Главная страница | Триллеры | Клетка

Клетка
Лика (Anotherme) Унача


Если говорить метафорично, книга рассказывает простую истину, что нездоровая почва не даст здоровый росток. И как ментальное здоровье, особенно в последние годы, доминирует над физическим. Как важно свести к минимуму психологические травмы детства. В данной истории мы наглядно видим, последствия халатного отношения к психологическому воспитанию в разрезе трех поколений. Все это сопровождается постоянным тонусом любопытства, так как главная героиня Делина, некогда беспечная и потерявшая в свои юные годы интерес к жизни, случайно раскрывает тайну семьи, а за ней еще одну, а потом еще.


















"Клетка"

Лика Унача





























Предисловие

Писатель часто фантазирует, сочиняя свои истории, но не задумывается, что может точь в точь повторить реальную жизнь одного из семи миллиардов людей. Жизнь не просто непредсказуема, она многоканальна, изобретательна и четка, как в своём сострадании, так и в жестокости. Самые страшные наши фантазии и страхи, от которых передергивает все тело, – чья-то реальность. Поэтому данная история для одних может оказаться реальным случаем, для кого-то – частично вымышленной историей. Для меня же лично эта история отчасти вымышлена, отчасти достоверна. В ней много внутренних, локальных проблем, за несвоевременным устранением которых следует трансформация в глобальные, затрагивающие массу людей. Пока ты взращиваешь монстра в четырёх стенах, это проблема только твоя, ну, и ещё новоиспеченного монстра, но когда ты выпускаешь его за дверь, проблема коснётся десятка, а то и сотни людей. Неспроста великие умы психологии взваливали тонну ответственности на родительство: базисный период, формирующий весь жизненный вектор – детство. В руках взрослого пластичный разум ребёнка; слепив из него колючий зизифус, он не станет тем, кто несёт благодеяние или на худой конец равнодушие, он будет тем, кто насаживает на шипы каждого, кто его душе не мил.

И если вы не готовы к этой ответственности, к терпению и полной отдаче, не стоит заводить потомство, обрекать его и многих людей – тех, кого он повстречает на жизненном пути – на испытания. Рано или поздно ваша безответственность или жестокость выйдет боком – это правило. Жизнь так устроена, что каждый платит за неё: бедный заплатит деньгами, а богатый, он же жадный – здоровьем, репутацией, жизнью, причем часто не своей, а жизнью детей, чтобы было побольнее. Ну а у тех, кого и собственные дети не беспокоят, жизнь заберёт то, чем они дорожат больше всего. Поэтому важно чувствовать меру и не спрашивать: «За что?» Ты должен, ты ответственен, так будь добр заплатить за вчерашние салюты сегодня, иначе твой долг вырастет до непреодолимых тебе величин. Праздник когда-то заканчивается, закрывается занавес и гаснет свет. И так до новой премьеры. Следует всего лишь проявить терпение – инструмент, подвластный только самой сильной душе.

История Делины написана мной в нелегкое время – его мрачное влияние напрямую отразилось и на книге. С ней связаны мои собственные воспоминания, тихо томившиеся в глубинах памяти, но нежданно наступило время ощутить их вновь и пережить их последствия. Пока я росла, наблюдала за различного рода проявлениями жестокости людей по отношению друг к другу, но она практически не касалась меня самой. Тем не менее отравленная земля не способна взрастить здоровый урожай.

Лето в деревне – особая атмосфера, особенно для детей – это бесконечные источники для выдумки новых игр, сценариев, чем мы пользовались умело, я, будучи единственным ребёнком в семье, привыкла к одиночеству и легко могла развлечься игрой с собой. Но был определенный круг друзей, среди которых я чувствовала себя лучше, чем даже когда была одна. Жаркие знойные дни мы переживали в тенистых садах и полях с обилием лекарственных растений с преобладанием ромашки луговой, окружающих протекающую вдоль всей деревни реку.

Одним из главных героев моего воспоминания был мой троюродный брат, живший у нас на протяжении нескольких лет; он был взрослее нас, соответственно – был главным сценаристом наших игр. Как-то раз, возвращаясь с реки, пройдя через строй высоких тополей, рыжеволосый и высокий для своих четырнадцати лет Рони встал перед нами и вручил один из двух топоров, зажатых в его руке, другому нашему заводиле, Марку.

– За мной, – живо призвал он последовать за ним восьмилеток, интригуя загадочной улыбкой.

Уверенные, что в его золотую голову пришла очередная захватывающая идея, мы помчались за ним обратно к гордо возвышающейся линии тополей.

– Стойте здесь, – Рони выстроил нас возле одного невысокого дерева, породу которого вспомнить мне вряд ли удастся.

Отложив аккуратно свой топор, он довольно ловко забрался на дерево; только когда его руки потянулись к темному пятну среди густой листвы, мы поняли: он спускал птичье гнездо. Довольно крупное, слепленное из земли и мелких веточек гнездо спустя минуту уже лежало перед нами, из него тянули головы несколько птенцов: без перьев, абсолютно голые, недавно вылупившиеся, с большими планами на долгую жизнь, как и следовало воронам.

– Мерзкие вороньи детёныши, – произнёс Рони, – недавно одна ворона напала на меня, давайте отомстим, – с выражением, предвкушающим приближающее зрелище, произнёс он, подбирая с земли топор.

Последующие несколько минут перед моими глазами пронеслись как видео на пленке при быстрой перемотке, я не смогла уловить ни единой цельной картинки. Когда пленка остановилась, мои глаза застыли на мелких брызгах крови на зелёной траве, чуть выше я заметила пытающего уползти изуродованного, но ещё имеющего силы на крик птенца. Я поняла – с нами что-то не так. Сейчас стало ясно, что именно. Все разбежались друг за другом: кто по домам, кто на новую локацию для игрищ, кто-то повеселился и пошёл дальше, кто-то погрустил и забыл. А кто-то на всю жизнь оставил картину перед глазами и в каждую свободную от дел минутку воспроизводил ее, пропускал через себя, пытался понять, каково было этим птенцам, что чувствовали те, кто безжалостно наносил по ним удары. Из всех перечисленных типов людей именно последний был самым сломленным и, как следствие, нездоровым.

Книга о том, как здоровый человек может оздоровить своё окружение, а больной практически не имеет шансов не сломать кого-то ещё.









































Сон

Туманным кружевом смесь ароматов ореха, нежной ванили, порой вперемежку с мягким ароматом кокоса, проникали в мою комнату каждое утро, вместо утреннего будильника отрывали меня ото сна и одновременно пробуждали аппетит. Чаще всего мама – строгий дисциплинированный доктор, построивший на этом гигантский бизнес, – собственноручно готовила полезные завтраки для глубоко отпекаемой двадцатилетней меня. Сегодня были оладьи из миндальной муки на сиропе топинамбура, испускающие утончённой струёй пар. Каша-пудинг из семян чиа на кокосовом молоке красовался в миске из плотного чешского стекла. Сахару, глютену, молочному белку и всему, что вредит организму, в нашем доме не было места, особенно для меня. После страшной трагедии, произошедшей в семье, когда ушла из жизни моя младшая сестра, мама, убитая горем, помешалась на моем здоровье. Страх потерять и меня незначительно, но сводил ее с ума. Половину сада мама перепахала и умудрялась выращивать на расчищенном участке всевозможные овощи. Было странно видеть властную бизнес-леди, при наличии кухарки, с энтузиазмом готовящую разнообразные, но исключительно полезные блюда, или же замечать ее за работой в огороде. Каникулы, на которых я приезжала в родительский дом, наш шеф, некогда награждённая мишленовской звездой, называла нашими общими каникулами: мать просто не доверяла ей приготовление еды для меня, в редчайших случаях и под ее чутким и стерильным контролем шефу все же счастливилось меня кормить. Помимо еды залогом здорового организма являлся спорт; мне предлагался выбор между плаванием и тренажёрным залом, и чаще я уплывала в сторону расслабления, как довольно ленивая натура. Мое плаванье ограничивалось простым барахтаньем в воде, отягощённым бесконечными думами обо всем, о чем не думают двадцатилетние девчонки.

На что у меня не было выбора, так это на посещение психолога. Мистер Купер был однокурсником мамы и хорошим знакомым, поэтому мое минутное опоздание тут же докладывалось миссис Лили Ричмен, следствием чего были часовые рыдания надо мной и лекции о важности сохранения ремиссии. Хотя я понимала, что с психологом или без него – мои приступы будут повторяться.

Время каникул – не самая веселая и безмятежная пора в моем случае. Поэтому время учебы я превратила в марафон потех и безделья. Забота мамы – это очень ценно и мило, но только до тех пор, пока она не превращалась в мою обязанность. В то же время я не могла не сочувствовать ее боли, не понимать страхов, поэтому пыталась идти навстречу. Обычно после завтрака я включала музыку в наушниках и бегала по району или шла пешком до спа-центра с бассейном. Я всегда оплачивала индивидуальный тариф, по которому я и инструктор были единственными посетителями, и чаще приходилось доплачивать и самому инструктору, чтобы он занялся чем угодно, но только оставил меня наедине с собой. Если исключить обязательный характер моих посещений, то плавание чаще приносило мне удовольствие. Погружение в тёплую ласковую воду было сравнительно с применением седатива, оно не избавляло от навязчивых мыслей, но они казались не столь травматичными.

Моим излюбленным развлечением было изображение фридайвера: медленно погружаясь, я наблюдала за предметами через волнующуюся воду, все принимало причудливую плавучую форму, будто окна, потолок и все, что просматривалось, было взято из «мягких часов» Дали. Наблюдение через воду было не самой целью моего погружения, каждый раз я испытывала свой организм, держалась под водой и доводя себя до предела кислородного голодания. Представляла, как кто-то, решив, что я утонула, бросился спасать, а я рассмеялась бы в ответ.

В очередной раз испытав себя, я вынырнула, жадно поглощая кислород. Открыв глаза, увидела сидящую на краю бассейна знакомую фигуру – Ари, с его фирменной улыбкой на циничной физиономии.

– Милая, ты не отвечаешь, – продолжал он улыбаться.

Не собираясь отвечать, я подплыла к нему, с такой же наглостью вглядываясь в его хитрые глаза.

– Не смотри так, – засверкал он белоснежными зубами.

Выйдя из воды, я прошагала медленными уверенными шагами мимо него и отправилась в душ, не проронив ни слова. Это и был мой красноречивый ответ.

Кроме одной девушки, с которой столкнулась в дверях, в самой душевой никого не было, поэтому я спокойно разделась и встала под струю тёплой воды. Время от времени мне слышались посторонние шумы и какое-то шуршание, но, обернувшись, я не замечала никого.

«Наверняка почудилось, – подумала я, – мне не привыкать».

Вернувшись домой, я обнаружила только отца, мама, к моему невероятному везению, задерживалась в клинике. Папа часто нарушал все установленные правила, тайком тащил в дом всякую вредную еду, и мы с ним прятались в кабинете и, соревнуясь в скорости, уплетали все до последнего ломтика шоколада, чтобы наверняка не оставить следов преступления. Да и такой ярой озабоченности мной у него не было, как, собственно, у каждого типичного отца. Это позволяло чувствовать себя с ним спокойней и свободней.

Ари весь вечер строчил смски, будто за их количество его вознаграждали криптовалютой. я их добросовестно читала, но было в тягость отвечать и объяснять очевидное, и я выключила телефон. Из-за него мне пришлось лишиться единственного развлечения на сегодня – просмотра ленты в Инстаграм. Читать я не любила, после пары страниц становилось тягостно от предстоящих еще трёхсот до развязки. От лени я и забрасывала идею, как и книгу, в какую-нибудь тумбу пылиться. Я не увлекалась особо ничем: телескопа в моей комнате не было, как и растений, журналов, плакатов – ничего такого, впрочем, как и уюта.

Выглянув в окно, я заметила Джамала, сидящего за столиком у себя на заднем дворе. Наверное, он и был моим единственным хобби, мой сосед и близкий друг, одарённый талантом спасать меня из всяких передряг. А сегодня спас и от скуки.

– Джа, – шагнула я за калитку.

– Дель, – с трепетом поздоровался он.

– Как поживает самый невероятно привлекательный доктор? – подшучивала я.

Хотя эти слова были чистой правдой. Кроме того, что он был пока ещё студентом, а не действующим доктором. Он как хороший сын решил пойти по стопам отца. Высокий и прекрасно сложенный смуглый парень, с зеленоватыми глазами и в белом халате, однозначно будет самым горячим в госпитале.

– Кто бы говорил, – заулыбался он.

– Доктор, у меня жутко боли-и-и-т… – я замолчала, осматривая себя, выбирая, какую же часть тела мне оклеветать. – Душа, жутко болит душа, – изобразила я жалостливый вид. – Не пропишете мне лекарства?

Джа засмеялся, поняв намёк.

– Миссис Ричмен в клинике, да? – спросил он, заходя в дом.

Он знал, что я прихожу к нему на расслабляющий сеанс, когда мама на работе.

– А твой отец? – крикнула я возвратившемуся Джамалу.– Мама говорила, он отказал в лицензии на определенные услуги в клинике?

Джа странно отвёл глаза и нахмурился, но, пытаясь скрыть эмоции, заулыбался своей заразительной улыбкой.

– Он ничего не говорил.

Выпуская из легких переработанный угар от «Лемон-три», казалось, я действительно выпускаю всю боль. Немного закружилась голова, поэтому я улеглась на садовом диванчике. Мой мозг наконец перестал думать, но выборочно спрятал в глубокий ящик самые страшные события, изнуряющие мысли и все, что доставляло тягость. В этом была прелесть дружбы с Джа.

– Мой персональный многофункциональный док-диллер, – продолжала я бредить. Отсмеявшись, Джа спросил:

– Как дела с Ари?

– О, зачем ты все испортил? – завозмущалась я. – Испытание расстоянием, кажется, мы провалили, – и затянулась вновь, ощутив отрезвление от поднятой темы.

– Дель, Делина! – стали доноситься крики с улицы.

Выйдя от Джа, я увидела Ари, стоявшего у моего дома; заметив нас, он пошёл навстречу.

– Здарова, – формально махнул Ари Джамалу. – Детка, ты не отвечаешь весь день, – обратился он ко мне.

– Прости, – произнесла я без эмоции.

– Иди ко мне, – Ари прижал меня к себе, проверяя, видит ли нас Джамал.

Ари – собственник, он всегда ревностно относился к моей дружбе с Джа, и за столько лет я не смогла убедить, что мы друг друга не волновали.

– Поехали, в бар, там выступает Лей, – поволок он меня за собой.

Развернувшись, я уже не увидела Джамала, а мне очень нужна была его компания.

– Я в домашней одежде, – искала я причины не ехать.

– Все равно, – хитро заулыбался он.

– Следи за дорогой, хотелось бы дожить до грядущего дня рождения, – сделала я замечание его опасному вождению.

– Всего-то пара месяцев. Доживешь, – заявил он. – У меня есть для тебя подарок, не связанный с днём рождения, – припарковав машину, он развернулся ко мне.

Я искусственно улыбнулась, не чувствуя особого трепета. Из кармана бомбера Ари достал чёрную коробочку, которая заставила сердце испуганно стучать, я занервничала и не знала, как себя вести. Но когда он, торопясь, смахнул крышку коробки так, что она слетела в сторону и я увидела сверкающие серьги-гвоздики, облегченно выдохнула и засмеялась, прочувствовав, что опасность позади.

– О, Ари, ты не забыл, – я приобняла его в знак благодарности.

Он сразу же захотел их мне примерить. Они были весьма изящны и не вычурны, скромно и со стилем, как я любила. Их высокая цена не напрягала моего бойфренда, он был сыном из богатейшей в округе семьи, заполонившей всю страну сетью развлекательных заведений.

– На хрен этот бар и Лея, может, поедем ко мне? – прошептал он, застегивая серьгу.

– Для Лея важно наше присутствие, – я все же заставила Ари отстраниться.

В баре было всего несколько свободных столиков, не сразу удалось заметить Камиллу, мою школьную подругу, с ее очередным бойфрендом, имя которого я даже уже не старалась запомнить, они сидели за столиком у самой сцены. Подняв глаза на готовящихся музыкантов, я увидела уже улыбающегося нам Лея, прошла к нему, поздоровалась и, пожелав удачного выступления, присела за стол к ребятам.

– Ари, Дель?– с удивлением спросила Камилла.

– Что-то не так? – переспросила я, казалось, мы совершили что-то противоестественное, оказавшись вместе.

– Я просто… просто… удивилась. Никто не верил, что вы переживете разлуку, – оправдательно улыбнулась она.

– Может, мы и не пережили.

Все засмеялись, предположив, что я шучу.

Думать, что Ари хранил мне верность в течение полугода, было бы глупо. Я все прекрасно понимала, он сходил по мне с ума, но против своей же натуры у него не нашлось бы противостоящих сил. А я просто не могла окончательно разорвать нашу нить, плотную нить, впитавшую все, что мы пережили вместе. Мне было с ним хорошо проводить время, что именно я и делала, ничего более не ждала и не хотела сама. Я смотрела на него весь наш разговор, видела, как он теряется и нервничает, услышав слова Камиллы. Но я даже не чувствовала боль, когда понимала, что все мои предположения реальны. Я всего лишь улыбнулась ему. Чувствовала, что он родной для меня человек, с которым многое пережито, но как бы нам ни хотелось, уже не удастся создать будущее.

Бар который мы посетили, был в распоряжении Ари, отец отдал ему на восемнадцатилетние сеть баров по городу, поэтому с выпивкой здесь не возникало проблем. Компания, с которой я раньше проводила восемьдесят процентов своего времени, теперь вызывала только раздражение, а вечер был настолько нудным, что даже алкоголь не смог бы развеселить. Несколько стопок текилы, выпитые мною, были ошибкой хотя бы потому, что мне предстояло возвращаться в родительской дом, где мама – имея особенности чутья бладхаунда – учует запах прежде, чем я появлюсь на лужайке у дома.

Спотыкаясь, я пробралась к двери, ведущей на кухню с заднего дворика. Прежде, чем зайти в дом, требовалась подготовка по прохождению лазерно-лучевой сигнализации, именно с этим было сравнимо чутьё мамы, обхитрить которое для меня – недостижимая вершина конспирации. Поэтому я скромно заглянула через окно кухни.

Мама сидела в гостиной, перебирая бумаги, наверняка ожидая меня. Наша встреча равнялась бы вселенской трагедии. Единственное, на что мне хватило ума, это переждать, присев на корточки прямо под окном. Внезапно в комнате Джамала зажегся свет, подсказавший мне самое верное за сегодняшний день решение. К которому я и поспешила тихим бегом, как мотылёк на самый яркий огонь. Встав под его окном, я стала в него бросать все, что попадалось под руку: засохшие ветки, кусочки затвердевшей земли, траву, которая даже не долетала.

– Дель, – услышала я его голос, но в окне никого не было. – Что ты тут делаешь?

Опустив голову, я заметила стоящего в дверях Джамала, с удивлённой улыбкой на лице.

– Джа, ты помнишь день, когда подписал приговор о постоянной опеке надо мной? – проворчала я. – Пусти переночевать.

– Ты в состоянии самостоятельно зайти? – приветливо улыбнулся он.

Я тихими шагами прошла в дом, по привычке поднялась наверх прямиком в его комнату и сразу же рухнула на кровать, скинув обувь.

– Если бы мать меня увидела, – засмеялась я, понимая, что совершила шалость, чем больше правил она устанавливала, тем приятней было их нарушать.

– Было бы не до смеха? – присел на кровать он.

– Джа, что бы я без тебя делала? – взглянула на него я с трепетом. – Как думаешь, сколько будет продолжаться это помешательство мамы? Неужели этому не будет конца?

Джа молча посмотрел на меня и задумчиво продолжил?

– Сложно сказать. Дель, когда люди теряют самое дорогое, начинают сходить с ума. Когда мамы не стало, помню, как я мучился от подобных приступов.

– Приляг со мной, Джа, – повернулась я на бок, чтобы быть лицом к нему.

– Ты воняешь больше, чем весь старый бар «Джо» после футбольных болельщиков, – после формального ворчания он прилёг рядом со мной и приобнял рукой.

– А ты пахнешь, как парень после душа, – ответила я. – и не преувеличивай, всего-то несколько рюмок текилы, – добавила я, улёгшись на его плечо, и заснула.

Лёгкое шелковое платье с розовыми пионами развевалось на жарком, но тихом ветру. Я гуляла по цветущему саду вдоль реки, где росли дикие ромашки и синеглазки, как вдруг заметила на одном дереве гнездо с птенцами. Дерево было хоть и большое, но довольно ветвистое, и мне, маленькой и подвижной девчонке, с легкостью удалось взобраться на него. В гнезде я обнаружила четырех крошечных птенцов; сняв аккуратно с ветки, я поставила его на землю. Посадила в ладонь первого птенца, хрупкого и такого беззащитного, и долго его рассматривала. Посадив его на землю, я расправила его неокрепшие крылышко и нанесла удар топором. По моему платью распылились мелкие брызги алой крови.

Задыхаясь, я проснулась ото сна, мучившего меня не первый год. Я делала жадные вдохи, но горло перекрывалось, не давая кислороду поступить в лёгкие. Сердцебиение учащалось до таких скоростей, что казалось: все тело вздрагивает от каждого удара. Джа от испуга вскочил, но, не растерявшись, стал действовать. Открыл настежь окно, уложил меня в горизонтальном положении на ровный пол и стал успокаивать. Когда мое дыхание восстановилось и Джа обнял меня, я разрыдалась от бессилия.

– Ты ходишь к психологу? – спросил он, перебирая таблетки в аптечке.

– Да, – рыдая, ответила я. – Эти сны сводят меня с ума, не могу это терпеть больше.

– Ты приняла алкоголь, поэтому можно только эту, – он положил мне в ладонь зелёную таблетку с указанием: – Положи под язык.

– Джа, не уходи, – окрикнула я его, направляющегося к двери.

– Хотел проконсультироваться с отцом, возможно, стоит поменять твоего психолога.

– Нет, пожалуйста, не уходи, мне уже лучше, – попросила я.

Джа с досадой поджал нижнюю губу, но смиренно вернулся и лёг обратно, позволив мне опять лечь на его плечо.















































Тайна первая

После ежедневного повторяющегося ритуала, когда мама забегала ко мне в комнату, впуская за собой аромат свежеприготовленного завтрака, будила и раздвигала шторы, она обязательно садилась, поглаживала мне голову и тихонько напоминала:

– Милая, сегодня бассейн.

Или профилактический осмотр, или день психолога. Сегодня был именно его день. День реконструкции моих мыслей.

– Нельзя опаздывать к доктору Куперу, вставай, детка, – сказав она, поцеловала меня в лоб и вышла из комнаты, оставив дверь открытой.

Сеансы доктора Купера были обязательны для меня с моих шести лет. Не проверяла, как без него, но с ним я все ещё не достигла желаемых результатов, хотя проблема наверняка таилась в том, что его вовсе невозможно достичь.

Доктор Купер, конечно, за столько лет постарел на моих глазах, но если бы я не знала его все эти годы, то не посчитала бы его ровесником матери. На вид приятный мужчина, без лишнего веса, всегда одет по моде, но не по возрасту. Разговаривал он так спокойно и размеренно, что, слушая его больше пяти минут, уже клонило в сон.

В кабинете доктора Купера все было как обычно, все тот же травяной чай на столике, который ассистентка приносила к моему приходу. Книги, без которых не обходился ни один психолог – такие, как «Введение в психоанализ» Зигмунда Фрейда, «Психология влияния» Роберта Чалдини и все остальные – располагались на полках в той же последовательности.

В кабинете пахло ароматной мятой, что облегчало мне многочасовое нахождение в чане своих страхов и проблем. Впервые мне приходилось ожидать появления доктора. Чаще всего, что не удивительно, опаздывала я. Когда залезла в телефон от скуки, тотчас же отворилась дверь, и в кабинет зашла уверенным ходом светловолосая женщина лет сорока пяти или пятидесяти. Приятная на вид, со сдержанной профессиональной улыбкой на лице, но весьма искренней.

– Дель, добрый день. Я доктор Лора, теперь я ваш психотерапевт, – представилась она.

Мне казалось, будто я неправильно услышала ее фразу, и я переспросила снова.

– Понимаю твою растерянность, но я уверена: мы с тобой добьёмся хороших результатов.

– А что с доктором Купером? Он ведёт меня уже многие годы, знает все о моих проблемах. Я не понимаю, что происходит и где мой доктор? – возмущалась я, не на шутку запереживав.

– Не буду ходить вокруг да около. Доктор Купер сейчас под следствием.

– Уверена, это недоразумение …

Я не успела договорить.

– Доктор Купер, мягко выражаясь, некомпетентно вёл работу.

– Он хоть и нудный тип, но психотерапевт лучший в округе.

– Вряд ли назначение препаратов, усугубляющих состояние пациента, которые он, вам в том числе, назначал, можно считать профессионализмом. На протяжении больше десяти лет вы принимали препараты, нарушающие память и блокирующие восстановление нейронных связей, что, собственно, не помогало, а вредило вашему здоровью. Удивительно, как вы до сих пор не потеряли память, – голос ее то стихал, то набирал высоту, пока она раскладывала блокноты и иные предметы на столе и располагалась на рабочем месте. – Мы осведомлены о доверительной связи вашей матери, миссис Лили Ричмен – многоуважаемой в медицине персоны, и доктора Купера. Но, Дель, если хочешь выкарабкаться, ты должна пообещать мне, что ни слова не скажешь ей, она ни при каких обстоятельствах не должна знать о смене лечащего врача.

– Но ведь…

Лора не дала мне договорить в очередной раз и продолжала своим поставленным голосом засыпать меня окутывающими волнением откровениями.

– Со своей стороны даю гарантию, что доктор Купер будет подтверждать, как и ранее, каждый твой визит. Ты взрослая девочка и должна принимать решения самостоятельно. Все выглядит странно, – встала она вновь со своего кресла, – но только ты решаешь. Поэтому делай выбор, я не намерена тебя убеждать.

Скептические мысли не давали расслабиться и здраво оценивать ситуацию, впервые за свои двадцать лет я столкнулась с нелегким выбором и необходимостью принимать решения, и он никак не был из разряда: какой вечерний наряд или какой ресторан для ужина выбрать. К такому я не была готова. Пугали обстоятельства, но Лора дала почувствовать полную уверенность, что ей от меня ничего не нужно. Хотя, возможно, она копала под мою мать. Успех других людей часто не даёт покоя многим, кто так и не вырвался из круга, замыкаемого ленью. Мы проходили множество попыток не столько забрать себе, а разрушить чужое, чтобы всем было так плохо, как и им. Несмотря на внутреннее противоречие, которое Лора считывала как профессионал, я все же дала согласие.

– Внимательно изучив твою медицинскую карту, я решила начать с отмены всех препаратов доктора Купера, но мы должны сделать это постепенно, уменьшая дозу каждый день, чтобы не травмировать организм. Вот здесь график приема препаратов, – протянула она розовый листок. – Дель, теперь расскажи, пожалуйста, почему ты ходишь к психотерапевту столько лет?

Мне не доставляло удовольствия пересказывать все заново, потому что в моей карте все и так было указано, и Лора прекрасно была осведомлена обо всем; складывалось впечатление, что она попусту издевалась.

– Как ты можешь охарактеризовать ваши взаимоотношения в семье, когда ты была ребёнком?

– Все прекрасно! – повертела я головой, посчитав вопрос глупым.

– Подробнее о том, как мама относилась к тебе?

– Прекрасно! – повторила я, немного напрягаясь от ее откровенного интереса к моей матери. – Моя мама очень любящая и заботливая, она всегда ласкова со мной. Если вы намекаете на ее гиперзаботу, то это вполне объяснимо: она потеряла маленького ребёнка, ее можно понять.

Лора все так же профессионально улыбалась мне, что уже немного выводило из себя:

– Я говорю о вашем детстве, как именно проявлялась ее любовь к маленькой Дель?

Наглый напор доктора Лоры подобно скоростному поезду, сносящему все на своём пути, измельчил под тяжестью железных колёс все картинки в моей голове. Я не могла вспомнить ни одного фрагмента из детства. Дискомфорт, вызванный своим провалом, невозможностью воспроизвести ни одного воспоминания, заставлял нервно ерзать на диване и с силой расковыривать ногтем шов на мягкой обивке.

– Если вы думаете, что я не понимаю вашу истинную цель нахождения здесь, вы глубоко ошибаетесь. Это не первый случай, когда пытаются подобраться к моей матери. И поверьте, когда она узнает о ваших махинациях, вам несдобровать.

Эффектно встать с мягчайшего и глубоко проваливающегося дивана оказалась не так-то просто, пришлось применить усилие, и с третьей попытки я встала на ноги и направилась к выходу.

– Дель, – окликнула она меня. – Только ты в силах себя спасти.

Мой яростный удар, которым я закрыла деревянную дверь в кабинет, стал моим ответом. Все тело постепенно, начав с груди, поражала дрожь, будто по коже и внутри меня разбегалась куча маленьких насекомых, перебирая крохотными, но многочисленными лапками.

Сев в авто, я достала успокоительные, назначенные доктором Купером; положив в ладонь одну таблетку, не сразу решилась ее принять, в голове не было никаких размышлений, нервный всплеск не давал возможности думать, но по необъяснимой причине я положила таблетку обратно в коробку. Трясущимися руками не сразу удалось завести автомобиль. Я спешила домой, чтобы рассказать все маме, но не могла дождаться, когда полностью успокоюсь, и с дрожащими руками крутила руль авто, боясь врезаться во что-то.

Заходя домой, я увидела припаркованный «Мерседес» мистера Фроста – отца Джа. Не раздумывая, побежала к их дому и позвонила в дверь. Открыл – как всегда, с жизнерадостной улыбкой – сам мистер Фрост.

– Привет, Дель, Джамал ещё не вернулся, – сказал он.

– Мне нужно поговорить не с ним, а с вами.

Как только я заговорила, мистер Фрост поменялся в лице и поспешно провёл меня в дом.

Торопясь, я рассказала ему все случившееся, как ребёнок жаловался на доставучего драчуна в классе. Как глава, держащий под контролем все здравоохранение штата, мистер Фрост должен был быть в курсе отстранения такого специалиста, как мистер Купер.

Выслушав меня, он лишь выдохнул с досадой:

– Делина, я не вправе разглашать подобную информацию, пока нет решения суда, но как отец твоего друга я советую тебе прислушаться к доктору Лоре.

После услышанного кровь стала приливать к голове, лицо мое наверняка покраснело, как после химической чистки, ведь все, что он сказал, значило: проблема не выдумка. Но ведь необходимо разобраться, присутствовала ли указанная некомпетентность или же Купера кто-то подставил. Стало страшно, ведь любой из двух вариантов не предвещал мне и моей семье ничего хорошего.

Не успела я переварить полученную информацию, как в мою растерянность добавились ревность и некая обида, когда в дом зашёл Джа, а за ним показалась светловолосая улыбчивая девушка. Проходя через холл, они о чем-то мило смеялись, посматривая друг на друга. Джамал почему-то удивился, увидев меня:

– Дель, привет, – приветствие, звучавшее больше как вопрос, сорвалось с его губ. Его смех сменился на улыбку. – Познакомьтесь, это моя однокурсница Мелисса, – повернулся он к ней.

– Я пойду, – сказала я сердитым голосом.

Проходя мимо Джа и Мелиссы, я уверенно взглянула на неё.

– Приятно познакомиться, – и, спеша, выбежала прочь из дома, следом послышался оклик Джамала, но мне не хотелось оглядываться и говорить с ним.

Я сама не понимала своего поведения, да и не пыталась понять. Сев обратно в авто, я позвонила сгоряча Ари и поехала к нему. Он не забрасывал меня вопросами, когда я изъявила желание выпить, может, он не хотел ворошить во мне то, что я запивала, или же ему вовсе было безразлично. Мой уверенный настрой на выпивку не имел долгой перспективы, пропустив пару стаканов текилы, я потеряла всю энергию и вместе с ней и желание вливать в себя горькую жидкость, не приносящую ни малейшего удовольствия.

Было не столь поздно, когда, вернувшись домой, я столкнулась с матерью. Понадеявшись, что она не заметит пару пропущенных рюмок, я тихо зашла в дом и поздоровалась, но меня встретили ее любопытные глаза и холод.

– Ты пьяна? – спросила она, я не различала, страх звучал в ее голосе или гнев.

– Нет, мам, – соврала я.

– Не ври, мы что, вернулись в твои семнадцать лет. Опять все заново переживать? О чем ты только думаешь? – закричала она.

Папа зашёл в комнату и стал просить смягчиться.

– Вот именно, мне не семнадцать! – возразила я.

– Как ты смеешь – после того, что мы пережили? – зарыдала она. – Ты хочешь, чтобы я осталась одна?

– Я выпила всего пару рюмок, от этого не умирают, – пытаясь ее успокоить, я использовала неаккуратное слово.

– Зато я умру, – разрыдалась она ещё больше. – Не хочу больше говорить.

После перепалки я раздосадовано поднялась наверх; ужаснее чувствовать вину за обиду, причинённую родным, чем самой себе. С терзающими мыслями я улеглась на кровать. Как бы ни старалась, не могла успокоить себя, помимо дрожащих рук у меня стали дрожать и ноги. Поняла, что без успокоительных мне не обойтись, и стала тихо спускаться вниз, чтобы забрать из машины лекарства. Не хотелось сталкиваться с родителями, поэтому я пошла к выходу с кухни. Когда уже перешла порог столовой, мое внимание привлёк разговор родителей в кабинете, я стала прислушиваться. Не знаю, почему это сделала – мне никогда не нравились семейные посиделки, и разговоры никогда не интересовали. Мать все ещё ругалась, хоть говорила она шепотом, но я все же слышала ее слова:

– Не знаю, как пережить эти два месяца, как ее уберечь? Она такая же безответственная, ветреная, как ее отец, как же она мне его напоминает, я не в силах все терпеть.

Я ухватилась за стул, стоящий рядом, чтобы не упасть, голова закружилась как бешеная юла, меня стало тошнить. Все же мне удалось бесшумно выбежать из дома.

Что значили эти слова? Тот, кого я считала отцом двадцать лет, мне не отец вовсе?

Постепенно я теряла контроль над трясущимся телом. Чувствовала, как немеют губы, кончик носа и мне недостаточно кислорода. Я изо всех сил ринулась к машине. Открыв дверь, услышала позади голос Джа:

– Дель, что с тобой?

Я оглянулась, но, не ответив, дрожащими руками вытащила таблетки и, рассыпав половину на пол, сумела закинуть одну в рот.

– Что случилось? – спросил вновь он.

Ком, застрявший в горле, не только не позволял словам вырваться изнутри, но мешал воздуху поступать внутрь. Джа, недолго думая, поднял меня на руки и понёс к себе домой как бездомного котёнка, найденного в какой-то дождевой луже. Во мне не нашлось сил ему сопротивляться, хотя в глубине души я попросту не хотела этого делать.

Посадив на кровать в своей комнате, он принёс мне воды и укрыл пледом. Заметив, как окоченели мои руки, он зажал их между своих больших ладоней и периодически растирал, чтобы согреть. Следя за его движениями, я немного успокоилась, почувствовала, будто нахожусь в самой безопасной капсуле. Забота, которой он окутал меня подобно тёплому одеялу в зимнюю ночь, отогрела не только мое тело, но, казалось, добралась до души. В его взгляде я видела самое настоящее сопереживание, я поняла: ему единственному не безразлична моя жизнь. С этой секунды каждое его прикосновение вызывало во мне растерянность и поджигало фитилёк за фитильком в моей груди. Я не могла принять свои чувства, он привлекал меня как никто другой.

Неожиданно для нас обоих я потянулась к нему и поцеловала в губы. Он ответил взаимностью. Нежные робкие движения быстро перешли в безрассудные. Его губы как подожженная спичка, кинутая в канистру, мгновенно распалили все мое нутро. Это непреодолимое желание было лучшим событием, произошедшим со мной за долгое время.

– Что это было? – наконец решился заговорить Джа.

– Кажется, я тебя приревновала сегодня, – взглянула я на него.

Он долго смотрел в ответ и молчал, нежно проводя пальцами по моему лицу, поправляя вьющиеся локоны. Не получая никакого ответа, я почувствовала неловкость. Ведь я сама настояла на всем, я сделала первый шаг. Навязала ему близость?

Я стала спешно собираться, чтобы скорее сбежать и не показывать, что сгораю от стыда.

– Дель, стой! – Не послушавшись, я вышла за дверь. – Неужели ты до сих пор не подозревала, что я все это время был в тебя влюблён? – послышались слова, произнесённые сквозь улыбку.

– Что? – обернулась я в коридоре.

Джа ухватил меня за руку и затащил обратно.

– Как это возможно? – переспрашивала я, следуя за ним.

Мы снова бросили уставшие тела на кровать.

– Кажется, я влюбился в тот самый момент, когда увидел тебя пятилетней девчонкой, – вновь проводя пальцами по волосам, прошептал он.

– Почему молчал столько времени? – удивлялась я услышанному.

– Ждал, пока ты наиграешься с другими, чтобы не играла со мной.

Его слова заполнили меня невероятной тёплой энергией, заставляющей улыбаться.

– Как же сегодняшняя Мелисса?

– Так же, как и Ари, – улыбнулся он.

Мы долго лежали, молча смотря друг на друга, Джа чуткими пальцами проходился по волосам и лицу, расслабляя меня своими прикосновениями.

– Что с тобой происходит, Дель? – его лицо отражало переживание, он смотрел будто в самое сердце.

Отвернувшись, я устремила взгляд в потолок. Стадия шока была пережита, и теперь я с неким непринятием относилась к событиям, произошедшим со мной.

– Странным образом сменился мой доктор, – начала я признание, – подозревают, что Купер прописывал мне – и не только мне – неподходящие препараты. А перед нашей с тобой встречей я услышала разговор родителей, где мама говорила, что я такая же ветреная, как и мой отец, имея в виду кого-то другого.

– То есть Грег не твой отец? – удивился он.

– Не хочу об этом думать, – развернувшись, я поцеловала его вновь. – Я останусь у тебя сегодня? – спросила я.

– Разве похоже на то, что я тебя отпускаю? – ответил он, прижимаясь ближе.

























Начало

Настойчивые звонки мамы с трудом разбудили меня. Не помню, когда ещё я так сладко и долго спала. Оглянувшись и не увидев Джа в комнате, я ответила на звонок.

– Милая, прости меня и возвращайся домой, на столе готовый завтрак, – оправдывающимся тоном говорила она. – Марианна приготовит твою любимую рыбу на ужин. Возвращайся, детка. И сегодня у тебя бассейн, помнишь?

– Да, мам. Хорошо. Ты едешь на работу? – поинтересовалась я.

– Да, детка, очень много дел, прости, – и она повесила трубку.

– Я принёс тебе самый ленивый завтрак в мире, – Джамал с улыбкой зашёл в комнату, едва я успела отложить телефон. На тарелке он нёс сэндвич с хрустящей коркой и апельсиновый фреш.

Я быстро умылась и принялась завтракать вместе с ним. Договорились о совместной поездке в клинику матери: я все же решила настойчиво поговорить с ней.

Мы условились встретиться через час, и я вернулась домой, чтобы переодеться во что-нибудь соответствующее будущей наследнице медицинской империи, раз собиралась в самое ее сердце. Оглядываясь по сторонам, я проверяла, дома ли папа. Столкнувшись с прислугой, выяснила, что дом пуст, и с легкостью поднялась к себе. Сняв всю одежду, небрежно бросила ее на пол, и вдруг на сером коме вещей запестрила ярко-розовая бумажка. Раскрыв ее, я увидела график приема лекарств и личный номер доктора Лоры, что побудило меня последовать указанным рекомендациям, Открыв шкафчик над раковиной, я достала все таблетки и приняла их в указанной дозировке.

В семейной клинике, именуемой «Севите», все любезно здоровались со мной и спрашивали о делах, ещё больше испытывая мое терпение. Но я уже знала быстрый путь к кабинету мамы, поэтому вновь пошла по лестнице, чтобы не столкнуться ни с кем. Сердце сжималось с каждым шагом, приближающим меня к разговору. Что я могла услышать? Как она мне объяснит все и скажет ли правду? Думая обо всем этом, я добралась до ее кабинета, но он оказался пуст. Я, недолго думая, позвонила матери.

– Мамочка, а ты где? – спросила я.

– Милая, с тобой все в порядке? – опередила она.

– Да мам, просто…

Не дав мне договорить, она перебила:

– Дель, детка, не могу говорить, у меня в кабинете важные люди, у нас встреча прямо сейчас.

В этот момент в трубке зазвучал сигнал приехавшего лифта, я, недоумевая, оглянулась по сторонам, кабинет был действительно пуст, не было ни единого намёка на предстоящее важное мероприятие. Сердце, не оправившееся ещё после пробежки по лестнице, стало биться ещё быстрее. В голове все смешалось. Позади опять послышался голос, прорвавшийся через беспрерывные потоки мыслей.

– Дель, ты в порядке? – переспрашивал он.

– Клер, скажи, а где мама? – перебила я вежливую ассистенту мамы.

– О, она только что спустилась вниз, сказала, у неё важный выезд и сегодня она не вернётся.

Не дав ей договорить, я подбежала к лифту, но, не дождавшись, побежала по лестнице прямиком в авто Джамала.

– Лили только что уехала, – сказал Джа, когда я села обратно в машину.

– Она заметила тебя? – нервно спросила я.

– Нет.

– Тогда поезжай за ней.

Джамал, не требуя объяснений, развернулся тотчас же и поехал за чёрным «Мерседесом», спустя несколько минут мамин автомобиль был в зоне нашей видимости. Как только Джа сел им на хвост, он собрался спросить, но я заговорила сама.

– Она что-то скрывает, сказала, что у неё важная встреча и люди ждут в ее кабинете, а я обнаружила абсолютно пустой кабинет и Клер, осведомившую меня, что она уехала.

Пока дорога вела в наш район, закрадывались мысли, что у меня развивается паранойя, а мама всего лишь хотела сделать примирительный сюрприз, но, не доезжая до нашей улицы, ее автомобиль свернул в другую сторону. Мы доехали до самого края района, до первой линии вдоль берега. Выдерживая дистанцию, мы остановились за густыми кустами вдали от автомобиля, но было четко видно, как открылись широкие металлические ворота и автомобиль заехал во двор.

Обходить огромную территорию заняло бы много времени, поэтому мы проехали на авто мимо ворот и охраны, все походило на пропускной пункт секретного учреждения. Здание, к которому нас привела слежка, стояло вдали от других и было полностью огорожено забором. Джа нашёл место, с которого лучше было забраться на забор, состоящий из расколотых белых с желтоватыми вкраплениями камней. Перепрыгнув через забор, мы спрятались в кустах цветущего белого жасмина. Сам дом и территория были довольно внушительных размеров. Имелся домик для охраны и персонала.

– Возможно, это дом ее любовника, или, может, она ещё тайно встречается с моим настоящим отцом? – я озвучивала подряд все приходящие в голову мысли.

Выбравшись из кустов, мы пробежали вдоль забора и уже были сзади дома; ощущение, что мы совершаем правонарушение, держало в лёгком мандраже, но поздно объявлять себя чайлдфри, когда ты на родильной кушетке.

– Уходить нельзя, – объяснил мне Джа.

Он при своём высоком росте с легкостью заглянул в ближайшее окно и увидел столовую, где за столом сидела моя мама, а с ней ещё одна женщина. Джа помог мне забраться на выступ; переборов страх, я заглянула вовнутрь и увидела худощавую женщину с русыми распущенными локонами, раскинутыми по миниатюрной спине.

Через мгновение к присутствующим присоединилась девушка в белом халате и протянула стопку бумаг матери, а та в ответ раздала ей указания, по всей видимости, на целый день, а сама уткнулась в принесённые документы и стала их изучать. Они обе замерли, будто позировали перед художником или внутри дома остановилось время. Но ощущение приближающейся угрозы не давало мне покоя.

Женщина с распущенными волосами, сидевшая спиной, неожиданно для нас резко развернулась, будто давно за нами наблюдала и хотела застать врасплох. Испугавшись, мы резко присели, но позже, не выдержав, я заглянула в окно ещё раз. Она встала из-за стола и ходила вдоль комнаты, никаких намеков на то, что мы были замечены. Мой любопытный взгляд магнитом тянулся разглядеть внимательней ее лицо, но мне оно не было знакомо. Кроме того, что женщина выглядела бледно и нездоро?во, я ничего не смогла приметить. Позже возвратилась девушка в белом халате и принесла на медицинском подносе наполненный жидкостью шприц, началась подготовка к внутривенному введению препарата.

Спустившись с выступа, я потянула Джа за руку. Мы убежали тем же путём: сначала пахучие жасминовые кусты, затем каменный забор и, наконец, автомобиль, на которым мы приехали.

Весь путь домой Джа был отстранён и задумчив, его брови время от времени хмурились, будто от внезапно пришедшей в голову неприятной мысли, взгляд уходил далеко в пространство; последнее, что он делал, – следил за дорогой.

– Может это ее личный вип-пациент?! – размышляла я вслух, пытаясь разрядить обстановку.

Джамал молчал, будто злился на что-то или конкретно на меня – я ведь как всегда втянула его в очередную историю. Неловкая атмосфера давила все больше, и я была рада тому, что путь до дома был недолгим. Припарковавшись у дома, Джа потянулся и сжал ладонью мою руку, но все ещё не вымолвил ни единого слова. Поэтому сложно было распознать чувства, подтолкнувшие его к жесту, все же в глазах я видела какое-то сочувствие. В ответ я улыбнулась и вышла из машины.

– Дель, – окликнул он меня. – Держи телефон всегда рядом.

Легкой улыбкой я безмолвно попрощалась с ним и вошла в дом.

Сидя на своей кровати, я гоняла мысли по круговороту последних событий. Раскрыв розовую бумажку Лоры, приняла очередную таблетку по графику. Шум входной двери оповестил о чьём-то возвращении и необходимости подготовиться к встрече, кто бы там ни был. Сложив бумагу, я спрятала ее в карман и, забежав в душ, намочила волосы.

– Как прошёл день? – спросила я, спускаясь вниз.

– Ужасно утомительный, – пожаловалась мама, целуя меня. – Бассейн? – спросила, проводя пальцами по мокрым волосам.

– Как твоя важная встреча? – игнорируя ее вопрос, сказала я.

– Какая встреча? – переспросила она, собирая волосы в зажим.

– Ты говорила, у тебя важные гости, когда я позвонила.

– О, да, все прошло неплохо, – ответила она совершенно обыденно, не будь я сегодня в клинике, то поверила бы безоговорочно.

Пока мы готовились к ужину, вернулся отец.

– Милый, ты вовремя. Сегодня лосось и спаржа на пару, – крикнула мама приближающемуся папе.

– Все как любит малышка, – сказал он и, подойдя сзади, поцеловал меня в голову.

До слез стало больно вдруг осознать, что этот человек мог быть не моим отцом. Ведь я так сильно его любила. Со стороны шел милый семейный ужин, все любезничали друг с другом, улыбались и шутили. Но я смотрела на них совсем другими глазами, родители казались мне чужими, незнакомыми, что и пугало. Как в самых жутких снах пушистый кролик, с которым ты играл на лужайке, оборачивался хищным волком с окровавленным оскалом. Именно так я видела все после подслушанного их разговора.

– Только сейчас заметила, что папа блондин, а у меня волосы даже не русые, а темные, – сказала я, смотря по очереди на них.

– Мои гены оказались сильнее, – засмеялась мама, не показав ни единого намёка на растерянность.

– И цвет глаз у нас разный, и черты лица, вам не кажется? – продолжала я.

Мама вопросительно посмотрела на меня, даже с неким обвинением. Вот только папа заметно запереживал, перестал есть и следил за мамой, будто ждал от неё знака.

– Детка, ты хочешь что-то сказать? – мама стала отрешенно накладывать салат в тарелку, будто и не замечала моих намеков.

– Я слышала ваш вчерашний разговор, ты сказала папе, что я такая же, как и мой отец, будто о другом человеке, а не о нем, – взглянула я на него украдкой.

Мама не повела даже бровью и с такой же невозмутимой улыбкой, даже с легкой ухмылкой произнесла:

– Я разговаривала не с ним а с бабушкой, и да, я разозлилась и сказала, что ты такая же, как твой отец, Грег, – сделав паузу, она указала пальцем в сторону сидящего рядом отца, будто разговаривала с пятилетним ребёнком. – Он в молодости был таким же неуправляемым, – улыбаясь, она взглянула на него.

– Бабушка же не разговаривает, – подметила я вновь, после перенесённого инсульта, Элин, так звали бабушку по матери, не разговаривала уже больше десяти лет.

Мама захохотала, смотря на меня как на глупую девчонку:

– Это не мешает мне делиться с ней переживаниями.

Все же с трудом верилось в столь тёплое взаимоотношением между мамой и Элин. Она не была из числа любвеобильных и миловидных бабушек, больше походила на скверную и устрашающую, подпоркой чему являлась ее власть и контроль над наследственным имуществом. Если мама оставалась полна непоколебимости, то вот папа стал нервно смотреть по сторонам; наливая воду дрожащими руками, он чуть не уронил графин. Я сделала вид, что поверила в эфемерную пыль, пущенную в глаза. Но реакция Грега казалась намного правдивее всех красноречивых доводов матери.

Силой я дождалась завершения ужина и поднялась к себе, мечтая, когда закончатся каникулы и я вновь уеду в университет. В шкафу отыскала одну самокрутку из запасов Джа, закрыв дверь в свою комнату, нервно дрожащими руками подожгла сигарету и выкурила за пару минут. Расслабившись, я легла прямо в одежде и тут же погрузилась в сон. Я видела сон, будто гладила нежные светлые волосы чей-то девушки, лицо которой так и не увидела, ее голова лежала на моих коленях, после долгих поглаживаний в моей руке оказались ножницы, которыми я спокойно отрезала один локон за другим. Один за другим, пока волосы в моих руках не сменили цвет на угольно-чёрный. Затем я ощутила влагу и сжала густой локон потемневших волос в руке, между пальцами просочилась багровая вязкая кровь. Тогда, осмелившись, я взглянула в лицо девушки, лежащей на моих коленях, и увидела себя, своё бледное лицо и бездыханное тело.

Проснувшись, я стала жадно вдыхать кислород, сердце билось с такой силой, что, казалось, лопнет, не выдержав темпа. На четвереньках добралась до шкафчика и достала успокоительные. Минут десять спустя я почувствовала первое облегчение, вместе с этим пришло принятие того, что я не справлюсь одна, мне необходим доктор. На часах было около трёх ночи, но это не помешало мне написать смс Лоре о том, что я хочу на приём завтра же.



















































Тайна вторая

– Что побудило тебя написать мне в третьем часу ночи? – Лора сразу после сказанной фразы растянула свою проф-улыбку, она это делала всякий раз, когда ставила меня в поучительную ситуацию.

– Меня мучили сновидения, – ответила я, глубоко вдыхая характерный для этого кабинета аромат мяты.

– После очередного кошмара ты первым делом написала мне?

– Да, – я задумчиво свела брови и нахмурила недовольное лицо.

Не исключая подозрения, которое я испытывала, мне все же хотелось с ней говорить. Не признаваясь себе, что нуждалась в ней больше, чем она во мне, я утешалась мыслью, что выполняю миссию по выведению Лоры на чистую воду. Она же, раскусив давным-давно мой самообман, довольно улыбнулась и сделала краткие записи в своём блокноте.

– Расскажи, какие сны ты видишь? – продолжила она.

– Чаще всего я вижу, как я в возрасте восьми лет прекрасным солнечным днём гуляю вдоль реки.

– Что ты чувствуешь? – прозвучал очередной вопрос, требуя подробностей.

Несколько секунд мне понадобилось, чтобы погрузиться снова в ту атмосферу:

– Я чувствую спокойствие, умиротворение, чувствую нерушимую связь с природой и окружающим миром. Я наслаждаюсь возможностью быть наедине с собой и мыслями. Чувствую, что только тогда я могу мечтать и представлять, что все хорошо, – вспоминая эти ощущения, я улыбнулась: они действительно внушали мне, что все будет так, как я мечтала и хочу, что мне не о чем беспокоиться и бояться.

– В твоей жизни происходило нечто, что ты воспринимала как угрозу? – спросила она. Но, поняв, что ответа на этот вопрос у меня нет, а поиски его могут выбить меня из колеи, попросила продолжить рассказ о сне.

– Дальше я замечаю гнездо с птенцами на крутом, но ветвистом дубовом дереве, – предвкушая ужас того, что происходило дальше, я взялась ковырять все тот же шов на диване пальцами. – Когда я заглядываю туда и вижу птенцов, во мне пропадает вся легкость, что чувствовалась до. Я чувствую страх и неприязнь к ним. Но тем не менее я очень бережно спускаю их вниз и достаю одного птенца; держа на ладошке, я долго разглядываю маленькое голое тельце Но затем, опустив его на землю, я расправляю хрупкое крылышко. Птенец боится и пытается вырваться, но он слишком слаб, неожиданно я резким движением топора обрубаю его крылышко, и мелкие брызги крови попадают на мое шелковое платье. Я очень сильно пугаюсь, страх будто разрывает все мои органы изнутри, чувствую ужасную боль за этого беззащитного птенца, которого я истерзала, я чувствую, что эта боль будет преследовать меня всю жизнь, потому что сделанного не вернуть. Кажется, будто я приговорила себя к страшному приговору – всю жизнь расплачиваться за содеянное, ведь я себе не прощу этого, и моя жизнь более никогда не будет такой, о которой я мечтала.

Вновь мое сердце забилось с бешеной скоростью, дыхание учащалось с каждой секундой, я ухватилась за высокий стакан из плотного стекла и сделала глоток воды, но и он не помог.

– Ты ещё зависима, – Лора протянула мне таблетку, я недоверчиво взяла ее, но, не имея другого выхода, приняла. – Вернёмся к первой части твоего кошмара. Дель, ты говорила, что только наедине с собой можешь дать волю мыслям, мечтать, что все будет хорошо?! Что в твоей жизни не так, что тебя не устраивает? – Лора присела на своё прежнее место, убедившись, что я пришла в норму.

Вопрос был самый простой, но он заставил меня задуматься, я напрягала лицо и все тело, размышляя над ответом. Если поразмыслить о моей жизни, то в ней не происходило ничего терзающего. Только смерть сёстры могла отягощать воспоминания. Мне часто ее не хватало, но прошло столько времени, что я давно смирилась с утратой.

– Вижу, тебе сложно подобрать слова, – вступила Лора. – Давай спрошу иначе. Что бы ты хотела изменить в жизни?

Неожиданно для себя я заговорила с какой-то новой силой:

– Есть люди, которые умирают от голода, понимаете? Просто потому, что они не находят, что поесть. Есть люди, которые ни разу в жизни не видели свет дня или не слышали даже собственного голоса, люди, потерявшие руки или ноги, разум. Ведь мы все платим чем-то за свою жизнь. Думая о них, я не могу искать изъяны в своей жизни. Поэтому мне сложно ответить. По большому счету нет ничего, что отягощало мою жизнь. Да, я потеряла сестру – это больно. Да, я предпочла бы меньше внимания от мамы, – я прервалась, поняв, что со всеми прелестями моей жизни не чувствую себя счастливой. – Ощущение, что мне нужно уехать ото всех, туда, где меня никто не знает и не найдёт, и тогда я буду счастлива, – произнесла я совсем иным тоном, тихим и разочарованным, будто осознавала: такому не бывать!

Я вновь осмысливала только что сказанные мною слова, будто представляла ту счастливую жизнь, где все согрето добротой и лаской, Лора, заметив это, не мешала. Мы сидели продолжительное время в тишине, и она не становилась неловкой.

– Мои слова – просто высер избалованной девчонки, меня тошнит от этого, – в одно мгновение я ощутила стыд за свои капризы.

– Мы все стремимся к счастью, у всех оно разное – это нормально. Для того, чтобы существовать комфортно, ты хочешь уехать ото всех? Или же ты хочешь скрыться от кого-то определенного? Может, кто-то ограничивает твою свободу?

Стоило только услышать вопрос, как в голове заиграла красная тревога, вместе с противным звуком мигал алый цвет в такт сердцебиению, придавая всему кровавый оттенок, все внимание фокусировалось на одном слове. «Мама». Только ещё сложнее стало определить, чья это была подсказка: моего подсознания, или Лора подводила меня. – Вы можете сказать прямо, что вам нужно от меня и моей матери? – спросила я.

– Дель, я здесь лишь для того, чтобы помочь тебе. Других целей нет. Всей правды я не знаю и ты тоже, чтобы достичь ее, мы должны помочь друг другу, – Лора вытащила из сумки толстую папку и подсела ко мне. – Препараты, которые ты пила, на самом деле не только успокоительные, и они ещё больше вызывали у тебя атаки, но и мощнейшие блокаторы памяти. Доктор Купер по указанию твоей мамы пытался всячески скрыть в твоём сознании события твоего детства. Я думаю, там и кроется правда.

– Вы несёте какой-то бред, – засмеялась я.

– Вспомни хотя бы один четкий момент из детства, связанный с матерью, – самоуверенно бросила она мне вызов.

От кончиков пальцев до макушки дрожь прошлась по мне волной, вселяя панику в мой мятежный организм. Проникая все глубже и глубже, как заострённый бамбук стремительно прорастал сквозь тела китайских казненных, она добралась до разума, заставляя судорожно подбирать одни фрагменты за другими. Какие-то картины, будто в водовороте, всплывали в голове, но также быстро скрывались в мутной подвижной воронке. Лора своей уверенным вызовом будто выбила стул из-под моих ног, оставив мою шею в петле, так что я не находила сил воспроизвести в голове хотя бы одну-единственную крошечную ситуацию. Ощущение дикое, вдруг осознать, что у тебя нет воспоминаний, нет прошлого, оно заставляло меня стыдиться себя, чувствовать неполноценность и противоестественность. Я не могла понять, как это возможно? Как возможно не иметь прошлого, и почему у меня не находились силы воссоединить фрагменты воспоминаний в голове? Я напрягалась сильнее и сильнее, голова стала болеть от напрасных усилий.

– Не стоит убиваться, Делин, сейчас бесполезно стараться, ты ничего не вспомнишь, – Лора прошагала до меня пятью уверенными скуками каблуков и протянула флешку. – Тут информация только для тебя, понимаешь, о чем я?

– Да, – я неосознанно забрала ее и положила себе в карман.

– Нам нужно видеться чаще, – сказав Лора и протянула новый листок с графиком приема лекарств.

Покидая стены клиники, я пыталась понять, не сон ли это? Все казалось таким странным и не реалистичным, вокруг меня все плыло; не замечая никого вокруг, я и не поняла, как оказалась в салоне своего автомобиля. С периодичностью меня охватывали то любопытство, то страх. Вспотевшими руками я доставала флешку из кармана и тут же клала обратно. Я все ещё не верила Лоре, боялась, что дальнейшее общение с ней выйдет мне боком, и я погрязну в серьезных проблемах, пытаясь ее разоблачить. Я решила не играть с огнём впредь и предупредить маму о действиях за ее спиной. Но прежде, чем я это сделаю, мне необходимо было все обсудить с кем-то разумным и рассудительным. Единственный, кому я могла довериться, не брал трубку весь путь до дома. Копаясь во всех складках памяти, я не заметила, как заехала передними колёсами на газон у дома Джамала.

– Я вспомнила, – ухватилась я за телефон, который ускользал из моих рук как удача из рук игромана, и голосовым управлением все же набрала номер Лоры, ожидая возмездия. – Я вспомнила, один прекрасный момент, полный тепла и любви, – затараторила я, как только она подняла трубку, спеша поделиться радостным событием. – Наш летний цветущий сад и любимое с Мари место в нем – беседка с мягкими диванчиками и гамаком на соседних деревьях. Я помню свою сестренку Мари, как она угощала меня пряником с ванильным вкусом, затем появилась мама, она посадила нас рядом с собой и читала книжку про Биатрисс и ее ручного кролика, я все помню и даже ощущаю эту дружественную атмосферу, – тараторила я, будто это был мой выход в нашем батле.

– Делин, я рада твоим воспоминаниям, но посмотри, что на флешке.

Одной фраза Лора раскрошила всю только что выстроенную мною стену. Испепелила мою надежду, будто ядерный взрыв разнёс хрупкое, ветхое здание в мелкую пыль. Теперь я злилась ещё больше прежнего, казалось, каждым шагом до двери Джамала я своими ногами выжигала землю. Увидела за открытой дверью благородного мистера Фроста, и мне пришлось взять себя в руки.

– Здравствуй, милая. А Джамал только уехал, – сообщил он сразу.

Я оглянулась на авто Джа, оно было припарковано у дома.

– За ним заехала Мелисса, – уточнил он, опередив мой вопрос.

От неловкости меня бросило в жар. И мистер Фрост все заметил, и, пока он не начал задавать вопросы, я, проворчав несуразные объяснения, ушла прочь. Шла, не видя свой путь, но оставляя дымящие следы под собой. С каких пор я стала навязывать себя парням? Мне казалось, что между нами была не просто мимолетная близость. Он всегда был мне родным и самым близким человеком, но я не подозревала, что испытывала к нему что-то гораздо большее, чем дружба. Было так глупо ревновать его и страдать от предательства. Мы ничего друг другу не обещали, но именно предательство я испытывала со всех сторон. От злости я позвонила Ари, странно было ожидать застать его за чтением книги или за благотворительным визитом в дом престарелых. По голосу было понятно – он пьян. Подъехав в бар, который ему подарил отец, я обнаружила его в одиночестве распивающим не первую бутылку спиртного; со стороны казалось, он заливал какое-то горе.

– Детка, я уже потерял тебя? – не успев поздороваться, заявил он.

– Почему ты так напился? – проигнорировав его вопрос, вступила я.

– Не могу быть таким гадом, – сказав, он налил в стакан ещё водки.

– Что случилось?

Ари молчал и даже не сумел взглянуть мне в глаза, а мой требующий ответа взгляд заставил его отвернуться.

Стали доносится редкие всхлипывания, не верилось, что он мог плакать.

– Что происходит, Ари? Ты меня пугаешь, – потребовала я.

Не получив ответа, я присела к нему и стала гладить по спине, пытаясь успокоить. В момент, когда вам плохо или страшно, сил может придать лишь человек, которому ещё хуже, чем вам.

– Я не достоин тебя, – успокоившись, произнёс он.

Язык его заплетался, но его твёрдое решение ничем было не остановить.

– Я изменил тебе, и не один раз, ненавижу себя, ненавижу за то, что молчал.

Одно дело подозревать, но узнать правду не так-то просто. Меня удивила эта новость, но она стала причиной появления моих слез. Хотя до последнего я не понимала, от чего именно плакала, я все думала об этой флешке, от которой хотелось забыться. О невозможности вспомнить своё детство. Да ещё и Джа с Мелисса стояли перед глазами весь вечер, и даже сейчас я больше думала о нем, чем о том, что говорил Ари. Нужно иметь смелость смотреть правде в глаза: наши отношения с Ари закончились давным-давно.

– Я практически была уверена в этом, – заявила я без эмоций, стерев упавшую слезу.

Ари не просто всхлипывал, он стал ещё сильнее плакать, чем дал понять, что это не все.

– Дело не только в этих четырёх месяцах на расстоянии, ещё в школе были случаи, всегда, – прервался он, ему было сложно договорить до конца начатое. Но что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. – С Камиллой, – проронил он.

Последние дни превратили мою жизнь в сплошной кошмар, я чувствовала лишь предательства, удары в спину, палки в колёса. Или я просто-напросто взрослела. Возможно, взрослая жизнь только из этого и состояла? Или же жизнь закаливала меня?! И, кажется, единственный человек, которому я доверяла, также был утерян.

Часто мечты сбываются слишком буквально, так, мечтая о квартире, с окнами выходящими на море, мы рискуем в итоге оказаться в доме с видом на супермаркет «У моря». Или тот случай с девушкой из телешоу, мечтавшей похудеть и иметь длинные волосы. Спустя несколько лет она вспомнила о своих мечтах, глядя на исхудавшую себя в зеркале – с длинным париком на абсолютно лысой после химиотерапии голове.

Так и я оказалась совсем одна, как и говорила сегодня доктору Лоре. Но сейчас действительно мне хотелось убежать от всех них. Меня не назвать эталоном морализма, но меня тошнило от человеческой беспринципности, отсутствия хоть малейших моральных границ.

– Ты отдалилась от меня, чувствую, что потерял все, – вдруг я расслышала вновь разговор Ари, который и не прекращался до сих пор.

Молча я встала из-за стола и тихим шагом пошла к выходу.

– Дель, – последовал за мной его оклик, затем грохот бьющегося стёкла заставил оглянуться.

Попытка последовать за мной обернулась точечным землетрясением, стряхнувшим все бутылки со стола на пол и, собственно, самого Ари в самый центр осколков. Даже лёжа на полу этого гребаного бара, он продолжал плакать. Я видела глаза каждого, кто смотрел на меня, их многочисленное количество и осуждение, в них они выглядели для меня как многочисленные отверстия для трипофоба. Отражая взгляд каждого из них, я подошла к Ари, просьбами заставила его успокоиться и силой подняла с пола.

– Не оставляй меня, – просил он.

– Зачем отношения, где все утрачено, Ари? Тебе тоже есть за что злиться на меня.

– Делин, – среди гула толпы, которая частично освободила меня от своего внимания, раздался требовательный голос, который вновь приковал ко мне колкие взгляды.




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/lika-anotherme-unacha/kletka-70951831/?lfrom=390579938) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.