Главная страница | Эротические романы | В постели сводного брата

В постели сводного брата
Саша Найт
Запретная необходимость #2
Неожиданно ворвавшийся в мою спокойную жизнь сводный брат, стремительно превращает её в ад, шантажируя тайной отца. Считая, что я его собственность и должна исполнять все прихоти и желания, беспрекословно подчиняясь. Он одержим своей местью. От него исходит аура презрения и тянет шлейфом табачного дыма. Он не умеет разговаривать без запугивания и угроз. Желает абсолютной власти. Никто не понимает, насколько сводный опасен. А меня пугает то, что формируется во мне с его появлением, и отзывается на любое его действие, слово, прикосновение. Он – вызов, который бросает мне жизнь. И воплощение тёмного соблазна, которого я боюсь. Я обязана держаться от него подальше, вопреки глупому сердцу, которое тянется к Марку Коршунову.

Саша Найт
В постели сводного брата

Глава 1.
Арина.
Осень, третье воскресенье сентября, утро.
Приседаю на постели, хватаясь за виски и понимаю, что ненавижу воскресенья. Странный вывод, но всё из-за непрекращающегося переезда! Ощущение, что этот день станет худшим в моей жизни, никак не покидает.
Вот уже целый час мне не дают выспаться в выходной перед второй учебной в году неделей. Вообще-то, это мой первый год в институте, и я всё ещё волнуюсь. За дверью снова слышится раздражающий топот ног. За окном что-то разбивается. А сентябрь выдался слишком жарким в этом году в Москве и Подмосковье, чтобы я позволила себе закрыть на ночь окно. Спать под кондиционером не люблю. Потом всегда болит горло.
– Осторожнее! – слышится обеспокоенный вскрик Нины со двора. – Эта ваза с аукциона. Вы будете возмещать мне её стоимость?!
– За что мне всё это? – бурчу я в одеяло, которым накрываю голову и уши.
Не помогает. Я не жаловалась бы, происходи вся эта вакханалия в дни, когда я в МГИМО, на парах, как обычно. Но к чему такая спешка в выходной?
Нина снова ругается на рабочих. Она, в принципе женщина яркая и громкая. Не громкая, как торговка на рынке, а скорее харизматичная. Она ещё в девяностых свой первый бизнес держала, поэтому и голос поставлен и стержень имеется. Нина Коршунова – моя, можно сказать, мачеха. Они с отцом ещё не женаты, но всё скоропостижно идёт к этому.
Я не против. Рада за папу. Если ему она по душе, значит, мне тоже. С мамочкой они развелись давно, мне только двенадцать стукнуло. Разошлись полюбовно, что большая редкость в наше время. До сих пор общаются, созваниваются на праздники. Мама уже как пять лет счастливо живёт в браке, в Италии с Джино. Ему сорок восемь, но итальянские мужчины определённо знают секрет вечной молодости, потому что отчиму хоть сейчас на обложку журнала.
И я четыре года жила в Неаполе с мамой и Джино. Училась в школе, по выходным помогала отчиму с его старинной семейной пиццерии, перешедшей к мужчине по наследству от отца. А отцу от деда. А деду от прадеда. Там богатая история имеется, которой их семья безумно гордится.
Год назад вернулась в Россию, чтобы поступить в одиннадцатый класс и подготовиться к ЕГЭ и ДВИ в родной стране, а не приезжать потом и сдавать как иностранка. А всё потому, что с детства мечтала поступить в МГИМО. Только туда и никуда больше, хоть отец и был за МГУ, а мама вообще пыталась отправить учиться в Швейцарию.
Весной папа встретил Нину. И как-то быстро всё закрутилось, что уже в июле она переехала к нам. Сначала я относилась к ней настороженно. Вдруг охотница за деньгами, окрутившая отца? С другими женщинами за столькие годы у него дальше совместных уикендов не заходило. Всё же Аркадий Аркадьевич Романов достаточно известный бизнесмен, и падких на его кошелёк было много.
– Привет, Бусинка! – подхватываю на руки свою собаку породы Кавалер кинг-чарльз-спаниель, которая, радостно виляя хвостом, запрыгивает с лежанки на кровать. – Напугали тебя, да? Моя хорошая девочка!
Чешу за пушистым рыжим ушком. Бусинка так жалобно заглядывает мне в глаза, что приходится ещё раз мысленно проклясть рабочих, которые испугали эту кроху. Ей всего два года, она достаточно маленького размера для своей породы и очень пуглива, как и все небольшие собачки. Я её привезла с собой из Италии. Мать Джино хозяйка папы Бусёны.
– Арин? Ты уже встала? – будущая мачеха заглядывает в мою спальню. Улыбается. Значит, я опять дверь забыла закрыть. – Надеюсь, выспалась?
Шутит, что ли? Выспишься тут, когда шумят с утра пораньше. Но вслух ничего не произношу, киваю. Не люблю капризничать и жаловаться.
– На завтрак спустишься? Папа уехал, но я дома, – предлагает она. – Я там блинчиков напекла. Сделаю тебе сок свежевыжатый, любишь же?
Я не хочу, но и отказывать неприлично. Обижать её не хочется. Первый раз вдвоём завтракать будем. У нас есть домработница, но Нине нравится заправлять на кухне. Честно говоря, готовить она совсем не умеет. Но мы с папой стойко терпим все кулинарные эксперименты женщины.
– Минут через десять спущусь, – обещаю я, и она выходит из комнаты.
Иду в ванную комнату, умываюсь. Принимаю быстрый освежающий душ. Прохладные струи ласкают тело, приятно охлаждая горячую после сна кожу. Кажется, как будто вода стремится смыть с меня всё утреннее недовольство, и я вовсе не против.
Заматываюсь голубым полотенцем и расчёсываю мокрые тёмно-русые волосы длиной по плечи. Собираюсь спуститься и первым делом покормить свою Бусёну, но меня отвлекает звук пришедшей смс-ки: «Арюш, меня до вечера не будет. Составишь Нине компанию? А то она в последние дни грустит, думает ты её сторонишься».
«Конечно, папуль», – коротко отвечаю я.
– Вот так вот, Бусинка, – обращаюсь к собаке, которая внимательно меня слушает, наклонив голову вбок. – Нина сдвигает в сердце моего папы нас на второе место.
Животинка ничего не отвечает, только грустно вздыхает и ложится в лежанку, кладя голову на лапки.
За окном разносится громкий звук мотора. Либо опять грузчики, либо один из этих невоспитанных соседских парней-мажоров, которые разъезжают то на мотоциклах, то на спортивных машинах, врубая музыку на полную. Ненавижу таких выпендрёжников.
Телефон снова пиликает. Пишут девчонки-одногруппницы в нашем маленьком чате в «Телеграм» на три человека. Мельком пробегаюсь глазами по сообщениям, замечая их воодушевление. Пару, что ли, отменили первую у Филимонова? Чего так радуются? Вчитаться внимательнее не получается, потому что дверь в мою спальню снова раскрывается. Да с такой силой, как будто с другой стороны её выбили с ноги.
– Ты кто такой?! – взвизгиваю я, тут же хватаясь за полотенце и прижимая его крепче к телу.
Незнакомый парень, слегка склонив голову вбок, изучающим взглядом проходится по моему замершему как камень телу. Несколько чёрных, как воронье крыло, прядей волос красиво падают ему на лоб, а я поражённо пялюсь на незнакомца. Вздрагиваю, а по телу проходится мелкая неприятная дрожь. Встречаюсь со взглядом тёмных холодных глаз, которые насмешливо взирают на меня. Сверху вниз, как хищник, который уже выбрал жертву. Белая футболка обтягивает рельефные мышцы рук и груди. На его красивых губах играет лёгкая, самодовольная улыбка. В руках у парня дорожная сумка.
Он слишком идеальный. У него улыбка, словно отредактированная в фотошопе, мышцы накачены похлеще любого спортсмена, а глаза настолько глубокие, что впору утонуть. Я не чувствую себя ущербной на его фоне, к счастью, с самооценкой порядок. Но растёт насущный вопрос: что он тут забыл?
– Вот, значит, какая у меня сестрица, – нагло хмыкает незнакомец.
– Ты пьяный? Дом перепутал? Я сейчас позову охрану! – испуганно тараторю я.
– А ты забавная. Так боишься. Девственница?
Совсем полоумный? Мне хочется взвыть от досады, потому что этот ненормальный делает опасный шаг вперёд, сокращая несколько жалких сантиметров между нами.
– Т-ты что делаешь?! Не подходи ко мне… Ты не посмеешь тронуть меня!
Меня ноги не держат. Отступаю назад, врезаясь в край стола, поджимая задрожавшие от страха губы. Стараюсь сохранить присущее мне благоразумие, но в голове начинаю судорожно искать способ сбежать и попросить о помощи.
– Откуда такая уверенность?
На его губах всё ещё играет улыбка, противоречащая холодному, угрожающему тону.
– Я позову охрану! – снова предупреждающе вскрикиваю я.
Где же Нина, когда так нужна? И как этот парень вообще пробрался в дом через охрану на входе?
– Да расслабься ты, ненормальная. Я Марк. Сын Нины.
– Сын? У Нины есть сын?
– Надо же, мамаша даже не удосужилась рассказать обо мне, – хмыкает Марк. – Вот, приехал посмотреть, на кого мать променяла моего отца, – чеканит парень. В его голосе появляется столько презрения, что я нервно передёргиваю плечами. – А встретил свою сестрицу. Признаться, я поражён. Слышал, что у нового маминого мужика есть дочь от первого брака, но представлял себе прыщавую пятнадцатилетнюю девчонку, заплетающую волосы в косички.
Его голос такой глубокий, проникающий внутрь. Хочется слушать и слушать. Даже дыхание задерживаю на мгновение. А потом встряхиваю головой, прогоняя наваждение.
– Разочарован? – зачем-то спрашиваю я.
– Напротив. Так даже лучше. Мы можем неплохо развлечься с тобой разок или другой, – подмигивает нахал. – Может быть, здесь даже не будет так скучно, м?
Болван. Противный, наглый, самоуверенный, красивый, странный и нереально приятно пахнущий. Он меня бесит. Не представляю, как стерпеть его, если он останется тут даже на неделю.
– Ч-что?! Ты что несёшь? – опять замираю не в силах пошевелиться. А Коршунов делает ещё шаг в мою сторону. Чувствую себя маленьким зверьком, загнанным в угол. Но всё ещё пытаюсь гордо глядеть в самодовольное лицо парня. – Душевнобольной! Убирайся из моей комнаты! И держись от меня на расстоянии!
– И как далеко мне нужно от тебя держаться, Воробушек? – снисходительно улыбается Марк.
Ещё один шаг, медленно, но уверенно сокращающий расстояние между нами. Приближается, изучая моё лицо своими карими глазами. Улыбается чуть криво, уголком рта, вопросительно вскидывая брови:
– Так?
Сын Нины резко дёргается вперёд, сталкиваясь кончиком своего идеально прямого носа с моим. Могу поклясться, что чувствую разряд электричества, прошедший по телу коротким импульсом. Дыхание спирает, а меня ведёт. Пытаюсь сказать хоть что-то в знак протеста, но Марк действует на меня гипнотически и слова никак не хотят складываться во что-то приличное. Он же насмешливо интересуется:
– Или так?
Коршунов изгибает бровь другой, как будто задумавшись. Недвусмысленно усмехается, приближаясь настолько, что наши губы находятся теперь в паре сантиметров друг от друга.
– Или даже так? На каком конкретно расстоянии?
Придя в себя после временного помутнения, я дёргаюсь и вжимаюсь в стол ещё сильнее. Сын Нины же заливисто смеётся. Из-за чего мурашки снова бегут по коже от этого звонкого смеха.
– Что ты делаешь?
– Пытаюсь выяснить, на каком расстоянии мне от тебя держаться, – с деланной любезностью поясняет Коршунов, ехидно вскидывая брови. – Разве это не очевидно?
– Пошёл вон! Проваливай!
Всё ещё пытаюсь держать лицо. Получается из рук вон плохо. Потому что глаза Марка блестят ещё ярче, а у меня земля уходит из-под ног, а в венах будто бы кровь стынет льдом, стоит только этому парню снова приподнять края губ в дьявольской ухмылке. И я уже не могу выдерживать эту пытку. Потому что он самый настоящий псих. А в его почти чёрных глазах плещется сама тьма: беспощадная, хищная.
– Точно девственница, – хохочет Марк. – Будет весело.
Вдруг он придаёт себе грустный вид и наигранно тоскливо произносит:
– Ладно, на сегодня мы закончим. Но обязательно продолжим завтра.
Вдобавок Коршунов пожимает плечами, хмыкает и идёт по направлению к двери. А я наконец-то понимаю, что могу выдохнуть. Когда широкая спина скрывается в коридоре, оседаю на край стола, всё ещё цепкой хваткой держась за полотенце.
Почти реально даже становится забить на то, насколько сын Нины придурок – какое-то клише из сериалов для подростков, серьёзно. Почти, пока я не слышу ругань с первого этажа.

Глава 2.
Марк.
Москва, сразу после высадки из самолёта, встречает разборками на дороге. Классика. Всё, как и принято в родной России – кто кого обогнал, кто подрезал, у кого тачка круче. Хмыкаю, вдавливая педаль газа до упора, выворачиваю руль, до побелевших костяшек вцепляясь в него пальцами.
Я первый. Всегда и во всём.
Проигравший не хочет мириться с этим. Он гордый дагестанец, по номерам видно. У него новёхонький «Гелик брабус» и разгон четыре секунды со светофора. А у меня жёлтый «Додж челленджер», тоже новый и разгоняется чуть больше, чем за две секунды.
Подрезаю его неожиданно, соперник только успевает на тормоза нажать на очередном красном светофоре. Слышится визг шин по асфальту, а я отрываюсь вперёд. Смеюсь. Я всегда счастлив, когда поощряю свою адреналиновую зависимость. Даже когда гонки заканчиваются не на такой удачной ноте, а я уезжаю с разбитой губой и синяком на скуле.
Я отвык от России. Теперь мне не нравится здесь. Люди другие, непонятные, серьёзные слишком. Правила общения уже непривычные. Жирная еда с майонезом, от которой через раз изжога. И вообще, всё не так. Хоть и прошло всего несколько лет.
Но полнейший игнор правил на дорогах, вот что мне нравится в России, из которой мать с отцом увезли меня в штаты в шестнадцать лет. Ха! Всё ради того, чтоб сыночек поступил в один из лучших университетов мира, перестал гонять по ночам с друзьями и шляться по вечеринкам. А что в итоге? Штаты меня не исправили, скорее наоборот. А мать в начале этой весны ночью собрала свои вещи и сбежала в Россию, не удосужившись объясниться. Только наняла доверенного, чтобы развестись с отцом. Отсудила целое состояние, а я всё ждал, что она просто уехала на время и вернётся. Наивный идиот. Ждал, пока не узнал, что сбежала она к новому мужику.
Идея с приездом сюда мне тоже ни черта не нравится. Но я обязан увидеть своими глазами, на кого мать нас променяла. Увидеть мужика и девчонку, которые ей стали дороже родного сына.
На въезде в коттеджный посёлок меня встречает большой фонтан странной формы. «Додж» резко тормозит у охранного пункта «Миллениум парка». Конечно же, это Новая рига. Даже не удивлён. Сборище коттеджных посёлков для престарелых богачей и их деток, которые считают уже слишком вульгарным жить где-то в Барвихе, в домах с золотыми унитазами, куда так стремились все они, когда я был ребёнком. Тут обитают нудные, душные, чопорные снобы, смотрящие свысока на всех, кто не вписывается в их каноны. И их дети, которые впитали в себя высокомерие с молоком матери. Самый крохотный домик в таком вот посёлке стоит от двухсот миллионов, и всё же это и рядом не стоит с Хэмптонс. Уверен, на те деньги, что мать отобрала у папы, могла бы поиметь дом и поприличнее.
Охранники тут же выбегают из округлой панорамной «будки» под большим стеклянным навесом, чтобы расспросить кто я и куда направляюсь. Называю фамилию, от которой тут же передёргивает: Романов. Ставлю сотку баксов, что новый мужик мамы, мнит себя аристократом с царскими корнями.
Жму на газ, снова срываясь с места. Лечу по главной дороге, полосы которой разделены стриженными в виде прямоугольников деревьями, до поворота на нужный мне квартал. Навигатор сообщает, что я уже на месте, поэтому резко бью по тормозам, возле ворот. И выбираюсь из машины.
Поднимаю голову, осматривая современный, вполне красивый трёхэтажный дом: брови чуть сдвинуты на переносице, правая приподнята, твёрдый взгляд с лёгким прищуром, от которого обычно пищат девки и передёргивает парней. Оценивающим взглядом прохожусь по лысому амбалу в деловом костюме, который что-то гневно разъясняет грузчику. Просчитываю, сколько времени потребуется, чтобы он уяснил, кто теперь тут главный. То ли водитель, то ли личный охранник Романова, но теперь ему придётся иметь дело со мной. Он не сноб, как жильцы тут. Скорее, позёр, за что ему и платят. Усмехаюсь мужику, грубо сообщая, кем я, собственно, прихожусь новоявленной хозяйке этого дома.
Забавное начало дня.
Становится ещё веселей, когда в поисках матери я поднимаюсь на второй этаж, и услышав шум в одной из комнат, врываюсь в неё без спроса. Застываю, уставившись на незнакомку с влажными тёмно-русыми волосами, на которой одно лишь полотенчико, еле-еле закрывающее попку, но открывающее вид на великолепные стройные ножки.
Девчонка так пугается, как будто я и правда маньяк, ворвавшийся в её комнату с целью изнасиловать. Больно надо! Но, право, я поражён. Когда отец разузнавал о новом мужике матери, говорил, что у того есть дочь. Я представлял её младше. И в разы страшнее. А она оказывается очень даже ничего. Утончённо-женственная. Беззащитная тонкая шея, выпирающие ключицы, капелька воды, стекающая в выемку меж грудей, скрытых полотенцем, взгляд голубых глаз, такой невинный из-под длиннющих лихо загнутых ресниц. Делаю шаг вперёд ещё больше пугая сводную. Забавная, угрожает мне охраной. Жадно вдыхаю воздух, а ноздри забивает что-то лёгкое, фруктово-цветочное, что щекочет в носу. Злится мило, ерепенится, когда подхожу ещё ближе, как маленький Воробушек. Да, именно так.
Оказывается, она даже не знает о моём существовании. Злость начинает клокотать внутри. Бурлит и вскипает, заставляя кулаки, готовые в любой момент встретиться со стеной, с силой сжаться. Вот как, мам? Решила вычеркнуть нас навсегда из своей жизни? Они твоя новая семья?
Отыгрываюсь на девчонке без зазрения совести. Годы сделали своё дело, а предательство матери окончательно вылепило из меня бесчувственного, уничтожив в душе всё святое. А может быть, и не было там ничего. Всегда играл с чужими сердцами, это легко. А с телами ещё проще. Сводная отлично подходит на роль той, кем можно поиграть. Вся такая правильная, защищает своё личное пространство, но кого волнует её мнение?
Напоминаю себе оголодавшее бешеное животное, готовое броситься на свою необходимую жертву. Подхожу так близко, что наши губы почти соприкасаются. Мне нравится подобная «охота». Погоня, выслеживание, поимка. Загнать её в угол, оказывается, слишком просто. Так я думаю, пока не вижу на лице сводной только страх, отвращение и презрение, вместо ожидаемого желания. Обычно, девки реагируют именно так, когда я оказываюсь рядом. Зато моя реакция на неё непомерно раздражает. Хочется вставить ей до жути. До «прямо-здесь-и-прямо-сейчас». Член в джинсах болезненно напрягается, как бы намекая, что пора действовать. И я готов, плевать мне на рамки и на то, что я здесь нежеланный гость. Но слух различает голос матери с первого этажа и желание как рукой снимает.
Сначала я должен разобраться с ней. А после, мы ещё поиграем с тобой, Воробушек. Обязательно. Так просто ты от меня теперь не отделаешься.
Разворачиваюсь, более не одаривая её и взглядом и спускаюсь вниз.

Глава 3.
Марк.
– Сынок?
Сталкиваюсь с удивлённой мамой на лестнице. Она недовольно поджимает губы. Точно злится, что заявился без предупреждения. Конечно, нежеланный гость испортит картину их идеальной семьи.
А она изменилась за эти почти полгода. Платье светлое, воздушное, c цветочным орнаментом. Чёрные волосы собраны в аккуратную причёску. Как будто это даже не моя мать, которая всегда выглядела как строгая бизнес-леди и предпочитала чёрное. Эта женщина кажется совсем чужой.
– Даже не сделаешь вид, что рада меня видеть? – иронизирую я. – Совсем не соскучилась по сыну?
– Конечно, я рада, Марк, – растерянно говорит она. – Поговорим в кабинете, ладно?
Смотрит опасливо наверх, видимо, не хочет тревожить сводную. Надо же, сама доброта к чужой девчонке. Идём на первый этаж, через кухню и гостиную, по коридору до самой дальней комнаты. Кабинет, кажется, и правда мамин, но опять совсем не в её стиле. Снова светлые тона, много живых цветов в горшках. Не припомню, чтобы мать их когда-либо выращивала. Да кем она, чёрт её дери, притворяется в этой семейке?
Пока мама приседает на диван, а не за стол, видать, чтобы создать видимость доверительного разговора, я бесцеремонно усаживаюсь на край стола. Вытаскиваю из заднего кармана джинсов слегка помятую пачку сигарет. Самые дорогие. Если травить организм, то качественно. Достаю одну из трех оставшихся, провоцируя мать снова недовольно хмурится, наигранно неспешно провожу сигаретой под носом. Зажимаю между зубов фильтр, чиркаю пальцем по ярко-оранжевой зажигалке и прикуриваю, жадно втягивая едкий дым, тяжёлый вкус которого кажется гораздо более приятным по сравнению с атмосферой в доме Романова.
– Снова куришь? – с подчёркнутым недовольством в голосе говорит мама, откидываясь на спинку бежевого кожаного дивана. – Можно хотя бы не в помещении и не в моём присутствии?
– Уже выгоняешь из своего нового идеального гнёздышка? – складываю руки на груди, хмыкая. – Могу уйти прямо сейчас.
– Не неси чушь! Ты же знаешь, как я ненавижу запах табака.
– Знаю.
Знаю, потому что и отец курит, но мне всё равно. Смирится. Когда-то она и нас с папой любила, а к матерям бросивших своих детей испытывала ненависть. А потом вычеркнула нас из своей жизни, хоть и обещала всегда быть рядом со мной, а ему клялась в верности.
Ещё один урок: не стоит верить чьим-либо обещаниям. Это всего лишь слова, за которыми чаще всего стоит обман. Даже самый близкий человек может предать в угоду своим эгоистичным желаниям. Качаю головой, отгоняя навязчивые мысли. Не стоит стольких размышлений та, кто предпочла заменить свою семью чужой, в то время как родной сын и муж изнывали от тоски по ней. Я ведь так любил маму. Только она сдерживала меня от всего пагубного. Ради неё я бросал гонки, переставал ходить на вечеринки и начинал браться за голову, учиться. Хотел стать тем человеком, которого желала видеть во мне мама.
«Это в прошлом. Теперь могу жить как хочу, не оглядываясь на её силы, вложенные в меня», – убеждаю себя в тысячный раз, зарекаясь ковырять открытую рану, что до сих пор кровоточит.
В мои раздумья навязчивым звуком врывается окружающий мир. Мама постукивает тёмно-бежевого цвета короткими наманикюренными ноготками по мягкому подлокотнику дивана, привлекая моё внимание. При этом, мать всматривается в моё лицо внимательно, как будто пытается понять, что я задумал.
– Почему не позвонил? Мы бы встретили тебя.
– Одолжил тачку у Давы.
Она кивает. Знает, что Давид Назарян мой лучший друг с песочницы. Мне девятнадцать, ему пока восемнадцать, мы почти ровесники и всегда были отличной командой. Наши отцы сотрудничали, когда мы жили в России. Совсем мелкими начали играть в «Варкрафт», позже начали гонять смотреть на стритрейсинг, а потом и участвовали в своих первых гонках. Дава всегда был своим парнем. Лучше любого другого разбирался во всевозможных линейках стильных кроссовок. Умел выжать из любой ситуации максимум. Всегда знал, где закрытая вечеринка и лучшие девки. Мне нравилось зависать с ним. Даже уехав в штаты, мы не прекратили общение.
– А не позвонил, потому что хотел сделать сюрприз. Тебе не понравилось? Или ты против?
Делаю глубокую затяжку, плавно выпуская белёсый дым изо рта. Тут же доносится полный негодования звук собственного имени, слетевший с губ матери, в сторону которой повеял дым, заполняя удушающим облаком пространство и намертво въедаясь в её одежду.
– Разве я могу быть против, сынок? – интонация мамы меняется, становясь обеспокоенной. – Но я совсем не понимаю, что случилось. Как же твоя учёба в университете? Академ взял?
– Нет, – выдерживаю театральную паузу, всё ещё нагло ухмыляясь и заставляя маму нервничать. Равнодушно разглядываю кончик тлеющей сигареты. – Перевёлся в институт, где учится Давид. Я сюда надолго.
Такого она точно не ожидает. Вижу, как тёмные брови матери взлетают вверх, а во взгляде карих глаз читается то ли облегчение, то ли наоборот, паника. Сложно понять, что она чувствует на самом деле, всегда так было. Но догадаться, о чём мама думает, нетрудно: знает, что я приехал не просто так.
– И ради чего ты пустил всё под откос? Опять не понравился преподаватель? Или не поладил с девушкой? А может, снова очень скучные, по твоему мнению, сокурсники? Плевать, какие у тебя проблемы. Мы с отцом годами впахивали, ради твоего престижного образования. Будь добр, оценить наши старания! Надоело, что мой сын ведёт себя, как плебей!
Мама склоняет голову чуть вбок, не прекращая зрительный контакт. Мне, признать, не по себе. Наконец-то она снова похожа на себя. Как никто другой умеет ставить на место, даже если не произносит и слова.
– Если скажу, что потянуло к корням, на родину, поверишь?
– Шутить удумал? – интересуется мама, после чего встаёт, подходит к столу, опираясь на его край руками напротив меня, и чуть склоняется к моему лицу. – Девятнадцать лет, а ума так и не прибавилось!
Протягиваю руку к рамке, стоящей на столе ко мне изнанкой. Беру её и переворачиваю к себе лицевой. На фото мать, Романов и сводная. Сидят в ресторане на веранде среди цветущих лоз. Аркадий, что б ему пусто было, обнимает мою маму одной рукой, а свою дочь другой. Все так счастливо улыбаются, аж тошно. Других рамок тут нет. Не сдерживаюсь, мрачно ухмыляясь. Конечно, зачем ей фото сына, от которого она отказалась? Швыряю рамку обратно на стол. Стекло на ней тут же разбивается на мелкие осколки. Прижимаю окурок к прозрачному маленькому блюдцу, в котором лежат разноцветные декоративные камушки. Сминаю остатки сигареты, и только после этого поднимаю взгляд на мать.
Мой голос звучит громче, более требовательно, когда бросаю в ответ неумолимое:
– О моём будущем стоило заботиться до того, как ты уехала.
– Как я сразу не поняла… Он что-то сделал с тобой? – мама подступает ближе, хватая меня за плечи, а в голосе, поднявшемся на несколько октав, слышится тревога. – Поэтому приехал так спешно?
– Он?
– Твой отец! Расскажи мне, не скрывай!
– Издеваешься?
Хмурюсь, с возмущением глядя на мать. Уже было собираюсь высказать всё, что так давно и назойливо вертится на языке, но меня прерывает звук отпирающейся двери, и неуверенные, тихие шаги. Оборачиваюсь, чтобы на секунду столкнуться взглядом со сводной, которая молча топчется на месте, кусая губу и не сводя с меня глаз.
– Что-то случилось? – заботливо спрашивает мать.
– Там… В общем, ещё доставка приехала. Требуют твою подпись, – мямлит дочь Романова.
– Ах, конечно, Ариночка. Уже бегу!
Ариночка, значит. Даже имя какое-то до бесячего подходящее этой пай-девочке. Она всё ещё неуверенно жмётся на месте, как будто хочет что-то добавить, но меня стесняется. Ладно уж, сжалюсь над ней в первый и последний раз. Избавлю на сегодня от своего общества.
– Полагаю, на сегодня мы закончили, – отталкиваюсь от стола и встаю на ноги. Бросаю на маму быстрый взгляд. – Мне нужно вернуть тачку Даве и присмотреть себе новую. Так что на счастливый семейный ужин не жди.
Последним, что я вижу, когда вылетаю прочь из кабинета, задев сводную плечом, со всей дури захлопывая за собой дверь, это ошарашенное лицо девчонки. И Арина Романова ещё пожалеет о том, что влезла в нашу с матерью ссору и стала свидетелем моей уязвимости.

Глава 4.
Арина.
Утро понедельника. Мой путь в институт лежит через «Вегас Кунцево» и «Старс кофе». Не самая лучшая кофейня, но в разы приличнее, чем кофе в наших кафешках. После Италии в принципе сложно найти приличный кофе в Москве. Ставлю латте «Лимонный курд» в подстаканник, переключаю плейлист и ещё минут двадцать стою в пробке на МКАДе, до съезда на Мичуринский проспект.
И вот, наконец-то въезжаю на институтскую парковку. Нахожу местечко между красным спортивным «Порше» и чёрным «Бентли континенталь». Хорошо, что владелицы «Порше» и след простыл. Не испытываю симпатии к этой одногруппнице. Быстро подкрашиваю губы гигиеничкой, поправляю волосы и, забрав кофе и сумочку, выбираюсь из своего «Лексуса РХ». Машина – совместный подарок родителей на восемнадцатилетие. Папа настоял на такой большой машине, опираясь на то, что она безопаснее. Поэтому отец выбрал и модель, и комплектацию. Я же выбрала визуальную составляющую: кузов в цвете светло-бежевый металлик и салон цвета слоновой кости.
На улице всё ещё очень тепло, но уже с завтрашнего дня обещают дожди, поэтому стоит насладиться тёплым осенним солнышком. Я не могу назвать МГИМО архитектурно красивым решением, даже новый корпус. Да и главный вход выглядит не так помпезно, как у того же МГУ. Зато на заднем дворе имеются красивые маленькие аллеечки с милыми лавочками, где в хорошую погоду приятно посидеть во время «окна».
– Арин! – слышится со спины звонкий девичий голосок. – Ты чего застыла как памятник? Я тебя уже пять минут зову!
Поворачиваюсь, улыбаясь подруге. С Таней Зарницкой мы учились в одиннадцатом классе. Сразу подружились и поступить удалось вместе. Песочного цвета глаза девушки внимательно осматривают меня с ног до головы, хитро прищуриваясь.
– Ты точно моя родственная душа, – смеётся Танька. – Мы даже в одной цветовой гамме оделись!
А правда. На ней стильная бежевая юбка с высокой талией. Настолько короткая, что страшно представить, если подует ветер. Белый топ с внушительным декольте и бежевый пиджак. На ногах кремовые аккуратные туфельки. А на мне белое платье-блуза длиной до середины бедра с объёмными рукавами, поверх блузы бежевая короткая вязаная жилетка. На ногах короткие белые ботильоны с острым носом.
– Нужно срочно записать историю! Подписчики тебя любят. Зря не открываешь свою страницу, – тараторит Зарницкая, тут же доставая телефон.
Печально вздыхаю: подруга-блогер, иногда та ещё беда на голову. Таня перекидывает свой длинный блондинистый хвост на левое плечо и пару минут выбирает наиболее удачный ракурс съёмки. Затем включает запись и радостно приветствует свою аудиторию, желая им хорошего дня. Мне остаётся только молча помахать в камеру. Она почти завершает запись, как вдруг резко вскрикивает, хватая меня за рукав и дёргает в сторону. С губ подруги тут же слетает отборная брань, летящая в спину какому-то двинутому парню на чёрном спортивном мотоцикле. Но он, конечно же, её не слышит, на огромной скорости скрываясь за поворотом.
– Собака сутулая, что б тебя! – всё ещё кричит Танька в пустоту.
– Таких я ненавижу даже больше, чем идиотов на спортивных машинах, – фыркаю я, соглашаясь с подругой.
– Блин! – она смотрит на часы. – Время! Мы так опоздаем на лекцию по политической теории!
– Филимонов нас прикончит. Он же ненавидит опоздунов. Бежим скорее!
– Если бы не пары, точно нашла бы его на парковке и проколола колесо! – уже на бегу продолжает ругаться подруга.
Несусь за ней по улице, а потом и по корпусу, пытаясь не расплескать на себя кофе. И мы успеваем. Преподавателя в аудитории ещё нет, да и пара не началась. Зато наша староста Люся на месте. А возле её парты, как всегда вертится Лика Скавронская.
– Видела, как эта жирная ботаничка с самого утра поглощала бутерброды на лавке, – злобно чеканит Анжелика своей подруге Руслане Олейник, склоняясь над Люсей. – Эй! Ясенева, тебе худеть не пора? И как такое отребье только берут в наш универ?
– Ох! Достали эти нищие, – наигранно печально произносит Руслана, чуть ли за сердце не хватаясь. – Видела этих ущербных деревенщин, которые блоги ведут о МГИМО? Позор, да и только! Они портят репутацию нашего института! Моя младшая даже поступать сюда не хочет из-за них!
Как говорится, доброе утречко. На самом деле, сейчас очень модно у первокурсниц, живущих в общежитии, снимать студенческие влоги и короткие видео об учёбе в МГИМО. Особенно на факультете зарубежного регионоведения, там больше всего бюджетных мест. И я в отличие от многих наших однокурсниц совсем не осуждаю это рвение. Эти девочки много учились и трудились, чтобы попасть сюда. Проходной балл у нас слишком высокий, даже для платных мест. А для бюджета вообще конские условия. Даже мы с Таней, выходцы из обеспеченных семей, много учились и сдавали экзамены на общих условиях. Но всегда есть те, кто попадают по связям или за взятки, а не за свои труды.
Девчонки приезжие, простые стипендиатки из общаги в корне отличаются от приезжих девчонок учащихся за плату и снимающих дорогие студии на Арбате или Патриках. У последних гонора хоть отбавляй, но даже они никогда не сравнятся с москвичками. Такими, как Лика Скавронская, она же владелица спортивного «Порше», мнящая себя представительницей дворянского рода. У неё даже семейное древо есть, которым она не забывает тыкать всем в лицо.
Люся же, наша третья подруга, с которой мы познакомились первого сентября, достойна своего места больше многих тут находящихся. Она победитель многих олимпиад, а главное – заключительного этапа Всероссийской олимпиады школьников. Учится по стипендии, уже ведёт активную учебную деятельность и стала любимчиком многих преподавателей. Ясенева очень умная. И я уверена, что её ждёт блестящее будущее. Вот только нашим самопровозглашённым «королевнам» она мозолит глаза.
– Ой! – Таня проходит мимо Лики, задевая ту плечом. – Прости, Анжелка. Совсем тебя не заметила. Не надоело доставать других? Может, сходишь, перепроверишь свою родословную. А то я что-то сомневаться начала, что представитель дворянского рода может изъясняться как дворовая крестьянка.
– Зарницкая! Ты офигела? Решила заделаться защитницей обездоленных? – ревёт Анжелика. – Иди, куда шла!
– Анжелка, ты слишком нервная. Это вредно для кожи, – продолжает издеваться подруга, зная, насколько одногруппница бесится из-за такого варианта её имени. Залезает в свою сумку, доставая блистер с таблетками. – Вот, попей пустырник. Авось легче станет.
Не сдерживаюсь, хихикая в кулак. Танька за словом в карман не полезет.
– О, Романова, – замечает меня Лика. – Я так в тебе разочарована! Коренная москвичка с царской фамилией, должна была держаться меня, а общаться не со всякими отбросами с бюджета!
Первого сентября, когда собралась наша группа факультета Международных отношений после всех основных мероприятий, услышав мою фамилию, Лика сразу предложила дружбу, игнорируя Таню. Настолько эта девушка помешана на каких-то мнимых статусах. Если честно, понятия не имею, связана ли наша семья с теми самым Романовыми, ведь людей с такой же фамилией тьма-тьмущая. Единственное, что я знаю – мы, правда, коренные москвичи, но в пяти поколениях по обоим линиям. Дальше истории моего прапрадеда по маме и прапрабабушке по папе ничего не известно. А отец, как и мать не пожелали заниматься семейным древом. Для меня же разницы нет. Хоть в десяти поколениях, хоть приезжие. Главное, чтобы человек был хороший. А Скавронская явно таким человеком не была, поэтому дружить с ней я не стала.
– С, как ты выразилась, отбросами с бюджета, как минимум есть о чём поговорить, Лик, – спокойно произношу я, замечая, как девушка ещё больше краснеет от злости.
Я неконфликтная. Не люблю ввязываться в подобные ссоры, и всё же постоять за себя в силах. Собираюсь уже пройти мимо них с Русланой и сесть рядом с Люсей, как Скавронская резко меняется в лице и медоточивым тоном чуть ли не пропевает:
– Давидик! – расплывается Лика в улыбке. – Мы тебя заждались! Сядешь с нами?
Давид Назарян – тоже учится в нашей группе. Его отец владелец сети продуктовых магазинов по всему СНГ.
Неосознанно поворачиваюсь в его сторону. Парень стоит возле входа в аудиторию, приветственно склоняя голову на восклицание Анжелики. Он переводит взгляд на меня, чуть отодвигается в сторону, уступая место тому, кого я меньше всего ожидаю тут увидеть.
И вот, этот и так плохо начавшийся день, тут же становится в миллиард раз хуже, ведь рядом с Давидом находится Марк. Сын Нины и сам дьявол воплоти.

Глава 5.
Арина.
– Офигеть, какой новенький классный! – восторженно шепчет Таня, хватая меня под локоть. – Он и на фото ходячий секс, но в жизни ещё лучше!
– Н-новенький? – лепечу я.
– Общий чат курса ты не читаешь, но мы с Люськой вчера всё утро о нём писали в наш!
Так вот чем так были взбудоражены девочки. Чёртов Марк перевёлся именно в наш институт. А это значит, что он будет портить мою жизнь не только дома, но и на парах! Я-то по наивности считала, что он приехал погостить, и не более. Неужели решил остаться насовсем? Где ж я так согрешила?!
Не уверена, за что жизнь посылает мне испытание в виде этого наглеца. Единственное, в чём я уверена на все сто процентов, так в том, что Коршунов выглядит как боженька в своей чёрной кожаной куртке и серой футболке. Перевожу взгляд на его руки, которые держат чёрный мотоциклетный шлем. Так это был он!
– Пойдём, познакомимся, – просит Зарницкая, сощурившись глядя на Лику, которая уже на всех порах несётся в сторону Марка, стуча высоченными шпильками по полу.
На ней тоже чрезмерно короткая юбка. Теперь становится понятно, почему все девчонки сегодня вырядились, как на парад.
– Ты ослепла? Это же тот самый придурок на мотоцикле, который нас чуть не убил! – негромко возражаю я.
Но он слышит. Обходит Анжелику так, как будто она пустое место. Идёт в нашу сторону, останавливаясь напротив. Складывает руки на груди, вперив надменный взгляд в меня.
– Сестрёнка, разве так приветствуют старшего брата? – ухмыляется Марк. – Как некрасиво. Папочка тебя совсем не воспитывал. Но ничего, мы это исправим.
Ручка Люси падает, стукаясь о парту. А у меня ощущение, что землетрясение случилось и земля ушла из-под ног. Таня ошарашенно прикрывает рот рукой, а по аудитории проносится недовольный шёпот одногруппниц.
– Ты мне не брат! Я тебя даже не знаю! – негодую в ответ я. – А про воспитание, кто бы говорил! Судя по твоему поведению, с волками в лесу рос!
– Воробушек, тебе не кажется, что стало душно?
Этот ненормальный даже позволяет себе задрать футболку и помахать ей, как будто ему действительно душно, демонстрируя всей группе свой идеальный пресс.
– Сходи провертись, раз так жарко. Главное, людей не поубивай, когда снова решишь «эффектно» появиться в институте.
Мои слова выходят до жути детскими, но мне всё равно. Марк же снова издевательски усмехается.
– Прекрати быть настолько душной, Романова. И может быть, я прокачу тебя на байке, который так запал тебе в сердце.
– Ты меня не так понял!
– Единственное недопонимание между нами – это ты.
И я замираю на месте, долго не находясь, что ответить. В глубине души проскальзывает обида. Потому что я совсем не понимаю, чем заслужила к себе подобное отношение. Кто-то из группы уже откровенно хихикает за моей спиной.
Наконец-то в аудиторию входит преподаватель. Никогда так не радовалась появлению Филимонова. Учитель громогласно требует, чтобы все мигом расселись по местам, и Марк наконец-то отступает от меня, чтобы сесть с Давидом где-то на заднем ряду.
– Лучшая политика – это игнорировать болванов. Представлять, что их не существует и продолжать жить дальше, правда? – вздыхаю, удручённо качая головой, шёпотом обращаясь к Тане и Люсе, когда занимаю своё место рядом с девочками на первой парте.
– Кто он тебе? Откуда знакомы? Почему утверждает, что он твой брат? – требовательным шёпотом интересуется Зарницкая.
– Сын Нины.
– Нины, которая с твоим папой? У неё есть сын?!
– Сама узнала только вчера…
– Так, значит, новенький в чём-то прав. Он тебе почти брат. Точнее, некровный брат, а значит, сводный, – задумчиво тянет Ясенева, вертя свою ручку между пухлых пальцев.
Сводный брат. Совсем не подумала об этом. Когда отец возьмёт в жёны Нину, Марк на самом деле станет моим родственником. Какая несправедливость!
– Зарницкая, Романова и Ясенева, всё обсудили?! Или желаете продолжить в кабинете декана? – гневно выкрикивает Филимонов, замечая, как мы перешёптываемся.
– Георгий Эрнестович, прошу нас простить! Такого больше не повторится! – тут же оправдывается Люся перед преподавателем.
Филимонов у нас настоящий зверь. Не терпит оплошностей на своих лекциях. Даже своих любимчиков готов сослать в деканат из-за малейшего нарушения правил. Но как учитель он очень хорош. По крайней мере, так говорят студенты со старших курсов.
Всю пару я стараюсь не замечать взгляд, сверлящий мою спину, возбуждённое поведение Таньки, под партой, пишущей в общий чат, что-то о Марке, и косые взгляды Лики с Русланой в свою сторону. Оказывается, Коршунов теперь местная знаменитость. Мажор, который перевёлся в МГИМО из престижного американского ВУЗА. Кто-то считает его патриотом, другие просто радуются тому, что список красавчиков института пополнился новичком. А я, вместо того, чтобы записывать материалы лекции, думаю только о том, какие Марк на самом деле преследует цели.
И вот, когда пара заканчивается, я пулей вылетаю в коридор, даже не дожидаясь подруг. И дело не только в сводном, с которым я боюсь столкнуться. Мне нужно увидеть Толю – моего парня, который обещал на короткой перемене встретиться со мной.
С ним мы познакомились во время моей подготовки к ДВИ. Анатолий Титов тогда закончил второй курс, сейчас на третьем. Он учится на факультете международных экономических отношений, который проходит на английском языке. Это самый дорогой курс в МГИМО, по стоимости приличной однушки где-нибудь в Химках. Ещё он завидная партия для многих. А также живёт с родителями в одном коттеджном посёлке со мной. Но даже этот факт не помогает нам видеться чаще. Он весь в учёбе. У Титова даже обед между второй и третьей парой, а у меня между третьей и четвёртой.
Сразу завидев высокого красивого русоволосого парня, направляюсь к нему, оценив его образ: брендовая голубая рубашка, заправленная в тёмно-синие брюки. Ему идёт. Как будто уже руководитель крупной фирмы.
– А вот и похитительница моего сердца! – Толя обнимает и целует меня в щёку. Протягивает стаканчик с манговым смузи. – А это чтобы зарядить твой организм энергией до обеда, солнышко.
– Спасибо! Ты у меня такой заботливый, – нежно улыбаюсь я в ответ, забирая стаканчик.
– Пустяки, Арин. Всё ради твоей улыбки.
Настроение сразу поднимается. Всё-таки у меня идеальный парень. Умный, воспитанный, обходительный, всегда делает приятные вещи. Не то что некоторые!
Какие-то девчонки, пробегающие мимо, бросают в нашу сторону завистливые взгляды и, хихикая, продолжают свой путь по коридору.
– Ты сегодня снова занят?
– Занят. Но ради тебя освобожусь. Прогуляемся вечером по посёлку? У меня для тебя сюрприз.
– Конечно, Толь.
– Тогда до вечера, моя прекрасная леди.
Он нежно проводит тыльной стороной ладони по моей щеке. Аккуратно берёт прядку волос, заправляя мне её за ухо. Хватает за руку, целуя пальцы, и отпускает. Как только Титов разворачивается и идёт в сторону своих друзей, которые его ждут, меня тут же подхватывают под руки подруги и уводят в другую сторону.
– Завидую-ю, – протягивает Танька, вгоняя меня в краску. – Толя у тебя такой крутой! Прям как из романтического фильма!
– Без обид, но он как будто переигрывает. Не доверяй ему слишком сильно, – еле слышно произносит Люся, потупив взгляд в пол.
– Да что ты понимаешь! У тебя даже парня никогда не было, – возмущается Таня. – Аринке свезло, отхватила старшекурсника.
– Тоже хочешь? – смеётся Люся.
– Нет. Я уже нашла свой идеал! – мечтательно говорит Зарницкая, резко останавливаясь и с мольбой глядя на меня. – Сведи меня с Коршуном?
– Что? С кем? – ошарашенно и, кажется, слишком громко спрашиваю я.
– Так все называют Марка. Пожалуйста! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Он же почти твой родственник. Разве не супер будет, если твоя лучшая подруга станет его девушкой, м?
– Если ты не заметила, Тань, мы не испытываем друг к другу симпатии.
– Ничего, вам всё равно придётся общаться. Ну хотя ради меня! Мы же родственные души с тобой!
– Шутишь? Не ты ли хотела ему колесо пробить?
– Это было давно. Я уже всё забыла. Уверена, он не хотел нас обидеть.
Хочется сказать, что определённо точно хотел. Я знаю Коршунова всего второй день, но уверена в этом. Такой уж отвратительный у него характер и огромное желание доставать меня.
– И вообще, как можно злиться на такого красавчика? – продолжает тараторить Танька. – Вы его вообще видели? Аполлон, сошедший с обложки журнала, не меньше!
– Тебе на испанский не пора? – интересуется Люся, по лицу которой видно, что ей уже надоел этот разговор.
– Точно… Надеюсь, Марк тоже выбрал испанский первым языком. Английский-то он хорошо должен знать… Ну всё, я побежала!
И я надеюсь, что углублённый английский ему ни к чему. Учил же он его в Америке в конце концов. Да и Давид ходит на другой язык. На первом курсе мы изучаем по два обязательных языка. Третий язык идёт за дополнительную плату. Я для себя выбрала основным английский, как и Люся. А вторым, конечно, испанский, потому что его грамматика во многом схожа с итальянским, который я знаю на среднем уровне. С третьим языком решила повременить. На втором курсе можно выбрать ещё из пятидесяти четырёх языков. И я пока в раздумьях между китайским и немецким.
В аудитории, в которой проходит английский уже почти все ученики сидят по местам. И даже учительница на месте. Садимся с Ясеневой на первую парту. Раскладываем все принадлежности. Я люблю, когда на столе всё красиво и аккуратно. А ещё всякие симпатичные мелочи. Ноутбук сейчас не понадобится, поэтому достаю красивую кожаную пастельно-розовую тетрадь, с забавными чёрными и белыми нарисованными котиками. Заказывала такие в специализированном шоуруме. У неё даже форзацы цветные, бежевые с белыми цветочками. У меня для каждой тетрадки свои стикеры есть. А ещё безумно милый комплект ручек. Сегодня выбираю жёлтую в белый горошек. У Люси с этим попроще: классическая зелёная тетрадь на кольцах, чёрная гелевая ручка, маркеры. Зато подчерк, которому любой позавидует.
Чувствую прожигающий взгляд сбоку. Оборачиваюсь на соседнюю первую парту и замечаю Лику, сверлящую меня недовольным взглядом. И что на этот раз? Эта яркая блондинка с каре, сощуривает зелёные глаза, недовольно надувает пухлые губки и отворачивается. Оттягивает кофточку, чтобы её декольте стало ещё больше. Прикладывает ко рту ручку со стразами «Сваровски», нервно покусывая её. Смотрит в сторону входа в аудиторию и томно вздыхает. Догадываюсь, кого она ждёт.
И он как по щелчку пальцев появляется. Вальяжной походкой заходит в класс. Удивляюсь, что гадкий тип позволяет себе наглость сесть рядом со мной, на пустующее место. Неужели хочет быть поближе к преподавательнице? Сомневаюсь, что Коршунов до первой сессии дотянет. Хорошо будет, если отчислится и уедет обратно.
Не хочу затевать конфликт на виду у одногруппников, и двигаю свой стул поближе к Люсе.
«Просто нужно пережить эту пару и игнорировать сводного», – думаю я, пока сын Нины небрежно не отодвигает мои учебные принадлежности в сторону.
– Да что ты себе позволяешь? – возмущаюсь я.
– Раздражают все эти детские штучки. Вроде взрослая, Воробушек, а как будто только из детского сада, – надменно отвечает Марк.
– Так отсядь куда-нибудь подальше. Вон, за соседней партой тебе будут рады!
– Уже ревнуешь, А-ри-ша? – противно растягивает Коршунов моё имя.
– Внимание, восьмая группа! – требовательный голос Аллы Леонидовны разносится по помещению. – Записываем тему семинара, а дальше проверка знаний.
Сводный, как я узнаю, после первой проверки, учится очень даже неплохо. Как минимум по английскому. На паре не строит из себя того самого самоуверенного болвана, каким он предстаёт передо мной обычно. И это сбивает с толку. Неужели он нормальный и только со мной такой? Или же, наоборот, при учителях строит себя того, кем не является?
В середине семинара, Анна Леонидовна просит Люсю сходить в библиотеку, за какими-то дополнительными материалами. Как только мы с Марком остаёмся за партой вдвоём, его ладонь вдруг оказывается на моём колене. Вздрагиваю и поворачиваюсь к нему. Коршунов нагло хмыкает в ответ.
– Не смей больше так прикасаться ко мне! – зло шиплю я, скидывая его руку и отодвигая стул ещё дальше.
– Как так? – его чёрные брови взлетают вверх, а на лице крайняя степень недоумения.
Каков наглец! Совсем из ума выжил?
– Не ври, что тебе не нравится, Воробушек.
Марк снова придвигается, кладёт руку мне на колено, почти невесомо ведёт пальцами вверх, по гладкой коже ноги, до края платья-блузы. Оглаживает ногу возле края, но не позволяет себе забраться дальше. Я призываю на помощь всё своё терпение, хватаю его за руку и гневно шепчу:
– Прекрати! Если ты считаешь, что я позволю так с собой обращаться, то…
Но договорить мне, как обычно не дают. Молчанова, услышав наш спор, обращает всё своё внимание на нас двоих:
– Романова и Коршунов, так не терпится получить дисциплинарное взыскание?
Теперь на нас обращены все взгляды одногруппников. Сводный нагло улыбается, а я краснею, виновато опуская голову в тетрадь. Понимая, что адекватного ответа она не дождётся, Алла Леонидовна продолжает урок, напоследок бросив на нас предупреждающий взгляд. Она зарекомендовала себя среди студентов, как лояльный преподаватель.
– Значит, только строишь из себя правильную, Романова. А на самом деле есть в тебе строптивость. Не зря так покраснела и сопротивлялась, м? – наклонившись к моему уху, почти касаясь мочки, шепчет Марк. – Ничего, ты ко мне привыкнешь. И придётся делать всё, что я скажу. Иначе, все узнают позорный секрет твоего папаши.
Застываю, вцепляясь пальцами в стол. Судорожно анализирую сказанное Коршуновым. Должно быть, я ослышалась. Не сдерживаюсь и снова поворачиваюсь к нему. И это моя ошибка. Марк очень близко, и я ощущаю умопомрачительный аромат его духов. Красивое лицо с притягивающими, как магнит губами, скрывающими ухмылку и глубокий взгляд карих глаз, которые должны быть тёплыми, но кажутся ледяными. И внешне я могу храбриться сколько угодно, но сама с собой обязана быть честной и прекрасно ощущаю, как под рёбрами протяжно скребётся страх.
– Что за ересь ты несёшь? – слегка охрипшим голосом переспрашиваю я.
– Так и быть, я расскажу тебе правду, Воробушек. Если ты пообещаешь, выполнять все мои желания, как дома, так и вне его. Откажешься, и ваша семейка опозорится. А ты и носу высунуть не сможешь из дома.
– Я…
– Даю тебе время до завтра подумать. Иначе, про твоего отца узнают все. Поняла меня?

Глава 6.
Марк.
С утра перед учёбой сигареты всегда скуриваются быстрее установленной нормы. С досадой делаю последнюю затяжку, кидаю окурок под ноги и вдавливаю кроссовком в асфальт. Любовно провожу ладонью по сиденью своего новёхонького байка. Отец перевёл мне достаточно денег перед поездкой, чтобы хватило и на него, и на тачку. Но я решил, пока погода позволяет, вспомнить прошлое. Тем более, я бросил гонки на мотоциклах год назад ради матери, а значит, точно взбешу её этим.
Подавляю в себе желание закурить ещё одну. И так опаздываю, а в первый день в институте нужно произвести хорошее впечатление. Я всегда и во всём считался лучшим. Не стоит изменять своим принципам.
Задумчиво провожу языком по зубам, засовывая руки в карманы джинсов, пожимая плечами. Пора. Иду в сторону главного входа. М-да. И почему отец Давы так хотел, чтобы сын поступил сюда? Здание МГИМО выглядит как что-то из прошлого века. Если б не мать с её новой семейкой и моя жажда мести, в жизни бы не бросил свой американский универ с красивым кампусом, современными аудиториями и сексуальными черлидершами, которые были от меня без ума. Особенно их капитанша. Блондинки не совсем мой типаж, но её фигурка просто отпад. А какая растяжка!
Успеваю рассказать другу только о том, как чуть не сбил двух тупых кукол, которые, ничего не замечая вокруг, строили мины в камеру. Назарян смеётся, сообщая, что тут таких много и обещает провести экскурс не только по корпусам, но и по девкам.
Зря торопился. Преподаватель сам где-то ошивается, а некоторые студенты уже задумываются испробовать правило пятнадцати минут и сбежать в кафе. Выдавливаю из себя наигранную дружелюбную улыбку, оглядывая новоиспечённых одногруппников. Все они теперь мои соперники в учёбе. Здесь нет варианта «побеждает дружба». Здесь, нужно соревноваться по максимуму и есть одно железное правило: всё или ничего. И каждый студент понимает это.
Они все разные. Сразу же взгляд цепляет каноничную блондинку, уверен, тупую как пробка, с кашей вместо мозгов, которая, виляя попкой в коротенькой юбке, подбегает ко мне. Ножки у неё ничего. Да и грудь тоже сочная. Есть пару верзил, скорее всего, спортсмены. Остальные либо детки богатых родителей, которые не так выделяются, или же те, кто хотят быть похожи на них, обвешиваясь брендами. Замечаю какую-то пухлую зубрилу на первой парте, выглядящую совсем неприметно. Насчитываю подобных серых мышек аж три.
Такие шаблонные ребята есть в каждом универе, их не избежать. Тихони хуже всего. Никогда не знаешь, что в их голове.
И вот, мой взгляд падает на неё, и на короткий миг я застываю в удивлении. Какого фига сводная тут забыла?! Это шутка какая-то или насмешка судьбы? Тем не менее, в судьбу я не верю.
Блондинка в короткой юбке протягивает руку и щебечет что-то о том, как рада со мной познакомиться, вызывая смех Давы. Но сейчас не до неё. Всё внимание занимает Романова. А после её фразы, что именно их с подругой я чуть не сбил и слова «придурок» в свой адрес, терпеть я больше не в силах. О, Воробушек, ты поплатишься за это. Глупая, ещё не знаешь того, что вчера узнал отец Давы для моего папы. Я и так зол из-за этого. А ты здесь и станешь отличным объектом для начала моей мести. Ведь Романов души не чает в своей дочке. Если будет несчастна она, то будет страдать и он.
Подруга сводной изъявляет желание со мной познакомиться. Она ничего. Симпатичная. Не будь я так занят, обязательно бы провёл с ней ночку-две. Обхожу чрезмерно активную блондинку и иду к Арине, пугая ту один лишь своим появлением. Девчонка чуть ли не дрожит.
Она мне не нравится. Эта мелкая воплощение всего, что меня бесит. Выглядит такой невинной. Слишком худая, даже грудь небольшая. Правда, ножки хороши в этой короткой блузочке. Сводная слишком вежливая, слишком весёлая. Её улыбка слишком широкая, а большие голубые глаза слишком наивные. Её желание подружиться с моей мамой слишком навязчивое, как показалось в кабинете вчера. Всё в ней с этим бесячим «слишком».
Заявляю при всей группе, кем мы друг другу приходимся. Теперь Романовой не избежать повышенного внимания от девок, которые положат на меня глаз.
Преподаватель как раз приходит на двенадцатой минуте семинара, извиняясь за опоздание и требуя сесть на места, чем спасает Воробушка от меня. План свалить многих учеников угасает на глазах.
Спокойно прохожу за лучшим другом на заднюю парту. Внимательно слушаю урок. Ничего интересного не происходит, кроме замечания препода в адрес сводной и её подруг. Радует, что в России нет той системы, как в Америке, когда новенький должен выйти при всём классе и рассказать о себе. Учитель просто отметил меня, не одарив каким-либо вниманием.
Я легко смог поступить сюда. И дело не во взятках и связях. Хотя и так можно было, у отца связей тут до сих пор много. Ректор с большим удовольствием принял меня по видеособеседованию, чтобы хвастаться перед коллегами, что в их институт сбежал после недели учёбы студент престижного американского вуза. Да и успеваемость у меня на высоте.
Как только пара заканчивается, сводная выбегает со своими подругами первая. Нас же с Давидом задерживает та самая блондинка, что подошла знакомиться первой и её подруга. Не запоминаю их имён. Это ни к чему. Блондинка, целенаправленно слишком активно сосёт «Чупа-чупс», вряд ли сосредоточившись на распознавании количества вкусов в леденце. Скорее, она считает себя сверх сексуальной, перекатывая леденец от одной щеки к другой. Позади них собирается ещё около десяти девушек, желающих поприветствовать новенького. Резко и грубо отвечаю, что у нас дела, и тороплю Даву выйти в коридор. Сейчас не до них. Может быть, позже.
– Арина действительно дочь любовника твоей мамы? – спрашивает друг, запуская руку в свои волосы и взъерошивая короткие кудри.
– Всё так.
– Может… Не будешь вплетать её в свою игру?
– С чего такая забота? – с подозрением выгибаю бровь.
– Нет, просто…
– Положил глаз на мою сводную? – властно прерываю друга. – Даже не думай. Она моя игрушка. И никто не смеет покушаться на моё. Ты ведь помнишь, что бывает с теми, кто ослушивается этого правила, м?
– Я не совсем то имел в виду, Коршун, – отшучивается Давид. – Не знаю, как в вашей Америке, но у нас в универе девки делятся на четыре категории, – продолжает он с деловым видом. – Четвёрки – обычные серые мыши из провинций, годами сидевшие за учебниками и побеждающие на олимпиадах, чтобы поступить на бюджет. Ютятся в обшарпанной общаге, выживают на стипендию, питаются столовскими слипшимися макаронами или уценкой из «Пятёрочки» и мечтают о высоких чувствах. На таких клюют только пацаны их уровня, или те, кому уж совсем экзотики захотелось.
Знаем и таких. В нашем универе они тоже были. Ничего интересного. Слишком заняты учёбой и мечтами о светлом будущем, чтобы уделить время внешнему виду и личной жизни.
– Тройки – те же мыши из провинций, которые голодными глазами смотрят на «Гуччи» своих одногруппниц и мечтают запрыгнуть на мало-мальски обеспеченный член, – воодушевлённо продолжает вещать Дава.
Тоже не мой уровень. Такие за сумочку могут сделать неплохой минет и не более.
– Двойки – притворяются теми, кем не являются. Или просто не дотягивают. Все родительские деньги спускают на съём квартирки поприличнее и шмоток подороже. Ездят на метро, но врут, что с водителем. Рассказывают небылицы про многомиллионные компании своих папочек. Но тут есть немало приличных вариантов на одну-две ночки. За пропуск на закрытую пати готовы на всё, лишь бы вписаться. А некоторые даже хорошо адаптируются ради бабла и учатся быть, как говорится, на уровне. Но это не наш с тобой вариант, братан.
Киваю, соглашаясь. От жизни нужно брать только лучшее. Остальное пусть забирают лузеры.
– Нашему статусу подойдут только единички. Элита среди тёлок, – лицо лучшего друга озаряется хитрой улыбкой. – Те самые дочки пап с многомиллионным состоянием, водителем и дорогими шмотками. И Арина яркий пример единички. Ещё и такая вся правильная. Давно бы к ней подкатил, если б не один минус – её парень. Пафосный депутатский сынок, отличник, любимчик ректора и многих девок.
– У Романовой есть парень?
– Чему ты удивляешь, братан? Она же красотка.
Недоумеваю от того, что эта притворяющаяся паинькой девчонка уже давно кого-то охомутала. Небось и ножки свои перед ним давно раздвинула. Как я так ошибся. Вела ведь себя как типичная девственница.
– Да вот же он, – кривится от отвращения Назарян, махнув рукой в сторону сводной, которая чуть ли не светится, вешаясь на какого-то прилизанного парнишку. – Считается тут красавчиком. Просто взгляни на него.
– Я не ценитель мужской красоты, – спокойно отвечаю я. – Раз тебе так нравится, дрочи в одиночестве и без подробностей, лады?
Не нравится он мне с первого взгляда. И не потому, что он парень Романовой. Я б с таким не дружил. Слащаво-наигранный, как сладкая вата, от которой потом ломит зубы. Смазливый до чёртиков, губы пухлые как у девчонки и весь такой лощёный и ухоженный. Одна идеально выглаженная рубашка чего стоит. Он высокий, почти как я. Видно, что относится к местной элите, потому что держит себя самоуверенно и величаво. Из того типа парней, у которых волосок к волоску и в будущем даже пробор. Из тех, кто подаёт себя как граф, и на любое нецензурное слово морщится и выдаёт что-то по типу: «Ох, друг, прекрати так грязно ругаться, это же некультурно», во время ужина рассуждая о мировых фондовых рынках. Интересно, как много дурочек представляют себе его светлый лик одинокими ночами? Не знаю и знать не хочу. И Арина ему улыбается нежно. Не имеет на это права, учитывая, что её отец замыслил за счёт моей матери!
Её парень совсем не тот, кто сможет противостоять мне, когда самые отчаянные правила вступят в игру, в конце которой он останется ни с чем и станет никем. Если, конечно, осмелится не отступить и встать на моём пути.
Что-то жгучее и тёмное, не поддающее описанию, заполняет меня с головы до ног. Этот парень покушается на мою собственность. Стоит слишком близко и смотрит на неё так откровенно. Касается кончиками пальцев её щеки! Сталкивается со мной глазами, и в них какое-то странное понимание. А на лице гадливая, заносчивая улыбочка. Хочется плюнуть ему в рожу здесь и сейчас. Чувство злости разгоняет кровь по венам, дурманит разум и не позволяет мыслить ясно. Очистить голову от этой смеси злости и негодования кажется непосильной задачей. Но я справлюсь. Принимаю равнодушный вид и отправляюсь на пару по английскому.
Задерживаюсь в коридоре из-за очередной стайки девчонок, которым здесь и сейчас приспичило со мной познакомиться. Дава бы сказал, что они тройки. Одна рыженькая, пухлогубая, с пышными кудрями. Визуально кажется ангелочком, но ведёт себя противоположно первому впечатлению. Тут же пытается дотронуться и мне приходится отстранить её ручку с яркими фиолетовыми ноготками. Вторая строит из себя скромницу, но больше мне по вкусу. Брюнетка, в которой слабо читаются азиатские корни. Обе щебечут что-то про некую вечеринку. Обещаю подумать и удаляюсь, не оставив своего номера, который они просят.
Поспеваю до начала пары и, заметив рядом со сводной свободное место, тут же сажусь к ней. Как же раздражает! У Романовой даже тетрадки и ручки, как из детского сада. Она несёт какую-то чушь про соседнюю парту и блондинку. Ха! Ревнует? Бесится из-за одного моего предположения. Небольшая перепалка и выдаю свой главный козырь – я знаю про её отца то, чего не знает она. Даю Арине один день на раздумья. Уже понимаю, что она согласится на мои условия, чтобы узнать грязную тайну. Сводная боготворит папашу, не понимая, какая та мерзкая сволочь! Дочь Аркадия лишь первое начальное звено в моей мести.
И если она не согласится делать, что скажу, сильно пожалеет о своём выборе.


Глава 7.
Арина.
В институтском ресторане шумно.
Во время обеденного перерыва, множество столов тут занято. Даже несмотря на то, что «Монте кристо» самый дорогой ресторан в МГИМО. Это и правда подобие ресторана, а не типичная столовая. Здесь стильно, много отдельных зон, отделанных зеленью и светлым деревом. И всё же, подача еды, как бы дорого не стоило блюдо, отличается от настоящего ресторана. Но еда тут и правда более-менее сносная.
Часть студентов сидят группами, ковыряются в своих тарелках, переговариваются между собой или молча пережёвывают еду, уставившись в планшеты и ноутбуки. Часть толпится у линии раздачи, как и мы с подругами.
– В «Городе» котлета с гречкой мне обошлись бы в сто тридцать рублей, плюс суп гороховый за девяносто. А с утра отличный омлет за пятьдесят! Вкусно и дёшево. И мне очень нравятся красные стулья и красные светильники над высокими столиками у окна. А тут за стоимость одного блюда можно неделю питаться! – сетует Люся на то, что мы затащили её в менее бюджетное заведение.
– Ну-ну, ещё в «Трёшку» нас позови, – с сарказмом выдаёт Таня. – Мы же угощаем. Расслабься и наслаждайся.
В МГИМО много мест, где можно перекусить или полноценно пообедать. Есть кафе «Буфет», излюбленное место многих студентов, где почти никогда нет места, потому что это маленькая кофейня.
Кафе «Город», который очень по духу Люсе и многим стипендиатам. Там дешёвое меню, цены и блюда как в типичной столовой, по типу отбивной с макаронами.
Есть столовая «МП», в новом корпусе. Идти туда слишком долго, если ты не на юридическом. Но очень вкусные смузи и лимонады, ради которых можно потратить своё «окно». Люся обожает там овощной суп, просто потому, что тот стоит около пятидесяти рублей. Она, иногда, даже слишком экономная.
А ещё есть «Трёшка». Самая большая столовая, где третий этаж выделен только для преподавателей, второй – та же самая столовая для студентов, а первый – фастфуд. Есть и простенькие бургеры, и пицца, и воки, и суши, и разнообразные блинчики.
Есть «Коста». Кофейня, отдалённо напоминающая «Шоколадницу». Почему-то излюбленное многими преподавателями и студентами, кто хочет перекусить салатом или тостом по-быстрому.
Также, несколько крошечных островков на разных этажах с кофе, чаем и всякими снеками.
И, конечно, «Монте кристо», там, где обычно питаемся мы с Таней.
Меня не смущает шум в помещении. Не смущают даже взгляды и повышенное внимание к своей персоне: когда в институте появляется новенький, называющий при всех себя твоим братом – к подобному стоит привыкнуть. Смущает только разговор, ведущийся между подругами:
– Спасибо, мне ничего не нужно, – отнекивается Люся.
– А я говорю: попробуй пасту с сёмгой. И хватит уже стесняться! – настаивает Таня.
– Почти восемьсот рублей за какие-то макароны? Нет, увольте. И не настаивай, пожалуйста, так я чувствую себя ещё хуже… Давайте, просто встретимся после обеда? Мне здесь некомфортно.
– Я ж как лучше хочу!
– Ах! Сегодня что, день благотворительности? – возникшая за нами в очереди Анжелика пищит своим противным тонким голоском. – Ой, точно! Романова и Ясенева кидают подачки своей нищей подружке. Как благородно!
Руслана тут же мерзко хихикает, соглашаясь с Ликой. Неужели этим двоим больше заняться нечем? Люся уже порывается сбежать, но я крепко хватаю её за локоть.
– Не уходи. Останься, даже если им назло, – шепчу одногруппнице на ухо и добавляю уже громче, чтобы слышали все: – Никто не имеет права указывать где, и кому обедать.
– Именно, – поддерживает Танька, гордо задирая подбородок и хватая Люсю под второй локоть. – А если каким-то смазливым выдрам что-то не нравится, то дверь там!
– Я сейчас же позвоню мамочке, чтобы она с водителем прислала нам морепродуктов! Больше никогда не приду сюда, вдруг заражусь бедностью? – оскорблённо надув губы, сообщает Олейник.
Она и Скавронская одновременно разворачиваются и, громко обсуждая, что-то по типу: «челядь совсем офигела, места своего не знает», несутся к выходу. Может ли этот долгий день стать ещё хуже?
Подруги забирают свой заказ и идут занимать столик. А я ещё несколько минут дожидаюсь цезарь с курицей. Когда подхожу к девочкам, замечаю, как Зарницкая что-то увлечённо показывает в своём телефоне Ясеневой. Из глаз Тани чуть ли не сердечки вылетают, так любовно она смотрит в экран.
– И что там такого интересного? – спрашиваю, садясь за стол.
– Самоубийцы на мотоциклах, – успокоившаяся Люся откусывает большой кусок чизбургера и, пережёвывая, добавляет: – Хорошо нам знакомые.
– Не самоубийцы, а красавчики, – вступает в диалог Таня, заканчивая просмотр видео и убирая телефон. – И не просто знакомые, а сам Коршун! Дава загрузил на свой канал вчерашние гонки, где участвовал Марк. Я тебе скинула, посмотри. Там тако-о-ое! Просто восторг!
Не заинтересованно пожимаю плечами. Что я, сводного, что ли, не видела? Лучше бы не видела. Желательно вообще никогда!
Погружаюсь в свои мысли, опустив взгляд в тарелку и ковыряясь в ней вилкой. Думаю о том, что говорил Марк на паре. Нет же, глупости какие! Это просто его шуточки или желание выбить меня из колеи. Что он может знать о папе, чего не знаю я? Вздор, да и только. Мой отец справедливый и честный. Никогда не обманывал партнёров, всегда помогает сотрудникам в тяжёлой ситуации. Благотворительностью занимается не для вида, отправляя деньги в фонды, а физически курирует несколько детских домов. Так что пусть выдумывает, что хочет. Не поверю!
Поднимаю глаза и тут же натыкаюсь на объект своих дум. Опять он! Марк расслабленной походкой идёт по помещению. Большой палец правой руки зацеплен за карман модных джинсов. Пальцы левой руки крутят дорогой телефон последней модели. На губах, как и всегда, лёгкая ухмылка. Она как часть него, приклеилась и не стереть. Сын Нины замечает моё любопытство, свысока осматривает студентов, окидывает меня ленивым взглядом и идёт к нашему столику. Нет, умоляю, только не сюда! Потому что я в панике! Как будто сводный застаёт меня за чем-то непристойным. Будто я правда подглядывала за ним, пока он делал что-то из того, из-за чего моё сердце начало отбивать чечётку.
Мысленно приказываю взять себя в руки и с достоинством выдержать его тяжёлый взгляд. Пытаюсь снова держать лицо и выглядеть беззаботно. Не получается. И Марк прекрасно это видит. Какое же гадство!
– Привет, сестрёнка. Какая приятная встреча.
Наглец хватает стул у соседнего стола, разворачивает его задом наперёд и вальяжно садится, складывая руки на спинке. Наклоняется ко мне, обхватывая губами трубочку от моего лимонада, делая медленный глоток.
Завороженно слежу за этим жестом. И хочется стукнуть себя по лбу. Что за дурында бестолковая? Зачем смотрю на него? Заметив мой взгляд, Коршунов испускает самодовольный смешок.
– Если эта встреча и приятная, то явно не для всех, – морщусь я, брезгливо отодвигая от себя бокал с уже испорченным лимонадом, чем вызываю очередную ухмылку сводного.
– Не рада мне, Воробушек? – иронично приподнимая правую бровь, интересуется Марк, проводя пальцами по густым тёмным волосам.
Каждая встреча с ним, каждый разговор, вызывает напряжение. Заставляет волоски на теле встать дыбом, а кровь в венах вскипеть. И я не знаю причины этому. Никогда не испытывала ненависти к людям, но, кажется, сводный станет моим первым.
– А должна быть? Укрась это место своим отсутствием, пожалуйста.
– Арина так шутит, – Танька придвигается поближе к Марку так, что их плечи почти соприкасаются, и, наклонившись, заглядывает в глаза, мило улыбаясь. – Да, Ариш?
– Угу, – недовольно бурчу я.
– Заметил. Романова у нас сама доброта, – кажется, что Коршунов искренне улыбается Зарницкой.
Вау, он умеет улыбаться? Кто б сказал, ни поверила бы!
– Я Таня, а это Люся, – представляется подруга, заставляя Ясеневу смущаться. Люська у нас с мужским полом общаться совсем не умеет. – Так рада, что ты перевёлся к нам! И как тебе в МГИМО? Наверное, все достали вниманием, а? Ты у нас теперь звезда! – продолжает весело щебетать девушка. – Если хочешь, я проведу тебе тут экскурсию?
Коршунов не отвечает. Смотрит на часы в телефоне, снова бросает на меня надменный взгляд и выдаёт:
– У тебя остаётся всё меньше времени, Романова. И я сейчас не про пару, которая скоро начнётся.
После этих слов Марк встаёт со стула, разворачивается и покидает нашу компанию.
– Вот же душевнобольной! – не выдерживаю я, стукая ладонью о стол.
– О чём он вообще? – ошарашенно спрашивает Таня. Люся лишь с осуждением качает головой, провожая фигуру сводного.
– Ничего важного. Просто достаёт меня от скуки. Не обращай внимания, – вру подругам. Терпеть не могу обманывать, но правду им знать не стоит. – Лучше поспешим в аудиторию?
Девчонки, спасибо им за это, не достают расспросами, пока мы спешим на пару. Лекция оказывается скучной, как и последующая.
Я не люблю тратить много времени на размышления о малознакомых людях. Это мне не свойственно, потому что до последних дней, единственными людьми, о которых я много думала, были отец, мама и Толя. Обычно, если возникает какая-то выбивающая из колеи ситуация, я решаю: могу я что-то с этим сделать или нет. Если да, то делаю. Если же нет, то отпускаю и спокойно живу дальше. Не размышляю неделями о том, что было бы, поступи или скажи я иначе. Просто потому, что это ничего не изменит. Поступила, сказала, сделала – прошедшее время. Как говорится: чего не воротить, про то лучше забыть.
Но сейчас, сидя на последней паре и бездумно выводя на листе тетради какие-то кривые цветочки и веточки, я негодую оттого, что уже битый час думаю о сводном и его словах. Думаю, о том, вёл бы он себя так со мной, будь я более смелой дать ему отпор. Будь я как Таня. Оскорби он её, подруга бы нашла, что сказать в ответ так, что Марк и подойти к ней больше бы не рискнул. Но я не она. Я слишком мягкая. Часто теряюсь, если происходит выбивающая из равновесия ситуация. Во многом предпочитаю стерпеть и смолчать.
«Придётся делать всё, что я скажу. Иначе, все узнают позорный секрет твоего папаши».
Буравлю задумчивым взглядом лист бумаги со своими каракулями, пропуская мимо ушей всё, о чём усердно распинается преподаватель. Хмурюсь, вырываю лист из тетради и сжимаю бумагу в кулаке.
И это всё, что я могу. Отыграться на невинном листке. Конечно, я могла бы рассказать всё папе, но не привыкла жаловаться. И портить их отношения с Ниной из-за поведения её полоумного сынка, не хочу.
Как только нас отпускают с пары, прошу девчонок уйти побыстрее, чтобы не сталкиваться с Коршуновым снова. Дома проще. Если он решит заявиться, то там отец и его мать. Должны же быть у Марка какие-то рамки приличия и совесть, в конце концов.
На улице всё так же светит и пригревает солнышко. Светит так ярко, что приходится зажмуриться. На парковке полно студентов, которые радуются, что учёба закончилась и можно отправиться домой. Танькин водитель ещё не приехал. Люся собирается прогуляться до метро, пока хорошая погода. Сама подруга из Казани, но в Москве у неё живёт двоюродная тётка, которая согласилась приютить племянницу на время учёбы, чтобы той не пришлось жить в общежитии.
Мы уже прощаемся около моего «Лексуса», когда за спиной слышатся восторженные охи девчонок из параллельной группы и рёв мотоциклетного мотора. Марк останавливается возле нас, глушит байк и поднимает тёмное стекло на шлеме. Какой же он понторез! Кроме шлема и перчаток, никакой экипировки. Убьётся же! Как бы то ни было, это не моя проблема.
– Ты едешь со мной, Воробушек. Сейчас, – в повелительном тоне обращается ко мне сводный.
Создаётся впечатление, что Коршунов испытывает меня на прочность. А точнее, мои нервы.
– Спасибо, но у меня есть своя машина и я предпочитаю добираться домой безопасным способом.
– Какая же скучная у меня сестрёнка, – цокает языком Марк. – А ты? Такая же скучная? – обращается он к Тане. Подруга тут же отрицательно мотает головой, лучезарно улыбаясь ему. – Тогда запрыгивай, прокатимся.
Решительность, с которой Зарницкая в своей короткой юбке садится позади сводного, пугает. Она надевает второй шлем, обхватывает его талию руками, прижимается грудью к широкой спине, и прикрывает глаза. Несколько секунд замершего дыхания и мотоцикл под Коршуновым оглушающе ревёт, чтобы всего через долю секунды сорваться с места, оставляя после себя чёрные полосы на асфальте, дым и запах жжёной резины.
Мне остаётся только смотреть им вслед, гадая, что на этот раз задумал Марк.

Глава 8.
Арина.
Досушиваю волосы феном и выбираю, что одеть. Кручусь перед зеркалом, осматривая свой образ. Светлые джинсы с высокой талией, кремовый свитер с высоким горлом, заправленный в них. Пояс в цвет свитера. Защёлкиваю в ушах маленькие гвоздики в форме цветочков с розовыми камнями. Снова кручусь. Вроде бы хорошо. Долгожданная встреча с Толей заставляет немного нервничать в предвкушении.
Жуткий стук под потолком вынуждает вздрогнуть. Чуть не роняю флакон своих любимых духов. Сверху опять что-то падает, и желание проклясть этот день становится всё сильнее.
Рабочие по приказу Нины весь день обустраивают комнату Марку. Даже полы меняли с утра, потому что он захотел тёмные! Господин возжелал жить именно на третьем этаже и из двух гостевых выбрал именно ту, что над моей спальней. Да, она большая, а вторая в разы меньше. Но он и так дома не появляется! К чему сводному лишние метры?
От размышлений меня отвлекает звонок телефона. Танька. Наконец-то!
– Ты в порядке? – вопрошаю взволнованно.
– Нет… Совсем нет… – шепчет подруга.
– Он обидел тебя? Оскорбил? Распустил руки?!
– Дурында! Марк же не маньяк какой-то, – тут бы я поспорила. А Таня вдохновлённо продолжает: – Я не в порядке, потому что счастлива! – хихикает Зарницкая. – Он такой… Такой классный, ты не представляешь! И если б распустил руки, я была бы не прочь. Но мы просто прокатились в сторону центра, взяли по кофе и поболтали. Потом он уехал, а я осталась ждать водителя.
– Этот гад бросил тебя одну?
– Не бросил, а уехал по делам.
– Ага, знаю я его дела. Изводить людей и портить им жизнь.
– Ты слишком предвзята, Арин, – укоризненно цокает языком одногруппница. – Тебе стоит узнать Коршуна получше, потому что ты единственная, кому он не нравится. А вы скоро станете семьёй. Даже Марк расспрашивал о тебе. Уверена, он хочет поладить!
– Расспрашивал? – сощуриваюсь я с подозрением. – И что ему было нужно?
– Ничего особенного. Просто поинтересовался про вашу семью, про отца, тебя, маму. Про Толика спрашивал.
– Только не говори, что ты ему всё выложила.
– Рассказала. А что такого? Коршун хотел узнать семью, в которую входит его мать получше. Волнуется. Ты-то дружелюбия не проявляешь, – снова осуждающий тон. – А могла бы! Я тебя, подруга, не понимаю. Ты со всеми добрая, кроме Марка.
– Потому что ты не знаешь его! Твой обожаемый Марк – самовлюблённый хам с самым отвратительным характером на свете!
– Ты тоже не знаешь его, – подруга на мгновение замолкает, как будто задумавшись, а когда снова начинает говорить, в её голосе так и читаются хитрые смешинки: – Может, ты ревнуешь?
От её заявления меня бросает в жар, а потом прошибает холодный пот.
– Кого? Его? С ума сошла?
– Нет же, меня, конечно, – смеётся Танька. – Торжественно обещаю, что когда мы начнём встречаться, я не забуду про тебя, моя родственная душа!
– Просто будь с ним осторожнее, – сдаюсь я. Если Зарницкая что-то вбила себе в голову, переубеждать бессмысленно. – Обещаешь?
– Ладно-ладно! Тогда до завтра?
– До завтра.
Отключаю вызов. Подруга тут же присылает мне смайлик с сердечком. Захожу в диалог с ней в мессенджере и натыкаюсь взглядом на видео, присланное в обед. Палец зависает прямо над ним, и я несколько секунд не решаюсь нажать на кнопку воспроизведения. И всё-таки нажимаю. Врага нужно знать в лицо.
Видео загружается не сразу, пару раз подтормаживая. Оно длится целых десять минут, и все эти десять минут на ускорении, кто-то сзади, скорее всего, тоже на мотоцикле, снимает, как Коршунов на бешеной скорости соревнуется с каким-то парнем. Лавируют между машин на МКАДе, игнорируя все мыслимые и не мыслимые правила дорожного движения. В точку финиша, где уже собрана толпа парней и полуголых вульгарных девиц, сводный приезжает первым.
Ну хоть тут в экипировке. Это всё, конечно, зрелищно, но такая дурь! Одно неверное движение и можно соскребать мозги с асфальта. Теперь становится ясно, почему он вчера не явился ночевать, когда Нина так ждала его.
Выключаю видео, убираю телефон в карман джинсов и выхожу из спальни. Время спуститься на ужин. В столовой настоящая суета. Нина расставляет тарелки на столе. Насчитываю приборы на четыре персоны.
– Ариночка, хорошо, что ты спустилась! Принесёшь с кухни лимонад? А то домработница вышла за свежим багетом, а я совсем закрутилась.
– Твой сын придёт на ужин?
– Да.
Видно, как она нервничает. Я бы тоже на её месте нервничала. Никогда не знаешь, какой финт сводный может выкинуть.
Прохожу на кухню, достаю из холодильника красивый хрустальный кувшин, в котором плавают дольки лимонов. Несу его обратно. Замираю, в проходе, когда вижу, что Марк уже тут как тут. Восседает во главе стола с надменным видом. Смотрит на меня исподлобья, протягивая свой бокал.
– Романова, я дал тебе время до завтра, но ты уже решилась мне прислуживать? Похвально, – хмыкает Коршунов. – Чего застыла? Лимонад налить не собираешься?
Да он издевается! В голове тут же рисуется картинка, как я подхожу к нему, поднимаю кувшин над головой и выливаю лимонад прямо сводному на голову. Как по лицу Марка стекает жидкость и кусочки лимона. Непроизвольно на губах появляется мстительная улыбка. Вот бы я была такой смелой, чтобы сделать это на самом деле! Но нет. Я просто молчу, а положение спасают отец и Нина, зашедшие в столовую.
– Сынок, знакомься, это Аркадий, – представляет женщина папу.
– Рад с тобой, наконец-то познакомиться, – любезничает с ним отец.
Не уверена, что отец на самом деле рад, если Нина честно рассказала ему, каков её сыночек. И всё равно папа хочет найти с Марком общий язык. Всё-таки они с его матерью уже дату свадьбы обсуждают, а значит, Коршунов в его жизни навсегда. Это я могу сбежать к маме после института. Но сводному гостеприимство отца нужно как пятая спица в колеснице. Он даже не пытается проявить дружелюбие в ответ, только молча протягивает руку для приветственного рукопожатия.
Папа садится во главе стола, с другой стороны. Сажусь и я, а Нина начинает хлопотать возле нас, наливая лимонад.
– И как тебе в Москве, Марк? Твоя мама весь день старалась, обустроила спальню, – вкрадчиво пытается завести беседу отец.
– Прекрасно, – как-то слишком наигранно радуется сводный. – А то у Давы скучно и неуютно. Ни вздрочнуть, ни девку привести.
Поперхнувшись лимонадом от его слов, я закашливаюсь и стукаю себя по груди кулаком. Лицо Нины краснеет, и она закрывает его руками. Только отец остаётся невозмутим. Марк же как ни в чём не бывало, с удовольствием делает жадный глоток напитка, картинно причмокнув губами.
– Не паясничай! Где твои манеры? – придя в себя, отчитывает сына старшая Коршунова.
– А то что? Снова отберёшь у меня кредитку или запрёшь в комнате, как в былые времена? Банально. Придумай что-то поинтереснее, мам. Еды у нас не предвидится? – недовольно спрашивает сводный, морщась.
– Домработница сейчас принесёт. Хочешь что-то определённое? – снова пытается сгладить атмосферу папа. Первый раз вижу его настолько терпеливым.
– Ну-с, клубничку со сливками? – тут же откликается Марк, расплываясь в ослепительной улыбке. – И побольше сексапильных девчонок, – с насмешкой глядит на меня. – Можно и торт со стриптизёршей внутри.
– Прекрати ёрничать сейчас же! – не выдерживает Нина. – Мы можем провести ужин спокойно?
– С юмором в этой семье туго, понимаю, – кивает Коршунов, принимая невинный вид. – Окей. Я постараюсь.
И это его «я постараюсь» звучит как будто угроза. Интуиция подсказывает мне, что представление только начинается.
Домработница наконец-то появляется в поле зрения и ставит две салатницы. Одну с нарезанными огурцами и помидорами, со сметаной и зелёным луком, вторую – с чем-то похожим на винегрет. Затем спешит разложить по тарелкам ужин. Сразу заметно, что готовила Нина сама.
– Всем приятного аппетита! – миндальничает Коршунова, хлопнув в ладони.
Разрезаю один из биточков на тарелке, подмечая, что внутри сыр. Выглядело бы аппетитно, если бы не почерневшие корочки с одной стороны. А пюре вполне неплохое, не будь таким пересоленным. Зато спаржа выглядит хорошо. Её и накалываю на вилку.
– Спасибо, всё очень вкусно, – вежливо улыбаюсь я.
– Сестрёнка совсем не умеет врать. Что за дрянь, как из дешёвой столовки на трассе, готовит обслуга в этом доме? – с отвращением произносит Марк, брезгливо отодвигая от себя тарелку к краю стола.
– Это я приготовила… – огорчённо отвечает мать сыну. – Ты же любил биточки у бабушки в детстве, сынок.
– Сама, значит? – ярость плещется на дне карих глаз. Сводный действительно в бешенстве, и причина его такого поведения явно не в подгоревшей еде. – Ты никогда не готовила! Никогда за все мои девятнадцать лет. А теперь стала прислугой для чужого мужика и ребёнка?
Пугаюсь не на шутку. Перевожу взгляд на папу. Когда его лицо приобретает стальное выражение, а на челюстях заходятся желваки, я вжимаюсь в стул, мысленно готовясь к худшему. Отец открывает рот, чтобы что-то сказать, но Марк опережает его, небрежным движением ладони скидывая тарелку с края стола. Она рассыпается на осколки, а еда разлетается в разные стороны, пачкая ковёр.
– Что ты творишь, мальчишка? – вспыхивает папа, ударяя кулаком по столу. – Я не позволю так вести себя в моём доме! Сейчас же извинись перед матерью!
– Твой дом? Очень спорное заявление, – лицо Коршунова скривляется гримасой враждебной надменности. Нина ахает, а я совсем перестаю понимать, что происходит. – И не смей указывать мне, Ар-ка-дий. Ты для меня никто.
– Марк, давай поговорим наедине? – просит Нина.
– Нет, у меня дела. Хватит на сегодня и этого ужина, – отодвигая стул и поднимаясь на ноги, отрезает сводный. – А ты давай, мам, продолжай быть хорошей женой и мачехой. Приберись тут.
Сказав это, он резко разворачивается и вылетает из гостиной. Слышу, как громко хлопает входная дверь.
– Простите, я пойду… – тараторю я, поднимаясь из-за стола.
Сбегаю в сторону лестницы, потому что не знаю, как себя вести в подобной ситуации. Слышу всхлип Нины, и её тихие слова:
– Ты прости его, Аркаш. Он просто ребёнок. Недолюбленный ребёнок, – останавливаюсь на третьей ступеньке. Подслушивать старших некрасиво, но я зачем-то остаюсь. – В этом есть и моя вина. Я постараюсь всё исправить.
– Думаешь, он знает? – спрашивает папа.
– Нет! Быть такого не может. Марк не знает ни про отца, ни про наши с тобой дела. Если он узнает…
Не могу дослушать дальше, потому что домработница спешит по коридору и мне приходится на цыпочках подняться на второй этаж и спрятаться за стенкой. Когда она уходит на достаточное расстояние, чтобы я осталась незамеченной, юркаю в свою спальню и тихо прикрываю дверь.
Сердце стучит бешено. Прикладываю руку к груди и пытаюсь отдышаться.
О чём, чёрт их дери, они говорили? И правда ли Марк настолько сумасшедший, чтобы заявлять напрямую отцу, что он теперь главный в доме? Или же сводный знает то, о чём не осведомлена только я?

Глава 9.
Марк.
Ужин начинается недурно. Смущаю сводную, заставляю маму краснеть от стыда, а недоотчима-Аркашу беситься. Пока не приносят воняющую гарью еду. Как только узнаю, что готовила сама мать, зудящее чувство внутри достигает своего апогея.
Лицемерка! Папа во всём был прав! Женщина, которая всегда призирала домохозяек, считая их несостоявшимися в жизни. Женщина, которая нанимала личных поваров. Женщина, которая сделала бы всё, чтобы уволили повара из ресторана, принеси ей пюре с комочками. Вот кто такая Коршунова Нина. Мать, которая родному сыну даже бутерброда не сделала. А теперь, ради какой-то чужой семейки Романовых, она стоит у плиты и кашеварит. От этого чокнуться можно. И я не выдерживаю.
Сваливаю из удушающего своей лживой атмосферой дома. Ухожу на улицу. Мне нужно перекурить, успокоить себя никотином, отвлечься. Потому что желание крушить и ломать не проходит.
Во дворе стоит моя новёхонькая «Ламборгини Авентадор» в тёмно-сером матовом цвете кузова. У тачки чёрно-красный салон. Этот спортивный суперкар я забрал сегодня из салона. А байк должны подогнать завтра. До ужина сегодняшняя покупка меня радовала. Теперь нет.
До ужина меня даже радовала глупая блондинка, подруга Романовой, которая как на духу выложила нужную информацию про новую семейку мамы. Всего одна улыбка, стаканчик кофе и намёк, что я проведу её на закрытую пати, и безмозглая девчонка выдала мне кучу секретов. Не удосужился запомнить её имя, но номерок записал как «Блонди длинные ноги».
Иду по улице посёлка совсем бездумно, сворачивая на какую-то аллею. Уже достаю сигарету из пачки и подношу к губам, как вижу сводную. Арина спешит куда-то по соседней дорожке, ничего не замечая вокруг. Мир замирает. Будто кто-то, управляющий мирозданием, решил сделать этот момент ещё более пафосным и врубил слоу-мо. Медленно плывущие по тёмному чистому небу звёзды зависают в одном положении, ветки деревьев, качающиеся на лёгком ветру, застывают, а звуки приглушаются. Всё сужается до одной движущейся точки – Романовой.
Это всё, конечно же, бред в моей голове. В реальности не происходит ничего такого, кроме того, что я зацикливаю своё внимание на ней. Зря вышла. Зря показалась на глаза. Потому что сейчас мне необходим кто-то, на ком можно сорваться. А сводная бесит, от самых корней до кончиков пальцев. Идеальная, домашняя, правильная девочка, готовая нахваливать несъедобное из-за правил приличия. Такая же омерзительная и фальшивая, как и её папаша.
Натягиваю на голову капюшон своей излюбленной чёрной толстовки. Засовываю руки в карманы и иду за ней, держась на довольно приличном расстоянии. Так и добираемся до озера посреди посёлка.
А там, на берегу, в бежевом лонгсливе с v-образным вырезом и белых брюках, таких узеньких, что яйца должно жать, если они у него, конечно, есть, опираясь задницей на спинку лавочки, уже ждёт парень Романовой. Как там его? С именами у меня проблемы.
Сводная буквально подпрыгивает на месте от радости. Машет ему рукой и бросается в объятия. Прячусь за широким стволом дерева, чтобы меня не заметили. Прикуриваю. Терпеть не могу созерцать такие слащавые парочки. Докурив в несколько затяжек, сужаю глаза, подаваясь вперёд и, наблюдаю за ними. Парнишка что-то говорит, девчонка смеётся, прикрывая рот ладошкой и всё время поправляет свои волосы. Прислушиваюсь:
– Королева моей жизни, не печалься, я же с тобой! – от его воодушевлённых речей уже тошно.
– Как же, Толь. Он ужасен! Испортил нам ужин! Папу разозлил! Пытается Таню на свою сторону переманить!
Видать, обо мне разговор.
– Хочешь, поговорю с Таней? Объясню, что с такими отбросами общаться не стоит?
А вот за отброса можно и по слащавой морде получить. Хочется плюнуть ему в рожу. Без шуток. Даже если бы он ничего про меня не сказал, одного взгляда это чучело достаточно, чтобы руки сжались в кулаки, а мне пришлось начать прикладывать усилия к тому, чтобы остаться и ещё немного послушать, а не развязать сразу драку.
– Нет… Не нужно. Она не послушает…
– Радость моя, тогда не будем о грустном? – пацан приобнимает сводную за талию, притягивая к себе вплотную. – Помнишь, у меня для тебя сюрприз?
– И что за сюрприз? – кокетничает Романова, водя пальчиками по его плечам.
– Ты всегда переживаешь, что мы мало видимся. В следующие выходные моих родителей не будет дома. Приглашаю тебя на свидание с ночёвкой. Два дня и только мы вдвоём, – при этих словах на губах парня Воробушка расцветает гаденькая улыбочка.
– Вдвоём? Ночью? – сводная отодвигается от него и заметно нервничает. – Мне кажется, слишком рано… Да и папа будет против.
Вот те на! Всё-таки девственница? Иначе не избегала бы близости со своим пацаном. Её подружка намекала на это, но я не поверил. Становится интереснее.
– Арин, мы встречаемся уже четыре месяца! Ты постоянно меня динамишь! – парниша резко меняется в настроении. – Я тоже не железный! Неужели ты меня не хочешь?
– Я пока не готова, пойми, мне нужно время…
– И сколько мне ещё ждать? – напирает он, снова притягивая сводную к себе. – Я хочу, чтобы ты стала только моей! Разве нам плохо вместе? Ты меня совсем не любишь?
Прижимает Роману к себе, пытаясь поцеловать и рукой внаглую забраться под край джинсов. Она пытается отпираться, но как-то неуверенно. А я взбешён до предела! Срываюсь с места и подлетаю к ним. Это моя игрушка. Теперь только мне позволено к ней прикасаться. Пацан должен уяснить своё место.
– Даю три секунды, чтобы ты отошёл от моей сестры, – зло чеканю я. Замечая испуганный и ошеломлённый взгляд Романовой, улыбаюсь исподлобья. – Раз, два…
Закатив глаза, пацан всё-таки отпускает сводную и удостаивает меня красноречивым ответом:
– С чего бы мне отходить от своей девушки? Убирайся, тебе здесь не рады.
– Разве кто-то спрашивал твоё мнение? – хмыкаю. – Знакомиться с тобой не собирался. И всё же мы встретились. Хочешь и дальше ныть о том, как тебе не даёт собственная девушка? – склонив голову к плечу, издевательски произношу я. – Или попытаться вымолить у бедняжки секс, давя на жалость? Иначе не вижу причин так нервничать из-за моего появления.
– Марк, прекрати сейчас же! Оставь меня в покое! – настойчиво просит Романова, но по голосу сразу ясно: сильно нервничает.
– А то что, Воробушек? Разве старший брат не должен защищать свою младшую сестру от всяких отбросов? – картинно выделяю последнее слово.
Подступаю ещё на шаг и притягиваю Арину к себе, крепко обнимая.
– Что ты творишь? Отпусти меня сейчас же! Слышишь? – срывается на крик она.
– Я могу делать с тобой всё, что захочу. И ты это отлично знаешь, – улыбаюсь я, вглядываясь в растерянные голубые глаза. – Или хочешь, чтобы папочка узнал, чем его любимая дочка занимается, когда сбегает из дома, м?
Провожу ладонью по шее девушки, поднимаясь к скулам и щеке, очерчивая каждую линию.
Прилетает молниеносно в скулу от её парня. Успеваю немного отклониться, поэтому задевает не сильно. Отпихнув сводную, ударяю в ответ с кулака прямо в его лицо. Отшатнувшись, пацан сплёвывает кровь на землю. Романова тяжело дышит. Пару секунд всматриваюсь в её побелевшее от паники лицо. Ничего, переживёт.
– Знаешь, кто мой отец?! Да мы засудим тебя! Поедешь на нары! – белугой ревёт парнишка.
Осторожно касается разбитой губы. Кровь течёт сильно, пачкая пальцы. А на морде сплошной ужас от переживаний за свою внешность.
– Нет перспективы страшнее, чем получить по роже, а, красавчик?
Хватаю его за грудки, вжимаю в ствол дерева и со спокойной улыбкой, тихо, так чтобы только он услышал, чеканю каждое слово:
– Ещё хоть раз сунешься своими ручонками ко мне или к ней, то я превращу твоё существование в ад. Знаю про грязные делишки твоего папаши. Не смей трогать то, что тебе не принадлежит. Уяснил? Второго шанса не будет. И я не шучу.
Отпускаю пацана, хватаю Арину за руку и тащу прочь, в сторону дома. Она, кажется, совсем головой поехала от увиденного. Даже не сопротивляется и смиренно тащится следом. Только возле основной дороги, за пару шагов до дома приходит в себя.
– М-марк… – девчонке с трудом даются слова, а голос дрожит. – Т-ты его ударил… губу разбил… Нельзя Толю там бросать…

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/sasha-nayt/v-posteli-svodnogo-brata-70858411/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.