Главная страница | Исторические приключения | Кряк

Кряк
Михаил Багряный


Исторический детектив. Судьба инквизитора 16 века. Обучение в школе. Драматический путь и раскрытие заговора.





Михаил Багряный

Кряк





Глава первая.

1.

Вальтер Сансон, перебрался в город Женева из Парижа семнадцатилетним юношей, поссорившись с братом и отцом. Поводом для раздора послужил отказ младшего сына идти по стопам своих родителей и становится исполнителем судебных приговоров. Отец уважал выбор сына, не стал призывать одуматься или угрожать лишить наследства, отлучить от поддержки семьи, его беспокоило, то что Вальтер поддался проповедям Жана Кальвина; вместе с наставлениями, сын впитал дух бунтарства, это по мнению отца и стало истинной причиной отказа от семейной традиции. Реформация в те годы, словно эпидемия, охватила души христиан в Париже. Жан Кальвин наделен могучим умом, удивительным даром убеждения: его ровный голос, обладал парализующей магией и силой, твердо вбивал в головы слушателей библейские истины, своего, эксклюзивного толкования. Каждое слово подкреплено доводами рассудка и железной логикой. Жану нравилось сокрушать оппонентов, будь то католический иерарх или книжный червь Ватикана. Вальтер с воодушевлением принял проповедь реформатора – о предопределении, мысль о том что только избранным Господь даровал спасение и царство небесное, глубоко запала в душу юноше. Праведная жизнь – есть признак такой избранности. Вальтер посчитал действием святого духа в своей душе, диктующим отрицание пути предков, так не кстати вставшими на путь карающей руки земного правосудия в буквальном смысле. Через несколько лет отправился вслед за уважаемым наставником в Женеву, как только до него дошли сведения где осел Жан Кальвин, изгнанный католической церковью из Парижа. На новом месте, непримиримый проповедник смог убедить городские власти в истинности своего учения, принять его поучения в христианской вере. Отрекаясь от старых догматов можно обрести спасительное царство небесное, новый путь освещен блистательными открытиями Кальвина, необходимо схватить протянутую руку, вытаскивающую из болота невежества католической церкви.

В кармане у Вальтера, небольшая сумма в серебре, предложенная отцом для обустройства на новом месте, что позволило купить кусочек земли, построить небольшой дом с мастерской. Прожив три года он женился на дочери кузнеца по имени Анна; у молодых супругов, еще через три года после свадьбы, родился сын Иоган, больше детей создатель паре не дал. Вальтер обучил сына ремеслу, скончавшись передал по наследству семейное плотницкое дело – изготовление мебели. Анна на два года пережила супруга. Сын по семейной традиции избрал собственный путь, отказавшись от вероучительства Жана Кальвина и вернулся в лоно католической церкви, возродившейся в Женеве, дождавшейся смерти главного ее оппонента; предприятие отца переиначил, сделав акцент на изготовление рам для картин, впоследствии женился и встал во главе семьи из пяти человек.

Иоган Сансон – сорокалетний мужчина, среднего роста, слегка сутулый и узкоплечий, лишен какого-либо жирового покрова, с дерганным, простым лицом и характером не лишенным коммерческой жилки. Обладал гибким и сильным телом трудяги – крестьянина. Однако труд его был связан совсем не с работой в поле и разведением домашней живности. В крохотной мастерской подвале своего дома, доставшегося по наследству от отца, он день и ночь увлеченно мастерил резные рамы из редких пород деревьев для произведений местных художников, обильно творивших в городе разнообразные произведения на заказ и по велению творческой души. Работа щедро оплачивалась, порой образовывалась очередь из желающих облечь картины в дорогой или дешевый оклад, сделанный одним из лучших мастеров здешней округи. В городе проживал еще один мастер, что доставляло Иогану немного беспокойств. Он изредка снаряжал шпионов из числа местных мальчишек, женщин или мужчин – праздно шатающихся по улицам. Иногда привлекал торговцев всякой всячиной, крикливыми возгласами привлекая к себе внимание жителей, таща впереди повозку с наваленным на нем посудой, домашним скарбом и всяким хламом, покупаемым у всех кто готов отдать за бесценок ненужную в хозяйстве вещь. Сценарий для шпионажа неискушен: отправлял якобы слугу или служанку художника заказать раму для портрета, вручал короткую записку в которой просил указать стоимость, время исполнения. За это поручение платил пару медных монет. Разузнав стоимость работ, Иоган всегда объявлял цену не более названной, а иногда и меньше, делая скидки постоянным покупателям. Конкурент не оставался в долгу, непременно ответно присылал подставных покупателей. Так они и жили. Шпионили друг за другом, что не мешало периодически встречаться в местных трактирах, дружески подшучивая, дразня, громко и пьяно веселиться за бокалом вина или пива. Напившись, расхаживали в обнимку распевая песни, демонстрируя перемирие.

Жена Иоганна – женщина по имени Марта, одного возраста с ним. Не смотря на довольно тяжелый и хлопотный ежедневный труд, бесконечные заботы по хозяйству – не потеряла женской привлекательности. Улыбка ее была полна белых зубов, что вызывало зависть у всех женщин разного возраста в городе. Муж давно лишился части зубов – услужливо удаленных местным лекарем. Остальные имели желтый, а иногда и черный, совсем не приглядный цвет. Красота Марты в молодости не была такой яркой и жгучей как в зрелости. Казалось природа все перепутала. Она забыла расставить по принятому у людей порядку, а решила поэкспериментировать. Родив трех сыновей, она обрела упругое тело и привлекательные изгибы на бедрах. Налитые плотные груди, матовую кожу, темные глаза и густые черные волосы. Она обладала красотой зрелой матроны, подолгу остававшись в воображении молодых юнцов и взрослых мужчин – посетителей лавки мужа. Марта пользовалась повышенным вниманием художников – покупателей рам у ее мужа. Ее портрет, в полный рост, висит в самой большой комнате в их скромном доме, кисти известного на всю Женеву мастера с необычным именем Аракл. Он так восхитился красотой Марты, что однажды с порога мастерской потребовал у мужа отдать супругу на время для написания портрета. Регулярно приглашает подработать натурщицей давний знакомый Иогана, владелец художественной школы Ганс Рюке. Марта за это плату не брала, но потребовала скидку на обучение художественному мастерству для своего среднего сыны Кряка. Когда мальчику исполнилось семь лет, его благополучно определили в школу обучаться быть художником. У семейства было три сына: Генрих, Кряк и Петр. Разница между ними была четыре и три года. Первенца супруга родила довольно поздно по здешним меркам – двадцать пять лет. Прожив целых пять лет в браке с Иоганом без детей. Марта беременная средним сыном, однажды проходя вдоль озера, встретила горбатую бабку, не смотря на жаркую погоду, укутанную в шерстяную шаль. Она подошла сзади и потянула за юбку. Как только Марта обернулась, сообщила под большим секретом, как надо выбрать имя для сына! В первую минуту после родов, она или отец откроют окно в своем доме и громко скажут – имя! Первый же отклик и будет именем мальчика. Марта поверила ей. Бабка пообещала – имя принесет их семье удачу и богатство! Не смотря на протесты мужа, Марта в точности все исполнила. Она рожала дома под присмотром нанятых двух опытных женщин. Как только мальчик появился на свет и его плачь известил об этом, мать нового человека попросила Иогана подойти и крикнуть – имя! В ответ только соседский гусь протянул – «кряяяк». Марта вновь попросила Иогана крикнуть, птица в ответ – «кряяяк», на третий раз гусь не оставил выбора. Птица исполнила наказ бабки, быть мальчику с именем Кряк. Уговоры на Марту не действовали! В церкви на седьмой день от рождения ребенка окрестили. Отец Джейкобс уговаривал изменить имя на святого Константина или любое другое, но Марта была непреклонна, решительно отвергла и священник сдался – записал в церковной книге имя мальчика Кряк Сансон. В этом году детям исполнилось – шестнадцать, двенадцать и девять лет. Дети Марты были послушны и любили свою семью. Друг с другом ладили, как могут ладить братья с такой разницей в возрасте. Марта частенько повышала голос на своих отпрысков, пытаясь заставить их подчиниться своей воле. Иоган редко вмешивался в воспитание, всегда занят в мастерской. Мать периодически требовала наказать одного из сыновей, либо всех одновременно за шалости и непослушание. Иоган заводил одного их сыновей к себе в мастерскую, долго выяснял причину недовольства жены. Разборки длились не долго, отец быстро принимал решение: бить или не бить. Мальчики никогда не плакали, выходили после наказания опустив голову, неизменно держась за зад. Поводов сыновья давали предостаточно. Энергия у мальчиков неуемная, детская любознательность всегда искала и находила причины для ссор и драк друг с другом. Не смотря на это, братья всегда вступались друг за дружку, когда на улице чужаки пытались качать права или поносить непристойностями. Генрих обладал безоговорочной властью над Кряком и Петром. Младшие братья больше тянулись друг к другу, немного опасаясь Генриха. Старший непременно устраивал демонстрацию своей силы, пиная и давая подзатыльники, сопровождая обидными кличками. Обладая развитым воображение, он выдумывал прозвища доводя до слез братьев. Кряка он называл круглой задницей муравья, гусиной отрыжкой, голосом беременной жабы и это было не самое обидное его репертуара. Он использовал их в зависимости от планов братьев или просто так, неожиданно набросившись, кривляясь и пританцовывая, пытаясь изменить голос на собачье гавканье или свинячье хрюканье одновременно с человеческими словами. Мог встать на четвереньки и мяукать словно кот, но когда кто-то из братьев решит его погладить по шерстке и потеребить ушко, мгновенно менял животное на тигра или волка. Кусал и царапал, при этом громко смеясь и кривляясь. В его воображении родились прозвища: писюн окуня, блевотина гусеницы, язык курицы, волосы из задницы епископа – это он произносил шепотом, чтобы не услышали взрослые. Когда братья вдоволь наслушаются очередной порции «обзывалок» старшего, начинали громко рыдать от обиды и бессилия, тот неизменно выдавал заключительную порцию, и говорил, что из глаз полилась моча попрошайки с площади перед городской церковью, больного проказой. Генрих обладал на удивление отвратительным, мерзким характером мелкого пакостника. При родителях и особенно при матери, старший сын молчалив и послушен, никогда не оскорблял родителей, даже в минуты выхода из мастерской отца, когда тот хладнокровно охаживал задницу кожаными ремнями. Если кто-то из братьев рот раскрывал, говоря какой плохой у них отец, сразу же получал подзатыльник или пинок от Генриха. Ели кто-то из соседский мальчишек на улице неуважительно отзывался об отце или матери братьев, то Генрих не давал шанса – мгновенно набрасывался и избивал сквернослова. Старший брат был не лишен преданности и верности, потенциал предателя в нем начисто отсутствовал. Развлечения и досуг всегда были в ведении Генриха. Он был заводилой и наставником. Частенько по утру, когда все еще спали, выходил из дома и отправлялся на рыбалку. Любил ходить один. Говорил, что рыбная ловля с родни охоте и требует одиночества, терпения и усердия. Знал лучшие места на озере. В такие дни вся семья ждала к завтраку десяток – полтора карасей и окуней. Генрих был горд, что ему удается кормить домочадцев. Отец его непременно хвалил ставя в пример младшим отпрыскам, а мать целовала в затылок. После завтрака Генрих выводил младших братьев за пределы дома и заговорщицким тоном сообщал об очередном происшествии на рыбалке. Иногда разжимая кулак перед испуганными лицами братьев, на ладони были с разной периодичностью семена, выплюнутыми русалкой после того как он ее вытащил на берег поймав на крючок удочки. Русалка молила о пощаде, просила отпустить пообещав в награду дать волшебные зерна денежного дерева на кроне вместо листьев – монеты. Два раза ему попадался водяной колдун – зеленый карлик. Генрих пригрозил тому сожжением на костре, если он не одарит его удивительным подарком. Брат заговорщицки, взяв перед этим клятву с братьев не кому не сообщать о столь важном и ценном даре – показывал корень для превращения в любое животное. Для исполнения колдовства необходимо было засунуть сей предмет непременно себе в задницу и так простоять до утра. Никто из братьев так и не решился использовать по назначению. Тогда все «драгоценности» отправлялись в тайник в лесу. Где уже находились: рог дьявола, семена для выращивания войска карликов, глаза подземного червя – способного видеть насквозь любого человека, посох колдуна, плащ – создатель огня, бутылочка с водой – отобранная Генрихом у дочери колдуньи – предназначенная для вызывания града и дождя, семена денежного дерева, отравленные стрелы для убийства драконов. Тайник был тщательно замаскирован под большим пеньком, рядом с огромным муравейником. Проход к вещам знал только Генрих. Когда братья отправлялись к месту, то всегда разделялись: Кряк и Петр оставались с закрытыми газами за бугром перед тайником, при этом громко читая молитву Деве Марии. По заверениям Генриха, такая предосторожность требовалась для защиты его от слуг дьявола – инкубов. Когда братья спрашивали кто такой этот инкуб, Генрих непременно прикладывал палец к рту и просил говорить как можно тише имя этого демона, уверяя, что тот все слышит и непременно придет и заберет к себе в нору в подземное адское царство.

Родители догадывались о содержании жизни сыновей вне дома, но не придавали большого значения проделкам братьев, оправдывая детством. Генрихом создавал, игры где было место волшебству и колдовству. В те времена быть колдуном или колдуньей, считалось смертельно опасным. На городской площади ежемесячно, а то и два раза в месяц – проходили сожжения поклонников сатаны – так их называл местный священник и вслед за ним все жители города. Каждая казнь – это событие для города, собиравшее на площади всех жителей. Интерес к расправам инквизиции был всеобщий. Милые женщины, их дети – большие и маленькие, мужья женщин, зеваки и прохожие, бродяги и слуги, знаменитые и разодетые из богатых семейств, все кто мог прийти в этот момент – наполняли площадь плотной толпой. О казни и торжестве справедливости, горожан извещали расклеенные инквизиторами либо их подручными по всему городу объявления, с указанием времени и места совершении приговора суда. Как правило это были группы женщин: две, три иногда пять. Чаще молодые и очень красивые. Площадь празднично наряжалась. Установкой столбов и раскладкой дров – занимались неулыбчивые монахи местного монастыря святого Банифация. Площадь украшалась статуями святых, крестами, образ Девы Марии был доминирующем. Братьям очень нравилось смотреть на предсмертные крики и мучения женщин. После такого зрелища они долго обсуждали и смаковали деталями экзекуции. Генрих всегда брал клятву с обоих братьев в том, чтобы они свято хранили место где спрятаны их «сокровища» и не болтали, пугая расправой на костре. Это был мощнейший стимул держать язык за зубами.

В семье Сансон, жила служанка – Изабелла. Молодая девица двадцать лет отроду. Ее подобрала Марта. Однажды утром отправившись на городскую площадь, где располагалась лавка молочника, чтобы купить свежего творога и сметаны, Марта наткнулась на грязный комок у дверей лавки. Он перегородил проход неуклюже расположившись у порога. Только по очертаниям головы, волосам и одежде можно было разобрать, что это молодая особа.

– Дай пройти? – спросила Марта у преградившей дорогу.

– Подайте бедной девушке, сироте, на пропитание, – жалобно заголосил комок.

Сердце Марты дрогнуло. Когда она закончила покупки в лавке, наклонилась к девушке и спросила как ее зовут.

– Изабелла, – посмотрев в лицо своими коричневыми, цвета спелого желудя глазами, до краев наполненных слезами.

По дороге домой она услышала рассказ о несчастной судьбе семьи, обреченной по воле обстоятельств и предательстве отца. Что из этого было правдой, а что вымыслом и преувеличением Изабеллы – Марта не стала уточнять и выпытывать мелкие детали пытаясь поймать на лжи, приняла все за чистую монету, предложив несчастной кров, хлеб, за прислуживание в их доме. Иоган был завален заказами, требовалась помощь по хозяйству. Место рядом с мастерской имелось в кладовке, где можно было поставить скамью и разместить Изабеллу. Родом она была из деревни в глухих лесах на севере от Женевы. Отец занимался разведением овец и выращивании гречки на своем клочке земли, чем и кормилась их многочисленное семейство. Родили пятерых детей, Изабелла была самая старшая. Она рассказала, что умеет делать любую работу по дому, ухаживала за меньшими братьями и сестрами. Это очень понравилось Марте и она поблагодарила проведение за столь щедрый подарок и возможность помочь несчастной девушке вновь обрести семью. Практическая натура хозяйки дома, не стала упускать шанс с экономить на оплате труда нанятой служанки, обойтись только едой и жильем. Рассказ Изабеллы не был чем-то удивительным. В то время несчастье легко могло войти в каждый дом. Стоило только совершить неосторожный поступок или заболеть, либо впасть немилость к господину или священнику. Отец Изабеллы проиграл в кости по пьяной лавочке группе заезжих мошенников все имущество семьи. Подписал купчую и отдал землю, дом и все хозяйство. Семья с горя перебралась в соседний лес – вырыв землянку. Жили побираясь и подрабатывая на полях других крестьян, а те жалея несчастных, брали на уборку урожая и помощь по дому. В условиях, где постоянный холод, сырость и недоедание – семья стала болеть. Один за другим умерли: мать, отец, брат, две сестры, и младший брат. Изабелла на зло несчастью, не хворала и стойко переносила все тяготы. Когда все семейство перебралось на кладбище – отправилась в город, не долго скитаясь, где ее и подобрала Марта. В семье Сансон, служанку приняли очень хорошо – отмыли, одели и накормили. Когда Изабелла вновь обрела человеческий облик, предстала молодая, крепкая девица, красивая своей молодостью, густыми волосами и озорным нравом. Работала она хорошо, не ленясь, выполняя все поручения хозяев. В мечтах Марта, наделась выдать замуж Изабеллу, окончательно устроив судьбу девушки. Ею руководил порыв искренней жалости, возможности заслужить у Господа прощения за свои грехи, благородным поступком любви к ближнему. Братья часто задирали новую служанку. Она не «злобливо» отшучивалась. Стремительно бегая за ними и громко и звонко смеясь. Особенно она полюбила Кряка – напоминал об умерших младших братьях. Изабелла всегда подзывала его к себе, усаживала на колени, устраивая тесный кружок и заговорщицки, шепотом выспрашивала об их проделках. Когда братья играли в прятки – скрывала Кряка. Когда тот вихрем залетал к ней в кладовку с криком:

– Изабелла, спрячь меня.

Она поднимала юбку, расставляла ноги и тот удобно помещался в этом убежище. Ни разу из братьев не нашел его в этом тайном месте. Секрет хранили и не раскрывали. Братья удивленно чесали затылок, когда Кряк появлялся из проверенной кладовки где его быть не должно. Даже Генрих, обладающий живым умом, не смог раскрыть это секрет. Под юбкой было темно и безопасно. Изабелла словно страж не давала найти злым демонам маленького Кряка.

Однажды с Кряком приключилась история под юбкой его покровительницы, сильно врезавшаяся ему в память. Когда терпение матери перешло все границы и непослушание братьев породило крик и гнев, она стала требовать от Иогана немедленного наказания для всех без исключения детей. Заголосив громовым голосом, потребовав всех собраться в мастерской для наказания, она стала гоняться за сыновьями. Кряк по привычке решил спрятаться и переждать бурю гнева родителей, надеясь, что мать отойдет и пощадит ни в чем невиноватого Кряка. Он нашел Изабеллу за мытьем чугунного казана, вбежав на кухню с криком:

– Спрячь меня!

Мгновенно поняла, что от нее требуется: подняла юбку и накрыла ею юркнувшего туда Кряка. Оказавшись в безопасности – замер переводя дыхание. Отдышавшись он обнаружил две голые, гладкие девичьи ноги. Прислушиваясь к короткому диалогу матери и служанки состоявшего из вопроса: «маленький сорванец тут спрятался?» и короткого ответа: «нет». Находясь в полной безопасности, его точно никто не видит, он прислонился щекой к ноге девушке. Мать ушла, а Изабелла не спешила освобождать мальчика из укрытия. Выжидала когда буря в доме успокоится, тогда можно будет не опасаясь выпустить ребенка. Кряк успокоился. Первый раз он трогает руками голые ноги Изабеллы. Раньше она его помещала межу юбок и такое было с ним впервые. Правой рукой он стал ощупывать ногу. Мягкая девичья кожа покрылась мелкими пупырышками. Потянул вверх руку, мягкое внутреннее бедро имело нежную кожу. Кряк смело выпрямил руку достигнув волос, потрогав густые кудри, схватил и потащил на себя. Изабелла вздрогнула и сжала ноги. Мальчик оказался зажатым и сильно завопил. Девушка засмеялась и подняла юбку. Она увидела смущенное лицо, глаза опущены в пол. Изабелла встала на колени, поставила перед собой мальчика, ее лицо расплылось в загадочной улыбке, в глазах смешки. Не сказав не слова она поцеловала Кряка в губы и прижала к себе. Нежно погладив ребенка по спине и затылку.

– Они пошли тебя искать на улицу, – прошептала она нежно на ушко.

Кряк поднял голову. Смущение прошло. Коричневые глаза Изабеллы светились нежностью и любовью.

Братья дружили с дочкой башмачника Магдалиной, возраста Кряка, но ростом на голову его выше. Магдалина принимала участие в играх и развлечениях, но посвящена не во все – про тайник в лесу ей известно не было. По субботам она в сопровождении отца захаживала в гости проведать семейство. Крупный мужчина по имени Брут, с рыжей бородой и лихо закрученными к верху кончиками усами, внимательным лицом, хитрыми маленькими глазками, очень говорлив и подчеркнуто любезен. С тех пор как в семействе появилась Изабелла – посещение дома Кряков стало происходить чаще, с большей регулярностью. Взрослые и дети были рады гостям. Служанка всегда получала угощение – яблоки и груши с деревьев придомового сада Брута. Изабелла скромно улыбалась и опускала голову от смущения, когда Брут одаривал сироту. Хозяйке проникновенным голосом сообщал, что жалеет бедное дитя и благодарен создателю, надоумивший Марту совершить этот великодушный поступок – спасти от голодной смерти девушку. С Иоганом обсуждали городские дела, новости, что налоги растут непомерными темпами, про увеличившихся бродяг на улицах Женевы, что говорит об ухудшении благосостоянии населения в связи с поборами церкви и герцога. Времена минувшего реформаторского безумия, возглавляемого Жанам Кальвином. Сидя за длинным столом в гостиной – пили виноградное вино. Магдалина убегала с братьями в местный лес или собирались на соседней улице с группой детей для игр и развлечений.

– Не доведут до добра бродяги расплодившиеся как сорняки по обочинам, наказание придет черной чумой, – с серьезным выражением лица, понизив голос, скорбно подводил итог бедам города Брут.

Он знал о чем говорили. В далеком детстве уму пришлось пережить это событие. Тогда город зацепило только краем черного смертельного покрывала – набросившего на страну проклятье. Брут помнил монахов на улицах, отлавливающих всех кто имеет признаки чумы. Как только появлялись черные пятна на теле, жить такому человеку оставалось считанные дни. Костры на площади. Дым паленого мяса в атмосфере города навсегда остался в памяти выживших.

– Марта, – Брут любил заводить разговор об отношениях со своей супругой, – почему она все время огрызается, может плюнуть вслед и вечно придумывает обидные прозвища, совсем не ласкова со мной?

– Ты преувеличиваешь, дорогой сосед, – Марта старалась утешить и найти оправдание его супруги, – возможна она не выспалась или не совсем хорошее настроение, либо плохо спала, да мало ли что.

– Я сходил к мяснику и принес огромную ногу баранины, а она так взглянула, как будто я изменил ей с женой лавочника, – жаловался Брут, – поговори с ней дорогая Марта, пусть она возьмет пример с тебя, научи науке быть доброй женой, не гневаться по пустякам на мужа.

– Подойди к священнику – отцу Джейкобу в воскресный день, желательно после службы. Расскажи ему о своем горе с женой, он поговорит с Софией и вразумит на добропорядочную жизнь. – советы Марты всегда были направлены в сторону церкви.

Брут слушал, соглашался, но поступал по своему. Отношения в семье не менялись, только жалобы становились более изощренными и горькое сетование на жизнь непременно кончалось выдавливанием слезы жалости из хитрых глаз. Однажды Брут пришел с новой версией объясняющей поведения его супруги. Теперь София спуталась с дьяволом и превратилась в колдунью.

– Брут, что такое говоришь, разве можно наговаривать на благочестивую женщину, коей является твоя жена! – отвечала испуганно Марта.

За такое обвинение можно жестоко поплатиться. Но Брут не унимался. Идея укоренилась в его сознании, с каждым посещением приобрела тотальный характер – Брут только об этом и говорил. Более того – Брут принялся без устали рассказывать соседям с его домом о своих подозрениях. Задавая осторожные вопросы, наподобие: «Не встречал ли ты Софию ночью на пруду?», или «Вчерашний сильный ветер и дождь, вполне могло бы быть делом рук моей женушки». Постепенно в народе пошла молва, о том, что на их улице появилась ведьма. София даже не догадывалась. Иногда она ловила на себе подозрительные, любопытные взгляды соседок, но расстраиваться из-за этого считала ниже своего достоинства. Гордо поднятая голова и вызывающая походка – ответ на такой взгляд. В последнее время ее больше занимало странное, отстраненное поведение мужа. Он стал холоден и высокомерен. Раньше, в периоды непродолжительных ссор, они только молчали день или два, никогда не переходив на крик и оскорбления. Ночь всегда приносила примирение. Сейчас Брут не приходил в супружескую постель по несколько недель, оставался ночевать в мастерской среди старой обуви и инструментов. От него и так несло потом, клеем, старой кожей и еще бог знает чем, теперь этот запах Софии стал совсем не переносим и отвратителен – вызывал только раздражение. Для нее стало большой загадкой – как вернуть в дом былое благополучие и любовь. Даже их дочь – Магдалина не вызывала в супругах желание жить в мире и согласии. София не препятствовала слишком тесной дружбы дочери с отцом. Считала, что наоборот – этим можно только гордиться. Такие мысли допекали и одолевали голову бедной женщины. Вскоре у нее родился план – как вновь вернуть мужа в семью. Рецепт исцеления она подслушала когда ходила за лекарством от зубной боли к местному аптекарю. Рядом стояли две старухи и шептались. У скособоченной, беззубой и от этого шепелявой бабули, в местной епархии служил помощником инквизитора племянник. Одна молодая ведьма на дыбе раскрыла секрет приворотного зелья. Племянник запомнил и записал тайком этот рецепт. Мазь может вернуть любовь в семью и мужскую силу мужчине. Он опять полюбит свою жену и больше никогда не бросит – так сильно было средство. Софии пришлось изрядно напрячь слух, кособокая старуха стала шептать на ухо шипящим голосом слова, но вторая старуха была глуха и постоянно переспрашивала, от этого та выкрикивала отдельные фразы – София смогла понять, что требуется для зелья. Она понимала, что за такое ей грозит костер инквизиции. За сговор с дьяволом и использования колдовства – милости не жди. Что бывает за это София прекрасно помнила – на площади ежемесячно пылали беспощадные костры, душераздирающие крики стояли по несколько дней у нее в голове. Жалость к несчастным, перевешивала объявляемой во всеуслышание их вины. Когда инквизитор поднимался на помост и надрывным голосом сообщал толпе за что сгорят преступники, София всегда сомневалась в правдивости обвинения и жалела жертв. Вида не показывала. Брут надменно ухмылялся, смотрел всю экзекуцию до конца, приговаривая: «Надеюсь – это бесовское отродье попадет прямо в ад».

2.

Каждое воскресенье жители, верные христианской религии и церковным обрядам, отправлялись на утреннюю католическую мессу. Звон колоколов оповещал о начале службы. Горожане вываливались на улицы семьям. Празднично одетые и причесанные, напомаженные и надушенные, так что в воздухе храма появлялось, что-то совсем новое, цветочное и лесное – плод фантазии местных парфюмеров, настолько сильна была смесь паров испаряющихся от жителей. Вот и на этот раз город не изменил традиции. Солнца набирало высоту, синее небо оттаивало от ночной прохлады. София и Брут одетые в свои выходные костюмы: Брут – коричневые штаны заправленные в кожаные сапоги и белую шелковую рубаху, шляпа с перьями довершала наряд; София – зеленое платье с длинным рукавами и пышной юбкой. Платок и элегантный чепец на голове. Магдалина, в белом ангельском одеянии для девочки, бежала впереди высматривая себе попутчика из соседских детей. Но пока ей никто не попался. В церкви ее ждало многочисленное общество местных мальчишек и девчонок. София погрузилась в свои мысли. Рецепт по возврату своего мужа в лоно семью хорошо запомнила – осталось только совершить несколько действий и приготовить зелье. Страх не покидал Софию. От мысли, что придется тайком от всех прятать святое причастие и так им воспользоваться – бросало в дрожь. Крики и стоны замученных и сожженных женщин на кострах инквизиции стояли фоном в ее голове. Брут в последнее время только отдалялся от нее. Перестал смотреть взгляд, всякий раз отворачиваясь, ему как будто была не приятна жена, и он что-то прятал у себя в глазах, не желая отдать разгадку его тайны. София заподозрила, что в голове у ее мужа живет другая женщина. Она только не знала кто это; было несколько предположений – но точно пока не определила соперницу. Марта стояла первой в ряду подозреваемых. Регулярные посещения семейства Сансон – навели на эту мысль. Марта красавица. Все об этом знали. Но после однажды брошенной фразы Брута в адрес Марты, София поняла, что искать надо другую. Однажды во время обеда Брут сказал: «Марта никогда не сможет так вкусно приготовить, все ее считают красавицей, но такие женщины способны только на пресную не вкусную стряпню». Скривившись при этом. София хорошо знала, что означают слова мужа. Как только он начинает унижать кого-то из своих знакомых, а это было привычным делом для Брута, за этим следовало охлаждение – дружба и общение сводились к минимуму. София подозревала молодую служанку Изабеллу. Брут рассказал историю несчастной девушки, при этом презрительно и со злобой усмехнувшись, выдавив из себя несколько ядовитых фраз, оскорбляющих желание Марты заслужить место в раю своим поступком. София знала, что Брут способен обратить внимание на девушку из хорошей семьи, а на бродяжку и замарашку он точно не взглянет, она не разожжет в нем огонь страсти. Посетив однажды семью и посмотреть на Изабеллу, София отмела эту девицу из числа подозреваемых. Та была красива своей молодостью. Но в ней нет ширины и больших округлостей тела, любимых ее Брутом. Где обширный зад? грудь и полные ноги? Ему нравились женщины в соку, такие как Марта, и она сама, молодые необъезженные кобылицы, не могли привлечь ее муж. От тревожных мыслей, опасных соперниц раз и навсегда должно избавить снадобье. Дьявольское зелье до гроба привяжет его к ней. Накануне она обзавелась одним из ингредиентов будущего «лекарства». Взяв маленький глиняный горшок – нашла в лесу земляную жабу, та уставилась на нее своими выпуклыми коричневыми глазами, совсем не сопротивляясь, позволила Марте запихать себя в горшок. Тайком принесла горшок с жабой в свой дом, зарыв в ямку за сараем. Тряпочку с ее кровью, собранную в плохие дни, она аккуратно запрятала у себя в складках одежды в комоде с ее вещами. Когда добудет Тело Христово, то можно будет изготовить зелье. Останется только вымочить из тряпочки кровь в мочу черного кота, столь удачно и беззаботно жившего у них в доме. Марте пришлось повозиться с животиной, закрыв его на сутки в чулане, ждать когда кот нагадит на полу и собрать мочу тряпкой. Эти «приятные» ингредиенты добавить в горшок с жабой, туда же поместить причастие, зарыть и ждать семь дней. По истечении этого срока горшок следует откопать, содержимое вывалить на тряпку, отжать жидкость в сосуд и зелье готово к использованию. Останется ночью смазать ноги, руки, тело, голову Брута, немного добавить в пищу, и ее муж будет навсегда прикован к семье.

Церковь в воскресенье наполнялась до отказа. Места почти все заняты. Жители рассаживались на одни и те же ряды, рядом с соседями, не изменяя привычке, иногда пересаживаясь. Споров по этому поводу не было, кто первый сел того и место. Священник в зеленом облачении беседовал с группой женщин в углу храма. Иногда он бросал взгляд на зал, осматривая собравшихся, не дожидаясь опоздавших, строго по часам, начинал мессу. Орган мгновенно заставлял затихнуть собравшихся. Лица у всех преображались в молитвенном единстве. Служение началось.

Трое священников через весь зал проследовала к алтарю. Орган издавал протяжные звуки, переливаясь, ускоряя и замедляя темп. Затихал когда монотонный голос священника читал Евангелие. Запах дыма из кадила заполнил весь храм смешавшись с ароматами принесенными жителями города. Прихожане дружно вставали, в необходимых для этого местах мессы. Брут и София соприкасались плечами. Дочка смиренно держала руки на коленях, теребя ткань белого платья. Каждый был погружен в себя, только Магдалина иногда потихоньку поглядывала на затылки и стреляя глазами надеясь поймать взгляд знакомых мальчиков. Не пристало девочки ее возраста находясь в Божьем Доме вести подобный образом – непременно сказал бы отец, если бы поймал ее блуждающий по церкви взгляд, а мать молча отвесила подзатыльник. Отец Банифаций всегда добрый и внимательный к детям – особым голосом произносил пару наставляющих фраз, когда она брала из его рук святое причастие. София напряженна и взволнована. Сказать, что она боится – значит ничего ни сказать. Накануне сомнения стали одолевать голову несчастной женщины. София засомневалась, сможет ли попасть в рай после смерти совершив такой поступок. Ведьмины проделки считались прямой дорогой в лапы нечистого. Как она сможет объяснить на страшном суде, что воспользовалась рецептом колдуньи, да еще так осквернив Тело Христово. Приготовила оправдание своему поступку. София боролась за сохранение любви в ее семье. Отец Банифаций много раз в своих проповедях объявлял, что Бог – есть любовь. Она не отдаст своего Брута сопернице, во что бы того не стало! Ее долг сохранить семью. Сомневалась, что хлеб превращается именно в тело Христово. По вкусу хлеб смоченный в вине и ничего более. В голове у женщины отлично уживались сомнения относительно хлеба из причастия и вера в омерзительный рецепт от колдуньи. На Софию наводил ужас оказаться в исповедальни рядом со священником. Святой отец неизменно задавал один и тот же вопрос, требуя немедленного покаяния и ответа. Гадкий шепот поинтересуется: вступала ли она в сговор с дьяволом или его подручными, имела ли она разговоры с ведьмами, посещала ли шабаш, брала ли рецепты снадобий для приворота, знает ли она или подозревает кого в дружбе с нечистым. Помнила проницательность отца Банифация, как он умеет уловить нотки сомнения и лжи в голосе, раскручивая попавшую на крючок жертву выдать неправедные деяния, столь осуждаемые церковью.

Служба шла своим чередом. Прочитали символ веры, отче наш. Приближалось главное действие во всей мессе. После принятия причастия, отец Банифаций, верный традиции, намеревался произнести наставляющую проповедь. София предупредила Брута, чтобы тот не искал ее после службы, а оставался вместе с дочкой на проповеди – ей надо посетить соседку, чтобы передать семена голанской фасоли. Муж не стал вдаваться в детали, молча кивнул в знак согласия. Воскресная служба подошла к концу. Все встали со своих мест и выстроились в очередь за причастием. София пропустила вперед мужа и Магдалину. В кулачке сжимала приготовленный платок. Когда священник смочил хлеб в чаше с вином и отдал со словами: «прими Тело Христово». София взяла, отошла сделала вид, что положила в рот хлеб и мнимо стала жевать. Кажется никто не заметил. Она развернулась и быстрой походкой направилась к выходу. От церкви до дома – не далеко. София свернула в проулок и быстрым шагом пошла не оглядываясь, торопясь выполнить задуманное дело.

Брут всю службу как будто чего-то ждал. Ему казалась, что супруга должна сообщить важную новость. Ее остроносое лицо было непривычно сосредоточено и нервно дергалось, губы сжаты, глаза бегают как у затравленного зверя. София всегда внимательно слушала проповедь, а тут – семена, что это могло значить? Брут решил проверить и убедится в правдивости слов жены. Как только София вышла из храма, он схватил за руку Магдалину и потащил к выходу. Оказавшись во дворе, дочка вдруг остановилась, всем видом показывая не желание подчиняться. Потребовала отпустить ее! У нее свои планы, она желает встретиться с братьями и отправиться на озеро смотреть на гнездо аиста, недавно обнаруженным Генрихом. Брут не возражал и отпустил дочь, сам же торопливо зашагал к дому. Подойдя к калитке он заметил Софию, когда она зашла за дальний угол дома. Осторожно ступая – подошел к краю и немного выглянул. Жена сидела на корточках и закапывала ямку под стеной сарая. Немного подождав Брут вернулся и вошел в дом, решив проверить, что это за клады прячет его благоверная. Любопытство и азарт овладели им. Она планировала пойти за семенами, но теперь ясно, что лжет. Он предчувствовал большие перемены в своей жизни. С тех пор как служанка в доме Сансон овладела всеми его мыслями, прошло почти пол года. Желание завладеть этой несчастной сиротой не покидало его днем и ночью. В голове у него роились планы о том как ему изменить свою жизнь. Марта должна уступить ему Изабеллу. Но он был женат. Внебрачные связи не поощрялись и сулили большими проблемами. Благочестивые соседи перестанут приходить в его мастерскую как только узнают о его любовнице. А то что рано или поздно город заговорит об этом – сомнений у него не было.

София вернулась в дом. Как только вошла – нос к носу столкнулась с Брутом. Растерялась от неожиданности. Лицо исказилось в испуге. Брут заметил это.

– Зашла домой забрать еще десяток яиц, обещала обменять на творог, – на ходу придумала отговорку София.

Брут молча кивнул и развернулся, чтобы пойти в мастерскую. София засуетилась, забегала, схватила горшочек с яйцами и выбежала на улицу. Дождавшись когда жена уйдет. Брут вышел на крыльцо – замер, прислушался. Вокруг было тихо. Только ветер шумел в кронах деревьев. Редкие голоса птиц перекликались друг с другом. Было по летнему тепло и хорошо. Брут вытащил из того самого сарая лопату и подошел к месту захоронения. Пару раз с усилием ноги вогнал в землю железо лопаты и горшок оказался на поверхности. Спрятан был крайне не умело и торопливо, отметил про себя Брут усмехнувшись. Откупорив – отпрянул от отвратительного зловония. Такого смрада не было даже на городской свалке и во всех известных Бруту мест с самыми блевотными запахами разложения. Вывалив все из банки на траву, он обнаружил тело вспухшей от гниения жабы и хлеб из церкви. В оцепенении замер – соображая, пытаясь разгадать загадку содержимого. Наконец поняв, что означает этот горшок – аккуратно собрал и запихал обратно смердящее наполнение. Вернул земле прежний вид. Заходя в дом он уже знал как поступить.

3.

Инквизиция располагался в монастыре. Там же был суд, большая тюрьма для ведьм, еретиков, отступников веры. Шагая по кривым улочкам – Брут соображал, как ему представить дело так, чтобы полностью изобличить Софию. Он давно перестал испытывать к жене семейные чувства. Только раздражение от ее ежедневного мелькания перед глазами. Когда он оставался ночевать в мастерской, то это было облегчением – не надо было делить супружеское ложе, не говоря уже о том, чтобы быть вместе как муж и жена. Супругами они стали пятнадцать лет назад. Покойный отец Брута женил его на Софии, не спрашивая и не интересуясь мнением сына. Однажды позвал и сообщил: «Нашел тебе жену, завтра поедем знакомится». И Брут повиновался. София тоже не сопротивлялась. Их приставили друг другу и они молча приняли супружество. Свадьба состоялась по всем правилам. Гости гуляли и пили вино. А молодые ничего не понимали и не чувствовали, только улыбались и благодарили за подарки. После смерти отца, Брут почувствовал облегчение. Нет необходимости во всем с ним соглашаться, не перечить. Жена вела себя вполне сносно. Все шло обычным чередом, как у всех семей в их городе. Но однажды появилась Изабелла и Брут потерял покой. Раньше он не испытывал подобного с не одной из известных ему женщин. Была тяга к проститутке Ирме, с ней он впервые попробовал женское тело, но это было давно в дни его несчастливой юности. Тогда прекратить шастать и относить общие семейные деньги Ирме, заставил отец; однажды подловив его, когда тот вытаскивает несколько монет из кошелька. После обязательной порки и допроса – Брут сознался для чего ему нужны деньги. Отец сурово потребовал порвать недостойную связь. Проплакав всю ночь у себя под одеялом; утром проснулся испытывая облегчение – вся тяга к вульгарной девице ушла навсегда со слезами. Прошло много лет и сумасшествие вернулось, усиленное в несколько раз. Изабелла стояла перед глазами, ее голос он помнил и воспроизводил у себя в голове, мысленно разговаривал с ней. Он радовался и с удовольствием общался со всеми жителями дома Сансон. Марта, не смотря на свою необычную красоту, в Бруте не вызывала ничего кроме желания по соседски делиться новостями. Жена была лучше. Ее он хотя бы знал. Как она устроена под платьем изучил давно и больше дух исследователя в нем не просыпался. Костер погас. Изабелла – это нечто другое. От нее исходил аромат леса. Дикой необузданной кошки, ласково трущейся об ноги и томными закатывающими глазками. Лежа на топчане у себя в мастерской он давал волю воображению. Наслаждался ее образом и запрещенной всеми канонами общества способом доставить себе непристойную радость. Но он был женат на Софии. Сначала надо было избавиться от супруги. И это только пол дела. Прежде чем сделать Изабеллу свое законной супругой, необходимо было получить статус вдовца. Тогда священник мог дать согласие на брак. Как убедить Изабеллу стать его женой, давно придумал. Она испытывала к нему нежные чувства, так ему казалось… Отказаться от доли служанки и перебраться в дом к башмачнику в качестве хозяйки – мечта девушки в положении Изабеллы. Убедить Марту он сможет. Иоган уговорит супругу. На крайний случай у него есть небольшая отложенная сумма. Отступные для Марты, должны покрыть возможные будущие издержки. Так размышлял Брут и улицы города подтверждали правильность его замыслов, отвечая ему голосами ворон и соек, истошные крики птиц говорили – правильно! Страсть к Изабелле разгоралась и надежда на обладание ею с приближением к монастырю становилась реальной и осуществимой.

При входе в обитель, на воротах, он вкратце описал монаху за чем явился. Изобличить ведьму – долг гражданина города и члена святой церкви. Его провели в комнату на втором этаже. Усадили за массивный деревянный стол. Через короткое время вошли два монаха в черных одеяниях. Инквизиторы – догадался Брут. Пузатый не смотря на свою тучность – излучал энергию деятельного человека, стремителен и легок в движениях; ловко плюхнулся на деревянную лавку на против Брута. Второй не улыбчивый и сосредоточенный: раскрыл принесенную с собой книгу за соседним столом сбоку от Брута; он ни разу не поднял голову и не взглянул на доносчика; рядом поставив чернильницу с воткнутым туда большим гусиным пером. Брут сообразил – его слова будут записывать. С почтением поднялся на встречу вошедшим монахам, поклонился и опустился обратно на скамейку.

– Здравствуй дорогой брат. С чем пожаловал? – начал сходу толстяк, внимательно устремил взгляд прямо в глаза Бруту.

Обстоятельный рассказ начинался с посещения церкви сегодня в утреннюю мессу. Про то как следил за супругой, что обнаружил в результате. Давно подозревая жену в неверности и сговоре с дьяволом, он даже обронил слезу; дескать не смотря на верность и беззаветную любовь к Софии, она так жестоко расправилась с ним. По средам, пятницам и субботам на протяжении трех лет, ночами, занимается плотской любовью с невидимым существом. Именно в эти дни он засыпает раньше обычного и спит до самого позднего утра, чего в обычные дни с ним не случается. Подозревает, что жена добавляет сонное снадобье в еду, чтобы он не мешал ей заниматься плотским грехом с дьяволом. Однажды она забыла подсыпать порошок в еду или оно было плохо приготовлено, сон оказался чутким. Брут проснулся и поразился отвратительным зрелищем предательства жены! Она прямо на полу, рядом с их супружеским ложем, совокуплялась с невидимкой. Мерзкие стоны и дьявольское оханье, стоит в его ушах уже ни один месяц, забыть такое не просто! Утром он попытался заговорить с ней на эту тему, но его язык словно присох к гортани! Странный шепот возникший в голове ему сообщил – он обязан молчать, а иначе смерть! Только теперь он понял, почему на протяжении трех лет, не может иметь близость со своей супругой. Она наслала на него половое бессилие, для того, чтобы муж не мешал ночами совокупляться с невидимкой, получая не виданные до него наслаждения. Брут с особой горечью в словах произнес – этот факт. Сегодня во время службы священник сказал: «Господь да будет с вами». Он отчетливо услышал как жена тихо – тихо ответила: «Поверни мне язык в заднице». В церкви Брут, услышал голос ангела предупреждающего об опасности грозящей ему и дочке. Ангел приказал поторапливаться домой! Послушав небесного защитника, он наконец добыл вещественное доказательство виновности жены, от этого ей не отвертеться! Оно находится во дворе их дома, закопано под задней стенкой сарая. Он обнаружил прямое свидетельство, что его жена София – ведьма. Он готов тут же отправиться и показать место где зарыто богомерзкое снадобье. В конце рассказа Брут зарыдал, сквозь слезы, задыхаясь, и сделав жалостливое лицо, стал упрашивать защитить его и дочку. Боится, что она окончательно посвятила себя душой и телом дьяволу, желает извести его и дочку со свету с помощью колдовства.

Сидевший сбоку монах все тщательно записал слово в слово. Дело о поимке ведьмы открыто.

– Грамотный? – задал вопрос Бруту толстяк.

– Да, – встал, чтобы расписаться под собственными показаниями.

– Она спит с инкубом – распутным демоном, ищущих неверных жен, однажды хотя бы раз изменивших супругу, пусть это и произошло в воображении, этого достаточно, чтобы совратить, запутать, увести с пути обычной жизни в омут дьявольского наслаждения, и как итог – продажа души. – Пояснил монах облизнувшись в предвкушении.

Для него было все ясно и понятно. Много раз он слышал подобные истории. И чего только не вытворяет с женщинами демон распутства и супружеской измены. Жалости к ведьмам он не испытывал. Считал своим долгом очищать землю от нечисти всеми доступными способами. Власти и методов изобличения ведьм предостаточно. Одних этих показаний с избытком хватит, чтобы отправить слугу дьявола на костер. Вырвать признание, доказать вину, уберечься от сглаза и порчи ведьмы – научили в школе инквизиторов. Путь до исполнения приговора не долог: месяц от силы два. Следствие, суд и заслуженное наказание неизбежно. Отпустил Брута со словами: «Иди домой, не подавай виду, мы придем ближе к вечеру арестовывать твою супругу. К такому мероприятию надо подготовится, получить разрешение на арест у судьи».

4.

Брат Серафим тщательно совершил все приготовления к поимки ведьмы. Специальная повозка с выстроенной на ней железной клеткой запряжена лошадьми и стояла по среди монастырского двора. Четверо братьев, его сподручных, вместе отслужили молебен оберегающий от ведьминского сглаза и порчи. На шеях повешен мешочек с освещенной в вербное воскресенье солью; сушеные травы и воск дополняли набор. При поимке ведьмы важно не давать ей соприкоснуться с руками – специальные рукавицы, обмазанные растертым чесноком входили в набор. Ворота монастыря открыты – повозка загрохотала по мостовой города, пугая своим видом жителей. Все знали – обратно повезут ведьму.

Софию не покидал страх. Пройдясь около места захоронения горшочка – сердце сжалось в комок от страха. «Что же она натворила», – крутилась бесконечно в голове мысль. Как она теперь будет ходить в церковь и смотреть в глаза священнику. Беготня по дому не смогла отвлечь от тревожных мыслей. Она увлеклась и не заметила как к дому подкатила повозка инквизиторов. Монахи одновременно перекрестились – решительно спрыгнули с повозки и направились в дом.

Толстяк возглавлял шествие, а братья семенили сзади. София увидела гостей и вышла спросить зачем пожаловали. Братья мгновенно окружили ее. Серафим достал из под рясы свернутый свиток.

– Твое имя? – спросил он у испуганной женщины готовой вот-вот разрыдаться.

– София, жена башмачника Брута, – торопливо произнесла она в ответ на пронзительный взгляд инквизитора.

Серафим прочистил горло и стал зачитывать.

– Милостью Божьей и по велению его преосвященства епископа Женевы Корнелия, святая инквизиция, верная своему долгу, без промедления обязывается арестовать и заточить в монастырскую тюрьму подозреваемую в колдовстве Софию Грин, жену башмачника, подпись: епископ Корнелий. – Серафим свернул обратно свиток, – ну веди, куда зарыла богомерзкое снадобье?

Руки братьев, защищенные перчатками, крепко сковали испуганную женщину. София словно вкопанная не могла сказать ничего – так велик был шок от сказанного.

– Веди к сараю! – братья потащили жертву во двор дома.

Брут все видел. Закрылся в мастерской, надеялся избежать встречи с инквизиторами. Ему надо делать вид, что он непричастен к этому делу. Для него – это шокирующая новость. Лучше он переждет в мастерской, займется делом, сделает вид будто и не заметил гостей. Дочке он сумеет объяснить почему забрали ее мать. Молва мгновенно разлетится по всему городу.

– У тебя есть единственный шанс спасти свою душу – это добровольно выдать спрятанное за сараем, – строго сказал Серафим.

София молчала. Она была подавлена. Откуда они знают о горшке? Не могла даже и представить. Неужели ангел Господень указал! Серафим словно читая мысли преступницы сказал:

– Ангел Господень посланный с вестью о готовящемся преступлении рассказал нам о тебе!

За сараем, Серафим пошел в наступление и потребовал Софию немедленно указать на место. Если она этого не сделает, то они сами все перероют и отыщут. Испуганная и подавленная София показала дрожащей рукой на место захоронения горшка, тем самым подписав себе смертный приговор. Брат у которого с собой была лопата извлек горшок из земли. Серафим облегченно выдохнул. Все. Ведьма попалась. Достал мешок, одел на голову Софии и дал команду отвести в клетку. Опытные братья знали, идти он обязана спиной вперед. Что и было исполнено.

Повозка загрохотала и удалилась с под двора башмачника. Вскоре пришла Магдалина. Она ничего не видела. Клонило к вечеру, пора было домой, оставила игры с братьями. Прибежав к порогу, она встретила сидящим на крыльце отца в задумчивости и с растерянным лицом.

– Где мама? – спросила Магдалина.

– Присядь рядом, – потеснившись освобождая место для дочери ответил Брут.

– Папа, представляешь на озере Генрих случайно наткнулся на огромное гнездо журавля. У него четверо маленьких журавлят в гнезде, а мамам кормит их лягушками, они такие прожорливые!

Брут обнял дочку и прижал к себе. Теперь у нее нет ближе человека. Все же он очень любил Магдалину! Как дочке сообщать о том, что только случилось? От таких вестей все равно не скрыться. Еще предстоит пережить публичную казнь. Как сделать так, чтобы она не появлялась в этот день он уже придумал – Марта должна помочь. В день исполнения приговора, уйдет на целый день в лес по грибы или ягоды. В том, что ее сожгут на площади воскресным утром, сомнений не было. Брут не испытывал угрызений совести. Он уже и сам поверил, что его жена ведьма. Помочь церкви навести порядок в городе – святой долг каждого благочестивого гражданина, коим он себя и считал. С разрешением на брак он торопится не будет, дабы в головах соседей не закралось подозрение, что это он из-за молодой Изабеллы подстроил все и погубил ни в чем не виноватую Софию. Сперва он возьмет ее в дом как служанку. Через год объявит о помолвке и сыграет свадьбу. За это время все утихнет и забудется. Ветер разнесет последний пепел от его супруги. В конце концов он страдал от деяний ведьмы! Мужское бессилие действительно имело место быть – София вообще не способна разжечь в нем любовную страсть! Зачем она засунула в горшок жабу и святое причастие? Кто ей мог посоветовать так поступить? Только дьявол! С ним она заключила контракт и продола душу! Он правильно все сделал, что изобличил ведьму! Поделом ей. Магдалине будет лучше без такой матери! Того и гляди она и ее научит мерзким проделкам, собьет с пути истинного.

5.

Четверо сподручных Серафима ловко втащили обвиняемую в железную клетку на повозке. Лязгнув задвижкой, противно скрипнула дверь, прежде чем заточить в свое чрево Софию. По правилам перевозки арестованных ведьм мешок с нее не снимали, дабы не будить нездоровый интерес у встречных людей. Все в городе знали друг друга. Быстрые слухи о том кого арестовала инквизиция, могут повредить следствию и делу выявления сподручных ведьмы. Руки у Софии сковали короткой цепью и пристегнули к кольцу в полу. Клетку закрыл лично Серафим. Ключ он обернул тряпкой смоченной святой водой. От ведьмы можно ожидать любую гадость: она способна зашептать и смутить братьев, поссорить между собой, наслать жалость и плачь о том, что она невинная, оболганная жертва навета. Взмолиться и попробовать уговорить его и монахов отпустить восвояси. Серафим никогда не нарушает правил сопровождения ведьм, вдолбленных его строгими учителями в школе инквизиторов. Повозка подпрыгивала на каменной мостовой города, черная кобыла по кличке Рая, спокойно и привычно семенила впереди. Сопровождавшие монахи сосредоточенно читали молитву о сохранении от сглаза и порчи, чередовали ее с молитвой «Отец наш небесный».

София дрожала мелкой дрожью. Ей надо, что-то сказать, оправдаться, но язык словно примерз к небу. Что теперь будет она догадывалась. Ее охватило смятение, но еще некоторое время была способна искать выход из ситуации, судорожно сооружала оправдание, вспомнила про судью, вдруг он окажется добрым человеком и поверит в ее невиновность. Но сложные эмоции взяли верх над рассудком женщины, целиком овладели ее душой и мозг отключился. Глаза наполнились слезами и она тихо завыла захлебываясь, дергаясь в истерических конвульсиях. Фразы слетали с надеждой на жалость: «Не виновата я! Отпустите меня пожалуйста! Прошу вас добрый господин!» Услышав свои слова, охватывала невероятная жалость к самой себе, что подстегивало разрыдаться с новой силой, не щадя себя.

Лошадь Рая остановилась у монастырских ворот. Двое стражников – монахов с короткими мечами на поясах, отворили и пропустили внутрь повозку. Медленно и неотвратимо София выехала в новую реальность. Опрометчивый поступок навсегда похоронил ее мечты о семейном счастье. Теперь она ведьма. Повозка остановившись по середине двора; монахи одновременно вскочили со своих мест. Двое раскрыли клетку и опустили на землю пленницу. Серафим снял с головы мешок. Внимательно взглядом оценил внутреннее состояние женщины. Удовлетворившись ее подавленностью, разбитостью и страхом, кивком головы направил сопровождать ее в дверь под балконом каменной стены. Круглый двор где располагалась тюрьма был чист и убран. Монахи несли исправно послушание, не позволяя хаусу и беспорядку взять верх над укладом монастыря. Раю взяли под узды, распрягли и повели в конюшню, где ее ждала компания из пяти собратьев лошадиного племени. День неуклонно катил к вечеру. Тени удлинились, полностью овладели двором, крепким объятием затянули в темноту.

Конвой проник в здание и сразу попал на винтовую лестницу ведущую на самый верхний этаж, где располагались камеры для заключенных находящихся под следствие. Впереди освещая путь лампой со слабым огоньком, так, что дорогу еле различишь, двигался ключник – дежурный монах. Камера для Софии была приготовлена. Наконец подъем завершился и конвой оказалась на этаже с прямым длинным коридором, по бокам с обоих сторон сплошные двери. Крохотные казематы приспособлены для содержания одного человека. Раньше это были кельи монахов, но пришлось братию потеснить в связи с участившимися случаями обнаружения ведьм. Маленькое зарешеченное окно, каменная скамья, стол и деревянное ведро для исправления нужды – скудный набор удобств заключенного. Массивное железное кольцо торчало из пола для приковывания пленника. Убежать из такой норы было совсем невозможно. Два шага мог сделать заключенный в такой тесноте. Софию втолкнули в черную пасть и бездушно прицепили руки к кольцу на поводок. Дверь повторно отворилась после короткой паузы – ключник принес горшок с водой и кусок черствого хлебы. София взяла в руки горшок, он был точной копией того, что она закопала под стенкой сарая. София зарыдала с новой силой, упав на скамью. Несчастье поглотило и засосало в свою бездну целиком без остатка. Ее ждало впереди пережевывание зубами епископов, судей, слуг; попадание в желудок и выход в яму забвения и позора, как отработанный материал – этой бездушной машины под названием инквизиция.

6.

Серафим выполнив свой долг по поимке подозреваемой в преступлении, тут же отправился на прием к епископу доложить об этом и получить дальнейшие указания и разрешения на проведению следственных действий, допросов и в случае упорства применения пыток. Резиденция епископа Корнелия находилась на севере города на берегу Женевского озера. София была третьей пойманной ведьмой в этом месяце. В позапрошлое воскресенье состоялось сожжение обвиненных в преступном колдовстве и наведению порчи. Доказанное преступление в уничтожении поголовья коров и свиней имело положительный эффект в городе. Заметно снизились жалобы на безосновательный падеж животных. Значит вредители вовремя были изобличены и наказаны. Какие преступления совершены Софией и замышлялись – предстоит выяснить. Серафим не стал снаряжать экипаж, а решил прогуляться пешком до резиденции. Настроение отличное. Утро следующего дня после поимки ведьмы, выдалось солнечным и безветренным. Женева цвела зеленью, яблони то и дело попадавшиеся по дороге – усыпаны плодами. Он изловчился, подпрыгнув сорвал краснобокий налитый плод. Не смотря на тучность и обрюзглость, большой живот и двойной подбородок, Серафим мог скакать и подпрыгивать как молодой жеребец распаленный кобылицей. Жизнерадостность его была велика, служение церкви стало осознанным выбором в юные годы. Господь избрал своим представителем на земле, вручил маленькую толику забот, возложил на столь любимого и обожаемого Папу, авторитет которого не вызывал не малейшего сомнения. Он был руками папы в его борьбе со слугами дьявола. Папа поставлен на это служение небом. Серафим свернул в переулок, дорога под наклоном упиралась в ворота резиденции епископа. Дальше начиналось и застилало весь горизонт озеро, обрамленное лесами и живописными изгибами берега.

Корнелий принял Серафима в своем рабочем кабинете. Выслушав рассказ о обстоятельствах поимки, о изъятых вещественных доказательствах; не читая вложил в стол письменный отчет о проделанной работе, написанный мелким почерком Серафима.

– Ты хорошо потрудился, отправляйся обратно и продолжай свое дело. Даю согласие на следствие. Допрос можно вести в с применением силы. Иначе не добиться признания. Начинай постепенно. Ты знаешь регламент. Только не перестарайся, мне она нужна на суде способной отвечать на вопросы в здравой памяти и духе.

7.

Всю ночь София не находила себе места. Страдание и жалость к себе целиком овладело ею. Слезы и причитания, мольбы и просьбы к всевышнему проявить милосердие, простить ее ошибку, вразумить инквизиторов. Умоляла небо послать ангела к тучному монаху с объяснениями, она не ведьма, а только жертва семейных неурядиц. Что может быть плохого в желании вернуть мужа в семью. Пусть выбранное лекарство не совсем законно. Но она не ведьма! Костра не заслуживает! В темной камере было сыро, прохладно, бесконечное шуршание крыс и мышей усиливало страх женщины. Как оправдать свой поступок она не знала. Надеялась на слезы раскаяния и жалость. Если бы она была ведьмой, вся округа бы знала об этом. Пусть спросят у мужа, у всех кого она знает: Марту с Иоганом, булочника, аптекаря, на ее улице она дружна со всеми. Что будет с Магдалиной?! При мысли о дочери сердце нестерпимо сжалось, слезы лились потоком. Как бедное дитя переживет потерю матери. Она на время успокаивалась и забывалась в минутах бреда. Короткий сон давал временную передышку. Глаза открылись и на нее вновь накатывала волна страха и безумной жалости. Выла беззвучно, изредка стон прорывался из горла и искаженного горем рта. Измотанная она периодически отключалась и вновь оживала, чтобы задушить себя новой порцией слез.

В маленьком окошке вверху стены камеры луч света проник в темное пространство. В коридоре послышались шаги и дверь загремела. Дверь заскрипела, на пороге фигура монаха всего в черном, он пригласил на второй акт драмы. На окрик София поднялась, монах освободил цепь на руках, взял в руку поводок и вывел за собой. София осмотрелась, длинная вереница дверей по обоим стенам коридора. Возможно в каждой заточен узник. Пристегнув женщину к себе на пояс – повел пленницу. Путь по темнице после нескольких поворотов привел к двери; остановились, тюремщик завозился в связке ключей в поисках нужного. В обычной каменной стене дверей не было, только маленькое окошко шириной с ладонь на уровне головы Софии. Оттуда вдруг неожиданно вылезли пальцы и и слабый голос прошипел: «Не уходи, постой!». Монах тут же обернулся и со всего размаху ударил связкой ключей по пальцам. В стене ответили жалобным стоном и протяжным воем. «Не сдохла еще! Дьявольское отродье», – зло проворчал он. Отворил дверь и быстро зашагал вперед, увлекая за собой ошеломленную Софию.

В зале для допросов было все приготовлено. Серафим появился одетый во все черное, подбирая двумя руками полы рясы, с легкостью внедрил тело в чрево огромного стула с высокой спинкой, похожего на царский трон, установленный на небольшом возвышении, картинно придавая значимость и важность сидящему. Резная спинка с острыми пиками – лучами расходилась, отдаленно напоминая солнце. Прямо перед ним – стол. На нем открытая книга для ведения протокола и специальным человек – монах, по левую руку от Серафима, не улыбчивый, с задумчивым и сосредоточенном лицом, рядом чернильница и все то же большое гусиное перо. В полутора метров от стола, прямо перед Серафимом, прикрепленный к полу стул для допрашиваемого. Снабженный всеми приспособлениями для удержания обвиняемого. Справа от него в углу комнаты – стол с разложенными инструментами, служащими развязыванию языка и добыванию нужной следствию информации. Всевозможные крючки и ножи, зажимы и цепи, молотки и гвозди, аккуратно упорядочены на поверхности, своим зловещим видом давали понять, для чего они тут находятся. Тут же два подручных в серых кожаных халатах и нарукавниках. Лица красные от слабого освещения, бугристые мужские скулы обрамленные растительностью. Доброта и жалость приглушены в их душах, на ведьм не распространяется. Большие и сильные и руки готовы исполнить любой приказ Серафима.

Софию ввели в квадратное, слабо освещенное помещение. Двое сподручных приняли ее под руки, усади на стул, мгновенно стянув ее тело, руки и ноги крепкими кожаными ремнями. Оглядывая зал она остановила голову на столе с инструментами пытаясь понять, что это.

– Здравствуй София, готова ответить без утайки на вопросы святой инквизиции? – Серафим не давая опомниться обвиняемой начал задавать привычный набор вопросов, – напоминаю, что говорить надо правду и только правду, как на исповеди.

– Я не в чем не виновата, это ошибка, за что нахожусь тут, хотела только вернуть мужа в семью… – взмолилась София жалобным голосом.

– Нам известно о всех совершенных и замышляемых тобой преступлениях: сколько ты сгубила людей, животных, украла и сварила для колдовских снадобий детей, о твоем сношении с инкубом, о побитых градом урожаях, на скольких шабашах ведьм побывала, как проклинаешь святую церковь и божью матерь, скольких мужей благочестивых семейств лишила мужской силы, у скольких жен отняла красоту и привлекательность, признайся в сожительстве с инкубом и заключении контракта с дьяволом!

София ошеломлена. Не высыхавшие глаза, наполнились большой порцией слез, дрожь прокатилась крупной волной по всему телу.

– Что вы говорите! Мне не ведомо, то о чем вы говорите! Прошу отпустите, я не ведьма и не совершала этих злодеяний.

– Не сомневался в твоем упорстве честно признаться в совершенных преступлениях! Для помощи тебе рассказать нам всю правду, мне разрешено применять разные формы допроса, поверь ни одна ведьма не смогла устоять перед искусством моих братьев в развязывании языка лживой твари вроде тебя!

Один из подручных подошел к столу с инструментами и поднял щипцы.

– Знаешь, что это? – продолжал безжалостно Серафим, – этим приспособлением мы вытащим наружу твой язык и заставим говорить. Признавайся куда спрятала договор с дьяволом?! Под кожу зашила? Признавайся, если не хочешь, чтобы мы сняли ее с тебя!

Приподнявшись на стуле он громко и визгливо выкрикнул последние слова. София зарыдала опустив голову на грудь.

– Раздеть ее и обыскать, – приказал уже спокойно, переместив свое грузное тело на другой бок стула в ожидании увлекательного зрелища.

Сильные руки мужчин принялись за работу. Мгновенно отвязав от стула и содрав с женщины всю одежду. Вертели и нагибали, раздвигали и ощупывали, со знанием дела заглянув во все потаенные места женщины. Видно осмотр доставлял особое удовольствие. После принятия монашеского пострига и целибата, интерес к женскому телу не исчезал, что и продемонстрировали братья.

– Признавайся куда спрятала договор с дьяволом? – спокойно проговорил Серафим, – нам известно о твоей связи с инкубом, есть свидетели любовных утех с посланником сатаны. Каким способом отворотила от себя мужа?

София была обескуражена и подавлена. Что тут ответишь? Монах не собирается разбираться в обстоятельствах приведших ее к такому поступку, его интересует согласие с его обвинениями.

– Добрый господин, выслушайте меня! – жалобно проблеяла София, – я не делала ничего из того, что вы говорите! Наоборот пыталась мужа вернуть в семью, он перестал смотреть в мою сторону и исполнять супружеский долг. Моя соперница – это ведьма, не ту подозреваете. Вы ошиблись!

Но Серафим словно не слышал.

– Если ты не захочешь говорить правду, нам придется добывать ее другим способом! Посмотри на столик. Это только маленькая часть наших приспособлений помочь тебе сказать правду! Говори куда зашила договор с дьяволом? Нам придется содрать с тебя кожу, чтобы найти его, лучше укажи добровольно!

Каменная безжалостная рука сподручного силой повернула голову женщины в направлении стола. Губы Софии сжались. Упрямство стало брать верх над страхом. Как только рука разжалась, она дерзко повернула голову обратно. Это не осталось незамеченным Серафимом. Усмехнувшись про себя, он уже принял решение, знал как следует развивать допрос. Сломать волю – главная задача. Причинить нестерпимую боль и тогда ведьма расскажет все!

– Тебе не помогут заклинания и помощь нечистого, мы знаем как бороться с колдовством! Все инструменты смочены святой водой и смазано маслом из кадильницы! Наш брат всю ночь читал над ними молитвы против заклинаний!

Но София упрямо молчала.

– Сколько лет назад повстречала демона – инкуба? Отвечай! Что он тебе сказал при встрече? Я знаю, что он обычно говорит. – Серафим продолжал спокойно, изредка повышая голос, – я дьявол, если ты хочешь буду с тобой всегда, не оставлю ни в какой нужде – так он сказал? Отвечай!

После короткой паузы, кивком головы дал команду сподручному взять инструменты со стола. Плоские щипцы захватили пальцы Софии и боль заставила вывернуться, наполнить комнату оглушительным воплем.

– Вот видишь – больно. Не помогут тебе заклинания. Признавайся, или будет хуже!

– Я не понимаю вас господин. Вы говорите не правду! Спросите у всех на улице, мужа, дочки, у всех кто меня знает, никогда не служила демону!

– Еще ни одной ведьме не удалось меня провести! Если ты забыла, то напомню что нашли у тебя во дворе. Или забыла? Сколько благочестивых христиан ты отравила и лишила силы? Мне известны десятки рецептов приворотных снадобий. Каждая ведьма, побывавшая тут рассказывала о своем способе совращать людей. У какого колодца спрятала горшок с мужской силой своего мужа? С помощью демона, растет воинство дьявола, но мы не дадим вам победить!

Серафим не любил торопить события. Обычно трех допросов было достаточно получить признательные показания. На суде она должна сама рассказать о своих деяниях. Сегодня он решил закончить. Завтра с новой силой попытается сломить сопротивление и на третьем допросе она согласиться со всем что скажет Серафим. Полностью изобличить эту женщину в колдовстве не представляло большого труда. Его опыт способен за несколько дней расколоть намного крепче орешек! Он встал со своего трона, подобрав полы черной рясы. Серафим вышел не попрощавшись и не оставил указаний, тем самым давая понять, что на сегодня все закончилось.

Новости в городе распространяются быстрее ветра. За считанные часы после появления повозки инквизиторов у дома башмачника – это событие стало достоянием всех женщин в окрестностях. Судачить о внебрачных связях, скандалах, слухах и сплетнях приходилось всему женскому роду Женевы. Мужское участие в пересудах и разносе сплетен, считалось не совсем принятым в таких делах. Мол не мужское – это дело языком молоть. Рассудительность и осторожность в оценках, не позволяла главам семейств делать выводы, легко делать выводы, предпочитали отмалчиваться. Марта узнала от служанки нотариуса причину появления повозки инквизиторов у дома Софии и Брута. Возвращаясь из школы живописи, где два раза в неделю занимался Кряк, ее нагнала коренастая девица по имени Шарлота, служанка нотариуса, и торопливо сообщила кто у них в городе обвинен в колдовстве. Марта выслушала, сильно вздохнула и проговорила: «Спаси Господи душу бедной Софии», перекрестилась, очень удивилась этой новости, всю дорогу до дома сокрушалась и переживала. Дома Иоган пару раз кивнул слушая рассказ Марты. Растерянно посмотрел на жену, не зная как реагировать и что сказать. Он хорошо помнил жалобы Брута на свою благоверную, и подумать не мог, что дело может так обернуться. Ему всегда казалось, что Брут играет и претворяется, не может он серьезно обвинять супругу в колдовстве.

– Подождем, что скажет Брут, – развел руками и поспешно скрылся у себя в мастерской Иоган.

Оставшись наедине с самим собой, скривил губы в неприязни и горечи. Он знал Софию хорошо, в то, что она ведьма – не верил. Тут дело не чисто. Понимал, что Софию ждет только костер. Брут мог сам донести на жену. Достаточно только несколько слов, чтобы навсегда похоронить репутацию бедной женщины. Такие были нравы и законы в их городе. Инквизиторы только и ждали нового сигнала, чтобы накинуться на зазевавшуюся жертву. Иоган знал о пяти случаях поимки ведьм. Все они были крайне сомнительными и подозрительными. Заканчивалась всегда такая история одним – объявляли о предстоящей казни на городской площади. И что тут поделать? Все помалкивали, сомнения в слух не высказывали, только копили молчаливый протест и недоверие.

Магдалина узнав о случившемся только утром от соседских девчонок. За весь вечер отец так и не решился открыть ей правду и на вопрос: «куда ушла мама», ответил мол скоро появится, поспешно закрывшись изнутри своей мастерской. Утром примчалась в дом вся в слезах на грани истерики и припадка. Брут обхватил, прижал к себе дочь, надеясь успокоить. Магдалина умоляла отца сходить и сообщить, что их мам не в чем не виновата. Брут как мог уговаривал девочку подождать, обязательно разберутся и отпустят маму домой. Пообещал сходить в монастырь и поговорить о судьбе жены, что непременно это сделает в ближайший день – два, если раньше она сама не явится. Магдалина поверила, но хныкать не перестала. Он постарался переключить внимание расспросами о ее делах, о случившихся событиях в ее детском мире, но так и не смог разговорить. День когда правда вскроется окончательно, он отодвинул. Как сообщить дочери, что теперь она будет жить с мачехой, бывшей служанкой семьи Сансон, вообще не представлял! Надеялся со временем все образуется и он заживет счастливо новой жизнью с молодой женой. На следующий день планировал визит в дом семьи Сансон, по его замыслу необходимо объясниться. Купил подарок для Изабеллы – красный коралловый браслет, так тонко и искусно сделанный мастером ювелиром на соседней улице.

8.

Серафим энергичной и стремительной походкой влетел в зал допросов. Участники процесса дознания были в сборе. София привязанная к своему месту выглядела подавлено и удрученно. Ночь не прошла даром, про себя отметил Серафим. Все идет по намеченному плану, как он задумал. Взгромоздившись на лучезарный трон, сложил руки перед собой лодочкой, еле шевеля губами прочитал молитву. Его шарообразное лицо и крупное, объемное тело – не типично для монаха. Скудное питание и строгий устав монастыря, должны заставить похудеть Серафима. Монах обязан испытывать голод, недоедание и презрение к пищи, что совсем не способствует развитию ожирения. Каким образом Серафиму удавалось поддерживать тело в довольно тучном виде – было загадкой. Питался он с братией монастыря. Возможно секрет кроется в его любви к походам к булочникам, вопреки уставу обители и довольно состоятельным родителям, ежемесячно присылавшим любимому сыну небольшую сумму. Но об этом никто не знал. Так во всяком случае ему казалось. Серафим поднял голову, впившись взглядом в Софию.

– Дочь моя, я молился всю ночь о спасении твоей души и обретения здравомыслия! Полное раскаяние исцелит твою душу от адских мук! Если ты откажешься от дружбы с нечистым и вернешься в лоно церкви, то я могу гарантировать, что после смерти дорога в ад для тебя будет закрыта.

София устало подняла голову, надежда – это то, что ей сейчас необходимо.

– Меньше месяца минуло, как нами была изобличена ведьма по имени Грета, сколько мы не уговаривали и не просили признать вину – не помогли никакие ухищрения в том числе и железные наши помощники: щипцы, крюки, сапожки – она упорно молчала! Свидетели узнали ее, у меня были неопровержимые доказательства преступлений. Она словно воды в рот набрала. Отправили ее в суд. Судья очень великодушный и справедливый господин. Поскольку она не призналась и не покаялась, ничего не оставалось как сохранить жизнь Грете. В то же время мы не могли допустить, чтобы ведьма осталась жить в нашем городе и творить свои черные дела. Уважаемый судья поступил очень мудро, приговорил ее к замуровыванию в стену монастыря, при этом сохранив ее в целости и сохранности. Там она сейчас и находиться. Ты встречала ее на пути сюда? Грета любит приставать к проходящим мимо ведьмам, видимо надеется на помощь.

Последние фразы Серафима звучали ласково и немного заигрывающее, он словно соблазнял ее. Вдруг поднялся, приблизился в плотную к женщине, она испуганно смотрела на него снизу вверх. Маленькие и слишком близко расположены друг к другу глазки на толстом лице Серафима, улыбались и радовались.

– Братья, поможем упрямице попасть в рай, – махнул головой в сторону стола.

– Что вы хотите чтобы я рассказала? – прошептала София.

– Когда и при каких обстоятельствах ты познакомилась с демоном; как и когда планировала с инкубом заиметь ребенка; сколько сгубила душ; много ли раз посещала шабаш; выдай других ведьм; рецепты колдовских снадобий; куда спрятала договор с дьяволом; обо всех делах ведьмы! Все без утайки.

София опустила голову и громко зарыдала. Серафим пальцам дал команду подручному. Монах в кожаном фартуке, подхватил из угла комнаты деревянное ведро наполненное ледяной водой, и с размаху окатил Софию. От неожиданности она вскрикнула, мгновенно прейдя в состояние бодрости. Монах быстро натянул на голову Софии специальный кожаный колпак, затянули ремни, в нем можно было дышать, но трудно кричать. В такие минуты Серафим покидал комнату допросов. Что будет дальше он хорошо представлял, не считал необходимым присутствовать при этой части допроса. Монахи в четыре руки принялись колоть, щипать, сжимать и кромсать тело жертвы. Целью было доставить максимальную боль, но не убить и покалечить – только боль и боль. Предстоял третий акт этой жуткой пьесы. Через два дня, третий допрос должен принести признание и согласие со всеми доводами Серафима. Если София не сломается, то придется применять дыбу и более изощренные средства. Опыт подсказывал инквизитору скорую развязку. Не похожа она на упрямицу, готовую терпеть нечеловеческую боль. Два дня и она подтвердит показания подписью, тогда можно начинать судебное заседание. После каждого раскрытого дела о поимке ведьмы, его ждала похвала епископа, а расположение его, он страстно желал. Серафим грезил сделать карьеру карьеру, дойти упорными трудами до рукоположения в епископы.

Около часа продолжались изысканные попытки инквизиторов сломать волю колдунье. Тело Софии горело и сильно болело, все в синяках и кровавых ссадинах. Кричать она не могла, только шипела захлебываясь в слюне и слезах. Сил извиваться под все новыми и новыми соприкосновениями с холодными инструментами, которые мгновенно превращались в боль не осталось. Добрались до всех потаенных участков и уголков изможденного тела. Голова туго стянута мешком, осталась не тронута руками мучителей. Все прекратилось когда с головы стянули душный колпак. Две сильные руки подхватили Софию и отволокли в каземат. Идти она уже не могла. Ее бросили на холодный пол темницы совсем без сожаления. София собралась зарыдать от нестерпимой боли и жалости к себе, но не смогла…

9.

Брут еле дождался вечера. Солнце покраснело, тени удлинились. Красный браслет лежал в кармане жилета. Брут то и дело проверял на месте ли он. Надеялся застать Изабеллу за работай на кухне. План был прост: быстро подойти и отдать подарок, снабдив словами, что увидев такую замечательную и красивую вещь он сразу вспомнил о глазах неотразимой Изабеллы, мгновенно решил сделать ей этот подарок, чтобы красота девушки усилилась в глазах смотрящего на нее! Подходя к дому, заметил как молодая девушка входил с тяжелым ведром на кухню. Ни кого из семейства рядом не было. Какая удача! Брут ускорил шаг. Отворил дверь и столкнулся нос к носу с выходящей Изабеллой.

– Здравствуй, – Брут снял шляпу, улыбнулся и поклонился, – Марта поймала большую удачу, когда нашла такой несравненный подарок! Красота и трудолюбие сделают счастливым любой дом, если в нем хозяйничает такая красавица как ты!

Брут остановился не пропуская девушку, сделал шаг на встречу. Изабелла растерянно улыбалась. Ей нравилось внимание взрослого мужчины! Брут не останавливался и полез в карман за браслетом.

– Вчера я случайно оказался на восточной стороне города, проходя мимо лавки ювелира услышал голос ангела, он сообщил, что внутри его ждет вещица для самой прекрасной девушки в городе Женева! Повинуясь зову сердца, зашел и старый мастер мне показал этот браслет. Прими этот подарок, не от меня, а то ангела – хранителя, что так печется о твоем благополучии!

Изабелла мгновенно оживилась. Подарков она не видела с детства. В былые благополучные времена, остались приятные островки в памяти девушки, ей доставались игрушки и сладости, купленные отцом и матерью, но с тех пор подарков ей никто не дарил. Подняла запястье, а Брут осторожно и с нежно застегнул вещицу.

– Спасибо, очень мило! – любуясь украшенной рукой, произнесла Изабелла.

Брут решил воспользоваться моментом, попробовать завязать тесную дружбу. Он непривычно для себя дрожал. Изабелла стояла совсем рядом. От нее пахло огнем из печи и пирогами. Ладони его обвили стан девушки и он вплотную приблизился к ее лицо и телу.

– Господин Брут, вы ведь женаты, что скажет супруга, когда узнает куда вы тратите семейные деньги?

– Милая Изабелла, я женат, но скоро опять стану свободен. Моя супруга София превратилась в ведьму. Ее забрали инквизиторы за преступления противные роду человеческому.

Изабелла испуганно захлопала глазами.

– Как это? Вы столько времени прожили вместе и не знали, что она ведьма?

– Я был околдован! Она спуталась с инкубом и каждую ночь вступала с ним в связь, лишив меня мужской силы! Это дьявольское наваждение, поверь!

– Как странно… встречала ее и совсем не видела в ней ведьму.

– Кто видел? Все удивлены не меньше тебя! Но инквизиторы не ошибаются. Ангелы приносят для них вести, указывают им своими крыльями на заблудших, помогают очистить землю от злых людей.

– Что теперь будет?

– Сколько раз забирали инквизиторы, столько и костров горело на площади. Сожгут бедную Софию.

– Какой ужас и кошмар, – девушка прижала обе ладошки к щекам и закачала головой.

– Дорогая Изабелла, не бывает горя без радости, как только забрали мою супруга, так сразу и рассеялись колдовские чары, моя мужская сила вернулась с утроенными возможностями. Глаза словно открылись. Ты настоящий ангел. От тебя исходит любовь и радость. Я засыпаю и вижу только твои нежные глаза, руки, голос – это пение райских птиц!

Девушка заулыбалась и опустила взгляд.

– Собираюсь в воскресный день после службы в церкви, отправиться на ярмарку за покупками для дочки и приглашаю тебя составить мне компанию!

– С удовольствием, вряд ли отпустят, много работы по дому! Но если вы похлопочите за меня перед Мартой, то она непременно разрешит.

Брут засиял. Уговорить хозяйку он точно сможет.

– Непременно, за этим и пришел! Все семейство дома?

– Да, все в сборе, кроме детей.

Брут направился в гостиную. Постучал в дверь и не дожидаясь приглашения вошел. Иоган и Марта сидели за столом друг на против друга. Пустые миски говорили о том, что ужин закончен. Оба обернулись на встречу Бруту.

– Здравствуйте соседи, – с подчеркнутой нежностью в голосе поздоровался Брут.

– Присаживайся к столу, мы уже поужинали, но можно выпить по стаканчику красного виноградного вина, – Марта вскочила чтобы поставить на стол чашку для Брута.

– Здравствуй Брут, слышал новости о твоей бедной жене, что произошло с благочестивой Софией? трудно поверить, что это может быть правдой, – Иоган наполнил чашки красным, похожим на кровь вином.

Мужчины подняли наполненный чарки, а Марта наблюдала как кадыки на шеях супруга и Брута выпирают и оттопыриваются. Опорожнили содержимое, обтерев рот рукой.

– Знаю, молва в городе быстро разносит вести, что тут скажешь, все правда! – выпалил Брут загадочно понизил голос до шепота, – знаешь, что они обнаружили в саду моего дома? не поверишь!

– Не могу даже представить, что это может быть правдой! Брут, София не ведьма! Врут лживые языки служанок и вдов! – Марта закачала головой.

– Марта, мои подозрения полностью подтвердились! Как только ее забрали ко мне вернулась мужская сила! Не хотел вам говорить о таком, но я застал ее ночью с дьяволом в любовных объятьях!

После этих слов в компании повисла тишина. Нельзя сказать, что такие новости вызывали удивление, но когда такое говорят о знакомых и друзьях, то даже у видавших виды горожан раскрываются рты от удивления. Все понимали, чем грозит такое обвинение бедной Софии.

– Может ты, что-то напутал или тебе приснилось? – Иоган недоверчиво обратился к Бруту.

– Готов поклясться на библии! Расскажу чистую правду! Иоган, не представляешь как мне тяжело дались эти два года, но теперь чувствую, что наваждение отпустило и мои подозрения действительно оправдались! Она ведьма! После находки в саду не осталось никаких сомнений…

Марта наполнила бокалы красной жидкостью в образовавшуюся паузу. Выпили. Брут начал рассказ о его мытарствах с женой.

– Все началось давно, больше двух лет минуло как у меня пропало желание заниматься любовью с женой. София очень изменилась: грубо и бесцеремонно обращается со мной и дочкой, исчезает периодически на несколько дней, стала злой и коварной, обман для нее – это что-то естественное! После каждой воскресной службы она запирается в сарае и бесконечно бормочет бессвязные слова. Мне страшно находиться дома! Слуги господ чинившие обувь у меня для своих хозяев, жалуются на постоянные оскорбления со стороны Софии! Однажды ночью я проснулся от странных звуков, и что я обнаружил? Моя супруга лежала на полу и занималась любовью с невидимым существом! Не надо объяснять, кто это был? На утро, когда я попытался потребовать объяснить, она сковала мой рот заклинанием и я не смог произнести ни слова! Ужас и ужас! Она всегда пользовалась таким способом, чтобы заткнуть рот! В минувшее воскресенье, после службы, София не захотела оставаться на проповеди. Вела себя странно, дышала злобой, вышла из храма и запретила иди вместе. На следующий день к нам в дом явились инквизиторы. Они обнаружили закопанный горшок с жабой и хлебом из причастия с той самой службы! Она готовила снадобье, чтобы околдовать меня и дочку! – Брут выдохнул и опустил горько плечи и голову изображая горе.

Марта наполнила чашки вином. Рассказ Брута не был убедительным доказательством вины, горшок с каким-то странным наполнением. Иоган не был доверчивым человеком, привык подвергать критике подобные истории, и обычно они звучали из женских уст. Он всегда отмахивался когда слышал байки про деяния ведьм. Но сегодня речь шла о знакомых ему людях. Не была София ведьмой! Иоган умел разбираться в людях и видел, что скрывается в глубине их глаз. У Софии читалось несчастье и неудовлетворенность семейной жизнью. Да и что там могло еще быть? Другой жизни она не знала. Брут явно охладел к жене. Его рассказ – это набор домыслов и подлого навета.

– Так, что же такого совершила София? Не убила, не съела, не отравила, не наслала болезней, в твоем рассказе нет этого? – Иоган внимательно посмотрел на Брута.

– Как ничего не совершила? Она хотела свести в могилу меня и дочку! Зачем ей делать колдовское снадобье? Только, чтобы отравить нас! – уверенно парировал Брут, театрально гримасничая.

Неловкое молчание опять воцарилось в компании. Марта разрядила атмосферу.

– Вот и хорошо, что опасность миновала! Теперь Магдалина в безопасности. Я готова заменить ей маму! Она очень милая и добрая девочка и очень дружна с нашими сыновьями! Приводи ее чаще к нам в дом!

– Спасибо милая Марта за доброту! Магдалине теперь потребуется женское воспитание, что будет с Софией мы узнаем в ближайшие дни. Надеюсь инквизиторы знают свое дело и разберутся в деле моей теперь уже бывшей жены!

Слово «бывшей» заставило переглянуться супругов. Брут встал, он выполнил задуманную миссию, осталась только маленькая часть.

– В это воскресенье я и Магдалина собираемся отправиться на городскую ярмарку. Дочка очень привязалась к Изабелле и просит ее взять с собой, отпустите бедное дитя прогуляться с нами после воскресной службы?

– Если она не против, то пусть сходит, – согласилась Марта.

– Она не против....

Брут доволен! Как легко он смог добиться желанного. Дорога домой была легка и приятна. Скоро он заживет новой жизнью!

10.

Женевский монастырь святых апостолов Петра и Андрея, отличался от обычных домов для обывателей, жмущихся друг к другу на кривых улочках города – строгостью, жестким распорядком дня, беспрекословным послушанием настоятелю, жизнью лишенную мирских радостей. В награду за ограничения, предполагалось вознаграждение – это почти гарантированное исцеление от наследства падения первого человека – Адама, прощение грехов и зарезервированное место в раю. Так говорят каноны. В монастырь было попасть не легко. Находились добровольцы, прошедшие строгий отбор, испытанные трудом, постом, твердо вставшие на путь изменения своей падшей личности. Для такого человека постриг был воистину желанным. Перед принятием обетов, настоятель монастыря вместе с духовником, накладывал на инока обязанность совершить подвиг, в доказательство преданности монастырю и готовности полностью смириться с волей духовного руководителя, через душу оного говорил как известно сам Бог. Если будущий инок пришел сам в обитель, изъявил желание встать на путь совершенства с рвением и отрешенностью от мирского бытия, то его могли отправить в паломничество к святым местам облаченным в тяжелые вериги. Но всегда в сопровождении брата, дабы засвидетельствовать, он с честью и мужеством выдержал испытание, в минуты слабости удерживать неофита от соблазна сбросить с себя оковы и убежать. В обитель ссылали неугодных правителям. В кельях, под замками держали родственников, бывших слуг и подданных, коих из милости не казнили. Таких стригли насильно. В монастыре существовала целая система подавления воли, выработанная годами долгой практики! Если осужденный не смирялся, он обречен не выходить за пределы кельи и там тихо скончаться. На содержание всегда определяли средства, так чтобы можно было прокормить ссыльного и еще трех монахов. Настоятель таких брал с охотой! Иногда духовник определял подвиг не связанный с паломничеством. Например прочитать псалтырь сто раз подряд, стоя на самой верхней от неба точки монастыря, а это крыша колокольни! С этого года инока привязывали, боялись что порыв ветра снесет на грешную землю читающего максимально близко к небесам. Труд и подвиг по изменению себя, превращал инока в незамутненный сосуд для принятия святого духа. Настоятель и духовник строго следил за этим, знал все двенадцать признаков как распознать его присутствие. Как только монах обретал легкость, горящий глаз, его посещали видения, он не спал ночами, а только беспрерывно молился – значит такого инока заметил дух и прижился внутри его души и тела. Братья ожесточенно молились друг за друга, выпрашивая для каждого стать светильником вмещающим святой нетварный свет. Монастырь слыл фабрикой по добыванию святого духа. Многочисленные способы описаны в книгах библиотеке обители. Стены монастыря помнят самых отчаянных и непримиримых насельников. Подвиги были тщательно описаны с обязательным свидетельством очевидцев из числа братии. Каждый второй подвиг – это стигматы. Достичь такого состояния мог монах с беспощадным отношением к греховной своей сущности. Он ежедневно стегал себя плетью до кровавых слез. Молитва его носила непрерывный характер. Путь самоистязания в обретении святости в монастыре считался самым трудным. Несколько десятков раз монастырь посещала дева Мария, архангел Гавриил и архангел Михаил. Об этих эпохальных событиях, красочно свидетельствуют записки оставленные несколькими поколениями монахов. Претендент на постриг обязан наизусть знать историю таких посещений. Нахождение в месте куда ступала нога ангелов и святых, было местом паломничества из других обителей, простые миряне платили, чтобы пожить несколько дней в кельях святых, предаваясь молитве. Монахи в веригах, ведомые обетами и волей духовника, приходили поклониться стенам этого благодатного места. Достигшие постоянного присутствия внутри себя святого духа, исцеляли хвори у мирян наложением рук и чтением молитв над головой болящего. Это была своеобразная обязанность и послушанием, наложенная настоятелем монастыря. Реки больных, хромых, слепых, косых не прекращались ни днем ни ночью. Обитель принимала любые дары за помощь, чаще всего люди приносили плоды своего хозяйства: яйца, выпечку, овощи и фрукты, рыбу, пшеницу, рожь и гречиху, иногда деньги! Знали, что в монастыре живут люди, с простыми потребностями.

Инквизиторы имели особую стать в монастыре. Сложная и опасная миссия, могущественная власть, возложенная на такого монаха папой, привлекала к себе; страх попасть в немилость к монаху – инквизитору, заставлял любого человека, самого знатного роду, склонять голову перед их властью. Стать инквизитором, мечтали многие монахи. Отбор кандидатов, для последующего обучения, вел отряженный для этого папой местный епископ; претендентов рассматривал исключительно по рекомендациям других монахов – инквизиторов. Зрелых мужчин монахов проверяли на знания святого писания. Если уровень накопленного опыта позволял в последующим выполнять обязанности инквизитора, то его приставляли к опытному наставнику и обучали в течении нескольких лет. Комиссия из Рима ставила точку в судьбе такого претендента и либо разрешала получить заветный перстень с печатью, либо отказывала. Лучше всего для обучения и воспитания подходили совсем молодые люди. Мальчика или юношу приглашали для беседы с настоятелем монастыря где располагалась школа, после очного свидания принималось решение о зачислении. Обучение шло четыре года, после окончания курса и успешной сдачи экзамена, куда входило обязательное практическое задание выявить настоящую ведьму, разоблачить ее и отправить в суд, папой вручалась грамота и перстень с личной печатью, дающей право совершать действия от имени церкви. Постриг в монахи был предпоследней ступенью перед обретением окончательным могуществом и возможностью заниматься разоблачениями отступников.

Серафим гордился званием инквизитора. Вот уже десять лет обладал властью, меру которой определил папа. Первую ведьму он изловил самостоятельно без помощников. В школе на выпускном экзамене ученики часто объединялись в группы, что разрешалось протоколом, но Серафим решил действовать в одиночку. Переодевшись пастухом, Серафим, отправился на рынок выискивая подходящую жертву. Легенду для поимки на живца придумал замечательную! Воображение у выпускника школы инквизиторов было отменным. Искал колдунью способную снять с него приворотное заклятье, выражавшееся в не естественной любовной тяги к жене местного герцога. История рассказываемая предполагаемым колдуньям придумана как наживка, настоящая ведьма услышав басню, непременно откликнется, не упустит шанс заработать. Придумка Серафима заключалась в следующем – повстречал на мосту старуху, заметив его она подошла и закатив глаза стало бормотать прямо в лицо Серафиму: «Привязан на веки вечные к даме недоступной и знатной». Серафим испугался и попросил старуху рассказать, что сие означает. «Добрая» бабушка объяснила: его полюбит жена герцога и сделает своим любовником, заставит убить своего нелюбимого мужа. Жена хочет коварно завладела всеми богатствами семьи и властью – это написано над его головой в свитке, куда черти вносят исправления в судьбу. Старуха объяснила, что ее послали вычеркнуть из свитка эту запись, для этого ей необходимо провести обряд очищения! Она заставила Серафима притащить на следующий, день пучок своих волос, ветку вербы и две серебряные монеты на это же место на мосту. Если он воспротивится и откажется подчинится, то ждет его кара небесная в виде проказы на веки вечные. На следующий день Серафим в точности исполнил, что просила ведьма. Старуха провела обряд, но вместо снятия проклятия, наоборот наложила – обманула простодушного молодого пастуха. Расспросив у местных торговок овощами, знает ли кто ее, Серафим выяснил, что старушка – это лживая ведьма Ядвига, мстившей герцогу и его жене за изгнание из своего дома, в подозрении в недобросовестном отношению к труду, где она служила экономкой. После этой встречи Серафим не может смотреть ни на одну женщину, кроме жены герцога и ему срочно требуется «расколдовывание»! На ярмарке услышали призыв «монаха – шпиона», готового хорошо раскошелиться ради избавления от напасти. Нашлись желающие помочь, призвали черноокую женщину средних лет. В следующий час она отчитала его тихим шепелявым голосом. Быстро бормотала слова бессвязно и непонятно. Попросила три серебряные монеты и объявила, что сняла порчу. Назначив на следующий день свидание в полночь на местном кладбище, дабы завершить заговор и удалить окончательно проклятие наложенной другой ведьмой, не забыв принести еще две серебряные монеты В центре погоста и была выловлена первая жертва Серафима. Счет был открыт. С тех пор утекло не мало дней и ночей. Список достижений у Серафима был внушительный. Сам он относился к поимке ведьм буднично – как обычной работе. Изощренным мастерством овладел быстро. С присущей ему энергий выполнял все задания, въедливо учился и все запоминал. Только ночи ему давались не просто. Мучил плотский грех. И что только не предпринимал молодой монах: молился всю ночь, вериги одевал, замок на пояс вешал. Ничего не помогало. Как только оставался один – рука сама рука предательски залезала под рясу. Серафим кривил лицо, отворачивался, зажмуривался, но рука не отпускала пока не добивалась от него громкого выдоха. Вскакивал и бормотал: «опять упал, опять упал…». Это было как наваждение. Размышляя откуда у него такая страсть, Серафим догадывался – так наказала первая его ведьма. Как избавить от проклятого греховного порока он не знал. Спросить не у кого. На исповеди он не решался открыться; на прямой вопрос настоятеля отвечал твердое – нет. Однажды после очередного падения, его осенило. Ум Серафима понял – это награда. Таким способом Бог общается с Серафимом и наставляет его на праведную жизнь. Ведь Бог творец и источник всего живого. Первопричина. Когда он выталкивает на свет строительный материал и живительную влагу для создание нового человека, то непременно хочет, чтобы Серафим познал как себя чувствует творец. Возможностями по созданию человека обладает только Бог, следовательно белая субстанция исходившая из Серафима и была частью небесного творца. Добившись извержения семени – этого потрясного ощущения, он знал как ощущает себя человек рядом с создателем. Он встречается с Богом – творцом и дарителем благ. Ведомый рукой создателя, Серафима раз за разом приходить на свидание с высшей силой. Такова была логика человека решившего примирить свой грех с самим собой. Реформаторский дух, оставшийся в наследство от Жана Кальвина, не оставил землю Женевы, творил и творил, прорастая причудливыми формами в благодатной почве душ монашествующих. Через осознание своей греховности он с еще большим усердие и рвение исполняет долг инквизитора, надеясь заслужить находиться в раю в вечном блаженстве. Вера его укрепилась, ведь теперь точно знал устройство места под названием рай. Так он и жил. Тайну свою хранил свято.

Стены монастыря надежно сохраняли секреты его узников. Кого только не было в его недрах. Ведьмы от десятилетнего возраста до глубоких девяностолетних старух. Колдунов и провидцев. Еретиков с извращенной логикой. Попав однажды в лапы инквизиции – мало кому удавалось остаться в живых. Костер, замуровывание в стену – итог суда над отступниками. Только еретикам давали шанс. Отказавшись от прежних заблуждений они могли быть помилованы судом инквизиции, с обязательным ношением одежды с большим желтым крестом. Весь город должен знать какая участь может постигнуть свободомыслие в трактовках библейских догматов. Только святая церковь имеет право на мнение относительно святого писания. Папа – единственны носитель истинного слова Бога, как его наместник на грешной земле. Годы правления в Женеве Жана Кальвина считали еретическим наваждением, благополучно предали забвению и анафеме.

11.

София после последнего допроса, два дня не вставала. Боль не отпускала ни днем ни ночью. На рыдания сил не осталось, осталось желание прекратить быстрее страдания. Иногда ее охватывала детская надежда на спасение. Она вдруг слышала шорохи за окном камеры. Усиленно молила ангела хранителя забрать ее отсюда. Вдруг это он прилетел и ждет момента подхватить ее и унести отсюда далеко – далеко. Казалось голос отвечает. Просит немного подождать, вот только потемнеет и он беспрепятственно забросит ее к себе на спину, спрячет в безопасном месте. В очередной раз дверь отворилась, монах ключник ставил на пол воду и хлеб, менял ведро. Софии вдруг шепнул кто-то из глубины сознания: «Я пришел за тобой вставай». Боль не помешала вскочить на колени и склонила голову до пола в глубоком смирении перед спасителем. Зарыдала и пробормотала:

– Забери меня, спаси, спасибо, что услышал мою просьбу!

Монах привыкший подобному, не спешил ругаться и отталкивать. Выполнив свое дело, он произнес спокойным с легкой жалостью в голосе:

– Вставай, поешь, силы тебе еще понадобятся.

София зарыдала и свалилась в истерическом забытье. Настал день третьего допроса. София немного пришла в себя, теперь безразличие к собственной судьбе стало главным состоянием ее души. Выплакав все слезы и исчерпав последние ноты жалости к себе – впала в оцепенение и равнодушие. Дверь загремела, вошедший коротко скомандовал: «Выходи». София повиновалась. Без помощи встала и пошла позади стражника прикованная цепью к его поясу. Второй мучитель иногда тыкал в спину деревянной дубиной, подталкивал, не давая забыть, что и сзади есть присмотр. Ее повели по коридорам. В этот раз в темном каземате с низким потолком, вся компания была в сборе. Быстро усадили и привязали. Серафим развалился на кресле, показывая благодушное расположение, совсем не выглядел человеком способным дать команду на истязания.

– Здравствуй София, – миролюбиво начал допрос Серафим,– надеюсь сегодня мы услышим все подробности твоего падения в омут беззакония!

София не хотела повторять опыт последнего допроса, надеялась любыми путями избежать боли.

– Что вы хотите услышать от меня, милостивый господин?

Серафим понял, что означает этот вопрос. Оживился и заерзал.

– Милая София, мы это обсуждали, вопросы тебе были названы, – после короткой паузы продолжил, – хорошо, если трудно, то я помогу тебе раскаяться и поведать историю твоих деяний.

Монах – писарь тихо шуршал пером на бумаге не поднимая головы и не на секунду не оставляя фиксировать все действия в комнате.

– Начнем с первого твоего знакомства с посланником сатаны, принесения клятвы верности. На удивление я хорошо знаю подобные истории. Они не отличаются особым разнообразием, дьявол не утруждает себя выдумывать, что-то новое. Встреча произошла три года назад, когда ты отправилась в лес собирать ягоды. Мужской голос зазвучал у тебя в голове, он был так приятен твоему уху, ты удивилась но прислушалась, голос повел тебя в самую глубокую и непролазную чащу. Окончательно заблудившись, ты устало присела на сухое дерево не зная, что делать дальше. Вдруг сзади теплые ладони опустились на твои плечи. Ты вздрогнула от неожиданности, но в то же время почувствовала сильное возбуждение. Приятное тепло исходила от этого существа. Голос в голове вдруг обрел плоть. Он стал рассказывать как давно следит за тобой, что он влюблен в твои глаза. Что может быть прекраснее тебя! Он поцеловал тебя в затылок. Ты не сопротивлялась. И он овладел тобой прямо там же. Испытала нечеловеческое блаженство от близости! – Серафим замолчал уставившись прямо в глаза Софии.

Пауза повисла в воздухе. Женщина переваривала рассказ, на ее лице было удивление и интерес, что же будет дальше!

– Очнувшись от забытья, ты вдруг поняла как надо выходить из леса. Благополучно выбралась из чащи и через несколько часов была дома. С этого момента все и началось. Теперь твои мысли занимал только этот таинственный незнакомец. Муж потерял всякую власть над тобой, как женщина ты его более не интересовала. И тебе – это было ни к чему. Что может сравниться с близостью с самим сатаной! Он умеет доставить удовольствье женщинам, уж поверь! Со времен Евы он поднаторел в этом искусстве, – Серафим усмехнулся. – Вторая ваша встреча была уже в доме. Он опять пришел и овладел тобой. Понимаю. Трудно сопротивляться. Только истинная христианка с чистой верой и непорочной душой способна отогнать от себя такое искушение.

– Что было дальше? – горько улыбнулась София.

– Все как обычно, ничего нового, посвятил тебя в ведьмы, взяв клятву в вечной верности. Рассказать как это произошло или может ты сама?

– Продолжайте, добрый господин.

– Для ритуала посвящения в ведьмы, он заманил в лес. После совокупления, когда ты была упоена блаженством, неслыханным плотским вожделением – был совершен этот мерзостный акт зачисления в слуги дьявола, – он перевел дыхание, – сама суть этого настолько отвратительна, противна человеку как божьему творению, что меня тошнит когда приходится повторять как происходит посвящение в ведьмы! В нашей церкви существует святые таинства. У дьявола они тоже есть, но он из этого делает оскорбление нашей веры, извратив все до животного состояния. Он при тебе справил большую и малую нужду. Обмазал тебе рот этой «жижкой», что вышла из него и попросил отведать тела владыки тьмы. На удивление оно обладало волшебным вкусом и запахом, от него ты немного опьянела, как после большой кружки красного виноградного вина. Облил мочей, приговаривая: «прими крещение владыки мира и ада». Завершая посвящение – встал на четвереньки и громко испустил газ прямо тебе в лицо. Ты вдыхала аромат сатаны с блаженством и наслаждением. Акт дьявольского крещения был совершен! Сатанинский дух проник в тебя и теперь ты на век превратилась в слугу дьявола! Так было или есть, что добавить?

София была поражена. Такого совсем не ожидала. Как можно, что-то ответить на такой обвинение. Она уронила голову и беззвучно зарыдала. Надежд на спасение больше не осталось. Она сломалась и покорилась неизбежному. Серафим заметил какую силу произвел рассказ на женщину. Продолжил:

– Так, так. Все ведьмы рассказывают одно и тоже. После обряда произошло очередное совокупление. Теперь три раза в неделю он приходил и ублажал твою ненасытную и распаленную плоть. Разумеется демону мало твоего тела, ему необходимы дела! Он стал тебя обучать ремеслу колдуньи. Рассказать когда ты совершила первое свое колдовство?

София махнула головой в знак согласия. На Серафима она больше не смотрела, только слушала как в бреду его быстрый, ровный голос, рассказ поражал своей складностью и ясностью. Ей было даже интересно, что же будет дальше!

– У соседки, что живет через три двора от тебя, есть большое хозяйство: яблоневый сад, коровы, овцы, куры, утки, три свиньи. Тебе очень хотелось иметь много вкусной еды в доме. Но трудился за тебя твой муж, а ты больше любила поспать и полежать до обеда в постели. Не любила ты трудолюбивое семейство. Дьявол прочитал твои мысли, после очередного спаривания нашептал как наслать болезнь на соседей. Ты взяла корзину с овсом, заговорила и заколдовала, после этого отнесла соседки с просьбой поменять на корзину яблок. Добрая женщина не смогла отказать и выполнила просьбу. Через два дня у нее подохли свиньи, козы, овцы и коровы; одна птица почему-то не пострадала. Рассказ этой женщины у нас есть в деле.

– Если вы говорите о Бригитте – жене мясника, то я действительно покупаю у них куриные яйца и иногда мясо свиньи, – немного помолчав добавила,– я действительно обменяю иногда корзинку с овсом на яблоки, или яйца, но не травила и не колдовала! Я не колдунья! Это ошибка!

– Ну вот опять за старое! Надеюсь ты не хочешь повторить опыт прошлого допроса? Только в этот раз будет дыба.

– Нет, что вы добрый господин инквизитор, простите, продолжайте пожалуйста! – София поняла, что лучше соглашаться, чем вынести издевательства двух безжалостных рук, принадлежащих любителям поковыряться в ее теле металлическими инструментами.

– Дальше понеслось. Град, прошлым летом – дело твоих рук. Двум молодоженам прибывшим из Ганновера к родителям невесты на побывку, ты испортила супружеское счастье: однажды ночью украв у молодого и сильного мужчину половой член. И как только тебе это удалось? Удивляюсь ведьминскому мастерству. Ты обмазала ему глаза заговоренной глиной и он ничего не почувствовал и не проснулся. Из него сделала снадобье и отравила им его молодую жену, пообещав ей вернуть мужскую силу мужу. За сколько серебряных монет ты подсунула это мерзкое пойло? – не надеясь услышать ответа Серафим продолжил, – после выпитого у бедной женщины вздулся живот и она больше никогда не сможет забеременеть и иметь потомство!

София только раскачивалась из стороны в сторону. Говорить и тем более возражать сил не было.

– Повторяю, все о чем я говорю, зафиксировано в наших допросных книгах. Ну и самое главное твое преступление совершено каких-то два месяца назад. У служанки городского библиотекаря тобой был украдет полугодовалый младенец. Ты сварила бедное дитя и сделала из него молодящую мазь. Мы нашли в твоем доме рубашку ребенка с вышитым именем рукой матери и кувшин с этой мазью.

Серафим продолжил.

– Тебе остается только рассказать нам для чего ты хотела использовать последнее колдовство с которым тебя поймали с поличным. Расскажешь или мне самому?

Повисла пауза.

– Ты хотела погубить свое семейство – дочку и мужа, – ответил сам на свой вопрос Серафим. – Грамотная?

– Да, расписаться смогу, – ответила София.

Монах – писарь встал и поднес раскрытую книгу. Вложил в руку перо. София поставила подпись. На этом допрос окончился. Дело по поимке и изобличения преступницы завершено. Теперь суд и наказание. Серафим не сколько не сомневался в правильности произошедшего в допросной. Ненависть к слугам дьявола была очень велика, а желание любыми путями очищать землю от нечисти – безгранично и не считалось не с какими доводами рассудка и совести.

12.

Полдень в Женеве был временем короткого отдыха. Трудовой день начинался с рассвета и завершался далеко за полночь. Короткую паузу жители отводили в середине дня на отдых. В школе для начинающих художников перерыв не предусмотрен. Ученики трудятся под присмотром мастера. Кряк сидя у мольберта старательно вырисовывал тарелку с фруктами: яблоко и груша обрели контуры и цвет, кисть винограда была где-то на половине. Сегодня на уроке рисования учитель дал каждому индивидуальное задание. Он не поставил на подставку предмет – не заставил как можно точнее передать на бумагу изображение. Предложил по памяти изобразить предметы. Кряку достался натюрморт с яблоком, грушей, кистью черного винограда и персиком. У остальных пяти учеников задание было намного легче. Когда Кряк услышал, что кому досталось, то про себя посетовал: «ну почему мне так не везет и вечно достается самое трудное», вздохнул и принялся за работу. Рисовать он любил, но больше тяготел к изображению сказочных персонажей: зверей и великанов, драконов и храбрых рыцарей с мечами. Мольберт Кряка располагался около небольшого окошка мастерской. Когда он тщательно выписывал последние ягоды на кисти с виноградом, в окошко кто-то застучал мелкой дробью. Кряк вздрогнул от неожиданности. В окне показалась улыбающаяся физиономия Магдалины. Она закивала в знак приглашая выйти к ней. Кряк указал на рисунок и замотал головой в отрицании. Учитель заметил и быстро подскочил к окну, раскрыл его и сказал:

– Здравствуй дорогая Магдалина, он будет еще занят примерно около часа, осталось совсем немного. Подожди в комнате для переодеваний – там стоят замечательные кресла, – с подчеркнутой нежностью в голосе проворковал художник Корнелиус, – наш брат Кряк скоро закончит и вы сможете отправится по своим делам!

Магдалина юркнула вниз, найдя кресло плюхнулась и притихла. Дети в округе относились к молодому остроносому Корнелиусу с почтением и симпатией: наставник всегда добр и приветлив. Он знал историю Магдалины и Кряка, безмерно жалел детей. Прошел год как инквизиторы сожгли мать девочки. Вскоре такая же участь постигла мать Кряка – Марту. Ее обвинили в краже младенца дочери кочегара, изготовлении из него мази бессмертия и молодости. Необычная красота женщины сыграла с ней злую шутку. Поговаривают, что это София под пытками оговорила бедную Марту. Кряк и Магдалина стали как брат и сестра с того времени. Горе их сблизило и породило нарождающееся юношеское чувство любви. Брут много времени не терял, не вытерпел и поселил у себя дома Изабеллу в качестве служанки, но, а на деле они жили как муж и жена. Иоган отпустил ее с легким сердцем. Кормить все труднее и труднее, работу по дому выполнял сам, сыновья помогали без лишних напоминаний. Каждый знал свои обязанности. Горе сблизило с отцом. Только двое участников этой драмы были счастливы – это Брут и Изабелла. Их страсть друг к другу горела огнем зажженным от костра инквизиции погубившим Марту и Софию! Все препятствия на пути были устранены. Костер еще вчера сожрал останки бедной Софии – как Брут признался Изабелле в своих намерениях. Девушке польстило внимание такого видного господина. Он был ей симпатичен, двадцатилетняя разница в возрасте только подогревала интерес. Оказаться хозяйкой в доме, стало сбывшейся мечтой. Радость только омрачала Магдалина. Непоседливая девчонка невзлюбила мачеху, как только та пересекла порог их жилища. В доме Кряков она не обращала внимание на служанку. И представить не могла как ее судьба может изменится, что вместо матери ей подсунут эту глупую девчонку – так она про себя называла Изабеллу. Перечить отцу не могла. Изабелла почувствовала холод исходящий от Магдалины в ее адрес, что ревность не позволит сблизиться и ответила ледяным равнодушием и подчеркнутым ласковым обращением с Брутом; в присутствии дочери, тот старался не замечает сложностей в отношениях дочки и будущей женой. Надеялся, что со временем поладят, горькие воспоминания сотрутся в памяти. Брут был опьянен страстью и ежедневной близостью с молодой девушкой. Сил как оказалось еще предостаточно для слияний в единое целое – так ласково он называл этот процесс. Спали они пока в разных комнатах, благо места в не большом доме Брута было куда поселить Изабеллу. Он не мог открыто жить с ней – нравы в городе не позволяли. Все знали какое горе постигло семью башмачника; новая жена не уместна в столь короткий промежуток. Брут поразмыслил и решил выждать два года, после намеревался получить согласие на брак у священника. Изабеллу боготворил – подлавливал в разных местах для самых непредсказуемых его любовных фантазий. Она не сопротивлялась и подыгрывала, надеясь окончательно и бесповоротно занять место Софии. «Милая служанка не желает слиться в единое существо со своим хозяином» – произносил он загадочно улыбаясь. Как коршун подпрыгивал к Изабелле сзади нагибая ее на первый попавшийся предмет, задирая юбку давая волю рукам. Она смеялась, извивалась в полу танце, выгибала спину и помогала поднять непослушную ткань. Брут стонал от вида ее широкого зада. Изабелла раздвигала руками две белоснежные и бархатные на ощупь мясистые части, приглашая войти внутрь – Брут вздыбливался, с яростью быка проникая в молодое тело Изабеллы, скользя в плотном, сыром приюте. Жили как в раю. Оказалось они созданы друг для друга. Зрелый, почтенный возраст и положением Брута – уравновешивалось молодость и покладистость характера Изабеллы. Ссор между ними не было. Перечить своему господину она не пыталась, да и не было за что. Ее все устаивало в лучшем виде. Работы не боялась и с удовольствием выполняла все поручения Брута. Соседи и посетители мастерской – приняли ее как новую служанку башмачника. Люди не отвернулись от Брута и продолжали носить на ремонт и починку свои истоптанные башмаки и сапоги. В окружении посторонних они были осторожны и вели себя отстраненно с видимостью, что он хозяин, а Изабелла служанка. Только темные углы и закутки в доме знали тайну истинных отношений и бешеную страсть.

13.

Магдалина и Кряк держась за руки медленно брели по городу. Раньше – после уроков рисования, Кряка всегда сопровождала домой Марта. Детей, тяжелые обстоятельства жизни, вытолкнули на улицу из своих насиженных, уютных и привычных мест в доме. Братья Кряка – Генрих и Петр, как-то сразу примкнули к отцу, в одночасье ставший им самым близким человеком, другом, заместителем матери. Мальчики как и прежде играли вместе: Генрих был не утомим в своей мании выдумывать истории с продолжении. Но все же, что-то случилось. И тонкая грань раскола наметилась. Опытный наблюдатель со стороны, определил бы сразу разность характеров братьев, что непременно должно отразиться на личной судьбе. После вероломного изъятия Марты из семьи, дети сильно повзрослели, будущее замаячило суровыми мужскими буднями где нет женской ласки. Закончилось детство. Кряк, обиду на несправедливый мир не показывал, несчастье прятал внутри совсем еще детской души. Изабелла к тому времени уже перебравшаяся в дом Брута, иногда утешала раненного ребенка, стараясь заменить мать. Кряк прибегал поплакать и понежится в теплых объятьях девушки, на которые она не скупилась. Кряк приходил к Изабелле, посидеть рядышком, прижавшись боками. Девушка была немногословна, но очень ласкова и дарила ищущему мальчику успокоение. Мягкие ручки гладили волосы с нежностью и любовью мамы. Кряк любил ее руки. Брал ладонь в и перебирал пальцы ощущая близость и запах похожий на материнский. Изабелла поворачивалась и дышала в ушко Кряка, иногда нежно целуя волосы и шею. Любовь к рукам прекратил Брут, по началу смотревшего сквозь пальцы на нежности, но однажды воспротивился и приказал Изабелле прекратить общение с Кряком. После того как отец отпустил девушку в служанки башмачника – у Кряка медленно нарастала ненависть к дому где жила причина погибели его мамы. Слух о том, что это София погубила Марту – известен всем. Пока Изабелла давала похожую на ласку матери, он страдал не катастрофически. Тесная дружба с Магдалиной была спасением. У нее не меньшее горе, схожее с бедой несчастного Кряка. Одинокие и брошенные дети, нашли в друг друге заботу и ласку. Позабыв о других – они ежедневно наслаждались своим обществом. Магдалина рассказала для какой цели ее отец притащил домой эту девку. Ласковых слов для Изабеллы не было. Обсуждали какая на самом деле коварная и злая Изабелла. Дети заподозрили, что причина несчастья кроется не в Софии, а в служанке. Магдалина видела как изменился отец, ослепленный Изабеллой – не замечает как плохо живется его дочери. Мачеха невзлюбила. Может она и есть самая настоящая колдунья, сумевшая околдовать ее папу и подстроить несправедливую расправу над их матерями. Кряк внутренне сопротивлялся и не верил Магдалине. Помнил о минутах радости с Изабеллой. Слушал, кивал головой соглашаясь с подозрениями, но внутри отметал мысль о том, что главная колдунья Изабелла. В конце – концов количество вылитых плохих сведений про Изабеллу из уст Магдалины, заполнило его всего без остатка и вытеснила все приятные воспоминания. Ведьма всегда прикидывается беззащитной овечкой, чтобы спокойно творить свои черные дела. Так гласило предание о ведьмах. Околдовав отца Магдалины, она непременно захочет избавиться от вставшей на пути к полному владычестве дочери; устранив препятствие ведьма окончательно завладеет душой и домом Брута. Дети боялись превращении в жабу или лесную корягу. Надо спасать себя и не позволить коварным планам Изабеллы сбыться. Но как поймать за руку ведьму? Кто им поверит если нет доказательств. Разговоры о том, что может совершить главная ведьма обрастали все новыми и новыми подробностями.

– Ведьма может превратить нас в глиняные горшки для помоев, – выдала сегодня Магдалина, крепко сжав руку Кряка от страха, – заберет нас на шабаш, все ведьмы будут плевать туда и бросать объедки!

– Нам надо усиленно молиться и каждое воскресенье посещать церковь, тогда мы будем защищены! – ответил Кряк.

– Изабелла каждое воскресенье посещает церковь вместе с отцом, один раз они забыли позвать меня с собой. Ведьма очень хитрая, она произносит свои дьявольские заклинания и с ней ничего не случается!

– Но ведь она принимает причастие! – Кряк со значением посмотрел на Магдалину.

– Она его не ест, а как только выходит из церкви, незаметно выплевывает, от этого с ней ничего не происходит! – отвечала девочка, – я очень боюсь ослепнуть или оказаться блюдом на шабаше ведьм!

– Произноси каждую ночь перед сном молитву: «Бог спаси меня от колдовства», и ничего не случится.

– Я очень боюсь, Кряк! – Магдалина дрожала всерьез, – что если она сегодня ночью осуществит свой план и унесет меня на шабашь?

Кряк внимательно посмотрел на подружку. Надо было, что-то делать и спасаться. Вопрос как избавиться от ненавистной служанки, давно повис у него в голове. Магдалина своими подозрениями окончательно убедила Кряка в том, что колдунья – Изабелла! Мальчик за этот год сильно повзрослел. Рассуждал совсем как настоящий мужчина. Чувствовал, что обязан защитить подружку.

– Надо сходить в монастырь к инквизиторам и все им рассказать! – сказал спокойным и уверенным голосом.

Магдалина притихла, молча шуршала платьем и еще сильнее сжала руку Кряка, давая понять, что согласна с планом возмездия.

– Вину в колдовстве я докажу, – продолжал после паузы Кряк, – никуда она от нас не денется!

Победно и твердо произнес последние слова, и Магдалина взглянув к нему в глаза увидела – непременно так и будет. От этого им полегчало и горестные мысли отступили. Они радостно подпрыгнули и побежали на озеро ловить зеленых лягушек. В такие минуты счастье накрывало с головой! Детство продолжалось.

На следующий день Кряк был занят недоделанным делом отца. Вместе с братьями с самого утра отправились в лес забрать два дерева накануне срубленных отцом. Новые заказы на рамы требовали древесины. Генрих взяв в руки две направляющие от тачки шагал впереди, а Кряк и Петр толкали сзади, помогая брату. Ранним утром отец разбудил троих, отправил исполнять поручение. Братья не сопротивлялись. Такие задания они любили. Отправиться в лес – всегда приключение. Добравшись на место, они уложили на тачку спиленные деревья, отправились в обратную дорогу. В этот раз обошлось без шуточек Генриха. Настроение у того было мрачное, молчаливое. Позавтракав, Кряк отпросился проведать Магдалину. Но сам отправился прямиком в монастырь, где располагался боевой отряд инквизиции. Все в городе знали это зловещее место.

Серафим после утренней службы в монастырском храме отсиживался у себя в келье. Все молитвы были произнесены и псалмы внимательно вычитаны. Холодный каменный пол в его жилище, помнил колени сотен монахов, приклонившихся в молитвенном плаче, превращая плоть в кровавые раны. Серафим знал подвиги насельников его кельи. Свой путь он не променяет ни на какую славу. Он задремал, когда в дверь постучал дежурный монах.

– Брат Серафим, к тебе посетитель, Брат Марк просит спуститься.

– Сейчас буду.

В комнате для приема просителей или жалобщиков, его встретил испуганный мальчик – подросток. Сосредоточен и немного взвинчен. Серафим определил – принес историю. Мальчик встал и поклонился Серафиму. Монах быстро внедрил свое массивное тело в узкий стул и с грохотом придвинул вплотную к столу, прямо на против Кряка и глядя в глаза спросил:

– Какие вести принес мой юный друг? вижу по глазам, что-то недоброе твориться в нашем городе!

– Вы правы господин инквизитор, мне и моей подруге Магдалине угрожает опасность! Мы нашли настоящую ведьму, творящую свои ужасные дела!

– У тебя есть основания так утверждать? – Серафим не отрывал от лица подростка своих живых глаз, – знаешь, что бывает за лжесвидетельство?

– Знаю! – с жаром воскликнул Кряк, перейдя на совсем тонкий фальцет, – лучше меня покарает рука правосудия и святой инквизиции, чем позволить творить свои черные дела ведьме!

– Продолжай, я слушаю, – после короткой паузы произнес Серафим.

– Мы с Магдалиной знаем кто украл и съел ребенка кочегара.

– Кто?

– Это наша бывшая служанка Изабелла. Мама подобрала ее в городе, когда та притворилась несчастной сиротой. Околдовала маму и заставила признаться в том, чего не совершала.

– Мой юный друг ошибается, суд святой инквизиции не выносит приговорам невиновным. Сам Господь творит правосудие в его благословенных стенах. Она созналась в деяниях и поклонении сатане!

– Господин инквизитор, ее околдовала главная ведьма нашего города – Изабелла! Я знаю тайник в лесу где она хранит свои колдовские снадобья, заколдованных людей, приспособления, чтобы превращаться в зверей, летать как птица.

– Откуда известны тебе такие подробности тайника?

– Я следил за ней и все видел, – уверенно ответил Кряк, к нему вернулось спокойствие так не свойственно ребенку его возраста, – могу показать место!

Серафим задумался. Что-то заставляло сомневаться. Рассказ выглядел как месть сына потерявшего мать. Но и игнорировать такое обращение он не мог. Не долго колебавшись согласился.

– Едем сейчас!

14.

Дорога в лес не заняла много времени. Серафим время от времени всматривался в детское лицо Кряка. Мальчик прятал взгляд в полу и осматривая пальцы с погрызенными ногтями, время от времени откусывая заусенцы. На краю лесного массива повозка остановилась. Предстоял еще пеший путь. По заверениям Кряка, тайник находиться в небольшом овраге, рядом с муравейником и трухлявым пнем, заваленный кучей хвороста. Пришлых людей, лес встретил веселым щебетанием птиц и шумом крон. Запахи наполняли пространство, жизнь цвела в разнообразных формах. Кряк уверенно пробирался сквозь кусты прокладывая путь. Шли не долго. Извилистый овраг на склоне покрытый зеленой травой был целью путешествия. Оказавшись перед большой кучей веток и листьев, прислоненных к покрытому зеленым мхом пеньком, Кряк сказал:

– Мы пришли.

– Не торопись, надо обезопасить себя от колдовства!

Серафим достал молитвенник, открыл страницу с закладкой и стал быстро читать молитвы ограждающие от проникновения в душу черной разрушающей силы, всякого колдовства и чародейства. После он достал из дорожной сумки большое суконное покрывало, расстелил на траве и сказал:

– Можешь показывать, все что достанешь из тайника выкладывай сюда.

Кряк разбросал ветки и листья из ложбины, добравшись до тряпки прикрывающей содержимое тайника. Куча хлама постепенно извлекалась из недр таинственного места. Палка, рог от козы, бутылка из темно зеленого стекла, наполненная какой-то жидкостью, черная ткань издавала запах тления и покрыта белой плесенью, мешочек с пшеничными зернами, сухая куриная голова, рыбья чешуя завернутая в платок, разбитое овальное зеркальце с половиной стекла, моток красных ниток, в мешке кости от кошки либо кролика, куча мелких палочек и рваных тряпок. Серафим присел на корточки, пальцами перебирая содержимое внимательно осматривая. Что тут скажешь, место куда колдунья складывает свои приспособления действительно имеет место быть. Или что-то другое. Серафим хорошо помнил свое мальчишество. Игра в тайник – всем известна. Он встал в полный рост, вздохнул, инквизитор в его голове не знает пощады и жалости к ведьмам! Приговор прозвучал решительно и смело!

– Заворачивай, поехали в монастырь описывать изъятые колдовские принадлежности.

15.

Очередная ведьма была изобличена. Меры к поимке были предприняты незамедлительно. На следующий день повозка с клеткой отправилась из ворот монастыря к дому башмачника, настораживая прохожих горожан. Вестника несущего смерть, повстречать на пути считалось дурной приметой. Встречные люди на улицах старались свернуть в проулок или опустив голову и глаза пропустить ненавистную повозку. У инквизиции следствие работает быстро, по известному сценарию и добивается результата во всех без исключения случаях. Суд инквизиции рассматривает вещественные доказательства, признание обвиненной в колдовстве Изабеллы, получено с помощью знаний Серафима и его сподручных монахов, вооруженных инструментами. Костер на площади поставил точку в этом деле. Брут убитый горем так и не появился в день казни. Изабелла судорожно искала его в толпе перед тем как палач надел ей на голову мешок. Только голова маленького Кряка была ее опознана. По истечении месяца с этих событий, Серафиму однажды ночью пришло в голову, что не мешало бы мальчика Кряка отправить на учебу и сделать из него лучшего инквизитора! Одновременно с этим ему было поручено отправиться в Страсбург в монастырь, где была школа инквизиторов, отвести переписанные книги с описанием деяний ведьм и колдунов, тщательно записанных им. Настоятелю требовались практические данные о делах в его ведении. Обучение должно опираться на практику, а у Серафима масса разнообразного материала. Не долго думая Серафим отправился к отцу Кряка Иогану, после описания всех преимуществ такого жизненного пути, он согласился отпустить мальчика в школу. Такая редкая удача на устройство судьбы сына, воспринята отцом как подарок небес! Глава семьи примирился с участью вдовца, совсем не испытывал злобы и ненависти к инквизиции. Не высказывал ее на людях. Только всем сообщал о согласии с волей проведения!

Глава вторая

1.

Страсбург встретил дилижанс путников дождем и порывистым ветром. Вечер клонил солнце на небосводе к самой кромке неба. Осень набирала обороты. Желтый и красный цвет крон деревьев постепенно вытеснял сочную зелень. Предстоял долгий подъем на гору Мон-Сент-Одиль в женский монастырь Святой Одилии – дочери местного герцога, основавшей обитель и получившей имя в ее честь. Приставка Святая к ее имени возникла в связи с постройкой монастыря, воспринята духовенством правильно, в русле учения о святости. Школа инквизиторов находилась на территории обители. Опекать мальчиков взяла лично настоятельница матушка Екатерина. Зрелая и энергичная женщина, проживала вторую половину своей сознательной жизни в монастыре. Бескомпромиссной верой и неутомимыми трудами, заслужила доверие – удостоена чести нести послушание и покровительствовать над тремя десятком монахинь и школой – открытой пять лет назад лично папой. Екатерине пришлось приложить немало сил, для убеждения высших иерархов католической церкви организовать в женском монастыре школу инквизиторов исключительно для мальчиков, с преподавателями мужчинами – монахами. Предметы в школе – женский образ мыслей, привычки, поведение, коварство – преподавали послушницы обители, настоятельница давала уроки женской хитрости и практических советов. Считалось, что женщины лучше смогут подготовить мальчиков разгадывать замыслы ведьм и быстрее изобличать ведьм! История возникновения школы началась с момента прибытия в обитель послушницы, оказавшейся самой настоящей ведьмой, решившей извести сестер вместе с настоятельницей; создать из монастыря прибежище дьявола! Такая изуверская мысль пришла в голову дочери личного портного герцога Страсбурга Иосифу Броза – Валентине. Отец привез ее силой в обитель, после бесконечных уговоров прекратить пропадать ночами и шляться по окрестному лесу в поисках трав и грибов. Матушка Екатерина выслушала рассказ портного, приняла соответствующую сумму на содержание пленницы и в тот же вечер насильно постригла девушку. Настоятельница была уверена – после пострига вся дурь слетит с нее. Изобличили ведьму быстро, по поручению настоятельницы сестры не спускали с нее глаз, через две недели обнаружили девушку сношающуюся с инкубом противоестественным способом, говорить о котором сестры не смогли вслух. Одна из сестер, по благословению матушки Екатерины, взялась на бумаге изобразить увиденную мерзость, после чего рисунок был немедленно сожжен. Когда сестры окружили Валентину во главе с матушкой Екатерину и расспросами попытались выяснить правду о ее недостойном монахини поведению, ведьма с диким воплем набросилась на Матушку Екатерину, выхватив из-за полы рясы кинжал. Удар пришелся по касательной в плечо; сестрам удалось быстро скрутить бешеную и запереть в подвале. Матушку Екатерину перебинтовали, крови она потеряла прилично, пропитав ею свою одежду, она оставила одеяние в крови у себя на лавке. Утром обнаружила на полу, накапавшими каплями крови от ее рясы слово: «школа». Так она прочла кровавую абракадабру. Через день, рано утром, прибежала сестра Клавдия и поведала настоятельнице о чудесном явлении во сне девы Марии. Она наставляла монастырь стать на путь искоренения колдовства, очистить город от поклонников зла и беззакония. Сообщила, что благословляет сестер стать колыбелью ее воинства. Екатерина всерьез задумалась над этими событиями. Осторожничая и не поддаваясь искушению, решила подождать третьего знамения, для того, чтобы правильно истолковать послание. На следующее утро прибежал посыльный из церковной школы, при Страсбургским кафедральным собором Нотр-Дам, сообщить настоятельнице Екатерине о том, что кардинал Караваджо, из Римской епархии, просит назначить учителя из числа сестер монастыря, для преподавания будущим инквизиторам, нового предмета с названием – Хитрые уловки женщин. Это стало последней каплей – истолкованной как знамение. Екатерина приняла решение и за собиралась к епископу города, сообщить о своем намерении основать в обители школу! Идея перенести школу инквизиторов в монастырь созрела мгновенно. Сомнений в правильности толкования знамений больше не было. Горящие глаза монахини могли убедить кого угодно, длинная объяснительная речь с толкованиями, и уверенность в том, что миссия по силам монастырю, одолели сомнения епископа. Искушения для сестер в нахождении мужчин в стенах женского монастыря, посчитал преодолимым. Дела инквизиции были важнее устава. Его подкорректировали в соответствии с новыми правилами пребывания в обители.

2.

Экипаж с Кряком и Серафимом со скрипом остановилась около ворот монастыря. Серафим схватил металлический молоточек, болтавшийся на короткой цепи и три раза ударил в колокол висевший прямо над воротами. Через несколько минут дверь в воротах отворили и путников впустили на территорию обители. В монастыре законы отличаются от мирских, оказавшись внутри его границ – обязан подчинятся уставу обители без всяких условий и скидок. Матушка Екатерина строго следила, за невыполнение наказывала лишением пищи, долгим стоянием на коленях в бесконечном пении псалмов, изоляцией в каменной келье с обязательным чтением духовной литературы или само наказанием выражавшемся в стегании себя плетью. Дежурная сестра, после проверки бумаг Серафима, отвела путников ночевать на второй этаж в келью с тремя кроватями. На низком столике она оставила кувшин с малиновой настойкой и два куска мягкого душистого хлеба. Короткая молитва перед ужином и глубокий сон завершили путешествие.

Утром в дверь громко постучали. Серафим вскочил и быстро натянул черное просторное облачение. Вечерняя сестра, с усталыми красными глазами, пригласила Серафима и Кряка на встречу с настоятельницей монастыря. Растолкав мальчика и почти насильно натянув на него рубашку, последовали за сестрой. Серафим понимал, что сейчас будет решаться судьба его протеже. Перед поездкой пришел ответ от матушки Екатерины на его письмо с подробным изложением почему Серафим считает Кряка лучшим претендентом в школу. Очень ловко расправиться с ведьмой, мог настоящий избранник на миссию инквизитора – так он акцентировал свой интерес к судьбе Кряка. Матушка ответила, что с удовольствием примет и рассмотрит кандидатуру нового воспитанника в школу. Не смотря на то что класс недавно сформирован, нагнать программу не составит труда, обучение только началось. Кряк станет четырнадцатым воспитанником в школе. Маленькая юркая сестра остановилась перед массивными деревянными дверями с красивым узором. Отворила, пропуская внутрь и не заходя, захлопнула за собой дверь, оставив Серафима и Кряка прямо перед столом настоятельницы. Екатерина жестом указала на два стула у стены. Внимательно осматривая и изучая пару, в основном пялясь на Кряка. Черные красивые глаза не мигали, величественно гипнотизировали вошедших. Она была красива и холодна. Возраст только опустил уголки губ и глаз, лицо было чистое, волосы скрывал черный платок. Руки настоятельницы аккуратно держала друг на дружке, как у прилежной ученицы. Спину держала идеально прямо.

– Приветствую вас в стенах обители, – начала Екатерина не опуская глаз, – надеюсь вы добрались без происшествий!

Это был не вопрос, только небольшая передышка перед длинным вступительным диалогом. Положение настоятельницы, призывало благородную, ответственную женщину донести все законы и правила принятые в монастыре. Она встала и подошла к окну.

– Мне известна ваша история, дорогой Кряк. Серафим в подробном письме, описал вашу жизнь, какие обстоятельства заставили принять решение рекомендовать вас в школу. Считает вас талантливым юношей, способным стать великим инквизитором, – повернула лицо прямо на Кряка.

– Матушка Екатерина, Кряк будет лучшим учеником! – сказал Серафим.

Претендент молчал. Опустил голову вниз и сильно робел.

– Монастырь Святой Одилии, славиться своим строгим уставом, в школу очень трудно попасть, только по прямой протекции инквизиторов! – матушка вернулась за свое место за столом.

– Кряк знает, что ему предстоит, – Серафим толкнул мальчика локтем в бок.

– Я хочу научиться быть инквизитором! – произнес Кряк.

Екатерина, внимательно смотрела на подростка.

– Класс только принял своих учеников, надеюсь тебе понравится наш дружный коллектив. Соблюдать устав монастыря обязан каждый находящийся на территории обители, – она опять встала и подошла к окну, – непослушание карается трудом и молитвой, последняя мера воздействия на нарушителя – это изгнание из стен школы или предание суду церковной инквизиции, в зависимости от тяжести проступка! Каждый ученик обязан беспрекословно подчинятся классному воспитателю, выполнять все требования и задания учителей, участвовать во всех мероприятиях монастыря, не избегать богослужений, непрестанно молиться, уважать и любить сестер, учителей и мальчиков, таких же как вы будущих инквизиторов. Жить вы будете все вместе в одной большой комнате. Как братья. Вам предстоит долгий путь, чтобы стать по настоящему достойным членом нашего святого сообщества. Четыре года обучения, потом экзамен. Три года послушания в монастыре куда направят для прохождения практики. После обучения обязательный постриг, только тогда вас допустят исполнять волю папы и врученный после экзамена папой перстень инквизитора обретет свою законную силу! Много наук предстоит изучить! Это очень трудно. Не каждый способен добраться до окончания обучения. До выпускного экзамена, как правило не доберется до пяти учеников. В школе вы постигните предметы: грамматика, математика, святое писание, жития святых, библиоведение, демонология, женское коварство и хитрость, сестры дадут много рекомендаций относительно женского поведения, ведьмоведение, кодекс инквизитора. Ученики обязаны стараться обучиться ремеслу инквизитора в совершенстве. Другого наша школа не поощряет! Отличное знание спасет нас от козней дьявола. Сейчас тебя отведут в комнату где живут твои братья по классу, выделят место. Если будут вопросы, не бойся мой мальчик, смело их задавай! У вас в классе есть старший – Лука, назначен лично мной, подойди к нему, скажи что я попросила рассказать подробнее про правила в школе, предстоящие занятия!

Закончив говорить, она перевернула папку с бумагами, тем самым давая понять, что встреча окончена. Кряк и Серафим поднялись. Матушка взяла колокольчик и вытрясла из него звонкий голосок. Вошла маленькая юркая сестра.

– Сестра Литиция, будь милостива к нашим гостям, отведи Кряка в комнату, а брата Серафима устрой на постой, он нам еще пригодится для вечернего богослужения! – широко улыбнулась и слегка поклонилась провожая гостей.

Литиция повела пару по коридору, остановилась у комнаты с большим черным крестом на двери.




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/mihail-bagryanyy/kryak-70883020/?lfrom=390579938) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.