Главная страница | Остросюжетные любовные романы | Маки. Перчатки. Черничный пирог.

Маки. Перчатки. Черничный пирог.
Ани Закари
Каждый житель планеты хоть раз задумывался о том, жила ли его душа сто лет назад.. Вероника, ученица школы искусств вряд ли могла об этом догадываться в условиях суровой и бедной жизни. Но с появлением психопата Альберта Вейера и галлюцинаций возникнувших вместе с ним, она стала задумываться и копаться в себе и прошлом. Вместе с тем, она наконец встречает достойного человека, который вытащит ее из нищеты, но судьба вновь и вновь сталкивает ее с Альбертом.. Со временем, она сама становится на него похожа: красит в рыжий волосы, засовывает руки в печь и везде видит маки, перчатки и черничный пирог… Книга, которую осилит не каждый, но итог не оставит равнодушным. Подтолкнет искать настоящего себя.

Ани Закари
Маки. Перчатки. Черничный пирог.

Глава I
Что мне делать, смеяться или плакать?

Никогда не входи в комнату и не запирай дверь, если там нет другой, из которой можно выбраться… Иначе, есть риск никогда не выбраться из собственной западни.

Как бы привыкнуть, открывая каждый день глаза, видеть облезлый потрескавшийся потолок маленькой комнатушки с балконом. Нищета – это судьба или выбор?
Живу в этой школе искусств восемь лет и никак не свыкнусь с мыслью, что меня ждет, что-то немного яркое и впечатляющее, чем эта обыденная жизнь, из-за которой просыпаешься уже уставшей.
Заведующая знакомая какого-то родственника, который привел меня сюда лет в десять, после смерти бабушки. Лицо его помню смутно, да и воспоминания тех лет тоже, а может и не хочу, а может и не могу, защитная реакция, стирающая все плохое.
Комната находится на втором этаже, ну, как комната. Скорее всего раньше здесь обедали или отдыхали преподаватели. Ввиду моего переезда презентовали мне.
Узкая, длинная, с синими обшарканными стенами. Ремонт? Только здесь его нет.. Одно окно с деревянной застекленной дверью на балкон. На карнизе, на крючках, через один, прикреплены шторы, непонятного материала цвета охры. За окном старый застекленный балкон. На котором в огромные ящики сложены кучи книг и еще запах мышей..
Cлева в комнате, вдоль стены узенькая кровать с мягким пледом, а справа у стены старый шкаф, одна дверца которого отвалится, если ее открыть, а как не открыть на ней единственное зеркало. Внутри мои вещи, пару книг из того ящика, которые мне понравились, время от времени я их просматриваю. Какие? Про драгоценности, как их различать от подделки и художников эпохи Возрождения. Пару листов ватмана, так как я стала посещать, художку по требованию заведующей. Музыкальные инструменты и хор не мое, вовсе.
Маленькая деталь, в уголке, у двери, стоял самодельный шкаф с одной дверцей, в который уборщица складывала запасную утварь для уборки, тряпки и моющие средства.
В самой школе ремонт есть. Старые высокие двери, выкрашенные в белый, из-под которых просвечивает синий, который был до. По правде, всегда думала и воображала, хорошо бы, если это был мой дом. Четыре или пять комнат на верху и внизу около трех. Столовая, актовый зал, совсем небольшой, пару кабинетов для преподавателей и заведующей. Что мне больше всего нравится, так это крутая лестница на второй этаж и люстра. Огромная, висящая на высоченном потолке, хрусталики которой, почти касаются лестницы, их хочется схватить, каждый раз поднимаясь наверх.
Какая я внешне.. Да ничего особенного, но не думаю, что хотела бы иметь другие черты, к этим я скорее привыкла, они меня устраивают, если вижу человека красивее, не считаю себя хуже, думаю, просто он не такой как я. Мне никогда не говорили, что я красивая или чем-то выделяюсь.
Волосы темные, не черные. Когда я их стригла, не знаю. Такое впечатление, что они всегда были этой длины, слегка ниже плеч, густые, с легкой волной, вечно завязаны в тугой хвост. Глаза не светлые, но и не темные, в них смешано пару оттенков: от зеленого до темно-желтого, по краям растянуто серым. Не высокая, но и не самая мелкая. Что я в себе люблю и тихо радуюсь, у меня изящные запястья, а еще тоненькая длинная шея. Учитывая, сколько лет самым старшим детям в школе, я примерно на год старше, следовательно мне восемнадцать.
Я не завидовала никогда остальным учащимся, которые здесь, но думаю, почему им есть, куда уйти, а я как вечный сторож этой школы.
По праздникам Нателла, заведующая, приносит с общего стола мне сладости, оставляет на стуле у кровати и уходит домой.
Не могу сказать, что бывали дни и я оставалась одна в этом месте, работники столовой порой до утра сидят и выпивают, как говорят: «чай», а смена приходит в пять. Сторож старый, весь день во дворе..
В последнее время и сама Нателла, допоздна засиживается у себя, ее кабинет прямо под моей комнатушкой. Я подолгу стою на балконе и вижу, как свет из окна ее кабинета освещает мрачный дворик.
Сейчас лето. Снежное лето. Июнь, пух повсюду и везде. Я даже не могу открыть окно. У меня нет аллергии, но ненавижу пыль. Каждый вечер, перед сном, натираю облезлые полы, облезлой тряпкой и ложусь спать в свежести спать.
Всегда думала, зачем дети из приютов ищут сведения о родителях, пусть даже, знают, что их оставили сознательно. Они хотят знать историю своего начала? Может для того, чтобы быть похожими на них или жить, как они.. Я немного знала о своих, но рассказывать не хочу, не сейчас.
А больше мне интересна история, которая была еще раньше. Уверена, что жизнь, которая происходит сейчас не самая лучшая для людей. Они выглядят уставшими и изможденными.
Я не самая умная и образованная, но, как мне говорят многие из наших преподавателей, взгляд у меня глубокий и тяжелый. Словно в прошлой жизни многое видела и не смогла забыть…
Городок наш, так себе.. Старенькие пристройки, многоэтажки, не особо зелено.. Промышленный заброшенный, обделен искрами и радостью, город хмурых, недовольных и вечно, куда-то торопящихся людей. Ходят слухи, что к нам приехали и захватили основную власть в свои руки представители запрещенных организаций. А деятели культуры и ученые сбегают в столицу. Так что Нателла изо всех сил пытается не потерять свою школу, свою жизнь.
Школа наша для среднего класса, как мне сказали девочки. Но появилось пару детей, видимо, из богатых семей новых переселенцев. Которые всех задирают. Наглые и пафосные. Нателла закрывает на это глаза, ну это для нее норма. Я в это не вмешиваюсь. Догадываясь, что их родители крышуют школу.
Меня не назвать общительной или душой компании, но и затворницей тоже. Я скорее наблюдатель. Что мне нужно я с легкостью узнавала, последние новости и сплетни, секреты педагогов, а обо мне мало кто знал, да и вряд ли хотел.. Было впечатление, что меня педагоги не замечают, оно и к лучшему. Временами, было впечатление, что и правда, меня вовсе и нет. Но это было, скорее мое несформировавшееся воображение.
Среди учениц есть девчонка, дочь преподавателя гитары, Анжелика, коротко Лика. Лика, и я – Ника, вернее Вероника. Как же глупо.. Зачем называть именем, если потом надо сократить в половину.
Лика cимпатичная и высокая. Что ее особенно отличало, безупречно голубые глаза и волосы, светлые, почти белесые. В чем мы были схожи, так это в худобе, но ее чрезмерная стройность – это модные диеты, а я критически не доедала, так как еда в столовой не всегда вкусная. А также порция блюда зависела от смены, щедрая повариха работала два через два..
Ох уж эта Лика – новостное бюро, знает все и обо всех.
Как вчера помню, она принесла, какой-то конверт и положила на стол на уроке сольфеджио. Сказала надо передать его сторожу возле киоска, неподалеку от школы. Просил передать ее отчим. А она попросила меня забежать перед обедом с ней, за компанию, за одно прихватить новый журнал, как раз среда.
Мы подбежали ближе к часу к киоску. Солнце припекало так, что глаза слезились.
Я стояла в стороне, листала журнал и не обращала внимания на то, что делала Лика. Настолько была поглощена красивыми нарядами, с какого-то модного показа и представляла это на себе и как нелепо смотрелась бы. А тем временем Лика быстро передала конверт и подошла ко мне, схватив полистать другой журнал.
Мы так увлеклись, что даже не заметили, как у киоска остановился черный внедорожник. Из него высыпало неизвестно сколько крупногабаритных амбалов, что-то уточняли у старичка на повышенных тонах.
Я даже не успела понять в чем дело, нас схватили за руки и затолкали огромную машину. Старик кричал и махал тростью, но его не выслушали, ни один из них.
Сколько их было, не знаю.. Я закрыла лицо руками от страха. А Лика, не переставая кричала, как истеричка. Все произошло за мгновенье, шок, ужас, боль..
Я только помню ее плач.
Ничего не понимала. Зачем мы им? Кто они? Только мысль, что нас перепутали с кем-то. Ладно Лика, у нее богатый отчим, а я то зачем, смешно.. Но впервые, мне стала дорога моя бессмысленная жизнь.
Нас привезли в место, которое находилось, где-то на выселках. Там были заброшенные заводы, гаражи и с четырех сторон пустырь, ни одного дерева..
Лике два раза залепили пощечину, за угрозы. Взрослые вроде, не понимают, у нее паника.. А больше всего, меня пугали их взгляды. Порочные и со звериной ухмылкой, до тошноты.. Они демонстративно смотрели на наши оголенные ноги, как назло, я в коротком застиранном сарафане, затянутом, как корсет, а Лика в мини-юбке и новом топе.
Подъехали к воротам, железные двери отомкнул и распахнул, какой-то мальчишка. Скручивая, до крика запястья за спинами, нас затащили в помещение. Везде сырость никакого освещения. Какой-то зеленоватый холодный свет, скорее просто отражался из окон на зеленых окрашенных стенах. Было так много коридоров и лабиринтов, я думала только об одном, как запомнить, чтобы не заблудиться, когда будем убегать.
Там столько мужчин, разных возрастов и национальностей, я только успевала всматриваться в лица.
Нас завели сначала в одну, затем в другую комнату. Мы час просидели на каменной скамье, как назло, обе в юбках и застудили себе все, что могли.
Который час, неизвестно.. Окон нет, но на ужин мы точно опоздали.. Хватились ли меня, конечно, нет! Но Лику точно.. Ее истерика, закончилась спустя пару часов. Тишина и тревога.. Безнадежность..
Позже пришел мужчина за сорок, коренастый в кепке, раcсматривал внимательно нас, помотал головой.. Глядел и оценивал словно товар, даже зубы заcтавил показать, возможно, и количество посчитал.
– Кто вы? – спросил он, – откуда конверт у вас?
Лика только открыла рот, ее зубы застучали, стала снова рыдать и повторять.
– Не знаююю….
– Это ее отчим передал ей, мы просто принесли, – ответила за нее я.
– А где деньги? – уточнил он, весьма грубо.
Я лишь развела руками.
– Сколько лет вам?
– Мне восемнадцать, ей семнадцать, – ответила я.
– Кто родители? Фамилии!? – потребовал он.
И тут я замолчала, поняла к чему вопрос и если я отвечу не то, возможно домой не вернусь.
– Вевевеейер, – протянула Лика.
А я молчала.
– У тебя нет фамилии? – подозрительно прошептал мужик.
– Скажи, что-нибудь! – закричала Лика.
– Закари, моя фамилия Закари, – еле слышно прошептала.
– Не знаю таких здесь, приезжая, что ли? – с иронией уточнил этот неприятный человек. Я лишь покачала головой, отрицая.
Он только хотел сесть и задать еще пару вопросов мне. Из коридора донеслись крики и нецензурные ругательства мужчин. Лика в ужасе выдохнула.
Мужичок подошел к двери, которая внезапно распахнулась, вошли два столба, схватили нас можно сказать за шкирки и потащили по коридору. Привели в помещение, где только решетки и бетонный пол, толкнули так, что мы, падая, расцарапали себе колени и ладони в кровь. Они закрыли дверь на замок, старый, ржавый и пошли направо, по коридору.
Лика прилично ушибла колено и рыдала во весь голос, прижав его рукой. А мне ничего не оставалось, как опустить голову и всматриваться в окрашенный в коричневую краску бетон.
Торопливо наступила глубокая ночь, из нашей решетки было видно все и всех, кто проходил туда – сюда. Я себя чувствовала зверьком в зоопарке, это ужасно! Пыталась найти угол, чтобы забиться в него и спрятаться от этих мерзких взглядов. Обе сидели, прислонившись к стене, обхватив колени, пряча лица за волосами.
Позднее подошел до жути неприятный, скользкий паренек и, как животное поглядывал на Лику, диким, голодным взглядом, одно меня успокаивало, дверь заперта на замок. В этот момент, я мечтала оказаться в своей комнате, которую так ненавидела.
Он ушел минут через десять, когда со стороны входа послышались жуткие женские голоса. Около девяти девушек волочили по коридору, те же амбалы, которые привезли нас. Девушки были так одеты, я сразу поняла, что они представительницы не самой завидной профессии.. И молила Господа, чтобы отчим Лики нас вытащил.
Позже вернулся, тот мужичок в кепке.
– Сейчас приедут важные люди, расспросят вас, расскажите, что знаете и без истерик, а то отправитесь на новую точку, – ухмыльнулся.
Через полчаса послышался скрип входной двери и шаги, шли порядком пяти человек. Проходя мимо, первый из них, заглянул к нам, вертя в руке четки. Он был в кожаной куртке и обуви, на руке вычурные золотые часы и исходил ужасный запах табака и парфюма. C ароматом, чего-то приторно-сладкого и какой-то дымки, просто до тошноты. Показался весьма солидным. Вслед плелись, видимо, шестерки, двое постарше и трое сопляков с наглыми рожами, злыми и агрессивными.
Нас вывели через десять минут нагло и грубо. Один из них, будто специально толкал Лику, которая хромала, ему доставляло удовольствие, что она отстает и толкал ее прямо лицом в стену, она огрызалась, а я шла опустив голову..
А тот, что вел меня, видимо негодовал, что я тихая, а так бы хотел отыграться.
Нас затолкали в кабинет, где стояла мебель оттенка красного дерева и кожаная коричневая мебель, полную картину характеризовал этот отвратный запах.
– Теперь рассказывайте, откуда у вас конверт, чьи вы? – спросил мужчина с четками, откинувшись на спинку кресла и расположив ноги на столе.
Я молчала, очередь говорить была Лики.
– Мой отчим, утром попросил отдать это старику продавцу, у киоска в 13:00.
– А где деньги? – спросил строго он.
– Какие деньги? – зарыдала Лика.
– Доллары, зеленые, где они? – надменно, без всяких эмоций на лице продолжал он. – Cебе решили оставить? Так отработаете..
– Он только это передал? – оправдывалась, заикаясь она.
Он взял телефон, набрал кому-то и даже вышел в коридор, задев меня плечом, двое его собак стояли в дверях, будто мы рецидивисты и сбежим.
Внезапно в кабинет ворвался, тот скользкий, толкнул Лику на диван и сел рядом, и положив руку ей на колено, откровенно говоря, начал приставать.
Лика стала рыдать. А эти двое не реагировали, будто это норма. Он же начал переходить черту. Но Лика себя странно вела, не вырывалась, просто, надменно истерила, мол неприятно ей. Видимо, ее крики доставляли ему удовольствие, а я уже не выдержала и закричала:
– Хватит!
Он резко повернулся, сначала посмотрел на меня, затем на этих двух ничтожеств, внезапно поднялся и залепил мне пощечину с такой силы, что кровь из носу хлынула на стену, окрасив брызгами часы. Я замолчала, а он продолжил издеваться над Ликой. Глаза у него были странные.. будто смотрит, но не видит объект.
Когда последняя клетка моего терпения взорвалась, не знаю, с какой скоростью успела это сделать. Пока те двое уставились на экраны телефонов. Я схватила со стола бутылку, какого-то напитка, ударила этого ублюдка по белобрысой голове cо всей силы. От страха отбежала в сторону стола, ухватившись ладонями за края. А он, как на зло, не отключился, пошатываясь, подошел ко мне, выкрутил из руки бутылку, ударил о деревянный угол столешницы, осколки разлетелись по кабинету, и пространство объял запах терпкого спиртного. Он поднес острие к моей шее, пугающе смотрел и стал угрожать.
– Прощайся с жизнью…
Я, задержав дыхание, замерла. А эти двое стояли, как истуканы. Тут я поняла, что он выше их, чем-то..
К счастью, вернулся тот мужчина, их главный, в ужасе посмотрел на мое лицо, на Лику и этого ублюдка, как оказалось его сынка. Он ничего не сказал ему, лишь вошел и сел на место, кинув фразу: – с глаз долой. Белобрысый вышел, захлопнув дверь, сжав часть расколотой бутылки в руке.
– Тебя завтра заберут, – обратился он к Лике. – А тебя, – взглянул на меня, – совсем по ошибке привезли. Но я не знаю, кто ты и чья? Может ты и не нужна никому?
Я в ужасе посмотрела на Лику и на этих двоих. Но они отвели глаза, даже она.
– Уведите эту, приведите в порядок, утром ее заберут. А что делать с тобой? – Давид, это твоя ошибка, – прошептал одному из этих двоих, у которого были черные, словно смола волосы. Второе задание ты провалил.
Давид недовольно взглянул на меня, потом на него и ответил.
– Как мне исправить?
– Подумаем, уведи их. Эту отдай девочкам, пусть умоют, в порядок приведут, с отчимом проблем нет. А эта, может и конкуренты отправили. Ее, в комнату с решеткой.
– Нет, я с ней, я ее подруга, мы из одной школы, – взмолилась я. – У меня есть опекун, Нателла!
– Это так? – обратился он к ней.
Что меня задело. Лика и слова не сказала, в мою защиту, что я живу в школе искусств и Нателла опекун, мне бы не поверили, но ей. Мой взгляд застыл на ее лице, а она жалостливо отводила глаза, будто она больше жертва, чем я, только потому что о ней есть кому позаботиться, она больше человек и больше заслуживает жалости..
Ее потащил этот паренек, Давид, который провинился, а меня другой вывел, держа за предплечье. Мы почти дошли до того помещения с решеткой, навстречу вышел сынок главного, он шел целенаправленно в мою сторону, будто хотел, что-то сказать, прижался, словно случайно, обходя. Смотрел прямо в глаза, странно, непонятно, а я не отводила своих, и, внезапно почувствовала жгучую боль в правом боку, возле ребер, горячая струя крови пролилась вниз по ноге. Он проткнул мне бок острием бутылки.
Я сползла на корточки, не могла ни выдохнуть, ни закричать, а он ушел по коридору вниз, пошатываясь, держась за стены и голову, постоянно потряхивая ей. Мой сопровождающий постоял надо мной, затем пнул ногой..
– Вставай, он ушел.
А я не могла двинуться с места, зажала рукой порез, боялась вдохнуть. С другой стороны коридора подбежал Давид, встал надо мной и спросил, – что не так?
Самое отвратительное, что ни один из них не подал руки..
– Альбееертик, – прошептал другой.
Я кое-как, держась за стену поднялась и доползла до помещения с решетчатой дверью, вода стекала с моей головы, от боли, колени подкашивались. Просто опустилась на пол, не различая лиц и голосов, за мной захлопнулась дверь.
Не знаю, сколько я там лежала. Но видимо, был уже рассвет. Я услышала голоса в коридоре, женские. Среди них был звонкий голос Лики, я видела ее расплывчатое лицо, она на секунду взглянула мне в глаза, пока я лежала, как уж, и извивалась в луже собственной крови, она просто прошла мимо.
Видимо, рана не глубокая и я еще жива. Но я чувствовала, как ледяной жар выступал из моего тела, из каждого миллиметра, именно ледяной, мне было жарко, затем, резко озноб.
Спустя длительное время, по коридору прошли двое мужчин, один был ну очень высокий. Я в это время немного собралась силами и присела, окровавленными руками обхватив колени. Он остановился и спросил:
– Что случилось?
Я не знала, что ответить, с чего начать, только сказала, – больно, очень.
В этот момент его окрикнули:
– Анри..
Но и этот человек ушел… А я так понадеялась на помощь.
Не прошло и секунды, раздался грохот и появились крики, отовсюду. Кричали все, были слышны звуки выстрелов. Я забилась в углу и можно сказать, притворилась мертвой. Из решетки только и видна была стена коридора и мелькающие люди. Женщины, бегущие раненные.
Это длилось на протяжении двадцати минут, хорошо, что я была ранена и все прошло, как в бреду и сейчас я не так отчетливо все помню.
Через пару секунд появились, абсолютно другие люди, лица, я это понимала по всему, по их манере общения, даже одежде.
Замок моей двери взломали, я притворилась, что без сознания, схватили за запястье и поволокли по ледяному бетонному полу. Невозможно описать ту боль.. Привели в более большую комнату, такую же c решетками, только в три раза больше. Там находились женщины, легкого поведения, они работали на тех людей. И не скрывали этого, как мне показалось, даже гордились..
Как я расслышала из их шушуканий, их главаря убили, пару часов назад, теперь у них новое начальство.
Прошло пару часов, в помещение занесли ящик с водой и хлеб, и только. Одна девушка плеснула мне в лицо воды, я немного пришла в себя, вернее, так показала всем.
Тут же к нам подсадили дверь шестерок их прежнего главаря. Тех двоих, что охраняли меня с Ликой. Затем белобрысого сынка и еще троих, заперли дверь и ушли.
Они разместились на полу под одной стеной, а женщины под другой. Я лежала одна, в дальнем углу. Моя рана уже не так кровоточила, но ныла сильнее. Я была катастрофически слаба. Но чудо, что еще жива!
Этот подонок подшучивал с друзьями, глядя на меня. Ему было смешно. Убит его отец, а ему радостно. За версту видела, как сияют его глаза. Позже узнала, что именно он заложил отца, когда его увели, одна из девушек рассказала.
Ближе к ночи пришли трое, они рассматривали всех девушек. Оценивали их, записывали возраст, внешние данные и увели троих. Надо мной постояли и спросили у тех пятерых, из этих ли я? Все подтвердили. Нелюди!
К утру всех девушек увезли. Осталась я и этот мусор. Я присела в углу и каждый час открывала рану, чтобы посмотреть. По краям она стала синей. Мне это не нравилось. Знобило и тошнило
Я заметила, что один из них, Давид, временами, поглядывал в мою сторону. Они все были, будто на одно лицо, кроме белобрысого. Позже один из них подошел, присел напротив:
– Скоро за тобой придут, готова простушка?
Я молчала. Он ткнул пальцем мне в лоб..
– Не лезь, – сказал ему Давид.
Но этот не уступал своему скользкому хозяину, да, именно хозяину, я знала это белобрысый его подослал. Он будто добивал до конца. Давид подошел и оттащил его, продолжая поглядывать, будто выяснял, что-то..
Тот урод был прав, и правда, через двадцать минут пришли двое, один приподнял меня, а другой осмотрел рану и сказал, – не страшно.
Указал, куда-то отправить. Мы были уже в дверях и этот Давид, окрикнул его:
– Это ошибка, она здесь случайно. Не отправляйте на точку.
– Как докажешь? – недовольно уточнил тот, который осмотрел рану.
– Никак. Вы убили старшего.
– Значит сегодня отправим ее. Как говорится: «лишней не будет».. – цинично улыбнулся он.
– Она может оказаться, чьей-то дочерью.
– Ее бы уже начали искать, никого не искали эти сутки, мы всех проверяем, – ответил урод, державший под руку.
– Я могу выяснить, – поднялся Давид оттряхивая одежду.
– Как тебя зовут? – спросили его.
– Я Давид, правая рука шефа, могу узнать. Ее по ошибке сюда привез я. Не верите, поехали со мной..
– Дам вам час, не приедете, отправлю ее, а напарнику твоему башку снесу!
Давид встал и направился к выходу. Я по взгляду поняла, что он не вернется и сделал это, чтобы сбежать. Выходя, он виновато-иронично взглянул исподлобья.
Спустя час, сообщили, что он сбежал, а сведений обо мне никаких до сих пор нет. Меня вытолкали в коридор, я шла по этому мраку стуча зубами и больше ничего, темнота, тишина. Скорее всего я вырубилась.
Проснулась не знаю где и сколько дней спустя.
Лежала на вонючем диване, в желтоватой комнате. Она была такой крошечной, что, лежа, с дивана, можно было коснуться рукой двери. Рана была обработана. На столе рядом стояла вода и какая-то еда. Я присела, кое-как. Не успела осмотреться. Вошел хромой дед и тот высокий мужчина, который спросил, «что случилось?» Он положил на диван, какую-то сменную одежду и тут же вышел.
Дед сел на стул и начал смотреть на экран, где было видно все коридоры и комнаты. Видимо, тоже сторож. На меня не смотрел вовсе..
– Вот и попался, ублюдок, – прошептал позже он.
За весь день в комнату вошли человек шесть и спрашивали имя и фамилию, а также, как я там оказалась, просто уходили, выслушав.
– Вероника Закари, – повторяла я каждый раз.
Глубокой ночью, того же дня. Вошли несколько человек, схватили меня под руки и вытолкали на улицу. Наконец, свежий воздух обрадовалась я. Теплый, летний. Они туго связали мне руки за спиной и посадили в машину. Затем Давида, этого белого недоноска и еще троих. Как я поняла из их разговоров, напарника Давида убили по его вине, когда он сбежал, как и обещали.
Мы выехали в направлении города. На рассвете машина остановилась, нас вывели по одному. Меня, Давида и остальных, с привязанными руками. Всех кроме белобрысого.
– Троих из вас выкупили, – сказал мужчина средних лет с оружием.
– Кого? – спросил один из тех, кто стоял в одном ряду н нами с завязанными руками.
– Cейчас, узнаете… – хитро взглянул он и отвел глаза.
Где-то в трехстах метрах, стояли люди бывшего начальника этих парней и видимо, они за ними приехали..
Нам сказали двигаться вперед в их направлении и не оглядываться, я не совсем понимала, что происходит?
– Рулетка, – произнес Давид.
Мы прошли около ста метров, один из «пленных» стал тревожно выдыхать и предложил всем идти змейкой. И все стали идти, смешиваясь и сбивая с ног друг друга.
В один момент, когда я оглянулась, увидела, того высокого человека позади и рядом сынка их главаря, он взял оружие и целился прямо в меня, в нас. Рулетка означало то, что выживут трое из пятерых. У меня началась паника.
Как только мы прошли половину пути. Давид сказал, как прозвучит первый выстрел, разбегайтесь и ложитесь, наши нас прикроют. Наши? Двое из них, как минимум стреляют им в спины. Самый худший белобрысый и самый «лучший» Анри, и я поняла, какие люди разные, сложные и непредсказуемые. Чтобы узнать, что в их головах и жизни мало. Это была пирамида и эти четверо, низшее звено, как и я.
Когда прозвучал первый выстрел, меня оглушило, все разбежались, я бежала без оглядки, да и куда бежать и там, и там враги, но бежала вперед, как и все. Шум заполнил голову. Первого подстрелили Давида. Я видела, как кровь хлынула у него изо рта, он упал. Затем еще одного, который бежал впереди меня, он лишь слегка оттолкнул меня и сразу рухнул, двое побежали к обочине направо, а я налево. Добежала и рухнула в траву.
Видимо, и правда, мне очень повезло. Я открыла глаза, лежала полу боком и смотрела в сторону обрыва, с завязанными руками, но спустя два часа, за мной никто не пришел.
Поднялась.
Солнце ослепляло, на трассе были разводы крови и две лужи. Тел не было, видимо, их забрали. Спустя два часа трасса зазвучала свистом проезжающих машин, на огромной скорости, город проснулся. А пару часов назад, здесь были игры на выживание.
Я побродила вдоль трассы. Описать мое состояние? Это вряд ли. Я не чувствовала себя. Куда шла, не знаю. Я даже не знала, где территориально. Мечтала оказаться в своей кровати, в комнате, прижаться к стене и уснуть. Даже видеть Нателлу.
Спустя три или четыре часа, я оказалась во дворе школы. Какой день недели, не знаю. Видимо, воскресенье, было тихо, я еле, перебирая ногами вошла в прохладное помещение и поднялась в комнату.
Хотела кричать, рассказать всем, чтобы пожалели, но никого не было, подозрительно тихо.
Духота на улице была оправдана. За считанные секунды, черные тучи накрыли небосвод, листочки на березах и ивах отливались стальным цветом туч. Я вышла на балкон, раскаты грома оглушали, схватила первую книжку, которая показалась в ящике. Это был, какой-то философ, полистала и положила на место, голова не соображала, дернула ржавую ручку и распахнула скрипящее окно, повеяло ароматом сырости.
– Ну давай же, еще немного! – закричала я во весь голос, стуча зубами от обиды.
Покапали крупные капли, внезапно, хлынул ливень, такой шумный, как сейчас мои эмоции. Я разрыдалась в голос. Капли дождя поднимали ввысь пыль с дорог. Будто очищали воздух и природу от того, что произошло на рассвете, чтобы не оставить следов, так и воспоминания стираются.
Дождь продолжался недолго. Прекратился через пару минут, так же внезапно, как и начался, но аромат свежести сопровождал меня весь оставшийся день. Я сняла одежду выбросила в мусор, закуталась в одеяло и покрывало, в эту жару, но душе было холодно. Уснула до утра следующего дня.
Первым, что я увидела утром надменные бирюзовые глаза Нателлы….
– Где ты шлялась? – первый вопрос. Она стояла, скрестив руки, задравши нос.
Неужели, Лика ничего не сказала, скорее всего нет. Судя по выражению физиономии Нателлы поняла я.
Я поднялась и подошла к ней. Она, не позволив открыть рта, просто залепила пощечину.
– Твой дядя, меня мог бы уничтожить, если бы узнал, – тыча указательным пальцем мне в лицо, указывала она.
– А почему я сейчас здесь, если он так заботится обо мне! – прикрикнула я.
– Неблагодарная! – перебила она и вышла.
Наши диалоги никогда не длились дальше одного предложения.
Лику я увидела через неделю, она избегала меня. Говорить было не о чем. Она – предатель. Но все же чувство вины заставило ее найти минутку для раскаяния. Лика застала меня в столовой, села за стол и спросила, осматриваясь:
– Как ты выжила? Кто тебе помог?
Да ладно.. И только? А где же «прости». Она даже не рассказала никому. Меня чуть на точку не отправили, спас лишь обморок из-за сепсиса. Я смотрела не нее безразличными глазами, да и какими смотреть? Я разочарована, разбита. Вся моя недолгая жизнь раз пятнадцать пронеслась перед глазами, за пару дней, что я там была. Шок, боль.. До сих пор ссадины на коленях не зажили.. А она прикупила себе одежду и новую сумочку..
– За эти четыре дня, когда тебя не было произошел, почти переворот, власть в городе перешла другим. Столько людей погибло. Это ужасно! – оправдывалась она.
Я не могла ничего ей сказать, будто ком в горле сжимал. И все-таки она продолжила:
– Мой отчим заплатил за мое спасение. Прости! – выдавила она.
Возможно, будь я на ее месте поступила бы также. Но все пережитое в моей памяти запомнилось, как предательство Лики и впредь, если меня позовут и скажут: «пойдем за компанию», я точно откажу.

***

Так прошло лето. Дни становились короче, а ветра прохладнее. Нателла стала очень нервной и оставалась каждый день, почти до утра в школе. К ней приезжали разные люди, с шумом и криками обсуждали закрытыми дверьми важные темы.
Старик-дворник палкой чертил на песке во дворе всякие узоры, сидя на скамейке под сливой, а я из окна балкона наблюдала за ним.
Моя рана затянулась, но на талии, сбоку, остался некрасивый маленький шрам. Я могла бы носить топы, как раньше, но в обществе шрам, это уже изъян, обидно.. Он был странной формы, будто затянутый узелок плотных нитей..
Было уже начало, на удивление, жаркого сентября, понедельник. Я собиралась на занятие по художке, сворачивала листы бумаги в рулон. Во дворе школы съехалось кучу машин, из них стали выходить пареньки и мужчины постарше, стремительно направляясь в школу.

Снизу послышалась крики, сначала девочек, затем Нателлы. Я не стала геройствовать и решила запереться в комнате. Но убедилась, что это не совещание, когда увидела, как несколько преподавателей вывели во двор под прицелом. Не дыша вывалила из шкафа уборщицы всю утварь и закрылась внутри. Спустя три минуты раздались пару выстрелов, в коридоре на этаже, послышались шаги. Всех выводили во двор. Мою дверь выбили за считанные секунды.
Я, затаив дыхание, стояла зажмурив глаза. Кто-то шагал по комнате, открыл скрипящую дверь шкафа с одеждой. Затем балкона, постоял немного на снаружи, затем вернулся и вышел из комнаты. Не прошло и секунды вернулся. Видимо, догадался по вещам, которые я вывалила из шкафа. Он медленно открыл дверцу. Я испуганно ждала выстрела, закрыв уши и глаза. И была удивлена не менее этого человека, которого считала уже мертвым. Это был Давид. Он был удивлен не менее. Вылупил глаза и не понимал, наверное, где же меня видел?
– Ты, это ты? – сказал он.
Я молчала.
– За тебя заплатили, а ты тут скрываешься, вылезай.
– Что, кто заплатил? Это ошибка! – испуганно прошептала я, зажавшись в комок от страха, вышла из шкафа.
Внезапно, зазвенели сирены к воротам школы приехал наряд полиции… Давид выскочил на балкон, убедился, что сбежать не успеет, вбежал обратно, схватил меня за предплечье, отодвинул от шкафа и втиснулся туда сам.
– Проболтаешься, сдам тебя своим. Клянусь! – пригрозил мне.
Я от испуга собрала все вещи, раскиданные на полу, и засунула в свой шкаф.
Через мгновенье в комнату вошел он. Мой мнимый дядя. Генерал, как оказалось. Не видела я его лет семь. Тогда он не был таким важным, я бы запомнила. А сейчас человек в погонах, в школе для обычных смертных. Он подошел, погладил нежно мою голову и спросил, «все ли в порядке?» Вот это да! Дядя-генерал! «Все ли в порядке?» Только это.. Нет слов. Внутри словно умерло все, что держало на плаву.
Он не обыскал комнату. Еще раз посмотрел в мои глаза. Будто искал в них чего-то. Но я была очень отстраненной, и думаю, это было очевидно. Несколько раз пыталась ему дать понять осмотреть, тот шкаф. Он, будто, не понимал, либо не хотел. Затем вышел, и я вслед за ним. Вернувшись спустя десять минут, открыла дверь шкафа Давида уже не было. Подумала, теперь мы квиты.
Дядя-генерал, оказался любимым человеком Нателлы, как иронично, передал племянницу любовнице под надзор. Cлабоватый такой надзор. Хорошо, она работать меня не заставляла. Может я и неблагодарная. Но было обидно. Если бы их не стало, я не расстроилась бы. Интересно, он давал, какие-то деньги на содержание? Она ничего не давала лично мне в руки, только на дорогу и мелочи. Видимо брала, как оплату за проживание, обучение и еду.

***
Прошло с половиной года два, я все еще в этой школе. Двадцатилетие здесь – шик, день города тоже был в этот день, девятое сентября. Я пошла прогуляться по городу с девчонками, Лика уже поступила ее с нами не было. Было весело им, но мне нет. Я чувствовала пустоту и тревогу. Постоянно оглядывалась. Спустя час засобиралась домой.
Мы проходили мимо парковки. Там были дорогие иномарки, первоклассные. Девочки осторожно обходили каждую, чтобы не зацепить. Не знаю, что на меня нашло, но я взяла камень и начала скрести по самой красивой, зазвенела сигнализация и мы разбежались в разные стороны.
Видимо, мой мозг не созрел к этому возрасту и не очень окреп, через два часа после возвращения в школу, меня вызвала Нателла, я вошла в кабинет, она меня встретила пощечиной. Хороший подарок, хотя, я уже привыкла. В кабинете стоял мужчина, в погонах.
– Это она? – прошептал он.
– Я накажу ее своими методами, она безродная, – сказала моя защитница.
– Ясно, воспитанием никто не занят, – cказал мужчина, постукивая сигарной трубкой по краю стола.
– Счет за ремонт я вышлю, – низким голоском прошептала она.
– Почему Вы, пусть отработает, неделю полы в коридоре моет, – поглядывая сверху вниз, заявил он.
– Нет уж! – ответила она. – Мы все счета покроем.
– Зачем вам такая головная боль? Эта невежда всю кровь вашу выпьет, – сказал он и вышел.
Я направилась следом и остановилась в дверях. Возле его машины стоял тот тип, Давид – преступник, состоявший в той организации, сын человека в погонах? Шутка? Нет. Жизнь!
– Она детдомовская, – прошептал мужчина, – простим на этот раз невежду..
Невежда, назвали меня. Вот это да.. Хотя, заслужила.
Тогда я думала, что умнее, чем в этот момент не буду, что я знаю все больше всех и лучше всех. Конечно, я ошибалась. Но многое во мне не изменилось и было составной частью мозаики моего характера. Я была злопамятной, помнила каждое слово, лицо, фразу. Не чтобы отомстить, а чтобы не позволить ошибке повториться. Знала, что любой предаст, тем более родной. Любить надо себя, я любила в себе уже все, тем более моя жизнь стала мне дороже и ценнее, когда я ее чуть не лишилась. И еще важная деталь, надо цепляться за все возможности, идти напролом, не бояться, один раз засомневаешься, останешься позади.. Но не идти вслепую, быть шустрее. Да, извивайся. Подхалимствуй. Позволяй людям, иногда видеть свою слабость и поймешь, кому она нужна и узнаешь, с кем быть беспощадным.
На момент двадцати лет я осознавала это.
Поступала ли я так? Временами да, как позволяли обстоятельства.
Благодаря усилиям Нателлы, я устроилась на работу в одну более успешную школу искусств, в соседнем городке. Помогала дипломникам, не имея диплома готовиться к экзаменам. То есть обучала рисованию. Это единственное, что у меня получалось в идеале. Сняла комнату.
Я стала носить вещи, которые нравятся мне, а не обноски Нателлы, к примеру, костюмы бухгалтера, которые болтались даже на ней, как на вешалке, а с меня сползали. Вкуса еще особого не было. Покупала в основном то, на что хватало денег. Сумка одна, зато дорогая, я копила на нее полгода. Зато макияж был у меня исключительный.. Я красила глаза таким образом, что девчонки часами рассматривали их и не понимали, как это выходило. Возможно, я могла бы стать великим визажистом. Но не стала, даже не попыталась.
Еще одна моя черта, я не люблю делиться полезной информацией, кроме той, что не приносила особой пользы мне самой. А почему я должна? Мне никто и совета не дал..
Я эмоциональная, восприимчивая и вряд ли рискнула бы собой ради другого человека, для меня слова «дороже собственной жизни», были словно за гранью фантастики.
И вот, мне почти двадцать три, и правда, после восемнадцати годы летят..
Я пришла к Нателле, у меня отпуск, лето июль.
Надела мятный льняной сарафан и бежевые сандалии. Она сидела в кабинете, поливала цветы на столе, хоть что-то она поливает и о чем-то заботится.
– Cколько тебе лет? – с чего-то спросила я.
– Ты не в себе!? Зачем это тебе? – удивилась она.
– Я не знаю, просто подумала. Ты вечно будешь такая молодая? Может ты ведьма?
– Невоспитанная, что взять с тебя..
– Я подарок принесла тебе, – сказала я и вытащила из сумки розовую шкатулку.
– Зачем это? – искоса взглянула она.
– В отместку за твои пощечины, отходы, обноски, которые ты дарила мне, за эти тринадцать лет, – улыбнулась я, скорчив гримасу. – За то, что на работу устроила.
Купила ей розовый браслет из кварца. Ничего особенного. Но я так решила.. увидев его.
Она открыла и сразу захлопнула шкатулку, отложив в сторону. Положила на стол два красивых приглашения.
– Что это? – удивилась я, увидев необычные конверты.
– Лику помнишь?
– Нет.. – ответила, холодно я.
– Она выходит замуж, за сына чиновника, представляешь? Нас пригласили, как коллектив ее места обучения. Тебя, меня и пару учителей.
– Меня? Очень, и очень тронута.. Меня-то зачем?
– Она просила. И педагогический коллектив утвердил, в связи с презентабельной внешностью.
Мне было смешно и не очень понятно. C радости какой Лике хотеть меня видеть. Я поднялась к себе, взяла какие-то необходимые вещи и спускаясь, еще раз заглянула в кабинет Нателлы. Удивительно, она внимательно рассматривала браслет, плавно гладя камешки. Я даже всплакнула, шучу. Это неправда. Ее я ненавидела по-особенному.. Незаметно промелькнула и вышла во двор. У ворот она меня окликнула.
– Передумаешь, приходи, – принесла один пригласительный и вложила мне в руку.
Да уж, думала я, прогуливаясь по облезлой улице нашей школы. Какими надо быть увлеченными, чтобы тратить время и деньги на такие изощренные пригласительные. Ничего понятного только две буквы, «А и Д». «Ангел и Дьявол?», как же загадочно..
За день до свадьбы, а это были последние дни июля, я абсолютно случайно, встретила Лику в кафе. Она не сильно изменилась. Стала женственнее и ухоженнее. Всегда ее считала внешне интереснее себя. Но когда смотрела на себя, да и признавая некоторые недостатки, все равно получала чувство насыщения, глядя именно на себя.
– А ты изменилась, – сказала она.
– Это хорошо или плохо? – c недоверием спросила я.
– Конечно хорошо! – ответила она, прищурив глаза.
Лично мне нечего было ей сказать, я ничего о ней не думала. Она один раз для меня обнулилась.
C ее слов, отчим прилично поднялся. Ездила на классной машине. Она хотела рассказать о женихе и об остальном. Но я не хотела слушать ее. Вряд ли завидовала. Так как сама точно не была готова к такому. Меня не интересовала ее судьба.
Увидев ее, такую всю из себя, я поставила себе моментом цель, быть лучше, чем она. Но никогда, не быть похожей. Я ушла раньше, чем приехал ее жених. По ее рассказам он занимает высокую должность, но не в очень законных мирах. Хотя, в нашем городе, уважаемые люди, это именно преступники.
Немного поразмыслив, я решила пойти на свадьбу. Хотела узнать побольше людей. Увидеть знакомых или познакомиться с новыми. Что же я надела?
Красное платье мини, с гипюровой сеткой миди. Откровенно скромное платье и бежевые босоножки. Длина моих волос была ровно по плечи. Украшений не было, а бижутерию, я не понимала в те времена. Серебряные серьги-кресты, единственное, что у меня было с самого рождения, хоть и стрёмное сочетание, но хоть какое-то.
Я приехала в ресторан, в три. Гости только собирались. Не знаю, что было до, храм или загс? Встала у шведского стола и ела, пока никто не видел. Подарок я не принесла. Чтобы я не принесла, не удивила бы их. Коллектив принесет за всех. Позже, собрались и они. Нателла удивленно на меня глядела.
– Если бы ты не была теткой зрелых лет, подумала бы, что ты влюбилась в меня, – подшутила я.
У меня это стало получаться. Раз уж она приуныла и молча села за стол.
За полчаса я так объелась, что собиралась уже уходить. Буду честна, отчасти, пришла вкусно поесть. Но вспомнила, что будет не менее вкусный торт. Решила задержаться.
Молодые приехали, «элита» вместе с ними.. Нас, естественно, усадили в самые отстойные места, наверное, как массовку. Но еда была одинаковая. Хотя, меня это уже не очень волновало. Было душно так, что хотелось кинуться в бассейн и прихватить тонну льда.
Все по очереди подняли тосты за всех живых и мертвых. За счастье молодых. К слову, спустя два часа я так и не увидела ни молодоженов и не встретила ни одного человека со знакомым лицом, кроме Нателлы и скрипача учителя.
Нателла в этот вечер решила, что я ее подружка и таскала за собой в уборную. Она с кем-то разговорилась в один момент. Но я так и не вспомнила эту женщину, хотя уверена, видела ее в школе.
Для меня в десять вечер стал подходить к концу. Но далее произошло нечто, переворачивающее сознание…
Анжелика под руку со своим муженьком стала прогуливаться по всему залу и приветствовать гостей. Которые собирались прощаться. И она наконец дошла до нас, стояла передо мной в белоснежном платье, шлейф, которого терялся позади.
Вполне, себе эффектная. Но когда подошел жених. Господи! Я потеряла дар речи.. Это был, тот паренек, Давид, сын мужчины в погонах.
За эти мгновения я унеслась на пять лет назад. Вспомнила все и всех. В голове не укладывалось. Эта шестерка поднялась до таких высот? Хотя, о чем это я? Его папа человек в погонах.. Как я поняла, он хвала Богам не узнал меня, либо притворился. И видимо, Лика не напомнила, к счастью. Но как? Как!?
Все это, еще ничего..
Один гость их, который был среди особенных. Был тот, cкользкий белобрысый выродок, который пырнул меня осколком бутылки, который стрелял в спину мне и кстати, подстрелил этого самого Давида. Имени не помню его. Выражение моего лица говорило само за себя. Что здесь бл… происходит?
Я была потрясена! Нателла меня пыталась разговорить, но я не приходила в себя. Наверное, на моем лице были отражены все происшествия, тех дней. Я не плакала. Не была расстроена. Было, что-то на подобие: и смех, и грех.. Я просто смеялась от шока. Моя натянутая улыбка не возвращалась в исходное положение.
Это чувство, будто ты живешь в другом мире и не понимаешь никого. И наверное, тогда Нателла на время, стала самым нормальным и близким человеком.
К нам за стол подсела симпатичная дамочка, которая разговорилась с Нателлой возле уборной. Она была, как оказалось тоже преподавателем, фортепиано и еще, работала в министерстве образования. Однако, какой круг.. И не разберешь ведь, где ангел, где дьявол..
Затем, эта дамочка позвала своего сына.
Внимание, эта тварь, по имени Альбертик! Накоееееец, занавес! Я вспомнила его имя. Но он так же не вспомнил меня, как и Давид. Не вспомнил, от слова «совсем» и начал даже угощать шампанским.
Да, я подумала обо всем, чем мог подумать нормальный человек. Но как с этим жить?
Лика не помнит, что он хотел ей сделать? Или ее муж? Что сказать, слов нет.
Так все, я старалась не углубляться, шли бы они все…. Надо досидеть, уйти и забыть..
Я вошла в уборную, заперла дверь и стояла у зеркала, обхватив горящие щеки руками. А ведь действительно меня не узнать. Я сама себя с трудом узнавала, мои недостатки стали преимуществами. Я стала лучше внешне и мне это чертовски нравилось, а еще больше нравилось то, что я не похожа на них. Я лучше, потому что, не пошла бы на это.. Сердце колотилось, от страха, от непринятия ситуации… Словно неглубокий сон на рассвете.
Позже, наконец-то, Нателла вызвала такси. Я схватила сумку и выбежала на улицу, мы стояли у обочины, когда подъехала черная спортивная машина, низ которой почти касался земли, переднее стекло опустилось и появилось лицо Альбертика..
– Эй в красном, не стой там, садись подвезу.
Я посмотрела на Нателлу.
– Альберт, мы вызвали такси, – ответила она, – ты езжай.
– Мне по пути, Нателла Исааковна.
Что? Чья? Да ладно! Даже ученики шестого класса ее звали по имени. Одним словом, я поняла, что, отчасти, Нателла Исааковна, была с ними в деле, каком и при каких условиях меня это уже не… Но я мечтала утром оказаться на своей работе и рисовать графитом портрет Аристотеля, с умным лицом учить других и забыть, забыть этих людей.
Как бы не отпиралась Нателла, он оказался более упрямым и убедил ее сесть в машину. Она села впереди, рядом с ним, я специально назад, но не поняла зачем, так позволила эта мразь за рулем. Он всю дорогу смотрел на меня через переднее зеркало, я уж подумала, узнал.. Но пронесло. Он и не понял, что я знакома с Ликой. Думал, что я знакомая Нателлы. Всю дорогу мило вел диалог с ней, хихикая и делая комплименты. Высадил нас неподалеку от школы. Но он не отъехал пока мы не вошли.
– Чем ты заинтересовала Альберта? – первое, что спросила она.
– Ты в своем уме? – удивилась я. – А что, я не могу никому понравиться, приглашая, туда меня ты ведь и не предполагала, что такое может произойти?
– Я за столом заметила. Кто угодно, но только не он, – прошептала она. Будто утверждая.
Ты не в себе милочка? Эта тварь, меня осколком проткнула. Предал своего отца, которого позже убили. Чуть не изнасиловал, образно Лику. Ну и мерзость. Тошнит до жути.
Одним словом, он так пялился, что мать его, даже заметила. Что очень огорчило Нателлу. Но ее переживания меня не задели. Мне было плевать на него, но не плевать на переживания Нателлы, так и хотелось видеть ее такой, потерянной.
Я осталась переночевать там и наутро поехать сразу на работу. Переть в другой город, в комнату, которую снимала, желания не было, и сил. Зря я осталась.
Всю ночь, как в кошмаре, я прожила те дни. В пять утра вышла из школы и встречайте!! Эта белобрысая сволочь спала в машине перед школой, я незаметно проскользнула и прошла метров десять. Не повезло, он поехал за мной..
– Далеко? – пытался он заговорить.
Я шла и думала, я бы не против встретить человека вчера, состоятельного, молодого. Но не этого же ублюдка? Все-таки есть же разумные жизненные границы. Я не стала церемониться и просто села рядом, посмотрела на него, сказала все, что думаю:
– Так ближе к теме. Я не из вашего круга. Денег у меня нет, а ваши мне не нужны. Парень мне не нужен. И маме моей зять не нужен, и да, мамы нет у меня.
Лицо его казалось удивленным. Он не стал продолжать беседу, просто спросил, куда ехать, довез до остановки и испарился. Чего я и хотела.
Прошло пару дней, я парилась на работе. Вдруг мне позвонили с неизвестного номера, я нехотя, но ответила на пятый входящий. Это была Лика.
– Ты разве не в свадебном? Откуда, мой номер? – уточнила я.
– Нет, я в кафешке, куда мы частенько ходили, придешь в три, я приглашаю, выпьем коктейль, очень жарко..
– Не могу, прости, я пишу диплом девочкам, – ответила я. Но она настояла.
Без четверти три я вышла из школы, на мне было белое льняное платье и сандалии, волосы я вплела в косу.
Когда я пришла, Лика сидела одна. Мы разговорились. Она была веселой, но не казалась счастливой, а это оказались разные понятия. Причины я не спрашивала. Позже приехал ее супруг и сел рядом, поцеловал ее в лоб. Как уважительно.. Ну, а после, приехал Альбертик..
Могу их вкратце описать. Обоим под тридцать. Давид, темноволосый, темноглазый, прямоносый, тонкогубый, среднего роста, накачанный.
Альбертик, cветловолосый, светлоглазый, какой не знаю.. хамелеон. Прямоносый, но слегка вздернутый у кончика, губы, наверное, средние, не присматривалась, слегка подкачанный. Описание, явно не мое. Самое интересное, что вся та троица, которую должен был подстрелить Альберт в тот день, находилась в их компании. Мне интересно, может они все память потеряли? Или я свихнулась..
Одним словом, это точно была засада Альбертика. Но меня настораживало одно, Лика забыла, что он пытался сделать ей? А Давид помнит, что это было на его глазах? Главное, что помню я, из-за одного меня чуть не сдали в притон, а из-за другого я чуть не умерла в муках.
Альбертик никак не выйдя со мной на контакт, уехал, его кто-то вызвал. И пока Лика беседовала по телефону, я сбежала, сославшись на то, что ученики ждут. Но рано радовалась. Он меня просто обдурил и ждал у дверей кабинета, в школе, явно не с добром.
– Не понимаю, в чем причина такой реакции? – сказал Альберт не с очень хорошей интонацией. Стоя, опершись на стену в фирменном плаще ниже колена, скрестив руки и поглядывая хитрым взглядом из-за белой челки. – Еще немного и я подумаю, что обидел тебя в прошлой жизни. Я мог бы изысканно и долго начать за тобой ухаживать, но ты сама сказала, что ты не из «наших». Давай по-хорошему. Я просто тебя приглашу три раза на свидание, не заладится, не подойду. Клянусь!
Один вопрос, из почти восьми миллиарда населения земли, почему именно он? Моя жизнь только началась. Почему не африканец или азиат, или немец, даже эстонец, но не этот бред. За что?
Я просто стала в сумке искать ключи, чтобы открыть дверь. Он резко встал перед ней.
– Я буду убедительно добр и снисходителен, до той поры, пока добры ко мне..
Начал, примерно, угрожать он мне.
– Я максимально хорошо настроен, – прошептал, почти на ухо мне он.
Можно подумать, я не знаю тебя, сволочь.
– Три свидания? Идет, – сказала, уверенно я. – Но при условии, что клятва будет исполнена.
– При условии, что ты не будешь изначально предвзята. Завтра в восемь вечера, ресторан «Aqva», придешь в черном велюровом платье, – щелкнул он, с уверенностью, пальцами.
– Отлично! – ответила я.
И сделала все наоборот, пришла в этот день белом гипюровом.
Ну что сказать, сделала я это зря. Будто подтолкнула на его на принцип. Описать его глаза? Похож на хищника, который увидел раненое животное и хочет его сожрать, вживую, разрывая клыками на части. Вот так он смотрел.
Вел себя хорошо. Мы выпили белое сухое, закусили сыром и рыбой. Он решил меня проводить, вышли прогуляться, в саду ресторана cтолкнулись с Давидом и его компанией, как в старые, добрые времена, только не хватало оружия, чтобы Альберт начал в нас палить.
Не уверена помнили ли эти парни меня. Но, Давид точно, однозначно, несомненно. Они с друзьями временами переглядывались. Я сразу, что-то заподозрила. Когда отошла в сторону ответить на звонок Нателлы, на обратном пути наткнулась на Давида. Он всем видом дал понять, что помнит меня. Глядел свысока, с ухмылкой..
– Хорошая актриса, – сказал он искоса, осматриваясь.
– Ты тоже я смотрю, сделал карьеру..
– Кто на что учился, – заявил уверенно.
– Ага, из шавки в босса большого, – c особым цинизмом ответила я.
– За речью следи! – разозлился он.
А что его задело? Правда? Неприятный тип, вообще с ними находиться было противно, недосказанность и лицемерие зашкаливали. Давид еще покрутился возле меня, осмотрелся и исчез с глаз, cпустя пару минут.
Второе свидание, было назначено через три дня в четыре вечера, в ресторане «Венеция». По требованию белобрысого, я должна была надеть розовое платье. Что, я и розовый, простите? Я надела черное, строгое и приличное, как мое воображение, временами будоражащее.
Альбертик уже не был удивлен моему поведению, скорее ожидал. Мы выпили красное полусухое, он ел полусырое, мраморное мясо, с кровью, его любимое блюдо, и неважно мясо человеческое или животное, я довольствовалась салатом.
Наконец, третье свидание, он назначил на первое сентября, но место предложила я. Это убило бы его. Мы пошли на городскую выставку, уж если она утомила бы меня. То, что было бы с этим недоразвитым? Но держался он, вполне достойно, купил пару картин для матери. И кофту до сих пор носил исключительно, белую под плащ.
Напоследок, мы вошли в кафе открытого типа, выпить капучино, и он пошел в наступление.
– У тебя редкий цвет глаз. Желто-зеленые, с серой обводкой, загадочные. – Все, как всегда. Шаблонно, по закону жанра, как в сериалах..
– Я знаю, – ответила я. – У меня дома есть огроооомное зеркало и смотрюсь я в него каждый день, по нескольку раз.
Он обиделся в общем. Такой ответ, его никак не устраивал. Откинул голову назад на кресло и смотрел в окно, так промолчал около часа. Господи, какой бред я сейчас переживаю..
Проводил меня до школы, так как у меня не закончились дела на работе.
– Ну что скажешь? – спросил он. – Не хочешь продолжить?
– Нет! – ответила я, будучи уверена в своем решении.
– Но почему, что плохого сделал я? Даже не прикоснулся пальцем..
– Это не имеет значения, ты меня не заинтересовал, – ответила холодно, чтобы не оставить сомнений.
– И черт с тобой! – прикрикнул внезапно он, будто изменился за секунду. – Найди себе голодранца и вместе умирайте с голоду, рисуя маслом. Выставляйтесь на ярмарках. Сам не понимаю, что в тебе интересного, обычная, бедная дура! Скучная серая амеба.. Родишь троих детей и превратишься в старуху к тридцати годам, – диагностировал он мне будущее.
В его глазах были ненависть и отчаяние.
– Вот и попрощались достойно, как говорится, – ответила я и ушла.
– Дрянь, чертова дрянь, – крикнул, он мне вслед.
В кабинете меня ожидал гость, Нателла. Она с тревогой смотрела в окно..
– Что у тебя с ним? – спросила недовольно.
– Уже ничего, – ответила я, он оскорбил меня всеми «достойными словами».
– Будь осторожна, он не в своем уме.
– Я заметила. Он болен?
– Вроде да.. Его долго лечили за границей, лет пять. Только никому. Он и родился с отклонениями вроде. Отец его столько бил. А он его позорил везде.
– А где его отец?
– Его убили лет пять назад. Когда власть перешла другим.
– Другим?
– Отчиму Лики и отцу Давида.
– А кто это решает? И кто понесет наказание?
– Жизнь! Все решает жизнь, – прошептала Нателла. – Старайся держаться дальше от него, но и за языком следи. Просто стань незаметной..
– Понятно. Ты пришла мне рассказать эту самодостаточную историю? Мне не до исторических событий города, уходи!
– Не дерзи. Ты сама спросила!
– А теперь передумала. Я должна поработать, ты меня отвлекаешь.. Уходи, уходи, – стала выпроваживать ее я.
– Не встречайся с ним..
– Нателла, он меня назвал дрянью и бомжом, будь спокойна..
– Это и плохо, если бы была безразлична, сказал бы, «я тебе позвоню, красотка». А если он разозлился, это плохо для тебя.
– Для меня? С чего это?
– Увидишь.
– Увижу, Нателла. Увижу! – сказала я и выпроводила ее за дверь окончательно.
Ни то чтобы меня испугали ее слова. Но насторожили..
Обещанного долго ждать не пришлось. Когда я вошла после работы в комнату, которую снимала последние два года. Все мои вещи были разрезаны на полоски.
Cтояла обомлевшая, боялась взять сумку и сложить туда остатки вещей, чтобы вернуться в школу. Я даже боялась выйти на улицу и прийти к Нателле, но со страхом на душе приехала.
Ее там уже не было, но даже c охранником, который был старичок, знала, что там защита дяди. Какая, никакая, но защита..
Сентябрь был спокойным, он не объявлялся, на удивление! Зато, в октябре объявилась Лика и пригласила на день рождения Давида. Я пошла из вежливости и на разведку. Альбертик был там. Слава Богу, с новой целью. Жертва была стройная симпатичная подруга Лики по имени Инга. Я выдохнула. Он даже не подошел. Я держалась Лики и Давида. И Давид, кстати, заметил настороженность в моих глазах.
Пять лет назад Альберт мне был противен и омерзителен. Сейчас, после услышанного о нем и его поступке, я его боялась. Он постоянно улыбался, пристально глядя, словно в душу, от этого и страшно. Знать какой он в гневе. Я сидела одна и о чем-то глубоко задумалась, внезапно, подсел Давид.
– Поняла, что от него держаться подальше надо. Или забыла, что он проткнул тебя?
– А из-за тебя меня чуть бордель не отдали.
– Я должен был спастись. И не забывай мой отец заплатил за тебя.
– Послушай, меня, даже не вздумай заставить чувствовать себя обязанной, я спаслась лишь чудом. Чудом!
– Осторожнее. Знаешь, что будет если он вспомнит, что ты его голову проломила бутылкой. Он порешит тебя..
– Он проткнул меня и мне еще и бояться? – разозлилась я.
– Наивная, – покачал он головой.
– Что мне делать? – оглядываясь, спросила я.
– Не появляйся здесь.
– С огромным удовольствием. Маякни жене, чтобы не приглашала меня в такие места.
– А ты не приходи! Он запал на тебя, и прямо сейчас смотрит сюда. Просто рекомендую. Не надевать красный, он на него с детства плохо реагирует. Не шути с ним, не заигрывай и не мозоль глаза.
– Может мне переехать на Антарктиду? – заявила я.
– Понятно, как хочешь, – встал Давид и ушел.
С этими людьми надо определенную фигуру речи подбирать, чтобы не задеть, я пару раз осмотрелась и проверила нет ли этого идиота, чтобы уйти.
– Меня потеряла? – прошептал он, дыша мне затылок, внезапно появившись. – Что у тебя с Давидом? – посмеиваясь, спросил он.
– Бредишь!? – прошептала я, испугавшись от внезапного появления.
– Бредить станешь ты, если Лика узнает. Она болээт им.. – шептал этот псих, крутя пальцем у виска, напевая.
Прям как ты, подумала я. Вы все тут, больные на голову. Позже я ушла и довольно легко, без проблем. Никто и не заметил. Кроме него, он сверлил мою голову с самого дальнего края помещения.

Осень.
За что я любила осень в детстве, за то, что потом зима и ощущение сказки. А сейчас, я шла по улице, смотрела на все вокруг и думала, глядя на эту осень и эти страшные облезлые домишки. Как хорошо было бы, если бы я жила лет сто назад. Или еще раньше. Где была бы только природа и меньше людей. Сейчас не было такого, чтобы я думала: «я не люблю людей». Просто, они такие разные, среди них много плохих и лицемерных. И понимаю, что большая их часть такова. Но это жизнь их такими сделала или парочка побитых жизнью людей, сделала жизнь остальных невыносимой.
Многие любят начало осени. А я этот переломный момент с ночи осени до утра зимы. Самое лучшее чувство, когда ложишься серой осенью, встаешь белой зимой. И полностью, осознавая, что чуда не будет, я верила в него.
Наверное, только я такая, но мне становилось спокойно на душе, когда я слышала, что произойдет, что-то плохое, где-то далеко. Скорее всего, я понимаю сейчас, это было в моем понимании средством стремиться к лучшему. Вам плохо, зато мне хорошо. А когда встречала счастливых, думала они безрассудные и не понимают ничего.
А сейчас я отношусь ко всему ровно. Меня не раздражают счастливые и иногда, огорчают несчастные. Зачем врать и говорить, что я люблю всех и вся. Это не так и вряд ли найдется такой человек. Ну максимум три из миллиона. Но от этого не меняется мое отношение к ним, к окружающим, я могу их не любить, но я им не причиню ничего плохого. Только если заденут мои чувства или к примеру, пырнут осколком бутылки. Нет, я не буду мстить этому уроду. Я буду просто жить…
Сейчас, как раз ноябрь. Грязь, слякоть, лужи, туман. Обожаю туман и моросню. Когда идешь по улице, не видно никого, только слышно, как мелкие стекляшки, слегка подмороженного дождя, стучат по капюшону.
Такая странная тишина. Моя несостоявшаяся подруга пропала. Я так и не вернулась в съемную комнатушку, осталась у Нателлы. Вот только не сталкивалась с ней.
На работе все было лучше некуда. Коллектив отличный, студенты молодцы. Но меня настораживала тишина. Раньше меня это обрадовало бы. Вот-вот, что-то должно произойти. И произошло..
Вечером, выходя с работы мне позвонила Лика и сообщила, что Альбертик болен. И предложила навестить его. Мне?! Я, естественно, отказала. Мне иногда кажется, что самая безумная из всей этой компании, была именно Лика.
Что ее подтолкнуло на брак с этим Давидом? Какие у них тайны и связи, а может она вовсе не любила его, ее заставили выйти замуж? Но он не выглядит, по крайней мере сейчас убийцей.
Одним словом, позже мне сообщили, что Альбертик уже в тяжелом состоянии. Почему мне? У него нет родных? Почему в обществе клеймят людей, вот увидели их вдвоем и уже написали за них историю..
Никуда я не пошла, естественно, не навестила его..
Глава II
Не плачь, улыбайся.. Не улыбайся, плачь..

Погода чудила, день облачно, день гроза, день туман.. Лика молчала, ни одного звонка за неделю.
Нателла тоже приутихла. Больше ничего не говорила о компании, видимо, от которой зависела морально и материально. Думаю, вряд ли все ограничилось защитой дяди-генерала. Финансировала школу по моим подозрениям, мама Альбертика, оттуда она их знала кухню их семьи, но под мнимым видом взгляда со стороны..
Альбертик, человеку почти тридцать, а он Альбертик. Такое имя в детстве считала самым интересным. Роберт и Альберт любимые имена.. Оказалось и правда, не имя красит человека, а человек имя. И он не красил его, это не этот случай.
Рано радовалась. Вечером того же серого дня, позвонила Лика и попросила выйти из школы Нателлы. Как бы описать дальше..
Ее привез человек. Я его помню, как самого хорошего-плохого. Тот, высокий человек, который спросил, «Что случилось»? Имени его не помнила. Я только накинула выходную спортивку на домашнюю и вышла на улицу. Было туманно и немного моросило.
Лика из машины не вышла. Я села сзади, рядом с ней. И этот человек повернулся и слушал, о чем мы говорим. Я недоумевала, может реально я во сне? Что за идиотизм меня окружает? «Замолчите, дайте на вас взглянуть народ! А как же я?» – задавалась я вопросом.
Мне иногда казалось, что, либо я невидимка. Либо, это отрывок моего воображения. Почему меня не помнят, я же не сменила лицо, пять лет это не двадцать.. Может это розыгрыш? Ладно. Но Давид помнит меня. Получается, он самый честный? Держаться его? Зачем мне вообще они, все. Кто они? Что они из себя представляют?
– У Альберта, проблемы, – сказала Лика. Ее опечаленный вид угнетал.
Я с очень отстраненно-настроенным лицом смотрела на нее, с намеком, причем здесь я? Если честно. Если мне сказали бы: «он скоропостижно скончался», я бы ответила: «настигла наконец, ведь заслужил»… Мне было бы безразлично.
Дальше с огромным знаком вопроса на лице пыталась донести Лике. Что я не должна это слушать. Но их это не волновало. А этот тип, как и тогда оставлял ощущение положительного персонажа. Черт их всех…
Альбертику нужна была помощь психотерапевта, психолога, невропатолога и всех остальных. Я почему-то думала, что у него какая-то пневмония. Как сказала его мама Лике, накануне приступа, он сказал, что моя непутевая болтовня и присутствие на него положительно влияют и приступов нет. Да что вы, и как дотянул без моей болтовни до тридцати? Их коллективные уговоры привели к тому, что мне разок надо навестить его дома, после клиники. Естественно, в присутствии врача и мамы. Папы же нет..
Спустя недельки две, совсем не спокойных, cнова позвонила Лика и сообщила, что в воскресенье утром отправит, того человека, Анри, и он довезет меня к Альберту домой. Зачем я согласилась? Я пошла на поводу у них. Притворилась, что действительно обеспокоена. Но мне хотелось узнать, что скрывается за этими масками, без эмоций.
Ну что сказать, за километр до их дома нам на встречу выехал Давид. Очень-очень вежливо вывел меня из машины на пару метров переговорить.
– Ты в своем уме? – первое, что он сказал мне.
– Что случилось.. – мой ответ.
– Если он вспомнит тебя, можешь не выйти оттуда живой. Он не здоров.
– Чего тогда добивается твоя жена? – раздраженно, поинтересовалась я. – Постоянно подталкивая к нему.
– Не могу сказать, – ответил он, уходя от ответа..
Раз уж не можешь, тогда иди лесом, подумала я.
– Вот, когда решишься, тогда и поговорим!
Я села и поехала к ним домой. Уже безо всяких задних мыслей.
Машина остановилась у высоких ворот. Этот человек остался внутри. Я вошла в туманный, сырой двор, одна. Во дворе было пару пристроек, но красивая указывала, где дом. Веранда пустовала, лишь ветерок раскачивал кресло-качалку, на которой болтался плед, а на плетенном столике еще исходил пар из чашки с недопитым напитком. Я скорее всего прервала, чье-то чаепитие. Хотя, ни одной живой души там не было. И разглядеть ничего не удалось. Я встала под навес на крыльцо и только подняла руку, чтобы постучать, дверь открыла, какая-то женщина c румяным лицом пухлыми щеками в фартуке. От нее пахло розовым вареньем. До смерти приторный запах и дальше по дому аромат дымки, воска и что-то, типа, cвежего сруба дерева.
Было очень темно, мне дали сменную обувь и указали в сторону лестницы, которая располагалась в конце первого этажа. Ну как этажа, пустая комната в коричневой, узорной плитке. Хоть залей лед и катайся. На стенах вдоль лестницы висели фото в хаотичном порядке, я узнала Альбертика и его мать, но отца не было ни на одном фото.
Медленно поднимаясь, поняла откуда запах воска, везде зажжены свечи. Cвечи! Двадцать первый век, свечи восковые, как в храме, даже не декоративные и ароматизированные.
Я вышла в коридор, который размерами похаживал на школьный, куча дверей и все закрыты. Хоть иди и вычитывай имена на дверях. Третья дверь справа открылась и вышла его мама. Не скажу, что она была в восторге. Но может она грустила, что единственный сын не в себе? Она пригласила меня внутрь. А дальше, театр современного искусства…
Сидел профессор с секретарем, она записывала состояние пациента, которое описывал врач. Пациент был бледен, исхудавший, впадины под глазами стали оттенка самих глаз. Просто, идеальная жертва.
Взгляд его был направлен в неизвестность. В общем глаза были открыты, но куда он смотрел я не понимала. Либо его, чем-то накачали, либо это результат того, чем он накачал себя сам. Доктор посмотрел на меня с недоверием, как и остальные. Я села на стул рядом с кроватью, даже боялась взглянуть на пациента и на доктора, не горела желанием. Было впечатление, что его не лечат, а отпевают.
– Она пришла, – тихо протянул доктор, будто выводя его из транса.
Его внимание стало более сосредоточенным, только с пятой попытки.
– Я хочу умереть, – первое, что сказал он, разглядев меня.
С первой словно секунды меня обдало кипятком. Я тоже, ты не поверишь, подумала я. И что ты уставился. От него пахло или не пахло, исходил аромат масел, не знаю каких. Видимо, это благовонья, изгоняющие нечисть. Я еще подумала это вообще доктор или шаман?
Он еще раз сказал:
– Я хочу умереть..
Я взглянула на врача.
– Поговорите с ним, – обратился он ко мне.
О чем? О чееем?
– Зачем умирать? – сказала я. – Еще все впереди..
– Я не чувствую вкуса жизни. Меня ничего не радует, – совсем другим голосом отвечал он, еле выталкивая буквы.
Я не могла в их присутствии сказать, что-то путевое. Так как старалась выглядеть культурной и воспитанной. А не спустившейся с гор. В итоге, всех выпроводила..
Просто присела рядом и смотрела на его лицо. Он позже, тоже повернул взор, но молчал. И я молчала.
– Кому посвящен этот цирк? – позже спросила я.
Этот идиот, просто молчал.
– Ты под кайфом? – Он закрыл глаза. Логично ..
– Как ты согласилась прийти, я же безразличен тебе..
– Да, безразличен. Я могу уйти, прямо сейчас. Это Лика настояла. Говорят, ты при смерти?
– Ты это открыто говоришь? – расширил он зрачки.
– А ты не в курсе?
– В курсе…
– А кого мы пытаемся обмануть? Меня? Чувство жалости вызываешь?
Он ухмыльнувшись смотрел.
Через полчаса я почувствовала, что там, в этой спальне, катастрофически не хватает воздуха. Дурманящий аромат, меня словно душил, сносил с ног. Подошла к окну, раздвинула плотные, коричневые шторы. Кое-как открыла дверь на решетчатый балкон и повеяло осенней сыростью, даже ветер задувал брызги мелкого дождя в помещение. Затем вернулась на место. Он следил за каждым моим движением, не отводя глаз.
– Не поможешь расстегнуть пуговицы рубашки? – прошептал он.
– Не помогу, – ответила я.
Да, он и правда выглядел не очень хорошо. Страшненький. Лицо безжизненное. Позже с небольшими паузами, он по очереди расстегнул пуговицы пижамы, сел, медленно стянул ее с себя. Его кожа, была настоль бледной, было впечатление, что в нем протекает не кровь, а молоко. На фоне бледного лица выделялись вытянутые, серые, именно, серые в этом помещении глаза, со впалыми глубоко посаженными, тоненькими веками. Кошачьи зрачки.
У него было крупное телосложение, но он был очень худой, сухой, я сказала бы. Ребра и сосуды проступали сквозь кожу. А еще он слегка сутулился, и вытягивал шею, наверное, это особенность многих высоких. Он посидел пару секунд и было заметно, ему не хватало сил. Cнова прилег.
– Я не смогу здесь сидеть вечность. Зачем, ты сказал матери, что хорошо чувствуешь себя в моем присутствии? Тебе нужно лечение. Я в этом вопросе не понимаю ничего..
– Лечение от чего? – cпросил он, натягивая одеяло на грудную клетку.
– У тебя есть врач.
– Он не слушает меня. Заставляет думать, как он.. – остановился он, отдышаться.
Внезапно, в помещение вошла его и мать и побежала закрывать дверь балкона. К этому времени аромат масел развеялся и комната наполнилась свежестью, на светлой коже его появился румянец и небольшой блеск в глазах.
– Ты что натворила, он же простудится, – прибежала она и стала настойчиво его укутывать одеялом, как младенца. К слову, мне не понравились ее интонация и поведение. Он пытался задержать непостоянный взгляд на мне, боясь упустить из виду, но веки его постоянно тяжелели..
Я поднялась и направилась к двери.
– Не надо, – прошептал он. – Еще пять минут, прошу..
Мать озлобленно взглянула меня:
– Ему уговаривать тебя? Не видишь, как плохо ему.
А я не поняла, я что и виновата? Надо было послушать Давида. Эта Лика непонятная, какая-то.. Какая важная тетя, ты смотри…
Итого, я вернулась и села на свой стул. Он дремал все это время в моем присутствии. Мне показалось у него замедленное дыхание. Я взяла его запястье и начала считать, частоту сердечных ударов и они были, правда малы.
– Мне кажется ему плохо, – выкрикнула я, ладонь холодная.
Мать его так и стояла у окна, скрестив руки, будто не слышит.
– Я говорю у него слабый пульс, что с ним? – повторила с упреком.
– Он под воздействием препарата. Врач его ввел в это состояние. Он почти вышел из-под контроля. Пару лет назад его практически ввели в вегетативное состояние.
– По причине?
– Это уже не Ваше дело, – ответила жестко она, зажав губы.
Не мое, так не мое. Вообще странно все, на секунду я подумала, что эта женщина, наоборот, не лечит, а калечит его такими методами.
Я решила не вникать, да и какое мне дело и правда чужая душа потемки. Одним словом, ушла я оттуда без тени сожаления, с небольшим осадком.
Дом изнутри я никак не рассмотрела, он напоминал, чем-то храм во время службы, конечно, неудачная аналогия, но такие были ощущения. Не могу не признать, Альбертик был на грани..
Все автобусы уехали, я попала под ливень, промокла до нитки. Хлюпая промокшей обувью и продрогшая, словно воробей на проводах, глубокой осенью. Пришла я в свою комнату, переоделась, из столовой принесла какао, который уже не давал энергии, а вкус горького кофе мне тогда не нравился, с сахаром давал кислинку. Нравилось все вкусное и сладкое. Шоколадную пасту я ела ложками… Легла, накрылась одеялом и пледом, знобило.
Я долго глядела в потолок, который словно плавно опускался и сравнивала свою не интересную, по некоторым меркам жизнь, с состоявшейся жизнью Лики и этой команды. Которые вряд ли чувствовали нехватку пары сотен, покупая одежду. Они живут в апартаментах и страдают от безделья, даже нашли причину заболеть и пригласить профессора. Я же, вынужденно, покупаю, то, что могу, думая, что эта вещь гораздо лучше той, что дороже и позже, она мне начинала нравиться.
Видимо, так строилось мое внутреннее восприятие всего, что окружало. Я во всех ситуациях находила причины чтобы сказать себе, «Да, так еще лучше».
Я уснула и проснулась, не знаю в который час, было еще темно. На крыше был такой грохот, подумала сейчас потолок обвалится. Я резко села. Потом выбежала в коридор, никого не было, вокруг тьма и эхо в ледяных батареях. Спустилась вниз и вышла во двор. Сторож стоял у центрального входа.
– Испугалась, забыл, что спишь. Я вызвал рабочих утеплить кровлю, дожди обещают, затем снег. А над твоей комнатой люк, так вообще протечет, если что. Еще и батареи развоздушим, а то холодина.
Я только кивнула и направилась в столовую. Кухарка начистила ведро картофеля, не знаю для чего. А аромат коржей с корицей уже заполнил первый этаж и коридоры. Я взяла себе стакан чаю, а горячие коржи она мне вложила в руку, покачиваясь, поднялась на верх.
Люк, но я тринадцать лет смотрю на этот гладкий, местами треснутый потолок, с закругленными углами и никакого люка не видела. Старик выжил из ума, решила я. Когда немного посветлело, я вышла на балкон пошарить в ящике с книгами. Я всегда докапывалась до середины и все не могла понять, кто оставил эти книги здесь и мыши их перегрызли.
Всегда думала заберу их себе, когда у меня будет свой дом. Но будет ли? Одно я знала точно. Что с годами не хочу изменить мой внутренний мир, мне в нем было, так уютно, так спокойно и желания хочу эти, которые сейчас. Не хочу быть, как все, хочу быть собой.
Нателла прибежала cегодня намного раньше, с важными людьми людьми закрылась в кабинете и что-то яростно обсуждала, ее вопли доносились до моей спальни. Я переоделась, взяла сумку и направилась на работу.
День был хмурый и тяжелый. Хотелось спать и мне показалось болят мышцы, лишь бы не заболела, думала я. Хотя, болела крайне редко.
Я удачно сходила на работу. Хотя, время тянулось словно резина. На обратном пути уже почувствовала слабость и еле дошла до школы. Поднималась по ступенькам, держась за стену, еле перебирая ногами. И говорила, «ай», наступая на каждую ступеньку. Я даже подумала, что отравилась из-за ароматов благовоний в том доме. Позабыв, что промокла по дороге домой.
Впервые, я плакала, не знаю почему. Я привыкла болеть одна. В этот раз, просто, так хотелось. Болела я три дня, не спускалась даже поесть, кухарки заносили, по нескольку раз. Нателла не зашла ни разу.
На четвертый день я еле поднялась. Прогноз сторожа пришел в действие, начались ливни, не переставая лил дождь, на протяжении недели. Я даже балкон не хотела открывать. Запах сырости усилился и еще больше проник в книги. Вечером, когда дети разошлись, спустилась в столовую. Кухарка со сторожем сидели за одним из дальних столов и распивали, cкорее спиртное. Я села за другой стол, меня будто и не было. Они продолжали шептаться, как я поняла, кого-то поминали.
Так стремно, еще и это. Я поднялась с места, чтобы уйти и вдруг сторож подозвал:
– Иди к нам.
Видимо, были оба подвыпившие, раз уж позвали.
– Ты же дитя этой школы? – сказал он. – Тринадцать выпусков ушли, пока ты росла. Многое видела и молчишь.
– Я не помню ничего.. – растерянно ответила я.
– Да тебе и не надо, – сказала кухарка, – на выпей, – и налила в чашку, какой-то напиток, то ли настойка, то ли вино.
Я резко выпила и через минуту, все стало троиться и четвериться..
– Смотри щеки покраснели, – сказал сторож и рассмеялся..
Я поднялась, держась за стол, колени дрожали, хотела уйти и вдруг спросила:
– А чьи эти книги, они кому-то принадлежат?
– Да чьи они могут быть, может прежнего хозяина, что здесь жил..
– Хозяина?
– Ну да, это раньше жилым домом был, хозяин продал его администрации и уехал, а что?
– Да ничего, просто подумала, кто мог оставить их..
– Они мешают? Хочешь вывезем их на свалку?
– Нееет, нет как они могут мешать, мне жаль их.. В них столько трудов вложено..
Я расстроилась от своего вопроса, подумала, что их вывезут. Я стану абсолютно одинока. На протяжении тринадцати лет этот ящик, будто другом мне был и охранял. Хотя я докопалась лишь до середины, затем все складывала назад, потому что места не было их разложить, да и уборщица ворчала, когда приходила вытирать там пол. В общем я поднялась и рухнула на кровать.
Уж не знаю, что за настойка была, но на утро я встала бодрячком. Энергия рвалась наружу. И я решила докопаться до дна ящика.
Спустя два часа, я сидела среди столбов сложенных книг. Штук десять я отложила к обязательному прочтению. Два столба, отложила просто, на будущее.
На самом дне состояние книг было плачевным. Они все были погрызаны злыми мышками. А еще я нашла связку с письмами. Их я положила под кровать. А книги почистила, постелила на дно ящика несколько картонных коробок и сложила книги обратно. По полчаса рассматривала яркие обложки романов, в каждом из них глубокая история, может и не фантазия автора, а его жизнь. Сборники cложила вместе, словари и энциклопедии вместе и так далее. В это время Нателла вошла ко мне в комнату и вышла на балкон.
– Чем ты занята, зачем ты это делаешь? – недовольно, спросила она.
– Это же книги, – удивилась я.
– И что? Завтра же их отправлю, не место им здесь.
– Зачем, я читаю.
– Их читай в библиотеке, как раз туда я их и сдам.
– Почему ты такая? Я же их читаю. Они не мешают никому. Это моя комната.
– Твоего здесь ничего нет.
– Мне иногда кажется, что в тебе живет два человека один уже мертв, а другой пытается выжить, изо всех сил, – сказала обиженно я.
Она вышла, гремя каблуками. В итоге книги она не тронула, даже спустя три дня.
И только спустя неделю я осмелилась и достала письма. Были указаны даты отправки. Я стала читать с начала.
Письма были адресованы мужчине. Сначала это было, что-то вроде знакомства. Она, эта женщина рассказывала о себе, своих увлечениях, семье, учебе, работе. Дальше выражала симпатию. Позже, начался роман в письмах. Затем обиды, размолвки, предательство. Видимо, он винил ее, а она его. Потом он, скорее всего, перестал отвечать. Она писала, писала и писала. Затем сообщила, что ждет малыша. У нее была такая неинтересная манера переписки, я уставала читать и ни одного от ухажера не нашла.
И только потом въехала, выходит книги принадлежали мужчине и письма были адресованы ему и почему он не ответил на остальные, я не поняла. В общем сложила все и пару дней думала об их отношениях, целая история в письмах, а жаль, она так воодушевленно писала.
Через пару деньков посыпал снежок, красивый, легкий. Я решила снять себе комнату у места работы, так как лицо Нателлы уже раздражало. Я зашла в школу забрала пару вещей и две книжки, чтобы почитать перед сном.
В последнее время появилась настороженность по отношению ко всем. Будто время не шло вперед, не двигалось с мертвой точки. Зимняя хандра скорее всего. Новая комната была так себе, не очень удобная, но в двух шагах от работы. Я ее уютно обжила, по своим возможностям. Тюль, ночник с теплым светом и конечно книги, пушистый коврик перед кроватью. Частенько, стояла у маленького окна и смотрела, как снег покрывает сухую землю, словно сахарная пудра шоколадные коржи в столовке.
Я выключила свет, включила лампу, открыла одну из книг, это был Лондон. Джек Лондон, «Белый клык». Грустная история, волк намучился, но выжил и остался волком, среди собак и людей. Мне бы такую силу воли. Из середины книги выпал сложенный лист бумаги, я развернула его, это было начатое письмо: «Моя любимая В….».
Ну очень понятно, исходя из одной буквы, можно судить о многом.
Не спалось, я снова подошла к окну взглянуть на снегопад и заметила под окнами машину, в ней кто-то сидел. Утром выйдя во двор, осмотрелась, никого подозрительного. Но вечером, снова эта машина, прямо, как мне показалось, под моим окном. И так три дня.
На четвертый день, мои подозрения подтвердились и когда я вновь подошла к окну, у машины стоял Альберт и смотрел в окно, cкрестив руки и наклонив голову, будто ждал, что я выгляну. Он стоял в этом положении около трех часов, несмотря на погоду. Его плечи неспешно покрывали крупные хлопья снега, прищуренные глаза напряженно сверкали, когда он поднимал голову, а кончик носа блестел от первых заморозков. Не задумываясь, я собрала вещи и на утро вернулась в школу.
Вот опять, месяц я живу у Нателлы. Школа, что ли очерчена мелом, что туда все боятся идти? Туда он не приходил.
Он очень неприятно смотрел, в тот день.
От скуки достала конверты и просмотрела адресаты отправителя и получателя.
Отправитель – выходит женщина, жила в другом городе, а получатель в нашем.
Что же я сделала? Конечно, пошла искать, мне же скучно.
На следующий день, после работы, я поехала на такси, искать дом адресата. Спустя час, таксист остановился напротив, одного дома. Не знаю, чей это был. Я вышла, постояла, осмотрелась, потом решила постучать, спросить, что-то непутевое типа: подскажите, где улица Толстого?
Дверь открыла женщина, не очень приветливая, жестко указала мне на улицу Толстого. Внезапно, я решила уточнить, еще кое-что.
– Вы всю жизнь здесь живете?
– Ты что из налоговой? – с подозрением спросила женщина.
– Нет, просто хочу знать, вы здесь жили всегда?
Она захлопнула дверь, затем резко открыла.
– Ты кого-то ищешь? – уточнила она.
В общем, учитывая годы переписки, я решила приврать.
– Здесь жил друг моего папы, – и видимо, попала в точку, моя лапша сработала.
– Они жили здесь давно, потом отец уехал в другое место, а жена в другое, переехали и сильно изменились, – сказала женщина. – Адрес дать, но лучше не ходи к ним, разбогатели, дальше носа своего не видят.
В итоге, она начиркала на бумажке адрес и сказала, что дом через две улицы, вот я и пошла, прогуливаясь.
Через одну улицу пошли дома богатеньких, как она и говорила. Заасфальтированная широкая, покрытая тонким гололедом дорога привела к двухэтажным коттеджным домам. Я остановилась у одного, очень знакомого, куда уже один раз меня заносила судьба. Да, именно, Альберта. Я просто стояла и пыталась вспомнить его отца и его увлечения.
В этот момент, остановилась машина и конечно, вышел он. Иначе и быть не могло. Я, как идиотина пришла сама к его дому.
Он весело и одновременно, настороженно, смотрел на меня, затем на дом. Как его описать.. Весь такой дерганный, побитый словно, когда нервничал, загибал колено и слегка приподнимал.
– Меня навестить пришла, – спросил он, потряхивая головой.
– Нет, заблудилась.
– Да, и кого ты искала из моих соседей, я тебе покажу дом, который нужен?
– Видимо, я ошиблась улицей, – сказала я и побежала в сторону поворота. Он пошел за мной крупным шагом.
– Я что на идиота похож? – сказал он, встав прямо напротив, преградив путь.
Я остолбенела. Он, в наглую, влез в мой карман, куда резко засунула листок, и сжала в кулаке. Своими ледяными, ловкими пальцами он за мгновение разжал мои, достал сверток и прочел адрес.
– Так что ты хотела? – спросил он и странно посмотрел на меня. – На работу наниматься пришла? Уборщица у нас есть, садовник тоже, санитар тоже, повар тоже, – пересчитывал он, загибая пальцы, горничная есть, ммммм, дворник есть, даже любовница есть, эта вакансия тоже занята, – улыбнулся он, вертя головой..
– Псих, – ответила я и пошла дальше.
– Но, если хочешь, – крикнул он. – Последнюю, уволим, только согласую с мамой..
Вот урод. Истинный, без тени сомнения. В общем, разгадку темы писем я приостановила.
Через два дня снова объявилась Лика, она позвонила вечером и ждала в машине, вместе с тем высоким мужиком, Анри. Такой снегопад был, не хотелось никуда ехать.
Я нехотя, вышла, осмотрелась и села назад, рядом с ней. Мы поехали в клуб. Сели у барной стойки, она заказала два коктейля. Не нравился ее вид. Она вела себя, как параноик.
Почему меня окружают эти люди? Я работаю в школе, общаюсь с образованными людьми. Но окружают меня эти со странностями. Может я сама их притягиваю? Но я их даже не вспоминаю. Такое впечатление, что в прошлой жизни я им задолжала или мы вместе согрешили, теперь не помним, но расплачиваемся и будем сталкиваться пока все не разгребем.
– Где твой муж? – спросила, раздраженно я.
– Не знаю, он вечно, где-то.. – ответила недовольно. – Его волнуют только деньги моей семьи.
И тут последовал другой вопрос, от нее:
– Не видела Альберта?
Что? Извините меня! Ни кажется ли.. Ладно..
– Не видела, с чего мне видеть его?
– Вы не встречаетесь? – выведывала она.
– С какой стати? Ты странная.
– Интересно, как он? – сказала, задумчиво она.
И тут я не выдержала.
– Лика, ты не помнишь, что произошло почти пять с половиной лет назад? Честно мне вообще все это до….. Я и никогда об этом.. не.. Но все же! Чисто на прямоту! Ты не помнишь, кто тебя лапал, кто игнорировал и кто попытался помочь? Я старалась все забыть и никогда не вспоминать, но ты меня достала!
– Я люблю!! – ответила она. Уверенно, взглянув на меня.
Честно. Я не знаю таких людей. Как можно, она, что без чувства собственного достоинства? Самое большее, что она могла, это презирать всю жизнь. Не скажу, что Давид лучше. Но этот…
– Понятно, – ответила я, теряясь в догадках.
– Может он нравится тебе и ты его хочешь cебе, поэтому, так реагируешь.. – внезапно, выдала она.
– Лика ты не в своем уме, ты что зациклилась на них, больше, что людей не было в городе? Или совсем в мечтах забылась?
Она выбесила меня, жутко.. Я поднялась, чтобы уйти.

– Прошу, выслушай меня, – навзрыд сказала она, все оглянулись. Я молча села.
– Я знаю, кто он и что он. Но когда узнала ближе, всегда видела только его..
– Как ты могла простить такое?
– Он был накачан, какой-то дрянью в тот день, когда он чист, он абсолютно другой.
– И когда же он чист? Его глаза вечно в космосе.
– Ну и что! Он таким родился. Я его заметила давно. Задолго до дня, когда произошло похищение. И нравился он мне давно. Это случайность. Я не могу не простить его. Хотя знаю, что он ни чей, не будет принадлежать никому, в силу своего состояния. Ему никто не нужен, он тоже никому. Но есть я! Я буду рядом, даже на расстоянии.
Дура, какая же дура!
– Ты понимаешь, у тебя синдром жертвы. У тебя все наоборот…
Как он там назывался, не помню. Верно, стокгольмский синдром.
– Зачем тогда, эта свадьба, вы больные все?
– Я люблю и Давида, – прошептала она, стиснув зубы.
Чего? Деточка, да ты рехнулась, видимо. Может ты всех любишь? В итоге, она держится меня, чтобы контролировать его отношение ко мне и как только он отступит от меня, она тоже отстанет. Мы попрощались. Было темно, очень. Я вышла первая, стояла, пыталась остановить такси и вдруг ко мне подошел Анри.
– Перестань маячить у Альберта перед глазами, если он вспомнит тебя – тебе конец.
Я удивленно на него посмотрела.
– Ох, как я тебе не завидую, если он вспомнит все.. Живьем шкуру сдерет.
Я не понимала, что делать, стоит ли раскрывать все скобки. И сказать все, что о них думаю. Но то, как они все живут сейчас? Это все пыль в глаза окружающим. Я там была и все видела, что они представляют из себя и мне кажется, Нателла, тоже все знала. Но, что за тайны? Все всё знают, глядя в глаза друг другу, но ведут себя будто ничего нет и не было, лживые.
– Я ничего не понимаю, – сказала я, сделав как они.
Он подошел близко и прошептал на ухо:
– Помнишь я спросил, «Что случилось?» а ты взглянула на меня с надеждой, что я помогу тебе. Но там каждый сам за себя. Так и в жизни, Альберт еще заставит тебя плакать. Он же проткнул тебя, верно? Давид сказал мне. А ты знаешь, что у него тяжелое заболевание и куча травм с детства. Его столько бил родной отец по голове, что он рехнулся, окончательно.
У меня будто ком в горле встал, я смотрела по сторонам и не знала, что ответить.
– Что мне делать? – спросила я.
– Не попадайся ему на глаза, игнорируй, у тебя даже никого нет. А у него куча выписок из клиники. Он псих, со стажем.
– А зачем ему я? По каким критериям он выбрал меня?
– Да не по каким. Кто его знает? Если бы его поняли, то вылечили бы уже давно. Просто мы узнали, что ему понравилась подопечная Нателлы.
Он так произнес ее имя, будто ее лучше меня знает. Лучше? Да я ее вообще не знаю, судя по всему..
– А Лика знает, что он настоящий псих?
– Знает.
– И?
– Говори, что хочешь сказать. Давид знает, что она любит Альберта, как брата, вообще, думаю, ему плевать. Он там ради укрепления дел отца и положения в городе. Давид вообще никого не любит, только деньги. А Альберт тоже никого не любит, только развлечения и больничную еду. Учитывая, что половину сознательной жизни проводит там. Так что, будь умной и не вмешивайся в эту категорию людей. Тебя раздавят и забудут, растворишься, как туча, после грозы. И не пытайся нас понять. Как и мы тебя. Тебя, для нас не существует..

Какая отдушина, подумала я и ушла. Из всего разговора я поняла, что, если проигнорирую его месяцок-второй, он переключится на кого-то другого. Что меня насторожило в словах этого человека, слова «родной». Его столько бил «родной» отец. «Родной», акцент был на этом слове. Это ли не значит… Что был и не родной? Но это не мое дело! Я решила остановиться..
Прошло пару недель. Близился Новый год. Но никогда не ощущала я такой пустоты. Школа была украшена. Живая, трехметровая ель стояла у лестницы на два этажа, Нателла постаралась в этот год на славу. Видимо, какая-то комиссия должна была приехать.
В канун Нового года, я простояла около часа на балконе и смотрела на кучу этих книг и почему-то одна мысль у меня была. От них временами исходила такая же энергия.. Как же описать. Я, конечно, привыкла к ним. Но это чувство, что они хранят в себе гору тайн. Когда я их перебирала, в тот день, было щекотно всему телу. Постоянно мурашки и какая-то неуловимость. Тоже впечатление было, когда это урод появлялся. Мне было неуютно рядом. У меня появились догадки, что это могли быть книги его отца, именно, родного.
Так как, тот человек. Ну они, абсолютно, не похожи. Словно сотканы из разных материалов. У них ни одной общей черты.
Отец был абсолютно безвкусным на мой взгляд. Низкий, коренастый, смуглый, карие, мелкие глаза, короткий широкий нос, пухлые короткие пальцы. Что еще больше подтверждало, так это манеры. Он хоть, что-то должен был перенять. И еще, не заметила, что он имел склонность к чтению. А сын полная противоположность, не видела, как он читает лично, но довольно-таки начитан, это я заметила на выставке. А в тот злосчастный день я и предположить не могла, что они родные, пока она не назвал его сыном. Что-то здесь не так..
Адрес с конверта совпал с их домом. Кто же эта женщина? Как же звали мать Альберта, надо узнать, может это роман в письмах его родителей?
В общем, как я и предполагала, Нателла пригласила целую делегацию в школу, среди них была министр образования, кем стала мама Лики, бывший преподаватель гитары. Директор парочки школ, а также она и финансировала все школы. И папа Давида. В общем, все очевидно без слов … Я не спустилась вниз, а вышла на балкон. Но они решили все осмотреть и вошли в мою комнату тоже.
Они тупо стояли, кто-то, что-то записывал, осматривал. Отец Давида заметил книгу, которую я оставила на кровати поднял ее, полистал. – Надо же, – прошептал он.
Я подошла, чтобы забрать, там же был тот листок и произошло, то, чего я не хотела. Листок выпал и плавно опустился у ног мать Альберта, она подняла его.
Я подбежала и взволнованно, заявила, – это мое.
Она надменно взглянула и развернула листок. За мгновенье ее глаза залились слезами ненависти. Она ткнула листок в лицо Нателле. А Нателла, взглянула на меня:
– Откуда, это у тебя?
Я вынужденно указала на ящик.
Его вывезли, в тот же вечер. Эта женщина забрала, мать Альберта. Осталось пару избранных мною книг, которые я спрятала под кроватью. И ждала пока они разъедутся и начала бы искать, что-то в них. Надежда была крошечная, но была. Я оказалась права был конверт в одной из них, он был пуст. Отправитель его подписал, но не отправил.
Зато у меня был адрес женщины, а также инициалы ее и отправителя. В. З. и А. В. Я поняла одно, видимо, письма женщины передавали в руки этому мужчине, а ее письма он отправлял по почте, на конверте был указан индекс. Это был другой город, но теперь я знала какой. Немного поразмыслив, я решила оставить это дело. Да и что мне это дало бы? Что же делает с человеком любопытство..
Этот год я встретила, с каким-то странным ощущением, словно все пойдет не так. Чувство тревоги не отпускало мысли.
Нателла организовала банкет до половины одиннадцатого. Затем все разъехались по домам, к семьям. Остались я и сторож. Который распивал один в столовке.
– Почему вы не пошли домой в такой день? – спросила я, опершись к двери у входа столовой, прислонив голову к холодной стене.
– А у меня ведь никого и нет, как у тебя. Только воспоминания. Иди возьми фрукты, угощайся, – подозвал он меня. Но было очень тоскливо и не до мандаринов.
– Вы не правы. Нет никого у меня. У меня нет воспоминаний. Воспоминания, важнее некоторых живых людей.. – прошептала расстроенно я, и вышла во двор, подышать.
Позже вышла на улицу. Было, так оживленно. На дальних улицах народ пел, радовался. В небе сверкали фейерверки. Я закуталась в куртку, накинула капюшон и смотрела в небо. Серо-синие запыленные облака, не торопясь, плыли по холодному небу. Затем прошлась вдоль по улице школы. До конца и обратно. Была приятная, на удивление, погода, уходить не хотелось. Но умиротворение не продлилось долго. В десять минут первого часа Нового года, машина остановилась перед воротами школы.
Я почти дошла до них и собиралась войти, когда заметила его машину. Он вышел, осмотрелся и подошел ко мне в легоньком своеобразном пиджаке на рубашку, погода была теплая, но это была зима. Он приближался, расчищая ботинком свежевыпавший снег. Чего ждать от этого человека я не знала. Остановился он в паре шагов от меня, осмотрел снизу вверх, ухмыльнулся на одну сторону. У него всегда была натянутая улыбка. Но глаза вечно остолбеневшие и холодные, даже, когда веки тянулись к вискам, благодаря наигранной улыбке. Живой труп.
– Что за вид, ты похожа на бомжа, – были его первые слова. Я, поджав губы, слушала.
Затем стал приближаться еще ближе. Дергая, иногда, головой.
– Не спросишь, зачем я здесь? – просунув руки в карманы, затянул он.
Я просто продолжала слушать.
– Пошли, выведу в люди тебя. На корпоратив. Одежда с меня, не переживай потом оставишь. Не с кем пойти. Меня все знают в городе и оберегают своих дочерей и сестер. Тебе терять же нечего. Хорошую жизнь увидишь, пока тебя не увели, – почесал он челку, cвысока, глядя на меня. – Уверен, парня у тебя точно нет.
В общем нес вещи, уже более свойственные ему. Пытаясь, видимо задеть меня. Ему, практически это удалось. Но я держалась. И с одной стороны, понимала, что эта встряска мне полезна. Так как давно держала в себе эмоции, которые хотят вырваться. Одним словом, я расплакалась перед ним. Не то, чтобы не могла потерпеть. Сделала нарочно, чтобы понять, как он отреагирует. И что он сделал? Да, начал смеяться, хохотать, глядя в небо. А я плакать еще больше.
– Ну вот, ты жертва, это место подчеркивает твою сущность, -подытожил он, вытирая свои слезы от смеха. – Я знал, что ты сорвешься и осознаешь, что я твой единственный шанс вырваться из этой школы.
Он такой акцент поставил на слове «школа», что мне не по себе стало.
– Ну так, что поехали? – сказал он. – Я оставил компанию, чтобы привести тебя. Мы даже посморили..
Я не задумывалась до этой минуты, почему такое особое отношение ко мне? Не может же быть просто из-за того, что ему уже все надоели или совсем никого не осталось. Если бы я была совсем никакая, может он и не обратил бы внимания на меня?
– Хорошо поеду, при условии, что ты скажешь, что во мне тебе понравилось, чисто теоретически. Отбросив все остальное в сторону.
Его лицо стало серьезнее. Он успокоился. Перестал вести себя, как клоун. Посмотрел внимательно.
– Ну давай же, – сказала я, – назови пять качеств любых, что именно тебя привлекло?
Мне самой было интересно, что такого человека могло привлечь, ведь пять лет назад он впритык меня не замечал, я была словно тень. Он к моему, тогда счастью, заметил Лику. И тут меня накрыло, может ему тоже она нравилась, но в силу своей психики он вел себя так? И стала осознавать, что они что-то мутят, возможно против меня все вместе и это повод повеселиться. Теперь помимо урода в моих глазах появился еще и возлюбленный, моей единственной недоподруги и стал еще ниже, на планку.
– Ну что сказать, пять качеств говоришь.. Цвет глаз, фигурка ничего, красный цвет идет, хочу доказать, что тебе меня не одолеть и пятое… – Cказал он и взглянул на школу, – а пятое не скажу..
– Cпасибо, за полезную информацию, – ответила я и хотела проскочить за ворота, он схватил меня за капюшон и резко потянул, одной лишь рукой , я чуть не перевернулась, еле ухватилась за калитку.
– А я не понял, я разговариваю, ты уходишь? – разозлился он, – никакого уважения.
Я сделала еще один резкий шаг вперед и проскочила, капюшон выскользнул из его рук. Он сделал два шага и резко остановился, прямо у линии ворот, словно, там была черта. Он так испуганно смотрел, сначала на меня, затем на школу, глаза его засверкали. Выглядел, как побитый зверь, искалеченный. Помотал головой, закрыв глаза, сделал шаг назад. Я недоумевала, что с ним? Убедилась, что он психопат, ничего ведь нет, но он смотрел будто там черта, ограждение.
– На чай не зайдешь? – спросила, издеваясь я. Его лицо надо было видеть. Это – фиаско приятель!
Он, пошатываясь, направился к машине, не торопясь сел и не уезжал, положил голову на руль, просто сидел, глядя в сторону школы. Я немного постояла и пошла к себе. Не знаю во сколько он уехал или остался там. Но стало интересно, почему не вошел?
Первое утро Нового года было вполне прохладным, я направилась в столовую, взяла две чашки чая и вышла во двор к сторожу, замотавшись в плед поверх пуховика. Он сидел на скамейке под старым черносливом и латал сапоги. Я села, поставила его чашку на скамейку, а свой чай попивала глотками.
Он поглядывал хитро на меня. Понимал, что я пыталась, что-то разведать.
– Старая школа у нас, да? – первый мой вопрос.
– Да уж, немолодая, точно… – искоса взглянул он.
– Интересно, а сколько лет ей?
– А я почем знаю. Это у Нателлы спроси.
– Она не расскажет. А как можно было продать такой дом и место хорошее, пригород, свежий воздух, природа. Ласточки, майские жуки..
– Не знаю. Уехали они давно, богатые люди были, – отвечал неохотно он.
– Ну, а почему продали администрации, а не людям?
– Может администрация больше дала, а может не хотели, чтобы тут жили, а может и не купил никто.
– А тут куча богачей, почему не купили бы?
– Людей не знаешь, слово за слово и сплетни, легенды, небылицы. Может, не захотели..
– Сплетни?
– Так ты давай, иди, – разозлился он. – А чай оставь, пришла она деда разбалтывать.
В общем, из полезной информации я не узнала ровным счетом ничего.
Через неделю, я счастливая пошла на работу. Так как ненормальный больше не явился. Если честно, была бы рада если зима длилась бы до десятого января. Я любила ее, но уставала, а больше не любила начало весны. Но так ждала ее в этот раз. В общем, зима казалась бесконечной..
Я сняла комнату в паре шагов от места работы. Она была еще меньше предыдущих. Но опять же близко. Ходила на работу и оглядываясь. Я догадывалась, что он это так не оставит.
Не прошло и месяца.
Холоднющий, морозный февраль, леденящий душу. Пронизывающий ветер проскальзывал сквозь толстые слои одежды и обволакивал мурашками. Я пришла в съемную комнату, после долгого рабочего дня. По привычке свет не включила, положила сумку и папки на стол, стянула куртку и все остальное. И наконец включила свет.
На моей кровати лежал Альберт. Как и каким образом он вошел? Ведь дверь я отперла ключом. Он нагло смотрел. Его длинные ноги витали воздухе, так как длины кровати не хватило для его роста. Что творит эта нечисть?

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71146486?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.