Главная страница | Ужасы | Добро пожаловать в мистический Нижний Новгород. Жуткие городские рассказики. Том первый.

Добро пожаловать в мистический Нижний Новгород
Таня Козелок
Столица Поволжья, Столица закатов, Карман России, НиНо, НН, Горький – у Нижнего Новгорода много прозвищ, много лиц, за которыми скрывается что-то жуткое, неизвестное и одновременно притягательное. Какие же страшные тайны прячет он в своих переулках, в окнах жилых и нежилых домов, тёмных густых лесопарках и главных достопримечательностях…Истории этого сборника не основаны на реальных событиях, но и до конца выдуманными их тоже назвать нельзя. Все они состоят из неподтверждённых слухов, молвы и сплетен местных жителей, что каждый день сталкиваются с различного рода необъяснимыми явлениями.Читать строго при свете!

Таня Козелок
Добро пожаловать в мистический Нижний Новгород

Урочище Слуда
Урочище Слуда
Зимние сумерки накрывали Нижний Новгород, играя в небе оттенками множества цветов. Сиреневые, персиковые, нежно-розовые, фиолетовые, даже мятные и малахитовые. К горизонту все они уходили в тёмно-синий, который постепенно сгущался до глубокого чёрного. Настоящая сказка для глаз и мечта для художников всего мира. Но посреди города, в гуще фонарей и многоэтажек вряд ли её увидишь. Просто посмотреть на небо здесь будет недостаточно. Всю палитру закатов лучше наблюдать с высоких берегов реки Оки, что делит город на две части: Нагорную и Заречную.
Нагорная часть, которую ещё называют «верхушкой» расположена на семи холмах, названных Дятловыми горами. На них и был основан Нижний Новгород. Столетиями он рос и ширился, уходя всё дальше за реку, пока низинная его часть, или Заречная, наполненная спальными районами и промышленными зонами, не стала гораздо больше Нагорной – исторической колыбели города.
На верхушке прямо вдоль реки раскинулся большой парк. Расчищенные от снега дорожки в нём вели к откосу, с которого просматривалась вся вечерняя красота нижней части города. Оттуда она была видна как на ладони: тысячи маленьких разноцветных огней за широкой светлеющей полосой замёрзшей реки уходили далеко за горизонт, над которым нежными мазками вечер рисовал в небе шедевры.
Юля и Рома уже двадцать минут стояли и любовались на них, несмотря на набирающий силу мороз. Это было уже их пятое свидание. Юля очень любила это место и знала наизусть все тропинки в парке, потому и пригласила Рому именно сюда.
Жил и работал Рома в Автозаводском районе, самом крупном в нижней части, да и во всём городе. Он почти никогда оттуда не выбирался, не было в этом никакой нужды. Автозаводский район, или же просто Автозавод, ещё называли «городом в городе». А какой дурак поедет в другой город, если в своём и так всё есть? В этот самый момент, глядя на далёкие огни своего района, Рома чувствовал себя самым настоящим дураком. Все эти годы он жил в таком месте и даже не хотел узнать о нём и увидеть гораздо больше! Сейчас, когда в его жизни появилась Юля, он желал идти за ней туда, куда она поведёт, знакомиться с местами, в которых он ещё никогда не был, и слушать её истории, частью которых он непременно хотел стать.
– Может, пойдём вниз? – проговорила Юля, перетаптываясь с ноги на ногу и зарываясь носом в снуд.
– Куда?
Парень шагнул ближе к обрыву. Внизу в несколько уровней, будто ступенями, опускались небольшие протоптанные дорожки, которые скрывались за голыми деревьями.
– Туда, прямо к реке? Ты же замёрзнешь! Вон уже вся дрожишь.
Рома подошёл к девушке и начал неловко растирать её плечи через куртку. На самом деле он и сам ужасно замёрз, просто показывать ей этого не хотел. Девушка взяла его за руки и улыбнулась.
– Да мы прямо к реке не пойдём. Мы по Слуде прогуляемся. Помнишь, я рассказывала вчера? Вон там, чуть ниже, между парком и Окой находится урочище Слуда. Необыкновенное место, целый лесной памятник посреди города. Ты сказал, что никогда там не был. А знаешь, как там сейчас красиво! Пойдём, а то вот мёрзнем, пока стоим, – Юля потянула Рому за собой.
Спустившись вниз по скользким тропам, молодые люди оказались на дороге между крутым спуском и высокой белой стеной снега, укрывавшей холм плотным слоем. Дорога эта уходила вглубь скопления высоких тёмных деревьев, похожих на величественные готические башни. Сумерки в небе сгустились окончательно и превратились в сплошное серое полотно. Фонари остались где-то наверху. Их свет почти не доходил до места, где сейчас стояли Юля и Рома. Только заснеженный путь оставался единственным видимым ориентиром к движению.
– Только это… – замялся Рома, – я… Ну, в общем… Куриная слепота у меня. В темноте совсем плохо вижу.
– Не переживай, там не так уж темно! Снег белый, дорогу видно. Я сама тебя поведу, если хочешь, – сказала Юля и звонко рассмеялась. Её смех завораживал Рому каждый раз, и он просто не мог сопротивляться очарованию этой девушки. В свои двадцать два года у него было не очень много опыта в отношениях. Большую часть времени он посвящал учёбе на повара-кондитера и работе в автосервисе в ночные часы. Друзья пытались познакомить его с девушками, но каждый раз что-то шло не так. То общение с ними не складывалось, то они предпочитали оставить его в друзьях. Рома уже почти смирился с этим, но по счастливой случайности он встретил на улице Юлю, которая поскользнулась и упала лицом в снег. Подбежав к ней, подняв на ноги и убедившись в том, что она не пострадала, Рома предложил девушке проводить её до дома, но та отказалась. Тогда он совершил отчаянную попытку пригласить её в ближайшее кафе и согреться там чаем или кофе. Рома совсем не ждал, что она согласиться. А она взяла и согласилась, при этом мило хихикнув, потирая нос. Теперь она вела его за руку в темноту урочища, и он просто не верил, что это действительно происходит. Как знать, быть может, сегодня прямо там, среди снега, деревьев и вечерней тьмы, он, наконец, поцелует её…
Рома по-прежнему видел неясно, даже когда его глаза привыкли к темноте. Белая полоса снизу. Серое месиво сверху. Юля в ярко-красной куртке сбоку. Она без умолку продолжала рассказывать ему об этом месте.
– А ты знаешь, тут когда-то была железная дорога, вот прямо здесь, представляешь? Сейчас это место для прогулки влюблённых парочек, и… – дальше Рома не слушал. Она сказала «влюблённых парочек». Значит ли это, что она тоже была в него влюблена? И что она не проводит с ним время, как с другом? Сердце Ромы стремительно забилось в груди, а к щекам подступил жар.
Пока они шли по дороге, сверху сквозь сплетённые ветви деревьев повалил снег. Девушка воскликнула, глядя на него:
– Ой, снежинки падают!
Юля высунула язык и стала ловить ртом белые пушистые хлопья.
– Ну ты прямо как лягушка, мух ловишь! – решил пошутить Рома, но тут же стушевался. – Прости, я не очень умею говорить и всё такое…
Юля расхохоталась.
– Ты такой милый! Всё в порядке.
Девушка притянула к себе смущённого молодого человека и взглянула ему прямо в глаза. Пусть Рома и не мог чётко увидеть её лица, но он понимал, что сейчас произойдёт. Вдруг стало очень тепло. Время будто остановилось. Даже ветер перестал шуметь. Воцарилась абсолютная тишина. Юля приблизилась настолько, что Рома мог почувствовать её обжигающее дыхание у своего лица…
…но почему-то не почувствовал его. И пар не шёл из её рта, когда она дышала на холоде.
Со всех сторон, разрезая затишье, стали прорываться тревожные шорохи. Рома вскинул голову и стал озираться вокруг себя. Он успел заметить, как светлые овальные силуэты приближаются к ним сквозь чёрные кроны, прежде чем Юля схватила его за щёки длинными когтями и повернула к себе. Черты её лица исказились. Они больше не были человеческими. Юля прошипела:
– Поцелуй меня!
«Целуй! Целуй! Целуй её! Целуй!» – шёпотом раздалось со всех сторон. Рома попытался вырваться и оттолкнуть от себя тварь, но безуспешно. Шорохи всё приближались. Лёгкое тепло обернулось жаром. Роме стало нечем дышать.
До этого момента он никогда не видел её без перчаток. Даже в кафе каждую их встречу она не снимала с себя ни куртку, ни шапку. И как он мог не заметить отсутствие пара от её дыхания?!
«Какой же дурак, дурак! Настоящий дурак! Самый большой в мире идиот! Да никогда в жизни теперь я не…!»
Более не жалея сил, Рома резко оттолкнул от себя то, что прикидывалось девушкой, и, едва устояв на ногах, бросился назад. Существо оставило глубокий порез от когтей на его лице.
Рома бежал так, как не бежал никогда в своей жизни. В его груди уже не было воздуха, а он продолжал бежать. Но просвета среди чёрных деревьев всё не было. Словно обратный путь растворился сразу, как только парень пришёл в это проклятое место.
Внезапно что-то схватило Рому за ноги и потянуло назад. Парень упал, сильно ударившись лицом о землю. Из его носа тёплой струйкой хлынула кровь.
«Не убежишь! Не убежишь!» – звенело в его ушах.
Несколько рук разом перевернуло Рому на спину. Над собой он увидел серое небо в красных узлах и прежнее милое лицо Юли. Она улыбалась.
«Целуй! Целуй! Целуй его! Целуй!» – шёпот превратился в адский гомон и крики.
Она склонилась над перепуганным парнем и заговорила низким глухим голосом:
– Ты же этого так хотел! А я очень голоден, знаешь ли! Давно ничего не ел!
И только сейчас Рома вспомнил, что Юля никогда не заказывала в кафе ни еду, ни напитки. Он думал, что девушка скромничает, умилялся ею, а она оправдывалась тем, что совсем не хочет есть. Врала, значит.
Юля прислонила свои губы к губам Ромы и под одобрительный гул десятка нечеловеческих голосов стала медленно высасывать из него жизнь. Рома почувствовал, как остатки сил покидают его окончательно. В его крови закончился кислород, в глазах потемнело. Последнее, что он запомнил, так это холод Юлиных губ и жар, пронзавший иглами его кожу и внутренности.
К концу трапезы от него осталась лишь высушенная оболочка. Существо отстранилось от объедков, вытерло неестественно широкий рот и с визгом устремилось в темноту.
***
Близился рассвет. Всё, что осталось от Ромы за ночь успело изрядно запорошить снегом.
Между стволов деревьев стояло несколько белых существ. Они молча глядели на реку. Самое крупное из них наконец заговорило скрипучим голосом:
– Славно, славно. С почином тебя. Только что же так долго? Ты же был таким красивым. В твоём обличии уж я бы сделал это и за сутки.
Второе существо поддержало:
– И разве не мог ты привести ещё парочку таких же за раз?
Тварь, к которой обращались две другие, дёрнулась и заверещала:
– Совсем вы обленились, батюшки! Сами бы и шли! Раз вы такие умные!
Первые лучи солнца коснулись домов на другом берегу. Существа задрожали. Крупный прогудел: «Пора уходить». Одно за другим они начали скрываться в заваленной снегом штольне, ведущей в городское подземелье. Такие проходы стояли то тут, то там по всему высокому берегу.
Перед тем как войти внутрь, Крупный окликнул «Юлю»:
– А ну иди и убери за собой. Что ж ты как свинья!
Тварь вздохнула и побежала обратно к дороге. Подобрав останки и мокрые от снега вещи, она заметила лыжника вдалеке. Он размеренно двигался в сторону лесного массива.
– Вот вам и завтрак! Там мужик на лыжах! Он едет сюда!
Крупный замахал когтистой лапой.
– Никаких лыжников, никаких спортсменов. После них бока болят.
Спустя мгновение существ на дороге уже не было. Затаились в подземной глубине до следующей охоты.
***
Пожилой мужчина беззаботно катил по лыжне и наслаждался светлым морозным утром. Он заехал в лесной массив и остановился. Как же хорошо дышится здесь, как свеж и чист воздух позднего декабрьского рассвета! В тишине приветливо пели едва пробудившиеся пташки. Еле слышно потрескивали старые клёны, будто бы посапывали сквозь сладкий безмятежный сон. Пусть городская жизнь кипела день за днём где-то там, за пределами урочища, тут царил и будет царить покой до самой весны. Лыжник оглядел деревья и сугробы, окинул взглядом небесную высь и, мыча под нос весёлый мотив, поехал себе дальше.

Курьер
Курьер
Джамиль приехал в Россию из Туркменистана совсем недавно, сразу после окончания школы, и временно обосновался в Нижнем Новгороде, где уже несколько лет жила его старшая сестра Махым со своим мужем Геной. Вообще-то он хотел приехать сюда намного раньше, чтобы просто погостить, но, к сожалению, сделать это было невозможно из-за грандиозного межэтнического семейного конфликта, затянувшегося на целых четыре года. Причиной его тогда, конечно же, стал Гена.
Махым и Гена познакомились в Ашхабаде, когда последний приезжал туда по работе. Молодые люди влюбились друг в друга и уехали в Россию вместе. Вся родня девушки вплоть до беззубых прадедушек и прабабушек окрестила её предательницей, насулила ей всяческие несчастья и перестала с ней разговаривать. Джамилю запретили даже пытаться писать Махым под угрозой того, что семья отречётся и от него тоже.
В тоске по любимой сестре Джамиль провёл четыре года, и вот перед самым его школьным последним звонком на пороге их большого дома появились Махым на шестом месяце беременности и Гена со своими родителями. Его отец тогда крикнул на всю улицу: «Выходи, родня, мириться будем!». И ведь вправду помирились. Не сразу, но помирились. Старшие, конечно, позлились, что их Махым теперь называют Машей на русский манер, но всё-таки приняли тот факт, что скоро в их семье появится ребёночек. Пускай от иноверца, а половина крови в нём всё же будет их, гордая, туркменская!
Махым и Гена решили не узнавать пол малыша до самых родов, и просили всех акушерок и узистов не оповещать их ни о чём, кроме здоровья и общего состояния плода.
Тут-то Джамиль и решил брать быка за рога: когда бы он ещё мог уговорить родителей отпустить его погостить в Россию, как не сейчас, под предлогом помощи сестре перед родами? Гена много работал и почти не бывал дома, а родители супруга старшей сестры ради путешествия в Туркменистан взяли отпуска и прилетели к ним аж из Екатеринбурга! Совсем некому было позаботиться о ней, и в следующие три месяца трудолюбивой и чистоплотной Махым требовалась любая помощь в мелких бытовых делах.
– Только одна вернулась, только с дочерью увиделся, а тут второй уезжать хочет! Не пущу! – грозно сказал Кадыр, отец Махым и Джамиля, и хлопнул ладонью по столу так, что чуть не опрокинул на себя пиалу с чаем.
– Тем более поступление на носу, как же ты будешь? Год пропустишь? Слушайся отца! Да и напрашиваться нехорошо как-то, – осуждающе кивая, вторили ему другие родственники.
Увидев, что Джамиль заметно поник, за своего шурина вступился Гена.
– Ну что вы в самом деле! Правда, при всём уважении к вам, парню хочется посмотреть другую страну, да и по-русски он говорит очень хорошо! Маше, ой, то есть Махым действительно нужна будет помощь, пока меня нет дома, ей и сейчас уже становится нелегко, а тут и брат рядом, родная кровь всё-таки! У нас большая квартира, поживёт до конца лета с нами и приедет, вступительные сдаст. Как вам такой план? На счёт денег не переживайте, поможем. Четыре года в молчанку играли с семьёй, ну а теперь уж чего?
Кадыр не ожидал такой наглости от супруга своей дочери. Не ожидал и впал в замешательство, а потому не давал своего ответа вплоть до утра, взвешивая все «за» и «против».
На следующий день отец всё же уступил желанию сына, но взял с него слово: в России Джамиль должен был временно устроиться на вечернюю или ночную работу, чтобы не сидеть на шее у мужа сестры и помогать Махым всем, чем нужно, пока того нет дома.
Просиявший Джамиль сразу же бросился на коленях благодарить отца за его решение.
***
Несмотря на уговоры туркменской родни остаться в Ашхабаде ещё ненадолго, Махым, Гена и его родители улетели домой через неделю.
– Полёты в третий триместр опасны для малыша, мы и так уже очень сильно рискуем. Надо отправляться сейчас и быть в покое, – грустно вздохнула девушка, поглаживая живот.
К середине седьмого месяца её беременности, наконец дождавшись оформления всех документов, в Россию прибыл Джамиль. Перед самым его отъездом к нему подошла мама, крепко обняла и на родном языке прошептала на ухо не самое позитивное напутствие: «Ты, главное, помни, что они на самом деле о нас думают в той стране. Никогда об этом не забывай и всегда будь осторожен. Никому не распространяйся ни о себе, ни о сестре, ни о своей семье, иначе быть беде».
– Мама, ну что ты, я же уже не маленький! Всё будет в порядке! –Джамиль нежно обнял её в ответ.
Как только Джамиль развернулся, чтобы пойти на регистрацию, мать схватила его за руку и слегка сжала ладонь сына. С этим жестом душа парня в одно мгновение наполнилась спокойствием и уверенностью в своём будущем.
Весь путь от Ашхабада до Нижнего Новгорода занял у Джамиля всего день, включая пересадку в Москве. В аэропорту его уже ждал Гена.
Дружески похлопав шурина по плечу, он стал интересоваться о его первых впечатлениях.
– Здесь всё по-другому, – восторженно говорил Гене Джамиль, – я никогда и никуда не уезжал из Ашхабада, а тут сразу же другая страна! Пока всё очень круто, Москва мне понравилась, такая большая… Больше нашего города!
– Ну ты погоди, – доброжелательно посмеивался зять, – посмотришь ещё на Нижний Новгород. Он поменьше вашей столицы, и уж тем более поменьше нашей, но красивых мест у нас тоже много…
– Я всё посмотрю, когда устроюсь. Отвезёшь меня сейчас туда, где дадут разрешение на работу? – быстро перебил его Джамиль.
Гена слегка оторопел от такого напора.
– Что, так сразу? Куда коней гонишь, ты погулял бы сначала, осмотрелся, с работой успеешь ещё!
– Нет, я обещал отцу, – отрезал парень, и на том всё было решено.
Через полчаса Гена и Джамиль доехали до жилого комплекса «Гагаринские высоты», четырёх домов с разноцветными верхушками, где жила молодая семья, поздоровались с Махым, немного перекусили, оставили вещи и направились в отдел по вопросам миграции.
***
Спустя две недели Джамиль устроился курьером в одну небезызвестную компанию, и уже во всю бегал по ближайшим от «Гагаринских высот» микрорайонам, шустро разнося заказы. В ресторанах не успевали и глазом моргнуть, как он возвращался снова, брал свежую доставку и убегал с ней до пункта назначения. На его аккуратность никто не жаловался, а постоянным заказчикам парень так понравился, что от чаевых не было отбоя. Расторопный, вежливый и улыбчивый Джамиль и подумать не мог, насколько хорошо всё сложится. Работал он всего по четыре часа в вечернее время, уставать не успевал, а весь остальной день приглядывал за пузатой сестрой, которая с каждой неделей всё больше напоминала своей походкой переевшую хлебного мякиша утку. Парень не ленился, в помощи ни Махым, ни Гене не отказывал, а по выходным они ездили гулять в исторический центр города, к Нижегородскому кремлю.
Побывав во всех крупных музеях и исходив вдоль и поперёк все главные улицы, Джамиль постепенно начал тосковать по дому. Правильно говорят, что в гостях хорошо, а дома мама, папа, тёти, дяди, бабушки, дедушки, прабабушки и прадедушки, а ещё поступление и учёба, родные земля и солнце – всё своё.
«Наверное, Махым так же скучала по дому когда-то. Интересно, скучает ли она теперь…», – думал парень, считая дни до родов сестры. А до них оставалось совсем немного.
***
Наступил девятый месяц беременности Махым.
В один из августовских вечеров, пока Гены ещё не было дома, в рабочем приложении Джамиля высветился адрес неподалёку от «Гагаринских высот». Достаточно было перейти дорогу, чтобы добраться до него.
Забрав из кафе заказ, почему-то состоящий из тридцати стаканчиков чая и шестидесяти порций сахара, Джамиль аккуратно упаковал его в курьерский короб и отправился по указанному адресу.
Добравшись до места, парень отметил про себя, что нужное ему здание вблизи выглядело, мягко говоря, пугающе. Ему и раньше доводилось видеть это ТСЖ с простым названием «Высотка», но лишь издалека. Оттуда никто ничего никогда не заказывал за всё время работы Джамиля.
Дом был похож на поставленные в кучу огромные трубы, устремляющиеся ввысь, и, может быть, раньше это выглядело очень даже модно и современно, но старые деревянные оконные рамы, граффити, выцветшие балконы и ужасная обшарпанность вызывали у Джамиля только недоумение и внутренний диссонанс.
«Ну не может же такой необычный дом выглядеть настолько плохо!» – пронеслось у него в голове, прежде чем парень нажал на кнопку домофона. Дверь подъезда открылась до того, как кто-либо успел ему ответить. Из-за неё выглянула бледная женщина с платком на голове.
– Вы к кому? – почти что прокричала она.
– Доставка, заказали из…
Увидев жёлтый короб за спиной у парня, женщина не стала его дослушивать. Она широко распахнула перед Джамилем дверь и замерла в ожидании.
Парень быстро вошёл в подъезд и вызвал лифт. Экстерьер дома, жильцы, атмосфера в нём и вокруг него – всё было каким-то до дикости жутким.
В узкой кабине Джамиль доехал до двадцать второго этажа. Выйдя на тёмную лестничную площадку, краем глаза он заметил, что дверь нужной ему квартиры слегка приоткрыта. Парень вытащил смартфон из кармана и заглянул в приложение.
«Странно. Метки «Оставить у двери» нет. Что мне, зайти нужно?» – мысль в голове Джамиля сама по себе прозвучала необычайно тихо, словно боялась привлечь к себе ненужное внимание.
Он осторожно постучал в дверь и слегка заглянул в квартиру.
– Ау? Здравствуйте? Я курьер! Доставка… – сказал Джамиль в тёмную пустоту. Вдруг что-то в ней зашевелилось. Парень мог бы поклясться чем угодно, что стены внутри начали пульсировать.
– Войдите, пожалуйста, – послышался из глубины квартиры мягкий женский голос.
Стоило Джамилю сделать шаг через порог, как дверь позади него с треском захлопнулась. По-прежнему было очень темно.
Постепенно глаза парня начали привыкать к кромешной тьме, выхватывая из неё едва различимые светлые пятна. Джамиля окружали неровные стены, будто покрытые резинотканевой клеёнкой. Они то сжимались, то разжимались. Дотронувшись до одной из них, парень ощутил тепло, как если бы он дотронулся до чьей-либо ладони. В груди его нарастало неприятное тянущее чувство, интуитивно возникающее только во время крайне опасных ситуаций. Он вгляделся в темноту пристальнее.
От подвижных резиновых стен к дверному проёму, ведущему в комнату, тянулись с разных сторон два толстых шланга. Из самого проёма на Джамиля смотрело гигантское человеческое лицо. Выглядело оно так, будто кто-то застрял головой между деревянных досок. Это лицо было самым обыкновенным, мужским на вид, с носом, глазами и ртом, но его размеры были за гранью реальности. Поначалу Джамиль решил, что кто-то прикалывается над ним, снимая пранк на скрытую камеру, и не поверил в то, что он видит.
Лицо моргнуло.
В эту секунду Джамилю захотелось кричать от ужаса, но резиновые стены, окружавшие его до этого, неожиданно схлопнулись вокруг тела парня, оставив снаружи только половину его головы. Его губы были плотно прижаты к челюстям. Что-то держало его, словно в тисках, и готово было раздавить, переломав парню все кости и размозжив внутренности.
Резко пришло осознание того, что происходит: Джамиля сжимали руки, принадлежавшие этому огромному лицу в дверном проёме.
«Замолкни. Ненавижу крикунов. Доставай то, что принёс. Я тебя сейчас отпущу, а ты без фокусов снимаешь сумку, открываешь её, кладёшь сахар в чай, всё перемешиваешь и отдаёшь мне».
Гигантское лицо безэмоционально продекламировало свою просьбу, больше похожую на угрозу. Голос его слышился очень далёким, несмотря на то, что эта огромная тварь находилась прямо перед Джамилем. Чудовище ослабило хватку и выпустило парня, едва не помяв курьерский короб. Преодолевая первобытный страх перед невозможным, Джамиль беспрекословно выполнил всё, о чём его попросили. Дрожащими руками он размешал сахар в каждом стаканчике и залил их в гигантскую пасть, дышащую зловонным жаром. Как только все они опустели, лицо вновь заговорило:
«Чай отвратителен. Думаю, твоя девчонка мне больше придётся по вкусу».
– У-у меня н-нет никакой… – заикаясь, начал было парень, но тут же осёкся, осознав, о ком может говорить монстр.
Лицо страшно рассмеялось женским голосом. Тут же сознание Джамиля полетело во тьму…
***
Джамиль очнулся, лёжа на асфальте рядом с подъездом. Его окружали испуганные жильцы и праздные зеваки. Пустой курьерский короб валялся неподалёку.
– Мальчик очнулся! Очнулся! Курьер живой! Упал, наверное, сознание потерял, – заголосили люди со всех сторон.
Рядом с Джамилем присела на корточки обеспокоенная женщина в платке.
– Как ты? Ты по-русски понимаешь? – тихо спросила она, дотронувшись до его плеча. Видимо, её немного сбила с толку смуглая внешность парня.
Он узнал её. Это она открыла ему дверь в подъезд. Только теперь цвет её лица был более живым, а щёки румяными.
Страх отказывался отпускать Джамиля.
– Это вы… Это вы! Что у вас там происходит?!
Женщина явно не ожидала такого вопроса.
– Что происходит? Где?
– Как это? На двадцать втором этаже! Там чудовище на двадцать втором у вас, в вашем доме! Вон там! – Джамиль указал пальцем на ТСЖ.
Голоса людей вокруг резко затихли. Женщина медленно повернула голову в сторону дома.
– Мальчик, ты ударился? В этом доме нет двадцать второго этажа. Их здесь всего восемнадцать жилых и чердачные помещения…
– Но как же… – посчитав глазами количество этажей и убедившись в правоте её слов, Джамиль почти готов был расплакаться, – это же вы мне дверь открывали, вы! Вы меня впустили в этот подъезд!
По всей видимости, женщина смутилась ещё больше. Её щёки приобрели почти бордовый оттенок.
– Что?! Я только пришла сюда! Я с работы только вернулась, а тут ты лежишь! Мальчик, тебе скорую может вызвать?! Ты, может, наркоман?!
– Вы чего, я не… – Джамиль даже не успел закончить предложение, как на него внезапно нахлынула волна паники. Он почувствовал, что прямо сейчас должен быть рядом с Махым.
Парень одним рывком подскочил на ноги, схватил короб и со всех ног побежал в сторону «Гагаринских высот».
***
Джамиль бежал так быстро, как только мог. Его лёгкие сводило спазмом, а горло драло, как при гнойном бронхите, которым ему довелось переболеть ещё в детстве.
Больше всего на свете Джамиль боялся за свою старшую сестру в данную минуту. Этот монстр на несуществующем двадцать втором этаже точно говорил о ней. Он хотел забрать её, чтобы навредить её жизни и жизни ещё нерождённого ребёнка, маленького племянника или племянницы Джамиля. Чудовище непонятной природы каким-то образом узнало об их семье. Глаза этой твари прожигали сквозь темноту и видели всё, что скрыто в его сознании. Парень явно ощущал это тогда, находясь в той злополучной квартире. Он не знал и не понимал, что это было, но чувствовал, что прямо сейчас он был нужен своей сестре ещё сильнее, чем когда-либо до этого.
Ворвавшись в квартиру, Джамиль обнаружил Махым в своей постели без сознания. Все простыни были в крови.
Он уже не помнил, как вызвал скорую, как позвонил Гене на работу и что именно он говорил людям, приехавшим спасать Махым, но парень успел вовремя. И сестру, и ребёнка успели спасти.
В ту ночь у Махым и Гены родилась здоровая девочка, которой дали имя Джамиля, в честь её дяди, благодаря которому она появилась на свет и не лишилась матери в младенчестве.
В первый же день выписки из роддома Джамилю дали подержать свёрток с племянницей. Девочка посмотрела на него ясными большими глазками и протянула к нему свою крохотную ручку. Джамиль взял её и слегка сжал, как это однажды сделала его мама в день его отъезда в аэропорту, бабушка маленькой Джамили.
– Теперь с тобой и твоей мамой точно всё будет в порядке, даже когда меня не будет рядом, – нежно прошептал парень своей племяннице на туркменском. Малышка впервые в жизни улыбнулась искренней беззубой улыбкой, и всё помещение озарилось её чистым сиянием.
***
– Джамиль, – обратился к шурину Гена, сидя за рулём и сосредоточенно глядя на дорогу, – брат мой… Если бы не ты… Я не знаю, что бы я сейчас…
Его машина выехала из «Гагаринских высот» и повернула в сторону Мызинского моста, направляясь в аэропорт.
Джамиль, сидевший на пассажирском, посмотрел в окно на то место, где стояло ТСЖ «Высотка». Сквозь его тело словно пробежал разряд тока. Он спешно отвернулся.
– Я надеюсь, ты ещё приедешь к нам. Или мы к вам. Как Мила подрастёт, мы обязательно приедем, – продолжал Гена, не отрывая взгляда от дороги. Он уже успел дать своей дочке уменьшительно-ласкательное имя, звучащее по-русски.
Джамиль кивнул и погрузился в воспоминания о вечере, когда он чуть не допустил трагедию в их семье. Всю оставшуюся жизнь он будет винить себя в том несчастье, которое, как он сам думал, чуть не навлёк на своих родных.
***
В Ашхабаде Джамиль поступил в Международный университет гуманитарных наук и развития, закончил его с отличием, устроился на хорошую работу, женился и купил дом. Позже жена родила ему двоих сыновей. Третьим ребёнком должна была быть девочка, но, к сожалению, она погибла ещё в утробе матери.
Так и сбылось то, чего всю жизнь боялся Джамиль.
Боялся и ждал.

Остановка "Малая Ямская"
Остановка «Малая Ямская»
Это снова произошло в один из мартовских вторников примерно в начале двенадцатого утра.
В это время ситуация на городских дорогах всегда становится более спокойной, пробки рассасываются, трафик устаканивается и течёт плавной размеренной речкой. Повсеместная давка в транспорте должна была возобновиться только к пяти часам вечера, а потому народ не спеша занимал пустые сиденья в автобусах, троллейбусах, маршрутках и трамваях, либо свободно стоял, держась за поручни.
Старенький трамвайчик под номером «21» уже пересёк мост через Оку, и с натужным громыханием и скрежетом стал подниматься вверх по съезду. Он медленно шёл сквозь горы снега, которые понемногу уменьшатся на холмах лишь к середине апреля. Старательно преодолевая метр за метром, трамвай кряхтел, как кряхтел и чертыхался бы дряхлый дедушка, позабывший дома свою трость.
Казалось, что от его усилий внутри него стало ещё жарче. Электрические печи работали на полную мощь. Пассажиры, пожилые женщины у окон и студенты, сбившиеся щебечущей стайкой у водительской двери, расстегнули пуховики и обмахивались головными уборами. Кондукторша в плотном пальто и синей жилетке пыхтела, силясь открыть хотя бы одно окно, но в итоге оставила эту затею и тяжело плюхнулась на своё место.
Наконец преодолев два трудных поворота, трамвай выехал на ровную поверхность и понёсся по Нагорной части Нижнего Новгорода. Все пассажиры выдохнули и расслабились, ожидая скорого прибытия к своим местам назначения.
Ускорившийся трамвай проехал под небольшим мостом на пересечении дорог и свернул к ближайшей остановке, носившей название «Малая Ямская». Метрах в десяти перед ней у самого поворота на тротуаре стояла женщина в больших круглых очках. Она чуть пригнулась к рельсам, и, широко улыбнувшись, помахала рукой водительнице трамвая. Водительница никак не отреагировала на это, даже не замедлилась. Студенты, приготовившиеся в этот момент выходить, обратили внимание на странную даму у обочины и тут же стихли.
Как только трамвай почти поравнялся с ней, женщина перестала махать, выпрямилась и прыгнула прямо под колёса транспорта. Трамвай не остановился.
Ребята, смотревшие в это время через водительское стекло, истошно закричали. Визг и причитания тех, кто наблюдал произошедшее подхватили и остальные пассажиры, в салоне началась суета, все сгрудились к передней двери и окнам. Кондукторша в панике металась по трамваю, никак не улучшая ситуацию.
Один из студентов, паренёк субтильного телосложения, резко дёрнул в сторону приоткрытую водительскую дверь, схватил трамвайщицу за рукав куртки и заорал на неё:
– Ты чё творишь, овца?! Останавливай! Останавливай, быстро! Там человек, ты слепая?!
Водительница, женщина лет сорока, спокойная, как удав, остановила трамвай прямо у «Малой Ямской», открыла двери и медленно повернула к нему голову.
– Слышь, ты, куртку отпусти.
Студент поначалу опешил от такой её совершенно неадекватной невозмутимости при данных обстоятельствах, но через секунду пришёл в себя и выскочил на остановку в распахнутой куртке. Его друзья, выбежавшие с ними бабушки и даже кондукторша уже ползали на четвереньках у трамвая, оббегали его вокруг, трясущимися руками пытались набрать в полицию и скорую. Но ни тела женщины, ни её рваной одежды, ни кровавых следов нигде не было. Снег был слегка серым от весенней грязи, только и всего. Всеобщая истерика сменилась замешательством.
Водительница грузно вышла из трамвая, попутно выуживая из своей сумки пачку тонких сигарет. Из находившейся около остановки будки ей на смену уже шли мужчина и женщина в синих жилетках с эмблемами транспортной компании. Трамвайщица несколько раз чиркнула зажигалкой, подкурила сигарету и затянулась. Выдохнув густой дым, она обратилась к своей коллеге, всё так же стоявшей на своих четырёх у самых колёс.
– Люда, вставай, нас меняют.
Кондукторша подскочила, отряхнула колени и подбежала к водительнице. Вместе с ней подбежали и студенты. Чуть поодаль небольшой группой стояли напуганные до полусмерти пожилые пассажирки. Никто из них больше не пытался позвонить и позвать помощь.
Трясущийся студент завизжал срывающимся голосом:
– Позвонили?! Позвонили в полицию?! Скорая!
– Что случилось? Молодой человек, вы чего орёте, как ненормальный? – к нему обратился подошедший на смену водитель.
– Ваша эта, – он указал на курящую рядом трамвайщицу, – сбила женщину!
– Сбила женщину? Да вы что?
– Да, я сам видел, ребята, скажите!
Остальные студенты судорожно закивали.
Мужчина в синей жилетке слегка нагнулся, оперевшись руками о колени, и посмотрел под трамвай.
– Ну и где она?
– Нет её, но мы видели, ребята, ну скажите ему, скажите!
– То есть она была, но теперь её нет?
– Нет…
Мужчина тяжело вздохнул.
– Ну на нет и суда нет. Граждане пассажиры, кому надо ехать дальше – заходите, кому не надо – хорошего дня.
Студент стал заикаться. Девушки позади него заплакали.
– Н-н-но, я же… М-м-мы же…
– Парень, ты домой бы ехал, отдохнул. Вы, ребята, тоже. На вписках своих, вечеринках совсем уже мозгами тронулись, знаю я вас, таких. Мариш, по коням.
– Что?! – молодой человек перешёл на ультразвук, – бабушки, миленькие, скажите им, женщина была, они убили её и не остановились! Они даже не остановились!
Водитель приподнял подбородок, как бы спрашивая у них: «Ну, видели?»
Одна из них тихо пролепетала: «Ну, нет, не видели, все начали кричать, бегать чего-то… Ну и мы тоже».
– Понятно, – изрёк мужчина, – тю! – и глядя на студента, щёлкнул себя пальцами по шее.
Трамвайщица сдала свой пост, кондукторша Люда передала терминал, и мужчина со спутницей скрылись в салоне. Студент только и успел промямлить им вслед обиженным голосом: «Мы вообще-то за ЗОЖ…».
Очень скоро остановка опустела. Остались только водительница и Люда. Первая потянулась за ещё одной сигаретой. Люда смотрела на неё с немым вопросом в глазах.
Трамвайщица поднесла сигарету к губам и заговорила:
– Людмил, вот ты недавно здесь, всего месяц. А я уже лет семь. Каждый год весной происходит одно и то же, и не угадаешь, когда именно. Понимаешь, – она подожгла сигарету, затянулась, подержала дым во рту и выдохнула, – баба какая-то тут однажды прыгнула, это вообще даже не при мне случилось, задолго до меня. Размотало знатно, от того места, где она сиганула и до остановки самой, мне рассказывали. Ну и теперь она да, каждый год тут так и прыгает, улыбается перед этим ещё, тварь, и машет. Дух её, призрак, привидение – всё одно, называй, как хочешь. Причём так интересно ещё скачет, никогда не в один и тот же день, я высчитывать пыталась, раза три на мою смену это выпадало. Ну вот это четвёртый раз уже, считай. Остальные разы вон, Витёк наблюдал. Фиг их пойми, сумасшедших этих с весенним обострением.
Она снова затянулась. Люда молчала.
– Ох я и орала в первый раз, и хорошо, что тогда вообще в трамвае почти людей не было, никто в окна не смотрел. Подбежали ко мне с вопросами, чего со мной такое. Ну я выбегаю, вон, как тот пацан, ползаю тоже, а никого. Потом рассказали уже мне всё про неё.
– А чё ты мне не рассказала ничего, а? Наташ. Коза ты, – наконец произнесла Люда.
Трамвайщица громко усмехнулась и ответила напарнице, не упустив шанса с издёвкой передразнить её говор:
– ЧЁ. И чЁ бы ты делала, в окно глаза пырила? Твоё дело билеты выдавать, а не ворон считать, увидела панику – успокаиваешь людей, сама то чЁ по салону металась, раз не видела ничЁ?
Люда замолчала.
Наташа докурила и выкинула бычок в урну.
– Бросать мне надо, совсем здоровье убью… Сама ты коза, – трамвайщица легонько пихнула Люду в плечо, – пошли обедать.
Женщины двинулись в сторону будки.
***
Весь день после этого Людмила думала об увольнении. А к вечеру она решила, что всё-таки останется и поработает здесь ещё немного. Подумаешь, привидение…

Случ

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/tanya-kozelok/dobro-pozhalovat-v-misticheskiy-nizhniy-novgorod-70966324/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.