Нотация к Армагеддону
Нотация к Армагеддону
Игорь Евгеньевич Боковой
Порою кажется, что некоторые события предопределены. Как бы ни складывались обстоятельства, что бы ни делалось вопреки – всё тщетно, в конце концов случается то, что должно. Что это? Судьба или, быть может, что-то совсем другое? Некая сторонняя сила, что подсказывает человеку «нужные» мысли и подталкивает его в «нужном» направлении? Может, воля и свобода – всего лишь слова, и люди лишь пешки в чьей-то большой игре?
Игорь Боковой
Нотация к Армагеддону
Пролог
Подсказка
В принципе, если подумать, Морган не мог назвать себя неудачником, а судьбу несправедливой или излишне к нему предвзятой.
Он всегда (ну, почти) занимался делом, бывшим ему, как минимум не противным, а иногда, как, к примеру сейчас, и того больше – близким по духу. Он, так сказать, по большей части всегда следовал зову сердца. Судите сами: в юности, когда его привлекали морские просторы – ушёл в море. Между прочим, дослужился (без всякой протекции) от юнги до первого помощника капитана!
Наскучило море? Ну что ж: и такое бывает. Ушёл, хоть и многие отговаривали.
Выучился ювелирному делу. Тоже, кстати, был на хорошем счету. Пока не стали подводить глаза. Жаль, конечно, но ничего не попишешь, пришлось оставить и этот род деятельности.
Другой бы расклеился, сник, но не таков был Морган Роберсон! Черта с два вы дождётесь от него уныния! И он стал… писателем! Неожиданно? Ну, уж извините!
Заработок, конечно, не бог весть какой, ну уж какой есть, главное – на жизнь хватает. А нужно ли человеку большего?
Единственное, что в его теперешнем положении никак не радовало, так это полная зависимость от Музы, по обыкновению своему, являющейся или уходящей, когда ей это самой вздумается. Его, привыкшего всегда и во всём полагаться только на себя, этот момент совсем не радовал. Не трудно догадаться, что и редакторов такие оправдания, конечно же, тоже не устраивали.
Оплата, что называется, была сдельной. Есть рассказ – держите вексель, нет – приходите, когда будет. Справедливо, в общем-то, но, как говорится, одной справедливостью сыт не будешь.
Его последнюю новеллу (по правде сказать – довольно скверную) вернули без реализации, не утруждая себя какими-либо разъяснениями. Это было весьма некстати, поскольку управляющий, сдающий Моргану комнату, имел обыкновение являться за оплатой ровно, в обозначенный в договоре аренды, срок. Ни раньше, ни позже. И что особенно прискорбно – срок этот катастрофически приближался.
В дверь, постучали, отвлекая Роберсона от его невесёлых мыслей.
«Кого там ещё принесло? – нахмурился он, мельком взглянув на часы, – без четверти полночь! Ну, если это опять коммивояжёр! Ну, держись! Сейчас получишь от меня выволочку!»
Морган встал с кресла, запахнул халат и решительно направился к двери с твёрдым намерением на этот раз непременно спустить наглеца с лестницы.
В дверь постучали ещё раз, теперь более настойчиво.
«Сейчас, сейчас, – злорадно улыбнулся Роберсон, на ходу разминая кулаки, – уже иду!»
Он провернул защёлку замка, рванул на себя створку двери, приготовившись сходу наброситься на наглеца, но вся решимость в один миг сошла на нет, когда он увидел незваного ночного гостя.
Лицо его сразу разглядеть не удалось по той простой причине, что росту в нём было никак не меньше шести с половиной футов[1 - – 1 фут равен примерно 30,5 см (прим. автора)] и потому было сокрыто дверным косяком, но его одежда сходу отвергала всякие предположения о коммивояжёре: добротное платье и трость красного дерева с золотым набалдашником (тут даже не надо было быть ювелиром) выдавали в нём человека весьма состоятельного.
– Мистер Морган Роберсон? – вежливо уточнил посетитель выглядывая из-под косяка.
– Д-да…, – кивнул опешивший Роберсон, – Совершенно верно, сэр…, чем обязан?
– У меня к вам дело, мистер Роберсон. Вы позволите? – он указал тростью внутрь комнаты.
– Да-да, – спохватился тот, отходя с прохода и предоставляя незнакомцу дорогу, – Прошу Вас, проходите мистер, э-э-э…
– Роксин, – гость в приветствии протянул руку в белой лайковой перчатке, – Адам Роксин!
– Очень приятно, – пожал руку Роберсон, – проходите мистер Роксин. Прошу сюда…, – он указал на почти потухший камин, возле которого стояли два потёртых кресла и журнальный столик, – Присаживайтесь!
– Благодарю вас, – гость проследовал в указанном направлении и сел в кресло.
– Так что у вас за дело, мистер Роксин, – поинтересовался Роберсон, усаживаясь напротив гостя и подбрасывая свежее полено в топку.
– Я, мистер Роберсон, распоряжаюсь делами одной весьма влиятельной персоны, пожелавшей, в силу ряда причин, остаться инкогнито. Он – страстный поклонник вашего таланта. Нет-нет, мистер Роберсон, не спорьте, – возразил гость, увидев, как удивлённо взлетели вверх брови собеседника, – именно таланта! Я решительно отказываюсь называть это по-другому. Поверьте, я знаю, о чём говорю!
– Спасибо, конечно, – пробормотал смущённый Роберсон, – но я, право же…
– Ваше «Сказание о ореоле»[2 - – «A Tale of a Halo» – «Сказание о ореоле». Произведение М.Роберсона, изданное в 1894 году (прим. автора)] это что-то! – восторженно продолжил Роксин, не обращая ни малейшего внимания на попытки Роберсона вставить хоть слово, – Диалоги – выше всяких похвал! Я, – он ткнул себя в грудь, – в полном восторге!
– Благодарю вас, – Роберсон растерянно потёр лоб, – Но, мистер Роксин, вы обмолвились, что у вас ко мне какое-то дело. Прошу меня простить…, время уже позднее.
– Ух ты! Уже за полночь! – Роксин схватился за голову, – Я просто болван, мистер Роберсон! Это Я прошу меня простить! Вломился к вам посреди ночи! Болван! Определённо болван!
– Мистер Роксин…
– Да-да, – поспешно осёкся тот, – к делу! Заключается оно вот в чём, – он наклонился поближе и перешёл на шёпот, – Дело в том, что мой хозяин хочет чтобы вы написали книгу, по обозначенному им сюжету. Разумеется, – он развёл руками, – не бесплатно.
– Это что же, – нахмурился Роберсон, – добро пожаловать в литературное рабство? «Черт бы тебя побрал, Морган, а хоть бы оно и так! Жить-то ты на что собираешься»?!
– Помилуйте, мистер Роберсон! – Замахал руками Роксин, – Как вам такое вообще в голову пришло? Повторюсь: мой хозяин, ваш ярый поклонник! И он всего лишь просит вас написать книгу по своему сюжету. Вот и всё! Авторство вашего бестселлера, а я уверен, что именно так оно и будет, остаётся за вами, без каких-либо исключений и оговорок. И…, – он залез во внутренний карман своего сюртука и выудил оттуда пухлый портмоне, – что немаловажно: за свою работу вы получите щедрое вознаграждение. Это, – он положил кошелёк на столик, – всего лишь задаток! Остальное – после издания книги. Как вам такое предложение?
– Если я вас правильно понял, – медленно проговорил Роберсон, пытаясь ничего не упустить, – я должен написать книгу по вашему сюжету. Своего рода «Книга на заказ». Так?
– Да, – с улыбкой кивнул Роксин.
– Кроме того, вы заранее оплачиваете мою работу, несмотря на то, что книга может оказаться провальной, – нахмурившись продолжил Роберсон, – Всё верно?
– Да, чёрт возьми! – Кивнул Роксин всё с той же улыбкой. – И не забывайте: авторство и роялти[3 - – процент от дохода, полагающийся автору, который издатель получает от продажи книги (прим. автора).], остаются за вами, а сразу же после издания книги ваш гонорар удваивается. Теперь, вроде всё!
– В чем подвох, мистер Роксин? – Роберсон с недоверчивым прищуром уставился на собеседника.
– Не ищите чёрную кошку в тёмной комнате, мистер Роберсон. Особенно если её там нет. – усмехнулся Роксин, – Нет никакого подвоха, но будет одно небольшое условие. Да не напрягайтесь вы так! – Он слегка улыбнулся, увидев, как его собеседник подозрительно прищурился. – Условие пустяковое и не потребует от вас сколь-нибудь серьёзных усилий. Заключается оно в том, что вы не вправе изменять хоть что-то из того, что я вам передам. Ни единой, даже самой незначительной, детали. Это важно. На этом настаивает мой хозяин. Он, кстати, – Роксин поднял палец вверх, акцентируя внимание собеседника на своих словах, – прямо таки, жаждет лично с вами познакомиться и выражает искреннюю уверенность в том, что это когда-нибудь случится.
– Кстати, о сюжете, – всё с той же настороженностью на лице обронил Роберсон, – можно мне на него взглянуть?
– Конечно! – воскликнул Роксин, – Вот, держите! – он достал из-за пазухи сложенный вдвое листок бумаги и протянул его Роберсону.
Тот с осторожностью развернул его и бегло пробежался по тексту глазами.
– Это всё?
Роксин кивнул.
– Сколько времени у меня есть?
– Спешка нам ни к чему, – задумчиво проговорил Роксин, – но и затягивать особенно не стоит. Не знаю… Года хватит? – с надеждой спросил он.
– Более чем, – кивнул Роберсон.
– Ну, значит договорились? – обрадовался Роксин, протягивая руку.
– Письменного договора не будет? – Недоверчиво нахмурился Роберсон.
– Зачем? – Искренне удивился Роксин. – Уверен, наших слов будет вполне достаточно… Так по рукам?
– По рукам, – кивнул Роберсон, подкрепляя своё согласие крепким рукопожатием.
Полено, положенное в топку камина ещё в начале разговора, наконец, вспыхнуло.
Глава 1
Вызов
Пожалуй, каждому из нас приходилось в своей жизни хоть единожды оказываться, что называется «не в своей тарелке».
Иногда, когда речь идёт о подавляющем численном перевесе (не в свою пользу, конечно) – это различие в интересах, мнениях и мировоззрениях, иногда – это нахождение на разных ступенях социальной лестницы, иногда, на общем фоне, нелепо выглядит твоя одежда, а иногда, когда речь о делах амурных – ты попросту «третий лишний».
Много их, этих «иногда», но как бы то ни было, все их объединяет одно обстоятельство: обычно, человек, оказавшийся в такой неприятной ситуации, чувствует себя неловко и спешит (некоторые умудряются делать это даже с достоинством) максимально быстро покинуть место где он, что называется, «out of place»[4 - – совсем не к месту (англ.)].
Только, похоже, всё это никак не относилось к человеку, появившемуся в это пасмурное утро на набережной верфи «Харланд энд Вулф»[5 - – одна из крупнейших британских судостроительных верфей, находящаяся в городе Белфаст, Северная Ирландия (прим. автора). Великобритания.]. Мало того, что он был чрезвычайно долговяз и сверх всякой меры тощ (что уже само по себе выделяло его из толпы), так ещё и одет он был, мягко говоря, не в общем стиле: черный, дорогого сукна, сюртук, педантично застёгнутый снизу доверху на все свои многочисленные пуговицы, и такие же черные брюки.
Его сияющие лаком ботинки (как, впрочем, и безупречность костюма в целом), вызывали искреннее недоумение, прежде всего, конечно, по причине абсолютной невозможности оставаться не заляпанными грязной жижей, что имела место быть под ногами (местами, её уровень доходил до щиколоток!) и разбрызгиваемой во все стороны множеством повозок и разнорабочих, хаотично снующих по своим делам.
Особенно резали глаз белоснежные лайковые перчатки на его руках и немного гротескный, надвинутый на глаза, старомодный цилиндр.
В общем, сама возможность нахождения подобного франта здесь, на верфи, представлялась явным недоразумением, нарушавшим общую «гармонию» портовой возни, но его самого этот факт, похоже нисколько не смущал, поскольку вид, с которым он шествовал, позволял сделать вывод, что подобная прогулка, хоть и, конечно же, и была вызвана какой-то там острой необходимостью (сама мысль о том, что подобный гражданин забрёл сюда по чистой случайности, представлялась в высшей степени абсурдной), но, тем не менее, не доставляет ему абсолютно никаких неудобств.
На его лице не было даже тени раздражения или брезгливости, движения его были расслаблены и непринуждённы, а на губах поигрывала лёгкая улыбка.
Так, сопровождаемый сотнями неодобрительных (а зачастую и откровенно враждебных) взглядов, он добрался-таки до конца одного из доков и, присев в отдалении от общей суеты на обломок толстенной деревянной балки (одной из тех, что используются для возведения корабельных стапелей), закурил.
Очевидно было, что у него здесь назначена какая-то встреча, поскольку он демонстративно достал из кармана золотые часы на длинной цепочке и взглянул на циферблат. Удовлетворённо кивнув (видимо, времени было в избытке), он захлопнул крышку и, попыхивая сигарой, принялся раскачивать их на весу, подобно маятнику.
Ждать, впрочем, ему пришлось совсем недолго: минуты через три от общей, копошащейся в грязи толпы людей, отделилась фигура и неторопливо направилась к тому месту, где он расположился.
Судя по всему, это был один из многочисленных портовых рабочих, что добавило к общей странности происходящего (к слову, и так – более чем достаточной) ещё добрую сотню пунктов, поскольку трудно было даже предположить, что могло бы связывать вместе этих двоих, столь разительно различающихся между собой.
Рабочий, помимо особенностей гардероба, был полной противоположностью «Долговязому»: коренастый, среднего роста, сильно небрит, с мрачным выражением лица.
Подойдя вплотную к сидящему, он, сунув руки в карманы, процедил сквозь зубы:
– Чего хотел?
– Приветствую тебя, Вестник! – улыбнулся Долговязый, не поднимая головы, – Давно не виделись.
– Не скажу, что скучал, – буркнул Рабочий.
– Похоже, в Обители совсем забыли об элементарной вежливости, – «горестно» вздохнул Долговязый и убрал часы в карман, – не то, что в старые добрые времена! Э-э-эх!
– Я не собираюсь любезничать с исчадием, вроде тебя. Более того: я бы не задумываясь, отдал жизнь, – неожиданно вспылил Рабочий, и балка под Долговязым мелко затряслась, – Лишь бы раз и навсегда извести твоё племя под корень!
– Не переживай… – мечтательно улыбнулся Долговязый, – Придёт время – отдашь!
Рабочий вытащил руки из карманов и, с силой сжав кулаки, шагнул к Долговязому.
– У меня есть кое-что, – процедил сквозь зубы Долговязый, не сводя с Рабочего осторожного прищура, – для твоего Руководства. – Он сунул руку в карман и, достав оттуда небольшой конверт, протянул его Рабочему, – s'il vous pla?t[6 - – пожалуйста (фр.)].
Рабочий не двинулся с места. Более того, он демонстративно сунул руки обратно в карман и презрительно скривил губы.
– Ну к чему всё это ханжество? – закатил глаза Долговязый, – Подумать только: и нас ещё в чём-то там обвиняют! Вам бы там, – Долговязый ткнул пальцем вверх, – слегка упростить протокол, – он сблизил большой и указательный пальцы, – хотя бы чу-у-уть-чуть…, и у нас, – он указал вниз, – не было бы ни единого шанса заполучить хотя бы одну, пусть даже самую захудалую, душонку. Но, – он развел руками и хищно улыбнулся, – грех жаловаться: ваша консервативность – залог нашего процветания. А посему…, – он с силой пришлёпнул ладонью конверт к балке, – порядок есть порядок! – Дерево, пропитанное креозотом[7 - – бесцветная маслянистая жидкость, получаемая из каменноугольного дегтя. Применяется для консервирования дерева и предохранения его от гниения (прим. автора)], в один момент почернело, обратившись в обугленную головешку. Долговязый встал, отряхивая с белоснежной перчатки следы сажи, – Засим, позвольте откланяться! – Он слегка кивнул, одновременно дотрагиваясь пальцем до полы своего цилиндра, – До скорой встречи! – Лихо развернувшись на каблуках, он энергичной походкой направился в толпу, где спустя пару мгновений (хотя и непонятно было, как ему это удалось) затерялся.
Рабочий, не удостоив его уход вниманием, некоторое время с задумчивым видом разглядывал место, где ещё совсем недавно сидел Долговязый, а потом подошёл к обуглившейся балке и присел перед ней на корточки. Белоснежный конверт, непостижимым образом сохранивший свой первоначальный вид, как ни в чём ни бывало лежал на, ещё дымящемся, бревне.
Рабочий, протянув руку, осторожно дотронулся до него. Словно пронзённый мощным электрическим разрядом, он неестественно сильно выгнулся в спине и запрокинул голову. Его глаза сияли ярким, бело-голубым светом.
***
Едва табличка на двери успела перевернуться, являя прохожим надпись «Открыто», как стеклянная дверь кафе, издав мелодичный перезвон, открылась, и на пороге появился первый посетитель.
Одет он был в старомодный чёрный сюртук, а сам был настолько высок и худ, что неумолимо напоминал огородное пугало, насаженное на длинный шест. Завершал картину или, правильней будет сказать, его нелепый образ в целом, громадный чёрный цилиндр.
Тем не менее, несмотря на весь его, мягко говоря, немного странный внешний вид, с первого взгляда было понятно, что человек этот – явно не последнего достатка, что помимо того, что он являлся мужчиной (примета верная: если первый посетитель мужчина – день сложится удачно), тоже не могло не радовать.
Посетитель, меж тем, проходить не торопился, с ностальгической улыбкой обводя взглядом помещение кафе.
– Доброе утро! – максимально приветливо улыбнулся хозяин (довольно пожилой, но ещё довольно энергичный австриец с залихватски закрученными кверху усиками), – Прошу вас, проходите! – он обвёл пустой зал рукой, великодушно предлагая занять любой столик на выбор.
– Премного благодарен, герр Пихлер, – посетитель склонил голову в дежурном полупоклоне, при этом, не удосужившись даже взглянуть на собеседника.
– Мы имеем честь быть знакомы? – Хозяин удивлённо приподнял бровь.
– С вами – нет! – Посетитель покачал головой, – А вот с вашим отцом, мир его праху, – он, наконец, посмотрел на хозяина кафе, – нас связывали довольно тесные отношения. Как вы думаете, кто надоумил его подавать здесь чешское пиво? – Он втянул ноздрями воздух, – А-а-а-а, – шумно выдохнув он, прикрыв глаза, улыбнулся, – даже запах тот же самый! Сколько лет прошло, а будто только вчера здесь был! – Он прошёл мимо опешившего хозяина кафе и направился к столику, притаившемуся в углу, в самой глубине зала, – А вот и он, мой старый друг! – он любовно погладил рукой столешницу, – Пожалуй, я сяду здесь!
– Как угодно, герр…
– Роксин, – услужливо подсказал посетитель, разваливаясь на стуле.
– Герр Роксин, – кивнул хозяин кафе, судорожно пытаясь вспомнить, не слышал ли он когда-нибудь от отца (почившего, к слову, вот уже, как тридцать лет тому назад) эту фамилию, – Что будете заказывать?
– Кофе! – решительно заявил Роксин, – ну и, Захер[8 - «Захер» (нем. Sachertorte) – шоколадный торт, изобретение австрийского кондитера Франца Захера. Торт является типичным десертом венской кухни.], конечно! – Он, в предвкушении, зажмурился. – Побывать в Венском кафе и не заказать Захер – по меньшей мере, преступление! Для таких, приготовлен отдельный котёл в Аду!
Пихлер наспех записал заказ в небольшой блокнотик.
– Да! – Встрепенулся Роксин. – Я буду не один! Очень скоро ко мне присоединится один мой старинный приятель. – Он злобно усмехнулся, – Поэтому, герр Пихлер, я бы попросил вас строго отслеживать, чтобы ни кофе, ни торт на этом столе не заканчивались! За оплату не беспокойтесь, – он выудил из внутреннего кармана сюртука пухлый портмоне и, достав оттуда две крупные ассигнации, шлёпнул их на стол, – Это задаток! Если ваша работа придётся мне по нраву – получите ещё столько же!
Пихлер, слегка поклонился, неуловимым движением прибрал к рукам деньги и поспешно скрылся в кухне. Только там, он смог расслабиться и всё как следует обдумать. Находясь вблизи этого странного посетителя, было не до того – всё время мешало чувство некоей странной тревоги… Да ещё и эти слова о знакомстве с отцом…, хотя на вид ему никак не дашь и сорока…
«Странно всё это, конечно, но главное – платит… – Пихлер достал из кармана фартука купюры, врученные ему Роксином, – и, надо заметить – весьма щедро…»
Опять звякнул колокольчик на двери, возвращая его в реальность.
«Ладно, – махнул рукой Пихлер, – прежде всего работа, думы – потом!»
Он придал лицу благостное выражение, призванное отображать всю его бескорыстную любовь к своим посетителям и поспешил в зал.
– Герр Пихлер! – позвали его из затемнённого угла, – Мы здесь!
Пихлер обернулся. Теперь за столом сидели двое – второй посетитель уже успел подсесть за столик к Роксину. Видимо, это и был тот самый его «старинный приятель», о котором он говорил. Пихлер кивнул и опять скрылся в кухне. Через минуту он появился опять в зале, но уже с подносом, на котором стояли две чашки дымящегося кофе и два кусочка шоколадного торта на блюдцах – как и заказывали.
– Прошу, господа! – Пихлер ловко перенёс содержимое подноса на столик, – Ещё что-нибудь? – он, под видом ненавязчивой услужливости, успел мельком осмотреть второго посетителя.
Тот был полной противоположностью Роксину: лицо по-своему красивое, но грустные глаза придают ему измождённый вид, одет бедно (местами на одежде видны крупные заплатки), руки крупные и мозолистые – явно работяга…
– Спасибо, герр Пихлер! – натянуто улыбнулся Роксин, – Более ничего не надо! Только вы уж…, – он обвёл рукой столик, – ну, как договаривались…
– Конечно, герр Роксин! – поспешно заверил его Пихлер, – Всё будет в лучшем виде! Не сомневайтесь!
– Роксин?! – дождавшись ухода Пихлера, брезгливо поморщился «работяга», – Анаграмма достойная школяра. Впрочем, – он махнул рукой, – чего ещё от тебя ожидать…
– А мне нравится, – надул губы Роксин, – Тем более, как по мне, эта, пожалуй, самая благозвучная из всех… Ладно, – он придвинул поближе к себе чашку, – я не обижаюсь! Да и нам ли ссориться, Вестник! Мы же всё-таки коллеги! – Он собрался похлопать работягу по плечу, но наткнувшись на, сверкнувший гневом взгляд, передумал.
– Остыньте, ангел мой! – хохотнул он и осторожно отхлебнул из чашки, – У-у-ух! Какой горячий! Ты угощайся! Зря я, что ли, заказывал?
– Обойдусь…, – Вестник отодвинул от себя дымящуюся чашку, – Давай уже к делу, Нисрок! А то болтаешь тут без умолку, да и без толку тоже…
– Ничего не поделаешь, – Нисрок развёл руками, – Издержки профессии. Я же Администратор[9 - – Нисрок – демон, один из Администраторов Ада.], как-никак, – он горделиво приосанился, – тут без болтовни не обойтись…
Вестник устало вздохнул.
– Всё-всё! – Нисрок отставил чашку в сторону, – К делу, так к делу! Итак, – он мгновенно посерьёзнел, – Армагеддон![10 - – Название особой шахматной партии, которая проводится, если предыдущие не выявили победителя.]Правила следующие: право выбора цвета фигур определяется жребием. Это раз, – он, откинувшись на спинку стула, загнул палец, – на ход отводится 4 минуты белым и 3 минуты чёрным. Это два, – загнулся второй палец, – ну, и последнее: в случае ничьей, победителем объявляются чёрные. Это – три…, – Нисрок сцепил руки замком на животе и подытожил, – Армагеддон всегда выявляет победителя.
– Название-то какое, – презрительно скривился Вестник и тут же спросил, – Где и когда?
– Здесь, – Нисрок придвинулся поближе к собеседнику и хищно улыбнулся, – И сейчас! Не будем забывать что это, прежде всего, игра, а спонтанность, – он назидательно оттопырил указательный палец, – придаст ей особый шарм.
Вестник внимательно посмотрел на Нисрока.
– Уж не хочет ли тот, чья жизнь немыслима безо лжи, убедить меня, что игра и для тебя будет спонтанной, – усмехнулся он.
– Всяк может раскаяться и встать на путь исправления, – «смиренно» произнёс Нисрок и поднял глаза к потолку.
– Традиционно, сразу после этих слов следует осенить себя крестным знамением…
– Ну-у-у уж нет, – хрипло засмеялся Нисрок, – мне вера не позволяет…, но, что касается меня, то я не прочь позволить тебе самому проверить искренность моих слов. Готов, что называется, бросить карты на стол!
Вестник молчал, пристально разглядывая собеседника.
– Ну, давай же, – наседал Нисрок, – я тебя впущу…, но только, – он опасливо отстранился и, в свою очередь, посмотрел на Вестника с подозрительным прищуром, – ты должен пообещать, не жечь там всё своим божественным огнём.
– Скрывать не буду – соблазн велик, – пожал плечами Вестник, – но не переживай. Подлость – это по твоей части.
– На том, как говорится, и стоим…, – согласился Нисрок, – Ну так и что скажешь? – мгновенно преобразившись, он опять наклонился поближе, – Не желаешь вывести на чистую воду самого Нисрока? А?!
– А давай! – согласился Вестник, – Чем чёрт не шутит!
– Ха-ха-ха! – Рассмеялся Нисрок, – Признаться, не ожидал услышать подобный каламбур из ангельских уст! – Ха-ха-ха!
– Ну, ты веселись пока, а я, пожалуй, пойду. – Вестник встал со стула, – Я сообщу, на какой день будет назначена игра, если она вообще состоится…
– Постой-постой, – Нисрок торопливо замахал руками, – Шуток, что ли не понимаешь? А ещё говорят «ангельское терпение»… – Вестник решительно шагнул в сторону выхода, – Да стой ты уже! Всё! – Нисрок сел на стуле прямо и закрыл глаза, – Я готов! Приступай ангел!
***
– Ну и каким будет твой ответ? – Нисрок вперился в собеседника злым взглядом, – Теперь, когда ты имел возможность лично убедился, что мои помыслы открыты и чисты…
– Я бы избегал слова «чистый», – буркнул в ответ Вестник, – говоря о твоих помыслах…
– Но, открытость, ты, надеюсь, оспаривать не собираешься? – Возразил
Нисрок, – Не забывай, как-никак, мне это стоило нескольких неприятных моментов, – Его передёрнуло от отвращения, – Бр-р-р-р!
Вестник промолчал, задумчиво постукивая пальцами по столу.
– Кроме всего прочего, – продолжал Нисрок, вальяжно развалившись на стуле, – После каждого хода или взятия[11 - – снятие неприятельской фигуры при игре в шахматы (прим. автора)] я намерен сообщать о его тактическом значении.
– Мне кажется, – Вестник метнул в сторону Нисрока подозрительный взгляд, – здесь кто-то чересчур самонадеян…
– Есть грешок…, но чего только не сделаешь для того, чтобы уговорить соперника, – развёл руками Нисрок, – Ну так и что скажешь?
– Кто будет играть? – выдавил Вестник, упрямо поджав губы.
– Так! – обрадованно воскликнул Нисрок, – Вижу, дело сдвинулось! Отрадно, отрадно…, – он, не в силах усидеть на месте, вскочил со стула, – А что до игроков, то пусть это будут посетители этого кафе! Самые обычные люди. Причём, – он поднял указательный палец, акцентируя внимание Вестника, – выбор игрока за нами: ты выбираешь своего, я – своего! Ну, так и что? Договорились? – Нисрок протянул руку.
Вестник не торопился, внимательно вглядываясь в лицо собеседника.
– Ну же! Смелее! – оскалился Нисрок, – В конце концов, я же не прошу тебя расписываться кровью. Всего лишь одно безобидное рукопожатие. – Он пошевелил пальцами, взывая к решительности собеседника.
– Каковы ставки? – Вестник буквально сверлил взглядом Нисрока.
– Всё как обычно, ангел мой. – С улыбкой пропел Нисрок, – Последствия обыгрываемого события, – Он достал из-за пазухи небольшую книгу и положил её на стол. – Мы уважаем правила…
– Что это? – Спросил сквозь зубы Вестник.
– Подсказка! – широко улыбнулся Нисрок, обнажив два ряда белоснежных мелких зубов, – Прошу обратить внимание, – он придвинул книгу поближе к собеседнику, – Ей более десяти лет. Как и положено. Повторюсь: мы чтим правила.
– Не забывая, при этом, переворачивать их с ног на голову!
– Не более, чем это позволяют делать формулировки! – Парировал Нисрок, – Составленные, между прочим, вами! Так что или отказывайся или решайся уже, – зло процедил он, – а то рука уже совсем отнялась.
Вестник медленно поднял руку.
– Ну, вот видишь! – Нисрок броском вцепился в его ладонь и, с силой сжав её, усмехнулся, – И нисколько не страшно. – Он, отпустив руку собеседника, вернулся на своё место. – Теперь нам остаётся только немного подождать, а пока, – он в предвкушении хлопнул в ладони и энергично потёр ими одна о другую, – думаю, самое время для Захера. – Он, игнорируя чайную ложечку, ухватил с блюдца кусок торта и разом откусил чуть ли не половину, – М-м-м-м, – закатил он глаза, всем своим видом показывая, что испытывает сильнейшее наслаждение. – Просто блаженство!
– Дзынь! – Колокольчик, мелодичным припевом, возвестил об очередных гостях кафе.
Ими оказались двое. Молодой, лет двадцати, болезненного вида, худой мужчина, одетый в, хоть и вполне приличный, но явно с чужого плеча, серый костюм и лет тридцати, слегка полноватая дама, подверженная, судя по этюднику[12 - – складной (походный) мольберт] на её плече, художественным изысканиям.
С первого взгляда было ясно, что в этом тандеме нет места Амуру с его стрелами и дело было даже не во внешних различиях, а в том, как они общались между собой: женщина с видом наставника поясняла что-то мужчине, а тот, в свою очередь, то и дело невпопад кивал, имея при этом вид настолько рассеянный (или даже скорее – отрешённый), что с большой долей вероятности можно было предположить, что он совершенно не слушает о чём она там, собственно, говорит.
– Таак, – с интересом разглядывая вновь прибывших, вполголоса прошептал Нисрок, – Вот и первые наши претенденты…, но, пожалуй, торопиться не будем, и подождём ещё немного.
Ждать и правда пришлось недолго, потому как не прошло и часа, как кафе заполнилось посетителями. Те из них, кто по дороге на работу, заскакивал на чашечку кофе, в качестве претендентов не рассматривались, а посему уже довольно скоро их круг сузился до нескольких человек.
Вестник выбирал из двоих: тот самый молодой человек, что зашёл в кафе в числе первых и пожилой (лет пятидесяти) интеллигентного вида мужчина, обладатель грустных глаз и шикарных бакенбардов, доходящих ему почти до самого подбородка.
Нисрок тоже сначала терзался с выбором меж двух претендентов (средних лет, высокий мужчина в старомодном пенсне и молодой человек, судя по всему студент, чей задиристый взгляд явно искал конфликта с одним из посетителей), но когда в кафе зашёл низенький человечек в чёрном твидовом костюме с живыми блестящими глазками, он, откинувшись на спинку стула, довольным шёпотом возвестил:
– Этот – мой!
Вестник, ещё немного поразмыслив, тоже принял решение и остановил свой выбор на том молодом человеке, что пришёл в кафе первым (том самом, что сопровождал пышную даму с этюдником).
***
– Ах, мой милый Адди, – Эмма, сочувствуя собеседнику, нежно погладила его по плечу, – не стоит расстраиваться по пустякам! Рассматривай это, как небольшое препятствие на пути к заветной цели! Всего лишь…
– Всего лишь?! – воскликнул Адди голосом полным отчаянья, – И ты называешь это небольшим препятствием! Меня только что назвали бездарностью! «В ваших картинах нет души», – передразнил он кого-то, – вот что мне сказали, Эмма, а ты говоришь «Всего лишь»! Ну да! Мне ВСЕГО ЛИШЬ недостаёт таланта! Чего уж тут расстраиваться! – он, поджав губы, отвернулся, уставившись немигающим взглядом в противоположный угол.
– Милый, милый Адди, – грустно вздохнула Эмма, – Они все ошибаются. В конце концов, Академия не последняя инстанция, есть ещё люди…
– Тем вообще плевать на мою мазню, – грубо прервал её молодой человек, – Так что, похоже, единственные, кто здесь ошибается – это мы двое! – Он горько усмехнулся, – ты в выборе ученика, я в выборе профессии! Тоже мне…, – он отрешённо махнул рукой, – художник нашёлся…
– Не говори так, прошу тебя…
– Всё, Эмма! – Решительно прервал её молодой человек, – Хватит уже об этом! Хочу привести мысли в порядок, а для этого мне понадобятся… Герр Обер![13 - – уважительное обращение к официанту. «Ober» по-немецки означает «выше» (прим. автора)] – позвал он официанта, снующего по залу.
– К вашим услугам, – тот незамедлительно предстал перед ним, держа наготове блокнот карандаш.
– Уважаемый, – с надеждой обратился к нему молодой человек, – а что? Найдутся ли в этом заведении шахматы?
– Всенепременно, господин, – с важным видом кивнул тот, – вон там, – он обернулся и указал на столик у самого входа, – возле самого окна, наши гости обычно проводят время за игрой в шахматы. Доска на подоконнике за портьерой. Там же вы найдёте и песочные часы. Ещё что-нибудь?
– Да…, – молодой человек наклонился поближе к официанту и прошептал, – не подскажешь, а ты случайно не замечал за этим замечательным занятием кого-нибудь, – он едва заметным движением руки обвёл зал, – из нынешних посетителей?
– Вон тот господин, – под стать ему ответил официант (при этом, даже не шевеля губами) и одними глазами указал на того, кого он имеет в виду, – слева от меня. Видите? В чёрном костюме… читает газету.
Молодой человек, слегка выглянув из-за официанта, кивнул.
– Он играет каждый день, – с невозмутимым видом продолжил официант, так что со стороны выглядело, что он терпеливо посвящает клиента в содержание меню, – Иногда в одиночестве, иногда с кем-то, но без исключений – каждый день… Ещё что-то, господин? – на этот раз нарочито громко спросил он.
– Чашечку кофе, – кивнул молодой человек, – за тот столик, пожалуйста.
– Сию минуту…, – официант, слегка кивнув, растворился в воздухе.
– Ты позволишь? – Молодой человек указал на вожделенный столик и с надеждой посмотрел на свою спутницу.
– Иди уже! – рассмеялась Эмма, – Я же знаю, как ты любишь шахматы!
– Точно? – переспросил он с «обеспокоенным» видом, при этом, уже привстав со стула, – Ты не обидишься?
Эмма театрально закатила глаза, а когда вернула их в привычное положение, то молодого человека уже рядом не было. «Мужчины всё равно, что дети» – усмехнулась она и, достав из-под стола этюдник, положила его к себе на колени. Немного покопавшись в нём, она извлекла из его недр довольно большую металлическую пластину (судя по красноватому оттенку – медную) и положила её на стол.
– Ого! – воскликнул Нисрок, восторженно всплёскивая руками, – Ты только посмотри! Похоже у нашего мероприятия будет даже свой собственный судебный эстампист[14 - – в старину художник, приглашаемый на судебное заседание для художественной зарисовки судебного процесса. Эстамп – произведение графического искусства, представляющее собой гравюрный либо иной оттиск на бумаге с печатной формы (прим. автора)]! Великолепно! Просто великолепно! – с довольным видом он потёр ладони одна о другую.
– Доброе утро, уважаемый! – молодой человек подошёл к человеку в чёрном костюме, – Прошу меня простить, но не могу ли я обратиться к вам с небольшой просьбой?
Человек опустил газету и пристально посмотрел на подошедшего молодого человека.
– Обратиться, конечно, можете, – кивнул он и в его глазах забегали ироничные искорки, – но вот исполню ли я вашу просьбу – зависит от её содержания. Деньгами, к примеру, я с вами делиться не намерен…
– Нет-нет, – засмеялся молодой человек, – вы меня не так поняли. Я всего лишь хотел бы попросить вас составить мне компанию. – Он указал на столик у окна, – Сыграете со мной в шахматы? А то я, смерть как не люблю, сидеть перед доской один.
– Напрасно, – человек в чёрном костюме отложил газету в сторону, – очень способствует приведению ума в порядок....
– … и значительно усиливает чувство одиночества, – с грустной улыбкой добавил молодой человек, – ну так и что скажете?
– Отчего же не сыграть, – хитро улыбнулся человек в чёрном костюме, – Тем более, что вы меня лишь слегка опередили, – он встал со стула, – я уже дочитывал газету и как раз собирался разобрать одну занимательную шахматную задачку. Позвольте представиться, – он протянул молодому человеку руку, – Джон Фрей.
– Очень приятно. – Молодой человек ответил на рукопожатие. – Адольф. Прошу, герр Фрей, – он указал на «шахматный» столик.
– К барьеру! – улыбнулся Фрей, – И пусть победит сильнейший!
– Какими предпочитаете играть? – вежливо осведомился Адольф.
– Жребий нас рассудит, – Фрей отодвинул портьеру и взял с подоконника сложенную шахматную доску. Раскрыв её, он достал из неё две пешки – черную и белую, – Выбирайте! – он завел руки за спину.
– Здесь! – Адольф указал на правую руку.
– Ваши чёрные! – констатировал Фрей, – протягивая Адольфу чёрную пешку.
– Герр Обер! – Нисрок помахал рукой официанту, – Милейший, я бы хотел попросить у вас парочку карандашей. Это возможно?
– Всенепременно, господин! – с готовностью кивнул тот и в его руке буквально материализовались два коротких химических карандаша.
– Ого! – неподдельно восхитился Нисрок, – Вы чародей?
– Ну что вы…, – смутился официант и слегка покраснел, – я просто люблю свою работу…
– Похвально, юноша, – Нисрок вынул из кармана смятую купюру и протянул её официанту, – Профессионализм требует вознаграждения. Особенно в вашем возрасте. Пусть эти чаевые останутся в тайне от всех остальных. Это исключительно ваша заслуга. Договорились?
– Благодарю вас, господин, – официант зарделся ещё сильней, – Чем ещё могу быть полезен?
– Больше ничем. Спасибо, любезный! Герр Пихлер обо всём проинформирован.
Официант понимающе кивнул и с достоинством удалился.
– Держи! – Нисрок протянул один карандаш Вестнику.
– Это ещё зачем? – скривился тот.
– Это, друг мой, – Нисрок достал из подставки бумажную салфетку и, положил перед собой на столе, – для нотации[15 - – Нотация шахматная – система записи течения партии или определенной позиции.]. Ходы чтобы записывать, – уточнил он, заметив, как вопросительно выгнулась бровь Вестника. – Впрочем, можешь полагаться на свою память. Дело твоё.
Вестник, нахмурившись, неторопливо повторил манипуляции с салфеткой.
– Ну что же, – едва слышно прошептал Нисрок, – Похоже, все на своих местах. Начнём?
Вестник молча кивнул.
Глава 2
Дебют[16 - – первая стадия шахматной партии, во время которой противники стремятся развить фигуры и создать предпосылки для последующих операций.]
Фрей, слегка поразмыслив, двигает пешку на два поля вперёд. Ход не относится к разряду экстраординарных и Адольф без раздумий отвечает зеркально – чёрная и белая пешки теперь стоят, что называется «лоб в лоб».
Пирри, затушил в пепельнице сигарный окурок, неторопливо вынул из кармана жилетки часы на длинной серебряной цепочке и, взглянув мельком на циферблат, убрал их обратно. Заказчик, мягко говоря, запаздывал. Раньше всё было бы с точностью до наоборот: ждал бы он, но то было раньше, теперь же…, теперь времена тяжелые, и за каждого клиента приходилось буквально сражаться. Контракт доставалась тому, кто был более сговорчивым и предлагал более выгодные условия.
Так что, затянувшееся ожидание вне всяких сомнений могло считаться меньшим из зол, а потому, никто из четырёх членов конструкторского совета «Харланд энд Вулф» не роптал (ну, или попросту не показывал вида).
«Ну, опаздывает, так опаздывает – что ж поделать, с кем не бывает? Особенно если учесть, что заказчиком была сама «WSL»[17 - – «White Star Line» – крупнейшая британская судоходная компания конца 19-го – начала 20-го веков]! Главное – заполучить контракт. Во что бы то ни стало… Любой ценой… Какие там ещё есть выражения?»
Потому что, если его не случится, то в скором времени придётся пополнить ряды банкротов (коих только с начала года насчитывалось уже больше двадцати), а этого, конечно, совсем не хотелось.
Дверь без стука распахнулась и в комнату вошёл немолодой, лет сорока пяти, среднего роста мужчина, в коричневом твидовом костюме, обладатель смеющихся чёрных глаз и шикарных усов, со слегка подвитыми кверху кончиками, отчего на лице, будто прилепленная, всегда блуждала улыбка.
«Ну, наконец-то – выдохнул про себя Пирри, – а то я уж… переживать начал!»
– Доброе утро, господа! – мужчина энергичной походкой обошёл стол и с размаху плюхнулся в кресло, – Фууух! Ну и жарища! – он промокнул лицо белоснежным накрахмаленным платком, Прошу прощения за опоздание, но так сложились обстоятельства!
– Ничего страшного, мистер Исмей, – с натянутой улыбкой ответил Пирри, – в конце концов, вы здесь, остальное – неважно.
Белый конь вырывается из своего стойла и выпрыгивает вперед. Он гарцует перед строем, словно показывая врагу, что ни капли его не боится. Чёрный скакун, не желая ни в чём уступать своему противнику, в свою очередь делает скачок, в один миг тоже оказываясь перед строем.
– И то верно! – Исмей хлопнул в ладоши и энергично потёр ими одна о другую, – Тогда, господа, к нашим делам! Я ознакомился с проектной документацией и могу с уверенностью заявить, – он вскочил из-за стола и, воздев руки к потолку, выкрикнул, – Это потрясающе! Как вам это удалось, господа? Ведь именно об этом я и думал последние полгода! Это как раз то, что нужно! Мы заткнём рот этим хвастунам из «Кунард Лайн» с их «Мавританиями» и «Луизитаниями», и укажем им, наконец, на их место! – Он поднял палец и торжественным голосом подытожил, – А оно, как известно – позади! – он помахал рукой куда-то себе за спину.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70974067?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
– 1 фут равен примерно 30,5 см (прим. автора)
2
– «A Tale of a Halo» – «Сказание о ореоле». Произведение М.Роберсона, изданное в 1894 году (прим. автора)
3
– процент от дохода, полагающийся автору, который издатель получает от продажи книги (прим. автора).
4
– совсем не к месту (англ.)
5
– одна из крупнейших британских судостроительных верфей, находящаяся в городе Белфаст, Северная Ирландия (прим. автора). Великобритания.
6
– пожалуйста (фр.)
7
– бесцветная маслянистая жидкость, получаемая из каменноугольного дегтя. Применяется для консервирования дерева и предохранения его от гниения (прим. автора)
8
«Захер» (нем. Sachertorte) – шоколадный торт, изобретение австрийского кондитера Франца Захера. Торт является типичным десертом венской кухни.
9
– Нисрок – демон, один из Администраторов Ада.
10
– Название особой шахматной партии, которая проводится, если предыдущие не выявили победителя.
11
– снятие неприятельской фигуры при игре в шахматы (прим. автора)
12
– складной (походный) мольберт
13
– уважительное обращение к официанту. «Ober» по-немецки означает «выше» (прим. автора)
14
– в старину художник, приглашаемый на судебное заседание для художественной зарисовки судебного процесса. Эстамп – произведение графического искусства, представляющее собой гравюрный либо иной оттиск на бумаге с печатной формы (прим. автора)
15
– Нотация шахматная – система записи течения партии или определенной позиции.
16
– первая стадия шахматной партии, во время которой противники стремятся развить фигуры и создать предпосылки для последующих операций.
17
– «White Star Line» – крупнейшая британская судоходная компания конца 19-го – начала 20-го веков
Игорь Евгеньевич Боковой
Порою кажется, что некоторые события предопределены. Как бы ни складывались обстоятельства, что бы ни делалось вопреки – всё тщетно, в конце концов случается то, что должно. Что это? Судьба или, быть может, что-то совсем другое? Некая сторонняя сила, что подсказывает человеку «нужные» мысли и подталкивает его в «нужном» направлении? Может, воля и свобода – всего лишь слова, и люди лишь пешки в чьей-то большой игре?
Игорь Боковой
Нотация к Армагеддону
Пролог
Подсказка
В принципе, если подумать, Морган не мог назвать себя неудачником, а судьбу несправедливой или излишне к нему предвзятой.
Он всегда (ну, почти) занимался делом, бывшим ему, как минимум не противным, а иногда, как, к примеру сейчас, и того больше – близким по духу. Он, так сказать, по большей части всегда следовал зову сердца. Судите сами: в юности, когда его привлекали морские просторы – ушёл в море. Между прочим, дослужился (без всякой протекции) от юнги до первого помощника капитана!
Наскучило море? Ну что ж: и такое бывает. Ушёл, хоть и многие отговаривали.
Выучился ювелирному делу. Тоже, кстати, был на хорошем счету. Пока не стали подводить глаза. Жаль, конечно, но ничего не попишешь, пришлось оставить и этот род деятельности.
Другой бы расклеился, сник, но не таков был Морган Роберсон! Черта с два вы дождётесь от него уныния! И он стал… писателем! Неожиданно? Ну, уж извините!
Заработок, конечно, не бог весть какой, ну уж какой есть, главное – на жизнь хватает. А нужно ли человеку большего?
Единственное, что в его теперешнем положении никак не радовало, так это полная зависимость от Музы, по обыкновению своему, являющейся или уходящей, когда ей это самой вздумается. Его, привыкшего всегда и во всём полагаться только на себя, этот момент совсем не радовал. Не трудно догадаться, что и редакторов такие оправдания, конечно же, тоже не устраивали.
Оплата, что называется, была сдельной. Есть рассказ – держите вексель, нет – приходите, когда будет. Справедливо, в общем-то, но, как говорится, одной справедливостью сыт не будешь.
Его последнюю новеллу (по правде сказать – довольно скверную) вернули без реализации, не утруждая себя какими-либо разъяснениями. Это было весьма некстати, поскольку управляющий, сдающий Моргану комнату, имел обыкновение являться за оплатой ровно, в обозначенный в договоре аренды, срок. Ни раньше, ни позже. И что особенно прискорбно – срок этот катастрофически приближался.
В дверь, постучали, отвлекая Роберсона от его невесёлых мыслей.
«Кого там ещё принесло? – нахмурился он, мельком взглянув на часы, – без четверти полночь! Ну, если это опять коммивояжёр! Ну, держись! Сейчас получишь от меня выволочку!»
Морган встал с кресла, запахнул халат и решительно направился к двери с твёрдым намерением на этот раз непременно спустить наглеца с лестницы.
В дверь постучали ещё раз, теперь более настойчиво.
«Сейчас, сейчас, – злорадно улыбнулся Роберсон, на ходу разминая кулаки, – уже иду!»
Он провернул защёлку замка, рванул на себя створку двери, приготовившись сходу наброситься на наглеца, но вся решимость в один миг сошла на нет, когда он увидел незваного ночного гостя.
Лицо его сразу разглядеть не удалось по той простой причине, что росту в нём было никак не меньше шести с половиной футов[1 - – 1 фут равен примерно 30,5 см (прим. автора)] и потому было сокрыто дверным косяком, но его одежда сходу отвергала всякие предположения о коммивояжёре: добротное платье и трость красного дерева с золотым набалдашником (тут даже не надо было быть ювелиром) выдавали в нём человека весьма состоятельного.
– Мистер Морган Роберсон? – вежливо уточнил посетитель выглядывая из-под косяка.
– Д-да…, – кивнул опешивший Роберсон, – Совершенно верно, сэр…, чем обязан?
– У меня к вам дело, мистер Роберсон. Вы позволите? – он указал тростью внутрь комнаты.
– Да-да, – спохватился тот, отходя с прохода и предоставляя незнакомцу дорогу, – Прошу Вас, проходите мистер, э-э-э…
– Роксин, – гость в приветствии протянул руку в белой лайковой перчатке, – Адам Роксин!
– Очень приятно, – пожал руку Роберсон, – проходите мистер Роксин. Прошу сюда…, – он указал на почти потухший камин, возле которого стояли два потёртых кресла и журнальный столик, – Присаживайтесь!
– Благодарю вас, – гость проследовал в указанном направлении и сел в кресло.
– Так что у вас за дело, мистер Роксин, – поинтересовался Роберсон, усаживаясь напротив гостя и подбрасывая свежее полено в топку.
– Я, мистер Роберсон, распоряжаюсь делами одной весьма влиятельной персоны, пожелавшей, в силу ряда причин, остаться инкогнито. Он – страстный поклонник вашего таланта. Нет-нет, мистер Роберсон, не спорьте, – возразил гость, увидев, как удивлённо взлетели вверх брови собеседника, – именно таланта! Я решительно отказываюсь называть это по-другому. Поверьте, я знаю, о чём говорю!
– Спасибо, конечно, – пробормотал смущённый Роберсон, – но я, право же…
– Ваше «Сказание о ореоле»[2 - – «A Tale of a Halo» – «Сказание о ореоле». Произведение М.Роберсона, изданное в 1894 году (прим. автора)] это что-то! – восторженно продолжил Роксин, не обращая ни малейшего внимания на попытки Роберсона вставить хоть слово, – Диалоги – выше всяких похвал! Я, – он ткнул себя в грудь, – в полном восторге!
– Благодарю вас, – Роберсон растерянно потёр лоб, – Но, мистер Роксин, вы обмолвились, что у вас ко мне какое-то дело. Прошу меня простить…, время уже позднее.
– Ух ты! Уже за полночь! – Роксин схватился за голову, – Я просто болван, мистер Роберсон! Это Я прошу меня простить! Вломился к вам посреди ночи! Болван! Определённо болван!
– Мистер Роксин…
– Да-да, – поспешно осёкся тот, – к делу! Заключается оно вот в чём, – он наклонился поближе и перешёл на шёпот, – Дело в том, что мой хозяин хочет чтобы вы написали книгу, по обозначенному им сюжету. Разумеется, – он развёл руками, – не бесплатно.
– Это что же, – нахмурился Роберсон, – добро пожаловать в литературное рабство? «Черт бы тебя побрал, Морган, а хоть бы оно и так! Жить-то ты на что собираешься»?!
– Помилуйте, мистер Роберсон! – Замахал руками Роксин, – Как вам такое вообще в голову пришло? Повторюсь: мой хозяин, ваш ярый поклонник! И он всего лишь просит вас написать книгу по своему сюжету. Вот и всё! Авторство вашего бестселлера, а я уверен, что именно так оно и будет, остаётся за вами, без каких-либо исключений и оговорок. И…, – он залез во внутренний карман своего сюртука и выудил оттуда пухлый портмоне, – что немаловажно: за свою работу вы получите щедрое вознаграждение. Это, – он положил кошелёк на столик, – всего лишь задаток! Остальное – после издания книги. Как вам такое предложение?
– Если я вас правильно понял, – медленно проговорил Роберсон, пытаясь ничего не упустить, – я должен написать книгу по вашему сюжету. Своего рода «Книга на заказ». Так?
– Да, – с улыбкой кивнул Роксин.
– Кроме того, вы заранее оплачиваете мою работу, несмотря на то, что книга может оказаться провальной, – нахмурившись продолжил Роберсон, – Всё верно?
– Да, чёрт возьми! – Кивнул Роксин всё с той же улыбкой. – И не забывайте: авторство и роялти[3 - – процент от дохода, полагающийся автору, который издатель получает от продажи книги (прим. автора).], остаются за вами, а сразу же после издания книги ваш гонорар удваивается. Теперь, вроде всё!
– В чем подвох, мистер Роксин? – Роберсон с недоверчивым прищуром уставился на собеседника.
– Не ищите чёрную кошку в тёмной комнате, мистер Роберсон. Особенно если её там нет. – усмехнулся Роксин, – Нет никакого подвоха, но будет одно небольшое условие. Да не напрягайтесь вы так! – Он слегка улыбнулся, увидев, как его собеседник подозрительно прищурился. – Условие пустяковое и не потребует от вас сколь-нибудь серьёзных усилий. Заключается оно в том, что вы не вправе изменять хоть что-то из того, что я вам передам. Ни единой, даже самой незначительной, детали. Это важно. На этом настаивает мой хозяин. Он, кстати, – Роксин поднял палец вверх, акцентируя внимание собеседника на своих словах, – прямо таки, жаждет лично с вами познакомиться и выражает искреннюю уверенность в том, что это когда-нибудь случится.
– Кстати, о сюжете, – всё с той же настороженностью на лице обронил Роберсон, – можно мне на него взглянуть?
– Конечно! – воскликнул Роксин, – Вот, держите! – он достал из-за пазухи сложенный вдвое листок бумаги и протянул его Роберсону.
Тот с осторожностью развернул его и бегло пробежался по тексту глазами.
– Это всё?
Роксин кивнул.
– Сколько времени у меня есть?
– Спешка нам ни к чему, – задумчиво проговорил Роксин, – но и затягивать особенно не стоит. Не знаю… Года хватит? – с надеждой спросил он.
– Более чем, – кивнул Роберсон.
– Ну, значит договорились? – обрадовался Роксин, протягивая руку.
– Письменного договора не будет? – Недоверчиво нахмурился Роберсон.
– Зачем? – Искренне удивился Роксин. – Уверен, наших слов будет вполне достаточно… Так по рукам?
– По рукам, – кивнул Роберсон, подкрепляя своё согласие крепким рукопожатием.
Полено, положенное в топку камина ещё в начале разговора, наконец, вспыхнуло.
Глава 1
Вызов
Пожалуй, каждому из нас приходилось в своей жизни хоть единожды оказываться, что называется «не в своей тарелке».
Иногда, когда речь идёт о подавляющем численном перевесе (не в свою пользу, конечно) – это различие в интересах, мнениях и мировоззрениях, иногда – это нахождение на разных ступенях социальной лестницы, иногда, на общем фоне, нелепо выглядит твоя одежда, а иногда, когда речь о делах амурных – ты попросту «третий лишний».
Много их, этих «иногда», но как бы то ни было, все их объединяет одно обстоятельство: обычно, человек, оказавшийся в такой неприятной ситуации, чувствует себя неловко и спешит (некоторые умудряются делать это даже с достоинством) максимально быстро покинуть место где он, что называется, «out of place»[4 - – совсем не к месту (англ.)].
Только, похоже, всё это никак не относилось к человеку, появившемуся в это пасмурное утро на набережной верфи «Харланд энд Вулф»[5 - – одна из крупнейших британских судостроительных верфей, находящаяся в городе Белфаст, Северная Ирландия (прим. автора). Великобритания.]. Мало того, что он был чрезвычайно долговяз и сверх всякой меры тощ (что уже само по себе выделяло его из толпы), так ещё и одет он был, мягко говоря, не в общем стиле: черный, дорогого сукна, сюртук, педантично застёгнутый снизу доверху на все свои многочисленные пуговицы, и такие же черные брюки.
Его сияющие лаком ботинки (как, впрочем, и безупречность костюма в целом), вызывали искреннее недоумение, прежде всего, конечно, по причине абсолютной невозможности оставаться не заляпанными грязной жижей, что имела место быть под ногами (местами, её уровень доходил до щиколоток!) и разбрызгиваемой во все стороны множеством повозок и разнорабочих, хаотично снующих по своим делам.
Особенно резали глаз белоснежные лайковые перчатки на его руках и немного гротескный, надвинутый на глаза, старомодный цилиндр.
В общем, сама возможность нахождения подобного франта здесь, на верфи, представлялась явным недоразумением, нарушавшим общую «гармонию» портовой возни, но его самого этот факт, похоже нисколько не смущал, поскольку вид, с которым он шествовал, позволял сделать вывод, что подобная прогулка, хоть и, конечно же, и была вызвана какой-то там острой необходимостью (сама мысль о том, что подобный гражданин забрёл сюда по чистой случайности, представлялась в высшей степени абсурдной), но, тем не менее, не доставляет ему абсолютно никаких неудобств.
На его лице не было даже тени раздражения или брезгливости, движения его были расслаблены и непринуждённы, а на губах поигрывала лёгкая улыбка.
Так, сопровождаемый сотнями неодобрительных (а зачастую и откровенно враждебных) взглядов, он добрался-таки до конца одного из доков и, присев в отдалении от общей суеты на обломок толстенной деревянной балки (одной из тех, что используются для возведения корабельных стапелей), закурил.
Очевидно было, что у него здесь назначена какая-то встреча, поскольку он демонстративно достал из кармана золотые часы на длинной цепочке и взглянул на циферблат. Удовлетворённо кивнув (видимо, времени было в избытке), он захлопнул крышку и, попыхивая сигарой, принялся раскачивать их на весу, подобно маятнику.
Ждать, впрочем, ему пришлось совсем недолго: минуты через три от общей, копошащейся в грязи толпы людей, отделилась фигура и неторопливо направилась к тому месту, где он расположился.
Судя по всему, это был один из многочисленных портовых рабочих, что добавило к общей странности происходящего (к слову, и так – более чем достаточной) ещё добрую сотню пунктов, поскольку трудно было даже предположить, что могло бы связывать вместе этих двоих, столь разительно различающихся между собой.
Рабочий, помимо особенностей гардероба, был полной противоположностью «Долговязому»: коренастый, среднего роста, сильно небрит, с мрачным выражением лица.
Подойдя вплотную к сидящему, он, сунув руки в карманы, процедил сквозь зубы:
– Чего хотел?
– Приветствую тебя, Вестник! – улыбнулся Долговязый, не поднимая головы, – Давно не виделись.
– Не скажу, что скучал, – буркнул Рабочий.
– Похоже, в Обители совсем забыли об элементарной вежливости, – «горестно» вздохнул Долговязый и убрал часы в карман, – не то, что в старые добрые времена! Э-э-эх!
– Я не собираюсь любезничать с исчадием, вроде тебя. Более того: я бы не задумываясь, отдал жизнь, – неожиданно вспылил Рабочий, и балка под Долговязым мелко затряслась, – Лишь бы раз и навсегда извести твоё племя под корень!
– Не переживай… – мечтательно улыбнулся Долговязый, – Придёт время – отдашь!
Рабочий вытащил руки из карманов и, с силой сжав кулаки, шагнул к Долговязому.
– У меня есть кое-что, – процедил сквозь зубы Долговязый, не сводя с Рабочего осторожного прищура, – для твоего Руководства. – Он сунул руку в карман и, достав оттуда небольшой конверт, протянул его Рабочему, – s'il vous pla?t[6 - – пожалуйста (фр.)].
Рабочий не двинулся с места. Более того, он демонстративно сунул руки обратно в карман и презрительно скривил губы.
– Ну к чему всё это ханжество? – закатил глаза Долговязый, – Подумать только: и нас ещё в чём-то там обвиняют! Вам бы там, – Долговязый ткнул пальцем вверх, – слегка упростить протокол, – он сблизил большой и указательный пальцы, – хотя бы чу-у-уть-чуть…, и у нас, – он указал вниз, – не было бы ни единого шанса заполучить хотя бы одну, пусть даже самую захудалую, душонку. Но, – он развел руками и хищно улыбнулся, – грех жаловаться: ваша консервативность – залог нашего процветания. А посему…, – он с силой пришлёпнул ладонью конверт к балке, – порядок есть порядок! – Дерево, пропитанное креозотом[7 - – бесцветная маслянистая жидкость, получаемая из каменноугольного дегтя. Применяется для консервирования дерева и предохранения его от гниения (прим. автора)], в один момент почернело, обратившись в обугленную головешку. Долговязый встал, отряхивая с белоснежной перчатки следы сажи, – Засим, позвольте откланяться! – Он слегка кивнул, одновременно дотрагиваясь пальцем до полы своего цилиндра, – До скорой встречи! – Лихо развернувшись на каблуках, он энергичной походкой направился в толпу, где спустя пару мгновений (хотя и непонятно было, как ему это удалось) затерялся.
Рабочий, не удостоив его уход вниманием, некоторое время с задумчивым видом разглядывал место, где ещё совсем недавно сидел Долговязый, а потом подошёл к обуглившейся балке и присел перед ней на корточки. Белоснежный конверт, непостижимым образом сохранивший свой первоначальный вид, как ни в чём ни бывало лежал на, ещё дымящемся, бревне.
Рабочий, протянув руку, осторожно дотронулся до него. Словно пронзённый мощным электрическим разрядом, он неестественно сильно выгнулся в спине и запрокинул голову. Его глаза сияли ярким, бело-голубым светом.
***
Едва табличка на двери успела перевернуться, являя прохожим надпись «Открыто», как стеклянная дверь кафе, издав мелодичный перезвон, открылась, и на пороге появился первый посетитель.
Одет он был в старомодный чёрный сюртук, а сам был настолько высок и худ, что неумолимо напоминал огородное пугало, насаженное на длинный шест. Завершал картину или, правильней будет сказать, его нелепый образ в целом, громадный чёрный цилиндр.
Тем не менее, несмотря на весь его, мягко говоря, немного странный внешний вид, с первого взгляда было понятно, что человек этот – явно не последнего достатка, что помимо того, что он являлся мужчиной (примета верная: если первый посетитель мужчина – день сложится удачно), тоже не могло не радовать.
Посетитель, меж тем, проходить не торопился, с ностальгической улыбкой обводя взглядом помещение кафе.
– Доброе утро! – максимально приветливо улыбнулся хозяин (довольно пожилой, но ещё довольно энергичный австриец с залихватски закрученными кверху усиками), – Прошу вас, проходите! – он обвёл пустой зал рукой, великодушно предлагая занять любой столик на выбор.
– Премного благодарен, герр Пихлер, – посетитель склонил голову в дежурном полупоклоне, при этом, не удосужившись даже взглянуть на собеседника.
– Мы имеем честь быть знакомы? – Хозяин удивлённо приподнял бровь.
– С вами – нет! – Посетитель покачал головой, – А вот с вашим отцом, мир его праху, – он, наконец, посмотрел на хозяина кафе, – нас связывали довольно тесные отношения. Как вы думаете, кто надоумил его подавать здесь чешское пиво? – Он втянул ноздрями воздух, – А-а-а-а, – шумно выдохнув он, прикрыв глаза, улыбнулся, – даже запах тот же самый! Сколько лет прошло, а будто только вчера здесь был! – Он прошёл мимо опешившего хозяина кафе и направился к столику, притаившемуся в углу, в самой глубине зала, – А вот и он, мой старый друг! – он любовно погладил рукой столешницу, – Пожалуй, я сяду здесь!
– Как угодно, герр…
– Роксин, – услужливо подсказал посетитель, разваливаясь на стуле.
– Герр Роксин, – кивнул хозяин кафе, судорожно пытаясь вспомнить, не слышал ли он когда-нибудь от отца (почившего, к слову, вот уже, как тридцать лет тому назад) эту фамилию, – Что будете заказывать?
– Кофе! – решительно заявил Роксин, – ну и, Захер[8 - «Захер» (нем. Sachertorte) – шоколадный торт, изобретение австрийского кондитера Франца Захера. Торт является типичным десертом венской кухни.], конечно! – Он, в предвкушении, зажмурился. – Побывать в Венском кафе и не заказать Захер – по меньшей мере, преступление! Для таких, приготовлен отдельный котёл в Аду!
Пихлер наспех записал заказ в небольшой блокнотик.
– Да! – Встрепенулся Роксин. – Я буду не один! Очень скоро ко мне присоединится один мой старинный приятель. – Он злобно усмехнулся, – Поэтому, герр Пихлер, я бы попросил вас строго отслеживать, чтобы ни кофе, ни торт на этом столе не заканчивались! За оплату не беспокойтесь, – он выудил из внутреннего кармана сюртука пухлый портмоне и, достав оттуда две крупные ассигнации, шлёпнул их на стол, – Это задаток! Если ваша работа придётся мне по нраву – получите ещё столько же!
Пихлер, слегка поклонился, неуловимым движением прибрал к рукам деньги и поспешно скрылся в кухне. Только там, он смог расслабиться и всё как следует обдумать. Находясь вблизи этого странного посетителя, было не до того – всё время мешало чувство некоей странной тревоги… Да ещё и эти слова о знакомстве с отцом…, хотя на вид ему никак не дашь и сорока…
«Странно всё это, конечно, но главное – платит… – Пихлер достал из кармана фартука купюры, врученные ему Роксином, – и, надо заметить – весьма щедро…»
Опять звякнул колокольчик на двери, возвращая его в реальность.
«Ладно, – махнул рукой Пихлер, – прежде всего работа, думы – потом!»
Он придал лицу благостное выражение, призванное отображать всю его бескорыстную любовь к своим посетителям и поспешил в зал.
– Герр Пихлер! – позвали его из затемнённого угла, – Мы здесь!
Пихлер обернулся. Теперь за столом сидели двое – второй посетитель уже успел подсесть за столик к Роксину. Видимо, это и был тот самый его «старинный приятель», о котором он говорил. Пихлер кивнул и опять скрылся в кухне. Через минуту он появился опять в зале, но уже с подносом, на котором стояли две чашки дымящегося кофе и два кусочка шоколадного торта на блюдцах – как и заказывали.
– Прошу, господа! – Пихлер ловко перенёс содержимое подноса на столик, – Ещё что-нибудь? – он, под видом ненавязчивой услужливости, успел мельком осмотреть второго посетителя.
Тот был полной противоположностью Роксину: лицо по-своему красивое, но грустные глаза придают ему измождённый вид, одет бедно (местами на одежде видны крупные заплатки), руки крупные и мозолистые – явно работяга…
– Спасибо, герр Пихлер! – натянуто улыбнулся Роксин, – Более ничего не надо! Только вы уж…, – он обвёл рукой столик, – ну, как договаривались…
– Конечно, герр Роксин! – поспешно заверил его Пихлер, – Всё будет в лучшем виде! Не сомневайтесь!
– Роксин?! – дождавшись ухода Пихлера, брезгливо поморщился «работяга», – Анаграмма достойная школяра. Впрочем, – он махнул рукой, – чего ещё от тебя ожидать…
– А мне нравится, – надул губы Роксин, – Тем более, как по мне, эта, пожалуй, самая благозвучная из всех… Ладно, – он придвинул поближе к себе чашку, – я не обижаюсь! Да и нам ли ссориться, Вестник! Мы же всё-таки коллеги! – Он собрался похлопать работягу по плечу, но наткнувшись на, сверкнувший гневом взгляд, передумал.
– Остыньте, ангел мой! – хохотнул он и осторожно отхлебнул из чашки, – У-у-ух! Какой горячий! Ты угощайся! Зря я, что ли, заказывал?
– Обойдусь…, – Вестник отодвинул от себя дымящуюся чашку, – Давай уже к делу, Нисрок! А то болтаешь тут без умолку, да и без толку тоже…
– Ничего не поделаешь, – Нисрок развёл руками, – Издержки профессии. Я же Администратор[9 - – Нисрок – демон, один из Администраторов Ада.], как-никак, – он горделиво приосанился, – тут без болтовни не обойтись…
Вестник устало вздохнул.
– Всё-всё! – Нисрок отставил чашку в сторону, – К делу, так к делу! Итак, – он мгновенно посерьёзнел, – Армагеддон![10 - – Название особой шахматной партии, которая проводится, если предыдущие не выявили победителя.]Правила следующие: право выбора цвета фигур определяется жребием. Это раз, – он, откинувшись на спинку стула, загнул палец, – на ход отводится 4 минуты белым и 3 минуты чёрным. Это два, – загнулся второй палец, – ну, и последнее: в случае ничьей, победителем объявляются чёрные. Это – три…, – Нисрок сцепил руки замком на животе и подытожил, – Армагеддон всегда выявляет победителя.
– Название-то какое, – презрительно скривился Вестник и тут же спросил, – Где и когда?
– Здесь, – Нисрок придвинулся поближе к собеседнику и хищно улыбнулся, – И сейчас! Не будем забывать что это, прежде всего, игра, а спонтанность, – он назидательно оттопырил указательный палец, – придаст ей особый шарм.
Вестник внимательно посмотрел на Нисрока.
– Уж не хочет ли тот, чья жизнь немыслима безо лжи, убедить меня, что игра и для тебя будет спонтанной, – усмехнулся он.
– Всяк может раскаяться и встать на путь исправления, – «смиренно» произнёс Нисрок и поднял глаза к потолку.
– Традиционно, сразу после этих слов следует осенить себя крестным знамением…
– Ну-у-у уж нет, – хрипло засмеялся Нисрок, – мне вера не позволяет…, но, что касается меня, то я не прочь позволить тебе самому проверить искренность моих слов. Готов, что называется, бросить карты на стол!
Вестник молчал, пристально разглядывая собеседника.
– Ну, давай же, – наседал Нисрок, – я тебя впущу…, но только, – он опасливо отстранился и, в свою очередь, посмотрел на Вестника с подозрительным прищуром, – ты должен пообещать, не жечь там всё своим божественным огнём.
– Скрывать не буду – соблазн велик, – пожал плечами Вестник, – но не переживай. Подлость – это по твоей части.
– На том, как говорится, и стоим…, – согласился Нисрок, – Ну так и что скажешь? – мгновенно преобразившись, он опять наклонился поближе, – Не желаешь вывести на чистую воду самого Нисрока? А?!
– А давай! – согласился Вестник, – Чем чёрт не шутит!
– Ха-ха-ха! – Рассмеялся Нисрок, – Признаться, не ожидал услышать подобный каламбур из ангельских уст! – Ха-ха-ха!
– Ну, ты веселись пока, а я, пожалуй, пойду. – Вестник встал со стула, – Я сообщу, на какой день будет назначена игра, если она вообще состоится…
– Постой-постой, – Нисрок торопливо замахал руками, – Шуток, что ли не понимаешь? А ещё говорят «ангельское терпение»… – Вестник решительно шагнул в сторону выхода, – Да стой ты уже! Всё! – Нисрок сел на стуле прямо и закрыл глаза, – Я готов! Приступай ангел!
***
– Ну и каким будет твой ответ? – Нисрок вперился в собеседника злым взглядом, – Теперь, когда ты имел возможность лично убедился, что мои помыслы открыты и чисты…
– Я бы избегал слова «чистый», – буркнул в ответ Вестник, – говоря о твоих помыслах…
– Но, открытость, ты, надеюсь, оспаривать не собираешься? – Возразил
Нисрок, – Не забывай, как-никак, мне это стоило нескольких неприятных моментов, – Его передёрнуло от отвращения, – Бр-р-р-р!
Вестник промолчал, задумчиво постукивая пальцами по столу.
– Кроме всего прочего, – продолжал Нисрок, вальяжно развалившись на стуле, – После каждого хода или взятия[11 - – снятие неприятельской фигуры при игре в шахматы (прим. автора)] я намерен сообщать о его тактическом значении.
– Мне кажется, – Вестник метнул в сторону Нисрока подозрительный взгляд, – здесь кто-то чересчур самонадеян…
– Есть грешок…, но чего только не сделаешь для того, чтобы уговорить соперника, – развёл руками Нисрок, – Ну так и что скажешь?
– Кто будет играть? – выдавил Вестник, упрямо поджав губы.
– Так! – обрадованно воскликнул Нисрок, – Вижу, дело сдвинулось! Отрадно, отрадно…, – он, не в силах усидеть на месте, вскочил со стула, – А что до игроков, то пусть это будут посетители этого кафе! Самые обычные люди. Причём, – он поднял указательный палец, акцентируя внимание Вестника, – выбор игрока за нами: ты выбираешь своего, я – своего! Ну, так и что? Договорились? – Нисрок протянул руку.
Вестник не торопился, внимательно вглядываясь в лицо собеседника.
– Ну же! Смелее! – оскалился Нисрок, – В конце концов, я же не прошу тебя расписываться кровью. Всего лишь одно безобидное рукопожатие. – Он пошевелил пальцами, взывая к решительности собеседника.
– Каковы ставки? – Вестник буквально сверлил взглядом Нисрока.
– Всё как обычно, ангел мой. – С улыбкой пропел Нисрок, – Последствия обыгрываемого события, – Он достал из-за пазухи небольшую книгу и положил её на стол. – Мы уважаем правила…
– Что это? – Спросил сквозь зубы Вестник.
– Подсказка! – широко улыбнулся Нисрок, обнажив два ряда белоснежных мелких зубов, – Прошу обратить внимание, – он придвинул книгу поближе к собеседнику, – Ей более десяти лет. Как и положено. Повторюсь: мы чтим правила.
– Не забывая, при этом, переворачивать их с ног на голову!
– Не более, чем это позволяют делать формулировки! – Парировал Нисрок, – Составленные, между прочим, вами! Так что или отказывайся или решайся уже, – зло процедил он, – а то рука уже совсем отнялась.
Вестник медленно поднял руку.
– Ну, вот видишь! – Нисрок броском вцепился в его ладонь и, с силой сжав её, усмехнулся, – И нисколько не страшно. – Он, отпустив руку собеседника, вернулся на своё место. – Теперь нам остаётся только немного подождать, а пока, – он в предвкушении хлопнул в ладони и энергично потёр ими одна о другую, – думаю, самое время для Захера. – Он, игнорируя чайную ложечку, ухватил с блюдца кусок торта и разом откусил чуть ли не половину, – М-м-м-м, – закатил он глаза, всем своим видом показывая, что испытывает сильнейшее наслаждение. – Просто блаженство!
– Дзынь! – Колокольчик, мелодичным припевом, возвестил об очередных гостях кафе.
Ими оказались двое. Молодой, лет двадцати, болезненного вида, худой мужчина, одетый в, хоть и вполне приличный, но явно с чужого плеча, серый костюм и лет тридцати, слегка полноватая дама, подверженная, судя по этюднику[12 - – складной (походный) мольберт] на её плече, художественным изысканиям.
С первого взгляда было ясно, что в этом тандеме нет места Амуру с его стрелами и дело было даже не во внешних различиях, а в том, как они общались между собой: женщина с видом наставника поясняла что-то мужчине, а тот, в свою очередь, то и дело невпопад кивал, имея при этом вид настолько рассеянный (или даже скорее – отрешённый), что с большой долей вероятности можно было предположить, что он совершенно не слушает о чём она там, собственно, говорит.
– Таак, – с интересом разглядывая вновь прибывших, вполголоса прошептал Нисрок, – Вот и первые наши претенденты…, но, пожалуй, торопиться не будем, и подождём ещё немного.
Ждать и правда пришлось недолго, потому как не прошло и часа, как кафе заполнилось посетителями. Те из них, кто по дороге на работу, заскакивал на чашечку кофе, в качестве претендентов не рассматривались, а посему уже довольно скоро их круг сузился до нескольких человек.
Вестник выбирал из двоих: тот самый молодой человек, что зашёл в кафе в числе первых и пожилой (лет пятидесяти) интеллигентного вида мужчина, обладатель грустных глаз и шикарных бакенбардов, доходящих ему почти до самого подбородка.
Нисрок тоже сначала терзался с выбором меж двух претендентов (средних лет, высокий мужчина в старомодном пенсне и молодой человек, судя по всему студент, чей задиристый взгляд явно искал конфликта с одним из посетителей), но когда в кафе зашёл низенький человечек в чёрном твидовом костюме с живыми блестящими глазками, он, откинувшись на спинку стула, довольным шёпотом возвестил:
– Этот – мой!
Вестник, ещё немного поразмыслив, тоже принял решение и остановил свой выбор на том молодом человеке, что пришёл в кафе первым (том самом, что сопровождал пышную даму с этюдником).
***
– Ах, мой милый Адди, – Эмма, сочувствуя собеседнику, нежно погладила его по плечу, – не стоит расстраиваться по пустякам! Рассматривай это, как небольшое препятствие на пути к заветной цели! Всего лишь…
– Всего лишь?! – воскликнул Адди голосом полным отчаянья, – И ты называешь это небольшим препятствием! Меня только что назвали бездарностью! «В ваших картинах нет души», – передразнил он кого-то, – вот что мне сказали, Эмма, а ты говоришь «Всего лишь»! Ну да! Мне ВСЕГО ЛИШЬ недостаёт таланта! Чего уж тут расстраиваться! – он, поджав губы, отвернулся, уставившись немигающим взглядом в противоположный угол.
– Милый, милый Адди, – грустно вздохнула Эмма, – Они все ошибаются. В конце концов, Академия не последняя инстанция, есть ещё люди…
– Тем вообще плевать на мою мазню, – грубо прервал её молодой человек, – Так что, похоже, единственные, кто здесь ошибается – это мы двое! – Он горько усмехнулся, – ты в выборе ученика, я в выборе профессии! Тоже мне…, – он отрешённо махнул рукой, – художник нашёлся…
– Не говори так, прошу тебя…
– Всё, Эмма! – Решительно прервал её молодой человек, – Хватит уже об этом! Хочу привести мысли в порядок, а для этого мне понадобятся… Герр Обер![13 - – уважительное обращение к официанту. «Ober» по-немецки означает «выше» (прим. автора)] – позвал он официанта, снующего по залу.
– К вашим услугам, – тот незамедлительно предстал перед ним, держа наготове блокнот карандаш.
– Уважаемый, – с надеждой обратился к нему молодой человек, – а что? Найдутся ли в этом заведении шахматы?
– Всенепременно, господин, – с важным видом кивнул тот, – вон там, – он обернулся и указал на столик у самого входа, – возле самого окна, наши гости обычно проводят время за игрой в шахматы. Доска на подоконнике за портьерой. Там же вы найдёте и песочные часы. Ещё что-нибудь?
– Да…, – молодой человек наклонился поближе к официанту и прошептал, – не подскажешь, а ты случайно не замечал за этим замечательным занятием кого-нибудь, – он едва заметным движением руки обвёл зал, – из нынешних посетителей?
– Вон тот господин, – под стать ему ответил официант (при этом, даже не шевеля губами) и одними глазами указал на того, кого он имеет в виду, – слева от меня. Видите? В чёрном костюме… читает газету.
Молодой человек, слегка выглянув из-за официанта, кивнул.
– Он играет каждый день, – с невозмутимым видом продолжил официант, так что со стороны выглядело, что он терпеливо посвящает клиента в содержание меню, – Иногда в одиночестве, иногда с кем-то, но без исключений – каждый день… Ещё что-то, господин? – на этот раз нарочито громко спросил он.
– Чашечку кофе, – кивнул молодой человек, – за тот столик, пожалуйста.
– Сию минуту…, – официант, слегка кивнув, растворился в воздухе.
– Ты позволишь? – Молодой человек указал на вожделенный столик и с надеждой посмотрел на свою спутницу.
– Иди уже! – рассмеялась Эмма, – Я же знаю, как ты любишь шахматы!
– Точно? – переспросил он с «обеспокоенным» видом, при этом, уже привстав со стула, – Ты не обидишься?
Эмма театрально закатила глаза, а когда вернула их в привычное положение, то молодого человека уже рядом не было. «Мужчины всё равно, что дети» – усмехнулась она и, достав из-под стола этюдник, положила его к себе на колени. Немного покопавшись в нём, она извлекла из его недр довольно большую металлическую пластину (судя по красноватому оттенку – медную) и положила её на стол.
– Ого! – воскликнул Нисрок, восторженно всплёскивая руками, – Ты только посмотри! Похоже у нашего мероприятия будет даже свой собственный судебный эстампист[14 - – в старину художник, приглашаемый на судебное заседание для художественной зарисовки судебного процесса. Эстамп – произведение графического искусства, представляющее собой гравюрный либо иной оттиск на бумаге с печатной формы (прим. автора)]! Великолепно! Просто великолепно! – с довольным видом он потёр ладони одна о другую.
– Доброе утро, уважаемый! – молодой человек подошёл к человеку в чёрном костюме, – Прошу меня простить, но не могу ли я обратиться к вам с небольшой просьбой?
Человек опустил газету и пристально посмотрел на подошедшего молодого человека.
– Обратиться, конечно, можете, – кивнул он и в его глазах забегали ироничные искорки, – но вот исполню ли я вашу просьбу – зависит от её содержания. Деньгами, к примеру, я с вами делиться не намерен…
– Нет-нет, – засмеялся молодой человек, – вы меня не так поняли. Я всего лишь хотел бы попросить вас составить мне компанию. – Он указал на столик у окна, – Сыграете со мной в шахматы? А то я, смерть как не люблю, сидеть перед доской один.
– Напрасно, – человек в чёрном костюме отложил газету в сторону, – очень способствует приведению ума в порядок....
– … и значительно усиливает чувство одиночества, – с грустной улыбкой добавил молодой человек, – ну так и что скажете?
– Отчего же не сыграть, – хитро улыбнулся человек в чёрном костюме, – Тем более, что вы меня лишь слегка опередили, – он встал со стула, – я уже дочитывал газету и как раз собирался разобрать одну занимательную шахматную задачку. Позвольте представиться, – он протянул молодому человеку руку, – Джон Фрей.
– Очень приятно. – Молодой человек ответил на рукопожатие. – Адольф. Прошу, герр Фрей, – он указал на «шахматный» столик.
– К барьеру! – улыбнулся Фрей, – И пусть победит сильнейший!
– Какими предпочитаете играть? – вежливо осведомился Адольф.
– Жребий нас рассудит, – Фрей отодвинул портьеру и взял с подоконника сложенную шахматную доску. Раскрыв её, он достал из неё две пешки – черную и белую, – Выбирайте! – он завел руки за спину.
– Здесь! – Адольф указал на правую руку.
– Ваши чёрные! – констатировал Фрей, – протягивая Адольфу чёрную пешку.
– Герр Обер! – Нисрок помахал рукой официанту, – Милейший, я бы хотел попросить у вас парочку карандашей. Это возможно?
– Всенепременно, господин! – с готовностью кивнул тот и в его руке буквально материализовались два коротких химических карандаша.
– Ого! – неподдельно восхитился Нисрок, – Вы чародей?
– Ну что вы…, – смутился официант и слегка покраснел, – я просто люблю свою работу…
– Похвально, юноша, – Нисрок вынул из кармана смятую купюру и протянул её официанту, – Профессионализм требует вознаграждения. Особенно в вашем возрасте. Пусть эти чаевые останутся в тайне от всех остальных. Это исключительно ваша заслуга. Договорились?
– Благодарю вас, господин, – официант зарделся ещё сильней, – Чем ещё могу быть полезен?
– Больше ничем. Спасибо, любезный! Герр Пихлер обо всём проинформирован.
Официант понимающе кивнул и с достоинством удалился.
– Держи! – Нисрок протянул один карандаш Вестнику.
– Это ещё зачем? – скривился тот.
– Это, друг мой, – Нисрок достал из подставки бумажную салфетку и, положил перед собой на столе, – для нотации[15 - – Нотация шахматная – система записи течения партии или определенной позиции.]. Ходы чтобы записывать, – уточнил он, заметив, как вопросительно выгнулась бровь Вестника. – Впрочем, можешь полагаться на свою память. Дело твоё.
Вестник, нахмурившись, неторопливо повторил манипуляции с салфеткой.
– Ну что же, – едва слышно прошептал Нисрок, – Похоже, все на своих местах. Начнём?
Вестник молча кивнул.
Глава 2
Дебют[16 - – первая стадия шахматной партии, во время которой противники стремятся развить фигуры и создать предпосылки для последующих операций.]
Фрей, слегка поразмыслив, двигает пешку на два поля вперёд. Ход не относится к разряду экстраординарных и Адольф без раздумий отвечает зеркально – чёрная и белая пешки теперь стоят, что называется «лоб в лоб».
Пирри, затушил в пепельнице сигарный окурок, неторопливо вынул из кармана жилетки часы на длинной серебряной цепочке и, взглянув мельком на циферблат, убрал их обратно. Заказчик, мягко говоря, запаздывал. Раньше всё было бы с точностью до наоборот: ждал бы он, но то было раньше, теперь же…, теперь времена тяжелые, и за каждого клиента приходилось буквально сражаться. Контракт доставалась тому, кто был более сговорчивым и предлагал более выгодные условия.
Так что, затянувшееся ожидание вне всяких сомнений могло считаться меньшим из зол, а потому, никто из четырёх членов конструкторского совета «Харланд энд Вулф» не роптал (ну, или попросту не показывал вида).
«Ну, опаздывает, так опаздывает – что ж поделать, с кем не бывает? Особенно если учесть, что заказчиком была сама «WSL»[17 - – «White Star Line» – крупнейшая британская судоходная компания конца 19-го – начала 20-го веков]! Главное – заполучить контракт. Во что бы то ни стало… Любой ценой… Какие там ещё есть выражения?»
Потому что, если его не случится, то в скором времени придётся пополнить ряды банкротов (коих только с начала года насчитывалось уже больше двадцати), а этого, конечно, совсем не хотелось.
Дверь без стука распахнулась и в комнату вошёл немолодой, лет сорока пяти, среднего роста мужчина, в коричневом твидовом костюме, обладатель смеющихся чёрных глаз и шикарных усов, со слегка подвитыми кверху кончиками, отчего на лице, будто прилепленная, всегда блуждала улыбка.
«Ну, наконец-то – выдохнул про себя Пирри, – а то я уж… переживать начал!»
– Доброе утро, господа! – мужчина энергичной походкой обошёл стол и с размаху плюхнулся в кресло, – Фууух! Ну и жарища! – он промокнул лицо белоснежным накрахмаленным платком, Прошу прощения за опоздание, но так сложились обстоятельства!
– Ничего страшного, мистер Исмей, – с натянутой улыбкой ответил Пирри, – в конце концов, вы здесь, остальное – неважно.
Белый конь вырывается из своего стойла и выпрыгивает вперед. Он гарцует перед строем, словно показывая врагу, что ни капли его не боится. Чёрный скакун, не желая ни в чём уступать своему противнику, в свою очередь делает скачок, в один миг тоже оказываясь перед строем.
– И то верно! – Исмей хлопнул в ладоши и энергично потёр ими одна о другую, – Тогда, господа, к нашим делам! Я ознакомился с проектной документацией и могу с уверенностью заявить, – он вскочил из-за стола и, воздев руки к потолку, выкрикнул, – Это потрясающе! Как вам это удалось, господа? Ведь именно об этом я и думал последние полгода! Это как раз то, что нужно! Мы заткнём рот этим хвастунам из «Кунард Лайн» с их «Мавританиями» и «Луизитаниями», и укажем им, наконец, на их место! – Он поднял палец и торжественным голосом подытожил, – А оно, как известно – позади! – он помахал рукой куда-то себе за спину.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70974067?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
notes
Примечания
1
– 1 фут равен примерно 30,5 см (прим. автора)
2
– «A Tale of a Halo» – «Сказание о ореоле». Произведение М.Роберсона, изданное в 1894 году (прим. автора)
3
– процент от дохода, полагающийся автору, который издатель получает от продажи книги (прим. автора).
4
– совсем не к месту (англ.)
5
– одна из крупнейших британских судостроительных верфей, находящаяся в городе Белфаст, Северная Ирландия (прим. автора). Великобритания.
6
– пожалуйста (фр.)
7
– бесцветная маслянистая жидкость, получаемая из каменноугольного дегтя. Применяется для консервирования дерева и предохранения его от гниения (прим. автора)
8
«Захер» (нем. Sachertorte) – шоколадный торт, изобретение австрийского кондитера Франца Захера. Торт является типичным десертом венской кухни.
9
– Нисрок – демон, один из Администраторов Ада.
10
– Название особой шахматной партии, которая проводится, если предыдущие не выявили победителя.
11
– снятие неприятельской фигуры при игре в шахматы (прим. автора)
12
– складной (походный) мольберт
13
– уважительное обращение к официанту. «Ober» по-немецки означает «выше» (прим. автора)
14
– в старину художник, приглашаемый на судебное заседание для художественной зарисовки судебного процесса. Эстамп – произведение графического искусства, представляющее собой гравюрный либо иной оттиск на бумаге с печатной формы (прим. автора)
15
– Нотация шахматная – система записи течения партии или определенной позиции.
16
– первая стадия шахматной партии, во время которой противники стремятся развить фигуры и создать предпосылки для последующих операций.
17
– «White Star Line» – крупнейшая британская судоходная компания конца 19-го – начала 20-го веков
Игорь Боковой
Тип: электронная книга
Жанр: Мистика
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 13.08.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Порою кажется, что некоторые события предопределены. Как бы ни складывались обстоятельства, что бы ни делалось вопреки – всё тщетно, в конце концов случается то, что должно. Что это? Судьба или, быть может, что-то совсем другое? Некая сторонняя сила, что подсказывает человеку «нужные» мысли и подталкивает его в «нужном» направлении? Может, воля и свобода – всего лишь слова, и люди лишь пешки в чьей-то большой игре?