Ты – моя злая судьба!
Ты – моя злая судьба!
Ирма Гринёва
Все в империи Когурё подчиняются воле Императора. Даже генерал, не проигравший ни одного сражения, надежда империи и опора Его Величества, себялюбивый и властный, не посмел возражать против навязанного ему Императором брака с незнакомой девушкой.Всё в империи Когурё подчинено воле Императора… Всё, кроме любви… Любви, которая волнами обрушивается на голову генерала, и играет с ним, кидая его то в объятия невинной девушки, то к весьма опытной в любовных делах танцовщице из борделя, то к много чего повидавшей в жизни вдове. Кого из них выберет генерал? Посмеет ли противостоять воле Императора?
Ирма Гринёва
Ты – моя злая судьба!
ПРЕДИСЛОВИЕ
…Карие глаза встречаются примерно у 50% населения Земли.
Люди с карими глазами, отличаются импульсивностью, безудержной страстью, повышенной активностью. Они – лидеры. Они не терпят поражений и случаев, когда кто-то с ними не согласен: их мнение – единственно правильное, и никак иначе. Сексуальность, чувственность, обаяние – отличные дополнения к их личностным качествам.
Такие люди обладают природной красотой, отличаются умом, неугомонностью. Они не злопамятны, быстро прощают и забывают мелкие обиды. Карие глаза могут означать и некоторую ветреность: такие люди легко влюбляются, но столь же легко могут забыть объект своей любви.
Кареглазые леди необыкновенно быстро сходятся с людьми. Они общительны, не закомплексованы, уверены в себе «на тысячу процентов». Самооценка у них, в большинстве случаев, завышенная. Они этого, как правило, не замечают.
Кареглазые женщины неравнодушны к золоту, богатству, деньгам. Они хитры, умны, изворотливы, находчивы.
От грёз любви не отличим
Сочинение на тему «Как я провел лето»
Ради счастья, ради нашего, если мы хотим его…
Ох, и странные, эти русские! (продолжение рассказа «Кошка, которая гуляла сама по себе» из сборника «Зеленые глаза»)
И этим всё сказано
Сразу и навсегда!
Мой ангел смотрит на меня…
Уйти по-английски
От сердца к сердцу мост
Пришвартоваться в тихой гавани
Благодаря и вопреки
Перевоз Дуня держала…
От ненависти до любви и обратно
Свадебный хоровод Созвездий
Одним росчерком пера
Что обещает её лицо или Женя, Женечка и Катюша
Это он – мой Мужчина!
Если я король, ты будешь королевой!
Твоя жизнь и твоя смерть принадлежат мне.
Ты – моя злая судьба!
Ты – моя злая судьба!
1
Когда генерал Ли Дунг-Ги
возвращался в столицу после очередной победы над врагами Отечества, он и представить себе не мог, какой подарок приготовил ему Его Величество на этот раз. Казалось, Он одарил его всеми возможными милостями – золотом и серебром, усадьбами, домами, драгоценностями, слугами. А главное, званием генерала и должностью командующего армией Севера. В свои 23 Ли Дунг-Ги пока не хотел большего. Следующей ступенькой в военной карьере была должность командующего армией Центра, а затем Главнокомандующим армии империи Когурё. Но это означало бы практически постоянное присутствие в столице и императорском дворце.
Молодая кровь ещё бурлила в генерале. Он хотел понятной жизни. Здесь свои – там враг. Он хотел простых отношений – вот мои воины, которым я доверяю свою жизнь, а они, в свою очередь, вверяют мне свою. Он хотел ощущать себя на верном горячем коне, а не на холодной лавке чиновника в императорском дворце, где не понятно, где друг, а где враг. Он жаждал честных сражений, где побеждает сила, отвага и ум, а не хитрость, ловкость и связи.
Его величество пообещал ему оставить эту привилегию, но не более чем на два года. И был этот разговор один на один с Императором год назад. Так что генерал и представить себе не мог, что в этот раз Его Величество наградит его… браком.
«На колени! Примите Указ Его Величества! Генералу Дунг-Ги из семьи Ли, прославленному защитнику Империи Корё и храброму воину, даруется брак с девицей Джин-Су
из семьи Цы. Девица Цы Джин-Су добродетельна, чиста и невинна. Да благословят небеса этот союз!»
До свадьбы о своей невесте генерал узнал не много. Было ей 14 лет от роду. Сирота. Из родных только старший брат – Цы Мун-Хи
. Появились они в столице всего 5 месяцев назад, но брат уже успел прославиться. Он не только блестяще сдал вступительные экзамены в Сонгюнгван
, но и сумел нагнать своих однокурсников. Так что экзамены за первый курс сдавал вместе со всеми. И сдал их блестяще, будучи первым по всем предметам, касалось ли это боевых искусств или учения Конфуция. Все сплетники, что шушукались за его спиной из-за того, что вступительные экзамены он неурочно сдавал по Указу Императора, тут же заткнулись и начали восхвалять прозорливость и мудрость Его Величества, разглядевшего с первого взгляда выдающиеся таланты молодого человека.
Генералу на перешептывания было плевать. Навязанный ему Императором брак он посчитал за благо. Сердце его было свободно. Где бы он мог найти жену, не вылезая месяцами из военных походов? А жениться всё равно когда-нибудь надо было.
Он даже проникся сочувствием к своей нежданной невесте. Жить спокойной жизнью вдали от столичной толкотни, и за короткий срок лишиться родителей, покинуть родные края и дом, очутиться в чужом враждебном мире, стать женой незнакомого человека с неизвестным характером, да к тому же и устрашающей внешности. 8 лет войны не могли не оставить шрамов, как душевных, так и физических, на теле генерала. Но самым жутким был шрам на лице от китайского пиандао
, пересекающий лоб, разрезающий бровь и заканчивающийся зигзагообразной молнией на щеке. Неудивительно, что молодая невеста тряслась от страха так, что веер, закрывающий её лицо во время брачной церемонии, ходил ходуном в её руках.
Генералу жаль было глупышку, но он знал, что, когда она попривыкнет к его лицу, её страх пройдёт. Его внешность нисколько не мешала генералу пользоваться успехом у противоположного пола. Так почему же с этой девочкой этого же не произойдёт? Он будет внимателен к ней и мягок. Воспитает её заботливой женой и страстной любовницей.
– в переводе – «храбрый, мужественный»
– в переводе – «истинное сокровище, любовь»
– в переводе – «образованный»
– академия конфуцианства, основанная в 1398г, куда могли поступать только юноши из знатных семей и где готовились кадры для чиновничьего сословия (из Википедии)
– сильно изогнутый меч, предназначенный для рубящих и режущих ударов
2
Джин-Су ужасно не хотелось уезжать из крепости, где она провела всю свою жизнь. Здесь, на самой южной точке Империи Когурё, она знала каждую тропку в лесу, каждый камешек в горах, каждую песчинку на берегу океана. Здесь было так красиво, так просторно, как не может быть в любом другом уголке Когурё. Здесь она знала каждого человека и страшилась, представляя толпы незнакомых людей в столице. Здесь были могилы её родителей… Она не хотела их покидать.
Схожие чувства испытывал и её старший брат, Мун-Хи. Но он был связан обещанием, данным отцу на его смертном одре – по окончании 3-х летнего траура отправиться в столицу вместе с сестрой. Его сердце жгло письмо, которое он должен был передать лично в руки Императору. Содержание письма Мун-Хи не знал, и это его сильно беспокоило, так же как и то, каким образом он, никому неизвестный молодой человек, сможет вручить письмо Его Величеству лично.
К удивлению Мун-Хи, как только до ушей Императора дошёл доклад, что аудиенции с ним просит некто по фимилии Цы, двери императорского дворца перед ним раскрылись. Его Величество прочитал письмо отца Цы Мун-Хи и глаза его увлажнились. А потом имел с молодым человеком продолжительную беседу, результатом которой стал Указ Его Величества об организации внеурочных экзаменов для Цы Мун-Хи и зачислении его на первый курс академии Сонгюнгван, в случае успешной их сдачи. Уходил Мун-Хи из дворца окрылённый, с кружащейся головой от открывающихся перед ним перспектив.
Ещё раньше, чем брат, крылья выросли у Джин-Су. Она влюбилась! Первой, самой страстной и преданной любовью. Перед воротами на въезд в столицу им пришлось проторчать почти полчаса, в ожидании, пока из города выедет какой-то знатный господин. Но ожидание стоило того! Он проскакал, гордо восседая на вороном коне. Высокое перо на его шлеме трепетало при каждом стуке копыт коня. Полы длинного плаща развивались по ветру. Его лицо пересекал шрам, что говорило о том, что перед нами славный воин, выкованный в боях. Весь его облик был так красив, что она, забыв о стеснительности, свойственной провинциалке, впервые приехавшей в столицу, тут же спросила совершенно незнакомого человека: «Кто он?» И получила ответ: «Не проигравший ни одного сражения командующий армии Севера генерал Ли Дунг-Ги». Какое славное имя! И как же оно ему идёт – мужественный, храбрый!
Но даже в своих самых смелых мечтах она не могла себе представить, что выйдет за него замуж! «Благоприятное время пришло! Начинаем церемонию!», – возвестил чимне
. Как же ей сдержать дрожь, которая завладела всем её телом? «Первый поклон небесам!» Как же она сможет пройти эти десять шагов до стола, на котором установлены таблички с именами их почивших родителей, если ноги не держат от счастья? «Второй поклон родителям!» Как же сильно бьётся сердце, кажется, сейчас выскочит из груди. «Третий поклон молодых друг другу!» «Церемония закончена. Да благословят небеса этот союз!» – торжественно возвестил чимне.
Вот когда Джин-Су, действительно, затряслась от страха, так это когда муж подошёл к ней, сидящей на их брачном ложе во всём великолепии своего свадебного облачения, и отвёл руку, судорожно сжимающую веер, в сторону. А потом приподнял её склонённое лицо за подбородок.
– Посмотри на меня! – сказал мягко и, в то же время, так, что ослушаться было никак нельзя.
Джин-Су подняла на мужа полные тревоги глаза – нравится ли она ему? Кажется… Кажется, он доволен.
– распорядитель свадебной церемонии
3
Предназначение воина состоит в том, чтобы защищать родину. Долг семьи воина – смиренно ждать возвращения воина домой с победой, молясь о его жизни и здоровье. Кому, как не Джин-Су, выросшей в семье воина в крепости на границе государства, знать об этом?
Ещё не высохла тушь
на брачном свидетельстве Дунг-Ги и Джин-Су, как генерала вызвали усмирять волнения на северных окраинах Когурё. Только они и успели, что консумировать
брак. Ни узнать друг друга толком, ни помиловаться, ни поговорить не получилось.
Джин-Су, рано потерявшая мать и воспитанная в военном гарнизоне отцом и братом, была в отношении мужчин девушкой неопытной, не знала, как сделать мужа счастливым. Но уррой она не была. Провожая мужа в поход, сказала ему:
– Мой господин, я буду очень стараться стать для Вас хорошей женой.
– Я постараюсь полюбить тебя, – ответил ей генерал.
– Я буду изо всех сил Вам верить.
* * *
Не в характере Джин-Су было откладывать дела на потом. Она без промедления приступила к составлению плана, как стать хорошей женой. Перво-наперво, составила список того, что она умеет, чтобы понять, что их него пригодится ей для супружеской жизни.
Список получился внушительный. Там было и умение скакать на лошади, и стрельба из лука, и метание ножей, и владение боевыми искусствами, и много чего ещё… бесполезного.
Значительно меньшее количество пунктов было во втором списке, куда попало то, что она умела, и что могло пригодиться ей в дальнейшем. Например, умение собирать лечебные травы и применять их для лечения ран. Её господин – боевой генерал, в сражениях раны неизбежны, Джин-Су это знала и относилась спокойно, так что эти знания наверняка пригодятся. Умение зашивать рваные раны и чинить порванную одежду не отнесёшь, конечно, напрямую к умению шить изысканную одежду, но хоть иголку в руках она держать умеет, и то хорошо! С большими сомнениями Джин-Су оставила в этом списке свои кулинарные способности. Она умела варить в котле кашу на костре, добывать и зажаривать на вертеле дичь, ловить рыбу, но как применить эти умения для приготовления любимых блюд мужа для домашнего стола, представляла себе плохо.
В третий список входило то, чему ей обязательно надо научиться, чтобы стать хорошей женой для своего господина и не опозорить его в обществе. И этот список оказался самым длинным. Она не умела ни петь, ни танцевать, не играть ни на одном музыкальном инструменте. Она обладала грамотой, но не владела искусством каллиграфии. Кисть в руках держать умела, но рисовать – нет. Стихи ни разу в жизни не читала, не говоря уже о том, чтобы сочинять их самой. Не знала ни одну настольную игру. И так далее, и так далее, и так далее. Но самым большим пробелом в её образовании было то, как доставить мужу удовольствие в постели.
За помощью в ликвидации своего невежества Джин-Су обратилась к брату. А к кому ещё? Ведь в столице она больше никого не знала. Мун-Хи очень удивился, когда узнал от своих соучеников, что в столице девушки из благородных семей, действительно, обязаны уметь танцевать, петь, играть хотя бы на одном музыкальном инструменте, знать игру в го и рисовать. Очень приветствуется обладание искусством каллиграфии и стихосложения. И Мун-Хи решил нанять для сестрёнки учителей.
Учителей по каллиграфии, рисованию, стихосложению и настольным играм Мун-Хи нашёл. И всё было бы ничего, если бы самыми лучшими учителями по танцам, музыке и пению его сотоварищи не назвали кисэн
. Мун-Хи так возмутился, но вынужден был признать их правоту, когда сам побывал в заведении под названием «Сад наслаждения». Бордель, где внешне всё выглядело очень благопристойно.
Конечно, он не стал нанимать для сестры никого из этих вульгарных девиц. Нашёл в столице бывшую кисэн, которая уже давно отошла от дел, вышла в своё время замуж, потом овдовела и сейчас поддерживала своё материальное положение уроками музыки. Но даже с ней он договорился, что учиться у неё Джин-Су будет тайно, чтобы не бросить на сестрёнку даже тень «Сада наслаждения».
О предпочтениях господина в еде и напитках Джин-Су выспросила у кухарки. И у неё же начала учиться готовить томимён (суп с лапшой и жареной рыбой, оладьями из варёных яиц, семян гинкго, жареных фрикаделек и кедровых орехов) и ччим (паровая говядина с тофу, баклажанами, огурцами, цукини, дайконом и пекинской капустой). Приготовлению напитков, как оказалось, учиться было не надо. Господин обожал травяные чаи, а в этом, как считал отец, Джин-Су была феей. У неё, действительно, был особый дар сочетать разные травы.
Оставалась одна, самая большая проблема – как научиться доставлять мужу удовольствие в постели? Природная стыдливость не позволяла Джин-Су просить помощи по этому вопросу у брата или кого-нибудь ещё. Она подумала-подумала и нашла выход – купить на рынке соответствующие книги. Рассматривала картинки в них с чисто практического угла зрения – разве можно так изогнуться и вывернуться? Это было также не просто, как и понимание глубинного смысла стихов, когда внешне простое стихотворение о природе оказывалось признанием в любви.
Зелёные ивы, реки не заметен поток,
Слышу, как кто-то песню поёт над гладью спокойных вод.
Солнце встаёт на востоке, на западе идёт дождь.
Кто-то скажет – не солнечный день, а день куда как погож!
Ведь в последней строке иероглиф, означающий «солнечный, ясный, погожий», подобен иероглифу «чувства». И тогда она зазвучит совсем по-другому:
Солнце встаёт на востоке, на западе идёт дождь.
Внешне, может, и нет чувств, но ими пылает плоть!
– тушь изготавливали из графита, смешанного с клеем и ароматизаторами, а потом прессовали в твердые бруски. Перед письмом растирали с водой на чернильном камне, как правило, сделанном из твердого гладкого кристалла медного купороса с выемкой для воды посередине.
– консумация – первое осуществление брачных отношений (полового акта). Забавно, что у термина множество значений в зависимости от контекста, среди которых: прибавление, завершение, главное испытание гладиаторов, сильное преувеличение, престарелый возраст, чрезмерное изобилие пищи, уничтожение (из Википедии)
– кисэн – первый слог слова означает «артистка, певичка», второй – «жизнь». Это куртизанка, обученная музыке, танцам, пению, поэзии, поддержанию разговора – всему тому, что необходимо для развлечения мужчин. Также она подавала еду, напитки, за деньги оказывала интимные услуги. (из Википедии)
– отрывок из стихотворения «Песни о ветке бамбука» китайского поэта Лю Юйси (772?842гг.)
4
Через 2 месяца генерал Ли Дунг-Ги вернулся домой. Сказать, что Джин-Су обрадовалась – ничего не сказать.
– Мой господин, я так ждала Вас! – встретила она его и глубоко поклонилась.
Дунг-Ги молча прошёл мимо жены, будто мимо пустого места. Джин-Су растерялась, а потом нашла господину оправдание – он очень, очень-очень устал. Но Дунг-Ги и дальше вёл себя холодно с женой, не смотрел на неё, не отвечал на вопросы. Будто его подменили, будто не он давал обещание постараться полюбить её.
Джин-Су надеялась, что за ужином господин оттает, отведав свои любимые блюда и ароматный чай, приготовленные его женой собственноручно. Но Дунг-Ги ел молча и, не сказав ни слова, ушёл в библиотеку. Слуги, как и Джин-Су, пребывали в растерянности от такого необычного поведения хозяина. Прятали глаза от хозяйки. Они успели полюбить милую, жизнерадостную Джин-Су, такую любящую и старательную, поэтому им было жалко её.
Джин-Су поняла, что поведение господина не связано с его усталостью и набралась смелости спросить его напрямую:
– Мой господин, я сделала что-то не так? Если объясните, я всё исправлю.
Дунг-Ги с досадой отбросил в сторону свиток, который изучал, и ушёл в спальню. Свою спальню. Жену к себе не призвал. И сам к ней не пошёл. Его трясло от возмущения…
…Нельзя сказать, что он часто думал о жене во время похода. Нельзя сказать, что и не вспоминал. Во всяком случае, о возвращении домой думал с большей теплотой, чем когда бы то ни было. Но, непосредственно перед возвращением, он узнал одну вещь, которая возмутила его до глубины души. Оказывается, это он был подарком Джин-Су, а не она ему! Он, боевой генерал, бесстрашный воин, отдавший не один литр крови, получивший не один десяток шрамов за Отечество, доказавший на деле верность и преданность Его Величеству, был подарен доселе никому не известной, не из знатной семьи девчонке, приехавшей в столицу менее полугода назад, которая имела наглость попросить об этом Императора! Почему на это пошёл Его Величество, ещё предстояло выяснить, но всё остальное он знал доподлинно.
На самом деле, это было не совсем так, как доложили, основываясь на слухах, витающих в императорском дворце, генералу…
… Его Величество неожиданно посетил торжественное собрание, на котором оглашались результаты годовых императорских экзаменов в Сонгюнгване. И собственноручно вручил подарки первым ученикам из каждого курса, получившим наивысшие баллы. Лучшим первокурсником в этом году стал Цы Мун-Хи. Он попросил соизволения вместо подарка ему – огромной корзины ароматных, сладчайших, наполненных оранжевым солнечным светом, мандаринов, обратиться к Его Величеству с нижайшей просьбой по поводу своей младшей сестры. Император такое соизволение милостиво дал. И Мун-Хи, путаясь от волнения в словах, попросил Его Величество позаботиться о Джин-Су, за которую он очень переживает, поскольку она, выросшая в среде военных в крепости, вдруг оказалась одна, без поддержки родителей и брата, в столице, где никого не знает. Его Величество задал только один вопрос просителю – каков возраст его младшей сестры. А, услышав ответ – четырнадцать лет, ответил, что подумает над просьбой Мун-Хи.
На самом деле Император немного слукавил, что только подумает, Он уже знал, как исполнить просьбу лучшего ученика Сонгюнгвана. В его голове сложилась стройная картина. «Позаботиться», значит, устроить брак, для чего четырнадцатилетний возраст невесты не помеха. Если бы были живы её родители, тогда надо было получить их разрешение. Но родителей, увы, уже нет с нами, а старший брат, как её опекун, своей просьбой уже дал разрешение на её брак. А упоминание брата, что они выросли в среде военных, натолкнуло Его Величество на мысль о своём любимчике, генерале Ли Дунг-Ги.
Брак Джин-Су с Дунг-Ги отвечал и Его, Императора, интересам – приближался срок, до которого Он разрешил генералу откладывать принятие им командования армией Центра. И потому, наличие в столице жены, делало этот шаг со стороны Дунг-Ги, по мнению Его Величества, более привлекательным. Кроме того, Ему не надо было ломать голову из-за подарка генералу за очередную одержанную победу – подарком станет брак.
* * *
Ни в эту, ни с последующие ночи Дунг-Ги не приходил в спальню к жене. И к себе не звал. Возобновил свой образ жизни, которым жил до женитьбы. Днем развлекался с друзьями или читал в библиотеке. По ночам посещал «Сад наслаждения». На свою молодую жену, как она ни старалась угодить ему, внимания не обращал.
Джин-Су ещё не раз пыталась с ним поговорить, плакала, стояла на коленях, просила отнестись к ней по-доброму, только что в постель с ней лечь не умоляла. Но всё тщетно. Он с презрением ответил ей, что его не трогает её детский лепет и дальше только молчал.
Может быть, если бы Джин-Су не поспешила сразу выяснять причины такого холодного к ней отношения со стороны мужа, его гнев постепенно остыл, и тогда бы он соизволил с ней поговорить. Но она не была опытной женой и потому не знала, что нельзя попадаться мужчине под горячую руку. И потому всё сложилось так, как сложилось.
А вскоре, к облегчению обоих супругов, генерал уехал инспектировать те части, которые входили в армию Центра, командование над которой он принял по Указу Его Величества.
5
Не только на границе, но и в центральных районах империи Когурё, было не спокойно. На пограничные крепости нападали враги внешние – киданы и чжузчжэни с севера, китайские повстанцы в Красных тюрбанах и монголы с востока, японские пираты с запада. А внутри орудовали банды разбойников, оказавшиеся на дне по тем или иным причинам. У них не было иного выхода выжить в этом жестоком мире, кроме как сбиться в стаи, чтобы элементарно добывать деньги на еду – грабежами и убийствами.
В засаду одной из таких банд и попал генерал со своим инспекционным отрядом. Численное преимущество было на стороне нападавших. Искусство боя и оружие – на стороне обороняющихся. Отряд Ли Дунг-Ги хорошенько покрошил разбойников, остальных обратил в бегство, но и сам понёс потери убитыми и ранеными. Генерал был сильно ранен в правую руку. В таком потрепанном виде опасно было продолжать инспекцию, и Дунг-Ги принял решение вернуться в столицу.
* * *
Джин-Су встретила мужа так же тепло, как и в прошлый раз:
– Мой господин, я так ждала Вас!
По-прежнему собственноручно готовила его любимую еду. Заваривала разнообразные по составу травяные чаи и внимательно наблюдала за выражением его лица, чтобы понять, какой из них ему нравится больше всего. В остальном тактику изменила. С вопросами «что она делает не так» к мужу не приставала, только с просьбами и предложениями: «Мой господин, позвольте, я сменю Вам повязку на ране!», «Мой господин, позвольте, я помогу Вам принять ванну!», «Мой господин, позвольте, я помою Ваши волосы!», «Мой господин, позвольте я развлеку Вас игрой в го!», «Мой господин, мне кажется, у Вас затекли плечи, позволите мне их размять?»
Терпение и смирение принесли свои плоды. Господин перестал относиться к жене, как к пустому месту. Позволял ухаживать за собой. Как драгоценные осколки нефрита собирала Джин-Су знаки его внимания, надеясь, что впоследствии сможет склеить из них браслет, символизирующий их любовь и брак. Его длинные густые волосы, которые ей удавалось погладить во время мытья головы. Его шрамы на спине, которые она мимолётно ласкала во время массажа, чем дальше, тем всё длительнее и откровенней. Ощущение его жесткой мужской руки, покрытой мозолями от оружия, которой он твердо держал её руку, когда они были на приёме в императорском дворце. Его сосредоточенное умное лицо, которое она могла беспрепятственно разглядывать, пока он думал над очередным ходом во время игры в го. Его прямая спина, неизменно маячившая впереди перед ней во время конных прогулок. И это ещё не все умения, которые она приобрела во время занятий! Учитель по танцам, пению и игры на цитре очень хвалила её достижения, но Джин-Су мечтала довести их до совершенства и однажды покорить господина своими талантами окончательно.
* * *
Дунг-Ги прекрасно видел все уловки жены, чтобы сблизиться с ним. Принимал благосклонно те, что его не раздражали. Но сердце его, оскорблённое её поступком, оставалось холодным. Самым простым выходом из ситуации был развод. Но… Не всё было так просто.
Его Величество явно благоволил к брату и сестре Цы, что не осталось не замеченным среди придворных, вызывая массу пересудов и кучу косых завистливых взглядов. Первым звоночком был брак с барышней Цы Джин-Су, дарованный Его любимчику – генералу Ли Дунг-Ги. В свете этого события по иному виделось участие Его Величества в устройстве брата барышни, Цы Мун-Хи, в академию Сонгюнгван, на которое в свое время двор не обратил должного внимания. Дальше последовало присутствие Императора на выпускных торжествах в академии. А не ради ли Цы Мун-Хи Его Величество туда приехал? И имел с ним продолжительную беседу, что тоже было весьма необычно. Всё это порождало многочисленные слухи о связях Его Величества с семьёй Цы, вплоть до того, что брат и сестра являются Его… внебрачными детьми.
Правда это была или не правда, но всё это заставляло Дунг-Ги быть осторожным с женой. Как бы ни был он храбр, но лишиться головы из-за гнева Императора не хотел. Сколько в истории было случаев, как вчерашний любимчик оказывался в опале, а его голова на шесте у городских ворот!
Поразмыслив, Дунг-Ги пришёл к выводу, что надо подвести ситуацию к тому, чтобы Джин-Су сама захотела с ним развестись. И однажды, когда она очередной раз старательно разминала ему плечи, остановил её, накрыв своей ладонью её руку. Джин-Су затрепетала – впервые господин сам прикоснулся к ней.
– Зачем ты это делаешь? – спросил Дунг-Ги жену.
– Мой господин, я Ваша жена, это мой долг!
– Я имею в виду не массаж, а вообще всё.
– Мой господин, я люблю Вас!
– Но я никогда не смогу ответить на твою любовь.
– Я буду очень-очень стараться…
– Я люблю другую. Если бы ты не влезла между нами, мы бы уже поженились и были счастливы.
Джин-Су застыла, как громом поражённая. Такая причина холодности господина не приходила ей в голову. Ей казалось, что стоит постараться, выложиться полностью, и господин полюбит её. А выходило, что от неё ничего не зависит.
Дунг-Ги, довольный произведённым эффектом, развил свою мысль дальше:
– Как только исполнится год с момента нашей с тобой свадьбы, я женюсь на ней, а тебя переведу в наложницы. Ты, если хочешь, можешь оставаться в моём доме, но не рассчитывай на близость со мной.
Дунг-Ги остался доволен разговором с женой. Он не только подвёл её к мысли о разводе, но и повесил на неё вину за их несчастливый брак. В этом случае, в прошении о разводе она не посмеет выставить его перед Его Величеством в негативном свете.
* * *
Джин-Су много плакала. По ночам. Когда никто не видел. Ей не спалось. Она всё думала, как ей быть? Если сдастся и примет его условия, то так и состарится, не познав счастье любви и радость материнства. А она так любит своего господина!
«Я ведь многого не прошу, – думала Джин-Су, – и так большинство времени провожу одна в четырёх стенах. Без любви, без друзей, без ребёнка…» Ребёнок… Ах, если бы господин согласился подарить ей ребёнка! Тогда бы в её жизни появился смысл. Тогда бы частичка господина всегда была с ней. Тогда она сможет смириться с тем, что он никогда её не полюбит. Тогда она покорится его решению стать наложницей. Тогда наличие другой женщины рядом с ним она выдержит!
Джин-Су не успела изложить свои условия мужу. Пока собиралась с духом, отдых из-за ранения генерала Ли Дунг-Ги закончился, и он отправился в армию.
* * *
Дунг-Ги со спокойной душой уезжал из дома. Кажется, его тактика в отношении жены возымела действие! Он заметил её покрасневшие и опухшие от слёз глаза. Он обратил внимание на то, что она больше не звала его на прогулку на лошадях, не предлагала сыграть в го и размять его плечи, не стремилась угодить ему в ванной. И это его радовало!
6
Дунг-Ги не стал ждать годовщины брака, привёл в дом наложницу заранее. Пусть жена на своей шкуре почувствует, каково это жить втроём, а то ещё и взаправду придётся на ком-нибудь жениться, чтобы избавиться от неё.
Джин-Су встретила возвращение мужа домой своим обычным приветствием:
– Мой господин…
– А это твоя госпожа! – перебил её Дунг-Ги и добавил, обращаясь к слугам, – Это ваша новая госпожа – Э-Ри
. Она будет в доме главной. Позаботьтесь о ней.
Новая госпожа ничего не сказала, лишь высокомерно скользнула взглядом по опущенным головам слуг и низвергнутой госпожи. Такая у неё была роль…
Дунг-Ги нанял Э-Ри в одном из провинциальных борделей. Её дерзкий облик и агрессивное поведение в постели его весьма впечатлило. Такая ему и нужна была «наложница» – красивая, вульгарная, наглая. Чем сильнее она сможет унизить жену, тем быстрее он станет свободным.
* * *
И снова Джин-Су стала для мужа невидимкой. Не с ней господин проводил дни, не с ней, не стесняясь, громко занимался любовью по ночам. Но больше всего, почему-то, Джин-Су обидело, что на праздник фонарей господин пошёл с Э-Ри, ей же, жене, идти запретил. Джин-Су прорыдала всю ночь. А наутро решила, что больше терпеть унижения не намерена.
Решить-то решила, но что делать дальше, куда идти не представляла. Полагаться она могла только на брата, но его в столице не было. Блестяще закончив Сонгюнгван, Мун-Хи был отправлен Его Величеством на год в буддийский монастырь для изучения хварандо, о чём он сообщил сестре в письме, которое попросил сжечь сразу по прочтению…
…У Его Величества были далеко идущие планы на Цы Мун-Хи. Этого молодого человека, сына Его друга юности, который был ближе Ему, чем брат, послало Ему само небо! Его Величество уже давно видел назревающий кризис своей власти. Чиновники погрязли во взяточничестве, министры были повязаны родственными связями. Всё это составляло грозную силу, которая в какой-то момент могла дозреть до угрозы смещения Императора. И Его Величество задумался над вливанием в своё окружение свежей крови, в первую очередь в армию. Поэтому изо всех сил тянул вверх по карьерной лестнице молодого, талантливого, честного воина – Ли Дунг-Ги.
Но, как бы ни были честны генералы, командующие армией, как бы ни были преданы Императору простые воины, что могла сделать армия, если чиновники не обеспечат её надлежащим оружием, обмундированием и провиантом? Ни-че-го! Вот туда, в военное министерство, и намерен был Его Величество направить Цы Мун-Хи.
Наблюдая за сдачей им выпускных императорских экзаменов, Его Величество радовался за Мун-Хи, как за собственного сына. Но смотрел трезвым, критическим взглядом. Не смотря на то, что и на экзамене по боевым искусствам Мун-Хи был первым, его умений не хватало, чтобы качественно защищать себя в дальнейшем (императорский дворец очень опасное место. И чем выше должность, тем опасность сильнее). Для этого надо быть на голову выше противника. Вот Его Величество и принял решение направить Цы Мун-Хи в буддийский монастырь для изучения хварандо.
Буддийское учение подвергалось гонениям после распространения в империи Когурё конфуцианства. Монахи ушли высоко в горы, где основали монастыри и продолжали обучать хваранов. Обучение осуществлялось в соответствии с пятью заповедями: верность Императору, почтительность к родителям, искренность с друзьями, храбрость перед врагом, разборчивость при убийстве. Если монастырь проповедовал верность конкретному правящему Императору, то на его существование закрывали глаза. Если подразумевался кто-то другой, монастырь подвергался разрушению, а монахи – изгнанию или даже казни.
Суровый тренинг в совершенствовании воинского мастерства и целенаправленное моральное воспитание совершенной, гармоничной личности (юноши практиковали медитации, распевали магические песни, декламировали стихи, участвовали в воинских плясках, изучали историю страны) делали из хваранов лучших воинов своего времени. И ничего лучше за время конфуцианства придумано не было. Поэтому Его Величество и послал Цы Мун-Хи в один из таких монастырей – довести его боевые навыки до совершенства и обзавестись соратниками-друзьями, которые могут пригодиться в будущем, поскольку конечной целью Его Величества было назначить Цы Мун-Хи ни больше, ни меньше, как военным министром…
… Горькие размышления о своей сиротской судьбе, вызвали новый поток слёз Джин-Су. Спасение пришло неожиданно. В лице главной кухарки, Рэй-Дал
.
Слуги вообще относились в Джин-Су с огромной теплотой и предупредительностью. Искренне переживали за «маленькую госпожу», как называли её между собой после появления в доме «новой госпожи». Следили, чтобы она не забывала поесть, после того, как Джин-Су перестала выходить к столу. Подкармливали вкусненьким, её любимым.
Рэй-Дал сама носила маленькой госпоже еду. Пыталась, как могла, успокоить. Как женщина в возрасте, мудрая и опытная, она видела, что господин не так уж и равнодушен к Джин-Су. Заметил её отсутствие за столом. Хоть и мимоходом, но спросил – здорова ли она. Да и что касается появления новой госпожи, история какая-то мутная, не понятная. Девицу из борделя сразу видно, хоть в какие одежды её обряди. Ну, не мог их господин взять такую в наложницы, не говоря уже о жене, в чём маленькая госпожа была уверена и из-за чего рыдала днями и ночами. Но и обнадёживать понапрасну маленькую госпожу Рэй-Дал не хотела. Кто знает, какие мысли витают в голове господина?
А вот помочь – могла. Когда разобрала сквозь всхлипывания, что маленькая госпожа рыдает, потому что хочет уйти из дома, а уйти ей некуда, предложила пожить у своих родителей. И им в радость и в помощь, а маленькой госпоже в успокоение.
Джин-Су так обрадовалась. Сразу слезы высохли. Стала уверять, что будет изо всех сил помогать и заботиться о родных Рэй-Дал. Не будет нахлебницей. А там и работу себе найдёт. Когда успокоится и трезво поразмыслит. Рэй-Дал не стала высказывать своего мнения по поводу грандиозных планов маленькой госпожи. Про себя-то она подумала, что господин, когда узнает, что жена его покинула, поймет, прочувствует, кого потерял. Глядишь, и изменит своё отношение к маленькой госпоже.
* * *
Генерал Ли Дунг-Ги уехал на трёхдневную охоту по приглашению Императора. Этим и воспользовалась Джин-Су, чтобы покинуть его поместье. В своём Прошении о разводе указала третью
из возможных причин, разрешающих женщинам развестись – ненадлежащее к ней отношение, которое было оговорено с её семьёй до заключения брака: тратит на наложницу денег больше, чем на супругу; не покупает ей подарков; выселил в маленькую комнату.
Прошение о разводе Джин-Су оставила на столе в кабинете мужа вместе с чистым листом бумаги, где внизу поставила свою подпись, и письмом, в котором написала, что если его не устраивает её Прошение о разводе, он может составить своё, она на все его обвинения
заранее согласна, для чего и подписала пустую бумагу.
* * *
Вернувшись с императорской охоты, Дунг-Ги нашёл на своём столе бумаги, которые так жаждал заполучить. Наконец-то он свободен! Причина, указанная в Прошении о разводе жены, его вполне устраивала. Она указывала на её вздорный характер и, следовательно, не грозила ему гневом со стороны Его Величества.
От Э-Ри генерал тут же избавился, заплатив ей оговоренную ранее сумму. А сам вернулся к привычному образу жизни и вскоре уехал в войска.
– Э-Ри в переводе – «прибыль, выгода»
– Рэй-Дал в переводе – «успокаивать»
– женщина имела право развестись с мужем всего по трём причинам. Первая: длительное отсутствие мужа, когда он пропал без уважительной причины (как правило, предварительно наделав долгов), но не когда он уехал на войну или отлучился по государственным делам. Вторая: систематические издевательства, которые крайне сложно было доказать, поскольку в Когурё не видели ничего плохого, когда муж учил уму-разуму жену с помощью побоев, например.
– мужчина в Когурё имел право развестись, если уличил супругу в одном из семи проступков, которые назывались чилгуджиак: неспособность произвести наследника мужского пола; прелюбодеяние; неподчинение родителям мужа и его старшим родственникам; ревность по отношению к другим женщинам в доме; серьезная болезнь; воровство; чрезмерная болтовня.
7
Только через 5 месяцев генерал вернулся домой. Никто не встретил его приветствием: «Мой господин, я так ждала Вас!» Странно! Странно не то, что приветствие не прозвучало, а то, что он заметил, что оно не прозвучало. Привык что ли за год брака?
Дальше больше – ему стало всё время чего-то не хватать. Не хватать любимых блюд на столе. Не хватать ароматного травяного чая, который заваривала ему жена. Не хватать её ласковых рук, которыми она гладила его волосы при мытье. Не хватать её любящего взгляда, с которым он сталкивался, когда бы ни поднимал на неё глаза. Странно! Выходит, ему не хватает не чего-то, а кого-то? Что за ерунда!
Задумавшись о жене, Дунг-Ги вспомнил, что до сих пор не дал официальный ход бумагам о разводе. Но вскоре ему стало не до этого и, вообще, ни до чего, и документы так и остались лежать на полке в его кабинете…
* * *
В «Саду наслаждения», куда отправился Дунг-Ги, дабы удовлетворить потребности плоти, стоял ажиотаж. Мужчины толпились у стола и трясли мешочками с монетами, чтобы заполучить какой-то маленький клочок бумажки. Дунг-Ги, не знавший последних новостей в связи с почти полугодовалым отсутствием в столице, толкаться вместе со всеми не стал, прямиком отправился к хозяйке борделя. Та сообщила ему, что пару месяцев назад в её заведении появилась Драгоценная Жемчужина, такое имя за ней закрепилось – танцовщица, чьё умение настолько божественно, что её танцы можно сравнить с порханием бабочки. Выступает она один раз в неделю по субботам. Ещё ни разу за прошедшее время её танцы не повторялись, и потому билеты на её выступления раскупаются, как свежие булочки. Хозяйка по «доброте душевной», а именно, за приличную мзду, устроила Дунг-Ги билет на ближайшую субботу, и он ждал это событие не то чтобы с нетерпением, но с известной долей любопытства.
8
Как человек, привыкший к жёсткой военной дисциплине, генерал высоко ценил точность. Танцовщица не стала нагнетать обстановку затягиванием начала выступления, чем уже расположила Дунг-Ги к себе. Ровно в 9 вечера в зале погасили фонари, а когда зажгли над сценой, там уже стояла хрупкая, невысокого роста девушка. Её фигура едва просматривалась сквозь разделяющие её с залом тонкие полоски полупрозрачной ткани, спускающиеся сверху. В тканевой маске, скрывающей её лицо и оставляющей зрителям любоваться только её глазами, в простом газовом платье, закрывающем её тело по щиколотку, с волосами, забранными в высокий хвост, и без единого украшения. Их не было ни в причёске, ни на груди, ни на запястьях. Дунг-Ги не разделил общий вздох восхищения всех мужчин, собравшихся в зале, начало его не вдохновило.
Заиграла тягуче-медленная музыка и танцовщица начала свой плавный, грациозный танец. Музыка набирала темп, и вместе с ней ускорялись движения танцовщицы. Музыка умолкала, и танцовщица замирала в самых неожиданных позах, в которых стоять, казалось, было просто невозможно. И пока она стояла, замерев, в зале раздавались только едва слышные удары барабана, приводящие в единый ритм сердца всех зрителей и танцовщицы.
После очередной статичной позы музыка опять стала тягуче-медленной, но потом быстро набрала бешеный темп. Движения танцовщицы ни на миг не отставали от музыки. Вихрь танца разбросал в стороны полупрозрачные полоски ткани, отделяющие сцену от зала, и поднял вверх платье танцовщицы. Зрители не знали за чем следить: то ли за оголившимися её ногами с мелькающими пятками, то ли за грациозными руками, извивающимися, как ленты на ветру, то ли за маской, готовой вот-вот слететь и явить жадным взорам мужчин, в том числе и Дунг-Ги, её лицо.
Музыка резко оборвалась. И в тот же миг танцовщица замерла, превратившись в фарфоровую китайскую статуэтку. А её лёгкое газовое платье облаком продолжало кружиться, заматывая ее тело, превращая в египетскую мумию. Потом стало разматываться в обратную сторону, пока не опало вниз. И вот тогда в зале раздался гром аплодисментов, способный обрушить потолок на головы восторженных зрителей.
Дунг-Ги сидел потрясённый. В его ушах ещё звучала музыка. В его глазах ещё кружилось платье танцовщицы. В его воображении маска с её лица слетала и плавно опускалась на пол. Чтобы прийти в себя он схватился за кувшин с якчу
и осушил его залпом.
Между тем, в зале появился хмурый евнух с подносом и стал обносить столики. Многие мужчины выкладывали на поднос мешочки с монетами или дорогие украшения.
– Что это? – поинтересовался Дунг-Ги у соседа, – Зачем?
– Вы в первый раз на её выступлении? – с чувством жалости к спросившему произнёс тот, – Говорят, что она может подарить вечер с собой или, даже, ночь тому, чье подношение ей понравится. Доподлинно никто ничего не знает, поскольку счастливчики подписывают договор о неразглашении. Но каждый надеется, что на этой неделе счастливчиком будет именно он.
У Дунг-Ги не было с собой ничего стоящего, и он послал домой слугу, чтобы тот принёс комплект украшений из белого и голубого нефрита, который он подарил Джин-Су на свадьбу, и который она, видимо, из гордости, не забрала с собой. Нет, генерал не пожадничал денег на покупку нового украшения. Сейчас он готов был отдать этой женщине всё своё состояние. Просто до его дома было ближе, чем до любой лавки в округе, которая, к тому же, могла оказаться уже закрытой. А хозяйка борделя согласилась придержать поднос с подношениями только на полчаса.
– якчу – это очищенное рисовое вино, приготовленное из варёного риса, который прошёл несколько ферментативных стадий.
9
Всю следующую неделю Дунг-Ги провёл в нервном нетерпении. С каждым новым днём таяла надежда, что на этой неделе счастливчиком выбрали его. Каждый новый день приближал субботу, когда он сможет Е? увидеть.
* * *
Те, кто пришёл в «Сад наслажденя» на вечер с танцовщицей в первый раз, наверное, были разочарованы, увидев, что она собирается показать им танец с зонтиком. Танец традиционный для Когурё. Но Дунг-Ги, как и большинство остальных зрителей, смотрели на Неё совсем другими глазами. Восторженными. Очарованными. Влюблёнными.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70899475?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Ирма Гринёва
Все в империи Когурё подчиняются воле Императора. Даже генерал, не проигравший ни одного сражения, надежда империи и опора Его Величества, себялюбивый и властный, не посмел возражать против навязанного ему Императором брака с незнакомой девушкой.Всё в империи Когурё подчинено воле Императора… Всё, кроме любви… Любви, которая волнами обрушивается на голову генерала, и играет с ним, кидая его то в объятия невинной девушки, то к весьма опытной в любовных делах танцовщице из борделя, то к много чего повидавшей в жизни вдове. Кого из них выберет генерал? Посмеет ли противостоять воле Императора?
Ирма Гринёва
Ты – моя злая судьба!
ПРЕДИСЛОВИЕ
…Карие глаза встречаются примерно у 50% населения Земли.
Люди с карими глазами, отличаются импульсивностью, безудержной страстью, повышенной активностью. Они – лидеры. Они не терпят поражений и случаев, когда кто-то с ними не согласен: их мнение – единственно правильное, и никак иначе. Сексуальность, чувственность, обаяние – отличные дополнения к их личностным качествам.
Такие люди обладают природной красотой, отличаются умом, неугомонностью. Они не злопамятны, быстро прощают и забывают мелкие обиды. Карие глаза могут означать и некоторую ветреность: такие люди легко влюбляются, но столь же легко могут забыть объект своей любви.
Кареглазые леди необыкновенно быстро сходятся с людьми. Они общительны, не закомплексованы, уверены в себе «на тысячу процентов». Самооценка у них, в большинстве случаев, завышенная. Они этого, как правило, не замечают.
Кареглазые женщины неравнодушны к золоту, богатству, деньгам. Они хитры, умны, изворотливы, находчивы.
От грёз любви не отличим
Сочинение на тему «Как я провел лето»
Ради счастья, ради нашего, если мы хотим его…
Ох, и странные, эти русские! (продолжение рассказа «Кошка, которая гуляла сама по себе» из сборника «Зеленые глаза»)
И этим всё сказано
Сразу и навсегда!
Мой ангел смотрит на меня…
Уйти по-английски
От сердца к сердцу мост
Пришвартоваться в тихой гавани
Благодаря и вопреки
Перевоз Дуня держала…
От ненависти до любви и обратно
Свадебный хоровод Созвездий
Одним росчерком пера
Что обещает её лицо или Женя, Женечка и Катюша
Это он – мой Мужчина!
Если я король, ты будешь королевой!
Твоя жизнь и твоя смерть принадлежат мне.
Ты – моя злая судьба!
Ты – моя злая судьба!
1
Когда генерал Ли Дунг-Ги
возвращался в столицу после очередной победы над врагами Отечества, он и представить себе не мог, какой подарок приготовил ему Его Величество на этот раз. Казалось, Он одарил его всеми возможными милостями – золотом и серебром, усадьбами, домами, драгоценностями, слугами. А главное, званием генерала и должностью командующего армией Севера. В свои 23 Ли Дунг-Ги пока не хотел большего. Следующей ступенькой в военной карьере была должность командующего армией Центра, а затем Главнокомандующим армии империи Когурё. Но это означало бы практически постоянное присутствие в столице и императорском дворце.
Молодая кровь ещё бурлила в генерале. Он хотел понятной жизни. Здесь свои – там враг. Он хотел простых отношений – вот мои воины, которым я доверяю свою жизнь, а они, в свою очередь, вверяют мне свою. Он хотел ощущать себя на верном горячем коне, а не на холодной лавке чиновника в императорском дворце, где не понятно, где друг, а где враг. Он жаждал честных сражений, где побеждает сила, отвага и ум, а не хитрость, ловкость и связи.
Его величество пообещал ему оставить эту привилегию, но не более чем на два года. И был этот разговор один на один с Императором год назад. Так что генерал и представить себе не мог, что в этот раз Его Величество наградит его… браком.
«На колени! Примите Указ Его Величества! Генералу Дунг-Ги из семьи Ли, прославленному защитнику Империи Корё и храброму воину, даруется брак с девицей Джин-Су
из семьи Цы. Девица Цы Джин-Су добродетельна, чиста и невинна. Да благословят небеса этот союз!»
До свадьбы о своей невесте генерал узнал не много. Было ей 14 лет от роду. Сирота. Из родных только старший брат – Цы Мун-Хи
. Появились они в столице всего 5 месяцев назад, но брат уже успел прославиться. Он не только блестяще сдал вступительные экзамены в Сонгюнгван
, но и сумел нагнать своих однокурсников. Так что экзамены за первый курс сдавал вместе со всеми. И сдал их блестяще, будучи первым по всем предметам, касалось ли это боевых искусств или учения Конфуция. Все сплетники, что шушукались за его спиной из-за того, что вступительные экзамены он неурочно сдавал по Указу Императора, тут же заткнулись и начали восхвалять прозорливость и мудрость Его Величества, разглядевшего с первого взгляда выдающиеся таланты молодого человека.
Генералу на перешептывания было плевать. Навязанный ему Императором брак он посчитал за благо. Сердце его было свободно. Где бы он мог найти жену, не вылезая месяцами из военных походов? А жениться всё равно когда-нибудь надо было.
Он даже проникся сочувствием к своей нежданной невесте. Жить спокойной жизнью вдали от столичной толкотни, и за короткий срок лишиться родителей, покинуть родные края и дом, очутиться в чужом враждебном мире, стать женой незнакомого человека с неизвестным характером, да к тому же и устрашающей внешности. 8 лет войны не могли не оставить шрамов, как душевных, так и физических, на теле генерала. Но самым жутким был шрам на лице от китайского пиандао
, пересекающий лоб, разрезающий бровь и заканчивающийся зигзагообразной молнией на щеке. Неудивительно, что молодая невеста тряслась от страха так, что веер, закрывающий её лицо во время брачной церемонии, ходил ходуном в её руках.
Генералу жаль было глупышку, но он знал, что, когда она попривыкнет к его лицу, её страх пройдёт. Его внешность нисколько не мешала генералу пользоваться успехом у противоположного пола. Так почему же с этой девочкой этого же не произойдёт? Он будет внимателен к ней и мягок. Воспитает её заботливой женой и страстной любовницей.
– в переводе – «храбрый, мужественный»
– в переводе – «истинное сокровище, любовь»
– в переводе – «образованный»
– академия конфуцианства, основанная в 1398г, куда могли поступать только юноши из знатных семей и где готовились кадры для чиновничьего сословия (из Википедии)
– сильно изогнутый меч, предназначенный для рубящих и режущих ударов
2
Джин-Су ужасно не хотелось уезжать из крепости, где она провела всю свою жизнь. Здесь, на самой южной точке Империи Когурё, она знала каждую тропку в лесу, каждый камешек в горах, каждую песчинку на берегу океана. Здесь было так красиво, так просторно, как не может быть в любом другом уголке Когурё. Здесь она знала каждого человека и страшилась, представляя толпы незнакомых людей в столице. Здесь были могилы её родителей… Она не хотела их покидать.
Схожие чувства испытывал и её старший брат, Мун-Хи. Но он был связан обещанием, данным отцу на его смертном одре – по окончании 3-х летнего траура отправиться в столицу вместе с сестрой. Его сердце жгло письмо, которое он должен был передать лично в руки Императору. Содержание письма Мун-Хи не знал, и это его сильно беспокоило, так же как и то, каким образом он, никому неизвестный молодой человек, сможет вручить письмо Его Величеству лично.
К удивлению Мун-Хи, как только до ушей Императора дошёл доклад, что аудиенции с ним просит некто по фимилии Цы, двери императорского дворца перед ним раскрылись. Его Величество прочитал письмо отца Цы Мун-Хи и глаза его увлажнились. А потом имел с молодым человеком продолжительную беседу, результатом которой стал Указ Его Величества об организации внеурочных экзаменов для Цы Мун-Хи и зачислении его на первый курс академии Сонгюнгван, в случае успешной их сдачи. Уходил Мун-Хи из дворца окрылённый, с кружащейся головой от открывающихся перед ним перспектив.
Ещё раньше, чем брат, крылья выросли у Джин-Су. Она влюбилась! Первой, самой страстной и преданной любовью. Перед воротами на въезд в столицу им пришлось проторчать почти полчаса, в ожидании, пока из города выедет какой-то знатный господин. Но ожидание стоило того! Он проскакал, гордо восседая на вороном коне. Высокое перо на его шлеме трепетало при каждом стуке копыт коня. Полы длинного плаща развивались по ветру. Его лицо пересекал шрам, что говорило о том, что перед нами славный воин, выкованный в боях. Весь его облик был так красив, что она, забыв о стеснительности, свойственной провинциалке, впервые приехавшей в столицу, тут же спросила совершенно незнакомого человека: «Кто он?» И получила ответ: «Не проигравший ни одного сражения командующий армии Севера генерал Ли Дунг-Ги». Какое славное имя! И как же оно ему идёт – мужественный, храбрый!
Но даже в своих самых смелых мечтах она не могла себе представить, что выйдет за него замуж! «Благоприятное время пришло! Начинаем церемонию!», – возвестил чимне
. Как же ей сдержать дрожь, которая завладела всем её телом? «Первый поклон небесам!» Как же она сможет пройти эти десять шагов до стола, на котором установлены таблички с именами их почивших родителей, если ноги не держат от счастья? «Второй поклон родителям!» Как же сильно бьётся сердце, кажется, сейчас выскочит из груди. «Третий поклон молодых друг другу!» «Церемония закончена. Да благословят небеса этот союз!» – торжественно возвестил чимне.
Вот когда Джин-Су, действительно, затряслась от страха, так это когда муж подошёл к ней, сидящей на их брачном ложе во всём великолепии своего свадебного облачения, и отвёл руку, судорожно сжимающую веер, в сторону. А потом приподнял её склонённое лицо за подбородок.
– Посмотри на меня! – сказал мягко и, в то же время, так, что ослушаться было никак нельзя.
Джин-Су подняла на мужа полные тревоги глаза – нравится ли она ему? Кажется… Кажется, он доволен.
– распорядитель свадебной церемонии
3
Предназначение воина состоит в том, чтобы защищать родину. Долг семьи воина – смиренно ждать возвращения воина домой с победой, молясь о его жизни и здоровье. Кому, как не Джин-Су, выросшей в семье воина в крепости на границе государства, знать об этом?
Ещё не высохла тушь
на брачном свидетельстве Дунг-Ги и Джин-Су, как генерала вызвали усмирять волнения на северных окраинах Когурё. Только они и успели, что консумировать
брак. Ни узнать друг друга толком, ни помиловаться, ни поговорить не получилось.
Джин-Су, рано потерявшая мать и воспитанная в военном гарнизоне отцом и братом, была в отношении мужчин девушкой неопытной, не знала, как сделать мужа счастливым. Но уррой она не была. Провожая мужа в поход, сказала ему:
– Мой господин, я буду очень стараться стать для Вас хорошей женой.
– Я постараюсь полюбить тебя, – ответил ей генерал.
– Я буду изо всех сил Вам верить.
* * *
Не в характере Джин-Су было откладывать дела на потом. Она без промедления приступила к составлению плана, как стать хорошей женой. Перво-наперво, составила список того, что она умеет, чтобы понять, что их него пригодится ей для супружеской жизни.
Список получился внушительный. Там было и умение скакать на лошади, и стрельба из лука, и метание ножей, и владение боевыми искусствами, и много чего ещё… бесполезного.
Значительно меньшее количество пунктов было во втором списке, куда попало то, что она умела, и что могло пригодиться ей в дальнейшем. Например, умение собирать лечебные травы и применять их для лечения ран. Её господин – боевой генерал, в сражениях раны неизбежны, Джин-Су это знала и относилась спокойно, так что эти знания наверняка пригодятся. Умение зашивать рваные раны и чинить порванную одежду не отнесёшь, конечно, напрямую к умению шить изысканную одежду, но хоть иголку в руках она держать умеет, и то хорошо! С большими сомнениями Джин-Су оставила в этом списке свои кулинарные способности. Она умела варить в котле кашу на костре, добывать и зажаривать на вертеле дичь, ловить рыбу, но как применить эти умения для приготовления любимых блюд мужа для домашнего стола, представляла себе плохо.
В третий список входило то, чему ей обязательно надо научиться, чтобы стать хорошей женой для своего господина и не опозорить его в обществе. И этот список оказался самым длинным. Она не умела ни петь, ни танцевать, не играть ни на одном музыкальном инструменте. Она обладала грамотой, но не владела искусством каллиграфии. Кисть в руках держать умела, но рисовать – нет. Стихи ни разу в жизни не читала, не говоря уже о том, чтобы сочинять их самой. Не знала ни одну настольную игру. И так далее, и так далее, и так далее. Но самым большим пробелом в её образовании было то, как доставить мужу удовольствие в постели.
За помощью в ликвидации своего невежества Джин-Су обратилась к брату. А к кому ещё? Ведь в столице она больше никого не знала. Мун-Хи очень удивился, когда узнал от своих соучеников, что в столице девушки из благородных семей, действительно, обязаны уметь танцевать, петь, играть хотя бы на одном музыкальном инструменте, знать игру в го и рисовать. Очень приветствуется обладание искусством каллиграфии и стихосложения. И Мун-Хи решил нанять для сестрёнки учителей.
Учителей по каллиграфии, рисованию, стихосложению и настольным играм Мун-Хи нашёл. И всё было бы ничего, если бы самыми лучшими учителями по танцам, музыке и пению его сотоварищи не назвали кисэн
. Мун-Хи так возмутился, но вынужден был признать их правоту, когда сам побывал в заведении под названием «Сад наслаждения». Бордель, где внешне всё выглядело очень благопристойно.
Конечно, он не стал нанимать для сестры никого из этих вульгарных девиц. Нашёл в столице бывшую кисэн, которая уже давно отошла от дел, вышла в своё время замуж, потом овдовела и сейчас поддерживала своё материальное положение уроками музыки. Но даже с ней он договорился, что учиться у неё Джин-Су будет тайно, чтобы не бросить на сестрёнку даже тень «Сада наслаждения».
О предпочтениях господина в еде и напитках Джин-Су выспросила у кухарки. И у неё же начала учиться готовить томимён (суп с лапшой и жареной рыбой, оладьями из варёных яиц, семян гинкго, жареных фрикаделек и кедровых орехов) и ччим (паровая говядина с тофу, баклажанами, огурцами, цукини, дайконом и пекинской капустой). Приготовлению напитков, как оказалось, учиться было не надо. Господин обожал травяные чаи, а в этом, как считал отец, Джин-Су была феей. У неё, действительно, был особый дар сочетать разные травы.
Оставалась одна, самая большая проблема – как научиться доставлять мужу удовольствие в постели? Природная стыдливость не позволяла Джин-Су просить помощи по этому вопросу у брата или кого-нибудь ещё. Она подумала-подумала и нашла выход – купить на рынке соответствующие книги. Рассматривала картинки в них с чисто практического угла зрения – разве можно так изогнуться и вывернуться? Это было также не просто, как и понимание глубинного смысла стихов, когда внешне простое стихотворение о природе оказывалось признанием в любви.
Зелёные ивы, реки не заметен поток,
Слышу, как кто-то песню поёт над гладью спокойных вод.
Солнце встаёт на востоке, на западе идёт дождь.
Кто-то скажет – не солнечный день, а день куда как погож!
Ведь в последней строке иероглиф, означающий «солнечный, ясный, погожий», подобен иероглифу «чувства». И тогда она зазвучит совсем по-другому:
Солнце встаёт на востоке, на западе идёт дождь.
Внешне, может, и нет чувств, но ими пылает плоть!
– тушь изготавливали из графита, смешанного с клеем и ароматизаторами, а потом прессовали в твердые бруски. Перед письмом растирали с водой на чернильном камне, как правило, сделанном из твердого гладкого кристалла медного купороса с выемкой для воды посередине.
– консумация – первое осуществление брачных отношений (полового акта). Забавно, что у термина множество значений в зависимости от контекста, среди которых: прибавление, завершение, главное испытание гладиаторов, сильное преувеличение, престарелый возраст, чрезмерное изобилие пищи, уничтожение (из Википедии)
– кисэн – первый слог слова означает «артистка, певичка», второй – «жизнь». Это куртизанка, обученная музыке, танцам, пению, поэзии, поддержанию разговора – всему тому, что необходимо для развлечения мужчин. Также она подавала еду, напитки, за деньги оказывала интимные услуги. (из Википедии)
– отрывок из стихотворения «Песни о ветке бамбука» китайского поэта Лю Юйси (772?842гг.)
4
Через 2 месяца генерал Ли Дунг-Ги вернулся домой. Сказать, что Джин-Су обрадовалась – ничего не сказать.
– Мой господин, я так ждала Вас! – встретила она его и глубоко поклонилась.
Дунг-Ги молча прошёл мимо жены, будто мимо пустого места. Джин-Су растерялась, а потом нашла господину оправдание – он очень, очень-очень устал. Но Дунг-Ги и дальше вёл себя холодно с женой, не смотрел на неё, не отвечал на вопросы. Будто его подменили, будто не он давал обещание постараться полюбить её.
Джин-Су надеялась, что за ужином господин оттает, отведав свои любимые блюда и ароматный чай, приготовленные его женой собственноручно. Но Дунг-Ги ел молча и, не сказав ни слова, ушёл в библиотеку. Слуги, как и Джин-Су, пребывали в растерянности от такого необычного поведения хозяина. Прятали глаза от хозяйки. Они успели полюбить милую, жизнерадостную Джин-Су, такую любящую и старательную, поэтому им было жалко её.
Джин-Су поняла, что поведение господина не связано с его усталостью и набралась смелости спросить его напрямую:
– Мой господин, я сделала что-то не так? Если объясните, я всё исправлю.
Дунг-Ги с досадой отбросил в сторону свиток, который изучал, и ушёл в спальню. Свою спальню. Жену к себе не призвал. И сам к ней не пошёл. Его трясло от возмущения…
…Нельзя сказать, что он часто думал о жене во время похода. Нельзя сказать, что и не вспоминал. Во всяком случае, о возвращении домой думал с большей теплотой, чем когда бы то ни было. Но, непосредственно перед возвращением, он узнал одну вещь, которая возмутила его до глубины души. Оказывается, это он был подарком Джин-Су, а не она ему! Он, боевой генерал, бесстрашный воин, отдавший не один литр крови, получивший не один десяток шрамов за Отечество, доказавший на деле верность и преданность Его Величеству, был подарен доселе никому не известной, не из знатной семьи девчонке, приехавшей в столицу менее полугода назад, которая имела наглость попросить об этом Императора! Почему на это пошёл Его Величество, ещё предстояло выяснить, но всё остальное он знал доподлинно.
На самом деле, это было не совсем так, как доложили, основываясь на слухах, витающих в императорском дворце, генералу…
… Его Величество неожиданно посетил торжественное собрание, на котором оглашались результаты годовых императорских экзаменов в Сонгюнгване. И собственноручно вручил подарки первым ученикам из каждого курса, получившим наивысшие баллы. Лучшим первокурсником в этом году стал Цы Мун-Хи. Он попросил соизволения вместо подарка ему – огромной корзины ароматных, сладчайших, наполненных оранжевым солнечным светом, мандаринов, обратиться к Его Величеству с нижайшей просьбой по поводу своей младшей сестры. Император такое соизволение милостиво дал. И Мун-Хи, путаясь от волнения в словах, попросил Его Величество позаботиться о Джин-Су, за которую он очень переживает, поскольку она, выросшая в среде военных в крепости, вдруг оказалась одна, без поддержки родителей и брата, в столице, где никого не знает. Его Величество задал только один вопрос просителю – каков возраст его младшей сестры. А, услышав ответ – четырнадцать лет, ответил, что подумает над просьбой Мун-Хи.
На самом деле Император немного слукавил, что только подумает, Он уже знал, как исполнить просьбу лучшего ученика Сонгюнгвана. В его голове сложилась стройная картина. «Позаботиться», значит, устроить брак, для чего четырнадцатилетний возраст невесты не помеха. Если бы были живы её родители, тогда надо было получить их разрешение. Но родителей, увы, уже нет с нами, а старший брат, как её опекун, своей просьбой уже дал разрешение на её брак. А упоминание брата, что они выросли в среде военных, натолкнуло Его Величество на мысль о своём любимчике, генерале Ли Дунг-Ги.
Брак Джин-Су с Дунг-Ги отвечал и Его, Императора, интересам – приближался срок, до которого Он разрешил генералу откладывать принятие им командования армией Центра. И потому, наличие в столице жены, делало этот шаг со стороны Дунг-Ги, по мнению Его Величества, более привлекательным. Кроме того, Ему не надо было ломать голову из-за подарка генералу за очередную одержанную победу – подарком станет брак.
* * *
Ни в эту, ни с последующие ночи Дунг-Ги не приходил в спальню к жене. И к себе не звал. Возобновил свой образ жизни, которым жил до женитьбы. Днем развлекался с друзьями или читал в библиотеке. По ночам посещал «Сад наслаждения». На свою молодую жену, как она ни старалась угодить ему, внимания не обращал.
Джин-Су ещё не раз пыталась с ним поговорить, плакала, стояла на коленях, просила отнестись к ней по-доброму, только что в постель с ней лечь не умоляла. Но всё тщетно. Он с презрением ответил ей, что его не трогает её детский лепет и дальше только молчал.
Может быть, если бы Джин-Су не поспешила сразу выяснять причины такого холодного к ней отношения со стороны мужа, его гнев постепенно остыл, и тогда бы он соизволил с ней поговорить. Но она не была опытной женой и потому не знала, что нельзя попадаться мужчине под горячую руку. И потому всё сложилось так, как сложилось.
А вскоре, к облегчению обоих супругов, генерал уехал инспектировать те части, которые входили в армию Центра, командование над которой он принял по Указу Его Величества.
5
Не только на границе, но и в центральных районах империи Когурё, было не спокойно. На пограничные крепости нападали враги внешние – киданы и чжузчжэни с севера, китайские повстанцы в Красных тюрбанах и монголы с востока, японские пираты с запада. А внутри орудовали банды разбойников, оказавшиеся на дне по тем или иным причинам. У них не было иного выхода выжить в этом жестоком мире, кроме как сбиться в стаи, чтобы элементарно добывать деньги на еду – грабежами и убийствами.
В засаду одной из таких банд и попал генерал со своим инспекционным отрядом. Численное преимущество было на стороне нападавших. Искусство боя и оружие – на стороне обороняющихся. Отряд Ли Дунг-Ги хорошенько покрошил разбойников, остальных обратил в бегство, но и сам понёс потери убитыми и ранеными. Генерал был сильно ранен в правую руку. В таком потрепанном виде опасно было продолжать инспекцию, и Дунг-Ги принял решение вернуться в столицу.
* * *
Джин-Су встретила мужа так же тепло, как и в прошлый раз:
– Мой господин, я так ждала Вас!
По-прежнему собственноручно готовила его любимую еду. Заваривала разнообразные по составу травяные чаи и внимательно наблюдала за выражением его лица, чтобы понять, какой из них ему нравится больше всего. В остальном тактику изменила. С вопросами «что она делает не так» к мужу не приставала, только с просьбами и предложениями: «Мой господин, позвольте, я сменю Вам повязку на ране!», «Мой господин, позвольте, я помогу Вам принять ванну!», «Мой господин, позвольте, я помою Ваши волосы!», «Мой господин, позвольте я развлеку Вас игрой в го!», «Мой господин, мне кажется, у Вас затекли плечи, позволите мне их размять?»
Терпение и смирение принесли свои плоды. Господин перестал относиться к жене, как к пустому месту. Позволял ухаживать за собой. Как драгоценные осколки нефрита собирала Джин-Су знаки его внимания, надеясь, что впоследствии сможет склеить из них браслет, символизирующий их любовь и брак. Его длинные густые волосы, которые ей удавалось погладить во время мытья головы. Его шрамы на спине, которые она мимолётно ласкала во время массажа, чем дальше, тем всё длительнее и откровенней. Ощущение его жесткой мужской руки, покрытой мозолями от оружия, которой он твердо держал её руку, когда они были на приёме в императорском дворце. Его сосредоточенное умное лицо, которое она могла беспрепятственно разглядывать, пока он думал над очередным ходом во время игры в го. Его прямая спина, неизменно маячившая впереди перед ней во время конных прогулок. И это ещё не все умения, которые она приобрела во время занятий! Учитель по танцам, пению и игры на цитре очень хвалила её достижения, но Джин-Су мечтала довести их до совершенства и однажды покорить господина своими талантами окончательно.
* * *
Дунг-Ги прекрасно видел все уловки жены, чтобы сблизиться с ним. Принимал благосклонно те, что его не раздражали. Но сердце его, оскорблённое её поступком, оставалось холодным. Самым простым выходом из ситуации был развод. Но… Не всё было так просто.
Его Величество явно благоволил к брату и сестре Цы, что не осталось не замеченным среди придворных, вызывая массу пересудов и кучу косых завистливых взглядов. Первым звоночком был брак с барышней Цы Джин-Су, дарованный Его любимчику – генералу Ли Дунг-Ги. В свете этого события по иному виделось участие Его Величества в устройстве брата барышни, Цы Мун-Хи, в академию Сонгюнгван, на которое в свое время двор не обратил должного внимания. Дальше последовало присутствие Императора на выпускных торжествах в академии. А не ради ли Цы Мун-Хи Его Величество туда приехал? И имел с ним продолжительную беседу, что тоже было весьма необычно. Всё это порождало многочисленные слухи о связях Его Величества с семьёй Цы, вплоть до того, что брат и сестра являются Его… внебрачными детьми.
Правда это была или не правда, но всё это заставляло Дунг-Ги быть осторожным с женой. Как бы ни был он храбр, но лишиться головы из-за гнева Императора не хотел. Сколько в истории было случаев, как вчерашний любимчик оказывался в опале, а его голова на шесте у городских ворот!
Поразмыслив, Дунг-Ги пришёл к выводу, что надо подвести ситуацию к тому, чтобы Джин-Су сама захотела с ним развестись. И однажды, когда она очередной раз старательно разминала ему плечи, остановил её, накрыв своей ладонью её руку. Джин-Су затрепетала – впервые господин сам прикоснулся к ней.
– Зачем ты это делаешь? – спросил Дунг-Ги жену.
– Мой господин, я Ваша жена, это мой долг!
– Я имею в виду не массаж, а вообще всё.
– Мой господин, я люблю Вас!
– Но я никогда не смогу ответить на твою любовь.
– Я буду очень-очень стараться…
– Я люблю другую. Если бы ты не влезла между нами, мы бы уже поженились и были счастливы.
Джин-Су застыла, как громом поражённая. Такая причина холодности господина не приходила ей в голову. Ей казалось, что стоит постараться, выложиться полностью, и господин полюбит её. А выходило, что от неё ничего не зависит.
Дунг-Ги, довольный произведённым эффектом, развил свою мысль дальше:
– Как только исполнится год с момента нашей с тобой свадьбы, я женюсь на ней, а тебя переведу в наложницы. Ты, если хочешь, можешь оставаться в моём доме, но не рассчитывай на близость со мной.
Дунг-Ги остался доволен разговором с женой. Он не только подвёл её к мысли о разводе, но и повесил на неё вину за их несчастливый брак. В этом случае, в прошении о разводе она не посмеет выставить его перед Его Величеством в негативном свете.
* * *
Джин-Су много плакала. По ночам. Когда никто не видел. Ей не спалось. Она всё думала, как ей быть? Если сдастся и примет его условия, то так и состарится, не познав счастье любви и радость материнства. А она так любит своего господина!
«Я ведь многого не прошу, – думала Джин-Су, – и так большинство времени провожу одна в четырёх стенах. Без любви, без друзей, без ребёнка…» Ребёнок… Ах, если бы господин согласился подарить ей ребёнка! Тогда бы в её жизни появился смысл. Тогда бы частичка господина всегда была с ней. Тогда она сможет смириться с тем, что он никогда её не полюбит. Тогда она покорится его решению стать наложницей. Тогда наличие другой женщины рядом с ним она выдержит!
Джин-Су не успела изложить свои условия мужу. Пока собиралась с духом, отдых из-за ранения генерала Ли Дунг-Ги закончился, и он отправился в армию.
* * *
Дунг-Ги со спокойной душой уезжал из дома. Кажется, его тактика в отношении жены возымела действие! Он заметил её покрасневшие и опухшие от слёз глаза. Он обратил внимание на то, что она больше не звала его на прогулку на лошадях, не предлагала сыграть в го и размять его плечи, не стремилась угодить ему в ванной. И это его радовало!
6
Дунг-Ги не стал ждать годовщины брака, привёл в дом наложницу заранее. Пусть жена на своей шкуре почувствует, каково это жить втроём, а то ещё и взаправду придётся на ком-нибудь жениться, чтобы избавиться от неё.
Джин-Су встретила возвращение мужа домой своим обычным приветствием:
– Мой господин…
– А это твоя госпожа! – перебил её Дунг-Ги и добавил, обращаясь к слугам, – Это ваша новая госпожа – Э-Ри
. Она будет в доме главной. Позаботьтесь о ней.
Новая госпожа ничего не сказала, лишь высокомерно скользнула взглядом по опущенным головам слуг и низвергнутой госпожи. Такая у неё была роль…
Дунг-Ги нанял Э-Ри в одном из провинциальных борделей. Её дерзкий облик и агрессивное поведение в постели его весьма впечатлило. Такая ему и нужна была «наложница» – красивая, вульгарная, наглая. Чем сильнее она сможет унизить жену, тем быстрее он станет свободным.
* * *
И снова Джин-Су стала для мужа невидимкой. Не с ней господин проводил дни, не с ней, не стесняясь, громко занимался любовью по ночам. Но больше всего, почему-то, Джин-Су обидело, что на праздник фонарей господин пошёл с Э-Ри, ей же, жене, идти запретил. Джин-Су прорыдала всю ночь. А наутро решила, что больше терпеть унижения не намерена.
Решить-то решила, но что делать дальше, куда идти не представляла. Полагаться она могла только на брата, но его в столице не было. Блестяще закончив Сонгюнгван, Мун-Хи был отправлен Его Величеством на год в буддийский монастырь для изучения хварандо, о чём он сообщил сестре в письме, которое попросил сжечь сразу по прочтению…
…У Его Величества были далеко идущие планы на Цы Мун-Хи. Этого молодого человека, сына Его друга юности, который был ближе Ему, чем брат, послало Ему само небо! Его Величество уже давно видел назревающий кризис своей власти. Чиновники погрязли во взяточничестве, министры были повязаны родственными связями. Всё это составляло грозную силу, которая в какой-то момент могла дозреть до угрозы смещения Императора. И Его Величество задумался над вливанием в своё окружение свежей крови, в первую очередь в армию. Поэтому изо всех сил тянул вверх по карьерной лестнице молодого, талантливого, честного воина – Ли Дунг-Ги.
Но, как бы ни были честны генералы, командующие армией, как бы ни были преданы Императору простые воины, что могла сделать армия, если чиновники не обеспечат её надлежащим оружием, обмундированием и провиантом? Ни-че-го! Вот туда, в военное министерство, и намерен был Его Величество направить Цы Мун-Хи.
Наблюдая за сдачей им выпускных императорских экзаменов, Его Величество радовался за Мун-Хи, как за собственного сына. Но смотрел трезвым, критическим взглядом. Не смотря на то, что и на экзамене по боевым искусствам Мун-Хи был первым, его умений не хватало, чтобы качественно защищать себя в дальнейшем (императорский дворец очень опасное место. И чем выше должность, тем опасность сильнее). Для этого надо быть на голову выше противника. Вот Его Величество и принял решение направить Цы Мун-Хи в буддийский монастырь для изучения хварандо.
Буддийское учение подвергалось гонениям после распространения в империи Когурё конфуцианства. Монахи ушли высоко в горы, где основали монастыри и продолжали обучать хваранов. Обучение осуществлялось в соответствии с пятью заповедями: верность Императору, почтительность к родителям, искренность с друзьями, храбрость перед врагом, разборчивость при убийстве. Если монастырь проповедовал верность конкретному правящему Императору, то на его существование закрывали глаза. Если подразумевался кто-то другой, монастырь подвергался разрушению, а монахи – изгнанию или даже казни.
Суровый тренинг в совершенствовании воинского мастерства и целенаправленное моральное воспитание совершенной, гармоничной личности (юноши практиковали медитации, распевали магические песни, декламировали стихи, участвовали в воинских плясках, изучали историю страны) делали из хваранов лучших воинов своего времени. И ничего лучше за время конфуцианства придумано не было. Поэтому Его Величество и послал Цы Мун-Хи в один из таких монастырей – довести его боевые навыки до совершенства и обзавестись соратниками-друзьями, которые могут пригодиться в будущем, поскольку конечной целью Его Величества было назначить Цы Мун-Хи ни больше, ни меньше, как военным министром…
… Горькие размышления о своей сиротской судьбе, вызвали новый поток слёз Джин-Су. Спасение пришло неожиданно. В лице главной кухарки, Рэй-Дал
.
Слуги вообще относились в Джин-Су с огромной теплотой и предупредительностью. Искренне переживали за «маленькую госпожу», как называли её между собой после появления в доме «новой госпожи». Следили, чтобы она не забывала поесть, после того, как Джин-Су перестала выходить к столу. Подкармливали вкусненьким, её любимым.
Рэй-Дал сама носила маленькой госпоже еду. Пыталась, как могла, успокоить. Как женщина в возрасте, мудрая и опытная, она видела, что господин не так уж и равнодушен к Джин-Су. Заметил её отсутствие за столом. Хоть и мимоходом, но спросил – здорова ли она. Да и что касается появления новой госпожи, история какая-то мутная, не понятная. Девицу из борделя сразу видно, хоть в какие одежды её обряди. Ну, не мог их господин взять такую в наложницы, не говоря уже о жене, в чём маленькая госпожа была уверена и из-за чего рыдала днями и ночами. Но и обнадёживать понапрасну маленькую госпожу Рэй-Дал не хотела. Кто знает, какие мысли витают в голове господина?
А вот помочь – могла. Когда разобрала сквозь всхлипывания, что маленькая госпожа рыдает, потому что хочет уйти из дома, а уйти ей некуда, предложила пожить у своих родителей. И им в радость и в помощь, а маленькой госпоже в успокоение.
Джин-Су так обрадовалась. Сразу слезы высохли. Стала уверять, что будет изо всех сил помогать и заботиться о родных Рэй-Дал. Не будет нахлебницей. А там и работу себе найдёт. Когда успокоится и трезво поразмыслит. Рэй-Дал не стала высказывать своего мнения по поводу грандиозных планов маленькой госпожи. Про себя-то она подумала, что господин, когда узнает, что жена его покинула, поймет, прочувствует, кого потерял. Глядишь, и изменит своё отношение к маленькой госпоже.
* * *
Генерал Ли Дунг-Ги уехал на трёхдневную охоту по приглашению Императора. Этим и воспользовалась Джин-Су, чтобы покинуть его поместье. В своём Прошении о разводе указала третью
из возможных причин, разрешающих женщинам развестись – ненадлежащее к ней отношение, которое было оговорено с её семьёй до заключения брака: тратит на наложницу денег больше, чем на супругу; не покупает ей подарков; выселил в маленькую комнату.
Прошение о разводе Джин-Су оставила на столе в кабинете мужа вместе с чистым листом бумаги, где внизу поставила свою подпись, и письмом, в котором написала, что если его не устраивает её Прошение о разводе, он может составить своё, она на все его обвинения
заранее согласна, для чего и подписала пустую бумагу.
* * *
Вернувшись с императорской охоты, Дунг-Ги нашёл на своём столе бумаги, которые так жаждал заполучить. Наконец-то он свободен! Причина, указанная в Прошении о разводе жены, его вполне устраивала. Она указывала на её вздорный характер и, следовательно, не грозила ему гневом со стороны Его Величества.
От Э-Ри генерал тут же избавился, заплатив ей оговоренную ранее сумму. А сам вернулся к привычному образу жизни и вскоре уехал в войска.
– Э-Ри в переводе – «прибыль, выгода»
– Рэй-Дал в переводе – «успокаивать»
– женщина имела право развестись с мужем всего по трём причинам. Первая: длительное отсутствие мужа, когда он пропал без уважительной причины (как правило, предварительно наделав долгов), но не когда он уехал на войну или отлучился по государственным делам. Вторая: систематические издевательства, которые крайне сложно было доказать, поскольку в Когурё не видели ничего плохого, когда муж учил уму-разуму жену с помощью побоев, например.
– мужчина в Когурё имел право развестись, если уличил супругу в одном из семи проступков, которые назывались чилгуджиак: неспособность произвести наследника мужского пола; прелюбодеяние; неподчинение родителям мужа и его старшим родственникам; ревность по отношению к другим женщинам в доме; серьезная болезнь; воровство; чрезмерная болтовня.
7
Только через 5 месяцев генерал вернулся домой. Никто не встретил его приветствием: «Мой господин, я так ждала Вас!» Странно! Странно не то, что приветствие не прозвучало, а то, что он заметил, что оно не прозвучало. Привык что ли за год брака?
Дальше больше – ему стало всё время чего-то не хватать. Не хватать любимых блюд на столе. Не хватать ароматного травяного чая, который заваривала ему жена. Не хватать её ласковых рук, которыми она гладила его волосы при мытье. Не хватать её любящего взгляда, с которым он сталкивался, когда бы ни поднимал на неё глаза. Странно! Выходит, ему не хватает не чего-то, а кого-то? Что за ерунда!
Задумавшись о жене, Дунг-Ги вспомнил, что до сих пор не дал официальный ход бумагам о разводе. Но вскоре ему стало не до этого и, вообще, ни до чего, и документы так и остались лежать на полке в его кабинете…
* * *
В «Саду наслаждения», куда отправился Дунг-Ги, дабы удовлетворить потребности плоти, стоял ажиотаж. Мужчины толпились у стола и трясли мешочками с монетами, чтобы заполучить какой-то маленький клочок бумажки. Дунг-Ги, не знавший последних новостей в связи с почти полугодовалым отсутствием в столице, толкаться вместе со всеми не стал, прямиком отправился к хозяйке борделя. Та сообщила ему, что пару месяцев назад в её заведении появилась Драгоценная Жемчужина, такое имя за ней закрепилось – танцовщица, чьё умение настолько божественно, что её танцы можно сравнить с порханием бабочки. Выступает она один раз в неделю по субботам. Ещё ни разу за прошедшее время её танцы не повторялись, и потому билеты на её выступления раскупаются, как свежие булочки. Хозяйка по «доброте душевной», а именно, за приличную мзду, устроила Дунг-Ги билет на ближайшую субботу, и он ждал это событие не то чтобы с нетерпением, но с известной долей любопытства.
8
Как человек, привыкший к жёсткой военной дисциплине, генерал высоко ценил точность. Танцовщица не стала нагнетать обстановку затягиванием начала выступления, чем уже расположила Дунг-Ги к себе. Ровно в 9 вечера в зале погасили фонари, а когда зажгли над сценой, там уже стояла хрупкая, невысокого роста девушка. Её фигура едва просматривалась сквозь разделяющие её с залом тонкие полоски полупрозрачной ткани, спускающиеся сверху. В тканевой маске, скрывающей её лицо и оставляющей зрителям любоваться только её глазами, в простом газовом платье, закрывающем её тело по щиколотку, с волосами, забранными в высокий хвост, и без единого украшения. Их не было ни в причёске, ни на груди, ни на запястьях. Дунг-Ги не разделил общий вздох восхищения всех мужчин, собравшихся в зале, начало его не вдохновило.
Заиграла тягуче-медленная музыка и танцовщица начала свой плавный, грациозный танец. Музыка набирала темп, и вместе с ней ускорялись движения танцовщицы. Музыка умолкала, и танцовщица замирала в самых неожиданных позах, в которых стоять, казалось, было просто невозможно. И пока она стояла, замерев, в зале раздавались только едва слышные удары барабана, приводящие в единый ритм сердца всех зрителей и танцовщицы.
После очередной статичной позы музыка опять стала тягуче-медленной, но потом быстро набрала бешеный темп. Движения танцовщицы ни на миг не отставали от музыки. Вихрь танца разбросал в стороны полупрозрачные полоски ткани, отделяющие сцену от зала, и поднял вверх платье танцовщицы. Зрители не знали за чем следить: то ли за оголившимися её ногами с мелькающими пятками, то ли за грациозными руками, извивающимися, как ленты на ветру, то ли за маской, готовой вот-вот слететь и явить жадным взорам мужчин, в том числе и Дунг-Ги, её лицо.
Музыка резко оборвалась. И в тот же миг танцовщица замерла, превратившись в фарфоровую китайскую статуэтку. А её лёгкое газовое платье облаком продолжало кружиться, заматывая ее тело, превращая в египетскую мумию. Потом стало разматываться в обратную сторону, пока не опало вниз. И вот тогда в зале раздался гром аплодисментов, способный обрушить потолок на головы восторженных зрителей.
Дунг-Ги сидел потрясённый. В его ушах ещё звучала музыка. В его глазах ещё кружилось платье танцовщицы. В его воображении маска с её лица слетала и плавно опускалась на пол. Чтобы прийти в себя он схватился за кувшин с якчу
и осушил его залпом.
Между тем, в зале появился хмурый евнух с подносом и стал обносить столики. Многие мужчины выкладывали на поднос мешочки с монетами или дорогие украшения.
– Что это? – поинтересовался Дунг-Ги у соседа, – Зачем?
– Вы в первый раз на её выступлении? – с чувством жалости к спросившему произнёс тот, – Говорят, что она может подарить вечер с собой или, даже, ночь тому, чье подношение ей понравится. Доподлинно никто ничего не знает, поскольку счастливчики подписывают договор о неразглашении. Но каждый надеется, что на этой неделе счастливчиком будет именно он.
У Дунг-Ги не было с собой ничего стоящего, и он послал домой слугу, чтобы тот принёс комплект украшений из белого и голубого нефрита, который он подарил Джин-Су на свадьбу, и который она, видимо, из гордости, не забрала с собой. Нет, генерал не пожадничал денег на покупку нового украшения. Сейчас он готов был отдать этой женщине всё своё состояние. Просто до его дома было ближе, чем до любой лавки в округе, которая, к тому же, могла оказаться уже закрытой. А хозяйка борделя согласилась придержать поднос с подношениями только на полчаса.
– якчу – это очищенное рисовое вино, приготовленное из варёного риса, который прошёл несколько ферментативных стадий.
9
Всю следующую неделю Дунг-Ги провёл в нервном нетерпении. С каждым новым днём таяла надежда, что на этой неделе счастливчиком выбрали его. Каждый новый день приближал субботу, когда он сможет Е? увидеть.
* * *
Те, кто пришёл в «Сад наслажденя» на вечер с танцовщицей в первый раз, наверное, были разочарованы, увидев, что она собирается показать им танец с зонтиком. Танец традиционный для Когурё. Но Дунг-Ги, как и большинство остальных зрителей, смотрели на Неё совсем другими глазами. Восторженными. Очарованными. Влюблёнными.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70899475?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Ирма Гринёва
Тип: электронная книга
Жанр: Эротические романы
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 17.07.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Все в империи Когурё подчиняются воле Императора. Даже генерал, не проигравший ни одного сражения, надежда империи и опора Его Величества, себялюбивый и властный, не посмел возражать против навязанного ему Императором брака с незнакомой девушкой.Всё в империи Когурё подчинено воле Императора… Всё, кроме любви… Любви, которая волнами обрушивается на голову генерала, и играет с ним, кидая его то в объятия невинной девушки, то к весьма опытной в любовных делах танцовщице из борделя, то к много чего повидавшей в жизни вдове. Кого из них выберет генерал? Посмеет ли противостоять воле Императора?