Генетика любви
Генетика любви
Селина Катрин
Любовь внеземная (АСТ)Федерация Объединённых Миров
Ориелла – замужняя дама с двумя детьми, которая давно мечтает о разводе, вот только на планете Цварг их официально не существует. Жизнь Ориеллы переворачивается вверх дном, когда на её пути встречается привлекательный профессор генетики. Себастьян Касс изучает проблему рождаемости у расы и находится в поисках молодой невесты. Почему же он так добивается развода для Ориеллы?
Селина Катрин
Генетика любви
Любовь внеземная
© С. Катрин, 2024
© ООО «Издательство АСТ», 2024
Глава 1
Дети скрепляют брак
Орианн Мэрриш
– Ты только взгляни! Ни стыда ни совести! Что за молодежь пошла!..
Я с тихим вздохом посмотрела туда, куда указывал супруг: молодой подтянутый цварг приятной наружности запарковал спортивный лимонный кабрио-флаер прямо на газоне и лихо выпрыгнул из него, перемахнув через переднюю дверцу. Высокий, кареглазый, с задиристой улыбкой и короткими черно-коричневыми рожками, берущими начало в кудрявой шатенистой шевелюре. На незнакомце была надета облегающая майка без рукавов, подчеркивающая рельефные светло-лиловые руки и не менее прокачанный верх спины.
Разумеется, я знала, что именно возмутило моего мужа: и увы, это была не парковка в неположенном месте.
– Пф-ф-ф, можно подумать, он надорвется, если напялит приличный пиджак или толстовку, – продолжал брюзжать супруг. – Ужас какой! Вот как ему не стыдно ходить с таким цветом кожи? Светло-лиловый! Еще бы транспарант на себя повесил: «Я – полукровка!»
«Мы не выбираем, кем рождаться. Нельзя осуждать гуманоидов за то, кем они пришли в этот мир, только за то, кем стали».
– Морис, но ведь сегодня очень жарко. Он оделся по погоде.
Я мудро умолчала о том, что сама по просьбе мужа надела двуслойный теплый шарф, из-за которого теперь нещадно потела, но Морис утверждал, что так я выгляжу солидно и под стать положению замужней цваргини с двумя детьми.
– И что? Срамоту-то надо прикрывать! Нашел что на себя одеть! Неужели воспитание настолько скудное, что мальчишка не знает, что вот так демонстрировать светлую кожу неприлично?!
«Не одеть, а надеть. Лучше бы собственным образованием занялся…» – подумала я и тут же себя с горечью одернула.
К сожалению, на этой планете нельзя даже просто думать то, что хочется.
– Ориёлла. – Морис поморщился так, будто ему под нос сунули тухлую рыбу. – Я же говорил тебе так не делать, тем более в городской черте! Тебя же учили в этой… как ее там… школе для леди, как блокировать неприятные мысли. Сделай что-нибудь! Это, в конце концов, неприлично! Ты пахнешь!
– Извини.
«Вдох-выдох. Надо успокоиться».
Мы и правда на публике, нельзя так выдавать эмоции в ментальный фон… Тем более Морис – цварг со средними способностями, а каково вон тому мужчине в деловом костюме с мощными витыми рогами-резонаторами, который изо всех сил вежливо старается не оглядываться?
У меня ушла почти минута, чтобы очистить голову от негативных эмоций и улыбнуться. Как и всегда, мысли о Лансе и Лотте согрели.
– Ну вот и отличненько, теперь постарайся держать себя в руках все время, что мы будем в банке! – важно заявил Морис и потеребил единственную пуговицу пиджака на объемном пузе. В последний год он так растолстел, что никакие другие модели на нем не сходились. – Как я выгляжу?
Я взглянула на Мориса и механически поправила шелковый галстук, чуть-чуть его ослабив, чтобы собравшаяся на шее кожа не смотрелась двойным подбородком.
«Все верно, так должна поступать любящая жена, Орианн: заботиться о здоровом ментальном фоне и одежде мужа, готовить еду, убирать дом, – мысленно сказала я самой себе. – Ты сама вышла замуж за этого цварга, никто тебя не заставлял. Теперь у вас дети, так что будь добра, исполняй долг заботливой жены».
Мы поднялись по белоснежной центральной лестнице сверкающего здания с полупрозрачной крышей и множеством сделанных будто из хрусталя колонн.
Когда я впервые увидела это место, спросила:
«Это дворец?»
«Нет, глупенькая, это Первый Центральный Банк Цварга», – снисходительно ответил супруг, поправил мою ладонь на своем локте и принялся величественно подниматься по ступеням.
Я же смотрела во все глаза на потрясающую архитектуру и ничего не могла с собой поделать – от поглотившего восторга запиналась каждые два или три шага.
Сейчас я готова была вспорхнуть по ступеням как птичка, но Мориса мучила одышка, на висках выступили здоровенные капли пота.
– Погоди-погоди, Ориелла, – бормотал он. – Не выставляй меня в дурном свете. Какой недоразвитый малый проектировал это здание? Неужели нельзя было построить здесь лифт?!
«Это всего лишь лестница, Морис, и она совсем не большая. Два пролета. Я говорила, что столько жирного не переварить даже чистокровному цваргу, рано или поздно начнет сказываться на здоровье».
– Здравствуйте. Чем Первый Банк Цварга может вам помочь? Вы уже являетесь нашими клиентами или только хотите открыть счет?
Голос менеджера заставил сосредоточить внимание на нем.
Очевидно, сотрудник был новым, раз еще не знал нас в лицо.
– Мы хотели бы распорядиться ежемесячной дотацией от правительства на детей. – Морис гордо приосанился и выдал стандартную, до крайности неприличную, но почему-то считающуюся им глубоко интеллектуальной шутку: – Я заделал ей двойню с первого раза. Аппарат Управления Планетой официально признал, что у меня одни из лучших живчиков, и теперь платит за это.
Я вздрогнула на слове «заделал» и бросила на менеджера извиняющийся взгляд. Он понимающе кивнул и вежливо улыбнулся. С точки зрения Цварга, беременность в течение года после свадьбы – это действительно «с первого раза».
– Так, господин… Как к вам можно обращаться?
– Господин Морис Мэрриш, – важно кивнул супруг. – А это моя супруга, Ориёлла Мэрриш.
Вообще-то Орианн. Морис украл не только мою фамилию, но и имя. Убедил, что имя звучит слишком по-эльтонийски, а так как со своей внешностью я могу претендовать на то, чтобы считаться чистокровной цваргиней, да и выхожу за него замуж, имеет смысл переделать имя и указать в новых документах более благозвучное и цваргское… Тогда я искренне думала, что он таким образом проявляет обо мне заботу.
– Нам полагается четыреста кредитов от АУЦ…
– Да-да, секунду, сейчас проверю по базе.
Менеджер провел нас в индивидуальный кабинет-аквариум с прозрачными стенками и быстро набрал на клавиатуре нужный запрос. Пока он занимался работой, я рассматривала плитку на полу и клиентов в других кабинках. Мужчин, как обычно для Цварга, оказалось существенно больше, чем женщин. Большинство надело легкие льняные костюмы или вовсе потертые джинсы с футболками. Цваргини предпочли яркие платья. Ни одна из них не стала повязывать на шею шарф или платок. Я с завистью посмотрела на молодую цваргиню в легком клетчатом сарафане по колено. Ее мужчина положил руку ей на талию и незаметно поглаживал спину, пока она шумно общалась с менеджером.
Какое же жаркое лето в этом году!
– Итак, господин Мэрриш, прежде чем переходить к вопросу о распределении ежемесячного родительского капитала, я вижу, что ваш предыдущий менеджер почему-то не заполнил поле работы. Подскажите, кем работает ваша супруга?
– Пф-ф-ф, никем, разумеется! Вы что, собираетесь унизить меня, будто я не могу содержать собственную семью?! Я буду жаловаться вашему руководству!
– Нет-нет-нет, вы не так поняли! – Сотрудник слегка побледнел. – Замужние цваргини имеют право заниматься всем, чем хотят… Многие начинают собственный бизнес, потому что им это нравится. Вас никто ни в коем случае не унижает… Это же просто анкета! Банк хочет знать максимально полную информацию о клиентах, вот и все.
– Ах, ну если так… – Морис заметно расслабился. – Нет, Ориелла не работает. Она большую часть дня отдыхает.
«Только убираю, готовлю, глажу, стираю, заказываю еду и одежду, помогаю детям делать уроки, гуляю с ними и читаю сказки на ночь… Но да, денег в семью я не приношу», – горько подумала я про себя.
Менеджер сделал пометку в компьютере.
– А вы кем работаете?
– Я – специалист по логистическим операциям.
– Простите… а какая фирма?
– Я работаю исключительно на себя.
– А, то есть вы консультируете малый бизнес, как правильно перевозить товар? Межпланетные перелеты?
– Не совсем, я работаю с людьми в рамках планеты…
Я тихо вздохнула, в тысячный раз слушая, как Морис иносказательно объясняет, чем занимается. С тех пор как у нас родились близнецы, он не менял профессию, но по необъяснимым для меня причинам стал ее стыдиться. Статус отца настолько ударил ему в голову, что вдруг стало неловко произносить слово «шофер». На Цварге царила настоящая катастрофа с рождаемостью и перекосом в сторону мужчин, но я и представить не могла, что Морис вдруг застесняется прежней двухкомнатной квартирки в городе, оформит неподъемную ипотеку на трехэтажное поместье в предгорье, начнет покупать дорогостоящие костюмы и всячески делать вид, что мы баснословно богаты, когда это не так.
– Итак, с этим покончили, господин Мэрриш. Как бы вы хотели распределить четыреста кредитов от государства? Я вижу, что вам в этом месяце надо внести еще двести на дом, а также есть незакрытые кредиты в магазине элитных костюмов от Каррисона и в частном ювелирном.
На последнем слове молодой цварг бросил на меня лукавый взгляд, очевидно предполагая, что господин Мэрриш решил побаловать жену подарком. Кисловатая горечь растеклась во рту. Банковский клерк даже представить себе не мог, что все счета из ювелирных за последние годы выставлялись исключительно за драгоценные запонки и ремешки к многочисленным мужским коммуникаторам.
Морис поморщился. Он явно не рассчитывал, что банк увидит еще и эти долги.
– Хм-м-м, да, переведите все на ипотеку и в магазины, а остаток я бы хотел, чтобы вы внесли на счет кейтеринговой компании. Вот реквизиты.
Он порылся в кармане, вынул кожаную визитницу и протянул визитку.
– Всю сумму? Получается восемьдесят шесть кредитов, – по-деловому уточнил консультант.
– Да, все восемьдесят шесть кредитов, – уверенно кивнул Морис.
Празднование восьмилетия мальчишек на плэйере на широкую ногу стало его следующей навязчивой идеей.
«Он очередной раз решил спустить деньги на свои желания».
Я протестующе дотронулась до рукава супруга.
– Госпожа Мэрриш, у вас есть какие-то возражения? Банковский служащий оказался внимательнее мужа.
Морис нахмурился и раздражающе похлопал меня по руке:
– Ну что же ты, дорогая, мы все обсудили. Послезавтра день рождения близнецов. Неужели ты не хочешь, чтобы их праздник был хорошим?
«В том-то и дело, что я хочу. Хочу видеть искренние улыбки Ланса и Лотта, когда они получат желанные игрушки, воздушные шары и торт в виде истребителя. Хочу, чтобы их день им запомнился как лучший в году благодаря веселым играм с ровесниками, а не толпу твоих франтов-приятелей, которые будут есть мидии и пить шампанское за наш счет и наверняка даже забудут принести детям подарки».
– Возможно, не стоит спускать все деньги на кейтеринговую компанию.
– И что же ты предлагаешь? – Муж нахмурился еще сильнее. – Я же не могу тебе позволить провести у плиты весь день.
«Действительно, кто же тогда будет поддерживать чистоту в трехэтажном поместье и перестилать постельное белье для неожиданных гостей?»
За годы брака Морис всегда обесценивал все, что я делала. Он умудрялся выворачивать наизнанку ситуации так виртуозно, что долгое время я верила, что ведение хозяйства и воспитание детей не являются работой. Обязанностью женщины – да, работой – нет. Когда же я уставала так, что сбивалась с ног и мечтала о сне, Морис говорил что-то наподобие: «Я же не могу тебе позволить провести у плиты весь день» – и обязательно добавлял, какой он замечательный супруг, который зарабатывает кредиты ради блага семьи. После его утешений всегда становилось стыдно, что я испытываю усталость от своей не-работы.
– Вообще-то я имела в виду, что Ланс и Лотт наверняка обрадуются больше, если мы пригласим их друзей из школы.
– Вот пускай друзья и поздравят в школе.
Супруг сделал ударение на последнем слове, тем самым пытаясь прекратить спор. Но внезапно я уперлась.
– Я не думаю, что мальчики хотят видеть на свой день рождения незнакомых взрослых.
– Зато их хочу видеть я. – Тон Мориса показывал, что он ощутимо разозлился, но из последних сил старается сдерживать себя в присутствии постороннего. – Я отец семейства и раз в год могу позволить себе такой праздник. Я зарабатываю деньги в этой семье, и потому я решаю, как их потратить. Все! Ориелла, не спорь со мной, пожалуйста. Я много раз просил тебя все важные вопросы поднимать дома. Мы все уже обсудили.
Последняя фраза была обращена к менеджеру. Тот отвел взгляд и торопливо протянул биосканер для подтверждения финансовых операций. Морис с размаху приложил ладонь, и техника последовательно мигнула четыре раза: ипотека, магазин, ювелирная мастерская и кейтеринговая служба.
– Теперь ваша очередь, госпожа Мэрриш. – Сотрудник банка передал биосканер в мои руки. – Дождитесь, пожалуйста, четырех огоньков, это будет подтверждением всех транзакций.
Я взяла устройство в руки и задумчиво уточнила:
– А если я не буду подтверждать три последние операции? Я могу подтвердить только первую?
– Ориелла! Что ты себе позво…
Я буквально кожей ощутила, как вскипает и заводится муж, но и сама уже была на пределе. Это деньги, которые дает государство на детей. И если Морис хочет праздник в свою честь, то пускай зарабатывает на него сам. Мне надоели его скачки настроения и неограниченные траты на себя любимого за наш счет.
– Да, конечно, вы можете подтвердить только взнос на ипотеку, – не моргнув глазом сообщил клерк. – В таком случае перевод будет только за дом.
– А оставшиеся двести кредитов?
– Будут заморожены и останутся лежать на счету Ланса и Лотта Мэрриша. Потратить вы их сможете, только если придете с мужем к взаимному согласию и каждый подтвердит операцию своим отпечатком.
– То есть не сгорят?
Когда мы получили первую дотацию по рождению близнецов, Морис уверял, что если деньги не потратить, то государство придумает причину, по которой их можно отобрать. Сейчас я склонялась к тому, что он просто умело играл словами.
Молодой цварг посмотрел на меня почти возмущенно:
– Нет, разумеется!
Я кивнула, поднесла ладонь к биосканеру, дождалась первой вспышки и тут же убрала руку. После чего в абсолютной тишине вышла на улицу. Кипящий от возмущения Морис шел позади на несколько шагов. Не надо было обладать способностью мужчин-цваргов читать эмоции, чтобы понять: когда придем домой, разразится очередной скандал.
Так оно и вышло.
Морис припарковал флаер, наехав на куст роз, который я удобряла несколько месяцев, чтобы он прижился на новом месте, хлопнул водительской дверцей и резко развернулся.
– Ты выставила меня нищебродом! – заорал он, стремительно краснея.
В его системе координат самые ужасные оскорбления касались низкого заработка и намеков на смешанную кровь. Даже удивительно, что он взял меня в жены, зная, что я наполовину эльтонийка.
– Ты не спрашивал моего согласия на эти траты. Я сделала лишь то, на что имела право.
– Я спрашивал твое согласие, когда ты выходила за меня замуж! Этого достаточно. Ты сказала «да», хотя знала, что я всего лишь шофер, а теперь попрекаешь меня этим!
– Не попрекаю. Я всего лишь хотела, чтобы деньги на детей…
– Вот! Вот! Снова деньги! Ты только о них и думаешь! Меркантильная эльтонийка! Я дал тебе все: дом, детей, образование, зарплату, гражданство Цварга, а ты только и думаешь о деньгах. Меня предупреждали, что женщины с Эльтона – расчетливые твари, но я не представлял себе, до какой степени! – в сердцах воскликнул супруг.
Кислая горечь, которая поселилась во рту еще во время пребывания в банке, растеклась по языку и медленным ядом впиталась в кровь. Резко захотелось не то плакать, не то истерично смеяться. Морис так негодовал, будто действительно верил в то, что говорил. Он так слеп, ограничен или глуп?
«Орианн, как ты этого раньше не замечала? Как?!»
Солнце пекло, проклятый шарф физически душил. Я отбросила конец ткани за спину, чтобы было не так тяжело дышать, но страшно хотелось сорвать его целиком, скомкать и бросить на траву. Однако это был мой единственный приличный шарф, который универсально сочетался с большинством платьев из гардероба.
«Вещь здесь ни при чем. Вещи надо беречь».
– Вселенная, Морис, о чем ты говоришь?! За дом платит государство, которое дает дотации на Ланса и Лотта. Уж прости, но детей носила, рожала и воспитывала я! На Эльтоне я училась на архитектора, но ты заставил меня бросить колледж, это было твоим условием. На Цварге же все, чему я успела научиться до родов, – это школа для истинных леди-цваргинь. Воспитание, этикет и прочая ерунда, которая мне вообще никогда не была бы нужна, живи я на другой планете. Местное гражданство?! А я просила о нем?
Краска стала заливать не только щеки, но и шею, лоб и уши Мориса. Еще немного, и впору было бы опасаться, что у него начнется сердечный приступ, вот только у цваргов не бывает проблем с сердцем.
– И это твоя благодарность?! – свистящим злым шепотом выплюнул он, обогнул капот флаера и подошел так близко, что теперь нависал надо мной. В процессе ругани единственная пуговица на пиджаке от-кутюр оторвалась и потерялась где-то в траве, но он не заметил этого. – Вот же ты дря-я-янь… Я тебе целый мир подарил! Я увез тебя с вшивой занюханной помойки! Ты была отбросом общества, а я сделал из тебя принцессу!
Я отшатнулась: конечно, Морис никогда не скрывал нелюбовь к смескам, но за десять лет брака он, наоборот, всячески показывал, что считает меня именно цваргиней.
– Я никогда не была отбросом, – пробормотала я шо-кированно.
– Ты была этой мерзкой эльтонийкой! Какие у тебя были возможности на родине? Всем известно, что из эльтониек получаются отборные шлюхи, но, видимо, и тут мне попалась бракованная. Да ты бы с голоду умерла, если бы не я, кошелка неблагодарная!
Тело буквально парализовало, когда Морис упомянул постель. Секса между нами не было уже несколько лет – то немногое, в чем он так и не смог перекроить меня, однажды придя домой весь в духах и помаде любовницы. Я растила детей, исполняла обязанности хорошей жены во всем, что не касалось интима, и… мечтала о разводе.
Лицо мужа исказилось от гнева, ноздри расширились, делая лицо непривлекательным, а ладони сжались в кулаки. Мощный хвост Мориса с острым шипом вспорол дерн.
Если честно, то я хотела, чтобы он меня ударил.
Если бы ударил, это можно было отнести к жестокому обращению и добиться расторжения брака. Если бы он прошелся бета-колебаниями, то можно было бы просканировать мой мозг в клинике и зафиксировать давление в ментальном плане. Я узнавала. Если бы он сделал то или другое, это развязало бы мне руки.
Но Морис прекрасно справлялся одними словами.
– Ориелла, очнись от своих влажных фантазий и посмотри на себя! Ты была жалкой, а со мной стала официально чистокровной цваргиней, которая сидит дома и ничего не делает, да еще и чем-то недовольна. Да ты ноги должна мне целовать, а не выставлять олухом перед менеджером банка!
– Я хочу развод.
Не знаю, как я отважилась это произнести. Просто вырвалось само собой.
Он картинно рассмеялся.
– Вселенная, что за чушь ты несешь?! На Цварге не существует разводов.
– Они не предаются огласке из-за плохой демографической ситуации на планете, но они существуют, – возразила я. – Если пара выполнила долг перед расой и завела детей. У нас их двое, а следовательно, если ты подпишешь бумаги, то развод одобрят.
– Где же ты этой чуши набралась, мышка-глупышка? – Он все еще посмеивался, но улыбка на его лице выглядела насквозь фальшивой. – Ты же это не серьезно, Ориелла? Это совершенно не смешная шутка.
Супруг заглянул мне в глаза, пытаясь понять, насколько основательна я в намерениях.
– Я ходила к адвокату.
– И кем же ты будешь, если получишь развод? – насмешливо уточнил Морис.
– Архитектором… У меня неоконченное образование, но думаю, меня бы могли взять стажером-помощником в крупную межгалактическую фирму. Я действительно не понимаю, почему мы живем вместе. Это не тот брак, которого я хотела, да и наверняка не тот, которого хотел ты. Он меня душит. Отпусти, пожалуйста.
Я осеклась, поняв, что ошибочно приняла тихое клокочущее бешенство мужа за насмешку.
– Не понимаю, чем ты недовольна. Ты хотя бы осознаешь, что послезавтра восьмой день рождения наших детей?! – прорычал Морис.
– Мам, пап, что случилось? Вы же не ссоритесь опять?
Калитка скрипнула, и на пороге появились похожие друг на друга, как две молекулы, Ланс и Лотт. За нашим спором мы и не заметили, что мальчишки вернулись из школы. Личики детей с плохо скрытым подозрением уставились на нас. На их головах месяц назад только-только проклюнулись резонаторы, и, хотя еще пройдут годы, прежде чем Ланс и Лотт научатся в полной мере считывать эмоции существ из воздуха, ближайший день рождения должен стать для них особенным.
«Хорошие родители никогда не ссорятся перед детьми».
Я судорожно пыталась подобрать правильные слова, но Морис меня опередил:
– Мы и не ссоримся, дети. Просто выбираем имя.
– Имя? О, это для щенка, да? Вы подарите нам щенка на день рождения?!
Муж снисходительно улыбнулся:
– Нет, мы выбираем имя для будущей принцессы Мэрриш. Ваша мама заскучала, сидя в четырех стенах, вы же теперь и вовсе ходите в школу. Вы же хотите сестричку?
– Да-а-а, – немного вяло отозвались мальчишки. Очевидно, щенка они хотели больше, но тут Ланс ткнул под ребра Лотта, и тот поспешно закивал: – Да-да, конечно, пап, мы очень хотим сестру!
Сердце ухнуло куда-то в пятки. Я уставилась на Мориса, не веря своим ушам. Сестричку? Что?! Еще один ребенок?
Первые роды прошли с колоссальными осложнениями, и больше полугода я приходила в себя, одновременно вставая по ночам к близнецам, кормя их, меняя подгузники… Муж пропадал на работе и совсем не помогал с детьми. Моей матери в визе на Цварг отказали, а просить помощи у родни Мориса запретил сам супруг, сказав, что таким образом я его унижаю. Что он, не способен заработать на помощницу по дому? По факту, когда я просила помочь с уборкой дома, готовкой или малышами, Морис всегда был занят, а помощница существовала лишь на словах. Более того, каким-то образом Морис всегда поворачивал наши разговоры так, что я начинала чувствовать себя виноватой: он работает с утра до вечера, а я не могу проследить за детьми и всего лишь прибраться-приготовить. Из-за прихоти супруга в покупке поместья я восемь лет была и уборщицей, и поваром, и садовником и делала то, что, по идее, должен делать целый штат прислуги, которого у нас не было. Я выматывалась, а еще заботилась о детях…
Я бесконечно устала и меньше всего на свете хотела еще одного ребенка. Вселенная! Да мне была противна даже мысль о том, что Морис будет до меня дотрагиваться после череды любовниц, которые у него были!
Я всегда думала, что то одеревенение в интимном плане, которое напало на меня после родов, – это следствие действия каких-то высших сил, потому что даже они понимали, что мне не нужен еще один ребенок. Я просто не справлюсь. Ко всему, на Цварге законом запрещены контрацептивы. Чтоб эти чиновнишки, которые к цваргиням как к скоту относятся, в гробу перевернулись!
«Нет. Не хочу!»
– Ты не посмеешь, – проговорила я одними губами.
– Дети укрепляют брак. Дорогая, ты просто бесишься оттого, что скучаешь, – уверенным тоном сказал Морис. – Я навещу тебя в спальне сегодня вечером.
Глава 2
Свидание вслепую
Себастьян Касс
– И вот, представляете, я открыла дверцу, и вещи выпали на меня всем скопом.
Джун рассмеялась веселым, звонким, словно колокольчик, смехом.
Себастьян Касс смотрел на девушку с легкой полуулыбкой. Его родители – знаменитые на всю Юнисию Север и Вивьен Касс – не понимали, зачем сын в который раз возвращается на историческую родину и пытается найти себе невесту-цваргиню. Себастьян и сам толком не мог объяснить, что именно его тянуло на Цварг, ведь на Юнисию постоянно прибывали студенты из самых разных уголков Федерации.
Чистота крови будущей супруги? Нет, пожалуй, Себастьян никогда за ней не гнался. Да и его мать на три четверти человек, на четверть миттарка, и лишь благодаря тому, что гены цваргов одни из самых сильных, он родился тем, кто есть.
Образование? Снова нет. Да, на Цварге девушки поступают в котирующиеся на просторах Федерации институты и университеты, но Себастьян был искренне уверен, что учиться никогда не поздно – было бы желание.
Классическое цваргское воспитание? Будучи гражданином и проведя большую часть жизни на Юнисии, Себастьян сам являлся полным профаном в том, что касалось этикета родной планеты. Дедушка Сильвестр пытался вложить в его голову знания, но все это казалось абсолютно бессмысленным по сравнению с действительно важными вещами: точными астрономическими картами, физико-техническими свойствами истребителей, молекулярно-генетическими таблицами различных рас и основами юриспруденции. Из всех мудреных и многочисленных правил этикета Себастьян выучил лишь основное: чтобы прикоснуться к цваргине, необходимо получить на это ее разрешение. В остальном он решил полагаться на собственное чутье.
– Я получила вашу анкету от Планетарной Лаборатории, – тем временем щебетала Джун, помешивая трубочкой манговый фреш. – Там упомянуто, что у вас есть коттедж на сваях на Миттарии и квартира в южном полушарии Цварга. Это правда?
Цваргиня отпила немного сока и заинтересованно склонила голову набок. Иссиня-черные волосы рассыпались по плечам нежного лавандового оттенка. Джун понравилась Себастьяну и внешне, и по эмоциональному фону. Ее бета-колебания пахли вкусно, и он был уверен, что мог бы построить семью с такой милой цваргиней.
Возможно, для первого свидания с девушкой на Юнисии или любой другой планете Федерации спрашивать вот так в лоб о том, сколько зарабатывает мужчина и какая у него недвижимость, не очень-то красиво, но для Ц варга – нормально. Себастьян посетил уже не первое свидание и четко усвоил этот нюанс. На его исторической родине девочек рождается исчезающе мало, а потому Планетарная Лаборатория собирает анкеты всех девушек в детородном возрасте в единую базу, а затем подбирает им наиболее подходящих мужчин-цваргов и предоставляет списки на выбор. Поскольку претендентов мужского пола в разы больше, обязательным пунктом является и финансовое состояние кандидата в супруги, чтобы девушкам было легче ориентироваться.
Себастьян Касс охотно кивнул. В вопросе Джун, судя по эмоциональному отклику, не звучало меркантильности, лишь непосредственное любопытство.
– Да, у меня здесь есть квартира, так как на Цварге проживают родственники со стороны отца, а на Миттарии я приобрел дом из-за бабушки и тети по линии матери. Но недвижимость в этих Мирах куплена исключительно ради удобства: мне не очень нравится останавливаться в отелях, да и случалось несколько раз, что я внезапно сорвался на голубую планету, а все отели забиты битком. Приходилось ночевать или на орбите в тесном салоне истребителя, или проситься в хостел под водой… Сомнительное удовольствие. Основное время я проживаю на Юнисии. У меня там… два личных острова.
– О! – На лбу собеседницы проступили горизонтальные морщинки. – Юнисия-Юнисия… Хм-м-м… Я что-то слышала про этот Мир, но никак не могу вспомнить… Кажется, это что-то на задворках Федерации. Там какой-то из мелких филиалов Академии Космофлота располагается? Вы военный, что ли? А когда закончится контракт, вы сможете вернуться на Цварг?
Себастьян почувствовал, что диалог свернул на тонкое лезвие и теперь придется балансировать, чтобы понравиться. Чета Кассов находилась в дружеских отношениях с ректором филиала Академии на Юнисии, а потому Себастьян посещал все лекции, какие ему были интересны, еще будучи подростком, имел весьма разносторонний бэкграунд, но фактически контракта с Космофлотом не подписывал.
– Нет, я не военный.
– О, то есть вы можете вернуться на родину в любой момент?
– Да, но…
Себастьян уловил вспышку радости от Джун и на секунду заколебался. Стоит ли говорить правду вот так, с первой встречи? Он помотал рогатой головой: что за вопрос, конечно стоит! Чем раньше все точки будут расставлены над рунами, тем проще будет в будущем. Гораздо хуже все сложится, если у них завяжутся отношения или, не дай Вселенная, у него сформируется привязка к ее бета-колебаниям, а она наотрез откажется перебираться в другой Мир.
Касс кашлянул.
– Дело в том, что я ищу цваргиню, которая захотела бы переехать на Юнисию. Разумеется, все вопросы по визе и прочие юридические тонкости я беру на себя.
Изящные брови Джун удивленно приподнялись.
– Хм-м-м… Я признательна за вашу откровенность. Расскажете мне… о Юнисии?
– Ну… – Себастьян задумался, с чего начать. – Это планета действительно удалена от популярных космотрасс, находится в одном из крайних секторов Федерации, и из инфраструктуры фактически есть только Академия и жилые дома. Юнисия вращается вокруг звезды-магнитара Соло, и в ее почве превалирует вещество с магнитными свойствами, так что поверхность представляет собой отдельно летающие острова в разреженном море. Вода по большей части тоже в необычном состоянии – похожа на кучевые облака.
– О-о-о… Летающие острова среди тумана! Красиво, наверное, – восторженно протянула Джин. – Вид из кабрио-флаера, должно быть, фантастический!
– Гхм-м-м… Из-за высокого содержания магниса в ядре и почве Юнисии обычная техника там не работает. – По эмоциональному фону Касс почувствовал замешательство Джун и поспешил заверить: – Коммуникаторы, конечно же, работают. Их изготавливают в изолирующих чехлах… Громадные такие получаются, но звонить и общаться можно. А вот крупной техники вроде кабрио-флаеров нет. Зато есть костюмы, в которых можно плавать между островами, простенькие механические лодки, а на суше многие используют велосипеды.
Улыбка Джун померкла.
– Громоздкие коммуникаторы? Велосипеды? Никаких флаеров?
– Никаких, – подтвердил Себастьян. – Зато воздух очень чистый, экология потрясающая и растут удивительные овощи и фрукты, которых не попробовать в остальных Мирах Федерации.
Джун задумчиво потеребила трубочкой мякоть в манговом соке. Она явно старалась прятать эмоции, что на Цварге считалось хорошим тоном, но нет-нет и короткие бета-колебания озадаченности и разочарования проскакивали в ее ментальном фоне.
– А-а-а… торговые центры? Их много? Есть с иллюзионами или парками развлечений? – уточнила девушка с надеждой.
– М-м-м… нет. – Касс задумался, как бы объяснить, что такое Юнисия. Это Мир, который живет по другим правилам. – Боюсь, нет ни того ни другого. Высокие здания и массивные сооружения строить на островах нельзя. Как я уже говорил, они парят в атмосфере, и когда ядро планеты проворачивается, магнитный фон меняется, острова взмывают вверх или вниз… Получается что-то вроде небольших землетрясений.
– Землетрясений?!
Себастьян уловил резонаторами отчетливый испуг собеседницы и тут же попытался сдать назад:
– На самом деле последние десятилетия они совсем небольшие, похожи на периодическую дрожь, к ним очень быстро привыкаешь. У Космофлота даже есть отделение, которое занимается метеорологическим прогнозом сейсмических активностей Юнисии. Но из-за этой особенности планеты здания по технике безопасности строят не выше двух этажей и не очень большие.
– А… понятно, – протянула Джун невесело. – А что было раньше? Я имею в виду, почему вы сказали «последние десятилетия»?
– О, так вы ничего не слышали о звезде Соло? Она испускала опасное вещество… Но вы не беспокойтесь. Мой отец, Север Касс, придумал способ нейтрализовать звезду-магнитар, и сейчас жить на Юнисии совершенно безопасно.
– Север Касс? – Цваргиня вновь нахмурилась. – То есть вы сын того самого Касса? Который забрал с Цварга всех самых слабых и ущербных мужчин с недоразвитыми резонаторами, чтобы что-то там подпитывать?
– Да, техническое устройство, стабилизирующее Соло.
На симпатичном лице цваргини отразилась смесь противоречивых чувств, и сколько она ни старалась удержать этот коктейль в узде, прикрыв его вежливой улыбкой, эмоции прорвались в бета-фон. Себастьян понял, что свидание окончательно и бесповоротно провалено. Джун явно не понравились ни перспектива переселения на Юнисию, ни упоминание о том, что его отец когда-то стал символом и надеждой для тех цваргов, которых на родине называли отказниками – полукровок и мужчин, по тем или иным причинам не способных качественно читать ментальный фон.
И вот парадокс: на Юнисии отец считался героем и его фамилия звучала впереди имени, а на Цварге данное сочетание звуков оказалось сродни ругательству. И там и там окружающие видели не столько умного и образованного молодого профессора астробиологии Себастьяна Касса, собственными мозгами и трудом заработавшего внушительный капитал в свои тридцать пять лет, сколько богатого сыночка Севера Касса или отпрыска аристократической ветви Кассов… Кого угодно, только не того, кем Себастьян себя чувствовал.
«На самом деле я в который раз прилетел на родину потому, что хочу, чтобы будущая супруга полюбила меня за мои заслуги, а не за заслуги родителей», – внезапно с отрезвляющим осознанием действительности признался себе Себастьян.
На Юнисии Касс-младший мог заняться многими направлениями, но решил посвятить себя биологии. Отчасти потому, что это поприще еще не занято. Будь он математиком, физиком или техником, его заслуги приписывали бы отцу, стань успешным юристом – матери, а добейся высокого ранга в качестве военного, все бы тут же хором сказали: «Разумеется, ведь его родители служили в Космофлоте!» Мало кто представляет, насколько психологически тяжело детям по-настоящему успешных гуманоидов. Ведь их всю жизнь сравнивают с родителями. Если сын или дочь оправдывают ожидания, то общество приписывает победы личным связям и знакомствам, если не оправдывают – то сочувственно вздыхают: «На детях гениев природа отдыхает». В последних случаях лишь самые стойкие личности не впадают в затяжную депрессию.
Себастьян Касс интуитивно чувствовал все это, еще будучи подростком, и поэтому мудро принял решение углубиться в астробиологию и проблемы межгалактической генетики.
«Так любые результаты, которых я добьюсь, будут только моими», – заявил он родителям, когда выбирал направление. Север и Вивьен приняли решение сына без каких-либо вопросов.
– Что ж, Джун. – Себастьян поднялся из-за столика. – Я благодарен вам за уделенное внимание, но вижу, что дальнейшее знакомство не имеет смысла.
– Да, пожалуй, не имеет. – Цваргиня смущенно отвела взгляд и прикусила губу. – Вы мне очень понравились, Себастьян, правда, но…
– Но вы не готовы ни к переезду на другую планету, ни к изменениям в жизни, – закончил за нее Касс и чуть было не добавил: «Ни породниться с теми самыми Кассами». – Джун, можете заказать любой десерт, какой пожелаете, я все оплатил. Не смею больше тратить ваше время.
Девушка облегченно кивнула.
– Спасибо за свидание и за цветы, Себастьян. Всего доброго.
Цварг засомневался, стоит ли согласно этикету спросить разрешения поцеловать руку на прощание, но Джун уставилась в меню ресторана, и Себастьян принял решение молча удалиться. Обед в элитном заведении из устриц с запеченной фасолью и тартаром из трех видов миттарских рыб на его кошельке не отразился, собственно, как и любой десерт, даже если Джун выберет их все.
Себастьян вышел из ресторана и прыгнул во флаер. Несколько секунд он раздумывал, куда полететь – то ли в собственную квартирку в южном полушарии, то ли в родовое поместье Кассов, где наверняка можно встретить кого-то из братьев отца – Софоса или Стефана. Как профессор астробиологии и межгалактической генетики, Себастьян имел коварный план стрясти с дядей минимум по пол-литра крови для экспериментов. Последние годы его не на шутку заинтересовала проблема рождаемости у собственной расы, да и странное соотношение, при котором на десять мальчиков и у цваргов рождалось всего две или три девочки. Особую ценность в этом плане играла кровь дядей еще и потому, что они являлись однояйцовыми близнецами, но у Софоса уже имелось две дочери от эльтонийки, а у Стефана детей не было.
Пока Себастьян выруливал с парковки, коммуникатор загорелся входящим звонком.
– Привет, мам! – бодро откликнулся Касс, переводя звонок на громкую связь, чтобы удобнее было вести флаер.
– Привет, дорогой, – с той стороны послышался мягкий голос Вивьен Касс. – Как прошло твое свидание вслепую?
– Ой, да какое оно вслепую… Планетарная Лаборатория такие анкеты предварительные составляет, что тут разве что размер ноги только не знаешь о цваргине перед тем, как с ней встречаться. Хотя и это, думаю, они уточнят заранее, если одна из сторон попросит.
– Значит, впустую?
Вивьен, как всегда, понимала малейшие оттенки в голосе сына.
– Впустую, – со вздохом подтвердил Себастьян.
– Жаль… Но, может, не стоит зацикливаться на списках Планетарной Лаборатории и дать судьбе найти тебя самой? Я имею в виду, что тебе всего тридцать пять… Да, конечно, мы с твоим отцом примерно в это время уже поженились, но ведь цварги живут очень долго – двести, а то и триста лет. По меркам расы у тебя еще масса времени впереди.
– Да, мам, наверное, ты права…
– А как поживает твое другое дело?
«Как у нее получается быть настолько внимательной?»
– Тоже глухо. Я пытался добиться встречи или хотя бы разговора с администратором Планетарной Лаборатории, но это, по-моему, еще сложнее, чем назначить аудиенцию сразу со всеми чиновниками из Аппарата Управления.
Себастьян замолчал, поморщившись от неприятных воспоминаний. В принципе ожидаемо, что ему не дали многомиллионную базу персональных данных жителей Цварга, но все же он предполагал, что его хотя бы выслушают. Касс построил несколько теорий касательно деторождения на родине, но, чтобы их проверить, отчаянно не хватало информации о супружеских парах.
«Радуйтесь, что вас и так добавили в списки Лаборатории, – невежливо фыркнул сотрудник, подумав, что Себастьян благодаря степени профессора астробиологии элементарно хочет обойти соперников и заполучить контакты незамужних молодых цваргинь. – Вот выберет вас какая-нибудь девушка, тогда с вами и свяжутся, а так сидите и ждите очереди, как и все воспитанные цварги».
К счастью, Вивьен была достаточно чуткой матерью, чтобы понять: не стоит дальше расспрашивать сына о теме, на которую он не хочет говорить. Вместо дополнительных нежеланных вопросов о работе или неуместных «давай я попробую напрячь свои связи и договориться» она поинтересовалась:
– Когда тебя ждать на Юнисии?
Себастьян прикинул в уме.
– Я хочу взять кровь у дядей и всех знакомых цваргов, кто захочет поучаствовать в исследованиях, и, наверное, придется остаться на выходные, как-никак праздник на Цварге – Коралловый День. А там уже вылечу в сторону системы Соло.
– Хорошо, делай все, что запланировал. Мы будем ждать, – заверила его Вивьен и попрощалась.
Глава 3
Любовь и ненависть
Орианн Мэрриш
В зеркале отражалась молодая женщина с потрясающим оттенком кожи, напоминающим молодую сирень, густыми черными волосами, длинными ногами, несколько более пышной, чем у большинства цваргинь, грудью и тонкой талией. Изящные черты лица, аккуратный нос и уши, миндалевидный разрез глаз и еле заметное мерцание кожи – расовая особенность эльтониек, которая в моем случае проявилась как золотистая пудра. Природа-художница по кусочкам умудрилась взять лучшее от матери-эльтонийки и отца-цварга.
Я смотрела на свое отражение и ощущала, как горькая глухая ненависть медленно, но верно разъедает внутренности. Я чувствовала себя мертвой. Собственно, я была мертвой: красивая оболочка при выжженой безжизненной пустыне внутри. Глубокая старуха с внешностью цветущей девушки. Бессонные ночи из-за двух гиперактивных малышей при полном отсутствии поддержки со стороны, ежедневная уборка огромного поместья и готовка еды, физически тяжелая работа в саду, бессчетные, выматывающие нервы ссоры с супругом – все это отразилось лишь парой морщинок вокруг глаз да чуть потрескавшейся от сухости кожей рук. В остальном эльтонийская кровь и цваргская регенерация сделали то, о чем мечтают миллионы женщин.
Я ненавидела собственную внешность.
Как же мне хотелось отмотать время назад и стать если не уродиной, то хотя бы просто незаметной. Вселенная, если бы это было возможно! Тогда бы Морис не обратил на меня внимания, я бы не бросила колледж на Эльтоне, не попалась бы в ловушку брака… Я была бы свободна от Цварга!
Нестабильные туннели и черные дыры! Как же я хотела развода! Я хотела его до такой степени, что даже однажды, скопив тайком нужную сумму из тех крох, что Морис давал на хозяйство, обратилась с этим вопросом к юристу. Вот только ответ профессионала был до мурашек жутким.
«Госпожа Мэрриш, вы цваргиня, и у вас двое детей в браке. Вы хотите развод, я правильно понял?»
«Почти… Муж при оформлении документов указал мою расу как „чистокровная цваргиня“. Он посчитал, что я буду так чувствовать себя на этой планете уютнее, тем более что внешность позволяет. Но я родилась на Эльтоне, мать – эльтонийка. Просто гены отца-цварга в моем случае оказались сильнее».
«Ох, сложная ситуация… Если бы вы были зарегистрированы в Планетарной Лаборатории как полуэльтонийка-полуцваргиня, еще можно было бы что-то обсуждать. На браки с представителями других рас правительство смотрит немного иначе… Но для пары цварг-цваргиня разводов на планете нет».
В горле образовался ком горечи.
«А если я сдам анализы крови, соберу доказательства, что родилась на Эльтоне?»
Адвокат на несколько секунд задумался, затем отрицательно покачал головой:
«Не поможет. У вас уже двое сыновей, и они признаны Лабораторией чистокровными. Верно же? Боюсь, в данном случае этот факт играет более важную роль. Правда… тут, наоборот, как гражданка Цварга вы можете попробовать уповать на выполненный долг перед расой. Если есть здоровые дети и супруги настаивают на разводе… – Мужчина осекся. – Вы думаете, господин Мэрриш не поддержит развод?»
Истеричный смешок вырвался у меня сам собой.
«Это же будет означать, что он не удержал жену, – подумала я тогда. – Это уронит его репутацию в глазах приятелей, все станут судачить о нас, копаться в браке и выяснят, что он работает шофером. Позор! Ах да, еще наверняка что-то случится с дотациями от государства…»
Юрист правильно расценил мою реакцию и развел руками:
«Если ваш муж не желает развода, то, увы, никакая юридическая казуистика не поможет. В любой момент господин Мэрриш может объявить, что у него сформировалась ментальная привязка на ваш организм. При таком раскладе Аппарат Управления в жизни не даст развода. Это же будет означать аналог подписания смертного приговора. Понимаете?»
Я понимала, что, однажды сказав «согласна», попала в тюрьму.
Отражение в тусклом свете ночника выглядело загадочным и притягательным, как будто бы с той стороны была полная сил и энергичная Орианн, а с этой – потрепанная жизнью, сломленная и растоптанная Ориёлла. Испытывая глухую ненависть к той Орианн, что смотрела на меня из зеркала, я схватила ножницы и на глаз откромсала волосы по плечи. Почему? Да потому, что на Цварге длинные волосы считались признаком женственности, а мне во что бы то ни стало хотелось стать страшненькой и непривлекательной для мужа. Новая прическа добавила образу немного трогательной невинности.
Я разрыдалась.
Когда же любовь закончилась в нашем браке? Когда счастливые дни превратились в мучительную пытку? Когда же это началось?
Я попыталась припомнить. Определенно, в тот день, когда Морис сделал предложение, я искренне считала, что вытянула лучший билет в жизни. Будущий муж вскружил голову галантными ухаживаниями, а рассказы о том, как из-за малочисленности женщин холят, лелеют и носят на руках на Цварге, и вовсе сделало образ закрытой планеты чем-то сродни раю.
В один прекрасный день Морис опустился на колено, произнес красивую речь и открыл бархатную коробочку с кольцом. Он работал шофером, но для прежней меня – наивной полукровки, которой только-только исполнилось двадцать один год, – он получал целое состояние, да и Цварг всегда был существенно богаче Эльтона. Морис казался принцем из сказки, который должен увезти в волшебный Мир с драгоценными горами и розовыми озерами.
Когда я забеременела, муж в порывах гиперопеки стал запрещать мне есть определенные продукты – он считал, что при употреблении красного мяса, креветок, помидоров или клубники у детей могут проявиться классические черты эльтониек – волосы будут с розовым оттенком. Он составил разрешенный список из черной, сиреневой и синей пищи. Начались первые ссоры.
«Тебе настолько плевать на будущее наших детей, что ты не можешь себя временно ограничить в еде? Что ты за матерью-то будешь?! Я, между прочим, вкалываю с утра до ночи, чтобы обеспечить будущее. А где твой вклад?»
Я пыталась объяснить, что масть детей, цвет волос, кожи и глаз закладываются генетически, а не временными диетами, но он упорно стоял на своем.
На последних сроках беременности я стала много ворочаться во сне и часто вставать с кровати по ночам. Муж попросил переехать в другую спальню, чтобы не мешать ему высыпаться. Собственно, планировка нового дома это позволяла, и я согласилась, да и раздельные спальни у супругов на Цварге считались нормой.
Первые месяцы после родов оказались очень напряженными: кормление, пеленки, памперсы, режущиеся зубы, боли в животиках… Все это я мужественно преодолевала в одиночку, потому что муж всегда был на работе. Несколько раз я просила прийти пораньше и помочь или хотя бы нанять нянечку на несколько часов в день, чтобы я элементарно могла спокойно помыться и не беспокоиться, что мальчишки в это время выберутся из кроваток, но муж отмахивался: «Ты знаешь, сколько стоит ручной труд на Цварге? У нас все деньги идут на ипотеку» или «Не ерунди, все как-то справляются, и ты справишься. Они же мелкие совсем, спят круглосуточно, какая это работа?»
Когда я указала Морису, что он покупает себе пятый деловой костюм от Каррисона, он взбеленился:
«Ты ничего не понимаешь! Я покупаю дорогую одежду, чтобы вращаться в нужных кругах. Чтобы стать богатым, нужно для начала выглядеть и чувствовать себя как богатый! И вообще, я заработал эти деньги – как хочу, так и трачу».
А я действительно не понимала. Из-за трат на одежду супруг не стал зарабатывать существенно больше, зато вместо профессии шофер стал называться себя специалистом по логистическим операциям.
Однажды, когда мальчикам было около годика и я с трудом их уложила после нескольких часов укачивания, Морис завалился в мою спальню и потребовал, чтобы я исполнила обязанности жены, а я, измученная детскими капризами, больше всего на свете хотела спать, о чем ему и объявила. Он рассердился, накричал, но ушел.
В следующий раз он пришел через неделю, и диалог повторился слово в слово. Еще через неделю он завалился пьяным и заявил, что я обязана удовлетворить его как мужчину. Он так орал, а Ланс с Лоттом только заснули… Я понимала, что если не уступлю мужу, то близнецы снова проснутся и расплачутся, а у меня будет очередная выматывающая бессонная ночь. Проще согласиться. Брак в ту ночь впервые напомнил вязкое, топкое и бездонное болото.
Не знаю, что именно не понравилось мужу, но для перерыва почти в год он сделал свое дело феноменально быстро и тут же ушел восвояси. На какое-то время его раздражительность и брюзжание пропали, а в следующий раз он появился на пороге спальни лишь через три месяца. Потом еще через три. Между нами установилось молчаливое соглашение, вот только Морис выглядел неудовлетворенным всякий раз после близости. Уголки его губ кривились книзу, у рта появились глубокие складки.
– А ты че, не? – однажды разочарованно спросил он. – Шварх, ну как так-то? Я ж стараюсь. Что ты холодная, как глыба-то, а?
Никогда не врите цваргу об эмоциях.
В следующий раз я попыталась симулировать наслаждение. Ох, лучше бы я этого не делала! Когда Морис раскусил меня, он взбесился так, что разнес в щепки половину спальни и лестницу, разбудил детей, а под утро и вовсе улетел из дома, хотя наступил выходной. Вернулся муж лишь через двое суток: снова в стельку пьяный, но на этот раз благоухающий сладкими женскими духами, в помятом костюме и с отпечатками карминовой помады на вороте рубашки.
– Это все ты виновата! Это от тебя вечно воняет, вот я и вынужден ходить по всякой швали! – заплетающимся языком бормотал Морис, пока я пыталась уложить его на диван на первом этаже, чтобы не перебудил мальчишек.
Стыдно признаться, но, увидев супруга в таком состоянии, я впервые почувствовала облегчение, потому что знала: ближайшие месяц-два он будет в хорошем расположении духа, не будет ссор по идиотским поводам, никто не будет мотать нервы – я смогу вздохнуть свободно.
Может быть, тогда любовь между нами окончательно умерла? Не знаю.
Загулы мужа участились, он будто ждал моей реакции на свои походы налево, а я молчала. Через какое-то время Морис и вовсе потерял остатки совести, приведя красотку домой. Ланс, только-только начавший говорить, тут же поинтересовался:
– Мам, а кто эта тетя?
– Папина подруга, – соврала я, не представляя, что еще можно сказать трехлетнему ребенку, который случайно столкнулся с полуголой девицей прямо в коридоре.
– А почему она пришла ночью? – удивился сын.
– Они решали важную задачу по работе.
В следующий раз, когда под окном запарковался флаер мужа, я взяла мальчишек за руки и провела три часа в саду на качелях, чтобы только они больше не увидели очередную «подругу» папы и не начали расспрашивать, что она делает у нас дома. Как и когда влюбленность в мужа трансформировалась в безразличие, отчуждение, а затем и в банальное в отвращение? У меня не было ответа.
Дверь в спальню скрипнула, но я не подняла взгляда, прекрасно зная, что это муж. Ноздрей коснулся отвратительный запах перегара. Я поморщилась.
«Зачем он так напивается?»
Морис молча приблизился и толкнул меня на кровать, навалившись каменной плитой сверху. Он стремительно, словно ураган, начал слюнявить мои губы, потом спустился ниже, на шею и ключицы. По ощущениям это было похоже на прикосновения склизких щупалец: так противно, что я невольно закрыла глаза.
«Не думать. Не чувствовать. Не смотреть…»
Мужские пальцы задрали ночнушку… Меня замутило от омерзения.
«Только бы он сделал все быстро. Только бы не забеременеть опять… Я просто этого не вынесу».
«А если все-таки забеременеешь?» – издевательски-вопросительно шепнул внутренний голос.
Чувство безысходности холодным ядовитым туманом проникло сквозь поры под кожу и парализовало тело: руки и ноги налились свинцом, легкие сжались, диафрагма поднялась и забыла, что нужно опускаться, сердце замерло… Все органы будто разом перестали работать.
Внезапно Морис остановился. Это было так неожиданно, что я распахнула ресницы.
– Ты моя жена! – четко выговорил он, несмотря на убийственный запах перегара. – Какого шварха ты меня не хочешь? Почему от тебя так воняет, что хочется пойти блевануть?
Это от меня-то воняет?! Я даже не сразу поняла, что речь о ментальном фоне.
– Этот смрад похож на запах гниющей рыбы или канализационные миазмы! Шварх, даже алкоголь его не перебивает, хотя я выпил предостаточно! – продолжал возмущаться супруг и все-таки слез с меня.
– Так, может, разведемся?
– В смысле разведемся?! – Забрезживший лучик надежды ослепляюще вспыхнул и потух. Морис икнул от негодования. – Что за бред ты продолжаешь нести?! Ты моя жена и должна быть благодарна за то, кем я тебя сделал! Да если бы не я…
«То я была бы счастливой».
– Морис, послушай! – Я стремительно одернула ночнушку и отодвинулась от него на приличное расстояние, пока он не передумал. – У нас уже получились замечательные дети. Долг перед расой выполнен что с твоей стороны, что с моей, у нас их вообще двое…
– …А будет трое! – перебил супруг не слушая. – Мышка, любая нормальная женщина хочет детей. Тем более от мужа. Дети – цветы жизни! Что не так-то? Чем ты опять недовольна?
«Нормальная, – повторила я про себя. – Значит, я ненормальная».
– Я все уточнила, если ты согласишься на развод, то его дадут даже с тем, что меня считают чистокровной цваргиней. Мне дадут покинуть планету…
– Так это была не шутка?!
Он уставился так, будто у меня по меньшей мере вырос хвост.
«Вселенная, дай мне терпения убедить его!»
– Не шутка. Я не люблю тебя и не хочу. А ты не хочешь меня. Пожалуйста, дай мне развод.
Клянусь, на долю секунды я увидела в глазах Мориса панику. Он схватился за основания резонаторов и забормотал:
– Нет-нет-нет, Ориеллочка, дорогая, нет! Ни в коем случае! Ну как же я без тебя?! А как же дети? Ты хочешь, чтобы они росли без матери?
– В смысле без матери?
Я сглотнула колючий ком в горле.
За годы брака можно было посчитать часы, когда Морис проводил время с детьми. Обычно он говорит что-то вроде: «Вот вырастут резонаторы, тогда и поговорю с ними по-мужски». Мне всегда казалось, что для мужа важен сам факт наличия сыновей – и только.
– Разумеется, без матери. – Супруг уловил мой страх и стал увереннее. – Даже если ты какими-то правдами и неправдами добьешься развода, то Ланс и Лотт останутся на Цварге. Им нужен настоящий отец, который научит их быть цваргами не только по рождению, но и по сути – владеть резонаторами, читать эмоции! У тебя нет рогов, а значит, никто тебя с Цварга не отпустит, Ориелла. Так что выкидывай эти мысли из головы. Понятно?
Он с усилием поднялся с матраса, явно забыв, зачем приходил, и, пошатываясь, вышел из спальни. Я облегченно выдохнула. Что ж, по крайней мере, мне не пришлось делить с ним постель.
Глава 4
Встреча у озера
Орианн Мэрриш
Двадцать пятое июля – день рождения Ланса и Лотта – приходилось на один из самых крупных праздников на Цварга – Коралловый День. Он так назывался из-за того, что насыщенно-розовая вода в термальных горных озерах прогревалась до максимальных температур.
Морис так и не отказался от навязчивой идеи собрать гостей на природе. Из-за того, что я не подтвердила отпечатком ладони перевод в кейтеринговую компанию из родительского капитала, ему пришлось существенно ужаться в желаниях: заменить половину импортированных деликатесов «банальными» салатами, а вместо морепродуктов на такую ораву гостей и вовсе заказать синтетическое мясо – качественное, разумеется, но выращенное в пробирках, а не настоящее. Все утро он брюзжал. Но стоило прийти первым приятелям, как настроение Мориса заметно улучшилось. Я тихонько выдохнула.
Проследив, что у детей есть еда и питье – про последнее муж, разумеется, забыл, заказав лишь алкоголь, – я незаметно отошла от шатров. Родственники супруга, не видевшие близнецов уже несколько месяцев, хором уверили, что с удовольствием присмотрят за мальчиками.
Поместье Мэрриш находилось в десяти минутах ходьбы от озера с невероятным коралловым цветом воды, но я бывала здесь редко – обычно быт съедал все мои силы и время. По случаю национального праздника вдоль берега гуляли многочисленные влюбленные парочки, кто-то выбрался на пикник, расстелил цветастые пледы на изумрудной травке. Удивительное дело, близ воды июльская жара отступила, и я наконец-то вдохнула прохладный воздух полной грудью.
Ветер растрепал теперь уже короткие, по меркам местной моды, волосы. Кто-то из приятелей Мориса удивился преображению, но мне было ровным счетом все равно, что думают совершенно чужие цварги. Комплименты «вы очень красивая» и «эта прическа делает вас еще моложе» отзывались внутри сосущей горькой тоской, а восхищенные вздохи редких барышень «какой шикарный у вас дом и сад» звучали как тонкое издевательство. Разумеется, муж запретил упоминать, что у нас нет прислуги, но при этом потребовал убрать все три этажа до блеска, ведь «уберись хотя бы раз в год, что мы живем как в свинарнике? На подоконнике вон пыль уже собралась». И неважно, что это был подоконник комнаты, которой ни один из нас не пользовался.
Я прошла по деревянному настилу и достала из кармана кусок круассана. За всей подготовкой праздника я умудрилась позабыть и о завтраке, и об обеде. Пара прекрасных черных лебедей тут же заскользили по розовой глади в мою сторону и деловито вытянули шеи, прося кушанье. Немного подумав, я отломила краешек мучного изделия и со вздохом бросила птицам. Одна из них поймала кусок пищи сразу, а вторая промахнулась и лишь со второй попытки вгрызлась в круассан с другого конца.
– Красивая пара.
– Что?
Я вздрогнула и обернулась.
Молодой цварг в однотонной футболке и просторных трикотажных штанах, низко сидящих на выступающих косточках таза, стоял в нескольких метрах позади. Ничего необычного в одежде, просто отлично сидит на мужчине. Впрочем, с такой фигурой любая одежда будет хорошо смотреться на ее хозяине: короткие рукава туго обтягивают бицепсы, крой подчеркивает узкую талию и весьма сухое телосложение незнакомца, а вот мышцы груди крепкие, судя по натянувшейся и насквозь промокшей от пота ткани. Дорогие трекинговые кроссовки – это точно, потому что именно этот бренд хотел приобрести Морис, но отказался, решив, что обувь не стоит таких денег, – стильный коммуникатор, темные волосы, собранные в низкий хвост, и – гордость любого цварга – крупные витые черные рога-резонаторы. Черты лица определенно приятные.
«Наверное, отпрыск местной аристократии… Здесь полно шикарных домов в округе», – подумала я и поспешно сосредоточилась, приглушая эмоции, ведь на Цварге неприлично громко думать.
Вот же! Я считала, что никого поблизости нет, и потому позволила себе расслабиться. Он беззаботно улыбался, как улыбаются только не обремененные проблемами гуманоиды.
«Совсем юный, видимо».
– Эти лебеди – красивая пара, – повторил незнакомец. – Говорят, они однажды выбирают супруга или супругу и живут вместе всю жизнь.
Я прикусила губу. Да уж, вот и знак свыше. Даже какие-то неуклюжие пернатые птички могут быть верными и счастливо при этом жить.
* * *
Себастьян Касс
Праздник Кораллового Дня проходил до того весело, что он позабыл, когда в последний раз столько смеялся. Братья отца, Стефан и Софос – здоровенные лбы, скоро по восемьдесят лет, казалось бы, стукнет, – в очередной раз провернули трюк с переодеванием и заявили, что сдадут кровь на эксперимент, только если Себастьян в течение дня определит, кто из них кто. Касс-младший все утро четко обращался к каждому по имени, и им ничего не осталось, как помочь племяннику биоматериалом.
– Не понимаю, как ты это делаешь? – пробурчал Стефан, возвращая руку после забора крови. – Нас же даже родители путают… А ты как будто всегда точно знаешь.
Себастьян усмехнулся, промолчав. Несмотря на возраст, дяди действительно любили выглядеть одинаково: стриглись у одного и того же мастера, блокировали в ментальном фоне яркие бета-колебания и порой неосознанно копировали жесты друг друга. Касс-младший подметил, что оба брата носят тапочки, которые им подарила Вивьен года два назад. Но у Стефана они были синими, а Софос свой подарок заляпал в гаражах, ремонтируя флаер, и частые стирки сделали их скорее серыми. Благодаря этой малозаметной детали племянник всегда знал, кто из дядей перед ним.
– Так он же профессор астробиологии и межгалактической генетики, – хохотнул Софос, у которого кровь уже взяли. – У него в глаз имплантирован микроскоп, ну?
Себастьян улыбнулся шутке.
– Боюсь, существуй такой в природе, я все равно бы не смог это определить на взгляд.
– Ла-а-адно, – протянул Софос, опуская закатанный рукав. – Как твое свидание прошло?
– Никак.
– В смысле никак?! У тебя в этот приезд было три свидания! Я точно знаю. Неужели все три цваргини сморщили носы?
– Ну вот так… – Себастьян смущенно пожал плечами. – Никто не хочет переселяться на Юнисию. Всем нравится жизнь здесь – в центре Федерации.
– Так, может, и не надо? – вмешался в разговор Стефан. – То, что на Юнисии осели твои родители, не означает, что и ты должен жить там. Северу как… – дядя запнулся, проглотив слово «отказник», – цваргу с травмой резонаторов, конечно, там жить проще, но ведь ты в любой момент можешь вернуться на родину.
Себастьян колебался, не представляя, что на это ответить. Правда заключалась в том, что ему бесконечно нравились Юнисия и простота, с которой там можно общаться с кем угодно. Благодаря интернациональности в этом Мире отсутствовал особый свод правил поведения, а культурой являлась некая общая, вполне логичная смесь приемлемого от представителей всех рас Федерации Объединенных Миров.
Побыв на Цварге всего неделю, Себастьян уже успел несколько раз сесть в лужу из-за местных мудреных правил этикета. Три дня назад Касс-младший и вовсе подхватил под локоть пожилую цваргиню в торговом центре – в итоге разразился страшный скандал. А он всего-то и хотел, что помочь ей убраться с траектории движения автоматического моечного комбайна. Откуда ему было знать, что техника остановится сама, а женщина воспримет прикосновение чуть ли не как сексуальное домогательство? Себастьян до сих пор краснел до основания рогов, вспоминая, как несколько часов ему пришлось провести в отделении Системной Полиции, объясняя ситуацию.
– Мне нравится читать лекции по астробиологии студентам, – в итоге сказал он примирительно. – Я как гражданский консультант при Академии Космофлота могу пользоваться просторной современной лабораторией и другими возможностями.
– Наука-наука-наука, ты совсем как твой отец, – фыркнул Софос. – В следующий раз тогда выбирай анкеты цваргинь помоложе. Чем гуманоид младше, тем он больше склонен к путешествиям и смене места жительства.
«Куда уже моложе, чем Джун? Ей и так только-только двадцать один год исполнился… Да и следующего раза не будет. Надоело тратить время впустую».
– Да, конечно.
Себастьян аккуратно сложил все пакеты с кровью в переносную морозильную камеру, после чего выпрямился, размял затекшую шею, подхватил медицинский чемоданчик в руки и направился к истребителю. Транспорт он по привычке бросил на одном из многочисленных парковочных мест в поместье Кассов.
– Эй, а ты куда? Уже улетаешь, что ли? Неужели с бабушкой и дедушкой не попрощаешься? – догнал его встревоженный окрик.
– Попрощаюсь, разумеется. Сейчас положу все в багажный отсек, чтобы не забыть, побегаю в горах до ужина, а там уже стартану в ночь на Юнисию.
– Ты бегаешь в такую жару?! – изумились Стефан и Софос хором.
– Даже не состоящие на военной службе консультанты Академии Космофлота обязаны держать хорошую форму, – усмехнулся Себастьян.
На самом деле астробиолог сообщил лишь частичную правду. При желании он мог бы и вовсе не заниматься спортом, но Юнисия требовала от своих жителей действительно отличного физического состояния – пойди переплыви от острова к острову по разреженному морю! Да, конечно, мех-левы[1 - Костюмы для плавания в разреженном юнисском море.] – костюмы для плавания – помогают, но, если ты живешь на отдельно парящей от Академии территории, плавать придется по меньшей мере два раза в день: на работу и обратно.
Себастьян быстро переоделся, крикнул «пока еще не прощаюсь» и трусцой направился к ближайшему коралловому озеру. В голове сформировался план, что после маршрута в горах можно будет подыскать место потише и окунуться.
Коммуникатор показал семнадцать километров с перебросом, когда на глаза попался деревянный причал, идеальное тихое место, чтобы охладиться. Ноги сами собой свернули на настил, сделали несколько шагов по инерции… Из-за массивных вертикальных бревен, служивших чем-то наподобие не то забора, не то украшения причала, Себастьян не сразу заметил девушку.
Худенькая цваргиня в элегантном бежевом платье сидела на досках, обхватив колени одной рукой, второй она кормила пару черных лебедей. Изящная тонкая кисть словно в грациозном танце плавно двигалась в воздухе, отламывала кусочек круассана, кидала его птицам и возвращалась обратно. Ветер колыхал ореол коротких, вопреки местной моде, волос, а профиль девушки с нахмуренными черными бровями выдавал глубокую задумчивость. Поза скрывала фигуру, но под очертаниями платья угадывались полная мягкая грудь, длинные ноги и тонкая талия. Цваргиня была определенно красива, но не той яркой рафинированно-глянцевой красотой, которую Себастьян видел в девушках, тщательно собирающихся на свидания, а какой-то воздушной, естественно-нежной.
Себастьян подумывал развернуться и поискать другое место для ныряния, но вот незадача – бета-колебания незнакомки коснулись резонаторов, и разум поплыл. Эмоции незнакомки звучали в его голове томной тихой музыкой, бесконечно печальной и мелодичной, но такой завораживающей, что дух захватывало, а по запаху напоминали ароматные цветы сирени.
– Красивая пара, – пробормотал Касс, зависнув и откровенно смакуя эти невероятные бета-волны.
Он общался со многими женщинами, но ни одна из них не пахла так вкусно, что голова начинала кружиться.
– Что?
Красавица обернулась. Карие глаза посмотрели на него… ну, в общем-то, как на идиота.
– Эти лебеди – красивая пара, – повторил Себастьян, вспомнив, в каком он виде: потный после пробежки, в спортивных штанах, волосы собраны в низкий хвост… Швархова праматерь! В таком ужасном виде он не представал еще ни перед одной цваргиней. Надо было извиниться, взять номер коммуникатора и договориться о встрече, но язык нес совсем не то, о чем думал мозг: – Говорят, они однажды выбирают супруга или супругу и живут вместе всю жизнь.
– Вы орнитолог?
– Нет, астробиолог.
– А-а-а, понятно.
Девушка отвернулась, отщипнула очередной кусочек круассана и задумчиво бросила птицам. Себастьян прислушался к ментальному фону. Эмоции незнакомки, несмотря на их потрясающий аромат, отдавали заметной горечью. Касс вздохнул. Правила вежливости диктовали развернуться и незаметно исчезнуть, но… Пускай он покажется самым невоспитанным цваргом на планете, но он просто не может взять и уйти!
– Простите, но мне кажется, вы чем-то расстроены.
Он подошел ближе и тоже сел на край настила.
– Что?
Она вновь оторвала взгляд от лебедей и, кажется, удивилась тому, что он рядом.
«Наверное, слишком близко сел», – с досадой подумал Себастьян, так и не вспомнив, на каком расстоянии прилично находиться от женщины, если не знаешь ее имени. Пятьдесят сантиметров? Семьдесят? Сто? Шварх, дед говорил, но он совершенно забыл эти нюансы. Ну, в конце концов, не с рулеткой же ходить повсюду, чтобы проверять, правильное ли соблюдаешь расстояние!
– Я глубоко погрузилась в размышления… Прошу прощения, повторите, пожалуйста, вопрос, – тем временем отозвалось видение.
Легкий ветерок колыхал короткие волосы, она смотрела на него беззащитно-трогательными карими глазами. Интересно, сколько ей лет?
– Вам не за что извиняться, – ободряюще улыбнулся Себастьян. – Это же я вторгся в ваше пространство… Кажется, здесь это так называется. У меня сложилось впечатление, что вы расстроены.
– О-о-о…
* * *
Орианн Мэрриш
Несмотря на то что мне впервые за долгое время выдалась возможность провести полчаса в тишине и спокойствии, неожиданный гость раздражения не вызывал. Он сел рядом на почтительном расстоянии и слегка нахмурился, бросив взгляд на доски между нами. Вид при этом у него был такой, словно он мучительно воображал сантиметровую ленту. Это выражение озадаченности соблюдения норм этикета вкупе с совершенно неофициальным нарядом незнакомца изрядно повеселили. Я почувствовала, что против обыкновения улыбаюсь. Неместный, что ли?
– Меня зовут Себастьян.
Спортсмен, похоже, опомнился и перевел на меня необычный для цварга глубокий кобальтово-синий взгляд в обрамлении пушистых длинных ресниц – такой синий, словно смотришь в глубину бездонного океана. Затягивает не на шутку.
– Господин Себастьян… – начала я, на секунду позабыв, что хотела сказать.
– Никаких «господинов». Не люблю эти формальные уточнения.
«Точно неместный…»
– Вам не за что извиняться, Себастьян. Я кормила лебедей и думала о жизни и символичности определенных моментов, ничего особенного. А вы сказали «здесь это так называется». Вы разве не с Цварга? Полукровка?
Последний вопрос вырвался раньше, чем я успела прикусить язык. Мужчина выглядел как чистокровный представитель планеты – мощный хвост с шипом, витые черные рога, правильный оттенок кожи – все как у аристократа в десятом поколении, но на этот фантастический насыщенно-синий оттенок радужек невозможно не обратить внимания! На Цварге считается, что коренные представители расы имеют глаза темных оттенков.
– Ох! – Я тут же спохватилась, что ляпнула. Из-за жары и выволочек Мориса окончательно спеклись мозги. И добавила: – Я не хотела вас оскорбить.
– Вы меня ничуть и не оскорбили. – Мужчина внезапно тепло улыбнулся. – Мой отец – цварг, а вот мама… точнее всего будет сказать, что она человек с примесью мит-тарской крови. В любом случае ее гены оказались рецессивными, и я появился на свет таким, каким вы меня видите. У цваргов достаточно сильная ДНК, которая в большинстве случаев вытесняет признаки других рас у смешанных пар. Так что я даже по строгим меркам Планетарной Лаборатории чистокровный цварг. Более доминантные гены встречаются разве что на Эльтоне. Удивительная, конечно, раса – кто бы ни был отец, у них всегда рождаются прекрасные девочки с золотой кожей и малиновыми волосами.
«Не всегда. На мне произошел сбой… А жаль!»
– Ох, вам это, наверное, неинтересно…
Я хотела возразить, что, наоборот, очень даже интересно узнать побольше обо всем этом, но осеклась. Морис не любил, когда я кому-либо сообщала о своей полукровности.
«Не затем я тебе документы выправлял, чтобы ты трепалась всем подряд о грязной составляющей».
– А касательно планеты, тут вы правы, – тем временем продолжил Себастьян, уходя от опасной, но такой интересной темы. – Я родился и прожил всю жизнь на Юнисии. Сюда приехал в отпуск.
Я призадумалась, пытаясь вспомнить школьный курс астрографии и звездных карт Федерации. Шварх, это так давно было! Название планеты не ассоциировалось ни с чем.
– Это далеко от Цварга?
– Это планета в системе Соло, находится на краю Федерации, но все же внутри границы, – вежливо подсказал Себастьян, даже не попытавшись покритиковать мое скудное образование.
«Морис обязательно сделал бы замечание».
Мужчина с энтузиазмом принялся рассказывать о потрясающем месте, откуда он прибыл: парящие в разреженном море острова, необычные полые деревья и яркие цветы в виде перьев, голубая звезда-магнитар со странной конструкцией-сферой поверх, нейтрализующей опасное излучение. Всех нюансов и терминов я полностью не поняла, но вид у Себастьяна был до того одухотворенный и восторженный, когда он описывал полеты-плавания в специально разработанных для этого костюмах, что Юнисия не могла не понравиться.
Глаза Себастьяна блестели, он энергично размахивал руками, объясняя, почему вода на Юнисии отличается от воды на любой другой планете, и в какой-то момент, явно забывшись, стянул кроссовки, чтобы опустить ступни в озеро. Причем сделал это так небрежно, будто обувь на его ногах стоила не маленькое состояние, а была всего лишь домашними тапочками. В последнюю секунду, когда мужские ступни уже почти коснулись глади озера, он вдруг смущенно замер.
– Ой. Я совсем забыл. Это же Цварг. Это здесь считается приличным?
* * *
Себастьян Касс
Вселенная!
Он готов был провалиться нестабильным туннелем до ближайшей необитаемой планеты, осознав, что так заболтался, что в присутствии цваргини снял обувь.
Девушка неожиданно громко расхохоталась. Исходящие от нее бета-колебания вдруг стали такими резонирующими, что Себастьян почувствовал себя пьяным от счастья. Он был готов дурачиться всю жизнь, лишь бы только слышать этот теплый звонкий смех.
«Эта девушка создана, чтобы смеяться».
Цваргиня взмахнула изящными, словно лебединые крылья, руками, скинула босоножки и тоже опустила лодыжки в воду.
– Похоже, вы, Себастьян, совсем редко бываете на Цварге. Нет, тут, конечно, строгие нормы приличий, но разуться летом на природе – вполне нормально. Я сама обожаю ходить босиком по дому. Удобно!
Она провела ногами по воде туда-сюда, от чего по коралловой глади пошли мелкие волны.
Выпрашивающая круассан пара птиц решила отплыть подальше.
– О-о-о… Как же хорошо-о-о!..
Она прикрыла глаза от блаженства, а кадык Себастьяна внезапно дернулся. В его голове ослепительной вспышкой пронеслась совершенно неприличная картинка того, как эта девушка вибрирующе томно стонет эти слова на ухо. Он помотал рогатой головой и мысленно порадовался тому, что на нем свободные спортивки.
– А вы где-то бывали помимо Цварга? – кашлянув, спросил Себастьян, чтобы поскорее отвлечься.
Собеседница резко изменилась в лице и прикусила губу, да и ее эмоции вдруг стали… Холоднее, что ли?
– Если не хотите, не говорите, – торопливо добавил Касс, мысленно костеря себя за то, что испортил ей настроение.
– Да нет… Вы знаете, я, наверное, все-таки расскажу. – Она пожала плечами. – Это как эффект попутчика, легче выговориться практически незнакомому гуманоиду, зная, что больше его никогда не увидишь…
«Стойте-стойте! – отчаянно захотелось закричать Себастьяну. – Я хочу пригласить вас на настоящее свидание, я хочу узнать вас ближе, вы мне так понравились…»
Но почти сразу же пыльным мешком по резонаторам пришло ясное осознание:
«А ведь она до сих пор даже имени своего не назвала!»
– Я очень сильно хотела бы посмотреть другие Миры и попутешествовать по Федерации, но правда в том, что с тех пор, как я вышла замуж, я не могу покинуть Цварг.
– Замуж?.. – растерянно пробормотал Себастьян.
Только сейчас он обнаружил тонкий, едва заметный ободок из тусклого желтого золота на безымянном пальце красавицы.
Если до сих пор Касс чувствовал себя так, будто его огрели мешком, то внезапное откровение собеседницы стало сродни катастрофе. Груженный надеждами и планами гравипоезд сошел с воздушных рельсов и на полной скорости несся в бетонную стену.
– Да, я приняла предложение Мориса, едва мне исполнилось двадцать один, и забеременела в первый год брака. Сегодня мальчишкам исполнилось восемь.
«Почти что моя ровесница, и по меньшей мере двое детей».
Себастьян был готов поклясться, что слышит, как поезд влетел в стену и его вагончики расшвыряло металлическими ошметками на несколько километров в округе.
Мужчина сглотнул слюну, напомнившую шипастый репейник. Как он мог так лихо просчитаться? Нет, понятно, что цваргини в двадцать и тридцать лет внешне мало чем отличаются, но все же…
Он внимательно вгляделся в лицо собеседницы. Его обманули тонкие запястья, трогательный ореол колыхающихся на ветерке мягких волос и чувственные пухлые губы. Сейчас же, когда цваргиня стала говорить о супруге, вдруг отчетливо проступили глубокие морщины вокруг рта, а на дне темно-карих глаз отразился колоссальный жизненный опыт. Да и пышная мягкая грудь подходила, скорее, не фигуристой молодой цваргине, а женщине, которая уже кормила.
– Первое время брак был ничего, но в какой-то момент мы с Морисом стали много ссориться. – Она помолчала и добавила: – Очень много. Я даже консультировалась у юриста насчет развода, но мне ответили, что на Цварге это невозможно. Несколько лет назад мы с супругом сильно повздорили, а потому, когда он ушел на работу, я на эмоциях побросала вещи в чемодан, взяла Ланса и Лотта за руки и отправилась в космопорт. Я хотела улететь куда-нибудь, лишь бы не видеть Мориса, и очень переживала, что пограничники не выпустят мальчишек за орбиту из-за отсутствия письменного согласия отца.
В ментальном фоне проступила яркая горечь.
– Как оказалось, детям, чтобы покинуть планету, достаточно иметь всего лишь одного ответственного взрослого в качестве сопровождения, а вот мне, вполне себе совершеннолетней и самостоятельной цваргине, запрещено улетать без визы Аппарата Управления и разрешения супруга. Это было в высшей степени унизительно!
Она вновь прикрыла глаза, но на этот раз уже не от удовольствия, а от плохо скрытых эманаций стыда.
– Вы не представляете, что там началось, когда сотрудники космопорта выяснили, что у меня нет соответствующих документов! Пришлось соврать, что я хотела улететь исключительно ради того, чтобы навестить бабушку Ланса и Лотта… Меня с детьми проводили до дома с помпой на флаерах Системной Полиции, будто я опасная преступница.
Она тяжело вздохнула и откинула с лица темную прядь, которую игривый ветер бросил ей в глаза.
Себастьян сидел и слушал, все еще с трудом переваривая слова «замужем» и «двое детей»… Неприятный комок разочарования саднил горло.
– Если вы поссорились с супругом, то я ему завидую, – наконец выдавил он из себя.
– Почему?
Карие глаза излучали удивление.
«Хотя бы потому, что он ваш супруг».
– Любая ссора – это проявление сильных чувств. Пускай вы в чем-то и не сошлись с ним, но это все равно означает, что он вас любит.
– Не думаю. – Она покачала головой. – Мне кажется, он уже давно ко мне ничего не испытывает.
– Безразличие – вот истинная противоположность любви.
* * *
Орианн Мэрриш
– Безразличие – вот истинная противоположность любви.
Ни разу не встречаясь с Морисом, Себастьян пытался поддержать как мог, и это отозвалось неожиданной теплотой глубоко внутри. Я не знала, как реагировать. Совершенно незнакомый мужчина проявил сочувствие и заботу, которых я не видела от мужа долгие годы. Такие простые слова, а на сердце стало чуточку светлее.
«Каким же чутким и внимательным супругом станет Себастьян, когда встретит свою единственную…».
Что-то подсказывало, что этот цварг не из тех мужчин, кто будет обесценивать женский труд и ставить собственные желания превыше других. А еще он будет заставлять ее смеяться каждый день.
Я поймала себя на зарождающейся зависти и задушила ее на корню.
«Орианн, ты уже однажды сделала свой выбор. Цварг – не та планета, где женщинам дается второй шанс».
– Я благодарна вам за беседу…
Хотелось добавить: «И хорошее настроение, которого у меня не было уже очень давно», но в этот момент громкий басовитый окрик заставил вздрогнуть:
– Ориелла! Вот ты где! Какого блуждающего астероида тебя носит? Что ты здесь забыла?
Он стремительно приближался широкими размашистыми шагами, а хвост вспарывал дерн, что говорило о крайней степени бешенства.
Я быстро вскочила и поскорее просунула мокрые лодыжки в босоножки, пока Морис не увидел, чем мы тут занимались. Конечно, ничего особенного, но кто знает, как муж отреагирует. Однажды он устроил мне выволочку за то, что, набегавшись за детьми, я присела на пластиковую скамейку в общественном месте.
«Со стороны выглядело так, будто ты приравниваешь себя к среднему классу. Отвратительно! Ты хотя бы раз видела, чтобы жена успешного мужчины сидела на какой-то вшивой лавке?!»
Я в принципе таких жен только по головизору при полном параде и видела, но промолчала.
Запыхавшийся от быстрого шага и красный Морис свернул с берега на деревянный настил.
– Неужели так сложно присмотреть за детьми хоть раз в жизни? Почему это должен делать я?! У меня вообще-то гости! Я же много раз тебе говорил, что связи пропускают туда, куда не пропускают деньги, – продолжал возмущаться супруг, но, к счастью, осекся, увидев Себастьяна. – А это еще кто?
Астробиолог бодро подскочил и протянул ладонь для рукопожатия.
– Вы, должно быть, Морис? Ваша жена о вас рассказывала. Очень приятно познакомиться. Себастьян Касс.
Морис прищуренным взглядом окинул нового знакомого от макушки до пяток. Супруг задержал пристальный взгляд на витых рогах Себастьяна, очевидно, мысленно делая пометку, что перед ним, скорее всего, чистокровный цварг, затем медленно осмотрел его футболку, трикотажные штаны и босые ноги. Я кожей ощущала, как у Мориса в голове включается оценочно-денежный счетчик, подсчитывающий, насколько дорого одет гуманоид перед ним и к какому классу общества принадлежит. Явно сделав неправильные выводы, Морис снисходительно фыркнул, но пожал протянутую ладонь Себастьяна.
– Морис Мэрриш.
Только сейчас, глядя на стоящих друг напротив друга мужчин, я вдруг подумала, что Касс ненамного младше супруга, просто существенно лучше выглядит. Я ошибочно восприняла его подтянутую атлетическую фигуру и открытую белоснежную улыбку за признаки юности, но, вероятнее всего, он мой ровесник. Ожирение же Мориса и деловой костюм неподходящего, но очень модного красно-коричневого цвета накидывали ему минимум два десятка лет. Не обращала я внимания и на дряблые щеки, и на появившиеся залысины на голове супруга. Последнее особенно сильно бросалось в глаза на фоне густого хвоста Себастьяна, который еле-еле сдерживал плетеный кожаный шнурок.
– Мышка, пойдем, дети очень хотят твоего внимания. Я кивнула Себастьяну на прощание и поспешила домой.
* * *
Орианн Мэрриш
Близнецы не получили торта в виде истребителя, а потому решили по-быстрому собрать космический транспорт из подручных средств. В ход пошли кусок забора, ветки деревьев, старый мангал из сарая, несколько коробок для инструментов и черенков от садовых лопат. И все это они умудрились пронести незаметно мимо взрослых на крышу пристройки для флаера. В общем, Ланс и Лотт совсем заскучали на собственном празднике.
Когда я пыталась выяснить, как так вышло, что за восьмилетками никто не присмотрел, оказалось, что Морис все время проводил с приятелями, а его родня какое-то время поиграла с мальчишками, но уехала почти сразу же под предлогом того, что хочет отметить общий планетарный праздник – Коралловый День.
Я успела подбежать к близнецам ровно в тот момент, когда возбужденный Лотт пытался столкнуть с крыши Ланса в самодельном истребителе и проверить, насколько получившееся транспортное средство хорошо летает. Я испугалась за детей до слез. Уговорить мальчишек слезть с крыши и отказаться от затеи получилось с трудом.
Морис картинно пожурил сыновей, не желая выставлять себя в невыгодном свете перед важными гостями, зато вечером у нас разразился настоящий скандал. Муж зашел в гараж и не на шутку психанул, поняв, что близнецы в процессе сборки «истребителя» поцарапали его драгоценный флаер, а ведь «успешные люди не ездят на помятых машинах».
– Ремонт выйдет кредитов в сто, не меньше! – сокрушался супруг, глядя на царапину, которую, на мой взгляд, и заметить-то было сложно.
– Морис. – Меня все еще трясло от пережитого. – Ты отец Ланса и Лотта. Поговори, пожалуйста, с ними, объясни, что так нельзя поступать. Если они хотят строить истребитель или еще что-то, то должны его собирать, по крайней мере, с тобой.
– Вот еще! – фыркнул муж. – Из мусора собирать всякую чушь. Делать мне нечего!..
– Тогда купи им этот швархов торт в виде истребителя или игрушечный, но достаточного размера! – Меня проняло. – Ты понимаешь, что твой сын мог сегодня разбиться?!
Морис махнул рукой:
– Ну не разбился же, не перегибай палку. Даже если бы и прыгнул – что б Лансе-Лотту было? Там метра три – не больше, а он цварг.
«Лансе-Лотт».
Так Морис называл детей, когда точно не знал, кто перед ним. Близнецы злились, пытались доказать, что они две разных личности, но отец упорно называл их одним собирательным именем. Озарение снизошло внезапно.
– Твои родственники перепутали их имена? Ребята поэтому обиделись и решили играть в собственные игры?
Морис закатил глаза.
– Слушай, это ты во всем виновата, вообще-то! Одела их одинаково, а теперь пытаешься обвинить в случившемся меня и мою двоюродную сестру. Да, пару раз, кажется, она перепутала их… Не знаю. Не уверен… Ладно, я спать – зверски устал. Не забудь, кстати, убрать салаты в холодильник, чтобы ничего не испортилось.
Глава 5
Профессор
Себастьян Касс
Встреча с Ориеллой Мэрриш перевернула в нем все вверх дном. Он планировал покинуть Цварг тем же вечером, но, на радость многочисленным родственникам, сообщил, что задержится еще немного из-за работы.
В каком-то смысле так оно и было… Или, по крайней мере, Себастьян тщетно пытался убедить себя в этом.
Проблема заключалась в том, что он уже несколько лет исследовал взаимосвязь низкой рождаемости и особенностей расы и пришел к выводу, что дети в парах цварг-цваргиня появляются лишь при определенных условиях. До сих пор Касс выборочно проверял семьи, и все случаи лишь подтверждали гипотезу, но короткая беседа с Ориеллой заставила усомниться в собственных результатах.
Себастьян дозвонился до контактного центра Планетарной Лаборатории и, как холостой цварг, оставил запрос на анкету Ориеллы Мэрриш. Мол, познакомился случайно, очень хочет проверить их на совместимость. Практически сразу сотрудник на другом конце линии с сожалением ответил, что цваргиня уже замужем и имеет двух детей. Он пересказал все то, что Касс и так знал, но назвать адрес женщины отказался.
Себастьян вежливо поблагодарил и сделал ход конем – набрал риелтора и попросил прислать карту ближайших к озеру поместий, якобы желая купить собственную землю недалеко от родового гнезда Кассов. Риелтор перезвонил вечером того же дня и, рассыпаясь в извинениях, сообщил, что ничего на продажу у этого водоема нет, но есть на семьдесят километров северо-западнее… Себастьян сделал вид, что расстроился, но уловкой заставил риелтора выслать копию карты местности, а на ней обнаружил уже знакомую фамилию. Теперь он знал, что они с Ориеллой соседи. Дойти до нее можно пешком за полчаса, а на флаере или гравибайке – так и вовсе за пять минут.
Целый день он накручивал круги вокруг той деревянной пристани и думал, что хочет вновь увидеть Ориеллу.
«И что ты ей скажешь, дружище? – насмешливо фыркнул внутренний голос. – „Я почувствовал к вам притяжение с первого взгляда, но так как вы уже замужем, не дадите ли вы немного крови на исследование?“ Себастьян, забудь о ней. Она не для тебя».
«Не для меня, – внутренне согласился он. – Но это не означает, что моя теория о деторождении на Цварге вышла из-под удара. Мне нужно больше данных для исследований».
«Значит, ищи их и забудь об этой цваргине».
Себастьян тяжело вздохнул и в который раз за приезд набрал номер администратора Планетарной Лаборатории. Густав Гарсиа определенно являлся самым неуловимым цваргом из всех известных Кассу. Никто не знал, как он выглядит и где живет, Себастьян и имя-то его узнал случайно, доконав секретаря звонками.
– Здравствуйте. Приемная администрации Планетарной Лаборатории. Если вы звоните по поводу внесения изменений в личную анкету или назначения свидания с цваргиней, перевожу вас по номеру контактного центра… – забубнил знакомый Себастьяну голос, и он тут же вклинился:
– Погодите! Стойте! Мне действительно надо поговорить с господином Гарсиа!
– По личным вопросам, пожалуйста, набирайте его личный номер.
– Я бы с удовольствием, но у меня его нет.
– У друзей и родственников господина Гарсиа есть его номер, – упрямо ответил Уилл Роббинсон, личный секретарь главного администратора Планетарной Лаборатории, очевидно намекая, что звонящий к этой категории не относится. – Разглашать эту информацию я не имею права, извините. Всего доброго.
– Господин Роббинсон, подождите, пожа-а-алуйста! У меня очень важное дело! Это Себастьян Касс, профессор астробиологии и межгалактической генетики. Я звонил вам на этой неделе несколько раз. Если нет возможности назначить личную встречу с администратором Лаборатории, то, возможно, вы передадите для него аудиосообщение?
– Господин Касс… – раздраженно ответил секретарь, явно проглотив конец фразы. – Если вы снова о том, что якобы создали теорию низкой рождаемости и нашли объяснение текущей демографической яме…
– Но так и есть! – не смог не вставить Касс.
– Так вот, у нас каждый месяц образуется какой-нибудь профессор, доктор или любое другое светило науки, готовое за небольшую услугу объяснить все-все проблемы планетарного масштаба, которые по необъяснимым причинам самая крупная государственная организация не может решить уже несколько столетий! – Голос Уилла так и сочился сарказмом. – И – какая неожиданность! – абсолютно все так называемые ученые хотят получить контактные данные приглянувшихся им цваргинь. Не находите ничего подозрительного?! Мы не разглашаем информацию о гражданах!
– Но… я действительно профессор, – пробормотал Себастьян упавшим голосом. Как ему объяснить, что он не мошенник и работает над этой проблемой вот уже без малого десять лет?! – Хотите, я вышлю инфосетью копии сертификатов?
– Господин Касс… – На том конце связи тяжело вздохнули. – Вы ведь звоните уже не первый раз…
«Четвертый».
– Разумеется, я пробил по вам всю информацию. Ректор юнисского филиала выслал даже лично рекомендательное письмо на ваш счет…
«О, не знал, что Грегори вообще интересуется моими исследованиями. Вот уж кто всегда делал вид, что проблемы цваргов его нисколько не касаются… Может, студенты ему уши прожужжали?»
– … и заверил, что вы один из лучших преподавателей биологии в Академии. Но тем не менее ваша просьба относительно передачи медицинских данных тысяч семей, а также замужних и незамужних цваргинь и их контактов для личных встреч выглядит вопиющим нарушением правил работы с личными данными. Вы это понимаете?
– Но у меня есть теория насчет рождения детей! Она подтверждается всеми случаями, которые я знаю лично, но, если я приду с этим, меня никто не захочет слушать. Скажут – нерепрезентативная выборка. И будут правы. Мне нужно больше информации, чтобы подтвердить или опровергнуть гипотезу.
Роббинсон вновь тяжело вздохнул. Какое-то время на той стороне связи царила тишина. Затем секретарь неожиданно предложил:
– Вы очень настойчивы, Себастьян, не могу не восхититься. К сожалению, все, что я могу предложить, – это информация о пяти-десяти семьях, которые предварительно сами дадут согласие…
– Меня устраивает! – быстро воскликнул Себастьян.
Даже несколько семей в его случае – это лучше, чем ничего. Глядишь, со временем и получится составить выборку, отражающую ситуацию расы.
– Но мне потребуется от вас услуга.
– Услуга?
Касс так обрадовался новым данным, что не сразу понял, чего секретарь от него хочет.
– Да… Вы же профессор астробиологии… А тут один из школьных преподавателей начальных классов схватил острую бета-недостаточность и был срочно госпитализирован. Мне поступил запрос на замену, а я не могу никого подобрать. Можно ли попросить вас провести несколько уроков?
* * *
Себастьян Касс
На Цварге, как и в любом развитом Мире, мальчики и девочки учились вместе, если не считать отдельных занятий для юных леди о правильном контроле собственных бета-колебаний. Давно доказано, что умственные способности не зависят ни от пола гуманоида, ни от веса мозга, который среднестатистически у мужчин выше, чем у женщин. В первую очередь они коррелируют с количеством, качеством и степенью развития нейронных связей, но все же когда Касс зашел в класс, то изумился.
В просторной комнате за стандартными партами в виде половинок кругов сидело двадцать пять мальчиков и всего три девочки, которые выделялись на общем фоне яркими платьями.
«Даже на занятиях в Академии Космофлота, куда традиционно стремятся балбесы мужского пола, девушек все равно больше!»
Себастьян покачал головой, делая мысленную пометку, что на исторической родине процентное соотношение рождаемости мальчиков и девочек в последние годы совсем ужасное, что удивительно, ведь на Юнисии, по его немногочисленным данным, оно было практически пятьдесят на пятьдесят.
Откашлявшись, профессор начал урок:
– Здравствуйте, сегодня буду вести замену. Меня зовут Себастьян Касс, я профессор астробиологии и межгалактической генетики. Сегодня я расскажу вам об особенностях наших организмов…
– У-у-у… – послышался недовольный гул по аудитории. – Скукота-а-а…
– Ой, да чего мы там не знаем…
– Скорей бы господин Кианз вернулся, с ним жуков весело рассматривать…
Собираясь на лекцию, Себастьян прекрасно понимал, что между уроком для кадетов Космофлота и уроком для третьеклассников пролегает огромная пропасть и в первую очередь ему придется поработать над вниманием юных слушателей. Именно поэтому он прихватил с собой и расположил небольшую конструкцию на центральном учительском столе: толстый цилиндр-проводник, тонкий листок из металла сверху, и все это заключено в полупрозрачную сферу. Когда-то именно с помощью такой конструкции его отец – Север Касс – объяснил, как работает сфера вокруг звезды Соло.
Мысленный импульс – и металлический листок поднялся в воздух.
– Ва-а-ау!!! – Неприкрытый детский восторг пронесся по всем рядам. – Как вы это сделали? Как?! Вы волшебник?! А что вы еще умеете?!
Себастьян улыбнулся.
«Вот теперь они точно будут слушать».
– Нет, не волшебник. Я лишь воспользовался особенностью нашей расы. К концу урока вы тоже так сможете, если очень-очень захотите.
Вверх взметнулась ручка в цветастом рукаве с узором из полевых цветов.
– Да?
– И я тоже так смогу?
Юная цваргиня была очень красивой в свои восемь лет, и чувствовалось, что, когда вырастет, разобьет не одно сердце, но чего у нее не было – так это резонаторов, а значит, послать волну бета-колебаний, чтобы активировать электромагнитный контур, она не сможет.
– Увы, мисс, боюсь, что нет… – смущенно развел руками Себастьян. – Я использовал простейшие волны, которые создал сам. – Он указал на рога.
Девочка шумно и разочарованно вздохнула:
– Ну вот всегда так! Мальчишкам все, а нам ничего.
Класс зашептался, послышались ехидно-радостные «это потому, что мы лучше». Профессор лишь покачал головой, видя, как радуется один из третьеклассников. Мальчик явно еще даже не представлял, что, когда вырастет, найти жену станет для него очень сложной задачей хотя бы потому, что женщин на планете намного меньше, чем мужчин, и это они выбирают анкеты кандидатов для свиданий в первую очередь. А мужчине только и остается – принять приглашение и постараться понравиться или отклонить, если девушка совсем несимпатична. Случается и такое, что цваргу за десять лет может прийти лишь одно предложение о встрече, а может и вовсе не прийти. Самим Себастьяном к его тридцати пяти годам интересовалось одиннадцать девушек, по меркам Цварга – колоссальное количество. Тот факт, что племянник не согласился на второе свидание ни с кем из цваргинь, повергал Стефана и Софоса в легкий шок, они старательно обходили эту тему.
– Итак, дети, кто мне расскажет, чем цварги отличаются от граждан других Миров Федерации? – задал профессор первый вопрос, чтобы иметь представление, как много им рассказывали родители.
Мальчик в синей клетчатой рубашке торопливо поднял руку.
– Можно я?
– Да. Только представься, пожалуйста.
– Меня зовут Том. – Он деловито кивнул и с важностью потрогал пока еще совсем небольшие черные наросты над висками. – У нас есть рога! Благодаря им мы можем улавливать из воздуха эмоции, а другие не умеют. Обычно это вкусно!
Я поощрительно кивнул. Если ему вкусно, это значит, что в его семье царит гармония, а родители постоянно испытывают положительные эмоции и ментально не запираются от сына. Скорее всего, у Тома развилась хорошая чувствительность для его возраста.
Мальчик задумался.
– Еще папа говорит, что, когда я вырасту, у меня рога станут больше и тогда я тоже смогу вот так пускать волны в обратную сторону. Только это вроде как запрещено, и я не совсем понял, зачем это надо.
Он с подозрением покосился на колебательный контур.
– Все верно. – Себастьян одобряюще улыбнулся и задал наводящий вопрос: – Еще какие-то добавления?
Класс озадаченно зашумел: «А что, это разве не все?» А та самая девочка, которая подняла руку первой, вдруг встала из-за парты:
– Еще у мальчиков есть противный длинный хвост, которым они размахивают и ставят подножки. Мама сказала, что, когда они вырастут, у них там острый шип будет, но сейчас я даже руками погнуть могу острие у Конста. А, да, и в справочнике всегда пишут, что у цваргов быстрее все заживает. Кстати, я Мари-Эн.
Себастьян кивнул, подтверждая слова юной цваргини.
– Все верно, дети. Вы назвали основные отличия нашей расы от других граждан Федерации… – начал он, поворачиваясь к доске.
Но тут его перебили:
– А наш отец говорит, что сиреневый цвет кожи – самая важная черта чистокровных цваргов!
Профессор стремительно обернулся в сторону говорившего и столкнулся взглядом с двумя парами абсолютно идентичных глаз. Близнецы, вопреки одиночной рассадке, сидели за одной партой-полукругом и внимательно смотрели на преподавателя – будто взвешивали и ожидали чего-то… Явно провоцировали.
– Как вас зовут?
– Ланс. Лотт, – прозвучало хором, и не сосредоточься Касс на лицах детей, не успел бы разобрать, который из них Ланс, а который Лотт.
– Уважаемые…
Ему хотелось повторить «Ланс и Лотт», но он почувствовал, что два имени сольются в одно «Ланс-е-Лотт», а из общения с дядями он прекрасно знал, что это самая непростительная ошибка, которую можно допустить по отношению к близнецам. Как бы одинаково они ни выглядели и ни вели себя, это две разных личности. Собирательное слово в данном случае – это проявление неуважения.
Касс кашлянул.
– Уважаемые Лотт и Ланс, задавая вопрос, я подразумевал функциональные отличия цваргов от представителей других рас. Цвет кожи, как и глаз или волос, не относится к этим признакам, хотя, безусловно, в обществе чертам внешности придают большое значение. На мой взгляд – чересчур большое. Это понятно?
Близнецы переглянулись и растерянно кивнули.
Дождавшись тишины в классе, мужчина продолжил:
– Итак, возвращаясь к разговору о резонаторах… Каждое живое существо, будь то мышка, кролик, тигр или полностью разумный гуманоид, имеет мозг. Когда мы думаем или испытываем эмоции, наш мозг испускает колебания определенной частоты. Рога-резонаторы цваргов улавливают эти бета-колебания и, по сути, питаются ими. У нас, цваргов, двойная система питания. Помимо натуральной еды в виде каши, мяса или овощей цваргам необходима еще и ментальная пища. Резонаторы растут на голове, тесно связаны с мозгом и рецепторами обоняния, а потому мы отличаем эмоции на вкус, ведь каждая эмоция имеет свою частоту и длину. Это понятно?
Привычка останавливаться в процессе лекции и задавать аудитории вопросы, чтобы она не заснула, плотно укоренилась за годы преподавания в Академии.
Класс загудел.
– А у девочек нет рогов! Получается, у них одинарная система питания?
– Я слышал из разговоров учителей, что у господина Кианза бета-не-дос-та-точ-ность. – Мальчишка старательно выговорил незнакомое слово по слогам. – Это значит, что он голодный? Он покушает и вернется вести биологию, да? А накормить сосисками нельзя?
Касс грустно усмехнулся.
«Выходит, не так уж и много родители рассказывают детям об особенностях расы, уповая на школьное образование. Жаль, все-таки есть вещи, которые сыновья и дочери должны узнавать от тех, кому доверяют. Но лучше они узнают это от меня, чем узнают слишком поздно».
– Да, у девочек нет рогов, а следовательно, одинарная система питания. У мальчиков… все сложнее. Поглощенные эмоции могут временно заменить обычное питание, но не наоборот. Дело в том, что взрослые цварги постоянно питаются разлитыми в воздухе эмоциями. Это происходит само собой, без нашего ведома или желания. Например, мы все дышим и не обращаем на это внимания. Так же и тут. Пока вам всего лишь восемь лет, только у некоторых проклюнулись рога, и они способны усваивать небольшой диапазон бета-колебаний…
– О, это как моя мама дает брату овощное пюре с ложечки и говорит, что мясное пока рано, он не усвоит, – вставил Том.
Себастьян серьезно кивнул, делая мысленную заметку, что было бы неплохо узнать фамилию ученика и пообщаться с его родителями. Двое детей в семье, старший уже распознает бета-колебания – определенно занятный случай и идеально подойдет для исследований. Он даже не представлял, что, соглашаясь на работу школьного преподавателя биологии, получит столь полезную информацию.
Он продолжил:
– С ростом и развитием резонаторов цварги улавливают более тонкие и редкие колебания, расширяют свой диапазон. У каждого мужчины рога начинают расти в возрасте от шести до четырнадцати лет, а полное формирование органов может закончиться как к тридцати, так и к пятидесяти годам. Но, так или иначе, уже в двадцать вы сможете улавливать многое… В этом возрасте мы активно питаемся из ментального фона и усваиваем почти все – и овощи, и мясо, и мороженое, и конфеты. – Касс улыбнулся сравнению Тома с едой. – От поглощенных чужих бета-волн у нас в крови вырастает уровень бета-частиц, мы насыщаемся. Но со временем случается так, что мы находим кого-то резонирующего, чьи колебания нам нравятся особенно сильно. В таких случаях организм постепенно перестраивается на поглощение только этих волн, мы привязываемся к девушке. Это еще называется «войти в ближний круг». Если источник усваиваемых бета-колебаний удаляется от цварга, то он начинает серьезно голодать, а продолжительный голод может привести к острому приступу бета-недостаточности. Так что в случае господина Кианза, увы, сосиски не помогут. Ему нужен его источник.
«Вообще, вряд ли ему что-либо поможет, если ему более ста пятидесяти лет. Там привязки настолько сильные, что цварги скорее умирают… но детям это знать пока рано».
– Но я уверен, что в клинике ему помогут и поставят на ноги, – торопливо добавил Себастьян, почувствовав всеобщую оторопь.
– То есть получается, что быть девочкой даже лучше, чем мальчиком? – До сих пор молчавшая Мари-Эн внезапно подала голос, и класс буквально взорвался спорами и криками. – Можно вот так случайно привязаться и умереть от голода?!
– Ребята-ребята! – Профессор похлопал в ладони, чтобы привлечь всеобщее внимание. – Привязаться случайно нельзя. Это происходит с согласия самого обладателя резонаторов.
– Откуда вы знаете? – тут же послышался вопрос, но уже со стороны одного из близнецов.
«Оттуда, что именно поэтому девочек учат приглушать ментальный фон, а на интимные отношения с цваргинями до брака на Цварге табу. Мужчина может вылететь на Тур-Рин и снять себе ночную бабочку на ночь, но повторяться вряд ли станет… Чем чаще цварг пробует и чувствует эмоции женщины, тем больше шансов, что она войдет в его ближний круг. Секс как кульминация эмоциональной разрядки и физических прикосновений женщины способствует этому. Но вы еще слишком маленькие, чтобы это вам рассказывать».
– Знаю, – отрезал Касс, не вдаваясь в подробности. – Мы не выбираем, кем рождаться, мы такие, какие есть. Да, цварги, в отличие от цваргинь, обладают резонаторами и хвостами, но если вы читали сказки, то должны знать, что рога даны мужчинам, чтобы лучше понимать женщин, а хвост – чтобы что?
– Защищать… – послышался нестройный хор детских голосов.
Себастьян удовлетворенно кивнул: хотя бы сказки читают, и то хорошо.
– А теперь – кто интересовался фокусом с магнитно-колебательным контуром? Кто хочет попробовать себя в роли волшебника? Мальчики, выстраиваемся в очередь. Девочки – можете занять места рядом со мной и посмотреть, что получится у ваших одноклассников.
Послышался топот многочисленных ног. Толкаясь, мальчишки спешили занять первые места. Занятное дело, но близнецы Ланс и Лотт, а также Том в клетчатой рубашке явно осознанно встали в очередь последними. Себастьян отметил это лишь краем глаза. Мари-Эн и две ее подруги уселись напротив, приготовившись смотреть шоу. Профессор объяснил детям, что поглощение бета-волн – лишь часть функций резонаторов, еще одна важная их составляющая – умение их генерировать.
– Да, в Федерации запрещено насылать эмоции на других гуманоидов. Но на предметы-то можно! Вот перед вами электромагнитный контур, и вы можете попытаться его включить. Надо лишь сосредоточиться, подумать о чем-то хорошем и послать нужную волну…
Как он и ожидал, запустить механизм получилось у меньшинства. У кого-то из детей резонаторы еще не проклюнулись, кто-то не мог сформировать волны, кто-то не понял, что от него требуется. Но нескольким мальчишкам удалось поднять металлическую пластину в воздух на две или три секунды, и в глазах друзей они явно поднялись на целую ступеньку выше.
Себастьян молча радовался, что дети не впали в истерику и быстро переключились с опасной темы привязок на нейтральную. Том умудрился сгенерировать правильные бета-колебания и продержать контур активированным дольше всех, а вот близнецам Лансу и Лотту не удалось этого вовсе. Разумеется, они расстроились, да так сильно, что это отразилось на их ментальном фоне.
Прозвенел звонок с урока. Дети шумно засобирались домой.
– Вот вырасту и научусь запускать и этот дурацкий контур, и вообще эмоции на девочек оказывать. Вон Мари-Эн в меня влюбится и будет трогать мой хвост, а не Конста, – пыхтя и закрывая портфель, вдруг сказал один из близнецов.
– А я бы на маму хотел наслать эмоции, чтобы она улыбалась чаще, – буркнул его брат.
Если бы Себастьян за ними не наблюдал, то и не услышал бы этого разговора. Слова детей заставили напрячься. Когда они полностью собрались, Касс словно невзначай увязался за ними.
– Лотт, Ланс, вы же слышали, что я сказал, что нельзя влиять на эмоции других гуманоидов? – строго спросил он ребят, когда они вышли в коридор.
Оба мальчика вздрогнули и с недоверием обернулись. Очевидно, они не услышали, что преподаватель вышел за ними, а по бета-фону еще не научились этого делать.
– Ну почему нельзя-то? Дома вон если провернуть, то никто не узнает, – тихо, но уверенно произнес тот из мальчиков, кто очень хотел обрадовать маму.
– И вообще, я видел по головизору, что на преступников можно воздействовать! А также доки лечат пациентов резонаторами.
– Ваша мама преступница или она чем-то больна? А ты хочешь получить образование дока? – требовательно уточнил Себастьян.
Мальчишки переглянулись, словно ища поддержки друг у друга.
– По головизору говорили, что главная опасность применения бета-колебаний – это вероятность случайно спалить мозги в кашу. Но если воздействовать аккуратно, как доки, ну и место выбрать, чтобы никто никогда не узнал и не почувствовал… – протянул один из них, словно размышляя.
Себастьян покачал головой, озабоченно размышляя, что биология биологией, но ведь должен же кто-то объяснять детям морально-этическую сторону вопроса! Обычно на такие деликатные темы отцы беседуют со своим сыновьями. Мужчина хотел попытаться донести до мальчишек, что то, что они задумали, плохо, но в этот момент вся троица вышла на улицу и среди общего ментального фона разнообразных эмоций Себастьян вдруг почувствовал знакомый кружащий голову аромат сирени.
Она будто сказочное видение стояла недалеко от пропускного пункта для родителей, а короткие волосы развевались на ветру и обнажали тонкую шею. Солнце запуталось в темных прядях, а кожа мерцала золотым светом изнутри. Строгое пепельно-серое элегантное платье по колено облегало ее фантастическую фигуру и ничуть не портило образ, хотя что-то воздушное и легкое пошло бы Ориелле больше. Взгляду открывались обнаженные изящные икры, словно у примы балета, острые косточки на лодыжках и тонкие щиколотки, обутые все в те же знакомые босоножки. Цваргиня теребила миниатюрную сумочку универсального черного цвета и, прищурившись, вглядывалась в выходящих из школьных дверей учеников. Внезапно ее лицо озарила ослепительно-теплая улыбка.
Говорят, у цваргов не бывает инфарктов, но сердце Себастьяна совершенно точно в этот миг пропустило удар. Он улыбнулся в ответ и помахал рукой.
– Мама, мама!..
Ланс и Лотт бросились со всех ног к неземному видению, а Касс в который раз ощутил себя идиотом.
«Она улыбалась не тебе, кретин! Она детей из школы ждала», – пришло запоздалое понимание.
Он торопливо опустил руку, делая вид, что поправляет свитер, но обнимающая детей женщина перевела взгляд и заметила недавнего знакомого. Удивление ее оказалось столь велико, что отразилось в ментальном фоне.
– Себастьян? А что вы тут делаете? У вас тоже есть дети?!
В последнем вопросе проскользнула странная терпко-горьковатая нотка, но не успел Касс ее как следует распробовать, как она растворилась в ровных бета-колебаниях с цветочным благоуханием.
– Нет, у меня нет детей, – ответил он, вновь улыбнувшись. – Я заменял коллегу, проводил урок биологии.
– О-о-о, – протянула Ориелла, – так вы школьный учитель? Ланс и Лотт не сорвали вам урок? Некоторые учителя жаловались, что их невозможно угомонить.
– Мам, ну ты что! Нормально мы себя ведем! – возмущенно заявил один из мальчиков.
– Господин Касс вообще-то не простой учитель, а профессор астробиологии и межгалактической генетики! – тут же с важностью добавил второй ребенок, чем ввел обоих взрослых в состояние легкого конфуза.
Себастьян никогда не любил бравировать профессорской степенью и был поражен, что мальчишка запомнил и выговорил все звания верно. А щеки Ориеллы Мэрриш окрасились легким румянцем, потому что она представить себе не могла, что молодой мужчина, которого она встретила у озера в спортивках и футболке, целый профессор! Будучи женой шофера, она преклонялась перед людьми с высшим образованием, которые добились немалых высот собственным умом.
– Ну что вы, госпожа Мэрриш! – первым опомнился Себастьян. – Ваши дети чудесно себя вели на уроке и задают очень правильные вопросы. Я буду рад поделиться с ними всеми знаниями, которые они усвоят.
– Я… очень благодарна. Правда. – Дивной красоты видение улыбнулось и смущенно переступило с ноги на ногу как тонконогая газель. Цваргиня несколько секунд стояла в нерешительности, словно хотела продлить разговор, а затем едва заметно отрицательно мотнула головой и взяла за руки обоих сыновей. – Приятно было увидеться, господин Касс!..
Глава 6
Дети и жуки
Орианн Мэрриш
Я чувствовала себя странно – после встречи с Себастьяном Кассом любая вещь напоминала мне о молодом и улыбчивом профессоре.
Обычно я не обращала внимания на мужчин, классифицируя их как «очень важные гости мужа». Супруг не любил, когда я появлялась в зале, если у него очередная мужская встреча. Он искренне переживал, что если я буду разносить напитки, то эти самые друзья быстро догадаются, что никакой прислуги у Мориса и в помине нет. С одной стороны – унизительно, с другой – мне на руку, ведь так я могла спокойно проверить домашнее задание у Ланса и Лотта и уложить их спать.
Приятели мужа имели значение не большее, чем стол или стул, с той только разницей, что они раздражающе реагировали на болезненную любовь Мориса сорить деньгами и охотно поощряли его всякий раз, когда он делал широкие жесты. Например, нанимал кейтеринговую компанию, которая угощала миттарскими устрицами и розовым шампанским добрую сотню почти незнакомых гуманоидов. Сомнительно, что хоть один из всей оравы приглашенных догадывался, что милые зеленые кустики в конце участка высажены не для красоты – это настоящая картошка. Ее я посадила однажды поздно вечером, когда поняла, что после очередного кутежа Мориса детей просто нечем кормить. К счастью, у меня получилось договориться со школьным поваром, чтобы целую неделю им давали двойную порцию еды. Самой же пришлось придерживаться вынужденной диеты. С тех пор я подсознательно враждебно относилась к мужчинам в дорогой одежде, потому что они ассоциировались с инфантильным поведением Мориса. Да и в целом цварги обычно вызывали у меня лишь раздражение.
Себастьян Касс запомнился со встречи на причале: подтянутый легкоатлет с фантастически синими, словно бездонный океан, глазами, витыми обсидиановыми рогами, широкой белоснежной улыбкой, в спортивной форме и дорогой обуви. Я ошибочно предположила, что это чей-то богатенький избалованный отпрыск, привыкший пускать пыль в глаза, а тут выяснилось, что он профессор. Только подумать!.. Как вообще в таком возрасте можно стать профессором?! И сколько ему лет? Я-то наивно полагала, что старше его… Он что, в колледж попал в четырнадцать? Интересно, а возьмут ли меня на архитектурный факультет, если я сдам вступительные, или тридцать – это уже поздно?
Мысли вновь скакнули. Память подкинула вид Себастьяна с аккуратно собранными в мужскую косу-жгут волосами, в повседневных джинсах и свитере широкой крупной вязки в образе школьного учителя, и я невольно улыбнулась. Ему шло. Действительно шло… Молодой мужчина выглядел уверенным в себе, но при этом уютным и теплым, а необычная для Цварга прическа была изюминкой. Впрочем, Себастьян сам был изюминкой, стоило вспомнить, как влажная от пота футболка плотно облепляла рельефный сухой пресс и выпуклую грудь. Свитер прятал потрясающую и совсем не профессорскую фигуру.
По дороге домой Ланс и Лотт взахлеб и перебивая друг друга рассказывали о «необычной летающей штуковине», которую им показал профессор Касс на уроке и объяснил, что если они научатся пользоваться резонаторами, то и у них будет получаться такой фокус.
– Оказывается, иметь резонаторы – это весьма круто! – заявил Ланс.
– Да, только если не привязаться к какой-нибудь девчонке, которой ты нафиг не нужен, – помрачнел Лотт. – Тогда умрешь. Звучит не очень.
– Профессор Касс утверждал, что если не хочешь, то не привяжешься, – заспорил младший из близнецов.
– Хм-м-м… Мам, а что ты скажешь?
Две пары одинаковых темно-карих глаз с требовательным интересом уставились на меня, а я осознала, что понятия не имею, как отвечать на вопросы сыновей – у меня-то нет резонаторов!
– Думаю, что господин Касс не стал бы врать, – ответила я, тщательно подбирая нужные слова. У детей выборочная память, и порой неаккуратно брошенные фразы они могут запомнить на долгие годы. – И если профессор говорит, что цварг при отсутствии желания не сформирует ментальную привязку, то, значит, так оно и есть.
«Ну, а на крайний случай на Цварге невозможно развестись, если мужчина не хочет, но вам об этом знать пока не стоит…»
Дети пообедали и убежали делать уроки, а я принялась убирать дом и готовить ужин, который прошел так же незаметно, как и обед, разве что Морис пришел раньше обычного и постоянно требовал подать ему то соль, то перец, то налить соку, то положить добавку. Если обычно поведение супруга а-ля «обслужи меня, я устал после работы» бесило, то сегодня без лишних эмоций я выполняла все, что он просил.
Пока я ставила посуду в посудомоечный шкаф, супруг подошел и внезапно потерся эрекцией прямо через двойную ткань – его штанов и моего платья. Огромная лапища по-хозяйски задрала юбку и неприятно сжала бедро.
– Дорогая, ты сегодня так необычно пахнешь… м-м-м…
Я резко вынырнула из размышлений, выпрямилась и шлепнула мужа по руке. Больше Морис не касался меня своей эрекцией – лишь внушительным пузом, которое нависало над ремнем.
– Ты что делаешь?! А если дети увидят? – зашипела я на супруга, стремительно одергивая подол платья.
Ланс и Лотт только-только вышли из кухни.
– Скажем, что делаем им давно желанную сестричку, – прохрипел Морис в ухо. – Я чувствую, что я бы тебе сейчас вдул как следует… Натянул по самые яйца! Они у меня лопаются от вида твоего упругого бампера, когда ты нагибаешься.
Меня замутило от того, что муж может попытаться склонить к интиму, а уж от мысли, что мне даже на Эльтон не вырваться, чтобы поставить противозачаточный имплантат, к горлу подступила тошнота.
Я провернулась в кольце жестких рук Мориса и почувствовала характерное амбре, хотя взгляд мужа был абсолютно сконцентрированным – видимо, организм цварга уже переварил спирт.
– Ты пил, что ли?
– Да, и что? – с вызовом ответил муж. – Ты же видишь, я трезвый, как муассанит лучшей огранки! Итак, пойдем в твою спальню или мою?
Он ухватил меня покрепче, от чего пуговица на его пиджаке болезненно впилась мне в район солнечного сплетения.
– Не хочу, – пробормотала я тихо, ожидая вспышки гнева.
«Может, если не злить и не напоминать про развод, то он отстанет и все вернется в обычное русло, когда он удовлетворяется на стороне?»
Мориса перекосило от «не хочу», но он отпустил меня, выругавшись себе под нос.
– Ну вот, от тебя снова стало пованивать. О чем ты думала за ужином?
«О мужчине, который никогда бы не произнес такие слова, как „заделал", „натянул" и „бампер" по отношению к женщине».
– Гм-м-м… – Я отстранилась от Мориса настолько, насколько возможно, выбрала программу стирки на посудомойке и вытерла руки о вафельное полотенце, собираясь с мыслями. – Я размышляла о том, что, когда переехала с Эльтона, бросила колледж. Потом была сложная беременность…
Морис демонстративно закатил глаза.
– Давай уже быстрее. Когда я спрашивал, о чем ты думала, я не имел в виду, что мне это интересно. Я просто хотел, чтобы ты подумала о том же самом.
Я торопливо кивнула.
– Как ты смотришь на то, чтобы я снова пошла учиться в колледж на архитектора?
– Зачем это?!
– Мне хотелось бы получить образование…
– Чтобы потом работать девочкой на побегушках в какой-нибудь фирме? Ну уж нет. Моя жена этим заниматься не будет! Да меня все на смех поднимут! Скажут, будто я не способен обеспечить семью. А я, между прочим, редкий специалист по логистическим операциям!
«А ты и не способен, – с неожиданной злостью подумала я. – Это государство дает дотации на Ланса и Лотта, и мы живем на них».
– То есть то, что твоя жена драит трехэтажный дом с утра до вечера, – это достойно, а офисная работа – нет? – не выдержала я.
– Пф-ф-ф, – фыркнул Морис, пренебрежительно махнув рукой. – Да какая это работа? Я тебе робота-уборщика подарил.
«Ага, на рождение сыновей. И твои родственники умилялись, какой ты заботливый».
– Восемь лет назад. И тогда у нас была еще небольшая двухкомнатная квартира. Чтобы этим роботом убрать всю территорию поместья, мне приходится наклоняться, заменять аккумулятор, фильтры и воду столько раз, что вымыть полы руками проще. Я даже не говорю, что он тяжелый настолько, что поднять его по лестнице – как сходить в спортзал.
– Ну вот, считай, у тебя еще и бесплатный фитнес, – широко оскалился Морис. – Что же ты такая неблагодарная, а, мышка-глупышка?
Вдох. Выдох.
– Я не люблю, когда ты меня так называешь.
– А я не люблю, когда ты отказываешь в постели. – Морис снова недвусмысленно положил руку на поясницу и потерся. Слава Вселенной, на этот раз только животом. – Но так и быть, я готов обдумать разрешение на учебу, если прямо сейчас ты раздвинешь ноги и будешь стонать так, как стонала в наш первый раз.
К счастью, от ответа меня избавил Ланс, вбежавший на кухню.
– Пап, мам, там Лотт задумал какую-то ерунду в моей комнате, а я ему говорю, что дырка в полу мне не нужна!
Я перевела растерянный взгляд на мужа:
– Морис, ты так и не поговорил с сыновьями?!
Он вновь пренебрежительно возвел глаза к потолку.
– Какого шварха это я должен делать?! Почему ты не можешь им сказать, чтобы они прекратили хулиганить?!
«Потому что это и называется отцовством. А заделать детей может каждый».
Морис сделал замечание детям в излюбленном виде: мол, он-то понимает, что они растут будущими мужиками, но трусливая мама против опасных экспериментов в доме. У меня закончились силы спорить, что нельзя подрывать авторитет второго родителя и так общаться с сыновьями, их надо воспитывать и доступно объяснять, почему нельзя делать те ли иные вещи. Супруг лишь отмахнулся:
– Они еще мелкие, вон наросты резонаторов только-только появились. Восемь лет, я тебя умоляю. Вот будут постарше, тогда и поговорю с ними по-мужски.
Чувствуя себя вымотанной и выжатой досуха после физически сложного дня и очередного неприятного разговора с Морисом, я рухнула в постель, а проснулась… от настойчивых толчков в бока.
– Мам-мам, проснись! Ну, ма-а-ам!
Я еле-еле разлепила глаза и бросила взгляд на коммуникатор. Два часа ночи.
– Что-то случилось?
Полностью одетые и сосредоточенные Ланс и Лотт сидели по краям матраса. У обоих в руках находилось по стеклянной литровой таре.
– Мам, слушай, папа сказал, что фигню можно делать только со взрослыми.
«Морис, неужели нельзя было объяснить детям все нормальными словами?!»
– Правильно он сказал. Только не фигню, а необычные занятия.
– Так вот, мы собрались на улицу. Сегодня ночь, когда у жуков-роговиков рога светятся! Их можно поймать в банку.
– Зачем вам это?
Я приподнялась на локте, чувствуя, что невыносимо хочется спать.
– Ну как же?! Это же так здорово! Светящиеся рога! Надо это изучить! А вдруг у нас, цваргов, они тоже могут светиться, а мы не знаем? Учитель Кианз хотел про жуков рассказывать на вчерашнем занятии, и если бы он не заболел, то мы точно роговиков изучали бы!
– Лотт, Ланс, это все хорошо, но сейчас ночь на дворе. Куда вы пойдете за жуками? Я уверена, что господин Кианз ни в коей мере не подразумевал, что вы среди ночи должны собирать насекомых. Скорее всего, как только он выздоровеет, принесет в класс картинки или голограммы. Давайте спать, а? Роговиков в крайнем случае можно и утром собрать.
Я вновь опустила голову на подушку и шумно зевнула. Глаза слипались.
– Ну, ма-а-ам, картинки – это не прикольно. А утром они перестанут светиться и их уже не найти в траве! Неужели ты не понима-а-аешь?! – Лотт снова потряс меня за плечо. – И вообще, мы поступили хорошо. Задумали дело – и пришли к тебе, а ты нас прогоняешь спать. Разве это справедливо?
– Они всего пару ночей в году святятся, сегодня как раз именно такая, – тихо добавил Ланс.
Понимала. Увы, я понимала, что Ланс и Лотт разбалованы так, что если я сейчас жестко скажу «нет», то они обидятся и вопреки запрету пойдут ловить жуков в одиночку, а это опасно. И даже если я застукаю их за побегом из дома, наказать должным образом не смогу, а Морис все это и вовсе подаст как «я-то не против, но ваша трусливая мать боится, не надо ее расстраивать». Уж лучше все проконтролировать самой… В конце концов, ночная прогулка в предгорье и ловля жуков – это гораздо менее опасно, чем строительство и тестирование истребителя из черенков лопат или химический эксперимент по созданию самодельной бомбы в спальне. Да и совесть, если честно, грызла. День рождения близнецов вышел, скорее, очередной тусовкой для их отца, а Морис постоянно экономил на игрушках… Если уж они так хотят иметь этих жуков, то так и быть.
Тяжело вздохнув и понимая, что в этот раз выспаться не судьба, я села в кровати.
– Ладно, дети. Дайте мне пять минут, чтобы одеться, и выдвигаемся. На ловлю жуков отвожу ровно один час, а затем вы добровольно возвращаетесь домой в постель. Договорились?
– Да-а-а! Ура-а-а! – хором закричали сорванцы, и я не смогла не улыбнуться.
Глава 7
Несчастный случай
Себастьян Касс
Ты не подумай, что мы тебе не рады. Но ты вроде как на неделю только собирался, а тут живешь и живешь. Даже велел Гаскону перепарковать истребитель в тень, – сказал за обедом Стефан.
– Да лето жаркое, а у «Ястреба» большие иллюминаторы, воздух внутри быстро накаляется.
Себастьян передал дяде порцию макарон с креветками.
Повар в поместье Кассов была замечательная, но готовила только завтраки и ужины. Предполагалось, что все Кассы обедают вне поместья и возвращаются домой к закату. Ужин, как правило, сервировался прислугой в отдельном помещении-столовой. Не привыкший к обслуживающему персоналу Себастьян после школьных занятий тайком проник на кухню и буквально лоб в лоб встретился с обоими дядями.
– Эх, не была бы Рорина замужем, женился бы на ней! – внезапно с пафосом воскликнул Стефан, проглотив очередную креветку и зажмурившись от удовольствия. – Как у нее только получается такой восхитительный сливочный соус?
Софос внезапно хохотнул.
– Несмотря на то что она прилетела по визе «беллеза»[2 - На планете очень мало женщин, а потому некоторые цварги, вместо того чтобы посещать райские сады на Тур-Рине, выписывают себе девушек для коротких отношений. Визы категории «беллеза» выдаются Аппаратом Управления в строго ограниченном количестве, и стоят они дорого. Это широко не афишируется.]и у нее уже есть два сына? Что-то я не узнаю правильного брата-близнеца. Или тут суть в том, чтобы прикарманить ее детей? Не, ну так-то ба с дедом только счастливы будут, что семейство Кассов пополняется. Но я всегда думал, что ты хочешь родных наследников. Да и они тоже вроде как за чистоту крови и все такое.
– Да пошутил я, разумеется, – вздохнул Стефан. – Понятное дело, что если она замужем, да еще и дети – это табу. Просто еда Рорины – это нечто. Всякий раз, обедая у себя в офисе, думаю, как бы наврать подчиненным и тайком улизнуть в поместье. Сегодня вот получилось.
Он снова активно принялся с аппетитом наворачивать блюдо.
– По визе «беллеза»? Получается, она не цваргиня? – вставил Себастьян, прикидывая в уме, что, оказывается, еще не у всех, у кого можно, собрал кровь для исследований. Если у повара двое сыновей-цваргов от мужа, то кровь Рорины однозначно будет не лишней.
– Да, но она ларчанка, так что оба сына получились ярко выраженными полукровками, – добавил Софос.
Племянник задумчиво кивнул.
– Все равно интересный случай, надо пообщаться.
– Слушай, Себастьян, а ты не увиливай от темы! – внезапно воскликнул Софос. – Ты на Цварге задержался и говоришь, что неизвестно насколько… Тебе понравилась последняя цваргиня? Признайся, ну! Решил попросить у нее еще одно свидание? А ведь хорошенькая такая… Как ее зовут?
– Джун. Да, действительно, очень хорошенькая, из новой аристократии и всего двадцать пять лет. По идее, уговорить переехать на Юнисию не должно быть такой уж большой проблемой, – невозмутимо подтвердил Стефан.
– Мне показалось, что наш Себастьян стесняется извиниться за холодность и пригласить ее на еще одно свидание.
– Ага, я тоже так подумал. Судя по анкете, Джун нравятся тюльпаны, у нас их в саду много. Я послал уже от имени Себастьяна букет.
Касс-младший чуть не поперхнулся едой, потому что ни разу не называл дядям имен девушек, которые приглашали его на встречи.
– Вы что, рылись в анкетах?! – Его возмущению не было предела. – Эй, Стефан, Софос, вы вообще хорошо себя чувствуете? Вам сколько лет, чтобы объяснять, что так делать нельзя?!
Дяди переглянулись и синхронно пожали плечами.
– Нет, ну а что? Должны же мы позаботиться о единственном сыне нашего любимого младшего брата. Север и Вивьен далеко, а мы тут, рядом. Помогаем тебе выбирать.
«О-о-о…» – мысленно взвыл Себастьян Касс.
Его отец-ученый и мать-юрист в этом плане являлись в высшей степени интеллигентными гуманоидами, которые никогда беспардонно не совали носы в личную жизнь сына. Про братьев отца Вивьен предупредила, что это они «сложные личности», но Себастьян и представить себе не мог, до какой степени.
Он сделал глубокий вдох, призывая себя к спокойствию. В конце концов, правила поведения на Цварге и Юнисии заметно отличаются, вероятно, поэтому между ними такое недопонимание.
– Спасибо за заботу, – медленно произнес племянник. – Но нет, я остался на Цварге на неопределенный срок не из-за Джун. Она милая и приятная цваргиня, но после встречи мы поняли, что не подходим друг другу. Перед отлетом на Юнисию я хочу собрать как можно больше материала для исследований по проблеме рождаемости у цваргов. И Планетарная Лаборатория обещала помочь с данными, если я заменю школьного учителя биологии. Он слег из-за бета-недостаточности, и отсюда неясные временные рамки моего пребывания на Цварге. Все. Никакая Джун здесь ни при чем! И не надо слать никому букеты от моего имени, Стефан! Это понятно?
– Ладно-ладно, я всего лишь букет отослал. – Стефан примирительно поднял ладони. – Не психуй ты так, будто кротовая нора схлопнулась. Больше не буду. Передай еще добавки, пожалуйста.
Стоило Себастьяну подняться из-за стола и отвернуться, как в спину донеслось:
– Мы поняли, что тебя только замужние дамы с детьми интересуют.
Гром среди ясного неба поразил бы профессора меньше, чем эта фраза.
Внезапный метеоритный дождь…
Стремительная лавина с гор…
Да любое буйство стихии не застало бы Касса-младшего врасплох так, как застала эта фраза.
Он так и замер, не зная, шагнуть ему вперед, к плите, чтобы положить очередную порцию макарон с креветками, или развернуться и посмотреть на братьев отца. Толпа ледяных мурашек пробежалась по телу вдоль позвоночника до основания хвоста. После урока биологии у третьеклассников и встречи с матерью Ланса и Лотта он несколько часов тщетно уговаривал себя заняться делом и поработать.
Голова отказывалась нормально думать, все буквально валилось из рук, числа не хотели сходиться, а статья коллеги казалась какой-то бессмыслицей. Всякий раз, когда Себастьян закрывал глаза, он видел тонкую фигурку Ориеллы Мэрриш с полной грудью, слышал ее мелодичные горьковато-сладкие цветочные эмоции и мечтал коснуться коротких волос, как это делал ветер. Даже ночью возбужденное подсознание подсунуло ему образ Ориеллы, словно она была единственным источником прекрасного в этой жизни.
И это ее «как же хорошо-о-о…» у озера! Стоило вспомнить, как слова сорвались с мягких губ, во рту пересыхало, а кровь в жилах начинала течь быстрее. В мыслях Себастьяна крутилась болезненно-навязчивая идея заявиться на порог поместья Мэрриш в качестве школьного преподавателя и доброго соседа. Теперь-то у него были почти все основания якобы случайно напроситься в гости…
«И что ты сделаешь дальше?» – насмешливо фыркал внутренний голос.
Себастьяну явно не мешало бы в профилактических целях побиться головой о стену за грязные мысли о чужой жене, но так отчаянно хотелось если не сжать, потереться и зарыться носом в волосы, то хотя бы просто побыть рядом и послушать аромат ее эмоций.
Неужели после встречи с Ориеллой у него настолько все написано на лице?!
Профессор астробиологии и межгалактической генетики медленно обернулся.
– Да-да, и желательно, чтобы у дамы детей было несколько, – подхватил эстафету издевательств Стефан.
– И она вкусно готовила, но это опционально, – хохотнул Софос.
«Я понятия не имею, умеет ли Ориелла готовить», – рвались с губ Себастьяна слова, но он мужественно взял себя в руки и переспросил:
– Что?
Близнецы перевели на него искрящиеся смехом взгляды.
– Нет, ну а что? Ты как только слышишь, что у дамы есть дети, так бросаешься всеми правдами и неправдами знакомиться и брать кровь для опытов. Вон, даже нашу ларчанку Рорину вниманием не обошел! Эй, Себастьян, выдыхай. Шутим мы так. Ты чего такой серьезный-то?
– Ничего. – Себастьян поставил тарелку с едой на стол и помассировал гудящие виски. – Пойду, пожалуй, поработаю.
Весь вечер Касс-младший провел в исследованиях крови тех цваргов, которые добровольно согласились поделиться биоматериалом. Куда бы Себастьян ни летал, везде с собой возил переносную мини-лабораторию, хотя «мини» она была только по сравнению с той гигантской, что ему выделил ректор Академии. Обычно молодому профессору астробиологии нравилось зарываться в работу, вычленять гены с мутациями, анализировать медицинские карты гуманоидов и сопоставлять карты ДНК представителей разных рас, но сегодня толком ничего не получилось сделать: насмешливые замечания дядей попали точно в цель.
Мысли нет-нет да и съезжали в сторону одной прекрасной замужней цваргини. Как назло, в памяти отчетливо возникала их первая встреча у озера.
«Мне кажется, он уже давно ко мне ничего не испытывает».
Себастьян постарался переубедить ее, даже не зная супруга, просто потому, что это казалось правильным. К сожалению, позднее господин Мэрриш произвел на профессора неприятное впечатление. Он принялся отчитывать жену так, словно она нерадивая прислуга, а слух царапнуло обращение «мышка», обозначающее мелких невзрачных грызунов с длинным голым хвостом. Каким же слепцом надо быть, чтобы такую женщину называть мышкой?!
Если бы Себастьяна попросили сравнить Ориеллу с кем-то из мира животных, то он, не сомневаясь, ответил бы, что это самая грациозная и длинноногая лань, которую ему когда-либо приходилось встречать. Одни миниатюрные лодыжки в летних босоножках напоминали о хрупкости и беззащитности цваргини. Плавная, полная достоинства, но при этом пугливая, стоило вспомнить, как торопливо она попрощалась с ним на заднем дворе школы. И тонкая шея с часто пульсирующей жилкой… такую бы целовать и целовать.
«Мы поняли, что тебя только замужние дамы с детьми интересуют», – набатом звучал голос дяди в голове.
– Да что ж за наваждение такое-то?! – сердито пробормотал Себастьян, ударив ладонью о столешницу. – Может, собраться и переехать в квартиру на южном полюсе? Там, по крайней мере, никто не станет рыться в документах и высылать букеты от моего имени.
«Тогда ты будешь далеко от Ориеллы», – резонно заметил внутренний голос.
Себастьян шумно выдохнул и мужественно принял решение не беспокоить соседку, но факт того, что до нее можно пешком добраться за каких-то полчаса, приятно грел душу и не давал сорваться на собственную жилплощадь.
Касс растер лицо и с изумлением обнаружил, что за попытками чем-то занять себя и отвлечься наступил уже второй час ночи. Голова гудела от непристойных, но таких притягательных мыслей. Профессор решительно отложил все научные статьи в сторону, переоделся и отправился на пробежку в предгорье.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71093653?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Костюмы для плавания в разреженном юнисском море.
2
На планете очень мало женщин, а потому некоторые цварги, вместо того чтобы посещать райские сады на Тур-Рине, выписывают себе девушек для коротких отношений. Визы категории «беллеза» выдаются Аппаратом Управления в строго ограниченном количестве, и стоят они дорого. Это широко не афишируется.
Селина Катрин
Любовь внеземная (АСТ)Федерация Объединённых Миров
Ориелла – замужняя дама с двумя детьми, которая давно мечтает о разводе, вот только на планете Цварг их официально не существует. Жизнь Ориеллы переворачивается вверх дном, когда на её пути встречается привлекательный профессор генетики. Себастьян Касс изучает проблему рождаемости у расы и находится в поисках молодой невесты. Почему же он так добивается развода для Ориеллы?
Селина Катрин
Генетика любви
Любовь внеземная
© С. Катрин, 2024
© ООО «Издательство АСТ», 2024
Глава 1
Дети скрепляют брак
Орианн Мэрриш
– Ты только взгляни! Ни стыда ни совести! Что за молодежь пошла!..
Я с тихим вздохом посмотрела туда, куда указывал супруг: молодой подтянутый цварг приятной наружности запарковал спортивный лимонный кабрио-флаер прямо на газоне и лихо выпрыгнул из него, перемахнув через переднюю дверцу. Высокий, кареглазый, с задиристой улыбкой и короткими черно-коричневыми рожками, берущими начало в кудрявой шатенистой шевелюре. На незнакомце была надета облегающая майка без рукавов, подчеркивающая рельефные светло-лиловые руки и не менее прокачанный верх спины.
Разумеется, я знала, что именно возмутило моего мужа: и увы, это была не парковка в неположенном месте.
– Пф-ф-ф, можно подумать, он надорвется, если напялит приличный пиджак или толстовку, – продолжал брюзжать супруг. – Ужас какой! Вот как ему не стыдно ходить с таким цветом кожи? Светло-лиловый! Еще бы транспарант на себя повесил: «Я – полукровка!»
«Мы не выбираем, кем рождаться. Нельзя осуждать гуманоидов за то, кем они пришли в этот мир, только за то, кем стали».
– Морис, но ведь сегодня очень жарко. Он оделся по погоде.
Я мудро умолчала о том, что сама по просьбе мужа надела двуслойный теплый шарф, из-за которого теперь нещадно потела, но Морис утверждал, что так я выгляжу солидно и под стать положению замужней цваргини с двумя детьми.
– И что? Срамоту-то надо прикрывать! Нашел что на себя одеть! Неужели воспитание настолько скудное, что мальчишка не знает, что вот так демонстрировать светлую кожу неприлично?!
«Не одеть, а надеть. Лучше бы собственным образованием занялся…» – подумала я и тут же себя с горечью одернула.
К сожалению, на этой планете нельзя даже просто думать то, что хочется.
– Ориёлла. – Морис поморщился так, будто ему под нос сунули тухлую рыбу. – Я же говорил тебе так не делать, тем более в городской черте! Тебя же учили в этой… как ее там… школе для леди, как блокировать неприятные мысли. Сделай что-нибудь! Это, в конце концов, неприлично! Ты пахнешь!
– Извини.
«Вдох-выдох. Надо успокоиться».
Мы и правда на публике, нельзя так выдавать эмоции в ментальный фон… Тем более Морис – цварг со средними способностями, а каково вон тому мужчине в деловом костюме с мощными витыми рогами-резонаторами, который изо всех сил вежливо старается не оглядываться?
У меня ушла почти минута, чтобы очистить голову от негативных эмоций и улыбнуться. Как и всегда, мысли о Лансе и Лотте согрели.
– Ну вот и отличненько, теперь постарайся держать себя в руках все время, что мы будем в банке! – важно заявил Морис и потеребил единственную пуговицу пиджака на объемном пузе. В последний год он так растолстел, что никакие другие модели на нем не сходились. – Как я выгляжу?
Я взглянула на Мориса и механически поправила шелковый галстук, чуть-чуть его ослабив, чтобы собравшаяся на шее кожа не смотрелась двойным подбородком.
«Все верно, так должна поступать любящая жена, Орианн: заботиться о здоровом ментальном фоне и одежде мужа, готовить еду, убирать дом, – мысленно сказала я самой себе. – Ты сама вышла замуж за этого цварга, никто тебя не заставлял. Теперь у вас дети, так что будь добра, исполняй долг заботливой жены».
Мы поднялись по белоснежной центральной лестнице сверкающего здания с полупрозрачной крышей и множеством сделанных будто из хрусталя колонн.
Когда я впервые увидела это место, спросила:
«Это дворец?»
«Нет, глупенькая, это Первый Центральный Банк Цварга», – снисходительно ответил супруг, поправил мою ладонь на своем локте и принялся величественно подниматься по ступеням.
Я же смотрела во все глаза на потрясающую архитектуру и ничего не могла с собой поделать – от поглотившего восторга запиналась каждые два или три шага.
Сейчас я готова была вспорхнуть по ступеням как птичка, но Мориса мучила одышка, на висках выступили здоровенные капли пота.
– Погоди-погоди, Ориелла, – бормотал он. – Не выставляй меня в дурном свете. Какой недоразвитый малый проектировал это здание? Неужели нельзя было построить здесь лифт?!
«Это всего лишь лестница, Морис, и она совсем не большая. Два пролета. Я говорила, что столько жирного не переварить даже чистокровному цваргу, рано или поздно начнет сказываться на здоровье».
– Здравствуйте. Чем Первый Банк Цварга может вам помочь? Вы уже являетесь нашими клиентами или только хотите открыть счет?
Голос менеджера заставил сосредоточить внимание на нем.
Очевидно, сотрудник был новым, раз еще не знал нас в лицо.
– Мы хотели бы распорядиться ежемесячной дотацией от правительства на детей. – Морис гордо приосанился и выдал стандартную, до крайности неприличную, но почему-то считающуюся им глубоко интеллектуальной шутку: – Я заделал ей двойню с первого раза. Аппарат Управления Планетой официально признал, что у меня одни из лучших живчиков, и теперь платит за это.
Я вздрогнула на слове «заделал» и бросила на менеджера извиняющийся взгляд. Он понимающе кивнул и вежливо улыбнулся. С точки зрения Цварга, беременность в течение года после свадьбы – это действительно «с первого раза».
– Так, господин… Как к вам можно обращаться?
– Господин Морис Мэрриш, – важно кивнул супруг. – А это моя супруга, Ориёлла Мэрриш.
Вообще-то Орианн. Морис украл не только мою фамилию, но и имя. Убедил, что имя звучит слишком по-эльтонийски, а так как со своей внешностью я могу претендовать на то, чтобы считаться чистокровной цваргиней, да и выхожу за него замуж, имеет смысл переделать имя и указать в новых документах более благозвучное и цваргское… Тогда я искренне думала, что он таким образом проявляет обо мне заботу.
– Нам полагается четыреста кредитов от АУЦ…
– Да-да, секунду, сейчас проверю по базе.
Менеджер провел нас в индивидуальный кабинет-аквариум с прозрачными стенками и быстро набрал на клавиатуре нужный запрос. Пока он занимался работой, я рассматривала плитку на полу и клиентов в других кабинках. Мужчин, как обычно для Цварга, оказалось существенно больше, чем женщин. Большинство надело легкие льняные костюмы или вовсе потертые джинсы с футболками. Цваргини предпочли яркие платья. Ни одна из них не стала повязывать на шею шарф или платок. Я с завистью посмотрела на молодую цваргиню в легком клетчатом сарафане по колено. Ее мужчина положил руку ей на талию и незаметно поглаживал спину, пока она шумно общалась с менеджером.
Какое же жаркое лето в этом году!
– Итак, господин Мэрриш, прежде чем переходить к вопросу о распределении ежемесячного родительского капитала, я вижу, что ваш предыдущий менеджер почему-то не заполнил поле работы. Подскажите, кем работает ваша супруга?
– Пф-ф-ф, никем, разумеется! Вы что, собираетесь унизить меня, будто я не могу содержать собственную семью?! Я буду жаловаться вашему руководству!
– Нет-нет-нет, вы не так поняли! – Сотрудник слегка побледнел. – Замужние цваргини имеют право заниматься всем, чем хотят… Многие начинают собственный бизнес, потому что им это нравится. Вас никто ни в коем случае не унижает… Это же просто анкета! Банк хочет знать максимально полную информацию о клиентах, вот и все.
– Ах, ну если так… – Морис заметно расслабился. – Нет, Ориелла не работает. Она большую часть дня отдыхает.
«Только убираю, готовлю, глажу, стираю, заказываю еду и одежду, помогаю детям делать уроки, гуляю с ними и читаю сказки на ночь… Но да, денег в семью я не приношу», – горько подумала я про себя.
Менеджер сделал пометку в компьютере.
– А вы кем работаете?
– Я – специалист по логистическим операциям.
– Простите… а какая фирма?
– Я работаю исключительно на себя.
– А, то есть вы консультируете малый бизнес, как правильно перевозить товар? Межпланетные перелеты?
– Не совсем, я работаю с людьми в рамках планеты…
Я тихо вздохнула, в тысячный раз слушая, как Морис иносказательно объясняет, чем занимается. С тех пор как у нас родились близнецы, он не менял профессию, но по необъяснимым для меня причинам стал ее стыдиться. Статус отца настолько ударил ему в голову, что вдруг стало неловко произносить слово «шофер». На Цварге царила настоящая катастрофа с рождаемостью и перекосом в сторону мужчин, но я и представить не могла, что Морис вдруг застесняется прежней двухкомнатной квартирки в городе, оформит неподъемную ипотеку на трехэтажное поместье в предгорье, начнет покупать дорогостоящие костюмы и всячески делать вид, что мы баснословно богаты, когда это не так.
– Итак, с этим покончили, господин Мэрриш. Как бы вы хотели распределить четыреста кредитов от государства? Я вижу, что вам в этом месяце надо внести еще двести на дом, а также есть незакрытые кредиты в магазине элитных костюмов от Каррисона и в частном ювелирном.
На последнем слове молодой цварг бросил на меня лукавый взгляд, очевидно предполагая, что господин Мэрриш решил побаловать жену подарком. Кисловатая горечь растеклась во рту. Банковский клерк даже представить себе не мог, что все счета из ювелирных за последние годы выставлялись исключительно за драгоценные запонки и ремешки к многочисленным мужским коммуникаторам.
Морис поморщился. Он явно не рассчитывал, что банк увидит еще и эти долги.
– Хм-м-м, да, переведите все на ипотеку и в магазины, а остаток я бы хотел, чтобы вы внесли на счет кейтеринговой компании. Вот реквизиты.
Он порылся в кармане, вынул кожаную визитницу и протянул визитку.
– Всю сумму? Получается восемьдесят шесть кредитов, – по-деловому уточнил консультант.
– Да, все восемьдесят шесть кредитов, – уверенно кивнул Морис.
Празднование восьмилетия мальчишек на плэйере на широкую ногу стало его следующей навязчивой идеей.
«Он очередной раз решил спустить деньги на свои желания».
Я протестующе дотронулась до рукава супруга.
– Госпожа Мэрриш, у вас есть какие-то возражения? Банковский служащий оказался внимательнее мужа.
Морис нахмурился и раздражающе похлопал меня по руке:
– Ну что же ты, дорогая, мы все обсудили. Послезавтра день рождения близнецов. Неужели ты не хочешь, чтобы их праздник был хорошим?
«В том-то и дело, что я хочу. Хочу видеть искренние улыбки Ланса и Лотта, когда они получат желанные игрушки, воздушные шары и торт в виде истребителя. Хочу, чтобы их день им запомнился как лучший в году благодаря веселым играм с ровесниками, а не толпу твоих франтов-приятелей, которые будут есть мидии и пить шампанское за наш счет и наверняка даже забудут принести детям подарки».
– Возможно, не стоит спускать все деньги на кейтеринговую компанию.
– И что же ты предлагаешь? – Муж нахмурился еще сильнее. – Я же не могу тебе позволить провести у плиты весь день.
«Действительно, кто же тогда будет поддерживать чистоту в трехэтажном поместье и перестилать постельное белье для неожиданных гостей?»
За годы брака Морис всегда обесценивал все, что я делала. Он умудрялся выворачивать наизнанку ситуации так виртуозно, что долгое время я верила, что ведение хозяйства и воспитание детей не являются работой. Обязанностью женщины – да, работой – нет. Когда же я уставала так, что сбивалась с ног и мечтала о сне, Морис говорил что-то наподобие: «Я же не могу тебе позволить провести у плиты весь день» – и обязательно добавлял, какой он замечательный супруг, который зарабатывает кредиты ради блага семьи. После его утешений всегда становилось стыдно, что я испытываю усталость от своей не-работы.
– Вообще-то я имела в виду, что Ланс и Лотт наверняка обрадуются больше, если мы пригласим их друзей из школы.
– Вот пускай друзья и поздравят в школе.
Супруг сделал ударение на последнем слове, тем самым пытаясь прекратить спор. Но внезапно я уперлась.
– Я не думаю, что мальчики хотят видеть на свой день рождения незнакомых взрослых.
– Зато их хочу видеть я. – Тон Мориса показывал, что он ощутимо разозлился, но из последних сил старается сдерживать себя в присутствии постороннего. – Я отец семейства и раз в год могу позволить себе такой праздник. Я зарабатываю деньги в этой семье, и потому я решаю, как их потратить. Все! Ориелла, не спорь со мной, пожалуйста. Я много раз просил тебя все важные вопросы поднимать дома. Мы все уже обсудили.
Последняя фраза была обращена к менеджеру. Тот отвел взгляд и торопливо протянул биосканер для подтверждения финансовых операций. Морис с размаху приложил ладонь, и техника последовательно мигнула четыре раза: ипотека, магазин, ювелирная мастерская и кейтеринговая служба.
– Теперь ваша очередь, госпожа Мэрриш. – Сотрудник банка передал биосканер в мои руки. – Дождитесь, пожалуйста, четырех огоньков, это будет подтверждением всех транзакций.
Я взяла устройство в руки и задумчиво уточнила:
– А если я не буду подтверждать три последние операции? Я могу подтвердить только первую?
– Ориелла! Что ты себе позво…
Я буквально кожей ощутила, как вскипает и заводится муж, но и сама уже была на пределе. Это деньги, которые дает государство на детей. И если Морис хочет праздник в свою честь, то пускай зарабатывает на него сам. Мне надоели его скачки настроения и неограниченные траты на себя любимого за наш счет.
– Да, конечно, вы можете подтвердить только взнос на ипотеку, – не моргнув глазом сообщил клерк. – В таком случае перевод будет только за дом.
– А оставшиеся двести кредитов?
– Будут заморожены и останутся лежать на счету Ланса и Лотта Мэрриша. Потратить вы их сможете, только если придете с мужем к взаимному согласию и каждый подтвердит операцию своим отпечатком.
– То есть не сгорят?
Когда мы получили первую дотацию по рождению близнецов, Морис уверял, что если деньги не потратить, то государство придумает причину, по которой их можно отобрать. Сейчас я склонялась к тому, что он просто умело играл словами.
Молодой цварг посмотрел на меня почти возмущенно:
– Нет, разумеется!
Я кивнула, поднесла ладонь к биосканеру, дождалась первой вспышки и тут же убрала руку. После чего в абсолютной тишине вышла на улицу. Кипящий от возмущения Морис шел позади на несколько шагов. Не надо было обладать способностью мужчин-цваргов читать эмоции, чтобы понять: когда придем домой, разразится очередной скандал.
Так оно и вышло.
Морис припарковал флаер, наехав на куст роз, который я удобряла несколько месяцев, чтобы он прижился на новом месте, хлопнул водительской дверцей и резко развернулся.
– Ты выставила меня нищебродом! – заорал он, стремительно краснея.
В его системе координат самые ужасные оскорбления касались низкого заработка и намеков на смешанную кровь. Даже удивительно, что он взял меня в жены, зная, что я наполовину эльтонийка.
– Ты не спрашивал моего согласия на эти траты. Я сделала лишь то, на что имела право.
– Я спрашивал твое согласие, когда ты выходила за меня замуж! Этого достаточно. Ты сказала «да», хотя знала, что я всего лишь шофер, а теперь попрекаешь меня этим!
– Не попрекаю. Я всего лишь хотела, чтобы деньги на детей…
– Вот! Вот! Снова деньги! Ты только о них и думаешь! Меркантильная эльтонийка! Я дал тебе все: дом, детей, образование, зарплату, гражданство Цварга, а ты только и думаешь о деньгах. Меня предупреждали, что женщины с Эльтона – расчетливые твари, но я не представлял себе, до какой степени! – в сердцах воскликнул супруг.
Кислая горечь, которая поселилась во рту еще во время пребывания в банке, растеклась по языку и медленным ядом впиталась в кровь. Резко захотелось не то плакать, не то истерично смеяться. Морис так негодовал, будто действительно верил в то, что говорил. Он так слеп, ограничен или глуп?
«Орианн, как ты этого раньше не замечала? Как?!»
Солнце пекло, проклятый шарф физически душил. Я отбросила конец ткани за спину, чтобы было не так тяжело дышать, но страшно хотелось сорвать его целиком, скомкать и бросить на траву. Однако это был мой единственный приличный шарф, который универсально сочетался с большинством платьев из гардероба.
«Вещь здесь ни при чем. Вещи надо беречь».
– Вселенная, Морис, о чем ты говоришь?! За дом платит государство, которое дает дотации на Ланса и Лотта. Уж прости, но детей носила, рожала и воспитывала я! На Эльтоне я училась на архитектора, но ты заставил меня бросить колледж, это было твоим условием. На Цварге же все, чему я успела научиться до родов, – это школа для истинных леди-цваргинь. Воспитание, этикет и прочая ерунда, которая мне вообще никогда не была бы нужна, живи я на другой планете. Местное гражданство?! А я просила о нем?
Краска стала заливать не только щеки, но и шею, лоб и уши Мориса. Еще немного, и впору было бы опасаться, что у него начнется сердечный приступ, вот только у цваргов не бывает проблем с сердцем.
– И это твоя благодарность?! – свистящим злым шепотом выплюнул он, обогнул капот флаера и подошел так близко, что теперь нависал надо мной. В процессе ругани единственная пуговица на пиджаке от-кутюр оторвалась и потерялась где-то в траве, но он не заметил этого. – Вот же ты дря-я-янь… Я тебе целый мир подарил! Я увез тебя с вшивой занюханной помойки! Ты была отбросом общества, а я сделал из тебя принцессу!
Я отшатнулась: конечно, Морис никогда не скрывал нелюбовь к смескам, но за десять лет брака он, наоборот, всячески показывал, что считает меня именно цваргиней.
– Я никогда не была отбросом, – пробормотала я шо-кированно.
– Ты была этой мерзкой эльтонийкой! Какие у тебя были возможности на родине? Всем известно, что из эльтониек получаются отборные шлюхи, но, видимо, и тут мне попалась бракованная. Да ты бы с голоду умерла, если бы не я, кошелка неблагодарная!
Тело буквально парализовало, когда Морис упомянул постель. Секса между нами не было уже несколько лет – то немногое, в чем он так и не смог перекроить меня, однажды придя домой весь в духах и помаде любовницы. Я растила детей, исполняла обязанности хорошей жены во всем, что не касалось интима, и… мечтала о разводе.
Лицо мужа исказилось от гнева, ноздри расширились, делая лицо непривлекательным, а ладони сжались в кулаки. Мощный хвост Мориса с острым шипом вспорол дерн.
Если честно, то я хотела, чтобы он меня ударил.
Если бы ударил, это можно было отнести к жестокому обращению и добиться расторжения брака. Если бы он прошелся бета-колебаниями, то можно было бы просканировать мой мозг в клинике и зафиксировать давление в ментальном плане. Я узнавала. Если бы он сделал то или другое, это развязало бы мне руки.
Но Морис прекрасно справлялся одними словами.
– Ориелла, очнись от своих влажных фантазий и посмотри на себя! Ты была жалкой, а со мной стала официально чистокровной цваргиней, которая сидит дома и ничего не делает, да еще и чем-то недовольна. Да ты ноги должна мне целовать, а не выставлять олухом перед менеджером банка!
– Я хочу развод.
Не знаю, как я отважилась это произнести. Просто вырвалось само собой.
Он картинно рассмеялся.
– Вселенная, что за чушь ты несешь?! На Цварге не существует разводов.
– Они не предаются огласке из-за плохой демографической ситуации на планете, но они существуют, – возразила я. – Если пара выполнила долг перед расой и завела детей. У нас их двое, а следовательно, если ты подпишешь бумаги, то развод одобрят.
– Где же ты этой чуши набралась, мышка-глупышка? – Он все еще посмеивался, но улыбка на его лице выглядела насквозь фальшивой. – Ты же это не серьезно, Ориелла? Это совершенно не смешная шутка.
Супруг заглянул мне в глаза, пытаясь понять, насколько основательна я в намерениях.
– Я ходила к адвокату.
– И кем же ты будешь, если получишь развод? – насмешливо уточнил Морис.
– Архитектором… У меня неоконченное образование, но думаю, меня бы могли взять стажером-помощником в крупную межгалактическую фирму. Я действительно не понимаю, почему мы живем вместе. Это не тот брак, которого я хотела, да и наверняка не тот, которого хотел ты. Он меня душит. Отпусти, пожалуйста.
Я осеклась, поняв, что ошибочно приняла тихое клокочущее бешенство мужа за насмешку.
– Не понимаю, чем ты недовольна. Ты хотя бы осознаешь, что послезавтра восьмой день рождения наших детей?! – прорычал Морис.
– Мам, пап, что случилось? Вы же не ссоритесь опять?
Калитка скрипнула, и на пороге появились похожие друг на друга, как две молекулы, Ланс и Лотт. За нашим спором мы и не заметили, что мальчишки вернулись из школы. Личики детей с плохо скрытым подозрением уставились на нас. На их головах месяц назад только-только проклюнулись резонаторы, и, хотя еще пройдут годы, прежде чем Ланс и Лотт научатся в полной мере считывать эмоции существ из воздуха, ближайший день рождения должен стать для них особенным.
«Хорошие родители никогда не ссорятся перед детьми».
Я судорожно пыталась подобрать правильные слова, но Морис меня опередил:
– Мы и не ссоримся, дети. Просто выбираем имя.
– Имя? О, это для щенка, да? Вы подарите нам щенка на день рождения?!
Муж снисходительно улыбнулся:
– Нет, мы выбираем имя для будущей принцессы Мэрриш. Ваша мама заскучала, сидя в четырех стенах, вы же теперь и вовсе ходите в школу. Вы же хотите сестричку?
– Да-а-а, – немного вяло отозвались мальчишки. Очевидно, щенка они хотели больше, но тут Ланс ткнул под ребра Лотта, и тот поспешно закивал: – Да-да, конечно, пап, мы очень хотим сестру!
Сердце ухнуло куда-то в пятки. Я уставилась на Мориса, не веря своим ушам. Сестричку? Что?! Еще один ребенок?
Первые роды прошли с колоссальными осложнениями, и больше полугода я приходила в себя, одновременно вставая по ночам к близнецам, кормя их, меняя подгузники… Муж пропадал на работе и совсем не помогал с детьми. Моей матери в визе на Цварг отказали, а просить помощи у родни Мориса запретил сам супруг, сказав, что таким образом я его унижаю. Что он, не способен заработать на помощницу по дому? По факту, когда я просила помочь с уборкой дома, готовкой или малышами, Морис всегда был занят, а помощница существовала лишь на словах. Более того, каким-то образом Морис всегда поворачивал наши разговоры так, что я начинала чувствовать себя виноватой: он работает с утра до вечера, а я не могу проследить за детьми и всего лишь прибраться-приготовить. Из-за прихоти супруга в покупке поместья я восемь лет была и уборщицей, и поваром, и садовником и делала то, что, по идее, должен делать целый штат прислуги, которого у нас не было. Я выматывалась, а еще заботилась о детях…
Я бесконечно устала и меньше всего на свете хотела еще одного ребенка. Вселенная! Да мне была противна даже мысль о том, что Морис будет до меня дотрагиваться после череды любовниц, которые у него были!
Я всегда думала, что то одеревенение в интимном плане, которое напало на меня после родов, – это следствие действия каких-то высших сил, потому что даже они понимали, что мне не нужен еще один ребенок. Я просто не справлюсь. Ко всему, на Цварге законом запрещены контрацептивы. Чтоб эти чиновнишки, которые к цваргиням как к скоту относятся, в гробу перевернулись!
«Нет. Не хочу!»
– Ты не посмеешь, – проговорила я одними губами.
– Дети укрепляют брак. Дорогая, ты просто бесишься оттого, что скучаешь, – уверенным тоном сказал Морис. – Я навещу тебя в спальне сегодня вечером.
Глава 2
Свидание вслепую
Себастьян Касс
– И вот, представляете, я открыла дверцу, и вещи выпали на меня всем скопом.
Джун рассмеялась веселым, звонким, словно колокольчик, смехом.
Себастьян Касс смотрел на девушку с легкой полуулыбкой. Его родители – знаменитые на всю Юнисию Север и Вивьен Касс – не понимали, зачем сын в который раз возвращается на историческую родину и пытается найти себе невесту-цваргиню. Себастьян и сам толком не мог объяснить, что именно его тянуло на Цварг, ведь на Юнисию постоянно прибывали студенты из самых разных уголков Федерации.
Чистота крови будущей супруги? Нет, пожалуй, Себастьян никогда за ней не гнался. Да и его мать на три четверти человек, на четверть миттарка, и лишь благодаря тому, что гены цваргов одни из самых сильных, он родился тем, кто есть.
Образование? Снова нет. Да, на Цварге девушки поступают в котирующиеся на просторах Федерации институты и университеты, но Себастьян был искренне уверен, что учиться никогда не поздно – было бы желание.
Классическое цваргское воспитание? Будучи гражданином и проведя большую часть жизни на Юнисии, Себастьян сам являлся полным профаном в том, что касалось этикета родной планеты. Дедушка Сильвестр пытался вложить в его голову знания, но все это казалось абсолютно бессмысленным по сравнению с действительно важными вещами: точными астрономическими картами, физико-техническими свойствами истребителей, молекулярно-генетическими таблицами различных рас и основами юриспруденции. Из всех мудреных и многочисленных правил этикета Себастьян выучил лишь основное: чтобы прикоснуться к цваргине, необходимо получить на это ее разрешение. В остальном он решил полагаться на собственное чутье.
– Я получила вашу анкету от Планетарной Лаборатории, – тем временем щебетала Джун, помешивая трубочкой манговый фреш. – Там упомянуто, что у вас есть коттедж на сваях на Миттарии и квартира в южном полушарии Цварга. Это правда?
Цваргиня отпила немного сока и заинтересованно склонила голову набок. Иссиня-черные волосы рассыпались по плечам нежного лавандового оттенка. Джун понравилась Себастьяну и внешне, и по эмоциональному фону. Ее бета-колебания пахли вкусно, и он был уверен, что мог бы построить семью с такой милой цваргиней.
Возможно, для первого свидания с девушкой на Юнисии или любой другой планете Федерации спрашивать вот так в лоб о том, сколько зарабатывает мужчина и какая у него недвижимость, не очень-то красиво, но для Ц варга – нормально. Себастьян посетил уже не первое свидание и четко усвоил этот нюанс. На его исторической родине девочек рождается исчезающе мало, а потому Планетарная Лаборатория собирает анкеты всех девушек в детородном возрасте в единую базу, а затем подбирает им наиболее подходящих мужчин-цваргов и предоставляет списки на выбор. Поскольку претендентов мужского пола в разы больше, обязательным пунктом является и финансовое состояние кандидата в супруги, чтобы девушкам было легче ориентироваться.
Себастьян Касс охотно кивнул. В вопросе Джун, судя по эмоциональному отклику, не звучало меркантильности, лишь непосредственное любопытство.
– Да, у меня здесь есть квартира, так как на Цварге проживают родственники со стороны отца, а на Миттарии я приобрел дом из-за бабушки и тети по линии матери. Но недвижимость в этих Мирах куплена исключительно ради удобства: мне не очень нравится останавливаться в отелях, да и случалось несколько раз, что я внезапно сорвался на голубую планету, а все отели забиты битком. Приходилось ночевать или на орбите в тесном салоне истребителя, или проситься в хостел под водой… Сомнительное удовольствие. Основное время я проживаю на Юнисии. У меня там… два личных острова.
– О! – На лбу собеседницы проступили горизонтальные морщинки. – Юнисия-Юнисия… Хм-м-м… Я что-то слышала про этот Мир, но никак не могу вспомнить… Кажется, это что-то на задворках Федерации. Там какой-то из мелких филиалов Академии Космофлота располагается? Вы военный, что ли? А когда закончится контракт, вы сможете вернуться на Цварг?
Себастьян почувствовал, что диалог свернул на тонкое лезвие и теперь придется балансировать, чтобы понравиться. Чета Кассов находилась в дружеских отношениях с ректором филиала Академии на Юнисии, а потому Себастьян посещал все лекции, какие ему были интересны, еще будучи подростком, имел весьма разносторонний бэкграунд, но фактически контракта с Космофлотом не подписывал.
– Нет, я не военный.
– О, то есть вы можете вернуться на родину в любой момент?
– Да, но…
Себастьян уловил вспышку радости от Джун и на секунду заколебался. Стоит ли говорить правду вот так, с первой встречи? Он помотал рогатой головой: что за вопрос, конечно стоит! Чем раньше все точки будут расставлены над рунами, тем проще будет в будущем. Гораздо хуже все сложится, если у них завяжутся отношения или, не дай Вселенная, у него сформируется привязка к ее бета-колебаниям, а она наотрез откажется перебираться в другой Мир.
Касс кашлянул.
– Дело в том, что я ищу цваргиню, которая захотела бы переехать на Юнисию. Разумеется, все вопросы по визе и прочие юридические тонкости я беру на себя.
Изящные брови Джун удивленно приподнялись.
– Хм-м-м… Я признательна за вашу откровенность. Расскажете мне… о Юнисии?
– Ну… – Себастьян задумался, с чего начать. – Это планета действительно удалена от популярных космотрасс, находится в одном из крайних секторов Федерации, и из инфраструктуры фактически есть только Академия и жилые дома. Юнисия вращается вокруг звезды-магнитара Соло, и в ее почве превалирует вещество с магнитными свойствами, так что поверхность представляет собой отдельно летающие острова в разреженном море. Вода по большей части тоже в необычном состоянии – похожа на кучевые облака.
– О-о-о… Летающие острова среди тумана! Красиво, наверное, – восторженно протянула Джин. – Вид из кабрио-флаера, должно быть, фантастический!
– Гхм-м-м… Из-за высокого содержания магниса в ядре и почве Юнисии обычная техника там не работает. – По эмоциональному фону Касс почувствовал замешательство Джун и поспешил заверить: – Коммуникаторы, конечно же, работают. Их изготавливают в изолирующих чехлах… Громадные такие получаются, но звонить и общаться можно. А вот крупной техники вроде кабрио-флаеров нет. Зато есть костюмы, в которых можно плавать между островами, простенькие механические лодки, а на суше многие используют велосипеды.
Улыбка Джун померкла.
– Громоздкие коммуникаторы? Велосипеды? Никаких флаеров?
– Никаких, – подтвердил Себастьян. – Зато воздух очень чистый, экология потрясающая и растут удивительные овощи и фрукты, которых не попробовать в остальных Мирах Федерации.
Джун задумчиво потеребила трубочкой мякоть в манговом соке. Она явно старалась прятать эмоции, что на Цварге считалось хорошим тоном, но нет-нет и короткие бета-колебания озадаченности и разочарования проскакивали в ее ментальном фоне.
– А-а-а… торговые центры? Их много? Есть с иллюзионами или парками развлечений? – уточнила девушка с надеждой.
– М-м-м… нет. – Касс задумался, как бы объяснить, что такое Юнисия. Это Мир, который живет по другим правилам. – Боюсь, нет ни того ни другого. Высокие здания и массивные сооружения строить на островах нельзя. Как я уже говорил, они парят в атмосфере, и когда ядро планеты проворачивается, магнитный фон меняется, острова взмывают вверх или вниз… Получается что-то вроде небольших землетрясений.
– Землетрясений?!
Себастьян уловил резонаторами отчетливый испуг собеседницы и тут же попытался сдать назад:
– На самом деле последние десятилетия они совсем небольшие, похожи на периодическую дрожь, к ним очень быстро привыкаешь. У Космофлота даже есть отделение, которое занимается метеорологическим прогнозом сейсмических активностей Юнисии. Но из-за этой особенности планеты здания по технике безопасности строят не выше двух этажей и не очень большие.
– А… понятно, – протянула Джун невесело. – А что было раньше? Я имею в виду, почему вы сказали «последние десятилетия»?
– О, так вы ничего не слышали о звезде Соло? Она испускала опасное вещество… Но вы не беспокойтесь. Мой отец, Север Касс, придумал способ нейтрализовать звезду-магнитар, и сейчас жить на Юнисии совершенно безопасно.
– Север Касс? – Цваргиня вновь нахмурилась. – То есть вы сын того самого Касса? Который забрал с Цварга всех самых слабых и ущербных мужчин с недоразвитыми резонаторами, чтобы что-то там подпитывать?
– Да, техническое устройство, стабилизирующее Соло.
На симпатичном лице цваргини отразилась смесь противоречивых чувств, и сколько она ни старалась удержать этот коктейль в узде, прикрыв его вежливой улыбкой, эмоции прорвались в бета-фон. Себастьян понял, что свидание окончательно и бесповоротно провалено. Джун явно не понравились ни перспектива переселения на Юнисию, ни упоминание о том, что его отец когда-то стал символом и надеждой для тех цваргов, которых на родине называли отказниками – полукровок и мужчин, по тем или иным причинам не способных качественно читать ментальный фон.
И вот парадокс: на Юнисии отец считался героем и его фамилия звучала впереди имени, а на Цварге данное сочетание звуков оказалось сродни ругательству. И там и там окружающие видели не столько умного и образованного молодого профессора астробиологии Себастьяна Касса, собственными мозгами и трудом заработавшего внушительный капитал в свои тридцать пять лет, сколько богатого сыночка Севера Касса или отпрыска аристократической ветви Кассов… Кого угодно, только не того, кем Себастьян себя чувствовал.
«На самом деле я в который раз прилетел на родину потому, что хочу, чтобы будущая супруга полюбила меня за мои заслуги, а не за заслуги родителей», – внезапно с отрезвляющим осознанием действительности признался себе Себастьян.
На Юнисии Касс-младший мог заняться многими направлениями, но решил посвятить себя биологии. Отчасти потому, что это поприще еще не занято. Будь он математиком, физиком или техником, его заслуги приписывали бы отцу, стань успешным юристом – матери, а добейся высокого ранга в качестве военного, все бы тут же хором сказали: «Разумеется, ведь его родители служили в Космофлоте!» Мало кто представляет, насколько психологически тяжело детям по-настоящему успешных гуманоидов. Ведь их всю жизнь сравнивают с родителями. Если сын или дочь оправдывают ожидания, то общество приписывает победы личным связям и знакомствам, если не оправдывают – то сочувственно вздыхают: «На детях гениев природа отдыхает». В последних случаях лишь самые стойкие личности не впадают в затяжную депрессию.
Себастьян Касс интуитивно чувствовал все это, еще будучи подростком, и поэтому мудро принял решение углубиться в астробиологию и проблемы межгалактической генетики.
«Так любые результаты, которых я добьюсь, будут только моими», – заявил он родителям, когда выбирал направление. Север и Вивьен приняли решение сына без каких-либо вопросов.
– Что ж, Джун. – Себастьян поднялся из-за столика. – Я благодарен вам за уделенное внимание, но вижу, что дальнейшее знакомство не имеет смысла.
– Да, пожалуй, не имеет. – Цваргиня смущенно отвела взгляд и прикусила губу. – Вы мне очень понравились, Себастьян, правда, но…
– Но вы не готовы ни к переезду на другую планету, ни к изменениям в жизни, – закончил за нее Касс и чуть было не добавил: «Ни породниться с теми самыми Кассами». – Джун, можете заказать любой десерт, какой пожелаете, я все оплатил. Не смею больше тратить ваше время.
Девушка облегченно кивнула.
– Спасибо за свидание и за цветы, Себастьян. Всего доброго.
Цварг засомневался, стоит ли согласно этикету спросить разрешения поцеловать руку на прощание, но Джун уставилась в меню ресторана, и Себастьян принял решение молча удалиться. Обед в элитном заведении из устриц с запеченной фасолью и тартаром из трех видов миттарских рыб на его кошельке не отразился, собственно, как и любой десерт, даже если Джун выберет их все.
Себастьян вышел из ресторана и прыгнул во флаер. Несколько секунд он раздумывал, куда полететь – то ли в собственную квартирку в южном полушарии, то ли в родовое поместье Кассов, где наверняка можно встретить кого-то из братьев отца – Софоса или Стефана. Как профессор астробиологии и межгалактической генетики, Себастьян имел коварный план стрясти с дядей минимум по пол-литра крови для экспериментов. Последние годы его не на шутку заинтересовала проблема рождаемости у собственной расы, да и странное соотношение, при котором на десять мальчиков и у цваргов рождалось всего две или три девочки. Особую ценность в этом плане играла кровь дядей еще и потому, что они являлись однояйцовыми близнецами, но у Софоса уже имелось две дочери от эльтонийки, а у Стефана детей не было.
Пока Себастьян выруливал с парковки, коммуникатор загорелся входящим звонком.
– Привет, мам! – бодро откликнулся Касс, переводя звонок на громкую связь, чтобы удобнее было вести флаер.
– Привет, дорогой, – с той стороны послышался мягкий голос Вивьен Касс. – Как прошло твое свидание вслепую?
– Ой, да какое оно вслепую… Планетарная Лаборатория такие анкеты предварительные составляет, что тут разве что размер ноги только не знаешь о цваргине перед тем, как с ней встречаться. Хотя и это, думаю, они уточнят заранее, если одна из сторон попросит.
– Значит, впустую?
Вивьен, как всегда, понимала малейшие оттенки в голосе сына.
– Впустую, – со вздохом подтвердил Себастьян.
– Жаль… Но, может, не стоит зацикливаться на списках Планетарной Лаборатории и дать судьбе найти тебя самой? Я имею в виду, что тебе всего тридцать пять… Да, конечно, мы с твоим отцом примерно в это время уже поженились, но ведь цварги живут очень долго – двести, а то и триста лет. По меркам расы у тебя еще масса времени впереди.
– Да, мам, наверное, ты права…
– А как поживает твое другое дело?
«Как у нее получается быть настолько внимательной?»
– Тоже глухо. Я пытался добиться встречи или хотя бы разговора с администратором Планетарной Лаборатории, но это, по-моему, еще сложнее, чем назначить аудиенцию сразу со всеми чиновниками из Аппарата Управления.
Себастьян замолчал, поморщившись от неприятных воспоминаний. В принципе ожидаемо, что ему не дали многомиллионную базу персональных данных жителей Цварга, но все же он предполагал, что его хотя бы выслушают. Касс построил несколько теорий касательно деторождения на родине, но, чтобы их проверить, отчаянно не хватало информации о супружеских парах.
«Радуйтесь, что вас и так добавили в списки Лаборатории, – невежливо фыркнул сотрудник, подумав, что Себастьян благодаря степени профессора астробиологии элементарно хочет обойти соперников и заполучить контакты незамужних молодых цваргинь. – Вот выберет вас какая-нибудь девушка, тогда с вами и свяжутся, а так сидите и ждите очереди, как и все воспитанные цварги».
К счастью, Вивьен была достаточно чуткой матерью, чтобы понять: не стоит дальше расспрашивать сына о теме, на которую он не хочет говорить. Вместо дополнительных нежеланных вопросов о работе или неуместных «давай я попробую напрячь свои связи и договориться» она поинтересовалась:
– Когда тебя ждать на Юнисии?
Себастьян прикинул в уме.
– Я хочу взять кровь у дядей и всех знакомых цваргов, кто захочет поучаствовать в исследованиях, и, наверное, придется остаться на выходные, как-никак праздник на Цварге – Коралловый День. А там уже вылечу в сторону системы Соло.
– Хорошо, делай все, что запланировал. Мы будем ждать, – заверила его Вивьен и попрощалась.
Глава 3
Любовь и ненависть
Орианн Мэрриш
В зеркале отражалась молодая женщина с потрясающим оттенком кожи, напоминающим молодую сирень, густыми черными волосами, длинными ногами, несколько более пышной, чем у большинства цваргинь, грудью и тонкой талией. Изящные черты лица, аккуратный нос и уши, миндалевидный разрез глаз и еле заметное мерцание кожи – расовая особенность эльтониек, которая в моем случае проявилась как золотистая пудра. Природа-художница по кусочкам умудрилась взять лучшее от матери-эльтонийки и отца-цварга.
Я смотрела на свое отражение и ощущала, как горькая глухая ненависть медленно, но верно разъедает внутренности. Я чувствовала себя мертвой. Собственно, я была мертвой: красивая оболочка при выжженой безжизненной пустыне внутри. Глубокая старуха с внешностью цветущей девушки. Бессонные ночи из-за двух гиперактивных малышей при полном отсутствии поддержки со стороны, ежедневная уборка огромного поместья и готовка еды, физически тяжелая работа в саду, бессчетные, выматывающие нервы ссоры с супругом – все это отразилось лишь парой морщинок вокруг глаз да чуть потрескавшейся от сухости кожей рук. В остальном эльтонийская кровь и цваргская регенерация сделали то, о чем мечтают миллионы женщин.
Я ненавидела собственную внешность.
Как же мне хотелось отмотать время назад и стать если не уродиной, то хотя бы просто незаметной. Вселенная, если бы это было возможно! Тогда бы Морис не обратил на меня внимания, я бы не бросила колледж на Эльтоне, не попалась бы в ловушку брака… Я была бы свободна от Цварга!
Нестабильные туннели и черные дыры! Как же я хотела развода! Я хотела его до такой степени, что даже однажды, скопив тайком нужную сумму из тех крох, что Морис давал на хозяйство, обратилась с этим вопросом к юристу. Вот только ответ профессионала был до мурашек жутким.
«Госпожа Мэрриш, вы цваргиня, и у вас двое детей в браке. Вы хотите развод, я правильно понял?»
«Почти… Муж при оформлении документов указал мою расу как „чистокровная цваргиня“. Он посчитал, что я буду так чувствовать себя на этой планете уютнее, тем более что внешность позволяет. Но я родилась на Эльтоне, мать – эльтонийка. Просто гены отца-цварга в моем случае оказались сильнее».
«Ох, сложная ситуация… Если бы вы были зарегистрированы в Планетарной Лаборатории как полуэльтонийка-полуцваргиня, еще можно было бы что-то обсуждать. На браки с представителями других рас правительство смотрит немного иначе… Но для пары цварг-цваргиня разводов на планете нет».
В горле образовался ком горечи.
«А если я сдам анализы крови, соберу доказательства, что родилась на Эльтоне?»
Адвокат на несколько секунд задумался, затем отрицательно покачал головой:
«Не поможет. У вас уже двое сыновей, и они признаны Лабораторией чистокровными. Верно же? Боюсь, в данном случае этот факт играет более важную роль. Правда… тут, наоборот, как гражданка Цварга вы можете попробовать уповать на выполненный долг перед расой. Если есть здоровые дети и супруги настаивают на разводе… – Мужчина осекся. – Вы думаете, господин Мэрриш не поддержит развод?»
Истеричный смешок вырвался у меня сам собой.
«Это же будет означать, что он не удержал жену, – подумала я тогда. – Это уронит его репутацию в глазах приятелей, все станут судачить о нас, копаться в браке и выяснят, что он работает шофером. Позор! Ах да, еще наверняка что-то случится с дотациями от государства…»
Юрист правильно расценил мою реакцию и развел руками:
«Если ваш муж не желает развода, то, увы, никакая юридическая казуистика не поможет. В любой момент господин Мэрриш может объявить, что у него сформировалась ментальная привязка на ваш организм. При таком раскладе Аппарат Управления в жизни не даст развода. Это же будет означать аналог подписания смертного приговора. Понимаете?»
Я понимала, что, однажды сказав «согласна», попала в тюрьму.
Отражение в тусклом свете ночника выглядело загадочным и притягательным, как будто бы с той стороны была полная сил и энергичная Орианн, а с этой – потрепанная жизнью, сломленная и растоптанная Ориёлла. Испытывая глухую ненависть к той Орианн, что смотрела на меня из зеркала, я схватила ножницы и на глаз откромсала волосы по плечи. Почему? Да потому, что на Цварге длинные волосы считались признаком женственности, а мне во что бы то ни стало хотелось стать страшненькой и непривлекательной для мужа. Новая прическа добавила образу немного трогательной невинности.
Я разрыдалась.
Когда же любовь закончилась в нашем браке? Когда счастливые дни превратились в мучительную пытку? Когда же это началось?
Я попыталась припомнить. Определенно, в тот день, когда Морис сделал предложение, я искренне считала, что вытянула лучший билет в жизни. Будущий муж вскружил голову галантными ухаживаниями, а рассказы о том, как из-за малочисленности женщин холят, лелеют и носят на руках на Цварге, и вовсе сделало образ закрытой планеты чем-то сродни раю.
В один прекрасный день Морис опустился на колено, произнес красивую речь и открыл бархатную коробочку с кольцом. Он работал шофером, но для прежней меня – наивной полукровки, которой только-только исполнилось двадцать один год, – он получал целое состояние, да и Цварг всегда был существенно богаче Эльтона. Морис казался принцем из сказки, который должен увезти в волшебный Мир с драгоценными горами и розовыми озерами.
Когда я забеременела, муж в порывах гиперопеки стал запрещать мне есть определенные продукты – он считал, что при употреблении красного мяса, креветок, помидоров или клубники у детей могут проявиться классические черты эльтониек – волосы будут с розовым оттенком. Он составил разрешенный список из черной, сиреневой и синей пищи. Начались первые ссоры.
«Тебе настолько плевать на будущее наших детей, что ты не можешь себя временно ограничить в еде? Что ты за матерью-то будешь?! Я, между прочим, вкалываю с утра до ночи, чтобы обеспечить будущее. А где твой вклад?»
Я пыталась объяснить, что масть детей, цвет волос, кожи и глаз закладываются генетически, а не временными диетами, но он упорно стоял на своем.
На последних сроках беременности я стала много ворочаться во сне и часто вставать с кровати по ночам. Муж попросил переехать в другую спальню, чтобы не мешать ему высыпаться. Собственно, планировка нового дома это позволяла, и я согласилась, да и раздельные спальни у супругов на Цварге считались нормой.
Первые месяцы после родов оказались очень напряженными: кормление, пеленки, памперсы, режущиеся зубы, боли в животиках… Все это я мужественно преодолевала в одиночку, потому что муж всегда был на работе. Несколько раз я просила прийти пораньше и помочь или хотя бы нанять нянечку на несколько часов в день, чтобы я элементарно могла спокойно помыться и не беспокоиться, что мальчишки в это время выберутся из кроваток, но муж отмахивался: «Ты знаешь, сколько стоит ручной труд на Цварге? У нас все деньги идут на ипотеку» или «Не ерунди, все как-то справляются, и ты справишься. Они же мелкие совсем, спят круглосуточно, какая это работа?»
Когда я указала Морису, что он покупает себе пятый деловой костюм от Каррисона, он взбеленился:
«Ты ничего не понимаешь! Я покупаю дорогую одежду, чтобы вращаться в нужных кругах. Чтобы стать богатым, нужно для начала выглядеть и чувствовать себя как богатый! И вообще, я заработал эти деньги – как хочу, так и трачу».
А я действительно не понимала. Из-за трат на одежду супруг не стал зарабатывать существенно больше, зато вместо профессии шофер стал называться себя специалистом по логистическим операциям.
Однажды, когда мальчикам было около годика и я с трудом их уложила после нескольких часов укачивания, Морис завалился в мою спальню и потребовал, чтобы я исполнила обязанности жены, а я, измученная детскими капризами, больше всего на свете хотела спать, о чем ему и объявила. Он рассердился, накричал, но ушел.
В следующий раз он пришел через неделю, и диалог повторился слово в слово. Еще через неделю он завалился пьяным и заявил, что я обязана удовлетворить его как мужчину. Он так орал, а Ланс с Лоттом только заснули… Я понимала, что если не уступлю мужу, то близнецы снова проснутся и расплачутся, а у меня будет очередная выматывающая бессонная ночь. Проще согласиться. Брак в ту ночь впервые напомнил вязкое, топкое и бездонное болото.
Не знаю, что именно не понравилось мужу, но для перерыва почти в год он сделал свое дело феноменально быстро и тут же ушел восвояси. На какое-то время его раздражительность и брюзжание пропали, а в следующий раз он появился на пороге спальни лишь через три месяца. Потом еще через три. Между нами установилось молчаливое соглашение, вот только Морис выглядел неудовлетворенным всякий раз после близости. Уголки его губ кривились книзу, у рта появились глубокие складки.
– А ты че, не? – однажды разочарованно спросил он. – Шварх, ну как так-то? Я ж стараюсь. Что ты холодная, как глыба-то, а?
Никогда не врите цваргу об эмоциях.
В следующий раз я попыталась симулировать наслаждение. Ох, лучше бы я этого не делала! Когда Морис раскусил меня, он взбесился так, что разнес в щепки половину спальни и лестницу, разбудил детей, а под утро и вовсе улетел из дома, хотя наступил выходной. Вернулся муж лишь через двое суток: снова в стельку пьяный, но на этот раз благоухающий сладкими женскими духами, в помятом костюме и с отпечатками карминовой помады на вороте рубашки.
– Это все ты виновата! Это от тебя вечно воняет, вот я и вынужден ходить по всякой швали! – заплетающимся языком бормотал Морис, пока я пыталась уложить его на диван на первом этаже, чтобы не перебудил мальчишек.
Стыдно признаться, но, увидев супруга в таком состоянии, я впервые почувствовала облегчение, потому что знала: ближайшие месяц-два он будет в хорошем расположении духа, не будет ссор по идиотским поводам, никто не будет мотать нервы – я смогу вздохнуть свободно.
Может быть, тогда любовь между нами окончательно умерла? Не знаю.
Загулы мужа участились, он будто ждал моей реакции на свои походы налево, а я молчала. Через какое-то время Морис и вовсе потерял остатки совести, приведя красотку домой. Ланс, только-только начавший говорить, тут же поинтересовался:
– Мам, а кто эта тетя?
– Папина подруга, – соврала я, не представляя, что еще можно сказать трехлетнему ребенку, который случайно столкнулся с полуголой девицей прямо в коридоре.
– А почему она пришла ночью? – удивился сын.
– Они решали важную задачу по работе.
В следующий раз, когда под окном запарковался флаер мужа, я взяла мальчишек за руки и провела три часа в саду на качелях, чтобы только они больше не увидели очередную «подругу» папы и не начали расспрашивать, что она делает у нас дома. Как и когда влюбленность в мужа трансформировалась в безразличие, отчуждение, а затем и в банальное в отвращение? У меня не было ответа.
Дверь в спальню скрипнула, но я не подняла взгляда, прекрасно зная, что это муж. Ноздрей коснулся отвратительный запах перегара. Я поморщилась.
«Зачем он так напивается?»
Морис молча приблизился и толкнул меня на кровать, навалившись каменной плитой сверху. Он стремительно, словно ураган, начал слюнявить мои губы, потом спустился ниже, на шею и ключицы. По ощущениям это было похоже на прикосновения склизких щупалец: так противно, что я невольно закрыла глаза.
«Не думать. Не чувствовать. Не смотреть…»
Мужские пальцы задрали ночнушку… Меня замутило от омерзения.
«Только бы он сделал все быстро. Только бы не забеременеть опять… Я просто этого не вынесу».
«А если все-таки забеременеешь?» – издевательски-вопросительно шепнул внутренний голос.
Чувство безысходности холодным ядовитым туманом проникло сквозь поры под кожу и парализовало тело: руки и ноги налились свинцом, легкие сжались, диафрагма поднялась и забыла, что нужно опускаться, сердце замерло… Все органы будто разом перестали работать.
Внезапно Морис остановился. Это было так неожиданно, что я распахнула ресницы.
– Ты моя жена! – четко выговорил он, несмотря на убийственный запах перегара. – Какого шварха ты меня не хочешь? Почему от тебя так воняет, что хочется пойти блевануть?
Это от меня-то воняет?! Я даже не сразу поняла, что речь о ментальном фоне.
– Этот смрад похож на запах гниющей рыбы или канализационные миазмы! Шварх, даже алкоголь его не перебивает, хотя я выпил предостаточно! – продолжал возмущаться супруг и все-таки слез с меня.
– Так, может, разведемся?
– В смысле разведемся?! – Забрезживший лучик надежды ослепляюще вспыхнул и потух. Морис икнул от негодования. – Что за бред ты продолжаешь нести?! Ты моя жена и должна быть благодарна за то, кем я тебя сделал! Да если бы не я…
«То я была бы счастливой».
– Морис, послушай! – Я стремительно одернула ночнушку и отодвинулась от него на приличное расстояние, пока он не передумал. – У нас уже получились замечательные дети. Долг перед расой выполнен что с твоей стороны, что с моей, у нас их вообще двое…
– …А будет трое! – перебил супруг не слушая. – Мышка, любая нормальная женщина хочет детей. Тем более от мужа. Дети – цветы жизни! Что не так-то? Чем ты опять недовольна?
«Нормальная, – повторила я про себя. – Значит, я ненормальная».
– Я все уточнила, если ты согласишься на развод, то его дадут даже с тем, что меня считают чистокровной цваргиней. Мне дадут покинуть планету…
– Так это была не шутка?!
Он уставился так, будто у меня по меньшей мере вырос хвост.
«Вселенная, дай мне терпения убедить его!»
– Не шутка. Я не люблю тебя и не хочу. А ты не хочешь меня. Пожалуйста, дай мне развод.
Клянусь, на долю секунды я увидела в глазах Мориса панику. Он схватился за основания резонаторов и забормотал:
– Нет-нет-нет, Ориеллочка, дорогая, нет! Ни в коем случае! Ну как же я без тебя?! А как же дети? Ты хочешь, чтобы они росли без матери?
– В смысле без матери?
Я сглотнула колючий ком в горле.
За годы брака можно было посчитать часы, когда Морис проводил время с детьми. Обычно он говорит что-то вроде: «Вот вырастут резонаторы, тогда и поговорю с ними по-мужски». Мне всегда казалось, что для мужа важен сам факт наличия сыновей – и только.
– Разумеется, без матери. – Супруг уловил мой страх и стал увереннее. – Даже если ты какими-то правдами и неправдами добьешься развода, то Ланс и Лотт останутся на Цварге. Им нужен настоящий отец, который научит их быть цваргами не только по рождению, но и по сути – владеть резонаторами, читать эмоции! У тебя нет рогов, а значит, никто тебя с Цварга не отпустит, Ориелла. Так что выкидывай эти мысли из головы. Понятно?
Он с усилием поднялся с матраса, явно забыв, зачем приходил, и, пошатываясь, вышел из спальни. Я облегченно выдохнула. Что ж, по крайней мере, мне не пришлось делить с ним постель.
Глава 4
Встреча у озера
Орианн Мэрриш
Двадцать пятое июля – день рождения Ланса и Лотта – приходилось на один из самых крупных праздников на Цварга – Коралловый День. Он так назывался из-за того, что насыщенно-розовая вода в термальных горных озерах прогревалась до максимальных температур.
Морис так и не отказался от навязчивой идеи собрать гостей на природе. Из-за того, что я не подтвердила отпечатком ладони перевод в кейтеринговую компанию из родительского капитала, ему пришлось существенно ужаться в желаниях: заменить половину импортированных деликатесов «банальными» салатами, а вместо морепродуктов на такую ораву гостей и вовсе заказать синтетическое мясо – качественное, разумеется, но выращенное в пробирках, а не настоящее. Все утро он брюзжал. Но стоило прийти первым приятелям, как настроение Мориса заметно улучшилось. Я тихонько выдохнула.
Проследив, что у детей есть еда и питье – про последнее муж, разумеется, забыл, заказав лишь алкоголь, – я незаметно отошла от шатров. Родственники супруга, не видевшие близнецов уже несколько месяцев, хором уверили, что с удовольствием присмотрят за мальчиками.
Поместье Мэрриш находилось в десяти минутах ходьбы от озера с невероятным коралловым цветом воды, но я бывала здесь редко – обычно быт съедал все мои силы и время. По случаю национального праздника вдоль берега гуляли многочисленные влюбленные парочки, кто-то выбрался на пикник, расстелил цветастые пледы на изумрудной травке. Удивительное дело, близ воды июльская жара отступила, и я наконец-то вдохнула прохладный воздух полной грудью.
Ветер растрепал теперь уже короткие, по меркам местной моды, волосы. Кто-то из приятелей Мориса удивился преображению, но мне было ровным счетом все равно, что думают совершенно чужие цварги. Комплименты «вы очень красивая» и «эта прическа делает вас еще моложе» отзывались внутри сосущей горькой тоской, а восхищенные вздохи редких барышень «какой шикарный у вас дом и сад» звучали как тонкое издевательство. Разумеется, муж запретил упоминать, что у нас нет прислуги, но при этом потребовал убрать все три этажа до блеска, ведь «уберись хотя бы раз в год, что мы живем как в свинарнике? На подоконнике вон пыль уже собралась». И неважно, что это был подоконник комнаты, которой ни один из нас не пользовался.
Я прошла по деревянному настилу и достала из кармана кусок круассана. За всей подготовкой праздника я умудрилась позабыть и о завтраке, и об обеде. Пара прекрасных черных лебедей тут же заскользили по розовой глади в мою сторону и деловито вытянули шеи, прося кушанье. Немного подумав, я отломила краешек мучного изделия и со вздохом бросила птицам. Одна из них поймала кусок пищи сразу, а вторая промахнулась и лишь со второй попытки вгрызлась в круассан с другого конца.
– Красивая пара.
– Что?
Я вздрогнула и обернулась.
Молодой цварг в однотонной футболке и просторных трикотажных штанах, низко сидящих на выступающих косточках таза, стоял в нескольких метрах позади. Ничего необычного в одежде, просто отлично сидит на мужчине. Впрочем, с такой фигурой любая одежда будет хорошо смотреться на ее хозяине: короткие рукава туго обтягивают бицепсы, крой подчеркивает узкую талию и весьма сухое телосложение незнакомца, а вот мышцы груди крепкие, судя по натянувшейся и насквозь промокшей от пота ткани. Дорогие трекинговые кроссовки – это точно, потому что именно этот бренд хотел приобрести Морис, но отказался, решив, что обувь не стоит таких денег, – стильный коммуникатор, темные волосы, собранные в низкий хвост, и – гордость любого цварга – крупные витые черные рога-резонаторы. Черты лица определенно приятные.
«Наверное, отпрыск местной аристократии… Здесь полно шикарных домов в округе», – подумала я и поспешно сосредоточилась, приглушая эмоции, ведь на Цварге неприлично громко думать.
Вот же! Я считала, что никого поблизости нет, и потому позволила себе расслабиться. Он беззаботно улыбался, как улыбаются только не обремененные проблемами гуманоиды.
«Совсем юный, видимо».
– Эти лебеди – красивая пара, – повторил незнакомец. – Говорят, они однажды выбирают супруга или супругу и живут вместе всю жизнь.
Я прикусила губу. Да уж, вот и знак свыше. Даже какие-то неуклюжие пернатые птички могут быть верными и счастливо при этом жить.
* * *
Себастьян Касс
Праздник Кораллового Дня проходил до того весело, что он позабыл, когда в последний раз столько смеялся. Братья отца, Стефан и Софос – здоровенные лбы, скоро по восемьдесят лет, казалось бы, стукнет, – в очередной раз провернули трюк с переодеванием и заявили, что сдадут кровь на эксперимент, только если Себастьян в течение дня определит, кто из них кто. Касс-младший все утро четко обращался к каждому по имени, и им ничего не осталось, как помочь племяннику биоматериалом.
– Не понимаю, как ты это делаешь? – пробурчал Стефан, возвращая руку после забора крови. – Нас же даже родители путают… А ты как будто всегда точно знаешь.
Себастьян усмехнулся, промолчав. Несмотря на возраст, дяди действительно любили выглядеть одинаково: стриглись у одного и того же мастера, блокировали в ментальном фоне яркие бета-колебания и порой неосознанно копировали жесты друг друга. Касс-младший подметил, что оба брата носят тапочки, которые им подарила Вивьен года два назад. Но у Стефана они были синими, а Софос свой подарок заляпал в гаражах, ремонтируя флаер, и частые стирки сделали их скорее серыми. Благодаря этой малозаметной детали племянник всегда знал, кто из дядей перед ним.
– Так он же профессор астробиологии и межгалактической генетики, – хохотнул Софос, у которого кровь уже взяли. – У него в глаз имплантирован микроскоп, ну?
Себастьян улыбнулся шутке.
– Боюсь, существуй такой в природе, я все равно бы не смог это определить на взгляд.
– Ла-а-адно, – протянул Софос, опуская закатанный рукав. – Как твое свидание прошло?
– Никак.
– В смысле никак?! У тебя в этот приезд было три свидания! Я точно знаю. Неужели все три цваргини сморщили носы?
– Ну вот так… – Себастьян смущенно пожал плечами. – Никто не хочет переселяться на Юнисию. Всем нравится жизнь здесь – в центре Федерации.
– Так, может, и не надо? – вмешался в разговор Стефан. – То, что на Юнисии осели твои родители, не означает, что и ты должен жить там. Северу как… – дядя запнулся, проглотив слово «отказник», – цваргу с травмой резонаторов, конечно, там жить проще, но ведь ты в любой момент можешь вернуться на родину.
Себастьян колебался, не представляя, что на это ответить. Правда заключалась в том, что ему бесконечно нравились Юнисия и простота, с которой там можно общаться с кем угодно. Благодаря интернациональности в этом Мире отсутствовал особый свод правил поведения, а культурой являлась некая общая, вполне логичная смесь приемлемого от представителей всех рас Федерации Объединенных Миров.
Побыв на Цварге всего неделю, Себастьян уже успел несколько раз сесть в лужу из-за местных мудреных правил этикета. Три дня назад Касс-младший и вовсе подхватил под локоть пожилую цваргиню в торговом центре – в итоге разразился страшный скандал. А он всего-то и хотел, что помочь ей убраться с траектории движения автоматического моечного комбайна. Откуда ему было знать, что техника остановится сама, а женщина воспримет прикосновение чуть ли не как сексуальное домогательство? Себастьян до сих пор краснел до основания рогов, вспоминая, как несколько часов ему пришлось провести в отделении Системной Полиции, объясняя ситуацию.
– Мне нравится читать лекции по астробиологии студентам, – в итоге сказал он примирительно. – Я как гражданский консультант при Академии Космофлота могу пользоваться просторной современной лабораторией и другими возможностями.
– Наука-наука-наука, ты совсем как твой отец, – фыркнул Софос. – В следующий раз тогда выбирай анкеты цваргинь помоложе. Чем гуманоид младше, тем он больше склонен к путешествиям и смене места жительства.
«Куда уже моложе, чем Джун? Ей и так только-только двадцать один год исполнился… Да и следующего раза не будет. Надоело тратить время впустую».
– Да, конечно.
Себастьян аккуратно сложил все пакеты с кровью в переносную морозильную камеру, после чего выпрямился, размял затекшую шею, подхватил медицинский чемоданчик в руки и направился к истребителю. Транспорт он по привычке бросил на одном из многочисленных парковочных мест в поместье Кассов.
– Эй, а ты куда? Уже улетаешь, что ли? Неужели с бабушкой и дедушкой не попрощаешься? – догнал его встревоженный окрик.
– Попрощаюсь, разумеется. Сейчас положу все в багажный отсек, чтобы не забыть, побегаю в горах до ужина, а там уже стартану в ночь на Юнисию.
– Ты бегаешь в такую жару?! – изумились Стефан и Софос хором.
– Даже не состоящие на военной службе консультанты Академии Космофлота обязаны держать хорошую форму, – усмехнулся Себастьян.
На самом деле астробиолог сообщил лишь частичную правду. При желании он мог бы и вовсе не заниматься спортом, но Юнисия требовала от своих жителей действительно отличного физического состояния – пойди переплыви от острова к острову по разреженному морю! Да, конечно, мех-левы[1 - Костюмы для плавания в разреженном юнисском море.] – костюмы для плавания – помогают, но, если ты живешь на отдельно парящей от Академии территории, плавать придется по меньшей мере два раза в день: на работу и обратно.
Себастьян быстро переоделся, крикнул «пока еще не прощаюсь» и трусцой направился к ближайшему коралловому озеру. В голове сформировался план, что после маршрута в горах можно будет подыскать место потише и окунуться.
Коммуникатор показал семнадцать километров с перебросом, когда на глаза попался деревянный причал, идеальное тихое место, чтобы охладиться. Ноги сами собой свернули на настил, сделали несколько шагов по инерции… Из-за массивных вертикальных бревен, служивших чем-то наподобие не то забора, не то украшения причала, Себастьян не сразу заметил девушку.
Худенькая цваргиня в элегантном бежевом платье сидела на досках, обхватив колени одной рукой, второй она кормила пару черных лебедей. Изящная тонкая кисть словно в грациозном танце плавно двигалась в воздухе, отламывала кусочек круассана, кидала его птицам и возвращалась обратно. Ветер колыхал ореол коротких, вопреки местной моде, волос, а профиль девушки с нахмуренными черными бровями выдавал глубокую задумчивость. Поза скрывала фигуру, но под очертаниями платья угадывались полная мягкая грудь, длинные ноги и тонкая талия. Цваргиня была определенно красива, но не той яркой рафинированно-глянцевой красотой, которую Себастьян видел в девушках, тщательно собирающихся на свидания, а какой-то воздушной, естественно-нежной.
Себастьян подумывал развернуться и поискать другое место для ныряния, но вот незадача – бета-колебания незнакомки коснулись резонаторов, и разум поплыл. Эмоции незнакомки звучали в его голове томной тихой музыкой, бесконечно печальной и мелодичной, но такой завораживающей, что дух захватывало, а по запаху напоминали ароматные цветы сирени.
– Красивая пара, – пробормотал Касс, зависнув и откровенно смакуя эти невероятные бета-волны.
Он общался со многими женщинами, но ни одна из них не пахла так вкусно, что голова начинала кружиться.
– Что?
Красавица обернулась. Карие глаза посмотрели на него… ну, в общем-то, как на идиота.
– Эти лебеди – красивая пара, – повторил Себастьян, вспомнив, в каком он виде: потный после пробежки, в спортивных штанах, волосы собраны в низкий хвост… Швархова праматерь! В таком ужасном виде он не представал еще ни перед одной цваргиней. Надо было извиниться, взять номер коммуникатора и договориться о встрече, но язык нес совсем не то, о чем думал мозг: – Говорят, они однажды выбирают супруга или супругу и живут вместе всю жизнь.
– Вы орнитолог?
– Нет, астробиолог.
– А-а-а, понятно.
Девушка отвернулась, отщипнула очередной кусочек круассана и задумчиво бросила птицам. Себастьян прислушался к ментальному фону. Эмоции незнакомки, несмотря на их потрясающий аромат, отдавали заметной горечью. Касс вздохнул. Правила вежливости диктовали развернуться и незаметно исчезнуть, но… Пускай он покажется самым невоспитанным цваргом на планете, но он просто не может взять и уйти!
– Простите, но мне кажется, вы чем-то расстроены.
Он подошел ближе и тоже сел на край настила.
– Что?
Она вновь оторвала взгляд от лебедей и, кажется, удивилась тому, что он рядом.
«Наверное, слишком близко сел», – с досадой подумал Себастьян, так и не вспомнив, на каком расстоянии прилично находиться от женщины, если не знаешь ее имени. Пятьдесят сантиметров? Семьдесят? Сто? Шварх, дед говорил, но он совершенно забыл эти нюансы. Ну, в конце концов, не с рулеткой же ходить повсюду, чтобы проверять, правильное ли соблюдаешь расстояние!
– Я глубоко погрузилась в размышления… Прошу прощения, повторите, пожалуйста, вопрос, – тем временем отозвалось видение.
Легкий ветерок колыхал короткие волосы, она смотрела на него беззащитно-трогательными карими глазами. Интересно, сколько ей лет?
– Вам не за что извиняться, – ободряюще улыбнулся Себастьян. – Это же я вторгся в ваше пространство… Кажется, здесь это так называется. У меня сложилось впечатление, что вы расстроены.
– О-о-о…
* * *
Орианн Мэрриш
Несмотря на то что мне впервые за долгое время выдалась возможность провести полчаса в тишине и спокойствии, неожиданный гость раздражения не вызывал. Он сел рядом на почтительном расстоянии и слегка нахмурился, бросив взгляд на доски между нами. Вид при этом у него был такой, словно он мучительно воображал сантиметровую ленту. Это выражение озадаченности соблюдения норм этикета вкупе с совершенно неофициальным нарядом незнакомца изрядно повеселили. Я почувствовала, что против обыкновения улыбаюсь. Неместный, что ли?
– Меня зовут Себастьян.
Спортсмен, похоже, опомнился и перевел на меня необычный для цварга глубокий кобальтово-синий взгляд в обрамлении пушистых длинных ресниц – такой синий, словно смотришь в глубину бездонного океана. Затягивает не на шутку.
– Господин Себастьян… – начала я, на секунду позабыв, что хотела сказать.
– Никаких «господинов». Не люблю эти формальные уточнения.
«Точно неместный…»
– Вам не за что извиняться, Себастьян. Я кормила лебедей и думала о жизни и символичности определенных моментов, ничего особенного. А вы сказали «здесь это так называется». Вы разве не с Цварга? Полукровка?
Последний вопрос вырвался раньше, чем я успела прикусить язык. Мужчина выглядел как чистокровный представитель планеты – мощный хвост с шипом, витые черные рога, правильный оттенок кожи – все как у аристократа в десятом поколении, но на этот фантастический насыщенно-синий оттенок радужек невозможно не обратить внимания! На Цварге считается, что коренные представители расы имеют глаза темных оттенков.
– Ох! – Я тут же спохватилась, что ляпнула. Из-за жары и выволочек Мориса окончательно спеклись мозги. И добавила: – Я не хотела вас оскорбить.
– Вы меня ничуть и не оскорбили. – Мужчина внезапно тепло улыбнулся. – Мой отец – цварг, а вот мама… точнее всего будет сказать, что она человек с примесью мит-тарской крови. В любом случае ее гены оказались рецессивными, и я появился на свет таким, каким вы меня видите. У цваргов достаточно сильная ДНК, которая в большинстве случаев вытесняет признаки других рас у смешанных пар. Так что я даже по строгим меркам Планетарной Лаборатории чистокровный цварг. Более доминантные гены встречаются разве что на Эльтоне. Удивительная, конечно, раса – кто бы ни был отец, у них всегда рождаются прекрасные девочки с золотой кожей и малиновыми волосами.
«Не всегда. На мне произошел сбой… А жаль!»
– Ох, вам это, наверное, неинтересно…
Я хотела возразить, что, наоборот, очень даже интересно узнать побольше обо всем этом, но осеклась. Морис не любил, когда я кому-либо сообщала о своей полукровности.
«Не затем я тебе документы выправлял, чтобы ты трепалась всем подряд о грязной составляющей».
– А касательно планеты, тут вы правы, – тем временем продолжил Себастьян, уходя от опасной, но такой интересной темы. – Я родился и прожил всю жизнь на Юнисии. Сюда приехал в отпуск.
Я призадумалась, пытаясь вспомнить школьный курс астрографии и звездных карт Федерации. Шварх, это так давно было! Название планеты не ассоциировалось ни с чем.
– Это далеко от Цварга?
– Это планета в системе Соло, находится на краю Федерации, но все же внутри границы, – вежливо подсказал Себастьян, даже не попытавшись покритиковать мое скудное образование.
«Морис обязательно сделал бы замечание».
Мужчина с энтузиазмом принялся рассказывать о потрясающем месте, откуда он прибыл: парящие в разреженном море острова, необычные полые деревья и яркие цветы в виде перьев, голубая звезда-магнитар со странной конструкцией-сферой поверх, нейтрализующей опасное излучение. Всех нюансов и терминов я полностью не поняла, но вид у Себастьяна был до того одухотворенный и восторженный, когда он описывал полеты-плавания в специально разработанных для этого костюмах, что Юнисия не могла не понравиться.
Глаза Себастьяна блестели, он энергично размахивал руками, объясняя, почему вода на Юнисии отличается от воды на любой другой планете, и в какой-то момент, явно забывшись, стянул кроссовки, чтобы опустить ступни в озеро. Причем сделал это так небрежно, будто обувь на его ногах стоила не маленькое состояние, а была всего лишь домашними тапочками. В последнюю секунду, когда мужские ступни уже почти коснулись глади озера, он вдруг смущенно замер.
– Ой. Я совсем забыл. Это же Цварг. Это здесь считается приличным?
* * *
Себастьян Касс
Вселенная!
Он готов был провалиться нестабильным туннелем до ближайшей необитаемой планеты, осознав, что так заболтался, что в присутствии цваргини снял обувь.
Девушка неожиданно громко расхохоталась. Исходящие от нее бета-колебания вдруг стали такими резонирующими, что Себастьян почувствовал себя пьяным от счастья. Он был готов дурачиться всю жизнь, лишь бы только слышать этот теплый звонкий смех.
«Эта девушка создана, чтобы смеяться».
Цваргиня взмахнула изящными, словно лебединые крылья, руками, скинула босоножки и тоже опустила лодыжки в воду.
– Похоже, вы, Себастьян, совсем редко бываете на Цварге. Нет, тут, конечно, строгие нормы приличий, но разуться летом на природе – вполне нормально. Я сама обожаю ходить босиком по дому. Удобно!
Она провела ногами по воде туда-сюда, от чего по коралловой глади пошли мелкие волны.
Выпрашивающая круассан пара птиц решила отплыть подальше.
– О-о-о… Как же хорошо-о-о!..
Она прикрыла глаза от блаженства, а кадык Себастьяна внезапно дернулся. В его голове ослепительной вспышкой пронеслась совершенно неприличная картинка того, как эта девушка вибрирующе томно стонет эти слова на ухо. Он помотал рогатой головой и мысленно порадовался тому, что на нем свободные спортивки.
– А вы где-то бывали помимо Цварга? – кашлянув, спросил Себастьян, чтобы поскорее отвлечься.
Собеседница резко изменилась в лице и прикусила губу, да и ее эмоции вдруг стали… Холоднее, что ли?
– Если не хотите, не говорите, – торопливо добавил Касс, мысленно костеря себя за то, что испортил ей настроение.
– Да нет… Вы знаете, я, наверное, все-таки расскажу. – Она пожала плечами. – Это как эффект попутчика, легче выговориться практически незнакомому гуманоиду, зная, что больше его никогда не увидишь…
«Стойте-стойте! – отчаянно захотелось закричать Себастьяну. – Я хочу пригласить вас на настоящее свидание, я хочу узнать вас ближе, вы мне так понравились…»
Но почти сразу же пыльным мешком по резонаторам пришло ясное осознание:
«А ведь она до сих пор даже имени своего не назвала!»
– Я очень сильно хотела бы посмотреть другие Миры и попутешествовать по Федерации, но правда в том, что с тех пор, как я вышла замуж, я не могу покинуть Цварг.
– Замуж?.. – растерянно пробормотал Себастьян.
Только сейчас он обнаружил тонкий, едва заметный ободок из тусклого желтого золота на безымянном пальце красавицы.
Если до сих пор Касс чувствовал себя так, будто его огрели мешком, то внезапное откровение собеседницы стало сродни катастрофе. Груженный надеждами и планами гравипоезд сошел с воздушных рельсов и на полной скорости несся в бетонную стену.
– Да, я приняла предложение Мориса, едва мне исполнилось двадцать один, и забеременела в первый год брака. Сегодня мальчишкам исполнилось восемь.
«Почти что моя ровесница, и по меньшей мере двое детей».
Себастьян был готов поклясться, что слышит, как поезд влетел в стену и его вагончики расшвыряло металлическими ошметками на несколько километров в округе.
Мужчина сглотнул слюну, напомнившую шипастый репейник. Как он мог так лихо просчитаться? Нет, понятно, что цваргини в двадцать и тридцать лет внешне мало чем отличаются, но все же…
Он внимательно вгляделся в лицо собеседницы. Его обманули тонкие запястья, трогательный ореол колыхающихся на ветерке мягких волос и чувственные пухлые губы. Сейчас же, когда цваргиня стала говорить о супруге, вдруг отчетливо проступили глубокие морщины вокруг рта, а на дне темно-карих глаз отразился колоссальный жизненный опыт. Да и пышная мягкая грудь подходила, скорее, не фигуристой молодой цваргине, а женщине, которая уже кормила.
– Первое время брак был ничего, но в какой-то момент мы с Морисом стали много ссориться. – Она помолчала и добавила: – Очень много. Я даже консультировалась у юриста насчет развода, но мне ответили, что на Цварге это невозможно. Несколько лет назад мы с супругом сильно повздорили, а потому, когда он ушел на работу, я на эмоциях побросала вещи в чемодан, взяла Ланса и Лотта за руки и отправилась в космопорт. Я хотела улететь куда-нибудь, лишь бы не видеть Мориса, и очень переживала, что пограничники не выпустят мальчишек за орбиту из-за отсутствия письменного согласия отца.
В ментальном фоне проступила яркая горечь.
– Как оказалось, детям, чтобы покинуть планету, достаточно иметь всего лишь одного ответственного взрослого в качестве сопровождения, а вот мне, вполне себе совершеннолетней и самостоятельной цваргине, запрещено улетать без визы Аппарата Управления и разрешения супруга. Это было в высшей степени унизительно!
Она вновь прикрыла глаза, но на этот раз уже не от удовольствия, а от плохо скрытых эманаций стыда.
– Вы не представляете, что там началось, когда сотрудники космопорта выяснили, что у меня нет соответствующих документов! Пришлось соврать, что я хотела улететь исключительно ради того, чтобы навестить бабушку Ланса и Лотта… Меня с детьми проводили до дома с помпой на флаерах Системной Полиции, будто я опасная преступница.
Она тяжело вздохнула и откинула с лица темную прядь, которую игривый ветер бросил ей в глаза.
Себастьян сидел и слушал, все еще с трудом переваривая слова «замужем» и «двое детей»… Неприятный комок разочарования саднил горло.
– Если вы поссорились с супругом, то я ему завидую, – наконец выдавил он из себя.
– Почему?
Карие глаза излучали удивление.
«Хотя бы потому, что он ваш супруг».
– Любая ссора – это проявление сильных чувств. Пускай вы в чем-то и не сошлись с ним, но это все равно означает, что он вас любит.
– Не думаю. – Она покачала головой. – Мне кажется, он уже давно ко мне ничего не испытывает.
– Безразличие – вот истинная противоположность любви.
* * *
Орианн Мэрриш
– Безразличие – вот истинная противоположность любви.
Ни разу не встречаясь с Морисом, Себастьян пытался поддержать как мог, и это отозвалось неожиданной теплотой глубоко внутри. Я не знала, как реагировать. Совершенно незнакомый мужчина проявил сочувствие и заботу, которых я не видела от мужа долгие годы. Такие простые слова, а на сердце стало чуточку светлее.
«Каким же чутким и внимательным супругом станет Себастьян, когда встретит свою единственную…».
Что-то подсказывало, что этот цварг не из тех мужчин, кто будет обесценивать женский труд и ставить собственные желания превыше других. А еще он будет заставлять ее смеяться каждый день.
Я поймала себя на зарождающейся зависти и задушила ее на корню.
«Орианн, ты уже однажды сделала свой выбор. Цварг – не та планета, где женщинам дается второй шанс».
– Я благодарна вам за беседу…
Хотелось добавить: «И хорошее настроение, которого у меня не было уже очень давно», но в этот момент громкий басовитый окрик заставил вздрогнуть:
– Ориелла! Вот ты где! Какого блуждающего астероида тебя носит? Что ты здесь забыла?
Он стремительно приближался широкими размашистыми шагами, а хвост вспарывал дерн, что говорило о крайней степени бешенства.
Я быстро вскочила и поскорее просунула мокрые лодыжки в босоножки, пока Морис не увидел, чем мы тут занимались. Конечно, ничего особенного, но кто знает, как муж отреагирует. Однажды он устроил мне выволочку за то, что, набегавшись за детьми, я присела на пластиковую скамейку в общественном месте.
«Со стороны выглядело так, будто ты приравниваешь себя к среднему классу. Отвратительно! Ты хотя бы раз видела, чтобы жена успешного мужчины сидела на какой-то вшивой лавке?!»
Я в принципе таких жен только по головизору при полном параде и видела, но промолчала.
Запыхавшийся от быстрого шага и красный Морис свернул с берега на деревянный настил.
– Неужели так сложно присмотреть за детьми хоть раз в жизни? Почему это должен делать я?! У меня вообще-то гости! Я же много раз тебе говорил, что связи пропускают туда, куда не пропускают деньги, – продолжал возмущаться супруг, но, к счастью, осекся, увидев Себастьяна. – А это еще кто?
Астробиолог бодро подскочил и протянул ладонь для рукопожатия.
– Вы, должно быть, Морис? Ваша жена о вас рассказывала. Очень приятно познакомиться. Себастьян Касс.
Морис прищуренным взглядом окинул нового знакомого от макушки до пяток. Супруг задержал пристальный взгляд на витых рогах Себастьяна, очевидно, мысленно делая пометку, что перед ним, скорее всего, чистокровный цварг, затем медленно осмотрел его футболку, трикотажные штаны и босые ноги. Я кожей ощущала, как у Мориса в голове включается оценочно-денежный счетчик, подсчитывающий, насколько дорого одет гуманоид перед ним и к какому классу общества принадлежит. Явно сделав неправильные выводы, Морис снисходительно фыркнул, но пожал протянутую ладонь Себастьяна.
– Морис Мэрриш.
Только сейчас, глядя на стоящих друг напротив друга мужчин, я вдруг подумала, что Касс ненамного младше супруга, просто существенно лучше выглядит. Я ошибочно восприняла его подтянутую атлетическую фигуру и открытую белоснежную улыбку за признаки юности, но, вероятнее всего, он мой ровесник. Ожирение же Мориса и деловой костюм неподходящего, но очень модного красно-коричневого цвета накидывали ему минимум два десятка лет. Не обращала я внимания и на дряблые щеки, и на появившиеся залысины на голове супруга. Последнее особенно сильно бросалось в глаза на фоне густого хвоста Себастьяна, который еле-еле сдерживал плетеный кожаный шнурок.
– Мышка, пойдем, дети очень хотят твоего внимания. Я кивнула Себастьяну на прощание и поспешила домой.
* * *
Орианн Мэрриш
Близнецы не получили торта в виде истребителя, а потому решили по-быстрому собрать космический транспорт из подручных средств. В ход пошли кусок забора, ветки деревьев, старый мангал из сарая, несколько коробок для инструментов и черенков от садовых лопат. И все это они умудрились пронести незаметно мимо взрослых на крышу пристройки для флаера. В общем, Ланс и Лотт совсем заскучали на собственном празднике.
Когда я пыталась выяснить, как так вышло, что за восьмилетками никто не присмотрел, оказалось, что Морис все время проводил с приятелями, а его родня какое-то время поиграла с мальчишками, но уехала почти сразу же под предлогом того, что хочет отметить общий планетарный праздник – Коралловый День.
Я успела подбежать к близнецам ровно в тот момент, когда возбужденный Лотт пытался столкнуть с крыши Ланса в самодельном истребителе и проверить, насколько получившееся транспортное средство хорошо летает. Я испугалась за детей до слез. Уговорить мальчишек слезть с крыши и отказаться от затеи получилось с трудом.
Морис картинно пожурил сыновей, не желая выставлять себя в невыгодном свете перед важными гостями, зато вечером у нас разразился настоящий скандал. Муж зашел в гараж и не на шутку психанул, поняв, что близнецы в процессе сборки «истребителя» поцарапали его драгоценный флаер, а ведь «успешные люди не ездят на помятых машинах».
– Ремонт выйдет кредитов в сто, не меньше! – сокрушался супруг, глядя на царапину, которую, на мой взгляд, и заметить-то было сложно.
– Морис. – Меня все еще трясло от пережитого. – Ты отец Ланса и Лотта. Поговори, пожалуйста, с ними, объясни, что так нельзя поступать. Если они хотят строить истребитель или еще что-то, то должны его собирать, по крайней мере, с тобой.
– Вот еще! – фыркнул муж. – Из мусора собирать всякую чушь. Делать мне нечего!..
– Тогда купи им этот швархов торт в виде истребителя или игрушечный, но достаточного размера! – Меня проняло. – Ты понимаешь, что твой сын мог сегодня разбиться?!
Морис махнул рукой:
– Ну не разбился же, не перегибай палку. Даже если бы и прыгнул – что б Лансе-Лотту было? Там метра три – не больше, а он цварг.
«Лансе-Лотт».
Так Морис называл детей, когда точно не знал, кто перед ним. Близнецы злились, пытались доказать, что они две разных личности, но отец упорно называл их одним собирательным именем. Озарение снизошло внезапно.
– Твои родственники перепутали их имена? Ребята поэтому обиделись и решили играть в собственные игры?
Морис закатил глаза.
– Слушай, это ты во всем виновата, вообще-то! Одела их одинаково, а теперь пытаешься обвинить в случившемся меня и мою двоюродную сестру. Да, пару раз, кажется, она перепутала их… Не знаю. Не уверен… Ладно, я спать – зверски устал. Не забудь, кстати, убрать салаты в холодильник, чтобы ничего не испортилось.
Глава 5
Профессор
Себастьян Касс
Встреча с Ориеллой Мэрриш перевернула в нем все вверх дном. Он планировал покинуть Цварг тем же вечером, но, на радость многочисленным родственникам, сообщил, что задержится еще немного из-за работы.
В каком-то смысле так оно и было… Или, по крайней мере, Себастьян тщетно пытался убедить себя в этом.
Проблема заключалась в том, что он уже несколько лет исследовал взаимосвязь низкой рождаемости и особенностей расы и пришел к выводу, что дети в парах цварг-цваргиня появляются лишь при определенных условиях. До сих пор Касс выборочно проверял семьи, и все случаи лишь подтверждали гипотезу, но короткая беседа с Ориеллой заставила усомниться в собственных результатах.
Себастьян дозвонился до контактного центра Планетарной Лаборатории и, как холостой цварг, оставил запрос на анкету Ориеллы Мэрриш. Мол, познакомился случайно, очень хочет проверить их на совместимость. Практически сразу сотрудник на другом конце линии с сожалением ответил, что цваргиня уже замужем и имеет двух детей. Он пересказал все то, что Касс и так знал, но назвать адрес женщины отказался.
Себастьян вежливо поблагодарил и сделал ход конем – набрал риелтора и попросил прислать карту ближайших к озеру поместий, якобы желая купить собственную землю недалеко от родового гнезда Кассов. Риелтор перезвонил вечером того же дня и, рассыпаясь в извинениях, сообщил, что ничего на продажу у этого водоема нет, но есть на семьдесят километров северо-западнее… Себастьян сделал вид, что расстроился, но уловкой заставил риелтора выслать копию карты местности, а на ней обнаружил уже знакомую фамилию. Теперь он знал, что они с Ориеллой соседи. Дойти до нее можно пешком за полчаса, а на флаере или гравибайке – так и вовсе за пять минут.
Целый день он накручивал круги вокруг той деревянной пристани и думал, что хочет вновь увидеть Ориеллу.
«И что ты ей скажешь, дружище? – насмешливо фыркнул внутренний голос. – „Я почувствовал к вам притяжение с первого взгляда, но так как вы уже замужем, не дадите ли вы немного крови на исследование?“ Себастьян, забудь о ней. Она не для тебя».
«Не для меня, – внутренне согласился он. – Но это не означает, что моя теория о деторождении на Цварге вышла из-под удара. Мне нужно больше данных для исследований».
«Значит, ищи их и забудь об этой цваргине».
Себастьян тяжело вздохнул и в который раз за приезд набрал номер администратора Планетарной Лаборатории. Густав Гарсиа определенно являлся самым неуловимым цваргом из всех известных Кассу. Никто не знал, как он выглядит и где живет, Себастьян и имя-то его узнал случайно, доконав секретаря звонками.
– Здравствуйте. Приемная администрации Планетарной Лаборатории. Если вы звоните по поводу внесения изменений в личную анкету или назначения свидания с цваргиней, перевожу вас по номеру контактного центра… – забубнил знакомый Себастьяну голос, и он тут же вклинился:
– Погодите! Стойте! Мне действительно надо поговорить с господином Гарсиа!
– По личным вопросам, пожалуйста, набирайте его личный номер.
– Я бы с удовольствием, но у меня его нет.
– У друзей и родственников господина Гарсиа есть его номер, – упрямо ответил Уилл Роббинсон, личный секретарь главного администратора Планетарной Лаборатории, очевидно намекая, что звонящий к этой категории не относится. – Разглашать эту информацию я не имею права, извините. Всего доброго.
– Господин Роббинсон, подождите, пожа-а-алуйста! У меня очень важное дело! Это Себастьян Касс, профессор астробиологии и межгалактической генетики. Я звонил вам на этой неделе несколько раз. Если нет возможности назначить личную встречу с администратором Лаборатории, то, возможно, вы передадите для него аудиосообщение?
– Господин Касс… – раздраженно ответил секретарь, явно проглотив конец фразы. – Если вы снова о том, что якобы создали теорию низкой рождаемости и нашли объяснение текущей демографической яме…
– Но так и есть! – не смог не вставить Касс.
– Так вот, у нас каждый месяц образуется какой-нибудь профессор, доктор или любое другое светило науки, готовое за небольшую услугу объяснить все-все проблемы планетарного масштаба, которые по необъяснимым причинам самая крупная государственная организация не может решить уже несколько столетий! – Голос Уилла так и сочился сарказмом. – И – какая неожиданность! – абсолютно все так называемые ученые хотят получить контактные данные приглянувшихся им цваргинь. Не находите ничего подозрительного?! Мы не разглашаем информацию о гражданах!
– Но… я действительно профессор, – пробормотал Себастьян упавшим голосом. Как ему объяснить, что он не мошенник и работает над этой проблемой вот уже без малого десять лет?! – Хотите, я вышлю инфосетью копии сертификатов?
– Господин Касс… – На том конце связи тяжело вздохнули. – Вы ведь звоните уже не первый раз…
«Четвертый».
– Разумеется, я пробил по вам всю информацию. Ректор юнисского филиала выслал даже лично рекомендательное письмо на ваш счет…
«О, не знал, что Грегори вообще интересуется моими исследованиями. Вот уж кто всегда делал вид, что проблемы цваргов его нисколько не касаются… Может, студенты ему уши прожужжали?»
– … и заверил, что вы один из лучших преподавателей биологии в Академии. Но тем не менее ваша просьба относительно передачи медицинских данных тысяч семей, а также замужних и незамужних цваргинь и их контактов для личных встреч выглядит вопиющим нарушением правил работы с личными данными. Вы это понимаете?
– Но у меня есть теория насчет рождения детей! Она подтверждается всеми случаями, которые я знаю лично, но, если я приду с этим, меня никто не захочет слушать. Скажут – нерепрезентативная выборка. И будут правы. Мне нужно больше информации, чтобы подтвердить или опровергнуть гипотезу.
Роббинсон вновь тяжело вздохнул. Какое-то время на той стороне связи царила тишина. Затем секретарь неожиданно предложил:
– Вы очень настойчивы, Себастьян, не могу не восхититься. К сожалению, все, что я могу предложить, – это информация о пяти-десяти семьях, которые предварительно сами дадут согласие…
– Меня устраивает! – быстро воскликнул Себастьян.
Даже несколько семей в его случае – это лучше, чем ничего. Глядишь, со временем и получится составить выборку, отражающую ситуацию расы.
– Но мне потребуется от вас услуга.
– Услуга?
Касс так обрадовался новым данным, что не сразу понял, чего секретарь от него хочет.
– Да… Вы же профессор астробиологии… А тут один из школьных преподавателей начальных классов схватил острую бета-недостаточность и был срочно госпитализирован. Мне поступил запрос на замену, а я не могу никого подобрать. Можно ли попросить вас провести несколько уроков?
* * *
Себастьян Касс
На Цварге, как и в любом развитом Мире, мальчики и девочки учились вместе, если не считать отдельных занятий для юных леди о правильном контроле собственных бета-колебаний. Давно доказано, что умственные способности не зависят ни от пола гуманоида, ни от веса мозга, который среднестатистически у мужчин выше, чем у женщин. В первую очередь они коррелируют с количеством, качеством и степенью развития нейронных связей, но все же когда Касс зашел в класс, то изумился.
В просторной комнате за стандартными партами в виде половинок кругов сидело двадцать пять мальчиков и всего три девочки, которые выделялись на общем фоне яркими платьями.
«Даже на занятиях в Академии Космофлота, куда традиционно стремятся балбесы мужского пола, девушек все равно больше!»
Себастьян покачал головой, делая мысленную пометку, что на исторической родине процентное соотношение рождаемости мальчиков и девочек в последние годы совсем ужасное, что удивительно, ведь на Юнисии, по его немногочисленным данным, оно было практически пятьдесят на пятьдесят.
Откашлявшись, профессор начал урок:
– Здравствуйте, сегодня буду вести замену. Меня зовут Себастьян Касс, я профессор астробиологии и межгалактической генетики. Сегодня я расскажу вам об особенностях наших организмов…
– У-у-у… – послышался недовольный гул по аудитории. – Скукота-а-а…
– Ой, да чего мы там не знаем…
– Скорей бы господин Кианз вернулся, с ним жуков весело рассматривать…
Собираясь на лекцию, Себастьян прекрасно понимал, что между уроком для кадетов Космофлота и уроком для третьеклассников пролегает огромная пропасть и в первую очередь ему придется поработать над вниманием юных слушателей. Именно поэтому он прихватил с собой и расположил небольшую конструкцию на центральном учительском столе: толстый цилиндр-проводник, тонкий листок из металла сверху, и все это заключено в полупрозрачную сферу. Когда-то именно с помощью такой конструкции его отец – Север Касс – объяснил, как работает сфера вокруг звезды Соло.
Мысленный импульс – и металлический листок поднялся в воздух.
– Ва-а-ау!!! – Неприкрытый детский восторг пронесся по всем рядам. – Как вы это сделали? Как?! Вы волшебник?! А что вы еще умеете?!
Себастьян улыбнулся.
«Вот теперь они точно будут слушать».
– Нет, не волшебник. Я лишь воспользовался особенностью нашей расы. К концу урока вы тоже так сможете, если очень-очень захотите.
Вверх взметнулась ручка в цветастом рукаве с узором из полевых цветов.
– Да?
– И я тоже так смогу?
Юная цваргиня была очень красивой в свои восемь лет, и чувствовалось, что, когда вырастет, разобьет не одно сердце, но чего у нее не было – так это резонаторов, а значит, послать волну бета-колебаний, чтобы активировать электромагнитный контур, она не сможет.
– Увы, мисс, боюсь, что нет… – смущенно развел руками Себастьян. – Я использовал простейшие волны, которые создал сам. – Он указал на рога.
Девочка шумно и разочарованно вздохнула:
– Ну вот всегда так! Мальчишкам все, а нам ничего.
Класс зашептался, послышались ехидно-радостные «это потому, что мы лучше». Профессор лишь покачал головой, видя, как радуется один из третьеклассников. Мальчик явно еще даже не представлял, что, когда вырастет, найти жену станет для него очень сложной задачей хотя бы потому, что женщин на планете намного меньше, чем мужчин, и это они выбирают анкеты кандидатов для свиданий в первую очередь. А мужчине только и остается – принять приглашение и постараться понравиться или отклонить, если девушка совсем несимпатична. Случается и такое, что цваргу за десять лет может прийти лишь одно предложение о встрече, а может и вовсе не прийти. Самим Себастьяном к его тридцати пяти годам интересовалось одиннадцать девушек, по меркам Цварга – колоссальное количество. Тот факт, что племянник не согласился на второе свидание ни с кем из цваргинь, повергал Стефана и Софоса в легкий шок, они старательно обходили эту тему.
– Итак, дети, кто мне расскажет, чем цварги отличаются от граждан других Миров Федерации? – задал профессор первый вопрос, чтобы иметь представление, как много им рассказывали родители.
Мальчик в синей клетчатой рубашке торопливо поднял руку.
– Можно я?
– Да. Только представься, пожалуйста.
– Меня зовут Том. – Он деловито кивнул и с важностью потрогал пока еще совсем небольшие черные наросты над висками. – У нас есть рога! Благодаря им мы можем улавливать из воздуха эмоции, а другие не умеют. Обычно это вкусно!
Я поощрительно кивнул. Если ему вкусно, это значит, что в его семье царит гармония, а родители постоянно испытывают положительные эмоции и ментально не запираются от сына. Скорее всего, у Тома развилась хорошая чувствительность для его возраста.
Мальчик задумался.
– Еще папа говорит, что, когда я вырасту, у меня рога станут больше и тогда я тоже смогу вот так пускать волны в обратную сторону. Только это вроде как запрещено, и я не совсем понял, зачем это надо.
Он с подозрением покосился на колебательный контур.
– Все верно. – Себастьян одобряюще улыбнулся и задал наводящий вопрос: – Еще какие-то добавления?
Класс озадаченно зашумел: «А что, это разве не все?» А та самая девочка, которая подняла руку первой, вдруг встала из-за парты:
– Еще у мальчиков есть противный длинный хвост, которым они размахивают и ставят подножки. Мама сказала, что, когда они вырастут, у них там острый шип будет, но сейчас я даже руками погнуть могу острие у Конста. А, да, и в справочнике всегда пишут, что у цваргов быстрее все заживает. Кстати, я Мари-Эн.
Себастьян кивнул, подтверждая слова юной цваргини.
– Все верно, дети. Вы назвали основные отличия нашей расы от других граждан Федерации… – начал он, поворачиваясь к доске.
Но тут его перебили:
– А наш отец говорит, что сиреневый цвет кожи – самая важная черта чистокровных цваргов!
Профессор стремительно обернулся в сторону говорившего и столкнулся взглядом с двумя парами абсолютно идентичных глаз. Близнецы, вопреки одиночной рассадке, сидели за одной партой-полукругом и внимательно смотрели на преподавателя – будто взвешивали и ожидали чего-то… Явно провоцировали.
– Как вас зовут?
– Ланс. Лотт, – прозвучало хором, и не сосредоточься Касс на лицах детей, не успел бы разобрать, который из них Ланс, а который Лотт.
– Уважаемые…
Ему хотелось повторить «Ланс и Лотт», но он почувствовал, что два имени сольются в одно «Ланс-е-Лотт», а из общения с дядями он прекрасно знал, что это самая непростительная ошибка, которую можно допустить по отношению к близнецам. Как бы одинаково они ни выглядели и ни вели себя, это две разных личности. Собирательное слово в данном случае – это проявление неуважения.
Касс кашлянул.
– Уважаемые Лотт и Ланс, задавая вопрос, я подразумевал функциональные отличия цваргов от представителей других рас. Цвет кожи, как и глаз или волос, не относится к этим признакам, хотя, безусловно, в обществе чертам внешности придают большое значение. На мой взгляд – чересчур большое. Это понятно?
Близнецы переглянулись и растерянно кивнули.
Дождавшись тишины в классе, мужчина продолжил:
– Итак, возвращаясь к разговору о резонаторах… Каждое живое существо, будь то мышка, кролик, тигр или полностью разумный гуманоид, имеет мозг. Когда мы думаем или испытываем эмоции, наш мозг испускает колебания определенной частоты. Рога-резонаторы цваргов улавливают эти бета-колебания и, по сути, питаются ими. У нас, цваргов, двойная система питания. Помимо натуральной еды в виде каши, мяса или овощей цваргам необходима еще и ментальная пища. Резонаторы растут на голове, тесно связаны с мозгом и рецепторами обоняния, а потому мы отличаем эмоции на вкус, ведь каждая эмоция имеет свою частоту и длину. Это понятно?
Привычка останавливаться в процессе лекции и задавать аудитории вопросы, чтобы она не заснула, плотно укоренилась за годы преподавания в Академии.
Класс загудел.
– А у девочек нет рогов! Получается, у них одинарная система питания?
– Я слышал из разговоров учителей, что у господина Кианза бета-не-дос-та-точ-ность. – Мальчишка старательно выговорил незнакомое слово по слогам. – Это значит, что он голодный? Он покушает и вернется вести биологию, да? А накормить сосисками нельзя?
Касс грустно усмехнулся.
«Выходит, не так уж и много родители рассказывают детям об особенностях расы, уповая на школьное образование. Жаль, все-таки есть вещи, которые сыновья и дочери должны узнавать от тех, кому доверяют. Но лучше они узнают это от меня, чем узнают слишком поздно».
– Да, у девочек нет рогов, а следовательно, одинарная система питания. У мальчиков… все сложнее. Поглощенные эмоции могут временно заменить обычное питание, но не наоборот. Дело в том, что взрослые цварги постоянно питаются разлитыми в воздухе эмоциями. Это происходит само собой, без нашего ведома или желания. Например, мы все дышим и не обращаем на это внимания. Так же и тут. Пока вам всего лишь восемь лет, только у некоторых проклюнулись рога, и они способны усваивать небольшой диапазон бета-колебаний…
– О, это как моя мама дает брату овощное пюре с ложечки и говорит, что мясное пока рано, он не усвоит, – вставил Том.
Себастьян серьезно кивнул, делая мысленную заметку, что было бы неплохо узнать фамилию ученика и пообщаться с его родителями. Двое детей в семье, старший уже распознает бета-колебания – определенно занятный случай и идеально подойдет для исследований. Он даже не представлял, что, соглашаясь на работу школьного преподавателя биологии, получит столь полезную информацию.
Он продолжил:
– С ростом и развитием резонаторов цварги улавливают более тонкие и редкие колебания, расширяют свой диапазон. У каждого мужчины рога начинают расти в возрасте от шести до четырнадцати лет, а полное формирование органов может закончиться как к тридцати, так и к пятидесяти годам. Но, так или иначе, уже в двадцать вы сможете улавливать многое… В этом возрасте мы активно питаемся из ментального фона и усваиваем почти все – и овощи, и мясо, и мороженое, и конфеты. – Касс улыбнулся сравнению Тома с едой. – От поглощенных чужих бета-волн у нас в крови вырастает уровень бета-частиц, мы насыщаемся. Но со временем случается так, что мы находим кого-то резонирующего, чьи колебания нам нравятся особенно сильно. В таких случаях организм постепенно перестраивается на поглощение только этих волн, мы привязываемся к девушке. Это еще называется «войти в ближний круг». Если источник усваиваемых бета-колебаний удаляется от цварга, то он начинает серьезно голодать, а продолжительный голод может привести к острому приступу бета-недостаточности. Так что в случае господина Кианза, увы, сосиски не помогут. Ему нужен его источник.
«Вообще, вряд ли ему что-либо поможет, если ему более ста пятидесяти лет. Там привязки настолько сильные, что цварги скорее умирают… но детям это знать пока рано».
– Но я уверен, что в клинике ему помогут и поставят на ноги, – торопливо добавил Себастьян, почувствовав всеобщую оторопь.
– То есть получается, что быть девочкой даже лучше, чем мальчиком? – До сих пор молчавшая Мари-Эн внезапно подала голос, и класс буквально взорвался спорами и криками. – Можно вот так случайно привязаться и умереть от голода?!
– Ребята-ребята! – Профессор похлопал в ладони, чтобы привлечь всеобщее внимание. – Привязаться случайно нельзя. Это происходит с согласия самого обладателя резонаторов.
– Откуда вы знаете? – тут же послышался вопрос, но уже со стороны одного из близнецов.
«Оттуда, что именно поэтому девочек учат приглушать ментальный фон, а на интимные отношения с цваргинями до брака на Цварге табу. Мужчина может вылететь на Тур-Рин и снять себе ночную бабочку на ночь, но повторяться вряд ли станет… Чем чаще цварг пробует и чувствует эмоции женщины, тем больше шансов, что она войдет в его ближний круг. Секс как кульминация эмоциональной разрядки и физических прикосновений женщины способствует этому. Но вы еще слишком маленькие, чтобы это вам рассказывать».
– Знаю, – отрезал Касс, не вдаваясь в подробности. – Мы не выбираем, кем рождаться, мы такие, какие есть. Да, цварги, в отличие от цваргинь, обладают резонаторами и хвостами, но если вы читали сказки, то должны знать, что рога даны мужчинам, чтобы лучше понимать женщин, а хвост – чтобы что?
– Защищать… – послышался нестройный хор детских голосов.
Себастьян удовлетворенно кивнул: хотя бы сказки читают, и то хорошо.
– А теперь – кто интересовался фокусом с магнитно-колебательным контуром? Кто хочет попробовать себя в роли волшебника? Мальчики, выстраиваемся в очередь. Девочки – можете занять места рядом со мной и посмотреть, что получится у ваших одноклассников.
Послышался топот многочисленных ног. Толкаясь, мальчишки спешили занять первые места. Занятное дело, но близнецы Ланс и Лотт, а также Том в клетчатой рубашке явно осознанно встали в очередь последними. Себастьян отметил это лишь краем глаза. Мари-Эн и две ее подруги уселись напротив, приготовившись смотреть шоу. Профессор объяснил детям, что поглощение бета-волн – лишь часть функций резонаторов, еще одна важная их составляющая – умение их генерировать.
– Да, в Федерации запрещено насылать эмоции на других гуманоидов. Но на предметы-то можно! Вот перед вами электромагнитный контур, и вы можете попытаться его включить. Надо лишь сосредоточиться, подумать о чем-то хорошем и послать нужную волну…
Как он и ожидал, запустить механизм получилось у меньшинства. У кого-то из детей резонаторы еще не проклюнулись, кто-то не мог сформировать волны, кто-то не понял, что от него требуется. Но нескольким мальчишкам удалось поднять металлическую пластину в воздух на две или три секунды, и в глазах друзей они явно поднялись на целую ступеньку выше.
Себастьян молча радовался, что дети не впали в истерику и быстро переключились с опасной темы привязок на нейтральную. Том умудрился сгенерировать правильные бета-колебания и продержать контур активированным дольше всех, а вот близнецам Лансу и Лотту не удалось этого вовсе. Разумеется, они расстроились, да так сильно, что это отразилось на их ментальном фоне.
Прозвенел звонок с урока. Дети шумно засобирались домой.
– Вот вырасту и научусь запускать и этот дурацкий контур, и вообще эмоции на девочек оказывать. Вон Мари-Эн в меня влюбится и будет трогать мой хвост, а не Конста, – пыхтя и закрывая портфель, вдруг сказал один из близнецов.
– А я бы на маму хотел наслать эмоции, чтобы она улыбалась чаще, – буркнул его брат.
Если бы Себастьян за ними не наблюдал, то и не услышал бы этого разговора. Слова детей заставили напрячься. Когда они полностью собрались, Касс словно невзначай увязался за ними.
– Лотт, Ланс, вы же слышали, что я сказал, что нельзя влиять на эмоции других гуманоидов? – строго спросил он ребят, когда они вышли в коридор.
Оба мальчика вздрогнули и с недоверием обернулись. Очевидно, они не услышали, что преподаватель вышел за ними, а по бета-фону еще не научились этого делать.
– Ну почему нельзя-то? Дома вон если провернуть, то никто не узнает, – тихо, но уверенно произнес тот из мальчиков, кто очень хотел обрадовать маму.
– И вообще, я видел по головизору, что на преступников можно воздействовать! А также доки лечат пациентов резонаторами.
– Ваша мама преступница или она чем-то больна? А ты хочешь получить образование дока? – требовательно уточнил Себастьян.
Мальчишки переглянулись, словно ища поддержки друг у друга.
– По головизору говорили, что главная опасность применения бета-колебаний – это вероятность случайно спалить мозги в кашу. Но если воздействовать аккуратно, как доки, ну и место выбрать, чтобы никто никогда не узнал и не почувствовал… – протянул один из них, словно размышляя.
Себастьян покачал головой, озабоченно размышляя, что биология биологией, но ведь должен же кто-то объяснять детям морально-этическую сторону вопроса! Обычно на такие деликатные темы отцы беседуют со своим сыновьями. Мужчина хотел попытаться донести до мальчишек, что то, что они задумали, плохо, но в этот момент вся троица вышла на улицу и среди общего ментального фона разнообразных эмоций Себастьян вдруг почувствовал знакомый кружащий голову аромат сирени.
Она будто сказочное видение стояла недалеко от пропускного пункта для родителей, а короткие волосы развевались на ветру и обнажали тонкую шею. Солнце запуталось в темных прядях, а кожа мерцала золотым светом изнутри. Строгое пепельно-серое элегантное платье по колено облегало ее фантастическую фигуру и ничуть не портило образ, хотя что-то воздушное и легкое пошло бы Ориелле больше. Взгляду открывались обнаженные изящные икры, словно у примы балета, острые косточки на лодыжках и тонкие щиколотки, обутые все в те же знакомые босоножки. Цваргиня теребила миниатюрную сумочку универсального черного цвета и, прищурившись, вглядывалась в выходящих из школьных дверей учеников. Внезапно ее лицо озарила ослепительно-теплая улыбка.
Говорят, у цваргов не бывает инфарктов, но сердце Себастьяна совершенно точно в этот миг пропустило удар. Он улыбнулся в ответ и помахал рукой.
– Мама, мама!..
Ланс и Лотт бросились со всех ног к неземному видению, а Касс в который раз ощутил себя идиотом.
«Она улыбалась не тебе, кретин! Она детей из школы ждала», – пришло запоздалое понимание.
Он торопливо опустил руку, делая вид, что поправляет свитер, но обнимающая детей женщина перевела взгляд и заметила недавнего знакомого. Удивление ее оказалось столь велико, что отразилось в ментальном фоне.
– Себастьян? А что вы тут делаете? У вас тоже есть дети?!
В последнем вопросе проскользнула странная терпко-горьковатая нотка, но не успел Касс ее как следует распробовать, как она растворилась в ровных бета-колебаниях с цветочным благоуханием.
– Нет, у меня нет детей, – ответил он, вновь улыбнувшись. – Я заменял коллегу, проводил урок биологии.
– О-о-о, – протянула Ориелла, – так вы школьный учитель? Ланс и Лотт не сорвали вам урок? Некоторые учителя жаловались, что их невозможно угомонить.
– Мам, ну ты что! Нормально мы себя ведем! – возмущенно заявил один из мальчиков.
– Господин Касс вообще-то не простой учитель, а профессор астробиологии и межгалактической генетики! – тут же с важностью добавил второй ребенок, чем ввел обоих взрослых в состояние легкого конфуза.
Себастьян никогда не любил бравировать профессорской степенью и был поражен, что мальчишка запомнил и выговорил все звания верно. А щеки Ориеллы Мэрриш окрасились легким румянцем, потому что она представить себе не могла, что молодой мужчина, которого она встретила у озера в спортивках и футболке, целый профессор! Будучи женой шофера, она преклонялась перед людьми с высшим образованием, которые добились немалых высот собственным умом.
– Ну что вы, госпожа Мэрриш! – первым опомнился Себастьян. – Ваши дети чудесно себя вели на уроке и задают очень правильные вопросы. Я буду рад поделиться с ними всеми знаниями, которые они усвоят.
– Я… очень благодарна. Правда. – Дивной красоты видение улыбнулось и смущенно переступило с ноги на ногу как тонконогая газель. Цваргиня несколько секунд стояла в нерешительности, словно хотела продлить разговор, а затем едва заметно отрицательно мотнула головой и взяла за руки обоих сыновей. – Приятно было увидеться, господин Касс!..
Глава 6
Дети и жуки
Орианн Мэрриш
Я чувствовала себя странно – после встречи с Себастьяном Кассом любая вещь напоминала мне о молодом и улыбчивом профессоре.
Обычно я не обращала внимания на мужчин, классифицируя их как «очень важные гости мужа». Супруг не любил, когда я появлялась в зале, если у него очередная мужская встреча. Он искренне переживал, что если я буду разносить напитки, то эти самые друзья быстро догадаются, что никакой прислуги у Мориса и в помине нет. С одной стороны – унизительно, с другой – мне на руку, ведь так я могла спокойно проверить домашнее задание у Ланса и Лотта и уложить их спать.
Приятели мужа имели значение не большее, чем стол или стул, с той только разницей, что они раздражающе реагировали на болезненную любовь Мориса сорить деньгами и охотно поощряли его всякий раз, когда он делал широкие жесты. Например, нанимал кейтеринговую компанию, которая угощала миттарскими устрицами и розовым шампанским добрую сотню почти незнакомых гуманоидов. Сомнительно, что хоть один из всей оравы приглашенных догадывался, что милые зеленые кустики в конце участка высажены не для красоты – это настоящая картошка. Ее я посадила однажды поздно вечером, когда поняла, что после очередного кутежа Мориса детей просто нечем кормить. К счастью, у меня получилось договориться со школьным поваром, чтобы целую неделю им давали двойную порцию еды. Самой же пришлось придерживаться вынужденной диеты. С тех пор я подсознательно враждебно относилась к мужчинам в дорогой одежде, потому что они ассоциировались с инфантильным поведением Мориса. Да и в целом цварги обычно вызывали у меня лишь раздражение.
Себастьян Касс запомнился со встречи на причале: подтянутый легкоатлет с фантастически синими, словно бездонный океан, глазами, витыми обсидиановыми рогами, широкой белоснежной улыбкой, в спортивной форме и дорогой обуви. Я ошибочно предположила, что это чей-то богатенький избалованный отпрыск, привыкший пускать пыль в глаза, а тут выяснилось, что он профессор. Только подумать!.. Как вообще в таком возрасте можно стать профессором?! И сколько ему лет? Я-то наивно полагала, что старше его… Он что, в колледж попал в четырнадцать? Интересно, а возьмут ли меня на архитектурный факультет, если я сдам вступительные, или тридцать – это уже поздно?
Мысли вновь скакнули. Память подкинула вид Себастьяна с аккуратно собранными в мужскую косу-жгут волосами, в повседневных джинсах и свитере широкой крупной вязки в образе школьного учителя, и я невольно улыбнулась. Ему шло. Действительно шло… Молодой мужчина выглядел уверенным в себе, но при этом уютным и теплым, а необычная для Цварга прическа была изюминкой. Впрочем, Себастьян сам был изюминкой, стоило вспомнить, как влажная от пота футболка плотно облепляла рельефный сухой пресс и выпуклую грудь. Свитер прятал потрясающую и совсем не профессорскую фигуру.
По дороге домой Ланс и Лотт взахлеб и перебивая друг друга рассказывали о «необычной летающей штуковине», которую им показал профессор Касс на уроке и объяснил, что если они научатся пользоваться резонаторами, то и у них будет получаться такой фокус.
– Оказывается, иметь резонаторы – это весьма круто! – заявил Ланс.
– Да, только если не привязаться к какой-нибудь девчонке, которой ты нафиг не нужен, – помрачнел Лотт. – Тогда умрешь. Звучит не очень.
– Профессор Касс утверждал, что если не хочешь, то не привяжешься, – заспорил младший из близнецов.
– Хм-м-м… Мам, а что ты скажешь?
Две пары одинаковых темно-карих глаз с требовательным интересом уставились на меня, а я осознала, что понятия не имею, как отвечать на вопросы сыновей – у меня-то нет резонаторов!
– Думаю, что господин Касс не стал бы врать, – ответила я, тщательно подбирая нужные слова. У детей выборочная память, и порой неаккуратно брошенные фразы они могут запомнить на долгие годы. – И если профессор говорит, что цварг при отсутствии желания не сформирует ментальную привязку, то, значит, так оно и есть.
«Ну, а на крайний случай на Цварге невозможно развестись, если мужчина не хочет, но вам об этом знать пока не стоит…»
Дети пообедали и убежали делать уроки, а я принялась убирать дом и готовить ужин, который прошел так же незаметно, как и обед, разве что Морис пришел раньше обычного и постоянно требовал подать ему то соль, то перец, то налить соку, то положить добавку. Если обычно поведение супруга а-ля «обслужи меня, я устал после работы» бесило, то сегодня без лишних эмоций я выполняла все, что он просил.
Пока я ставила посуду в посудомоечный шкаф, супруг подошел и внезапно потерся эрекцией прямо через двойную ткань – его штанов и моего платья. Огромная лапища по-хозяйски задрала юбку и неприятно сжала бедро.
– Дорогая, ты сегодня так необычно пахнешь… м-м-м…
Я резко вынырнула из размышлений, выпрямилась и шлепнула мужа по руке. Больше Морис не касался меня своей эрекцией – лишь внушительным пузом, которое нависало над ремнем.
– Ты что делаешь?! А если дети увидят? – зашипела я на супруга, стремительно одергивая подол платья.
Ланс и Лотт только-только вышли из кухни.
– Скажем, что делаем им давно желанную сестричку, – прохрипел Морис в ухо. – Я чувствую, что я бы тебе сейчас вдул как следует… Натянул по самые яйца! Они у меня лопаются от вида твоего упругого бампера, когда ты нагибаешься.
Меня замутило от того, что муж может попытаться склонить к интиму, а уж от мысли, что мне даже на Эльтон не вырваться, чтобы поставить противозачаточный имплантат, к горлу подступила тошнота.
Я провернулась в кольце жестких рук Мориса и почувствовала характерное амбре, хотя взгляд мужа был абсолютно сконцентрированным – видимо, организм цварга уже переварил спирт.
– Ты пил, что ли?
– Да, и что? – с вызовом ответил муж. – Ты же видишь, я трезвый, как муассанит лучшей огранки! Итак, пойдем в твою спальню или мою?
Он ухватил меня покрепче, от чего пуговица на его пиджаке болезненно впилась мне в район солнечного сплетения.
– Не хочу, – пробормотала я тихо, ожидая вспышки гнева.
«Может, если не злить и не напоминать про развод, то он отстанет и все вернется в обычное русло, когда он удовлетворяется на стороне?»
Мориса перекосило от «не хочу», но он отпустил меня, выругавшись себе под нос.
– Ну вот, от тебя снова стало пованивать. О чем ты думала за ужином?
«О мужчине, который никогда бы не произнес такие слова, как „заделал", „натянул" и „бампер" по отношению к женщине».
– Гм-м-м… – Я отстранилась от Мориса настолько, насколько возможно, выбрала программу стирки на посудомойке и вытерла руки о вафельное полотенце, собираясь с мыслями. – Я размышляла о том, что, когда переехала с Эльтона, бросила колледж. Потом была сложная беременность…
Морис демонстративно закатил глаза.
– Давай уже быстрее. Когда я спрашивал, о чем ты думала, я не имел в виду, что мне это интересно. Я просто хотел, чтобы ты подумала о том же самом.
Я торопливо кивнула.
– Как ты смотришь на то, чтобы я снова пошла учиться в колледж на архитектора?
– Зачем это?!
– Мне хотелось бы получить образование…
– Чтобы потом работать девочкой на побегушках в какой-нибудь фирме? Ну уж нет. Моя жена этим заниматься не будет! Да меня все на смех поднимут! Скажут, будто я не способен обеспечить семью. А я, между прочим, редкий специалист по логистическим операциям!
«А ты и не способен, – с неожиданной злостью подумала я. – Это государство дает дотации на Ланса и Лотта, и мы живем на них».
– То есть то, что твоя жена драит трехэтажный дом с утра до вечера, – это достойно, а офисная работа – нет? – не выдержала я.
– Пф-ф-ф, – фыркнул Морис, пренебрежительно махнув рукой. – Да какая это работа? Я тебе робота-уборщика подарил.
«Ага, на рождение сыновей. И твои родственники умилялись, какой ты заботливый».
– Восемь лет назад. И тогда у нас была еще небольшая двухкомнатная квартира. Чтобы этим роботом убрать всю территорию поместья, мне приходится наклоняться, заменять аккумулятор, фильтры и воду столько раз, что вымыть полы руками проще. Я даже не говорю, что он тяжелый настолько, что поднять его по лестнице – как сходить в спортзал.
– Ну вот, считай, у тебя еще и бесплатный фитнес, – широко оскалился Морис. – Что же ты такая неблагодарная, а, мышка-глупышка?
Вдох. Выдох.
– Я не люблю, когда ты меня так называешь.
– А я не люблю, когда ты отказываешь в постели. – Морис снова недвусмысленно положил руку на поясницу и потерся. Слава Вселенной, на этот раз только животом. – Но так и быть, я готов обдумать разрешение на учебу, если прямо сейчас ты раздвинешь ноги и будешь стонать так, как стонала в наш первый раз.
К счастью, от ответа меня избавил Ланс, вбежавший на кухню.
– Пап, мам, там Лотт задумал какую-то ерунду в моей комнате, а я ему говорю, что дырка в полу мне не нужна!
Я перевела растерянный взгляд на мужа:
– Морис, ты так и не поговорил с сыновьями?!
Он вновь пренебрежительно возвел глаза к потолку.
– Какого шварха это я должен делать?! Почему ты не можешь им сказать, чтобы они прекратили хулиганить?!
«Потому что это и называется отцовством. А заделать детей может каждый».
Морис сделал замечание детям в излюбленном виде: мол, он-то понимает, что они растут будущими мужиками, но трусливая мама против опасных экспериментов в доме. У меня закончились силы спорить, что нельзя подрывать авторитет второго родителя и так общаться с сыновьями, их надо воспитывать и доступно объяснять, почему нельзя делать те ли иные вещи. Супруг лишь отмахнулся:
– Они еще мелкие, вон наросты резонаторов только-только появились. Восемь лет, я тебя умоляю. Вот будут постарше, тогда и поговорю с ними по-мужски.
Чувствуя себя вымотанной и выжатой досуха после физически сложного дня и очередного неприятного разговора с Морисом, я рухнула в постель, а проснулась… от настойчивых толчков в бока.
– Мам-мам, проснись! Ну, ма-а-ам!
Я еле-еле разлепила глаза и бросила взгляд на коммуникатор. Два часа ночи.
– Что-то случилось?
Полностью одетые и сосредоточенные Ланс и Лотт сидели по краям матраса. У обоих в руках находилось по стеклянной литровой таре.
– Мам, слушай, папа сказал, что фигню можно делать только со взрослыми.
«Морис, неужели нельзя было объяснить детям все нормальными словами?!»
– Правильно он сказал. Только не фигню, а необычные занятия.
– Так вот, мы собрались на улицу. Сегодня ночь, когда у жуков-роговиков рога светятся! Их можно поймать в банку.
– Зачем вам это?
Я приподнялась на локте, чувствуя, что невыносимо хочется спать.
– Ну как же?! Это же так здорово! Светящиеся рога! Надо это изучить! А вдруг у нас, цваргов, они тоже могут светиться, а мы не знаем? Учитель Кианз хотел про жуков рассказывать на вчерашнем занятии, и если бы он не заболел, то мы точно роговиков изучали бы!
– Лотт, Ланс, это все хорошо, но сейчас ночь на дворе. Куда вы пойдете за жуками? Я уверена, что господин Кианз ни в коей мере не подразумевал, что вы среди ночи должны собирать насекомых. Скорее всего, как только он выздоровеет, принесет в класс картинки или голограммы. Давайте спать, а? Роговиков в крайнем случае можно и утром собрать.
Я вновь опустила голову на подушку и шумно зевнула. Глаза слипались.
– Ну, ма-а-ам, картинки – это не прикольно. А утром они перестанут светиться и их уже не найти в траве! Неужели ты не понима-а-аешь?! – Лотт снова потряс меня за плечо. – И вообще, мы поступили хорошо. Задумали дело – и пришли к тебе, а ты нас прогоняешь спать. Разве это справедливо?
– Они всего пару ночей в году святятся, сегодня как раз именно такая, – тихо добавил Ланс.
Понимала. Увы, я понимала, что Ланс и Лотт разбалованы так, что если я сейчас жестко скажу «нет», то они обидятся и вопреки запрету пойдут ловить жуков в одиночку, а это опасно. И даже если я застукаю их за побегом из дома, наказать должным образом не смогу, а Морис все это и вовсе подаст как «я-то не против, но ваша трусливая мать боится, не надо ее расстраивать». Уж лучше все проконтролировать самой… В конце концов, ночная прогулка в предгорье и ловля жуков – это гораздо менее опасно, чем строительство и тестирование истребителя из черенков лопат или химический эксперимент по созданию самодельной бомбы в спальне. Да и совесть, если честно, грызла. День рождения близнецов вышел, скорее, очередной тусовкой для их отца, а Морис постоянно экономил на игрушках… Если уж они так хотят иметь этих жуков, то так и быть.
Тяжело вздохнув и понимая, что в этот раз выспаться не судьба, я села в кровати.
– Ладно, дети. Дайте мне пять минут, чтобы одеться, и выдвигаемся. На ловлю жуков отвожу ровно один час, а затем вы добровольно возвращаетесь домой в постель. Договорились?
– Да-а-а! Ура-а-а! – хором закричали сорванцы, и я не смогла не улыбнуться.
Глава 7
Несчастный случай
Себастьян Касс
Ты не подумай, что мы тебе не рады. Но ты вроде как на неделю только собирался, а тут живешь и живешь. Даже велел Гаскону перепарковать истребитель в тень, – сказал за обедом Стефан.
– Да лето жаркое, а у «Ястреба» большие иллюминаторы, воздух внутри быстро накаляется.
Себастьян передал дяде порцию макарон с креветками.
Повар в поместье Кассов была замечательная, но готовила только завтраки и ужины. Предполагалось, что все Кассы обедают вне поместья и возвращаются домой к закату. Ужин, как правило, сервировался прислугой в отдельном помещении-столовой. Не привыкший к обслуживающему персоналу Себастьян после школьных занятий тайком проник на кухню и буквально лоб в лоб встретился с обоими дядями.
– Эх, не была бы Рорина замужем, женился бы на ней! – внезапно с пафосом воскликнул Стефан, проглотив очередную креветку и зажмурившись от удовольствия. – Как у нее только получается такой восхитительный сливочный соус?
Софос внезапно хохотнул.
– Несмотря на то что она прилетела по визе «беллеза»[2 - На планете очень мало женщин, а потому некоторые цварги, вместо того чтобы посещать райские сады на Тур-Рине, выписывают себе девушек для коротких отношений. Визы категории «беллеза» выдаются Аппаратом Управления в строго ограниченном количестве, и стоят они дорого. Это широко не афишируется.]и у нее уже есть два сына? Что-то я не узнаю правильного брата-близнеца. Или тут суть в том, чтобы прикарманить ее детей? Не, ну так-то ба с дедом только счастливы будут, что семейство Кассов пополняется. Но я всегда думал, что ты хочешь родных наследников. Да и они тоже вроде как за чистоту крови и все такое.
– Да пошутил я, разумеется, – вздохнул Стефан. – Понятное дело, что если она замужем, да еще и дети – это табу. Просто еда Рорины – это нечто. Всякий раз, обедая у себя в офисе, думаю, как бы наврать подчиненным и тайком улизнуть в поместье. Сегодня вот получилось.
Он снова активно принялся с аппетитом наворачивать блюдо.
– По визе «беллеза»? Получается, она не цваргиня? – вставил Себастьян, прикидывая в уме, что, оказывается, еще не у всех, у кого можно, собрал кровь для исследований. Если у повара двое сыновей-цваргов от мужа, то кровь Рорины однозначно будет не лишней.
– Да, но она ларчанка, так что оба сына получились ярко выраженными полукровками, – добавил Софос.
Племянник задумчиво кивнул.
– Все равно интересный случай, надо пообщаться.
– Слушай, Себастьян, а ты не увиливай от темы! – внезапно воскликнул Софос. – Ты на Цварге задержался и говоришь, что неизвестно насколько… Тебе понравилась последняя цваргиня? Признайся, ну! Решил попросить у нее еще одно свидание? А ведь хорошенькая такая… Как ее зовут?
– Джун. Да, действительно, очень хорошенькая, из новой аристократии и всего двадцать пять лет. По идее, уговорить переехать на Юнисию не должно быть такой уж большой проблемой, – невозмутимо подтвердил Стефан.
– Мне показалось, что наш Себастьян стесняется извиниться за холодность и пригласить ее на еще одно свидание.
– Ага, я тоже так подумал. Судя по анкете, Джун нравятся тюльпаны, у нас их в саду много. Я послал уже от имени Себастьяна букет.
Касс-младший чуть не поперхнулся едой, потому что ни разу не называл дядям имен девушек, которые приглашали его на встречи.
– Вы что, рылись в анкетах?! – Его возмущению не было предела. – Эй, Стефан, Софос, вы вообще хорошо себя чувствуете? Вам сколько лет, чтобы объяснять, что так делать нельзя?!
Дяди переглянулись и синхронно пожали плечами.
– Нет, ну а что? Должны же мы позаботиться о единственном сыне нашего любимого младшего брата. Север и Вивьен далеко, а мы тут, рядом. Помогаем тебе выбирать.
«О-о-о…» – мысленно взвыл Себастьян Касс.
Его отец-ученый и мать-юрист в этом плане являлись в высшей степени интеллигентными гуманоидами, которые никогда беспардонно не совали носы в личную жизнь сына. Про братьев отца Вивьен предупредила, что это они «сложные личности», но Себастьян и представить себе не мог, до какой степени.
Он сделал глубокий вдох, призывая себя к спокойствию. В конце концов, правила поведения на Цварге и Юнисии заметно отличаются, вероятно, поэтому между ними такое недопонимание.
– Спасибо за заботу, – медленно произнес племянник. – Но нет, я остался на Цварге на неопределенный срок не из-за Джун. Она милая и приятная цваргиня, но после встречи мы поняли, что не подходим друг другу. Перед отлетом на Юнисию я хочу собрать как можно больше материала для исследований по проблеме рождаемости у цваргов. И Планетарная Лаборатория обещала помочь с данными, если я заменю школьного учителя биологии. Он слег из-за бета-недостаточности, и отсюда неясные временные рамки моего пребывания на Цварге. Все. Никакая Джун здесь ни при чем! И не надо слать никому букеты от моего имени, Стефан! Это понятно?
– Ладно-ладно, я всего лишь букет отослал. – Стефан примирительно поднял ладони. – Не психуй ты так, будто кротовая нора схлопнулась. Больше не буду. Передай еще добавки, пожалуйста.
Стоило Себастьяну подняться из-за стола и отвернуться, как в спину донеслось:
– Мы поняли, что тебя только замужние дамы с детьми интересуют.
Гром среди ясного неба поразил бы профессора меньше, чем эта фраза.
Внезапный метеоритный дождь…
Стремительная лавина с гор…
Да любое буйство стихии не застало бы Касса-младшего врасплох так, как застала эта фраза.
Он так и замер, не зная, шагнуть ему вперед, к плите, чтобы положить очередную порцию макарон с креветками, или развернуться и посмотреть на братьев отца. Толпа ледяных мурашек пробежалась по телу вдоль позвоночника до основания хвоста. После урока биологии у третьеклассников и встречи с матерью Ланса и Лотта он несколько часов тщетно уговаривал себя заняться делом и поработать.
Голова отказывалась нормально думать, все буквально валилось из рук, числа не хотели сходиться, а статья коллеги казалась какой-то бессмыслицей. Всякий раз, когда Себастьян закрывал глаза, он видел тонкую фигурку Ориеллы Мэрриш с полной грудью, слышал ее мелодичные горьковато-сладкие цветочные эмоции и мечтал коснуться коротких волос, как это делал ветер. Даже ночью возбужденное подсознание подсунуло ему образ Ориеллы, словно она была единственным источником прекрасного в этой жизни.
И это ее «как же хорошо-о-о…» у озера! Стоило вспомнить, как слова сорвались с мягких губ, во рту пересыхало, а кровь в жилах начинала течь быстрее. В мыслях Себастьяна крутилась болезненно-навязчивая идея заявиться на порог поместья Мэрриш в качестве школьного преподавателя и доброго соседа. Теперь-то у него были почти все основания якобы случайно напроситься в гости…
«И что ты сделаешь дальше?» – насмешливо фыркал внутренний голос.
Себастьяну явно не мешало бы в профилактических целях побиться головой о стену за грязные мысли о чужой жене, но так отчаянно хотелось если не сжать, потереться и зарыться носом в волосы, то хотя бы просто побыть рядом и послушать аромат ее эмоций.
Неужели после встречи с Ориеллой у него настолько все написано на лице?!
Профессор астробиологии и межгалактической генетики медленно обернулся.
– Да-да, и желательно, чтобы у дамы детей было несколько, – подхватил эстафету издевательств Стефан.
– И она вкусно готовила, но это опционально, – хохотнул Софос.
«Я понятия не имею, умеет ли Ориелла готовить», – рвались с губ Себастьяна слова, но он мужественно взял себя в руки и переспросил:
– Что?
Близнецы перевели на него искрящиеся смехом взгляды.
– Нет, ну а что? Ты как только слышишь, что у дамы есть дети, так бросаешься всеми правдами и неправдами знакомиться и брать кровь для опытов. Вон, даже нашу ларчанку Рорину вниманием не обошел! Эй, Себастьян, выдыхай. Шутим мы так. Ты чего такой серьезный-то?
– Ничего. – Себастьян поставил тарелку с едой на стол и помассировал гудящие виски. – Пойду, пожалуй, поработаю.
Весь вечер Касс-младший провел в исследованиях крови тех цваргов, которые добровольно согласились поделиться биоматериалом. Куда бы Себастьян ни летал, везде с собой возил переносную мини-лабораторию, хотя «мини» она была только по сравнению с той гигантской, что ему выделил ректор Академии. Обычно молодому профессору астробиологии нравилось зарываться в работу, вычленять гены с мутациями, анализировать медицинские карты гуманоидов и сопоставлять карты ДНК представителей разных рас, но сегодня толком ничего не получилось сделать: насмешливые замечания дядей попали точно в цель.
Мысли нет-нет да и съезжали в сторону одной прекрасной замужней цваргини. Как назло, в памяти отчетливо возникала их первая встреча у озера.
«Мне кажется, он уже давно ко мне ничего не испытывает».
Себастьян постарался переубедить ее, даже не зная супруга, просто потому, что это казалось правильным. К сожалению, позднее господин Мэрриш произвел на профессора неприятное впечатление. Он принялся отчитывать жену так, словно она нерадивая прислуга, а слух царапнуло обращение «мышка», обозначающее мелких невзрачных грызунов с длинным голым хвостом. Каким же слепцом надо быть, чтобы такую женщину называть мышкой?!
Если бы Себастьяна попросили сравнить Ориеллу с кем-то из мира животных, то он, не сомневаясь, ответил бы, что это самая грациозная и длинноногая лань, которую ему когда-либо приходилось встречать. Одни миниатюрные лодыжки в летних босоножках напоминали о хрупкости и беззащитности цваргини. Плавная, полная достоинства, но при этом пугливая, стоило вспомнить, как торопливо она попрощалась с ним на заднем дворе школы. И тонкая шея с часто пульсирующей жилкой… такую бы целовать и целовать.
«Мы поняли, что тебя только замужние дамы с детьми интересуют», – набатом звучал голос дяди в голове.
– Да что ж за наваждение такое-то?! – сердито пробормотал Себастьян, ударив ладонью о столешницу. – Может, собраться и переехать в квартиру на южном полюсе? Там, по крайней мере, никто не станет рыться в документах и высылать букеты от моего имени.
«Тогда ты будешь далеко от Ориеллы», – резонно заметил внутренний голос.
Себастьян шумно выдохнул и мужественно принял решение не беспокоить соседку, но факт того, что до нее можно пешком добраться за каких-то полчаса, приятно грел душу и не давал сорваться на собственную жилплощадь.
Касс растер лицо и с изумлением обнаружил, что за попытками чем-то занять себя и отвлечься наступил уже второй час ночи. Голова гудела от непристойных, но таких притягательных мыслей. Профессор решительно отложил все научные статьи в сторону, переоделся и отправился на пробежку в предгорье.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71093653?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
Костюмы для плавания в разреженном юнисском море.
2
На планете очень мало женщин, а потому некоторые цварги, вместо того чтобы посещать райские сады на Тур-Рине, выписывают себе девушек для коротких отношений. Визы категории «беллеза» выдаются Аппаратом Управления в строго ограниченном количестве, и стоят они дорого. Это широко не афишируется.
Селина Катрин
Тип: электронная книга
Жанр: Любовно-фантастические романы
Язык: на русском языке
Издательство: АСТ
Дата публикации: 18.09.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Ориелла – замужняя дама с двумя детьми, которая давно мечтает о разводе, вот только на планете Цварг их официально не существует. Жизнь Ориеллы переворачивается вверх дном, когда на её пути встречается привлекательный профессор генетики. Себастьян Касс изучает проблему рождаемости у расы и находится в поисках молодой невесты. Почему же он так добивается развода для Ориеллы?