Главная страница | Любовное фэнтези | В плену Уробороса

В плену Уробороса
Avelin Duval
Катарина не слышит чужих мыслей, но они настигают ее белым шумом, не стихающим кошмаром. Закрывать уши на людях – ребячество. Пытаться перекричать звуки в голове – сумасшествие. Поэтому она «прячется» от остальных, а когда ее находят отталкивает любого своим огненным нравом. Если ты никому не нравишься, то жизнь становится в разы легче – это она усвоила, как только ее нога перешагнула Академию.
Однако с Джеймсом всё не так. Он как вирус. Подцепила без шанса на лечение. И что самое удивительное, с ним до мурашек спокойно. Хотя он и выглядит, как самый громкий звук в этом мире. Вечно потрепанный, с разбитыми губами и глазами, которые горят словно в лихорадке. Его будто ничего не волнует, ничего не трогает. Старая, растянутая одежда? Ну и что, на нем смотрится превосходно. Спальник вместо полноценной кровати? Он уйдет спать под открытым небом, ведь звезды горят так ярко и только для него.
Какая тяга могла объединить их?

Avelin Duval
В плену Уробороса

Глава 1
Уроборос – это место, оставшееся от мира, наполненного магией. Небольшой остров, окруженный туманной гладью, словно океаном. Здесь всегда светит солнце, а время ломается и замирает в любых своих проявлениях, будь то часы или цифры на экране смартфона. Маленькая утопия для одних, тюрьма – для других.

Сюда можно попасть через зеркала из черного обсидиана, если в твоих жилах течет магия. Их на острове всего четыре, правда два из них бесполезны. Когда-то зеркало, расположенное на Юге Уробороса, вело в страну, название которой затерялось в многовековой истории волшебного мира. Говорят, там всё дышало магией, можно было напитаться силой, сделав лишь один маленький вдох.

Так было, пока не явился тот, кому захотелось забрать себе всё до последней капли. В каждой истории есть свой узурпатор, в этой его нарекли Призраком. Он появился из ниоткуда, принес разруху и разорения, и ушел в никуда. Ему подчинялись тени – деформированные существа, питавшиеся живой плотью и некоторые маги, переметнувшиеся к темной силе. В одной из версий событий говорилось, что всех их запечатали в Пустоте – мире, где не было ничего кроме голода. Возможно второе зеркало, запрятанное в башне Севера, вело именно в тот мир. Преподаватели отмахивались от этой теории, мол, зеркало просто разбилось и стало бесполезным, но Катарина в это мало верила. Она часто пряталась у той башни, крутилась там подолгу, но входа внутрь так и не обнаружила. Зеркало буквально замуровали.

Впрочем, любопытство снедало ее лишь в первом году обучения, уже после, как и многие студенты, она просто забыла об этой истории, сохранила лишь привычку находить уединение в самой отдаленной части острова.

Она часто тосковала там по дому.

Катарина помнила, как впервые прошла через своё отражение. Отец отвел ее на чердак, где под слоем пыли покоилось зеркало из обсидиана. Как оказалось, жители мира магии перекочевали в мир людей, за неимением иного выбора. Они ассимилировались и научились жить под покровом тайн, вот только не учли, что среди смертных магия может стать нестабильной. Это стало ясно, когда дети, появившиеся на свет на земле, где магия существовала лишь в жалких крупицах, начали сходить с ума от невозможности выплеснуть силы, которые скапливались в хрупких телах самой настоящей отравой.

Тогда-то и открылись врата в Уроборос. Собрался совет из некогда могущественных семей – пятеро старейшин явились на остров и ими было решено построить там Академию, где их потомки в последующем обязаны были обучаться контролю над собой, дабы не допустить окончательного вымирания магии.

В случае с Катрин было безуспешным.

– Сюда бы колонки мощные, – Джеймс вытащил из кармана потрепанный mp3-плеер. Там от силы с десяток песен и выглядит он так, будто вот-вот развалится в его руках. Поэтому Пирс принялся бережно распутывать длинные наушники – такое же старье, как и всё в его жизни, прежде чем, не спрашивая разрешения, нарушил личные границы Джонс.

– Не дергайся, – он шкодливо щурился, путаясь в буйных локонах девушки, а когда наконец зацепил наушники в нужном положении, довольно оскалился. – Выглядишь еще большим фриком. Класс ~

А в ответ недовольный взгляд лазурных глаз.

Кто бы мог подумать, что эти двое будут прятаться на рассвете у холодных стен высокой, безликой башни. Изо дня в день, ожидая, когда общие темы для разговоров закончатся и им надоест сидеть в компании другу друга. Он – балагур и пасынок судьбы, который видит свою жизнь сквозь призму вечного веселья; она – лицедейка в мареве людских чувств.

Какая тяга могла объединить их?

Катарина не слышит чужих мыслей, но они настигают ее белым шумом, не стихающим кошмаром. Закрывать уши на людях – ребячество. Пытаться перекричать звуки в голове – сумасшествие. Поэтому она «прячется» от остальных, а когда ее находят отталкивает любого своим огненным нравом. Если ты никому не нравишься, то жизнь становится в разы легче – это она усвоила, как только ее нога перешагнула Академию.

Однако с Джеймсом всё не так. Он как вирус. Подцепила без шанса на лечение. И что самое удивительное, с ним до мурашек спокойно. Хотя он и выглядит, как самый громкий звук в этом мире. Вечно потрепанный, с разбитыми губами и глазами, которые горят словно в лихорадке. Его будто ничего не волнует, ничего не трогает. Старая, растянутая одежда? Ну и что, на нем смотрится превосходно. Спальник вместо полноценной кровати? Он уйдет спать под открытым небом, ведь звезды горят так ярко и только для него.

Он живет в своем мире и говорит, что находится в поисках себя, но Джонс не верит. Она готова поспорить, что Пирс давно отыскал в себе что-то, чем не желал делиться с остальными.

Один из многочисленных детей-переветышей, который был лишен таких качеств, как рассудительность и ответственность. Он терялся на фоне остальных выдающихся отпрысков со своего факультета, однако стоило лишь раз на него взглянуть, обратить мимолетное внимание, и ты больше не видел никого кроме него. Он был везде и всюду, как проклятие от которого нет спасительных молитв.

– Ступай, пока не хватились, – Джонс пихнула парня плечом. Послышался клич, зазывающий на завтрак.

– Тц, забыла? Сегодня у нас последние «игры» на выживание, так что ты идешь со мной, – Пирс взмахнул рукой в воздухе. Многочисленные кольца сверкнули на свету, ослепляя Джонс. Он щелкнул пальцами и вскочил на ноги, так, будто его озарила внезапная мысль. – Обещаю, будет весело.

– Ты всегда так говоришь, – хмыкнула Катрин.

– И я всегда прав, верно? – он хитро подмигнул ей, прежде чем в наглую встряхнул с насиженного места.

Они бежали со всех ног. За ними никто не гнался, их никто не видел, а виной всему его слова: «кто последний…», а дальше Кати не слушала. Проиграв в последний раз ей пришлось опустится до маленькой кражи и теперь в кармане Пирса ютился маленькой ножик из оружейной рыцарей.

Впрочем, те вряд ли бы хватились подобной мелочи.

Рыцари, перевертыши, провидцы и нимфы – четыре факультета в Академии Уроборос.

Рыцари носили заурядное название из-за своей тяги к дисциплине и нечеловеческой физической силе, шедшей рука об руку с выносливостью. Все как на подбор, высокие и крепкие, будто Атланты. В их руках даже маленькая хворостинка превращалась в оружие. Буквально. В этом и состояла их основная сила. Дай им хоть половник – забьют до смерти, превратив его в булаву.

Нимфы служили им идеальным дополнением. Хрупкие, изящные создания, которые находили умиротворение в единении с природой. Любвеобильные настолько, что порой становились одержимыми объектом своего обожания. Единственные из магического мира сохранили способности к полету.

Переветыши же обладали скоростью и повышенной интуицией, они могли найти всё, что угодно, а достигнув определенного возраста, умели превращаться в животных. Как-то раз Кати спросила Джеймса в какое зверье он обернулся на своё шестнадцатилетние, но тот лишь отмахнулся, сказав что-то про свирепого хищника.

Катрин само собой не поверила. И больше эту тему не поднимала.

Сама она относилась к числу провидцев. К тем, кто видел туманные видения и мог спокойно проникать в голову к остальным. Менять их настрой, мысли, порой заставляя делать то, что нужно им. Правда по большей части провидцы использовали свой дар во благо, свернув немного на дорожку врачевателей и найдя себе пристанище в лазарете Академии. Но Катарина понимала, что она скорее пациент, нежели врач.

Не добегая до дверей столовой они с Джеймсом разделились. Катарину у входа уже ждала недовольная Сесилия. Соседка по комнате всегда вставала рано и взяла в привычку встречать Кати с ее утренних «посиделок». Джонс знала в чем кроется подвох. Ее подозрения день за днем подтверждали красные от слез глаза, которые Сесилия и в этот раз опустила, вытерев изящными пальцами соленные дорожки с щек. Белокурая красавица упряма в нежелании выказывать малейшую слабость. Не Катрин, та знает множество причин для слез соседки, а Джеймсу, который несмотря на отвратительную привычку лезть куда не надо, отвесил ей шутливый кивок и скрылся в длинном коридоре. Без колких слов и многозначительных взглядов.

– Перестань якшаться со всяким сбродом, – голос у Сесилии не сквозит жалкими всхлипываниями, несмотря на ее состояние. Он ровен и твёрд, как и осанка провидицы.

Сесилия Ваула происходила из древнего, уважаемого в мире магов рода, и окружение у нее было соответствующе. Они называли себя «Венценосными» и когда-то старший брат Катрин был в их числе. На самом деле он был одним из тех, кто основал этот снобский клуб, но с тех пор утекло много воды и от того мальчишки остался лишь далекий образ. Катарина не знала, где он сейчас, но подозревала, что очень далеко от дома.

И еще дальше от мира, который его сломал.

– Джеймс – мой друг, Сесилия, – тихо выдохнула Джонс. В ее руках сверкнула крышка плеера, которую она поспешила запрятать в передний карман. – И перестань его так называть, ты стала перенимать дурные привычки Аарона.

Сесилия вздрогнула и Катарина, замедлив шаг, приготовилась выслушать тираду о том, что где она и где Джеймс. А после вытирать с бледных щёк девушки дорожки новых слез, гордых и злых. Так всегда происходило, когда она упоминала при ней Аарона. Белокурая красавица была помолвлена с самым отвратительным человеком на всём белом свете. Нет, внешне он словно сошел с картинки, но характер явно вытащили откуда-то со дна преисподней.

Он встречался с Сесилией в темных уголках Академии, неизменно таскал ей цветы, сорванные в оранжерее одним из его подпевал – сам бы он никогда не пошел на кражу, отнекиваясь рыцарским благородством, – и после нескольких неудачных попыток залезть избраннице под юбку взрывался всеми красками ярости. Сесилия слушала поток грязной ругани в свой адрес с безразличием и только когда он оставлял ее одну в одной из нищ здания позволяла себе расплакаться от обиды.

А потом шли красивые извинения. Причем на публику, чтобы у Валуа не было и шанса отказать ему.

По ночам, когда Кати слышала тихие всхлипы, она молча отдёргивала край одеяла, пуская израненную девушку в свою постель. Та всегда оплетала ее руками, утыкалась в ямку над ключицами, воображая покой, к которому стремилась в отношениях со своим женихом. Джонс несмотря на свой дурной нрав никогда ее не гнала. Напротив, временами ласково перебирала белокурые пряди, один за другим, пока она наконец не засыпала.

Но как долго это будет повторяться? Их комната и так похожа на гербарий, ещё немного и там в цветах заведется новая жизнь.

– Я так понимаю, ты тоже будешь участвовать в соревнованиях? – Валуа поправила растрепавшиеся волосы Джонс. Она уже решила, что если та снова проиграет, то останется с ней в этом году в Академии.

– А у меня есть выбор? – вздохнула Кати.

Каждый год одна и та же пластинка. Перед летними каникулами начинались соревнования, которые должны были показать, как хорошо ребята научились управлять своими силами. Если ты справлялся, то получал допуск к зеркалу, ведущему домой. Если же нет, то оставался в Академии до следующего сезона.

Катарина не могла провалиться в очередной раз. Второй год в Уроборосе она не вынесет.

– Тогда увидимся на полигоне, – Валуа замерла, стиснув ладонь Катрин. Она будто хотела еще что-то сказать, но передумав коротко чмокнула ее в щеку, прежде чем развернулась в сторону лазарета. Видимо Сесилия окончательно потеряла аппетит.

Джонс сделала пометку захватить для неё печенье.

Она сделала глубокий вдох, прежде чем нырнула в широкую арку, ведущую в столовую. Вытащила из заднего кармана джинс связку ключей, гордо расправила плечи и пошла сквозь гудящих студентов к нужному столу, сосредоточившись на переливе звенящего металла в своей руке. Спроси ее сейчас какие двери открываются этими ключами, Катрин вряд ли вспомнит, большинство кажется ей даже не принадлежат, но она носит их постоянно вместе с дурацкими брелками – подарками Джеймса.

Один из них – это символ Академии. Золотая змея, кусающая себя за хвост. Катарина столько раз гладила шероховатые чешуйки пальцами во время стрессовых ситуаций, что краска на дешевом материале частично слезла, сделав змею плешивой.

Уроборос…

Академия не зря носила такое звучное название. По форме огромное здание напоминало Колизей, только более круглой формы, а сверху можно было увидеть, как черепица крыши перемигивалась на свету, будто самая настоящая чешуя. Змеи были везде: на картинах с потускневшими красками; на парапетах в виде изящных перил; таились в мелких деталях, таких как брошка или запонки; вились вокруг обычных зеркал дорогой оправой, и украшали набалдашник трости директрисы.

Серпентарий, как ни посмотри.

Множество окон затопляли здание светом; двери ничем друг от друга не отличались, делая коридоры похожими на лабиринт, лишь те что вели в оранжерею, выделялись среди прочих, окрашенные в перламутрово-розовый оттенок. Катарина в детстве думала, что это вместо спасительного предупреждающего знака «выход», пока не поняла, что если что-то случится, то в стеклянной оранжерее, окруженной каменным зданием, в последнюю очередь стоит искать укрытия, ведь оказаться там в пылу пожара или землетрясения – это всё равно, что загнать себя в ловушку.

Ещё одной особенностью Академии являлась нездоровая любовь к сломанным часам. Они весели всюду, над каждой дверью, под высокими потолками и вдоль окон. Древняя рухлядь, стрелки которых остановились на 12:27. Преподаватели запрещали трогать стрелки, передвигать их и даже думать о том, чтобы это сделать. Нарушителей ждало строгое наказание.

И Катарине, слишком долго общавшейся с баламутом Пирсом, хотелось разочек рискнуть, дотянуться до часов, висящих над входом в лазарет. Они были самыми странными и, скорее всего, самыми старыми, потому что медленно и верно крошились, попадая в волосы студентов. Тронь и рассыплется.

Джеймс как-то сказал, что если вдруг все механизмы разом придут в движение, то вся Академия оглохнет от звука тиканья.

Джонс махнула рыжей копной, отогнав неприятную мысль. Она поймала на себе взгляд Аарона, который, видимо, думал, что Сесилия придет вместе с ней, но не обнаружив ее рядом, потерял интерес, вернувшись к бурному спору с Аберкромби. Венценосные сидели в самом центре столовой, свет попадал на них так, что со стороны казалось, будто их окружает ореол магии.

Будто они чертовы божества.

Среди них не было ни перевертышей, ни провидцев. Сесилия являлась исключением, но даже она редко появлялась в общей компании, чувствуя себя увереннее в отдельности от них. Венценосные – это рыцари и нимфы, по большей части выходцы из богатых, почитаемых семей. Они не принимают дар провидцев, считаясь только с грубой силой, и испытывают отвращение к перевертышам, которые в открытую смеются над некоторыми их постулатами.

Катарина выхватила краем глаз медную косу Гримальди, склонившуюся над очередной книгой. Она сидела между мрачным Томасом Моро и титанопдобным Дэвидом Аберкромби, время от времени раздражено поджимая губы.

Джеймс обожал выводить ее из себя.

Непреступная принцесса, чьи навыки на голову превосходили ее сверстников. Порой Кати думалось, что та совсем не прикладывает для этого усилий, из-за чего чувствовала легкий укол зависти.

Джонс прикусила внутреннюю сторону щеки и наконец добралась до нужного стола, в самом отдалении от арки и солнечных лучей. Там уже сидели мальчики с ее факультета – Теодор и Бенджамин. Близнецыт макушки до кончиков пальцев. Настолько идентичные, что порой становилось жутко. В отличии от нее, ониразвили свой дар до превосходного контроля. Как только Энди – староста провидцев, закончит обучение, скорее всего кто-то из них займет его место. Теодор не глядя отодвинул для Катрин стул, и та тенью проскользнула на своё место. Ее губы поджались, когда она увидела перед собой тарелку, набитую едой. Очаровательно. Значит близнецы снова принялись за старое.

– Я говорила вам, что не могу съесть столько, – она дикой кошкой шипит на них, а те прячут веселье за напускной суровостью.

Бенджамин деловито нахмурился и подтолкнул к ней кубок, где игриво плескался сладкий напиток:

– После соревнований ты понадобишься нам в лазарете, так что ешь и не привередничай, – и не желая слушать возражений, Тео отвернулся к своей тарелке, где рядом с мясом соседствовала совершенно несовместимая с ним клубника.

Катрин уже тошнит от запаха спирта и бинтов. Близнецы могли сутками напролет находится в лазарете, позабыв об остальном мире. Им это нравилось. Воздействовать на раненых и больных ментально, убирая боль, переживания. Подобный выход способностей их успокаивал, и они надеялись, что Джонс тоже найдет в этом мирный уголок для своей души. Но ее душа вопила только об одной мысли, что придется коротать свободное время копаясь в чьей-то голове.

Она с тяжелым вздохом откинулась на спинку стула, создавая перелив маленьких колец, вплетенных в волосы: сплав из драгоценных самоцветов и металлов. Те игривыми солнечными зайцами поползли по стенкам, по полу, по лицам присутствующих. Видимо в желании проникнуть во все доступные тайны. Она расслабилась и в голове тут же стрельнуло чужими эмоциями. Слишком многолюдно. Хотелось достать подарок Джеймса, но пусть лучше останется приятной тайной только для нее одной, поэтому Джонс нашла иной выход. Тонкие пальцы начали тихонько барабанить по поверхности стола. Она сосредоточилась на этом звуке.

– Думаете я провалюсь и в этот раз? – неожиданный вопрос застал близнецов врасплох. Они обеспокоено покосились друг на друга, понимая, что поторопились. Они, видимо, забыли, что в отличии от них ей есть куда возвращаться и она до сих пор не смирилась со своим положением неудачницы.

– Языки проглотили? – она раздражено цепляет с тарелки Тео последнюю клубнику и не глядя на подступающую тошноту съедает ее.

-Чудно, мне так приятно, что вы в меня верите, – она подскочила со своего места, прихватов тарелку с едой, и Бен просто не успел выцепить ее обратно.

Обида копошилась внутри мерзкими червями. Да, в прошлом году она с треском проиграла в соревнованиях. Отражение в зеркале напоминало ей об этом каждое утро. Каждое чертово утро она видела перед собой бледное подобие той, которой когда-то была. Гримальди оставила ей шрам, рассекающий левую бровь. Эдит не понравилось, что Кати ради победы попыталась влезть ей в голову, а Джонс не понравилось, что у неё это получилось, пускай и на долю секунды.

Возможно она бы и выиграла, если бы не растерялась. Если бы её противником был кто-то менее сосредоточенный и сильный.

Катарина прокручивала в голове эту сцену множество раз. Сцену своего поражения. И пришла к выводу, что нужно быть либо хитрее, либо бесчестнее, выбрав в качестве оппонента кого-то слабее себя.

И только она об этом подумала, как кто-то сшиб ее с ног. Содержимое тарелки опрокинулась ей на рубашку, а задница впечаталась в холодные плиты столовой с такой силой, что Джонс всерьез подумала, что боль, пронзившая позвонки, раскрошила кости.

– Что Джонс, снова витаешь в облаках? – низкий бархатный голос вливался в разум дорогим вином. Катарина стиснула зубы. И от боли, и от злости, встретившись взглядом с пресловутым Дэвидом Аберкромби. Мулат возвышался над ней горой мускулов, скрестив мощные руки на груди. Думал ли он о том, чтобы подать ей руку и извиниться? Вот уж нет, хотя Кати дала ему возможность это сделать, повалявшись на полу еще несколько секунд, но он так и остался стоять на месте, улыбаясь той самой улыбкой, от которой внутри всё стягивалось тугим узлом.

– Скорее ты не смотришь по сторонам, – прошипела она, встав на ноги. Отряхнула рубашку, намеренно с такой силой, чтобы ошметки еды попали на довольного Дэвида. – Попробуй хоть иногда опускать голову вниз.

– Боюсь, чтобы разглядеть тебя, мне придется сломать шею, – Дэвид картинно потер заднюю часть шеи, для вида еще поморщился, будто действительно испытывал дискомфорт.

Катарина, уступающая ему в росте на две головы, очаровательно улыбнулась:

– Будь так добр.

На этом их любезности закончились. Аарон появился между ними золотым вихрем, блеснув на свету аквамариновыми запонками, когда привычным жестом обхватил друга за шею.

– Когда я говорил понизить стадарты, чтобы найти подружку, я не имел ввиду сравнять их с землей, – и словно только заметив Кати, насмешливо дернул уголками тонких губ. – Без обид, Джонси.

– Джонс, – холодно поправила она, – Понимаю, что в твоей голове недостаточно места для такой детали, как моя фамилия, но должна признать, что ты делаешь успехи. Ошибся только на одну букву, умница.

Не хватало только, чтобы она потрепала его по щекам, как вредного ребенка. Но Катрин решила обойтись насешливо-снисходительным тоном, хлопнув в ладоши. Звук прокатился по гудящей столовой и затерялся где-то между сдвинутых столов.

Больше стоять здесь не имело смысла. Еда размазана по полу и одежде, а чужое самодовольство под ее пальцами.

Катарине очень хотелось глянуть на Дэвида, но пересилив себя, двинулась прочь. Он вряд ли рассказал Алексу хоть что-то, иначе тот давно уколол бы ее своим злорадством.

Им уже не исправить то, что случилось. Прошлое лето отпечаталось в них дурным сном. И Дэвид ясно дал понять, что не хочет к нему взвращаться…

Глава 2
Он оглядел столовую.

Провидцы держались особняком подальше от всех. Их факультет распологал меньшим количеством студентов, чем, например, факультет перевертышей, поэтому они предпочитали находиться среди своих на отведенной им территории. Малообщительные и робкие – первое, что бросалось в глаза. Может поэтому Пирсу так полюбилась Катрин? Девчонка обожавшая дорогие вещи и своё отражение. Такая за словом в карман не лезла, могла ответить в считанные секунды, введя опоннента в ступор.

И как судьба могла закинуть её к унылым мозгоправам?

– На этот раз выбрали захват флага и пятнашки на выбывание, представляешь? Что за детский сад… О чем ты думаешь? Джеймс, я с тобой разговариваю, – его толкнули в плечо. – Перестань витать в облаках, иначе на соревнованиях тебе снова сломают нос.

Микаил широко улыбнулся, заполучив внимание Пирса. Брат Аарона пользовался большей популярностью за счет приятного характера, несмотря на то, что являлся старостой перевертышей. За спиной его называли бастардом, но ни он, и тем более ни Аарон, не отрицали данное предположение. Сначала Джеймс думал, что Микаил просто не желает вступать в конфликты, но спустя время понял, что тому абсолютно всё равно.  Высокий, светловолосый, статный – даже если незаконорожденный, то во многом првевосходящий брата, который носил венценосное звание "золотого принца". Он явно знал себе цену.

А ещё он был крайне любопытен.

Уинфилд пытался узнать о Джеймсе больше, чем он мог рассказать. Расспрашивал о семье, о жизни до Академии и что происходило после, когда Пирс ненадолго покидал его пределы во время каникул. Джеймс смеялся и отмахивался, мол, ничего такого, что могло показаться тому интересным.

Но на самом деле он просто не помнил.  Не помнил сколько у него было братьев и сестер, знает только что до неприличия много. Не помнил детства, потому как закрыл воспоминания о прошлом в далеком ящике своего подсознания. Оставил только образ, солнечный и легкий, и часть смятого приглашения, которое привело его в обитель колдовства.

Кто же знал, что, нырнув в зеркало, он обменял баш на баш.

Факультет перевертышей славился своим количеством, – именно перевертыши после переселения прошли все стадии ассимиляции без существенного урона, в отличии от остальных представителей магического мира, – и способностью сметать всё на своём пути, поэтому в Академии им не предоставлялось спальных мест. На то были веские причины, но какие именно никто так сказать и не удосужился. Как итог – им построили лагерь в восточной части леса. Маленькие дома быстро забились хламом и детьми. И всё же этот хаос казался уютнее каменных стен Академии.

Если, конечно, верить Катарине, которая иногда приходила к Джеймсу с ночевкой под руку с очень-очень недовольной Валуа.

– Может на этот раз его наконец выровняют, – он облизнул пересохшие губы. Пирс всем своим видом проецировал образ бездомного кота и стоило прекрасной половине стола нимф взглянуть на него, как он тут же не теряя времени обольстительно скалился.

Кто-то как-то сказал, что он ничего из себя не представляет. Просто отпрыск какого-то безымянного перевертыша, который по сути бездарен, только и умеет, что чесать языком.

И Джеймс не стал спорить, видимо переняв что-то стоящее у Микаила.

Люди любят громкие обсуждения, а он любит внимание – оно подпитывает его тщеславие. И да, Пирс тщеславен, тут уже ничего не поделаешь. Находясь в тени более выдающихся ребят он умудрялся привлекать к себе многочисленные взоры и получал от этого куда больше эмоций, чем остальные.

Когда ты на виду, тебе легче скрыть свои истинные мотивы…

***
Каждый год соревнования проходили на одном и том же месте.

Между Академией и северной башней есть большое пространство заполненное высокими, почти что гигантскими деревьями, среди которых запрятано озеро, глубокое и чистое, как слеза младенца. Этот кусок территрии выделяется из общей картины острова тем, что земля там выжжена до черна, и в этой безжизненной почве растут удивительные цветы с полу-прозрачными алыми лепестками, пахнущие отвратительным сладким удушьем.

Некоторые девочки выцеживали из них сок и добавляли его в масла, создавая себе духи.

Пирсу в такие моменты хотелось заболеть и сидеть с заложенным носом где-то на другом краю острова.

Либо же с Эдит Гримальди, от которой всегда веет свежестью. Правда та вряд ли пришла бы в восторг от его компании.

Вот и сейчас без пререканий отдала его в другую команду.

Жестокая воительница.

-Как ты могла, веснушка? – Джеймс досадно вздохнул, как и полагается хорошему актеру, а после потянулся и заправил выбившуюся из аккуратной косы медную прядь, не страшась получить удар по сплетению, из-за чего рукав слегка задрался, обнажая вытатуированные инициалы. Они были видны только ему, однако Пирс вдруг почувствовал себя оголённым. – Отдала меня Аберкромби? Ужасное предательство. Ты разбила мне сердце.

Кто-то рядом звучно хмыкнул. Кажется, Микаил.

Эдит же в свою очередь осталась беспристрастной. Она подняла на Пирса свои угольно-черные глаза, дернув идеально отточеным движением идеально ровной бровью. Дочь именитых рыцарей Уробороса, от макушки до кончиков пальцев олицетворяла понятие  «совершенство». Не описать словами, как Джеймсу хотелось стереть этот слой безупречности и посмотреть, что находится под ним. За этими вечно уложенными волосами, волосок к волоску, за отглаженными вещами – он готов поклясться, что никогда не видел ни единой складочки на ней, – и ровным, безвкусным голосом. Пирсу казалось кощунством, что природа наделила Эдит Гримальди такими милыми веснушками, которые совсем не подходили образу «холодной стервы». Будь его воля, собрал бы их с ее лица и спрятал надежно в одном из своих мнгочисленых карманов. На память.

– И я в ответ обязан разбить твое, не обманывайся тем, что я джентельмен, – Джеймс обязан помочь своей команде заполучить победу, чтобы в последующем мозолить этим душевное спокойствие Эдит. Ему нравилось когда она злилась на него. В такие моменты девушка казалась вполне человечной.

– Шутишь, да? Я уверена она спит с открытыми глазами, – как-то бросила Джонс, не отрываясь от книги. И только инстинкт самосохранения, пускай и низкий, не позволял Пирс задать Эдит прямо в лоб действительно ли это является правдой.

Кстати о Джонс. Он метнулся взглядом в  ее сторону. Она сидела как всегда прямая в окружении близнецов и, кажется, готова была уснуть в любой момент – ее веки медленно опускались, пряча за густыми ресницами яркий лазурит. Большое скопление людей утомляло ее.

– Все знают, что вместо сердца у тебя бездонная, прожорливая дыра, – монотонно ответила Эдит, – Так что заткнись и проваливай к своей команде.

Она махнула длинной косой, развернулась на пятках и сосредоточилась на более важных вещах – соревновании. Пятнашки – детская игра, которая приобретала привкус опасности в лесах Уробороса. Захват флага, напротив, являлся настоящей бойней. Венценосные разделились на два лагеря, пользуясь правами победителей прошлых соревнований, разделили территорию между академией и башней Севера, а после посабачившись разобрали оставшихся рыцарей, нимф, перевертышей и провидцев. Эдит вместе с Эмметом и Аароном решали куда поставить сильных, а где оставить слабых, чтобы не мешались под ногами. Участвовали все, от малолеток до выпускников. И в этом и заключалась самя большая проблема – уследить за каждым то еще испытание.

Джеймс раздасадованно повел плечами. Не успел толком возмутиться, как Микаил утащил его в противоположную стороу, где собиралась их команда под руководством Аберкромби, Томаса и Рейвена Барнса.

– Ты пытаешься раздраконить Гримальди раньше времени?

– А для этого есть расписание? Точно, есть, я ведь сам его составил, – Пирс расплылся в самодовольной улыбке. – Бесить Эдит я могу с 12:27. Не подскажешь какой сейчас час?

Уинфилд закатил глаза.

– Правила просты, если вас осалили, вы отдаете ваш значок и выходите из игры, – раздался громоподобный голос Дэвида. В его в больших лапищах маленькие синие значки казались какими-то игрушечными. – Только те кто по истечению времени сохранят свои при себе и добудут дополнительные у вражеской команды, смогут выиграть. Всем всё ясно?

На самом деле эти игры – сплошная  несправедливость. Джеймс не понимал отбора. Если ты, допустим, в идеале овладел своими силами, но не смог противостоять кому-то более одаренному, тебя оставляли в Уроборосе. Если по ту сторону зеркала тебя ждала семья, им давали возможность встретиться с тобой во время летних каникул, выделяя по дню в каждом месяце. Это считалось поощрением.

– Тюрьма… Для таких как мы, Уроборос – тюрьма. Нас сослали сюда, чтобы держать под контролем, но его так много, что я начинаю сходить с ума, – шептала Катрин, когда они с Джеймсом оставались наедине в тени башни.

– Перевертыши, часть вас будет гонять красных, пока вторая скроется в лесу. Ваша главная задача – не даться в руки противникам и защитить флаг, – Рейвен раздулся от важности, когда Дэвид передал ему слово. Он был ниже Аберкромби и значительно уступал ему в мышечной массе, больше напоминая мелкого хищника, нежели гризли, которым Дэвид точно являлся. Родись он с даром перевертышей, то наверняка его второй ипостасью стал бы громадный медведь.

Томас в это время сохранял гробовое молчание. Тактику точно разработал он, но как всегда предпочел остаться в тени. Джеймс готов поспорить, что по силе он ничуть не уступает Дэвиду, есть вероятность, что даже превосходит. Но на практике почему-то никто этого не проверял. Дэвид и Аарон часто устраивали спарринги, но никто не видел, чтобы они выступал против Томаса.

Если такие, как Аарон и Дэвид опасаются его, то страшно представить насколько Моро силен.

Джеймс поморщился. Он отвлекся и Микаилу пришлось ему по новой объяснять, что от них требовалось. Перевертыши – пушечное мясо, одни отвлекают, другие под суматоху ведут рыцарей к чужому флагу, третьи – прячут свой кусок сатена от вражеской команды. И все стараются сохранить при себе значки, в противном случае даже в случае выигрыша ты оказываешься среди проигравших.

Провидцы – на подхвате, нимфы на своих тонких крылышках ориентируют своих с воздуха.

Пирса положение его факультета устраивало. Все как один обладали сверхскоростью – они как олимпийские спринтеры касались земли быстро и легко, и соотвественно могли без труда встать как на защиту, так и на нападение. Тем более вкупе со скоростью шла хорошая выносливость и отличная спортивная подготовка. За мешковатой футболкой у Пирса скрывалось крепкое тело, но из-за выбранного им стиля казалось, что он весь состоит из ломаных линий и одних только костей. Прожуй и выплюнь.
Но ему ведь это только на руку. Пускай считают слабым, он в любой момент докажет обратное.

***

– Это ужасный план, – покачал головой Уинфилд. Он на свою беду решил выслушать Джеймса, пока они устраивались у высоких крон деревьев, почти у самой башни.

Пирс вещал убедительно, впрочем, как и все перевертыши. В отличии от провидцев, они действительно убеждали, тогда как первые зачаровывали, принуждая к действиям.

– Но заметь, веет чем-то новым и, проверено, надежным.

– Это когда ты успел проверить? – поразмыслив, Микаил пожал плечами. – Черт с тобой, валяй.

Он возьмет на себя ответственность в случае поражения. Не в первой, учитывая сколько ребят находится под его крылом. Каждый из них нет-нет, да вляпывается в неприятности и Уинфилд обязан за них отвечать головой. Горькая ноша всех старост.

Джеймс натянуто улыбнулся, а затем отвернулся от Микаила, проявив всю наглость и бестактность, на которую был способен, и поднял взгляд на кроны высокого дерева в десяти ярдах от флага. Идеально. Его план до безобразия прост и от того кажется провальным. В защиту как правило выставляются двое охранников и Микаил выбрал его в напарники. Он делал так всегда, поскольку Пирс шел следом по старшинству. И сегодня Джеймс готов был дать ему то, что он требовал от него каждый год  – победу.

А еще, в карманах Пирса гремели многочисленные металлические пластины, разукрашенные синим цветом. В лесу на территории его команды спрятались с десяток перевертышей, но только у двоих имелись значки. В последний момент Джеймс науськал остальных перевертышей отдать ему их на "хранение". Хитрый финт в духе их факультета. Нельзя осалить и выиграть, если у тебя нет тому доказательств. Да, нечестно, но в коротком своде правил подобное не запрещалось…

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/avelin-duval/v-plenu-uroborosa-71033644/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.