Главная страница | Современная русская литература | Пацан казанский

Пацан казанский
Владимир Богданов


Пацаны. Романы о подростковых бандах позднего СССР
ОНИ БЫЛИ ДРУЗЬЯМИ, НО ПО-РАЗНОМУ ПОНИМАЛИ СЛОВО «ПАЦАН», ЧТО И СТАЛО ПРИЧИНОЙ ЛЮТОЙ ВРАЖДЫ.

Это был чужой район. Как говорится, «чужой асфальт», и шансов нарваться тут на местных – выше крыши. Но разве они не настоящие пацаны, чтобы струсить и включить заднюю?

Ильяс и Аркаша взломали дверь «Волги», замкнули провода и с восторженными воплями помчались по мосту через Казанку в родной двадцать восьмой квартал. И все это ради того, чтобы щегольнуть перед красавицей Яной, в которую оба были по уши влюблены.

Ильясу дали два года, Аркадию – четыре. Выйдя первым из тюрьмы, Ильяс сколотил группировку, которая стала крышевать рынок. Появились деньги. Можно было бы потратить их на Яну, но однажды в жизнь парня ворвалась беда, и все вдруг смешалось: друзья стали врагами, менты – братьями, а испепеляющая любовь так взорвала сердце и разум, что Ильяс ради нее поставил на кон всё…





Владимир Богданов

Пацан казанский



© Богданов В., 2024

© Оформление ООО «Издательство «Эксмо», 2024


?













Глава 1


«Волга» смотрится как новая, но водительская дверь уже заметно разболтана, прилегает неплотно, отжимается легко. Просунуть шелковый шнурок с петелькой, набросить лассо на защелку замка, затянуть, Аркаша тянет шнурок вверх, все, дверь открыта, гражданам занимать места согласно купленным билетам.

Аркаша садится за руль, Ильяс обходит машину, улыбается – в предвкушении улетной поездки, но взгляд рыщет по сторонам. Средь бела дня тачку угоняют, людей во дворе раз-два и обчелся, хозяина не видно, но может появиться в любой момент. К тому же это чужой район, чужой асфальт, можно нарваться на местных пацанов, вот это будет засада так засада.

Замок вырван, провода зажигания замкнуты, двигатель фыркнул, завелся. Ильяс открывает дверь, садится в машину.

– Погнали! – ревет от восторга Аркаша.

С первой скорости переходит на вторую, разгоняется, не вовремя жмет сцепление, в коробке передач скрежет, машина дергается, но ход не теряет, выскакивает на Сибирский тракт.

Улица магистральная, нарваться на гаишников легче легкого, но Аркаше хоть бы хны. Машина идет быстро, ровно, без рывков. Проспект Ямашева, мост через Казанку, улица Адоратского, родной двадцать восьмой квартал.

Родными эти места можно назвать с натяжкой, Ильясу было двенадцать, когда родители получили здесь квартиру. До этого он жил в Юдино, учился там в школе, а родители каждое утро на электричке на работу ездили, отец трудился инженером на «Элеконе», мать лаборантом там же. У них ничего не изменилось, Ильяс тоже учится, в десятый класс переходит. Шестнадцать лет, из суперов еще не вышел, но их с Аркашей уважают на уровне стариков.

Двор у них огромный – гигантский прямоугольник из трех длинных многоэтажек, нового дома быта и музыкальной школы. Лето, мамочки с колясками прогуливаются, пацаны кто где: одни в коробке в футбол гоняют, другие в Казанке типа на водных процедурах, третьи в качалке до седьмого пота жмутся. В семь вечера сбор, но еще есть время покататься по городу. Аркаша на спор тачку угнал, пацаны уже кучкуются, а он выходит из машины, весь такой крутой, на скорлупу и суперов посматривает свысока, чушпанов и вовсе не замечает.

Из подъезда выходит Янка, вся из себя скромная, глазки опущены. Но взгляд светится. Это ведь ради нее Аркаша угнал машину, и все это знают.

Вслед за Янкой из подъезда вышел ее брат Слава, восемнадцать лет пацану будет, а выглядит на все двадцать, если не больше. Рослый, плотный, основательный. Яна нежная, хрупкая, а этот бык здоровый, и черты лица грубые, глянешь на них, и не поверишь, что они из одного инкубатора.

– Яна, открываю перед тобой дверь своего сердца!

Аркаша чуть ли не преклонил колено, распахивая перед девчонкой дверь. Еще чуть-чуть, и коснется коленом земли. Но не коснулся. И Яна в машину не села, хотя и хотела. Брат поймал ее под руку, удержал.

– Тебе домой! – внешне спокойно, но с внутренним напряжением сказал он.

Яна кивнула, вздохнула, с досадой глянув на Аркашу. И на Ильяса тоже посмотрела, вроде бы вскользь, но все же на мгновение задержав взгляд.

Ильясу Яна тоже нравилась. Красивая девчонка, нежная, русые волосы, небесной синевы глаза.

– Слава, что за дела? – Аркаша расправил плечи, с вызовом глянув на пацана.

– Откуда тачка?

– А тебе не все равно, что ли?

– Мой тебе совет – верни машину хозяину!

Слава – пацан, но не совсем. Отшитый он, хотя и не гашеный. В прошлом году забил на движение, перестал приходить на сборы, старшие вызвали его на разбор. Слава спокойно сказал, что все, не хочет больше мотаться. Просто не хочет, и все. И никто ему ничего не сделал. Настолько крепкий он имел авторитет среди пацанов. Салах, походу, даже порадовался за себя, ведь Слава со временем мог бросить ему вызов – за право занять центровое место. Авторитета ему на тот момент хватало, возраст не позволял.

Славу даже бить не стали, не говоря уже о том, чтобы загасить, плюнуть в лицо или даже помочиться на голову. Отпустили без отступного, как уважаемого пацана. И сейчас пацаны здороваются с ним как с равным, но все же он уже никто и звать его никак. А раньше с Бешметом ох как считались.

– Да кто ты такой? – крикнул вслед Аркаша.

Но обернулась только Яна, перед тем как скрыться в подъезде. И на Аркашу глянула, и на Ильяса. Она и хотела бы прокатиться с ветерком, но брата ослушаться не могла. Яна же не какая-то беспонтовая мочалка, а порядочная девушка.

– Ух ты, а че за тачка, пацаны? – спросил Юсуп.

Высокий для своих пятнадцати, худой, грудь впалая, но бицепсы крепкие, на турнике «солнышко» влегкую крутит. И в драке на первых ролях. Глазастый, скуластый, волосы черными космами.

– Дарю! – Аркаша громко шлепнул ладонью по горячей от солнца крыше.

– А ключи?

– От его сердца? – кивнув на Аркашу, спросил Ильяс. – Ну ты в натуре!

Пацаны засмеялась, посматривая на Юсупа.

– От машины!

– А без ключей слабо, что ли?

– Без ключей тачка левая! – мотнул головой пацан.

– С тобой все понятно, чувак! – Пренебрежительно глянув на него, Аркаша сел за руль.

И только один Ильяс присоединился к нему. Никто больше не хотел садиться в паленую «Волгу». Одно дело – драться на пустырях и тырить мелочь по карманам, и совсем другое – угон автомобиля. Это реальный срок, а в тюрьму никому не в радость. Хотя пацаны с реальной судимостью пользовались повышенным авторитетом.

– Долбаный Слава! – тронув машину с места, скривился Аркаша.

– А не надо было трепаться, что коня для принцессы угонишь! – усмехнулся Ильяс.

– Сдалась принцесса!

– И правильно!

– Что правильно?

– На тачках с пацанами только мочалки гоняют!

– Кто сказал?

– Все говорить будут! Назло тебе!

– Назло мне?!

– И назло Янке! В нее полшколы влюблено! А она с тобой ходит!

– Ну да! – расплылся в улыбке Аркаша и вдруг резко глянул на Ильяса. – И ты влюблен, что ли?

– Нет, но…

– Что – но?

– Мог бы и влюбиться, если бы не ты.

– Что, в меня влюбился? – гоготнул Аркаша.

– Да пошел ты!

Ильяс тайком вздохнул. Аркаша ему друг, и его девчонка – запретный плод. Глаз себе выколи, кастратом стань, все что угодно, только не согреши. А если вдруг Аркаша его убьет, то правильно сделает.

– Смотри у меня! – вроде как в шутку пригрозил Аркаша.

– Сам смотри! – заорал на него Ильяс.

Аркаша гнал на красный свет, а перекресток переходил какой-то мужик. Идет, смотрит на «Волгу» как баран на новые ворота, хоть бы притормозил. И Аркаша гонит, как будто невесту украл.

Удара Ильяс и не почувствовал, услышал только, как что-то стукнуло. И мужик исчез из вида.

– Ты его сбил, придурок!

– Сам придурок! – жалко огрызнулся Аркаша.

– Тормози давай!

Ильяс глянул в боковое зеркало заднего вида, для этого ему пришлось низко опустить голову, прижав ее к стеклу. Мужчина лежал на боку, пытался подняться, но не мог. Над ним склонилась какая-то женщина, кто-то бежал к таксофону на углу перекрестка.

– Что там? – Аркаша и не думал тормозить.

– Давай гони! Терпиле без нас помогут!

– А гнать куда?

– Давай к советским! Откуда взяли, туда и вернем!

– Ну да, это хозяин тачки чувака сбил! – нервно засмеялся Аркаша.

Машину бросили неподалеку от дома, со двора которого ее угнали. Про «пальчики» не забыли, протерли руль, панель, стекла. Приводы в милицию у них имелись, так что старались не зря.

Домой решили возвращаться на автобусе, но путь к остановке перегородила толпа стриженных под ноль пацанов. Человек семь-восемь, в основном шелупонь, но настроение у ребят боевое. Патруль заметил чужаков, сначала начнется выяснение, пока то-се, толпа станет еще больше. А учитывая, что моталки из Советского района в контрах с «кварталами», перспективы выкрутиться у Ильяса и Аркаши незавидные. Как на больничку отправить могут, так и на кладбище.

Ильяс и Аркаша переглянулись. Они знали, что делать в таких случаях. Дают – бери, бьют – беги! И они побежали.

– Эй, ломиться команды не было! – детским голосом крикнул кто-то.

– Чушпаны!

Толпа рванула за беглецами, но очень скоро растянулась, быстрые впереди. Им-то досталось в первую очередь. Ильяс и Аркаша вдруг резко остановились, развернулись. Подготовка у них что надо, сам Слава их тренировал, а он боксер первостатейный. Но учил он их не спортивным поединкам, а уличным схваткам, где побеждает тот, кто умеет вырубать с одного удара. Ильяс встретил своего прямым в голову, Аркаша же ударил ногой. И один упал, и второй. А они побежали дальше. С дыхалкой у Ильяса все путем, ноги сильные, бегать они с Аркашей не любили, но умели.

И все-таки они снова позволили себя догнать. На этот раз вдвоем схлестнулись сразу с четырьмя суперами. Били быстро, сильно, наверняка и расчистили поле до того, как подоспела основная масса. Но без потерь не ушли. Аркаше засветили под глаз, Ильясу же разбили нос и губу.

Бежали они со всех ног, но преследователи отстали не потому. Поняли советские, с кем имеют дело, поумерили пыл.

Сход собирал Салах – в коробке, где сейчас гоняли в футбол, а зимой в хоккей. Собралось человек сорок, шелупонь, супера, молодые, из стариков только Хряк, Валид и Муха. Мустафа и Сердитый не пришли, и Салах ничего не сказал, хотя должен был. Сбор – дело святое, можно не прийти только по уважительной причине, каких очень мало: если мать умерла или менты приняли.

– Что там за тачка была? – обращаясь к Аркаше, Салах грозно хмурил брови.

Здоровый пацан, сильный, но с лишним весом. Лицо круглое, щеки сытые, губы тонкие, с гневным изгибом.

На них с Ильясом решил оторваться – за Мустафу и Сердитого.

– Так у советских покататься взяли. Уже вернули.

– Вернули?

– А кому проблемы нужны?

– А это что? – Салах смотрел на фингал под глазом Аркаши.

– Да обратно возвращались, на местных напоролись. Ничего, отбились.

– Предъявлять будем?

– Ну можно. Если скучно. А так мы без претензий, да, Ходжа?

– Хорошо погуляли, – улыбнулся Ильяс.

Он и не хотел объяснять, как они с Аркашей уходили от советских, но Салах велел показать, как было дело. Науки для. Тактика хитрая, отнюдь не позорная. В стиле древней татарской конницы. Отступать, заманивая в засаду. И как отступали, как били, показали, к окончанию тренировки к одному фингалу под глазом у Аркаши добавился второй. Ильясу повезло больше, в челюсть зарядили, но кость не сломали, зубы не выбили, в общем, пронесло.




Глава 2


Лето, каникулы, на дворе утро, но мелочь уже шумит под окнами, галдит, и Ринатка собирается. Ему всего десять, рано еще пришиваться, да Ильяс и не видел в этом необходимости. Сам-то он в этом замуте как рыба в воде, но так это до поры до времени. Приложат арматуриной по башке, сделают из головы копилку, вон Леша Свирид ходит по двору с высунутым языком. Летом, зимой – дома, осенью, весной – в дурке. А ведь нормальным пацаном был. Как бы с Ринаткой такого не случилось.

– Кашу всю схавал? – сонно спросил Ильяс.

Вчера с двадцать пятым кварталом махались. Чисто товарищеская встреча, себя показать, на других посмотреть. Победила дружба, но правое нижнее ребро люто болит, хоть в больницу иди, вдруг трещина.

– И кашу, и чай! Можно, я пойду?

– На речку сунешься, завтра весь день дома будешь сидеть! Понял?

– Да понял я! – захныкал Ринатка.

– Давай!

Ильяс выпроводил брата, закрыл дверь. Родители на работе, он дома один, спать можно сколько угодно. К обеду, глядишь, ребро болеть перестанет. А вечером после сбора тренировки не будет, на дискотеку договорились рвануть. Есть там одна девчоночка с двадцать пятого квартала, смазливая, вроде бы ни с кем не ходит, есть настроение познакомиться. Отношения с этим кварталом ровные, проблем возникнуть не должно.

Только он лег, в дверь позвонили. Похоже, Ринатка ключ от квартиры забыл. Если так, хорошо, что вернулся. Ильяс в любое время из дома сорваться может.

Он открыл дверь и оторопел: перед ним стоял коренастый усач в милицейской форме, капитанские погоны, а с ним полная женщина с обесцвеченными волосами, собранными в высокую прическу. У нее по три звездочки на погонах, под мышкой папка, лицо скучное, но взгляд настороженный. Глянув на Ильяса, она почему-то сдала назад, уступив место усатому капитану.

– Гражданин Хаджиев Ильяс Александрович? – спросил тот.

– Хаджиев.

Ильяс и хотел захлопнуть дверь под носом у ментов, но понимал, что этим ничего не добьется. С седьмого этажа не спрыгнуть, а на соседний балкон не перебраться. Технически это возможно, но быстро не получится. Пока будет перелезать, менты перекроют путь.

– Вам придется проехаться с нами в отделение! И пожалуйста, без глупостей. Или наденем наручники! – пригрозила женщина.

Ильяс кивнул. Проблемы с ментами добавят ему веса, но все равно выходить из дома в наручниках – удовольствие сомнительное.

Ему позволили одеться, отобрали паспорт и вывели из дома. Наручники надевать не стали, но в «собачатник» за решетку посадили. А в отделении закрыли в «обезьяннике» напротив дежурной части, где продержали часа два, не меньше. Наконец доставили к следователю, в сопровождении той самой женщины с обесцвеченными волосами, которая оказалась инспектором по делам несовершеннолетних.

Следователь, высокий сухопарый мужчина в роговых очках и с профессорской бородкой, что-то долго писал, демонстративно не обращая внимания на Ильяса, наконец остановился и поднял глаза.

– Хаджиев Ильяс Александрович, – предвосхищая вопрос, назвался Илья.

– Может, и статью Уголовного кодекса назовете, по которой привлекаетесь, Хаджиев Ильяс Александрович? – усмехнулся следователь.

– А я привлекаюсь, что ли?

– Угон автотранспортного средства по предварительному сговору группой лиц – до трех лет лишения свободы.

– Да ну на!

– Угнали автомобиль, наехали на пешехода, нехорошо, гражданин Хаджиев. Нехорошо!

Следователь смотрел на Ильяса, как ботаник на блоху под микроскопом. Смотрел, изучал, анализировал, чтобы затем препарировать.

– Кто наехал?

– Ваш друг Аркадий Разгонов.

– Не знаю ничего!

– А не надо ничего знать. Потерпевший видел вашего друга в автомобиле в момент наезда. Опознание уже произведено, вашему другу грозит лишение свободы на срок до восьми лет. Вам всего до трех… Вас видели во дворе дома, откуда вы с вашим другом угоняли автомобиль. Свидетель сейчас будет, проведем опознание, составим протокол, предъявим обвинение. Материалы передадим в суд, а вас – в следственный изолятор.

– Ну хорошо, – пожал плечами Илья.

– Хорошо? – удивленно повел бровью следователь.

– Ну, не хорошо, конечно, плохо…

– Плохо то, что вы совершили, гражданин Хаджиев. Это очень плохо. Но поскольку вы лицо, не достигшее совершеннолетия, судимостей не имеете, суд может сделать вам снисхождение. Для этого вам необходимо чистосердечно во всем признаться и покаяться перед законом. В этом случае вы вполне можете отделаться условным сроком… Насколько нам известно, автомобиль вы угоняли без цели хищения, за рулем находился ваш друг Аркадий Разгонов.

– Аркадий Разгонов – мой друг! – кивнул Ильяс.

– Вот видите, – покровительственно улыбнулся следователь.

– А друзей я не сдаю!

– Не надо никого сдавать. Нужно всего лишь рассказать, как все было на самом деле. Это поможет вам и никак не отразится на вашем друге. Уверяю вас, вина гражданина Разгонова полностью доказана, так что вы ему никак и ничем не навредите.

– Не знаю ничего, машину не угонял, про пешехода понятия не имею!

Мустафа мотал срок по хулиганской статье, два года провел в колонии для несовершеннолетних. И ничего с ним не случилось. Вышел и живет, как ни в чем не бывало, пацаны его уважают. Мустафа подробно рассказывал, как нужно вести себя на допросах у ментов, ни в коем случае ни в чем не сознаваться. И понятное дело, сдавать своих – в высшей степени западло. Уж лучше «вышак», чем сдать своего друга.

Следователь уговаривал, Ильяс отказывался, в конце концов появился свидетель, опознал его. Вину Ильяс не признавал, но это ему не помогло. Ночь он провел в КПЗ. На следующий день ему предъявили обвинение и отправили в следственный изолятор.

Так далеко его отношения с законом еще не заходили, и все же Ильяс не падал духом. За ним пацаны, они смотрят на него, он просто не имеет права вешать нос. И в камеру он входил, настроенный на жесткий разговор. Если вдруг на него набросятся толпой, он будет биться до последнего. Надо будет – умрет, но не посрамит ни себя, ни свою контору.

Набрасываться на него не стали, к нему даже никто не подошел. Парни сидели-лежали по своим шконкам, смотрели на него, наблюдали. Камера душная, тесная, не переполненная, но имелось только одно свободное место, у параши. Перегородка фанерная, дырявая, брызги будут попадать на Ильяса. Уже сегодня вечером его ждет ужин в статусе законченного помазка, зашкваренного на слишком близких отношениях с парашей.

Ильяс поздоровался со всеми, сбросил скатку в изголовье свободной шконки, подошел к бритому налысо пареньку с раскосыми глазами, который занимал основное угловое место. Усмехаясь, пацан поднялся, чтобы не дышать новичку в пупок.

Ильяс мог просто поздороваться, назваться, завязать разговор, ответить на все вопросы и заявить о своем праве на более достойное место. Но лицо смотрящего казалось ему знакомым. Где-то он видел его. Но не мог вспомнить где.

– А я тебя знаю, ты из Кировского района.

Если Ильяс не ошибался, то пацан представлял Кировский район, прозванный в народе «Грязнушкой». «Грязь» – контора мощная, ее боялись многие. Воевала и с «Жилкой», и со «Слободой», даже с «Кварталами» однажды схлестнулась. Ильясу довелось поучаствовать в махаче на Лебяжьем озере. Там он и видел пацана, который сейчас стоял перед ним. В драке они не сходились, но вполне могли схлестнуться. Но врагами они были там, на воле, тюрьма как бы нейтральная территория, здесь главное, что ты пацан, а с кем мотаешься, не так уж и важно. Хотя и не факт. Если Ильяс ошибется, не так себя поставит, смотрящий легко объявит его врагом. Могут и опустить.

– И что?

– Я Ходжа, с «Кварталов». Видел тебя на Лебяжьем.

– Было дело, – ухмыльнулся смотрящий.

– Здесь нам, думаю, делить нечего.

– А это не тебе решать!

– Решай ты! – кивнул Ильяс, давая понять, что так просто его не возьмешь.

– Кого знаешь?

– Салах, Авто, Пашок!..

Смотрящий махнул рукой, великодушно осаживая Ильяса.

– Я Рафа! – Руку он не подавал, но в глазах читался оправдательный приговор. – И, ты прав, делить нам здесь нечего. Кроме пайки хлеба.

– Хорошо сказал.

– Еще поговорим… – мрачно усмехнулся Рафа.

Он обязательно наведет мосты, все, что нужно, узнает про Ильяса, и, если его статус настоящего пацана не подтвердится, быть беде. В лучшем случае опустят, а хуже уже и быть не может.

Рафа не торопился приближать к себе Ильяса, но место получше для него освободил, согнал со шконки чушпана, каких здесь хватало.

Салах не подвел, подогнал маляву, в которой за Ильяса подписались почти все авторитеты «Кварталов», а еще прошел прогон от Аркаши, благодарность от него за то, что не сдал друга.

Аркаша и сам находился в СИЗО, как оказалось, его действительно срисовал и опознал потерпевший. Их же видели, когда они угоняли машину. Все это понятно. Но как менты вышли на них, узнали адреса, если они стерли отпечатки пальцев? И двух дней не прошло, а их уже закрыли. Может, кто-то из своих наводку дал?

Вопрос этот оставался открытым, встреча с Аркашей в зале суда ничего не прояснила. Не знал ничего Разгон, даже не пытался выяснить. Его ждал приговор за угон и наезд на пешехода, ему грозило до восьми лет лишения свободы. Аркаша бодрился, но мысль о долгом заключении его угнетала. Тем более что на последнее заседание суда, на приговор, пришла Яна. Вместе с братом. Слава, казалось, нарочно привел сестру, чтобы она увидела Аркашу на скамье подсудимых. И поняла, какая судьба ждет ее, если она вдруг решит связать с ним жизнь.

На Аркашу Слава смотрел с укором. Он же предупреждал, а его не послушали. И на Ильяса Бешмет посматривал так же недовольно, нагонял тоску, хотя настроение и так было ниже плинтуса. Оправдания не будет, и его ждал срок, и Аркашу, Яна это чувствовала. Или даже знала. То на одного с сожалением глянет, то на другого. А когда им вынесли приговор, расплакалась. Ильясу дали два года общего режима, Аркаше почему-то всего три, хотя обещали больше.




Глава 3


Март месяц, мороз так себе, но ветер сильный, дует в лицо, не хочется поднимать голову. Да и не нужно этого делать. Ильяс сидел на корточках в толпе арестантов, вокруг автоматчики, собаки лютуют, лают, рвут нервы. Один конвой сдает этап, другой принимает, обычное дело. Только вот Ильясу совсем не обязательно быть здесь. В феврале исполнилось восемнадцать, в июле выходит срок, он вполне мог провести пять месяцев в колонии для несовершеннолетних. А нет, собака-кум решил подсунуть ему свинью. Вот и мучайся теперь. Этап уже прибыл, сейчас их примут, прогонят через баню, с месяц продержат в карантине, а потом уже раскидают по баракам. Четыре месяца он уж как-нибудь продержится. Тем более что законы тюрьмы он знает, по понятиям жить умеет, на малолетке в авторитетах ходил, так что ничего страшного.

Страшное Ильяс увидел у ограждения локальной зоны: в шинели с малиновыми погонами, с автоматом в руках стоял Слава Бешметов или кто-то очень похожий на него. Ильяс не поднимал головы, смотрел на вэвэшника исподлобья, вечерело, темнело, а он все никак не мог точно сказать, кто перед ним. Вдруг обознался.

Но Слава сам посмотрел на него, да так пронзительно, что стало еще холодней. Глянул на Ильяса и арестант с глубоким шрамом вместо правой брови. Перехватил взгляд и пытливо посмотрел на него. Но ничего не сказал.

После долгих и бессмысленных перекличек этап загнали в баню, Ильяс мечтал о горячей воде, но просчитался. Это у них на малолетке баня как баня, а здесь просто прохладная водичка. Даже лейки отсутствовали, душ Шарко какой-то. И все быстро, быстро. Хорошо хоть, чистое белье выдали.

Ильяс уже одевался, когда к нему подошли двое, взрослые мужики, прожженные, и от одного опасностью веет, и от другого. Ильяс настороженно смотрел на них. За шмотки переживать нечего, его гражданка осталась на прежней зоне, сюда он прибыл в фирменном клифте, нашивку надо будет только сменить. Значит, не раздевать его эти двое пришли. Что-то другое их в нем привлекало.

– А ты с малолетки, да? – спросил один, среднего роста и с длинными, как у обезьяны, руками.

Ильяс смерил его взглядом. Он смотрел ему в переносицу, вроде как и в глаза не смотрел, но и взгляд не прятал. Не страшно, потому что.

– За лохматого мотаешь? – спросил другой, плотный, коренастый, с темным после обморожения лицом.

– И не мечтай! – Ильяс угрожающе смотрел на него.

Не вопрос, насильники достойны презрения, но наказывать и опускать лохмачей придумали такие вот любители молоденьких новичков, которые стояли сейчас перед ним. Они уже нашли повод, чтобы придраться к Ильясу, и неважно, по какой статье он осужден на самом деле. Оправдываться перед ними бесполезно, если полезут, нужно убивать. Ильяс к этому готов, если кто-то не понимает, пусть попробует.

В тот день его не трогали, и ночь прошла относительно спокойно, причем в теплой постели на чистом белье. А следующей ночью к нему пришли. Обмороженный сел в изножье кровати с одной стороны, длиннорукий навис над Ильясом с другой.

– Тебе привет от моей сестренки! – сказал он, положив свою обезьянью руку ему на плечо.

Ильяс усмехнулся. Ну конечно, сестренку у него изнасиловали, пусть эти сказки лохам рассказывает.

– Сестренке было больно! – Обмороженный резко сорвал с Ильяса одеяло.

И тут же взвыл от боли: это заточка вошла ему в ногу над самым коленом. Ильяс знал, куда бить, чтобы вызвать болевой шок.

Длиннорукий попытался его ухватить, но Ильяс развернулся и снова ударил. Противник успел отскочить, головой шарахнувшись о верхнюю шконку в соседнем ряду.

Обмороженный держался за раненую ногу, он все еще не мог оправиться от шока, Ильяс этим воспользовался, вцепился в его плечо как в опору, резко поднялся с кровати, махнул перед собой заточкой из столовой ложки.

Длиннорукий снова шарахнулся от Ильяса, его пугала заточка, но прилетело ногой в морду. Да, Ильяс молодой, но ранний. И биться насмерть умеет, и драка для него что песня, так что зря эта мразота на него поперла.

– Ша! – донеслось откуда-то из прохода.

Ильяс остановился, обернулся на звук и увидел низкорослого человечка в чистой, хорошо отглаженной робе. Лицо в морщинах, взгляд жесткий, проницательный, губы плотно сомкнуты. Его сопровождали двое, и один амбал, и другой ломом опоясанный.

– Подойти сюда! – густым басом сказал один громила.

Он обращался к Ильясу, всем своим видом показывая, что имеет полное право повелевать. С позволения авторитета, которого сопровождал. Ильяс не стал перечить, подошел к нему, но натолкнулся на вытянутую руку. Не смел он близко подходить к низкорослому, тем более с заточенным под нож черенком ложки.

Заточку Ильяс положил под матрас. И хотел протереть простыней черпало, на котором остались его «пальчики», но не успевал.

Авторитет смерил его взглядом, посмотрел на обмороженного, на длиннорукого.

– Пряничков захотелось?

– Так это, статья у него лохматая, – пискнул обмороженный.

– Два двенадцать у меня! – мотнул головой Ильяс.

– Разберемся.

Авторитет повернулся боком к Ильясу и повел головой, увлекая за собой. Один «бык» пошел с ним, другой остался разбираться с отморозками. Ильяс, как был босиком, пошел за низкорослым по холодному полу – в умывальню, где авторитет повернулся к нему лицом. Роста ниже среднего, худощавый, но сколько силы во взгляде. На темном загрубелом лице история суровой лагерной жизни – шрамы, складки, морщины.

– Я Зиндан, – сказал он, пристально глядя на Ильяса.

– Слышал.

За зоной смотрел Губа, но Ильяс успел узнать и про его окружение. Зиндан – правая рука смотрящего.

– А я о тебе нет! – отрезал авторитет.

– Ильяс я, с Казани.

– Вертухая откуда знаешь?

Зиндан хмурил брови, требуя от Ильяса быстрого и точного ответа. Тянуть резину вредно для здоровья.

– Слава это, мы с ним с одного двора… – сказал Ильяс.

Но Зиндан требовал продолжения.

– Его сестра кореша моего с зоны ждет… А брат сука…

– Сука? – повел бровью вор.

– Ну а кто он, если ссучился? Сначала отшился, потом вот…

– И что собираешься делать?

– Ничего.

– Ты же пацан! – Зиндан смотрел на Ильяса, но думал о чем-то своем. И думал напряженно, как будто головоломку разгадывал.

– Пацан, – не мог не согласиться Ильяс.

– Убей мента! – спокойно сказал авторитет.

Ильяс едва не открыл рот, потрясенно глядя на него.

– Если ты пацан, – пренебрежительно скривился Зиндан.

– Пацан!

Авторитет покровительственно кивнул и движением руки отпустил его.

В спальном помещении тишина, даже обмороженного не слышно, хотя у него дырка в колене. Может, на больничку отвели, если так, то сейчас начнется, начальство нагрянет, кум будет крутить, мутить. Ильяс вернулся на свою шконку, приподнял матрас, заточка на месте, он взял ее, снова отправился в умывальню.

Зиндан со своей свитой уже исчез, Ильяс тщательно вымыл заточку под краном. Это не нож, кровь под рукоять не затечет, вымыл и пошел. Убивать. Славу Бешметова. Но за что? За то, что его призвали во внутренние войска? С любым это могло случиться, и с Ильясом, и с Аркашей, если бы они не угодили на зону.

А если Слава сознательно сделал свой выбор, сам напросился во внутренние войска? Это, конечно, западло, косяк, но не убивать же его за это? Тем более что Слава так и оставался ему другом. Ильяс, конечно, будет это скрывать, может, никогда в жизни не назовет Бешметова другом. Но и предать никогда не сможет. А Зиндан пусть идет на хрен! Тем более что сроков никто не назвал. Глядишь, через пару дней все забудется.




Глава 4


Карантин еще продолжался, но арестантов уже выдергивали на комиссию – кум, начальник производства, – выспрашивали, вынюхивали, определяли, в какой отряд и где работать. Ильяса выдернули в числе первых, доставили в здание администрации, завели в класс политподготовки, а там только начальник оперативной части. Ильяс представился по полной форме: фамилия, имя, отчество, статья, срок.

– А чего это тебя к нам перевели, Хаджиев? – листая дело, спросил кривоносый, с желтушными глазами мужчина в капитанских погонах.

– По достижении совершеннолетия.

– А может, по достижении порога терпения. Сорок четыре взыскания, Хаджиев. И ни одного поощрения!

– На самом деле я хороший, – вздохнул Ильяс.

Он и в самом деле считал себя хорошим сыном. Сердце сжималось от тоски, когда он вспоминал, как мама восприняла его приговор, навзрыд плакала, но ни разу не посмотрела осуждающим взглядом. Обещала ждать и просила вернуться как можно скорей. И так хотелось освободиться через год, чтобы порадовать маму, чтобы пройтись по двору, весело поздороваться со всеми соседями, всем улыбнуться, никого не обидеть. Но условно-досрочное освобождение требовало примерного поведения в глазах лагерного начальства, а Ильяс не считал себя им чем-то обязанным. И вел себя как считал нужным. И как того требовал кодекс правильного пацана. И здесь он не собирался записываться в актив зоны.

– Вот и веди себя хорошо, – усмехнулся опер.

– Ну, буду стараться.

– Через пару лет выйдешь по УДО.

– Как это через пару лет? – опешил Ильяс.

– А ты не знаешь, кто Шведова заточкой пырнул?

– Не знаю.

– А я знаю… Мы все здесь знаем, Хаджиев… И то, что друга тебе бывшего заказали, тоже знаем!

– Да нет! – Ильяс не смог сдержать своих чувств.

– Сержант Бешметов Вячеслав Рудольфович, знаешь такого?

– Да не заказывал мне никто никого!

В дверь постучали, кум ничего не сказал, но в помещение все равно вошел Слава – без шинели, в «пэша», на левой стороне груди целая гирлянда значков, на правой – комсомольский значок. Передовик, отличник… Рожа!.. Ильяс неприязненно смотрел на него.

– Разрешите?

Капитан кивнул, поднялся, подошел к солдату, хлопнул его по плечу и вышел из класса. А Слава подошел к Ильясу, вынул из ножен на поясе штык-нож, положил на стол.

– Можешь начинать! – сказал он, не сводя с него глаз.

– Иди ты знаешь куда!

– Но я же мент, а ты вор… Или сявка?

Ильяс поднялся, повернулся к Славе лицом и окатил его насмешливо-презрительным взглядом.

– Ты, я вижу, не генерал!

Слава легко выдержал его взгляд – и близко не отвел глаза. Но Ильяс держался так же крепко.

– Это не мешает мне честно исполнять свой долг.

– У тебя свои законы, у меня свои.

– И поэтому ты должен меня убить.

– А я кому-то давал слово? Нет!

– Зиндан тебе сказал.

– Никто ничего не говорил.

– Зиндан с тебя спросит, если ты меня сейчас не убьешь.

Ильяс понимал, что Слава не позволит себя убить, сил и умения ему на это хватит. Но так он действительно не собирался убивать эту ментовскую морду.

– Чему бывать…

– Спросит по своему закону.

– Нет такого закона – друзей убивать.

– А мы с тобой друзья?

– Нет, – негромко, но твердо сказал Ильяс. – Но предавать я тебя не стану. Точка!

– Уверен?

– Иди к черту!

– На самом деле Зиндану все равно, убьешь ты меня или нет, – сказал Слава. – Тебя по-любому замочат. И скажут, что это менты сделали… Зиндан приносит тебя в жертву. Чтобы поднять зону на бунт.

– Я этого не знаю.

– Знай!

– И знать не хочу!

– Ты ударишь меня ножом. Не убьешь, но ранишь. Меня отправят в санчасть, а тебя – в ШИЗО.

– Я в ваши ментовские игры не играю! – мотнул головой Ильяс.

– Тогда просто заткнись! – презрительно скривился Слава.

И вдруг врезал ему кулаком в живот, поймав на вдохе. Пресс не выдержал удара, Ильяс согнулся вдвое, Слава скрутил его, надел наручники.

На пути в штрафной изолятор ему не попался ни один зэк, некому было сказать, передать, что готовится крутая подстава. И закрыли его не в камере с арестантами, а в карцере, правда, разрешили отстегнуть нары от стены. Но Ильяс остался стоять. Не нужно ему поблажек от ментов. И даже крикнул в унитаз, что не убивал он Славу, а Зиндана хотят подставить. Другого способа связаться с ворами не существовало. Окна наглухо замурованы, вертухаи маляву не передадут, и не проси, азбуки Морзе он толком не знал, хотя и пытался ее освоить.

В карцере его продержали пятнадцать суток, за это время менты успели предотвратить бунт. Ильяс даже не знал, на чем поймали Зиндана, но его перевели в другую зону. А Ильяса по истечении срока выпустили из ШИЗО и направили во второй отряд. Там его уже ждали.

Барачный вызвал его к себе в блатной угол, там Ильяса окружили «быки», крепкие бойцы с волчьей хваткой. Одно неосторожное движение – и острые зубы вцепятся в горло.

Фазиль гонял чифирь, пил из фарфоровой кружки, смакуя, закатывая от удовольствия глазки. На Ильяса долгое время не обращал внимания. Наконец посмотрел на него своими рыбьими глазами.

– Почему мента не убил? – спросил смотрящий.

– Да не пытался, – качнул головой Ильяс.

– А слух прошел, тебя в кондей, мента на больничку.

– Подстава это была, менты все знали. Зиндана хотели спровоцировать.

– А ты ментам подмахнул? – Смотрящий поставил кружку на табурет, накрытый газеткой.

– А меня не спрашивали. Заломали да в кондей, слова не дали сказать.

– А сказать не мог?

– Так пытался, в бочку кричал.

– Точно кричал?

– Точно!

– Значит, не врут… – усмехнулся Фазиль, покровительственно глянув на Ильяса. – Был голос из бочки. За Зиндана кричали.

От души отлегло. Все-таки не зря Ильяс кричал в унитаз, услышали его. Может, Зиндану не передали, но услышали. Прошел-таки слух, что кто-то кричал, предупреждал. И неважно, помогло это вору или нет.

Фазиль взял стакан, плеснул «дегтя» из алюминиевой кружки, подал Ильясу. Но в последний момент одернул руку.

– Мент этот, Бешметов который, тебе кто, друг?

Ильяс мог сказать, что у них со Славой разные дороги, но промолчал. Тут или «да», или «нет», ну а если нечего сказать, лучше ничего не говорить.

– Друг? – еще раз спросил Фазиль.

Ильяс упорно молчал, опустив глаза.

– Можешь назвать его своим?

– Нет!

– Но и отказаться от него не можешь… Все-таки друг. Хотя и сука. – Фазиль смотрел на Ильяса пристально, пытливо и требовательно. Он ждал нужного ответа, но так с ним трудно было не согласиться.

– Сука!

Фазиль кивнул, в раздумье поднял стакан с чифирем, но Ильясу так и не подал. Передумал. Засомневался в новичке. Может, он все-таки засланный казачок. Да и дружба с ментом не делала Ильясу чести.

Смотрящий махнул рукой, отпуская Ильяса. Показал, где он будет спать, и отправил в свободное плаванье. Трогать его не станут, но присматриваться будут, и дальше все будет зависеть от того, как он себя покажет.

Ильяс кивнул, соглашаясь с такой постановкой вопроса. Сейчас главное, чтобы его не трогали, но рано или поздно ситуация может обостриться. Сегодня Фазиль в хорошем расположении духа, а завтра вернется к сегодняшнему разговору и спросит, почему Ильяс так и не убил мента. И неважно, друг ему Слава или не друг. Задача стояла, а дело так и не сделано. В лучшем случае снова натравят на Славу, а в худшем сунут заточку под ребро.

Положение шаткое, Ильяс должен его укрепить. Но как? Обратиться к Славе за помощью? Исключено. Просто надеяться на него? Это глупо. Полагаться нужно только на себя.

В тот же день Ильяс сошелся с таким же казанским пацаном из хадишевской команды. Галилей отличался взрывным характером, отлично махался, первые роли предпочитал вторым, но Ильяс не позволил ему верховодить. На пацана не давил, ставил его под себя постепенно, шаг за шагом доказывая свое превосходство. Подрался с одним приблатненным, который не давал жизни такому же пацану из Астрахани. Ильяс вырубил его с одного удара. И с Максом подружился, и Галилея себе подчинил.

Через месяц Ильяс уже заправлял небольшой командой из полудюжины неплохих бойцов, а к лету с ним уже боялся связываться даже Фазиль. На место барачного Ильяс не претендовал, в большие разборки не лез, поэтому блатные успешно и насовсем забыли про его непонятки со Славой Бешметовым. И обиженный заточкой Швед не помышлял сводить счеты.

А в июне прозвенел звонок, и за спиной Ильяса наконец-то закрылись ворота зоны. Слава его не провожал, да Ильяс в этом и не нуждался.




Глава 5


Дождалась мать сына, радости полные глаза, насмотреться на него не может. Ильяс и сам таял в ее объятиях. Наконец-то он дома, наконец он может насладиться тишиной и покоем.

Мама отстранилась от него, со слезами на глазах осмотрела с ног до головы.

– Что это на тебе?

– Заметила! – улыбнулся он.

Его старые вещи так и остались на малолетке, домой он выходил в тряпье, оставленном за ненадобностью на складе. Дрянная рубашка цвета дерьма, брюки в полоску, которыми, похоже, мыли пол, причем не раз. Вместо обуви шлепки. Домой Ильяс возвращался в общем вагоне, народу не протолкнуться, но и там на него косились. Его это мало смущало, даже морду набить никому не хотелось, но все равно хорошо, что дорога уже позади.

– Ну да, старая одежда тебе уже мала… Но и эта не новая! – засмеялась мама. – Поэтому давай в ванную, а я сейчас!

Она снова окинула его взглядом, оценивая ширину плеч, бедер. Ильяс терпеть не мог ходить по магазинам, Ринатка весь в него, но мама знала выход из положения. Сама покупала им школьные и прочие костюмы, причем всегда попадала точно в размер. И если она собралась в магазин, Ильяс только спасибо скажет, если там обойдутся без него.

Ринат где-то гулял, отец на работе, мама ушла, Ильяс остался дома один. С удовольствием забрался в ванную, отмок, до боли надраил себя мочалкой.

Только вышел, вернулась мама. Вынула из пакета футболку с воротником-стоечкой, слегка приваренные джинсы, «саламандры». А на голову надела ему кепку-сеточку с какой-то непонятной надписью на английском.

– Смотреть на твою лысую башку не могу! – улыбнулась она и ткнула его кулаком в плечо.

– Так лето же, башка не должна потеть.

– К осени хотя бы волосы отрасти, – вздохнула она.

Последние два года Ильяс и летом ходил со стрижкой под ноль. Мама прекрасно знала почему, но так ей хотелось надеяться, что моталки позади. Ильяс и хотел бы ей пообещать, но пока не мог. Осмотреться надо, подумать.

И футболка подошла, тютелька в тютельку, джинсы сидели свободно, но попадание в размер точное, а туфли оказались слегка великоваты.

– Сейчас схожу поменяю! – ничуть не смутилась мама.

– Куда сходишь, в магазин? – рассматривая туфли, спросил Ильяс.

Футболка под фирму, качество, честно говоря, не очень, и джинсы явно кооперативные, как будто в лагерном цеху их шили, туфли «маде ин армяне». Все смотрится неплохо, но явно не заграница.

– Да нет, рынок у нас вещевой открыли, на пустыре, детский сад хотели строить…

– Все равно недешево. – Ильяс глянул на джинсы, которые все еще лежали на диване.

– Ничего, не обеднеем. Отцу зарплату повысили… Вечерами на работе, по выходным, – вздохнула мама.

– Ну да, работать надо, – кивнул Ильяс. И нарвался на вопросительный взгляд. Интересно, кому работать, отцу или сыну?

– Попробую устроиться… Или в армию, – пожал плечами Ильяс.

Статья у него нетяжелая, погасят судимость, можно и в армию. В стройбат. Только вот нужна ли ему служба? Раньше да, раньше без армии пацан не мог считаться пацаном, а сейчас в дурку лечь, чтобы откосить, не западло. Многие так делают, Ильяс точно это знал. Так на фига козе баян?

– Устроишься, устроишься… Почему не устроишься?

– Где Ринатка? – спросил Ильяс.

– Так бегает где-то… Ты бы поговорил с ним! – Мама чуть ли не умоляюще смотрела на него.

– О чем?

– В эту вашу вступить хочет… Убью, сказала, если вступишь, а он слышать не хочет! Когда же все это закончится? – Мама всхлипнула, повернулась к окну, только тогда заплакала.

Ильяс подошел к ней, обнял за плечи.

– Не закончится. Потому что у тебя не бабы растут, а мужики… А с Ринатом я поговорю, рано ему еще!

– Поговори… И сам… Пора уже повзрослеть… Друг вон твой, Слава…

– В армии служит, я знаю. Осенью вернется…

– Осенью.

– А я уже дома! Так кому из нас лучше?

О том, где служит Слава, Ильяс говорить не стал. Маме не понять, ей все равно, лишь бы служил. Лишь бы человеком стал, а не бывшим уголовником. Ильяс не мог ее не понять. Но из дома вышел с чувством облегчения на душе. Кепка, джинсы, «саламандры», весь из себя, очков солнцезащитных не хватало, ну так рынок рядом, а деньги у него есть, совсем чуть-чуть, все, что в зоне заработал. Копейки, но на очки должно хватить.

Он вышел из одного подъезда, Яна из другого. Ильяс подождал, пока она будет проходить мимо.

А шла она, не замечая никого вокруг, но при этом взгляд, как серая мышь, не прятала. Голову держала ровно, плечи расправлены, спина прямая. Платье на ней неброское, свободного кроя, длинное, но выглядела она при этом так же сногсшибательно, как если бы шла в мини, в обуви на высоком каблуке, походкой от бедра. Именно в такой юбке с распущенным волосами Яна ему и снилась. Много раз снилась. Иногда ему даже удавалось оставить ее без юбки. Без всего.

– Привет!

Яна вздрогнула, глянула на него, остановилась. Лицо залило краской.

– Ты?! – вырвалось у нее.

– Идешь, никого не замечаешь. Как и положено порядочной девчонке.

– Ты меня смущаешь! – Яна оглянулась по сторонам.

Ильяс понимающе кивнул. Яна не просто порядочная девчонка, она «матрешка», пацана с зоны ждет, почет ей и уважение. Никто не смеет вот так просто остановить ее и завязать пошлый разговор, вгоняя в краску. И все равно, что у нее брат зону охраняет… Но ведь на самом деле все равно, здесь это никого не колышет. Здесь правила куда проще, чем на зоне. Хотя в чем-то и жестче.

– Извини… Ты сейчас куда?

– Мне в универ нужно, на консультацию.

– Учишься уже?

– Пока только поступаю.

– Совсем взрослая стала.

– Ты извини, мне пора.

Извинялась Яна искренне, но ей действительно не терпелось поскорее уйти. Может, действительно торопится, может, Ильяс ее смущает, а может, она просто не хочет его видеть.

– Да, конечно.

Ильяс расстроился, но виду не показал. Яна еще не ушла, а он уже, казалось, потерял к ней всякий интерес. Лицо окаменело, взгляд заледенел. Яна, уходя, даже удивленно глянула на него через плечо. Он-то должен восхищаться ею, а ему все равно. Даже вслед не глянул.

На самом деле ему не все равно. Душа разрывалась от нахлынувших чувств, Ильяс едва удержался от искушения побежать за Яной вприпрыжку. Но вместо этого спокойно повернулся к ней спиной и направился к пустырю в северной части квартала.

Ринат письмами со своим корявым почерком держал его в курсе всех событий, Ильяс знал, чем живет и дышит моталка, а вот насчет рынка не черкнул ни строчки. Ильяс мог догадываться почему. Возможно, барахолка не представляла собой ничего особенного. Так оно, в общем-то, и оказалось.

Площадь под рынок отвели немаленькую, отсыпали щебнем, наколотили из доски и фанеры торговых лотков, выкрасили в один темно-синий цвет, запустили людей. Большая часть лотков пустует, торгашей немного, покупателей чуть больше. Но при этом есть все, что необходимо, во всяком случае, мама смогла одеть и обуть сына. И палатка с очками здесь имелась. К ней Ильяс и подошел.

Солнцезащитные очки теснились на специальной подставке. Остроносый мужичок в полосатой футболке угодливо поставил перед Ильясом зеркало на высоком креплении.

– Давно, что ли, открылись? – спросил он, примеривая очки.

– Да нет, недели две…

– Народу пока негусто!

– Пока!

– Сколько? – разглядывая «капельки», спросил Ильям.

– Двадцатка.

– А ты не охренел?

– Так польские!

– Ну так не итальянские же! – Ильяс надел очки, повернулся к продавцу. – Похож на Челентано, а?

– Есть что-то, – буркнул мужик.

– Пижон! – донесся откуда-то справа голос.

Очки Ильяс снял неторопливо, без суеты, но на голос обернулся резво. И увидел четырех крепких на вид парней: черненькие, светленькие – и все одинаково нахальные. Это ведь они позапрошлым летом пытались побить их с Аркашей. От них убегали, им навалили. Советская братва, «восьмушка», мать их. Их территория недалеко, через Казанку переплыть. Или по мосту перейти.

Ничуть не смущенно Ильяс подошел к старшему, белобрысому пареньку с широким прямоугольным лицом и маленькими приплюснутыми ушками. Надбровья массивные, глаза глубоко посаженные, будто улитки из своих раковин смотрят, усмехаются. Но усмешка какая-то неловкая. Узнал паренек Ильяса, вспомнил пропущенный удар – ногой в печень. Хорошо Ильяс тогда приложился, жаль, морду в кровь разбить не успел, а она так на удар коленом просилась.

– Пацаны, без обид, вы здесь чужие, – смерив белобрысого взглядом, вроде как миролюбиво, но жестко сказал он.

– Район ваш, рынок наш!

Ильяс улыбнулся – разочарованно, даже с обидой. Он к ребятам со всей душой, а они ему – хамить.

– Вопросы? – сурово посмотрел на него белобрысый.

Ильяс ударил его в челюсть кулаком, без размаха, но точно в нужную точку. Пацан вырубился мгновенно, на землю падал как бревно.

Драться Ильяс умел и любил, но в схватке одному против четырех выстоять нереально, он прекрасно это понимал. Обступят со всех сторон, повиснут на руках, массой завалят. А если еще и бить умеют, то шансов победить никаких. Но Ильяс не один, за ним его район, здесь он свой, поэтому чувствует себя уверенно. А противник явно не в своей тарелке, еще и старшего вырубили, пацаны на измене, оглядываются. А по улице уже идут двое, спешат к месту, Болтай и Юсуп, Ильяс улыбнулся, узнав их.

– Пацаны, ваша не пляшет! Забирайте своего чувака, у вас полминуты!

Ильяс очень надеялся на благополучный исход инцидента, но готовился к худшему. Поэтому успел среагировать на удар. Черный паренек с широким носом вдруг присел и прыгнул ему в ноги. Ильяс едва успел отскочить и ударить в ответ ногой. Зарядил хорошо, точно, но не сильно. Чернявый встал на карачки, тряхнул головой и сразу же стал подниматься. И белобрысый пришел в себя, даже попытался подняться.

Ильяс пригнулся, кулак взбил воздух над головой, кепка слетела, покатилась по земле, подхваченная ветром. Он отступил, не позволив рыжеволосому пареньку достать его ногой. Но белобрысый уже поднялся, и чернявый на ногах, Ильяса обступили со всех сторон, не оставив пространства для маневра. Болтай и Юсуп уже бегут, но они еще далеко, а события развиваются жуть как стремительно.

Ильяс ушел от еще одного удара, но фарт на этом закончился. Кулак больно чиркнул по скуле, задев ухо, но следующий удар может оказаться более точным и мощным.

– Наших бьют! – взвизгнул справа детский голос.

Откуда-то из-за лотка выскочили сразу три пацаненка и разом навалились на чернявого. Тот замахал рукам, отбиваясь, увяз, что называется, в тесте. И его дружки отвлеклись, пусть и на мгновение-другое. Это позволило Ильясу сконцентрироваться и взять разгон. Он бил руками наотмашь, одного свалил с ног, другого. А на белобрысого набросились подоспевшие Болтай и Юсуп.

Скорлупа разбушевалась, чернявый отмахивался от них, но получалось плохо. Его свалили еще до того, как Ильяс наконец-то смог заняться им. Среди пацанят Ильяс узнал своего брата. Но обниматься с ним не торопился. Сначала нужно решить вопрос, затем все остальное. Чернявого он вырубил ударом ноги, закончил, можно сказать, его мучения.

Белобрысого катали по земле, Болтай и Юсуп от души лупили его ногами. Ильяс велел им остановиться, и они послушно отступили, а затем поставили пацана на ноги.

– Как зовут? – спросил Ильяс.

Он не собирался унижать противника. Зачем? Пацаны не трусы, не отступили, держались до последнего.

– Тиша, – буркнул тот.

– Давай, Тиша, вали с нашего асфальта. Если что-то не так, зашли стрелу, будем выяснять, чисто по-пацански…

– Будем выяснять! – зыркнул Тиша.

– Вали! – Ильяс презрительно глянул на него.

Тише бы промолчать, а он словами швыряется. Предъяву пообещал, а если не будет ничего, как с ним потом при встрече говорить? Как с чертом?

К месту подтягивались пацаны, Кишлак подошел, Зяба, им тоже хотелось крови. Тише ничего не оставалось, как забрать своих пацанов и свалить.

– А ты чего, братишка, на людей бросаешься? – Ильяс повернулся к Ринатке, провел пальцем по лбу, обращая внимания на свежую царапину на лбу брата.

– А это люди, что ли? – зло, хотя с радостной улыбкой спросил Ринат, обнимая Ильяса.

– Дома поговорим.

– С возвращением, Ходжа! – сияя, сказал здоровенный Кишлак.

Ильяс кивнул, пожал руку ему и остальным. А затем вернулся к лавочнику с очками.

– Сколько? – спросил он, примерив полюбившиеся «капельки».

– Десятка!

– Ну вот и хорошо.

Ильяс выложил пятерку, остальное мятыми рублями.

– И передай своим, что здесь будет порядок. Беспредела мы не допустим!

Рынок разбили на их земле, значит, и порядок здесь обеспечивать им. Чтобы никаких наездов, чтобы торговля процветала и приносила доход. В первую очередь тем, кто следит за порядком. А по-другому нельзя.




Глава 6


Что-то поредела толпа, Ильяс помнил времена, когда в коробке собиралось до сотни человек, а сейчас и до трех десятков не дотягивала, почти половина – шелупонь. Уже два года назад чуть с полсотни набиралось, с тех пор все хуже и хуже. Менты прессуют, пацаны взрослеют, теряют интерес к шальным забавам, все это понятно. Но Салах тоже во многом виноват. Раньше сборы чуть ли не каждый день, а сейчас хорошо если раз в неделю сходились. Расслабился Салах, работу хорошую нашел, жирком оброс, семьей обзавелся, жена первенца ждет. Моталка ему нужна чисто для статуса, чтобы с другими кварталовскими авторами встречаться, за жизнь с ними тереть. Там, наверху, тоже, походу, затишье, мир и покой. А как объяснить, что вещевой рынок открылся, а взять его попытались советские? И в первую очередь Салах мух не ловит.

– Надо было сначала мне сказать, а потом права качать. – Салах недовольно смотрел на Ильяса.

– А на что я права качал? На свой асфальт! Залетные пришли, балочку им нашу подавай! Их там детский садик должен быть, что ли? Или это у наших детей кусок отрезали, а?

– При чем здесь детский сад? – скривился Салах.

– А при том, что кто-то за это должен заплатить. Барыги пусть и платят!.. Или ты против?

– Я против?! – вскинулся Салах.

Он, конечно, совсем не прочь снимать слам с торгашей на рынке, везде так делают, с таксистов дань берут, с прочих кооператоров. Но за такие дела и подсесть можно, менты не спят. А у Салаха семья, работа. Бабушка, говорят, у него умерла, квартиру в центре оставила, так что у пацана все на мази, зачем ему в мутные дела впрягаться?

Ильяс и сам за решетку не хотел, мать жалко, отец вчера весь вечер на него косо смотрел. Ильяс даже устал примерного сына изображать, от водки отказался, он же спортсмен, ему нельзя. А выпить хотелось, чего уж греха таить. И Ринатке не хочется дурной пример подавать. Но в то же время хорошая работа ему не светит. Судимость, школу окончил в колонии для несовершеннолетних, кто его с таким багажом в институт возьмет? Даже в техникум не примут. Да и не тот у него возраст, чтобы учиться, – деньги зарабатывать нужно. А его только в грузчики возьмут, и то не факт… А на рынке можно хорошо зарабатывать. Обложить торгашей налогом – за право торговать на чужой земле. И доить их потихонечку.

– Вор должен сидеть, барыга должен платить, чтобы вору хорошо сиделось, – усмехнулся Ильяс.

– В общак платить, – кивнул Салах.

– А с ворами мы договоримся, будем им отстегивать. А как по-другому? – Ильяс смотрел ему прямо в глаза. – Мы люди с понятиями, от тюрьмы не зарекаемся… Или я что-то не так говорю?

– Да все так.

– Воронье уже слетается, завтра здесь будет вся Казань. Выбора у нас нет, – чеканил слова Ильяс. – Или платить будут нам, или платить будем мы. Уважением к себе. Кто будет уважать нас, если мы не сможем отстоять свой рынок?

– Отстоять сможем, – неуверенно кивнул Салах.

Ну не хотелось ему ввязываться в откровенный криминал, но в то же время вещевой рынок в районе в эпоху дефицита – дар небес, грех не воспользоваться.

– Ну тогда в чем дело?

– Это я тебе должен сказать? – поморщился Салах.

Действительно, кто такой Ильяс, чтобы он держал перед ним отчет. Но пацаны, похоже, считали по-другому. Особенно молодые. Болтай, Юсуп, Кишлак, Зяба, Тархан, Лось, Халил – все на месте, все рвутся в бой. А старых в команде почти не осталось: Валид, Мустафа и Сердитый отшились вслед за Славой, Хряк и Муха такие же ни о чем, как и Салах, ни рыба ни мясо. Тем более что на сход пришел только Хряк.

– А не надо ничего говорить, надо делать… Кто у нас рядом с барахолкой живет? – спросил Ильяс, глядя на Птенца.

Пацан еще совсем, двенадцать, максимум тринадцать лет. Толку от него никакого, но Ильяс знал его сестру, Танька жила в доме, окна которого выходили на рынок.

– Я живу!

Ильяс кивнул. Птенцу нашлась работа, будет целыми днями сидеть дома и смотреть в окно, наблюдать, фиксировать, если что – звонить. И в помощь ему кого-нибудь надо будет подключить, чтобы в несколько глаз смотрели. И систему оповещения нужно будет наладить, схему сбора отшлифовать, чтобы толпу в два счета собрать… Все вопросы решаемые, но вряд ли Салаху это интересно. Вот если кто-то будет таскать ему каштаны из огня… Что ж, Ильяс готов прогибаться под него. А почему бы и нет? Салах по-любому старший, у него вес в Ленинском районе, без него будет сложно. Во всяком случае на первых порах.

Система оповещения и сбора хорошо, но сейчас Ильяса больше интересовало ударное ядро. Молодые смотрелись хорошо, крепкие, подкачанные, злые в хорошем смысле, нахальные. Приодеть бы их, причесать, чтобы покупателей на рынке своим видом не отпугивали. Но это все потом.

Шелупонь Ильяс оставил на подхвате, во дворе неподалеку от рынка. А к торгашам на ряды отправился в сопровождении ребят посолидней. Его бригада насчитывала девять пацанов, можно сказать, цвет двадцать восьмого квартала. Но цвет, надо сказать, не самый яркий. Парни на вид крепкие, отчаянные, но слишком молодые, к тому же их мало. С такой силой очень легко угодить под большой замес, но делать нечего, нужно спешить, пока более крутая команда на рынок не навалилась.

А спешил Ильяс не зря. Они подходили к рынку со дворов, а со стороны остановки перла целая орава заряженных на войну пацанов. Ильяс насчитал четырнадцать свирепых оскалов и двадцать восемь лютых глаз. Или двадцать семь? Один глаз, похоже, стеклянный. Но смотрит зло.

Ильяс узнал двоих, одного звали Каюм, другого неизвестно как. Но все хадишевские. Серьезные ребята, если вцепятся, не отпустят. И очень хорошо, что Ильяс успел вцепиться в рынок первым. Или нет?

Ильяс перехватил толпу на дороге, которая отделяла их район от соседнего. Не дело это – устраивать драку на своей территории.

Навстречу старшему он вышел пружинистой походкой от колена, руки раскинуты, чуть поданы вперед. В таком движении голова как бы отставала от рук и тела – явный признак, что сначала Ильяс будет бить, а потом уже думать. И плотного сложения парень с маленькими широко расставленными глазами уловил этот посыл, напрягся. Толпа за ним большая, но, если Ильяс ударит быстро и убойно, она его не спасет. А Ильяс мог ударить насмерть, именно эту мысль он и внушал, прицельно глядя на противника.

– А нам, татарам, по херам, да? Что это чужая земля!

– Ты кто такой? – явно занервничал чужак.

– Ходжа я! И это наш асфальт!

– Ходжа, Ходжа… С квартала?

Ильяс кивнул, с насмешкой глядя на парня. Занервничал пацан, боится доводить дело до драки. Это сейчас за Ильясом всего девять бойцов, но вдалеке уже замаячили пацаны, толпа собирается, еще немного – и будет жарко. Уж не пора ли уносить ноги?

– С квартала…

– Слышал я про Ходжу с кварталов, на «четверке» срок мотает.

– От кого слышал? Может, Галилей говорил?

Белобрысый улыбался, с уважением глядя на Ильяса. Представился отличный способ соскочить с пороховой бочки, да и его пацаны не прочь были воспользоваться поводом.

– Галилей.

– А я к Нинель Галимовне собирался, на Жданова, Галилей привет матушке передал.

– Так в чем же дело?

– Вчера только вернулся, еще не остыл. Завтра пойду.

Ильяс смотрел на белобрысого без вызова, но прямо в глаза. Не боялся он ничего. Если что, сегодня схлестнется с ним в жестокой драке. И завтра его не пугает, пойдет в чужой район, причем один, без толпы. Пойдет, даже если его там будут поджидать.

– Если разрешите, – на всякий случай добавил он.

– Привет матушке? Как не разрешить? Еще и сопроводим!

– Привет матушке… – кивнул Ильяс. – А ваш нам привет, извините, пацаны, не канает. Хотите – прогуляйтесь по балочке, походите, посмотрите. Но руками не трогать!

– А если очень хочется? – взъерошился белобрысый.

– Ты не назвался! – резко сказал Ильяс.

– Кашуба я!

Ильяс даже бровью не повел. Не слышал он ничего про Кашубу, ничего ему это имя не говорило. Но заострять на этом внимание не стоило. Ну не слышал и не слышал, что здесь такого? Сейчас вот услышал. И если Кашуба покажет себя, запомнит навсегда.

– А на балочке вашей наши люди банкуют! – с претензией сказал пацан.

– Наша балочка… – кивнул, соглашаясь Ильяс. – И ваши барыги.

– И мы с них будем снимать.

– А завтра юдинские придут, новотатарские… А послезавтра здесь только наши, кварталовские, будут банковать… Вот и скажи, кому будет лучше от этих сложностей?

– Ваши слова – ваши сложности! – усмехнулся Кашуба. И хотел он съехать с темы, но гордость не позволяла. И пацаны будут смотреть косо, Ильяс очень хорошо его понимал.

– Предлагаю дружить домами, – сказал он, не мигая глядя на белобрысого.

– Дружить? – Тот усмехнулся так, как будто усмотрел в нем слабину.

– Дом на дом! – Ильяс сжал кулаки, предлагая драку. – По чесноку! Без железа!

– Сколько на сколько? – У белобрысого невольно дрогнула щека.

– А можно раз на раз! Ты и я!

– А если моя возьмет?

Ильяс качнул головой. Не сможет Кашуба сделать его, даже если он вдвое сильней, не сможет. Ильяс готов драться насмерть, а Кашуба нет. Хотя биться он будет в полную силу.

– Балочка твоя! – сказал он.

И взгляд его стал ледяным. Теперь у Кашубы точно нет шансов выстоять. И похоже, он это понял. Потому что знал, кто такой Ходжа, если даже Галилей замолвил за него слово. На зоне Ильяс держал себя четко, не мог Галилей отзываться о нем как о ничтожестве.

– Давай раз на раз!.. По чесноку? – Голос у Кашубы едва заметно дрогнул.

– Без железа…

– И до первой крови?

– Пока не упадешь! – успокоил Ильяс.

– Заметано!

– Начнем?

– Прямо здесь? – заметно растерялся Кашуба.

– Начали! – сказал Ильяс, принимая стойку.

Он мог ударить прямо сейчас, но белобрысый все никак не мог осознать остроту момента. Поэтому пришлось повременить, пока он соберется, чтобы никто потом слова не сказал.

– Ну хорошо…

Все-таки смог Кашуба мобилизовать себя, и даже сделал это быстрей, чем предполагал Ильяс. И ударил из расслабленного состояния. Очень быстро ударил, но как-то не очень сильно. Ильяс пропустил удар в челюсть, но на ногах устоял. И тут же ударил в ответ, сначала рукой, затем ногой – вдогон. Третий удар оказался для Кашубы роковым. Пацан сел на задницу, тут же поднялся, но атаковать не стал: слишком штормило. Бой проигран, а после драки кулаками не машут.

– Все по чесноку? – спросил Ильяс. Он внимательно и предостерегающе смотрел противнику в глаза.

– Договор дороже денег! – вымученно улыбнулся Кашуба.

– Рады видеть вас в гостях! – Ильяс пожал руку, жестко глядя ему в глаза.

Меда больше нет, варенья тоже, поэтому хадишевские могут идти столоваться к другим кроликам. Кашуба понял все правильно и увел толпу.

– Нормально, Ходжа! – шумно выдохнул Кишлак.

Хадишевские убрались, Ильяс повернулся к рынку. Людей сегодня чуть больше, чем вчера, как торгашей, так и покупателей. Одни в палатках своих кируют, другие щебень топчут. Площадка большая, ходить удобно, только вот забора нет, а надо бы, чтобы никакие залетные на запретную территорию не смогли ворваться. Огородиться, поставить охрану, даже наблюдателей не нужно. А почему бы и нет?

Ильяс дождался, когда толпа схлынет, обошел по кругу барыг, пообещав всем и каждому счастья в мире новых возможностей. И собрал с каждого по сто рублей, разумеется, на строительство забора. А завтра соберет на охрану. И пусть только кто попробует отказаться.




Глава 7


Школы в районе большие, современные, одна с бассейном. И дом быта отгрохали с размахом. Трехэтажный, стекла больше, чем бетона. Парикмахерская, фотоателье, пошив и ремонт одежды, прачка, химчистка, телемастерские… Чего там только нет, а свободные помещения все равно остались, насколько знал Ильяс, их использовали под склады. И вряд ли на законных основаниях.

– Ну что вы говорите, молодой человек, какой у нас может быть торгово-закупочный кооператив? – Директриса закатила глазки.

Лет тридцать бабе, может, чуть больше. Химическая завивка на светлых волосах, мордашка – Саманта Фокс отдыхает, губехи, как у дочери морского царя в музыкальной фантазии на тему армянских народных сказок. Грудь как минимум четвертого размера, талия тонкая, задница – ух! Ноги кривоватые, но длинные, под коротким платьем на каблуках смотрятся опьянительно. Молодая она еще для директора дома быта, но грудь свою и задницу кому нужно заносила, потому и выдвинулась.

– Да слух прошел! – Ильяс улыбался ей в лицо и смотрел прямо в глаза – с вызовом, как на проститутку, которая не вправе отказать ему в исполнении желаний.

– Слух!.. Все, давай! – Екатерина Витальевна пошевелила своими наманикюренными пальцами, показывая на выход.

– Я давай?! Ты ничего не попутала, коза? – Ильяс смотрел на нее так, как будто собирался подарить перстень с брильянтом и признаться в любви.

– Что?! – вскинулась директриса.

– Давать будешь ты! И давать будешь мне! Если я захочу!

– Я сейчас милицию вызову! – взвизгнула она.

– Милицию уже купили, – приврал Ильяс. А чтобы придать солидности своему утверждению, достал из кармана плотную пачку червонцев и шлепнул ей по раскрытой ладони. – И тебя купим!

– Слушай, ты! – зашипела Сырникова. – Я только слово скажу, тебя завтра вперед ногами вынесут.

– Давай, говори! А пока склады переносишь в подвал. Место на первом этаже отдаешь нашей конторе. Тренажерный зал, карате, бокс… Неплохо бы тир устроить, стволы есть…

– Какой тир? – Директриса потрясенно смотрела на него.

– Рэкетиров тренировать. Стволы у нас есть. А что такое рэкет, узнаете.

– Ну, вообще-то, слышала… А вы с нашего района?

– Это не твой район, Сырникова Екатерина Витальевна, твой район – Приволжский. Но поверь, борисковские за тебя не впишутся. И цеховики твои тебе не помогут…

Это с рынком Ильясу пришлось поторопиться, а тему с домом быта он осваивал неспешно, и по кооперативу пробил, которым, кстати, заведовали довольно-таки уважаемые в городе люди со связями в горсовете. И относительно Сырниковой справки навел. Не такое уж это и трудное дело, когда в доме быта работают взрослые люди, у которых есть не совсем маленькие дети. Кто-то в пацанах ходит, кто-то в чушпанах, девчонки, опять же, очень зависимы от улицы, а какой родитель не переживает за своего ребенка? В общем, языки легко развязываются, тут главное – не наседать, не хамить, но это у пацанов в крови, со старшими говорить только вежливо, даже если это предки законченного помазка. Двадцать восьмой квартал – это одна большая дружная семья, Ильясу очень жаль того, кто этого не понимает.

За полтора месяца он сделал немало. Забор вокруг рынка так и не поставил, но команду значительно усилил. Тем более что проблем с пополнением не возникло. У пацанов появилось куда более интересно дело, чем бестолковые драки толпа на толпу и мелкие наезды на чушпанов, теперь они могли дербанить на своем асфальте жирных карасей. Дело это непростое. Торгаши-то особо не сопротивляются, понимают, что лучше быстро заплатить, чем потом долго лечиться. Но слишком много ртов на чужой каравай. Ильясу очень повезло с Кашубой, слух пошел, что Ходжа смог отбиться от хадишевских, и на словах разрулил, и на кулаках себя отстоял, поэтому наездов особо нет. Свои из соседних кварталов подъезжали, помощь предлагали, если вдруг круто наедут, но так с авторами все уже решено. Поговорку «Жадность фраера сгубила» никто не отменял – Ильяс деньги не зажимал, через Салаха отстегивал на верхушку «Кварталов». И всех такая маза устраивала.

– Да какие цеховики?

– Авторитетные. Мы их пока не трогаем.

Ильяс усилил ударное ядро, но и о разведке не забывал. Одно дело – родители пацанов со своей информацией, и совсем другое – последить за человеком, пробить расклады вокруг него. Для этого как нельзя лучше подходила «скорлупа», пацаны мелкие, но шустрые, в любую щель без вазелина. И бегают быстро, это если вдруг в чужом районе на патруль нарвутся. Впрочем, сейчас войны за асфальт везде идут на спад, улицы редко где патрулируются, но случайно нарваться и огрести можно всегда. И тем не менее работа движется, кое-какой информацией Ильяс уже обладал.

Торгово-закупочный кооператив «Факел» действовал по всей области, управление где-то в центре города, здесь только склады, Ильяс не видел смысла брать эту фирму под свое влияние. Это все равно что несколько коробок в охапке нести: споткнешься – и рассыплется все. Вот если взять под себя весь город, тогда другое дело, но Ильяс четко знал свои пределы. Какой город, если он даже на районе на вторых ролях? Во всяком случае, Салах точно считал себя первым.

– Пока?!

– Все зависит от тебя, Катюха! – подмигнул Ильяс.

– Катюха?!

– А чем я тебе не нравлюсь?

Ильяс без всякого зазрения обнял директрису за талию, и она покорно прильнула к нему. Правда, всего лишь на мгновение. Очнулась, встрепенулась, оттолкнулась. От скалы оттолкнулась. Ильяс ничуть не сожалел о своем порыве, рука его на женской талии не дрогнула, он готов был и дальше обнимать эту шлюшку.

– Эй, руки!

– Ну мы договорились?

– Тира у нас нет!

– А банька?.. Прачечная есть, значит, и банька должна быть. Пацаны после тренировки сполоснуться захотят, а тут банька, венички… Ну все такое!

Ильяс всем своим видом давал понять, что шутит. Душевую неплохо бы устроить, а баня – это излишество.

– Ну все такое – это девочки? – Сырникова всерьез смотрела на него.

– Интердевочки.

– Это дороже!

– А есть варианты, что ли?

– Не для всех…

– А для кого?

– Откуда я знаю, кто ты такой? – фыркнула блондинка. – Может, с улицы зашел, понты колотишь!

– Нормальный заход, Катюха! Давай пока на спортзале остановимся.

– Это не ко мне.

– Уверен, Роман Борисович возражать не будет.

Сырникова недоуменно вскинула брови.

– Откуда ты такой взялся? Э-э…

– Ходжа. Можно просто Ильяс… Тебе можно. Даже нужно!

– Иди ты! – Блондинка игриво толкнула его в плечо, останавливая руку, которая снова могла лечь на ее талию или даже примять бюст.

– Ну так что?

– Ну хорошо, – выдохнула она.

– Договорились?

– Хорошо, поговорю с Романом Борисовичем.

– «Хорошо, поговорю» или «хорошо поговорю?»

Ильяс насмешливо смотрел на Катерину. Он знал, что кооперативом управляет Роман Борисович Шубников, но сведений о нем, если честно, мало. Да и о Сырниковой он знал по верхам. И мог только догадываться, что эта сучка спит с Шубниковым. Если да, все равно, он ее не ревновал. Пусть спит хоть с чертом, лишь бы Ильяс получил свое. Уж очень его интересовала часть помещений на первом этаже дома быта, которая выходила прямо на их двор. Даже отдельный вход имелся. Очень удобно. А в подвале заниматься – тоска. Выросли они уже из подвалов…




Глава 8


Шубников дал о себе знать через два дня, назначил встречу в ресторане гостиницы «Татарстан». К тринадцатиэтажному корпусу из стекла и бетона в центре города Ильяс подъехал на такси, в сопровождении одного только Кишлака.

Мама просила его отпустить волосы, он не хотел, но с июня ни разу не стригся, а вчера еще и причесочку сделал на короткие волосы. В доме быта. Сама Катерина посоветовала, мастера ему подобрала. И с одеждой подсказала, даже подогнала легкую курточку из мягкой кожи. Курточка эта так плотно и мягко облегала тело, как будто вторая кожа. И светлая водолазка под ней смотрелась клево. Джинсы Ильяс оставил дома, надел черные брюки с отглаженными стрелками. Швейцар на входе оценивающе глянул на него, в глазах что-то мелькнуло, рука автоматически легла на ручку двери. Его в ресторан впустили без вопросов, а на Кишлака швейцар подозрительно зыркнул. Но тоже впустил. Кишлак пер напролом, как таран, встанешь на пути, раздавит.

Ильяс не видел Шубникова вживую, но знал, как он выглядит. И срисовал его на самом входе в ресторан. Молодой мужчина с ироничным взглядом сидел за столиком у окна. В его компании была интересная блондинка с высокой прической. И глаза накрашены, и губы, но все в меру, платье с открытыми плечами, кулон на золотой цепочке, на тонком запястье изящный браслет. Сидела красотка боком к Шубникову, лицом к выходу, нога заброшена за ногу, платье короткое, вид просто захватывающий. Если Шубников пригласил эту крошку, чтобы выбить Ильяса из колеи, то расчет себя оправдал. У Ильяса действительно захватило дух, но лишь на несколько мгновений. Он смог совладать с собой, и даже в лице не изменился. Во всяком случае хотелось на это надеяться.

Ильяс остановился перед столом, едва не касаясь блондинки. Хотелось бы прикоснуться к ее красоте, но не сейчас. Он навис над девушкой, чтобы выдавить ее из-за столика. Не место ей здесь. Даже если разговор не очень серьезный.

– Аллочка, это ко мне! – улыбнулся Шубников, внимательно глядя на Ильяса, и знаком велел красотке исчезнуть.

Она фыркнула, поднялась, окинула Ильяса взглядом, и непонятно, куда она хотела к нему забраться, в душу или в штаны. А может, и в штаны – через душу.

Ильяс спокойно выдержал это ее мартовское дуновение. Глянул на нее с иронией уверенного в себе человека. Лицо же не выражало ничего. Во всяком случае он стремился к этому.

– Прошу!

Шубников сочился вежливостью и выражал почтение, но даже задницы от стула не оторвал. И руку для приветствия протягивать не собирался. Просто махнул, указывая на стул напротив себя.

Ильяс мог бы сесть на стул, с которого только что соскочила блондинка. Но кто она, эта женщина, может, проститутка, в «Татарстане», как известно, водятся элитные сорта этой дичи. Ильяс просто не мог позволить себе занять место проститутки, поэтому пришлось выдвинуть другой стул.

Появился официант, положил на стол меню, но Ильяс на папку даже не глянул.

– Заказывать будете? – с едва заметной насмешкой спросил Шубников.

Лет тридцать ему, вряд ли больше, но торс уже подернулся жирком, и на лице обозначился второй подбородок. Впрочем, это не мешало ему выглядеть солидно. Сытый, холеный, костюм явно не из универмага, галстук очень хорошо смотрится.

– Я с другом. – Ильяс кивнул через плечо, указывая на Кишлака, который занял место у входа. – Мы потом.

– Хорошо, – понимающе кивнул Шубников.

Как будто согласился с тем, что друзей нельзя оставлять голодными. Но и за стол на деловой разговор приглашать тоже не стоит, и очень хорошо, что Ильяс оставил пацана за кадром.

– Решим по-быстрому и разойдемся.

– По-быстрому?.. Тебе сколько лет, парень?

– Восемнадцать. – Ильяс решил не лезть в бутылку.

– Торопишься жить?

– Тороплюсь расставить все по местам. Все должно стоять четко. И не падать… Мне нужен спортзал рядом с домом.

– Чтобы далеко не ходить?

– Да или нет?

– А если нет? – Шубников внимательно смотрел на Ильяса.

Тот в ответ лишь усмехнулся. Он ведь и по-плохому может. Вдруг кто-то сигарету на складе забудет потушить, пожар вспыхнет. Или труба лопнет, водой все зальет.

– Мне кажется, я тебя понял, – не очень весело улыбнулся Шубников.

– Переносите склад в подвал, там сухо. И гарантия неприкосновенности.

– Гарантия неприкосновенности?

– Все зависит от цены. За аренду.

– Вот оно как… Смелый ты парень… Ходжа.

– Я не парень, я пацан!

– Ну да, ну да…

– Тебе смешно? – хищно сощурился Ильяс, и гаденькая улыбка сошла с лица Шубникова.

– Нет, нет…

– Есть вещи, которые за пределами твоего понимания, Роман Борисович.

– Да, но и у твоего понимания есть пределы.

– А кто спорит?

– Это хорошо, что ты не споришь… Плохо, что ты влез в эти пределы.

– Плохо кому? Может, и тебе будет плохо? Война – это ведь палка о двух концах. И по мне ударить может, и по тебе.

Шубников долго смотрел на Ильяса, взвешивая за и против.

– Да какая между нами может быть война? – наконец спросил он. – За что? Зачем?

– Пока мне нужен только спортзал.

– Пока?! – крепко задумался Шубников.

– Вдруг ты решишь открыть торговую точку, приемниками торговать, фотоаппаратами… Что там у тебя еще на складе?

– Торговую точку? – задумался Шубников и вдруг резко спросил: – Ты что, по складам шарился?

– Нет, но знаю.

– Все-таки ты идиот!

– Обоснуй! – нахмурился Ильяс. – Или живым отсюда не выйдешь.

– Думаешь, напугал?

Ильяс не ответил, но выразительно глянул на вилку, которая лежала в пустой тарелке.

Он ведь действительно мог прямо сейчас выбить глаз собеседнику. За слова нужно отвечать, так принято везде, даже в торгашеской среде, в которой вращался Шубников.

– Что там у нас на складах, не твой уровень, пацан! Башку на раз оторвать могут!

– Но могут не оторвать, – усмехнулся Ильяс.

– Могут не оторвать. Могут посадить… Думаешь, про твои художества на рынке никто не знает?

– Ты знаешь?

– Знаю! И все, кому надо, знают.

– А кому надо?

– Ментам! В пять секунд закроют, даже пикнуть не успеешь.

– Я тюрьмы не боюсь. И смерти тоже.

В этот момент Ильяс не сомневался в том, что готов как к одному, так и к другому. Надо будет и тюрьму достойно примет, и смерть. На все пойдет, но от своего не отступится. И очень плохо, если Шубников этого не поймет. Для него плохо.

– Ты или псих, или нервы у тебя железные.

– И то, и другое. Сам себя боюсь, когда психую, – спокойно, со снисходительной усмешкой сказал Ильяс.

И снова Шубников задумался, внимательно глядя на его. А затем вдруг тихонько хлопнул в ладоши и вымученно улыбнулся.

– А зачем тебе психовать?.. Я так понимаю, нам делить нечего. Склад и перенести можно, в подвале действительно сухо.

– Значит, договорились.

– С арендной платой – это к Екатерине Витальевне… Лишнего она не возьмет, все строго по госрасценкам… Или ты хотел задаром?

– Не хотел. Учреждение государственное, зачем нам с государством ссориться?

– С государством ссориться нельзя, в этом ты прав… И с нами тоже… С нами дружить нужно.

– Я умею дружить, – кивнул Ильяс, жестко глядя на собеседника. – Западло прощать не научился, а дружить умею.

– Я тоже за мир и дружбу, против подлости и предательства… Извини, мне уже пора. В следующий раз с удовольствием выпью с тобой и с твоим другом… Ну, если все будет ровно!

– Ровно будет, – кивнул Ильяс.

А пить с Шубниковым у него желания нет вообще. Не тот он человек, с которым хочется дружить. Но хочешь не хочешь, а надо. Похоже, этот жук вхож в высокие круги. Может, и от ментов когда-нибудь поможет отмазаться.

Шубников ушел, Ильяс пересел за другой стол, Кишлак к нему присоединился. А что, время обеда, деньги у них есть, почему бы не посидеть немного?

Они заказали шурпу, бешбармак, к чаю взяли чак-чак. Но пришлось раскошелиться и на бутылку шампанского, когда к ним вдруг подсели две дамы в коротких платьях, знакомая блондинка и ее подружка, ну очень аппетитная брюнетка.

Ильяс усмехнулся, проницательно глянув на блондинку. Он понимал, что нужно делать с этой красоткой, но не знал, как к ней относиться. Ясно же, что это Шубников подогнал телок, но с какой целью – угостить сладким десертом в счет наметившейся дружбы или заманить в какую-то ловушку?

Он повернулся к девушке, посмотрел ей в глаза, мягко положил руку на плечо и намотал на палец локон волос.

– Эх, Аллочка, Аллочка!

– Что Аллочка? – занервничала она.

– Я тебя хочу!

Он торопился: и договор с домом бытом заключить поскорее надо, и до пацанов хорошую новость довести. А в шесть часов будет сбор и занятия, пока что в старом зале.

– О-о!..

– Может, закажем шампанское в номера?

Сколько раз он слышал сказки бывалых о том, как зажигают в кабаках. Красючек центровых снимают, ведут их в номера, с ходу ставят в позу и делают с ними все, что хотят. Как оказалось, сказки обладали чудесным свойством становиться былью. Аллочка легко согласилась уединиться, а за номерами дело не встало.

Это для беспонтовых приезжих в гостинице нет мест, а для промышляющих в них проституток есть все. Только плати. Отстегивать, понятное дело, пришлось Ильясу, но разве он зря рисковал своей свободой, снимая стружку с барыг, почему это ему нельзя потратиться на телочку, согласную на все?.. Или не совсем согласную?

Он провел Аллочку в номер и, едва закрыв за собой дверь, расстегнул молнию на ее платье.

– Какой ты быстрый!

– И ловкий!

Ильяс и платье снял, пока Аллочка хлопала глазами, беспомощно возмущаясь его наглости. И бюстгальтер сорвал, и такие же кружевные трусики на завязках, оставив на девушке только чулки и пояс под них.

– Парниша, ты, конечно, меня заводишь… – Она с тревогой смотрела на него. А вдруг он псих и сейчас начнет ее резать на мелкие кусочки? – Но ты бы притормозил…

Она закрыла рукой только одну грудь, и ноги свела вместе, уложив их на бок. И покрывало к себе притянула, закрывая задницу. Но все это ну очень слабая защита, разрушить ее легче простого. Ильяс едва сдерживал возбуждение, но еще рано распускать руки.

– Менты когда будут? – спросил он.

– Какие менты?

– Смотри, если ты меня под развод подставишь, тебя, суку, на куски порубят. Год из Казанки вылавливать будут!

– Ну что ты такое говоришь? – Аллочка едва не плакала от страха.

– Что нужно Шубникову? Зачем ты со мной?

– Ну да, Шубникову. Но он ничего такого не просил, просто отработать номер. Практически забесплатно.

– Практически?

– Ну для тебя же четвертной не деньги!

Ильяс кивнул, снимая куртку. Он мог позволить себе четвертной на элитную проститутку.

– Ты крутой, а я не дура, чтобы тебя подставлять… И вообще…

– Что вообще?

– Да нравишься ты мне! Такой хорошенький!

Аллочка соскочила с кровати, вцепилась в пряжку пояса и притянула Ильяса к себе. Распоясала, расстегнула, сняла брюки. Он и в себя прийти не успел, как его хорошенький оказался у нее во рту.




Глава 9


Крепкие на вид ребята, широкоплечие, в глазах дерзость, нахальство, но там же и тревога. Их всего двое, и один из них в тельняшке.

– Я не для того кровь в Афгане проливал, чтобы каким-то уродам платить!

– Кто урод?! – вскинулся Болтай. Еще чуть-чуть, и он пробьет этого грубияна в «солнышко».

– Спокойно, Гена, спокойно!

Ильяс положил руку ему на плечо и оттеснил в сторонку. Сам занял его место. Но наезжать не торопился. Взял с прилавка джинсы, осмотрел. Афганец дернулся, но и пацаны угрожающе пришли в движение.

– Хороший у тебя товар, парень, – вернув джинсы на место, сказал Ильяс.




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70752709?lfrom=390579938) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.