Главная страница | Триллеры | Последняя охота

Последняя охота
Алла Сохе
События, разворачиваются в 90-х г. – время малиновых пиджаков, реальных пацанов, беспредела. Пацан, родившийся в стране социалистической идеологии, проходит вместе с ней все изменения, выбирая для себя путь волка – одиночки, способного ради достижения своей цели загрызть любого, кто встанет на пути восхождения на финансовый олимп. Добившись цели, обладая крупным капиталом, он идет дальше – рвется во власть, но что же делать с криминальным прошлым? Решает уничтожить оставшихся свидетелей. Но все пошло не по его сценарию.

Алла Сохе
Последняя охота


часть первая

предыстория

Хан
– Слышь, Гринь, мужики опять чего-то нарыли. Говорят золотые монеты. Пойдем и мы покопаем.
– Ты их видел своими глазами? – спросил высокий худощавый парень лет семнадцати.
– Они врать не будут?
– Все врут, а ты веришь. Сколько раз учил тебя, сказали, а ты пойди, проверь. Никому не доверяй. Сам все узнаю. Гринька развернулся спиной к другу и пошел в направлении «блошиного рынка», где любители-археологи продавали, нелегально найденные находки, в курганах, окружавших Краснодар со всех сторон.
Он долго не возвращался и его друг прикорнул в тени шелковицы.
– Вставай,– тряс за плечо Гринька. – Завтра пойдем.
– Ну, я же говорил. Все правда, да?
– Посмотрим, – деловито ответил он. – И чтоб с первыми петухами прибежал ко мне. По жаре копать не буду.
В пять часов они уже находились у кургана.
В первый день успели мало, только добрались до археологического слоя. На следующий, пришли на место до восхода солнца, и приступили к работе. Гринька копал очень осторожно, чувствовал, что-то найдет: курган их не разочарует, обязательно отыщут здесь клад.
Слой за слоем землю снимал аккуратно, боясь навредить возможной находке. Почувствовав, что лопата уперлась в «твердое», бросил ее, схватил кисточку, принесенную из дома, продолжал осторожно сметать землю. Обнажилась человеческая кость ноги. Он не испугался. Насмотрелся, когда мужики копали. Они брали их с собой на «побегушки». Платили гроши, но научили раскапывать курганы, и сейчас, Гринька мысленно благодарил их за науку.
Очистил кости ног, таза, грудной клетки, осторожно смел землю с рук, на них могли находиться перстни. Обнажилась правая рука, на пальцах не было украшений. Перешел к левой. На запястье сверкнул браслет. Захотелось крикнуть от счастья, но сдержался, решив, спокойно довести работу до конца. Очистил кисть руки. Ничего. Он расстроился. Оперся о землю, чтобы встать – ноги затекли, и взвыл от боли. В ладонь врезался острый камень. Схватил его, хотел швырнуть, но тот, выскользнув, упал на голую коленку, причинив боль. Гринька выругался по-взрослому. Схватил камень, чтобы раздавить до пыли, но тот впился в палец, порезав. Гринька растерялся. Он смотрел, как кровь, очищая, превращает камень в перстень. Бросил его на землю, чтобы заняться раной. Выдавил кровь. Пока бежит, никакое заражение не страшно. Осмотрел палец. Достал чистую тряпку из сумки с продуктами, перевязал. Прежде, чем поднять перстень, долго разглядывал, палочкой, переворачивая его, из стороны в сторону. Не обнаружив ничего острого, что могло причинить боль, взял в руки. Промыл питьевой водой. Он не был золотым. «Наверное, серебро», – подумал Гринька. Внимательно осмотрел лицевую сторону. Увидел рисунок – профиль мужчины в кичке с выразительными глазами удлиненного восточного типа.
– Хан, – сказал Гринька.
– Точно, – подтвердил друг, – за него, нам дадут много денег.
Парень зажал перстень в руке.
– Не продам. Себе оставлю.
С тех пор его так и звали Хан. А перстень оставался с ним до конца жизни.
Валерка
Роды прошли тяжело, к счастью, мальчик оказался здоровым.
– Ей повезло, что сердце выдержало, – сказал врач-акушер, принимавший роды,  иначе пришлось бы воспитывать только отцу.
– Которого нет? – иронично спросила медсестра, пеленавшая, новорожденного мальчика.
– Как не крути, получается полусиротка. – Доктор еще раз взглянул на него. – Молодец, здоровенький, а главное, спокойный.
Молодая мать с младенцем на руках вошла в новую квартиру. Положила малыша на диван, подошла к столу. Там лежала записка и деньги. Она прочла: «Как видишь, я все исполнил, что обещал тебе. Деньги оставил на год. Думаю, хватит. Захотела ребенка? Воспитывай сама. Меня не разыскивай. Я вместе с семьей переезжаю за границу. Помогать больше не буду. Квартира оформлена на тебя, документы в столе. Прощай».
Она пересчитала деньги. Сумма оказалась внушительной. «Положу в Сбербанк под проценты, пригодятся сыну», – глядя на малыша, решила мать.
Когда пришли оформлять свидетельство о рождении, назвала имя Валерий, в графе отец, написали просто Иван Иванович Иванов.
Села рядом со спящим малышом и заплакала – знала, хлебнет горя с ним. Одна во всем мире, помочь некому. Расти будет сам по себе. «Что вырастет, то вырастет, – подумала она, – не жить же бобылихой всю жизнь, а тут живое существо – сын. Что сможет дать ему в этой жизни?»
Влад
Ему влетало от старшего брата за игрушки, разбросанные по квартире, немытые тарелки, синяки, порванные в драке футболки. Он, молча, сносил все и не жаловался родителям, знал, достанется еще больше.
Мужчин в доме трое, а женщина только одна – мать. Ее любили и старались оберегать от неприятностей и работы, которую вполне могли выполнить сами. Бережное отношение к женщине воспитывал отец. Он не переставал сравнивать свою жену с «цветком счастья», часто говоря ей при мальчиках: «Ты наше солнышко. Дом без тебя становится одиноким».
На улице слыл заводилой. Мог постоять за себя и других, если видел несправедливость. Не задирался, но и не прощал обид. «Свой в доску», – говорили о нем друзья.

глава 1
– Полдень. Пора приступать.
Обращение относилось к стоящему у окна молодому мужчине выше среднего роста, спортивного телосложения, на вид, лет тридцати.
В небольшой комнате деревянного сруба находилось четыре человека в форме охраны: один сидел у монитора компьютера, двое других играли в шахматы и, Владимир Иванович, их начальник.
Зазвонил телефон. Он взял трубку.
– Беглец вышел, Владимир Иванович, – отчитался начальник тюрьмы.
– Вижу, – ответил он, глядя на двигающуюся точку на мониторе.
– Ну, началось, – потер руки один из охранников, сидевших за шахматным столом.
– Начнется часа через три, когда захочет убежать. А пока, беглец думает, что находится под прицелом. Сейчас, даже не интересно охотиться, – сказал его напарник по игре, – переставляя ферзя, – Мат! Партия.
– Ты, как всегда, в выигрыше, – грустно констатировал напарник.
– Куда пошел? – спросил Владимир Иванович, расположившись в удобном кресле напротив деревенской печки, место, которое никто не имел права занимать.
– Куда и предполагали – ответил охранник, следивший за беглецом.
– Все предсказуемо. Даже неинтересно, – грустно произнес он, глядя на огонь, сквозь неплотно закрытую дверцу печи, – не поохотимся сегодня.
– Да. Просто убивать скучно.
– Можешь не торчать у монитора. Далеко не уйдет. Через два часа доложишь, где находится. Ближе к вечеру на машинах догоним. В пятнадцать, выезжаем. Приготовьте все, – распорядился Владимир Иванович и вышел из дома на крыльцо. За ним тут же открылась дверь, появился охранник, но он вернул его:
– Дай побыть одному.
– Как прикажете.
На дворе стоял полдень. Воздух прогрелся под лучами первого весеннего солнца, холода не чувствовалось.
Здесь, в тайге, дышалось легко. Он любил эти поездки, которые выбрасывали адреналин, накопившийся, там, где эмоции, приходилось держать под контролем.
Около небольшого двухэтажного сруба, еще пахнувшего смолой, стояли два японских джипа – его спутники на охоте. Техника, обтесанные бревна, голубое небо, солнце, вода – любил еще с детства. Только им доверял свою жизнь. К людям, относился с презрением человека, своими руками добившегося высокого положения в обществе.
Еще маленьким пацаном, убегал в лес и проводил там по несколько дней.
Когда ушел первый раз с ночевкой, мать, по возвращении, выпорола, сказав: «Надо предупреждать, мал еще исчезать из дома надолго», но увидев белые грибы в корзинке, смягчилась: «Постреленок, ты мой»!
Она была права, ему исполнилось только девять. После этого случая, всегда оставлял записки.
Мать не могла заниматься его воспитанием – вкалывала одна по полторы смены, чтобы не умерли с голода. Об отце, она никогда не рассказывала. Одного дома начала оставлять с полутора лет. В садик, конечно же, ходил. Матерям-одиночкам детские сады полагались в первую очередь, государство заботилось о таких детях, как он. Оставляла одного, когда болел. День, другой посидит, температура спадет и возвращалась на работу. Привязывала веревочку к ноге одним концом, другим к кровати, усаживала на одеяло, бросала игрушки, еду в тарелке и уходила – по больничным листам платили мало. Через четыре часа приходила проверить. Он спал. Мать бережно накрывала его одеялом, клала рядом новую тарелку с едой. Взрослеть приходилось быстро. Когда научился хорошо разговаривать, посылала за хлебом.
В магазине, прежде чем сделать покупки, как взрослый, рассматривал витрины, подолгу задерживаясь около отдела «Кулинария». Он очень любил сладкое, а там вся витрина пестрела разноцветными манящими к себе обертками конфет. Однажды, в «Молочном отделе», подавая бидон, попросил конфет. Продавец зная, зачем послала мать, налила, как и положено, в бидон молока. Потом показала на отдел напротив: «Там сладкое», – сказала она и отвернулась. Все жалели этого маленького мальчика, но соседи и знакомые догадывались, денег в семье хватает только на продукты. На зарплату прачки не «разгуляешься», а потакать его желаниям мать не хотела и запретила всем.
Уже в этом возрасте мечтал о своих деньгах. Случай не заставил себя ждать. Возвращаясь из магазина, увидел на земле монету. Озираясь по сторонам, быстро поднял ее, зажал в руке, побежал прочь, боясь, что могут отнять. Дома спрятал в потайное место. С этого дня всегда смотрел под ноги, поняв, деньги находятся не только в кошельке у матери, но кто-то может потерять их. В пять лет у него имелись свои деньги, которые хранил в баночке, в секретном месте и проверял каждый день, пересчитывая. Боялся, что мать может найти их и отобрать.
Он мечтал накопить денег на шоколадку «Аленка», с упаковки которой, весело глядела розовощекая пухленькая девчонка в платочке. Дома конфеты водились только на его День рождение и Новый год, а он, как все дети, сладкое любил больше всего на свете. Мать, отправляя за продуктами, денег давала под расчет, о покупке конфет можно было не мечтать, единственная надежда – копейки, найденные на улице.
В первом классе у него случилась потеря. Обнаружила это продавец, третий раз пересчитывавшая мелочь, которую он подал ей.
– Потерял? – спросила она.
Он испугался. Знал, что мать накажет его. Расплакался здесь же в очереди. Ревел так, что потекли сопли. Люди пожалели и кто-то дал ему денег. Счастливый, он возвращался домой. Нет, не потому что мать не накажет, сейчас он знал, как можно заработать: слез у него не убавится! На следующий день после школы, он стоял около магазина и громко плакал. К нему подошла сердобольная бабушка, узнать, в чем дело. Рыдая, рассказал, что потерял деньги и не может купить буханку хлеба, поэтому они с мамкой останутся сегодня голодными. Та пожалела «бедного» мальчика и вместо пятнадцати копеек дала аж, двадцать! Радостный, подпрыгивая, побежал домой, достал из секретного места, накопленные деньги, пересчитал – целых восемьдесят копеек. Для него это были большие деньги. На них можно купить три с половиной кило «Ливерной» колбасы или полкило «Чайной». Но об этом ли мечтал он? Нет. У него есть деньги на заветную шоколадку?! Ура! При этой мысли, настроение упало. Радоваться не хотелось. Если купить ее, значит, больше не увидеть своих денег. Еще раз пересчитал копейки. Вспомнил, как долго копил, расставаться с ними не хотелось. Насупился. Сидел, мучительно выбирая между своим желанием съесть сладкое или продолжать копить деньги. Остановился на последнем. Сам, того не понимая, сделал выбор на всю жизнь. Отныне его отношение к деньгам становилось трепетным: он любил их больше, чем свои желания. Положил все накопления в баночку, которую нашел на «мусорке», закрыл и расплакался. Полез в шифоньер, спрятал в секретное место – подкладку пальто. Сел напротив, свесив голову на грудь от горя. Вздохнул,закрыл дверцы, но остановился от неожиданно пришедшей мысли: «У дома есть хозяйка – мать, которая знает каждый уголок. Сейчас, у него много денег, если она найдет их, заберет себе. Нет, надо спрятать в другое место, но где»? В поисках, выглянул в окно и увидел недалеко лес. Они с матерью жили в новом микрорайоне подмосковного города. Дом находился в пятистах метрах от него. Там решил спрятать свои накопления. Так состоялось первое знакомство с лесом.
Он его еще не раз выручит, спасет, накормит. Грибы, ягоды для матери, елки на продажу. Он безмерно благодарен ему, как сын матери за любовь и заботу.
Поднялся холодный ветер. Владимир Иванович поежился и вернулся в дом. Его комната находилась на втором этаже. Поменял ботинки на мягкие суконные тапочки, не нарушая общую тишину, поднялся к себе. Здесь, один, в натопленной уютной комнате, он расслабился. На столе около кровати стояла большая ваза с конфетами. Подошел, выбрал любимую «Кара-Кум», шоколадную с кусочками ореха. Медленно развернул фантик, положил в рот и почувствовал, как шоколад тает на языке. Жевать не стал, сосал, как в детстве, ощущая языком каждый кусочек ореха. Только так можно растянуть удовольствие от конфеты и почувствовать ее вкус. Фантик бережно свернул пополам, потом еще пополам и положил в чистую пепельницу, стоящую здесь же на тумбочке. В нее складывались исключительно фантики, курить за свои неполные тридцать лет, так и не научился. Лег на кровать в надежде подремать.

глава 2
Через час, охранник  подошел к монитору. Точка замерла в одном положении.
– Что за черт?
– Владимир Иванович, – позвал он, – беглец, похоже, вернулся.
– Как вернулся? – отозвался он. Выбежал из комнаты, спустился вниз, подошел к монитору. – Действительно. Набери начальника тюрьмы.
– Он не берет трубку.
– Что значит, не берет? – Нервно, схватил телефон, позвонил, но ответа не последовало. – Дозвонись, – процедил сквозь зубы.
Только через два часа он ответил.
– Ты, что там, белены объелся?
– Да бунт у меня здесь, Владимир Иванович, зеки драку устроили. Только что успокоили всех. Сейчас разбираемся, что у них там произошло.
– Ты мне ответь, игрок вернулся в тюрьму?
– Нет. Как ушел, так ушел.
– Это точно или ты не владеешь информацией?
– Я сейчас узнаю.
Послышались отдаленные голоса.
– Точно, ушел и не возвращался.
Молчание.
– Значит, говоришь бунт?
– Вы, что же думаете, из-за него? Они ж его, «интеллигенцию» вшивую, сами порешить хотели. Так что, это исключено.
– Ты хоть знаешь, что у тебя в тюрьме творится? – зло спросил Владимир Иванович и отключил телефон, – По машинам!
Через полчаса все четверо стояли на месте, откуда поступал сигнал. В километре от тюрьмы валялся пакет, в котором находилась кредитка и маячок, вшитые в подклад куртки, ботинки. Подъехавший начальник, открыл рот в изумлении. Он боялся взглянуть на хозяина.
– Охота становится непредсказуемой, а значит, интересной, – констатировал Владимир Иванович.
Если бы кто-нибудь из охранников в этом момент, взглянул в его глаза, увидел бы взгляд хищника перед прыжком на жертву. Это был пугающий взгляд. Он быстро потушил его. Жизнь научила прятать свои эмоции. Пройдет совсем немного времени и они увидят этот взгляд в опасной близости.

глава 3
Сумерки быстро опускались на землю. Идти с каждым шагом становилось тяжелее. Казалось, ботинки весят целую тонну, сугробы глубже, а лес гуще. Хан оказался прав, около деревьев снега меньше, поэтому Влад, на которого сейчас велась охота, держался ближе к ним, периодически ощупывая стволы, чтобы не сбиться с дороги. Каких только чувств не испытал сегодня: ненависть, злоба, сомнение, отчаяние. Вот и сейчас, когда в изнеможении, упал на снег, снова возник панический вопрос: «Сможет ли преодолеть 50 километров за 12 часов»? Слишком большое расстояние. Тяжело передвигаться по снегу, да еще в незнакомом лесу. Хотелось плакать, кричать, звать на помощь. Понимал, этого делать нельзя и всячески подавлял в себе страх зверя, на которого идет охота. Чтобы успокоиться, полежал недолго, встал и снова побежал. Впрочем, можно ли назвать это бегом, скорее, напоминало истерическое бегство на непослушных ногах.

– В какую сторону едем, Владимир Иванович?
Он задумался.
– А мишень-то с фантазией оказалась, вызывай вертушку, – приказал начальнику тюрьмы,
– Уже темнеет Владимир Иванович, – робко возразил тот.
– Ничего. До полной темноты он его найдет.

глава 4
Влад бежал, останавливаясь, когда сердце «заходилось» и дышать становилось тяжело. Отдохнув, начинал с быстрого шага, переходящего в бег. Старался попадать в ранее протоптанный след, падал, вставал, подвешивался на крепкие ветки, раскачивался, перепрыгивая неутоптанный снег, чтобы запутать следы.
Во время очередной остановки, услышал шум. «Вертушка!». Лихорадочно вытащил белую простынь. Шум приближался. Юркнул в сугроб, зарываясь, сверху накрываясь простынею. Яркий луч прожектора ослепил его. Вертолет пролетел мимо. Влад не спешил, Хан оказался прав, когда предупреждал о нем. Через пять минут нарастающий шум послышался снова. «Возвращается», – понял Влад. Юркнул под спасающую простынь. Вертолет удалился в сторону тюрьмы. Немного полежав, Влад встал, аккуратно свернул простынь, сунул за пазуху. Еще может пригодиться. Побежал дальше.

глава 5
– Следов нет, Владимир Иванович, – доложил летчик.
– Как нет? Он, что, по воздуху испарился?
– Не знаю, но в окружности 40 километров никого нет.
– Ты понимаешь, что говоришь?
– Понимаю, но нет никаких намеков на беглеца. Да и, сложно что-либо увидеть. Тайга исхожена, а свежего снега давно не выпадало.
– Собак! Хотя бы знать направление.
– Сейчас сделаем, Владимир Иванович, – начальник тюрьмы лихорадочно отдавал приказы. Весь его вид, все действия, показывали, что он сильно напуган и боится своего хозяина.
– Начали допрос в тюрьме?
– Все, как вы приказали, но результатов пока нет, – отчитался начальник.
– Результатов, говоришь, нет? Гм. … Будут тебе результаты, когда освобожусь. А сейчас, всех на поиск.
– Все готовы, Владимир Иванович.
– Вперед! По машинам!
Собаки, рвавшиеся с поводков, наконец, получили свободу и, набирая скорость, мчались вперед, на запах, исходивший от вещей зека. Надзиратели не успевали за ними. Параллельно двигались машины.
В груди защекотало от предчувствия погони. Владимир Иванович отпил коньяк из фляжки, и загадочно улыбнулся. Алкоголь немного сгладил азарт игрока, который идет до конца – время еще не пришло для большой игры.
Сам, отсидевший в местах лишения свободы, знал, в зоне жизнь не стоит копейки. В душе, никаких угрызений совести: он давно чувствовал себя хозяином на этой грешной Земле. А чего стесняться? Не им это придумано. Еще с Древнего Рима известны игры, которые развлекали публику – игры на жизнь, так что, он не первый, кто изобрел для себя подобное развлечение. К тому же, время подходящее – «безнаказанная вседозволенность». А что будоражит больше всего? Кровь! Нет, не животного, а подобного себе: умоляющего, плачущего, воющего от безысходности! Чувство жалости? А у кого оно есть? Кто его пожалел в этой жизни?!
– Владимир Иванович, собаки остановились.
– Что там? – Вышел из машины. Навстречу бежал охранник, держа в руках какой-то сверток.
– Разверни!
В кульке лежали носки, все нижнее белье, ботинки.
– Собаки след потеряли.
– Ему кто-то помогает, – констатировал Владимир Иванович, – Есть следы?
– Давно свежего снега не выпадало, – с сожалением произнес охранник. – А здесь, вы сами знаете, охотники ходят, да и городские приезжают на шашлыки.
– Да что вы все снег, да снег. Куда – тоже он побежал? Куда?
Его позвал другой охранник.
– Смотрите – это табак. Местные выращивают, поэтому собаки не берут след.
– Ну, что же, игра становится интересной. Разделиться на четыре группы. Прочесать лес!
– Слушаюсь! – повиновался старший охранник.
– Я возвращаюсь в тюрьму. Штаб по поиску беглеца сейчас там находится. Приготовьте его личное дело.

глава 6
Хан понимал, на что идет, когда планировал бегство «интеллигента».
Об этом «пацане» начали говорить за месяц до прибытия его в зону. Хана известили по своим каналам, что тот взял вину жены на себя. Но, что удивило его больше всего – до прибытия в тюрьму, кто-то оплатил его убийство. Можно только догадываться, о заказчике, поэтому, когда он зашел в камеру, никто не стал учить почтительности к братве, сказав просто: «Не жилец ты здесь, парень, влип «первоходец».
– Дайте ему пожить немного, – приказал начальник тюрьмы. Несчастный случай всегда может произойти. Все оплачено, клиент готов подождать. Сам понимаешь, – объяснял он Хану, – странно, если «интеллигент» умрет в первый же день. Да и не понимаю я, зачем его убивать, срок-то солидный дали, под амнистию не попадает.– Помолчав, немного, добавил, – не наше это дело. Заказ пришел, оплачен, обязаны выполнить.
Не за этим Хан попросился на свиданку с начальником.
Из тюрьмы исчезали люди. Один, второй, третий. Хан просил объяснения, мол, братва волнуется, начальник только махнул рукой и просил не вмешиваться.
– Ты же понимаешь, кого увозят, смертников. Хоть и нет сейчас смертной казни, но по их делам смерть положена. А братву успокой. Объясни, что это перевод в новую тюрьму. Корпус для вас скоро будет готов.
– Говоришь в новую тюрьму? А трупы, откуда привозят?
Начальник весь вспотел. На жирном, вечно лоснящемся лице, появились капельки пота. Повертел головой, отстегнул галстук, две верхние пуговицы форменной рубашки.
– Не суйся в это дело. Прошу тебя. Жить хочешь? Не суйся. Очень прошу, – медленно проговорил начальник, выделяя ключевое слово «не суйся»
– Смотри, и до бунта недалеко, – процедил сквозь зубы Хан.
– А ты меня «на понт» не бери. Понял? Хозяин ети е м…
– Ну ладно, поговорили. Я не угрожаю, у меня есть вопросы по этим случаям.
Начальник махнул рукой – разговор закончен.
Прошел месяц. К нему подошел «Старик». Здоровый парень, еще молодой, но уже весь седой.
– Сон я тут видел.
– Ты что же, сны мне свои рассказывать будешь, сучара? Только за этим и просил встречи?
– Выслушай меня, Хан. Это важно, не столько для меня, сколько для тебя.
– Ты говори, да не заговаривайся. Мне лучше знать, что для меня важно.
«Старик» мотнул головой в знак согласия.
– У меня срок больше восемнадцати, амнистии не подлежу, а это значит, я в кандидатах на труп, который ночью привезут и тихо закопают сами же охранники.
– Ну, ты болтать-то брось, чего не знаешь.
– Да, что уж тут, не знаю. За последние четыре месяца трех, таких как я, увезли, а привезли трупами.
– Ладно, давай, тренди.
– Меня судили по статье за убийство и кражу золота с прииска. Ты мне поверить должен – не совершал я этого.
– Мы здесь все не нарушали закон. Только сидим-то мы, а не те, кто якобы их совершил. Это все, что хотел сказать?
– Я мыл золото на одном из вольных приисков. Повезло, самородков несколько попалось. Капитал, по подсчетам, солидный. Забрал его, и «вывез на землю». Причина «нарисовалась» – отец попал в беду. – Седой покачал головой.– Думал, понадобится, когда выручать буду. Отец выпить любил, я и предположил, «по-пьяни», что-то натворил. В первый же день пошел в милицию. Они обещали встречу с отцом устроить. Вечером, в ресторан зашел покушать. Девчонка ко мне подсела. Ну,… угостил ее. Она меня к себе на хату пригласила. А я чего, молодой. Сама зовет, пошел. Выпили мы там, ну это, – замялся Седой, – все как положено, сам знаешь, чего тебе рассказывать. Не помню, когда вырубился. Утром меня милиция разбудила. Предъява была, в растлении и жестоком убийстве малолетки, а так же краже золота с прииска, – он всхлипнул. – Отец должок поехал разыскивать. Друг по зоне работал с нами. По осени уехал с прииска, как положено, сдал золото, получил деньги, сел на вертушку, а через неделю у нас все заначки исчезли. Вот, отец вдогонку и поехал. До самой Москвы хотел добраться, где эта сучара живет, только чтобы вернуть золото, перед мужиками стыдно. Я пока здесь сидел, обдумал все. Он это, Валерка, подставил нас. Вот все, что я хотел тебе сказать. Возьми бумаги, – он протянул затасканную, засаленную школьную тетрадь, – здесь все о нем.
– Откуда знаешь, что он? Может, показалось? Ты видел его собственными глазами?
– Видеть не видел. Только четыре месяца назад сюда перевели двух моих друзей, вместе на прииске мыли золото. Он их подставил, как меня с отцом – первыми похоронены. Третий – отец. Следующий – мой черед. На кладбище могилки каждый месяц прибавляются.
– Ты говори, да не заговаривайся. Надо быть очень влиятельным человеком, чтобы провернуть такое дело, – жестко сказал Хан.
Седой мотнул головой в знак согласия.
– Это твое сейчас, – показал на тетрадь, – если сну верить, а я верю, уже в этом месяце меня не будет в живых. Последняя просьба к тебе – верни деньги и рассчитайся за нас – это моя посмертная доля в «общаке». Я знаю, ты сможешь. Мой долг – твой долг, за мужиков отомсти.
С этим и расстались, а через месяц его увезли. На кладбище добавилась еще одна могилка.
Хан встревожился, не понимал что происходит, а значит, не контролировал ситуацию. Седой еще раз напомнил ему о свежих могилках. Он разозлился. Решил увидеться с начальником тюрьмы, пора прояснить ситуацию, но надежды мало. «Мужики» не раз передавали просьбу о встрече, тот отмахивался.
«Надо, что-то делать», – решил для себя Хан.

глава 7
У «интеллигента» срок немалый. Учитывая заказ, пришедший на него, можно сказать, он не жилец и следующий претендент в жертвы, если кто-то развлекается таким образом, а может быть все закончится на Седом, если отстрел шел по «золотому делу». В любом случае, необходимо подготовить «интеллигента», – рассудил Хан.
К Владу подошел «шестерка».
– Иди в теплушку, поговорить с тобой хотят.
Влад не испугался. В тюрьме оказалось не так страшно, как он представлял себе, да и Хан относился к нему по-человечески, поэтому никто не трогал. Впрочем, отношение к людям с большим сроком, здесь особенное. Историю его знали все. Некоторые сочувствовали: «Ну, надо же, как ты из-за бабы влип?»
Действительно влип.
Жена находилась "в положении". Они долго ждали ребенка. Все годы совместной жизни не могли позволить себе детей: учились, потом выплачивали кредиты за квартиру и машину, работали за границей. Хотелось, иметь все и сейчас, не как родители – сначала копили, потом покупали. Время другое.
В тот роковой вечер, они возвращались с родительской дачи. Как всегда, взяли мясо, картошку, соленья, варенья. На дорожку с отцом выпили рюмашку. Поцеловались, попрощались и поехали. За рулем, в таких случаях, сидела жена. Трасса была почти пустой и она вела машину на высокой скорости.
– Я советую тебе ехать медленнее. Если что-то случится, ты не успеешь среагировать. У тебя еще небольшой опыт вождения, – любовно гладя ее по коленке, посоветовал Влад.
– Ты же видишь, милый, никого нет, бояться нечего. Быстрее доберемся.
Они отъехали от родительского дома километров на тридцать, как с боковой дороги на большой скорости выскочила легковая машина красного цвета. Жена не успела притормозить и на всей скорости врезалась в край багажника. Машину, на которой они ехали, вынесло в центр дороги, на встречке развернуло и в них врезалась другая машина.  А в нее, врезалась идущая за ней на высокой скорости  машина, которая, перевернулась, загородив дорогу. Следующая за ней машина, резко затормозили и, тоже перевернулась. Две следующие за ней машины, от резкого торможения, тоже перевернулись.
Влад не верил своим глазам. За одно мгновение дорога превратилась в свалку искореженных машин. Что произошло дальше, он всячески выдавливал из своей памяти и никогда никому не рассказывал. Жена пострадала в меньшей степени, но ребенка не спасли. Не спасли и двух детей, которые находились в перевернувшихся машинах. Только трупов насчитали пять и в больницу увезли еще шесть человек.
Он ни на миг не сомневался, вся вина в этом, только его – не настоял на своем – сбросить скорость. Сердце сжалось. Он скучал по ней.
На первый курс института они пришли молодоженами. Многие сокурсники крутили палец у виска, называя «сумасшедшими». Их не интересовало, что думают другие. Влюбленные, не замечали, происходящего вокруг. Он носил ее на руках и называл по-стариковски «Лапушка». Она, при виде его, улыбалась, не стесняясь никого, целовала, любовно глядя в глаза. Им тяжело давались расставания на лекции – учились на разных факультетах. Никто не спрашивал, как они живут? Все читалось в их глазах. Счастье выплескивалось через края.
Следствие пришло к выводу, что вина в аварии полностью его. Красная легковая машина, которая выскочила с боковой дороги, оказалась миражем. Никаких следов ее присутствия на дороге не нашли. Детективному агентству, нанятому Владом, доказать ничего не удалось.
На суде многочисленные озлобленные родственники погибших, сожалели, что отменили смертную казнь. Он ничего не слышал. У него собственное горе: жена потеряла ребенка и до сих пор лежала в больнице. Переломы всех конечностей, заживали плохо. Врачи объясняли это «нахождением в постоянном стрессовом состоянии». Они не увиделись перед этапом. Влад решил, что запомнит ее молодой и красивой, какой она и была, а не той, которую вытащил из разбитой машины.
В СИЗО, получал ее письма, полные сожаления и любви. Они согревали душу. До сегодняшнего дня не мог поверить в реальность, в которой существовал. Ему двадцать семь, значит, просидит треть от прожитой жизни. Много это или мало? А она? Неужели будет жить без него и ждать? Вопрос породил сомнение. Стоило ли брать вину на себя? Сам же ответил: она женщина, жена, любимая, если бы не взял, предал ее.

глава 8
Хан ждал Влада в теплушке, подогревая чай на буржуйке. Начал без предисловия.
– Садись. Ты парень не глупый, может уже заметил, что темные и непонятные дела творятся в зоне? – Пауза.
Влад знал, Хану трудно говорить, поэтому сидел тихо, глядя в пол, терпеливо ожидая каждое слово.
– Может случиться, тебя увезут отсюда. – Пауза. – Ты парень хороший и единственный невиновный здесь среди нашей братвы. – Пауза. – Здоровый еще.– Пауза. – Лишнюю пайку давать будут. Ешь, не спрашивая. – Пауза. – Выжить должен, когда удастся бежать отсюда.
– Я не собираюсь убегать, – возразил Влад.
– Тебя никто не спросит. Просто увезут и отпустят, как я думаю. Дадут, так называемый «шанс». – Он повернулся, приблизил свое лицо к лицу Влада и произнес сквозь зубы, – должен выжить ети е м…
– Когда это будет? – испуганно спросил Влад.
– Не знаю, – уже спокойно, глядя в окно теплушки, ответил Хан, – выполнишь для меня одну работу. Если все сделаешь, фартовый будешь. Слушай и запоминай. В тюрьме сидели люди, по одному делу. Я его назвал «золотым». Не знаю, как получилось, возможно, маскировались хорошо, преступления происходили в разных городах, дела не объединили. Суть одна – мужики моют золото, вывозят на большую землю, а через некоторое время без золота и денег оказываются в тюрьме за изнасилование и убийство малолеток. Срок дают на всю катушку. Действовала банда, у которой, возможно, работали осведомители на золотом прииске, но главарь один. Не сказать, что умный – слишком однотипно и примитивно сработано. Самое интересное, что все, кого он грабил и подставлял, оказались в одной тюрьме, здесь. Убиты друг за другом в течении четырех месяцев. Каждый месяц – труп.
Хан закурил. Встал. Немного походил, вероятно, еще раз обдумывая сложившуюся ситуацию.
– Что-то непонятное творится здесь, с тех пор, как начали переводить братков в новую тюрьму. Почему на место военной охраны пришли «вольники»?
– Я заметил хорошие перемены. Как тогда жили и как сейчас, разница есть. Простыни дырявые и залатанные поменяли новыми, еда стала разнообразнее, не баланда. Через несколько месяцев и для нас корпус будет готов.
– Ишь, чего заметил. А трупы, которые прибавляются на тюремном кладбище, заметил? Как мужиков по одному каждый месяц увозят, заметил? – зло спросил Хан.
Влад сжался под его пристальным цепким взглядом.
– Вы только хорошие перемены замечаете. На это и рассчитано, чтобы за ними плохое не видеть. Действительность другая. Душой чувствую, что-то здесь не так, только не пойму. Думаю, у тюрьмы новый хозяин появился, продали ее. Для государства, по бумагам она не существует. Письма не приходят. Никого не осталось, кто их ждет, значит, не хватятся на воле. Я, думаю, новые перемены в лагере и «золотое» дело, как-то связаны между собой. Пока, не пойму как? Возможно, на смерти «Седого» все закончится, если предположить, что все четверо находились в одной связке с убийцей. В этом случае мы вряд ли найдем, его, но если не закончится, значит, есть какая-то другая причина, по которой убивают людей и «Седой» оказался не прав, связав убийства товарищей по работе, с «золотым делом». А это может означать только одно: те, кого здесь оставили после перевода в новую тюрьму – будущие трупы. Пока, я не пойму ничего. Ты узнаешь, кто за всем этим стоит? Жизнь за жизнь. Хотя твоя, ничего не стоит, – махнул рукой Хан, – отомстишь за меня и братков. Все, что понадобится, приготовят. Остальное запоминай.
Хан наклонился близко к уху Влада и зашептал…
Наедине они больше не встречались.

глава 9
Ворота тюрьмы открылись и два джипа въехали на внутреннюю территорию.
– Владимир Иванович, прошу в мой кабинет, – засуетился начальник.
– А куда же еще, не в камеры же вонючие идти.
– Зря вы так, Владимир Иванович, у нас неплохие камеры. Заключенные хорошо живут в них. Все есть, простыни, по…
– Ты, что отчитываться за хозяйственную деятельность будешь, – грубо оборвал его Владимир Иванович, – я здесь не для этого. Хочу понять, кто ему помогает. Не ты случаем? А?– подозрительно посмотрел в его глаза.
– Что вы Владимир Иванович? Да, как подумать могли на меня?
– А одежда? А табак? Сколько он здесь сидит?
– Полгода уже.
– Ты что же думаешь, у него за это время все схвачено? Где его личное дело?
– Вот, оно. Подготовили, – услужливо открыл папку начальник тюрьмы.
– Посмотрим, кто ты есть такой шустрый. – Сказал Владимир Иванович, усаживаясь в мягкое кресло начальника тюрьмы. Взял папку.
– С …, – дочитал фамилию, имя, отчество, потом снова, еще раз и ему стало плохо: спазмы подступили к горлу. Задыхаясь, не мог ничего произнести. Усилием воли, чтобы никто ничего не заметил, заставил себя вдыхать воздух небольшими порциями.
Это был испуг. Он спровоцировал приступ. Спазмы сжимали горло. «Дышать! Дышать!», – мысленно приказывал себе Владимир Иванович. Необходимо восстановить дыхание, хотя очень хочется крикнуть: «Вот это да!»
Действительно, будь он один, так бы и случилось. Люди, которые находились вместе с ним в кабинете – подчиненные. Показать свою слабость – смерти подобно. Для них он пахан, не имеющий жалости ко всем этим людишкам, зависящим от него. Вседозволенность, порожденная полной безнаказанностью за любые действия и поступки, развила в нем чувство всемогущества. Таких как он, было много в стране в этот непростой период, когда все решали деньги, вернее их количество. Именно, благодаря им, он поддерживал свой имидж «всемогущего» Владимира Ивановича. Привык, что все просьбы выполнялись безоговорочно. Если, что-то шло не так, как хотел, угрожал, если и это не действовало, покупал. Деньги, как уяснил еще в детстве, имеют абсолютное могущество, а у него их много. Откуда? А кто сейчас спрашивает, откуда деньги? Никто. Главное, они есть.
Отослав всех из кабинета жестом руки, медленно восстанавливал дыхание. Сидел, не двигаясь, пока не отпустили спазмы.

Два года назад, он вызвался строить тюрьму нового типа, как того требовали западные правозащитники, а наши их поддерживали. Сам, еще пацаном, отсидевший в детской колонии четыре года, не понаслышке знал все условия, в которых приходится жить заключенным.
Люди, заинтересованные в проекте, благодарили за помощь и сочувствие. Слетевшиеся журналисты, хотели взять интервью, но были разочарованы: «Я не ради славы делаю это, а для облегчения жизни заключенных. Мне не нужна популярность – это долг гражданина», – объяснил журналистам нежелание фотографироваться и давать интервью.
Надо знать Владимира Ивановича, который копейки не даст, если не выгодно ему. В данный момент, назрела необходимость – богатый Владимир Иванович баллотировался в Думу. Некриминальное прошлое – гарантия победы в борьбе за место.
– Что же случилось с тобой? – обращаясь к фотографии, заключенного спросил Владимир Иванович. Внимательно, не спеша, прочел все дело.
– Становится интереснее, чем я мог предположить, – вслух произнес он.
Здесь, в тюрьме, многое сошлось. Владимир Иванович работал над этим долго. Огромные деньги, потраченные на откуп, вернутся, но чем обернется появление нового игрока. Сейчас трудно сказать, сюрприз это или рок.  Игрок не учтен в его игре, а он хороший противник.
Владимир Иванович развернулся боком к столу, опираясь руками на расставленные ноги, сидел, покачиваясь, глядя в невидимую точку. Затем встал, подошел к окну, посмотрел в темноту. Увидел свое отражение в стекле сквозь решетки. По спине пробежали мурашки. Отпрянул. Страх. Опять страх! Он слишком хорошо знаком с ним. Участилось сердцебиение. Владимир Иванович снова начал задыхаться. Такого с ним давно не случалось. Что это? Неужели ничего не забыто? Схватился за подоконник. Надо остановить приступ. Заставил себя вздохнуть раз, потом другой. Стоял и дышал. Сегодня это случилось с ним дважды за небольшой период времени. Страх! А ему казалось, что он с ним расстался навсегда.
Валерка

глава 10
Ему всегда казалось, что помнит себя с полутора лет. С того момента, когда мать начала оставлять одного. Может быть, первый раз чувство страха пришло, именно тогда, когда плакал вслед уходящей матери.
В яслях прослыл задирой и нелюдимом. Вечером, когда мать приходила забирать, на него жаловались воспитатели, а родители, выговаривали, что отбирает игрушки, сладкое у детей, дерется.
Мать спокойно выслушивала и также спокойно отвечала
– Что с него взять, «безотцовщина».
К такому ответу все быстро привыкли и приказывали своим детям держаться подальше от этого «будущего малолетнего преступника».
Мать, когда они вдвоем возвращались домой, хвалила маленького Валерку
– Молодец! Умеешь за себя постоять, мы одни с тобой и «помощи ждать неоткуда».
Послушный дома, становился раздражительным и капризным в детском саду, требуя к себе повышенного внимания. Воспитатели и нянечки быстро научились бороться с ним, запирая в кладовку, бросив игрушки. Валерка выл, стучал в дверь, требуя открыть и пустить в группу к остальным детям, но оставался неуслышанным. Порой, так и засыпал у дверей, устав плакать. Когда приносили еду, его будили, кормили, а вечером снова жаловались матери на поведение. Она не наказывала его: «Им деньги за что платят? Вот пусть глядят за тобой». Воспитатели не могли уделять много времени каждому ребенку, в группе-то считай двадцать, таких же маленьких, не до его капризов. О наказании кто узнает? К тому же семья неблагополучная, мать-одиночка, считай второй сорт среди баб. Жаловаться заведующей не пойдет. Кто послушает ее? Ребенка-то нагуляла.
Ясли были первой ступенью его школы выживания.
В старших группах держался особняком. Понравившиеся игрушки, сгребал в кучу, садился в угол, не подпуская никого к себе. Его снова наказывали, снова жаловались матери, в общем, все оставалось по-прежнему. Прозвища «нелюдим» и «безотцовщина» прочно закрепились за ним. Он не обращал внимания на эти слова и боялся спрашивать мать, что означают они. Понимал, что-то нехорошее, потому что называли его так, когда наказывали за провинность.
Становясь старше, проводил больше времени у забора, наблюдая за проходившими мимо людьми. Манила улица. В три года он чувствовал себя взрослым, потому что мать посылала за хлебом и разрешала одному играть на детской площадке. Квартира располагалась на первом этаже и она безбоязненно отпускала его, иногда выглядывая в окно, проверяя, не ушел ли куда. Напротив подъезда стояла общественная скамейка для старушек. Он с удовольствием сидел между ними, не прислушиваясь к их разговорам, в ожидании угощения. Знал, кто-нибудь обязательно захватит для него конфетку, либо кусок колбасы с хлебом.
Когда первый раз нашел деньги, любил ходить в ближайшие магазины, вдруг повезет, и найдет закатившуюся копеечку под прилавок. В пять лет научился попрошайничать, и у него водились свои деньги. Желание копить, тянуло на улицу. Он уговаривал мать не водить его в садик, мотивируя самым больным для обоих: «Там все мамочкины и папочкины мальчики и девочки, которые жадничают, не дают ему своих игрушек, не угощают сладостями». Мать жалела сына и себя, обделенных мужской заботой и любовью, но, боялась за его жизнь, и приказывала ходить в садик.
– Мал ты еще оставаться дома один. Насидишься, когда в школу пойдешь.
Однажды он сбежал из садика. Ей позвонили на работу. Она знала, где его искать. Привела домой и всыпала хорошенько. На этом все недовольство закончилось. Маленький Валерка понял, если мать говорит «нужно», значит нужно.
Так они дожили до первого класса.
– Растрата-то какая, – заявила мать, пересчитывая деньги, отложенные с зарплаты на школьные принадлежности, – знают ведь, что мать-одиночка, помогли бы, дали бесплатно форму, тетради. Хорошо, что за учебники не платить, разорение какое с твоей учебой! – она взяла его за руку и они пошли в ближайший универмаг. В отделе «Все для школы» мать посмотрела ценник на форменном костюме, помотала головой.
– Вот, Валерка, деньги-то какие на твою школу придется истратить, это тебе не садик, где и посмотрят и накормят. Глянь-ка, целых 7 рублей с копейками, а это только за брюки с пиджаком! За карандаши и тетради сколько еще? А обутка?
Переходя из отдела в отдел, мать сокрушалась что «сильно потратилась», когда пришли домой, сказала
– Сколько денег сразу выложила, целых тринадцать рублей с копейками, попробуй только не учись хорошо. На обед рубль давать не буду. Четыре с половиной недели, это же почти пятерка в месяц. Ешь хорошо дома перед школой, кусок хлеба с маслом возьмешь с собой, может, когда пять копеек дам на пирожок, перекусишь и то хорошо, а домой придешь, наешься. Форму-то береги, чтобы пришел из школы сразу снял и повесил ее. Гладить каждый день не буду, износится быстро, а дома и на улице в трико бегай, не жалко, дешевое оно. На первое сентября без цветов обойдешься. Ни к чему лишние расходы. Ей, твоей училке, принесут другие, те, кто побогаче нас.

глава 11
Первого сентября мать отпросилась с работы на часок, чтобы отвести сына в школу.
Они шли вдвоем, держась за руки. Валерка светился от радости. Мать и сын редко выходили из дома вместе. Выходные, мать посвящала уборке, стирке, иногда ходила в гости к соседке, или в магазин.
Счастьем для маленького Валерки были совместные поездки в Москву, на электричке. Ему нравилось путешествовать.
Расположившись на отдельном сиденье, напротив матери, он с удовольствием смотрел в окно или разглядывал людей, которые сидели рядом. Любил ездить в метро и гулять по Красной площади. Но это случалось редко. Мать жаловалась, что устает, и денег много тратится.
Первое сентября стал одним из тех счастливых дней, когда мать и сын шли вместе. Она рядом и ему не страшно, он чувствовал себя защищенным. От кого? Вопрос странный, от всего и всех. Она не позволит его обидеть, ни одноклассникам, ни учителям. Валерка снизу вверх смотрел на мать и довольный, улыбался, но в душе чувствовалось беспокойство.
Он боялся идти в школу. Почему? Потому что рассматривал ее, как продолжение детского сада? Заранее знал,  одноклассники – дети, с которыми он ходил в одну группу. Чего же боялся? Продолжения наказаний, которые получал в саду или плохого отношения детей и родителей? Нет. Менялось, то, к чему он привык – место, которое знал с малолетства. Школа казалась ему абсолютно новым неизведанным миром и это пугало. Боязнь всего нового, останется с ним на всю жизнь. В это время он не понимал, что этот страх родом с младенчества, когда мать оставляла одного, а он плакал, до соплей, пока не засыпал от усталости. Через страх и слезы, освоив одно пространство, он пугался другого, боясь, что его оставят с ним один на один.
Ему не хотелось идти в школу. «Лучше бы не учиться», – думал Валерка, но не мог сказать матери, знал, выпорет. Он совершенно не думал о знаниях, которые получит в школе. После садика все идут в школу – он шел тоже, полностью доверив себя матери, она плохого не пожелает ему. Для него начиналась новая жизнь, в которую он вступал с чувством тревоги.
С учебой с самого начала не заладилось. Ни читать, ни писать мать его не научила. Единственное, что умел, хорошо считать в уме. Это полностью его заслуга – деньги любят счет. Справляться с программой помогли усидчивость и внимание. Эти качества останутся с ним навсегда. Спасибо воспитателям, которые в виде наказания выбирали изоляцию. Один не побегаешь и не поиграешь, оставалось через щелочку неплотно закрытой двери, наблюдать за чужой жизнью.
В первом классе у него обнаружился артистический талант. К очередному утреннику, ему предложили прочитать стихотворение. На репетиции Валерка не просто рассказал его с выражением, но и показал. Всем очень понравилось. Обрадованная учительница пригласила мать на утренник. После окончания, похвалила Валерку при ней и сказала о необходимости развивать его артистические данные. Мать ответила просто: « Не сбивайте его с пути истинного. Он парень из бедной семьи, у которого мать – «одиночка». Все, что ему светит в жизни – техникум, если повезет, устроится на хорошую работу. Это его будущее. Нам помочь некому».
Учительница все поняла и пожалела Валерку.
Для лучшего усвоения программы, оставляла после уроков делать домашнее задание. Знала, у матери нет времени заниматься сыном. Валерка оказался способным. К тому же, ему нравилось заниматься с ней. Она осталась единственным человеком из школы, воспоминания о котором, грели душу.
Отсутствие друзей, восполнил внутренний Валерка. Он стал его единственным собеседником. О чем говорили? Обо всем. Он жаловался, что его никто не любит, мать не покупает игрушки, конфеты, да мало ли чем был недоволен? А еще, Валерки любили фантазировать. Видели себя богатым парнем, у которого есть все, что пожелают.
Например. Он выносит много-много игрушек на площадку. Все дети просят дать им поиграть, а Валерка отталкивает их, не давая приблизиться. Пусть обзавидуются, как он завидовал им.
Или вот еще. Мать отмечает Валеркино день рождение. На столе лежат конфеты, печенье, пирожное, которое пробовал всего раз и этот еще, торт, большой и белый, с розочками. Мать выставляет стол на улицу, чтобы все видели, у Валерки День рождение.
Ему хотелось обычных вещей, происходящих в каждой семье.
В школе принято отмечать День рождение ребенка. Родители коробками тащили пирожное, конфеты, газировку, рассчитывая на весь класс. После общего поздравления всем раздавали принесенные сладости. Валерка завидовал им, но мать «не могла позволить себе жить, как эти богатеи», она так говорила всегда. Валерка злился на нее, но требовать что-то, не мог.  Один ответ: «нет денег».
Он с удовольствием ходил в школу, чтобы каждый день видеть свою любимую училку.По успеваемости числился «середнячком», двоек не получал. Готовил домашние задания, чтобы не расстраивать ее.
После уроков его жизнь шла своим чередом. В свободное время шлялся по улицам, не упуская случая заработать. Он знал все места, которые приносили ему доход. Ежедневно обходил их, не пропуская ни дня. Гаражи, около которых мужики, прячась от жен, «раздавливали» бутылочку после работы, оставляя пустую тару. Мусорки –«золотое дно». Там он находил молочные бутылки. Они стоили целых 15 копеек. Обеспеченные люди, выбрасывали их, не желая мыть. Для Валерки они были самыми желанными денежными находками. Он притаскивал их домой, когда мать находилась на работе, тщательно мыл и сдавал. Ходил по квартирам в поисках макулатуры и старья. Люди выбрасывали много. Хотя платили за все это мелочь, но скапливаясь, она превращалась в рубль, в десятку, сотню.
Добавляя новые рубли в трехлитровую банку, он пересчитывал их, не доверяя своей памяти. Любовь к деньгам требовала общения с ними. Он разглаживал каждую купюру, не терпел загнутых углов. Стирал их, если видел грязь. Сотни перевязывал веревочкой и помещал на дно банки. Радовался двадцатипяткам и пятидесяткам. Гладил, целовал, прикладывал к лицу. Все действие походили на свидание влюбленных, обожавших друг друга.

глава 12
В пятом классе его оставили на второй год.
Переход из начальной школы в восьмилетку для всех очень непростой. В саду дети быстро привыкают к своим воспитателям, в начальной школе к одному учителю и одновременно классному руководителю. В пятом классе каждый предмет ведет другой преподаватель, учителя стремительно меняются в течении дня. Маленький мирок начальной школы, когда все, как цыплята, собираются около одной «мамочки», вмиг разрушился.
Валерка, привыкший к одной обстановке, при переходе в пятый класс испугался.
Школа, в которую ходил четыре года, была знакома ему только с одной стороны и к ней, он уже привык. Учитель – один на все предметы. Одноклассники, знакомые еще с садика. Его не интересовало, что происходит после уроков, он был далек от общественной жизни школы, потому что для него существовал во всем только личный интерес. Он сводился к улице, накопленным в банке деньгам и на увеличение их количества.
Пятый класс стал новой ступенькой в жизни, а всего нового он страшился всегда. Валерка не сразу сообразил, кто классный руководитель, а потом, когда познакомился, понял, она не собирается проводить с ним много времени, как та, с которой проучился целых четыре года. Снова испугался. Что-то нарушилось в его ритме жизни, и это «что-то» пугало его. В классе казалось неуютно. Ходить в школу больше не хотелось. На третий день нового учебного года принял решение – не появляться там. С утра, как всегда, собрался, взял портфель и отправился гулять по улицам. Спрятал все в подвале дома, переоделся там же, в заранее приготовленные вещи, и пошел по мусоркам. На следующий день история повторилась. В школе забеспокоились только через неделю. Позвонили матери. Она выпорола его и приказала ходить в школу. Он так и сделал, ходил туда каждый день, исключая, время болезни, для отметки о посещении, чтобы матери не звонили. В конце года ей снова позвонили сообщили, что сын оставлен на второй год и пригласили к директору.
Мать получила неожиданный удар со стороны сына. Дав Валерке оплеуху, за плохую новость, она полезла в шкаф за платьем. Выбрала самое «бедное», чистенькое, накрахмаленное. «Где нужно давить на жалость, дави»! – поучала она, одеваясь перед зеркалом, – не показывай, что у тебя есть деньги, наоборот, прикинься бедным. Сирых и убогих на Руси всегда жалели». После, взяв его за руку, пошла в школу.
В кабинете директора, вытащила носовой платок и заплакала приговаривая: «Уж вы не оставляйте его на второй год, не выкормить мне его, живем на одну зарплату. Отца у него нет, сами знаете, помощи неоткуда ждать, а у меня здоровье плохое. Сердечница я».
От таких слов директору стало неловко. Он подошел к матери Валерки и сконфуженно произнес: «Я не знал, что вы серьезно больны и малообеспечены. Школа постарается помочь вашему сыну. Я распоряжусь, чтобы мальчика кормили бесплатными обедами. К сожалению, отменить решение «оставить на второй год» я не в силе. В шестом классе, он не справится с программой. Извините, это все, что я могу сделать для вас».
Мать вышла из кабинета победителем, директор, наедине, пообещал, что его больше не оставят на второй год, но с ее стороны, должен быть контроль над выполнением домашних заданий. Это она и сказала Валерке, когда вышла из кабинета директора. Он восхитился ее поведением. Валерка давно зарабатывал деньги, давя на людскую жалость. «Нет, что тут не говори, а «яблочко от яблони далеко не падает».
Возвращаясь домой, они зашли в магазин и мать впервые в жизни купила пирожное. В бумажной корзиночке, аккуратно перевязанной ленточкой, их лежало три. Одно безе, второе корзиночка и третье – эклер. Валерка удивился такой щедрости. Дома вскипятили чай, разлили по чашкам на блюдечках. Они всегда так пили чай. Мать говорила в порядочных домах так заведено, потому что чай – это задушевный разговор. Валерка «летал от счастья», но внутри чувствовал напряжение и оказался прав, мать заговорила о школе.
– Ты, сынок, на меня не серчай, немощная я, сам знаешь. Только на работу сил хватает. Ты на меня не смотри, на необразованную, взрослый уже. Учиться тебе надо. Хотя бы техникум закончить. Без образования вечным работягой будешь, как я. Ты уж поднатужься, не расстраивай меня особо. Директор говорит, на уроках не бываешь, сбегаешь, на экскурсии вместе с классом не ездишь. Зря так поступаешь. Вот мамка перед тобой, неужели хочешь такую же жизнь, как у меня? Учебу боле не пропускай и на экскурсиях обязательно бывай, бесплатные они для тебя, мать – одиночка я, нам все положено бесплатно. Ты езди в Москву на экскурсию, она тебя «обогатит».
Впервые в жизни мать задушевно поговорила с ним. Слезы подкатили к горлу от жалости к ней и себе. Чаще бы так пить чай вместе и говорить по душам. Больше бы таких счастливых моментов! Решил, не сбегать с занятий и с экскурсий, чтобы на него не жаловались матери. Одна она у него, в целом мире одна.
Валерка долго думал над последними словами матери. Он не понял, как Москва его «обогатит». Сколько был там, а ни копейки не нашел на улице.

глава 13
На следующий год он возвратился в пятый класс.
Дорога, по которой предстояло пройти заново, была знакома, он чувствовал себя на ней уверенно, что не замедлил продемонстрировать всем, «нечего задирать нос, он здесь хозяин».
Пятый класс. Всем исполнилось двенадцать, Валерке, на год больше. Имело ли для них значение второгодник он или нет? Скорее всего, нет. «Они знают друг друга уже целых четыре года, поэтому не принимают его в свой коллектив», – думал Валерка о не сложившихся отношениях с коллективом. Впрочем, он хитрил перед собой. Валерка прекрасно знал причину – его чувство превосходства, которое показывал перед ними. В своем стремлении властвовать, не учел главного – это он пришел в уже сложившийся коллектив!
В октябре в класс привели новенького.
Урок только начался, когда в дверь постучали. Вошел директор вместе с мальчиком. «Познакомьтесь, это наш новый ученик. Его зовут Владислав», – представил директор. «Влад, – коротко сказал парень, – меня зовут Влад».
Он понравился Валерке сразу, помнится, еще подумал, «хорошо бы иметь такого друга». Что-то в нем, притягивало и располагало к себе. Позже, узнал, что его отец военный, вышел в отставку и вернулся с семьей в родной город.
Влад сразу попросил посадить его на ряд, который находился у окна. Все места оказались заняты. Ему предложил сесть на второй, средний, но Влад настойчиво повторил свою просьбу. Учитель сказал, что его здесь, увы, не ждали, поэтому места у окна не приготовили, и ему придется сесть, где есть свободное место. Не дослушав его, Влад подошел к Валерке, он сидел у окна на последней парте. Учитель, видя эту ситуацию, проявил благоразумие и занял выжидательную позицию. Валерка самодовольно посмотрел на Влада.
– Можно я сяду с тобой?
От неожиданного предложения он, повел себя нагло и вызывающе, даже не поняв, что ему предложили дружбу. Столкнувшись с «новым», у него тут же сработал рефлекс защиты.
– С чего бы это? – вызывающе спросил Валерка.
– Потому, что мне очень хочется сидеть около окна.
– Да и мне хочется, только вот сидеть буду один, понял? – нарочито грубо, произнес Валерка.
В классе раздались голоса возмущения. Учитель, видя реакцию, решил не доводить действие до критической ситуации.
– Владислав, я разрешаю тебе взять парту и поставить ее к окну. Ты должен понимать, что здесь, до тебя уже существовала жизнь, и все находятся на своих местах, поэтому ты можешь претендовать только на свое место.
Влад, легко поднял парту и перенес к окну.
Вечером его били трое, но битыми, оказались все. На следующий день, когда учитель пришел в класс, сразу определил, что схватка была неравной. Оставил всех четверых после уроков и объяснил, что «трое на одного» – это трусость. Валерке, учитель сказал просто: «Подлость – это плохо».
С тех пор Влада признали «заводилой» класса. С Валеркой отношений не поддерживал и  стал его персональным врагом. Сказать честно, он хотел дружить с этим парнем, только Влад и Валерка. Всегда жалел, что вышло не так, как хотелось ему. Вину, однако, свою не признал: «Если не друг, значит, враг», – решил он. Каждый день внимательно следил за ним. Его интересовало все. Зачем? Просто завидовал ему. У Валерки не было того, что имел Влад – любовь отца, брата, уважение одноклассников, учителей и ее, которая ему, Валерке, не нравилась, но она нравилась Владу.

глава 14
В пятом классе его впервые привели в детскую комнату милиции.
Под Новый год, решил заработать денег. Пошел в лес, нарубил маленьких елочек, которые заприметил еще летом. Встал около продуктового магазина, в надежде продать. Мимо него, прошла девочка одноклассница. Вечером того же дня домой явился участковый милиционер. Он обязал мать заплатить огромный штраф за сына. Денег, как всегда дома не оказалось. Она пошла к соседям, заняла и заплатила, а вечером порола его, здорового пацана, ремнем, приговаривая
– Воруешь, воруй так, чтобы никто не видел, и подумать не мог на тебя, – расстроившись, присела, хватаясь за сердце. Валерка первый раз видел мать немощной. Ему показалось, что она умирает. От испуга, выбежал на площадку и стуча  во все двери, орал, призывая на помощь: «Мама умирает!».
Соседи вызвали «скорую». Она отказалась ехать в больницу: не с кем оставить сына. Валерка понял, как мать сильно любит его. Она не осуждала за то, что решил заработать, пусть даже запрещенным способом. Так и сказала, «чтобы не попадался». Валерка решил, перед тем, как что-то сделать, все заранее обдумывать, и не попадаться, потому что неудача может расстроить мать, а у нее больное сердце. С тех пор, его послушание матери стало безоговорочным, понимал, «все», что есть у него в жизни – она, мать.
В душе засело чувство мести: его сдала своя же одноклассница. «Какое ей дело до Валерки? Он не суется ни в чьи дела, и к нему пусть никто не лезет. За предательство надо мстить, чтобы неповадно было жаловаться в следующий раз. Мать жалко. У самой и папочка и мамочка, бабушки с дедушками, а у меня только мать и решила отправить ее в могилу? Нет, за это он отомстит, так чтобы на всю жизнь запомнила», – решил Валерка и начал обдумывать варианты мести.
Все, что приходило в голову, после переосмысления, казалось по-детски наивным, эмоциональным или увиденным по телевизору. Он понимал, сейчас мстить нельзя, потому что все поймут, кто это сделал. Решил подождать удобного случая: не торопиться, но не забывать, отомстить обязательно. Прошло то время, когда его можно обидеть безнаказанно: в садике натерпелся. Хватит! Он уже взрослый и сможет постоять за себя и мать. Ей не о чем беспокоиться, настало его время, мужчины – защитника семьи. Он никому не простит обиды.

глава 15
В шестом классе, для заработка, Валерка продолжал ходить по мусоркам. Собирал бутылки из-под кефира, молока, пива, водки, стеклянные банки и сдавал их. Сожалел, когда на горлышке обнаруживалась маленькая трещина, битую тару не принимали. В общем, жизнь шла своим чередом, как в прежние годы.
Седьмой и восьмой класс, в денежном плане, оказались наиболее прибыльными. Валерка заработал «кучу денег». Спасибо соседке фарцовщице. Заприметив, как Валерка шляется по мусоркам, она предложила ему продать колготки. Деньги от продажи обещала хорошие. Валерка, не раздумывая, взялся за новое дело. Выйти на фарцовщика, это же какая удача! Их времена начались еще в семидесятых.  Они занимали особый слой в обществе, узнаваемый по «одёжке» – носили все заграничное. Ездили  на заграничных машинах, шмотки привозили оттуда же.  Жили в кооперативных квартирах, построенных по улучшенному проекту. Валерка видел, кто имел деньги, не бедствовал и отличался от общей массы. Таких было много, но еще больше, как он с матерью. «Ничего, погодите, тоже так поживу, «как сыр в масле», подкоплю денег, закончу школу и покажу всем, какой я парень», – думал он, – с завистью глядя на проносящиеся мимо иномарки.
Валерка нигде не упускал случая заработать.
Однажды в школе ему повезло по-крупному. Во время урока физкультуры, незаметно вышел из зала. Учительская располагалась рядом. Дверь не запиралась. Постучался для проверки, никто не ответил, быстро вошел. Плотно прикрыл дверь за собой и в считанные секунды обыскал все пальто и сумки, находящиеся на стульях, вокруг общего учительского стола. Прежде, чем выйти, прислушался. Тихо. Вышел. Портмоне и просто мелочь, решил на время спрятать. Огляделся, увидел шкаф с гидрантом. Приподнял шланг и положил все под него.
Неприятная новость моментально облетела школу. Хотели вызвать милицию, но директор не позволил: «Это же, позор на весь город. До Москвы еще дойдет молва! Какие выводы сделают о нашей школе – преступников растим». Поговорив, дело замяли, а учительскую стали закрывать. Ворованный куш оказался хорошим.

глава 16
Шел 1990 год. Деньги в это время, уже обесценивались, приходилось менять у «барыг» на доллары. Наступили его, Валеркины времена. Деньги, в буквальном смысле, сыпались «сверху», благодаря реформам, проводимым в стране Горбачевым. Валерка с каждым днем становился богаче, приторговывая спиртным, которое покупали для него бомжи за бутылку водки. Переплачивая продавцам, они имели неограниченный доступ к спиртному. Антиалкогольная реформа ударила не по нему, а по тем, которым он втрое дороже продавал водку.
Дома, обыскивая карманы сына, мать никогда не находила копейки. Корила его
– Здоровый пацан, не может заработать себе на мороженое. Посмотри, деньги под ногами валяются. Горбачев, ишь, чего удумал, сухой закон ввести в стране, где всю жизнь пили. На этом заработать можно, а ты просиживаешь штаны дома или шляешься невесть где. Хоть бы маненько помог мне, – кричала она на него, когда очередной раз давала деньги на продукты. Валерка понимал, что и у нее отношения к деньгам непростое. Она копейки даром не потратит. Валерка давно посчитал, деньги от ее зарплаты должны оставаться. Вопрос: где они? Знал, поможешь один раз, потребует и другой. Пусть остается все, как есть: сын, пусть кормит, пока не окончит школу.
Вещи носил те, которые она покупала. Сам фарцовщик, мог позволить себе лишь любоваться джинсами марок «Levis», «Montana». Иногда хотелось оставить особо понравившуюся вещь, но понимал, одеть некуда. Захочет шикануть, выдаст себя. Так и жил, постоянно отказывая себе во всем, кроме конфет, которые ел втихаря, прячась от матери. Зайцем уезжал на электричке на ближайшую станцию, там покупал сладости и лимонад. Уходил в укромное место. Садился, на что придется и медленно, наслаждаясь, ел, запивая газировкой. Капельки воздуха ударяли в нос, скапливались в горле и он громко с удовольствием рыгал. Валерка любил эти поездки, потому что к ним примешивалось чувство свободы, в виде возможности тратить свои заработанные деньги.

глава 17
В конце восьмого класса все заговорили о каникулах: кто куда поедет, а кто останется в городе. Последних, кстати, оказалось немного. Его осенило – надо все записывать, может пригодиться. Кто где живет, он знал, не хватало только ключей. Жаль… Спохватился поздно. Ничего, основательно подготовиться к выпускному девятому классу.
Ему оставалось провести в школе еще год, а там он птица вольная. Напоследок мечтал поживиться богатством откормленных одноклассников, презрительно относившихся к нему, безродному. Он отомстит им. Так просто не расстанется со своим любимым классом.
Валерка еще всем докажет, что учиться отлично и уметь крутиться в этой жизни – не одно и то же. Да, он троечник, второгодник, но кто лучше его знает, как ориентироваться в этой жизни? Одноклассники, изнеженные детки своих родителей, которым все на блюдечке подносится. Что они видели в своей жизни? Валерка же знает главное, что поможет безбедно существовать – как достать деньги. Он умнее и практичнее их. Будущее за ним, а не за этими умниками, которых ненавидел, презирал всей своей душой. Валерка готов был крикнуть им в глаза о своей нелюбви и ненависти, но время еще будет, время еще придет.
Тяжелым трудом заработанные деньги, хранил в лесу. Только ему доверял свое богатство.
Еще пацаненком, заходил недалеко, так чтобы сквозь просветы деревьев виднелись дома, боялся. Взрослея, осмелел и заходил дальше, углубляясь, замечая приметы леса.
Однажды, запнулся и, пролетев пару метров, скатился кубарем в овраг. Содрал до крови ноги и готов был зареветь от боли во весь голос, оглядывая место, но слезы исчезли вмиг, когда увидел перед собой нору, уходящую вглубь земли. Вытерев слезы, подполз к ней. Не засовывая голову в нее, осмотрелся. Нора показалась больших размеров: он вполне мог вползти в нее, но чувство боязни останавливало. Сел напротив, борясь со страхом. Еще никогда не залезал внутрь земли, боялся темноты и закрытого пространства. Умом понимал, надо лезть, чтобы узнать, что там? Сколько просидел, борясь со страхом, не помнил, но, нащупав в кармане баночку с деньгами, решился. Просунул голову, посмотреть, что находится около входа. Не хватало света. Расширив проход, аккуратно, сдирая дерн с внутренних краев, заглянул и, когда глаза привыкли к полутьме, увидел вполне приличную пещеру, немного уходившую в глубь земли. Решил, что это и будет его тайным местом. Там спрятал баночку с деньгами.
Сейчас, к девятому классу, он накопил три трехлитровых банки с долларами и одну пол литровую с «деревянными». Все деньги он заработал, продавая водку, фарцуя иностранным товаром, воруя копейки в раздевалке, сдавая бутылки, макулатуру и старье. По тем временам он считался богатым пацаном.

глава 18
В Москву уезжал тайком от матери. Брал деньги из тайника на мороженое, газировку, иногда, кино. Садился в электричку и уезжал. Проездной билет никогда не покупал. Все равно не проверяли.
Путешествуя по любимому городу, понял, что мать имела ввиду, когда говорила, «Москва обогатит».
Город, в который хотелось попасть всем, хоть раз в жизни, притягивал. Транзитные пассажиры с вокзалов устремлялись к сердцу столицы – Кремль, на Красную площадь. Раньше он думал, название ей дали коммунисты, потому что красный цвет любят, повзрослев, понял, Красная – красивая.
Раз за разом по-новому открывал для себя Москву. Погуляв по Арбату, призадумался: «Как так, на Красной площади все старинное, а на Арбате, современное, как за границей, дома высокие, улицы широкие?» Валерке он определенно понравился. Позавидовал жителям, живущим в необычном месте. Около магазина «Книги», увидел фарцовщиков книг. На полках – пустота, а у них можно купить или заказать книги всех авторов. Он никак не предполагал, что и книгами можно фарцевать. Понятно вещами, но книги – то кому нужны?
Около магазина «Мелодия» предлагали иностранные пластинки. Впервые услышал о «Битлз». Музыку любил, но деньги тратить на ерунду не собирался. «Можно по телику послушать и посмотреть. Сейчас разных программ музыкальных хватает, даже специальные есть, в которых только иностранцы поют», – решил для себя Валерка.
В каждой поездке открывал для себя что-то новое. Понял, жизнь в столице интереснее, чем в его маленьком городе.
Существовавшая школьная программа и троечника, кем был Валерка, делала образованным человеком: экскурсии, встречи с ветеранами войны, походы в театр, кино, плюс личная любовь к Москве, историческому центру, впитавшему в себя все эпохи развития Российского государства.
Валерка с удовольствием ходил по центру города, не пропуская ни одной памятной таблички. История личностей, архитектура давали ему больше, чем уроки истории.

глава 19
1991 год – его последний школьный год. Он заканчивал восемь классов. так определила для него мать. Она все чаще говорила о необходимости поступления в учебное заведение. Валерка молчал. У него есть свой бизнес. Это новое слово еще не вошло в повседневное употребление. Валерка не пользовался им, не зная, что оно вполне применимо к его деятельности. Сказать матери, что не собирается никуда поступать, Валерка не мог, боялся расстроить. Она все чаще говорила о техникуме. «Институт, он не осилит и я не смогу прокормить его. Хоть какое-то образование пусть получит, – говорила она соседке, – деньги на техникум я накопила. Немного, но ему хватит. Закончит, пойдет работать, тогда и поживем».
Все произошло после Нового года. Валерка вернулся из школы. Мать сидела и плакала, а тетя Глаша, соседка, успокаивала. Она сказала, что завтра снова пойдет в Сбербанк, забрать деньги. Сегодня ей не хватило. Получит и поменяет на доллары у одного знакомого «барыги». Валерка не знал, что мать откладывала деньги, он привык, что их нет.
Еще ребенком, попросил ее купить конфет. Она строго сказала: «Ешь, все, что найдешь дома. Если нет конфет, значит, на них нет денег». Этот урок он запомнил и, когда хотелось яблок, шел за тем, кто их ел, а потом подбирал огрызок и доедал весь с серединой. Если хотелось сладкого, выпрашивал у того, кто ел сладкое. Самым большим праздником, в конфетном отношении, являлся Новый год, когда малообеспеченным, как они, бесплатно давали подарки. Счастливый, приходил домой и отдавал его матери. Потом, они в течение недели пили чай с конфетами, когда они заканчивались, все начиналось заново. Сладкое, он любил всегда.
На следующий день его вызвали с уроков и сказали, чтобы шел в больницу, «мать увезла скорая, прямо из Сбербанка – сердечный приступ».
Она не получила деньги и в этот день, их просто не хватило всем желающим снять свои вклады. На следующий, очередь расписали на несколько дней вперед, она не попадала в нее. Поняв, что не получит деньги и завтра, начала требовать отдать, трудом заработанные, деньги. Охрана выставила ее на улицу. Там на крыльце случился приступ. В скорую не звонили, думали, разыгрывает приступ, чтобы пожалели.  Когда увидели, что она синеет, срочно позвонили.
Валерку не пустили к ней. На следующий день ее не стало.
Он один сидел в квартире, которая вмиг превратилась в огромную и пустую, не понимая, почему матери больше нет. Смотрел на дверь и ждал. Глаза застилали слезы. Он не вытирал их. Они падали на пол между ногами, образуя лужицу. В дверь позвонили. Он бросился к ней, открыл… на пороге стояла тетя Глаша. Сказала, что «не по-людски» получится, если не помянуть мать, которая о нем заботилась, как могла. Увела в свою квартиру, где собрались соседи. Все жалели его, гладили по голове и говорили, о необходимости определить в интернат, потому что один не сможет выжить.
Валерка, как сквозь сон, слышал разговоры, не придавая им значения. Ему дали сладости и отправили домой.
Не помнил, спал или нет ночью. Утром, как всегда, пошел в школу. Все смотрели на него с сочувствием. Кто-то угощал конфетами, кто-то просто похлопывал по плечу. Подошла девчонка, которая «сдала» его за елки в пятом классе. Он еле сдержал, внезапно нахлынувшую ярость и злость. Убил бы, если не одноклассники. Вспомнил, как мать после ухода милиционера хваталась за сердце. Он ненавидел ее всей душой, и чувство мести захватило его новой силой. Валерка отомстит ей, больше никому не простит обиды. Слишком много унижений натерпелся в своей жизни.

глава 20
Через полгода – школьные каникулы. Он определил этот период, как время подготовки, для «расчета» с ненавистной девчонкой. Все оставшееся время, внимательно слушал хвастливые разговоры одноклассников: кто и где проведет лето.
Она тоже собиралась ехать, в лагерь, во вторую смену. Он располагался недалеко от города. Валерка знал, где он находится. Местоположение хорошее – река с песчаными берегами, густой лес вокруг лагеря. Время мщения пришло.
Он все рассчитает и приготовит заранее – так чтобы никто не подумал на него, а списали на случайность, как мать учила. В лес планировал уйти на пять суток.– только часа два сплавляться по реке на плоту до лагеря, а еще его надо построить.Тренироваться начнет в конце мая, когда вода чуть прогреется. Он продумает все до мельчайших подробностей. Пусть мать не беспокоится, он не попадется. До июля еще есть время.
После занятий, возвращаясь в пустой дом, выполнял уроки, чтобы избежать замечаний от учителей, делал уборку в квартире – мать любила чистоту.
Через неделю после ее смерти, в дверь позвонили. Он открыл. На пороге стоял участковый и незнакомая женщина. Они прошли в квартиру. Женщина огляделась и сказала:
– Молодец, у тебя чисто.
Участковый взял табурет, подсел к столу, разложил бумаги.
– Будем определять тебя в интернат.
– Как в интернат? – испуганно спросил Валерка.
– А так, сколько тебе лет?
– Шестнадцать с половиной.
– Еще учишься. Доходов не имеешь. Поэтому будем по закону определять тебя в интернат.
– Не пойду. Не имеете права. Я живу в своем жилье, не голодаю. У меня есть деньги.
– Откуда они у тебя? – Прищурив глаза, спросил участковый.
– Мать оставила, – не задумываясь, соврал Валерка.
– А что делать будешь, когда они у тебя закончатся? – мягко спросила женщина.
– Работать пойду.
– Тебе учиться надо. Мать тебя кормила, чтобы ты дальше учился, заметил участковый.
– Не имейте права, – уперся Валерка. – Забирать будете, сбегу, но не пойду из своего дома никуда.
Они еще долго сидели и уговаривали Валерку, но он повторял одно и то же, как заученные фразы.
Его оставили в покое. Участковый обещал периодически заглядывать к нему. Школу обязали кормить обедами. Соседи почти каждый день заносили что-нибудь поесть. Сами плохо питались, но Валерке несли, что повкуснее.
Время наступило тяжелое. Деньги обесценивались каждый день. В стране царила безработица. Порой, на стариковские пенсии жила вся семья. Начинался тяжелейший период выживания, который затянулся более чем на десять лет.
В это непростое время он закончил девять классов и перешел в десятый, решив закончить среднюю школу. В техникум можно и со средним образованием. Он подождет. А, если надумает поступать в институт, без него не обойтись. А пока, он весь сосредоточился на одном желании – отомстить.

глава 21
Как странно, он любил соседей, пьяниц, отдававших пустые бутылки, старушек, перепродававших для него вещи, и яростно ненавидел, одноклассников, с которыми встречался каждый день. Почему?
Задавал ли он себе этот вопрос тогда, в девятом классе? Нет. Просто ненавидел и хотел за все рассчитаться с ними. За что? За причиненные страдания. Неужели забыл? Нет, не забыл. И всю свою осознанную жизнь он будет уверен, что все сделал правильно. Никакой вины за собой не чувствовал. Почему? Потому что они имели все с самого начала по рождении, а он, каждую копейку зарабатывал своим умом и трудом. За время, которое учился с ними, никто, не увидел в нем хорошего парня. Ни разу не похвалили. Никто из них не сказал доброго слова. «Безотцовщина», «выродок», «малолетний хулиган», «второгодник» – вот все слова, которые преследовали его в школе. За что их любить?»
С конца мая, каждый день уходил на реку, которая протекала недалеко от города, тренироваться. Сидел под водой, задерживая дыхание. Нырял с грузом на дно, обхватив его руками. Жил местью, в которую вложил все неудачи и потери своей короткой жизни.
Наступило лето. В июле погода уже установилась. Вторая смена в лагере, считалась самой хорошей. Походы, ежедневные купания, танцы – обо всем этом он только слышал.
В один из дней середины июля, взял буханку хлеба, немного колбасы, соль, перловки, положил все в рюкзак и утром, еще до рассвета ушел, в лес, в свой дом.
Его место, которое однажды нашел, располагалось далеко от опушки леса, в глубине, больше походившей на бурелом. Никому бы в голову не пришло соваться туда, но он смело шагнул внутрь. Здесь, его настоящий дом, здесь, он чувствовал себя свободным. Летом спал высоко на дереве, укрывшись от комаров противомоскитной сеткой, которую выторговал у военных, пищу готовил в маленьком овраге, превращенном в уютное убежище. Сверху укрыл его лапотником и упавшими деревьями, которые притаскивал издалека – не стоило очищать лес, вокруг его территории. Недалеко от оврага выкопал яму – нору, в которую прятал трехлитровые банки с деньгами. Их набралось пять: одна с «деревянными», четыре с долларами. Мать всегда говорила: «Нельзя все яйца складывать в одно лукошко». Так он и сделал. Если кто-то обнаружит его убежище, то увидит котелок и кружку, блестящие от чистоты. «Пусть этим удовлетворятся», – думал Валерка, когда решал прятать или не прятать посуду.
Он, по-хозяйски, расположился в овраге на импровизированном стуле, состоящем из пня и лапотника, наслаждаясь состоянием полной свободы. В лесу не надо прятать свои чувства, ничего никому объяснять. Просто жить и быть самим собой.
Личную свободу Валерка ценил дорого. Командовать собой разрешал только матери. Одноклассников обрывал на полуслове, если кто-то из них пытался разговаривать с ним на повышенных тонах. Они боялись его, мог «дать по морде», за спиной называли «выродком». Все знали, бесполезно жаловаться матери, учителям. Никто его не накажет. Выросший, практически на улице, он не подчинялся никому. На приказы учителей не реагировал. В классе сидел один за партой, не желая делить ее ни с кем.
К этому времени он знал ценность денег. Они стали его самыми большими друзьями, потому что на них можно купить все. Накопленными деньгами он расплатился с пацанами, чтобы побить Влада. Жаль, что не удалась задумка, но после этого случая понял, его личная свобода напрямую зависела от количества денег.

глава 22
На следующее утро, встал с солнцем: до лагеря от его места добираться не менее двух часов, а то и больше – торопиться не собирался – лес не располагал к городской спешке, которая оставалась вне этого дивного места, располагавшегося далеко от дома.
Прямиком, сквозь дебри, вышел к реке. Плот стоял в камышах. Шагнул на него. Палкой оттолкнулся от берега и поплыл по течению. «Плот придется разобрать, – подумал Валерка, – в кино показывают, что все преступники горят на уликах, а плот, улика. Жаль разбирать, сделан крепко».

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70964653?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.