Главная страница | Триллеры | Сантара

Сантара
Владислав Кривчиков
Государственный служащий Данциг Фош отправляется с инспекцией в некогда процветающий город Иргебурт. Об этом месте циркулирует немало дурных слухов. Сможет ли инспектор покинуть город и не сойти с ума в месте, где правит культ безжалостного бога?

Владислав Кривчиков
Сантара

Добро пожаловать в Иргебурт

"Учёные всего мира на протяжении последних трёх столетий пытаются дать ответы на вопросы о происхождении и природе явления Сантара, но труды их тщетны…"
    Журнал "Беседа", №4, статья "Тайны столетия"

-А теперь скажите, Сантара представляет собой угрозу? -Опасность, да. -Человек может умереть? -Да.
    Из радиоэфира "Голос Алеросса", эфир 11-й
«Стоит ли перед человеком выбор,
Если он находится в рабстве у общества,
Если он думает так, как ему следует думать?»
«Всякий раб ведёт себя в ловушку, Расставленную заранее для него Тем, кто покинул стесняющие рамки, И расставил сети для тех же рабов»
I
«Слух – отражение неполной правды»
Если Вы читаете это, значит, моё желание исполнилось. Я, наконец, могу поделиться с миром историей, которая приключилась со мной три года тому назад. Три года, изо дня в день, я вспоминаю эту историю, и меня пронизывают невидимые нити ужаса в память о том кошмаре, который мне пришлось пережить. Многим из Вас рассказанное мною приключение покажется бредом сумасшедшего или пустым вымыслом шарлатана. Однако убеждать в обратном я не смею, ибо с тех пор я не ручаюсь за свой рассудок ни в коей мере.
Знаки судьбы о предшествующем ужасе предупреждали меня на шаг вперёд, однако, я игнорировал эти предзнаменования, не обращал должного внимания. Удивительно, каким глупцом я был тогда. До сих пор не приложу ума, почему я поступил именно так? И правильно ли я поступил?
В конце первого осеннего месяца я пребывал в городке Шваммель, что на северо-востоке страны. Я, Данциг Фош, будучи на тот момент новобранцем на должности государственного инспектора проводил внезапную проверку городского управления. Несмотря на почитаемую должность, денег едва хватало прокормить себя. Но другой работы в моём родном краю не найти, если только не подрабатывать всю жизнь подённым рабочим за бальг-другой в декаду. Поэтому, стараясь вести себя достойно, я держался за работу как мог, а на командировках старался сэкономить, так как получал определённую компенсацию расходов.
В тот день я завершил проверку документации города и, сделав ряд замечаний по оформлению документов и правилам заполнения важных бумаг, собирался покинуть Шваммель. Меня притормозил секретарь городского управления, господин Соргам:
–Позвольте поинтересоваться, господин Фош, вашим дальнейшим маршрутом. Вы отправляетесь домой?
–Нет-нет, что Вы,– ответил я с улыбкой.– Ах, если бы домой! Долг зовёт меня посетить ещё два городка на севере провинции. Один, помню, именуется Милвэг, а второй…
Пока я пытался вспомнить название городка, прокручивал вертящиеся на языке слоги, складывая в единое слово, господин Соргам внимательно наблюдал за моей мимикой, держа в глазах надежду. Пауза затянулась, и, судя по моим попыткам произнести название пункта назначения, секретарь сделал это сам:
–Иргебурт,– предположил он.
–Да, точно! Он ближе к Шваммелю, поэтому я отправлюсь сначала туда, а после загляну в Милвэг, и только потом! К концу месяца планирую быть дома.
–Я почему интересуюсь, господин Фош,– в голосе Соргама зазвучали нотки ни то неуверенности, ни то опасения.– Дело в том, что я как раз боялся услышать от Вас имя этого чудовищного места. Иргебурт, эф. Быть может, в Ваших силах избежать посещения города скверны?
–Ваше опасение вызывает у меня беспокойство. Что же такого плохого в…
–Иргебурте,– прервал секретарь.– Поймите, город носит плохую репутацию. И вовсе не из-за высокого уровня преступности. За последние семь лет город полностью изменил свой облик. Десятки людей бежали оттуда в ужасе. Слухи – только слухи. Это безусловно, господин Фош. Но и дыма без огня не бывает.
–Вы говорите пространно, господин Соргам. Что Вы мне прикажете делать? Отказаться?
–Да хоть бы и так! Жизнь дороже той платы, что ждёт Вас в конце.
–Я – государственный служащий. Не хотите ли вы сказать, что жизнь дороже службы?
–О, нет-нет, господин Фош, Вы неправильно…
–Я правильно Вас понял, друг мой. Но, простите, если я откажусь от выполнения обязанностей, то это сделает меня некомпетентным сотрудником. Это равносильно позору.
–Неужели нет возможности объехать это место? Скажем, соврите, что были там, проверили, что всё в порядке. Выдумайте отчёт!
–Да что с Вами, Соргам? Боги, я Вас не узнаю, честное слово. Такое ощущение, что человека подменили. Вы теряете рассудок.
–О, так и есть, господин Фош!– закивал секретарь.– Если бы Вы только слышали то, что слышал я об этом зловещем городке! Вы бы ни за что не поехали туда.
–Будет Вам.
–Нет, послушайте. Я, так уж и быть, не стану вдаваться во все подробности и рассказывать сотни слухов, но скажу, что известно достоверно. Малая компания «Бьюроз» занимается продажей канцелярских изделий от пера и чернил до письменного стола. Один из филиалов находился как раз в Иргебурте. И, семь лет тому назад, когда начались изменения в том городке, внезапно исчезает торговый представитель «Бьюроз», а затем и продавец. Началось разбирательство. Через четыре дня страж Иргебурта запросил поддержку. Наш городской страж, dih Oslieben wahr, и двое помощников отправились в Иргебурт на призыв о помощи. Вечером того же дня пешим ходом вернулся Патрик. Патрик Сюррей, старший помощник стража. Я лично видел его лицо, господин Фош. Глаза были выпучены, рот открыт в ужасе. Он беспрерывно что-то кричал, уставившись на одну точку и косо указывая рукой в сторону Змеиной скалы, в сторону Иргебурта, эф. Бедный Патрик после того случая, так и не смог заговорить. Он почти перестал спать, есть. Постоянно смотрит в одну и ту же точку, прямо перед собой. Произносит время от времени несвязные слова. Его упекли в психиатрическую больницу имени Фрейри, что в Кроушафе. Патрик по сей день находится в палате, эф. О страже и втором помощнике мы ничего не слышали с тех пор.
–Господин Соргам, Ваш рассказ не предотвратит моей поездки в Иргебурт, ибо я намерен исполнить свои прямые обязанности в установленном порядке, как гласит закон.
Секретарь, видя тщетность попыток отговорить меня, вежливо предложил помощь, которую я с удовольствием принял. Первое, Соргам приставил ко мне личного водителя с автомобилем, чтобы я как можно безопаснее пробыл в пути и как можно скорее покинул Иргебурт. В любом случае, это экономило порядка восьми бальгов за дорогу. Второе, он подарил мне кулон с магическим кристаллом. Довольно дорогая вещица с неизвестным назначением и применением, однако отказаться принять подарок гостеприимного и заботливого друга означало бы оскорбить его.
–Да, господин Соргам,– обратился я в конце.– Не подскажите, где в Шваммеле можно найти отделение почты? Мне следует телеграфировать об успехе проверки и отъезде из города.
–Безусловно,– уже по-прежнему спокойно произносил секретарь.– Лучше, скажите об этом водителю. Он завезёт Вас на почту, а после сразу отправитесь по делам в Иргебурт. Так сэкономите время.
И мы попрощались дружеским рукопожатием.
Пока я ожидал автомобиль, на ум приходили все воспоминания связанные с Иргебуртом. Господин Соргам говорил искренне и правдиво. Действительно, помнятся статьи в газетах «Глашатай» и «Под маской» об убийствах и исчезновениях людей в районе Змеиной скалы, то есть в окрестностях Иргебурта. К подобным статьям я всегда относился предвзято, с недоверием, потому не уделял им должного внимания, либо, как правило, вовсе не читал, поэтому подробности событий прошли мимо ушей. К тому же, когда я получил распоряжение о предстоящей командировке и начал готовиться к работе, коллеги то и дело пользовались каждым предоставленным шансом подтрунить надо мной касательно поездки в Иргебурт. И, опять же, я относился к этому несерьёзно, как к пустой болтовне. Теперь же, искренность господина Соргама, его забота, вызывали во мне чувство тревоги и ощущение надвигающейся угрозы. Настоящей угрозы. Угрозы за жизнь. И внутри душа сжалась в ком, перехватило дыхание, пересохло во рту. Стало беспокойно.
II
«Не оправдывай себя,– обратилась мать к сыну,-
Неполная правда – это тоже ложь»
Мы выехали из Шваммеля в три часа по полудню. Всё утро светило солнце, небо оставалось чистым, но как только я покинул окрестности Шваммеля, стало пасмурно, на горизонте появились тучи. Поднялся ветер, который мощными порывами со свистом проскальзывал через щели в автомобиле. Похолодало, и тело вздрагивало всякий раз, как только с ним соприкасалось ледяной дланью очередное дуновение ветра. На Змеиные скалы надвигался дождь, а мы ехали прямо на него.
С момента встречи и вплоть до подъезда к скалам водитель вёл машину безмолвно, крепко ухватившись за руль и устремив сосредоточенный взгляд на дорогу. Ненастье, прошедший разговор с господином Соргамом и нахождение в компании молчаливого водителя в атмосфере напряжённости, в своей общности уничтожали меня изнутри. Я думал, что сойду с ума в такой обстановке, поэтому решил растормошить компаньона на заурядную беседу лишь бы разорвать путы давящей тишины.
Разговор начался вульгарно с фразы о погоде. Пару минут водитель ёрзал на месте и сохранял молчание. Однако моя реплика касательно грозности Змеиной скалы привела к должному эффекту. Правда, вместо задушевной беседы получился испепеляющий мою персону монолог. Без каких-либо правил приличий и взаимоуважения, компаньон разразился оскорблениями и обвинениями касательно поездки в Иргебурт. Его прямолинейность граничила с излишней грубостью. После первых фраз, я пожалел, что заставил его открыть рот. Ему лучше молчать вечность, чтобы не отравить слух ядом, изрыгаемым из его уст. И я принялся молчать, стеснив зубы и сжав кулаки, сдерживая натиск сквернословия, частично обращённого на меня.
Скажу, что время скоротать удалось. Более того, я узнал кое-что интересное: водителя зовут Дирк Сюррей. Старший брат Патрика Сюррей, того старшего помощника городского стража, заточённого ныне в психиатрической больнице. Потому несвязная брань, беспрерывным потоком льющаяся на жителей Иргебурта, обращена, на мой взгляд, как раз из-за обиды за родного брата. Сам же Дирк, несмотря на громкие слова о мести, расплате, справедливости и суде Хатиса, явно смелостью и деятельностью не обладает, в отличие от Патрика. В голосе то и дело звучали нотки неуверенности, отчаяния и самобичевания. Он ощущал вину за судьбу, настигшую младшего брата.
Правда, если поначалу подобные откровенные истории слышать крайне занимательно, то спустя определённое время через пару-тройку повторов, приправленных разнообразной руганью, выслушивать излияния души стороннего человека становится делом скучным и раздражительным. Однако, из вежливости, сохраняя образ воспитанного служащего, я продолжал улыбаться и поддерживать беседу поддакиванием.
Неминуемо приближаясь к Иргебурту, Дирк ругался реже и тише прежнего, пока, казалось бы, и вовсе не умолк. Мои надежды на вернувшуюся тишину разрушились, когда водитель вновь открыл рот и на этот раз, в духе последней беседы с Соргамом, начал рассказывать всё, что ему известно об Иргебурте. А именно, большую часть эмоционального выплеска Дирк посвятил «вонючему дыму». По его словам, каждый бежавший со стороны Змеиных скал описывал чёрный смог, покрывающий время от времени Иргебурт плотной пеленой и при этом ужасно пахнет. Слухи о зловонном дыме подтверждают и те, кто был в этих краях проездом. Патрик Сюррей, вернувшись, почти не ел и не спал. Несвязный бред порой принимал очертания чётких слов, и врачи смогли распознать лишь фразы «хотят есть» и «вонючий дым», после которых бывший помощник стража впадал в истерику и всячески пытался причинить себе вред. «Это всё проделки чародея, я клянусь!»– говорил Дирк. Якобы, девять лет назад в Иргебурт приехал настоящий чародей с привилегированным титулом глацер. Он занялся проповедью. В отличие от прочих чародеев и мыслителей, некий Сильзул призывал поклоняться не всем трём богам, и не богу-судье Хатису, и не жизнь дарящему Озлибену, а испытывающему и карающему Далвангаару. Служения приняли иной облик. Вся окрестность Змеиных скал превратились в обитель божественных сил, тех, которые смертный сдержать и вытерпеть не может. И через два года люди толпами повалили на юг. Бежал каждый, кто хотел спасти свою шкуру от фанатичного Сильзул и той природы, что породили ритуалы призыва сил Далвангаара.
И на этом месте, мой первоначальный интерес развеялся, поскольку мой собеседник прервал экскурс в историю края и вновь принялся за обливание грязью всех и каждого, кто приходил ему на ум.
Я игнорировал сквернословие размышлениями об услышанном. Подумалось, бояться нечего. Люди зацепились за умалишённого стража порядка и вопли о «вонючем дыме», но прочие покидавшие Иргебурт оставались при здравом рассудке. Поэтому я сравнил байки Дирка с детскими сплетнями. В школе со мной училась девочка Марта. Она была скромна, добра и наивна, но главной чертой выделялось беззащитность. При её миловидном личике, маленьком росте, естественная красота кружила голову мальчишкам и резала душу завистью остальным девчонкам. За оказываемое внимание и неоправданные надежды окружающих приходится расплачиваться, в её случае, клеветой. Слухи о разнузданности лицемерной сердцеедки Марты разошлись по округе с неимоверной скоростью. И каково человеку возвращаться на прежнее место в новый день, а на тебя уже смотрят иначе, как на грязь, каково ощущать себя бельмом на теле общества? И ты ничего не делал, чтобы заслужить такое отношение. Просто НИ-ЧЕ-ГО. Единственная твоя вина здесь: ты не являешься тем, кем тебя хотят видеть окружающие. А эти детские слухи породили позор, клеймивший семью Марты и вынудивший их покинуть страну. Поскольку, скорее всего, в соседнем округе вскоре узнали бы причину переезда. С тех пор, я критически отношусь к любому выражению мнений и видений людей, опирающихся исключительно на свои фантазии и беспочвенное мироощущение. С «вонючим дымом», мне казалось,– похожая история.
Я помнил, по документам, в Иргебурте располагается рудодобывающая шахта и имеется малая фабрика по обработке руды. Скорее всего, дым – не что иное, как смог от выброса отходов процесса обработки. И зловоние, на мой взгляд, неотъемлемая составляющая всякого дыма, особенно при выбросе отходов. Сразу видно, местные жители никогда не бывали в Эрцхлифе, промышленном центре на востоке Гирда. Даже на подъезде к городу земля выжжена дотла. Вокруг всё чёрно: небо затянуто стоячим производственным смогом, дома покрыты копотью, а люди бродят по улицам с уставшим и безрадостным видом и, зачастую, в рабочей одежде. Растительности в городе нет никакой. Жить там невозможно. Люди отрабатывают в суровых условиях, в лучшем случае, год, зарабатывают заветный мешочек бальгов и навсегда покидают промышленный округ. И что-то про Эрцхлиф никто не строит кровь леденящие байки, как механизмы засасывают рабочих и пожирают их, вырабатывая энергию, необходимую для создания автомобиля, на котором я сейчас еду.
Земля задрожала, а с высоты раздался гул.
Я отвлёкся от мыслей, осмотрелся по сторонам и взглянул на вершину близлежащей скалы. Дирк продолжал сквернословить, и как я понял, направляя грозную тираду в мою сторону. Моё терпение лопнуло, и я предложил следующее: «Вы отвозите меня в Иргебурт, а после, можете сразу же возвращаться назад, в Шваммель, с благодарностью от меня господину Соргаму». На что водитель ответил: «Не беспокойтесь! Оно так и будет! Оно так и будет», и, не отвлекаясь от дороги, дважды ударил указательным пальцем по бардачку прямо у меня под носом, словно говоря: «Я так решил и ставлю на этом точку». Я воздержался от комментариев и про себя искренне пожелал ему смерти.
Гул раздался вновь, и повалились камни. В шагах двадцати перед нами пролетел огромный булыжник размером с повозку. Дирк затормозил и решил сдать назад, но судя по ударам камней в корпус машины и в облаке пыли, в котором мы оказались, было поздно что-либо предпринимать. Мы находились в центре камнепада.
Я сидел позади водителя, поэтому к звонким ударам камней слева я относился равнодушно, но после выбитого впереди стекла булыжником размером с голову, я перепугался не на шутку. В корпус автомобиля прилетели, по меньшей мере, ещё три таких камня. Один оставил глубокую вмятину в двери, второй, кажется, пришёлся в заднее колесо, а третий прошёлся по крыше. Но я держал себя в руках до тех пор, пока на фоне металлического звона и скрежета я услышал грохот, после которого автомобиль развернуло в сторону. Меня кинуло в облако пыли. Послышался треск стекла, и я потерял сознание.
III
«Истина – в истоке»
Сквозь сон я слышал чьё-то учащённое и прерывистое дыхание, пару уверенных шагов. Разразился приглушённый вопль, длящийся до конца моего дрёма. Стальной лязг. Последовал звук разрыва плоти, вопль оставался приглушённым, но перерос в душераздирающий крик. Сонная пелена вновь окутала меня.
Когда я проснулся, едва успев открыть глаза, почувствовал жуткую боль в голове. Попробовал пошевелиться, и тело сковала боль в мышцах. Ощущение сильного ушиба в боку. Я схватился за голову и всё-таки заставил себя полностью открыть глаза и рассмотреть окружение.
Я лежал на тахте, достаточно маленькой и жёсткой. Изучив спальное место наощупь, обнаружил ряд твёрдых бугров, как раз у того места, где я предположил изначально ушиб. Помещение представляло собой типичную хибару, разве что щели меж досок были заделаны, стены утеплены и крыша казалась надёжной. В остальном, обычная сторожевая хибара: четыре стены, печь, дверь и с той же стороны окно, вот, лежанка, стол и стул. Но я обманываю, говоря, на что обратил внимание, так как сразу мой взгляд приковал человек, стоящий прямо передо мной, возле стола, в фартуке и огромным тесаком. Он разделывал тушу, рубил мясо, кости. И кровь. Мясник, кем бы он ни был, залил кровью каждый метр этого места. Аромат мяса стоял отвратительный, что-то начало гнить. Рядом, возле моей головы, стояло ведро, набитое копытами и бараньими головами. Гнилой запах, похоже, доносился оттуда.
Я попытался встать, но тяжесть головы и тела понесли обратно. Мычание, которое я издал, привлёк внимание мясника. Тот взглянул на меня, повернув голову в сторону, и продолжил разделывать мясо.
–Хорошо, что вы очнулись, эф,– сказал мясник.– Похоже, вам крупно повезло. Вы слегка ударились головой, но это ничего страшного. Пройдёт.
–А где…
–Ваш компаньон, эф? Тот, что был за рулём, верно? Он уехал. Когда я вас нашёл, он осматривал автомобиль. Сказал, что едёте в Иргебурт и обратно, по делу. Так, мол, и так, господин Фош с инспекцией. Что-то бубнил по поводу предзнаменования, камнепада, ругался, на чём свет стоял, а затем попросил Меня… доставить вас в Иргебурт. Я согласился, потому как сам сегодня еду туда сдавать партию мяса. Он подбросил нас до моей хижины, и знать его знали.
–Да уж.
–Сразу видно: человек из Шваммеля, глупый и трусливый.
–Судить его Хатису, не нам. Hatis Ascha…
–…Hatis Eht,– подловил мясник.– Правда, не знаю, как ваш друг вернулся назад. Вчерашний дождь размыл дорогу, и на спуске со Змеиных скал прошёлся оползень. Боюсь, как бы и нам сейчас не пришлось пешком до города добираться.
В беседе, мясник оказался охотником, причём, достаточно вежливым. Извинился за неудобства, представился именем Таттель и предложил отобедать. Как только закончил разделывать тушу, на скорую руку прибрался и принялся за готовку. От одного лишь аромата сводило желудок, а разум находился в предвкушении трапезы.
На стол охотник подал утиное мясо с грибами. То ли благодаря голоду, то ли благодаря кулинарному таланту охотника, или тому и другому одновременно, блюдо показалось великолепным. Прежде мне случалось пробовать утку, но вкус с грибами, да и при готовке в казане, явно отличался от знакомого мне вкусового букета. К тому же, к блюду охотник предложил слегка зачерствелый, но на удивление вкусный хлеб и стакан ягодной настойки.
Хороший обед привёл меня в чувство. Головная боль прошла. Настроение повысилось, и я принялся благодарить охотника за добродушный уход. Ведь, как оказалось, я провалялся на его ложбине без сознания чуть менее суток.
–Разрешите вопрос, эф,– обратился охотник.
–Да, конечно.
–Я вижу вы человек смелый. Страх Иргебурта обошёл вас стороной. Исключительная способность государственных инспекторов?
–Хе-хе, нет, что вы,– ответил я.– У меня нет доверия слухам, вот и всё.
–Слухи имеют основание, эф. Неужели вы такой стойкий, что душа стоит на месте, когда об ужасах говорят?
–Признаться, отношусь к такому как к рассказу, сказке, пустому вымыслу и только. Хотя и достаточно интересному.
–Интересно, о чём ныне в Шваммеле об Иргебурте говорят.
–Хочу вас разочаровать, ничего конкретного. Город изменился, жители бегут, «вонючий дым».
–Похоже, языки скудеют. Год назад ходила байка про армию кроллов. Знаете таких существ?
–Как-как?
–Кроллы, эф. Это такие человекоподобные существа, чуть ниже роста, сгорбленные. Едят живность живьём, как змеи заглатывают полностью. Кожа тягучая, а после смерти каменеют как статуи.
–И что же?
–В Шваммеле считали, Иргебурт готовит армию кроллов для порабощения гирдского народа.
–Абсурд!
–А всё из-за таверны «Обитель кролла», эф. Там есть несколько фигур окаменелых кроллов. Подобная вещь оставляет неизгладимое впечатление на чужаков.
–Обязательно стоит посетить эту таверну, пока буду гостить в городе.
–Если вам по нраву напитки покрепче и поострее, тихие компании и домашний уют, то таверна вам полюбится, эф. Я уверен,– улыбнулся охотник.– Впрочем, раз вы скептик, развлекать историями не стану, но предупрежу об одном. Да, многие вещи люди преувеличивают и приукрашают, это верно. Но ведь самые старые слухи живут семь лет, не больше. Почему? Иргебурт – город торговый, как ни странно это звучит, здесь, в горах. Через него пролегали две дороги. Одна – кратчайший путь из северного округа на юг, и к столице, другая – связь Гирда с восточными землями Алеросса. Считайте, граница. Здесь жил гарнизон, торговцы, контрабандисты. Целый район в городе – это ирге, место для торговли. Этим жил и дышал Иргебурт, а затем? Границу перекрыли. Вояки вернулись домой, некоторые осели, но к сегодняшнему дню мало живущих стражей. Контрабанда заняла место весомее. Десять лет назад, северную дорогу завалило очередным камнепадом. Случалось такое и прежде, но на разбор этого завала ушла бы целая вечность. Торговые караваны пошли другим путём, в обход Иргебурта. Торговля сошла на «нет». В город перестали заезжать торговцы, случайные проезжие. Город начал вымирать. О нём словно забыли, эф. Говорю вам, даже упоминать перестали. Каково тем, кто родился и жил в Иргебурте? И по милости богов, прибывает истинный чародей, Сильзул и приносит с собой веру. Не пустое идолу поклонение, а силу и слово божье. Могущество Далвангаара вселило в сердца людей надежду. Понятно, где ещё поклоняются исключительно Далвангаару? Пожалуй, нигде. Как только речи Сильзул дошли до окрестностей, так слухи и поползли. Пользуясь возможностью, пока люди чужие прониклись сочувствием, половина города рванула на юг, куда угодно, лишь бы долой умирающий город. Остальные, кто остался, постепенно сошли с ума. Их-то причуды и впечатляют проходимцев.
–А, как же шахта и…
–Это открыли недавно. Прежде, конечно, существовал рудник, но малый, бестолковый. С приходом чародея, нынешний городской управляющий Эф Виллаф Сайл решил в город вдохнуть жизнь по новой.
–Хм-м. А, простите, «вонючий дым» – это, случайно, не выброс из фабрики?
–Верно, эф. Вы догадливый человек. Ум сразу виден, такое не скроешь. Они обрабатывают руду под давлением и сильным напором воздуха. Пыль вздымается в небо и сгустком проходит через улицы города. Дышать им вредно, но что поделать?
–И, тем не менее, если жители города сошли с ума, вы вполне адекватный человек.
–Кто такое сказал?– улыбнулся охотник.– Посудите сами. Живу один, в горах, промышляю убийством. Разве нормальный? Сумасшедший, говорю вам.
Мы посмеялись и принялись развлекать друг друга забавными историями и известными шутками. Таттель казался человеком добрым, весёлым, общительным и при этом мудрым и хладнокровным. Мне не верилось, что слухи об Иргебурте правдивы и на толику. Чепуха.
Едва солнце склонилось за горизонт, охотник подскочил и сказал, что пора выдвигаться. Возле сторожевой хибары стоял грузовичок с открытым кузовом. Таттель открыл один борт, ближайший к сараю, и направился за мясом. Я решил осмотреться.
Место нельзя назвать живописным, вопреки ожиданиям. Как я и предполагал, это был сторожевой пост, поскольку дорогу преграждала ограда, рядом будка, и напротив хибары – бывшая оружейная, игравшая роль складского помещения для охотника. Внешне всё выглядит заброшенным, и проедь я здесь мимо, ни за что бы ни предположил, что здесь кто-то может обитать. Слева дорога уходит на повороте и под наклоном в ущелье. Иллюзия, будто путь ведёт в недра горы, просто уходит внутрь. Необыкновенный обман зрения. Справа от хибары дорога идёт прямо. За хижиной – скала скачками растёт вверх. Перед сторожевым постом – холм, за которым обрыв в никуда, а после резкое возвышение скалы. Стало ясно, на какой высоте я нахожусь и как далеко вчера, то есть, позавчера удалось проехать. Удручало полное отсутствие растительности и какой-либо живности. Я не разглядел даже травинки, не считая засохших сорняков. Место казалось по настоящему мёртвым.
Мешки с мясом, которые грузил Таттель, с человеческий рост, и только видом говорили о том, насколько они тяжелы. Охотник на удивление ловко обращался с грузом. От склада до грузовичка он тащил мешок, волоча по земле, как если бы перетаскивал раненого человека. После, словно подхватывал тело за подмышки, погружал один конец на кузов, хватался за низ, поднимал и резким движением проталкивал вглубь. Всего я насчитал четыре мешка. Из вежливости я предложил помощь, но Таттель деликатно отказался.
Любопытство задавалось вопросом успешности охоты в горной местности, на что, без моей подсказки, решил рассказать сам охотник, как только мы сели в грузовик.
–Охота в горах,– говорил он,– настоящее испытание для охотника, эф. Я вам говорю. В лесочке бродить и по горам прыгать – не одно и то же. В горах сложнее с пропитанием, с передвижением. Дичи-то что? Она родилась и живёт в этих краях. Она приспособлена ко всем этим ухабам, обрывам, спускам и подъёмам, суровым скалам, испытай меня Далвангаар, а человек – нет. Нужно быть сильным и всегда оставаться на чеку. Ошибка может стоить тебе жизни, вот в чём дело. В лесу ничего страшного: хрустнула ветвь под ногами, услышал зверь и убежал. В горах, хрустнула ветвь и повела твою ногу в пропасть, держись, братец, сейчас ты станешь птицей!– Таттель переключил скорость, мы стали ехать быстрее. Кочки то и дело заставляли подпрыгивать на месте. Грузовик шумел ужасно громко, и охотнику приходилось орать, чтобы я его расслышал.– Но меня отец водил на охоту с семи лет. С семи лет, эф. И именно в горы, не в лес. Здесь живности больше. Я вам говорю. Я знаю здесь каждый уголок, каждую пещерку, каждый камушек. Знаю, сколько сейчас в окрестности осталось баранов и где они сейчас находятся. Да-а-а… Справа от вас в километре ввысь! Чес-слово! Шесть здоровых горных барана. Три молодых семейства. Ага. Потому в кузове сейчас три туши и два десятка птиц.
Рассказывал он горячо и гордо. Охотника раздирало изнутри от желания поведать мне всё и сразу. Дело, о котором человек может говорить бесконечно – это любимое дело. Таттель жил охотой. Я, редчайший любитель развесить уши, с удовольствием был готов выслушать дюжину-другую охотничьих историй, заодно глубже узнать Змеиные скалы. Но путь от сторожевого поста до Иргебурта оказался коротким; минут пять-десять езды, не больше.
В основном, всю дорогу нас сопровождали унылая картина бездушных скал, великого горного массива, ограждавшего справа путь, и крутая рельефность с другой стороны. Ближе к городу встречались одинокие дома, на первый взгляд заброшенные, но это, как впрочем, дело и со сторожевой хибарой. Вполне возможно, и здесь кто-то обитал. Дорога становилась извилистой, а безмолвные каменные стены придавали чувство западни, словно стены тюремной камеры, сдавливавшие осуждённого на смерть. Смятение и ужас охватили мою душу. Стало тяжело дышать. Я понял тех, кто бежал из Иргебурта и насочинял россказни, дабы оправдать столь беспочвенный страх. А сам город располагался посреди горных выступов на перекрёстке двух ущелий в ограждении высокий каменных стен, как естественных, так и нагромождённых. Сердце застыло в ожидании, когда показались городские врата. Одна створа была забаррикадирована крупным булыжником и деревянной балкой, а вторая -приоткрыта, давая возможность увидеть извне лишь тонкую полосу вымощенной улицы и оставляя проход редкому транспорту.
При въезде стоял прогнивший деревянный щит с надписью «Торговый город Иргебурт, на перекрёстке двух дорог». Последнюю часть предложения небрежно перечеркнули коричневой краской, а в слове «Иргебурт» виднелся широкий след от рубящего удара. Но мои глаза раскрылись в ужасе, когда на подставке щита я заметил брызги и засохшие рисунки чьих-то рук. Перепутать невозможно, я словно увидел сцену схватки и жестокого убийства, я видел кровь.