйдёшь.
Я сразу же узнаю этот голос. Рэнар. Немного странно, что, зная человека столь мало, я уже хорошо отличаю его голос.
– Запишешь на мой счет? Я пока за первое спасение еще не расплатилась, – говорю я, стараясь отшутиться, чтобы выглядеть менее жалко.
– Да, пора бы и правда начать записывать. Если так и дальше пойдёт, то, боюсь, начну забывать свои подвиги, – с дерзковатой ухмылкой отвечает Рэнар.
– Отличный план. Только, может, уже отпустишь меня? Просто боюсь, это несколько странно выглядит.
Он тут же резко выдернул свои руки. Уверенная и дерзкая ухмылка испарилась.
Он, очевидно, неловко замялся.
– Ничего, спишем в счет долга. И, считай, этой неловкой ситуации не было, – стараюсь разрядить обстановку я.
Он тихо рассмеялся, все еще сковано переминаясь, попутно потирая глаз.
– Ну что, тогда в путь?
– Конечно, кажется, теперь еще больше следует торопиться. Но и смотреть, куда идёшь все еще важно! – отвечает Рэнар.
После этих слов воцарилось броское молчание. На ум не приходит ни одной идеи, как можно было бы его прервать. Я совершенно не знаю Рэнара, соответственно, как и он меня. Чтобы просто не идти, молча глядя перед собой, я делаю вид, что увлеченно рассматриваю дома, медленно переводя голову из стороны в сторону. При дневном свете, конечно, окружающее выглядит немного иначе, но все же такого интереса, как я демонстрирую, не вызывает. Пока я просто пытаюсь справиться с напряжением. Позади со скрипом открывается дверь трактира. Я не видела внутри никого, кроме той странной служанки. Вполне возможно ещё, что кто-то из постояльцев спустился из своей комнаты, но все же я решаю проверить и слегка поворачиваю голову. Краем глаза замечаю разодетую цветастую фигуру и тут же отворачиваюсь. По-моему даже слишком резко. Неужели она из-за какой-то одной монеты действительно потащится за мной на улицу? Не хватало мне еще такого представления. Может, если она увидит, что я с кем-то то отстанет? Или, по крайней мере, не решится подойти? В любом случае, для пущего эффекта, думаю, следует завести разговор со своим спутником. Чтобы мы не выглядели как двое прохожих, никто из которых так и не может обогнать другого, и поэтому оба идут в напряжении.
– Рэнар, – Начинаю я
– Селена, – тут же отвечает он.
Это слегка сбивает меня.
– Спасибо, что пришел. Еще и так рано.
– Ну я же обещал!
Чувствуя, что эта беседа нежизнеспособна и сейчас закончится, я отчаянно перебираю в голове темы. Сложно поддерживать разговор, когда практически не знаешь человека. Не имеешь четкого понятие, как и на что он может отреагировать. И как что воспримет, да и поймет ли тебя в полной мере вообще.
– Ты вчера перед уходом говорил про Бонрияна, – наконец-то улавливаю я тему для разговора. – Можешь рассказать по подробнее. Например, кто он вообще.
– О, это несколько небезопасная тема для такого уличного разговора.
– Настолько все плохо?
– Еще бы. Я думал, с одного взгляда понятно, что он сомнительная личность. Хотя, говорят, раньше он был неплохим человеком. В общем, кто он такой, могу попытаться рассказать. Родился и вырос здесь. Заведовал лавкой, что ему от отца досталась. Но потом захотел большего и уехал в Помонт. Это портовый город на севере. Он довольно знаменит. Его зовут городом, где не принято спать по ночам, весь усеянный фонарями, что там действительно постоянно светло, еще городом, где по улицам и стокам течет алкоголь, а не вода и грязь, городом, где вооруженных людей чуть ли не больше чем не вооруженных, ведь Помонт гнездо большинства наёмничьих бригад, что действуют по всей округе, городом борделей, городом самой настоящей свободы пусть порой грязной и отталкивающей, хотя с этим названием многие бы поспорили, и в заключение городом бесстыдства и городом порока, а вот с этим уже почти никто не спорит. И да, чуть не забыл, так же его зовут городом певчих птиц. Даже несмотря на не актуальность, это название по сей день самое популярное. Оно буквально уже совсем ничем не обосновано. Даже на гербе у них змея. И все же в дань уважения традициям, большинство продолжает звать Помонт городом певчих птиц.
– Как вытащу сестру, обязательно найму тебя в проводники, – не выдержав, прервала я его увлеченный рассказ о названиях города, который, по сути, должен был быть рассказом про Бонрияна.
– Ах да, – понял мою мысль Рэнар. – Ну, в общем, как его не зови, понятно одно – такой город хорошо повлиять не может. Там то Бонриян за пару десятилетий и набрался влияния и, так скажем, знакомств криминального характера. Добрался до самой верхушки города, позже вовсе став одним из них. Членом теневой руки, что существует и правит вопреки воли наших господ из Глиняных людей и попирает их древний указ, гласящий, что единственная позволенная нам собственная власть – это городские советы старейшин.
– Теневая рука?
– Ну да. Что-то вроде тайного правительства. Объединение торговых синдикатов и шаек наемников. Именно благодаря им и существует современный Помонт. Кочевники такое презирают и никогда бы не позволили существовать столь одиозному городу под своей властью. Но он не под их властью. Хоть и платит дань так же, как все.
– Понятно, и что в таком случае Бонриян забыл здесь?
– Не знаю, возможно, соскучился по родным краям, но все же более вероятно, что для каких-то грязных дел. Ходят слухи, будто он контрабанду организовывает. Он, случаем, тебе хоть ничего, кроме лука не всучил? А то мало ли, решит еще тобой воспользоваться.
Я тут же вспомнила про нож и слегка осеклась, прежде чем ответить.
– Нет, только стрелы. Но, думаю, все в порядке.
– Да, но и лук это уже странно, – косясь на меня, выдает Рэнар. – Но ладно, что-то мы заговорились. Я бы сменил тему.
– Пожалуй, ты прав, – поддерживаю я. – Так ты теперь намерен идти со мной, ну, прямо в лес? Мне тут вспомнилось, изначально ты собирался остаться тут, караулить мою сестру.
– Да, понимаешь, планы по ходу дела несколько поменялись, – начал он как-то не очень уверенно. – Но с твоей сестрой все будет в порядке, уверяю. У меня есть знакомые, они об этом позаботятся. Я уже договорился. Так действительно будет лучше, поверь.
Впереди показывается городская стена. Возле выхода из города я тут же замечаю двоих людей. Их вид сразу вызывает у меня беспокойство, хотя, казалось бы, объективных причин для этого пока не видно. Но все же есть какое-то нехорошее предчувствие, и с каждым мигом оно все сильнее наполняет меня. Если бы мне так сильно не требовалось выйти из города как можно скорее, то я бы предпочла пойти назад и подождать, лишь бы не пересекаться с этими людьми.
– Подожди, что это за типы у выхода? – напряженно перебиваю я, кивая головой в сторону двух фигур, маячивших у спуска к воротам.
– Так, – протягивает в ответ Рэнар. – Это дикари. Глиняные люди.
– И что это значит?
– Ничего хорошего. Их тут быть не должно.
При нашем приближении один из них встал с табурета, на котором до этого ночью дремал сторож. Куда подевался сам сторож, неясно. Но надеюсь, он просто спокойно ушел. Несмотря на яркую реакцию при виде нас, оба продолжали хранить молчание. Один, тот, что до нашего приближения сидел на табурете, заметно старше второго. Даже слегка седоватый. При этом они выглядят как родственники. У обоих темно русые волосы и заметно глубоко посаженные глаза с излишне отчетливыми темными кругами, какие бывают не от недосыпа, а от природы. Однако все же больше всего в их облике внимание привлекали мечи на поясе. А в совокупности с недружелюбными повадками они вовсе вызывают тревогу.
Когда мы подошли уже совсем близко, старший намерено шагнул нам на встречу, перекрывая дальнейший путь. Он медленно и даже вальяжно повернул голову в сторону молодого и что-то сказал ему на непонятном мне языке, столь непонятном, что я даже не могу разобрать, где отдельные слова. Тот, в свою очередь, кротко ответил.
– Что-то случилось, – взял инициативу Рэнар.
– Нет, – покачивая головой, ответил старший.
– Тогда мы пройдем?
– Нет, – не меняя интонации, повторил дикарь.
Рэнар, заметно нервничая, перемялся с ноги на ногу
– Вам что-то от нас нужно? – вмешалась я.
– Нет, – уже с легкой улыбкой ответил дикарь, медленно переводя на меня взгляд.
Молодой что-то сказал ему, на что тот в ответ лишь покосился, ухмыляясь.
– У нас важное дело, нам нужно пройти в лес. От этого зависит жизнь человека!
– Селена, – сконфуженно шикнул Рэнар.
– Бедняжка, – сухо ответил старший дикарь.
Рэнар потянул меня за руку, отводя в сторону.
– Ты, кажется, не понимаешь, что это за люди, – он перешел на шепот. – Давай просто уйдём. Найдем другой путь. Хоть подождем, в конце концов. Но где-нибудь подальше.
– Друзья, что это вы тут затеяли? – Надвигаясь на нас, встрял дикарь.
– Ничего, нам не нужны проблемы. Мы уходим, – тут же выпалил Рэнар.
– Сразу бежишь, значит.
Он выдернул перо из волос Рэнара, судя по звуку оторвав при этом и часть волос. Рэнар же даже не поморщился.
– Правильно, – протянул дикарь. – Что-то я не вижу тут твоего боевого коня, да и оружия у тебя нет. Смелым тебе быть не полагается.
Он покрутил перо в пальцах, после чего небрежно бросил его на землю.
– Если есть проблемы, я могу позвать кого-то из старейшин, – невозмутимо ответствовал Рэнар.
Перо плавно опустилось на землю.
– Проблемы есть. Зачем вы пытались проникнуть за ворота?
– Моя спутница вам говорила, – начал Рэнар, но тут же оказался прерван.
– Это мне не интересно. Подробнее. И от тебя.
Дикарь метко харкнул прямо в лежавшее на земле перо и самодовольно бросил взгляд на молодого напарника. Тот заржал. Невозмутимость начала потихоньку осыпаться с лица Рэнара. Он поджал губы и еле заметно нахмурился. Это дурной знак. Однозначно.
Однако тут происходит нечто странное. Дикарь резко меняется в лице. Он вытаращивает свои черные глаза, уставившись куда-то за спину Рэнара. Я прослеживаю его взгляд и замечаю стоящую перед поворотом в конце улицы служанку из трактира. Ту самую, странную и пестро разодетую. Наступает какая-то нездоровая, гнетущая тишина. Вдруг дикарь орет что-то на своем языке. В ответ на это его молодой напарник тут же оголяет меч. И почему-то весь дрожит. Рэнар отскакивает в сторону, ко мне. А старший дикарь так и не унимается, продолжая орать.
– Что случилось? – пытаюсь вмешаться в суету я.
Старший дикарь переводит взгляд на меня, но то и дело отдергивает его обратно к служанке, та же, в свою очередь, уже вышла из оцепенения и потихоньку пятится назад.
– Бес! – наконец отвечает он. – Бес! Его нужно поймать!
Он опять что-то кричит молодому, но тот начинает лишь заметнее дрожать, попутно судорожно бубня себе под нос.
Тогда старший не выдерживает и сам выхватывает меч из ножен. Служанка, названная бесом, тут же бросается наутёк, вся очень громко звеня и бренча, будто неся на себе пару хороших кошелей золота. Старший дикарь гаркает приказным тоном молодому и сам бросается следом за служанкой. Мы втроем тут же бросаемся за ними, но значительно отстаем. Откровенно, судя по всему, никто из нас и не ставит задачу их догнать.
Служанка ловко и со звоном юркает в проулок. Старший дикарь уже совсем неловко проскользил на повороте, чуть не врезавшись в стену, но все же чудом смог вписаться. Когда они скрылись, мы все же ускорились, однако, достигнув поворота, все втроем остановились. Глазам открылся узкий и извилистый проулок, в котором продолжается погоня. Хотя, скорее это проулок можно назвать ломаным, ведь стены домов, образующих его, имеют острые, а не закругленные углы. Служанка набегу срывает одеяло с сушильной веревки, низко протянутой между домами, и выкидывает его себе за спину. Кусок ткани угождает точно в цель, опутывая торс дикаря. Но, несмотря на это, ему удается остаться на ногах и даже почти не сбавлять темп погони.
Спустя несколько мгновений он, наконец, расправляется с одеялом и отбрасывает его в сторону. Судя по всему, погоня вот-вот должна закончится. Дикарь совершает рывок вперед и выставляет свободную руку, уже почти касается спины служанки, но тут она резко отрывается от земли, прыгая. Пальцы лишь проскальзывают по спине, а их хозяин лицом летит в сточную канаву на конце проулка. Раздается звон выпавшего меча, но его сразу же перекрывают громогласные ругательства. Тут даже язык не надо знать, чтобы понять, что он сейчас кричит. И все же, несмотря на сильное негодование, дикарь мгновенно вскакивает, подбирает меч и скрывается вслед за служанкой, а мы так и остаемся перед тесным проулком на основной улице, не двигаясь с места.
– Да что происходит? – обращаюсь я уже к Рэнару. – Что им от неё надо?
От общей напряженности обстановки во мне разливается волнение, и я начинаю слышать, как бьется собственное сердце. Именно слышать, а не чувствовать. И поэтому ждать ответа становится невыносимо. А Рэнар все продолжает молчать, лишь нервно бегая глазами и покусывая нижнюю губу. Наконец, спустя пару минут, он слегка наклоняется и ели уловимо заговаривает шёпотом.
– Послушай, нужно бежать, пока не поздно. Мы очень сильно влипли. Главное сейчас как-то отвязаться от второго. Если получится – хорошо, но не исключено, что так просто не получится. Тогда придется применять силу. Все-таки встал он неудобно. Перекрывает нам путь. Ты как, выдержишь?
Эти слова раздаются холодом по моему телу. С этим холодом приходят и воспоминания о ноже, что дал мне Бонриян. Но думать о нем как-то страшно. Тем более думать о том, чтобы его применять. Кажется, я пока слишком верю в хороший исход. И надеюсь, это не подведет меня. Однако на всякий случай я все же кладу руку на поясную сумку. Без лишних мыслей. Быстро бросаю взгляд на молодого дикаря. Он тем временем все всматривается вглубь улиц, как будто это хоть что-то может ему дать, ведь даже шум и брань уже давно стихли. Но зато он сейчас не сосредоточен на нас. Этот факт придает мне решимости ответить Рэнару.
– Ага, – киваю в подтверждение своей готовности. – Есть план?
Рэнар не успевает ответить. Дикарь моментально отрывается от бессмысленного созерцания проулка и кричит на нас.
– Молчать! – выдает он, немного срываясь на визг, и тычет кончиком меча в грудь Рэнару.
Рэнар слегка поднимает руки с раскрытыми ладонями в знак покорности. Время вокруг замедляется, а сердце только еще сильнее ускоряется. Дикарь заметно дрожит. Все еще. Хотя сейчас даже больше. Он, очевидно, не знает, что делать, и это сильно заметно. Раздается отдалённый грохот. Рухнуло нечто тяжелое и, судя по хрусту, поломало где-то доски. Внимание дикаря опять занимает проулок. Время идет, но перед нами так никто и не показывается. Как и не раздается новых шумов.
– Думаю, стоит проверить? – кивает в сторону, откуда был шум, Рэнар.
Неожиданная холодность в его голосе поражает. До этого момента он полноценно выглядел человеком взволнованным и даже напуганным, но сейчас от этого впечатления не осталось и следа.
– Заткнись! – Процеживает сквозь зубы дикарь. – Таким, как ты, мне не указывать.
С этими словами он надавливает на меч, разрезая ткань одежды на груди у Рэнара. Тот морщится, но остается стоять ровно.
Если сейчас я открою сумку, то дикарь это точно заметит и не обрадуется. Мне нужно хоть немного времени, но его сейчас совсем нет. И что же тогда делать?
– Нужно проверить, – Вдруг говорит дикарь. – Вы идете вперед. Медленно. До первого раза пока мне что-то не понравится.
Он сначала пихнул Рэнара свободной рукой, не отставляя меча, потом перевел меч на меня.
– Бросай, – зашипел он. – Все брось!
Только бы под этим всё он не имел в виду и сумку. Я снимаю колчан с луком и аккуратно начинаю опускать их на землю, при этом все смотря на дикаря исподлобья. Он тоже не сводит с меня глаз, но пока молчит. Как только вещи оказываются на земле, он тут же делает шаг вперед и, схватив меня под руку, вталкивает в проулок вслед за Рэнаром.
– Медленно, – повторяет он. – Я смотрю. Я рядом.
Мы с Рэнаром переглядываемся. Делать нечего. Пока придется подчиняться. Но хотя бы сумка осталась со мной.
Кривой проулок увешан тканью, различным бельем на довольно близком от земли расстоянии. Если хорошенько протянуть руку или тем более подпрыгнуть, то точно достанешь. Можно было бы воспользоваться этим. Скинуть на Дикаря какую-нибудь простыню и побежать, как это сделала служанка. Однако, если вспомнить, что было, ей это не сильно помогло. Брать на себя исполнение столь рискованного маневра я не хочу. И все же на всякий случай приготовлюсь, если вдруг это решит сделать Рэнар. Хотя по нему совсем не кажется, что он к чему-то готовится. Мы всё идем по проулку, и кажется, будто он вообще не собирается заканчиваться. Под ногами хлюпает. В воздухе стоит ужасный запах душной сырости. Это от белья. С него ещё аж капает, значит, вывесили совсем недавно. В подтверждение моих мыслей из дверцы дальше по проулку показывается женщина с полным тазом белья. Она видит брошенное в грязь скомканное одеяло и очень трагично вздыхает, сразу бросая на нас недобрый взгляд, но тут же замечает дикаря, практически тычущего мечом в спину Рэнару, и бледнеет, спиной вжимаясь в стену. Мы спокойно проходим мимо и достигаем того места, где погоня перешла в другой проулок, прямо за сточной канавой. Все это место напоминает кривой лабиринт, пропахший ветхостью. Если бы серо-бурые уродливые, ассиметричные и косые дома, образующие стены этого лабиринта, не украшал дикий виноград, то выглядело бы это все как кошмарный болезненный сон, что случается, когда у тебя поднимается жар. Да и сами обстоятельства хорошо подходят под кошмарный сон. Осталось только узнать, что я не могу бегать, а мои удары не сильнее легких касаний, и тогда с уверенностью можно будет сказать, будто это все действительно просто плохой сон. Мне мы даже хотелось, чтобы это было так. Просто сном. Но проверять это, рискуя жизнью, я, конечно же, не собираюсь. Вообще это глупость. К сожалению, я отлично понимаю, что все происходящее не сон.
Наугад бродя по тесным проулкам, мы, наконец, вышли к чему-то вроде небольшого дворика. Его образуют три тесно стоящих друг к другу дома. С четвертой стороны же он закрыт высоким деревянным забором, вдоль которого тянется узкая тропинка, – она же единственная возможность попасть в это место не через один из тех трех домов.
Так мы сюда и попали. Через двор узкая тропинка вновь возобновляется, но на том конце она захламлена невысокими, но объемными грудами какого-то мусора. Подойдя ближе, я разглядываю в этих грудах деревянные ящики. Смятые деревянные ящики. А из самой большой кучи по центру торчат подошвы сапогов. Внутри у меня что-то замирает. Я пытаюсь вспомнить, в чем была служанка, а чем старый дикарь, но отсюда все равно не видно, что это за сапоги. Как назло, младший дикарь тоже видя всю эту картину, приказывает остановиться и опять начинает мяться, заметно нервничая. Сразу понятно: он ни то что командовать, а даже самостоятельно решения принимать не привык.
– Ты! – слегка дрожащим голосом командует дикарь Рэнару. – Иди, проверь!
Рэнар послушно отходит и аккуратно приближается к куче. Остановившись в паре шагов, он встает на носочки, вытянув шею. Воздух пронизан ощутимым напряжением.
– Это твой, – аккуратно начинает Рэнар. – И ему уже точно не помочь. Он мертв.
Внутри у меня отлегло. Даже не знаю почему. Это кажется таким странным. Но как столь маленькая служанка смогла такое сделать? Неужели она и правда какой-то опасный, страшный бес. Со мной она была очень мила и даже, наверное, очаровала меня. Все это время во мне теплилась надежда, что она убежит и все будет хорошо.
К своему стыду, я почувствовала облегчение, когда выяснилось, что погиб дикарь. Хотя это тоже смерть, то есть тоже нечто очень плохое. Пусть и говорят, будто они столь ужасны, а вероятно, и вовсе не люди, однако даже в таком случае радоваться смерти – это отвратительно.
– Грязные животные! – вдруг раздается визг на всю округу. – Это вы, вы привили беса! Наслали на нас беду. Осквернили наши глаза его видом!
Дикарь со всей силы толкает меня. Я лечу на землю и, больно проехавшись по ней, падаю почти под ноги Рэнару. На руке горит ссадина, измазанная грязью.
– За все свои пороки вы поплатитесь жизнью! – заканчивает гневную тираду дикарь.
Я только успеваю подняться, как он бросается вперед и замахивается на меня мечом.
– Пригнись! – истошно кричит Рэнар.
Пригнутся не получается, но вот опять грохнуться на землю – вполне. Только я приземляюсь, у меня над головой воздух рассекает лезвие меча. Но что неожиданно со спины. Оно сталкивается с лезвием меча дикаря в паре десятков сантиметров от моей головы и разливается отвратительным звоном, оглушающим мое ближайшее ухо. Рэнар снизу отбивает рубящий удар, направленный на меня. Похоже, он успел подобрать меч второго дикаря.
Застигнутый врасплох молодой дикарь отшатывается от удара, но остается на ногах. Рэнар же бросается в наступление и тут же пинает его в живот.
– Уходи! – Кричит он.
Я уже не встаю полноценно на ноги, а только быстро отползаю вглубь двора. Очень хочется бежать. Все равно я вряд ли чем тут помогу, но так хотя бы смогу позвать на помощь. Все во мне кричит, что нужно бежать. Но это просто крайне сложно сделать. Путь, по которому мы пришли, сейчас перекрывает кочевник. Пытаться проскользнуть мимо него очень опасно. Остается тот захламлённый проход. Проблема в том, что я без понятия, куда он ведет. А главное, не в тупик ли вообще? Да и тогда придется лезть через ящики и труп.
Бой тем временем перешел в активную фазу. Об этом возвестил вновь зазвучавший металлический звон. Дикарь обрушивает ряд сильных рубящих ударов с высокой стойки, на что Рэнару остается лишь защищаться, блокируя то и дело опускающееся на него лезвие. Плохое положение решает резкий отскок в сторону, только таким образом удаётся оборвать шквал ударов. Бой снова замедляется, а противники взаимно поменяются позициями. Какое-то время они напряженно всматриваются друг в друга, словно каждый ожидая, что другой вот-вот кинется в атаку, и поэтому, опасаясь сделать первое движение самому. Рэнар резко совершает смелый выпад, но кочевник с легкостью его отклоняет. Дальнейшая серия так же оказывается парирована встречными отводящими ударами в стороны. Однако Рэнар умудряется сократить дистанцию, не позволяя противнику больше использовать размашистые движения. Клинки скрещиваются. Оба бойца с уверенностью наваливаются вперед, но дикарь оказывается явно физически сильнее. Сапоги Рэнара медленно прочерчивают борозды на земле. И, замечая это, дикарь толкает Рэнара. Этого толчка оказывается недостаточно, чтобы сбить Рэнара с ног, однако достаточно, чтобы выиграть время для маневра, позволяющего освободится. Почти одновременно с толчком дикарь делает быстрый шаг в сторону и одновременно за спину Рэнару, на ходу разворачивая корпус, попутно самым краем лезвия он умудряется задеть того за бедро. Не успев вовремя среагировать и перестать давить на меч, Рэнар по инерции летит вперед, но буквально чудом остается на ногах, оказываясь только в согнутом положении. Дикарь тут же порывается нанести еще один удар и таким образом добить его. Рэнар же, судя по всему, превозмогая боль от свежей раны, тут же разворачивается из полусогнутого положения, размахиваясь перед собой мечом. Лишь в последний момент дикарю удается спохватиться и отпрянуть назад. Кончик меча пролетает у него прямо перед грудью. Только оружие уходит в сторону, Рэнар бросается всем телом на дикаря, вталкивая того в узкий проход между стеной дома и деревянным забором. Я порываюсь за ними, даже не думая. Снова слышится металлический звон. Мечи то и дело сходятся, периодически задевая сероватый трухлявый забор. От него во все стороны отлетают щепки. Однако танец лезвий внезапно прекращается. Дикарю удается схватить вооружённую руку Рэнара и, навалившись всем весом, придавить того к стене. Его же вооруженная рука осталась свободной. Он тут же пытается проткнуть Рэнара мечом, но тот выворачивается, и меч ударяется о стену дома прямо рядом с его плечом. Предпринимая попытку к освобождению, Рэнар бьет противника коленом в пах, но, кажется, удар оказывается недостаточно сильным, ведь он лишь вводит дикаря в еще большую ярость, и в ответ Рэнару прилетает головой по носу. Яростно рыча, дикарь вышвыривает Рэнара обратно во двор. Тот кубарем летит на землю и, прокатываясь по грязи, роняет меч. Удар головой, похоже, смог оглушить его. Почти все его лицо залито кровью.
Я совсем не знаю, что делать. Глаза судорожно начинают бегать по окрестностям. Поднять меч? Мне все равно не хватит навыков одолеть дикаря, ведь у меня совсем нет опыта использования боевого оружия. Камень? Тогда нужен покрупнее. Один хороший валяется не так далеко. Но может не хватить времени сбегать туда и обратно, а если придется кидать, то высока вероятность просто не попасть. А я уверенна, что скорее всего, придется кидать. Тогда может бутылка? Увесистая бутылка из мутного темного стекла стоит прямо возле меня на крупном ящике.
Дикарь уверенными шагами подходит к Рэнару, но вместо того, чтобы нанести удар, ставит ему ногу на грудь. При этом он оказывается ко мне спиной. Время опять резко ускоряется. Моя рука сама подхватывает бутылку, а ноги бросаются вперёд. Со всей силы бью врага по голове своим новым оружием. При столкновении бутылка лопается и её осколки сверкающим дождем разлетаются во все стороны. Дикарь тут же теряет равновесие и его уводит в сторону, попутно из его рук выпадает меч. Он сталкивается с забором и начинает потихоньку по нему съезжать, держась за голову. Из рассеченного осколком виска льется алая струйка крови.
Совсем не похоже, что он сделан из глины. Рэнар тем временем приходит в себя и вскакивает. Он озирается по сторонам, находит свой меч и хватает его. Дикарь пока только издает жуткие стоны. Рэнар выходит чуть вперед и отстраняет меня рукой. Заметив же приближение противника, дикарь отталкивается плечом от забора и тоже подхватывает свой меч. Он все еще шатается и одной рукой держится за голову. Время от времени он рычит и издает невнятные звуки, а его ноздри бешено раздуваются.
– Постой! – говорит Рэнар, вытягивая вперед руку с раскрытой ладонью. – Хватит. Самое время закончить!
Но дикаря это ничуть не убеждает. Он, судя по виду и звучанию, с сильной болью встряхивает головой, попутно разбрызгивая капли крови. Принимая привычную высокую стойку, он замахивается, заводя руки аж за голову. Рэнар, хватаясь обеими руками за рукоять меча, поднимает его лезвием горизонтально над собой, прямо навстречу удару. Меч дикаря ударяется об меч Рэнара и отскакивает назад. Рэнар тут же стремительно разворачивает лезвие, прочертив им окружность вокруг своего тела. И наступают секунды странной тишины, пока меч дикаря не валится на землю прямо у него из рук. Сам дикарь падает на колени, поднимает руки, издавая хрип, и вдруг заваливается на бок. Под ним начинает расползаться красное пятно.
Мы с Рэнаром молча смотрим на это.
– Он всё? – глупо спрашиваю я. – Совсем мертв?
Рэнар спустя пару секунд молча кивает.
– И что теперь делать?
Но мои слова тонут в тишине. Рэнар молчит. Постепенно я начинаю различать шорохи и скрипы. Люди в домах уже не спят. Наверное, многие из них наблюдали за всем боем через окна. В таком случае, кто-то должен был передать весть о потасовке властям или, что еще хуже, другим дикарям. Как минимум, это очень вероятно, и полагать, будто этого никто не сделал, крайне глупо. Я порываюсь одернуть Рэнара, увести его куда-нибудь лишь бы оказаться подальше от места преступления, но не успеваю. Через проулок вбегают трое мужчин с мечами наголо. Видя Рэнара с оружием в руках, они притормаживают и начинают его потихоньку обступать.
– Рэнар! – кричит один из них. – Что ты вытворяешь, бросай оружие!
Ну, раз они его знают, то вероятно, это местные. Да и на тех самых глиняных людей они не похожи. И это очень хорошо. Рэнар же все продолжает молчать, словно остолбенел. Немного помявшись, мужчины, наконец, начали постепенно приближаться. Только тогда Рэнар встрепенулся и выронил меч. После этого они резко ускорили шаг и приблизились. Один взял Рэнара под руку и повел в проулок, что-то тихо говоря ему, а два других остановился возле лежащего на земле тела. Ближайший, видно, чтобы удостоверится в смерти, слегка брезгливо толкнул его носком ботинка, выждал пару секунд в тишине и только тогда опустился на колени. Его товарищ же так и остался стоять, периодически оглядываясь вокруг. Постепенно во дворике появляется все больше людей.
Прибывают уже простые горожане. Они глазеют на тела, цокают и выпрашивают друг у друга подробности. Находятся сразу несколько разобщенных рассказчиков, и вокруг них формируются группки.
На меня будто бы вообще не обращают внимания, словно меня здесь и нет. С одной стороны, может, оно и к лучшему, ведь мне нужно торопиться, а тут такая возможность. Однако вот просто взять и уйти как-то страшно. Точно буду чувствовать себя преступницей, даже прекрасно осознавая, что ни в чем не виновата, просто потому, что сбежала. И это выглядит так, будто я правда преступница. Да и получается, что я брошу Рэнара в беде, а он ведь дрался практически за нас двоих. Жаль, что все так выходит. Все же сестра важнее. Я обязательно постараюсь разузнать про Рэнара, когда достану Йену. Но что же делать, если на меня так и не обращают внимание? Не просить же их меня задержать? Это странно, да и страшнее, чем просто уйти, как будто ничего и не было. Думаю, собственно, вот и решение – стоит уходить.
Я делаю шаг и тут замечаю, что ко мне быстро и целенаправленно идет какая-то женщина. Она бесцеремонно, но мягко кладет одну руку мне на плечо, а второй берет мою ладонь.
– Ты как? – говорит незнакомка. – Не ранена? Все хорошо?
В голове абсолютно пусто. Меня сбил с толку её ласковый тон, а главное, столь заботливое поведение. В такой ситуации я скорее ожидала допросов и криков, ну или хотя бы испуганного отстранения. Дезориентированная, я только смотрю на неё, приоткрыв рот, словно собираюсь что-то сказать, но сознание так и не подкидывает слов. Она продолжает смотреть на меня своими серыми, словно камень глазами, что в уголках усеяны черточками морщин, говорящими об уже не молодом возрасте. Приличный возраст подтверждает и уже седеющая, коротко стриженная челка, перекинутая на бок и частично закрывающая одну из бровей. По остаткам цвета можно понять, что раньше она была светло-русого цвета. Женщина все продолжает смотреть мне прямо в глаза, выжидая и при этом ничуть не меняясь в лице.
– Да, да, я в порядке, – наконец вырывается из меня.
– Это хорошо, – сказала она, нежно потирая мне плечи. – Тебе сейчас нужно время. Хочешь, присядем?
Время мне, конечно, нужно, но не в том смысле. Оно мне нужно, чтобы действовать, а не переводить дух.
– Нет, – качаю головой я.
– Хорошо, – кротко отвечает незнакомка. – Если что, тебе незачем боятся. Я хочу помочь.
– Понимаете, они сами на нас напали, мы лишь защищались. Он насильно привел нас сюда и угрожал. Рэнар пытался остановить драку, но тот все равно на него попер и так все получилось – выливается из меня поток еле связных слов.
Женщина кивает через каждое слово, и понимающе, то и дело медленно прикрывает глаза с новым кивком.
– Мы и сами таким гостям, признаюсь, далеко не рады. Как одна из старейшин, я хорошо знаю, чего стоят эти глиняные дикари, и поэтому у меня не возникает сомнений, что твои слова полностью правдивы.
Старейшина? Это подарок судьбы, не меньше.
– Вы старейшина? Тогда вы правда можете мне помочь!
– Только скажи, что я сейчас могу сделать?
– Моя сестра, – сразу выкрикнула я, словно и вовсе невпопад, чем явно смутила свою собеседницу, сбивая тему разговора. – Другой ваш старейшина по имени Харвор обвинил мою сестру в ведьмовстве! Он запер её и угрожает убить!
Я вижу, что ей приходится делать усилия, чтобы не терять нить диалога. Вообще, весь этот разговор происходит будто в бреду. По крайней мере, мне так кажется.
– Ага, – задумчиво прерывает она мою очередную тираду. – Я знаю про это. Харвар наделал здесь шуму.
– Я считаю, что он и может быть замешан в пропажах людей, – резко заявляю я.
– Это громкие слова. Но знаешь, легко поверить, что они не пустые. Харвар очень спорная личность. А разведенная им охота на ведьм вовсе всколыхнула народ. Это было, мягко говоря, несколько неожиданно, ведь до этих дней у нас ничего подобного не было. Максимум изгнания, но никак не казни.
– Вот и я уверена, что это слишком радикально и рискованно. Для таких действий он должен быть уверен в том, что после них точно все закончится, либо же попросту тронутся умом! К тому же, говорят, он пьет. Да у него у самого пропала дочь. Но и тут все странно! Буквально все, что мне удалось узнать про неё, так это то, что она выглядела болезненно и затравлено, и редко где появлялась. И, в конце концов. Если Харвор участвовал во всех поисковых походах, то ему могло быть сподручно все скрыть, направить по ложному следу.
– Ага, – вновь задумчиво произносит моя собеседница. – Хоть это все и правда подозрительно, да и много кому сами по себе такие выходки, как неоправданный суд не по нраву, но у Харвора, так же есть и сильная поддержка. В основном это фанатики и люди, что потеряли близких в последних событиях. Пусть их, в общем, не так много, но они готовы действовать, даже готовы драться за свою правду. Поэтому просто приказать отпустить твою сестру или арестовать Харвора не выйдет. По крайней мере, такие попытки точно приведут к столкновениям и, очень возможно, жертвам.
– Но неужели совсем ничего нельзя поделать?
– Такого я не говорила. Да, Харвор подозрителен. И я сама почти верю, будто он ко всему этому причастен. По правде говоря, это даже в моих интересах. В смысле, избавится от него. Мы давно уже не в ладах, если говорить мягко. И я абсолютно уверена, что такой человек только вредит нашему городу. Но все же у нас нет доказательств его вины. Да и действует он, скорее всего, далеко не один. Вероятно, он лишь покрывает все дело, возможно, руководит. Я к тому, что в этой схеме защищен он явно лучше остальных, а в таком случае стоит поискать его сообщников.
– У меня очень мало времени! Буквально несколько дней.
– Вот тут-то я и могу тебе помочь. Я прослежу за Харвором, точнее за тем, чтобы он ничего нового не натворил. Так же постараюсь добраться до твоей сестры и хотя бы позаботиться об её условиях.
– Спасибо вам. Я безумно рада, что нам случилось встретиться.
– Зови меня Жизель. И наша встреча не случайна. Я искала тебя, поэтому и оказалась тут рядом. Хотела еще вчера отыскать, но не успела до глубокой ночи. А вот то, что дикари тебя задержали, и правда случайность. Можно сказать, удачная. Иначе ты бы уже ушла, и мы бы не встретились.
– Но зачем вы меня искали?
– Все за тем же. Хотела помочь. Я, конечно же, почти сразу узнала, что случилось с твоей сестрой, и поняла, что закрывать на это глаза никак нельзя. Но да, не буду скрывать, в моем желании помочь есть и личные мотивы. Как минимум, я не хочу, чтобы мой дом обрел славу города самодуров и истязателей.
– Да, я понимаю. Но, Жизель, вы все равно очень хороший и смелый человек.
Мое моральное состояние и так оставляло желать лучшего. Все последние время я старалась игнорировать свои эмоции, делать вид, будто все под контролем, а на самом деле просто не углубляться мыслями в происходящие, но тут меня растрогало и выстроенную мной плотину для сдерживания чувств прорвало, глаза начали намокать. Жизель, заметив это, сразу же прижала меня к себе и стала молча поглаживать по спине. Мне так не хватало чего-то тепла, чтобы кто-то только был рядом. Мне очень сложно без Йены. Наверное, если бы мы поменялись местами, она бы уже со всем справилась. Она бы не позволила мне так долго сидеть в заточении.
Так, наконец, я позволила тому, что называла дурными мыслями, полностью поглотить меня. Мне больше не приходится прятаться от самой себя, тратить усилия, чтобы выглядеть нормально, чтобы держать лицо. Я думала, это погубит меня. Но стало только легче. Стало даже как-то свободнее и увереннее.
Не знаю, сколько я простояла, обливая слезами плечо практически незнакомой женщины, но за все это время она ни разу не пыталась меня прервать и даже не выказала неоднозначных эмоций, только стояла и гладила меня по спине.
– Спасибо вам еще раз, – сказала я своим еще подрагивающим голосом и начала вытирать лицо руками.
– Ты очень многое пережила за очень малое время, я понимаю.
– Да. Но пора вернутся к решению проблем. Я в порядке.
– Хорошо, раз так.
– Так вы говорили, что у Харвора, вероятно, есть сообщники и нужно искать именно их?
– Да, но сразу скажу, подозреваемых нет. Иначе все было бы слишком легко.
– И что же делать?
– Все то же. Тебе следует отправиться в лес. Я лишь хотела предупредить о дикарях, но, кажется, опоздала. Однако те двое – лишь малая часть, где-то в лесу встала большая группа. Охотники заметили их еще вчера днем. От них следует держаться как можно дальше. Думаю, ты уже хорошо понимаешь, почему.
– Да, это я понимаю, но разве в исчезновениях не могут быть замешаны сами глиняные люди? Может, Харвор с ними и сотрудничает? Или работает на них?
– Нет. У них нет потребности скрываться. Дикари и так могут забрать у нас все, что захотят. В том числе и людей. Мы все равно не можем ничего им противопоставить. Поэтому им нет смысла подстраивать тайные исчезновения. Но их очевидная непричастность в своем роде хорошая подсказка. Искать виновных следует как можно дальше от дикарей. Они точно так же их опасаются.
– Хм, это и правда логично. Но вы уверены в таком случае, что тот, кто виновен в пропажах, останется в лесу, а не решит пересидеть в городе?
– Такого я не говорила. Нам следует расширить область поиска. Так шансов будет больше. Не беспокойся, делами в городе займусь я. А ты займись лесом, как и собиралась.
– Я полагаюсь на вас.
– Это дело важно для нас двоих, – Она взяла мою ладонь в свои и легонько сжала. – Ну всё, иди. Тебя никто не задержит. А если что, ссылайся на меня.
Поблагодарив Жизель еще раз, я спешно двинулась к выходу из города. Людей к этому времени собралось крайне много. Они уже затопили проулки, где порой тесно и двоим, лишь бы поглазеть и поскорее узнать свежие новости. При виде толкучки я по привычке положила одну руку на сумку, чтобы в неё сложнее было залезть карманникам или вовсе сорвать её у меня с пояса особо дерзкому воришке, и так начала продираться сквозь толпу. Для всех я, судя по всему, все еще оставалась призраком, ведь никто так и не обращал на меня внимания, поэтому приходилось натурально расталкивать людей.
Наконец стало полегче. Передо мной предстала широкая, уже знакомая улица со рванной мостовой. А в паре десятков метров – спуск к выходу из города. Уже открытый и свободный. Если бы кто-то еще вчера сказал, что я буду так рада виду распахнутых ворот, то я бы назвала его дураком.