Главная страница | Современная русская литература | Неужели всё это было с нами?

Неужели всё это было с нами?
Маша Морозова
Детство. Ленинградское детство. Память хранит не так уж и много, но то, что можно вспомнить, уже кажется событиями из совсем другого мира. Мы, не останавливаясь, переходим из одного десятилетия в другое, из одной эпохи в следующую. Нет причин грустить и считать, что сегодня не наше время. Оно всегда наше! Но как приятно иногда окунуться в то время, когда мы были маленькими. Сборник рассказов посвящён детям конца 60-х и начала 70-х.

Маша Морозова
Неужели всё это было с нами?

Баба Граня
– Вы что здесь ищите?!, – громкий оклик заставил поднять голову. Одна створка окна на втором этаже была открыта и из него боком грозно выглядывала тучная женщина. Лет ей было немало, но язык не повернется назвать такую харизматичную даму старушкой. Несмотря на явную недоброжелательность, изливающуюся со стороны окна, сердце девушки растаяло при виде знакомого с детства лица.
– Баба Граня! Это же я - Кира!
Женщина подслеповато всмотрелась и лицо ее озарилось доброй улыбкой.
– Кирочка! Как ты выросла! А красавица какая! Что ты здесь делаешь? Вы же давно отсюда уехали. Лет десять, наверное, если не запамятовала…
– Двенадцать…

Никто не знал её полного имени. Глафира? Аграфена? Да никому и не интересно было. Баба Граня и всё. Так звали её и взрослые, обращающиеся при этом с искренним уважением, и дети, бесконечно обожающие и одновременно побаивающиеся местную дворничиху.
Старый двор-колодец на Петроградской стороне был всегда под тщательным присмотром. Никому в голову бы не пришло здесь мусорить или ругаться, или рвать цветы, заботливо высаживаемые каждую весну бабой Граней. А уж чужие люди, забредшие на подвластную ей территорию, будут обнаружены за считанные секунды. Если эта замечательная женщина не работает во дворе, то она всегда посматривает из окна – все ли в порядке. Двор был проходным, но редко кто из посторонних решился бы воспользоваться этим на постоянной основе.
В жизни двора баба Граня была вечным персонажем, как Александровский парк или Петропавловская крепость в каждодневности Ленинграда. С другой стороны, двор обладал сменяющимися и повторяющимися периодами существования, что было связано в основном с временами года. Кирочка, пожалуй, больше всего ждала зиму, когда можно будет взять деревянную лопатку – миниатюрное подобие большой деревянной лопаты бабы Грани, и выйти с другими детьми помогать чистить снег. Это было увлекательно и наполнено смыслом. На часто задаваемый взрослыми вопрос: «Кирочка, а кем ты хочешь стать когда вырастешь?»– та, не задумываясь, отвечала, что будет работать дворником как баба Граня.
Зимой посередине двора ставили небольшую деревянную горку на радость детворе. Съезжали с неё либо стоя на ногах, либо на корточках, либо на картонке. Или как получится… Санки брали только когда шли гулять в парк.
Вечерами Кирочка и бабушка выходили во двор «подышать воздухом перед сном». Тогда можно было ненадолго лечь на спину на скамейку и смотреть в небо. Если снег не шёл, то Кирочка рассматривала мерцающие звезды. Но еще прекраснее было наблюдать за танцующими в свете фонаря снежинками, некоторые из которых опускались на лицо и Кирочка радостно ощущала холодную влажность их прикосновений.
В другое время года, например, летом, участвовать в жизни двора можно было только играми. Правда, Кирочка более чем играть с другими детьми, любила рассматривать муравьев, которые проложили тропки от клумбы со львиным зевом к основанию полутораэтажного домика. Их дом, где Кирочка жила с мамой и бабушкой, выделялся своей малостью на фоне пятиэтажек, но примыкал к огромной глухой стене какого-то предприятия, поэтому геометрия двора не нарушалась. Муравьи были увлечены какими-то важными муравьиными делами. Они тащили травинки, каких-то других неподвижных насекомых или бежали налегке. Одни направлялись к клумбе, другие к дому, но, встречаясь на тропинке, они обязательно прикасались усиками друг к другу, как будто здоровались. Кирочка устраивала целеустремлённым малышам небольшие препятствия из веточек и камешков и радовалась, когда они успешно их преодолевали. У муравьев была своя, параллельная жизнь. Им дела не было до Кирочки и жизни двора. Наблюдать за ними было сродни медитации, но Кирочка, конечно, не знала тогда таких слов, ей просто было интересно. Она бы часами сидела на корточках и всматривалась в муравьиные потоки, но обычно все заканчивалось тем, что высунувшаяся из окна бабушка буквально над ее головой кричала: «Кирха, иди есть!»
Кирочке было непонятно, почему бабушка звала ее Кирхой, но не будешь же спорить со взрослыми когда тебе пять лет. Хорошо хоть, что так делала только бабушка.
А у бабы Грани и летом забот был полно. Двор надо подметать, для чего существует огромная метла с коричневыми прутьями. Кирочка была убеждена, что такая точно метла должна быть и у Бабы Яги. Посаженные цветы нуждались в поливе. Кирочка обожала смотреть на возникающую в брызгах воды радугу, когда баба Граня, взяв шланг наперевес, поливала газон, клумбы или асфальт. Иногда кто-нибудь из жильцов просил помыть из шланга свои окна снаружи и это выглядело феерично.
Когда пришла пора переезжать, Кирочке было очень жаль оставлять этот дом, и этот двор, и двенадцатиметровую комнату в коммуналке. Ей часто снились обои с огромными красными маками, разноцветный львиный зев и баба Граня. Понятие родного дома многие годы оставалось связанным именно с этим местом. Со временем тоска приутихла, но сны остались.

– Так ты чего пришла-то?
– Да, так… Мимо проходила, решила заглянуть. До свидания, баба Граня! Всего Вам хорошего! Не болейте!


Банный пеликан
Маленькая Кирочка любила ходить с бабушкой в баню. Жили они в питерской комуналке на три семьи без горячей воды. Детей обычно мыли на кухне в оцинкованной ванночке с подголовником, то есть один её край плавно изгибался и поднимался наверх. У неё еще были забавно звякавшие ручки по краям. Воду нагревали сначала на большой плите, дрова для которой хранились в круглом сарае во дворе, а чуть позже появилась и газовая плита. Когда Кирочка подросла, бабушка стала брать её с собой в общественную баню на Петроградской стороне.
Идти было недалеко, хотя зимой, казалось, дорога занимала больше времени, потому что бабушка вела Кирочку за руку, а в теплом пальто, перепоясанном ремешком и с завязанным под воротником шарфиком идти становилось неудобно. Но Кирочка готова была стоически выдержать любые неудобства ради встречи с ним! Банным пеликаном! Они с бабушкой поднимались по широкой мраморной лестнице на второй этаж в комнату ожидания и садились на расставленные по периметру комнаты стулья.
Когда из двери, ведущей в банные просторы, появлялась какая-либо раскрасневшаяся довольная женщина, ожидающие по очереди входили внутрь, чтобы через час выйти такими же довольными. Пеликан находился как раз перед этой дверью. Кирочка всегда надеялась, что очередь будет идти не очень быстро, и она вдоволь насладится разглядыванием большой, в Кирочкин рост, бронзовой птицы. А может быть, наберется смелости, подбежит и погладит пальцы её лап, как будто вплавленные в бронзовый постамент. Дотянуться до чуть расправленных крыльев Кирочка, конечно, не смогла бы, даже встав на цыпочки. Рот пеликана был открыт. Похоже, он кричал. А может быть, он поймал рыбу и сейчас готовился ее проглотить?
Дождавшись своей очереди, Кирочка с бабушкой шли в раздевалку, которая представляла собой огромное, как девочке казалось, помещение с деревянными скамьями, имеющими высокие спинки с крючками для одежды. В помывочном зале стоял неясный шум голосов и льющейся в тазы воды. Звуки как будто доносились сквозь толщу воды. Голые тела моющихся женщин всех возрастов также были приглушенно размыты клубящимся паром. Для того, чтобы помыться, сначала нужно было взять оцинкованный таз с ручками и набрать в него воды из двух коротких толстых кранов, торчащих прямо из стены над каменной длинной скамейкой. Вода вырывалась из них с большой силой. Горячая вода обжигала расплескивающимися каплями тело, поэтому женщины ойкали и отскакивали от тазика, пока набирали его.
Бабушка наполняла первый таз, сажала в него Кирочку и шла за вторым для себя. Пока бабушка мылась, Кирочка играла с растрёпанной лыковой мочалкой. Забавно было сначала погружать её в воду, и она тогда напоминала расплывающиеся диковинные водоросли, а потом поднимать над водой и смотреть, как стекает вода и мочалка становится похожей на грубые кукольные волосы. Если бабушка забирала мочалку, то можно было просто шлёпать по воде руками. В какой-то момент бабушка обязательно просила кого-нибудь из женщин потереть ей спину и, конечно, откликалась сама на такие просьбы. Мыло у большинства женщин было одинаковое: большой коричневый брусок с цифрой 72. Бабушка иногда давала этот не очень вкусно пахнувший брусок Кирочке, и та старалась выловить его руками из тазика, куда он, конечно, мгновенно попадал.
В окончание помывочного ритуала женщины набрали чистую воду, поднимали тяжелый таз над головой и неспешно ополаскивали себя прохладным водопадом. Бабушка после этого принималась за Кирочку, мыла её той же растрёпанной мочалкой, а затем, поставив на пол, смывала мыло чистой водой и они шли в раздевалку. Пока бабушка одевалась, Кирочке очень нравилось сидеть завернутой в большое полотенце и пить из бутылочки для детского питания сладкий с кислинкой чайный гриб. Иногда его заменяла пахнувшая Новым годом мандаринка. А вот натягивать затем одежду на распаренное тело было настоящей мукой. Хотя с помощью бабушки справлялась Кирочка довольно быстро.
Когда чистые и одевшиеся, они шли на выход, Кирочка обязательно касалась отполированной пеликаньей лапки и прощалась, стараясь заглянуть птице в глаза. До следующей пятницы!