Главная страница | Эротические романы | Бесстыжий

Бесстыжий
Алекс Мара
– Твой жених пожалеет, что опоздал на помолвку. В этом платье ты как фея! – щебечет подруга.
Дверь открывается, и перед толпой гостей, пошатываясь, появляется мой жених. Следом заходит хихикающая девица в помятом платье. В руке она держит разорванный чулок и босоножку.
– Пойдемте, девочки, познакомлю вас с папочкой! – ухмыляется мой жених, и в зал заходит вторая «уважительная» причина его опоздания. Полуодетая.
Все трое направляются к Дону Агати, главе синдиката.
Вокруг нас суетится охрана. У моего брата в каждой руке по пистолету. Он в ярости.
Я не смогу остановить кровопролитие.
Избежать свадьбы тоже не смогу.
Вторая независимая книга цикла "Жемчужины синдиката".

Алекс Мара
Бесстыжий

События, герои и некоторые места являются выдумкой автора. Любые совпадения являются случайностью. Суждения героев не отражают мнения автора, а их поведение не является примером для подражания.

1
Самый счастливый день моей жизни становится самым кошмарным.
«Где жених? Он опаздывает на целый час. Может, вообще не явится?»
Гости шепчутся, сплетничают, то и дело поглядывают на меня. Мужчины во фраках, женщины в изысканных платьях, сшитых по сегодняшней, а то и завтрашней моде. Их взгляды, как наждачная бумага, царапают, ранят кожу.
Брошенная невеста.
Ненужная. Невостребованная.
Как назло, на мне кокетливое платье в пол, с розочками на корсете и декольте в форме сердечка. Что еще хуже, с игривым бантом на талии. Будущая свекровь сказала, что это платье подчеркивает мою невинность и лучше всего подойдет для счастливого события.
Счастливого? Я в такой ярости, что способна взглядом крошить кирпич. Горю стыдом, всей кожей излучаю отчаяние, но не позволю эмоциям отразиться на лице.
Меня всю жизнь готовили стать разменной монетой в играх мужчин. Мне положено держать лицо, даже если душа плачет.
– Не волнуйся, Нари, он наверняка застрял по пути. От Корстона до Олимпии далеко…
От сочувственных улыбок только хуже. Да, от Корстона далеко, особенно если жених не спешит и вообще не хочет ехать к невесте.
– А сегодня летная погода?
Не знаю, кто из подруг задает этот дурацкий вопрос. Погода не имеет значения, если жених не хочет лететь туда, где его ждут три сотни самых важных людей синдиката[1 - Синдикат мафии – это кофедерация нескольких кланов (или семей) мафии, каждым их которых управляет Дон (или Босс). Подручный – это заместитель Дона, второй человек в клане. Консильери – старший советник Дона, доверенное лицо и друг. Капо (капореджиме, капитан) – глава группы мафиозного клана, который руководит определенным видом криминальной деятельности или отвечает за определенную территорию и делится прибылью с Доном.] и невеста, наряженная, как кукла, и полная несбыточных надежд.
Подруги искренне пытаются меня поддержать, и я не хочу вымещать на них раздражение и отчаяние, но еле держу себя в руках.
– Орсон пожалеет, что опоздал, вот увидишь! Глянет на тебя и обалдеет. В этом платье ты как фея! – неутомимо щебечет Мия.
Если бы я была феей, наколдовала бы себе тыкву на колесах и скрылась от позора. Опоздание жениха на празднование помолвки – это оскорбление не только невесты и ее семьи, но и, в данном случае, всего синдиката.
Как песчинки в песочных часах, гости перетекают из одной части зала в другую. Протискиваются в окружение Дона Агати, главы северной ветви синдиката, потом подходят к моему брату, Сальво Рунелли. Делают ставки и там, и там. Дон Агати самый влиятельный человек на северо-западе, однако это его сын и наследник хамски опаздывает на празднование собственной помолвки. А Сальво хотя всего лишь солдат Дона, но приближенный, и, как брату оскорбленной невесты, жемчужины синдиката, ему причитается компенсация.
Мне, увы, ничего не причитается, хотя я и есть та самая жемчужина, обученная в элитной женской академии по образу и подобию самых полезных и покладистых жен.
Дон Агати захотел, чтобы его блудный сын вернулся домой и обзавелся семьей, и сам выбрал для сына подходящую невесту, – меня. Он сделал моему брату предложение, от которого не отказываются, если хотят остаться в живых. Сальво пришлось согласиться выдать меня за Орсона Агати.
И вот мы празднуем помолвку.
Без жениха.
Что бы ни случилось, я справлюсь. Все выдержу. Если, конечно, праздник не закончится кровавой бойней.
Бальный зал знаменитого дворца Олимпии сияет в свете венецианских люстр. Лучи отражаются в отполированном до блеска паркете и серебряных блюдах в руках официантов.
Я задыхаюсь посреди этой красоты.

2
А ведь я знала, какой он, Орсон Агати. Предчувствовала, что он не обрадуется навязанному браку и не подчинится отцу, от которого сбежал десять лет назад.
Бабник, прожигатель жизни, избалованный, грубый, своевольный, эгоистичный, циничный… Вот какой он, Орсон Агати.
Дон Агати заверил нас с братом, что Орсон изменил отношение к жизни. Дескать, сын рад браку с жемчужиной синдиката и готов принять наследие отца и служить своим людям как будущий Дон. Не скрою, у меня оставались сомнения, потому что Орсон не приехал официально со мной познакомиться и отказался разговаривать по телефону. Однако Дон и его жена окружили меня заботой, передавали подарки якобы от Орсона и рассказывали, как сын занят, заканчивая дела в Корстоне, и как с нетерпением ждет возвращения домой и встречи с невестой.
Да и потом, раз помолвка состоялась, значит Орсон подписал договор?
Может, погода и вправду нелетная?
Оркестр, расположенный на небольшом возвышении, играет ненавязчивую музыку. Дон Агати отделяется от толпы и приглашает меня на танец. У него ледяные руки, а взгляд и того холоднее, но его арктический гнев направлен не на меня, а на блудного сына. Перед тем, как повести меня в танце, он говорит нарочито громко.
– Орсон очень сожалеет, что задерживается. Случилось нечто непредвиденное и весьма серьезное.
Он лжет на публику.
В тот момент жестокий и властный Дон кажется мне всего лишь печальным пожилым мужчиной, которому не справиться с собственным сыном и наследником.
Я была одной из лучших танцовщиц академии, но сейчас двигаюсь, как будто проглотила кол. На лице вынужденная улыбка, однако сердце полно печали.
– Ты молодец, девочка! – говорит Дон, опустив голову, чтобы гости не прочитали его слова по губам. – Твой отец был моим самым преданным капо, и он бы тобой гордился. Держишься как настоящая жемчужина, невозмутимая и мудрая. Подари моему сыну много сыновей, Нария! – просит с сильными эмоциями в голосе и сжимает мою ладонь.
Потупив взгляд, улыбаюсь, как и положено жемчужине, хотя с губ норовят сорваться не самые вежливые слова. Будет непросто подарить Орсону детей, если этот хам не явится на помолвку.
Однако, похоже, Дон уверен, что Орсон появится, иначе не объявил бы о непредвиденной задержке.
Танец заканчивается. Дон отводит меня к брату, они обмениваются рукопожатиями и улыбками полными пороха, еще немного и рванет. Взгляд Сальво обещает жестокую расправу над Орсоном, если тот срочно не явится и не объяснит опоздание сверхуважительной причиной.
Брат обнимает меня за плечи. Я слышу его частое, гневное дыхание. Зол он, прежде всего, на самого себя, потому что заставил меня выйти замуж.
В этот момент из коридора доносятся вскрики, цокот каблуков как барабанная дробь. Дверь распахивается, и две женщины вливаются в толпу, жестикулируя и восклицая. Судя по всему, по пути из дамской комнаты они увидели нечто интересное.
Дурное предчувствие обхватывает меня за горло и медленно сжимает.

3
В зал заходит Орсон Агати, мой жених, в полурасстегнутой рубашке с пиджаком в руке. Он пьян. Шатается, на ходу поправляет ширинку. Ударившись о дверной косяк, громко матерится.
Следом за ним появляется хихикающая девица в помятом платье. В руке она держит разорванный чулок и босоножку.
Орсон пытается взять ее за руку, и это ему удается. Со второй попытки.
– Пойдемте, девочки, я познакомлю вас с папочкой! – ухмыляется.
В зал заходит вторая «девочка». Полуодетая. Обнимает Орсона за пояс, и все трое направляются к Дону Агати. Тот бледен как снег, только глаза пылают яростью.
Итак, мой жених прибыл и привел с собой две «уважительные» причины его опоздания.
Паника накатывает приливной волной. Все остальные эмоции исчезают, остается только страх за брата. Сальво в ярости. В каждой руке по пистолету, в глазах бешенство и готовность убить Орсона.
Вокруг нас замыкается цепь охраны.
У меня доли секунды, чтобы остановить кровопролитие.
Повисаю на брате, удерживаю мертвой хваткой.
– Нет, Сальво! Нет! Ради всего, что тебе дорого! Если любишь меня, не делай этого! – кричу, давясь слезами и словами.
Дон рассержен на Орсона, но не допустит, чтобы сыну причинили вред. При попытке напасть на него Сальво убьют на месте.
Схожу с ума, кричу, плачу…
Сальво глух к моим мольбам, слеп к присутствию вооруженной охраны. Волоча меня за собой, направляется к Орсону. Его тело напряжено и настроено на убийство.
– Нет! – кричу, изо всех сил пытаясь остановить брата. – Умоляю тебя, нет! Ради всего святого!..
Сальво вдруг оборачивается и смотрит на меня, будто только сейчас заметил, что я болтаюсь на его шее. Оружие не убрал, но больше не целится в Орсона. Перед ним невозможный выбор. Согласно кодексу синдиката, он обязан защитить мою честь, однако, делая это, погубит нас обоих.
– Умоляю, остановись! Ради памяти мамы!..
Мне плевать на гостей, на репутацию и на все остальное. Важен только Сальво. Если с ним что-нибудь случится, я этого не переживу.
На раздумья у Сальво уходит несколько секунд. За это время я умираю и рождаюсь несколько раз.
И тут в тишине раздается тихий смех. Орсон стоит, обняв своих спутниц, и насмешливо смотрит на нас. Его забавляют моя агония и нерешительность Сальво. Он провоцирует брата на убийство.
Сальво с силой сжимает челюсти. Его глаза мечут молнии, тело пышет угрозой.
Зажмурившись, я жду конца света.
Выдыхаю только когда оказываюсь в объятиях брата.
Мы уезжаем.
Мое имя покрыто позором, я невостребованная невеста, которую жених променял на двух потаскушек, однако мне все равно. На глазах слезы облегчения и радости. Мой брат жив и невредим. Мне удалось его остановить, предотвратить его казнь.
А остальное… Что тут можно сказать?
К списку слов, которые описывают Орсона Агати, добавлю еще одно.
Бесстыжий.

4
У кованых ворот резиденции Дона Агати два поста охраны и несколько камер наблюдения.
Лицо Сальво искажается от гнева, он сжимает кулаки.
– Убью скота! Перережу глотку! Голыми руками задушу…
К счастью, за рулем Нино, лучший друг Сальво, и ему можно доверять. Он останавливает машину неподалеку от въезда, давая брату возможность остыть.
Усталость давит на мои веки, сутулит спину, однако я должна быть сильной ради брата. У нас с ним больше никого нет.
– Прошу тебя, Сальво, успокойся…
– Прекрати разговаривать со мной как с ребенком! Я старше тебя.
– Всего на три года старше.
Брат хватает меня за плечо и трясет.
– Зачем ты меня остановила?! Я бы убил Орсона, и не было бы никакой помолвки. Это дело чести! Посмотри на себя, caramia, ты же красавица! Богиня! И характер как у ангела. Ты должна была стать женой великого Дона, а этот щенок посмел… – Смысл фразы тонет в потоке брани.
Нино закатывает глаза, ему надоели истерики Сальво на эту тему. Своих сестер Нино давно выдал замуж, не дав им права голоса.
Пытаюсь обнять брата, но мне не удается, он слишком взвинчен. Сейчас не время напоминать ему, что Орсону, которого он назвал щенком, за тридцать, в то время как ему самому всего двадцать четыре.
Сальво молод и горяч. Отец готовил его к должности капо, воспитывал в нем самоуверенность и жажду власти. Увы, он не научил брата проигрывать.
Меня воспитывали по-другому. Женщины нашего мира умеют жить в тени и при этом прокладывать себе путь. Находить решения в ситуациях, в которых, казалось бы, нет выхода. А если выхода действительно нет, как сейчас, то мы смотрим правде в глаза и приспосабливаемся к новым обстоятельствам.
– Нари, почему ты позволила мне так с тобой поступить? Я обещал не принуждать тебя к замужеству, но не сдержал клятву, надавил на тебя. Зачем ты согласилась на брак?
Глажу его по руке, успокаиваю. Мы уже обсуждали это раз двести. Да, я согласилась выйти замуж за Орсона Агати, но только потому, что другого выхода не было.
Мы с Сальво выросли в хорошей семье, если, конечно, не считать опасности, жестокости, коррупции и сопутствующих проблем синдиката. Отец работал на Дона Агати. Родители относились друг к другу тепло и с уважением. Страсти в их договорном браке не было, но их объединяла любовь к детям. Отец содержал любовниц в пригороде и не допускал скандалов. Мама не возражала против развлечений отца и была благодарна, что тот держит их в тайне. Без любви нет и ревности. Может, кому-то такая семейная жизнь покажется неадекватной, но я видела слишком много издевательств над женами, физических и моральных. Да и многие браки, заключенные по так называемой любви, со временем превращаются в кошмар. Поэтому родительский брак до сих пор кажется лучшим, на что я могу надеяться. И что ищу.
Два года назад родители погибли, когда переговоры с мексиканской группировкой закончились кровавым месивом. Теперь Сальво решает мою судьбу. Брат знакомил меня с мужчинами верхушки синдиката, даже с самим Доменико Романи[2 - О знакомстве Нари с Доменико Романи можно прочитать в первой книге цикла, «Бесстрастный».], Доном центральной ветви, но клялся, что позволит самой выбрать мужа. Однако жизнь внесла коррективы. Сальво давно жаждал повышения по службе, даже собирался переметнуться к Дону Романи, но неожиданно Дон Агати предложил брак между мной и Орсоном в обмен на должность капо для Сальво.
От таких «предложений» отказываются только самоубийцы.

5
Отдам брату должное, он оставил выбор за мной. Не приказывал, хотя мой отказ сулил ворох проблем, а согласие гарантировало ему должность капо и вход в семью Дона. Я обожаю брата за эту смелость, граничащую с безрассудством.
Дону не отказывают, однако я притворилась, что это не так, и согласилась выйти замуж. Даже если не прониклась симпатией к Орсону при давней встрече. Даже если подозревала, что Дон Агати солгал насчет того, что Орсон якобы захотел вернуться домой, стать примерным семьянином и принять бразды правления отцовской империей.
Сбежав от отца десять лет назад, Орсон работал на Дона Романи. Тот безоговорочно ему доверяет, даже назначил консильери, однако это не гарантирует, что Орсон станет хорошим мужем. Он неисправимый бабник, не гнушается разрушать чужие семьи и ни к чему не относится серьезно.
Увы, выбора у меня нет.
Я не думала, что начало нашего брака будет легким, но не ожидала такой бесстыжей выходки. Привести любовниц на празднование помолвки? У Орсона с Доном Агати давние счеты, но я не заслужила такого отношения.
Однако это ничего не меняет.
– Об Орсоне говорят много плохого, но он не жесток с женщинами. Это обнадеживает, а с остальным я справлюсь.
– Нари, детка, тебя должны носить на руках! Придурок, который не может удержать член в штанах, тебя недостоин.
– Его член волнует меня меньше всего, так что пусть сует его куда угодно, лишь бы не в меня.
Жемчужины синдиката не сквернословят, однако мне не до хороших манер.
Брат вздыхает, смотрит на меня покрасневшими глазами. Провожу ладонью по его щеке и улыбаюсь, пряча за улыбкой гнев, отчаяние и бесконечную боль.
После нашего ухода с празднования помолвки Дон Агати позвонил Сальво и сказал, что поведение Орсона ничего не меняет и свадьба состоится. Очевидно, что у него есть рычаг воздействия на сына, который гарантирует его согласие, но не приличное поведение.
После звонка Дона брат впал в дикую ярость, наотрез отказался подчиниться и спрятал меня в доме знакомых на побережье. Однако на следующий день Дон повторил свои требования и добавил к ним угрозы, и нам пришлось вернуться в Олимпию.
– Я выйду за Орсона, другого выхода нет, – повторяю в который раз. – Если ты выступишь против Дона, мы погибнем…
– Я увезу тебя в Европу.
– Будем прятаться как преступники? От Дона Агати не сбежишь, у него репутация злопамятного человека. Прошу тебя, смирись, как это сделала я.
– Как я такое допустил? Отец бы меня убил.
– Отец поступил бы точно так же.
– Как ты будешь жить с этим бесстыжим, разгульным…
– Хватит! – Не могу больше сдерживаться. Моя душа ранена, кровоточит от происходящего и от мысли о будущем, а при этом еще приходится нянчиться с Сальво. – Однажды ты станешь капо Орсона. После свадьбы мы будем одной семьей. Если ты любишь меня, то поклянись, что запрешь эмоции в кулак и будешь вести себя как сильный и невозмутимый капо, коим вот-вот станешь.
С другими Сальво безжалостный и бесстрастный, а со мной… Я его слабость. Мы обожаем друг друга с детства.
Брат качает головой.
– Нари, а как же… любовь? Я помню, ты в детстве мечтала…
– То было в детстве.
Даю знак Нино ехать к воротам. Он поджимает губы, хмурится. Винит меня во всем происходящем.
В нашем мире любовь – недопустимая слабость.
После досмотра нас пропускают в ворота резиденции Дона Агати.
Сейчас Дон потребует, чтобы, несмотря на случившееся во время помолвки, я вышла замуж за его бесстыжего сына и стала примерной женой.
Я слишком сильно люблю жизнь, чтобы не подчиниться.

6
Ухоженная подъездная аллея ведет к вилле, построенной в традиционном итальянском стиле с куполообразной крышей, обширной верандой и обилием балконов. Нас проводят в кабинет Дона Агати. По пути бросаю на брата умоляющий взгляд. Он кивает, обещая сдерживаться. Нино напряжен, собран, даже побледнел от волнения. Поскольку речь идет о свадьбе, нам с Сальво дозволяется привести с собой членов семьи. У нас никого нет, поэтому брат пригласил лучшего друга. Я только рада этому. Если Сальво заведется, одной мне с ним не справиться.
Огромный кабинет Дона оформлен в стиле классических фильмов о мафии. Красное дерево, кожаные кресла. Присутствующие мужчины прекрасно дополняют картину. Дон Агати сидит за столом в черном костюме-тройке. Импозантный, привлекательный с волнистыми седыми волосами, он осматривает меня с ног до головы, как будто оценивая, стою ли я хлопот. Рядом стоит его племянник Винс. Невысокий, юркий, с глазами змеи, он облизывает меня взглядом. У окна сидит Фабрицио – младший брат Дона и отец Винса. Его бледное лицо с глубоко посаженными глазами совершенно ничего не выражает.
Нам предлагают сесть, приносят напитки. Мужчины заводят непринужденный разговор о новых моделях машин, нарочито избегая очевидного вопроса.
Где мой жених?
Если Орсон не явится, то надеюсь, Дон Агати покончит с этим фарсом.
Сальво пытается участвовать в разговоре, но то и дело сбивается, его голос хриплый от ярости. Остальные притворяются, что мы никого не ждем и хорошо проводим время. Я то и дело ловлю на себе липкий и хищный взгляд Винса, его забавляет мое подневольное положение.
В какой-то момент Дон Агати дает знак прислуге. На секунду мне кажется, что они приведут Орсона, связанного и с кляпом во рту. Или принесут, без сознания. Однако в кабинет заходят Донна Агати с дочерью Джиной, настоящей красавицей. Не иначе как гены хорошие, оба родителя привлекательные, да и сын… Был бы Орсон приличным человеком, я бы на него любовалась. Вечно-загорелая кожа, глаза дымчатого цвета, темно-русые волосы, фигура атлета. А во взгляде порок, страсть, чувственные обещания…
Эй, что-то меня занесло.
До помолвки мы с ним встречались всего один раз, и то случайно. Я не сразу поняла, что он за человек, поэтому засмотрелась на его незаурядную внешность. А потом он начал грубо флиртовать, и очарование испарилось. Теперь мысль о его смазливом лице вызывает только негодование.
Джина обнимает меня и тараторит что-то восхищенное насчет свадьбы. У нее есть сестра-близнец Белла, но она больна и лечится в санатории. Джина рассказала мне об этом и о многом другом на праздновании помолвки, она любит поболтать.
Дон Агати бросает на жену строгий взгляд, и та тут же велит Джине молчать. Мужчинам не хочется слушать женские разговоры, у них более важные темы на уме, не иначе. Джина нехотя отпускает меня и становится рядом с матерью бессловесным истуканом. Морщится, теребит клетчатую юбку, словно вот-вот заплачет.
Именно этот момент выбирает мой будущий муж, чтобы присоединиться к нашему славному сборищу.
В своем уже традиционном стиле вваливается в кабинет, пошатываясь. В потертых джинсах и видавшей виды рубашке ему не место в роскошном кабинете Дона, рядом с наряженными женщинами и мужчинами в строгих костюмах. И только внешнее сходство показывает, что он член семьи Агати.
Приветствуя Донну, я подошла к дверям, поэтому при входе Орсон натыкается на меня и чуть не сбивает с ног.
Посмотрев на меня в упор, приподнимает брови.
– Эй, ты ведь моя невеста, да?

7
Собравшиеся ждут моей реакции.
Я молчу, хотя хочется… много чего хочется, однако жемчужинам не положено драться.
– Детка, да ты лакомый кусочек! – восклицает Орсон, обходя меня по кругу и тщательно разглядывая с головы до ног.
Он серьезно?!
Внутри полыхает ненависть, горячая, как пламя.
Орсон касается моей руки, то ли чтобы привлечь внимание, то ли чтобы удержаться на ногах.
– Извини, детка! Когда мы виделись в прошлый раз, я был слишком занят, чтобы как следует тебя рассмотреть.
Занят?!
Это так он называет свое бесстыжее поведение во время помолвки?
Отдергиваю руку, как будто меня ударило током. Убиваю Орсона взглядом и отворачиваюсь.
Благодаря моему элитному образованию я могу послать его на пяти языках и очень хочу это сделать. Однако я реалистка, этому тоже научили в академии. Как бы Орсон ни повел себя сейчас, его действия оправдают, а мне не простят ни одного грубого слова. Даже Сальво это понимает, поэтому хотя и злится, но пока что не встревает.
Возвращаюсь на место.
Орсон садится в стороне от всех, разваливается в кресле, как будто собирается вздремнуть.
Дон похож на глыбу льда. Бледный, с посветлевшими от гнева глазами, однако он ни за что не скажет плохого слова о сыне в присутствии посторонних. В данном случае в число посторонних входит будущая невестка.
Дождавшись, когда гнев немного остынет, Дон произносит речь. Что-то торжественное о слиянии двух великих семей, о моем отце, который был его лучшим капо, и о счастливом будущем синдиката. Его голос звучит неестественно, натужно.
Винс скалится. По синдикату ходят слухи, что он надеется занять место Дона. То, что босс отдает предпочтение блудному и бесстыжему сыну, пробуждает в Винсе немалую ненависть.
Брат Дона так и сидит с застывшей маской на лице.
– Во время помолвки произошло недоразумение, однако, в целом наши планы не изменились, – говорит Дон.
Недоразумение. Вернее, целых два полуодетых недоразумения.
Одно из забавных состязаний в академии заключалось в том, чтобы как можно дольше простоять на одной ноге с нагруженным подносом на голове. Я побеждала три года подряд, так что выдержка у меня немалая, и это спасает меня в очередной раз. По моему лицу не скажешь, что я возмущена словами Дона.
Рядом еле сдерживается Сальво, дышит прерывисто, яростно.
– Нари! – шепчет, сжимая мою руку.
Если я передумаю насчет свадьбы, он попытается вызволить нас отсюда. Нам, конечно же, не удастся сбежать, однако я благодарна брату за этот жест поддержки.
Остальные мужчины смотрят на Сальво с недоумением. Никому из них не пришло бы в голову спрашивать мнение женщины, особенно такой молодой, не доказавшей свою полезность.
Я улыбаюсь брату и киваю, все в порядке. Он морщится, но не спорит.
Орсон полулежит в кресле, глядя в потолок, как будто происходящее его не касается. Интересно, что за давление оказывает на него Дон Агати?
– Итак, все присутствующие согласны, что свадьба состоится как можно скорее. Однако предлагаю внести некоторые коррективы. В связи с недавними обстоятельствами мы сменим запланированное празднество на… более скромное торжество. В кругу родных и близких.
Меня внезапно заполняют радость и облегчение. Пережить еще одно празднество, на котором Орсон наверняка снова меня опозорит, было бы очень трудно. А если церемония будет скромной и чисто семейной, то пусть Орсон делает, что хочет. Мне все равно.
Пока я радовалась, не заметила, что гнев Сальво вышел из-под контроля.
– Моя сестра достойна пышного торжества! Она должна блистать перед всем синдикатом! – С каждым словом он повышает голос. Хватаю его за руку, умоляю замолчать, но ему уже не остановиться. Стряхнув меня, он вскакивает на ноги и подходит к Дону. – Ваш так называемый наследник – последняя свинья! Никакого уважения к традициям! Он бесцеремонный, наглый, целыми днями не слезает со шлюх. Я опозорил нашу семью тем, что согласился выдать за него мою сестру. – Сжимая кулаки, Сальво выкрикивает каждое слово.
Как по команде, в кабинет заходит вооруженная охрана.

8
Нино в панике оттаскивает Сальво от Дона, я пытаюсь ему помочь. Донна Агати спешно выводит Джину из кабинета. Охрана ждет указаний.
В этот момент раздается голос Орсона. Совершенно спокойный, развязный, однако его слышно, несмотря на шум в кабинете.
– Интересный выбор слов. – Он продолжает задумчиво смотреть в потолок, будто не замечает накалившейся обстановки. – Почему я последняя свинья? По какому принципу свиней ставят в очередь?
Не выдержав насмешки, Сальво с ревом бросается на Орсона, но оказывается в руках охраны. Я кричу на Орсона, чтобы перестал провоцировать моего брата.
Раздается смех Винса и его громкие слова.
– Дядя, у вас есть все основания гордиться вашим наследником.
Впервые с начала встречи брат Дона оживляется и мечет в Винса предупреждающий взгляд, как стрелу.
Оттолкнув охранника, Сальво выхватывает пистолет, который спрятал при досмотре, и направляет его на Орсона.
Все мы замираем на краю пропасти.
Прийти в дом Дона вооруженным – это оскорбление.
Достать оружие в кабинете Дона – это преступление.
Направить оружие на сына Дона – это верная смерть.
Дон Агати закуривает сигару и откидывается в кресле. Смотрит на происходящее, как на цирковое представление.
Одним быстрым и совершенно трезвым движением Орсон поднимается на ноги. Проходит сквозь охрану, как горячий нож сквозь масло, и оказывается лицом к лицу с Сальво.
Я на грани обморока, слишком ослабла даже для молитвы.
Нам повезло во время помолвки, все обошлось. Второй раз такого везения не будет. Во все глаза смотрю на любимого брата и прощаюсь с ним.
Багровый от гнева, Сальво трясет пистолетом. Он на грани убийства.
– Бесстыжий кобель! Мерзавец! Твое место в канаве, а не рядом с моей сестрой! Я проклинаю день, когда согласился на этот брак…
Орсон оборачивается на отца и с усмешкой приподнимает брови.
– Твои капо всегда так с тобой разговаривают?
В этот момент Нино, который до этого пытался оттащить Сальво от Дона, выходит из себя. Не в силах больше терпеть унижения, он с громкими ругательствами бросается на Орсона.
Тот даже не оборачивается, но каким-то образом в его руке оказывается пистолет. Звучат два выстрела один за другим.
Сальво сгибается пополам, прижимая к груди простреленную руку. Из нее выпадает пистолет, который тут же подбирает охрана.
Нино с грохотом падает на пол и воет, как раненое животное. У него прострелено бедро.
Орсон выстрелил в обоих.
На ковре растекается темное пятно крови. Орсон смотрит на него и хмыкает.
– Я провел много памятных часов, стоя на коленях на этом ковре. Давно пора от него избавиться. – С усмешкой смотрит на отца, потом дает знак охране. – Разошлись! – и они послушно исчезают в коридоре.
Дон Агати наслаждается сигарой, пускает кольца дыма к потолку. Несомненно, между отцом и сыном есть некоторое поведенческое сходство.
Пристально осмотрев собравшихся, Орсон берет меня за руку и ведет за собой из кабинета.
– Нам с невестой нужен небольшой тет-а-тет, а вы тут пока выпейте чего-нибудь… прохладительного, – усмехается напоследок.

9
Я, как марионетка, следую за ним. Ни на что другое не способна. Передо мной совершенно другой человек. Не тот, который ввалился на помолвку пьяным в компании двух девиц. Не тот, который отрешенно смотрел в потолок десять минут назад.
Собранный. Яростный. Сильный. Опасный, как кобра.
Меня разрывает между презрением, которое я испытывала к нему раньше, страхом и… благодарностью? Если бы не Орсон, Сальво бы уже был мертв. Как это ни странно звучит, выстрелив в моего брата, Орсон спас его. Отомстил за нанесенное оскорбление способом намного более щадящим, чем то, что с ним наверняка сделал бы Дон Агати. То же самое касается и Нино.

Мы заходим в столовую. Суетящаяся вокруг стола прислуга тут же исчезает.
Орсон подходит к окну, о чем-то размышляет, а я так и стою у дверей. Пытаюсь прийти в себя.
– Спасибо, что спас моего брата. Он предан твоему отцу, но очень меня любит, и у него горячий нрав…
Орсон оборачивается. Смотрит на меня снисходительно, как будто я только что сморозила жуткую глупость.
– Я никого не спасал, только отсрочил вердикт. Если ты думаешь, что Сальво Рунелли избежит своей судьбы, то ошибаешься.
Сглатываю, борясь с паникой. Знаю, что горячий нрав не доведет брата до добра, но слышать это страшно.
Орсон подходит ко мне, и с каждым шагом меня словно притягивает его силой. Стараюсь сопротивляться ее влиянию, но за мои почти двадцать два года я не встречала настолько привлекательных мужчин. И таких завидно сложенных, дышащих силой. Тело покрывается мурашками от его близости, однако разум не спит. Я слежу за реакцией моего тела с любопытством. Понятно, почему Орсон не знает отказов от женщин. Если им все равно, что он за человек, то сдаться такому мужчине в постели должно быть… приятно.
Однако я знаю, что он за человек, испытала на себе. Поэтому его чары для меня как ядовитая приманка, которую избегают любой ценой.
Орсон подходит почти вплотную. Невольно втягиваю его запах. Цитрус, кожа, тепло… Волнующий запах, от которого мурашки только усиливаются, но меня интересует другое: от него не пахнет алкоголем. Значит, его поведение сегодня – игра.
Был ли он пьян во время помолвки или тоже притворялся?
Орсон следит за мной, как будто ждет, что я брошусь ему на шею. Потом с усмешкой проводит кончиками пальцев по моей щеке.
– Нария Рунелли. Самая красивая жемчужина синдиката. – Склоняется к моему уху и шепчет: – Скажи, Нария, чему тебя учили в академии?
– Много чему…
Еле могу ответить, настолько пересохло в горле. Дело не лично в Орсоне, а в том, что я никогда не была так близко к мужчине.
– М-м-м… Много чему? Интересно… – В исполнении Орсона мои слова звучат грешно, порочно. Кончиком пальца он поглаживает мою ключицу, и от этого прикосновения я не могу сосредоточиться. Отстраниться тоже почему-то не могу. – Скажи, детка, тебя учили быть послушной и подчиняться мужчине? – В его голосе мед и пламя.
Я толком не знаю, что он имеет в виду, но явно что-то неприличное.
– Моему мужчине, да, – отвечаю хрипло и тут же откашливаюсь. Я окрестила Орсона бесстыжим и порочным, но не ожидала, что он опасен. Перед ним нельзя проявлять слабость. Нельзя показывать, что его стандартные приемы соблазнения действуют на меня так же убойно, как и на других женщин.
Орсон чуть отстраняется, и кажется, я вижу в его глазах искры страсти.
– Скажи, Нари, ты бы хотела, чтобы я стал твоим мужчиной?
– Не думаю, что в нашей ситуации мои желания имеют значение…
Не успеваю договорить, как он подхватывает меня и прижимает к стене всем своим телом. Сильным, мускулистым, умелым…
– Твои желания имеют значение в любой ситуации. Скажи, тебе хочется оказаться подо мной в постели?
– Н-н-не знаю…
Большим пальцем обрисовывает мои губы, смотрит в глаза, словно дожидаясь разрешения. Потом касается моих губ своими. Сначала нежно, потом, ощутив дрожь моих губ, все сильнее и глубже, касаясь моего языка своим. Обнимает меня, словно заворачивает в свое тело, проникает языком на всю глубину, издавая странный звук, похожий на удовлетворенное рычание.
Отстранившись, спрашивает.
– А теперь знаешь?
Позволяю себе минуту слабости и просто чувствую. Дышу моментом. С любопытством изучаю реакцию моего тела.
Прихожу к выводу, что анатомически со мной все в порядке, тело реагирует на привлекательного мужчину так, как ему положено. Мой первый поцелуй не разочаровал, скорее, наоборот. Вот только жаль, что внутри этой совершенной мужской особи нет ничего, кроме гнили и, возможно, венерических заболеваний. А на физическом влечении в браке далеко не уедешь.
Орсон смотрит на меня с легким удивлением.
– Черт, где тебя такую нашли…
Отпускает меня так внезапно, что я чуть не валюсь на пол.

10
Орсон подходит к окну и выдирает что-то из стены. Потом идет в другой угол комнаты и повторяет те же действия.
– Мой отец старомоден, не доверяет инновациям. В доме доисторические камеры, – усмехается.
За нами наблюдали?! За тем, как мы… целовались?
Нас слышали?
Орсон делал все это… на камеру?
Меня тошнит, кружится голова. Кажется, я теряю почву под ногами.
Я не питаю иллюзий и не пытаюсь переиграть этих мужчин, а просто стараюсь выжить и сохранить чувство собственного достоинства. Однако это непросто. Меня вырвали из защитного кокона академии и забросили в высшую лигу безжалостных и бесстыжих игроков.
Закончив с камерами, Орсон подходит ко мне, но на этот раз останавливается на расстоянии. Передо мной не бесстыжий соблазнитель, а тот самый жесткий и властный мужчина, который выстрелил в Сальво и Нино.
– Насчет нашей свадьбы… – говорит резко. – Если делаешь это ради брата, то ты дура. Если поверила моему отцу, то еще большая дура.
В его голосе презрение, он припечатывает каждое слово приговором.
– Ты не понимаешь… – Пытаюсь объясниться, но он щелкает пальцами, заставляя меня замолчать, и продолжает.
– Если до сих пор надеешься, что твой брат станет капо моего отца, то ты большая и наивная дура.
Оскорбления идут по восходящей. Жених заранее запасся нелестными эпитетами для невесты.
– Послушай…
– Нет! У тебя уже была возможность высказаться, но вместо этого ты висела на мне, истекая слюнями. Теперь слушай меня! Брату твоему я помочь не могу… вернее, не хочу, но тебе дам шанс убраться отсюда целой и невредимой.
Достает из кармана конверт и запихивает его под скромный ворот моего платья.
– Будь готова в четыре утра. Тебя отвезут к твоей подруге, Аде, а оттуда отправят в Европу. Ада поможет тебе, как ты однажды помогла ей. – В его усмешке столько желчи, что ощущаю ее горечь на языке. – Подробности ты узнаешь на месте. Скажу одно: Ада в курсе и одобрила мой план. Хватит нянчиться с Сальво! Твой брат взрослый мужик. Капо ему не быть, отец не простит его выходки, но убивать его никто не собирается. По крайней мере, сегодня. Ты ничего не сможешь изменить, а только ухудшишь положение брата, так что уезжай и не оглядывайся. Тебе не место в синдикате, а уж рядом со мной и подавно.
Договорив, Орсон собирается уйти, но замирает в полушаге. Хмурится.
Потом подается ко мне, обхватывает ладонью затылок, сжимает волосы в кулак и резко притягивает меня к себе. Я в шоке от его слов и действий, поэтому никак не реагирую.
Несколько секунд мы смотрим друг на друга, во взгляде Орсона ярость, гнев… огонь. А потом он наклоняется и прикусывает мою нижнюю губу.
И тут же отстраняется.
Смотрю на него, изумленно хлопая глазами. Поглаживаю чувствительный след на губе.
Орсон подходит к окну, машет кому-то и выходит из столовой.
На автопилоте выглядываю наружу и вижу красивую брюнетку в спортивной машине. Глядя в зеркало, она подкрашивает губы. Орсон выходит из дома, садится за руль, и они уезжают.
Он привел меня в столовую поговорить о нашем браке, а сам при этом смотрел на свою любовницу из окна.
А потом поцеловал меня.
Кажется, у меня взрыв мыслей.

11
Когда я выхожу из столовой, меня ждет охрана. Пытаюсь найти Сальво, но меня силой выводят наружу и сажают в машину. На лестнице мы сталкиваемся с врачом, и я выдыхаю с облегчением. Если бы брата собирались убить, не стали бы оказывать помощь.
Меня отвозят в дом Сальво, где я временно живу до свадьбы. По пути пытаюсь задать вопросы, но впустую.
Люди Дона повторяют одно и то же.
– Оставайтесь дома, синьорина Рунелли. Вам пришлют указания от Дона Агати.
Уже на месте нас встречают подчиненные брата, которых тот приставил охранять дом. Сальво хороший начальник, он заботится о семьях тех, кто на него работает. Подчиненные его боготворят. По недавнему поведению брата может показаться, что его темперамент не соответствует начальственной должности, однако такие вспышки случаются исключительно в ситуациях, касающихся меня. Обычно Сальво хладнокровен, расчетлив и сдержан.
Заметив, что меня привезли люди Дона и что Сальво и Нино со мной нет, охранники хмурятся. Я проскальзываю в дом, оставляя мужчин разбираться друг с другом. Мне сказать нечего, я не знаю, где брат и что с ним происходит. Ситуация сложнее некуда. Даже если подчиненные Сальво преданы ему, все они работают на Дона Агати и не выступят против него в мою защиту.
Запираюсь в спальне. Прячусь под одеялом, как ребенок. Мне безумно страшно, и необходимо замкнутое пространство, чтобы создать себе иллюзию безопасности. Из тесных объятий академии меня выбросили в жестокий, необъятный мир синдиката. К такому не подготовишься.
Что же делать дальше?
Орсон прав: я не смогу сама помочь Сальво. Самые большие проблемы у брата начались с моим приездом. Желание стать достойным главой семьи и защитить меня превратило Сальво в зверя. Если я уеду в Европу, он обрадуется, ведь и сам хотел меня отослать.
Замуж я не хочу, не за Орсона. Хорошо, что и он против нашего брака.
Можно ли ему доверять? Ни на йоту, однако другого выхода нет, самой мне не сбежать и не спрятаться от семьи Агати. А если оценивать трезво, то план Орсона не такой уж плохой. Он хочет избавиться от меня, отправить в Европу, да и я с радостью от него сбегу, но только если буду уверена в безопасности брата. Орсон слишком занят, чтобы со мной возиться, поэтому отправляет меня к Дону Доменико Романи, на которого работал до недавнего времени и который женат на Аде, моей лучшей подруге. А они, в свою очередь, позаботятся о документах, месте жительства, защите и прочем. Возможно, это неплохой выход из ситуации, ведь я могу попросить их помочь Сальво. Жаль, по телефону такое не обсудишь, но лицом к лицу даже лучше. Ада с Доменико не смогли приехать на помолвку, потому что она беременна двойней и сидит дома, а муж не оставляет ее без присмотра и пылинки с нее сдувает. Да и Орсон не хотел, чтобы они приезжали, теперь понятно почему.
Мы с Адой вместе учились в академии и дружим уже давно. Она не останется равнодушной к положению Сальво и уговорит мужа нам помочь. Дон Романи наверняка прислушается к любимой жене. Возможно, он сможет договориться с Доном Агати, и Сальво помилуют…
Пусть это не самый надежный план, однако альтернативы и того хуже.
Остаться и обречь себя на брак с ходячим кошмаром, который не хочет жениться?
Нет.

12
Воодушевившись, собираю немного вещей в спортивную сумку, переодеваюсь в джинсы и футболку и достаю телефон. Перед тем, как уехать, я должна поговорить с Ческой, женой Нино. Мы дружим с пеленок, она мне как сестра. Мы с братом познакомили ее с Нино, я была свидетельницей на их свадьбе. Сейчас она дома с детьми, нервничает и ждет мужа. Последний раз я видела Нино лежащим на ковре с простреленной ногой. По телефону мало что скажешь, но Ческа должна знать, что Нино ранен. Да и надо сказать ей, что я уеду, на случай если Сальво станет меня искать. У нас с братом нет тайного места, где можно оставить записку.
Не успеваю сообщить Ческе новости, как она начинает плакать. Предчувствует беду. Коротко сообщаю ей, что Нино ранили и за ним ухаживает врач. Большего объяснить не могу, однако Ческа не глупа.
– Почему Нино не привезли домой? Их задержали, да? Из-за Орсона? Нари, это несправедливо! Нино не виноват, он просто выполнял свою работу и защищал твоего брата, так почему ему досталось? Он никого и пальцем бы не тронул…
Не скажешь же ей, что у ее прожженного мафиози мужа значительный послужной список тех, кого он, как она выразилась, тронул пальцем. Она и сама в курсе, но сейчас в ней говорит страх.
– Ческа, постарайся успокоиться ради детей. С Нино опытный врач. Завтра наверняка будут новости…
Подруга понемногу успокаивается, извиняется за истерику.
– Ческа, послушай, никому не рассказывай об этом, но мне надо уехать. Чтобы… кое с кем поговорить и помочь Сальво. Если его отпустят и он станет меня искать, так и скажи ему. Пусть не ищет меня, я сама с ним свяжусь и тебе тоже позвоню, как только будет возможность.
Всхлипывая, Ческа соглашается. Я отсоединяюсь.
В голове звон.
В сердце боль.
Так и сижу в постели, обняв колени, до темноты. Гадаю о неизвестном. Молюсь. Дрожу от пережитого и от грядущего. В какой-то момент дикая усталость берет верх, и я проваливаюсь в колодец сна.
Выныриваю с резким вдохом и в панике смотрю на экран телефона.
4:03
Ниже видно сообщение с незнакомого номера.
Ты об этом пожалеешь
От кого это? О чем я пожалею? По спине ледяными каплями струится страх.
Гадать нет времени, люди Орсона наверняка уже ждут на улице.
Бесшумно двигаясь по дому, выглядываю из окон, но никого не вижу. В доме два охранника, но они на первом этаже.
Открываю окно угловой спальни, осторожно сбрасываю сумку на землю. Забираюсь на подоконник и цепляюсь за толстую ветвь яблони. Повисаю на ней. Напрягаясь всем телом, готовлюсь спрыгнуть вниз и…
Приземляюсь в чьи-то объятия. Мужские.
Один из подчиненных брата скалится на меня с нескрываемой яростью.
– Куда-то собралась, putana?
– Подожди, ты не понимаешь! Я не делаю ничего плохого! Мне нужно съездить к одному человеку, чтобы попросить его помочь Сальво…
Цепь итальянских слов, которые становятся мне ответом, полна изощренных оскорблений.
Со всех сторон подходят подчиненные Сальво. Их здесь быть не должно. Они… оцепили дом?!
– Думаешь, мы позволим тебе сбежать, пока Сальво и Нино расплачиваются за тебя своей кровью? Как бы не так!
– Клянусь, я пытаюсь помочь Сальво! Если вы желаете ему добра, отпустите меня!
– Как ты собираешься ему помочь? – спрашивает один из мужчин.
И тогда я понимаю, что мне конец. Я в тупике.
Люди Сальво думают, что я сбегаю от навязанного брака и тем самым подставляю брата под удар, а мне нечего сказать, чтобы защититься и объяснить мое поведение.
Я не могу признаться, что еду к Аде и ее мужу.
Обращаться к другому Дону за помощью – это оскорбление Дона Агати.
Просить другого Дона вмешаться в дела Дона Агати – это преступление.
Я была готова пойти на это, чтобы помочь брату, однако признаться в этом не могу, ведь подчиненные Сальво – люди Дона Агати. Даже если я скажу, что Орсон организовал мой побег, это не изменит факта, что я нарушила прямой приказ Дона оставаться дома. Орсон мне не муж и не вправе отменить приказ Дона.
– Иди в дом и сиди там, пока Дон за тобой не пришлет! Будешь делать все, что тебе велят, и тогда Сальво и Нино позволят вернуться домой. – Голос мужчины полон презрения.
Меня толкают с такой грубостью, что я падаю и расшибаю колени.
– Не была бы ты невестой Орсона, я бы показал тебе, как мы используем putana! – пинает меня и плюется.
Кто-то предупредил подчиненных Сальво, что я собираюсь уехать.
Ческа.

13
«В женской академии Корстона девушки из лучших семей обучаются по стандартной программе, одобренной Советом синдиката. Самые успешные выпускницы получают титул «жемчужин» и становятсяидеальными женами лидеров синдиката».
Пока я поднимаюсь по лестнице резиденции Дона Агати, в памяти звучат заученные слова из рекламной брошюры академии. Я выдержала долгие годы обучения в островной крепости со спартанской дисциплиной под нещадным давлением учителей и родителей. Я стала жемчужиной, лучшей из многих, поэтому должна справиться с тем, что меня ждет.
Почему же я чувствую себя маленькой девочкой, которой хочется залезть под кровать от страха?
Поправляю юбку, одергиваю блузу. В джинсах меня бы не пустили в резиденцию Дона, пришлось переодеться. Ему сообщили, что я пыталась бежать, и он велел доставить меня к нему домой. Немедленно.
Меня ведут в библиотеку. Дон сидит в кресле в домашнем пиджаке и шелковых брюках.
Стою перед ним, как провинившаяся школьница.
Дон раскуривает сигару. В семь утра?!
Тяжелые шторы кровавого цвета задернуты, в библиотеке полутьма.
– Знаешь, Нария, в моей библиотеке есть несколько первых изданий редких книг и коллекция древних полотен, для хранения которых требуются особые условия.
Я немного озадачена таким началом разговора, но киваю. Потираю ладони друг о друга, ежусь. Полагаю, особые условия включают в себя холод и полутьму. И сигарный дым?
Еле подавляю нервный смешок.
– Всем нам нужны особые условия, чтобы до конца раскрыть свой потенциал, – продолжает Дон. – Например, моему сыну нужна правильная женщина, истинная жемчужина, которая сможет его вдохновить.
Ироничный внутренний голос требует спросить, на что мне предстоит вдохновить Орсона, на волшебную поэзию или на управление криминальной империей, от которой он отказался несколько лет назад.
– Мой сын рожден стать сильнейшим Доном и править северо-западом. Скоро… – Дон морщится, но тут же продолжает. – Однажды наступит день, когда я передам ему бразды правления, а пока он должен быть моим подручным, моей правой рукой, а не консильери этого выскочки Романи! – Раздраженно взмахивает сигарой, рассыпая пепел по ковру.
Сглатываю, переступаю с ноги на ногу. Надеюсь, Дон Агати не узнает, что я как раз собиралась ехать к «выскочке», вернее, к Дону Романи за помощью.
– Ты должна постараться, Нария! Мы с тобой знаем, что лучше для Орсона, и ты поможешь направить его на путь истинный.
– Орсон не из тех, кто станет прислушиваться к женщине…
– Такая женщина, как ты, может вить веревки из мужчин! – Дон отмахивается от моих слов, как будто знает обо мне нечто особенное, чего не знаю я. – В тебе убийственное сочетание чувственности и невинности. Мой сын сопротивляется тебе, но это ненадолго. И тогда ты направишь его по нужному пути. К власти.
Достав очки из кармана, Дон раскладывает газету на коленях и углубляется в чтение.
Наш разговор… завершен?
Дон не собирается наказывать меня за попытку побега?
– Иди, Нария! – приказывает, не отрываясь от газеты. – Тебе приготовили комнату. Ты останешься в этом доме до свадьбы.
До свадьбы?! Так долго?
– Завтра, – говорит Дон, глядя на меня поверх очков. Как будто услышал мои мысли.
Свадьба завтра?!
– Дон, умоляю, скажите, где мой брат…
– Он занят и не сможет прийти на свадьбу. И с Адой Романи тебе придется повидаться в другой раз.
Пристальный взгляд Дона понятен без слов. Он знает, куда я собиралась ехать и зачем. Не накажет меня сейчас, потому что ему нужна моя помощь, однако не спустит с меня глаз. И не забудет о моем промахе.
Сцепив дрожащие руки в замок, взываю к Дону.
– Клянусь, Сальво предан вам до глубины души! Он бросился на мою защиту, потому что он глава семьи…
– Сальво так сильно мне предан, что пытался переметнуться к Доменико Романи?
Дон об этом знает?!
Нам конец.
– Прошу вас, пощадите брата! Я все сделаю…
– Начни с того, что померяй свадебное платье. Уверен, оно тебе понравится. Оно хорошо подчеркнет твою фигуру. – Пробегается взглядом по моему телу, от чего я вздрагиваю. – У тебя тело настоящей женщины, и, поверь, мой сын это заметил. Ему это понравилось.
Если это комплимент, то меня от него подташнивает.
Пытаюсь снова заговорить о Сальво, но Дон указывает на дверь.
На негнущихся ногах выхожу в коридор.
Меня ведут в отведенную мне комнату.
Каждый шаг дается с трудом, в голове туман. Слишком много событий, ошибок и опасностей.
Сворачиваю за угол и налетаю на Орсона.
Отпрянув, как от прокаженной, он пытается пройти мимо, но я хватаю его за руку.
– Орсон, подожди, нам надо поговорить!
Он останавливается, смотрит на меня сверху вниз. Снисходительно. С презрением.
– Все, что хотел, я тебе уже сказал. Ты пожалеешь о том, что не уехала.
– Так это ты прислал сообщение?!
– Естественно, я. Никто другой и не пытался спасти твою задницу! Вместо того, чтобы тихо уехать, ты проболталась. Похвасталась подружкам, что едешь в Европу за покупками, да? Так вот: они на тебя донесли. Хотя, может, ты и не собиралась уезжать. Сговорилась с моим отцом и пытаешь мною манипулировать? Надеешься растопить мое черствое сердце или как там пишут в любовных романах? Интересно, что он тебе обещал за помощь…
Орсон зол на отца и убежден, что я в заговоре с Доном. В принципе, он прав. Пусть я не соглашалась помогать Дону Агати, однако моего согласия никто и не спрашивал. Дон приказывал, а не просил.
– Орсон, где мой брат?
– Жизнь Сальво была намного лучше, пока в ней не появилась ты. Моя тоже.
Я жемчужина синдиката, и у меня немалая выдержка, но… у всего есть предел.
– Выговорился? Полегче стало? Может, лучше поговорим о деле? – восклицаю, всплескивая руками в чисто итальянском жесте, впитанном с молоком матери. – Я только что узнала, что свадьбу перенесли на завтра.
Орсон долго смотрит на меня, щурясь, потом подходит, склоняется к моему лицу. Так близко, что вижу мое отражение в радужке его глаз.
– Дорогая, я сгораю от нетерпения, – говорит с насмешкой, но в глазах – лед.

14
Мой будущий муж отказывается со мной разговаривать, потому что считает, что я в заговоре с его отцом. Орсон пытался от меня избавиться, отправив в Европу, но его посланник не смог до меня добраться, потому что дом был окружен людьми Дона Агати.
Моя подруга Ческа предала меня, потому что считала, что мой отъезд повредит ее мужу Нино. Возможно, она права, но от этого не легче.
Моя вторая подруга, Ада, слишком далеко. Мои проблемы не обсудишь по телефону, а попасть в Корстон мне не удалось, да и лучше не расстраивать Аду во время сложной беременности.
А мой брат, единственный родной человек, пропал. Нино отпустили домой. Пуля прошла сквозь мышцы, не задев нервы и крупные сосуды, поэтому он в неплохом состоянии, однако отказывается говорить о Сальво.
Очевидно, что Дон использует брата, как рычаг манипуляции, чтобы держать меня под контролем.
Острое, горькое одиночество, как кислота, разъедает мою смелость. Кажется, если я закричу изо всех сил, кто-то услышит, поддержит, защитит. Однако в академии предупреждали о вреде тщетных надежд.
Сижу в углу комнаты на полу и гадаю, где Дон держит Сальво. Я все стерплю, только бы его спасти. Обхватываю себя руками, зажмуриваюсь и вспоминаю наше детство, родительское тепло, смех.
Обещаю себе, что не сдамся.
Еду мне приносят в комнату, однако дверь не запирают, поэтому с наступлением темноты, когда дом затихает, я выхожу на разведку. Вроде камер не видно, но все равно стараюсь выглядеть скучающей гостьей. На втором этаже не нахожу ничего подозрительного – несколько спален, библиотека и кабинет Дона. Спускаюсь на первый. Улыбаюсь охране, будто это нормально для будущей невестки Дона бродить по дому ночью. В конце коридора вижу бронированную дверь. Запертую. Там может быть Сальво, но мне к нему не попасть.
Возвращаюсь на второй этаж, бесшумно прохожу мимо кабинета Дона. Сворачиваю за угол, когда за спиной открывается дверь и раздаются негромкие голоса.
– Ты знаешь мое мнение! – Незнакомый мужчина фыркает.
– Хватит читать нотации, лучше бы принес мне выпить! – По насмешливому голосу Дона очевидно, что они с мужчиной друзья.
– Никакой выпивки и уж точно никаких сигар! – ворчит незнакомец. – И поговори наконец с сыном начистоту. Твой брат слишком слаб, а твой племянник псих. Если бы Орсон знал о состоянии твоего здоровья, сразу согласился бы стать твоим преемником и не трепал тебе нервы. Скажи ему правду! Все очень серьезно, тебе осталось недолго…
– Я похож на человека, который давит на жалость? – Дон начинает раздражаться.
– Ладно-ладно! Все, я ушел.
Из-за угла вижу, как мужчина спускается по лестнице. Я узнаю его. Врач Дона, которого вызывали к Сальво и Нино.
Все очень серьезно? Осталось недолго?
Что ж, теперь понятна причина, по которой Дон давит на сына. Он тяжело болен и хочет сделать Орсона своим преемником, но при этом не сказал сыну, что умирает. Не хочет давить на жалость, идет другим путем.
У него явно есть рычаг давления на Орсона, вот только какой?

Я почти не сплю, то и дело вскакиваю на постели от видений раненого брата, запертого в подвале. Засыпаю под утро, беспокойно и поверхностно, когда меня будит Джина. Запрыгивает на кровать, как ребенок, и дергает меня за руку.
– Наконец-то наступило утро! Вчера папа не разрешал к тебе заходить, но сегодня можно. Как жаль, что моя сестра пропустит все самое интересное. Посмотри скорее, что мы принесли! Просыпайся, Нари!
В глаза словно насыпали песка.
В мыслях марево боли.
В сердце тревога за брата.
С трудом поднимаюсь на постели, смаргиваю остатки сна.
В дверях стоит сияющая Донна Агати, за ней еще несколько женщин.
И тогда меня озаряет.
Сегодня день моей свадьбы.

15
Платье мне мало.
Потребовались немалые усилия, чтобы втиснуть мое, как выразился Дон, тело настоящей женщины в традиционное платье семьи Агати. Платью почти сто лет, в нем выходили замуж поколения женщин Агати. Я не хотела рисковать, убежденная, что на мне оно лопнет по швам, однако родственницы Орсона были неумолимы. Семейные традиции превыше всего. Тем, кто их нарушит, не будет счастливого брака.
Я на счастливое замужество не рассчитываю, но платье пришлось надеть, чтобы не оскорблять семью жениха. Безумно красивое, с перламутровыми бусинами и изысканной вышивкой, оно плотно облегает изгибы и формы, которые я не планировала демонстрировать так откровенно. В том числе выдающуюся из декольте грудь, слишком большую для платья без бретелей, но, к счастью, сейчас прикрытую фатой.
Никогда не жаловалась на фигуру, но и выставлять ее напоказ не собиралась.
Стою у входа в церковь, собираюсь с силами. Колени дрожат так сильно, что боюсь не дойти до алтаря. Вокруг церкви плотное кольцо охраны и несколько бронированных машин.
Дон Агати открывает дверь и подталкивает меня внутрь. Перед глазами все плывет, но мне и не надо видеть гостей, чтобы знать правду: на моей свадьбе нет ни одного близкого мне человека. Немного дальней родни, которых я не знаю или не помню, потому что долгие годы провела в академии.
Первым делом смотрю на алтарь. Увы, Орсон явился на венчание, а жаль. Теперь уже не выкрутишься.
Дон Агати сжимает мой локоть и ведет к алтарю. На его месте должен быть мой брат, но я не знаю, где он и что с ним.
С трудом сдерживаю отчаяние. Хвалю себя за каждый сделанный шаг, за гордую осанку, за веру в лучшее, которая теплится внутри несмотря ни на что.
На меня смотрят кто с любопытством, кто со злорадством, кто с завистью.
Кто с вожделением.
Присматриваюсь к Орсону и замираю на полпути. Мой жених – это зрелище не для слабых и впечатлительных. Идеально сидящий смокинг подчеркивает его впечатляющую фигуру и создает впечатление изысканной элегантности. Я едва ли узнаю Орсона, только если по холодной, пренебрежительной усмешке.
Рядом с ним свидетель, незнакомый мужчина, он улыбается во все лицо, как будто это его свадьба. С другой стороны Джина, она тоже сияет.
Единственные, кто не сияет и не радуется, – это мы с Орсоном.
Венчание – это духовное единение двух людей, а мы и стоять рядом не хотим.
Дон, насильно выдающий меня замуж, передает мою руку жениху, который не хочет на мне жениться. Какая девушка не мечтает о такой свадьбе?
Небрежным движением Орсон откидывает мою фату, и его взгляд сразу ныряет в излишне откровенное декольте.
– Не теряешь время зря, да, Нария? Пытаешься соблазнить меня прямо у алтаря? Это отец тебя надоумил? – Вроде усмехается, но в голосе и в глазах презрение.
Священник покашливает, привлекая внимание собравшихся. Он наверняка слышал слова Орсона, но мне не до смущения. Черная печаль придавливает меня к земле. Священник начинает церемонию с молитвы, что-то говорит о браке, любви и семейных ценностях, но я его почти не слушаю. У меня своя церемония, свои клятвы.
Сжимаю в холодных ладонях оставшиеся силы и клянусь не предавать саму себя. Как бы ни повернулась жизнь, найду свое место в этом мире. Никому не позволю погасить мой внутренний свет. Никто из этих мужчин не увидит моих слез.
Мы обмениваемся обетами и кольцами. Для Орсона эти обещания ничего не значат. Он произносит их через силу, хрипло.
– Вы можете поцеловать невесту, – говорит бледный священник. На его висках капли пота. Если он чем-то разгневает Дона или его сына, ему конец. На свадьбах синдиката нередко проливается кровь.
Орсон хмурится, будто вот-вот откажется меня целовать, но потом резко подается вперед. Захватывает мои губы с силой и решимостью. Надвигается на меня, заставляя изогнуться, и с силой прижимает к себе. Лишает меня почвы под ногами во всех смыслах. Ладонью обхватывает мой затылок, углубляет поцелуй. Я приоткрываю губы от неожиданности, и язык Орсона проникает вглубь, ласкает меня, заполняет.
Полное погружение.
Я дезориентирована, сбита с толку. Этот поцелуй кажется неправильным. Он не вписывается в фальшивую церемонию, ненавистную нам обоим.
Я не могу лгать в церкви.
Пытаюсь вырваться и с силой прикусываю язык Орсона.
Он тут же отстраняется. На его лице удивление, в глазах огонь.
Резко развернувшись, он выходит из церкви.
Без меня.

16

Донна Агати совершила невозможное, организовав банкет за считанные часы. Очаровательная гостиница с увитыми плющом балконами и рестораном во внутреннем дворе принадлежит синдикату, и посторонних здесь нет. Главный стол на возвышении украшен цветами и свечами и открыт взглядам нескольких десятков людей «узкого» круга родни. На столах знаменитый венецианский хрусталь, изобилие еды и выпивки. Играет традиционная итальянская музыка.
Это самая очаровательная из всех фальшивых свадеб, на которых я когда-либо была.
Мне не позволили переодеться, традиционное платье полагается носить до конца торжества. Я набросила фату на плечи, чтобы хоть как-то скрыть неприличное декольте.
Орсон смотрит по сторонам тяжелым взглядом. Если бы он перестал вымещать на мне свое раздражение, мы могли бы поддержать друг друга, ведь нам обоим неприятен этот фарс.
Как только он садится, я придвигаюсь ближе и шепчу.
– Орсон, прошу тебя, скажи мне, что с Сальво? Я буду примерной женой, только помоги моему брату. Умоляю тебя!
Он не отвечает. Ничем не показывает, что слышал мою просьбу. Потирает шею, и под его пальцами я замечаю мурашки на коже. Там, где ее коснулось мое дыхание.
Дон Агати поднимается с бокалом в руке, чтобы поприветствовать гостей. Первый тост, как и положено, о благополучии и процветании семьи и синдиката.
Я ничего не ела со вчерашнего вечера, однако аппетита нет. Во рту горечь от лжи и отчаяния. Делаю глоток шампанского, второй, третий. Боль немного притупляется.
Орсон откуда-то достал виски, перед ним ополовиненная бутылка. Берет мою тарелку и с громким шлепком кладет на нее салат из креветок. Мой любимый. Донна Агати заранее узнала у кухарки Сальво, какие блюда я люблю. Наверняка к банкету готовились всю ночь.
– Мне послышалось, или ты обещала быть примерной женой? – спрашивает Орсон и показывает взглядом на салат. – Ешь! Мне нужно, чтобы ты была трезвой для того, что произойдет сегодня ночью, – шепчет низкой лаской голоса.
От его слов и шепота кожа становится чувствительной, дыхание учащается. Это тревога, ничто другое. Если сейчас начну волноваться о брачной ночи, сойду с ума.
Отодвинувшись от меня, Орсон делает глоток виски.
– Ешь, Нария, это будет долгий вечер, – говорит безрадостно.
Помня о стараниях поваров, заставляю себя съесть пару креветок. Улыбаюсь официантам и прошу передать мое спасибо шеф-повару. Делаю это нарочито громко. Это очень важное мероприятие, наверняка весь коллектив ресторана в панике.
Орсон смотрит на меня, сощурившись, потом качает головой и залпом допивает виски.
Стараюсь не думать, что он сделает со мной, когда мы останемся одни, особенно если он пьян и несдержан. Как молитву, повторяю сказанное Адой, что Орсон не бьет и не принуждает женщин. Заставляю себя этому верить.
Допиваю шампанское.
Снова поднимается Дон Агати. В этот раз он предлагает тост за новобрачных. Мне наливают еще шампанского, однако Орсон берет мой бокал, выпивает залпом и ставит на скатерть вверх ногами. Мне нечего выпить за наш брак. Как символично!
Дон хвастается крепкими браками в семье Агати. Гости согласно кивают, хотя многие из них изменяют супругам. Все это часть одной игры. Стараюсь не думать, сколько здесь любовниц Орсона. Возможно, он даже уединится с одной из них во время празднования. А что? Чем свадьба хуже помолвки?
Дон делится со всеми радостью по поводу возвращения сына. Причем его слова звучат так, будто Орсон вернулся из долгого отпуска и рад воссоединению с семьей.
Все лгут, но никого не обманешь.
Кажется, я слышу скрип зубов Орсона, однако на его лице штиль.
Закончив с сыном, Дон смотрит на меня. Полным списком оглашает мои академические заслуги, вспоминает моих родителей, про брата не говорит ни слова.
Меня пронизывает боль настолько резкая, что непроизвольно морщусь. С силой сжимаю кулаки, ногти впиваются в ладони.
Орсон наклоняется ближе и говорит.
– Сальво в Канаде работает на сицилийскую группу. Он жив и здоров. Ему приказано там оставаться, пока отец его не вызовет. Твой брат легко отделался.
Мое облегчение настолько сильное, что из меня вырывается громкий вздох. В этот момент Дон Агати обещает собравшимся, что у нас будет идеальный брак и Орсон сделает меня счастливой. Услышав мой некстати прозвучавший вздох, Дон понимает его по-своему и улыбается.
– Вот видишь, сын, твоя жена со мной согласна. Ей хочется, чтобы ты сделал ее счастливой. Начни стараться сегодня ночью!
Собравшиеся взрываются хохотом. Я краснею до корней волос. Только Орсон совершенно никак не реагирует и бесстрастно смотрит в свой бокал.
– Никто и не сомневался, что Орсон постарается. Сегодня ночью и каждую ночь после этого. С такой невестой грех не постараться! – восклицает кто-то из гостей.
Совершенно пьяный и до этого дремавший мужчина лет девяноста просыпается и заявляет: – С такой женой даже я бы постарался!
– Не волнуйтесь, я проверю, старается мой сын или нет. Уж я-то знаю, как выглядит удовлетворенная женщина! – говорит Дон Агати с гордой улыбкой.
Донна Агати густо краснеет. Только ее поджатые губы выдают правду: она не уверена, что речь идет о ней.
Один из капо – пожилой мужчина с сильным итальянским акцентом – поднимается, и тычет в нас с Орсоном пальцем.
– У нас на юге Италии была хорошая традиция, следовало ее сохранить. Как вывешивали утром простыню со следами брачной ночи, так все знали, постарался жених или нет. И про невесту понятно было, невинна или нет. А без традиций много что выдают за настоящий брак.
Больше я ничего не слышу. Кажется, я оглохла от ужаса.
О старых традициях я, конечно, знала, но и подумать не могла, что о них заговорят.
Потираю горло, но не могу сделать вдох.
Вдруг осознаю, что Орсон положил руку на мое бедро. Поглаживает, ведет все выше к стыку бедер… надавливает кончиком пальца… с силой, все глубже между ног… потирает…
Я что, возбуждаюсь?!
– Ты с ума сошел? – шиплю. – Вокруг люди!
– Значит, тебе хочется, чтобы мы остались одни? Интересно… Поделись со мной своими фантазиями, не стесняйся. Кто знает, может, я исполню твои мечты.
Я благодарна Орсону за новости о брате и не хочу ему грубить, но… Он думает, что я мечтаю заполучить его в постель?! Серьезно?
– Давай, Нария, признавайся! Ты представляешь мой член, и как он будет ощущаться глубоко в тебе? Как я буду вбиваться в тебя сзади?
В его голосе похоть и гнев, не самая приятная комбинация. Может, он и не отказался бы от меня на ночь-другую, но не больше, а ему вручили меня в качестве жены. Насильно.
– Ты прекрасно знаешь, что невинность жемчужин тщательно охраняют, поэтому ни о чем таком я не думаю.
– О нет, детка, невинность тела не означает невинность души. Ты ни с кем не делилась своим телом, однако наверняка исследовала его сама и знаешь, чего оно хочет.
Внезапно я догадываюсь, что происходит. Орсон заметил, как я испугалась при упоминании простыней со следами брачной ночи, поэтому пытается отвлечь меня от тостов и намеков гостей. Вроде как пытается мне помочь, однако мог бы сделать это как нормальный человек и просто сказать, что никаких старых традиций мы соблюдать не будем. А он…
– Что ты представляешь, когда мастурбируешь? Как я закидываю твои ноги себе на плечи и засаживаю в тебя член? Или как я вылизываю тебя… Ага! В точку! Румянец говорит сам за себя. Значит, ты мечтаешь о том, как кончишь мне на язык? М-м-м… Оральное удовольствие – это ни с чем не сравнимая вещь…
Все, не могу больше терпеть. Я знаю, как быть примерной женой, однако это не значит, что я ею буду.
– Лучшее оральное удовольствие – это когда ты молчишь, – говорю, глядя Орсону в глаза.

17
После моего смелого заявления мы с Орсоном замираем, глядя друг на друга. Кажется, в этот момент определяется баланс наших отношений. Я должна продержаться, не согнуться под тяжестью его взгляда. Мягкость не значит бесхребетность. Не иметь решающего голоса не значит быть бессловесной. Во всем, что касается нашей семьи, я стану равноправным партнером Орсона. Любви я не ищу, но и частью мебели не стану.
– Сын, не хочешь сказать пару слов? – Голос Дона Агати врывается в наш мир для двоих.
Орсон качает головой. Тоста не будет.
Не успеваю выдохнуть с облегчением, как поднимается шафер, кто-то из дальней родни. Судя по гримасе Орсона, тот ему неприятен. Шафера, как и все остальное на этой свадьбе, выбирали Дон с женой, и в этом они изрядно промахнулись. Шафер уже порядком выпил и забыл, где находятся границы приличия.
Отпустив пару шуток о прошлом Орсона, он поворачивается ко мне.
– О, Нария! Самая прекрасная жемчужина синдиката. Орсон еще не полностью осознал, какой он счастливчик, но все мы ему завидуем. У Орсона много причин радоваться этому браку, в том числе две выдающиеся причины. – Сопровождает эти слова неприличным жестом, указывающим на грудь. – Орсон, тебе повезло, хотя, конечно, ты заслужил эту удачу. Чтобы найти редкую жемчужину, ты вскрыл много раковин.
Я едва ли замечаю движение рядом, как в следующую секунду раздается выстрел. Пуля сбивает светильник с дерева, и тот падает шаферу на голову.
Шафер валится на пол без сознания.
Воцаряется такая глубокая тишина, что не слышно даже дыхания собравшихся.
Орсон убирает пистолет и поднимается.
– Пока официанты выносят мусор, – показывает в сторону лежащего на полу шафера, – я собираюсь потанцевать с женой.
В ту же секунду звучит музыка. Квартет подхватывает мелодию с того же такта, на котором остановился в момент выстрела.
Шафера уносят, следом идет уже знакомый мне врач.
Мой муж нетерпелив, скор на расправу и отличный стрелок. Наверное, я должна испугаться, однако я благодарна за то, что он заткнул шафера.
Меня ничуть не удивляет, что Орсон хорошо танцует, однако романтичным наш первый танец назвать нельзя. Орсон слишком глубоко погружен в размышления и словно меня не замечает. Ощущая на себе его руки, поневоле задумываюсь о брачной ночи. Вспоминаю, что Орсон предлагал со мной сделать. Если бы мама была жива, она бы объяснила, как наладить отношения с нелюбимым мужем, у которого имеются любовницы. И где я могу удовлетворить свои… нужды. И с кем. Об этом я раньше не задумывалась, потому что толком не ощущала этих самых нужд. Однако под влиянием Орсона все изменилось. Его прикосновения, поцелуи и слова пробудили во мне желания и нужды. Что теперь делать, не знаю.
Танец заканчивается, и меня тут же подхватывает Дон Агати.
– Нария, ты хорошо справляешься, уже влияешь на Орсона, иначе он не стал бы тебя защищать. Многое зависит от брачной ночи. Орсон не хотел жениться, но он не сможет от тебя отказаться. Завоюй его! Вас наверняка учили… ты меня понимаешь.
Нет, не понимаю. Чему учили? Спрягать глаголы? Вышивать крестиком? Соблазнять мужчину, который воплощает собой слово «грех»?
Не возражаю Дону, но и ничего не обещаю. Легче приручить тигра, чем Орсона Агати.
Дон провожает меня к столу. По пути к нам подходит противный Винс, племянник и капо Дона, и приглашает меня на танец. В ту же секунду рядом оказывается Орсон. Метнув в Винса острый взгляд, подхватывает меня за талию и сажает на место. Как куклу.
– Не приближайся к нему! – приказывает.
– Почему…
– Потому что я так сказал!
Сейчас не время спорить, но если Орсон думает, что это приемлемый довод, то в нашем браке его ждут неприятные сюрпризы.
Гости танцуют, наслаждаются десертами, сплетничают. В какой-то момент приносят свадебный торт, и мы его разрезаем. При этом я улыбаюсь, а у Орсона на лице такой злобный оскал, что нас боятся фотографировать.
Меня приглашают танцевать, однако Орсон сообщает всем, что я не танцую. Ему достаточно глянуть на мужчину, чтобы тот развернулся и ушел, не доходя до меня.
Орсон в отвратном настроении. На вопросы не отвечает. Сидит, молча покручивая в руке вилку, того гляди метнет ее в кого-нибудь.
С другой стороны от меня сидит Джина и что-то радостно щебечет про учебу в колледже и про то, что ее сестра выздоравливает и собирается путешествовать по Азии. От веселой болтовни Джины настроение Орсона только ухудшается.
Ближе к концу банкета Донна Агати отводит меня в сторону.
– Нари, детка, твоя мать была замечательной женщиной, понимающей и мудрой. Ты унаследовала эти черты и станешь хорошей женой Орсону. Не думай о нем плохого. Мой мальчик очень темпераментный, и девушки его избаловали, но ты сможешь с ним договориться. А по интимной части… Орсон никогда не был жесток с женщинами.
Хочется спросить, откуда она столько знает о сыне. Ведь «ее мальчика» отправили в пансион в Швейцарии, когда ему исполнилось пять лет, а потом в университет. После этого он вернулся, чтобы работать на отца, не продержался года и сбежал.
Словно догадавшись, что мы говорим о нем, Орсон подходит, берет меня за руку и ведет за собой.
– Мы уходим! – объявляет громко.
В ответ раздается смех, гости аплодируют и отпускают грубые шутки.
– Поцелуй! Поцелуй! – кричат настойчиво.
Орсон медленно, словно нехотя поворачивается ко мне. Проводит пальцем по моим губам. Склонившись, накрывает их своими. Требовательно, уверенно, зная, что я не воспротивлюсь.
Языком касается моего, сплетается с ним. Проникает глубже.
Потом подхватывает меня за талию и уносит в гостиницу под свист и улюлюканье гостей. Так и несет меня до самого номера.

Нам выделили шикарный номер с балконом, ведущим во внутренний двор гостиницы. Огромная кровать посыпана лепестками роз, на столике клубника и шампанское. Даже ванна здесь в форме сердца.
Орсон ставит меня на ноги, скидывает пиджак и жилет. Устраивается в кресле и смотрит на меня одним из своих фирменных взглядов, от которого слабнут колени и учащается сердцебиение.
– Давай, показывай, что мне навязали!

18

Никогда не ощущала себя настолько беспомощной.
– Что… ч-что тебе показать? – еле выговариваю онемевшими губами. Сейчас мне наплевать на любовниц мужа, на игры Дона и равноправие в семье. Мне чертовски страшно. Настал момент истины. Сидящий передо мной мужчина, мой муж может сделать мне очень больно. Во всех смыслах. Если судить по его гневному взгляду, Орсон не расположен со мной нежничать. Что бы он ни сделал, никто не вмешается и не осудит его.
– Покажи все, что ты готова мне предложить, – говорит тяжелым, хриплым голосом.
Готова?! Я в нулевой готовности, в минусовой.
– Гости сказали, что я счастливчик, вот и докажи, что это так, – добавляет с нотой темной иронии.
– Я… этого не говорила.
– Раздевайся!
Хочется спросить, зачем, но это будет жалкой глупостью. И так все понятно.
– Можно выключить свет?
Орсон небрежно машет рукой, позволяя мне эту маленькую слабость.
Во внутреннем дворе горят светильники, и от этого в спальне сумрак кажется медовым. Позолоченным.
– Мне самой не снять платье, пуговицы на спине, – шепчу, словно надеюсь, что Орсон меня не услышит и уйдет. К другой женщине. Мне все равно.
Через долю секунды он оказывается рядом.
У него большие руки, крупные пальцы, но он на удивление быстро справляется с застежкой. Сказывается большой опыт.
Теплые ладони ложатся на мои плечи, кончики пальцев касаются груди. По коже струится жар, я словно загораюсь.
Я солгала, мне не все равно. Мне нравится так… гореть, никогда не испытывала подобного.
Спустив платье с моих плеч, Орсон опускается на колени за моей спиной. Его губы касаются позвонков, спускаются все ниже.
Мелькает чуждая, опасная мысль: как бы хорошо все это ощущалось, если бы наш брак был настоящим!
Орсон поворачивает меня, смотрит на грудь под кружевным бельем. Его ноздри раздуваются, глаза темнеют. Подушечкой большого пальца он касается моего соска, и я вздрагиваю от удовольствия настолько сильного, что оно пугает.
Орсон поднимает подол моего платья, смотрит на ноги в чулках с подвязками. Сглатывает.
Помогает мне снять платье.
Я не сопротивляюсь, не спорю, не заглядываю в будущее. Пока что Орсон не сделал ничего неприемлемого или неприятного. Даже наоборот. Не знаю, куда приведет нас эта ночь, но сейчас мне не до тревожных мыслей. Я тону в ощущениях.
Собираюсь сбросить туфли, но Орсон меня останавливает. Отходит на пару шагов и смотрит на меня. Его лицо напряжено, на щеках играют желваки. Вижу, как топорщатся его брюки. Он возбужден, в секунде от срыва. Привычная ухмылка то и дело проступает на его лице, но тут же исчезает. Его так затянуло в нашу близость, что он не в силах играть свою любимую роль беспечного и бесстыжего прожигателя жизни.
Снова подходит ко мне, опускается на колени и ладонями проводит по моим ногам. От лодыжек до самого верха. Большими пальцами скользит по кружеву трусиков.
– Ты долго хранила невинность, Нари. Хранила ее для меня. Хочешь, я избавлю тебя от нее прямо сейчас? Сделаю это безболезненно… Да, я могу. – Придвигается и языком ведет от моего колена до верха бедра.
Непроизвольно сжимаю бедра, ощущая между ними жар возбуждения.
– Хочешь, я сделаю это языком? – Орсон водит губами по обнаженной коже над верхом чулка. Его хриплый голос сводит меня с ума.
В который раз подавляю сожаление, что все это не по-настоящему. Крамольная, глупая надежда. Пусть Орсон мой муж, и это наша брачная ночь, но надеяться нельзя. Не в нашем мире, не с моим мужем.
За пару секунд все меняется.
– Или, если хочешь, можешь все сделать сама, – предлагает Орсон неожиданно громким, злым голосом. – Можешь использовать меня и взять то, что хочешь. Ты ведь знаешь, что должна сделать?
– Нет, не знаю. Что?
Отстранившись, он смотрит на меня с… яростью?!
– Как что? Ты должна сделать так, чтобы я не мог от тебя отказаться. Ведь именно об этом вы договорились с моим отцом. – Каждое слово как ушат ледяной воды. Голос Орсона холодный, злой. – Хорошо сыграно, Нари! Я почти поверил, что ты напугана. Бедный ягненок, отправленный на заклание. Вы с отцом не учли, что я умею читать по губам, поэтому знаю, о чем вы говорили во время танца. Ага… вот теперь твой испуг искренний! Чертовски трудно ненавидеть самую красивую девушку синдиката, но, похоже, придется.
Поднявшись, он возвращается в кресло.
– Что ж, Нари, давай, завоевывай меня! Тебя же наверняка этому учили, – повторяет слова Дона Агати.
Кажется, сейчас я потеряю сознание.
Вернее, уже.

19

Прихожу в себя в постели.
В нижнем белье и туфлях на высоких каблуках. Фонари за окном купают мое полуобнаженное тело в медовом свете.
Кружится голова, пересохло во рту. Что со мной? Ах да…
Орсон меня обманул, притворившись страстным любовником, а на самом деле он в ярости от того, что Дон велел мне его соблазнить. Вернее, завоевать, что бы это ни значило.
– Ты училась актерскому мастерству? Обморок получился идеальный, мне как раз хватило времени тебя подхватить, чтобы ты не расшибла голову об угол кровати. – Орсон сидит на краю постели, но смотрит не на меня, а в окно. – Это отец тебя надоумил? Как романтично! Я спас тебя от падения, уложил в постель, и вот ты лежишь вся такая беспомощная и полуголая… Давай, рассказывай, что дальше по сценарию!
Бросает на меня взгляд и морщится, словно ему противен мой вид. Смотрит только на лицо, ниже взгляд не спускается. Его внезапная ярость потухла, остались только ирония и… горечь?
– Сейчас и наступает тот самый момент, когда я буду не в силах от тебя отказаться, да, Нари? Возьму тебя, а завтра ты доложишь отцу, что выполнила свою часть сделки. Он продолжит наставлять тебя о том, как сильнее меня привязать и заставить подчиняться его приказам. Я угадал?
Не сводя взгляда с моего лица, протягивает руку и кладет ладонь на мой живот.
– Что же ты медлишь, Нари, соблазняй меня! Я даже помогу тебе, если хочешь. Тебе достаточно просто лежать и смотреть на меня так, как сейчас, чтобы у меня стоял. Хочешь, чтобы я потерял контроль и набросился на тебя? Разведи ноги! Давай, вот так! – Обхватывает мои бедра теплыми ладонями и разводит, поглаживает, массирует, большими пальцами задевая промежность.
Сглатываю. От прохлады и волнения по телу проходит волна дрожи, однако я не боюсь Орсона. Уже не боюсь. Теперь во мне кипит смесь отчаяния и гнева.
Приподнимаюсь на локтях и выплевываю слово за словом, щедро поливая их сарказмом.
– Ты угадал, Орсон, так и есть: сейчас я стану тебя соблазнять, причем так умело, что ты влюбишься в меня без памяти и будешь привязан к моей юбке до конца наших дней. И, конечно же, станешь беспрекословно выполнять приказы Дона. Можешь гордиться собой, ты раскусил наш коварный и очень реалистичный план. А жаль, потому что у меня были все шансы на успех. Выпускница закрытой академии, которая никогда не знала посторонних мужчин и даже не целовалась, гарантированно обладает фантастическими навыками соблазнения. Твой отец сделал выигрышную ставку. Знаешь, что? Может, ты и умеешь читать по губам, но видел только то, что сказал твой отец. А знаешь, что сказала я? Ни-че-го. Потому что не собираюсь тебя соблазнять и пытаться тобой манипулировать. Однако спорить с Доном я не могу, и если ты этого не понимаешь, то… Доменико Романи стоит задуматься об умственных способностях его консильери!
Выдохнувшись, я наконец замолкаю. Такого наговорила, что хоть кляп себе вставляй, вдруг назреет продолжение монолога.
Скрестив пальцы на удачу, смотрю на Орсона. Если он разозлится, будет прав, но пусть не ждет извинений. Он должен понимать, что я не могу спорить с Доном.
Нахмурившись, Орсон оценивает меня несколько долгих секунд, потом спрашивает.
– Ты правда никогда раньше не целовалась?
– Это единственное, что ты услышал из моей гневной тирады?!
– Отвечай на вопрос!
– Я раньше целовалась.
– Только со мной?
…
– Я спрашиваю, только со мной?!
– Да.
– К тебе действительно не подпускали мужчин?
– Подпускали! По сотне за раз! Орсон, ты слышал, что я сказала про твоего отца?!
Мне достался муж, с которым невозможно разговаривать. То обманывает, то злится, то отвлекается на пошлости.
Сажусь на постели, но от этого становится только хуже, потому что моя немаленькая грудь натягивает кружевной бюстгальтер и привлекает внимание Орсона.
– Нам надо поговорить! – говорю серьезно, даже сурово.
– Меньше всего мне сейчас хочется разговаривать, – усмехается муж. Поднявшись, отходит к окну. – Я слышал все, что ты сказала, но это не значит, что я тебе доверяю. У тебя был шанс избежать этой свадьбы и уехать, однако ты им не воспользовалась…
– Мой брат…
– Ты знала, что не сможешь ему помочь.
– Я допустила ошибку…
Глядя на меня через плечо, Орсон кивает.
– Вот сейчас я тебе верю.
Стянув покрывало с кровати, заворачиваюсь в него и подхожу к мужу.
– Рады мы этому или нет, но брак состоялся.
Орсон наклоняется, сжимает пальцами мой подбородок.
– Чтобы наш брак состоялся, ты должна ощутить в себе мой член, а этого пока что не случилось, – говорит мне в губы.
Глубоко вдохнув для смелости, касаюсь его губ моими.
– Так давай, сделай это!
Орсон резко отстраняется, будто опешил от моего предложения.
Беру его за руку и говорю.
– Это наша брачная ночь, и она должна… состояться. Я не против. Наоборот, я хочу, чтобы у нас был хороший брак, как у моих родителей. Между ними не было любви и страсти, но было уважение, а это главное. Папа никогда не выставлял своих любовниц напоказ и уделял много времени детям. У нас с Сальво было счастливое детство, и я хочу того же для наших детей. Я очень надеюсь, что мы с тобой сможем договориться. А пока… если хочешь, то можешь сделать со мной… это. Только используй, пожалуйста, защиту. Ты был со многими женщинами, и я не хочу подцепить какую-нибудь гадость… и наши дети могут через меня заразиться. Тебе надо провериться…

Впервые в жизни понимаю, что значит «убить взглядом».

20
За окном наконец стихает музыка, только иногда слышны голоса и смех. Празднование нашей свадьбы завершилось. Уже середина ночи, а мне не спится. Проигрываю в мыслях все, что наговорила Орсону. Слова не выкинешь, да и правду сказала, но отреагировал он странно. Смотрел на меня так яростно, будто вот-вот разорвет на куски, а потом достал пистолет. Я чуть снова не грохнулась в обморок, но Орсон только усмехнулся и положил пистолет на прикроватный столик. А потом и остальное оружие следом. И ушел в ванную. Вернулся в одних брюках, так и лег в постель. Пока я решала, что сказать, он заснул.
Спит глубоко и спокойно, а у меня ни в одном глазу. И душ приняла, и успокоилась, что новоиспеченный муж не станет ничего требовать, а все равно тревожно. И адреналина столько, что хоть на пробежку выходи.
Дрожь по всему телу, кожа чувствительная, горячая, словно у меня жар, а руки-ноги ледяные. И одиноко так, что хоть вой. Сказал бы кто, правильно себя веду или нет и что делать дальше. Как наладить отношения с мужем, который мыслит ниже пояса и считает меня предательницей?
Придвигаюсь к Орсону, как мне кажется, незаметно. Ощущаю его тепло, ставший знакомым запах, и от этого становится спокойнее.
– Ты долго будешь вертеться? – Он поворачивается, касаясь меня плечом. – Если тебе не спится, могу предложить надежный способ расслабиться. – В следующую секунду он уже нависает надо мной, губы почти касаются моих. – Тебе повезло, Нари! У тебя умелый и опытный муж. Я знаю, как доставить женщине удовольствие. Стоит только попробовать, и ты уже не сможешь отказаться. Знаешь, что говорят: от ненависти до любви один раз.
– Никто так не говорит! – Вроде спорю, а сама готова свернуться калачиком под его защитой. Согреть о него ледяные руки и встревоженное сердце. Это всего лишь минутная слабость, Орсон поймал меня в момент острого одиночества.
– Так говорю я. – Сгибает руки, опускаясь и касаясь меня всем телом. Член упирается в мое бедро. Орсон хочет меня… хотя ему все равно, кого хотеть…
Не успеваю испугаться, как Орсон исчезает. Только что лежал на мне, водил губами по моему лицу, а теперь на своей половине постели.
Лежим, молчим. Я почему-то рада, что он тоже не спит. Вдвоем легче быть одинокими, теплее.
– Это все, что ты от меня хочешь? – вдруг спрашивает он, голос слишком резкий и громкий после соблазнительного шепота.
– Ч-чего хочу? – Не сразу понимаю, о чем он.
– Ты хочешь, чтобы я не выставлял любовниц напоказ, не подхватил от них заразу и проводил достаточно времени с нашими детьми. Это все, или будут еще требования? – спрашивает раздраженно.
Не дыша, смотрю на него, как кролик на удава. Не знаю, что ответить, потому что не понимаю причин его гнева. На что он злится – что я хочу от него слишком много или слишком мало?!
– Я бы хотела работать в приюте или в школе…
– Можешь делать что хочешь, я предоставлю средства, – перебивает.
– С-спасибо.
– Ты сказала, что между твоими родителями не было страсти. Тебя это устраивает? Хочешь делать детей в миссионерской позе, в темноте и не издавая звуков?
Почему он злится?! Я предложила ему полную свободу, только проводить время с нашими детьми и больше никаких требований, а ему и это не нравится. Поди разберись, что за муж мне достался.
– Не имея опыта, я не знаю, в какой позе лучше делать детей, но если тебя что-то не устраивает, можно обратиться к врачу, чтобы зачать ребенка…

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/aleks-mara/besstyzhiy-70891306/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Синдикат мафии – это кофедерация нескольких кланов (или семей) мафии, каждым их которых управляет Дон (или Босс). Подручный – это заместитель Дона, второй человек в клане. Консильери – старший советник Дона, доверенное лицо и друг. Капо (капореджиме, капитан) – глава группы мафиозного клана, который руководит определенным видом криминальной деятельности или отвечает за определенную территорию и делится прибылью с Доном.

2
О знакомстве Нари с Доменико Романи можно прочитать в первой книге цикла, «Бесстрастный».