Главная страница | Современная русская литература | Избранное. Сказки. Том 3

Избранное. Сказки. Том 3
Эльдар Ахадов


В третий том вошли лучшие по мнению автора сказки из его предыдущих опубликованных книг «Добрые сказки», «Нежно-нежно», «Папины сказки», «Однажды…», «Чудо в перьях» и других авторских изданий, журнальных публикаций и коллективных сборников.





Избранное

Сказки. Том 3



Эльдар Ахадов


Человек – источник духовного бытия

и в этом смысле – причина звёздного неба.



© Эльдар Ахадов, 2024



ISBN 978-5-0064-2982-6 (т. 3)

ISBN 978-5-0064-2893-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero




Море любви


Самое большое в мире море – это море любви. Берегов у него нет. Но в нём много островов. Некоторые из них ещё не открыты никем и ждут своего часа. А многие – обитаемы. Там живут влюблённые люди и растут глубокие чувства. В их тёмных зарослях, словно гигантские радужные бабочки, порхают ночные поцелуи и светятся влюблённые взгляды. А в тростниках возле самой воды шепчутся самые нежные слова, доступные слуху лишь тех, кто искренне любит.




Тук-тук


«Тук-тук!» – постучалось сердце. «Открыто!» – встрепенулся ветер в голове и влюбился без памяти. Пришло время, прошло и вышло. «Тук-тук!» – постучалось сердце. «Кто ты?» – удивилась память. «Кто ты?» – отозвалось эхо. И всё исчезло. Всё. Кроме любви.




Элиза


В те далекие времена, когда корабли водили, ориентируясь по звёздам, а уходя в море, ещё не знали всего, что может встретиться на пути, в одной прекрасной приморской стране жил принц, единственный наследник трона. Он с детства любил корабли и мечтал о дальних морских странствиях. Родители наняли ему лучших учителей, опытных морских капитанов, и когда мальчик стал юношей, он уже многое знал и умел в морском деле.

Однажды, после учебного плавания неподалеку от дома он, взял удочку и пошел на берег порыбачить немножко. Ему нравилось рыбачить. А поскольку парень он был очень самостоятельный, то ходил на рыбалку один, без придворных. Однако, клёва не было. Мало того, появилась девчонка-подросток из ближней рыбацкой деревушки, которая начала насмешничать над неудачливым рыбаком. Она язвила так метко, что в конце концов вынудила принца бросить удочку и уйти. Но уходя, принц воскликнул, обращаясь к обидчице:

– Сегодня мне просто не повезло! Я – отличный рыбак! Приходи завтра на это же место, и сама увидишь: сколько я наловлю рыбы одной удочкой!

В ответ девушка опять громко рассмеялась. Вечером следующего дня принц, чья гордость была явно задета, взял свою самую лучшую удочку и отправился на берег в то же место. Там никого не было. Юноша подождал, потом пожал плечами и начал рыбачить просто так, не на спор, а в своё удовольствие. В этот раз клёв был отменным. Уже поднялась над морем луна, когда увлеченного рыбалкой принца окликнул знакомый голос:

– Меня зовут Элиза. Прости, что вчера посмеялась над тобой. Я была неправа…

Так принц познакомился с Элизой. Она была сиротой, отец не вернулся с моря, мама долго болела, а потом ее не стало. Принц полюбил Элизу всем сердцем. Сразу. И она его тоже. Но они не решались сказать об этом друг другу. Такой трогательной и нежной была их первая любовь…

Он даже не сказал ей, что он – принц. Постеснялся обидеть. Она ведь могла и не поверить. А она и не спрашивала, где он живет и можно ли прийти в гости. Гордость ей этого не позволяла. Они часто бродили вдоль берега или сидели и наблюдали за луной над волнами, а иногда и за восходом солнца. Им было хорошо вместе.

Но наступил день, когда король поручил ему возглавить один из четырех кораблей, отправлявшихся в далекое путешествие – открывать новые земли и новые моря-океаны. Принц мечтал об этом с детства и потом, это было поручение самого короля, нельзя было отказаться – даже ради любимой девушки.

Ему пришлось обо всем рассказать на их последнем свидании. В конце своей речи взволнованный принц признался Элизе в любви и попросил её руки. Девушка была счастлива и печальна одновременно. Она согласилась стать его женой, когда её любимый вернется из дальних странствий и обещала ждать его, сколько бы ни продлилось это его путешествие.

Наутро принц уплыл вместе с лучшими моряками королевства. Они рассчитывали вернуться самое большее – — через год, но прошло три года, когда в королевском порту появился одинокий корабль – всё, что осталось от гордой флотилии. Бури, болезни и сражения с пиратами сделали свое дело.

Принц остался жив и благодаря полученным знаниям сумел по звёздам вернуть корабль домой. Все три года, пока он плыл на корабле и глядел на огромное звёздное небо, он вспоминал об Элизе… В стране, пока он отсутствовал, произошли горькие события. В те времена не умели спасаться от эпидемий, страшная болезнь уносила множество людских жизней. Не стало короля и королевы. Ещё не опомнившись от горя, принц, ставший теперь королем, направился к Элизе, чтобы исполнить свое обещание, у него больше не было никого кроме неё. Но он не нашел её там, где когда-то оставил.

В деревушке сказали, что Элиза тоже заболела, как все, но она выжила. Однако болезнь сильно обезобразила её лицо и тело. Девушка так страдала от этого, что однажды села в маленькую рыбачью лодку и уплыла в бескрайнее море. И больше её никто не видел.

– Не верю! – отчаянно закричал принц и взглянул на небо. Небо стало беззвёздным для принца. Пустым и чёрным. Ни солнца, ни луны, ни единой звезды более не существовало… Он видел людей, видел всё вокруг, но не видел ни одного источника света! Он не знал где она! Он не верил в то, что её нет, но не мог найти её нигде – ни на земле, ни на море… Где бы он ни находился, ему не хватало отца, матери и Элизы, любимой, родной Элизы!..

Однажды, собрались у дворца старые моряки. Молодой король вернулся из плавания не с пустыми руками: корабли его флотилии совершили величайшие открытия, но путь к новым землям и океанам был известен только молодому королю. Они понимали, что он теперь не сможет вести корабли, поскольку не видит звёзд… И им придется делать это самим, надеясь на сохранившиеся карты и записи прежней экспедиции. Но без дозволения короля ими никто не мог бы воспользоваться. Делегация моряков направилась к правителю страны.

Они рассказали ему о своих планах. Тогда он ответил им, что пойдёт в море вместе с ними. Никто из моряков не посмел напомнить молодому королю о его странной слепоте.

В назначенный день и час молодой король взошел на борт нового корабля, носящего имя Элизы, и отдал приказ отплывать. И корабль двинулся в открытое море. Следом за «Элизой» двинулись и другие корабли. А король спустился в каюту и лёг спать…

Он проснулся среди ночи. Внезапно, во сне ему показалось, что кто-то его зовёт. Он поднялся на палубу и вдруг увидел яркое звёздное небо! И лунную дорожку меж волн. А вдали, на серебристых волнах темнела маленькая рыбацкая лодка.

«Элиза! Моя Элиза!» – мгновенно подумал король, и сердце его забилось так сильно, так радостно! Он снова видел звёзды! Он мог вести корабль! А там, впереди, отныне во время всего их морского путешествия то и дело возникала маленькая рыбачья лодка, и виднелась в ней тоненькая фигурка девушки, которая вечно ждёт, вечно любит и никогда не оставляет любимого.




О тебе


Возле реки, возле горы, возле леса, посреди земли с прекрасными плодами, цветами, птицами, под чудесными облаками, под яркими звездами, под теплым и ласковым солнцем жила-была ты. Маленькая, доверчивая и смешная. Над тобой хохотало море, ухахатывалось горное эхо, посмеивались ручьи, а верблюжья колючка – просто каталась от смеха по всей пустыне. А вообще, если честно, ты была очень красивой. Проходившее мимо время иногда спотыкалось, заглядываясь на тебя. Ветер ахал, завидев тебя, и устремлялся навстречу. Дождь обливался слезами, если не мог найти тебя, а вьюга – не могла успокоиться, пока ты не выглянешь в окно. Ты всем верила, и все любили тебя, потому что иначе и быть не могло. Прошло много-много лет. Выросли новые деревья в саду, пролегли новые дороги в снежных и песчаных пустынях, всюду появились новые города. Многое изменилось вокруг. Но не все. Потому что есть ты: маленькая, доверчивая и смешная. И очень, очень красивая.

Как всегда…




Мешок картошки


Влюбился мешок картошки в корзину с цветами. Но между ними встало мусорное ведро.

«Он мой!» – сказало оно корзине и добавило с нежностью: «Разве ты не знаешь, что в нём половина картошки уже сгнило?» Идёт горемычная корзина цветов и чуть не плачет. А навстречу ей – ящик пива и ящик водки. Заметили они корзину, погнались за ней. Бежит бедная корзина, кричит: «Спасите! Помогите!» Выскочил из-за угла геройский мешок картошки, набросился на ящики и обоих поколотил. Ликуют цветы, радуется корзина. Достались оба злых ящика большому мусорному контейнеру… А рядом, в том самом мусорном ведре лежало то, что осталось от мешка с картошкой…

Корзина вернулась к ведру и отдала ему все свои цветы в обмен на то, что нём лежало. Ведро долго смеялось над глупой корзиной. Прошло время. Теперь в корзине растёт много картошки – есть там и цветы, есть и клубни. А в мусорном ведре давно уже ничего нет.




Нежно-нежно


Жил-был ураганный ветер. Вот уж кто шалить любил, силищу свою показывать: то урну перевернет, то камушками да песком в окна кидается, то зонтики из рук вырывает. Ох, и натерпелись от него, ох, и на него наворчались!

А потом начал он слабеть, смирнеть, стихать, еле шевелиться, и, однажды, исчез. Только записку оставил. Заметила записку туча. Отправила за ней пару дождичков. Те, как прочитали записку – так расплакались, что все буковки на бумаге расплылись и пропали. Очень уж впечатлительные они были: чуть что – сразу в слёзы. А когда дождики сообщили туче о том, что там прочитали, она тоже сразу нахмурилась, громыхнула с горя и объявила:

– Слушайте все! Этой ночью все мы, кто есть, понесли большую потерю. От нас ушел ветер… Был он громким, озорным, творил большие дела, а ушел скромно, стараясь никому не помешать, никого не потревожить. Оставил записку. Просил устроить похороны, как подобает…

И туча разрыдалась.

Березка от услышанного в себя прийти не может, стоит, как вкопанная. Вспоминает, как вчера ещё он ей листочки ласкал, как шептал что-то нежное-нежное… Ах!…

Воробьи-непоседы чирикают, обсуждают:

– Ну, и что-что-что что ушёл! Как ушёл, так и вернётся!..

Туча так глянула на них, что они тут же и разлетелись кто куда.

Начали ветер хоронить. Гроб заказали, музыку, венки. От товарищей, от соседей, от соратников, всё, как положено. Где кладбище, правда, никто толком не знает, да, и где сам виновник события… впрочем, о нем плохого не вспоминали, это ж ветер: ну, что у него в голове может быть?! Попросил похоронить, значит, надо уважить.

Пошли куда глаза глядят: кто в лес, кто по дрова. Тележку с пустым гробом далеко слышно. Подходят к морю. Море тихое – ветра же нет. Куда дальше идти?

Вдруг вдали потемнело море. Движется по нему что-то – быстро-быстро. Опомниться не успели, а оно уже тут. Воду мутит, волнами играет, со скалы прыгает! Так это ж ветер!

Опять туча нахмурилась:

– Ах, так ты нас уважаешь? Что за безобразие! Опять подшутил?!

А в ответ слышится:

– Не сердитесь, пожалуйста. Меня дедушка прислал к вам, а на словах просил передать, что он помнит о каждом и что всех очень-очень-очень любит. А ещё он приказал мне служить вам, как служил ещё дедушкин дедушка, как все-все ветры, слушаться вас, помогать вам, петь для вас, развлекать, чтобы скучно не было, чтобы улыбались всегда.

– Как ему там? – прошелестела березка, затрепетав в ожидании ответа, и вдруг почувствовала, как кто-то невидимый целует каждый её листочек, нежно-нежно… Вот так…




Поцелуй


Жил-был поцелуй. И было у него множество родных братьев и сестёр. Весной и летом все они порхали с цветка на цветок по лугам, лесам, садам и паркам, всюду, где были цветы. Они с удовольствием ночевали в клумбах и даже просто в букетах, которые кто-нибудь дарил кому-то… В пору осеннего листопада ветер срывал прощальные поцелуи с деревьев вместе с листочками. А зимой морозные свежие поцелуи разлетались по всему свету, словно искрящиеся снежинки.

Поцелуй обожал маленьких спящих детей. Он целовал их так нежно, так ласково, что ни разу не помешал ни одному их сну. Они только улыбались с закрытыми глазами.

Однажды, на улице посреди суетливой толпы поцелуй случайно столкнулся с хмурым взглядом. Взгляд скользнул по нему и буркнул:

– Эй, ты, не видел моего хозяина? Я потерялся.

– Нет, прости! Тебе помочь?

– Отвяжись! Обойдусь без поцелуев. Я хотя бы знаю, что у меня есть хозяин, а ты? Ты знаешь: кому ты принадлежишь?

И хмурый взгляд растворился в толпе.

А поцелуй впервые в жизни смутился, потому что и впрямь не знал ответа. С того времени поцелуй совсем потерял покой. Он блуждает по всему миру и спрашивает у каждого встречного: чей же он. Но никто, никто не может ответить ему. Вот и теперь он здесь, рядом: такой потерянный, нерешительный… уже и спрашивать боится.

Но я-то знаю, что есть один человек, который может вернуть поцелую покой и сделать счастливым навсегда. Этот человек ты. Ведь это твой поцелуй. Храни же его от печали и, пожалуйста, не теряй. Знаешь: как хранят поцелуи? Ими надо делиться с теми, кого любишь. И, если они тоже любят тебя, поцелуй непременно вернётся…




Признание


– Признавайся, баба: грешила?

– Нет.

– Грешна?

– Нет.

– Признавайся!

– Признаюсь!

– Значит, грешна?

– Нет.

– А дети откуда?

– Святым духом, батюшка… Святым духом.

– Так много?

– Это еще не много, у других больше.

– А что же ты признаёшься, если не грешна?

– Так, вы ж хотите, чтоб я призналась: как же я могу вам отказать?

– Безотказная ты, о-хо-хо. Ладно, иди с Богом.

__________________________________

…И она ушла. И Бог шёл рядом с ней…




Двое и звёзды


– Ты кто?

– Я – Повелитель Ветров, а ты?

– А я – Король Сумасшедших, давай дружить!

– Давай.

И они подружились. И вскоре поднялся сумасшедший ветер. Но они не заметили его. Они ловили звёзды, чтобы вернуть их обратно. Ничего не получилось. Но было весело.




О голосе на ветру


Однажды поспорили два короля: чья земля лучше? чьё солнце выше? чьё небо краше?

Смешные они, эти короли, правда? Нашли о чём спорить! Тут и спорить-то не о чем: все знают, что наше небо краше всех, наше солнце выше всех, а уж лучше нашей землицы во всём свете не сыскать! Потому что всё это наше. А как там у них – нам даже неинтересно.

Нет, ну, не совсем неинтересно, но так, чуть-чуть. Вот если бы оно было хоть чуточку нашим… тогда другое дело. Тогда уже поинтереснее.

– Отдай мне свою страну, – говорит один король другому, – тогда я точно признаю, что она, по крайней мере, не хуже моей.

– Это почему же я тебе свою страну отдать должен?! – возмутился второй король.

– А у меня армия больше твоей! На одного твоего воина у меня тысяча моих. На каждого жителя твоей страны у меня сто солдат! Будешь перечить, всех вас перебью!

Ой-ё-ёй-ё-ёй! Как же не стыдно первому королю! Ушёл он домой, дверью хлопнул, не попрощался даже, сказал только, что утром вернётся с войсками и всё отберёт.

Загоревал второй король. Война невесёлое дело, когда не понарошку. Вызвал он знакомую фею и говорит:

– Любезная, пожалуйста, сделай так, чтобы мы победили. И чтобы никто не пострадал от этой войны. Чтобы все после сражения домой целыми вернулись. Даже наши враги.

Так сказал король потому, что на самом деле он был очень добрым и никогда никому зла не желал.

Задумалась фея, а потом и говорит:

– Хорошо, мой король, пусть будет по-твоему. Но ты ведь знаешь, что такое настоящая война? На настоящей войне обязательно хоть кто-то должен погибнуть. Иначе она ненастоящая. Ты победишь. И страна будет ликовать и прославлять тебя, победоносного короля. И никто в стране не пострадает. И никто из врагов твоих тоже не пострадает. Погибнет только один человек…

– Кто? – дрогнувшим голосом спросил король.

– Твой сын, – чуть слышно ответила фея.

– Почему? – простонал побледневший король. – Почему именно он? Почему не я? Почему не кто-то другой?!

– Твой сын – храбрый мальчик. Он очень любит своих родителей и свою родину. Ты знаешь об этом. А война – это потеря. Война всегда забирает самое дорогое, то, что дороже собственной жизни. Ты не отдашь врагам свою родину ни за что. Значит, ты должен заплатить за это самым дорогим для тебя, мой король… Иначе не бывает. Никогда не бывает.

– Да что же это такое?! – вскричал король от горя. – Почему? Почему так?! Пусть приходят и забирают всё, пусть! Я не король! Я просто отец! Просто отец… Мне ничего не нужно! Оставьте, оставьте мне моего ребёнка! Оставьте мне сына!

– Если враги придут сюда, ты знаешь, мой король, что они не пощадят никого. Им нужны ваша земля, ваше небо, ваше солнце. А люди им не нужны. У них достаточно своих людей. Крепись, мой король. И поступай как знаешь.

Настало утро. Огромное грозное вражеское войско колыхалось, словно океан, на одном краю горизонта, а напротив него недвижно стояло маленькое войско короля. И впереди в сияющих доспехах гарцевал принц на белой лошади – с чёрной чёлкой и красивыми большими ресницами. Возле шатра на походном стульчике сидел молчаливый бледный король.

– Не бойтесь, ребята! Мы победим! – бодро воскликнул принц. – Их много, но наша любовь к родине гораздо больше их числа и их силы! Видите, они волнуются, как море, а мы спокойны, как скалы. Смотрите, смотрите, я их сейчас совсем напугаю!

Принц, как озорной, задиристый мальчишка, достал из кармана рогатку, вставил в неё золотую монету, прицелился и запустил ею в сторону вражеского войска.

Монета полетела, сверкая на солнце, как молния. Она летела высоко-высоко и долго-долго, пока не упала далеко-далеко за горизонтом… Всё вражеское войско наблюдало за этим странным явлением. Зоркие глаза одного из солдат успели заметить место, куда упала сверкающая монетка. Он тут же сообразил, что это такое, и решил потихоньку подобрать её. Ну а как это потихоньку сделать? И солдат рысцой на цыпочках побежал к монетке, поблёскивавшей в траве.

«Куда это направился мой сосед?» – подумал стоявший рядом другой солдат и из любопытства последовал за ним. Их командир заметил, что двое солдат куда-то срочно улизнули из строя. С криком «Вы куда?! Ну-ка назад!» он помчался за своими подчинёнными. Тут весь отряд заметил, что трое куда-то бегут, но не на поле боя, а совсем в другую сторону. Оставшиеся без начальства солдаты этого отряда решили, что командир их куда-то срочно зовёт, а они просто не расслышали, и в полном составе ринулись следом. Соседние отряды и целые полки заметили такое передвижение; некоторые даже кинулись вдогонку, чтобы вернуть этих трусов и беглецов… Но поскольку команды ни от кого никакой не было, а все ждали начала сражения, то возникла неразбериха; командиры вражеских армий говорили на разных языках и не понимали, что происходит. Переводчики сходили с ума, пытаясь что-то перевести. Кто-то крикнул: «Нас окружают! Противник зашёл с тыла!»

Вот тут-то и началась настоящая паника! Через десяток минут всё огромное вражеское войско вдруг распалось на части, разбегающиеся во все стороны от маленькой победоносной армии молодого принца.

В ярости и бессилии метался по полю вражеский король, пытаясь собрать разбегающуюся гигантскую армию, но, пока он собирал одних, другие рассыпались как песок сквозь пальцы, а когда он устремлялся за ними, начинали разбегаться те, кого он только что с трудом собрал… И он остался один. Тогда король подобрал с земли чьё-то брошенное ружьё, зарядил его и выстрелил в сторону маленькой армии принца. А что он ещё мог сделать? Ведь он, грозный завоеватель, проиграл войну какому-то мальчишке!

Звук выстрела далеко разнёсся над полем.

– Сынок! – закричал побледневший отец принца и схватился за сердце, как будто пуля попала именно в него.

Сын обернулся к отцу, улыбнулся и кивнул ему, прижав руку к груди, а потом крикнул своим солдатам:

– Вперёд, друзья мои! За родину!

И маленькая армия ринулась вперёд. И отец встал и тоже побежал вперёд. Побежал к сыну. Но белая кокетливая лошадка унесла принца далеко-далеко, пешком не догнать.

Было много пленных, много трофеев, и никто не погиб; злой король раскаялся, и все были прощены, и все были счастливы… Было огромное торжество с тортами и фейерверками, с парадом и танцами, с песнями и играми – со всем, что так любят люди, когда радуются.

Только не было короля на этом празднике. Он извинился перед людьми и сказал, что больше не может быть королём. Он сказал, что ему надо найти сына и его лошадку, которые так и не вернулись с большого-большого поля.

С тех пор он всё ходит и ходит по полю. И зовёт, зовёт… Может быть, его самого уже давно нет, а голос остался. Слышите, ветерок вдали шелестит? Далеко-далеко… Это он. Я его часто слышу, особенно ночью…




Острова


Люди – дрейфующие острова в океане времени. Одних годы разделяют, других – сближают. Возникая из океанских глубин, острова живут некоторое время, разрушаясь незаметно для себя, пока однажды, оплакиваемые волнами времени, не растворятся полностью в шёпоте их воспоминаний…




Тайны поэтов


Шорох – уже не тишина, но ещё не звук.

Паузы – слова, нырнувшие в тишину, чтобы вынырнуть из нее иными.

Словно ветры, утонувшие в парусах, плывущих по небу: непокорные ничему, следуя курсом, к которому можно приноровиться, но который невозможно изменить, просыпаются на рассвете поэты – вместе с птицами, наверное, затем, чтобы услышать, как звучат стихи на их родном птичьем языке. Вот странные мысли подступили к одному из них отовсюду, заплясали вокруг и вдруг все разом накинулись, хлынули, охватили пламенем своим, закружили и понесли, понесли в неведомую глубокую неотвратимую невозвратную даль. И вот уже вспыхивают и тают слова, как свечи, оплывая в пространстве пауз меж ними и возникая снова из сумерек тишины. Так и текут тишина и речь, пересекаясь и ныряя друг в друга.

На языках птичьих, простым людям неведомых, говорят поэты. Говорят, говорят и слышат что-то своё, чего никто иной слышать не приспособлен. То смеются, то плачут, то молчат, а о чём смеются, о чём плачут, о чём молчат – тайна. Иной раз и друг друга не понимают. Глядят куда-то в никому неведомое, то ли птичье, то ли вовсе неземное, а мы удивляемся и мимо проходим. Нельзя их трогать, знают они что-то особенное о жизни, о смерти, обо всём, что-то своё, чего никому другому знать не положено. И колдуют словами, и пересвистываются…




Цветок Чжэнь


Китаец Ляо всю жизнь мечтал о цветке Чжэнь. Когда он был ещё маленьким, мама Ляо часто рассказывала ему сказку о прекрасном цветке, который невероятно красив, нежен и благоухает так, что люди больше не в состоянии ссориться друг с другом. Они становятся учтивыми к старшим, интересуются здоровьем близких и стараются помочь каждому на своём пути. О таких хороших людях мама говорила: «Они знают запах цветка Чжэнь». Отец Ляо ещё до рождения сына ушёл к далёким горам и не вернулся. Взрослые изредка поговаривали, что он пытался что-то найти, чего нет в обычной жизни…

А однажды большая белая птица унесла мать Ляо в заоблачные края, откуда никто не возвращается, потому что там всем хорошо. Так сказали ему добрые соседи… У Ляо не было ни сестёр, ни братьев, ни дядюшек, ни тётушек – он остался совсем один. Много страданий пришлось перенести ему в жизни, много счастья и любви встретилось ему на земле. Выросли его дети и внуки. И появились у внуков правнуки… И все почитали его за мудрость, доброту и благочестие. И настал час, когда большая белая птица прилетела за ним.

– Ляо, тебя ждёт мама, – сказала она.

– Хорошо, – улыбнулся Ляо. – А мой отец? Он будет там с нами?

– Нет, Ляо, – ответила птица.

– Он не помнит о нас?

– Помнит, Ляо. Но там его нет.

– Теперь, когда я улетаю с тобой, расскажи мне, что случилось с отцом? Почему он не вернулся домой?

– Ляо, твой отец – великий человек. Он не только знал о том, что ты должен родиться. Он предвидел твою мечту о цветке Чжень и хотел добыть его для тебя и мамы.

– Он любил нас, – вздохнул Ляо.

– Далеко-далеко отсюда, за мёртвыми горами Тянь-Фэй, на берегу тихого бездонного озера Шинь-Цу, у подножия волшебной скалы Минь-Дао, похожей на выпавший зуб дракона, там – возле самого входа в глубокую мрачную пещеру, где обитают демоны тьмы, твой отец увидел и сорвал чудесный цветок Чжэнь. В тот же миг застонала, зашевелилась под ним земля, и огненный ветер полыхнул ему в лицо. И вздрогнули мёртвые горы Тянь-Фэй, и обрушилось на свои берега озеро Шинь-Цу, и пробудились, вышли из древнего мрака демоны тьмы, оберегавшие покой священного цветка Чжэнь.

– Они убили моего отца?

– Нет, Ляо, нет. Владеющего священным цветком Чжэнь невозможно убить никому.

– Они отняли у него цветок?

– Ни угрозами, ни силой, ни колдовством, ни хитростью – ничем невозможно лишить цветка Чжэнь того, кто им обладает. Только он сам по своей доброй воле может передать его другому. И никто – ни на земле, ни под землёй, ни на небе – не в силах изменить этого. Демоны знали о том и сделали всё, что было в их власти: они заточили твоего отца в самой тёмной и мрачной подземной темнице, а вход в неё завалили волшебной скалой Минь-Дао.

– Почему демоны тьмы так поступили с моим отцом?

– До тех пор, пока люди творят на земле зло, ссорятся и губят друг друга, демоны бессмертны, потому что происходят они из тьмы человеческой: из чёрной зависти, лютой злобы, горьких обид и беспросветного отчаяния. Но демоны не властны над цветком Чжэнь… Твоя мама была права, Ляо: если у людей появится этот цветок, они перестанут ссориться между собой, и тогда демоны тьмы сгинут навсегда. Ни исполинские силы, ни колдовские чары не способны помочь человеку, разыскивающему заветный цветок, но искренняя добрая душа сама чувствует дорогу к нему, а бескорыстное сердце и несгибаемый дух одолевают любые препятствия…

Непрост цветок Чжэнь, и не каждому, кто его найдёт, он позволит сорвать себя! Но лишь тому, кто хочет сделать это из любви к другим людям и ко всему живущему на земле… Таков твой отец, Ляо. Всё, на что способен один человек, он совершил.

– Могу ли я помочь ему?

– Нет, Ляо. Ни ты, ни кто-то другой из людей не в силах поднять скалу Минь-Дао, заклятую демонами тьмы.

– Значит, нет никакой надежды?

– Есть, мудрый Ляо. Цветок Чжэнь рождён любовью и не погибнет до тех пор, пока она есть: любовь матери к своему ребёнку, любовь юноши к возлюбленной, любовь детей к своим родителям, любовь каждого живущего на земле ко всему сущему и ко всем, кто нуждается в любви. А нуждаются в ней все, Ляо. И она будет всегда. Когда все живущие поймут это, демоны тьмы сгинут сами собой. И скала Минь-Дао исчезнет. И зазеленеют, зацветут мёртвые горы Тянь-Фэй, и станет ласковым и тёплым озеро Шинь-Цу…

– Ты можешь подождать меня немного, белая птица?

– Да, Ляо. Я подожду.

И тогда Ляо созвал всех своих детей, внуков и правнуков. А когда все они собрались, он поведал им то, о чём рассказала белая птица.

– Я созвал вас, чтобы попрощаться со всеми, – сказал Ляо. – Живите же на земле, заботьтесь о ней и любите всех, кто живёт на ней. Если есть у вас враги, простите им и предложите помощь. Откройте ваши сердца миру и сделайте так, чтобы одна лишь любовь была в нём повсюду. И однажды в вашу дверь постучится улыбающийся молодой человек, а в руках у него будет невероятно красивый, нежный, благоухающий цветок Чжэнь. Скажите ему, что ваш дедушка Ляо всегда помнил о нём и любил его. Скажите ему это, когда он придёт.




«Разрешили»


– А петь можно?

– Можно. Только молча.




Дерево и прокурор


Жили-были добрые люди. Вызвал их к себе прокурор и начал допрашивать: «Говорят, чтобы оставить о себе добрую память, нужно сделать доброе дело. Признавайтесь: что мне нужно сделать?» «А что ты умеешь?» «Ничего, только сажать». «Посади дерево, вот и будет о тебе память», – ответили прокурору добрые люди. Удивился прокурор, посадил дерево, а оно вскоре засохло.

Вызывает он добрых людей опять на допрос. Выпускать-то он их после прошлого допроса никуда не стал, в тюрьме придержал на всякий случай. Как знал, что пригодятся. Привели их к нему под охраной: «По вашему совету посадил я дерево. Хотел доброе дело сделать. А дерево погибло. Кто виноват?» «А куда посадил?» «Как это – куда? В камеру! Как обычно». «А надо было в землю».

И посадил прокурор дерево в землю. И выросло оно. Много лет прошло с той поры… И прокурора того давно нет. И тюрьмы его нет. А дерево стоит – большое-пребольшое. В память о добрых людях.




Ширь и Высь


Поспорили как-то ширь с высью: кто из них лучше?

– У меня душа широкая, – говорит ширь.

– А у меня возвышенная, – отзывается высь.

– У меня широкая нараспашку, – добавляет ширь.

– А у меня ранимая навылет, – не отстает высь.

– Куда ни глянь – всюду я! – кричит ширь.

– Это так. А если с меня посмотреть, то ты ещё дальше, – уступает ей благородная высь.

И ширь умолкла. Застыдилась.

– Прости, – прошептала она.

Они обнялись, и не стало им ни конца, ни края – во все стороны.




Почему снег белый?


Раньше снег был цветным, тёплым и сладким. Поэтому все мало спали, много ели и сильно пачкались. Однажды, поздней осенью, снег спрятался в огромной ночной туче. Все успокоились, заснули, никто не переел и не испачкался. А утром выпал свежий снег. Не сладкий, холодный и весь в белом. И все ему поверили. Только маленькие хитрые дети догадываются о чем-то и на всякий случай каждый день тайно пробуют его на вкус.




Дом для всех


На пустынном берегу моря однажды поселился дом. Большой, каменный, трехэтажный, с балкончиками. Первой в него забежала ящерица. Прямо по стене забежала, ближе к потолку. Облюбовала уголок под балкой и начала сторожить дом от мух и комаров. Потом к дому подошёл ёжик. Огляделся, обнюхал стены, вошёл и растворился в доме. Так и живёт в нём – невидимый. Только по ночам иногда слышится быстрый мелкий топоток невидимых ножек. Наверное, он. А перед домом стала прогуливаться большая дикая черепаха. Живёт сама по себе: то уйдёт куда-то, то вернётся и любуется домом или красавцами удодами с яркими хохолками-«ирокезами», перелетают удоды стайками то с крыши на балкончики, то с балкончиков на песчаную землю – ближе к соснам с пышными широкими кронами. Самый частый гость в доме – морской ветер. Этот – гуляет по всем комнатам и коридорам – что днём, что ночью. Перемещается, шевелит занавесками, хлопает то и дело дверями и скрипит чем-то на чердаке, ходит по потолку, балуется.

Добродушный дом всех привечает. По ночам к нему подбегают ушастые маленькие лисички, потом отбегают и тявкают издалека от досады, а зайти боятся, потому что по двору бродит большой лохматый добродушный пёс. Он давно уже ни на кого не лает, даже на ворон, которые воруют у него шашлык. Смирился. Ящериц в доме со временем стало гораздо больше, чем людей. Вечерами они собираются возле наружных стенных фонарей: общаются, угощают друг друга всякой летучей мелочью. Хорошо, когда есть такой дом, где всем уютно: и ёжикам, и ящерицам, и черепахам.




Ничего кроме неба


Планета, на которой мы живем, очень маленькая. Если смотреть под Землю сквозь нее, то можно увидеть звезды на небе, потому что на другой стороне Земли – тоже небо. Нам кажется, что мы отделены друг от друга огромными расстояниями, но, если мы захотим, мы, поэты, можем почувствовать сердцебиение друг друга. Я скажу тебе, как это сделать. Я пишу стихи, лежа на Земле, чувствуя её силу за своей спиной. Ложись, как я, и начни писать стихи – там, далеко, у себя… И ты услышишь, как бьется мое сердце с другой стороны Земли. Мы пишем стихи и смотрим на одно небо. Потому что на самом деле между нами нет ничего, кроме неба.




Побег из психушки


Из психушки сбежали трое больных. Они летели на управляемых воздушных шариках над огромной жёлтой стеной психушки и нервно хихикали. Они бы давно перелетели её, если бы не были нормальными сумасшедшими, но они были нормальными, поэтому летели вдоль стены и ждали, когда она кончится, а она всё никак не кончалась. Они очень устали, проголодались, и к обеду вернулись в свою палату. Их никто не ругал и не наказывал, просто каждому поставили укол. И все легли спать. Только воздух продолжал нервно подёргиваться во сне, как будто его всё ещё щекочут три беглеца.




Дом, который улетел


Вокруг дома шнырял ветер. «Где он?!» – кричали друг другу окна, – «Ты в лицо дуй! Нечего тут вокруг да около!» Но ветер опять выскакивал из-за угла и тут же скрывался за другим. Домашняя атмосфера накалялась. Снаружи было много ветра, но внутри всюду царил мёртвый штиль. Он был беспробудно мёртв, однако продолжал неудержимо стоять. Вещи в доме, глядя на всё это, шевелились от ужаса, пытаясь скрыться от себя друг за другом, но у них это плохо получалось. Одна старая бестолковая табуретка попыталась уйти в себя через дымоход, но её там заклинило на самом интересном месте. Глухие утробные стоны дымохода переполошили всю мебель! От страха она встала на дыбы, и дом решил, что пора уходить, Он попытался вырваться наружу и немедля застрял в дверях, в то время как снаружи за каждым его углом продолжал выскакивать из засады внезапный шальной ветер. Он сразу же подхватил несчастное строение и поднял его высоко в небо. Мебель тут же повалила изо всех домашних щелей и, счастливая, начала свободно парить в облаках, раздаривая окрестностям свои маленькие тайные сокровища: посуду, столовые приборы, обувь, шапки, расчёски, недоеденные продукты, а также верхнее и нижнее бельё…

Расставшись с содержимым, дом ощутил в себе лёгкость воздушного шарика и улетел туда, где живут безумно счастливые дома без мебели и нудных хозяев, которых как раз в тот день почему-то не было внутри… Кстати, именно этому обстоятельству они радовались больше всего, когда вернулись туда, откуда он улетел.

Только старая табуретка, застрявшая в дымоходе, так ни о чём и не догадывается. Её сморил свежий проливной сон, в котором она, молодая берёзка, стоит на опушке леса и любуется серо-пегими облаками, похожими то ли на паруса в океане, то ли на чешую в небе…




Дух Божий


С самого утра начался вечер. И ночью это не назовёшь. И на день не похоже. Ни неба, ни земли нет. И вверху, и внизу – всё одинаково серо и тускло. Всюду дождь. Мелкий, нудный, бескрайний. Сумеречный. О таком времени суток вероятно и говорилось в Священном Писании: «Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою». Носится Божий Дух над водой, ищет то, чего ещё не терял, потому что не было ещё ничего. Ни тьмы. Ни света. Но будут. Непременно будут, раз носится Дух Божий. Не даст он покоя сумеречной мгле, обязательно найдёт выход. И явится небо голубое с синими далями, и очнётся под ним земля, прорастёт травами, вздрогнет петушиными кликами, раскинется от моря до моря. И будет утро. И будет день, и будет вечер, и ночь ясная заклубится звёздной пеленой через весь окоём…

Смотрю в тусклое окно и улыбаюсь: а не вечно дождику быть.




День Победы


Жил-был День Победы. Солидный, статный, с салютами. В годах. Все его уважали и праздновали каждый раз. А потом он скромно уходил, но обязательно возвращался через год.

И опять все радовались.

Так прошло много лет. У людей появилось много других новых праздников. День Победы был со всеми приветлив, всегда приглашал к себе на день рождения. Праздники заморские и прочие гости охотно съезжались к нему со всего мира. Были среди них и озорные ребята. Заметили однажды знойный Карнавал, страшилка Хэллоуин и шкодливый Йолопуки, как стоит День Победы у Вечного огня долго-долго и молчит о чем-то, вот и решили повеселиться.

Подошел к нему Карнавал весь в перьях и барабанах:

– О чём грустишь, дедуля? Ты – такой красавец! А не жениться ли тебе?

И тут появляются перед ним переодетые невестами Хэллоуин и Йолопуки. Оба от смеха чуть не падают, подмигивают друг другу.

А Карнавал продолжает:

– Вот тебе на выбор Ночь Поражения и Трава забвения. Бери любую. Выберешь Ночь Поражения – еще победительнее станешь выглядеть. А с Травой забвения обо всех своих печалях забудешь. Ха-ха-ха!

Очнулся День Победы. Взглянул на всё это скоморошество и ушёл. Как гости заморские ни кричали, как ни извинялись: не вернулся. Долго люди искали его. До самой глубокой звёздной ночи. А потом кто-то ахнул и сказал:

– Смотрите, смотрите в небо!

И все посмотрели. А по всему небу плыло удивительное мерцающее сияние. Мириады горящих свечей, негасимых, словно живых, подрагивали от горизонта до горизонта лепестками пламени. И у каждой свечи, как у звезды, было свое единственное имя. И каждое из имён сияло ярко и пронзительно, как память.

– Смотрите, смотрите! – закричал кто-то громко – на весь мир, – смотрите! Это же – День Победы!




Самое главное


«Самое главное – это дети!» – сказала мама и пошла готовить обед. «Самое главное – это мама!» – решили дети и побежали играть. Поздно ночью, когда все, кроме звёзд на небе, крепко спали, ласковый летний ветер прошелестел: «Самое главное – это любовь». Наверное, он прав.




Сказка про людей


Однажды к врачу пришёл другой доктор и говорит:

– У меня какой-то ужас в голове. Помоги.

– Ты сам доктор, – отвечает ему врач, – вот и лечи свой ужас. Не отвлекай других.

Доктор вздохнул и медленно вышел от врача. Он всё надеялся на что-то и выходил так долго, что ужасу надоело ждать и он нечаянно выпал у доктора из головы. То есть, остался с врачом.

Доктору сразу полегчало: голова такая светлая сделалась, словно птички поют, только рот откроет слово сказать, а оттуда – радуги выплывают. Хорошо-то как! Идёт – счастливый.

А врач сидит один-одинёшенек в кабинете и боится: кругом сплошной ужас. И деться от него некуда. Как закричит от страха!

Доктор услышал, что человеку плохо, и вернулся. Дверь открыл. Смотрит потерянный ужас на доктора, а у того изо рта радуги выплывают, в ушах птички звенят… Испугался ужас и исчез куда-то.

Обрадовался врач. Извинился перед доктором. Понял, наверное, что все мы прежде всего – люди, а потом уже – врачи или водопроводчики…




Ерма и Кахтарма


Живут в далёких горах Саянских две сестры – Ерма и Кахтарма. Ерма – постарше, а шустрая Кахтарма – младшенькая. И обе они по уши влюблены в удалого красавца Агула.

Течёт Агул-река посреди горной тайги, таятся в омутах его тёмные таймени, блестят серебряными чешуйками на быстром мелководье хариусы и ленки, брызжут водойего, переходя с берега на берег, чуткие оленьи стада.

Матушка Ермы и Кахтармы, высокая белоснежная вершина, деток своих на вольную волю отпустила, а они и рады-радёшеньки, сразу к Агулу своему побежали. А по склону горному вдоль Ермы и Кахтармы тропа идёт. Всё выше и выше, дальше и дальше – в самое сердце горное Саянское. Говорят, что живут там, за грозным скалистым заснеженным перевалом, удивительные люди – тофалары, которые в древности ещё приручили дикого горного оленя и ездят на нём так же, как очень далеко отсюда – на Крайнем Севере – другие малые народы ездят. И каждый год собираются тофалары на большой родовой праздник – суглан, на котором не только веселятся, но и решают свои насущные и родовые проблемы.

А по тропам таким, как в междуречье Ермы и Кахтармы, стекалось когда-то золото, намытое на бирюсинских приисках Тофаларии, пушнина и меха, добытые и вывозимые как в уплату ясака (налога), так и в обмен на разный европейский товар.

Бегут Ерма с Кахтармой наперегонки к своенравному богатырю Агулу, не знают, чем бы ублажить красавчика, как на себя внимание обратить. Ерма в устье своё оленьи стада зазвала – на солонцы. Приходят чуткие лесные звери солью полакомиться ранним утром, когда туман, застрявший в густой таежной поросли, не пускает к солонцам просыпающийся дневной свет. И надеются олени, что спит в такое время всё, что может таить опасность. Глянул Агул на солонцы, обратил внимание, принял Ерму в объятия на просторах своих широких. А уж та счастлива -аж волны прозрачные светятся от радости, солнечные зайчики по ней разбегаются, подрагивают!

А Кахтарма, младшенькая речка, ребёнок почти, – с кабарожками заигралась в прятки. Любит кабарга лесная в прятки играть, за павшими стволами деревьев прятаться, а затем выскакивать внезапно: «Ага! Не поймала! Не поймала!» И опять ускачет в чащу лесную, но недалеко – метров на сорок, не далее. Ну, как тут не заиграться?! Кабарга – самый маленький лесной олень, не больше дворовой собаки. А ещё у самца кабарги клыки торчат точь-в-точь, как у дикого кабанчика, тольконебольшие, аккуратные такие. Забавный зверь – кабарга. Нисколько человека не боится, если, конечно, тот на него не охотится.

Выскочила Кахтарма к Агулу: «Ох, заигралась! Ой, забегалась! Извини меня, любимый мой! Я ведь к тебе спешила! Чес-слово!» Ну, Агул долго хмуриться не умеет, прощает девчонку, куда ж тут денешься. И сливается радостная Кахтарма с Агулом, как и сестра её старшая. И течёт могучий таёжный красавец Агул далее, унося с волнами своими тайну о великих сокровищах ерминских и кахтарминских, о меди, молибдене, золоте и серебре бессчётном, которыми одарила дочек своих матушка – снежная гора Саянская. Ну, а как же – в Сибири да без приданого? Такого тут не бывает.




Страшная любовь


Однажды к человеку пришла любовь. Страшненькая такая. Он посмотрел внимательно и сразу куда-то вышел. Больше не приходил. А любовь не ушла. Так и ждёт своего человека и верит, что дождётся. Он ведь налегке вышел.

Главное – верить.




Убитая шкура


Понадобились старому матерому медведю деньги. Срочно и много. А где их много взять? Побежал в ломбард шкуру свою сдавать. Осмотрел его приемщик и спрашивает:

– Ты какой медведь: бурый, белый, гризли или гималайский?

– Свой я, свой в доску. В чем дело-то?

– Да, шкура у тебя какая-то – убитая вся. Не пойми что.

– Жизнью побило маленько. Примешь?

Не приняли шкуру. Вернулся в берлогу, спать завалился. Ворочается с боку на бок:

– Ну, и что, что шкура убитая? Зато сам – живой. У других – и мех мягкий на ощупь, и запах приятный, а сами-то где? Чучела музейные…




Счастье


Завелось у мужика счастье. Он-то об этом и знать не знал: зашёл к себе в амбар, а там – счастье! И так его много, что бери сколько хочешь – всё равно не убудет. Испугался мужик. В избе спрятался. А что? Все счастья боятся, все от него прячутся: не дай Бог, кто-то узнает, что у тебя счастье завелось! Кляузы строчить начнут. Со свету сживут. В воровстве обвинят, в измене, в саботаже, во всём сразу!

А счастье уже в дом стучится. Весёлое такое. Улыбается. Вот беда-то! Решил мужик счастье своё народу подарить. Не вышло: всё село разбежалось. В город повёз – государству сдавать. Приняли. Оприходовали. У мужика – гора с плеч. Где взял – не спросили. Куда потом подевали – никто не знает.




Чудо в перьях


Однажды родилось чудо в перьях. Маленькое. Взъерошенное. Все ждали просто чуда, нормального, серьёзного. А тут – такое, да ещё и в перьях. Начали смеяться над ним. Долго смеялись, пока весь смех не выдохся. И вдруг чудо запело. И как-то сразу забылось, что оно маленькое, и что оно взъерошенное – тоже забылось, да и весь смех забылся. Осталось в памяти только чудо – настоящее, живое, неповторимое…




Неправильная собака


Жила-была неправильная собака. Правильные собаки дом сторожат, чужих не пускают, а эта – гостям всегда рада. Правильные собаки хозяев защищают даже тогда, когда те никакой опасности не видят. А эта, стоит кому-то на неё сурово взглянуть, сразу под диван прячется. Очень добрая собака: в одиночку никогда не ест, всех угощает. И попробуй только не принять её угощения! Обидится и опять под диван уйдёт. И не выйдет оттуда, пока у неё прощения не попросишь!

Узнал про неправильную собаку бессердечный вор и решил ограбить дом. Дождался он, когда собака в доме одна осталась, и пришёл воровать. Дверь взломал, в дом зашел, осмотрелся. А собаки нет! Никто не лает, значит, можно спокойно дом грабить, чужое добро в свой мешок складывать. А собака не просто под диван спряталась, но ещё и глаза от страха закрыла. Да не просто закрыла, а так, что вся ушла в себя. И душа её в самые пятки опустилась от ужаса.

Собрал вор чужое добро, заглянул под диван: вдруг и там, что-нибудь ценное есть. Увидел он собаку и решил, что это чучело. Понравилось ему чучело собачье: очень уж на настоящую похоже. Решил с собой забрать, потянулся рукой – не достать. Тянулся-тянулся, до пяток собачьих дотронулся. А собака ужасно щекотливой была, пятки трогать никак нельзя: тут же начинает хохотать, особенно, если душа – в пятках.

Захохотала странная щекотливая собака на весь дом. Испугался вор ожившего собачьего чучела и убежал, даже про мешок свой забыл. Вернулись хозяева, увидели, что дома вор побывал и ничего с собой не забрал. Долго удивлялись. Так ничего и не поняли.




На конце иглы


Жила-была смерть в яйце на конце иглы. Тоскаааа! Всю свою жизнь смерть сидела на игле. Никто бы не смог, а она терпела. Кощея своего дожидалась. Утка не дождалась, высидела яйцо и улетела, потому что заяц, в котором она сидела, убежал, бросил её. А заяц убежал, потому что ларец, в котором он находился, сгнил и развалился, с дуба упал. А смерть всё ждала. Что ей ещё оставалось делать: Кощей-то – бессмертный.

Ползла мимо дуба змея голодная, увидела яйцо, захотела перекусить. Раскрыла змеюка пасть на яйцо, проглотить его попыталась и не смогла. Застряло яйцо в змеиной пасти. Не проходит внутрь. «Наверное, это яйцо – из золота» – подумала она и от жадности не стала его отпускать на волю. Пробегала мимо мышка, хвостиком махнула и разбила яичко.

А Кощей ничего не знает, живёт, радуется себе. А смерть на конце иглы сидит. А игла в змеиную пасть впилась. Нехорошо как-то змее стало. Закрыла она свою пасть и всё: открыть не может, рот на замке. Беда. С голоду умереть можно. Поползла к ветеринару. Осмотрел ветеринар змеюку, вынул иглу, отпоил животное козьим молоком и отпустил на волю. А иглу – в швейную машинку вставил – жене на радость.

Обрадовалась жена ветеринара, начала срочно на всю семью обновы шить, строчит день деньской на швейной машинке и песенки поёт. Через неделю задолбалась смерть ходуном ходить сквозь разные ткани вместе с иглой да песенки ветеринарные слушать, вконец исхудала, почернела с лица, себя не узнаёт, заговариваться стала, трясётся вся.

Обшила ветеринарша свою семью, начала заказы со стороны принимать. Вымоталась Кощеева смерть до того, что вот-вот самой себе смерти желать начнёт. Терпит из последних сил. Сидит на конце иглы. А заказов всё больше и больше. Ветеринарша модной портнихой сделалась. Слава о ней по городам и сёлам пошла. И нашлись завистники, решились они испортить швейную машинку: вложили тайно меж тканей стальную пластину да не успели портнихе отдать, как стащили пластину соседские детишки и заиграли её куда-то…

Прознал о знаменитой портнихе Кощей, захотел и он себе что-нибудь этакое заказать. Приехал на шикарном автомобиле: красавец писаный, заморский, ни за что не догадаешься, что это и есть Кощей. Только взглянул он на швейную машинку, как побледнел весь, затрясся от страха: иглу узнал, смерть свою увидел…

Как так получилось, никто потом объяснить не мог, но сломалась игла сама собой. Сошла смерть с иглы, похорошела и вышла замуж за Кощеюшку. Сели они в шикарный автомобиль и уехали. А куда – неведомо. Никто нигде их больше не видел…




Маленькое море


Жили-были две слезинки-близняшки, каждая в своём глазу. Жили они, не тужили, и не только не знали, что у каждой из них есть сестричка, но даже и не подозревали, что сами-то они есть. Ничегошеньки они не знали и были счастливы.

Но однажды глазки сильно-сильно заморгали, крепко-крепко зажмурились, и скатились слезинки к самым краешкам глазок, а потом не выдержали и побежали нечаянно. И вот добежали они до носика, а с него – до щёчек, а со щёчек – к уголкам раскрытого ревущего ротика, а оттуда – к подбородку. Подбородок был маленький, детский, слезинки увидели на нем друг друга, подбежали, обрадовались, поцеловались, обнялись и стали одной слезинкой, только чуть побольше.

Увидела слезинка далеко-далеко внизу землю да как прыгнет с подбородка, как полетит к земле! Упала она, растеклась немного и превратилась в тёплое солёное море, только очень-очень маленькое море, совсем маленькое, но всё-таки настоящее. Завелись в море рыбки всякие, хвостиками замахали, гуляют туда-сюда, от берега к берегу.

А слезинка сохнуть начала. Особенно, когда в море завелся кит. Он был такой огромный, что только махнул хвостищем и сразу выскочил на берег. Мечется кит по берегу, воды просит, а маленькое море совсем уже крохотным стало, берега солью покрылись. И вдруг откуда-то сверху прилетели мелкие брызги. Обрадовалось море, стало их глотать, как таблетки, целыми горстями, от высыхания лечиться. Заплескались радостные волны, и вот уже хлынули к ним гости небесные – капли дождевые, много-много…

И стало море огромным – с целую лужу! Рыбы, киты, кальмары – все-все в море вернулись и начали танцевать. Потом у них у всех появились китята, кальмарята и прочие весёлые рыбята.

А вечером после дождя море под луной успокоилось и уснуло. И снилось ему всю ночь, что оно – маленькая слезинка на детской щёчке. Маленькая-маленькая, как звёздочка, потому что в ней отражается луна, а ещё звёзды и всё-всё небо вокруг, и вся-вся земля. И мы больше никогда-никогда не будем плакать, правда, малыш? Прости меня, прости, прости, прости…




Сказка о дураке


Жил да был дурак дураком. Ну, как не стыдно. Большой уже, а ни ума, ни опыта житейского не нажил.

– Эй, дурак! – кричат ему. Откликается, понимает, значит, кого зовут.

– У тебя деньги есть?

– Нету, говорит. И правильно, откуда у дурака деньгам взяться?

– А хочешь?

– Хочу! – кричит. – Очень хочу!

– Ну, и хоти! – отвечают, а сами со смеху покатываются. Вот же дурак какой.

Обиделся дурак. Ушел куда-то. Ни с кем не разговаривает, на «ау» не откликается. А о чем ему с людьми говорить? Каждый обидеть его норовит, своё превосходство показать, поизгаляться над человеком. А он пусть и не слишком умён, но человек же, не камень. Грустно стало дураку, Захотелось ему камнем стать, истуканом, болваном каменным в чистом поле. И окаменел сразу.

Пришли люди. Смотрят: гранитное изваяние в поле стоит. Зауважали. Стали к нему цветы возлагать, а по праздникам рассказывать про него легенды всякие. Слушал дурак, слушал и надоело ему это всё. Потому что неправда. Опять очеловечился и пошёл всякие глупости вытворять: рассказывать, как его все уважали, когда он был памятником.

А никто не верит, народ у виска пальцем крутит, детей к нему близко не подпускает. Хуже прежнего ему стало. Дубиной стоеросовой обзывают.

– Ах, так! – воскликнул дурачина – Ну, и быть по сему. И стал дубом раскидистым с желудями на перепутье трех дорог. И доску к себе приколотил с надписью «Дуб».

Сначала к нему свиньи набежали, за желудями. Потом их экологи отогнали. Заборчик вокруг дуба построили и надпись продлили: «Дуб настоящий, охраняется государством». Потом студенты начали приходить, школьники всякие. Все за дубом ухаживали. Даже зимой, в мороз.

Расчувствовался дурак. Опять людям поверил. Очеловечился и пошел на самое главное телевидение всю правду о себе рассказывать. Там его приняли, выслушали, записали, поблагодарили даже. А через неделю всему миру показали передачу про ужасных монстров и чудовищ, то есть, про него, про дурака.

После той передачи начали люди от дурака разбегаться. Куда ни придёт: все кто в двери, кто в окна с криками выскакивают. Спасенья ищут.

Помаялся дурак, помаялся и ушел от людей навсегда. Так и сказал. И где он теперь, и кем стал – никто не знает. Нет у нас теперь дураков. Все умные. Вот и хорошо.

Только, знаете, не по себе как-то стало. Не по-людски мы ведь с ним-то, не по-человечески обошлись…

Может, вернуть его? Только подумали, а он, смотрите, бежит уже к нам вприпрыжку, рот до ушей, руками машет, соскучился! Хоть и говорят, что дурак дураком, а сердце – золотое, отходчивое. Сколько его ни обижали – ни на кого зла не держит.

Всем радуется.




На базаре


Встретились на базаре двое.

– Эй, ты кто?! – кричит один.

– А ты кто? – отвечает другой.

– Я никто.

– И я никто.

– Как так?

– А вот так.

– Надо же! – удивились оба.

– Ну, а раньше-то ты кем был?

– Ой, кем только я раньше не был! И не спрашивай! Так вот и жил пока не понял, что лучше никем не быть, чем быть кем попало…




Мыша золотая


Жила-была мышка-норушка. Не простая мышка, а золотая. Увидели мышку дед и баба, испугались, начали мышеньку бить. Дед бил-бил, не разбил. Баба била-била, не разбила. Побежали они у яичка простого помощи просить: «Смилуйся, простое яичко, помоги!». Упало яичко на мышку и разбилось. Заплакала мыша, ушла из дома вся грязная. Обрадовался дед, запрыгал козликом. А бабка достала из печки колобка и съела его нечаянно, пока дед прыгал. Обиделся дед, что колобка ему не досталось, хлопнул дверью, ушёл мышку домой звать. Испугалась бабка, в печи спряталась. Вернулась мышка домой с дедом под ручку, скорлупу прибрала, посуду перемыла, хозяюшкой сделалась, деду скакалку купила. Он её золотком величать начал. Только накрыла мышка дедушке скатерть-самобранку, как вылезла из печи жирная старая крыса, собрала всё со стола, съела и заболела перееданием. Положил дед больную крысу на кровать, вызвал ей скорую помощь. Приехала скорая помощь, увезла бабку на лечение – клизму ставить: говорят, от жадности – лучшее средство…

Плачет бабка: жадности лишается. Плачет дед, с голоду помирает. Не плачь, дед, не плачь, бабка. Принесёт вам мышка яичко – не простое, а золотое. Продадите вы его на базаре. Будет у вас еды сколько угодно.




Разумная вода


Земля – живое существо. В целом. Одно единое существо. Мы ищем инопланетный разум в глубинах космоса, не замечая того, что этот разум изначально присутствует везде. Этот разум – вода. Она чувствует, мыслит, реагирует, помнит, свободно перемещается. Контролирует нас, поскольку мы сами почти целиком состоим из неё.




Солнечный свет


Многим кажется: нет ничего проще солнечного света. Однако для его сегодняшнего существования понадобилось рождение Вселенной и тринадцать миллиардов восемьсот миллионов лет её жизни. А, может, и гораздо больше.




Капля воды


Любое пространство обладает свойствами воды: течь, перетекать, просачиваться, испаряться. В том числе и время. Исчезновение одного пространства является причиной появления иного. Если пространства перестанут исчезать, они перестанут и появляться. А это невозможно, так как именно их исчезновение и является причиной их возникновения. И потому жизнь, как форма существования мира – бесконечна.

Энергия, из которой состоял человек, не исчезает, она только видоизменяется. Происходит перетекание из живого в живое. Это как путь капли – из облака в океан.

Капля воды не может исчезнуть бесследно: она может испариться, но тогда она возникнет в другом месте при любых подходящих для возникновения условиях.

Вода может расщепиться на атомы. Атомы – на ещё более мелкие составляющие. И так далее. Но в итоге капля воды никуда не исчезает. Родившись в облаке таких же дождинок (из летучей воды, из пара других, исчезающих капель), она всю жизнь летит к пространству воды, соприкасается и сливается с ней, становясь ею. Только круги на воде напоминают некоторое время о падении капли.

И так шумит человеческий дождь. Шумит, не смолкая…




Вещь в себе


Жила-была вещь в себе. И вдруг исчезла. Снаружи вроде всё такая же как была, а заглянешь внутрь – нет ничего. Вещь та же, но не в себе. А ведь было же что-то! Начали её искать. Ходят-бродят-вынюхивают. Хоть бы знал кто – чего ищут?! Она же в себе была, никуда не выходила, ни на кого не выплёскивалась, загадочная такая, сидит в себе и улыбается потихоньку. Наняли лучших ищеек страны. Толку никакого. И вдруг сама пришла. Ночью, когда все спали, коварная такая, никто ничего не видел.

Так и договорились между собой: если кто спросит – глазами только громко хлопать: хлоп-хлоп, тыдых-тыдых, штах-штах, такка-тарак, такка-тарак… а что было-то? Всё же на месте, даже вещь, и та – в себе.




Безответная любовь


От безответной любви много народу пострадало. Летит она, такая себе, с короткими крылышками, самонаводящаяся на живого человека, метит ему прямо в несчастную грудь и разбитое сердце, долетает до него и как жахнет изо всех пулеметов, как изрешетит его насквозь своим непониманием и бесчувствием…

Падает человек от неё навзничь, пытается встать на карачки, а становится только на колени и унижается, унижается ни за что, ни про что из-за любви безответной… Хочет что-то сказать, а в душе всё разорвано, всё кровью истекает, к чему ни прикоснись – везде больно.

И сбежать, уклониться от неё никак невозможно. Потому что любовь. И забыть – тоже. Потому что безответная. Вот, гляжу, ещё одна полетела в кого-то. Самая верная: в кого попадёт, с тем и останется на всю жизнь.




Про кота


Встретились однажды Тьма света и Свет тьмы. Встретились. Обрадовались. Обнялись. Исчезли. Прошло время. Хихикнуло и прошло ещё раз. И вернулась Тьма света. И возник Свет тьмы. Заметили они друг друга и разошлись по добру, по здорову. Время сначала замерло в ожидании, а потом и заснуло от скуки. Снится ему нечто полосатое, серое. Ни свет и ни тьма.

Сумерки.

И вдруг как закричит кто-то громко да жалобно так. Время вздрогнуло с перепуга и пошло не в ту сторону. Вернулась Тьма света. И Свет тьмы выскочил оттуда же где был. «Где вы были?» – спросило грозное время. «Так ведь не было же ничего?» – отвечают вопросом на вопрос прибывшие. «Хватит уже с меня!» -патетически воскликнуло время и разбежалось в разные стороны. И стало всем оставшимся – страшно, но весело, как в сказочке про кота Шрёдера, которого в общем-то нет, но ведь кто-то же кричал, пока время не разбежалось?

В том-то и дело, что ничего такого не было, но доказать это совершенно невозможно. А значит, друзья мои, вроде как что-то было. Кстати, мой вам совет: не кормите больше кота, он уже в двери не пролезает, потому и орёт на всех.




Счастливая дырка


Не было ничего нигде никогда. И вдруг посреди ни в чём и в нигде, посреди абсолютного ничего и никогда появилась крохотная дырка. Сингулярная, виртуальная, вообще никакая и нигде, но всё ж таки да!.. И высунулось из этой дырки всё сразу! И время выскочило. И расстояния протиснулись. И ещё столько всякого барахла, которое сразу разлетелось во все стороны, хотя вот только что никаких сторон-то и не было! А теперь нате вам – вот! Выкручивайтесь как хотите!

Прошло много лет, примерно 14 миллиардов, и появились среди нас активные дырочники, народ, поклоняющийся Дырке. Найдут где-нибудь дырочку и кланяются ей, умоляют, чтобы дала чего-нибудь кому-нибудь. На свет в дырке любуются. К глазам её подносят. Прости, Господи! Хороводы вокруг неё водят. Цветы в неё вставляют -иногда. Для красоты. На штанах да куртках дырок надерут пошире и продают их втридорога. А почему? А потому что дырки шибко дорогие. От Версаче и Дольче Габаны.

Не хухры-мухры. В дырках прятаться хорошо. Прыгнул в какую-нибудь на ходу и спрятался в ней. Ищи тебя потом свищи. Миновала беда, вылез из дырки и радуйся на неё хоть сколько пока не поймали! Счастливчик! Как саму дырку-то словить никто пока не придумал.




Рак – свистун


Пришёл Ванька к Маньке и говорит: – Жениться на тебе хочу. Пойдёшь за меня?

– А зачем?

– Детишек сделаем. Растить будем.

– Зачем мне твои детишки?

– Не мои, а наши. Пойдёшь замуж?

– Сам себе детишек делай, сам их рожай, сам воспитывай. А от меня отвали. Не готова я глупостями заниматься!

– А когда готова будешь?

– Когда рак на горе свистнет.

Полез Ванька на гору рака-свистуна ловить, чтобы он Маньку замуж выйти вынудил.

Забрался на гору, ищет проклятого рака, матерится. А рак под горой в речке мылся, услышал Ивана, за камушек спрятался. Орал Иван, орал – без толку. Осип. К речке спустился горло прополоскать.

Высунулись любопытные рачьи усы из-за камушка и назад метнулись, да поздно. Заметил Иван панику под водой. Вытащил рака, к Маньке его приволок и свистеть заставил.

Рак свистит от страха, Манька ревёт от досады, один Ванька хохочет, довольный. Насмеялся вдоволь и домой рака унёс. Уж больно занятная штука, пусть ещё дома посвистит, а девка подождёт. Спор-то всё равно проиграла.




Сказка про секс


Прихожу домой с работы, спрашиваю: «Секс был?!» Отвечают: «Нет. А кто это?» «Ладно,» – думаю, – «подожду». Сел, начал ждать. Уснул.

И снится мне развязный такой откровенный оральный секс. Потому что орёт всё время. Очень похож на шнурок от ботинка, но без него и орёт громко очень. Я даже проснулся от неожиданности, а он исчез. Наверное, там остался.

Там хорошо: меня нет, делай что хочешь.

Говорят же: «Хорошо там, где нас нет?» Кого – «нас»? Я тут один. Приходи. Может, и секс заведётся?

Говорят же: «Где двое, там и он заводится». Ишь, какой: заводной, оказывается. С ключиком…

Наверное, на долгоносика Буратино похож, у которого был ключик. Помнишь, ириски такие раньше продавались? Долгоиграющие. Сосёшь её и сказочку слушаешь про Мальвину, про Карабаса-Барабаса, про доброго старого Артемона. Хорошие конфетки были…




Сказка про мустанга


У одного молодого умного талантливого малопьющего красавца завелась неправильная жена. Так ему мама сказала. И жена с ней сразу же согласилась, только про всё наоборот. Стали они втроем жить-поживать, душа в душу, в тесноте да не в обиде, пока мама не сказала, что как бы им расходиться пора, чтобы дети не завелись. Невестушка с ней согласилась и тут же разошлась. Да так крепко разошлась, что мамашенька сразу пятый угол в доме нашла. Широкий. Почти на всю квартиру. Без никого. Обрадовались молодые. Заняли мамин пятый угол. На детишек квартиру переписали. Оказывается, поздно уже насчет деток. Вот они, залетные, сами завелись – сразу двое. Бегают по столам да подушкам: бабушку под диваном ищут, за хвост её оттуда выволакивают, неправильные такие. Закудахтала бабушка на внучат и снесла им яичко. Они из-за этого яйца так передрались, что их неправильная мама нажаловалась отцу, а тот сгоряча ушел из дома к правильным женщинам горе своё заливать, здоровье портить. Хотел было у них и вовсе жить остаться, да деньги кончились. А без денег они его в лицо не признали. «Не ты» – говорят. Вернулся красавец к родной жене да милой матушке, в дверь позвонил, а там детушки его оседлали и понеслись на нём в дикие прерии. Скачет папашка по диким прериям, ржёт, мустанг необузданный, радуется свободе, пока близнецы его не пришпорят, как следует. Красота!




Как поймать солнце?


Вот оно купается в луже вместе с воробьями. А вот сверкнуло на стекле окна дома напротив нашего. А вот скачет по речным волнам вслед за камушком-блинчиком, который запустила чья-то умелая рука. А поймать его никому не удаётся. Так свободу свою любит. А я знаю, что надо делать! Очень просто. Надо выбрать светлое открытое место, раздеться и лечь к нему спиной, к тёплому песочку лицом, и ждать. Обязательно придёт и погладит. Само. Ты лежи, не шевелись, наслаждайся. Ласковое оно. Не надо его ловить.




Сказка про криптовалюту


Однажды у финансиста завелась криптовалюта. Он изо всех сил продолжал делать вид, что ничего у него не завелось, однако вскоре начал чесаться в самых неподходящих местах, и всё выяснилось как-то само собой. Его даже не предавал никто. Явился он к докторам добровольно. Осмотрели они его. Ничего не нашли. А он плачет, помощи просит, чешется. «Это не по нашей части», – говорят доктора, – «идите к служителям религии. Они вас быстро очистят». Пошёл. Окружили его служители, начали обряд очищения от криптовалюты: молениями, постом суровым, бдениями ночными. Сомлел финансистушко. Перестал чесаться. Заснул ядрёным сном.

А служители до сих пор покоя не имут. Ищут криптовалюту окаянную, воздух нюхают, таращатся друг на друга: вдруг кто-то чесаться надумает?




Цена правды


Двое пришли в суд. Оба утверждают, что именно они говорят правду, а противоположная сторона врёт. «Насколько дорога вам ваша правда?» – спрашивает судья обоих. Один назвал цену, второй назвал больше. И судья признал его правоту. Проигравший завопил: «Это не справедливо! Он солгал! Просто я не могу заплатить больше!» «Значит, его ложь стоит дороже твоей правды» – согласился с ним судья.




Медвежьи услуги


Убиваем время

ООО «Медвежьи услуги» регулярно расширяет ассортимент предоставляемых населению услуг. Если у вас много лишнего времени и вам нужно его как-то убить, обращайтесь к нам. Убьем ваше время быстро, жестоко и качественно, то есть, абсолютно бездарно и почти бесплатно. Только свяжитесь с нами, остальное – берём на себя. Времени у вас не останется. Никакого. Гарантия – минимум 5 лет!



Исполняем желания

ООО «Медвежьи услуги» за ооочень небольшие деньги качественно и надолго (исключительно по вашему добровольному желанию!) испортит вам настроение. И вам приятно, и нам – копеечка!



Веселим за деньги

Деньги ляжку жгут? ООО «Медвежьи услуги» берет ваши проблемы на себя. Потратим ваши кровные легко и весело. Формы (нал/безнал) и места расходования значения не имеют! Пропьём, прогуляем, пробалабасим всё до копейки! Качественно и быстро! Не ждёте? А мы уже идём к вам!



Удовлетворяем любопытство

Хотите много знать? Не можете оградить себя от своего излишнего любопытства? ООО «Медвежьи услуги» легко справится с вашей проблемой. За небольшое почти символическое вознаграждение моментально отрываем любопытные носы всем желающим. Без базара!



Прячем от вас

Не знаете куда от себя деваться? Приходите к нам! ООО «Медвежьи услуги» за минимальную плату избавит вас от этой проблемы навсегда. Конфиденциальность гарантируем.



Храним совесть

Хотите потерять совесть за хорошие деньги? ООО «Медвежьи услуги» примет вашу совесть на хранение за ваши хорошие деньги вне очереди. Убедительная просьба: без денег совесть не предлагать!




Умные вещи


Умные вещи остерегаются своих хозяев. Стоит только тем отвернуться на минуточку, как вещи тут же прячутся. Да так ловко, что хозяевам сроду не догадаться, где они спрятались. Только случайно могут наткнуться, а чтобы целенаправленно отыскать – никогда. Особенно часто вещи исчезают именно тогда, когда они вдруг срочно нужны. Когда не особо нужны или совсем ни к селу, ни к городу, тогда они не прячутся, а наоборот: всюду попадаются под руку, вечно мозолят глаза и намеренно вызывают раздражение. Так, что их хочется немедля куда-нибудь подальше выбросить. Нет же! Какой-нибудь доброхот принесет вам их обратно, и опять будут они мельтешить перед хозяином! Зато как только понадобятся, найти их будет совершенно невозможно. Но любые проблемы при желании можно предусмотреть. Например, нужен ли вам зимой сачок для ловли бабочек? Конечно, нет. И он начинает постоянно попадаться вам на глаза. Он даже не подозревает о том, что вы собираетесь с ним делать. А вы летите в тропические леса Амазонки, где бабочек полным полно, хватаете зазевавшийся сачок, проходите с ним паспортный предполетный контроль и доставляете самолетом в самую гущу бразильского леса. Я понимаю, на это сложно решиться: лететь в Бразилию из-за сачка для ловли бабочек. Но свои вещи надо любить. А когда любишь, ничто не дороже любви.




Чужое мнение


Не следует огорчаться тому, что не у всех о вас хорошее мнение. Это неизбежно, ибо если у негодяев о вас плохое мнение, то за вас можно только порадоваться, а если – хорошее, то пора задуматься: всё ли с вами в порядке. Хорошее мнение о вас у кого-то или плохое – мне лично всё равно, потому что у меня есть своё, если я о вас знаю, или нет никакого, если мы не знакомы… Всё относительно – и хорошее, и плохое. Всё сущее имеет тень… И если вы удаляетесь от света, ваша тень бежит впереди, указывая путь во тьму. Если стоите перед светом, тень прячется за вашей спиной. Если идёте к свету, тень нехотя волочится позади вас. А если источник света находится прямо над вами, тень исчезает. У света нет тени. Будьте источником света.




Перезатопление Муму


История тургеневской собачки Муму облетела земной шар и сделалась очень популярной у самых разных народов, даже там, где понятия не имели: кем работал Герасим и что такое «барыня» или «барышня». Французы и тут переплюнули всех: поставили памятник спасения Муму, воскресшей из пруда. Памятник оказался очень хорошим. Выразительным. Мокрая бронзовая Муму убедительно стояла на берегу. А мимо проплывали гудящие пароходы, пробегали французские юнармейцы, пушки пушкарили на своем языке, а Муму продолжала так же непоколебимо стоять, преданно, по-собачьи глядя в бездну Вселенной, отражавшейся в пруду. Французские академики изящных искусств картинно на камеру шепелявили: «Ай, да, Муму! О, ля-ля!» И тут наши задумались.

Кто такой Герасим? Кто такая барыня или барышня? Похороны Муму – дело государственного масштаба! Муму – это история, честь и слава страны! Её следует утопить по-человечески, чтобы в веках, чтобы память навсегда: с пионерами, с салютом изо всех стволов и вечным огнём!

Издали Указ о памятном перезатоплении, о выпуске медали «Муму, мы с тобой!», о захоронении капсулы времени имени Муму десятого тысячелетия. Поскольку живой Мумы не нашлось, выкупили за громадные деньги изящную французскую статуэтку, залили её каслинским чугунием и вывезли на ракетном крейсере в открытое море для торжественного перезатопления.

Утопили по-нашему: широко, размашисто, под цыганочку с выходом, да вприсядку, да вприпрыжку, да со свистом, с гиканьем, с бубенцами и с кораблём. Кстати, по бумагам никто не пострадал, особенно крейсер: после проверки он оказался ржавой списанной сухопутной баржой, которая изнемогая от тоски по Муму, сама бросилась в воду и там под музыку из «Титаника» красиво нырнула в голубую океанскую бездну.




Сказка о маркшейдере


Пришли к маркшейдеру волки. «Подпиши», – говорят – " объёмы, мил-человек.» «Не подпишу», – отвечает маркшейдер, а у самого глаза ласковые. Обрадовались волки. Принесли маркшейдеру браги бутыль, картошки вареной с луком, с укропом Налили. Наложили. Ждут не дождутся.

«Не подпишу» – говорит маркшейдер.

А глаза добрые-добрые. Привели ему волки девушку: познакомить хотели. Не знакомится маркшейдер, не подписывает объёмы: правду любит. Оттого и глаза ласковые.




Целая жизнь


– Раскинь свои руки! Что между ними?

– Ничего.

– Странно. А раньше там было небо с облаками и солнцем, со звёздами, ветром, дождём и снегом, и морем, и скалами, и много-много земли… А ещё – раньше между ними был человек. Неужели ничего не осталось? Ничего-ничего?




Огопого и Титикака


Жили-были девушка Титикака и дедушка Огопого. И было у них все кроме денег. То есть, ничего у них не было кроме счастья, потому что счастье – не в деньгах. Титикака была озером, а Огопого – мудрым и добрым драконом. Они крепко дружили. Огопого жил в хижине, а Титикака снаружи. Внутрь она не помещалась. Дракону было приятно купаться в Титикаке и ловить в ней рыбу на ужин.

Огопого был большим воином, не потому что любил воевать, а потому что выл по ночам громко, как ветер в ущельях. Однажды ночью в глубоких потьмах крыша хижины зашевелилась и встала дыбом. Дракон, как обычно, собрался немножечко повыть, вышел из хижины, а Титикаки нет. Вся утекла! Даже лужицы после себя не оставила. Притаившийся в темноте ужас охватил Огопого и понес его на крыльях ночи вслед за Титикакой. Долго летел Огопого неведомо куда. Встречались ему реки, озера и моря, но не было среди них ни одной Титикаки. Дракон выл так жалостливо и долго, что проснулся старый вулкан и вспомнил, как вечером долго ворочался и не мог уснуть от жары внутри пока не подтянул под себя прохладное горное озеро. Так и уснул. Озеро передало ему свою приятную прохладу, а само испарилось. Вероятно, это и была Титикака. Огопого громко заплакал, ведь он потерял лучшего друга.

Утешить его было невозможно. Только сочувствовать утрате. И все сочувствовали. Но больше всех – ливни и дожди. Они плакали и плакали. И нарыдали целое озеро. Огопого заметил его и завыл от счастья: это была его Титикака! Разве может быть на свете что-то дороже такого счастья, когда к тебе возвращается твой самый близкий друг?




Розовый порошок зелёного цвета


Жил-был волшебный розовый порошок зелёного цвета. Жил он в маленькой изящной пудренице пожилой феи. Когда она собиралась в гости к подругам или на бал фей, то обязательно пудрила розовым порошком носик и щёчки. И – тут же становилась юной красавицей. Подруги знали об этом и иногда просили чуточку порошка для себя. Добрая фея никогда не прятала пудреницу и никому не отказывала. Но изредка некоторые особы пытались воспользоваться порошком без её ведома. Они не знали, что если использовать порошок втайне, то вскоре он зеленеет.

И тайное становится явным… Однажды фею пригласили на бал в великолепном дворце у берега моря. Фея помолодела с помощью порошка и так много танцевала на балу, что, наконец, утомилась и вышла на балкон подышать свежим воздухом. А заодно – и припудрить носик. Но едва она приоткрыла пудреницу, как свежий морской ветерок сунул в неё любопытный носик. Розовый порошок так обрадовался внезапному гостю, что тут же полетел ему навстречу. Ветерок чихнул, и весь порошок оказался на нём. Смутившись, ветерок нырнул в ближайшие кусты. Они тут же ярко зазеленели, но ничуть этому не огорчились, а покрылись нежными розовыми бутонами. Довольный ветерок улетел спать, раскачиваясь на морских волнах.

А фея ещё долго любовалась прекрасными розами, вспоминая свою молодость, и мысленно благодарила морской ветерок за эти чудесные воспоминания…




На конце иглы


На конце иглы опять сражение. То мы их, то они нас. С обоюдным водружением флага и последующим позорным бегством. Кощей зализывает раны. Баба Яга слушает сводки информбюро.




Кто поджёг море?


Загорелось море мыслями до неба достать. Прыгало, прыгало – не достало. А мысли не унимаются – горят. Рыбы с перепугу на берег подались за помощью: «Спасите! Помогите! Море горит!» Удивляются реки: течь некуда – на море пожар! «Кто поджег море?» – насупились горы туманами. А никто не поджигал: набежал на море дождичек, мысли морские промочил насквозь. Угомонились они и ушли в горы сушиться на ветру. Не горит больше море, не прыгает, спит, мыслями во сне перешептывается с небом, с ветром, с горами и реками… и с тобой.




Туман


Плыла по небу тучка, зацепилась за солнце, расплакалась: «Отпусти меня, солнышко, не то растаю». Сжалилось солнце, отпустило тучку. Опустилась она на землю, прильнула к болотам, оврагам да речным старицам, стала туманом: только явится солнечный свет – сразу прячется.




Ночные ататашки


Однажды, когда маленькая Зуля снова капризничала, мама сказала ей сердитым голосом: будешь капризничать, придут ночью ататашки и сделают тебе атата. Ночью Зуля плохо спала: ждала ататашек. Не пришли. С той поры много воды утекло. Зуля – давно уже бабушка. Но каждый вечер перед сном будто случайно оставляет в спальне свет непогашенным. Словно все еще ждет ночных ататашек…




Бойцовские мыши


Напали однажды на ветхое мышиное королевство огромные наглые коты. Разогнали они армию летучих мышей по всему небу. А кто не желал разгоняться, тех сдули. Полевых – с поля удалили красными карточками. В гнёзда мышиные мусор напихали, безобразники. Победили коты всю мышиную армию. И устроили они на радостях большую мартовскую ночь в покорённой стране для себя и дорогих своих кошечек. Веселятся. Песни поют.

Вдруг в разгар кошачьего праздника на самых крутых танцевальных крышах под луной раздался топот множества невидимых маленьких храбрых ножек. Это бойцовские мыши! Родились они из мышиных слёзок, отлились в мышей-богатырей и явились на помощь павшему духом королевству. Не выдержали нервы у мартовских котов, испугались они, прощения просить начали за свои безобразия и ушли, опустив хвосты и уши. Какая прелесть! Вернулось счастье в великую мышиную страну. Радости столько, что море по колено! А март мыши на всякий случай отменили. У них теперь после февраля сразу два апреля.




Принуждение к миру


Однажды два короля поссорились и решили победить друг друга. Позвали слуг и приказали им немедленно этим заняться. Чтобы побеждать, нужно, чтобы кто-нибудь проигрывал. Слуги принесли специальное проигрывающее устройство, включили его, и короли начали танцевать. Натанцевались, устали и помирились.




Дедушка


Жила-была девушка-семидевушка деловая. И был у неё дедушка. Родной. Старенький. Бестолковый, но добрый. Девушка везде успевала. А дедушка нигде. Купила она деду – самокат. Катись, деда, куда хочешь, только везде успевай. И убежала по делам. А дед опять всюду опоздал.

Рассердилась девушка на него, дала денег на такси и ушла. Некогда разбираться. А дед снова никуда не успел. О-хо-хо…

И так постоянно случалось. Перестала семидевушка разговаривать с бестолковым дедом. Да, ну его! И вскоре дедушки не стало.

Только ключик от чулана остался. В наследство. Погоревала маленько девушка-семидевушка, на часы взглянула и опять собой занялась. Так и состарилась. Кончились дела.

Вспомнила она про ключик, заглянула в чулан со скуки. А там стоит самокат, а возле – на полу – коробочка маленькая. Открыла её старенькая семидевушка и увидела подушечку в форме сердца, а на ней – коротенькую дедушкину записку: «Не грусти. Я тебя люблю. Твой дедушка».




Куры


Сошлись как-то куры, решили поболтать про шуры-муры. Накудахтались выше крыши и разошлись довольные. Прошло дня два-три. А не покудахтать ли нам ещё в своё удовольствие? Почему бы и нет?

обрались опять все. Кроме одной. И молчат. Не кудахчется чего-то. Состав не полный. Разошлись. Через полчаса та прибежала, кого не хватало. Как начала кудахтать! Сразу все вернулись! Накудахталиииись! Хорошо, когда всех хватает! Обещала больше не опаздывать.




Там, где мы были


Он явился, увидел всё и потерял сознание. Начал искать его и, конечно, заснул. Во сне сознание вернулось к нему преображенным. Оно сверкало невиданными гранями, манило за собой и требовало пробуждения. Он проснулся, понял, что все еще без сознания, пришел в себя. И осознал, что пора уходить. И ушел. Но что-то осталось… Когда мы уходим, что-то всегда остаётся…




Говорящая рыба


Плавала в море говорящая рыба. Увидит кого-нибудь, обрадуется, подплывёт и говорит, говорит, говорит. Никто её не слышал. Нечем. Ушей-то настоящих ни у кого нет. Поняла она это и отправилась к морской фее, просить её сделать рыбам уши. Долго объясняла, да без толку: у морской феи тоже ушей нет. Тогда рыба нарисовала ей то, что хотела, на песке.

Фея поняла, но неправильно, и сделала уши только одной говорящей рыбе. Плывёт в синем море-океане ушастая говорящая рыба. Говорит, говорит и слушает, слушает. Сама говорит. Сама слушает. И всё понимает! Чудеса!

Заметили её рыбаки: что за странное существо в море? Неужто – рыба с ушами??? Решили её поймать и музею подарить. Подплывают к ней в своей лодке, переговариваются, а рыба-то всё слышит, всё понимает! Забросили они сеть, чтобы рыбу из воды достать, вынули сеть, а рыбы нет. Удивляются, а рыба ушла в параллельный мир: там тоже море, только все рыбы – с ушами, разговаривают, друг другу счастья желают.




Давно и Подавно


Жили-были два друга – Давно и Подавно. Мальчик и девочка. Оба кудрявые. Только он – с рыжими волосами и глазами цвета морской волны, а она – с волосами цвета морской волны и рыжими глазами.

– И давно ты такой? – спросила она, когда они впервые встретились.

– Давно, – ответил он, – а ты?

– А я и подавно, – сказала она.

И оба рассмеялись, да так искренне и звонко, что тут же и подружились. Вместе гуляли по улицам, вместе купались в речке, вместе ходили в школу и, конечно, вместе озорничали.

Нашли однажды старенькую старушечку, и, давай, её через дорогу переводить. Он – на одну сторону, а она – на другую. А старушечка – вида не показывает, что всё поняла, нахваливает ребят за уважение к старшим, за старание. Столько хвалила, что тем стало стыдно. Извинились они перед бабулей, перевели её через дорогу последний разочек уже вместе и побежали во двор одуванчики сдувать. Те как раз только опушились. Ходят оба вокруг клумбы и дуют. А одуванчиков много, никак все сдуться не могут. Особенно в середине клумбы. Как бы туда добраться?

Приуныли Давно и Подавно. Смотрят: несёт паренёк рекламные газеты по почтовым ящикам раскладывать. Выпросили у него пару газет, свернули каждую в трубочку, подошли к клумбе, взялись за руки и как дунули по одуванчикам!

И такой ветер во дворе сразу поднялся, что все одуванчиковые парашютики разлетелись! А ветер не унимается, развернул обе газеты и поднял ребятишек высоко-высоко. А тем – не страшно, смеются только и летят себе, городом любуются… Почему? Потому что они – вместе. А вместе – ничего не страшно. Так и летали бы, наверное, если б их мамы на обед не позвали.




Успеть увидеть


Один человек всё время куда-то опаздывал. Он очень торопился, прилагал неимоверные усилия в пути, но всякий раз, достигнув цели, обнаруживал, что всё самое важное уже кончилось без него. Нет, он не унывал, он сразу же пускался в новый путь. И всё повторялось. И вот однажды он оказался в знакомых местах. Второпях, он не сразу заметил, что кто-то, приветливо улыбаясь, машет ему рукой, и прошёл мимо. А когда всё-таки остановился и обернулся, то ахнул. Перед ним был он сам, только молодой, бодрый, красивый, как много-много-много лет назад, а не морщинистый, нервный и весь больной, как сейчас. «Неужели это я?» – спросил он себя и заплакал. «Да, это ты» – ответил юноша, присел рядом и обнял его. «Я хотел увидеть многое, но никуда не успел» – сказал человек, опустив голову. «Чтобы увидеть многое, не нужно спешить, достаточно оглядеться вокруг» – ответил старику юноша, улыбнулся и шепнул: «Может, попробуем вместе?»




ЧЕСТНАЯ ЦАПЛЯ


Жила-была на болоте лягушка. Ничего не умела, только квакать. Прилетела на болото цапля. Осмотрелась, погуляла, проголодалась. Стала лягушку звать. А та глазки выпучила над водой и молчит от страха. Цапля её не видит, но знает, что она рядом, и говорит: «Ты не бойся. Я на тебя и смотреть не буду. Мне кто-то сказал, что голос у тебя шибко красивый. Проквакай что-нибудь и я улечу, буду о твоём голосе всему миру сказки рассказывать». Заквакала лягушка от радости на всё болото. Не стала цапля её обманывать, съела не глядя.




Стиральная машина и гладильная доска


Жили у одного хозяина стиральная машина да гладильная доска. Он их очень любил, но не одинаково: стиральную машину побольше, а гладильную доску поменьше. Стиральной машине ничего не нужно было: положил в неё грязное бельё, включил и всё. Сама работает. А гладильная доска нуждалась в утюге. Без него никак. И с ним тоже всё не просто так. Руководства требует постоянного: руками не поводишь, ничего не выгладит. Так и жили.

Пришёл как-то вечером хозяин домой, снял кепку в прихожей, глянул на руки свои, а к ним деньги какие-то прилипли, грязные – ужас. Стал хозяин их строго спрашивать: почему они такие грязные и откуда вообще взялись? А деньги ему и отвечают, дескать, родились они чистыми, как крылышки ангелочков, лежали в пачках наивные, играли друг с другом в обнимашки. А потом люди их из пачек вынули и пустили по рукам. А руки-то у людей, ох, какие разные! Чего только они с деньгами не вытворяли. Испачкались деньги, разошлись по карманам… А как к нему попали – не помнят. Память отшибло.

Решил хозяин деньги отмыть, в стиральную машину их отправил. Поработала она с ними и выдала хозяину то, что от них осталось – сырое да скомканное. Надо бы разгладить да подсушить. Достал хозяин утюг с полки и направился к гладильной доске. Расправил он деньгам мокрые крылышки, приложился утюгом, разгладил. Каждую денежку посчитал, сложил все в одну пачку: пускай до утра обнимаются, а утром – видно будет.

Настало утро. Проснулся человек. Ничего понять не может: опять деньги грязные, опять – к рукам прилипли! Начал человек стиральную машину да гладильную доску с утюгом ругать. А те ему отвечают: «Не наша это беда, а твоя. Не твои это деньги, отпусти их к своим хозяевам». Стыдно стало человеку. Подошёл он к окну, открыл его, впустил в дом солнечный свет. Коснулся свет денег, и стали они чистыми. Влетел в окно свежий ветер и унёс чужие деньги к их хозяевам, туда, где их уже никто и ничто не испачкает.




Полшестого


Жило-было унылое Полшестого. Никто на него внимания не обращал, никто ему не радовался: ну, Полшестого, ну и что? Усы у него обвисли от грусти, вот-вот расплачется.

Бежало мимо шустрое Время, заметило его, чуть не споткнулось: «Быстро рассказывай, в чём беда? Что случилось?» Начало Полшестого рассказывать, а Время уже убежало, некогда ему слушать. Напала на него Скука. До того скучная, что тоже рассказ не дослушала, уснула вместе с рассказчиком. И привиделся Полшестому крепкий Сон про себя. Только не про унылого, а про весёлого. И все ему радуются, все его приветствуют, словно ждут от него чего-то волшебного. Удивляется Полшестого, спрашивает у Сна: «В чём дело? Может, это не я?» Рассмеялся сказочный Сон и ответил: «Во сне часто бывает то же самое, что наяву, только наоборот. Вот и ты стало Полшестого наоборот. Да ещё Новогодним. Теперь ты Без Пяти Двенадцать. Вот люди и радуются, Нового года ждут. Прячься скорее, сейчас куранты бить начнут!» И Сон весело запел: «На часах уже Двенадцать Без Пяти!..»

Проснулось Полшестого, перевернулось и улыбается, потому что теперь оно – Без Пяти Двенадцать. И всё будет хорошо!




Про выйти замуж


Одной девушке предложили выйти замуж. Она вышла и оказалась за дверью. А там никого. Поняла, что погорячилась, чуть со стыда не сгорела вместе с домом. Хорошо, что жених пожарную машину вызвал. Живут теперь припеваючи. Новую избу строят.




Оси-боси и Того-сего


Собрались Оси-Боси в магазин купить Того-Сего. Заходят, спрашивают продавщицу: «Можно ли у вас Того-Сего купить?» Та молча пальцем на полку ткнула. А на полке лежит что-то под этикеткой с надписью «То-Сё». Рассердились Оси-Боси, раскричались на весь магазин: «Вы нам негодный товар хотите продать! Мы у вас за настоящие деньги Того-Сего просили, а вы нам То-Сё предлагаете?! Дайте-ка сюда Жалобную Книгу!» Испугалась Жалобная книга, спряталась под прилавок и смотрит оттуда жалобно, глазками от страха хлопает.

Явился директор магазина, вежливый такой. Слушает внимательно, не перебивает.

Выдохлись Оси-Боси, умолкли. Директор магазина снял этикетку с надписью «То-Сё», достал новую, написал на ней «Того-Сего» и прикрепил к тому же товару.

Ну, это же – совсем другое дело! Купили Оси-Боси Того-Сего и ушли довольные. Клиенту перечить нельзя.




Зимняя сказка


Кто в шапке, тот и король. А кто без шапки? Тоже король, но без шапки. А причём тогда эти головные уборы? Всё верно. Ни при чём. Обиделись шапки. Они-то думали, что королям головы нужны только для того, чтобы шапки носить. А им, оказывается, всё равно. Решили шапки королей наказать, уйти от них куда-нибудь. И ушли. В себя. До этого, оказывается, они не в себе были, многое королям позволяли. А короли даже не заметили того, что шапки теперь в себе, как жили, так и живут: в чём ходили, в том и ходят.

Пуще прежнего обиделись шапки, и вышли из себя! А королям опять всё равно. Вот они – какие жестокие: ничего не замечают. Подумали шапки, успокоились и сели королям на головы! Сидят и хихикают. Соберутся короли гулять, шапки наденут, гуляют по городу. А шапки на них перемигиваются: «Хорошо сидим!» А те короли, которые без шапок, дома сидят, в окна смотрят. Куда смотрят? На шапки ходячие. Зима-то ещё не кончилась.




Столбик термометра


У каждого термометра – свой столбик. И гордится каждый – только своим. Столбики часто опускаются и поднимаются, как суслики возле норок в степи. Едва на улице становится холоднее, как они дружно опускаются, но стоит потеплеть, как тянутся вверх. Потеплело. Самый молодой, неопытный – только вытянул шею, как началось внезапное похолодание. Бросился столбик вниз, а погода, капризулька такая, передумала холодать. Столбик опять за ней вверх рванулся. А она опять передумала и резко похолодала. Столбик – опять вниз. А погода, похоже, сама не знает, чего хочет: туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда… И столбик за ней: вверх-вниз, вверх-вниз, вниз-вверх…

Погода встала на месте и стоит, рыдает, слезами обливается, сосульками хлюпает, не знает куда ей от столбика деваться: ну, что он к ней пристал? Определиться по жизни не дает!

Растерялся столбик и застрял между прошлым и будущим. Заболел остолбеневший термометр, вызвал на дом врача и слег. Приехал врач, осмотрел больного и говорит: «С вами, голубчик, все ясно. У вас – метеозависимость, острая фаза. Лечиться надо. А столбик ваш надо удалять. Срочно. Его погода окончательно испортила».

Удалили больному столбик. Теперь он всем улыбается, к погоде равнодушен, скромным сделался: гордиться-то больше нечем – столбика нет.

Заметили это другие термометры, пожалели пролеченного страдальца, решили ему к Новому году устроить день рождения и новый столбик подарить. А он отказывается от дня рождения, не хочет нового столбика, желает старый вернуть, который удалили. Да, где ж его искать-то теперь? Кто подскажет?

Погода сжалилась, подсказала термометрам: «Между прошлым и будущим ищите». Точно! Его же там прищемило! Вынули, почистили, подарили. Тут и Новый год наступил. Для всех.




Яичко


Плачет дед. Плачет бабка. А курочка Ряба молчит, тужится, яичко рожает. Не простое яичко, а золотое. Тяжёлое. Да ничего у неё не получается. Не идёт яичко. «Может, ей кесарево сделать?» – спрашивает дед бабку – «Денег-то в избе совсем уж нет. Зубы не на что вставить». Молчит бабка, плачет: курочку жалко. Последняя.

Вдруг, откуда ни возьмись, мышка! Испугалась бабка, да как закричит! Да, как на табуретку вскочит! И дед испугался, за топором побежал. И Ряба испугалась, да как родит с перепугу! Ай-яй! Не золотое яичко, а простое! Вот беда!

Слезай, бабка, с табуретки! Положи, дед, топор на место! Успокойся, Ряба! Ушла мышка домой, не будет хвостом махать, не нужны ей ваши простые яйца.




Три брата


Жили-были три брата Гурьян, Бурьян и Смутьян. И была у них мечта: побывать где-нибудь в дальних странах, на морях-океанах, на необитаемых островах. Не всю же жизнь в деревне жить да дрова рубить? Ну, их – эти дрова. Только это им так казалось, что мечта у них была. А мечте такое совсем не казалось, мечта всегда мимо пролетала. Высоко-высоко в небе, еле видать. То с севера на юг, то с юга на север, то с востока на запад, то с запада на восток. Всегда мимо. Просили братья, кричали, руками махали, чтоб внимание обратила и с собой забрала. Не слышит. Шибко высоко летает. Говорит брат Смутьян Бурьяну и Гурьяну: – Давайте её в силки поймаем, тогда и поговорим хорошенько: никуда не денется, с собой заберёт.

Наладили братья засаду: зерна отборного насыпали, ягоды всякой разложили. Ждут. Обратила мечта внимание, позарилась на вкусное пропитание и попалась. Кричит, плачет, крыльями хлопает, просит её отпустить. Только кто же это своё счастье отпустит? Никто. Не за тем ловили.

– Возьми нас с собой, – говорят братья мечте, – тогда и отпустим. А не возьмёшь: суп из тебя сварим. Даром, что ли, ловили тебя?

Согласилась мечта и унесла Гурьяна, Бурьяна и Смутьяна в даль далёкую, как они раньше хотели. Летела мечта, летела. Тяжело троих мужиков на себе таскать. Измучилась вся, исхудала, истаяла и растворилась в небе. А мужики в море упали. Барахтаются. Плывут не знамо куда. А что поделаешь? Сами же путешествовать захотели. Пристали к какому-то острову. Тот – от них. Они – следом. Выбрались на сушу. Ни дров, ни деревьев. Одни лопухи. Стали думать: как им домой вернуться. Смутьян вдоль берега ходит, корабли высматривает и кричит. Бурьян в лопухи забрался, чтобы братья думать криками не мешали да и заснул там. А Гурьян на гору полез, чтобы оттуда что-нибудь подходящее высмотреть. Взобрался, смотрел-смотрел, ничего подходящего не высмотрел.

Спит Бурьян сладким сном и видит во сне родную деревню. Как же в ней хорошо жилось: и дров полно, и изба под боком! Эх, вот бы вернуться да семечек пощёлкать! Разморил его сон, окутал облаком и унёс восвояси. А братья на волшебном острове остались. Ручей нашли, водоросли собирают, на рыбу голыми руками охотятся, в лопухи складывают, брата Бурьяна ругают ни за что. Надоело острову их ругань слушать, уплыть от них захотел. Испугались братья, вцепились в его лопухи, никак от него не отстанут. Пришлось острову плыть с ними до самой деревни. Там только они его отпустили.

Живут теперь дома, никуда больше не собираются. И мечта их деревню стороной обходит: не буди лихо, пока оно тихо.




Титул


В одном королевстве у всех были титулы. У всех, у всех, у всех. Кроме одного человека. Кого только не было: и их превосходительства, и их высочества, и их преосвященства, и их высоко и просто благородия. И только у одного человека не было абсолютно ничего. Его так и звали – «Эй, ты!» или «А, ну, иди сюда!» Согласитесь: не очень удобно. Стали все вокруг его стыдить, попрекать разными словами, чтобы он немедля шёл к королю за титулом. И пошёл всеми помыкаемый человек к его величеству за титулом, но не дошёл. Охрана даже во двор его не впустила. А возвращаться – тоже нельзя: заклюют же все, зашикают, загнобят вовсе. Стоит человек у дороги, ждёт короля, когда тот куда-нибудь из ворот выйдет. День стоит. Ночь. Ещё день. Ещё ночь. На третье утро король, попивая чай с лимоном и сладкими лакомствами, посмотрел за окно и, от нечего делать, обратил внимание на человека. «А это что за ничтожество там торчит?» – спросил король у их превосходительств, их высочеств, их преосвященств, их светлостей и их высокоблагородий (обычных благородий завтракать с королём не пускали). Все наперебой начали его величеству объяснять. «Ну, раз он у нас один такой, то и титул у него будет единственный в своём роде, зовите его «Ваше ничтожество!» Все дружно засмеялись. С юмором был король, ничего не скажешь, любил оригинальничать.

Не обиделся человек, когда ему передали королевскую волю… Поблагодарил придворных, обрадовался, что теперь можно уйти и ушёл. А куда – не сказал. Да, и не спрашивал никто. А вскоре и спрашивать стало некому: нет больше никакого королевства. Почему? Сами догадайтесь.




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70935178?lfrom=390579938) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.