Главная страница | Политология | Стратегия Московской Руси. Как политическая культура XIII–XV веков повлияла на будущее России

Стратегия Московской Руси. Как политическая культура XIII–XV веков повлияла на будущее России
Тимофей Вячеславович Бордачев
Популярная политика
Российская государственность и внешнеполитическая стратегия появились не вдруг и не по воле конкретного властителя или правящей династии. У них не было одного автора-демиурга, они – результат череды усилий, вереницы сменявших друг друга побед и неудач. Борьба с даннической зависимостью от Золотой Орды постепенно перетекла в наступление на прежних захватчиков, а отражение крестоносной агрессии на Балтике незаметно сменилось уже русским давлением на западных соседей. Разделить хронологически эти этапы международных отношений Русских земель практически невозможно, но к концу XV в. в северной части Евразии возникла колоссальная держава со своим уникальным взглядом на мир и себя в этом мире.
Наша внешняя политика как продукт естественного развития народа и его государства представляется собой культурное явление не в меньшей степени, чем литература, зодчество или изобразительное искусство.
Бордачев Тимофей Вячеславович (1973) – российский ученый-международник, доктор политических наук, профессор Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», программный директор клуба «Валдай».
В формате А4 PDF сохранён издательский макет.

Тимофей Вячеславович Бордачев
Стратегия Московской Руси. Как политическая культура XIII–XV веков повлияла на будущее России

© Бордачев Т. В., текст, 2024
© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2024
Оксане, Татьяне и Анне
Впечатление людей XIV века становилось верованием поколений, за ними последовавших.
    В. О. Ключевский, «Значение преподобного Сергия для русского народа и государства»
История – это нескончаемый диалог между настоящим и прошлым.
    Э. Х. Карр, «Что такое история?»
«Оригинальная, интеллектуально элегантная, но и глубокая интерпретация ранней истории нашей страны. Теория и аргументы Т. В. Бордачева позволяют яснее понять многое в ее прошлом, настоящем и будущем. Блистательна формулировка государства Россия как „военной организации создающего его народа“. Важное чтение для всех, кто на очередном переломе российской, но теперь уже и мировой истории размышляет о самоопределении страны и многонационального русского общества».
    С. А. Караганов, Почетный председатель Президиума СВОП, заслуженный профессор, научный руководитель факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ
«Научные пути истории и теории международных отношений всегда пролегают рядом, но не пересекаются. А иногда даже намеренно стараются разойтись подальше, чтобы примесь подхода одной дисциплины не осквернила чистоту методологии другой. Тимофей Бордачев предпринимает решительную попытку сплавить две области знаний, применяя современный опыт международных исследований к анализу событий достаточно давней истории. Получилось во многом неожиданно и чрезвычайно познавательно. А главное – очень полезно и поучительно с точки зрения понимания сегодняшних событий».
    Ф. А. Лукьянов, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике»
«Долгожданное, очень нужное исследование, отсылающее нас к истокам становления внешнеполитической традиции нашей страны. При чтении этой книги невольно исполняешься гордостью за предков, в тяжелейших, порой драматических условиях отражавших набеги степняков, ковавших величие Родины, обустраивавших ее и веривших в ее особое предназначение».
    А. Ю. Дробинин, директор Департамента внешнеполитического планирования МИД России


Предисловие и благодарности
Задача этой работы – предложить читателю интересный и понятный рассказ о том, как в наиболее героическую эпоху становления единой государственности с центром в Москве (XIII–XV вв.) международные отношения русских земель сформировали внешнеполитическую культуру России. Происходившие тогда события представляются автору элементами целостной картины взаимодействия русского народа с другими этническими и общественными системами. Они в значительной степени сформировали наш способ думать о международных отношениях и внешней политике. Речь не идет о влиянии, которое могли оказать на складывавшееся русское государство его соседи – оно, как показывают факты и источники, никогда не было определяющим. Важно то, как сказалась сама по себе необходимость постоянного с ними взаимодействия на русской политической культуре. Иными словами, оттолкнемся от размышлений русского философа Н. А. Бердяева, для которого имел значение вопрос не столько о том, «чем эмпирически была Россия», сколько «о том, что замыслил Творец о России». В центре нашего исследования – какой стала российская внешняя политика в условиях, предназначенных для нее свыше.
С середины XIII в. до завершения XV в. Русское государство взрослело в условиях непрерывного противостояния на три фронта – с Золотой Ордой, Литвой и шведско-немецкими противниками. Это определило главные особенности нашей внешнеполитической культуры и стратегии – ее «тягучесть», способность к продолжению борьбы при осознании собственной относительной слабости; избегание четкой постановки целей в условиях, когда будущее представляется не вполне определенным; отсутствие опрометчивости в решениях; предпочтение дипломатии, а не силы, которую постоянно приходилось экономить из-за вечного недостатка ресурсов; неспешное «подтачивание» оппонентов, превратившееся затем в привычку. В конечном итоге сформировался и окреп характер державы, которая, несмотря на множество могущественных противников, никогда после 1480 г. не теряла независимости и собственной уникальной ниши в мировых делах. Возникла общая внешнеполитическая культура многонационального народа России: православных и мусульман, князей, священнослужителей, военной аристократии и простолюдинов.
Значение событий того времени превосходит все, что способно предложить даже самое безукоризненное хронологическое изложение исторических фактов. Тем более, что это уже сделано плеядой выдающихся российских и зарубежных историков. Для нас каждое из событий и явлений той далекой эпохи представляет собой уникальный исторический опыт, сформировавший русскую политическую культуру наряду с влиянием географической среды и распространенными религиозно-философскими взглядами. Каждый из трех факторов оказал фундаментальное влияние на нашу внешнюю политику, создал ее основу, неизменную и по сей день. Эта книга – попытка выделить самое важное в возникновении российской внешней политики как культурного явления.
Настоящие очерки не призваны оценить процесс становления Русского государства в сугубо политологическом смысле этого слова. Автор не ставит цели глубоко изучить нашу внутриполитическую историю, не говоря уже о том, что это многократно и в деталях сделано выдающимися специалистами. Задачи намного скромнее. Они связаны с необходимостью заполнить пробел в отечественной и зарубежной научно-популярной историографии путем установления связи между дисциплинами, находящимися в непростом диалектическом взаимодействии, – историей и наукой о международных отношениях.
Пробел желательно восполнить, поскольку иначе затруднительно понять, каковы происхождение и природа российской внешней политики. Особенно важно проделать эту работу сейчас, когда Россия, не обязательно по своей воле, вступила в новый период истории отношений с внешними силами. И если мы сами не будем осмыслять и писать свою историю, в первую очередь – историю нашей культуры в широком смысле этого слова, это сделают другие. Недоброжелательно или неточно.
Автор берет на себя смелость отойти от «карамзинского» подхода к изложению материала с опорой на оценку деяний сменявших друг друга исторических деятелей. Мы сконцентрируемся на обстоятельствах, повлиявших, как нам кажется, на культуру русского народа в целом. В отличие от классических работ по истории, эта книга – не о князьях или деятелях церкви, какими бы замечательными ни были их деяния, а обо всем русском обществе того времени.
Мы описываем важнейшую историческую эпоху, когда само выживание Русской земли не раз оказывалось под вопросом. Путь, пройденный за 250 лет государственности после внешнеполитического кризиса середины XIII в., представляет собой удивительную по насыщенности историю мужества и терпения, богатой духовной жизни и неуклонного движения к цели, конкретные очертания которой почти всегда оставались неопределенными. Они неизменно оставляли простор для интуиции и нашей вечной «подсознательной потребности в свободе выбора».
Обращение к историческому опыту с целью понять внешнеполитическую культуру России представляет собой исключительно масштабную и, в хорошем смысле, амбициозную задачу. Поэтому при попытке ее решить нужно действительно всерьез рассчитывать на помощь, понимание и терпение со стороны множества ученых коллег и просто хороших товарищей. И автор с чистой совестью может сказать, что не смог бы справиться с этой работой, если бы не был окружен целым рядом прекрасных специалистов – обращение к ним за советом и поддержкой играло подчас решающую роль в продвижении этой работы.
В первую очередь хочется выразить благодарность моему научному рецензенту и внимательному читателю всей рукописи профессору и заведующему кафедрой Института истории Санкт-Петербургского университета Юрию Владимировичу Кривошееву, замечательные работы которого по монгольскому периоду здесь неоднократно цитируются. Кроме него проводниками автора в богатом и разнообразном мире средневековой Руси стали такие замечательные историки, как профессор Санкт-Петербургской духовной академии Алексей Владимирович Петров и главный редактор журнала «Историк» Владимир Николаевич Рудаков. Их советы, помощь при обращении к разным темам, связанным с основным содержанием этой книги стали для автора источником знаний и вдохновения, более глубокого понимания отдельных важных аспектов развития русской государственности в интересующий нас период, духовной культуры Русских земель, книжности и идейных основ русской внешней политики.
Глава этой книги, посвященная геополитическим сторонам формирования русской внешнеполитической культуры, была внимательно изучена на стадии рукописи профессором МГУ, ведущим научным сотрудником Института географии РАН Вячеславом Александровичем Шупером, замечания и деликатные советы которого стали важным подспорьем в раскрытии этой малоизученной темы. Неоценимой стала помощь профессора Александра Фридриховича Филиппова – виднейшего российского историка философии и руководителя Центра фундаментальной социологии в Национальном исследовательском университете «Высшая школа экономики». Благодаря возможности выступить на одной из организованных им научных конференций, выслушать мудрые замечания его и коллег автору удалось, как ему кажется, серьезно усовершенствовать те части работы, где речь идет о религиозно-философской стороне становления русской внешнеполитической культуры.
Автор глубоко признателен своему хорошему товарищу, научному руководителю Центра исследований русской мысли Института образования и гуманитарных наук Балтийского федерального университета им. Иммануила Канта Андрею Александровичу Тесле – в действительности, первому, кто подсказал мне весной 2022 г. идею подумать о большой работе, посвященной, по его элегантному определению, «взрослению Великороссии». Тем, что эта работа хотя бы немного приближается к канону внутренне целостного повествования, автор обязан советам замечательного филолога и переводчика Екатерины Борисовны Ракитиной, с большим терпением относившейся к его обращениям за помощью. Отдельную благодарность хотел бы выразить своему старинному товарищу и терпеливому редактору Федору Александровичу Лукьянову – за дискуссию о российской внешней политике и стратегии, которую он неустанно культивирует на страницах журнала «Россия в глобальной политике», и точечную, но регулярную роль «свежей головы» при обсуждении отдельных тезисов, важных для авторского понимания темы.
Необходимым фактором работы над этой книгой стала атмосфера постоянного творческого поиска, создаваемая во всем, к чему он прикасается, профессором Сергеем Александровичем Карагановым – основателем и научным руководителем факультета мировой экономики и мировой политики НИУ ВШЭ. Автор очень благодарен Анастасии Борисовне Лихачевой – декану, самому эффективному, справедливому и душевному руководителю, благодаря которой я получил несколько месяцев для того, чтобы сосредоточиться на работе над книгой, и чью поддержку постоянно чувствовал. Автор также безмерно благодарен своим ташкентским товарищам: первому заместителю директора Института стратегических и межрегиональных исследований Акрамжону Нематову и директору Информационно-аналитического центра международных отношений Санжару Валиеву – за организацию интереснейшей беседы с узбекскими историками в мае 2023 г., позволившей многое понять об одном из важнейших эпизодов международных отношений Руси на переломе XIV и XV столетий, а также за многочасовые беседы о политической культуре народов Востока.
Многие задачи систематизации и надлежащего оформления материала не были бы решены автором без колоссальной помощи со стороны моей научной ассистентки Марии Сергеевны Семеновой, которой я за это глубоко признателен. К моменту написания этой книги автор три года читал магистерский курс «Истоки российского поведения» для многонациональной группы студентов НИУ ВШЭ. Их живое участие в обсуждении различных исторических аспектов формирования русской внешнеполитической культуры стало важнейшим стимулом написать эту работу. И, конечно, автор выражает глубокую и искреннюю благодарность своим близким – за постоянное терпение, участие и поддержку, которые он от них получает.

Основные имена и события
Александр Ярославич Невский (1221–1263). Выдающийся русский правитель, победитель шведов и Ордена на р. Неве (1240) и Чудском озере (1242), положивший конец попыткам масштабной силовой экспансии католицизма на востоке. Великий князь Владимирский (1252–1263), великий князь Киевский (1249–1263). Отец Даниила Александровича – основоположника московского княжеского дома, Святой Русской православной церкви.
Александр IV (ок. 1185–1261). Европейский религиозный деятель. Папа Римский (1254–1261). Пытался мирным путем распространить влияние Рима в Литве и Русских землях, разрешил литовскому князю Миндовгу воевать против Даниила Галицкого (1255), что испортило отношения Рима с русским князем.
Алексий (Бяконт) (1296–1378). Выдающийся русский религиозный деятель и политик. Митрополит Киевский и всея Руси (1353–1378), духовный наставник, соправитель и сподвижник Дмитрия Ивановича Донского. Настойчиво добивался объединения Русских земель вокруг Москвы.
Андрей Ярославич (неизв.-1264). Русский правитель. Сын великого князя Ярослава Всеволодовича и младший брат Александра Ярославича Невского, Великий князь Владимирский (1248–1252), князь суздальский (1256–1264). Неудачно поднял восстание против монголов (1252), результатом чего стал карательный поход Золотой Орды на Владимирское великое княжество (Неврюева рать) и переход престола к его старшему брату Александру.
Андрей (ок. 1320–1399) и Дмитрий (неизв.-1399) Ольгердовичи. Князья и военачальники, сыновья Великого князя Литовского Ольгерда. Героически сражались против Золотой Орды на Куликовом поле (1380), погибли в неудачном для Литвы сражении на р. Ворскле (1399).
Андрей Александрович Городецкий (ок. 1255–1304). Русский правитель. Сын Александра Ярославича Невского. Великий князь Владимирский (1281–1283, 1293–1304), князь Костромской, Новгородский и Городецкий. В 1281 г. начал междоусобную войну против своего старшего брата Дмитрия Александровича, в которой пользовался поддержкой ханов Золотой Орды.
Ахмат (неизв.-1481). Последний выдающийся хан Золотой Орды (1471–1481), пытался восстановить единство Ордынского государства, стремился покорить богатый Хорезм и вернуть Крым под свою власть и восстановить даннические отношения с Русскими землями. Потерпел фактическое поражение от русских в ходе Стояния на Угре (8 октября – 11 ноября 1480) и вскоре после этого погиб от рук ногайцев и сибирских татар.
Батый, или Бату (1209–1255). Внук Чингисхана и сын Джучи, основатель и хан Золотой Орды, выдающийся монгольский полководец и правитель. Возглавил Западный поход монголов (1236–1243), в ходе которого было разорено большинство Русских земель.
Баязид II (1481–1512). Сын султана Мехмеда II, завоевавшего Константинополь (1453), укреплял Османскую империю и принял изгнанных из Испании евреев. При нем были установлены дипломатические отношения Османской империи и Русского государства.
Берке (1209–1266). Младший брат Батыя, третий хан Золотой Орды (1257–1266). Пытался установить подобие прямого правления Золотой Орды в Русских землях, потерпел неудачу и создал систему их даннической зависимости. Первым из монгольских правителей принял ислам и добился независимости Золотой Орды от Великого хана Монгольской империи.
Борис (1449–1494) и Андрей (1462–1492) Васильевичи. Русские удельные князья и полководцы, сыновья Василия II Васильевича Темного, младшие братья Ивана III Васильевича. В 1479–1480 гг. выступили против своего старшего брата, но на фоне внешнеполитического кризиса примирились с ним и участвовали в Стоянии на Угре. В дальнейшем полностью покорились воле Ивана III.
Василий Юрьевич Косой (ок. 1403–1448). Старший сын Юрия Дмитриевича Звенигородского. Был князем Звенигородским (1421–1448) и непродолжительное время Великим князем Московским (1434). Активный участник междоусобной войны против своего двоюродного брата Василия II Васильевича Темного, приказавшего в 1436 г. выколоть ему один глаз. Умер, по-видимому, в заточении.
Василий I Дмитриевич (1371–1425). Русский правитель. Сын Дмитрия Ивановича Донского, Великий князь Владимирский и Московский (1389–1425) в самые трудные десятилетия первоначального периода собирания Русских земель. Был женат на Софье – единственной дочке Великого князя Литовского Витовта, что не помешало последнему вести наступательную политику против Москвы. Организатор подготовки к отражению похода в Русские земли огромной армии амира Тимура (1395).
Василий II Васильевич Темный (1415–1462). Выдающийся русский правитель. Сын Великого князя Василия I Дмитриевича, Великий князь Московский (1425–1462). В 1446 г. был ослеплен по приказу своего двоюродного брата Дмитрия Юрьевича Шемяки, но вернул себе великокняжеский престол и затем ликвидировал мелкие уделы в составе Московского великого княжества. Добился бегства из Москвы митрополита Исидора после его назначения папским легатом (1441), а затем содействовал избранию русскими епископами митрополита всея Руси Ионы (1448).
Вассиан (Рыло) (первая треть XV века – 1481). Русский религиозный деятель, политический мыслитель, публицист. Архиепископ Ростовский, Ярославский и Белозерский. Участвовал в посольстве Великого князя в Литву (1458–1461), крестил сына Ивана III Васильевича и будущего Великого князя Василия (III). Автор «Послания на Угру» – одного из крупнейших произведений русской религиозно-политической философии (1480).
Витовт (ок. 1350–1430). Самый известный правитель Великого княжества Литовского (1392–1430) и полководец, прозванный при жизни Великим. Тесть Московского великого князя Василия Дмитриевича, отец его жены Софьи. Потерпел поражение от Золотой Орды на р. Ворскле (1399), в результате чего усилились позиции его двоюродного брата, короля Польши Ягайло (Владислава II). В последние десятилетия правления усилил натиск на владения своего зятя Василия по поводу Тверской и Рязанской земель, но успеха не добился.
Гедемин (ок. 1275–1341). Литовский правитель и полководец. Великий князь Литовский (1316–1341) и основатель династии его имени, полководец. Разгромил коалицию южнорусских князей в битве на р. Ирпень и занял Киев (1324), после чего власть над Киевом и Южной Русью на столетия перешла к Литве и Польше.
Генрих Латвийский (ок. 1187–1259). Немецкий летописец XIII в., автор «Хроники Ливонии», повествующей о событиях Ливонского крестового похода против местных племен и соседних Русских земель, очевидцем которого был (1220-е годы).
Григорий IX (ок. 1170–1241). Европейский религиозный деятель. Папа Римский (1227–1241). Энергичный борец за распространение католичества на Восток. В борьбе с Новгородом требовал от германских городов торговой блокады Руси (1229), призвал Швецию к крестовому походу против русских (1237).
Даниил Александрович Московский (1261–1303). Русский правитель. Младший сын Александра Ярославича Невского, первый князь Московский (1263–1303). Основал Данилов монастырь, а в 1301 г. присоединил Коломну, положив начало расширению московских владений. Основатель московской княжеской династии Даниловичей.
Даниил Дмитриевич Холмский (неизв.-1495). Русский аристократ и талантливый полководец, наиболее известный воевода Великого князя Московского Ивана III Васильевича. Добился множества военных побед, в решительном сражении разгромил превосходящие новгородские войска на р. Шелони (1471), что сломило волю Новгорода к вооруженному сопротивлению.
Даниил Романович Галицкий (1201–1264). Русский правитель и полководец. Князь Галицкий (1205–1206, 1211–1212, 1229–1231, 1233–1235, 1238–1264), князь Волынский (1215–1229, 1231–1233, 1235–1238), Великий князь Киевский (1240). Участник битвы на р. Калке (1223), а впоследствии активный борец с монгольским нашествием и Золотой Ордой. Принял от римского папы королевскую корону (1253), но вскоре прекратил отношения с Римом (1255), сохранив королевский титул для себя и потомков.
Даниловичи (1303–1598). Правящая в Москве ветвь рода Рюриковичей, происходящая от Даниила Александровича Московского, затем династия Государей всея Руси и Царей всея Руси.
Джанибек (неизв.-1357). Полководец и хан Золотой Орды (1342–1357). Сын хана Узбека и Тайдулы, политической поддержкой которой пользовался все свое правление. При нем Золотая Орда достигла своих максимальных размеров. На Руси считался «добрым царем», поскольку за все время его правления состоялся только один набег ордынцев на Русские земли (1347). Осаждал генуэзскую крепость Кафа в Крыму (1343), в процессе чего в Европу оказалась завезена чума, повлекшая эпидемию Черной смерти (1346–1353) и гибель до половины населения некоторых стран Западной Европы.
Дмитрий Александрович (1250–1294). Русский правитель. Сын Александра Ярославича Невского и Великий князь Владимирский (1276–1281, 1283–1292).
Дмитрий Иванович Донской (1350–1389). Русский правитель и выдающийся полководец. Великий князь Московский и Великий князь Владимирский (1363–1389). Победитель Золотой Орды в Куликовской битве (1380) и организатор объединительного княжеского съезда в Переяславле-Залесском (1374). При нем был построен белокаменный Московский Кремль, что помогло (1368, 1370) успешно выдержать осады со стороны Великого князя Литовского Ольгерда («литовщина»).
Дмитрий Михайлович Тверской (1298–1326). Русский правитель. Сын Михаила Ярославича Тверского, князь Тверской (1318–1326), Великий князь Владимирский (1322–1326). Находясь в Золотой Орде, из мести убил прибывшего туда Юрия Даниловича Московского (1325), за что был впоследствии казнен ханом Узбеком.
Дмитрий Юрьевич Шемяка (неизв.-1453). Русский правитель. Сын Юрия Дмитриевича Звенигородского и один из главных участников междоусобной войны против своего двоюродного брата, Великого князя Василия II Васильевича. Проиграв, бежал в Новгород (1450), где и был затем отравлен. За доставленную об этом весть Великий князь пожаловал подьячему по имени Василий Беда звание дьяка.
Едигей (1352–1419). Выдающийся полководец Золотой Орды, беклярбек. Из племени мангытов. Служил амиру Тимуру, под его началом сражался с ханом Тохтамышем, сыном которого был впоследствии убит сам. Разгромил польско-литовское войско Витовта в сражении на р. Ворскле (1399), спровоцировал поход московского князя Василия I Дмитриевича на Литву, а сам вторгся в его владения (1408). Жестоко разорил Русские земли, но Москву не взял.
Ибрагим (неизв.-1479). Казанский правитель. Успешно воевал с Москвой (1467). Похоронен в мавзолее казанских ханов в стенах Казанского Кремля.
Иван I Данилович Калита (ок. 1284/1288-1340). Русский правитель. Князь Московский (1325–1340) и Великий князь Владимирский (1328–1340). Незначительно расширил пределы Московского княжества, но добился в середине 1320-х гг. переезда в Москву митрополита Киевского и всея Руси Петра, что сделало город духовным центром Русских земель.
Иван II Иванович Красный (1326–1359). Русский правитель. Князь Московский и Великий князь Владимирский (1353–1359). Трудился над сохранением достижений своего отца Ивана Даниловича Калиты и брата Семена Ивановича Гордого.
Иван III Васильевич Великий (1440–1505). Выдающийся русский правитель и незаурядный стратег. Великий князь Владимирский и Московский (1462–1505), Государь всея Руси. В ходе «Стояния на Угре» (1480) добился полного прекращения даннической зависимости Русских земель от Золотой Орды и окончательно объединил их вокруг Москвы. Вел многочисленные войны с Великим княжеством Литовским, Ливонским Орденом, Швецией и Казанским ханством.
Исидор (ок. 1385/1390-1463). Русский и европейский религиозный деятель. Митрополит Киевский и всея Руси (1436–1458), папский легат на землях Руси, Литвы, Польши и Ливонии (с 1439). Участник Ферраро-Флорентийского собора (1438–1445), по итогам которого прибыл на Русь в звании папского легата, но был отвергнут епископами, народом и Великим князем Василием II Васильевичем (1441). Активный поборник унии православной и католической церквей, впоследствии ставший крупным деятелем последней. Бежал из Москвы и закончил свои дни в Риме.
Йоханн фон Гирсе (неизв. -1472). Орденский полководец и политик. Ландмейстер Тевтонского ордена в Ливонии (1470–1471). Неудачно вел политику в отношении Новгорода и Пскова, отстранен от власти в результате заговора высших чинов Ордена.
Казимир III Великий (1310–1370). Польский правитель и полководец. Король Польши (1333–1370) и последний представитель династии Пястов на польском троне. Окончательно присоединил к Польскому королевству Галицкую землю (1366), походами на которую ходил в 1340 и 1349 гг.
Казимир Ягеллончик (1427–1492). Польско-литовский правитель. Сын Владислава II Ягайло. Польский король (1447–1492) и Великий князь Литовский (1440–1492). Стремился к сплочению польских и литовских земель, но не смог реализовать большую часть своих планов. В конце жизни столкнулся с решительным наступлением Ивана III Васильевича на восточные владения Великого княжества Литовского, в результате чего их значительная часть перешла под власть Москвы.
Касим и Якуб. Татарские царевичи и полководцы. Сыновья казанского хана Улу-Мухаммеда. Участники успешных для своего отца битв против русских при Белеве (1437) и Суздале (1445). После этого выехали в Великое княжество Московское и остались на русской службе. Вскоре Касим получил от Великого князя Василия II Васильевича Городец Мещерский (ныне г. Касимов), ставший столицей первого удельного татарского княжества в пределах Русских земель (1452).
Киприан (1336–1406). Русский религиозный деятель. Митрополит Киевский и всея Руси (1389–1406). Родом болгарин, писатель и книжник. Поначалу был в сложных отношениях с Дмитрием Ивановичем Донским, а затем стал надежным сподвижником его сына – Великого князя Василия I Дмитриевича. Во время нашествия армий амира Тимура (1395) возглавлял Крестный ход вокруг Московского Кремля с Владимирской иконой Божией Матери.
Кирилл (неизв.-1280). Русский религиозный деятель. Митрополит Киевский и всея Руси (1242–1280), избранный Собором русских епископов и только затем утвержденный Константинопольским патриархом. Инициатор постепенного перемещения центра Русской православной Церкви во Владимиро-Суздальскую землю, созвал Владимирский Собор (1274), ставший началом восстановления духовной жизни Руси после монгольского нашествия. Был единомышленником Александра Ярославича Невского, при содействии которого основал первую епископскую кафедру в столице Золотой Орды г. Сарай (1261).
Магнус II Эрикссон (1316–1374). Шведский правитель, король Швеции и Норвегии. Сравнительно успешно воевал с Новгородом (1348), хотя в итоге победы не добился. На Руси известен приглашением новгородцев на религиозный диспут. Утонул, упав с корабля у г. Берген.
Максим (неизв.-1305). Русский религиозный деятель. Митрополит Киевский и вся Руси (1283–1305). Переселился во Владимир после разорения Киева ханом Золотой Орды Тохтой (1299), что стало решительным шагом в перемещении митрополии на Русский Северо-Восток.
Мамай (ок. 1330–1380). Полководец и государственный деятель Золотой Орды, западной частью которой управлял (1361–1380), беклярбек. Потерпел поражение от русских сил под командованием Дмитрия Ивановича Донского на Куликовом поле (1380), а затем – от Чингизида хана Тохтамыша. Был впоследствии убит по пути в Крым, где пытался скрыться.
Борецкие Марфа (неизв.-1503) и Дмитрий (неизв.-1471). Мать и сын, новгородские политические деятели. Лидеры оппозиции Великому князю Ивану III Васильевичу и сторонники перехода под власть Великого княжества Литовского. После поражения в битве на р. Шелони Дмитрий Борецкий был осужден и обезглавлен на площади в г. Руса (Старая Руса), а его мать пострижена в монахини после окончательного присоединения Новгорода к Русскому государству (1478).
Менгли-Гирай I (1445–1515). Крымский правитель и полководец, хан (1469–1515). Союзник Ивана III в борьбе с ханами Золотой Орды.
Мехмед II Завоеватель (1432–1481). Султан Османской империи (1444–1446, 1451–1481). Крупный полководец и завоеватель Константинополя (1453).
Миндовг (ок. 1203–1263). Литовский правитель. Основатель державы и первый Великий князь Литовский. Принял католичество (1251) и был коронован как король Литвы (1253), попеременно союзничал и враждовал с Даниилом Романовичем Галицким.
Михаил Александрович (1333–1399). Русский правитель. Сын казненного в Орде (1339) Александра Михайловича Тверского и внук Михаила Ярославича Тверского. Князь Тверской (1368–1382) и Великий князь Тверской (1382–1399). Боролся против объединительной политики Дмитрия Ивановича Донского, прибегая к помощи мужа своей сестры, Великого князя Литовского Ольгерда, результатом чего стали походы последнего на Москву («литовщина»).
Михаил Ярославич Тверской (1271–1318). Русский правитель. Князь Тверской (1282–1318) и Великий князь Владимирский (1305–1318). Активно боролся против Московского князя Юрия Даниловича, в ходе чего оба неоднократно обращались за помощью к ханам Золотой Орды. После победы над москвичами и татарами в Бортеневской битве (1317) и смерти в тверском плену Кончаки (Агафьи) – сестры хана Узбека – вызван в Орду и там казнен по приказу хана.
Ногай (неизв. – ок. 1300). Ордынский полководец и правитель, внучатый племянник хана Батыя, беклярбек. Успешно воюет с Византийской империей и в Закавказье. Во главе татарских и болгарских войск совершает поход на Константинополь (1265), возвращает престол Великого княжества Владимирского Дмитрию Александровичу (1283). Затем терпит поражение от войск хана Тохты (1299), бежит и вскоре погибает.
Ольгерд (ок. 1296–1377). Литовский правитель и полководец, сын Великого князя Литовского Гедемина. Великий князь Литовский (1345–1377), существенно расширивший его территориальные пределы и неоднократно воевавший с Дмитрием Ивановичем Донским. Осаждал Московский Кремль, но взять не смог.
Петр (ок. 1260–1326). Русский религиозный деятель, митрополит Киевский и всея Руси (1308–1326). Способствовал объединению Руси и стал первым митрополитом, выбравшим Москву в качестве своего постоянного местопребывания (1325). Впоследствии там похоронен, что закрепило за Москвой статус неформального центра духовной жизни Русских земель и предопределило дальнейшее пребывание там митрополитов.
Плано Карпини Джованни (ок. 1182–1252). Европейский религиозный деятель, дипломат. Первым из европейцев посетил Монгольскую империю и Золотую Орду (1245–1247). Оставил увлекательное описание своего путешествия («История Монголов, именуемых нами Татарами»), которое затем многократно переиздавалось.
Семен (Симеон) Иванович Гордый (1317–1353). Русский правитель, старший сын Ивана Даниловича Калиты. Князь Московский и Великий князь Владимирский (1340–1353). Автор «Духовной» (завещания), известного по фразе: «Пишу вам это слово для того, чтоб не перестала память родителей наших и наша, чтоб свеча не угасла», которая является символом единства московского княжеского дома.
Серапион (неизв.-1275). Русский религиозный деятель. Епископ Владимирский, Суздальский и Нижегородский. Участник Владимирского собора (1274). Автор 5 проповедей: «Слов» или «Поучений» – крупного собрания религиозно-философских сочинений, содержащих осмысление причин монгольского нашествия и даннической зависимости Русских земель от Золотой Орды.
Сергий Радонежский (1314/1322-1392). Выдающийся русский религиозный деятель и духовный собиратель Руси. Игумен и основатель нескольких монастырей, в т. ч. Свято-Троицкого монастыря (Троице-Сергиева Лавра), духовный наставник Великого князя Дмитрия Ивановича Донского на Куликовскую битву.
Субэдэ (ок. 1175–1248). Полководец и политический деятель Монгольской империи, сподвижник Чингисхана и выдающийся стратег. Победитель русских войск на р. Калке (1223) и наставник Батыя в Западном походе монголов (1236–1243).
Тамерлан, или амир Тимур (1336–1405). Выдающийся центральноазиатский правитель и полководец. Основатель империи Тимуридов, включавшей в себя территории современной Центральной Азии, части Афганистана, Ирана, Месопотамии и Северной Индии. «Темир-Аксак» русских летописей, разгромивший хана Золотой Орды Тохтамыша (1395) и затем отказавшийся от нападения на Русские земли.
Тохта (ок. 1270–1312/1313). Полководец и правитель Золотой Орды, хан (1291–1313). Активный участник междоусобной борьбы сыновей Александра Ярославича Невского.
Тохтамыш (неизв.-1406). Полководец и правитель Золотой Орды, хан (1380–1395). Хан Тюменского ханства (1396–1406). Сверг и убил беклярбека Мамая после поражения того на Куликовом поле, сам осадил Москву и смог обманом взять город (1382), подвергнув его чудовищному разорению. Потерпел поражение от амира Тимура и бежал в Сибирь (1395).
Узбек (ок. 1283–1341). Правитель и полководец Золотой Орды, при котором она достигла колоссального военного могущества, хан (1313–1341). В 1320 (1321) г. принял ислам и утвердил его в качестве государственной религии. Неудачно выдал свою сестру за московского князя Юрия Даниловича (умерла в плену в Твери в 1317 г.), следствием чего стал карательный поход ордынских войск и казнь в Орде тверского князя Михаила Ярославича (1318).
Улу-Мухаммед (1405–1445). Ордынский правитель и полководец, чингизид. Основатель и первый хан Казанского ханства (1438–1445).
Феогнист (неизв.-1353). Русский религиозный деятель. Митрополит Киевский и всея Руси (1328–1363).
Фотий (неизв.-1431). Русский религиозный деятель. Митрополит Киевский и всея Руси (1408–1431).
Чингизиды. Прямые потомки Чингисхана (ок. 1155/1162-227) – основателя Монгольской империи – от первой жены Бортэ.
Юрий Всеволодович (1188–1238). Русский правитель и полководец. Великий князь Владимирский (1212–1216, 1218–1238). Участник Липицкой битвы (1216). Во время нашествия Батыя на Русь пытался организовать сопротивление, погиб в неудачном для себя сражении на р. Сити (1238).
Юрий Данилович (1281–1325). Русский правитель и полководец. Московский князь (1303–1325) и Великий князь Владимирский (1318–1322). Сын Даниила Александровича Московского и внук Александра Ярославича Невского. Убит в Орде Дмитрием Михайловичем – сыном казненного там ранее Михаила Ярославича Тверского.
Юрий Дмитриевич Звенигородский (1374–1434). Русский правитель и полководец. Сын Дмитрия Ивановича Донского, отец Василия Косого и Дмитрия Шемяки. Организатор и руководитель первого крупного похода русских на земли Золотой Орды (1395/1399), в ходе которого были разгромлены 14 татарских городов Поволжья. Инициатор княжеской междоусобицы против своего племянника Василия II Васильевича, в ходе которой захватил московский великокняжеский престол (1433), но вскоре скоропостижно скончался.
Ягайло (Владислав II Ягелло) (ок. 1350/1362-434). Литовский и польский правитель, полководец. Сын Ольгерда и родоначальник польской королевской династии Ягеллонов, Великий князь Литовский (1377-392), король Польши (1386–1434). В 1410 г. под его командованием была одержана победа над Тевтонским орденом при Грюнвальде, надломившая силы орденского государства в Пруссии.
Ярослав Всеволодович (1190/1191-1246). Русский правитель, младший брат Юрия Всеволодовича и отец Александра Ярославича Невского. Великий князь Владимирский (1238–1246). Участник Липицкой битвы (1216). Первый русский правитель, совершивший поездку в Золотую Орду к хану Батыю (1243). Умер во время поездки в столицу Монгольской империи г. Каракорум, предположительно отравлен (1246).

Введение
Современная дискуссия о положении России в международной политике является естественным продолжением исторических, культурных и философских переживаний эпохи наивысшего расцвета нашей имперской государственности во второй половине XIX века. Уже тогда отчетливо стали видны проблемы, приведшие через несколько десятилетий к драматическим событиям прошлого столетия, – технологическое отставание от наиболее опасных соперников, национализм окраин, сложность управления огромной территорией и многонациональным обществом.
Эти вопросы полно раскрыты в отечественной историографии и знакомство с их содержанием необходимо любому образованному гражданину. Но именно поэтому даже наиболее просвещенный наблюдатель, рассуждая о духовных истоках нашей государственности, обращается к именам Александра Сергеевича Пушкина и Петра Яковлевича Чаадаева, политико-философским исканиям и спорам западников и славянофилов XIX в., но не к более ранним периодам отечественной истории.
Факторы, связанные с имперским характером державы, остаются важнейшими для понимания проблем, которые мы должны решать, и опыта других многонациональных держав. Однако это мало помогает разобраться в том, как мы подходим к решению этих задач, и бесполезно для осознания того, как Россия реагирует на внешнеполитические вызовы и возможности. Концентрация только на имперском периоде ограничивает способность глубже взглянуть на особенности, сформировавшие уникальные особенности российской внешней политики.
А они появились задолго до провозглашения Российской империи в 1721 году. Тем более, что к этому моменту Россия достигла геополитических масштабов, обеспечивавших ей стратегическую глубину, наибольшую среди всех государств мира. Соответственно, страна приобрела свой неповторимый способ реагировать на внешние вызовы.
Понимание того, как Россия поступает в различных внешнеполитических обстоятельствах, представляет собой одну из наиболее фундаментальных проблем современных международных отношений. Но еще больше это нужно самому российскому обществу. Рассчитывать на помощь политологов не приходится – они интерпретируют уже свершившиеся решения, но мало могут сказать о том, что за ними в действительности стоит. Тем более что политология только начинает преодолевать укоренившуюся за несколько десятилетий привычку использовать готовые схемы, не учитывая культурные особенности каждого народа.
Наука о международных отношениях, как таковая, также страдает излишней схематичностью и не может объяснить то, что находится за пределами рационального (с ее точки зрения) поведения. Современный международник считает аксиомой, что нам не известны причины, заставляющие государства принимать те или иные решения в одинаковых обстоятельствах. И тем более в ошибочном направлении ведет присущий большой части международных исследований «структурный мистицизм» – склонность объяснять все государственные решения особенностями устройства мира.
Помощь оказывает литература – произведения классиков отечественной словесности действительно приоткрывают нам бездны русской души и позволяют хотя бы предположить, на какие решения она способна вдохновлять. Именно поэтому обращение к русской классической литературе традиционно отличает подход вдумчивых соотечественников и по-настоящему неравнодушных к своему делу исследователей России за рубежом. Не случайно в самые напряженные годы холодной войны изучение произведений Пушкина, Достоевского и Толстого было так популярно в британских и американских университетах.
Однако гораздо больший вклад в понимание русской внешнеполитической культуры способна внести история – не просто как хронология событий, а как огромная палитра специфических переживаний народа на различных этапах. Каждое из них создавало уникальный опыт, как уникальны и исторические события. Он не воспроизводится буквально, скорее определяет то, как мы впоследствии подходим к разным проблемам. Дуем ли на воду, обжегшись на том или ином сорте молока.
Исторические события – кузница национального характера. В нем законченную форму приобретает то, что заложено особенностями географической среды обитания и основами духовной жизни общества. Особенно значима в этом отношении внешнеполитическая история – взаимодействие с иными этнополитическими системами позволяет понять свою силу и слабость в сравнении. Поэтому не развиваются народы, у которых нет соседей. А те, кто удален от других значительными расстояниями, создают особую культуру, с которой остальным очень сложно иметь дело.
Борьба за статус и влияние на мировые дела – обязательные атрибуты поведения великой державы, и Россия в имперский, советский и современный периоды не исключение. Это создает яркие события, основания для гордости или тревоги, напряжение у тех, кого такие действия ограничивают в реализации их собственных устремлений. Однако до того, как держава вступает в гонку за международные позиции, она, как правило, недостаточно интересна. Для иностранцев российская история существует в пределах круга проблем, которые Россия создает им на пути достижения их собственных целей. Соответственно, наименее осознана и описана эпоха, когда страна не представляла собой вызова или даже большого значения для тех, кто кодифицирует в последние несколько столетий историю международной политики.
Поэтому не удивительно, что вниманием популяризаторов истории обойден период, вместивший в себя «взросление Великороссии» – становление единого русского государства с центром в Москве. На протяжении временного отрезка почти в 300 лет, с середины XIII до середины XVI в., в массовом сознании высится героическая фигура Дмитрия Донского, ближайшими соседями которого оказываются столь удаленные друг от друга по времени личности, как Святой благоверный Александр Невский и первый царь русский Иван IV Грозный. Остальные персоналии проходят перед нами, по выражению В. О. Ключевского, словно «не своеобразные личности, а однообразные повторения одного и того же фамильного типа»[1 - Ключевский В. О. Москва и ее князья в удельные века / Литературные и исторические портреты. М., 2024. 356 с.]. Даже Иван III Великий, правление которого стало водоразделом в процессе формирования Руси как мощной европейской державы, стоит в традиционном восприятии во втором ряду. Чего уж тут говорить обо всех остальных действующих лицах, впечатления которых стали верованиями последующих поколений.
На самой заре существования государства энергия правителей и народа, по мнению А. Е. Преснякова, была направлена на «объединение северной Руси в борьбе на три боевых фронта». В ходе нее Русское государство «воцерковилось», произошла «сакрализация общественного и бытового укладов», где не было грани между религиозной и светской сторонами культуры[2 - Дворниченко А. Ю., Кривошеев Ю. В., Соколов Р. А., Шапошник В. В. Русское православие: от крещения до патриаршества. СПб.: Академия исследования культуры, 2012; Петров А. В. Православие, «одиначество», самодержавие (к вопросу об исторических основаниях русской политической культуры) // Христианское чтение. 2017. Вып. 6.]. Именно близкий к теократическому характер Российского государства (до середины XVII в.) привил ему такую важную часть византийского политико-религиозного наследия, как «отчуждение» по отношению к подчинившейся варварам Римской церкви и, вслед за ней, ко всему Западу (это создало условия для того, чтобы преисполниться к нему презрением наиболее высокого духовного свойства).
Сейчас Россия даже геополитически наиболее близка к своим границам до начала имперского периода нашей истории. Поэтому начинать осмысление опыта только с того момента, как она взялась отвечать на насущные и сейчас вопросы, значит искусственно загонять себя в рамки дискуссии, возникшей в специфических условиях XIX столетия. Между тем ранняя стадия истории государства предоставляет возможности для научного познания источников российской внешней политики.
Автор считает, что период российской истории, предшествовавший имперскому или предимперскому времени, сыграл для страны наиболее важную роль. Все наши устремления и поступки, включая то, что делается сейчас, испытывают влияние не только меняющегося потенциала, но и того, что В. О. Ключевский назвал «встречной работой прошлого». И если всерьез относиться к значению отдельных этапов развития народа для формирования его культуры, два с половиной столетия, когда Русское государство только возникало, являются основополагающими. Вызовы выживанию были настолько велики, что выковали наиболее твердую и выстраданную основу русской государственности.
Такое суровое «отрочество» наложило на наш национальный характер отпечаток, стереть который не способны никакие последовавшие взлеты и падения. После вступления в отношения с Западом русские оказались способны, по определению британского историка Доминика Ливена, «с безграничной храбростью, упорством и самопожертвованием» сражаться «за свою особую, независимую нишу в современном мире»[3 - Ливен Д. Российская империя и ее враги: с XVI века до наших дней. М.: Издательство «Европа». 2007. С. 14.], что предопределено тем, какими Россия и ее народ вступили в международную политику. И это же помогает лучше понять причины, почему многие конкретные события этой борьбы совершенно не похожи на наши ожидания.
Важнейшие свои черты – многонациональность и религиозное многоголосие – Россия также приобрела задолго до наступления имперского периода. Первым наиболее значимым актом, основой фундамента уникального российского здания, стало поселение великим князем Василием II «верных» татар царевича Касима на степных рубежах Московского государства в 1451–1453 гг. Это было революционное решение, с точки зрения восприятия мира средневековым человеком, и оно проложило путь дальнейшему опыту российской государственности, как многонациональной и многоконфессиональной. Особенно это важно сейчас, когда право на языковые и религиозные свободы является важнейшим условием внутреннего гражданского мира и единства при взаимодействии с внешними угрозами.
Основная цель книги – обрисовать влияние специфического международного контекста на внешнеполитическую культуру народа. Эта работа представляет собой попытку примирить историю и науку о международных отношениях – дисциплины, настолько же противоположные, насколько и связанные между собой единой канвой событий и явлений. Хотя такой подход, конечно, неизбежно вызовет критику с точки зрения методологии: как со стороны историков, так и из лагеря коллег, занимающихся изучением международных отношений.
На протяжении полутора десятилетий я объясняю студентам, что история – материал, который исследователи международной политики систематизируют и в котором ищут признаки закономерностей поведения государств. Однако история, как писал Н. Г. Чернышевский, – «не тротуар Невского проспекта». Она не идет прямо. Исторический процесс подвержен влиянию фактора случайности и субъективной диалектики. Он является стихийным, но своими конкретными проявлениями влияет на то, как государства реагируют на внешние вызовы в будущем даже вне зависимости от изменений их собственного потенциала. Это, в свою очередь, позволяет проникнуть в самую проблемную сферу знаний о природе международных отношений – происхождение национальной внешней политики.
Однако даже самые масштабные исторические события формируют политическую культуру во взаимодействии с географией и духовной жизнью. Поведение народа в критических ситуациях невозможно понять в отрыве от его чувств и верований – самооценки и общего морального состояния. Не случайно, говоря об обстоятельствах, сопутствовавших переходу Русской земли к наступательной политике в отношениях с Ордой, В. О. Ключевский отмечает, что «самому русскому обществу должно было стать в уровень столь высоких задач, приподнять и укрепить свои нравственные силы». Источником нравственных сил является вера, их воплощением – политико-философские концепции. Способ передачи послания становится посланием.
Область расселения определяет необходимую интенсивность хозяйственного и социального взаимодействия, помогает или препятствует в развитии чувства границ и пределов собственных возможностей. Другой аспект, непосредственно связанный с международными отношениями, – географическое расположение государства по отношению к другим. Традиционно именно оно рассматривается в качестве важнейшего геополитического фактора, повлиявшего на становление отечественной внешней политики. Удаленность Русской земли от важнейших центров межгосударственной борьбы в Западной Европе и Восточной Азии вплоть до приобретения Россией имперских масштабов вела к тому, что наши взгляды на связь между политикой и географией формировались в особых условиях. Восприятие пространства уникально для каждого народа, и Россия не исключение. Более того, оно у нас совершенно специфическое, если сравнивать с ближайшими соседями и на Западе, и на Востоке.
Не менее, если не более важным является и социальное значение географии. Природа русской земли сама по себе создавала для государства одну первостепенную функцию – военную, обеспечение безопасности развития русского народа и его миграционных устремлений, которые, в свою очередь, также диктовались географией. Переселенческое движение русских в северо-восточном направлении не прекращалось даже тогда, когда судьба нашей государственности буквально висела на волоске. Этому способствовало географическое положение в районе истока многочисленных рек – удобных транспортных артерий в летнее и зимнее время. Не случайно уже с середины XVI в. освоение русскими зауральского пространства происходило по рекам, которые становились не разделительными барьерами, а, наоборот, способами продвижения вперед и залогом связанности огромных территорий в Евразии.
Другими словами, духовная жизнь и география настолько важны, что в отрыве от них не оценить подлинную значимость тех или иных событий. Народ отвечал на внешние вызовы в определенных географических условиях и в присущей ему ценностной системе. Поэтому история международных отношений Русской земли в период становления единого государства с центром в Москве не может быть сведена только к выверенной хронологической последовательности событий. По мнению автора, рассмотрение истории, географии и культурной жизни в комплексе позволяет разобраться в русской внешнеполитической культуре и в подлинном значении описываемого периода для ее формирования.
Были ли отношения того времени международными в современном значении? Даже сама постановка такого вопроса вызовет протест у ревнителей чистоты науки о международной политике. Для них международные отношения – результат взаимодействий между различными этнообщественными системами, а не атрибут каждой из них по отдельности. С точки зрения историков, постановка в центр внимания одного аспекта формирования русской политической культуры может расцениваться как непозволительная модернизация – перенесение на прошлое категорий, присущих современности. Кроме того, исторический труд должен опираться на источники и заключается в их интерпретации, а поставленные здесь задачи этого не требуют.
Отношения Русской земли и ее соседей действительно не были международными в сегодняшнем понимании этого слова – четкие границы отсутствовали, дипломатическая практика не была постоянной, а династические связи имели иное значение, чем в Новое время. Но они не были и внутриобщественными, подобно, например, отношениям между такими важнейшими русскими институтами, как княжеская власть и вече. Тем более, что с фактической точки зрения комплекс взаимодействий между русскими землями-княженьями, с одной стороны, и соседними государствами (Золотой Ордой, Русско-Литовским государством и затем Польско-Литовским, Ливонским орденом и Швецией), с другой, содержали признаки того, что принято называть международные отношения.
Во-первых, речь идет о взаимодействии разных этнообщественных и правовых систем. Более того, на западном направлении устанавливается устойчивый антагонизм, намерения соседей угрожали существованию Русского государства. На Востоке, с Ордой, отношения не были фундаментально антагонистическими, хотя и перманентно создавали опасность для нашей безопасности. Дополнительным доказательством становятся постепенно угасающие династические связи русских земель и соседних государственных образований: то, что было нормой в Древней Руси, становится все более редким и сходит на нет во второй половине XV в.
Соседи «вооруженной Великороссии» не оказывали прямого или значительного опосредованного влияния на эволюцию ее государственных институтов. Но в силу экзистенциального характера внешних вызовов на этапе возникновения великорусской государственности ее развитие с самого начала приобрело характер «борьбы на три боевых фронта». Сами по себе Орда, Польско-Литовское государство или Ливонский Орден, не говоря уже о Швеции, не оставили следов на природе этого государства. Наши общественные институты развивались своим путем, заложенным в Древней Руси. Однако необходимость постоянно противостоять соседям повлияла на «функционал» Русского государства и традицию, как вести себя в меняющихся обстоятельствах. «Отточенный в боях с татарами московский меч» – эта формулировка Н. С. Борисова лучше всего подходит в качестве характеристики основного влияния грозного восточного соседства на развитие Русской земли. Однако она применима и к отношениям с другими соседями.
Во-вторых, государственные образования этой части Европы не имели возможности оказывать прямое влияние на внутреннее самоуправление другого, т. е. сохранялась автономность политических единиц. Последнее особенно значимо, когда речь идет о русско-ордынском взаимодействии в период «ига». Вообще, рассмотрение данного вопроса в рамках системы международных отношений Руси в XIV–XV вв. требует обратиться к проблеме природы политического взаимодействия между русскими землями и Ордой, особенно в период до 1380 года. Даннические отношения с Ордой в силу такой их организационной формы не вели к тому, что ханы вмешивались в решение вопросов внутреннего управления русских земель и тем более в вопросы их отношений с другими государствами. Быть данником не означает потерю суверенитета.
Полная зависимость Руси от ордынского государства и «симбиоз» совершенно не обязательно представляют собой единственные альтернативы, когда мы говорим об оценке природы русско-ордынского взаимодействия. И особенно, если речь не об отдельных периодах так называемого «ига», а обо всей протяженности нашей совместной истории с середины XIII по конец XV в. Гораздо более обоснованным представляется прочтение этих отношений как постоянной «борьбы разных этнообщественных систем», в течение части которой русские земли действительно находились в даннической зависимости от противника. Но, с точки зрения правовых отношений Русской земли и Орды, борьба была не бунтом подданных, а сопротивлением страны, так никогда и не покоренной.
В-третьих, взаимодействие Русской земли и ее соседей было частью более широкой системы отношений внутри группы государств, для каждого из которых контакты с другим участником группы были важнее, чем с третьими сторонами. Формировавшаяся вокруг Москвы русская государственность находилась в географическом центре системы, и на нее было направлено влияние всех участников. Каждый поддерживал сравнительно регулярные дипломатические контакты и вступал периодически в вооруженную борьбу с другими. Но только для русского народа взаимодействие с другими этнообщественными системами играло действительно важнейшую роль в формировании политической культуры.
По ходу истории отдельные участники восточноевропейской системы межгосударственных взаимодействий выбывали либо слабели до такой степени, что переставали иметь значение для соседей. Каждое «выбывание» вносило вклад в расширение и укрепление русской государственности. После падения Орды она приобрела колоссальное географическое измерение, гибель Польско-Литовского государства дала огромный человеческий ресурс и, позднее, исторические русские земли вокруг Киева, а вытеснение Швеции с восточных берегов Балтики в XVIII в. сделало Россию великой европейской державой.
Ко второй половине XVIII в. Россия окончательно стала подлинной силой, и даже драматические события XX в. не смогли радикально повлиять на ее положение в мировых делах. Это удивляет тех в Европе, кто не видел (и не видит сейчас) в изначальной России ничего, кроме окраинного владения монгольской империи. Потому что создать такое колоссальное по размерам и великое по возможностям государство Русская земля смогла благодаря политической культуре, возникшей в интересующий нас хронологически удаленный период, т. е. до своего появления на сцене европейской международной политики. И эта же культура помогает сохранить международное значение России и ее внутреннее единство в условиях, когда в самой Европе все великие державы прошлого уже стали достоянием истории.
Из какой же основы возникла настолько устойчивая политическая традиция? Чтобы распутать этот клубок, нужно обратиться к начальному этапу русской внешней политики в ее «великорусском изводе». Он был исключительно драматичным. Тяжелейшее военное поражение, которое русские земли-княжения потерпели от татаро-монгольского нашествия, не привело к прерыванию или существенной модификации их государственной традиции. Но оно поместило развитие Русской земли в принципиально новые условия – необходимость непрекращающейся борьбы за независимость. Центральная фигура начального периода напряженного выживания русского народа – небесный покровитель российской внешней политики святой Русской православной церкви Александр Невский. В соответствии со стратегическими замыслами или нет, но он осуществил исторический выбор в пользу сохранения самостоятельной духовной основы русской государственности, ставшей затем одним из важных факторов ее консолидации и победы над внешними противниками.
Два с половиной столетия, последовавшие за нашествием Батыя на Русь, стали периодом непрерывного противостояния, в котором было место и жестоким сражениям, и дипломатии, и данническим отношениям, когда Русь была наименее уверена в своих силах. Одновременно Русские земли сталкивались с вызовами со стороны более слабых, чем Орда, западных соседей. Отношения с ними были антагонистическими, но из-за соизмеримости силовых потенциалов не представляли экзистенциальной угрозы после событий 1240–1242 гг. Этому аспекту внешнеполитического «воспитания» Великороссии посвящена первая глава данной книги.
Во главе борьбы русского народа постепенно становилась Москва, здешние князья смогли лучше других использовать срединное географическое положение своего скромного домена и предоставляемые им преимущества. Вторая глава книги рассказывает о том, как география повлияла на возвышение Москвы и постепенное расширение пределов Русского государства. Это уникальное положение Московской земли-княжения влияло на его возможности во взаимодействии с другими русскими княжениями и внешними противниками Руси. Но еще большее значение имело географическое положение великорусского Северо-Востока: оно способствовало реализации населением переселенческих устремлений, предоставляло возможности для территориального продвижения и контроля над новыми пространствами. Привычка к расширению собственной территории по рекам, ставшая в XVI–XVII вв. основой освоения Сибири, сформирована именно в предшествовавший исторический период.
Русское государство создавалось на основе одного главного смысла – вооруженной защиты населения и реализации новых устремлений во враждебном окружении. В первую очередь, это диктовалось необходимостью полагаться только на свои силы, во-вторых, вело к тому, что сама суть государства сводилась для русского человека к оборонительным задачам – все остальные проблемы он мог решить самостоятельно. Третья глава раскрывает то, как Русская земля приобрела характер военной организации населявшего ее народа.
Но одной силы не хватило бы, тем более что противники достались грозные и часто ставили под вопрос перспективы выживания все еще недостаточно сильного Русского государства. Духовная основа осознания собственной самоценности заложена богатой традицией религиозно-политической философии, осмысления русскими книжниками важнейших событий в рамках укорененного христианского сознания. В то же время христианский характер русской политической мысли не привел к агрессивному неприятию других религий.
Его основное послание было направлено внутрь русского общества, вело его к душевному спасению и гармонии с самим собой, которая на основе осознания собственной исключительности стала необходимым дополнением к военным способностям Русской земли при формировании единого государства. Особенно важно, что в рамках религиозно-политической философии описываемого периода сформирована основа внутренней легитимности, по своему значению намного превосходящая для России любое международное признание. Этому элементу формирования национальной внешнеполитической культуры посвящена четвертая глава книги.
Пятая, завершающая, глава повествует о том, как пришедшее во второй половине XV в. понимание народом Русской земли своей самоценности сформировало, по определению А. Е. Преснякова, «полное осознание независимости и особых интересов». Пройдя сквозь горнило борьбы за выживание, Россия обрела не только материальные ресурсы, но и «уверовала, что это будет и было» – создала необходимую для их успешного использования уверенность в себе и в таком виде появилась на сцене международной политики в канун европейского Нового времени.
Это и позволило русским стать единственным не западным народом, который смог отстоять внутреннюю и внешнюю независимость в борьбе с наиболее могущественными державами. Фундаментальные причины, почему Россия никогда не сдавалась под напором более могущественных соперников, сформированы до того, как им пришлось иметь с ней дело. Тогда же заложены и основы национальной внешнеполитической культуры, не позволяющие привести Россию к «единому знаменателю» с ее европейскими соседями.
Сейчас Россия вновь сталкивается с внешнеполитическими событиями, часть из которых настолько серьезна, что может рассматриваться, как способная повлиять на исторические перспективы страны. И в этой борьбе именно способ думать о международных отношениях, медленное упорство в достижении целей и способность не впадать в отчаяние при осознании собственных слабостей, сформированные столетия назад, являются не менее важными ресурсами, чем обновляемые запасы вооружений, огромные природные богатства, устойчивая экономика и культура.

Глава первая. Кризис середины XIII века

В отличие от большинства государств современного мира, Россия практически никогда не терпела поражений, последствия которых могли бы угрожать ее независимому существованию. Иноземные вторжения занимают, само собой, важное место в отечественной истории и неоднократно стали поводом для доказательства беспримерного мужества и стойкости нашего народа. Однако все они неизменно заканчивались разгромом агрессоров и не влияли на развитие русской государственности настолько серьезно, как это подчас делали внутренние неурядицы. За одним исключением, масштаб которого и определяет особое место событий середины XIII в. в истории Русской земли[4 - Согласно современной российской историографии, понятие «Русская земля» подразумевает всю совокупность территорий, населенных русскими людьми. В период XII–XVI вв. распространение получает применение термина «земля» не только к Руси (Русской земле) в целом, но и к отдельным регионам Руси, политические образования, которые обычно в историографии именуют «княжествами» назывались в то время «землями» (Горский А. А. Политическое развитие Средневековой Руси: проблемы терминологии / Средневековая Русь. Вып. 11. М., 2014. С. 7–12.; Горский А. А. «Русская земля» //). Понятие «русское государство» применяется в историографии для обозначения административной формы управления Русской землей (землями): примером употребления является «История государства Российского» Н. М. Карамзина, посвященная историческому периоду с возникновения государственности в Русской земле до Междуцарствия первой четверти XVII в…]. Тогда сочетание внутренних обстоятельств и вторжений с Востока и Запада привело к возникновению внешнеполитического кризиса, сыгравшего важнейшую роль в развитии российского государства. И, одновременно, породившего переживания, которые сцементировали фундамент нашей внешней политики как культурного явления.
Борьба с могущественными внешними силами привела к формированию единства прежде разрозненных русских земель на новой основе и создала условия для раскола между Северо-Востоком и Юго-Западом Русской земли. Как отмечает выдающийся советский историк Ю. Г. Алексеев: «…Разгром Руси Батыем создал принципиально новую политическую и геостратегическую ситуацию»[5 - Алексеев Ю. Г. Военная история допетровской России. Санкт-Петербург. 2019. С. 501.]. Драматические последствия возникшего тогда разделения мы уже несколько раз переживали за последующие столетия, переживаем и сейчас. Масштаб произошедшего в середине XIII столетия облек в красивую литературную форму Н. В. Гоголь:

«Из Азии, из средины ее, из степей, выбросивших столько народов в Европу, поднялся самый страшный, самый многочисленный, совершивший столько завоеваний, сколько до него не производил никто. Ужасные монголы, с многочисленными, никогда дотоле невиданными Европою табунами, кочевыми кибитками, хлынули на Россию, осветивши путь свой пламенем и пожарами – прямо азиатским буйным наслаждением»[6 - Гоголь Н. В. Взгляд на составление Малороссии // Полное собрание сочинений: [В 14 т.] / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). М.; Л.: Изд-во АН СССР, Т. 8. Статьи, 1952. С. 45.].
В течение нескольких лет (1237–1242 гг.) Русские земли подверглись нашествию противника, представлявшегося непобедимым и не сравнимого по могуществу с кем-бы то ни было ранее, повергшего ее в состояние если не физического, то морального опустошения. Наступило «время страшного народного бедствия, неисчислимых жертв и народного горя, но одновременно и время величайшего героизма, стойкости и самопожертвования»[7 - Каргалов В. В. Древняя Русь в советской художественной литературе. М., 1967. С. 94.]. И, словно этого было недостаточно, в те же годы Русские земли столкнулись с наиболее решительным напором со стороны своих западных соседей. Среди историков нет единого мнения по поводу того, были ли эти вторжения частью единого сговора, но вместе с монгольским нашествием Швеция, германские крестоносцы и встающая на ноги Литва усилили военное давление на восток. «Поглотив балтийских славян, немцы устремились в пределы нынешнего Прибалтийского края, откуда были готовы вторгнуться в русские области»[8 - Насонов А. Н. Монголы и Русь, М.: Изд-во Академии наук СССР, 1940.С. 223.]

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71032414?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Ключевский В. О. Москва и ее князья в удельные века / Литературные и исторические портреты. М., 2024. 356 с.

2
Дворниченко А. Ю., Кривошеев Ю. В., Соколов Р. А., Шапошник В. В. Русское православие: от крещения до патриаршества. СПб.: Академия исследования культуры, 2012; Петров А. В. Православие, «одиначество», самодержавие (к вопросу об исторических основаниях русской политической культуры) // Христианское чтение. 2017. Вып. 6.

3
Ливен Д. Российская империя и ее враги: с XVI века до наших дней. М.: Издательство «Европа». 2007. С. 14.

4
Согласно современной российской историографии, понятие «Русская земля» подразумевает всю совокупность территорий, населенных русскими людьми. В период XII–XVI вв. распространение получает применение термина «земля» не только к Руси (Русской земле) в целом, но и к отдельным регионам Руси, политические образования, которые обычно в историографии именуют «княжествами» назывались в то время «землями» (Горский А. А. Политическое развитие Средневековой Руси: проблемы терминологии / Средневековая Русь. Вып. 11. М., 2014. С. 7–12.; Горский А. А. «Русская земля» //). Понятие «русское государство» применяется в историографии для обозначения административной формы управления Русской землей (землями): примером употребления является «История государства Российского» Н. М. Карамзина, посвященная историческому периоду с возникновения государственности в Русской земле до Междуцарствия первой четверти XVII в…

5
Алексеев Ю. Г. Военная история допетровской России. Санкт-Петербург. 2019. С. 501.

6
Гоголь Н. В. Взгляд на составление Малороссии // Полное собрание сочинений: [В 14 т.] / АН СССР. Ин-т рус. лит. (Пушкин. Дом). М.; Л.: Изд-во АН СССР, Т. 8. Статьи, 1952. С. 45.

7
Каргалов В. В. Древняя Русь в советской художественной литературе. М., 1967. С. 94.

8
Насонов А. Н. Монголы и Русь, М.: Изд-во Академии наук СССР, 1940.С. 223.