Главная страница | Ужасы | Цараат

Цараат
Евгения Усачева
После победы Ордена Сопротивления над диктатором Эвклидисом в мире Посмертия воцарилось долгожданное равновесие. Однако величайшая некромантка Ананке и её союзники не подозревают, что разногласия зреют уже внутри свободного сообщества умрунов. Вскоре часть из них восстаёт против некромантов, правящих Миром Мёртвых. Но не стоит ли за этим бунтом ещё более страшный и безжалостный враг, чем тот, которого удалось победить с таким трудом? Враг, который обратит друзей во врагов и разделит то, что казалось неделимым. На что готова пойти Ананке, чтобы сохранить мир на землях Посмертия? И что в итоге она обретёт на пути к абсолютной власти и могуществу?

Евгения Усачева
Цараат

1

Еда была простой: тушёные рёбрышки с жареной картошкой, яичница, чёрный чай с вареньем. После плотного ужина и разговоров, Владимир засобирался к себе.
– Посиди ещё с нами…
– Не могу, – коротко ответил он. – Меня Маренька ждёт.
Да… Маренька… Её историю он рассказывал мне во всех красках. Конечно, таких историй существовали сотни, но почему-то её меня зацепила.
Когда-то некромант не мог упокоить эту девушку долгих три года. Дух Мары – как она стала называть себя после смерти, метался, мучился и никак не желал упокаиваться. Так долго Влад ещё ни с кем не работал.
Он встал из-за стола, порылся в сумке, и достал оттуда белый платок с вышивкой. Развернув его, поднёс ко мне.
– Посмотри, что я ей купил.
На ткани блестели две аккуратные старинные серёжки с крупными красными камнями в серебряной оправе. Тёмные гранаты красиво переливались в электрическом свете.
– Правда, прелесть?
Я кивнула.
– Это… Очень романтично.
– Может, это её порадует. Я специально выбирал что-то из её времени.
Я же в свою очередь отсыпала Мареньке шоколадных конфет в бумажный пакет.
– Возьми. Скажи, от меня.
– Не знаю, будет ли она их есть. Таких в её времени не существовало. – Засомневался мой коллега.
– Пусть попробует. Уверена, они ей понравятся.
Владимир поблагодарил меня, нацепил серое поношенное пальто и исчез в ночи.
– Кто такая Маренька? – заинтересованно спросил Рено, когда за некромантом закрылась дверь.
– Его подопечная. На самом деле при жизни её звали Юлия. Она была помещичьей дочкой. Её насильно выдали замуж за нелюбимого. А тот, кого она любила, не ответил её взаимностью, и… она утопилась.
История не удивила и не шокировала никого из присутствующих.
– Да уж… – Продолжала я, хотя говорила, скорее, себе. – Сколько из-за мужчин повесилось, утопилось, отравилось и порезалось… С ума сойти…
– Не из-за мужчин… А из-за своей слабости, – возразил рыцарь.
– Человек в таком состоянии не понимает, что несчастная любовь – это не конец, что у любой тоски и боли есть год спустя. Но в такие моменты отчаяния кажется, что это – конец света, и больше ничего не будет, что будешь любить того, кто отверг твои чувства, вечно. Но проходит время, всё забывается, появляется новый человек. Но некоторые до этого просто не доживают и в состоянии аффекта совершают самоубийство. Не всем дано быть сильными, Рено.
– Силу можно в себе воспитать. Те, кто этого не делают, просто лентяи и нытики.
– Не со всем в этой жизни можно справиться, – снова возразила я. – Иногда смерть – лучший исход.
Конечно, я всегда защищала самоубийц.
– Забавно слышать это от тебя, учитывая, что перед нами сейчас сидит человек, опровергающий это утверждение! – с гордостью заявил де Шатильон и посмотрел на нашего короля.
Балдуин… Он, конечно, был не в счёт. Он был святым. Он был сверхчеловеком. А я говорила о простых людях. Я улыбнулась возлюбленному. Наверное, рассуждать при нём о таких вещах являлось кощунством. Но его земная жизнь давно канула в прошлое. От неё не осталось и следа, только еле уловимое горькое послевкусие, которое я всеми силами старалась стереть. И, несмотря на то, что столько грандиозных событий с его участием произошло в мире Посмертия, он оставался прежним, ничуть не менялся. И казалось, призрак прошлого, неотступно следующий за ним за Черту смерти, не отставал ни на шаг.
С Владом, таким же некромантом, как я, меня познакомил Рено спустя несколько месяцев после окончания войны с Богом Смерти. Признаться, мне было очень интересно пообщаться с ним, узнать о методах его работы с мёртвыми, о том, какие ему попадались случаи. Мы подружились. К нему Балдуин не ревновал. Мы, некроманты, как коллеги по цеху, не могли испытывать никакого притяжения друг к другу. Сильно ревновал король к Арсению. И то, совершенно неоправданно, ведь Лорд Имморталис оказался моим близнецовым пламенем, и я уж при всём желании не могла перерубить связь с ним и отгородиться от него стеной.
Ну, была у короля такая черта характера. Он оказался ревнивым. Я хорошо это поняла, живя с ним. И эта особенность в нём мне даже нравилась. Но не контактировать с Арсением только лишь потому, что королю от этого становилось не по себе, мне показалось слишком, и я продолжала с ним общаться, приглашать к себе в Карфаген, разумеется, со всеми остальными друзьями, и помогать, когда ему требовалась помощь.
И в тот вечер мы также собрались у меня, в моём городе, чтобы обсудить дальнейшие планы, поделиться впечатлениями, событиями, которые произошли, пока мы не виделись, да и просто приятно провести время за разговорами, шутками, в расслабленной атмосфере долгожданного мира. Пришёл и Владимир, который, правда, быстро убежал по делам к своей Мареньке. Он был уже мёртвым некромантом, а значит, в его обязанности больше не входило упокаивать умрунов. Но девушка, которую он упокаивал при жизни целых три года, настолько привязалась к нему, что не хотела с ним разлучаться и после упокоения. Как и все они, его подопечные. За ним тянулся шлейф из женских ду?хов (как за мной, мужских), которым он помог при жизни, и с которыми продолжал общаться и после своей смерти. Это было удивительно для постороннего взгляда, но так привычно для нас, некромантов.
Мне тоже вспомнился «особо тяжёлый случай». Однажды я долго не могла упокоить одного подопечного. Игорь погиб на той же войне, что и Мир, и Ярослав. Я не буду рассказывать обо всех обстоятельствах его смерти. Скажу лишь, что она была тяжела и не могла не сказаться на его состоянии после перехода. Он погиб в горящем танке. И это наложило отпечаток на то, в какую иллюзию погрузился его неупокоенный дух после смерти физического тела. Я вышла с ним на связь по фото, как обычно, и обнаружила его запертым в странной комнате без выхода. Её стены были тёмными и металлическими, только в сумраке светились горящие точки, словно вкрапления светодиодов на ровной поверхности. Игорь не видел выхода из своей «тюрьмы». Замкнутое пространство с раскалённым воздухом стало единственной реальностью, которую он мог воспринимать на тот момент, в которой он застрял, и не видел выхода. А выход был. Совсем рядом, в паре метров от него сиял неземным светом дверной проём, ведущий в тоннель. Я стояла в нём и звала Игоря, но он в панике, находясь в состоянии жуткого душевного потрясения, забился в угол и не мог пошевелиться.
– Игорь, выход есть. Тебе нужно всего лишь выйти из комнаты, – уговаривала я. – Игорюш, послушай меня… Ты можешь это преодолеть. Вернись к свету. Воскресни в новой жизни. Теперь всё будет по-другому. Отныне ты свободен. Отныне ничто не держит тебя. Игорь… Ты должен продолжать свой путь. Земная жизнь позади, и её тенета больше не властны над тобой.  Впереди тебя ждёт только радость и дальнейшее совершенствование души. Смотри в будущее и отринь прошлое. Оно больше не имеет значения…
Конечно же, оно имело значение. То, кем он был на Земле, наложило отпечаток на его дух. Игорь получил медаль за отвагу. Да вообще, он никогда ничего не боялся. Боролся за справедливость и защищал слабых. Потому и пошёл добровольцем на ту войну, отнявшую у нашей общей Родины столько жизней. Но именно благодаря таким героям, как Игорь, она уцелела и в страшной битве Третьей Мировой войны, а наш народ смог сохранить свою культуру и самобытность.
В первый раз вытащить Игоря не получилось. Он был настолько потрясён, что даже не захотел меня слушать. Я не получила никакой ответной реакции на свои слова. Но не отказалась от него. Я готова была пытаться упокаивать его годами, потому что… Потому что по-другому не могла. Это был мой путь, сойти с которого означало для меня потерять себя и смысл своего существования. Поэтому я продолжала день за днём взывать к своему подопечному. И постепенно он пошёл на контакт. Начал приходить в себя и выходить из того жуткого состояния неупокоенности, в котором оказался.
Чего же такого особо тяжёлого было в случае Игоря? Разве его ситуация была сложнее ситуации с Балдуином, или с Миром, или с Ярославом? Нет. Просто особенность её заключалась в том, что Игоря, по сути, мне пришлось упокаивать насильно. Да, вы не ослышались. Иногда встречались такие неупокоенные умруны, которые не хотели упокаиваться! Но лишь оттого, что испытывали сильные страдания и не верили, что им могут помочь. Маялись, как загнанные звери в клетке, не зная иной жизни, не зная, что можно жить, не страдая и не борясь. Игорь, к сожалению, относился к их числу. Он гнал меня. Говорил, чтоб я шла прочь, но я стояла на своём.
Иногда стены комнаты, в которой он находился, напоминали нейросеть. Чёрные провалы были расчерчены белыми светящимися линиями, которые соединялись в общих точках пересечения отрезков. Вся эта непонятная субстанция постоянно изменялась и пульсировала. И тогда я поняла, что она собой представляла. Комната являлась визуализацией разума Игоря, который объяла тьма. Иными словами, он оказался заперт в темнице собственного разума. Я пыталась достучаться до него, но сделать это было невероятно сложно. Он был агрессивен. Несчастен. Сломлен. Метался по клетке, как дикий зверь. Не видел выхода. Многих трудов мне тогда стоило вернуть его к свету и помочь упокоиться. Когда он, наконец, начал приходить в себя и видеть свет, его агрессия сошла на нет, уступив место горечи и редким слезам. Он радовался, как ребёнок, как несчастный измученный раб, с которого, наконец, сняли кандалы. Он впервые, находясь в мире Посмертия, улыбнулся. И я увидела его настоящую улыбку: такую искреннюю, такую… неверящую, что всё будет хорошо. Так мой подопечный воскрес для новой жизни. Он вышел из комнаты. Я поддерживала его под локоть, как недавно оправившегося от тяжёлой болезни и ещё не до конца окрепшего пациента, и вела по тоннелю к свету. Клетка за нашими спинами растворялась. За нею клубился туман, скрывающий изумрудно-зелёный свежий луг. Впереди моего подопечного ожидали свобода и гармония. Он искренне сказал мне спасибо, долго увещевал, что никогда не забудет того, что я сделала, и что я могу обращаться к нему в любое время, если мне понадобится помощь. Мы расстались хорошими друзьями, и каждый из нас пошёл своей дорогой.
Не знаю, почему мне так ясно вспомнился тот случай, когда Влад начал рассказывать о Маре. Ситуации у двух умрунов были совершенно разными. Я всегда полагалась на свою интуицию, но тогда решила, что воспоминания об Игоре всплыли в моей памяти случайно, и вскоре сосредоточилась на насущных проблемах и заботах. А их было немало. В ведомстве, к которому я принадлежала, прохлаждаться особо не приходилось. При жизни, упокоив достаточное количество умрунов, которые шли один за другим, свободного времени практически не оставалось. После смерти же его стало ещё меньше. После победы над Эвклидисом пришлось долго восстанавливать Анакреон, привлекать новых бойцов в нашу армию, организовывать работу военного обеспечения. Я не знала, для чего всё это делала. Просто интуиция говорила: надо. Создавалось такое ощущение, будто я не уходила с Земли, будто когда-то идеальный, утопичный мир Посмертия пережил свою золотую эру, и отныне всегда будет стоять настороже, опасаясь нового диктатора, нового восстания, новой гражданской войны среди мёртвых. Абсурд, но так оно и было. Мы, руководство Сопротивления, постоянно ожидали удара в спину. Неизвестно от кого и от чего, просто ожидали, и не могли расслабиться. Даже Балдуин, и после своей смерти оставшийся могущественным королём, не мог позволить себе такой роскоши. Он был начеку, мы, его подданные, тоже. Он обладал непревзойдённой интуицией. И она говорила ему, что возможные битвы ещё впереди, и лишь от дипломатических способностей членов руководства Сопротивления будет зависеть, произойдут они на самом деле, либо так и останутся в мире невоплощённых идей.


2

Бывает, что воспоминания водят меня кругами по закоулкам собственной памяти. И я не могу им противиться. Большинство моих воспоминаний очень трагичные, насыщенные чужой и моей болью, событиями, которые показались бы вымыслом любому здравомыслящему человеку, но, тем не менее, они реальны. О большинстве своих бывших подопечных – неупокоенных умрунах – я никогда не вспоминаю. Но вспоминаю постоянно лишь о Балдуине. Возможно, потому, что мы вместе, и я люблю его. Его жизнь: и земная, и посмертная – как у меня на ладони. Иногда мне кажется, что это я её прожила. Она затопила меня до краёв, вытеснила моё «я», все мои убеждения, привычки и установки, стёрла мою личность и черты характера, разрушила до основания мой замок и построила на его месте новый – более мощный, боле крепкий, более ценный и неприступный.
Балдуин долго не мог выздороветь. И дело было не в неупокоенности. Я, как некромант, сделала всё от меня зависящее, чтоб он смог упокоиться, и болезнь будто бы отступила, но оставила свой страшный отпечаток на его лице. И что бы я ни делала, его невозможно было стереть. Я сразу прошу прощения у своих читателей за недосказанность, ведь ранее в своём повествовании я написала, что когда у Балдуина случился рецидив, и его отправили в лепрозорий, то там он с моей помощью вылечился окончательно. Да, он вылечился, но случилось ещё кое-что на пути его полного исцеления, которое шло очень тяжело и медленно. Мне тогда казалось, что время остановилось. Смотреть на мучения возлюбленного короля было невыносимо. Я плакала, когда он не видел, и уже тогда зная о создателе Тонакатекутли, взывала к нему. Я гневалась и возмущалась по поводу судьбы моего любимого человека. Я выходила в поле и срывалась на крик:
– За что ты обрёк его на такую страшную судьбу? За что он мучился всю свою короткую жизнь и продолжает мучиться после смерти? Неужели тебе недостаточно? Неужели он не заслужил покоя и исцеления? Почему ты так жесток?
Слёзы градом катились по щекам.
– Знаешь, я познакомилась с твоим сыном – Кетцалькоатлем… Так вот, он – не такой, как ты. Он – благодетельный, справедливый, милосердный, а ты… Хотя, может, он просто – не твой сын?
Это было лишним, но я не останавливалась. В своё время перед Моисеем вспыхнул терновый куст, но я даже не предполагала такой возможности, что Тонакатекутли может снизойти до меня и ответить мне. И вдруг в какой-то момент в ответ на мои слова раздался раскат грома, хотя небо оставалось чистым! Я не обратила на него внимания, полагая, что так изменчивая природа мира Посмертия отвечает на моё состояние, ведь в моей душе бушевала буря. Я продолжала брести, куда глаза глядят. Узкая двухколейная дорога уходила вдаль, за горизонт, и терялась в буйных выжженных солнцем травах. В некоторых местах она совсем заросла и приходилось пробираться через колючие заросли бурьяна. Но вдруг я остановилась, как вкопанная, ибо дорогу мне внезапно преградило необычное существо. В первые мгновения я ещё не осознавала, кто находился передо мной, но позже осознание молнией пронзило мой разум, однако падать перед существом на колени я не собиралась, всё ещё находясь в гневе.
Создатель предстал передо мною в антропоморфном облике существа из воды, глаза которого светились как два ярких маленьких вулкана. Синие «воды», составлявшие «тело» Творца, сильно бурлили, передавая его состояние крайней обеспокоенности. Словно в ответ на мои мысли, прозвучал могучий голос в моей голове:
– Он искупил грехи своего народа! Грехи всех предыдущих поколений.
– Это – несправедливо! – тут же закричала я. – Пусть бы они и болели! А он… Он не обязан был за всех них отвечать! Это – просто верх жестокости!
– Я понимаю, именно так тебе и видится всё, что с ним произошло. Но пойми, он – богоизбранный человек, и он должен был исполнить свою миссию, – спокойно продолжал Тонакатекутли, не обращая внимания на мою истерику.
– За что? – из глаз снова брызнули слёзы. – За что? Он же – святой… Он святой человек, слышишь?
– Да, он – святой, Ананке, – подтвердил Создатель.
– И что же теперь? К чему теперь после смерти эти мучения, если он искупил грехи своего народа? Почему ты не даёшь ему исцеления? Помоги ему!
– А я что, по-твоему, делаю?
Я с негодованием взглянула в бесстрастное водяное лицо.
– Я и помогаю ему… Твоими руками. Ибо у меня нет никаких других рук, кроме человеческих, – сказал Тонакатекутли.
– Ничего не получается… – С отчаянием промолвила я и опустила голову.
Создатель молчал пару минут, будто решая, что мне посоветовать.
– Найди Цараат, – наконец, сказал он. – Умоляй её, чтоб она освободила его из своего рабства. Я уверен, она пойдёт тебе навстречу, увидев, как сильно ты его любишь.
Сказать, что я была потрясена словами Тонакатекутли – это не сказать ничего. Хотя, что ещё в этом мире могло меня удивить?
– Цараат? Кто это? – ошеломлённо спросила я.
– Обратись к де Шатильону.
Это были последние слова Создателя. После он бесследно исчез, растворившись в воздухе, а я стояла посреди глухой степи одна и отчаянно оглядывалась по сторонам, желая уловить его мимолётный след. Ведь я же не сошла с ума? Он, действительно, говорил со мной. Он был рядом, настоящий и осязаемый. Кроме того, он упомянул о Цараат. Этого имени или названия я никогда ранее в своей жизни не слышала.
Дорожки от слёз высохли, и после разговора с Тонакатекутли я ощутила небывалый прилив сил. Мне захотелось начать действовать незамедлительно. Я сорвалась с места и бегом понеслась в лепрозорий. Рено там не оказалось, но в палате Балдуина лежал мой телефон, по которому я могла связаться с рыцарем. Я сразу же позвонила и договорилась о встрече.
– К чему такая спешность? Состояние короля изменилось?
– Нет, но то, о чём я хочу поговорить, очень важно, это касается его. Пожалуйста, срочно приезжай!
Надо отдать должное де Шатильону, что всё, что касалось его лучшего друга – короля Балдуина – воспринималось им очень серьёзно, и тогда он приехал очень быстро, будто примчался на крыльях ветра, и сразу же нашёл меня.
– Со мной говорил Тонакатекутли, – как самую обычную весть сообщила я.
– Вот как? – удивился рыцарь. – Видно, чем-то ты его зацепила.
– Словами о сыне…
– Что?
– Ладно, не важно. Речь не о нём… Тонакатекутли сказал, что я должна найти Цараат, чтобы она освободила Балдуина из своего плена. Если честно, я ничего не понимаю. Кто такая Цараат? И почему наш король в плену у неё? Он же – свободен. Но Создатель сказал, что тогда он исцелится…
Было видно, что де Шатильону очень не хотелось посвящать меня в ту тайну.
– Почему ты молчишь? Он сказал обратиться к тебе! Ты можешь мне хоть что-то объяснить?
– Цараат – это существо, которое насылает проклятье в виде… всем известной нам болезни…
– Что? Что за бред? Болезнь возникает из-за бактерий!
– У одних возникает, а у других – нет. Неужели ты не знаешь, что механизмы заражения до сих пор неизвестны, даже в двадцать первом веке никто не знает, почему она возникает у одних и обходит стороной других. Так вот, заболевают лишь те, на кого лично Цараат насылает её.
– За что? – возмутилась я.
– Мало ли за что…
– Я убеждена, что никакой человек на Земле не заслуживает столь жестокой кары… Что бы он ни совершил!
– У всех разные понятия о справедливости, Ананке.
Мы ненадолго замолчали. Ладно, Бог с ней, с этой справедливостью, подумала я, если для выздоровления Балдуина мне следует разыскать эту Цараат, то я непременно это сделаю. Костьми лягу, но добьюсь своего!
– Ладно. Как найти эту Цараат? – спросила я.
Рено тяжело вздохнул, собираясь с мыслями.
– Далеко на севере мира Посмертия есть земли, так называемые, Обезличенные Земли – то есть, области, которых не коснулось ничьё сознание и не подвергло их трансформации. Формально эти земли принадлежат… Ведомству Некро…
– Ведомству Некро? – удивилась я тогда. – Значит, оно существует?
– Конечно, существует. И ты, как некромант, несомненно, относишься к нему. Но сейчас речь не о нём… Хоть эти земли и принадлежат вышеупомянутому ведомству, оно их не использует и, фактически, там царствует Цараат. Это – её владения.
– Ты можешь объяснить, конкретно, кто она такая?
– Нет, не могу. Ни кто она по своей сущности, ни откуда взялась. Знаю лишь то, что она насылает болезнь, вот и всё. Путь указать я тебе могу, но что тебя там ожидает, на тех землях, мне неизвестно.
– Хорошо. Тогда я отправляюсь туда незамедлительно.
Рено, по-видимому, не ожидал такой скорой реакции от меня.
– Ананке, но подожди… Ты же не знаешь, что тебя там ждёт! И потом… без подготовки…
– Как можно подготовиться, не зная, к чему? Я отправляюсь туда, Рено. И Балдуину – ни слова, ясно? Вообще, никому не распространяйся о том, куда я отправилась.
– Но что же мне ему сказать?
– Придумай что-нибудь.
– Ты даже не попрощаешься с ним? Вдруг ты не вернёшься?
– Я – некромант. Что со мной может случиться на моей земле? Да и Цараат – не монстр – что-то мне это подсказывает…
Так я отправилась в Обезличенные Земли. Оказывается, туда даже ходил поезд, подобный тому, который ездил в Лимб. Поэтому я добралась туда максимально быстро. Стоит ли упоминать, что я оказалась единственным пассажиром этого поезда?


3

Граница Обезличенных Земель была проведена очень чётко, будто углём. Вот благоухали изумрудные луга, тянулись ввысь дремучие хвойные леса, извивались зелёно-голубые змеи рек, а из-под земли вырастали города лишь по воле чужого сознания, трансформирующего реальность, но в один миг окружающая действительность будто обрывалась, словно природе-художнику не хватило красок. За условной границей лежал чёрно-белый мир, лишённый каких бы то ни было форм и образований. Я сошла с поезда и, не оглядываясь, побрела вперёд. С каждым шагом я всё больше углублялась в царство мглы.
Я оказалась посреди мрачной каменистой пустыни, усеянной крупными острыми валунами. На западе вздымались высокие чёрные холмы, объятые серой дымкой. Небо было затянуто плотными слоями туч, отчего царил полумрак. В общем, пейзаж создавался бесцветный и унылый. Я даже стала сомневаться, что посреди этого первозданного хаоса может стоять твердыня Цараат, потому как мне казалось, что ни одно живое существо не способно выжить в таких безрадостных землях, а та, к кому я направлялась, умудрялась существовать здесь на протяжении тысячелетий. И как далеко мне предстояло забраться? Рено ничего не сообщил по поводу конкретного места, где обитала Цараат. Он не знал. И никто не знал. Иначе рыцарь узнал бы по своим каналам интересующую информацию. Он переживал за меня и не позволил бы мне сгинуть в этом мрачном краю.
Я прошла, наверное, километров пять, прежде чем усталость дала о себе знать, и мне пришлось опуститься на землю, чтобы передохнуть. Всё это время я думала о Балдуине. Боже, я думала о нём постоянно с нашей первой встречи. И даже когда пыталась насильно отвлечь себя на что-то другое, у меня ничего не получалось. Его лицо стояло перед глазами, его голос звучал в моей голове, а кожа, казалось, при одном лишь упоминании о нём, чувствовала его прикосновения. И тогда, сидя на плоском обсидиановом камне, я не подозревала, что мои мысли с интересом читают, меня изучают, на меня смотрят в упор и не могут понять ни меня саму, ни мотивы моих поступков.
Никаких ориентиров не было. Земли ведомства Некро явно оказались не приспособлены для жизни. Для чего тогда они использовались? На этот вопрос вряд ли бы кто-то ответил.
Глубоким вечером, вернее, когда по моим внутренним ощущениям наступил вечер, я устроилась на ночлег, потому как сильно устала. Я ничего с собой не брала, поэтому спать пришлось на голых камнях. Едва моя голова коснулась импровизированного ложа, как я тут же провалилась в сон. Мне снился мой любимый король. Но… было одно но. Он всегда снился в кошмарах. Это в реальной жизни я его любила, включала логику и сочувствовала его тяжёлой ситуации. Во сне же, когда воля ослабевала, а мозг отключался и не мог логически мыслить, на меня накатывали волны неописуемого ужаса при виде него. Я просыпалась и не могла пошевелиться от страха. И после той ночи я так же проснулась, вся в ледяном поту, судорожно, как утопающая, через силу глотнув воздуха и громко вскрикнув.
Свидетельницей моего тяжёлого пробуждения стала лишь мрачная каменная пустыня вокруг. Незыблемая природа мира Посмертия застыла, словно в ожидании чего-то. Я с отчаянием подумала, что мне предстоит бродить по этой ненавистной пустыне ещё неизвестно сколько, может, целую вечность, но спасение Балдуина было для меня вопросом жизни и смерти. Я готова была искать Цараат сколько угодно, пока она не найдётся, и добиться у неё освобождения возлюбленного.
Делать было нечего: я снова пошла вперед, собрав свои силы в кулак, однако ком отчаяния уже подкатывал к горлу. Пройдя ещё пару километров, я, наконец, решилась и что есть мочи закричала: «Цараат! Цараат! Где ты? Ты слышишь меня? Отзовись, прошу! Цараат!». И так несколько раз. Эхо отразилось от бездушных камней, и искаженное много раз, вернулось ко мне глухим гулом. Оно пронеслось над холмами, тревожа вековое молчание пустыни. За ним не последовало ничего.
Всю следующую ночь меня также мучили кошмары. Но я была рада им, ведь лишь в них я могла увидеть Балдуина.
На утро третьего дня я встала разбитая и с ужасной головной болью, но всё равно пошла вперёд. А к обеду мне показалось, что место, в котором я оказалась, я уже проходила. Может, Цараат водила меня кругами, чтобы испытать мои намерения на прочность? А может, её вообще не существовало? Хотя, как же? Ведь к ней велел обратиться сам Создатель Тонакатекутли! Наверное, ей просто не было до меня дела.
Так прошло семь дней. Семь дней бесцельного блуждания по пустыне, а затем вдруг, в одно утро, я увидела перед собой замок, появившийся буквально из ничего. Когда я ложилась спать накануне, его не было, в этом я могла поклясться! Теперь он стоял у подножия высоких холмов, и был так же чёрен, как и земля, окружавшая его. По форме он напоминал вытянутый тонкий цилиндр, оканчивающийся на вершине тремя острыми каменными рогами. По периметру стен были видны мелкие башни, находящиеся на разной высоте, окон я не увидела. Неприступная цитадель хранила молчание и казалась покинутой. Сомнений не осталось: передо мною возвышалось логово Цараат. Чьё же ещё? Я со всех ног бросилась к нему, но приблизившись, не обнаружила ни намёка на вход. Поверхность стен была литой, без всяких выступов, вмятин и отверстий. И всё же я подняла руку и осторожно постучала по тёмному камню, хотя, если замок явился именно мне, возник из воздуха, то о моём присутствии, конечно, были осведомлены.
Примерно минуту ничего не происходило. Я топталась на месте, задирала голову, надеясь что-то рассмотреть наверху, и оглядывалась по сторонам. И вдруг стена передо мною частично растворилась, обнажая тёмный проход внутрь. Чтобы спасти короля, мне следовало продолжать путь. Я, ни колеблясь ни минуты, шагнула вперёд.
В первый момент меня окутала кромешная тьма, но затем, когда глаза привыкли к ней, я стала различать слабое освещение, источаемое длинными светодиодными лампами, расположенными у самого потолка. Я шла по широкому коридору, туда, куда меня вёл случай и моё безудержное стремление победить чужую беду. Казалось, что все жизненные дороги в тот момент слились в одну, идущую по тому мрачному коридору, который вёл меня в неизвестность. И не могло существовать ничего важнее цели, что привела меня в жуткую цитадель Цараат. Но где же пряталась она сама?
Коридор казался бесконечным. По моим подсчётам вскоре он должен был пронзить холмы насквозь. Подумав об этом, я заметила, что он шёл под наклоном вниз, внутрь горы, и возможно, действительно выходил за пределы замка, по крайней мере, его видимой части.
Примерно спустя ещё сто метров коридор внезапно круто повернул влево и упёрся в массивную дверь из тёмно-синего светящегося камня. Всю её поверхность покрывали неизвестные мне символы, вырезанные теми, кто построил замок, может, даже самой Цараат. Я поняла, что она скрывалась за этой дверью. Дрожь овладела всем телом, но стоило только вспомнить лицо того, ради кого я всё это затеяла, как страх уступил место холодной решительности. Я взялась за ледяную ручку двери и быстро распахнула её.
Моему взору предстал огромный тёмный зал, в центре которого возвышался трон в человеческий рост. Его окутывало лёгкое голубоватое сияние, но из-за расстояния я не могла рассмотреть, кто на нём сидел. Как бы могла выглядеть Цараат? Я представляла себе самые жуткие образы, но к моему удивлению, её облик не имел ничего общего с той страшной болезнью, которую она насылала. Цараат оказалась… роботом! Подойдя ближе, я увидела на троне именно робота, имевшего женские очертания. Его гладкое тело было сделано из жемчужно-кремового пластика и металла, а голый череп украшала бирюзовая пластина из неизвестного мне материала. Бесстрастные механические черты лица робота не выражали ни одной эмоции, а его ярко-голубые электрические глаза немигающее смотрели на меня в упор.
– Цараат? – неуверенно позвала я.
Робот будто очнулся от оцепенения и выпрямился на троне.
– Я поражена твоей смелостью: явиться сюда, одной, в логово существа, насылающего самую жуткую болезнь всех времён и народов… Хотя, может, это – не смелость, а обычное безрассудство?
Голос Цараат был похож на голос Искусственного Интеллекта. Он лишь имитировал человеческий, но был лишён жизни, духа, осознанности. Он был слишком идеален, приторен до тошноты.
– Я пришла ради Балдуина. Я прошу тебя освободить его…
– Я знаю, зачем ты пришла… Ты – некромант. Благодари Бога за это. Иначе, будь ты простым умруном, я бы без разговоров выкинула тебя в Тонкий мир!
– За что?
– Никто не смеет являться сюда и тревожить моё уединение… Но я обитаю на землях твоего ведомства, потому я оставлю тебя «в живых».
– Сам Создатель Тонакатекутли велел мне найти тебя, потому что только ты можешь освободить Балдуина. Прошу, отпусти его! Он не заслуживает такой участи. Я готова умолять тебя, готова пасть перед тобой на колени…
Цараат вздёрнула руку, прерывая мои душевные излияния.
– Я – не человек и не бог. Я – система. Твои мольбы бесполезны.
И в тот момент я поняла, что такое Цараат. Я поняла, что это – древнейшая система воздаяния, действующая без ошибок, но в синхронности с Создателем. Болезнь всегда являлась лишь поверхностным, физическим проявлением Цараат, но её природа была глубже, сложнее, и уходила своими корнями в бесформенную первозданную материю. Цараат выявляла ошибки в ней и исправляла их. Ведь в Ветхом Завете описаны случаи, когда болезнь цараат поражала не только людей, но и дома, одежду, землю… Мой святой король, как богоизбранный человек, принял в себя все грехи своего народа, чтобы через него Цараат смогла исправить все ошибки.
– Вот так, – будто прочитав мои мысли, изрекла Цараат. – Поняла теперь всё?
– Но он умер. Он уже давно находится в мире Посмертия. Неужели он недостаточно страдал? Неужели он не искупил грехи своего народа? Почему ты не отпускаешь его?
– Я не могу просто так освободить его. Он в моей системе.
– Я – некромант, и я уже почти упокоила его. Что тебе ещё нужно?
– Дело не в том, что мне что-то нужно. Дело в том, что если я освобожу его, на месте, которое занимала его душа в моей системе, образуется энергетическая брешь, и заполнить её будет нечем. Что ты можешь предложить взамен?
– Я? Я не знаю, что бы тебе подошло. – Вопрос Цараат ввёл меня в ступор, да вообще, её формулировки вызывали много вопросов. Но тогда задавать их было бы неуместно.
– Не будь ты некромантом, не принадлежи ты системе Некро, я бы предложила тебе занять место в моей системе… вместо него. А так, даже не знаю, что ты можешь предложить взамен.
– Цараат… Я понимаю, тебе неведомы чувства, но ты наверняка знаешь о том, что это такое, как они действуют на душу человека. Я люблю его… Я не могу оставить его в твоей системе…
– Не его… – Робот покачал головой. – Ты любишь не его, а тот вымышленный образ его, который ты сама себе придумала.
– Нет! Я люблю его настоящим, таким, какой он есть!
– Почему же тогда ты кричишь по ночам, когда он тебе снится?
– Это… Это просто сны… неосознанная реакция. Цараат, я клянусь тебе, что мои чувства к нему искренни… Я прошу тебя, пожалуйста, освободи его! Неужели Тонакатекутли отправил меня к тебе зря? Он ничего не делает зря! Так не может быть!
Цараат молчала. Я тоже. Мы зашли в тупик в наших переговорах. Но в тот момент в голове сверхсложного робота шли невероятные мыслительные процессы и вычисления. Цараат прикидывала, что бы могло уравновесить её систему и закрыть энергетическую брешь в случае отсутствия в ней души Балдуина.
Наконец, она поднялась с трона. Я вначале не поняла, что значил этот жест, думала, что она хотела прогнать меня прочь из своей цитадели. Я немного отшатнулась. Но я ошиблась. Цараат нашла выход.
– Ты, ведь, пока ещё живая, а в мир Посмертия, как некромант, наведываешься время от времени. Это большое преимущество – приходить сюда, когда захочется, пока не окончится твоя земная жизнь… Её осталось… Полвека.
– Полвека? Так много? – не знаю, обрадовалась я или расстроилась в тот момент, узнав, сколько мне ещё осталось жить. Скорее, второе.
Цараат сделала выразительную паузу, вынося вердикт.
– Я освобожу Балдуина, а ты отдашь мне эти пятьдесят лет своей жизни, чтоб я смогла заполнить этой неизрасходованной жизненной энергией брешь в своей системе. Ты согласна?
– Да… Я… Да-да, конечно, да! – Я была вне себя от радости, ведь Цараат попросила так мало в моём понимании, а моя земная жизнь была мне не дорога?.
– Ананке, хорошо подумай. Если мы заключим эту сделку, земного времени у тебя почти не останется, ты больше не успеешь никого упокоить. Как некромант ты не до конца исполнишь свою миссию на Земле.
– Главное, что я упокою Балдуина и спасу его. Остальное не имеет значения!
– А все те души, которым ты могла бы помочь, прожив ещё пятьдесят лет, тебя не волнуют? Скольких ты смогла бы упокоить за полвека!
Я отрицательно помотала головой и хотела запальчиво сказать, что мне плевать на них, но вовремя себя одёрнула, ведь такое высказывание бросило бы тень на мою профессиональную репутацию, как некроманта. Хотя, Цараат, наверное, и так всё поняла.
– Какая разница? Выбор равноценен: спасти одного или спасти тысячу. Для меня нет разницы. Вернее, есть, ведь его я люблю, а те будущие души, которых я могла бы упокоить, мне никто…
Цараат смотрела на меня немигающе, будто вынуждала оправдываться перед самой собой.
– Некромантам никто не может приказывать. Они, хотят – упокаивают мёртвых, не хотят – не упокаивают. Если я решила распорядиться своим остатком жизни именно так, то никто не вправе указывать мне…
– Это – не остаток. Это – целая жизнь. Там даже немного больше, чем полвека…
– Плевать. Цараат, мы договорились? – быстро отчеканила я, желая как можно скорее разделаться со своей главной проблемой.
– Договорились, – спустя долгую паузу, ответила она и подала мне руку. Было видно, что ей очень не хотелось заключать эту сделку, и мой выбор она не одобряла.
Я пожала холодную руку робота, не зная, что делать далее.
– Ну, иди к нему… – С лёгкой усмешкой промолвила Цараат. – Скоро вы будете вечно вместе, когда ты отправишься в мир Посмертия насовсем. Ждать осталось недолго.
Мне показалось, в голосе робота прозвучала едва скрываемая зависть. Может, у Цараат были чувства? Может, она хотела почувствовать себя человеком: любить, быть любимой, радоваться, веселиться, грустить… И не могла этого сделать из-за возложенных на неё от сотворения мира обязанностей, исполнение которых она не могла переложить на кого-нибудь другого. Я коротко кивнула, сказала мимолётное спасибо, и больше не глядя ей в глаза, устремилась к выходу, будто испытывая вину за то, что хочу быть счастливой и вернуть здоровье любимому человеку.
Как только я покинула замок, он исчез, будто его и не было. На хмурых склонах холмов клубился туман. Камни неподвижно лежали в пустыне.
Я сделала всё, как хотела, как посчитала нужным, но всё равно в душе ощущалось какое-то опустошение. Никто бы из умрунов не принял мой выбор, тем более Балдуин, меня бы осуждали. Забавно, что и в мире мёртвых осуждение всё-таки существовало. Поэтому я приняла единственное правильное решение в сложившейся ситуации – молчать, молчать о том, что я сделала, и какую цену заплатила за освобождение короля из рабства Цараат. Только в этом случае мне удалось бы избежать сплетен, упрёков, скандалов и т. д.
Главное – не терять самообладания, думала я, заходя в поезд. Он нёс меня обратно, прочь из Обезличенных Земель, в дивные цветущие края мира Посмертия. Я надеялась, что отныне, мне больше никогда не придётся ступить во владения своего ведомства и встретиться с Цараат. Только бы она сдержала своё слово.


4

После упокоения Балдуина, на Земле я прожила совсем недолго. Все посчитали, что мои силы некроманта иссякли, но правда была другой, и её я успешно скрыла ото всех. Меня никогда не мучила совесть по поводу того, что я могла бы тогда отказаться от сделки и прожить ещё пятьдесят лет, упокоив не одну сотню душ, но я уступила своим чувствам, уступила любви и приняла иное решение. Вернувшись тогда в лепрозорий, я обнаружила, что Балдуин абсолютно здоров. Он не мог нарадоваться и не знал, как меня благодарить за упокоение, подарившее ему исцеление. И хорошо, что он не знал всей правды, не знал, что дело было не только в упокоении, а в кое-чём ещё… И неизвестно, что больше сыграло свою роль в его исцелении: упокоение или освобождение из рабства Цараат.
Рено де Шатильону, который знал, куда я ездила, я просто сказала, что нам удалось договориться, но, ни словом не обмолвилась об условиях нашей сделки. Рыцарь ничего не заподозрил, и так это дело и замялось, а потом Эвклидис окончательно слетел с катушек, и началась война. История с Цараат подзабылась на фоне происходящих событий, и я была уверена, что она никогда не всплывёт. Но она всплыла. Уже после войны. Началось всё с того, что Рено познакомил меня с Владимиром, а он с Ксерксом – первым некромантом в истории человечества, обладавшим огромной силой и безграничным авторитетом. Он знал всё о каждом из нас, о каждом члене ведомства Некро, и, соответственно, знал о моей сделке с Цараат. Но он не знал, что моим друзьям о ней неизвестно, и что посвящать их в эту тайну не стоит. Как-то раз в разговоре на общих посиделках он случайно намекнул о моих «непростых отношениях» с самой Цараат, когда разговор каким-то образом зашёл об этой системе. И дальше пошло и поехало, как говорится…
Я призналась во всём Балдуину. Он был возмущён и потрясён. Именно тогда мы впервые в жизни крупно поссорились, и я была уверена, что больше не помиримся.
– Ты хоть представляешь, что сделала? – гневался король. – Ты могла бы прожить на Земле ещё пятьдесят лет. Только вдумайся! Полвека! Что можно сделать за полвека? Да это – целая жизнь. И ты отказалась от этой жизни! Да люди, неизлечимо больные, цепляются за каждую минуту, люди на войне проживают один день, как целую жизнь, а ты добровольно отдала её, и ради чего?
– Ради тебя! Ради тебя я отдала её, и это был мой собственный выбор! – завила я со злостью. – Никто не имеет права меня за него осуждать!
Тогда Балдуин подошёл к высокому зеркалу в кованной оправе, стоявшему в его покоях и взглянул на себя.
– Вот это всё, что сейчас есть, существует благодаря тому, что ты… умерла…
– Я бы в любом случае умерла – бессмертных людей не существует.
– Но вопрос: когда… Думаешь, мне бы нужно было исцеление такой ценой? Чтоб моя любимая женщина умерла ради этого на пятьдесят лет раньше, чем должна была?
Глаза короля метали молнии. Не передать словами всю ту гамму чувств, что он тогда испытывал. В следующее мгновение его кулак с силой впечатался в хрустальную гладь зеркала. Послышался звон, а от места мощного удара поползли трещины. В считанные секунды осколки осыпались на пол, оставив лишь пустую раму, сиротливо прижавшуюся к стене. Меня охватил эффект дежавю: именно так Балдуин крушил зеркала в своём замке, когда был болен и не мог смотреть на своё отражение. Теперь ему стало противно смотреть на отражение себя здорового.
Король больше ничего не сказал и вышел из своих покоев, оставив меня в одиночестве. С тем зеркалом будто разбилась мечта, наша счастливая семейная жизнь, его и мой душевный покой… Но я не могла поступить иначе. Как же потом передо мной извинялся Ксеркс. Он был готов встать на колени.
– Не надо, – останавливала я его. – Ты тут не при чём. Правда всё равно бы вскрылась… когда-нибудь.
Рено лишь покачал головой, глядя на меня. Да, вообще, почти все бывшие подопечные, все друзья смотрели осуждающе, будто я совершила преступление против них самих. Без осуждения на меня смотрел только Арсений – моё близнецовое пламя. Иначе и быть не могло. Я отправилась к нему в Анакреон, переждать, пока король Иерусалима, весьма вспыльчивый в здравии, утолит свою ярость и успокоится. Болезнь изменила его характер: сделала его мягким, спокойным, понимающим, сострадательным. Но как только он исцелился, его личность приобрела те черты, которые изначально были заложены в неё природой, и до поры до времени сдерживались болезнью и немощью. Нет, я не говорю, что это было плохо. Он стал таким, каким должен был быть, если б не эта проклятая болезнь. И я восхищалась им таким, какой он есть. Но история с Цараат не прошла для нас бесследно. После того, как правда раскрылась, спустя время, мы с Балдуином, конечно, помирились, потому что любили друг друга и не хотели терять, но он стал будто меньше доверять мне и как-то отдалился. В конце концов, я поняла, что ему было просто неловко из-за того, что он считал, что теперь должен мне. Я пыталась убедить его, что он мне ничего не должен, но наткнулась на гнев.
– Ты мне ничего не должен. Это была моя жизнь, и я распорядилась ею так, как считала нужным. И ни пред кем отчитываться я не должна. – Сказала я напоследок, и больше мы эту тему не поднимали. А Рено, из своей природной вредности, ещё долго беззлобно подкалывал меня на тему Цараат. Я не обращала на его подколки внимания.
Конечно, когда правда раскрылась, король в первую очередь обрушился на Рено.
– Как ты мог отпустить её туда одну? – кричал он. Тысячелетний рыцарь весь сжался под натиском его могущества и авторитета. – Ты же даже мне соврал – своему королю. Ты сказал тогда, что она отправилась на встречу с другими некромантами, что её вызвали на собрание. А на деле… А если б Цараат оказалась не столь великодушна? Если б она отправила Ананке в Тонкий мир или в Лимб, или придумала ещё какое-нибудь наказание?
– А что я мог сделать? По-твоему, эту сумасшедшую некромантку можно было когда-нибудь удержать? – оправдывался Рено.
– В том, что произошло, есть и твоя вина.
– Её послал к Цараат сам Создатель!
– Но он не заставлял её заключать ту сделку!
– И правильно. Как он мог заставить? Человек обладает свободной волей. Это был личный выбор Ананке.
– Всё равно это обстоятельство не снимает с тебя ответственности, Рено. У тебя, ведь, колоссальный опыт. Ты – лучший специалист в вопросах взаимодействия с некромантами. Ты знаешь всё. Насколько ты старше Ананке? Она – ребёнок по сравнению с тобой. И ты её отпустил в логово Цараат, одну. И солгал своему королю.
– Прошло триста лет, Балдуин! Успокойся уже!
– Я не успокоюсь, зная, что Ананке могла бы прожить намного дольше, чем прожила. И по собственной глупости, и твоему недосмотру, Рено, она легкомысленно рассталась со своей жизнью.
– Она так не считает. И она – давно не ребёнок. У каждого – своя правда и своя справедливость. Если ты её не разделяешь, это не значит, что…
– Уйди! – проговорил король ледяным тоном. – Не показывайся мне больше на глаза.
А ведь Рено был его лучшим другом. Балдуин считал, что своим поступком де Шатильон раз и навсегда перечеркнул их дружбу. Но через несколько месяцев они помирились, и казалось, что от прежних разногласий не осталось и следа. Король был отходчивым, а Рено, вообще, в принципе не мог обижаться на него за несправедливое, как он считал, обвинение. Так закончилась история с Цараат, внезапно всплывшая спустя триста лет после своего свершения. И началась другая, которая ещё раз перевернула миропорядок в царстве Посмертия. И я, как обычно, оказалась втянута в самую гущу событий.


5

В одно безмятежное летнее утро, когда ничего не предвещало беды, я получила письмо по электронной почте. Отправитель был неизвестен. В тексте содержалась угроза.
«Мы придём за всеми вами. Это – лишь вопрос времени».
Я усмехнулась шутке, отхлёбывая горячий кофе, но всё-таки позвонила де Шатильону. Выяснилось, что он никаких подобных писем не получал.
– Может ещё придёт. Какая-то глупая шутка! – сказал рыцарь.
Мы не придали значения чьему-то розыгрышу и вскоре позабыли о нём, но через неделю подобное послание получил Владимир, а ещё через две – Ксеркс. В общем, такие письма с угрозами начали получать все некроманты. Вывод напрашивался один: что против нас… затевался бунт. Но кем? И зачем? Разве мы как-либо притесняли умрунов? Разве мы ограничивали их в правах? Да они же сами и бежали к нам за помощью! А то, что Руководство поставило некромантов управлять жителями мира Посмертия, так это – не наша вина. Так повелось от сотворения мира, и не мы устанавливали такие законы. Поводом затевающейся крупной потасовки послужила некрасивая выходка одного из нас, произошедшая приблизительно за полгода до того, как некроманты начали получать вышеупомянутые письма. Но все не обязаны отвечать за проступок одного! Или… обязаны?
Дело было в одном кафе. За столиком собралась компания, которая весело отмечала какое-то событие. Как назло в том же заведении оказался один некромант, который явно находился в мрачном расположении духа. Он сделал умрунам замечание вести себя потише, на что те посоветовали ему найти другое место. В ответ некромант разъярился так, что начал кричать и оскорблять умрунов. Он заявил, что в этом мире они – никто, и звать их никак. И что «живут» они здесь лишь благодаря некромантам и должны исполнять их волю. А затем он взял толстую плеть, и начал выгонять их, как скот, из помещения. Этот случай тут же предали огласке. Отдел по взаимодействию с некромантами завалили жалобами. Оказалось, что этот случай не единичный, что некоторые некроманты и раньше проявляли агрессию и превышали свои полномочия. Началось бурное разбирательство. Наши соцсети кипели от негодования. Умруны не хотели молчать. Оказалось, – и это стало шокирующей новостью для меня, – что очень многие недовольны «правлением» нашего ведомства и не желают терпеть над собой какое-либо руководство. Но разве мы вредили? Любая система нуждается в управлении, иначе начнётся хаос. В общем, ситуация обострялась всё больше, проблема, возникшая из-за пустяка, нарастала, как снежный ком. Я всерьёз опасалась, как бы не началась гражданская война между умрунами, выступающими против правления некромантов, и мёртвыми, поддерживающими его.
Возле здания Отдела по взаимодействию каждый день собирались митинги. Лозунги, которые скандировали недовольные и писали на плакатах, были оскорбительны и несправедливы.
– Тупая, серая масса! – выругался как-то раз Влад.
– Ты что, фашист? Они имеют право выражать своё мнение. Просто бесит, что из-за пары каких-то дебилов у нас теперь дело идёт к гражданской войне!
– Их надо разогнать силой, Ананке! Надо использовать армию Ордена Сопротивления.
– Орден Сопротивления состоит из таких же умрунов. Кем мы будем, если жестоко разгоним этот митинг? Тогда мы уж точно превратимся в тех, кем они нас считают.
– И что ты предлагаешь? Ничего не делать?
– Ждать, пока они успокоятся.
– Отлично! А если они не успокоятся? Лучше подавить бунт в самом его зародыше, чем потом получить самую настоящую войну! Тебе мало войны с Богом Смерти? Снова захотелось мечом помахать?
Я остановила его жестом.
– Подождём ещё немного.
– Ксеркс собирает экстренное совещание. Мы должны ответить.
– Ксеркс – не начальник. То, что он – первый некромант, не делает его главным. У нас в ведомстве самоуправление.
– Вот как ты считаешь! Может, ты и бунт одобряешь?
– Я не одобряю этот бунт! Я лишь призываю не действовать сгоряча!
– Хорошо. Вот и скажи это на собрании!
Влад взбеленился непонятно на что. Все были взвинчены. Сохранял спокойствие лишь Арсений, но он всегда был спокоен или просто не показывал своего душевного смятения. Лорд Имморталис и мой любимый король, конечно же, остались на стороне некромантов. Мы могли рассчитывать на их поддержку. Ситуация осложнялась ещё и тем, что мы не знали масштабов бунта, сколько сотен или тысяч умрунов он охватил, какие территории занял, и также нам было неизвестно, есть ли у него предводитель или предводители. Я считала, что бунт возник спонтанно и не имел конкретного центра управления. А может, его тайные управители хотели, чтоб я так думала?
К Ордену Сопротивления давно присоединились тамплиеры и лазариты – рыцари Ордена Святого Лазаря. К последнему принадлежала и я сама. После исцеления Балдуина меня туда «записали», как говорится, по блату, и вообще, без моего ведома, но, ни на одном собрании я так и не появилась и не имела представления о повседневной деятельности лазаритов. В мире живых этот орден ещё существовал. Его члены помогали тяжелобольным и малоимущим людям, но чем лазариты занимались в мире мёртвых, где не было больных и нищих? Они оказали поддержку Сопротивлению в войне против Бога Смерти, а также добровольно служили королю Нового Иерусалима, и вроде бы ничего не имели против некромантов. На их помощь можно было рассчитывать, хотя я надеялась, что к радикальным мерам прибегать не придётся.
– Слушай, а что они нам могут сделать? – спрашивал Владимир. – Даже если все умруны мира Посмертия восстанут против некромантов, чем нам это будет грозить?
– Наверное, ничем серьёзным. Просто всеобщим осуждением и травлей, – ответила я, действительно не зная.
– Что тогда? Они вынудят нас уйти? Поселиться где-нибудь на окраине и жить отшельниками?
– Я не знаю, Влад. Чего ты от меня хочешь? У меня нет ответов на все вопросы!
– Но ты знаешь многое! Тебе известно намного больше, чем другим некромантам.
Я тяжело вздохнула.
– На данный момент мне известно не больше, чем тебе… Мы должны взвесить все риски, просчитать все возможные варианты развития событий. Камень умрунд благополучно сгинул. Всадники Апокалипсиса тоже. А это означает, что сейчас в мире Посмертия, фактически, нет никакого оружия, которое могло бы развоплощать умрунов и отправлять их в Тонкий мир. А значит, если начнутся боевые действия, то противники будут сражаться обычным способом, то есть, будут развоплощать лишь тела, нанося тяжёлые ранения, не принося при этом вреда энергетической оболочке души. А в таком случае… Души будут воссоздавать себе тела заново, возвращаться на поле боя и сражаться хоть до бесконечности. Какой-то абсурд.
– А как же чёрная музыка Арсения? Ведь она имеет способность развоплощать!
– Но от неё можно защититься обычными звуконепроницаемыми наушниками. Главное, её не слышать, и она не окажет никакого дезорганизующего воздействия. А наши противники не позволят застать себя врасплох. Да и Лорд Имморталис не станет применять её против простых умрунов, таких же, как он сам.
– Но на стороне Бога Смерти сражались такие же простые умруны. И он её применил.
– Тогда был другой случай. Тогда шла борьба за выживание. А это – просто мелкое недопонимание в нашем обществе…
– Мелкое недопонимание? Я поражаюсь твоей беспечности! Да назревает гражданская война! Уже произошёл бунт!
– Ничего нам умруны не сделают! Не смогут. А мы просто переждём, когда они перебесятся.
Влад в негодовании всплеснул руками.
– Ну, жди, – сказал он. – Интересно, чего ты дождёшься? А мы будем действовать!
– Кто – мы?
– Я и ещё пара десятков неравнодушных некромантов.
– И что же вы сделаете? Пойдёте разгонять бунт с кнутами в руках, как тот дебил в ресторане? Будете резать умрунов, которых ещё недавно упокаивали?
– Нет, я уверен, что там нет ни одного умруна, которого упокаивали. Там все, кто ни разу не обращался к нам за помощью, кому никогда не требовалось упокоение. Они не знают нас, и теперь они вдруг решили, что мы для них – угроза. Знаешь, что? Мне их не жалко. Я уверен на сто процентов, что среди бунтовщиков нет ни одной моей подопечной!
– А если есть?
– Нету! Сегодня-завтра я лично соберу их всех у себя, и мы поговорим откровенно. И советую тебе сделать то же со своими подопечными!
А в совете Влада был смысл. Вот только я им не воспользовалась, и возможно, совершила ошибку. Но я подумала, что в подобном собрании не было необходимости, ведь, одним моим подопечным был король Балдуин, с которым я находилась в близких отношениях, вторым – Лорд Имморталис – моё близнецовое пламя, третьим – Бог Смерти Эвклидис, изгнанный в Тонкий мир. Остальными моими подопечными были воины, погибшие за нашу общую Родину, на полях сражений Третьей Мировой Войны. В них я была уверена на сто процентов, – в их порядочности, отваге, здравом смысле, и верности мне и всем идеалам, которые я разделяла, и которые они разделяли вместе со мной. Я и подумать не могла, что кто-нибудь из них мог присоединиться к этому подлому и абсурдному бунту. Но судьба снова сыграла со мною злую шутку. Удар, как всегда, пришёл оттуда, откуда никто не ожидал.


6

На собрание, устроенное Ксерксом, я благополучно не пошла – не видела в нём никакого смысла. Мне много раз звонили и просили явиться, но я проигнорировала настойчивые приглашения. Вообще, меня просто всё достало и хотелось хоть небольшой передышки после войны с Богом Смерти. Но отдых в мире Посмертия, видно, не был предусмотрен. И люди, которые наивно полагают, что после смерти они наконец-то отдохнут и выспятся, глубоко ошибаются. Здесь вас, дорогие мои, будет ждать ещё больше работы, ну а спать вы просто перестанете. Так что, закатываем губу обратно, как говорится!
Из моего повествования читатели, наверное, уже давно поняли, что собой представляет мир Посмертия. Что это – не райские кущи на зефирных облаках, где мёртвых ждёт вечное блаженство и безделье. Что мир Посмертия даже мало отличается от мира живых, и что в нём также идёт борьба за лучшие условия существования, и нужно работать над собой, над совершенствованием своей души, иначе деградируешь и окажешься в Лимбе, всеми забытый и покинутый.
Так работала система мира Мёртвых, которая установила такой порядок, спорить с которым было бессмысленно. Но, несомненно, система Смерти была намного гуманнее системы Жизни, потому как в мире Посмертия у людей хотя бы отсутствовали болезни, и они имели бессмертные тела, которые сами же могли и воссоздавать в случае их безвозвратной порчи. А в мире Живых… Да что говорить… Вы и сами всё прекрасно знаете.
За время моей некромантической практики мне открылось пять энергетических систем духа и материи, в которых могут пребывать живые и мёртвые. То есть, энергоинформационных полей, вмещающих в себя не только души людей, но и вообще всё, что существует во Вселенной.
В первую очередь, это – всем нам хорошо знакомая и открытая система Жизни, в которой пребывают почти все живые.
Вторая система – это система Смерти, в которой оказываются практически все мёртвые. Мне, как некроманту, она открылась ещё при жизни, ведь я каждый день имела дело именно с ней, а конкретно, – с умрунами, которые приходили ко мне за помощью.
К третьей системе – системе Некро – принадлежала я сама, как и все остальные некроманты, будь они живые или мёртвые, но я не сразу поняла, что она являлась отдельной системой и не относилась к ведомству Смерти.
Четвёртая система – система Цараат – стала известна мне благодаря работе с Балдуином, ну а пятая – система Суицида, как и система Некро, поначалу даже не отделялась мною от системы Мёртвых. При жизни мне ни разу не довелось работать с мёртвыми, принадлежащими к ней, поэтому мои знания об этой системе ограничивались чисто теоретическими.
Однако мне было хорошо известно, что попадали в неё, как понятно из названия, все люди, покончившие свою жизнь самоубийством. Причём, что самое интересное, если живые в некоторые особо тяжёлые периоды своей жизни просто задумывались о том, чтобы уйти за Черту таким образом, то они всё равно продолжали принадлежать системе Жизни, а после своей естественной смерти переходили в систему Мёртвых. Но… Если они предпринимали попытку самоубийства, не увенчавшуюся успехом, то фактически, на какой-то промежуток времени их дух встраивался в систему Суицида, а после того, как кризис миновал, был резко выдернут назад, в систему жизни. При этом в энергетическом поле человека оставался «кусок» от той системы, в которую он едва не угодил, который продолжал неотвратимо на него влиять до конца жизни. Вот почему всегда были так распространены повторные попытки самоубийств. Потому что система, из лап которой был выдернут дух, никогда так просто не отпускала свою жертву.
А ведь я тоже едва не угодила в неё! Я тоже пыталась покончить с собой во время своей некромантической трансформации, но вовремя взяла себя в руки. Одновременно двум системам принадлежать невозможно, и если б тогда, не дай Бог, моя попытка увенчалась успехом, то я осталась бы навсегда принадлежать системе Суицида и уже никого не смогла бы упокоить. Но всё хорошо закончилось в тот день. Однако я навсегда запомнила его, как и некоторые другие, имевшие для меня большое значение.
Например, день знакомства с Балдуином. Нет, не тогда, когда он пришёл ко мне, уже довольно окрепшей некромантке, за упокоением, хотя и тот день тоже имел для меня немаловажное значение. Нет, я говорила о дне, вернее, о ночи, когда моя судьба повернула в то русло, которое в конечном итоге сделало её облик таким, каким он предстал передо мной во время моей трансформации. Оглядываясь назад, я могу сказать, что у меня не было иного пути, и каждый сделанный шаг привёл меня именно к тем последствиям, которые сделали меня той, кто я есть.
В ночь, когда Балдуин явился мне, пятилетнему ребёнку, будущему некроманту, уже всё было предрешено: кем я стану, и что будет со мною происходить. Уже тогда вся моя последующая судьба будто лежала у меня на ладони, но мне не хватало духовного зрения, чтобы разглядеть её. Я долго подбирала нужные слова, чтобы сформулировать, что со мною было не так всё моё детство, а затем отрочество и юность. И лишь к началу трансформации, к двадцати семи годам, правда раскрылась мне, и нужные слова нашлись сами собой. Я много раз повторяла это, но повторю ещё: что я ни о чём не жалею в своей жизни, ни об одном сделанном шаге. Наверное, это и является показателем того, что всё было сделано правильно.
Однако… В чём я всё-таки ошиблась? В чём, если мой подопечный восстал против меня? И я говорю не об Эвклидисе, который, заняв пост Бога Смерти, просто свихнулся от своего всемогущества. Правда оказалась гораздо сложнее и непредсказуемее. Мне воткнул нож в спину тот, от которого я никак не ожидала его получить.
«Не стоит доверять даже мёртвым – особенно мёртвым!» – Вот какой вывод я могу сделать из всей этой истории. Жаль, что я поняла это слишком поздно, когда многие жертвы, которых можно было избежать, уже были принесены.
«Ты просила меня выйти из комнаты. Я прошу тебя выйти из темницы собственных заблуждений!» – Вот, какое послание я получила спустя месяц после начала бунта. Отправитель по-прежнему был неизвестен, но я отлично поняла, кто скрывался по ту сторону экрана, просто не хотела в это верить.
Я показала это письмо Рено. Он внимательно всматривался в две короткие фразы и не понимал ничего.
– Надо опросить остальных, приходили ли им подобные послания.
– Не приходили. Оно адресовано только мне.
– Ты знаешь, кто отправитель?
Я тяжело вздохнула.
– К сожалению, да. Но не хочу в это верить. Надеюсь, что это – какая-то ошибка, и он не при чём…
– Он? О ком ты?
– Игорь Князев… Он погиб на войне, в горящем танке, и когда он обратился ко мне за помощью, я постоянно видела его в страшной иллюзии. Он находился в раскалённой тёмной комнате, сидел в углу в полной дезориентации и не мог пошевелиться. Я постоянно уговаривала его выйти из комнаты, освободиться от страшного видения… И, в конце концов, ему удалось это сделать. Только…
– Что только?
– Мне показалось, а теперь я уверена на сто процентов, что он не хотел этого делать, что я упокоила его насильно.
– Разве в упокоении может быть что-то негативное? Напротив, возможность упокоиться – великая милость, даруемая нам некромантами… Хотя, бывает, что и пациенты не желают лечиться…
– Тут другое, Рено. Я пошла против воли его духа. Это очень серьёзно. Но тогда я этого не понимала. Я считала, что всё делала правильно.
– Думаешь, он что-то понимал, находясь в таком стрессе? Его негативная реакция возникла из-за жутких обстоятельств его смерти. Он не контролировал себя.
– Возможно, но это не отменяет того факта, что я пошла против его воли. На самом деле он не звал меня, не просил моей помощи. Я увидела его фотографию, связалась с ним и начала его упокаивать без его на то одобрения…
– А что было потом, после упокоения?
– Он поблагодарил меня, и мы разошлись.
– Вот видишь, он остался доволен.
– Но как же письмо? Выходит, он тогда не одобрял мою деятельность, а теперь, когда начался бунт, находится полностью на стороне недовольных.
– Вы общались после упокоения?
– Нет. Никогда. И он – единственный из моих подопечных, кто не примкнул к Ордену Сопротивления.
– Что ж, это многое объясняет. Например, то, почему ты получила то письмо с угрозой, первой… А что, если бунт – его месть тебе? Что, если это он всех взбаламутил, а выходка того некроманта в кафе просто пришлась кстати? Может, восстание планировалось уже давно?
– Я просто не верю, что он мог это сделать. Он – герой войны. Он… Мужественный, отважный воин. И что, он бы стал мстить за… какую-то мелочь?
– Мелочь? Ананке?
Но я ничего не ответила.
Когда мы рассказали о своих подозрениях королю, он не воспринял их всерьёз.
– Как можно быть недовольным, что тебя упокоили? Да многие умруны десятилетиями, а некоторые, вообще, столетиями ищут некромантов. А тут ты нашла его сама и предложила свою помощь. Да он должен молиться, что попался тебе на глаза!
– Если б всё было так просто. Но человеческая природа непостижима. И зачастую добро, сделанное против воли, вовсе не воспринимается, как добро.
– Пусть приходит! – грозно объявил король. – Я сам с ним поговорю и доступно объясню ему, что такое добро!
– Балдуин, подожди! Мы даже не уверены, что он – автор послания! – вмешался де Шатильон.
– Это – он! – сказала я, покачав головой. – Интуиция подсказывает мне.
В общем, я была глубоко расстроена. Именно в тот момент кусочки невообразимой мозаики сложились у меня в голове в полноценную картину, и всё стало ясно.
Лорда Имморталиса тоже обескуражил поступок моего бывшего подопечного.
– То есть, он злится на тебя за то, что ты его упокоила?
– Да.
– Ну, тогда у него явно проблемы… с умственными способностями.
– Арсений! Во-первых, мы ещё не уверены на сто процентов, что это он затеял бунт. А если и затеял, то у него есть конкретные цели и требования к некромантам. То, что я упокоила его насильно, вряд ли бы стало единственным поводом для его личной мести мне. У него есть определённая философия, мировоззрение, которое основано на том, что над мёртвыми никто не должен властвовать, в том числе и некроманты.
– В таком случае, эту идею приняли и подхватили такие же недалёкие умруны, как и он сам, которые никогда в своей жизни к некромантам не обращались. Иначе, они бы послали его подальше с его умозаключениями! В любой системе всегда найдутся недовольные, которых только помани какой-нибудь, пусть даже самой абсурдной идеей, но которая будет идти вразрез с системой, и они тут же, как собачонки, побегут на баррикады!
Арсений оказался прав. Очевидно, Игорь был наделён даром убеждения, к тому же, ему на руку сыграла разрозненность и усталость умрунов после войны с Богом Смерти. Иными словами, у большинства из них была каша в голове, и они не различали чёрное и белое. У Арсения был прижизненный опыт. Он пережил революцию, а затем последовавшую после неё гражданскую войну. Но он сохранил здравомыслие и не поддался внушению, не принял новые идеи, идущие вразрез с его мировоззрением, не прогнулся под толпу и всеобщее мнение, и поэтому ему пришлось навсегда уехать из страны, покинуть столь любимую им Родину. Вернуться назад он уже не мог. Был похоронен на чужбине, что являлось одной из причин его неупокоенности. Он много раз просил меня повлиять на сложившуюся ситуацию. Но что я могла сделать? При жизни я не была наделена абсолютно никакой властью в мире живых. Я не была депутатом, министром, просто чиновником. На ситуацию с его захоронением на чужбине я воздействовать никак не могла. Хотя она тревожила не только почитателей его таланта на нашей общей Родине, но также и правительство, время от времени. Но даже если сам Президент не мог ничего сделать, то, что тогда говорить о простых смертных людях? Разрешения на перезахоронение и возвращение на Родину останков великого композитора не давали его потомки. Арсений злился на них, но постепенно успокоился. Произошло слишком много событий в мире Посмертия, которые перебили своей насыщенностью его личные переживания.
– Конечно, их тоже можно понять, – говорила я. – Они хотят иметь возможность приходить к тебе, когда им захочется. А так они будут лишены этой возможности. Тогда им придётся облететь полземли, чтобы посетить твою могилу.
– Они приходят не ко мне! Я здесь. А там просто тело, которое уже давно истлело!
– Ну, тогда чего ты вообще паришься, что оно лежит на чужбине, если оно ничего для тебя не значит?
– Не знаю… Просто… не по себе. До тех пор, пока оно не исчезнет окончательно, я буду ощущать связь с ним.
Так и было на самом деле. Умруны испытывали связь с земным телом, которое покоилось на кладбище, пока оно полностью не растворялось в окружающей среде. Будь иначе, некромантические контакты с мёртвыми через могилы были бы невозможны.
– Ты что, жалеешь, что уехал тогда из России?
– Да, – ответил Арсений честно.
– Ты мог погибнуть.
– Значит, так было бы суждено.
– Ты спасал свою семью.
– А теперь мои потомки потеряли свою кровь, перестали быть русскими. Кто они теперь? – промолвил мой друг с сожалением.
– Но здесь, в мире Посмертия, все различия стираются. Здесь нет национальностей, нет религий, кроме… истины, нет языковых барьеров. Здесь они станут теми, кем и должны быть.
Языковых барьеров в мире Посмертия, действительно, не существовало, ведь ментальный язык, на котором общались все мёртвые, являлся универсальным языком, позволяющим абсолютно точно выражать свою мысль. Она направлялась телепатически тому, кому предназначалась. Для каждого отдельного умруна внешне это воспринималось так, будто все вокруг говорили на его родном языке, поэтому все всех понимали.
Нам с Арсением казалось, что все вокруг говорят на русском, Балдуину и Рено – что на французском, Кратону – что на древнем индейском языке науатль.
Говорят, что до падения Вавилонской башни не существовало разделения языков именно по той причине, что все общались между собой на универсальном ментальном языке, и отлично понимали друг друга, но за грехи Создатель Тонакатекутли отнял у людей этот язык, и тем самым разделил их, их первоначальную единую культуру, мировоззрение, понятие об абсолютной истине. И теперь в глубине души они вечно стремятся к объединению, но лишь всё больше отдаляются друг от друга, и как показала практика, не могут его достичь даже в мире Посмертия.


7

До истории с Цараат нам с Балдуином удалось познакомиться и встретиться с его высшим куратором – ментором. Повод для встречи был печален. Вся проблема заключалась в том, что, несмотря на упокоение, он не мог исцелиться до конца. И вроде бы болезнь отступила, но король не мог вспомнить свой истинный облик, поэтому продолжал скрывать своё лицо.
Как работала система воссоздания физических тел в мире Посмертия? Умрун воссоздавал свой облик именно из воспоминаний о себе самом, и если они по каким-либо причинам были запрятаны глубоко-глубоко в подсознании, и достать их оттуда не представлялось возможным, то мёртвый принимал бестелесный облик. В случае с моим любимым королём всё обстояло намного хуже. Он не просто не помнил своего истинного обличья, у него перед глазами постоянно стоял тот страшный отпечаток, что оставила на его теле болезнь, потому он не мог вытеснить его из своей памяти.
В то время, когда его лица ещё не коснулась болезнь, лет в шестнадцать-восемнадцать, у него не доставало времени часто смотреть на себя в зеркало. Он был занят государственными делами и битвами. Соответственно, даже при жизни он слабо представлял себе, как должен выглядеть на самом деле. Ну, а по прошествии восьмисот лет неупокоенности в мире Посмертия, правильный образ себя практически стёрся из его подсознания. Рено посоветовал обраться к его высшему куратору и поговорить с ним на эту тему. Такие беседы могли происходить лишь один на один с подопечным, но де Шатильон сказал, что я тоже смогу присутствовать, так как я – некромант Балдуина. Рыцарь узнал в Отделе по взаимодействию, кто являлся его ментором, и вместе мы отправились в путь.
У высшего куратора короля не было имени. Наверное, он давно его забыл, а может, его не существовало в принципе, при жизни. Менторами становились первые люди – то есть, люди, родившиеся в первые сто лет после сотворения и переселения на Землю человека. Моим ментором был Авель.
Высшие кураторы не выглядели, как люди. Они всегда представали в обликах предметов, но довольно необычных предметов, как, например, мне ментор явился в образе стержня из вращающихся металлических стружек.
Духи высших кураторов обитали в горах, и нам пришлось совершить тяжёлое восхождение ради этой встречи.
Как мог выглядеть высший куратор святого человека? На Земле, в мире живых, мой король не был причислен к лику святых. Но, несомненно, в мире Посмертия эту ошибку исправили и присвоили ему этот титул. И разве святому нужен был некромант? Разве святой мог оставаться неупокоенным в течение восьмисот лет? Оказывается, что да.
Поднимались мы наверх втроём: я, Рено и наш король. Вверх в горы вела витая отвесная лестница, высеченная в скалах. День выдался мрачным и пасмурным. Косматые края туч свешивались вниз, почти касаясь наших голов. Достичь вершины казалось тогда чем-то нереальным. Расстояние оказалось больше, чем мы предполагали. Я была ослаблена из-за того, что потратила много сил на упокоение Балдуина, практически девяносто пять процентов. Он просил меня остаться дома, в его замке, но я всё равно пошла за ним, я не могла его оставить. Я должна была находиться рядом, какую бы правду не обрушил на него ментор.
Только к закату мы достигли широкой ровной площадки, окружённой со всех сторон стеной скал, но на ней никого не оказалось. Рено предусмотрительно остался на несколько лестничных пролётов ниже, а мы с Балдуином ступили на площадку.
В морозном воздухе кружились снежинки.
– Может, его позвать?
– Как ты собираешься это сделать, если мы не знаем его имени? Мне кажется, он явится сам, ведь он должен почувствовать, что к нему пришёл его подопечный.
– Это верно. Что ж, будем ждать.
Король сильно волновался, хоть и пытался это скрыть. Я взяла его за руку, переплетая наши пальцы.
– Я рядом. Всегда. Что бы ни случилось.
Балдуин слегка улыбнулся в ответ.
Время тянулось ужасно медленно. Мороз, сперва показавшийся небольшим, ощутимо щипал ноги и плечи. Я не знала, что будет так холодно, поэтому надела лёгкие кроссовки и ветровку. Но все эти мелочи не значили ничего по сравнению с тем, что мне в очередной раз открылось.
Внезапно произошло нечто непредвиденное. Вернее, мы ожидали увидеть что угодно, увидеть какой угодно облик ментора, но вовсе не тот, в котором он перед нами явился. Вдруг посреди каменной площадки вспыхнул терновый куст. И тогда всё стало ясно мне! У Моисея и Балдуина был один и тот же ментор! И тогда, на горе, пророк говорил вовсе не с Создателем, потому как Тонакатекутли ни с кем не разговаривает, по крайней мере, в физическом мире, – он говорил со своим ментором. И, наверное, прекрасно знал об этом, но информация со временем исказилась, и во всех священных книгах стали писать, что он разговаривал с Богом.
Увиденное явилось шоком не только для меня, но и для моего короля. Я стояла, едва не раскрыв рот от изумления, и не знала, какие подобрать слова.
Балдуин опомнился первым. Он мягко высвободил свою руку из моих пальцев и приблизился к своему ментору.
– Я приветствую тебя, Балдуин! – прозвучал мощный глубокий голос будто внутри наших сознаний. – Мне известно, зачем ты пришел ко мне, и какая проблема мучает тебя.
– Я… хочу вспомнить, каким я был… каким я должен быть. Пожалуйста, скажи мне, как это сделать! – промолвил король.
– Сделать это будет трудно. Ты должен погрузиться в глубины своей памяти, отмотать время назад в подсознании. Восстановить все события в обратной последовательности, чтобы среди них найти свой облик. Ты можешь увидеть его где угодно, не важно: в зеркале, либо на водной глади, либо в предмете, отражающем свет. Ты должен увидеть его и ухватиться за него, и пронести его обратно в своём сознании сквозь столетия.
– Я не совсем понимаю тебя…
– Ты пришёл не один. С тобой некромантка. Подойди! – позвал он меня.
Я приблизилась к «кусту».
– Ананке… Ты сделала всё, что могла. Ты упокоила своего подопечного. Теперь всё зависит от него самого. В этом деле ты ему не помощница.
– Но я хочу помочь! – возразила я и тут же поняла, как по-глупому прозвучала эта фраза после слов ментора.
Он ненадолго замолчал, а затем заговорил снова.
– Балдуин может дополнительно использовать твою силу, чтобы быстрее отыскать в памяти свой облик, но я не могу конкретнее сказать, сколько это займёт времени, а также, удастся ли, вообще, ему вспомнить то, что нужно.
– Надежды что, совсем нет?
– Есть, но она мала… Не торопи время, Ананке, и не торопи события.
Короче, получилось так, что ментор не сказал нам ничего нового. Всё, что он сообщил, мы знали и без него. Говорить нам было больше не о чем. Я стояла и слушала, как трещали сухие терновые ветки в огне. Пламя вспыхивало малиновыми и ярко-розовыми языками, извивалось на ветру. От него расплывался жар, вмиг расправившийся с морозом. Но холодно было на сердце. И горько. Казалось, весь мир разделил со мной эту горечь. Страдания короля рвали мою душу в клочья. Ничто так не ранит её, как боль любимого человека. Я бы испила её до дна, если б это помогло ему. Но, как сказал ментор, я ничем больше не могла ему помочь. Или нет?
После возвращения и безрезультатных попыток короля «вспомнить», я обратилась к Тонакатекутли. Я взывала к нему очень долго, прежде чем он ответил, и тогда он посоветовал мне обратиться к Цараат, ну а история с ней вам хорошо знакома.
Думаю, король бы не вспомнил себя, не исцелился бы до конца, если б Создатель не подсказал мне альтернативный способ решения данной проблемы. Настоящий облик Балдуина безвозвратно стёрся из его памяти ещё при жизни, и был возвращён ему системой Цараат, в которой он хранился, во время его освобождения из рабства. Я заплатила за это своей жизнью. И ни о чём не жалею. Если б кто-то отмотал время назад, я бы, не раздумывая, поступила точно так же.


8

Когда Князев предложил встретиться, я вначале собиралась отправиться на эту встречу одна и даже скрыть её факт. Но потом, поразмыслив, всё же рассказала о новом письме с приглашением королю и Рено де Шатильону.
– Ты никуда не пойдёшь! Пусть явится сюда сам, в Новый Иерусалим, и здесь вы поговорите, – непреклонно заявил король.
– Он не придёт.
– Значит, этот разговор не состоится!
– Мне нужно понять его, узнать его философию… И почему он пошёл против меня.
– А тебе не всё ли равно? Неужели ты не поняла, что это – дешёвая уловка, чтобы выманить нас из города! Я бы не отпустил тебя одну. Я бы пошёл с тобой, оставив Иерусалим…
– Здесь полно людей, верных тебе. Неужели ты в них сомневаешься?
– Нет, не сомневаюсь. Но я – не некромант. Они верны мне, а не тебе. Неизвестно, что каждый умрун думает в глубине души, пусть он и мой подданный… Мы решили не отвечать? Вот и будем это делать, пока это ещё возможно. Мне не нужно кровопролитие.
Король не изменял своим миротворческим идеалам и в мире Посмертия, хотя, кажется, во время войны с Богом Смерти он им всё-таки изменил. Я добровольно стала его подданной, несмотря на то, что являлась некроманткой и должна была управлять умрунами. Теперь приходилось подчиняться его воле.

***

Протестующие ночевали у здания Отдела по взаимодействию уже месяц.
«Некротам – изгнание!», «Убирайтесь в Лимб!», «Мы – свободные умруны!» – Гласили их оголтелые лозунги.
«Поставим на место зарвавшихся чиновников!» – Увидев эту надпись на плакате, я прыснула от смеха, проходя мимо, протискиваясь и теряясь в толпе. Мне было важно узнать, какая обстановка царила в самых недрах восстания. Внезапно кто-то схватил меня за локоть, увлекая куда-то в сторону. Хватка мужчины в капюшоне была настолько сильной, что я не могла освободиться. Мне пришлось следовать за ним. Я надеялась, что вне толпы смогу отбиться от него.
Когда мы миновали скопление людей, я попыталась вырваться и отцепить его руки от себя.
– Да кто ты такой? Немедленно отпусти меня!
Я пару раз ударила его кулаком, но он продолжал, не оборачиваясь, тащить меня куда-то. В тот миг я пожалела, что выскользнула из замка без охраны, хотя Балдуин строго-настрого запретил мне ходить по городу без сопровождения.
Внезапно мужчина нырнул в крытый переход между домами, и, наконец, отпустил меня, одновременно скидывая капюшон. Передо мной стоял… Игорь и строго смотрел на меня.
– Игорь?
– Ты не согласилась на встречу – пришлось прийти самому.
Он был всё тот же – нисколько не изменился. Тот же полубезумный, дерзкий взгляд, те же татуировки, почти сбритые под ноль волосы…
– Что обсуждать? Ты всё это затеял?
Я мотнула головой в сторону толпы.
– Конечно, я знал, что ты догадаешься.
– Зачем, Игорь? Что тебе нужно?
– Чтобы вы все ушли. Как я узнал, у вас есть свои земли, земли вашего ведомства – вот и отправляйтесь туда на пмж!
Я засмеялась.
– У тебя мы как-то забыли спросить, где и как нам жить!
– Я лишь отражаю волю большинства. Я хочу восстановить правильное мироустройство.
– Правильное мироустройство? Кем ты себя возомнил? Некроманты были поставлены над умрунами Руководством, задолго до того, как твой самый далёкий предок только переступил черту смерти!
– Это – не важно. Ты знаешь, что некромантов не существовало первую тысячу лет от сотворения человека, и мёртвые отлично уживались в мире Посмертия…
– Потому что все были упокоены! А потом начались убийства, и возникла необходимость в некромантах. Это вы, люди, заставили нас быть! Ведомство Некро отделилось от системы Смерти в независимую структуру от необходимости, а не из-за своей прихоти, и теперь управляет вами потому, что так надо, иначе здесь начнётся хаос!
Игорь цинично засмеялся.
– Хаос? Да он уже давно начался из-за вас. Вы превышаете свои полномочия, делаете, что хотите, упокаиваете, кого хотите, а остальных отшиваете…
– Что? Ничего бредовее я в своей жизни не слышала! Мы превышаем свои полномочия? Интересно, в чём? Неужели из-за пары пустяковых недоразумений с участием некромантов, вы, кучка недалёких фанатиков, готовы развязать гражданскую войну в мире Посмертия?
– Из таких пустяков, как ты говоришь, складывается общее отношение к нам, обычным умрунам. Вы относитесь к нам, как к скоту, как к мусору…
– Да опомнись, Игорь! Что ты несёшь? Да для некроманта нет никого, дороже его подопечных!
– А те, кто не являются вашими подопечными? Те, кто не нуждались в упокоении? Я отвечу: те для вас ничего не значат, как серая биомасса.
– Заткнись! Ты не прав! Здесь все равны!
– Особенно твой король, который умудрился сохранить свой титул и после смерти, благодаря тебе…
– Не смей говорить так о Балдуине! Ты ничего о нём не знаешь!
– Или Лорд Имморталис, или Бог Смерти, возвысившиеся потому, что ты так хотела…
– А… Так дело не во всех некромантах? Дело конкретно во мне? Тебя бесит, что их я возвысила, а тебя – нет? Они заслужили свои титулы благодаря своим выдающимся способностям и поступкам, а не потому, что являлись моими подопечными! Кто тебе не даёт стать королём? Пожалуйста, иди, строй своё королевство, приглашай в него людей и будешь править!
Игорь качал головой.
– Ничего ты не поняла, Ананке!
– Я поняла гораздо больше… Сначала я думала, что ты злишься на меня из-за того, что я упокоила тебя насильно. Но это, кажется, совсем абсурд. Не можешь же ты быть настолько… недалёким. А дело, оказывается, просто в личных амбициях.
– Мне всё равно, что ты думаешь. Процесс уже запущен.
– Этот смехотворный бунт? Вы ничего не добьётесь! На стороне некромантов великий король Нового Иерусалима и Лорд Имморталис…
– Ну а в Карфагене… Кажется, там нет сильного лидера. Ты постоянно проводишь время здесь…
– В Карфагене правит Ярослав – мой наместник! И он не допустит бунта.
– Тебе лишь кажется, что ты всё контролируешь. Это давно не так.
Игорь накинул на голову капюшон, собираясь уходить. И вдруг обернулся.
– Уходите в свои земли – и разойдёмся с миром.
Нет, ну надо же! Я была просто возмущена таким поведением своего бывшего подопечного.
– История показывает, что те, кто играют в Бога, обычно плохо заканчивают.
Игорь ничего не ответил. Усмехнулся и растворился в толпе. И правильно, ведь отвечать было нечего на правду. Он зарвался. И может, сам это хорошо понимал, но жажда утолить собственные амбиции, жажда возвыситься, может даже жажда власти толкала его вперёд, прямо на скалы. Он, реально, не понимал, с кем связался, какую могущественную силу представляют собой некроманты, на что способно наше ведомство. Мне было его просто жаль, что он, ослеплённый своими ложными идеями, так же ослепит ими незрелые умы и уведёт их в никуда.
– Я виделась с Игорем! – объявила я прямо с порога по возвращении.
– Ананке, ты с ума сошла? Я же просил тебя не покидать замок без охраны! – возмутился король.
– Извини, но охрана привлекает излишнее внимание.
– И где ты была, позволь спросить?
– Возле здания Отдела.
Балдуин всплеснул руками.
– Ананке, ты подвергла себя опасности! И ради чего? Пойми, я очень волнуюсь за тебя.
– Я знаю. Но мне важно знать, какие настроения у протестующих.
– Тебя могли узнать и…
– И что бы они сделали? Я – некромант.
– Они могли бы тебя избить, не дай Бог. Ты бы, сто процентов, наслушалась в свой адрес гадостей.
– Ну, ничего же этого не произошло! Зато я встретилась с Игорем. И узнала много нового для себя.
– О чём ты? – спросил Рено.
– Он просто решил поиграть в Бога. Чем-то он напоминает мне Эвклидиса. Того тоже мучили бредовые идеи. Игорь считает, что некроманты не нужны, что мёртвые прекрасно справятся без них. Он вознамерился вернуть правильное, в его понимании, мироустройство – то есть, без некромантов.
– Больной! Он хоть понимает, с какой силой связался? – возмутился де Шатильон.
– А ему всё равно. Он поглощён своими губительными идеями. Здравый смысл там отсутствует. Что самое плохое – что он влияет на массы людей и внушает им эти бредовые идеи… Я не понимаю, что нас так разделило? У нас же с ним была одна Родина. Мы принадлежали одной культуре, одной религии, говорили на одном языке. Он пошёл на войну, защищать Родину, защищать меня в какой-то степени. И теперь…
– Земная жизнь в прошлом. Кто её здесь вспоминает… – Сказав это, Рено смущённо взглянул на короля. Он-то как раз постоянно думал о своём земном существовании, почти каждый день прокручивая произошедшие события в голове. Земная жизнь не отпускала его. Я сомневалась, что она собиралась когда-нибудь это сделать.
– Игорь упоминал Карфаген. Нужно предупредить Ярослава, чтобы он был начеку. А лучше мне самой туда отправиться.

***

Но я не успела. Произошла диверсия. Протестующие взорвали склад с боеприпасами в Карфагене, в результате которого развоплотилось около десятка умрунов, поддерживающих некромантов.
– Терпеть дальше это нельзя! Мы должны ответить! – заявил Ксеркс. – Если они не понимают никакого другого языка, кроме языка силы, мы нанесём им удар!
– Будем бороться против своего народа?
– Они – не наш народ. Наш народ не восстал бы против нас.
В тот раз я всё-таки посетила экстренное собрание некромантов. Оно происходило в Иерусалиме.
– Не все умруны нам друзья, Ананке. Когда ты уже это поймёшь!
– Хорошо, мы ответим, но прежде я поговорю с ними.
– Надеешься их образумить? Владимир уже пытался выступить перед ними, но в него полетели бутылки. Рено де Шатильон, который теперь возглавляет Отдел по взаимодействию с некромантами, неоднократно обращался к протестующим, призывал их к миру и порядку, пытался убедить в том, что все разногласия решаемы, но его тоже не стали слушать. Попробуй теперь ты, Ананке. Только помни, что времени осталось мало, и пока ты там будешь перед ними распинаться, они используют это время, чтобы спланировать ещё какую-нибудь гадость.
– Я должна попытаться, – ответила я.
Теперь даже король Иерусалима выступал за ответные меры, но он согласился дать мне немного времени.
– Целесообразно искать мира, если чувствуешь, что проигрываешь. Но сейчас сила на нашей стороне. Мы можем легко подавить этот бунт, – сказал он, и я никак не ожидала от него этого услышать. – Некроманты ждут лишь твоего одобрения, потому как окончательное решение по данному вопросу не может быть принято, если кто-то против или воздерживается.
– Подавить бунт – значит, стать теми, кем они нас считают.
– Бога ради, Ананке! Никто же не говорит о физическом устранении неугодных! Мы просто разгоним их и будем пресекать любые попытки новых незаконных собраний.
– А всех подозрительных будем ссылать в Лимб? Когда так было? Сейчас, подожди… Кажется, во времена правления диктатора Эвклидиса. История делает круг даже в мире Посмертия!
– Ты зря иронизируешь. Ни я, ни твоё ведомство не собираемся никого ссылать.
– Если мы подавим бунт – он вспыхнет в другой области мира Посмертия. Такова психология людей – они как попугаи повторяют друг за другом, наивно называя это «солидарностью». На самом деле они просто боятся пойти против толпы… Но если протестующие умруны разойдутся сами, ничего не будет, восстание утихнет, и мы сохраним мир.
– Как же ты собираешься заставить их разойтись?
– У меня есть план. Но мне понадобится твоя помощь.


9

Какие тайны скрывало ведомство Некро? В этом мне предстояло разобраться, чтобы понять, как разрешить ситуацию с бунтом и понять его глубинные причины. А для этого я решила отправиться в Обезличенные Земли. Интуиция подсказывала, что ответ стоило искать там. Я попросила Балдуина сопроводить меня.
– Я понимаю, ты не горишь желанием появляться во владениях Цараат, и мне уместней бы было попросить Арсения, но ведь ты… будешь ревновать. Поэтому, Балдуин, тебе придётся поехать со мной.
– Я не представляю, что ты собираешься там найти?
– Ответы. Ответы на вопросы.
– О твоём ведомстве? Не проще ли тебе узнать их у своих коллег?
– Думаешь, они скажут правду?
– Какая правда тебе нужна, Ананке?
– Земли нашего ведомства не были обезличены от самого сотворения мира. Их просто покинули, и они пришли в состояние неупорядоченности.
– Откуда такой вывод?
Вместо ответа я повела короля в свои покои. Зайдя в спальню, я открыла большой медный сундук, и, порывшись в нём, достала одну любопытную вещь, завёрнутую в красный бархат.
– Это я нашла во время своего прошлого путешествия по Обезличенным Землям.
Я протянула свёрток Балдуину. Он с интересом принял его и развернул ткань.
На красном бархате сиял древний, изъеденный кое-где всемогущим временем небольшой кинжал с крупным синим камнем на рукояти. Его прямоугольное лезвие украшала вязь из неизвестных мне символов, а самый кончик был отломлен.
Король с интересом рассматривал находку, вертел её в руках.
– Эти символы мне неизвестны.
– Я пыталась найти нечто похожее в книгах, но… так и не нашла.
– И что? Это – не доказательство. Его мог просто обронить такой же путешественник, как и ты.
– Нет… Я отдавала его на экспертизу. Знаешь, сколько ему лет? Тридцать тысяч!
– Ого, однако! Но всё равно, это не доказывает того факта, что Обезличенные Земли были покинуты. Значит, путешественник обронил его тридцать тысяч лет назад.
– Было ещё кое-что. Я нашла остатки каменной кладки с металлическим каркасом. Всё это время я думала, что, действительно, кинжал мог обронить какой-нибудь путешественник, а другая моя находка является чем-то случайно занесённым в земли моего ведомства. Но бунт открыл мне глаза. Что, если он происходит не в первый раз? Что, если умруны уже когда-то бунтовали?
– И вынудили некромантов уйти?
– Либо ушли сами умруны, не добившись от некромантов реакции. А может, те их, вообще, развоплотили во время войны? Я уверена, что ответ, как поступить в сегодняшней ситуации, нужно искать в прошлом.
– Ксеркс по любому знает, что произошло в Обезличенных Землях. Нужно припереть его к стенке и выяснить правду.
– Нет, он не расколется. Даже если ты будешь его пытать. Но, судя по тому, как он настойчиво предлагает расправиться с восставшими, можно сделать вывод, что та же участь постигла их и в первый раз.
– Это – лишь твоя теория. Ананке, то, о чём ты говоришь, слишком невероятно.
– Почему? Сколько существуют люди – столько же существует и мир Посмертия. А сколько они существуют? Может, сто, двести, триста тысяч лет. А может, миллион или миллиард! Представляешь, сколько здесь всего могло произойти?
Балдуин внимательно посмотрел на меня. В его глазах плясал озорной огонёк жажды познания, жажды… приключений, так и искушающий его бросить всё и устремиться навстречу неизведанному.
– Я поеду с тобой, Ананке, – ответил король.
Я и не сомневалась, что он ответит утвердительно.

***

Сверхбыстрый поезд быстро домчал нас до Обезличенных Земель. Всего два часа – и вот уже солнечный Иерусалим сменил мрачный пейзаж тёмных владений Цараат.
– Не представляю, как ты бродила здесь одна. Хотя… это неудивительно, ведь ты очень храбрая, дитя моё.
Я усмехнулась.
– Я же просила не называть меня так.
– Но ты – в самом деле, дитя, по сравнению со мной. Нас разделяет почти тысяча лет. К тому же, я – король. Я привык так обращаться к своим подданным.
– Хм… ладно. На этот раз я вас прощаю, Ваше Величество!
Балдуин дерзко улыбнулся в ответ.
Мы прошли не более километра, прежде чем путь нам преградили мрачные холмы.
– Ты помнишь место, где нашла остатки стены?
– Смутно. Столько времени прошло… Но оно точно было на той стороне, за холмами. В прошлый раз у меня не хватило времени, чтобы как следует осмотреться там. Я спешила, да и приоритеты были иными. Теперь тоже придётся спешить, пока Ксеркс и остальные не приняли меры против протестующих.
Холодные камни и пепельный свод затянутого тучами неба никак не располагали к поднятию духа. Настроение у меня было плохим, несмотря на то, что я отправилась в путешествие с любимым человеком. Грядущая возможная беда в случае, если мы не найдём решения, отравляла всю дорогу. Может, я не умела ценить то, что имела? Не умела радоваться просто новому дню и тому, что живу? Живу настоящей, вечной, истинной жизнью, у которой не будет конца, а будет лишь бесконечное восхождение по лестнице самосовершенствования, которая в конечном итоге приведёт меня… к Богу? О том, что ждало умрунов в конце этой великой Дороги, никто не знал, потому как не существовало ещё ни одной души, которая прошла бы её. Высшие кураторы – менторы – лишь на малую часть духовно приблизились к Создателю. Что тогда говорить об остальных?
– Знаешь, я подумал: ведь мы уже давно вот так никуда не выбирались вдвоём, не оставались наедине среди целого мира…
– Жаль, повод… не очень, да и место тоже.
– Когда всё закончится, нужно будет это исправить.
– Обязательно!
Это звучит парадоксально, но мы с Балдуином разговаривали крайне мало. Наверное, потому, что и так понимали друг друга без слов, а главное всегда говорили глаза, руки, прикосновения, взгляды… Я была поглощена им полностью с той самой минуты, как он пришёл ко мне за помощью. С того дня я, не переставая, думала лишь о нём. И была абсолютно счастлива рядом с ним. Точно ли Арсений являлся моим близнецовым пламенем? Или меня в очередной раз обманули? Исходя из особенностей наших судеб и характеров, а также чувств, что мы друг к другу испытывали, моим близнецовым пламенем должен был быть Балдуин. Почему судьба решила иначе?
Спустя три дня блужданий я, наконец, узнала места. Они смутно всплыли в моей памяти, возвращая мне тяжёлые воспоминания того опасного путешествия к Цараат, которое я совершила свыше трёхсот лет назад.
– Я вспомнила эти места, – сообщила я королю. – Я здесь проходила.
– Это же здорово!
– Да! По моим подсчётам, до стены осталось не больше дня пути.
Всё шло гладко. Вот только я не брала во внимание тот факт, что за нами беспрерывно наблюдали.
Цараат… Как я могла про неё забыть? Но пока она себя никак не проявляла.
Благополучно переночевав, мы встретили хмурое холодное утро отдохнувшими после долгого пути. Над холмами, оставшимися позади, клубился густой туман. Почему-то на сердце у меня залегла тревога. Балдуин мгновенно почувствовал это.
– Ты боишься? Ты на своей земле. Если кто-то и должен бояться, то только я, ведь Она… здесь, и Она не дремлет.
– Ты уже давно – не её раб. Ты освободился. Пусть она не пугает тебя. Да и вообще, я не могу представить, что ты можешь чего-то бояться, Балдуин. Только не ты.
– На самом деле, при жизни я всегда опасался за судьбу своего королевства, ведь она была мне не безразлична. И ещё я боялся… Её… болезни…
– Но всё давно в прошлом. Здесь у тебя другое королевство, которому ничего не угрожает, а болезнь давно отпустила тебя и больше никогда не вернётся. Пора уже расслабиться и просто жить…
– Я так не умею.
– Знаешь, я тоже…
Тут что-то сверкнуло среди камней. Тонкий металлический обод поймал луч едва пробившегося сквозь косматые тучи солнца и тут же погрузился во тьму.
– Что это? Мы дошли?
Ответ был ясен. Приблизившись, мы увидели остатки стены с железным основанием и куски не то чёрного пластика, не то стекла, в беспорядке торчащие из-под земли.
– Это всё точно не могло здесь появиться случайно, – сказал король, хорошо осмотрев находку.
Мы взяли с собой пару лопат, чтобы сделать раскопки, хотя ни я, ни мой возлюбленный ничего не мыслили в археологии. Но было бы у нас больше времени, мы бы организовали нормальную археологическую экспедицию в Обезличенные Земли.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/evgeniya-usacheva-32919469/caraat-70973095/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.