Главная страница | Современные детективы | Нелегалы

Нелегалы
Георгий Юрский
В родительском доме дочь обнаруживает убитыми мать и отца. Вызывает полицию. На грабеж непохоже: везде порядок и уют. На бытовуху не тянет: и сами Берштейны – люди интеллигентные, хоть и с непонятным прошлым, и соседи их – миролюбивые старики. Разве что есть один – Гришка Соболев, хулиган. Одного из его псов-алабаев, свободно шныряющих по соседским участкам, Максим Петрович Берштейн застрелил пару лет назад. Неужели запоздалая месть?.. А может, конфликт отцов и детей? За миловидными личиками дочерей, льющих слезы по убиенным родителям, часто скрываются жестокие и хладнокровные преступницы… А тут еще всплывает нераскрытое дело тридцатилетней давности о застреленной супружеской паре пенсионеров.
За дело берется молодой полицейский Никита Самойлов. Ему помогает возлюбленная – оперуполномоченная ФСБ Зоя Яковлева.
ЧИТАЙТЕ ЦИКЛ РОМАНОВ ГЕОРГИЯ ЮРСКОГО О РАССЛЕДОВАНИЯХ НИКИТЫ САМОЙЛОВА И ЗОИ ЯКОВЛЕВОЙ:
– ВЫСТРЕЛ ПО ВИДИМОЙ ЦЕЛИ
– НЕЛЕГАЛЫ

Георгий Юрский
Нелегалы

Глава 1. 2023 год
– Когда ты уже телефонный звонок сменишь? – Старший лейтенант полиции Никита Самойлов гневно посмотрел на своего коллегу Вадима Мошковича.
Худощавый молодой мужчина со смешной вихрастой прической достал из кармана телефон, на котором вместо мелодии стояла полицейская сирена. Никита, несмотря свою профессию и хорошую нервную систему, каждый раз вздрагивал, слыша резкий и противный звук.
– Так это же на шефа, – пожал Мошкович плечами и принял вызов: – Да, Сергей Сергеич. Ага, записываю. Да, выезжаю. И Самойлова возьму.
Повернувшись к Никите, он сообщил:
– Двойное убийство. Какие-то непростые люди, по ходу. Из Москвы уже про них звонили. Шеф сказал обоим ехать.
– Поехали. На моей бричке изволите? – Никита встал с места и размял затекшие конечности, сделав пару упражнений на растяжку.
С утра он сходил на силовую тренировку и мышцы были забиты молочной кислотой.
– Где ж ты этих слов поднабрался, – Мошкович посмотрел на напарника.
– Классику читаю, знаете ли, сударь. Так соизволите, или пешеходную прогулку предпочтете?
– Давай, – Мошкович охотно принял предложение, ибо тащиться на «Газели» следственно-оперативной группы не хотелось, а своей машины у него не было. Он служил в полиции уже лет десять, но карьеры особой не сделал, оттого был озлоблен и постоянно раздражен.
Они не спеша вышли из здания, в котором располагался уголовный розыск Смоленска, и, вдохнув теплый весенний воздух, уселись в старенькую «Субару» Никиты. Того всего пару месяцев назад перевели в областной главк из районного отдела, где тот успешно раскрыл двойное убийство. Еще ему досрочно присвоили очередное звание и наградили именными часами. Никите нравилось работать в главке, но было сложно ездить каждый день из Ярцево в Смоленск, а по выходным – в Москву к своей девушке Зое. Та активно делала карьеру и помыслить не могла о переезде к нему; впрочем, и Никита не рвался в столицу. Таким образом, его «Субару» уже накатала много тысяч километров и дышала на ладан.
Но денег на новую не было, а одалживать у своего довольно состоятельного отца Никита не хотел. У него было негласное соперничество с родителем, как его однажды охарактеризовала его подруга Зоя, это был своего рода «Эдипов комплекс». Тем не менее японский автопром пока его не подводил, и через полчаса они были на окраине Смоленска в частном доме, где произошло убийство. Возле дома стояла машина Скорой помощи и полицейский «уазик». Во дворе стояла старенькая «Тойота Камри», видимо, принадлежащая погибшим.
В целом дом и участок создавали ощущение ухоженного жилища. Грядок почти не было, зато в изобилии были цветочные клумбы и садовые деревья. Газон был аккуратно подстрижен, а главным украшением сада была небольшая горочка камней, торчавшая посреди участка.
– Что тут у нас? – на правах старослужащего высокомерно спросил Мошкович у сотрудника патрульно-постовой службы, охранявшего периметр.
– Дочка родителей нашла. Позвонила 112. Сейчас ее скорая откачивает, плохо ей стало. Мы заглянули и вышли, чтобы не следы не затоптать.
Оперативники посмотрели в сторону скорой. Там врач и фельдшер, наряженные в синие комбинезоны со светоотражающими полосками, хлопотали возле симпатичной хорошо одетой молодой женщины, с побелевшим и безжизненным лицом сидевшей на скамейке.
– Пойдем вовнутрь что ли, осмотримся. Когда еще следователь приедет, – предложил Никита.
– Давай. От дочки толку мало пока, – согласился Мошкович.
Они надели бахилы, резиновые перчатки и вошли в дом. Внутри уже ощутимо чувствовался запах разложения тел. Погода стояла весенняя, и тела, видимо пролежавшие уже несколько дней, начали издавать трупный запах. Никита выудил из кармана оставшуюся со времен пандемии маску и нацепил на лицо. Мошкович банально прикрыл нос сгибом локтя, как будто собираясь чихнуть. Никита решительно прошел мимо двух лежащих на полу тел и открыл форточку на кухне, затем вернулся к входной двери и настежь распахнул ее.
– Пусть сквозняком продует, – прокомментировал он свои действия.
После этого оперативники начали осматривать тела. Мужчина и женщина, обоим на вид было около семидесяти лет, лежали на полу в одной большой луже запекшейся крови. Оба были застрелены, но на руках и лице мужчины были следы схватки.
– Бытовуха? С соседом выпили, передрались, тот пришел потом и застрелил обоих, – предположил Мошкович.
Ему явно хотелось поскорее отделаться от убийства.
– Не похоже, чтобы тут что-то праздновали, – Никита указал на кухонный стол.
Там стояла какая-то посуда, но рюмок не было, и на полноценное застолье обстановка не тянула.
– Ну, так-то и убитые пьяницами не выглядят, – нехотя согласился Мошкович.
Они прошлись по комнатам. Это было обычное жилье двух стариков со стабильным доходом. Современная бытовая техника, отремонтированный санузел, все указывало на нормальный достаток живущих тут людей. Магнитиков на холодильнике тоже хватало, что указывало на то, что старики много путешествовали. Еще в доме было много книжных шкафов, а раскрытые книги на журнальных столиках говорили о том, что хозяева любили читать.
– Наверное, было что стырить, – предположил Мошкович.
– Да, но вроде в вещах не рылись, – Никита показал на идеальный порядок, царивший в спальне.
Он тем временем добрался до комода, где хранились документы погибших.
– Берштейн Максим Петрович. 1955 года рождения. Берштейн Вера Павловна, тоже 1955 года рождения. Прописаны здесь, с 1995 года, – зачитал он информацию из паспортов.
– Евреи, что ли? – спросил Мошкович.
Никита ничего не ответил, так как не очень понимал отношение напарника к этой национальности. Фамилия предполагала некую связь, но надежнее было не комментировать.
Вместо этого Никита показал на семейную фотографию, стоявшую на комоде. На ней в центре были запечатлены муж и жена Берштейны, а по краям, вероятно, стояли их дети. Высокий молодой человек в очках и вызвавшая их миловидная женщина.
В этот момент в доме раздались голоса следователя и судмедэкспертов. Они с настороженностью взглянули на оперативников, вышедших к ним.
– Натоптали поди, бездельники? – строго спросил старший из них.
– Никоим образом, Сан Саныч. Мы службу знаем, – за обоих ответил Никита, показывая ноги в бахилах.
– Пойдем дочку опросим, – предложил Мошкович, понимая, что лучше оставить экспертам осмотр помещений.
Никита передал следователю документы погибших, затем они вышли из дома и подошли к Скорой. Дочь убитых, миловидная женщина лет сорока, сидела на скамейке с платком у глаз. Врач, молодой мужчина, присев на корточки, уже собирал свой чемоданчик.
– Как барышня себя чувствует? – негромко задал вопрос Никита, присев рядом с ним и глазами показав на женщину.
– Давление скакнуло от нервов. Снизили. Дали успокоительное. Будет немного тормозить. За руль хорошо бы ей не садиться. Ну и вечером что-то принять от гипертонии, я ей выписал.
– Спасибо, доктор, – Никита поблагодарил его.
Врач погрузился в машину Скорой помощи и уехал. Никита присел на скамеечку рядом с женщиной. Она отняла платочек от лица и повернулась в его сторону. Полицейский постарался максимально дружелюбно улыбнуться, что обычно сразу располагало к нему собеседников.
– Добрый день. Я, оперуполномоченный уголовного розыска, Никита Самойлов, буду заниматься делом Ваших родителей. Можете поговорить со мной? Как Вас зовут? – он сразу взял быка за рога, не позволив женщине вновь уйти в оплакивание родителей.
– Нина, – еле слышно ответила дочь погибших, откидывая с лица пряди светлых волос.
– Замечательно, Нина. Расскажите, как Вы родителей обнаружили? Вы рядом живете?
– Нет. В Москве. Два дня дозвониться не могла, испугалась, что с ними что-то произошло. Приехала и вот…, – Нина всхлипнула и потерла нос.
– Последний раз когда Вы с ними общались?
Нина достала из сумочки телефон и промотала ленту вызовов до отвеченного.
– Вот. Три дня назад. Вечером. Полчаса разговаривали… – женщина начала всхлипывать.
Успокойтесь, – Никита взял ее за руку. – Я Вам очень соболезную, но себя изводить не стоит.
Женщина покорно вздохнула.
– Последний вопрос. Когда зашли, что-то трогали, передвигали? – продолжил Никита.
– Нет. Сразу позвонила в полицию.
– Ну и славно. Больше не буду с глупостями приставать. Вам есть где остановиться в Смоленске? Родственники или знакомые присутствуют? Кое-какие формальности надо будет еще со следствием уладить.
Нина помотала головой.
– Здесь то мы все опечатаем, да и вообще не лучшее место. Отвезем Вас в гостиницу, сможете себе позволить там остановиться? – Никита по ухоженному внешнему виду Нины и припаркованному автомобилю догадывался об ответе, но спросить все равно стоило.
– Конечно, смогу. Да и муж вечером приедет.
– Отлично. Коллега мой вас на вашей машине отвезет, чтобы за руль Вам не садиться. Доктор вам что-то сильнодействующее вколол.
– Спасибо, – поблагодарила его Нина.
– Вадим, отвези барышню в «Мегаполис», я пока по соседям пройдусь, – обратился Никита к Мошковичу.
Тот кивнул и предложил Нине свой локоть. Та с удовольствием ухватилась за него и встала со скамейки. Никита проводил взглядом женщину. Машинально отметив ее хорошую фигуру, он мысленно исключил ее из числа подозреваемых. Хотя теория и практика говорила о том, что большинство убийств совершают знакомые с жертвами люди, Нина не выглядела способной хладнокровно пристрелить родителей, затем устроить спектакль с вызовом полиции и имитацией гипертонического криза. Да и Никита еще не настолько разуверился в людях, чтобы заподозрить дочь в убийстве отца и матери. Вздохнув, оперативник двинулся в сторону соседей, собравшихся на некотором удалении от дома погибших.
– Здравствуйте, товарищи, – Никита по-свойски обратился к группе, состоящей из трех бабулек и мужчины помоложе.
– Чего случилось то? – спросила бойкая старушка в платке, завязанном на затылке. У Никиты в голове возникла ассоциация с комсомолками из старых советских фильмов.
– Убийство произошло. Кто что-то необычное два-три дня назад видел? Вас как звать, к примеру? – повернулся Никита к спрашивающей старушке.
– Николавна я. Зинаида Калязина. Не видно их было, это да. Я вот целый день в огороде, – старушка махнула рукой на свой участок, располагавшийся напротив участка Берштейнов. – Надысь ни разу не видела, да. А так они палки свои возьмут и давай с ними шастать. То в Лопатинский сад, то в Блонье ходили. А еще в теннис они играли. За Днепром где-то.
Никита записывал все услышанное в блокнотик.
– Я тоже удивилась, что Вера ничего не высаживает в грунт. Неделю тому мы рассаду вместе покупали, я вот высадила в открытый грунт, а она, смотрю, нет. Но, весна нонеча, дел по горло, спросить руки не дошли, – сообщила вторая соседка, с платочком, завязанным под подбородком. – Помяни господи рабов твоих, – она размашисто перекрестилась.
– А чо как убили то? – вмешался мужичок. – Я, знамо дело, третьего дня какие-то выстрелы слышал с их стороны. Меркую, може опять собак стреляет.
– Давайте поподробнее. Во сколько это было? – Никита встрепенулся.
– Да бес его знает. Ближе к вечеру, я уже с работы домой приехал. Глухо так громыхнуло раз пять. Потом тишина. Я даже смотреть не пошел. В другой раз то, собака завыла, а тут тихо.
– Это в какой другой раз?
– Ну того пару лет назад, Петрович соседскую собаку пристрелил. Есть тут у нас один крутой, – мужичок презрительно наморщился. – Алабаев, значится, завел, так они время от времени с цепи срываются и по улицам бегают. Иной раз забегут на участок чужой, покусают кого или напугают до смерти.
– Меня повалил, думала сгрызет, – вмешалась интеллигентная старушка в фиолетовом берете. – Хорошо, внук был на каникулах. Отогнал зверюгу.
– Ну Петрович этого хулигана предупреждал пару раз, а затем взял и пристрелил алабая этого, который к нему на огород забежал. Картечью, – мужичок указательным пальцем изобразил выстрел.
– Крику тут было… – добавила «комсомолка».
– Ментов вызывали, думали они друг друга перестреляют. Этот хулиган заявление написал на жестокое обращение с животными. Но мы все показания дали, что алабай на Петровича бросился. И он от смерти спасался, когда его застрелил, – мужичок лукаво улыбнулся.
– Интересно. А как хулигана, ну владельца собаки, зовут?
– Гришка. Соболев. Вон его дом, с красной крышей, – показал мужичок. – А я значится, Степанов Алексей.
– Спасибо, Алексей. Запишем. Что-то еще про соседей вспомните? Дружили с кем?
– Да не особо. Со всеми вежливо, но в дом не звали. Да и сами в гости не ходили, – за всех ответила старушка в берете.
– Три дня назад машин каких-то не видели возле их дома?
Все дружно покачали головой. Степанов взял на себя ответственность:
– Когда я с работы приехал, улица пустая была. Правда потом, может кто и появился, дык мой дом подальше, так что мог и не услышать.
Никита поблагодарил всех, переписал данные и раздал свои визитки. Все их приняли молча, только Зинаида Николаевна взяла полицейского под локоть и отвела в сторонку.
– Я сразу поняла, что Вы порядочный милиционер. Вы уж нас не оставьте. Убивца этого найдите, а то нам тут страшно жить. Вдруг нас перережет ночью.
Никита заверил ее в максимальном внимании к делу и вернулся к дому Берштейнов и заглянул внутрь. Работа у экспертов и следователя близилась к концу. Все поверхности были в коричневом порошке для снятия отпечатков пальцев, фотографии места преступления все сделаны, тела осмотрены и готовы для отправки в морг для вскрытия. Полицейский решил поискать ружье, из которого Максим Петрович застрелил алабая. Оружейный ящик он обнаружил почти сразу, а вот с поиском ключей от него пришлось повозиться. Но спустя какое-то время он нашел их в вазочке в серванте. В ящике было гладкоствольное ружье, не пахнущее порохом. Тем не менее полицейский приобщил его к уликам, затем подошел к криминалисту.
– Сан Саныч, уважаемый вы наш, когда результатов ждать? Нам бы время смерти уточнить. Свидетели говорят, три дня назад вечером выстрелы слышали. Сможем побыстрее? – Никита просительно поинтересовался у строгого эксперта.
– Когда будут результаты, тогда и получите, – нарочито грубо ответил тот. – Завтра приезжайте, если пораньше надо.
– А может по почте электронной? За неимением почтовых голубей, ею отправите? – начал было Никита.
– По почте в понедельник получите, – снова ощетинился Сан Саныч.
– Все понял, приеду, – Никита примирительно поднял руки. «Придется с бутылкой приезжать», – раскусил он замысел эксперта. Распрощавшись с коллегами, оперативник поехал в отдел.
Там он взял Мошковича и пошел с ним на доклад к начальнику. Это был старый майор по фамилии Воронцов, служивший еще с советских времен. Он пережил перестройку, лихие 90-е, «оборотней в погонах», переименование милиции в полицию и был живой легендой Смоленска. За неуживчивый характер ему так и не дали подполковника, но проводить его на пенсию не осмеливался ни один начальник. Слишком опытным опером был Воронцов. Его уважали и боялись все блатные в городе, а все деловые люди имели его телефон, хотя никаких подношений Воронцов не принимал. Начинал он простым патрульным, затем поступил в уголовный розыск, где и стал живой легендой.
– Ну что, юные дарования? Накопали что-то? – спросил он молодых полицейских, робеющих перед начальником.
Те переглянулись, и Мошкович, как старожил отдела, начал доклад.
– Пока ничего определенного, Сергей Сергеич. Убитые, Берштейн Максим Петрович. 1955 года рождения и Берштейн Вера Павловна, тоже 1955 года рождения. Прописаны и живут в Смоленске с 1995 года. Двое детей. Дочь Нина, замужем, двое детей у них. Еще, это самое, есть сын Лев, холостой. Оба живут в Москве. Дочь сюда приехала, она и нашла убитых. Подозрений у нее нет, наследство, говорит, не особо богатое, – сообщил Мошкович и перевел взгляд на коллегу.
«Успел дочку порасспросить», – отметил Никита и начал свою часть рассказа.
– Жертвы застрелены. У мужчины следы борьбы на руках и лице. Оружия убийства нет. Свидетели слышали три дня назад вечером звуки, похожие на выстрелы, но не обратили внимания. Машин посторонних никто не видел, людей незнакомых тоже не припоминают.
– Заказного убийства нам только и не хватало. Что-то еще нарыли? – переспросил начальник.
– С соседями они толком не общались, сами по себе жили, – пожал плечами Никита, решив пока не упоминать историю с застреленной собакой соседа.
– На самом деле, биографии обычные, похоже, что обычные инженеры на пенсии. Непонятно, чего про них из главка спрашивали, – добавил Мошкович.
Воронцов развел руками и скептически посмотрел наверх, где этажом выше располагалось их начальство, всем видом давая понять, что небожителей им никогда не понять. Затем он почесал переносицу и после паузы сообщил подчиненным свою идею:
– Был у нас в 90-х случай. Тоже двух пенсионеров застрелили. Вроде глухарь так и остался. Сходите-ка в архив, фамилия вроде Сазоновы или Сазановы у них была.
Оперативники переглянулись, и Никита на правах новобранца пошел в архив. Ему отчаянно не хотелось заниматься каким-то старым делом, где шансов на раскрытие было никаких, но приказ начальства оспорить было нельзя. Там его встретила Люба, молодящаяся сотрудница, откровенно скучающая на рабочем месте. Когда-то она была красоткой, но годы начали брать свое, и теперь ее попытки выглядеть сексуально смотрелись, на взгляд Никиты, слегка безвкусно. Хотя выглядела она весьма привлекательно, да и на молодого человека поглядывала с кокетством.
– Здрасьте, Любочка, – Никита нарочно назвал так вполне зрелую женщину. – Мне бы нераскрытое дело. Сазановы или Сазоновы. В 90-х застрелили. Поищете?
Притворно охая, женщина усадила молодого человека пить чай с домашним печеньем, пока она искала дело. Никита от угощения не отказался, вспомнив, что он толком не обедал. Спустя десять минут сотрудница вынесла папку с делом.
– Глухари у нас отдельно хранятся. Сазоновы. Вот тут все, что есть по этому делу, – она положила папку на стол и присела напротив Никиты, жеманно на него поглядывая. При этом она поигрывала прядью волос.
Молодой человек знал, что несмотря на вполне заурядную внешность, он пользуется успехом у противоположного пола. То ли дело было в его атлетическом телосложении, то ли во внимании, которое он уделял всем женщинам вне зависимости от их внешности, а может быть они просто привечали его из-за белозубой улыбки, которой Никита щедро одаривал всех окружающих. Он поблагодарил Любу, допил чай, особо похвалил ее печенье и отправился в отдел изучать материалы.
Никита уселся поудобнее, раскрыл папку и принялся читать дело. Все материалы были напечатаны на пишущей машинке, от того в них была куча помарок и исправлений. Но основная суть была понятна. 19 декабря 1994 года в милицию города Смоленска поступил звонок. Соседи услышали звуки выстрелов в доме супругов Сазоновых, и позвонили в 02. Милиция добиралась полчаса, и к моменту приезда, хозяева дома, пенсионеры Сазоновы, были уже мертвы. Оба были застрелены из пистолета ТТ, признаков грабежа не было обнаружено. В протоколе осмотра места происшествия были описаны следы обуви на полу и грязный след от ладони на обоях в прихожей. Отпечатков пальцев он не содержал, поэтому по нему установить подозреваемого не удалось. Допросы родственников и соседей к картине произошедшего особо ничего не добавили. Дочь покойных сообщила, что врагов у родителей не было и версий у нее нет. Никита на всякий случай переписал ее данные, чтобы попробовать ее найти.
Конфликтов у Сазоновых ни с кем не было, так что подозреваемых в деле не появилось. Никита добрался до результатов баллистической экспертизы. Пистолет был похищен в начале 90-х с оружейного склада в Белоруссии, больше нигде не светился. Была в деле распечатка звонков с домашнего телефона Сазоновых за последние несколько дней. Все абоненты были допрошены, но судя по рапорту оперативника, у всех было алиби на момент совершения убийства. «Ну за каким бесом Воронцов мне это поручил? Какая разница кто это тридцать лет назад совершил?» – Никита ожесточенно поиграл плечами.
В конце в деле были фотографии вещественных доказательств. Гильзы от пистолета «ТТ», сами пули, извлеченные из тел, и еще какие-то мелкие предметы, упакованные в индивидуальные пакетики с инвентарными номерами. Внимание Никиты привлекла фотография прозрачной папки, заклеенной скотчем. Это был кусок обоев с еле видной отметиной, повторяющей форму человеческой ладони. Никита покачал головой и закрыл папку. Затем у него сверкнула мысль, и он вновь полез в дело. Он нашел заключение судмедэксперта, описывающего отпечаток ладони. В заключении было написано, что след потожировой смеси руки смазан и не содержит папиллярных линий, позволяющих однозначно идентифицировать подозреваемого. Никита почувствовал в себе азарт ищейки и после небольшого раздумья набрал телефон Сан Саныча.
– Сан Саныч, добрый день еще раз. Вы же самый умный. Как вы полагаете, отпечаток ладони на бумаге тридцатилетней давности реально на ДНК исследовать? – Никита походя ввернул комплимент, который Сан Саныч принял без возражений.
– Ну в теории да. Но наши эксперты не возьмут. У них ГОСТы, шмосты, три образца вынь да положь. Надо в коммерческую лабораторию обращаться. Им одной молекулы достаточно. Ну или в ЧеКа, – Сан Саныч назвал ФСБ их прозвищем.
Никита поблагодарил эксперта и, вновь поразмышляв, набрал телефон своей подруги Зои.
– Да, я вас слушаю, – слегка суховато ответила она. – Привет, любимая. На работе еще? Неудобно говорить? – Да. Может чуть позже? – Погоди секунду. По делу вопрос. У вас сложные генетические экспертизы делают? У меня тут дело, похоже ДНК подозреваемого есть. Но количество биоматериала крохотное, а нашей лаборатории надо по ГОСТу. А оплачивать коммерческую мне никто не разрешит.
– Я обсужу этот вопрос, – нарочито деловым тоном ответила Зоя и повесила трубку.
«Важная птица стала», – подумал Никита о своей девушке. Работала Зоя в Москве, во второй службе ФСБ, занимающейся борьбой с терроризмом и защитой конституционного строя. Успешное раскрытие дела, по которому они работали вместе в прошлом году, продвинуло ее по службе, а из-за ранения в ходе задержания преступника она даже получила госнаграду. Никита убрал дело в сейф и потихоньку двинулся в сторону дома. Жил он с родителями, в сорока километрах от Смоленска, поэтому надо было еще доехать до дома. Усевшись в свою старенькую «Субару», Никита включил классику. В машине заиграл романс Свиридова на стихи Блока. Исполнял его Хворостовский, на концерт которого Никите посчастливилось попасть незадолго до трагической кончины певца. Еще в музыкальной школе он увлекся классической музыкой и долго выбирал между консерваторией и университетом МВД.
Никита не успел проехать и половины дороги, как ему позвонила Зоя.
– Привет, котик. Как ты? – мило прощебетала девушка. Тон ее радикально изменился.
– Скучал, – притворно вздохнул Никита.
– Врешь. Но я тоже скучала. Давай уже приезжай поскорее. Что там у тебя за ДНК? Кто-то тебя отцом своего ребенка хочет признать? – Зоя перескакивала с мысли на мысль, и Никите стоило труда следить за ее идеями.
– Какая ты у меня умница. Все сразу понимаешь. Но мы же не можем себе позволить платить алименты. Так мы никогда с тобой не поженимся. Так что нужен хороший эксперт, – Никита тоже решил сыронизировать, зная, что Зоина мама и ее подруги доводят девушку вопросами о свадьбе.
– Так, ладно. Расскажи в деталях, – девушка вновь перескочила на деловой тон.
– Смотри какое дело. У меня тут двойное убийство. В девяностых тут было такое же. Глухарь. Но в вещдоках есть кусок обоев с отпечатком руки подозреваемого. Запечатан в папку. Вдруг там потожировое вещество осталось? Я читал недавно про раскрытие похожее. Тридцать лет назад про ДНК ничего не знали, а тут след.
– А ты уверен, что это отпечаток подозреваемого?
– Да, там показания соседки есть. Дескать, утром в гостях была. Говорит, в прихожей все чисто было. А тут перевернутый комод с обувью и след над ним, как будто кто-то споткнулся и рукой в стену воткнулся.
– Пришли мне реквизиты все. Я нашему Смоленскому управлению поручение составлю. Подгоню под свое какое-нибудь дело. Там по нашей теме есть что-то?
– Пистолет ТТ украден в войсковой части, – после паузы вспомнил Никита.
– Вот и славно. Трам-пам-пам. Мы, люди с горячим сердцем, холодной головой и чистыми руками должны на это реагировать. Пистолет – это не шутка, – Зоя уже набралась цинизма в своей профессии.
Они перешли на другие темы и проболтали до тех пор, пока Никита не заехал во двор родительского дома.
– Я приехал. Пошел мамин ужин есть. Завидуй молча! – пошутил он, зная, что Зоя в восторге от стряпни его матери.
– Люблю тебя. Маме привет, – закончила беседу девушка.
Дома Никиту ждала вся семья. Ужин был в самом разгаре, за столом сидел отец Никиты, успешный предприниматель и две младшие сестры. Мама, миловидная женщина в возрасте, хлопотала над очередной переменой блюд.
– О, моя милиция меня бережет. Сначала сажает, потом стережет, – банальной шуткой встретил сына отец.
Никита не стал реагировать, чмокнул маму в щеку, помахал рукой сестрам и сел рядом с отцом. Ужин у матери и вправду получился на славу, так что он съел двойную порцию. Перед сном он пробежал 5 километров в легком темпе, чуть повисел на турнике, растягивая мышцы, и без задних ног рухнул спать.

Глава 2
На следующее утро Никита прямиком поехал к судмедэксперту. С вечера он одолжил у отца одну из множества бутылок, подаренных тому деловыми партнерами. Бутылка оказалась с дорогущим коньяком, но отец не глядя махнул рукой:
– Все равно пропадают. Бери на здоровье.
Никита зашел в святая святых, кабинет эксперта. Его всегда там охватывало почтение к количеству книг, расставленных на полках. Причем, явно Сан Саныч их все прочитал. Эксперт оценил подарок и заметно смягчился.
– Молодец, Никита. Службу понимаешь. Значит так: время смерти соответствует показаниям соседа, примерно в пределах трех суток. Выстрелы из ПМ, ну или из пистолета наподобие. Все пули в цель, так что думаю, стрелял человек знакомый с оружием. ПМ ведь подбрасывает крепко, тут все пули кучно легли. На баллистику пули послали, тут ждать надо.
Никита кивал и записывал услышанное в блокнот.
– Мужчина перед смертью довольно сильно подрался. Но биоматериала под ногтями нет. Судя по разбитым костяшкам, противнику досталось, – продолжал Сан Саныч.
– Любопытно. Убитый не по годам активный был. Собак соседских стрелял, с убийцей на кулаках бился, – Никита размышлял вслух.
– Ну тут не могу комментировать. Оба погибших в хорошей форме для своего возраста. Явно спортом занимались, ожирения нет, внутренние органы тоже в порядке, – эксперт развел руками.
– Отпечатки подозрительные в доме есть? – Никита продолжил расспросы.
– Вытерты все ручки, похоже профессионал работал.
Попросив Сан Саныча продублировать все по электронной почте, Никита поехал в теннисный клуб, где, судя по показаниям соседей, играли убитые. Администратор клуба, женщина восточной внешности, даже всплакнула, услышав о смерти Берштейнов.
– Такая пара милая. Всегда вежливые. Ни одного праздника не было чтобы без сувениров от них.
– Мои соболезнования. А дружили с кем-то из других теннисистов?
– Да нет. Обычно клиенты сами между собой договариваются, насчет поиграть, а Берштейны все время мне звонили.
Из клуба Никита отправился в гости к Гришке Соболеву, хозяину убитой собаки. Подъехав к дому, Никита отметил высокий забор и пафосные кованые ворота. Но тут же его внимание отвлек басовитый лай двух огромных собак, бросающихся на ограду в попытке наброситься на чужака. Даже будучи отгороженными от них забором, Никите стало не по себе, и он проверил пистолет в наплечной кобуре. Дойдя до калитки, полицейский позвонил в домофон. Секунд десять спустя ему ответил хамоватый женский голос:
– Что надо?
– Полиция. Григорий Соболев здесь проживает?
– А удостоверение покажите.
Никита хмыкнул и сунул в глазок домофона свое удостоверение.
– Так его нету дома, – чуть менее хамски сообщила женщина.
– Когда будет?
– Поздно будет, так сказал, – ответ прозвучал после небольшой паузы.
– Значит, передайте ему, что завтра к десяти утра ему надлежит явиться в уголовный розыск. Улица Попова 20-в. Спросить Самойлова. Если не придет – оформим привод. Понятно? – повысил голос Никита.
– Понятно, – уже покорным тоном ответила женщина. Но что-то в ее голосе показалось полицейскому неуловимо фальшивым.
Никита набрал Мошковича:
– Вадим, ты в отделе?
– Да, где мне еще быть? – с небольшим вызовом ответил тот.
– Проверь кадра одного, – Никита проигнорировал тон коллеги и зачитал установочные данные Соболева. – Конфликт у него был с убитыми.
Никита за полгода работы с новым напарником привык к его желчной натуре и взял за правило игнорировать выходки Мошковича.
Спустя пару минут раздался звонок, и Никита ответил:
– Да, Вадим, что там?
– Соболев Григорий, 1980 года рождения. Судим по 228, приводы, административки. Весь букет.
– Спасибо. Есть идея у меня, – с этими словами Никита достал из багажника квадрокоптер, поднял его в воздух и, глядя в планшет, начал наблюдать за участком Соболева. Большой и хорошо ухоженный участок был обнесен высоким забором со всех сторон. Кроме огромных двух чудовищ, бегающих вдоль забора, на участке никого не было видно. Но Никиту заинтересовало другое. Перед домом стояли две машины, одна из которых была красной БМВ 3-й модели, а другая белым Рейндж-Ровером. «Явно БМВ жены, а рейндж мужа», – решил для себя Никита. «То есть он без машины из дома уехал? Не верю».
Как бы в подтверждение его слов, из дома вышел крупный мужчина, огляделся и тронулся за дом. Там он подошел к забору и через неприметную сверху калиточку прошел на соседский участок. Поздоровавшись с хозяином, Соболев, а Никита уже не сомневался, что это был точно он, пошел к калитке, ведущей на соседнюю улицу. Полицейский поднял повыше квадрокоптер, чтобы понять не ждет ли на улице того машина сообщника, но там было пусто. Никита решил не тратить время, сажая беспилотник, без промедления прыгнул в «Субару» и рванул на соседнюю улицу. Там он увидел подъезжающую машину такси и двигавшегося к ней Соболева. Тот махал рукой водителю, остановившемуся за несколько домов, не доезжая до него. Никита дал по газам и через несколько секунд оказался между такси и Соболевым.
– Стоять, полиция! – заорал он, выскакивая из машины. Соболев немедленно развернулся и со всех ног рванул прочь.
Никита не стал долго задумываться и, даже не заглушив двигатель, выскочил из машины и рванул в погоню. Соболев был в неплохой физической форме, но бег на длинные дистанции явно не было его приоритетным видом спорта. Уже через сто метров Никита, много времени уделяющий тренировкам, почти его догнал, и ударом носком кроссовка заплел беглецу ноги. Соболев сделал в воздухе кульбит, и затем кубарем покатился по каменистой дороге. Оставшись лежать на дороге, он начал подвывать, держась за руку. Лицо его было разбито от удара о камешки щебеночного отсева, которыми была замощена дорога.
– Ссука, руку сломал, – стонал Соболев.
– А чего убегал то? – тяжело дыша от пробежки, спросил Никита.
– Так от вас ментов, ничего хорошего ждать не приходится, – подвывал беглец.
– Ну вот и не дождался, – цинично заключил полицейский.
Никита вызвал патрульную машину. Он попросил коллег показать Соболева врачам и доставить в отдел. После этого Никита вернулся к своей машине, приземлил беспилотник и поехал в отдел.
Там он взял Мошковича и пришел к с ним к Воронцову.
– Что у вас на сегодняшний день есть? – начальник жестом указал на стулья, приставленные к столу для совещаний.
– Сегодня был у Сан Саныча. Ничего особого не сказал. Погибший, вероятно, схватился с убийцей, следы на лице и костяшках кулаков. Биоматериала под ногтями нет. Отпечатки с ручек стерты. Стреляли, судя по гильзам, из ПМ, пули кучно легли. Баллистику ждем. Погибшие в хорошей физической форме, здоровый образ жизни, все такое, – кратко доложил Никита.
– Ого, как ты к нему в доверие втерся, меня до сих пор воспитывает. Пользуешься уважением, – похвалил сотрудника Воронцов.
Никита промолчал о подаренной бутылке отцовского коньяка и зашел с козырей.
– Самое главное. Есть подозреваемый. Был у убитого конфликт с ним, какое-то время тому долой, Берштейн застрелил его собаку, алабая бешеного. Задержал его. Пытался сбежать. Но от нас так просто не уйдешь, – с ноткой гордости улыбнулся Никита.
– Соболев Григорий, 1980 года рождения. Судим по 228, приводы, административки. Весь букет, – добавил Мошкович.
– Знаю я его. Проходил как-то по скупке краденого. Мутный чувак. Надо его потискать. Может быть все окажется проще, чем кажется, – Воронцов потрепал седую щеточку усов. – Когда колоть будете?
– Да скоро начнем. Его сейчас врачи смотрят.
– Сопротивлялся при аресте? – настороженно спросил Воронцов.
– Нет. Споткнулся, когда убегал, – невинно ответил Никита.
– Это хорошо. Прокуроров нам только не хватало.
Никита принялся готовить рапорты следователю, а дождавшись звонка от дежурного, спустился в комнату для допросов, куда доставили Соболева, хозяина агрессивных собак. В душе оперативник надеялся, что тот и окажется убийцей, в чем полицейские, его и уличат. Хотя инстинкт сыщика ему говорил, что в этом деле все будет намного сложнее. В момент появления Никиты Мошкович заканчивал процедурную часть:
– Предупреждаю Вас об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний по статье 308 УК РФ и об ответственности за дачу ложных показаний по статье 307 УК РФ.
– Давай, командир к делу, – слегка развязно махнул рукой Соболев. Лицо его сияло всеми цветами радуги, вторая рука была в лубке, подвешенном на платке через шею, – 51 статья мне понятна, желаю дать показания осознанно и без принуждений.
– Вот и хорошо. Расскажите о Ваших отношениях с Максимом Берштейном.
– Гандон он. Жид недобитый. Арнольдика моего застрелил, наглухо. Но я к его смерти отношения не имею. Хоть и с радостью бы ему башку оторвал, – Соболев не мог держать язык за зубами и нес все подряд.
– Это самое, то есть отношения неприязненные? – Мошкович уточнил формулировку.
– А пишите так, все равно у меня алиби есть.
– До алиби доберемся. Кроме этого случая с собакой еще были какие-то инциденты? – продолжал допрос Мошкович.
– Ну пару раз поссал на его забор потом, но он очканул, не вышел. Хотя явно меня видел.
– А где Вы были три дня назад? – оперативник игнорировал лексику подозреваемого.
Тот немного поморщил брови, вспоминая что он делал.
– Улетал я в командировку. Билеты, гостиница, все есть! – Соболев насмешливо улыбнулся: – Шах и мат, господа полицейские!
– Ну сам не убил, так нанял кого-то, – как бы ненароком высказался Никита.
– Э, командир, не натягивай сову на глобус. Я тут не при делах, – чуть сбавил гонор подозреваемый.
– А что, сударь? Телефончик давайте ваш посмотрим? Пароль снимете? Может там отчет от исполнителя есть? – Никита пошел ва-банк, достав из пакета с вещами задержанного его смартфон.
– А без санкции не имеете права, – заволновался Соболев.
Никита с переглянулся с Мошковичем, и начал было вставать:
– Ну санкция, так санкция. Заодно и машину с домом обыщем. Вдруг опять наркотой торгуешь.
– Погодите, – произнес Соболев, затем, после небольшой паузы он притянул к себе телефон, разблокировал и двинул в сторону полицейских. – Мне скрывать нечего. Я со старым завязал.
Никита взял телефон и просмотрел все мессенджеры, затем фотографии, включая удаленные. Кроме мемасиков, пошлых картинок и переписки с семьей ничего интересного не было. Правда, мессенджер в Телеграме был настроен на самоудаление чатов, что могло свидетельствовать о подозрительной переписке. Мошкович тем временем дооформил протокол допроса и дал Соболеву в нем расписаться.
– Могу быть свободен? – обретя свою былую уверенность, спросил Соболев у оперативников.
– Пока да, – ответил за них обоих Никита. – Из города не уезжайте пожалуйста без оповещения.
– Не вопрос.
Они проводили Соболева до дежурки, где ему под роспись вернули вещи и пошли в свой кабинет.
– Это самое, ты и вправду хотел санкцию на обыск просить? – недоверчиво спросил Мошкович напарника.
– Конечно, нет. Это же судья дает. Да и потом Соболев опытный злоумышленник. Вряд ли ствол домой принес. Так, на понт его взял, – улыбнулся Никита.
– Молодец. Что в целом о нем думаешь?
– Не особо верится, что он нанял киллеров из-за собаки. Погадить на забор, дом поджечь, самому разборку устроить – это да. Но чтобы он стал тратить деньги на наемных убийц? Да и потом уже столько времени прошло, с чего ему вдруг именно сейчас мстить начинать?
– Может наркомана послал? – Мошковичу хотелось побыстрее раскрыть дело. – Чего он убегал тогда?
– Инстинкт. Мы догоняем, они убегают, – неожиданно для самого себя Никита выдал философскую сентенцию о сути взаимоотношений правоохранителей с преступниками.
Беседу оперативников прервал Воронцов, заглянувший в их кабинет.
– Так парни, тут такое дело. Прислали мне молодое дарование, сказали обкатать в серьезном деле. Так что у вас помощник появляется. Пойдем представлю.
– А он что-то умеет? – ворчливо спросил начальника Мошкович. – Или это самое, «подай-принеси»? Сколько можно мне за весь отдел пахать?
– Да я откуда знаю? Начальство сказало, взять на стажировку. Мол, давно просишь вакансию закрыть. Вот, знакомьтесь, – Воронцов распахнул дверь своего кабинета. За его столом сидел крупный симпатичный парень с голубыми глазами и светлыми бровями.
– Это Филипп. Это Никита и Вадим, – Воронцов показал руками на всех присутствующих. Парень поспешно вскочил и пожал руку обоим оперативникам. Рукопожатие было довольно крепким, Филипп явно занимался спортом.
После знакомства Никита доложил об успехах:
– Допросили соседа, чью собаку убитый застрелил. Ну Соболев, который, с темным прошлым. Алиби слабое, жена. Проверим. Телефон показал, подозрительного ничего не нашли. Отпустили пока так, на меру пресечения не тянет, – продолжил он. – Вы что думаете?
– Без улик, однако сложно будет. Давай на прослушку поставим телефон. Вадим, займешься? – Воронцов повернулся к Мошковичу.
Тот кивнул, не забыв обреченно вздохнуть.
– Я старое дело поднял. Кое-какие зацепки есть, но что-то сомнительно, что тот же исполнитель, чуть не тридцать лет прошло. Пистолет, кстати, там ТТ был, – продолжил доклад Никита. – Может ну его, архив ворошить? Роман «Тридцать лет спустя», – хмыкнул он.
– От того что преступление старое, оно им не перестает быть. Для вас любая жизнь должна важной быть. Что сейчас отнятая, что тридцать лет назад, – неожиданно серьезно сообщил Воронцов.
Затем он смягчил тон:
– Давай, проверь до конца. Хотя и вправду сомнительно. Так, к Берштейнам. С близкими разговаривали? Может что-то с детьми или с родственниками там не поделили?
– Ну дочка, наверное, вне подозрений. Реально ее, это самое, накрыло, – покачал головой Мошкович. – А сына проверим. Ну еще там родственников каких поищем. Может все-таки наследство.
– А чем они по жизни занимались? – Воронцов пытливо посмотрел на подчиненных.
– Гуляли в основном, в теннис играли, книг в доме много. Съездил я в теннисный клуб с утра пораньше. Хорошие отзывы, бесконфликтные товарищи. Похоже, с Севера приехали, пенсия ранняя. Надо запросить пенсионный фонд, посмотреть, что там, – теперь на вопрос ответил Никита.
– А хотите, я быстро проверю? У меня подружка в пенсионном фонде работает, – вмешался в их разговор Филипп. Ему явно хотелось быть полезным в расследовании.
– О. Вот и стажеру работа нашлась. Давай, – на правах старослужащего благословил его Мошкович.
Они поговорили еще немного о дальнейших действиях и разошлись. Филипп взял установочные данные на погибших и поехал в Пенсионный фонд. Мошкович с Никитой, договорившись со следователем, созвонились с дочерью Берштейнов и поехали к ней в гостиницу.
– Нина, здрасьте. Как Вы? – Мошкович поздоровался с женщиной, спустившейся в фойе. Сегодня она выглядела намного лучше. Легкий спортивный костюм подчеркивал ее отличную фигуру, а лицо, полностью лишенное косметики, было довольно привлекательным, несмотря на паутинки морщинок вокруг глаз. Да и сами глаза были красными от слез.
– Спасибо. Чуть полегче, – она шумно вздохнула.
– Коллегу моего, Никиту Вы помните? – Мошкович показал на коллегу.
Нина кивнула, еле заметной улыбкой поприветствовав полицейского.
– Расскажите нам про родителей. Я диктофон включу, потом Вам расшифровку привезу, чтобы подписать. Не гонять же Вас в отдел, – с необычным для себя участием сообщил Мошкович молодой женщине.
Никита про себя хмыкнул: «Какой Вадим стал внимательный. Явно, блондинка понравилась». Впрочем, он и сам, наверное, поступил бы также. Никита прослужил еще не настолько долго, чтобы очерстветь и проникнуться цинизмом, свойственным всем полицейским. Тем временем Нина осмотрелась и предложила подняться в номер:
– Шумно тут.
В номере было всего два стула, так что Никита остался стоять. Мошкович включил диктофон, положил его на журнальный столик и посмотрел на женщину. Нина откашлялась и начала рассказывать про родителей.
– Они у нас дипломаты были. В 1990 вернулись вместе с нами из Америки. В 1995 вышли на пенсию и сюда переехали. Мы с братом в Москве учились, в школе для детей дипломатов, они к нам на выходные приезжали.
– А еще родственники ваши есть? Здесь, в Смоленске может живет кто-то? – уточнил Никита.
– Нет тут никого. Да и вообще у нас родственников не было. Они оба москвичи были, но у мамы все бабушка и дедушка рано умерли. А отец и вовсе детдомовский.
– А почему в Смоленске они поселились? – продолжил задавать вопросы Никита. Краем глаза он видел, что Мошкович не сводит глаз с миловидного лица Нины.
– Да я и не знаю. Вроде отцу сказали, что он отсюда родом. Кто-то посоветовал, мол город хороший, климат нейтральный.
– Город хороший, – с оттенком гордости за свою малую Родину подтвердил Никита. – Про брата расскажите.
– Зовут Лева. Лев Максимович. До сих пор не женился, мама все расстраивается, – Нина машинально упомянула мать в настоящем времени. – Работает в банке каком-то иностранном. Все хорошо у него. С отцом, правда, плохие отношения.
– Почему? – как-бы невзначай поинтересовался Никита.
– Обижается, что он его из Америки увез. Я-то маленькая была, совсем это время не помню. А Лева что-то помнит и претензии отцу предъявлял. Вроде как в шутку, но они все время ссорились. Сегодня вечером приедет.
– Вы ему подскажите, чтобы нас набрал. Нам с ним тоже поговорить надо, – попросил Никита.
– Хорошо, – кивнула Нина.
– Последний разговор с родителями вспомните, пожалуйста. Что-то может быть необычное было?
– Да все, как всегда. Обсудили детей моих. Папино здоровье. Их планы на лето, – глаза Нины непроизвольно начали увлажняться.
– Сами кого-то подозреваете? – Никита продолжил допрос, стараясь не смотреть в повлажневшие глаза молодой женщины.
– Да ну что вы? Они же очень интеллигентные были. Когда отец эту собаку соседскую застрелил, неделю переживал. Вы этого соседа проверили? – Нина строго посмотрела на оперативников.
– Конечно, проверили. Но у него похоже что на самом деле алиби есть, – заверил ее Мошкович.
– Как с деньгами у Ваших родителей дела обстояли? Может что-то покупать собирались, копили на что-то. Или наоборот в долги влезли? – Никита решил проверить корыстные мотивы.
– Да вроде все хорошо было. Лева им квартиру в Москве подарил, типа вдруг захотят переехать. Они ее сдавали, плюс пенсия. Так что долгов точно не было. А вы думаете, их могли из-за денег? – Нина расширила глаза.
Никита чуть не ляпнул «точно не из ревности», но вовремя осекся и рассудительно произнес:
– Это достаточно распространенный мотив для преступлений. Может что-то дорогое купить собрались и проболтались?
– Да вряд ли. Машина отца устраивала, хоть и ломалась часто. Да и кто сейчас дома деньги держит?
– Ваша правда. Что-то еще может вспомните? Друзей в Смоленске не было у них? – Никита взял допрос на себя.
– Да не особо. С соседками иногда общалась мама. Отец все больше в интернетах с кем-то спорил.
Никита сделал пометочку: «проверить чаты».
– Мы обязаны спросить – три дня назад где Вы были?
– В Москве. Детей со школы забрала, затем сына на соревнования возила, – нейтрально ответила Нина, не став возмущаться вопросом об ее алиби.
– Еще маленькая формальность. Нам, чтобы Ваши отпечатки и генетические следы исключить, надо у вас образцы взять. Вы не против? Просто ватной палочкой по щеке изнутри мазнуть, кровь брать не будем, не бойтесь, – вступил в разговор Мошкович, доставая набор.
– Конечно, – покорно согласилась молодая женщина и выполнила процедуру.
– Хорошо. Если что-то еще вспомните, звоните сразу же. Брату скажите, мы его ждем завтра утром, – резюмировал разговор Никита.
В этот момент в номер кто-то постучался. Это оказался Альберт, муж Нины. Пользуясь случаем, оперативники его тоже опросили. Он подтвердил алиби жены, но больше ничего интересного для полицейских не добавил. Свое местонахождение в момент убийства Альберт сразу подтвердил, показав фотографии с корпоративной вечеринки.
Никита с Мошковичем распрощались с Ниной и вышли из гостиницы.
– Не наши клиенты, – безапелляционно заявил Мошкович.
– Это правда. Женщины, кстати, вообще реже убивают. Но! Женщины чаще мужчин партнеров убивают, – улыбнулся Никита.
– Брр. Так я никогда не женюсь, – напарник скорчил гримасу.
– Но на Нину ты как кот на сметану смотрел, – подколол его Никита.
– Да ладно, – Мошкович залился краской. – Просто лицо такое милое. И как-то жалко ее стало.
Никита ничего не ответил, хотя для себя отметил смущение напарника. Они уселись в машину и направились в отдел. Там их уже дожидался Филипп.
– Вот справочка, – сиял он, протягивая листок расчета пенсии. Из него следовало, что супруги Берштейны трудились в каком-то подразделении МИД СССР, затем в МИДе России, в общей сложности с 1977 по 1995 год. Никита повертел бумажку и отдал ее Мошковичу.
– Вряд ли кто-то в МИДе их вообще помнит. Подшей в дело, плиз. Пенсия, наверное, у них после МИДа неплохая. Вадик, давай банк запросим, что у них на счетах было. Может и вправду из-за денег их порешили?
– Хорошо, – кивнул Мошкович, – Я обедать. Кто со мной?
С ним вызвался идти Филипп, а Никита решил проверить одну идею.

Глава 3
Вернувшись в свой кабинет, Никита понял, что у него есть время подумать над убийством Сазоновых. Хотя он не до конца проникся мыслью о об одинаковой важности всех убийств несмотря на сроки давности, полицейский решил поработать над этим делом. Во время допроса Нины его озарила мысль, что как одно, так и другое убийство могло произойти из-за денег. Он еще раз пролистал пожелтевшее уголовное дело, добрался до листочка с данными дочери Сазоновых. После недолгих поисков она нашлась. Фамилию она дважды поменяла, но точная дата рождения и имя отчество позволило ее быстро найти.
– Татьяна? – дозвонился он по номеру, найденному в базе Госуслуг.
– Да, – раздался настороженный женский голос. – А кто это?
– Смоленский уголовный розыск. Подняли дело ваших родителей, новые обстоятельства вскрылись. Можем увидеться переговорить?
– А как Ваша фамилия? Могу я Вам перезвонить? – женщина была явно напугана телефонными мошенниками.
– Конечно. Вот городской, – Никита продиктовал номер, – во всех справочных есть. Мобильный мой у Вас высветился. Зовут меня Самойлов Никита.
Спустя минуту на его местный телефон поступил входящий вызов. Это была Татьяна Лапушкина, в девичестве Сазонова.
– Можете подъехать или я подскочу поговорить? – спросил женщину Никита.
– Да я сейчас у сватов в гостях. В Краснодарском крае. Что там у вас открылось? – в голосе женщины все еще звучало недоверие.
– Ну смотрите, мы расследуем нераскрытые дела. Изучал вот материалы, тут протокол вашего допроса, там Вы указываете, что нет версий. Это правда?
– Конечно, когда допрашивали, не было. А когда полгода спустя наследство получила, оказалось, что все деньги со сберкнижки сняты были. За два дня до убийства. Я менту вашему звонила, так он вполуха послушал и трубку повесил, – Татьяна начала заводиться.
– Интересно. А на что родители могли деньги снять? – Никита проигнорировал раздражительный тон.
– Я же этому дураку вашему говорила. На машину наверняка сняли. Отец всегда хотел, мать не давала. А тут видимо уболтал ее, – женщина вздохнула.
Чувствовалось, что боль утраты хоть и ушла в прошлое, но все-таки всплывала в памяти дочери.
Никита поспрашивал ее еще немного, но больше ничего вспомнить она не могла. Татьяна взяла с него честное слово позвонить ей по итогам проверки. Попрощавшись, он начал размышлять. Дела явно не были связаны, и заниматься «глухарем» у Никиты не было никакого резона, но ему стало обидно за честь мундира, так что он долистал дело до списка телефонных звонков и задумался. После пятиминутного раздумья Никита отправился к Воронцову.
– Сергей Сергеевич! Мне бы посоветоваться с умным человеком, – отвесил он комплимент начальнику. Впрочем, Никита относился к Воронцову с искренним уважением и с удовольствием пользовался возможностью получить совет. В отличии от отношений с отцом здесь он не чувствовал конкуренции с более опытным коллегой.
– Где ж его взять? – немедленно вопросом на вопрос ответил Воронцов, хотя по его позе стало ясно, что он готов слушать.
– А как в 1994 году машины покупали и продавали?
– Известно, как. На рынке. Автосалонов не было. Ну в «Рекламе-Шанс» или «Из рук в руки» могли объявление дать. А ты к чему спрашиваешь?
– Да там в показаниях в деле Сазоновых этого нет, а дочь сказала, что родители насчет покупки машины говорили. И, судя по наследству, деньги незадолго до убийства со счета сняли. Что, если их из-за денег на покупку машины порешили?
– Правильно мыслишь. А что тебе объявления дадут?
– Ну в деле есть распечатка звонков с номера городского телефона Сазоновых. Вдруг совпадет с объявлением. А где эти газеты могут храниться?
– А ты реально молодец. Для меня вот до сих пор каждый «глухарь», это как серпом по яйцам. Так что ты молодец, что роешь, – старый сыщик тепло посмотрел на Никиту. – Сходи в городскую библиотеку, попроси архив газет за 1994 год. Там точно должен быть.
Через полчаса Никита с коробкой конфет и банкой растворимого кофе был в городской библиотеке. Он угадал с презентом, библиотекарша оказалась любительницей попить кофе и охотно откликнулась на его просьбу порыться в архивах. Уже через двадцать минут он листал подшивку газет за декабрь 1994 года. От рекламных объявлений он пришел в умиление. Финансовые пирамиды, тайм-шеры, шубы из бобра, знакомства, поздравления ветеранов афганцев и много еще самого неожиданного ждало Никиту в разделе «объявления». Человеку, выросшему в эпоху интернета, даже представить себе было сложно такой способ купли продажи и обмена сведениями. «Как же неэффективно тут информацию искать. Не отфильтровать, не проранжировать», – на полном серьезе удивлялся Никита.
Наконец он добрался до автомобильных объявлений. Периодически сверяясь с копией выписки, полицейский начал проверять номера телефонов. Продавались через газеты самые разнообразные машины: неведомые ему марки, такие как СААБы, Доджи Спириты и Шевроле Кавальер. Знакомые названия, вроде Мерседеса и БМВ, веселили его черно-белыми фотографиями старых моделей. Везде расписывались гидроусилители руля, электрические стеклоподъемники и магнитолы. Никита с трудом мог представить, что бывают машины без этого.
На третьем часу поисков ему повезло. Он нашел объявление о продаже ВАЗ-21093, «цвет „мокрый асфальт“, „длинное крыло“, 1991 года выпуска, магнитола со съемной панелью, антикор, 3500 долларов, торг уместен». Внизу был знакомый номер телефона и имя Антон. Половину терминов Никита не знал, но примерно догадывался, о чем идет речь. Он еще раз сверил телефон со списком, сфотографировал объявление, поблагодарил библиотекаршу и набрал Воронцова.
– Сергей Сергеич! Не зря я с вами советовался. Нашел объявление с номером телефона, по которому из дома убитых звонили. Девятка продавалась, – внутри молодого человека кипел азарт. Спустя почти тридцать лет найти зацепку в «глухаре», так на полицейском жаргоне называлось нераскрытое дело, это дорогого стоило.
– А что про этот и другие телефоны в деле написано? – Никита уловил искренний интерес в голосе начальника.
– Рапорт от милиционера, Сергеева, по-моему, что все абоненты опрошены и ничего подозрительного не установлено, у всех есть алиби и уважительная причина для звонка.
– Так… – протянул Воронцов. – Сергеев, опер, который дело вел, помер уже. В пандемию схоронили. А вот следачка вроде жива еще. Давай прямо сейчас к ней съездим. Я пока телефон найду и договорюсь, а ты меня подхватишь.
Через пятнадцать минут Воронцов уже сидел в машине Никиты.
– Жива и здорова Наталья Петровна. На пенсии, но голос бодрый. Давай в Киселевку рули, там она живет. Только классику свою не включай, мы филаромоний не заканчивали, – немного ворчливо предупредил подчиненного Воронцов.
Никита включил «радио шансон», так как знал музыкальные вкусы начальника. Конечно ему, выпускнику консерватории, было сложно смириться с такой музыкой, но он себя пересилил. Никита старался ехать как можно аккуратнее, стараясь не досаждать начальнику. Он его искренне уважал и не хотел портить о себе впечатление. Через полчаса они припарковались у двухэтажного домика старинной постройки. Выглядел он неказисто, облетевшая штукатурка и ржавая крыша нуждались в ремонте. У двери в подъезд стояла скамеечка, на которой сидела женщина преклонного возраста, но назвать ее старухой у Никиты язык бы не повернулся. Выглядела она для своих лет вполне достойно, была прилично одета и даже с чуть накрашенными ресницами. Впрочем, остатки былой красоты и так делали ее весьма привлекательной.
– Наталья Петровна, – протянула она руку Никите, после чего чмокнула в щеку Воронцова. – Внутрь не приглашаю. Там бардак редкостный. Давайте до кофейни прогуляемся.
– Как скажешь, – развел руками Воронцов. Через десять минут они сидели в сетевой кафешке и ждали заказанных напитков.
– Какое, ты говоришь, дело подняли? – Наталья Петровна приняла удобную позу и посмотрела на Воронцова.
– Сазоновых. Семейная пара застреленная. Помнишь такое?
– Да, припоминаю. Глухарь. Ну тогда и время такое было. Стреляли всех подряд. Даже подозреваемых в этом деле не было, некого даже колоть было.
– Смотри, в деле список телефонов был, куда звонили с телефона убитых. Там рапорт от Сергеева покойного, что всех проверил, все абоненты с алиби или с уважительными причинами для звонка. Чего он сами протоколы допросов не сдал?
– Ну ты же помнишь, какой он криворукий был. Там ни один протокол не по форме был составлен. А мы тогда же к прокуратуре относились, так просто на допрос не вызовешь. Я ему и сказала под мою диктовку рапорт написать.
– А сами протоколы не сохранились?
– Ну нет конечно. Но там все под копирку было. Все знакомые жены. В одном месте только показания были, что это приятель мужа.
– Случайно не Антон? – Никита двинул в сторону Натальи Петровны телефон с фотографией объявления.
– Да разве я запомню, – покачала она головой. – Помню только, что они, то ли рыбачили вместе, то ли охотились. Блин, неужели прозевали? Из-за денег на покупку чего-то дорогого? – Наталья Петровна цепко ухватила возможный мотив преступления.
– Ну так-то все к этому клонится. Машину собирались купить. И на этот номер звонили, – после небольшой паузы ответил Воронцов.
– Ох жалко, тогда не тебе это дело поручили, – всплеснула руками следователь. – Тебя бы на мякине не провели, лучше тебя никого в нашем «угро» не было.
– Спасибо на добром слове. Ну я тогда еще молодой был. Форточников и карманников ловил, – пожал плечами Воронцов. – Сейчас вот с молодежью попробуем найти. Приличная смена растет.
– Ну уж не чета тебе. До сих пор помню, как ты на воровскую сходку один пошел. Они же тебя могли на ремни порезать.
– Да ничего особенного. Воры тоже люди и обращение понимают. А парни нормальные у меня. Видишь, вон какие зацепки отрыли.
– Ни пуха вам ни пера! Большое дело сделаете. Не скажу, что из-за этого спать не могу, но на страшном суде зачтется, – то ли в шутку, то ли всерьез прокомментировала Наталья Петровна. Они поболтали еще пятнадцать минут, вспоминая общих знакомых, а Никита тем временем отошел в сторонку и набрал Мошковича.
– Привет. А там юное дарование рядом?
– Это Филипп что ли? Ну да. А что?
– Можешь его отправить на телефонную станцию, выяснить адрес, где вот такой номер стоял, – Никита продиктовал цифры. – А потом в адресный стол, или как это называется, чтобы выписку взять, кто там в 1994 году жил.
– А зачем это нам? – Мошкович опять начал свои мелочные придирки.
– Мы с Воронцовым сейчас со следователем поговорили по глухарю Сазоновых. Похоже на этот телефон они звонили, хотели машину купить. Возможно продавец на деньги позарился. Или сказал кому-то, – Никита специально упомянул фамилию начальника, чтобы добавить энтузиазма коллеге.
– Ну, ок, – протянул тот. – Отправлю сейчас.
Воронцов с Натальей Петровной уже закончили пить чай, Никита прикрыл пластиковой крышкой свой стаканчик кофе и прихватил с собой, после чего они не спеша тронулись в сторону машины и дома Натальи Петровны. По дороге в отдел Воронцова пробило на воспоминания.
– Ох, какая барышня в свое время видная была. Все повально влюблены в нее были. Прямо в драку, кому к ней пойти дело оформлять. Даже я грешным делом, пытался ее внимание привлечь, хоть и помладше ее был, – Воронцов не по годам озорно улыбнулся.
– Ну и? Привлекли внимание? – аккуратно поинтересовался Никита.
– Да ну, где там. Разок на свидание сходили. У нее какой-то поклонник богатый появился. Родила от него, а потом и вовсе ушла из органов. После декрета правда, пару дел вместе вели. Но сугубо профессионально, – как показалось Никите, Воронцов вздохнул с ноткой сожаления.
К моменту возвращения их в отдел в дверях они застали высокого мужчину в дорогих очках и красивом классическом костюме в тонкую полоску. Что-то в нем неуловимо выдавало родственные связи с Ниной, дочерью погибших Берштейнов.
– Здравствуйте. Лев? – рискнул Никита.
– Да. А Вы Мошкович? – мужчина выглядел взвинченным.
– Нет. Коллега его Самойлов. Пойдемте поговорим, – Никита провел магнитной карточкой по турникету, пропуская Льва, затем прошел сам.
Через десять минут они сидели в кабинете для допросов. Мошкович провел всю обязательную часть, после чего Никита взял инициативу на себя:
– Расскажите, когда последний раз с родителями общались?
– Полагаю, недели две назад, – Лев ответил после небольшой паузы, потерев переносицу.
– Лично или по телефону?
– Созванивался с мамой, – вздохнул мужчина.
– Что-то необычное в разговоре было?
– Да нет. Все как обычно, в основном про меня спрашивала. Как питаюсь, с кем встречаюсь, – Лев снова тяжело вздохнул.
– Четыре дня назад где вы были? В понедельник, стало быть? – Никита начал поддавливать.
– С утра на работе, а вечером, дайте вспомню. Ага, на теннисном турнире. А почему собственно… – начал было возмущаться сын погибших.
– Порядок такой. Надо все обстоятельства уточнить. Телефоны коллег, кто может подтвердить ваше местонахождение, дайте пожалуйста, – миролюбиво попросил оперативник.
Лев неодобрительно хмыкнул и написал на листочке пару телефонов.
– Спасибо, – примирительно кивнул Никита. – Про материальное положение родителей что можете сказать?
– Не нуждались. Я им квартиру в Москве купил, они ее сдавали, все время порывались мне деньги перечислять. Сестре подарки дорогие делали, мне тоже все время что-то пытались подарить, – Лев снова вздохнул.
– Сами кого-то подозреваете?
– Да кого я могу подозревать? Это вы должны преступников искать, – слегка истерично ответил Лев.
– Мы то как раз ищем. А у вас с отцом какие отношения были? – Никита продолжил допрос.
– Нормальные.
– Ссор не было?
– Не было, – сплетя пальцы, ответил Лев.
– У нас другая информация, – вперив взгляд в глаза свидетеля, произнес Никита.
– Да ну. Разные политические взгляды. Он патриот, я глобалист. Так, спорили из-за политики, – отмахнулся Лев. – А что на камерах то видно? Точно не сосед с собакой этой бешеной ему отомстил?
– У родителей Ваших камера стояла? – чуть не хором удивились Никита и Мошкович.
– Конечно. Сразу после инцидента с собакой отец поставил. Урод этот повадился гадить на забор.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71112862?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.