Главная страница | Триллеры | Первичное зло

Первичное зло
Азат Баттаков
В начале восьмидесятых в крупнейшем областном центре Казахстана – Караганде появляется банда серийных убийц, ставшая известной под названием “Волчья стая”, жестокость которой повергает в ужас весь город. Несмотря на то, что роман является полностью художественным произведением, в его основе реальные этапы дела знаменитой “Волчьей стаи”…“Книга Азата Баттакова «Первичное зло» – это отличный образец детективной истории, но не классической, а своеобразной, наполненной одновременно скандинавской мрачностью, советским колоритом и казахстанским степным ароматом. В этой книге есть яркие герои, мощный и мистически-завораживающий своей звериной жестокостью антагонист, множество загадок и ложных подсказок, а главное – сюжет, за которым хочется следить, в котором хочется разобраться. Думаю, что эта книга способна вызвать интерес не только у людей, следящих за лучшими новинками казахстанской литературы, но и у широкого круга читателей.” Илья Одегов, писатель, лауреат "Русской Премии"

Азат Баттаков
Первичное зло

Роман является художественным вымыслом,
а не документальным произведением,
хотя и основан на реальных событиях, имевших
место в начале восьмидесятых в городе Караганде.
Автор

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Автобус блеснул на прощание тусклым светом салона и ушел в позднюю вечернюю тьму. Серик потоптался на остановке, застегивая куртку и привыкая к прохладе – на улице был зябкий апрель, и пошел через дорогу, направляясь к кварталу, где находился его дом. Весь квартал был застроен типичными хрущевскими четырехэтажками; исключение здесь составляла только недавно построенная – в семидесятых, а потому выглядевшая более современно, средняя школа…
На остановке напротив стояла кучкой компания: один рассказывал что-то, другие смеялись. Серик не стал приглядываться – торопился домой, к семье, он и так задержался на работе…
– Эй! – окликнули его. – Закурить не найдется?
– Не курю, – ответил Серик, не останавливаясь.
Несмотря на тревожный стандарт вопроса, типичный для шпаны, ищущей приключений, он не забеспокоился – на хулиганов компания была не похожа, среди их голосов как будто слышался и женский смех… Подходя к повороту на улочку, ведущую к дому, где они жили с Сауле и двухлетним сынишкой в крохотной однушке, Серик внезапно вспомнил, как, казалось, совсем недавно, перед Новым годом, впервые принес домой елку, украсил дешевыми стеклянными игрушками, разбудил сына и подвел ней. Непоседа Ерлан, который обычно пытался схватить все, что ему показывали, медленно ходил вокруг елки, разглядывая игрушки, присаживался, держа руки на коленках, чтобы близко-близко рассмотреть блестящий шар на нижней ветке, но ничего не трогал. Серик даже поежился от того состояния счастливого праздника, вдруг охватившего его вновь… И услышал, как его догоняют.
– Послушайте, ребята, у меня и правда нет… – начал было он и вдруг задохнулся.
Что-то холодное нестерпимой острой болью вошло ему под ребро, разом лишив способности говорить. Он попытался крикнуть, но смог только захрипеть, и в этот момент второе лезвие пронзило такой же холодной мучительной резью спину. Колени Серика ослабли, он попытался устоять. Где-то в глубине сознания, охваченного отчаянием и невыносимым физическим страданием, он успел подумать, что если упадет сейчас, то уже никогда, вообще никогда не встанет. И рухнул на потрескавшуюся асфальтовую дорожку…

* * *

Когда в дверь постучали, Дастан сидел на корточках у плинтуса и пытался прикрутить провод, который сам минуту назад оборвал, перетаскивая толстые папки со старыми делами, выданные ему в канцелярии райотдела милиции. Места они занимали много, и сосед Дастана – старший оперуполномоченный Громов, ворчал уже неделю: «Захламил архивом весь кабинет». Но изучить их надо было – поискать связь с квартирными кражами, участившимися в районе, а уже потом вернуть назад, в архив.
В дверь просунулась голова помощника дежурного. Она покрутилась в поисках Дастана и нашла его у плинтуса:
– Дастан, срочно на выезд, а у тебя телефон не отвечает…
– Еще бы, – хмыкнул Громов, – электрика надо вызывать. На целый день от связи отрезал.
– Там убийство, – поспешно сказала голова помощника.
Громов присвистнул.
– Повезло тебе сегодня с дежурством! Ладно, езжай. Сам попробую прикрутить…

* * *

Серика рано утром обнаружил сторож школы, расположенной рядом. Прибывшей опергруппе местного РОВД ничего важного сторож сообщить не смог, только то, что, обходя территорию вокруг школы, наткнулся на голое тело. Убитый был раздет до трусов и майки.
Дастан осмотрел тело и обошел все вокруг. Следователю районной прокуратуры, подъехавшему чуть позже милиции, сказал:
– Явное убийство с целью ограбления. Хулиганкой не пахнет – никаких следов избиения. Просто зарезали парня. Эксперт насчитала предварительно не менее двадцати ударов ножом… Но зачем они забрали всю одежду? Понятно там, часы бы или кольцо…
– Выводы, Дастан, потом, а сейчас займемся формальностями, – бросил следователь, доставая из портфеля протокол осмотра места происшествия. – За тобой – сплошной опрос всех живущих поблизости – вдруг кто видел что-то. Да ты сам все знаешь…
Дастан еще раз взглянул на труп. Убитый парень был примерно его возраста, может быть, даже встречались раньше – молодежь в центре города знает друг друга. И направился к ближайшему жилому дому…
К полудню установили личность убитого – им оказался инженер научно- исследовательского института «Углемаш» Серик Сарсекеев. Его жена рассказала, что ничего ценного, если не считать часов «Ракета» за двадцать рублей, у него не было. Даже обручального кольца не носил. Денег тоже при нем не могло быть, так как накануне всю зарплату отдал жене, оставив себе только на автобус до работы. А проведенная судмедэкспертиза показала, что убивали его двумя разными ножами, много раз кромсая уже и мертвого…

* * *

– Слушай, сегодня с кино не получится, – сказал в трубку Дастан. – У нас совсем завал.
– Я так и знала. Ну как хочешь…
– Причем тут «как хочешь»? Говорю же: работа.
– У тебя вечно работа… Ну ладно, у меня всегда найдется с кем и куда сходить.
Мира засмеялась, и Дастан облегченно вздохнул: шутит – значит, не очень сердится.
– Между прочим, новый индийский фильм идет в «Юбилейном», – сказала она.
– Ты же знаешь, я не люблю индийские.
– А на что идти? В прошлый раз на твоем «Сталкере» я чуть не заснула. Нет, тогда уж лучше на «Укрощение строптивого».
– Ты же его три раза видела.
– Ну и что? Зато какая музыка! А пластика у Челентано? Залюбуешься.
– Придется мне поехать в Италию и разобраться с этим Адриано.
– Легче на Луну добраться. Впрочем, поедешь – меня возьми…
Она опять засмеялась. Невесело засмеялась – Дастан это почувствовал. Но уже не нашелся, что сказать.

* * *
Таксист Семенов был балагур, ему было интересно не только «деньгу срубить», но и поболтать «за жизнь» с пассажирами, особенно с хорошенькими пассажирками. И, когда на обочине он заметил голосующую блондинку, затормозил сразу, хотя смену почти закончил и для всех у него был заготовлено стандартное «Еду в парк!». Однако рядом с девушкой замаячили еще три мужские фигуры.
«Вот, блин, уже с ухажерами, – с досадой подумал он. – Ну ладно, может, мне на перспективу что-нибудь обломится…»
К его радости, девушка села рядом с ним на переднее сиденье, а парни разместились сзади.
– Нам в Тихоновку, – сказала девушка.
Ехать почти в пригород на исходе смены Семенову не хотелось, но уже было поздно отказываться. К тому же он разглядел пассажирку и был приятно удивлен: давно ему не приходилось возить таких красоток.
Девушка заметила его взгляд и улыбнулась ему. А улыбка была у нее не просто кокетливой. Было в этой улыбке что-то и будто невинное, но с манящей прослоечкой – этакая неявная притворность невинности, как бы дающая понять: «Я играю в невинность, да не со всяким», и в то же время нечто нескромное, даже порочное, обжигающее… Семенову сразу вспомнился французский фильм «Три мушкетера» с Милен Демонжо в роли миледи – такой же притягивающий ток исходил от пассажирки, как от роковой французской блондинки.
– Да хоть до Москвы! – подмигнул Семенов.
Девушка поощрительно засмеялась. Кто-то из пассажиров сзади хмыкнул:
– Давай-давай, не обидим, шеф.
Когда выехали за город, один из парней сказал:
– Что-то у меня живот прихватило, братцы…
– Дотерпишь? – спросили его в ответ.
– Постараюсь…
Еще минут через пять пассажир простонал:
– Все, не могу… Тормозни у обочины, шеф. Я быстро.
В душе чертыхаясь, Семенов остановил машину. Вокруг была степь, вдалеке темнела лесопосадка.
– Вон там кусты… – начал он, оборачиваясь, – и поперхнулся, захлебнувшись кровью.
Нож вошел ему в шею сбоку, пробил горло и разрезал артерию…

* * *

– Проходите, Динмухамед Ахмедович ждет вас, – пригласила женщина-секретарь.
Министр внутренних дел и прокурор республики встали с кресел в приемной и вошли в огромный кабинет, обшитый дубовыми панелями. Помимо хозяина – первого секретаря ЦК компартии КазССР Кунаева – здесь был заведующий отделом административных органов ЦК Шалов.
Кунаев встал из-за стола, поздоровался с вошедшими за руку и показал на стол для совещаний:
– Садитесь, товарищи.
Сам сел во главе стола и сразу спросил:
– Меня интересует обстановка с преступностью в Центральном Казахстане. А именно в Караганде.
Министр внутренних дел Платаев, высокий, с волнистыми, зачесанными назад русыми, с проседью волосами, кашлянул так, что орденская планка на его груди дрогнула, а луч оконного света косо сверкнул на золоте генеральского погона, и сказал:
– За последний месяц в городе – уже четыре убийства таксистов, судя по всему ради копеечной выручки. Все убийства совершены ножом. Кроме того, ранее в центре города ночью был убит молодой инженер, тоже ножевыми ударами, причем нанесенными двумя разными ножами. Вероятно, это самый первый эпизод в данной цепи. И, наконец, вчера под утро на улице обнаружены тела пожилой супружеской пары, убитых несомненно с целью ограбления, также с ножевыми ранениями. Есть основания считать, что эти уличные нападения также связаны с убийством таксистов. Возможно, есть невыявленные аналогичные разбойные нападения и убийства, совершенные теми же преступниками…
– Я читал сводку, – прервал Кунаев. – Вот тут, например, о пожилых супругах: муж – участник войны, между прочим, а у его жены вырвали из ушей сережки, когда она, вероятно, была еще жива… И ни одно из этих преступлений не раскрыто! Это что за беспредел у вас творится, товарищи?
Последнее Кунаев произнес очень тихо. Он мог говорить очень тихо и вкрадчиво, но так, что у собеседников начинали слабеть колени. Умный и опытный функционер высшей партийной иерархии Советского Союза, умевший правильно разговаривать и со своими подчиненными, и в высоких кабинетах Москвы, был искренне и сильно раздражен. Кунаев резко повысил голос:
– Во втором по величине городе республики, в одном из важнейших индустриальных центров всей страны! В шахтерской столице Казахстана, как говорят у нас… И это в начале восьмидесятых!
Хотя слова Кунаева прозвучали словно с трибуны съезда, для присутствующих эта громкая риторика была вполне уместна, тем более что, несмотря на выспренность, они соответствовали действительности.
– По сообщениям КГБ в городе настроения, близкие к панике, – продолжал Кунаев. – Люди повсеместно говорят, что по ночам убивают таксистов прямо в машинах и прохожих на улице. А власти при этом скрывают истинное количество убийств… Скоро юбилей угольного бассейна, на котором собирались присутствовать руководство республики и товарищи из Москвы. Награждения передовиков, концерты, народные гуляния и так далее. И вот теперь горожане боятся нос из дома высунуть… Что конкретно сейчас вами предпринимается для поимки преступников?
– Созданы специальные оперативная и следственная группы. Из оперативников уголовного розыска и прокурорских работников, – прокурор Сеитов, плотный, очень солидный, говорил тоже солидно, не спеша взвешивая каждое слово. – Следственную работу возглавляет старший следователь по особо важным делам областной прокуратуры. Оперативно-розыскные мероприятия органов внутренних дел координирует лично замначальника УВД области, он каждый день отчитывается в МВД республики. Так, Андрей Георгиевич?
Он повернулся к министру. Тот кивнул и добавил:
– Задействован и ориентирован весь личный состав милиции области, негласный аппарат. Проводятся рейдовые мероприятия, отрабатываются возможные версии, проверяются на причастность все криминальные элементы…
– Это ваша текущая, повседневная работа! – все еще раздраженно прервал Кунаев. – Необходимо ее активизировать. Предпринять что-нибудь новое, если обычные мероприятия не дают результатов…
Некоторое время он задумчиво перебирал документы – шорох бумаги в тишине кабинета звучал отчетливо и громко, будто грохот булыжников в камнедробилке… Наконец сказал:
– Ладно. Постоянный контроль со стороны партийных органов будет осуществлять Анатолий Федорович. Докладывайте ему результаты еженедельно, – он кивнул на Шалова… А затем добавил: – Прошу вас остаться на следующее совещание о ходе посевной. Заодно сообщите о состоянии правопорядка в период ее проведения, в целом по республике.

* * *

Дастан вместе с другом-одноклассником Степаном успел приехать на плёс до вечернего клёва. Другие кореша из старой школьной компании не смогли выбраться по разным причинам, поэтому они были тут вдвоем. Вид поблескивающей в лучах заходящего солнца реки Нуры, разлившейся вширь в этом месте, со спокойной водой, камышами и квакающими лягушками у берега, с тихим плеском играющей неподалеку рыбы вызывал у обоих внутренний, с трудом скрываемый восторг. Хотелось шутить, двигаться бодро… Быстро поставили палатку. Дастан стал готовить и закидывать удочки. Степа отправился на поиски дров – недалеко виднелись пустые заброшенные коровники, принадлежащие, видимо, ближайшему совхозу, и вокруг наверняка должны были валяться какие-нибудь деревяшки или сухой кизяк.
Возвращаясь к палатке с охапкой сухих веток и деревянных обломков, Степа неожиданно провалился в яму для слива жидкого навоза. Яма была большая и, как оказалось, свежая, просто верхний слой подсох и, вероятно, слегка подмерз, не растаяв днем. Степа охнул и сразу закричал, поняв, что серьезно влип: ноги его не ощутили дна и беспомощно дергались. На нем был списанный клеенчатый костюм шахтера, которым он ужасно гордился, как почти «рыбацким», и который сейчас враз отяжелел и тянул его вниз, да и поплыть в нем в этой жиже Степа не смог бы. Кричать он тоже уже не мог: судорожно открытый рот ловил воздух, а пальцы пытались уцепиться за вдруг оказавшиеся так далеко края ямы… И в этот момент рука Дастана ухватила его за шиворот и выволокла на твердую поверхность.
Лежа на земле, Степа быстро и ошарашенно дышал. Наконец он сказал с испуганным облегчением:
– Ни фига себе. Ты же мне жизнь спас: дна-то я и в помине не нащупал…
…Клевало плохо. Когда стемнело, прилегли у костра, достали и разложили закуску, откупорили бутылку. Навоз на клеенке и ботинках Степы подсох и пах даже приятно – селом. Степа до сих пор был слегка возбужден, а водка еще больше развязала язык.
– Хорошо, что ты длинный, и руки тоже, хоть какая-то польза, – шутил он.
Шустрый по характеру, он был небольшого роста – поэтому и не смог, бухнувшись в яму, дотянуться до ее края. И в былых школьных драках спуску не давал, ввязываясь в стычки с противником выше и больше себя, брал нахальством и напором.
– Ну ладно, что у тебя там в ментовке? Когда начальником станешь? – спросил он друга.
– Если серьезно, предложили перейти старшим опером в областное управление, – сказал Дастан. – Посоветовали только вступить в партию. Да я отказался. В партию не хочу, и ты знаешь почему.
– Что? После всех твоих фокусов в универе тебе предложили в партию? А ты… Дурак! – искренне и расстроенно воскликнул Степа.

…Будучи поначалу обычным школьным озорником, правда со страстью к чтению, Дастан, вступив в восьмом классе в комсомол, стал заядлым активистом. А в университете развернулся еще больше, заделался членом комитета комсомола, занял кучу важных общественных постов, ездил на комсомольские съезды и конференции… Только закончилось это все плачевно: углубленно изучая теорию и практику научного коммунизма далеко за пределами университетской программы, Дастан и несколько таких же идейных студентов-активистов, сумевших найти друг друга, так сказать по «зову сердца», пришли к выводу, что власть в стране, ни много ни мало, отступила от принципов «истинного марксизма-ленинизма» и даже предает их, выродившись в партийную бюрократию. Демократизации же, обещанной новой конституцией СССР 1977 года, ждать не приходилось. И тогда они создали «Движение молодых коммунаров». Последствия наступили незамедлительно: «движение» прихлопнуло КГБ, коммунаров долго таскали на допросы, даже возбудили уголовное дело за антисоветчину, но затем прекратили (времена все же были не сталинские, а «добрые» брежневские, да и скандал с ленинскими стипендиатами и делегатами съездов никому не был нужен). Их материалы передали на рассмотрение университетского товарищеского суда, где «революционеров» предали аутодафе, а затем подвергли всестороннему остракизму… После университета Дастан отслужил в армии, где заработал отличные характеристики и формально снял политическое клеймо под названием «строгий выговор с занесением в учетную карточку за распространение идейно вредных документов», вернулся домой и был принят в милицию, в которой тогда традиционно не хватало специалистов с высшим юридическим образованием.
Старые школьные друзья относились к революционным эскападам Дастана со снисходительным пониманием, как к выходкам чрезмерно начитавшегося, которому «не живется спокойно».

– М-да, – сказал Степа, настроенный поговорить по душам. – Знаешь, почему я три года как окончил политех, а уже начальник участка на шахте? Да потому, что кандидат в члены КПСС… Хочешь честно? Вот я в партию вступил, но я не идейный в отличие от тебя. Не верю я во всю эту программу построения коммунизма – да никто не запретит мне хотеть иметь собственность. Это ж как семью хотеть. Вот мы и на моей свадьбе гуляли, и дочь у меня уже есть, а вот у тебя до сих пор не гуляли, ага… Думаешь, я не вижу весь этот дурдом? Вон, к примеру, оставил же какой-то долбан яму с навозом без присмотра, потому как плевать всем – не свое же, а ведь сюда и дети могут забрести, а не только я, заезжий рыбак. В магазинах ни хрена нет, дефицит сплошной. А все потому, что хозяина реального нет, отсюда и бесхозяйственность. Но власть-то крепко держится, и мне нравится жить при ней. На шахте зарплата хорошая, хотя и не все купить на нее можно. Ну на крайняк дефицит и с переплатой найти можно, а на бутылку, – он хохотнул, – всегда хватит. И я для партии полезный и не опасный человек, хоть и не верю. А ты пусть и с верой в марксистскую идею, но опасный – не хочешь по правилам играть. Вот ты сегодня больше меня в идеи эти веришь, а завтра совсем от них откажешься.
– Ну знаешь… – начал Дастан.
– Откажешься-откажешься, вот увидишь, – перебил Степа. – Поверь своему старому корешу – я тоже с людьми работаю. Потому как сомнению все подвергаешь – хорошо вот это самое человеку или плохо. А завтра другую книжку прочитаешь, у нас запрещенную, и скажешь: нет, эти идейки лучше… Не сомневаться надо во всем, а просто жить, блин. О семье заботиться, детей растить, на рыбалку ездить. И все.
– А вот я думаю, знаешь, что надо? – с нажимом сказал Дастан.
– Что? – Степа заинтересованно привстал на локте, чуть не клюнув носом в костер.
– Думаю, надо вмазать еще по одной, чтобы ты наконец заткнулся!
Оба заржали.

* * *

– Ты где был в воскресенье? – спросил начальник райотдела. – Дежурный целый день тебе названивал. На рыбалке? Ах да, ты ж рыбак. Лучше б в городе пил водку, чем на природе. И найти тебя проще, и для рыбы спокойней, хе-хе… Ладно, ты включен в специальную оперативную группу. Текущие дела передай другим.
– Передать другим? Ишь, чего захотел! – сказал начальник угрозыска, в кабинет которого явился Дастан. – Передать-то передашь, но вернешься – сам свои «висяки» добивать будешь…
– Ты же с самого начала вел дело с убийством инженера, так? – в тот же день в городском УВД спросил у Дастана замначальника областного угрозыска Виктор Гавриленко – старший спецгруппы. – Так вот, помимо этого дела, будешь отрабатывать версии и по другим эпизодам нападений, проверять данные по линии оперативной разработки. Это днем. А вечером – участвовать в рейдах по улицам и маршрутам такси, вместе с внештатниками и дружинниками. Все убитые таксисты обнаружены за городом, но в день нападения работали в основном по городскому центру. Твой инженер тоже убит в центре. Решено посадить наших сотрудников под видом таксистов на маршруты вероятных нападений. Надежды, что клюнут на подставную машину, мало, но все же… Сегодня ночью будешь вместе с Махановым сопровождать нашего «таксиста» на другой машине. Отсыпаться будем в отпуске.
Когда стемнело, Дастан выехал на одной из машин, сопровождавшей подставное такси, вместе с Айбеком Махановым, ладно и крепко скроенным, резким в движениях опером городского угрозыска. Айбек сам был когда-то хулиганистым подростком. Дастан тогда не раз встречался с ним на улице – их кварталы смыкались, а мальчишеские компании, в которых они состояли, были «дружественными» и даже совместно дрались против «недружественных»… Поступив в высшую школу милиции, Айбек изменился: во-первых, учеба увлекла и жизнь на казарменном положении приучила к дисциплине, во-вторых, занятия дзюдо в школе полностью захватили все свободное время. Айбек участвовал в соревнованиях и даже выиграл серебро на чемпионате республики. В суждениях Айбек тоже был быстр и точен и, придя по распределению в уголовный розыск, сразу не только завоевал авторитет среди оперов, но и заставил бояться себя городских «блатных».
Около одиннадцати вечера притормозили у кинотеатра «Юбилейный», и Дастан пошел купить сигарет в киоске. В это время кончился последний сеанс, боковые двери кинотеатра распахнулись, выпуская зрителей на улицу, и Дастан увидел Миру. Она шла с незнакомым парнем, который оживленно говорил ей что-то. И смеялась, морща носик. Совсем так же, как от шуток Дастана… Мелькнула мысль: «Наверное, родственник». В это время Мира и парень остановились под рекламным щитом с огромной надписью «ТАНЦОР ДИСКО» под маслиноглазым Митхуном Чакраборти – и… поцеловались! В губы… Дастан поспешно отвернулся и пошел к машине. Про сигареты забыл. В голове возникла сцена из фильма «Неоконченная пьеса для механического пианино»: Войницев застукал свою жену Софью с их соседом, ее первой любовью Платоновым, и она придушенно повторяет: «Господи, как по?шло. Боже мой, как по?шло, по?шло…» Действительно было пошло. Как в кино. Зло подумалось: «Иди работай, опер хренов…»
Никакого результата разъезды подсадных таксистов в этот вечер не дали. Сидя в машине, оставалось только слушать, как Айбек кроет светлые головы, придумавшие идею с подставами… А когда под утро Дастан пришел домой поспать, его сразу вызвали назад – этой же ночью на улице был ограблен и получил удар ножом еще один поздний прохожий. Причем в том же районе, где был убит инженер Сарсекеев, что говорило о предельной наглости преступников. К тому же потерпевший оказался сотрудником органов внутренних дел. Но самое главное было то, что он остался жив.

ГЛАВА ВТОРАЯ

– Это были кавказцы, – сказал Нуржан Ауелбаев, майор милиции, старший преподаватель Высшей школы МВД СССР. – Я вступился за девушку, к которой они приставали, и получил удар ножом.
Он кряхтел, отвечая на вопросы, и почти не двигался, лежа на больничной кровати. Живот и грудь у него были перемотаны бинтами. Под утро ему сделали операцию на брюшную полость, но, скорее, для подстраховки, чтобы предотвратить возможное внутреннее кровотечение. Повезло ему сказочно: проникающий колющий удар в живот пришелся туда, где не было важных органов и больших кровеносных сосудов.
– Вы уверены, что это были выходцы из Кавказа? – уточнил Айбек.
– Конечно, – прохрипел Ауелбаев. – У них был акцент. Я вышел из ресторана (мы посидели там с друзьями), решил пройтись пешком. И вдруг увидел этих хулиганов – четверо или пятеро их было. Они тащили в подворотню девушку, та звала на помощь. Я бросился к ним, потребовал прекратить. Завязалась драка, и меня пырнули ножом. Потом они раздели меня догола, забрали одежду и ушли. А девушка убежала еще раньше.
– Придется до мелочей вспомнить и описать их приметы, товарищ майор… Я понимаю, Нуреке, вам еще тяжело говорить, но время не терпит.
– Ну да, разумеется, – устало согласился Ауелбаев, – только я мало что запомнил, и темно было.
Айбек отвел Дастана и тихо сказал:
– Ты давай записывай, а я сбегаю позвоню в управу – эксперта по фотороботу надо вызвать.
– Странно, – так же тихо сказал Дастан, – с пятерыми дрался, а синяков нет. Просто ножом ударили…
– Ты тоже обратил внимание? Ну, может, приукрасил слегка насчет драки, а на самом деле сразу пырнули. Ладно, ты уточняй пока предварительно. Еще ведь Кузнецов, следак-важняк из облпрокуратуры, поподробней допросит.

* * *

– Ну что ж, будем отрабатывать кавказскую версию, – объявил Гавриленко. – Основные вероятные группы в Караганде – чеченцы, также, возможно, грузины и азербайджанцы.
Гавриленко был сух и поджар, говорил быстро и четко. Смотрел устало – спал мало, а начальство областного УВД давило, так как на них, в свою очередь, давило партийное начальство. Вообще, вокруг этого дела оказалось так много начальства, что оно просто мешало работать, требуя отчетов письменных и устных…
– Приоритет отдаем чеченцам – их больше всего в Караганде. И уголовников среди них хватает. Правда, после дела Яхиева опасной статистики вроде нет. Есть, конечно, те, кто торгуют наркотиками да самогонкой в «Старом городе», но таких, как Яхиев с подельниками, давно на горизонте не появлялось.

…Дело Яхиева пару лет назад наделало шума в Караганде. Яхиев и другие члены его банды, по национальности тоже чеченцы, раздобыли огнестрел через инспектора милиции из отдела охраны общественного порядка – тот, пользуясь служебным положением, крал, коллекционировал и продавал оружие. Они купили у него пистолеты, патроны и даже боевую гранату Ф-1 – «феньку», планируя ограбление ювелирного магазина. Но за день до намеченного нападения Яхиев подрался в ресторане «Сары-Арка» – он привык вести себя в ресторанах нагло. Посетители, зная репутацию беспредельщика, побаивались его и обычно старались не связываться. Однако в этот раз компания студентов, девушку из которой он потащил в мужской туалет, дала ему отпор. Обалдевший от такой дерзости Яхиев начал наносить удары направо и налево. Его попытался остановить известный в городе футболист и тренер, но Яхиев выхватил боевой штык-нож и всадил его прямо в сердце спортсмена. Вызванный наряд милиции застал Яхиева в момент, когда он достал гранату и, вырвав чеку, собирался метнуть ее в толпу. Старший патруля успел перехватить гранату и зажать предохранитель, за что и получил орден Красной Звезды. А члены банды и их «оружейник» из милиции – максимальные тюремные сроки. За исключением Яхиева – его приговорили к расстрелу…

– Грузин в городе значительно меньше, – продолжал Гавриленко, – в основном они имеют постоянную работу на промпредприятиях, многие – в госторговле. Командировочные вообще не в счет… Довольно большую группу составляют азербайджанцы, они зарабатывают в основном на рынке, продают привозные овощи и фрукты. Короче, сейчас распределим: кто и по какой группе кавказцев работает, – и за дело.

* * *

– Азербайджанцы? – переспросил Дастана оперуполномоченный ОБХСС Гизат Сексенов. – Ах да, читал вашу ориентировку… Ну это, честно говоря, вы пальцем в небо тычете. Так ты за этим зашел, старик? А я-то думал, на рыбалку позовешь…
– Какая, к черту, рыбалка! – разозлился Дастан. – Ты курируешь продторговлю в своем районе, в том числе Центральный городской рынок. Кто лучше тебя знает азербайджанцев, торгующих там? Нам всех кавказцев в городе нужно отработать, а ты со своими шуточками!
Дастан не сумел сдержаться: события последних суток – но вовсе не усталость и недосып (это в конце концов его работа), а то, что увидел накануне вечером у кинотеатра, – требовали выхода. Хотя Дастан понимал, как глупо злиться, – ему нужна была помощь друга, а не конфликт. Гизат был ему крайне симпатичен. Как могут быть симпатичны только честные чудаки. А Гизат был именно таким, поскольку представлял собой довольно редкое явление в рядах милицейских борцов с хищениями социалистической собственности: был предельно честен, как пионер, не только не брал взяток, но даже не позволял себе покупать дефицитный товар «через заднее крыльцо». Да еще выявлял присвоения и растраты в крупных размерах в продовольственной торговле и общественном питании, хотя такие преступления раньше раскрывались не часто: всем хотелось кушать в условиях тотального дефицита в стране, включая и милицейское начальство, и прокуратуру. Однако с многих начальников Гизата, которые паслись и кормились вокруг этой отрасли народного хозяйства, требовали показателей раскрываемости и здесь, а не только в строительстве – основном поставщике расхитителей госимущества для судов. Поэтому Гизата терпели и даже поощряли премиями, например «ценным» подарком на День милиции, вроде настольной лампы или будильника…
– Плюнь и разотри, – спокойно сказал Гизат, не спеша протирая очки в металлической оправе.
– Что? – удивленно переспросил Дастан.
– Говорю: если с подругой у тебя проблемы, то плюнь и разотри. Ну-ну, не смотри на меня тигром, а то обкакаюсь… А насчет азербайджанцев уже сказал: это пальцем в небо. Про местных вообще смешно говорить – многие тут такие же старожилы, как русские, корейцы или немцы, и преступников среди них не больше, чем среди других. А про приезжих азербайджанцев вы, понятно, там в розыске думаете: раз кавказцы, да на рынке спекулируют – значит, криминал, могут на улице и разбоем пошалить… Так вот, азербайджанцы на нашем Центральном рынке – это и не азербайджанцы даже, а таты, особая ветвь кавказских персов, поселившихся в Азербайджане. Народность, которая многие века в отличие от нас, скотоводов, занималась не только выращиванием овощей и фруктов, но и торговым ремеслом. Ну и что? Частная торговля – древняя и почетная профессия среди них…
– Обэхэсэсник, который за частных торговцев, – хмыкнул Дастан.
– Ну для меня настоящие преступники окопались в государственной торговле, те, кто ворует по хитрым схемам, прикрывая, к примеру, недостачи созданием фиктивных излишков… Но мы отвлеклись. Как ты думаешь, будет ли частный торговец пачкаться дешевыми часами, снятыми с убитого, а? Представил? Вот-вот… Тот, кто зарабатывает на рынке червонцы да сотенные в день, а за сезон легко выручку на машину делает, не пойдет на улицу убивать людей за рубль.
– Хорошо, если не азербайджанцы, то как ты думаешь, кто из кавказцев мог быть причастен к нападениям? – спросил Дастан.
– Из кавказцев… – задумчиво проговорил Гизат. – А знаешь, я с твоим Ауелбаевым встретился как-то. Почти в неформальной обстановке…

Гизат проводил проверку в продмаге районного пищеторга. В подсобках магазина он обнаружил просто залежи дефицитного товара: колбасы разных сортов, консервы – от сардин в масле до сгущенного молока, кондитерские изделия – от конфет «Грильяж», «Птичье молоко» и до шоколада и мармелада. Ничего этого на прилавках магазина не было, и предназначалось все только для «своих». Налицо было укрытие продуктов повышенного спроса от свободной продажи, о чем Гизат и составил акт. Выходя из магазина, увидел подъехавшие «жигули», откуда выбрался мужчина и скрылся в магазине. Гизат уже направился к автобусной остановке, когда его догнала заведующая магазином Мохова, статная женщина с высокой копной вьющихся волос:
– Вас просят вернуться.
Гизат кивнул и пошел назад. «Наверняка кто-нибудь из районного начальства будет нагибать. Ну-ну, пусть попробуют», – усмехнулся он про себя.
В кабинете завмага в свободной позе сидел солидный казах в дорогом костюме. Он открывал бутылку коньяка.
– Давай знакомиться, – предложил незнакомец, – я преподаватель административного права Высшей школы МВД майор Ауелбаев. Понятно, Гизат, что я для тебя не только не начальник, но и вообще посторонний. Но я старше по возрасту и хотел бы поговорить без чинов, по-человечески. Видишь ли, это женщина, – он кивнул на Мохову, – которую я люблю. И вот у меня вопрос: ты можешь сегодня быть не ментом, но просто человеком?
Карагандинская школа милиции подчинялась не республике, а напрямую МВД СССР, поставляя офицерские кадры милиции и внутренней службы из числа своих слушателей не только для Казахстана, но и для всего Союза. Это позволяло школе иметь достаточно мощную учебную базу и хорошее финансирование из центра, но при этом она не имела отношения к местным органам внутренних дел… Тем не менее принадлежность к преподавательскому или административному составу школы считалась делом статусным.
Гизат, помедлив, ответил:
– Я при исполнении служебных обязанностей, вы – нет, но предлагаете мне вести разговор о моих обязанностях, как будто мы оба за их пределами?
– Ну вот, – укоризненно сказал Ауелбаев, – ты сейчас рассуждаешь как мент, а не как человек.
– Но я на своей ментовской работе в данную минуту.
– Ай-я-яй, Гизат, неужто трудно забыть об этом как раз на минуту? Мы же люди, не только менты в погонах… Да, вот именно, забыть про погоны, отдать мне акт, а взамен стать другом человеку, у которого хорошие связи среди твоего начальства.
– Ага, без чинов все-таки не обошлось, – сказал Гизат.
И ушел.

– Ну и что? – спросил Дастан. – Ну пусть скользкий мужик, много на себя берет и да – попытался отмазать свою любовницу. Но вряд ли в таком деле он стал бы врать про убийц.
– А может, не врет, но что-то недоговаривает… – предположил Гизат. – В каком кабаке он был в тот вечер?
– Ресторан «Казахстан». Это ведь тоже твоя зона обслуживания?
– Да. И у меня там есть агентура, которую я обязательно ориентирую. Может быть, драка была не случайной, и на Ауелбаева кто-то специально навел, именно с целью ограбления…

* * *

Нуржан Ауелбаев не недоговаривал. Он врал, врал от самого начала и до конца. И на это была причина, вечная как мир, – страх.
…Он шел по темной ночной аллее, той самой, по которой шел недавно Серик, только метров на двести ближе к центру. Перед этим он вместе с двумя слушателями школы МВД совсем неплохо посидел в ресторане. Наступала сессия, и если для сдачи зачета достаточно было поставить Ауелбаеву бутылку армянского или на худой конец грузинского коньяка, то для сдачи экзамена такого было мало. Это прекрасно понимали и двое ребят-курсантов с юга республики, поэтому и пригласили его в ресторан. После посиделок и хорошего ужина Нуржан вспомнил, что рядом живет его знакомая, и из ресторана отправился прямо к ней.
Он не заметил, как трое молодых мужчин, догнав сзади, поравнялись с ним, и вскрикнул от неожиданности, когда один из них резко схватил его за ворот пиджака и потащил к стене ближайшего дома, туда, где деревья закрывали обзор от дороги и тротуара.
– Тихо, сука! – напавший на Ауелбаева парень близко поднес к его глазам нож – тускло блеснуло в темноте длинное лезвие. – Деньги выкладывай.
Двое других стояли от Нуржана по бокам, крепко держа его за плечи.
– Нету, нет денег, – поспешно сказал Ауелбаев.
Он почему-то решил, что грабители, услышав это, быстро отстанут от него. Тот, который держал Нуржана за ворот, полез ему за пазуху, быстро обшарил внутренние карманы, вытащил бумажник и выгреб оттуда две десятки с мелочью.
– А это что, пид…рас вонючий? – спросил он угрожающе, но весело.
Так же тускло, как нож, блеснули белки его маленьких, глубоко сидящих глаз, когда он вплотную придвинулся к лицу Нуржана. Крепко сбитый, с круглой головой, переходящей в мощную шею, сильными и цепкими руками, он легко, как куклу, встряхивал тело Нуржана, который внешне выглядел даже крупнее грабителя.
– Простите, я забыл про них, – с трудом выдавил, почти прошептал Нуржан.
Ужас, бесконечный и безнадежный ужас переполнял его.
Главарь хохотнул:
– Ладно, будем наказывать за забывчивость… Раздевайся!
Они заставили Нуржана раздеться догола, снять даже носки и трусы.
– Смотри-ка, да это мент! – сказал другой грабитель, проверявший карманы одежды. – Целый майор.
Он перебросил главарю красное служебное удостоверение Нуржана с вытесненными на внешней стороне буквами «МВД СССР».
– Я не мент! – воскликнул Нуржан. – Почитайте внутри!
– Тихо, бл…дь! – прошипел главарь, раскрывая книжку. – Старший преподаватель… Вот что, «старший», становись на колени и целуй мне ботинок. Может, тогда пощажу.
Ему явно нравилось ощущать абсолютную власть над майором.
– Во-во, отпущу тебя. А чего? Запросто даже! Только, смотри, если расскажешь о нас, на куски порежу тебя и родню твою…
Нуржан медленно опустился на колени.
В это время третий нападавший, глядевший на дорогу, сказал:
– Сматываемся, кто-то идет.
Главарь выругался. Затем он коротко глянул на Нуржана, стоящего на коленях, и наискось воткнул ему нож в живот. И все трое быстро скрылись в ближайшем дворе, прихватив всю одежду жертвы…
Полежав немного, Нуржан сумел встать. Вокруг и у дороги никого не было. Держась одной рукой за стену, а другой, зажимая рану, он побрел в сторону дома своей знакомой. Совершенно голый и окровавленный появился он на пороге ее квартиры, молча проковылял к дивану в гостиной, лег навзничь и не двигался до приезда «скорой», не обращая внимания на хлопоты хозяйки и вызванных на подмогу соседей…
И сейчас на больничной кровати он не мог забыть жутких веселых глаз главаря… Да, он сознавал, что его ложь, скорее всего, вызовет новые жертвы, что, наверное, погибнут другие люди. В то время, как сам он остался жив и мог бы это предотвратить. Но ничто не могло заставить его рассказать правду. И не только угроза главаря страшила его. Ведь даже если того и поймают, это означает снова встретиться с ним глазами – на неизбежных очных ставках, суде… Нет, только не это! Лишь бы больше не увидеть этих страшных глаз.

* * *

Спецсообщение

27 мая текущего года дорожный патруль ГАИ в составе младшего лейтенанта Попова и сержанта Короткевич, следуя по пригородной карагандинской автотрассе №77/5 в сторону жилого массива Майкудук, заметили дым в районе лесопосадки рядом с ТЭЦ-3. Прибыв туда для проверки, они обнаружили обгоревший труп мужчины, который при установлении личности оказался водителем таксопарка №2 Карагандинского пассажирского автоуправления Ермагамбетовым. Предварительным осмотром на теле Ермагамбетова обнаружено не менее 25 ножевых ранений в области лица, шеи, рук, груди и живота. Также характер телесных повреждений показывает, что убитый еще до наступления смерти подвергался пыткам, а после нанесения смертельных ударов ножом его переехали колесами автомашины, затем тело облили техническим маслом и подожгли. Предпринятыми поисковыми мероприятиями автомашина ГАЗ-24, закрепленная за Ермагамбетовым, обнаружена с вертолета в ближайшем водоеме. На месте происшествия до настоящего времени продолжают работать следственно-оперативная группа, эксперты-криминалисты и специалисты судебно-медицинской экспертизы…

Дастан тщательно, не спеша, осматривал землю, постепенно удаляясь от поляны, где было обнаружено тело убитого. В воздухе, несмотря на ветерок, до сих пор висела сильная вонь паленого технического масла, но благодаря ей уже меньше чувствовался запах горелого мяса, от которого чуть не вывернуло инспекторов ГАИ, оказавшихся здесь первыми. Недалеко стоял Айбек, что-то обсуждавший с экспертом-криминалистом Пашей Завьяловым. Айбек повернулся в сторону Дастана и махнул ему рукой. Дастан, осторожно ступая, подошел к ним.
– Ищи бутылки, остатки еды и окурки. Видишь, они и пировали тут…
Он кивнул на осколки бутылок на земле, которые осторожно обрабатывал специальным химикатом, а затем собирал в отдельные пакетики Паша.
– А что там слышно с машиной убитого? – спросил Дастан. – Достали уже?
– Достать-то достали, да ничего не нашли внутри… Правда, вроде пальчики на ней кое-какие сохранились – может, и будет толк от них.
Освещая землю фонариком, хотя уже было довольно светло, Дастан пошел дальше. И возле кустов, окаймлявших поляну, на глинистой почве, не покрытой здесь травой, увидел следы ног.
– Давайте сюда! – крикнул он Айбеку и Паше.
– А вот это уже кое-что, – сказал Паша, нагибаясь и близко-близко осматривая глубоко вдавленные в землю и довольно отчетливые отпечатки от обуви. – Ну-ка, обратите внимание особо вот на этот след. Видите?
– Неужели… – начал Айбек удивленно.
– Да, – сказал Паша. – Женская туфля, совершенно точно. Остроносая, на низком каблуке. Примерно тридцать восьмой размер, если не ошибаюсь…

* * *

Директор станции техобслуживания ВАЗ Сысоев был очень нужным человеком в городе. Непосредственное начальство его ценило – план давал без всяких усилий, а городское руководство и вообще почти вся карагандинская элита просто лелеяли Сысоева – ведь он хорошо знал кому в первую очередь и без задержек надо починить машину, а кому – во вторую, и все равно будут довольны. Он был настолько незаменим, что не мог позволить себе уйти в отпуск. Кто будет тогда правильно регулировать поток обращений автолюбителей в городе – от рядовых и до самых влиятельных? Поэтому сегодня с утра он отправил семью на Черное море (причем добыть путевку в дом отдыха туда, да на летний сезон могли позволить себе очень немногие в области), а сам же остался нести свои не такие уж легкие, но такие необходимые всем обязанности. И потому этим вечером он пошел ужинать в кафе, а не домой – не готовить же там самому…
Плотно поев, он вышел на улицу, когда уже темнело, и, на ходу натягивая модную импортную кожаную куртку, направился к своим «жигулям» последней модели. Он уже сел за руль, когда у окошка машины с его стороны появилось лицо девушки:
– Извините, вы не подбросите меня, а то я опаздываю?
Сысоев повернулся и обомлел.
«Вот это красотка! – мысли заскакали вприпрыжку. – И, главное, как вовремя подвернулась. Как раз мои уехали. Просто везение».
– Конечно! – стараясь не выдать радости, сказал Сысоев и, нагнувшись к дверце рядом с правым сиденьем, распахнул ее. – Вам куда?
«Теперь надо придумать, как пригласить к себе. А может, сначала в ресторан?..»
– Ой, спасибо! Мне в Михайловку. Сможете подбросить?
Девушка, улыбаясь, села рядом. Неожиданно она повернулась назад и, вся изогнувшись стройным телом, открыла защелки на задних дверцах. И сразу в машину с обеих сторон сели трое парней.
– Это что такое? Так мы не договаривались! – возмутился Сысоев.
– Они со мной, – пленительно улыбаясь, сказала девушка. – Им совсем рядом, а я поеду дальше…
Сысоев заколебался. Но тревога, хотя еще и неясной тенью, уже начала теснить первоначальное возбуждение. Он был достаточно умен и обладал природным чутьем на людей, а от этих троих сзади определенно веяло опасностью.
– Нет, ребята, – решительно поворачиваясь, сказал он, – выходите из машины!
И осекся, увидев очень близко от своего лица острие ножа.
– Поехали, падла, – очень спокойно и от этого очень страшно сказал державший нож ладный широкоплечий парень с круглой стриженной головой.
Сидевший рядом с ним, высокий и белобрысый, нагло улыбался, вернее, даже беззвучно хохотал, глядя прямо в испуганные глаза Сысоева. Третий с дальнего края, смуглый и черноволосый, ростом поменьше, но коренастый, почти квадратный, тоже улыбался, да как-то смутно – нечеловечьей, звероватой улыбкой, так, пожалуй, скалится волк, подходя к загнанному в угол проломанной им кошары барану.
– Не вздумай выпрыгнуть – я раньше наколоть тебя успею, – так же спокойно продолжал круглоголовый.
Сысоев тронулся с места.
«Неужели те самые убийцы-бандиты? – пронзила ужасная догадка. – Может, все-таки не они? Может, отпустят?»
– Да ты не ссы, мужик, – словно читая его мысли, сказал круглоголовый. – Довезешь, и отпустим. Нам просто очень надо, а ты какой-то нервный попался.
– Вот сюда, теперь сюда, – командовал он, – а теперь глуши мотор.
Сысоев остановил машину, выключил двигатель и сказал:
– Ребята, берите все – бумажник, куртку, машину…
И сразу захрипел, пытаясь пальцами схватить веревочную удавку, которую накинули ему сзади на шею.
– Клёво, Волчок! А то бы такую куртку кровью испортили… – успел услышать он и в последней отчаянной попытке попытался оттолкнуть душившие его руки, но страшный удар в голову сбоку погрузил его во тьму.

* * *

– Травма головы с переломом костей черепа. – Врач повернулся к Айбеку: – Я такое видел – обычно причиняется металлическим предметом – кастетом, монтировкой, гаечным ключом…
– Он будет жить?
– Трудно сказать, шансы очень малы. У нас есть результаты рентгена, но мы еще не знаем, насколько серьезны для мозга последствия повреждений. Предстоит операция. Он даже пришел в сознание, но вряд ли надолго.
– В сознание?! Доктор, нам непременно надо с ним поговорить!
– Да вы что? И речи быть не может!
– Послушайте, Шарип Сакенович, дорогой, вы же знаете, что творится в городе. Люди в панике, банда вовсю бесчинствует. А у нас никаких зацепок – только вам это говорю, между нами. Может быть, это единственный шанс…

* * *

– Девушка, – очень тихо, почти шепотом сказал Сысоев. – Очень красивая блондинка.
Лицо его было бледным. Доктор стоял рядом и внимательно следил за ним, время от времени проверяя пульс.
– А приметы? Пожалуйста, вспомните: были ли какие-нибудь особые приметы? – настаивал Айбек. – И кто с ней был? Сколько их было? Их приметы?!
– Все, уходите, – сказал врач. – Вы что, не видите? Он опять без сознания. Марш отсюда. – И повернулся к медсестре: – Зовите реаниматолога. Начинаем операцию прямо сейчас.
– Подождите, доктор! – закричал Айбек. – Может быть, он придет в себя.
– Он не придет в себя. У него кома, – сказал доктор. Он вглядывался в лицо Сысоева, одной рукой открывая его веко, а другой – держа пальцы на пульсе.
– А когда он из нее выйдет?
– Может быть, уже никогда.

* * *
– Пошли, Дастан, доложимся шефу, – сказал Айбек, когда они приехали в управление.
– Ладно, – хмуро согласился Гавриленко. – Может, все-таки выживет, но рассчитывать на это не будем… Теперь вот что. Во-первых, гаишники обнаружили машину Сысоева на выезде из Нового города в сторону Юго-Востока. Бандиты, как всегда, покатались-покуражились и бросили. Поедете сейчас туда, следователь и эксперт уже там. Посмотрите – может, еще чего найдете… Во-вторых, удалось связаться с женой Сысоева в Сочи, где она отдыхает с детьми. Так вот, она сообщила, что у него помимо кожаной куртки, были часы «Командирские», подаренные начальником карагандинского военного гарнизона, и обручальное золотое кольцо. Это вещи заметные. Не какие-то авторучки или расчески, как у других ограбленных. Придется тебе, Дастан, сразу с утра заняться комиссионками…
– Капец, – зло сказал Айбек, выходя с Дастаном из кабинета. – Сегодня будет большой разнос у большого начальства. Достанется Гавриленко… Один за другим водил у нас валят. А результатов пока ноль.
К Дастану подошел и тронул за руку старшина – дежурный по специальной группе.
– Тебе тут звонил этот опер из ОБХСС, Сексенов. Просил передать, что у него есть данные о девушке.
– Какой девушке?
– Девушке, будто бы причастной к нападениям.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

– У нас последнее время одна девица часто трется, – сказала Сексенову официантка Наталья на условленной встрече. – Так вот, на днях я невзначай услышала, как она понтуется: мол, захочу – по моему приказу любого мужика тут замочат.
– Ната, судя по вашей изысканной внешности и утонченной натуре, я всегда думал, что ваша прабабушка была графиней, ну, как минимум, столбовой дворянкой. А вы: «понтуемся», «замочат»… – укоризненно и серьезно сказал Гизат.
Он всегда говорил «вы» не только женщинам-агентам, но и всем женщинам вообще, кроме родственниц младше его по возрасту и девушек, с которыми отношения переступили порог первого поцелуя.
Круглое миловидное личико Наты расплылось от комплимента в довольной улыбке. Но для порядка она все же слегка обиделась:
– А вы покрутитесь каждый день среди пьяной публики – и не так запоете.
– Не спорю, работа у вас тяжелая, – опять серьезно сказал Гизат. – Кстати, вам сейчас на вечернюю смену? Сможете мне показать эту девицу незаметно?
– Конечно, – сказала Ната, – она почти каждый день у нас. И мужики с ней только те, кто побогаче…
– Ах вот как, – задумчиво протянул Гизат и пошел звонить Дастану в городской УВД, где базировалась специальная группа.

* * *

Ресторан «Казахстан» и расположенный совсем рядом ресторан «Орбита» были относительно новыми, построенными по особым современным архитектурным проектам и считались главными ресторанами центра Караганды, который все называли Новым городом. Мест в этих выдающихся заведениях советского карагандинского общепита по вечерам обычно не было. И посидеть здесь считалось престижно.
Гизат поднялся на второй этаж, где находился большой зал ресторана «Казахстан». Он решил не откладывать намеченное, хотя с Дастаном переговорить не удалось – того не оказалось на месте, но дежурный по группе обещал передать ему все, что сказал Гизат.
Конечно, его узнали. Метрдотель сразу подбежала к нему навстречу. Это было неслыханно – куратор-обэхэсэсник, да еще тот, от которого стонам стонала последние пять лет вся пищевая госторговля района, неподкупный инквизитор и монах-бессребреник, пришел открыто посидеть в ресторане, который он достал бесконечными проверками… Но реакция ресторанного персонала мало волновала Гизата: он мог прийти поужинать за свой счет в свободное вечернее время – и только, а обслуга и администрация заведения могли домысливать все, что им заблагорассудится, – он действовал сейчас не по линии своей работы.
Свободных мест, конечно, не было, но из подсобки немедленно принесли запасной столик и поставили в углу зала. Гизат сел, заказал ужин и бутылку лимонада. Оглядел зал и увидел Нату, обслуживающую столики ближе к эстраде и танцполу. Теперь он старался не выпускать ее из поля зрения, незаметно следя краем глаза и делая вид, что слушает музыку, которую исполнял ресторанный вокально-инструментальный ансамбль, или сокращенно ВИА.
Вот Ната прошла мимо него, поправляя белую наколку на голове. Это был знак, что та девушка здесь. Затем подошла к одному из своих столов, что-то спросила у клиента и, возвращаясь, приостановилась возле бокового столика у окна, нагнулась и подтянула задник туфли, а потом, выпрямившись и стоя очень близко к женщине-блондинке, сидящей спиной к Гизату, поправила передник. После чего спокойно удалилась в направлении буфета.
Блондинка (это все, что Гизат мог разглядеть со своего места) была одна. Подойти к ней поближе, не привлекая внимания, Гизат не мог, хотя у него начал зреть план – не откладывая, попытаться познакомиться с ней. Тогда он смог бы разглядеть ее поближе или даже осторожно выяснить больше…
– Салам, братишка! – услышал Гизат и поднял глаза на высокую и широкоплечую фигуру перед ним.
Напротив его столика стоял Саша Хван, друг детства, насмешливо щуря глаза так, как это мог делать только он и никто другой.
Гизат быстро встал, и они обнялись.
– А я прихожу на работу и глазам не верю: в кои веки ты наплевал на принципы, явился прямо сюда посидеть-побухать со мной, но не предупредил.
Саша был известным в городе рок-музыкантом, работал руководителем и соло-гитаристом ВИА в ресторане «Казахстан»… Гизат почти блаженно вслушивался, как тот знакомо растягивает слова, и улыбался: он очень рад был видеть друга.
– Давай выпьем, – сказал Саша, садясь за столик.
Он махнул рукой официанту, обслуживающему Гизата, и заказал графин водки.
– Конечно, брат, – продолжал улыбаться Гизат, – но ты же на работе.
– А-а-а, перетерпят, – небрежно бросил Саша. – Директрисе главное, чтобы я качественную музыку давал до конца вечера. И гости ее получают.
Саша и вправду был настоящим талантом и наверняка мог бы сделать карьеру на всесоюзном уровне, не уступая игрой на гитаре и голосом московским звездам… если бы ему не было наплевать на карабканье к музыкальному олимпу, ну и, конечно, если бы он не любил выпить. А еще он любил этот город, любил друзей, которых у него было здесь множество, и они любили его тоже. И этого ему было достаточно.
И тут Гизата осенило.
– Слушай, Саня, ты мог бы мне помочь?
– Да ты чё, на работе, что ли? – расстроился Саша. – А чего тогда в зале сидишь, а не в подсобке шаришь?
– Да я смежникам помогаю…
– Уголовке, что ли? Да ну их, чертей, – «Волчью стаю» поймать не могут.
– Какую еще «Волчью стаю»?
– Ну убийц таксистов так в городе называют…
– Ага, понятно… Так ты мне поможешь?
– Ну тебе-то – конечно. А я думал: посидим-побухаем…
– Завтра побухаем обязательно… Ты вон ту блондинку у окна знаешь?
– Майку, что ли? Ну знаю немного, она тут в последнее время пасется. Вернее, сама жирных гусей пасет, хе-хе…
– Мне с ней надо познакомиться. Хочу ей бутылку шампанского отправить. Но через официанта передать не могу, и сам подойти тоже – вдруг здесь кто-нибудь шепнет ей, откуда я.
– Ну так давай я передам и познакомлю. Тем более, я тут в авторитете среди постоянных гостей.
– О чем и речь – это мне и надо. Просто скажи, что хочешь познакомить с приятелем, который без ума от нее. И намекни, что «жирный гусь». Ну, например… Ага, вот! Частый командировочный гость из Алма-Аты, денег, заказывая песни, никогда не жалеет и вот теперь приглашает ее за свой столик… Буду ждать минут через десять, хорошо?
– Да не вопрос. Через десять минут приведу.
– И вот еще что, Саня: сам оплати за нее счет, чтобы я перед ее официантом не рисовался, а мы с тобой потом сочтемся.

…Десять минут понадобились Гизату, чтобы дозвониться, наконец, до Дастана, и когда Саша с девушкой подошли, он уже снова был за своим столиком.
Все, что оставалось сделать сейчас, это узнать побольше о личности девушки и, завязав контакт и вызвав на откровенность, попытаться разговорить ее в неформальный обстановке – такой оперативный опрос мог принести много нужной, иногда даже неожиданной информации.
У Майки была стройная фигура и хорошенькое, хотя и немного грубоватое лицо. Накрашена она была чуть больше, чем следовало, но это не портило ее, а придавало некую пикантность, что наверняка очень нравилось мужчинам – во всяком случае тем, кто любил проводить вечера в ресторане и уж тем более был «под градусом».
– О, симпатичный, – сказала она, увидев Гизата. – С ямочками! И как зовут такого красивого и молоденького?
– Гизат. А вас Майя?
– Ну зачем же на «вы»? – засмеялась она. – Я ведь тоже совсем не старая.
– К такой девушке обращаться надо только как к королеве, – тоже засмеялся Гизат. – Спасибо, Саша, что познакомил. Сам бы я никогда не осмелился подойти.
Саша хмыкнул:
– Не скромничай – у кого-кого, а у тебя всегда отбоя от девушек здесь нет. А вот мы сейчас исполним песню в честь твоего прибытия.
Свою партию он вел безукоризненно.
– Спасибо, Саша, – благосклонно сказал Гизат, доставая бумажник и передавая ему червонец. – А то я остановился в «Чайке» – там скучно и тихо. В ресторане вечером людей – раз-два и обчелся, да и те командировочные.
– О, вы живете в «Чайке»? – воскликнула Майя. – Разве такие молодые начальники бывают?
Гостиница «Чайка» была старейшей в городе и первоначально была построена еще в тридцатых годах. Затем ее перестроили заново в советских стандартах «люкс», после чего она стала предназначаться для партийного и прочего высокого начальства, а также для приема космонавтов, регулярно приземлявшихся с начала шестидесятых в карагандинской степи. Даже название «Чайка» было в честь радиопозывного первой женщины-космонавта Валентины Терешковой… Проживание в этой гостинице призвано было усилить статус Гизата, как «жирного гуся».
– Там не так весело, как здесь, Маечка, – сказал Гизат. – Танцев и музыки нет. И таких хорошеньких девочек, как вы.
– Ладно, ребята, мой трудовой вечер в разгаре, хорошо вам отдохнуть, – махнул рукой Саша и ушел.
– Слушай, миленький, давай на «ты», – сказала Майя. – А то как на собрании.
– Твое желание – закон, – согласился Гизат, пытаясь быстро подстроиться под ее тон.
Он налил шампанское в бокал Майи.
– А ты все мои желания готов выполнять? – засмеялась Майя.
– Все, которые в моих силах, – усмехнулся Гизат. – А что, все знакомые мужчины стараются выполнить твои желания?
– А как же, почти все, – сказала Майя, чокнувшись бокалом шампанского с Гизатом и быстро осушив его до дна.
– И не пытались ослушаться? – с улыбкой усомнился Гизат. – Или даже обидеть?
– Обидеть? – сказала Майя. – Да я сама кого хочешь обижу! Стоит шепнуть кое-кому – и любому, кто меня обидит, не поздоровится.
И Майя обвела рукой зал.
Гизат даже не ожидал, как легко сработает первая же нехитрая ловушка.
– Да ну, – сказал он осторожно, улыбаясь, но с легким вызовом. – Шутишь?
– Еще чего! – тоже с вызовом сказала Майя, отпивая шампанское. – Про «Волчью стаю» слышал? Так вот, у меня есть связи среди этих ребят.
– Но ты не бойся, – продолжала она, смеясь и глядя на Гизата. – Ты мне нравишься, миленький.

* * *

Дастан поднялся по лестнице, но на последних ступеньках задержался и, облокотившись на перила, внимательно оглядел весь зал. Зал был огромный, и, несмотря на то что Гизат описал местонахождение столика, Дастану пришлось войти и даже прогуляться вокруг будто в поисках знакомых. Заметив наконец Гизата, Дастан развернулся и направился назад в сторону лестницы. При этом он рассеянно копался в карманах пиджака, делая вид, словно забыл или потерял что-то внизу – в вестибюле с гардеробной. В то же время Гизата он незаметно держал в поле своего зрения. Гизат же, будто бы не замечавший Дастана, медленно снял очки и не торопясь протер их.
Дастан спустился вниз, вышел из ресторана и подошел к машине, стоявшей поодаль в тени домов.
– Просит подождать, – сказал он Айбеку, сидевшему внутри машины. – Видимо, хочет побольше вытянуть из нее, а может, что-то еще на уме.
– Что он затеял? – Айбек нервно выругался. – Неужто решил живцом поработать? Что еще за комбинации на нашу голову?
– Да ладно, брось. Он же нашу работу делает.
– Придется доложить ситуацию Виктору, – сказал Айбек.

* * *

Гизат понимал, что уже сейчас можно отправить Майю в милицию, где с учетом сказанного есть хорошие шансы добиться от нее признания или уж во всяком случае начать активно отрабатывать связи девушки. В конце концов, не его дело выполнять работу уголовного розыска – дальнейшим они могут заняться сами, а он и так оказал достаточно содействия. Однако он чувствовал, что не все еще варианты в текущем развитии событий исчерпаны, и решил продолжать. Что-то уж очень легко Майка хвасталась связью с убийцами…
– Ладно, – сказал он, подмигивая Майе и наливая шампанское в ее бокал. – Шутка это или правда – сейчас неважно. Важно, что нравлюсь тебе, а раз так – мы можем исполнять желания друг друга.
– А я никогда не бывала в «Чайке»! – воскликнула Майя. – И у меня есть желание ее посмотреть.
«Ого! – подумал Гизат. – Быстро же она берет быка за рога».
Все это время он и сам испытывал желание убраться из ресторана поскорее. Кто-нибудь из персонала заведения в любой момент мог бы запросто обмолвиться при девушке о его принадлежности к милиции, а среди этой многолюдной публики мог внезапно отыскаться знакомый, который полезет с приветствиями.
– Вот что, Маечка, – сказал он. – В «Чайку» я бы тебя пригласил с большим удовольствием. Но порядки там особо строгие, слыхала? Давай подумай теперь – куда мы могли бы пойти дальше отдохнуть. В другое место…
И снова подмигнул ей.
Вообще-то порядки во всех советских гостиницах были строгие. Вход посторонним, не проживающим там, запрещался обычно с девяти вечера. Таким образом власти старались сохранить надлежащий моральный облик постояльцев. Ведь все гостиницы были государственными… Понятно, что некоторые, а точнее, небедные гости легко обходили этот запрет – пятерка, сунутая коридорной, быстро решала вопрос. А значит, для «жирного гуся», каковым изображал себя Гизат, такой вариант вообще не являлся проблемой. Например, ресторан «Казахстан» примыкал к гостинице с одноименным названием. И если бы Гизат на самом деле был бы командировочным, ищущим девиц легкого поведения, он бы с легкостью «решил вопрос» – ведь по заявленной легенде деньги у него водились…
Однако гостиница «Чайка» была не просто номенклатурной – то есть для партийно-советских или министерских боссов из центра, но и местом первого пристанища на Земле космонавтов СССР. Среди персонала, в том числе коридорных, были осведомители КГБ. И даже самые именитые гости побаивались баловаться здесь «клубничкой».
Именно поэтому Гизат сказал Майке, что остановился в «Чайке» – не только для того, чтобы произвести на нее впечатление, но также иметь возможность для маневра и при необходимости уклониться от приглашения ее к себе в номер.
Похоже, Майя и вправду была не прочь провести ночь с Гизатом в гостинице. Но если она являлась наводчицей, то он теперь как бы подталкивал ее к другому варианту действий…
– Хорошо, миленький, – поразмыслив, сказала Майя. – Давай пойдем ко мне в гости. Только еще шампанского с собой взять не забудь. Полусладкого.
Тут Майка встала и, обворожительно улыбнувшись, добавила:
– А я пока сбегаю – носик припудрю.
«Ага, – подумал Гизат, – выход в туалет может быть поводом для звонка подельникам. Или нет. В любом случае надо довести эту встречу до дверей дома Майи…»

…Когда Гизат и Майя вышли из ресторана, на улице совсем стемнело.
В этот момент двери сзади снова открылись и оттуда вышла директор ресторана Калинина, очень представительная дама сорока лет. Она была в красивом деловом костюме из тонкого голубого панбархата. Респектабельность вместе с ароматом дорогих импортных духов исходили от нее ощутимой волной.
При виде Гизата на ее холеном лице появилась удивленная улыбка, и она вежливо кивнула, мельком взглянув на его спутницу.
«Черт ее дернул идти через главный, а не служебный вход», – ругнулся про себя Гизат.
Однако появление директрисы сыграло неожиданно положительную роль.
– Ого, да ты никак торговое начальство? Из министерства, небось, – протянула Майка.
– Ну, Маечка, должен признать: твоя проницательность соперничает с внешностью, – с внутренним облегчением сказал Гизат.

* * *

Майя уверенно дала указание таксисту, куда ехать. Когда прибыли по названному адресу, Гизат отметил, что она велела остановиться у въезда во двор дома, но не заезжать туда. Значит, какое-то время придется идти пешком. Да, вполне возможно, что Майя хотела избежать лишнего внимания и сплетен соседей. Но также было возможно, что это условленное место для встречи с бандитами, а вовсе не ее дом…
Гизат вспомнил, что у него нет при себе оружия. С самого начала своей работы в милиции он из принципа не брал из дежурной части свой пистолет, небезосновательно полагая, что оружием инспектора ОБХСС является пишущая машинка. При этом у него был первый разряд по пулевой стрельбе, полученный еще в девятом классе средней школы, а с соревнований по УВД области он, несмотря на интеллигентские очки на носу, всегда уносил призы за первое или второе место – к большому неудовольствию милицейских суперменов из спецвзвода ППС… Но сейчас ругать себя было поздно – оставалось надеяться на сноровку коллег из уголовного розыска. Если вообще Майка – наводчица.
Гизат расплатился и, держа в руках бумажный пакет с шампанским и закуской, пошел за Майей в темный двор по еле заметной дорожке.
И почти сразу перед ним выросла темная фигура.
– Это что за хрен с горы? – прорычал мужской голос в темноте. – Сука! Проститутка! Ловко ты мне голову морочила! Не зря ребята говорили, что ты к себе мужиков каждый день водишь…
– Ой, Митя! – вскрикнула Майка. – Ты что здесь делаешь?
«Ага, целый спектакль! Прямо артистка: «ой, Митя»… А где же остальные?»
Все это пронеслось в голове у Гизата молниеносно, и он еле успел отдернуть голову от направленного в нее удара. Тем не менее кулак сбил очки и содрал кожу с виска.
«А нож?!» – опять промелькнуло в голове.
Гизат быстро отскочил назад и передвинул пакет из-под мышки вперед, прикрывая грудь и живот. Глаза уже немного привыкли к темноте, и он разглядел долговязого парня в кожаной куртке, снова быстро шагнувшего к нему для следующего удара.
– Стоять!.. Милиция!..
Гизат увидел Дастана, возникшего с пистолетом в руке на дорожке позади верзилы.
– Какая, бля, милиция?!.. – протянул верзила, оборачиваясь.
И был немедленно сбит с ног выскочившим с другой стороны Айбеком.
Подбежавший Дастан помог прижать упавшего, заламывая ему руки за спину, пока Айбек надевал наручники.
– «Стоять, милиция», – передразнил Дастана Айбек. – Ты бы еще про погоду с ним поговорил. Забыл инструктаж? «Учитывая особую опасность преступников, действовать быстро и при необходимости жестко…».
Долговязый невнятно матерился, елозя всем телом на земле, но довольно вяло: хук Айбека приложил его крепко.
– Минутку, гражданка! Вы тоже задержаны, – Дастан шагнул к Майе, которая медленно отступала назад с явным намерением улизнуть, и твердо взял ее за плечо.
В пятиэтажном доме стал зажигаться свет, кто-то открыл окно.
– Что вы делаете? – воскликнула Майка. – Меня же сейчас соседи увидят!
– Сейчас о другом беспокоиться надо. Не о соседях вовсе, а о признательных показаниях, – сказал Айбек. – Впрочем, поедем в УВД, там и поговорим.
Во двор буквально влетел и резко затормозил уазик, оттуда выскочил Гавриленко. С ним было еще три опера угрозыска. Следом въехал милицейский автобус-пазик, из которого стали выпрыгивать милиционеры в форме.
– Задержанных – в разные машины, – распорядился Гавриленко. – Прочесать все прилегающие дворы. Всех подозрительных доставлять в автобус для проверки.
– Что за самодеятельность, Сексенов? – резко спросил он Гизата. – В герои захотелось? Это вам не спекулянтов на рынке трясти. Представляю, как ваше начальство обрадуется: сразу из старлея в лейтенанты произведет…
– Вначале хотел только личность девушки установить, товарищ майор. И сразу передать вам. Ведь мой источник показал бы ее только мне… А дальше уже действовал по обстановке.
– У вас кровь на голове, вам надо в больницу, – смягчаясь, сказал Гавриленко. – А вообще-то большое спасибо! Я немного погорячился. Лезете сами на рожон…
– Да это царапина, пустяки… Виктор Петрович, тут вот что. У меня сомнение. Они ли это? Ну в смысле и вправду ли «Волчья стая»? Их всего двое. Ну хорошо, пусть даже это часть банды, но ножа-то нет. А ведь инженера и двух из таксистов в два клинка резали…
– Ножа, говоришь, нет? – переспросил подошедший Дастан. – Это верно. Зато у твоего долговязого в кармане кое-что другое нашли. Считай, что тебе сильно повезло сегодня. Посмотри-ка, что это по-твоему?
Дастан поднял руку с прозрачным полиэтиленовым пакетом, в котором лежала небольшая, но увесистая гиря на стальной цепочке.
– Не очень разбираюсь в таких вещах, – сказал Гизат. – Но мне кажется, эта штука называется кистень.
– Вот именно. Кистень, – сказал Дастан. – А ведь чем-то вроде этого вчера огрели по голове Сысоева. Кстати, этот Митя – в кожанке, сильно похожей по описанию на сысоевскую.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

– Какая, бл…, «Волчья стая»? Что вы мне шьете? Эта сучка Майка мне душу вынула! Я, можно сказать, влюбился в нее. Так она все деньги из меня вытрясла и теперь за других взялась. А фраера этого из ревности хотел отмудохать. Чтобы других хахалей напугать…
Выкрикивая это, задержанный Шлепин привставал со стула, размахивая длинными руками. Верхние пуговицы его рубашки были оторваны при захвате, а кожаную куртку изъяли для опознания, поэтому через распахнутый ворот виднелась его волосатая грудь в синих наколках.
– А кистень в кармане вы носили, чтобы тоже хахалей пугать? – спросил Дастан. – Это, между прочим, холодное оружие.
– А кистень носил, потому что вы, менты, беспредельщиков поймать не можете. На улицу носа нельзя высунуть, особенно ночью.
– Так у вас, Шлепин, у самого две судимости, – хмыкнул Дастан. – Чего ж вы своих дружков боитесь?
– Каких своих? Блатной просто так людей резать не будет, как эти. И нет у меня никаких дружков, давно завязал и никакой уголовки. А ходки мои по малолетке были. Сейчас работаю, как все, и на зарплату сантехника живу!
– Резать не будет?.. Да блатной жизнь первого встречного запросто в карты проиграет.
– Это другое.
– Это то же самое. Ну ладно о пустом… Расскажите, что вы делали в ночь на двадцать седьмое апреля.
– Да откуда я помню-то?
– Придется вспомнить, а заодно и про другие ночи за последний месяц… Вы, Шлепин, сегодня напали на человека в темном переулке и задержаны с холодным оружием. То есть вы уже фактически обвиняемый, а не просто подозреваемый. И если не хотите получить за остальные делишки на полную катушку, сами расскажите о своих подельниках, пока не поздно.
– На понт берешь, начальник! Нет у меня никаких подельников, и дел никаких не было. А то что напал на вашего, так откуда я знал, что он мент?
– Ага, а на обычного гражданина нападать, значит, можно?.. Кстати, откуда у вас кожаная куртка? – резко изменил тему Дастан.
– А причем тут куртка? У напарника моего по ЖЭКу купил. Можете проверить…

* * *

– Мы проверили. Куртку он действительно купил у своего напарника – слесаря ЖЭКа номер пятьдесят шесть Билялова, – сообщил Дастан на совещании у Гавриленко. – Мало того, есть сторонние свидетели, которые присутствовали при этой покупке.
– А больше у нас на него ничего нет, так? – спросил Гавриленко. – Да уж, если бы не «хулиганка» с нападением на Гизата, Шлепина уже пришлось бы выпустить… Ладно, дальше допрашивать его будет Кузнецов из прокуратуры. А вот предварительный допрос Майки он поручил нам… Проверили ее адрес?
– Да, – сказал Айбек. – Она действительно живет в том доме.
– Ого. Значит, и ее причастность – далеко не факт. Какой же наводчик поведет потенциальную жертву к себе домой?
– Но если Шлепин не состоит в банде и действительно поджидал ее из ревности, – сказал Дастан, – тогда Майка вполне могла привести Гизата к себе просто повеселиться. К тому же она сама предупредила его, что знакома с бандитами. И пообещала, что его никто не тронет.
– Слишком много «если» и слишком много домыслов. Все это надо выяснить у нее самой, – сказал Гавриленко. – Ладно, давайте ее ко мне.
Допрашивая женщин, Гавриленко давно уяснил себе: если с мужчинами, добиваясь признания, в большинстве случаев логические конструкции, основанные на фактах и доказательствах, успешно работают, причем даже с самыми недалекими субъектами, то с женщинами такое часто оказывается бесполезным. Никакая железная логика, даже с неопровержимыми уликами, может не оказать никакого воздействия. Ведь часто женщина слушает не что ей говорят, а как… И, наоборот, можно внезапно добиться результата в допросе, когда нет никаких доказательств.
«А еще говорят, что женская логика – выдумка мужчин», – усмехнулся про себя Гавриленко.
Вот и сейчас ему важно было не столько найти нестыковки в показаниях Майки, сколько составить ее психологический портрет, чтобы потом «расколоть» на правду.
Но «колоть» Майку не пришлось.

* * *

– Кто бандит? Митька Шлепин? – нервно засмеялась Майка. – Сявка он мелкая, шпана подзаборная. Только свистеть мастер… Ладно, записывайте признание – отдам вам туза козырного! Канат Дюсенов по кличке Кэна. Адрес: Темиртау, улица Металлургов, восемь. Он со своими дружками валил всех – и инженера, и препода из школы милиции, и таксистов. Он бы и вашего мусорка сегодня ночью завалил, стоило бы мне только слово шепнуть, да понравился тот мне. Если бы не этот болван Митька, устроила бы я ему настоящую ночку Шехерезады, ввек бы меня не забыл…
– А на ветерана с супругой зачем напали? – спросил Гавриленко.
– Какого ветерана? Когда? – удивилась Майка.
– Четвертого мая в районе тридцать второго квартала.
– А-а-а, ветерана. Ну да, ну да… – Майка опять нервно хихикнула. – Те им просто под руку подвернулись. Сами виноваты. Пенсионерам дома надо сидеть, а не ночью по улицам шастать.
– Значит, Дюсенов в дни нападений приезжал сюда из Темиртау?
– Ну да. Караганда большая, здесь интересней, развернуться можно. А Темиртау – маленький.

* * *

Расположенный в тридцати километрах от Караганды, город-спутник Темиртау был крупнейшим металлургическим центром СССР. Главное предприятие города, благодаря которому он и был образован, – металлургический комбинат, строила в пятидесятых-шестидесятых годах молодежь, которую направляли по комсомольским путевкам, а еще демобилизованные из армии и освободившиеся из лагерей. В пятьдесят девятом году в городе вспыхнул бунт и произошли беспорядки – собранных здесь строителей комбината поселили в палатках, условия жизни были ужасны, рабочих плохо снабжали не только продуктами, но и водой. Город три дня был в руках восставших. Были случаи мародерства, так как беспорядками воспользовались уголовники. Затем бунт жестко подавили войска с применением оружия, полтора десятка людей было убито, многие ранены. Пять человек из арестованных приговорили к расстрелу, других отправили в тюрьмы, а о самом восстании вообще запретили упоминать, как будто такого и не было… Несмотря на это, город был не более криминальным, чем любой другой в Союзе.
Гавриленко и Маханов сами поехали в Темиртау, чтобы задержать Дюсенова с помощью местной милиции, а Дастан отправился на квартиру Майки, где решили устроить засаду на случай, если кто-нибудь из бандитов вдруг заявится сюда.

…Дюсенов работал снабженцем на комбинате. Его взяли утром, когда он выходил из квартиры, сразу повалили на пол и проверили карманы в поисках оружия. Тут же провели обыск в квартире. Но ни там, ни при нем ножа не нашли. Затем, как можно незаметней, его вывели из дома и повезли в областное УВД.

* * *
Дастан помыл руки и вошел в комнату. Кроме него и Майки в однокомнатной квартире были еще два опера из местного райотдела.
– И долго вы собираетесь у меня сидеть? – спросила Майка.
– Пока не возьмем всех подельников Кэны. Значит, все зависит от того, как скоро он расскажет о них… Ведь ты же говоришь, что не знаешь, как их зовут и где искать, так?
– Ну да, не знаю.
– Вот видишь. А если бы знала, то и сидеть не пришлось… Так что, может, один день, а может, и неделю.
– Ничего себе! Неделю с тремя мужиками сидеть, – хохотнула Майка.
– Не волнуйся – мы при исполнении служебных обязанностей, – усмехнулся Дастан.
– В том-то и дело, – с вызовом сказала Майка, – мои мужики – все фартовый народ. А вы мусора обыкновенные.
– Вот что, Майка, – сказал Дастан. – Нам и правда сидеть тут долго вместе. Поэтому держи себя в рамках.
– Ну так давайте хоть в карты перекинемся!
– Нет, – спокойно ответил Дастан, – в карты мы играть не будем и шампанское пить тоже не будем. А вот чаю обязательно попьем…

* * *

– О чем вы говорите? – спросил Дюсенов. – Какие нападения? Какая Майя? В чем дело?
Был он статен, красив скуластым, точеным лицом. И держался отлично – так ведет себя невиновный или человек, умеющий вести себя как невиновный, даже находясь в невыгодных для подозреваемого обстоятельствах… Со слов участкового инспектора, в последнее время он ни в чем предосудительном замечен не был, хотя раньше задерживался за пьяные драки и даже один раз отсидел пятнадцать суток.
Через полчаса следователь-«важняк» областной прокуратуры Кузнецов, который сам допрашивал подозреваемого, позвал Гавриленко в коридор и сказал:
– Так дело не пойдет. Везите сюда Майю – будем делать очную ставку.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70628104?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.