Главная страница | Ужасы | На заре тысячелетия

На заре тысячелетия
Илья Муромцев
Я понял, что конец света настал. Мой личный конец света. Столько потрясений сразу. Я посмотрел на время – без пятнадцати двенадцать. В телевизоре – Борис Николаевич Ельцин по традиции обращается к гражданам страны.
"Дорогие россияне!
Осталось совсем немного времени до магической даты в нашей истории. Наступает 2000 год. Новый век, новое тысячелетие".

Илья Муромцев
На заре тысячелетия

Трудно сказать, когда все началось. Для меня точкой отсчета стала суббота 25 декабря 1999 года. Прекрасный морозный день. Прекрасный не потому, что пели птички и медленно падал снег, а от того, что это был последний день второй учебной четверти. Я по обыкновению опаздывал. В субботу невозможно приходить вовремя, даже ко второму уроку. В общем, я быстренько съел бутерброд, накинул пуховик, схватил рюкзак и побежал. В школу зашел со звонком. К счастью, в гардероб очереди не было. Быстро глянув номер кабинета в расписании 7 «В» класса, я помчался в 12-й. Это был урок истории. Я открыл дверь и с радостным видом произнес:
– Извините, можно войти?
Историк кинул на меня свой недовольный взгляд.
– А где «здравствуйте», Алексей?
– Доброго Вам утра!
Весь класс засмеялся.
– Проходи быстрее, и так мало времени.
Фраза «мало времени» часто звучала в этом кабинете.
– Сегодня наш последний урок, – продолжил историк.
– Потому что будет конец света? – выкрикнул мой недалекий одноклассник.
– В этой четверти и в этом календарном году! Еще будут глупые вопросы?
С задней парты оживились несколько сонных лиц.
– Олег Юрьевич, это насущные вопросы. Вдруг мы все умрем! Конец света же скоро.
– Вместо того чтобы говорить ерунду, лучше бы прочитал учебник. Кстати, раз уж начал отвечать, продолжай. Расскажи о главных реформах Петра Первого в начале восемнадцатого века.
Последовало мучительное невнятное бормотание, за которое только из жалости можно было поставить тройку.
Потом мы наблюдали за указкой, направляющей русскую армию в бой по истрепанной карте.
Ребята просили назвать оценки за четверть. Одни сидели в переживаниях – поставят им «хорошо» или «отлично», другие с величественным видом получали тройку. Мне, кстати, объявили пятерку.
За пару минут до звонка Олег Юрьевич отпустил нас с урока, и весь класс толпой побежал в спортзал. Никто не любит уроки физкультуры, но сегодня особенный случай. В спортзал привезли елку! Все захотели увидеть символ зимнего праздника. Я стоял к ней ближе всех со своим другом Андреем. Физрук выгнал набежавших зевак. Но не наш класс. У нас стоял урок физкультуры подряд с занятием по труду, а значит, нам надлежало украшать зал.
По обыкновению у пятнадцатиметровой ели были аккуратно спилены нижние объемные ветви, чтобы втащить ее в зал. Задача нашего класса была в том, чтобы одни вносили ветки с улицы, а другие присоединяли их обратно к елке. Всем желающим дали коловороты. Ими требовалось сверлить дырки в стволе и вставлять туда отпиленные ветви, да так, чтоб они не выпали. Я не хотел бегать на улицу, поэтому взял инструмент.
– Леха, хватит батрачить, пойдем глянем, чего остальные делают, – крикнул Андрей.
– Да подожди. Ствол, блин, крепкий. Никак не могу до середины пробурить.
– Сверло тупое, верняк! Давай пять минут перекурим.
Возражать я не стал, потому что четвертные оценки за физру и труды нам уже вывели. Мы бросили коловороты под елку и начали прохаживаться по залу. Кроме установки елки, была здесь и другая работа: развесить по стенам гирлянды, прицепить к потолку бумажные снежинки со звездами, а еще собрать декорации для концерта. Всем этим занимались и старшие классы, часть из которых находилась в зале.
Все же этот Новый год был особенным. И елка пышнее, чем всегда, и люди украшали зал усерднее. С двух лестниц на стену закрепляли большую раскрашенную цифру 2. Забавно, что ученики так старались ради двойки. Однако это было многообещающе. На носу новое тысячелетие как-никак!
Мои восторженные мысли прервал крик Ефимки. К нему опять начали приставать одноклассники с заводских окраин. Он был застенчивым, пугливым мальчиком. В четвертом классе, когда его вызвали к доске, а он не мог разделить число под взглядами насмешливых одноклассников, описался от страха. С тех пор его дразнили: «Ефимка-зассянка».
– Ефимка, съешь веточку, а то по морде ей получишь, – издевательски говорил одноклассник, тыча в лицо Ефима еловой веткой.
– Не надо, – тихо отвечал он и пятился к спортивной стенке.
– Давай, гони его, пусть лезет наверх! – кричали остальные.
– Лезь, зассянка, лезь! Только дождь нам не устрой.
Он стал подниматься по спортивной стенке, а они хлопали его по спине веткой. Один из ребят взял старую стеклянную елочную игрушку из коробки и бросил в Ефима. Он увернулся, и игрушка разбилась о стену. Из подсобки, где хранился спортивный инвентарь, вышел физрук.
– Что тут происходит? – громогласно спросил он.
– Антон Геннадьевич, они в меня кидаются, – жалобно сказал Ефим.
– Спускайся, пойдем ко мне, – теперь уже спокойно ответил физрук.
Антон Геннадьевич был пухлым и низким. Свисающие над губой усы делали его похожим на моржа. Его маленькие глазки через круглые очки казались еще меньше. Я недоумевал, как он вообще стал физруком. Однако в руках его была исполинская сила. Он поднимал огромные гири.
– Мелкие, вы тут долго прохлаждаться будете? – с лестницы спросил парень из десятого класса.
– Не, мы уже пошли ветки вставлять, – ответил Андрей.
Через час нас отпустили. Я должен был забрать слова для концерта в кабинете завуча. Мне доверили роль ведущего. Я – Скоморох, со мной – Арлекин. Но кто исполняет роль Арлекина, не сказали. У кабинета завуча я увидел Алену Евгеньеву. Встреча с ней стала для меня полной неожиданностью. В раннем детстве мы часто играли во дворе. Она приходила ко мне в гости. Однако мне еще не было и пяти, когда Алена перестала со мной видеться. Ей запретила мама. Но почему, Алена не объяснила. А потом мы с моей мамой переехали. С осени этого года я стал видеть Алену в коридорах. Она перешла из другой школы.
– Привет, а Анжелина Васильевна у себя? – робко спросил я.
– Она пока занята, разговаривает с кем-то по телефону. А ты тоже выступаешь?
– Да, я ведущий.
– И я вроде как.
Мы немного помолчали и дверь открылась.
– Проходите, ребята, – торопливо добродушным голосом произнесла завуч.
На ее столе была разбросана куча разных бумаг.
– Вы ведь у нас ведущие?
– Да, – ответил я, уверенный в роли Алены.
– Это вам, – из кучи бумаг она нашла несколько листов, соединенных скрепкой, и вручила нам.
– А когда репетировать будем? – спросила Алена, пролистывая страницы.
– В понедельник в три часа дня общая репетиция. Только не опаздывайте.
Алена кивнула и быстро удалилась. Я решил зайти в зал еще разок. Елку наполовину нарядили. Вокруг все суетились, а на стене рядом с цифрой 2 появились три нуля. У выхода на моем пути встал Антон Геннадьевич.
– Алексей, ты мини-лыжи вернуть собираешься или планируешь их разломать за каникулы?
– Я их принесу. Могу сейчас до дома сбегать.
– Нет, я ухожу скоро. Сегодня ведь суббота.
Он немного подумал, покручивая опущенные кончики усов.
– Ты знаешь, где я живу?
– Нет.
– Улица Спорта, 66. Приходи сегодня часам к шести.
– Хорошо.
– Ты запомнил? Спорта, 66, к шести!
– Да, запомнил. Это не сложно, одни шестерки.
С каждым днем этот мир удивлял меня. Одно дело, когда дом историка находится на проспекте Ленина. Но учитель физкультуры, живущий на улице Спорта!..
Когда я вернулся домой, мама еще не проснулась. После ночных смен она всегда спала как убитая. Я закрылся на кухне, негромко включив магнитофон с новой кассетой группы «Руки вверх» – «Без тормозов». Чистил картошку и представлял, как моя подруга детства будет выглядеть в образе. Незаметно для себя начал подпевать на песне «Полечу за тобою».
Алена мне нравилась, но я давно с ней не общался. Она училась в параллельном классе, возле нее постоянно вились подружки. Да и вообще, как к ней подойти, что сказать?.. Я вспомнил про текст, который нужно было выучить. Поставил картошку вариться и стал читать. Слова были ужасно глупые. Увлекшись заучиванием, я не заметил, как картошка разварилась. Пришлось делать пюре. Перекусив, я оставил на столе кастрюлю для мамы. Рядом положил дневник, чтобы она взглянула на мои четвертные оценки.
Мне пришла идея прокатиться напоследок на миниках. Я взял с собой кассетный плеер, вставил кассету «Без тормозов» и погнал. Меня заела песня «Лучший парень» – то и дело останавливался и перематывал на начало. Батарейки в плеере сели. Я глянул на свои командирские часы и пошел к физруку. Жил он на удивление далеко от школы, чуть ли не на краю города. Я подошел к его домику. Свет не горел. Я позвонил в звонок – тишина. На улице стало сильно морозить. Спустя полчаса я околел и решил постучать в дом напротив, в котором горел свет.
Калитка открылась. Из-за нее выглянул пожилой мужчина в потрепанном синем пиджаке с погонами.
– Извините, я уже полчаса жду вашего соседа через дорогу. Можно у Вас немного погреться, а то до дома далеко, – продрогшим голосом сказал я.
– Парень, если ты планируешь меня обокрасть, знай: у меня ружье дома.
– Нет, я только немного погреться.
Он посмотрел на меня строгим взглядом и приоткрыл калитку. Мой поступок казался бесцеремонным, однако, если мне требовалась помощь, я не боялся обращаться за ней. Много лет назад, когда у моей мамы не было работы, мне приходилось стучать в двери и просить хлеба.
Мы поднялись по деревянному крыльцу.
– Разувайся, бери вон табуретку и садись к печке, – грубовато сказал он.
– А вы работали в милиции? – спросил я, поглядывая на его форму.
– В прокуратуре, по особо важным делам.

***
Мыслями он вернулся на десять лет назад.
По дороге в тюрьму несся милицейский уазик. Шел сильный дождь. За рулем сидел майор милиции, а рядом с ним прокурор.
– Ты мрачней сегодняшней погоды, – обратился к нему водитель.
– Юра, в этом деле ничего не сходилось с самого начала, – ответил прокурор, стискивая со злостью папку в руках.
– Славентич, опять ты за свое, как старая пластинка. У него нашли часы девочки, бабулька видела его вместе с ней. Что еще надо? И судимость у него была.
– Там совсем другое. Превышение необходимой самообороны, – бросил прокурор.
– Давай еще раз, чтоб тебе душу облегчить.
– Да что там говорить…
– Ты слушай. У него была смена, он сидел в сторожке. Ему девочка приглянулась. Он ее позвал и на колени посадил, а потом задушил и расчленил. Часики как трофей оставил. Группа крови на его одежде – ее. К тому же чистосердечное у нас есть.
– Мне-то не втирай! Знаю я, как вы чистосердечное выбиваете. Если у него нашли часы одной, то где вещи остальных жертв?
– Может, взять нечего было.
– Да брось! Казнить будем, не разобравшись как следует? Лишь бы отрапортовать в высоких кабинетах?
– Что ж ты самоотвод не взял?
– Не мог я. Пенсия уже не за горами. Жена лежачая.
Они подъехали к черным железным воротам. Во дворе их ждали врач, смотритель тюрьмы и представитель управления внутренних дел. Все поздоровались, пожаловались на погоду и вошли в здание. Потом спустились в темный глубокий подвал. От стен пахло плесенью. По углам – паутина. Кое-где лежала бесхозная арматура, валялись спинки и сиденья от старых стульев.
Прокурор первым вошел в покрытую ржавчиной дверь. За ней два человека из расстрельной спецгруппы стояли рядом с молящимся на коленях приговоренным.
Прокурор открыл папку и достал несколько документов.
– Артемьев Семен Викторович, встаньте.
Мужчина поднялся из мученической позы, выпрямив спину.
– Приговором Судебной коллегии по уголовным делам Р*** областного суда от 14 февраля 1990 года Вы, Артемьев Семен Викторович, признаны виновным по статье 102 пунктам «г», «з» УК РСФСР за умышленное убийство двух и более лиц, совершенное с особой жесткостью, с назначением исключительной меры наказания – смертной казни.
Как в лампочке при высоком напряжении, блеск в глазах приговоренного ярко сверкнул и погас навсегда.
– Здесь ваше место, а не мое, – сказал он.
– Исполнять приговор, – твердым голосам отдал приказ прокурор.
Приговоренный рванулся к закрытой железной двери, не желая принимать смерть. У входа его настигли две дубинки, но он не сдавался, даже зная исход. Внезапно прогремел выстрел.
– Ты охренел, мать твою! Его к стене надо было поставить. Нас же кровью забрызгало! – во весь голос гаркнул представитель УВД на палача.
Все молчали. Доктор опустился к телу и зафиксировал время смерти. Прокурор медленно вытирал платком с лица кровавые брызги.
Картина приведения в исполнение высшей меры наказания осталась в его памяти навсегда, поэтому, когда мальчик спросил его про работу, перед глазами снова ожила эта сцена.

***
– Спасибо, что пустили погреться, – глядя на часы, сказал я.
– Что это у тебя за часы такие? – обратил внимание старик.
– Командирские, отца моего.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71110756?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.