Главная страница | Религиоведение, история религий | Даруль Китаб. Книга II. Метафизика

Даруль Китаб. Книга II. Метафизика
Марат Русланович Мурзабеков
Продолжение первой книги, повествующее об истории трансформации идеи о метафизическом основании реальности в идею атеизма и нигилизма. Рассматриваются доводы и аргументы разных сторон. Теория и практика аргументации. Как работает пропаганда и манипулятивные практики с сознанием человека.

Марат Мурзабеков
Даруль Китаб. Книга II. Метафизика
Хроника атеизма
Метафизика сознания
Метафизика света
Теория и практика аргументации

Во имя АЛЛАХА, Милостивого, Милосердного. Мир и благословения всем Его праведным посланникам и пророкам, их благородным сподвижникам и тем, кто последовал за ними до Судного Дня!
А затем.
I. ХРОНИКА АТЕИЗМА
Когда появляется мысль, что за видимостью скрыта
какая-то невидимая сторона вещей и явлений,
неощутимая непосредственно,
с этого момента и начинается подлинная наука.
Бонифатий Кедров
ЧЕЛОВЕК
Мы вошли в высоко-технологичный XXI век.
Вопросы о мироздании остались по-прежнему открытыми, а свежие мысли смешались, с философскими идеями далёкого прошлого, воссозданными в свете современных научных достижений.
Когнитивная революция современной эпохи, немного разбавила консервативные научные идеи о «естественном отборе» или «о самоорганизации» клеток, породив новое сообщество молодых, смелых, амбициозных интеллектуалов, живущих вне государственных границ и этнокультурных сообществ, которые готовы «работать с предельными вопросами» о человеке и бытие, утверждая превосходство своей концепции мира над «этими старыми, давно изжившими себя оккультными идеями». Они не являются классическими учёными, не признают научных авторитетов и смело опровергают любые, даже самые монументальные учения, если они не вмещаются в их «цифровой мир». Мыслители нового времени, рождённые компьютерными программами, «искусственным интеллектом» и его биологическим моделированием – они, как правило, не связывают себя столь обязательными в научном сообществе правилами и методами исследования, законами логики и аргументации, им не нужно знать специфику различных уровней мышления, но при этом они блестяще генерируют свои яркие, порой захватывающие идеи и пускают их «в народ», поражая наше воображение. Одна из таких идей – теория «симуляции», она же теория «матричного мироздания», ставшая популярной после известного кино-бестселлера, согласно которой человек является частью мироздания, составленного некими бинарными комбинациями. Мы себе не принадлежим, а всем управляет глобальная «Программа», которая и создала нашу Вселенную, с её законами и структурами. Посредством математических алгоритмов она воздействует на наш мозг, и тем самым даёт соответствующие команды к действию. «Программа» – это наш истинный хозяин, а значит нет никакого «человека», как личности, нет никакой свободы воли, нет сознания, нет «души», нет ответственности за свои поступки, ибо всё что совершает человек, это то что приказывает ему «высший компьютер», а каждый из нас, лишь обыкновенный пиксель в глобальной системе цифровых микросхем.
Как можно убедиться, эти идеи не так уж оригинальны и совершенно очевидно являют собой старый добрый «пифагореизм», только на современный лад, но тем не менее звучат они очень эффектно, буквально завораживая молодых, современных эрудитов по всему миру. И, на самом деле, совершенно неважно сколь глубоко можно погрузиться в эти IT-фантазии, главное, что осмысление мира не потеряло своей первозданной актуальности. Вселенная всё также волнует наши умы, и эти «предельные вопросы», которым обучил нас много тысячелетий назад наш праотец Адам, по-прежнему не покидают повестку дня молодого современного интеллектуала, возгораясь с новой силой настолько, что уже порой кажется, что до Истины осталось буквально «рукой подать».
Однако сегодня, как и во все времена, на этом пути нас встречают новые вызовы. Вернее, вызовы остались прежними, но и они, подстать времени, стали более направленными и технологичными, а потому изощрённее, сильнее и намного губительнее.
Особенно ярко они проявляются в современных интеллектуальных формулах токования «человека», которые как-то неожиданно стали доминировать в умах просвещённой молодёжи. В подавляющем своём большинстве, эти воззрения совершенно очевидно призваны максимально секуляризировать такое многосложное, уникальное явление, как «человек» в глазах самого человека – нет никакой сакральности в нашем естестве, нет никакой религии, всё это не более чем, суеверия и предрассудки древности – примерно так нынешние теории звучат с самых различных научно-образовательных площадок. Великий немецкий философ XIX века Макс Вебер называл это «расколдовыванием мира», когда человечеству предстоит сбросить с себя все эти религиозные предрассудки, которые вживлялись в него на протяжении сотен веков «тёмного невежества».
Человека больше не надо убеждать, что «Бога» нет. Нужно всего лишь обесценить «человека» в его собственных глазах, уровнять его с остальным животным миром, одновременно показав, сколько зла и трагедий пережили люди, следуя различным теистическим догматикам, и тогда мы сами, добровольно и с большим удовольствием откажемся от своей сакральной природы.
В начале XX века в социально-политическом обиходе Западных стран рождается новое явление под названием «пропаганда», у истоков которого стояли два знаменитых идеолога Уолтер Липман и Эдвард Бернейс. В своих трудах они описывают механизм формирования общественного мнения, при необходимости задать нужную тональность в настроении масс, чтобы заручиться их поддержкой в решении некой политической, социальной или интеллектуальной задачи. Для этих целей, ещё в 20-х годах прошлого века, Бернейс вводит такие всем известные сегодня понятия, как «PR» (пиар) и «инженерия согласия».
Другими словами, впервые были разработаны и описаны «маркетинговые» приёмы для манипуляции сознанием простого обывателя с помощью информационных технологий, различных медийных ресурсов, кинематографии, а также посредством различных инсценировок с привлечением признанных общественных авторитетов и деятелей культуры. Под это дело, в 1913 году в Соединённых Штатах Америки был создан специальный «Комитет общественной информации» (CPI), который как раз и был призван подталкивать население к «нужным» решениям, и уже через четыре года он показал свою чрезвычайную эффективность, когда в 1917 году Америке удалось вступить в 1-ю мировую войну на стороне союзников, заручившись безоговорочной поддержкой своего населения, которое ещё недавно выступало категорически против такого шага. «Инженерия согласия» сделала своё дело, и уже сегодня, в XXI веке мы находимся под пятой расцвета её влияния, которое стало ещё более изощрённым, циничным и ещё более технологичным.
Мы видим, как работает это механизм в борьбе с монотеизмом, с целью максимально секуляризировать человеческое мышление, вырвать его из природного эзотерического контекста. В кино, на телевидении, во всевозможных популярных сериалах всемерно превозносится свободная, либеральная жизнь, при этом верующие всячески маргинализируются … если священник, то это какой-то лицемер, не чуждый человеческим страстям, если христианка, то обязательно с тревожно-депрессивным расстройством, которая своей ортодоксальностью постоянно нарушает покой «нормальных людей» и тому подобное.
А, какая информационная борьба ведётся с исламом?! В каком усиленном формате запущена «инженерия согласия», чтобы закрыть людям путь к познанию этой великой, прекрасной и чрезвычайно душевной религии, которая открывает человеку «жизнь». В кинематографии, в литературе, на различных общественно-политических форумах и в публичном медиа-пространстве активно создаётся образ мусульманина-варвара – безграмотного, жестокого и беспощадного, который ходит по миру, убивая, терзая и калеча невинных людей, мечтая побыстрее попасть в рай, где его ждут сотня девственниц. Повсюду на информационных площадках транслируются новостные сюжеты, где «оголтелые мигранты» нападают на девочек в джинсах или громят витрины магазинов. В рамках создания нужного информационного продукта, по всему Западному миру звучат высокопарные слоганы, буквально пронизывающие сознание простого европейца или американца, например: «Ислам против Демократии», «Ислам – угроза свободной Западной цивилизации» или «Остановим исламизацию Европы». Почти на всех мировых кинофестивалях призовые места занимают фильмы, где главная героиня – мусульманка, которая мечтает освободиться от «средневекового гнёта». Она бросает вызов этому дикому пещерному сообществу мусульман и, в конце концов, погибает от рук жестоких кровожадных фанатиков. Эти «инженеры» атеизма очень хорошо помнят уроки своих учителей Липмана и Бернейса – чем драматичнее сюжет, тем больше пиар-эффект. Они питаются людским невежеством, играя на человеческих эмоциях, а потому зачастую добиваются поставленной цели – опорочить ислам в глазах простых европейцев, американцев, индийцев, китайцев, японцев. Сегодня даже молодые мусульмане начинают проявлять чувство неловкости за свою религию. С потупленными взорами, они пытаются всячески оправдаться, что-то в стиле: «Это всё прошлом…мы не такие…мы тоже за цивилизацию…».
Невозможно сосчитать, сколько специальных приёмов задействовано, чтобы превратить верующих в «атавизм» на теле свободного, прогрессивного, интеллектуального сообщества, и с глубоким сожалением, следует констатировать, что большинство эпизодов, которые используются этими «идеологами» – чистая правда. И среди христианских священников есть немало похотливых извращенцев, и среди мусульман много страшных невежд, которые никак не могут насытится людскими страданиями. Эти случае есть, их много и это удручает. Религия АЛЛАХА совершенна, но её носители далеко не совершенны, поэтому для «инженеров общественного мнения», в терминологии Бернейса, чрезвычайно важно смешать эти два понятия в умах людей. Сделать так, чтобы несовершенство человека стало несовершенством религии. Но вопрос в том, как этого добиться?! Конечно же, специальными приёмами и средствами. Тщательно и кропотливо подбираются нужные сюжеты, компонуются и распространяются по миру специальный ролики, клипы, фильмы «обличающие» теистический образ мысли, особенно исламский. По мировым столицам проходят марши в защиту свободы и демократии, типа «Я Шарли», с участием первых лиц государств, популярных артистов, авторитетных деятелей науки и культуры с мировыми именами. Но всё это не ради истины, а ради пошлой, примитивной инсценировки.
Весь мир сокрушался по поводу пожара в соборе «Парижской Богоматери» в апреле 2019 года, в ходе которого пострадал деревянный шпиль и обрушилась крыша. Как было объявлено, поджёг совершил выходец из Руанды. Новостные агентства по всему миру, с периодичностью каждый час, тщательно подогревали своих зрителей, «раскрывая» масштаб произошедшей трагедии, параллельно демонстрируя сюжеты о «выходках» мигрантов по всему европейскому субконтиненту. В рамках общей драматической постановке, на всех телевизионных каналах шли обсуждения этого криминального события, с участием деятелей науки, культуры и различных общественных авторитетов, которые дрожащими голосами послушно объявили о гибели Западной цивилизации. И вот, среднестатистический европеец уже участвует в массовом шествии против либеральной политики в отношении приезжих. Чтобы защитить «Западную цивилизацию» он уже готов одобрить жёсткие репрессивные меры в отношении любого, кто на неё покушается. Со смущённым сожалением он соглашается на «небольшие» ограничения прав человека, разумеется, исключительно ради общего блага, и как итог – задержания по навету, пытки, а в отдельных случаях уже звучат идеи о принудительной стерилизация, правда, пока только мигрантов. При этом, простому немцу, американцу, русскому, англичанину или французу никогда не покажут руины старейшей мечети VIII века, уничтоженной под обстрелами союзников в городе Алепо (Сирия). Им незачем видеть, как самолёты и танки с символикой «цивилизованных государств» расстреливают города, а под осколками бомб гибнут женщины и дети. И уж совсем ни к чему демонстрировать, как солдаты их «высокогуманной, культурной цивилизации» победоносно шествуют по чужой земле, а её коренные 2 млн. жителей загнаны в палаточные лагеря, где жара летом и холод зимой, где у детей вместо игрушек стреляные гильзы, где нет ни полноценной школы, ни больницы, а за водой нужно отстоять огромную очередь к единственной еле-еле работающей колонке.
Пропаганда, как и атеизм, буквально поглощает в себя людей, создавая вокруг нас мир искусственной реальности с такими же искусственными ценностями. Это такая логистика грёз. Она ставит всё с ног на голову. Воздействует на наши спонтанные эмоции и чувственные порывы, продвигая нужные ей решения за счёт подавления нашего разума, способности думать, рассуждать, размышлять, аналитически мыслить. Эти «инженеры согласия» делают из нас слепых марионеток, живущих в иллюзии, что мир именно такой, каким нам его показывают и что именно от наших голосов «за» или «против» будет зависеть каким он будет в будущем.
Пьеса написана, декорации расставлены, актёры заняли свои места и теперь её осталось обыграть так, чтобы по окончании последнего акта зрители аплодировали стоя со слезами радости и удовольствия, иллюзорно ощущая свою сопричастность к чему-то великому и благородному.
Главное – побольше драматизма.
Примерно по таким же принципам происходит секуляризация нашего сознания, через моделирование историй об «ужасах» инквизиции, о разврате среди служителей церкви, о цинизме священников, о невинной крови, пролитой мусульманами и о жадных иудеях, наживающихся на горе людей … в их арсенале много подобных сюжетов, и всё это на фоне наглядной, почти художественной демонстрации «благодати» так называемого свободного общества, где нет никаких религиозных предрассудков, где все уважают друг друга, соблюдают права, радуются, смеются, путешествуют и познают много интересного в этом мире «истинной» реальности, а не в сказках о Рае и Аде.
Такая постановка нуждается в очень серьёзной и тщательной подготовке, поскольку вырвать «Бога» из человеческой природы задача очень непростая, но решаемая. Поэтому, маргинализируя верующих, чрезвычайно важно стереть из истории страницы, как служение Богу побуждало нищих и голодных свергать могущественных жестоких тиранов. Как мусульмане, христиане и иудеи, ради довольства Создателя, выходили на борьбу со злом и жестокой несправедливостью, отдавая свои жизни ради спасение других. Нужно тщательно скрыть факты, свидетельствующие о том, что наука была соткана руками глубоко верующих людей, что именно они зародили основу прогрессивной мысли и предали ей импульс, создавая технико-технологический прогресс на основе законов природы и метафизики, плодами которого мы наслаждаемся и сегодня в нашем «сверх-цивилизованном» сообществе XXI века. И уж конечно, совсем ни к чему включать в учебники повествование о философах, богословах, поэтах, художниках и правителях, которые открывали людям мир, в свете его истинных сакральных ценностей, и которые так вероломно пытаются присвоить себе эти идеологи пустого «безбожного» либерализма.
Есть цель и есть средства, поэтому с помощью основательно подготовленных манипуляций, всегда можно направить сознание простого бездумного обывателя в нужное русло. Такова пропаганда в действии и это то, с чем мы сегодня сталкиваемся повсюду, будучи постоянно под её прессом, будь то выбор идеи, избрание президента или покупка продуктов в магазине. И если завтра, по какой-то невероятной причине, этим «конструкторам» общественного мнения вдруг понадобится взвинтить среди людей религиозность, они с лёгкостью поменяют исходные данные для составления нового информационного продукта … новой «инженерии согласия». Поэтому сегодня особенно важно, вне зависимости от наших религиозных, научных или политических воззрений, уметь отвечать на эти вызовы своим «интеллектом» – самым главным и единственно эффективным орудием защиты собственного сознания от подобных пагубных влияний. Мы должны быть разумны и беспристрастны, чтобы показать этим «мошенникам», что они больше не смогут нами манипулировать и наше рациональное, аналитическое мышление надёжной стеной ограждает нас от их инсинуаций. Что мы высокие, мыслящие существа, возвышенные над мирами самим Творцом, и мы не намерены поддаваться первым эмоциональным порывам, слушая их байки, а всякий раз принимая решения, будем думать, размышлять, рассматривать ситуацию со всех сторон и только после этого объявим о своём решении. Лишь тогда «воздушный замок» пропаганды рухнет и она сломает себе зубы о монолит нашего осознанного, внутреннего «Я». Так мы станем по-настоящему свободными, декорации падут и мир предстанет перед нами в истинном свете, когда каждый будет единственным властителем своего выбора, дарованного Всевышним, и сможет сам решать по какому пути ему двигаться дальше и кому отдавать свой голос.
Всемогущий АЛЛАХ, Присвят Он и Привелик, неоднократно предупреждает нас об уникальности человеческой природы, о её совершенстве, идеальности, словно сквозь века предвкушая появление всё более и более нарастающих идей об иллюзорности нашей значимости в глобальной системе живой материи. Биологи, психологи, нейрофизиологи, потрясающие интеллектуалы всех мастей из научного и околонаучного сообщества один за другим уговаривают нас принять тот факт, что человек – это такое же животное, как, скажем, кошка или собака, или шимпанзе, и в этой сформировавшейся в результате эволюции иерархии единого биогеоценоза, мы занимаем какое-нибудь сто пятидесятое или трёхсотое место. Человек бессилен перед холодом, совершенно не способен пережить природные аномалии и если его отправить на необитаемый остров в компании, например, гориллы и лошади, то он будет первый, кто покинет этот ареал, ибо его сразу съедят дикие звери, или он умрёт от голода, или от укуса ядовитого муравья, или упадёт с какого-нибудь утёса, поскольку из всех млекопитающих мы едва ли не самые слабые, с точки зрения выживания в естественной среде. Да, и с нашим, так называемым, ментальным телом не всё так, как нам кажется. Нет никакой «личности», нет никакой свободы воли, мораль конвенциональна и является результатом договорённости людей, нравственность конвенциональна, а наша «душа» или более научным языком, наше «сознание», это и вовсе приятная фантазия, которую человек сам себе придумал, чтобы «вознестись» над остальным животным миром, следуя самообману о собственной исключительности, поскольку на самом деле, наши худшие поступки и падения, подлежащие осуждению и наказанию, проистекают от причин исключительно «биологических», как и лучшие наши деяния. А это значит не надо бояться, а уж тем более бороться со своими инстинктами и рефлекторными позывами, которыми одарила нас матушка-природа. Совокупляйся когда захотел и с кем захотел, обхитрил партнёра по бизнесу…что ж, выживает сильнейший, таков закон эволюции, так живёт всё живое, на кого же здесь пенять. Поступай утилитарно, то есть делай только то, что приносит тебе реальную, осязаемую выгоду. Нет никакой морали, ибо она адаптивна…сегодня морально одно, завтра другое, ведь что нравственно, а что безнравственно решаем мы, люди своим интер-субъективным решением, а это значит мы вправе его менять как угодно. Нет никакой «совести», это лишь иллюзия критерия порядочности, вживлённая в нас общественным давлением, которая скорее мешает, чем помогает нам выжить в этих сложных и порой безжалостных процессах «естественного отбора».
Нет смысла подробно останавливаться на всех этих естественно-научных объяснениях сотворения мира и онтологии человека, ибо сегодня они звучат на многих интеллектуальных подмостках в масс-медиа, устами безусловно талантливых эрудированных спикеров, чье тезисы сопровождаются красивыми презентациями и порой звучат настолько интересно и убедительно, что невольно понимаешь, как тяжело современной прогрессивной и ещё «неокрепшей» молодёжи, защититься от очарования этих идей, которые в большинстве своём, построены не на разуме, а на чувствах, не на научной логике, а на «инженерии согласия», не на фактах, а на их интерпретациях, часто пустой, казуальной и чересчур фривольной.
Не надо быть крупным учёным, чтобы увидеть много общего между человеком и представителями животного мира, скажем млекопитающими, и это проявляется не только в удивительном сходстве некоторых структурных элементов нашего организма, но и в нашей самоорганизации и социализации. Всё это неоспоримые факты, отрицать которые глупо и бессмысленно, ибо сам Всемогущий АЛЛАХ поведал нам об этом, обращаясь ко всему человечеству: «Все живые существа на земле и птицы, летающие на двух крыльях, являются подобными вам сообществами». Единство природы, единство целей, конгломерация на основе общей биологии, общие способы коммуникации – современные научные исследования вновь актуализировали на дискуссионных форумах вопросы о разумности животных, об их способностях к языковому общению и к проявлениям различных антропоморфных качеств и это, безусловно очень важные и необходимые исследования, которые, конечно же, нужно продолжать, но вот интерпретация, толкование, выводы, которые делают некоторые физикалисты на основе этой общности, уравнивая человека с остальным животным миром, неразумны и содержат слишком много изъянов, достаточно очевидных, чтобы убедиться в их порочности.
Совершенство человека определяется посредством соединения в единую целостность двух идеальных форм: уникальная по своей природе и структуре «материя» обрамляет уникальную по своей природе и структуре «энергию», ту что стоики называли «пневмой».
Они удивительно точно и гармонично синхронизированы друг с другом, поэтому даже на уровне интуиции мы знаем, что находимся над остальным животным миром, и нам не надо это доказывать, но можно попробовать разубедить, чем и занимаются современные нигилисты. И казалось бы, что здесь такого?! Пусть каждый думает про себя то, что хочет. Но, это на самом деле очень опасно, поскольку дыхание этих «безобидных» воззрений сквозит буквально отовсюду – образовательные площадки, когнитивные программы, кинематография, литература, интернет. Куда бы мы ни обратили свой взор, мы сталкиваемся с кропотливой работой по девальвации природного статус «человека», спуская его до уровня простого биологического существа. Планомерно и методично в наше мышление вживляется «псевдогуманизм» в контексте повальной секуляризации человеческого сознания. Земля – это уже не мир людей, а простой «биогеоценоз», зародившийся случайно, где каждое живое существо имеет равные права, и нет никакого «бога», нет никакой сакральности, и нет никакого трансцендентного мира. Мы делаем всё возможное, чтобы изменить свою природу, поэтому сегодня становится обязательным то, что ещё сравнительно недавно казалось диким или, как минимум, странным. Домашним питомцам строят отдельные комнаты с ванной и душевой, у них есть своё место за обеденным столом, им играют свадьбы и оставляют завещания, и уже никто не понимает, что в этом плохого. Люди отказываются от мясной пищи, потому что у животных есть такое же право на жизнь как и у нас, и если спросить у них … как вы думаете, во что превратиться жизнь льва, волка или, скажем, орла, если они вдруг решат изменить своё естество и перейдут на питание исключительно ягодами и грибами, или наоборот – антилопы, буйволы и газели внезапно проявили бы жалость к растениям, которые они так безжалостно поглощают, и занялись бы охотой на сусликов и тушканчиков?! Они скажут, что это неудачное, глупое сравнение, поскольку они не способны на это, а человек способен … способен измениться ради общего блага, ради сохранения природы, будучи её частью, только мы способны на гуманизм и так далее, и тому подобное.
То есть «человек» всё-таки не тоже самое, что и остальной животный мир.
Но, что же такое «человек»?! Как он появился?! Каково его место и какова его роль в природе Целого?!
На протяжении всей нашей истории, беспокойные пытливые умы задавали себе подобные вопросы. Поиск продолжается до сих пор, при этом одни считают, что все ответы находятся в теологической плоскости знания – Божественные Писания, сакральные тексты, философия и рациональная наука, всё это неразделимо и, в своей совокупности, открывает единственно верный путь к осмыслению всего мироздания в целом и человеческого индивида в частности. Другие же, и таких с каждым годом становится всё больше, отвергают саму идею Божественной природы «человека» и выдвигают различные натуралистические идеи, не только обособляя, но и противопоставляя науку креационизму, как нечто аутентичное, основанное на «реальных фактах», а значит на доказательном когнитивном опыте. Физикалисты, естественники, секуляристы – приверженцы материалистических идей со множеством самонаименований. Слегка посмеиваясь над сторонниками эзотерического естества «человека», они рисуют портрет этаких наивных, ограниченных людей, которые до сих пор верят в сказки и волшебников, способных превратить тыкву в карету. Мы для них «адепты слепых суеверий и давних предрассудков», которые мало того, что сами находятся на дне невежества, так ещё и тянут туда всех остальных. Так возникает образ учёного натуралиста, спасителя неразумных масс, который железными фактами безжалостно обличает все теологические фантазии. Любопытно, что ещё в VII веке, в Своём последнем Откровении, Всеведающий Господь неоднократно предупреждает нас об этих «заступниках»: «Когда им читают Наши аяты, они говорят: «Мы уже слышали это. Если мы захотим, то сочиним нечто подобное. Ведь это – всего лишь легенды древних народов».
Так что, в подобных попытках «избавить людей от религиозного дурмана» нет ничего нового.
Сегодня, волею Всевышнего, мир всё больше и больше открывает нам свои тайны. Современные исследования на основе научно-технических и технологических достижений XXI века позволяют нам ещё глубже постичь законы природы, структуру физической реальности и чёткие алгоритмы их взаимодействия. Новый взгляд представляет нам всё более очевидную картину Вселенной, удивительную по своей яркости, красоте и утончённости. Она бесподобна! Она завораживает, она восхищает и очаровывает, со всей определённостью указывая на непостижимую мудрость, силу и могущество своего Создателя.
Но вот что по-настоящему странно!
Одновременно с развитием научной мысли, в обществе стали усиливаться атеистические настроения, особенно среди прогрессивной молодёжи, причём в грубо-сатирической форме по отношению верующим. Каким-то непостижимым образом, новое научное описание макрокосмоса, стало подпитывать материалистов очередной порцией уверенности в, так называемом, «естественном» происхождении современного мира, представляя его, как результат различных эволюционных процессов, которые, якобы, и привели нас к тому, кто мы есть. В наше время любому школьнику хорошо известно, что «атеизм» это некое «alter ego» природного «теизма» человека. Вряд ли кто-то будет отрицать, что изъяны в мышлении приводят к искажённому восприятию действительности. Вера в Бога, в Его созидающую волю и мудрый замысел всё больше ставится под сомнение посредством «коверканной» интерпретации научных фактов и это удручает. Благочестие ради довольства Творца, мир Вечности как главное целеуказание – всё это становится лишь едва уловимым фоном нашей повседневной жизни, некой данью этнической традиции, перешедшая от предков, незнавших Вселенную так, как теперь её знаем мы.
Однако, оставим на время эти разногласия, ибо как указал нам Всеведающий Господь, всегда, вплоть до Судного дня найдутся такие, которые «будут спорить об АЛЛАХЕ, не имея ни знания, ни верного руководства, ни озаряющего Писания». Люди отказываются принимать Его знамения?! Что ж. В подобном отрицания нет ничего особенного. Удивляет то, что оно распространяется при всё большей наглядности и очевидности Его незримого присутствия.
В своём трактате «К самому себе» Марк Аврелий писал: «Тот, кто не знает, что есть мир, не знает и места своего пребывания. Незнающий же назначение мира, не знает ни того, кто он сам, ни того что есть мир. Тот же, кто остаётся в неведении относительно какого-нибудь из этих вопросов, не мог бы ничего сказать и о своём собственном назначении».
Попытка противопоставить науку креационизму, что само по себе довольно странно, не является чем-то новым и уникальным. За всё короткое время своего существования «атеизм» тоже прошёл некоторую эволюцию мышления от простого скептицизма, распыляющего сомнения в Божественной природе мироздания, до убеждённого материализма, призванного сбросить «религиозные чары», предлагая прогрессивному человечеству «единственно верные», «доказательные» ответы на все вопросы.
Успешно противостоять какому-либо пагубному явлению невозможно без понимания сущности этого явления. Также и с «атеизмом» … невозможно оппонировать его приверженцам, не познав природу их убеждений. Что послужило причиной его возникновения и почему атеизм прижился только в Европе, а точнее в Западном мире, тогда как практически все остальные цивилизационные формы общественного сознания, скажем, Ближнего Востока, Азии, Африки и Америки, отвергли его?!
И здесь, прежде всего, необходимо начать с общего представления о генезисе «человека» и ретроспективы его исторического вступления в XXI век. Антропологические исследования, особенно последних веков, буквально изобилуют различными теориями становления «Homo sapiensa», построенными на всевозможных артефактах, археологических раскопках, лабораторных данных, манускриптах и других свидетельствах из «прошлого». Большие интеллектуалы, авторитетные учёные из разных стран и научных направлений публикуют свои работы, в которых подробно освещают эту тему и, хвала АЛЛАХУ, большинство из этих исследований имеется в широком доступе. Они чрезвычайно важны и интересны.
Если попытаться редуцировать эти изыскания и вывести из них некие универсалии, то можно увидеть наиболее общую, устойчивую картину научного представления о поэтапном формирования «человека» до уровня современности, которой придерживаются не все, но большинство учёных.
Когда-то, много тысячелетий назад, когда всё вокруг состояло из сплошных опасностей и суровых испытаний, когда жизнь на земле не была столь радужной и сводилась всего к одной цели – выжить, человек был встроенной частью всего биологического мира, в котором борьба за существование была главной онтологической задачей повседневности. Долгое время наши далёкие предки существовали за счёт природных рефлексов, выживая в трудных условиях бытия земного биогеоценоза. Инстинкт к самосохранению подталкивал их к решению насущных вопросов суровой реальности, как улучшить свою жизнь, как защититься, где найти, как прокормить.
Так появился «homo sapiens» (человек разумный). Учёные спорят о времени и месте его рождения, одни говорят, что это было примерно 40-50 тыс. лет до нашей эры на территории современной Африки, другие утверждают о более раннем его происхождении – 150, 200, 300 тыс. лет до нашей эры, часто звучат и другие предположения.
Эпоха палеолита, неолита, первые поселения, переход от охоты и собирательства к собственному производству – так называемая «неолитическая революция». Все эти периоды человеческой истории рассматриваются современной наукой в различных ракурсах и свойствах. Время от времени они изменяются, сдвигаются, корректируются под влиянием тех или иных археологических исследований, но вряд ли кто-то будет отрицать, что в один из этих отрезков времени, а может ещё раньше, что-то сподвигло людей измениться … что-то, что отделило их от остального животного мира.
Добывать себе еду, бороться с холодом, защищаться от агрессивных животных, продолжение рода – в этом каждодневном следовании простым естественным инстинктам, человек вдруг стал обращать внимание на красоту и гармонию окружающего мира. Ему уже было мало просто проживать свою жизнь в качестве биологического организма. Произошла «эволюция сознания».
Сейчас учёные по разному интерпретируют такое явление, как «сознание», многие вообще его отвергают, но не будем на этом сейчас останавливаться. Есть главное – человек стал меняться, причём ни сколько физически, сколько ментально. Да, безусловно при посредничестве внешних факторов. Да,, безусловно накопив свой собственный опыт бытия, но что-то изнутри сподвигло его изображать на камнях различные сюжеты – животных, природу, своих соплеменников, сцены охоты. Зачем-то люди стали зарисовывать важные события из своей жизни, стараясь сделать это предельно объёмно и красочно, на фоне различных декораций. Существует несколько гипотез, объясняющих это явление, одна из которых указывает на первый коммуникативный опыт. Так наши далёкие предки начинали общаться и передавать друг другу какие-то важные послания. Но, если присмотреться к этим изображениям, в них всё-таки видится что-то большее, чем первая простая попытка символической передачи информации … что-то, что выдаёт в человеке ещё той далёкой эпохи творческое, когнитивное начало, посредством которого он начал познавать этот мир, стараясь запечатлеть его предельно красочно. Внутри него возгорелась какая-то незримая, необъяснимая «субстанция», нечто, что совершенно преобразило для него окружающую реальность, нечто, что побудило его взглянуть на мир не биологическим, а созерцательным взглядом, и созерцая, задавать вопросы и следовать творческому поиску.
Мы свято верим, что ключом к этой трансформации был наш праотец Адам, первый посланник который был направлен своим Создателем в мир людей, чтобы, посредством дарованного ему знания, возвысить «человека» над всеми остальными земными существами, указав на умопостигательную сущность его «души» – той самой эзотерической субстанции, которая, подобно бутону цветка, раскрылась в наших далёких предках, преображая всё вокруг.
Пророк Всевышнего был первым человеком новой формации, первым интеллектуальным наместником «царства» под названием «планета Земля».
Он стал нашим общим предком, открыв людям их Божественную природу. Обучая гармонии земного бытия и сущности вещей, Адам указал человеку путь к осмыслению себя самого, своего места в этом мире и это был совершенно новый, революционный поворот в жизни людей, от инстинктов и рефлексов животного естества, к размышляющему, разумному, возвышенному существу, ставшему, посредством этого, владельцем «смыслов», истинным «легатом» Верховного Правителя на земле, единственным творением, которого Всемогущий Создатель одарил Своими качествами, поставив «царём» и вручив ему на хранение весь этот «подлунный мир».
Однако, это лишь короткое ненаучное отступление, ибо материалисты снова увидят здесь легенды древних народов, тогда как, по их общему убеждению, всё сделала «эволюция». Сама природа, окружающая действительность, с её суровыми формами и проявлениями, сподвигла человека придумывать себе различные способы выживания – сначала палка, потом камень, затем пошли орудия посложнее, чтобы добывать еду, защищать жилище, возделывать землю, бороться с опасностями. Так человек самостоятельно развился до уровня интеллектуального существа и «никакой божественный замысел тут не причём».
Если не брать в расчёт конечный вывод, то подобная гипотеза трансформации человека от примитивной формы сознания к более высокой, посредством меняющихся условий бытия, выглядит очень интересной и убедительной. Ещё до рождения «теории эволюции», которая, кстати сказать, появилась задолго до английского натуралиста XIX века Чарльза Дарвина, Сам Господь указал людям в Благородном Коране на поступательный, поэтапный онтогенез «человека», от одной качественной формы к другой, поэтому у исламских учёных никогда не было проблем в отношении «эволюции», как таковой.
Непонятно только почему, используя научную теорию возникновения и формирования жизни, её последователи переходят в ненаучную сферу и, на основе выявленного механизма преобразования, отвергают «создателя» этого механизма, а вместо этого предлагают более «убедительное» суждение по поводу его авторства, которое в сухом остатке сводится к одному – всё произошло само.
Примерно так выглядел бы например искусствовед, который описывая, картину, скажем, Арсения Мещерского «Кавказ» – сюжет полотна, его акценты, нюансы, нанесённые пропорции, тени, полутона и линии, из всего приведённого сделал бы вывод, что у неё нет автора и писал её не художник, а некие «процессы», которые в миллиардах попытках всё-таки толкнули друг другу нужные краски в строго отмеренном количестве, смешали их и разбросали по полотну таким образом, что в конце концов возник этот потрясающий пейзаж с его невидимым «дыханием».
Будучи вполне авторитетными биологами, антропологами, физиологами, авторами различных естественно-научных открытий, они невольно используют свои громкие «имена», вторгаясь в те сферы мышления, которые находятся за границей их квалификации. Научная мысль этих учёных интересна и значительна в тех областях знания, где они являются безусловными специалистами, но их «ненаучные» выводы, как правило, уязвимы и не несут в себе той же весомости, поэтому слепо очаровываться ими – это большая ошибка, как если безапелляционно доверять суждениям врача-кардиолога о государстве и праве, лишь на том основании, что он является крупным учёным в области сердечно-сосудистых заболеваний человека, предполагая, что значит и в правовой системе он такой же эксперт.
Но это далеко не так.
Гёте отмечал, что «картины» – это не просто раскрашенный холст, они воздействуют на чувства и мысли, оставляют след в душе, пробуждают предчувствия. Незримыми струнами нашего сознания мы ощущаем это едва уловимое дыхание «интеллигибельного мира», воплощённое в поэзии, литературе, в произведениях искусства великих мастеров, заставляя нас то плакать, то смеяться, сопереживать и возмущаться.
Но для нигилистов это совершенно чуждое восприятие, ибо в подобных проявлениях они видят лишь сухие химические реакции. Для них любое произведение искусства это не более, чем определённое сочетание цветовых элементов, звуков или слов, которые воздействуют на мозг и вызывают, тем самым, некую активность определённых его долей, порождая наши эмоции. И здесь мы снова признаём вполне убедительным описание этого физиологического процесса, в котором немало образованных людей видят великую мудрость Всемогущего Творца и эта убеждённость только крепнет и зовёт их к следующим степеням познания. Ещё очень много вопросов, на которые науке только предстоит ответить, волею Всевышнего. Например, почему одно произведение искусства вызывает в нас радость, другое – умиротворение, третье – тревогу?! Почему один и тот же сюжет порождает в нас совершенно разные чувства – у одних более сильные, у других менее сильные, а некоторые вообще в нём ничего не видят. Но сегодня ряды убеждённых скептиков уверенно пополняются интеллектуалами, которые изучают физические законы мироздания, предпочитая видеть в этой неподражаемой, упорядоченной, сложнейшей системе под названием «человек» следствие неких хаотичных процессов, не имеющих ни автора, ни замысла, ни высокой цели. Они тоже ищут, они тоже рвутся к новым вехам познания, позиционируя себя «служителями истинного знания», но их главная цель – вырвать науку из теологической традиции, узурпировать её себе и с её помощью полностью секуляризировать человеческое естество, сбросив с людей эти «банальные грёзы о высшем, трансцендентном мире». И тем не менее, несмотря на их теологический нигилизм, Всемогущий Господь почтил их знанием, продолжая одарять их во благо людям и одно это не делает их врагами для верующих. Как бы физикалисты не отворачивались от своей Божественной природы, они, пусть пока неосознанно, но всё-таки выступают проводниками воли Творца, раскрывая людям Его величие посредством знания о мире, который Он создал. Сожаление, а не ненависть – вот что мы испытываем в отношении этих наивных, бестолковых попыток «потушить свет АЛЛАХА». Встречаться, разговаривать. Мудростью и добрым наставлением «сражаться» с ними на их интеллектуальных площадках, своим примером, своей жизнью, своим знанием демонстрировать высокую, мистическую сущность «человека», создавать вокруг них причины, по которым они смогли бы узреть, что никакие натуралистические теории не способны опустить человека до уровня простой биологической субстанции. Пророк говорил: «АЛЛАХ помогает своей религии даже через неверующих». Укрепляя, пусть невольно, Веру людей своими открытиями, эти блистательные эрудиты сами всё больше приближаются к осознанию Мира, от которого так упорно отказываются. В конце концов есть нечто важное, что объединяет ислам (монотеизм) и науку в одно целое – они оба от Бога, у них одна цель и они оба основаны на человеческом «разуме». Однако монотеизм это Истина, а наука – ключ к рациональному познанию этой Истины, а значит они не могут противостоять друг другу и кто знает … может быть дойдя до определённого когнитивного уровня, эти учёные всё-так «встретятся» с великой, созидающей силой Всемогущего Творца. Сколько в исламской истории было случаев, когда даже яростные противники религии, становились истинными её героями, и причиной тому, как правило, становились сами верующие, которые их окружали и были живым воплощением истинности и красоты ислама?!
Между тем, в далёкие-далёкие времена люди стали осмысленно смотреть на звёзды, наблюдать за облаками и за летящей пчелой. Их любознательность становилась всё более разносторонней, проявляясь во всё более активных и осознанных формах. Они открывали новые способы мышления, они беседовали, читали, выспрашивали, ходили по миру, одержимо искали истину, подобно тому, как ищет воду умирающий от жажды, и всякий раз, всецело отдаваясь этому совершенно необъяснимому стремлению заглянуть в природу физической реальности, человек никогда не отделял её от сверхъестественного, эзотерического естества. Вечная, нематериальная идея Платона, Аристотелевская «энтелехия», незримая «матрица» в высших сонмах, как первоисточник всех земных проекций – это была фундаментальное основа, в которой не сомневался ни один интеллектуал своей эпохи, поэтому главный посыл научной мысли был нацелен на то, чтобы открыть этот незримый мир и научиться строить земные структуры максимально идентично их трансцендентному «проекту». Они считали так … чтобы сделать жизнь человека счастливой, необходимо предельно синхронизировать высшую «идею» каждого элемента земного бытия и с её физическими проекциями. А для этого нужно научиться «проникать» в эти сакральные области знания и, «причащаясь» их светом, открывать людям природу и свойства подлунного мира, дабы человечество смогло построить идеальный мир по образцу с тем Высшим миром, который создал Всемогущий Творец – именно этого Он ждёт от нас, именно в этом суть Его главного поручения к нам, устанавливая «наместничество» человека на Земле. Он дал нам Руководство, показал образец, теперь наша задача построить счастливое общество, вернее обустроить всё так, чтобы каждый человек мог найти своё счастье.
Именно ради этого «адепты» мудрости преодолевали всё новые и новые глубины познания. Покидая авансцену земного бытия, они передавали своё интеллектуальное наследие следующему поколению, дабы те продолжили путь к Истине. Так шло время, проходили столетия, новые когнитивные высоты становились всё ярче и всё сложнее, и каждый приходящий виток торжества разума, открывал человеку бесконечность непознанного.
Но вот, что удивительно.
Даже в период своего собственного «неосознания», находясь на самой низшей ступени земного бытия, человек интуитивно стоял на твёрдом убеждении, что в его жизни присутствует некая сакральная, невидимая и невероятно могущественная «сила», которой принадлежит власть над всем миром. Он видел её повсюду, именно эта уверенность в «небесном покровительстве» побуждала людей склоняться перед молнией, в страхе возносить руки к небу, приносить жертву и наносить на себя узоры особым образом. Незримо и необъяснимо человек всегда был настроен на связь с какой-то невидимой, великой, всевидящей, могучей «субстанцией», которую он безмерно почитал и, одновременно, ужасно боялся.
С учётом сегодняшнего научного описания истории человечества, по результатам многочисленных исследований, раскопок, кропотливых изысканий можно сделать однозначный вывод – за всё время своего существования человек никогда не был атеистом. Взглянув проницательным взглядом на миллионы лет назад, учёные не обнаружили ни одного, даже самого короткого эпизода, когда бы люди не признавали Высшую силу. И это на самом деле очень странно. Ведь, следуя натуралистической интерпретации происхождения мира, должен быть период, когда у обезьяны, превратившейся в человека, ещё не было такой идеи, потом период, когда эта идея вызревала и период, когда она появилась, и эти исторические циклы должны быть достаточно длительные … возможно десятки, а может и сотни тысяч лет. Учёные очень долго искали дорелигиозные или безрелигиозные этапы жизни человека, но они их не нашли. Так, в рамках «великого натуралистического прочтения» мира, наука пришла к парадоксальному выводу, который не очень любят афишировать – за всю историю человечества никогда не было человека, который не имел хотя бы малейшего представления о «Боге». Именно по этому признаку археологи определяют кому принадлежат раскопанные костные останки – человеку или человекоподобному существу. Если захоронение имеет следы религиозной обрядности, то учёные атрибутируют эти останки, как человеческие, а если таких следов нет, то это останки животного.
В современной антропологии принято делить историю человечества на определённые этапы становления, одной из которых является эпоха «неолита», начало которой датируют, применительно к той или иной территории, примерно 10 тысячелетием до н.э. Сам термин «неолит» введён английским биологом XIX века Джоном Лёббоком, он же определил ключевые характеристики «человека» этой эпохи, которые полностью поддерживаются большинством современных исследователей с некоторыми уточнениями и корректировками. Принято считать, что именно на закате этой эпохи людское сообщество перешло от собирательной экономики к «производящей». Небольшие группы охотников, рыболовов и собирателей, которые до этого вели кочевой образ жизни и пользовались только тем, что давала природа, где-то к середине неолита, стали переходить к оседлости, создавая свои собственные хозяйства, первые из которых были основаны на земледелии и животноводстве. В человеке рождается бытийная привязанность к территории своего проживания, которую он готов оберегать и защищать. Совершенствуются каменные орудия труда, что приводит к появлению керамики, хотя основным орудием производства по-прежнему остаётся кремень. Тем не менее возникают ремёсла, возникают первые «товарные ценности», так постепенно «homo sapiens» начинает не только брать у природы, но и сам производить и это был по-настоящему коренной перелом в социализации человечества, поэтому в научной среде его называют «неолитической революцией».
При этом люди, в течение всего этого периода, живут своими естественными нуждами – пропитание, защита, продолжение рода, всё это определяет их старания на поприще земного бытия и приводит к необходимости создавать поселения, которые, по основной теории, строились возле рек, озёр, словом там, где было удобнее всего приспособиться к оседлому образу жизни, с точки зрения удовлетворения своих насущных потребностей. Доступ к воде, пище, защищённость и безопасность местности – всё это являлось главными факторами интеграции людей на определённых географических территориях.
Однако здесь следует сделать небольшое отступление и напомнить вот о чём.
Термин «неолитическая революция» впервые был обозначен британским историком и археологом XX века Гордоном Чайлдом. Будучи убеждённым марксистом, он всячески стремился развить теорию своего учителя Карла Маркса об историческом формировании современного общества, согласно которой, на определённом этапе своей жизнедеятельности люди прогрессировали – формировали свои технические возможности, совершенствовали орудия труда, одомашнивали животных и, в конце концов, перешли к оседлости и стали заниматься земледелием и скотоводством. Как пишут некоторые современные исследователи, «пшеница заставила человека служить себе».
Постепенно у людей возникают излишки производства, начинается товарообмен, как основной способ обретения материальных ценностей и жизнь «Homo sapiensa» вошла в более стабильное и спокойное русло, в сравнении с теми временами, когда он должен был тратить неимоверные усилия ради простого, биологического выживания. Так у человека появилось свободное время, которое он стал использовать на фантазии, на мечты, точнее на придумывание идей, не являющихся эмпирически необходимыми. Именно так и зародились «аподиктические знания», сложная религия и различные оккультные традиции.
Друг Карла Маркса и его соратник Фридрих Энгельс написал очень интересную книгу «Происхождение семьи, частной собственности и государства», где он позаимствовал идею Аристотеля и обрамил её марксистским домысливанием, согласно которой возникновение культуры, искусства и знания о мире обусловлено возникновением у людей лишнего времени, досуга, который в свою очередь появляется только тогда, когда человек обретает возможность снять с себя проблемы бытовых нужд.
Таким образом этот цикл выглядит следующим образом.
Пока «Homo sapiens» занят выживанием, основу его поведения составляют рефлексы и биологические инстинкты. Но как только у него появляется лишнее питание, а безопасность становится более менее стабильной, у некоторых индивидов как бы просыпается их творческое начало, и они придумывают различные нематериалистические вещи – магию, различные мистические идеи и т.д.
То есть, сначала излишки производства, затем досуг, а лишь потом религия, знания, культура.
Эта схема главенствовала в науке до конца XX века и была довольно устойчивой парадигмой мышления от Аристотеля к Марксу, Энгельсу, Чайлду и их последователям. Она считалась непререкаемой и безальтернативной, вопрос стоял только в том, когда всё это произошло?! Большинство учёных пришли к выводу, что «неолитическая революция» прогремела в самом конце этой эпохи. Хотя, надо отметить, что ряд современных исследователей довольно скептически относятся к такому подходу, считая, что все эти процессы происходили гораздо позже, в эпоху «металла», но сегодня это уже не так важно, поскольку последние археологические раскопки вносят новую, совершенно уникальную грань в теорию познания этого вопроса.
Так, в 1994 году на юго-востоке Турции был открыт уникальный храмовый комплекс, который условно назвали «Гёбекли-Тепе» (Пузатый холм), занимающий довольно значительную территорию, площадью примерно 8 гектар, возможно и больше, поскольку к 2020 году раскопки произведены лишь на 15 %. Примечательно то, что это совершенно искусственный курган, то есть люди пользовались всем этим какое-то время, а потом сами же его и засыпали.
Работы начинались под руководством немецкого археолога Клауса Шмидта, они ведутся до сих пор и, судя по всему, будут продолжаться ещё не один год.
Это уникальное и самое древнее культовое сооружение, из того что нам известно, которое было построено в конце «последней ледниковой эпохи», примерно 12 000 лет назад, то есть 10 000 лет до новой эры – в самом начале эпохи неолита, согласно официальной науки.
Это было время ураганного изменения климата. Обнаруженные строения намного старше Египетских пирамид, Стоунхенджа и любых других известных нам памятников древности. Гёбекли-Тепе не меняет научный взгляд на историю человечества, но вносит в неё очень важную главу, в которой прослеживается переход человечества от примитивного выживания к осознанию себя самих, от инстинктов – к разумной жизни и социализации, переход от собирательства к производству.
Интересно то, что Гёбекли-Тепе расположен практически в самом центре так называемого «плодородного полумесяца» – территории, обозначенной таким образом американским археологом Джеймсом Генри Брэстедом ещё в 1906 году. Место удивительно точно подготовленное «незримой рукой» для проживания людей больше 12 000 лет назад, где климатические условия и экосистема, «по счастливому совпадению», собрали всех животных, которые можно было одомашнить. Например в Южной Америке, с её очень богатой историей, тем не менее за все эти тысячелетия удалось приручить только «ламу». Поэтому именно здесь, на территории «плодородного полумесяца» мы находим останки большинства древних городов.
Но, всё-таки Гёбекли-Тепе это не простое поселение, а именно храмовый комплекс с главным святилищем поцентру, в обрамлении ещё нескольких оккультных сооружений и далее, вокруг множество построек различного назначения, включая жилища людей. Здания, стены, другие предметы расположены друг над другом. По такому принципу в последующем будут строиться города Древнего мира.
Все полученные данные тщательно исследуются специалистами и уже сейчас позволяют сделать вывод о том, что это было очень значимое культовое сооружение, где проводились различные ритуальные обряды под эгидой сформированного уже на тот момент духовенства. Объекты нужно было содержать, чистить, убирать, достраивать, ухаживать за их территорией. У священнослужителей были свои помощники, слуги, адепты. Сюда стекались люди со всей округи, некоторые из которых селились неподалёку, чтобы быть поближе к почитаемому месту. То есть сегодня можно вполне обоснованно предположить, что первые поселения человека возникали не по принципу бытового, территориального конформизма, а в стремлении быть поближе к местам «трансцендентной силы».
Человек не искал лёгкой жизни. Учёные подсчитали, что для того чтобы вырубить одну из каменных глыб и пронести её целый километр до места расположения храма, понадобилось бы не менее пятисот человек.
Гёбекли-Тепе – бесподобный архитектурный ансамбль, мегалитическое сооружение в виде овала, где помещения удивительным образом построены в виде кругов, отделённых друг от друга прямоугольными стенами с резными колоннами. Человек заходил в святилище, проходил мимо колонн и, двигаясь по кругу, попадал в центральный зал. Внутри окружностей расположены скульптуры и барельефы с изображением животных, человека, человеческих ладоней и сцен охоты. Особый фон сопровождает изображения «быка», который указывает на него, как на объект особого почитания. Что он олицетворял для тех людей наука пока не может ответить определённо, но явно некую эзотерическую силу. В последующем мы увидим этот культ практически во всех теистических традициях, наблюдая своего рода эманацию этой мистики от Гёбекли-Тепе по всему миру, включая «Алиса» в Древнем Египте, «Критского быка» в античной Греции, и наконец, Нанди в древних цивилизациях долины Инда.
Примечательно, что в середине главного храма установлены два очень больших Т-образных столба, на которых изображены человеческие ладони, пальцы, предметы одежды. Каждый из этих мегалитов примерно 3 метра в высоту, при это большинство учёных отчётливо видят в них скульптуры мужчины и женщины, которых народ Гёбекли-Тепе невероятно возносил и почитал, и кто знает, возможно так они символизировали первого пророка Адама и его супругу Хаву, тем более что согласно исламской традиции это было примерно то самое место, где наши прародители встретились уже будучи на земле.
На территории комплекса найдены керамические инструменты, орудия труда, скульптуры человека, животных, некоторые из которых уже представлены под верховенством людей. Есть и пока непонятные рисунки, но в этих изображениях совершенно очевидно видны сочетания различных мотивов, которые выглядят как иллюстрированный рассказы, можно сказать первые «комиксы».
Подобных аналогов нет в мире, поэтому не с чем сравнивать эту находку.
В чём же всё-таки новый виток осмысления истории человечества, порождённый Гёбекли-Тепе?!
Напомню, что согласно официальной науки, это всё ещё было время «раннего неолита», когда охотники и собиратели вели кочевой образ жизни. У них не было сколь ни будь значимых орудий и инструментов, в личном арсенале было только то, что необходимо для жизни, их когнитивные способности также были предельно ограничены. Только-только закончился очередной ледниковый период, ещё идут глобальные изменения климата, и вот эти люди, по каким-то причинам собираются все вместе, поселяются на одной строго определённой территории и возводят совершенно неутилитарное строение, сложнейшей даже по нынешним меркам архитектуры, то есть тратят огромные усилия, умственные, физические, имущественные и всё это ради того, чтобы соорудить строение, абсолютно бесполезное с материально-практической точки зрения. Перемещение огромных каменных глыб на большие расстояния, их шлифовка, установка, нанесение изображений, строительство помещений по специальным проектам и всё это ради какой-то эфемерной цели, разве это не должно быть странно, если постулировать человека того времени, как всё ещё примитивное утилитарное существо?!
Более того, эти люди демонстрируют удивительные интеллектуальные способности, способности к объединению и коммуникации, хотя они, согласно основной теории, должны были появиться много позже – после так называемой «экономической революции», которая, как предполагалось, и раскрыла весь когнитивный потенциал человека. Однако, на примере Гёбекли-Тепе мы видим, что задолго до возникновения «экономики» произошло рождение сознания, некая «духовная революция», когда кочевые охотники и рыболовы, почему-то консолидируются ради общей эзотерической цели.
Совершенно очевидно, что объединение вокруг религиозных культов и духовенства явилось первопричиной всеобщей интеграции. Люди получили возможность общаться, обмениваться знанием, опытом, «культурной» самоидентичностью. Это был первый «университет» в известной нам истории человечества. Первый интеллектуальный и социальный опыт, где люди, конгломерированные общими усилиями и общей идеей, привносили что-то своё, одни – новые семена для посевов, другие – орудия труда, посуду, одежду, кто-то приводил новых домашних животных… Совершенно очевидно, что охотники и собиратели раннего неолита уже умели строить, владели градостроительными пропорциями для мегалитических сооружений, довольно сложных, даже на современный взгляд. Они демонстрируют явно высокий интеграционный и технический уровень, без которого такой комплекс был бы невозможен. Строительство нужно было организовать, эффективно управлять им, попутно решать насущные проблемы довольно большой группы людей, разрешать их споры, конфликты, следить за порядком, они обогащали друг друга своим столь разным осознанием реальности и окружающего мира, и в центре всего этого – служение «трансцендентной силе».
По сути, Гёбекли-Тепе – первая социально-политическая модель, по которой человечество живёт до настоящего времени. Это был результат воплощения первого опыта коллективного мышления и взаимодействия, который потребовал от человека совершенно нового интеллектуального осмысления мира и себя в этом мире, и всё что сформировалось там, в последующем будет формировать всю историю человечества.
Таким образом, археологические данные указывают на то, что уже 12 000 лет назад, когда согласно науке, охотники и собиратели кочевали по земле, думая только о том чтобы выжить, уже были люди, объединённые в единое, прото-политическое сообщество, ради высшей и совершенно нематериальной цели. Это был первый университетский кластер, где знание, навыки опыт, ремесло консолидировались вокруг монументального архитектурного комплекса, соединяющего человека с «интеллигибельным миром».
Тем самым, новый поворот прогрессивной мысли современности заключается в том, что до последнего времени наука постулировала главный первопринцип – «экономика» предшествует «культуре», обобщённо имея ввиду религию, знания, идеи об иерархии, социальные связи и т.п. То есть «экономика», это некий базис, а «религия» – это её побочный продукт.
Однако новейшие исследования последних 150-ти лет, археологические открытия древних городов-поселений, таких например, как Чатал-Гуюк, Невалы-Чори и, конечно же Гёбекли-Тепе, переворачивают эту систему взглядов. Наука не стоит на месте. Археологические данные постоянно обновляются с невероятной скоростью, раскрывая новые грани теории происхождения и развития человечества, но уже сегодня мы отчётливо видим существование «трансцендентного» фактора внутри объективного познание материальной реальности. Экономика, политика, различные иерархии – всё это производные теологических идей, то есть вначале всё-таки эзотерика, а уж потом материализм.
Современная наука недвусмысленно показывает, что в революционных переходах человека от одной исторической стадии к другой, действовал приоритет «идей», причём это проявляется в самых разных формах – в архитектуре, в организации труда, в формировании коммуникативных связей. Изучая различные аспекты этой находки, Клаус Шмидт отмечает в своей книге, что скорее всего земледелие стало побочным эффектом служения религиозному культу, притом, что сам Шмидт всегда был очень осторожен в формулировках. То есть, в свете последних научных данных, можно с уверенностью предположить, что «аграрная революция» не была главной, определяющей целью человечества, а являлось сопутствующим продуктом религиозных практик, которые находились в центре социализации.
Мы подошли к постулированию новой формулы. В кратком тезисе она звучит так – «идея» предшествует «материальному». Именно связь с трансцендентным миром определяла жизнь людей в начале своего становления, именно на этой основе они формировали вокруг себя структуры физической реальности. И, как бы это не раздражало материалистов, но если они последовательны в своих принципах о незыблемости научных истин, то они должны признать, что именно связь с «незримым» являлась главным мотиватором человеческой цивилизации, или, как очень точно написал в своей книге современный немецкий археолог Герман Панцингер, религия – это «триггер нового времени».
Мистицизм, интеллигибельное, теистическое влияние на генезис «человечества» слишком явны и слишком значительны, чтобы быть простой выдумкой скучающих индивидов, свободных от земных хлопот.
Поклонение трансцендентной силе, с самого начало было главным определяющим фактором жизни людей. Мы констатируем время сплошного теизма, ибо они чувствовали присутствие «сверхъестественного» всей «кожей», все своей сущностью, причём их совершенно не надо было в этом убеждать, поскольку для них это была очевидная реальность. Они «видели» её, они «слышали» её, они всецело подчинялись её власти, поэтому человек никогда не предполагал…он твёрдо знал о существовании «Божественного», также как мы убеждены в реальности воздуха, воды, планет и галактик.
Разница была лишь в том, что одна часть людей верила и, хвала АЛЛАХУ, верит до сих пор только в одну единственную, могущественную Силу, которая управляет всем сущим, поэтому эта религия в различной литературе называется «единобожием», «монотеизм», а в последнем Божественном Откровении просто и ёмко – «ислам», название которое вбирает в себя все каноны веры во Всемогущего Творца, собранные за всю многовековую историю человечества. Другие же убеждены в существовании нескольких трансцендентных сил, каждая из которых ведает своими вопросами мироздания и является носителем власти строго определённой, конкретной направленности. Эти силы представлены различными «богами», «духами», «идолами», звёздами и планетами, и определяются понятиями «многобожие», «язычество», «идолопоклонство» или одним общим термином «политеизм».
Как бы там ни было, испокон веков, с теми или иными особенностями, при тех или иных религиозных воззрениях и ритуалах, человек находился в устойчивой теистической убеждённости сотворения его самого и всего, что его окружает. Мысль об отсутствии «бога» у него даже не возникала, поскольку была чуждой и неестественной, как если бы человек, продрогший на зимнем морозе, вдруг усомнился в существовании холода.
Однако, примерно с VII века до новой эры, в древнегреческом сообществе стали появляться люди с особым складом ума, которые начали задавать непривычные на тот момент вопросы. Нет! Это были убеждённые теисты и, также как и их предки, твёрдо знали о божественной природе мироздания. Будучи немногочисленной и «странноватой» группой интеллектуалов, которая так и останется немногочисленной по сей день, они не спрашивали, кто создал всё сущее, а спрашивали, на каких основаниях оно было создано?! Это было совершенно необычным вопрошанием, которое повернуло вектор познания человека на совершенно новый, рациональный, то есть разумный уровень осмысления миробытия. Следуя теории «осевого времени» Карла Ясперса, такие когнитивные вспышки человеческого сознания стали появляться по всему миру, примерно в одно и тоже время, возможно где-то чуть раньше, где-то чуть позже, но это было безусловно переломным моментом в развитии человеческого мышления.
Так появилась «любовь к мудрости». Так появились первые мыслители нового времени. Так началось зарождение абсолютно нового – «научного» мышления.
Не имея современных технологических возможностей, посредством своих мозгов и благословения Всевышнего, новым вопрошанием, стремлением и когнитивным усердием, они начали изучать и объяснять людям картину мира со всей её богатой, непревзойдённой палитрой красок, теней, тонов и полутонов. Оказалось, что в сознании человека имеется специальный инструмент, посредством которого сущность человеческой природы и того, что его окружает, познаваема на совершенно новом, рациональном уровне мышления – «разум», высшая форма мысли, которая рождает внутри человека «знание», с помощью которого мы и создаём реальность.
Через творения познать их творца. Через познание самого себя, познать высшие смыслы и формы бытия – произошёл важный перелом в осмыслении природы Целого, метафизическое естество которого оставалась неоспоримым. Этим особым мышлением философы стремились объяснить «человека» и «Вселенную», пытаясь постичь мудрость и замысел той великой созидающей силы, которая создала всё вокруг, наблюдая, исследуя, открывая всё новые и новые горизонты мироздания.
Так, постепенно эзотерика присутствия «сверхъестественного», неосмысленная до той поры по своей природе и ощущаемая только на уровне чувств и интуиций, стала открываться человеку в форме наивысшей убеждённости – в форме знания, которое, как оказалось и приносит долгожданное успокоение тому внутреннему «Я», которое на протяжении веков толкало людей к поиску ответов. Мифологическая картина мира, составленная творческими фантазиями поэтов, стала уступать место разумному, умозрительному концепту восприятия сути вещей и законов Вселенной. Пифагор выдвинул идею о числовой сущности мира, движение и взаимодействие элементов осуществляется благодаря особому музыкально-математическому устройству макрокосмоса. В этом направлении, параллельно рождается «атомизм» Левкиппа. Платон был убеждён в существовании незримого, вечного и неизменного «интеллигибельного мира» – мира идей и смыслов, который и есть подлинная реальность, воплощённая на земле в физических проекциях материальной действительности. Аристотель, указывал на присутствие в каждой вещи «энтелехии», некой внутренней силы, энергии, ведущей эту вещь к той цели и к тому результату, ради которой она была создана, при этом «первой энтелехией» он называл «душу» человека. Именно у древнегреческих мудрецов, впервые, звучит идея о человеке, как о «микрокосме» – уменьшенной копии Вселенной (макрокосмоса).
Все эти и многие другие великие мыслители во многом по-разному объясняли этот мир. Они спорили, опровергали, аргументировали, выдвигали новые идеи, но их объединяла одна общая убеждённость – убеждённость в существовании незримого, могущественного Истока, где-то там, на краю небес, из которого всё проистекает. Великая созидающая сила, которая управляет макрокосмосом, устанавливает законы существования, движения, взаимодействия и угасания, но самое главное – она определяет смыслы и природу вещей, имея ввиду все вещи, предметы, элементы и явления, включая самого человека.
Каждое вновь приобретённое знание открывало дорогу к новым открытиям. Вопрошание перестаёт быть хаотичным и становится более системным, мысли преобразуются в «гипотезы», разрабатывается и внедрятся строгая методология проводимых исследований. Так философия становится глобальной «наукой», главная задача которой – объяснить мир, постичь высшие идеи и смыслы на основе строгой, упорядоченной системы познания, выведенной Аристотелем в структуру «логического» мышления. Поэтому обязательным требованием к занятию философией в античных школах было изучение арифметики, астрономии, геометрии, стереометрии и теории музыки, поскольку именно посредством этих наук философы приобретали столь необходимые навыки точного, последовательного, логического мышления. Недаром над входом в академию Платона, до самого её закрытия, весело приветствие: «Не геометр, да не войдёт».
Человек всё больше и больше начинает смотреть на мир умозрительным, то есть рациональным взглядом. Разум, как неотъемлемая часть внутренней, невидимой человеческой природы, становится ключом, открывающим неизменные законы и смыслы миробытия, но самое главное «разум» заменяет собой «первобытный страх», в качестве главной причины почитания незримого Великого. Беспорядочная, неосмысленная вера в «сверхъестественное», хаотично блуждающая в человеке, приобретает самую устойчивую свою форму и становится основанием нашего уникального, всегда индивидуального «сознания».
Диапазон знаний о естестве вещей неизменно расширялся. Возникали новые, более сложные вопросы, новые сферы исследования, теории, гипотезы. Мир вокруг и его законы природы становятся для человека всё более многомерными, наука «философия» постепенно стала структурироваться на отдельные области познания. Так, в IV веке до новой эры Аристотель впервые составил классификацию наук, пока ещё внутри философии, выстраивая некую иерархию и условно разделяя их на три группы. Теоретические науки, ведают самыми важными сферами познания, во главе которой стоит «Первая философия» или по-другому «Теологическая философия» – наука о смыслах, затем «Вторая философия» – физика и замыкает эту тройку «Математика». К практическим наукам он относит этику, политику и экономику, к поэтическим (творческим) – риторику и поэтику. Аристотель пишет несколько трактатов, посвящённых изучению животного мира и мира растений, всё это соединяется в единый интеллектуальный вектор когнитивного формирования человеческого сознания и уже римский философ Сенека в I веке впервые употребляет термин «натурфилософия», характеризуя область естественно-научного знания о природе. Её главная задача виделась в постижении фундаментальных законов многообразия окружающего мира и законов взаимодействия его структур в единстве Целого. Натурфилософия, в генезисе естественных наук, с самого начала своего сублимирования внутри общей философии, являлась очень важным звеном в познании целостной, единой картины природы, позволяющим сложить многообразие её форм и элементов в общую палитру мироздания.
Примерно на таком интеллектуальном фарватере античная наука встретила совершенно новое и уникальное идеологическое явление для тогдашнего Средиземноморского субконтинента – христианство. И произошёл этот первый момент «неузнования», который привёл к тому, что уже в VI веке первый христианский император Римской империи Юстиниан издаёт указ о закрытии на территории страны всех философских школ, как «рассадников» языческого культа, чуждого христианской доктрине. Много трудов уничтожается, философы подвергаются гонениям, некоторые греческие мыслители, в свою очередь, пишут трактаты, осуждающие новое теологическое учение. Это было очень трудном и не самым позитивным, началом последующей многовековой, неразрывной дружбы между философией и христианством, но это рукопожатие наступит потом, а пока две формы единого идеологического воззрения на мир встречают друг друга с открытой враждебностью и неприятием, и здесь важно, хотя бы коротко, обозначить социально-политический контекст, на фоне которого происходило становление будущего Западного мира.
В четвёртом столетии Европа – это всё ещё, побольней части, всесильная и могущественная Римская империя. Более трети населения Земли рождалось и умирало под властью цезаря и этот век был ознаменован несколькими очень важными событиями. В 313 году император Константин принимает «Миланский эдикт» о веротерпимости и, после долгих десятилетий убийств и гонений, фактически узаконивает христианство. Примерно с этого времени, церковное духовенство, как символ и как законодатель христианского догматического канона, начинает приобретать широкое повсеместное влияние при всяческой поддержки государства. По всей территории, словно из тени, появляются различные христианские общины. Новая религия очень быстро становится единым идеологическим концептом в социальной жизни, в политике, образовании, искусстве, смещая со всех площадок устойчивую, многовековую «власть богов», но «боги» не собиралась так просто сдаваться.
Современный американский историк, профессор Питер Браун провёл очень серьёзное исследование времён позднеримской античности и в своей книге «Сокровище в небе» описывает IV век, как время очень серьёзных интеллектуальных и политических «столкновений» в самых высших аристократических кругах. Сенатор, консул, очень авторитетный римский аристократ Симмах, которого называют «последним поборником язычества», человек отменных качеств и отменного нрава, как о нём отзывались современники, возглавил партию радетелей «религии предков» и направил императору Валентиниану II петицию, в которой напомнил ему о «гневе богов» за разрушение храмов и потребовал вернуть в здание сената «алтарь Победы», а также восстановить целый ряд языческих обрядов. Миланский епископ Амвросий, который пользовался немалым влиянием на римских властителей, незамедлительно отреагировал на это прошение и в своём письме убедил цезаря этого не делать, указав, что Бог уже явил себя миру через «Святое Откровение» и что угрозы порождения голода и болезней, о которых пишет Симмах, абсурдны, ибо Господь не наказывает, а наоборот поощряет отказ от того, что Ему не угодно. Сенатор проиграл эту идеологическую схватку, и уже буквально через несколько лет другой римский император Феодосий, под влиянием всё того же Амвросия, принял несколько очень важных эдиктов, которые так и войдут в историческую ретроспективу – «Феодосийские указы», согласно которым Христианство становилось единственной легитимной религией. С 380 года все языческие культы и ритуалы на территории империи официально запрещены. Разрушены храм «Весты», храм «Аполлона» в Дельфах, Александрийский храм и другие культовые сооружения эллинской эпохи. Всё, что так или иначе было связано с «заблудшей верой» безжалостно искоренялось всеми доступными способами, а нарушение запретов жестоко каралось.
Именно тогда, на самом старте рождения новой мировой религии, с ней произошла одна удивительная метаморфоза, которую условно можно назвать «трансформация Веры».
Да! С «тяжёлыми боями», но римляне всё-таки отказались от своего многовекового язычества, разрушили свои древние храмы, алтари, базилики, разбили идолов, но сама традиция, сам дух многобожия, который питался их душами сотни лет, оказался не так прост и, встречая монотеистическое учение Иисуса своей беззаветной тоской по Апполону и Юпитеру, они не смогли принять его в аутентичном виде, а просто поменяли одних идолов на других, тогда как Церковь, не будучи к этому слишком строга, приняла и узаконила подобную компиляцию.
Это не римляне стали христианами, это христианство стало «римским».
Оно провозгласило «триединство» Создателя, присвоило Иисусу статус «Бога» и установило в молебнах его изваяние в образе мученика, умирающего на распятье. Оно установило в церквях картины и статуи для богослужений, провозгласило культ «заступников» и обладателей особой божьей милости, учредило специальные обряды и литургии, посвящённые разным «святым». Пацифистам новая вера предложила лозунг «Бог – есть Любовь». Странникам более жёстких методов социализации подарила изречение Иисуса «Не думайте, что я принёс мир на землю, не мир я принёс, но меч». Этот принцип синхронизации с разноликим миром провозгласил апостол Павел в Первом Послании к Коринфянам (9:19-23): «Ибо, будучи свободен от всех, я всем поработил себя, дабы больше приобрести…».
В коллективной работе Джеймса Хьюстона и нескольких авторитетных учёных под названием «История христианства в свете современных знаний», опубликованной в Глазго (Великобритания), в 1929 году авторы отмечают:
«Язычеству пришёл конец. Однако оно полностью уничтожено не было, а проникло в души людей, и всё многобожие продолжилось под названием христианства и его прикрытием. Те, кто избавился от своих прежних божеств и героев, вместо них взяли одного из мучеников, придали ему божественные качества, создали его образ. Таким образом, язычество и поклонение идолам перешло на этих мучеников. Этот век не успел закончиться, как поклонение мученикам и святым угодникам охватило их. Таким образом, сложилась новая идеология, в соответствии с которой святые обладали божественными качествами. Тем самым, эти угодники стали посредниками между Богом и человеком. Языческие праздники приобрели новые названия так, что через 400 лет после рождества Христова старый праздник, посвященный богу Солнца, стал днём рождения Христа»
И пусть не обижаются на меня наши братья-христиане, но стоит признать … это уже не было Христианство Мессии … это было христианство апостола Павла, установленное царственной волей Константина и Вселенскими соборами под патронатом римских императоров.
В 395 году, через 15 лет, после смерти Феодосия, Римская империя разделяется на две самостоятельные территории: Западную и Восточную (Византию) со столицей в Константинополе, каждую из которых возглавляют его сыновья.
А дальше происходит удивительная вещь.
На фоне расцвета Восточно-римской империи, особенно во времена императора Юстиниана, Западная её часть начинает стремительно увядать совершенно непонятно почему. До настоящего времени историки спорят и выдвигают массу гипотез о причинах её упадка, звучат самые разные версии, но факт остаётся фактом – былое величие Рима начинает меркнуть буквально год от года. В 410 году, после нескольких попыток, «Вечный город» захватывает вождь германских племён Аларих, падение и разграбление от рук «варваров» происходит ещё несколько раз в течение последующих десятилетий и уже ко времени восшествия на трон последнего императора, совсем юного Августа, который правил всего 10 месяцев, Римская империя уже была на грани исчезновения. В 476 году Август был свергнут, императорская власть прекратила своё существование, как и прекратила своё существование сама, некогда могущественная, Римская империя.
С этого момента Западная Европа разделяется на мелкие разнородные государственные образования и в течении последующих 20-и лет на руинах империи образуется несколько «варварских» государств, где центральное место сначала занимало франкское государство, возглавляемое королём Хлодвигом, который под влиянием своей жены Клотильды, ортодоксальной христианки, отказывается от язычества и принимает крещение, а спустя буквально несколько лет инициативу перехватывает вождь остготов во главе с Теодорихом, который в 493 году завоёвывает Рим и всю Италию.
Королевство Теодориха было самым «римским» из всех «варварских» государств. В течение 30 лет он успешно правил огромной территорией, простиравшейся от Атлантики до Дуная. Будучи очарованным красотой «Вечного города», германский правитель решил восстановить его былое величие. Следуя древней традиции, он оставляет Сенат в качестве одного из самых значимых органов управления, авторитет сенаторов по-прежнему чрезвычайно важен. Кроме того, будучи христианином-арианцем он объявил указ о всеобщей религиозной веротерпимости. В результате, помимо строительства новых церквей, активно восстанавливается архитектурный стиль Римской империи, реконструируются древние храмы, в городах северной Италии заново отстраиваются римские бани, виадуки, знаменитые римские колонны. Одновременно со строительством арианского собора «Святой Анастасии» и ещё трёх церквей, Теодорих отдаёт приказ восстановить «Базилику Геркулеса» и установить статую античного героя. Некоторое время его главным советником был Северин Боэций, философ и христианский богослов, которого называли «последним римским аристократом». Потомок знатного рода, он удивительным образом сочетал в себе образ римлянина времён высокой традиции с его особой ментальностью, характером, сочетанием стоицизма и чувства собственного достоинства и, одновременно, являл собой дыхание совершенно новой культуры, основанной на христианском гуманизме и преданности идеи беззаветного служения Богу. Сейчас имя Боэция мало кто помнит, хотя он написал несколько ярких схоластических трактатов. Его работу под названием «Утешение философией» очень хорошо знали исламские фальсафы времён Халифата, а в Европе это был один из главных интеллектуальных бестселлеров вплоть до XVI века. Под влиянием Боэция и дочери Амаласунтхи, король Теодорих берёт под своё покровительство науки и искусство. Он собирает учёных, всячески их поддерживает невзирая на религиозные воззрения и, хотя этот период продлился совсем недолго, казалось, что хаос повсеместного «варварства», фатальных разрушительных процессов и энтропии человеческого сознания, будет остановлен посредством соединения философии, как науки о мироздании, и канонического христианства, как идеи всеобщего единения на основе высших, Божественных универсалий. Но на тот момент этого не произошло, хотя эпизодические попытки первых схоластов синхронизировать эти две идеологии в унитарный, системный проект предпринимались и, в отдельных случаях, довольно успешно. В конце концов, именно их усилиями из «языческой» философии в церковный канон вошла «геоцентрическая модель» Вселенной, как единственно верное прочтение акта Божественного творения физического мира.
Однако в целом, две формы мировоззрения не только не соединились, но и встретили друг друга с открытой нетерпимостью, если не сказать враждебностью и здесь нельзя обвинять в этом одну или другую сторону, скорее это было неизбежно.
На период начала своего воцарения в Европе, главной проблемой с которой столкнулось христианское духовенство, это повальный, испепеляющий хаос в умах и в сознании людей. К концу V века римская аристократия полностью уничтожена в ходе постоянных войн, заговоров и кровопролитий. Новая социально-политическая элита, как образец всеобщих морально-нравственных принципов, ещё не сформировалась и церковь оказалась фактически один на один с «толпой», лишённой осознания истинного, то есть монотеистического смысла бытия, заслонённого разнородным «языческим» культом, где доброта, милосердие и терпимость являлись позорной, непозволительной слабостью. Нужно было разрушить этот укоренившийся стереотип, объединив людей вокруг незыблемых, вечных и непреложных Истин о добре и зле, а для этого, прежде всего, необходимо было искоренить из их сознания, то что не позволяло это сделать – тяжёлый, но необходимый этап гуманизации общества, с которого и началась современная либеральная Европа. Поэтому базовая модель канонического христианства, установленная церковью на тот период, в основном была направлена на борьбу с традицией так называемого «служения богам», всё ещё сильной и крайне агрессивной. Но, так уж получилось, что все носители прогрессивной мысли в то время, учёные – математики, астрономы, философы, все они были представителями того самого языческого культа, причём многие их них встретили христианство, мягко говоря, с нескрываемым подозрением. Церковь пока ещё не понимала, как сохранить монополию на толкование Истины, одновременно признавая, что эта Истина, в частности о законах мироздания, может исходить и от поборников «многобожия». И только на основе опыта арабо-мусульманских учёных, фальсафов и мутакаллимов, средневековая Европа времён XIII и более поздних веков получила науку в контексте монотеизма в виде единого гносеологического корпуса.
Именно на таком социально-политическом фоне, примерно с V века на территории протозападного мира начинают стремительно доминировать каноны совершенно нововой религии, которая стала обосновывать высшую цель человеческого бытия, посредством ценностных ориентиров, единых абсолютно для всех и для каждого. Так христианство фактически объединило Европу, не дав ей уничтожить саму себя, после сокрушительного падения римской цивилизации. Богословскими эдиктами церковь устанавливала нравственные и морально-этические нормы жизни и социализации людей. Несмотря на неограниченную власть королей, теперь только «святой престол» определял, что есть «хорошо», а что «плохо» на поприще политики, искусства, социальной жизни, трактуя эти сакральные категории на основе своего понимания заветов Иисуса Христа. Главным смыслом «земного пути» человека провозглашается неукоснительное служение Богу и его церкви. Этот фундаментальный принцип стал формировать сознание европейца того времени и определять весь его уклад, включая поведенческие нормативы, род занятий, выбор цели и постановку задач, поэтому любые решения, принимаемые в рамках своего собственного, субъективного бытия, должны были соотносится с правилами и канонами, установленными иерархией церковнослужителей во главе с Папой Римским, чья воля и чьи указы «непогрешимы», а потому должны строго и неукоснительно исполняться всеми. Вопросы торговли, женитьбы, наследования, поселения в той или иной местности, вопросы войны и мира, все санкционировались священниками определённого уровня, которые соотносили действия своей паствы с положениями церковного устава и это был очень важный позитивный опыт воспитания нового человека, для которого ключевыми понятиями становятся дисциплина, благотворчество, смирение, сопереживание, добрососедство. Страх не перед правителем, а перед Божьим гневом постепенно становится главным мотиватором порядка и самонастроя. Так христианство принесло в Европу то, что в последующем стало основой европейской ментальности, ретранслированной на весь Западный мир. Именно тогда зародилось понимание свободы, равенства, братства, всеобщего блага, укрепился стоический принцип «служения долгу», словом всё то, что легло в основу современного «либертанства», со знаменем которого его адепты утверждают культ «человека» и его естественных прав, невежественно отвергая при этом их сакральную основу, и клянут те далёкие столетия своей истории, как нечто постыдное и недостойное.
Однако с самого начала своей гегемонии, церковь, обращённая к широким массам населения, столкнулась ещё с одной очень важной и трудной проблемой – повальной безграмотностью своей паствы. Подавляющее большинство людей не только ничего не знали о мире, а попросту не умели ни читать, ни писать. Всё, что интересовало простого средневекового европейца, проснувшегося рано утром – как дожить до следующего утра?! Нужно было поднимать людей со дна невежества, поэтому многому приходилось учить, что называется «с азов». Проповедуя и отвечая на вопросы, воспитывая и побуждая к богоугодным поступкам в духе христианской морали, духовенство выполняло очень важную миссию относительно «человека» и его бытия, но попутно ему пришлось заняться делом, к которому оно оказалась совершенно не готово – им пришлось объяснять этот мир, с точки зрения его физического устройства, при этом большинство христианских богословов считали совершенно неважным следовать по пути научных исследований, анализа и логического осмысления, а опираться исключительно на интерпретацию библейского писания, собранного воедино и дошедшего к IV веку посредством длинной, хаотичной цыпочки передатчиков, некоторые из которых даже не знали кто был предыдущим источником полученного текста. Вопросы относительно структуры Вселенной оказались почти нетронутыми, поскольку объяснение физической реальности не было приоритетной задачей составителей христианского канона, а те немногочисленные библейские повествования о механизме сотворённости мира были слишком неопределённы и допускали различные интуитивные толкования.
Философия, как наука объясняющая мир как раз с этих позиций, с её ставкой на рациональное мышление, подчинённое строгой логике и аргументации, считалась богохульной и чуждой «вере Христа», ибо исходила от язычников и не опиралось на «слово божье», поэтому главным основанием знания о природе вещей было не рациональное суждение, а «руководительство святого духа и божье вдохновение». Но, уже с первых времён, некоторые теологи совершают попытку «примерить» эллинскую философию с христианской ортодоксией, соединяя их в одно целое и, пытаясь тем самым показать, общность и однородность двух идеологических учений. Пока такие схоластические усилия очень эпизодичны и бессистемны, но первым глобальным шагом в этом направлении было предложение «Аристотелевско-Птолемеевской» или «Геоцентрической» теории картины мира, согласно которой Земля является центром Вселенной, она неподвижна и вокруг неё по идеально круглой орбите вращаются все остальные небесные светила, включая Солнце и планеты. На тот момент это было вполне убедительное, внятное научное утверждение о структуре мироздания, которое всецело соответствовало догматической интерпретации «священных текстов» относительно данных вопросов, поэтому церковь поспешила установить его в степень незыблемой истины, отказ или отклонение от которой признавался «ересью».
Геоцентрическая теория структуры Вселенной, по сути, стала первой интеллектуальной площадкой, на которой сошлись наука и теология, и которая показала саму возможность такой интеграции.
Она вошла в общеевропейский научный канон в качестве непререкаемой истины и оставалась таковой вплоть до XVI века, пока не была поставлена под очень серьёзное сомнение, а последующие учёные и вовсе доказали её абсолютную несостоятельность. Такое нередко происходит в науке, одни гипотезы сменяют другие, даже самые устойчивые научные выводы постоянно уточняются, корректируются, изменяются, а некоторые признаются ложными, но именно падение «геоцентрической» модели Вселенной, оказалось не только важным интеллектуальным «прозрением», но послужило достаточным поводом и началом к этому многовековому, трагическому противостоянию церкви и науки, на полях которого родилось и окрепло одно из самых пагубных социальных явлений человечества – «атеизм».
Однако стоит отметить ещё один фактор, который очень серьёзно повлиял на становление будущей Европы.
Возникновение монашеских орденов.
Уже в начале времён среди христиан появляются люди, которые решают посветить всю свою жизнь и все свои силы служению Богу, полагая за образец подражания в этой цели жизнь и святость Иисуса Христа. В последующем они стали объединятся в небольшие общины, давая при этом три обета … обет целомудрия, обет послушания и обет бедности.
Как институт, монашество возникло примерно в IV веке и его первой артерией была река Нил и Египет, который в то время был ещё Римской империей. Покидая города и благоустроенную жизнь, первые отшельники уходили в пустыню подальше от мирской суеты, и один из них был Антоний Великий (IV век), который, судя по древним текстам, прожил больше 100 лет, причём в пустыню он ушёл ещё 20 летним молодым человеком. Он почти ничего не ел, жил на подаяния и мог умереть в любой момент. Этот человек вошёл не только в историю христианства, но и запечатлелся в различных образах европейской живописи, поэзии, литературы.
Примерно в это же самое время, на восточном берегу Нила, неподалёку от города Фивы отставной римский солдат по имени Пахомий учреждает сообщество таких монахов, считая совместное служение Богу наиболее возвышенным действом, поскольку так «братья» смогут поддерживать друг другу, давать друг другу примеры богобоязненности, собираясь все вместе для бесед и обсуждений. Пахомий разрабатывает устав, то есть правила жизни монахов в одной общине. По этому образцу «монастыри» стали очень быстро разрастаться, сначала по территории Египта, а потом и за его пределы в Палестину, Сирию и дальше в Европу.
Это были люди совершенно из разных социальных слоёв. Среди них было немало офицеров, аристократов, бывших землевладельцев, представителей лучших родов – очень образованные люди, которые читали книги, записывали и создавали различные учения о миробытие.
Со временем возникают отдельные монашеские общины, «ордена» каждый из которых провозглашает особый приоритет служения Богу. Вообще, словосочетание «ordo regularis» в латинской традиции означает «правила, порядок». Они задаются основателем ордена и утверждаются Папой Римским. К XIII веку на территории Европы учреждаются несколько таких орденов, один из которых «орден доминиканцев».
В литературе их часто называют «отцами» современной демократии, поскольку вся структура этого монашеского сообщества строилась на избирательных процедурах сверху донизу, от викариев до генерала ордена.
Некая смешанная система была у «францисканцев», полуреспубликанская, полумонархическая. И, наконец, прямо противоположный иерархический принцип действовал в более позднем ордене «иезуитов», где устанавливался жесточайший тоталитаризм армейского стиля, в котором глава ордена избирается пожизненно и осуществляет руководство всеми структурными звеньями сообщества, неукоснительно подчинённые его наставлениям.
Это были ордена с абсолютно разными типами организации, но уже с первых времён своего возникновения они начинают буквально «пропитывать» своим каноническим опытом светскую и политическую жизнь Европы.
В начале VI века, неподалёку от Рима монах Бенедикт создаёт орден, который станет первой христианской общиной такого рода на территории континента. В центре служения «бенедиктинцев» был интеллектуальный и физический труд … больше физический. Именно они запечатлели образ «работающего монаха», в качестве главного символа Раннего Средневековья. Это были отшельники, которые жили вне городов, подальше от мирской и светской жизни, постепенно организуясь в небольшие общины. В, конце концов, бенедиктинцы стали укрупняться, пока не перешли в монастыри и аббатства, к которым примыкали большие земельные наделы. Как известно, земля в то время считалась главным финансовым активом, и её щедро предоставляли в дар монахам короли, императоры и прочие вельможи.
В бенедиктинском монастыре обязательно присутствует школа, где обучают семи свободным искусствам. Здесь же переписывают древние рукописи и манускрипты, собирают летописи и различные трактаты. Это же аббатство обеспечивало пропитанием весь бедный люд в округе, поскольку в монастырях создавались запасы продовольствия и во времена засухи, военных конфликтов и иных катаклизмов, люди могли получить помощь из запасников ордена. В этих же монастырях совершается ещё одна важная вещь – ведутся хроники событий и всё, что мы знаем о Европе того времени, как правило было записано именно здесь.
Таким образом, бенедиктинцы были не только поборниками христианской догматики, но и ведали образованием, экономикой, вели учёт и описывали всё происходящее. Они были исторической памятью будущего Западного мира, строили дороги и мосты, создавали архитектурные стили. По образцу их творческой и инженерной мысли возводились каменные здания, соборы, что обуславливает возникновение очень многих ремёсел и логистики. Романская и готическая архитектура, воссозданная бенедиктинцами, привела с собой каменщиков, плотников, художников и скульпторов. Создаются первые сложные технические механизмы, в частности, чтобы поднимать на большую высоту камни, оконные стёкла и витражи.
Монахи овладели навыком осушения болот, они строят громадную по тем временам инфраструктуру и здесь же организуют всевозможные ярмарки, чем составляют немалое влияние на экономику региона.
Бенедиктинцы – это модель всего Западного общества в будущем. Потом эти «ноу-хау» будут расходится по всем странам и внедряться в разные сферы светской жизни, формируя самобытность новой Европейской традиции. Управление, экономика, культура, образование, ремёсла, эстетика и архитектура – всё это подарили будущему Западному миру те, кого спустя всего несколько веков, этот мир «окрестит» образцом варварства и невежества.
Так, с VI по XIII век все монашеские ордена, это версии «бенедиктинцев».
Однако в XIII веке возникает совершенно новый тип монашеских сообществ. Мир меняется, строятся новые города, население становится более активным и любознательным, всё больше растёт влияние тех или иных социально-политических сил. Появляются, так называемые «народные проповедники», которые несут в массы искажённый христианский канон, зачастую совсем не для христианских целей. Поэтому среди людей духовных спонтанно возникает необходимость проповедовать, что называется, «на улицах», не сковывая себя жизнью в каком-то конкретном монастыре. Эти монахи шли в народ, источая свою вероубеждённость, лишая при этом себя постоянного места жительства и считая своим домом тень дерева или стог сена. В этих сложных условиях рождаются, так называемые, «нищенствующие» ордена, чьи послушники ведут суровый образ жизни, живут подаянием и вообще не имеют никакой собственности.
Так возникают «доминиканцы», чьё учение становится крайне привлекательным и буквально сразу завоёвывают поддержку и сердца людей. Примерно с середины XIII века доминиканцы приходят в университеты, преподают философию, богословие, становятся учителями и переводчиками. Среди ярких представителей этого ордена Альберт Великий, Фома Аквинский, Мейстер Экхарт. Словом доминиканцы, это прежде всего учёные, интеллектуалы и проповедники.
В свою очередь «францисканцы» возникают немного из другого импульса. Однажды молодой человек по имени Франциск гулял в окрестностях своего родного города Ассизы (Италия) и вдруг увидел прокажённого. Он почувствовал ужасный запах разлагающегося тела, увидел перед собой изуродованное болезнью лицо и испугался настолько, что захотел убежать, но остановился и сказал себе, что это не по христиански, ведь несмотря ни на что, это наш брат и нуждается в утешении. Молодой Франциск преодолел свой страх, подошёл к больному, дал ему монету и поцеловал. После этого он организовал группу единомышленников, которая должна была ухаживать за прокажёнными, промывая их язвы и всячески облегчая их страдания. Очень быстро у них появилось много последователей и уже через 10 лет это сообщество насчитывало несколько тысяч человек.
Учреждая свой орден в 1209 году и утверждая его у Папы, Франциск установил главной целью своего послушания – сострадание, сочувствие и служение всему живому, не только людям, но и зверям и птицам. Поэтому, если доминиканцы, это прежде всего вдохновение и интеллектуальный полёт мысли, то францисканцы, это чувственность и сопереживание, хотя среди них будут великолепные философы, учёные, математики, логики, как например Уильям Оккам, который по общему признанию, своим трактатом о логике превзошёл всё, что было написано на эту тему до него, и всё что будет написано после него. Францисканцы будут основывать школы, строить храмы и соборы, но главный мотив их становления – служение Богу, опекая всех нуждающихся, бедных, больных и, что немаловажно, опекая природу. Поэтому и сегодня их можно часто встретить в детских приютах, в больницах для бедных и домах престарелых. Самого Франциска можно было часто застать в разговорах с птицами, деревьями, рекой, к которым он обращался не иначе, как «братья» и «сёстры», и говорил с ними, как с людьми. Он проповедовал даже змеям, а видя на дороге червя, останавливался и убирал его в сторону. Первое произведение итальянской литературы считается переведённый с латыни «гимн» Франциска, в котором он воспевает весь мир и восхваляет Господа «за сестру Луну, за брата ветер, за сестру воду и за брата огня, за сестру нашу землю и за сестру смерть телесную, которую никто из живущих не сможет избежать».
Они открывают совершенно новый вектор монотеистической философии, ставя на первое место не разум, а волю. Для доминиканцев основа человеческого бытия, это «интеллект». В разуме мы поклоняемся Богу, стремимся к нему, в разуме мы принимаем решения строгой последовательностью своих доводов и аргументов. Францисканцы же строят ещё более тонкую систему мышления, используя для этого математическую логику и считая, что в основании мира лежит «свобода». Человек, это существо, одарённое Великим Творцом могущественной силой – волей к созиданию и разрушению. Господь научил людей создавать этот мир, подобно тому, как это делает Он сам, но мы же можем разрушить его в один момент, и лишь любовь и милосердие Создателя защищает нас от этого шага. Поэтому они видели в основании Божественного замысла глобальный проект жизни, в котором главный герой – свободный человек. И, поскольку это так, мы должны подходить к понятию «необходимость» только на уровне логики и математики, а изучать мир следует по пути гипотетического познания, исследуя, наблюдая, разрабатывая всевозможные прочтения мира, через теории и гипотезы. Именно францисканцы начинают развивать эмпирические науки, например, одним из первых крупных эмпириков и инженеров был монах-францисканец Роджер Бэкон, который вынашивал планы создания самодвижущихся машин и самолётов.
Таким образом, францисканство – это движение воли, свободы, чувственности и переживаний, а также эзотерической связи с окружающим миром, с воздухом, Солнцем, деревьями, животными и птицами.
Монахи всех этих орденов уважали и почтенно относились друг к другу, но в то же время не упускали возможности подшутить над атрибутами и ментальными качествами своих «братьев». Доминиканцы посмеивались над францисканцами, францисканцы над доминиканцами, но самые ироничные выпады и те и другие допускали в сторону «иезуитов».
Это был особый монашеский орден, учреждённый в XVI веке, под девизом «Ad majorem Dei gloriam» (К большей славе Бога). Основателем ордена был военный, получивший ранение в войне с Францией, Игнатий Лойола, который находясь на лечении, прочитал несколько аскетических трактатов и пережил озарение. Он сам решает служить Богу, «помогая душам», и для этих целей, оправившись от полученных ран, он переезжает в Париж и собирает вокруг себя небольшую группу единомышленников. Спустя некоторое время, на Монмартре они дают три обета – в служении, бедности и целомудрии.
В 1540 году устав ордена был утверждён Папой. Главной своей задачей монахи видели не только в «помощи душам», но и в борьбе с Реформацией, то есть со всё нарастающим протестантским движением. Орден иезуитов представлял собой сообщество с очень жёсткой, почти армейской дисциплиной. Возглавлял его генерал ордена, который назначался пожизненно, и одно из самых ярких их достижений, это создание крупнейшей системы образования по всему миру. Среди их выпускников такие исторические личности, как Декарт, Лопе де Вега, Монтескьё, Хичкок и десятки других имён. Принцип осмысления миробытия у иезуитов состоял в одновременном развитии интеллектуального и чувственного прочтения Вселенной. Для этих целей были основаны «коллегии», которые уже к XVII веку насчитывали более шести сотен. Обязательными к освоению были сначала философия, а потом богословие. Для обучения детей сакральным истинам, они придумали школьный театр, где разыгрывались различные сюжеты, воспевающие культ добродетели и благочестия. Недаром именно эти школы выпустили такое количество драматургов и деятелей искусства.
Ещё одно важное влияние ордена в Европейскую культуру проходило через внешнюю атрибутику, проведением очень красивых, помпезных шествий, парадов, созданием великолепной плафонной росписи. Они внесли значительный вклад в искусство «барокко», где строгое математическое соотношение граней в качестве каркаса обрамляло неподражаемый художественный стиль.
Иногда в литературе иезуитов называют «католическим спецназом». Творчество, науки, философское мышление, всё это эманировалось во внешний мир, но внутри орден мало чем отличался от какого-нибудь воинского формирования.
Первые 2 года для послушников было «временем испытаний». Очень нелёгкий период, который определял готовность и преданность общему делу. После этого 3 года философского образования, 2 года практики, 4-5 лет богословия, затем снова 1 год «испытаний», получение статуса «профессора» и четвёртый обет на верность Папе. Таким образом иезуиты тратят на своё становление довольно значительное время, чтобы быть готовым к своей миссии в любой точке планеты.
На сегодняшний день у ордена 8 астрономических обсерваторий, 17 географических институтов, множество научных центров и 53 университета по всему миру. Уже с XVI века в своих образовательных стандартах особое внимание они уделяют математике и естественным наукам, одновременно с нацелом на развитие творческого потенциала человека, поэтому среди них было немало астрономов и биологов, художников и музыкантов.
Хосе де Акоста (ум. 1600 г.), географ, натуралист, исследовал Южную Америку, занимался метеорологией, физикой изучал различные иероглифы и написал книгу о природе Нового Света.
Христофор Клавиус (ум. 1612 г.), астроном и математик, главный разработчик «григорианского календаря», воспитал целую плеяду замечательных физиков.
Маттео Риччи (ум. 1610 г.), математик, астроном, картограф, 30 лет прожил в Китае. У иезуитов была специальная мнемотехника запоминания, поэтому он очень быстро выучил китайский язык и в 1602 году, по просьбе императора, составил первую географическую карту Китая. Кроме того, он перевёл на китайский язык «Эпиктета», «Эзопа», и «Начала» геометрии Евклида.
Однако к XVIII веку эти монахи приобрели такую значимость и авторитет, что стали вызывать откровенное раздражение светской знати. На протяжении долгого времени они были духовными наставниками известных дворянских фамилий, полководцев и даже королевских семей. Иезуиты были вхожи в самые высшие аристократические круги и во многом являлись носителями различных дворцовых тайн и закулисных интриг. Поэтому всё чаще в них стали видеть политическую угрозу. Очень быстро их стали запрещать во всех Европейских странах, причём гонения на монахов усиливались с каждым годом. Повсеместно им грозило преследование и расправа, так что к концу XVIII века в рядах «католического спецназа» оставалось всего несколько десятков человек. Фактически их спас Российский император Павел I, который взял орден под своё покровительство. Так, находясь на грани исчезновения, с начала XIX века иезуиты вновь стали постепенно возрождаться.
В правилах Игнатия Лойолы, среди прочих главных действий, записано следующее: «1.Благодарить Господа за полученные благодеяния. 2.Просить благодать для познания своих грехов и очищения от них. 3.Требовать отчёта от своей души, сначала в мыслях, затем в словах и наконец в действиях, рассматривая по порядку истёкшее время или же отдельные действия, от момента пробуждения до настоящего испытания совести».
Они считали, что «помогать душам», значит помочь человеку увидеть себя изнутри, оценить себя, чтобы открыться навстречу Богу и подготовиться к возвращению в Его Царство. Но познать себя, увидеть своё предназначение невозможно без духовного руководства.
Французский журналист Андре Фроссар так описывал этих монахов: «Иезуиты преодолевали океаны, пересекали Индию, переходили Гималаи, отправлялись в Китай и Японию, оставляя за собой иезуита-брамина в жёлтой одежде, который был больше брамин, чем сами брамины. Здесь иезуит-йога, превосходящий йога в аскетических дисциплинах. В другом месте иезуит – заведующий протокольным отделом и служащий примером японского этикета для приближённых японского императора. Иезуит открывает Миссисипи и проплывает до Великих озёр. И не ищите того, кто дольше всех занимал пост председателя императорской математической комиссии в Китае. Конечно иезуит».
Говорят, что сегодня требования к статусу этого монашеского послушания существенно облегчились, потому что, как оказалось, современные претенденты уже не могут пройти те условия служения, которые предъявлялись в XVI веке.
История оказалась несправедлива к этим христианским общинам средних веков. Образ «монаха» сегодня, это образ такого бездельника, который не занимается ничем серьёзным, а только повторяет свои «мантры», при этом втайне совсем не чужд усладам мирской жизни. Конечно, мы не будем излишне идеализировать эту тему и отметим, что среди них были и есть очень разные люди, как и среди любых других сообществ. В ранние времена своего образования, в монашество шло немало молодых людей и девушек совсем не по призванию, а элементарно чтобы выжить и спастись от голодной смерти. Были лицемеры, были карьеристы, были люди нечестия и сегодня кто-то не выдерживает влияния разлагающей силы зла, и являет собой примеры страшной мерзости, которые потом тщательно «обмусоливаются» в медийном пространстве. Но даже окунувшись лишь поверхностно в историю событий тех далёких времён, можно убедиться, что именно монашеские ордена создавали Европу на всех главных её уровнях. Именно эти отшельники, посветившие свою жизнь беспрерывному подвигу, задали такую высокую планку морали и осуждения, и в самые тяжёлые времена являли собой образец мужества, стойкости, терпимости, человеколюбия и просвещения. Они создавали философию нового времени, создавали науку и искусство. Своим примером они предлагали различные формы социально-политического общежития, технологии, строительство, архитектурные стили, школы, университеты, всё это принесли Западному миру монашеские ордена. Их наследие составлялось двумя важными аспектами жизни. С одной стороны, это традиционализм и служение христианским канонам, но с другой, это постоянное обращение к внешнему миру и постоянный поиск новой духовности, в условиях скоротечно меняющейся реальности.
Сегодня монахи всё больше ощущают себя чужеродными в современном мире, который не хочет гореть этим огнём, а стремиться побыстрее сбросить с себя многовековые «байки» о сакральности миробытия. В публичных беседах они всё чаще проявляют себя, как скептики и говорят о том, что призвание уходит. Ещё 2-3 поколения и духовные идеалы служения, аскетизма, самопожертвования и эстетики пройдут, а сами монахи превратятся в музейный экспонат. Ведь, с точки зрения современного человека, лишить себя радости жизни ради какой-то эфемерной идеи, как минимум, глупо, а помогать людям можно и без «религиозного фанатизма». Сегодня всё труднее понять, что значит испытать такие муки совести, после которых прежний, «нормальный» человек больше не может существовать. Он словно умирает, а в его теле рождается совершенно другой, «ненормальный» человек с настолько обострённым ощущением людского зла, что теперь для него есть только один путь, защищать и охранять эти хрустальные, сверхтонкие, метафизические настройки Вселенной, без которых человечество погибнет. Другого он для себя не мыслит, и этой высшей цели он посвящает всего себя без остатка. Разве можно найти смысл жизни более величественный, чем этот?!
В нашем мусульманском сообществе мы знаем о монахах ещё меньше, повторяя, как «мантру» одно и тоже … они переусердствовали, они берут себе других покровителей помимо АЛЛАХА и служат заблуждению о богоподобии Исы и о «троичности» Бога. У меня нет цели расставлять плюсы и минусы. Наши религиозные противоречия хорошо известны и об этом сказано немало. Но мы считаем достаточным знать только о наших разногласия, тогда как сам АЛЛАХ указывает нам, что среди них есть разные люди и есть те, которые являются Его любимцами, обозначая для нас пример их образа жизни, отрешения от мирского и преданности в послушании и служении Его высокой воле. Они названы в Священном Коране, как «те, кому было даровано знание прежде», и когда им читают Откровения, «их глаза переполняются слезами … они падают ниц, касаясь земли своими подбородками и рыдая. И это приумножает их смирение».
Кроме того, не стоит забывать, ещё один очень важный провиденциальный факт – именно христианских монахов Всемогущий Господь избрал предвестниками ислама, и эти истории хорошо известны. Когда пророку было 12 лет, его дядя Абу Талиб взял его с собой со своим торговым караваном в Сирию. По пути следования, в местечке под названием Бусра, они проходили мимо монастыря, в котором жил христианский монах по имени Бахира.
Это был отшельник, который жил предельно аскетическим образом жизни и довольствовался только самым необходимым. Простая одежда, чрезвычайно простая еда, но судя по всему, он много времени посвящал изучению сакральных текстов, потому что увидев среди караванщиков этого юношу, он крайне заинтересовался им. Встретившись с Абу Талибом, Бахира задал ему несколько вопросов, и то, что он услышал и увидел очень обрадовало его. Сначала дядя будущего пророка слукавил и сказал, что это его сын, но монах насторожился и сказал, что этого не может быть и что этот юноша не может быть его сыном, он может быть только сиротой. Тут пришло время удивляться Абу Талибу и он признался, что это действительно его племянник и что он действительно сирота. Тогда Бахира возвестил ему о будущей великой роли этого юноши в истории мира и что Господь избрал его для ниспослания последнего Откровения ко всему человечеству. Он посоветовал всячески оберегать и заботиться о нём, что Абу Талиб и делал до конца своих дней.
Спустя 28 лет после этих событий, находясь в уединении в пещере Хира, к пророку явился ангел Джибриль и передал первое откровение: «Читай, во имя Господа твоего…». Посланник Всевышнего сначала испугался и убежал домой. Он рассказал о случившемся своей жене Хадидже, которая сразу поняла кто сможет разъяснить произошедшее, и она повела его к своему двоюродному брату, несторианскому монаху Вараке ибн Науфаль. Пророк рассказал обо всём, что случилось и именно Варака, христианский отшельник, возвестил ему о великой посланнической миссии и сказал: «Очень жаль, что я слишком стар и уже не буду рядом с тобой, чтобы защищать тебя от опасности и изгнания, ибо все посланники Бога проходили через самые суровые испытания». Это важнейший провиденциальный эпизод в истории ислама, который сам по себе, многому нас учит.
Не менее удивительная история произошла с одним из первых мусульман, любимцем пророка, который был обрадован Раем при жизни, Тальхой ибн Убайдуллах. Как он сам описывал это событие, ему было чуть больше 15 лет, когда он с караваном проходил через всё тоже место под названием Бусра, когда вдруг на дороге появился монах и стал кричать: «О, мекканцы, возвращайтесь назад. В ваших рядах явился последний Божий посланник». Он повторял это воодушевлённо и несколько раз, но все тихо посмеиваясь над «блаженным», продолжили своё путешествие. Все, кроме Тальхи. Увиденное настолько поразило его, что он бросил караван и спешно вернулся в Мекку. Встретив Абу Бакра он рассказал ему о случившемся. Тогда «правдивейший» взял его за руку и отвёл к пророку.
Исламские учёные первых веков, уж точно лучше нас знали о всех теистических расхождениях между мусульманами и христианами, однако они с глубоким уважением относились к монахам, черпая в их образе жизни вдохновение для себя самих.
Во все времена монашеские ордена опекали приюты и хосписы. Их послушники следовали в самые «горячие точки» наше планеты, где люди убивали и калечили друг друга, где бушевали смертельные болезни и природные катаклизмы, где царила бедность и нищета, чтобы помогать и нести утешение.
Современный Западный гуманизм, на котором держится очень важная работа всевозможных общественных фондов, организаций, различных волонтёрских движений в защиту детей Африки, в защиту лесов Амазонии, в защиту дикой природы и тому подобное, всё это – «дыхание» из прошлого, наследие Средневековья, одухотворённого Божественной идеей служителей Веры, которую сегодня «высокообразованный» мир всячески маргинализирует.
К началу XIII века на территории континента учреждается несколько образовательных центров, самым крупным и самым авторитетным из которых был Парижский университет. Вспышка света, озарившая континент. На несколько столетий он становится главной «alma mater» всей Европы. Париж приобретает статус столицы науки. В университете действуют четыре факультета: теология, каноническое право, медицина и самый яркий – факультет искусств, который собрал в своих стенах лучшие умы того времени. Видимо поэтому ректором университета, как правило, избирался представитель именно этого факультета Здесь блистали философы и мыслители, учёные и музыканты, профессора и магистры, такие как Сегер Брабантский, Боэций Дакийский и многие другие. Все они были христианскими священнослужителями и имели соответствующие духовные саны, но при этом они писали философские трактаты, спорили по правилам диалектики, мыслили, обсуждали, внедряли логику, рациональную аргументацию, здесь царило свободомыслие. Собственно именно тогда, в стенах факультета искусств Парижского университета и состоялась «схоластика», как системный философский подход осмысления миробытия в контексте христианского вероучения. Но самым большим увлечением этих мыслителей, была античная и арабо-мусульманская философия, особенно философия Аристотеля в интерпретации «Комментатора» – исламского учёного ибн Рушда, в латинской транскрипции «Аверроэс». На их основе профессора и магистры университета создали отдельное учение, которое вошло в историю философии под названием «аверроизм».
Но очень быстро этот свободный полёт мысли под крышей главного образовательного учреждения Европы стал настораживать ортодоксальных представителей церкви. Аверроистов активно критикует Фома Аквинский, и хотя он был далеко не ортодоксом, но тем не менее тоже считал их взгляды очень опасными.
В 1276 году Папой становится Пётр Испанский. Врач и философ. На тот момент, это был самый известный логик всего Средиземноморья, написавший большой прекрасный трактат «Summulae logicales» (Сумма логики). Принимая католический престол, он берёт имя Иоанн XXI, и в 1277 году поручает епископу Парижа Этьену Тампье разобрать все «несоответствующие» христианской доктрине философские концепции. Для этих целей епископ собирает комиссию ведущих теологов из числа францисканцев и доминиканцев, которые составляют знаменитые «219 тезисов против аверроистов» … идеи, которые они посчитали чрезвычайно опасными с позицией церкви.
Дело в том, что аверроисты из числа профессоров и магистров Парижского университета, вдохновлённые Аристотелем и исламскими фальсафами, полагали, что в рамках монотеистического учения, необходимо быть ближе к философии и попытаться подойти к текстам античных и арабо-мусульманских мыслителей максимально аутентично, максимально близко к смыслам их идей. В результате возникли несколько сильных интеллектуальных концепций, которые теологи определили, как угрозу христианскому миру.
У аверроистов была выявлена «радикализация» естественной рациональности человека. Их упрекали в пропаганде еретического толка, например, что истинное счастье человека воплощается в созерцании «Истины» посредством своего естественного разума, то есть то, что описано в «Никомаховой этике» Аристотеля. В этом смысле, христианское вероучение рассматривалось, как духовный контекст … как, некий сакральный фон рационального мышления. Поэтому, рассматривая труды античных и мусульманских философов, учёных, математиков, физиков и астрономов, эти «вольнодумцы» утверждали, что с позиции науки, естественная рациональность требует от нас признания извечности мироздания. Разум, высокая мысль – единственный путь просветления человека, под непрерывной аурой Божественного вдохновения.
Комиссия, составленная епископом Тампье, проделала очень большую и очень серьёзную работу. Под её критику попали даже некоторые тезисы Фомы Аквинского, который через несколько десятилетий всё же будет канонизирован Римской католической церковью. Францисканцы и до этого выпускали тексты Фомы с примечаниями, в которых они указывали на его ошибки. В этот раз эксперты вменили ему в вину утверждение, что Господь может создать бесконечное множество миров, а это для высокой комиссии звучало еретически. Обеспокоенный таким обстоятельством, учение Фомы приехал защищать его учитель Альберт Великий, который к тому времени пережил своего ученика.
Важно то, что к концу XIII века, на взлёте философской мысли, ортодоксальное христианство встречает это явление достаточно враждебно и осуждает чрезмерный акцент на разумность человека. Их клеймят, их преследуют, их изгоняют. То есть всё своё рвение теологи направляли на то, чтобы оградить христианскую доктрину от этих вольностей.
Так, в католической Европе начался анти-философский проект, чтобы умерить пыл мыслителей и показать, что философия может быть лишь «служанкой» религии и не более того. Она должна работать исключительно на осмысление христианского канона и ни в коем случае не принимать самостоятельного значения.
На уровне сознания вероубеждённого монотеиста, такой подход нам нравится и мы, мусульмане, наверняка оценили бы эту историю примерно так: «Всё правильно! Так и надо с этими философами». Но самое удивительное, как это диагностируют современные исследователи, что именно этот контр философский проект конца XIII века и запустил процесс рождения современной науки, которая очень быстро сбросила со всех интеллектуальных площадок своих невольных создателей. Именно тогда были заложены первые ростки нового мышления, новой рациональности, новой философии, которая пока ещё одухотворена светом монотеизма, но очень скоро перевоплотиться в материалистическую доктрину.
Примерно в 630 году, когда ислам только-только пришёл в Мекку и окончательно утвердился на всей территории Неджда и Хиджаза, наиболее крупные арабские племена, а именно хавазин и сакиф, решили выступить против мусульман. Узнав об этом, пророк объявил срочную мобилизацию и, собрав отряд в несколько тысяч человек, он возглавил поход против мятежников, который закончился битвой при Хунейне. Об этом очень подробно и красочно написано разными достойными авторами, но мы остановимся только на одном эпизоде, который произошёл в рядах мусульман во время передвижение к долине Хунейн. Дело в том, что обычно армия пророка состояла, в основном, из мухаджиров и ансаров. Это были его преданные сподвижники, которые прошли с ним все самые тяжёлые испытания. Они вынесли ислам на своих плечах и сохранили его для потомков, отдавая ради этого всё, что у них есть, включая свои жизни. Но в этот раз было немало тех, кто только-только принял ислам. Для них вера в Бога ещё была чем-то неосознанным, их не пытали, не морили голодом, их не убивали за свидетельство «нет Бога кроме АЛЛАХА», а потому ещё были слишком живы в их сердцах устои времён Джахилии. И вот во время этого похода, некоторые из мусульман увидели дерево какой-то группы многобожников, предназначенного для поклонения, украшенного и обустроенного специальным образом. Тогда они подошли к пророку и попросили выбрать для них такое же дерево, чтобы они тоже могли выполнить некие обряды и оно помогло им победить врагов. Посланник Всевышнего был крайне расстроен, услышав такое. Он сказал: «Вы говорите мне те же слова, что и бану Исраиль говорили пророку Мусе. Поистине, вы будете следовать обычаям тех, кто жил до вас, пядь за пядью, локоть за локтем, и даже если они проникнут в нору ящерицы, вы тоже последуете за ними».
Примерно в 1543 году в Нюрнберге публикуется научная работа великого польского астронома и математика Николая Коперника «Об обращении небесных сфер», где впервые звучит мысль о том, что в центре Вселенной находится не Земля, а Солнце, вокруг которого вращаются все планеты, тогда как вокруг Земли вращается только Луна. И, поскольку центром мироздания было провозглашено Солнце, сама система получила название «гелиоцентрической» (от слова «гелиос» (солнце)).
Это был абсолютно революционный взгляд на мир, который совершенно отчётливо противоречил «официально закреплённой» модели Вселенной со времён античности.
Однако здесь нужно сделать небольшую оговорку и вернуться немного назад.
Ещё в III веке до новой эры, древнегреческий астроном и математик Аристарх Самосский измерил диаметр солнца, который, согласно его расчёту, оказался в 19 раз больше диаметра Земли. На самом деле в 109 раз, но это, в данном случае, не важно. Опираясь на этот постулат учёный стал доказывать, что не может большее небесное тело вращаться вокруг меньшего, а скорее наоборот, но его теория была признана богохульной, а сам астроном всю жизнь прожил в изгнании.
Коперник скорее всего не знал о воззрениях Самосского, но об утверждениях пифагорейцев о подвижности Земли и её вращении вокруг «центрального мирового огня», он видимо знал хорошо, в частности из трудов Аристотеля и Цицерона. Кроме того, будучи усердным в науках и невероятным энциклопедистом, он уж точно не мог пройти мимо переведённых на латынь трактатов исламских учёных VIII – XIII веков, находившихся в авангарде прогрессивной мысли в своё время. Большинство из них приняли «геоцентрическую» модель Вселенной за научную истину, но далеко не все были согласны с её безупречностью. Так, начиная с X века и в последующие два столетия, астрономы: ибн аль-Хайсам, известный латинскому Западу по именем «Alhazen»(Альхазен), Джабир ибн Афлах («Geber Hispalensis»), ибн Баджа («Avenpace») и другие, обнаружили серьёзные недостатки в физике Аристотеля и Птолемея. Это был настоящий вызов против устойчивой и непререкаемой «научной истины», поэтому некоторые учёные, в последующем, назвали его «Андалусским бунтом».
То есть, следуя своей теории расчётов, Николай Коперник уже был подготовлен к тому, что незыблемая, безальтернативная на тот момент идея о «геоцентризме», на самом деле достаточно уязвима.
И вот, незадолго до своей смерти, польский математик публикует главное произведение своей жизни, так и не застав это событие, поскольку в это самое время он находился в коме после инсульта.
Однако социально-политическая обстановка в окружающем мире была крайне неподходящей для подобной публикации. Видимо под таким ощущением Коперник написал в своём предисловии, что долго не решался напечатать этот труд и, как покажет история, совсем не напрасно.
Это было очень нелёгкое время для Европы, время тяжёлых смут, расколов и мятежей, но именно события той далёкой эпохи, в конечном счёте, пробудили те социально-политические мотивы, которые составили остов современного либерального, демократического Западного мира. На сегодня, в доступном образовательном пространстве есть масса интересных, глубоких исследований на эту тему, которые достаточно развёрнуто и подробно раскрывают историю тех лет, поэтому нет необходимости останавливаться на этом подробно, но, в контексте представленных рассуждений, стоит отметить некоторые их ключевые аспекты.
Середина и конец XVI века.
Реформация в самом разгаре. Католическая традиция, которая до этого единолично задавала поведенческие стандарты и каноны мышления для всех – от королей до простолюдинов, начинает стремительно терять свои позиции. События в Мюнстере, в Кракове, погромы католических храмов и нападения на священнослужителей. Как результат произошедшего очередного раскола и ослабления церкви, Европа начинает стремительно скатываться в повальный хаос. Самоуправство, произвол, мятежи и Римская клира уже не могла это сдерживать, даже посредством «святой инквизиции» и своих верных вассалов.
На тот момент главным богатством является земля. Феодальная Европа раздроблена на множество княжеств, поместий и других публично-правовых образований, где каждый феодал сам себе царь и сам себе король. Борьба за всеобщее влияние погрузило их в междоусобные войны, а также политические и религиозные противостояния на долгие годы. Но всё-таки, несмотря на своё расслоение, церковь продолжает успешно доминировать в качестве «вселенского» законодателя, сохраняя за собой не только духовное, но и политическое главенство. И, какие бы внутренние противоречия и внешние влияния ни терзали католический престол, духовенство мгновенно объединялось вокруг общего стремления обеспечить христианские фундаментальные догмы в бытийном многообразии жизни народов всего «Старого света». Церковь считала крайне необходимым сохранить за собой право монопольной власти не только над сердцами, но и над умами людей. Поэтому все научные библиотеки создавались именно при храмах и монастырях, а священнослужители были самыми образованными людьми своего времени.
Именно в это сложное время выходит фундаментальный труд Коперника о «гелиоцентрической» системе макрокосмоса, которая полностью противоречила официальной научной доктрине «Папского престола» о «геоцентрической» модели Вселенной, как единственно верной интерпретации акта Божественного творения мира.
Вначале все встретили эту теорию с некой насмешкой. Лидер реформации Мартин Лютер написал, что «теперь каждый старается выдумать что угодно, вот и этот дурак намерен перевернуть верх дном всю астрономию». Церковь же, на первых порах, отнеслась к этому произведению спокойно, тем более, что сам автор, во-первых, был «каноником», то есть членом епархии, а во-вторых, в своём предисловии он указал, что не претендует на изменение общего представления о мироздании, а лишь представляет новый метод для облегчения расчётов местоположения Солнца и Луна. Но уже через 60 лет, в 1603 году трактат войдёт в список запрещённых книг, который сохранится на долгих 200 лет.
С этого момента работу польского астронома запрещается использовать, на него запрещено ссылаться, но эти ограничение восприняли далеко не все. Оказалось, что человеку нельзя запретить мыслить. Так, совершенно невольно для себя, публикуя «Об обращении небесных сфер», Коперник стал спусковым крючком в последующем многовековом, драматическом конфликте между церковью и наукой.
Началось время небывалого взлёта прогрессивной мысли.
В конце XVI века, вдохновлённый идеями Коперника и немецкого философа Николая Кузанского, молодой итальянский священник Джордано Бруно создаёт своё собственное учение о мироздании, в основе которого всё та же «гелиоцентрическая» модель Вселенной. Он выступил с открытой критикой канонической позиции церкви о плоской земли и о «геоцентрической» системе, в результате, в 1600 году в Риме был приговорён «к самому милосердному наказанию, без пролития крови», что означало сожжение на костре. До последней минуты Джордано Бруно предоставлялась возможность публично покаяться и отказаться от своих взглядов, но он был непреклонен и, в конце концов, сожжён.
До этого, в Англии примерно в середине XVI века группа молодых исследователей объединяется в общество, которое вошло в историю науки под названием «оксфордские калькуляторы». Прогрессивные мыслители строили свои расчёты движения небесных тел, которые потом активно использовались последующими учёными.
Уже в начале XVII века, немецкий математик Иоганн Кеплер вывел «закон планетарного движения», который гласит, что орбиты планет не идеально круглые, как это считалось, а эллиптические, в одном из фокусов которых расположено Солнце. Будучи глубоко верующим человеком, он был так воодушевлён своим открытием, что в предисловии к своему учебнику написал: «Благодарю тебя, Господи, Создатель наш, за то что Ты дал мне узреть красоту Твоего создания и ликовать при виде дел рук Твоих. Всё, что ограниченные силы моего ума позволили мне понять в величии дел Твоих, я возвестил людям…».
Учение Коперника и Кеплера становится знаменем прогрессивной научной мысли. В финале этого движения, итальянский астроном Галилео Галилей обобщил все расчёты и знания о «гелиоцентрической» Вселенной и первым установил, что «млечный путь» представляет собой скопление звёзд.
Галилей был автором нескольких ярких работ на эту тему, которые дошли до Папского престола, и в 1615 году учёный был приглашён в Рим, чтобы объяснить синоду основную суть научных воззрений о системе гелиоцентризма и попытаться убедить кардиналов в её истинности. Однако эти идеи вновь были признаны еретическими и Галилей пообещал, что не будет поддерживать их в своих последующих работах. Но, уже через несколько лет он публикует трактат в виде диалога, о двух системах мироздания и демонстрирует явное предпочтение теории Коперника. В 1636 году римская инквизиция признала его виновным в ереси и вынудила отказаться от своих убеждений под страхом смерти и только в 1992 году, после 13 лет разбирательства, Ватикан признал, что опала на Галилея была ошибкой.
Этот первый момент «неузнавания» между наукой и религией в Средневековой Европе выглядит довольно странным и невольно наталкивает на вопрос, почему?! Почему, несмотря на представленные расчёты и доказательную аргументацию об истинной картине Вселенной, церковь так упорно отказывалась её признавать?! Почему она так настойчиво держалась за «геоцентрическую» систему мироздания и другие очевидные заблуждения, когда их несостоятельность уже ни у кого не вызывала сомнения?! Почему принимались такие жёсткие меры в отношении этих наихристианнейших учёных, проповедующих «несанкционированные» научные воззрения?!
На эти вопросы нет и, наверно, не может быть однозначного ответа, хотя они и не новы, и тоже достаточно объёмно исследованы. Одни говорят о негативной роли «святого престола», который, якобы, тем самым боролся за политическую власть и за монопольное право канонизации всех сфер человеческого бытия, другие пытаются всё оправдать. Звучат разные идеи, некоторые из которых сквозят откровенным абсурдом, некоторые выглядят вполне убедительно. Внимательно изучив все исторические аспекты того времени, пусть каждый сам для себя ответит на эти вопросы, но есть определённые факты, от которых трудно отмахнуться, к какому-бы типу воззрений мы ни принадлежали.
Церковь в эпоху позднего Средневековья – это не эфемерное понятие, а конкретные люди, которые её олицетворяли и все они совершенно разные. Вряд ли кто-то будет отрицать, что среди «Божьих слуг» были вероломные любители наживы и властолюбцы, как были и честные, но беспощадные поборники церковного канона, которые искренне считали, что только радикальными, жёсткими мерами можно защитить паству от «тлетворных» воззрений и любого другого инакомыслия. Все они были заложниками своего времени. Преследования учёных, «Салемский процесс», в результате которого было казнено 19 женщин и около 200 человек брошено в тюрьму – всё это и многое другое безусловно являют собой очень трагичные эпизоды становления Европейской цивилизации и не всегда христианское духовенство предстаёт в них образчиком гуманистических ценностей. Их пагубный след в истории тех столетий прослеживается на уровне очевидности. Сама церковь уже ни раз признавала свою ответственность за то, что происходило, и если кто-то поставит перед собой цель сформировать негативную фабулу «креационизма», то он, конечно же, будет акцентировать внимание только на этих примерах, которые безусловно есть. Искажая, преувеличивая, добавляя тёмных красок и трагизма, в расчёте произвести максимальное впечатление на сверх гуманистическое сознание современного человека, такой «исследователь» конечно же всегда найдёт нужный материал для своего слушателя. Но тогда, в лучшем случае, это необъективно, а значит непрофессионально, а в худшем – он мало чем отличается от тех, на чьих примерах составляет свои «догадки», поскольку он лицемерит, сознательно, вероломно дискредитируя монотеизм посредством «нужного» информационного продукта, при этом утаивая или касаясь лишь вскользь совершенно противоположных фактов, настолько же очевидных, как и первые, но которых во много раз больше.
А эти факты таковы.
Именно церковь стала тем жизнеспособным институтом, который впервые объединил непросвещённое, разрозненное, невежественное население Европы вокруг всеобщей доктрины о смысле мироздания. Благородство, справедливость, всепрощение, самопожертвование ради общего блага провозглашены в качестве главных моральных принципов и основы земного бытия для всех и для каждого. Жизнь в сознании людей приобретает единые смыслы, которые не заканчиваются смертью, главный из которых – служение Творцу через служение людям. Это было началом самой настоящей революции мышления, эманированного на весь континент, на всё общество, на каждого человека. Церковь пришла в Европу и что она увидела?! Уровень убийств и насильственных преступлений зашкаливал, разврат, повальная бездуховность, безграмотность, человеческая мораль основана на «праве сильного» – если ты силён, то морально всё, что ты делаешь. Можешь взять, что пожелаешь и у кого пожелаешь, и неважно убьёшь ты его, при этом, или возьмёшь в рабство – тебе решать и как бы ты не решил, ты поступишь правильно. Почему?! Потому что ты сильнее.
Большинство вопросов бытия, особенно среди простого люда, решались гадалками, колдуньями и различными обрядами языческой магии. Их влияние было настолько сильно, что иногда дело доходило до трагического абсурда и, если ведунья приказывала принести в жертву, например, собственного ребёнка, люди это делали. Повсеместно распространено недоедание и задержки в развитии. Очень высокая детская смертность – по некоторым источникам, 50% новорождённых не доживали до пятилетнего возраста, семейные узы девальвированы до предела и много-много чего ещё.
Что-же сделала церковь, когда пришла в Европу – она ответила на эти фатальные вызовы … да! … иногда крайне жёстко. И, именно ослабление церкви приводило к тем катастрофическим последствиям, которые мы наблюдаем в исторической ретроспективе современного Запада. Повсеместный бандитизм и грабежи, ставшие результатом раскола Папства в XIV веке. В середине XVI века «святой престол» снова ослаблен внутренними противоречиями – мгновенно разбой и огульное кровопролитие – известные события в Мюнстере, Кракове и других городах. Разрушение стержня, образующего систему элементов, ведёт к неуправляемой энтропии системы с её последующим разрушением – это знает любой учёный. Именно церковь, как устроитель культа морально-нравственных ценностей христианского канона, была той консолидирующей силой, которая принесла в Европу стабильность, порядок, а главное – духовность, изменившую сознание людей до неузнаваемости. Как только этот «стержень» слабел, начиналась мгновенная энтропия масс – падение в хаос, кровь и безвластие.
Разве не тоже самое мы видим и сейчас в Западном мире?!
На основе креационизма возникло «рыцарство», как первый опыт формирования «Европейской элиты» в истинном смысле этого слова, и это второй неоспоримый факт о позитивной роли церкви в становлении Западного общества. В современном мире понятия «элита», «аристократия», «высшее общество» приобрели самые ужасные, гротескные формы, совершенно не соответствующие их истинной семантике. Сегодня «аристократ» нам видится в образе этакого купающегося в деньгах повесы, обласканного нескончаемыми лучами радости и успеха, вся жизнь которого состоит из сплошных наслаждений и удовольствий. Удивительно как быстро слабые сердца наполняются завистью, волнением, нестерпимым желанием занять его место. Когда во времена фараона, такой «аристократ» по имени Карун выходил на улицу, многие смотрели на него и говорили: «Вот, если бы мне было дано то, что даровано Каруну. Поистине, он обладатель великого удела». Что же с ним стало?! Позор, несчастье и презрение в этом мире, и ужасная, мучительная кара в Вечности. Всемогущий АЛЛАХ предопределил страшную участь ему и его богатству, так что ещё недавние завистники, увидев его конец, потом говорили: «Слава Богу, что мы не оказались на его месте».
Тогда, в Европе образ аристократа был совершенно иным. Ближе к XIV веку, под влиянием «святого престола» формируется «военная аристократия» с особым кодексом поведения и кодексом чести, где главными добродетелями провозглашаются аскетизм, мужество и служение долгу. «Нет для рыцаря ничего отвратительней, чем трусость и предательство. Каждый рыцарь должен держать данное им слово, ибо лишь трусость является для рыцаря позором большим, чем клятвопреступление. Рыцарь должен быть безжалостен к лиходеям, к людей обидчикам и зла причинителям. Рыцарь не смеет причинить вред человеку вооруженному неравным оружием, иначе как на поле боя. Рыцарь не смеет причинить вред человеку безоружному. Рыцарь должен быть милосердным и кротким со слабыми, не отказывать тем, кто просит о помощи».
«Служить и защищать» станет главным девизом последующих «Европейских элит» XVI-XVII веков. В порыве своей ответственности за всё происходящее, они боролись и гибли, в первых рядах сражаясь с хаосом, невежеством и пороком, но усилием воли и «духом просвещения» эти мудрые стоики всё-таки заложили основу современного гуманистического общества, которое сегодня их так безжалостно критикует. Смелые, высокотворческие и высокообразованные люди, готовые взять на себя ответственность за всё происходящее – все они воспитывались под патронатом церкви и было бы неправильно это отрицать. Потом, конечно, всё поменяется. Рыцари останутся только на страницах романов, а настоящие Европейские «элиты» переродятся в кучку беспринципных, малодушных гордецов, прожигателей жизни, в планы которых совершенно не входит принимать ответственность за всё происходящее, но что для них по-настоящему важно, так это обоими руками держаться за власть и любой ценой увеличивать своё благосостояние – это сегодня главный критерий элитарности – порочный и бездушный. Конечно и здесь есть исключения, но общая, социально-политическая картина современности именно такова и кто знает, может быть когда-нибудь всё вновь вернётся «на круги своя»?!
Наконец, третье. Среди апологетов и богословов христианской Европы было немало прогрессивных философов, учёных, деятелей культуры, искусства, которые внесли свой неоценимый вклад в становление современной «Западной» традиции. Достаточно назвать такие имена, как Уильям Оккам – один из «отцов» эпистемологии, Николай Кузанский, Альберт Великий, Микеланджело Буонарроти, Вивальди и многие-многие другие.
Орден «иезуитов» (XVI век) строит повсюду школы, где давалось гуманистическое образование в соединении с христианским каноном. Они открывают университеты, определяя приоритет образования среди населения. Поэтому по всему миру так много университетов Лойолы, названных так по имени основателя этого католического ордена Игнатия де Лойолы. Среди апологетов, теологов и богословов латинской Европы было немало высокодуховных личностей, искренних приверженцев христианской морали и христианской доктрине о благородстве, благочестии и самопожертвовании ради всеобщего блага. Священный Коран говорит нам о них крайне уважительно: «Они говорят: «Хвала нашему Господу! Воистину, обещание нашего Господа непременно исполнится. Они падают ниц, касаясь земли подбородками и рыдая. И это приумножает их смирение». Разве это не описание праведных последователей из многоликой общины Единого Творца?! Сразу оговорюсь, что в настоящей работе у нас нет цели акцентировать внимание на противоречиях с чистым монотеизмом, которые, к сожалению, закрепились в христианской церковной традиции. Я, как и любой другой мусульманин, отвергаю любые попытки интерпретировать веру во Всемогущего Творца, посредством удвоения или утроения Его непревзойдённых Ликов, от кого бы это не исходило. Но следует помнить, что в своём последнем Откровении, АЛЛАХ объединяет мусульман, иудеев и христиан одним общим концептом – мы люди Книги, люди Писания, которое на протяжении веков ниспосылалось нашим общим пророкам. Нам поставлены одинаковые задачи, на нас возложена одинаковая ответственность за судьбу всего человечества, именно поэтому Господь призывает нас к объединению против всё более и более нарастающей силы зла. Именно поэтому, сформировав первую общину мусульман, пророк сразу направил всем правителям призыв объединиться вокруг одной, общей монотеистической концепции.
Критикуя и осуждая те далёкие времена, европейцам следует всегда помнить, что их высоко гуманистическое сознание воспитано многовековой историей мятежей, произвола и кровопролития, которые на фундаментальном уровне были остановлены именно христианством. Сейчас, через призму прошедших веков, с высоты нашего сознания, дозревшего до уровня «21 века», человек живёт при очевидности нравственных ценностей, незыблемых прав и свобод, поэтому ему легко увидеть в политике средневекового Рима немалое количество изъянов, жестокости и даже преступлений. То и дело слышишь «церковь поддерживала неравенство», «церковь узаконивала различные привилегии для аристократии, не обращая внимания на чаяния народа», «церковь стремилась удержать власть любой ценой», «церковь изгнала», «церковь бросила в тюрьму», а кто не слышал о кровожадной «святой инквизиции»?!
Легко быть гуманистом, когда всё вокруг к этому располагает: свобода, защита прав, образование, медицина, технологии, высокий уровень жизни – наше мышление, порабощённое современными устоями, очень мешает объективно и взвешено подходить к оценке тех времён, потому что тогда мир был совершенно иным. Покинув свою биологическую оболочку и пересиливший в средневекового европейца, мы уже не увидели бы нашего улыбчивого соседа, вежливого разносчика пиццы или участливого полицейского. Перед нами открылся бы мир, в котором могли убить за вязанку дров, где человек человеку «волк», где отсутствие силы свидетельствовало о слабости, а слабость означала либо погибель, либо быть подчинённым воли более сильного, или попросту быть его рабом. И здесь, мы наверняка уже не были бы столь бескомпромиссны, говоря о «жестокостях» церкви. При таких условиях, ожидать сверхгуманизма от того, кто принимает решения в условиях безжалостной социальной среды и несёт за них ответственность, было бы верхом наивности и беспечности, даже если принцип человеколюбия – это основа его канона. На что был бы способен Ватикан, без репрессивного аппарата в том мире, когда с одной стороны деморализующее невежество толпы, а с другой – интеллектуалы, ставшие заложниками прогрессивных идей, которые попадали в руки деструктивных сил, обвиняющих церковь в пагубной архаичности и авторитаризме?!
Тем временем, уже с середины XVI века, под влиянием Коперника, Кеплера, Галилея и других учёных, вдохновлённые новыми идеями, рождаются представители совершенно иного интеллектуального, политического и культурного мышления. Впервые звучат голоса о том, что прогрессивная мысль основывается на строго научных расчётно-экспериментальных практиках, тогда как древние и традиционные воззрения полны ошибок, а потому не должны приниматься во внимание.
Одним из первых таких исследователей был английский учёный и политик конца XVI века Фрэнсис Бэкон. Он открыто упрекал всех тех, кто придерживался старых парадигм и моделей познания, не стесняясь в выражениях называл их «дряхлыми неучами». Бэкон создал свою собственную обсерваторию, наблюдал, экспериментировал и следовал эмпирическому методу исследования, считая, что не нужно полагаться на старые наработки, которые передавались из поколения в поколение, а необходимо задавать свои собственные вопросы и проводить свои собственные эксперименты, чтобы другие учёные могли их повторить и, таким образом, подтвердить или опровергнуть. Это стало фундаментальной основой научного метода, который он изложил в своём трактате «О достоинстве и приумножении наук». Его идея о познании истины с помощью надёжных фактов и эмпирических доказательств стала называться «индуктивным умозаключением». Из разряда достоверных, надёжных доказательств, цитируя Бэкона, должны быть исключены «бабские россказни и пустой лепет».
Тогда, французский философ, математик и христианский-апологет XVII века Рене Декарт выдвигает предположение, что наука, как единственный способ познания объективной действительности, должна иметь свою строгую методологию, в основе которой «разум». Он отмечал, что интеллект дан человеку для некой проверки своих ощущений окружающей реальности, чтобы он изучал всё сам и приходил к своим собственным решениям. В противном случае можно легко потеряться в мире, где факты существуют «бок о бок» с альтернативными, противоположными фактами, где всё перемешано в «многослойный пирог». Каждый человек должен сам сложить для себя мир вокруг, непременно следуя путём рационального мышления. Поэтому Декарт вывел доказательство своего собственного существования: «Я мыслю, а значит – существую». На центральное место в научном методе он поставил «сомнение»: «Мы не можем сомневаться в том, что сомневаясь, мы существуем». То есть, наша способность воспринимать сомнения в собственном существовании – это и есть доказательство того, что мы существуем».
Так, на пороге эпохи Возрождения, в Европе рождается новая прогрессивная мысль, новая исследовательская методология. Учёные экспериментировали и делали математические расчёты для подтверждения или опровержения научных гипотез о законах Вселенной. Это была настоящая революция в астрономии, математике, физике, медицине, где учёные были настоящими реформаторами человеческого сознания, благополучно подхватив опыт исламских мыслителей, которые уже с VIII века успешно экспериментировали с различными формами и способами познания, будучи в авангарде мировой прогрессивной мысли, в свою очередь, сменив собою эллинов. Эта арабо-мусульманская традиция продолжалась на протяжении пяти веков, о чём мы уже писали в первой части, коротко напомню лишь о том, о чём так не любили и не любят говорить большинство ранних и современных Западных исследователей – исламская культура раннего Средневековья вывела на качественно новый уровень практически все области науки, известные в то время и щедро делилась своим знанием со всеми. Мы – мусульмане, могли бы гордиться ими, вдохновляя наших детей примерами этих великих интеллектуалов, если бы сами не потушили их имена. Учёные халифата были заочными учителями большинства мыслителей латинской Европы, которые на основе обретённого опыта исламской научной традиции, преображали сознание людей своими чрезвычайно яркими, непостижимыми до той поры открытиями.
Новое мышление, новое вопрошание, новая постановка когнитивных задач – всё это играло чрезвычайно важную роль в познании Вселенной. Декарт развил дедуктивный метод, как наиболее конструктивный способ осмысления структуры мироздания.
И, наконец, ещё одна из наиболее значительных личностей в рядах прогрессивной науки конца XVII начала XVIII века, английский математик и астроном Исаак Ньютон (ум. 1727 году). Необыкновенно одарённый, разносторонний человек, энциклопедист, создатель новой методологии, автор фундаментального произведения «Математические начала натуральной философии», открывший закон всемирного тяготения, три закона механики и алгоритмы движения космических объектов. Довольно продолжительное время он практиковался в алхимии, в поисках «философского камня» – некой мистической субстанции, которая превращает в золото любые металлы и открывает тайны природы «вечности». В те времена много умнейших людей верили в алхимию, но особенность науки заключается в том, что она не только открывает действующие алгоритмы взаимодействия элементов, но и показывает то, чего точно быть не может. Ньютон собрал все наработки своих предшественников в области физических законов Вселенной. Он измерил массу, силу, инерцию, скорость, ускорение и вывел закон гравитации.
Так, вокруг «гелиоцентрической» системы мироздания и других идей, возрождённых учёными Ренессанса, начало формироваться мировое научное сообщество по образцу Халифата 1-го тысячелетия. Они знали друг друга, писали друг другу письма, спорили, опровергали, публиковали свои книги, статьи, расчёты. Находясь в эпицентре кровавых мятежей, войн, голода и болезней, они следовали за законами Вселенной, беседовали о небесных сферах, ветреных мельницах, насосах и кровеносных сосудах.
Короли и правители всё чаще начинают поддерживать учёных, создавая вокруг них максимальные условия комфорта. Впервые престиж страны начинает определяться не только экономикой, армией и авторитетностью монаршей особы, но и наукой. Открываются школы, университеты, в столицах государств и крупных провинций учреждаются Академии наук. При дворах вводится почётная должность «придворный математик», что придавало особую статусность и королевскому трону, и самому учёному.
При этом, все они продолжали видеть в «незримом», Высшие сакральные основы и, даже Фрэнсис Бэкон, который твёрдо стоял на необходимости сугубо эмпирического прочтения мира, в одном из своих высказываниях сделал следующий вывод: «Заключаем поэтому, что ни один человек, ошибочно переоценивая здравый смысл или неправильно понимая умеренность, не должен думать или утверждать, что человек может зайти слишком глубоко в своем исследовании или изучении книги Слова Божия или книги творений Божьих, богословия или философии; но пусть люди больше стремятся к бесконечному совершенствованию или успехам в том и другом». Кстати сказать эту цитату в последующем возьмёт в качестве эпиграфа не менее знаменитый его соотечественник, биолог-натуралист Чарльз Роберт Дарвин к своей, пожалуй, самой резонансной теории за всю историю науки, которую он изложил в «Происхождении видов путём естественного отбора, или Сохранение благоприятных рас в борьбе за жизнь».
Поиск натуралистического познания мира шёл в векторе главенства трансцендентных законов Верховного Законодателя. Объективная реальность понимается, как мысли Бога о мире. Согласно этому представлению Вселенную создал величайший «Математик», величайший «Химик», величайший «Астроном», величайший «Художник», который поручил своим избранникам – учёным рассмотреть поближе картину мироздания, дабы открыть её человечеству во всей палитре красок и многообразии сюжетных линий. Именно эта концепция породила естественные науки в XVII веке, поскольку именно такая модель реальности являла собой важнейший, фундаментальный постулат – если этот мир создал Высочайший разум, значит в этом мире вложены глубочайшие смыслы, которые мы не просто вправе, но обязаны познавать. Весь подлунный мир, это безграничная арена для исследований, подобно тому, как об этом говорится в Священном Коране: «Он сотворил для вас то, что на небесах, и то, что на земле. Воистину, в этом – знамения для людей размышляющих».
Поэтому, например, для Ньютона Вселенная представлялась удивительным, всеохватывающим, идеальным «механизмом», которая управляется Божественной, мистической силой и которую он считал чрезвычайно важным дешифровать, в чём собственно и видел своё предназначение. Один из выдающихся умов XVII века Рене Декарт, несмотря на свой «скептицизм», обосновывал существование Творца и писал, что мы сами сознаем себя несовершенными лишь потому, что измеряем свое существо идеей «совершенства», «значит, эта последняя не есть наша выдумка, не есть и вывод из опыта. Она могла быть внушена нам, вложена в нас только самой Всесовершенной сущностью». Его современник, не менее авторитетный немецкий физик и математик, первый президент Берлинской академии наук Готфрид Лейбниц приводил четыре доказательства Бога: онтологическое, космологическое, доказательство от вечной истины и доказательство от предустановленной гармонии. Он считал, что Господь всегда действует во имя наилучшего и никакая логика не принуждает Его к этому, при этом Он никогда не действует вопреки законам логики, но Он может всё, что логически возможно и именно это делает Его Совершенным. Великий французский механик и физик XVII века Блез Паскаль, «отец» современного вычислительного устройства часто повторял: «Природа заключает в себе совершенства, чтобы показать, что она есть изображение Создателя. Но она же имеет недостатки, чтобы показать, что она – только изображение Его».
Современный атеизм преподносят религию, как сказку, как древнее суеверие, недостойное образованного человека. Можно привести ещё множество примеров, чтобы удостовериться, что вера в Бога была устойчивым, рациональным убеждением по-настоящему великих учёных, не чета многим современным «эрудитам», сатирически подшучивающих над верующими. Крупные философы, математики, физики, астрономы, чьи имена не меркнут со временем, а их научные открытия до сих пор используются в качестве фундаментальных постулатов. Интеллектуалы, мыслители – истинные наследники научной традиции эллинов и фальсафов, которых очень трудно назвать поклонниками суеверий и обывательского мистицизма. Они погружались в законы природы, неразрывно рассматривая их через призму вероубеждённости и научного мышления. Человек и Дух Божий, астрономия и Рай были для них неотъемлемыми частями макрокосма. Они смотрели на них единым умозрением, именно, в силу своего рационального, рассудочного суждения. Сохраняя почтение и склоняясь перед великой мудростью небесного Архитектора, они видели свою главную задачу и считывали её из контекста «природы Целого» – изучать, познавать, открывать этот мир и на основе этого знания, создавать благозвучные модели земной реальности, через формирование благозвучного «человека». Нести людям свет просвещения, исцелив от пагубного невежества, порождённого разлагающей силой зла и легкомыслия. Именно такая парадигма мышления привела к тому, что всего через 350 лет после того, как Галилей впервые увидел в телескоп Луну, человек сделал свой первый шаг по её поверхности.
Ирония в том, что даже идеи современного либерализма, которыми так вдохновляются новые атеисты, были впервые озвучены и привнесены в Западный мир устами великого политического философа XVII века и, одновременно, глубоко верующего человека, англичанина Джона Локка. Прежде всего это был убеждённый христианин-унитарий, англиканец. Он свято верил в существование Создателя и в Его непревзойдённый сверхразум, отвергая при этом догмат о «Троице» и о «богоподобии Иисуса».
Джон Локк был одним из наиболее крупных и влиятельных европейских мыслителей эпохи Просвещения, которого совершенно по праву называют «отцом» современного Западного либерализма.
Его политическая философия, которую он обозначил в своих «Двух трактатах о правлении» (1689 год), была монолитно скреплена с его религиозными взглядами. На протяжении всей своей жизни он ни разу не усомнился в том, что все люди являются слугами Бога и что Бог создал людей для определенной цели и цель эта – жить в соответствии с Его законами, чтобы в конце концов унаследовать мир Вечности, ожидающий нас за порогом смерти. Наиболее важно для философии Локка то, что Бог дал абсолютно каждому человеку всё, что для этого необходимо, комплекс физических, биологических и имущественных оснований, но главное – разум и интеллектуальные способности. Таким образом, используя этот инструментарий, любой индивид, где бы он не находился и когда бы он не жил, способен обнаружить что Бог существует, способен определить Его законы и приобрести достаточно знаний для устройства своего бытия по этим законам так, чтобы стать счастливым уже здесь – в этом физическом мире. Было бы кстати напомнить, что это была главная философская мысль исламских фальсафов.
Джон Локк вёл активную переписку с математиком Лейбницем, часто встречался с Ньютоном в беседах о «послании» апостола Павла, при этом сама религиозность им не только не мешала, а наоборот, была необходимым «фундаментом» для научного рационализма. Философ считал, что абсолютно каждый человек может, на уровне врождённой интуиции, прийти к пониманию аморальности таких деяний, как отказ от заботы о своем потомстве, невыполнение обязательств, воровство или убийство, потому что всё это противоречит естественному закону, коим и является «Закон Божий», вложенный в каждого из нас при рождении. Однако некоторые нравственные принципы мы черпаем из Откровений. Надо отметить, что Джон Локк был очень лоялен к исламу и с уважением относился к мусульманским учёным, отмечая тот огромный вклад, который они привнесли в мировую науку, за что, некоторые недоброжелатели называли его «османом» или «скрытым мусульманином». Так, критикуя взгляды философа относительно унитарности Бога, отказа от «Троицы» и симпатии к «иноверцам», другой его современник, христианский проповедник Джон Эдвардс в одной из своих работ написал: «Читателю следует знать, что слабая вера этого автора (Локка) совершенно не отличается от позиции турка…видимо он и черпает свои идеи из магометанской Библии (Корана)». Однако самого мыслителя такие нападки ничуть не смущали, ибо среди прочего, он обладал качеством, присущим любому верующему, к какой бы общине он ни принадлежал – быть искренним в своём служении Творцу и не «бояться порицания порицающих».
Какие же идеи для европейцев, среди прочего, провозгласил этот великий учёный?!
Все люди, по природе, свободны и равны между собой, подчиняясь только Высшему закону, исходящего от «безгранично мудрого Создателя». Более того, каждый человек должен не только жить по этому «Закону», но и обеспечивать соблюдение его исполнения со стороны окружающих, именно эта обязанность дает людям право наказывать преступников, но в таком естественном состоянии совершенно очевидно, что передача права наказания в руки каждого человека может привести к несправедливости и насилию. Чтобы этого не допустить, люди должны заключить друг с другом, своего рода «договор», по которому, общим согласием, составляется определённая группа (гражданское правительство), которой делегируются полномочия обеспечивать соблюдение закона, с правом применения репрессивных мер, в случае их необходимости. Высшая ценность – это жизнь, достоинство и свобода человека. Самое естественное его стремление – быть счастливым и избегать страданий, при этом «счастье», это то что радует и удовлетворяет «дух», а «страдание» во всем том, что «дух» истязает, подобно тому, как АЛЛАХ сказал в Благородном Коране: «Они уверовали, и их сердца утешаются поминанием Аллаха. Разве не поминанием Аллаха утешаются сердца?». Поэтому предпочитать тленное физическое удовольствие, постоянному наслаждению «духа» означает быть врагом своего собственного счастья, и это очень важно – именно наслаждение «духа», а не удовольствие «тела», как это станет в последующем.
Власть – это «право» принимать законы и обеспечивать их соблюдение для «общественного блага», при этом легитимность власти зависит от того, насколько она соблюдает естественные права своих граждан. Подлинную Веру нельзя навязать «принуждением», поэтому государство должно проявлять терпимость и обеспечивать свободу «религиозных взглядов».
Социально-политические взгляды Джона Локка, которые он всячески отстаивал, были выработаны не вопреки вероубеждённости, а наоборот, с опорой на неё. Именно на основе их неразрывности, началась эра Западного либерализма и может быть поэтому, это было время, когда воздух свободы, наполненный Божественной семантикой, открывал людям совершенно новый мир. В 1689 году британский парламент принимает «Билль о правах», в котором обозначены практически все мысли философа, начиная с самого названия документа – «Акт, провозглашающий права и свободы подданных и устанавливающий порядок наследования короны». В 1776 году его идеи почти полностью перейдут в «Декларацию независимости США», где наряду с либеральными ценностями и свободами, «Отцы основатели» Соединённых Штатов Америки красной линией подчеркнут неразрывность государства с Богом. «Когда ход событий приводит к тому, что один из народов вынужден расторгнуть политические узы, связывающие его с другим народом, и занять самостоятельное и равное место среди держав мира, на которое он имеет право по законам природы и ее Творца, уважительное отношение к мнению человечества требует от него разъяснения причин, побудивших его к такому отделению». Все права, все свободы, «человеколюбие», как высшая форма бытия, толковались исключительно в контексте незыблемых, сакральных канонов. Это было начало тяжёлого, иногда трагичного, но так необходимого становления нового порядка, век всеобщего единства и «гуманизма», где религия, общество и политика были неотделимы. Только в такой связке виделось будущее цивилизации, только так хотели построить мир сами «прародители» современной Западной демократии, в надежде, что ровно по этому же пути последуют и их потомки, но – не случилось. Парадигма идей «Бог, человек, общество, государство» составляла принципиальную основу генезиса Западного либерализма, в авторстве замечательного Джона Локка, и вряд ли он мог предположить, что к концу XX века его идеи приобретут совершенно новые, гротескные формы … что они окажутся вырваны из «интеллигибельного» контекста и провозглашены новой религией, на основе которой либералы XXI века наивно полагают создать совершенно уникальное и на редкость счастливое общество, свободное от старых «болезней и изъянов», имея ввиду религию.
Всё началось с того, что некоторые европейские интеллектуалы XIX века решили попробовать переложить «либеральные идеи» на новое полотно и вот, в 1861 году английский экономист, служивший в Британской Ост-Индской компании, социолог Джон Стюарт Милль заканчивает работу над своим произведением под названием «Утилитаризм», где либеральные идеи, при внешней тождественности, зазвучали в совершенно ином диапазоне, а их влияние достигло наивысшей точки сегодня – в XXI веке.
Сама по себе теория «утилитаризма», как некая система этических ориентиров, к тому времени была далеко не новой и включала в себя всё туже палитру морально-нравственных ценностей, такие как равенство, свобода, счастье – словом, тоже самое, что в своё время постулировал ещё Джон Локк. Но что сделал его последователь Джон Милль?! Он взял те же самые идеи, но убрал из них «Бога», вернее он Его как бы не замечает и делает Его абсолютно необязательным. Джон Локк был убеждён, что естественные права, свободы, политика и общественные отношения должны исходить из фундаментальных, вечных и незыблемых принципов Высшего закона. Только на таком непоколебимом «фундаменте» можно построить прочное здание либерального государства. Джон Милль думает иначе, хотя также, как и его предшественник определяет понятие «счастье», как «удовольствие без боли», а «несчастье» соответственно, как «боль и отсутствие удовольствия», при этом он строит определённую градацию «удовольствий», где наивысшую ступень занимают «моральные и интеллектуальные наслаждения», а низшую – «физические». То есть ценности как бы есть, а Законодателя этих ценностей, как бы нет.
Милль считал, что все люди стремятся стать счастливыми и это побуждает их объединяться в некие сообщества, поскольку в одиночку невозможно сделать свою жизнь предельно «воздушной». Но, дело в том, что все мы разные и по разному видим своё субъективное счастье, поэтому некоторые наши поступки в этом вполне естественном и благом стремлении, могут причинять боль другим, то есть делать «несчастными», это и есть предел индивидуальной свободы – человек свободен в своих действиях до тех пор, пока не несёт вред другим людям. Поэтому в вопросах отношений индивидов, автор указывает на особую значимость такого явления, как «мораль», но если для Джона Локка её основу составляют Божий канон монотеизма, то для Джона Милля действует совершенно иная формула, которую он выразил так – действия «моральны» и правильны настолько, насколько они способствуют счастью наибольшего количества индивидов в сообществе, и если большинству людей нравится, например проводить вечера за кружкой пива в баре со своими подругами и друзьями, или делать ставки на бегах, то абсолютно морально построить достаточное количество таких заведений, чтобы это большинство имело возможность получать максимальное удовольствие от жизни.
Он усиливает понятие «социального долга» и фактически заменяет им понятие «справедливости», зачастую употребляя место него слово «полезность». Любые действия являются оправданными и справедливыми, если то что ты делаешь направлено на достижение наиболее «общего блага».
То есть утилитаризм по Миллю, это особый образ мысли и особый образ жизни, в котором люди неукоснительно следуют незыблемости прав и свобод друг друга в условиях квалифицированного большинства, на это нацелены законы страны, которые необходимо строго соблюдать. «Полезность» является главным критерием правильности поступка, а «социальный долг» – его новой моральной основой, и если ради счастья большинства нужно убить, отнять или даже напасть и разрушить совершенно чужую страну, то это будет полностью соответствовать нравственным устоям, а значит не должно порождать в людях чувство вины.
Так либеральные идеи, рождённые на основе Божественной семантике, были десакралезированы. Их фундаментальные принципы, которые предавали им крепость и надёжность, были заменены на совершенно декоративные, суррогатные постулаты, не имеющие никакой идейной ценности. Социальный долг, рациональная полезность, равенство, следование праву большинства – это всего лишь дымка, пшик, набор звуков, которые бесконечно далеки от того, чтобы стать самостоятельным обоснованием человека. Интеллигибельная природа «естественных прав человека» определяет критерии их толкования – вечные и неизменные. Уберите её и что получите?! Аппликацию, которую можно раскрашивать любыми красками себе в угоду, манипулируя коллективным сознанием масс и социально-политической конъюнктурой, а это значит, что завтра, сославшись на очередной виток «эволюционной адаптации», не что не мешает получить моральное обоснование алчности, предательства, трусости и подхалимства.
Современный либерализм лишился своего твёрдого фундамента, с которого он начинался, и перешёл на тонкие, слабые, шатающиеся опоры. Они вот-вот сломаются и всё «здание» рухнет. Останется только молиться, чтобы это падение не было столь трагичным, как это было в прежние времена, когда человечество отворачивалось от своей Божественной сущности.
К чему же привела эта подмена «словарей» уже сегодня?!
Мы живём в мире, который сформировался после ужаса событий XX века, явившего нам всю пагубность доселе существующих автократий и тоталитарных режимов, которые питались идеями социальной эволюции и людским невежеством. Сегодня мы сбросили со своих плеч это тяжёлое наследие и вот, политические элиты установили для нас…для нас, не для себя…новые ценностные ориентиры «свободного рынка», которые тянут человечество в пропасть. Прежде всего – естественные права человека, это не «дар божий», а результат долговременной эволюционной адаптации человека друг к другу и к окружающему миру, в ходе которого и родилась современная мораль. Нет никакой сакральной нравственности, есть только реальность, в которой мы существуем здесь и сейчас, а раз так, то мы – люди, являемся лишь частью этого органического, животного мира и мы сами способны устанавливать правила сосуществования, где человек не имеет никакой «исключительности», но обязан проявлять заботу об остальной природе, потому что он умнее и разумнее всех остальных. Приоритет прав и свобод человека – право на жизнь священно и неприкосновенно, право на свободу слова, свободу мысли, равные права и равные возможности для всех. Животные наши «меньшие братья» и тоже имеют свои права, как и мы. Всё больше людей отказывается от мясной пищи. Домашних питомцев уже сажают на специально отведённое место за общим обеденным столом, их возят в специализированные парикмахерские, им устраивают свадьбы, оставляют наследство под радостные аплодисменты толпы.
Но самое главное, что эти современные «свободные идеи» абсолютно закономерно оказались в «оправе» всё того же старого, «доброго» закоренелого тоталитаризма, от которого так «победоносно» избавились…вернее, думали, что избавились, ибо сегодня «либеральное сообщество» совершенно не терпит инакомыслия. Любой кто живёт по-другому, думает по-другому или выражает иную точку зрения, является непримиримым врагом и должен быть «уничтожен». Те, чьи воззрения не вмещаются в «официальное» толкование «демократических» идей подлежат наказанию посредством общественного и государственного воздействия, и порой эта нетерпимость вполне успешно конкурирует с тоталитарностью самых диктаторских режимов прошлого. Веришь в сверхъестественное – ты неразумное существо, вызывающее жалость. Считаешь возможным убить животное и употребить его в пищу – ты варвар, недостойный находится в цивилизованном обществе. Осуждаешь секс-меньшинства – штраф, тюрьма, изгнание. Темнокожего нельзя назвать темнокожим, девочку нельзя назвать девочкой, а мальчика – мальчиком. Аристотель оправдывал рабство – вычеркнуть Аристотеля из истории, запретить его преподавание и изучение. Несколько феминистских движений требуют запретить Канта, потому что он был противником избирательных прав для женщин.
Запрет на государственные должности, запрет на преподавание, на публичные выступления, лишение наград и званий, бойкот и громогласное клеймение – сегодня каждый, кто думает не так как «они», в той или иной степени, сталкивается с этими вызовами. Западный обыватель уже не понимает, почему мусульман оскорбляют карикатуры на пророка, ведь это свобода слова, а свобода слова, видимо, это в том числе право унижать и оскорблять других – мёртвых и живых. Остаётся надеяться, что этот Западный обыватель ещё способен, хотя бы что-то почувствовать, если публично унизят того, кто ему дорог, например его мать или дочь. Пожалуй ещё труднее понять в современном «либерализме», почему оскорбление «однополых браков» это преступление и нарушение прав, а оскорбление верующих – это свобода слова и свобода мнений. Почему нельзя выпить или провести время в увеселительной компании, ведь это удовольствие, а разве Бог против удовольствий?! Если так, то не нужен нам такой «бог». Они очаровываются этим современными, воинствующими атеистами-интеллектуалами, не замечая, как их лишают «смыслов» и превращают в бесформенную животную массу, которая мотивирована лишь биологическими инстинктами – к выживанию и наслаждению.
Особенно неприятно наблюдать, как некоторые политики и общественные деятели, заигрывая с этим утилитарным нигилизмом толпы, пытаются им всячески понравится и делают вид, что горячо поддерживают такие постулаты. Они «покупают» голоса, не ради будущего, но ради власти. Притворяясь, декламируя «нужные» лозунги, тезисы, обещания, потакая их капризам, они пишут «забавные» посты в соцсетях, участвуют в массовых гуляниях, ходят маршем, скрепивший за руки, только бы «толпа» была довольна, только бы побыть ещё наверху, всё что угодно ради этого. Они поют серенады любви ко всему человечеству, заливают наши уши сладкой патокой о мировой справедливости, глобализации, гуманизации, заслоняя собой человеческое сознание от истинной реальности, в которой нет никакого равенства, нет никакого человеколюбия, в которой сильные пожирают слабых, а сверхобеспеченные толстосумы и властолюбцы определяют критерии достойной жизни для тех, кто вынужден работать за тарелку похлёбки.
Современный человек так устроен, что он нуждается в успокоении, а не в реальности. И любого бедняка, который едва-едва перебивается «от зарплаты до получки», можно убедить в том, что он живёт очень хорошо, достаточно лишь всё время показывать ему картинки людей, у которых и этого нет – умирающих от голода и болезней … слава Богу, не здесь, а там … в других странах и континентах. Посредством «инженерии общественного согласия», самого недовольного властью обывателя можно заставить поверить в то, что его правители не такие уж и плохие, ведь всё вокруг спокойно, стабильно и это ничего что воровство, как раковая опухоль поразила весь государственный аппарат сверху донизу, а большая часть населения получает нищенскую зарплату и не может найти себе достойную работу, достаточно лишь крутить ему перед глазами репортажи, как реакционная молодёжь громит витрины магазинов, как полицейские бронетранспортёры курсируют по улицам городов, разгоняя демонстрантов водомётами, дубинками и резиновыми пулями…не здесь…не у нас…а там, на дальнем зарубежье. Взрывы – это там. Голод, безграмотность, концлагеря и лагеря беженцев – это всё тоже там, не у нас и очень хорошо, что не здесь, главное, что не у нас. Уберите «Бога» из самосознания людей, и очень скоро они станут жить только эгоцентризмом и биологическими потребностями, ибо морально только то, что касается меня, а остальные пусть сами о себе позаботятся – таков естественный закон природы под названием «естественный отбор посредством борьбы за существование». Мы будем брать то, что можно взять и забирать у тех, у кого можно забрать. Так всё устроено – выживает сильнейший. Это не мы так решили, но такова природа … вот, какая нравственная основа станет главным мотиватором человеческой жизни, хотя какая это жизнь – так … простая биология и только. Именно такое коллективное сознание активно культивируется в современных «демократиях». Именно на такой психологии масс расцветают современные либеральные «элиты», которые словно ленточные черви, находясь внутри своего «хозяина», высасывают из него все соки, превращая в бездуховную мумию, одновременно заботясь о нём в той мере, чтобы он не возмутился и не объявил войну.
Мы живём в эпоху существования двух параллельных реальностей, одна для тех кто, условно говоря, «наверху» и совершенно иная для тех, кто внизу. Они смотрят как человечество лишается смыслов и их это вполне устраивает, даже отчасти забавляет. Наши сегодняшние либералы-натуралисты лишают человека сакральной сущности, они сажают его в клетку для животных, а он радуется – у него забрали мораль, нравственность, забрали трансцендентные интуиции, но зато погладили по голове, дали много еды, питья, много игрушек и назвали образованным индивидом, достойным сидеть в этой клетке, и он счастлив, абсолютно не замечая того, что он потерял самого себя и теперь его попросту не существует.
Когда-то, несколько сотен лет назад на Западе либерализм рождался усилиями философов и политиков, учёных и литераторов, художников и поэтов, которые мечтали построить совершенно иной мир и ради этого они рисковали всем что у них есть и не боялись принимать трудные решения. Ценой собственной карьеры, ценой свободы, иногда ценой собственной жизни они строили будущее с мольбой ко Всевышнему о Его благословенной милости. Когда-то человечество шло по пути к просвещению и социализации через познание законов природы в палитре Высших идей, озвученных устами пророков и философов. Сегодня их пытаются забрать у нас и бросить человечество наедине с интеллигибельной пустотой, в иллюзорном мире, где смыслы определяются голосованием «слепого» большинства, посредством инженерии согласия со стороны наших «благодетелей».
В первые десятилетие XVII века начинается тесное знакомство Европы с большим миром, которое, к сожалению для последнего было не всегда приятным. Географические экспедиции, открытие новых земель, новых народов, новых природных ландшафтов. Учёные-натуралисты отправлялись в далёкие странствия для новых открытий, путешественники привозили с собой эксклюзивные виды растений, животных, везли с собой ткани, минералы, различные природные элементы, которые поражали воображение и давали новый толчок к всесторонним исследованиям.
В 1666 году король Людовик XIV создаёт «Французскую академию наук».
До этого, в ноябре 1660 года ведущие эрудиты Британской короны, в центре которых Роберт Бойль, Джон Уилкинс и Джон Ивлин учредили интеллектуальный клуб, который войдёт в историю под названием «Лондонское королевское общество по развитию знаний о природе».
Основатели озвучивают девиз общества – «Nullius in verba» (Ничего со слов), при этом, Роберт Бойль, будучи физиком и натуралистом, был ещё и известным христианским богословом, а Джон Уилкинс и вовсе англиканским священником. Это самая старинная Академия наук в мире, куда и сейчас входят практически все передовые умы современности. Более 70 Нобелевских лауреатов, и тот факт, что создание такого авторитетного научного сообщества произведено «руками» теологов и учёных, как раз и являет собой пример не просто совместимости, а абсолютной монолитности, более того – неразрывности религии и науки, Высшего сонма идей и физических законов природы, созданных непревзойдённым гением Высшего Разума.
Но, как ни странно, именно здесь и именно тогда начинают звучать первые громкие голоса, возвышающие «науку» над религией, постепенно отодвигая её в разряд застарелой традиции, но которая всё ещё может приносить пользу – например, вещать простолюдинам о нравственности и морально-этических ценностях, а «нам – учёным это ни к чему, мы итак всё это знаем. Так что, если церковь не мешает науке и «прогрессу», то пусть она будет».
Примерно в таком контексте начинается очередной виток формирования совершенно нового образа «человека-интеллектуала», для которого естествознание – это свет просвещения, а религия – устаревшая сказка для «черни».
Под влиянием собственных успехов и открытий, наука со своей строгой методологией, прямыми экспериментальными исследованиями, математическими и физическими расчётами постепенно ставится «единственным» способом истинного познания мира. «Ничего со слов», как декламировали члены Лондонской академии. Так в 1663 году некий учёный представил членам общества свой философско-теологический трактат для обсуждения на ближайшем заседании. Работа была ему возвращена обратно с пояснением буквально следующего содержания: «Королевское общество не заинтересовано в знании по схоластическим и теологическим материям, поскольку единственная его задача – культивировать знание о природе и полезных искусствах с помощью наблюдения и эксперимента и расширять его ради обеспечения безопасности и благосостояния человечества. Таковы границы деятельности британской ассамблеи философов, как они определены королевской хартией, и её члены не считают возможным нарушать эти границы». Другому автору, предложившему сходную работу, ответ был более резок: «Вы не можете не знать, что целью данного Королевского института является продвижение естественного знания с помощью экспериментов и в рамках этой цели, среди других занятий, его члены приглашают всех способных людей, где бы они ни находились, изучать Книгу Природы, а не писания остроумных людей».
Дело в том, что ещё первые философы начала времён вывели одну очень важную закономерность – люди, это пожалуй единственное сообщество, которое не может взаимодействовать с миром напрямую. Человеку нужен некий инструментарий, то есть некие «идеи», которые служили бы ему проводниками в физическую реальность. Включаться в структуру бытия непосредственно, на уровне природных рефлексов, это удел всего остального животного мира. Они действуют прямо – клыками, когтями, мышцами, и для своего сосуществования с остальным миром им не нужны никакие дополнительные обоснования. Но мы устроены несколько иначе и не можем без нормативов поведения, без кодексов, без концепций, ибо так мы строим наши жизненные практики, стараясь возвысится над собственными инстинктами, поэтому вопрос надёжного «инструментария» устройства собственного бытия для нас далеко не праздный.
Платон вывел постулат о существовании мира «идей», как отдельной, наивысшей структуры реальности, которая являет нам ключевые, незримые, сакральные установки, а мы лишь пытаемся осмыслить их и воплотить в земных проекциях своей жизни. То есть мир идей – это то, откуда мы черпаем «смыслы», Божественный неизменный первоисток или по-другому – Высший сонм. Подобная трактовка мироздания была далеко не единственной, например, как альтернатива – «энтелехии» Аристотеля, но все они, так или иначе, проистекали из трансцендентных основ за пределами «звёздного неба».
Примерно с XVII века постепенно начинает преобладать иное толкование «идеи», не как чего-то незыблемого «сверху», а как что-то, что рождается и проистекает изнутри самого человека. То есть «идеи», это наши представления о мире, и это тоже было очень ярко, особенно если учесть, что подобная мысль всё также проецировалась на интеллигибельную палитру Вселенной, поскольку все мыслители сходились в очевидности существования «законов», как чего-то реального, но одновременно нематериального, а значит «идеи» – это не физические факты и события, а то что их, как бы, обосновывает. Именно они скрепляют фаты и события в единый смысловой нарратив, рождая из них «историю», одновременно выступая незримой её частью.
Но вот, учёные начинают абсолютизировать «науку», объявляя научный рационализм действенным, самодостаточным и единственно верным. Постулируется новая формула. Идеи – это то, что мы мыслим и не более того. Большинство наших идей спонтанны. Их рождает сам человек, поэтому сам процесс познания зависит исключительно от интеллектуальной потенции индивида и не имеет никакой мистической природы, поскольку целиком зависит от умственных практик. И несмотря на то, что «атеизм» ещё не является признаком образованности и пока ещё употребляется, как оскорбление, но уже чувствуется рождение этих скептических настроений в отношении совершенно отчётливых, до той поры, сакральных основ «знания» о мире.
Так случилось, что вопрошание, критический анализ, разумное сомнение и непрерывный поиск наиболее лучших объяснений – всё это является обязательными элементами научного процесса. Именно на основе «критического мышления» рождаются гипотезы, аргументы, доказательства и научные теории, объясняющие физическую реальность. Видимо на этом кураже, окрылённые своими успехами, учёные эпохи Просвещения начали думать … а, почему бы нам не выйти за пределы своей «юрисдикции» и не направить вектор скептицизма на совершенно другую область – на философию и религию, вернее на церковный канон, и очень скоро они обнаружили, что столь привычная и столь действенная научная методология, которая так успешно раскрывает тайны физических алгоритмов, здесь совершенно не работает и совершенно не может ничего объяснить. Этот механизм оказался абсолютно нежизнеспособен, когда направлен на познание интеллигибельных субстанций и это естественно, ибо физикализмом невозможно доказать метафизические истины – он, просто, не обладает для этого необходимым инструментарием. Но к какому же выводу, после подобной неудачи, приходит учёный-натуралист?! Нет … он не признаёт бессилие материалистического подхода в этой области и не допускает никакой альтернативы суждения, а говорит: «Раз наука ничего здесь не видит и не выявляет никаких эмпирических доказательств, а только это и есть единственный способ истинного познания, значит нет никакого сверхъестественного мира». Вот на таком алогизме стало рождаться самое пагубное социальное явление, которое с каждым временем становилось всё более массовым. Материалисты стали считать и уверяли в этом всех вокруг, что только научные ценности и практики есть настоящая истина, тогда как церковь защищает свои собственные очевидные заблуждения, лишь для того, чтобы удержать власть над умами людей и сохранить свой статус единственного источника знания во всём, включая законы природы. На основе явных научных ошибок, на основе толкования несостоятельных воззрений древности в форме официального христианского канона и всяческое упорство в этом, идеи учёных о законах и структуре Вселенной, подтверждённые эмпирически, стали использовать, как главный аргумент против всего церковного института.
Но, пока эти голоса звучат негромко и разрозненно, ибо пока ещё нет некой общей рациональной идеи, которая могла бы стать «достойной» альтернативой учению о сакральности жизни и которая стала бы главным концептуальным остовом «атеизма», объединив под своё начало всех скептиков мира. Нет общего «знамени». Интеллектуалы-физикалисты пока ещё только выражают простые сомнения, робко поговаривая о том, что нет рациональных доказательств существования Бога, что это невозможно доказать или опровергнуть, что это не дело науки, но вообще-то «Его» скорее всего нет, потому что вот, посмотрите чего достигли физики, посмотрите химики, биологи, математики и без всякого «бога» … в общем, всё в таком роде. Всё больше европейских университетов объявляют о своём религиозном нейтралитете, и всё бы ничего, если бы эти эрудиты и дальше следовали бы своей привычной канве, но вот, прошло несколько столетий, пока наконец не появилась «идея», которая оказалась самой «успешной» парадигмой научного знания о природе и которая, как им показалось, могла бы стать знаменем «просвещённого теологического скептицизма». Нигилисты всего мира ликовали. Наконец они получили возможность громогласно объявить о своей «победе» над закостенелыми суевериями древности, предлагая своё, «научное», а потому истинное прочтение мира.
Через ретроспективу церковного раскола, мировых воин и буржуазных революций, миновав череду социально-политических взлётов и падений, Европа встречает самую значительную, самую противоречивую и самую резонансную научную теорию о происхождении жизни на Земле, которая, как это не странно, объединила вокруг себя всех атеистов мира – «теорию биологической эволюции», в авторстве великого английского биолога, натуралиста, путешественника, исследователя XIX века Чарльза Роберта Дарвина.
Физикалисты получили материал, который для них оказался достаточным, чтобы уже более уверенно вторгнуться в ненаучную сферу и от простых, разрозненных сомнений, перейти к единому, идеологическому противостоянию с креационизмом, при том, что теория Дарвина была нацелена совершенно на другое. Впервые в общественных кругах звучат заголовки, типа «наука против религии» или «борьба науки и религии». Новые площадки для глобального противостояния открываются не только в науке, но и в литературе и искусстве. Главный герой из серии романов и пьес мировых классиков, всё чаще предстаёт в образе благородного скептика, вступающего в некое идеологическое противоборство с консервативным религиозным обществом.
Удивительно!
И это яркий пример того, как вполне внятную и вполне допустимую научную теорию о механизме сотворения жизни, можно превратить во флагман деструктивного, испепеляющего влияния на все аспекты жизни всего человечества. Атеистическое «оружие» в борьбе с креационизмом, обоснование превосходства одних индивидов над другими, расизм, национал-социализм, Первая Мировая война, Вторая Мировая война и, наконец, активное вытравливание из нашего коллективного сознания фактора «сакральной» ценности человеческой природы, которая постулируется вполне обычным тезисом – человек ничем не отличается от других животных, поэтому их жизни не менее ценны, чем наши. Чарльз Дарвин оказался невольным вдохновителем всех этих, с позволения сказать, «идей», и я утверждаю, что это действительно странно, поскольку сам автор «теории эволюции» совершенно не видел своё учение в этом свете и отнюдь не собирался противопоставлять её метафизической картине мироздания, хотя его отношение к религии, действительно, было довольно противоречивым.
В своём значении «биологическая эволюция» – это некий процесс развития, изменения живых существ, в ходе которого индивид может приобретать новые признаки и освобождаться от старых. В результате эволюции меняются экосистемы, одни виды животных и растений вымирают, другие видоизменяются до уровня совершенно новых организмов. Этот процесс действует со времён возникновения жизни на нашей планете и с тех пор не прекращался ни на мгновение.
Для нас, для мусульман, теория эволюции никогда не вызывала никаких проблем. Более того, сам АЛЛАХ в Своей Книге поведал нам о сотворении небес, земли и её природы, указав на определённое поступательное движение этого процесса от одной стадии сотворения к другой. В самых разных аятах Всемогущий Господь повествует, например, о поэтапном создании человека от земли к капле, от капли к сгустку крови, затем к разжёванному кусочку, от него к эмбриону и так дальше, одновременно создавая тем самым для нас образ не только биологической, но и интеллектуальной эволюции «homo sapiens». АЛЛАХ сказал: «Неужели неверующие не видят, что небеса и земля были одним целым, и что Мы разделили их, и создали из воды всё живое…». С момента ниспослания этого аята мы точно знаем, что прав был греческий философ Анаксимандр, который ещё в VI веке до новой эры предположил, что все организмы вышли из воды.
К XIX веку в научном мире существовало уже несколько эволюционных теорий, оригинальных, очень интересных и достаточно убедительных. Ещё в IV веке Платон в своём «Государстве» озвучивает идею об улучшении общества за счёт отбора лучших его индивидов. Аристотель изучал вшей, жуков, червей и давал яркие описания примеров возникновения новых форм живых существ, указывая что каждое из них имеет своё предназначение в Божественном макрокосме. Он писал: «Не следует ребячески пренебрегать изучением незначительных животных, ибо в каждом произведении Природы найдётся нечто, достойное удивления». Средневековый схоласт Альберт Великий отмечал изменчивость растительного мира. Многие…очень многие мыслители со времён античности, в той или иной степени, говорили об «эволюции» жизни, как о действенном инструменте существования и обновления природы в контексте Божественного замысла.
Однако, как это традиционно сложилось в ретроспективе любой научной мысли, первым кто на системно-научном уровне описал процесс биологического становления жизни был, конечно же, мусульманский эрудит, учёный и писатель IX века Абу Усман аль-Басри, больше известный по имени аль-Джахиз, которое ему дали из-за выпуклости глаз.
В немногочисленных источниках, об этом исламском мыслителе подана крайне противоречивая информация. Одни пишут, что он, якобы вёл греховный образ жизни и вообще, чуть ли не отвергал религию, другие напротив указывают на его высокую вероубеждённость, что он принадлежал к мутазилитской школе, его очень хвалил правитель аль-Мамун и некоторое время, он даже занимался воспитанием детей халифа Мутаваккиля. Практика дискредитации учёных, и не только исламских, давно и хорошо известна. Сами пророки не оказались в стороне от «грязного» пера, чего уж говорить о простых мыслителях.
Среди прочих трудов по теологии, философии, музыки, после долгих исследований аль-Джахиз написал «Книгу о животных», в которой подробно описал их эмбриологию, способность общаться и адаптироваться к различным условиям окружающей среды. Но, прежде всего, он попытался классифицировать все организмы, начиная от самых простых и заканчивая самыми сложно организованными. Он писал о том, что всех животных объединяет «война за жизнь», при этом меньший уровень смертности характерен для более приспособленных особей, таков закон Всевышнего, ибо Он установил так, чтобы одни животные служили пищей для других.
Будучи большим литератором, аль-Джахиз описывал этот механизм в очень ярком, фольклорном стиле: «Крыса отправляется на поиски пищи, она находит и собирает ее. Она поедает некоторых других мелких животных и маленьких птиц… она прячется сама и прячет свое потомство в подземных норах, спасаясь от нападения змей и птиц. Змеи очень любят поедать крыс. А что касается змей, то они защищаются от бобров и гиен, которые более сильные, чем они сами. Гиена может напугать лисицу, а та пугает всех животных, которые меньше нее…Таков закон: одни существа служат пищей для других… Все маленькие животные поедают еще меньших животных; а все большие животные не могут поедать еще больших. Люди в отношениях друг с другом подобны животным…Аллах сделал так, что смерть одних тел дает жизнь другим телам и наоборот».
Убеждён, что «Книга о животных» была объектом очень пристального исследования и была хорошо известна европейским учёным, поэтому думаю не будет преувеличением отметить, что её незримое «дыхание» не могло не повлиять на биологов викторианской эпохи.
Сегодня, уже действительно трудно разобрать, когда же всё-таки родилась идея об эволюционном становлении «жизни». Современник Дарвина, знаменитый британский исследователь, специалист по санскриту Монье Монье-Уильямс писал: «Индуисты были «спинозистами» за две тысячи лет до рождения Спинозы, «дарвинистами» за много-много веков до Дарвина и «эволюционистами» задолго до того, как слово «эволюция» вообще появилось в языках мира».
Однако в рамках европейской научной традиции, по иронии истории, первую книгу об эволюции организмов, как о факторе влияния на органический мир, написал совершенно не натуралист, не биолог и даже не философ, а английский богослов, юрист Мэтью Хейл, который в 1677 году опубликовал свой трактат «Первобытное происхождение человечества, рассмотренное и исследованное в свете природы». В этой работе, впервые были систематизированы и методологически структурированы идеи о становлении биологического мира посредством различных причин. Автор пишет, что животные и насекомые настолько же совершенны в своём роде, как и человек, и подобно тому, как всевозможные факторы – болезни, войны, природные катаклизмы формируют человек, сходные механизмы существуют и в остальном биологическом мире, ибо таков порядок который установил сам Господь.
Одну из первых, наиболее ярких эволюционных концепций выдвинул великий французский естествоиспытатель XIX века Жан Батист Ламарк в своём трактате «Философия зоологии», опубликованном в 1809 году, где он озвучил две основные идеи. Первое – всему живому присуще внутреннее стремление к совершенству. Именно эта сила, в духе «энтелехии» Аристотеля, обуславливает усложнение организмов и появление у них новых органов и тканей. Так незримая «энергия», «пневма» внутри биологического индивида постепенно ведёт его к наиболее высокой степени организации от уровня к уровню, пока он не достигнет наивысшей точки соотносимости с окружающим миром. И вторая идея заключается в том, что организмы способны наследовать приобретённые признаки. Одни органы постоянно используются, развиваются, крепнут. Другие, которые применяются не так часто, со временем слабеют и атрофируются – и в тех и других случаях, наиболее важные изменения, с определённого этапа, начинают передаваться по наследству. Он отрицал существование такой категории, как «виды» живых существ, останавливаясь исключительно на понятии «особь», но главное, как и его предшественники, Ламарк рассматривал все эти процессы исключительно в конструкте единого замысла Творца. Он считал, что Господь создал материю, из неё же создал природу и задал нужные алгоритмы, по которым всё движется и взаимодействуют, а непосредственные объекты неживого и органического мира возникали из материи под воздействием заложенной в неё внутренней «энергии» и внешних законов Вселенной.
Буквально через полстолетия, в 1859 году, посредством не менее крупного и не менее талантливого естествоиспытателя-натуралиста Чарльза Дарвина, «эволюция» в палитре мироздания зажглась ещё более яркими красками. В этом году была опубликована его работа, которая войдёт в историю под названием «Происхождение видов с помощью естественного отбора и о Сохранении благоприятных рас в борьбе за жизнь», однако наиболее часто встречающееся название книги ограничивается только первой частью заголовка. Наше сверх гуманистическое сознание и повсеместный культ либерализма в условиях современности, побуждает нас не замечать вторую часть её названия, стыдливо прикрывая её рукой.
Учению Чарльза Роберта Дарвина посвящено огромное количество работ и научных исследований самых разных авторов по всему миру. Как уже упоминалось, трудно найти другую теорию в научном мире, которая имела бы такой резонанс. У неё есть, как горячие сторонники, так и убеждённые критики. Её отстаивают, опровергают, по ней пишут эссе, статьи, диссертации, монографии и учебные пособия. С одной стороны, материалисты продолжают восторженно объявлять о раскрытии тайны сотворения «жизни», где нет никакого «бога», с другой стороны – в 2002 году биолог, обладатель докторской степени калифорнийского университета США, Джонатан Уэлсс опубликовал книгу в русском переводе под названием «Анти-Дарвин», где он попытался обосновать, что большинство базовых аргументов этой теории, которые он называет «иконы эволюции», либо спорны, либо абсурдны, либо вообще являются результатом фальсификаций. Эта работа вызвала бурю негодования в определённых кругах научного сообщества. Одни принялись её клеймить, другие защищать и такие столкновения продолжаются уже больше двух столетий. Но, поскольку у нас нет задачи подробно исследовать все её позиции, мы остановимся лишь на том, как дарвинизм стал новой «религией» для современного светского общества
Это, пожалуй, самая привычная аппликация, изображающая «биологическую эволюцию», и если её показать современному школьнику любой системы образования, на любом континенте, он непременно узнает в ней историю «происхождения» видов, на примере человека.
Но, дело в том, что, согласно мнению подавляющего большинства учёных, биологов и философов биологии, эта картинка совершенно не отображает данную научную теорию. Она неправильная именно с позиции автора, а не по каким-то религиозным соображениям, ибо «биологическая эволюция» говорит совершенно не то, что на ней изображено.
Существует огромная разница между тем, что представляет собой натуралистическое учение Дарвина и тем, как его понимает большинство людей, ибо его обыденное восприятие гласит, что теория эволюции – это вызов Богу, поэтому сознание мусульманина сразу отталкивает её уже на этапе артикуляции заголовка. Именно такой стереотип активно культивируется, как современными атеистами, так и богословами, которые всячески стараются оградить свою паству от её «пагубного» воздействия. Но, если хоть немного приглядеться, то можно увидеть, что демонизация этой научной доктрины совершенно не обоснована. Видимо осознав и пытаясь сбросить со своих плеч это суеверие, к концу XX века, через 150 лет после её публикации, Ватикан признал, что теория Дарвина не противоречит христианским канонам. В 2009 году, одно из центральных печатных изданий, британская газета «The Times» процитировала слова главы Папского совета по культуре, архиепископа Джанфранко Равази: «На самом деле, говоря об эволюции, мы говорим о мире в таком виде, в каком его создал Бог».
Может быть когда-нибудь мы, мусульмане, тоже перестанем её бояться и поймём, что это не более, чем научная теория – достаточно интересная, внятная и вполне убедительная, но всё-таки «теория» или по-другому «рациональное предположение» о том, как создавался этот мир по великому, мудрому замыслу его Создателя. Подобный синтез натурализма и метафизики образует собой понятие «научного теизма», именно такое соединение различных форм мышления, позволяет многим учёным исследовать природу через призму дарвинского учения, оставаясь на убеждениях Веры. Вполне возможно, что на сегодняшний день, с учётом имеющихся открытий и научных фактов, его теория – это наилучшее объяснение самого величественного и самого загадочного процесса в макромире – сотворения Жизни, поэтому она вполне имеет право на существование, и пусть себе обсуждается на различных интеллектуальных площадках наряду с другими теориями, развивается, корректируется и очень хорошо, что этим занимаются и мусульманские учёные. Не будучи специалистом в области биологии и антропологии, лишь скользнув по её поверхности, уже с очевидностью можно отметить – в этом научном воззрении нет никакой угрозы исламу, ибо ислам есть Истина, а что может угрожать Истине?! Это риторический вопрос и попытки интерпретировать это учение так, чтобы исключить из него «руку» Творца, не должны девальвировать его огромную значимость. Нам не следует поддаваться на эти «провокации», а попробовать рассмотреть его в духе Коранического посыла, тем более, что очень многое в этой теории тесно перекликается с Писанием.
Дарвин выдвинул две идеи.
Первая, это то, что все мы – человек, животные, птицы…все мы имеем общего предка, то есть обладаем неким родством. Он предложил эту теорию в виде, так называемого, «древа жизни» в котором сочеталось целостное представление о том, как взаимосвязаны все живые существа на нашей планете и как они менялись со временем. До этого, учёные были склонны классифицировать мир, как некую иерархию, в которой одни были выше и лучше других. Простые организмы находились внизу, в сложные – наверху. Это была, своего рода «лестница», по которой нельзя было ни подняться, ни спуститься и каждый всегда находился исключительно на своей ступеньке. Учение Дарвина опровергает этот постулат и предлагает нашему вниманию механизм биологического формирования и изменения видов, то есть некую историю о том, как мы пришли к тому, какие мы сегодня.
Обозначая этот тезис, он предложил механизм произошедших изменений, которые привели нас к биологическому многообразию, и эта вторая его идея. Дарвин отверг гипотезу Ламарка о «стремлении индивидов к совершенству» и предложил вместо неё совершенно иное прочтение развития организмов – «естественный отбор», фундаментальной основой которого являются три составляющие: борьба за существование, изменчивость и наследственность. Все животные производят больше потомства, чем может выжить, этот фактор запускает процесс борьбы за существование между особями, в которой побеждает наиболее сильная из них, при этом слабые или менее приспособленные к окружающей среде, погибают. Благодаря изменчивости и наследственности, приобретённые качества и свойства, помогающие данному индивиду выжить, он передаёт своему потомству. Таким образом, все особи отличаются друг от друга, но ключевой момент в том, что обладание конкретными различиями, может помочь ей выжить больше, чем той, которая этим не обладает, то есть градация шансов на выживание это не случайный процесс, это процесс «отбора» или, выражаясь научным языком, это процесс «селекции». Окружающая среда, словно, отбирает некоторые организмы, чтобы продолжить существование вида, а некоторые – обрекает на погибель, и если при холодном климате какой-то особе случайно досталась мохнатая шкура, то её шанс на выживание будет гораздо выше, чем у всех остальных. И если она выживет, то это произойдёт потому, что именно ей достался шерстяной покров, способный сохранять тепло, но достался он ей совершенно случайно.
Очень важно понимать, что «дарвинизм» – теория о конкретном типе эволюции, которая на уровне фундаментальных основ, была известно, как мы видим, со времён античности. Но в интерпретации английского учёного, после многолетних наблюдений, исследований и различных когнитивных практик, «эволюция» стала научной теорией, основанной на двух конкретных гипотезах и, как и любая другая научная теория, она не обладает грифом «абсолютная истина». У неё немало последователей в научных кругах, но и немало критиков, и как бы не убеждал в своей правоте самый убеждённый дарвинист или как бы не опровергал его сторонник альтернативной версии происхождении жизни, и тот и другой непременно сойдутся на трёх универсалиях.
Первое, теория Дарвина – это парадигма научных взглядов на процесс становления биологической природы, которая базируется на огромном количестве вероятностей и содержит в себе много допущений. У неё есть немало спорных моментов, именно, на концептуальном уровне, и на различных академических площадках активно обсуждаются иные, не менее интересные теории, например, «неомутационизм» или «неоламаркизм». Поэтому когда биолог говорит, что верит в эволюцию Дарвина, то в его случае «верит» означает, что он принимает вероятностные или иначе «предположительные» данные, которые брал за основу английский исследователь, разрабатывая своё учение.
Второе, по оценке учёных, 99.999% видов животных никогда не наблюдались. Нет их ископаемых, нет их изображений, нет их ДНК – нет ничего, то есть их биологическая ретроспектива нам совершенно неизвестна.
И наконец третье, в основу эволюционной цепи видов заложен принцип «гомологии», когда родство видов определяется внешним сходством его признаков, а сопоставимость различных частей сравниваемых биологических организмов указывает на общность их происхождения. Так, согласно основной гипотезе эволюционного развития человека всё началось с того, что наши далёкие предки, будучи обезьяноподобными существами, начали спускаться с деревьев, почему?! … остаётся только фантазировать. Они принялись собирать различные плоды, ягоды тянуться к верхушкам деревьев и так, постепенно их тела выравнивались, организм менялся, мозг становился больше и тяжелее, пока в конце концов, они не превратились в прямоходящие существа, всё более и более приближаясь к современному образу человека. В этом новом состоянии мы стали задумываться и стали применять для поиска еды всевозможные предметы, палки, камни, научились строить ограждения, защищаясь от агрессивных животных и благодаря своим когнитивным способностям, через миллионы лет эволюции мы пришли к сегодняшнему состоянию.
Примерно так, в сильно упрощённом виде, выглядит эволюционная теория происхождения человека – наша эволюционная история. Но, при этом даже самые активные её сторонники, такие например, как профессор Гарварда, биолог-дарвинист Ричард Льюитан, считают0 что мы должны быть очень осторожными с подобными версиями, потому что все эти истории похожи на сказку. У английского писателя XX века Редьярда Киплинга есть рассказ для детей о том, как у слона появился хобот. Однажды слонёнок подошёл к водоёму, чтобы напиться. Он опустил в воду свой короткий, на тот момент хобот, когда его вдруг схватил за нос крокодил, чтобы утащить под воду. В результате сопротивления, хобот слонёнка становился всё длиннее и длиннее, пока в конце концов, ни вытянулся. То есть, когда подобные сценарии эволюции звучат в научном сообществе, они похожи на сказки придуманные для несмышлёных детей. Почему?! Да, потому что их вероятностная основа и вероятностная основа появления хобота слона в рассказе Киплинга, совершенно одинаковы.
Одна из наиболее резонансных позиций дарвинизма, которая собственно и вызывает устойчивое отторжение в сознании верующего, это предположение об общем предке человека и обезьяны. Учёные давно обратили внимание на удивительное сходство между нами, как телесное – у нас очень похожи локти, кисти, форма черепа, так и когнитивное – думать, анализировать и даже считать. Тут ещё и генетики «подлили масло в огонь», когда объявили о сопоставимости ДНК человека и шимпанзе на 99%. Для простого обывателя такая информация означает почти полную одинаковость, однако на самом деле учёных крайне удивило как раз обратное, а именно, что отличия оказались настолько значительными – целый 1%. Но, тем не менее эта научная гипотеза, основанная на гомологии, вполне допустима именно в качестве «предположения», поскольку мы действительно наблюдаем определённую похожесть между представителями одного вида, которые в своей эволюционной цепи спускаются к общему предку. Но если мы применим эту гипотезу в отношении особей разных видов, считая, что их сходства указывают на общность их происхождения, то это будет большой ошибкой, поскольку в биосфере есть очень похожие индивиды, но имеющие совершенно разное «древо жизни», и тому масса примеров. Например, крылья птицы и летучей мыши – они похожи, имеют общие функции, но при этом, у этих животных совершенно разное происхождение. Такое явление обозначено в науке термином «гомоплазия», она противоположна «гомологии» и означает некую схожесть между особями разных видов, но не по причине общего предка, а, например, в следствии параллельных эволюционных процессов, которые привели организмы к одинаковым структурам. Подобным образом существуют гены, отвечающие за геолокацию летучих мышей и гены, отвечающие за геолокацию китов, но они возникли не из-за общего происхождения этих особей.
Так гомоплазия существует между различными видами животных на анатомическом, генетическом или биохимическом уровнях, но предлагать, на фоне такого сходства, идею об общем предке, всё-таки не совсем разумно. Она ярко звучит для поверхностного восприятия, но стоит чуть задуматься и она оказывается пустой, потому что в ответ на восторженные возгласы дарвинистов о 99% попадании ДНК человека и шимпанзе, можно отметить, что 80% наших генов идентичны генам мышей, а 99% – чрезвычайно похожи. Из-за поразительной схожести, кожу свиней часто используют для изучения лечебных свойств мазей и всевозможных косметологических препаратов, а пересадка человеку их сердечных клапанов уже давно представляет собой вполне заурядную операцию. И таких примеров, на самом деле, очень много.
Дарвинизм основан на множестве случайностей, предположений, допущений и все они могут быть опровергнуты. Эта теория основана на «методологическом натурализме», согласно которому всё в мире происходит исключительно по физическим законам и вне каких-либо эзотерических сил, управляющих Вселенной. То есть мы должны быть связаны с шимпанзе, муравьями или птицами, но не на основе доказательных научных исследований, а потому что так требует методологический натурализм, ибо он не допускает, чтобы современный человек появился, пусть в процессе эволюции, но сам по себе, как самостоятельное творение, отдельное от остальных видов животного мира. Так естественно-научный подход стал самым тоталитарным и бескомпромиссным способом прочтения мира. Они говорят так: «Или вы мыслете по нашим правилам, или мы вас изгоняем из науки. Или вы говорите на нашем словаре, или ваш словарь объявляется ненаучным бредом, мифотворчеством, чернокнижием и тому подобное». То есть они не хотят делиться дискурсами, не хотя вести диалог … «или будет по-нашему, или вообще никак». Хотя, следуя этой же методологии, теория ненаправленной биологической эволюции, в качестве объяснения происхождения видов, не имеет никакой практической научной ценности. Она нисколько не сужает и не расширяет пространство возможного. Её можно убрать, можно оставить – осмысление вопроса возникновения «жизни» от этого не станет ущербным. Как говорят критики этой теории, «научного навара от неё никакого». Но, тогда возникает вопрос … почему вокруг неё идёт такая ожесточённая борьба?! Ведь, если эта теория рационально «незначительна», то почему её считают самой резонансной и самой яркой вспышкой прогрессивной мысли?! Значит она всё-таки важна, и важна, видимо, ни сколько с научной, сколько с метафизической точки зрения, ибо не имея никакого эмпирического веса, она противостоит другому тезису о происхождении мира, который выводит нас за границы физикализма – «теистическая эволюция», то есть эволюция направленная, «Разумная» … эволюция, как часть дизайнерского проекта Великого Архитектора. Может быть эта теория тоже особо не влияет на научную практику, но она для нас чрезвычайно важна в своей экзистенциальной, теологической и, наконец, философской коннотации, указывая нам на Высший разум, как на сверх фундаментальное основание физического мира, мира материи и энергии, мира, который мы называем «реальностью». А это значит, что Бог не просто создал Вселенную и отошёл в сторону, как например полагают «деисты». Он наблюдает за нами, управляет нами, влияет и «вмешивается», когда, например, человечество подходит к краю пропасти. Такова глобальная картина мироздания, в которой переплетено зримое и незримое, физическое и ментальное, в которой огромное количество красок и полутонов, познанного и непознанного, поэтому существует ли Господь или нет – это центральный вопрос всех интеллектуальных дискурсов, играющий гигантское значение для осмысления человеческого миробытия. И именно здесь сошлись эти два концепта прочтения мира, где «натуралистической теория эволюции» выступает уже не как прогрессивная научная мысль, а как скрытый способ идейной метафизической борьбы с религией, как таковой. Мировой нигилизм создал себе площадку на базе «биологии» и теперь, скрываясь за её именем, ведёт атеистическую пропаганду под видом науки.
И до настоящего времени, говоря о дарвиновской теории, как о неком «похоронном марше» по религии, физикалисты подменяют теизм, основанный на рациональных доводах, примитивным подходом к Божественным Откровениям, особенно в части повествования о рождении мира. Они иронизируют над текстом Писаний о сотворении всего сущего за шесть дней, о том, как солнце плывёт по небу, они улыбаются над богословским утверждением о возрасте Земли, о том, что человек никогда не менялся с первого дня своего сотворения, о «сказочном» животном, которое выйдет в конце времён из глубины планеты и станет свидетельствовать о Боге. Натуралисты ошибочно воспринимают эти тексты, как некие научные теории, порочность которых указывает на несостоятельность всей теистической концепции мироздания. Они считают, что вместо этого «тёмного средневековья» их великий ум предложил миру взгляд на космическую реальность, который лучше всего отражает всё её многообразие, считанное наукой за последние 2 500 лет, поэтому даже, если «дарвинизм» несовершенен, но на рациональном уровне, это наилучшее объяснение жизни. Всё богатство земного бытия с её физическими и ментальными структурами, с интеллектом и чувственными переживаниями, математическими и геометрическими идеями, вместе с моралью, эстетикой, созерцанием, вместе с музыкой, искусством и гуманизмом, всё это физикалисты вмещают в естественнонаучный подход, опираясь лишь на материю, энергию и их случайные, ненаправленные взаимодействия.
Достоинство познания определяется не возможностью описать действующие физические процессы, а возможностью познать их смысл, их «метафизическую» основу, ибо всё, что происходит во Вселенной обусловлено не только «законами природы», но и некой фундаментальной причинностью или, говоря научным языком «каузальностью». Во фрагментарном мире нет никакой ценности, но достаточно осознать, что законы физики, действующие на одном краю галактики, одинаково актуальны для всего космоса, что закон сохранения энергии или закон всемирного тяготения, открытые учёными планеты Земля, в равной степени действуют и в галактике, например, созвездия Пегас, до которой более 1 млрд. световых лет, мы ощущаем трепет и восторг, но не потому что эти математические формулы открылись нам, а потому что они являют нам «Высший Разум», возвышающийся над всем необъятным макрокосмом, Который с высоты небес мыслит даже о самой мельчайшей частице, находящейся на краю мироздания.
Познание математических алгоритмов для пифагорейцев было частью мистических практик, вызывающих дрожание сердца, перед высшей трансцендентной силой. Процесс доказательства какой-нибудь теоремы в пифагорейской школе воспринимался, как медитативный путь возвышения к «Великому Учителю». Не сами математические «откровения», а их доступность воспринималась ими, как некий провиденциальный дар созерцания истин в их подлинных связях, поэтому затмение солнца, предсказанное Фалесом алгоритмическим расчётом, было вестником рождения совершенно нового, «космического» человека, который стал мыслить себя в масштабах Вселенной.
Натуралисты, в этом смысле лишают науку этого трансцендентного измерения, сводя весь процесс познания только к считыванию физических событий и явлений. Они ограничивают спектр познания вопросом «Как всё происходит?» и, при этом, снимают с повестки дня вопрос «Почему всё происходит именно так, а не иначе», убирая его за границы науки, как ненужный и совершенно бессмысленный, в лучшем случае отвечая на него так: «Таков результат эволюции». Мы способны увидеть законы Вселенной и алгоритмы взаимодействия её структур, но вопрос об их причинности и их познаваемости, объясняется просто – к этому нас привела эволюция.
И, тем не менее «биологическая эволюция» Чарльза Дарвина не является проблемой для мусульман или для авраамических религий, именно потому что это всего лишь научная теория, которая, также как и иные учения, соответствует определённой степени достоверности – более высокой, в сравнении с другими, либо более низкой. Она может быть воспринята, как проблема, если кто-то не до конца или неправильно понимает, что такое «наука».
Несколько лет назад в одном из Лондонских университетов, во время лекции по биологической эволюции около двух десятков студентов-мусульман встали и демонстративно покинули аудиторию. Позже они объяснили, что эта теория противоречит их религиозным взглядам и они не посчитали возможным участвовать в её рассмотрении. Но, как мы собираемся быть в авангарде познания Вселенной, если среди различных её интерпретаций появляется что-то, что противоречит нашему мировоззрению?! Есть другой вариант – оставаясь на фундаментальных коранических принципах, постараться изучить эту модель, рассмотреть её сильные и слабые стороны, увидеть в ней рабочую версию ответа на вопрос «как» и двигаться дальше к следующим степеням познания. И кто знает, может быть очень скоро, преодолев этот «страх чуждости», какой-нибудь исламский учёный откроет всему миру аят о могуществе Бога: «Когда АЛЛАХ желает чего-то, достаточно Ему сказать: «Будь!», и это происходит», в новых совершенно удивительных ярких красках.
Примерно до середины XX столетии все физики придерживались теории «стационарной Вселенной», согласно которой у неё нет начала, а следовательно она извечна. Галактики бесконечно удаляются друг от друга, освобождая тем самым пространство, где образуется новая материя, и это был настоящий вызов для любого мусульманина, ибо каждый верующий знает, что извечен только Господь.
Что бы сделал в то время исламский физик?! Отверг бы он из-за это науку или всё-таки продолжил бы свою работу?!
Научная доктрина о «стационарной Вселенной» преобладала в интеллектуальных кругах, пока ей на смену не пришла теория «большого взрыва», которая предполагает рождение Вселенной в результате определённой бурной реакции из некоего сингулярного состояния, то есть из некой точки, и с тех пор она непрерывно расширяется. Такое научное прочтение мира более соотносится с Кораном, но это не значит, что нам следует успокоиться, ибо как и всё в науке, оно тоже не истинно и у него тоже есть свои проблемные места, в том числе с богословской позиции. Так может мусульманам вообще не заниматься физикой, а подождать пока учёные других религиозных воззрений найдут такую рациональную теорию, которая будет нас полностью устраивать и только тогда, мы удостоим чести своего появления на авансцене науки?!
Противопоставлять науку и религию глупо и нелепо. Нельзя превращать университетские площадки для дебатов, где сталкиваются богослов и эволюционист, учёный и креационист, натуралист и мусульманин. Своим противостоянием мы только подогреваем угли этой совершенно искусственной вражды, которая в реальности не существует и которая посеяна деструктивными силами, и прежде всего мусульмане, должны сбросить с себя все эти стереотипы, потому что именно нам, уверовавшим в Бога и в Его сверхразумный замысел, Он поручил быть в авангарде прогрессивной мысли, а наши братья христиане и иудеи на этих интеллектуальных площадках, явно, не справляются без нас в противостоянии с нигилистической идеологией.
Биолог-эволюционист, мусульманин Фрид Хан, один из крупных современных учёных, работающий над проблемой сопротивляемости человеческого организма к антибиотикам, в своей беседе с философом биологии Ахмадом Сабуром отметил, что убеждённость в эволюционной биологии вывела его на эту научную проблему неустойчивости к препаратам, потому что он твёрдо верит в АЛЛАХА, в Ислам и всегда стремился следовать кораническому напутствию, согласно которому тот, кто спасает жизнь хотя бы одного человека, словно спасает всё человечество. Мог ли он сказать: «Я не буду заниматься этой сферой, потому что биологическая эволюция противоречит моей Вере»?! Наверно мог и это скорее бы произошло, если бы он не открыл для себя природу познания, в кораническом контексте Слова АЛЛАХА, Присвят Он и Привелик.
Хвала Господу Всемогущему, и среди мусульман есть учёные, которые работают в сфере «эволюционной биологии», хотя их совсем немного. Они исследуют, открывают новые идеи, чтобы помочь людям преодолеть современные биологические угрозы, болезни, пагубные геномные мутации и тем самым приблизиться к довольству своего Создателя.
Научные взгляды меняются. Мир открывается нам в новых парадигмах, рождаются новые теории – в этом и есть красота науки, ибо так задумал сам Всемогущий Господь. Он хочет, чтобы человек открывал этот мир постепенно, шаг за шагом продвигаясь от одной степени познания к другой, с одновременным осознанием ценности приобретённого знания, подобно тому, как Всеведающий АЛЛАХ обучал Своего пророка Книге мироздания, говоря: «Мы разделили Коран для того, чтобы ты читал его людям не спеша. Мы ниспослали его частями». Поэтому, если учёный мусульманин середины XX века исходил из модели «стационарной Вселенной», то он ничем не навредил своей религии, поскольку с богобоязненностью в сердце, он неустанно следовал главному повелению Создателя – продвигаясь от одной ошибке к другой, познавать Его знамения. И, кто знает, возможно через много лет наши потомки откроют новое прочтение мира, они выдвинут новую научную парадигму – яркую и предельно убедительную, будут работать над её изучением, всячески продвигать до уровня достоверности, возможно ею будет восхищаться всё человечество, но всё равно – это никак не стеснит сердце верующего, потому что он будет твёрдо знать, что за этой теорией придёт следующая, затем ещё одна и ещё одна, и так будет продолжаться до Судного дня, в котором нет сомнения – он и есть Истина, как и то, что этот мир создан непревзойдённым сверхразумом Всемогущего Творца.
Великий Исаак Ньютон, «отец» классической физики и примерный христианин, в одной из своих работ написал: «Я не знаю, как меня воспринимает мир, но я ощущаю себя маленьким мальчиком, который играя на морском берегу отыскивает камешек, более пёстрый чем другие, в то время как великий океан истины предстаёт моему взору неисследованным».
Истинна в том, что этот мир был отдан человеку и смысл нашей жизни не заканчивается смертью. Истина в том, что Создатель ниспослал нам Свой великий дар – «науку», посредством которой мы непрерывно познаём Его величие. Открывать мир, который Он создал, на уровне рационального познания – это значит укреплять свою Веру, но что немаловажно, это укреплять Веру других людей, наполняя их жизни Божественным светом. В сознании человека, наука трансформирует «мысль о Вере» в устойчивую «вероубеждённость», а это залог его счастливой жизни в обоих мирах.
Наука устроена так, что она никогда не удовлетворяется ответами на поставленный вопрос, поэтому Господь разрешил ошибаться, познавая Его творения, главное не останавливаться и непременно следовать дальше. Гипотезы, аксиомы, версии, предположения, опытный и экспериментальный расчёт – всё это наш когнитивный инструментарий. Они могут быть доказанными и оспоримыми, взвешенными и абсурдными, они могут корректироваться и меняться, важно следовать в направлении познания, пусть даже через «рвы и ухабы».
Когда речь идёт о теории эволюции Дарвина, мы не должны бояться, что отклонимся от своего «имана» (веры), если прикоснёмся к ней в своих рассуждениях, поскольку это допустимое «научное предположение», яркое, внятное, интересное, убедительное, но не Истина и мы не принимаем её в качестве духовного канона. Да она на него и не претендует, поэтому наверно следует ещё раз вспомнить о том, как работает «наука», выражаясь предельно незамысловатым языком, чтобы попробовать устранить в наших умах «смешение» натурализма с метафизикой.
Всемогущий АЛЛАХ, не просто так, создал этот мир познаваемым и, если бы Он захотел, то сделал бы законы природы недосягаемыми для нашего разума! Вместо этого, Он обучил человека символическим системам и одарил интеллектом, чтобы с помощью букв и цифр поведать нам о мире так, чтобы мы поняли Его рассказ. Показывая как правильно складывать эти символы в специальной последовательности, как составлять математические функции и алгоритмы, Создатель открывает нам дорогу, следуя по которой человек обретает эксклюзивную возможность уже сегодня, здесь и сейчас лицезреть Его Лик, познать магию предвосхищения – как с помощью букв и цифр можно описать какое-то явление или узнать, например, о существовании невидимой планеты, а сложив эти буквы и цифры по-другому, станет известно где она будет находится через год или тысячу лет. Законы Всевышнего идеальны, они потрясающе гармоничны в своих сочетаниях и переплетениях, но речь идёт не о каком-то банальном, сухо рациональном «порядке» – они изящны, они элегантны, как отмечают учёные, и это изящество и элегантность лежит в самом основании законов мироздания.
Если задуматься … что вело всех великих физиков к открытию фундаментальных законов?! Красота! Простая, открытая и настолько яркая, что невозможно устоять от воодушевления вновь и вновь окунуться в этот океан величия Творца. Нам, мусульманам, давно пора вспомнить о том, что Господь задумал этот мир на языке математики, физики, геометрии и молекулярной биологии, в старании, чтобы мы, люди были способны его постигать, в сочетании строгой рациональности и невероятной эстетичности его законов.
Итак, всё начинается с некой первопричины, которая побуждает исследователя задать вопрос. Существует несколько суждений по этому поводу. Платон и Аристотель, например, считали, что познание начинается с «удивления», Декарт ставил на первое место «сомнение», автор «теории осевого времени» Карл Ясперс был убеждён, что начало всему человеческие «переживания». Возможно все они были по-своему правы, но здесь попробуем пропустить этот дискурс и в качестве первоистока возьмём простое и очень позитивное свойство человека, называемого «любознательностью».
Тем не менее вопрос задан, исследователь переходит к стадии «наблюдения», после чего возникает некий возможный ответ, версия, то есть предположение или, более официальным языком, «гипотеза». Она сверяется с результатами наблюдений, методологически проверяется различными способами, расчётами, экспериментами и так, раз за разом, пока не примет максимально устойчивую форму, и если гипотеза, на протяжении долгого времени, отражает объективную действительность, она становится «научной теорией».
Научная теория – это высший уровень человеческого познания. Она обладает предельной степенью достоверности и определённости, которой только может достичь человек на данный момент времени.
В некоторых источниках бытует такое предубеждение, что «научная теория» где-то внизу, а например, «научные факты» или более громкое выражение «научные истины» означают незыблемые, неоспоримые вещи. На самом деле, это совершенно не так, и несмотря на то, что с точки зрения классического понимания, слово «факт» означает нечто абсолютно неопровержимое, в науке они тоже могут меняться и это совсем не те «факты», которые мы знаем на уровне повседневности, например, о шарообразной форме Земли, или что сумма углов треугольника равна 180°. Научные «истины» можно охарактеризовать, как общепринятые взгляды в науке – одни, более устойчивые, другие менее устойчивые, но и те и другие подвержены изменениям, как и всё в академической практике.
У науки есть одна очень важная функция – она делает нашу жизнь лучше, легче, комфортнее и интереснее. То есть она всегда благотворно влияет на нашу жизнь, поэтому мы считаем её чрезвычайно важной. Но проблема в том, что люди стали отождествлять фактор технико-технологической полезности науки с её истинностью.
Наука и истина, в нашем восприятии, стали абсолютно тождественными понятиями, мы смешали эти термины и сегодня для нас между ними нет никакой разницы, и это очень большая ошибка.
Среди основных научных методов, чаще всего применяется метод «индукции», согласно которому исследователь берёт определённое количество наблюдений и на их основе делает общий вывод. Например, некий учёный задался целью построить научную теорию, в основе которой лежит ключевой вопрос – сколько рогов может быть у носорога? После многолетних, кропотливых наблюдений, он видит носорогов, у которых только один рог и, на этой основе выдвигает общую гипотезу – все эти животные однороги. После многократных перепроверок, это утверждение становится составной частью научной теории, поскольку снова и снова он видит один и тот же результат – повсюду носороги, у которых только один рог. Но, вот он или его последователь встречает носорога с двумя рогами и тогда эта научная теория ставится под сомнение. Возникает, так называемая, проблема «индукции», сформулированная ещё голландским философом XVIII века Дэвидом Юмом, который утверждал невозможность абсолютного знания о мире. Он считал, что какой бы «научно доказанный» вывод, достоверный и убедительный, не был взят за основу научной мысли, он всегда может быть опровергнут новыми данными, которые способны поставить под рациональное сомнение любую гипотезу или даже любую теорию, и у вас всегда может родиться новое прочтение действительности, которое девальвирует предыдущее. Поэтому, по Юму, мы познаём не сами вещи, а их проявления, то есть их внешние признаки. Сам по себе внешний мир непознаваем до уровня непреложной истины, как и непознаваем его Законодатель, и с этим постулатом сегодня согласны большинство учёных.
Однако большинство людей подвержены стереотипному мышлению о том, что если наука «работает», значит она приводит к «истине» в буквальном, полновесном смысле этого слова. Когнитивные успехи, технические и технологические достижения создают ощущения точности и незыблемости их научной основы. Порой мы забываем о том, что выводы, гипотезы и, наконец, сами теории могут постоянно меняться. Можно быть твёрдо уверенным в каком-то академическом толковании структуры Вселенной или в каком-то алгоритме её движения, но адекватное восприятие науки гласит, что научные факты, в том виде в котором они нам известны здесь и сейчас, не являются абсолютными и могут измениться до неузнаваемости, и это как раз то, что предаёт науке особую красоту и значимость. Именно потому что у нас может быть множество прекрасных теорий, объясняющих мир, которые эволюционируют и на смену которых приходят другие, ещё более яркие теории, научная мысль является наиболее важным и наиболее достоверным способом познания действительности, всё время продвигая человека на качественно новый уровень осмысления реальности.
Трудно себе представить каким блёклым казался бы этот мир, если бы его сущность была понятна до уровня Абсолюта и нет никакой необходимости что-то ещё искать.
Во второй половине XIX века физикам казалось, что ничего нового в прочтении Вселенной открыть больше нельзя и серьёзных проблем в её осмыслении практически не осталось. Всё выглядело предельно устойчиво и понятно, пока в 1926 году немецкий ученый Вернер Гейзенберг, не сформулировал знаменитый принцип неопределенности. Суть его сводится к тому, что вопреки всем утверждениям, природа ограничивает нашу способность предсказывать будущее на основе физических законов. Выяснилось, что субатомные частицы макромира ведут себя совершенно непредсказуемо и непонятно до такой степени, что это противоречит здравому смыслу. Пространство и время на уровне микрочастиц настолько искривлены и переплетены, что там нет обычных понятий левого и правого, верха и низа, и даже до и после. Не существует способа сказать наверняка, в какой именно точке пространства находится в данный момент та или иная частица, и каков при этом момент ее импульса. Она может одновременно находиться во множестве областей пространства и времени. Субатомные элементы словно «размазаны» по всему спектру, мало того – не определен и сам их статус: в одних случаях они ведут себя как волны, в других как материальные структуры.
Всемогущий Творец так устроил этот мир, что его исследователям никогда не успокоиться.
Конечно, прямые наблюдения не изменяются, но глубокое заблуждение считать, что «прямые наблюдения» это и есть научные теории. И, если мы видим, что Земля имеет форму эллипса или что клетка состоит из элементарных частиц, то данные наблюдения истинны, ибо такова объективная структура физической реальности и для того, чтобы в этом убедиться, совсем не обязательно быть учёным, поскольку «наблюдения» может проверить любой человек. Но что делает учёный?! Он берёт эти научные наблюдения и, на их основе, строит некую «теорию», которая призвана объяснить какой-то макропроцесс или какое-то макроявление в общей картине мироздания. Это версия, вероятность, предположение с определённой степенью достоверности, подверженное изменениям, даже если эта теория имеет форму предельной устойчивости. Поэтому наука намного больше, чем простые наблюдения.
После многолетних исследований, Ньютон выдвинул научную теорию об устройстве Вселенной, которая «работала» и была базовой моделью на протяжении более двухсот лет. Она позволяла производить точное расчеты и прогнозировать движение небесных светил с удивительно точным попаданием, но вот пришёл Альберт Эйнштейн и доказал, что «ньютоновский мир» ошибочен. Это был очень серьёзный вызов практически всей академической науке. Многие учёные негодовали и утверждали, что идея Эйнштейна безумна, но сегодня она принимается всеми физиками и это наше сегодняшнее понимание Вселенной. То, что работало более двух веков оказалось неправдой в буквальном смысле этого слова, потому что возникли новые научные данные, наблюдения, новые когнитивные интерпретации, выводы и расчёты, которые оспорили эту модель. Унижает ли это, каким-то образом Ньютона?! Ни в коем случае! Ньютон был гениален, ибо своим высоким умозрением он привёл человечество к прочтению мира, адекватного именно для того уровня когнитивизма, и кто знает, состоялась ли модель Вселенной Эйнштейна, если бы до неё не было модели Вселенной Ньютона. Так работает наука и весь учёный мир прекрасно понимает, что вполне возможно наступит такое время, когда устройство мироздания по Эйнштейну будет поставлено под рациональное сомнение, в результате новых поворотов научной мысли. Именно по такому принципу развивается физика, химия, биология, медицина. Радикальные сдвиги в осмыслении мира происходят нечасто, но всё-таки происходят и будут происходить в дальнейшем.
Современный американский философ-эпистемолог Ларри Лаудэн в своей статье обозначил большинство научных теорий, которые «работали», но в последующем оказались ложными. В предисловии книги Оксфордского университета, где была опубликована эта статья, говорится: «Исторически существует множество примеров научных теорий, которые, как мы знаем, оказались ложными, но с практической точки зрения – крайне успешными».
Согласно философии науки, как уже отмечалось ранее, «наука» открывает нам действующие модели Вселенной, которые изменяются, дополняются или вовсе исчезают посредством других моделей. Вот почему в исследовательской работе допускается немало вероятностей, предположений, допущений, которые характеризуются различной степенью очевидности, как это хорошо описано в книге «Философия науки: новое введение» двух философов Оксфордского университета Джулиана Барксли и Филипа Китчера. Наука подвержена постоянному изменению, поэтому говорить о «научном доказательстве» крайне опасно, потому что этот термин порождает идею выводов «отлитых в металле». Теории могут быть пересмотрены, теории могут быть, со временем, признаны ошибочными, и если мы проследим историю науки, будь то физика, математика, химия или биология, то непременно увидим этот постоянный эволюционный процесс взглядов и убеждений
Наука – это способ понять насколько мы уверены в том, что нас окружает. Она разделяет реальность на очевидность и неопределённость, поэтому научный язык, это словарь «вероятностей», который составлен для ответа на вопрос «как», а не «кто» и это надо твёрдо помнить.
В разговорах между людьми, особенно последнее время, на вопрос: «Веришь ли ты в Бога», очень часто можно услышать: «Я верю в науку». При этом человек употребляет слово «наука», как некий антипод убеждённости в существование Высшего сонма, хотя на самом деле подобный ответ свидетельствует лишь о том, что он неправильно понимает, что такое наука и в чём её предназначение.
Как же «науку» толкуют сегодняшние позитивисты?!
В очень сжатой форме можно сказать так: это способ познания объективной материальной действительности, а её предназначение – открывать физическую реальность ради будущего, приобретать знание о её структурах и законах, для целей их дальнейшего использования ради улучшения жизни. То есть сфера когнитивной направленности мозга учёного – это осязаемый мир, который никак не пересекается с миром сакрального, мистического знания. При этом допустимые научные теории никогда не являются абсолютной истинной, поскольку наука лишь ведёт к Истине, но никогда не утверждает её – это вам скажет любой натуралист, и в этом-то и есть её прелесть, ибо одно из главных условий научного прогресса – это критическое мышление. Учёный не должен бояться ставить под разумное сомнение любую теорию, какая бы прочная она не была, ибо если он перестанет задавать вопросы, безропотно соглашаясь с укоренившимися воззрениями, то познание мира остановится, а это невозможно, ибо таков вселенский замысел Творца: «Мы возносим по степеням тех, кого пожелаем, и выше каждого обладающего знанием всегда есть более знающий». Процесс осмысления законов мироздания никогда не прекратится обнаружением конечной истины. Это путь, у которого нет конечной станции, ибо таков закон АЛЛАХА – за каждым знающим, всегда будет следовать ещё более знающий.
Таким образом, повторю свою ассоциацию из первой части книги – отвечать на вопрос о Боге «я верю в науку», это примерно тоже самое, как если бы на вопрос: «Как твоё имя?», прозвучал бы ответ: «Я люблю устрицы».
Изучение действующих моделей реальности началось не здесь и не сегодня. Генезис современной науки давным-давно был запущен великими эрудитами античности, затем её развитие продолжилось в исламской интеллектуальной традиции, а потом перешло в христианскую Европу времён эпохи Возрождения.
Но, вот что интересно. В подавляющем большинстве случаев, погружаясь в работы ведущих Западных авторов об истории мировой науки, вы обязательно наткнётесь на временной «пробел» длинною в тысячу лет, в период между эллинами и европейскими учёными, словно Платон передал интеллектуальную традицию сразу Копернику и не было ни аль-Кинди, ни аль-Хорезми, ни аль-Бируни, а если и были, то как бы на задворках глобальной науки и достаточно лишь коротко упомянуть их имена.
Отвечая на вопрос «почему так?», формируется убеждённость, что этот возмутительно-несправедливый подход является согласованной, целенаправленной доктриной Западного образовательного стандарта, чтобы скрыть пяти вековой «дыхание» исламской культуры, изъяв из её фундаментальных основ движение к рациональному познанию мира и укоренив за ней имидж грубости, отсталости и насилия. Конечно-же, такое умалчивание совершенно не делает чести этим учёным, несмотря на их значимость и высокий научный авторитет.
Научное наследие Халифата либо замалчивается, либо искажается, причём и мусульманскими исследователями в том числе, акцентируя внимание слушателей, всё чаще, на политических или военных аспектах жизни того времени. Можно найти массу книг о междоусобицах, интригах, кознях и братоубийстве ради власти, но даже эти стороны, как правило, представлены в сильно искажённом виде, при этом, почти ничего не найти об исламском интеллектуализме, литературе, искусстве, об исламской нравственности и ценностных ориентирах. В результате простой человек, интересующейся арабо-мусульманской традицией, начинает относится к ней с подозрением, поскольку у него возникает ощущение, что она сплошь состояла из конфликтов, трагедий, узурпаторства и порабощения. Из-за этого искажённого образа даже сами мусульмане стали стесняться читать свою историю.
Мы бесконечно благодарны тем редким Западным мыслителям, которые прямо указывает на важнейшую роль исламских эрудитов в формировании современной мировой науки. Их голоса, как правило, одиноки, но тем они и важны, и дороги для нас. Именно эти люди, наряду с редкими мусульманскими энтузиастами, не дают окончательно погаснуть славным именам великих исламских мыслителей и вдохновляют на изучение того великого наследия научной традиции, на основе которой была сформирована вся дальнейшая прогрессивную мировая наука.
Вам скажут, что Фрэнсис Бэкон «прародитель» экспериментальной науки, Рене Декарт «отец» научной методологии, а Мигель Сервет в XVI веке впервые описал малый круг кровообращения человека. Безусловно, все они были великими интеллектуалами, истинными служителями просвещения и их имена совершенно заслужено отпечатаны на главных страницах истории научной мысли. Без них бы не было современного знания и это непреложный факт.
Но вы нигде не узнаете, что свой путь они начинали с важнейших новаторских достижений арабо-мусульманских учёных Средневековья, одно из которых – создание единой универсальной стратегии научного исследования. Первым кто это сделал – Хасан ибн Хайсам ещё в X веке. Математик, астроном, оптик, энциклопедист удивительного уровня, опередивший своё время. Это была ключевая фигура, к которой отсылают большинство историков науки, свободных от шовинистических предубеждений. Латинский мир очень хорошо знал его работы и его самого под именем Альхазен. Помимо собственно научных достижений, именно он впервые стал проводить свои исследования, одновременно выстраивая чёткую систему правил и способов наблюдений, анализа, опытов и экспериментальных расчётов.
Античные мыслители привели науку к необходимости создания точного механизма исследования, начатого ещё Платоном и Аристотелем, а исламский интеллектуализм создал эту систему, основав единый методологический корпус, адаптированный для следующего шага к познанию мира. Этот механизм, в свою очередь, был принят, дополнен и модернизирован последующими христианскими учёными, и направлен на продвижение науки вперёд, к следующему поколению учёных.
Но сегодня об этом стараются лишний раз не упоминать.
Зачем открывать европейцам, а главное мусульманам, что ислам – это образование и просвещение, а не тьма невежества, что ислам – это разум и сердце, это мозги, это просветление сознания. Ислам – это высочайший путь приближения к Творцу через познание мира, трудный, но одновременно живой и величественный.
Или зачем, к примеру, громогласно объявлять на весь мир, что на самом деле экспериментальная наука началась задолго до европейского просвещения, когда исламские математики, астрономы, механики, врачи и алхимики вывели систему опытного познания на качественно новый уровень, изучая таким образом движение звёзд, фармакологические свойства лекарственных препаратов, природу металлов, строение организмов и взаимосвязи элементов природы. Для более качественного математического расчёта, они создавали измерительные приборы, механические конструкции, инструменты, одновременно разрабатывая методику их применения при постановке тех или иных исследовательских задач.
Так от одной ступени к другой, мыслители античности, затем Халифата, а затем латинской Европы, шаг за шагом вели человечество к вершине современной научной мысли, но на официальной картине с изображением этой «лестницы», мусульманской ступени нет – она пропущена и лишь при более глубоком и более кропотливом поиске сквозь «завесу» небытия можно увидеть имена этих великих людей, которые, начиная примерно с VIII века, уже активно раскрывали тайны мироздания, восхваляя Всемогущего Творца и безропотно склоняясь перед Его высокой, непревзойдённой мудростью. Они вдохновлялись Священным Писанием, отчётливо читая в нём повеление своего Господа покидать дома, идти и познавать этот мир, изучать его природу, его структуру, постигать мудрость древних мыслителей, а затем нести знание людям, не прятать и не скрывать его, ибо только победив невежество и отсталость в умах людей, их сердца обретут настоящую, крепкую вероубеждённость, а вместе с ней – истинное счастье уже здесь, в этом мире. Так они читали Коран и это повеление вдохновляло их настолько, что нет ни одной области знания в эпоху Средневековья, где в авангарде научной мысли не было бы мусульманского учёного.
Выйди как-нибудь в ясную ночь на открытое место, взгляни на звёзды и задумайся … почти треть из них имеют арабские названия – Бетельгейзе, Алголь, Вега, Фомальгаут, Альтаир и многие-многие другие. Тогда спроси себя … что делают арабские названия в современной астрономии?! В 2016 году Кембриджский университет провёл отдельное исследование на эту тему и сделал вывод, что под этими именами космические объекты были зафиксированы ещё в трудах исламских учёных за период примерно с VIII по XIII век. В последующем, их астрономические трактаты активно переводились на латинский язык и становились научными догмами. Так арабо-мусульманское знание о небесных светилах, вместе с их именами, легли в основу Западной астрофизики, получившей блестящее развитие европейскими учёными более позднего Средневековья. Немецкий историк науки Томас Гольдштейн говорил: «Ислам расширил наше познание космоса, и наше ночное небо усыпано звёздами с арабскими именами: Мицар, Алькор, Альдебаран, Бетельгейзе. Они являются небесными свидетелями пристальных наблюдений исламских учёных тысячу лет назад». Космос уже много столетий несёт в себе «подписи» мусульманских исследователей, которые обладали чрезвычайно глубокими познаниями в области естествознания.
В то время, когда в северной части Средиземноморья родители прятали своих детей от луны, боясь что она их «съест», как об этом пишет французский психолог XIX века Густав Лебон в своей книге «Психология народов и масс», в это время на Ближнем Востоке учёные уже определяли точное время солнечных и лунных затмений, составляли карты земли и неба, изучали природу, минералы, исследовали анатомию человеческого тела, открывали законы математики, физики, химии и алхимии. Они искренне любили науку, поскольку воспринимали её как единственную возможность «прикоснуться» к непревзойдённому величию Создателя, именно поэтому, как они считали, Он сотворил мир познаваемым. И это было не просто обучение ради обучения. Переводчики, исследователи, лаборатории для экспериментальных практик, развитие медицины обусловило создание в Багдаде VIII века первой аптеки и первой систематизированной больницы. Вокруг учёных создавались школы и университеты, обсерватории и различные интеллектуальные площадки, они притягивали к себе учеников со всего мира.
В качестве реакции на трагедию 11 сентября 2001 года, которая дала повод некоторым кругам обвинить мусульман в невежестве и экстремизме, была опубликована замечательная книга американского историка Марка Грэхэма «Как ислам создал современный мир», где он описал влияние мусульманской культуры на все сферы жизни современной цивилизации. Автор пишет: «Эта история, которую обязательно нужно поведать. Она в значительной степени забыта и её остатки забальзамированы в технических журналах и текстах, которые читают лишь горстка специалистов. Откройте любой школьный или университетский учебник истории, и вы увидите, что эта история полностью игнорирована. Эта история религии, которая для многих кажется варварской и анти модернистской, но в действительности она построила империю, полной богатства и великолепия, подобно которой мир никогда не видел и это история драгоценного научного наследия, которое было не только сохранено, но и восстановлено и переосмыслено, и это история рождения эпохи Ренессанса в Средневековой Европе. Поистине это история о том, как ислам создал современный мир».
В 2007 году под издательством Национального географического общества США вышла в свет прекрасная книга американского дипломата Майкла Моргана «Утраченная история: непреходящее наследие мусульманских учёных, мыслителей и художников». В своём «введении» он написал: «Через несколько дней после теракта 11 сентября меня попросили написать речь для одного из ведущих руководителей американского бизнеса. В то время как первоначальная тема должна была быть сосредоточена, в основном, на его индустрии, продолжающееся национальное горе означало, что было бы оскорбительно игнорировать главную проблему дня. Вместо того, чтобы сосредотачиваться на ужасной реальности настоящего, я решил попросить спикера обратиться к увлекательной мусульманской истории, которую я обнаружил в процессе исследования и которая была связана с изобретениями, творчеством, большими идеями, терпимостью и сосуществованием. Мусульманская история того времени – прошлое, в котором христиане, евреи, индуисты и буддисты процветали и работали вместе. Поистине исламская культура засеяла семена эпохи европейского Возрождения и помогла реализовать многие аспекты современного Западного мира и глобальной цивилизации. Это история, которая к началу 21 века была забыта, проигнорирована, неправильно понята, подавлена или даже переписана. Я предполагал, что эта речь может привлечь внимание и вызвать волну критики здесь, дома, но чего я совсем не ожидал, так это того, что мусульмане со всего мира также будут писать мне, желая знать об упомянутых исторических личностях и как они могут узнать о них побольше? Именно тогда я понял, что с обеих сторон существует огромная пропасть недопонимания, которую необходимо заполнить. И поэтому я пришел к выводу, что если удастся восстановить более полное и глубокое понимание мусульманской истории, то, возможно, можно будет переосмыслить сами предпосылки зарождающегося «столкновения цивилизаций».
Да, смилостивится АЛЛАХ над «людьми Западного мира», которые чистосердечны и справедливы в своих суждениях и добрых намерениях!
Действительно, научный мир исламского Халифата 1-го тысячелетия не может не восхищать. Но то, что следует отметить особо, так это удивительную открытость и великодушие мусульманских интеллектуалов того далёкого времени. Каждое новое открытие побуждало их щедро делились накопленным знанием и с достойными учениками, и с благородными правителями, невзирая на их религиозные воззрения, поскольку, по предписанию Всевышнего, знание должно было служить людям, а не прятаться «в сундук» с доступом только для избранных, как это делали некоторые общины. В одном из своих интервью, современный американский историк науки Лоуренс М.Принсипи сказал: «Десятки переводчиков направились в арабские библиотеки, особенно в Испании, и выпустили латинские версии сотен книг, большинство из которых было посвящено наукам: математике, медицине и философии».
Видный арабский путешественник и географ XII века Аш-Шариф аль-Идриси, состоял при дворе короля Сицилии Роджера II, который очень ценил и уважал мусульманского учёного, и тот отвечал ему взаимностью, считая норманнского правителя образцом благородства и справедливости. И действительно король Роджер II, будучи ортодоксальным христианином и «папским легатом», отличался чрезвычайной веротерпимостью. При нём на Сицилии существовала очень крепкая община мусульман, которые на равных правах с католиками и православными греками занимали самые различные государственные посты. Среди религиозных конфессий процветала дружба и согласие – совместные праздники, общие школы, нет ни привилегированных, ни второсортных. Можно сказать, что Сицилия времён короля Роджера была зеркальным отражением Халифата, когда веротерпимость и прославление наук, демонстрировали удивительную консолидирующую силу, способную привести любое, даже самое разнородное общество, к единой формуле общего блага. Сам же аль-Идриси уже с юных лет посетил Малую Азию, обошёл почти всю Западную Европу, включая французское атлантическое побережье, а также южную Англию, и это в то время, когда не было ни машин, ни поездов, а подобные путешествия были крайне опасны для самих коренных жителей, а уж тем более для «иноверцев». По возвращении он написал несколько очень важных географических работ, включая общую «карту мира», аналогов которой до той поры не существовало.
Эллины, мусульмане и первые европейские учёные вместе делали одно дело – они создавали действующий механизм познания мира, чтобы их потомки, на основе полученного интеллектуального опыта, шли дальше ради общего счастливого будущего для всего человечества. Читая их высказывания, суждения, их переписку рождаются образы невероятно одарённых людей, которые в каждом новом открытии видели незримую «руку» Творца. Они наслаждались великим искусством величайшего Мастера, и никакие земные удовольствия не могли для них сравниться с радостью познания нового закона, нового элемента, новой субстанции, поэтому учёные того времени денно и нощно наблюдали, исследовали, производили расчёты и вычисления.
Один из главных отличительных признаков «общины» от «секты» заключается в том, что община заботится обо все людях, а не только о своих адептах, в ней не проклинают тех, кто думает иначе, уважительно относятся к другому мнению и приветствуют любое вопрошание. Эта была самая настоящая «община» исламских интеллектуалов, которые одержимо искали знание повсюду и щедро делились с теми, кто жаждал следовать по пути просвещения, поэтому их учителями и учениками были греки и индусы, христиане и иудеи, монахи и вельможи. Так они видели своё служение АЛЛАХУ, ибо они, как никто, твёрдо знали, что весь этот мир, в том числе биологический мир, химический мир, мир людей и физико-математических алгоритмов – все эти «миры» являются частями одного большого Корана, Божьими знамениями, которые при их рациональном осмыслении приобретают форму эмпирических доказательств присутствия Творца и Его высокой, непревзойдённой творящей силы. Земля, воздух, реки, звёзды, деревья – это то, что ежеминутно напоминало им о Боге, поэтому они считали чрезвычайно важным заниматься наукой, чтобы открыть людям этот мир в свете величия его Создателя.
В литературе описан случай, как во времена Харун ар-Рашида в Римскую империю прибыла делегация Халифа для встречи с императором Карлом Великим. В знак доброго расположения к королю франков, ему были преподнесены подарки, причём рядом со слоном и шелковой палаткой стояли самые настоящие водяные часы с механическим всадником, который появлялся, когда часы били определённое время. Карл Великий и его придворные были настолько поражены этим устройством, что первое время были уверены будто в нём обитают демоны.
Если бы в те далёкие вермена мы взглянули на Европу глазами китайцев эпохи Тан, простиравшейся на всю Восточную Азию, или глазами жителя Халифата времён Харуна ар-Рашида, простиравшегося от Китая вдоль Северной Африки до Испании, то мы бы её даже не заметили. Да и как иначе, если империя Тан и Халифат вместе, это обширная территория со множеством городов, население каждого из которых превышало 300 000 человек. Багдад X века – это 1 000 000 жителей, тогда как самые крупные европейские столицы, такие как Париж, Лондон, Рим не более 20 000. Восток, это Университеты, Дом мудрости, обсерватории, поэты, архитектура, бумага, фонтаны, водопроводы и канализация, а Запад… Ещё в XVII веке жители Амстердама чётко знали, когда нужно закрывать окна, потому что в это время золотари пускают по улицам города то, что за ночь «произвели» амстердамцы, и если ты вовремя не закроешь окно, все эти запахи надолго останутся в твоём доме. Но сегодня Западный мир, по праву, занимает лидирующие позиции во всех наиважнейших сферах мирового контента – образование, наука, культура, технологии, политика, экономика и финансы, оставляя позади себя прежние, некогда великие цивилизации и это, естественно, может и должно быть предметом особой гордости любого англичанина, немца или итальянца.
Интеллектуальный и социокультурный разрыв между Западом и Востоком 1-го тысячелетия был колоссальный. Однако, если наблюдая исторический опыт наших соседей, мы, мусульмане спросим себя …
Как такое произошло?!
Мегель Сервет был великим мыслителем, врачом и преданным христианином-антитринитарием, за что и был казнён по приговору католического престола. Но не следует забывать, что его заочными учителями были исламские врачеватели. Именно они, до той поры находились в авангарде передовой мысли и, в частности мусульманский целитель ибн ан-Нафис (ум.около 1238 года), который в своих комментариях к «Канону врачебной науки» ибн Сины (Авиценны) и описал впервые лёгочный круг кровообращение, освоение которого блестяще продолжил испанский учёный.
Джабир ибн Хайан (ум. 810 г.), известный в латинской Европе под именем «Гербер». Энциклопедист, математик, астроном, философ, врач, алхимик, он написал несколько ярких работ по философии, теологии, астрономии, но главным его увлечением была химия металлов. Джабир основывался на «Физику» Аристотеля. Он считал, что каждый элемент соответствует четырём стихиям, обладающим соответствующими качествами: тепло, холод, сухость и влажность. Так огонь был одновременно горячим и сухим, земля – холодной и сухой, вода – холодной и влажной, а воздух – горячим и влажным. В корпусе джабирианцев эти качества назывались «природами», а сами элементы – это лежащая в их основе субстанция, состоящая из этих «природ». В металлах две «природы» внутренние, а две – внешние. Например, свинец был холодным и сухим, а золото – горячим и влажным. Таким образом, как предполагал ибн Хайан, изменение природы одного металла приведет к получению другого металла, но для этого нужен специальный катализатор – «аль-иксир», неуловимый эликсир, который сделает это преобразование возможным и который в европейской алхимии был наречён «философским камнем». Согласно джабирской версии этой теории, металлы образуются в земле в результате смешения серы и ртути. В зависимости от качества серы образуются разные металлы, причем золото образуется из самой тонкой, хорошо сбалансированной серы и чистой ртути. Эта гипотеза, которая в конечном итоге основана на древних метеорологических предположениях, легла в основу всех теорий состава металлов до XVIII века. Он считал ртуть сердцем металла, который образовывался в результате накопления в земле сухих испарений серы и ртути. Смешиваясь в определённой пропорции, они образовывали металлические элементы. Формирование золота он считал очень долговременным процессом, однако его можно ускорить посредством «эликсира»…философского камня.
Абу Бакр Мухаммад аль-Рази (ум. примерно 930 г.), латинское имя «Разес». Энциклопедист, врач, философ, был главным врачом в Багдаде, а в последние годы жизни, ведущим медиком в своём родном городе Рей на территории Ирана. Он считал себя учеником Сократа и Платона, особенно был вдохновлён диалогом «Темей». К Аристотелю относился с меньшим пиететом, поэтому часто не соглашался с «исламскими перипатетиками» по многим позициям, за что и критиковался, особенно со стороны аль-Фараби и ибн Сины. Абу Бакр очень внимательно относился к беднякам, лечил их бесплатно, всячески помогал и считал, что люди могут и должны быть счастливыми уже здесь, в этом мире, а единственный путь к счастью – это обретение «знаний», поэтому Всеведающий Господь сделал так, чтобы у всех людей были равные способности к осознанию миробытия. Ар-Рази был сторонником, как бы сейчас сказали, научно-экспериментального изучения Вселенной, следовал натуралистическому взгляду на мир, может быть поэтому, за свои слишком вольные мысли, преподнесён, как человек с антирелигиозными, еретическими взглядами рукой своего современника, исмаилитского проповедника Абу Хатима. Теологические работы Абу Бакра, к сожалению, не сохранились, но остались ссылки на его цитаты у более поздних авторов, где он с воодушевлением говорит текстом Корана и обосновывает свою позицию нормами шариата, и сунны пророка, считая шариат высшим законом мироздания. Поэтому уже сегодня немало исследователей считают, что Абу Хатим, вольно или невольно, преподнёс совершенно искажённый образ Ар-Рази.
Абу Райхан аль-Бируни (ум. примерно 1050 г.). Энциклопедист, врач, философ, математик, физик. Потрясающий эрудит и полиглот. Изучал практически все науки, хорошо знал арабский, еврейский, арамейский, персидский, греческий, санскрит. Большую часть жизни провёл в Афганистане, путешествовал по индийскому субконтиненту и написал книгу об обычаях и вероучениях многих народов, особенно народов Индии. Аль-Бируни был пионером в изучении сравнительного религиоведения. Убеждённый мусульманин, он изучил большинство древних религий, был прямым и непредвзятым, осуждал несправедливую критику других культур, одновременно восторгаясь шариатом. Так, однажды он стал свидетелем, как некоторые люди разносили сплетни о том, что во время своих праздников христиане устраивают непотребные вещи. Аль-Бируни выступил с публичным осуждением этого навета. Он писал: «Да защитит нас АЛЛАХ от клеветы на кого-либо, будь то враг или друг, и особенно на христиан. Ибо, хотя их доктрины плохи, их образ жизни – это высшая вершина целомудрия, непорочности и доброты ко всем». Его книга об индийской культуре была одной из самых значительных и уникальных работ, которая в последующем активно использовалась Британией во времена колониализма. Интересно и то, что Абу Райхан вел длительную переписку с Ибн Синой, в которой он убеждённо критикует физику Аристотеля. В частности, простым экспериментом он пытался доказать существование такого явления, как «вакуум», против которого возражал великий античный мыслитель и его последователи «фальсафы». Аль-Бируни неоднократно указывал на слабость их аргументов против эллиптических орбит, как и несостоятельность позиции о неизменности небесных сфер и извечности Вселенной. Абу Райхан аль-Бируни внёс значительный вклад во внедрение научной методологии для средневековой механики и разработал экспериментальные методы определения плотности веществ.
Абу аль-Касим аль-Захрави (ум. примерно 1013 г.), известный на латинском Западе под именем «Альбукасис». Андалусский врач, химик, личный лекарь халифа аль-Хакама II и величайший хирург, опередивший своё время. Его главным произведением считается «Китаб ат-Тасриф» (Метод), 30-ти томный трактат с отдельными разделами практической хирургии, ортопедии, офтальмологии, фармакологии, стоматологии и других канонов. Буквально сразу его «Хирургия» была переведена на латынь, приобрела популярность в Европе и стала стандартным учебником по медицине на следующие пятьсот лет. Новаторский вклад Аль-Захрави в область хирургических операций, в своё время, оказал колоссальное влияние на Восток и Запад даже в современный период. Некоторые из его открытий до сих пор применяются в медицине, а его хирургические инструменты и сегодня используются для лечения людей. В специальной медицинской литературе указывается, что аль-Захрави был первым, кто установил наследственную природу гемофилии и описал абдоминальную беременность, подтип внематочной беременности, которая в те дни была фатальным заболеванием. Он первым открыл первопричину паралича, а также разработал хирургические устройства для кесарева сечения и операций по удалению катаракты. Историк Дональд Кэмпбелл так описал влияние аль-Захрави на Европу: «Основное влияние Альбукасиса на медицинскую систему Европы заключалось в том, что его ясность и метод изложения пробудили интерес к арабской медицине. Его методы затмили методы Галена и сохраняли доминирующее положение в христианской Европе. в течение пятисот лет. Именно Альбукасис поднял статус хирургии, которая прочно прижилась в Европе даже после времен Ги де Шолиака (ум. 1368)». В XIV веке французский хирург Ги де Шолиак цитировал «ат-Тасриф» более 200 раз. Пьетро Аргаллата (ум. 1453) описал Аль-Захрави как «без сомнения, главу всех хирургов». Влияние Аль-Захрави на Западный мир продолжалось, по крайней мере, в течение нескольких столетий, проходящих сквозь всю эпоху Возрождения, и недаром сегодня улица в Кордове, где он жил, названа в его честь «Calle Albucasis», а на его доме висит бронзовая табличка, на которой написано: «Это был дом, в котором жил аль-Захрави». Отрадно, что власти католической Испании берегут память об этом и многих других арабо-мусульманских учёных времён «исламского Ренессанса», и мы сердечно благодарим их за это, тогда как мы не считаем нужным удостоить их хотя бы коротким упоминанием в своих хутбах.
Ибн Вахшия. Его образ, это наиболее яркий пример того, с каким успехом можно предать забвению любого великого учёного, даже того, кто совершает настоящую революцию в науке. Убеждён, что его имя умышленно стёрто из истории ревнивыми исследователями, поэтому о нём трудно найти достоверную информацию. Мы знаем, что ибн Вакшия жил в Куфе и умер примерно в 930 году. Крупный алхимик, знаток сельского хозяйства, но самый революционный его вклад отмечен в «египтологии». Как бы громко это не звучало, но он был первым из известных учёных, который дешифровал Египетскую письменность, и это нисколько не преувеличение. Всё началось с того, что во время военной кампании Наполеона в Египте французские инженеры в стене форта обнаружили кусок базальта, с отпечатанными иероглифами. Этот артефакт в последующем назвали Розеттский «камень» и сегодня он выставлен в Британском музее. Для его расшифровки потребовалось более 20 лет и долгое время считалось, что первый кто это сделал был Жан-Франсуа Шампольон в 1822 году. Но современные исследования ставят под очень серьёзное сомнение этот постулат, поскольку есть все основания полагать, что первым кто дешифровал древнюю письменность был, никто иной как мусульманский учёный ибн Вакшия. Доктор института археологии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе Окаша Эль Дали написал: «Потребовались годы кропотливых исследований, чтобы доказать, что западные ученые не были первыми, и я нашел доказательства, свидетельствующие о том, что арабские ученые открыли египетский код ещё тысячу лет назад».
Ибн Вакшия сделал вывод, что решающее значение для их расшифровки играют звуки, то есть их фонетическое наполнение. Лишь спустя почти 1000 лет к этому пришли европейские египтологи, в частности «первооткрыватель» Жан Франсуа Шампольон.
Доктор Окаша пишет: «В течение двух с половиной веков в изучении Древнего Египта преобладали евроцентриские взгляды, которые практически игнорировали арабские науки. Я чувствовал, что это совершенно неоправданно». Эль Дали, знаток древнего Египта и древнего Востока, провел семь лет в поисках арабских рукописей в частных коллекциях по всему миру, пытаясь найти доказательства того, что именно мусульманские ученые раскрыли секреты Египетской письменности. В конце концов он нашел их в работах ибн Вахшии: «Я сравнил его исследования с исследованиями современных ученых и понял, что он точно знал, о чем говорят иероглифы … Секрет иероглифов был утерян, а затем вновь открыт арабскими учеными, которые усердно трудились, чтобы открыть их значение ещё за восемь веков до Шампольона. Это были люди, которые обладали большими астрономическими и математическими знаниями, и это то, благодаря чему они преуспели».
Аббас ибн Фирнас, в латинской традиции «Армен Фирман», андалусский математик, изобретатель и богослов IX века, который первым попытался совершить полёт, используя инструменты из дерева и перьев, и постепенно совершенствовал своё изобретение. Он прыгал и падал, ломая кости и растягивая сухожилия, но его любовь к науке и знаниям были сильнее «благоразумия» и осторожности. Испанская инженерная Академия охарактеризовала его «планер», как первое научное изобретение в истории авиации.
И, конечно, нельзя не сказать о ярчайших звёздах исламской науки IX века, о которых мы практически ничего не слышим – братья Мухаммад, Ахмад и аль-Хасан ибн Муса, которые вошли в историю прогрессивной мысли под именем Бану Муса (сыновья Мусы). У каждого из братьев были свои интеллектуальные предпочтения, например, Мухаммад больше занимался астрономией, Ахмад – механикой, а Хасан – геометрией. Их можно назвать учениками греческих математиков, которые заложили основу арабской математической школы, оказавшей в последствии очень серьёзное влияние на европейских учёных, в частности, на Леонардо Фибоначчи (ум.около 1250 г.), который учился у арабских учёных и считается первым крупным математиком Средневековой Европы. Это можно увидеть в его книге «Практика геометрии», куда вошли некоторые теоремы Бану Муса, которых не было в греческих книгах – например, теорему, которая гласит, что плоское сечение правого конуса, параллельное основанию конуса, является окружностью.
Это были удивительно одарённые и невероятно смелые исследователи. Они написали несколько ярких работ с научными практиками самого широкого спектра, математическими расчётами и наблюдениями, большинство из которых, к сожалению, оказались утеряны после разграбления Багдадского халифата монгольским ханом Хулягой. Но благодаря переводам ранних европейских издателей, некоторые сочинения дожили и до наших дней, одно из которых, просто, поражает воображение. Недаром многие исследователи потом напишут, что Бану Муса опередили своё время минимум на тысячу лет – это «Книга хитроумных устройств» или в другом переводе «Книга уловок», где с иллюстрациями, схемами и диаграммами они описали более сотни механических устройств, среди которых коленчатый вал, грейфер, автоматические фонтаны, одноходовые и двухходовые клапаны, которые открываются и закрываются сами по себе.
Британский инженер и историк науки, профессор Лондонского университета Дональд Рутледж Хилл в последующем напишет, что «Бану Муса были мастерами в использовании небольших вариаций аэростатического и гидростатического давления, а также в использовании конических клапанов в качестве «встроенных» компонентов в проточных системах. Это первое известное применение конических клапанов в качестве автоматических регуляторов».
Братья создали прототип современного противогаза, изобразив его в виде маски, прикреплённой к трубе с набором различных дыхательных вкладок, но главное их изобретение, это несомненно, первое механическое записывающее устройство, в некоторой литературе названное как «механический флейтист».
Музыкант играл на инструменте какую-нибудь мелодию, которая тут же отпечатывалась на специальном устройстве, а затем воспроизводилась посредством простого включения. Так любая запись могла прослушиваться сколь угодно раз простой сменой цилиндра. Американский писатель и искусствовед прошлого века Чарльз Б. Фаулер отмечал в своих работах, что «цилиндр с выступающими штырями на поверхности, изобретённый Бану Муса, оставался основным устройством для механического воспроизведения и воспроизведения музыки вплоть до второй половины девятнадцатого века». В последующем, их механику продолжит не менее яркий исламский учёный XII века Исмаил аль-Джазари.
Это лишь небольшой список имён, которыми мусульманская «умма» должна гордиться, изучать, популяризировать, следовать их великому интеллектуальному наследию, но мы предпочли их поскорее забыть и это удручает. Как убеждённые последователи ислама, они свято верили в главную идею человеческого бытия. Каждый человек идёт по своему жизненному пути, но кем бы мы ни были – учёные, пекари, юристы, строители, всех нас объединяет единство цели – служить Его высокой воли, будучи каждый на своём месте. И сапожнику совершенно не обязательно знать строение атома, а учителю не нужно уметь шить одежду, чтобы приблизиться к АЛЛАХУ, все мы имеем равные шансы и равные возможности, достаточные для нашего персонального жизненного уклада. Но, чему учили, в своё время, фальсафы?! Они учили о том, что где-бы мы не находились и чем бы мы не занимались, одинаково важно для каждого познать саму «идею» такого служения. Они говорили, что эта «идея» должна, словно, родиться у тебя внутри и стать осмысленной частью твоего внутреннего «Я» – того самого человека, который разговаривает с каждым из нас изнутри. Она должна приобрести форму твёрдого «знания» в тебе самом, и тогда во всём что тебя окружает ты увидишь Его «руку». Незримый Лик АЛЛАХА станет для тебя зримым, в каждом творении, в каждом насекомом, в каждом алгоритме или структуре мироздания, и это то, что воплощали мусульманские учёные. И даже правители, которым, конечно же итак было чем заняться, были «влюблены» в науку и старались всячески её популяризировать, запечатлев своё место в истории ни сколько как политические лидеры, но как выдающиеся учёные.
Эмир Самарканда и окрестных земель в XV веке Улугбек, внук великого Тамерлана, был выдающимся математиком и астрономом. Интересно, что с точки зрения политической истории времён Позднего Средневековья, он был совершенно неприметным правителем. Обладая мужеством и стойкостью, он ни с кем не сражался, никого не завоевал, не участвовал и соответственно не побеждал в поединках, но история запомнила его, как выдающегося просветителя под именем «великий Бек» и это дорого стоит. Улугбек считал первостепенной задачей повысить образовательный уровень среди своих подданных, поэтому одним из его первых приказов было возведение трёх медресе, которые выполняли функцию университетов, причём одно из них для девочек. Над входом в медресе Бухары, эмир приказал выгравировать хадис пророка: «Стремление к знаниям обязанность каждого мусульманина и каждой мусульманки». Он приглашал учёных со всего мира и сам активно участвовал в различных исследованиях, владел несколькими языками, хорошо разбирался в теории музыки и поэзии, но подлинной его страстью была «астрономия». Для наблюдений за небесными светилами в окрестностях Самарканда по приказу Улугбека была построена невиданная до той поры обсерваторию, которая ещё много десятилетий служила на поприще науки. Именно здесь учёные астрономы составили «Гурганский зидж» (Карту неба), которую активно использовали учёные всего мира и в которой было описано больше 1000 звёзд, а сам правитель самолично рассчитал длину астрономического года и вычислил значение синуса одного градуса – важнейшей астрономической постоянной, с точностью до восемнадцатого знака после запятой. В последующем, европейские астрофизики отмечали, что достижения Улугбека и его обсерватории, это был максимум, чего можно было достичь без телескопа. Его «звёздные таблицы» стали последним словом Средневековой науки. Они состояли из четырёх больших частей: «хронология», где правитель отразил способы летосчисление у различных народов, следом раздел «практической астрономии», затем «сведения о движении светил на основе геоцентрической системы мира» и четвёртая – «астрология», неизбежная дань науки средневековому мировоззрению.
Однако страсть Улугбека к науке, нравилась далеко не всем. Проводя много времени в обсерватории, он потерял политическую бдительность. Радикально настроенное духовенство обвиняло его в ереси, их голоса стали звучать всё громче и всё настойчивее, пока старший сын правителя Абд аль-Латиф, подстрекаемый извне, ни пошёл войной против отца и, в конце концов, халиф был убит двумя нападавшими. Обсерватория была разрушена, разорена, библиотека расхищена, а учёные, которые там работали, были разогнаны. Мусульманский поэт и государственный деятель XV века Алишер Навои писал: «Все сородичи Улугбека ушли в небытие. Кто о них вспоминает в наше время? Но Улугбек протянул руку к наукам и добился много».
Открывая Вселенную, будь то математические и астрономические законы, строение организмов или создание невиданных до той поры технических устройств, арабо-мусульманские учёные рождали в людях незримое «прикосновение» к величию Создателя – только это мотивировало их заниматься наукой, ибо весь мир видел мощь исламской традиции, рождавшей таких великих интеллектуалов и, если спросить себя … а, что изменилось с тех пор!? Почему мы отбросили повеление Творца постигать Его знамения и оказались на задворках интеллектуальной мысли?! Почему мы успокоились набором ритуальных практик и знанием истории становления ислама?! Не пора ли нам немного шире взглянуть на предостережение Святого Писания, когда пророк воззвал к АЛЛАХУ: «Господи! Поистине мой народ забросил этот Коран».
После того, как мы определились с термином «наука» и как она работает, можно с уверенностью констатировать, что верующие вполне могут принять «эволюцию» Дарвина, как допустимую научную теорию в череде многих других когнитивных попыток рационально познать и объяснить происхождение «жизни». Никаких противоречий и, уж тем более столкновений с метафизическим осмыслением мира, она не вызывает, поскольку эта доктрина не отвечает на вопрос «кто», она отвечает на вопрос «как», не будучи истинной «последней инстанции», и это абсолютно коррелируется со смыслом глобальной науки – любая теория оспорима, любая теория это шаг к Истине, но не истина и, наконец, любая теория не является законченным знанием.
Даже один из известных современных идеологов атеизма, биолог-эволюционист Ричард Докинз, труды которого переводятся и печатаются по всему миру, в своей книге «Капеллан дьявола» пишет, что «со временем могут быть выявлены такие новые факты, которые заставят наших преемников XXI века отказаться от «дарвинизма» или изменить его до неузнаваемости».
То есть сами эволюционисты признают её неустойчивость.
Однако, ирония в том, что несмотря на свою нейтральность и сугубо научность, ни одна теория за всё время существования науки, не имела настолько масштабных политических, этических и теистических последствий, как «эволюция» Дарвина. Она вдохновляла практически всех авторитариев, особенно XX века, которые властвовали и устанавливали свои социально-политические доктрины, вкладывая в них те же принципы – выживание людей на основе естественного отбора и борьбы за существование, в результате сильнейшие остаются, а слабые погибают – основа так называемого социал-дарвинизма. Сейчас об этом не принято говорить. Трагичный XX век научил нас не замечать и не думать о том, как эта вполне безобидная теория воодушевляла на «подвиги» самых кровавых тиранов в истории человечества, но её последствия в качестве «alter ego» теологическому объяснению этого мира заслуживают особого внимания.
Дарвинизм – явление по-своему уникальное. Разные причины, включая социально-политическую конъюнктуру того времени, довольно удачно способствовали тому, чтобы вывести его за пределы науки, установить в качестве всеобъемлющей истины и вот, он незримо стал проникать во все сферы жизни европейского общества. Процесс был настолько скоротечен, что очень быстро нигилисты всех мастей на поприще науки, искусства, культуры, политики бросились вооружаться этой идей. Её дыхание стало чувствоваться в мировой классической литературе, как в «Братьях Карамазовых» Достоевского, Иван беседуя с Алексеем очень по-дарвински охарактеризовал ссору их старшего брата Дмитрия с отцом: «Один гад съест другую гадину, обоим туда и дорога!». И уже с конца XIX века признание «биологической эволюции» стало считаться признаком истинного просвещения и свободы от древних суеверий и стереотипов. Эти идеи до сих пор бдительно охраняются международными политическими институтами. Так в 2007 году Парламентская ассамблея Совета Европы (ПАСЕ) приняла резолюцию под названием «Опасность креационизма для образования», в которой рекомендуется преподавать в школах теорию эволюции как фундаментальную научную теорию. В ней говорится, что «креационизм во всех его формах, таких как «разумный замысел» или «высший разум», не является научной дисциплиной и не подлежит научному изучению в европейских школах наряду с теорией эволюции или даже вместо нее. Один из пунктов этой резолюции звучит буквально так: «Мы являемся свидетелями распространения образа мышления, который бросает вызов надежно установленным знаниям о природе, эволюции, нашем происхождении и нашем месте во Вселенной … Креационизм внутренне противоречив. Теория «разумного замысла» (“intelligent design”), являющаяся новейшей, усовершенствованной версией креационизма, допускает определенную степень эволюции. Однако теория «разумного замысла», представленная в более утонченной форме, стремиться представить свой подход в качестве научного, и в этом состоит ее опасность». Двадцать семь Академий наук стран Совета Европы сразу присоединились к этой декларации, в ближайшие несколько лет её поддержали и другие государства. В мае 2009 года к ней присоединилась и Российская академия наук. Так, в Европе и США все попытки внедрить концепцию «разумного замысла» в школьные программы закончились ничем и, хотя в США на этом настаивал президент Джордж Буш, Верховный суд запретил преподавать в общественных школах концепции, построенные на любых религиозных, а не научных доктринах
Удивительно, как незаметно эти эрудиты подменили ответ на вопрос «Кто» ответом на вопрос «как», удалив между этим вопрошанием семантическую разницу и, как не парадоксально, это сработало.
Несмотря на сохраняющуюся научную полемику и критику «теории эволюции», практически на всех интеллектуальных площадках Западного мира зазвучали голоса адептов новой идеологии с заголовками типа «Дарвинизм, как новая религия», «Дарвинизм, как спасение от тьмы времён» и тому подобное. Кто только не «размахивал» этим учением, приспосабливая его к своим целевым установкам. Оно распространялось по миру буквально молниеносно. Крупные меценаты Великобритании, Франции, Германии, России за свой счёт издавали «Происхождение видов» большими тиражами с комментариями, пояснениями и дополнениями различных натуралистов, пересылая эту книгу во все страны и континенты.
В 1927 году Джулиан Хаксли, философ, биолог-дарвинист и к тому же довольно воинствующий атеист опубликовал свою книгу под названием «Религия без откровения», где он радостно возвещает о появлении новой «теологии» для всего человечества, в которой нет никакого «Высшего сонма», нет никакого «бога», потому что он не нужен, и сразу вспоминаются слова Всемогущего АЛЛАХА, который предвещает нам в благородном Коране: «Видел ли ты того, кто обожествил свою прихоть».
Этой религией Хаксли считал биологическую эволюцию и, как её следствие, «эволюционный гуманизм». То есть можно прожить жизнь без «бога», извлекая мораль и нравственность из эволюции в ходе перехода от одной степени естественного гуманизма к другой. И это был не какой-то шарлатан и популист, а довольно крупный учёный с устойчивым научным авторитетом. Он был одной из ключевых фигур в популяризации «биологической эволюции» XX века и первым президентом ЮНЕСКО – научно-образовательного и культурного учреждения Организации Объединённых Наций (ООН). То есть у него были очень серьёзные возможности и рычаги влияния на всё мировое образовательное пространство, чтобы повсеместно продвигать свои атеистические идеи в процесс воспитания детей. Недостойно пера лишнее упоминание об этом «горе-эрудите» и о том, какие эпитеты он приводил в отношении Создателя. Будучи воинствующим атеистом, Хаксли считал, что люди не должны верить в Бога и что когда-нибудь непременно наступят времена, когда вера в высший Сонм станет таким же абсурдом, как вера в то, что Земля плоская. Он мнил себя борцом за истину, вдохновляясь дарвиновской теорией, подобно тому как преступники своими искривлёнными зрачками «видят» в Святом Писании или в сунне благородного посланника право убивать невинных женщин, стариков и детей, считая при этом себя на «прямом пути» – трудно объяснить, но нередко самые чёрные и порочный деяния совершаются посредством искривления идей, которые несут в себе совершенно обратное, но человек так устроен – хамство, невежество и агрессия того, кто объявляет себя последователем некоего, даже самого благодушного канона, вызывают нашу ненависть не только к «явителю», но и к самой идеи, которую он использует творя своё беззаконие. Если такой, как Хаксли оскорбляет Бога, возвеличивая дарвинизм, мы отвечаем: «Вон Хаксли и вон Дарвина с его эволюцией». Если кто-то, объявивший себя мусульманином, целенаправленно въезжает на машине в толпу людей, убивая и калеча невинные души со словами «АЛЛАХУ АКБАР», мы слышим, как со всех сторон звучат истошные крики против ислама. Так мы устроены! Поэтому трудно оценить насколько важно, чтобы на уровне чувств и на уровне разума, сохраняя своё сердце спокойным и непредвзятым, люди научились отличать «идею» от того, кто объявляет себя её приверженцем.
В 80-х годах XX века другой рупор атеизма, ранее упомянутый биолог-эволюционист Ричард Докинз опубликовал книгу под названием «Слепой часовщик», ставшую бестселлером в Западном мире, где он пишет, что «Дарвин позволил нам быть интеллектуально удовлетворёнными атеистами», и на самом деле, это довольно странный тезис, потому что сам Дарвин никогда не был «интеллектуально удовлетворённым атеистом», и я убеждён, что он никогда не согласился бы на то, чтобы его сугубо научная теория стала флагманом атеистической идеологии. Видимо предчувствуя такую опасность, он показал это в одной из своих цитат, которую приводит современный писатель, горячий сторонник «теории эволюции» Ник Спенсер в соей книге «Дарвин и Бог»: «У меня нет никаких намерений писать атеистическую книгу».
Ричард Докинз ни раз публично объявлял себя «борцом с религией» и в своих речах, также как Джулиан Хаксли, не скупился на различные сатирические эпитеты в отношении Веры, верующих и их духовных воззрений, однако в отличии от своего предшественника, его популярность обусловлена не авторитетом в научном сообществе, ибо за ним нет каких-либо крупных интеллектуальных открытий, а его доводы в обоснование материализма далеко не новы, это скорее закономерное следствие социально-политического краха либеральных идей, когда подобные авторы вместе со своими работами становятся весьма к месту и активно популяризируются, чтобы удержать общество от вопросов об истинных последствиях огульного либерализма, лишённого связи с интеллигибельным миром и в котором нормы морали презентуются, как результат конвенциональной адаптации человеческого сознания, и только.
В 1802 году, английский политический философ и священник Уильям Пейли опубликовал свою работу «Естественное богословие или свидетельства существования и атрибутов Бога», где в качестве доказательства существования «Разумного замысла» при сотворении Вселенной, он привёл аналогию с часовщиком, которая с тех пор вошла в широкое использование под тем или иным ракурсом, и стала так и назваться – «аргумент часовщика». В те времена часы считались одним из самых удивительных механизмов – сочетание технической сложности и эстетики, прибор в котором отражалась поразительная гармония неодушевлённого с магией движения чего-то незримого, ибо часы выступали своего рода мостом между физическим миром и таинственной природой «времени». Образованные соединением множества крупных и мелких деталей, они представляли собой идеальный образец некой очень сложной, целостной системы, в которой каждый элемент первостепенен, вне зависимости от размера или доли участия в её работе – уберите одну небольшую пружинку и часы работать не будут. Уильям Пейли обозначил их как «интеллектуальный дизайн», а у каждого дизайна, особенно такого непревзойдённого уровня, как Вселенная, обязательно должен быть «Дизайнер».
Ещё до него Сэр Исаак Ньютон утверждал, что «открытые им физические законы раскрывают механическое совершенство работы Вселенной, сродни часам, в которых часовщик – Бог». Великий французский мыслитель XVIII века Жан-Жак Руссо был настолько впечатлён этим аргументом, что в своей главной книге «Эмиль или о воспитании» написал: «Я подобен человеку, который впервые видит часы; он никогда не устает восхищаться механизмом, хотя он не знает, как пользоваться инструментом, и никогда не видел его лица…Я не знаю, для чего это нужно, но я вижу, что каждая его часть соответствует остальному, я восхищаюсь рабочим в деталях его работы, и я совершенно уверен, что все эти колеса работают вместе только для какой-то общей цели, которую я не могу понять. Давайте сравним особые цели, средства, упорядоченные отношения любого рода, а затем послушаем внутренний голос чувства; какой здоровый дух может отвергнуть его доказательства? Если глаза не ослеплены предрассудками, могут ли они не увидеть, что видимый порядок Вселенной провозглашает Высший разум? Какие софизмы нужно собрать воедино, чтобы мы не перестали понимать гармонию существования и чудесное сотрудничество каждой части для поддержания остального?».
Конечно эта простая, но чрезвычайно яркая аналогия не могла оставить равнодушными и сторонников так называемого «истинного просвещения». Её критиковали, над ней подшучивали, не обошли её и современные атеисты, в частности Ричард Докинз, который так и назвал свою книгу – «Слепой часовщик». В другом своём сочинении «Бог, как иллюзия» он пишет: «Поскольку теория эволюции Дарвина истинна, значит «бога» не существует». Довольно странный вывод, который демонстрирует явный изъян логической последовательности в системе «суждение ? вывод», ибо это всё совершенно из разных областей.
Особенно наглядно это можно увидеть на примере многих учёных, писателей, деятелей культуры, искусства и политики, которым «биологическая эволюция» совершенно не мешает верить в Бога и быть убеждёнными сторонниками метафизического прочтения «жизни». Клайв Льюис, британский писатель XX века, христианский апологет и богослов, автор «Хроники Нарнии» в одном из свои произведений под названием «Просто христианство» написал: «Если бы за пределами Вселенной существовала какая-то контролирующая сила, она не могла бы показать себя нам в виде одного из внутренних элементов, присущих Вселенной, как архитектор, по проекту которого сооружен дом, не мог бы быть стеной, лестницей или камином в этом доме. Единственное, на что мы могли бы надеяться, это то, что Сила эта проявит себя внутри нас в форме определенного влияния или приказа, стараясь направить наше поведение в определенное русло. Но именно такое влияние мы и находим внутри себя». Или, например, современный американский генетик Фрэнсис Коллинз, автор нескольких очень важных открытий в сфере генома человека, отмеченный всевозможными наградами мирового научного сообщества. Будучи абсолютно уверенным в достоверности «биологической эволюции», он не стесняется признавать свою религиозность и в 2008 году написал по этому поводу книгу под названием «Язык Бога», или в другом переводе «Доказательство Бога: аргументы учёного», в которой приводит свои обоснования и очень лёгким, доступным языком соединяет две формы познания мира – монотеистическую и научную в духе «эволюционного теизма», где теория Дарвина раскрывает лишь сам процесс творения, в ходе которого Всемогущий Создатель вывел биологические формы жизни, направляя их от низшей степени организованности, на начальном этапе их сотворения, к более высокой степени и так будет продолжаться до конца времён.
Разумеется, это книга вызвала волну критики у физикалистов, которые бросились её всячески опровергать, но это нисколько не повлияло на яркость и одновременно простоту научных суждений автора по заданной тематике. По крайней мере, лауреат Нобелевской премии по физики Уильям Филлипс оставил о ней такой комментарий: «Каждый, кто задаётся вопросом о том, как увязать веру в Бога и научное познание, каждый кто опасается, что современная наука подрывает основы религии, каждый кто проявляет интерес к просвещённым дискуссиям по важнейшим вопросам нашего времени, должен обязательно прочитать эту книгу».
Очевидно, что «теория эволюции» выдающегося учёного Чарльза Роберта Дарвина находится в метафизически нейтральных рамках и, как неоднократно отмечалось, совершенно не опровергает Бога. Он предложил довольно яркое прочтение механизма возникновения «жизни» в биологическом мире и проблема не в его учении, а в том, как его используют и на какие сферы познания её пытаются наложить, поэтому существует большая разница между академическим пониманием этой теории и пониманием простого большинства, для которого «дарвинизм» это синоним «атеизма». Физикалисты, скептики, секуляристы всех мастей бросились обосновывать этой теорией свои идеи, пытаясь отделить «науку» от её метафизической основы, но видимо не очень хорошо получается, если сам Ричард Докинз, главный борец с креационизмом современности, в одном из своих интервью сказал: «Вам совсем не обязательно быть атеистом, чтобы признать теорию эволюции…, – то есть он фактически соглашается, что она не направлена против веры, и человек может верить в Бога и, одновременно, признавать дарвинское учение, однако дальше он продолжает – …но если вы нацелены на борьбу с религией как я, то тогда всё что мне нужно, так это убедить вас в истинности этой теории». Так автор питается невежеством людей, приспосабливая дарвинизм к своему необузданному стремлению «победить» Высший сонм, зная при этом, что наука совершенно на это не направлена. И это высказывание красиво звучит и очаровывает своими речевыми переливами, но на самом деле, за этими словами ничего нет. Они пусты. Хотя, мы действительно очень часто сталкиваемся с подменой функции «науки», когда материалистической методологией пытаются разобраться в интеллигибельных сферах.
А что же сам Чарльз Дарвин думал о своём учении?! Мог ли он предположить, что его теория станет главным аргументом отрицания Высшей силы?!
Он вырос в достаточно религиозной семье и был очень любознательным юношей. Оба его дедушки христиане-унитарии, по отцовской линии Эразм Дарвин, по материнской – Джозайя Уэджвуд были участниками, пожалуй, самого прогрессивного на тот момент научного клуба, который вошёл в историю, как «Лунное общество в Бирмингеме». Оно так называлось, потому что его участники собирались ночью, преимущественно в полнолуние, чтобы в отсутствии уличных фонарей, при лунном свете было легче вернуться домой. Это была элита британского просвещения XVIII века и, само собой, юный Чарльз рос в этой высоко интеллектуальной атмосфере. Члены общества часто бывали в доме будущего «эволюциониста», он слышал их беседы между собой, их дискуссии, обсуждения и невольно впитывал в себя это стремление к рациональному познанию мира.
Вначале Дарвин изучал медицину в Эдинбурге, но она давалась ему нелегко и прежде всего потому, что он не выносил вида крови, поэтому отцу пришлось забрать его и вот он уже готовился стать священником, когда увлёкся стрельбой и одновременно начал интересоваться жуками, мошками и различными насекомыми, а спустя ещё несколько лет он сел на корабль под названием «Бигль» и отправился в кругосветное плавание, из которого вернулся совершенно другим человеком с огромным багажом наблюдений, исследований, различных образцов и открытий. По возвращении он сел за написание своего трактата и в 1859 году мир познакомился с самой резонансной научной работой за всю историю просвещения – «Происхождение видов».
Чарльз Дарвин прожил чрезвычайно насыщенную жизнь и всякий раз стремился постичь соединение физической реальности с сакральными смыслами. Как уже отмечалось, вначале он был христианином и вырос в семье, в которой религия занимала далеко не последнее место. Примерный семьянин, любящий муж, любящий отец. Его жена Эмма была образцовой христианкой.
С юности он обладал чрезвычайно пытливым умом и, в конце концов, стал настоящим эрудитом, который интересовался буквально всем. В последующем, эти знания и рождали в нём идеи будущего научного открытия эволюционной модели природы. Дарвин изучал тектонику плит в формате возраста Земли. На него повлияли сразу несколько теорий о языке, которые потом он применил в своём исследовании, сравнивая эволюцию общения с эволюцией видов. Дарвин прочитал книгу Томаса Мальтуса по экономике, о том как она устроена, о влиянии конкуренции на коммерческий успех среди участников свободного рынка, и некоторые историки полагают, что именно это породило его идею о «естественном отборе». По сути, его «теория эволюция» – это компиляция различных идей, которые он черпал из самых разных областей познания.
Одновременно, учёный часто думал о проблеме «зла» и несправедливости в этом мире, о том почему так много слёз и насилия повсюду, и это было для него чрезвычайно важно. Он читал много философских трактатов самых разных мыслителей, прекрасно знал Канта и всякий раз пытался понять основания гибели и страданий людей, при всеобъемлющей любви Бога. Продолжительная инфекционная болезнь забирает его любимую десятилетнюю дочь Энни, его двухлетний сын умирает за два дня до того, как он сдал свою работу «Происхождение видов» в Британское королевское общество. Можно только представить себе, как всё это было сложно и тягостно для учёного, но несмотря ни на что, он всегда оставался верен идеи Божественного мироздания, хотя и перешёл в конце концов в агностицизм. Он всячески старался познать этот мир на уровне метафизических истин, но при этом никогда не смешивал их со своей научной работой. В одном из писем, он писал: «Что касается моих собственных взглядов, то этот вопрос относится только ко мне. Но, поскольку вы спрашиваете, я могу сказать, что моя позиция, часто, колеблющаяся…но даже в моих самых крайних колебаниях, я никогда не был атеистом, в смысле отрицания существования Бога». Так он всю жизнь искал твёрдую вероубеждённость и ни разу в своём поиски, даже не помышлял идти по пути отрицания Создателя, скорее наоборот, его исследования были нацелены на открытие самого процесса творения в концепции Божественного замысла и недаром в качестве одного из эпиграфов к своей работе, он взял высказывание английского священника Уильямиа Уэвелла, который фактически озвучил мысль исламских фальсафов: «Но по отношению к материальному миру, мы можем допустить, по крайней мере, следующее. Мы можем видеть, что явления вызываются не отдельными вмешательствами Божественной силы, оказывающей своё влияние в каждом отдельном случае, но установлением общих законов». Интересно также, что один из рецензентов «Происхождения видов» написал в своём обзоре: «концепция о том, что Творец создаёт начальное творение, которое затем естественным образом эволюционирует во все нынешние формы жизни, также достойна Бога, как и то, что Он создаёт каждое творение по-отдельности». Дарвин был так впечатлён его словами, что с радостью включил их во второе издание своей книги.
Он всей душой ненавидел рабство, но при этом совершенно не смешивал свои морально-этические убеждения с научно-методологическим натурализмом. Автор самой громкой научной теории работал над ней в то время, когда в Ирландии люди умирали от голода по биологическим причинам. С одной стороны, вокруг него было общество пуритан и эстетов, исповедующих христианские каноны о терпимости и милосердии, а с другой – практика превосходства и силы, разрешённая церковью, которая старалась «Божьей волей» оправдать рабство, насилие и унижение людей, особенно в колониях, поэтому со временем он стал «деистом», то есть сохраняя веру в Бога, перешёл к отрицанию «христианства», как религии и не принимал ортодоксальные церковные каноны.
До нас дошли несколько очень глубоких его философских мыслей и рассуждений, которые выдают в нём человека, постоянно находившегося в поиске «метафизического» успокоения, но одно из высказываний очень ярко показывает его отношение к миру, именно с позиции учёного-натуралиста: «Я не могу убедить себя в том, что электричество работает, что дерево растёт, что человек стремиться к самым высоким идеалам и всё это, благодаря слепой жестокой силе».
Чарльз Дарвин был настоящим интеллектуальным воплощением своего времени. Он проводил свои исследования в «эпоху викторианства», когда повсюду царило время «пасторального» отношения к окружающему миру —сельская жизнь, красота природы, зелёные лужайки, на которых пасутся ягнята, переливы лесных деревьев и полевых цветов, все эти пейзажи всячески поэтизировались среди аристократических элит и вызывали чувства невероятной живописности и благолепия, где нет места никакой жестокости и никаким кровавым единоборствам между особями. Поэтому, вполне предсказуемо механизм «естественного отбора» Дарвина, вызвал в обществе душевное, то есть подсознательное отторжение … как может такая красота быть создана смертью и разрушением?!
Это было время удивительного расцвета науки. Открывались новые знания, рождались яркие теории, научно-технический прогресс набирал свои обороты и ещё до того, как Дарвин озвучил свои мысли об эволюции, её «дыхание» уже чувствовалось в умозрении интеллектуальной аристократической среды. Английский поэт XIX века Альфред Тэннисон, один из приближённых королевы Виктории, в своём сочинении, с грустью, написал: «Природа, клыки и когти которой в крови», и что интересно, Дарвин опубликовал свою теорию в 1859 году, а поэма Тэннисона вышла в свет в 1842 году. То есть «биологическая эволюция, как результат борьбы за существование», это был не просто единичный взгляд оригинального учёного, а нечто большее, словно всё вокруг уже дышало свежим, поворотным взглядом на мир. С таким подавленным разочарованием «викторианцы» встречали прогрессивную мысль, не сопротивляясь и не впадая в огульную враждебность. Общество скорее безмолвствовало и лишь редкие «крики» поэтов и художников возвещали о рождении новой реальности, более разумной и, одновременно, пугающей и жестокой.
Но, сам Чарльз Дарвин никогда не был удовлетворён мыслью о том, что Вселенная – это результат некой грубой, необузданной, жестокой «силы». Он категорически отвергал подобные идеи и когда знаешь всё это, но при этом наблюдаешь, как его используют в качестве символа и путеводной звезды в «походе» против религии, возникает когнитивный диссонанс – люди удивляются и не могут понять, как это сочетается с его настоящими личными убеждениями.
Ещё раз вспомним о том, что с атеистической точки зрения, нет никакого интеллигибельного мира, мира идей и смыслов. Нет никакого объективного «добра» и «зла». Нормы морали и нравственности конвенциональны, то есть являются следствием эволюционной адаптации людей друг к другу и к окружающему миру, в тот или иной исторический период. Когда, скажем, ребёнок начинает свой жизненный путь, он взрослеет и одновременно постигает этот мир, начиная с нулевой точки разумности. Сначала для него всё морально. Он может забрать чужую игрушку, не думая об остальных съесть последнее яблоко – ребёнок ещё не знает, что такое хорошо и что такое плохо, а постигает это под внешним влиянием входе своих жизненных практик, и всё это логично и убедительно звучит, но всё-таки … что если немного поразмышлять об этом. О чём говорит этот пример?! О том, что «добра» и «зла» не существует, или о том, что ребёнок ещё не постиг сакральную идею «благого»?! Действительно, для него ещё не существует границы морали, всё непринуждённо и просто – есть игрушка – бери, есть конфета – ешь. Первыми шагами глобального человечества на планете Земля, как и первыми шагами индивидуального человека в этом мире, руководят инстинкты и у него, действительно, не вызывает никаких угрызений совести, когда он забирает то, что ему не принадлежит. Но вот, что интересно … если кто-то из взрослых укажет ему на зловредность такого поступка, можно увидеть, как что-то меняется внутри него … не на уровне мозга или рефлексов, а на уровне чего-то большего. Его ментальное «Я» мгновенно откликается на этот призыв – он подходит к тому, кого обидел и отдаёт игрушку обратно, а в случае особого восприятия своего проступка, может дать поиграть ещё и свою, словно выказывая таким образом сожаление о своём поведении. Ребёнок ещё не знает ни о каких нравственных конвенциях, он ещё не знаком с договором о моральных ценностях, принятых в людском сообществе, но слова укора не являются для него чем-то инородным и странным, а пробуждают то, что было заложено в его «сердце» изначально, и мы видим, как исправляя содеянное, он преображается и становится совершенно другим.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71137231?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.