Главная страница | Любовное фэнтези | Алхимия и амбивалентность любви 1

Алхимия и амбивалентность любви 1
Игорь Сотников
Что есть любовь, единство противоположностей или же разделённость общего? Этот вопрос встал самым буквальным образом перед Адамом и Евой, с первого дня своей встречи во всё это разбирательство включёнными. И к чему они в итоге придут, то …Кто знает?

Игорь Сотников
Алхимия и амбивалентность любви 1

Предисловие

Как гласит миф небезызвестного своей теорией любви Платона об Андрогине, предыстории окончательного решения сути и значении человека – и это подтверждают свидетельские показания первоисточников создания этих предпосылок, ещё называемых заготовками, плюс очевидцы и прямые участники всего того, что когда-то было до того, когда мы созрели до понимания того самого (!), и что добралось до нас в таких разрозненных фактах – то, то самое, знаковое событие, которое разделило мир на до и после, и стало переломным моментом для всего прежнего миропонимания. И произошло всё это по утверждению одной из сторон этого внутреннего конфликта по причине этических соображений и её морально-нравственных страданий, тогда как другая сторона этого противоречия заявляет прямо о том, ни стыда, и совести не имея при этом, что вечно этим бабам не угодишь и им что-то постоянно надо. И это всё притом, что всё для них делаешь и каждому их желанию потакаешь. Но сколько её не корми, она всё в сторону альтернативных дорог и мнения смотрит, ища на свою задницу приключений.
Но так оно или иначе было, то есть тому подтверждения, а также следствия, последствия и явно какие-то причины для объяснения появления этого мифа, хотя не мифа, а чего-то особенного. О чём и пойдёт речь в этом последовательном следовании по следам причинно-следственных связей, из которых и состоит всякое расследование, ведущее для утверждения и наличия факта того или иного события.

Глава 1
Пути встреч неисповедимы
– Ну разве нам есть что делить? – искренне недоумевая, задаётся ещё вот таким вопросом ?, то есть половина адрогина, и понятно, что именно та половина, которая отвечает за мужскую часть его нервного нарратива.
И Она ему бы ответила на такую его детскую беспечность и наивность, или же это есть очень глубоко скрытое коварство и вероломство, если бы была уверена в том, что это пойдёт на пользу столь недалёкому своему партнёру по общему объединению, да разве Он её поймёт, если Он никогда до этого самого момента её никогда не понимал. А это значит, что что-то ему объяснять совершенно бесполезно, и раз ты такой умный, то так и продолжай себя считать самым главным, опять же умным и всё в этом мире и теле решающим совокупным ингредиентом.
– Вот же уверовавшая в себя, мнительная сволочь! – нет слов, одни переполняющие себя чувства, о которых и высказаться ей нет никакой надобности и возможности, и кому?! За что Она ещё сильней не терпит вот такое сложившееся с собой положение полной обречённости на один только жизненный выбор, и этого остолопа (Но-но, по тише), кто ей этот выбор навязал на всю последующую жизнь.
– Это я не про вас, Андрей Платонович. Можете успокоиться и не дёргаться в мою сторону. – Спешит Она, само собой Ева Аристотелевна (из вредности и принципа она так будет называться), предупредить, – надо же, разволновался и за переживал за свои внутренние побуждения в её сторону со стороны своего единоличного и на безрыбье и рак рыба выбора, – своего партнёра Андрея. – Это я о своём и это у меня такие свои девичьи терзания. – Очень убедительно, а это значит, таким жёстким тоном голоса ограждает Ева от назойливого назидания Андрея в сторону его удивления и вопросов насчёт того, что, само собой разумеется, в женской сущности и психологии. Но нет, тому надо её достать тем, что он за неё волнуется и значит, он должен знать, что её сейчас так потревожило. А на её право на личную жизнь ему наплевать, и он не считает её за субъект права и отдельной личности. А вот за объект своих терзаний, претензий и экспериментов, то это сколько угодно, и он будет только счастлив. Да как же Она его…
– Что там с тобой опять дорогая? – да что ж ему опять от меня нужно. Уж нет сил у Евы от такого своего непонимания и раздражения, которое вызывает эта, только с виду внимательность и предупредительность Андрея. Тогда как за всем этим скрывается его деспотизм и желание контролировать каждый её шаг, не оставляя ей и шанса для самостоятельных инициатив и решений. Да разве тебе, остолоп, давно уже не ясно, что ей нужна внутренняя свобода и право на личную жизнь и комфорт, без этих приглядываний со стороны, наблюдений и контроля.
И ради этого она готова на всё, и даже пойти туда, куда ходить запрещено её инстинктами самосохранения. Но если со своей частью рефлексов и инстинктов Ева как-нибудь договорится и найдёт общий язык, то как быть со всей этой физической матчастью Андрея, кто однозначно не захочет расставаться со своей ведущей ролью в их тандеме (по крайней мере, он так думает) и будет всеми силами ей препятствовать в этом деле.
– Надо над этим вопросом хорошенько подумать. – Грубо так задумавшись, наморщила лоб Ева. И само собой опять натолкнулась на эту назойливость сил уже нет Андрея.
– А чего мы так хмуримся? – играючи так говорит Андрей. – Неужели на меня? Или быть может от того, что тебе так идёт быть серьёзной.
– Ты так считаешь? – переспрашивает Ева, вечно подлавливаемая Андреем на вот таких простых вещах, на собственном самолюбовании. И никак думает Андрей, что она таким завуалированным способом им любуется и нарадоваться не может тому, что их так много друг с другом связывает.
– Ни один я так считаю. – Уж совсем явно льстит Еве Андрей, не сдерживая в себе воздуха и улыбки. И если насчёт улыбки Ева ничего не имеет против – она считает, что ей очень идёт вот такая противоречивость во всём и одновременно (и то, что за этой её противоречивостью стоит Андрей, она так не считает) – то вот что себе в данный момент Андрей позволяет – он, видите ли, не может на неё надышаться, когда она так сногсшибательно выглядит и подмигивает самой себе, а не ему (ещё чего придумал) – этого она стерпеть не может, ещё сильней хмурясь в отражение витрины какого-то бутика.
– Вот значит как. – Надувает губки Ева. – Опять вы, Андрей, меня решили унизить и попрекнуть в том, что я не уделяю должного внимания арифметике и так сказать, не обладаю должной усидчивостью, которая является основой для математического счёта. А вы, раз такой умный, не пробовали хоть раз в жизни встать на моё место и посмотреть на мир моими глазами. – Здесь Ева тяжко вздохнула и не давая возможности Андрею в квадрате оправдаться так как он это может, в край унизительно и деструктивно для её внутренней природы и естества, не оставляя для неё личного пространства, – я по сорок раз на день, а бывает и на ночь, когда ты даёшь храпака, это всё делаю, и как никто другой вижу и знаю вашу внутреннюю жизнь, – перепрыгивает на следующий блок своего возмущения.
– А вы своей, столько умных и заковыристых слов знающей головой, хоть раз подумали о том, почему мне, представительнице самого красивого пола, так невозможно не даётся математический счёт. – Само собой гипотетически спрашивает Ева, даже не самого Андрея, а в его лице весь грубый такой и несознательный мужской род. И вслед сама на этот вопрос и отвечает. – А терпеть мы не может все эти подсчёты по одной лишь причине. Всякий подсчёт приближает к нам срок увядания нашей весенней наивности и легкомысленности бытия всегда быть молодой и благоухающей. – И от такой жестокой правды жизни, указывающей на не вечность всякого юного и цветущего сознания, Еве очень даже взгрустнулось и стало так пасмурно и муторно на душе, что Андрею, будь он сто раз остолоп и бесчувственный сухарь, всё равно не удалось всё это на себе с тяжестью прочувствовать.
– Ев, а Ев. Ну прости меня дурака. – Пытается до Евы достучаться Андрей после достаточно долгого времени ожидания.
– Тогда на этом ставим точку и никогда к этому вопросу не возвращаемся. – После так необходимой для приведения Андрея в мучительное состояние вины паузы, даёт ответ Ева, и сама при этом очень нацелено смотрит в глубину витрины бутика.
И как сейчас же выясняется, то нет никакой веры мужикам, кто ради своей выгоды пойдёт на любые ухищрения. И только Ева решила на деле проверить крепость данного слова Андреем, как он себя вот уже проявляет с самой вероломной стороны.
– Ева, туда можешь даже не смотреть. Данное мной слово не распространяется на сферу торговых отношений, которые ты с постоянством сводишь к краху всей нашей денежной системы, низводя его до банкрота своими неуёмными запросами. – И умеет же слова самого сложного и непонятного качества этот Андрей подобрать, и всё для того, чтобы всё было по егоному. А как же право Евы на личную красоту, для поддержания которой столько всего требуется.
В общем, не любит её нисколько Андрей, готовый ради своих амбиций быть самым жадным и прижимистым человеком, и держать её в чёрном теле. И это не истерика её воспалённого сознания и давно вкусным мылом немытого тела, а такова её реальность. Она уже который день не принимает ванну. И всё по какой-то вымученной Андреем причине. Мол, мы вступили в период полового созревания, и нам уже пора принимать ванну по отдельности. И как это он себе представляет, совершенно никак это себе не представляет Ева, который уже вечер ходящая вокруг да около ванны и той психологической причины, которую взял на вооружение Андрей, не пуская её в ванну.
– Вот же какой подлец! – не может больше слов найти Ева, чтобы передать весь внутренний накал своих возмущённых чувств, где она теперь и сама не может переступить порог ванны, её туда теперь не пускает некий внутренний запрет, который установил перед ней Андрей, когда озвучивал ей эту мантру о каком-то переходном пороге созревания, перед которым они сейчас оказались, и им надо о многом теперь подумать и обсудить.
– Опять эти разговоры на умные темы. Тьфу, терпеть не могу. – Расплевалась Ева, обратив свой взгляд на одно памятливое по крайней для неё событие, касаемое их посещения одного астролога, хироманта и предсказателя будущего, как этот многогранный тип себя в этом мире рекомендовал, заодно осваивая этот мир под себя с именем Перманентно-многострадальный, Лоуренс Принсипиальный. И он столько такого, запавшего в душу Еве на предсказал и напророчил, что Ева даже приструнила словом Андрея, кто ещё и не хотел сюда заходить, утверждая, что вот им все эти предсказания точно не нужны. И вот спрашивается Евой, что Андрей этим хотел сказать. И вот только не то, что ей напрашивается – у нас жизнь сложена и определена, и какой тогда смысл искать счастья на стороне.
– А я из противоречия тебе буду. И нечего мне тут указывать, где моё счастье и что мне нужно! – вот так сразу возмутилась на все эти деспотические выдумки Андрея, и пока она в край на него не расстроилась, давай сам веди и открывай двери в этого астрологическое бюро по подбору вашего будущего.
Бюро ритуальных услуг (без использования эвфемизмов).
– Вижу в вас какую-то странную растерянность, сродни раздвоения личности, – своим, до чего же верным замечанием в момент захватил дыхание Андрея и придыхание Евы этот личностный мракобес и алхимик, ищущий формулу вашей личностной убедительности Лоуренс Принсипиальный. Ведь когда ты в себе убедителен, то разве это не счастье. – Где вы метаетесь от одной к другой, не зная какой из них отдать предпочтение. – Прямо в яблочко бьёт этот алхимик.
– Есть в ваших словах логичность. – Соглашается Андрей, взявший первым слово по причине предварительной договорённости с Евой. Кто выступал инициатором этой глупой затеи, пойти погадать на своё будущее. А Андрей всему этому воспротивился предельно для Евы невыносимо, отчего-то считая, что они сами кузнецы своего счастья и им не нужны в этом деле учителя и наставники, тем более ещё такие. Но так как Еве что в голову придёт, то этого из неё никак не выбьешь, как не пробуй, то Андрей был вынужден пойти с ней на компромисс (она, между прочим, никогда не идёт ему навстречу).
– Ладно, пойдём, – говорит Андрей, – но с одним условием.
– Это ещё с каким? – с кривлянием передразнивая голос Андрея, язвительно вопрошает Ева. И тут же не выдержав и секунды на ожидание ответа, делает пакостные предположения, о которых Андрей не был ни сном, ни духом, но теперь, как только Ева о них заикнулась, то он ничего с собой не может поделать, не рассмотрев их. – Поди что самым унизительным для меня.
– Это смотря что ты считаешь для себя унизительным. – Всё же не выдержал Андрей, высказав Еве всё, что он о ней думает.
– Значит, вы не исключаете такой подход ко мне. И вас только одно волнует – как будет трактоваться этот подход ко мне. – С ненавистью уже смотрит на Андрея Ева.
– С вами совершенно невозможно вести диалог. – Чуть ли не чертыхается в своей истерике Андрей.
– Это потому, что вас сложно принять мою, а не свою правоту.
– А моя правота хоть когда-то бывает?! – уже в отчаянии заявляет Андрей. Что неожиданно успокаивает Еву, в которой взыграло неожиданно странное чувство – желание пожалеть столь потерянного и расстроенного Андрея. Кто, конечно, сам во всём виноват, и нечего было так в своём эгоизме упорствовать, но всё же и такие имеют право на прощение.
– Вот прямо сейчас. – С усмешкой говорит Ева, и Андрей сквозь слёзы начинает улыбаться такому ловкому приёму Евы его развеселить. – Умеет же стерва найти успокаивающие меня слова.
– Ладно. Но что насчёт моего условия? – с осторожностью, чтобы не расстроить Еву и не вернуться к тому, с чего начали, спрашивает Андрей.
– Ну что ещё за условия такие? – недовольно спрашивает Ева.
– Я беру на себя начало разговора, а за тобой останется последнее слово. – Озвучивает своё условие Андрей. И хотя оно звучит удовлетворительно для Евы – последнее слово всегда остаётся за ней, и это не обсуждается – всё-таки ей что-то в этом предложении Андрея не даёт покоя, есть в нём какой-то скрытый подвох. – Может моё слово будет короче, чем его? – задалась про себя этим вопросом Ева, чувствуя, что она находится на верном пути.
– Ну и ловкач. Обдурить меня вздумал. – Усмехнулась Ева, решив, что она примет это условие Андрея, но с поправками на то, что она сама будет определять, когда сказать своё последнее слово, которое никогда не бывает последним. – Буду его перебивать, когда захочу. – С этой тайной мыслью улыбчиво посмотрела на Андрея Ева с ним соглашаясь.
– Это мы ещё посмотрим. – Ответно улыбаясь Еве, Андрей уже догадался, на чём основана эта её к нему снисходительность и согласие.
– Прежде чем мы примем ваше предложение, – взял слово Андрей, как и договаривались с Евой, хоть это было и чрезвычайно трудно сделать, когда Ева так и порывалась перебить Андрея, сделав крайне для неё важные уточнения, – мне бы хотелось уточнить некоторые вопросы, касаемые оплаты предоставляемых вами услуг. Видите ли, – прокашлялся Андрей, чтобы скрыть свою неловкость, которая его всегда берёт в тиски при вопросе торга, – для меня это обращение к людям вашей профессии первый опыт, и я несколько путаюсь, должно не ориентируясь в расценках на этом рынке услуг.
– Не желаете переплатить, как я вас понимаю. – Было как-то сказано неоднозначно этим проводником антитезисов и антинаучных идей. Где это его «вас понимаю» как-то прозвучало запанибратски в сторону Андрея, в ком алхимик и чародей Лоуренс Принсипиальный однозначно обнаружил слабое звено, с которым и нужно будет работать в первую очередь.
Что немедленно было замечено Евой, напрягшейся и заволновавшейся в сторону этого слабака Андрея, в один взгляд считанный алхимиком и проповедником карт судьбы и ваших дорог по ним Принсипиальным, кто, как она и ожидала от него, начал тут же слюни пускать и тушеваться, как это обычно с ним бывает, стая в неловкое положение и позоря её. А ей теперь выкручивайся в плане того, чтобы защитить их общую честь и достоинство.
– Это что за разговоры такие?! – нет пределу возмущения Евы, принявшейся зудеть Андрею прямо в ухо до такой степени назойливо и нетерпимо, что Андрей не выдержал и к потрясению Евы, обескураженной мало сказать, а в себе буквально раздавленной таким циничным к себе отношением Андрея, кто не только не считается совершенно с её мнением, а этом напыщенный индюк смеет прилюдно ей рот затыкать и при этом самым неслыханным и грязным манером принявшись тыкать ей в рот свой палец руки. Который, Ева очень сильно уверена в этом, он и не думал умывать после посещения туалета. Куда ей визуальный вход закрыт по этическим соображениям и ещё каким-то там надуманным причинам, но она не дура и догадывается, чем в основном там занимается Андрей.
Он наслаждается своей бесконтрольной с её стороны свободой. Вот почему он оттуда всегда выходит подозрительно довольный, тогда как она начинает чувствовать позывы посетить уже самой туалет. Чего совершенно не должно быть, если Андрей только что взял на себя исполнение природно-естественных предназначений. А если у Евы продолжает пучить живот, то тогда спрашивается ею у Андрея: Какого хрена ты там делал?
Но сейчас разговор не о том, а в данный момент Еве категорически желается знать, что это сейчас было такое и с какой это стати ей тут рот затыкают??
Но этот предельно жестокий по отношению к слабому полу человек, конечно, Андрей, а кто же ещё, явно специально её игнорирует и не замечает, и всё под весьма резонным предлогом – ему нужно должно контр аргументировать этому манипулятору ваших смыслов, Принсипиальному.
– Вы смотрите на поставленный мной вопрос однобоко, и я сказал бы односторонне. И в какой-то степени претенциозно в плане того, что пытаетесь мной манипулировать. – Взял вновь слово Андрей. И он выглядел сейчас достаточно убедительным для Евы, которая даже в себе перестала возмущаться и замолчала, прислушиваясь к внутренней тональности говорения Андрея.
– И ваша позиция заключается в том, чтобы выторговать наиболее выгодные для себя условия. В чём нет ничего плохого и предосудительного, если бы не этот ваш подход к торгу. Где пытаетесь через ложные утверждения в сторону моей мелочности, добиться от меня ложного чувства стыда и как следствия, лишних, за пределами установленной цены трат.
– Кто ж тогда тот другой, кто вам бросил вызов и с кем вы справиться не можете? – потрясенный и ошарашенный железной и неумолимой логикой Андрея, даже не спросил его, а вопросил Принсипиальный, всякого чуда в этой жизни поведавший, но вот такой железной и логически обоснованной принципиальности ему до неё расти, да расти и всё равно конца края не видно

– С кем это я ещё не могу справиться? – с глубоко задумчивым видом и отчасти с долей недоумения и растерянности в себе задался этим к себе вопросом вдруг остановившийся по средине пешеходного перехода прохожий, вызвав тем самым шквал недовольства и нареканий со стороны других участников пешеходного движения, вдруг натолкнувшихся на вот такое самонадеянное самоуправство со стороны и не пойми кто такого, однозначно латентного анархиста, разыскиваемого специальными службами оппортуниста и, конечно, авантюриста, потерянного и искомого брошенной им на вечные страдания от неразделенной любви самой девственной весною.
И как прямо сейчас, через толчок себя в бок со стороны особо невоздержанного на выражения своих чувств постороннего человека, у кого также в себе имелись особые взгляды на свободу воли и своего самовыражения – лучше не стой на моём пути – понимает эта анархическая личность, а как по мнению этого постороннего пешехода, то ходячий анахронизм (а мне плевать, что я знать не знаю значения этого слова, шибко оно мне нравится и к месту подходит), то в окружающем мире есть ещё крайне огромное множество не только неведомых и неизведанных для него вещей, но и такого в его сторону жёсткого противодействия, что тут нужно больше думать о том, как устоять на своих ногах, нежели о том, как с этой проблемой справиться.
И Адам, а как же ещё могли звать столь вздорную и противоречию фигуру для посторонних людей, а для себя он был первым из первых людей согласно той же исторической традиции называть самых первых людей этим именем, с кем он плюс ко всему знался, считался и он был для него моральным ориентиром, как минимум, под давлением вот таких житейских обстоятельств, когда твоё личное мнение тонет в общем потоке мейнстрима, когда оно становится на его пути, не имея возможности отойти в сторону, с некоторым недоумением в сторону того, куда это все так спешат и почему-то только в одну сторону, решает не нарушать установленный в этом переходе порядок движения и присоединяется к нему. Правда, только уже спустя некоторое время поняв, что он, между прочим, и сам двигался в этом общем потоке людей, являясь одной из составных частей его.
– А чему так удивилась Ева? – задался вопросом Адам, вернувшись к тому, на чём он остановился, как буквально, так и фигурально. – А что не понятно-то! – сам себе и вот такой своей недалёкости удивляется Адам, покачивая ещё и головой с укором в сторону себя, балбеса. – Ты вдруг проявляешь вот такую рассудительность, решительную здравость и дерзость чуть ли не юридической мысли, так не свойственную тебе, недотёпе, если быть предельно к себе честным и против чего ничего не имеет против Ева, против которой даже вот такой прожжённый тип Принсипиальный ничего не может противопоставить, то тут сам того не хочешь, а удивишься.
– М-да. – Соглашается с приведёнными самим собой аргументами Адам. – Это на меня нисколько не похоже. Но так всегда и бывает. Все работники умственного труда, в частности писатели и сценаристы, имеют в себе отклонения и чудачества мысли, в предел закомплексованы, робки и косноязычны. – А вот это было ловко со стороны Адама, так оправдать свойственную ему неловкость в общении с другими людьми и его неумение добиваться в разговоре поставленных целей. Как сейчас из этих его слов выясняется, то на этапе планирования и проектирования продвижения в жизнь своих инициатив, ему всё доступно, а вот в плане реализации всего им задуманного ему всегда что-то мешает.
– Ну ты уж хватил. И не слишком ли ты себе льстишь, обозначив себя так высоко. Ты на короткой ноге с музой Эрато. – После небольшой паузы делает вот такое претензиозное заявление Адам, чья личная и главное своевременная самокритичность вызывает только уважение. Вслед за этим Адам выказывает завидное умение и сноровку логично мыслить. – Быть косноязычным, робким и закомплексованным, не умея вслух чётко выражать свои мысли, ещё не значит быть писателем или хотя бы сценаристом. Этот факт не обусловливает наличия в тебе этих талантов. Так что не путай причину и следствие.
А вот здесь Адам видимо слишком переусердствовал в плане принижения себя и своих способностей. И, конечно, он не потерпит в свою сторону всякую недооценку, тем более от самого себя. И у Адама есть что сказать в свою защиту. О чём он немедленно и заикнулся.
– Ничего я не собирался путать. – Хоть с возмущённым надрывом, но всё же несколько неубедительно и путанно возмутился Адам. – Я всего лишь хотел найти недостающее, переходное звено, связующее между собой эти качественные характеристики человека.
На что следует достаточно удивительный ответ всё того же Адама, только с первого взгляда кажущийся не в тему и далеко находящийся от рассматриваемого сейчас вопроса Адамом.
– Значит ищем Еву. – Вот такое делает заявление Адам, опять застопорившийся на месте, но всё равно не остановившийся, а продолжающий идти и быть в себе такой изумлённый от такого удивительного резюмирования этого разговора-обсуждения с самим собой. Который по странному стечению мысленных обстоятельств в голове Адама сделал вот такой резкий поворот в сторону Евы. Которая являлась камнем преломления света направления его будущего. И только её нахождение даст Адаму понимание себя и своего места в жизни. О чём будет естественно серьёзно подумать. Но только не сейчас, когда тебя со всех сторон окружают различные посторонние люди, кто непроизвольно вносит свой дисбаланс в его ход размышлений. И тут как не задаться самым актуальным на данный момент вопросом.
– А куда я тогда спешу? – через этот вопрос Адам пришёл к пониманию своей общности со всеми этими людьми, идущими так целеустремлённо в одну с ним сторону, или же это он был с ними заодно.
– Если по-честному, то я не спешу, а подгоняющая меня ответственность и необходимость быть вовремя на рабочем месте, называется по-другому. И как? – язвительно так перебил себя Адам, отлично понимая, откуда в нём сейчас возникла вот такая злобная ирония в свою сторону. А всё, наверное, потому, что его трудовые обязанности не были зафиксированы трудовым договором, он так сказать, находился на данном жизненном этапе за штатом (в том числе и североамериканским) одного трудового коллектива, в который он имел желание влиться, но по некоторым объективным и в больше части субъективным обстоятельствам он этого пока добиться не мог.
– Не подходящая у тебя фактура. – Самое откровенное, что ему на ухо прошептали благожелательно в его сторону настроенные люди, кто промолчать никогда не может, когда попирается истина и когда их язык развязывается после посещения буфета, где столько всего способствует быть честным и откровенным к этому миру за сценической рампой театра, куда всем своим девственным романтизмом и не разочарованной печальным опытом жизни душой стремился Адам. А на этом его пути, как оказывается столько препятствий и преград стояло, никогда бы он не подумал, что в лице других людей, особенно в лице самых талантливых и уважаемых в этой профессии, что сам по себе начнёшь заикаться, когда тебя попросят обосновать свои претензии на своё место в этой профессии.
– Мы пока что классический театр, и не ставим столь прогрессивные постановки. – Самое мягкое, что услышал Адам в ответ на своё заикание в приёмной комиссии со стороны художественного руководителя Анатоля Зазнавского. Чей эстетически выдающийся и честно сказать, не для классического и традиционного времени внешний декор, будет более точно что ли сказать, сказал бы ему Адам: не сильно гармонировал с временем классического понимания вещей вас окружающих. И только природная скромность и в некотором роде расчёт на своё здравомыслие – не стоит лезть на рожон, указывая заслуженным всё-таки деятелям искусства, куда оно движется, ты пока что без роду и без племени для клуба избранников Мельпомены – удержало Адама от выражения правды.
А вот от лёгкого головокружения и пошатывания на месте, как следствия этого умопомрачения, с попыткой потерять окончательно равновесие, то от этого Адам себя вначале не сильно уберёг, но в итоге всё же справился, подпёртый ироничными взглядами приёмной комиссии, и не такое на вот таких приёмах видевших, и их не только ничем не удивишь, а лучше не стоит тут придуриваться, пытаясь сыграть на их чувствах милосердия. И если вы, мил человек, до сих пор не узнали, а затем не усвоили самую принципиальную и важную для театрального деятеля вещь – он, как врач, совершенно бесчувственен и бессердечен, у него атрофированы все душевные и нервные окончания, а иначе как он сможет без анестезии (здесь всё-таки имеются свои допущения, как раз в буфете) препарировать отвечающие за вашу жизнедеятельность органы чувств – то даже не спрашивается, что вы здесь ещё делаете.
Впрочем, здесь сидят не такие уж человеконенавистнические люди, и они имеют в себе сердце и чувство ответственности. – Не переживайте так, молодой человек. Чтобы уметь вставать, нужно научиться падать. Без этого опыта не поднимешься на ноги. – Смягчая действительность, добавляет эту истину Анатоль Зазнавский.
Но видимо этот Адам, крайне непонимающий простых слов и взглядов человек, и он предельно и категорически зацикленный на себя и на своих хочу человек. И он вместо того, чтобы по отвлечённому в сторону заняться своими делами гениальному кряхтению первого человека в этой комиссии, Анатоля Зазнавского – он когда тоже был таким, как Адам непутёвым и человеческих слов непонимающим претендентом на это место под лучами рампы, мыча в ответ вместо слов проговаривая, но жизнь его побила и подчесала, и теперь он терпеть не мог видеть эту беспросветную простоту и самонадеянность (он видел в ней для себя конкуренцию) – понять, что для него приём закончен и пора, мил человек, освободить своим присутствием пространство для отдыха глаз приёмной комиссии, всего этого сразу не собирается делать без того, чтобы за собой не оставить последнее слово (вот же наглец).
– А как же ружьё? – вот такое вдруг заявляет Адам, в момент всех вогнав в оторопь и напряжение при слове ружьё. Упоминание которого, в наше время радикальных решений и экзальтированного поведения людей, не довольных всем или хотя бы чем-то, не только настораживает, а заставляет отнестись более чем серьёзно к такому заявлению. И первой естественной реакцией членов комиссии было проявление ими крепкой устойчивости сиденья на своих стульях, в подлокотники которых они все одновременно вцепились, в готовности использовать их как рычаги для своего подскока, когда этот опасный человек вынет из-за пазухи упомянутое им ружьё в виде обреза. В сторону нахождения которого сейчас устремились все взгляды людей из комиссии.
Но как бы не пытались рассмотреть в Адаме наличие этого смертоносного оружия люди из комиссии, у них из этого ничего не вышло. А всё потому, что на Адаме кроме рубашки ничего поверх одетого не было, и тогда как-то не совсем ясно, куда он мог спрятать ружьё или же, как второй рабочий вариант, что он имел в виду под словом ружьё. И если это была метафора, то Анатоль Зазнавский хотел бы заметить этому, столь циничному молодому человеку, что в обществе присутствия залуженных деятелей искусств и женского представительства, использовать вот такие метафоры неуместно и в чём-то даже оскорбительно для людей пожилого возраста, кто уже давно не может не только похвастаться наличием в себе этого божественного дара, но просто констатировать факт своей близости к природе физических отношений.
Так же, конечно, не исключается совершенно вариант с наличием вот такого внутреннего запала в каждом из присутствующих в этой комиссии заслуженных работников культуры – без этой внутренней взрывной энергетики практически невозможно добиться такого повсеместного признания у зрительской публики – но тогда было бы крайне практично, если бы вы, молодой человек, не создавали глубокую интригу, сталкивая лбами людей заслуженных и не заслуживших для себя такое откровенное оскорбление, где их пытаются столкнуть друг с другом, сравнив между собой.
И если хотите знать, то любые сравнения неуместны в среде высокоинтеллектуальных и культурных материй. Каждый талант талантлив своей неповторимостью и индивидуальностью. А вы тут пытаетесь подвести всех под одну гребёнку, пустить в тираж этой попыткой сравнить. Нет уж, ответственно вам заявляем. Ничего у вас не выйдет из этой вашей провокации. Все мы несравнимые таланты и гении. А вот с чем мы не сравнимы, то даже не пытайтесь своей новой провокационной издёвкой заставить нас переругаться.
– О чём это вы, молодой человек? – предельно хладнокровно (мол, не стоит нас тут запугивать) и жёстко задаётся вопросом Анатоль Зазнавский.
– О том ружье, которое должно выстрелить, если оно висит на сцене. – Как само собой разумеющееся говорит Адам, да ещё так бесхитростно, что все члены комиссии были убеждены Адамом в том, что это ружьё и в самом деле сейчас где-то висит на сцене, где они все находятся и проводится этот конкурсный приём в труппу театра. Ну и как следствие этого своего убеждения, все сидящие за столом члены комиссии с правом решающего голоса естественно – их число варьировалось от трёх до четырёх (тот из них, кто вносил вот такую числовую неопределённость, был временно исполняющий директора, Станислав Немыслящий, который по этой выше озвученной причине не в полной мере мог исполнять свои функции, вынужденный прислушиваться к мнению уже давно утверждённых и исполняющих свои должности товарищей) – и даже присутствующие в качестве сторонних наблюдателей для массовки как обычно люди из числа актёрской массы, плюс сидящая за отдельным столиком так называемая стенографистка, кто для отчёта фиксировала результаты прослушивания, начали сперва переглядываться друг с другом, явно подозревая друг друга в наличие скрытого от всех соучастия с этим Адамом. Кому он решил поспособствовать в поступлении за хорошее с его стороны вспоможение, придумав этот трюк с ружьём.
Правда, в чём тут заключается фишка, никто так понять и не может. И тогда все начинают оглядываться по сторонам, ища там за что мог бы зацепиться этот провокатор Адам, сумевший всё-таки их вывести из себя и не сидеть сиднем на одном месте.
И больше всех других выведен из себя Анатоль Зазнавский, не привыкший, когда им таким образом крутят и понукают. Это прерогатива находится в его руках, и он не позволит никому, чтобы им так пренебрегали.
– Выражайтесь ясней. – Предельно строго, и он не позволит тут над собой шутить, обращается к Адаму Анатоль Зазнавский.
– Куда уж ясней. – Уже без всякого заикания со своей стороны, предельно чётко игнорирует взглядом Анатоля Зазнавского Адам, на кого смотреть приятного мало, смотря и обращая общее внимание в сторону всего того, что находится ниже крышки столика, за которым сидит эта стенографистка и на которой помещены её руки и она сама. А вот что находится ниже этой крышки, складывается такое у всех туда посмотревших людей ощущение, что всё это живёт своей отдельной жизнью, совершенно не похожую на ту что сверху, и за которую мол, не отвечает вся эта деловитость и прилежность исполнения своих деловых качеств стенографистки, позволяя себе откровенные выпады в сторону некоторых людей в приёмной комиссии, кто облечён тяжёлой ответственностью нести груз супружеской верности, когда мир так представителен и изощрён в своём разнообразии предложений для одинокого, но разгорячённого сердца.
Ну и когда все увидели то, что все давно уже увидели и даже заметили, но вслух этого не признавали из чувства ответственности перед своими теми соплеменниками, кто не обладает ещё в себе крепкой основательности и верности своим убеждениям, то трудно объяснить, что нашло на выразителя общего мнения Анатоля Зазнавского, заёрзавшегося на своём стуле так, как будто у него в заднице не обязательно фигурально, засело шило.
И хотя Анатоль Зазнавский заслуженно стал притчей во языках за его спиной и в разговорах в кулуарах в сторону такой его характерной данности – нет в нашем театре человека более категорически мыслящего и одновременно бессмысленно тратящего наше время, кому до вот такой зудящей в заднице степени не сидится на одном месте, его видите ли ничего не устраивает и не удовлетворяет и он хочет изменить весь мир в классическом его понимании и позиционировании (а ещё говорит и утверждает, что основа его мировоззрения это классицизм в самой его натуральной форме), что нет в нашем хоть одного человека, кого бы он оставил в покое и не достал своими отповедями – тем не менее это форменное безобразие так быть предвзятым к всего лишь желанию человеку почесать в себе то, что у него чешется. А чесаться может в любом месте, в том числе и в таком, о котором в культурном обществе не упоминается и будет грамотно в таком случае себя везти, не замечая этот вопрос всего лишь природного принуждения.
А между тем, люди здесь находящиеся, хоть и представляют собой самые сливки культурного и интеллектуальной слоя общества, тем не менее, это не только не отменяет их более чем большую пристрастность к ближнему своему, в особенности если он твой товарищ и коллега по представительству себя в культуре, а скорей всё это делает их более беспощадными к любого рода отхода отклонениям в сторону бескультурного поведения своего коллеги. Который может, конечно, ошибиться, оступившись, но только на первоначальном этапе своего становления, а так как все здесь собравшиеся люди все уже заслуженные деятели наук и культуры, то они не могу ждать поблажки от своих коллег, являясь нравственным ориентиром для общества.
Так что Анатоль Зазнавский был в момент заподозрен в слишком широких взглядах на действительность в лице этой молоденькой стенографистки. Чьё здесь нахождение в таком неприкрытом виде компрометировало руководство театра в лице Анатоля Зазнавского. От которого все ждут прорывных постановок, а как всеми сейчас прямо выясняется, то Анатоль всего лишь конъюнктурщик, способный только на фарс, ну или на самую мелкую и пошлую стереотипную интрижку.
– Да уж, не ожидали мы от тебя, Анатоль, такого падения нравов. – Суровым взглядом заметил директор не просто театра, а всей его хозяйственной деятельности, в сферу которой входят и личностные отношения между записанными в его штат людьми (и не важно какой профессии), Станислав Немыслящий на недопустимость такого поведения Анатоля, использующего своё служебное положение в продвижении своих личных целей.
А Анатоль, прошу не забывать, что Альфонсович, в предел обескуражен всеми этими намёками, не имеющими под собой никаких документально зафиксированных обоснований и фактов. И если молодая девушка по своей глупости и недалёкости, а также по подсказке её природы, пользуется отведённым природой временем своего цветения, раскрываясь перед всеми, как цветы в сторону солнца, ничего в себе не прикрывая и выставляя напоказ всё самое принципиальное и притягивающее в её сторону ваши инстинкты и рефлексы, то спрашивается, причём здесь он, если она надела на себя такую юбку, чья единственная задача о себе заявить.
– У нас свобода выражения своих мыслей. Не так ли? – возмущённо смотрит в ответ Анатоль.
– Но не нравов. – Колко заметила Анатолю на его передёргивания фактов заведующая костюмерной, Зинаида Леопольдовна, чисто из профессиональных соображений, и не дай бог о ней вы подумаете, как о непрофессионале.
– Из чего, собственно, весь этот сыр-бор? – а вот здесь Анатоль перешёл все допустимые в культурном и воспитанном обществе границы невоспитанности, обнаружив в себе неизжитые очаги просторечья и простоватости. И если насчёт его закидонов в сторону бульварной прессы и альковных интриг, что положительно влияет на интригу вокруг его новой постановки, никто не имеет ничего против, то никто не потерпит допуска до себя вот такого, в сторону человеческой среды отклонения в форму бытийного просторечья.
Ну и Анатоль, и сам первым понял и догадался, как он попался в своей не простой приземлённости, а он поди что ещё и выходец не из самых что есть верхов, а он вполне и категорично может считаться своим среди зрительской массы людей, того самого плебса. Кто не имеет по факту своего имущественного, физического и главное, интеллектуального предназначения допуска в сферы высокого, в кои имеет право заходить только тот, кто хотя бы может отличить Мельпомену от Талии, при этом оставив при себе смешки по поводу последней, которую он в себе давно как не найдёт, и значит ему ближе первая названная по такому странному имени (и как она с ним живёт, вот что удивляет) барышня.
И месье Анатоль, как в его сторону вдруг стали вот так удивительно думать его коллеги по театральному цеху, явно забеспокоившись о себе и своём будущем под сводами этого храма культуры, ещё проникновенней и так энергично заёрзал на месте, что стул под ним прямо-таки истощился и бл*ь, подогнулся на одной ножке, и к общему (но это голословное заявление и ещё недоказанное, а при общем отрицании, то вообще переходящее в область недоказуемого поклёпа), невольно вырвавшемуся атавизму неизжитого ещё культурного кода прошлого и при других обстоятельствах происходящего, то никогда до себя не допускаемого: «Ёп-ты!», ломается и с не менее громких звуком роняет прямо лбом об пол главного драматурга и художественного руководителя театра неоклассики, Анатоля Зазнавского.
И теперь всё творческое будущее театра поставлено на паузу и на растяжку, и зависит от того, как переживёт это падение в общих и собственных глазах Анатоль Зазнавский, кто обязательно из всего этого сделает для всех, а уж только затем для себя трагедию. В общем, невесёлый театральный сезон всех ожидает, и можно даже не надеяться, что в репертуар этого театрального сезона как-то пролезет комедия. Максимум трагикомедия Вильяма Шекспира «Отелло».
На что Адам смотрит с какой-то удивительной отстранённостью и созерцательностью, и видимо не отдавая себе отчёт, переадресует в сторону Анатоля его же, ранее им сказанные в сторону Адама слова. – Не упав, не научишься вставать на ноги.
А вот что вслед за этим происходит, то это настолько неожиданно и в чём-то невероятно для Адама, что он не сразу понял, что всё это значит и где он, собственно, сейчас находится, если он буквально сейчас всеми своими нервами и чувствами ощущал себя на театральной сцене, перед лицом приёмной комиссии, а сейчас всё в одно мгновение так кардинально изменилось, что он сразу сообразить не может, куда это его сейчас в одно, тоже самое мгновение занесло. И как обычно бывает в таких случаях с невероятной и фантастической подоплёкой при первом с ним знакомстве и впечатлении, само собой без своего рассудительного анализа, то Адаму не дают нисколько времени, если не во всём разобраться, то хотя бы в том, в каком геолокационном месте ему так неосмотрительно, до предельного прищуривания бьёт солнечный свет в глаза, а рот ему затыкает не один только порывистый ветер, а есть тут ещё для этого и другие нервные причины – на него в один громкий и раздражённый момент наседают с ярко выраженной и при этом нисколько ему не объяснённой претензией.
– Что-что вы сейчас мне сказали?! – в контрасте с внутренним состоянием звучит предельно направленно в сторону Адама этот вопрос. И как понимает Адам, или по крайне мере он должен понять, то ответ на него ожидается в предельно сжатые сроки. А вот пробовать от ответа на него увильнуть под любого рода и вида предлогом, сославшись на ту же глухоту, лучше даже не пытаться это сделать. У вас из этого, мил человек, ничего не получится сделать. А Адам и не собирался так себя трусливо вести. Единственное, что ему хотелось знать, так это то, на чём основаны столь громкие к нему претензии. И Адам с этой решительностью в себе отжимает свои глаза от этого вынужденного их прикрытия в прищур, и хотя ему всё также сложно смотреть вперёд от себя – солнце продолжает светить ему в глаза – он всё же будет прямо в глаза смотреть той, кто посчитал необходимым и за своё право выразить эту вопросительную претензию в его сторону.
Но стоило только Адаму увидеть ту, кто так выразительно его призвал к ответу, так в нём вся эта решительность и уверенность в своём, как минимум, праве на объяснение своей позиции, куда-то в момент улетучивается, и Адам, как это на него похоже, начинает в себе заблуждаться, робеть и косноизыча, заикаться. В общем, ему нечего сказать в своё оправдание того, что он стал камнем преткновения, если выражаться философским языком, основанием для подачи искового заявления, если выражаться юридически выверенным языком, ну и пока все эти версии остаются про запас, то сейчас за основную версию объяснения происходящего принимается такая – он причина причин всего зла. А если быть конкретней, то вы не только предельно самонадеянны, раз не считаете нужным смотреть туда, куда вступаете, а вы как есть беспринципный наглец, и хамло заодно.
Правда, есть одна мысль у этой упавшей на такую удивительную раскоряку гражданки предельно молодого возраста – так что у неё не может быть к вам мстительной предвзятости в сторону вашей холодности к гражданкам увядшего возраста и не красивой интеллектуальности, здесь всё объективно – заодно впавшей в осадок от таких слов насмехательств этого грубого прохожего (Адама), так бездушно и в чём-то подло отреагировавшего на её падение – это её падение стало не результатом случайности, скользко нынче местами, особенно когда ты спешишь, и неужто можно подумать, что оплошности с её стороны, а она поскользнулась вначале, а затем упала так фантасмагорично по причине злонамеренности этого грубого человека. И в этом её никто не переубедит. Тем более этот грубый человек сам себя выдал, вот такую несусветную дерзость под видом нравоучения в её сторону заявив. А это как не о его преднамеренности говорит.
В общем всё это резюмируя в её предельно ясном и пронзительном по самое в себе не хочу взгляде на Адама, то ему сейчас не позавидуешь и как он будет выкручиваться из так невероятно сложившейся ситуации, со своими стечениями удивительных обстоятельств – а нечего отвлекаться на свои мысли во время дорожного движения, где отвлечение на музыку в наушниках имеет куда как менее сложный в итоге результат – то он в первую очередь не знает, притворившись немым от рождения дурнем. Что просто невыносимо видеть этой гражданке (нечего тут из меня делать дуру!), находящейся не в самом для себя удобном положение и что уж говорить об общественном резонансе и публичной оценке связанной с ней ситуации, где проходящие мимо люди прям в себе в один момент теряют всю воспитанность и культуру поведения и речи, принявшись от таких её видов в лице в счастливую сторону меняться в самом деликатном случае, не отводить в сторону своего любопытства даже в случае нахождения себя рядом с лицом с кем у него заключены доверительные договорённости и в самом беспрецедентном случае, коробящим все сердечные чувства находящейся сейчас и, конечно, только временно в таком падшем положении гражданки, то находятся и те падлы, кто при прохождении мимо неё присвистывал.
И это всё по вине этого, даже не пытающегося сразу же взять на себя вину, столь грубого человека (Адама, если кто до сих пор не понял). Кто поди что, судя по его недоумённому выражению лица, и не собирается ни в чём тут признаваться. А раз так, то…Будет благоразумно сперва его выслушать. Что он скажет в ответ на её вопрос.
А вот ответить на её вопрос Адаму, как оказывается, очень и очень не просто сделать. Ведь если он, скажем так, повторит то, что сказал, то будет немедленно обнаружена связь между им сказанным и тем, что сейчас по факту произошло с этой гражданкой, находящейся в так сказать, в противоположном стоянию положении. А если начать нахально и цинично противоречить здравому смыслу, заявляя, что ничего я не говорил, а то, что там вам послышалось из-за вашей мнительности, то я вам бы посоветовал обратиться к врачу, и сами понимаете, не к одному только отоларингологу, то Адам точно не исключает возникновения крайне конфликтной ситуации с этой гражданкой, для которой будет дополнительным стимулом встать на ноги вот такая откровенная ложь с его стороны, подтверждающая все её былые догадки насчёт крепости слова вот таких как он людей и, конечно же, то, что он решил отпираться, как раз выдаёт с поличным его вину.
– Это я не вам. – Не сильно уверенным тоном голоса говорит Адам, видно найдя третий вариант ответа.
– А кому? – прямо обескуражена вот такой запредельной наглости этого типа эта гражданка, уже раскрасневшаяся от стыда за вот таких своих современников, кто не имеет сил и воли отвечать за свои слова и действия. – Я здесь никого не вижу, кроме нас двоих. – В подтверждение своих слов эта гражданка покрутила по сторонам свою голову, в итоге вернувшись к Адаму, на кого она предельно открыто посмотрела, требуя от него честности отношений и хорош уже тут отпираться.
А тот видимо совершенно неисправим, и он продолжает вилять. Я говорит, самому себе это сказал. И как спрашивается, с такими как он, зацикленными только на себе эгоистами, где они кроме себя никого не замечают и не считаются, разговаривать. Только предельно жёстко.
– И как мне понимать вашу позицию по отношению ко всему сейчас со мной произошедшему? – как бы спрашивает эта гражданка, всё больше и больше удивляющаяся инфантильности сегодняшнего современника, тогда как Адам прямо чувствует в себе тревогу по поводу того, что она как раз не спрашивает, а у неё уже насчёт него назрело некое решение, которое обязательно поставит его в самое уязвимое положение. И как бы этого сейчас не хотелось Адаму, интуиция его нисколько не подвела.
– То, что вы тут совершенно не причём. И ко всему со мной сейчас случившемуся на этом моём пути к очень важным для меня делам («В салон красоты что ли? – позволил тут эту неуместность про себя Адам, принижая физическую привлекательность этой гражданки, которая, как оказывается, недостаточно для него хороша, плюс это просто унизительно так считать, будто у таких молодых гражданок не может иметься дел за пределами салонов красоты), вы совершенно не имеете никакого отношения, хотя бы по той причине, что всё это со мной произошло в результате случайных стечений обстоятельств. Всё так, как я сказала? – с таким категорическим утверждением и упорством в сторону Адама и его подспудной вины в этом происшествии с её падением задаётся вопросом и смотрит на Адама эта гражданка, что Адам прямо не стал находить в себе места, куда бы ему свои руки спрятать. Да ещё так ловко подошла с этим вопросом к нему эта хитроумная гражданка, что согласись он сейчас с нею – а к этому всё и идёт, ведь она всё верно описала – то это будет звучать так, как будто он признаёт свою вину в том, что она упала.
И Адам, переполненный несознательностью и возмущением на этот раз не может в себе сдержать этот порыв в сторону нахождения справедливости, а так-то это из него так и прёт его пещерная невоспитанность, где право сильного определяло твою правоту. – Но как? – вот так возникает и пытается противоречить здравому смыслу Адам, выпучив свои зенки для убедительности, и, конечно, чтобы напрямую не смотреть на свою оппонентшу, в себе прямо-таки обескураженную от таких на себя претенциозных взглядов безумия этого человека. Не скажи этому человеку ничего, он начинает везти себя неадекватно, как сорвавшаяся с цепи та собака, о которой на заборе предупреждают не званных гостей.
Но Адам не знает с кем он сейчас связался – что по факту верно – и его собеседнице вот так рот не закроешь, повысив на неё голос и сделав страшное лицо. Она готова до последнего отстаивать своё право на личную позицию и слово.
– Вот значит как вы решили в своём участии не признаваться. – Таким, под кожу лезущим голосом язвительности озвучивает давно уже назревшие выводы эта гражданка. – Вы мол, отдельная автономная единица своего права на самоуправство и вас ничто в этом мире не касается. Что ж, придётся вас огорчить в этой вашей на свой счёт иллюзии. Раз вы оказались в тот самый момент и в этом самом месте, где всё это со мной злоключилось, то это однозначно указывает на то, что вы имеете ко всему этому отношение.
– Но какое?! – вырывается у Адама его вот такая воспитанность, где он не даёт досказать по делу своей собеседнице, перебивая её на пол слове. А вот если бы он дал ей высказаться и её дослушал, то она бы ему объяснила, какая он скотина. Что не есть факт её предубеждения против него, а он сам сейчас это доказал своей культурой поведения.
– Хотя бы косвенное. – Многообещающе для себя, а также и для Адама, но только в тревожную сторону, сказала Ева, заставив тем самым напрячься Адама, в чём и уверенного, так это в умении женского пола во всём тебя, если не сделать виноватым, то чувствовать себя таким. А всё потому, что у тебя нет, ни стыда, ни совести, и что самое главное, то смелости признать за собой свою неправоту. А вот если бы ты был настоящим мужчиной, то тогда бы ты, даже если бы ты был не прав, взял на себя ответственность за это временное помешательство и слабость в твою сторону со стороны этой представительницы слабого пола, которая так и хочет ощущать рядом с собой крепкое плечо, а ты почему-то этому сопротивляешься, будучи так близорук к ней.
И хотя Адам умеет находить для себя убедительные аргументы, объясняющие многие с трудом объяснимые и понимаемые вещи – почему он должен быть в постоянной готовности доказывать свою мужественность, и при этом самым противоречивым способом, через свои уступки – тем не менее, сейчас он хотел бы для начала выяснить логику хода мыслей и поведения этой гражданки.
– Ну-ну, я слушаю. – С таким видом и с выражением полнейшей не проницательности посмотрел на свою собеседницу Адам.
– Я вижу, вы считаете меня взбалмошной дурой, ищущей для себя на кого бы вину за такую мою безалаберность спихнуть. – А вот это уже интересно такое откровение, чуть ли не признание услышать со стороны этой гражданки.
И Адам уже со своей стороны чуть не выдал своего полного согласия с этим утверждением своей собеседницы, улыбнувшись ей в ответ. Но он сумел с собой справиться и не стал подтверждать всё то, что на его счёт решила думать эта взбалмошная только с её слов дура. А вот Адам со своей стороны не так категоричен, и не только потому, что он её в первый раз видит и не успел с ней познакомиться с этой интересной стороны (хотя с предпосылками он уже слегка ознакомился), а он считает, что нельзя быть настолько категоричным, даже если утверждаемое недалеко от истины. А вот такая её честность по отношению к себе, вызывает у Адама свою симпатию.
– Давайте не будем уходить в гипотетическую сторону предположений. – Говорит Адам. – Приведи простой пример того, каким так называемым косвенным способом я мог повлиять на вас в плане потери вами равновесия.
На что его оппонентка смотрит очень соображающе пристально, видя под такой официальной формой подачи своего утверждения самонадеянную наглость этого типа, уверенного в своей правоте.
– Что ж, сами напросились. – Тревожно так для Адама она смотрит на него и, в момент сбив Адама с толку и немного с равновесия своим подмигиванием – что это такое сейчас было и зачем?! – озвучивает следующую сентенцию. – Как насчёт того, что вы оказали на меня неизгладимое впечатление, и я, наткнувшись на ваш умопомрачительный взгляд, не смогла уже дальше твёрдо стоять на ногах, и тем более идти. В результате чего я запуталась в собственных ногах – а в них есть где запутаться, сами посмотрите какие они длинные – и пала в самую бездну своего падения.
Адам пока что не успел перевести своё внимание в эту бездну падения, он умело отвлечённый этой гражданкой в сторону её ног, с озвученными ею характеристиками, рефлекторно бросил туда свой взгляд и сейчас сопоставлял реальность с ею утверждаемым. И как после беглого осмотра, а затем уже повторного выясняется, то эта гражданка в данном вопросе была полностью честна и ни на сколько не преувеличила длину своих ног. Они были в точности такие, какие они были по её утверждениям. А такая её честность не только вызывает уважение, а она кратко делает слабее и уязвимее позицию Адама. Ведь если девушка, для которой её природное я не просто священно, а оно находится в рамках конфиденциальных данных, на этот счёт ничего в себе не приукрашивает или наоборот, не преуменьшает, то с какой стати ответчик, мы будем ваши утверждения ставить выше, чем её.
И Адам, уже сам сбитый с толку таким раскладом, только и смог, как искренне удивиться сказанному. – Я?! – ткнув себя пальцем в грудь, вопросил Адам, словам таким в свой адрес не верящий, и для этого, между прочим, есть свои причины и основания, подтверждённые практикой его взаимоотношений с женским полом. Кто чаще всего ледяным холодом глаз обдавал его в ответ на его взгляд, не в редких случаях усмехались, а вот чего-то такого, о чём решила утверждать эта гражданка, отродясь не было. Может это новый этап в его жизни. Он дозрел до того, чтобы его обманывали. О чём стоит подумать, но только после того, как ему дадут для этого время. А сейчас на него продолжают давить в сторону его обмана, как решил понять все эти объяснения гражданки Адам.
– А что, разве вы не считаете себя на это способным? – как-то не сильно вопросительно, а скорей утверждающе задаётся этим вопросом оппонентша Адама, держа его под постоянным визуальным контролем. Это что б он не сорвался с крючка её заговоров.
А вот это её предположение Адаму польстило, на чём, собственно, он и был подловлен.
– Вам видней. – Говорит Адам вот такую гипотетическую нейтральность. И её всё равно было достаточно и хватило этой ловкой оппонентке для того, чтобы доказать ею утверждаемое.
– Вот вы и признались. – Прямо вслед за Адамом выносит ему приговор его оппонентка.
– Я?! – растерянно очень повторяется Адам, но уже в другой парадигме осмысления им реальности. Он ни черта не понимает, как так можно составлять логические цепочки. И здесь ничего не вяжется из того, к чему его подводят. Но это только с его, грубой мужской стороны и интеллекта так считается, а вот женский интеллект, разве он забыл, куда как пластичней, что и позволяет ему решать нерешаемые проблемы, соединяя не соединяемое. И прежде, чем Адаму с ней надо было спорить, нужно было знать, какие у него зыбкие основания для своей правоты.
Впрочем, Адам, не полностью оторванный от мира человеческих отношений человек, и он через свою хмурость и удрученность даёт понять своей оппонентке, что практически убеждён ею, но у него есть упрямство и упорство, которого у него не занимать и он будет на них опираться в отстаивании своей позиции. И было бы, скажем так, разумней, если бы она что-то посущественней привела в качестве этого косвенного доказательства.
– Легко. – Искрясь в глазах усмешкой, даёт такой ответ она. После чего уже следует её словесный ответ. – Вы вовремя не пришли мне на помощь. – Она на этом месте делает фиксированную на Адаме паузу, кто всё, как бы повержен и сник, и затем добавляет. – Это вас устраивает? – и опять она задаётся так ловко поставленным вопросом, что любой ответ на него делает Адама виновным.
– Ничего не понимаю. – Чуть ли не схватившись за голову от такого хода разговора, где на его любые, по делу разумные заключения, звучат уму непостижимые заявления этой, однозначно ударившейся головой гражданки, Адам начал дурака валять, судя по всё понимающему в его сторону взгляду этой гражданки, с укором в его сторону и вот таких действий покачивающей головой.
– А что вас так затрудняет в понимании самых обычных вещей. – Притворно удивляется эта ловкая на ведение разговоров гражданка. – Если ваша жизнь не случайна, то ничего в ней случайного не бывает. Просто вы ещё для себя не выяснили, что стало побудительной причиной для этой вашей встречи с так называемой случайностью, которая по факту есть случай из жизни.
И хотя эта гражданка строила свою дискуссию так, чтобы доказать свою правоту, Адам счёл вот эти её последние доводы в чём-то убедительными (своей логичностью). Ну а стоило ему только обратить своё внимание ко всему тому, что предшествовало этой встречи, то он нашёл там те самые стечения обстоятельств, о которых сейчас намекала эта на удивление последовательная и разумная гражданка. Которая в очередной раз за время их знакомства не даёт Адаму собраться с мыслями и самому как-то выступить локомотивом дискуссии, перебивая его на всём этом тем, что она протягивает в его сторону руку, и через прицел этого в его сторону ручного указания с новым подвохом его спрашивает:
– Может всё-таки подадите мне руку и поможете мне подняться? Или же вам предпочтительней смотреть сверху вниз на упавшую девушку? – А вот для чего звучит эта её в его адрес язвительность, то Адам этого нисколько не поймёт и понимать не собирается. И хотя в её словах промелькивает некоторая правота, конечно, природного характера – человеку, как и любому другому живому организму сподручней смотреть на противоположный пол с более высокой позиции – не это сейчас служит основным лейтмотивом его вот такой не спешки в деле протянуть ей руку помощи.
Адам отчего-то хочет сперва разобраться в вопросе того, куда могут завести дальше их, вот так внезапно возникшие отношения, как утверждает его собеседница, появившиеся не на пустом месте, в результате случайных стечений обстоятельств, а за всем этим стоял некий вселенский замысел, явно не спроста сталкивающий между собой именно этих людей. – Здесь однозначно имеют место законы мироздания, в нашем отдельном случае регулирующие нашу жизнь через физико-химические законы. Где от положительного или же отрицательного знака определения нашего магнетизма, мы отталкиваемся или притягиваем друг друга. После чего в дело подключается наша химия, которая в зависимости от нашего химического состава через свою реакцию воспроизводит новый химический элемент, как правило какой-нибудь оксид. И кто же из нас отвечает за положительный, а кто за отрицательный полюс? – а вот это уже был риторический вопрос со стороны Адама. На который у его визави (всё та же гражданка), как не трудно догадаться, имеется категорически противоположное ему мнение и ответ.
При этом она смотрит на эту задержку Адама в деле оказания ей помощи под своим углом.
– Или у вас прогрессивные взгляды на то, чтобы подать руку нуждающейся в ней девушки. Которую может оскорбить эта ваша демонстрация её неспособности самостоятельно, без вашей помощи принимать решения даже в самом простом деле, как встать на ноги. И вы, дабы не ущемлять ни в коем образе её право на свободу выбора и воли – будет для вас и для ваших чистеньких рук лучше – в стороне постоите, наслаждаясь тем, как ловко вы с этой повесточкой дня нас всех тут уделали? – И что ж ты с ней поделаешь? Опять она задаётся такими вопросами-утверждениями и указаниями на то в Адаме, чего в нём от рождения нет. И всё это в ней от стереотипного мышления, то есть от лукавого. О чём, был бы Адам неразумным и не здравомыслящим до конца человеком, немедленно бы ей указал, но в нём всё-таки присутствуют ещё крупицы разума, и он, поняв, что в данном случае слова будут лишними, протягивает свою руку так в ней нуждающейся больше из своей принципиальной вредности, чем из-за чего-то другого этой, такой своенравной гражданке.
И, конечно же, с её стороны следует предвзятая внимательность ко всему тому, что он делает, со своими преждевременными выводами и предположениями.
– Вы за всё так крепко берётесь? – пока что остановившись на факте взятия себя в руки, глядя глаза в глаза на Адама, задаётся вот таким интересным вопросом эта гражданка, видно никуда не спешащая и ей нравится сам факт того бытия, которое он определяет собой для себя и для окружающих.
– Если мне в этом оказывают доверие. – Многозначительно так из-под своей улыбки говорит Адам.
– Не слишком ли поспешные выводы делаете? – задаётся вопросом визави Адама.
– Вы же протянули мне руку. – А вот против этого факта очевидности, на который указывает Адам, явно что-то следующее из факта им сказанного недоговаривая, не поспоришь. И визави Адама не спорит, беря беззастенчиво и без какого-либо объяснения сперва кладя на руку поддержки Адама свою вторую руку. И само собой у Адама рефлекторно начали наслаиваться в голове всякие не полностью разумные мысли в сторону вот таких себе без спросу позволений женского пола, кому дашь руку, а он по локоть её отхватит. И было бы со стороны нуждающейся до сего момента в помощи гражданки разумно прямо сейчас объяснить, что всё это, в конце концов, значит. А то у людей, оказавшихся по другую сторону такой ручной связки, кто без всякой задней мысли протянул руку помощи, так уж бывает, могут возникнуть не относящиеся к рассматриваемому делу подозрения и вопросы.
И как сейчас же выясняется, то эта гражданка оказалась во всех жизненных сферах весьма находчивой и с полу взгляда на вас понимающей все эти возникшие в вашей голове затруднения.
– Боюсь, что мне одной рукой не получится удержаться. – С таким простодушием, искренностью и прошу меня простить за такое моё своеволие это сказала эта гражданка, такая беззащитная перед лицом назревающей в лице Адама опасности недопонимания, что Адам был готов сквозь землю провалиться из-за стыда за вот такие свои сомнения и подозрения её в под ковёрных играх. И единственно, что не позволило ему под землю провалиться, так это взятая им на себе ответственность за благополучие этой милой девушки. Спасая которую, он себя спасает от ложных заблуждений.
Когда же она оказалась на ногах, то она отчего-то не стала спешить расторгать эту ручную связь между собой и Адамом, а она с интересом посмотрела на Адама и на его вопрос: «И что вы такого интересного во мне увидели?», ответила следующее: «Вы стали выше в моих глазах». После чего она, не давая Адаму как-то отреагировать на это её заявление, отпускает его и начинает себя осматривать на предмет той самой неопрятности, которая могла возникнуть по следам вот такой своей встречи с непредвиденными обстоятельствами.
– Я вам до сих пор могу доверять? – задаётся вновь со своей подковыркой вопросом эта столь занимательная собеседница Адама.
И Адам даже сразу не смог постигнуть всей глубины вопроса, когда однозначным ответом как бы развеял эти её сомнения, сказав, что да.
– Тогда посмотрите, что там у меня делается со стороны спины, а то мне не всё там визуально доступно (и на что она там намекает?). И я на вас сильно рассчитываю в том плане, что вы не будете там себе слишком лишнего позволять, заглядываясь. – А вот к чему это она сказала, то Адам в точности не уразумел. А вот то, что ему надумалось – она специально меня подводит к тому, чтобы я там себе лишнего позволил посмотреть и сделал для себя далеко идущие выводы – то это всё его природные рефлексы, плюс разумная практичность. Ведь как он может подойти добросовестно к поручаемому ему делу, без скрупулёзного рассмотрения, самого порученного ему дела. Тем более она уже знает, как он ответственно подходит к данному поручению. И тогда…Интересное тут выходит дело. С которым Адам заходит за спину своей новой знакомой, и там так оглушающе для доверившейся ему девушки замолкает, что она вся в себе начинает пугаться и нервничать от страшной неизвестности.
И если Адам может с этой незащищённой от постороннего взгляда стороны девушки вечно стоять, как сейчас выяснилось, и как этой девушкой ещё понимается, то он себя может чувствовать вольготно, ни в чём себя не стесняя, отпуская в эту её сторону самые сложные для неё взгляды, то у доверившейся Адаму девушки каждая секунда его промедления звучит приговором для неё – он определённо какую-то во мне не соответствующую статусу независимой девушки небрежность обнаружил или же ещё хуже, неточность заметил, и теперь имеется только два варианта понимания этой ситуации: либо он, исходя из своих природных качеств и характеристик – он человек благородный и моральные принципы ему присущи – ищет варианты как устранить эту в ней неряшливость, причиной которой он стал (вот только пусть это будет не гусеница, которую я зоо-защитница раздавила), или же он, как человек прежде всего практичный и весёлый, не собирается что-то там придумывать, чтобы её огораживать, а он ржёт и скалится там во все свои зубы, видя, как сзади всё оформлено не эстетично и мокро, наводя на совершенно нескромные мысли.
– Ну и что вы молчите? Там всё плохо? – уже не выдерживают нервы у новой знакомой Адама, и она не может молча ждать для себя окончательного вердикта.
– Я бы сказал, что ровно наоборот. – Брякает вдруг такое(!) Адам, таким образом указывая своей подопечной на самое главное заблуждение в её ходе мыслей в сторону этого человека. Который, как из его ответа выясняется, то смотрит на неё там с другой позиции. Он в отличие от неё там ищет положительное, когда как она на всё смотрела в фокусе поиска в себе недостатков. Ну а с таким, кардинально противоположным подходом рассмотрения себя, и без подсказок со стороны должно быть ясно, что они не сойдутся нисколько во мнении насчёт предмета общего рассмотрения. И даже если рассматриваемой со всех сторон Адамом гражданке льстит немного его такая честность по отношению к ней, всё же перед ним была поставлена другая задача, и в этом плане не нужно слишком многого себе позволять.
– Это как ещё вас понимать?! – для проформы недоброжелательно и слегка с досадой вопросила эта совсем не злая гражданка, обернувшись в сторону Адама, чтобы убедиться по его физиономии, что он не слишком там зашёл далеко в своём наблюдении, и не заговаривает ли он ей уши этими комплементарными заявлениями. Плюс она даёт ему понять, что осмотр закончен, и вам, молодой человек, пора честь знать. Само собой, свою, а не мою.
Ну а так как Адам держит себя в рамках приличий, то его новая знакомая решает повысить уровень их отношений до именного знакомства. Хотя здесь имелись и другие тайные смыслы: ты обо мне многое сейчас узнал, и чтобы ты значит, держал язык за зубами, то и ты со своей стороны мне скажешь, где тебя при случае можно будет найти, чтобы этот язык отрезать.
– Наверное, будет логичным перейти к стадии знакомства. – Говорит визави Адама, такая энергичная гражданка.
– Я Ева. – И только эта гражданка, как с её слов выясняется, Ева, представляется, как Адам в тот же момент от такой неожиданности в квадрате и в кавычках в себе поперхнулся, уж и не понимая, как такая и на каких основаниях удача в кавычках и совпадение не прошли его мимо. Уж и в самом деле это не случайность, а преднамеренное кем-то событие. В общем, Адам в себе замешкался, в предел затруднился и затупил в плане представиться и дать ожидаемый от него ответ Евой.
И не потому, что он вдруг внезапно позабыл как его зовут, что не такое уж и редкое явление, как раз при вот таких поводах и обстоятельствах для знакомства, а всё дело в том, что Адам на уровне интуиции вдруг понял, что представься он именно так, как его зовут, то Ева не только ему не поверит, а она посчитает, что он решил её таким образом, на ассоциациях поддеть. Мол, какое в первую очередь имя идёт на ум при имени Ева? Само собой, Адам. И тогда получается, что так назвавшийся Адамом Адам, человек не далекого ума и не остроумен, если ничего более разнообразного не придумал, чтобы поднять настроение Еве.
Ну а Еве с её стороны тоже не вечно же его ждать и всему есть границы и пределы. И как она видит по этому упорству своего нового знакомого без чёткой идентификации по имени, то с чего это он решил, что её устроят анонимные меж ними личностные отношения. И даже не только анонимные, а односторонне для него выгодные. Это когда она перед ним вся раскроется, ничего в себе не скрывая, а он будет всем этим пользоваться, со своей стороны ничего не давая в ответ, будучи полностью для неё инкогнито. И если, к примеру, ей понадобится его помощь, что, конечно, самый невероятный случай из жизни для самодостаточной и волевой современницы, за которую себя считает Ева, то она на этого анонима и не сможет сразу рассчитывать, не зная ни его имени, ни его телефона, о чём он заблаговременно позаботился, обговорив принцип их взаимоотношений – ты о себе всё расскажешь, а я буду этим пользоваться, когда мне, к примеру, приспичит. И на большее не рассчитывай. Давай живей номер своего телефона.
– И ведь дала же зачем-то. – Ни черта иногда не может понять Ева, откуда в людях берётся вот такая наглота и умения тебя убеждать.
И правда очень хорошо для Евы, что она умеет себя больше, чем все остальные убеждать. И она не позволит первому встречному нахалу по отношению к себе так собственнически и эгоистично вести.
– И о чём таком раздумываете? – исподтишка вот таких своих предположений в сторону коварства своего так и не представившегося знакомого, кто пытается перевести их взаимоотношения в надуманную ею плоскость, задаётся вопросом Ева. И сразу же делает свои предположения насчёт всех замышлений Адама, для неё пока что анонима.
– На какое имя сослаться, чтобы не раскрыть своей настоящей сущности. – Делает вот такое, удивившее Адама предположение Ева. Где она совершенно безосновательно – она его нисколько не знает – опираясь только на свои предвзятости к человеку, уже бросает в его сторону столь немыслимые обвинения. Он человек, который до такой степени замарал в непотребстве своё имя, что он вынужден его скрывать от порядочных людей, пользуясь не данным ему от рождения именем. И Адам даже представлять себе не хочет, что уже в этой красивой головке в его сторону надумалось. Он похититель сердечного спокойствия у доверившихся ему, таких в него влюблённых, поверивших ему столь наивных девушек – Дон Жуан. И это не плод рассерженного сознания Евы, а она смотрит на всё это с прагматичной точки зрения. Ведь когда у него есть для всего этого природные инструменты и возможности, то грех не пользоваться тем, на что в тебе рассчитывает твоя природа, кою сложно заподозрить не в практичности, и она явно не просто так всем этим обаянием и красотой тебя, подлеца, наделила.
– А может он растратчик средств в особо крупных размерах? – не могла Ева не остановиться и на таком варианте объяснения этой скрытности своего нового знакомого. – И его ищут с утра до вечера не одни только компетентные органы, им обманутые кредиторши, но и искательницы приключений и авантюризма, для реализации которого в полной мере как раз нужны вот такие, в особо крупном размере средства. Хм. А чем я для этого дела не подхожу!? – Ева решила всем тут бросить вызов, остановившись на нейтральном варианте объяснения этого затруднения в своём представлении нового знакомого. Хочет он быть оригинальным, вот и ломает голову над тем, чтобы такого ей сказать в имени своём, что б она больше не сомневалась в плане продолжить с ним дальнейшее знакомство – с ним хотя бы будет не скучно – и она дала бы ему свой телефон.
Ну и Ева, как можно было в ней разобраться по её подходу к диалогу и разговору, никогда не против разнообразить свою жизнь, и она, догадавшись обо всём том, что себе тут решил надумать Адам, решает прийти ему на помощь.
– Вот только не говорите мне, что вас зовут Адам. – Искренне и призывно усмехается Ева, этим своим заявлением корёжа и ставя Адама в совершенно тупиковое положение со своим настоящим именным представлением. – И что теперь, я не имею права так называться?! – возмутился про себя Адам, неврастеническим взглядом недоумения посмотрев на Еву.
А Ева в этом упорстве взгляда Адама видит его желание заявить о себе как о человеке всегда и везде отстаивающим свою точку зрения. И если даже его зовут не Адам, а Ева настаивает на том, чтобы его так не звали, то он из принципа так назовётся. Мол, меня не сломить и не заставить отказаться от своего права на как хочу называться, даже если на этом будет настаивать такая убедительная на уговоры девушка.
Что ж, Ева уважает такую человеческую принципиальность до своей поры до времени – эти временные рамки она будет сама определять – и она, дабы её новый знакомый не почувствовал с её стороны ущемления своих прав, озвучивает ему формулу, как можно обойти острые углы в этом вопросе.
– Мы ведь не играем с вами в ассоциации. И слышать в ответ на имя Ева Адам, слишком уж банально. – Говорит такое Ева, и, конечно, у Адама последние попытки отстоять право на своё настоящее имя проваливаются. Теперь он ни под каким соусом не может представиться под таким именем перед Евой. И даже если он попытается это сделать, то она не только ему в этом не поверит, а она на него разозлиться из-за вот такой своей глупой и тупой строптивости.
– Раз вы такой тупой и самолюбивый человек, кто не прислушивается к желающим вам только одного добра людям, то нам с вами разговариваться больше нечего. Я не вижу хоть каких-то перспектив и будущего для наших отношений. – И на этом всё, вот такая Адама упёртость получит для себя должную оценку.
– Андрей…Платонович. – Как-то вдруг и неожиданно разрождается на слово Адам, протягивая Еве руку.
А Ева не менее поражена при вот таком своё представлении Адамом, если бы он представился Адамом.
– Вот значит, как вас зовут. – Холодным тоном голоса неприятия отвечает Ева, смотря на Адама сильно не благожелательно, вгоняя того в новое непонимание того, что он опять не так сделал. Впрочем, ему не долго этого ждать приходиться. – Официально. – А вот это добавление Евой многое расставляет на свои места для Адама. Но не до полного понимания им, чего её не устраивает.
– Значит, решили придерживаться официальной позиции в сторону нашего столкновения. – Делает вот такой вывод Ева, определённо передёргивая факты с ними произошедшего, как это считает Адам: столкновения между нами никакого не было, а если истица из-за своей мнительности пренебрегает реальностью, дополняя её своими надуманностями, то причём здесь я.
И так как Адам в своём представлении Андрей Платонович такой практичный гад и он не собирается признать за девушкой её право на фантазии, с помощью которой она делает мир более сказочней и краше – разве ему не интересно выглядеть в её глазах героем какого-нибудь эпоса (Адам бы ей ответил, что он знает, чем это заканчивается, требованием к нему героических поступков; и ладно бы он захотела посмотреть на то, как он продемонстрирует свою молодую удаль, но нет, она будет от него требовать, чтобы он переступил через самого себя в самых для него принципиальных вопросах, а на это у него такого героизма нет) – то он сам напросился.
– И будете настаивать на том, что наша встреча стала следствием случайных стечений обстоятельств. – Ева делает последнее предложение компромисса Андрею Платоновичу, лучше бы он и в самом деле оказался Адамом, как про себя удивительно вдруг подумала Ева. – С ним было бы всё яснее и легче.
На что Адам в лице Андрея Платоновича находит самый неподходящий и плохой вариант ответа. Он к новому потрясению и чуточку обескураживанию Евы говорит следующее. – Вы опять берётесь за прежнее. Мы же всё это уяснили.
– Ах вот значит как! – в себе взрывается Ева, потрясённая тем, как она была слепа и наивна в сторону этого хама, которого она, дура, признала за человека с кем можно иметь дело. А он всего лишь притворялся, чтобы обмануть её, добившись от неё … Еве даже додумывать противно то, к чему бы могла привести эта её доверчивость к первым встречным. Кто непременно заслуживает самого жесточайшего наказания, что б ему в следующий раз было неповадно сбивать со своего пути доверившихся ему людей.
– Если всё для вас в этом мире случайно, то продолжайте на этот случай рассчитывать. До встречи в этом мире вашего случая. – Делает это заявление Ева, и не давая Адаму хоть как-то отреагировать, оттолкнув его специально плечом – а ну, с дороги – отчеканенным ходом начинает уходить прочь отсюда, оставляя Адама в полном недоумении и изумлении в сторону такой экспрессивности Евы. На которую он смотрит, скорее жалостью и раздосадованностью, нежели с каким-то неприятием.
– И чего её так вывело из себя? – глядя в спину Евы, задаётся вопросом Адам, перед чьими глазами предстаёт вдруг кудесник и шарлатан Лоуренс Принсипиальный, можете меня называть просто Лари. Чей рецепт нахождения счастья звучал следующим образом: «Вам нужно вывести друг друга из себя». И на этом как бы всё. Лари, как и подобные ему люди, подвизавшиеся в профессии конструирования чужого будущего на зыбких материалах вашего подсознания и подкастах ваших побуждений, ничего конкретного не говорит, перекладывая всю ответственность на принятие решений на самих вас. Он, мол, только вносит ясность в направление движение, а вы уж там сами о себе побеспокойтесь насчёт понимания этого пути.
– А ведь ей нужно было идти в другую сторону. – Вернувшись к настоящему от этих своих отступлений в сторону несознательного, рассудил Адам, сумев заметить несоответствие направления её ухода с тем прежним её положением в пространстве, где её нахождение в упавшем положении указывало на то, что она шла по другому направлению.
– И что это могло значить? – задался к себе вопросом Адам, уже догадываясь, что всё это могло значить. – Она не просто выведена из себя, а она разориентирована в пространстве. – Вот так всё понял Адам. – Вот и пошла куда глаза глядят, чтобы в себя прийти. Но от чего? – а вот на этот вопрос Адам не будет давать ответа, слишком льстит ему ответ на него. А вот предположить последующие её действия, то в этом Адам себе не откажет.
– Сейчас зашла за угол дома, немедленно пристроилась к стенке дома, чтобы перевести дух и отдышаться от переполняющего её возмущения в мою сторону, и давай меня по чём свет костить. – Нарадоваться Адам не может от представления всего того, какими словами сейчас его Ева вспоминает.
– Вот же бесчувственная скотина! – пристукнув ногой об мостовую, начала выпускать пар Ева. – Козлина. – А вот эта детализация скотины понравилась Еве, хоть и не удовлетворило её в полной мере. Довёл этот придурок её до такого предела, что она не могла оставаться в рамках благоразумия и нравственности. Ей на язык так и напрашивались слова такого толка и значения, о которых в культурном обществе только при самом экзистенциальном случае вспоминают, а так-то никому и Евой в том числе неведомо, откуда она об их существовании знает, если она никогда ими не пользовалась в описании своей жизнедеятельности. – Это всё от лукавого, искушающего нас такими предложениями о расширении пределов границ использования себя и своей данности в любых сферах взаимодействия людей друг с другом. «И если слова такие придуманы, то, наверное, не зря. Так что будет глупо оставаться в неведении их значений», – вот так будет подбивать лукавый нас на научную деятельность. – На этом моменте Ева остановилась, решив, что она здесь хватила. И, прежде чем так далеко зайти, ей хотелось бы знать, насколько подл и эгоистичен Андрей Платонович, своей самодовольной улыбкой и вот таким своим позиционированием не дающей ей до сих пор покоя.
– Это потому, что я натура впечатлительная и эмоциональная. – Объяснив себе вот такую свою нервную встревоженность, Ева посмотрела в сторону угла дома, за которым скрывался этот подлый Андрей Платонович, который поди что там до сих пор стоит и радуется тому, как его чёрствость и неприступная позиция позволила ему стать победителем на этом поле битвы.
– Да с какой это стати?! – возмутилась Ева, было дёрнувшись в сторону выглянуть из-за угла дома и презреть своим взглядом этого напыщенного идиота. Но только она дёрнулась, как тут же наткнулась на мысль о том, что этот напыщенный идиот ещё подлей, чем она о нём думала, и он только этого и ждёт, чтобы зафиксировать за собой победу, и теперь уже официально и неоспоримо.
Ведь как только Ева вот такой украдкой выглянет из-за угла дома, а её с той стороны будет поджидать этот подлый Андрей Платонович, не сводя своего внимательного взгляда с угла этого дома, то тут-то она и попадётся на том, что ей Андрей Платонович не настолько ненавистен и неинтересен, как она этим своим уходом решила показать. А она того больше, крайне заинтересована в его расположении, и только он ей подмигни и помани её пальчиком, то она, растаяв, как миленькая к нему подойдёт.
– Не быть такому! – чуть ли не выкрикнув, возмутилась Ева, с размаху рукой, сжатой в кулачок, ударив об стенку дома, тут же пожалев об этом. Слишком больно отдаётся ей её невоздержанность.
При этом вопрос с подходом к углу дома так и не решён. – Так что мне делать? – задалась вопросом Ева, в растерянности. – Выглядывать или нет?
– Однозначно решила наблюдать со мной со стороны. – А вот у Адама вот такие взгляды в её сторону. – Будет мне доказывать, что в этой жизни с ней всё не так случайно. Хм. Интересно как? – а вот этот вопрос Адама навёл его, как бы он этого не хотел, на подтверждение утверждения Евой того, что не всё в нашей жизни подчиняется хаосу, а в основе него лежит своя закономерность предопределения и преднамеренности. И обнаруженная сейчас на месте падения Евы карточка из салона, может и оказалась в этом ею потерянном положении в результате случайных стечений обстоятельств – её никто намерено не собирался терять – тем не менее, есть своя вероятность того, что и здесь имела место подсознательная преднамеренность со стороны случая, сведшего их вместе, или же со стороны самой Евы, действовавшей интуитивно, когда она импульсивно выронила эту карточку в качестве запасного варианта для её нахождения Адамом, если он себя поведёт в самом негативном сценарии, как сейчас.
– Значит, будем настаивать на своём. – Подняв карточку, сделал вывод Адам, глядя в глаза Евы, кою со своего решения не сдвинешь. И если она решила чего-то, то так и будет. И она за ценой для своих экспериментов не постоит.
– Конечно же, за мой счёт. – Вздохнул Андрей Платонович, согласившись на все выдвигаемые Лари условия.

Глава 2
В поисках… нет, не утраченного рая, а психологических установок, которые позволят тебе не так чувствовать свою ущербность и отлучения себя от рая
– Может это будет не слишком практично в коммерческом потенциале для меня, но я всё же спрошу. – Начал с вот такого предисловия этот представитель от астрологической коммерции, Лари, который с помощью вот такого смыслового ухищрения хотел убедить свою потенциальную клиентуру в том, что он не только ради только своего безбедного будущего занимается всеми этими астральными прогнозами, а у него есть профессиональная этика и даже сердце, которые не позволяют ему чересчур халтурить, и в его прогнозах только 50 на 50 существует вероятность погрешности на личностный фактор. – Почему вы обратились ко мне, я всё-таки отвечаю за проектирование будущего, а не к скажем к психологу, кто ищет и местами находит причины ваших причин на сейчас? – задаётся вот таким вопросом Лари.
И ожидаемо Андреем и Платоновичем тоже, как прародителем этого проекта, Ева не смогла удержаться без того, чтобы не заявить о себе и о том, что они уже были у психиатра: «Были, были», к огромному удивлению Андрея, теперь только понявшего, что это была за подруга такая, к которой за советом и за разъяснениями по некоторым волнующим крайне Еву вопросам они заходили. А Андрей, что за дурак и наивная душа, даже и не заподозрил эту, так называемую подругу Евы, Кассандру Техтоновну в таком коварстве в свою сторону. И даже больше того, он не только её не заподозрил в такой скрытой игре против него, а он себе чёрт те что надумал в её и Евину сторону, когда она начала себя вести себя так обходительно в его сторону, потакая всем его желаниям и во всём буквально соглашаясь с ним, чего он ни разу в своём общении с Евой не встречал.
И тут как-то само собой Андрей почувствовал в её сторону особого рода приязнь – ему понравилось с ней общаться и захотелось продолжить общение и дальше. О чём он правда благоразумно умолчал в себе, не собираясь нервировать Еву, которая может и стояла за этим её хитрым планом, через знакомство с Кассандрой указать ему на то, что он легко и без неё обойдётся – я видела, как вы с нею заигрывали и заговаривались – но даже если ты всё это спланировал, всё-таки ревность сильное чувство и тебе не захочется видеть, как ты без малейшего со своей стороны сопротивления подтверждаешь даже самые смелые твои предположения.
Ну а для чего собственно Ева захотела Андрея свести с Кассандрой, как Андрей на тот момент предполагал, всей глубины коварства Евы не имея возможности понять и веры в это тоже не хватает, то, конечно, чтобы иметь в будущих с ним дискуссиях козырные карты, которые ей и даст Кассандра.
– Вот значит какая у вас на меня жестокая позиция. А вот твоей милой Кассандрочке вы говорили совсем другое. И я даже боюсь себе представить, до чего вы бы дошли в своей близости к низменным желаниям и настроениям, если бы я вас оставила одних наедине. – Закатив глаза в сердечном отчаянии, начнёт за счёт сих фактов всего лишь гипотетического характера самоутверждаться Ева, поражая Андрея таким своим умением манипулировать его сознанием, даже близко не видевшего из того, на что сейчас упирает Ева. И если он нашёл общий язык с Кассандрой, и она в отличие от неё оценила его чувство юмора, над каждой его шуткой потешаясь и смеясь так заразительно и призывно, что ему приходилось изредка её успокаивать, кладя руку ей на коленку, то это ещё ничего из того, что Ева предполагает не значит. А если Ева на всё это смотрит с позиции предисловия к самому главному, то теперь уже Андрею хотелось бы знать, откуда она подчерпнула столь пикантной информации, и не разыгрывала ли она такую ситуацию в его отсутствие, усыпив его бдительность лишним бокалом шампанского.
– И что я ей говорил такого, что вас вывело из себя именно сейчас, а не тогда? – ушам своим не верит Ева, слыша такое со стороны Андрея, у кого нет элементарного уважения к женской сущности, и он тут собирается перед ней хвастаться своими победами над обманутыми ими девушками. Ему, нарциссу, мало того, что он заговорил заманчивыми предложениями уши простодушной и всему верующей девушке, а он хочет с пикантными подробностями с ней промыть косточки Кассандре, кто, по его досужему мнению, слишком экспериментально относится к своему телосложению. – Которое, как опять же моему мнению потребителя всего женского, – с вот таким дерзким смакованием физического представления Кассандры, начнёт Андрей поражать ум Евы своим цинизмом и рационализмом в сторону всего женского. А она, дура, ещё думала, что он в этом плане безнадёжный романтик. А оно вон как вышло. Стоило только ему поближе познакомиться с девушкой, не отвергающей его даже самые смелые притязания, как он забыл обо всём этом юношеском романтизме, а ему подавай того, что ближе – чувственных и физических наслаждений. – Теряет в себе площади для нашей фантазии. – Вот какую ересь добавляет Андрей и теперь уже он закатывает глаза, чтобы там себе предаться наслаждениям в плане изучения всего того, что присутствует в физическом плане в Кассандре. И всё это он проделывает перед лицом Евы, у которой аж челюсть отпала от такого поведения Андрея.
– А что вы это мне говорите?! – с яростью делает замечание Андрею Ева, демонстрируя в себе готовность вцепиться ему в горло, если он не образумится и посмеет ещё хоть раз вот такие высказывания, демонстрируя в себе право на личную точку зрения. – Не хотите ли вы тем самым сделать в мой адрес замечание в не поддержании мной той стройности фигуры, которая только вас может и устроить? – Что и говорить, а умеет Ева любой разговор перевести на себя и само собой найти в словах и мнениях своего собеседника указания на не слишком его хорошее умственное развитие, если он бросается столь не подтверждёнными, противоречащими природе отношений женского я с самой собой фактами.
И ожидаемо Андрей был поставлен на место Евой этим своим самомнением, которое он выдаёт за своё личное мнение.
– Я ничего такого не имел в виду. – И как на него это похоже, Андрей начал юлить и уходить от прямого ответа. Нет у него не только ни стыда, ни совести, но и самого главного, что отличает его от Евы, смелости и воли характера.
– А я нисколько не удивлена. – В край обескураженная таким раскрытием себя Андреем, делает заявление Ева. – Вы в последнюю очередь меня имеете в виду. Вам гораздо интересней и ближе наблюдать на сторонних людей, чем обращать внимание на меня и мои нужды.
С чем Андрей поспорил бы, не знай он, к чему приведёт это его возражение. И тогда он лучше промолчит, послушав, куда сейчас его приведёт Ева.
– Может быть и по этой причине, нам нужно обратиться к незаинтересованному лицу. – Сделала из всего этого вот такой странный вывод Ева, добившись от Андрея, если не согласия, то хотя не препятствия с его стороны в сторону посещения различных странных личностей, не поддающейся идентификации профессиональной направленности, где этот Лари был одним из промежуточных звеньев в её программе действия по усмирению её возмущённого духа, как решил подумать Андрей, а так-то её поиска своего места в этой жизни. Не согласна она категорично с той предначертанностью, которую для неё прописал и навесил ярлыков её творец, а она сама кузнец своего счастья.
А между тем встреча с Кассандрой не ограничилась только вот такими, около всего помаленьку разговорами и не ясными предложениями с её стороны в сторону своего благоприятствования для Андрея, усаженного так мягко и незаметно для себя на кушетку Кассандрой, что он и не был удивлён тому, что гостей именно так встречают и сразу сюда усаживают.
– Как думаете, по душам разговаривать ещё не время? – задаётся вдруг этим удивительным вопросом Кассандра. На который и ответа разумного не найдёшь и не знаешь. И Андрею только и остаётся, как пожать в ответ плечами.
– Может я слишком тороплю события и время, – говорит, ух до чего же вкрадчивым голосом, да ещё и с придыханием Кассандра, – но такая уж я бесконечно безрассудная. – И при этом с таким многозначащим и предлагающим внутри себя взглядом Кассандра смотрит на Андрея, что он в первый раз застеснялся присутствия рядом с собой Евы, которая однозначно почувствовала с его стороны его особую чувствительность к таким взглядам на себя, как у Кассандры, в которых столько всего ему предлагается. И почему-то на этот раз она никак не реагирует. Чему есть только одно логическое объяснение. Она с этой Кассандрой находится в сговоре. Только этим можно объяснить отсутствие хоть какой-то реакции со стороны тобой заинтересованной девушки, когда на её собственность, а ты ею и являешься, как не строй иллюзии, так откровенно покушаются, имея намерения завладеть вначале, а уж затем употребить по своему желанию.
И, естественно, Андрей запутался в собственных мыслях и брякнул в ответ не просто глупость, а радикальную непристойность, если рассматривать его ответ через лупу глубины понимания самого Андрея и создавшейся вокруг него обстановки.
– Поговорить никогда не будет поздно. – Вот такое в ответ говорит Андрей, явно намекая на то, что он не против конечно того, что ему предлагает Кассандра, но такова уж у него природа, что он человек дела, и все эти около самого важного в отношениях между мужчиной и женщиной разговоры, практичней проводить уже после того самого дела, которое так их между собой сближает.
Но у Кассандры видимо обратный взгляд на практичность этих разговоров. Она считает, что сперва нужно выяснить для себя, к чему ведут все эти между вами отношения, а уж только после того, как у неё возникнет ясность насчёт нашего она надеется общего будущего, то тогда можно будет и начать вести с вами эти дела.
Правда, всё это было ею подано Андрею не так категорично на прямую, а Кассандра, отлично понимая, что такая её прямота отпугнёт Андрея, уводит разговор в сторону флирта, так называемую прелюдию к самому важному акту отношений между мужчиной и женщиной.
– Я вас в первый раз, между прочим, вижу, – с много чего подразумевающей улыбкой говорит это Кассандра, с чем Андрей не может не согласиться, будучи очень к ней внимательным, желая знать и видеть, к чему она ведёт этот разговор, – и было бы разумным, если бы мы с вами познакомились. «Вы согласны?» —и вот спрашивается Андреем, зачем она его об этом спрашивает, если по нему всё, итак, видно, он со всеми её предложениями согласится.
Ну а раз она хочет подтверждения всему, то он просохшим голосом скажет: Да.
– Ну а чтобы нам с вами не было скучно о себе знакомиться через сухие факты, то я предлагаю вам сыграть со мной игру в ассоциации. Как вы на это смотрите? – и опять Кассандра задаётся не нужным вопросом, ответ согласия на который очевиден. Хотя возможно она хочет услышать сам голос Андрея, в сухости которого она услышит подтверждение самым невероятным своим ожиданием на его счёт. А слова в таких делах, которые она предлагает, всегда вторичны.
– Да. – Уже с хрипотцой в голосе говорит Андрей, выводя их отношения на новый уровень познания друг друга, судя по засветившимися блеском глазам Кассандры, всё-всё об увлечениях Андрея в один момент познавшей. – Любите вы, Андрей, бесконтрольность поведения со стороны вашего разума. И как бы его не называли, той же Евой, которая есть закладка в вашем мозге, отвечающая за устойчивость и уравновешенность вас в отношениях с женским полом, вы всё-таки пытаетесь вырваться из-под контроля этой вашей Евы. – Что и говорить, а Кассандра в точку рассудила и поняла насчёт внутренней мозговой деятельности Андрея, только теперь понявший, что его внутри всё это время мучило и не давало покоя. И это не мифическая Ева, плод его раскалённого воображения и взбешённого интеллекта, а он сам всему виной. Он не находит в себе успокоения, а как всякий эгоист ищет виноватых в этом на стороне. Но видимо Андрей настолько погрязший в своём эгоизме нарцисс, что он пошёл дальше всех, выдумав себе вот такую виртуальную куклу для битья и снятия для себя стресса Еву, и давай на ней срывать все свои неудачи и ставить над ней свои жестокие психологические эксперименты и опыты.
Вот, к примеру, он чисто по причине природных обстоятельств – на улице стало скользко (опять одно и тоже) – плюс он в себе страдает неусидчивостью и растерянностью, приводящие его чаще всего к самым странным поступкам – на этот раз он надел неподходящую для этой погоды обувь на скользкой подошве (впрочем, у этаких обалдуев всегда скользят ноги, какую бы обувь они не надевали), и как результат вот такой его демонстративной беспечности (а нечего также заглядываться туда, куда без взаимного и индивидуального согласия, считается смотреть бестактно) он путается в ногах, чтобы затем упасть так шибко крепко задом об мостовую, что начинаешь уже путаться мыслями, вспоминая ко всем чертям не одну только Еву, но и всех по именно чёртовых родственников. Где в итоге всё равно весь пыл и жар своих, между прочим, ошибок переносятся на Еву. Кто могла бы не лезть Андрею под руку со своими советами.
А как может она лезть к нему со своими советами, если он ей слова сказать не даёт, делая и поступая лишь бы только так, чтобы было ей вопреки. А в общем, ловко подошёл Андрей к оправданию собственных неудач и не верного понимания мироустройства – во всех своих бедах всегда ищи виноватых на стороне, то есть самоутверждайся за чужой счёт, и тогда тебе не будет не о чём сожалеть, и ты будешь себя чувствовать всегда легко и комфортно. А вот ловчить в сторону Евы, называя её моим ангелом-хранителем, тогда как на деле получается, что она сквиш для снятия стресса, конечно, в чём-то льстит Еве, но ей желалось бы услышать более определённых в свою сторону признаний со стороны Андрея.
Ну а если всё это резюмировать, то всё-таки добилась Ева от него всего того, что хотела – признать за собой всю свою ущербность. После чего он уже по другому будет к ней относиться – видишь на что я оказалась способна, я ради твоего исправления готова вон на какую жертвенность и самоотверженность – не подвергая отныне критике её решения, с полуслова её не только понимая, а всё делая для того, чтобы реализовать в жизни эти её задумки.
– Я буду называть какое-нибудь имя, а вы мне в ответ называть то имя, с которым оно ассоциируется. – Кассандра озвучивает правила игры, которые с виду самые простые. Но так как у Андрея с Кассандрой непростые, мало для него понимаемые отношения, то самые обычные и простые вещи уже не могут быть такими, и Андрей под ними видит второе дно.
– Интересно, к чему это меня подводит. – Рассудил про себя Андрей, взглядом полнейшей доверительности и беспечности смотря на Кассандру. Которая точно таким же открытым и без всякой задней мысли взглядом смотрит в ответ Андрея, тем самым подтверждая все его тревоги. – Только таким взглядом полного любви смотрят люди, задумавшие в твою сторону какое-нибудь коварство. И тот же Иуда с такой же искренностью смотрел на Иисуса, прежде чем его предать.
– Надеюсь, она не начнёт с его имени. – Про себя понадеялся Андрей.
А Кассандра, как и предполагал в её сторону Андрей, имела в себе тайные мысли и задумки, и в самом деле разработанные в сотрудничестве с Евой.
– Вы, Андрей, хоть умеете зрить в корень, но вы всё-таки олух. – Вот так на Андрея посмотрела Кассандра с лёгкой улыбкой. И чтобы не ходить долго вокруг да около, присев очень возбуждающе на всякие не к месту мысли у Андрея близко к нему на кушетку, она называет первое имя из игры в ассоциацию. – Бонни.
– Чего? – сразу не понял Андрей, что тут сказала Кассандра, про себя вот так возмутившись. Но, к своему удивлению, он ответил на этот её вопрос. – Клайд.
– Я всегда была в вас уверена. – Как-то слишком пристрастно радуется за Андрея Кассандра (это как понять всегда?), вдруг позволив себе отход в сторону неофициальных отношений, она в пылу своего радостного восторга и возбуждения, похлопала Андрея своей ручкой по коленке, вызвав в Андрее неучтённую и неустойчивую им до сего момента реакцию организма. А Кассандра между тем не останавливается, а продолжает давить на Андрея этими своими, явно имеющими далёко ведущую цель, неоднозначными ассоциациями.
– Клеопатра. – Называет очередное имя Кассандра, хитро так, через прищур смотря на Андрея. Отчего у Андрея даже сглотнулось от тревожного ощущения.
– Цезарь. – Даёт осторожно ответ Андрей, пытаясь не дать повод для бурной радости Кассандре. Но куда там, Кассандра в деле порадоваться за него просто неудержима. И она не сдерживается нисколько, распуская свои руки в сторону похлопать его по коленям.
– Людмила. – Называет новое имя Кассандра.
– Руслан. – Даёт ответ Андрей уже более спокойно и привычно.
– Ева. – Уже как за, между прочим, задаётся именем Кассандра. И Андрей, успокоенный всем этим процессом игры в ассоциации, потеряв однозначно бдительность, на этом и ловится Кассандрой, однозначно применившей против него методику работы с полиграфом. Где после множества ничего незначащих вопросов задаётся тот самый, ключевой вопрос, который всё за тебя и решает. И этим вопросом был вопрос ассоциативного имени для Евы.
– Адам. – Ничего не подозревая из задуманного против него Евой и Кассандрой, как само собой разумеющееся говорит Андрей. И тут же, бл*ь, спохватывается, видя, как в лице преобразилась в сторону: вот оно наконец(!) Кассандра.
– Так вот почему я не стал представляться настоящим именем. – Сделал на свой счёт открытие Адам, смотря на оброненную карту Евой, а через неё на саму Еву, с такой хитроумностью во взгляде смотревшую на него во время своего представления. – Она определённо знала, как меня зовут. И при этом именно Адамом. Но откуда? И зачем я ей нужен? – вопросил себя Адам, сердечной теплотой и одновременно холодком чувствуя, что это его с Евой знакомство на этом не закончится, и оно принесёт ему много сердечных волнений. А вот нужно ли ему всё это, и не лучше ли всё это оставить, то Адам сам знает, что он не сможет остановиться на полпути к знанию, пока всё для себя не выяснит.
– Ну и актриса. – Усмехнулся Адам, сперва подняв, а уж затем принявшись рассматривать якобы случайно оброненную Евой именную карточку, регламентирующую посещение одного закрытого клуба людей красивого мировоззрения тем лицом, чьё имя золотыми литерными буквами было отбито на его лицевой части. А если не так пафосно и эпично, то это была клубная карта для посещения театрального салона красоты. Где вот такая его характеристика, правда только отчасти, и повлияла на направление мысли Адама, назвавшей Еву актрисой. И не просто актрисой, а вот так замысловато: Ну и актриса!
– Впрочем, все они актрисы. – Адам подсознательно определил направление поиска Евы. – А вот тебя я теперь не просто знаю, где искать, а ты от меня никуда точно не денешься. – А вот это было заявлено Адамом несколько самонадеянно и не до конца обдуманно. Ведь если сама Ева стояла за этой якобы утерей ею клубной карты, то кто ещё знает, кто из них двух попался сейчас, а затем попадётся в расставленную Евой ловушку.
А тут, стоило Адаму только быть более повнимательней к карте, то начинаются первые сюрпризы. – Вот значит, как она там себя представляет. Афродита. – Читает и одновременно в предел самозабвенно усмехается Адам, совершенно, наверное, забыв об одном жизнеутверждающем правиле: Смеётся тот, кто смеётся последним.
И, прежде чем делать вот такие смеющиеся до самых колик выводы, было бы разумно разобраться в том, что стало побудительной причиной для Евы что б под этим именем значиться в списке клиентов этого, определённо не самого обычного салона. И здесь, быть может, действовал тот же принцип что и во всемирной сети, где ты подбираешь для себя ник не всегда исходя из своих предпочтений, а из того, что есть из свободных. И уж тем более никто не выходит в виртуальную реальность и плоскость общения под своим настоящим именем.
Ну а что уж говорить о таких представительных местах, где балом правит сознание лицедейства, где порой и сами носители на своих лицах масок всех спектров чувств и интеллектуального хитросплетения, начиная от фарса комедий и заканчивая трагедией, где чаще всего всё это перемешивается и не найти концов начала, не знают своё настоящее я, сегодня представляясь и называясь одним именем, – будем знакомы, я коллежский советник, Прихвостнев, – завтра другим, – давайте без этих ознакомительных церемоний, моё имя слишком известно и не предполагает такого рода ручканий, – а послезавтра ты уже так хватил, ухватив бога за бороду, что тебя пинком под зад, лицом в мостовую, где самое место для твоего, Христофор Венедиктович, оборзевшего в предел рыла.
Так что вполне резонно, что та же Ева, числясь в рядах Мельпомены ещё не заявившей в полную силу о своём имени актрисой, чтобы не сглазить и не дать повод для злорадства никому из своих коллег по театру, не называет себя в полную силу настоящим именем. Ведь среди коллег по актёрскому цеху обязательно найдутся такие люди, кто жить не может без закулисных интриг, да и когда в этом узком кругу идёт такая жесточайшая конкуренция за своё место хотя бы в третьем ряду, вторым слева от края, то тут хочешь того или нет, а постараешься себя обезопасить от не нужных тебе совершенно на первых порах своего становления в актёрской профессии разговоров за своей спиной о том, какой ты себя видишь выдающейся актрисой сегодняшнего времени, и тебе только дай развернуться – а ходу твоим талантам не дают, сами все знаете кто, давно уже заслуженные примы театра, кто если честно, уже устарел для таких молодых ролей – то ты всех этих гениальных только через протекцию и постель актрис за пояс заткнёшь.
А никому, знаете ли, не нравится указание на те основания их гениальности, без которых бы они не стали столь известны и гениальны. Так что Ева пока что будет помалкивать, а говорить лишь тогда, когда её об этом попросит режиссёр и обязательно всё строго по тексту. Ну а называться она будет пока вот так от своего настоящего имени отстранённо, чтобы если что дать второй шанс своему имени. И это только прихожая внутренней кухни такого конгломерата культурной интеллектуальности и представления, а иногда и создания новой действительности на одной сценической площадке. А вот что там творится дальше, то, чтобы туда попасть, то тут одного абонемента на весь сезон будет крайне мало.
Впрочем, такая категорическая инкогнито действительность необходимо также для того, чтобы между таким сплочённым коллективом не возникало лишних кривотолков насчёт личностного состояния и внешнего вида того или иного лица, задействованного в сегодняшнем спектакле. И, прежде чем это неупомянутое по имени лицо окажется с трудом в своей гримёрке, к нему на помощь для исправления его помятой и в чём-то искривлённой личности придут мастера художественной эстетики из этого театрального салона.
– А теперь самый важный вопрос. – Отставив в сторону все эти измышления и представления, рассудил Адам, держа перед собой эту клубную карту. – А зачем мне всё это надо? Мне действительно важно отыскать эту Еву? Но для чего?! – А вот судя по тому, что Адам задался не одним, а сразу тремя вопросами, и при этом последний вопрос им был поднят на высоком эмоциональном уровне, то ответ на этот важный для него вопрос, состоящий из трёх под вопросов, предполагаем. И этот ответ находится в пределах одного кабинета, который Адам совсем недавно посетил, не имея возможности отказаться от вызова корпоративного психоаналитика, кто отвечает за здоровую атмосферу в приданном ему коллективе. А так как любой коллектив состоит из своих частностей, личностей и их личных инициатив, то как раз и нужно заниматься всеми этими частностями, чтобы общая атмосфера находилась на удовлетворительном, как минимум, уровне.
– Вы знаете, почему вы здесь? – с ходу, не в бровь, а прямо в глаз этой своей вопросительной прямолинейностью окончательно сбивает с толку и какого есть равновесия Адама штатный психолог Ламбада Розальевна.
И Адам в один момент поставлен в тупик этим её вопросом, принявшись судорожно перебирать в уме свои нездоровые вспышки в сторону нервного раздражения на своих коллег, которые ими были подмечены и по причине своего большого беспокойства, конечно, больше за себя, – мало ли что от такого придурка можно ожидать, как говорится, в тихом омуте черти водятся, да ещё с помповым ружьём, – а для отчётности за состояние своего коллеги Адама, кто в последнее время сам на себя не похож, бледен и рассудителен чрезвычайно, и судя по всему, то его что-то сильно беспокоит и волнует из того, что не относится к его прямым производственным обязанностям, и всё это было доложено наверх. Ну а там немедленно вот так отреагировали, вызвав Адама к психоаналитику для разговора по душам.
– Меня вызвали. – Только и смог, что ответить Адам, в себе тут же запаниковав, увидев по оформившемуся в сторону большей усидчивости взгляду Ламбады Розальевны, что его ответ указывает на его умение дерзить, если не больше – противиться установленному порядку вещей.
А Ламбада Розальевна на удивление Адама делает совершенно иные выводы (вот что значит профессионал своего психотермического дела, за ней не предопределишь дальнейшие ответные поступки). – Логика, как вижу в вас работает. – Говорит такое Ламбада Розальевна. – А если по конкретней? – А вот этот её вопрос Адаму предполагает с его стороны быть более собранней что ли, и давать ответ по существу, а не как ему вздумается, а иначе Ламбада Розальевна запросто может пересмотреть свои взгляды на него, и там уже самому Адаму придётся задавать безответными вопросами отчаяния: за что всё это мне?!
– Что-то во мне вызывает беспокойство и озабоченность у руководства. – Делает вот такое предположение Адам. И на этот раз он практически попал в точку.
– Хм. – Щурится Ламбада Розальевна. – А вы умеете логически мыслить. Что ж… – Многозначительно предваряет впереди ждущее Адама Ламбада Розальевна, приглашая его занять место на кресле с большой спинкой поверх головы, а уж мягкое и удобное оно какое, то об этом Адам узнал только тогда, когда в него всем собой погрузился и в момент так в нём освоился, что чуть было не вытянул свои ноги во всю длину, чтобы значит, соответствовать представлению того, как должен вести себя человек усаженный на это кресло.
А Ламбада Розальевна не только все эти желания за Адамом замечает, а она заранее уже знает о технико-технических особенностях и пользовательских характеристиках этого кресла, а также внутренней рефлексии пользователя этого не самого простого кресла, а это рабочий инструмент в руках психоаналитика. Который усыпляет бдительность пациента, расслабляя его и через чувство комфорта и защищённости ослабляет контроль его мозгового центра за собою сказанным, что как раз и нужно Ламбаде Розальевне, принявшейся тут же ковать железо пока оно горячо. Правда, в случае с Адамом всё было куда мягче и податливей, и в его сторону можно было использовать другую абстракционную модель, с тем же пластилином.
– Как правило, на этом кресле оказываются те люди, кому незамедлительно требуется помощь в плане восстановление его уравновешенности с самим собой, кто находится на пределе и на грани нервного срыва. – С такой пристальной внимательностью к любому движению внутренних потуг и душевных откликов в Адаме смотрит ему прямо в глаза Ламбада Розальевна, что Адам, придавленный этим её взглядом в самую глубину спинки кресла, и чуть ли не в самого себя, и представить себе не может, как можно себя чувствовать уравновешенно под таким её внимательным взглядом.
– Но как вы уже поняли, то вы совершенно другой случай. – А вот как реагировать на такой вывод Ламбады Розальевны, Адам совершенно не знает. Так с одной стороны ему льстит, что его отдельно от всех выделяют в отдельно взятый случай индивидуального психоза, а вот с другой стороны, то если всё так, то его будет ждать что-то не для всех подходящее и столько времени уже практикующееся, а в виду того, что вас случай редкий, один из миллиона, то к вам придётся применить экспериментальную методику. И отказываться от этой экспериментальной методики, над которой я работаю и рассчитываю за её счёт получить докторскую. степень, я вам предельно не рекомендую. Как вы понимаете, то от душевных болезней никуда не убежишь, а только усугубишь своё состояние отказом заняться именно собой. Где всё идёт к тому, что ты в итоге потеряешь свою личность. И тут уже будет совсем не важно в результате чего – замещением себя другой личностью пропойцы или же ты подпадёшь под влияние тоталитарной секты, где ты станешь общим целым со вселенской лигой геометрики – если по итогу ты не найдёшь самого себя.
В общем, умеет убеждать Ламбада Розальевна заблудших в её кресло людей. Ну а в живую её методика и подход к убеждению Адама в принятии с её стороны помощи выглядит следующим образом.
– Что с вами Адам? – как-то вдруг и очень для Адама неожиданно задаётся вот таким, с вкраплениями личного вопросом Ламбада Розальевна, приблизившись крайне откровенно близко к нему со своего рядом установленного с креслом пуфика. А Адам и понять ничего не может из всего ею спрашиваемого, и всё по той причине, что он сейчас был оглушён такой её приватной к нему близостью, где его обдало её тёплое и такое сладкое, с запахом груш дыхание, и он ни о чём другом не мог думать, как только об этих грушах – он их тоже захотел вкусить, и можно даже не на прямую. Ну вы понимаете как.
Так что его с оторопью в себе молчание с вытаращенными в предел глазами, была единственная для него доступная реакция на этот её вопрос. Хотя не всё так. А внутри себя его одолела одна мысль, которая возникла у него по следам одного разговора в курилке, который он услышал мельком и касался он как раз Ламбады Розальевны.
– А как только ты окажешься у неё в кресле, то пиши пропало, она тебя в миг закружит в танце откровения, и ты ей всё расскажешь из того, что знаешь и не знаешь. – Теперь только понял Адам, что имел в виду Константин, тот курильщик, который таким образом распространялся о своём посещении Ламбады Розальевны буквально за неделю до этого вызова его сюда. В чём Адам и увидел связь, если считать, что этот Константин не только не вызывал в нём нейтральных хотя бы чувств, а он его прибить был готов в своих самых кошмарных снах, что б тот его больше не доставал.
– Значит, занимаете выжидающую позицию. – Сделала вот такой вывод из этого состояния оцепенения Адама Ламбада Розальевна. – Считаете, что нахождение за пределами динамики жизнь, есть самая устойчивая позиция. Вот только всё не так, и состояние покоя, полной апатии к действительности – это только ваша тактическая позиция, которой обязательно кто-нибудь воспользуется, если вы на ней остановитесь в своей жизни. Что видимо и становится основным триггером в сторону нервного возбуждения в вашу сторону со стороны ваших коллег, живущих в динамике, которой вы своей статичностью противопоставляетесь. И даже я, всё знающая о человеческой мотивации и её психомоторике, и то подпадаю под воздействие своих рефлексов, – на этих словах Ламбада Розальевна вдруг из откуда ни возьмись выхватывает объёмно-толстую книгу, на подобие телефонного справочника из прошлых времён, и замахнувшись им над головой Адама, честно сказать, подохреневшего от всего с ним сейчас происходящего и воспроизводимого Ламбадой Розальевной, о чьих методах воздействия на своих пациентах его точно ввели в заблуждение – о каких танцах тут может идти речь, она просто тебя прихлопывает на месте – начинает откровенно пугать Адама тем, что она на этом одном запугивании не остановится.
И если вы, Адам, не будете со мной предельно честны и откровенны, а затем и податливы во всех степенях моих желаний на ваш счёт, то этот справочник с такой утверждающей силой на вашу голову опустится, что вы забудете всё, что до этого момента знали, и всё равно сделаете то, что я от вас требую. Но только уже в бессознательном состоянии, себя не помня и не получая от этого своего знания опыта жизни.
– И тянусь к этой телефонному справочнику. – Закончила не законченное предложение Ламбада Розальевна. Сделала фиксированную паузу, чтобы Адам осознал всю степень своего объяснимого только с научной точки зрения поведения, а теперь она задастся тем вопросом, который даст ей понять, насколько сложный случай с Адамом и какой можно в его сторону поставить диагноз.
– И как думаете зачем? – потрясывая над головой Адама телефонным справочником, косвенно этим давая понять, что у неё терпение не бесконечно и она обрушит этот справочник на голову Адама, если он не возьмётся за ум, задалась этим вопросом Ламбада Розальевна.
– Хотите кому-то позвонить? – сам не ожидая от себя такого исключительного хладнокровия, глядя взглядом искренности и простодушия на справочник в руках Ламбады Розальевны и на её саму, вот такое в ответ выдаёт Адам.
И у Ламбады Розальевны прямо опускаются руки при виде такого запущенного случая в лице Адама, и конечно, не на голову ему этой книгой, а справочник укладывается рядом, на пуфик, а сама Ламбада Розальевна, переведя дыхание, делает следующий вывод. – Вот именно это в вас и выводит всех из себя. Ваше ответное поведение когнитивно диссонируют с разумными ожиданиями определённых рефлекторных действий на внешнее раздражение. И я начинаю разрываться между двумя действиями – самым разумным, треснуть вам по голове этим справочником, чтобы встряхнуть вас наконец, и совершенно не логичным, позвонить кому-то, как вы мне на это указали.
А Адам вместо того, чтобы сидеть и молча слушать, берёт и самопроизвольно задаётся вопросом. – И кому?
– Вот именно это выводит из себя людей с вами общающимися. – Повторяясь, что указывает на выведенность из себя, делает утверждающее заявление так Ламбада Розальевна строго, что Адам посчитал разумным больше не интересоваться у неё хоть о чём.
– А ведь ваш внешний портрет совершенно не согласуется с вашим внутренним психологическим портретом. – Делая внешний осмотр Адама, делает вот такие выводы Ламбада Розальевна. – Эта обманчивость и двоякость вашего внешнего и внутреннего я и вызывает некоторую трудность вашего понимания, а вы в свою очередь не можете адаптироваться к внешней среде. Возможно эта ваша критичная категоричность есть защитная функция вашего организма, явно подозревающего, что в вас что-то не так. С вами не слишком активно идут на контакт окружающие вас люди, предпочитая находиться с вами на расстоянии. И это уже не говоря о природно-естественных отношениях, обходящих вас стороной, максимум до чего вы доходили, то до дружеских объятий.
– И что вы мне предлагаете делать? – задаётся вопросом Адам.
– Для начала нужно посмотреть в глаза своей проблеме. – Говорит Ламбада Розальевна, и раз, берёт Адама за руку, и…Она смотрит со всей своей внимательной заинтересованностью на его руку, волосы на которой встали дыбом, и делает любопытный аналитический вывод.
– А ваши рефлексы правильно реагируют. – Говорит Ламбада Розальевна, после чего за раз поднимает его и ведёт за собой к зеркалу. Здесь они останавливаются напротив зеркала и что ж, можете Адам прямо в лицо посмотреть на свои, а также Ламбады Розальевны проблемы. И было бы разумным, если бы вы не перекладывали на её плечи свои проблемы, поглядывая и в её, более для себя интересную сторону. Ну а считать её во всём этом виноватой – вы сами стали со мной рядом, и я рефлекторно не мог на одном себе сосредоточиться – как-то уж совсем трусливо. Ламбада Розальевна заняла это место рядом с ним у зеркала не для того, чтобы подчеркнуть всю ущербность Адама в сравнении с собой, столь для всего мужского коллектива желанную представительницу женского пола, а она как прежде всего профессионал своего психологического дела, держала под контролем все этапы работы со своим пациентом. Ведь от верности поставленного диагноза зависит правильность лечения и выздоровление пациента.
– Что вы видите? – после небольшой паузы, данной Ламбадой Розальевной Адаму для своего рассмотрения, она задаётся этим вопросом.
– Себя и вас. – Немного задержавшись с ответом, предполагая, что теперь каждый его ответ будет считываться Ламбадой Розальевной, всё же даёт его Адам.
– Интересно. – Многозначительно и значит тревожно для Адама задумчиво отвечает Ламбада Розальевна. – То, что вы не одного себя замечаете, уже прогресс. – А вот этот вывод Ламбады Розальевны, как бы вроде позитивный в его сторону, чего-то не слишком обрадовал Адама, из этого её ответа понявший, что его считают радикальным эгоистом, живущим в своей отдельной эко системе.
– А вы в нас пару можете увидеть? – вдруг вот такой, до чего же неожиданный и удивительный вопрос задаёт Ламбада Розальевна, что Адам сперва своим ушам не поверил, и даже обернулся в её сторону, чтобы напрямую на неё посмотреть, без этого зеркального посредника.
Ну а Ламбада Розальевна стоит как стояла, в одном внимательном к себе в зеркало положении, и понимать не собирается, что так встревожило Адама. И если он нашёл в этом её вопросе что-то для себя не входящее в рамки его понимания, то может тогда пора уже прислушаться к тому, что ему говорят, и начать искать проблемы не в сторонних от себя людях, а в самом себе.
И Адам по этому полному отвлечённому от происходящего с ним виду Ламбады Розальевны понял, к чему она его подталкивает. И Адам возвращается к зеркалу и начинает в себя всматриваться с позиции возможности не быть отвергнутым, а принятым Ламбадой Розальевной.
И как видит по себе Адам, то его внешняя составляющая ничем не может привлечь не только одну Ламбаду Розальевну, имеющую право на избирательность в своём выборе человека для эксклюзивных отношений, как модно сейчас квалифицироваться не совсем дружеские отношения между мужчиной и женщиной, которых быть и не может в принципе, как это считает Адам, но и кого по проще, если разве что только в том случае, если человек пресытился и его тянет на экзотику. Ему надоело иметь дело с выхолощенной красотой, сконцентрированной на одной себе с помощью всех этих инструментов подчёркивания в себе красоты, и он не прочь обратить своё внимание на вот такое неприглядное (это в роговых очках, если что) и непричёсанное лицо серой и бемольной интонации, где если и есть месту хоть какому-то порядку, то лишь в той степени, что б соответствовать корпоративным требованиям к своему внешнему виду.
– Адам, как там вас, вот никогда не думал, что мне придётся указывать взрослому и непьющему (это хоть объясняло что-то) вроде человеку на его безалаберное отношение к своему внешнему виду. Займитесь, наконец, собой и приведите свой внешний вид в порядок. – Получил в своё время нарекание за свой внешний вид Адам, кто может и привык там у себя в Раю не обращать внимание на свой внешний вид, но здесь условия существования и пребывания совершенно другие, и давайте уже соответствовать общим нормативам.
– Это некорректно. – Вдруг выдаёт вот такое Адам, вгоняя теперь уже Ламбаду Розальевну в оцепенение от неожиданного предположения в сторону того, что Адам запредельно хамски не видит в ней достойную для себя пару. Ну а как это согласуется со сказанным им, то тут надо знать, что для интуиции не важны слова, а ей достаточно услышать одну интонацию.
– Что вы имеете в виду? – с предельной строгостью и требованием к честности ответа, задаётся вопросом Ламбада Розальевна, не сводя своего пронзительного взгляда с этого пошляка и запредельно мнительного Адама, кому не получиться её обмануть и увильнуть от прямого ответа.
– Ну вы сами знаете. – Начинает неуверенно говорить через своё мяться на месте Адам.
– Давайте уж без этих недоговорок. Говорите, как оно есть. Проявите себя хоть раз цельным человеком. – Уперевшись взглядом в Адама, хорошо, что только через зеркало, а то бы Адам и не знал на чём в себе концентрироваться, чтобы устоять на ногах и не сбиться со своего дыхания, что невероятно сложно сделать, когда на тебя так экспрессивно-требовательно дышат, задалась этим требованием Ламбада Розальевна.
– Ну вы такая… – начал заплетаться и так сказать, блеять Адам, что-то пытаясь существенное к своему сказанному добавить с помощью своих рук, чья смысловая невербальная подоплёка была куда как яснее в плане выражения Адамом своих мыслей. – А я вон какой… – в свою сторону более чем снисходительно кивает Адам, с чем не может не согласиться Ламбада Розальевна, всё-таки профессионал своего дела, и язык тела она за раз читает.
– Это, конечно, всё так. – Смягчившись в лице и возможно и в самой себе при виде таких доказательств Адама того, что он в её сторону не имел ничего провокационного сказать – всё то, что ходит в коридорах служебных помещений, в частности, в досужих местах, как в курилках, так и в кулуарах, то всё это домыслы завистников Ламбады Розальевны, чья успешность в служебном и личном плане им не даёт покоя, и которые между собой не разделяют все эти завистники, видя в них прямые параллели (Самсон Сильвестрович не зря ежедневно испытывает головные боли, ища выход для них за закрытыми дверьми психоаналитика) – решает, что Адам заслуживает с её стороны отдельного подхода.
– Знаете, человек слишком привычен. – Берёт слово Ламбада Розальевна. – В особенности к самому себе. Кого он видит ежедневно, и чтобы значит, не разориентироваться в своей жизни, он считает, что раз природа на его счёт так распорядилась, то он не имеет права ничего в себе менять (память у меня короткая, и я боюсь, что начав в себе изменяться, не вспомню с чего начинал; что так и есть по факту). – На этом моменте Ламбада Розальевна, что и говорить, а позволяет себе несколько больше того, что может себе позволить без предварительной договорённости посторонний человек – она запускает свою руку в растрёпанные безалаберностью отношения к своей личности волосы Адама, тем самым понижая его отчасти в росте под этим ручным давлением, и внося смуту в его голову, со своими нервными вопроса.
– Что всё это значит?! – ощущая всё же приятное волнение и движение рукой в волосах головы, сглотнув всё то, что в момент наполнило рот, вопросил, конечно, только самого себя Адам, боясь даже пошевелиться, ведя наблюдение за собой и за действиями Ламбады Розальевны, всё это с ним проделывающей без визуального контроля со своей стороны, чисто на рефлексах и интуиции через зеркало. – К чему она меня подводит? – а вот этот вопрос Адама, судя по его подогнувшимся коленям, благодаря в кавычках, которым, он и ощутил свою близость к более низкому положению в сравнении с Ламбадой Розальевной, имеет для себя видимые ответы со стороны того же пола.
– Но мы не будем всё отдавать на произвол нашей общей природы, а сами и внесём изменения в свой характер жизненного устройства. – Почему-то ожидаемо Ламбада Розальевна говорит одними загадками, без какой-то для Адама детализации. И Адам, ничего, если честно хорошего не ожидая от представителей медицины, в данном случае работающей с душевными проблемами – что когнитивно удивительно, ведь представители медицинского содружества занимаются оказанием помощи человеку с его болезнями, ну а то, что их методы всегда вызывают горечь во рту, как самое малое из негативных побочек, а в основном болезненные ощущения, что видимо и вызывает негатив в адрес людей в белых халатах, то что поделать, если единственный рабочий инструмент по борьбе с болезнями, то это так называемый метод клин клином вышибают – и заподозрил в сторону Ламбады Розальевны нечто в край осложняющее его дальнейшую жизнь. Которая с этого момента будет осуществляться под полным контролем Ламбады Розальевны. Где она путём внедрения в него специальных катетеров (что это такое, то чёрт его знает), датчиков контроля рефлексов (теперь он будет рефлексировать только так, как это будет надобно Ламбаде Розальевне) и своих чувств (здесь всё также будет действовать) будет управлять его жизнью. А запустится этот конвертационный процесс его нового жизнеустройства, как только она скажет ему знаковое слово.
– И что это за слово? – задался про себя вопросом Адам, не сводя своего взгляда с себя, и придя к странному пониманию того, что если он отгадает это ключевое слово, являющееся якорным ключиком к запуску в нём процесса деформирования личности, как по нему, то деградации до потери в себе самостоятельности, подконтрольности себя другим объектом своего права, то он сможет противостоять этому вмешательству.
И, конечно, при этом почему-то, Адам ничего толком придумать не смог, а почему он не смог, то по той причине, что Ламбада Розальевна так за него живо взялась, что не давала ему сосредоточиться хоть на чём-то, путая его мысли своей рукой, погружённой в его волосы на голове. Где она принялась делать волнительные вращения для Адама, что он даже в носочках своих ног почувствовал колкие ощущения, а уж говорить о том, что в его глазах всё стало темно, то это само собой разумеющееся.
– Адам. Вы меня слышите? – вдруг до Адама доносится голос Ламбады Розальевны, видимо не могущей до него сразу дозваться. Адам встряхивается через вздрагивания от своего погружения в собственное само копание, в которое, как он считает, его сама Ламбада Розальевна и погрузила этими своими ручными пассами, смотрит перед собой на Ламбаду Розальевну, отражённую в зеркало, и через свой уже осознанный взгляд даёт ей понять, что он её внимательно слушает и прежде всего слышит.
– Для начала мы займёмся вашим внешним преображением. – Говорит Ламбада Розальевна. Что она этим хотела сказать, Адам не совсем понял, хотя первые шаги в этом направлении он прямо сейчас увидел на своей голове, где его волосы были благодаря усилиям руки Ламбады Розальевны приобрели для себя ухоженное направление движения, без этого прежнего хаоса и сумбура в себе. Так по крайней мере показалось Адаму, наблюдающему за привнесёнными изменениями Ламбадой Розальевной в его причёску, которую она, смягчив ласковым отношением, уложила в подобострастное положение прилежности отношения к жизни.
– Но, как понимаете, самое главное ложится на ваши плечи. – Продолжает дальше Ламбада Розальевна. – Вы должны найти в себе тот фундамент, на котором будет крепиться ваше новое я. Что не самая простая задача. Так что вот вам мой совет. Вы должны найти для себя разумно достижимую цель, которая со своей стороны и даст вам понять, на что вы можете в себе опираться, и она станет для вас целью нахождения для себя поддержки.
– Так вот кто такая Ева. – Догадался Адам, отталкиваясь в этой своей догадке на гипотетическую и женоненавистническую теорию о том, что все женщины заодно. О чём не будем вдаваться в полемику и дискуссию, указав лишь то, что это очень спорная теория, и если Адам является её последователем, то ответственно заявляем: Адам ни черта не понимает в женском я, если ещё и предполагает, что именно Ламбада Розальевна стояла за этим появлением в его жизни Евы.
– У меня Ева, тут намечается один эксперимент с одним из представителей зазнавшегося пола, как ты, не хочешь в нём поучаствовать? – как бы спросила Ламбада Розальевна у Евы о её желании поэкспериментировать над подопытным экземпляром женской психологии, а так-то она уже знает об авантюрном характере Евы, которую о чём точно просить и спрашивать не надо, так это о том, как сделать жизнь мужчин не райской, чего они, между прочим, просили и на этом настаивали.
– И что я должна сделать? – спрашивает Ева.
– Для начала втереться в доверие одному олуху. – Вот так радикальна и категорична в сторону Адама Ламбада Розальевна, препарируя представления Адама о себе по живому.
– К олуху? – искривившись в недовольной гримасе, Ева даёт понять Ламбаде Розальевне, что она себя всё-таки ценит, и она не станет собой размениваться на такой некачественный и не соответствующий ей контингент.
– Олухом я его назвала из фигуральных соображений. – Заметив в Еве это недовольство, быстро исправляет положение Ламбада Розальевна. – Не слишком обустроено он выглядит. Но при всём при этом в нём есть скрытый потенциал, который раскрывается в том случае, если к нему приложит руку самоотверженная и значимая сама по себе девушка. Такая как ты. – Ну а вот это уже куда ни шло. И хотя Ева далеко не дура, и она легко считывает лесть в свою сторону со стороны Ламбады Розальевны, явно заинтересованной в её услугах, всё же она начинает видеть перспективным предлагаемое ей дело.
– И какова конечная цель? – задаётся этим вопросом Ева.
А вот на этот вопрос Ламбада Розальевна не даёт прямого ответа Адаму, спросившему её это.
– Как говорил Архимед, дайте мне точку опоры, и я переверну мир. – С хитрой такой улыбкой это говорит Ламбада Розальевна, по факту уходя от ответа на вопрос Адама. – Так что идите, и ищите для себя точку опору.
Ну а что Адам может поделать, когда его куда-то посылает по неизвестному адресу представительница женского пола (пусть скажет спасибо, что его не посылают по всем известному адресу), как только подчиниться. И Адам разворачивается в сторону выходных дверей, было собирается начинать выдвигаться в сторону своего ухода, как в этот момент он наталкивается на нечто такое, что заставляет его остановиться и вернуться с озарившей его мыслью к Ламбаде Розальевне, с долей вопросительного непонимания, смотрящей на него. Типа, что ещё.
– Ламбада Розальевна, – обращается к ней Адам, – как насчёт того, чтобы меня всё-таки встряхнуть? – через кивок в сторону лежащего на пуфике справочника, Адам задаёт вопрос с подковыркой, как это думает Ламбада Розальвевна.
Ламбада Розальевна анализирующим взглядом смотрит на Адама, пытаясь понять, что он там ещё в себе задумал и каким образом он решил её обхитрить, затем переводит свой взгляд на справочник, видя в нём весомый аргумент для донесения до Адама своего мнения, при этом она держит его под контролем, и как-то так само собой получается, они вместе с Адамом начинают двигаться в сторону этого справочника.
Когда же они оказываются на расстоянии вытянутой руки Ламбады Розальевны от этого справочника – это расстояние было физическим действием Ламбады Розальевны просчитано, вытянувшей свою руку в сторону справочника – до дальше всё так для Адама стремительно начинает происходить, что он моргнуть не успевает, как на него изо всех сил нетерпения вот такой наглости Ламбадой Розальевной обрушивается упомянутый им справочник. И Адам в тот же миг так в себе встряхивается до предела, что у него из памяти не только отпадает желание помнить не устраивающие его вещи, а у него также выбивается само посещение кабинета Ламбады Розальевны.
И только сейчас Адам, наткнувшись на это событие с Евой, вдруг для себя вспомнил, правда не точно, с возможностью того, что всё это бред сивый кобылы и его воспалённого сознания, конструирующего для себя такие события, которые бы объясняли для него факты необъяснимого настоящего, будто он посещал кабинет Ламбады Розальевны, которая и создала свою причинно-следственную связь между его случайной встречей с Евой и его желанием её отыскать (и то, что она использовала для создания этой связи карточку, как раз указывает на неё). Ведь это Ламбада Розальевна заложила в него мысль о точке опоры, которая позволит ему перевернуть мир. Она знала о чём говорит, и с кем об этом говорит. У Адама, как и у всякого человека есть свои амбиции, и стоит их зацепить умеючи, как это делает Ламбада Розальевна, то почему вы считаете, что я тварь дрожащая, а не тот, кто всё может.
– Ну тогда будем искать. – Как-то странно вздохнул Адам, типа от судьбы не уйдёшь, глядя на всё ту же клубную карту. – Интересно всё-таки, какая в ней присутствует основательность. Которой мне не хватает, и на которую я смогу опереться? – может и слишком себе много позволил Адам, обратившись взглядом в своё представление Евы и всего того, что она может в себе содержать и представлять, но всё же он сделал это всё честно, без всех этих расспрашиваний и разговоров за её спиной, которые не только не вносят большей ясности в понимание сути человека, а эти все разговоры ещё сильней унижают и оскорбляют того человека, о ком ведутся все эти разговоры.
Адам убирает в карман пиджака найденную карту, и похлопав рукой по поверхности кармана со словами: «Ничего, ты находишься в надёжных руках», взял и направил свой ход по своему по прежнему маршруту, ставя выглядывающую из-за угла дома Еву в критическую для себя ситуацию. Она то рассчитывала на то, что человек слаб, в особенности в части своего любопытства. И Адам, как звали Адама по полученной ею о нём информации из не раскрываемых кому ни попади, но для неё надёжных источников информации, не сможет устоять против распирающего его любопытства в её сторону, и он хотя бы дойдёт до угла этого дома, за которым она сейчас спряталась и ведёт скрытое за ним наблюдение, чтобы убедиться в том, что она здесь от него не спряталась, прикрываясь легендой о том, что она, обнаружив у себя потерю ключей от квартиры, впала в ступор, теперь и не зная, где сегодняшний вечер проведёт.
– Вы, Адам, мне в этом вопросе не поможете, как уже ранее помогли встать на ноги? – с прежней растерянностью во взгляде мольбы в сторону Адама, с кем у Евы уже образовалась доверительная связь и он у неё ассоциируется только с одним положительным и хорошим – а это уже что-то да значит – обратится к нему с этой просьбой Ева в своих гипотетических планах, а так-то в мечтах.
На чём её Адам и подловит. – А откуда вы знаете, что меня Адамом зовут. Я ведь вам представился другим именем. Из-за чего, собственно, вы и психанули, и как результат, вы оказались у разбитого корыта. – Вот так Адам укажет Еве на то, что может быть он и оказался не прав, утверждая, что за всем с ними случившимся стоит случай, но и её утверждения насчёт того, что всё с ней случившееся стало результатом спланированной акции, где всему причиной был он, имеет один существенный недочёт. Всё это спланировала она и никто больше. Так что дорогая и милая Ева, давайте признавайтесь, зачем вам всё это нужно было?
– Не признается же. – Может быть и по этой в том числе причине Адама расстроил все планы Евы, сейчас кусающей свои губы при виде того, насколько хитроумен оказался её противник, уходящий от неё прочь.
– Ничего. Мы ещё с тобой встретимся. И не так, как ты на это рассчитываешь. – Сжала в кулачки свои руки Ева, не просто смотря вслед уходящему Адаму, а она заглядывала далеко вперёд.

Глава 3
Связь, её элементы и подходы е её пониманию и поиску
– Что всё-таки это её: «Мы возьмём вас в разработку», значит? – выйдя из кабинета Ламбады Розальевны уже как минут пять-десять, и отойдя от него на как минимум расстояние одного коридора, плюс вниз одного этажа, вдруг, не вдруг задумался и задался этим вопросом Адам. И, может быть, Адам до основания и не мог постичь женский интеллект и его суть, но одно он знал о нём точно – никогда нельзя пропускать мимо сказанное им. И раз Ламбада Розальевна посчитала необходимым ему сказать вот эту фразу, то значит, она для неё, и выходит, что и для него, важна и значима. И теперь Адаму осталось самое малое. Узнать, что она, эта фраза, могла значить.
А вот в этом вопросе не всё так просто, и Адаму придётся поднапрячь всё то в себе, что называется интеллект и умственное развитие.
– Если сразу ничего не идёт на ум, то не нужно кипятиться и ломать голову. – Рассудил Адам, глядя в глубину между лестничного проёма, всегда вызывающего в нём какой-то допотопный ужас – здесь присутствовал не только бесконечный лестничный спуск в бездну, а и сама бездна, так и притягивающая тебя магнетизмом неведомого, находящегося на другой стороне жизни – от которого было с трудом оторваться и прогнать себя от навеявших этим видом рекурсии мыслей.
– Это, как с примером крутящегося на языке какого-нибудь имения или названия песни, – оторвавшись от вида этой лестничной рекурсии, выдвинувшись вниз со стороны стеночки, продолжил разбирать последствия разговора с Ламбадой Розальевной Адам. – В один из моментов, когда память будет приведена в порядок и настроена, она выдаст это забытое имя.
Ну а как только Адамом был решён этот блок вопросов, он сместил акцент для своего рассмотрения в сторону его прямых служебных обязанностей. Ну а так как в виду их обширности и профессиональной заумности они не для каждого ума могут быть понятны, то остаётся в самых элементарных терминах попытаться их довести до самого обыденного ума. И если в общих словах, то Адам занимался связью. И как уже из прежнего с ним знакомства в кабинете Ламбады Розальевны можно понять, то, конечно, не связью с общественностью.
Ведь человек наделённый такого рода высокими полномочиями и представительством, априори должен обладать предельной концентрацией на рассматриваемой и дискутируемой теме, и иметь самое длинное плечо для доведения до вас утверждаемых посылов, ну и как без внешнего благоприятствования тому, что ты в себе и собой несёшь. Плюс не забываем о личном пристрастии к официальной позиции по рассматриваемому поводу, хладнокровному самообладанию и уравновешенности при донесении до вас этой информации. Так же его позиция по любому рассматриваемому вопросу обладает чёткой отточенностью, основательностью, подкреплённой его личной аргументацией и умением так донести до вас информацию, что она для вас, потребителя этой информации, станет неопровержимой истиной последней инстанции (её, конечно, вы представляете), и у вас и возникнуть не сможет желания всё это опровергнуть (а зачем?!). А не дай бог возникнет, то именно для вас найдут уж очень всё для вас поясняющие словосочетания.
– Позвольте узнать, – поправляя очки на носу и аккредитационный бейджик на шее, с долей волнения и присутствующего внутри себя жеманства, позволит себе вот это обращение к отвечающему за связи с общественностью, пресс-секретарю в край важного лица корреспондент какого-нибудь Рейтер, – а какая есть связь между созданным вами продуктом, продвигаемого потребителю под рекламным слогом «С нами вы всегда будете на связи, а не только в связи с обстоятельствами», и тем что есть в действительности. Как по моему потребительскому мнению, то эта связь чисто виртуальная.
И вот как с такими ушлёпками разговаривать, когда с их стороны быть не может объективности, одна конкурирующая предвзятость. Только ледяными, стальными и презрительными нотками голоса, хоть и внутри тебя всё кипит от благородного возмущения.
– И кто это тебе рот позволил раскрыть, ушлёпок?! – в одно, до чего же точное и ёмкое по своему содержанию и наполнению предложение, представитель пресс-службы ставит на своё место этого распоясавшегося журналиста, избирательно пользующегося правом на свободы мнения и слова, вот так иезуитски подвергая критике идеологически чуждого себе производителя общественного продукта. И это не только в плане человеческого творения, а эти гады начинают с элементарно малого – рушить связи между людьми. Разрушив которые, они добьются того, что нуждающиеся друг в друге люди пройдут мимо друг друга, так и не найдя себя в ком-то другом, и как всему итог, человечество не выполнит долг перед своей природой и не восполнит человечество новыми людьми.
Так что вполне понятна вот такая сконцентрированная уже со стороны пресс-секретаря предвзятость к этому представителю той формации жизни, где между людьми допустима только виртуальная связь. С чем буквально все в конференц-зале согласны, заметив за пресс-секретарём большой профессионализм в плане дачи точных формулировок в сторону своего оппонента, этого представителя некоего Рейтер. Ушлёпок он как есть ушлёпок. К чему всё остальное прилагается, с его независимой позицией на всё им рассматриваемое. Ему, как верно сейчас заявил пресс-секретарь, отвечающий за связи с общественностью, и в самом деле кто-то чуждый всем нам позволяет раскрыть свой рот.
А пресс-секретарь между тем не собирается тратить столь для всех драгоценное время на этого ушлёпка, а он ставит точку во всём этом своим завершающим предложением. – А мы в какой индустрии работаем? – Для проформы спрашивает пресс-секретарь и тут же отвечает на свой вопрос. – В виртуальной. И тогда спрашивается, что вы, задаваясь этим вопросом, хотели добиться?
А вот тут и не надо было спрашивать, все отлично поняли, что этот гад, хотел добиться, задаваясь этим провокационным вопросом. Хотел о себе заявить, как о личности.
Ну а какими из всех этих качеств человека отвечающего за связи с общественностью обладал Адам, то разве что только умением так ответить вам, что вы отчасти впав в умственный ступор и лёгкую степень дефрагментации, будете ещё долго думать (чем останется над им сказанным), в край удивляясь его умению так облекать факты в такие неповторимые своей необозримостью слова, что сразу и не найдёшься в себе, потерявшись, вдруг осознав одну важную вещь – надо было всё-таки заниматься вовремя своим образованием. А сейчас уже, наверное, поздно, если ты так отстал в научно-техническом прогрессе.
Впрочем, тот род занятий, который ему изначально был доверен его умственной природой, а затем уже он сумел все эти свои природные инструменты классифицировать и удостоверить на весьма высоком и должном уровне, занимал не менее важное место в жизни человека, и не побоимся такой ответственности, заявив, что и самого человечества. Он занимался поиском, нахождением и классификацией образованных в результате их изыскательского отдела IT технологий связующих элементов, создающих связи между объектами сопряжения того или иного действия. Где через созданные связи создаются свои жизненные алгоритмы, не только объясняющие собой чем и как движим этот мир субкультуры, но и сами эти алгоритмы являлись теми системными рычагами, на которые система жизни опирается в своём движении.
– И какая во всём этом есть связь? – задался вопросом Адам, остановившись у дверей своего офиса, на которых больше, конечно, красовался, а уж только затем всё остальное собой предопределял, в том числе и направление работы их творческой группы, занимающейся конструированием различных виртуальных миров, информационный плакат. Из чего можно было одно предположительно понять – Адам отвечал за построение и налаживание связей в этом проекте, высокотехнологической разработки с применением в основном IT принципов моделирования и построения жизни, под названием «Эволюция». И по этой в том причине, Адам считал, что важнейший инструмент жизни – это связь.
– Чтобы понять общую картинку, нужно разобрать её на свои элементы, пазлы и ингредиенты, из которой она складывается. И только тогда можно будет сложить общую картину происходящего. – С этого размышления Адам приступил к ответу на свой вопрос, разглядывая красочную картину пошагового эволюционирования мира, изображённого на этой картине перед собой.
– Эволюция – это всегда, если не преступление против настоящего, то отвергающее всё прежнее, из ряда вон выходящее событие. – Рассудил Адам. – Целью которого является выход за рамки границ на данный момент допускаемого с тем, чтобы их до возможного и необходимого для себя на данный момент расширить и законодательно закрепить. И все эти эволюционные шаги всегда чем-то обусловлены. В основном внешней средой, с её изменениями. К которым и начинает адаптироваться потребитель этой жизненной среды. И если быть к себе и к своим мироощущениям предельно внимательным, то можно отследить все эти связи, ведущие к внутренним изменениям в себе. М-да. Эволюция – это не всегда то, что мы под ней понимаем. В нашем случае – это эволюция умов.
Все эти мысли Адама приводят на свой рабочий стол, где он и натыкается на конверт, доставленный в его адрес за время его отсутствия. Адам не сильно удивлён его здесь нахождению – в их отделе при передачи друг другу конфиденциальных данных, они не пользуются цифровыми средствами передачи информации, даже зашифрованными, небезосновательно считая, что имеется большая вероятность утечки в сеть этих данных – при этом всё-таки у него есть свои вопросы к доставщику этой корреспонденции, кто решил не соблюдать установленные правила конфиденциальности, не вручив ему конверт лично в руки, а разбрасываясь вот так этой корреспонденцией.
С чем Адам посмотрел по сторонам их достаточно обширного офиса, под завязку набитого людьми целеустремлённого и усидчивого формата ума и слегка успокоился.
– Пожалуй, его такая спешка может быть оправдана наличием столько свидетелей. – Успокоил Адам себя и того нерадивого курьера, кто так разбрасывается корреспонденцией. – И от кого оно? – А вот теперь пришло время для новых вопросов, где первый же вопрос перенаправил взгляд Адама в сторону кабинета Ламбады Розальевны, в которой он увидел связь с появлением этой корреспонденции. И для этого есть свои основания так думать Адаму.
– А вот и ответ на её, на тот момент не ясные для меня слова. Мы берём вас в разработку. – В момент нашёл связь Адам между Ламбадой Розальевной, этим конвертом, со специальным штемпелем на нём, принадлежащим внутреннему отделу их компании по работе с корреспонденцией, а так-то со связями между корреспондентами и вот такой его небрежной для вида доставкой (а так-то здесь имелась другая цель, дать возможность Адаму задуматься об его отправителе). Что в очередной раз подтверждает разработанную Адамом гипотезу о том, что движущей и законодательной силой мира являются связи.
– Хотя… – взяв конверт в руки и оценивая его значимость на весу, рассудил Адам. – Это может и не она. Как-то быстро были сделаны выводы из моего общения с ней. Если только они на другой результат разговора со мной не рассчитывали. – А вот к чему сейчас пришёл в своём размышлении Адам, ему не слишком понравилось. – А почему они на другой результат не рассчитывали? – задался риторическим вопросом Адам, на который он уже знал ответ. – А потому, что каждый из нас просчитан, на основании чего легко рисуются схемы нашего поведения в той или иной ситуации. И в этом конверте лежит исходные данные для моделирования со мной одной из психологических операций, так называемой разработки Ламбады Розальевны. И что делать? – задался вопросом Адам, оглядываясь по сторонам в поиске скрытых наблюдателей за тем, что он делает.
– А что спрашивать то. – Одёргивает себя Адам. – Ты всё равно будешь следовать тому, что в тебе заложено. Будем искать связи. И какие? – задался новым вопросом к себе Адам. – А те связи, которые побудили Ламбаду Розальевну и людей за ней стоящих, начать работать со мной таким образом.
– И можете не беспокоиться за меня – за себя можете – я обязательно их найду. – С этим решением Адам начинает очень аккуратно, специальным ножичком для вскрытия конвертов, разрезать его. Откуда вскоре им вынимается теснённая карточка с первым шагом для него. Правда, прежде чем он вынул эту карточку, ему в нос из конверта ударил аромат благовоний.
– Хм. – Усмехнулся Адам, поморщив носом в сторону памятливых воспоминаний, где присутствовали различные ароматы жизненный утверждений людей и запахи их жизнедеятельности. Среди которых ему требовалось отыскать, как минимум, схожий с этим ароматом духов аромат, пока что ещё не перешедший в запах чьих-то инициатив, а он оставался ароматом чьих-то намерений.
И к отчасти сожалению для Адама, он ничего подобного не отыскал в своей памятливости, сколько бы не напрягал свои чувства обоняния в сторону прошлого и даже недавнего прошлого, за которое отвечала Ламбада Розальевна. От которой, как только им сейчас выяснилось, не исходило никакого идентифицирующего с этой стороны аромата.
– И почему? – несколько поспешно задался этим вопросом Адам. – А, чтобы тебя ни на что не относящееся к делу не отвлекать. – Сразу нашёлся, что ответить Адам. – И поэтому в Ламбаде Розальевне не было ничего лишнего, за что мог бы зацепиться твой взгляд и тем самым скрыть от неё то, что она в тебе пыталась отыскать. И что же? – а вот этот вопрос Адама останется без ответа, как не корректный и не ко времени заданный. К тому же все эти рассуждения Адама подвели его к мысли о том, что Ламбада Розальевна может иметь отношение к этому посланию по всё той же причине – своего перед ним не идентифицирования по обонянию.
– Хочет, чтобы я нашёл соответствующий её представлению о себе аромат. – Пришёл к итоговому выводу Адама, вынимая карточку из конверта, с записью на ней: «Старт».
– А если я не согласен и отказываюсь играть в эти игры?! – рефлекторно возмутился про себя Адам, понимая при этом, что для него найдут очень убедительные аргументы принять условия этой игры. И Адам даже не успел в эту сторону подумать, как вот они первые предвестники этого предположения – на его столе начинает требовательно звонить стационарный телефон. И Адам, заворожённо смотря на него, отлично понимает, по какому поводу он звонит.
– Мы слышали, что вы, Адам, как там вас по батюшке, решили не способствовать развитию нашего проекта «Эволюция». Видимо посчитав себя итоговым результатом процесса эволюции. Мы всё верно за вас поняли? – стальным голосом делают на той стороне трубки оргвыводы высокопоставленные очень люди. С кем Адам по всей их видимости считаться не собирается, они в подмётки ему не годятся. И с последним фактом с ним тут никто спорить не будет, на этот счёт имеется альтернативное мнение, но сама постановка личности Адама выше всех, в некоторой степени удручает людей, от кого зависит будущее в этой компании Адама, а не наоборот, и тут хочешь того или нет, а задумаешься о взаимовыгодном сотрудничестве.
– Сдаётся нам, – пуская дым из сигары прямо в трубку телефона, рассудил высокий во всех смыслах этого слова начальник, который только так, по мнению Адама и должен выглядеть, когда распекает своих не слишком сознательных подчинённых – с сигарой во рту, со взглядом навыкат и с выдающимися манерами своего поведения, очень близкого к тому, что Адам видел в кино про эксплуататоров не одного только трудового народа. – Что вы пытаетесь иметь собственную точку зрения. – Делает вот такой вывод высокий начальник, Савелий Аристархович, переглядываясь со своими партнёрами по бизнесу и руководящей роли в том же бизнесе. При этом он смотрит как на пустое место в сторону присутствующего в кабинете человека самой презренной наружности и роли в таких разговорах, которая (роль) с помощью имеющегося в наличие у этого человека стремления выслужиться даёт многое что понять высокому начальству о вас как о сотруднике и человеке, а вот что в поданной им информации на стол высокого начальства больше – реальных фактов или же желания быть полезным и подняться по служебной лестнице у этого человека, то раз есть факты чьего-то желания в вашу сторону навредить, то значит не бывает дыма без огня.
Так что сдаёт все козырные карты начальству на ваш счёт этот некий человек из числа смазочного отделения системы.
– Что похвально. – Говорит дальше Савелий Аристархович. – Если эта ваша личная и как я понимаю, не санкционированная не одним из имеющих на это право должностных лиц инициатива, не противоречит принципам проводимой нашей фирмой политики. – И здесь Савелий Аристархович очень внимателен к ответу Адама.
– С начальством всегда трудно спорить. Их аргументы всегда убедительней кажутся, чем свои. – С этими мыслями Адам берёт трубку телефона, и сразу же на всё соглашается своим: «Да».

Глава 4
Объять весь мир, не отходя от самого себя – вот основное значение чувства обоняния
– Иди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что. – С такой злобной экспрессивностью это себе под нос пробубнил Адам, что ни за что не поверишь тому, что он через это своё бубнение декларировал. А вот то, что он примерно знал и даже предполагал, куда ему нужно идти, и к тому же с какой целью, то это будет ближе к его действительности. Плюс ко всему этому можно сделать ещё одно предположение, может и не напрямую подтверждающие его догадки, но имеющее косвенное подтверждение, со сказочными мероприятиями, целью которых служит право тобой заслужить благосклонность направивших тебя на это испытание принцесс-вредин, как считаться будет по мнению испытуемого претендента на пол царства естественно, а уж только затем на руку и сердце самой принцессы, на которую посмотришь в пол глаза и сразу про себя решишь, что женишься ты на ней по причине своего большого бескорыстия и великодушия, однозначно Ивана дурачка, раз ты подписался на вот такие опасные для своей головы условия будущего бракосочетания – так если она такая стерва, то я в любом случае останусь без своей головы, либо я с ней расстанусь до брака, либо она мне все мозги вынесет после свадьбы – а так-то знающих себе цену самодостаточных и сильных женщин, кого не обманешь всеми этими льстивыми словами, а они сразу за вами подмечают некий расчёт.
А вот в чём расчёт – это и есть самая главная загадка для претендентов на руку и сердце принцессы. О которой и сами принцессы не знают, что, собственно, и спасает от плахи всех этих женихов. А вот если бы все эти принцессы знали об этом заблуждении в их сторону всех этих женихов, то уж они бы задались для них такими без ответа загадками.
– А с чего всё-таки я решил, что это послание исходило именно от Ламбады Розальевны? – Держа руку в кармане пиджака, как раз в том, где лежал этот конверт с карточкой, задался вопросом Адам. – Так тут всё само собой напрашивалось на неё указать. – С долей изумления ещё и удивляется вот такой своей недалёкости Адам.
– А ты разве не знаешь, что скрывается под такими, само собой напрашивающимися связями? – А вот к чему он сейчас клонит, как не самому Адаму это знать. И он знает. О чём и с потупленным взглядом на впереди лежащую дорогу и говорит. – Точки приложения сил, или так называемые инструменты реализации замыслов. – Сам себе отвечает Адам.
– И что это значит? – продолжает на себя давить Адам.
– То, что они только выполняют спущенную им задачу. И они не в полной мере обладают информацией о том деле, в которое их подключили в качестве всего лишь шестерёнки огромного механизма системы организации бытия. И вообще, между инструментом, отвечающим за связь и самим предметом реализации этой связи – той же картой – связь лишь номинальная. И к чему это меня приводит? – задаётся вопросом Адам, остановившись, и принявшись вытаскивать из кармана конверт с карточкой. После чего он открывает сам конверт и вынимает из него карточку, всё так же благоухающую ароматом притягивания в сферу своих интересов людей, да имеющих слышать и носом.
Адам, недолго думая и разглядывая карточку, подносит её к своему носу, с многозначительным и задумчивым видом втягивает носом исходящий от неё аромат, если придать художественности акту его нюха, а так-то он принюхивается уже в который раз, пытаясь по этому аромату и запаху то ж, выяснить для себя, что от него хотят или на что в его сторону рассчитывают.
– Как минимум, на здравомыслие, со своим умением логически мыслить. – Сделал вот такое предположение Адам. – И к чему твоя логика подводит? – задаётся очередным вопросом Адам и тут же даёт на него ответ. – К тому месту, где эти ароматы распространяют.
– Хорошо, что только ароматы. – Не может иногда себя повести сдержанно Адам, не съязвив в одну естественную для таких как он хамов сторону. – Давай уж соображай быстрей. – Подгоняет себя Адам. – Пока весь запах не выветрился.
Здесь Адам в сторону самого себя недовольно гримасничает, делает ещё один вдох полной в себе аналитики, быстро закрывает конверт с карточкой, что б значит, присутствующий там запах весь не выветрился, а сам начинает, так сказать, соображать над тем, что с этим стоящим сейчас у него во рту запахом делать. И если при первом знакомстве с этим ароматом Адама наполнили чувства различного приятного воображения и в чём-то даже желания, то сейчас он был переполнен привкусом послевкусия знакомства с этой проблемой, которую принёс ему этот аромат. Впрочем, сам аромат тут не причём, он такой же волнительно фантастичный. А просто Адам свои неустроенности и проблемы, связанные с этим ароматом, перенёс на него, и оттого он теперь им воспринимался так кислотно-сладко и чуточку тошнотно.
– Хм. – Задумчиво выпуская носом набранный в себя запах, рассудил Адам. – И что мне всё-таки искать? Такой же аромат или же что-то другое. Надо подумать. – Глядя на себя со стороны, разрезающего толпу встречных прохожих, от каждого из которых чем-то своим и особенным несёт, Адам должен был предположить, и он предположил, что кто-то из всей этой массы прохожих в себе несёт точно такой же запах. А что это значит? То, что у этого человека схожие взгляды на то, чем должен себя окружать человека в плане рецепторов обоняния. Что только первый шаг к раскрытию этого человека, вслед за которым следуют и другие схожие по своему составу, не обязательно только химическому, составляющие этого человека.
– И зачем нужно искать такого подходящего человека? – задался вопросом Адам, и сразу догадался, что его вопрос в себе несёт ответ на него. – Остаётся узнать, для каких столь необходимых дел подходит этот человек. – Рассудил Адам и вернулся к тому, от чего так плавно отошёл в сторону.
– Так что же всё-таки мне искать? – задался вопросом Адам и давай рассуждать. – Если я найду именно такой же аромат и преподнесу его Ламбаде Розальевне, то я зарекомендую себя лицом исполнительным, с пунктуальными границами выбора, без своих отклонений в сторону погрешностей и креативности. В случае же другого варианта моего выбора, когда я на основе концепции направления поиска – этот аромат служит вектором направленности поиска, – найду другой аромат, который, по моему мнению, создаёт ту самую гармонию жизни в лице Ламбады Розальевны, кому он и будет предназначаться, то интересно будет узнать, на какой характеристике в мой адрес они остановятся. Безалаберный… – И только Адам собрался подобрать для себя напрашивающиеся этим его выбором характеристики, как ему в его задумчивый нос ударяет не просто запах какой-то резкости, а это запах такой жизненной активности, что она никому спокойно не даёт мимо себя пройти, захватывая вас всего и занося в столпотворение происходящих прямо здесь событий.
И Адам, не сразу и вообще не понявший, как он здесь, у одного из бутиков торгового центра оказался – а нечего так окружающий мир за счёт самого себя игнорить – методом отталкивания от противного втягивается в тот водоворот событий, со своим столпотворением, который здесь и сейчас наблюдается буквально всеми в предельно нервном и волнительно-истеричном состоянии, а этому Адаму хоть бы хны. За что, собственно, он и получил под дых от некой гражданки эксцентричного вида и недипломатичного отношения к жизни, неожиданно и вдруг для себя вытолкнутой из центра демонстрационного круга превосходящими напористостью и по своей энергетикой силами.
Ну и эта отторгнутая гражданка ничего более умного не придумала, как начать выказывать недовольство и истерию вот таким, общественно опасным способом, размахивая в разные стороны свои руки с острыми локтями. Что, наверное, самое малое из того, чем она была опасна для окружающих. И только Адам, сбитый с ровного дыхания этой встречей с этой гражданской активностью в сторону своего возмущения, из себя выдохнул памятливые остатки того ароматного благоденствия, которые он держал про себя в сторону поиска что-то похожего, и собирался заметить этой, столь непосредственной гражданке о недопустимости такого поведения в сторону постороннего лица – я не собираюсь вникать, что у вас, среди ваших знакомых, считается за допустимое в своих отношениях, вы там можете друг друга лупить за здорово живёшь, это меня не касается, как не должно и сейчас меня касаться, усекла – как немедленно им выясняется, то это он не усёк, с кем имеет дело.
И эта гражданка весьма внушительной и крепкой наружности – при виде чего становится не очень понятно, что за силы такие стояли за тем, чтобы её вытолкнуть – не только не обрела в себе смирение при виде того, к чему ведёт эта её экспрессивность поведения, а она с использованием самых неблагодарных и нелицеприятных слов почему-то в сторону Адама – вечно лезет всякая шлаибонь под руку – берёт и указывает Адаму на то, как она отступать от своих принципов не намерена. А именно наступая ему на ногу с таким убийственным подчёркиванием важности этого своего шага, что Адам и возразить ей ни в чём не посмел, во все раскрытые до предела глаза смотря на эту гражданку и на поверх её головы выглядывающую рекламную вывеску, которая и послужила своим триггером для этого столпотворения.
А так как воображение Адама в данный момент получило для себя стимул работать в новую силу, то он увидел перед собой не просто рекламную вывеску и маркетинговый ход владельцев этого бутика, организовавших здесь и сейчас демонстрационную компанию по продвижению в массы своего поскольку-постольку продукта, а он увидел это переливающееся разными яркостями и цветами впечатлений название нового продукта на фоне всего этого наполнения людских устремлений приобщиться к неведомому и невероятному, где в центре всего этого представительства находилась эта принципиальная гражданка, отстаивающая так доходчиво для Адама свою позицию на приоритетное право получения для себя чего бы то ни было. В данном эксклюзивном случае – приобщении себя к демонстрирующему сейчас рекламному продукту, духам «Запах женщины».
– Где-то я это название слышал. – Рассудил про себя Адам, смотря на висящий на стене за спиной этой экспрессивной гражданки рекламный баннер. – Надо отдать должное смелости разработчикам этой линейки ароматов духов, слишком бьёт своей прямотой в нос и при нынешних тенденциях размытости понятий, слишком провокационно звучит это их название. Хотя нынче только через провокацию и лучше самую на грани, можно добиться ажиотажа на свою новую продукцию. И если затем разработчики этого маркетингового хода не будут успевать отбиваться от исков о защите и достоинстве в последнюю очередь со стороны женского пола, считающих, что вот в этом-то вопросе здесь как-то перемудрили парфюмеры и специалисты по маркетингу – совершенно не так, по моему убеждению, пахнут женщины – то знаете, то это ещё больше подхлестнёт ажиотаж вокруг продаж этой продукции. Буквально всем, даже очень далёким людям от этой проблемы личностной идентификации, захочется стать экспертами в области понимания различных запахов, а в частности такого жизнеутверждающего. И во всех областях информационного пространства начнутся вестись диспуты, дискуссии и само собой яростные, с мордобоем споры насчёт того, что имеет право под определение запаха женщины.
И, конечно, в число экспертного сообщества будут записаны все гендерные категории человеческого потенциала в плане своего самовыражения. Кто уж точно знает, что несёт в себе и подразумевает запах женщины.
– И уж не думаете ли вы, Атлантида Аполлоновна, что только вы можете являться подлинным экспертом в рассматриваемой нами области проблематики. – В край удивлён вот такому самомнению Атлантиды Аполлоновны эксперт в области различного разнообразия, Прохор Ольгович, человек не бинарного самоутверждения и мировоззрения, а никак его недруги утверждают, которых у него в два раз больше, чем у обычного человека, он обычный алкаш, у которого раздвоение психики и мотивации пить не в одно, как это обычно происходит, а в два горла. – Если вы себя причисляете к женскому сословию, то одно уже это вас делает экспертом во всех этих женских делах. – К всеобщему одобрению через ёрзание задами на своих стульях, Прохор Ольгович ставит вот так на своё место эту зарвавшуюся в предел своим природным авторитаризмом Атлантиду Аполлоновну, считающую предельно нагло, раз природа на её счёт вот так распорядилась, что только она имеет право её выражать.
С чем категорично и радикально не согласны собравшееся здесь, в дискуссионном центре, не самые простые люди, а все принимающие участие в собрании этого экспертного по любому вопросу сообщества – на этот раз их авторитетное мнение понадобилось для классификации нового потребительского продукта по маркой пока что только духов «Запах женщины» (насчёт туалетной воды тут ещё идут этические и идеологические споры), выпускаемой самой элитарной и авторитетной в этой отрасли душевного производства компанией «Кристально выдержанный человек», в англоязычной квалификации «Kristian Home» – большие профессионалы дела в своей области знания, видные общественные деятели и само собой эксперты. И они не потерпят вот такого момента с перетягиванием одеяла истины на себя отдельным представителем их сообщества, даже если он так всеми тут уважаем.
И, прежде чем, Атлантида Аполлоновна, будет брать на себя слишком многое – право говорить за всех – убедитесь в том, что каждый из членов совета наделяет вас этим правом говорить от своего имени. А уже то, что вы этим не сочли для себя нужным поинтересоваться, заставляет членов этого общественного совета и комиссариата по разнообразию при совете директоров, путём, возможно немыслимых мук, реагировать на вас и на ваши заявления так принципиально.
– Значит, Атлантида Аполлоновна, считаете, что ваш взгляд и мнение более что ли значимей и важнее, чем все наши мнения вместе взятые? – с вот такого провокационного вброса заходит с боковой позиции к Атлантиде Аполлоновне ещё один член совета инклюзивности, Анастас Романтис, не могущий сидеть на одном месте, вот его и бросает в кардинально противоположные стороны разных полюсов. Человек с такой фокусировкой на вас взгляда, благодаря, а может и не столько благодаря врождённой или же прирождённой разносторонности своих взглядов на казалось бы, самые обыденные вещи (в быту просторечья и детского максимализма не знающего жалости, это его отклонение от нормы называлось косоглазие), что люди на кого он смотрел в себе в момент терялись, не находя как и куда реагировать на этот его взгляд куда-то в тебя и одновременно в сторону (это он на что-то намекает), и как результат Анастас Романсис остаётся непревзойдённым спорщиком.
Сейчас же взгляд Анастаса вполне даже резонно делил своё внимание между Атлантидой Аполлоновной и стоящим на специальном столике, в центре этого дискуссионного клуба и круглого стола равенства флаконе тех самых духов, вызвавших столько споров и дискуссий, что потребовался экстренный для внешнего информационного потребления сбор вот такой специальной комиссии по решению дальнейшего будущего этого продукта потребления. С вынесением итогового решения, как классифицировать его. Либо общественно значимый продукт, и значит он будет распространяться под классификационным кодом «А», с режимом самого мягкого благоприятствования, либо же его можно принять со специальными оговорками цензирования (не принять его вовсе, как можно уже понять, не получится: столько в него инвестировано финансов и труда, что такой исход физически не предусмотрен). Например, им разрешено пользоваться с ограничением по возрасту.
И, конечно, ко всему сказанному прислушается и присмотрится пусть будет просто Атлантида, без этой навязанной ей мужской природой именного подчинения, на которое специально напирают её коллеги по этому общественному совету, давая ей понять, что они-то точно знают, кому и чему она обязана своему возвышению до человека из молекулярного уровня своего статичного агрегатного состояния, плюс им всегда желается унизить своего коллегу самым для себя безопасным способом, указав на его явные недостатки, к которым они, конечно, относятся с огромным уважением и терпимостью, считая, что это и недостатки вовсе, а всего-то ваше право на альтернативное мнение. К которому и относится то в вас, что ими выводится в формулу: Возраст вас не только не красит, но что более важно, не прибавляет вам ума. И уж если Атлантида Аполлоновна вам суждено было дожить до стольких лет, что вас приглашают в качестве почётного члена на вот такие весомые заседания, то уж давайте без этого вашего жеманичья. Пора бы вам, даже не поумнеть, а свыкнуться с реалиями вашей жизни. Вы уже не питаете бурные фантазии даже у вот таких далеко не юнцов.
И как все члены совета по инклюзивному капитализму, сидя за этим, самой демократичной формы, то есть круглым столом, видят по Атлантиде Аполлоновне, то нет в ней так ими требуемого смирения и уважения не к одной только своей личности, и она смотрит совершенно предвзято на этот флакон духов, выдержанной в традиционных представлениях о женщине формах, без лишнего там потворствования различным течениям женской эстетики, где одна сторона этой физико-морализущей эстетики напирает в себе на особый, повышенной калорийности позитив (здесь свои ограничения ставит природа капиталистических отношений между сторонами этих капиталистических отношений; не может капиталист за ту же цену себе позволить даже самые мелкие излишества), а на другой чаше весов находится смотрящая на мир через призму ограничений и удержания себя в пределах особого рода мистицизма, очень важная для поддержания света в этом мире мрака в край идеологическая прослойка людей, так называемых самоедов…тьфу, веганов. Которые впадают в противоположно-противоречивую истерию – им всего и особенно всех этих ограничений мало. Они требуют ужать до такого эстетического морализма форму этого флакона, что даже самые повидавшие виды эстеты и гастрономы, те люди, которых ничем не удивишь и они перенасытились в этой жизни, начнут испытывать неведомое им дотоле чувство уважение к своему сородичу, на которого им вдруг приспичило стошнить. А такое описание их продукта со стороны экспертов, не слишком способствует его продажам.
– Вот значит, как неуважительно в сторону нашего, между прочим, консультационного мнения, вы, Атлантида Аполлоновна, смотрите. Вот честно сказать, катились бы уже с этим вашим особым мнением куда-нибудь в тартарары. – А вот так все остальные члены совета смотрят на вот такие чудачества и капризы Атлантиды Аполлоновны, кто смотрит на мир через фокус своего загородного дома, ей видите ли, предстоят большие расходы для своего переезда туда, и она за их счёт пытается этот свой переезд осуществить (все знают, что вот такие заключения этого квалификационного совета выносятся не на бескорыстной основе, из чего и делайте выводы).
Вслух и тем более в лицо Атлантиде Аполлоновне эту правду её жизни, конечно, никто не осмелится сказать, а надо бы – ничто так не разъясняет между людьми недопонимание, как прямая в лицо откровенность насчёт друг друга: «Сволочь ты, Афанасий, а ты, Григорий, тот ещё скот», и на чём порешили к полному удовлетворению – а вот подвести её к этому пониманию с помощью околичных разговоров, то это всегда получалось. Да вот только времени на раскачку совершенно нет – спонсоры этого мероприятия отчего-то нынче крайне требовательны к срокам решения комиссии насчёт рассматриваемого продукта, и тогда ничего другого не остаётся делать, как прибегнуть к экстраординарным мерам.
– И что скажет по этому поводу, уважаемый Ясень Ясеневый. – Делает вот такое предложение Анастас Романсис, видя буквально, что Атлантида Аполлоновна до чего же упёртая дура, на которую ни один из множества ими приведённых аргументов не действует. Ну а раз так, то она сама напросилась использовать в сторону её убеждения не совсем научные методы, а скажем так, экзотерического направления мироощущения. Где непревзойдённым специалистом считается один из членов совета, сидящий на самом краешке стула и стола, Ясень Ясеневый, человек со светлым лицом и точечными в области глаз озарениями, своими цветовыми переливами указывающие на не всегда спокойный и выдержанный нрав Ясеня Ясеневого и на то, что наш мир ещё живёт во мраке предубеждений и атавизмов пещерного прошлого.
Где человеку со светлым лицом крайне сложно быть ориентиром для живущего во мраке своего предубеждения и частно-собственной позиции человечества. Для которого своя рубаха всегда ближе к телу, и оно ещё не способно всем делиться с ближним своим. За кого себя и считает Ясень Ясеневый, но при этом не находит отклика в душах тех людей, кого он за таких для себя ближних людей считает. Из-за чего часто возникают споры и обоюдное недопонимание, ведущее в итоге к вот таким на лице Ясеня озарениям.
Что, между тем, не останавливает Ясеня в желании просветить хотя бы своей светлой личностью погрязших во мраке своих заблуждений людей.
– Что я скажу? – для увеличения эффекта и своей значимости для совета повторяет этот вопрос Ясень Ясеневый, глядя на членов совета из-под своих багровых век, как какой-то Вий, который видит свет истины только в том случае, если ему поднять веки. В случае же с Ясенем это работало как-то иначе, но принцип работы был тот же. И Ясень смочил пальцы рук, приложил их к своим векам, затем их расправил и вот что увидел.
– А вижу я желание нашей исключительно уважаемой Атлантиды Аполлоновны, – непонятно в край и в тоже время всё очень понятно Атлантиде Аполлоновне с какой целью акцентирует на ней общее внимание этот Ясень, откровенный эгоист и лицемер, а не какое-то там на ваш счёт открытие, да ещё с использованием этого крайне ей неприятного слова «исключительно». – Кого он гад, хочет тут исключить?! Ничего у тебя не получится! – А Ясень Ясеневый между тем не останавливается, а всё говорит. – Быть центральным лицом, выносящим итоговое решение. Что ж. – С такой тревожной предопределённостью для Атлантиды Аполлоновны этот Ясень делает вот такое предупреждающее и промежуточное заключение, что у неё всё напряглось и местами волосы встали дыбом. – Раз вы сами этого желаете, мы ничего не имеем против того, чтобы вы сами лично стали мерой рассматриваемого нами продукта. Тем более это не противоречит основному принципу измерения мира. Человек есть мера всему.
А вот что под этими словами Ясень скрывалось, меньше всего поняла Атлантида Аполлоновна, а уж затем параллельно ей требовали от Ясеня объяснения и другие лица из этого совета инклюзивности.
– Поясните, уважаемый Ясень Ясеневый, что вы имели в виду под своими словами: Атлантида Аполлоновна будет мерой всему? – И, хотя Анастас несколько передёргивает, преувеличивая роль Атлантиды Аполлоновны, всё же в целом всё соответствует утверждаемому Ясенем.
– Мне кажется, что ответ лежит на поверхности. – Делает вот такое в чём-то замысловатое и неоднозначное в сторону Атлантиды Аполлоновны утверждение Ясень, заставляя теперь Атлантиду Аполлоновну сильно сомневаться в джентльменстве Ясеня Ясеневого, раз он прилюдно и публично высказывается в такой скользкой манере в сторону её личности. И Атлантида Аполлоновна, как в воду смотрела, хотя вначале могло показаться, что всё это плод её мнительности и воспалённого сознания от своего не полного совершенства, которое сейчас будут все вокруг разглядывать и оценивать на предмет изъянов, которые всегда интересней выискивать в своём соседе – все вокруг неё люди, как по сигналу развернули свои лица в её сторону и давай за ней внимательно наблюдать.
А Атлантиде Аполлоновне может и льстит иногда внимательность к собственной персоне, но вот только не с таким целеполаганием, когда она становится объектов изучения. Чего она терпеть не намерена. И Атлантида Аполлоновна, переполненная праведным гневом и возмущением, подскакивает на ноги, и выйдя из-за стола, готова прямо сейчас обрушить на этих наблюдателей карающее их всех слово. Да вот только одного она не учла, а именно беспредельную степень подлости и коварства Ясень Ясеневого, кто не просто несёт свет откровения людям, а он с помощью этого света раскрывает в них все пороки. И получается так, что он самый информированный насчёт второй, вся во мраке жизни людей.
– Вот и хорошо, Атлантида Аполлоновна, что вы сами, без просьб с нашей стороны, идёте навстречу нам. – Вот так комментирует эти действия Атлантиды Аполлоновны Ясень, застопоривая её в одном несознательном положении непонимания того, как так может быть, что она действует по указке этого подлого Ясеня. И как она ещё понимает, то каждый её последующий шаг будет иметь для себя обоснования в злодейском мозгу Ясень.
– Нет, у тебя ничего не выйдет. Теперь я буду стоять недвижимо на одном месте. И как бы ты меня не провоцировал, ты из меня не вытянешь и слова. – С вот такой предельной решимостью зафиксировалась на одном месте Атлантида Аполлоновна и давай с вызовом смотреть на Ясеня и на его безумные потуги её сбить со своей точки зрения и позиции на себя.
И как выясняется не всеми упёртыми и стоящими всегда и везде только на своём лицами, то этому манипулятору человеческого сознания Ясеню, только это и надо было.
– Что ж. Раз все заняли свои места и готовы. – Окинув взглядом Атлантиду Аполлоновну и явно специально, чтобы её унизить и спровоцировать на нервный поступок, в целях сравнения на стоящий на столе флакон духов с этим провокационным названием, вызывающим столько споров и кривотолков «Запах женщины», с тайным посылом для всех говорит Ясень, и давай обводить своим взглядом сидящих за столом людей, пригвождая к своему месту каждого из них своим взглядом прозрения и видения в них даже того, чего они сами не знают, но догадываются.
И почему-то ожидаемо тем самым лицом, чьё имя было названо Ясенем, кого за его глаза, само собой, за спиной называли ясень пень (причины возникновения этого фразеологизма никто не ведает) Ясень на него вначале предубеждённо больше, чем предупреждающе посмотрел и затем его выбрал, назвав имя Анастас, мы вас все просим.
И вот спрашивается этим самым Анастасом, с какой это стати Ясень говорит не от своего имени, а говорит за всех. Что-то он, как минимум, не слышал о том, что ему были дадены такие полномочия. Правда, оспаривать сей факт Анастас не будет, будучи сильно уверенным в том, что его выбор в качестве крайнего лица всех устраивает. И Анастас с выражением на своём лице подчинения только крайним обстоятельствам, то есть во благо общего дела, а так-то он непреклонен в плане отстаивания своего личного мнения, с долей в себе духа возмущения выдыхает его из себя и поднимается навстречу всему тому, что на его счёт решил придумать Ясень, само собой, чтобы утвердиться среди совета в качестве самого волевого и мудрёного лица.
– Что от меня требуется? – задаётся вопросом Анастас.
– Ничего сверхъестественного. – И сразу этим своим, полным недоговорок и туманностей ответом, Ясень вызывает смутные и очень тревожные сомнения в Анастасе, отдавшиеся дрожью в его ногах. А сам он себе чёрт те что вообразил на свой и особенно на счёт Атлантиды Аполлоновны.
– Мы полностью отдаёмся во власть вашим рецепторам обоняния и вашего умения различать и классифицировать запахи. – А вот это разъяснение Ясеня того, что от Анастаса требуется, ещё больше усилило в нём нервное напряжение и различные тревоги в сторону не полного понимания того, что от него хотят, собственно, и что он должен делать.
Что, видимо, не проходит мимо понимания Ясеня – человеческий страх и трусость на один запах определяющий (Анастас им был переполнен и таким образом мог повлиять на качество эксперимента) – и Ясень своей железной волей человека самых либеральных взглядов на самого человека, взявшего себе моду выделять себя из ряда вон в качестве выходящего явления, и к нему, мол, нужен особый подход, указывает Атлантиде Аполлоновне через Анастаса на недопустимость такого превышения выданных человеку обществу полномочий собственного самоопределения, он в первую очередь должен служить обществу.
– Что стоите, Анастас Романсис? – как бы спрашивает, а так-то подталкивает того к решительным действиям Ясень пень точно. – Мы от вас ждём результирующих действий. – Вот так туманно поясняет Ясень Анастасу, что от него требуется. Это что б, всю ответственность за свою предприимчивость Анастас взял на себя. А попробуй он проявить неуверенность и не дай бог малодушие, то смотрите Анастас на нас в последний раз с этого своего места человека, принятого в круг людей избранных и понимающих, мы всегда думали, что тут к чему.
И Анастас, однозначно спровоцированный всеми этими намёками Ясеня на право человека иметь личную инициативу, но под руководством людей знающих и бывалых, была не была, выдвигается более чем стремительно в сторону Атлантиды Аполлоновны, даже несколько испугавшейся такой в свою сторону решительности действий Анастаса, от которого всего чего угодно можно ждать в таком исступлении, и он запросто может не рассчитать свои силы в деле демонстрации совей исполнительности и зайти так далеко в её сторону, что налетит на неё и собьёт с ног.
Чего, впрочем, не случилось, но только физически. Что, тем не менее не отменяет того, что Атлантида Аполлоновна уже сама чуть подсела в своих коленях, с намерением провалиться сквозь землю от такого унижения, которому её подвергнул этот сорвавшийся с цепи Анастас, готовый на любую пакость и глупость, лишь бы доказать всем тут людям свою полную лояльность.
Ну а что по факту произошло между ними, то как это часто бывает, то очень сложно описать и тем более сперва понять самые простые вещи. Но попробуем. Так Анастас со всей своей стремительностью приблизился в предельную близость к Атлантиде – это что б не передумать – на этом месте сумел не зайти дальше неких красных линий, очерченных невидимой рукой этикета между представителями общего сообщества, и кто знает, когда со стороны это было не видно, смотря или несмотря на неё, начал к ней принюхиваться. И с такой паскудной жадностью и ненасытностью, что даже люди вдали находящиеся от всего с Атлантидой происходящего, испытали в себе слабость характера – они пожалели Атлантиду Аполлоновну, с кого Анастас с такой беспредельной напористостью высасывал защитные покровы иллюзий в виде запахов.
И если людям со стороны стало так не по себе при виде осуществляемого Анастасом, то что говорить о самой Атлантиде Аполлоновне, почувствовавшей себя раздеваемой и выставляемой напоказ и на потеху публике в таком обнюханном неглиже.
А этот, до чего же педантичный и ненасытный на всё чужое, особенно на запахи Анастас, всё продолжает с неё последние покровы тайн вытягивать своим носом, и люди всё это за ним наблюдающие, уже понять не могут, куда всё это в него влезает. И вообще, как многие из них помнят, то в салонах вот такой душевной направленности, маленькими полосками выдают тесты их парфюмерной продукции, которой вполне достаточно для того, что оценить представленный продукт. А этому Анастасу всё мало, и тогда у всех этих людей начинается закрадываться предположение о том, что Анастас не может надышаться на Атлантиду Аполлоновну и их связывает между собой не одно только чувство самосохранения. А здесь в наличие имеется нечто большее. И что же это может быть?
А вот на этот вопрос не был даден ответ, а всё по причине нетерпимости и в край ревнивого и завистливого характера Ясеня, который при виде такого использования Анастасом его предложения, сто раз расплевался в его сторону, видимо сам захотев оказаться на его месте и своим носом прощупать Атлантиду Аполлоновну на предмет личной совместимости. Вот он и влезает во всё это дело своим замечанием.
– Анастас Романсис, вы уж там не переусердствуйте. – Иронично замечает Ясень. – Оставьте и для Атлантиды Аполлоновне что-то для себя. А то вы её полностью обездушите таким образом.
И в общем-то, это замечание Ясеня было не лишним, и Анастас видимо так увлёкся всем этим душным делом, что уже не мог сам остановиться, переполнившись в себе мыслями и сутью Атлантиды Аполлоновны. И только окрик Ясень остудил его пыл и одёрнул от этого стремления в себя всю выдышать Атлантиду Аполлоновну. На которую стало больно и сострадательно смотреть. Она обхватила себя руками от холода, и чтобы скрыть в себе то, что с неё высосал своим носом ненасытный до чужих запахов Анастас.
– Ну что скажите, Анастас? – Ясень уже начинает нервничать из-за вот таких людей, как Анастас, из которых нужно всё вытягивать.
А Анастас стоит, как в рот воды набрав, и ничего не говорит. Впрочем, он себя не противопоставляет этому высокому обществу, а он даёт ему понять, что он в себе задерживает втянутый воздух и запах Атлантиды Аполлоновны, и не для собственного ублажения, а он всё это смиренно в себе переваривает для общего дела. Он должен расщепить на свои вкусовые ингредиенты то, что было взято с Атлантиды Аполлоновны, и понять, что всё это из себя представляет.
Но вот он всё это из себя выдохнул, осмотрелся по сторонам, и что за свинство такое, без объяснения проблематики Атлантиды Аполлоновны, выдвигается к столу, что б там взять в руки флакон духов и начать с ним проделывать такие же комбинации всасывающего толка, с которыми он апробировал Атлантиду Аполлоновну. И здесь, как и в случае с Атлантидой Аполлоновной, он опять набирает в самого себя весь букет аромата этого источника запаха, и стоит сволочь такая, в себе всё это переживая. И судя по его одухотворённой физиономии, то ему как ещё думается в этой дымке навеянных этим запахом фантазии.
На что совершенно противно и нестерпимо всем вокруг смотреть, в особой частности Атлантиде Аполлоновне, только сейчас осознавшей, что с ней сейчас с помощью столь исполнительного Анастаса было проделано – её на виду у всех оценивали и пробовали на вкус – и что самое для неё унизительное, то её сейчас сравнивают с неодухотворённой вещью. Что, конечно, было всегда, но Атлантида Аполлоновна по своей наивности думала, что все эти вещи ушли в прошлое, и сейчас в женщине уже не видят просто вещь для своего использования, но как сейчас выясняется публично притом, то, как она была слепа ко всем этим людям.
Плюнуть бы им всем в лицо, со всей яростью захлопнув дверь по своему выходу, но что она этим добьётся? Только смешков за своей спиной и ещё большего снобизма всех этих людей. Так что они от неё всего этого не дождутся, И Атлантида Аполлоновна хоть и с нервным напряжением, но достоит до конца выяснения итоговых результатов этого кощунственного эксперимента.
– Ну что скажите, Анастас? – уже нет сил терпеть Ясеню эту довольную физиономию Анастаса, скрывающего тут от всех правду.
Ну и Анастас, будучи верен своей подлой натуре, тянет время тем, что смотрит на флакон духов в своих руках, переводит свой взгляд на обмеревшую Атлантиду Аполлоновну и падла, начинает с ней вести торг. Мол, только от вас, Атлантида Аполлоновна, зависит, к какому выводу я приду сейчас.
– Что вы от меня ещё хотите? – с долей нервной неуравновешенности и истерики вопрошает Атлантида Аполлоновна.
– Для начала уважительного ко мне отношения, без этих ваших нервных закидонов. – В один зырк ставит на место Атлантиду Аполлоновну Анастас. – А то я не посмотрю на то, что вы отдельная личность, со своим правом на личные обстоятельства, а отнесусь к вам к как равноправному и в тоже время равноценному члену сообщества, и укажу в вас на то, что вы в себе выделяете в качестве своей отличительной особенности. И как вы понимаете, то вам с этого момента будет крайне сложно и уязвимо смотреть в глаза своим коллегам по сообществу, всем будет крайне сложно находиться с вами в одной комнате наедине, зная ваши непубличные взгляды на коллег, пронизанные сверху до низу природными инстинктами продолжения жизни.
– Я буду паинькой, если вы сохраните за мной эту мою тайну. – С понурой головой согласилась на все условия Анастаса Атлантида Аполлоновна, ещё не зная, насколько коварен и ненасытен в своей подлости Анастас.
– Вот то тоже. – Усмехнулся в усы Анастас, переведя свой взгляд в сторону Ясеня.
– По моему личному мнению – как понимаете, я не могу нести ответственность за всех – то запах женщины от кристально честного человека, куда как насыщен. Что же касается того, на чём акцентирует своё и наше внимание Атлантида Аполлоновна, но скажем так, я бы этим не гордился. Там слишком много присутствует субъективного фактора, и если быть откровенно не предвзятым к сущности и предложениям этой сущности Атлантиды Аполлоновны, то в ней не за что зацепиться. Одна лишь сырая посредственность. – И от этих запредельно кощунственных слов Анастаса Атлантиде Аполлоновне так поплохело, что она, качнувшись в ногах, в себе вся помертвела.
А вот со стороны Ясеня и других членов сообщества имеются другие взгляды на это экспертное мнение Анастаса. Которому они не будут доверять делать обобщённую экспертную оценку представленного продукта, и судя по их вытянутым носам в сторону Атлантиды Аполлоновны, они взвесили все за и против, и пришли к общему решению – каждому из них нужно взять пробу с Атлантиды Аполлоновны, в общем её обнюхать, и решить за неё и для всех, что ближе человечеству по мироощущению в названии «Запах женщины» – серая и без своих изысков реальность в лице Атлантиды Аполлоновны, или же наполненная воображениям и возможностями, сконцентрированная в этом флаконе иллюзия.
И не успевает Атлантида Аполлоновна по-новому спохватиться и как-то себя защитить от всех этих поползновений в сторону себя знать путём вникания в свою суть своим длинным, а когда и засопленным носом, как в неё уже упирается нос-крючком Ясеня. Отчего Атлантиде Аполлоновне даже на мгновение за себя стало боязно и страшно, так методом буравчика в неё в сверливался нос Ясеня, что Атлантиде Аполлоновне было не до щекотки, когда у неё нижние одежды в области ног начали сползать вниз под таким усидчивым и предельно настойчивым взглядом носа Ясеня, всё буквально из неё в себя вдыхающего, таким образом достигая с ней той предельной близости, которая допустима только между людьми с партнёрскими взглядами друг на друга. Чего быть не может по факту эгоцентризма Ясеня, и тогда получается, что этот Ясень пень желает за вот так просто ею попользоваться.
А посмей Атлантида Аполлоновна заявить, что раз так, то и она тем же ответит этому нюхачу Ясеню, то тот только посмеётся в ответ, заявив: Что ж, попробуйте.
Ну а Атлантиде Аполлоновне что самое последнее в жизни хотелось делать, так это нюхать Ясеня. Но отступать она уже не может, раз высказала такую позицию. И она, мысленно и внутренне зажав свой нос, а с виду она демонстрирует расширившиеся ноздри, слегка наклоняет свою голову в сторону этого Ясеня, и бл*ь, чуть не падает в обморок от ударившего ей в нос перегара жизненного уклада жизни Ясеня, ни дня не проводящего без прожигания своей жизни.
Сейчас же мяч находится пока что на стороне Ясеня, кто может запросто выступить адвокатом Атлантиды Аполлоновны, что мало вероятно, или же прокурором фирмы лоббиста «Кристально честного человека». И Ясень не подвёл ни чьих ожиданий, он выступил на стороне правды, скривив свою физиономию после взятой пробы у Атлантиды Аполлоновны, на которую его глаза бы не смотрели после того, что она в себе ему так откровенно продемонстрировала – Ясень даже уверен в том, что она с ним поделилась отдельной в себе секрецией, предназначенной не для всех, что б значит, подкупить его голос – но он на неё посмотрит предельно прямо, что б показать ей, что его ничем таким, что она может предложить не подкупишь.
В общем, тьфу на вас Атлантида Аполлоновна, уж и не думал я, что после стольких лет совместной работы и служению обществу, я узнаю о вас такие вредные для моей карьерной лестницы подробности. Воняете вы, а не пахнете, как смели вы утверждать. И всё то, что включает в себя эта ваша конституция рецепторов обоняния, связана всё с самими низменными чувствами и инстинктами. И я даже теперь не знаю, как с вами можно работать дальше над проектами строительства совершенного общества. Вы же обязательно захотите внести в него вот такие низменные вкрапления.
После чего, с этим выражением отплёвывания от себя всех этих представлений запахов себя Атлантиды Аполлоновны, Ясень подходит к флакону с духами, с рефлекторной опасливостью берёт их, видимо он уже боится и здесь натолкнуться на то, с чем он столкнулся в лице Атлантиды Аполлоновны, и раз надо, то начинает принюхиваться к источаемому флаконом запаху.
И как видно по прояснившемуся лицу Ясеня, то вот это совсем другое дело. И такой запах женщины вполне нам подходит и устраивает.
– Вот этот запах я нюхал бы и нюхал. – Мечтательно говорит Ясень, к которому присоединяются и другие члены совета и начинают наперебой оценивать также восторженно представленный на их экспертное мнение аромат духов.
– Так и решим. – Подводит черту под всем этим обсуждением Ясень. – Под запахом женщины будет приниматься аромат фирмы «Kristian home», под номером пять. А вам, Атлантида Аполлоновна, мы посоветовали бы, попридержать свои природные амбиции и оставить при себе эти свои неуёмные претензии на авторское право на марку «Запах женщины». Не вам это решать. А основному потребителю. Кому со стороны себя видней, что и чем ему потребней пользоваться. Так что пойдите и помойтесь в конце концов. А то в носу так и свербит запах этих ваших претензий на особое для себя место в жизни и знание. – И все начинают смотреть на Атлантиду Аполлоновну с позиции её благоразумия, где она без лишних пререканий покинет заседание совета. Но видимо они плохо знают Атлантиду Аполлоновну, вдруг в ответ такое им всем заявившая, что всем захотелось в момент присесть, а то трудно стоять на подкосившихся от удивления и чуточку ошарашенности ногах.
– Может потому, что я девушка, я не пахну как женщина. – Вот такое заявляет с такой запредельной откровенностью Атлантида Аполлоновна, прикрывая свой эгоцентризм своими личными обстоятельствами. И её коллеги по цеху интеллектуального становления человечества, и найти слов объяснения тому, что их так в этом откровении Атлантиды Аполлоновны контузило или оконфузило, не могут. Все стоят с перекошенными от непонимания происходящего лицами, пытаясь путём неимоверных усилий внести хоть какую-то для себя ясность из того, перед чем их так беспощадно поставили. И уж то, что всем этим людям в голову всякая безрассудная глупость на грани отчаяния лезет, не является чем-то из ряда вон выходящим событием, это самое обычное явление для людей, поставленных в самый для себя безвыходный тупик.
– Что всё это значит?! – перекосились в гримасы полнейшего недоумения лица тех членов совета, кто по своей нынешней природе был гораздо ближе к следствиям и последствиям причин своего возникновения, чем к самим причинам. Так что то, что они вполне могли запамятовать об упоминаемых сейчас Атлантидой Аполлоновной фактах человеческого сознания в первую очередь, а уж только затем физиологического состояния человека, очень даже вписывается в парадигму их предынфарктного, а когда деменционного состояния.
– На что, собственно, Атлантида Аполлоновна намекает?! И чего она от нас всех хочет?! – а вот более молодые члены совета, для кого свет в конце тоннеля ещё не так близок и для них динамика жизни и её активность ещё имеет место, иначе посмотрели на это предложение Атлантиды Аполлоновны, так, как они видят ею заявленное.
Ну и посередине этих двух, находящихся на разных полюсах жизненной активности человека разностях потенциалов, находились люди рационального и практичного склада ума, увидевшие в этом заявлении Атлантиды Аполлоновны практичный расчёт
– На что только не пойдут люди, чтобы не оправдать себя и свой образ жизни. – Вот так посмотрели эти люди на заявленное Атлантидой Аполлоновной, до чего же изворотливую стерву, которую сколько не топи, не утопишь.
И теперь, после того как первая дрожь и неврастения осела, все люди в кабинете обзорным зрением ищут в стороне Ясеня, кто и был подстрекателем всего сейчас произошедшего, решения этого вопроса с Атлантидой Аполлоновной. Мол, ты Ясень пень, всё это закрутил, ты и выкручивайся.
И Ясень начинает выкручиваться. – Уж и не думал, Атлантида Аполлоновна, – взял слово Ясень, – что вы будете этим природным моментом в себе хвастаться, дискредитируя этим фактором в себе присутствия тех людей, кто по юношеской глупости или вообще по выслуге лет лишился всего этого, и никогда больше не сможет восполнить в себе этот природный зачаток зрелости. Аморально и неэтично, знаете ли, Атлантида Аполлоновна, морализировать жизнь других отсутствием в них моральных подтверждений. Люди моральны или не аморальны в принципе, по-своему умопостроению, а не по факту их поступков. Идите и подумайте над тем, где и для чего нужна вот такая ваша фактология.
– М-да. –Ущипнул себя за ногу Адам, вернувшись к себе и рассматривая эту гражданку экспрессивного поведения перед собой. – В ней ничего нет из того, что провоцирует нас думать о ней как о женщине.
И уж лучше бы Адам так открыто не думал в сторону этой, как оказывается в предел усидчивой гражданки, в момент прочитавшей по его недовольному в свою сторону виду наличие неких претензий. Ну а так как она была к тому же на взводе, то она в момент находит виновника того происшествия, которое вытолкнуло её из рядов первых зрительниц.
– И кто это у нас такой?! – в такое громкое во всеуслышание задаётся этим вопросом-утверждением эта гражданка увесистой вместительности в себе не только жизненного напора, но и голоса, что стоящий в этой части торгового зала шум волнения и желания первому присоединиться к представляемым впечатлениям затихает, и все начинают искать источник возникновения вот такого повода для вашего любопытства, которое, как все знают, всё собой перебивает.
И ожидаемо этой стервозной гражданкой, всё внимание людей в этом зале переводится на неё и на этого, стоящего перед ней беспредельного наглеца, о чьей наглости она сейчас всем поведает и предупредит, а иначе …Ну сами всё поймёте.
– Не тот ли ловкач, кто хочет без особых затрат выведать нашу сокровенную тайну. – А вот это уже интересно для всех, что имела в виду под этим заявлением эта, как по мнению Адама, то в предел самонадеянная и нахальная гражданка, так и продолжающая стоять на его ноге и пользоваться его уступчивостью в плане своей большей возвышенностью над землёй. Плюс Адам категорически не согласен с её этим заявлением и тем, как она себя классифицирует. Как по нему, то последнее, что он хотел бы знать, то на какие тайны опирается эта массивная конституция тела этой гражданки. Которые, впрочем, очевидны. На различные стероиды, которыми она заменила средства гигиены. И тогда Адаму не очень понятно, зачем ей так хочется приобщиться ко всему тому, с чем её связь давно утеряна.
Но видимо это не его ума дело, и вообще, такими категориями ума и знаний ему не доступно апеллировать, и он должен принимать за должное, что ему предлагается. А предлагается ему сейчас стать козлом отпущения, судя по тому жестокому настрою окружающей его публики, которая, итак, пребывала не в самом спокойном состоянии, а тут её так раздражили, что она готова была в момент взорваться.
И эта экспрессивная и немного психованная гражданка готова поднести искру, что б вызвать вспышку активности в этой толпе одних недоброжелателей Адама, человека может быть и в первый раз ими всеми увиденного, но если всё то, что о нём сейчас сообщила … а хрен знает кто такая, но явно не из тех, к кому себя причисляет этот тип самой обманчивой наружности – внутри так и возникает желание о нём несколько больше узнать того, что предполагается знать при обычном знакомстве – и поэтому, в целях личной и общей безопасности будет разумно выслушать в чём обвиняется этот обманчивый тип.
А вот с этим эта искательница справедливости и само собой правдорубка, гражданка Никоновна с самой активной позиции против вас, раз к этому предполагает геометрия и её пространственное положение, не будет проявлять задержки. Она, так сказать, не будет способствовать при данных обстоятельствах поиску правды. Ведь когда все находятся на взводе и в нервном исступлении, лучше не медлить, а сразу наваливать всё что только можно на то лицо, которое принято вами за виновное во всех ваших бедах лицо. И пусть приведённые вами аргументы и доказательства вины этого субъекта не стройны в своей основательности и логике, и в цепочке доказательств присутствуют существенные бреши, всё это не так важно, когда всё это сглаживается вашей напористостью, эмоциональностью и умением взять вас за живое.
С чем видимо отлично справляется гражданка Никоновна, сущая ведьма не по одному только мнению Адама, и это не мешает ей быть местами крайне убедительной.
– Вы посмотрите на него! – взывает и не пойми к чему эта гражданка Никоновна, тыча своим жутко претенциозным пальцем руки (на нём с помощью современных средств нанесения живописи на тело и донесения до посторонних людей вашей ментальной сущности был изображён паук) прямо в глаз Адаму. И все повёрнутые этой гражданкой, а также на Адаме люди в этом зале (а Адам не только не загордился всем этим, а он посчитал всё это лишним, без чего он легко бы обошёлся) начинают с таким пристрастием вглядываться в Адама и явно в нём находить для себя что-то из того, что в нём нету, а их это не волнует нисколько и для них всё это есть, что Адам в себе заволновался так, как он никогда не волновался.
– Ведь толпой движут инстинкты, а не разум. – В момент сообразил Адам в какой он оказался сейчас опасности. – И… – И на этом гражданкой Никоновной было посчитано, что достаточно всех тут держать в неведении насчёт самой подлейшей сущности Адама, пора всем раскрыть его истинное лицо.
– Этот человек посчитал за своё право, без предварительных условия и что главное, бескорыстно знать может одну из самых ключевых наших тайн, которая даже нам предлагается не за бесплатно под брендовым названием «Запах женщины». – Ну и стоило этой провокаторше и манипуляторше общественным мнением с помощью использования психологического приёма в виде ключевых слов – на халяву, без вашего спросу, а игнорирования вас, поданных, конечно, очень хитро и замысловато – донести до ума своих слушательниц нужные ей посылы, как судьба Адама в этой части геолокации была суждена или решена.
И этот крик гражданки мира, униженной и оскорблённой в глазах зазнавшейся и зарвавшейся в предел той части человечества, которая никогда не считалась и не собирается считаться с женской сознательностью и интеллектуальной инициативой, нашёл отклик в первую очередь в сердцах тех её соратниц, кто давно уже обо всём этом знал и готовился к встрече со всем этим деспотизмом и цинизмом вот такого нахальствующего элемента, который обязательно предпримет новые шаги в сторону подтверждения за их счёт своего статуса авторитарного деспота. Он в привычной для него манере не будет с вами так открыто и публично считаться, а будет все свои подлости подавать через аллегории, язык изуверов, заявляя, что приход к вам в очередной раз его унизил и дискредитировал на пол шестого, в сторону плинтуса, куда в таком самом циничном и мерзком времяисчислении посылают самых отзывчивых женщин вот такие подлецы.
Для которых ты на всё готова, в том числе и на осуждаемые обществом поступки, а эти неимоверной подлости гады, вот таким временным исчислением, с переложением на вас всей вины за то, что у них из-за вас ни на что не хватает времени, ставят вас в самую неопределённую ситуацию. Выход из которой, без новых со своей стороны унижений не просматривается.
И не успел Адам не то что глазом моргнуть, чтобы зафиксировать для себя, с какой стороны ему ждать в предел для себя опасности, как ему давай крутить руки, с попытками подмять под себя и заломить себе цену за такие предельно крепкие усилия в сторону указать Адаму на его место в этой культуре взаимоотношений.
И единственное, что сейчас мог понять Адама, так это то, что за него очень крепко взялись, и взялись профессионалы своего дела. Всего вероятней те очень похожие своей комплекцией на бодибилдершей тётки. Которые, с той же вероятностью можно думать, и были теми людьми, кто в своё время вытолкнул гражданку Никоновну из числа тех людей, кто стремился первым приобщиться в представляемому в бутике продукту. Ну и пока эти могучие честно сказать представительницы только в ваших влажных мечтах слабого пола ломают, крутят и пытаются подмять под себя вот так сразу не поддающегося и ещё гад такой, сопротивляющегося Адама, кому не так просто удаётся не быть сбитым с ног, и он каждую секунду в себе теряет самоуверенность и вместе с потом граммы, гражданка Никоновна очень рационально использует создавшееся положение с открывшимся для неё путём к духам «Запах женщины».
Что же касается Адама, то он может себя считать не сильно обделённым в плане приобщиться к представляемому продукту, ему путём вот таких сложных отношений с женщинами и, пожалуй, некоторых затрат и трудов со своей стороны, предлагается на своё рассмотрение несколько вариантов той же самые продукции, но только в природно-естественном исполнении.
Так в одном из множества ручных захватов его головы, в частности когда она оказывается под мышкой атлетки Степановны, работающей в тяжёлой весовой категории, он с тяжёлым придыханием, через футболку, пропитанную усилиями борьбы за своё равноправие атлетки Степановны, может проникнуть пониманием того, как не легко даётся Степановне, только с виду такой массивной и неприступной, вот такая сконцентрированная связь и близость с мужчиной. И если бы не её упорство в достижении предполагаемой ею цели – сбить с вашей физиономии высокомерную насмешку, – и помощь со стороны её соратниц по вольной борьбе за свою независимость, с одной стороны делающих подножки Адаму, а с другой стороны пытающейся нащупать и ухватить в Адаме его самую болевую точку (что и сбивает Адама с мысли), то Адаму так бы и не познать, что в себя включает настоящий запах женщины, в его предельных значениях.
И познал его Адам само собой в тот момент, когда все стороны этого противостояния достигли запредельных со своих сторон нагрузок, когда уже у каждой из сторон наступил предел изматывающей прочности и всем стало уже безразлично, что о тебе подумают люди – ведь цель оправдывает средства и никто больше не собирается миндальничать, придерживаясь какой-то там этики.
В общем, и если выражаться самым неприхотливым и бытовым человеческим языком, без этого академического сарказма и идеологического фразеологизма, а говорить так, как есть, ближе к фактам, то Адам дал своим противницам просраться. На чём, собственно, и был подловлен и опрокинут на спину. Правда, всё это возникло не по причине морально-нравственных страданий своих противниц и нарушения им этических норм, а всё было гораздо проще и банальней. Так Степановна, чьё предельное упорство в сторону свернуть шею Адаму столкнулось с непреклонной позицией Адама остаться не со свёрнутой шеей, так натужилась, что её в итоге прорвало вот таким воздушным возмущением. Но Степановна не смутилась такого проявления своего естества, а скорей наоборот, она в полной мере воспользовалась возникшим замешательством в лице Адама, а для себя толчком для более активных действий, и наконец-то, перебросила через себя этого, только до поры, до времени не поддающегося Адама.
Ну а дальше по Адаму не мягко и не слегка прошлись ногами, в итоге вытолкнув его в коридор, но уже без его сознательного участия, которое его покинуло в тот момент, когда он был брошен на пол затылком.
Ну а когда Адам пришёл в себя, то уже сказать спасибо за такой свой полёт во сне и наяву было некому, да и некогда – в первую очередь нужно было понять Адаму, в чьих ногах он сейчас валялся и какую позицию ему нужно занять.
И первое, что при различении своим зрением очень элегантных женских туфлей понимает Адам, то ими его точно пинать не будут. Не для того такие изящные туфли на свои ноги надевают. Как-то не эстетично их пачкать об ваши сопли и слюни, которые вы обязательно пустите в адрес носительниц вот таких туфлей, даже без этого унижающего достоинства носительницы этих туфлей макания вас в собственную грязь.
Ну а как только Адам столько важного для себя выяснил насчёт носительницы этих туфлей – она ими его пинать пока что не собирается – то можно сделать следующий шаг к её пониманию. Узнать для себя, чем таким Адам мог её заинтересовать, раз она не прошла мимо него и до сих пор стоит на одном месте и скорей всего ведёт за ним сверху вниз наблюдение. Для чего Адаму нужно всего лишь поднять голову и посмотреть наверх. И это, самое обычное движение, отчего-то вызывает у Адама сложность. И Адам начинает искать для себя уважительную причину, повод поднять голову и посмотреть на ту, кто стоит над его душой.
И Адам, что удивительно, находит повод для того чтобы поднять голову, и он, этот повод, находится прямо с ним рядом, у одной из туфлей этой сфинксины, как нелицеприятно, из-за склочности своего характера решил про себя назвать Адам эту носительницу туфлей, как Сфинкс в одном положении над ним нависающей, и готовой задать определяющий его жизнь вопрос: Кто ты есть?
Не верный или же не правильный ответ, на который грозит Адаму самыми мрачными прогнозами на его будущее. – Ты тот, кого я буду есть.
Что же насчёт того повода, который Адам нашёл прямо перед собой, то он представлял из себя самый обыкновенный платок, чьё выпадение из рук, возможно и для этого есть своя вероятность, стало той основной причиной вот такого стояние над душой Адама этой упорствующей на праве своей собственности незнакомки.
И Адам, преследуя цель показать этой незнакомце, что он никоем местом не претендует на эту её собственность, а только из практической необходимости самыми краешками пальцев берёт этот платок, держа его наперевес и впереди себя, начинает поднимать голову навстречу взгляду на себя этой незнакомки, кто может запросто, с вероятностью 99% (она однозначно задастся к нему каким-нибудь вопросом), быть тем самым сфинксом, не дающим людям свободного прохода по своим делам.
И опять Адам не успел связать воедино увиденное со своими знаниями и представлениями прошлого, чтобы прийти к осознанию картинки представленного настоящего, как это настоящее, его реальность опережает его в плане узнавания.
– А вы, Адам, не перестаёте меня удивлять. – До Адама доносится голос Ламбады Розальевны, кто, как сейчас выясняется, и стоит перед ним в качестве сфинкса (хотя она и не задала вопросов, у Адама у самого возникли к ней вопросы по следам её обнаружения здесь, перед ним). – Особенно в плане вашей находчивости. – А вот это её замечание уже относилось к платку в руках Адама, который она не спешила принять от него. И она объясняет по какой причине.
– Оставьте себе. Он вам сейчас будет нужней. – Кивая на платок, говорит Ламбада Розальевна.
Адам всё ещё себя осознаёт в предел разориентированным и растерянным, и он сразу не может понять, с чего это Ламбада решила, что ему этот платок сейчас нужней. И если он оказался на полу, весь взмок от физических перегрузок, и возможно перепачкан после встречи с людьми чьё поведение по отношению к посторонним и, в частности, к тебе нельзя назвать дружеским и формальным, это ещё не значит, что он со всем этим сам не справится, без вот такой снисходительной с вашей стороны помощи. На крайний случай есть рукав пиджака, который достаточно всё хорошо собой стирает.
И только то, что платок уже в себя впитал частички проблем и неустроенности Адама, заставляет его принять это предложение Ламбады Розальевны, очень уж вовремя оказавшейся именно в том месте и по времени, где он был уронен. И Адам не верит в такие уж предельно случайные совпадения, и у него по этому поводу есть к ней вопросы. Которые он сразу же ей задаст, как только вытрет платком налёт на своём лице применимых в его сторону усердий тех дам не своего сердца, от всего сердца желающих так припечатать его физиономию в пол, что б ни следа в его памяти не осталось от их встречи. До его беспамятства отложилась в их сердце эта их встреча.
И Адам принялся вытирать своё лицо платком очень демонстративно для Ламбады Розальевны, не сводя с неё своего взгляда и показывая ей результаты её тайного плана по введению его в вот такое нервозное и сбитое со своего ходу состояние.
– Ничего, я с тебя спрошу, какая случайность стояла за этим твоим здесь появлением. – А сам Адам в это время вот так мстительно в её сторону думал, пока, вот чёрт! Не обнаружил за её спиной вывеску, обозначающую торговый знак торгового представительства: «Старт».
– Ах вот что значил этот «Старт». – Выдохнул Адам этим откровением, во все глаза смотря на вывеску. С чем он и поднимается на ноги, чтобы представиться перед Ламбадой Розальевной растерянным в край человеком. С кем она может что хочет делать, он на все её условия согласен, и даже чуточку готов пойти за ней на край света. Вот так иногда смущаешься, когда приходишь к пониманию того, как ты был не прав, думая о человеке одно – и при этом в предел самонадеянно – а на деле всё с ним оказывается иначе. И хотя всё случившееся с Адамом не отменяет саму точку зрения на него Ламбады Розальевны, всё-таки эта его ошибка в её сторону как-то сбила и выбила из равновесия Адама и он, в общем, готов был исправиться. А для этого необходимо быть послушным и внимательным.
Что же касается Ламбады Розальевны, то она уж точно умеет читать в людях вот такую их в свою сторону податливость и готовность принимать все её слова серьёзно, а в особых случаях как указания к действию. Впрочем, небольшая проверка не помешает.
– Вы как смотрите на то, чтобы немного перекусить? – вот такой проверочный вопрос задаёт Ламбада Розальевна, очень предприимчиво смотря на Адама сквозь прищур своих глаз.
Ну а Адам хоть над этим вопросом и не думал, а при озвучивании Ламбадой Розальевной этого предложения в нём ничего внутри ответно не ёкнуло – его мозг ещё не смог перестроиться на спокойный лад, он всё пребывал в буквальном прошлом – он, тем не менее всё правильно понял, и дал понять Ламбаде Розальевне, что он не против.
– Тогда зачем далеко ходить. – Говорит Ламбада Розальевна, кивая куда-то за спину Адама. – Вон как раз подходящее под этот ритуал заведение.
Адам не совсем понял, под какой ритуал его подводит Ламбада Розальевна, а брошенный им взгляд в сторону этого общепитовского заведения не сильно развеял его это недопонимание, но раз она ему предлагает туда пройти, он не будет иметь ничего против, всё же спросив по дороге. – Ритуал?
– Нашего знакомства. Или вы что-то имеете против? – а вот для чего задала этот вопрос Ламбада Розальевна, Адам также не совсем понял. И в то, что она чувствует некоторую неуверенность в отношениях с ним, то в это он совершенно не верит хотя бы по той причине, что именно он эту нишу занял в их пока что только деловых отношениях. А это значит, что роль ведущего партнёра остаётся за ней.
– Это всё её психологические штучки. – Догадался Адам, что Ламбада Розальевна таким способом даёт подпорки для поднятия в нём уверенности. Мол, я представлюсь тут, в быту, не совсем защищённой и приспособленной девушкой, которую так легко смутить и обидеть, а вы, Адам, всё-таки имея в себе прирождённые природные зачатки мужества и благородства в деле защиты слабых, отбросите, наконец-то, всю эту вашу ложную скромность и неуверенность – то, что вы явились на это свидание в таком безобразном виде, был первый шаг вашего подсознания в эту сторону, вы хотели показать мне, что вы готовы на многое, даже переступить через нормы воспитанности и культуры, лишь бы добиться от меня признания – и выпрямив плечи, станете смотреть на мир прямым взглядом, а не как раньше, исподтишка своей неуверенности.
И может быть за этими предположениями Адама стояла его мнительность, между тем, по приходу в кафе и занятию ими места за свободным столиком – если бы они предприняли шаги занять места за занятым столиком, то Адам бы решил, что Ламбада Розальевна решила на нём использовать конфликтные методики работы с его мозгом – всё им надуманное получило своё подтверждение. И при этом буквально сразу по подходу к столику, за которым они собрались занять место. Где Адам сразу проявил свою культуру и воспитанность в кавычках, смотря на процесс занятия собой места за столом, как на простой технический процесс, где нужно только поспевать за своими природными инстинктами, через подсознание ему нашептывающие о том, что как бы ты сыт не был, всё-таки не будет лишним, если ты первый займёшь место за обеденным столом.
А вот Ламбада Розальевна на всё это, как оказывается, смотрела определённо иначе. И только Адам взялся за стул на той стороне стола, какую он для себя выбрал без сомнения и сверки с желанием Ламбады Розальевны, которой быть может, тоже хотелось сидеть лицом к выходу, а не спиной к нему, как Ламбада Розальевна очень умело ограждает Адама от того, чтобы не прослыть в глазах красивой спутницы, в данном случае в своих глазах, полным невежей и хамом. Так она своим комментарием действий Адама: «А вы, как я погляжу, умеете усаживать дам», заставляет того застопориться в своих дальнейших движениях и начать смотреть на свои действия под другим углом зрения. Где он, как оказывается, так спешил с выдвижением стула из-за стола, не для того, что б дать отдохнуть своим ногам, вытянув их под столом, а что б тебя(!), продемонстрировать перед Ламбадой Розальевной свою не наивность в плане умения обхождения с представительницами номинально только слабого пола.
– В спешке, чего только не сделаешь. – А вот это было лишним со стороны Адама, решившего так перед собой оправдаться. На что Ламбада Розальевна не обращает внимания, а она, подойдя к Адаму, чтобы воспользоваться предоставленной им услугой, как-то неожиданно и вдруг запускает руку в его взъерошенные волосы, отчего они ещё сильнее взъерошиваются, и как какого-то щенка начинает теребить за волосы. А Адам к своему удивлению и чуточку изумлению не чувствует нисколько себя унижаемым таким к себе её придирчивым подходом, плюс он не только не задаётся вопросом возмущения: «Что, собственно, это значит?!», а он всё это принимает как за само собой разумеющееся, и ему даже нравится такое её к себе внимание.
По окончанию чего Ламбада Розальевна говорит загадочную фразу: «Умеете вы взъерошить мысли», – вогнавшую Адама в ступор недопонимания, после чего она занимает своё место за столом, и… пора бы и вам, Адам, прийти в себя и занять своё место за столом. Или же вам нужно особое приглашение.
И, конечно, особое приглашение для себя услышать Адаму было бы крайне интересно, на чём бы он даже настаивал, да вот только, как он понимает, его никто не будет ждать, в частности обслуживающий персонал данного заведения в лице официантов, и не получится ли ещё так, что не успеет он сообразить над ответом в сторону вот такого размышления Ламбады Розальевны насчёт особого приглашения, как находящийся с ней в сговоре официант самой крепкой физической формы, что как раз и будет указывать на то, что он никакой не официант, а подручный Ламбады Розальевны, выполняющий её особые поручения, – сегодня ты должен подбить одного малахольного придурка на проявление своего мужества и геройства, а если он не сможет, в чём ты не сомневаешься, то тогда можешь его размазать до своих ингредиентов, – его опередит в этом плане, и как ни в чём не бывало займёт место за этим столом.
Ну а Адаму, поставленному официантом, а так-то прежде всего самим собой и своей нерасторопностью в такое положение охренеть какого недоразумения, лучше и не стоит пытаться до этого беспредельно циничного и наглого типа достучаться разумным словом. Оно, честно сказать, даже глупо выглядит и слышится со стороны прежде всего Ламбады Розальевны, совершенно не удивлённой тем, что в её сторону присутствует вот такая повышенная конкуренция. И если Адам по своей глупости этого ещё не понял, то этот случай его должен приблизить к пониманию того, что в её случае не стоит щёлкать своим клювом. И нужно не просто поспешать, а нужно быть всех быстрее в плане быть для неё нужным.
Ну а раз он сам допустил всю эту ситуацию с этим огроменным типом, то ему самому из неё выпутываться. А Ламбада Розальевна со стороны себя на всё это посмотрит и сделает далеко идущие выводы. Где пока что один только вывод напрашивается: Хотите вы, Адам, прозевать своё счастье. Может всё-таки соберётесь с собой, захлопните свою пасть и начнёте себя вести как настоящий мужчина. А вот спрашивать: «Как это?», то вы с этим вопросом обратились не адресу. Хотя как это на вас похоже.
Ну и Адам, кто всё-таки был застан врасплох и в край обескуражен таким произволом постороннего человека, начинает себя вести самым глупым образом. Он отчего-то начинает ещё спрашивать этого типа о том, что он тут делает. Чем вызывает только насмешливую грубость со стороны этого массивного исполнения типа, играющего своей физической формой через рубашку.
– А разве это неочевидно. – Вот такое заявляет этот тип, в ус не дуя не только по той причине, что у него нет усов, а если ты, тля, не понял, то это такой мой взгляд на окружающий мир, чья задача заключается в услужении мне. И после того, как я с тобой разберусь, а если точней, то я уже с тобой разобрался, и это необсуждаемый факт, я займусь твоей бывшей подружкой, испытывающей предельно чувственное нетерпение познакомиться ближе со мной, настоящим мужчиной, в отличие от тебя хлюпика. Истосковалась она по своему природному предназначению. Хочется ей, наконец-то, оказаться в грубых руках другой действительности, которую ей могу дать только я. А все эти романтические и толерантные бредни о её независимом месте на пьедестале самодостаточности, оставьте для себя, альтернативно природе мыслящих людей. Кто с помощью вот такой сублимации заполняет свой разгорячённый мозг.
– Нет, с таким подходом к отстаиванию своего права на не просто это место, а на место в жизни Ламбады Розальевны, я ничего от этого хамла не добьюсь. Надо что-то более действенное придумать. – Рассудил Адам, и ничего более умного не придумал, как принялся разговаривать с этим, малоинтеллигентным человеком на не свойственном ему языке.
– Будьте так любезны объяснить, – обращается на вот таком приторно-сладком наречии к этому грубияну Адам, – ваше не слишком понятное для меня поведение. Противоречащее всем основам человеческого общежития. Не кажется ли вам, что вы ошиблись местом? – чисто для подсказки одного из вариантов выхода из этой ситуации для этого великовозрастного балбеса, задаётся этим вопросом Адам.
И судя по обалдевшему виду этого генотипа, то Адам совершенно зря рассчитывал с его стороны на благоразумие, и в общем-то, не нужно ему было так форсировать события в сторону выяснения права человека на свободу своего выбора, которую как раз и отстаивает этот тип. А Адам значит, это его право хочет ущемить, увязав его с какими-то там условностями, что не только прошлый век, а всякому свободному человеку, со свободными взглядами на свои поступки, прямо постыдно в свой адрес такое морализаторство слышать. И, наверное, правильно и по-другому этот генотип не мог поступить, как только потребовать от Адама своего представления, что б понять, на каких-таких основаниях он предъявляет ему такие требования.
– А ты кто такой?! – вот так лаконично и просто ставит на место Адама этот тип, не собирающийся тут рассусоливать, а он сразу ставит вопрос ребром – поясни-ка мне ты, нисколько непонятный мне человек, больше похожее на чучело, чем на что-то ещё, что ты о себе такого возомнил – а по другому и не объяснить вот такое твоё дерзкое поведение – что позволяет тебе вмешиваться в не касаемые тебя нисколько дела незнакомых для тебя людей. Я тут, видишь ли, собираюсь наладить контакт с понравившейся мне дамочкой, а ты тут вертишься у меня под носом и мешаешь. Давай-ка проваливай по добру, по здорову, пока я добрый. – И гад такой, не просто требовательно на Адама с этим посылом смотрит, а он каким-то неведомым способом взял в себе в сообщницы Ламбаду Розальевну, кто к нему сейчас присоединилась в плане посмотреть на Адама, и послушать, что он ответит по этому поводу.
– Кто вы, Адам, в самом деле такой? – с вот таким вопросительным посылом смотрела Ламбада Розальевна на Адама.
И вот как быть и как себя вести теперь Адаму, когда с него спрашивает не один этот тип, кого можно было и послать, а сейчас на него смотрит Ламбада Розальевна с большой заинтересованностью и любопытством, и Адаму нужно непременно что-то ответить, или хотя бы отреагировать. А вот как? То у Адама ничего путного в голову не приходит.
И тогда к нему на помощь приходит этот дерзкий и в предел наглый тип.
– Путаешься в мыслях. – Начинает тут придумывать и предполагать этот тип. – Не знаешь на чём остановиться из столь огромного выбора в себе того, чем можно похвастаться и выказать себя с самой выдающейся стороны. А ты давай с самого простого. Мы люди не привередливые, любой твой трюк оценим по достоинству. Так что можешь начать с танцев. И с танцевать перед нами что-нибудь на свой вкус, туже ламбаду.
А Адам прямо охренел от такой беспрецедентной наглости этого типа, предлагающего ему с танцевать в присядку и тем более ламбаду, развлекая его по высшему разряду. На что он уже начал порываться выказать тому дулю, но этот гад, однозначно ожидая от Адама такой реакции, очень ловко ушёл от дули Адама перед своим носом тем, что задал ему провоцирующий на самые неожиданные и неверные поступки вопрос. – Или ты не умеешь?
Ну и Адам, из чувства сопротивления и противоречия, только и ответил: Отчего же. Умею.
А как ответил таким образом, то тут же понял, в какую ловушку был пойман. Теперь у него нет благоразумных и веских причин отказываться в плане демонстрации умения танцевать. – Если только они сами откажут мне в этом праве. – Вдруг нашёл выход из этой тупиковой ситуации Адам, многозначительно посмотрев на Ламбаду, свою потенциальную партнёршу для танцев в свой именной танец.
На чём все стороны этого противостояния наталкиваются на тупик решения, и только от Адама теперь зависит, как выйти из всей этой моделируемой вот так на ходу ситуации.
– И о чём тогда его спрашивать? – задался этим вопросом к себе Адам, и в понимании того, что для того, чтобы всё это дело не дошло до вот таких вопросов, бросился занимать своё место за столом. И очень даже вовремя. Прямо перед подходом официанта к их столику. И такая расторопность ожидаемо Адамом вызвала в официанте крайнее лицевое неприятие его. И официант даже себе позволил забыть о своих служебных обязанностях и проявить пристрастность в его сторону – он всем своим недоумённым видом показывал, что он совершенно не понимает, что здесь делает этот тип, да ещё в такой близкой связи с этой интересной в предел гражданкой. Плюс он совершенно не понимает, как его допустили сюда, в приличное заведение, и ещё совершеннее не понимает, как его допустила до себя всё та же прекрасная незнакомка. Ведь таким безалаберным и в край неаккуратным людям, кто и о себе позаботиться не может, хотя бы приведя в себя в должный порядок, место только среди особого рода интеллектуалов анархического склада ума, кого никто не понимает из-за их мысленного хода понимания себя и всех других, и внешнего вида, не во что приличное не вписывающееся, и от того они вынуждены жить под мостами в личной автономии разума.
Ну а так как вот такие типы как Адам никого кроме себя не видят и не слышат, то с этой мольбой о помощи в плане разъяснить ему эту интеллектуальную коллизию, официант обращается в сторону Ламбады Розальевны. Кто однозначно найдёт слова объяснения для вот такого оксиморона. – Это мой личный маугли. Прямиком из Бомбея выписанный. Разве вы не знаете, что нынче в тренде иметь при себе неразумного видового сородича.
– И для чего это нужно? – всё-таки глуп и нравственно не развит этот обслуживающий персонал, видящий мир через призму своей частнособственнической колокольни.
– А как ещё человеку в себе растить нравственность. – Удивляется в предел умственной и душевной скупости людей Ламбада Розальевна. – Кто-то занимается благотворительностью, кто-то социологией, а мы, люди самой широкой сердечной конституции, занимаемся лично этим воспитанием в себе духа.
Ну а если быть ближе к настоящему, то взгляд официанта на Ламбаду Розальевну в себя включал другого рода вопрос. А его ввело в затруднение другого рода непонимание нахождение рядом с ним вот такого, в подмётки ей не годящегося типа. Она, мол, вся такая! А он вон какой!
На что Ламбада Розальевна доходчиво очень и попробуйте только мой взгляд как-то не верно интерпретировать, поясняет официанту. – Нет, я не с ним. А это он со мной. Вы всё верно уяснили? – с предельной жёсткостью вопрошает официанта Ламбада Розальевна.
И, конечно, официант всё как надо уяснил.
Чего не совсем достаточно для Ламбады Розальевны, и она добавляет. – Надеюсь, вы мне позволите побыть немного душевной и милосердной. – Здесь она кивает в сторону Адама, в чью сторону всё это ею предполагается проявить, и, конечно, официант ничего не имеет против.
С чем они и занимают свои места, как, впрочем, и официант своё обслуживающее место, раскладывая на стол перед гостями их заведения, принесённые им меню. И как пристально и умело замечает Адам, то в его сторону меню кладётся не с такой уважительной почтительностью, как это делается в сторону Ламбады Розальевны. А перед ним меню чуть ли не бросается. Мол, с вас и этого станется, тем более на вас наше заведение не особо рассчитывает – вы, если бы не ваша потрясная(!) спутница (что он себе позволяет, падла!), ни за что бы не зашли в наше культурное заведение отобедать, предпочтя всей этой культурной программе менее затратные, затворнические посиделки с самим собой, потчевая себя каким-нибудь быстрорастворимым супом из пластмассового контейнера – и мы делаем основную ставку на вашу по воле совершенно случайных стечений обстоятельств спутницу. Так что только её мы будем по высшему разряду обхаживать, а вы, итак, всё проглотите, чтобы мы не принесли.
Что в предел возмутило Адама, резонно считающего, что тот, кто платит, тот и заказывает музыку. А вот только эта мысль в голове Адама прозвучала, как он тут же и осёкся.
– А и в самом деле, кто будет оплачивать счёт? – задался про себя вопросом Адам, бросив косой взгляд в сторону Ламбады Розальевны, судя по её испытующему взгляду в сторону меню, то у неё определённо есть большие планы в сторону этого меню и тех блюд из него, которые она, судя по своим внутренним ощущением, обязательно съест, а не только по откусает и попробует. Ламбада Розальевна не из таких людей, кто как-то беспокоится о том, что о ней скажут люди ей незнакомые и уж точно знакомые, и если она голодна, то она будет утолять свой голод так, как это ей хочется.
Правда, Адама не этот вопрос сейчас больше всего волновал, а он, испытывая некоторые подозрения в сторону женского пола, который только для виду не прочь следовать повестке равенства и независимости, а так-то он легко убеждаем побыть в этом плане финансово грамотным, и одна из них так уж быть, позволит вам в её глазах выглядеть самодостаточным и финансово независимым человеком, как-то не совсем определился с вопросом оплаты этого совместного обеда и больше ничего. А если здесь имеет место больше ничего, а другого Адам и не допускает, плюс, как он это помнил, то не он приглашал сюда пройти Ламбаду Розальевну, и тогда к нему не придраться в сторону взятия на себя общего бремени оплаты, то Адам с большой вероятностью предполагает, что Ламбада Розальевна возьмёт ту часть расходов за этот обед, которая оплатит именно ею заказанное.
И хотя всё логично складывается, у Адама есть небезосновательные и тревожные подозрения в сторону того, что Ламбада Розальевна обязательно какой-нибудь психологический фокус выкинет в плане того, чтобы всю финансовую нагрузку перенести на него.
– Знаете, Адам, – в один из тех самых моментов, когда подходит очередь платить по своим счетам, Ламбада Розальевна начнёт себя вести так же, как все званые пообедать в кафе независимые девушки, пытаясь избежать вот такой для себя расплаты, – какая я всё-таки дура! – вот такое заявляет Ламбада, как она просила с некоторого прежнего момента себя называть Адама, неестественно принявшись смеяться.
А Адам только с виду её поддерживает в плане смеха, а так-то ему совершенно не смешно и в чём-то даже тревожно после таких откровенных заявлений Ламбады. Адам может до сего момента и не встречал вот такого рода манипуляций человеческого сознания, когда человек выдаёт себя за дурака, как минимум, а то, что он безумен, то это он пока что придержит про себя до других моментов, но догадывается, что это может значить. Ламбада Розальевна не зря втёрлась к нему в доверие через эту просьбу называть её Ламбадой и быть с ним значит откровенней и ближе, она определённо замыслила в его сторону какой-то, ведущий к существенным затратам с его стороны фокус.
И как немедленно выясняется, то Адам в сторону вот такой расчётливости Ламбады не ошибся. Она самая хитрая дура, которых он знал. И всё это в ней крепится на том, что она, как оказывается, забыла, где забыла свой кошелёк.
– А там знаете, все мои карточки. Ой! И как же теперь быть со всеми моими сегодняшними планами? – удручающе вдруг вспомнила Ламбада об этих интересных планах, с надеждой на их осуществление с помощью сердечности Адама, кто не бросит очень красивую девушку в беде, посмотрев на него.
А Адаму совершенно ничего неизвестно об этих её планах, и в частности к чему они по итогу приведут. И он, как прежде всего человек практичный, наукоёмкий и большая жадная скотина, если будет под вот таким фокусом смотреть на все женские инициативы за его счёт, с нескрываемым намёком посмотрел на лежащий рядом с Ламбадой телефон, где об одном из его функционалов он бы хотел Ламбаде заметить.
– Но вы не забыли же телефон? – мог бы попробовать дать свой намёк на нечто Адам.
– И что с того?! – ничего понять не может и не собирается понимать Ламбада, с долей недоумения и негодования посмотрев на Адама, не к месту решившего строить тут ребусы.
– В нём присутствуют специальные программы, которые позволяют производить оплату без использования кредитных карт. – Вот такое кощунство порывалось высказаться у Адама. Но он вовремя прочёл по напряжённому взгляду Ламбады, какой его ожидает на это ответ: «Вы что, собираетесь указывать мне, как тратить деньги?!», и придержал при себе все эти намёки на свою предельную прижимистость и скупость, которые вот так легко всплывут благодаря одной только уловке Ламбады с этим кошельком.
– Теперь-то становится понятно, почему он упирал в описании счастья – рай в шалаше. – Вот так будет резюмировать Ламбада результат своего общения с Адамом, ставя чёрную метку на его досье в своём рабочем кабинете.
Но Адам не дошёл до вот такого спорного момента с Ламбадой, а он в своём мгновенном размышлении по следам наблюдения за действиями официанта, остановился на ещё более возмутившей его проблеме.
– Стоп! – остановил себя Адам. – Если всё-таки я плачу, то с какой это стати такое неуважение ко мне?!
И вот лучше бы Адам так читаемо для некоторых лиц за своим столом не останавливался на утверждении того, что именно он тут будет определять своей личной платежеспособностью мнение Ламбады о местной кухне. Ну и Ламбада, кто и был тем человеком, на кого Адам оказал такое внушающее впечатление, естественно, не стала ограничивать Адама в своём праве делать так, как он того хочет. И чтобы он не сильно в себе стеснялся, то она пойдёт ему навстречу.
– Знаете Адам. – Обращается к Адаму Ламбада с вот таким определяющим нарративом о своём большом знании Адама, как человека смекалистого и разносторонне умного. Что может и недалеко от истины, но Адама всё же несколько напрягает, когда ему дают вот такие комплиментарные авансы. Что-то ему подсказывает, что Ламбада не просто так ему это сказала, а она от него чего-то хочет. Что так и вышло.
– Нам стоит познакомиться. – Вынимая из сумочки и кладя перед собой на стол записную книжку, говорит вот такое Ламбада, что Адам, не сводя своего взгляда с этой записной книжки, сразу и не сразу тоже не понял, что всё это может значить.
– А разве мы не знакомы? – растерянно переспрашивает Адам, даже не пытаясь у Ламбады уточнять, что она имела в виду под словом «стоит». Как он понимает, то этот глагол несёт в себе принуждающую смысловую начинку. А если это так, то он хотел бы знать, чем он обязан быть чем-то Ламбаде обязанным. При этом он своим вниманием к лежащей на столе записной книжке даёт понять Ламбаде, что было бы с её стороны конструктивно, если бы она ему объяснила присутствие этой записной книжки.
– Что поделать, приходиться вести строгий учёт потреблённым килокалориям. Хочется ничего себе не отказывать и одновременно не навредить себе таким безотказным поведением. – Сообразив, что от неё просит Адам, кивнув в сторону записной книжки, со вздохом тяжкой женской доли даёт пояснение её (книжке) здесь присутствию Ламбада. – Щас, поверил! – с трудом сдержав в себе вот такое эмоциональное недоверие, Адам искоса посмотрел на Ламбаду, кто нашла в нём простачка, кто каждому её слову поверит. А он не будет верить. И записывать в эту записную книжку она собирается под таким великолепным предлогом не какие-то там килокалории, а она будет туда вписывать за ним свои наблюдения. А вот для чего? То разве ещё непонятно. Что б иметь на него компрометирующую информацию. Что б при случае ею воспользоваться.
Ну а как только с этой формальностью ею было улажено, то она принимается за разъяснение Адаму того, что он почему-то понять сразу не смог.
– Знать человека по имени, ну и пусть ещё по роду занятия, не есть настоящее знакомство. – И опять из сказанного Ламбадой Адам не находит для себя ничего объясняющего. А она скорей ещё больше запутывает всё тут с ними происходящее.
– Тогда возникает логичный вопрос. – Отвечает Адам. – Какова цель перехода от шапочного знакомства в более углублённое?
– Как насчёт, в рабочих целях? – как бы спрашивает, а так-то нет, Ламбада.
Конечно, это всё отговорки, но такие, какие можно принять за объяснение своего поведения.
– И что я должен сделать? – задаётся вот таким вопросом Адам, понимая, что от него сейчас обязательно что-то потребуют. И Адам, как в воду глядел.
– Ничего уж столь сложного. – С ироническим снисхождением относится Ламбада к вот такого рода опасению Адама, кто, как и все мужчины, начинает более чем нужно нервничать и опасаться того, что предложение в его сторону со стороны прекрасного пола обязательно будет включать для него, ладно бы какую-нибудь материальную затратность, но к ней будут прилагаться и душевные терзания. Ты совершенно не будешь знать, расстался ты со своими материальными вложениями навсегда, или же тебе хоть частично, а их компенсируют хорошим отношением. И что самое неприятное из этого – нисколько не хочу и не согласен чтобы мной пользовались, то у тебя нет никакой возможности всему этому воспротивиться и сказать нет. Уж так построен мир сердечной и душевной эстетики и природы со своими рефлексами, что если тебя с таким милым очарованием о чём-то просят, то ты не можешь быть в ответ грубым букой. А ты сам того не хотя, начинаешь выдавливать из себя хоть какое-то подобие симпатии.
– Выберите для меня блюда на свой вкус. – Детализирует своё предложение Ламбада, пододвигая к Адаму своё развёрнутое в его сторону меню. И Адаму ничего уже и не остаётся делать, как начать смотреть в сторону открытого меню и пробегать взглядом по списку предложений.
– Здесь главное не задумываться. – Сразу сделал для себя установку Адам. – А иначе я точно ни к чему не приду, начав сбиваться с мысли.
И Адам, так сказать, наугад (это точно), плюс без какого-то вникания в суть названия блюд в меню, образно тыча пальцем в небо, а так-то в блюда в меню, уж и непонятно из каких соображений озвучивает каким-то не своим голосом (наверное, из-за волнения) три предложения.
На что Ламбада смотрит пока что только через выражение лица Адама, слегка вспотевшего от напряжения, и он, уставившись в меню, не поднимает свои глаза на неё, скрывая своё смущение и неуверенность в верном выборе. Ламбада с пониманием относится ко всему этому, и она, для того чтобы только убедиться в том, что Адам ничего там не напутал и ничего от себя не придумал, забирает назад данное ему для изучения меню, и начинает в нём делать сверку с озвученным Адамом. А тот на всё это смотрит со всё тем же напряжением, поглядывая на Ламбаду исподлобья.
О чём та, конечно же, догадывается, и такое смиренное и в некотором роде трепетное состояние нахождения в себе Адама ей нравится и может даже по-особому щекочет нервы. И тогда почему бы не разыграть спектакль и себя немного не повеселить этой игрой на нервах Адама.
И Ламбада начинает хмуриться, таким образом показывая Адаму, что она начинает сомневаться в честности Адама, кто столько всего сейчас наговорил, раскрыв для неё ворота рая животного наслаждения, но как сейчас же ею выясняется, то ничего такого в меню и нет в помине. И тогда ею очень крепко и серьёзно спрашивается, на что вы, Адам, такое намекали и её подводили, когда называли такие заманчивые с точки эстетического наслаждения предложения. Не хотите ли вы сказать, что вы отличный повар и всё вами сейчас предложенное, вы собирались для меня сготовить у себя дома. Мол, там более интересней и даже романтичней всё это не просто кушать, а вкушать.
После чего можно послушать убаюкивающую ваши опасения музыку, что б в итоге…Стоп. Ламбада к полной неожиданности разыгравшегося воображения Адама как-то вдруг меняется в сторону лёгкой улыбчивости. И как понял Адам, она всё-таки в итоге и к большому сожалению для себя находит в меню те блюда, какие Адам назвал, но после того, что он предположительно по лицу Ламбады увидел, то лучше бы он их придумал. И это несмотря на то, что повар из него никакой, и музыкальные пристрастия у него далеки от чего-то убаюкивающего.
– Это всё? – поднимает глаза на Адама Ламбада, задав этот многозначительный вопрос. На который вот так просто не дать ответа. Адаму бы подумать над ним. Да вот только времени на всё это нету, и ему приходиться ответить: Да.
Ламбада даёт ещё одну попытку Адаму хорошенько подумать, задав ему ещё один вопрос. – Больше ничего не будете заказывать?
А вот здесь Адам был сбит столку проявлением Ламбадой вот такой самоуверенности. Она одна за них решила в плане того, кто из них будет нести финансовое бремя оплаты их обеда. И он видимо из экономии решил ограничить заказ своими предложениями, совершенно упустив из виду самого себя. Не заказав для себя ничего, как на этом настаивала Ламбада, задаваясь этими вопросами. А он о чём подумал? В общем, скупой платит дважды, оставаясь всегда голодным.
– Вы слышали? – строго так обращается в сторону замершего в одном положении у стола официанта Ламбада. Кто повторятся не будет, и официанту лучше было слышать. А если он что-то там запамятовал, то ему придётся рассчитывать на свою сообразительность, пытаясь вспомнить то, о чём Адам говорил.
– Всё будет приготовлено в лучшем виде. – Говорит официант.
– Как я понимаю из ваших слов, то в вашем заведении есть своя шкала ценностей и качества приготовления. – Вот так ловит на этих словах официанта Ламбада, с кем, как теперь и официант понял, нужно держать ухо и тем более язык востро. Ну а раз ты подловился на своём неумении использовать идиомы, фразеологизмы и вообще слова по своему целевому назначению, то что тебе теперь остаётся, как только стоять и помалкивать. Что и делает официант, растерявшись и потерявшись.
– Если вы будете так здесь стоять, то ничего из мной заказанного не будет приготовлено в любом виде. – Делает замечание официанту Ламбада, прогоняя его из-за стола. Когда же с официантом вопрос был решён, то очередь для разговора приходит до Адама. Но не сразу, а только после того, как она сделает некоторые пометки в своей записной книжке, начиная, честно сказать, заставлять нервничать Адама, видящего во всём этом пошаговый контроль за собой.
Вот что она сейчас туда записывала, если заказанные блюда ещё не принесли, и не с чего списывать килокалории. Ну а то, что они прописаны в меню, то почему тогда она именно сейчас обратилась к записной книжке. А что б записать туда сам выбор Адама этих блюд. После чего она продолжит его тестирование, начав задавать только с виду самые обычные и простые вопросы, тогда как в них содержится второе психологическое дно. И Ламбада будет точечно их задавать, что б так сказать с ним познакомиться, а на самом деле нарисовать его психологический портрет. На основании которого, она и будет строить с ним свою работу.
И как в своём воспалённом может быть, а скорее голодном до фактов сознании порешил Адам, то всё начало двигаться в похожем направлении.
– И скажите, Адам, чем вы руководствовались, делая такой для меня выбор? – обращается к Адаму с этим вопросом Ламбада, взяв со стола в одну из рук столовый прибор в виде ножа. И пристально смотреть на него Адаму, как на инструмент психологического на себя давления, совсем необязательно. Ламбада, есть такая возможность и вероятность, и сама иногда бывает, что за своих пациентов волнуется и переживает до такой степени, что начинает нервничать, хватая в руки что ей попадётся. И дальше кручения ножа в руках и психологического давления никогда она не заходит, так что Адам может не сильно беспокоиться за свои руки или же глаза, они находятся за пределами целевых устремлений Ламбады, которая таким образом может быть только его отвлекает от записной книжки. Вот до чего же люди привередливые стали, ничем им не угодишь.
– Да только тем, чтобы хоть что-то сказать. – Сперва и хорошо, что только про себя вот так возмутился Адам в сторону вот такого своего принуждения со стороны Ламбады, кто этого, конечно, не замечает и ей ещё нужно, чтобы он оправдал это её к нему принуждение. Но затем он в себе всё-таки призадумался, и вот же чертовщина какая! Он вдруг обнаружил, что он не кабы как, произвольно и спонтанно останавливал свой взгляд на в итоге выбранных им блюдах, а его и в самом деле незримая рука кого-то именно к ним подводила.
– Я как будто это меню где-то раньше видел. – Сквозь памятливую дымку до Адама прорвалось прозрение в виде раскрытого меню, но находящегося не перед ним, а оно лежало напротив него, перед руками человека с кем он собирался отобедать. И этот человек, закусив губу, как обзорным зрением видел Адам, с борьбой в себе между желанием поесть от души и держать себя в стройной форме, вёл пальцем руки по блюдам из меню, сравнивая свои аппетиты с калорийностью всех этих блюд. И выбор было крайне так сложно сделать, что она, а этим человеком была она, решила переложить весь груз ответственности за свой выбор на Адама.
– А вы выдержите мои запросы? – задаётся вот таким туманным вопросом к Адаму она.
И, конечно, он всё выдержит из того, что на него бы не рассчитывала она. И пусть ему придётся заложить шеф-повару свои часы, он не ударит в грязь лицом перед своей… Так кто эта она? – задался к себе этим вопросом Адам, совершенно не понимая такого момента, что он не может вспомнить тех моментов из своей жизни, которые в его памяти проскакивают, как имевшие в ней своё место.
– А может вы того(!). – Многозначительно куда-то вверх кивает эта она. – Хотите на мне с экономить? – Делает вот такое дерзкое заявление эта она, глядя…вот же чёрт! Глазами и взглядом Ламбады на Адама.
– Так вот кто двигал моей рукой. – Пришёл в итоге к вот такому выводу слегка подохреневший Адам, оставив лучше на потом все свои догадки не догадки.
– А что-то не так? – вопросом на вопрос вымученно отвечает Адам, с тревогой предполагая, что Ламбада за ним не только всё замечает, а она запросто может читать его и мысли. И она точно знает, с чем был связан его выбор этих блюд из меню, и кто двигал его рукой. – По крайней мере, она не сможет мне предъявить неумение быть разумным и не слушать хорошего совета. – Успокоил себя Адам.
– Скажем так. – Говорит Ламбада, кому бы уже самой себе пора заметить, что вот так крутить нож, сидя за столом, не только не эстетично, но и не гармонично. – За вашим выбором стоят не только одни рефлексы, но и наша рассудительность и взгляд на целесообразность. И вы сами того не понимая и полностью не отдавая себе отчёт, останавливаете свой выбор на том блюде, которое будет соответствовать вашим задачам и взглядам на отношения с выбранным для них человеком. В данном случае со мной. – А вот такого поворота Адам точно не ожидал, впав в прострацию под этим везде для него сущим и таким в него проникновенным взглядом Ламбады, который Адам даже не собирается понимать и знать. Она обязательно его в чём-то для себя нужном убедит, и потом и не вырвешься из тупика данных собой обязательств перед Ламбадой, кому ты вполне искренне и без какого-то давления с её стороны дал своё крепкое слово, что ты не будешь его нарушать в её сторону. А так как конкретики здесь не было никакой, то Ламбада имела возможность как она хочет интерпретировать эти его обязательства перед ней.
– И что вы этим хотите сказать? – только и смог, что такое спросить Адам.
– Я могу только отталкиваться от ваших предложений. – Играет саму невинность и простоту Ламбада, кого заподозрить в злом умысле может только самый последний по подлости человек. – Кто-то смотрит на вас как на объект своих вложений, пытаясь с экономить на себестоимости, кто-то с позиции эксцентрики смотрит на обед не в одиночестве, пытаясь удивить всех своим выбором. А вот вы, не моргнув глазом, значит, в вас это мнение имело утверждающее значение, останавливаете свой выбор на самых дорогих блюдах. Вот и сами предположите, что это может значить. – И с такой признательностью к Адаму за такую его не недооценку себя Ламбада на него смотрит близко-близко, что Адам начал понемногу под стол со стула скатываться, размякнув.
– Я на цены не смотрел. – А вот так лучше не стоит Адаму оправдываться, он ещё сильнее усугубляет для себя ситуацию.
– Вот именно, – почему-то с тяжёлым вздохом говорит Ламбада, – вы за ценой не постоите, когда собирается добиться своей цели.
– Но какой?! – чуть ли не повышает свой голос Адам, ничего не собираясь понимать на свой счёт из сказанного Ламбадой.
И эта его нервность неожиданно не вызывает со стороны Ламбады соответствующей нервной реакции, – это что вы себе позволяете?! Раскрыли ваши подлые замыслы, так вы тут же начинаете кричать. Будьте, наконец-то, мужчиной, умейте проигрывать зрело, – а она спокойно так переводит разговор в другую плоскость.
– Вы, как я слышала, занимаетесь налаживанием связи. – Вроде как спрашивает Ламбада, а на самом деле она всё о нём знает.
– Да, чем-то вроде такого занимаюсь. – Соглашается Адам, вот только не на то, что тут себе решила надумать Ламбада, решив образно и чуточку фигурально ему показать, как она понимает нахождение и построение между двумя друг от друга обособленными точками связь. Как по Адаму, то каждый должен заниматься своим делом и не лезть в то, что не понимает. Разве что только в плане общего знакомства.
– Вот две точки, – взяв со стола перечницу и солонку, и поставив их друг напротив друга по прямой, Ламбада с комментариями со своей стороны принялась конструировать принципиальную схему построения связи, – или позиции, мало чем друг на друга похожие, а может и вовсе разных полюсов, и своего понимания, ничем между собой не связанные, кроме разве что только судьбой. – А вот здесь Ламбада пошутила и было бы со стороны Адама красиво, если бы он её шутку понял и поддержал в этом своём праве быть интересной.
И Адам её в этом деле искренне с улыбкой поддерживает, не забывая вести наблюдение за моделируемой ею на столе ситуации, где каждая из этих точек несёт в себе и в самом деле совершенно разные в себе наполнения, и если в них что-то есть общее, то разве что их способ применения – они служат для улучшения вкуса подаваемого на обед блюда. Что, конечно, не значит, что здесь подают совершенно не вкусные блюда (это не та связь, какая нас интересует), а просто на каждого посетителя не подстроишься при столь огромном разнообразии его вкусовой восприимчивости, и здесь предлагается некий эталон того или иного блюда, которое заказчик может с помощью этих средств под себя подстроить.
– Так вот. – Решила повториться Ламбада. А вот из каких соображений, то Адаму можно только догадываться, а не самонадеянно считать, что рассматриваемая сейчас Ламбадой тема имеет для неё немаловажное значение, и от того она два раза для Адама повторяет, чтобы он всё это усёк, а также она в себе чувствует некоторую неуверенность, которая и проявляется таким образом.
Но так оно было или не было, а Ламбада продолжает свой разговор на данную тему. – Прежде чем начать связывать воедино (во как самонадеянно решает) эти отдельные в пространстве точки, вы проводите предварительную аналитическую и оценочную работу. Я верно предположила? – задаётся вопросом Ламбада.
И, конечно, она всё верно рассуждает, по крайней мере от Адама обратного не услышишь. О чём он и говорит, полностью с ней соглашаясь. Чего видимо было для неё мало, вот она и задалась к Адаму дополнительным вопросом. – А если более детально, с чего вы начинаете процесс налаживания связи?
Адам только для вида – а так-то он более чем серьезно относится к рассматриваемой Ламбадой теме, и не будет даже гримасничать, показывая ей, что ему не совсем понятно, для чего ей всё это надо – задумался про себя над заданным Ламбадой вопросом, когда на самом деле он попробовал понять, чего она добивается – с этими психоаналитиками нужно держать ухо востро. Для них самый обычный предмет имеет скрытое, обязательно с сексуальным подтекстом значение (Фрейд не даст соврать). А связь, на чём она сейчас акцентировала их общее внимание, даже очень близко и без этих умственных манипуляций находится от всего того, на чём стоит и держится вся психоаналитическая мысль – на естественно природных инстинктах. И тогда несколько напряженно про себя спрашивается Адамом: Чего задумала Ламбада и что она от него хочет, кроме того, что само на язык напрашивается сказать.
И Адам, видя краем глаза, что тянуть с ответом уже невозможно, с тяжёлой ношей даёт самый наиболее, по его мнению, нейтральный ответ.
– Мы ищем точки сопряжения между этими объектами. – Говорит Адам чуть ли не с придыханием осторожности, боясь дать хоть малейший повод и возможность Ламбаде зацепится за им сказанное.
Но у Ламбады было за что зацепиться в его словах. Но не так, как на это рассчитывал Адам. Без всякой выдумки, а как есть прямолинейно. А Ламбада решила зайти со стороны отрицания.
– А если их нет? – вот такое спрашивает Ламбада. А Адам и не сообразил сразу, что Ламбада таким хитроумным способом ищет возможности вскрыть оборону закрывшегося человека, не идущего с ней на контакт. Кем запросто может быть и Адам, кто сам и раскроет ей двери своей души и может сердца.
– Тогда мы их привносим. – Без всякой задней мысли, и даже не догадываясь о том, в какую он попадает ловушку, Адам даёт ключи Ламбаде от дверей в свою автономию сознательности.
И только когда Ламбада в ответ сказала очень задумчиво: «Вот оно значит, как», это навело Адама на мысль о том, что он о чём-то сейчас проговорился. А вот о чём, то это надо подумать. Но ему на это времени не даётся. Ламбада задаётся новым вопросом через своё рассуждение и домысливание.
– Как я понимаю, – говорит Ламбада, – как только основания, может даже самые хрупкие, как вы сказали, привнесённые, для возникновения связи появляются, и они даже заложены – одиночество самое основательное основание для создания связи – то наступает следующий этап по строительству связи – построение мостов? – Ламбада вопросительно посмотрела на Адама, ожидая от него подтверждения своего предположения.
А Адаму и деваться некуда, ему нужно только соглашаться. А почему? То вот когда окажетесь на его месте, то тогда узнаете.
– Что-то типа того. – Соглашается Адам.
Что воспринимается Ламбадой как сигнал к решительному действию. И она со всей своей страстью берётся за озвучивание своей теории о построении и налаживании связи.
– Если вами утверждается, что сопряжение между теми объектами, между которыми налаживается связь, может создаваться на любой основе, то можно предположить, что и мостики между ними будут строиться по тому же принципу. И совсем не важно, на общечеловеческих и общеприменимых нормах морали или же исходя из частнособственнических позиций будут строиться эти мосты, обеспечивающие связь. Главное ведь, налаживание связи. Да и разве важно, какая заложена в основы строительства дорог суть, путь от этого не перестаёт быть путём. – Вот такой у Ламбады любопытный, не самый распространённый в публичной плоскости озвучивания, а в недрах себя, то здесь всё наоборот, взгляд на налаживание связей. И у Адама есть к Ламбаде вопросы из чисто профессионального интереса.
– А что вы подразумеваете под выражением частнособственнических позиций на нормы морали? – задаётся вопросом Адам, глядя на Ламбаду как-то искоса, однозначно пытаясь спрятать от неё взгляд своего понимания этого её выражения. И оно такого свойства, что об этом лично не убедившись, нельзя вслух утверждать. О чём Ламбада, как бы Адам не прикрывал себя этой околичной позицией, отлично понимает. Вот она и отвечает вопросом на вопрос:
– А разве я не ясно выразилась?
– Хотелось бы услышать уточнений. – Адама ожидаемо крутит хвостом.
– Скажу так. – Жёстко так говорит Ламбада, не сводя своего взгляда с Адама, а тому лучше не отворачиваться и смотреть правде в глаза, выразителем которой является Ламбада. – Здесь нет норм морали, что такое хорошо и что такое плохо. Есть только путь и всё.
– Но если имеют место нормы морали, то в них существует необходимость. – Адам пытается возразить.
– И как думаете для чего?
– Чтобы выбрать для себя правильный путь.
– А для чего тогда созданы те жизненные пути дороги, которые, скажем так, не отвечают прямой позиции на нормы права, так сказать скользкие дорожки? – прямо сбивает Адама с мысли Ламбада.
– Что б туда не заходили? – с неуверенностью вопросил Адам.
– Вам то самим не смешно такое говорить. Построить дороги, чтобы по ним никто не ходил. – Усмехается Ламбада. – Это вряд ли. Природа в этом плане всегда рациональна, и она не допустит не целевых трат своих ресурсов.
– Тогда для чего?
– Набивать шишки для жизненного опыта. – Как само собой разумеющееся говорит Ламбада, даже слегка удивлённая тем, что ей приходится говорить самые элементарные вещи.
– Но мы отошли в сторону от частнособственнических принципов, вкладываемых в строительство путей. – А Адам тем не менее не сдаётся.
– Что они в себя включают, хотите знать? – спрашивает Ламбада.
– Да.
– Само собой для самоутверждения и указания на приоритетность своего пути.
– А если это не всегда так.
– А зачем ещё? – возмущается Ламбада. – Если все эти установленные человечеством нормы ничего не значат для итогового результата прохода по тому или иному пути, где зачастую личностный взгляд на путь от начальной точки до конечной, где он срезается не совсем честным путём, укорачивает этот путь к цели. Что скажите на это? – задаётся вопросом Ламбада.
А вот сейчас, к большой неожиданности не только для Ламбады, но и для самого себя, Адам без всякого раздумья и без отвода своих глаза в сторону, а он, глядя на Ламбаду на прямую, даёт вот такой интригующий ответ. – У вас нет мира и покоя в душе.
И Ламбада от такого неожиданного хода Адама даже сбивается с ровного дыхания и своей уравновешенной уверенности. – Что?! – на эмоциях нервно вопрошает Ламбада, выплеснув из себя этот вопрос. Чего для неё оказывается мало, и она вслед задаётся ещё одним вопросом. – С чего вы это взяли?
– С ваших слов. – Адам окончательно приводит в замешательство Ламбаду своим ответом. И та только и может, как задать монументальный, уточняющий вопрос. – И?
– Вы разрываетесь между своим профессиональным долгом и требованиям к вам со стороны работодателя. Для кого на первом месте стоит рост профессионального потенциала в человеке в ущерб всему человеческому, тогда как ваша основная задача – привести к балансу его жизнь. Что входит в своё противоречие, и вы подчас не знаете, как вам быть. – Делает вот такое умозаключение Адам.
– Всему вы найдёте оправдание…объяснение. – Поправляет себя Ламбада, всё же сумевшая собраться.
– А есть разница? – спрашивает Адам.
– Наверное.
– И какая?
– Оправдание нужно тому, кто живёт и действует в подчинении. – Даёт ответ Ламбада.
– Как вы.
– Разговор не обо мне. – Резко пресекает Адама Ламбада.
– Я понимаю. – Осажено говорит Адам. – Но через вас… – Вы поели? – резко перебивает Адама Ламбада. А так как Адам ничего для себя и не заказывал, то этот её вопрос служил для других целей, дать понять Адаму, что на этом всё, эта тема закрыта.
А что насчёт поесть, то вот Ламбада сейчас будет своим организмом считать принятые килокалории, и она надеется очень, что без горечи осадка после этого приёма пищи. Ну а чтобы Адам не чувствовал себя здесь рядом с ней лишним, да и когда тебе заглядывают в рот, если это не касается разговоров, не совсем интересная идея, Ламбада предлагает Адаму всё же взять для себя хоть кофе. Так сказать, для балансировки кислотно-щелочного баланса, который очень сложно удержать, когда находишься в таких местах в позиции наблюдателя.
– И что-нибудь к кофе. – Делает вот такое многозначительное добавление Ламбада, в край озадачив официанта, на чью сообразительность он совершенно не хочет, что б вот так рассчитывали. И теперь ему ломай голову, что хотела ему сказать эта, хоть и интересная во всех внешних пределах посетительница, но официант Гоша не стал бы с ней заводить шашни. Слишком она непредсказуемая и опасная для него. И ладно бы она последние сбережения из него вытянула бы («А они не такие уж и большие, – посчитает эта стерва-незнакомка и обвинит Гошу в том, что он не смог её оценить по достоинству, прямо обесценил в конец её и их отношения, прижимала несчастный, и нам с вами, скупердяй Гоша, не по пути»), так она ему все мозги вынесет своей удивительной логикой.
– Да, здесь без коньяка не обойдёшься. – Вдруг такое решил Гоша, в полной растерянности смотря на лукавую насмешливость в глазах этой стервы Ламбады, с которой ему точно не по пути, даже после накачивания себя и её теми спецсредствами, которые ему сейчас на ум только и идут. И Гоша прямо сейчас же приходит к прямо противоположному первой своей мысли результату. – Обойдутся без коньяка. Только не с моей подачи. – С этими заговорщицкими мыслями Гоша решительно направился к административной стойке, чтобы там заявить администратору о том, что у него есть небезосновательные подозрения в сторону одного столика насчёт их неплатежеспособности. Мол, рожа находящегося за этим столиком человека ему не то чтобы не понравилась, что тоже имеет место, а вот глаза у этого типа слишком по сторонам бегающие. Явно он ищет лучший путь для своего ухода отсюда без оплаты заказа.
– Это ещё кто такой? – сразу напряглась и возмутилась администратор Лера, животной ненавистью терпеть не могущая вот таких беспринципных людей.
– Да вон тот тип взъерошенного вида. – Кивает головой Гоша.
Администратор Лера с предубеждением уже смотрит на всеми фибрами своей души ненавидимого типа, и что за чёрт, не может к нему так предвзято отнестись. Что-то в нём вызывает у неё сочувствие. Как-то он жалок и несчастлив в предел, что вызывает в ней только сердечную жалость.
– Может с ним случился несчастный случай. – Делает вот такое предположение Лера.
– Ага. Он встретился не с тем, с кем нужно. – Своим предельным цинизмом Гоша вызывает у Леры неприязненные в предел чувства.
– Не пора бы вам приступить к своим прямым обязанностям. – Делает замечание Гоше Лера, вызывая у того ещё большее неприятие Адама, кто и здесь ему все планы разрушил.
– Говорят, что поглощение одновременно естественной и информационной пищи между собой не согласуется. Наш мозг не знает, чему отдать предпочтение. В результате чего, и та, и та пища полностью в нас не усваивается. Как считаете, это так? – Обращается с этим вопросом к Адаму Ламбада.
– Мы то, что мы едим. – Даёт многозначительный ответ Адам.
– Я с вами полностью согласна. – Говорит Ламбада, берясь одной рукой за вилку, а другой за лежащий также на столе телефон, с которого уже так давно Ламбадой не читались новости, и ей с помощью него нужна небольшая перезагрузка. И она на мгновение оставляет в стороне, но не от себя Адама. Кому предоставляется отличная возможность сделать для себя выводы из их общения и заодно попытаться понять, какая в нём есть заинтересованность Ламбады. Кто всё-таки тратит на него своё личное время, а это чего-то да стоит. Так что вам, Адам, стоит подумать над вопросом расчёта за такого рода оказанные с её стороны услуги. Где она занимается вашей психоаналитикой не только в отведённое для этого рабочее время, но и за пределами рабочего времени и места.
– А и в правду, зачем? – и только задался этим вопросом Адам, как его на этом пути перебил принесённый официантом кофе, без материального, но с умственным сопровождением своего загадочного взгляда (и теперь Адам думай о том, что он мог значить, и плюнул тот ему в кофе или же два раза), а также Ламбада, отчего-то решившая, что прочитанная ею сейчас светская новость будет ему полезна и интересна, да ещё и под горячий кофе.

Глава 5
Принципы любви и принципиальность таких отношений в сферах высоких супружеских материй
«Принц Леопольд Второй и Принцесса Татьяна после 13 лет семейной жизни решили расторгнуть свой брак. Оба выражают сложность этого решения, глубокую признательность и уважение, которые они испытывают друг к другу, а также любовь, с которой они шли все эти годы. Те же ценности уважения и понимания лягут в основу их отношений в будущем, отношений глубокой и искренней дружбы. Они продолжат жить и вести активную деятельность на Олимпе, где оба чувствуют себя как дома», – зачитав это абзац светской жизни венценосных особ, Ламбада оторвала свой взгляд от телефона, посмотрела на Адама, и одним взглядом его спросила: Что обо всём этом думаете?
– Предельное лицемерие. – Ответил одним своим взглядом Адам, давая понять, что слова тут излишни.
– А что тебе тут не понравилось? – искрится провокационным весельем, как вдруг это сейчас видит перед собой Адам, находящийся в совершенно в другой памятливой и пространственной геолокации, та она, которая в его память неожиданно и резко прорывалась из какой-то его за памятливости.
И судя по той внутри себя ощущаемой сердечной чувствительности в сторону этой девушки, где имеет место не одна только предельная симпатия, то между ней и Адамом установлены очень даже близкие контакты и есть полное друг с другом доверие и взаимопонимание. На котором могут даже строиться некоторые пути своего и общего будущего. Так что то, что она к нему обратилась с таким воодушевлением и с искренним желанием с ним поделиться своим мнением, было более чем ожидаемо и логично.
Но всему своё время, и Адам, кто имеет возможность руководить этим памятливым просмотром, а может даже воспоминанием из позапрошлой жизни, решает сперва осмотреться по сторонам и понять для себя, где это они находятся. Что в любой другой ситуации было бы не сложно сделать, но когда всё вокруг тебя пространство занято этими прекрасными глазами напротив, от которых ничего в тебе не укроется и не пройдёт мимо – так они к тебе пристально внимательны и заинтересованы – то тебе ничего другого не остаётся делать, как принимать эту данность, складывая общую картинку из того, что тебе открывается с боковых сторон от этой девушки.
Ну а там Адаму открылось не так уж и много, но достаточно для того, чтобы для себя понять, что лучшего места нет на свете. И если это не рай, то что же. И этот сад, в котором они сейчас находились, улегшись на мягкой траве, с этой хорошей очень для него знакомой, есть только часть пасторальной картинки, которую в самой мягкой пропорции освещает и греет солнце, где свою интригующую и заманчивую роль играет с вами коварный ветерок, заглядывающий без вашего спроса в самые щекотливые ваши места, тревожа иногда даже очень сильно ваш разум при виде приоткрытых им завес ваших природных тайн. Но самое прекрасное в этом саду Эдема, без чего он не имел права так называться, то это конечно она. И эта она всё тут собой заполняет. И сейчас она требовательно на Адама смотрит и требует от него пора бы уже ответа.
Конечно, Ева, – а кем же она может быть, как только ею в этом Эдемском саду, – дождётся и притом немедленно ответа от Адама, а от кого же ещё, это столь же логичный и ассоциированный именной ответ.
– Не то чтобы не понравилось, а скажем так, – с остановкой для раздумывания, а может для того, чтобы дать и себе передохнуть от вот такого жизненного наполнения себя, ответил Адам, – вызвало душевное отторжение.
– Так ты у нас душевная и возможно даже, что трепетная на чувства натура. – Усмехнулась Ева.
– Всё возможно. – Многозначительно посмотрел на такую свою интригующую собеседницу Адам.
А той как-то очень щекотно видеть в свою сторону вызывающие столько спорных ассоциаций и вопросов взгляды. Вот она и щурится в ответ, типа ей глаза солнце застилает, да ещё и ветер своим дуновением заставляет слезиться глаза.
– Тогда может разберём на свои элементарные частицы. – Делает предложение Ева.
– Разберём. – Только такой ответ с его стороны и был предполагаем. А вот с чего начать разбор, и вообще, Адаму хотелось бы понять, на чём Ева хочет акцентировать своё внимание, то с этим вопросом сразу и не определишься, и ему надо над этим вопросом, хотя бы как есть подумать.
И, конечно, такое серьёзное отношение Адама к своим словам, Ева не может не заметить, и за это она ему премного благодарна, чуть ли не до дрожи в коленках, как только она себе представит всякую со своей стороны дурь и глупость, которые не слишком хорошие советчики, но что поделать, когда только они её преследует в этом хаосе мыслей. В общем, если всё то, что пришло сейчас Еве на ум подытожить, то она не только благосклонно смотрит на вот такое вдумчивое отношение Адама к собою сказанному – вон как он во лбу нахмурился, не иначе что-то толковое надумал, но только без той самой изюминки, которая позволит обрести им придуманное законченную форму, и здесь он во всём полагается на меня – а она признательно ему за то, что он принимает не единоличное решение, а он ждёт от неё слов помощи, так называемого вектора направленности их будущей дискуссии по следам рассмотренной новости.
И Ева подходит к вопросу оказания помощи Адаму в свойственной ей манере, очень на себя похоже, то есть оригинально. Так она отвлекает Адама от собственных дум тем, что забирается всей собой в корзинку с продуктами, которые они взяли с собой, чтобы разбавить питательным элементом отдых на природе, и начинает к большой заинтересованности и что поделать, раз так оно и есть, к любопытству Адама, по очереди вынимая, перебирать принесённые продукты, выбирая из них самые актуальные к сему моменту.
И первое, что оказалось, как бы случайно в руках Евы, так это бутылка красного вина, которое должно было разбавить сухость во рту и застоявшиеся мысли Адама, если он опять будет в себе чувствовать скованность и проявлять не решительность (не трудно догадаться, кто стоял за выбором всех этих продуктов для пикника на природе).
Ева рассудительно так посмотрела на этикетку бутылки вина с интересным названием «Лангедок-Руссийон», затем перевела свой взгляд на Адама, кто замер в одном положении и ожидании решения на свой счёт Евы, и, покачав головой в сторону преждевременности использования этого средства в сторону укрепления межличностных отношений и связи – попробуйте затуманить мои мысли ясным взором сперва – откладывает бутылку обратно в корзинку, на мгновение задумывается, косясь боковым зрением в сторону яблочного сада, и её осеняет мыслью. Которая получает для себя продолжение в том, что она поднимается на ноги и, – я всего лишь на секунду, – быстрым шагом покидает недоумевающего Адама.
– Это что ещё за фокусы такие? – глядя вслед Еве, начинает возмущаться про себя Адам, вот чего-то такого ожидавший от этого выхода на природу с Евой. Которая категорически отклонила его предложение сходить в ресторан, достаточно резонно обосновав это своё решение выйти на природу тем, что погода сегодня прямо радует своей ясностью и теплом, и ей бы хотелось беззаботно понежиться на природе в самом лёгком платье. Ну и Адам зарефлексованный дурак клюнул на это её завуалированное, заманчивое предложение быть в самом лёгком платье.
А Ева тем временем подошла к первому дереву и давай в его верхушки заглядывать из своего нижнего положения, вызывая информационные вопросы у Адама. – И чего ты там ищешь? – с долей тревоги задаётся этим вопросом Адам, догадываясь о том, что может там искать Ева. Конечно же, для него какой-нибудь ребус и загадку. Ответив на который, только тогда будет можно продолжать наши отношения, двигаясь к конечному результату. А вот окажитесь вы, Адам, не столь умны и сообразительны, как я на вас рассчитывала, то догадайтесь сами, что вас ждёт.
– И что? – ни черта и очень зло не понимает Адам, смотря на то, с каким упорством Ева принялась трясти дерево, перенося на себя это её упорство достигать желаемых результатов. – Так она из меня всю душу вытрясет, если не будет по её-ному.
Так что Адам вынужден быть крайне к ней внимателен и не пропускать мимо любые её действия, приведшие к тому, что она дотрясла дерево до нужного для себя результата – получения с него плода. После чего она поднимает с земли этот плод в виде яблока, смотрит в сторону не сводящего с неё своего взгляда Адама, и довольная очень, радостно ему кивает. Адам в ответ ей радостно отвечает кивком и начинает с долей напряжения смотреть на её приближение к нему, присевшего на корточки.
– Сейчас скажет свою любимую фразу: «Надо уравновеситься с природой». – Всё знает, а может догадывается о Еве Адам.
И вот Ева через эту, с её только слов секунду, возвращается назад, как уже можно понять, то уже не с пустыми руками, а в одной из её рук находится яблоко. С которого Адам не сводит своего взгляда, отлично понимая, что это яблоко предназначается для него, и лучше пусть будет так, чтобы это яблоко не стало яблоком раздора, как это умеет делать Адам из всего проблему по мнению Евы, нагружая самые обыкновенные вещи неожиданными смыслами. И Еве даже интересно стало, что на этот раз придумает Адам, чтобы создать вокруг него и его применения по своему основному назначению особую мифическую ауру. Что, а именно умение Адамом оформить обыкновенную жизнь в оболочку сказочности через художественный вымысел романтики (Адам, плохо от неё скрывая, себя считает сценаристом жизни, а она значит, ему в этом подыгрывает), очень нравится Еве, и она время от времени подкидывает ему вот такие сюрпризы для развития его интеллекта и художественного воображения, а не как он вдруг решил думать, что она вечно хочет его поставить в тупик своим непредсказуемым поведением.
И тут в голову Адама лезет само собой напрашивающийся вопрос: «И что это значит?». Ответ на который так же напрашивается. – Неужели это то, о чём я думаю. – Ну а что Адам сейчас думает, глядя на яблоко в руках Евы, которая со своей стороны не сводит с него всё за ним примечающего взгляда, очень даже для всех очевиден.
И посмей только Адам отклонить это её предложение вкусить этот плод от древа познания под благовидным предлогом, мол яблоко не мытое и червивое возможно, а ты сама прекрасно знаешь, какой я плане гигиены и чистоты принципиальный, и не потому, что это у меня какой-то бзик, а всё куда банальней, крайне слаб я на желудок и чуть не то, как я начинаю подвергаться приступам дизентерии. И ты сама не захочешь, что б я испортил сегодняшний вечер, скрутившись в спазмах живота, весь вечер проведя в кустах один на один со своими мыслями, а не как мы собирались изначально, разделить этот вечер друг с другом. На что ответ будет однозначным. Ева в данном случае не знает и не понимает слов разума. И у неё ответ на всё один: «Тогда для поддержания чистоты и гигиены межличностных отношений, и заодно личного здоровья, будет здоровым что ли принять решение нам с вами расстаться. И притом навсегда!». – И как прыснут слёзы из глаз такой беззащитной и смертельно Адамом оскорблённой Евы, что даже небеса не выдержали, сомкнув в укоризненной суровости свои тучные брови. И сразу со всех сторон налетел ветер, принявшись одёргивать Адама от своей фатальной, непоправимой ошибки, пытаясь сбить его с ног и зажмурить глаза, что б дать Еве исчезнуть навсегда с глаз его долой.
Но Адам что за упрямец, стоит на своём, не сводя своего взгляда с Евы, ему видимо доставляет удовольствие смотреть на итоги своего жестокого обращения. Он до такой степени бессердечный и нечувствительный человек, что только садистские методы вызывают в нём шевеление чувств. И небесам ничего другого не остаётся делать в деле защиты Евы, как только с помощью потока дождя остудить пыл Адама. А пока он чертыхается в сторону небес – а я другого от вас и не ожидал, умеете вы испортить праздник и настроение – Ева гуськом покидает это место окончательного разрыва с Адамом. Теперь-то у неё глаза на него открылись, и всё благодаря древу познания добра и зла, к которому он всё не давал ей подойти по причине каких-то там запретов. И Ева, наконец-то, лично убедилась, что это были за запреты такие. Адам предпочитал оставаться для неё мутной, не до конца выясненной личностью, чтобы значит, иметь бесконтрольную с её стороны свободу воли и отношений с кем-то ещё.
А Ева, между тем протянув его Адаму, вот такое его как бы спрашивает. – У вас хватит знаний, чтобы раскрыть рассматриваемую тему. – Таким сюжетным, с яблоком способом однозначно намекая на допотопные теории становления разума в человеке. Который и не стал бы никогда разумным представителем фауны и природы, не примени последняя к нему внешний, раздражающий его нервные и мозговые окончания фактор. Таким образом утверждая за собой первопричинность, тогда как человек всего лишь рефлексирующий элемент животного мира. Он во всех своих действиях отталкивается от внешней среды.
С чем категорически не согласен Адам, у кого на этот счёт имеется свой философский подход. И да, он, конечно, не отрицает значение внешнего фактора для разумной составляющей человека, плюс вся его чувственность на этом построена – окажись на месте Евы кто-то другой, то кто знает, какие бы в нём чувства к ней возобладали – тем не менее, он себя не считает полностью приспособленцем, а раз каждый человек индивидуально по-своему реагирует на внешний раздражитель, то это, как минимум, указывает на то, что не всё так однозначно в природе человека, а каждый для себя требует индивидуальный подход. Что уже указывает на то, что мысленная деятельность в человеке – это не только рефлексирующий фактор.
Так что ему хватит собственного ума, пусть и заложенного в него природой, чтобы справиться с поставленным Евой вопросом.
– Всему своё время. – Многозначительно говорит Адам, беря яблоко из рук Евы и кладя его рядом с собой, таким образом сохранив статус-кво.
– Да ты фантазёр. – Хитро так прищурившись, говорит Ева. А вот что она имела под этим в виду, то разве это важно, когда слово фантазёр так расширяет горизонты мысленного планирования.
– Есть такое. – Соглашается Адам. – И с чего начнём? – Адам даёт право Еве начать дискуссию.
– Дай-ка подумать. – Закатив глаза, сказала Ева. И судя по тому, что она не слишком долго думала, можно предположить, что она давно уже надумала. А вот дерзко себя вести, заявляя, что Еве не свойственно думать, она всегда следует велению сердца, то есть поступает бездумно, то никому не рекомендуется так делать.
– Кабы я была царицей. – Мечтательно проговорила Ева, витая взглядом и всей собой в облаках. Вот честно сказать, таким образом искушая Адама на бездумное и безрассудное поведение этой всей своей романтикой взгляда на обыкновенное стихосложение. И лишь то, что Ева себя решила поправить: «Нет, принцессой будет лучше», позволило возобладать в Адаме разумным началам, и тем самым самому себе с горечью доказать, что человек не раб своих инстинктов, и он может не рефлексировать на очевидные для рефлексов вещи. И что из этого самое удивительное, то не даёт ему рефлексировать его самоличные комплексные рефлексы. Ну это такие рефлексы, которые отвечают в тебе за реальную самооценку, настоянную на самокритичности, которая утверждает в тебе мысль о том, что пока ты не достиг в своей жизни каких-нибудь высот, ты не имеешь права о себе заявлять, как о человеке с кем стоит завести личные отношения. А опираться в себе только на голый пол (во всех смыслах понимания этого слова и выражения), он даже себе не позволит.
– Значит, кабы ты была принцессой… – Адам полушепотом озвучил данный ему Евой триггер, и …
Кабы я была принцессой. История, основанная на реальных событиях, поданных на ваш слух в разжёванном и по своим местам разложенном виде, как есть языком.
– Я, бл*ь, нахожусь в предельной неуравновешенности и растроенности. – Для большей убедительности и подтверждения этих своих слов (что, пожалуй, было лишне при такой её, бл*ь, физической подачи и пунктуации), принцесса Татьяна изо всех своих сил и возможностей, но при этом не переходя границы безрассудности в сторону порчи своего дорогого всегда имущества, в частности хрустальных туфелек, которыми только и ублажают свои ножки принцессы в преддверии светского раута, где они должны ярче всех блистать, поражая воображение даже повидавших жизнь и виды высокопоставленных сановников и венценосных родственников по другой царственной линии, пристукнула ногой об пол, давая понять своему венценосному родителю, как она предельно раздражена и раздосадована принесённой им вестью о её предстоящем замужестве.
Что само по себе не такое уж страшное событие, но принцессу Татьяну больше всего для себя бесит, а для внешнего потребления удручает, так это то, что её, не спросивши, поставили перед фактом этого судьбоносного для него события, без предварительного с её стороны предосмотра претендентов на её руку, и что этот вопрос уже решённый папенькой-деспотом, если это касается её сердечных дел и дел государственных, здравствующим пока королём Василием Вторым, венценосным помазанником самого(!) путём рукоположения на него епископа Кентерберийского. Тогда как самого Василия Второго всё это не только устраивает, а он даже руки потирает от удовольствия. Он в очередной раз проявил государственную прозорливость в деле управления государственными активами, и не дал бесполезно и бесхозно пропасть тому, что может при умелом инвестиционном обращении принести немалую пользу государству и что главное, доход. Как можно из всего этого понять, то речь шла о принцессе Татьяне, самом важном государственном активе. Который в умелых руках, то есть в руках Василия Второго, может принести, наконец-то, пользу, после столько лет с ней мучений.
Избаловали её в край на свою седую по нынешним меркам голову, и вредничает она даже за гранью своих величественных полномочий. И ладно бы подавай ей самого лучшего, но ей этим не угодишь, ей нужно обязательно чего-то капризного, и обязательно в единичном случае. И пойди тут пойми, что это может быть такое. И видимо она с такой же позиции посчитала смотреть на своё будущее. Нужен ей даже не прынц, а обязательно какой-нибудь махараджа из-за своего экзотического названия. А где ей этих махарадж в нашем захолустье отыскать?! Да не откуда. Так что нечего носом крутить, возьмёшь то, что дают.
И король Василий Второй, при этом серьёзном разговоре чуть ли не на повышенных тонах не папа для принцессы Татьяны, вон чего тут удумавшей, перечить своему родителю в первую очередь и в основном государственной политике королевства, которое никогда не считается с чувствами своих подданных и уж тем более первых лиц государства, которые должны во главе его интересов стоять, не взирая на свои личные интересы, начинает со своей стороны раздражаться и не понимать вздорного поведения Татьяны. – Объясните мне, милостивая государыня (это что ещё значит? Вместо ваше высочество, какая-то там милость), чем вызвано ваше столь не лестное мнение о моём предложении и чуть ли недовольство в сторону претендента на вашу руку, раз вы прынца (в таком произношении титула высокой особы проявлялся местный колорит царствующей королевской семьи Палантеологов, с долей снобизма и снисходительности относящейся к вот таким мирским обвеличиванием себя смертными; а вот к кому они себя причисляли, можно было догадываться, а лучше смотреть на их семейный герб, снисходящей с самых небес лестницей) Леопольда Второго в глаза ещё не видели?
– Так вы хотите, чтобы я самолично в этом своём убеждении убедилась? – вопросом на вопрос, да ещё и с явственной подковыркой отвечает ваше высочество в конце концов, Татьяна, яростно стреляя взглядом в сторону вот такой оскорбительной непочтительности короля Василия Второго. Кто, между прочим, должен выступать защитником всех королевских установлений, где придворный этикет и церемониал, есть основы королевской власти, и если ты, оплот всего этого миропорядка, будешь их нарушать, используя своё служебное положение, то не приведёт ли всё это к бунту в головах подданных. Кто посмотрит на то, что и как вами попирается то, что должно вами как раз защищаться, и посчитает так, что нет в этом мире ничего основательного и непогрешимого. А раз так, то почему бы нам не попробовать сделать так, чтобы всё в этом миропорядке не переставить с ног на голову. Где теперь они, челядь, будет попирать ногами смыслоносителей, представителей высшей власти, а она в свою очередь будет подпирать своими глупыми головам основы новой, демократичной власти.
В общем, вот такой оскорбительный королю посыл бросает этим своим дерзким взглядом Татьяна. – А может батюшка, вы демократ.
И короля Василия Второго, кто, конечно, при своём королевском сроке всегда первый, а такая числовая индексация его правления есть дань историческим временам и положению о престолонаследии, прямо корёжит от такого кощунства со стороны Татьяны, пользующейся так цинично и постыдно этими смутными временами гонения на всё святое и когда-то установленное как незыблемые истины. К чему и относится королевская власть, политая немалой кровью и опылённая прахом стольких поверженных врагов этой королевской власти.
И Василий Второй хотел ещё раз заметить этой капризной девчонке Татьяне на то, что их семейное древо, висящее позади трона, которое является веским и задокументированным основанием для их королевского верховенства власти в отдельно взятой когда-то силой ума и оружия их предков, величественных Палантеологов, территории под названием Лапландия, не ограничивается теми задокументированными на этом древе фактами, а их право на свою созидательную роль на названной территории уходит в глубины исторических сперва, а затем мифических веков. И Василий Второй не побоится замахнуться не на одно из ветхих установлений о предтече всего человеческого рода, заявив о том, что в нём течёт кровь и присутствует ДНК прародительницы всего человечества, Евы.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/igor-sotnikov-18568780/alhimiya-i-ambivalentnost-lubvi-1-70894972/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Игорь Сотников

Тип: электронная книга

Жанр: Любовное фэнтези

Язык: на русском языке

Издательство: Автор

Дата публикации: 16.07.2024

Отзывы: Пока нет Добавить отзыв

О книге: Что есть любовь, единство противоположностей или же разделённость общего? Этот вопрос встал самым буквальным образом перед Адамом и Евой, с первого дня своей встречи во всё это разбирательство включёнными. И к чему они в итоге придут, то …Кто знает?

• Добавить отзыв
• Имя
• Комментарий
• Опубликовать