Главная страница | Современные детективы | Московские грезы. Две книги под одной обложкой

Московские грезы. Две книги под одной обложкой
Татьяна Витальевна Устинова
Татьяна Устинова. Первая среди лучших
«Звезды и Лисы»
Знаменитый рэпер IlapaDon’tOzz, в миру Сандро Галицкий, купается в славе и деньгах. Его брат Ник немного посмеивается над ним, но какая разница, что думает брат, начальник отделения в обыкновенном НИИ?.. В одночасье все меняется. HapaDon’tOzza обвиняют в убийстве совершенно постороннего человека, почему-то завещавшего рэперу и его брату все свое имущество…
«Сто лет пути»
Когда в старинном особняке убивают директора музея, а рядом с телом обнаруживают чашку и письма начала двадцатого века, к расследованию привлекают в качестве эксперта профессора Дмитрия Шаховского. Чтобы понять, что же произошло на месте преступления, Шаховскому нужно восстановить события почти вековой давности…

Татьяна Витальевна Устинова
Московские грезы

© Устинова Т.В., 2024
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Звезды и Лисы

– Который?
– Поди разбери, они все на одно лицо!
– Да которого паковать-то?! Или всех?
– Я тебе дам – всех! – мгновенно рассвирепел майор Мишаков. – Накатают на нас телегу, будем до пенсии рапорта? писать!..
Он огляделся по сторонам.
Комната была огромной, окна в пол, стены не штукатуренные, красного кирпича, с серыми прослойками цемента – мать твою за ногу! – полы деревянные, доски все неровные, такие полы были у мишаковской бабки в бараке на Таганке. Мебель тоже причудливая – словно пьяный деревенский столяр строгал, – одним словом, обстановка богатая, современная. Кругом портреты, и на всех – знаменитый рэпер ПараDon’tOzz. То по пояс голый, руки и торс в наколках, то в экстазе на сцене, то за рулем кабриолета, то верхом на арабском скакуне или мотоцикле. Портреты отличались невиданным разнообразием – писаны красками, выложены лампочками, набиты на досках гвоздями, сконструированы из тонких проводков. Мишаков засмотрелся на один, как раз из лампочек, хмыкнул, покрутил головой и огляделся как следует.
По всей комнате – на диванах, на полу, на столах и креслах – лежали вперемежку бабы и мужики. Они спали. Некоторые стонали и храпели во сне.
– Кто тут есть Александр Галицкий?! – гаркнул Мишаков. – Отзовись!..
Какое-то тело на ближайшем диване шевельнулось, голова, вроде женская, поднялась и упала.
– Принесите минералочки, – простонало тело. – Там есть минералочка… На кухоньке…
– Который Галицкий?!
Сандро разлепил глаза. Потолок моментально стал валиться на него, и глаза пришлось закрыть.
– Я сплю, – сипло выговорил Сандро. В горле першило, из желудка подступало нечто вовсе нехорошее. – Отстаньте.
Он попытался повернуться, у него не получилось, и надвинулся отвратительный запах то ли табака, то ли чужой одежды, и кто-то крепко взял его за плечо. Сандро замотал головой, чтобы не чувствовать запаха. Желудок полез куда-то вверх и вбок.
– Вы Галицкий? – И нечто железное впилось Сандро в плечо.
То ли от этого железа, то ли от запаха, который стал невыносимым, страдальца стало корчить. Он закашлялся, с трудом сел, и тут его вырвало.
Рядом заорали и заматерились.
Сандро, которому немного полегчало, взялся обеими руками за голову, стараясь, чтобы она не качалась, – качка была ужасная.
– Ты смотри, – удивленно сказал рядом густой, как гудение навозной мухи, голос, – это ж он и есть!
– Кто?
– Рэпер. Как его… ну, знаменитый!.. Он еще в прошлом году все баттлы взял! Пародонтоз, точно!.. Вот этот!..
– Где? – недоверчиво спросил майор Мишаков, подбородком показал на страдальца и поморщился брезгливо. – Слышь, чувак, ты рэпер или ты Галицкий?
– Вы кто? – выдавил из себя Сандро и поднял на них воспаленные глаза. – Вам кого?
– Ты Галицкий?
Сандро кивнул.
– Александр Михайлович?
Тот снова кивнул. Его сильно качнуло, и майор проворно отскочил – во избежание.
– Паспорт есть?
Сандро полез во внутренний карман «бомбера», он спал в куртке, нашарил паспорт и протянул.
– Что вам нужно?..
– Тебя нам нужно, тебя, милый, – сказал майор Мишаков. – Давай, давай, поднимайся потихонечку, и поедем. Лейтенант, ты с той стороны, а я с этой. Ну, раз, два, взяли!..
Сандро ничего не понял. Кто… поедем?.. Куда… поедем?.. Он сообразил, что его куда-то волокут, только в лифте, да и то потому, что неожиданно увидел прямо перед собой отечную, щетинистую желтую физиомордию – свою собственную.
– Ужас какой, – выговорил Сандро, разглядывая себя в зеркало. – Это кто там?..
– Ты вчера как зажигал-то? – спросил рядом майор Мишаков. – Пил, нюхал, кололся? Или все разом?
– Я не кололся, – вяло возразил Сандро.
– Хороший мальчик, – похвалил майор.
…Потом Сандро ничего не помнил – его качало и бросало из стороны в сторону, и он решил, что плывет на подводной лодке и вот-вот начнется бой с противником. Кажется, его еще раз вырвало, потому что вокруг опять заорали и заматерились, и кто-то ударил его кулаком под ребра – больно.
Он осознал себя в тесной комнате на три стола. За столами сидели какие-то люди, и пахло отвратительно. Сандро всегда был исключительно чувствителен к запахам!..
– Галицкий Александр Михайлович, – говорил один из сидящих за столом. – Тысяча девятьсот восемьдесят третьего года рождения, родились в Москве, проживаете тоже в Москве по адресу…
– Дайте попить, – попросил Сандро. Ему было плохо и очень жалко себя. – Там на кухне в холодильнике минералка. Принесите, а?..
Сидящие за столами дружно заржали, как будто по телику показывали финал КВНа, а он был капитаном команды!..
– Ну чего, Александр Михайлович? Будем признаваться? Вот признаемся, и в камеру, а там кран, а в кране водичка!
– Водичка, – с надеждой повторил Сандро.
– Не он это, – сказали в дверях.
– Он, я тебе говорю!
– Тот… такой холеный, а этот облезлый!
– Он с бодуна просто! Облезешь, если столько выпьешь!
Сандро с трудом оглянулся, потаращился в сторону двери, ничего не разглядел и опять повесил голову.
– Да ну, товарищ майор, гиблое дело! Он до завтра не того… не оклемается.
– Мне ждать некогда. Бланки давай, Павлуш.
Сандро морщился и вздыхал, не понимая, почему эти люди никак не сообразят подать ему холодной минералки, аспирина, льда в салфетке – приложить к виску, – почему не проводят в спальню, где он сможет хоть глаза закрыть. И уж совсем непонятно, куда они дели Маргариту Степановну, которая уже давно догадалась бы все это проделать!..
– Ну, будем признаваться-то? Да не спи ты, чувак, в камере выспишься! Ты дедулю прикончил? Говори, ну?!
И опять удар под ребра. Сандро задышал открытым ртом.
– Товарищ майор, вы поаккуратней, вдруг он это… он? Рэпер знаменитый?
– Плевать я хотел, рэпер он или кто! Я знать хочу, кто старика завалил!
– Где мой брат?! – раздался за спинами возмущенный голос.
Все разом обернулись, а Сандро поморщился от крика.
…Почему никто не понимает, что ему… нехорошо? Почему никто с этим не считается?!
– А вот и второй, – констатировал майор Мишаков. – Галицкий Николай Михайлович собственной персоной, я так понимаю.
В кабинет протиснулся темноволосый взъерошенный человек. Он именно протиснулся, потому что был высок и широк в плечах, а дверь полностью не открывалась – мешал несгораемый шкаф.
– Я Галицкий, – сказал высокий неприязненно. – И я не понял ничего! Я на работе, у меня эксперимент, и вдруг я должен куда-то срочно ехать, давать объяснения! Что происходит?! И при чем тут мой брат?!
Тут он увидел Сандро, сгорбившегося на стуле, сбился и замолчал.
– Вы присаживайтесь, Николай Михайлович, – пригласил майор Мишаков. – Разговор у нас будет долгий. С вами обоими разговор.
– Вы что, били его?!
– Как можно? – перепугался майор. – Мы его по голове только и гладили, только и гладили! А вид у вашего брата неважный, потому что он вчера, видать, сильно… упоролся. Отдыхал, видать, и переутомился.
– Ник, – прошелестел Сандро. – Принеси мне минералки! Там на кухне! И где Маргарита Степановна?..
– Павлуш, – распорядился Мишаков, – налей ты этому воды!.. – Лейтенант не двинулся с места, как будто не слышал. – А вы паспорт предъявите и вот на стульчик присаживайтесь. В ногах правды нет.
Второй Галицкий хотел возразить, но не стал, выволок из угла стул и неловко приткнулся рядом с братом.
Майор Мишаков неторопливо полез в сейф, извлек из него толстую картонную папку и стал развязывать белые завязочки. Делал он это долго и сосредоточенно.
…Пусть понервничает, пусть. Ему сейчас только одно и остается – нервничать!.. Брат не в себе, выходит, этому Николаю Михайловичу одному придется весь воз тащить!.. Так что пусть попереживает, самое время переживать.
Николай Михайлович в самом деле нервничал, дергал шеей, облизывал губы, оглядывался по сторонам, время от времени взглядывал на брата, который трясся и качался из стороны в сторону на своем стуле.
Мишаков развязал наконец папку и стал выкладывать на стол бумаги – по очереди. Выложит, полюбуется, достанет следующую.
– Что ж вы так неосторожно? – перестав выкладывать, неожиданно спросил он Галицкого-брата. – Нужно было подождать, покуда дедуля сам… того… отойдет. А вы? Поторопились, поторопились!..
По расчетам Мишакова, второй Галицкий после таких его речей должен был непременно взвиться на дыбы. Но тот лишь мельком посмотрел на майора, поднялся, в два шага оказался в углу, где на столике теснились стаканы и початые бутылки с минеральной водой. Он выбрал стакан почище, набулькал в него воды и сунул брату. Тот обеими руками принял его и стал жадно пить, проливая воду на «бомбер».
Все смотрели, как Сандро пьет.
– Вам что нужно? – спросил Галицкий-второй. – Говорите быстрей, мне надо на работу! У меня эксперимент, а я тут с вами!
– Вам вот этот человек хорошо знаком? – И майор Мишаков по одной, как игральные карты, выложил перед Галицким фотографии с места преступления.
Фотографии были… рабочие. Мертвое тело, сфотографированное криминалистом, как положено, а не как показывают в кино. На неподготовленного человека такие снимки производят сильное впечатление. Вот это самое впечатление Мишаков и должен был зафиксировать и затем действовать в соответствии!..
Галицкий мельком глянул на фотографии, забрал у брата пустой стакан, отошел в угол и набулькал еще воды.
Уселся, помолчал и сказал как-то на редкость убедительно:
– По этим фотографиям узнать человека невозможно. По крайней мере, я не берусь.
– Да, труп несвежий, – согласился Мишаков. – Да и убит был… зверски. Ну, хорошо, вот сюда посмотрите. Это прижизненная!
Галицкий посмотрел, на этот раз пристально.
– Нет, я его не знаю, – сказал он.
Мишаков с досадой махнул на него рукой.
– Ну вот, начинается! Хоть бы один душегуб, на вашем месте сидя, сказал что-нибудь другое! А вы все одно и то же – не знаю, не знаю! Скучно с вами.
– Мне с вами тоже скучно, – неожиданно сказал Галицкий. – Мне на работу давно пора!..
– Вы про работу лучше пока забудьте, Николай Михайлович, – посоветовал Мишаков. – Она теперь без вас как-нибудь обойдется.
– Ник, ты зачем приехал? – вдруг спросил Сандро. – Я тебя не звал! И где, мать ее, Маргарита?!
– А он рэпер, да? Знаменитый! – не выдержал лейтенант Павлуша. – Мы поспорили, он или нет? Так с виду вроде он!
– Он, он, – быстро и тихо ответил Галицкий-второй.
– Точно, да? – восхитился лейтенант. – Говорю же – он! Рэпер Пародонтоз!..
Сандро встрепенулся, сделал движение рукой и пробормотал:
– Е-е, бро!..
После чего Павлуша проворно, как белка, выбрался из-за стола и бросился вон из кабинета.
– Так значит, каяться не будем, – подытожил очень недовольный майор Мишаков, – значит, не хотим мы каяться!..
– Мы, может, и хотим, – опять неожиданно сказал Галицкий-брат, – только мы не знаем, в чем!..
– В убийстве с отягощающими гражданина Милютина Александра Аггеевича, вот этого самого, сорокового года рождения, проживавшего по адресу Подколокольный переулок, двенадцать!..
– Нас в переулке имели суки, – неожиданно захрипел рэпер ПараDon’tOzz, – под ногтями грязь и в цыпках руки, и нам хватило всей их науки, чтоб по ночам приходили глюки о землях иных, где иные шлюхи…
Брат крепко взял рэпера за плечо, повернул к себе, слегка встряхнул и сказал твердо:
– Замолчи.
Сандро поморщился и сделал вялую попытку стряхнуть с плеча братнину руку.
Галицкий-второй перехватил его покрепче и спросил майора Мишакова:
– Чем мы можем вам помочь?
Майор рассвирепел:
– Признание подпишете, и дело с концом! Когда и каким макаром вы с братом – или без брата, или, может, брат без вас! – лишили жизни гражданина Милютина. Самая лучшая помощь будет!..
– Ту-ру-ру, – словно протрубил Галицкий-второй. Подумал немного и продолжил: – Смотрите. Вариантов у нас два на самом деле. Первый: мы сейчас во всем разбираемся, приходим к выводу, что произошла ошибка, и я увожу его домой. – Он кивнул на Сандро. – Вариант второй: вы продолжаете нести всю эту ахинею, я звоню его адвокату, – он опять кивнул на брата, – и дальше как пойдет.
Мишаков исподлобья смотрел на Галицкого-второго.
…Что такое?.. Этот второй – никому не нужный научный сотрудник в никому не нужном научном институте, – должен был оказаться рохлей и мямлей, его следовало ошарашить, взять на испуг, и готово, дело закрыто!.. А он, ты погляди, разговаривает, адвокатов поминает!.. Или он такой храбрый из-за брата, знаменитого рэпера?! Уверен, что тот бабла отвалит, и они оба тихо-мирно пойдут по домам – сладко жить, вкусно есть, много пить, от души нюхать и колоться?..
Тут Галицкий-второй майору немного помог.
– Вы объясните, – сказал он. – Что за человек на фотографиях? И при чем тут мы с братом?
– А вы не знаете? – уточнил майор. – И даже не догадываетесь?
– Я догадался, что все напрасно, – забубнил на своем стуле рэпер, – ключи в помойку, и жизнь прекрасна, мы станем вместе ходить по крышам, не ждать, что кто-то нас услышит!..
– Сандро, – предостерегающе сказал брат, и рэпер послушно умолк.
Вернулся лейтенант Павлуша – очень радостный – и почему-то оставил дверь в коридор нараспашку.
– Покойный Милютин Александр Аггеевич все свое имущество завещал вам, – сообщил майор Мишаков с явным злорадством. – Этого вы тоже не знали, конечно, и даже не догадывались!.. Месяц назад он завещаньице составил, а на той неделе… того. Зверски убили дедулю. Это вам как?
– Никак, – сказал брат рэпера твердо. – Я не знаю никакого Милютина. Сандро, ты знаешь Милютина?
Рэпер снова было понес околесицу, но брат опять спросил – на этот раз строго, и тот сказал, что никаких Милютиных он не знает и знать не хочет, зато желает знать, куда делась домработница Маргарита Степановна, мать ее.
– Ник, найди ее, скажи, чтобы аспирину принесла! – прохныкал он.
…Показал бы я тебе аспирин, придурок, с раздражением подумал майор Мишаков, ты бы несколько дней голову свою искал, чтобы в нее аспирин засунуть!..
– Почему вы решили, что завещание в нашу пользу? – спросил брат рэпера. – Мало ли Галицких на свете!..
– Может, и немало, но в завещании указаны именно вы, и паспорта ваши с прописочкой, с номерами, со всеми делами-пирогами. А больше у покойного гражданина Милютина никаких связей нету!.. Ни сродственников, ни друзей, ни знакомых.
– Так не бывает.
– По-всякому бывает. Павлуша, – вдруг заревел майор, – дверь закрой!
Из коридора то и дело в кабинет заглядывали любопытствующие – словно по ошибке! Даже дознавательницы Таня и Соня сунулись по очереди, вид у обеих был взволнованный.
Лейтенант вскочил и прикрыл дверь, но не до конца.
– Кому сказал!..
Дверь захлопнулась перед чьим-то носом.
– Ну что ж, пойдем проверенным путем, хоть и долго это, – заключил майор, – но деваться нам некуда. Спрашивать буду под протокол. Где вы, Николай Михайлович, были двенадцатого апреля?
– Апрель, – неожиданно сказал рэпер ПараDon’tOzz человеческим голосом, – самый гнусный месяц!.. В лесу цветет подснежник, а не метель метет, и тот из вас мятежник, кто скажет – не цветет.
– Сандро, – твердо перебил его брат. – Тихо. Какой это был день недели?..
Майор фыркнул и покрутил головой, как бы не веря, что Галицкий не помнит, отлистнул календарь, хотя сам отлично знал, какой это был день.
– Четверг.
– В четверг двенадцатого апреля я был на работе.
– До ночи?
– Почему, нет, конечно. Я уехал часов в восемь.
– Куда поехали-то? В Подколокольный переулок? К Милютину в гости?
– В гости, да, – согласился Галицкий почти весело. – К маме. Двенадцатого апреля мы всегда бываем у мамы.
То, что он говорил «мама», а не «мать», Мишакова позабавило. Ишь, нежности какие!.. Ему сорокет скоро, а туда же – мама у него!..
– Кто это может подтвердить, кроме вашей… мамы?
– Тетя Рая, – не моргнув глазом выдал Галицкий, – Кожедубова Раиса Петровна, дядя Валера, ее муж. Кожедубов Валерий Яковлевич. Тата, то есть Татьяна, их дочка. Они все были у нас в гостях.
Майору Мишакову надоело записывать.
Из быстрого и приятного «раскрытия» ничего не выйдет, вот что, а выйдет балаган, беготня, болтовня, и придет все к тому же – старикашку как пить дать завалил кто-то из братьев или оба сразу, но чтобы доказать это, придется ему, Мишакову, из кожи вон вылезти, всех этих мамаш, тетей, дядьев и Тат разыскать, опросить, поймать на вранье, провести тьму очных ставок, разослать тыщу запросов!..
– Ночевали тоже у мамули, правильно я понимаю?
– Да мы выпили, – продолжал Галицкий так же весело, он тоже понял, что майор терпит крах, – конечно, у родителей остались.
– И этот? То есть ваш брат?
– И брат тоже, да.
Тут показалось майору, что он немного сбился, Николай Галицкий, словно какое-то препятствие перепрыгнул, но неудачно, зацепился. Придется разбираться, а так хорошо все начиналось.
– Милютин Александр Аггеевич ваш родственник? Знакомый?
– Я не знаю такого человека, – повторил Галицкий с нажимом. – Ну, честное слово, майор.
– А вы?
Сандро неожиданно встал со стула, покачиваясь, направился к столику в углу, взял бутылку и стал жадно пить из горлышка.
– Не, тут без вариантов, милиция! Никакого Милютина я не знаю, – выговорил он, оторвавшись от бутылки. Он тяжело дышал и утирался ладонью. – И не знал никогда. И родственников у нас таких нет. И не было никогда. И все, хорош дурака валять, милиция, мне на хату давно пора, ща райтер явится, мне с ним за дабл-тайм перетереть надо.
– Повежливей!
– Да я вежливо, – знаменитый рэпер вылил в горло остатки воды и взялся за следующую бутылку. – Культурно я. Ник, валим отсюда!..
– Никто никуда не пойдет, пока на мои вопросы не ответит! – заорал майор. Дверь приоткрылась, за ней обозначились физиономия дежурного и еще чьи-то. – Где вы были вечером и ночью двенадцатого апреля?!
– На даче у мамы, сказано же, – отдуваясь, проговорил ПараDon’tOzz. – Вы че, не слышали? И спали мы там же, потому как поддали!
– Во сколько уехали и куда?
– Я часа в два встал, а может, в три, солнце шпарило вовсю, – рэпер пошуровал бутылками, но вода кончилась во всех. – Развели, мать твою, бардак, воды не допросишься! Пообедал и в Москву, за мной машина пришла. Вечером сведение было, звуковик подгреб, пацаны тоже.
– Я, – вступил Галицкий-второй, – утром уехал на работу. На электричке. У меня эксперимент, я же вам говорил.
– Где мамуля проживает?
– В поселке Луцино под Звенигородом.
– Точный адрес!..
Пока Галицкий-второй записывал на бумажке адрес, его брат пил из чайника, лил из носика в горло.
– И кто такой Милютин, вам обоим не известно?
– Ты че, тупой? – взревел рэпер, отрываясь от чайника, и закашлялся. – Не, ну сколько можно! Ты в орех себе вложи, что никакого Милютина мы знать не знаем, попутал ты чего-то, бро!..
…Эх, с каким наслаждением майор дал бы ему по шее!.. А еще лучше – по роже. Так бы вот и дал, чтобы тот в стену головой въехал, чтобы из носа юшка пошла, а глаза чтоб из орбит вывалились! И кликухи-то у них собачьи – один Ник, другой почему-то Сандро, хотя имена при рождении дадены были человеческие, Николай и Александр!..
…Придется отпускать. Придется отпускать и впрягаться по полной, свидетелей искать, опрашивать, показания сличать, на колу мочало, наша песня хороша, начинай сначала!.. Прям рэп получается!..
– И никаких соображений нету, почему Милютин завещал имущество посторонним людям, то есть вам? – преодолевая застрявшую в горле ненависть, выговорил майор. – Может, есть все же, а?..
ПараDon’tOzz развел руками и притопнул издевательски, а его брат спросил, что за имущество.
– Наследство хорошее, и не маленькое. – Мишаков зашелестел бумагами, чтобы не смотреть на них, окаянных. – Значит, что тут имеется… – Он еще пошелестел. – Хотя!.. Имущество ваше, сами и выясняйте!..
Тут майор быстро и остро глянул на братьев – ПараDon’tOzz ковырял в ухе и морщился, второй безразлично смотрел в сторону.
– К нам это имущество не имеет отношения, – твердо сказал Николай Галицкий.
– Кто знает, кто знает, как оно там обернется. Хотел я с вами по-человечески, но вы все, душегубы, одним миром мазаны! Пока за шиворот вас не приволочешь, как котов шкодливых, ни за что не сознаетесь…
– Душегубы, – повторил за ним ПараDon’tOzz, словно пробуя слово на вкус, – душегубы, ваши губы недостаточно грубы, чтобы женские трубы…
– Заткнись, Сандро, – велел брат.
– … трубы распевали у гроба, как далека дорога…
– Сандро!..
– И что за клички-то у вас, – не выдержал майор, – вы ж не блатные вроде!
– Мы не блатные, мы грузины, – неожиданно выдал рэпер. – Там, в колхидских низинах, море пахнет резиной…
– Наш дедушка родом из Грузии, – пояснил Галицкий второй, – это правда. В семье нас с детства называют на грузинский манер – Сандро и Нико.
– Свободны, грузины, – устало сказал майор обоим. – И мой вам совет – разберитесь, кто и за какие лютики вам такой куш отвалил, если на самом деле вы не в курсе!.. А то ведь никакой адвокат не поможет, когда я вас по-хорошему прижму.
Ник Галицкий поднялся и потянул за собой Сандро, все еще что-то бормотавшего про Колхиду.
В тесном коридоре с давно не крашенными желтыми стенами толпился народ. Сидящие на стульях вытягивали шеи, и когда показался Сандро, весь коридор как будто ахнул.
– Быстрей, – процедил Ник. – Шевелись, шевелись!
Сандро накинул на голову капюшон толстовки, вызвав в коридоре бурный восторг, – в кино всегда так делают знаменитости!.. Накидывают капюшоны и напяливают темные очки, маскируются они так!
– Можно автограф? Вот здесь распишитесь!
– А мне в паспорте! Не, ну правда!
– А селфи с вами можно? Ну, пожалуйста!
– Что здесь происходит?! – заревел в дверях майор Мишаков. – Всем разойтись по местам!
– Товарищ майор, – в один голос застонали дознавательницы Таня и Соня, к ним еще присоединилась буфетчица Зоя и новенькая из отдела по работе с несовершеннолетними. – Ну, мы сфотографируемся только, и все! Что вам, жалко?
– А кто это такой-то? – спрашивала соседа старушка из очереди. – Не признаю никак! Вроде на этого похож, лысого, давеча в концерте выступал!
– Юморист, что ли? Под женщину наряжается? – взволновался сосед. Старушка махнула на него рукой и с трудом поднялась, прижимая к груди сумку, должно быть, тоже хотела селфи.
– По местам! – продолжал бушевать майор. На его крики сбежался весь отдел, и со второго этажа полезли тоже.
Ник подталкивал брата в спину, но пройти им было трудно – со всех сторон обступали люди.
– А на улице чего делается! – счастливо выдохнул лейтенант Павлуша. Глаза у него горели. – Камеры, журналисты, прям как в телевизоре!
– Какие, на хрен, журналисты! – враз обессилел майор. – Откуда они взялись, мать их?!
– Без понятия, – и Павлуша попятился от майора. – Как-то сами набежали.
– Сами!.. Я вам покажу – сами! Всем разойтись!
Сандро налево и направо подписывал бумажки, которые ему протягивали, брат подталкивал его в спину. Самые ловкие снимали происходящее на мобильные камеры. Майор ревел, как медведь, в дежурке на разные лады звонили-заходились телефоны, гопники в «обезьяннике» висели на прутьях и вопили: «Эй, бро!.. Мы с тобой, бро! За свободу!»
Толпа выкатилась за Сандро на крыльцо, а с той стороны уже мчались люди с камерами и микрофонами наперевес.
– За что вас задержали?! Что предъявляют?! Где ваш адвокат? Короткий комментарий для НТВ, пожалуйста, очень короткий!.. Вас выпустили под подписку? Это ваш представитель?
Сандро закрывался рукой от камер, занавешивал лицо капюшоном, отворачивался, но наседали со всех сторон, куда бы он ни повернулся. Ник волок его за шиворот, и, должно быть, все это выглядело комично.
– Вы представитель ПараDon’tOzzа? – в лицо Нику кричала какая-то обезумевшая от возбуждения девица. – Что он натворил? Почему его забрали в отделение?! Что вы молчите?! Пресса имеет право знать!
– Наркотики? Драка? – наседал с другой стороны парень в кожаной куртке. – Бытовуха?..
Ник, сжав зубы, волок брата к машине, толпа катилась за ними, на проезжей части сигналили и притормаживали.
Ник затолкал Сандро в салон, обежал капот, плюхнулся на водительское сиденье и сразу же взял с места, на ходу захлопнув дверь. Кто-то сильно стукнул в заднее стекло.
Некоторое время Ник просто ехал вперед, поглядывая в зеркало, нет ли погони.
Погони не было.
– Вот она, мировая слава, – наконец заключил он. – Снимай капюшон и очки, придурок!
– Чего это я придурок!..
Сандро задрал на бритый череп темные очки, тоже оглянулся, поежился и нашарил в двери бутылку воды.
– Куда мы едем? – попив немного, спросил он.
Ник помолчал.
– Я на работу, – выговорил он наконец. – А куда ты, понятия не имею!
– Ник, хорош дурить!..
– Если б кто знал, как ты мне надоел, – сквозь зубы процедил брат. – Всю жизнь я за няньку, всю жизнь!.. Ты живешь как хочешь, а разгребаю за тобой я!
– А кто тебя просит?!
– Да никто не просит! – как по команде, взбеленился Ник. – Звонят и говорят – ваш брат задержан по подозрению в убийстве, приезжайте! Будь моя воля, я бы пальцем не шевельнул!
– И не шевелил бы!
– Мне в твоем навозе сидеть неохота, Сандро! У меня свои дела!
– Дела-а-а! – передразнил Сандро. – Какие у тебя дела?! С бабами чаи гонять и на компьютере стрелять?! Дела у него! Останови тачку, я выйду!..
– Щас! – набравши в грудь воздуха, проорал брат. – Выйдешь! Только сначала объяснишь мне, что это было! Ментура, фотографии трупа, наследство какое-то, и ты в отключке! Ты до утра пил, что ли?!
– А если и до утра, тебе-то что?!
– То, что я не хочу в ментуре объяснения писать по поводу трупов! Ты человека укокошил по пьяной лавочке, Сандро?! И не помнишь?
Знаменитый рэпер тяжело задышал, весь покрылся потом, бритый череп заблестел, набрякли щетинистые щеки, из желтых превратились в бурые.
– Я. Никого. Не. Убивал, – выговорил он отчетливо, с силой выдохнул и обеими руками потер лицо. – Слышь, Ник, а правда, чего они ко мне привязались, а?
– Заметь, они не только к тебе, но и ко мне привязались, – сказал брат.
– Не, я не понял ничего, – признался Сандро. – Я правда вчера малость… перебрал. Лиса приехала, с ней Сиплый, с ними еще какие-то навалили, не помню, а потом вдруг я в кутузке, во рту сухо, в башке набат, и главное, вонь!..
Его опять затошнило, он нажал кнопку, стекло поехало, и он наполовину высунулся в окно. Ник сбоку посмотрел на него.
…Всю жизнь одно и то же. С тех самых пор, как мать принесла из больницы – про больницу туманно объяснял отец, – сверток в голубом одеяле и сказала: «Нико, мальчик, это твой братик. Ты его очень любишь!» Двухлетний Нико сразу заинтересовался «братиком», но оказалось, что ничего интересного – непонятное существо, которое все время орало и писалось. Взрослому и самостоятельному Нико казалось, что просто так лежать и писать – неприлично, и было странно, что взрослые не обращают на это внимание, да еще и умиляются.
И понеслось!..
…Нико, ты старше, будь умнее, ты должен уступить. Нико, посмотри, чтобы Сандрик не упал со стула. Нико, поиграй с братом, дай маме поговорить с тетей Раей. Подумаешь, машина! Он не специально сломал твою машину, просто он еще маленький!
…А потом школа! Николай, передай родителям, что Саша опять не был на химии! Николай, подойди к классному руководителю, она отдаст тебе Сашин дневник, пусть отец непременно подпишет каждую страницу! Николай, позанимайся с братом английским, он не сдаст экзамен!..
Всю жизнь Сандро был «маленьким», его следовало опекать, хвалить, смотреть, чтобы не потерял «сменку» и чтобы его не побили большие мальчишки – он был задиристым и всегда лез на рожон.
В университете стало еще хуже, потому что Сандро внезапно увлекся театром и, вместо того чтобы учить модусы категорического силлогизма – он поступил на философский факультет, – с утра до ночи репетировал в авангардных постановках.
Отчего-то мать была совершенно безмятежной, словно знала о младшем сыне нечто такое, чего кроме нее не знал и не понимал никто. Отец с Ником, наоборот, страшно нервничали, что «парень пропадет» – Ник чувствовал ответственность наравне с отцом, – и разговоры о том, что Сандро «ждет смерть на помойке» постоянно перерастали в грандиозные скандалы.
Сегодня дело дошло до полиции и подозрений в убийстве!..
– Кто такой этот человек с наследством? И окно закрой, грязь летит!
– У тебя в машине и так грязь!
– Закрой окно, я сказал!
Сандро прикрыл стекло – не до конца, разумеется, из принципиальных соображений, – и пробормотал, что ни об этом человеке, ни о наследстве никакого понятия не имеет.
– Может, ты забыл по пьяни?
– Ник, не пошел бы ты!..
– Это все нужно выяснять, – с тоской произнес Ник. – Делать мне больше нечего, еще и этим заниматься!
– А чего тебе делать-то? Можно подумать, ты чем-то занят!
– Как нам узнать, кто такой Агеев… нет, Милютин Александр Аггеевич?
– А кто такой Милютин Александр Аггеевич?
– Труп.
– Е-е!.. Точно! А зачем нам узнавать?
– Завещание, – процедил Ник. – Майор утверждал, что он оставил нам наследство.
– Брехня, – заявил Сандро. – Останови, я воды куплю! Трубы горят!
– Всухую доедешь! – заорал брат. – Ты что, последние мозги пропил?! Они не отвяжутся теперь, у них есть труп, завещание и два подозреваемых, то есть мы с тобой!
– Е-е, – удивился Сандро. – Ну, ты загнул! Какие мы, на хрен, подозреваемые? Мы честные граждане! Честным гражданам никто за просто так наследство не отписывает!
– Как узнать, откуда взялось это наследство?
– Охота тебе валандаться! Ну, я могу Павлику позвонить, Павлик все узнает. Или скажет, как узнать.
Павел Глебов был знаменитый адвокат, и знаменитый рэпер ПараDon’tOzz водил с ним дружбу – так положено, все знаменитости всегда знакомы между собой и водят дружбу.
– Только я не при делах, – предупредил Сандро, – мне некогда! У меня сведение, райтер должен привалить и с даблом затерло. Давай ты сам, если оно тебе надо. Вот тут поворачивай, поворачивай! Че ты как тунгус-то?! «Трешка» впереди вся стоит!..
Ник вывернул руль, тормознул, сзади засигналили, и Сандро ткнулся носом в торпедо – к удовольствию брата.
Сандро жил в наимоднейшем месте – в небоскребе «Москва-Сити», Ник так и не смог запомнить, на каком именно этаже – то ли на тридцать шестом, то ли на сорок восьмом. Это называлось – «жить на высоте». У Ника, когда он два раза в год бывал в квартире брата, непременно случались приступы паники – его тянуло выброситься из окна, холодели руки, вдоль позвоночника прошибал пот, он старался держаться подальше от панорамных стекол, за которыми словно висел в воздухе гигантский мегаполис. С такой высоты ничего… человеческого, живого было не разглядеть и не ощутить, сплошь каменные громады, такие же каменные небеса, застывшие дымы, свинцовая в любую погоду река.
Дверь в квартиру на сорок восьмом или на тридцать шестом этаже была приоткрыта, и за ней шла жизнь – ходили люди, звучала музыка, кто-то то ли причитал, то ли монотонно ругался, тянуло сигаретным дымом и какой-то сладкой гадостью.
– Кальян, – объяснил Сандро, когда Ник повел носом. – Ты че, не вкуриваешь, братух? Самая модная тема!
– Позвони Глебову, и я поеду.
– Да ладно, че ты, куда тебе спешить-то? Давай посидим, я пивка дерну, башка трещит, сил моих нет.
– Сандри-ик! – закричали из глубин кирпично-бетонного пространства, и на Сандро накинулось невиданное существо.
Существо было белого цвета, с голыми коленками и локтями, которые торчали в разные стороны, как у кузнечика. На голове у существа была рыжая шляпка, а там, где у людей бывает лицо, все разрисовано черным и белым.
Ник быстро стал за стойку – на всякий случай.
– Са-а-ндрик! Где ты был? Все уехали, а я тут одна! Сиплый и я! И еще два чувака, незнакомые какие-то! А ты меня бро-о-сил!
– Я в легавке был, – сказал Сандро с гордостью, – мне дело шьют, прикинь!
– Тебе?! – обмерло от восторга существо. – Ты че, на Триумфальную арку на «поршике» въехал? Или в Мавзолей?
– Где Маргарита? С утра, мать ее, не дозовешься!
– Ты же в легавке был, – удивилось существо. – А Маргарита твоя здесь. Сандрик, а это кто? У тебя шофер новый?
Тут Сандро неизвестно почему обиделся и сказал, что это не шофер новый, а его брат Ник – старый. Засмеялся собственной шутке и пошел куда-то, через голову стягивая толстовку.
– Маргарита Степановна!!! – издалека послышался его голос. – Мне воды с лимоном, пиваса ледяного и ванну! Пивас в ванну подайте!
– Сандро! – позвал Ник, стараясь не смотреть на существо. – Сандро, позвони Глебову!..
– Лиса, – представилось существо и протянуло Нику изломанную не в ту сторону конечность – так ему опять показалось. – А ты правда брат, а не шофер?
Ник попытался ее обойти, но куда там!
– Сиплый! – закричала Лиса. – Разве у нашего Сандрика есть брат?
– А разве нет? – закричали в ответ.
– Я не зна-а-ю, – протянула Лиса. – Он не похож на Сандрика, а похож на шофера!..
– Лиска, че ты гонишь?!
Из глубин квартиры выполз, почесываясь и щурясь, бородатый не первой свежести молодчик в черной майке-алкоголичке и брезентовых штанах. Борода у него была на одну сторону, видно, молодчик не успел ее пригладить, а руки, шея и грудь сплошь покрыты татуировками.
– Я Сиплый, – представился он. – Сандриков хоуми[1 - Хоуми – друг, приятель (сленг.).]. Можешь звать меня Юра. Ты че, правда братан нашего?
– Правда, – сказал Ник. – Дайте я пройду.
– Проходи, кто тебе не дает, бро! Тут все свои! – Юра-Сиплый притопнул на манер Сандро и проговорил нараспев: – Мы своих не томим у порога, для своих открываем дорогу, братья, бу-де-те все обогреты, нам не страшны Вселенной вендетты!..
Николай Галицкий развеселился. Слово «вендетта», извергнутое всклокоченной бородой, его позабавило.
– Если ты брат, то ты кто? – вновь привязалось существо. – Ну, то есть кто? Райтер? Звуковик? Промоутер?
– Прошу прощения, – пробормотал Ник, обходя ее.
Сандро не было видно. Точнее, он был везде – на плакатах, картинах, на кирпичах и досках, даже на полу был Сандро, выложенный чем-то наподобие мозаики. В прошлый раз, когда Ник заезжал, мозаики на полу не было.
– Николай Михайлович!
Ник обернулся. Домработница брата – уверенная и доброжелательная тетка в простых джинсах и футболке – весело улыбалась из-за стойки. Ник так обрадовался, словно ожидал в тайге, что на него выскочит медведь, а из-за елки показался самый обычный человек.
– Я утром пришла, Александра Михайловича нет, и никто не знает, где он!.. Хорошо, что вы вместе вернулись! Кофе? Или пообедаете?
Ник решительно не хотел обедать. Он хотел на работу, проверить, как там его эксперимент.
– А ты кто? – тоненьким голосом вопрошало сзади существо. – Нет, ты скажи, кто ты!
– Куда Сандро пошел, Маргарита Степановна?
– В спальню. Ну, я сварю кофейку, да?
– Спасибо.
– Ну кто же ты? Ты же кто-то, если брат Сандрика! Ты кто?
Ник ни с того ни с сего вышел из себя, повернулся и оказался нос к носу с существом, пялившим на него глаза и сосавшим чупа-чупс.
– Я аэродинамик, – пролаял Ник существу в лицо. – Вы знаете, что это такое?
Оно покачало рыжей нашлепкой на голове.
– А что такое самолет, знаете?
Оно покивало.
– Вот как хорошо. Я занимаюсь самолетами.
– Зачем ты ими занимаешься? Пусть себе летают!
Маргарита Степановна открыла перед Ником дверь в спальню Сандро и ловко захлопнула перед самым носом существа с чупа-чупсом.
Здесь было холодно, словно окна открыты, хотя никакие окна на такой высоте никогда не открывались. Холодно, тихо и чисто, как будто никто тут и не жил. Где-то шумела вода.
– Сандро! – позвал Ник.
Брат в одних клетчатых трусах показался из-за какой-то двери, махнул рукой и пропал. Плечом он прижимал к уху телефон.
Ник вздохнул.
Его тянуло посмотреть в окно, но он знал, чем это кончится – шумом в ушах, по?том вдоль позвоночника и нестерпимым желанием выпрыгнуть.
«…Ты псих, – сказал себе Ник, – тебе лечиться нужно».
Он сделал шаг к окну, глубоко вдохнул и огляделся.
В спальне не было никаких портретов рэпера ПараDon’tOzzа, ни мозаичных, ни живописных. И мебели почти не было – прибранная кровать, торшер, кресло и оттоманка, на которой страницами вниз лежала затрепанная книга, словно из школьной библиотеки. Ник подошел и посмотрел – «Бесы», произведение Ф. М. Достоевского.
…Я не стану смотреть вниз. Я вот лучше из «Бесов» почитаю!..
Интересно, чья книжка? Брата или какой-нибудь его подружки?.. Вряд ли Сандро водит знакомства с девушками, читающими Достоевского!.. Или… водит?
– Все, все, я понял, Павел, – громко проговорил за плечом у Ника Сандро. – Да ну их к лешему!.. Ладно, хорошо, если что, сразу позвоню. Давай, шли!..
Он бросил телефон на кровать и стал стягивать трусы.
– Сейчас Глебов адрес скинет и фамилию нотариуса, который в том районе завещательными делами занимается. – Сандро прыгал на одной ноге. – Подколокольный переулок, я правильно сказал? Только я все равно не поеду, Ник! Больно надо!..
– Можно подумать, мне надо, – пробормотал Ник. – Достоевского ты читаешь?
– А че такое?! Короче, адрес придет, ты его себе перешли, если оно тебе вперлось! Мне ванну надо принять, райтер на подходе! Три раза звонил!.. И скажи Маргарите, чтобы пивка принесла! Сколько можно терпеть-то?!
– Пошел ты, – пробормотал Ник себе под нос, забрал телефон и вышел из спальни.
– А зачем ты занимаешься самолетами? – как завороженное, спросило существо, караулившее под дверью. – Разве ими можно заниматься?
– Маргарита Степановна! – громко крикнул Ник. – Я уезжаю!
– А как же кофе?
– Самолет – это же… самолет. Это такой… девайс. Как ими можно заниматься? Ты что, их рисуешь?
– Я их считаю, – сказал Ник. – Ты мальчик или девочка? – спросил он.
– Девочка, – обиделось существо.
– Ты в школе училась? Или сразу в тусовку прибыла?
– Училась, – ответила девочка с некоторым сомнением.
– Хорошо училась или плохо?
– Средне, – призналась девочка.
– Тогда как я тебе объясню, что такое аэродинамика?..
Тут она задумалась, и Ник понял – надолго.
Он переслал себе с телефона брата эсэмэску от Павла Глебова, стоя выпил чашку превосходного кофе – на этом настаивала Маргарита Степановна – и уехал.

– Вы проходите и присаживайтесь. Девочки, закройте там кто-нибудь дверь поплотнее!
Нотариус «по завещательным делам» куталась в шаль, чихала, кончик носа у нее был красный, воспаленный.
– Вот весна, – проговорила она, благожелательно глядя на Ника поверх очков. – Всякий раз болею!.. Но все равно радуюсь, что зима кончилась!
Ник неловко кивнул.
Был вечер, сиреневый, апрельский, длинный. В такие вечера, когда солнце ломилось в окна кабинета, когда нагревался паркет и от него начинало тоненько пахнуть мастикой, когда под окнами далеко и отчетливо разносились голоса, особенно приятно было работать. Нику пришлось и сегодня работу бросить, чтобы поехать к нотариусу.
– Только в конце дня, – предупредила та по телефону. – Днем у нас не протолкнешься!..
Вот и пришлось ехать в конце дня!..
– Павел Алексеевич звонил, – продолжала нотариус. Ник забыл, как ее зовут, и мучительно пытался вспомнить. – Честно сказать, мы таких вещей не практикуем. Есть стандартная процедура оглашения завещания, открытия завещательного дела и вступления в права, но там же какая-то история произошла с вашим завещателем…
– Его убили, – проинформировал Ник.
Нотариус посмотрела на него.
– Вот видите, – непонятно сказала она. – Можно ваш паспорт?
Документ она изучила моментально и профессионально, словно просканировала. Как же ее зовут?.. В ней было некое противоречие, и Ник никак не мог понять, в чем дело. Самая обыкновенная женщина средних лет, да еще простуженная, прячет нос в платок, шмыгает, очки сползают…
– Уголовное дело открыто?
Задумавшийся Ник посмотрел вопросительно.
– А-а, я не знаю точно, должно быть открыто…
– Тогда вы не сможете вступить в права, пока по делу не будет вынесено решение.
– Дело не в правах, – сказал Ник. Как же ее зовут?.. – Дело в том, что ни я, ни брат не знаем человека, который что-то такое нам завещал.
– Не что-то такое, а наследство, – строго поправила нотариус.
– Татьяна Петровна, чай поставить? – спросила просунувшаяся в дверь девушка, и Ник с облегчением выдохнул, вот как ее зовут, ну конечно!..
– Нет, нет, Женечка, не нужно.
– Мы никогда о нем не слышали и не знаем, что за наследство, – продолжал Ник. – Нас уже вызывали в полицию, а мы… не понимаем.
– Странно, – сказала Татьяна Петровна задумчиво. – Завещание составлено не очень давно. И вы ничего о нем не знали?
Ник посмотрел ей в глаза. Она поправила очки.
– Нет. Не знали.
– Ну, давайте посмотрим.
Папка лежала у нее на столе, видно, специально приготовленная к разговору. Нотариус открыла ее и пролистала.
– Указаний на ваши родственные связи в завещании действительно нет, – сказала Татьяна Петровна. – Но наследники определены совершенно однозначно – Галицкие Николай и Александр Михайловичи, наследуют в равных долях.
– Что?! Что именно наследуют?
Она вдруг усмехнулась.
– Наследство хорошее, – проговорила она, – я бы даже сказала… превосходное. Две квартиры, одна в Подколокольном переулке, другая в Брюсовом. Это самый центр, вы понимаете, центральнее только Спасская башня. Далее. Два дома. Один на Николиной Горе, второй в поселке Усово по Рублевскому шоссе. Это что касается недвижимости.
Ник улыбнулся Татьяне Петровне.
– Здесь какое-то недоразумение, – сказал он, стараясь быть как можно более убедительным.
– Никаких недоразумений! – жестко возразила она, опять проявилось несоответствие – простуженной женщины и профессиональной орлицы, сбивавшее Ника с толку.
– Далее. Коллекция картин. Коллекция старинного серебра. Коллекция хрусталя и бронзы. Все должным образом оформлено, каталогизировано, атрибутировано.
Ник потянулся было к бумагам.
– В руки ничего не дам, – предупредила орлица. – Уж поверьте мне, я не ошибаюсь и не морочу вам голову.
Некоторое время они посидели молча.
– И… что мне теперь делать? – спросил Ник. Ну хоть что-то он должен был спросить!..
– Я не знаю, – живо откликнулась обыкновенная женщина Татьяна Петровна. – Видимо, прежде всего вам нужно дождаться решения по уголовному делу, а затем… вступать в права в соответствии с процедурой.
– С какой процедурой? – спросил Ник. – Мы не знаем никакого… как его…
– Завещателя? Милютин Александр Аггеевич. Может быть, он ваш родственник, а вы просто не в курсе дела?..
– Да ну.
– Я могу дать вам его официальный адрес. Сходите, потолкуйте с его домочадцами, хотя, конечно, вряд ли они будут рады вас видеть.
– Домочадцами? – опять тупо переспросил Ник. – Послушайте, Татьяна Петровна, все это…
Орлица быстро перебила его, похлопав по столу ладонью:
– Николай Михайлович, уверяю вас, здесь нет никакой ошибки, это не мои выдумки, документы в полном порядке, завещание составлено в вашу пользу и вашего брата совершенно недвусмысленно. Обсуждать тут нечего. Адрес записать?..
Засунув бумажку в задний карман джинсов, Ник вышел на улицу и зажмурился от солнца.
На бульваре было чисто и просторно – в последнее время на всех бульварах в Москве стало просторно и чисто. На лавочках сидели старики и парочки, мамаши катили коляски, пес бодро бежал, раскручивая рулетку поводка. Все как всегда.
…Ничего не как всегда. Все поперек.
Ник достал мобильный телефон, посмотрел на него, подумал, сунул было обратно, но все же решился.
– Ма-ам?
– Никуш, привет! Ты как там?
– Мам, кто такой Милютин Александр Аггеевич?
Мать, кажется, очень удивилась:
– Не знаю, а что? Должна знать?
– Мам, у нас точно нет такого родственника?
Тут она засмеялась. Она всегда смеялась так, что все вокруг начинали улыбаться и жизнь становилась понятней и проще. Ник так до сих пор и не женился, потому что ему не попадались женщины, которые умели так же смеяться!..
– Никуша, все наши родственники тебе известны! Включая грузинских!.. А что такое?.. Ты нашел нам нового родственника? Он потерял память и забыл о нас, а сейчас вспомнил?
– То есть нет?
– Нет, – сказала мать и опять засмеялась. – Когда ты летишь в Бразилию?
Ник время от времени выступал на далеких конференциях, и мать этим гордилась. Он сказал, что не скоро, через месяц, поклялся, что в субботу приедет обедать и постарается прихватить с собой Сандро, и нажал «отбой».
…Итак, никакого Александра Аггеевича!..
Как любой мужчина, Ник терпеть не мог проблем. Никаких. Он ненавидел и боялся поликлиник, паспортных столов, техосмотров, налоговых уведомлений, изменений реквизитов банковского счета конторы, в которой он платил за интернет, перевыпуска кредитной карточки и новой версии Word! Все эти ужасные трудности отнимали у него душевные силы – нужно заново приспосабливаться, осваивать, привыкать, терять время!
Неизвестное наследство и убийство – проблема, да еще какая, куда там новой версии Word!
– Этим придется заниматься, – пробормотал Ник себе под нос.
Он понятия не имел, что значит «заниматься»! Затеять детективное расследование? Обратиться к адвокату Сандро, чтобы тот затеял? Вернуть наследство тем, кому оно на самом деле принадлежит по праву? И как это проделать?..
Он шел по бульвару, размышлял, заранее всего боялся, страдал и убивался, что жизнь его теперь уж точно загублена, и спохватился, что идет в другую сторону от машины, уже когда был довольно далеко.
Подколокольный переулок, 5, прочел он на чистенькой стене углового дома. Влево уходил уютный старомосковский переулок с узким тротуаром, выступающими клетками старинных лифтов, липами, еще не зазеленевшими, но словно тронутыми акварельной краской.
Как там сказала орлица Татьяна Петровна?.. Навестите домочадцев вашего завещателя?.. Поговорите с ними?
– Почему я должен все это делать? – сам у себя спросил Ник.
– Таким образом за видеоконференцию отвечаете вы, а мы отвечаем за организацию раздаточных материалов, – бодро откликнулся какой-то дядька, марширующий мимо. Ник не сразу понял, что дядька разговаривает по телефону – в ухе у него был наушник, вид исключительно деловой.
Сверяясь по бумажке, Ник дошел до ухоженного подъезда с маской над чугунным козырьком. Наличники выкрашены светло-серой краской. В доме было всего четыре этажа, в крыше мансардные окна. На массивной двери, разумеется, висел кодовый замок. Пока Ник размышлял, как ему поступить – уйти восвояси, вызвать консьержа или набрать номер квартиры, – дверь открылась и выскочила девчушка, тащившая на привязи нечто вроде квадратной тележки. Тележка упиралась и не шла.
– Да ладно тебе, – пыхтя говорила девчушка, – что такое-то?! Сейчас до памятника дойдем и обратно!..
Тележка притормозила возле Ника, злобно на него гавкнула и неохотно посеменила дальше.
– Это что за порода? – вслед девчушке спросил Ник, которому до смерти не хотелось заходить в подъезд, и было понятно, что зайти придется, раз уж дверь сама открылась.
– Мопс! – Она на ходу засунула в капюшон кудри. – Вредный, ужас! Только папу слушается! Смотрите, что сейчас будет! Моня, идем быстрее, или папа тебя отшлепает!..
Вредный мопс-тележка подпрыгнул на всех четырех лапах, словно табуретку передвинули, и устремился вперед. Девчонка понеслась за ним.
Ник посмотрел им вслед, вошел в подъезд и стал подниматься по закругленной лестнице.
– Вы в какую квартиру? – расплескав тишину, закричала из своей клетушки бдительная дежурная.
– В восьмую.
– А вас там ждут?!
– Нет, – сказал Ник, продолжая подниматься.
На каждом этаже было по три двери, и располагались они несколько в глубине площадки. Должно быть, дом строился так, чтобы жильцам в нем было покойно и просторно.
Он позвонил в восьмую квартиру и замер. Спине стало жарко и колко, как будто он смотрел вниз с большой высоты.
Ничего не произошло. Ник снова позвонил.
Внизу бабахнули чугунные двери лифта, клетка осветилась, и стал неторопливо опускаться трос.
Лифт причалил у него за спиной, двери вновь стукнули, и скрипучий голос с подозрением осведомился:
– Вы к кому, молодой человек?
Ник повернулся. Возле левой двери гремел ключами невысокий сухонький мужчина в светлом плаще.
– Мне бы… – Ник сверился с бумажкой, – Милютины здесь живут?
Мужик глянул на него остренько и с подозрением.
– Александр Аггеевич жил, да. Только умер. А больше никаких Милютиных тут нет.
– Извините, – сказал Ник, – мне очень нужно!.. Как вас зовут?
– Виктор Павлович, – представился человек в плаще, рассматривая Ника все более подозрительно. – С кем имею?..
– Галицкий Николай, – торопливо сказал Ник. – Вы… можно я у вас спрошу?
– Ну-с?
Тут вдруг обнаружилось, что спрашивать нечего. Кто такой Милютин? Почему он завещал нам свое имущество?
– Вы давно здесь живете?
– Позвольте, какое отношение это имеет к вам?!
– Никакого, – умоляюще заговорил Ник, – просто мне нужен Александр Аггеевич или его родственники!
– Да говорю же вам, он умер, а родственников нет и не было. Не знаю, я про них никогда не слышал!
– А… наследники? – брякнул Ник. – У него же остались наследники?
Человечек в плаще окончательно рассердился.
– Да вам-то что за дело до его наследников? Или вы страховой агент? Нет здесь никого с тех пор, как Милютина убили, квартира пустая!
– А где же?..
– Никого, никого нет! – закричал, наступая на него, мужик в плаще. – Уходите! А то вот позвоню… куда надо!
Ник сбежал по лестнице – снизу из-за перил выглядывала взволнованная дежурная, привлеченная шумом, – навалился на дверь и оказался на весенней улице.
Он вышел на бульвар, вдалеке возле памятника увидел давешнюю девчонку с мопсом, помахал им рукой – они не обратили внимания – и не торопясь пошел в сторону машины.
…Вот что странно. Сосед Виктор Павлович сказал, что в квартире номер восемь никого нет с тех самых пор, как убили Милютина. Нету никаких родственников!.. Разве в таком случае квартира не должна быть опечатана?.. Как место преступления?.. Между тем печати на двери не было.
Впрочем, Ник плохо разбирался в этом!..
Человек, из окна провожавший его глазами, в это время торопливо набирал телефонный номер.
– Отделение? – заговорил он плаксиво, как только ответили. – Товарищ Мишаков?.. Товарищ Мишаков, это Селезнев беспокоит, сосед, сосед зверски убитого Милютина, помните, вы велели звонить, если что! Так вот – что! А я тут кое-что вспомнил! Нет, нет, сам подъеду. Сегодня, сейчас же!.. Моей жизни угрожает опасность! Опасность, говорю!..
Он сунул телефон в карман плаща, подергал дверь, заперта ли, и бесшумно пошел по лестнице.
– Так скоро? – удивилась консьержка. – Ну, приходите еще, будем ждать!..

– Ну, все, ну, хорош, ну, не смешно даже! – Сандро Галицкий, на этот раз совершенно трезвый и очень сердитый, подался вперед так, что лейтенант Павлуша в волнении привскочил со своего места, собираясь в случае чего скрутить хулигана. – Ты опять все, на хрен, попутал, капитан!
– Ты мне не тычь! – рявкнул Мишаков. – А во?вторых, я майор!
– А во?первых, что?
– Во-первых, отправлю я тебя зону топтать годков так на двадцать! – И майор Мишаков ткнул Сандро в плечо. – В голову это себе возьми! Вот прямо сейчас возьми и держи там!.. Что ты мне в тот раз про алиби свое втирал?
– Про какое алиби? – не понял Сандро. – Послушайте, майор, что вы ко мне прицепились, а? Ну, найдите еще кого-нибудь и прицепитесь! Я не могу тут с вами париться, у меня Версус[2 - Версус баттл – состязание двух рэперов (сленг).] на носу, в Питер мне надо!
– А мне надо процедуру опознания провести по всей форме закона! В последний раз по-хорошему спрашиваю – ты старика грохнул? С братом вдвоем? Дальше по-плохому будет только!
– Бляха от сандалика! Ты че, вообще не вкуриваешь, майор?! Не убивал я, и Нико не убивал, отпусти ты меня подобру-поздорову, пока я тебе тут скандала не наделал!..
– Ты сейчас в штаны наделаешь!..
– Товарищ майор, все готово, – сунулся в дверь человек в форме.
– Вставай! – велел Мишаков знаменитому рэперу ПараDon’tOzzу.
– Я сейчас адвокату позвоню, – пригрозил рэпер.
– Ты сейчас прямиком на нары проследуешь, а там хоть министру юстиции звони!
Сандро ругался, орал и порывался уйти – его не пускали. Наручников на него не надевали – знаменитость и все такое, – но подталкивали со всех сторон и таким макаром затолкали в небольшую комнату, где пахло еще хуже, чем в первой, в ряд стояли три стула, а перед ними толпились какие-то люди. Сандро с размаху сел на первый попавшийся стул, рядом с ним пристроились еще двое.
Сандро продолжал возмущаться.
Майор Мишаков, торопясь и оговариваясь, прочитал какой-то текст, в котором присутствовали слова «процедура опознания», «при свидетелях» и «ведется видеозапись».
– Хорош ерундить, – сказал Сандро еще разок, и в кабинет вошел невысокого роста человек в светлом плаще. Перед ним майор тоже произнес какой-то текст, а потом человек повернулся лицом к Сандро и тем двоим.
И замер.
Вся комната словно замерла тоже.
– Че такое-то? – не понял Сандро.
Все происходящее не могло иметь к нему отношения. Он думал о том, что ему еще нужно звук сводить, билеты в Питер не заказаны, и в последнюю минуту верняк не окажется бизнес-класса, а поездом он ни за что не поедет, автографами замутузят его в поезде! Да и время терять неохота.
– Он! – выдохнул мужик в светлом плаще с восторгом и пальцем показал на Сандро. – Это он!
– Это я, – согласился знаменитый рэпер. – Селфи хочешь, чувак?..
– Расскажите, что вы видели. Свидетели, внимание! Камера пишет!
– Я видел, – торопливо заговорил мужик, – вот этого самого лысого ночью с двенадцатого на тринадцатое апреля, когда был злодейски убит мой сосед Милютин Александр Аггеевич. Я услышал шум на лестничной площадке, выглянул и увидел, как вот этот лысый закрывает за собой дверь квартиры номер восемь, где как раз и проживал Милютин Александр…
– Этого достаточно, – торжествующе перебил майор Мишаков. – Подставные свободны, свидетели свободны.
Сандро, думая про поезд и про будущий баттл, поднялся тоже.
– Ку-уда? – весело удивился майор. – Ты-то как раз занят! Я тебе обещал двадцатку, будет тебе двадцатка! А кто позавчера мне мозги канифолил? Не был, не состоял, не участвовал!.. Дурашка! Опознали тебя! Все вы, душегубы, ума малого, нет бы сразу явочку с повинной оформить!
Сандро вдруг словно споткнулся.
– Постой, майор, – сказал он испуганно. – Это чего сейчас было? Вот тот хрен в плаще сказал, что он меня где-то видел?!
– Да не где-то, а на месте преступления! Аккурат в ночь убийства! – Мишаков тиснул в папку протоколы и вжикнул «молнией». – Ты же не в окно вылетел, там третий этаж, ты ножками пошел после того, как старикана до смерти забил!
– Где… третий этаж? – тупо спросил Сандро.
– А где ты убивал, там и этаж. Павлуш, надоел он мне, сил нет, давай конвой и в камеру его.
– В какую камеру, ты что, обалдел?!
Мишаков подошел к Сандро вплотную и сказал с презрением, словно плюнул:
– Дело закрыто, понял, нет? Думал, раз ты знаменитость, можешь стариков мочить? Все позволено?! В гробу я тебя видал с твоей знаменитой рожей!.. Где конвой, Павлуша?! И второго, второго давайте, вряд ли этот один на дело ходил, жидковат он для такого дела!
– Так, – сказал Сандро. – Я должен адвокату позвонить.
– А это сколько угодно. Это пожалуйста! Вот следователь приедет, выпишет постановление на арест и разберется, кому там ты звонить должен.
– Майор, – рэпер ПараDon’tOzz сжал и разжал кулак. – Я никого не убивал.
– Ну, ну, ну, еще давай так – это какая-то ошибка!.. Ошибки в анализах бывают, а у нас тут без ошибок!..
На Сандро нацепили наручники – он посмотрел на свои руки с изумлением – и куда-то повели. Майор с лейтенантом вышли следом.
Знаменитый рэпер оглянулся и сказал из конца коридора негромко:
– Вы хоть брату моему позвоните, мужики.
Мишаков махнул рукой:
– Вали, вали, без тебя разберемся! Павлуш, протоколы все подписаны, как положено?..
Лейтенант приблизился к майору – вид заговорщицкий и несколько озабоченный – и проговорил, сильно понизив голос:
– Протоколы-то подписаны, только… малость того… не совсем…
– Чего того?!
– Главный свидетель, получается, в адресе по Подколокольному переулку не прописан, а по закону положено…
Мишаков перебил, скривившись:
– Павлуша, молодо-зелено, салага ты еще! Кабы все до одного законы соблюдать, лучше сразу работу бросить!.. Душегубы на свободе пусть гуляют, а мы с тобой в народное хозяйство, морковь сажать!..
Павлуша насупился. Молодо-зелено, понятно!.. Все должно быть по правилам, их так в академии учили!
– Не дрейфь, лейтенант, – сказал Мишаков добродушно. – Пусть свидетель хоть где прописан, проживает-то в Подколокольном! Его там все знают!..
Павлуша согласился – знают.
– Ну и все-о-о, – протянул Мишаков с удовлетворением. – Считай, дело закрыто, отбегался рэпер этот, звезда, блин! Думал, я его не закрою! А я закрыл, блин!.. Учись, пока я жив!..

Часов в одиннадцать Ник всегда пил на работе чай.
Научный руководитель Михаил Наумович, у которого аспирант Галицкий когда-то защищался, смешно рассказывал, как пили чай в советские времена. Для начальства покупалась отдельная пачка – индийского «со слоном». Чай в желтой коробочке с нарисованным слоном считался самым лучшим. Сотрудники и сотрудницы попроще пили чай поплоше – грузинский или азербайджанский. Грузинский котировался выше. К чаю вскладчину покупалось печенье «юбилейное» и еще – очень редко! – «курабье». Оно стоило дорого и быстро кончалось, не напасешься! Ушлые плановички, тетки из планового отдела, у которых был «свободный график», выстаивали гигантские очереди в булочных и кондитерских за конфетами и продавали их поштучно к чаю. Ириска стоила две копейки, «коровка» три, а шоколадные все десять!.. Остальные страдальцы, принужденные сидеть за забором НИИ от звонка до звонка, жались, но конфеты покупали – чай дело святое!.. К одиннадцати, рассказывал Михаил Наумович, в комнату начальника сектора подтягивались лаборантки, инженерши и научные сотрудницы, ставился чайник, пересчитывались кружки. Пачку «со слоном» никто не брал. В плетеную сухарницу высыпали сушки, выкладывали «юбилейное» так, чтоб красиво получилось, без крошек. Сразу после одиннадцати прибывали мужчины – со своими кружками. Эмансипированные лаборантки и инженерши мыли только свои, мужские игнорировали, и тем приходилось выливать заварку в цветочные горшки, отчего «щучий хвост» и герань постепенно вяли и сохли, под краном в туалете кружек никто из мужчин не мыл!.. Последними приходили начальники – сам Михаил Наумович, его заместитель и начальник того самого сектора. В момент приготовления чая начальник сектора всегда скрывался в курилке.
Чай пили долго, полчаса, минут сорок, не меньше. Разговаривали о политике. Когда Михаил Наумович только пришел на работу, ругали Брежнева и Советский Союз, хвалили Джимми Картера и Соединенные Штаты, вот у них там – да, наука, а у нас тут что!.. Потом ругали Черненко и Андропова, затем перешли к Горбачеву, а там – понеслось!.. В девяносто первом и девяносто третьем дружно побежали на баррикады – демократия, свобода, ветер перемен!.. Чайные дебаты достигли такого накала, что однажды Аркадий Бучеров неумело стукнул по носу Сашку Абрамцева – Аркадий был убежденный коммунист, а Сашок демократ. Политических противников разняли, разговоров о драке хватило на несколько месяцев. Чая «со слоном» не стало, конфет по три копейки за штуку и печенья «юбилейного» не стало тоже, и азербайджанский чай кончился в магазинах – там кончилось все. Заваривали чабрец и бадан, который присылала одной из лаборанток алтайская бабушка. Чабрец и бадан экономили – бабушка не успевала заготавливать.
Потом все кончилось. То есть вообще все.
Новая власть объявила разоружение – а институт, как и все тогдашние НИИ, работал исключительно на военную промышленность. Вместе с разоружением были объявлены «самоокупаемость» и «хозрасчет», предполагалось, что научные сотрудники должны сами зарабатывать себе на хлеб в рамках новых капиталистических отношений.
Ученые – а заодно инженеры и лаборантки – растерялись. Зарабатывать они не умели и плохо себе представляли, как можно заработать, продавая авиационные технологии!.. Разумеется, вскоре нашлись ловкие ребята, которые технологии тоже продавать не умели, зато живо распродали помещения института.
От огромного НИИ, заложенного в конце тридцатых, – с парком, фонтанами, сосновым бором, где стояли гигантские здания аэродинамических труб, среди них вертикальная, самая мощная в Европе, ею когда-то особенно гордились; с просторными корпусами, на них по традиции были выложены красным кирпичом даты постройки, 1939, 1956; с липовыми и березовыми аллеями, считалось, что ученым необходимы места, где они могут размышлять и прогуливаться, – осталась половина пятиэтажного корпуса с размороженными трубами и заколоченными сортирами. Из сортиров действовал только один, почему-то на пятом этаже.
Научные сотрудники постарше все как-то очень быстро умерли, года за два, так и не успев насладиться крушением ненавистной империи. Те, кто помоложе, поувольнялись. Самые активные уехали в Америку и как-то там пристроились, менее активные реализовывали государственный план по «самоокупаемости и хозрасчету», торгуя на рынках чем придется.
В «чайной комнате» теперь собирались пять человек – сам Михаил Наумович, единственная уцелевшая машинистка из некогда громадного отдела, она умела печатать научные тексты почти без ошибок и никогда не забывала оставлять пробелы для формул, которые вписывались от руки, «плановичка», тянувшая лямку до пенсии, пожилая бухгалтерша и тот самый Аркадий Бучеров, получивший некогда в нос за коммунистические убеждения. Говорили о продуктах, которые было не достать!.. Машинистка, замирая, рассказывала, как в ее детстве на Кубани всего было навалом – и мясо, и сливки, и куры с гусями, а яиц вообще не считали, по утрам из курятника приносили по целой кошелке!.. Михаил Наумович толковал, как проектировали «Буран» и верили в возможность создания возвращаемого космического аппарата – вот были времена!.. А теперь этот самый «Буран» гниет на каких-то задворках, и никому нет дела до величия человеческой мысли. Вскладчину, как раньше «юбилейное», покупали сало, небольшой кусочек, и пожилая бухгалтерша его солила – в чистой тряпочке, с чесноком и перцем. Чеснок она ловко выращивала на своих шести сотках, ни у кого не вырастал, а у нее вырастал!.. Проходило дня три, и в «чайной комнате» наступал торжественный момент – делали бутерброды с салом. За хлебом Михаил Наумович выстаивал огромную очередь, но что очередь, когда есть сало!.. Его хватало ненадолго, и все ждали следующей зарплаты – может, через месяц, может, через три, – и тогда скидывались и покупали еще кусок.
А вокруг этого острова нищеты и запустения шла жизнь!..
На территорию, некогда совершенно секретную и недоступную, заезжали фуры, в отданных под склады зданиях постоянно что-то разгружали; в инженерном корпусе бойко торговали оргтехникой и только что появившимися спортивными тренажерами, там же размещались турбюро и подпольный оптовый магазин, отпускавший паленую водку. Дюжие молодцы в ворсистых пиджаках непередаваемого свекольного цвета, впоследствии они стали называться почему-то «малиновыми», поигрывая цепками и брелоками, крутя на заскорузлых пальцах ключи от раздолбанных «меринов», ходили по территории, задевая дюжими плечами случайно уцелевших научных сотрудников. Научные сотрудники втягивали головы в плечи и опускали глаза – чтобы не встретиться с ними взглядами, это было опасно. С одного из зданий, где некогда размещалось самое перспективное, самое секретное, самое научное и самое молодое отделение, осенним ураганом сорвало крышу, и отвалилась единица, часть кирпичной даты, остались три последние цифры – 965. Михаил Наумович шутил, что нужно краской дописать «до н. э.». Все, что было когда-то здесь – наука, технологии, только вперед, мы учим летать самолеты, – осталось где-то там, до новой эры!..
Когда Ник в начале двухтысячных пришел на работу, трубы уже залатали и кое-где перестелили полы. НИИ занимал целое здание, а не половину, и у сотрудников были компьютеры. Аспиранты защищались и чохом отбывали в Штаты и в Китай, кто-то даже в Австралию, хотя там никогда не было никакой авиационной науки!..
Потом неожиданно выяснилось, что для того, чтобы самолеты летали, необходимы специалисты, которые знают, что нужно для этого делать.
Оказалось, специалистов нет. Все кончились.
Как-то очень быстро с территории института разогнали оргтехнику и паленую водку, поправили заборы, установили пропускной режим – в проходных снова появились турникеты, а возле них дядьки в форме, – выделили какие-то гранты, потом стали поднимать зарплату, но специалистов по-прежнему не было. Студенты учились, защищались и тут же отправлялись за океан – там больше платили, жилье и еда стоили дешево, подержанные автомобили отдавали и вовсе почти даром, английский после появления Всемирной паутины перестал быть проблемой. Чего там учить, плевое дело!.. Да и потом, Шекспира-то читать не нужно, надо в терминах разбираться, а они во всем мире одинаковы.
Время шло, и все постепенно менялось.
Оказалось, что сделать карьеру проще не уезжая как раз потому, что специалистов не хватает! Оказалось, что заниматься наукой можно и здесь – и юридический отдел не проверяет каждое слово в отчете на предмет толерантности, что начальник отдела может взять на работу соискателя просто потому, что он нужен, а не потому что он болен СПИДом или является негритянской многодетной матерью!.. Оказалось, что эмигрантский хлеб – даже при том, что подержанные машины и сосиски для барбекю очень дешевы! – не так уж сладок, что там то и дело приходится оправдываться, подтверждать лояльность и преданность «новой родине», что общаться получается только «в своей среде», то есть с братом-эмигрантом, что по телевизору все смотрят отчего-то исключительно отечественные сериалы и потом ругательски их ругают, и вопрос отношений с Украиной гораздо важнее и интересней, чем с Мексикой, хотя до Мексики рукой подать, а Украина во?он где, отсюда не видать!..
Николай Галицкий довольно быстро обзавелся сотрудниками, стал ездить на конференции в Италию и Францию, да и в Новосибирск – там тоже спохватились и зашевелились, – переехал в то самое здание, где некогда была самая перспективная и молодая наука. Крышу покрыли, а кирпичные цифры так и показывали 965 год!.. Старенький Михаил Наумович в «чайной комнате» рассказал новым аспирантам, как некогда хотел приписать белой краской «до новой эры», а они взяли и приписали!.. Никто не знал, как это получилось, кто лазил, когда, – по всей территории нынче были установлены камеры, «режим» вернулся, – но залезли и приписали!.. К годовщине института белые буквы замазали – ждали большое начальство, оборудовали вертолетную площадку для его, начальства, удобств, а тут на главном корпусе – «965 до н. э.»! Начальство прилетело и улетело, а буквы появились снова!.. Так с тех пор и повелось – их закрашивали, а они появлялись, и бдительность «начальника режима» пропадала втуне, прищучить шутников пока не удалось.
В «чайной комнате» вновь воцарилось оживление – к одиннадцати часам ставили чайники, их нынче было два, накрывали столик: шоколадки, конфеты, модное печенье «без глютена», обязательно бутерброды с колбасой. На яства бухгалтерией выделялись деньги. Со всего этажа собирался молодняк, в последнюю очередь прибывало руководство – Николай Михайлович Галицкий, начальники отделов, Аркадий Бучеров, агитировавший на будущих выборах голосовать непременно за коммунистов. Кружек никто не приносил, они были закуплены централизованно.
Ника все это развлекало.
Чай пили долго, по полчаса, минут по сорок, и это было законное время для болтовни, флирта, разговоров о политике и науке. Некоторые фрондеры и особенно фрондерки приносили с собой растворимый кофе и сливки. Кофе всегда обязательно предлагался начальству. Начальство неизменно отказывалось – ничего не поделаешь, ритуал.
Вот и сегодня Ник налил себе чаю, выслушал Аркадия, который рассказывал о происках теневого мирового правительства и теории заговора, пообещал Михаилу Наумовичу вечерком зайти – старик числился научным консультантом и до сих пор пописывал дельные статьи в иностранные журналы.
– А вы в Бразилию летите? – спросила Ирина из международного отдела. Ник ее остерегался, хотя она была хорошенькая, ему казалось, что она имеет на него виды.
– Собираюсь.
– Тогда вам нужно к нам зайти, документы оформить.
Морока с документами начиналась всякий раз, когда нужно было куда-то лететь. Ник эту мороку ненавидел и всякий раз был уверен, что теперь уж точно что-нибудь стрясется и «его не выпустят».
– Да что там оформлять, – пробормотал он, косясь на Ирину. – Все ведь как обычно…
– Нет, нет, вы зайдите, чтобы не в последний момент! Мне же визу нужно оформить!
– Туда без виз пускают.
– Как?!
– Николай Михайлович, из Новосибирска не звонили? – вступил аспирант Олег. – Вчера на мыло прислали инфу, что у них там какая-то производная рвется.
В Новосибирске тоже шел эксперимент. Ник моментально забыл об опасностях, связанных с документами и Ириной.
– Какая там производная рвется?! И почему они тебе прислали, а мне не прислали?!
Олег пожал плечами и почесал бороду. Нынче все аспиранты были при бородах.
– Да они сказали, что вам тоже отправили, но вы же почту не смотрите…
Это была чистая правда. Почту Ник не смотрел никогда.
– Хорошо, я взгляну.
– Николай Михайлович, а правда, что вашего брата арестовали? – ясным голосом спросила инженерша Зося. Она была вся белая, угловатая и чем-то напоминала Лису, подругу Сандро, которая задумчиво сосала чупа-чупс и не знала, зачем люди занимаются самолетами.
В «чайной комнате» моментально стало тихо и все повернулись к Нику. Тот замер на полдороге к чайнику.
– Ерунда какая, – пробормотал Михаил Наумович себе под нос. – Николай Михайлович, добавьте-ка и мне горяченького!
– Я в новостях видела, – продолжала Зося. Она сидела на столе и качала ногой в белом чулке и тяжелой коричневой туфле. Нога была похожа на спичку. – Правда показывали!.. Сказали, что знаменитый рэпер ПараDon’tOzz задержан по какому-то там подозрению! Правда? Задержан?
– Да нет, ну… – начал Ник и осекся.
В отделении-то они с братом на самом деле были. Вполне возможно, что всю эту канитель показали по телевизору! Интересно, мама видела или нет? Впрочем, если бы видела, она бы уже сорок раз позвонила.
– Вообще рэп сейчас – это сила, – сказал аспирант Олег, дуя в чай. – Сиплый такие перлы выдает! Новый Пушкин прямо! Хотя ПараDon’tOzz на прошлом баттле его уделал, конечно, особенно на дабл-тайме! Я и не знал, что ПараDon’tOzz так умеет! Я думал, только Файк и Домино!
– А за что его взяли-то? – не отставала Зося.
– Никто никого не брал! – Ник долил чаю Михаилу Наумовичу. – Просто… недоразумение.
– Так интересно, что он ваш брат, – протянул кто-то из аспиранток. – Вы совсем, ну вот ничуточки не похожи!
– Как не похожи! Одно лицо! Я иногда смотрю – прям наш Николай Михайлович, только бритый!
– А вы их всех знаете, да? ПараDon’tOzz прошлый сезон шоу «Вопли» судил с Полиной Брызгалиной и Александром Датским, вы были на съемках, Николай Михайлович?
– Мне нужно почту посмотреть, – сказал Ник себе под нос. – Там, оказывается, какая-то производная рвется…
– Вот бы на съемки попасть! Вы были, Николай Михайлович?
– Ты лучше баттл посмотри, это клевей гораздо! Они там такие тексты забубенивают, мама не горюй!..
– Так вы к нам в отдел непременно зайдите, – напомнила Ирина, блестя глазами. – И как можно скорее, чтобы мы все успели, да?
И кончиками пальцев провела по Никовой руке. Тот скосил глаза. Ирина усмехнулась – какой пугливый!
В дверь заглянула секретарша отделения, обшарила глазами собравшихся и возликовала, увидев Ника:
– Колечка, там в приемной человек тебя дожидается. Я уж звонила-звонила, ты что, телефон куда задевал?..
Ник всегда и везде забывал мобильный телефон.
– Михал Наумыч, я зайду потом обязательно!
– И к нам не забудьте! – Ирина улыбнулась.
Она очень старалась. У нее было двое бесхозных детей, а Галицкий неженат и перспективен.
С кружкой в руке Ник быстро пошел по коридору, секретарша за ним не поспевала, распахнул дверь в приемную и замер – возле стола сидел давешний майор Мишаков. Он был в штатском и сосредоточенно ковырял заусенец.
– Вы… ко мне?
– А? – Мишаков поднял голову и сунул в рот палец. – А, да. Не то чтобы к вам, за вами я.
Секретарша вошла и стала основательно располагаться за столом. В окна ломилось апрельское солнце, заливало громадную фотографию планера «Су-57» в аэродинамической трубе на стене у нее за спиной. Рядом висел православный календарь с затейливыми красными буквицами.
– У вас тут строго, – вынув палец изо рта, продолжал майор как ни в чем не бывало. – Я пропуска два часа добивался!
– Режимный объект, – пояснил Ник.
– Оно и видно. Ну чего? Пошлите?..
…Уж я б тебя послал, подумал Галицкий. Уж послал бы так послал!..
Он распахнул дверь в кабинет – как начальнику отделения ему полагался отдельный кабинет!
– Проходите.
Майор Мишаков засмеялся:
– Да я бы и тут подождал, пока вы одежонку возьмете, хотя… – Он зашел за обитую коричневым дерматином дверь, Ник ни в какую не соглашался заменить ее на современную, пластмассовую, огляделся по сторонам, фыркнул и поторопил: – Давайте, давайте, руки в ноги и марш-марш!.. Мне ждать некогда, мне дело нужно в суд передавать!..
Ник поставил кружку с чаем на собственный стол, заваленный бумагами, распечатками и карандашами. Он писал всегда исключительно карандашами.
– Добрый день, – сказал он майору. – Куда я должен с вами ехать?
– В отделение, куда, куда!.. – нетерпеливо ответил Мишаков. – Ты мне только лицо не строй, не на того напал. Брательник твой строил, строил, а все равно на нарах отдыхает. Где барахло твое?
Он по-хозяйски распахнул один шкаф, другой – все не то – и в третьем обнаружил пальто.
– Поехали, по-быстрому очную ставку проведем, да и дело с концом.
Майор вытащил пальто и кинул Галицкому. Пальто упало на паркет, Ник наклонился и поднял.
– Не верю я, – продолжал Мишаков, – что братан твой в одиночку дедулю до смерти забил, чую я, вы вдвоем постарались! Так что смотри – кто паровозом пойдет, а кто вагоном поедет, решать тебе. Как ты дело повернешь, так оно и будет. А ему все равно годков двадцать впаяют!
Дверь приоткрылась, и просунулась голова:
– Николай Михайлович, можно?
– Нельзя! – взревел майор Мишаков. – Вон отсюда!
Дверь испуганно закрылась.
Ник быстро и сосредоточенно думал.
– Значит, вы решили повесить убийство на нас с братом, – сказал он и сел на стол. – Это понятно. Это проще всего. Но у нас свидетели есть!..
– Да что ты говоришь?! – всплеснул руками майор. – А у меня нет, что ли?! У меня такой свидетель, что не подкопаешься! Своими глазами твоего брата видел, когда тот из квартиры убитого выходил, как раз ночью с двенадцатого на тринадцатое апреля. И показания его записаны, протокол оформлен, так что хорош дурить, профессор!
Ник, успевший оценить ситуацию, понял, что деваться ему некуда, только в окошко выпрыгнуть.
Он глотнул напоследок чаю, аккуратно поставил кружку на стол, нацепил пальто и вышел в приемную.
– Я отъеду ненадолго, – сказал он секретарше. Майор у него за спиной засмеялся. – Михал Наумыча предупредите, что меня не будет до вечера. И Олега. Нет, Олегу я сам позвоню.
– Он позвонит, позвонит, – поддакнул майор.
Навстречу попалась Ирина – как видно, народ только расходился из «чайной комнаты» – и сделала большие глаза, увидев Ника с майором.
– Уезжаете, Николай Михайлович?
– Я постараюсь вернуться побыстрее, – сказал Ник, и майор опять ехидно засмеялся.
По территории института они шли молча и долго – пропуск на машину майору, как видно, не удалось добыть. Когда дошли до фонтана, Мишаков спросил неожиданно:
– А это чего такое?
Ник посмотрел.
– Лестница там за каким лядом? В фонтане?
– Для белок, – ответил Ник. – Белки в жару приходят пить, падают в воду и не могут выбраться. Для них и приспособили. С лестницы они не падают.
– Вот цирк! – восхитился майор. – Для белок!..
По обеим сторонам аллеи размещались солидные щиты с портретами знаменитых ученых, когда-то работавших в этом институте, – начиная от Жуковского и Капицы.
– А это кто? – поинтересовался любознательный майор. У него было прекрасное настроение.
Ник опять глянул.
– Рецидивисты, – сказал он, сдерживаясь, чтобы не нахамить как следует. – Ранее отпущенные, но вновь преступившие закон.
Майор положил руку ему на плечо.
– Ты со мной не шути, парень, – посоветовал он. – Я серьезных людей сажал, не чета вам с братом, недоумкам голопопым!
– Какие уж тут шутки.
Полицейская машина стояла прямо за проходной, возле нее курил и сплевывал соскучившийся водитель.
Ник остановился.
… Я туда не хочу. Я не умею со всем этим бороться! Я ненавижу проблемы, а они серьезные – прав этот самый майор Мишаков!..
– Давай полезай назад. Вон, за решеточку! Или за шиворот тебя тащить?
Ник торопливо и неловко, оскальзываясь и опасаясь, что кто-нибудь из сотрудников обязательно увидит, забрался в машину. Двери захлопнулись. В первый раз в жизни он ехал вот так – за железными прутьями! Он трясся на жестком сиденье и уже чувствовал себя преступником, и понимал, что ничего не сможет поделать – решетчатые челюсти перемелют и его, и Сандро, и то, что останется от них, будет не пригодно к нормальной жизни, без решеток и наручников.
На тротуаре возле отделения слонялись люди с камерами, должно быть, журналисты. Некоторые фотографировали через забор «Порше» рэпера ПараDon’tOzzа, загнанный в самый угол полицейской стоянки.
Майор на переднем сиденье что-то энергично говорил водителю, через пуленепробиваемое стекло Ник не слышал ни слова, но понятно было, что Мишакову не нравятся люди на тротуаре!
Машина заехала во двор, Ник проводил глазами закрывающиеся ворота с колючей проволокой, намотанной поверху, и остановилась. Двери распахнулись, Ник выпрыгнул.
– Туда давай!
Ник не успел взяться за железную скобу двери, как она распахнулась, и навстречу выскочил молодой человек в форме. В тот, первый, день Мишаков называл его Павлушей.
– Товарищ майор, – выпалил молодой человек, тараща глаза. – Плохо дело, адвокатишка приехал, права качает, вас требует!
– Отставить! – гаркнул Мишаков. – С адвокатишкой я разберусь, а этого в допросную, быстро! И глаз с него не спускать! Он со страху может в бега податься, тихий больно, знаю я таких!..
Павлуша, напирая корпусом, погнал Ника по коридору – тот послушно, как баран, шел, куда его толкали. За одной из дверей разговаривали на повышенных тонах, и ему показалось, что он узнает голос брата.
Лейтенант втолкнул Ника в полутемную комнату с железным столом и табуреткой, прикрученной к полу. Бабахнула, закрываясь, дверь. Стало тихо.
Ник долго стоял, прислушиваясь, потом сел на табуретку и вытянул ноги.
– В Бразилии, – сказал он вслух спустя какое-то время, – такое изобилие невиданных зверей.
Звери прицепились к нему надолго.
… Домашние звери стояли в пещере… Верь не верь, дикий зверь – верь не верь, великий зверь… Заяц – зверь ушлый.
Сначала Ник ходил из угла в угол, потом стоял у стены, прижавшись спиной, замерз и снова стал ходить. Сел на табуретку и посидел немного. Постоял под решеткой окна, оно было высоко, под самым потолком, и почти не пропускало света.
…Странно, что из Новосибирска прислали письмо Олегу!.. Ах да, мне тоже прислали, но я почту не смотрел. Какой дебил придумал эту самую почту, как будто по телефону нельзя позвонить!..
…Дебил-крокодил. Всякий дебил знает, кто такой крокодил. Крокодил на задних лапах ходил.
На часы Ник старательно не смотрел, запретил себе смотреть. Почему-то ему казалось важным избавиться от чувства времени, которое шло за стенами этой комнаты по каким-то другим законам. Здесь, внутри, оно идет совсем не так, поэтому нельзя смотреть на часы, мало ли что там увидишь.
Он слонялся из угла в угол, сидел, стоял, пытался посчитать спектр функции в степени минус икс квадрат и долго думал о том, что теория функции комплексного переменного, которая была одним из сложнейших институтских курсов, редко пригождается ему в работе, интересно, почему?..
Дверь открылась, и с той стороны скомандовали:
– Выходи, живо!..
Николай Галицкий в это время как раз стоял под решетчатым окном.
– Кому сказано, на выход!
Ник вышел в коридор, и время вдруг вернулось!..
В коридоре ходили люди, хрипела в отдалении рация, звонил телефон, и приглушенный женский голос бубнил монотонно: «В соответствии с вашим запросом сообщаем, что на территории нашего района подобных случаев не наблюдалось…»
– Туда проходите, – и лейтенант Павлуша показал Нику рукой, куда проходить. Корпусом не напирал и в плечо не тыкал!..
Ник посмотрел – он просидел в «допросной» два с половиной часа, ого!..
В кабинете с табличкой «Начальник отдела розыска» он увидел Сандро, адвоката Глебова и майора Мишакова.
Сандро сидел на стуле и обеими руками тер лицо, Глебов стоя перелистывал в папке бумаги, майор сидел за столом, вид у него был взбешенный.
– А Николай Михайлович, – кивнув Нику, словно продолжил ранее начатую речь адвокат, – тут вообще ни при чем, и вы должны это понимать, майор!.. Зачем вы время тянете, мы должны были закончить три часа назад, все ведь понятно!..
– Мне одно понятно, – выговорил майор, старательно проглатывая слова-связки, – чем богаче сволочь, тем больше у нее шансов от ответственности уйти, вот это мне понятно!..
Глебов пожал плечами. Сандро вскинулся было на стуле, но плюхнулся обратно.
– Я вам десять раз перечислял процессуальные нарушения, допущенные в ходе задержания! Вы не имели права задерживать моего клиента, уж о его брате и речи нет. Вы даже протокол опознания с нарушениями составили, майор! Это не протокол, а… – Лощеный Глебов поискал сравнение и выразился литературно: – Филькина грамота!.. Вы же опытный человек! Главный свидетель вообще невесть откуда взялся, в Подколокольном переулке не прописан, откуда известно, что он – сосед? Где это зафиксировано?
Мишаков посмотрел на адвоката. Взгляд был тяжелый, словно свинцовый.
– Никогда у нас в стране порядка не будет, – сказал он в конце концов, – если мы будем убийц сажать, а потом отпускать!.. Потому что на них лучшие крючкотворы работают!..
Глебов помолчал немного.
– На первый раз крючкотворов я вам прощу, – проговорил он медленно. – И мой вам совет, майор. Свидетелей найдите и опросите. У моего клиента алиби, есть свидетели, я вам на них указал. И шевелитесь, шевелитесь!.. Вы за это зарплату получаете.
– Еще про зарплату мне расскажите!.. Поучите меня!..
– Мы можем идти? – осведомился Глебов.
Майор молчал, смотрел в сторону.
– Александр Михайлович, Николай Михайлович, за мной. Да, майор, и машину верните сразу! Ваша машина на спецстоянке, Александр Михайлович?
– Почем я знаю, – пробормотал Сандро.
– Павлуша, сними печати с тачки, отдай ключи, – процедил майор в сторону лейтенанта. И посмотрел на Сандро. – Вот я клянусь, рэпер хренов, я тебя посажу. Ты убил, тебе и отвечать, и братцу твоему научному! А сейчас пошли вон отсюда!..
Глебов придержал дверь, и Ник вышел следом за Сандро.
– Будут вопросы, звоните, – сказал адвокат напоследок и захлопнул дверь, за которой сразу что-то обвалилось, словно потолок рухнул, дзинькнуло, а потом послышался заковыристый, зигзагообразный мат.
– Каков затейник, – под нос себе пробормотал Глебов. – Сандро! Стой!
Рэпер ПараDon’tOzz дернул плечом.
– Стой, я сказал! Там журналистов до черта!
– Оу, е-е-е…
– Нико, ты на машине?
Ник покачал головой:
– Меня полиция привезла.
Адвокат скривился:
– За каким лешим ты поехал, а?! Вот народ, хоть бы на ночь законы читали, что ли! Ты же грамотный вроде! Или мне бы позвонил сразу!.. Его повезли, и он поехал! Зачем?!
– Чтобы скандал на весь институт не затевать, – процедил Ник.
Со всех сторон на них смотрели – открывались двери кабинетов, выглядывали люди и пялились. У всех были телефоны.
– В сортир, быстро, – скомандовал Глебов. Он был собран и сосредоточен, оба брата слушались его.
В туалете было холодно, сильно тянуло табаком и мочой, из ржавого крана тонкой струйкой лилась вода. Ник подошел и завернул кран.
– Пипец, – сказал Сандро.
– Переодеваемся, – подумав секунду, решил Глебов. – Ник, давай мне свое пальто. Сандро, отдай ему куртку и кепку. Портфель мой забери, Нико.
Братья быстро и молча сняли верхнюю одежду. Почему-то они никак не могли друг на друга посмотреть, словно от стыда.
– Я подгоню машину, – продолжал Глебов. – Очки давай, Ник!
Галицкий протянул ему очки.
– Ничего не видно, – пожаловался Глебов. – Сколько тут у тебя?
– Минус четыре.
– Досчитаете до семи, и выйдет Ник в куртке и кепке, Сандро сразу за ним. Раскусят нас моментально, но будем надеяться, секунд пять мы выиграем. Снимать они будут куртку и кепку, а показать потом все равно не смогут.
– Почему не смогут? – не понял Ник.
– Потому что тебя показывать смысла нету, – как-то даже весело ответил ему адвокат. – Даже в кепке и куртке ПараDon’tOzzа!..
Дверь в туалет распахнулась, на пороге показался лейтенант Павлуша – тоже с телефоном.
– Действуем быстро, мужики!..
Гуртом они выскочили в коридор, и Глебов моментально юркнул за дверь. В проеме было видно людей с камерами и микрофонами – много.
– Ты считаешь? – спросил Сандро. – До семи?
Ник выскочил на крыльцо, к нему бросились люди, он шарахнулся было назад, но подлетела глебовская машина.
– ПараDon’tOzz, в чем вас обвиняют?! Вы провели ночь в тюрьме? Вы соберете пресс-конференцию? Это правда, что вы убили человека? Вас будут судить? Когда?
– Быстрей! – проорал изнутри Глебов, распахивая пассажирскую дверь.
– Это не он! – взвизгнул кто-то из толпы. – Он – вон! Снимай того, в пальто, снимай скорей!..
Но Глебов уже нажал на газ, машина тронулась, Сандро упал на заднее сиденье.
– Пипцовый пипец, – послышалось оттуда.
Глебов вырулил на шоссе, посмотрел в зеркало заднего вида – за ними бежали люди, – вильнул направо, потом налево, перелетел перекресток на желтый, прибавил скорость и снова повернул.
– Вот она, слава, – заключил он наконец и засмеялся. – Сандро, можешь сесть.
– Мне на работу нужно вернуться, – проинформировал Ник.
– Неплохецки я на нарах время провел, – поделился Сандро. – Душеполезно.
– Откуда взялся этот свидетель? – спросил Глебов серьезно. – Который тебя опознал? Сосед Милютина?
– В рот мне ноги! Откуда я знаю?!
– Сосед? – переспросил Ник. – Он взялся из дома номер 12 в Подколокольном переулке. Я его видел, когда позавчера туда заходил.
– Зачем ты туда заходил?!
– Поговорить хотел. С родственниками Милютина, который оставил завещание в нашу пользу. Никаких родственников там нет, зато был сосед.
– И что?
Ник подумал, вспоминая.
– Ничего, Павел. Он сказал, что Милютин жил один, и я ушел.
– Занятно, – протянул Глебов. – Ты ушел, а он побежал в отделение! До этого не бежал, а тут побежал! И сразу же узнал в Сандро злодея!..
Он еще раз повернул и продолжил:
– Если б они документики в соответствии с законом оформили, ничего бы я не смог поделать, парни. Сандро, ты бывал в доме, где жил убитый?
– Е-е. Нет.
– Даже по пьяни?
– Павлик, я до положения риз напиваюсь только дома. На людях – никогда. Когда напиваюсь, не выхожу никуда.
Ник усмехнулся. До положения риз!.. Иногда он словно забывал, что брат не просто охламон, добившийся некой непонятной охламонской известности, а вполне образованный человек. Философский факультет, красный диплом, стажировка в Оксфорде, Шекспир в подлиннике.
– Нужно думать, – заключил Глебов. – Я вас здесь высажу, ладно? У моего офиса наверняка уже караулят. Сандро, возле твоего дома тоже. Ты бы у Ника переночевал, пока они не расчухали.
– Мне на работу нужно, – повторил Ник.
– Что ты заладил! – с досадой сказал Сандро. – Мне в Питер нужно, на лайв-баттл[3 - Лайв-баттл – соревнование рэперов (сленг).], я же молчу, блин!..
– Здесь тихо, народу в переулках мало, – продолжал Глебов. – Потихоньку-полегоньку доберетесь. Сандро, я тебе буду звонить, телефон не выключай. Незнакомые номера сразу сбрасывай. А лучше новую симку купи, только не на себя, а на водителя, к примеру, и скинь мне номер. Нико, если за тобой опять приедут, гони в шею! И сразу мне звони.
– Спасибо, Павлуш, – сказал Сандро с заднего сиденья. – За мной не заржавеет.
– Я знаю. – Глебов через плечо протянул руку, Сандро пожал.
«Ягуар» причалил к нарядному дому со львами, держащими в передних лапах шары, братья выбрались из машины и проводили ее глазами.
– Если бы не мои деньги, – сказал рэпер ПараDon’tOzz вслед «Ягуару», – хрен бы нас отпустили. Правосудие, е, честное следствие, рожденная революцией!..
– Плохо дело, – себе под нос пробормотал Ник. – Не отстанет он от нас.
– Кто?
– Этот майор.
– Как – не отстанет, если мы не при делах?!
– Мы его бесим. Особенно ты.
– Да из-за меня многие бесятся, – молвил Сандро беспечно, – не один этот майор!.. Слушай, я жрать хочу не могу, и помыться! Там такая вонь, в этой кутузке!..
– Почему на самом деле сосед позвонил после того, как я пришел? Ведь наверняка его опрашивали или как это у них называется, у полиции? И он ничего не сказал! А сказал только… потом. Почему?
– Да он больной, может! Какая разница?!
Тут Ник схватил брата за лацканы глебовского пальто – поменяться одеждой они забыли!
– Ты понимаешь, что это все всерьез, – зашипел Ник. – Совсем всерьез, без дураков!
– Отпусти, белены, что ли, объелся?!
– Человек оставил наследство, почему-то нам с тобой, а мы этого человека в глаза не видели! Я даже у матери спросил, не знает ли она такую фамилию – Милютин?!
– Обалдел?!
– Она не знает! А там наследство… Какие-то дома, квартиры, коллекции, черт знает что!.. И его убили! Как доказать, что убили не мы с тобой?! Ради этого чертова наследства!
– Мы в ту ночь спали у родителей, – пробормотал Сандро.
– Точно? – переспросил Ник и тряхнул его еще раз. – Точно спали?..
Сандро стряхнул руки Ника с глебовского пальто и поправил воротник.
– Точно, – сказал он, не глядя на брата. – Вот мы сейчас пойдем и спросим, е, у этого соседа, как это он меня там видел, когда меня там не было и быть не могло!
– Не могло? – снова переспросил Ник. – Говори правду!..
– Я. Никого. Не. Убивал, – выговорил Сандро и первый раз взглянул Нику в глаза. – Пошли! Или тебе на работу надо?! Куда идти-то?!
– Подколокольный, двенадцать, – машинально сказал Ник. – Это рядом, здесь все рядом, в центре. Зачем мы к нему пойдем? Он опять полицию вызовет, и нас опять загребут!
– Не дрейфь, бро! – Сандро улыбнулся. Улыбка у него была дивная, он знал это и умел ею пользоваться. – Бить его я не стану! Я просто спрошу! Тихо, мирно, без всякого такого. А ты можешь ехать на работу!
– Ну, конечно, – сквозь зубы процедил Нико. – Почему твои проблемы – всегда мои?! Почему я должен…
– Ты ничего мне не должен, – перебил его брат. – Я без тебя разберусь. Включай навигатор, где этот Подколокольный?
Телефон Ника остался на работе. Как только Сандро включил свой, тот бешено затрезвонил, и пришлось его сразу выключить.
– Маме нужно позвонить, – сказал Ник с тоской. – Если нас в новостях показали, она там с ума сходит.
– Позвоним! Мадам, вы не знаете, в какой стороне Подколокольный переулок?
Старушка, катившая сумку на колесах, остановилась и принялась с удовольствием объяснять. Сандро слушал, кивал, Ник голову мог дать на отсечение, что он ничего не понимает и не запоминает. Он знал своего брата!
– И очки, – бормотал Ник горестно, пока старушка объясняла. – Очков тоже нет! Я же не вижу ничего! И еще эта Бразилия! Может, не лететь?..
– На кого-то ты похож, сынок, – сказала старушка и улыбнулась, взявшись за сумку. – А может, мне от старости кажется! Я когда в Москву приехала в пятидесятом по лимиту, мне все чужими казались. А теперь как будто свои!..
– Свои, свои, – уверил Сандро. – Слушай, Ник, вроде на первом перекрестке направо, потом вниз и налево. Или сначала налево, а потом направо, как-то так.
Блуждали они долго.
Липы, словно тронутые акварельной краской, стояли, не шелохнувшись, из черной земли лезла молодая трава – иглами, окна в домах были вымыты к Пасхе, и у других львов у подъезда другого дома, державших в пастях чугунные цепи, были веселые морды. Ник всегда любил весну в Москве, а сейчас особенно, когда насадили деревьев, разогнали машины, разбили клумбы и наставили каменных ваз с немудрящими цветочками.
– Я спать хочу, – ныл Сандро. – Я есть хочу!..
– Вон кафе, – отвечал Ник.
– Ты че, сдурел, бро?! Это тошниловка какая-то! И автографами зае… задерут!
Возле дома номер двенадцать в Подколокольном переулке ничего не изменилось – людей мало, машин тоже почти нет. Ник оглянулся по сторонам, не гуляет ли вредный мопс Моня с девчонкой, но их не было видно.
Сандро нажал кнопку домофона, как-то очень убедительно наврал консьержке, что он в гости в такую-то квартиру, их пропустили.
Ник никогда не умел так разговаривать с людьми.
Они поднялись на третий этаж.
– Вот тут я его встретил, – сказал Ник, и голос его гулко отразился от толстых стен. – Я позвонил, а он как раз вышел из лифта и стал открывать свою дверь.
– Как его?..
– Виктор Павлович, что ли.
Сандро решительно позвонил в квартиру номер семь. Раздались приглушенные трели. Ник быстро вздохнул.
…Меня посадят, эксперимент остановят, и я так и не узнаю, какая там проблема в Новосибирске. У них проблема, и без меня они ее не решат!..
Дверь открылась. Ник сделал шаг и стал у Сандро за плечом, словно подпирая его.
– Вы к кому? – удивилась открывшая девица.
Сандро улыбнулся – у него была дивная улыбка, и он этим всегда пользовался!.. – она сразу же улыбнулась в ответ.
– Нам нужен Виктор Павлович… – он запнулся, но вспомнил, – Селезнев! По делу. Он дома?
Девица сделала большие глаза.
– Не знаю, может, и дома, – сказала она весело, – но не у нас. У нас никакого Виктора Павловича Селезнева нету!
Сандро оглянулся на Ника. Тот посмотрел на девицу.
– Здесь живет Виктор Павлович Селезнев, – сказал Ник как можно более убедительно. – А в той квартире жил Милютин, так ведь?
– Правильно, – согласилась девица. – Милютин жил, но его убили. Ужасная история. В нашей квартире живем мы, а никакой не Селезнев!..
Что-то, по всей видимости, отразилось у них обоих на лицах такое, что она сказала быстро:
– Хотите, паспорт покажу?..
– Нико, ты ничего не перепутал? – спросил Сандро. – Это именно тот дом и тот подъезд?
– Можно мы зайдем на секунду? – Ник словно разом лишился сил. – Мы… не злодеи, правда.
Девица колебалась, но недолго.
– Заходите! – и она отступила в квартиру, пропуская их. – Если вы все-таки злодеи, моя преждевременная смерть будет на вашей совести. Обувь можно не снимать. Прямо и направо.
Один за другим они прошли – прямо и направо. Девица где-то задержалась, но через секунду появилась, в руках у нее был паспорт.
– Вот, пожалуйста. Прописку хотите посмотреть?
Паспорт недвусмысленно свидетельствовал, что в доме номер двенадцать по Подколокольному переулку в квартире номер семь прописана Кутайсова Авдотья Андреевна.
– Это я, – сказала Авдотья Андреевна, тыча пальцем в паспорт. – Видите морду лица? Ну то есть фотографию?
– А… Селезнев? – спросил Ник.
– Дался вам Селезнев какой-то, – нетерпеливо проговорила девица. – Вы правда, может, домом ошиблись?..
– Меня зовут Николай, – спохватился Ник. – А это мой брат Сандро. То есть Александр. Наша фамилия Галицкие.
Он полез во внутренний карман, скривился – куртка-то не его! – и никакого паспорта там не оказалось.
– А паспорт где?..
– В Караганде, – буркнул Сандро. – Глебов увез, должно быть. Девушка, драгоценная, вы всегда здесь живете?
– В каком смысле? – удивилась Авдотья Андреевна. – С тех пор как родилась.
– И двенадцатого апреля вы здесь были? – перебил Ник. – И тринадцатого?
Девица посмотрела в лицо сначала одному, а потом другому.
– Вы какие-то странные, – сказала она задумчиво. – Хотите чаю?
– Да! – воскликнул Сандро.
– Нет, – отказался Ник.
– Прекрасно, – оценила Авдотья Андреевна, – тогда пойдемте на кухню.
В центре кухни помещался овальный стол, покрытый скатертью, братья приткнулись по разные стороны напротив друг друга и одинаково выложили на скатерть руки. Девица Авдотья Андреевна набулькала в чайник воды из канистры, нажала кнопку и уселась в торце, оказавшись таким образом между Галицкими.
– Я жду объяснений, – сказала она. – Что за Селезнев, почему он должен жить в моей квартире и что за вопросы про двенадцатое апреля?..
Ник и Сандро посмотрели друг на друга.
– У вас в подъезде есть камеры? – спросил наконец Ник.
– Можно мне бутерброд с сыром? – попросил Сандро. – А то моя преждевременная кончина от голода будет на вашей совести!..
Ух ты, оценил Ник. И никаких тебе «е» и «че», и никакого «пипца», а сплошная «преждевременная кончина»! Оксфорд, аспирантура, Шекспир, всякое такое…
– Есть бульон, – не моргнув глазом сказала Авдотья Андреевна. – Из петуха, он гораздо вкуснее куриного. Хотите?
– Хочу! – завыл Сандро. – Вы святая и посланы нам небом!..
– Ничего себе, – удивилась девица.
– Видите ли, – начал Ник, – я встретил на вашей лестничной площадке мужчину, и он сказал, что живет в этой квартире. Такой… невысокий, в светлом плаще.
– А потом этот же человек сказал, – подхватил Сандро, – что видел меня здесь же в ночь с двенадцатого на тринадцатое апреля.
– В моей квартире?! – поразилась Авдотья Андреевна, помещая на чугунную конфорку газовой плиты медный ковшик. – Если вы здесь были хоть в какую-то ночь, я бы запомнила!..
– Кто кроме вас здесь живет?
– Никто, – сказала девица. – Вам с лапшой или так?
– А как быстрее?
Она усмехнулась, ловко опустила в кипящий бульон горсть лапши и сказала, что и так и сяк быстро.
– Мы не продвигаемся, – заметила она, нюхая пар. – Я ничего не понимаю.
– Мы сами, честно сказать, ничего не понимаем.
– Плохо, – заключила Авдотья Андреевна.
Разлила огненный бульон в две одинаковые тарелки, выложила салфетки и ложки, подумала, поставила в центр солонку и перечницу. Братья принялись синхронно хлебать.
Она уселась на свое место и честно ждала, пока они поедят. Сандро доел суп в пять минут, и она добавила ему еще.
– Понимаете, – проговорил Сандро, нагибаясь над тарелкой, – я в тюрьме сидел, проголодался сильно.
Если она и дрогнула, то виду не подала.
– В тюрьме, должно быть, рацион так себе.
Она забрала тарелки, подала чашки и невесть откуда взявшееся блюдо с сыром и виноградом – когда она успела все это соорудить, непонятно!..
– А вашего соседа Милютина? Вы знали?
Авдотья Андреевна пожала плечами.
– Его хорошо знали мои бабушка и дедушка. А я… просто соседствовала. У него собака такая была забавная, дворняга, но очень умная! С собакой мы дружили. Я иногда с ней даже гуляла, когда Александр Аггеевич просил.
– А его родственников знали?
– Не было никаких родственников, – заявила девица. – Бабушка всегда Александра Аггеевича жалела, говорила, что человек совсем один на белом свете, нехорошо это. Почему вы спрашиваете? Вы из полиции, что ли?
– Там мы тоже были, – махнул рукой Сандро. – Я прямиком из КПЗ.
– Мы не из полиции, – сказал Ник.
– Тогда что вам нужно?
Ник глотнул чаю. После всех сегодняшних переживаний и целой тарелки бульона из петуха – который гораздо вкуснее куриного! – ему захотелось спать. Вот бы лечь, накрыться чем-нибудь теплым, старым платком, например, и перестать думать.
Самое главное – перестать думать!..
– Ваш сосед, – заговорил он, – Милютин Александр Аггеевич почему-то завещал нам с братом, – и он показал, с каким именно братом, – все свое имущество. Двенадцатого апреля в ночь его убили, и следствие считает, что убили его мы. Из-за наследства!..
– А мы не убивали Милютина Александра Аггеевича, – подал голос Сандро. – Мы, видите ли, третьего дня даже не знали о его существовании! Не подозревали!
– Самым главным свидетелем оказался его сосед, Селезнев Виктор Павлович, – продолжал Ник. – Он заявил, что видел Сандро выходящим из квартиры Милютина как раз в ночь убийства.
– Какой сосед?
– Тот, что живет в этой самой квартире.
Девица помолчала.
– Мы зашли в тупик, – резюмировала она. – В этой квартире живу я. Без всякого Селезнева Виктора Павловича! Бабушка с дедушкой лет семь назад переехали в Сочи, а квартиру оставили мне. Дедушка всю жизнь мечтал жить в тепле возле моря!.. В Москву они не приезжают, мы с родителями к ним летаем, а они ни за что!..
Ник взялся за лоб. Собственная рука показалась ему очень холодной, а лоб горячим.
– Двенадцатого апреля, – продолжала Авдотья Андреевна, пожалуй, с сочувствием, – здесь никого не было. И тринадцатого тоже! Я ночевала у Марины, своей научницы. Ну, научного руководителя!
– Вы ученая девушка? – спросил Сандро и улыбнулся. – Мой брат Нико тоже ученый.
Авдотья Андреевна мельком посмотрела на Ника.
– Я занимаюсь индонезийским фольклором, – пояснила девица. – А вы?..
– Аэродинамикой.
– О!..
Все трое помолчали, словно собразуясь со своим новым положением.
– Странная история, – наконец сказала Авдотья Андреевна. – Просто чепуха какая-то редкостная. Хотите кофе?
Сандро немедленно захотел кофе.
Девица куда-то вышла, а Ник хмуро велел брату хотя бы не лезть в ванну.
– Ты уже поел, попил, осталось только ванну принять!
– А что? – Сандро ухмыльнулся. – Это было бы отлично.
Авдотья вернулась с крохотными кофейными чашками в руках.
– Но ведь в полиции, – начала она, – проверяют паспорта! Или я ошибаюсь? У этого вашего так называемого свидетеля в паспорте не может быть написано, что он живет здесь, потому что он здесь не живет.
– Вот именно, – сказал Сандро с удовольствием. Девица чем дальше, тем больше ему нравилась.
– Произошла какая-то путаница, – вступил Ник. – И мы пока не можем в ней разобраться.
Она разлила кофе и рядом с сырной тарелкой, наполовину съеденной, появилась дополнительная – со свежей малиной и орехами.
Сандро застонал:
– Я же знал, что вы ангел!.. Чистый ангел!..
Авдотья Андреевна хмыкнула.
– Что вы от меня хотите? – спросила она, пригубив кофе. – Чтобы я пошла в полицию и заявила, что здесь отродясь не было никакого Селезнева?
– Это было бы… прекрасно, – сказал Ник, не ожидавший от нее такого благородства.
Кофе и лапша одно дело, а идти куда-то и что-то там заявлять, подписывать, доказывать – совсем другое, неравнозначное.
– Я бы за вами заехал, – предложил Сандро, сверкая глазами. – Только машину мне отдадут! Она, видите ли, возле тюрьмы осталась.
– Можно подумать, у тебя одна машина, – пробормотал Ник.
– Точно! – возликовал брат. – Поедем на другой!
– Но он же откуда-то взялся, – продолжал Ник, – этот человек! Он приехал на лифте, вышел и подошел к вашей двери. И достал ключи!..
Авдотья Андреевна немного подумала.
– Когда это было?
– Позавчера.
– В котором часу?
– Вечером, – сказал Ник. – Точно не помню, но вечером! После работы я поехал к нотариусу выяснять подробности этого самого завещания. Нотариус дала мне адрес, и я пришел сюда. Мне даже звонить не пришлось, потому что какая-то девочка вела на прогулку собаку. Мопса, похожего на табуретку! Она открыла дверь, и я зашел.
– Моня, – кивнула Авдотья. – Со второго этажа. Вредное животное.
Сандро доел с тарелки сыр и теперь горстью зачерпывал орехи, ссыпал в пасть и энергично жевал.
– Позавчера я приехала поздно, – задумчиво продолжала Авдотья Андреевна. – После одиннадцати, должно быть. Нет, какая-то дикая история, честное слово!..
– И все же, – вмешался Сандро, прожевав, – можно я заеду за вами, допустим, завтра? И мы съездим в отделение, и вы им скажете, что Селезнев Виктор Павлович здесь не проживает! Можно?..
Авдотья Андреевна пожала плечами.
– Мы не злоумышленники! – умоляющими, страдающими и черт знает какими глазами глядя на нее, продолжал ныть Сандро. – Мы безвинно пострадавшие!
– Сандро, – перебил Ник. – Не кривляйся.
– А вы старший брат, да? – живо спросила Авдотья.
Ник кивнул.
– И опекаете младшего?
– Я совершенно самостоятельная личность! – воскликнул Сандро. – В опеке не нуждаюсь, нахожусь в здравом уме и твердой памяти.
– По-моему, никто в здравом уме и твердой памяти не читает рэп, – заявила Авдотья.
Братья Галицкие переглянулись.
– То есть вы меня узнали? – на всякий случай уточнил Сандро.
– Вас не узнать трудно, – сказала девица. – Вами переполнен интернет и телевизор. Только вчера показывали повтор финала конкурса «Вопли»! Вы его судили.
– Судили-рядили, – повторил Сандро. – Почему вы сразу не попросили у меня автограф?
– За каким лешим ей твой автограф, Сандро?!
– Почему вы так странно друг друга называете? – осведомилась девица. – Вы же Александр, да?
– А он Николай! Наш грузинский дедушка так нас называл, и теперь все тоже так называют – Нико и Сандро! А что? Вам не нравится?
Ник положил на салфетку тоненькую невесомую кофейную ложечку. Подумал и переложил ее в блюдце, рядом с чашкой. Немудрящие действия он проделывал медленно и сосредоточенно.
Все ясно и понятно. Брат позабыл обо всем на свете. Ему понравилась Авдотья Андреевна – еще как понравилась! – и на все остальное ему наплевать. Уголовное дело, кутузка, майор Мишаков, неизвестное наследство – фьюить! – и выдуло у него из головы словно свежим апрельским ветром. Глаза блестят, улыбается умильно, того и гляди на одно колено встанет!..
Как бы его приструнить?..
– Авдотья Андреевна, – Ник приступил к приструнке, – можно ваш телефон? Мы переговорим с адвокатом и позвоним вам. Если понадобится, вы согласитесь подъехать в отделение и подписать показания? Что не знаете никакого Селезнева и что он здесь не проживает?
– Фамилия нашего дедушки Дадиани, – Сандро не обратил на изменившийся тон брата никакого внимания. – Он, знаете ли, был грузинский князь!..
– Уймись, – пробормотал Ник. – Что такое!..
– Запишите мой номер, – продолжал Сандро. – Нет, лучше я вам сам позвоню, и он у вас определится!.. Нет, сейчас не позвоню, у меня телефон выключен и включить его я не могу. Журналисты одолевают!..
– Понятное дело, – кивнула Авдотья Андреевна. – Вы же еще какая знаменитость!
Сандро словно осекся и посмотрел на нее с некоторым подозрением.
– Эта девушка надо мной смеется, – сказал он брату. – Я прав?
– Прав, прав, – подтвердила Авдотья и встала. Они оба моментально поднялись тоже.
Сидеть в присутствии женщины можно в двух случаях, учил дедушка Дадиани. Если у тебя отнялись ноги и если она угощает тебя обедом. Во всех остальных случаях позволительно только стоять.
Авдотья по очереди посмотрела на братьев. Они были значительно выше ее, и ей приходилось смотреть вверх.
– Вот телефон. – Она записала карандашом на бумажке и отдала ее Нику. Тот сунул в карман. Сандро проводил бумажку глазами. – Если понадобится, звоните. Я сделаю все, что нужно. – И пояснила: – Из принципиальных соображений. Я-то точно знаю, что в моей квартире нет и не было никаких Селезневых… как дальше?
– Селезнев Виктор Павлович, – машинально повторил Ник. – Спасибо вам.
– За то, что не вызвали наряд и не выбежали с воплями, – серьезно продолжил Сандро. – Правда, спасибо. И вы очень красивая девушка.
Перед подъездом братья некоторое время постояли молча, один глядел налево, другой направо.
– Ты бы себя в руках держал, – сказал Ник в конце концов. – Смотреть на тебя, козла, тошно.
– Я на ней женюсь, у нас будет трое детей, и все мальчики, – ответил Сандро. – Вот клянусь тебе.
– Бог в помощь.
По бульвару они дошли до первого попавшегося магазина, торговавшего телефонами, купили сим-карту – покупал Ник, а Сандро делал вид, что читает афишу. Как только телефон заработал, Сандро первым делом позвонил Авдотье Андреевне.
– Это я, – сказал он так нежно, словно все трое детей были уже на подходе, – Сандро. Мы только что у вас были с братом!.. Это мой телефон, вы его запишите и не потеряйте!..
Ник пошел быстрее, чтобы не слышать этой чепухи.
…Нужно вернуться на работу, понять, что пошло не так в Новосибирске. Оформить визу в Бразилию. Хотя туда пускают без виз, можно расслабиться.
Нужно разобраться с опасным наследством, но как?.. Как?!
Ник оглянулся на брата, который не отрывался от телефона, размахивал свободной рукой, выписывал ногами кренделя по тротуару, словно танцевал, и улыбался так, что Ник тоже невольно заулыбался. Сандро не станет ничем заниматься. Завтра он улетит в Питер, потому что у него там «баттл», «лайв», «кранк» или еще какая-нибудь чепуха, Ник плохо разбирался в том, чем занят брат. Или наоборот – никуда не полетит, останется в Москве ухаживать за Авдотьей Андреевной Кутайсовой, и тогда есть некоторая надежда, что он свозит ее к майору Мишакову, а она подтвердит, что никаких Селезневых в квартире номер семь в двенадцатом доме по Подколокольному переулку не проживает!..
…И что это даст?
Ну, допустим, некоторую отсрочку и надежду на то, что майор отвяжется. Но Ник отчего-то твердо знал, что майор уже вцепился, впился, как клещ в лосиную шкуру, просто так от него не отвяжешься, он будет прогрызать шкуру до последнего, до конца, до мяса.
– Позвони маме, – сказал Ник в сторону Сандро, который перестал разговаривать и теперь любовно и призывно глядел на телефон, как на саму Авдотью Андреевну.
– Авдотья – это ведь Дуня, да?
– Нет, Шура.
Сандро удивился и перевел взгляд на брата:
– Почему… Шура?
– Маме позвони, – повторил Ник. – Тебя наверняка показывали в новостях, и она наверняка видела, а сейчас у тебя телефон не работает!.. И у нее наверняка… инфаркт.
– Да, да, – спохватился Сандро.
Телефонные номера родителей и друг друга они знали наизусть, Сандро быстро набрал цифры. Нико позвонил аспиранту Олегу и спросил, что слышно из Новосибирска. Тот немедленно стал рассказывать – со всеми подробностями. Подбежал брат и выхватил телефон у него из ладони.
– Ты что?! – рассвирепел Ник. – Обалдел?!
– Маме очень плохо, – едва выговорил Сандро. Губы у него были серые, и Ник вдруг удивился, что у человека могут быть такие серые губы. – Там какие-то посторонние люди, я не понял.
– Где люди?
– Взяли трубу.
– Где она? Ты понял, где она?!
– Дома, – сказал Сандро. – Ник, если она дома, а там посторонние люди, значит, ей совсем плохо, да? Да, Ник?..
Старший брат выскочил на проезжую часть и вскинул руку. Через секунду рядом притормозило желтое такси. Ник полез в машину. Младший подбежал и стал дергать дверь с другой стороны.
– Не открывается! – огрызнулся водитель. – Не открывается она! Туда иди!
Ник не успел подвинуться, Сандро плюхнулся почти к нему на колени.
– Пробки, – сквозь зубы сказал Ник, – мы будем ехать два часа!
– Давай сначала ко мне, я своего водилу вызову. С ним быстрее. Он ездит, как на истребителе летает.
Ник не слушал.
Мать в жизненной системе координат обоих братьев была величиной… незыблемой, вне времени и вне любых жизненных течений. Все имели право стареть, хиреть, отставать от молодых, ничего не понимать в современности и не уметь пользоваться интернетом!.. Все имели право – кроме матери. Мать всегда была и оставалась лучше всех – она не старела или старела как-то так, что братья этого не замечали; она знала по именам всех модных блогеров, и они ее смешили или сердили; она посещала выступления сына, и у нее ни разу не дрогнуло лицо от вязкого, дрянного, неизобретательного мата, которым разговаривали рэперы, их друзья и подруги; она любила и пестовала свой сад, как истинная английская леди, и готовила, как самая настоящая грузинка; она носила джинсы, белые футболки и черные пиджаки, а на церемонию награждения Сандро или на защиту Нико наряжалась так, что к ней весь вечер по очереди приставали все мужчины, от аспиранта Олега и рэпера Сиплого до старенького Михаила Наумовича и поэта Андрея Дмитриевича Дементьева, который знал толк в интересных дамах!..
С ней никогда и ничего не может случиться. Она Нефертити – вечная и прекрасная. Ей не может быть… плохо!.. Она может сердиться, раздражаться и негодовать, но ей не может быть плохо! Она всю жизнь жила так, что всем вокруг казалось, что ей хорошо, лучше всех!..
Очень быстро таксист довез их до небоскребов. Заходили они через какую-то пожарную калитку, журналистов возле нее не было, никто их не задержал, и они без помех оказались то ли на сорок восьмом, то ли на пятьдесят четвертом этаже.
– Маргарита Степановна! – заорал Сандро с порога. До этого братья не проронили ни слова. – Данияр приехал?! Позвоните Глебову, скажите, что мы в Луцино! Пусть срочно найдет каких-нибудь врачей! Маргарита, вы слышите меня, вашу мать!..
– Ой, ты уже вернулся, да? – спросило возникшее из воздуха бело-рыжее существо с чупа-чупсом во рту. – Сандрик, ты вернулся? А это кто с тобой? Опять брат?
В гостиной показалась домработница, вид у нее был встревоженный.
– Каких врачей, Александр Михайлович? Зачем найти?
– Любых! – в лицо ей проорал Сандро. – Самых лучших!!! Где Данияр?!
– Я здесь, Сандро.
– Поехали, быстро!.. Что ты тут торчишь, твою мать, ты давно должен быть в машине!
Неторопливый и по-восточному уважительный водитель не удивился, вид у него был такой, словно ничего не происходит.
– Какую машину брать?
– Да положить какую, лишь бы быстрей ехала!.. Глебову скажите, чтобы шмотки свои забрал, а нам прислал нашу одежду и документы, – продолжал Сандро, сдирая пальто. – Ник, пошли!
– Я с вами! – тут же встряло существо с чупа-чупсом. – Вы кататься, да?..
На него никто не обратил внимания.
– Внизу журналисты, Сандро, – предупредил, вываливаясь из соседней комнаты, рэпер Сиплый. – Их там до мамы. Осада, блин!..
И, задрав майку, почесал волосатый живот.
Сандро застонал.
– Можно в переход на восьмом этаже и через тот дом, – предложил водитель Данияр неторопливо. – Машину я подгоню.
Через несколько минут они уже летели на все мигающие «зеленые», по обочинам и «сплошным».
Ник понимал, что должен позвонить и спросить, что там происходит в Луцино.
И не мог.
Пока еще он не позвонил, есть… надежда. Если он позвонит и ему скажут все как есть, надежды больше не будет.
Оказывается, больше всего на свете Ник боялся не бухгалтерии, новой версии Windows, Ирины из международного отдела и блокирования банковских счетов. Оказывается, больше всего на свете он боялся, что жизнь изменится – непоправимо и навсегда.
Он не хотел таких изменений!
Неожиданно оказалось, что жизнь его была прекрасна!..
– Ты подожди, – сказал кто-то рядом с ним, и Ник открыл глаза. – Может, ничего.
Галицкий повернул голову.
Рядом с ним на заднем сиденье покачивалось существо с чупа-чупсом во рту.
Ник сначала потерял дар речи, а потом обрел.
– Ты кто?!
– Я Лиса, – обиделось существо. – Я девочка. Ты что, забыл?!
Ник глубоко вдохнул. Потом еще раз глубоко вдохнул и с силой выдохнул.
– Сандро, – сказал он в сторону переднего пассажирского кресла. – Зачем ты потащил ее с собой?!.
Никакого ответа. Данияр летел как на крыльях, Сандро сидел, вцепившись в торпедо.
– Никто меня не тащил, – обиделась Лиса. – Я сама поехала. Все пошли, и я пошла. Через переход на восьмом этаже. А что такое-то? Это запрещено конституцией?..
– Сандро!..
Брат мельком оглянулся, скользнул взглядом по Лисе и промолчал.
– Зачем ты потащил ее с собой, я тебя спрашиваю?!
– Я не тащил. Сейчас съезжай на МКАД, быстрей будет. Слышь, Данияр?
– Я тебя уважаю, Сандро, – очень вежливо отозвался водитель, – но как ехать, мне лучше знать!
– Сказал, на МКАД съезжай!..
– Все равно Данияр не послушается, – заметила Лиса, вынула изо рта чупа-чупс, от которого осталась палочка с крохотным шариком неопределенного цвета на конце, осмотрела его и опять сунула в рот, – он все равно по-своему поедет! Он всегда так делает.
– Сандро, ее нужно высадить у метро! Где здесь метро?
– А что, тебе места в машине жалко, что ли?! – взвилась Лиса. – Я сижу тихо, никому не мешаю, нет, он меня высадить хочет! А я не выйду!..
– Метро мы давно проехали, – сообщил водитель, поймав в зеркале заднего вида взгляд Нико. – Если прикажете, я потом девочку в город мигом отвезу.
– Я не поеду, сказано, – отрезала Лиса и стала тыкать во все подряд кнопки на широкой кожаной панели, разделявшей их с Ником места. В этой машине все было устроено не так, как в других, обыкновенных, машинах. В салоне грянул рэп, потом зажегся свет, потом спинки кресел стали медленно и величественно отклоняться, превращая сиденья в полноценные диваны, затем включилось массажное устройство, а подголовник стал нагибаться вперед, угрожая снести Нику голову.
– Что происходит?! – заорал Ник, двигая шеей. – Не трогай тут ничего, ничего не трогай!..
– Мне окошко надо открыть, – проскулила Лиса. – Что, тоже нельзя?!
Водитель Данияр что-то сделал там у себя на передней панели, и постепенно задний ряд пришел в прежний вид – вместе с шеей Ника. Окна не открылись, зато на Лису дунуло прохладным воздухом из всех решеток. Она зажмурилась.
– Ник, – обернулся Сандро. – Ты… не звонил?
Старший брат покачал головой.
На крыльях, которые видел и которыми умел управлять лишь Данияр, они влетели в тихий поселок, где ранним вечером не было ни машин, ни людей. Ничейный пес Полкан, знакомый обоим братьям с младенческих Полкановых лет, шарахнулся из-под колес, проломился через ветхий штакетник, чуть не застрял и словно провалился внутрь лесистого участка.
– Ещкере! – непонятно завопил на своем рэперском языке Сандро про Полкана, а Ник завопил на понятном:
– Аккуратней!!!
– Чтобы я какое животное, – проговорил Данияр, – собачье или, может, человечье, жизни лишил?.. Аллах мне судья, не было такого и не будет!..
Возле участка все было как обычно – ни «Скорой», ни других подозрительных и страшных машин и людей. Данияр еще только катился по «взлетно-посадочной» полосе, а братья уже выскочили и побежали.
Сандро бежал впереди, Ник за ним, возле беседки Ник брата придержал и обогнал. Он должен первым войти, все увидеть и оценить.
Брат еще слишком мал и глуп.
Волкодав Сеня, про которого в семье было известно, что он непременно проспит царствие небесное, валялся на боку под самой дверью и, завидев Ника, забил хвостом, вскочил и гавкнул.
Ник распахнул дверь.
– Мама?! Мама!!!
Где-то работал телевизор и, кажется, кто-то что-то говорил.
– Мама!..
Ник ворвался на кухню, которую мать в шутку называла своим «кабинетом и будуаром». Она проводила большую часть времени на кухне или в саду.
Мать, очень удивленная, замерла с кофейной чашкой в руке.
– Никуша?..
Тетя Вера, сидевшая напротив, подняла брови.
– Мама, что случилось? Тебе плохо? Ты заболела?!
Мать поставила чашку.
– Мне хорошо, и я здорова, – выговорила она твердо. – Что такое, Нико?
– Но ведь тебе могло быть плохо, Ната, – с нажимом сказала тетя Вера и особенным образом сложила губы. – И твои дети должны об этом знать! Они должны беречь мать!..
Ник все понял моментально, как-то с начала и до конца.
Он подошел к столу, выдвинул белый стул с резной спинкой, сел и одним глотком выпил то, что было в чашке у матери – он не сообразил, что именно там было.
В кухню ворвался Сандро.
– Мама!.. Ты заболела? Мама, это все глупости, что они показывают! Я разберусь, правда, ты не думай даже! Сейчас Глебов пришлет врачей, я ему позвонил, то есть Маргарита позвонила, неважно! Мама, ты мне скажи, что у тебя болит?
– Саша, – сказала мать. Так она называла младшего сына только в экстренных случаях. – Перестань кричать. Сядь и успокойся! – и перевела взгляд на старшего, который, как обычно, отвечал за все. – Что с вами приключилось? Откуда вы такие… взволнованные?..
– Мама, ты была в больнице?!
– Была, – согласилась мать. – В последний раз я была в больнице, когда должен был родиться Сандро. С тех пор нет.
– Но могла бы быть, – встряла тетя Вера и многозначительно посмотрела на братьев, на каждого по очереди. – Если вы будете так себя вести, мать непременно сойдет в могилу раньше срока!..
Тут, кажется, и Сандро все понял, потому что подошел к столу, выдвинул соседний стул, упал на него, сложил на столе руки и поник головой.
– Мы думали… тебе совсем плохо, – пробормотал он и ладонью обтер бритую голову, блестевшую от пота. – Что ты… в больнице. Или даже хуже!.. Я позвонил, и мне кто-то сказал, что ты… при смерти…
– Я сказала, – с удовольствием согласилась тетя Вера, и мать изумленно посмотрела на нее. – Мы же вместе видели это безобразие по новостям! Я сама была при смерти, и Ната тоже! Вас обоих вели в наручниках и под конвоем!..
На крыльце лениво и размеренно гавкал Сеня. В телевизоре элегантный и проницательный сыщик Пуаро любезничал с блондинкой. Сандро тяжело дышал.
– Нужно было мне позвонить, – заметила мать с сочувствием.
– Я тебе и позвонил! – жалобно простонал Сандро.
– Да, да, – опять вступила тетя. – Я взяла трубку. Наточка, ты как раз выходила.
– То есть все в порядке? – на всякий случай уточнил Ник. – И никаких новостей ты не видела?
– Я смотрела «Пуаро», – сказала мать. – В это время дня всегда показывают что-нибудь стоящее! Вера переключила на новости, и мы вместе их посмотрели. Давайте обедать! У меня как раз приготовилась цесарка с капустой! Мальчики, идите умойтесь с дороги! Сандро, у тебя на лице грязь, странно, что тебя на самом деле не арестовали, эдакую образину!.. Никуша, посмотри, почему собака лает. Она уже давно лает!..
– Это она на меня лает, – послышался писк. – Она собирается меня съесть!
– Вы привезли гостей?! – поразилась Наталья Александровна и заспешила. – Верочка, накрывай на стол, ты знаешь, где тарелки. А я встречу…
– Ната, я должна была их вызвать. Безобразие какое, до чего дошло! На всю страну позор, на весь мир!
– Мы потом с тобой об этом поговорим, – сказала мать безмятежно.
Братья, хорошо знавшие эту безмятежную интонацию, поняли, что тете Вере в ближайшее время придется туго. Пощады не жди.
Они оба поднялись и с двух сторон обняли мать, которая замахала руками, засмеялась, а потом шутливо взяла каждого за ухо.
– До чего колючие морды, ужас, – проговорила она с наслаждением и поцеловала по очереди одного и второго. – Все, успокойтесь. Я не при смерти, новости видела, особого впечатления они на меня не произвели. Лучше давайте обедать!
Сандро вдруг всхлипнул. Ник с изумлением взглянул на него из-под материнской руки.
– Все, все, – повторила Наталья Александровна и еще раз поцеловала младшего. – Вы мне все расскажете! Кто там с вами? Данияр? Он нашу собаку не боится!
– Это я, – снова запищали с крыльца. – Лиса. Они меня бросили, а сами убежали.
– Ступайте умываться, – велела мать.
– Ната, так нельзя, – заговорила тетя. – Ты должна с ними серьезно поговорить, особенно с Сашей! Он невесть как себя ведет! Ты слышала, что он поет в этих своих песнях?! Нет, ты слышала?! Славик мне нашел в интернете! Это позор, стыдоба!
– Если ты еще раз скажешь моим детям, что я при смерти, я тебе все волосы повыдеру, глаза повыцарапаю и откажу от дома, – твердо перечислив все кары, Наталья Александровна улыбнулась сестре и поспешила на крыльцо.
Волкодав Сеня размеренно махал хвостом и так же размеренно гавкал на белое непонятное существо, прижавшееся к перилам балкона.
Волкодав оглянулся на хозяйку, ухмыльнулся во всю пасть, словно говорил: нет, ты посмотри на это чучело!..
– Я Лиса, – повторило существо в третий раз и посмотрело жалобно. – Я с мальчиками приехала. У них мама скончалась!
– Мама не скончалась, – возразила хозяйка энергично. – Сеня, иди на место! Мама – это я. Меня зовут Наталья Александровна. Проходите в дом.
– А-а-а, – протянула Лиса уважительно. – То есть вам удалось выжить?
– Удалось. Проходите, пожалуйста!
– Меня можно называть на «ты», – сообщила Лиса. – Я еще молодая.
– Молодость – это прекрасно! – воскликнула Наталья Александровна бодро. – Пока слишком прохладно, чтобы сидеть в беседке! Вы подруга Сандро?
Лиса помотала головой.
– Не-а, я его «хоуми», как Сиплый. Вы знаете Сиплого?
– Скорее всего знаю.
– Как – скорее всего?
– Я плохо различаю друзей и подруг Сандро в лицо, – призналась хозяйка. – Вы проходите, проходите! Сейчас будет обед.
– Только я мяса не ем, молока не пью, яйца тоже, потому что они зародыши, а овощи ем только те, которые уже упали, потому что живые резать нельзя, ведь они живые, а все живое…
Тут Лиса сообразила, что рассказывает подробности своего бытия волкодаву Сене, который опять скроил ухмылку и подбирается, чтоб прижать ее к перилам и начать гавкать! Хозяйки и след простыл.
Лиса юркнула в дверь и плотно прикрыла ее за собой, чтобы Сеня не ворвался следом.
– Мам, как я рад тебя видеть, – басил на кухне Сандро. – Слушай, ну как я рад, знала бы ты!..
– Я тоже рада тебя видеть, сынок. Достань из духовки утятницу, только аккуратней, горячо.
– Нет, мам, ты не понимаешь! Мам, ну, не мечись ты, дай я тебя обниму!..
– Саша, нужно думать о матери и вести себя прилично, ты не понимаешь, что мы испытали, когда увидели в новостях тебя в наручниках! – вмешалась тетя.
– Лично я, – отозвалась Наталья Александровна, – ничего особенного не испытала, хотя, конечно, хотелось бы, чтобы вы оба объяснили, что все это значит.
– Мы объясним, объясним, – торопливо вступил Ник. Он, как старший, чувствовал себя виноватым больше, чем Сандро. – Мы толком сами не знаем.
Зашла Лиса и объявила, что хочет чупа-чупс, но весь запас остался в машине, а в машину она не пойдет, потому что на крыльце собака злая.
– Сандрик, сходи, а? Или пошли брата!
– Никаких чупа-чупсов, – объявила Наталья Александровна. – Мы садимся обедать. Сандро, пригласи Данияра. Он сам ни за что не зайдет!
– Еще бы, – пробормотал Сандро.
– Верочка, Слава когда должен подъехать?
Славой звали тети-Вериного сына, братьям Галицким он приходился каким-то сложным братом. Тетя Вера была двоюродной сестрой матери, и все то и дело сбивались, высчитывая, какой именно брат Слава – то ли троюродный, то ли четвероюродный.
– Мы, между прочим, собирались его дождаться, – заметила тетя и поджала губы.
– Мы же не знали, что к нам пожалует такая большая компания! – отмахнулась Наталья Александровна.
– Я водки выпью, – объявил Сандро. – Я переволновался!
– Я тоже, – радостно сказала Лиса. – Я тоже переволновалась.
– Ник, достань из холодильника компот, – распорядилась мать. – И перелей его в кувшин.
– Ната, разве можно пить спиртное так рано? До вечера еще далеко! – ужаснулась тетя Вера.
– Ну, я не собираюсь пить никакого спиртного!
– Да, но твои дети!..
– Мои дети абсолютно взрослые дяденьки, – сообщила Наталья Александровна. – Они без нас разберутся, Верочка.
Когда уселись за стол – Данияр долго отказывался, его пришлось уговаривать, должно быть, так полагалось по-восточному, – и принялись за щавелевые щи, и Наталья Александровна велела начинать рассказывать, у калитки позвонили.
– Вот и Слава, – просияла тетя. – Я знала, что он не опоздает! Он никогда не опаздывает!.. С детства приучен приходить вовремя!
– Мы им гордимся, – заметила Наталья Александровна.
Славу долго знакомили с Данияром и Лисой – Данияр его отчего-то напугал, а Лиса привела в замешательство. Потом он тщательно мыл руки, потом усаживался и благодушно оглядывал стол и собравшихся, поцеловал ручку у тети Веры, порывался у Натальи Александровны тоже поцеловать, но та не дала, отняла. За это время братья Галицкие доели щи и приступили ко второй порции.
Лиса мыкалась над миской тертой моркови. Ей отдельно подали две миски – с тертой морковью и отварной картошкой. Наталья Александровна очень серьезно уверила гостью, что эти овощи есть можно, их никто не срезал, ибо растут они в земле.
– Откуда вы знаете? – заинтересовалась Лиса. – Вы почвовед?
– Тобой весь интернет полон, – сообщил Слава, принимаясь за щи и значительно поглядывая на Сандро. – С тобой прямо профессионалы работают! Надо же такое придумать!.. И главное, все реально – отделение, журналисты, какой-то капитан орет: «Никаких комментариев!» Все, как положено. И не скажешь, что это постановочные съемки!
Тетя Вера уронила ложку на скатерть.
– То есть это все… игра? – дрожащим голосом спросила она. – Боже мой, Славочка, почему ты мне сразу не сказал?! Мы с Натой разум потеряли от ужаса!
– Да какая игра, при чем тут игра-то? – буркнул Сандро. – Все правда. Замели нас с Ником, чуть дело не пришили, хорошо Глебов вмешался, отмазал.
– То есть это все… правда?! – воскликнула тетя Вера с ужасом. – Вы убили человека?!
– Мамочка, не волнуйся, – попросил Слава кротко. – Сандро шутит.
– Да чего я шучу, ничего я не шучу!..
– Мы никого не убивали, – вступил Ник. – Но в полиции почему-то решили, что это мы!
– Расскажи, – велела Наталья Александровна.
Пока Ник рассказывал, Сандро ел, морщился, вздыхал, ерзал, подливал себе компоту, живо выпивал и подливал еще.
Когда дошло дело до Милютина Александра Аггеевича, тетя Вера ахнула и зажала рот обеими руками. Впрочем, сначала она вытерла губы салфеткой.
– Как, как ты сказал?!
– Милютин, – повторил Ник. – Александр Аггеевич. А что? Вы его знаете?!
– Боже мой, – простонала тетя Вера. – Боже мой! Судьба меня нашла…
– Какая судьба? – вдруг рассердилась Наталья Александровна.
Слава подскочил и стал обмахивать тетю Веру растопыренной пятерней.
– Мама, что с тобой! Тебе плохо? Нашатырь, срочно! Скорей!
– Боже мой, – стонала тетя.
– У меня нет никакого нашатыря, – Наталья Александровна поднялась. – Валокордин есть! Вера, скажи толком, что случилось?! Ты знакома с этим человеком? С убитым?!
– Не говори так, не смей так говорить о нем!..
– Да ешкин-матрешкин, – пробормотал Сандро в изумлении.
– Ты что, не помнишь?! Наша молодость! Я собиралась замуж! И меня тогда… не пустили! Был страшный семейный скандал! Ты что, забыла, Ната?
По лицу Натальи Александровны было понятно, что она ничего такого не помнит. Ни женихов, ни скандалов!..
– Саша, – продолжала тетя. – Саша Милютин! Он ухаживал за мной!.. Он был сыном дипломата или посла! – Она махнула рукой. – И должен был уезжать за границу! Он хотел на мне жениться, но мне не разрешили!..
– Да, – пробормотала Наталья Александровна неуверенно. – Кажется, что-то такое было… Его звали Александр Милютин?..
– Боже мой, ну, конечно!..
– Мама, выпей валокордину! Немедленно! И пересядь в кресло. – Слава сунул тете Вере стаканчик.
– Мы писали друг другу письма! Я храню их до сих пор!
– Я пойду, Сандро, – негромко сказал Данияр, поднимаясь, – подожду в машине.
Рэпер махнул рукой.
– Тетя Вера, – попросил Ник. – Расскажите! Он ухаживал за вами, а потом?
– А потом все!
– Как… все?
– Мы больше никогда, никогда не виделись!
– Не видеться – это ужасно, – задумчиво сказала Лиса. – Я когда своих долго не вижу, прямо болею.
– И почему этот человек, ваш бывший жених, завещал нам свое имущество?..
– Я не знаю! – вскричала тетя и повалилась в кресло. Слава стоял над ней со склянкой и все уговаривал выпить.
– Кино какое-то, – заметил Сандро. – И немцы!..
– Расскажите, – настаивал Ник. – Кем был… ваш жених? Когда это было? Где он жил?
– А может, это другой, – предположила Лиса. – Может, однофамилец или тезка? Или тезка и однофамилец – это одно и то же?
– Мама, – умолял Слава, – выпей лекарство! Тебе нельзя волноваться, а ты весь день на нервах!..
Тетя Вера у него из рук приняла склянку с прозрачной жидкостью, проглотила, поморщилась. Слава подал ей запить.
– Мы познакомились в Доме моды на проспекте Мира, – слегка отдышавшись, заговорила тетя. – Этот дом только открылся, Слава Зайцев устраивал там шикарные показы! И я пошла на показ. Я была необыкновенной красавицей, – голос тети окреп и потеплел. – И мечтала, что меня возьмут в манекенщицы! Это так красиво – ходить по сцене в лучах прожекторов в необыкновенных нарядах!.. Каждый раз в новых! Славик, помнишь наш альбом? Ты переснимал оттуда фотографии! Покажи!..
Слава немедленно добыл из недр многокарманных штанов телефон, пролистал картинки и сунул Нику под нос. Ник сел так, чтобы матери было видно. Сандро подошел и тоже стал смотреть, и Лиса пододвинулась поближе.
Ник листал в телефоне старые черно-белые снимки. В плечо ему сопела Лиса. На снимках была запечатлена девушка, отдаленно похожая на тетю Веру. Она сидела в парке, раскинув по загорелым ногам и скамье вокруг себя юбку-солнце. Она плыла в лодке по тенистому пруду, в прическе, в смоляных волосах у нее была белая лилия. Она стояла на летней эстраде, вытянувшись, заложив за спину руки, словно что-то декламируя. Она в пушистой шапке и белых варежках ловила на бульваре снежинки. Она сосредоточенно слушала лектора, сидя в первом ряду аудитории, но по лукавому носику видно было: она знает, что ее фотографируют, и ей это нравится!..
– Вот, – сказала тетя Вера. – Такой я была.
Все помолчали, а потом высказалась Лиса:
– А у моей бабушки тоже есть фотографии разные. Из Евпатории!.. У нее там очень смешные трусы. Тогда такие купальники шили!..
Тут все как-то разом задвигались, Сандро налил себе компоту, Ник дернул Лису за край непонятной одежды, чтобы вела себя прилично, а Наталья Александровна заметила, что Верочка в молодости была очень хороша.
Лиса посмотрела на руку Ника, потом перевела взгляд на тетю:
– Вы поступили в модели, да?
– Я не понимаю, кто это, – вдруг раздраженно заговорила Вера. – Вот этот человек – кто? – И показала на Лису. – И как он здесь оказался, в нашей семье? Зачем он здесь?
– Я не он, а она, – обиделась Лиса. – И я «хоуми» Сандрика. Я приехала с мальчишками, потому что вы им наврали, что у них с мамой плохо. Не могла же я отпустить их одних!..
– Ната, если она будет так высказываться, я немедленно уеду! Слава, мы уезжаем!..
– Тетя, подождите, – взревели братья Галицкие, а Ник опять дернул Лису за хвост, и она опять возмущенно посмотрела на его руку. – Она будет молчать, она больше ни слова не скажет, а вы нам дальше расскажете! Что было дальше? Кто такой Милютин?
Тете Вере не хотелось уезжать.
Вообще гостить у сестры ей очень нравилось, так бы и гостила!.. Ната как-то все успевала и умела хорошо устраиваться. В свое время она удачно вышла замуж, потом благополучно родила сыновей, вырастила их как-то незаметно, без особых проблем. Нет, проблемы, разумеется, были, и это несколько утешало любящую сестру!.. Из Ника вообще ничего не вышло – научный сотрудник в нищем институте; из Сандро вышло такое – что уж лучше бы ничего не выходило, ужас, кошмар, позорище!.. Иногда втайне от собственного сына, который никогда ничего подобного себе не позволил бы, Вера слушала, как Сандро читает рэп, и замирала от ужаса – такая это была похабщина и непотребщина!.. Правда, за это хорошо платили, так хорошо, что Сандро жил, как миллионер – в небоскребе, с прислугой, машины чем дальше, тем становились все дороже, а ее собственный сын Слава все никак не мог определиться с работой! Окончил университет с красным дипломом, между прочим, сам профессор Буриков прочил ему большое будущее, и… ничего. Бедный мальчик немного поработал там, потом сям, потом переводил кому-то диссертацию на английский язык, потом еще на курсах повышения квалификации прочел несколько лекций то ли по этике, то ли по эстетике, Вера не очень запомнила, а потом вообще все закончилось. Вера собиралась попросить Нату, чтобы она устроила племянника к сыну или к друзьям сына, но… еще не собралась. По выходным приезжала, располагалась на кухне, где у Наты было любимое место и все так чудесно устроено, пила кофеек, дожидаясь обеда, и пилила Нату за беспечность в отношении детей. Надо признать, Ната слушала ее вполуха, Вера это понимала, но все равно пилила. Когда несколько лет назад умер муж и отец семейства Галицких, Вера решительно взяла на себя роль помощницы и утешительницы. Она прибывала на дачу к сестре, садилась в кресло, принималась вспоминать, как хороша была жизнь, покуда муж и отец был жив, а потом начинала рыдать. Ната тогда сильно изменилась. Постарела, потемнела. Она не рыдала, почти все время молчала и не ела. И отказывалась ездить на кладбище! Вера то и дело уговаривала ее поехать «проведать покойного», а Ната никогда не соглашалась. Потом Сандро отправил мать в Италию – надолго, на несколько месяцев, и Вере пришлось скучать в одиночестве. Сандро снял дом, прилетал каждую неделю, сначала один или с Ником, потом стал возить с собой друзей, а мать принялась на всех готовить, и торговец рыбой Маурицио научил ее варить самый лучший на свете буйабес, а она научила его делать самую настоящую уху. Веру в Италию тоже приглашали, но она отказалась – Слава сказал, что приживалкой у богатых родственников его мать никогда не будет. Вера умилилась, прослезилась и не полетела. Потом ругала Славку, конечно, но и гордилась им – гордый, бережет материнскую честь. Сегодня случилось такое-растакое, что Вера отпросилась с работы и кинулась к сестре, позабыв про перерыв в электричках! Минут сорок промаялась на платформе, предвкушая страдания Наты и придумывая слова утешения. Все придуманные утешения начинались так: «А я тебя предупреждала!» Когда Вера ворвалась на дачу, выяснилось, что бедная Ната ничего не знает! Она ничего не знает! Она собиралась смотреть про Пуаро и пить кофе!.. Вера моментально отменила Пуаро, они дождались криминальных новостей на НТВ, и там все показали – как Сандро вели в наручниках, как он закрывался от людей, как за ним по пятам двигался конвой, а потом через толпу продирался растерянный Ник!.. Вера боялась взглянуть на Нату, боялась, что та обнаружит, как она торжествует – этим должно было закончиться, и этим закончилось, она ведь много раз предупреждала!.. Ната досмотрела про Сандро, переключила на Пуаро и сказала, что это какая-то чепуха и такого быть не может. Ее сын ни в чем не замешан, это ошибка, и она скоро разъяснится. Как Вера ни билась, ничего не вышло!.. Ната продолжала стоять на своем – ничего страшного, вскоре все объяснится. Когда приехали братья и начались объяснения, Вера оказалась в центре внимания, кавалер по фамилии Милютин у нее на самом деле был!.. Ей хотелось рассказывать о том, какая она была красавица, показывать фотографии, хотелось, чтобы Слава подносил ей успокоительные капли, лучше бы, конечно, Ната подносила или кто-нибудь из этих двоих, но пусть и Слава!.. Непонятная девушка совсем сбила ее с толку своими замечаниями!
– Тетя, – продолжал между тем ныть Сандро, – тетечка, расскажите! Кто такой Милютин?
Вера вздохнула, как бы покоряясь, и продолжила.
– Я пошла на показ, и там был… – она прикрыла глаза, – он. Это я потом узнала, что он молодой дипломат, служит в МИДе, собирается за границу! А тогда… тогда я просто увидела в первом ряду, напротив, молодого человека с горящими глазами и черными, как вороново крыло, волосами.
Теперь Лиса дернула Ника за руку, а тот повел плечом – отстань!..
– Как он смотрел на меня! – продолжала тетя Вера. – Как смотрел!..
– Ну, ну? – поторопил Сандро. – Его звали Александр…
– Аггеевич, – быстро подсказал Ник.
– Александр Аггеевич Милютин?
Тетя Вера кивнула.
– По-моему, так. Или Александр Александрович! Я тогда совершенно, совершенно забыла, зачем пришла на показ! Я забыла обо всем на свете!.. Хотя Зайцев подошел ко мне, сам Зайцев! Когда все закончилось! Девчонки потом говорили, что это первый и единственный случай, когда он сам подошел и пригласил меня в свой модельный дом! Слава Зайцев сказал: «Девушка, вы не хотите стать демонстратором?» Тогда это так называлось – демонстратор одежды. Так вот: «Девушка, если вы согласитесь, я принимаю вас в штат с сегодняшнего дня, идите в отдел кадров и оформляйтесь! Мы поедем с показами в Берлин, в Белград, в Брно, вы покорите своей красотой все эти города!»
– И вы сразу все поняли, что он говорит, Зайцев? – с интересом спросила Лиса. – Нет, серьезно! Я вот никогда не могу Зайцева понять! Он бабушке шил. И приезжал. И меня сажали на диван, чтобы я не мешала, потому что с дивана я слезть не могла. Он все время что-то говорил, а я никогда не могла разобрать. Я думала, он иностранец.
Тут все уставились на Лису, словно неожиданно обнаружили, что среди них инопланетянин, и этот инопланетянин почему-то произносит речи на человеческом языке!..
– А пото-ом, – продолжала Лиса, – мы уже к нему в ателье ездили. Ну, это бабушка так называла – ателье. В дом моделей на самом деле!.. И опять он все говорил, говорил, и я ничего не понимала, а бабушка надо мной смеялась.
– Твоей бабушке шил Зайцев? – вдруг удивился Сандро.
– Ну, не только Зайцев, – протянула Лиса. – Еще Ральф, ну, который Лорен и Франко Москино тоже, но их я понимала сразу!..
– Какая чушь, – сказал Слава, не модельер, а сын тети Веры. – Какая убогая чушь! Мама, не обращай внимания! Люди этого поколения не умеют выражать свои мысли и часто лгут. Даже статистика такая есть!
– Чего это я лгу?! – возмутилась Лиса.
– Надо же, – вмешалась Наталья Александровна, глаза у нее были веселые, – странно, но я ничего этого не помню, Верочка! Никаких твоих… приключений, да еще в Доме моделей!..
– У меня не было никаких приключений, Ната! У меня была одна большая любовь, и она окончилась трагически! Трагически! – Вера повела рукой, отметая возражения. – Слава, сынок, прости меня, но твоего отца я любила не так, как… того, единственного!..
– Я понимаю, мама.
– Фамилия вашего кавалера была Милютин? Точно? – продолжал приставать Сандро.
– Да, да, но я потом узнала его фамилию, когда мы начали встречаться, он был для меня просто Сашей! И он не кавалер! Он был предназначен мне судьбой! Боже мой, неужели его убили?!
– При чем тут мы с братом? – сам у себя спросил Ник. – Как мы можем быть связаны с кавалером нашей тети?..
– Почему ты не вышла за него замуж, мама? – тихо спросил Слава и присел перед Вериным креслом на корточки. – Что случилось?..
Тетя всхлипнула.
– Мне не разрешили. Родители запретили мне даже думать об этом!..
– Почему?
– Он должен был работать за границей. А мой папа был коммунист и считал, что за границей меня ждет гибель. Моя мама к тому времени уже умерла, и папа надо мной трепетал, просто трепетал! Помнишь, Ната? Если даже не застрелят милитаристы – тогда кругом были милитаристы, и в Советском Союзе их все боялись, – я попаду в лапы буржуазных развратников. Так папа считал.
Вера всхлипнула еще горестней. Слава торопливо вытащил откуда-то из недр брюк носовой платок и подал ей. Она утерла глаза.
– Ната, ты же должна помнить!
– Я помню, – согласилась Наталья Александровна как-то так, что понятно стало, что ничего она не помнит.
– Папа не разрешил, запретил! И Саше пришлось от меня отказаться.
Лиса вздохнула и возвела к потолку глаза. В середине потолка была красивая розетка с лепными лепестками, а в середине розетки красивая люстра с серебряными листьями.
– А я бы все равно вышла замуж, – объявила Лиса, рассматривая розетку. – Даже если бы мне все запретили – и папа, и мама, и бабушка…
– Замолчи сейчас же, – тихо и грозно сказал Ник ей на ухо. – Тебя никто не спрашивает.
– Мы так ничего и не узнали, – заметила Наталья Александровна. – Ты говорила бы толком, Вера!.. Что было дальше? С тем твоим Милютиным? Он уехал, и все? Ты больше никогда его не видела?..
Вера покачала головой. Слезы стояли у нее в глазах.
– Наше расставание было ужасным! Саша ничего не хотел слышать… про милитаристов и буржуазный разврат!.. Он не понимал, почему я не могу уехать с ним! Его направляли в Бухарест, кажется, или в Будапешт! Он звонил мне по сто раз в день, я рыдала у телефона и не отвечала, а когда брала трубку, только повторяла, что никогда не смогу пойти против воли родителей!.. Он мне писал! Он написал мне несколько мешков писем!.. Я перечитывала их каждую минуту!.. Потом о письмах узнал папа, и их стали перехватывать. Но я все равно читала те, что уже получила!..
– Перехватывать письма? – переспросил Ник. – Кажется, кардинал Мазарини перехватывал письма королевы Анны… И строил ей козни.
– Интриговал, – подсказал Сандро.
– Как можно перехватывать письма? – поинтересовалась Лиса недоверчиво. – Дублировать на другой мейл, что ли? Или как?..
– Замолчите! – вдруг крикнул Слава, и они в изумлении на него уставились.
У него был красное и гневное лицо.
– Замолчите сейчас же! – повторил он и дернул подбородком. – Вы все!.. Мама… исповедуется! Никто этого не знал, даже я!.. А вы!..
– Славик, не надо, – тихо и устало сказала тетя Вера.
– Ну, ты же не обижаешься, Верочка, – бодро заявила Наталья Александровна. – Они молодые, их не слишком интересует, кто и как был в нас влюблен сорок лет назад.
– Как раз интересует, – заспешил Ник. – Нас интересует этот человек, Александр Аггеевич Милютин! Извините, тетя Вера!.. У вас сохранились те старые письма?
– Зачем они тебе? – Тетя опять вытерла глаза. – В них все не так, как сейчас. Там слезы, любовь, горе двух разделенных душ, нежный шепот…
Сандро дернул шеей и махнул еще стакан компота.
– Нико, я забыл. Мы должны ехать, доставка сегодня, а я даже Маргариту не предупредил. Слышь, брат?..
– Тетя, я бы посмотрел письма, если можно, – умоляюще сказал Ник. – И только с вашего разрешения!.. Только то, что вы сочтете нужным показать!.. А? Можно, тетя?
Вера заколебалась, посмотрела на сына, который все еще был взъерошен и румян от недавнего гнева, и вдруг согласилась.
– Ну, разумеется, мальчики, если вам надо… Я покажу… Но что там может быть… Переписка влюбленных детей…
Там может быть обратный адрес, подумал Ник, и хоть какие-нибудь сведения о Милютине, если он на самом деле тот Милютин!.. Мы ведь так ничего и не узнали, кроме того, что он работал в МИДе и ходил к Зайцеву на показы!..
В Москву возвращались в полном молчании. Сандро сидел, уткнувшись в телефон, Лиса спала, Ник думал.
…К тете придется ехать завтра. Лучше, конечно, поехать прямо сейчас, но уже совсем поздно, и Сандро, поймав Ника на террасе, прошипел, что в машину он их не возьмет и домой не повезет – ни тетю, ни брата Славу.
– Я ее чуть не убил, слушай! – сказал он, сверкнул очами и сделал движение рукой на манер дедушки Дадиани. – За то, что она сказала по телефону про маму!..
– Ладно, проехали, – перебил Ник. – Воля твоя и машина твоя.
…Значит, к тете завтра. Это дело небыстрое и непростое. Тетя наверняка вновь начнет рассказывать, какой она была красавицей и как трагическая любовь отразилась на ее жизни, и придется слушать, куда ж деваться!.. Еще нужно, чтобы Сандро свозил ту девушку из Подколокольного переулка, Авдотью Андреевну, к капитану Мишакову и чтобы капитан зафиксировал, что Виктор Павлович Селезнев в квартире номер семь не проживает, видеть Сандро в ночь убийства никак не мог и вообще подозрителен!..
…Нужно позвонить в Новосибирск и узнать, что у них не так, от аспиранта Олега толку мало, их всех сейчас так плохо, мало, топорно учат!.. Какая там может рваться производная, в какой части эксперимента?.. И Михаил Наумович! С ним тоже нужно переговорить. Старик не летит в Бразилию – путь слишком долгий, пересадки, ожидания, длинные переходы, – но ему же интересно!..
…Что эта странная девчушка Лиса – нужно выяснить, как ее зовут на самом деле! – делает в их компании? Как вышло, что она провела с ними почти полдня?.. Кто она такая? Нужно спросить у Сандро, хотя безалаберный брат вряд ли знает. Приходит какое-то чучело, торчит перед глазами, и ладно, значит, так нужно!..
Вдруг с переднего сиденья обернулся брат.
– Нико, переночуешь у меня?
– Зачем?!
– Ночь уже давно. Пока ты проездишь, утро настанет!..
– Я могу отвезти, – негромко вмешался Данияр. – В два счета!..
Сандро пожал плечами и опять уткнулся в телефон.
…Не хотите, как хотите! Не стану же я вам объяснять, что у меня был какой-то невозможный, длинный, дурацкий день! Что у меня бессонница – я много лет сплю, только если запиваю снотворное водкой!.. Психиатр утверждает, что такова плата за славу, но чего-то надоело платить, мне поспать хочется, вот так лечь и до самого утра спать, спать, а не получается.
Раньше получалось – когда был маленький, и у них с братом была общая комната, две кушетки, налево от двери и направо. И у окна два письменных столика, совсем маленьких, большие не помещались, но им хватало!.. Мама приходила их укладывать, укрывала, устраивала, целовала за ухом – щекотно, приятно, и от нее так дивно пахло!.. Она каждый вечер понемногу читала им вслух, и когда уходила, Сандро непременно досочинял историю и рассказывал ее Нико. Тот лежал, затаившись, и слушал. Это было так интересно, особенно потому, что назавтра оказывалось, что Сандро сочинил совсем не так, как было в продолжении, которое читала мама, но он и дальше сочинял, а Нико слушал!.. Вот бы и сейчас так. Приехать, завалиться на кровать, зная, что брат рядом и его можно окликнуть через открытую дверь. Еще можно чаю попить. Сандро так давно не пил чаю!.. В ресторанах и клубах он пил исключительно кофе, да и то странный – лавандовый ристретто или флэт-уайт, в общем, соответствующий требованиям сегодняшнего дня! Дома тоже не было никакого чаю. Кажется, Маргарита Степановна по простоте душевной все же где-то его держала, но Сандро не знал где. А Ник все время пьет чай, и требования сегодняшнего дня его нисколько не волнуют!..
Счастливый человек.
– Вы лучше девушку отвезите, Данияр, – сказал Ник негромко, – а я у Сандро останусь.
– Чего это меня возить? – пробормотала Лиса, не открывая глаз. – Я тоже останусь! Что я дура, по ночам кататься! Хотя прикольно…
От того, что брат согласился у него остаться, Сандро возликовал и сразу стал говорить, что Ник вполне может ехать к себе, это все просто так и никого ни к чему не обязывает.
– Заходить надо, как выходили, – предупредил водитель. – Или через калитку. Маргарита звонила, журналисты кругом дежурят.
– Ох, е-е-е, – протянул Сандро. – Бляха от сандалика! Как это я забыл про них?!
Они вылезли из машины почти на Третьем кольце под мостом, и Данияр поехал в гараж в одиночестве. Если засекут машину, кинутся за ней, а они как раз успеют проскочить. Калитка по ночному времени была, ясное дело, заперта, и братья неуклюже лезли через забор, а потом еще Лису перетаскивали!.. Она пищала, Ник тащил ее за воротник, Сандро подпихивал снизу под попу – подростковая комедия, одним словом!..
Но маневр удался, в лифт они загрузились вполне благополучно.
– Сейчас-то все ок, ночь-полночь, – сказал Сандро и подмигнул отражению спутников в лифтовом зеркале, – а днем тут у нас такие пробки бывают!
– Где пробки? – не понял Ник.
– Да прям здесь! Все хотят ехать, а лифтов половина не работает!.. Очереди стоят, как при советской власти за колбасой! И все ругаются, матерятся, а сами такие нарядные, кто с работы, кто с тренировки, кто откуда, в общем!.. Барышни на шпильках, матроны в бриллиантах, папики в английских костюмах, охранники при них! А что поделаешь-то? Пехом на моей памяти на сороковой этаж еще никто не пер!.. Особенно на шпильках!
Лиса захихикала.
Дверь в квартиру знаменитого рэпера была приоткрыта, за дверью темно.
– Е-е-е, – вдруг заголосил Сандро, словно что-то вспомнив, и схватился за бритую башку. – Доставка, е!.. Я опять забыл, блин! Сегодня тоник должен приехать! А я забыл!.. И Маргарите не сказал!..
– Какой тоник? – раздражаясь, спросил Ник.
– Английский! Самый дорогой! Ну е, ну, джин разбавлять, ты че, не вкуриваешь?! А я забыл про них! Теперь еще полтора месяца будут везти, они такие капризные!..
– Кто?!
– Доставка эта!..
Сандро распахнул дверь, ворвался в квартиру, и в эту секунду Ник вдруг понял, что заходить нельзя, никак нельзя, опасно!..
– Стой! – заорал он и кинулся за братом. – Стой, Сандро!..
Изнутри послышился шум, словно упало что-то тяжелое, возня и мат.
– Свет! – продолжал надрываться Ник. – Как свет включить?!
Лампочки зажглись словно сами по себе, засветился на стене портрет знаменитого рэпера ПараDon’tOzzа, выложенный цветной мозаикой, по периметру засветилась барная стойка – синим больничным светом.
На полу лицом вниз лежал Сандро и не двигался. Рядом на четвереньках стоял еще один Сандро и раскачивался из стороны в сторону.
Ник в одно мгновение взмок с головы до ног.
Лиса взвизгнула у него за спиной.
– Тихо! – гаркнул Ник. – Сандро?
И подошел. Тот, что стоял на четвереньках, поднял голову, Ник помог ему встать на ноги.
– Я упал, – сказал Сандро растерянно и оглянулся на лежащего. – Я споткнулся тут обо что-то…
Все втроем они смотрели на второго Сандро, лежащего лицом вниз на мозаичном портрете рэпера ПараDon’tOzzа.
– Это кто? – шепотом спросила Лиса наконец. – Ребята, кто это?..
Лежащий был в одежде Сандро – камуфляжных штанах и серой толстовке. Капюшон был вымазан чем-то темным, кажется, липким.
– И почему он… лежит? – продолжала Лиса. – Он что, заснул здесь?..
Братья Галицкие переглянулись. Человек на полу не двигался.
– Звони Глебову, – сказал Ник. – Пусть приезжает.
– Погоди ты! Давай его… перевернем.
Вдвоем они перевалили лежащего на спину, и первое, что Ник увидел, была нелепо выпяченная, словно приклеенная к лицу борода.
– Сиплый, – вскрикнула Лиса, подбежала и присела. – Сиплый, ты чего лег-то здесь? Вставай! Вставай, Сиплый!..
Ник оттащил ее от тела, подвел к барной стойке и приказал:
– Стой здесь тихо.
– Это же Сиплый, – сказала Лиса жалобно. Глаза у нее были белые, и лоб и щеки словно из гипса.
Они еще немного посмотрели на лежащего.
– Почему он в твоей одежде?
Сандро махнул рукой.
– Он же здесь ночует! И шмотки мои таскает.
– У него есть ключи?
– Какие ключи? От квартиры, что ли? Да пес его знает, может, и есть! Хотя нет, стой! Маргарита у всех ключи отобрала, у кого были!.. Точно!
– У меня тоже, – пропищала Лиса.
– Она сказала, что пугается, когда в квартиру то и дело кто-то лезет, а она даже не знает кто!..
Они помолчали.
– Сегодня он должен был у тебя ночевать? – продолжал Ник.
– Я не знаю! – заорал Сандро. – Я в каталажке сидел! Кто тут ночевал, а кто нет, мне в каталажке один хрен!..
– Когда мы приехали за машиной, он был здесь.
– И я была! – снова тявкнула Лиса.
Тут они оба на нее заорали:
– Заткнись!
И она заплакала – сразу навзрыд, изо всех сил, словно наверстывая упущенное.
– Звони Глебову, – устало выговорил Ник. – Звони, Сандро. А я в полицию…
– Да что ж это за твою мать, – так же устало и без выражения сказал Сандро.
– Сиплого жа-алко, – проикала Лиса. – Как жа-алко!.. Он хороший, добрый!..
Ник зачем-то подошел и погладил ее по голове. Голова странно поехала и осталась у него в руке. Ник уставился на рыжую паклю.
– Что ты меня трогаешь?! – завизжала Лиса и вырвала у него паклю. – Что тебе нужно?! Я на тебя в суд подам за сексуальные домогательства!.. Отойди от меня!..
Ник отошел. Она кое-как приладила парик на голову, потом сорвала, швырнула на пол и опять залилась слезами.
– Павлуш, – говорил Сандро в телефон, – это я, да. Слушай, приезжай прямо сейчас. Да не, нормально все со мной! Да не, трезвый я! Труп у меня… в квартире. Я приехал, а он… лежит. Да не, свой, не посторонний! Сиплый. Помнишь Сиплого?.. Да не, вы знакомы!..
Бедный Сиплый, подумал Ник на манер Лисы. Еще в обед все было в порядке – жив, здоров, чесал живот, должно быть, планы строил!.. В Питер на Версус собирался. Звуковика дожидался – к Сандро должен был приехать какой-то звуковик!..
Тянуть дальше было никак нельзя, и Ник, преодолевая себя, набрал номер отделения. Этот номер он уже знал наизусть!..
Первым примчался Глебов. Вид у него был неважный.
Он мельком глянул на тело, длинно присвистнул, спросил, вызвали полицию или нет.
– Вызвали, – отозвался Ник хмуро.
– Козлы, – энергично похвалил Глебов. – Сколько раз повторять – сначала я, а потом все остальное! Выходит, времени у нас нет, они сейчас приедут. Вопрос ко всем: вы его прикончили?
– Не-ет! – завопила Лиса, а братья Галицкие отрицательно покачали головами.
– Мы вернулись из Луцино и нашли его, – сказал Сандро. – Это Сиплый, он здесь все время тусует. Сам из Рязани, не наездишься, так он у меня живет. Он рэпер, только такой… андеграундный.
– Клевый чувак, – горестно вставила Лиса. – Добрый.
– Кто открыл дверь?
– Никто. Открыто было.
– Кто вас привез? Данияр?
Братья синхронно кивнули.
– Он вас привез и уехал? В квартиру не поднимался?
Они так же синхронно покачали головами.
Глебов подумал немного. Взглянул на тело, подошел, присел на корточки и посмотрел.
– Его ударили по голове. Сзади. Проломили череп. Чем? – И стал оглядываться.
Братья тоже заоглядывались и двинули по комнате в разные стороны. Лиса постояла и тоже пошла куда-то.
– Только ничего не трогать! – громко предупредил Глебов. – С пола не поднимать!..
– Я нашла, – сказала Лиса из-за поворота барной стойки. Голос у нее дрожал. – Посмотрите.
Глебов моментально подскочил.
За поворотом валялась бронзовая фигура примерно в половину человеческого роста. Фигура походила на поющего человека с микрофоном – весьма условно.
– Это Хурма, – непонятно пояснил Сандро. – Ну, так форум хипхоповский называется, и этого чувачеллу так же назвали. В честь форума! Это награда. Я в прошлом году получил.
И потянулся рукой – на бронзовом микрофоне темнели потеки, хотелось стереть.
– Не трогать, я сказал! – рявкнул Глебов. – Значит, так. Ник, забирай девчонку и уезжайте. Быстро и аккуратно. Знаешь, как выйти, чтобы на журналистов не нарваться?
– Я никуда не поеду.
– Ты обалдел, что ли?!
– Я не брошу Сандро одного.
– Пошел в жопу! – взбеленился Глебов. – Некогда сейчас в бирюльки играть!.. Я остаюсь, ты понял?! Я!.. Если вы тут будете болтаться, мы до завтрашнего вечера не разберемся! Вы свидетели, имеете полное право полицию не ждать, вас потом повесткой вызовут или сами к вам заглянут! Если вы только что из Луцино и ехали все вместе, к Сандро тоже не должно быть вопросов! Этого, – он подбородком показал на мертвого Сиплого, – убили не пятнадцать минут назад. Ник, давай, давай, убирайся отсюда! И вы, фрекен! Или как вас? Мамзель?
– Он дело говорит, Ник.
– Я всегда говорю дело, – процедил Глебов.
Ник посмотрел на брата.
– Вечно с тобой… истории, – выговорил он сквозь зубы. – Как ты мне надоел!..
Крепко взял Лису под руку и вывел из квартиры.
В полном молчании они прошли по всем переходам, вновь перелезли через забор – в обратную сторону, – и зашагали по темным тротуарам к шоссе.
– Жалко Сиплого, – наконец сказала Лиса. Ник ничего не ответил, и они опять замолчали.
Ехали на перекладных – сначала на какой-то чумной полуночной маршрутке, где гремела восточная музыка и певец пел тонким, надрывным голосом, потом на случайном троллейбусе. В троллейбусе не было ни души, и они покачивались на задней площадке далеко друг от друга, сумрачно глядя в ночные окна. Потом все же вызвали такси, которое долго не ехало, и Лиса совсем замерзла, хлюпала носом и терла друг о друга ладошки. Потом машина все же приехала, в ней тянулась тягучая восточная музыка и тонким голосом пел певец.
– А почему мы сразу не поехали на такси? – спросила Лиса, стуча зубами, когда они уселись.
Ник не стал отвечать. Не поехали и… не поехали!.. Ему нужно было как-то двигаться, что-то делать, идти, пересаживаться с транспорта на транспорт, занимать голову очень важными соображениями, как попасть домой среди ночи. Если бы голова у него была свободна, он бы надумал невесть что!..
…И Сандро! Он все же бросил брата одного, хоть и с адвокатом Глебовым, но он, Ник, старший, и должен за все отвечать, в том числе и за глупого младшего брата! А он все проворонил. Переложил на Глебова. Ничего не смог.
Лишь у дверей собственного дома он спохватился, что притащил девушку с собой!..
Он отпирал замок, она сопела у него за плечом.
– Где ты живешь? – запоздало и ненужно спросил Ник.
– Там, – и Лиса махнула рукой.
– В Рязани? – зачем-то уточнил Ник.
– Нет, не в Рязани.
– Я провожу тебя домой, – произнес Ник неуверенно. При мысли, что придется еще куда-то ехать, его затошнило.
– Я не поеду домой, – сказала Лиса устало. – У тебя есть запасная кровать?
Ник посмотрел на нее.
– Ну ничего, – пробормотала она. – Тогда я на полу…
Они вошли и на ощупь, не зажигая света, стали стаскивать башмаки.
Ник прошел вперед, вдруг вспомнил, как Сандро споткнулся о труп Сиплого, ринулся и включил свет. Лиса зажмурилась.
Ник огляделся. Все на своих местах, все как обычно, и нет никакого трупа!..
– Может, чаю хочешь? – Он зашаркал на кухню и включил чайник.
– Я умыться хочу.
– Ванная там. Полотенце в шкафу с правой стороны. Найдешь.
– Найду, – согласилась Лиса.
Она сидела в ванной долго. Он успел заварить чаю и поменять постельное белье. Он сам ляжет в кабинете на диване, накроется пледом и стелить ничего не будет, сил нет никаких.
Лиса появилась, когда он допивал свой чай.
– Налить тебе?
Она кивнула. Все белое с нее смылось, вместо странных одежд она нацепила старый махровый мамин халат – должно быть, в шкафу нашла!.. Без одежд и рыжего парика на голове она была похожа на обыкновенную девушку.
– У меня волосы редкие, – зачем-то сказала она и показала на свою голову. – Приходится парик носить.
Ник посмотрел – волосы как волосы.
– Как тебя зовут на самом деле? – и поставил перед ней чашку.
Она не стала брать ее в руки, нагнулась и отхлебнула.
– Можешь звать меня Джунипер.
Ник скосил на нее глаза поверх своей кружки и вздохнул. Как это сформулировал то ли троюродный, то ли четвероюродный брат Слава?.. Люди нового поколения не умеют выражать свои мысли и часто лгут. Даже статистика такая есть!
– Почему Джунипер?
– Да ладно, – сказала Лиса. – Не притворяйся!
Ник вздохнул еще горше.
– Ты что, не знаешь?! – поразилась его собеседница. – Да это все знают, и все на нее подписаны!
– На кого?
– На лису Джунипер.
– Может, бутерброд? – сам у себя спросил Ник. – Хлеба нет…
– Ну, в интернете!.. Лиса Джунипер!.. Ты не видел! У нее свой блог и миллион подписчиков! Или даже два или три!.. Ой, она такая смешная и всякие штуки смешные делает! Тявкает! И спит как прикольно! Вот так лапу вытянет и спит!
И она показала, как лиса Джунипер в интернете вытягивает лапу, когда спит.
– Ее спасли из лисьего питомника. Там лис выращивают на шубы и воротники, – продолжала девушка вдохновенно. – А ее спасли! Чудом! И она теперь прекрасно живет, у нее там друг есть, пес, зовут Мус. И хозяйка хорошая! Она ее любит.
– Кто кого любит? – уточнил Ник неизвестно зачем.
– Хозяйка любит Джунипер, – пояснила ему Лиса, как неразумному. – И я решила, что тоже буду Джунипер или уж Лисой!..
– Из тебя должны были набить чучело? Но ты чудом спаслась?
– Че ты говоришь ерунду-то?!
– Как тебя зовут?
– А че, тебе не нравится Джунипер? Да я тебе сейчас покажу, ты ее полюбишь!
И она начала с энтузиазмом копаться в телефоне. Ник допил чай и ополоснул свою кружку.
– Пойду я полежу, – сказал он. – Сил нет.
– Подожди! – умоляюще попросила Лиса Джунипер. – Ну, посмотри же! Я уже нашла!..
Ник придвинул стул и сел рядом с ней.
В телефоне действительно были фотографии какой-то лисы. Против воли Ник улыбнулся.
– Ну вот, ну вот, – заспешила девица, следившая за его лицом, – я же говорю! Когда совсем туго приходится, посмотришь на них – и веселее!.. Сейчас еще видео!.. Ты знаешь, у Джунипер случилась любовь к Мусу, это собака. И она так к нему пристает, а он на нее внимания не обращает!
– Собака, – сказал Ник, которому стало смешно.
– Собака! – согласилась девица. – Нет, ну, то есть он и вправду собака! Смотри, смотри! Видишь, как она к нему ластится?
Ник смотрел и улыбался. Лиса играет с собакой. Ничего особенного. Но он улыбался, а когда лиса стала как-то уж совсем смешно прыгать на диване, засмеялся, взял у девицы из рук телефон и заново запустил ролик.
– Клевая, да? И вообще история хорошая, да? – приставала к нему Лиса, глаза у нее блестели. – Ну, как ее спасли, и как она теперь отлично живет, и у нее друзья – две собаки, там еще вторая есть, и дополнительная лиса, они ее недавно взяли, по имени Фиг! Им весело вместе!.. А вот смотри, здесь она на мышь охотится!..
– Пора спать, – спохватился Ник. – Утро скоро. Нас наверняка в отделение потащат. В покое не оставят.
– Я тебе ссылку кину, – пообещала девица. – И у тебя тоже будет лиса Джунипер.
– Как тебя зовут?
Девица вздохнула.
– Юля, – буркнула она. – Не, ну чего хорошего-то?! Юля какая-то! Такое тупое имя!
– Джунипер, конечно, круче, – согласился Ник. – Иди спать, Юль. Правда.
– Ты ведь тоже ни фига не Ник! И Сандро не Сандро!
– Я Николай, а он Александр, – согласился Ник. – Тут дело не в нас, а в наших грузинских корнях. В Грузии это обычные имена – Нико, Сандро. Но, если хочешь, можешь звать меня Коля. Или Колян.
– Я не хочу.
– Пойдем, я тебя провожу.
Он довел ее до спальни, зажег свет и подтолкнул к кровати.
– Ложись. Если утром я приду за рубашкой, не пугайся.
– Да никого я не боюсь!..
Ник закрыл за собой дверь в кабинет, постоял, прислушиваясь – в квартире было тихо, – и рухнул на диван.
Нужно умыться, почистить зубы, принять душ, проверить, заперта ли дверь… Мама всегда сердится, когда сыновья заваливаются в постель, не умывшись. Нужно подумать, что делать завтра, кому звонить, куда бежать… какая смешная эта Джунипер… хорошо, когда ты предназначен на шубу и ничего нельзя изменить, и вдруг все меняется, ты остаешься жить, да еще в такой славной компании… утром завтракать нечем, хлеба нет, и яйца, кажется, тоже кончились…
Он заснул, словно провалился в мягкую черноту – без сновидений и тревоги.
Ему казалось, что спал он всего ничего, когда рядом началось какое-то шевеление, послышался шорох, тонкий голос говорил что-то, и все это ему мешало. Должно быть, лиса Джунипер из интернета как-то пробралась в его квартиру и устраивается на ночлег.
– Подвинься, – сказала лиса. – Я не могу, я боюсь там одна. А ты тут спишь, как свинья!
…Еще и свинья откуда-то, подумал Ник, двигаясь на диване, чтобы дать место лисе. Потом натянул на всех – на себя, лису Джунипер и неизвестную свинью – плед, перевернул подушку прохладной стороной и опять заснул.
Ему приснилось, что на него кто-то пристально смотрит. Ник решил не обращать внимания, потом ему стало неловко, и он проснулся. Солнце лилось в распахнутую створку окна, растекалось по стенам и дивану, на котором он лежал, заливало книжные полки, и Ник подумал сонно – надо же, какие пыльные стекла, помыть бы.
– Доброе утро, Николай Михайлович.
– Доброе утро, – пробормотал Ник, собираясь зевнуть. Вытаращил глаза и подскочил на диване.
В дверях кабинета стояла Ирина из международного отдела и улыбалась напряженной улыбкой.
– Что такое?! – выпалил Ник и помотал головой.
– У вас открыто, – проинформировала Ирина, старательно продолжая улыбаться. – Я позвонила, а потом зашла. Доброе утро еще раз!
– Доброе.
Ник стал выбираться с дивана, и тут под пледом обнаружилась Лиса – не та, что из интернета, а самая настоящая.
– М-м-м, – замычала она, когда Ник стал тянуть плед, и скорчила рожу, не открывая глаз. – Я не хочу-у-у… Я дальше спать буду-у-у…
– Прошу прощения, что нарушила ваш интим, – не сдержалась Ирина. – А я по делу, Николай Михайлович!
Лиса открыла глаза и сказала с тревогой:
– Ник, здесь кто-то разговаривает! Ты слышишь?
– Это я разговариваю, – сообщил Ник, перелезая через нее. – Со своей коллегой.
…Будут теперь на работе пересуды!.. Ух, какие будут растабары!.. В «чайную комнату» не войдешь – все будут затихать и пялиться. Провались оно к чертовой матери!..
Лиса повернулась и увидела Ирину из международного отдела.
– Здрасти, – сказала Лиса бодро. – Это вы коллега, да?
Ирина улыбнулась еще приветливей и заметила:
– Надо же, никогда не предполагала, что Николай Михайлович любитель малолетних девочек!
– Чего это я малолетняя, никакая я не малолетняя, – обиделась Лиса. – Мне двадцать два года!..
Ник выпутался наконец из пледа. У него горели щеки и лоб – от стыда.
– Пойдемте, Ирина. Какое у вас дело?
– Я заехала за вашим заграничным паспортом, – быстро и сердито заговорила Ирина, у которой рухнули все жизненные планы.
Двое бесхозных детей так и останутся бесхозными!.. Оказывается, наш скромняга и трудяга Николай Михайлович водит к себе домой сомнительных малолеток! В том, что эта сомнительна, не было никаких сомнений! Худая, как палка, глаза какие-то белесые, на носу веснушки, короткие волосы в разные стороны – должно быть, от ночных утех с нашим скромнягой и трудягой так растрепались! Господи, почему жизнь так несправедлива?! Ну, он же взрослый мужик, во всех отношениях приличный, из хорошей семьи – на дне рождения вот в этой самой квартире Ирина видела и мамашу, и знаменитого братца, и они произвели на нее приятное впечатление! Почему таких, порядочных и умных, тянет на шлюх и проституток?! Вот в этой, конкретной, он что нашел?! У нее даже тела нету, одна худоба, костяшки и голяшки!..
– Зачем вам мой паспорт? – не понял Ник, но все же полез в ящик стола и стал там шуровать.
Лиса потягивалась на диване, потом зевнула во всю пасть, показав острые белые зубы, поднялась и потащилась прочь. Плед волочился за ней по паркету.
– Ни-ик, – издалека крикнула она. – Я займу ванную?
– Давай! – крикнул он в ответ и стал заглядывать в ящик – паспорт не находился! – Послушайте, Ирина, зачем вам мой паспорт?!
– Вы летите в Бразилию, – отчеканила она. – Международный отдел получает визы, все как всегда.
– Да, но в Бразилию не нужны визы! Мы это уже обсуждали!
Ник перестал копаться в ящике и посмотрел на Ирину. Она с трудом задышала, словно он чем-то оскорбил ее, залилась краской и выбежала из квартиры.
Ник ничего не понял.
Он выглянул на лестничную площадку – Ирины и след простыл, – постоял, пожал плечами, вернулся и запер дверь.
Он на самом деле ничего не понял, а мысль про двух бесхозных детей и рухнувшие планы не могла прийти ему в голову!
Как следует почесав эту самую голову – от неловкости, от странности сегодняшнего утра, от того, что проснулся рядом с девушкой, чего не было давным-давно, и ощущение близкого женского тела, легкого дыхания, каких-то очень интимных прикосновений теперь мешало ему жить, – Ник сварил кофе в турке и заглянул в холодильник. Молока нет, яиц тоже. Ничего нет! Тут взгляд его наткнулся на бумажный пакет. И… как это он забыл?!
На минувшей неделе, покуда Николай Галицкий еще был свободен, счастлив, не обременен наследством, убийством и Лисой, вернулся из отпуска Михаил Наумович. По советской привычке отдыхать старик любил исключительно в Юрмале, и только весной, пока еще нет «толп» и в холодное море никто не лезет. Михаил Наумович всю жизнь практиковал купания в ледяной воде и считал это залогом здоровья. Он всегда привозил Нику «гостинцы», и на этот раз привез тоже, а Ник поставил их в холодильник и забыл!..
Он выволок пакет, открыл, и – конечно же, конечно! – там оказалось то самое, что когда-то так любил аспирант Галицкий и по сей день любит, хоть уже давным-давно не аспирант! В пакете была балтийская килька – четыре плоских увесистых баночки, – разного посола; черный хлеб – Ник понюхал, и даже через пленку, даже после холодильника хлебом пахло прекрасно, тмином, немного кислым тестом, запеченной до черноты коркой! Еще там были кусок сыра, довольно приличный, и коробочка рижских шпрот, и какое-то шоколадное ассорти с Домским собором на крышке!..
Ай да Михаил Наумович!.. Вот спасибо вам!..
– Ты чего такой радостный?
В дверях появилась Лиса. Ник вдруг позабыл, как ее зовут на самом деле, лезла в голову эта Джунипер!..
– Я нашел еду! – сказал Ник. – Представляешь?!
Она подошла и сунула нос в пакет. От нее тоже хорошо пахло – шампунем и зубной пастой, влажные волосы заложены за уши.
– Я этого ничего не ем, – упавшим голосом сказала она. – Я только то, что выросло, а потом само упало, чтобы не срывать, потому что когда срываешь, убиваешь.
– Не хочешь, не ешь, – пробормотал Ник.
Он рассердился. Ему так хотелось ее угостить, а она ест только то, что упало!..
– И сыр не ешь? – уточнил он на всякий случай. – Смотри, какой сыр!
Она посмотрела не на сыр, а на него и заметила:
– Ты похож на древнего человека. На картинке такой был, в учебнике за шестой класс. Не хватает копья.
– Почему на древнего человека?
– Лохматый, – коротко пояснила Лиса.
– Да ну тебя.
Он недолго подумал, что сначала – в душ или завтракать, – и решил, что завтракать, пока кофе горячий!..
Ник разлил кофе, выложил на доску хлеб, открыл кильку и толстыми кусками накромсал сыр.
– Э-эх! – выговорил он, любуясь на все это великолепие, подцепил вилкой распластанную, без единой косточки, пряную, холодную кильку, устроил ее на черный хлеб, вздохнул и откусил.
И застонал.
– Ты че, специально?.. – наблюдая за ним, осведомилась Лиса. – Я тоже есть хочу! Я еще вчера хотела!
– Ешь, – коротко сказал Ник и подцепил еще килечки. – И пей.
Она отхлебнула кофе, косясь на него.
– А эта тетя Мотя, которая приходила, твоя наложница, да?
Ник засмеялся. Хорошее настроение вдруг вернулось!
– Не дерзи взрослым. Это у тебя от голода.
– Ничего не от голода! И я не дерзю. Не держу! Как это сказать?..
Ник пожал плечами.
– Не знаю, я вообще грузин! Ну хоть хлеба поешь! Хлеб тебе можно?
Девчонка взяла кусок, посолила и стала энергично жевать.
– Хлеб вкусный! А чего это в нем? Катышки такие?
Ник посмотрел:
– Сама ты катышки! Это тмин.
– Что такое тмин?
Ник взял кильку из второй банки – другого посола! – разложил на хлебе, понюхал, зажмурился от удовольствия, поднялся из-за стола и стал варить вторую турку кофе.
– Ты почему такая серая? – спросил он, насыпая зерна в кофемолку. – Или вас на самом деле теперь ничему не учат и вы можете только в социальных сетях зависать?
Лиса брякнула свою чашку на блюдце, возмущенно заговорила, но понять ничего было нельзя – Ник включил кофемолку, она загудела и завизжала.
Он отпустил кнопку, визг прекратился, открыл крышку и заглянул, чтобы проверить, смололся ли кофе.
– …между прочим! – продолжала возмущаться Лиса. – А там вообще с телефоном нельзя, и с компьютером нельзя! Все забирают! И я не серая, ишь, какой умный выискался, можно подумать…
Ник опять включил кофемолку. Моторчик завизжал.
Лиса беззвучно возмущалась и размахивала руками.
Ник перестал молоть кофе, сел на стул и захохотал. Девица заткнулась и уставилась на него.
Он прямо по-настоящему хохотал, показывая крепкие белые зубы, она и предположить не могла, что он может так смеяться – от всей души, с удовольствием!!.. Все время их знакомства – а это уже прилично, дня два! – он был мрачен, серьезен, озабочен. Сандро по сравнению с ним просто весельчак и зажигалка!.. Она понимала, что смеются над ней, но это было не обидно, а, пожалуй, забавно. Так забавно, что она тоже неуверенно засмеялась вместе с ним.
– Что ты ржешь? – спросила она, когда он перестал хохотать. – Вот что ты ржешь?
Ник и сам не мог бы объяснить, что его так развеселило. Просто у него было хорошее настроение, даже несмотря на Ирину из международного отдела и сплетни, которые сейчас начнутся на работе. Или уже начались, если она успела доехать и добраться до «чайной комнаты»!.. Должно быть, это от того, что ночь он провел… не один, и несмотря на то, что он просто спал, как бревно, а спать как бревно он вполне мог бы и один! Но давно забытое, а может, упущенное в ранней молодости предвкушение близких чудес, волшебных перемен, романтических историй волновало и радовало его.
– И ты сам тоже серый! Ты же ничего не знал про лису Джунипер!..
Ник добавил ей кофе.
– Видишь ли, – сказал он проникновенно, – если бы я про нее вообще никогда не узнал, это ничего бы не изменило в моей жизни.
– Да?!
– Но есть вещи, знать которые необходимо, понимаешь? Почему самолет летает, а не ездит по земле. Кто такой Федор Достоевский или Андрей Рублев. Что Стамбул и Константинополь – один и тот же город.
– Как – один? Где Стамбул, а где Константинополь!
Ник откусил от бутерброда с килькой другого посола.
– И где? – спросил он с набитым ртом.
Девица смотрела на него в явном затруднении.
– А в каком заведении ты, так сказать, училась? Или учишься еще?
– Не, я все, я закончила, – быстро проговорила она. – Парижскую бизнес-школу. Я теперь могу любым бизнесом управлять.
– М-м-м, – промычал Ник сочувственно. – И каким ты управляешь?
– Да ладно, че ты привязался-то?.. Я в универ поступила сначала здесь, в Москве. А потом мне там так ску-у-учно стало, ужас! И я поняла, что никаких реальных знаний наш универ не дает! И уж тогда поступила в бизнес-школу.
– Каких реальных знаний тебе не хватало в универе?
Девица вдруг выхватила у него из рук остаток бутерброда с килькой, в мгновение ока проглотила, кажется, даже не жуя, и уставилась на него. Ник моментально сделал еще один и протянул ей. Она вцепилась в него зубами и стала рукой показывать, чтобы он готовил следующий. Ник выложил на хлеб аж три пласта кильки и держал бутерброды наготове, глядя с интересом. Девица кое-как дожевала, с трудом сглотнула и принялась за новый.
– Тебе плохо не станет? – спросил Ник осторожно. – Если ты до этого питалась только утренней росой и проростками бобовых?
– Пошел ты!..
Вот как есть лиса Джунипер из интернета! Вот просто одно лицо!..
…Или одна морда?..
– Так, – сказал Ник и встал. Мысль о лисе из интернета почему-то его напугала. Кажется, дело серьезней, чем он предполагал. – Мне нужно звонить Глебову и собираться. Дать тебе денег на такси?
Девица проглотила остатки хлеба с килькой, придвинула к себе банку и заглянула – там оставалось еще довольно много.
– Денег мне не надо, у меня своих полно, – сказала она, нацеливаясь вилкой в банку. – И вообще я с тобой.
– Куда со мной?! В отделение? Или в мой институт?!
– А че такое? Мне нельзя в твой институт, потому что я не знаю, кто такой Андрей Рублев? Туда таких не пускают?
Ник вдруг озадачился. Почему, действительно, ей нельзя поехать с ним? Наверняка можно! Или… нельзя?..
Ну, разумеется, нельзя! Он должен отправить ребенка домой и всерьез заняться своими делами – наконец-то!.. Дела ждать не могут, и они… плохи.
– В общем, это не обсуждается, – сказал он. – Ты едешь домой, а я по делам. Доедай, допивай и собирайся.
Он вышел из душа через пятнадцать минут, совершенно уверенный, что девицы и след простыл. Но она по-прежнему сидела на кухне, только переоделась. Теперь на ней был не мамин старенький халат до пола, а вчерашние одежды, из-за которых она казалась совсем плоской и какой-то ненатуральной, словно вырезанная из фанеры фигура в магазине бытовой техники.
– А где мой парик, не помнишь?
Вытирая голову, Ник прошел мимо нее в спальню, распахнул створку гардероба и наугад вытащил рубашку.
– Ты че, один живешь? – спросила Лиса с порога.
Повернувшись к ней спиной, Ник содрал футболку, в которой вышел из ванной ради приличия, чтобы не ходить при ней голым, и надел рубашку.
– А тетя Мотя, которая утром заявилась? Она тут не живет?
– Выйди, мне нужно джинсы надеть.
– Ты че, стесняешься?! Мы же спали вместе!
Ник посмотрел на нее.
– Мы спали на одном диване, – пояснил он тяжелым и строгим голосом. – А не вместе.
– Ну и выйду, подумаешь!..
Постель, на которой она спала, пока не перебралась к нему на диван, была вся смята и разворочена. Лампа на тумбочке сдвинута – у Ника она стояла совсем по-другому. Под лампой лежала книжка. Застегивая джинсы, Ник подошел и посмотрел – «Бесы», произведение Ф. М. Достоевского.
…Где-то он видел этих «Бесов» недавно! В каком-то совсем неподходящем месте! И еще удивлялся, что кто-то читает Достоевского! Выходит, читала Лиса Джунипер? Не та, которая из интернета, а та, которая провела ночь с ним, но не с ним!..
Он открыл тумбочку, чтобы взять оттуда немного денег – у него всегда портилось настроение, когда деньги приходилось брать из тумбочки, а не класть туда, и сейчас испортилось немного. С той стороны у кровати валялся рыжий ком – тот самый парик. Ник, оглянувшись на дверь, поддал его ногой, и парик бесшумно проследовал под кровать.
Проделав это, он позвонил Глебову, который сонным голосом сказал, что их промариновали в участке почти до утра, но отпустили, потому что он, Глебов, молодец. Велел, как обычно, первым делом звонить ему, ни во что не ввязываться, ни на что не соглашаться, ничего не подписывать, самодеятельностью на заниматься.
– Павел, мне нужно ехать сейчас в отделение?
– Они тебя звали? – окрысился Глебов в трубке. – Требовали? Повесткой приглашали?
Ник молчал.
– Вот и сиди тихо! А когда вызовут, первым делом звони мне! Ничего не делай, только ничего не делай сам!..
Ник нажал отбой и подумал немного. Если брат и его адвокат вернулись только под утро, значит, Сандро сейчас спит. Неизвестно, где именно он спит – вряд ли дома!.. Вчера на полу своего дома он нашел труп мертвого друга, а незадолго до этого просил Ника остаться ночевать, чего не было с детства. Не так уж беспечно и легко живет младший братец, как ему хочется продемонстрировать окружающим!.. Звонить сейчас – без толку и свинство. Значит, самое время поехать на работу, узнать, что там с экспериментом в Новосибирске. Ехать страшно – там Ирина, которая сегодня утром застукала его в… неподобающем виде.
Впрочем, наплевать на Ирину. Эксперимент гораздо важнее.
Он вышел из спальни. Лиса мыкалась у входной двери, туда-сюда перекладывала свою сумчонку и портфель Ника, видимо, искала парик.
– Я так не пойду, – заскулила она, завидев хозяина дома. – Мне нельзя, я лысая!..
– У меня есть шарф, – предложил Ник. – Он правда шерстяной, но ты можешь намотать его на голову.
– Пошел в жопу!..
Ник сунул ноги в кроссовки и постучал себя по карманам, проверяя ключи от машины. Елки-палки, какая машина?! Машина ночевала на работе, ведь из института его увез грозный майор Мишаков!.. Придется вызывать такси – для девицы, а он сам поедет на метро, так в сто раз быстрее.
Он почти вытолкал хнычущую Лису из квартиры, сунул ей в руки сумчонку и как следует, осмысленно запер дверь. Вчера ведь он ее так и не запер!..
На лестнице – он всегда бегал исключительно по лестнице, лифтом не пользовался, – Лиса стала приставать, куда они едут.
Ник сказал, что едет на работу, а она домой. Он уже вызвал такси.
У подъезда действительно стояла зеленая машина, из салона неслась тягучая, как нуга, восточная музыка, и певец пел тонким надрывным голосом. Все как положено.
– Ну, пока, – Ник распахнул заднюю дверь. – Увидимся.
– Не, не пока. – Девица схватила его цепкой лисьей лапой за запястье. – Я одна не поеду. Я их боюсь, таксистов!..
– Что за глупости?
– Давай я тебя завезу на работу, раз уж ты хочешь от меня избавиться, а потом поеду… по своим делам. Ник, ну, пожа-а-алуйста! Ну, Ни-ик!.. Или я Сандро позвоню, пусть он меня забирает!
Ник коротко вздохнул и полез в машину с другой стороны.
– Ленинский проспект, – сказал он в спину водителю. – Сандро звонить не смей, поняла? Он сам тебе позвонит, когда… когда сможет.
– Да ты че, он мне никогда не звонит!.. Сдалась я ему!.. А можно мне с тобой на работу? Я там посижу тихо, в телефоне!..
– Нельзя.
– Ник, ну почему нельзя! Я тихо! Я не буду мешать!.. А потом мы вместе поедем к Сандро!..
– Нельзя.
– Да я же тебе говорю, мешать не буду!.. Ну правда!..
Водитель быстро оглянулся и окинул их обоих цепким взглядом. Ник насторожился. Лиса продолжала скулить.
Зеленая машина выкатилась на Третье транспортное кольцо, загруженное по самые края, стала в очередь желающих попасть хоть куда-нибудь, водитель повернулся на этот раз всем телом, молниеносно выхватил фотоаппарат и принялся залпами, как пулеметными очередями, их фотографировать.
Ник вытаращил глаза. Лиса разинула рот.
– Вы девушка рэпера ПараDon’tozzа? – сквозь зубы спрашивал водитель, поливая их пулеметным огнем. – А вы его брат? Вы провели ночь вместе? Вам известно, что вчера в его квартире был обнаружен труп Юрия Сипова, известного как рэпер Сиплый? Его убил ПараDon’tozz? Они же конкуренты! Сиплый в прошлом баттле с Джонибоем набрал 28 миллионов просмотров! Говорят, он собирался вызвать ПараDon’tozzа на дуэль, это правда?
Водитель стал на своем сиденье на колени, и теперь фотоаппарат заходился стрекотанием прямо у Ника перед носом.
– Вы с братом делите одну девушку на двоих? Девушка, как вас зовут? Вы давно в отношениях с обоими братьями?
– Прощу прощения, – едва выговорил Ник.
– Сколько вы хотите за интервью? Кому вы готовы его дать? Где сейчас ПараDon’tozz? Ночью его увез в неизвестном направлении адвокат! Правда, что это не первое убийство? Что в первый раз его задержали за убийство богатого родственника, но полиции не удалось собрать улики, чтобы оставить его в тюрьме? Или это все хорошо продуманная акция, чтобы привлечь зрителей из маргинальных кругов?
Водитель все сыпал и сыпал вопросами – он хорошо подготовился, а Ник вовсе к этому был не готов, но бешенство, сухое, холодное, словно расчетливое, уже накатило на него. Он весь превратился в бешенство, с головы до ног.
– Интервью… – промямлил он, отстраняя ладонью фотоаппарат. – Какое интервью? Мы ничего не знаем…
– О ваших отношениях! Вот с девушкой! – возликовал водитель. Дело пошло, клиент клюнул, заговорил! – Или это переодетый юноша? Как давно вы вместе? ПараDon’tozz знает, что его девушка или молодой человек спит с его братом? Кто еще знает? Вы были знакомы с Сиплым?
Лиса взяла Ника за руку. Ник взглянул на нее. Она посмотрела ему в глаза и слегка кивнула, словно показала на что-то. Удивительно, непостижимо, но он ее понял. Он все понял, словно она сказала словами.
Должно быть, лисы обладают телепатическими способностями!..
– Интервью, – повторил Ник и весь подобрался.
– Я бы дала, – протявкала Лиса. – А что? Одним все, а другим ничего, что ли?!
Стремительно двинулась вперед, ловко ввинтила тонкую, как спичка, руку между водительским креслом и дверью, нажала на кнопку. Заднее стекло со стороны Ника поехало вниз. Ник рванул на себя фотоаппарат – водитель сразу не отпустил, ткнулся носом в обивку кресла. Ник рванул еще раз, и фотоаппарат оказался у него в руке. Лиса уже выскочила из салона и приплясывала рядом с распахнутой дверью среди ревущего, воющего, чадящего автомобильного стада на Третьем транспортном кольце. Со всех сторон бешено сигналили. Ник кинул ей фотоаппарат, и она тут же запулила его под колеса какого-то грузовичка.
– Давай! – сквозь грохот и вой прокричала она.
Но Ник не мог так это оставить! Ухватив водителя за шею, он еще пару раз ткнул его носом в обивку, а потом съездил в ухо – легко, замахнуться было негде, – выбрался наружу, и они с Лисой, лавируя между машинами, побежали обратно к мосту, который они только что миновали.
Со всех сторон сигналили и матерились в открытые окна. Ник за руку притянул Лису так, чтобы она оказалась у него за спиной.
– Здесь должна быть лестница! – крикнул он. – Так положено!
Лестница действительно была – узкая, бетонная, они скатились по ней, перебежали мостовую и выскочили на набережную.
Ник обеими руками взялся за гранитный парапет и уставился на воду. Лиса сопела у него за плечом.
– Правда в этом году очень теплая весна? – наконец спросила она бодро. – Я себе купила плащ и еще ни разу не надела, представляешь?
Ник оглянулся.
– Ты хорошо соображаешь.
Лиса удивилась.
– Ты же говорил, что я дура!..
Он притянул ее к себе, обнял и погладил по голове – в порыве нежной благодарности. Она была вся худая, горячая, словно температурная, мягкие волосы скользили и растекались между пальцами.
– Хорошо, что мы ему в ухо дали, правда?
– Плохо, что нас вычислили и так ловко провели! Я же такси вызывал! Вот как это возможно?! Почему приехал не таксист, а папарацци?
– Да какая тебе разница? И я думаю, что никуда он не ехал, а просто стоял и караулил, когда мы выйдем!.. Мы вышли, и тут – бац! – такси. Ну, мы сели и поехали!..
Ник вздохнул и отпустил ее.
– Ну, все, – сказал он скорее себе, чем девице. – Мне пора на работу, а тебе… домой.
– Давай опять такси ловить! – живо предложила она. – Или на метро поедем? Правда, я не знаю, где тут метро.
Ник огляделся по сторонам, сообразил, где метро, и сказал, что посадит ее в такси, а сам уж как-нибудь.
– Я с тобой как-нибудь, – тут же заявила она. – Не, ну че ты? Я тебя провожу, а потом домой потихоньку поеду. Че, так тоже нельзя?..
И Ник покорился. Хочется ей провожать – пусть провожает!.. Только никаких иллюзий на его счет, у него к ней могут быть только отеческие чувства. Двадцать два года, это немыслимо!..
Всю дорогу он очень старался держаться от нее подальше, и ему это удавалось!.. Он пристроил ее в угол переполненного вагона, а сам стал так, чтобы ее не очень толкали, но так, чтобы расстояние между ними сохранялось. Это было непросто – народу слишком много, кроме того, Лиса привлекала внимание, и Ник занервничал, когда заметил всеобщее оживление.
На нее смотрели, оглядывались, какой-то юнец чуть не упал, выходя из вагона, а девица фыркнула, пожала плечами и энергично заговорила на ухо подруге, и та тоже стала пялиться, вытягивая шею.
…Что происходит?
Лиса попыталась взять его за руку, он через секунду деликатно вытащил пальцы у нее из ладони. Тогда она взялась за поручень и больше до Ника не дотрагивалась, смотрела в темное окно, покачиваясь в такт движению поезда.
Ник голову мог дать на отсечение, что в это самое окно с ее отражением старался заглянуть весь вагон!..
Когда поезд подкатывал к станции «Ленинский проспект», молодой мужчина с портфелем и в бородке, очень активно вытягивавший шею, спросил у Ника:
– Я извиняюсь, это кто?
– Кто? – в свою очередь спросил Ник у мужчины в бородке.
– Это же Демидова, да?
– Я не знаю, – признался Ник.
Поезд взвыл, наддал и выскочил из темноты тоннеля к освещенной платформе. Ник вытащил Лису из угла и поволок за собой.
– Почему они все так на тебя смотрели?
– Купи мне чупа-чупс.
– Где я тебе куплю чупа-чупс?!
– Ну-у-у, в киоске.
Ник купил в киоске чупа-чупс, и девица немедленно сунула его в рот. Отвратительная привычка!
– Зачем ты их все время сосешь?
– Бросаю курить, – невнятно из-за леденца ответила Лиса. – Заменяю одну привычку другой.
– Давно?
– Лет пять.
– Может, лучше снова начать курить?.. Заменить привычку сосать чупа-чупсы на сигареты?..
От метро до проходной института было рукой подать. Сразу за перекрестком начинался сплошной забор, а за ним сады, аллеи и – в отдалении – очертания гигантского кирпичного здания с колоннами странной формы, самая большая аэродинамическая труба в Европе!..
– Вот, – сказал Ник фальшиво. – Вот здесь я работаю.
Лиса, сосредоточенно сосавшая леденец, посмотрела.
– Прям в саду?..
– Нет, там, глубже, есть корпуса.
– А я думала, в саду!.. Лежишь на травке и формулы сочиняешь, такая красота!.
– Такси вызвать? Или сама?
Она пожала плечами. Он рассердился.
– Ну, как хочешь. Все, давай, пока!
– Пока! – тявкнула Лиса.
Он побежал в проходную. Она посмотрела ему вслед, еще раз пожала плечами – на всякий случай – и медленно пошла вдоль стоянки, заставленной машинами.

Сандро Галицкий долго смотрелся в зеркало, уговаривая себя, что ничего не случилось.
…Сиплого жалко. У него мама такая… хорошая. В прошлом году были на баттле в Рязани, Сиплый их познакомил. Отца нет, конечно. Отцы у всех ровесников поумирали или их вовсе не было. Кажется, у Сиплого как раз вовсе не было!..
Ужасно все время чувствовать себя подозреваемым, а Мишаков горло готов ему перервать – уверен, что в обеих смертях виноват рэпер ПараDon’tozz. И брат его тоже виноват!..
Никто не виноват – ни он сам, ни брат, но кто-то проделывает все эти… штуки. И ему, Сандро, придется разбираться. Конечно, лучше бы Ник разобрался! Нику все равно делать нечего, протирает штаны в своем научном институте!..
…Никуша, проверь у Сандрика домашнюю работу. Коля, скажи родителям, что Саша в этой четверти получил по химии три двойки подряд, а исправлять и не думает. Николай, зайди к завучу, он отобрал у твоего брата дневник за то, что тот курил в уборной, и отнеси отцу. Без подписи отца в школу лучше не возвращайтесь!..
Так было всегда, и это очень… удобно. Куда удобней, чем заниматься жизненной скучищей самостоятельно!.. Ну, он, Сандро, забывчивый, рассеянный, стихи пишет, за девушками ухаживает, ну, не может он химию сдавать и дневник заполнять!.. И во взрослой жизни точно так же. Счета, паспорта, билеты, квитанции, оформления недвижимости, автомобилей и прочая ерунда Сандро не интересовали. Всегда были специальные люди, которые всем этим как-то занимались, уж как именно, Сандро никогда не думал. Самое главное – жить интересно и на полную катушку, а разве можно жить на полную катушку в очереди за страховым полисом, например?..
С наследством и убийством Милютина получилось так, что заниматься этим придется самому или по привычке переложить все на брата.
Но это же… нехорошо?..
Сандро посмотрел на себя в зеркало.
Там отразилась бритая голова и лицо – вполне хорошее. Ухоженное, довольно худое – лицо должно быть худым, как и все остальное, – слегка загорелое, узнаваемое и любимое миллионами поклонников.
– Про миллионы это уж ты загнул, – сказал Сандро своему отражению, но отражение уверенно подтвердило – именно миллионы!..
ПараDon’tozz посмотрел так и сяк. Ну, небрит немного, это ему идет, кроме того, модно! Под глазами синяки, вполне укладывающиеся в концепцию. Концепция сейчас такая, что он гонимый. Его преследуют власти, кстати сказать, совершенно по-свински, незаконно, и вообще тридцать седьмой год вернулся! В Европе бы за такое дело суд с полиции миллионы стряс – неустойки, моральный вред, всякое такое!
Может, в правозащитники податься? А что? Рэп-культура как раз для таких, как он, Сандро, то есть преследуемых и угнетенных! Вон Тупака в мелкий винегрет покрошили из автоматов за то, что он правду говорил!..
– Ну ты даешь, – сказал Сандро своему отражению в зеркале.
Нужно собираться и что-то делать. Не очень понятно, что именно, но… нужно.
Сандро походил по роскошному номеру. В отель «Марриотт» его под утро привез Глебов, оформил номер на себя, даже со своей карточки заплатил! Завтрак велел заказать в комнату и в тот момент, когда принесут, закрыться в ванной.
Завтракать Сандро не хотелось.
Он позвонил Маргарите, велел сегодня на работу не приходить, и делать опять стало нечего.
Про Авдотью Андреевну и ее обещание съездить с ним в отделение он вспомнил не сразу. А вспомнивши, возликовал!.. Ну, конечно!.. Сейчас он напросится к ней, а там как пойдет, может, в отделение, а может… еще куда-нибудь. Можно в парк или в ресторан, в клубешник какой-нибудь!..
Кажется, она удивилась, услышав в трубке его голос, и некоторое время пришлось убеждать ее в том, что это действительно он.
– Ну хорошо, – согласилась она, когда он в пятнадцатый раз сказал, что сейчас заедет. – Вы один или с братом?
Сандро не понял, при чем тут брат. Разумеется, он приедет один. Ему очень нужно.
– Це два аш пять о аш, я поглощаю гуляш, – бормотал Сандро, напяливая толстовку, – смит-вессон заправлен в патронташ, он ощущает кураж, он будет бить наотмашь!..
Ударение в последнем слове получалось не туда, но так даже лучше!..
Он нацепил глебовские темные очки, накинул и скинул капюшон, притопнул ногой, сделал движение рукой, как положено настоящему рэперу.
Все хорошо и отлично, вот только Сиплого жалко!.. Чем он виноват, перед кем? За что его убили?..
ПараDon’tozz выскочил на улицу, зыркнул по сторонам – журналистов не было видно – и нырнул в длинный отельный лимузин, поджидавший его у подъезда. Лимузин он догадался заказать, как только Авдотья Андреевна согласилась на свидание, не тащиться же на тачке или в метро!..
Тут он вспомнил, что брат вчера забрал с собой Лису – смешная деваха, – и куда она теперь делась, непонятно. Сандро не знал ни ее телефона, ни адреса и вообще представления не имел, кто она такая и как попала в его дом. Вроде Сиплый привел, а может, и не он!.. Тут Сандро быстро уговорил себя, что за постороннюю деваху он уж точно не отвечает. Найдется, никуда не денется. Лишь бы в полицию не загребли! Наговорит там чего-нибудь… ненужного. Лишнего чего-нибудь. Сандро частенько позволял себе лишнего!..
В тихом и чистом Подколокольном переулке пахло липами и дождем, пролившимся под утро. Сандро с удовольствием вдохнул свежий воздух, велел водителю ждать, с еще большим удовольствием сказал в домофон, что он в седьмую квартиру, там его ждут, и взбежал на третий этаж.
– Вы! – удивилась открывшая ему Авдотья Андреевна. – Я почему-то думала, что это все шутки.
– Никакие не шутки! – поклялся Сандро, улыбаясь своей дивной улыбкой. – Это на самом деле я.
Она была в узких джинсах, короткой футболке, вся такая фигуристая, аппетитная, так бы и укусил за бочок!..
– Я сейчас, – сказала она и куда-то скрылась, а вернулась уже в пиджаке и стала обуваться.
Сандро, не ожидавший такого поворота, рассчитывавший на флирт, кофе, разговоры, посмотрел на ее ноги, а потом перевел взгляд на лицо.
– Что? – спросила Авдотья Андреевна и мельком глянула на себя в зеркало, словно проверяя, все ли в порядке. – Паспорт я взяла – там написано, что в этой квартире живу я, а не какой-то там…
– Селезнев Виктор Павлович, – подсказал обескураженный Сандро. У него была превосходная память, и это очень помогало ему на рэперской почве.
– Вот, не Селезнев, а я!.. Поедем?..
– Подождите, – попросил Сандро серьезно. – Я хотел… с вами увидеться, понимаете?.. Не только ради Селезнева!
Она перестала обуваться.
– Давайте… поговорим? – предложил Сандро и улыбнулся дивной улыбкой.
– О чем? – строго спросила Авдотья Андреевна.
Но его нелегко было сбить с курса.
– Да вот хоть о Селезневе! Он же как-то оказался возле вашей квартиры! И майор, который шьет мне дело, уверен, что здесь живет Селезнев Виктор Павлович! Он же откуда-то это взял, майор!..
Она склонила голову набок и стала еще симпатичней. Сандро умилился.
– Я вам нужна для дела? – уточнила она. – Или для развлечений? Вам сейчас нечем заняться и вы решили приударить за мной?
Александр Галицкий – не тот, который рэпер ПараDon’tozz, а тот, который окончил философский факультет, после учился в Оксфорде, старался усердно читать Чосера, но любил все равно Шекспира, – внезапно покраснел как рак. Бритая башка пошла пятнами.
Да ну-у-у, сказал ему рэпер ПараDon’tozz, ты че разнюнился, чувак?! Ты че, не знаешь правил? Телки, чики, мажорки – они все твои!.. Давай валяй, жми на газ, выйдет полный класс, когда груди атлас, ноги просто атас, е-у!.. Притворись ботаном, сыграй с ней в гляделки, вздохни нежно, прочти чего-нибудь позаковыристей из этого, как его, мать его, Шекспира или Бернса, и она твоя, вечером уже будешь ее трахать! Такие клюют на Бернса и на ботанов, вроде брата Ника!..
– Я решил… приударить, – признался Сандро Галицкий, решительно отстраняя рэпера ПараDon’tozzа. – Нет, помощь мне тоже нужна, это все правда, и про кутузку, и про Селезнева, но сегодня… решил. Хотя я еще вчера решил, даже брату сказал, а сегодня…
– И что брат? – поинтересовалась Авдотья. – Одобрил?
– Что? – не понял Сандро.
– Идею за мной приударить.
– А… я не знаю.
Они помолчали, стоя в полутемной передней, а потом Авдотья Андреевна стала медленно разуваться.
– История такая, – сказала она и посмотрела Сандро в лицо. – Вы мне не нравитесь. Вот совсем. Пожалуй, если бы не ваш брат, я бы вас вчера не пустила на порог. Нет, я вас сразу узнала, конечно, но мне не нравится то, что вы делаете. Совсем. Вообще. Никак.
Рэперу ПараDon’tozzу сто лет никто не говорил ничего подобного. Он был звездой, звездищей, величиной!.. Его везде хотели и встречали воплями, завываниями, рыданиями – от восторга. Рэпер ПараDon’tozz оскорбился.
– При чем тут мой брат? – спросил он злобно.
Авдотья Андреевна пожала плечами.
– Он производит впечатление нормального человека. Проходите. Я сварю вам кофе, поговорим и закроем тему.
Он пошел за ней, как на веревке, хотя самым лучшим было бы немедленно уйти прочь, да еще дверью бабахнуть так, чтобы посыпалась штукатурка, забыть и не вспоминать никогда. Такое унижение!..
– Вы что, слушаете рэп? – начал Сандро, когда они вошли в кухню. – Вы разбираетесь?
– Да ничего я не разбираюсь, – морщась, отвечала Авдотья. – В чем там разбираться-то?! Ну, складываете вы рифмы, кто их только не складывает!.. Хотите сложу? – Она подумала секунду с кофейной чашкой в руке. – Я ждала от него подарков, но когда миновали арку, нам навстречу попалась цыганка в пышном юбочном торжестве. Он подал ей сухую руку, и она нагадала разлуку, и скитанья, и вечную муку в светом тающем божестве.
Сандро Галицкий злобно смотрел на нее.
– Еще хотите? – спросила она. – Я могу! Край березовый, край осинный, след звериный на чистом снегу! Может, ты и скрежещешь сипло, но прожить без тебя не могу!..
– Сипло? – переспросил Сандро.
– Что тут мудреного, объясните мне, – продолжала наступать Авдотья Андреевна. – Где тут искусство? В чем прикол?.. От чего все визжат и валятся в экстазе?
– Помните группу «Ласковый май»?
– Не помню.
– Была такая в конце восьмидесятых. Они тоже пели всякую ерунду, да еще под фанеру, а собирали стадионы. Мало ли кто ерунду поет!.. На меня вы за что взъелись?!
Авдотья коротко и быстро вздохнула.
– Присядьте, что вы торчите, как столб!..
Сандро посторонился, но остался стоять – дедушка Дадиани учил, что сидеть в присутствии женщины можно только в двух случаях: если у тебя отнялись ноги или если она угощает тебя обедом!.. Не все женщины стоили того, чтобы стоять в их присутствии, пожалуй, большинство не стоило, но эта!..
Эта стоила.
– Я взъелась, как вы изволите выражаться, потому что вы образованный человек. Я прочитала вашу биографию!.. Честное слово!.. Университет, красный диплом, затем, кажется, еще и Кембридж…
– Оксфорд.
– Ну, Оксфорд. И потом – вы взрослый! Можно даже сказать – пожилой! Вам сколько?
– Тридцать пять.
– Все это такая стыдоба, – вдруг заключила Авдотья. – Ладно, подростки, недоумки!.. А вы!..
– Рэп – это голос улиц, – заявил Сандро. – Это самовыражение. Социальный протест.
– Ну конечно! – язвительно согласилась хозяйка. – Вы за что бьетесь-то, ПараDon’tozz? За свободу черных кварталов? За равноправие выходцев с Ямайки? И какой у вас может быть социальный протест?! Вы благополучный московский мальчик! Ну, сейчас уже дяденька, конечно!..
Они помолчали. Кофе едва слышно шипел в кованой турке, лопались пузырьки, и пахло изумительно.
Вот тебе и развлечение, уныло подумал Сандро. Хотел приударить за понравившейся девушкой, а нарвался на моралитэ!..
– А почему вы решили, – вздохнул он, помолчав, – что я должен перед вами оправдываться?..
– Боже сохрани, я ничего такого не решала! Вы спросили, почему вы мне не нравитесь, я объяснила. Вы сытый, благополучный, ухоженный, дорогостоящий лгун. Вы лжете вашей аудитории, лжете на телевидении. Я не люблю вранья.
– На телевидении глупо говорить правду, это не исповедальня. Артисты вообще все врут, – сообщил Сандро. – Лоуренс Оливье только прикидывался Гамлетом, а на самом деле он ведь никакой не Гамлет…
Тут она улыбнулась – образованный, черт возьми!.. – и предложила:
– Выпейте кофе.
Он уселся – чашка на столе позволяла сесть – и сказал:
– Я собирался на вас жениться.
– Ничего не выйдет, – тут же ответила она.
…Ну, это мы еще посмотрим, подумал он, а вслух сказал:
– Отринем искусство! Ну его совсем. Займемся нашими криминальными делами. Вы со мной в отделение все же съездите? Чтобы меня не посадили обратно, хотя я понимаю, что такой расклад вас вполне устроит.
– Съезжу, – сказала Авдотья Андреевна.
Ей вдруг стало неловко за то, что она так на него напала. Ни рэп, ни рэпер ПараDon’tozz по-настоящему интересовать ее не могут!.. Да и в конце концов все имеют право на самовыражение, особенно в современном обществе, где это самое выражение стало основой бытия любого человеческого существа!.. Существо жаждет самовыражаться и самовыражается изо всех сил. Никого не волнуют глупости вроде образования, работы над собой, совершенствования и укрощения себя!.. Каждая особь уникальна, имеет право о своей уникальности не просто заявить, а прямо-таки крикнуть, плюнуть уникальностью в лицо остальному миру!.. Для самовыражения пригодно все, в том числе и физиологическое!.. Бородатая женщина, человек-собака, девушка, пришившая себе третью грудь, – миллионы просмотров, фолловеров, поклонников, самые жаркие обсуждения! Дуэль ПараDon’tozzа и Сиплого, драка депутатов, тесты ДНК, ради которых проводят эксгумацию умерших десятилетия назад знаменитостей, разводы звезд, кража друг у друга детей – миллионы просмотров, жаркие обсуждения, терабайты «мнений»! «А я считаю, она права, что подала на мужа в суд за сексуальные домогательства!» «А я считаю, что такие, как она, сами во всем виноваты, потому что шлюхи!» «А я считаю!..»
Авдотья Андреевна только что тоже позволила себе «высказать мнение», а кто она такая, чтобы судить о том, чего совсем не знает?!
Впрочем, не извиняться же теперь перед этим самоуверенным типом! Жениться он на ней собрался, видите ли!..
– Моя мама, – сказал Сандро, прихлебывая огненный кофе, – тоже ничего не понимает в рэпе. Но она не сердится, а… смеется.
– С чего вы взяли, что я сержусь?!
– Она говорит, что мы сборище великовозрастных охламонов, которые не хотят взрослеть. Что всем нашим протестам грош цена, потому что по сути протест единственный – мы протестуем против ответственности. Она говорит: именно поэтому ни один из вас до сих пор не женат!..
– Ваша мама, по всей видимости, умный человек.
– Исключительно! – воскликнул Сандро на манер дедушки Дадиани и улыбнулся дивной улыбкой. – Она узнала, что мы с Нико попали в переделку, но нисколько не запаниковала, представляете. Она сказала, что абсолютно в нас уверена.
Авдотья смотрела на него, и он несколько сбился с тона.
– Мне бы не хотелось ее подвести.
– Вот это я как раз понимаю, – согласилась хозяйка.
Они синхронно отпили кофе.
– А кто к вам приходит? – вдруг спросил Сандро светским тоном. – Нет, не в том смысле!.. Может, водопроводчик? Или дальний родственник? Может, сосед регулярно захаживает за солью? Селезнев Виктор Павлович откуда-то же взялся! И почему-то намеревался зайти именно в вашу квартиру!
– Я не знаю никакого Виктора Павловича, я же говорила! И никто ко мне не приходит!.. Нет, ну, приезжали недавно ребята из интернет-конторы, меняли роутер.
– На интернетчика он не похож.
– А на кого он похож?..
Сандро подумал немного.
– У вас есть старый плащ? Любой! Или пиджак?
Она подумала.
– Если только дедушкин.
– Тащите!
Ей стало любопытно, он голову мог дать на отсечение!..
…Не нравлюсь я тебе, да?.. Раздражает тебя моя известность на пустом месте? С таким как я – никогда и ни за что?
Авдотья принесла желтое сооружение с синей подкладкой и обшлагами. Оно плохо гнулось, торчало острыми углами.
– Вот. Что вы хотите делать?
Сандро взял плащ, оглядел со всех сторон, встряхнул и напялил. Он был ему коротковат. Авдотья смотрела с интересом. Сандро еще подвернул рукава, вытянул шею, повел ею из стороны в сторону, вытащил стул, уселся на самый край и заголосил дурашливым голосом, показывая на Авдотью скрюченным пальцем:
– Вот этот самый, товарищ майор, вот он и есть! Его я видел в ночь с двенадцатого на тринадцатое апреля, выглянувши из своей квартиры, привлеченный подозрительными шумными звуками!
Рот у Авдотьи чуть-чуть приоткрылся.
– Какую хотите бумагу подпишу, он это, я еще подумал, на артиста похож из телевидения, а он вон что! Он по ночам безобидных граждан соседей зверски избивает!..
– Прекратите, – попросила Авдотья. Сандро показалось, что она напугана. – Сейчас же!..
Он быстро встал со стула и скинул плащ.
– Что такое? – на всякий случай спросил он.
Хозяйка достала из холодильника пузатую зеленую бутылочку, отвинтила крышку и принялась пить прямо из горлышка.
– Хотите? – спросила она, отдышавшись. – Минеральной воды? Там еще бутылка есть.
– Что случилось?
Она еще немного попила, снова перевела дыхание и сказала:
– Ничего не случилось. Просто я знаю человека, которого вы показали.
Сандро, не ожидавший ничего подобного, вытащил у нее из рук бутылку, допил, икнул и спросил:
– Как… знаете?
– Если он именно такой, как вы показали…
– Именно такой.
– … то это наш полотер дядя Витася.
И они уставились друг на друга.
– Ну да, – словно сама себе сказала Авдотья. – Это он и есть. И говорит похоже, и рукой похоже делает, и пальцы у него артритные! Послушайте, вы… артист, что ли?
– Вы давно его знаете, этого дядю?
Она пожала плечами.
– Да всю жизнь! Он мне по наследству достался от дедушки с бабушкой. Да он во всех квартирах полы натирает, где паркет сохранился!.. Такие паркеты, как в этом доме, чистить непросто…
Сандро пытался из разрозненных деталей сложить картину.
Значит, Ник в свой первый приход сюда застал у дверей квартиры номер семь, вот этой самой, полотера. Полотер почему-то сказал ему, что живет здесь, а не приходит натирать полы, после чего позвонил в полицию и набрехал, что видел Сандро в ночь убийства.
…Нелепица какая-то. Просто полная и окончательная нелепица!..
– Как его фамилия, вашего полотера?
Авдотья посмотрела на Сандро.
– Я не знаю, – призналась она. – Я помню его с детства. Он всегда приходил перед праздниками – Новый год, Пасха, Троица и Покров. Так бабушка говорила, а дед говорил – к Первомаю, ко дню пролетарской революции!.. Мне и в голову не приходило спрашивать его фамилию…
– А где он живет?
Она пожала плечами.
– Хорошо, телефон. У вас наверняка есть его телефон! – настаивал Сандро.
Авдотья подумала, вышла и вернулась со старинной записной книжкой, пухлой и немного засаленной, и стала ее листать.
– Здесь у бабушки записаны все номера – портних, маникюрш, магазинов. Вот «Ковры» на Ленинском. Вот сторож из садоводства «Наука». Так, полотер, полотер… Вот он! Дядя Витася и номер!..
– Дядя Витася, – пробормотал Сандро.
Номер был городской, не мобильный. Очевидно, дядя Витася жил по старинке.
– Как вы его вызываете?
Авдотья пришла в раздражение.
– Звоню вот по этому номеру!.. Если забываю, он сам мне звонит!
– Когда в последний раз звонил?
– Да не помню я, что вы привязались?
– Я не привязался, – сказал Сандро. – Может, у него есть еще мобильный номер? И он записан в вашем телефоне?
Она отрицательно покачала головой, но потом все же взяла телефон, лежавший на полке, и пролистала записи.
– Нет, нет. Я всегда беру бабушкину книжку и набираю! А когда он сам звонит, определяется какой-то номер, я разговариваю, но номер не сохраняю.
Сандро никогда не отвечал на звонки с неизвестных номеров и мельком удивился, зачем же Авдотья отвечает, а вдруг звонят журналисты или какие-нибудь сумасшедшие поклонники, или, наоборот, хейтеры?..[4 - Хейтеры – недоброжелатели, ненавистники (сленг).]
– И Милютину он тоже натирал паркет?
– Ну да.
– Так может, он его и прикончил?!
Авдотья посмотрела на него, кажется, с отвращением.
– Что вы несете, ей-богу!.. Дядя Витася ходит в этот дом десятилетиями! И вдруг – бац! – дай, думает, убью хозяина квартиры, посмотрю, что из этого выйдет!..
– А зачем он меня подставил?
– Меня это не касается, – отрезала она.
ПараDon’tozz открыл было рот, чтоб обматерить девчонку как следует, чтобы не смела так с ним разговаривать, но Сандро Галицкий заткнул ему пасть.
– Можно? – И он взял со стола пухлую записную книжку.
На линованной странице выцветшими фиолетовыми чернилами было старательно записано «Пароходство», в скобках «московское» и номер, затем «Промтовары», в скобках «на Лесной» и тоже номер, потом «Полотер», в скобках «дядя Витася», ну, и номер, разумеется.
Сандро подумал немного. Если он позвонит и этот самый дядя возьмет трубку, что он ему скажет? Вызовет сюда? Сандро покосился на Авдотью. Кем бы ни был этот человек, он опасен, ведет какую-то игру, и вызывать его сюда не стоит! Да и тот может заподозрить неладное, мало ли что взбредет ему в голову!..
И Сандро позвонил Глебову.
Он продиктовал ему номер и спросил, реально ли по номеру установить адрес. Глебов сердито ответил, что реально, и поинтересовался, чем именно в данную минуту занят его драгоценный клиент.
Сандро понял, что сейчас последует выволочка, а выволочки ему уже надоели.
– Павел, найди адрес и пришли мне на мобилу, – велел он. – Я тебе потом все объясню.
– Ты где, лишенец? – спросил Глебов. – Ты что, уехал из отеля?!
– Я в Подколокольном переулке, – быстро ответил Сандро. – Давай, я жду!
И нажал кнопку, пока адвокат набирал в грудь воздух.
Сандро аккуратно вернул на стол пухлую записную книжку с фиолетовыми записями и сказал Авдотье:
– Вчера вечером в моей квартире был убит мой… друг. Мы приехали из Луцино от мамы и нашли его. – Обеими руками он крепко потер бритую голову. Волосы отросли за эти дни и кололись. – Он был одет в мои шмотки. Он иногда подолгу у меня живет и носит мою одежду. И я все время думаю, что должны были убить меня.
Авдотья Андреевна смотрела на него, не отрываясь.
– Дело не в том, что я боюсь, – продолжал Сандро. – Дело в том, что мне стыдно. Я его подвел. Он погиб, понимаете?.. Он погиб только потому, что я влип в какую-то историю! Его убили по ошибке. А у него мама в Рязани.
Он еще потер голову.
– И вот что мне теперь делать?
Авдотья сделала движение, словно собираясь взять его за руку.
– Вы как будто сюжет фильма рассказываете, – произнесла она тихо. – В жизни так не бывает.
– Вот именно, – согласился Сандро. – И если мы с братом не разберемся в этой истории, никто не разберется!.. А у нас тоже мама.
– Я уже пообещала вам помочь, – сердито сказала Авдотья. Ей было жалко Сандро и того неизвестного парня, убитого вчера по ошибке, и от жалости она сердилась. Она всегда сердилась от жалости!.. – Что еще от меня требуется?..
– Ничего, – Сандро улыбнулся. – Ничего не требуется, если вы все еще не решили выйти за меня замуж. Если решили, потребуется подвенечное платье и много всего!
– Не решила, – так же сердито отказалась Авдотья. – Да что с вами такое?! У вас в доме человека убили, вы землю должны рыть, чтобы разобраться, а вы болтаете всякие глупости!..
– Я не болтаю глупости. – Его телефон тренькнул, пришло сообщение от Глебова, он стал читать. – Я посвящаю вас в свои планы.
– Дурак, – пробормотала Авдотья сквозь зубы.
Он не расслышал.
– Адрес есть! Пожалуй, я съезжу.
Он допил из чашки холодный кофе и поднялся.
– Я вам позвоню, если можно. Завтра можно?
– Я занята до вечера.
– Тогда послезавтра.
– Что вы будете делать, если по этом адресу, – она кивнула на телефон, – действительно живет дядя Витася?
Сандро пожал плечами.
– Не знаю, я еще не придумал.
– О-очень хорошо, – похвалила Авдотья Андреевна. – Отлично! Вы большой молодец!..
Она тоже поднялась, наставила на него палец и сказала грозно:
– Я поеду с вами. Только не выдумывайте никакой ерунды!.. Вы тут ни при чем и ваша слава ни при чем, я просто помогаю разобраться в ситуации. Если это действительно он, я скажу ему, что мне нужно привести в порядок паркет. А вы будете наблюдать из укрытия, как в детективах!..
– А откуда у вас взялся адрес? Если он это спросит?
– Из записной книжки, – сказала Авдотья с невыносимым превосходством. – Полотер уж точно не знает, что записано в книжке моей бабушки!.. Вы на машине?
– На машине, – признался Сандро. – Но она вам не понравится.
– А что с ней такое? – заинтересовалась Авдотья и даже перестала натягивать кроссовку.
– Она… лимузин, – объяснил Сандро. – Внутри шофер в фуражке.
– Ну вы даете, – проговорила Авдотья Андреевна презрительно. – Голос улиц! Социальный протест!.. Все чуваки друг другу братья, так?
Сандро помалкивал.
– Поехали, – распорядилась Авдотья.
– Можно я буду называть вас Дуней?
– Нет, – отрезала она.
Ник Галицкий запихивал в портфель бумаги и плечом держал телефонную трубку на витом желтом шнуре. В трубке басовито и солидно гудело.
Замечено, между прочим, что в старых телефонных аппаратах какой-то солидный, просторный, словно многообещающий гудок!.. После такого гудка следует говорить нечто важное, а не просто… болтать ерунду.
– Тетя Вера, – очень серьезно заговорил Ник после солидного гудка, – здравствуйте. Можно мне к вам сейчас заехать? Я выезжаю с работы. Ну, через час, наверное, может быть, через полтора. Помните, мы говорили про письма?..
Тетя Вера долго отнекивалась, говорила, что плохо себя чувствует, что после дождя у нее голова трещит, в общем, не до него. Но в конце концов кое-как согласилась.
Ник добавил в портфель еще бумаг. Это была распечатка файла, присланного из Новосибирска. Где-то там, внутри этого файла, кроется ошибка, и Ник должен ее найти. Он знал, что заниматься ему скорее всего будет некогда, но бумаги в портфеле успокаивали, в них была настоящая правда настоящей жизни – не сиюминутной, мутной и криминальной, а его личной, нормальной, всегдашней жизни, которую он любил!
Ник вышел из кабинета, как всегда, по вечерам, оставив обе двери нараспашку.
Секретарша отделения Марина Ивановна с чайником и чашками в руках застыла перед телевизором, словно превращенная в соляной столб. Из чашки торчала желтая мочалка – видимо, секретарша собиралась посуду помыть, но по дороге на нее напал столбняк.
– …знаменитый рэпер, оказавшийся втянутым в череду криминальных происшествий, – тревожным голосом говорила молодая ведущая. – Несколько дней назад он был задержан, но отпущен под подписку о невыезде. Точно не известно, но возможно, что ПараDon’tozz подозревается в причастности к убийству. Вчера в его квартире вновь побывали следователи.
Теперь и Ник замер – камера показывала квартиру Сандро, знакомые стены, стойки и портреты, и самого брата, и его адвоката! Тело на полу не показывали, оно было словно замазано чем-то, очевидно, так полагалось по телевизионным правилам.
– Юрий Сипов, известный под именем Сиплый, восходящая звезда хип-хопа, был найден мертвым в квартире ПараDon’tozzа. По слухам, они дружили, но были соперниками и конкурентами в области так популярных сегодня рэп-баттлов. Прессе пока не сообщали, что именно произошло вчера вечером – несчастный случай или умышленное убийство, известно только, что после нескольких часов в отделении полиции ПараDon’tozz был вновь отпущен на свободу. О дальнейшем развитии событий мы будем сообщать нашим телезрителям по мере поступления информации.
Марина Ивановна все стояла неподвижно, хотя ведущая перешла к другим ужасным событиям.
Ник подошел и взял секретаршу за плечо.
– Господи, помилуй! – вскрикнула та, уронив чашки. Они глухо стукнулись о ковер, покатились, но не разбились.
Ник поднял чашки и сунул в одну из них вывалившуюся мочалку.
– Коля, – дрожащим голосом сказала Марина Ивановна. – Это что такое делается, а?.. Что там твой брат натворил? Ты в курсе?
– Ничего не натворил, – ответил Ник. – Я в курсе.
– Да вон ведь что говорят-то! И показывают его!
– Мало ли что говорят, – сквозь зубы пробормотал Ник. – Сандро никого не убивал, я вам клянусь! Мы вчера весь день были вместе! И с нами полно других людей, свидетелей!
Марина Ивановна поглубже затолкала мочалку в чашку.
– Конечно, – сказала она мочалке, – ради родного брата чего только не придумаешь… А ты уже уезжаешь, Коля?
– Я ничего не придумываю. Я говорю правду.
Секретарша посмотрела на него с сочувствием.
Сегодня в институте про него только и разговору!.. И какого разговору!.. Умом не осознаешь, в голову не вместишь!.. Утром приехала Ирочка из международного отдела, мимо кабинета пулей пролетела, даже головы не повернула, чтобы поздороваться!.. Марину Ивановну аж изумление взяло. А часа через полтора прибежала Виктория Степановна из бухгалтерии, и вон что оказалось!.. Оказалось, что Ирочка утром поехала к Коле – говорит, что по делам, хотя знаем мы, какие у нее там дела, весь институт знает!.. Они уж вон сколько времени вместе спят, только не женится он на ней, и все тут! Хотя девка хорошая – и умная, и красивая, и карьерная, и стервозности в ней немного! Детей, правда, двое, но что дети?.. Детей небось бабка с дедкой растят, так и вырастят, а у них, у молодых, свой ребеночек должен быть, общий. Ну, утром она к нему, стало быть, приехала. А та-а-ам!.. На этом месте рассказчица Виктория Степановна схватилась за пухлую щеку, а Марина Ивановна замерла от ужасного, но сладостного предчувствия. А та-а-ам наш Николай Михайлович, начальник отделения, член профсоюза и человек с виду положительный, предается оргии с… проституткой!.. С самой натуральной проституткой! Ира ее как следует разглядела!.. Совсем молоденькая, а уже, видать, испорченная вконец! И где он такую лахудру подобрал только!.. В общем, застала она их. Ну, конечно, проститутку Ирочка с лестницы спустила, а Николаю Михайловичу рожу расцарапала и сцену закатила, только что толку теперь сцены закатывать, что было, то было, своими глазами ведь видела безобразие-то!.. И что дальше будет, неизвестно. И как теперь они, тоже непонятно. После заявился сам – на вид как всегда, ну, хмурый немножко. На роже никаких следов не заметно, может, замаскировал чем-то? Его брат с утра до ночи торчит в телевизоре, должно быть, у него полно всяких средств маскировки-то!.. Но сколько Марина Ивановна ни вглядывалась – и вплотную подходила с бумагами, издалека тоже смотрела, так ничего и не высмотрела. В «чайной комнате» никто чай не пил, только обсуждали!.. Михаил Наумович плюнул да ушел к себе. Зато Аркадий Бучеров объяснил, что посредством этого самого рэпа, или как он там зовется, происходит зомбирование населения западными врагами! Николай Михайлович давно зомбирован и вроде как отчета себе не отдает!.. Но Марина Ивановна сомневалась. Все они, мужики, одним миром мазаны, ни один отчета себе не отдает!.. Все, видать, зомбированные от рождения, и рэп тут ни при чем. Но чтобы до такого дошло – с проституткой выкрутасничать, – это уж ни в какие ворота!.. А потом «Новости» начались, оказалось, что у братца-то рыло еще похуже в пуху!.. Виктория Степановна опять прибегала, рассказывала, после обеда Марина Ивановна у себя в приемной телевизор включила, едва дождалась криминальной сводки!.. Тут все и показали!.. Дыма-то без огня не бывает, нечисто там у них, у братьев Галицких, во что-то они вляпались, и проститутка эта неспроста!..
– Что вы на меня так смотрите? – неприязненно спросил Ник секретаршу.
Она спохватилась:
– Езжай, езжай, Коля. До завтра!
Ник кивнул и вышел в коридор.
Возле женского туалета толпились сотрудницы, с той стороны неслось нестройное, тревожное гудение – все на его счет.
Он прошел мимо, не поворачивая головы, только шея под рубахой вспотела.
– До свидания, Николай Михайлович! – пискнули оттуда.
– До свидания, – проскрежетал Ник.
По территории он почти бежал, лишь бы никого не встретить! Прошел дождь, сильно похолодало, как бывает только весной, он мерз и все ускорял и ускорял шаг. Нужно было утром хоть пиджак захватить, но утром было так тепло, что ему и в голову не пришло!..
Он миновал проходную, выскочил на стоянку и стал вспоминать, где именно оставил машину. Ему казалось, что он заезжал на эту стоянку год или два назад – столько всего случилось в последнее время.
– Как ты долго там торчал, за забором, – раздался рядом с ним недовольный голос, – что ты там делаешь, на своей работе? Спишь?
Не веря своим ушам, Ник повернулся.
И не поверил своим глазам.
Хорошо бы, конечно, глаза и уши его обманывали, но они не обманывали.
Лиса, вся какая-то скрюченная, с красным носом приплясывала прямо перед ним.
Ник совсем не знал, что сказать, и поэтому спросил:
– Почему ты скачешь?
– Я греюсь.
– Ты что, не уехала домой?!

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71165776?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Хоуми – друг, приятель (сленг.).

2
Версус баттл – состязание двух рэперов (сленг).

3
Лайв-баттл – соревнование рэперов (сленг).

4
Хейтеры – недоброжелатели, ненавистники (сленг).