Главная страница | Ужасы | Последний приют

Последний приют
Виктория Денисова


Барни Хоровиц работает медбратом в психиатрической лечебнице "Грин Пайпс", куда попадают доживать свой век те, кто уже не в ладу с умом. Но парень амбициозен и мечтает однажды стать великим писателем. Новый пациент клиники, загадочный художник Ричард Бордхэм открывает Барни страшную тайну своего успеха – сделка с демонами. Но можно ли верить сумасшедшему? Мистер Хоровиц решает выяснить правду и повторяет тернистый путь художника. Но все оказывается куда сложнее, чем он думал.Обложка сгенерирована телеграм-ботом нейросети Кандинский





Виктория Денисова

Последний приют





ГЛАВА I. ПРИЮТ ГРИН ПАЙПС



Восемь лет я работаю в этом богом забытом месте. Чертова годовщина. Девяносто шесть потраченных впустую, никчемных месяцев. Две тысячи девятьсот двадцать дней, наполненных криками этих несчастных, их болью и страданиями, смрадом, испражнениями и рвотой. Здесь в отдалении от города, окруженный мрачным лесом приют "Грин Пайпс" равнодушно принимает своих истерзанных душевными муками гостей. Врачи, конечно, не могут им помочь- пилюли, уколы, эти странные разговоры с миссис Дюбери и доктором Поллсоном. – Что случилось вчера ночью, Джереми? Почему Джошу и Петеру пришлось привязать тебя к кровати? – Огромный черный паук хотел сожрать мои внутренности, мэм. Я пытался от него избавиться. – Ты же понимаешь, что никакого паука на самом деле не было? Он лишь в твоей голове. _ нет, мэм, паук определенно был. И так по кругу пока несчастный Джереми не сдастся пауку, изловчившись повеситься на штанах от собственной пижамы. Но так ли уж они безумны? Взять, к примеру, миссис Пински. Не очень-то набожная родня притащила сюда старушку, попросту наплевав на ее просьбы провести экзорцизм. Пожилая дама уверена, что одержима демоном по имени Ксергорд. Это даже выговорить то сложно, а прибавьте ко всему еще и факт, что Пински грудным голосом вопила на никому неизвестном языке какие-то страшные проклятия. Вы спросите – как я понял, что это были проклятия, если язык не известен никому, включая и меня? Уж поверьте – она изрыгала их с такой ненавистью, что было ясно – ну будь ее тщедушное тельце связано смирительной рубашкой, она несмотря на кажущуюся хрупкость, разнесла бы к чертям кабинет доктора Стивенсона. Не поймите меня неправильно, я не из тех, кто сыплет цитатами из откровений Луки и Марка, и вряд ли мы с вами столкнемся взглядами на службе в Пепельную Среду в одной их приходских церквей, но глупо отрицать наличие нематериального мира. Духи, демоны, боги, сущности, полтергейсты, неупокоенные души – не потолка же взялись они в преданиях разных народов.

Помните тот случай в Джерси, когда благородный отец семейства разрубил топором на 12 равных кусочков жену и троих детишек? Никто не мог понять причин, толкнувших успешного юриста на такое. Конечно, его хотели запереть в сумасшедшем доме, где наверняка нашли бы шизофрению или психоз. Но бедолага вздернулся, привязав простыню к тюремной решетке. А молодая женщина из Блистон Роуз, что отравила новорожденного сынишку литием и вонзила в глаз муженьку вязальную спицу? Все списали на послеродовую депрессию и закрыли бедняжку в исправительной женской лечебнице. А паренек из Уиллоу Крик? Никто не видел его шесть дней, соседи вызвали полицию из-за запаха. Помимо разгромленной мебели, в квартире нашли труп несчастного и странный алтарь с оплавленными свечами и статуей неведомого существа. Детективам так и не удалось понять, что произошло там, на Элм стрит, и в отчетах написали о ритуальном суициде. Врачи, полицейские, газетчики в таких случаях всегда утверждают, что "убийца страдал тяжелым расстройством психики". Но будьте уверены – без демонической инфестации не обошлось. Другое дело, что священники здесь также бессильны, как и двойная доза бромидов, лоботомия, ледяной душ и прочие медицинские ухищрения. Изгонять духов из одержимых могут лишь те, кто на короткой ноге с потусторонним миром- колдуны, ведуньи, шаманы, медиумы. И родственникам бедной миссис Пински было бы лучше не тащить несчастную старушку в приют для умалишенных, а найти хорошую ведьму где-нибудь в бедных кварталах Эштона, и та сумела бы уговорить Ксергорда покинуть тело пожилой леди.

Но вернемся к пациентам Грин Пайпс. Среди тихих и незаметных обитателей первого этажа, что как бесплотные тени снуют по узкому коридору из холла в свои палаты, резко выделяется мистер Стоуни. Ему около шестидесяти, и я честно не понимаю, как он оказался в этой дыре. Мистер Стоуни всегда бодр, обладает отменным аппетитом, и, кажется единственным грехом старика является неутолимое желание щипать медсестер за задницы. Но знаете, если бы всякого за такое упекали в психушку, лечебницами была бы усыпана большая половина земного шара. Я начал даже подозревать, что мистер Стоуни, имитировал свое расстройство, чтобы скрыться в глуши Грин Пайпс от мафиози, беременной любовницы или налоговых агентов. Простите, мол, но я немного тронулся умом, что с меня теперь возьмешь? В одной палате со Стоуни живет мистер Крипстон – совсем дряхлый старик, который почти не говорит. Семь лет назад его поразила болезнь Паркинсона и начала прогрессировать деменция. С тех пор голова бедолаги трясется, как у заводного клоуна, а ест он исключительно из рук сестры Мардж, так как сам держать ложку уже не в состоянии. Каждое утро мистер Стоуни делает вид, что помогает Марджори довести старика до столовой, изловчаясь при этом погладить молодой женщине руку или в редких случаях даже схватить за грудь. – Ну что, мистер Крипстон – говорит он соседу, – готовы, небось быка завалить и слопать? И мистер Крипстон не то в знак согласия, не то в силу своего недуга отвечает вечным покачиванием плешивой, покрытой пигментными пятнами головы.

Справа от Стоуна и Крипстона живут толстяк Робстон и доходяга Джо. Это парочка словно сошла с экранов юмористического шоу. Неповоротливый краснощекий Донни Робстон и худой двухметровый Джо Салливан, чьи непомерно длинные даже для его высокого роста руки неприкаянно болтаются вдоль тела. Донни оказался здесь из-за твердой уверенности, что в нем живут паразиты. Хотя в анализах ничего такого не нашли. – Я просто чувствую, как во мне кишат черви, – жалуется Робстон, любому, кто окажется в радиусе двух метров от него. – Мой вес, думаете это жир? Нет это клубки глистов. -Заткнись, Донни, дай нам пожрать, – кричит на это миссис Корвелл, если дело происходит в столовой. Врачи считают, что глисты появились в сознании Робстона, после нескольких неудачных попыток сбросить вес. Говорят, он сидел на изнуряющих диетах, пил какие-то китайские порошки, и даже купил солитера в банке, который по заверению странного продавца должен был помочь похудеть бедняге. Но это привело лишь к тяжелому нервному срыву. С той поры толстяк считает, что солитер захватил его тело, и вся ответственность за лишние килограммы Робстона лежит на проклятом глисте. Мне искренне жаль бедолагу. Впрочем, я могу сказать это обо всех здешних обитальцах. Ведь, будем честны, Грин Пайпс – что-то навроде хосписа для самых бедных и неприкаянных. Никто не покидает стен лечебницы живым и уж тем более исцеленным. Если вы оказались в Соснах у вас один выход – в наскоро сколоченном гробу на старое кладбище Грин Сайлент рядом с клиникой.



Про соседа Робстона – Джо Салливана, прозванного младшим персоналом лечебницы доходягой известно крайне мало. Кажется, мистер Салливан с рождения страдает слабоумием, но в целом парень тихий и безобидный. Шесть лет назад старшая сестра Джо, бывшая при нем опекуном отдала Богу душу и социальная служба, не найдя других родственников, определила беднягу в Грин Пайпс.

В палате рядом с Джо и Донни живет безногий Расти Пикет. Он потерял конечности на войне, а вернувшись с фронта начал безбожно пьянствовать, чем весьма огорчал с детства не любившую его мамашу. Той пришлось изрядно похлопотать чтоб избавится от проблемного сыночка. Так, Расти очутился здесь. Он всегда не прочь поговорить по душам, и, когда выпадает моя смена, просит покатать его по центральной аллее перед клиникой, а сам рассуждает о всяком, изредка переходя на жалобы и проклятья миру. Помню в один такой вечер он спросил. – Знаешь, Барни, чему меня научила моя скверная треклятая жизнь? Сигарета, зажатая в уголке его губ, нелепо задергалась в разные стороны. – Цени что имеешь, здесь и сейчас, цени, мать твою, каждый гребаный миг, в который у тебя есть чертовы руки, ноги, твой сраный член, язык и плешивая голова. – Думаешь, я понимал это раньше, Барни? Думаешь я начинал молитву с воздаяния Господу благодарности? – Спасибо, Господи, что наделил меня, Рассела Эдвина Пикета, полным набором конечностей. Черта с два я его благодарил. Я принимал все как должное, Барни. И теперь я здесь. Я не могу ходить, Барни, у меня никогда не будет накрахмаленного воротничка и новенького канареечного бьюика. И вряд ли мне даст смазливая официанточка из бара, что держит мой армейский приятель Вайти Вудман по прозвищу Дятел. Но вот что я тебе скажу. У меня есть это, – Расти достает изо рта сигарету, показывает мне, а потом с удовольствием затягивается. – И я ценю это, Барни. О, никто и представить себе не может, как я это ценю. – Ты ведь знаешь зачем я говорю это тебе, парень, – он тычет костлявым пальцем мне в бедро. – у тебя все есть, Барни. Все, чтобы наслаждаться этой чертовой жизнью. Так что убери эту кислую мину с лица и вези меня в сраную палату. Я поступаю как он велит и качу его ко главному входу по тисовой аллее, которую Расти Пикет, обдает клубами сигаретного дыма и раскатами непристойных песен.

Помимо всех описанных мной узников нашей мрачной обители, здесь живут еще мистер Бикет – старик с навязчивой идеей спасения всех собак этого мира. Его свезли сюда по решению суда из-за жалоб соседей, когда он притащил к себе в каморку огромную стаю лающих псов. Мистер Свански – тридцатилетний парень, считающий себя перепелкой. Боб Ливингстон с воображаемым другом Рони и, страдающий манией величия Арни Сьюэт. Таков первый мужской этаж лечебницы для душевнобольных Грин Пайпс.



На втором этаже обитают дамы. С уже упомянутой мной выше миссис Пински соседствует Дана Карлайл – пожилая леди, некогда блиставшая на экранах в таких картинах как "Не делай этого, Минни", "Звезда залива" и "Страшные тайны Энди Блископа". Вы можете сказать, что никогда не слышали о таких фильмах, но, умоляю, не сообщайте этого мисс Карлайл. Быть звездой эпизодический ролей в третьесортных кинолентах стало настолько не выносимо для бедной женщины, что она создала свой воображаемый Голливуд, и как следствие оказалась в Соснах.



Рядом с Пински и Карлайл живут миссис Корвелл и миссис Финчер. Первая -сварливая старушенция, без видимых нарушений психики, если не считать таковым вечное брюзжание. Миссис Финчер же находится во власти идеи, что ее хотят убить. Она не знает точно кто именно – правительство, спецслужбы, организованная преступность, – но кто-то точно покушается на жизнь Эмили Финчер.

Третья палата по коридору отведена двум еще довольно молодым женщинам. Тридцатипятилетняя Дафна Норман, служившая когда-то секретаршей в Эштон Хроникал пыталась свести счеты с жизнью, после того как жених расторг с ней помолвку. Спустя время мисс Норман определили к нам, и теперь бедняжка плачет в подушку практически круглосуточно. Клянусь, если бы руководство лечебницы пригласило представителей Книги Гиннесса, рекорд по рыданиям был бы в кармане у Дафны. Кроме всего прочего мисс Норман является единственной пациенткой Сосен, не покидающей свой палаты. Возможно, это связано с тем, что ни в холле, ни в столовой нет подушек, в которых можно было бы власть нареветься.



Соседка Дафны Норман – тихая и кроткая Салли Поуп. Пятнадцать лет назад ее новорожденная дочь умерла от кори. Безутешная мать так и не смогла справиться с горем. Обычно миссис Поуп расхаживает по коридорам клиники, напевая колыбельную, завернутой в простыню кукле, с которой она и поступила в Грин Пайпс. Сестра Марджори не может сдержать слез, каждый раз, когда видит сюсюкающуюся с этим молчаливым свертком Салли.



Еще на женском этаже обитают парализованная миссис Ларни и вечно страдающая несварением желудка Эмма Бинкс. Последняя одержима числом восемь и каждое действие выполняет по восемь раз, чем весьма усложняет жизнь медперсоналу.



Вот и вся постоянная публика лечебницы Зеленые Сосны. Приюта для тех, кому не нашлось места в обычном мире, кто слишком стар или слаб, чтобы выносить посланные судьбой испытания. Здесь они находят свое последнее пристанище еще живыми, здесь обретают вечный покой, отдав Богу душу.

Что же касается персонала Грин Пайпс, то скажем прямо – некоторые врачи плевать хотели на своих убогих пациентов. К примеру, доктор Элен Дюбери каждому из вверенных ей подопечных назначает одни и те же таблетки. У меня даже закралось сомнение в подлинности ее диплома. Кажется, будто миссис Дюбери выписала какие-то скудные сведения из учебника по психиатрии и теперь применяет их ко всем без разбора. Доктор Праччет попросту не замечает существования пациентов в Соснах. Он посещает лечебницу как мужской клуб – курит сигары, обсуждает политику с мистером Стивенсоном, играет в шашки с Джошем и Петером. Вероятно, здесь он находит убежище от сварливой жены и троих крикливых детишек. Что ж весьма неплохой отдых, учитывая, что за него доктору Праччету еще и платят.



Мистер Стивенсон, пожалуй, единственный из врачей приюта, кто искренне увлечен медицинскими изысканиями. Кажется, он пишет какой-то объемный труд по психиатрии. Доктор Стивенсон внимательно опрашивает всех пациентов, задает довольно необычные вопросы, моделирует странные ситуации и тщательно конспектирует ответы в толстую тетрадь.



Главный врач Грин Пайпс доктор Поллсон – степенный убеленный сединами мужчина. Его отношение к лечебнице чем-то схоже на отношение мистера Праччета, но в силу своей должности он вынужден хотя бы иногда проявлять интерес к происходящему в клинике.



Из младшего медперсонала здесь трудится ваш покорный слуга – Барни Хоровиц. В мою смену работают два здоровенных бугая Джош и Петер, мечта всех мужчин Зеленых Сосен – сестричка Марджори Кливленд и ее напарница неприметная мисс Берч.

Скажем прямо, мало кому нравится работенка в сумасшедшем доме. Многие, кто пытал счастья на поприще ухода за душевнобольными, сбежали отсюда спустя неделю или две. Особо впечатлительные не выдерживают и пары суток. Особенно если их смена выпадает на приступ одержимости миссис Пински. Как-то молоденькая девчонка, едва окончившая медицинские курсы в свой первый (и забегая вперед скажу, что последний) рабочий день зашла к миссис Пински в палату, чтобы поставить той назначенный доктором Стивенсоном укол. Сперва старушка посмотрела на нее по-дьявольски зловещим взглядом (девица впоследствии клялась, что зрачки пожилой леди стали змеиными). Затем голова миссис Пински противоестественно запрокинулась, а из самых глубин ее дряхлого тела изверглась невероятно матерная брань, вперемешку со страшными словами на никому неизвестном наречии. Юная медсестричка уволилась в тот же вечер и, кажется, вознамерилась стать монахиней ордена святой Бернадет.



В прочем, и тем, кто состоит на службе в Грин Пайпс долгие годы, бывает, приходится увольняться из-за душевных переживаний по поводу некоторых событий. Так было в прошлом году с пожилой сестрой Хьюит. Это она нашла повешенным Робби Биллингтона. Бедняга проник ночью на кухню и вздернулся на связанных в длинную веревку полотенцах. Миссис Хьюит обвиняла во всем себя и, не выдержав моральных мук, добровольно покинула клинику.



Признаться честно, со многими обитателями Сосен приходится изрядно повозиться – некоторые умудряются обмочиться в холле, Эмму Бинкс все время тошнит. Кое кого по ночам мучают кошмары, и если вам вздумалось вздремнуть около полуночи – то будьте уверены часа через полтора кто-нибудь, да и огласит лечебницу жуткими криками.



ГЛАВА II. РИЧАРД БОРДХЭМ



Вчера приют для душевнобольных Грин Пайпс пополнился новым пациентом. Им оказался сорокалетний художник Ричард Бордхэм. Картины Ричарда за довольно короткий срок стали необычайно популярны в искусствоведческих кругах, я читал о нем большую статью в Нью Арт Мэгазин. Мистер Бордхэм работал в абстрактном стиле и, признаться честно, было в его творениях что-то весьма устрашающее. Стихийно расставленные по холсту черные густые мазки на инфернально красном фоне. На первый взгляд может показаться, что это просто нелепая мазня какого-то безумца. Но если долго всматриваться в каждую из картин Бордхэма, странная какофония цветов объединялась в страшное и угрюмое существо, словно гипнотизирующее взглядом зрителя. Дэйли Хроникал писали, что некоторые посетители национального эштонского музея часами, словно завороженные стояли у полотен Ричарда Бордхэма, кое кого охранникам силой приходилось выдворять из залов после закрытия. Все это привлекло достаточно внимания прессы за пределами Эштона, и цена на картины странного абстракциониста взлетела до шестизначных сумм.



Однако наслаждаться собственной славой мистера Бордхэму пришлось недолго. Спустя какое-то время немногочисленные друзья художника стали замечать, что и без того необщительный Ричард, вовсе перестал появляться на публике. Пару раз его видели бродящим по улицам в весьма непотребном виде – волосы взлохмачены и давно не мыты, пальто в застаревших пятнах грязи, на ногах – нечищеные стоптанные ботинки без шнурков. В конце концов, мучимые слухами о странном поведении приятеля, товарищи Ричарда Бордхэма решили нанести ему внезапный визит. На стук никто не отзывался, но из-за двери доносились звуки борьбы и крики о помощи художника. Кажется, мужчина умолял кого-то оставить его в покое. Пораженные страшной догадкой о том, что мистер Бордхэм, возможно, стал жертвой грабителей, друзья абстракциониста выбили дверь. К своему удивлению. в разгромленной квартире живописца не обнаружилось посторонних людей. Однако сам он лежал на полу в ванной и истошно продолжал голосить, как заведенный повторяя просьбы к кому-то невидимому отстать. Так Ричард Бордхэм, прославленный абстракционист и новоиспеченный сумасшедший оказался в приюте Зеленые Сосны.

Если и есть в Грин Пайпс что-то хорошее, то это наш старый сад. Здесь, среди раскидистых, покрытых мхом плодовых деревьев чувствуешь покой и умиротворение. В этих причудливо извивающихся ветвях яблонь, в сизом налете на древней коре орешника, в сочащейся янтарной смолой сливе скрыта неизъяснимая прелесть. Весной, когда все это тонет в пышных бело-розовых облаках цветочного великолепия, каждый обитатель приюта, (кроме миссис Корвелл с ее жуткой аллергией и вечно плачущей Дафны Норман) готов с утра до ночи кружить по тропинкам, купаясь в ароматных лепестках. Даже Донни Робстон забывает на время о своих паразитах и с видом влюбленной старшеклассницы нюхает едва распустившиеся бутоны ирисов и фрезий. Растительности в окрестностях приюта могли бы позавидовать лучшие ботанические сады мира. В конце мая на смену ранним примулам, виолам и нарциссам приходят пионы, лилии, турецкие гвоздики и несколько кустов английской розы. В июле вы можете насладиться мальвами, гортензиями и вербеной, в августе наступает сезон цветения дельфиниумов и георгинов. И, могу вас уверить, ничто не спасает от летнего зноя лучше, чем густые кроны гринпайповских груш и приготовленный кухаркой Клэтчет лимонад. Но если вы вдруг поставили своей целью встретить в саду лечебницы младшего медицинского работника Зеленых Сосен Барни Хоровица, то лучше бы вам прийти сюда в конце октября. Именно в эту пору вы найдете меня меланхолично бродящим в свободные от работы минуты среди окутанных туманом деревьев. Здесь я вдыхаю терпкий запах сырой земли и прелых яблок и делаю кое-какие записи в мой серый потертый блокнот (но об этом чуть позже).




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=70883137?lfrom=390579938) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.