Инсомния
Инсомния
Эва Мун
Лили Миллер думала, что перевод в новый университет – это шанс сбежать от прошлого. Но её мечты о спокойной жизни разбиваются о профессора Джеймса Эванса.
Между ними разгорается опасная игра чувств, где страсть и недоверие танцуют в мрачном ритме. Джеймс, кажется, знает о Лили больше, чем она сама готова признать. Смогут ли они сломать стены, возведённые их секретами, и позволить чувствам вспыхнуть?
"Инсомния" – это не просто роман, это погружение в мир, где любовь может стать как спасением, так и проклятием. Приготовьтесь к эмоциональному шторму, где страсть и тайны сталкиваются на фоне слов, оставляя вас на краю бездны ожидания. Готовы ли вы разгадать мрачные секреты сердец?
Эва Мун
Инсомния
Лили
– Твою ж мать!
Пробегающий мимо парень сильно толкает меня в плечо, так что я роняю тетради и книги на промокший от ночного дождя тротуар.
– Извини! – бросает он через плечо и торопится скрыться в здании университета.
Провожаю его злым взглядом, со вздохом опускаясь, и собираю свое барахло. Теперь все мои усилия не опоздать в первый же день занятий в новом университете провалены. А начиналось все так хорошо: я проснулась, сходила на пробежку и за завтраком погрузилась в чтение нового романа. Это меня так затянуло, что я совершенно забыла о времени. Вместо того чтобы сделать легкий макияж и хотя бы привести волосы в порядок после душа, я вынуждена была натянуть первые попавшиеся под руку джинсы и толстовку, а мокрые волосы собрать в пучок, который десять раз уже растрепался, пока я бежала от парковки до корпуса, где начиналось первое в этом семестре занятие по английской литературе.
Чертова Гиллиан Флинн и ее «Исчезнувшая»! Кто пишет настолько захватывающий сюжет, что я не смогла оторваться от книги?
Теперь придется заходить в аудиторию после начала занятий и привлекать к себе ненужное внимание.
Моя тревожность не давала мне покоя, поэтому я еще на неделе до начала занятий обошла все корпуса и нашла все аудитории, где будут проходить мои занятия. Поэтому сейчас не теряю время и быстро нахожу нужную аудиторию. Курс английской литературы проходит в самом старом корпусе университета. Пол выстелен паркетом из темного дерева, который поскрипывает под моими ногами.
Я замираю у нужных дверей темно-вишневого цвета и перевожу дух. Отдышавшись, открываю дверь. Яркий солнечный свет бьет в глаза. Взгляды студентов обращаются на меня, и в тишине аудитории дверь с громким хлопком закрывается за моей спиной. Профессор стоит за кафедрой, спиной к двери, и оборачивается на шум. Взгляд стальных серых глаз пригвождает меня к месту, взирая из-под поблескивающих стекол очков.
– Мисс, займите место и не отнимайте время, – произносит он.
Профессор кивает подбородком на свободное место в первом ряду. Его голос звучит сухо и серьезно, но без раздражения.
Встряхнув волосами, я приказываю своим конечностям двигаться и занимаю указанное место.
– Начнем заново. Всем доброе утро. Я профессор Эванс, и в этом семестре я буду читать вам курс английской литературы. Те из вас, кто выбрал в рамках учебной программы семинары по творческому письму, еще встретят меня там. Первый семестр будет посвящен…
Профессор продолжает говорить о программе курса и контрольных точках, поправляя указательным пальцем съехавшие на нос очки. Я, стараясь не производить шума, достаю карандаш и тетрадь. Оглянувшись вокруг, вижу, что многие сидят с ноутбуками, но мне привычнее бумага и ручка. Поерзав на месте, я бесшумно выдыхаю и возвращаю свой взгляд на профессора.
И только сейчас позволяю себе хорошенько его рассмотреть. Он молод. Очень молод. Наверное, ему слегка за тридцать. Вытянутое, скуластое лицо с резкими чертами, бледная кожа, слегка крючковатый нос, черные непослушные волосы, лежащие в легком беспорядке. Он высок. Рукава черной водолазки закатаны до локтей, обнажая жилистые предплечья и кисти рук с длинными пальцами, которые сейчас сжимают край кафедры. Он похож на эдакую смесь Гарри Поттера и Северуса Снейпа. Голос спокойный, глубокий, с небольшой хрипотцой и английским акцентом, пускающим волну мурашек по телу. Он навевает мысли о темных, укромных местах, тихом дожде в осенний вечер, обволакивающем тумане и смятых простынях.
Понимаю, что мои фантазии завели меня не туда, снова встряхиваю волосами и концентрируюсь на том, что говорит профессор, а не на… как.
– Поражает, да? – раздается легкий смешок над ухом.
Я поворачиваюсь к своей соседке и вижу улыбающееся лицо милой девушки с рыжими, как пламя, волосами и россыпью веснушек на носу и щеках.
– Обычно только первокурсницы страдают «лихорадкой Эванса», – говорит она, почти не двигая губами. – Но это чувство проходит после первой сданной работы.
– Он валит?
Терпеть не могу людей, которые, пользуясь своим положением, отыгрываются за счет студентов, упиваясь своими знаниями и стараясь намеренно высмеять недостатки других, вместо того чтобы помочь человеку развить свои качества и передать свой опыт. Таким людям не место в преподавании.
– О, нет, – легко улыбается девушка. – Мы все для него бесполые существа. Он будет говорить только о предмете и твоей работе.
– Тогда мы с ним поладим, – облегченно выдыхаю я.
– Мне кажется, что если раздеться перед ним, он просто хмуро посмотрит и скажет: «Мисс, застегните обратно вашу кофточку и уделите внимание десятой странице вашего реферата. Вы неправильно определили проблематику произведения».
С моих губ срывается громкий смешок. Голова профессора резко поворачивается в нашу сторону.
– Мисс Уолш, меня поражает ваша способность так быстро находить общий язык с новыми людьми, но дождитесь конца занятий.
– Конечно, сэр, – весело отвечает соседка, ничуть не смущенная замечанием.
Я же вжимаю голову в плечи и бормочу слова извинения:
– Прошу прощения, профессор.
Эванс уже потерял к нам интерес и вернулся к чтению лекции. Какое-то время мы молча фиксируем информацию, но когда профессор поворачивается к аудитории спиной, чтобы сделать запись на доске, девушка говорит:
– Я Миа, кстати, – она протягивает хрупкую ладошку, унизанную кольцами.
– Лили, – я с радостью жму протянутую руку.
Меня подкупает непосредственность и открытость этой девушки. Кажется, что с ней будет легко поладить и, возможно, подружиться. А знакомый человек в совершенно новом городе мне бы не помешал.
– Я раньше тебя не видела. Ты сменила специальность?
– ВУЗ.
Я не добавляю, что, вдобавок к этому, поменяла город, уехала на другой край страны и оставила всех своих знакомых, друзей и всю прошлую жизнь.
– Ого, на последнем курсе. Вероятно, это тяжело.
– Да, это непросто, – устало выдыхаю я.
Я кривлюсь и стараюсь не вспоминать, что мне еще нужно дописать статью для страницы одного блогера. Я безумно рада, что нашла эту подработку, и будет глупо ее потерять. Но этих денег мне все равно не хватит, чтобы обеспечить себя и продолжать снимать квартиру. А залезать в накопления не хотелось. Поэтому я откликнулась на вакансию в небольшом книжном магазине, расположенном недалеко от университета. Придется выпрыгивать из штанов, чтобы работать и не провалить выпускной год.
Миа больше ничего не говорит до конца лекции, и когда профессор всех отпускает, быстро складывает вещи в большую вязаную сумку.
– Ну, еще увидимся, – говорит она на прощание.
– Увидимся, – улыбаюсь я.
– Мисс Миллер, задержитесь, пожалуйста, – подзывает к себе профессор.
Я подхожу ближе, но предусмотрительно останавливаюсь в нескольких шагах от него. Вблизи он еще выше, и мне приходится запрокидывать голову, чтобы посмотреть ему в лицо. От него исходит легкий аромат парфюма с древесными нотами, пробуждая мысли о нагретом солнцем сосновом лесу на берегу моря. Я глубоко вдыхаю, и внутри головы воцаряется оглушительная тишина. Я чувствую себя умиротворенно и… защищено. Как будто кто-то окружил меня куполом, через который не пробиваются невзгоды и проблемы окружающего мира.
Хм. Странное чувство.
– В деканате мне передали информацию о вашей успеваемости в университете Орегона. Это впечатляет. Надеюсь, у нас вы покажете себя не хуже.
– Спасибо, сэр.
От неожиданной похвалы я начинаю ковырять носком кроссовка проплешину в паркете.
– Я бы также рекомендовал вам уже сейчас начать поиски дипломного руководителя и назначать консультации.
– Спасибо, я уже записалась к профессору Рочестер.
Рискнув, поднимаю голову от кроссовок и снова попадаю в капкан серых глаз. Профессор окидывает меня взглядом снизу вверх, и когда его глаза поднимаются к моему лицу, я вся вспыхиваю под этим ртутным взглядом.
– Отлично, – сухо отвечает он.
Он опускает голову к своим бумагам, всем видом показывая, что больше меня не задерживает. Помявшись, я прощаюсь и выхожу из аудитории. На улице подставляю лицо прохладному осеннему ветру и шумно выдыхаю.
Что это было? Уж не настолько он красив, чтобы превратить все мои мысли в бессвязную кашу. Но сейчас это именно так. Порывшись в памяти, я не могу припомнить, чтобы кто-то и близко вызывал у меня такую реакцию. Хотя у меня был только Итан, а он скорее вызывает реакцию ужаса, от которого кровь стынет в жилах. Я с силой зажмуриваю глаза и стараюсь стереть это имя из своей памяти.
Черт. Я поклялась даже в мыслях не произносить его имени, словно это заставит его почувствовать, где я, и материализоваться на другом краю страны. Ну уж нет. Слишком много усилий я приложила, чтобы скрыться от него.
Лучше уж подумать об учебе. Сегодня у меня еще одна лекция, но до нее есть окно. Поэтому я иду в небольшую кофейню на территории кампуса. Как раз есть время, чтобы дописать статью.
В кафетерии тихо. Несколько студентов сидят за ноутбуками и что-то печатают. В воздухе стоит восхитительный запах кофейных зерен и свежей выпечки. Вооружившись шоколадным круассаном и большим латте, я приступаю к работе. Время пролетает незаметно, и к началу лекции работа готова и отправлена заказчику.
На второй лекции задали огромную самостоятельную работу. Поэтому я покидаю корпус с легкой мигренью, торопясь на первый рабочий день в книжном магазине. Тревожность не отпускала меня всю дорогу до работы. Я даже не замечала прохожих и то, насколько красив город и природа в это время года. Все мысли были заняты планированием, как успеть после смены начать делать домашку или хотя бы начать искать материал для нее.
Оливия – пожилая, но активная владелица магазина – встречает меня с приятной улыбкой. Несколько часов она проводит мне экскурсию по небольшому, но очень атмосферному магазинчику.
Он занимает два этажа. На первом расположены стеллажи и несколько столов, нагруженных книгами и канцелярией. На первый взгляд в них царит беспорядок, но приглядевшись, я вижу в этом систему. На потолке и витрине растянуты гирлянды в форме кленовых листьев, и стоят горшки с пышными папоротниками и другими растениями, названия которых я не знаю.
На втором этаже также стеллажи с книгами, но есть место для чтения и кофейня. Там стоят пара уютных, мягких кресел из темно-бордовой вельветовой ткани, журнальные столики и небольшая софа. И снова очень много зелени в горшках.
Сейчас, в послеобеденное время, в магазине немного посетителей: я замечаю только одну женщину, прогуливающуюся между рядами с книгами, и еще двоих, листающих журналы в креслах.
Оливия подводит меня к барной стойке, где за кофемашиной мелькает белая копна волос.
– Лили, познакомься, это Эмма.
Девушка, услышав свое имя, выныривает из-за аппарата.
– Привет! – машет она пустым холдером.
У нее приятная улыбка, белые длинные волосы, забранные в высокий хвост, теплые карие глаза и спортивное телосложение. Я легко могла бы представить ее легкоатлеткой или чирлидершей. Своей улыбкой она словно заряжает пространство вокруг себя.
Кажется, мне сегодня везет с новыми знакомыми.
– Лили будет твоей сменщицей, – говорит Оливия, положив руку мне на плечо. – У нас еще есть Джон, но он работает только по выходным, когда людей больше. Эмма, покажи здесь все Лили? А я спущусь вниз, возможно, мадам что-то подобрала себе.
– Конечно, – кивает Эмма.
Оливия, не торопясь, спускается по узкой лестнице на первый этаж, а Эмма проводит меня в подсобное помещение и выдает футболку и фирменный фартук.
– Ты тоже студентка? – спрашиваю я, пока переодеваюсь.
– Ага, на втором курсе. А ты?
– Выпускной год.
– Ого, – вскидывает черные брови Эмма. – Я думала, ты младше меня, – беззлобно смеется она.
– Многие так говорят, – отвечаю я и смотрю, как завязан фартук Эммы, стараясь сделать так же.
Из-за моего небольшого роста и миловидной внешности с тонкими чертами лица мне едва давали восемнадцать, хотя на самом деле два месяца назад я отпраздновала двадцать первый день рождения.
– Тебе здесь нравится?
– Еще бы! – горячо отвечает Эмма. – Мне очень повезло, что я устроилась сюда в прошлом году. Оливия не очень любит нанимать новеньких. Моя знакомая работала у нее, когда училась. Она по сути привела меня на свое место. В этом году она открыла еще и кофейню, поэтому работы прибавилось, но я не жалуюсь. Это лучшее место, где я работала, – улыбается она.
Я согласно киваю. Место действительно приятное, а хозяйка кажется милой. Тем более что оплата оказалась чуть больше, чем я ожидала. Возможно, если я также буду писать статьи и подрабатывать здесь, то смогу позволить себе сменить квартиру и не трогать деньги, оставшиеся от продажи дома.
Эмма показывает кухню, напоминает, как варить кофе (небольшой опыт у меня уже был, поэтому я быстро вспомнила, что к чему). И до самого закрытия магазина весело щебетала обо всем на свете, выдергивая меня из мрачных мыслей. Она показала фотографии своего пса, милого корги по кличке Один, и познакомила с парнем, который пришел забрать ее после работы.
Закрыв магазин и распрощавшись, я села в автобус и с тихим спокойствием в душе добралась до дома.
Лили
– Лили! – окликает Миа, когда я вхожу в столовую и пытаюсь найти свободное место.
Она и еще две девушки расположились за столом у окна, и я с радостью к ним присоединяюсь.
– Спасибо, – говорю я, снимая сумку.
– Как неделя?
– Честно? – спрашиваю я, набрасываясь на еду. Я потратила почти весь перерыв, стоя в очереди и ища место, так что закидываю еду, не жуя. – Это катастрофа. Я ничего не успеваю. Рочестер – сущий ад. Я переписывала введение три раза, и каждый раз она говорила добавить то, что просила убрать на прошлой консультации. Это что, какая-то проверка на прочность?
Миа и ее соседки смеются.
– Понимаю, – она похлопывает меня по плечу. – Держись, дальше будет легче. Она поначалу придирается, но потом станет попроще.
– Хотелось бы.
– Я знаю, что тебе нужно, – заговорщицки улыбается Миа.
– Двенадцатичасовой сон?
Миа фыркает и закатывает глаза, от чего я улыбаюсь краешком рта. За эту неделю мы с ней много общались – оказалось, что у нас совпадает большая часть курсов.
– Парни из братства устраивают вечеринку, и нам точно нужно сходить.
Я протестующе мычу, потому что рот набит едой.
– Ну же, Лили. Ты всю неделю сидела в библиотеке или работала, а сегодня у тебя выходной. Может с кем-то познакомишься.
Я делаю нечеловеческое усилие и шумно глотаю.
– Меня не интересуют вечеринки.
– Как знаешь, – не настаивает Миа. – Но если вдруг передумаешь, напиши. Мы тоже не будем там долго, но развеяться хочется. Неделя и правда была тяжелой.
Девочки прощаются и первыми выходят из столовой. Я доедаю и тоже спешу на занятия.
Вечером без сил возвращаюсь домой. Хоть сегодня нет смены в книжном, новые люди и начало занятий сильно вымотали меня. Бросаю сумку в кресло и плюхаюсь рядом. В своей квартире я постаралась создать уют: на кровати лежит вязаный плед и маленькие подушки, на столе светильник в форме дерева, переливающийся мягким светом. На стенах развешаны несколько плакатов фандома детства: Гарри Поттер, Сумерки и группа Bad Omens.
В голове полный раздрай, поэтому решаю принять расслабляющую ванну. Я долго стою перед зеркалом, разглядывая свое лицо. Напряженная неделя не прошла бесследно: под глазами залегли тени, без того бледная кожа стала еще более бледной, а каштановые волосы потускнели и не отливают красным, как прежде. Хотя в этом скорее виноват скудный, холодный свет ламп в ванной.
Быстро сушу волосы и забираюсь в кровать с кружкой чая и книгой, намереваясь добить роман Флинн. Но отвлекает сигнал сообщения на телефоне. Смахиваю экран блокировки и вижу селфи Мии с воздушным поцелуем и подписью: “Скучаешь? Мы да”.
Хмыкнув, обвожу взглядом темную комнату. Сейчас она мне кажется уже не такой уютной. Я с горечью представляю, как провожу здесь каждый свой одинокий вечер. Мне не хватает подруг и девчачьих разговоров. Своей лучшей подруге Мэдисон, которая осталась в Юджине, я позвонить не могу. Она все еще общается с Итаном, и это слишком рискованно. Мы общаемся с ней в директе, но даже там я не могу рассказать о том, в каком штате обосновалась.
Недолго подумав, я выпрыгиваю из кровати и быстро пишу сообщение Мии, что скоро буду. Она отвечает кучей безумных смайликов и скидывает адрес. Не хочется выглядеть на первой вечеринке с новыми людьми ханжой, поэтому я к своим обычным черным джинсам надеваю поверх открытый топ на тонких лямках. Делаю легкий макияж, волосы собираю заколкой наверх. Проверяю, что в сумочке есть все необходимое: ключи, деньги, перцовый баллончик. Заказываю такси, и спустя двадцать минут меня обнимает Миа.
– Лили, это Лиам, – она кивает за спину, за которой стоит красивый парень с темными каштановыми волосами.
– Привет, красотка.
Карие глаза светятся искорками любопытства или, может быть, глуповатого озорства. Он протягивает руку, и моя ладонь утопает в его большой, горячей ладони. Рукопожатие затягивается, и я с неловким смешком вырываю свою руку. Этот парень выглядит как модель: правильные черты лица, чуть пухлые губы, каштановые волосы, падающие на лоб, которые он с легкой небрежностью откидывает назад. Прямой нос и мерцающая кожа с легким бронзовым загаром. В нем нет ничего вызывающего или неправильного, но почему-то это пугает меня.
– Тебе принести что-нибудь выпить? – спрашивает он.
– Бутылочное пиво, если есть, – я оглядываюсь на Мию, в руках которой стаканчик с выпивкой. – И я открою сама, спасибо.
Лиам уже повернулся, чтобы уйти, но, услышав последнюю фразу, замирает на месте и окидывает меня недовольным взглядом.
– Мы только познакомились, а ты уже записала меня в конченные мудаки? – он с осуждением приподнимает черную бровь.
Я смеюсь, потому что в какой-то степени это действительно так, за что извиняюсь и говорю, что никоим образом не думаю о нем настолько плохо. Он покачивает головой, но улыбается и оставляет нас вдвоем. Из колонок в гостиной доносится трек Doja Cat – «So High», но громкость приятная и не мешает говорить.
– Как тебе Лиам? – спрашивает Миа.
Я смотрю ему вслед, провожая взглядом его задницу, обтянутую синими джинсами.
– Симпатичный, – пожимаю я плечами.
Что еще можно сказать о человеке, с которым только что познакомился?
– Да. А еще он хороший друг.
За тоном, которым была сказана эта фраза, будто стоит что-то большее. Окинув подругу взглядом, все-таки спрашиваю:
– Вы не вместе?
– О нет, – смеется она. Этот смех легкий, не напряженный. – Лиам для меня прочитанная книга, как и я для него. У нас были отношения на первом курсе, как только мы познакомились. Но знаешь… ничего серьезного, мы просто тусовались. Убедились, что дружить у нас получается лучше, чем быть парой.
Мы замолкаем, когда возвращается Лиам. Он протягивает мне закрытую бутылку короны с напускным осуждением, посматривая на меня.
– Итак, Лили, – говорит он, провожая нас к освободившемуся дивану. – Миа сказала, что ты тоже учишься на кафедре английского языка.
Миа садится рядом со мной на спинку дивана, а Лиам с другого бока. Он по-хозяйски вытягивает длинные ноги и кладет руку позади меня, но не касается. Но это движение все равно заставляет меня сжаться внутри. Вся его поза кричит об уверенности, и это пугает.
– Да, я только что перевелася, – отвечаю я, стараясь говорить спокойно.
– Хочешь стать писателем?
– О нет, – я делаю глоток пива. – Сценаристом.
– Давай договоримся: я пишу книгу, становлюсь неебически популярной. Мою книгу экранизируют. Ты пишешь сценарий для фильма, и мы обе становимся неебически популярными и богатыми, – предлагает Миа.
– Договорились, – смеюсь и даю Мии "пять".
– А мне вы какую роль отводите? – спрашивает Лиам, с улыбкой наблюдая за нами.
– Хм, – Миа постукивает пальцем по подбородку в притворной задумчивости. – Пожалуй, ты можешь приносить нам кофе и делать другие маленькие штуки, знаешь.
– Ха-ха, – Лиам толкает мое колено своим. – Хочешь, я могу показать тебе город? Я вырос здесь.
– Думаю, справлюсь.
– Пф, ты не знаешь, от чего отказываешься. Ты можешь никогда не побывать в самых интересных местах, – Лиам пилит меня взглядом. – Ты знала, что в Филе есть книжный магазин в Старом городе, и в нем живет кот по имени Пиклз?
Я смеюсь, запрокинув голову назад. Миа фыркает в стакан.
– Да, это написано на сайте университета.
– Лиам, ты забыл, с кем разговариваешь. Мы не твои баскетбольные фанатки. Мы девушки, которые читают книги. Очень много книг.
Она кидает в него попкорном, и тот смешно морщится, когда он попадает ему в лицо.
– Разве это звучит не скучно? – спрашивает он, отпивая пиво.
И я помимо воли залипаю на том, как дергается его горло.
– О, не для меня, – бормочу я.
– Да, – горячо поддакивает Миа. – Прямо в моей голове тринслируют фильм, где я главная героиня, которой нужно спасти мир или путешествовать на край земли, неистово влюбиться. Я могу быть брюнеткой или блондинкой, а могу быть драконом или кракеном… У меня даже может быть несколько членов.
Лиам давится пивом, а мы с Мией заходимся смехом.
– Мне кажется, ты читаешь не те книги… – говорит он, вытирая пиво с подбородка.
– Хм, может, как раз наоборот, – я поднимаю одну бровь. – Книги могут многому научить, знаешь ли.
– Ага, я вижу, – настороженно говорит Лиам. – Ну ладно, с этим понятно, но как ты оказалась здесь? Почему перевелась?
Я в задумчивости кручу бутылку, пытаясь отодрать этикетку, тем самым получая время на размышления. Насколько можно им открыться? В конце концов, могу сказать, из какого университета перевелась – эту информацию можно узнать и в деканате.
– Я перевелась из университета Орегона в Юджине.
– Ого.
Миа и Лиам обмениваются удивленными взглядами. Первой я тоже об этом не рассказывала, да и, честно говоря, она и не интересовалась.
– Это хороший университет. Что же тебя заставило сменить его и уехать на другой край страны?
Одно имя. Четыре буквы. Нужно изменить свою жизнь, чтобы избавиться от одного человека в ней. И все из-за него. От этих мыслей у меня холодеют пальцы, и я с силой сжимаю горлышко бутылки.
– Думаю, мне больше по вкусу климат восточного побережья, – отвечаю я после долгой паузы, стараясь звучать беззаботно.
– А если серьезно? – спрашивает Лиам, после легкой улыбки.
Шумно выдыхаю и откидываюсь на спинку дивана. Моя голова касается руки Лиама, но сейчас я не обращаю на это внимания. Врать новым знакомым не хочется, поэтому решаю сказать им лишь часть правды.
– Это сложно… Мои родители погибли в автокатастрофе, когда я училась на первом курсе, – Лиам и Миа бормочут слова сожаления, и я принимаю их. Невозможно забыть, как в один день ты потерял обоих родителей, даже сейчас, спустя четыре года. Но ты учишься жить с этим. – И этот город и университет хранят столько напоминаний о них. Отец тоже там учился. У нас было столько разговоров об этом, когда я поступила. Он показывал мне кампус, говорил о всех сумасшедших вещах, которые они делали в студенчестве. – Эти воспоминания вызывают у меня улыбку и теплое чувство в груди. – И после всего этого я не могла себе представить, что их не будет рядом на моем выпускном. И если бы я осталась там, я бы, наверное, сошла с ума или что-то подобное.
Миа берет мою руку и крепко сжимает.
– Прости, – сокрушается Лиам. – Я не имел понятия… Чувствую себя дерьмово, что заставил тебя рассказать это.
– Ничего. Ты же не знал.
– Друзья, вторая половинка?
Я поворачиваюсь к Лиаму, смерив недовольным взглядом: ты не охуел задавать столько вопросов?
– Нет и нет, – спокойно отвечаю я.
Мысленно хвалю себя за то, что на последнем "нет" не дрогнул голос.
– Что ж, мы это исправим.
Миа снова фыркает, а я закатываю глаза, но смеюсь. У Лиама, конечно, есть брава крутого парня, но, приглядевшись получше, я вижу, что на самом деле он довольно прост и бесхитростен. Мне все еще не совсем комфортно, когда он сидит так близко, и его колени и бедро касаются моих, но это уже мои проблемы. Не знаю, сколько должно пройти времени, чтобы я чувствовала себя в безопасности рядом с мужчиной.
Хотя, если вспомнить, это было не так давно на лекции одного профессора.
Хм. Не стоит об этом думать – я тогда переволновалась, и мои ощущения были запутаны.
Лиам, наконец-то, заканчивает свой допрос. Он знакомит меня со своими друзьями. Эти баскетболисты оказываются очень шумными и утаскивают Лиама развлекаться. Мы с Мией остаемся вдвоем, и после бурного обсуждения недавно прочитанной книги она утаскивает меня танцевать. Миа смеется, и ее волосы весело подпрыгивают в огненном вихре, заражая меня своим весельем. В какой-то момент музыка и алкоголь берут свое, и внутренние стены становятся не такими толстыми. И я чувствую себя Лили – юной, веселой и свободной. Той, которой была до встречи с ним.
Вечеринка медленно начинает затихать, и я решаю, что пора возвращаться домой. Попрощавшись с друзьями, я выскальзываю из шумного пространства, вдохнув свежий, прохладный ночной воздух.
Дома, в тишине собственной комнаты, я села на край кровати, и на лице снова появилась улыбка.
– Возможно, будет не так плохо, – шепнула я себе, обнадеженная первой неделей и хорошим вечером.
Лили
Еще одна неделя пролетела незаметно. В пятницу я проснулась в небольшом возбуждении от предстоящего первого семинара у Эванса. С особой тщательностью уложила волосы и достала из шкафа свою любимую тонкую кофточку. Я надела её на голое тело, благо маленькая грудь позволяет мне делать такие вещи. И в течение десяти минут, глядя в зеркало на свои выступающие соски, пыталась себя убедить, что одеваюсь так только потому, что мне этого хочется, а не чтобы обратить на себя взгляд серых глаз.
– Твою мать, Лили, что ты делаешь? – задаю вопрос вслух.
Разве я не хотела начать здесь новую жизнь? Первым правилом было не привлекать к себе внимание. Зачем тебе вызывать интерес этого профессора, который, судя по рассказам Мии, никогда этого не сделает? И извращенная часть меня отвечает, что именно поэтому я этого отчаянно хочу.
Не давая благоразумной части изменить моё решение, я собираю сумку, беру толстовку и выхожу из дома.
– Мисс Уолш, поделитесь своим мнением, – говорит Эванс.
Семинар был посвящен разбору творчества Эрнеста Хемингуэя. Вся группа была в восторге и сейчас делилась своими наблюдениями из книг этого автора. Судя по лицу профессора и тому, как поблескивали глаза из-под очков, я могла сделать вывод, что и его увлекало творчество писателя. Было легко заметить довольную улыбку, которая озаряла его лицо каждый раз, когда он слышал, по всей видимости, выводы студентов, похожие на собственные.
А я сидела и закусывала щеку изнутри, чтобы не сорваться и не брякнуть чего-нибудь дерьмового и не разрушить воцарившуюся драйвовую атмосферу. Потому что… потому что это не мой автор от слова совсем.
– Я бы сказала, что это не идеологическое противостояние – это была борьба ни за что. Словно наводнение или цунами – катастрофа, не имеющая логики. Она не несёт морального итога и остаётся необъяснённой. Знаете, как то, что было послано нам за грехи, – воодушевлённо говорит Миа о «Фиесте».
Я согласна с этим, но для меня, в отличие от Мии, это минус, а не плюс произведения. Я отвожу взгляд от профессора, потому что чувствую, что буду отвечать следующей, и стараюсь выглядеть очень занятой, рисуя каракули в тетради. Но это не спасает.
– Мисс Миллер?
– Ну вот, – бормочу я. – Полностью согласна с Мией. Очень интересная точка зрения. Мне добавить нечего, – говорю громче, не отрывая взгляда от тетради.
– Мисс Миллер, – голос профессора звучит ближе.
Я все таки поднимаю голову и вижу, как Эванс встаёт из-за стола, обходит и облокачивается на него, вытянув длинные ноги в чёрных брюках, скрещивая руки на груди. Рукава его белой рубашки закатаны по локоть, обнажая мускулистые предплечья, испещрённые венами. Этот вид пробуждает во мне голод. Не понимаю, чего я хочу: вгрызться зубами в сочный стейк или встать перед ним на колени и попробовать его.
Ого. А это откуда сейчас взялось?!
– Вы же читали хотя бы один роман Хемингуэя? Уверен, что у вас есть что сказать.
Я купаюсь в серебре его глаз и встряхиваю волосами, чтобы прогнать ненужные мысли, и прочищаю горло.
– Боюсь, мне они не нравятся по тем причинам, по которым вы их любите, – говорю я, как на духу, потому что не могу врать под этим взглядом.
– Расскажите, – просто просит профессор, и я замечаю в его глазах вспышку интереса, словно проблеск молнии.
– Как бы сказать… мне он не интересен. Мне понятно, для чего это сделано, как это сделано. Даже в той же «Фиесте» герои очень типичны, и эти лобовые метафоры о том, что герой не может любить женщину как мужчина, имея это позорное ранение, – по классу прокатывается смешок, но лицо Эванса остается серьезным. – Для меня литература это что-то более тонкое, мистическое и туманное. Не сказанное в лоб, а заставляющее пробираться сквозь скрытые смыслы, оставленные автором. Каждое слово должно иметь вес. И чтение – это удовольствие, а ты получаешь его тогда, когда тебе удалось распутать клубок этих замыслов, – как на духу говорю я.
Профессор долго смотрит на меня и потирает указательным пальцем подбородок, а после раздумий наконец-то говорит:
– Вы хотите сказать, что Хемингуэй переоценен?
– Я хочу сказать, что он действительно важен, но, возможно, больше для исторического контекста. В наше время его произведения теряют свою актуальность.
– Это можно сказать о многих авторах. Тот же Джон Стейнбек и его повесть «О мышах и людях» о временах Великой депрессии. Вы думаете, что писатели имеют значение только в рамках времени, в котором живут? – спросил профессор, по-прежнему сверля меня взглядом.
Он даже подался вперед, словно и его этот разговор утягивает так же, как и меня. Я слышу согласное хмыканье Мии и чувствую ее взгляд своей щекой. Хороший вопрос. И невозмутимое лицо профессора пробуждает у меня желание отстоять свою точку зрения.
– Литература всегда отражала время, в котором она была создана. Но ведь не обязательно, что она должна оставаться актуальной. Локации и обстоятельства меняются, но всегда остается что-то важное, фундаментальное и вечное в произведениях, которые мы читаем и сейчас. И я думаю, сегодня мы нуждаемся в более философском подходе.
Эванс почесывает бровь и упирается руками в стол позади себя. Мой взгляд опускается к кистям рук, которые сейчас сжимают край стола, и я замечаю на безымянном пальце правой руки серебряное кольцо с черным камнем внутри. Оно выглядит готично и так не вяжется с его строгим, классическим стилем.
– Итак, вы выступаете за то, чтобы литература была более сложной и многослойной? – подытожил профессор, затем добавил, чуть помедлив: – Но не считаете, что при этом вы, возможно, теряете что-то важное?
Об этом я не задумывалась. Но прежде чем я успеваю ответить, профессор опрашивает еще несколько человек и дает огромное домашнее задание. У меня даже волосы на затылке встали дыбом, когда я прочитала его. У меня нет ни малейшей мысли о том, как к нему подступиться, не говоря уже о том, чтобы сделать. Представляю, как проведу следующие недели в библиотеке, и у меня начинает дергаться глаз. Надеюсь, сейчас я устала, и когда взгляну на него в следующий раз, он уже будет не таким сложным.
Семинар заканчивается, Миа быстро обнимает меня на прощание и уносится на репетицию. Недавно я узнала, что она поет в группе. И когда эта женщина все успевает?
Я не спеша собираю вещи в рюкзак, и когда поднимаю голову, вижу, что профессор все еще в аудитории. Проходя мимо, хочу пожелать хороших выходных, но натыкаюсь на его тяжелый взгляд, который опаляет ненавистью. От неожиданности я чуть ли не спотыкаюсь на ровном месте.
Не в силах удержаться, в дверях я метнула быстрый взгляд на его лицо, ища объяснение этому странному поведению. Но профессор уже опустил голову. Лишь то, как ходили желваки на его скулах, и крепкая хватка на портфеле выдавали напряжение.
Я выхожу из аудитории с ощущением, что последние пятнадцать минут прошли без моего присутствия. Иначе как объяснить этот взгляд? Что его так взбесило?
Снаружи холодный воздух ударил в лицо, и я остановилась, чтобы перевести дух. Это напомнило момент двумя неделями ранее, когда я покидала лекцию Эванса с такими же смешанными чувствами. Кажется, это становится нормой.
Я поднимаю голову к нависшему серому небу. Пара холодных капель дождя упала на лицо. Достаю толстовку из рюкзака, чтобы отгородиться от разыгравшейся непогоды.
– Эй, Лили!
Я вытираю капли дождя плечом, прежде чем повернуться к Лиаму.
– Привет.
Его искренняя улыбка немного разгоняет холод. Но этого недостаточно.
– Как дела? – спрашивает он, не дожидаясь ответа. – Не хочешь пойти с нами на вечеринку? – говорит он, кладя руку мне на плечо и подстраиваясь под мой шаг.
За эту неделю я так привыкла к его небольшим прикосновениям, что перестала на них обращать внимание.
Я вспоминаю свои планы. Нет ничего такого, что нужно сделать сегодня, и уже открываю рот, чтобы согласиться, но следующая фраза Лиама ударяет по мне, как товарный поезд:
– Сегодня у малыша Чарли день рождения. Засранцу исполняется двадцать один год.
В надежде на то, что я ошиблась, смотрю на дату на телефоне, и чувство вины накрывает так сильно, что я с трудом отвечаю:
– Э… я, наверное, не пойду. У меня куча домашки, и еще нужно к выходным закончить статью.
– Ты уверена? Будут только свои. Пара стаканчиков, немного музыки. Я даже позволю тебе включить свой плейлист на Spotify, – он легко толкает меня плечом.
Буквально все его аргументы сыграли в ноль. Сейчас я бы не вынесла беззаботные, смеющиеся лица. Мне просто хотелось побыть одной и упиться своим уничижением.
– Да, давай как-нибудь в другой раз, – говорю я и, не дождавшись ответа, разворачиваюсь на выход из кампуса.
Я прошу себя потерпеть и шумно выдыхаю, сдерживая слезы. Не хватало еще разреветься посреди кампуса! Чувствую себя израненной, опустошенной, такой никчемной, что хочется выть.
Понимаю, что нужно заглушить свои мысли чем-то крепким, поэтому сворачиваю к бару недалеко от дома. Накинув капюшон на голову, включаю на полную громкость музыку на телефоне. Angel группы Massive Attack обволакивает, как мрачное покрывало. Я сосредотачиваюсь на том, чтобы вслушаться в знакомые слова, и это помогает.
В баре шумно и тепло. Сев за барную стойку, заказываю стакан джина с тоником и морщусь, когда первый глоток обжигает горло. Я редко пью крепкий алкоголь, но сегодня пива недостаточно.
Когда первый стакан согревает желудок, я прошу бармена обновить напиток, и только тогда позволяю воспоминаниям накрыть меня с головой.
Перед глазами всплывает смеющееся лицо мамы с такими же теплыми карими глазами, как у меня, и ямочками на щеках. Вот она возится с выпечкой и замахивается на отца, который облизывает тарелку, где было тесто для печенья.
Он возится в гараже со своим старым пикапом и возвращается домой, пропахший бензином и машинным маслом. Я читаю в своем любимом кресле, а он наклоняется, треплет меня по голове и оставляет легкий поцелуй на макушке, царапая небритым подбородком.
Из меня вырывается судорожный вздох. Все. Я никогда этого больше не почувствую. Не услышу их голоса. Не расскажу о своих заботах. И сегодня, в годовщину их смерти, я даже не могу прийти на кладбище, чтобы их навестить.
О чем я? Я даже забыла, что она сегодня! Меня накрывает такое сильное чувство вины, что я прячу голову в руках. И буквально кожей чувствую пронизывающее одиночество, от которого хочется бежать, скрыться и не дать этой твари с безобразным черным лицом утащить меня в свое логово.
В прошлый раз так все и было. Я была слишком расстроена. Слишком ранима. Мне хотелось почувствовать себя нужной. Любимой. Важной для кого-то. Для чьей-то жизни. Поэтому появился он.
Итан.
Слезы застыли от воспоминания о нем. Это имя, словно яд, распространяющийся по телу, от которого немеет язык, холодеют руки и ощущается железный привкус крови во рту.
Мы познакомились на одной из тех грязных тусовок, которые ты хочешь удалить из памяти. И до сих пор не понимаешь: это действительно происходило со мной? Бесконечные попойки, которые длились по нескольку дней в непонятных, незнакомых квартирах, где в воздухе витало ушлое веселье, наполненное алкоголем и наркотиками.
В то время это давало ощущение свободы, словно это была последняя преграда между мной и тем, что осталось от прежней жизни. А все происходящее казалось лишь блеклым отражением реальности.
В один из таких вечеров я была на тусовке в старой квартире. Стол был заставлен пустыми банками и плавающими в остатках пива бычками. Висел плотный дым сигарет, и я не могла вспомнить, как оказалась там.
В этом хаосе, между мечущимися телами, я впервые увидела Итана. Его черные волосы были растрепаны, а темные глаза буквально прожигали меня насквозь. Он твердым шагом пересек комнату и оказался рядом, поймав мой затуманенный взгляд.
– Ты не должна здесь быть, – сказал он.
Тогда мне показалось, что в его твердом голосе звучала забота. Но нет. Это был приказ. Лишь со временем, когда пелена спала с моих глаз, я поняла, что он всегда таким был: властным, жестоким ублюдком, скрывающимся под красивой маской внимательного парня.
– Это почему? – я отпила пива и искоса взглянула на него.
Он определенно не вписывался в окружающую обстановку; явно бутылка пива – это единственное, что он употребил, в отличие от меня.
– Ты слишком хороша для этого места.
– Хм.
Я не очень хорошо помню подробности того вечера, но, кажется, пыталась флиртовать с ним. Мы еще несколько часов потусовались там. Он забрал у меня пиво, заставил выпить воды и отвез к себе домой.
Вдруг в баре раздаются аплодисменты. Несколько человек поднимаются на ноги и что-то возбужденно кричат. Кажется, транслировали какой-то матч. Это вытащило меня из ядовитого тумана воспоминаний, и, расплатившись, я вернулась в холодную квартиру.
Лили
С большим чувством внутреннего удовлетворения рассматриваю ровные ряды книжных полок. В это солнечное, но слегка морозное субботнее утро магазин был полон посетителей. Эмма и Джон стояли за барной стойкой и варили кофе. Джон оказался молчаливым долговязым парнем с приятной улыбкой. Он мало говорил, и я заметила, что Эмме с ним комфортно – она говорила за двоих. В целом эти двое составляли хороший тандем: Эмма общалась с посетителями и собирала заказы, а Джон готовил кофе.
Меня Оливия попросила расставить недавно полученную партию новинок. Большую часть времени я потратила, листая красивые переплеты и фиксируя в заметках названия тех книг, которые хотела прочитать. Два ряда полок на уровне глаз были заполнены и расставлены яркими, привлекающими внимание обложками.
– Идея оказалась удачной. Продажи книг из твоей подборки увеличились, – прозвучал позади тихий, но воодушевленный голос Оливии.
Обернувшись, я застала ее, уткнувшуюся в отчет по продажам. Неделю назад я предложила выставлять на главную витрину подборки по атмосфере книг. Сейчас там были собраны произведения с мрачной осенней атмосферой: несколько триллеров, современных и классических, дарк романы и мистика. Все это было окружено фонариками в форме тыкв и кленовых листьев. Хоть до Хеллоуина было еще далеко, но мы решили задать настроение пораньше.
– Ты молодец, – сказала она, улыбаясь.
– Спасибо. Что сделать с остатками книг, отнести на склад? – спросила я, показывая на две коробки книг, которым не нашлось места.
– Поставь их на верхние полки. В понедельник приедет большая поставка канцелярии, и место на складе нам пригодится, – посоветовала Оливия, и, посмотрев на меня, добавила: – Стремянка там же.
Я приношу лесенку. Забираюсь наверх и просматриваю полки, прежде чем выкладывать книги. На них лежит тонкий слой пыли, и я решаю сначала убраться. Не хотелось бы портить только что отпечатанные книги. Периодически посетители просят помощи в выборе книг, Оливия зовёт подменить её на кассе, и из-за этого лёгкое дело растягивается на большую часть дня.
После обеда посетителей становится меньше. Запыхавшаяся и покрытая книжной пылью, я забираюсь на стремянку и доделываю работу. Мне осталось поставить пару книг в конце полки, но я не дотягиваюсь. Шумно сдуваю мокрые волосы со лба.
Чёрт. Я не хочу спускаться и двигать лестницу. Поэтому аккуратно сдвигаюсь к краю ступеньки, пытаюсь дотянуться и впихнуть последнюю книгу.
Делаю сильный рывок, земля уходит из-под ног вместе с лесенкой, а моё сердце ухает вниз. Я успеваю слабо пискнуть и зажмуриваюсь, ожидая боли, когда поцелую деревянный пол, но этого не происходит. Вместо этого чувствую на талии твёрдую, тёплую руку, которая останавливает моё падение. Открываю глаза и поворачиваюсь, чтобы поблагодарить своего спасителя. И в этот короткий миг я скорее предчувствую, чем знаю, кого обнаружу, когда повернусь. Понимаю по тому, как щекочет в затылке и как моя кожа горит от прикосновения ладони с длинными тонкими белыми пальцами.
Но слова благодарности всё равно застревают в горле, когда я вижу обеспокоенный взгляд серых глаз профессора Эванса.
Он всё ещё держит меня за талию, и его большой палец, будто машинально, гладит открытую полоску кожи. Это происходит так естественно, словно он делал это тысячи раз.
– Осторожнее, мисс Миллер.
– Спасибо.
Он убирает руку и помогает мне спуститься. Я прячу голову, стараясь скрыть горящие щеки и боюсь смотреть на него, чтобы он не прочитал в моих глазах, как мне стало тоскливо от отсутствия его руки и как мне хочется прижаться к его высокой фигуре.
Хотя сегодня у профессора и выходной, он не изменил своему строгому стилю: тонкий серый пуловер мягко обрисовывает впечатляющие грудные мышцы и бросает тень, от чего его глаза выглядят ярче, чем обычно. Чёрное в пол пальто подчёркивает ширину плеч, а неизменный беспорядок в волосах навевает мысли о том, что профессор только что занимался бурным сексом, и жадная женщина запускала в них руку.
Эванс ещё раз окидывает меня внимательным взглядом, сухо кивает и скрывается в проходе. Встряхиваю волосами и вытираю вспотевшие руки о джинсы.
– Ну и ну.
– О, Лили, ты уже закончила?
Я подскакиваю от голоса Оливии. Та смеётся и просит помочь Эмме, потому что Джон отпросился пораньше.
Отношу стремянку на склад и заглядываю Эмме через плечо на чек, чтобы узнать, какой заказ приготовить.
– С тобой всё в порядке? – Эмма вскидывает свои ровные брови.
– Да… не знаю. А что?
– Ты выглядишь… нервной.
В подтверждение её слов из моих дрожащих рук падает холдер, рассыпав кофе по всему бару.
– Чёрт.
Я кидаюсь к совку, убираю беспорядок и заново молю кофе.
– Да что с тобой такое? Ты словно привидение увидела.
– Скорее, вошла с ним в контакт, – бормочу я себе под нос. И всё-таки решаюсь рассказать. Сейчас мне хочется поделиться этим, словно если я не расскажу, то этого никогда и не было. – У тебя было когда-нибудь такое, что ты не особо знаешь человека, но по какой-то необъяснимой причине его присутствие тебя волнует?
– О боже, – Эмма, оторвав рот, поворачивается ко мне и даже забывает о приготовлении напитка. – Ты кого-то встретила?
Как любой человек, счастливый в отношениях, Эмма находилась в заблуждении, что если ты одна, то непременно несчастна. Она даже порывалась свести меня с одним из своих друзей, чтобы я не чувствовала себя одиноко в новом городе, но оставила эти попытки после моих твёрдых «нет».
– Можно и так сказать.
– Расскажи мне всё: кто он, где вы познакомились?
– В университете.
– Это кто-то из баскетболистов? Умоляю, скажи «да», – Эмма с блестящими глазами хватает меня за руку. – Они все такие горячие.
– Что я слышу? – смеясь, подталкиваю её плечом. – А как же Томас?
– Он по-прежнему лучше всех, но это не означает, что я не могу оценить привлекательность других. А ты не переводи тему – рассказывай уже.
– Хорошо, – я шумно выдыхаю. – Он красивый, любит литературу и очень умный. А когда он смотрит на меня своими внимательными глазами, знаешь, у меня возникает желание разорвать на себе одежду и наброситься на него, как какой-нибудь оборотень.
Эмма хихикает.
– И я его сейчас встретила. Здесь. В магазине. Он помог мне не упасть с лестницы и потрогал меня за талию.
Я трясу руками и начинаю кружить по бару, желая как-то выплеснуть напряжение. Эмма с открытым ртом смотрит на меня и смеётся:
– Боже, я впервые вижу тебя такой. Он действительно тебя волнует! Мне теперь безумно хочется узнать, кто же взбудоражил мир малышки Лили, что она теперь не находит себе места? Я его знаю?
– Возможно, – я наклоняюсь к ней, и следующие слова произношу шёпотом: – Это профессор Эванс с кафедры английского языка.
Вся веселость слетает с лица Эммы.
– О нет, – она со злостью бросает полотенце на стол и возвращается к приготовлению напитка. – Ты же понимаешь, что из этого ничего не получится? Даже на моей кафедре ходят слухи об Эвансе: сколько бы студентки к нему не клеились, он никогда не ответит взаимностью. Это уже не говоря о том, что устав университета запрещает отношения между преподавателями и студентами. Он легко может из-за этого потерять свою работу.
– Понимаю, но это не означает, что я не могу понаблюдать за ним со стороны и немного пожить в грёзах.
– Уж лучше грезить о ком-то более реальном.
Я следую примеру Эммы и тоже варю кофе, повернувшись спиной к входу. Слова подруги кололи горькими иглами правды. И теперь я уже жалела, что поделилась с ней этим. Нужно было оставить свои мысли при себе. Чувствую, будто в мой мирок, где было уютно и чисто, наплевали.
Конечно, тот вечер после семинара немного поубавил мой пыл. Я поняла, насколько глупо себя вела, пытаясь привлечь его внимание откровенными нарядами. Не хотелось, чтобы он думал, будто я очередная пустоголовая студентка, пытающаяся его соблазнить. Хотя, подождите. Именно это я и хотела сделать.
– Добрый день, профессор. Что будете?
– Ред ай, пожалуйста.
Я резко выпрямляюсь, словно меня огрели ремнём по заднице, и чуть не проливаю приготовленный кофе на себя.
Эмма поворачивается ко мне, забирает напитки и уходит в зал, перед этим шепча на ухо:
– Лили, приготовь своему мужчине кофе.
Стиснув зубы, зло смотрю ей вслед, пока она, легко смеясь, оставляет меня вариться в котле сумбурных чувств.
Я не рискнула поднять на него голову. Не суетясь, приготовила напиток, про себя отметив, что профессор любит крепкий кофе. Почему-то этот факт показался мне горячим. Боже, Лили. Ты больная.
Отдаю профессору кофе, отсчитываю сдачу и протягиваю монеты, слегка коснувшись его ладони. Но и этого мимолётного касания хватает, чтобы по моей руке пробежал непонятный разряд. От чего я, как дура, резко одергиваю руку назад.
Профессор хмурится, словно у него разом заныли все зубы, и смеряет меня недовольным взглядом. Господи. Он наверняка думает, что я какая-то ненормальная идиотка.
Я думала, он схватит свой кофе и уйдёт как можно быстрее, и я спокойно смогу стукнуть себя по лбу, но вместо этого он говорит:
– В среду жду вас у себя на консультации.
– Что-то не так с моей последней работой?
Все ненужные мысли мигом покинули мою голову. Мысленно прохожусь по ней. Конечно, в некоторой части поленилась и не уделила должного внимания, но в целом работа была крепкая. Явно в ней не было ничего такого, что требовалось бы разобрать.
– Нет. К вашей работе у меня нет вопросов. Как обычно.
Чувствую, как от этой скупой похвалы краснеет шея, и непонимающе смотрю на Эванса, ожидая пояснений.
– Профессор Рочестер не предупреждала вас? – И, после того как я качаю головой, продолжает: – Она уезжает в командировку на месяц и передала на это время мне всех своих студентов.
О нет. Я буквально чувствую, как лицо покидают краски. Целый час наедине с ним в замкнутом пространстве кабинета? Я забираю все свои желания назад.
Нет. Нет. И нет.
Я уже представляю, как буду блеять что-то нечленораздельное. Он разочаруется во мне и подумает, что меня похитили пришельцы и сделали лоботомию. Лучше бы грёзы оставались грёзами.
Словно прочитав мои мысли, уголки его губ дрогнули в намёке на улыбку.
– Тогда понятно, почему вы не записались. Осталось единственное свободное окно в семь вечера. Буду вас ждать. И спасибо за кофе.
Профессор сухо кивает на прощание и уходит. Пальто за его спиной развевается, подобно мантии. Ну точно вылитый профессор Снейп.
Кажется, мне нужно перестать читать фанфики по Гарри Поттеру.
– О чём вы говорили?
Эмма расставляет подносы на место и облокачивается на стойку.
– О моей дипломной работе.
Я щёлкаю её по носу, от чего подруга недовольно морщится.
– Ладно. Я тебя понимаю, – Эмма смотрит на лестницу, ведущую на первый этаж, где недавно исчезла макушка профессора. – Он и правда слишком горяч для профессора, а ещё этот акцент…
Я делаю вид, что слишком занята вытиранием несуществующих капель на стаканах, чтобы не приходилось ей отвечать. Мне неприятно слушать эти слова, и особенно коробит явно звучащее в них желание.
Что она понимает? Он же гораздо больше, чем просто красивое лицо и его голос. Один взгляд чего стоит. Серые глаза, по-волчьи смотрящие из-под очков. В них столько мудрости и силы, словно буря, заточённая в теле человека, ждущая мимолетного проявления слабости, чтобы разнести всё вокруг.
Но я не спешу делиться этим с Эммой. Хочу оставить это только для себя, словно животное ревностно защищающее свою добычу.
Оливия просит Эмму спуститься и помочь, избавляя меня от необходимости продолжать этот разговор. Вернувшись, она уже рассказывает о том, как они с Томасом провели последние выходные. Я облегчённо выдыхаю и с радостью хватаюсь за новую тему.
Остаток рабочего дня проходит спокойно, но в голове всё бурлит. Мысли о предстоящей консультации не дают покоя, и, немного волнуясь, я иду домой, не находя ясного ответа на свои сомнения.
Джеймс
Робкие лучи солнца пробивались сквозь ватную серость облаков. Но это – пока. Приложение показывало, что температура сегодня поднимется до 69 градусов по Фаренгейту. А значит, ожидается очередной невыносимо жаркий день для первой недели октября, что уже выглядит ненормально.
Я выливаю остатки недопитого кофе в раковину и с тоской вспоминаю прохладную туманность Англии, где сегодня наверняка идет дождь. Я переехал в Америку десять лет назад, но все еще отвергаю здешний климат.
Беру с мраморной столешницы часы, застегиваю их, попутно отмечая, что у меня еще есть время позвонить Аве из машины. Я неторопливо иду до парковки, кидаю вещи на заднее сиденье и закуриваю сигарету. Дым смешивается с влажным воздухом, окутывая плотной дымкой.
Набираю номер и несколько минут слушаю безжизненные гудки. Я знаю свою сестру; она точно уже не спит в это время. Только бормочу тихое ругательство, как в трубке раздается недовольный голос Авы:
– Ну чего тебе?
Я проглатываю раздражение новой затяжкой.
– И тебе доброе утро.
– Извини, – раздается глубокий вдох и шорох одеял. Следующие слова она произносит уже без злобы: – Ты прервал меня на самом интересном месте.
Я хмыкаю. Сестра действительно становится раздражительной, если кто-то отрывает ее от чтения.
– Как ты?
– Не знаю. Нормально.
– Мне вчера звонил твой физиотерапевт после занятия. Сказал, что ты заставила его давать больше нагрузки.
Я стараюсь, чтобы мой голос звучал ровно, но в нем все равно проскальзывают нотки осуждения. За что я ненавижу себя. Ава – взрослый человек и не нуждается в нравоучениях. Но беспокойство за здоровье сестры, которая еще месяц назад лежала под аппаратом искусственной вентиляции легких, заставляет меня нарушать границы. Я словно вернулся в то время, когда ей было четырнадцать, и мне приходилось следить, чтобы она не связалась с мутной компанией и не сломала себе жизнь.
– Все в порядке, – говорит Ава, и по ее тону понимаю, что она закатывает глаза. – Я уже не так быстро устаю. Врач сказал, что если я чувствую в себе силы, то мы можем попробовать.
– Хм, – недовольно выдыхаю сигаретный дым, но оставляю эту тему. Она знает, что делает. А ее голос, несмотря на раннее утро, звучит бодро, что успокаивает меня.
– Ты заедешь сегодня?
– Не получится, – с сожалением говорю я. – Буду в университете до позднего вечера. Увидимся завтра.
– Хорошо. С тебя пицца.
– А как иначе?
Ава прощается и кладет трубку. Затушив сигарету, я сажусь за руль, попутно вспоминая, что сегодня меня не ждет ничего примечательного. Уже давно каждый день напоминает день сурка: все те же бестолковые студенты, лишь малая часть из которых проявляет рвение и желание чему-то научиться, а не провести впустую четыре года, отсрочив начало взрослой жизни и необходимость принимать решения.
Ни новых проектов на горизонте, ни свежего ветра перемен в жизни. С того момента, как подтвердился диагноз Авы, моя жизнь напоминала застоявшееся болото с краткими проблесками света, когда сестре становилось лучше. Все мысли крутились вокруг нее, поэтому мне пришлось приостановить работу над своим романом.
Хотя Ава, наоборот, говорит, чтобы я перенес свои переживания на бумагу. Возможно, эта идея не так уж плоха, и я делаю мысленную пометку поразмышлять над этим. С каждым днем Аве становится лучше, да и прогнозы врачей становятся оптимистичнее. Конечно, до полного выздоровления еще долгий путь, но врачи говорят, что у Авы хорошие шансы избежать осложнений.
По дороге в университет решаю включить радио. Тишину салона прерывают переливчатые звуки трека "Time is Running Out" группы Muse.
Думаю, я тону…
Вот-вот задохнусь…
Я хочу развеять твои чары,
Околдовавшие меня.
Ты, несомненно, красива…
– Противоречие.
Я хочу поиграть в игру…
Хочу выяснения отношений!
Ты доведешь меня до погибели…
Ты доведешь меня до погибели…
Странно, но перед глазами предстает лицо новенькой студентки с ее большими карими глазами. Почему у нее такой взгляд? Внимательный, любопытный, словно читает все твои мысли и хочет залезть тебе под кожу, а в тени – печаль и страх, раздирающие душу. А иногда – ясный и мудрый, словно она видела что-то такое и прожила что-то такое, что делает ее выше остальных. И эти глаза, занимающие половину лица на хрупком, маленьком теле молодой девушки. Если бы я не читал ее дело, то никогда бы не поверил, что ей двадцать один год.
Посмотрев на дату на приборной панели, я с удовлетворением отмечаю, что сегодня увижу ее на консультации. От этих мыслей в груди появляется тянущее чувство предвкушения. Я не хочу копаться в себе и выяснять, что это значит. Но сейчас убеждаю себя, что мне просто интересно это противоречие. Уверен, когда я залезу к ней в голову, узнаю, как она думает, и обнаружу там все то же, что и у всех, то интерес пропадет так же быстро, как появился.
Лекция у первого курса. Я надеваю на себя стандартную профессорскую маску, которая, как мне кажется, уже приклеилась к моему лицу. Когда захожу в аудиторию и бросаю взгляд на первый ряд кресел, мысленно похлопываю себя по плечу.
Ничего не меняется. Из года в год одно и то же: находится пара студенток, пытающихся произвести на меня впечатление старым, как мир, образом.
И вот она. Кислотно-розовая футболка в вырезе которой я наверняка увидел бы все, если бы опустил голову, но я смотрю поверх блондинистой головы и подавляю желание закатить глаза.
Спокойно веду лекцию, но блондинка теперь уже на пару с соседкой не оставляют меня в покое. Сначала они перешептываются и давятся смешками. Когда я не обращаю на это внимания, становятся громче и сыпят дурацкими вопросами.
– Мы с вами исследуем такие ключевые темы, как любовь, смерть, идентичность, пол, а также их представление в литературных текстах…
– А как же секс?
Ну, понеслась.
– И секс в том числе.
– А в каком контексте, профессор?
– Коснемся того, как представлена сексуальность в литературных произведениях, включая поиск идентичности, исследование тем интимности и желания. А также рассмотрим сексуальность через призму феминизма, включая анализ репрезентации женщин и их сексуальности, – ровно отвечаю я. Меня сложно смутить такими вопросами, и ни один мускул не дрогнул на моем лице, а вот блондинка заливается краской, видимо, смущённая тем, сколько раз я произнес слово “секс”. Я решаю поставить точку в этом разговоре. – В целом, секс и сексуальное самоопределение являются важными темами в литературе и будут основой для глубоких и значимых обсуждений в рамках нашего курса.
Блондинка игриво прикусывает губу, а я стираю кислое выражение со своего лица. Мысленно вздыхаю и уже скучаю по лекциям у четвертого курса, где люди прислушиваются к словам, вылетающим из моего рта, а не раздевают меня глазами.
Лекция заканчивается. Я мешкаю, пока убираю планы в портфель, и стону, когда краем глаза отмечаю студентку, торопящуюся к кафедре.
– Профессор Эванс, я хотела сказать, что прочитала все ваши книги. – Конечно, ты это сделала. – А роман “Направляющие нити” я перечитывала трижды.
– Вот как. – Я останавливаю взгляд на ее карих глазах, попутно отмечая, как он не похож на взгляд другой студентки с таким же цветом. Этот коричневый плоский, словно пересушенная, потрескавшаяся земля. Нет ничего похожего на глубокие, темные воды с легким проблеском зеленого на свету. – Что в нем вам особенно понравилось?
– Абсолютно все. Сюжет, такие честные герои. Очень глубокая и мудрая книга.
– Что ж. Надеюсь, после моих лекций вы перечитаете ее еще раз и откроете для себя больше.
– Думаю, так и будет, профессор.
На слове “профессор” она понижает голос, словно это обращение ее заводит. Кажется, мне пора. Бумаги уложены, я сдержанно прощаюсь и покидаю аудиторию.
Занятия заканчиваются, и я возвращаюсь в свой кабинет. У меня есть час перед консультацией, чтобы спланировать лекции на завтра и разобрать бумаги. Большая часть людей покинула здание, и на пустые коридоры легла тишина. Я зажигаю свет и разгребаю беспорядок, царящий на столе – стопки книг, заметки. В этот момент усталость обрушивается на меня, словно груз, который я неосознанно нес целый день.
Сажусь за стол и включаю компьютер. Уставшие глаза жадно требуют времени на отдых, но я заставляю себя сосредоточиться на письмах. Начинаю делать заметки, чтобы равномерно распределить занятость на следующую неделю. Рочестер сильно спутала мои планы своим отсутствием, поэтому приходится отодвигать свои задачи, чтобы в первую очередь уделить внимание студентам.
Время пролетает незаметно. Я снимаю очки и кладу их на стопку бумаг. С силой протираю глаза, пытаясь выжать из них усталость, и откидываюсь на спинку кресла. За окном сумерки. Расплывчатым взглядом осматриваю кабинет, погружённый во тьму, куда не попадает свет настольной лампы. Раздается легкий стук, и в темноте дверного проема появляется маленькая фигура.
– Добрый вечер, профессор.
– Мисс Миллер.
Неспешно протираю очки, надеваю их и рукой указываю на кресло напротив. Она медлит, прежде чем сделать первый шаг и сесть на указанное место, давая мне немного времени, чтобы рассмотреть ее. Сегодня на ней темные джинсы и пуловер с высоким горлом в тон им. Длинные волосы забраны наверх, лишь пара прядей обрамляет бледное лицо без грамма косметики. Я мысленно благодарю высшие силы, ведь если бы на ней снова была та блузка, что на прошлой лекции, мне бы пришлось туго.
Садится в кресло, и даже отсюда видно, как взволнована: руки сжимают папку, дыхание частое, словно зашла в клетку с тигром. Она бросает затравленный взгляд на окно, словно всерьез раздумывает о том, чтобы, в случае чего, покинуть кабинет через него. И её не остановит то, что он находится на третьем этаже.
Я выжидательно смотрю на нее, и от пристального внимания ее щеки покрывает прелестный розовый румянец. Вопросительно поднимаю одну бровь и протягиваю руку. Она непонимающе смотрит на мою ладонь.
– Вашу работу мисс Миллер, – поясняю я.
Мой голос звучит тихо и немного хрипло после целого дня лекций.
– Извините.
Она тяжело сглатывает и протягивает мне папку. При этом ее тонкие пальцы на мгновение касаются моих и я снова чувствую эту легкую вибрацию, как несколько дней назад в книжном магазине.
Я читаю название ее дипломной работы: “Исследование особенностей жанра магического реализма в американской литературе”, и прежде чем погрузится в чтение первых глав, бросаю на нее еще один взгляд.
Быстро пролистываю вводные главы, делая пометки на полях о том, что ещё можно добавить, и дохожу до анализа текстов. Выбор произведений меня немного удивляет. Ожидал, что в этом списке непременно будет Маркес, но здесь «Возлюбленная» Тони Моррисон, «Дети полуночи» и одна из моих любимых писательниц – Анджела Картер.
– Пока идёт недурно. – Она ерзает на стуле и с интересом подаётся вперёд. Неужели меня перестали бояться? А то я уже начал чувствовать себя волком, заманившим бедную овечку в своё логово. – Как вы планируете дальше развиваться?
– Хочу построить карьеру сценариста.
Она слегка улыбается, словно эта идея ей кажется недостижимой.
– В таком случае необходимо это отразить в дипломной работе. Я бы посоветовал написать сценарий для короткометражного фильма, основанного на одном из произведений, что вы взяли для анализа. Я дам вам список литературы. Почитайте, прежде чем приступить к работе над сценарием. И на следующий семинар по творческому письму принесите наработки.
Заканчиваю и протягиваю ей бумаги. Она хмурится, пока читает мои заметки, и когда доходит до списка литературы, её глаза почти кричат: «Я ничего не успею!» Она поднимает на меня глаза лани и я уже жду, что она попросит больше времени или разрешения не делать основное задание к семинару, но она только кивает и встаёт. Я по инерции делаю то же самое.
“Джеймс, ты дебил.” – подумал я. Я хотел узнать её и поговорить, а в итоге мы не перекинулись и парой фраз, а теперь у меня нет причин её задерживать. Она укладывает свои вещи в рюкзак, и я предпринимаю ещё одну попытку.
– Вас подвезти? На улице уже стемнело.
– Нет, спасибо, я доберусь сама.
Она наклоняет голову, от чего каштановый локон скользит по скуле, исчезая за воротником свитера. Я ловлю себя на желании подойти ближе, притянуть её к себе, заправить непослушные волосы за ухо и проделать этот же путь только губами, чтобы почувствовать, как бьется пульс под тонкой, бледной кожей. Желание настолько сильное, что у меня перехватывает горло и колет пальцы.
– Хорошего вечера, – говорю я хриплым голосом и отворачиваюсь к окну. Лучше не видеть её лица. Так становится легче.
Тихое прощание заглушает звук закрывающейся двери, и я остаюсь один.
Лили
Оказавшись в коридоре, я шумно выдыхаю и без сил прислоняюсь к двери. Сердце колотится так, будто я пробежала марафон. Слова прощания, сказанные усталым, хриплым голосом, еще отдаются отголосками где-то внизу живота.
Кажется, он не хотел меня отпускать? Да нет. Это бред. Как только я вошла, он сразу принялся за дело. Верно говорила Миа: его не интересует в студентах ничего, кроме их успеваемости.
Он сидел в темноте кабинета, слабый свет от лампы бросал тени на лицо и подчеркивал скулы, делая их еще острее. При этом у него был такой спокойный и усталый взгляд, что захотелось подойти ближе, запустить руку в растрепанные волосы и прижаться к его груди.
А когда он откинулся назад, читая работу, и чуть раскинул свои мускулистые бедра, обтянутые тканью брюк, я хотела пищать. А может, опуститься на пол и вскарабкаться на него, расположиться у него на коленях, будто это место было для меня создано.
Да что со мной?!
У меня несколько месяцев не было секса, но это же не причина исходить слюной и хотеть наброситься на первого попавшегося мужчину. Внутренний голос шепчет, что дело совсем не в сексе, а в конкретном мужчине. Лиама-то я трахнуть не хочу. А вот образы того, как профессор Эванс садит меня на стол, целует и смотрит своими внимательными серыми глазами, возбуждают так, что я краснею до кончиков волос.
Интересно, что было бы, если бы я сейчас вернулась в его кабинет и попросила его сделать всё то, о чем сейчас подумала?
Из меня вырывается легкий смешок. Я тут же его обрываю и отскакиваю от двери, словно через неё он узнает, о чем я думаю.
Ну точно чокнулась.
Эти мысли не отпускают меня даже когда я иду в библиотеку, беру книги и сажусь делать домашку. В отличие от опустевших аудиторий здесь яблоку негде упасть, и мне приходится потратить время, чтобы найти свободное место.
Телефон вибрирует, и я читаю СМС от Мии: «Где ты?». Отвечаю и, спустя пятнадцать минут, рыжая копна волос плюхается рядом.
– Мне профессор Девис сейчас рассказала: через две недели университет организует встречу с издательствами и продюсерами. Говорят, будут агенты из Universal и Warner Bros.
Я приподняла одну бровь, пытаясь сосредоточиться на ее словах, но мысли будто сами по себе уводят меня в сторону.
– Земля, прием! – говорит Миа, дергая меня за кончик локона. – Такую возможность нельзя упускать.
Встряхнув волосами, я задумываюсь над ее словами, и мои глаза распахиваются от удивления. Я с силой хватаю подругу за руку.
– Ага. Теперь дошло, – смеется она.
– Я хочу. Очень хочу. Кого нужно убить, чтобы туда попасть?
Миа открывает пакетик арахиса и закидывает пригоршню себе в рот.
– Ты не так уж далека от истины. Университет каждый год проводит такие встречи, и попасть туда реально тяжело. Профессора рекомендуют лучших своих студентов. Меня профессор Девис записала. Спроси Рочестер. Уверена, она тоже тебя внесла в списки.
– Черт.
– Что?
Миа протягивает пакетик, но я отказываюсь – аллергия.
– Рочестер сейчас на конференции, и я сомневаюсь, что она позаботилась об этом.
На лицо подруги набегает тень.
– Ты права, у нашей старушки плохая память. Слушай, а кто тебя консультирует вместо нее?
– Эванс.
Я стараюсь произнести его имя как можно небрежнее, но все равно мой голос слегка дрожит, сердце на мгновение замирает, а внизу живота появляется трепет. Я бросаю быстрый взгляд на Мию, но та, кажется, ничего не замечает и радостно хватает меня за руку.
– Это же супер! Иди к нему и попроси записать тебя.
– Прямо сейчас?!
– Сейчас, Лили. Он еще в здании.
– А ты откуда знаешь? – сердце сжимает холодный обруч ревности.
– Эванс по средам не покидает университет раньше десяти вечера. В прошлом году, когда мы готовились к конкурсу, я все вечера среды проводила в его кабинете.
Да что ты говоришь! Я проглатываю желание взять Мию за волосы и долбануть лицом об стол.
– Если тебе стремно, хочешь, я пойду с тобой? – спрашивает она, посмотрев на меня.
Не знаю, что за выражение появилось на моем лице, но я рада, что Миа неправильно его истолковала. Я мысленно даю себе пощечину, и меня накрывает чувство вины.
Ну что я за человек!
– Хорошо, – говорю я и начинаю собирать вещи.
– Ты не вернешься?
– Лучше позанимаюсь дома, – качаю головой.
На прощание обнимаю подругу, закидываю рюкзак на плечо и вылетаю из библиотеки. Мое внутреннее животное довольно урчит от скорой возможности снова с ним встретиться. Идя по темному коридору, я размышляю, какие у меня есть варианты.
Как его получить? Пытаться соблазнить – глупо. Он раскусит это на раз. Уверена, что попыток до меня было много, и это лишь вызовет у него раздражение.
Нет. Здесь нужно действовать тонко. Обставить все так, чтобы его интерес вспыхнул сам собой без моего участия. Нужно подавать противоречивые сигналы, чтобы пробудить в нем желание распутать клубок загадок. Что-то мне подсказывает, что профессор Эванс – их любитель. Он не будет обращать внимания на то, что лежит, готовое к тому, чтобы он взял.
И это будет непростая игра, и она потребует смелости и терпения. От этих мыслей у меня даже начинает колоть пальцы от предвкушения.
Я останавливаю себя от желания зайти в туалет и проверить, как я выгляжу. Сегодня я должна быть естественной. Все должно остаться так, как он видел меня в последний раз. Если я что-то поправлю, то он может заметить, а значит, подумать, что мне не все равно.
Я останавливаюсь перед дверью из темного дерева, стучу и хриплый голос говорит:
– Войдите.
Профессор отрывается от бумаг и удивлённо осматривает меня. Раздражённым он не выглядит, но и радостным тоже.
– Что-то забыли, мисс Миллер?
Ну что ж. Поиграем.
– Да. – Я подхожу к столу, но не сажусь, а нависаю над ним, заглядывая в его серые, грозовые глаза. – Мне только что сказали, что скоро будет встреча с продюсерами из Universal, и я подумала, может быть, вы порекомендуете меня?
Его лицо после этих слов становится деловым.
– Хоть эта встреча носит неформальный характер и на ней не нужно презентовать свои работы, будет лучше, если у вас уже есть что-то, что вы можете направить агентам или поделиться своими идеями в беседе. Есть что-то подобное? Может быть, написанный сценарий или какие-то наброски?
Чёрт. Из готовых работ у меня только одна, и та, которую не хотелось бы выставлять на всёобщее обозрение. Да куда там. Я не собиралась показывать это вообще никому. Это слишком личное, но, похоже, выбора у меня нет.
– У меня есть одна готовая работа.
– Хорошо, – он поворачивается к компьютеру и морщится от яркого света. – Я внесу вас, но пришлите мне сценарий до встречи, я просмотрю.
Он записывает электронную почту и протягивает мне листок. Я нарочно нежно касаюсь его пальцев и позволяю всем своим фантазиям и желаниям отразиться в глазах. Взгляд Эванса медленно поднимается от наших сомкнутых рук и задерживается на моих губах. Его горло дёргается, а в глазах вспыхивают угольки.
– Конечно, профессор.
Я прощаюсь и нехотя выпускаю его руку. Не разрешаю себе обернуться и во второй раз за последний час покидаю его кабинет. В коридоре шумно выдыхаю и мне не нужно смотреться в зеркало, чтобы понять, что на моём лице сейчас играет дьявольская улыбка.
Бедный англичанин. А он оказался не таким уж и сухарём. Конечно, его реакция сейчас – это мелочь. Но он её показал, а значит, я смогла нажать на какие-то кнопки.
Теперь нужно проверить, насколько он твёрд в своих принципах. Он может сколько угодно испытывать влечение, но никогда не перейти границу.
А так хочется подтолкнуть его к краю и посмотреть, как он бьётся в агонии. Увидеть, как холодный, чопорный англичанин сходит с ума и сгорает от желания.
По дороге в квартиру я купаюсь в этих грёзах. Но чем ближе подхожу к дому, тем сильнее во мне чувство тревоги, и всё веселье сходит на нет. Мне кажется, будто спину сверлит чей-то взгляд, а волосы на затылке начинают шевелиться. Я замедляю шаг и нащупываю в кармане куртки ключи, позволяя холодному металлу впиться в ладони. Заворачиваю за угол и подпрыгиваю от громкого смеха. Стук сердца так громко отдается в ушах, что я больше ничего не слышу.
Воздух медленно проникает в грудную клетку, когда я понимаю, что это всего лишь компания парней, которые вышли покурить из бара. Глубже натягиваю капюшон и быстрым шагом иду вверх по дороге.
Городской шум смолкает, и я останавливаюсь на тротуаре, не дойдя до своего дома. Желтый фонарь уличного освещения подсвечивает моросящий дождь. Я часто дышу, выпуская пар изо рта. На противоположной стороне улицы припаркован чёрный мерседес с наглухо затонированными стеклами. Я мало разбираюсь в марках машин, но она сильно выделяется на фоне остальных, не таких блестящих и новых. Немного расслабляюсь, рассмотрев на номерном знаке надпись штата «Пенсильвания».
Позади слышатся шаги, шаркающие по мокрому асфальту. Я встряхиваю волосами, пытаясь сбросить напряжение. Придумала тоже! Но ещё раз бросаю взгляд на машину, прежде чем открыть дверь. Внезапно мой рот накрывает рука в перчатке. Другая рука обхватывает затылок и с силой прижимает меня к металлической двери. Сзади наваливается твёрдое тело. Я хочу закричать, но широкая рука крепко зажимает рот, и из меня вырывается приглушённое мычание.
Резко откидываю голову назад, попадая нападавшему в грудь, от чего у него сбивается дыхание, и следом со всей силы бью локтем в живот. Он хрипит, скорее от неожиданности, чем от боли, и мне удаётся повернуться и увидеть мужчину на добрых две головы выше меня, одетого в обычную тёмную толстовку и лыжную маску.
В слабом свете от входной двери на меня смотрят блеклые глаза неопределённого цвета, пронизанные красными капиллярами. Он приходит в себя и кидается ко мне, протягивая руки к горлу. Мой крик о помощи тонет в паническом вдохе, но тело приходит в себя быстрее. Рука ныряет в карман и выуживает газовый баллончик. Задержав дыхание, я выпускаю мощную струю газа прямо в прорези лыжной маски.
Ублюдок стонет и падает на колени. Я тупо застываю на месте, а он вскакивает на ноги и, шатаясь из стороны в сторону, закрыв голову руками, убегает вниз по улице.
Адреналин покидает тело, и на меня накатывает истерика. Я не могу успокоить дыхание, из меня рвутся рваные всхлипы и вздохи. Всё тело трясёт. В мгновение ока влетаю в квартиру, закрываю все замки. Прислоняюсь к двери спиной и без сил падаю на колени, разражаясь рыданиями.
Судорожными пальцами достаю телефон и набираю Мию. Она не отвечает, звучит автоответчик. Меня накрывает ужас, но она тут же перезванивает.
– Хей, как ты? Удалось поговорить с Эвансом? – раздаётся весёлый голос.
Я пытаюсь отдышаться и ответить, но из меня вырываются лишь рыдания.
– Боже, Лили, с тобой всё в порядке?! Почему ты плачешь? – обеспокоенно кричит Миа.
– Меня пытались ограбить или что-то вроде того, – я глотаю слёзы и пытаюсь объяснить. – Какой-то чувак напал на меня возле дома, когда я пыталась попасть в подъезд. Я брызнула ему в лицо перцовым баллончиком, и он убежал.
– Боже… Где ты сейчас? Ты дома?
Судя по звукам, доносящимся из трубки, Миа начинает бежать.
– Да, я закрылась в квартире. Ты можешь приехать? Мне сейчас страшно оставаться одной.
– Уже. Скинь адрес, я скоро буду, – твёрдо говорит Миа.
Я скидываю адрес и на дрожащих коленях поднимаюсь на ноги. Нужно принять душ, от меня смердит перцовым баллончиком, и сейчас, когда шок немного отступил, я чувствую, как горят руки. Видимо, на них тоже попало.
Раздеваюсь догола и закладываю все вещи в стирку. Я рассматриваю своё опухшее от слёз и перекошенное от страха лицо. На скуле виднеется сильная краснота, которая скоро превратится в синяк.
– Ублюдок! – я, рыча, с силой ударяю кулаком по краю раковины. – Какого черта? Почему я? Ненавижу свою чертову жизнь!
Я включаю горячий душ и сижу под ним до тех пор, пока не раздаётся звук домофона, а следом звонок от Мии.
Спустя пятнадцать минут я сижу в гостиной с чашкой горячего чая в руках. Миа не отрывает от меня обеспокоенный взгляд и то и дело начинает гладить меня по спине. Лиам с явным раздражением меряет шагами комнату.
– Я так рада, что с тобой всё в порядке, – сиплым голосом говорит Миа. – Ну, почти.
Она разглядывает синяк на скуле и приносит лёд. Я морщусь от холодного компресса, но благодарю подругу.
– Расскажи, что случилось, – требует Лиам, садясь рядом.
Он в ярости, если не в бешенстве. На его скулах играют желваки, и он то и дело сжимает кулаки, словно готовится дать в морду воображаемому обидчику.
Я рассказываю в подробностях, что произошло, и в конце Лиам шумно выпускает воздух, словно сдувшийся шарик.
– Нужно заявить в полицию, – убеждённо говорит Миа.
– Слабо верится, что его смогут найти. Ты говоришь, что видела только его глаза? – спрашивает Лиам, и после моего кивка продолжает: – Сколько таких хмырей по городу. Тебе бы переехать в район получше, где в доме хотя бы есть камеры видеонаблюдения.
Я соглашаюсь – не представляю, как мне теперь возвращаться одной после всего, что произошло.
– Можешь пожить у нас с девочками, пока ищешь квартиру. У нас хоть мало места, но всё же лучше, чем одной.
– Ты серьёзно? – на моих глазах снова выступают слёзы.
Кидаюсь к подруге на шею, и та крепко меня обнимает в ответ.
– Конечно. Это меньшее, чем я могу сделать, чтобы помочь тебе сейчас.
– Спасибо, и спасибо, что приехали. Не знаю, как бы я провела эту ночь одна.
– Перестань, – отмахивается Лиам, а Миа согласно кивает.
Мы заказываем пиццу. Чтобы отвлечься, друзья включают глупые комедии нулевых. Лиам обнимает меня за плечи. Я устраиваюсь возле его бока и медленно уплываю в сон, успокоенная его теплом и их лёгким смехом.
Лили
– У тебя на удивление мало вещей, – говорит Лиам, занося последнюю коробку в квартиру Мии.
Он ставит её на пол рядом с остальными и с усталым видом падает на диван. Мы проснулись несколько часов назад и сразу начали собирать вещи. Я не хотела ещё хоть сколько-то времени проводить в этом доме, и друзья меня поддержали.
– При переезде я брала всё самое необходимое, а в той квартире прожила недолго.
Я сажусь на диван рядом с ним и вытираю испарину со лба. Хотя вещей у меня и правда немного, но я всё равно вымотана от переезда. Тем более что в прежнем здании не было лифта, и пришлось несколько раз подниматься по лестнице.
Миа протягивает нам газировку и открывает первую коробку. Выуживает черно-белое фото родителей в простой белой рамке – одна из немногих личных вещей, что я не продала и привезла с собой из Юджина.
– Твои родители? – спрашивает она, садясь рядом на край дивана.
Я киваю, делаю глоток и чувствую внимательный взгляд Лиама, который напрягается всем телом после этого вопроса.
– Ты очень похожа на маму, – тихо и мягко говорит Миа, обнимая меня за плечи. – Хочешь, поставим это фото здесь?
Она ставит фотографию на полку в центре комнаты рядом с другими фотографиями её и девочек.
Я шумно выдыхаю и потягиваюсь всем телом. В носу начинает щипать, а я не хочу второй день подряд проливать слёзы. После вчерашнего вечера их и так было достаточно. Моё лицо опухло, скула ноет, и на ней расцвёл ярко-красный синяк, закрывающий добрую половину лица.
– Спасибо, что помогли с переездом, но не нужно было ради этого пропускать лекцию, – осуждаю я Лиама.
– Не то чтобы я сильно хотел на ней быть, – отмахивается он. – Профессор фанатеет от нашей баскетбольной команды. Всё, что мне нужно, – это не накосячить на следующей игре.
Мы ещё немного сидим и болтаем. Миа первой убегает на занятия. Лиам не торопится и предлагает разобрать вещи.
– Оставь, я сама, – чуть ли не силой забираю у него из рук коробку. – Тебе нужно отдохнуть. Хоть побили меня, но ты выглядишь не лучше.
Это правда. Не знаю, сколько ему удалось поспать прошлой ночью, но выглядит он помятым. Под глазами залегли тени, а загорелая и сияющая кожа сейчас выглядит серой.
– Я в порядке.
– Лиам.
– М?
– Я хочу побыть одна, – говорю прямо, когда он не понимает намёков.
– Прости, – смеётся он и почесывает свои слегка вьющиеся волосы. – Напиши мне, если тебе что-то понадобится.
Закрываю за ним дверь, и комната погружается в оглушительную тишину. Соседок Мии тоже нет, так что я остаюсь одна. И впервые с прошлого вечера могу спокойно подумать о том, что произошло. Я сажусь на диван и вспоминаю его до мельчайших деталей.
Это не мог быть Итан, нет. Его черный, изливающий безумием и злостью взгляд я бы узнала сразу. Да и нападавший был ниже ростом. Это просто совпадение, успокаиваю я себя. Он не знает, где я, и никогда не сможет меня найти.
Дерьмо. На моём лице написано: “я – жертва”? Будто я магнит, притягивающий к себе придурков. Можно уехать на другой конец страны, но всё равно быть избитой.
Я морщусь, ощупывая лицо. Что ж, бывало и хуже. Удар был несильный, кости целы, а синяки пройдут.
Это не сравнится с болью от треснувших ребер, когда Итан решил, что я флиртовала с его другом. Он редко бил меня по лицу, только если совсем выходил из себя.
– Ты же будешь хорошей девочкой? Я бы не делал этого, но ты ведёшь себя неправильно. Зачем ты так поступаешь, Лили? Ты же знаешь, что за этим последует, правильно? – он с силой сжимает мой подбородок и рычит эти слова мне в лицо. – Но нет. Ты провоцируешь меня. Потому что тебе это нравится. Нравится выводить меня из себя. Нравится делать из меня монстра, хотя я не такой. Я хочу только лучшего для тебя. Хочу быть добрым с тобой.
Из моих лёгких вырывается хриплый смех. Я знаю, что пожалею об этих словах, но всё равно выплёвываю их:
– Ты больной ублюдок, Итан. Я не сделала ничего! Ничего! Тебе не нужен повод, чтобы издеваться надо мной.
Слёзы боли и бессилия заливают моё лицо, и я пытаюсь отползти от него как можно дальше, зажимая бок, потому что каждый вдох даётся с невероятной болью.
Его глаза темнеют и наливаются кровью. Черты лица давно потеряли человечность и мягкость. Вместо этого они искривлены безумством.
Он резко хватает меня за лодыжку и рывком притягивает к себе. Я кричу от боли, пронзающей грудь, из глаз сыплются искры. Я задыхаюсь и кажется, что потеряю сознание. Это слишком. Слишком много боли. Я устала с ним бороться. Я молю, чтобы это закончилось. Не важно, каким образом. Но если Бог и существует, то он остается глухим к этим молитвам.
– Кажется, я должен преподать тебе ещё один урок, милая.
Я не вижу его, всё расплывается, но слышу эти слова над ухом. Он берёт меня за волосы, вырывая при этом несколько прядей, и следующий удар приходится по лицу. Наконец-то мир погружается в блаженную темноту.
Я трясу головой, пытаясь прогнать эти яркие картины прошлого. И только спустя несколько минут, придя в себя, понимаю, что по моему лицу катятся слёзы, а под ногами валяются осколки разбившегося стакана.
– О, боже! Да забудь ты про него! Тебе удалось сбежать, и ты его больше никогда не увидишь.
Я специально произношу эти слова вслух, словно так они приобретают большую силу. Словно так я прогоняю демонов прочь и показываю им, что не боюсь.
На распаковку всех вещей уходит всего час. Я разложила одежду в отведённом шкафчике в комнате Мии и перед университетом решаю принять душ, чтобы привести себя в порядок.
Пока сохнут волосы, я отправляю Эвансу свою работу и делаю макияж. В моей косметичке всё ещё валяется плотный консилер, который перекрывает даже татуировки. Я с ненавистью смотрю на злосчастный тюбик – не думала, что когда-нибудь ещё им воспользуюсь.
Недовольно хмыкаю, глядя в зеркало. Сильно лучше не стало: одна половина лица всё ещё опухшая, но хотя бы синяков не видно. Оставляю волосы распущенными, чтобы они хоть как-то закрывали лицо, и натягиваю капюшон.
В этот день у меня одно занятие, и мне удаётся не привлекать к себе лишнего внимания, спрятавшись за спинами других учеников на последнем ряду. Но когда я иду на смену в книжный, Оливия, увидев меня, роняет ножницы.
– Лили! Что с тобой произошло?!
Она бросается ко мне и осматривает меня, бережно держа за здоровую щеку.
Чёрт. Нужно было проверить, как я выгляжу, чтобы не пугать эту добрую женщину. Оливия провожает меня за прилавок и усаживает на стул.
Я быстро рассказываю, что произошло, преуменьшая пережитый страх, но она всё равно переживает.
– Почему ты не позвонила? Эмма бы вышла за тебя. Иди домой, – она тянет меня за руку. – Тебе нужно отдохнуть и прийти в себя.
– Если позволите, Оливия, я бы поработала. Я себя хорошо чувствую, а работа лучше всего отвлекает от других мыслей.
Оливия с сомнением смотрит на меня, но всё-таки соглашается.
– Тебя кто-то может встретить? Не хочу, чтобы ты возвращалась одна.
– Оливия, – я обнимаю её за плечи, и мой голос звучит твёрдо, – со мной всё будет в порядке.
И прежде чем она успеет ещё что-то сказать или передумать, быстро поднимаюсь на второй этаж.
Смена проходит быстро: в кофейне полно студентов, которым нужна вечерняя доза кофеина. Физический труд и общение с посетителями не дают мне погрузиться в свои мысли, и после закрытия я покидаю магазин уставшей, но на удивление с отдохнувшей головой.
Квартира Мии находится дальше от книжного, и мне приходится идти на остановку, чтобы сесть на автобус. На телефон приходит уведомление. Лиам. Просит написать, когда я буду дома. Рот растягивает улыбка. Приятно, когда есть человек, который беспокоится и переживает за тебя.
Следующим утром вместе с Мией еду на занятия. Она водит симпатичный белый жук, и всю дорогу мы подпеваем под сладкий голос Mila J трек "Kickin' Back", так что в университет приезжаем в приподнятом настроении.
Моё лицо выглядит лучше: отёк спал, а плотный макияж перекрывает синяки. Люди даже не шарахаются от меня.
Когда я подхожу к аудитории, где будет проходить семинар у Эванса, в моей груди неприятно свербит. Я не хороню идею залезть к нему под кожу, или точнее, в штаны (как я ужасна), но сейчас не чувствую в себе уверенности и желания флиртовать с ним. Наоборот, я распускаю волосы, чтобы они закрывали лицо, и занимаю последний ряд подальше от профессорского стола. Мия, зайдя в аудиторию, не сразу находит меня, но, пошарив глазами по кабинету, садится рядом.
– Есть что-нибудь? – продолжает она наш утренний разговор. Весь вечер я искала варианты квартир, и тех, что находятся в приличном районе, есть какая-никакая система безопасности и не стоят как крыло от самолета, – мало. Куда там. Их нет. Похоже, мне нужно смириться с тем, что придётся залезть в деньги от продажи дома и найти ещё одну подработку. А часов в сутках не прибавилось. Ощущение, будто я тону в этих проблемах, и с каждым днём болото безнадежности затягивает всё больше и больше. Я устала и просто хочу хотя бы пару дней пожить немного для себя: прогуляться по городу, почитать книгу за чашкой кофе. Я уже третий месяц в Филадельфии, но видела только дорогу от университета до работы. Эти мысли так расстраивают меня, что я чувствую, как на глазах выступают слёзы. Нервы стали ни к чёрту.
– Как тебе эти? – я открываю ноутбук и показываю подруге варианты, которые добавила на всякий случай, если не найдётся чего-то дешевле.
– Симпатичная кухня.
Согласно бормочу. Не то чтобы для меня это было важно – готовка никогда не была моим любимым делом. Раньше я всегда готовила с мамой, но теперь…
Разговоры смолкают, как только Эванс входит в кабинет. Поерзав на стуле, я двигаюсь за спину Бена, чтобы меня не было видно с профессорского места. Не хочется, чтобы он видел меня в таком состоянии.
Сегодня профессор явно в приподнятом настроении: на обычно бледном и хмуром лице играет румянец, будто он вернулся с пробежки, на лице то и дело пробегает улыбка. От этого вида мне становится лучше, и хочется улыбаться в ответ. Он раскладывает вещи и поднимает взгляд на аудиторию. Его глаза быстро пробегают по залу и немного дольше задерживаются на том месте, где обычно сидим мы с Мией. Слегка хмурится, и уголки его губ опускаются. Расстроен, что не увидел меня? Ха-ха. Да-да.
Профессор начинает занятие, я внимательно слушаю, и ненужные мысли отходят на второй план. Группа веселится и ведёт активное обсуждение. Мне есть что сказать, но сегодня я молчу. Мия тоже витает в своих мыслях, и я вижу, что она часто отвлекается на телефон, где идёт активная переписка в чате её группы. У них скоро концерт, и с площадкой, где они должны были выступать, возникли проблемы.
Мы смеёмся от нелепого высказывания одногруппника, и в это же время Бен впереди меня отодвигается в бок, подперев подбородок рукой, открывая меня. Взгляд профессора моментально находит мой, и с его лица слетает усмешка. Глаза темнеют, и он выглядит в серьёз разозлённым.
Я судорожно втягиваю воздух и отворачиваюсь к окну, скрывая половину лица.
Блядь.
Эванс прочищает горло и возвращается к обсуждению, но атмосфера в аудитории уже не такая лёгкая. Студенты замечают перемену в его настроении, и по кабинету прокатывается непонимающий шёпот. Речь профессора становится резкой и обрывистой, а его английский акцент звучит сильнее.
Мия поднимает голову от телефона и тихо шепчет:
– Что с ним? У него как будто живот скрутило.
– Не знаю… – глухо отвечаю я.
Кровь бьет в ушах, я не слышу, что говорит Эванс. Отчего-то мне хочется сползти под стол или выйти в окно, чтобы не видеть этого взгляда, который сейчас мечет молниями.
Впервые на его лекции я не свожу глаз с часов, приказывая стрелкам двигаться быстрее, чтобы покинуть кабинет.
Наконец-то он заканчивает, бросив Мие короткое «увидимся», я пулей вылетаю из аудитории.
Благодаря моему побегу первой прихожу на следующую лекцию и наблюдаю, как аудитория постепенно заполняется людьми.
После занятий иду в библиотеку и до позднего вечера корплю над заданием Эванса, которое немного поубавило мой интерес к нему. Мысленно рыча от злости, я несколько раз переписываю введение, стараясь соответствовать требовательному взгляду профессора. Закончив, перечитываю получившееся. По телу пробегает дрожь, и кончики пальцев колет от волнения. Я могу дать трезвую оценку своему тексту – это лучшее, что я когда-либо писала. Кто бы мог подумать, что от желания впечатлить его будут такие плюсы? Эта мысль заставляет меня хмыкнуть.
Закинув вещи в рюкзак, иду к выходу. Мои шаги гулко разносятся по пустым коридорам университета. Размышляю, чем бы заняться сегодня вечером? Мия будет на репетиции, а с её соседками я ещё не так хорошо общаюсь и не хотелось бы их обременять. Может, написать Лиаму?
Я не успеваю достать телефон, как вдруг чья-то рука крепко хватает меня за запястье и разворачивает. Из меня вырывается приглушённый крик, который смолкает, как только я вижу, кто это.
– Извини, не хотел пугать, – Эванс отпускает мою руку и делает шаг назад.
Он с опаской смотрит на меня и хмурится, замечая, как я судорожно сжимаю кулаки. Прикусывает внутреннюю сторону щеки, будто борется с тем, чтобы не сказать лишнего.
– Что случилось? – он указывает острым подбородком на моё лицо, а его голос звучит грубее обычного.
– Неудавшееся ограбление.
– Нужно было готовиться лучше, – его губы подрагивают в легкой улыбке, но он тут же снова становится сосредоточенным. – А если серьёзно?
– Я возвращалась домой, и на меня напали… – я пожимаю плечами, словно хочу сказать «да ничего страшного, с кем не бывает». – Но всё обошлось.
– Это ты называешь «обошлось»? – Эванс вздыхает и раздраженно засовывает руки в карманы брюк.
Эй, он что, сейчас закатил глаза?
– Куда сейчас, домой? – и после моего кивка продолжает: – Подожди здесь.
– Профессор?…
– Жди здесь, – отрезает он и широким шагом идёт в направлении своего кабинета.
Я неловко переминаюсь с ноги на ногу и оглядываю пустой коридор, ища того, кто мне объяснит, что сейчас происходит. Ждать долго не приходится, и спустя несколько минут профессор возвращается, одетый в пальто, неся в руках портфель.
– Идём, – говорит он, но это больше похоже на приказ.
Я хочу возразить или сказать, что не стоит обо мне беспокоиться, но слова застревают в горле, когда широкая тёплая ладонь профессора ложится между лопаток, подталкивая к выходу.
Ого.
На улице морозно и влажно. Эванс ведёт меня к парковке, подстраиваясь под мой медленный шаг. Он такой большой, от него вибрациями исходит тепло, что я неосознанно тянусь к нему ближе.
Он подводит меня к низкому спортивному автомобилю темно-серого цвета и открывает пассажирскую дверь. Пока он обходит машину, я делаю глубокий вдох, и мой рот наполняется слюной – внутри запах, как у него. Легкие ноты древесного парфюма и кожаных сидений смешиваются с запахом табака и сладостью вишни.
С неожиданной для его роста грацией он садится за руль. Повернувшись, бросает сумку на заднее сиденье, и в этот момент его скула и шея оказываются так близко к моему лицу, что я вновь ощущаю аромат его парфюма. Я задерживаю дыхание – тело охватывает дрожь. Боже, как же я сейчас выгляжу – наверняка, как задыхающаяся, покрасневшая свинья! Чувствую себя неуместной здесь, словно инородный объект, который нужно скорее убрать. В своей ушатанной толстовке и потертых джинсах я кажусь потасканной на фоне исходящей от него уверенности.
Эти мысли угнетают, и я двигаюсь ближе к окну, стараясь занять как можно меньше пространства. Он просит назвать адрес, и машина, издавая низкий рокот, срывается с места.
Джеймс
Нужно как-то отвлечь её, иначе она превратится в статую. Я буквально чувствую, как от Лили волнами исходит напряжение. Она ерзает на сиденье, старательно смотря в окно, а огни ночного города мягко освещают её бледное лицо. С самого начала мне казалось, что её нужно оберегать – она выглядит такой хрупкой и беззащитной. И, как оказалось, мои чувства не подвели. Какой ублюдок осмелился поднять на неё руку? Она же выглядит, как беззащитный котёнок.
Я выдыхаю через нос и сжимаю руки на руле так сильно, что костяшки пальцев белеют. Всё это очень плохо. Мысли в голове накаливаются, пробуждая во мне инстинкты пещерного человека: сначала взять её в охапку и укрыть у себя дома, охранять, как сторожевой пес, а потом найти этого мудака и отомстить, чтобы он понял, каково это – иметь дело с теми, кто может дать отпор.
Я чувствую её взгляд, и скорее ощущаю, чем слышу, как она задерживает дыхание. Чёрт. Наверное, я пугаю её.
– Я прочитал твою работу, – вспоминаю безопасную тему. Надеюсь, это отвлечёт нас обоих, и кровавая пелена гнева рассеется.
– Так быстро? – удивляется она. – И как вам?
– Неожиданно, – это первое, что приходит мне в голову. – Эротический триллер – сложный жанр. – Меня также удивило, что ты выбрала его, но об этом я не говорю вслух. – Ты хорошо с ним справилась. Есть, что доработать, например, постельные сцены.
– Что, это было слишком откровенно?
Она краснеет от похвалы, придвигается ближе и буквально впивается в меня глазами, стараясь не пропустить ни слова. В её глазах горит неподдельный интерес, и сейчас она выглядит так красиво, что у меня на миг щемит сердце.
– Наоборот, нужно раскрутить на максимум. Показать в этих сценах, как власть от мужского персонажа переходит к женскому, – мысленно стону, вспоминая некоторые из сцен. Чёрт, это было действительно горячо. Зря я затронул эту тему. Как теперь бороться со стояком? Осознание того, что это были её мысли и, в какой-то степени, её желания, возбуждает ещё больше. Мне приходится прочистить горло, чтобы сказать: – Меня удивила концовка. Не думал, что Ирен решится на убийство.
– Почему? – она хмурится, переводя взгляд на свои пальцы, теребя замок от рюкзака. Это ощущается, как будто солнце отвернулось от меня и больше не согревает своими лучами. Посмотри на меня!
– Я ставил на побег. – Она резко вскидывает голову, глядя на дорогу, и бледнеет. Эта реакция сбивает с толку, но я продолжаю: – Поэтому нужно прописать трансформацию героя: как она из безвольной героини превратилась в человека, способного на хладнокровное убийство. Что стало точкой невозврата?
Она погружается в глубокие размышления, долго молчит, глядя в даль на дорогу. Мне начинает казаться, что вопрос останется без ответа, когда она, наконец, произносит:
– Вы имеете в виду, что Ирен нужно дать сильный толчок?
– Да. Должно произойти нечто серьезное и из ряда вон, чтобы подтолкнуть её к этому. Она должна по-настоящему испугаться за свою жизнь.
В моей голове сразу всплывают сцены из её сценария, полные ужасных подробностей о побоях женского персонажа. Она, без сомнения, проделала большую работу, собирая эту информацию. От некоторых сцен мне становилось жутко. У девчонки настоящий талант.
– А почему ты оставила главного персонажа без имени? – это ещё одна загадка, терзающая меня с того вечера, как я прочитал сценарий.
– Не знаю… – отвечает она глухо. – Не могла решиться наделить его именем, словно от этого он станет реальным.
Этот ответ так неожидан, что я несколько минут тупо смотрю вперёд, не замечая дороги, чуть не пропуская нужный поворот. Но после этих слов начинаю понимать её мысли, и это не может не радовать.
– Назови его Чип.
– Чип? – она поворачивает ко мне голову, и её волосы рассыпаются по кожаному сидению, я вновь утопаю в шоколаде её глаз.
– Да, Чип. Пусть ужасный человек носит имя маленького бурундука.
– Тогда ни у кого не возникнет вопросов, почему он стал таким, – её глаза блестят от смеха.
– Точно.
Я паркуюсь возле нужного дома, и атмосфера легкости начинает растворяться, мне не хочется прощаться. Я помогаю ей выйти и провожаю до дверей. Она глубоко вдыхает, поднимает глаза к тучному вечернему небу и хмурится.
– И тебя хотели ограбить здесь? – недоверчиво осматриваю ярко освещённую парковку. Прозрачные двери ведут в вестибюль, через которые хорошо видно, как улицу, так и консьержа за столом. Не удивлюсь, если у каждого входа стоят камеры наблюдения.
– Нет. Я переехала к Мии после этого. Мой прежний дом был… не таким новым, – говорит она, слегка подергивая плечами, словно ей неудобно говорить об этом.
– Разумно.
– Да, но мне всё равно нужно найти новое жильё. Не хочется стеснять девочек.
Она останавливается возле дверей, опуская взгляд и пряча лицо. Я прикидываю варианты: в доме, где живёт Ава, насколько я знаю, освободилась одна из квартир.
– Дай свой телефон, – говорю я, быстро набирая себе и сохраняя её номер. Дождавшись, пока он отобразится, возвращаю ей устройство. – У меня может быть неплохой вариант. Хороший, современный дом. Я пришлю тебе контакты арендодателя, если квартира ещё свободна.
– Спасибо, – она держит телефон будто это бомба замедленного действия, но благодарность звучит тепло и искренне. Хотя я мельком замечаю на ее лице выражение сдерживаемого скептицизма.
Она прощается, я придерживаю дверь, наблюдая, как она вызывает лифт и одновременно набираю нужный номер.
– Джерри, та квартира на Спрус-стрит ещё не занята?
– Завтра пара записана на просмотр.
– Отлично. Сдашь её мисс Миллер, она с тобой сегодня свяжется.
Слышу, как старик устало выдыхает в трубку, но согласно бормочет и записывает контакты.
– Сдашь её за пол цены.
На том конце трубки воцаряется тишина.
– Ты шутишь? – шипит он. – У нас и так одни из самых низких цен на недвижимость. Это убытки!
– Этот дом построен на мои деньги. Если я говорю за пол цены, значит, так и будет. Продолжишь спорить – она будет жить бесплатно.
– Ладно, – соглашается он и вешает трубку.
Джерри нагнетает. Я мог бы позволить ей жить бесплатно, но она в жизни не согласится. Она явно не любительница быть кому-то обязана или эксплуатировать людей. Её наверняка итак смутит низкая цена, но это я смогу уладить.
Я возвращаюсь к машине, отправляю Лили контакты и закуриваю сигарету. Хм, приятно называть её по имени даже в своих мыслях. Это имя идеально ей подходит: нежная, милая и хрупкая.
Вдруг приходит сообщение.
Лили: Профессор, какой пример вы подаете своим студентам?
Я вскидываю голову, но среди множества светящихся окон не могу найти её.
Джеймс: Вне стен университета не стоит на меня равняться. Ничему хорошему я не научу.
Лили: Я бы хотела, чтобы вы научили меня плохому.
Дым застревает в горле, а в голове каруселью проносятся дикие образы с её участием. Руки дрожат, кровь приливает в низ, как у озабоченного подростка. Не успеваю ответить, как приходит следующее сообщение:
Лили: Я только сейчас поняла, как двусмысленно это прозвучало… Извините, я не имела в виду ничего такого. Пожалуй, пойду закопаюсь в одеяло от стыда. Спасибо за контакты и снова извините.
Джеймс: Спокойной ночи, Лили.
Утром в субботу я еду к Аве. Ей однозначно стало лучше, это видно по её свежему лицу и тому, как она резво передвигается по квартире. Как только я вхожу, она начинает метаться: заваривает чай и гордо ставит на стол финиковый пудинг.
– Нет, не может быть! – Я смотрю на сестру с недоверием. Она всегда любила печь, но когда ей поставили диагноз синдромом Гийена-Барре, готовка отошла на второй план. У неё просто не было сил стоять у плиты. – Ты – лучшая сестра на свете!
– Считай это моей благодарностью за все месяцы, что ты возился со мной. Я знаю, как я бываю невыносима, когда болею. Меньшее, что я могу сделать – это приготовить твой любимый пудинг. – Она наклоняется, крепко обнимает меня и целует в щеку. В её голосе слышатся слезы, а у меня в горле застревает ком размером с теннисный мяч.
Она отпускает меня, садится напротив и вытирает уголок глаза.
– Скажи что-то ублюдское, чтобы этот момент не был таким трогательным.
– У тебя козявка в носу.
Ава закатывает глаза, но с неё вырывается лёгкий смешок.
– Сколько тебе лет, пять?
– Нет, десять, – я откусываю большой кусок пудинга. – Ммм… Боже, как же это вкусно!
Ава хмыкает, и нас окутывает уютное молчание, которое прерывается только звоном посуды. Съев половину пудинга, я с полным животом откидываюсь назад.
– Прогуляемся по городу? Погода сегодня просто шикарная! – говорит сестра, подходя к окну и подставляя лицо под осенние лучи.
– Ты как, все в порядке?
– Лучше не бывает, – она широко улыбается. – Если начну уставать, сразу вернемся.
– Окей, я не против прогуляться.
Ава быстро одевается, и мы спускаемся вниз. В холле стоит несколько коробок, и моё сердце сжимается ещё до того, как я вижу её. Как будто я приемник, настроенный только на ее волну и если она рядом, то мое тело безошибочно обнаружит ее.
В дверях появляется Лили, держа в руках коробку, в половину своего роста. Я делаю шаг к ней и забираю коробку из её рук. Она испуганно вскидывает голову, но когда видит меня, её шоколадные глаза щурятся в улыбке.
– Добрый день, профессор.
– Переезжаешь?
– Да, не стала откладывать, квартира чудесная. Спасибо за рекомендацию.
– О, профессор Эванс, вы живёте здесь? – раздается голос мисс Уолш.
Я быстро смотрю на Лили, которая кажется смущённой. Видимо, она не рассказала подруге, откуда узнала о квартире. Чувствую, как внутренности холодеют.
– Нет, я здесь в гостях.
– Всё, это последняя коробка, – громкий голос парня разносится по холлу, отделанному мрамором.
Он подходит ближе, и вся эта компания становится странной. У него довольная улыбка и он выглядит как щенок, ждущий мяч. На нём куртка Ястребов. Ясно, один из баскетболистов. Надеюсь, что это друг Мии. Очень надеюсь, что парень.
Сзади раздается тихое покашливание Авы.
– Извините, – говорю, обнимая Аву за плечи и выдвигая вперед себя. – Это моя…
– Ой! Я тебя знаю! – перебивает Ава. – Ты же солистка группы Вольница? – она протягивает руку Мие. – Я обожаю ваши песни!
Миа смеется, и они начинают обсуждать последний альбом. Я не отрываю глаз от Лили, которая с интересом рассматривает Аву, опуская голову и выглядя растерянной и подавленной. Эта реакция ставит меня в тупик. Я прерываю Аву – знаю, если её не остановить, мы можем застрять здесь на весь день. Предлагаю отнести коробки, но Лили отказывается, и я не хочу настаивать.
– Ты странный, – бросает Ава, когда мы выходим из здания. Ветер подбрасывает к нашим ногам сухие листья, которые приятно хрустят с каждым шагом. Воздух сухой, немного морозный и чуть пахнет дымом.
Я вопросительно смотрю на неё, и она продолжает:
– Ты как-то странно себя вел. Ты всегда такой со своими студентами?
– Смотря что ты имеешь в виду.
– Не знаю… какой-то мягкий, как плавленный сырок. Обычно ты ведёшь себя, как претензионный идиот. Хочется тебя ударить.
– Какая ты добрая, – хмыкаю я. – Нет…не знаю. Кажется, обычно я действительно выгляжу, как идиот.
– Хм. А у той девушки всё в порядке? У неё сильно разбито лицо.
– Её хотели ограбить.
– Бедная, – качает головой Ава. – Хорошо, что она переехала. Я сделаю ей печенье. Узнаешь какую квартиру она сняла?
Я киваю, завидуя, что Ава может вот так легко общаться и проводить время с ней. Открываю рот, чтобы сказать сестре, что Лили меня заинтересовала, но тут же закрываю. Пока сам не знаю, что делать, и не хочу впутывать в этот клубок противоречивых чувств ещё кого-то. Хотя сестра была бы в восторге послушать. Она обожает драмы.
Мы долго блуждаем по парку. Ава в подробностях рассказывает мне о последнем прочитанном романе про хоккеиста, а я пытаюсь сдержать смех, но получается плохо. Сестра бьет меня шариком-гусеницей, который выпросила на входе, и начинает гоняться за мной. Впервые за долгое время я смеюсь так, что живот начинает болеть, и эта надоевшая удавка беспокойства за здоровье сестры, наконец, ослабляет хватку.
Лили
– Какая милашка, – шепчет Миа вслед удаляющейся пары.
Мое горло горит. Чувство отвращения к себе вспыхивает, как спичка. Хочется вскрыть собственное лицо – настолько ужасно ощущаю себя в своем теле. Хотя с утра была в отличном настроении. Синяки наконец начали сходить, лицо не ныло, а новая квартира привела в восторг. Даже Миа с открытым ртом бродила по комнатам. А теперь я чувствую себя полной дурой, обманутой в своих иллюзиях. Как будто его помощь была чем-то большим, чем просто вежливость. Но при виде Авы все хорошее настроение разбилось вдребезги. А то с каким теплом он смотрел на нее…
– У вашего профессора хороший вкус, – хмыкает Лиам.
– Ты думаешь это его девушка? – выдавливаю из себя, делая вид, что мне все равно.
– О, думаю да, – смеется Миа, не замечая, как скривилось мое лицо от этих слов. – А они хорошо смотрятся вместе. И тоже англичанка.
Лиам согласно бормочет и вызывает лифт. Я иду за друзьями, стараясь выкинуть мысли об Эвансе из головы. Как в один миг меняется все от надежды к отчаянию. Только вчера я засыпала с мыслью, что теперь, когда у меня так удачно появился его номер, я смогу подобраться к нему поближе, но нет. План по соблазнению профессора рухнул, не успев обрести форму.
Друзья помогают мне занести вещи. Пообещав расплатиться с ними пиццей на следующих выходных, я убегаю на смену в книжный. А воскресенье провожу за распаковкой вещей. Новая квартира находится на солнечной стороне и каждое утро меня будят лучи солнца, сразу поднимая настроение и отгоняя мрачные мысли. Дом офигенный: есть бассейн, тренажерный зал и зона для коворкинга. На крыше маленькая терраса с красными кленами в огромных кадках. Все еще удивляюсь, почему аренда такая дешевая, но после прочтения договора не нашла никаких подводных камней.
Мы отпраздновали Хеллоуин. Миа нарядилась Плющом из вселенной ДС, а Лиам был самим Бэтменом. А мне достался костюм Женщины-кошки.
Из-за вечеринок и праздников я не успела внести правки в свой сценарий. Поэтому за день до встречи с продюсерами пришлось засесть в библиотеке на целый вечер.
Перечитываю последний переписанный абзац, стараюсь не краснеть и медленно выдыхаю воздух. Профессор хотел более откровенную историю? Что ж. Теперь это в одном шаге от порно. Но это действительно хорошо. Я кожей чувствую это предвкушение от того насколько это годное дерьмо теперь. Из меня вырывается легкий смешок и я, потягиваясь, откидываюсь на спинку стула.
– Смотрю дело продвигается, – раздается голос над ухом.
Смех застревает в горле и я прячу руки под столом, чтобы он не заметил, как у меня задрожали пальцы.
Профессор выдвигает соседний стул и садится рядом. Чувствую, как предательски краснеют щеки и мое тело буквально тает от тепла, исходящего от его массивной фигуры. Слишком близко…
– Покажешь, что у тебя получилось?
Я без слов поворачиваю ноутбук к нему и из-под опущенных ресниц подглядываю за его реакцией.
Он тут же становится сосредоточенным: брови сходятся на переносице. Когда он доходит до самой откровенной сцены, его брови взлетают вверх, он приоткрывает рот и длинным пальцем потирает подбородок, словно говоря: "Ну и ну!"
– Что скажете?
– Лучше, – выдает он с хрипотцой, от которой у меня дергается низ живота. Прочищает горло и качает головой. – Ты сделала больше и лучше, чем я ожидал.
Он поворачивается ко мне и не сводит своих серых глаз, которые сейчас похожи на расплавленное серебро.
В библиотеке всегда было так жарко?
Следующие слова он произносит, не отрывая взгляда от меня, подчеркивая каждое слово:
– Ты очень талантлива. У тебя есть все шансы стать классным сценаристом. Не воспринимай это как запасной вариант – сделай своим приоритетом.
От его похвалы я краснею больше, чем от того, что он так близко. Только подумать, стоит слегка протянуть руку – и я коснусь его бледной щеки. Его колено касается моего, посылая по всему телу волну жара. Мой взгляд задерживается на его открытой груди под расстегнутой рубашкой. Я смотрю на его руки, и ладонь на столе сжимается в кулак, отчего вены на предплечьях становятся заметнее.
В переполненной библиотеке становится тихо, и я слышу наше частое дыхание. Я облизываю пересохшие губы, и его взгляд мгновенно устремляется к ним. Я невольно наклоняюсь ближе, вдыхаю аромат его парфюма и кожи, который сводит с ума. Но внезапно он резко зажмуривает глаза и отворачивается, смотря вперед.
– Жду от вас окончательный вариант, – резко бросает он, не глядя на меня, и уходит.
Его шаги быстрые и резкие, словно его подгоняют демоны. Он запускает руку в волосы, а я тупо смотрю ему в спину, пока моё тело постепенно оттаивает. Как только осознание доходит до рациональной части мозга, я ругаюсь и прячу голову в руках.
Черт побери! Что это было?! Я хотела поцеловать профессора в библиотеке, полной студентов и преподавателей.
О чем я только думала?
Надо сматываться отсюда и поскорее забыть о том, что чуть не произошло.
Я встаю, отряхиваю юбку, которую надела с утра. После того, как неделю ходила с синяком на лице, и сейчас, когда они полностью сошли, мне хотелось чувствовать себя красивой и уверенной. Поэтому я выбрала чёрное мини и мягкий, пушистый свитер. Невидимыми доспехами уверенности стали чулки и кружевное белье.
Нужно только отнести книги на место. Среди стеллажей тихо и спокойно, так что моё сердце и разыгравшееся воображение наконец успокаиваются.
– Ты ведёшь опасную игру.
Я чуть не падаю на стеллаж от неожиданности. Оборачиваюсь. Эванс стоит в начале прохода и медленно, как кот, загнавший свою добычу в угол, подходит ко мне.
– О чем вы? – спрашиваю я, заплетающимся языком.
Он подходит так близко, что носки его туфель касаются моих конверсов. Мягко забирает книги из рук и кладет их на полку.
– Тихо. – Он протягивает руку и нежно касается моего подбородка. Его пальцы скользят по скуле и утопают в волосах, притягивая мой затылок ближе. – Мы оба понимаем, о чем идет речь. Я тоже этого хочу.
В его взгляде звучит немой вопрос, запрашивая разрешение. Сердце колотится как бешеное, заглушая все звуки вокруг.
Его рука опускается на талию, притягивая меня к своей груди. Вместо ответа я поднимаю голову ему навстречу. Воздух не успевает проникнуть в мои легкие, когда его твердые, горячие губы запечатывают мой рот. Я чувствую вкус вишни и приглушенный запах табака. Поцелуй поначалу неуверенный и мягкий, словно он пробует воду. Но мою голову и тело уже затопил жар. Мне хочется больше, глубже, ближе. Я обвиваю его шею и запрокидываю голову, углубляя поцелуй. Мой язык скользит по его, и я слегка прикусываю нижнюю губу.
Поцелуй становится жадным, влажным, отчаянным.
Правильным.
Это срывает с профессора крышу. Его горло вибрирует от глухого стона, и руки нагло исследуют мое тело. Горячее дыхание обжигает шею, а через секунду там же оказываются и его губы. Он сильно прикусывает ключицу – наверное, останется синяк, но сейчас мне этого мало. Он проводит большим пальцем под грудью, и я машинально подаюсь навстречу его руке, пока вторая ласкает бедро и скрывается под юбкой, крепко сжимая задницу и притягивая к своему твердому члену. Из меня вырывается полустон-полувсхлип.
Он везде.
Такой большой, сильный и горячий.
Профессор на мгновение отстраняется и окидывает меня взглядом. Его губы покраснели и припухли, щеки горят, волосы растрепались от моих прикосновений, взгляд затуманен таким сильным желанием, что у меня подкашиваются коленки.
– Блядь, – задыхаясь, говорит он. – Это даже лучше, чем я себе представлял.
Я ерзаю, желая унять боль от пустоты внизу живота. А в какой-то части мозга бьется мысль: «О, Боже! Он это представлял!» Профессор, что вы творите?
Посматривая на меня из-под опущенных ресниц, его горячая ладонь перемещается на внутреннюю поверхность бедра, пуская по телу батальон мурашек и заставляя сжимать пальцы ног.
Из него вырывается шипение, когда пальцы находят насквозь промокшее белье, а из меня стон, когда он твердо стискивает промежность, надавливая большим пальцем на клитор.
– Профессор? Профессор Эванс, вы здесь? – раздается голос одной из библиотекарш совсем близко.
Руки Эванса замирают. Он вскидывает голову и осматривает библиотеку, словно забыл, где мы находимся.
Сексуальный экстаз мигом рассеивается. Я отпускаю его плечи и отшатываюсь, как ошпаренная.
– Я видела, что вы пошли сюда. Мне нужна ваша помощь. Привезли новую поставку книг, а вы же знаете, какие эти коробки тяжелые.
Пока профессор медленно соображает, я не придумываю ничего лучше, чем быстро скрыться за соседним стеллажом. Я опускаюсь на корточки, закрывая рот руками, и смотрю за ним через просвет между книгами. От адреналина и возбуждения тело подрагивает.
– Ах, вот вы где, профессор, – говорит женщина. – Я уже думала, мне показалось, что вы здесь. Поможете?
Эванс растерянно смотрит на свои руки и на место, где я была. Он выглядит таким потерянным, что я прикусываю костяшки пальцев, чтобы не рассмеяться.
Он тяжело сглатывает, ерошит свои волосы.
– Да, конечно.
Женщина мнется на месте, не понимая, чего он ждет. А Эванс не сводит взгляда с того места, где нахожусь я. Еще раз бросив взгляд на стеллажи, он наконец уходит.
Выждав немного времени, чтобы они точно ушли, я возвращаюсь к своему столу. Кое-как закидываю вещи в рюкзак, стараясь ни с кем не встретиться взглядом, вылетаю из библиотеки и захожу в первую же уборную.
Скидываю рюкзак на пол, опираюсь на раковину, чтобы посмотреть на свое отражение, и ахаю в ужасе. Волосы растрепались, щеки покраснели, губы распухли, а в глазах пляшут бесенята. Включаю холодную воду и брызгаю себе в лицо, стараясь унять жар. Тело все еще кипит на костре неудовлетворенного желания. Я окидываю себя взглядом.
– Блядь!
Юбка немного задралась там, где профессор запускал руку мне между ног. Я снова ахнула, вспомнив где меня касались его руки, и так вцепилась в раковину, что суставы побелели.
Идея соблазнения профессора была хорошей только в теории, но никак не в жизни. Некоторым вещам лучше оставаться несбывшейся фантазией. Что если нас кто-то видел? Меня исключат быстрее, чем я смогу сказать что-то в свое оправдание. Эванс вовсе потеряет работу…
Боже…у него же еще есть девушка. От стыда во рту стало горько. А коготочки совести сжали сердце.
Я умываюсь, нещадно расчесываю волосы и, прежде чем выйти в коридор, облачаюсь в латы полного безразличия и опускаю забрало равнодушия.
Профессор Эванс? Да, я, кажется, что-то слышала о нем. Он, по-моему, ведет курс английской литературы, но не уверена. Да, именно так я буду реагировать на любой вопрос о нем.
А как он себя ощущает? Уверена, не находит себе места и ругает себя за то, что позволил причинить боль любимому человеку. Он не выглядит как придурок, для которого это ничего не значит. Ладно, его чувства – не моя забота. Удвоенного чувства вины я не выдержу.
В каком-то дурмане добираюсь до дома. Не раздевшись, падаю на диван лицом в подушку и надавливаю на свои глаза так сильно, что в них пляшут красные точки. Но это не помогает.
Перед глазами возникают картины: как он касался меня, какими на вкус были его губы, как его язык исследовал мой рот, как он крепко прижимал меня к себе, как его большая ладонь коснулась груди, как она опустилась ниже, и его пальцы коснулись меня через белье…
Из меня вырвался стон, приглушенный подушкой. Развеявшееся возбуждение накатило новой волной, и боль внизу живота стала нестерпимой.
Моя собственная рука огладила живот, заползла под юбку и белье. Палец беспрепятственно проник внутрь, и я довела себя до оргазма за жалкие минуты, фантазируя о том, как Эванс трахает меня возле книжных стеллажей.
Дрожь оргазма еще не оставила тело, когда раздался стук в дверь. Я замерла, приподняла голову и выплюнула волосы, попавшие в рот.
Не показалось. Стук повторился, и на этот раз громче.
На еще подрагивающих ногах я подошла к двери и взглянула в глазок. И тут же испуганно ахнула и присела, словно стоящий за дверью мог меня видеть.
Тысячекратное твою мать!
За дверью раздалось тактичное покашливание. Меня услышали. Отступать некуда. Я смотрюсь в зеркало и дрожащей рукой приглаживаю спутанные волосы, прежде чем открыть дверь.
– Привет! – девушка радостно протягивает вперед большое блюдо с чем-то похожим на шоколадный пирог. – Если помнишь, меня зовут Ава. Джеймс нас знакомил, когда ты переезжала. Я принесла тебе немного пудинга. Ты же Лили, верно? – она наклоняет голову и с милой улыбкой на лице разглядывает меня, отчего становится похожей на любопытную маленькую птичку.
– Хм, да, – я не узнаю свой голос и, откашлявшись, говорю: – Привет.
– Надеюсь, ты не против, что Джеймс сказал номер твоей квартиры? – она неловко переминается с ноги на ногу и добавляет: – Я не думала, что тебе надоедать или что-то подобное. Просто хотела поздравить с новосельем.
Я наконец вспоминаю о приличиях и открываю дверь шире, приглашая войти.
Ава с интересом осматривает квартиру и ставит пирог на кухонный остров.
– Здесь мило.
Мы стоим в неловкой тишине. Не могу выдавить из себя и слова. Кажется, если я открою рот, то из него вырвется что-то типа: знаешь, а я мастурбировала на твоего парня до твоего прихода.
– Что ж, не буду мешать. – девушка неловко сжимает руки в кулаки и идет к двери. – Если что, я живу в квартире над тобой. Если будет скучно – заглядывай. Я почти всегда дома.
– Буду иметь в виду, – выдавливаю я. – И спасибо за пирог.
Ава еще раз напоследок ободряюще улыбается. Я закрываю дверь и прислоняюсь к ней лбом, желая выжечь весь сегодняшний день раскаленной кочергой.
Лили
Я принимаю душ, стараясь стереть с себя следы своего преступления и запаха Эванса. Горячие струи обжигают кожу и действуют отрезвляюще.
Выйдя из ванны, поднимаю брошенный рюкзак и проверяю телефон. У меня слегка дрожат пальцы, когда я вижу одно непрочитанное сообщение.
Джеймс: Где ты? Нам нужно поговорить.
О нет. Нам не нужно ни о чем говорить и нечего обсуждать. Ничего не было. Это был просто поцелуй, и он ничего не значил.
Я заблокировала контакт и швырнула телефон в гору подушек и одеял на кровати.
Глупо? По-детски? Абсолютно.
Но я не хочу. Не хочу выслушивать оправдания и слова о помутневшем разуме, ошибке и нотациях о том, что это было неправильно.
Утро не приносит облегчения. Наоборот, я просыпаюсь с ужасной головной болью, и в свете пасмурного солнца все события прошлого дня кажутся еще более грязными и неправильными. Но сегодня встреча с продюсерами, и нужно быть собранной. Чтобы привести себя в чувство, я провожу целый час в бассейне, и после этого чувствую себя лучше.
Я собираюсь и достаю платье, подготовленное для мероприятия. Волосы укладываю наверх. Платье черного цвета. Строгое, но стильное. С открытыми плечами и длинной чуть ниже колен. Я наклоняюсь к зеркалу, чтобы добавить жемчужные серьги, когда замечаю легкую тень на ключице. Приглядевшись, понимаю, что это засос. Выругавшись сквозь зубы, проклинаю Эванса. Хорошо, что заметила до выхода.
Раздается стук в дверь, я спешу открыть, на ходу натягивая туфли. Лиам дежурит за дверью с легкой улыбочкой. Когда я открываю ее шире, он свистит.
– Ого! – Карие глаза проходят по моему телу с ног до головы. – Выглядишь классно.
– Спасибо, ты тоже, – возвращаю комплимент и осматриваю парня.
Он приоделся, и на фоне белоснежной рубашки кожа выглядит более темной, а карие глаза игриво сверкают. Выглядит восхитительно. На мероприятие можно было позвать спутника, и Лиам предложил отвезти меня, а я, не имея других вариантов, согласилась. Хотя бы будет не так одиноко.
Накидываю пальто, укрываясь от влажного, холодного ноябрьского вечера. По дороге в здание библиотеки, где будет проходить прием, Лиам развлекает меня разговорами о последнем выигранном матче Ястребов. Я задаю ему вопросы, внимательно слушаю, что он отвечает, стараясь быть милой и проникнуться интересом к его делу, но тщетно. Мир баскетбола, как был, так и остается для меня не таким волнующим.
– Тебе просто нужно прийти на игру и увидеть все своими глазами, – Лиам явно заметил мой скептицизм. Он ведет машину одной рукой, пока вторая лежит рядом с моей на подлокотнике.
– И сколько длится игра?
– В среднем часа два с перерывами.
Мысленно вздыхаю. Что ж, чего не сделаешь ради дружбы.
– Ты видишь Мию? – спрашиваю я, когда мы приезжаем на место. Оглядываю холл в поисках рыжей копны волос, но с моим ростом увидеть кого-то возможно только, если он стоит перед носом.
– Неа, – Лиам вытягивает шею, оглядывая толпу.
Я сдаю свое пальто в гардероб и мы медленно продвигаемся между людьми в поисках подруги, на ходу приветствуя знакомых студентов и преподавателей. Мое сердце трепещет где-то в горле в ожидании встречи с определенным профессором английской литературы, но обойдя всю толпу, так его и не встретив, меня накрывает облегчение с толикой разочарования.
С толикой.
– О, выглядишь отпадно. – Наконец-то объявляется Миа и крепко обнимает нас по очереди.
– Какие у нас планы?
– Послушаем выступление, потом фуршет, где нам нужно пообщаться и показать себя. О боже, я вижу её! – Миа с силой цепляется за мою руку, что я шиплю от боли. Оборачиваюсь и не удивляюсь, когда вижу, на кого так реагирует подруга. Это писательница бестселлеров, последний из которых был также успешно экранизирован.
Мы находим три свободных места в первых рядах и занимаем их, пока толпа не набежала. Гости рассаживаются, и первым выступает сценарист компании WB. Он рассказывает о современных тенденциях, о влиянии стриминговых сервисов, разнообразии контента и новых форматах рассказа. Мы с Мией слушаем, открыв рты, а вот Лиам заметно скучает и начинает зевать. Хотя мне не кажется, что доклад был скучным.
Мы слушаем ещё пару человек, и в конце завершает выступление продюсер одной кинокомпании, о которой я до этого не слышала. Он говорит о том, как найти финансирование для своих идей, какие шаги необходимо предпринять для реализации проекта и как продвигать его на рынке.
Я проверяю, что включила диктофон перед выступлениями. Эти люди действительно профессионалы своего дела, и я хочу ещё раз переслушать запись позже, в спокойной обстановке. Сейчас мои нервы натянуты словно струна, и я понимаю, что половину из того, что они говорили, я могла упустить.
– Я поговорю с ней, – говорит Миа и уже начинает проталкиваться сквозь толпу к автору.
– Дай ей хотя бы съесть пару закусок с креветками, – говорю ей в спину, но она отмахивается и, как ледокол, пробивает себе дорогу.
– Принести тебе выпить? – спрашивает Лиам, когда мы переходим в банкетный зал.
– Сегодня точно не помешает, – киваю я.
Он уходит к столам с напитками, и я остаюсь одна посреди комнаты и неторопливо осматриваю помещение. Зал отделан темно-красным деревом, под ногами поскрипывает паркет, истертый сотнями ног. Посреди зала с потолка свисает тяжёлая, кованая люстра. Столы украшены букетами роз и хрусталя. Вся комната так и пропитана духом истории, и я прижимаю руку к животу, желая успокоить разгоревшееся волнение. Не верится, что я нахожусь здесь, в одном из самых старых зданий университета, в комнате с самыми известными людьми в индустрии.
В углу помещения диджей с колонками, из которых сейчас играет инструментальный кавер на "Espresso" Сабрины Карпентер. Инструментал со скрипкой и навевает атмосферу сериала "Бриджертоны". Громкость умеренная, не мешает разговору и не заглушает шума голосов и звонов бокалов.
– Лили, – окликает голос с небольшой хрипотцой, от которой ползут мурашки по всему телу и собираются внизу живота. Твердая рука с длинными, белыми пальцами ложится на обнаженное плечо, разворачивая к себе.
– Профессор Эванс.
Он одет в обычный костюм черного цвета. Белая рубашка и черный галстук. Все очень просто, но отчего-то этот вид широких плеч, затянутых в ткань, и длинных, крепких ног заставляет сердце пропустить удар. Рот пересыхает, а вот другие места наоборот.
– Твой телефон сломан? – тихо, но с заметной угрозой спрашивает он. Отстраняется, отпуская мое плечо, сохраняя разумную дистанцию между нами, и засовывает руки в карманы брюк.
– Он полностью исправен.
Я вскидываю подбородок, твердо смотря в ответ. Эванс медленно осматривает меня с ног до головы и когда доходит до моего лица, его глаза темнеют, рот приоткрывается и я вижу, как у него дергается горло. Мне становится невыносимо жарко, будто меня облили бензином и подожгли. А пространство между нами искрит будто в преддверии удара молнии.
– Хм, – ухмылка поднимает уголок его рта. – Еще поговорим о этом. Пойдем, – он легонько подталкивает меня, кладя широкую ладонь между лопаток. – Я представлю тебя паре знакомых.
Я оглядываюсь в поисках Лиама и замечаю того возле бара, беседующим с незнакомой девушкой. Он выглядит занятым и я позволяю профессору увести себя.
– Лили, познакомься это Элоиза и ее муж Кристофер.
Профессор представляет меня паре средних лет и у меня открывается рот.
– Миссис Хэйден, мистер Хэйден, – я пожимаю руку по очереди, надеясь, что им незаметно насколько они стали влажными от волнения.
– Прошу, зови меня Элоиза, – отмахивается женщина, отпивая шампанское из бокала.
Я киваю в ответ и не могу отвести взгляда от ее короткого платинового блонда, таких же белых бровей и ресниц, которые отливают синим в свете люстры. Эта женщина словно сошла со страниц героического фэнтези, где вела за собой армии на войну. У нее твердый, тяжелый взгляд, резкие линии лица и по тому как твердо она стоит можно подумать, что скорее всего это здание падет, чем она сдвинется с места. Она на несколько сантиметров выше своего мужа, но кажется это его совсем не беспокоит.
Когда мне исполнилось лет четырнадцать, отец начал мне показывать фильмы снятые по сценариям Элоизы. На тот момент я не могла умом понять ее гениальность, меня увлекал сюжет и диалоги, которые обладали какой-то магической притягательностью. Я пересматривала ее фильмы по кругу из раза в раз, ловя гиперфиксацию за ее героях и истории.
– Я в восторге от ваших героинь. У них такая сила воли.
– О, она их пишет с себя, – усмехается Кристофер, окидывая жену взглядом, в котором явно сквозит неприкрытое восхищение.
– Что есть, то есть. Никогда не могла писать про слабых женщин и сама такой никогда не была. – Элоиза поджимает губы.
Я не поворачиваюсь к Эвансу, но щекой чувствую его удивленный взгляд. Как будто есть шансы, что я могу не знать этих людей? Это едва ли не самая популярная пара в индустрии. Она – гениальный сценарист, а он не менее гениальный актер. Хотя, насколько помню, в последние годы он перестал сниматься.
– Да. Мои героини никогда не будут жертвами и могут постоять за себя. – Заметив мое лицо, она тут же спешит добавить: – Но мне понравился твой сценарий, хоть персонаж обретает силу воли под конец.
– Вы читали? – Я перевожу неверящий взгляд с Эванса на Элоизу.
Но профессор лишь с легкой ухмылкой отпивает жидкости медового цвета из стакана, который ему только что поднес официант.
– О, да, – смеется женщина. – Профессор был очень настойчив и имеет цепкий взгляд. Если Джеймс говорит, что работа стоящая, значит, так оно и есть.
Я не знаю, что сказать, и вряд ли смогу. Щеки горят, а в горле будто раздулся большой шар, и я рискую взлететь под потолок от похвалы этих людей.
– Я знал, что тебе понравится, – Эванс довольно поправляет очки и снова прячет руку в карман.
Раньше я не замечала, что, когда он стоит, то постоянно держит руки в карманах. Вся его поза говорит о спокойствии и уверенности. Движения плавные, тягучие, без лишней суеты и притягивают к себе взгляд.
Я ловлю его взгляд из-под очков, и меня распирает от немой благодарности. Хочется забраться на него, как на дерево, и самое невинное осыпать поцелуями, а потом, может быть, и встать на колени. Он будто читает мои мысли, его рот приоткрывается, и язык быстро облизывает нижнюю губу.
В реальность возвращает голос Лиама, появившегося со стороны и вклинившегося между мной и профессором.
– Вот ты где! Я уже подумал, что меня бросили.
Лиам оттесняет профессора в сторону, слегка приобнимает меня за талию и одаривает собравшихся радушной улыбкой.
Я смотрю на Эванса, и от его взгляда, которым он пилит руку Лиама на моей талии, мне хочется отодвинуться и упасть на колени в извинениях и оправданиях. Но потом я напоминаю себе, что вообще-то я никому ничего не должна объяснять, а Эвансу тем более.
Поведя плечами, чтобы встряхнуть неоправданное чувство вины, я возвращаюсь к разговору и пытаюсь вспомнить вопрос Элоизы, чтобы не переспрашивать, но кажется, он был адресован Лиаму.
– О, нет. Я пришел поддержать Лили. Я учусь на факультете права.
– Вы красивая пара, – Элоиза обводит нас довольным взглядом.
– О, нет…
– Спасибо.
Одновременно говорим мы с Лиамом. Я смотрю на него взглядом, спрашивая: «какого хрена?», но Лиам лишь пожимает плечами и с детской непосредственностью интересуется у Хэйденов, чем они занимаются.
Эвансу будто ударили по лицу чемоданом. Я вижу, как в его глазах сверкают молнии, а пальцы сильно сжимают стакан, что удивительно, как он еще не рассыпался. Мой язык немеет. Профессор одним глотком осушает стакан, извиняется и уходит.
Я стараюсь незаметно перевести дух и выбросить его из головы, его злой, разочарованный взгляд и сосредоточиться на разговоре.
– Вы думаете, это можно экранизировать?
– В целом, да, – кивает Элоиза, – но не сейчас. Задумка неплохая, но история еще сырая. Ее нужно доработать и дать созреть. Мой совет: переключись на что-то другое, возможно, на другую работу, а спустя месяц или два вернись к ней. Уверена, ты найдешь, что поправить. Ну и нужно искать финансирование. Без него, как бы хорошо ни был написан сценарий, история может не увидеть свет.
Я полностью согласна. Отпиваю из бокала и морщусь от кислого вкуса игристого. Никогда не любила его.
К Хэйденам подходит другая пара, и они переключаются на знакомых. Я благодарю за знакомство и увожу Лиама. Возле бара мы обнаруживаем Мию, которая уже пригубила не один бокал и смеется над словами бармена, запрокинув голову.
– Как твои дела? – приобнимаю за плечи подругу.
– Лучше не бывает! Мы обменялись контактами, и она обещала почитать несколько глав и дать свои рекомендации.
Я от души поздравляю подругу. Вечер подходит к концу, и большая часть приглашенных уже покинула прием. Мы, поговорив со всеми интересующими нас людьми, тоже решаем уйти. Надевая пальто, я стараюсь игнорировать горечь разочарования. Эванс так и не объявился. Хоть мне неловко его видеть, но я всё же хотела его поблагодарить за помощь. Но, возможно, это и к лучшему.
Да. Верно. Хорошо, что он ушел. А поговорить можно после занятий.
Лиам отвозит меня и Мию домой. Разувшись, я, как была в пальто, падаю на диван в гостиной. Нос начинает щипать от собравшихся слез, я прикусываю губу, чтобы их сдержать, но в итоге контроль летит в трубу, и я даю волю слезам. Тело сотрясают беззвучные рыдания, и я даже не понимаю, почему плачу.
Какая глупость!
Не могу сдержать злости на себя и свои чувства, и в сердцах ударяю по диванной подушке. Смахиваю слезы и решаю встать, когда тишину комнаты нарушает громкий стук в дверь.
Эва Мун
Лили Миллер думала, что перевод в новый университет – это шанс сбежать от прошлого. Но её мечты о спокойной жизни разбиваются о профессора Джеймса Эванса.
Между ними разгорается опасная игра чувств, где страсть и недоверие танцуют в мрачном ритме. Джеймс, кажется, знает о Лили больше, чем она сама готова признать. Смогут ли они сломать стены, возведённые их секретами, и позволить чувствам вспыхнуть?
"Инсомния" – это не просто роман, это погружение в мир, где любовь может стать как спасением, так и проклятием. Приготовьтесь к эмоциональному шторму, где страсть и тайны сталкиваются на фоне слов, оставляя вас на краю бездны ожидания. Готовы ли вы разгадать мрачные секреты сердец?
Эва Мун
Инсомния
Лили
– Твою ж мать!
Пробегающий мимо парень сильно толкает меня в плечо, так что я роняю тетради и книги на промокший от ночного дождя тротуар.
– Извини! – бросает он через плечо и торопится скрыться в здании университета.
Провожаю его злым взглядом, со вздохом опускаясь, и собираю свое барахло. Теперь все мои усилия не опоздать в первый же день занятий в новом университете провалены. А начиналось все так хорошо: я проснулась, сходила на пробежку и за завтраком погрузилась в чтение нового романа. Это меня так затянуло, что я совершенно забыла о времени. Вместо того чтобы сделать легкий макияж и хотя бы привести волосы в порядок после душа, я вынуждена была натянуть первые попавшиеся под руку джинсы и толстовку, а мокрые волосы собрать в пучок, который десять раз уже растрепался, пока я бежала от парковки до корпуса, где начиналось первое в этом семестре занятие по английской литературе.
Чертова Гиллиан Флинн и ее «Исчезнувшая»! Кто пишет настолько захватывающий сюжет, что я не смогла оторваться от книги?
Теперь придется заходить в аудиторию после начала занятий и привлекать к себе ненужное внимание.
Моя тревожность не давала мне покоя, поэтому я еще на неделе до начала занятий обошла все корпуса и нашла все аудитории, где будут проходить мои занятия. Поэтому сейчас не теряю время и быстро нахожу нужную аудиторию. Курс английской литературы проходит в самом старом корпусе университета. Пол выстелен паркетом из темного дерева, который поскрипывает под моими ногами.
Я замираю у нужных дверей темно-вишневого цвета и перевожу дух. Отдышавшись, открываю дверь. Яркий солнечный свет бьет в глаза. Взгляды студентов обращаются на меня, и в тишине аудитории дверь с громким хлопком закрывается за моей спиной. Профессор стоит за кафедрой, спиной к двери, и оборачивается на шум. Взгляд стальных серых глаз пригвождает меня к месту, взирая из-под поблескивающих стекол очков.
– Мисс, займите место и не отнимайте время, – произносит он.
Профессор кивает подбородком на свободное место в первом ряду. Его голос звучит сухо и серьезно, но без раздражения.
Встряхнув волосами, я приказываю своим конечностям двигаться и занимаю указанное место.
– Начнем заново. Всем доброе утро. Я профессор Эванс, и в этом семестре я буду читать вам курс английской литературы. Те из вас, кто выбрал в рамках учебной программы семинары по творческому письму, еще встретят меня там. Первый семестр будет посвящен…
Профессор продолжает говорить о программе курса и контрольных точках, поправляя указательным пальцем съехавшие на нос очки. Я, стараясь не производить шума, достаю карандаш и тетрадь. Оглянувшись вокруг, вижу, что многие сидят с ноутбуками, но мне привычнее бумага и ручка. Поерзав на месте, я бесшумно выдыхаю и возвращаю свой взгляд на профессора.
И только сейчас позволяю себе хорошенько его рассмотреть. Он молод. Очень молод. Наверное, ему слегка за тридцать. Вытянутое, скуластое лицо с резкими чертами, бледная кожа, слегка крючковатый нос, черные непослушные волосы, лежащие в легком беспорядке. Он высок. Рукава черной водолазки закатаны до локтей, обнажая жилистые предплечья и кисти рук с длинными пальцами, которые сейчас сжимают край кафедры. Он похож на эдакую смесь Гарри Поттера и Северуса Снейпа. Голос спокойный, глубокий, с небольшой хрипотцой и английским акцентом, пускающим волну мурашек по телу. Он навевает мысли о темных, укромных местах, тихом дожде в осенний вечер, обволакивающем тумане и смятых простынях.
Понимаю, что мои фантазии завели меня не туда, снова встряхиваю волосами и концентрируюсь на том, что говорит профессор, а не на… как.
– Поражает, да? – раздается легкий смешок над ухом.
Я поворачиваюсь к своей соседке и вижу улыбающееся лицо милой девушки с рыжими, как пламя, волосами и россыпью веснушек на носу и щеках.
– Обычно только первокурсницы страдают «лихорадкой Эванса», – говорит она, почти не двигая губами. – Но это чувство проходит после первой сданной работы.
– Он валит?
Терпеть не могу людей, которые, пользуясь своим положением, отыгрываются за счет студентов, упиваясь своими знаниями и стараясь намеренно высмеять недостатки других, вместо того чтобы помочь человеку развить свои качества и передать свой опыт. Таким людям не место в преподавании.
– О, нет, – легко улыбается девушка. – Мы все для него бесполые существа. Он будет говорить только о предмете и твоей работе.
– Тогда мы с ним поладим, – облегченно выдыхаю я.
– Мне кажется, что если раздеться перед ним, он просто хмуро посмотрит и скажет: «Мисс, застегните обратно вашу кофточку и уделите внимание десятой странице вашего реферата. Вы неправильно определили проблематику произведения».
С моих губ срывается громкий смешок. Голова профессора резко поворачивается в нашу сторону.
– Мисс Уолш, меня поражает ваша способность так быстро находить общий язык с новыми людьми, но дождитесь конца занятий.
– Конечно, сэр, – весело отвечает соседка, ничуть не смущенная замечанием.
Я же вжимаю голову в плечи и бормочу слова извинения:
– Прошу прощения, профессор.
Эванс уже потерял к нам интерес и вернулся к чтению лекции. Какое-то время мы молча фиксируем информацию, но когда профессор поворачивается к аудитории спиной, чтобы сделать запись на доске, девушка говорит:
– Я Миа, кстати, – она протягивает хрупкую ладошку, унизанную кольцами.
– Лили, – я с радостью жму протянутую руку.
Меня подкупает непосредственность и открытость этой девушки. Кажется, что с ней будет легко поладить и, возможно, подружиться. А знакомый человек в совершенно новом городе мне бы не помешал.
– Я раньше тебя не видела. Ты сменила специальность?
– ВУЗ.
Я не добавляю, что, вдобавок к этому, поменяла город, уехала на другой край страны и оставила всех своих знакомых, друзей и всю прошлую жизнь.
– Ого, на последнем курсе. Вероятно, это тяжело.
– Да, это непросто, – устало выдыхаю я.
Я кривлюсь и стараюсь не вспоминать, что мне еще нужно дописать статью для страницы одного блогера. Я безумно рада, что нашла эту подработку, и будет глупо ее потерять. Но этих денег мне все равно не хватит, чтобы обеспечить себя и продолжать снимать квартиру. А залезать в накопления не хотелось. Поэтому я откликнулась на вакансию в небольшом книжном магазине, расположенном недалеко от университета. Придется выпрыгивать из штанов, чтобы работать и не провалить выпускной год.
Миа больше ничего не говорит до конца лекции, и когда профессор всех отпускает, быстро складывает вещи в большую вязаную сумку.
– Ну, еще увидимся, – говорит она на прощание.
– Увидимся, – улыбаюсь я.
– Мисс Миллер, задержитесь, пожалуйста, – подзывает к себе профессор.
Я подхожу ближе, но предусмотрительно останавливаюсь в нескольких шагах от него. Вблизи он еще выше, и мне приходится запрокидывать голову, чтобы посмотреть ему в лицо. От него исходит легкий аромат парфюма с древесными нотами, пробуждая мысли о нагретом солнцем сосновом лесу на берегу моря. Я глубоко вдыхаю, и внутри головы воцаряется оглушительная тишина. Я чувствую себя умиротворенно и… защищено. Как будто кто-то окружил меня куполом, через который не пробиваются невзгоды и проблемы окружающего мира.
Хм. Странное чувство.
– В деканате мне передали информацию о вашей успеваемости в университете Орегона. Это впечатляет. Надеюсь, у нас вы покажете себя не хуже.
– Спасибо, сэр.
От неожиданной похвалы я начинаю ковырять носком кроссовка проплешину в паркете.
– Я бы также рекомендовал вам уже сейчас начать поиски дипломного руководителя и назначать консультации.
– Спасибо, я уже записалась к профессору Рочестер.
Рискнув, поднимаю голову от кроссовок и снова попадаю в капкан серых глаз. Профессор окидывает меня взглядом снизу вверх, и когда его глаза поднимаются к моему лицу, я вся вспыхиваю под этим ртутным взглядом.
– Отлично, – сухо отвечает он.
Он опускает голову к своим бумагам, всем видом показывая, что больше меня не задерживает. Помявшись, я прощаюсь и выхожу из аудитории. На улице подставляю лицо прохладному осеннему ветру и шумно выдыхаю.
Что это было? Уж не настолько он красив, чтобы превратить все мои мысли в бессвязную кашу. Но сейчас это именно так. Порывшись в памяти, я не могу припомнить, чтобы кто-то и близко вызывал у меня такую реакцию. Хотя у меня был только Итан, а он скорее вызывает реакцию ужаса, от которого кровь стынет в жилах. Я с силой зажмуриваю глаза и стараюсь стереть это имя из своей памяти.
Черт. Я поклялась даже в мыслях не произносить его имени, словно это заставит его почувствовать, где я, и материализоваться на другом краю страны. Ну уж нет. Слишком много усилий я приложила, чтобы скрыться от него.
Лучше уж подумать об учебе. Сегодня у меня еще одна лекция, но до нее есть окно. Поэтому я иду в небольшую кофейню на территории кампуса. Как раз есть время, чтобы дописать статью.
В кафетерии тихо. Несколько студентов сидят за ноутбуками и что-то печатают. В воздухе стоит восхитительный запах кофейных зерен и свежей выпечки. Вооружившись шоколадным круассаном и большим латте, я приступаю к работе. Время пролетает незаметно, и к началу лекции работа готова и отправлена заказчику.
На второй лекции задали огромную самостоятельную работу. Поэтому я покидаю корпус с легкой мигренью, торопясь на первый рабочий день в книжном магазине. Тревожность не отпускала меня всю дорогу до работы. Я даже не замечала прохожих и то, насколько красив город и природа в это время года. Все мысли были заняты планированием, как успеть после смены начать делать домашку или хотя бы начать искать материал для нее.
Оливия – пожилая, но активная владелица магазина – встречает меня с приятной улыбкой. Несколько часов она проводит мне экскурсию по небольшому, но очень атмосферному магазинчику.
Он занимает два этажа. На первом расположены стеллажи и несколько столов, нагруженных книгами и канцелярией. На первый взгляд в них царит беспорядок, но приглядевшись, я вижу в этом систему. На потолке и витрине растянуты гирлянды в форме кленовых листьев, и стоят горшки с пышными папоротниками и другими растениями, названия которых я не знаю.
На втором этаже также стеллажи с книгами, но есть место для чтения и кофейня. Там стоят пара уютных, мягких кресел из темно-бордовой вельветовой ткани, журнальные столики и небольшая софа. И снова очень много зелени в горшках.
Сейчас, в послеобеденное время, в магазине немного посетителей: я замечаю только одну женщину, прогуливающуюся между рядами с книгами, и еще двоих, листающих журналы в креслах.
Оливия подводит меня к барной стойке, где за кофемашиной мелькает белая копна волос.
– Лили, познакомься, это Эмма.
Девушка, услышав свое имя, выныривает из-за аппарата.
– Привет! – машет она пустым холдером.
У нее приятная улыбка, белые длинные волосы, забранные в высокий хвост, теплые карие глаза и спортивное телосложение. Я легко могла бы представить ее легкоатлеткой или чирлидершей. Своей улыбкой она словно заряжает пространство вокруг себя.
Кажется, мне сегодня везет с новыми знакомыми.
– Лили будет твоей сменщицей, – говорит Оливия, положив руку мне на плечо. – У нас еще есть Джон, но он работает только по выходным, когда людей больше. Эмма, покажи здесь все Лили? А я спущусь вниз, возможно, мадам что-то подобрала себе.
– Конечно, – кивает Эмма.
Оливия, не торопясь, спускается по узкой лестнице на первый этаж, а Эмма проводит меня в подсобное помещение и выдает футболку и фирменный фартук.
– Ты тоже студентка? – спрашиваю я, пока переодеваюсь.
– Ага, на втором курсе. А ты?
– Выпускной год.
– Ого, – вскидывает черные брови Эмма. – Я думала, ты младше меня, – беззлобно смеется она.
– Многие так говорят, – отвечаю я и смотрю, как завязан фартук Эммы, стараясь сделать так же.
Из-за моего небольшого роста и миловидной внешности с тонкими чертами лица мне едва давали восемнадцать, хотя на самом деле два месяца назад я отпраздновала двадцать первый день рождения.
– Тебе здесь нравится?
– Еще бы! – горячо отвечает Эмма. – Мне очень повезло, что я устроилась сюда в прошлом году. Оливия не очень любит нанимать новеньких. Моя знакомая работала у нее, когда училась. Она по сути привела меня на свое место. В этом году она открыла еще и кофейню, поэтому работы прибавилось, но я не жалуюсь. Это лучшее место, где я работала, – улыбается она.
Я согласно киваю. Место действительно приятное, а хозяйка кажется милой. Тем более что оплата оказалась чуть больше, чем я ожидала. Возможно, если я также буду писать статьи и подрабатывать здесь, то смогу позволить себе сменить квартиру и не трогать деньги, оставшиеся от продажи дома.
Эмма показывает кухню, напоминает, как варить кофе (небольшой опыт у меня уже был, поэтому я быстро вспомнила, что к чему). И до самого закрытия магазина весело щебетала обо всем на свете, выдергивая меня из мрачных мыслей. Она показала фотографии своего пса, милого корги по кличке Один, и познакомила с парнем, который пришел забрать ее после работы.
Закрыв магазин и распрощавшись, я села в автобус и с тихим спокойствием в душе добралась до дома.
Лили
– Лили! – окликает Миа, когда я вхожу в столовую и пытаюсь найти свободное место.
Она и еще две девушки расположились за столом у окна, и я с радостью к ним присоединяюсь.
– Спасибо, – говорю я, снимая сумку.
– Как неделя?
– Честно? – спрашиваю я, набрасываясь на еду. Я потратила почти весь перерыв, стоя в очереди и ища место, так что закидываю еду, не жуя. – Это катастрофа. Я ничего не успеваю. Рочестер – сущий ад. Я переписывала введение три раза, и каждый раз она говорила добавить то, что просила убрать на прошлой консультации. Это что, какая-то проверка на прочность?
Миа и ее соседки смеются.
– Понимаю, – она похлопывает меня по плечу. – Держись, дальше будет легче. Она поначалу придирается, но потом станет попроще.
– Хотелось бы.
– Я знаю, что тебе нужно, – заговорщицки улыбается Миа.
– Двенадцатичасовой сон?
Миа фыркает и закатывает глаза, от чего я улыбаюсь краешком рта. За эту неделю мы с ней много общались – оказалось, что у нас совпадает большая часть курсов.
– Парни из братства устраивают вечеринку, и нам точно нужно сходить.
Я протестующе мычу, потому что рот набит едой.
– Ну же, Лили. Ты всю неделю сидела в библиотеке или работала, а сегодня у тебя выходной. Может с кем-то познакомишься.
Я делаю нечеловеческое усилие и шумно глотаю.
– Меня не интересуют вечеринки.
– Как знаешь, – не настаивает Миа. – Но если вдруг передумаешь, напиши. Мы тоже не будем там долго, но развеяться хочется. Неделя и правда была тяжелой.
Девочки прощаются и первыми выходят из столовой. Я доедаю и тоже спешу на занятия.
Вечером без сил возвращаюсь домой. Хоть сегодня нет смены в книжном, новые люди и начало занятий сильно вымотали меня. Бросаю сумку в кресло и плюхаюсь рядом. В своей квартире я постаралась создать уют: на кровати лежит вязаный плед и маленькие подушки, на столе светильник в форме дерева, переливающийся мягким светом. На стенах развешаны несколько плакатов фандома детства: Гарри Поттер, Сумерки и группа Bad Omens.
В голове полный раздрай, поэтому решаю принять расслабляющую ванну. Я долго стою перед зеркалом, разглядывая свое лицо. Напряженная неделя не прошла бесследно: под глазами залегли тени, без того бледная кожа стала еще более бледной, а каштановые волосы потускнели и не отливают красным, как прежде. Хотя в этом скорее виноват скудный, холодный свет ламп в ванной.
Быстро сушу волосы и забираюсь в кровать с кружкой чая и книгой, намереваясь добить роман Флинн. Но отвлекает сигнал сообщения на телефоне. Смахиваю экран блокировки и вижу селфи Мии с воздушным поцелуем и подписью: “Скучаешь? Мы да”.
Хмыкнув, обвожу взглядом темную комнату. Сейчас она мне кажется уже не такой уютной. Я с горечью представляю, как провожу здесь каждый свой одинокий вечер. Мне не хватает подруг и девчачьих разговоров. Своей лучшей подруге Мэдисон, которая осталась в Юджине, я позвонить не могу. Она все еще общается с Итаном, и это слишком рискованно. Мы общаемся с ней в директе, но даже там я не могу рассказать о том, в каком штате обосновалась.
Недолго подумав, я выпрыгиваю из кровати и быстро пишу сообщение Мии, что скоро буду. Она отвечает кучей безумных смайликов и скидывает адрес. Не хочется выглядеть на первой вечеринке с новыми людьми ханжой, поэтому я к своим обычным черным джинсам надеваю поверх открытый топ на тонких лямках. Делаю легкий макияж, волосы собираю заколкой наверх. Проверяю, что в сумочке есть все необходимое: ключи, деньги, перцовый баллончик. Заказываю такси, и спустя двадцать минут меня обнимает Миа.
– Лили, это Лиам, – она кивает за спину, за которой стоит красивый парень с темными каштановыми волосами.
– Привет, красотка.
Карие глаза светятся искорками любопытства или, может быть, глуповатого озорства. Он протягивает руку, и моя ладонь утопает в его большой, горячей ладони. Рукопожатие затягивается, и я с неловким смешком вырываю свою руку. Этот парень выглядит как модель: правильные черты лица, чуть пухлые губы, каштановые волосы, падающие на лоб, которые он с легкой небрежностью откидывает назад. Прямой нос и мерцающая кожа с легким бронзовым загаром. В нем нет ничего вызывающего или неправильного, но почему-то это пугает меня.
– Тебе принести что-нибудь выпить? – спрашивает он.
– Бутылочное пиво, если есть, – я оглядываюсь на Мию, в руках которой стаканчик с выпивкой. – И я открою сама, спасибо.
Лиам уже повернулся, чтобы уйти, но, услышав последнюю фразу, замирает на месте и окидывает меня недовольным взглядом.
– Мы только познакомились, а ты уже записала меня в конченные мудаки? – он с осуждением приподнимает черную бровь.
Я смеюсь, потому что в какой-то степени это действительно так, за что извиняюсь и говорю, что никоим образом не думаю о нем настолько плохо. Он покачивает головой, но улыбается и оставляет нас вдвоем. Из колонок в гостиной доносится трек Doja Cat – «So High», но громкость приятная и не мешает говорить.
– Как тебе Лиам? – спрашивает Миа.
Я смотрю ему вслед, провожая взглядом его задницу, обтянутую синими джинсами.
– Симпатичный, – пожимаю я плечами.
Что еще можно сказать о человеке, с которым только что познакомился?
– Да. А еще он хороший друг.
За тоном, которым была сказана эта фраза, будто стоит что-то большее. Окинув подругу взглядом, все-таки спрашиваю:
– Вы не вместе?
– О нет, – смеется она. Этот смех легкий, не напряженный. – Лиам для меня прочитанная книга, как и я для него. У нас были отношения на первом курсе, как только мы познакомились. Но знаешь… ничего серьезного, мы просто тусовались. Убедились, что дружить у нас получается лучше, чем быть парой.
Мы замолкаем, когда возвращается Лиам. Он протягивает мне закрытую бутылку короны с напускным осуждением, посматривая на меня.
– Итак, Лили, – говорит он, провожая нас к освободившемуся дивану. – Миа сказала, что ты тоже учишься на кафедре английского языка.
Миа садится рядом со мной на спинку дивана, а Лиам с другого бока. Он по-хозяйски вытягивает длинные ноги и кладет руку позади меня, но не касается. Но это движение все равно заставляет меня сжаться внутри. Вся его поза кричит об уверенности, и это пугает.
– Да, я только что перевелася, – отвечаю я, стараясь говорить спокойно.
– Хочешь стать писателем?
– О нет, – я делаю глоток пива. – Сценаристом.
– Давай договоримся: я пишу книгу, становлюсь неебически популярной. Мою книгу экранизируют. Ты пишешь сценарий для фильма, и мы обе становимся неебически популярными и богатыми, – предлагает Миа.
– Договорились, – смеюсь и даю Мии "пять".
– А мне вы какую роль отводите? – спрашивает Лиам, с улыбкой наблюдая за нами.
– Хм, – Миа постукивает пальцем по подбородку в притворной задумчивости. – Пожалуй, ты можешь приносить нам кофе и делать другие маленькие штуки, знаешь.
– Ха-ха, – Лиам толкает мое колено своим. – Хочешь, я могу показать тебе город? Я вырос здесь.
– Думаю, справлюсь.
– Пф, ты не знаешь, от чего отказываешься. Ты можешь никогда не побывать в самых интересных местах, – Лиам пилит меня взглядом. – Ты знала, что в Филе есть книжный магазин в Старом городе, и в нем живет кот по имени Пиклз?
Я смеюсь, запрокинув голову назад. Миа фыркает в стакан.
– Да, это написано на сайте университета.
– Лиам, ты забыл, с кем разговариваешь. Мы не твои баскетбольные фанатки. Мы девушки, которые читают книги. Очень много книг.
Она кидает в него попкорном, и тот смешно морщится, когда он попадает ему в лицо.
– Разве это звучит не скучно? – спрашивает он, отпивая пиво.
И я помимо воли залипаю на том, как дергается его горло.
– О, не для меня, – бормочу я.
– Да, – горячо поддакивает Миа. – Прямо в моей голове тринслируют фильм, где я главная героиня, которой нужно спасти мир или путешествовать на край земли, неистово влюбиться. Я могу быть брюнеткой или блондинкой, а могу быть драконом или кракеном… У меня даже может быть несколько членов.
Лиам давится пивом, а мы с Мией заходимся смехом.
– Мне кажется, ты читаешь не те книги… – говорит он, вытирая пиво с подбородка.
– Хм, может, как раз наоборот, – я поднимаю одну бровь. – Книги могут многому научить, знаешь ли.
– Ага, я вижу, – настороженно говорит Лиам. – Ну ладно, с этим понятно, но как ты оказалась здесь? Почему перевелась?
Я в задумчивости кручу бутылку, пытаясь отодрать этикетку, тем самым получая время на размышления. Насколько можно им открыться? В конце концов, могу сказать, из какого университета перевелась – эту информацию можно узнать и в деканате.
– Я перевелась из университета Орегона в Юджине.
– Ого.
Миа и Лиам обмениваются удивленными взглядами. Первой я тоже об этом не рассказывала, да и, честно говоря, она и не интересовалась.
– Это хороший университет. Что же тебя заставило сменить его и уехать на другой край страны?
Одно имя. Четыре буквы. Нужно изменить свою жизнь, чтобы избавиться от одного человека в ней. И все из-за него. От этих мыслей у меня холодеют пальцы, и я с силой сжимаю горлышко бутылки.
– Думаю, мне больше по вкусу климат восточного побережья, – отвечаю я после долгой паузы, стараясь звучать беззаботно.
– А если серьезно? – спрашивает Лиам, после легкой улыбки.
Шумно выдыхаю и откидываюсь на спинку дивана. Моя голова касается руки Лиама, но сейчас я не обращаю на это внимания. Врать новым знакомым не хочется, поэтому решаю сказать им лишь часть правды.
– Это сложно… Мои родители погибли в автокатастрофе, когда я училась на первом курсе, – Лиам и Миа бормочут слова сожаления, и я принимаю их. Невозможно забыть, как в один день ты потерял обоих родителей, даже сейчас, спустя четыре года. Но ты учишься жить с этим. – И этот город и университет хранят столько напоминаний о них. Отец тоже там учился. У нас было столько разговоров об этом, когда я поступила. Он показывал мне кампус, говорил о всех сумасшедших вещах, которые они делали в студенчестве. – Эти воспоминания вызывают у меня улыбку и теплое чувство в груди. – И после всего этого я не могла себе представить, что их не будет рядом на моем выпускном. И если бы я осталась там, я бы, наверное, сошла с ума или что-то подобное.
Миа берет мою руку и крепко сжимает.
– Прости, – сокрушается Лиам. – Я не имел понятия… Чувствую себя дерьмово, что заставил тебя рассказать это.
– Ничего. Ты же не знал.
– Друзья, вторая половинка?
Я поворачиваюсь к Лиаму, смерив недовольным взглядом: ты не охуел задавать столько вопросов?
– Нет и нет, – спокойно отвечаю я.
Мысленно хвалю себя за то, что на последнем "нет" не дрогнул голос.
– Что ж, мы это исправим.
Миа снова фыркает, а я закатываю глаза, но смеюсь. У Лиама, конечно, есть брава крутого парня, но, приглядевшись получше, я вижу, что на самом деле он довольно прост и бесхитростен. Мне все еще не совсем комфортно, когда он сидит так близко, и его колени и бедро касаются моих, но это уже мои проблемы. Не знаю, сколько должно пройти времени, чтобы я чувствовала себя в безопасности рядом с мужчиной.
Хотя, если вспомнить, это было не так давно на лекции одного профессора.
Хм. Не стоит об этом думать – я тогда переволновалась, и мои ощущения были запутаны.
Лиам, наконец-то, заканчивает свой допрос. Он знакомит меня со своими друзьями. Эти баскетболисты оказываются очень шумными и утаскивают Лиама развлекаться. Мы с Мией остаемся вдвоем, и после бурного обсуждения недавно прочитанной книги она утаскивает меня танцевать. Миа смеется, и ее волосы весело подпрыгивают в огненном вихре, заражая меня своим весельем. В какой-то момент музыка и алкоголь берут свое, и внутренние стены становятся не такими толстыми. И я чувствую себя Лили – юной, веселой и свободной. Той, которой была до встречи с ним.
Вечеринка медленно начинает затихать, и я решаю, что пора возвращаться домой. Попрощавшись с друзьями, я выскальзываю из шумного пространства, вдохнув свежий, прохладный ночной воздух.
Дома, в тишине собственной комнаты, я села на край кровати, и на лице снова появилась улыбка.
– Возможно, будет не так плохо, – шепнула я себе, обнадеженная первой неделей и хорошим вечером.
Лили
Еще одна неделя пролетела незаметно. В пятницу я проснулась в небольшом возбуждении от предстоящего первого семинара у Эванса. С особой тщательностью уложила волосы и достала из шкафа свою любимую тонкую кофточку. Я надела её на голое тело, благо маленькая грудь позволяет мне делать такие вещи. И в течение десяти минут, глядя в зеркало на свои выступающие соски, пыталась себя убедить, что одеваюсь так только потому, что мне этого хочется, а не чтобы обратить на себя взгляд серых глаз.
– Твою мать, Лили, что ты делаешь? – задаю вопрос вслух.
Разве я не хотела начать здесь новую жизнь? Первым правилом было не привлекать к себе внимание. Зачем тебе вызывать интерес этого профессора, который, судя по рассказам Мии, никогда этого не сделает? И извращенная часть меня отвечает, что именно поэтому я этого отчаянно хочу.
Не давая благоразумной части изменить моё решение, я собираю сумку, беру толстовку и выхожу из дома.
– Мисс Уолш, поделитесь своим мнением, – говорит Эванс.
Семинар был посвящен разбору творчества Эрнеста Хемингуэя. Вся группа была в восторге и сейчас делилась своими наблюдениями из книг этого автора. Судя по лицу профессора и тому, как поблескивали глаза из-под очков, я могла сделать вывод, что и его увлекало творчество писателя. Было легко заметить довольную улыбку, которая озаряла его лицо каждый раз, когда он слышал, по всей видимости, выводы студентов, похожие на собственные.
А я сидела и закусывала щеку изнутри, чтобы не сорваться и не брякнуть чего-нибудь дерьмового и не разрушить воцарившуюся драйвовую атмосферу. Потому что… потому что это не мой автор от слова совсем.
– Я бы сказала, что это не идеологическое противостояние – это была борьба ни за что. Словно наводнение или цунами – катастрофа, не имеющая логики. Она не несёт морального итога и остаётся необъяснённой. Знаете, как то, что было послано нам за грехи, – воодушевлённо говорит Миа о «Фиесте».
Я согласна с этим, но для меня, в отличие от Мии, это минус, а не плюс произведения. Я отвожу взгляд от профессора, потому что чувствую, что буду отвечать следующей, и стараюсь выглядеть очень занятой, рисуя каракули в тетради. Но это не спасает.
– Мисс Миллер?
– Ну вот, – бормочу я. – Полностью согласна с Мией. Очень интересная точка зрения. Мне добавить нечего, – говорю громче, не отрывая взгляда от тетради.
– Мисс Миллер, – голос профессора звучит ближе.
Я все таки поднимаю голову и вижу, как Эванс встаёт из-за стола, обходит и облокачивается на него, вытянув длинные ноги в чёрных брюках, скрещивая руки на груди. Рукава его белой рубашки закатаны по локоть, обнажая мускулистые предплечья, испещрённые венами. Этот вид пробуждает во мне голод. Не понимаю, чего я хочу: вгрызться зубами в сочный стейк или встать перед ним на колени и попробовать его.
Ого. А это откуда сейчас взялось?!
– Вы же читали хотя бы один роман Хемингуэя? Уверен, что у вас есть что сказать.
Я купаюсь в серебре его глаз и встряхиваю волосами, чтобы прогнать ненужные мысли, и прочищаю горло.
– Боюсь, мне они не нравятся по тем причинам, по которым вы их любите, – говорю я, как на духу, потому что не могу врать под этим взглядом.
– Расскажите, – просто просит профессор, и я замечаю в его глазах вспышку интереса, словно проблеск молнии.
– Как бы сказать… мне он не интересен. Мне понятно, для чего это сделано, как это сделано. Даже в той же «Фиесте» герои очень типичны, и эти лобовые метафоры о том, что герой не может любить женщину как мужчина, имея это позорное ранение, – по классу прокатывается смешок, но лицо Эванса остается серьезным. – Для меня литература это что-то более тонкое, мистическое и туманное. Не сказанное в лоб, а заставляющее пробираться сквозь скрытые смыслы, оставленные автором. Каждое слово должно иметь вес. И чтение – это удовольствие, а ты получаешь его тогда, когда тебе удалось распутать клубок этих замыслов, – как на духу говорю я.
Профессор долго смотрит на меня и потирает указательным пальцем подбородок, а после раздумий наконец-то говорит:
– Вы хотите сказать, что Хемингуэй переоценен?
– Я хочу сказать, что он действительно важен, но, возможно, больше для исторического контекста. В наше время его произведения теряют свою актуальность.
– Это можно сказать о многих авторах. Тот же Джон Стейнбек и его повесть «О мышах и людях» о временах Великой депрессии. Вы думаете, что писатели имеют значение только в рамках времени, в котором живут? – спросил профессор, по-прежнему сверля меня взглядом.
Он даже подался вперед, словно и его этот разговор утягивает так же, как и меня. Я слышу согласное хмыканье Мии и чувствую ее взгляд своей щекой. Хороший вопрос. И невозмутимое лицо профессора пробуждает у меня желание отстоять свою точку зрения.
– Литература всегда отражала время, в котором она была создана. Но ведь не обязательно, что она должна оставаться актуальной. Локации и обстоятельства меняются, но всегда остается что-то важное, фундаментальное и вечное в произведениях, которые мы читаем и сейчас. И я думаю, сегодня мы нуждаемся в более философском подходе.
Эванс почесывает бровь и упирается руками в стол позади себя. Мой взгляд опускается к кистям рук, которые сейчас сжимают край стола, и я замечаю на безымянном пальце правой руки серебряное кольцо с черным камнем внутри. Оно выглядит готично и так не вяжется с его строгим, классическим стилем.
– Итак, вы выступаете за то, чтобы литература была более сложной и многослойной? – подытожил профессор, затем добавил, чуть помедлив: – Но не считаете, что при этом вы, возможно, теряете что-то важное?
Об этом я не задумывалась. Но прежде чем я успеваю ответить, профессор опрашивает еще несколько человек и дает огромное домашнее задание. У меня даже волосы на затылке встали дыбом, когда я прочитала его. У меня нет ни малейшей мысли о том, как к нему подступиться, не говоря уже о том, чтобы сделать. Представляю, как проведу следующие недели в библиотеке, и у меня начинает дергаться глаз. Надеюсь, сейчас я устала, и когда взгляну на него в следующий раз, он уже будет не таким сложным.
Семинар заканчивается, Миа быстро обнимает меня на прощание и уносится на репетицию. Недавно я узнала, что она поет в группе. И когда эта женщина все успевает?
Я не спеша собираю вещи в рюкзак, и когда поднимаю голову, вижу, что профессор все еще в аудитории. Проходя мимо, хочу пожелать хороших выходных, но натыкаюсь на его тяжелый взгляд, который опаляет ненавистью. От неожиданности я чуть ли не спотыкаюсь на ровном месте.
Не в силах удержаться, в дверях я метнула быстрый взгляд на его лицо, ища объяснение этому странному поведению. Но профессор уже опустил голову. Лишь то, как ходили желваки на его скулах, и крепкая хватка на портфеле выдавали напряжение.
Я выхожу из аудитории с ощущением, что последние пятнадцать минут прошли без моего присутствия. Иначе как объяснить этот взгляд? Что его так взбесило?
Снаружи холодный воздух ударил в лицо, и я остановилась, чтобы перевести дух. Это напомнило момент двумя неделями ранее, когда я покидала лекцию Эванса с такими же смешанными чувствами. Кажется, это становится нормой.
Я поднимаю голову к нависшему серому небу. Пара холодных капель дождя упала на лицо. Достаю толстовку из рюкзака, чтобы отгородиться от разыгравшейся непогоды.
– Эй, Лили!
Я вытираю капли дождя плечом, прежде чем повернуться к Лиаму.
– Привет.
Его искренняя улыбка немного разгоняет холод. Но этого недостаточно.
– Как дела? – спрашивает он, не дожидаясь ответа. – Не хочешь пойти с нами на вечеринку? – говорит он, кладя руку мне на плечо и подстраиваясь под мой шаг.
За эту неделю я так привыкла к его небольшим прикосновениям, что перестала на них обращать внимание.
Я вспоминаю свои планы. Нет ничего такого, что нужно сделать сегодня, и уже открываю рот, чтобы согласиться, но следующая фраза Лиама ударяет по мне, как товарный поезд:
– Сегодня у малыша Чарли день рождения. Засранцу исполняется двадцать один год.
В надежде на то, что я ошиблась, смотрю на дату на телефоне, и чувство вины накрывает так сильно, что я с трудом отвечаю:
– Э… я, наверное, не пойду. У меня куча домашки, и еще нужно к выходным закончить статью.
– Ты уверена? Будут только свои. Пара стаканчиков, немного музыки. Я даже позволю тебе включить свой плейлист на Spotify, – он легко толкает меня плечом.
Буквально все его аргументы сыграли в ноль. Сейчас я бы не вынесла беззаботные, смеющиеся лица. Мне просто хотелось побыть одной и упиться своим уничижением.
– Да, давай как-нибудь в другой раз, – говорю я и, не дождавшись ответа, разворачиваюсь на выход из кампуса.
Я прошу себя потерпеть и шумно выдыхаю, сдерживая слезы. Не хватало еще разреветься посреди кампуса! Чувствую себя израненной, опустошенной, такой никчемной, что хочется выть.
Понимаю, что нужно заглушить свои мысли чем-то крепким, поэтому сворачиваю к бару недалеко от дома. Накинув капюшон на голову, включаю на полную громкость музыку на телефоне. Angel группы Massive Attack обволакивает, как мрачное покрывало. Я сосредотачиваюсь на том, чтобы вслушаться в знакомые слова, и это помогает.
В баре шумно и тепло. Сев за барную стойку, заказываю стакан джина с тоником и морщусь, когда первый глоток обжигает горло. Я редко пью крепкий алкоголь, но сегодня пива недостаточно.
Когда первый стакан согревает желудок, я прошу бармена обновить напиток, и только тогда позволяю воспоминаниям накрыть меня с головой.
Перед глазами всплывает смеющееся лицо мамы с такими же теплыми карими глазами, как у меня, и ямочками на щеках. Вот она возится с выпечкой и замахивается на отца, который облизывает тарелку, где было тесто для печенья.
Он возится в гараже со своим старым пикапом и возвращается домой, пропахший бензином и машинным маслом. Я читаю в своем любимом кресле, а он наклоняется, треплет меня по голове и оставляет легкий поцелуй на макушке, царапая небритым подбородком.
Из меня вырывается судорожный вздох. Все. Я никогда этого больше не почувствую. Не услышу их голоса. Не расскажу о своих заботах. И сегодня, в годовщину их смерти, я даже не могу прийти на кладбище, чтобы их навестить.
О чем я? Я даже забыла, что она сегодня! Меня накрывает такое сильное чувство вины, что я прячу голову в руках. И буквально кожей чувствую пронизывающее одиночество, от которого хочется бежать, скрыться и не дать этой твари с безобразным черным лицом утащить меня в свое логово.
В прошлый раз так все и было. Я была слишком расстроена. Слишком ранима. Мне хотелось почувствовать себя нужной. Любимой. Важной для кого-то. Для чьей-то жизни. Поэтому появился он.
Итан.
Слезы застыли от воспоминания о нем. Это имя, словно яд, распространяющийся по телу, от которого немеет язык, холодеют руки и ощущается железный привкус крови во рту.
Мы познакомились на одной из тех грязных тусовок, которые ты хочешь удалить из памяти. И до сих пор не понимаешь: это действительно происходило со мной? Бесконечные попойки, которые длились по нескольку дней в непонятных, незнакомых квартирах, где в воздухе витало ушлое веселье, наполненное алкоголем и наркотиками.
В то время это давало ощущение свободы, словно это была последняя преграда между мной и тем, что осталось от прежней жизни. А все происходящее казалось лишь блеклым отражением реальности.
В один из таких вечеров я была на тусовке в старой квартире. Стол был заставлен пустыми банками и плавающими в остатках пива бычками. Висел плотный дым сигарет, и я не могла вспомнить, как оказалась там.
В этом хаосе, между мечущимися телами, я впервые увидела Итана. Его черные волосы были растрепаны, а темные глаза буквально прожигали меня насквозь. Он твердым шагом пересек комнату и оказался рядом, поймав мой затуманенный взгляд.
– Ты не должна здесь быть, – сказал он.
Тогда мне показалось, что в его твердом голосе звучала забота. Но нет. Это был приказ. Лишь со временем, когда пелена спала с моих глаз, я поняла, что он всегда таким был: властным, жестоким ублюдком, скрывающимся под красивой маской внимательного парня.
– Это почему? – я отпила пива и искоса взглянула на него.
Он определенно не вписывался в окружающую обстановку; явно бутылка пива – это единственное, что он употребил, в отличие от меня.
– Ты слишком хороша для этого места.
– Хм.
Я не очень хорошо помню подробности того вечера, но, кажется, пыталась флиртовать с ним. Мы еще несколько часов потусовались там. Он забрал у меня пиво, заставил выпить воды и отвез к себе домой.
Вдруг в баре раздаются аплодисменты. Несколько человек поднимаются на ноги и что-то возбужденно кричат. Кажется, транслировали какой-то матч. Это вытащило меня из ядовитого тумана воспоминаний, и, расплатившись, я вернулась в холодную квартиру.
Лили
С большим чувством внутреннего удовлетворения рассматриваю ровные ряды книжных полок. В это солнечное, но слегка морозное субботнее утро магазин был полон посетителей. Эмма и Джон стояли за барной стойкой и варили кофе. Джон оказался молчаливым долговязым парнем с приятной улыбкой. Он мало говорил, и я заметила, что Эмме с ним комфортно – она говорила за двоих. В целом эти двое составляли хороший тандем: Эмма общалась с посетителями и собирала заказы, а Джон готовил кофе.
Меня Оливия попросила расставить недавно полученную партию новинок. Большую часть времени я потратила, листая красивые переплеты и фиксируя в заметках названия тех книг, которые хотела прочитать. Два ряда полок на уровне глаз были заполнены и расставлены яркими, привлекающими внимание обложками.
– Идея оказалась удачной. Продажи книг из твоей подборки увеличились, – прозвучал позади тихий, но воодушевленный голос Оливии.
Обернувшись, я застала ее, уткнувшуюся в отчет по продажам. Неделю назад я предложила выставлять на главную витрину подборки по атмосфере книг. Сейчас там были собраны произведения с мрачной осенней атмосферой: несколько триллеров, современных и классических, дарк романы и мистика. Все это было окружено фонариками в форме тыкв и кленовых листьев. Хоть до Хеллоуина было еще далеко, но мы решили задать настроение пораньше.
– Ты молодец, – сказала она, улыбаясь.
– Спасибо. Что сделать с остатками книг, отнести на склад? – спросила я, показывая на две коробки книг, которым не нашлось места.
– Поставь их на верхние полки. В понедельник приедет большая поставка канцелярии, и место на складе нам пригодится, – посоветовала Оливия, и, посмотрев на меня, добавила: – Стремянка там же.
Я приношу лесенку. Забираюсь наверх и просматриваю полки, прежде чем выкладывать книги. На них лежит тонкий слой пыли, и я решаю сначала убраться. Не хотелось бы портить только что отпечатанные книги. Периодически посетители просят помощи в выборе книг, Оливия зовёт подменить её на кассе, и из-за этого лёгкое дело растягивается на большую часть дня.
После обеда посетителей становится меньше. Запыхавшаяся и покрытая книжной пылью, я забираюсь на стремянку и доделываю работу. Мне осталось поставить пару книг в конце полки, но я не дотягиваюсь. Шумно сдуваю мокрые волосы со лба.
Чёрт. Я не хочу спускаться и двигать лестницу. Поэтому аккуратно сдвигаюсь к краю ступеньки, пытаюсь дотянуться и впихнуть последнюю книгу.
Делаю сильный рывок, земля уходит из-под ног вместе с лесенкой, а моё сердце ухает вниз. Я успеваю слабо пискнуть и зажмуриваюсь, ожидая боли, когда поцелую деревянный пол, но этого не происходит. Вместо этого чувствую на талии твёрдую, тёплую руку, которая останавливает моё падение. Открываю глаза и поворачиваюсь, чтобы поблагодарить своего спасителя. И в этот короткий миг я скорее предчувствую, чем знаю, кого обнаружу, когда повернусь. Понимаю по тому, как щекочет в затылке и как моя кожа горит от прикосновения ладони с длинными тонкими белыми пальцами.
Но слова благодарности всё равно застревают в горле, когда я вижу обеспокоенный взгляд серых глаз профессора Эванса.
Он всё ещё держит меня за талию, и его большой палец, будто машинально, гладит открытую полоску кожи. Это происходит так естественно, словно он делал это тысячи раз.
– Осторожнее, мисс Миллер.
– Спасибо.
Он убирает руку и помогает мне спуститься. Я прячу голову, стараясь скрыть горящие щеки и боюсь смотреть на него, чтобы он не прочитал в моих глазах, как мне стало тоскливо от отсутствия его руки и как мне хочется прижаться к его высокой фигуре.
Хотя сегодня у профессора и выходной, он не изменил своему строгому стилю: тонкий серый пуловер мягко обрисовывает впечатляющие грудные мышцы и бросает тень, от чего его глаза выглядят ярче, чем обычно. Чёрное в пол пальто подчёркивает ширину плеч, а неизменный беспорядок в волосах навевает мысли о том, что профессор только что занимался бурным сексом, и жадная женщина запускала в них руку.
Эванс ещё раз окидывает меня внимательным взглядом, сухо кивает и скрывается в проходе. Встряхиваю волосами и вытираю вспотевшие руки о джинсы.
– Ну и ну.
– О, Лили, ты уже закончила?
Я подскакиваю от голоса Оливии. Та смеётся и просит помочь Эмме, потому что Джон отпросился пораньше.
Отношу стремянку на склад и заглядываю Эмме через плечо на чек, чтобы узнать, какой заказ приготовить.
– С тобой всё в порядке? – Эмма вскидывает свои ровные брови.
– Да… не знаю. А что?
– Ты выглядишь… нервной.
В подтверждение её слов из моих дрожащих рук падает холдер, рассыпав кофе по всему бару.
– Чёрт.
Я кидаюсь к совку, убираю беспорядок и заново молю кофе.
– Да что с тобой такое? Ты словно привидение увидела.
– Скорее, вошла с ним в контакт, – бормочу я себе под нос. И всё-таки решаюсь рассказать. Сейчас мне хочется поделиться этим, словно если я не расскажу, то этого никогда и не было. – У тебя было когда-нибудь такое, что ты не особо знаешь человека, но по какой-то необъяснимой причине его присутствие тебя волнует?
– О боже, – Эмма, оторвав рот, поворачивается ко мне и даже забывает о приготовлении напитка. – Ты кого-то встретила?
Как любой человек, счастливый в отношениях, Эмма находилась в заблуждении, что если ты одна, то непременно несчастна. Она даже порывалась свести меня с одним из своих друзей, чтобы я не чувствовала себя одиноко в новом городе, но оставила эти попытки после моих твёрдых «нет».
– Можно и так сказать.
– Расскажи мне всё: кто он, где вы познакомились?
– В университете.
– Это кто-то из баскетболистов? Умоляю, скажи «да», – Эмма с блестящими глазами хватает меня за руку. – Они все такие горячие.
– Что я слышу? – смеясь, подталкиваю её плечом. – А как же Томас?
– Он по-прежнему лучше всех, но это не означает, что я не могу оценить привлекательность других. А ты не переводи тему – рассказывай уже.
– Хорошо, – я шумно выдыхаю. – Он красивый, любит литературу и очень умный. А когда он смотрит на меня своими внимательными глазами, знаешь, у меня возникает желание разорвать на себе одежду и наброситься на него, как какой-нибудь оборотень.
Эмма хихикает.
– И я его сейчас встретила. Здесь. В магазине. Он помог мне не упасть с лестницы и потрогал меня за талию.
Я трясу руками и начинаю кружить по бару, желая как-то выплеснуть напряжение. Эмма с открытым ртом смотрит на меня и смеётся:
– Боже, я впервые вижу тебя такой. Он действительно тебя волнует! Мне теперь безумно хочется узнать, кто же взбудоражил мир малышки Лили, что она теперь не находит себе места? Я его знаю?
– Возможно, – я наклоняюсь к ней, и следующие слова произношу шёпотом: – Это профессор Эванс с кафедры английского языка.
Вся веселость слетает с лица Эммы.
– О нет, – она со злостью бросает полотенце на стол и возвращается к приготовлению напитка. – Ты же понимаешь, что из этого ничего не получится? Даже на моей кафедре ходят слухи об Эвансе: сколько бы студентки к нему не клеились, он никогда не ответит взаимностью. Это уже не говоря о том, что устав университета запрещает отношения между преподавателями и студентами. Он легко может из-за этого потерять свою работу.
– Понимаю, но это не означает, что я не могу понаблюдать за ним со стороны и немного пожить в грёзах.
– Уж лучше грезить о ком-то более реальном.
Я следую примеру Эммы и тоже варю кофе, повернувшись спиной к входу. Слова подруги кололи горькими иглами правды. И теперь я уже жалела, что поделилась с ней этим. Нужно было оставить свои мысли при себе. Чувствую, будто в мой мирок, где было уютно и чисто, наплевали.
Конечно, тот вечер после семинара немного поубавил мой пыл. Я поняла, насколько глупо себя вела, пытаясь привлечь его внимание откровенными нарядами. Не хотелось, чтобы он думал, будто я очередная пустоголовая студентка, пытающаяся его соблазнить. Хотя, подождите. Именно это я и хотела сделать.
– Добрый день, профессор. Что будете?
– Ред ай, пожалуйста.
Я резко выпрямляюсь, словно меня огрели ремнём по заднице, и чуть не проливаю приготовленный кофе на себя.
Эмма поворачивается ко мне, забирает напитки и уходит в зал, перед этим шепча на ухо:
– Лили, приготовь своему мужчине кофе.
Стиснув зубы, зло смотрю ей вслед, пока она, легко смеясь, оставляет меня вариться в котле сумбурных чувств.
Я не рискнула поднять на него голову. Не суетясь, приготовила напиток, про себя отметив, что профессор любит крепкий кофе. Почему-то этот факт показался мне горячим. Боже, Лили. Ты больная.
Отдаю профессору кофе, отсчитываю сдачу и протягиваю монеты, слегка коснувшись его ладони. Но и этого мимолётного касания хватает, чтобы по моей руке пробежал непонятный разряд. От чего я, как дура, резко одергиваю руку назад.
Профессор хмурится, словно у него разом заныли все зубы, и смеряет меня недовольным взглядом. Господи. Он наверняка думает, что я какая-то ненормальная идиотка.
Я думала, он схватит свой кофе и уйдёт как можно быстрее, и я спокойно смогу стукнуть себя по лбу, но вместо этого он говорит:
– В среду жду вас у себя на консультации.
– Что-то не так с моей последней работой?
Все ненужные мысли мигом покинули мою голову. Мысленно прохожусь по ней. Конечно, в некоторой части поленилась и не уделила должного внимания, но в целом работа была крепкая. Явно в ней не было ничего такого, что требовалось бы разобрать.
– Нет. К вашей работе у меня нет вопросов. Как обычно.
Чувствую, как от этой скупой похвалы краснеет шея, и непонимающе смотрю на Эванса, ожидая пояснений.
– Профессор Рочестер не предупреждала вас? – И, после того как я качаю головой, продолжает: – Она уезжает в командировку на месяц и передала на это время мне всех своих студентов.
О нет. Я буквально чувствую, как лицо покидают краски. Целый час наедине с ним в замкнутом пространстве кабинета? Я забираю все свои желания назад.
Нет. Нет. И нет.
Я уже представляю, как буду блеять что-то нечленораздельное. Он разочаруется во мне и подумает, что меня похитили пришельцы и сделали лоботомию. Лучше бы грёзы оставались грёзами.
Словно прочитав мои мысли, уголки его губ дрогнули в намёке на улыбку.
– Тогда понятно, почему вы не записались. Осталось единственное свободное окно в семь вечера. Буду вас ждать. И спасибо за кофе.
Профессор сухо кивает на прощание и уходит. Пальто за его спиной развевается, подобно мантии. Ну точно вылитый профессор Снейп.
Кажется, мне нужно перестать читать фанфики по Гарри Поттеру.
– О чём вы говорили?
Эмма расставляет подносы на место и облокачивается на стойку.
– О моей дипломной работе.
Я щёлкаю её по носу, от чего подруга недовольно морщится.
– Ладно. Я тебя понимаю, – Эмма смотрит на лестницу, ведущую на первый этаж, где недавно исчезла макушка профессора. – Он и правда слишком горяч для профессора, а ещё этот акцент…
Я делаю вид, что слишком занята вытиранием несуществующих капель на стаканах, чтобы не приходилось ей отвечать. Мне неприятно слушать эти слова, и особенно коробит явно звучащее в них желание.
Что она понимает? Он же гораздо больше, чем просто красивое лицо и его голос. Один взгляд чего стоит. Серые глаза, по-волчьи смотрящие из-под очков. В них столько мудрости и силы, словно буря, заточённая в теле человека, ждущая мимолетного проявления слабости, чтобы разнести всё вокруг.
Но я не спешу делиться этим с Эммой. Хочу оставить это только для себя, словно животное ревностно защищающее свою добычу.
Оливия просит Эмму спуститься и помочь, избавляя меня от необходимости продолжать этот разговор. Вернувшись, она уже рассказывает о том, как они с Томасом провели последние выходные. Я облегчённо выдыхаю и с радостью хватаюсь за новую тему.
Остаток рабочего дня проходит спокойно, но в голове всё бурлит. Мысли о предстоящей консультации не дают покоя, и, немного волнуясь, я иду домой, не находя ясного ответа на свои сомнения.
Джеймс
Робкие лучи солнца пробивались сквозь ватную серость облаков. Но это – пока. Приложение показывало, что температура сегодня поднимется до 69 градусов по Фаренгейту. А значит, ожидается очередной невыносимо жаркий день для первой недели октября, что уже выглядит ненормально.
Я выливаю остатки недопитого кофе в раковину и с тоской вспоминаю прохладную туманность Англии, где сегодня наверняка идет дождь. Я переехал в Америку десять лет назад, но все еще отвергаю здешний климат.
Беру с мраморной столешницы часы, застегиваю их, попутно отмечая, что у меня еще есть время позвонить Аве из машины. Я неторопливо иду до парковки, кидаю вещи на заднее сиденье и закуриваю сигарету. Дым смешивается с влажным воздухом, окутывая плотной дымкой.
Набираю номер и несколько минут слушаю безжизненные гудки. Я знаю свою сестру; она точно уже не спит в это время. Только бормочу тихое ругательство, как в трубке раздается недовольный голос Авы:
– Ну чего тебе?
Я проглатываю раздражение новой затяжкой.
– И тебе доброе утро.
– Извини, – раздается глубокий вдох и шорох одеял. Следующие слова она произносит уже без злобы: – Ты прервал меня на самом интересном месте.
Я хмыкаю. Сестра действительно становится раздражительной, если кто-то отрывает ее от чтения.
– Как ты?
– Не знаю. Нормально.
– Мне вчера звонил твой физиотерапевт после занятия. Сказал, что ты заставила его давать больше нагрузки.
Я стараюсь, чтобы мой голос звучал ровно, но в нем все равно проскальзывают нотки осуждения. За что я ненавижу себя. Ава – взрослый человек и не нуждается в нравоучениях. Но беспокойство за здоровье сестры, которая еще месяц назад лежала под аппаратом искусственной вентиляции легких, заставляет меня нарушать границы. Я словно вернулся в то время, когда ей было четырнадцать, и мне приходилось следить, чтобы она не связалась с мутной компанией и не сломала себе жизнь.
– Все в порядке, – говорит Ава, и по ее тону понимаю, что она закатывает глаза. – Я уже не так быстро устаю. Врач сказал, что если я чувствую в себе силы, то мы можем попробовать.
– Хм, – недовольно выдыхаю сигаретный дым, но оставляю эту тему. Она знает, что делает. А ее голос, несмотря на раннее утро, звучит бодро, что успокаивает меня.
– Ты заедешь сегодня?
– Не получится, – с сожалением говорю я. – Буду в университете до позднего вечера. Увидимся завтра.
– Хорошо. С тебя пицца.
– А как иначе?
Ава прощается и кладет трубку. Затушив сигарету, я сажусь за руль, попутно вспоминая, что сегодня меня не ждет ничего примечательного. Уже давно каждый день напоминает день сурка: все те же бестолковые студенты, лишь малая часть из которых проявляет рвение и желание чему-то научиться, а не провести впустую четыре года, отсрочив начало взрослой жизни и необходимость принимать решения.
Ни новых проектов на горизонте, ни свежего ветра перемен в жизни. С того момента, как подтвердился диагноз Авы, моя жизнь напоминала застоявшееся болото с краткими проблесками света, когда сестре становилось лучше. Все мысли крутились вокруг нее, поэтому мне пришлось приостановить работу над своим романом.
Хотя Ава, наоборот, говорит, чтобы я перенес свои переживания на бумагу. Возможно, эта идея не так уж плоха, и я делаю мысленную пометку поразмышлять над этим. С каждым днем Аве становится лучше, да и прогнозы врачей становятся оптимистичнее. Конечно, до полного выздоровления еще долгий путь, но врачи говорят, что у Авы хорошие шансы избежать осложнений.
По дороге в университет решаю включить радио. Тишину салона прерывают переливчатые звуки трека "Time is Running Out" группы Muse.
Думаю, я тону…
Вот-вот задохнусь…
Я хочу развеять твои чары,
Околдовавшие меня.
Ты, несомненно, красива…
– Противоречие.
Я хочу поиграть в игру…
Хочу выяснения отношений!
Ты доведешь меня до погибели…
Ты доведешь меня до погибели…
Странно, но перед глазами предстает лицо новенькой студентки с ее большими карими глазами. Почему у нее такой взгляд? Внимательный, любопытный, словно читает все твои мысли и хочет залезть тебе под кожу, а в тени – печаль и страх, раздирающие душу. А иногда – ясный и мудрый, словно она видела что-то такое и прожила что-то такое, что делает ее выше остальных. И эти глаза, занимающие половину лица на хрупком, маленьком теле молодой девушки. Если бы я не читал ее дело, то никогда бы не поверил, что ей двадцать один год.
Посмотрев на дату на приборной панели, я с удовлетворением отмечаю, что сегодня увижу ее на консультации. От этих мыслей в груди появляется тянущее чувство предвкушения. Я не хочу копаться в себе и выяснять, что это значит. Но сейчас убеждаю себя, что мне просто интересно это противоречие. Уверен, когда я залезу к ней в голову, узнаю, как она думает, и обнаружу там все то же, что и у всех, то интерес пропадет так же быстро, как появился.
Лекция у первого курса. Я надеваю на себя стандартную профессорскую маску, которая, как мне кажется, уже приклеилась к моему лицу. Когда захожу в аудиторию и бросаю взгляд на первый ряд кресел, мысленно похлопываю себя по плечу.
Ничего не меняется. Из года в год одно и то же: находится пара студенток, пытающихся произвести на меня впечатление старым, как мир, образом.
И вот она. Кислотно-розовая футболка в вырезе которой я наверняка увидел бы все, если бы опустил голову, но я смотрю поверх блондинистой головы и подавляю желание закатить глаза.
Спокойно веду лекцию, но блондинка теперь уже на пару с соседкой не оставляют меня в покое. Сначала они перешептываются и давятся смешками. Когда я не обращаю на это внимания, становятся громче и сыпят дурацкими вопросами.
– Мы с вами исследуем такие ключевые темы, как любовь, смерть, идентичность, пол, а также их представление в литературных текстах…
– А как же секс?
Ну, понеслась.
– И секс в том числе.
– А в каком контексте, профессор?
– Коснемся того, как представлена сексуальность в литературных произведениях, включая поиск идентичности, исследование тем интимности и желания. А также рассмотрим сексуальность через призму феминизма, включая анализ репрезентации женщин и их сексуальности, – ровно отвечаю я. Меня сложно смутить такими вопросами, и ни один мускул не дрогнул на моем лице, а вот блондинка заливается краской, видимо, смущённая тем, сколько раз я произнес слово “секс”. Я решаю поставить точку в этом разговоре. – В целом, секс и сексуальное самоопределение являются важными темами в литературе и будут основой для глубоких и значимых обсуждений в рамках нашего курса.
Блондинка игриво прикусывает губу, а я стираю кислое выражение со своего лица. Мысленно вздыхаю и уже скучаю по лекциям у четвертого курса, где люди прислушиваются к словам, вылетающим из моего рта, а не раздевают меня глазами.
Лекция заканчивается. Я мешкаю, пока убираю планы в портфель, и стону, когда краем глаза отмечаю студентку, торопящуюся к кафедре.
– Профессор Эванс, я хотела сказать, что прочитала все ваши книги. – Конечно, ты это сделала. – А роман “Направляющие нити” я перечитывала трижды.
– Вот как. – Я останавливаю взгляд на ее карих глазах, попутно отмечая, как он не похож на взгляд другой студентки с таким же цветом. Этот коричневый плоский, словно пересушенная, потрескавшаяся земля. Нет ничего похожего на глубокие, темные воды с легким проблеском зеленого на свету. – Что в нем вам особенно понравилось?
– Абсолютно все. Сюжет, такие честные герои. Очень глубокая и мудрая книга.
– Что ж. Надеюсь, после моих лекций вы перечитаете ее еще раз и откроете для себя больше.
– Думаю, так и будет, профессор.
На слове “профессор” она понижает голос, словно это обращение ее заводит. Кажется, мне пора. Бумаги уложены, я сдержанно прощаюсь и покидаю аудиторию.
Занятия заканчиваются, и я возвращаюсь в свой кабинет. У меня есть час перед консультацией, чтобы спланировать лекции на завтра и разобрать бумаги. Большая часть людей покинула здание, и на пустые коридоры легла тишина. Я зажигаю свет и разгребаю беспорядок, царящий на столе – стопки книг, заметки. В этот момент усталость обрушивается на меня, словно груз, который я неосознанно нес целый день.
Сажусь за стол и включаю компьютер. Уставшие глаза жадно требуют времени на отдых, но я заставляю себя сосредоточиться на письмах. Начинаю делать заметки, чтобы равномерно распределить занятость на следующую неделю. Рочестер сильно спутала мои планы своим отсутствием, поэтому приходится отодвигать свои задачи, чтобы в первую очередь уделить внимание студентам.
Время пролетает незаметно. Я снимаю очки и кладу их на стопку бумаг. С силой протираю глаза, пытаясь выжать из них усталость, и откидываюсь на спинку кресла. За окном сумерки. Расплывчатым взглядом осматриваю кабинет, погружённый во тьму, куда не попадает свет настольной лампы. Раздается легкий стук, и в темноте дверного проема появляется маленькая фигура.
– Добрый вечер, профессор.
– Мисс Миллер.
Неспешно протираю очки, надеваю их и рукой указываю на кресло напротив. Она медлит, прежде чем сделать первый шаг и сесть на указанное место, давая мне немного времени, чтобы рассмотреть ее. Сегодня на ней темные джинсы и пуловер с высоким горлом в тон им. Длинные волосы забраны наверх, лишь пара прядей обрамляет бледное лицо без грамма косметики. Я мысленно благодарю высшие силы, ведь если бы на ней снова была та блузка, что на прошлой лекции, мне бы пришлось туго.
Садится в кресло, и даже отсюда видно, как взволнована: руки сжимают папку, дыхание частое, словно зашла в клетку с тигром. Она бросает затравленный взгляд на окно, словно всерьез раздумывает о том, чтобы, в случае чего, покинуть кабинет через него. И её не остановит то, что он находится на третьем этаже.
Я выжидательно смотрю на нее, и от пристального внимания ее щеки покрывает прелестный розовый румянец. Вопросительно поднимаю одну бровь и протягиваю руку. Она непонимающе смотрит на мою ладонь.
– Вашу работу мисс Миллер, – поясняю я.
Мой голос звучит тихо и немного хрипло после целого дня лекций.
– Извините.
Она тяжело сглатывает и протягивает мне папку. При этом ее тонкие пальцы на мгновение касаются моих и я снова чувствую эту легкую вибрацию, как несколько дней назад в книжном магазине.
Я читаю название ее дипломной работы: “Исследование особенностей жанра магического реализма в американской литературе”, и прежде чем погрузится в чтение первых глав, бросаю на нее еще один взгляд.
Быстро пролистываю вводные главы, делая пометки на полях о том, что ещё можно добавить, и дохожу до анализа текстов. Выбор произведений меня немного удивляет. Ожидал, что в этом списке непременно будет Маркес, но здесь «Возлюбленная» Тони Моррисон, «Дети полуночи» и одна из моих любимых писательниц – Анджела Картер.
– Пока идёт недурно. – Она ерзает на стуле и с интересом подаётся вперёд. Неужели меня перестали бояться? А то я уже начал чувствовать себя волком, заманившим бедную овечку в своё логово. – Как вы планируете дальше развиваться?
– Хочу построить карьеру сценариста.
Она слегка улыбается, словно эта идея ей кажется недостижимой.
– В таком случае необходимо это отразить в дипломной работе. Я бы посоветовал написать сценарий для короткометражного фильма, основанного на одном из произведений, что вы взяли для анализа. Я дам вам список литературы. Почитайте, прежде чем приступить к работе над сценарием. И на следующий семинар по творческому письму принесите наработки.
Заканчиваю и протягиваю ей бумаги. Она хмурится, пока читает мои заметки, и когда доходит до списка литературы, её глаза почти кричат: «Я ничего не успею!» Она поднимает на меня глаза лани и я уже жду, что она попросит больше времени или разрешения не делать основное задание к семинару, но она только кивает и встаёт. Я по инерции делаю то же самое.
“Джеймс, ты дебил.” – подумал я. Я хотел узнать её и поговорить, а в итоге мы не перекинулись и парой фраз, а теперь у меня нет причин её задерживать. Она укладывает свои вещи в рюкзак, и я предпринимаю ещё одну попытку.
– Вас подвезти? На улице уже стемнело.
– Нет, спасибо, я доберусь сама.
Она наклоняет голову, от чего каштановый локон скользит по скуле, исчезая за воротником свитера. Я ловлю себя на желании подойти ближе, притянуть её к себе, заправить непослушные волосы за ухо и проделать этот же путь только губами, чтобы почувствовать, как бьется пульс под тонкой, бледной кожей. Желание настолько сильное, что у меня перехватывает горло и колет пальцы.
– Хорошего вечера, – говорю я хриплым голосом и отворачиваюсь к окну. Лучше не видеть её лица. Так становится легче.
Тихое прощание заглушает звук закрывающейся двери, и я остаюсь один.
Лили
Оказавшись в коридоре, я шумно выдыхаю и без сил прислоняюсь к двери. Сердце колотится так, будто я пробежала марафон. Слова прощания, сказанные усталым, хриплым голосом, еще отдаются отголосками где-то внизу живота.
Кажется, он не хотел меня отпускать? Да нет. Это бред. Как только я вошла, он сразу принялся за дело. Верно говорила Миа: его не интересует в студентах ничего, кроме их успеваемости.
Он сидел в темноте кабинета, слабый свет от лампы бросал тени на лицо и подчеркивал скулы, делая их еще острее. При этом у него был такой спокойный и усталый взгляд, что захотелось подойти ближе, запустить руку в растрепанные волосы и прижаться к его груди.
А когда он откинулся назад, читая работу, и чуть раскинул свои мускулистые бедра, обтянутые тканью брюк, я хотела пищать. А может, опуститься на пол и вскарабкаться на него, расположиться у него на коленях, будто это место было для меня создано.
Да что со мной?!
У меня несколько месяцев не было секса, но это же не причина исходить слюной и хотеть наброситься на первого попавшегося мужчину. Внутренний голос шепчет, что дело совсем не в сексе, а в конкретном мужчине. Лиама-то я трахнуть не хочу. А вот образы того, как профессор Эванс садит меня на стол, целует и смотрит своими внимательными серыми глазами, возбуждают так, что я краснею до кончиков волос.
Интересно, что было бы, если бы я сейчас вернулась в его кабинет и попросила его сделать всё то, о чем сейчас подумала?
Из меня вырывается легкий смешок. Я тут же его обрываю и отскакиваю от двери, словно через неё он узнает, о чем я думаю.
Ну точно чокнулась.
Эти мысли не отпускают меня даже когда я иду в библиотеку, беру книги и сажусь делать домашку. В отличие от опустевших аудиторий здесь яблоку негде упасть, и мне приходится потратить время, чтобы найти свободное место.
Телефон вибрирует, и я читаю СМС от Мии: «Где ты?». Отвечаю и, спустя пятнадцать минут, рыжая копна волос плюхается рядом.
– Мне профессор Девис сейчас рассказала: через две недели университет организует встречу с издательствами и продюсерами. Говорят, будут агенты из Universal и Warner Bros.
Я приподняла одну бровь, пытаясь сосредоточиться на ее словах, но мысли будто сами по себе уводят меня в сторону.
– Земля, прием! – говорит Миа, дергая меня за кончик локона. – Такую возможность нельзя упускать.
Встряхнув волосами, я задумываюсь над ее словами, и мои глаза распахиваются от удивления. Я с силой хватаю подругу за руку.
– Ага. Теперь дошло, – смеется она.
– Я хочу. Очень хочу. Кого нужно убить, чтобы туда попасть?
Миа открывает пакетик арахиса и закидывает пригоршню себе в рот.
– Ты не так уж далека от истины. Университет каждый год проводит такие встречи, и попасть туда реально тяжело. Профессора рекомендуют лучших своих студентов. Меня профессор Девис записала. Спроси Рочестер. Уверена, она тоже тебя внесла в списки.
– Черт.
– Что?
Миа протягивает пакетик, но я отказываюсь – аллергия.
– Рочестер сейчас на конференции, и я сомневаюсь, что она позаботилась об этом.
На лицо подруги набегает тень.
– Ты права, у нашей старушки плохая память. Слушай, а кто тебя консультирует вместо нее?
– Эванс.
Я стараюсь произнести его имя как можно небрежнее, но все равно мой голос слегка дрожит, сердце на мгновение замирает, а внизу живота появляется трепет. Я бросаю быстрый взгляд на Мию, но та, кажется, ничего не замечает и радостно хватает меня за руку.
– Это же супер! Иди к нему и попроси записать тебя.
– Прямо сейчас?!
– Сейчас, Лили. Он еще в здании.
– А ты откуда знаешь? – сердце сжимает холодный обруч ревности.
– Эванс по средам не покидает университет раньше десяти вечера. В прошлом году, когда мы готовились к конкурсу, я все вечера среды проводила в его кабинете.
Да что ты говоришь! Я проглатываю желание взять Мию за волосы и долбануть лицом об стол.
– Если тебе стремно, хочешь, я пойду с тобой? – спрашивает она, посмотрев на меня.
Не знаю, что за выражение появилось на моем лице, но я рада, что Миа неправильно его истолковала. Я мысленно даю себе пощечину, и меня накрывает чувство вины.
Ну что я за человек!
– Хорошо, – говорю я и начинаю собирать вещи.
– Ты не вернешься?
– Лучше позанимаюсь дома, – качаю головой.
На прощание обнимаю подругу, закидываю рюкзак на плечо и вылетаю из библиотеки. Мое внутреннее животное довольно урчит от скорой возможности снова с ним встретиться. Идя по темному коридору, я размышляю, какие у меня есть варианты.
Как его получить? Пытаться соблазнить – глупо. Он раскусит это на раз. Уверена, что попыток до меня было много, и это лишь вызовет у него раздражение.
Нет. Здесь нужно действовать тонко. Обставить все так, чтобы его интерес вспыхнул сам собой без моего участия. Нужно подавать противоречивые сигналы, чтобы пробудить в нем желание распутать клубок загадок. Что-то мне подсказывает, что профессор Эванс – их любитель. Он не будет обращать внимания на то, что лежит, готовое к тому, чтобы он взял.
И это будет непростая игра, и она потребует смелости и терпения. От этих мыслей у меня даже начинает колоть пальцы от предвкушения.
Я останавливаю себя от желания зайти в туалет и проверить, как я выгляжу. Сегодня я должна быть естественной. Все должно остаться так, как он видел меня в последний раз. Если я что-то поправлю, то он может заметить, а значит, подумать, что мне не все равно.
Я останавливаюсь перед дверью из темного дерева, стучу и хриплый голос говорит:
– Войдите.
Профессор отрывается от бумаг и удивлённо осматривает меня. Раздражённым он не выглядит, но и радостным тоже.
– Что-то забыли, мисс Миллер?
Ну что ж. Поиграем.
– Да. – Я подхожу к столу, но не сажусь, а нависаю над ним, заглядывая в его серые, грозовые глаза. – Мне только что сказали, что скоро будет встреча с продюсерами из Universal, и я подумала, может быть, вы порекомендуете меня?
Его лицо после этих слов становится деловым.
– Хоть эта встреча носит неформальный характер и на ней не нужно презентовать свои работы, будет лучше, если у вас уже есть что-то, что вы можете направить агентам или поделиться своими идеями в беседе. Есть что-то подобное? Может быть, написанный сценарий или какие-то наброски?
Чёрт. Из готовых работ у меня только одна, и та, которую не хотелось бы выставлять на всёобщее обозрение. Да куда там. Я не собиралась показывать это вообще никому. Это слишком личное, но, похоже, выбора у меня нет.
– У меня есть одна готовая работа.
– Хорошо, – он поворачивается к компьютеру и морщится от яркого света. – Я внесу вас, но пришлите мне сценарий до встречи, я просмотрю.
Он записывает электронную почту и протягивает мне листок. Я нарочно нежно касаюсь его пальцев и позволяю всем своим фантазиям и желаниям отразиться в глазах. Взгляд Эванса медленно поднимается от наших сомкнутых рук и задерживается на моих губах. Его горло дёргается, а в глазах вспыхивают угольки.
– Конечно, профессор.
Я прощаюсь и нехотя выпускаю его руку. Не разрешаю себе обернуться и во второй раз за последний час покидаю его кабинет. В коридоре шумно выдыхаю и мне не нужно смотреться в зеркало, чтобы понять, что на моём лице сейчас играет дьявольская улыбка.
Бедный англичанин. А он оказался не таким уж и сухарём. Конечно, его реакция сейчас – это мелочь. Но он её показал, а значит, я смогла нажать на какие-то кнопки.
Теперь нужно проверить, насколько он твёрд в своих принципах. Он может сколько угодно испытывать влечение, но никогда не перейти границу.
А так хочется подтолкнуть его к краю и посмотреть, как он бьётся в агонии. Увидеть, как холодный, чопорный англичанин сходит с ума и сгорает от желания.
По дороге в квартиру я купаюсь в этих грёзах. Но чем ближе подхожу к дому, тем сильнее во мне чувство тревоги, и всё веселье сходит на нет. Мне кажется, будто спину сверлит чей-то взгляд, а волосы на затылке начинают шевелиться. Я замедляю шаг и нащупываю в кармане куртки ключи, позволяя холодному металлу впиться в ладони. Заворачиваю за угол и подпрыгиваю от громкого смеха. Стук сердца так громко отдается в ушах, что я больше ничего не слышу.
Воздух медленно проникает в грудную клетку, когда я понимаю, что это всего лишь компания парней, которые вышли покурить из бара. Глубже натягиваю капюшон и быстрым шагом иду вверх по дороге.
Городской шум смолкает, и я останавливаюсь на тротуаре, не дойдя до своего дома. Желтый фонарь уличного освещения подсвечивает моросящий дождь. Я часто дышу, выпуская пар изо рта. На противоположной стороне улицы припаркован чёрный мерседес с наглухо затонированными стеклами. Я мало разбираюсь в марках машин, но она сильно выделяется на фоне остальных, не таких блестящих и новых. Немного расслабляюсь, рассмотрев на номерном знаке надпись штата «Пенсильвания».
Позади слышатся шаги, шаркающие по мокрому асфальту. Я встряхиваю волосами, пытаясь сбросить напряжение. Придумала тоже! Но ещё раз бросаю взгляд на машину, прежде чем открыть дверь. Внезапно мой рот накрывает рука в перчатке. Другая рука обхватывает затылок и с силой прижимает меня к металлической двери. Сзади наваливается твёрдое тело. Я хочу закричать, но широкая рука крепко зажимает рот, и из меня вырывается приглушённое мычание.
Резко откидываю голову назад, попадая нападавшему в грудь, от чего у него сбивается дыхание, и следом со всей силы бью локтем в живот. Он хрипит, скорее от неожиданности, чем от боли, и мне удаётся повернуться и увидеть мужчину на добрых две головы выше меня, одетого в обычную тёмную толстовку и лыжную маску.
В слабом свете от входной двери на меня смотрят блеклые глаза неопределённого цвета, пронизанные красными капиллярами. Он приходит в себя и кидается ко мне, протягивая руки к горлу. Мой крик о помощи тонет в паническом вдохе, но тело приходит в себя быстрее. Рука ныряет в карман и выуживает газовый баллончик. Задержав дыхание, я выпускаю мощную струю газа прямо в прорези лыжной маски.
Ублюдок стонет и падает на колени. Я тупо застываю на месте, а он вскакивает на ноги и, шатаясь из стороны в сторону, закрыв голову руками, убегает вниз по улице.
Адреналин покидает тело, и на меня накатывает истерика. Я не могу успокоить дыхание, из меня рвутся рваные всхлипы и вздохи. Всё тело трясёт. В мгновение ока влетаю в квартиру, закрываю все замки. Прислоняюсь к двери спиной и без сил падаю на колени, разражаясь рыданиями.
Судорожными пальцами достаю телефон и набираю Мию. Она не отвечает, звучит автоответчик. Меня накрывает ужас, но она тут же перезванивает.
– Хей, как ты? Удалось поговорить с Эвансом? – раздаётся весёлый голос.
Я пытаюсь отдышаться и ответить, но из меня вырываются лишь рыдания.
– Боже, Лили, с тобой всё в порядке?! Почему ты плачешь? – обеспокоенно кричит Миа.
– Меня пытались ограбить или что-то вроде того, – я глотаю слёзы и пытаюсь объяснить. – Какой-то чувак напал на меня возле дома, когда я пыталась попасть в подъезд. Я брызнула ему в лицо перцовым баллончиком, и он убежал.
– Боже… Где ты сейчас? Ты дома?
Судя по звукам, доносящимся из трубки, Миа начинает бежать.
– Да, я закрылась в квартире. Ты можешь приехать? Мне сейчас страшно оставаться одной.
– Уже. Скинь адрес, я скоро буду, – твёрдо говорит Миа.
Я скидываю адрес и на дрожащих коленях поднимаюсь на ноги. Нужно принять душ, от меня смердит перцовым баллончиком, и сейчас, когда шок немного отступил, я чувствую, как горят руки. Видимо, на них тоже попало.
Раздеваюсь догола и закладываю все вещи в стирку. Я рассматриваю своё опухшее от слёз и перекошенное от страха лицо. На скуле виднеется сильная краснота, которая скоро превратится в синяк.
– Ублюдок! – я, рыча, с силой ударяю кулаком по краю раковины. – Какого черта? Почему я? Ненавижу свою чертову жизнь!
Я включаю горячий душ и сижу под ним до тех пор, пока не раздаётся звук домофона, а следом звонок от Мии.
Спустя пятнадцать минут я сижу в гостиной с чашкой горячего чая в руках. Миа не отрывает от меня обеспокоенный взгляд и то и дело начинает гладить меня по спине. Лиам с явным раздражением меряет шагами комнату.
– Я так рада, что с тобой всё в порядке, – сиплым голосом говорит Миа. – Ну, почти.
Она разглядывает синяк на скуле и приносит лёд. Я морщусь от холодного компресса, но благодарю подругу.
– Расскажи, что случилось, – требует Лиам, садясь рядом.
Он в ярости, если не в бешенстве. На его скулах играют желваки, и он то и дело сжимает кулаки, словно готовится дать в морду воображаемому обидчику.
Я рассказываю в подробностях, что произошло, и в конце Лиам шумно выпускает воздух, словно сдувшийся шарик.
– Нужно заявить в полицию, – убеждённо говорит Миа.
– Слабо верится, что его смогут найти. Ты говоришь, что видела только его глаза? – спрашивает Лиам, и после моего кивка продолжает: – Сколько таких хмырей по городу. Тебе бы переехать в район получше, где в доме хотя бы есть камеры видеонаблюдения.
Я соглашаюсь – не представляю, как мне теперь возвращаться одной после всего, что произошло.
– Можешь пожить у нас с девочками, пока ищешь квартиру. У нас хоть мало места, но всё же лучше, чем одной.
– Ты серьёзно? – на моих глазах снова выступают слёзы.
Кидаюсь к подруге на шею, и та крепко меня обнимает в ответ.
– Конечно. Это меньшее, чем я могу сделать, чтобы помочь тебе сейчас.
– Спасибо, и спасибо, что приехали. Не знаю, как бы я провела эту ночь одна.
– Перестань, – отмахивается Лиам, а Миа согласно кивает.
Мы заказываем пиццу. Чтобы отвлечься, друзья включают глупые комедии нулевых. Лиам обнимает меня за плечи. Я устраиваюсь возле его бока и медленно уплываю в сон, успокоенная его теплом и их лёгким смехом.
Лили
– У тебя на удивление мало вещей, – говорит Лиам, занося последнюю коробку в квартиру Мии.
Он ставит её на пол рядом с остальными и с усталым видом падает на диван. Мы проснулись несколько часов назад и сразу начали собирать вещи. Я не хотела ещё хоть сколько-то времени проводить в этом доме, и друзья меня поддержали.
– При переезде я брала всё самое необходимое, а в той квартире прожила недолго.
Я сажусь на диван рядом с ним и вытираю испарину со лба. Хотя вещей у меня и правда немного, но я всё равно вымотана от переезда. Тем более что в прежнем здании не было лифта, и пришлось несколько раз подниматься по лестнице.
Миа протягивает нам газировку и открывает первую коробку. Выуживает черно-белое фото родителей в простой белой рамке – одна из немногих личных вещей, что я не продала и привезла с собой из Юджина.
– Твои родители? – спрашивает она, садясь рядом на край дивана.
Я киваю, делаю глоток и чувствую внимательный взгляд Лиама, который напрягается всем телом после этого вопроса.
– Ты очень похожа на маму, – тихо и мягко говорит Миа, обнимая меня за плечи. – Хочешь, поставим это фото здесь?
Она ставит фотографию на полку в центре комнаты рядом с другими фотографиями её и девочек.
Я шумно выдыхаю и потягиваюсь всем телом. В носу начинает щипать, а я не хочу второй день подряд проливать слёзы. После вчерашнего вечера их и так было достаточно. Моё лицо опухло, скула ноет, и на ней расцвёл ярко-красный синяк, закрывающий добрую половину лица.
– Спасибо, что помогли с переездом, но не нужно было ради этого пропускать лекцию, – осуждаю я Лиама.
– Не то чтобы я сильно хотел на ней быть, – отмахивается он. – Профессор фанатеет от нашей баскетбольной команды. Всё, что мне нужно, – это не накосячить на следующей игре.
Мы ещё немного сидим и болтаем. Миа первой убегает на занятия. Лиам не торопится и предлагает разобрать вещи.
– Оставь, я сама, – чуть ли не силой забираю у него из рук коробку. – Тебе нужно отдохнуть. Хоть побили меня, но ты выглядишь не лучше.
Это правда. Не знаю, сколько ему удалось поспать прошлой ночью, но выглядит он помятым. Под глазами залегли тени, а загорелая и сияющая кожа сейчас выглядит серой.
– Я в порядке.
– Лиам.
– М?
– Я хочу побыть одна, – говорю прямо, когда он не понимает намёков.
– Прости, – смеётся он и почесывает свои слегка вьющиеся волосы. – Напиши мне, если тебе что-то понадобится.
Закрываю за ним дверь, и комната погружается в оглушительную тишину. Соседок Мии тоже нет, так что я остаюсь одна. И впервые с прошлого вечера могу спокойно подумать о том, что произошло. Я сажусь на диван и вспоминаю его до мельчайших деталей.
Это не мог быть Итан, нет. Его черный, изливающий безумием и злостью взгляд я бы узнала сразу. Да и нападавший был ниже ростом. Это просто совпадение, успокаиваю я себя. Он не знает, где я, и никогда не сможет меня найти.
Дерьмо. На моём лице написано: “я – жертва”? Будто я магнит, притягивающий к себе придурков. Можно уехать на другой конец страны, но всё равно быть избитой.
Я морщусь, ощупывая лицо. Что ж, бывало и хуже. Удар был несильный, кости целы, а синяки пройдут.
Это не сравнится с болью от треснувших ребер, когда Итан решил, что я флиртовала с его другом. Он редко бил меня по лицу, только если совсем выходил из себя.
– Ты же будешь хорошей девочкой? Я бы не делал этого, но ты ведёшь себя неправильно. Зачем ты так поступаешь, Лили? Ты же знаешь, что за этим последует, правильно? – он с силой сжимает мой подбородок и рычит эти слова мне в лицо. – Но нет. Ты провоцируешь меня. Потому что тебе это нравится. Нравится выводить меня из себя. Нравится делать из меня монстра, хотя я не такой. Я хочу только лучшего для тебя. Хочу быть добрым с тобой.
Из моих лёгких вырывается хриплый смех. Я знаю, что пожалею об этих словах, но всё равно выплёвываю их:
– Ты больной ублюдок, Итан. Я не сделала ничего! Ничего! Тебе не нужен повод, чтобы издеваться надо мной.
Слёзы боли и бессилия заливают моё лицо, и я пытаюсь отползти от него как можно дальше, зажимая бок, потому что каждый вдох даётся с невероятной болью.
Его глаза темнеют и наливаются кровью. Черты лица давно потеряли человечность и мягкость. Вместо этого они искривлены безумством.
Он резко хватает меня за лодыжку и рывком притягивает к себе. Я кричу от боли, пронзающей грудь, из глаз сыплются искры. Я задыхаюсь и кажется, что потеряю сознание. Это слишком. Слишком много боли. Я устала с ним бороться. Я молю, чтобы это закончилось. Не важно, каким образом. Но если Бог и существует, то он остается глухим к этим молитвам.
– Кажется, я должен преподать тебе ещё один урок, милая.
Я не вижу его, всё расплывается, но слышу эти слова над ухом. Он берёт меня за волосы, вырывая при этом несколько прядей, и следующий удар приходится по лицу. Наконец-то мир погружается в блаженную темноту.
Я трясу головой, пытаясь прогнать эти яркие картины прошлого. И только спустя несколько минут, придя в себя, понимаю, что по моему лицу катятся слёзы, а под ногами валяются осколки разбившегося стакана.
– О, боже! Да забудь ты про него! Тебе удалось сбежать, и ты его больше никогда не увидишь.
Я специально произношу эти слова вслух, словно так они приобретают большую силу. Словно так я прогоняю демонов прочь и показываю им, что не боюсь.
На распаковку всех вещей уходит всего час. Я разложила одежду в отведённом шкафчике в комнате Мии и перед университетом решаю принять душ, чтобы привести себя в порядок.
Пока сохнут волосы, я отправляю Эвансу свою работу и делаю макияж. В моей косметичке всё ещё валяется плотный консилер, который перекрывает даже татуировки. Я с ненавистью смотрю на злосчастный тюбик – не думала, что когда-нибудь ещё им воспользуюсь.
Недовольно хмыкаю, глядя в зеркало. Сильно лучше не стало: одна половина лица всё ещё опухшая, но хотя бы синяков не видно. Оставляю волосы распущенными, чтобы они хоть как-то закрывали лицо, и натягиваю капюшон.
В этот день у меня одно занятие, и мне удаётся не привлекать к себе лишнего внимания, спрятавшись за спинами других учеников на последнем ряду. Но когда я иду на смену в книжный, Оливия, увидев меня, роняет ножницы.
– Лили! Что с тобой произошло?!
Она бросается ко мне и осматривает меня, бережно держа за здоровую щеку.
Чёрт. Нужно было проверить, как я выгляжу, чтобы не пугать эту добрую женщину. Оливия провожает меня за прилавок и усаживает на стул.
Я быстро рассказываю, что произошло, преуменьшая пережитый страх, но она всё равно переживает.
– Почему ты не позвонила? Эмма бы вышла за тебя. Иди домой, – она тянет меня за руку. – Тебе нужно отдохнуть и прийти в себя.
– Если позволите, Оливия, я бы поработала. Я себя хорошо чувствую, а работа лучше всего отвлекает от других мыслей.
Оливия с сомнением смотрит на меня, но всё-таки соглашается.
– Тебя кто-то может встретить? Не хочу, чтобы ты возвращалась одна.
– Оливия, – я обнимаю её за плечи, и мой голос звучит твёрдо, – со мной всё будет в порядке.
И прежде чем она успеет ещё что-то сказать или передумать, быстро поднимаюсь на второй этаж.
Смена проходит быстро: в кофейне полно студентов, которым нужна вечерняя доза кофеина. Физический труд и общение с посетителями не дают мне погрузиться в свои мысли, и после закрытия я покидаю магазин уставшей, но на удивление с отдохнувшей головой.
Квартира Мии находится дальше от книжного, и мне приходится идти на остановку, чтобы сесть на автобус. На телефон приходит уведомление. Лиам. Просит написать, когда я буду дома. Рот растягивает улыбка. Приятно, когда есть человек, который беспокоится и переживает за тебя.
Следующим утром вместе с Мией еду на занятия. Она водит симпатичный белый жук, и всю дорогу мы подпеваем под сладкий голос Mila J трек "Kickin' Back", так что в университет приезжаем в приподнятом настроении.
Моё лицо выглядит лучше: отёк спал, а плотный макияж перекрывает синяки. Люди даже не шарахаются от меня.
Когда я подхожу к аудитории, где будет проходить семинар у Эванса, в моей груди неприятно свербит. Я не хороню идею залезть к нему под кожу, или точнее, в штаны (как я ужасна), но сейчас не чувствую в себе уверенности и желания флиртовать с ним. Наоборот, я распускаю волосы, чтобы они закрывали лицо, и занимаю последний ряд подальше от профессорского стола. Мия, зайдя в аудиторию, не сразу находит меня, но, пошарив глазами по кабинету, садится рядом.
– Есть что-нибудь? – продолжает она наш утренний разговор. Весь вечер я искала варианты квартир, и тех, что находятся в приличном районе, есть какая-никакая система безопасности и не стоят как крыло от самолета, – мало. Куда там. Их нет. Похоже, мне нужно смириться с тем, что придётся залезть в деньги от продажи дома и найти ещё одну подработку. А часов в сутках не прибавилось. Ощущение, будто я тону в этих проблемах, и с каждым днём болото безнадежности затягивает всё больше и больше. Я устала и просто хочу хотя бы пару дней пожить немного для себя: прогуляться по городу, почитать книгу за чашкой кофе. Я уже третий месяц в Филадельфии, но видела только дорогу от университета до работы. Эти мысли так расстраивают меня, что я чувствую, как на глазах выступают слёзы. Нервы стали ни к чёрту.
– Как тебе эти? – я открываю ноутбук и показываю подруге варианты, которые добавила на всякий случай, если не найдётся чего-то дешевле.
– Симпатичная кухня.
Согласно бормочу. Не то чтобы для меня это было важно – готовка никогда не была моим любимым делом. Раньше я всегда готовила с мамой, но теперь…
Разговоры смолкают, как только Эванс входит в кабинет. Поерзав на стуле, я двигаюсь за спину Бена, чтобы меня не было видно с профессорского места. Не хочется, чтобы он видел меня в таком состоянии.
Сегодня профессор явно в приподнятом настроении: на обычно бледном и хмуром лице играет румянец, будто он вернулся с пробежки, на лице то и дело пробегает улыбка. От этого вида мне становится лучше, и хочется улыбаться в ответ. Он раскладывает вещи и поднимает взгляд на аудиторию. Его глаза быстро пробегают по залу и немного дольше задерживаются на том месте, где обычно сидим мы с Мией. Слегка хмурится, и уголки его губ опускаются. Расстроен, что не увидел меня? Ха-ха. Да-да.
Профессор начинает занятие, я внимательно слушаю, и ненужные мысли отходят на второй план. Группа веселится и ведёт активное обсуждение. Мне есть что сказать, но сегодня я молчу. Мия тоже витает в своих мыслях, и я вижу, что она часто отвлекается на телефон, где идёт активная переписка в чате её группы. У них скоро концерт, и с площадкой, где они должны были выступать, возникли проблемы.
Мы смеёмся от нелепого высказывания одногруппника, и в это же время Бен впереди меня отодвигается в бок, подперев подбородок рукой, открывая меня. Взгляд профессора моментально находит мой, и с его лица слетает усмешка. Глаза темнеют, и он выглядит в серьёз разозлённым.
Я судорожно втягиваю воздух и отворачиваюсь к окну, скрывая половину лица.
Блядь.
Эванс прочищает горло и возвращается к обсуждению, но атмосфера в аудитории уже не такая лёгкая. Студенты замечают перемену в его настроении, и по кабинету прокатывается непонимающий шёпот. Речь профессора становится резкой и обрывистой, а его английский акцент звучит сильнее.
Мия поднимает голову от телефона и тихо шепчет:
– Что с ним? У него как будто живот скрутило.
– Не знаю… – глухо отвечаю я.
Кровь бьет в ушах, я не слышу, что говорит Эванс. Отчего-то мне хочется сползти под стол или выйти в окно, чтобы не видеть этого взгляда, который сейчас мечет молниями.
Впервые на его лекции я не свожу глаз с часов, приказывая стрелкам двигаться быстрее, чтобы покинуть кабинет.
Наконец-то он заканчивает, бросив Мие короткое «увидимся», я пулей вылетаю из аудитории.
Благодаря моему побегу первой прихожу на следующую лекцию и наблюдаю, как аудитория постепенно заполняется людьми.
После занятий иду в библиотеку и до позднего вечера корплю над заданием Эванса, которое немного поубавило мой интерес к нему. Мысленно рыча от злости, я несколько раз переписываю введение, стараясь соответствовать требовательному взгляду профессора. Закончив, перечитываю получившееся. По телу пробегает дрожь, и кончики пальцев колет от волнения. Я могу дать трезвую оценку своему тексту – это лучшее, что я когда-либо писала. Кто бы мог подумать, что от желания впечатлить его будут такие плюсы? Эта мысль заставляет меня хмыкнуть.
Закинув вещи в рюкзак, иду к выходу. Мои шаги гулко разносятся по пустым коридорам университета. Размышляю, чем бы заняться сегодня вечером? Мия будет на репетиции, а с её соседками я ещё не так хорошо общаюсь и не хотелось бы их обременять. Может, написать Лиаму?
Я не успеваю достать телефон, как вдруг чья-то рука крепко хватает меня за запястье и разворачивает. Из меня вырывается приглушённый крик, который смолкает, как только я вижу, кто это.
– Извини, не хотел пугать, – Эванс отпускает мою руку и делает шаг назад.
Он с опаской смотрит на меня и хмурится, замечая, как я судорожно сжимаю кулаки. Прикусывает внутреннюю сторону щеки, будто борется с тем, чтобы не сказать лишнего.
– Что случилось? – он указывает острым подбородком на моё лицо, а его голос звучит грубее обычного.
– Неудавшееся ограбление.
– Нужно было готовиться лучше, – его губы подрагивают в легкой улыбке, но он тут же снова становится сосредоточенным. – А если серьёзно?
– Я возвращалась домой, и на меня напали… – я пожимаю плечами, словно хочу сказать «да ничего страшного, с кем не бывает». – Но всё обошлось.
– Это ты называешь «обошлось»? – Эванс вздыхает и раздраженно засовывает руки в карманы брюк.
Эй, он что, сейчас закатил глаза?
– Куда сейчас, домой? – и после моего кивка продолжает: – Подожди здесь.
– Профессор?…
– Жди здесь, – отрезает он и широким шагом идёт в направлении своего кабинета.
Я неловко переминаюсь с ноги на ногу и оглядываю пустой коридор, ища того, кто мне объяснит, что сейчас происходит. Ждать долго не приходится, и спустя несколько минут профессор возвращается, одетый в пальто, неся в руках портфель.
– Идём, – говорит он, но это больше похоже на приказ.
Я хочу возразить или сказать, что не стоит обо мне беспокоиться, но слова застревают в горле, когда широкая тёплая ладонь профессора ложится между лопаток, подталкивая к выходу.
Ого.
На улице морозно и влажно. Эванс ведёт меня к парковке, подстраиваясь под мой медленный шаг. Он такой большой, от него вибрациями исходит тепло, что я неосознанно тянусь к нему ближе.
Он подводит меня к низкому спортивному автомобилю темно-серого цвета и открывает пассажирскую дверь. Пока он обходит машину, я делаю глубокий вдох, и мой рот наполняется слюной – внутри запах, как у него. Легкие ноты древесного парфюма и кожаных сидений смешиваются с запахом табака и сладостью вишни.
С неожиданной для его роста грацией он садится за руль. Повернувшись, бросает сумку на заднее сиденье, и в этот момент его скула и шея оказываются так близко к моему лицу, что я вновь ощущаю аромат его парфюма. Я задерживаю дыхание – тело охватывает дрожь. Боже, как же я сейчас выгляжу – наверняка, как задыхающаяся, покрасневшая свинья! Чувствую себя неуместной здесь, словно инородный объект, который нужно скорее убрать. В своей ушатанной толстовке и потертых джинсах я кажусь потасканной на фоне исходящей от него уверенности.
Эти мысли угнетают, и я двигаюсь ближе к окну, стараясь занять как можно меньше пространства. Он просит назвать адрес, и машина, издавая низкий рокот, срывается с места.
Джеймс
Нужно как-то отвлечь её, иначе она превратится в статую. Я буквально чувствую, как от Лили волнами исходит напряжение. Она ерзает на сиденье, старательно смотря в окно, а огни ночного города мягко освещают её бледное лицо. С самого начала мне казалось, что её нужно оберегать – она выглядит такой хрупкой и беззащитной. И, как оказалось, мои чувства не подвели. Какой ублюдок осмелился поднять на неё руку? Она же выглядит, как беззащитный котёнок.
Я выдыхаю через нос и сжимаю руки на руле так сильно, что костяшки пальцев белеют. Всё это очень плохо. Мысли в голове накаливаются, пробуждая во мне инстинкты пещерного человека: сначала взять её в охапку и укрыть у себя дома, охранять, как сторожевой пес, а потом найти этого мудака и отомстить, чтобы он понял, каково это – иметь дело с теми, кто может дать отпор.
Я чувствую её взгляд, и скорее ощущаю, чем слышу, как она задерживает дыхание. Чёрт. Наверное, я пугаю её.
– Я прочитал твою работу, – вспоминаю безопасную тему. Надеюсь, это отвлечёт нас обоих, и кровавая пелена гнева рассеется.
– Так быстро? – удивляется она. – И как вам?
– Неожиданно, – это первое, что приходит мне в голову. – Эротический триллер – сложный жанр. – Меня также удивило, что ты выбрала его, но об этом я не говорю вслух. – Ты хорошо с ним справилась. Есть, что доработать, например, постельные сцены.
– Что, это было слишком откровенно?
Она краснеет от похвалы, придвигается ближе и буквально впивается в меня глазами, стараясь не пропустить ни слова. В её глазах горит неподдельный интерес, и сейчас она выглядит так красиво, что у меня на миг щемит сердце.
– Наоборот, нужно раскрутить на максимум. Показать в этих сценах, как власть от мужского персонажа переходит к женскому, – мысленно стону, вспоминая некоторые из сцен. Чёрт, это было действительно горячо. Зря я затронул эту тему. Как теперь бороться со стояком? Осознание того, что это были её мысли и, в какой-то степени, её желания, возбуждает ещё больше. Мне приходится прочистить горло, чтобы сказать: – Меня удивила концовка. Не думал, что Ирен решится на убийство.
– Почему? – она хмурится, переводя взгляд на свои пальцы, теребя замок от рюкзака. Это ощущается, как будто солнце отвернулось от меня и больше не согревает своими лучами. Посмотри на меня!
– Я ставил на побег. – Она резко вскидывает голову, глядя на дорогу, и бледнеет. Эта реакция сбивает с толку, но я продолжаю: – Поэтому нужно прописать трансформацию героя: как она из безвольной героини превратилась в человека, способного на хладнокровное убийство. Что стало точкой невозврата?
Она погружается в глубокие размышления, долго молчит, глядя в даль на дорогу. Мне начинает казаться, что вопрос останется без ответа, когда она, наконец, произносит:
– Вы имеете в виду, что Ирен нужно дать сильный толчок?
– Да. Должно произойти нечто серьезное и из ряда вон, чтобы подтолкнуть её к этому. Она должна по-настоящему испугаться за свою жизнь.
В моей голове сразу всплывают сцены из её сценария, полные ужасных подробностей о побоях женского персонажа. Она, без сомнения, проделала большую работу, собирая эту информацию. От некоторых сцен мне становилось жутко. У девчонки настоящий талант.
– А почему ты оставила главного персонажа без имени? – это ещё одна загадка, терзающая меня с того вечера, как я прочитал сценарий.
– Не знаю… – отвечает она глухо. – Не могла решиться наделить его именем, словно от этого он станет реальным.
Этот ответ так неожидан, что я несколько минут тупо смотрю вперёд, не замечая дороги, чуть не пропуская нужный поворот. Но после этих слов начинаю понимать её мысли, и это не может не радовать.
– Назови его Чип.
– Чип? – она поворачивает ко мне голову, и её волосы рассыпаются по кожаному сидению, я вновь утопаю в шоколаде её глаз.
– Да, Чип. Пусть ужасный человек носит имя маленького бурундука.
– Тогда ни у кого не возникнет вопросов, почему он стал таким, – её глаза блестят от смеха.
– Точно.
Я паркуюсь возле нужного дома, и атмосфера легкости начинает растворяться, мне не хочется прощаться. Я помогаю ей выйти и провожаю до дверей. Она глубоко вдыхает, поднимает глаза к тучному вечернему небу и хмурится.
– И тебя хотели ограбить здесь? – недоверчиво осматриваю ярко освещённую парковку. Прозрачные двери ведут в вестибюль, через которые хорошо видно, как улицу, так и консьержа за столом. Не удивлюсь, если у каждого входа стоят камеры наблюдения.
– Нет. Я переехала к Мии после этого. Мой прежний дом был… не таким новым, – говорит она, слегка подергивая плечами, словно ей неудобно говорить об этом.
– Разумно.
– Да, но мне всё равно нужно найти новое жильё. Не хочется стеснять девочек.
Она останавливается возле дверей, опуская взгляд и пряча лицо. Я прикидываю варианты: в доме, где живёт Ава, насколько я знаю, освободилась одна из квартир.
– Дай свой телефон, – говорю я, быстро набирая себе и сохраняя её номер. Дождавшись, пока он отобразится, возвращаю ей устройство. – У меня может быть неплохой вариант. Хороший, современный дом. Я пришлю тебе контакты арендодателя, если квартира ещё свободна.
– Спасибо, – она держит телефон будто это бомба замедленного действия, но благодарность звучит тепло и искренне. Хотя я мельком замечаю на ее лице выражение сдерживаемого скептицизма.
Она прощается, я придерживаю дверь, наблюдая, как она вызывает лифт и одновременно набираю нужный номер.
– Джерри, та квартира на Спрус-стрит ещё не занята?
– Завтра пара записана на просмотр.
– Отлично. Сдашь её мисс Миллер, она с тобой сегодня свяжется.
Слышу, как старик устало выдыхает в трубку, но согласно бормочет и записывает контакты.
– Сдашь её за пол цены.
На том конце трубки воцаряется тишина.
– Ты шутишь? – шипит он. – У нас и так одни из самых низких цен на недвижимость. Это убытки!
– Этот дом построен на мои деньги. Если я говорю за пол цены, значит, так и будет. Продолжишь спорить – она будет жить бесплатно.
– Ладно, – соглашается он и вешает трубку.
Джерри нагнетает. Я мог бы позволить ей жить бесплатно, но она в жизни не согласится. Она явно не любительница быть кому-то обязана или эксплуатировать людей. Её наверняка итак смутит низкая цена, но это я смогу уладить.
Я возвращаюсь к машине, отправляю Лили контакты и закуриваю сигарету. Хм, приятно называть её по имени даже в своих мыслях. Это имя идеально ей подходит: нежная, милая и хрупкая.
Вдруг приходит сообщение.
Лили: Профессор, какой пример вы подаете своим студентам?
Я вскидываю голову, но среди множества светящихся окон не могу найти её.
Джеймс: Вне стен университета не стоит на меня равняться. Ничему хорошему я не научу.
Лили: Я бы хотела, чтобы вы научили меня плохому.
Дым застревает в горле, а в голове каруселью проносятся дикие образы с её участием. Руки дрожат, кровь приливает в низ, как у озабоченного подростка. Не успеваю ответить, как приходит следующее сообщение:
Лили: Я только сейчас поняла, как двусмысленно это прозвучало… Извините, я не имела в виду ничего такого. Пожалуй, пойду закопаюсь в одеяло от стыда. Спасибо за контакты и снова извините.
Джеймс: Спокойной ночи, Лили.
Утром в субботу я еду к Аве. Ей однозначно стало лучше, это видно по её свежему лицу и тому, как она резво передвигается по квартире. Как только я вхожу, она начинает метаться: заваривает чай и гордо ставит на стол финиковый пудинг.
– Нет, не может быть! – Я смотрю на сестру с недоверием. Она всегда любила печь, но когда ей поставили диагноз синдромом Гийена-Барре, готовка отошла на второй план. У неё просто не было сил стоять у плиты. – Ты – лучшая сестра на свете!
– Считай это моей благодарностью за все месяцы, что ты возился со мной. Я знаю, как я бываю невыносима, когда болею. Меньшее, что я могу сделать – это приготовить твой любимый пудинг. – Она наклоняется, крепко обнимает меня и целует в щеку. В её голосе слышатся слезы, а у меня в горле застревает ком размером с теннисный мяч.
Она отпускает меня, садится напротив и вытирает уголок глаза.
– Скажи что-то ублюдское, чтобы этот момент не был таким трогательным.
– У тебя козявка в носу.
Ава закатывает глаза, но с неё вырывается лёгкий смешок.
– Сколько тебе лет, пять?
– Нет, десять, – я откусываю большой кусок пудинга. – Ммм… Боже, как же это вкусно!
Ава хмыкает, и нас окутывает уютное молчание, которое прерывается только звоном посуды. Съев половину пудинга, я с полным животом откидываюсь назад.
– Прогуляемся по городу? Погода сегодня просто шикарная! – говорит сестра, подходя к окну и подставляя лицо под осенние лучи.
– Ты как, все в порядке?
– Лучше не бывает, – она широко улыбается. – Если начну уставать, сразу вернемся.
– Окей, я не против прогуляться.
Ава быстро одевается, и мы спускаемся вниз. В холле стоит несколько коробок, и моё сердце сжимается ещё до того, как я вижу её. Как будто я приемник, настроенный только на ее волну и если она рядом, то мое тело безошибочно обнаружит ее.
В дверях появляется Лили, держа в руках коробку, в половину своего роста. Я делаю шаг к ней и забираю коробку из её рук. Она испуганно вскидывает голову, но когда видит меня, её шоколадные глаза щурятся в улыбке.
– Добрый день, профессор.
– Переезжаешь?
– Да, не стала откладывать, квартира чудесная. Спасибо за рекомендацию.
– О, профессор Эванс, вы живёте здесь? – раздается голос мисс Уолш.
Я быстро смотрю на Лили, которая кажется смущённой. Видимо, она не рассказала подруге, откуда узнала о квартире. Чувствую, как внутренности холодеют.
– Нет, я здесь в гостях.
– Всё, это последняя коробка, – громкий голос парня разносится по холлу, отделанному мрамором.
Он подходит ближе, и вся эта компания становится странной. У него довольная улыбка и он выглядит как щенок, ждущий мяч. На нём куртка Ястребов. Ясно, один из баскетболистов. Надеюсь, что это друг Мии. Очень надеюсь, что парень.
Сзади раздается тихое покашливание Авы.
– Извините, – говорю, обнимая Аву за плечи и выдвигая вперед себя. – Это моя…
– Ой! Я тебя знаю! – перебивает Ава. – Ты же солистка группы Вольница? – она протягивает руку Мие. – Я обожаю ваши песни!
Миа смеется, и они начинают обсуждать последний альбом. Я не отрываю глаз от Лили, которая с интересом рассматривает Аву, опуская голову и выглядя растерянной и подавленной. Эта реакция ставит меня в тупик. Я прерываю Аву – знаю, если её не остановить, мы можем застрять здесь на весь день. Предлагаю отнести коробки, но Лили отказывается, и я не хочу настаивать.
– Ты странный, – бросает Ава, когда мы выходим из здания. Ветер подбрасывает к нашим ногам сухие листья, которые приятно хрустят с каждым шагом. Воздух сухой, немного морозный и чуть пахнет дымом.
Я вопросительно смотрю на неё, и она продолжает:
– Ты как-то странно себя вел. Ты всегда такой со своими студентами?
– Смотря что ты имеешь в виду.
– Не знаю… какой-то мягкий, как плавленный сырок. Обычно ты ведёшь себя, как претензионный идиот. Хочется тебя ударить.
– Какая ты добрая, – хмыкаю я. – Нет…не знаю. Кажется, обычно я действительно выгляжу, как идиот.
– Хм. А у той девушки всё в порядке? У неё сильно разбито лицо.
– Её хотели ограбить.
– Бедная, – качает головой Ава. – Хорошо, что она переехала. Я сделаю ей печенье. Узнаешь какую квартиру она сняла?
Я киваю, завидуя, что Ава может вот так легко общаться и проводить время с ней. Открываю рот, чтобы сказать сестре, что Лили меня заинтересовала, но тут же закрываю. Пока сам не знаю, что делать, и не хочу впутывать в этот клубок противоречивых чувств ещё кого-то. Хотя сестра была бы в восторге послушать. Она обожает драмы.
Мы долго блуждаем по парку. Ава в подробностях рассказывает мне о последнем прочитанном романе про хоккеиста, а я пытаюсь сдержать смех, но получается плохо. Сестра бьет меня шариком-гусеницей, который выпросила на входе, и начинает гоняться за мной. Впервые за долгое время я смеюсь так, что живот начинает болеть, и эта надоевшая удавка беспокойства за здоровье сестры, наконец, ослабляет хватку.
Лили
– Какая милашка, – шепчет Миа вслед удаляющейся пары.
Мое горло горит. Чувство отвращения к себе вспыхивает, как спичка. Хочется вскрыть собственное лицо – настолько ужасно ощущаю себя в своем теле. Хотя с утра была в отличном настроении. Синяки наконец начали сходить, лицо не ныло, а новая квартира привела в восторг. Даже Миа с открытым ртом бродила по комнатам. А теперь я чувствую себя полной дурой, обманутой в своих иллюзиях. Как будто его помощь была чем-то большим, чем просто вежливость. Но при виде Авы все хорошее настроение разбилось вдребезги. А то с каким теплом он смотрел на нее…
– У вашего профессора хороший вкус, – хмыкает Лиам.
– Ты думаешь это его девушка? – выдавливаю из себя, делая вид, что мне все равно.
– О, думаю да, – смеется Миа, не замечая, как скривилось мое лицо от этих слов. – А они хорошо смотрятся вместе. И тоже англичанка.
Лиам согласно бормочет и вызывает лифт. Я иду за друзьями, стараясь выкинуть мысли об Эвансе из головы. Как в один миг меняется все от надежды к отчаянию. Только вчера я засыпала с мыслью, что теперь, когда у меня так удачно появился его номер, я смогу подобраться к нему поближе, но нет. План по соблазнению профессора рухнул, не успев обрести форму.
Друзья помогают мне занести вещи. Пообещав расплатиться с ними пиццей на следующих выходных, я убегаю на смену в книжный. А воскресенье провожу за распаковкой вещей. Новая квартира находится на солнечной стороне и каждое утро меня будят лучи солнца, сразу поднимая настроение и отгоняя мрачные мысли. Дом офигенный: есть бассейн, тренажерный зал и зона для коворкинга. На крыше маленькая терраса с красными кленами в огромных кадках. Все еще удивляюсь, почему аренда такая дешевая, но после прочтения договора не нашла никаких подводных камней.
Мы отпраздновали Хеллоуин. Миа нарядилась Плющом из вселенной ДС, а Лиам был самим Бэтменом. А мне достался костюм Женщины-кошки.
Из-за вечеринок и праздников я не успела внести правки в свой сценарий. Поэтому за день до встречи с продюсерами пришлось засесть в библиотеке на целый вечер.
Перечитываю последний переписанный абзац, стараюсь не краснеть и медленно выдыхаю воздух. Профессор хотел более откровенную историю? Что ж. Теперь это в одном шаге от порно. Но это действительно хорошо. Я кожей чувствую это предвкушение от того насколько это годное дерьмо теперь. Из меня вырывается легкий смешок и я, потягиваясь, откидываюсь на спинку стула.
– Смотрю дело продвигается, – раздается голос над ухом.
Смех застревает в горле и я прячу руки под столом, чтобы он не заметил, как у меня задрожали пальцы.
Профессор выдвигает соседний стул и садится рядом. Чувствую, как предательски краснеют щеки и мое тело буквально тает от тепла, исходящего от его массивной фигуры. Слишком близко…
– Покажешь, что у тебя получилось?
Я без слов поворачиваю ноутбук к нему и из-под опущенных ресниц подглядываю за его реакцией.
Он тут же становится сосредоточенным: брови сходятся на переносице. Когда он доходит до самой откровенной сцены, его брови взлетают вверх, он приоткрывает рот и длинным пальцем потирает подбородок, словно говоря: "Ну и ну!"
– Что скажете?
– Лучше, – выдает он с хрипотцой, от которой у меня дергается низ живота. Прочищает горло и качает головой. – Ты сделала больше и лучше, чем я ожидал.
Он поворачивается ко мне и не сводит своих серых глаз, которые сейчас похожи на расплавленное серебро.
В библиотеке всегда было так жарко?
Следующие слова он произносит, не отрывая взгляда от меня, подчеркивая каждое слово:
– Ты очень талантлива. У тебя есть все шансы стать классным сценаристом. Не воспринимай это как запасной вариант – сделай своим приоритетом.
От его похвалы я краснею больше, чем от того, что он так близко. Только подумать, стоит слегка протянуть руку – и я коснусь его бледной щеки. Его колено касается моего, посылая по всему телу волну жара. Мой взгляд задерживается на его открытой груди под расстегнутой рубашкой. Я смотрю на его руки, и ладонь на столе сжимается в кулак, отчего вены на предплечьях становятся заметнее.
В переполненной библиотеке становится тихо, и я слышу наше частое дыхание. Я облизываю пересохшие губы, и его взгляд мгновенно устремляется к ним. Я невольно наклоняюсь ближе, вдыхаю аромат его парфюма и кожи, который сводит с ума. Но внезапно он резко зажмуривает глаза и отворачивается, смотря вперед.
– Жду от вас окончательный вариант, – резко бросает он, не глядя на меня, и уходит.
Его шаги быстрые и резкие, словно его подгоняют демоны. Он запускает руку в волосы, а я тупо смотрю ему в спину, пока моё тело постепенно оттаивает. Как только осознание доходит до рациональной части мозга, я ругаюсь и прячу голову в руках.
Черт побери! Что это было?! Я хотела поцеловать профессора в библиотеке, полной студентов и преподавателей.
О чем я только думала?
Надо сматываться отсюда и поскорее забыть о том, что чуть не произошло.
Я встаю, отряхиваю юбку, которую надела с утра. После того, как неделю ходила с синяком на лице, и сейчас, когда они полностью сошли, мне хотелось чувствовать себя красивой и уверенной. Поэтому я выбрала чёрное мини и мягкий, пушистый свитер. Невидимыми доспехами уверенности стали чулки и кружевное белье.
Нужно только отнести книги на место. Среди стеллажей тихо и спокойно, так что моё сердце и разыгравшееся воображение наконец успокаиваются.
– Ты ведёшь опасную игру.
Я чуть не падаю на стеллаж от неожиданности. Оборачиваюсь. Эванс стоит в начале прохода и медленно, как кот, загнавший свою добычу в угол, подходит ко мне.
– О чем вы? – спрашиваю я, заплетающимся языком.
Он подходит так близко, что носки его туфель касаются моих конверсов. Мягко забирает книги из рук и кладет их на полку.
– Тихо. – Он протягивает руку и нежно касается моего подбородка. Его пальцы скользят по скуле и утопают в волосах, притягивая мой затылок ближе. – Мы оба понимаем, о чем идет речь. Я тоже этого хочу.
В его взгляде звучит немой вопрос, запрашивая разрешение. Сердце колотится как бешеное, заглушая все звуки вокруг.
Его рука опускается на талию, притягивая меня к своей груди. Вместо ответа я поднимаю голову ему навстречу. Воздух не успевает проникнуть в мои легкие, когда его твердые, горячие губы запечатывают мой рот. Я чувствую вкус вишни и приглушенный запах табака. Поцелуй поначалу неуверенный и мягкий, словно он пробует воду. Но мою голову и тело уже затопил жар. Мне хочется больше, глубже, ближе. Я обвиваю его шею и запрокидываю голову, углубляя поцелуй. Мой язык скользит по его, и я слегка прикусываю нижнюю губу.
Поцелуй становится жадным, влажным, отчаянным.
Правильным.
Это срывает с профессора крышу. Его горло вибрирует от глухого стона, и руки нагло исследуют мое тело. Горячее дыхание обжигает шею, а через секунду там же оказываются и его губы. Он сильно прикусывает ключицу – наверное, останется синяк, но сейчас мне этого мало. Он проводит большим пальцем под грудью, и я машинально подаюсь навстречу его руке, пока вторая ласкает бедро и скрывается под юбкой, крепко сжимая задницу и притягивая к своему твердому члену. Из меня вырывается полустон-полувсхлип.
Он везде.
Такой большой, сильный и горячий.
Профессор на мгновение отстраняется и окидывает меня взглядом. Его губы покраснели и припухли, щеки горят, волосы растрепались от моих прикосновений, взгляд затуманен таким сильным желанием, что у меня подкашиваются коленки.
– Блядь, – задыхаясь, говорит он. – Это даже лучше, чем я себе представлял.
Я ерзаю, желая унять боль от пустоты внизу живота. А в какой-то части мозга бьется мысль: «О, Боже! Он это представлял!» Профессор, что вы творите?
Посматривая на меня из-под опущенных ресниц, его горячая ладонь перемещается на внутреннюю поверхность бедра, пуская по телу батальон мурашек и заставляя сжимать пальцы ног.
Из него вырывается шипение, когда пальцы находят насквозь промокшее белье, а из меня стон, когда он твердо стискивает промежность, надавливая большим пальцем на клитор.
– Профессор? Профессор Эванс, вы здесь? – раздается голос одной из библиотекарш совсем близко.
Руки Эванса замирают. Он вскидывает голову и осматривает библиотеку, словно забыл, где мы находимся.
Сексуальный экстаз мигом рассеивается. Я отпускаю его плечи и отшатываюсь, как ошпаренная.
– Я видела, что вы пошли сюда. Мне нужна ваша помощь. Привезли новую поставку книг, а вы же знаете, какие эти коробки тяжелые.
Пока профессор медленно соображает, я не придумываю ничего лучше, чем быстро скрыться за соседним стеллажом. Я опускаюсь на корточки, закрывая рот руками, и смотрю за ним через просвет между книгами. От адреналина и возбуждения тело подрагивает.
– Ах, вот вы где, профессор, – говорит женщина. – Я уже думала, мне показалось, что вы здесь. Поможете?
Эванс растерянно смотрит на свои руки и на место, где я была. Он выглядит таким потерянным, что я прикусываю костяшки пальцев, чтобы не рассмеяться.
Он тяжело сглатывает, ерошит свои волосы.
– Да, конечно.
Женщина мнется на месте, не понимая, чего он ждет. А Эванс не сводит взгляда с того места, где нахожусь я. Еще раз бросив взгляд на стеллажи, он наконец уходит.
Выждав немного времени, чтобы они точно ушли, я возвращаюсь к своему столу. Кое-как закидываю вещи в рюкзак, стараясь ни с кем не встретиться взглядом, вылетаю из библиотеки и захожу в первую же уборную.
Скидываю рюкзак на пол, опираюсь на раковину, чтобы посмотреть на свое отражение, и ахаю в ужасе. Волосы растрепались, щеки покраснели, губы распухли, а в глазах пляшут бесенята. Включаю холодную воду и брызгаю себе в лицо, стараясь унять жар. Тело все еще кипит на костре неудовлетворенного желания. Я окидываю себя взглядом.
– Блядь!
Юбка немного задралась там, где профессор запускал руку мне между ног. Я снова ахнула, вспомнив где меня касались его руки, и так вцепилась в раковину, что суставы побелели.
Идея соблазнения профессора была хорошей только в теории, но никак не в жизни. Некоторым вещам лучше оставаться несбывшейся фантазией. Что если нас кто-то видел? Меня исключат быстрее, чем я смогу сказать что-то в свое оправдание. Эванс вовсе потеряет работу…
Боже…у него же еще есть девушка. От стыда во рту стало горько. А коготочки совести сжали сердце.
Я умываюсь, нещадно расчесываю волосы и, прежде чем выйти в коридор, облачаюсь в латы полного безразличия и опускаю забрало равнодушия.
Профессор Эванс? Да, я, кажется, что-то слышала о нем. Он, по-моему, ведет курс английской литературы, но не уверена. Да, именно так я буду реагировать на любой вопрос о нем.
А как он себя ощущает? Уверена, не находит себе места и ругает себя за то, что позволил причинить боль любимому человеку. Он не выглядит как придурок, для которого это ничего не значит. Ладно, его чувства – не моя забота. Удвоенного чувства вины я не выдержу.
В каком-то дурмане добираюсь до дома. Не раздевшись, падаю на диван лицом в подушку и надавливаю на свои глаза так сильно, что в них пляшут красные точки. Но это не помогает.
Перед глазами возникают картины: как он касался меня, какими на вкус были его губы, как его язык исследовал мой рот, как он крепко прижимал меня к себе, как его большая ладонь коснулась груди, как она опустилась ниже, и его пальцы коснулись меня через белье…
Из меня вырвался стон, приглушенный подушкой. Развеявшееся возбуждение накатило новой волной, и боль внизу живота стала нестерпимой.
Моя собственная рука огладила живот, заползла под юбку и белье. Палец беспрепятственно проник внутрь, и я довела себя до оргазма за жалкие минуты, фантазируя о том, как Эванс трахает меня возле книжных стеллажей.
Дрожь оргазма еще не оставила тело, когда раздался стук в дверь. Я замерла, приподняла голову и выплюнула волосы, попавшие в рот.
Не показалось. Стук повторился, и на этот раз громче.
На еще подрагивающих ногах я подошла к двери и взглянула в глазок. И тут же испуганно ахнула и присела, словно стоящий за дверью мог меня видеть.
Тысячекратное твою мать!
За дверью раздалось тактичное покашливание. Меня услышали. Отступать некуда. Я смотрюсь в зеркало и дрожащей рукой приглаживаю спутанные волосы, прежде чем открыть дверь.
– Привет! – девушка радостно протягивает вперед большое блюдо с чем-то похожим на шоколадный пирог. – Если помнишь, меня зовут Ава. Джеймс нас знакомил, когда ты переезжала. Я принесла тебе немного пудинга. Ты же Лили, верно? – она наклоняет голову и с милой улыбкой на лице разглядывает меня, отчего становится похожей на любопытную маленькую птичку.
– Хм, да, – я не узнаю свой голос и, откашлявшись, говорю: – Привет.
– Надеюсь, ты не против, что Джеймс сказал номер твоей квартиры? – она неловко переминается с ноги на ногу и добавляет: – Я не думала, что тебе надоедать или что-то подобное. Просто хотела поздравить с новосельем.
Я наконец вспоминаю о приличиях и открываю дверь шире, приглашая войти.
Ава с интересом осматривает квартиру и ставит пирог на кухонный остров.
– Здесь мило.
Мы стоим в неловкой тишине. Не могу выдавить из себя и слова. Кажется, если я открою рот, то из него вырвется что-то типа: знаешь, а я мастурбировала на твоего парня до твоего прихода.
– Что ж, не буду мешать. – девушка неловко сжимает руки в кулаки и идет к двери. – Если что, я живу в квартире над тобой. Если будет скучно – заглядывай. Я почти всегда дома.
– Буду иметь в виду, – выдавливаю я. – И спасибо за пирог.
Ава еще раз напоследок ободряюще улыбается. Я закрываю дверь и прислоняюсь к ней лбом, желая выжечь весь сегодняшний день раскаленной кочергой.
Лили
Я принимаю душ, стараясь стереть с себя следы своего преступления и запаха Эванса. Горячие струи обжигают кожу и действуют отрезвляюще.
Выйдя из ванны, поднимаю брошенный рюкзак и проверяю телефон. У меня слегка дрожат пальцы, когда я вижу одно непрочитанное сообщение.
Джеймс: Где ты? Нам нужно поговорить.
О нет. Нам не нужно ни о чем говорить и нечего обсуждать. Ничего не было. Это был просто поцелуй, и он ничего не значил.
Я заблокировала контакт и швырнула телефон в гору подушек и одеял на кровати.
Глупо? По-детски? Абсолютно.
Но я не хочу. Не хочу выслушивать оправдания и слова о помутневшем разуме, ошибке и нотациях о том, что это было неправильно.
Утро не приносит облегчения. Наоборот, я просыпаюсь с ужасной головной болью, и в свете пасмурного солнца все события прошлого дня кажутся еще более грязными и неправильными. Но сегодня встреча с продюсерами, и нужно быть собранной. Чтобы привести себя в чувство, я провожу целый час в бассейне, и после этого чувствую себя лучше.
Я собираюсь и достаю платье, подготовленное для мероприятия. Волосы укладываю наверх. Платье черного цвета. Строгое, но стильное. С открытыми плечами и длинной чуть ниже колен. Я наклоняюсь к зеркалу, чтобы добавить жемчужные серьги, когда замечаю легкую тень на ключице. Приглядевшись, понимаю, что это засос. Выругавшись сквозь зубы, проклинаю Эванса. Хорошо, что заметила до выхода.
Раздается стук в дверь, я спешу открыть, на ходу натягивая туфли. Лиам дежурит за дверью с легкой улыбочкой. Когда я открываю ее шире, он свистит.
– Ого! – Карие глаза проходят по моему телу с ног до головы. – Выглядишь классно.
– Спасибо, ты тоже, – возвращаю комплимент и осматриваю парня.
Он приоделся, и на фоне белоснежной рубашки кожа выглядит более темной, а карие глаза игриво сверкают. Выглядит восхитительно. На мероприятие можно было позвать спутника, и Лиам предложил отвезти меня, а я, не имея других вариантов, согласилась. Хотя бы будет не так одиноко.
Накидываю пальто, укрываясь от влажного, холодного ноябрьского вечера. По дороге в здание библиотеки, где будет проходить прием, Лиам развлекает меня разговорами о последнем выигранном матче Ястребов. Я задаю ему вопросы, внимательно слушаю, что он отвечает, стараясь быть милой и проникнуться интересом к его делу, но тщетно. Мир баскетбола, как был, так и остается для меня не таким волнующим.
– Тебе просто нужно прийти на игру и увидеть все своими глазами, – Лиам явно заметил мой скептицизм. Он ведет машину одной рукой, пока вторая лежит рядом с моей на подлокотнике.
– И сколько длится игра?
– В среднем часа два с перерывами.
Мысленно вздыхаю. Что ж, чего не сделаешь ради дружбы.
– Ты видишь Мию? – спрашиваю я, когда мы приезжаем на место. Оглядываю холл в поисках рыжей копны волос, но с моим ростом увидеть кого-то возможно только, если он стоит перед носом.
– Неа, – Лиам вытягивает шею, оглядывая толпу.
Я сдаю свое пальто в гардероб и мы медленно продвигаемся между людьми в поисках подруги, на ходу приветствуя знакомых студентов и преподавателей. Мое сердце трепещет где-то в горле в ожидании встречи с определенным профессором английской литературы, но обойдя всю толпу, так его и не встретив, меня накрывает облегчение с толикой разочарования.
С толикой.
– О, выглядишь отпадно. – Наконец-то объявляется Миа и крепко обнимает нас по очереди.
– Какие у нас планы?
– Послушаем выступление, потом фуршет, где нам нужно пообщаться и показать себя. О боже, я вижу её! – Миа с силой цепляется за мою руку, что я шиплю от боли. Оборачиваюсь и не удивляюсь, когда вижу, на кого так реагирует подруга. Это писательница бестселлеров, последний из которых был также успешно экранизирован.
Мы находим три свободных места в первых рядах и занимаем их, пока толпа не набежала. Гости рассаживаются, и первым выступает сценарист компании WB. Он рассказывает о современных тенденциях, о влиянии стриминговых сервисов, разнообразии контента и новых форматах рассказа. Мы с Мией слушаем, открыв рты, а вот Лиам заметно скучает и начинает зевать. Хотя мне не кажется, что доклад был скучным.
Мы слушаем ещё пару человек, и в конце завершает выступление продюсер одной кинокомпании, о которой я до этого не слышала. Он говорит о том, как найти финансирование для своих идей, какие шаги необходимо предпринять для реализации проекта и как продвигать его на рынке.
Я проверяю, что включила диктофон перед выступлениями. Эти люди действительно профессионалы своего дела, и я хочу ещё раз переслушать запись позже, в спокойной обстановке. Сейчас мои нервы натянуты словно струна, и я понимаю, что половину из того, что они говорили, я могла упустить.
– Я поговорю с ней, – говорит Миа и уже начинает проталкиваться сквозь толпу к автору.
– Дай ей хотя бы съесть пару закусок с креветками, – говорю ей в спину, но она отмахивается и, как ледокол, пробивает себе дорогу.
– Принести тебе выпить? – спрашивает Лиам, когда мы переходим в банкетный зал.
– Сегодня точно не помешает, – киваю я.
Он уходит к столам с напитками, и я остаюсь одна посреди комнаты и неторопливо осматриваю помещение. Зал отделан темно-красным деревом, под ногами поскрипывает паркет, истертый сотнями ног. Посреди зала с потолка свисает тяжёлая, кованая люстра. Столы украшены букетами роз и хрусталя. Вся комната так и пропитана духом истории, и я прижимаю руку к животу, желая успокоить разгоревшееся волнение. Не верится, что я нахожусь здесь, в одном из самых старых зданий университета, в комнате с самыми известными людьми в индустрии.
В углу помещения диджей с колонками, из которых сейчас играет инструментальный кавер на "Espresso" Сабрины Карпентер. Инструментал со скрипкой и навевает атмосферу сериала "Бриджертоны". Громкость умеренная, не мешает разговору и не заглушает шума голосов и звонов бокалов.
– Лили, – окликает голос с небольшой хрипотцой, от которой ползут мурашки по всему телу и собираются внизу живота. Твердая рука с длинными, белыми пальцами ложится на обнаженное плечо, разворачивая к себе.
– Профессор Эванс.
Он одет в обычный костюм черного цвета. Белая рубашка и черный галстук. Все очень просто, но отчего-то этот вид широких плеч, затянутых в ткань, и длинных, крепких ног заставляет сердце пропустить удар. Рот пересыхает, а вот другие места наоборот.
– Твой телефон сломан? – тихо, но с заметной угрозой спрашивает он. Отстраняется, отпуская мое плечо, сохраняя разумную дистанцию между нами, и засовывает руки в карманы брюк.
– Он полностью исправен.
Я вскидываю подбородок, твердо смотря в ответ. Эванс медленно осматривает меня с ног до головы и когда доходит до моего лица, его глаза темнеют, рот приоткрывается и я вижу, как у него дергается горло. Мне становится невыносимо жарко, будто меня облили бензином и подожгли. А пространство между нами искрит будто в преддверии удара молнии.
– Хм, – ухмылка поднимает уголок его рта. – Еще поговорим о этом. Пойдем, – он легонько подталкивает меня, кладя широкую ладонь между лопаток. – Я представлю тебя паре знакомых.
Я оглядываюсь в поисках Лиама и замечаю того возле бара, беседующим с незнакомой девушкой. Он выглядит занятым и я позволяю профессору увести себя.
– Лили, познакомься это Элоиза и ее муж Кристофер.
Профессор представляет меня паре средних лет и у меня открывается рот.
– Миссис Хэйден, мистер Хэйден, – я пожимаю руку по очереди, надеясь, что им незаметно насколько они стали влажными от волнения.
– Прошу, зови меня Элоиза, – отмахивается женщина, отпивая шампанское из бокала.
Я киваю в ответ и не могу отвести взгляда от ее короткого платинового блонда, таких же белых бровей и ресниц, которые отливают синим в свете люстры. Эта женщина словно сошла со страниц героического фэнтези, где вела за собой армии на войну. У нее твердый, тяжелый взгляд, резкие линии лица и по тому как твердо она стоит можно подумать, что скорее всего это здание падет, чем она сдвинется с места. Она на несколько сантиметров выше своего мужа, но кажется это его совсем не беспокоит.
Когда мне исполнилось лет четырнадцать, отец начал мне показывать фильмы снятые по сценариям Элоизы. На тот момент я не могла умом понять ее гениальность, меня увлекал сюжет и диалоги, которые обладали какой-то магической притягательностью. Я пересматривала ее фильмы по кругу из раза в раз, ловя гиперфиксацию за ее героях и истории.
– Я в восторге от ваших героинь. У них такая сила воли.
– О, она их пишет с себя, – усмехается Кристофер, окидывая жену взглядом, в котором явно сквозит неприкрытое восхищение.
– Что есть, то есть. Никогда не могла писать про слабых женщин и сама такой никогда не была. – Элоиза поджимает губы.
Я не поворачиваюсь к Эвансу, но щекой чувствую его удивленный взгляд. Как будто есть шансы, что я могу не знать этих людей? Это едва ли не самая популярная пара в индустрии. Она – гениальный сценарист, а он не менее гениальный актер. Хотя, насколько помню, в последние годы он перестал сниматься.
– Да. Мои героини никогда не будут жертвами и могут постоять за себя. – Заметив мое лицо, она тут же спешит добавить: – Но мне понравился твой сценарий, хоть персонаж обретает силу воли под конец.
– Вы читали? – Я перевожу неверящий взгляд с Эванса на Элоизу.
Но профессор лишь с легкой ухмылкой отпивает жидкости медового цвета из стакана, который ему только что поднес официант.
– О, да, – смеется женщина. – Профессор был очень настойчив и имеет цепкий взгляд. Если Джеймс говорит, что работа стоящая, значит, так оно и есть.
Я не знаю, что сказать, и вряд ли смогу. Щеки горят, а в горле будто раздулся большой шар, и я рискую взлететь под потолок от похвалы этих людей.
– Я знал, что тебе понравится, – Эванс довольно поправляет очки и снова прячет руку в карман.
Раньше я не замечала, что, когда он стоит, то постоянно держит руки в карманах. Вся его поза говорит о спокойствии и уверенности. Движения плавные, тягучие, без лишней суеты и притягивают к себе взгляд.
Я ловлю его взгляд из-под очков, и меня распирает от немой благодарности. Хочется забраться на него, как на дерево, и самое невинное осыпать поцелуями, а потом, может быть, и встать на колени. Он будто читает мои мысли, его рот приоткрывается, и язык быстро облизывает нижнюю губу.
В реальность возвращает голос Лиама, появившегося со стороны и вклинившегося между мной и профессором.
– Вот ты где! Я уже подумал, что меня бросили.
Лиам оттесняет профессора в сторону, слегка приобнимает меня за талию и одаривает собравшихся радушной улыбкой.
Я смотрю на Эванса, и от его взгляда, которым он пилит руку Лиама на моей талии, мне хочется отодвинуться и упасть на колени в извинениях и оправданиях. Но потом я напоминаю себе, что вообще-то я никому ничего не должна объяснять, а Эвансу тем более.
Поведя плечами, чтобы встряхнуть неоправданное чувство вины, я возвращаюсь к разговору и пытаюсь вспомнить вопрос Элоизы, чтобы не переспрашивать, но кажется, он был адресован Лиаму.
– О, нет. Я пришел поддержать Лили. Я учусь на факультете права.
– Вы красивая пара, – Элоиза обводит нас довольным взглядом.
– О, нет…
– Спасибо.
Одновременно говорим мы с Лиамом. Я смотрю на него взглядом, спрашивая: «какого хрена?», но Лиам лишь пожимает плечами и с детской непосредственностью интересуется у Хэйденов, чем они занимаются.
Эвансу будто ударили по лицу чемоданом. Я вижу, как в его глазах сверкают молнии, а пальцы сильно сжимают стакан, что удивительно, как он еще не рассыпался. Мой язык немеет. Профессор одним глотком осушает стакан, извиняется и уходит.
Я стараюсь незаметно перевести дух и выбросить его из головы, его злой, разочарованный взгляд и сосредоточиться на разговоре.
– Вы думаете, это можно экранизировать?
– В целом, да, – кивает Элоиза, – но не сейчас. Задумка неплохая, но история еще сырая. Ее нужно доработать и дать созреть. Мой совет: переключись на что-то другое, возможно, на другую работу, а спустя месяц или два вернись к ней. Уверена, ты найдешь, что поправить. Ну и нужно искать финансирование. Без него, как бы хорошо ни был написан сценарий, история может не увидеть свет.
Я полностью согласна. Отпиваю из бокала и морщусь от кислого вкуса игристого. Никогда не любила его.
К Хэйденам подходит другая пара, и они переключаются на знакомых. Я благодарю за знакомство и увожу Лиама. Возле бара мы обнаруживаем Мию, которая уже пригубила не один бокал и смеется над словами бармена, запрокинув голову.
– Как твои дела? – приобнимаю за плечи подругу.
– Лучше не бывает! Мы обменялись контактами, и она обещала почитать несколько глав и дать свои рекомендации.
Я от души поздравляю подругу. Вечер подходит к концу, и большая часть приглашенных уже покинула прием. Мы, поговорив со всеми интересующими нас людьми, тоже решаем уйти. Надевая пальто, я стараюсь игнорировать горечь разочарования. Эванс так и не объявился. Хоть мне неловко его видеть, но я всё же хотела его поблагодарить за помощь. Но, возможно, это и к лучшему.
Да. Верно. Хорошо, что он ушел. А поговорить можно после занятий.
Лиам отвозит меня и Мию домой. Разувшись, я, как была в пальто, падаю на диван в гостиной. Нос начинает щипать от собравшихся слез, я прикусываю губу, чтобы их сдержать, но в итоге контроль летит в трубу, и я даю волю слезам. Тело сотрясают беззвучные рыдания, и я даже не понимаю, почему плачу.
Какая глупость!
Не могу сдержать злости на себя и свои чувства, и в сердцах ударяю по диванной подушке. Смахиваю слезы и решаю встать, когда тишину комнаты нарушает громкий стук в дверь.
Эва Мун
Тип: электронная книга
Жанр: Современные любовные романы
Язык: на русском языке
Стоимость: 149.00 ₽
Издательство: Автор
Дата публикации: 19.09.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Лили Миллер думала, что перевод в новый университет – это шанс сбежать от прошлого. Но её мечты о спокойной жизни разбиваются о профессора Джеймса Эванса.