Главная страница | Попаданцы | ОБХСС-82. Дело о гастрономе

ОБХСС-82. Дело о гастрономе
Павел Ларин
Павел Барчук
ОБХСС (Павел Барчук, Павел Ларин) #2
Мажор-раздолбай и циничный опер БЭПа с первой встречи стали врагами. Судьба решила, хрен вам, и закинула обоих в СССР, в 1982 год, поменяв их местами. Чтоб разобраться с аферистами и мошенниками из высших эшелонов власти, им придется работать сообща.

Павел Барчук, Павел Ларин
ОБХСС-82. Дело о гастрономе

Глава 1. Жорик
Я раздраженно посмотрел на закрытую дверь, а потом решил, хрен там. Не уйду. Из принципа.
Просто Наташка реально захлопнула ее перед моим носом. В наглую. Вместе с фразой: «Пошел ты к черту, Милославский». Как я еще не получил этой дверью по морде, удивительно. Наверное, лишь по той причине, что успел отскочить назад, прежде, чем Наташка со всей силы толкнула створку сначала в мою сторону, а уже потом ее закрыла. С такой силой, что сверху мне на голову посыпалось что-то белое.
В принципе, понять девчонку, наверное, можно. Учитывая, как некрасиво Жорик тоже ее послал. Прилюдно. Не буквально, конечно, но смысл все равно такой. Он ведь после гибели родителей заявил, мол знать ничего не знаю, помнить не помню. Какая свадьба?
Представляю в этот момент реакцию Наташкиного отца, председателя Зеленух. Я вообще, если честно, удивлен, что Жорик остался жив при таком раскладе, и даже все части тела у него на месте. А они точно на месте, я проверял. Николай Николаич обещал оторвать яйца лишь за то, что я когда-то пытался с Наташкой мутить. А за то, что Милославский ее бросил, он должен был не только яйца оторвать, но заодно и все остальное. Не знаю. Руки, ноги, голову.
Могу даже понять, что это значило для самой Наташки и для деревенских жителей, вместе взятых. Наверное, позор. Типа жених отказался. Ну, я так думаю. Настоящий скандал.
Снова с силой нажал на звонок. Руку не убирал. Буду долбиться в дверь, пока Наташка ее опять не откроет. Нам, как минимум, надо поговорить.
– Уходи! – Она крикнула мне это из закрытой квартиры.
– Непременно. После того, как ты меня выслушаешь. – Я тоже решил не стесняться. Говорил в ответ громко, чтоб меня точно было слышно.
И по фигу, что этот спектакль наблюдает весь подъезд. Уверен, не просто так я встретился с девчонкой. Значит, надо воспользоваться таким неожиданным подарком судьбы. Тем более, не знаю, как она, а я по ней безумно скучал.
– Уходи, я милицию вызову. – Ответила Наташка из-за двери.
– Можешь не напрягаться, она уже здесь. – Ответил я в замочную скважину, соображая, чем бы девчонку спровоцировать на разговор. Вывести на эмоции, чтоб она повелась и выскочила, хотя бы отвесить мне оплеух. Упёртая ведь. Стерва та еще.
В квартире снова наступила тишина. Потом все-таки замок щелкнул и я смог лицезреть недовольное Наташкино лицо.
– Что тебе надо? – Она даже не пыталась соблюдать приличия.
Видимо, обида, причиненная ей Милославским, оказалась слишком сильной. Я в этот момент почти ненавидел настоящего Жорика. Дебил, блин. Из-за него Наташке было плохо. Убил бы, гада. Потом подумал, что это странно, желать смерти самому себе, хоть и не в полном смысле этого слова. Раздвоение личности какое-то.
– Ну? Зачем пришел? – Повторила девчонка свой вопрос.
Вообще, конечно, я мог сказать правду. Что наша встреча – чистая случайность. Что адрес мне дал Андрюха, и я всего лишь должен был передать Ниночке, мол, братец сегодня не сможет с ней встретиться. Но с хрена ли не воспользоваться ситуацией. Тем более левая Ниночка сейчас волновала меня меньше всего.
– Наташ, тебя искал. Вот, видишь, нашел. Долго искал…  – Добавил я, вспомнив, сколько времени прошло с момента, когда видел ее крайний раз.
– Зачем? Я не пряталась. Чего искать-то? – Она приоткрыла дверь чуть шире и теперь стояла на пороге, сложив руки на груди.
– Как зачем? Поговорить. Тебе не кажется, что нам точно надо обсудить все случившееся. Вопросов никаких нет? Например, почему я повел себя именно так? Или ты без сомнений уверовала в то, что Жорик Милославский конченый мудак? Даже не попытавшись разобраться в ситуации. Выяснить.
– Поговорить?! Выяснить? – Мне кажется, у девчонки даже сперло дыхание.
По крайней мере, румянец, выступивший на щеках, сложно было в этой ситуации принять за смущение. Однозначно Наташка в бешенстве. Наверное, от моей наглости.
– Ты не считаешь, что очень долго готовил речь для нашей беседы? Два года. И столько же, видимо, меня искал. Здесь. В Москве. Хотя достаточно было просто приехать в Зеленухи. А еще, тебе не кажется, что мне уж точно не нужно было ни в чем разбираться. Ты испугался свадьбы. Тех обещаний, которых дал. Да, я понимаю, с родителями случилась беда. Но ты ведь просто отвернулся от меня и уехал. В тот момент сильного стремления к разговорам у тебя не имелось. Сбежал просто и все. Милославский, еще раз говорю. Иди к черту.
Она попыталась снова захлопнуть дверь, но я успел подставить ногу. Пару минут мы тупо боролись. Девчонка тянула створку двери на себя, я – на себя. Все это в тишине, под наше обоюдное пыхтение. Наконец, Наташка сдалась первой. Отпустила дверь, со словами: «Да что тебе надо, козел?!»
Вообще, конечно, она изменилась. Стала взрослее и как-то увереннее, что ли. Хотя не сказать, будто Наташка когда-то отличалась чрезмерной скромностью или покорностью. И все равно. Это больше не была та деревенская девочка из Зеленух. Она выглядела еще красивее, чем раньше. В ней добавилось какого-то лоску, что ли. Появился шарм.
– Наташ, ну, будь человеком. Давай просто поговорим. Должен объяснить тебе кое-что. Два года назад, когда все случилось, от тебя отказался совсем другой человек. Это был, как бы, Жорик…  Блин…  то есть я. Но не совсем я…  Короче…  Ну, чего мы в подъезде стоим? Радуем соседей этим спектаклем.
– Милославский…  – Начала было девчонка заново свою песню.
– Наташ. Пожалуйста. Я согласен даже вытерпеть все твои упреки. Они верные и заслуженные.
– Мммм…  На все согласен? – В Наташкином взгляде появилось злорадство. Походу, девчонка что-то задумала.
Я кивнул. Хотя, в душе имелось сомнение. Знаю я ее такие взгляды.
– Ну, хорошо…  Заходи.
Наташка подвинулась в сторону, пропуская меня в квартиру. Я шустро переступил порог, пока она не передумала. А то характер у нее тоже не сахарный. Да и настроение меняется весьма радикально. Скачками. Стоит вспомнить начальный этап нашего общения. То буду, то не буду. То хочу, то не хочу. Поэтому я быстренько постарался оказаться в квартире с нужной стороны.
Судя по всему, это была коммуналка. Очень большая. В общей сложности, не меньше двухсот квадратных метров.
– Ничего себе, квартирка…  – Прокомментировал я, изучая длиный коридор.
– Да. После деревни первое время было непривычно. Как в клетке. Изначально, говорят, тут находился доходный дом какого-то купца. Позже – гостиница. Потом номера поделили на множество маленьких комнат с общей территорией. У нас целых девять комнат. Ванная, туалет и кухня – для всех. Я снимаю тут комнату вместе с подругой. Работаем в одном магазине. Старушка, ее родственница, предложила. Сама уехала в деревню. Потянуло ее к корням. А нам вот, досталось, можно сказать, наследство.
– Круто…  Какая комната твоя? Куда идти? – Посмотрел на девчонку, ожидая дальнейших указаний.
Дверей было так много, что я растерялся. Впервые оказался в подобном месте. Пахо здесь, всем подряд. И какой-то едой, и хозяйственным мылом, и чем-то похожим на женские духи.
– Нет уж, Жорик. Обойдемся тем, что поговорим в кухне. Приличные девушки мужчин к себе вот так запросто, среди бела дня не приглашают. – Девчонка кивнула в сторону одной из комнат. Видимо, там и находилась упомянутая кухня.
– Наташ…
– В кухню, говорю. – Она зыркнула глазищами так, что искры чуть не посыпались. Злится все еще. Ну, ладно.
Я вздохнул и потопал вслед за девчонкой, которая устремилась по коридору в недра этой огромной квартиры.
В кухне тоже было всего много. Будто не кухня, а склад утвари. Стояли четыре плиты, несколько столов, похожих на большие тумбы, с дверцами внизу. Также имелся небольшой балкон с дверью. Интересный проект, однако. На кой черт в кухне балкон?
– Ого. Можно прямо с улицы попасть? – Я подошел к балконной двери и посмотрел наружу. Там виднелась железная лестница, которая спускалась во двор.
– Ага. Говорят, раньше этот ход предназначался для прислуги. Но мы его используем только в том случае, если забыли свои ключи и нет возможности попасть домой. Тут действительно, можно зайти со стороны двора, подняться по лестнице и оказаться в квартире через кухню. В принципе, сильно жаловаться не на что. Жилье в Москве это много значит. Сам понимаешь. Единственный огромный минус – большое количество людей и всего один туалет. Хочешь не хочешь, а ждать приходится. Даже в семь часов утра направляешься в уборную, а она всегда занята. Приходится сидеть на кухне и страдать. Я по началу, никак не могла привыкнуть. Особенно к тому, что так мало простора. В Зеленухах помнишь, как здорово? Выйдешь утром к пруду…
Наташка резко осеклась. Видимо, решила, что столь романтичных разговоров, как и общих воспоминаний, я пока не достоин. Ибо еще не до конца понятно, что со мной делать дальше.
Я покрутил башкой, соображая, где приткнуть свой зад. Антураж в кухонном помещении был интересный. На стенах висели кружки, подписанные фамилиями проживающих. Видимо, чтоб каждый брал только свою. Казарма какая-то, честное слово.
В итоге, остановился на табурете, который заметил рядом с одним из столов. Подтянул его и сел. Потому что стоять посреди кухни мне показалось глупым.
– Присаживайся. – Я махнул рукой в сторону такого же стула.
– Спасибо, что разрешил. – Наташка усмехнулась, – Я постою.
Девчонка по-прежнему демонстрировала полное неприятие и негатив. Я решил набраться терпения. Как ни крути, она ведь не знает реального положения вещей. Хотя бы того, что тот Жорик на самом деле ее не помнил. Не испугался. Не сбежал. Для него Наташка реально была незнакомым человеком. А тут ещё такая новость, про свадьбу. Вот он охренел, наверное. Правду, конечно, я Наташке рассказать не смогу, но надо уточнить детали, которые помогут нам прийти к перемирию.
Только открыл рот, собираясь начать разговор, как в кухне появилось еще одно действующее лицо. Пацан, лет шести. Он вошел и замер уставившись на меня большими круглыми глазищами. А глазища правда были какие-то огромные. Еще такие тёмно-карие, что казались почти черными. У пацана на башке имелись кудри, как у девчонки. Не в плане длинные, а просто густые и волнистые. Его не стригли, наверное, давно.
– Дяденька, а вы правда милиционер? – Выдало вдруг это создание.
Я вообще не ожидал, что он так запросто решит вклиниться в беседу взрослых. А вот Наташка наоборот смотрела на него с улыбкой. Будто этот ребенок делал именно то, что она и хотела.
– Почему милиционер? – Вообще, конечно, было все равно, что там плетет пацан. Чисто любопытства ради спросил. Не видел логики в его вопросе. На мне ни формы, ни фуражки, ничего.
– А я слышал, как тетя Наташа сказала, что вызовет милицию, а Вы сказали, что милиция уже тут. Значит, Вы и есть милиционер. Правда?
Пацан для своих лет оказался слишком стоумовым и наглым. Я, может, не образец добродетели, но искренне считаю, дети не должны лезть туда, где разговаривают взрослые. Тем более, со своими тупыми расспросами.
– Правда, правда. – Решил, объяснять пацану, кто есть кто, как-то глупо. Пусть лучше думает, что я мент. Может, быстрее свалит. Мне сильно хотелось поскорее выснить все недоговоренности с девчонкой. – Иди, мальчик, к маме…
– Дяденька милиционер, а вы здесь будете жить? – Пацан упорно не понимал моих даже не намеков, а прямых пожеланий избавиться от его присутствия.
– Буду, не буду…  Иди, мальчик, к маме…
– Дяденька милиционер, а я уже покакал…
Честно говоря, просто охренел. Переход был быстрый, а главное, совершенно непонятный. С хрена ли этот ребенок постороннему человеку сообщает такие вещи.
– Просто мамка говорит, если плохо себя вести, то придет дядя милиционер и заберет. Так вот. Я хороший мальчик. Я поспал и покакал. Но вы все равно можете забрать меня с собой. Я хочу ловить преступников.
Наташка уже не скрываясь веселилась. Вот она, наверное, почему согласилась на разговор. Знала, нам хрен кто даст поговорить нормально. Потому что, следом за пацаном в кухне появилась еще одна персона. Персоной оказалась женщина с какими-то бумажками на голове, на которые были намотаны ее рыжие волосы. В застиранном халате и тапочках.
– Степа, зачем ты пристал к гражданину майору, иди ешь уже свой холодный суп и получай свой подзатыльник.
– Я не майор, – Поправил я тетку, вообще не понимая логики этих людей. Почему майор? Хотя, какая, к черту, разница, за кого она меня приняла. Хоть за генерала. Лишь бы они свалили вместе с пацаном и дали нам поговорить.
Но сваливать точно никто не собирался. Тетя взяла пацана под мышки, а потом усадила его за стол, который находился рядом с окном. Попутно она продолжала разговаривать со мной. Хотя было вполне очевидно, что я, например, к беседам с ней точно не расположен.
– Ой, та по мне хоть подполковник! Всё ж новый человек в доме. Степан ешь ртом! Что ж ты футбол в окно смотришь!
Потом она вдруг вообще резко подскочила к балконной двери, распахнула ее и закричала на пацанов, гоняющих во дворе мяч.
– Эй, шпана, чтоб вы ноги переломали! Что ж вам, подлецам, не сидится дома! Бросьте мяч и идите курить, пока Степан не поел!
Я воообще оторопел, если честно. Тетка – просто педагог от бога. Макаренко, наверное, в гробу перевернулся.
– Зачем вы их…  курить отправляете? Они же ещё дети!
– Ой, да в каком месте организма они дети! Одному пятнадцать, другому шестнадцать. Вы бы разобрались с этими бандитами, гражданин начальник. Степан из-за них кушает плохо, когда из окна смотрит.
– Я не милиционер. Не гражданин начальник. Я просто зашел…  – Посмотрел на Наташку, соображая, как обосновать свое присутствие в этой кухне и в этой квартире.
Девчонка откровенно веселилась. Она оперлась задницей об один из столов и теперь с интересом наблюдала за нашим диалогом с этой теткой в халате.
– Вот хорошо, что зашли. Мы очень радые, когда к нам заходит молодой и красивый товарищ майор. У нас для товарища майора очень много молодых и красивых женщин. – Сказала тетка, улыбнулась, а потом натурально приподняла, теряющуюся под старым халатом, грудь обеими руками.
– Да я не майор…  – Начал было снова объяснять тетке, с опаской поглядывая в ее сторону.
Очень надеюсь, что это жест руками совсем не означал то, о чем мне подумалось. Потому как, ни к молодым, ни к красивым отнести данную особу было невозможно. Только если к одиноким. Это, да. Но закончить свою речь я не успел.
– А што мы тут мучаем товарища гражданина начальника угрозыска? – в кухню вошла крупная женщина, лет сорока. Она была такой большой, что в помещении стало даже меньше света и воздуха. Наташка «хрюкнула». Она вообще теперь стояла, прикрыв рот ладонью, и почти сползая по столу вниз. Видимо, из последних сил держалась, чтоб не засмеяться. Ну, блин, стерва…  Специально все это устроила…
– Да я не начальник угрозыска, я… . – но меня уже не слушали.
– Тю…  – Протянула тетка в халате, – Да хто мучает? Роза Петровна, идите спать и проспитесь. Вы бредите. Мы говорим за то, шо молодые и красивые женщины готовы для любви. И Вас тут при таком разговоре точно быть не должно.
– За молодых и красивых, Фрося, это как раз по мою душу. – Заявила новоприбывшая женщина. Мне она, если честно, быстрее напоминала самку белого кита, чем кандидатку на построение личной жизни.
– Ой, я Вас умоляю, Роза Петровна. Станьте в очередь. Вы знаете песню? Молодым у нам везде дорога. Старикам у нас везде почет. Так что с почетом можете возвращаться в свою комнату и не мешать нам с товаришем майором строить счастливую семейную жизнь. – С этими словами тетка в халате посмотрела мне в глаза и подмигнула.
Если честно, стало страшно. Еще самое хреновое, что выход из кухни закрывала собой женщина-кит. Возле балкона, который вел на улицу, сидел Степан. Наташка уже совсем откровенно ржала и рассчитывать на её помощь не приходилось. Я понял, если что, не отобьюсь. И сбежать не получится.
– Слушайте почаще меня, и не слушайте её ни разу, товарищ милицинер, – проговорила Роза Петровна, – Жена из Фроськи никакая. Дура она и есть дура. И Степан у нее тоже не семи пядей во лбу. Разве может быть у гражданина милиционера такой глупый сын. Ни в коем разе.
– Какой сын? – Вопрос у меня вышел как-то истерично. Просто я вообще перестал понимать, что происходит. Но главное, никак не мог сообразить, они издеваются, прикалываются или это все серьезно.
– Ваш сын. Вы же получите в наследство не только супругу, товарищ милиционер. Вы получите еще готового сына. Зачем Вам Степан, посмотрите на моего Марика. Марик! Марк! Што ты себе много спишь?! Начальник из органов хочет на тебя посмотреть, как на своего будущего ребёнка!
– Роза Петровна! Шесть часов вечера! Зачем вы мальчика будите? – Тут же вмешалась Фрося. – Тем более, когда есть вот, Степан.
– Ой, гвардии товарищ из угро, Вы себе не слушайте што кричит эта Фроська. А Марик вам лучше сыграет…  – Упорно доказывала Роза Петровна.
– Что? На чем? Какой Марик? – Я все же поднялся со стула и начал медленно перемещаться в сторону выхода. Как только женщина-кит сдвинется хоть на несколько сантиметров, рвану в коридор.
– Как что? Как на чем? Черни, конечно! Все приличные люди играют Черни. Этюды! На скрипке! Марик! Товарищ начальник розыска хочет послушать пятый этюд Черни! – Роза Петровна выкрикивала эти фразы в сторону коридора. Судя по всему, именно там находился еще и Марик, который вот-вот мог появиться.
– Наташ, это ты мстишь? – Я посмотрел на девчонку.
– Ты же сказал, что вытерпишь все. Уже закончилось терпение? – Девчонка развела руками и усмехнулась. Стерва. Точно стерва. Ни капли не изменилась за эти два года.
– Марик, иди немедленно играть Черни?! – Еще громче заорала Роза Петровна. Аж уши заложило.
– Я не хочу ничего слушать! Никого Черни! – Заверил я Розу Петровну и сделал еще один маленький шаг в сторону выхода.
– Вы что? Плохой человек? – Женщина-кит уставилась на меня с подозрением.
– Нет… .
– Ну таки вот! Значит вы любите музыку и скрипку!
В дверях кухни появился заспанный мальчик в трусах и майке со скрипкой в руках.
– Пятый? – послушно спросил он сходу. Даже не поздоровавшись.
Роза Петровна торжественно кивнула.
Марик, а это, я так понимаю, он и был, заскрипел смычком по струнам перебирая пальцами. Не знаю, где там у него Черни, выходило, на самом деле, черти-что. Будто кошку тянули за хвост и кошка этим сильно была не довольна.
– А Вы знаете, что его отец, эта изрядная сволочь, играл в симфоническом оркестре на валторне и немного на трубе у Лёлика Рубинштейна!
– У кого?…  – Переспросил я, снова делая маленький шажок.
Потому что, если сейчас еще появится какой-то Лёлик, это вообще будет трындец всему. И с Наташкой нам точно уже не поговорить. Она специально устроила мне это испытание нервной системы. Самый оптимальный вариант в данный конкретный момент свалить, а девчонку караулить на улице. В любом случае мне теперь известен ее адрес.
– Ну, Лёлик! Рубинштейн! Товарищ начальник угрозыска, как Вы не знаете Лёлика? А какие люди его звали на похороны!
– Да с чего Вы прилепили мне это угрозыск? – Я старался перекричать звуки скрипки, на которой Марик упорно хреначил какого-то Черни.
– Так у Вас такой серьёзный вид, што кем еще Вы могли бы быть. А про то, што Вы милиционер, мы слышали всеми. – Уверенно заявила Роза Петровна.
В этот момент Степан громко сообщил, что он доел свой суп и тоже желает что-то исполнить для дяди милиционера, который скоро станет его папой.
Это была последняя капля. Я стартанул с места так, как не бегал никогда за всю свою жизнь. Хорошо, что Роза Петровна все-таки сдвинулась от выхода и мне не пришлось брать дверь штурмом. Я выскочил в коридор, проклиная все на свете. И в первую очередь Наташку. Нет, ну, я понимаю, она обижена. Ладно. Ок. Но куда же такие приколы устраивать?
– Жорик! – Девчонка появилась следом за мной, пока я пытался в этом дебильном коридоре с миллионом дверей сообразить, где, блин, выход. Откуда мы, вообще, с ней пришли?
– Что, Наташ? Я понял. Ты злишься, прощения мне нет. Но поговорить, все равно поговорим. Только не вот в этом…  – Я ткнул пальцем с сторону кухни.
– Завтра вечером в шесть часов у парка Сокольники. – Усмехнулась Наташка, а потом, развернувшись, скрылась в кухне, откуда доносились отвратительные звуки этого несчастного Черни. Кем бы он ни был.

Глава 2. Стасик
Мажор выскочил из подъезда дома, как ошпаренный. При этом еще бежал и оглядывался постоянно назад, будто за ним кто-то гонится. Я полнялся с лавочки, на которой устроился, ожидая Милославского, и пошел ему навстречу.
– Что случилось? – Приготовился встретить врага лицом к лицу. Потому что, судя по внешнему виду Жорика, там точно должен был появится враг. Или враги.
– Случилось, блин…  Рубаха в жопу засучилась. – Мажор остановился рядом и в сердцах пнул валявшийся под ногами камень в ближайшие кусты.
– Ого. Серьезно. Так что произошло? Расскажешь? Или так и придется гадать по твоим присказкам.
– Наташку встретил. Совершенно случайно. Идем.
Мажор обошел меня и направился прочь со двора. Пришлось двигать за ним.
– Кто такая Наташка? – Спросил я, потому как это имя фигурировало в нашей новой жизни впервые. – Насколько помню, должна быть Ниночка. Ты ведь ее шел предупредить. Или пивная фея изменила облик?
– Нет. Не изменила. Не было там никакой Ниночки, а Наташка была.
– Да е-мое. Ты можешь ответить нормально? Кто такая, эта Наташка? – Я старался не отставать, но мажор пёр вперед, будто мы куда-то опаздываем.
– Девушка моя. В прошлый раз чуть не женился. А потом все это произошло. С Милославскими. Меня обратно закинуло. А тут настоящий Жорик остался, который о свадьбе, как понимаешь, ни сном ни духом. Он вообще Наташку впервые увидел. Ну, и все. Не сложилась свадьба. Ладно. С этим сам разберусь. Она хотя бы согласилась встретится на нейтральной территории. А то у них там не квартира, а какой-то дурдом. Коммуналка. Настоящий проходной двор и скопище психов. Хрен дали поговорить. Что дальше будем делать? С этим гастрономом.
– С гастрономом…  – Я задумался. Вопрос был, кстати, верный. Все это замечательно и чудесно. Однако, в рассказе нашего настваника-майора сильно не понравилось кое-что. Даже не кое-что. Многое. В первую очередь, что замешаны в этой истории далеко не последние лица страны. Вот прям совсем не последние. И сдается мне, майор нам очень поверхностно рассказал о деле.
– Знаешь, что думаю, Жорик…  Давай-ка мы сначала наведаемся к моему товарищу Исаеву. Я тебе говорил про его отца. Он – второй секретарь горкома. Вся эта мутотень с гастрономом сильно отдает подставой. Учитывая, что рядом с тобой еще и чекисты трутся. Думаю, как бы нас не задело жерновами их глобального противостояния…
Мажор резко остановился. Это было так неожиданно, что я по инерции пробежал немного вперед. Только потом понял, фигачу по улице уже один, а Жорик остался за спиной.
– Ты чего? – Я обернулся.
– Ты сказал «нас». – Выдал Милославский, при этом глядя на меня со странным выражением лица.
– Ну…  И? – Я, например, вообще не понял, в чем проблема, но пришлось вернуться к нему обратно. Глупо находиться на расстоянии двух метров друг от друга и перекрикиваться.
– Не «нас», а меня. Ты же понимаешь, Соколов Станислав Игоревич, внук героя и все дела – никому не нужен. А вот меня, Георгия Аристарховича Милославского, скорее всего, по-любому в итоге сольют. Тем более, чекисты со своей стороны имеют интерес, а менты – со своей. Ясен хер, когда придет момент либо те, либо другие…  ну, может, конечно, не убьют…  однако, проблемы точно будут. Не верю я в благополучный исход подобных мероприятий. Чтоб потом спокойно дали жить.
– Нет, Жорик, «нас». – Я усмехнулся, – Ты сейчас имеешь в виду, что мне можно не переживать, типа меня не коснется. Но раз уж так вышло, что мы оба здесь оказались, получается «нас».
– Мы, типа…  друзья? – Спросил мажор. Чем, если честно поверг меня в небольшой стресс. Ненавижу данное слово. Оно накладывает обязательства. А обязательства – это серьезно.
– Мы, типа, люди, которым надо вытащить свою задницу из этого замеса. Вместе. Потому что, как я тебе уже говорил, ни хрена не случайно нас обоих сюда закинуло.
– Аааа…  ну, слава богу. А то я уж подумал, что ты мне в друзья напрашиваешься. – Жорик хохотнул, хотя взгляд у него оставался серьезным. – Ладно. Идем. А то почти весь день убили впустую. С самого утра все через задницу.
Мы шустро рванули в сторону метро. Попутно, чтоб уйти от всяких душещипательных тем, которые страсть как не люблю, я принялся расспрашивать мажора об этой Наташке. Ну, и на самом деле было интересно. Впервые видел, чтоб Милославского кто-то настолько вывел из себя. Он даже на выходки деда Моти и Андрюхи реагировал гораздо спокойнее.
В итоге, ржал всю дорогу, как дурак. Милославский начал с их сложных взаимоотношений с этой особой, а потом сам не заметил, как рассказал всю свою историю пребывания в Зеленухах. Так называлась деревня, где он оказался в прошлый раз. Оттуда же, собственно говоря, приехали и Матвей Егорыч с Андрюхой. Если честно, даже завидно стало. Приключения Жорика сильно отличались от того, что пережил я в армии. Может, в подобных обстоятельствах, какие были у Милославского, я бы даже захотел остаться.
Зато дорога промелькнула, словно одна минута. Когда подошли к дому Исаевых, у меня, честно говоря, живот болел от смеха. Милославский рассказывал, как они в очередной раз по кладбищу бегали. Уже имея представление о том же деде Моте и Андрюхе, я живо представлял себе эту картину.
– Все, хорош. Потом продолжишь. Я сейчас умру, отвечаю. Так сильно не ржал лет двадцать наверное. Со школьных времен. – Махнул Жорику рукой, мол, замолчи, бога ради.
Мы вошли в подъезд и поднялись на нужный этаж.
– Слушай, а секретарь горкома это вообще, типа, высокая должность? – Спросил я мажора. – Чисто хоть понимать.
– Во блин. А я откуда знаю. Наверное не маленькая, а там хрен разберешь. Я во всей этой партийной структуре не шарю вообще. – Пожал плечами Жорик.
Исаев-старший оказался дома. Судя по тому, что расхаживал он по квартире в рубашке и брюках, совсем недавно вернулся с работы.
– Оооо…  Стас, приветствую. Только утром простились, а ты уже легок на помине. Соскучился? Олег! Смотри, кто пришел. Ужинать будете?
Дмитрий Евгеньевич даже не спросил, а что за левого типа я с собой притащил. Меня это, честно говоря, в нем удивило еще когда только мы с блаженным Олегом появились у них дома. Он так же совершенно не удивился постороннему человеку. А когда узнал мое имя, вообще отнесся, как к сыну родному.
– Стас! – Из комнаты вынырнул мой друг Исаев. – Что-то случилось?
Он тут же уставился на мажора, пытаясь понять, какие причнины привели меня к ним в дом.
– Нет, поговорить надо с отцом твоим. Дмитрий Евгеньевич, можете уделить время? – Ответил я армейскому товарищу.
– Да конечно, Станислав. Тебе – хоть всю жизнь. Ты вон, мне пацана мужиком вернул. – Исаев-старший засмеялся и кивнул в сторону сына.
– Да хватит вам, – Я даже как-то засмущался. Если честно, не считал все, что с блаженным Олегом произошло, своей какой-то великой заслугой. Ну, было и было. Что ж теперь. Тем более, я потом в будущем вообще бухой в него на машине вхреначусь.
– Нет. И не спорь. Я знаю, что благодаря тебе, твоей поддержке, Олег пересмотрел свои некоторые взгляды на жизнь. Да и вообще. Насчет той истории с сержантом…  Сам понимаешь. Поэтому для тебя, Стас, все, что угодно. Давайте быстро за стол. Поужинаем и, как раз, обсудим ваши вопросы.
Мажор посмотрел на меня. Мол, нормально, что нас тут так встречают? У Жорика, похоже, начала прогрессировать паранойя на фоне всех событий. Я кивнул в ответ. Мол, все хорошо. Не парься.
Мы прошли в кухню. Блаженный Олег уже метал на стол тарелки с едой. Они, похоже, собирались ужинать перед нашим приходом. Супруги Дмитрия Евгеньевича не было. Поэтому беседа у нас получилась чисто в мужской компании. Оно, может, и к лучшему. Тема не самая веселая.
Я в двух словах рассказал Исаеву-старшему суть дела. Естественно, только то, что мог рассказать. Якобы, Жорик мой старый товарищ. И вот он попал на стажировку в ОБХСС. О себе тоже пришлось уточнить. Сказал, мол, есть возможность с помощью связей Милославского сразу в ментовку попасть. Потому что отец Олега так-то просил помощи у своего друга, дабы устроит меня во вневедомственную охрану. Теперь, получается, эта необходимость отпала. Некрасиво будет не предупредить.
Кстати, на фамилию мажора Исаев-старший среагировал сразу.
– Милославский? Тот самый? Сын Аристарха…  Ну, надо же…  Вот ведь Москва, какой маленький город. Знал твоего отца неплохо. Хороший человек. Да…  Рано ушёл. Рано…  И так глупо. Вот судьба…  Войну пережил, а тут – несчастный случай. Да еще с супругой. Мои соболезнования.
Жорик при этой фразе немного скривился. Сделал вид, что улыбнулся. На самом деле, я понял, от подобных высказываний в сторону Аристарха Николаевича мажору сильно не по себе. Но это и понятно, учитывая какой гнидой тот был. Жаль, что рассказать об этом никому нельзя. Придется Жорику постоянно теперь слушать диферамбы в адрес Милославского-старшего.
– Значит, вас подключили к делу о «Елизаровском»…  – Дмитрий Евгеньевич взял стопку, а Олег, само собой, помимо еды, на стол поставил еще и графин с водкой. Разговор-то чисто мужской. Как без этого?
Исаев-старший выпил, потянул с тарелки кусок колбасы, принялся задумчиво его жевать. А потом вдруг повернулся к Олегу и велел тому выйти.
– Бать, ты чего? – Исаев от такой несправедливости просто охренел.
– Иди, говорю, вон…  Не знаю…  Телевизор посмотри. – Дмитрий Евгеньевич кивнул в сторону выхода из кухни. – И погромче сделай. На всякий случай.
Исаев насупился, но все-таки вышел.
– Смотри, Стас, какая ситуация. Я тебе благодарен за сына. Очень. Точно знаю, если бы не ты, шиш бы он со мной сейчас тут на кухне ужинал. Так что, будем считать, за мной должок. Поэтому скажу, как есть. Дело, к которому вас подключили…  нехорошее дело. Сам гастроном, как и его директор, даром никому не нужны. Нет…  Нужны, конечно, но не в этом главная суть всего происходящего. Скажем так, по Москве сейчас идут чистки. Они только начались. Но что-то мне подсказывает, доведут их до конца. И начал этот процесс…
Дмитрий Евгеньевич пожевал губами. Посмотрел на мажора, на меня. Видимо, опасения у него все же имелись. Однако, не зря я его с первой встречи оценил, как нормального мужика.
– Ладно…  В общем, начал все это Андропов. Ни для кого не секрет, что Леонид Ильич уже совсем не тот. Совсем…  Спрашиваешь, чего ждать от дела «Елизаровского»…  херни ждать, Стас. Копают на самом деле под тех, с кем связан директор гастронома. В том числе, под Гришина. Первого секретаря московского горкома. Ну, ты сам знаешь. Его все знают. Гришин – суровый, да. В курсе, наверное, ходят слухи, что у него иной раз в кабинете товарищи сознание теряют от нервного напряжения. Так вот…  Это не слухи. Рука у него жесткая. Но Гришин все равно молодец. Он – предан Брежневу. Да и на должность его поставили очень вовремя. Тогда Москве нужен был именно такой человек – сильный, авторитетный, знающий ее проблемы. За первые десять лет работы Гришина объем валовой продукции промышленности удвоился. А за все время его пребывания на посту первого секретаря было построено столько же жилья, сколько его было в городе до революции. Всего. Понял? В общем, с этой стороны он – действительно молодец. Но тут видишь, какое дело…  Ходит слух, будто Гришин может стать новым генеральным секретарем. Честно сказать, думаю, вряд ли. Не так велика у него поддержка. Однако, как говорится, дыма без огня не бывает. И еще…  У них с Юрием Владимировичем, с Андроповым, есть некоторые разногласия. Слышал, в феврале 1977 года сгорела гостиница «Россия»? Сильно не афишировали, но все равно. Погибли сорок два человека. И вот это чрезвычайное происшествие привело к стычке Гришина Андроповым, который по завершении следствия распорядился подготовить подробную статью о пожаре. Гришин выступил категорически против такой публикации. Конфликт разбирали на заседании Политбюро и решили не печатать текст. Вроде бы конфликт замяли, но, как понимаешь, осадочек остался. Особенно у Юрия Владимировича. А тут еще эта история, насчет возможного выдвижения Гришина. Виктор Васильевич мешает. Так могу сказать. Проще всего испортить его репутацию, разоблачив московскую торговую спекуляцию. Да, об этом говорят. Тихо, на ухо друг другу, но говорят. Потому и выбрали Юрия Соколова, директора Елизаровского магазина. Соколова в Москве хорошо знают. Вот тут уж точно есть и дым, и огонь. С ним все старались дружить. Он действительно помогал получить свою долю вожделенного дефицита. И вот сейчас комитет госбезопасности плотно занялся московскими делами. Сыщики землю носом роют, чтобы найти на Гришина компрометирующие материалы. Пока ничего не нашли. Но это – пока. Хотя, Виктор Васильевич не взяточник и не махинатор. По крайней мере, в полном смысле данного неприятного слова. А тут – эта история с Соколовым. Но еще раз повторюсь, трясти директора гастронома начали не случайно. Его, как бы, сейчас проверяют. И, так понимаю, пытаются добиться показаний. Пока что, ОБХСС. Да. Но тут видишь, какое дело. У них прямо гонка с комитетом. До этого внимание КГБ привлёк один из директоров плодо-овощебазы. Но вперед успели сотрудники отдела по борьбе с хищениями. Они его, по сути, можно сказать, спасли. Изъяли все, что могло попасть в руки комитетчиков. Выглядело так, будто на самом деле прикрыли. Уж лучше ОБХСС, если выбирать. Тем более…  Эх…  Посадят меня ща такие разговоры…  Тем более, в отделе по борьбе с хищениями своих дельцов хватает. Там тоже не все гладко. Да и про Щелокова я тебе рассказывал еще в прошлый раз. Теперь комитетчики, однозначно, в ответ, уверен, перетянут одеяло на себя в ситуации с Соколовым. В общем…  Вот что скажу, ребята. Такие там замешаны товарищи, в этом деле, что Вам бы, по-хорошему, лучше и не иметь к нему отношения вообще. И это только поверхностно. Куча еще всяких причин, которые лежат значительно глубже. Но вот об этом я бы не хотел говорить. Достаточно того, что итак сказал. Уже в этой ситуации вам бы держаться в стороне. Оно, конечно, со стажеров спрос невелик. Но…
Дмитрий Евгеньевич посмотрел с сочувствием на мажора.
– Не уверен, что с тобой все будет так же просто. Отца знавал твоего. На самом деле, нормальный мужик. Однако он был дружен с Цинёвым…
Мы с Жориком быстро переглянулись. Та самая фамилия. Ее называли неоднократно. В том числе майор из отдела.
– Скажите, а кто такой Цинёв? – Рискнул поинтересоваться я. Просто в моем исполнении это выглядело хотя бы не так странно, как если бы вопрос задал мажор. Правда, лицо у Исаева-старшего заметно вытянулось.
– Стас…  Ну, ты чего? Ладно, в армии провёл два года. Но армия – это же не замок Иф. Чтоб вообще связи с внешним миром не иметь. Цинёв – один из заместителей Юрия Владимировича. Не знаю, насколько верна информация, но говорят, он контролирует прослушку всех членов ЦК и политбюро. Понимаешь сам, что это значит.

Глава 3. Жорик
В общем-то, выходило, что все предположения, озвученные Стасом оказались верны. Попал Милославский в поганую историю. А я вместе с ним. Вернее, даже я вместо него. Молодец, Жорик, конечно. Как жопу припекает, он сразу в кусты. Ну, то есть в какие-то потаенные части сознания. Не видно его и не слышно. А я разбираюсь со всем этим дерьмом.
Помимо той информации, которую нам рассказал отец армейского товарища Стаса, мы смогли уточнить еще некоторые вещи, в которых вообще не шарили. Например, оказалось, что «ювелир» – это, как и предполагал Соколов, сам Андропов. Называли его, естественно, так за глаза. Вроде бы, по утверждению молвы, а молва врать не будет, родители Юрия Владимировича относились к богатой диаспоре одной крайне хитрой нации, были ювелирами и даже имели большой магазин по этой теме. Естественно данный факт биографии будущего генсека не афишировали, но, как говорится, шила в мешке не утаишь. Насчет «бровеносца» и «принцессы» тоже все было верно. Речь действительно шла о Брежневе и его дочери. Цыганом оказался вообще тип, с которым, вроде бы, дочка генсека крутила роман. Опять же, по утверждению молвы. И вроде бы, товарищ этот для Галины Леонидовны мутил мутные дела. Короче, когда мы вышли от Исаевых, я вообще не понимал, где нахожусь, в Советском Союзе или на Сицилии, с ее традициями «семьи».
– Что думаешь? – Спросил я Соколова.
Мы двигали к дому. Идти в гастроном, куда нас направил майор, было уже поздно. Решили приступить к ответственному заданию завтра. А вот все услышанное надо было переварить. Ибо в голове творился полный хаос.
– Думаю…  – Стас пожал плечами. – Не знаю. Хреново все это. Если сделать вывод, опять же, приблизительный, чисто на наших размышлениях основанный, то есть две противоборствующие стороны. Будем утрировать. Менты и чекисты. Причин там куча, их пока можно оставить в стороне. Ментам ты нужен, чтоб скорее всего подобраться к этому Цинёву. Не знаю пока, как они себе данный процесс представляют. Не думаю, что этот товарищ так запросто даст тебе какую-то серьезную информацию по людям, которых слушают его сотрудники. Если слушают, конечно. Тоже вопрос. Плюс, возможно, еще какая-то польза от тебя в плане вхожести в определенные круги. Вон, кого не послушаешь, батя твой был удивительный молодец. Менты, так понимаю, в первую очередь роют под Андропова. Не сами, конечно, не по своему решению. За ними стоят определенные лица. А чекисты в свою очередь преследуют интересы их этого «ювелира». Так, что ли, выходит. Манданешься, короче, как все весело.
С Соколовым я был полностью согласен. Удивительная хрень вырисовывается. Но решил до завтра вообще ни о чем не думать. А то мозг взорвется к чертовой матери. А он мне пока нужен.
Дома оказалось подозрительно тихо и спокойно. Это даже настораживало.
– То есть за несколько часов вы никуда не ходили, ни в чем не участвовали, никому не навредили и нигде не засветились? – Я с недоверием изучал деда Мотю и братца, которые с невинными лицами восседали в столовой, попивая чай.
– Ну, ты скажешь тоже, – Возмутился Матвей Егорыч. – Будто мы ни на что другое не способны.
– Способны. В том-то и дело. Вы на многое способны.
Я даже по квартире на всякий случай прошелся. Не верилось мне, что эта парочка, вернувшись домой, ничего не натворила. Однако, все реально было тихо. Тоня занималась ужином, гости составили ей компанию, Соколов присоединился к ним. Семен, как порядочный, делал уроки. Короче, все оказались заняты делом.
На удивление, мы даже благополучно поужинали и улеглись спать. Учитывая, что еще теперь и Стас перебрался от Исаевых ко мне поближе, пришлось уплотняться нам с Сенькой. Дед Мотя и Андрюха заявили, они в гостях, гостям положено самое лучшее. Мол, итак вынуждены спать на одном диване. А по заверению братца, Матвей Егорыч так храпит, что братцу всю ночь снятся боевые действия, в которых он принимает участие. Изредка – гроза. Это когда дед особо музыкально исполняет свои рулады.
Матвей Егорыч утверждал обратное. Будто невозможно спать рядом с Переростком, потому что от звуков, которые он производит во сне, закладывает ухо. А иногда даже два. В общем, к ним Стаса определить никак нельзя. Третий, мол, им точно не нужен.
Тоня, естественно, как единственная в нашей компании женщина, к тому же незамужняя, о чем домработница сказала с легким смущением, ночевать в одной комнате с молодым, красивым мужчиной тоже не может. Насчет молодого я был согласен. Насчет красивого усомнился. За что получил от Соколова пару тычков в бок. Вот и остались мы с Семеном. В итоге, Сенька улегся в кровать, Соколов на диван, а устроился на полу. Такая получилась несправедливость.
Утром все опять вскочили ни свет, ни заря.
Матвей Егорыч с Андрюхой по привычке. Хотя уж им-то спи, не хочу. Сенька собирался в школу. Стас ждал меня, чтоб заняться насущными делами.
Честно говоря, сложилось впечатление, будто я сам теперь живу в коммунальной квартире. Потому что к туалету и ванной выстроилась очередь.
Дед Мотя отправился по делам с газетой, и мы еще минут двадцать пытались выкурить его из уборной. Всяческими способами. Уговорами, разговорами, обещаниями, потом даже перешли к угрозам.
– Ну, что? Сразу в гастроном? – Спросил Соколов.
Он сидел за столом, со счастливым лицом уминая блинчики, которые со сковороды на тарелку, со скоростью автомата, метала Тоня.
– Эй, потише, оглоед! – Матвей Егорыч наперегонки со Стасом хватал свежую вкуснятину, сворачивал в рулетик, макал в варенье и, причмокивая, определял в рот.
Андрюха и Семен ели молча. Справедливо сделав вывод, что в большой семье торговать лицом не надо. Блинчиков может не хватить. Поговорить всегда успеется.
– Да. Я думаю, завтракаем, а потом выдвигаемся. Хочешь, не хочешь, надо. Раз уж оказались в этом замесе, попробуем выбираться без потерь. – Я налил себе чаю в чашку и пристроился с краешку, за стол.
– Какой замес? Что такое замес? – Матвей Егорыч, услышав наш разговор, даже жевать перестал. Он с подозрением уставился сначала на меня. Понял, что я откровенничать не спешу, и перевел взгляд на Стаса.
– Ничего серьезного. По работе кое-какие дела. Выражение такое. Вы, Матвей Егорыч, кушайте. Не отвлекайтесь на всякую ерунду. – Ответил я деду, мысленно отвесив себе подзатыльник.
Додумался, при ком говорить. Этот разведчик, он же капитан подводной лодки, он же летчик и вообще представитель всех вооруженных сил, если прознает, что творится, в стороне точно не останется. А это вообще тогда будет полный трындец. Там, где Матвей Егорыч, происходит армагеддон местного значения. В любом другом случае, конечно, весело, но только не в этом.
– Андрюха, хватит жрать-то, как в последний раз! – Дед Мотя резко переключился на братца, который, пользуясь моментом и тем, что Матвей Егорыч отвлёкся, стал брать сразу по два блинчика.
– Ой, кто говорил бы. Вы сами вон, молотите, только за ушами трещит. – парировал Переросток.
– Ах ты…  контра недобитая. – Матвей Егорыч, недолго думая, схватил с буфета, который стоял прямо сбоку от того места, где он сидел, одну из деревянных здоровенных ложек, которыми Тоня пользовалась для готовки, и швырнул ее в Переростка.
Теоретически, Андрюхин, такой же деревянный, лоб полет ложки должен был остановить. И в принципе, особых потерь Андрюха понести был не должен. Это же, блин, бычок. Об его лоб можно чурки колоть. Но братец, машинально, чисто на реакции, нагнулся. А сидел он как раз напротив Матвея Егорыча и за спиной Переростка находилось открытое окно. Тепло. Воздух свежий. Тоня распахнула створки, чтоб еще и жар от плиты не был таким сильным.
Все присутствующие ошалевшими взглядами проводили ложку, которая, благополучно пролетев над пригнувшимся Андрюхой, исчезла за окном. Тоня возмущенно повернулась к деду, подбирая, видимо, слова. Как человек культурный она матом не ругалась, однако, сейчас было заметно, ей сильно этого хочется. Потому что свой рабочий инструмент, а именно всякие ложки, миски, кастрюли, домработница любила беззаветно.
Буквально несколько секунд гробовой тишины, которую нарушало только возмущенное сопение Антонины, и с улицы отчетливо послышалось слово, означающее женщину с низкой социальной ответственностью.
– Ешкин кот…  – Высказал всеобщее мнение братец.
– Круто. – Добавил Соколов, – Будем надеяться, что соседи у вас тут неконфликтные.
Стас засмеялся, а потом засунул в рот новую порцию блинчиков, пользуясь тем, что остальные от еды отвлеклись.
Почти сразу в дверь постучали. Затем позвонили. Настойчиво.
– И? Кто пойдет открывать? – Спросил Матвей Егорыч, обводя присутствующих взглядом.
В итоге, отправился Семен. Коллектив решил, что с ребенка и спросу меньше. Правда, у ребенка уже щетина пробивается, но это мы сочли незначительной мелочью. Рвалась еще Тоня. Под тем предлогом, что она женщина и с нее тоже спрос не особо большой. Мол, уронила случайно. Бывает. Но Сенька героически заявил, мол, готов взять всю вину на себя. При этом как-то странно посмотрел на Матвей Егорыча, чем в моей душе зародил серьезные подозрения, что некая договоренность у них уже есть. Наподобие похода в цирк. И Семен сейчас решил прикрыть деда точно не просто так.
– Мальчик. Где можно твоих родителей увидеть? – вежливо спросил мужской голос в коридоре, когда Семен открыл дверь.
– Эх…  – Вздохнул Матвей Егорыч и встал из-за стола.
За ним следом отправились все остальные. Голос был вежливый, но настойчивый.
– Вы совсем с ума сошли, такими тяжелыми ложками в окно бросаться? – Мужик, стоявший в дверях, одну руку держал прижатой к лицу. А если говорить более точно, к глазу. При нашем появлении он моментально перестал быть вежливым. Тем более, мы выстроились гуськом. Дед, Андрюха, Стас и я.
– А если бы глаз выбили совсем? – он убрал руку и показал ссадину над глазом. Похоже, бедолага очень не вовремя поднял голову. Вот ему ложкей по физиономии и прилетело.
– Да с чего вы взяли, что это мы? – Почти натурально удивился Матвей Егорыч. Вот я бы даже поверил.
– Ничего, что только ваше окно открыто? Я посчитал и вычислил, откуда прилетел снаряд. – Заявил пострадавший. – Из закрытых окон предметы не падают.
– Я Вам сейчас всё объясню, – начал дед Мотя. Потом обернулся, посмотрел на братца гневным взглядом, показал кулак и продолжил. – Вы уж заранее простите этого малахольного. У него мозг маленький. Поэтому и не ведает, что творит. Дурачок он у нас. Местный. Признавайся. Ты в окно что еще выбросил? Кого нам ещё ждать?
Послелние слова деда предназначались братцу. Андрюха от такой наглости обалдел. Он, как бы, сам чуть не стал пострадавшим, а тут на него всех собак вешают.
– Давайте я вам йодом помажу, – предложила выглянувшая из-за моей спины Тоня. – И вам холодное надо приложить, пока шишка не надулась.
Мужик поблагодарил за такую заботу, но сказал, мол, йодом лучше помазать андрюхин маленький мозг. А если он у нас не соображает, что в окна предметы бросать нельзя, так держать его нужно подальше от этих окон. Но, если честно, думаю, мужика несколько напрягло наличие аж трех с половиной молодых, крепких парней в коридоре. За половину я посчитал Матвея Егорыча. Не в том плане, что он не чем-то хуже, а в том, что насчет молодого и крепкого там все очень относительно. Пострадавший вручил ложку, которая была во второй его руке, деду, сказав, что он лучше пойдёт.
Семен закрыл дверь и мы снова потопали у кухню. Блинчики, оставшиеся на столе без присмотра, большей части нашего коллектива покоя не давали. Андрюха подошел к окну и посмотрел вниз.
– Эх…  Как дал бы тебе в лоб. – заявил Матвей Егорыч.
– Во Вы, конечно, молодец! – Возмутился братец. – Сами вечно делов наделаете, а я виноват.
– Хто? Я? – Тут же встал в позу Матвей Егорыч, – Да я наоборот тебя прикрываю всегда. Ууууу…  контра недобитая…
Дед схватил схватил половник. В этот раз из Тониных рук. Она как раз только налила очередную порцию теста на сковороду. Матвей Егорыч со зверским лицом замахнулся на Переростка.
Стоял в этот раз дед Мотя гораздо ближе, и половник уже начал опускаться на Андрюху. Однако, видимо, за годы жизни в Зеленухах, братец ко многому был подготовлен. Он просчитал маневр деда и снова ловко уклонился. Матвей Егорыч, свято веривший, что сейчас все-таки добьется своего, от неожиданности качнулся вслед своему же движению и выпустил половник из рук. Само собой, тот по красивой траектории вылетел в окно.
Все замерли. Никто даже на улицу не решился выглянуть. А я так понял, что кухонная утварь, летящая во двор из нашего окна, сегодня явление достаточно популярное. Осталось угадать, кто сейчас к нам с половником придёт. Но интуиция мне уже подсказывала ответ.
Через две-три минуты тишину нарушил звонок в дверь. Семен заявил, что ребенка, может, бить никто и не будет, но лучше он постоит здесь. В кухне. В принципе, в кухне захотели постоять все, поэтому никто не направился к двери. Стояли и смотрели друг на друга. Как будто решая в немом споре, кому предстоит встретиться с очередным пострадавшим в этот раз.
– Я открою, – решился дед после повторного звонка.
На пороге стоял мужик с половником. Тот же. Только в отличие от ложки, половник был на момент своего полета испачкан в блинном тесте. Теперь в блинном тесте оказался не только половник.
– Мимо, – уже улыбаясь, сказал он. – Я не знаю, что у вас за забавы тут, но вы можете минут десять ничего не кидать в окно? Пока я выйду и отойду на безопасное расстояние? А то какой-то морской бой получается. Ранил – мимо – убил. До последней стадии я доходить не планирую. Поиграйте с кем-нибудь другим.
Мужик подозрительно посмотрел на всех, вручил деду половник и гордо удалился по ступеням вниз.
– Десять минут. Просто все постойте тут, – повторил он, прежде, чем исчез из зоны видимости.
– Ну, – Заявил Матвей Егорыч, закрывая дверь. – Всё обошлось. Идемте в кухню.
Но тут уж все воспротивились. Особенно Тоня. Домработница заявила, что этак никакой утвари не напасешься. И вообще, пора расходиться по делам.
Вот с этим я спорить, например, точно не стал. Мы с Соколовым выпихнули сначала Семена, чтоб он не опоздал в школу. Потом вышли из дома сами. Стас сказал, надо осмотреться. Прикинуть. Нам в любом случае придется выполнить поставленную задачу. Хотя, я вообще с трудом представлял, как мы будем знакомится с продавцами и втираться им в доверие. А еще, было предчувствие. Нехорошее такое. Потому что, когда мы уходили, Матвей Егорыч провожал нас задумчивым взглядом.

Глава 4. Стасик
– Я чет не понял…  – Мажор стоял посреди магазина и крутил головой во все стороны. Впрочем, я тоже. Удивление Милославского было вполне понятно. Я сам охренел, если честно.
– А где этот…  дефицит? Говорили, что в Союзе не было ничего. Да я и сам бывал в универмаге. Правда, в Воробьевке, но все-таки. Не могут же деревня и город настолько жить по-разному. Или могут? Это что за музей имени жратвы? – Жорик таращился на полки и витрины, заставленные продуктами, даже не скрывая своего удивления.
А удивиться реально можно. Во-первых, как правильно сказал мажор, магазин больше напоминал музей, чем торговую точку. Его залы, именно залы, по-другому не скажешь, поражали своим внешним видом. По всему периметру шли витрины, в которых лежало…  Да дохрена чего лежало. Мясо, колбаса, сыры, консервы, хлеб, сгущенное молоко. За прилавками стояли улыбчивые женщины в униформе и каких-то шапочках, похожих на пилотки. Только белые. Кипельно белые. На форме у каждого продавца имелась специальная нашивка, на которой было написано «Гастроном № 1»
Полы – блестели от чистоты. Хоть ложись на них и лежи. Ни пятнышка грязи. На потолке – люстры. Люстры, блин! В магазине. В обычном продуктовом магазине. И еще, ко всему прочему, здесь был винный зал. Мне, похохатывая, указал на него мажор.
– Слушай, если они вот это называют дефицитом…  Типа, не было ничего и ничего не купишь, то я, конечно, не знаю…  Не каждый современный супермаркет рядом встанет. Нет, я, естественно, видел некоторые…  Ну, сам понимаешь, не для простых обывателей. Но это, блин, в мире развитого капитализма. Прикинь? А тут…  что это вообще? – Милославский сделал широкий жест рукой, указывая на всю ту удивительную продуктовую реальность, которая нас окружала. Да так и застыл. Вполоборота.
– Твою мать…  – Лицо у Милославского вытянулось.
Я проследил за его взглядом. Возле одного из прилавков стояла очень привлекательная блондинка с яркими, глубокого, синего цвета, глазами. Удивительно прехорошенькая. Но не слащавой красотой куклы, а действительно, очень интересная. На вид ей было лет двадцать, может, двадцать один. Причем, она тоже смотрела в нашу сторону. Если конкретно, то на мажора. И взгляд у этой особы был настолько злой, что я бы на месте Милославского сильно переживал о своем здоровье. Блондинка явно хотела его прибить.
– Мандец…  – Протянул Жорик, опуская руку. – Наташка…
– Кто? Она?! – Тут я просто в наглую уставился на героиню недавних рассказов мажора. – Ну, ничего себе…  Блин, реально красивая. Понимаю.
Милославский зыркнул в мою сторону, будто я у него хочу бабла занять. Даже не занять, а тупо скомуниздить.
– Ой, да хорош. Не ревнуй. Ну, серьезно, девчонка прям огонь. Что ж я, сказать правду не могу. Никаких посягательств, мажор. Никаких посягательств. Слушай, понятно, чего она с таким придурком, как ты, не торопится сливаться в объятиях. Думаю, до фига найдётся желающих на твоё место.
– Я тебе сейчас в морду дам. – угрюмо констатировал Жорик и посмотрел на меня, как на врага народа.
– Погоди…  – Я взял его за руку, а потом оттащил в сторону. До меня просто дошел один немаловажный момент. А то мы и правда, как два дурака, посреди этого магазина застыли.
– Получается, твоя Наташка здесь работает?
– Получается. – Мажор все равно оглядывался в ту сторону, где со зверским выражением лица замерла его ненаглядная Наташка.
– Так ты голову включи, дурачок. Значит, нам есть куда внедриться.
– Чего-о-о-о? – У Милославского аж скулы выступили сильнее. Так он сцепил зубы. – Какое нахер внедриться? Офигел? Мы Наташку в это втягивать не будем.
– Да что ты? А как объяснишь ей свою близкую дружбу с кем-то другим из сотрудников? Без близкой дружбы нам не обойтись. Смотри, тут одни женщины. Причем, в том числе молодые. К возрастным смысла нет подкатывать. Мы им ни в одном месте не впёрлись. Единственный вариант, познакомиться с какими-нибудь девчонками. Типа, поухаживать. Все дела. И вот представь, как отнесется к этому Наташка.
– Сука…  – Мажор повернулся ко мне лицом, оторвавшись, наконец, от созерцания блондинки.
– Давай, иди к ней. – Я толкнул мажора в плечо.
– Да ты не понимаешь. Она мне сейчас свой сыр на голову наденет. Вот тот, как раз. Здоровенный круг. Посмотри на ее лицо. Девчонка в бешенстве. Я ее знаю. Там характер, не дай бог.
– Не наденет. На работе не наденет. Идем. И потом, знаешь, сдается мне, что с тобой только такая и сможет рядом находиться. Чтоб, если какие проблемы, сразу сыр на голову и всего делов. Идем.
Я обошел мажора, а затем направился прямиком к витрине, где была выложена молочная продукция.
– Стой…  Бляха муха…  да стой говорю! – Мажор топал следом, при этом пытаясь меня удержать.
Но прилюдно, ясное дело, бодаться не стал. Народу в гастрономе действительно толпилось много. Было бы странно, начни я рваться вперед, а Жорик меня не пускать. И без того тупим посреди этого магазина, как два дурака.
– Здравствуйте…  – Я подошел к Наташке и мило улыбнулся. Она улыбнулась в ответ. Но стоило Жорику оказаться рядом, взгляд у нее тут же стал ледяным.
– Ты зачем пришёл сюда? Сказала, вечером в парке. Квартиры было мало? Тебе повторить?
– Да кто пришел-то…  – Начал мажор, но тут же от меня получил ощутимый тычок между ребер. – Да…  пришел. Вот. Я же дурачок. Жорик-дурачок. Да.
Он развел руками, предлагая оценить степень своей дурости.
– С первого раза не понимаю. Теперь на работу приперся. А то вдруг ты про вечер забудешь.
Милославский высказался и бросил на меня раздраженный взгляд. Мол, доволен? Стою, вот, как идиот, плету полную ахинею.
– Ты как узнал, что я тут работаю? – Наташка если настойчивостью мажора прониклась, то виду не подала.
Хотя, немного смягчилась. Наверное, героический поступок Жорика, в том плане, что он, типа, перерыл всю Москву, но разыскал Наташкино место работы, все-таки имело для нее значение. Девочки любят настойчивых мальчиков. Это факт. Просто лично я подумал, не надо ему признаваться, будто все вышло случайно. Чем быстрее они помирятся, тем нам лучше. А главное, вообще можно не париться тогда. Да и Наташка если что-то расскажет, это будет правдой. На черта ей врать Жорику.
– Ой, здравствуйте. – Прозвучал сбоку знакомый голос. Я обернулся.
Пивная фея Ниночка замерла рядом.
– А Вы как здесь? И Андрей? – Она принялась крутить головой, разыскивая брата мажора.
– Андрей?! – Мне показалось, что Наташка даже пошатнулась. Она снова уставилась на Жорика прожигающим взглядом. – Только не говори мне, что это тот самый Андрей о котором я думаю…
– Наташ, ну, ты чего…  – Ниночка сделала шаг к витрине и немного наклонилась к подруге. – Это же вот, Стас. А с ним были еще Андрей и тот смешной дедуля. Ну, помнишь? В парке. Я рассказывала.
– Дедуля…  – Наташка покачала головой. – А я сразу не поняла. Не допускала мысли, что это свои, родные пожаловали…  Нина, мы с тобой дома поговорим. А с тобой…
Девчонка посмотрела опять на Милославского.
– А с тобой в парке. Ясно? Расскажешь, как это так, здесь, в Москве оказались Андрюха и Матвей Егорыч. Я же правильно понимаю, что смешной дедуля – Матвей Егорыч?
– Так, ну, все…  Мы пойдем. Да…  До вечера. Ага. Пока…  – Жорик очень шустро попятился в сторону выхода. – Стас!
Я рванул вслед за мажором. Очевидно, обсуждать деда сейчас был не самый подходящий момент. Судя по всему, Наташка сильной радости от присутствия поблизости земляков не испытывает.
Мы выскочили из магазина, чуть не сбив с ног парочку покупателей.
– Слушай, я чет не пойму. Если они этого директора арестовали, почему гастроном спокойно себе работает? – Милославский замер перед входом. На его озабоченном лице читался активный мысленный процесс.
– Ну, выходит, не арестовали. Выходит, они его пока что, наверное, пытаются подтянуть, но не за что. Мы о ходе дела знаем только со слов майора. А рассказать можно, что угодно. Ты ему веришь? Я вот, к примеру, нет. Я, к примеру, вообще никому не верю. Особенно, ментам. Точно знаю, о чем говорю. В отдел? Надо отчитаться о проделанной работе.
Мы двинулись в нужную сторону, попутно обсуждая ситуацию. Выходило так, что без Наташки нам теперь не обойтись. Вернее, обойтись можно, но в том случае, если Жорик наплюет на их сложные взаимоотношения и будет делать то, что ему нужно. А Жорик плевать не хотел. Он хотел Наташку, о чем сообщил мне в категорической форме.
Поэтому, как ни крути, выходило, что совместить одно с другим Милославский не сможет. Задание от наставника есть, его никуда не денешь. Чекисты есть. В спину дышат. Тоже не отстанут. Если Жорик, к примеру, перестанет появляться в отделе, они тут же нарисуются. И хрен его знает, во что вообще все выльется. И Наташка есть. Тайком от нее ни с кем в гастрономе мажор никаких контактов не наладит. Судя по всему, там такая девчонка, что оторвет ему то, чем можно контактировать. И не будет тогда у мажора больше вообще никаких контактов в жизни.
Наставника нашего на месте не было. Мы заскочили в какой-то другой кабинет. Милославский сказал, что уже бывал в нем, когда первый день на стажировку вышел. Он отчитался коллегам майора, просил передать, что задача, поставленная руководством выполняется, и мы свалили из отдела.
Так как на вечер планировалась встреча, то отправились домой. Больше дел у нас пока что не имеется.
– Слушай, вообще как-то несправедливо, – заявил вдруг Милославский. – Ладно, хорошо. Я, значит, воспользуюсь своим знакомством с Наташкой. А ты? Ты что будешь делать?
– Оооо…  У меня самое важное, ответственное задание. Я буду руководить.
Мой ответ мажору почему-то не понравился. Он практически всю дорогу до дома пытался меня догнать и отвесить пинка. Комментарии, что Жорик ведет себя, как малолетний пацан, мало на него действовали.
Дома нас ждал очередной сюрприз. В виде посторонней женщины, которая сидела на диване рядом с Семеном. Семен на том же самом диване торжественно возлежал. Именно торжественно. И именно возлежал. У него было такое лицо, какое, наверное, бывает у крестного отца мафии, когда он при смерти и вот-вот готовится передать дела наследникам.
Зато у женщины взгляд наоборот казался немного испуганным, словно она вообще не понимает, куда попала, а главное, как ей теперь отсюда выбраться.
– А что случилось? – Спросил мажор Матвей Егорыча и Андрюху, которые застыли чуть в стороне от Сенькиного ложа, со скорбными физиономиями. В квартире весьма заметно пахло валерьянкой.
Оказалось, Семен заболел. Он пришел со школы, и буквально сразу на него обратила внимание Тоня.
– Ты как-то плохо выглядишь…  – Домработница попробовала лоб пацана. – Да у тебя жар!
Тут же нарисовался дед Мотя, который заверил Тоню, мол, он знает точно, что делать, и сейчас они Сеньку в две секунды поставят на ноги. А потом поинтересовался, имеется ли в доме самогон. Потому что запас привезенного из Зеленух, закончились еще в первый день.
Тоня врачом не была, но заподозрила, что советская медицина не знает случаев, когда ребенка поили самогоном и он после этого вставал на ноги. Вот когда взрослые, и, казалось бы, адекватные люди его пили, а потом падали с ног, это Тоня знала. Обратного эффекта – нет.
– Ладно…  Тогда надо врача вызывать. – Авторитетно заявил Матвей Егорыч. Хотя, на отсутствие веры в его таланты и в чудодейственную силу самогона, все-таки обиделся. – Андрюха, беги до врачихи.
Переросток кинулся было одеваться и обуваться, но вовремя спохватился, что находится, на секундочку, в Москве. Тут можно так убежать, потом ни один следопыт не отыщет. Или, что еще хуже, заберут опять в отдел милиции. Тот же самый. А бедные милиционеры при их последней с Андрюхой и дедом Мотей встрече, настойчиво просили косорезить в другом районе. Однако, закон подлости никто не отменял.
– А куда бежать-то? – Спросил Андрей почему-то деда Мотю, а не Тоню. Хотя, второй вариант был более логичным.
– Подальше отсюда, пока по башке тебя не огрел! – Содержательно ответил дед. Правда, для Андрюхи направление движения яснее от этого не стало.
Семен единственный оставался спокойным. Обычно спокойная и рассудительная Тоня, причитая, заламывала руки. Внезапно выяснилось, что прежде Сенька вообще ухитрился удивительным образом ни разу не заболеть. Даже в раннем младенчестве. А теперь Тоня была в шоке, ибо не знала, как правильно лечить детей. Своих у нее, опять же, не было. Пацан объяснил деду, что никуда бежать не надо. Можно просто позвонить в поликлинику. Все номера есть в телефонной книжке.
– Ты ещё поучи меня. Я вон Бориса вмиг на ноги ставил. Один день, и он снова бегал, как в задницу ошпаренный, по всему селу. Еле догнали. – Ворчал Матвей Егорыч, листая записную книжку. – Где тут ваша лечебница записана…
Тоня поинтересовалась тихо у Переростка, кто такой Борис, свято веря, если кого-то после лечения деда ловили всем селом, то надежда, все же есть. Переросток ответил, что Борис – это козел, и Тоня запаниковала еще больше. Ее не очень воодушевило наличие у Матвея Егорыча опыта в лечении козлов. Потому что Сенька на козла точно не похож. Но домработница уже поняла на примере прошлых дней, сопротивляться энтузиазму деда бесполезно и, может быть, даже опасно. Необходимо продержаться до прихода Жорика. Он все разрулит.
Наконец-то Матвей Егорыч нашел номер поликлиники.
– Милочка! Мне бы доктора ребёнку. Да. Заболел. Четырнадцать лет. Горит весь. Адрес? – Матвей Егорыч прикрыл трубку рукой, обратившись к Андрюхе. – Адрес какой?
– Я-то почём знаю? – Удивился Переросток. Тем более, что рядом с ним стояла Тоня и спрашивать надо было бы ее.
– Да что ты вообще знаешь? – Дед вернулся к разговору. – Как на после обеда? Ты не слышишь, что ли, меня? Ребёнок, говорю, горит, хоть пожарных вызывай! Температура? Слава богу, пока положительная! Мне неинтересно, что на обходе уже! Высылай следующего!
Тоня взяла телефонную книгу, лежащую перед Матвеем Егорычем, а затем карандашом написала улицу, номер дома и квартиры. Дед, продиктовав адрес, бросил трубку.
– Чувствую, их не дождёшься, – сделал умозаключение он и решительно взялся за лечение сам.
Через несколько минут возле дивана, куда уложили Семена, прямо в одежде, на табуретке стояла батарея из всех возможных лекарств, которые смог найти Матвей Егорыч в доме. А также миска с марлей для компресса. На всякий случай – грелка и клизма. На клизму Сенька смотрел настороженно. Времени прошло достаточно, но он хорошо помнил тот случай с шашками.
Пока Тоня заваривала на кухне чай, Сенька ломал голову, чем ему может помочь при температуре клизма. Сейчас он точно ничего не глотал.
– Может, зелёнкой тебя намазать? – предложил Андрюха.
Он, как деревенский житель, знал два лечения от любых напастей. Это, конечно, самогон. Но данная версия была отметена домочадцами за неимением самого зелья и отсутствием у Тони веры в этот способ. А второй – зеленка. Еще можно было бы рассмотреть третий – подорожник, но его в городе точно днем с огнем не найдешь.
Сенька понял, даже если он не сильно болеет, то после коллективного лечения велика вероятность оказаться вообще при смерти. Один клизму готовит, второй мазать что-то собрался. Тоня второй стакан с валерьянкой пьет. Одна надежда на врача. Главное, чтобы до её прихода лечение не началось. Надо было всеми силами тянуть время. Либо надеяться, что вперед появится Жорик. На здравый смысл старшего брата Семен тоже сильно рассчитывал.
– А ты что тут крутишься? Марш из изолятора! Нечего бациллами дышать, – Заявил Матвей Егорыч Андрюхе, вернувшись обратно в комнату. Он все-таки пытался разыскать в доме что-то спиртосодержащее. Не нашел. Честно говоря, Семен подозревал, что искал Матвей Егорыч уже не для него, а для себя. От нервов выпить. Валерьянка деда не устраивала.
– Надо зелёнкой его намазать? – предложил Переросток, пока его активно выпихивали за дверь. – Зеленка хорошо против бактерий действует!
Последнюю фразу Андрей крикнул уже из коридора.
– Я щас кого-то намажу тем, что под руку подвернётся. Ещё один домашний Гиппократ нашелся.
Слава богу, Матвей Егорыч решил с клизмой не торопиться. Он для начала напоил Семена крепким чаем с малиновым вареньем. Чай в трясущихся руках принесла Тоня. А потом, замотав пацана шарфом, где только разыскал в конце мая, дед накрыл его двумя одеялами.
– Надо хорошенько пропарить его, – сказал авториретно Матвей Егорыч. – Сейчас бы баньку хорошо. Но баньки нет. Давай ещё одно одеяло. Им тоже укроем.
Теперь Семен лежал в шарфе, под тремя одеялами. Парился так, что ни одна баня не сравнится. Пот по нему струился ручьем. Но всё же это было лучшим вариантом, чем клизма. Поэтому Семен был готов терпеть.
Во избежание заражений и распространения инфекции, дед Мотя объявил карантин и запретил всем, кроме него, заходить в комнату. Сам же он сделал себе из марли медицинскую маску и, надев хозяйственные перчатки, следил за Сенькиным здоровьем.
Когда в кухне громко чихнул Переросток, дед коротко сказал: «Секундочку» и удалился. Буквально через пять минут он уже тащил упирающегося обеими ногами и даже руками Андрюху в изолятор. Казалось бы, силы неравны. Но, что удивительно, процесс у Матвея Егорыча шел успешно. Андрюха был закинут в комнату.
– Да мне в нос что-то просто попало, – оправдывался Переросток. – Засвербило. Вот и чихнул. Здоров я. Здоров!
– Щас ты у меня засвербишь. Не хватало ещё тебя лечить. Живо в кровать! – Отрезал дед и показал кулак.
Он откинул край одеял, всех трех, и взглядом скомандовал Андрюхе – лежать!
– Да не болею я. Говорю же, в нос попало. – Пытался тот отбиться от дедовой «заботы».
– Щас я тебе в нос попаду, – Дед снова показал ему кулак, а потом все-таки загнал в кровать.
Теперь их стало двое. Не так уже грустно, но и хорошего мало. Сенька до этого потел, как в последний раз, а тут ещё Андрюху добавили. Тоня навела себе еще валерьянки. Судя по происходящему, у них в квартире началась форменная эпидемия.
Прошло немного времени, в дверь позвонили. Антонина пошла открывать. Видимо, к радости Андрюхи и Семена, которые уже были готовы признать себя либо полностью здоровыми, либо полностью больными, только бы дед отстал со своим лечением, явился врач. Все, кроме Матвея Егорыча были уверены в том, что доктор не оценит методы лечения доморощенного специалиста из Зеленух. Особенно клизму.
– Здравствуйте, – поздоровалась молодая женщина в коридоре с Тоней. – Я сюда попала?
– Не знаю, куда Вы хотели попасть, но пока там обходите симулянтов, у нас уже эпидемия началась, – ответил ей вместо «здравствуйте» дед Мотя, который выглянул в коридор из изолятора – Полнаселения уже выкосила.
– Господи, – удивилась врачиха, когда зашла в комнату и увидела Семена с Андрюхой, лежащих двумя бревнышками под тремя одеялами. – Что это у вас тут происходит?
– Здрасте, – улыбнулся Переросток. – У меня ничего не болит. В носу засвербило, и я тут так, за компанию лежу. Но если что, предлагал зелёнкой. Она против бактерий – первое дело.
– Да иди ты, со своей зеленкой…  Придурочный. Я вот клизму хотел поставить. Думал, жар сбить. Но малой выглядит так, будто сопротивление с его стороны неизбежно. Не стал применять насилие. – Пояснил Матвей Егорыч врачу, которая стояла и смотрела на все это непотребство круглыми глазами.
Семен вообще решил промолчать. Интуиция подсказывала ему, если он ещё что-то добавит, то тётя доктор вызовет до кучи психиатрическую помощь. В том, что они уже сказали, никакого смысла и логики не было. А вот признаки неадекватности точно имелись. Больные в доме явно присутствовали. Но вот кто и чем – это ещё большой вопрос.
Врач посмотрела на Матвея Егорыча, на Тоню и затем с сочувствием на Семена с Андрюхой. Сначала она, видимо, пыталась сообразить, с кем из здравомыслящих тут вести диалог. Затем нашлась и спросила.
– А взрослые дома ещё есть?
– Все здесь, – заверил дед. – Старше меня никого. Так что? Ставим клизму?
– Да подождите вы с клизмой, – растерялась врачиха. – Надо температуру для начала измерять.
Дед наклонился к Семену, потрогал лоб и авторитетно заявил, что температура есть. Затем глянул на Переростка и, не трогая его, сказал, что этот бугай тоже пока жив, но дурно пахнет. Было бы неплохо открыть окно, чтоб проветрить. Но тогда уйдет жар, а их надо обязательно пропарить.
– Нельзя парить. Когда температура, ни в коем случае нельзя. Вы же их так угробите! Градусник у вас есть? – повысила голос доктор, стараясь нормализовать ситуацию. – Можно я нормально мальчику температуру измеряю? И снимите с них все одеяла, наконец. Что за дурак придумал укутать больных?!
Зря она сказала это вслух. Семен, Андрюха и даже Тоня, посмотрели на Матвея Егорыча. Стало понятно, слова врачихи зацепили его за живое. Во-первых, поставили под сомнение его квалификацию и навыки в измерении температуры, а во-вторых…  деда только что назвали дураком. Пусть и без умысла. А такое позволительно лишь Зинаиде Стефановне. О чем Андрюха громким шепотом сообщил всем присутствующим.
– Во-первых, милая моя, – встал в позу дед, – Не я шлялся незнамо где полдня, пока люди загибаются в муках.
– Я не загибаюсь, – вставил Андрюха. – Я…
– А ты помолчи, – прервал его Матвей Егорыч. – Это недолго устроить. Чтоб начал загибаться.
– Во-вторых, – вернулся дед к врачу. – Градусник у нас есть. Только вот тебе, а не градусник!
Дед зачем-то сунул врачихе под нос скрученную из пальцев фигуру, в народе называемую «дуля» или «кукиш».
– Ты меня ещё учить будешь, как лечить?! Интеллигенция столичная! Да я…  да ты знаешь, сколько через эти руки больных прошло! – Матвей Егорыч к той руке, которая изображала «дулю», добавил и вторую. Только развернул ее ладонью к доктору, чтоб та посмотрела на конечность, половину деревни от верной смерти спасшую.
Врач очень офигела от такого представления. По её лицу читалось, она в подобном идиотизме участвовала в первый раз и не совсем понимала, как реагировать. Клятва Гиппократа гласила «не навреди», но ей явно хотелось ударить ненормального деда. Желательно, по голове. Мало того, пацана с температурой закутал, еще к нему второго с температурой положил, а теперь градусник отказывается давать. Псих. Форменных псих! Судя по тому, как часто врач дышала, она пыталась успокоить себя и не стукнуть деда сумкой по голове.
Так они и стояли несколько секунд друг напротив друга. Дед с помощью одной руки, тряс ладонью перед лицом доктора, а с помощью другой, изображал фигуру из трёх пальцев перед носом врачихи, которая, с прижатой сумкой к груди, разглядывала то, что демонстрировал этот психованный старик. Вырвала всех из оцепенения Тоня.
– А давайте Семена посмотрим? Мне кажется, он выглядит значительно бодрее. – Робко вставила слово домработница.
Заодно втиснулась между Матвеем Егорычем и врачихой. На всякий случай. Антонина точно была уверена, что доктор деда бить не будет. Врачебная этика не позволит. Но при этом совершенно не была уверена, что дед не будет бить доктора. Потому что у деда этики нет.
Все разом выдохнули. Матвей Егорыч сел на стул, а врачиха на край дивана.
– Держи градусник, – дед достал из аптечки, которая лежала ту же, рядом, градусник. – Ты это. Не серчай. Я ж не со зла. Как там тебя? Забыл.
– Ирина Ивановна. – представилась врачиха. – Я всё понимаю. Но надо одеяла снять. Смотрите, они все упрели уже.
Через минуту изолятор разобрали. Первым выгнали Андрюху, потому что он точно ничем не болел. Разве только желудок его беспокоил, но Матвей Егорыч сказал, мол, необязательно тратить на Переростка время и лекарства. Всё само у него заживёт, как на собаке. Но можно клизму, если очень хочется. Переросток возразил, что пусть лучше будет собакой, но с достоинством и без клизмы. Семену измерили нормально температуру. Посмотрели горло. Послушали бронхи и легкие. Ничего страшного там не было. Врач прописала лекарства, сказала, что завтра уже пацан будет на ногах, или даже сегодня. Андрюхино очередное предложение «может, зелёнкой всё-таки» в очередной раз отвергли.
В общем, когда пришли домой мы с мажором, все уже были почти здоровы и почти друзья. Дед звал врачиху остаться на чай, но та сказала, что ей ещё надо посетить несколько пациентов. Матвей Егорыч, конечно, предложил послать их к черту. Сказал, не помрут за час, а ежели и помрут, то судьба такая. Но Ирина Ивановна вежливо отказалась, сославшись на то, что иногда счёт идёт на минуты, и ей надо спешить.
Я, если честно, по ее лицу понял, она просто из вежливости так сказала. Даже если и не надо никуда спешить, то по её суетливым движениям было видно, она старается, как можно быстрее, покинуть нашу компанию. На всякий случай.
Когда врача проводили, дверь закрыли и все успокоились, Матвей Егорыч поманил нас пальцем в кухню.
– Ну…  Теперь давайте с вами разбираться. – Дед сурово свел брови.
– Твою мать…  началось…  – Вздохнул мажор. – Не надо с нами разбираться. Не надо нас лечить. И вообще, не надо нас трогать. У нас важное задание предстоит.
– Вот про задание сейчас и поговорим…  – Многозначительно заявил Матвей Егорыч.

Глава 5. Жорик
Отбиться от Матвея Егорыча оказалось вообще непросто. Вцепился намертво. Что за задание? Откуда задание? Кем дадено?
Я сначала отвечал вежливо. Можно сказать, культурно. Тем более, Соколов самоудалился из нашей беседы. Скромненько пристроился в углу кухни на стул, оставив деда Мотю мне. Мол, раз гость мой, то самому и разбираться. Хитрожопый товарищ, однако. Тем более такого напора я не ожидал и начал заводиться.
Потому что, в конце концов, как бы я не уважал Матвея Егорыча, как бы не относился снисходительно ко всем его заскокам, но он мне точно не родной отец и даже не родной дед. Я не знаю, что с ним произошло за эти два года, или совсем недавно, если верить Андрюхиным словам, но он прям борщит. Причем, нехило так.
– Матвей Егорыч, я, блин, взрослый человек. С хрена Вы требуете отчёта?! Извиняюсь, конечно, за грубость. Это бред какой-то. Вам не кажется?
– Жорик, какой ты взрослый человек! Тебя же без присмотра нельзя оставлять совсем. Вон, всего лишь пару лет не виделись, и у тебя тут уже какая-то ерунда происходит. – Дед Мотя тоже завёлся.
Умрешь, конечно. Главное, я то к нему не лезу. Только хожу, из разных историй вытаскиваю. Хуже дитя. И он, и Андрюха следом за ним. Как говорится, дурной пример заразителен. Нет, ну, приехали в гости. Ок. Однако, куда ж такие волнения. Теперь еще и отчёта с меня требует.
– Матвей Егорыч, да! Взрослый, прикиньте! Мне так-то двадцать три. Я без чужой помощи так-то, Вы правильно заметили, два года провёл. Ничего, не помер. Видите? Живой. Я понимаю, что Вам не хватает своего сына. Но блин…
Только эти слова вылетели из моего рта, я тут же резко заткнулся. Вот дебил, так дебил. В злости и раздражении ковырнул деда по больной ране.
– Черт…  – Я сделал шаг в его сторону. Сам не знаю, зачем. Обнять, что ли. Хотя тоже дурь. Мы ж не девки, чтоб после такого косяка обняться, расплакаться и простить друг другу все обиды.
Или на автомате вышло, что я к нему хотел подойти. Короче, не знаю. Просто почувствовал себя в этот момент полным дебилом. И дерьмом. Очень плохим человеком почувствовал себя.
– Не нужно. – Матвей Егорыч поднял одну руку, притормозив меня на расстоянии, а потом отвернулся к окну.
Мы с ним стояли посреди кухни. Я ближе к выходу, а он – напротив. Соколов ни черта не понял, он ведь не знал историю деда Моти, но догадался и по мне, и по реакции Матвея Егорыча, что я ляпнул какую-то херню. Стас вертел головой, глядя на нас обоих по очереди.
– Да блин. Ну, простите. Я не хотел…
Дед Мотя упорно пялился в окно и мне не отвечал. Даже головы не повернул.
– Так…  – Соколов резко поднялся со стула, хлопнув себя ладонями по коленкам, – Жорик, давай, мы пойдем. Переоденемся. Все дела. Пораньше выдвинемся.
– Ты не понимаешь…  – Я просто не мог уйти, осознавая, насколько сильно деда сейчас обидел.
Ментёнок схватил меня за предплечье и потянул к выходу. Я раскорячился, пытаясь вырвать руку.
– Хватит, говорю! – Соколов наклонился ближе и зашипел мне в ухо. – Ну, ляпнул, теперь что? Отстань от деда. Пусть успокоится. Вернёмся, поговоришь. Надо выдержать паузу. Сам не соображаешь? Привык переть нахрапом. Вынь-положь, тебе прямо сейчас надо.
В принципе, правда в его словах была. Наверное, так на самом деле будет лучше. Я развернулся, собираясь выйти из кухни вслед за Стасом.
– Слышь, Жорик…  – Матвей Егорыч окликнул меня уже на пороге. И это было реально неожиданно. Думал, он в ближайшие несколько часов хрен заговорит.
– Ты знаешь что…  ты не прав. Сына у меня нет. Ясно? И я никого на это место не ищу, так-то. Вот чего уж точно не требуется. Зинки выше крыши хватает. И Бориса. А ты, придурошный, был бы мне даром не нужен. Но сам ведь просил помощи. Как договорились, так и делаю.
Я замер с открытым ртом. Это что за прикол? С подозрением уставился в лицо Матвея Егорыча, который теперь смотрел прямо на меня. Искал в нем, в этом лице, признаки развода. Ну, может он назло сейчас это говорит.
В дедовом взгляде точно была насмешка. Издевается, походу. Глумится. Однако, на всякий случай, пользуясь тем, что Стас больше меня не тянул за руку и вообще, удалился в сторону ванной, я быстренько двинулся обратно в кухню. Подскочил к Матвею Егорычу совсем близко, а потом, уставившись практически «глаза в глаза», тихо поинтересовался.
– И когда это я просил у Вас помощи? Два года назад? Не припоминаю что-то.
– Ты дурак? – Дед Мотя вздохнул тяжело, будто ответ на этот вопрос был очевиден. – На кой хрен два года назад? Чем я тогда тебе помочь смог бы? Недавно совсем. Дык вот месяц назад это и произошло. Явился без предупреждения, тайком. Прятался от посторонних глаз, вдоль забора на карачках полз. Я ещё сверху глянул, думаю, ну точно пацан совсем того…  С приветом. И ночевал в той сторожке, на кладбище. Поезд у тебя обратный только на следующий день был. А пешком до Москвы очень не близко топать. Родне категорично отказался объявляться. Вот и пришлось с тобой там куковать. Страшно тебе, видите ли, было на кладбище. А чего страшного? Столько раз уже бывали.
– Да ладно! Врете все! – Честно говоря, я от этой информации просто охренел.
Это что ж получается? К Матвею Егорычу настоящий Милославский приезжал? Я ведь в это время благополучно дома ошивался. В своём времени, в своем теле. Слушал нравоучения отца и психолога. Как дебил.
– Вот ты дурак всё-таки, Жорик. Чего мне тебе врать? Зачем? Или ты решил, будто нам с Андрюхой делать нечего, как к началу лета в Москву эту ехать? Сдалась она! И без неё прекрасно жили. Переросток наш в колхозе сейчас ой, как нужен. А мы тут, с тобой. Ты на самом деле думал, что два деревенских дурака приехали тебя в школу проводить. Вдруг ты дороги сам не найдёшь?
– В какую школу?! Не пойму вообще ни хрена. – Я бестолково таращился на деда, понимая одно. Насчёт колхоза он точно прав. Ладно Матвей Егорыч. Ему все равно делать нечего. Но Андрюху-то как отпустили? Братец и сам бы не бросил родную деревню, когда работы выше головы.
– Тюююю…  Как говорит Ольга, а ты ее знает, там ума – целая палата, это – образное сравнение. Родители детей в школу провожают. По осени. Вот и мы с братцем твоим, да? Приехали несмышленыша отвести за ручку? Так, что ли, думаешь? – Дед Мотя вдруг резко поднял руку и весьма ощутимо шлёпнул мне ладонью по лбу. – Эх…  Жорик…  Как был ты бестолочь, так и остался…
– Подождите…  – Я подвинулся к деду ещё ближе. Оглянулся на дверь. Никого вроде не было. Стас, наверное, рванул в душ. – И о чем же просил? Можно подробнее? Желательно, в деталях.
– Можно. – Матвей Егорыч с деловым видом кивнул. Я раскрылился и приготовился слушать. – Как расскажешь, что у вас с твоим другом-артиллеристом за поручение имеется, так я тебе все подробно поведаю. А сейчас…  Не обессудь. Делаю все, соответственно нашей договоренности.
Матвей Егорыч развёл руками. При этом на лице изобразил «куриную жопку». Мол, так жаль, так жаль… . Очень хотел бы поделиться, но обстоятельства не дают.
У меня от злости аж глаз задергался. Это не дед. Это какой-то, блин, вредитель.
– Ну, знаете…
Я резко стартанул из кухни. Пока еще чего-нибудь ему не ляпнул.
Семен лежал в спальне, довольный, как слон. Он был счастлив, что его больше никто не лечит. Мне кажется, Сенька после этого дня решил для себя точно, если еще раз заболеет, никому не признается. А то угробят к чертовой матери своей заботой. Стас действительно ушел в ванную. Там шумела вода. Тоня где-то бродила в дебрях квартиры. Андрюхи тоже нигде не заметил.
Я принялся вытаскивать вещи, соображая, какой вариант лучше выбрать из шмоток. Все-таки, что греха таить, хотелось на свиданье с Наташкой явиться королем. Пусть девчонка посмотрит, от чего отказывается.
Пока ковырялся в одежде, пытался осмыслить сказанное Матвеем Егорычем. Если это правда, значит Милославский или вообще кукухой поехал. Или наоборот. Сообразил что-то очень стоумовое. Почему именно к деду Моте? Почему именно ему доверил…  Доверил, что?

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70979983?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.