Главная страница | Социальная фантастика | Зверь придет с рассветом

Зверь придет с рассветом
Жанна Лебедева


Лили – деревенская девушка, и у нее две проблемы: как избежать нежеланного замужества и как скрыть от окружающих опасный темный дар, что проснулся и не дает покоя. Йон – принц-бастард. Валари – беспризорник, в руки которого волей рока попал один древний ключ. Что их объединяет? Судьба быть шахматными фигурами в жестоких играх властителей мира. И все же они готовы изменить предначертанное, потому что рассвет уже брезжит, а зверь, как говорят предания, приходит с рассветом.Первая книга цикла.





Жанна Лебедева

Зверь придет с рассветом





Глава 1. Невеста поневоле




Лили мчалась вперед по весенней грязи.

Спотыкалась, падала, поднималась и бежала снова. Распутица растянула дорогу за края в стороны, растворила в залитых водами лугах, размазала грязными пятнами холодных луж. Небо раскрывалось ледяной синью. Солнце, стоящее в зените, прошивало мир тонкими спицами лучей.

Лили поскальзывалась.

Вся одежда ее давно промокла и испачкалась так, что не осталось на ней и пятнышка прежнего цвета.

Бежать. Быстрее! Быстрее…

Ветер вырвал из дали за бирюзовым леском пьянящий запах приготовленной к празднику пищи. Специи, мясо, свежая зелень, выкопанная из-под снега…

Туда нельзя. Еще долго будет нельзя, пока не кончится – будь он проклят! – весенний праздник. Пока не разъедутся гости, доев ароматные угощения. Пока Нерин Март не отправится восвояси в компании своего старого отца…

Восвояси, а лучше сразу в подземное царство ко всем зубастым демонам!

И снова бешеный бег. Снова размытая в кашу дорога.

Лили сама выбрала этот путь. Коню Нерина Марта тоже несладко придется. Галопом он тут не пройдет. Не рискнет и рысью – оступится, и тогда уж точно останется Нерин Март и без невесты и без дорогого породистого скакуна.

А на одежду плевать! Сейчас ли до одежды?

Падая и поднимаясь в очередной раз, Лили безмолвно завидовала северянам, что три года назад приехали с побережья с обозом в несколько семей и осели тут, в Нерке. У северян не было дурацкого обычая охотиться на сговоренных невест. Их восемнадцатилетние дочери с удивлением и жалостью смотрели на местных девиц, некоторые из которых по наивности гордились своим предрешенным замужеством. Выглядела эта гордость пугающе. По сговору девушек обычно отдавали за старых мужчин. Молодые жили уже другими, новыми обычаями.

Вот и Нерин Март почти что годился Лили в отцы. Разница в двадцать лет приводила девушку в ужас. К чему ей такой муж? Разве будет он уважать ее? Опыт общения со взрослыми мужчинами – жителями Нерки и знакомыми отца, – красноречиво говорил о том, что ни о каком уважении не стоит и мечтать. Ее будут наставлять, поучать и наказывать, возможно, хвалить, быть может, даже одаривать подарками. Если произойдет чудо, то даже ценить. Но не уважать. Никто не будет считаться с ее мнением, ведь то всего лишь мнение юной девицы, а все девицы, как говорит отец, априори легкомысленны и недалеки. Никто не даст ей права решать и выбирать, как не дают такого права корове, курице и прочей домашней скотине. Есть, безусловно, те добрые хозяева, что искренне любят своих животных, но даже любя, они никогда не ставят их на одну ступень с собой…

Никогда.

– Остановись, дуреха! Стой!

Ветер хлестнул по ушам надменным Мартовским окриком. Конь заржал истошно и дико, не желая ступать на скользкий путь.

Лили обернулась.

Метрах в трехстах от нее жених пытался справиться c непослушным скакуном, хлестал того плетью и поводом, но норовистый, серый в яблоках жеребец лишь крутился на месте волчком, не желая идти дальше.

Обрадовавшись, что получила фору, Лили уверенно двинулась вперед. Туда, где начинался ольховый подлесок. Молодые деревья стояли еще голые после зимы, но росли они густо и прятали за собой низинку с быстрой извилистой речкой, под крутыми берегами которой вода вымыла глинистые гроты.

Спрятаться там, и никакой Нерин Март не найдет. А если найдет…

Даже думать о таком не хочется. Если охота жениха окажется удачной, он сможет забрать юную невесту раньше брачного возраста. В случае Лили – на целый год раньше. Конечно, он не тронет ее в этот год – таковы правила, – но ей придется жить в чужой семье, под приглядом будущей свекрови и Нериновых замужних сестер. Чужая семья – не сахар. В особенности, если берут тебя в эту семью с одной лишь целью, чтобы ты послушно обслуживала мужа и его родню, а также исправно приносила детей.

О Мартовских матери и сестрах Лили знала не понаслышке. Ее соседка Ильза в позатом году попалась на охоте среднему Неринову брату. Ильза была лишь немногим старше Лили, ее тоже забрали сперва на воспитание, а потом и свадьбу сыграли… Лишь один раз после этой свадьбы она приехала в Нерку. Вместе с мужем. Матушка Лили тогда наглядеться на соседку не могла и все завидовала, все укоряла дочку, что та не смогла вот так же, как Ильза, приглянуться достойному кавалеру из зажиточной семьи.

Сама же Лили смотрела на Ильзу, и внутренности ее покрывались холодной слизью страха. Подруга детства сидела за столом красивая, но не живая. Совсем не живая. Ее взгляд был пуст, лицо бледно, а мысли и душа… они были где-то далеко. Лили ясно почувствовала эту странную, мертвую отрешенность. Потом она пыталась спорить с матерью, доказывая той, что Ильза, верно, не так уж и счастлива со средним Мартом, но матушка знала лучше. Разве можно быть несчастной, когда получила ты все? И богатого мужа из сильного рода, и красивое платье, и золото, что на шее и пальцах ярче солнца сверкает…

Мать считала, что Лили еще глупая, поэтому не права.

Но Лили оказалась права.

Полгода назад Ильзы не стало.

Родственники Марта, пару раз заезжавшие в Нерку, рассказывали, будто она умерла при родах, но Лили знала точно – все было не так. Однажды ночью она увидела сон. В нем бледная, уже давно мертвая Ильза говорила ей, что не хочет и не может больше жить в семье Марта. И ребенка его носить не хочет. А потом Лили увидела длинную веревку в амбаре, через черную балку перекинутую… Она не стала говорить матери про сон. Что толку? Но теперь точно знала, что в Мартову семью идти нельзя. Ни под каким предлогом.

И Лили быстрее побежала к деревьям. К невидимой за ними реке, где стремительная вода жадно вылизывала глину, расширяя тайные гроты.

Под берег она скатилась кубарем и быстро заползла в темный холод подземной пещеры. Спустя время над головой глухо топнул конь, потом еще раз – влажная земля мягко поглотила шаги.

Нерин Март был рядом…

…но Лили он не нашел. То ли побрезговал лезть в прибрежную глину, то ли побоялся.

Копыта над головой еще раз тяжело прозвучали и затихли. Конь ушел с берега в подлесок, а потом, наверное, в поле, на дорогу. Там и будет Нерин поджидать свою добычу, надеясь, что холод, грязь и сырость выгонят ее из потайных нор, направят к человечьему жилью, к теплому дому в Нерке.

Лили вздохнула и обняла себя за плечи. Долго придется ей еще сидеть в этом сыром холоде. Она принялась подбадривать себя детскими воспоминаниями, как часами играла с подругами на этих берегах – и ничего! До самой тьмы они тут возились, и никакие холод и сырость их не пугали.

Значит, и теперь она тут просидит сколько нужно. А нужно до полуночи. Тогда закончится праздник, и Нерин Март не заберет ее к себе. Уедет на год. И будет у Лили еще один год спокойный жизни.

Будет жизнь.

Она обернулась за спину, в темноту. Там блестело что-то на дальней глинистой стенке. Красиво блестело, желто и ярко.

Как золото…

Сердце Лили забилось восторженно. Не может быть! Не могло случиться с ней подобной удачи! Она осторожно приблизилась к торчащему из стены драгоценному камешку, нежно коснулась его рукой, ощутив кожей вязкую, покрывающую сокровище слизь. Потом подцепила изломанными грязными ногтями, пытаясь выковырять. Но золотой самородок скользил и не желал поддаваться.

Лили принялась подкапывать его и царапать, с восхищением осознавая, что самородок – вовсе не маленький камушек. Он огромен! Сорванная замерзшими пальцами глина открывала все новый и новый блеск. Золота было много. И Лили копала, как одержимая. Ведь в этом гигантском золотом куске было ее спасение! Будет золото – станет она богатой и влиятельной, сама начнет выбирать свою судьбу, и не нужен будет постыдный брак с Нерином Мартом…

Никому не нужен…

Когда она в очередной раз впилась в глину окоченевшими пальцами, скрюченными, как ненасытные когти совы, в земной толще охнуло и застонало. Протяжный гул далекого обвала вышел из глубин, заполнив слух тяжким басом. Грот содрогнулся, и Лили, вынужденная бросить раскопки, поспешно выползла из него. На щеках ее блестели слезы досады и разочарования. Сейчас грот обвалится и погребет под собой ее золото.

Ее спасение…

Грот действительно обвалился, но, словно тронутый плачем мокрой, измученной девушки, сокровище свое отдал.

Глиняные пласты тяжело разошлись в стороны, обнажив нечто золотое и яркое. Древнее, как сама жизнь.

Лили смотрела перед собой, открыв от удивления рот, и медленно отступала.

Перед ней, наполовину все еще скрытый в почве, предстал золотой зверь. Не просто зверь – царь зверей, величайший предводитель их и владыка. Голова его хоть и почти не имела шеи, но гордо вскинута была к небу мордой. Длинные челюсти с огромными клыками, разомкнутые, были длиною в рост Лили – она бы могла целиком поместиться в пасти зверя. Его ноги были массивны и заканчивались копытами. Грудь казалась неохватной.

– Кто ты? – непроизвольно шепнула девушка, и тут же мысленно обругала себя.

Зверь ведь не живой.

Или…

Она медленно, шажок за шажком приблизилась к статуе и перед тем, как коснуться ладонью золотой лапы, предупредила:

– У меня есть дар слышать мертвых. Я никому про него не рассказывала… Прости, но я во что бы то ни стало должна узнать, кто ты такой.

Закрыла глаза.

Глубоко внутри, у самых границ восприятия пробудилось нечто. Свет. Он разгорелся ярче, вырисовывая на темной стороне век картины забытых времен. Рассвет, и идущие в его лучах великие звери. А потом тихий голос, похожий на отзвуки далекой грозы заговорил в тишине: «Пало третье, последнее царство Драконье – отступила Великая Смерть. Потеплел мир так, как не теплел еще никогда. Странное время настало – все еще древнее, но уже новое. После него пришло царство Рассветное. Родились в нем все звери земные, и все сокровища земные. Моря забирали части суши. Падали горы с небес, пробивая в тверди дыры и проваливаясь в преисподнюю. Я родился в рассветных лучах, а умер, когда солнце поднялось в зенит. Мои братья отказались от мяса и ушли есть траву, сестры отказались от ног и уплыли в моря…»

– Как твое имя. Скажи мне имя свое, – одними губами, без голоса, произнесла Лили.

«Мое имя…» – и слабая связь прервалась.

Лили резко пришла в себя, будто из ледяной воды вынырнула. Затрясла головой, сбрасывая флер таинственного видения. Отступила – почва двигалась вокруг золотой статуи, вновь погребая ее.

– Нет! Не уходи! Нет…

Она размазала по щекам злые слезы, но сдаться не согласилась – приволокла от воды огромный тяжелый камень и установила его там, где под слоями жирной глины скрылся удивительный зверь. Притащив еще один – установила сверху на круче.

– Я не оставлю тебя теперь. Ты мой, – сказала, топнув промокшим кожаным сапогом по скользкому берегу. – Дай мне силы! Хоть немного той силы, что прежде была у тебя. Она так нужна мне… Ты даже не представляешь, как нужна.

После полуночи Лили вернулась домой.

Срок поимки сговоренной невесты истек. Нерин Март, разочарованный и сердитый уехал восвояси. Конь его не стоял у забора, как утром. Лили проверила – в конюшне Мартовых лошадей тоже не было.

Мать уже ждала с хворостиной на крыльце их длинного, сложенного из тяжелых бревен одноэтажного дома.

– Ты чего это удумала, а? – свела на переносице рыжие брови. – Ведьма малолетняя! Жениха ей искали-искали, а она нос своротила? Такого человека обидела, дура!

Лили только голову низко склонила. Вся сгорбилась, готовая принять удар. Но его не последовало. Лишь горькое циканье разорвало повисшую тишину. За последнее время мать сильно сдала, уменьшилась, состарилась. Зато Лили выросла. Перестала бояться прута. Где-то внутри перестала, в душе. Тело-то по-прежнему корежилось и скручивалось узлом при виде занесенной розги. Лили злилась на себя за эту неудержимую, выученную реакцию. «Разве я кобыла, чтобы так жаться от одного вида хворостины? Я человек».

Человек.

Мать не ударила. Буркнула что-то себе под нос и канула в темноту за дверью. Лили, молча, отправилась следом. Сквозь духоту жилых комнат пробралась к тонкой лесенке на чердак, поднялась под самую крышу. Там, возле крохотного, затянутого пыльной паутиной окошка, стоял старый сундук, укрытый рогожей. Лили спряталась под нее, свернулась и принялась слушать стук собственного сердца.

Она спаслась от страшной участи. Нерин Март уехал.

Уехал!

Он ее не поймал.




Глава 2. Сектант




Приглушенный свет распускал по подземелью длинные тени, черные и гибкие, как щупальца осьминога. Лампа качалась в руках старой женщины, закутанной в серую накидку.

– Бабуль, куда мы идем? – Худой подросток в грязной одежде испуганно дернул старуху за рукав.

– Вниз, к самому сердцу земли.

– Я боюсь. Зачем нам туда? – Внук поежился, собрав вместе затертые полы кожаной куртки.

– Пока я еще жива, ты должен узнать кое-что важное об этом мире. Наша община много лет хранит тайну, настало время и тебе узнать ее.

– О мире? Я уже достаточно знаю о мире. Господин учитель в нашей школе для бездомных зачитывает нам на уроках отрывки из Пресветлого Писания. Он говорит, что на все воля великого Эвгая…

– Эвгая? – Старуха развернулась к парнишке и гневно посмотрела на него. – Пообещай мне, что никогда, даже под страхом смерти ты не станешь рабом Эвгая.

– Но… Когда я заикнулся, что рабство – это плохо, господин учитель избил меня палкой.

Старуха скривилась, на впалые щеки легла, скрыв глаза, черная тень.

– Знаю я этого твоего «господина учителя». Никчемный, подлый человек. Сильным мира сего он вылижет ступни языком, чтобы потом вытереть свои собственные грязные ноги о тех, кто слабее. Поэтому не связывайся с ним – молчи. Но и в сердце свое Эвгая не принимай. Помни, каковы адепты, таков и бог. И пресветлый Эвгай точно таков же, как твой учитель – жестокий, подлый, самолюбивый…

– Бабуля… – Парнишка остановился, и глаза его блеснули в полумраке. – Ты будто знаешь других богов?

– Знаю. – Сухая ладонь раскрылась, приглашая. Дрогнул на стенах свет. – Идем!

Они спустились еще ниже, на самое дно города. Корни древних деревьев, живших когда-то на этой земле, выступили из стен.

Еще ниже.

Подросток затаил дыхание. Перед глазами возникла дверь из металла. На ней были изображены две беременные женщины с крысиными головами. Сцепив руки, стояли они и скалили страшные клыки. Их открытые плечи оплетал узор из полосок и пятен, а в огромных, набрякших животах пряталось восходящее солнце.

– Кто это, бабушка? – Внук нерешительно замер на месте.

– Наши праматери – Майи. Эомайя Скансория, Мать Рассветная, и древняя Юрамайя Драконовидица. Запомни их имена, мой мальчик. Запомни на всю жизнь! Они породили нас – тех, кто зовется гордым именем териа…

– Териа? Кто это, териа? Бабуль, поясни?

– Териа – это все звери земные. И мы в том числе.

– Звери? Но разве мы звери, бабуль? – Внук вопросительно приподнял брови.

– А разве нет? – Старуха прищурила желтые, покрытые сетью кровавых дорожек, глаза. – Мы смотрим двумя глазами и нюхаем двумя ноздрями. Мы вынашиваем детей в своих животах и кормим их молоком. Мы – териа. А териа – это мы. А еще, мы хозяева этой земли. Эта земля создала нас из себя самой, руками великой Эво, поэтому она наша. Ни бог Эвгай с его псами-адептами, ни жестокие хенке, ни даже могущественные хати не смеют претендовать на нее…

Подросток потупил глаза в пол, тяжело вздохнул, костлявые плечи ссутулились под белыми длинными волосами.

– Но мой отец… Он ведь хати… Значит, и я наполовину…

Старуха подошла к пареньку, взяла его за подбородок, заставив поднять лицо и выпрямиться.

– Кровь териа сильнее крови хати. И териа сильнее хати. Выбери сам, кем тебе суждено быть. Будь тем, кто сильнее, и однажды могущество териа возродится под знаменами, которые понесешь ты.

– Но я ведь такой слабый. Посмотри на меня – кожа да кости. Что я могу один?

– Многое, мой мальчик. Многое! – Старуха погладила стальную Эомайю по скрывающему всходящее солнце животу. – И не будь один. Всегда держись своей стаи, своих друзей. Выбери самых преданных и верных. Научись разбираться в людях – и это станет главным твоим преимуществом.

– Я понял, бабуль. Все запомню. Все сделаю.

Женщина удовлетворенно кивнула.

– Ну и хорошо. – Пошарив под одеждой, она вытянула из потайного кармана ключ на длинной цепи и передала его внуку. – Вот, возьми. Это ключ от дверей, за которыми лежит древняя реликвия нашей общины – книга Эво. И помни, эта книга – величайшее сокровище.

– Жизнь за нее отдам. – Паренек смиренно склонился, принимая в ладони тяжелый холодный ключ. – Я сохраню ключ, клянусь. А можно мне взглянуть на книгу Эво, раз уж мы пришли сюда?

– Не сейчас. – Старуха прижала палец к губам, призывая к тишине, чутко вслушалась в происходящее наверху. – За нами проследили.

Высоко над головой раздался топот тяжелых сапог. Храмовая стража – их шаги мальчик не перепутал бы ни с чьими другими шагами.

– Что будем делать?

Старуха не ответила. Помрачнев еще сильнее, склонила голову.

– Вот и все…

– Что значит – все? – Глаза внука округлились от ужаса. – Нас за все это убьют, да?

– Нет. – Бабушка мягко коснулась его теплой щеки высохшей холодной рукой. – Послушай, мой мальчик, ты должен пообещать мне три вещи. Первое – ты сохранишь ключ от дверей, за которыми спрятана книга. Второе – ты запомнишь это место, узнаешь и найдешь его, даже если его погребет земля. Третье – ты даже под пытками не расскажешь о нашей тайне никому из адептов Эвгая или любых других новых богов.

– Бабушка… – Губы паренька предательски задрожали. – Что значит «погребет земля»? Не говори таких страшных вещей сейчас…

– Обещай! – почти выкрикнула старуха, вытягивая из земляной стены нечто похожее на кривой железный рычаг.

– Обещаю… – Подросток испуганно шмыгнул носом, растер по грязной щеке сбежавшую слезу. – Пойдем отсюда, пожалуйста! Давай обманем стражников. Они нас отпустят, вот увидишь…

– Уходи! – Голос женщины звякнул сталью. Она уже все решила. – Времени мало. Беги вверх по лестнице быстро, как ветер, и считай до десяти. Когда досчитаешь – лети быстрее ветра. – Она поманила внука к себе, крепко обняла свободной рукой и легко поцеловала в макушку. – Я надеюсь, что сегодня великая Эво подарит тебе немного удачи, и ты выживешь. Спасешься. Прощай, Валари.

– Но, бабушка… Как же…

– Пошёл отсюда! Времени нет!

И он покорно понесся, не чуя ног, по лестнице вверх. Один-два-три-четыре… Когда на верхних ступенях мелькнули яркие кафтаны стражников, было уже восемь… Он все равно бежал вперед, прямо на вооруженных людей. Девять-десять…

…и земля содрогнулась.

Растрескались и развалились под ногами каменные ступеньки лестницы…

Вверх!

Как сказала бабушка – вверх!

Он лишь на миг позволил себе обернуться и беззвучно закричать, видя, как за спиной все – лестница, стены, корни деревьев – обратилось бездонной черной пастью. Воронкой непроглядно мрака, затягивающей все кругом вглубь земли.

И единственное, что может еще спасти – это бешеный бег…

Валари собрался силами и вихрем взлетел по остаткам стонущей лестницы к свету. Там, на краю потайного хода вглубь земли, шатаясь и падая, толпились перепуганные стражники. Падение неосторожных соратников в неведомо откуда взявшуюся бездонную дыру ошеломило их так, что Валари они даже не заметили. Им было не до беглеца – сами помышляли лишь о том, чтобы спасти собственные шкуры, убраться подальше от голодного черного зева.

Валари оттолкнул ближайшего воина, ловко нырнул под руку второму и крысой шмыгнул в узкий проулок. Побежал со всех ног.

Все дальше и дальше от страшного места по лабиринтам Города-Солнце.

Он доковылял до темного, заваленного мусором тупика и, заливаясь слезами, прислонился к стене. Ноги не держали, спина сама поехала вниз по шершавым камням. На рушащихся ступенях он, кажется, подвернул лодыжку…

Бабушка…

Бабушка погибла!

Там, в безжалостных жерновах взбесившейся земли…

Валари бессильно плюхнулся тощим задом на землю. В тот же миг рядом с ним возникли две бесшумные незаметные тени. Два существа, которых при беглом рассмотрении можно было бы спутать с людьми. Серые плащи с капюшонами полностью скрывали лица, лишь тихие низкие голоса выдавали, что незнакомцы мужчины.

Один из них грубо схватил подростка за шкирку и с легкостью оторвал от земли.

– Думаешь, этот и есть? – поинтересовался у спутника.

– Вроде не слишком похож. – Второй громила вынул из-за пояса свернутый в рулон портрет, раскатал его, покрутил так и эдак. – Трудно судить, больно грязный да тощий щенок попался. Хотя… – Рука в кожаной перчатке крепко ухватила добычу за подбородок, повертела из стороны в сторону. – Взгляни, какие у него глаза. Они точно от хати. И волосы. Если отмыть, будут, как серебро. Этот уличный ублюдок и есть нужный нам полукровка.

Перепуганного Валари не слишком аккуратно вернули на землю. От страха он утратил дар речи, совершенно не понимая, что происходит. Вот только он потерял бабушку, выбрался из-под земли, сбежал от стражи. Остановился перевести дух – и из огня да в полымя!

Он внимательно вгляделся в сумрак под капюшонами незнакомцев. Там проступали нечеловеческие черты. И огромный рост, и проглядывающая из-под серых пол броня в виде птичьих перьев красноречиво говорили об одном – его поймали хенке. Слуги великих хати.

– Ты, мальчишка, иди за нами, – рявкнул тот хенке, что сверялся с картинкой, он был выше и уже своего товарища в плечах.

– Зачем я вам? – Пленник нашел в себе силы поинтересоваться.

– Тебя хочет видеть господин Йоремуне, – прозвучал короткий и емкий ответ. – И даже не думай о побеге, мелкий ты засранец!

Йоремуне…

Хати? Один из самых великих и могущественных? Зачем ему понадобился бездомный полукровка из общины городских бродяг? Ничего хорошего встреча явно не предвещала, но и избежать ее было невозможно. Убежать? Убежать можно, вот только какой в этом смысл? Если хенке взяли след – уже не отстанут. В этот раз они были не слишком любезны. В следующий – станут вести себя еще грубее. Таких лучше не злить.

И Валари принял решение. Быстро, как всякий полудикий подросток, привыкший к тому, что события жизни летят стремительно, а опасности, подстерегающие за всяким углом, не оставляют времени на лишние взвешивания и раздумья.

– Я пойду с вами. – Он миролюбиво развел руками. – Не убегу никуда. Позвольте только зайти домой и взять свои вещи.

– Какие у нищего бродяги могут быть ценности? – рыкнул первый хенке.

– И дом? – ухмыльнулся второй.

– Я живу в катакомбах под торговыми рядами, – пояснил Валари. – В ярмарочные дни, когда нет занятий в школе для бедных, сижу возле дороги и играю проходящим добрым людям на мандолине. Песни пою…

– Избавь нас от подробностей, – недовольно фыркнул высокий хенке. – Заберешь свое барахло.

Валари соврал насчет дома. Все остальные люди из его общины жили в другом конце города. На окраине, в подвале разрушенного и заросшего кустами особняка. Парнишка и под пыткой не выдал бы хенке их истинное убежище. Тут же, под рядами, он иногда ночевал сам и прятал во время торговых дней свои нехитрые пожитки, чтобы не уходить от кормушки далеко.

Они подошли к шумному и многолюдному рынку. Длинное строение с каменными арками-подпорами тянулось вдоль проезжей улицы и тонуло в лиловом мареве цветущих сиреней. Под скошенной крышей и навесами прятались от жары многочисленные лавочники и коробейники.

Валари обошел ряды кругом. На задворках, заросших акациями, лавочники сваливали отходы и мусор. За его душной горой виднелся отмеченный двумя сколотыми гранитными глыбами ход под землю.

Паренек собрался нырнуть туда, но высокий хенке больно ухватил его за шкирку, сквозь одежду прямо за кожу, резко вздернул над землей.

– Попробуешь обмануть нас и сбежать – выслежу и спущу шкуру, понял?

– Я не собирался сбегать, – болезненно прошипел в ответ Валари.

Хенке с напускной небрежностью грохнул его о землю. Еще и пинка сопроводительного дал. Когда пойманный скрылся в темной норе, оба воина присели на камни и принялись ждать.

– Надо было привязать его на веревку, Скайскиф, – зевая, протянул коренастый хенке.

– Щенок вернется, Клайф, – отмахнулся его высокий соратник. – Я здорово напугал гаденыша.

Валари действительно вернулся вскоре. В одной руке он нес заштопанный вещевой мешок, в другой – убранную в потертый кожаный чехол мандолину. Подняться обратно к хенке его вынудил не страх, а забота. Обеспокоенность за остальных, оставшихся в общине нищих. Бабушку преследовала городская стража. Самого Валари – воины могущественного хати (что еще хуже). Возвратиться к своим – значит, накликать на них беду.

И встреча с настоящим хати вдруг перестала пугать его так сильно. Хенке, конечно, грубы, но великие духи, говорят, вовсе не такие, как их суровые слуги. По слухам хати мудры, великодушны и одухотворенны. И Хати-Йоремуне – великое существо! – просто не может обойтись с Валари дурно…

Он тешился надеждой, как мог, успокаивая себя и покорно шагая за быстрыми гигантами, что плыли бесшумно через рыночную толпу.

А вокруг город пестрел и цвел яркими прилавками разномастных торговцев и дорогими одеждами обеспеченных горожан. Ткани, фрукты, специи, украшения. Валари мазал взглядам по диковинным безделушкам – эх! Сколько продуктов можно было бы выручить за один такой тканевый отрез, за красные с бирюзовым тяжелые бусы…

На выходе с рынка хенке завернули в таверну. Всю дорогу дотуда они трепались о еде и выпивке. Из диалога конвоиров Валари выяснил их имена: тот, что пониже – Клайф, высокий – Скайскиф. Лиц своих они так пока и не показали. И лица ли у них, вообще? По слухам, у них и вовсе звериные морды.

И когти…

Хенке велели пареньку сесть на засаленную скамью у окошка таверны, а сами направились к торчащему возле отполированной до зеркального блеска стойки трактирщику, чтобы сделать заказ.

– Сиди тут и жди нас, – процедил сквозь зубы Скайскиф.

– И не вздумай лезть к девкам-прислужницам, – насмешливо бросил Клайф. – Живо у меня по шее огребешь.

Валари нахмурил брови, демонстративно отвернулся к закопченному окну и бросил зло:

– Я умею адекватно воспринимать людей другого пола.

Хенке его не услышали – слишком торопились набить бурлящие от голода животы.

С ясного утра слуги господина Йоремуне носились по шумному жаркому городу в поисках заказанных полукровок. Сначала нашли четверых – богатых, избалованных, знатных детишек из породистых семей. Четверка сомнений не вызывала, а вот этот, последний, нищий и грязный бездомыш вызывал вопросы. И все же его надо было предъявить Йоремуне – пусть сам с этим странным щенком разбирается.

Когда сопроводители принялись увлеченно спорить с кравчим о сортах местного пива, Валари уткнулся взглядом в их спины. Дикари. Грубые, неотесанные дикари. Не заслуживают ничего, кроме презрения. Кем они считают его? Честного сына улиц? Пусть эти хенке по себе не судят. Его, Валари, с детства учили уважать других людей – их слова, их тела, их желания. Он вспомнил, как холодной зимой все подростки его общины спали вместе, сбившись в кучу – мальчики, девочки – и никто никого не трогал, соблюдая негласный закон общежития разумных и цивилизованных существ, при котором комфортно и безопасно должно быть всем…

Фраза, невзначай оброненная Клайфом, подняла в душе волну омерзения. Эти хенке… В какой мир они его отведут? Что ждет впереди? Надо быть осторожным. Придется быть скрытным. Подозрительным. Что бы кто ни говорил, а хати – слишком избалованные создания, чтобы считаться с бедами простых смертных. Каких-то териа…

Териа…

Валари невольно положил руку на грудь, где под старой тканью ношеной одежды прижимался к самому сердцу заветный ключ.

«Я не подведу тебя, бабушка, обещаю», – шепнул сам себе едва слышно. Посмотрел в окно. За мутным стеклом солнце стремительно падало за горизонт, выбрасывая в темнеющий зенит кровавые всполохи вечерней зари.

Вскоре хенке вернулись за стол. Следом за ними, как тени, стали подходить слуги с подносами. Стол быстро заполнился едой, от восхитительного запаха которой у Валари закружилась голова. Неужто ему тоже перепадет?

Перепало.

Скайскиф подтолкнул под нос пленнику большую плошку с кроличьим рагу. Бросил деревянную ложку – сами хенке ели железными, – приказал:

– Жри, пока дают. Нас ждет долгий путь. Дня три будем идти без остановок. Так что набивай брюхо.




Глава 3. Принцесса




Утро разбудило запахом горячей похлебки и громкими разговорами.

Лили как всегда ночевала на чердаке и не спешила спускаться вниз. Под крышей было спокойнее. Уходили ввысь могучие стропила. Над головой паук сплел круглые сети, в которых дрожали капли просочившегося через крышу дождя. За маленьким окном стенной стоял туман.

Мать и отец обсуждали с соседом приезд какой-то важной особы. Керед-охотник, живущий через дом от них, рассказывал, что еще вчера вечером видел, как с дальнего холма стекает к Нерке нарядный караван.

– Не иначе какой-то вельможа решил к нам пожаловать, – матушка мечтательно закатила глаза.

– Ты губу-то закатай, – грубо осадил ее отец. – Лучше пусть мимо едут, а то сожрут тут у нас все или девок попортят. Знаю я этих богатеньких горожан. Мы для них не люди, а так – грязь под ногтями, топливо для печи.

– Зачем ты так говоришь? Ты же староста – твое дело представлять деревню и встречать гостей, – огрызнулась, было, матушка, но тут же потупилась и умолкла под суровым взглядом недовольного супруга.

Лили скривилась от отцовского голоса. Всегда неприветливый и грубый, будто все ему должны. А мама еще удивляется тому, что она, Лили, сбегает от женихов. Если брак – это постоянные унижения, которые нужно выносить изо дня в день со смирением, то чему удивляться? О каких женихах вообще может идти речь? Тем более, если в будущие супруги прочат Нерина Марта. От него у Лили мороз по коже.

– Мимо не проедут, и не надейся, Лот, – почесывая жидкую черную бороду, расстроил отца Керед.

– Почему это?

– Едет к нам в Нерку не абы кто, а родня самого великого Тарха.

– Что? – Лот побледнел, не поверив словам Кереда. – Что членам семьи владыки Куттана делать в нашем захолустье?

– По слухам их интересуют целебные источники и грязи Вересковой Пустоши. Новая жена Тарха везет сюда на лечение больную дочь. Так что, Лот, я бы на твоем месте не жался, а наоборот, готовил радушную встречу, ведь и оплата за прием, наверняка, будет щедрой. Говорят, в казне Тарха денег столько, что если засыпать ими всю нашу Нерку, на месте нее вырастет гора золота…

Лили слушала разговор старших с интересом.

Значит, Вересковая Пустошь?

Это место и ее саму всегда привлекало, но взрослые строго-настрого запрещали молодежи туда ходить. Вересковую Пустошь считали опасной для простых смертных, ведь когда-то давно там стояла твердыня древних – великий град, ныне заброшенный и забытый. Жители Нерки верили, что первородная магия все еще живет среди глубоких моховых ям, темных гротов, слоистых каменных платформ и гигантских валунов, покрытых неведомыми письменами.

Среди сиреневых вересковых цветов.

Было на Пустоши несколько странных источников с теплой йодистой водой. Она считалось целебной, и иногда деревенские, осмелившись, набирали ее украдкой для лечения. И все же лишний раз без особой нужды на Пустошь никто не совался.

Кроме Лили.

Родители не знали, что она облазила там каждый камень. Правда, пару раз не в меру бойкая девчонка после таких вылазок попадалась и бывала наказана. Лот и его жена наивно полагали, будто дочь усвоила уроки и более запретов не нарушает. Но Лили их, конечно же, нарушала, просто вела себя осторожно.

Один раз, блуждая в мареве цветущего вереска, она зашла особенно далеко. Туда, где между круглых кустов и кочек растекались потоки таинственного тумана. Рискуя заблудиться, Лили двинулась сквозь него и через некоторое время наткнулась на древнюю стену.

Из-за нее, окруженная столбом почти непроглядной белесой мглы, к самому небу поднималась башня. Старая, местами порушенная – кладка из мощных камней там и тут прорывалась дырами – она тонула в низких облаках, что всегда, независимо от погоды, тяжко нависали над этим неприветливым местом.

Лили хорошо все запомнила.

Она знала, что, не смотря на все запреты, этим удивительным местом надо дорожить, ведь где-то в самом его сердце хранится нечто, способное полностью изменить жизнь.



***



Загадочные гости приехали к вечеру и остановились в доме старосты.

Пока разгружались вещи, и жутковатые, закованные в броню охранники осматривали двор и дом, Лили пряталась в кладовке, скрытой шторами.

Это была ничтожная щель между печкой и стеной, где скрывались залежи старого ненужного хлама: какие-то обколотые горшки, поломанные ухваты, гнутые медные ложки – все, что не пожелал выбрасывать бережливый хозяин дома.

Один из охранников, услышав шорох, заглянул в убежище Лили, но, посчитав, что девчушка не несет никакой опасности, сразу потерял к ней интерес.

Все проверив, воины ушли – освободили место для своей хозяйки. Она вплыла в комнату, вся такая высокая, важная и невероятно красивая. Золотистые волосы растекались по плечам, укрытым дорогой парчой дорожной накидки. Длинное светлое платье колыхалось в такт шагам.

Следом за красавицей в комнату толпой прошли слуги, внесли дорожные короба с вещами. Гости принялись располагаться. Потом шум и голоса отдалились в сторону выхода.

Лили решила, что все ушли, и с любопытством выглянула из-за занавески чуть дальше, чем было необходимо для того, чтобы оставаться незамеченной. Красивая женщина – она, как оказалось, дома не покидала, – тут же заметила чужое присутствие и, ласково улыбаясь, поманила Лили к себе.

Та вышла из укрытия, осторожно приблизилась к дивной даме.

– Чего? – буркнула под нос.

– Ух, какая бука. – Гостья не обиделась на грубость, лишь ласково потрепала по макушке. Спросила: – Как зовут тебя, деточка?

– Лили.

– Ты служанка хозяйская?

– Нет. Дочь.

– Ох, извини. – Женщина приложила к сердцу ухоженную ладонь. В медовом взгляде плавился луч сочащегося из-за занавесок заходящего солнца. – Не обижайся.

– Я и не обижаюсь.

Лили посмотрела на странную гостью с удивлением. «Извини… Не обижайся». Знатная госпожа просит у нее прощения? Странно как-то. Настороженность быстро уступила место любопытству.

– Меня зовут госпожа Виргин, – представилась женщина. – А это моя дочь Табита, – указала на лавку под окном. – Я уверена, она будет рада подружиться с тобой.

С лавки девчушка возраста Лили – интересно, когда она вошла? – смотрела с опаской и недоверием. На дружелюбное «привет» тоже чуть заметно улыбнулась. Сказала тихо-тихо:

– Здравствуй.

– Ну вот вы и познакомились, – обрадовалась госпожа Виргин. – Позаботишься о Табите, Лили? Покажешь ей свою деревню и дом?

Лили выпрямилась, расправила плечи, вдохновляясь собственной значимостью, отчеканила:

– Конечно, госпожа Виргин. Ваша дочь не будет скучать. – Повернувшись к Табите, предложила: – Хочешь, посмотрим на поросят, которых вчера родила пестрая свинья?




Глава 4. Бастард




Дворец был построен высоко в скалах. Невесомый, светлый, издали он напоминал облака.

Просторную беломраморную террасу перечеркивали лиловые тени. Вишневые и грушевые деревья качались, осыпая белыми лепестками лазурную гладь декоративного бассейна с фонтаном в центре.

На бордюре, свесив в воду босые ноги, сидел подросток. Загорелый и стройный, он натянулся, как струна, высматривая что-то на тонкой дороге, ведущей к перекидному мосту над ущельем.

Ветер развевал золотистые волосы. Голубые глаза с любопытством разглядывали струящиеся в воздухе флаги с полуденной луной и точеные нечеловеческие силуэты всадников.

Их было трое.

Два воина в пластинчатых доспехах, похожих на птичьи перья, сопровождали третьего – главного визитера. Тот ехал на белоснежном коне, и сам был белоснежен, как ледник на вершинах гор. Длинные одежды стекали с его плеч, почти касаясь земли.

Навстречу гостям выехал начальник стражи – старый Грэм. Приблизившись, – подросток рассмотрел это даже с большого расстояния, – подслеповатый Грэм резко остановил коня, спрыгнул на землю и грянулся ниц. То же сделали и шестеро его солдат. Взволнованные лошади перебирали ногами, взбивая пыль. Сквозь ее клубы в безмолвии проплыли трое странных гостей.

– Мама! – Паренек как птица сорвался с бортика бассейна и закричал прямо в черный зев неосвещенного зала, что открывался за террасой: – Там кто-то важный приехал!

Из темноты выплыла светловолосая женщина, с глазами, подобными звездам. Высокая, гибкая, как ива, она грациозно подошла к парапету и посмотрела вниз.

– Это господин Йоремуне. Давно он нас не навещал.

– Тот самый Йоремуне, который хати, как ты? – Паренек поднял на мать восторженные глаза.

– И как ты, – улыбнулась женщина. – Почти как ты… Йон, тебе лучше гостям не показываться. Иди к себе.

Подросток послушно кивнул и бесшумно исчез в одной из галерей.

Хозяйка дворца встретила гостей в большом зале, окна которого выходили на сторону рассвета и открывались видом лилово-синих заснеженных гор. Большой стол из окаменевшего дерева укрывало кружево скатерти, сплетенной сильными и умелыми руками горных дев. Ветер петлял меж белых колонн, подхватывал цветные вымпелы, дергал края гобеленов.

Гость, достопочтенный господин Йоремуне, один из самых старых и уважаемых духов-хати, опустился напротив женщины в кресло. Охрана, телохранители-хенке, встала за ним, безмолвная, будто неживая.

– О, прекрасная госпожа Иханна, не тяжело ли вам жить в этих диких местах?

– Не тяжело, господин Йоремуне. Здесь тишина и покой. Воздух первозданно чист. – Хозяйка улыбнулась, и в этой улыбке скрылась фальшь.

Гость не был желанным и долгожданным в ее поднебесном дворце.

И он все понимал, поэтому сразу перешел к делу.

– Только ли ради воздуха вы переехали сюда? Или для того, чтобы скрыть от сплетен и слухов свою тайную связь, плод который сейчас наблюдает за нами из-за вон той портьеры?

– Что? – Женщина вздрогнула всем телом и прижала руки к тяжелой груди, открытой вырезом изумрудно-зеленого платья. – Йон, зачем ты ослушался? Я же просила тебя быть в своих покоях…

– Значит, Йон? – Йоремуне поманил паренька жестом и тот пошел, завороженный плавным движением гибких длинных пальцев. – Не бойся, мальчик, подойди.

Подросток опасливо замер, как любопытный молодой зверек, что ни разу в жизни не видел еще капкана, но запах старой крови на металле уже почуял и насторожился. Теплые карие глаза матери полнились волнением и страхом. Ее алые губы казались розой на побелевшем до цвета снега лице.

– Что ты хочешь от моего сына, Йоремуне? – спросила она наконец.

– Я возьму его к себе в ученики.

– В ученики? – удивилась Иханна. – Но мой Йон ведь не хати, его отец…

– Знаю я все про его отца. Он из рода Эндрюзов, тех самых, что метили на королевский престол в Валансе, да проиграли. Но это и не важно. Главное, твой сын – полукровка. Именно таких я собираю.

– Зачем тебе полукровки людей и хати?

– То мое дело. Но если коротко, я хочу я создать из них собственную особую гвардию, а прежде изучу их умения и особые свойства, – неохотно пояснил Йоремуне.

– Какой из Йона гвардеец? Он тихий послушный мальчик… – встревожилась Иханна.

– Послушный, – коварно улыбнулся гость. – Этого качества достаточно. Сегодня я заберу твоего сына.

Госпожа Иханна ничего не ответила. Печать злого бессилия сковала ее сердце. Ей было нечем крыть, не с чем идти против наглого расчетливого Йоремуне. Дух был слишком влиятелен и слишком много знал про нее.

Всякого.

Разного.

Такого, о чем не говорят вслух. Что не разносит ветер…

Иханна тряхнула густыми кудрями, низко склонила голову, чтобы не видно было глаз:

– А если я не соглашусь отдать сына? Ты ведь меня вынудишь, да?

– Ты уже согласилась, – бескровное, как у фарфоровой куклы, лицо духа чуть покривилось от почти незаметной усмешки. – По голосу чувствую. Да и вообще, к чему тебе меня обижать? Разве ты находишь меня недостойным учителем своему сыну?

Хозяйке замка не чего было сказать.

Сердце терзала горькая досада. Почти пятнадцать лет она пряталась тут, в горах, среди людей. И сына своего – случайный плод краткосрочной запретной любви – прятала. Жизнь, тревожная и полная оглядок сначала, спустя уже смешной для хати десяток лет, стала легкой и беззаботной. В звонах ледяных ручьев, в пении ветров, птиц и свободолюбивых горных дев тревоге просто не осталось места. И все следы были стерты. По крайней мере, так казалось.

Но Йоремуне нашел Иханну в тайном убежище спустя двенадцать лет ее затворничества и сперва просто заявился в гости, видимо, чтобы только разнюхать и проверить. В тот, первый раз, Йон его, кажется, вовсе не интересовал.

И Иханна расслабилась – гость и гость. Пусть будет.

Прошло три года, и дух объявился снова. Теперь Иханне стало ясно как никогда, что Йоремуне никого не навещает просто так. В этот раз он пришел за ее сыном – единственным ее ребенком, той солнечной основой радости и тепла, согревающей сердце прекрасной владычицы озорных горных ручьев.

– Прикажи слугам собрать его вещи.

– Я поеду с сыном, – встрепенулась взволнованная мать.

– Нет, – осадил ее гость. – Ты останешься здесь. Йон должен ехать один.

– Позволь мне остаться с ним, прошу тебя, – в отчаянии взмолилась Иханна. – Я знаю, что ты не отстанешь теперь от нас, Йоремуне, и я не обману тебя, мы не сбежим. Просто позволь нам собраться без спешки. Позволь самим приехать туда, куда нужно.

Хати-Йоремуне задумался на минуту, потом кивнул, соглашаясь.

– Хорошо, я дам вам время. Я не стану забирать твоего сына прямо сейчас, но ты должна будешь к середине лета привезти его в Эводеон.

– В Эводеон? – удивилась Иханна. – Но это же древний город, что согласно легендам пал тысячи лет назад? Разве Эводеон не миф?

– Нет, – мотнул головой дух. – То, что осталось от великого града, лежит в туманах завоеванной куттанцами Райлы, в Вересковой Пустоши возле крошечной деревеньки Нерки.

– Я поняла, – смирено согласилась хозяйка замка. – Ко дню летнего солнцестояния мы с сыном будем там.




Глава 5. Стая




Они действительно долго тащились куда-то за город.

У границы Города-Солнце хенке ждали оседланные лошади и закрытый фургон, запряженный парой быков. В нем теснилось четверо полукровок – юношей примерного одного возраста с Валари. Они и похожи были – такие же светловолосые, стройные, с глазами-звездами. Лишь одно отличало незнакомцев – наряд. Дорогая и яркая, расшитая серебром, а то и вовсе золотом их одежда красноречиво указывала на высокий статус. Все полукровки, ютящиеся в кибитке хенке, происходили из респектабельных родов и были не чета уличному беспризорнику Валари.

И они немедля решили установить дистанцию.

– Эй, не усаживайся подле меня! – фыркнул недоброго вида парень в золотых серьгах.

Он вытянул в проход между лавками ногу, не давая новому соседу пройти и сесть к окну.

Валари, как истинный сын улиц, прекрасно знал, что идти на прямой конфликт с заносчивой знатью не стоит, но от колкости все же не удержался:

– Ты, верно, болен и заразен, господин? Что ж, спасибо за заботу, сяду в другое место.

И он нарочито отсел подальше от хмурого соседа. Опустился на лавку рядом с добронравного вида улыбчивым здоровяком, самым высоким и мощным из всех присутствующих. Тот захохотал довольно, оценив язвительность новичка.

Похвалил:

– А ты не промах, приятель. Как тебя зовут?

– Валари.

– И из какого ты рода? – презрительно поинтересовался парень в серьгах. – Явно из бедного. Одежка у тебя уж больно драная.

– Я из благороднейшего рода городских нищих, – снова отшутился Валари, зная, что постоянно переводя все в шутку, в игру, он быстрее сгладит назревающий конфликт и завоюет расположение соседей по повозке.

Продолжая свои нападки, задира рискует быть высмеянным перед своими же родовитыми соседями. Пижону в серьгах это не надо, да и Валари тоже. Сейчас они все тут в одной упряжке. Лишние ссоры ни к чему…

Здоровенный парень снова благодушно заржал. Подхватили его и двое других, что сидели до этого молча.

Прохохотавшись, они представились:

– Никадо.

– Дарэ.

– Роггу, – кивнул здоровяк, – а это Демин, – указал он на недовольного с серьгами. – Ты правда с улицы или пошутил?

– Правда. – Валари беззаботно пожал плечами.

– А это у тебя что такое в чехле? – полюбопытствовал Дарэ.

Он был самым низкорослым и изящным из всех. Его волосы, собранный в хвост, отливали теплой рыжиной.

– Мандолина. Сыграть вам, благородные господа?

– А ты можешь?

– Конечно! Иначе зачем мне таскать с собой инструмент?

Благозвучные переливы струн понеслись над высушенными солнцем окраинами великой столицы. Чистый голос запел о героях и сражениях, о чести и предательстве, о смерти и любви так душевно и искренне, что даже унылые быки, тянущие кибитку, пошагали быстрее.

Недовольный Скайскиф хотел было дать по тенту повозки с размаху кулаком, но Клайф, любитель музыки, остановил его.

– Уж больно тошно он воет, – пожаловался высокий хенке. – Тебе разве уши не режет?

– Нормально он поет. Пусть поет, – щурясь на заходящее солнце, ответил Клайф.

К ночи они прибыли в небольшое поместье, укрытое жидкой тенью акаций.

Маленький дом с аскетичным убранством чуть не по окна затянуло пылью, летящей с большой дороги.

Внутри было тесно и не слишком уютно. Но то для привыкших к достатку хенке и знатных полукровок – Валари дом показался роскошным. Еще бы! Тут всюду были ковры, пусть и выцветшие, и запыленные, но ковры! И красивые гобелены на стенах. И посуда – не грубо обожженные глиняные миски, и не деревянные, кое-как вырезанные, а белые, с росписью и невиданным бедняками блеском.

Валари так и застыл в проходе, не веря, что ему разрешат находиться в таком красивом, просто роскошном жилище.

Демин грубо толкнул его под лопатки.

– Чего встал как столб? Проходи… Ну и дыра, – пробурчал себе под нос. – Какая-то яма помойная…

Все остальные юноши, судя по лицам, тоже были не слишком довольны пристанищем. Глядя на них, не стал восторгаться местом вслух и Валари.

Насладиться добрым ночлегом можно молча…

И все же сдерживать восторг было сложно. Из дальних комнат вышли слуги и принялись ухаживать за важными гостями. Они отвели полукровок в большую комнату, помогли переодеться с дороги в чистое, забрали старую одежду, чтобы постирать. Чуть позже приехавших ждал щедрый ужин, после которого всех потянуло в сон.

Клайф и Скайскиф разделили это желание, поэтому, загнав подопечных в выделенную тем комнату с кроватями и накрепко заперев, завалились спать первыми. Вскоре их бодрый храп сотряс стены дома. Бедолага соловей, что разливался в жидких акациях замысловатыми переливчатыми трелями, какое-то время пытался соперничать с хенке в громкости звуков, но быстро сдался и улетел.

Улегшись на кровать, Валари как мог боролся с приятной сытой сонливостью. Его избалованные соседи, побрезговав большей частью слишком простого для их сиятельных желудков ужина, сыпали в полумраке догадками о том, что ждет их всех впереди.

– Говорят, нас везут к Хати-Йоремуне, – вещал в полголоса Дарэ. – Вот только зачем?

– Дух хочет взять нас себе в ученики, – уверенно заявил Демин.

– А я слышал, что в охранники, – вмешался Никадо.

– Да ну, парни! Какие из нас охранники для самого-то великого духа? – усомнился Роггу.

Они продолжили дальше болтать, а Валари понял, что сил бодрствовать у него совсем не осталось. Забравшись с головой под одеяло, он незаметно развернулся там так, чтобы ноги оказались под подушкой, и уснул в полглаза.

Ему так показалось, что в полглаза.

Иллюзия контроля над ситуацией рассеялась спустя миг. Сон победил – окунул с головою в самые глубины. И все же чуткий Валари, пусть и разомлевший в сытости и уюте, привычек своих уличных до конца не растерял. Пока парни болтали, он спокойно дрых, неосознанно ощущая сквозь дрему монотонное течение их тихой речи. Наконец они угомонились и тоже уснули, тогда настала тишина, почти полная, нарушаемая лишь привычными ночными звуками: отдаленными всхрапываниями ездовых животных да перестуком далеких и редких колес по дороге.

И в этой тишине звук человеческого шага на половице был для Валари подобен раскату грома.

Он тут же проснулся, услышав, как кто-то из соседей тихо поднялся с постели. Откинув край одеяла, Валари стал наблюдать, как черный силуэт крадучись проплыл в его сторону, размахнулся и ударил…

Ноги сковало болью – злоумышленник попал по ним. А целил-то в голову!

Валари рванулся с места и в прыжке повалил обидчика на пол. Оказавшись сверху, ударил в лицо, но не попал – враг оказался ловким, увернулся, впился пальцами в ворот. Валари не собирался сдаваться. Резким рывком сбросив чужой захват, он клацнул зубами как волк и ткнул кулаком противнику в лицо.

Раздался крик, зажегся свет, прибежали в комнату подопечных обозленные сонные хенке.

Потом Скайскиф долго орал на всех. Валари он выписал хорошего пинка, тогда как зачинщик драки, Демин, остался безнаказанным. Пообещав в следующий раз поколотить вообще всех, конвоиры ушли, оставив полукровок шепотом выяснять отношения.

– Видишь, что значит быть знатным? – приосанился изрядно потрепанный Демин. – Что бы ни случилось тут между нами, пинать эти олухи-хенке станут тебя.

– Думаешь, ты меня этим напугал? – огрызнулся Валари. – Меня и посильнее пинали. Я пинков не боюсь, и терять мне особо нечего, так что в следующий раз я тоже бить тебя сильнее буду.

Жесткий непоколебимый тон подействовал на Демина отрезвляюще. Он пробурчал себе под нос какие-то ругательства и отвернулся.



***

Хенке кого-то ждали.

Время тянулось, как кисель, как неспешные обозы по пыльной дороге…

Дни сменялись ночами, ночи днями. Прошло всего-то от силы полнедели, а Валари уже начало казаться, что он с остальными полукровками торчит тут целый год.

Нет, на жизнь он не жаловался – кормили сытно, и высыпаться пока давали. Даже постоянные склоки с Демином были пусть неприятной, но все же мелочью.

Они сцепились по серьезному еще два раза. В последнем бою Демин чуть не лишился передних зубов, а Валари получил кулаком в глаз и теперь ходил с перекошенным лицом, пугая слуг и получая насмешки от хенке.

Исподтишка на него больше не нападали. Демин все верно уяснил – подкрасться к чуткому беспризорнику бесшумно и безнаказанно не удастся.

Все это было обычной ежедневной рутиной.

Единственное, что действительно беспокоило и раздражало – неизвестность.

К концу недели заскучавшие хенке придумали себе развлечение. С самого утра они выгоняли подопечных на задний дворик и устраивали с ними тренировочные бои.

Матерые воины подростков не щадили – от души дубасили палками, заменяющими настоящее оружие, заламывали в самых жестких захватах, швыряли о твердую землю, не заботясь о том, хорошо ли упал ученик, не ударился ли.

На возмущения Демина и Никадо ответ у Клайфа всегда был один:

– Хотите, чтобы великий господин не счел вас бесполезным мусором – тренируйтесь.

– Вы, слабаки, только и умеете, что пищать да жаловаться, – презрительно рычал Скайскиф. – Половину из вас вышвырнут на улицу, как вон этого когда-то…

И он кивал в сторону Валари с омерзением во взгляде, будто тот был прокаженным.

Валари на подколки внимания не обращал. Ночью он пытался выспаться, утром – как следует потренироваться, днем – наладить отношения с товарищами, а вечером – разобрать по полочкам все, что накопилась за день, и сделать выводы.

За неделю он добился того, что задумал. Знатные сверстники приняли его, как равного и как достойного. Даже Демин окончательно присмирел и на рожон больше не лез.

А главное, Валари перестал обращаться к товарищами, используя слово «господин». Он сделал это умышленно, с большой осторожностью. Сперва по отношению к самому расположенному из соседей – Роггу. Последним – к Демину. И даже тот стерпел, либо не заметил.

У Демина хватало других поводов для злости.

Задиристый и злобный Скайскиф, устав травить Валари за его нищету, – это не приносило никаких особых результатов, – переключился на вспыльчивого и обидчивого Демина. Теперь бедолаге доставалось за всех. Он получал за излишнюю гордость, и за привередливость, и за желание поспать подольше остальных.

Однажды вечером, когда все уже легли, Валари пошел по нужде во двор и услышал, как кто-то всхлипывает, прячась за старым колодцем у стены. Он заглянул в убежище и обнаружил там плачущего в одиночестве Демина.

Понимая, какой козырь получил в руки, Валари осознал, что пути у него теперь два: либо разыграть удачную карту и добить затравленного недруга, либо…

В общине, где он вырос, умели ценить и беречь людей. Когда весь мир и так против тебя, ни один новый товарищ не будет лишним. Пусть и не будет в полной мере надежным. Пусть и товарищем по существу не станет. И все же, если враг общий, лучше объединиться.

Сейчас у них с Демином враг один – неизвестность с лицом великого хати и кулаками его злобных хенке.

Поэтому Валари спросил:

– Что случилось?

На что получил сердитое:

– Отвали от меня, бастард.

Это было вполне ожидаемо. И до смешного необидно.

– В этом плане мы с тобой схожи. Оба полукровки, – усмехнулся Валари. – Если ты считаешь слово «бастард» оскорблением, то знай – ты обидел сейчас сам себя. Не меня. Меня такое прозвище не задевает.

– Так чего ты приперся? Зачем лезешь ко мне? Хочешь рассказать о том, что увидел сейчас, парням? – недовольно перебил его Демин. – Поглумиться пришел? Позлорадствовать? Так давай! Мне уже все равно…

– Нет. – Валари холодно улыбнулся. – Меня глумление над другими не слишком забавляет. Просто хотел сказать тебе – не обращай внимания на подколки хенке.

Демин шмыгнул носом.

– Легко тебе говорить! Тебя они больше не позорят перед остальными. Не высмеивают. Не задевают. Не травят за каждый чих…

– Потому что я плюю на их собачий лай. И если ты думаешь, что их обидные слова про тебя что-то значат для меня, ты ошибаешься. Я не сужу о людях по оценкам хенке. Остальные парни, думаю, тоже.

– За всех говоришь?

– Да. Потому что если кто-то из других полукровок решит посмеяться над тобой впредь, я встану на твою сторону и прекращу это.

Демин в недоумении заглянул в непроницаемое лицо Валари.

– С чего тебе заступаться за меня? Я же тебе враг?

– Ты мне не враг, а товарищ, пусть и не слишком хороший. Вы все мне товарищи, хотите вы того или нет. И я буду поддерживать справедливость. Только будучи справедливыми друг у другу мы сможем ужиться рядом и противостоять нападкам этих хенке. Если здесь кто и враг мне – так это они. И я буду защищать каждого из вас, моих товарищей, от них… И от Хати-Йоремуне, если потребуется. Я не позволю никому смеяться над вами… Над нами всеми. Но если ты еще хоть раз попытаешься напасть на меня во сне или задумаешь ударить в спину – я убью тебя.

Он этих слов Демин содрогнулся. Глаза странного полукровки, глядящие на него в упор, были холодны и безжалостны, как у дикого хищника. Два куска льда, хранящие первозданную тьму.

– Х-хорошо, – Демин заикаясь кивнул и быстро утер слезы. – Х-хорошо, Валари, я рад, что ты не держишь на меня зла за то недоразумение. И вот…

Не зная, как закончить неудобный разговор, он просто протянул собрату по несчастью руку.




Глава 6. Баня




Баня стояла чуть поодаль, у сиреневых кустов. Из-за пожаров теперь многие в Нерке так строили – подальше от жилых помещений и скотных дворов.

Возле пруда.

Это госпожа Виргин попросила сопроводить Табиту на помывку.

– Конечно, – согласилась Лили и протянула тихой девочке руку. – Пойдем. – Она не отпускала ладонь важной гостьи, пока вела ту по тропинке. – Сейчас погреемся. Чую, банька будет теплая. Отец сегодня дров не пожалел.

– А обычно жалеет? – подала голос Табита.

– Да, – смутилась Лили, почему-то испытывая чувство вины из-за обычной жадности отца. – Он не любит лишний раз растрачиваться. Говорит, что это называется домовитость и хозяйственность.

– А у нас такое обычно скупостью называют.

– Ну у вас там порядки другие. А еще вы богатые, можете себе позволить, а мы бедные.

Лили стало обидно за свое положение. Она хоть и не одобряла отца, но понять могла. Да и вообще. Легко этой знатной девочке рассуждать. Она небось в нужде не жила. Правильно мама говорит – сытым голодных не понять…

– Извини, – сказала вдруг Табита. – Не хотела тебя обидеть.

– Да ладно… – Лили удивилась. – Знаешь, ты такая странная. В хорошем смысле. Ты просишь прощения у меня, обычной деревенской девчонки, хотя сама являешься знатной госпожой. Твоя мама тоже необычная… И добрая.

– Она мне не мама.

– Не мама? А кто?

– Мачеха. Вторая жена моего отца, правителя Города-Солнце, владыки благословенной земли Куттана, – призналась Табита.

– Эта добрая женщина – твоя мачеха? – Лицо Лили вытянулось от изумления. – Даже не верится. Мне казалось, что мачехи злые. Прямо злющие! Так в сказках рассказывают.

Табита пожала плечами.

– А в жизни по-другому.

– А отец твой правда правитель?

– Да.

– Ого! Так ты настоящая принцесса?

Принцесса Табита.

Лили своему счастью поверить не могла. Она, простая селянка, общается с настоящей принцессой. И не как прислужка, не «принеси-подай», а почти по-дружески. Понятное дело, что настоящей дружбы меж ними завестись не может, но так ведь похоже…

Пока что…

Они подошли к бане.

Из каменной трубы валил ароматный дым.

В предбаннике на лавочках разделись. Лили, скомкав, отшвырнула в сторону платье. Потом, вспомнив о знатной гостье, помогла той раздеться.

Платье у принцессы было красивое, но какое-то неудобное. Узкий корсаж, на спине шнуровка, подол невероятно широкий и длинный – запутаться можно. Такое, и верно, самой в одиночку не снять и не надеть.

В помывочной раскаленные камни исходили щипучим жаром. Лили хотела плеснуть на них из берестяного ковша, но Табита чуть ли не взмолилась:

– О нет! Пожалуйста, не надо. И так жарко.

– Какая ты неженка, – беззлобно пожурила ее Лили, наслаждаясь иллюзией собственной власти. – И тело у тебя такое беленькое. Ты вообще на солнце не выходишь?

– Нет. Лекари не разрешают. Говорят, здоровье слабое.

Она сжалась в комок на деревянном полке, такая болезненная и беспомощная. Лили стало искренне жаль эту хрупкую долговязую девочку со странными лучистыми глазами, и она поинтересовалась участливо:

– А почему ты болеешь?

– Все из-за крови. Моя мама была рождена от союза человеческой женщины и духа хати. Обычно такие дети сразу гибнут, но мама выжила. Она умерла, когда рожала меня. И я тоже родилась нездоровая. Неправильная. Слуги в доме говорят, что отец был тогда очень зол на меня – мало того, что я «убила» его красавицу-жену, так еще и родилась не сыном-наследником, а девочкой. Когда отец взял новую жену, госпожу Виргин, он хотел избавиться от меня, сослать в монастырь Солнца, но моя добрая мачеха заступилась. Она пообещала, что родит отцу наследника, лишь бы он только не трогал меня и двух ее дочерей от первого мужа…

– Ого! – Лили даже подпрыгнула от интереса. – Значит, у госпожи Виргин был еще один муж?

– Да. Она вдова, – кивнула Табита. – А еще она очень родовитая и богатая. Ее род ведет начало от самого Солнца, даже род отца не так велик, хоть он и владыка. Думаю, отец только поэтому на ней и женился. Из-за денег и достойного положения. Знаешь, Лили, мне кажется, он не любит госпожу Виргин. Просто ненавидит.

– Как можно не любить такую прекрасную и добрую женщину? Ума не приложу… Погоди, схожу в предбанник за квасом.

Лили ловко спрыгнула с полка, прошлепала босыми ногами по мокрым жарким доскам, скрипнула дверью. Вскоре вернулась с большим кувшином и двумя глиняными чашками, встревоженная.

– Мне сейчас показалось, будто за дверью бани кто-то был.

– Должно быть, кто-то из нашей охраны следит за мной, – призналась Табита.

– Тогда ясно, – успокоилась Лили, протягивая новой подруге чашку получше.

Ту, под потрескавшейся глазурью которой проступал силуэт грифона.

Зажурчал, наливаясь, квас. Растекся в парком помещении вкусным хлебным запахом. Лили снова запрыгнула на полок, подтянула под себя ноги. Жмурясь от удовольствия, продолжила разговор.

– Я вот спросить хочу, а зачем таким знатным госпожам как ты и мачеха твоя в наше-то захолустье?

– Из-за моего недуга, – пояснила Табита. – Недалеко от Нерки есть целебные источники. И воздух тут, говорят, хороший. У меня скоро свадьба, и мачеха боится, что я с моим здоровьем… В общем…

– Свадьба? Бр-р-р, – Лили поежилась. – И ты не боишься?

– А чего бояться?

– Да всего!

– Не особенно, – пожала плечами Табита. – Лекарь сказал, что если немного окрепну, то при родах не умру. Если ты об этом?

– И об этом тоже… А ты отчаянная девчонка, – протянула Лили, с сомнением глядя на собеседницу. – Я вот от своего жениха еще на год сбежала. Он старый и противный. Злой. И взгляд у него такой неприятный – смотрит на меня, как на кусок мяса. Я его очень боюсь. Боюсь и ненавижу… А тебя что, выходит, твой жених все-таки догнал на охоте?

– У нас не бывает охот. Отец считает этот обычай варварским развлечением для простолюдинов. Поэтому меня просто помолвили с принцем из соседних земель. И все.

– У-у-у, – провыла Лили. – Так у вас все еще хуже, чем у нас, обстоит. Я хоть убежать смогла, а тебе даже шанса такого не дали. Жуть.

Табита мягко улыбнулась.

– Мой жених не такой вроде и страшный. И не старый. Он моего возраста. Мы общались несколько раз. Гуляли по саду, разговаривали. Он хороший, вроде бы. Не думаю, что такой человек когда-нибудь обидит меня.

– Ну ладно, – недоверчиво фыркнула Лили. – Надеюсь, так оно действительно и есть.

– Одно меня смущает, – призналась вдруг Табита. – Если я рожу ребенка, у меня, возможно, совсем не останется времени для моего любимого занятия – чтения.

– Чтения? – Лили задумчиво почесала нос. – Тебе это правда нравится?

За свою недолгую жизнь сама Лили прочитала пяток книг. Матушка чуть не силой заставила ее выучить буквы и грамоту, аргументируя это тем, что грамотной невесте можно будет найти жениха получше.

«Будешь подсчитывать и записывать доходы и расходы мужа – очень полезное знание», – говорила она всегда.

Наверное поэтому у Лили и возникло стойкое отвращение к книгам.

Да и сами книги, что имелись дома, были до жути скучные и неинтересные. Среди них имелись переписная книга и пара унылых житий каких-то святых. Лишь букварь и азбука казались занимательными.

Особенно старинная, затертая до дыр азбука с витиеватыми буквицами и рисунками-дроллери. По полям и меж строк скакали волшебные зайцы, и вились крошечные драконы, смешные рыцари сражались с улитками, а тонконогие единороги увозили на спинах прекрасных дам.

Табита была о книгах другого мнения. И имелось их у нее, по ее же словам, невероятно много.

– Я обожаю читать, – вдохновенно призналась принцесса, когда обе девушки вышли продышаться в предбанник и сели там, укрывшись льняными полотенцами. – Обычно читаю триста книг в год.

– Триста? – у Лили от удивления глаза на лоб полезли. – Ничего себе. Наверное, ты очень умная.

– Мне так не кажется. Чем больше я узнаю, тем скорее понимаю, что все мои знания – лишь ничтожная крупица в огромном океане мудрости.

Лили успокоила ее:

– У меня и той крупицы нету. Тс-с-с! –       Прижав палец к губам, она скользнула в помывочную, ковырнула в печи совком. Вернувшись с горстью тлеющих углей, пояснила: – Кто-то опять под окном шуршал. Вот я ему сейчас покажу, как подглядывать.

С этими словами она приоткрыло маленько окошко и швырнула угли наружу. Послышалась возня и злое шипение. Тихие шаги быстро утонули в цикадном звоне.

– Это не из наших, не из деревенских, – хмуро произнесла Лили. – Наши подглядуны обычно орут, а этот терпел.

– Значит, все же охранник.

Лили переглянулась с принцессой.

– Тогда извинись перед ним за меня. И скажи, что все равно он был не прав. Под окном бани не лучшее место для дозора.

Она хотела добавить что-то еще, когда в дверь оглушительно постучали.

– Госпожа! Госпожа принцесса! Я могу заглянуть? Вы одеты? Это важно!

Лили и Табита снова переглянулись. Замотались в свои полотенца до ушей.

– Войдите.

Дверь приоткрылась, и в помещение заглянул встревоженный мужчина. Лили видела его среди воинов, прибывших вместе со знатными гостьями.

– Что случилось, сэр Бонем? – с тревогой поинтересовалась Табита.

– Я был приставлен, чтобы охранять вас, госпожа. Стоял на посту вон под тем деревом, что у пруда, напротив этого входа. Все было тихо, а потом из окна вылетели искры и кто-то убежал в кусты. Тут был кто-то чужой. Я его не заметил, простите госпожа! Вам ничего не сделали?

– Нет, все в порядке, – мило улыбнулась Табита.

– Ты опоздал, служивый, – раздулась от собственной удали Лили. – Я сама разобралась с негодяем – поджарила ему зад отборными углями.

– Это хорошо, – оценил поступок девушки верный страж. – Утром мы опознаем негодника по ожогам.

Лили нахмурилась.

– Этот точно не Нерковский был. Наши-то обычно орут, как свиньи резаные, если их кипятком из окна окатить или углями осыпать. Да и, сказать по правде, научены они уже горьким опытом. Только сильно выпивши и раздурившись рискнут к женщинам в бане подойти. Точно не наш.

Охранник тоже нахмурился и побледнел.

– Чужие, значит?

– Скорее всего.

– И часто к вам чужаки заходят?

– Нечасто. С вами, видать, пришли…




Глава 7. Горы




Госпожа Иханна восседала на белоснежном жеребце. Йон ехал на гнедой тонконогой кобыле. Гривы лошадей, заплетенные в сложные косы, спускались почти до земли.

А вокруг простирались горы, высокие, острые, вечные. Сверкали на вершинах далекие ледники. Ручьи наполняли воздух мелодичными переливами. Играли в кустарниках цветные птицы, и ловкие ящерицы, будто сплетенные из цветастого бисера, прыскали в камни из-под копыт.

Эта земля, прекрасная и дикая, лишь формально принадлежала Куттану. Вотчина хати – раньше их тут проживало довольно много – теперь стала заповедной территорией для простых смертных.

Иханна обвела взглядом крутые отроги.

На некоторых из них до сих пор проступали силуэты ажурных замков с тонкими шпилями – заброшенные жилища духов. Раньше тут проживало много хати. Теперь она одна осталась – владычица рек и ручьев, звонких и ледяных, смеющихся днем в свете солнца, а ночью в мерцании звезд…

– Мама, скажи, а великие хати умирают? – оторвал ее от мыслей чистый голос сына.

– Нет. Они живут вечно или… – Иханна задумчиво оглядела растущий над лесом бирюзово-лиловый дворец, весь увитый кудрями плюща, – превращаются в хиси – диких чудовищ, потерявших разум, озлобившихся, ставших врагами всякому живому существу.

– Но не умирают?

– Хиси уже смертны, а хати еще нет. Говорят, при особых обстоятельствах мы можем терять свои тела и становиться бесплотными, но я с таким не встречалась, милый мой.

Йон продолжил расспрашивать:

– Выходит, если хати бессмертные, то они всегда будут и были всегда? – Глаза его восторженно вспыхнули. – Мама, ты помнишь, как впервые оказалась в этом мире? Как попала сюда? Откуда? Говорят, великие духи появились в других мирах, а на наши земли пришли гораздо позже?

– Так и есть, сын. Все хати, великие путешественники, долго плыли в небытии на своих небесных кораблях, а потом нашли это место – огромный голубой шар, парящий среди вечной ночи в звездных россыпях, – улыбнулась Иханна.

– О! Ты об это никогда не рассказывала. Поведай мне о звездах, прошу! И о небесных кораблях…

– Ты и не спрашивал. – Иханна звеняще рассмеялась. – Можешь не утруждаться расспросами, о своем небесном путешествии я уже ничего не помню. Память хати не безупречна. Далекие события стираются. Самое отдаленное, что я могу припомнить, это как мы возводили Купол над Плоскими землями, как прятали под ним от чудовищ открытого мира первых людей.

– А что люди? – уточнил Йон. – Они сами хотели, чтобы вы их под Куполом спрятали?

– Нет, – с грустью ответила мать, – их мнения, к сожалению, никто не спросил.

– Это неправильно.

– Согласна. Это было неосмотрительно с нашей стороны. Многие хати уже поплатились за свое высокомерие. Видишь это? – Иханна отпустила повод и взмахнула руками. – Все замки кругом пусты.

Йон остановил свою лошадь, поставив ладонь козырьком, вгляделся в светлую громаду ближайшей башни.

– Тот, кто жил здесь, теперь хиси?

– Да. Тесная связь с людьми изменила нас. Мы возжелали иной жизни, чем положено великим духам. Мы поддались искушениям и страстям. И смерть познать некоторые из нас тоже захотели. – Иханна потупила сияющий взор. – Смерть… То, чего хати желать неприемлемо. То, что мы не можем позволить себе…

– Почему? – прозвучал тихий вопрос.

– Потому что люди оставляют после себя новых людей, несущих телесную память о предшественниках своего вида. Мы же созданы в единственном экземпляре.

Она поняла, что сболтнула лишнего. Последнее «мы» воздвигло непреодолимую преграду между нею и сыном. И он это, кажется, понял.

Они разные.

Он смертен, она всемогуща.

Он не хати, несмотря на то, что она любит его так называть.

И, все равно, он не хати…

Просто человек. Даже хуже! Полукровка – чужой на любой стороне.

– Мама, покажи волшебство. – Йон будто ничего и не понял.

Сделал вид… Он улыбался во весь рот, указывая на ртутную ниточку петляющего среди камней ручья.

– Это не волшебство. Это ответственность.

– Ну покажи ответственность. Пожалуйста, мама!

Иханна наклонилась из седла, сделала неуловимый пасс рукой, и ручей на глазах переменил свой путь, свившись новыми петлями.

– Вот так. Но играть с силой не стоит, Йон.

– А я так смогу? – не унимался подросток. – Научи меня?

Мать подъехала к сыну вплотную, взяла его руку в свою, попросила раскрыть ладонь во всю ширь.

– Делай вот так и направляй силу. Видишь?

Вода в ручье плеснула в стороны сильной волной, но больше ничего не произошло.

– Не выходит, – расстроился Йон.

– Тренируйся, и все получится…

Иханна хотела сказать что-то еще, но вдруг напряглась и направила взгляд в сторону нагромождения острых скал, заросших зеленым мхом.

– Госпожа! – окликнул ее начальник охраны, старый Грэм. – Там что-то есть. Будьте осторожны!

Он и его люди сопровождали Иханну с Йоном в долгом пути.

– Я знаю. – Хати склонила голову, в ее блестящих глазах мелькнула тоска. – Там хиси… Отойдите все, я попробую поговорить с ним.

Грэм послушно кивнул, подхватил коня Йона за повод и оттянул в сторону. Остальная стража взялась за луки – встала поодаль, готовая вступиться за свою госпожу.

Хиси вышел из-за камней – громадный лось, весь полуистлевший, прогнивший до дыр. Сквозь дыры просвечивали наружу желтые ребра и потроха. Из пустых глазниц тянулись склизкие ленты черного гноя.

Заметив владычицу горных ручьев, он предупреждающе склонил тяжелую голову, выставил вперед внушительные рога.

Иханна показала ему раскрытую ладонь в знак мира.

– Пропусти нас. Мы не подойдем к твоему замку.

Хиси зашипел, забормотал нечто невнятное глухим голосом, распадающимся на несколько тонов.

– У-хо-ди-те про-о-о-очь…

– Мы уйдем, не переживай. – Иханна отступила на шаг. – Мы уйдем… Оставайся тут, с миром…

– С ми-и-и-р-о-о-м? – Смолистый гной хлынул потоком из залепленных глаз хиси. Под ним в глубине гниющего черепа отыскались алые угли глаз. – Не будет больше ми-и-ира-а-а! Никогда-а-а-а…

Чудовище медленно двинулось на Иханну, но она не стала отступать – вскинула руку вверх, потом уронила вниз и стремительным пассом обозначила над землей росчерк новой стремнины. Хлынула из-под камней вода, прорезала твердь между хати и хиси зеркальной молнией.

– Мы уходим. Успокойся.

Только теперь, когда монстр испуганно попятился от колдовской воды, она позволила себе развернуться к нему спиной.

Спутники ждали в недоумении и страхе. Йон чуть заметно дрожал от волнения и восторга. Прежде он не видел мать такой. Прежде она всегда была мягкой и обманчиво беззащитной. Сговорчивой…

– Мама, ты победила его!

– Не победила. – Иханна горестно потупила взор. – Лишь попросила оставить нас. Знаешь, Йон, я так рада, что тебя не постигнет их судьба.

– А тебя, мама?

– Меня? – Она не допускала подобной мысли по отношению к себе самой, а теперь слова сына прозвучали подобно небесному грому.

И Иханна промолчала.



***

– А нравы в Куттане не то, что у нас в горах, на свободной земле… Прескверные. – Они ехали дальше, в основном молчали. Иханна молчала – за нее теперь рассказывал Грэм. Он говорил про Город-Солнце и про владыку Тарха, тринадцатого сына прежнего владыки, про верования и обычаи страны, в которую предстояло им сойти с благословенных поднебесий хати. – И вспыльчивы они, и самолюбивы, и за золото друг друга псами погрызут, а уж женщин своих в такой строгости держат, что стыдно сказать. Еще и многоженствуют вместо того, чтобы верно с любимой-единственной жить – все у них не по-людски. Даже духам куттанцы не поклоняются, с Эвгаем – так и сяк, по большей части же верят они в нового бога – Дам-Ахума. Говорят, этот самый Дам-Ахум – есть свет солнца, вот Город-Солнце в его честь и построили. Ох, и богатый! Дома там такие… – Грэм заговорщицки наклонился из седла к собеседнику. – Что и вы с госпожой Иханной удивились бы, даже после вашего поднебесного замка. Тарх роскошь любит. У него и зверинец есть со всякими диковинными тварями, и сад, расстеленный ступенями по склонам высокого холма, на котором стоит главный дворец. А еще…

Йон слушал, кивал, а сам все поглядывал на мать. Она ехала в задумчивости, всматривалась в островерхие гнезда заброшенных замков, коих по мере спуска в долину становилось все меньше…

…и меньше.

– А что на севере? За Куттаном? – спросил он наконец.

– Язычники там живут, – ответил старик с плохо скрытой теплотой. – Смелые воины, дерзкие пираты, отважные путешественники, что бороздят моря на своих кораблях.

– И ты оттуда? – догадался Йон, глядя на седые косы старика, бывшие когда-то темными.

– Оттуда, да…

Скалы сошлись стеной, стиснув тропу. В их высоком нагромождении прорезалась арка, украшенная полустертой резьбой. В узорах прятались сцены охот, празднеств, войн и какие-то древние письмена. Вился по камням резной плющ. В полукруглом проеме играли блики солнца, небо впереди сочно голубело. За спиной же высились белые вершины, с зацепившимися за них космами облаков.

За аркой земли хати кончались, и начинался Куттан.




Глава 8. Слепая ярость




Нового полукровку привезли в середине второй недели.

Выглядел он не слишком впечатляюще – низкорослый (правда, довольно коренастый и крепкий в отличие от хрупкого Дарэ), а еще слепой.

Хенке привели его рано утром, когда воспитанники только-только проснулись и оделись к тренировке. Они стояли, ничего не понимающие, сонные, и беззлобно таращились на странного незнакомца.

– Познакомьтесь, это Хэйя – ваш новый соратник, – представил гостя Клайф, а Скайскиф при этом как-то особо мерзко заулыбался.

Валари сразу отметил эту улыбочку, но прикинуть, что к чему, не успел…

…все последующее произошло слишком быстро.

Подтолкнув слепого в спину, хенке стремительно переместились за дверь и накрепко претворили ее. Странное поведение! Вот только удивило оно на первых порах лишь Валари.

Заинтересованный Никадо первым шагнул к новичку, желая представиться, но тот вдруг сделал резкий выпад – едва уловимое, стремительное движение, – и Никадо мешком рухнул на пол.

– Он его вырубил? – непонимающе завертел головой Роггу. – Что произошло вообще?

– Эй! Ты чего творишь? – настала очередь вспыльчивого Демина знакомиться.

Парень даже успел подскочить к слепцу вплотную и толкнуть его что есть силы в грудь. Расплата за дерзость оказалась незамедлительной и жесткой. Новый скоростной удар сокрушил лицо Демина. Тот устоял, рискуя получить еще раз – и получил. После чего упал с грохотом на ковер. Чудом успел отползти в угол и теперь тихо скулил там, баюкая свернутую набок челюсть.

Никадо так и валялся без сознания рядом.

– Вот урод! Сейчас я ему! – выкрикнул ошалевший от происходящего Дарэ и двинулся на драчуна, но миролюбивый Роггу его оттеснил, приговаривая:

– Не стоит тебе лезть, братец. Дай-ка я. Уж я этого коротышку…

Валари успел только предупредить:

– Не надо, Роггу…

И прыгнул, выдергивая товарища из-под нового невероятного удара. Проклятый слепец подхватил табуретку, намерившись раскрошить ее об голову добродушного здоровяка. И он все-таки попал своей не в меру медлительной жертве по предплечью.

Нужно было срочно что-то делать!

Оттолкнув заохавшего Роггу к кровати, Валари кинулся к выходу, выкликивая Скайскифа и Клайфа. Оба хенке находились рядом – они, оказывается, стояли прямо за дверью и на помощь воспитанникам спешить не собирались.

– Остановите его! Он тут всех покалечит! – попытался воззвать к их милосердию парень, но результат оказался плачевным.

– Иди-иди, доходяга, – брезгливо помахал на него Скайскиф. – Я на слепого три монеты поставил. На то, что он вас тут всех уложит.

– А я поставил на вас, слабаков, – хмуро буркнул Клайф. – Вижу, зря.

Хенке довольно расхохотались, пихнули ученика обратно в комнату и подперли снаружи дверь. Валари стиснул зубы, сжал кулаки.

Этот бесноватый слепец пришел сюда не друзей новых заводить, а калечить и возможно даже убивать. И терять ему нечего. Злоба, что гложет его – обида на весь мир. За то, что природа обделила его зрением? За то, что он родился не таким, как все? Нет… Пожалуй, не родился.

Валари прищурился, разглядывая, как бешено дергаются под бледными бельмами полыньи зрачков. Агрессивный безумец успел повидать свет, и боль потери теперь терзает его, как мучает старого волка обломок давно загнанной под шкуру стрелы…

Слепая ярость.

Ну, ничего… Ничего!

Дав оставшимся в сознании окружающим знак молчать, парень бесшумно двинулся к слепому.

Биография городского нищего никогда не будет кристально чистой. В особо голодные времена бывало всякое. Валари приходилось воровать, прокрадываясь в чужие дома. Он умел передвигаться тихо. Пришлось вспомнить полезный навык.

Шагая мягко, как кот, юноша стал обходить слепца по кругу. Тот дышал, словно бык, широко раздувая ноздри и громко сглатывая слюну.

Видно, подустал.

Предыдущие противники пусть не сильно, но все же его вымотали.

– Чего притихли, псы? – зазвучал в тишине грубый голос. – Разбежались? По щелям расползлись? Трусы поганые! – Почувствовав ветер чужого движения, Хэйя сообразил, что кто-то из ненавистных врагов находится совсем рядом. Это взбесило его сильнее. – Вот оно что! Твари подлые! Кто тут у вас такой тихоня? Иди сюда…

Пока он шумел и ругался, Валари, воспользовавшись ситуацией, быстро зашел слепому за спину. Он понимал, что шанс на победу есть только один, и проворонить такой шанс нельзя ни в коем случае. Поэтому как зверь молча кинулся на спину буйному новичку. Подсунув одну руку Хэйе под горло, второй схватил сам себя за запястье, замкнув кольцо, и принялся душить противника.

Слепец понял, что с ним хотят сделать – прижимая изо всех сил подбородком предплечье напавшего, заскреб по грязному полу ногтями.

На свою беду Валари неверно истолковал этот жест, решив, будто Хэйя скребет по доскам от злости. Нет! Противник задумал совсем иное! В один миг его пальцы согнулись, подобно когтям, и острые, забитые грязью ногти прошлись по руке Валари, оставляя глубокие рваные борозды. К ногтям тут же присоединились зубы – Хэйя ослабил хват врага и без промедлений впился ему чуть ниже локтя.

Рванул и зарычал болезненно…

В бой вмешался Дарэ – стукнул со всей силы слепцу кулаком по переносице. Брызнула кровь, два сцепленных тела раскатились в стороны. Валари успел вскочить первым и, не давая противнику шанса встать, ударил его ногой под живот. Хотел пнуть снова, но в драку вмешались хенке.

Скайскиф грубо отшвырнул Валари в сторону. Клайф поднял с пола за шкирку Хэйю. Спросил примиряющее:

– Цел?

В ответ донеслось рычание вперемешку с руганью.

– …я вас всех переломаю… ночью… когда уснете…

Низкорослый Дарэ подскочил вплотную к Скайскифу и, закинув голову, принялся возмущаться:

– Он безумный! Посмотрите, что с ребятами сотворил? Нельзя его с людьми держать! Этого зверя!

– Кто там скулит? – шипел в ответ Хэйя. – Тебе, чую, меньше всех от меня досталось? Ну, так я это сейчас исправлю!

Слепой рванулся, но Клайф удержал его. Встряхнул.

– Все! Угомонись! А то в сарае запру с быками и лошадьми.

Как ни странно, предупреждение хенке возымело действие, и драчун притих.

Его увели на время в другую комнату. Скайскиф вернулся с лекарствами, стал врачевать раны. Вставил на место челюсть Демина, дал ему съесть что-то, унимающее боль. Сделал примочки Никадо – у того лицо превратилось в один сплошной синяк. Только Валари заботы хенке обошли стороной. Скайскиф брезгливо оглядел его раны и, покривившись, отвернулся.

– Заживет, как на собаке.

На следующий день раны Валари воспалились и загнили. Он никому об этом не говорил – прятал свою боль под спущенными рукавами.

Во время тренировки он еле стоял, на ужин не вышел, к вечеру слег с лихорадкой, а ночью к нему явился Клайф с лекарствами, наградил отборной бранью и, велев съесть несколько круглых шариков, обработал раны, после чего оставил в покое.

– Ты как? – поинтересовались у больного соседи, когда хенке ушел.

– Нормально.

– Что будем делать дальше? – спросил Дарэ. – Сумасшедший слепец не даст нам мирной жизни.

– Да, действительно! – подхватил Никадо.

– Скажи, как нам быть? – пробасил Роггу.

Валари поднял на товарищей усталый взгляд.

– Почему вы спрашиваете у меня, будто я знаю ответ?

– Потому что ты – наш вожак, наш командир теперь, – спокойно и без сомнений сообщил Демин, который подошел последним и посмотрел на бывшего врага в упор.

Неожиданное признание окрылило Валари и придало ему сил.

Вожак… Командир…

Как командир он не может и дальше разлеживаться. Вожак стаи не должен показывать слабость… Вожак стаи должен быть непобедимым. Он должен что-то придумать, что-то предпринять и обезопасить свой отряд. Вот только Хэйю, как Демина, расправой не запугаешь. Да и диалог, как с тем же Демином, с ним не построишь.

Видимо, придется снова драться.

И обязательно победить.



***

Три последующих дня Хэйя держался от всех обособленно и делал вид, будто в доме вовсе и нет других полукровок. Он их не видел в упор во всех смыслах этих слов.

Юноши опасливо сторонились новичка, один лишь Валари не спускал с него глаз и все думал, как все-таки найти со злобным соседом общий язык. Кулаками дело не решишь – глядя, как неукротим и свиреп слепой, Валари отмел идею о том, чтобы сломить его превосходством силы. Да и где это превосходство взять? Если даже могучие хенке справляются с Хэйей еле-еле.

Прошлым вечером Скайскиф отвесил слепцу подзатыльник, за то, что тот наступил ему на ногу – Валари был уверен, Хэйя сделал это специально, чтобы спровоцировать. Хенке тут же получил в ответ наглый тычок под ребра.

Броня полностью погасила удар, но сам факт агрессии от какого-то слепого полукровки, от воспитанника – подчиненного! – взбесил хенке. Скайскиф снова замахнулся, чтобы ударить сильнее, но Хэйя ловко увернулся от занесенной руки, после чего дерзко бросился на обидчика и пнул его под колено, потом в пах, потом вцепился скрюченными пальцами великану в горло – еле отодрали.

Неожиданная наглость так поразила хенке, что тот на некоторое время впал в ступор и даже наказывать Хэйю не стал. Правда, чуть позже Скайскиф вернулся с Клайфом, и они вдвоем увели наглеца, чтобы запереть его в отдельной комнате.

Валари сделал неутешительный вывод – теперь и хенке злобного слепого побаиваются.

И слепой это понимает, поэтому всячески пугает их – о, это у него получается отменно!

Жуткий тип. И непонятный. С момента его появления им так ни разу и не удалось поговорить.

Что известно про этого Хэйю, кроме того, что он озлоблен и слеп? Узнать бы хоть что-то о нем поконкретнее. Хоть пару строк из биографии. Тогда, возможно, найдутся причины его вечной ярости, и получится, если не сладить, то хотя бы понять…

А еще, Хэйя темноволос. Что странно. Обычно полукровки светлые. А с этим что не так?



***



К вечеру следующего дня приехали четверо незнакомых хенке.

С собой они привели две большие кибитки в которых насчиталось еще десять полукровок-новичков. Все они были как на подбор – высокими, светловолосыми, стройными. Незнакомые хенке, в отличие от Скайскифа с Клайфом, постарались на славу и собрали знатный во всех смыслах «урожай».

В доме сразу стало тесно и шумно.

Слуги заметались, спешно открывая необжитые комнаты, готовя помывку, одежду и постели. Про Хэйю все временно забыли – и зря! Уже через пару минут он затеял драку с кем-то из новеньких.

Вновь прибывшие хенке терпеть беспредел не стали – поколотили зачинщика и выговорили за поведение подчиненного Скайскифу. Тот, раздраженный суматохой, не стал церемониться со вздорным слепцом и приковал того бычьей цепью на заднем дворе.

Вскоре про Хэйю забыли, а Валари, воспользовавшись случаем, скользнул в ночи на задний двор, предварительно захватив на кухне кое-что из еды и флягу хмельного меда.

– Эй, – позвал во тьму. – Ты тут как?

– Чего приперся? Я тебя звал что ли? – раздался из-за колодца сердитый ответ. – Проваливай, пока не получил.

– Жрать хочешь? – скопировав тон слепца, бросил ему Валари.

– Чего?

– Ничего. – Миска проехалась по земле, ударилась о вытянутые в пыли ноги. – И это лови!

Плотно закрытая фляга, кувыркаясь в воздухе, полетела и оказалась пойманной быстрее, чем Валари успел глазом моргнуть. Раздался звук откупоренной пробки – Хэйя понюхал содержимое, громко глотнул, после чего высунулся из-за колодца. Сквозь извечное недовольство на лице его проступало любопытство.

Легко поднявшись, слепой встал и сделал пару шагов в сторону Валари. Тот не двинулся с места, понимая, что настроение прикованного к бычьему кольцу парня может измениться в любую секунду. Тогда Хэйя бросится, и новой схватки не избежать. С тяжелой длинной цепью на шее – ничто не помешает ее части оказаться и в руках, – исход боя может быть весьма печальным…

И все же показывать страх было нельзя.

Валари шагнул навстречу, протянул руку и спросил невозмутимо:

– Ты хочешь отдать флягу?

– Нет, – на лице слепца мелькнула ухмылка. – Оставлю себе.

Он снова жадно отхлебнул меда – на серых щеках проступил румянец. Валари на то и ставил – уж мед-то должен приглушить ярость этого бесноватого. Ну, хоть реакцию замедлить…

– Я могу попросить за тебя у хенке, если не будешь больше кидаться на нас.

– Вряд ли получится, – слепой улыбнулся уголком губ.

Упертый, как буйвол. Но Валари не собирался сдаваться. Он задумал докопаться до истины, во что бы то ни стало.

– Так за что ты возненавидел нас, Хэйя?

– Я? Возненавидел? О чем ты?

– Издеваешься? Ты кидаешься на нас, пытаешься убить…

– Да, брось! Ничего я такого не хочу, – Хэйя еще отхлебнул из фляги, поперхнулся, поморщился, плюнул в сторону. – Привычка такая, понимаешь? Меня в семь лет продали гладиатором на подпольные бои. А я ведь слепой. Чтобы выживать, приходилась нападать на все, что движется. Никогда не знаешь, что там в голове у чужака, стоящего перед тобой.

Взгляд Валари наполнился интересном.

– Вот как. Понятно. Только у нас тут не бои. Мы товарищи, понимаешь?

– Теперь понимаю. – Очередной громкий глоток нарушил повисшую тишину. – А вот ты, Кошачья походочка, меня, видимо, не понимаешь. И никогда не поймешь. Ну если конечно эти хенке не выколют тебе глаза за какой-нибудь проступок.

Валари сделал вид, что не заметил колкость собеседника. Спросил на свой страх и риск:

– А ты как потерял зрение?

Иногда прямота подкупает.

– В раннем детстве. Мой отец, ярл Арнберн, считал это проклятием, насланным хати на северный край. Он ненавидел духов. В том числе за то, что один из них, по его мнению, был моим настоящим отцом… Хати-Ибиру. Владыка морей, будь он неладен. У отца не было доказательств, чтобы обвинить мою мать, только ненависть. Внезапную слепоту он счел подтверждением и вышвырнул меня за борт своего корабля, но море меня пощадило. Я попался в руки пиратам, и они продали меня скупщикам рабов, а те ради потехи перепродали хозяевам боевой арены. Вот и вся история. Хочешь еще о чем-нибудь расспросить?

– Нет. Я достаточно услышал.

– Достаточно для чего?

– Для того, чтобы понять тебя.




Глава 9. Книги




Так и вышло, что Лили приставили к Табите в качестве то ли фрейлины, то ли подружки. Принцессе больше не приходилось скучать одной среди взрослой свиты ее мачехи.

И Лили стало веселее.

Не только от компании Табиты, но и от внезапной новости, сотрясшей матушкину душу крахом давней надежды. От Мартов пришла весть: Нерина забрали по указке на войну солдатом. Службы дали три года сроку. Мать целый день сердилась и кричала на Лили:

– Случись что со сговоренным женихом, кто тебя еще возьмет? Вот случись что?

Отец хмурился, и рычал на жену:

– Да какая к бесам свадьба, если война подошла к самому порогу? Не о том надо думать. О войне, а не о женихах.

Лили молчала. Ее не пугала далекая война, а отложенная свадьба радовала до безумия. Она успокоилась и стала лучше спать. Мертвая соседка больше не являлась ночами. Будто прознала, что Лили пока ничего от Мартов не грозит, и успокоилась. Три года – это много. Меньше, конечно, чем в детстве, но все же.

Вот за три предыдущих года Лили, например, успела превратиться из маленькой девочки в юную девушку. Изменения произошли разительные, и научиться мириться и жить с ними стоило многого. Все докучало теперь – и высокий рост, и новые формы, и кровавая ежемесячная порука…

За короткое время они сдружились с Табитой так сильно, что леди Виргин даже разрешила Лили жить в одной комнате с падчерицей-принцессой. Вместе было хорошо – нестрашно и нескучно. Скучать приходилось лишь когда Табиту увозили на источники лечиться, но это обычно длилось недолго.

Днем подруги смело гуляли по округе под приглядом пары охранников, а ночами шептались о жизни и хохотали в подушки, чтобы не разбудить остальных. Лили припомнила кучу уморительных историй про жителей Нерки и теперь от души делилась ими с принцессой.

Рядом с решительной, бойкой Лили Табита постепенно раскрылась – стала общительнее и веселее. Принцессе очень хотелось увлечь подругу своей страстью к книгам. Она старалась вовсю, вытаскивая из коробов удивительные фолианты. Один за другим, как уличный чародей, выпускающий из рукава цветных птиц.

И Лили наконец заинтересовалась.

Привлекли ее правда не яркие сборники легенд и не полные диковинных тварей бестиарии. Кое-что иное. То, что сама Табита старалась лишний раз не открывать.

Старинный Некрономикон в черной кожаной обложке. Серые страницы плотно сжаты, между ними, как язык убитого змея, свисает шнурок закладки…

Табита рассказала, что в этой книге, должно быть, собраны поучения тем, кто взаимодействует с мертвыми.

Сама принцесса Некрономикон хранила, но не читала.

– Ого! – Лили увидела его на дне большой книжной корзины.

Руки сами потянулись.

– Жуть, – не разделила ее восторга Табита. – Страшная книга, но очень дорогая. Стоит, как целое состояние, а досталась мне от одной родственницы. Хочу ее продать, но никто не берет…

От этих слов Лили захотелось плакать. Ну, почему! Почему она такая нищая? Эта чудесная книга запала в ее сердце сразу, с первой же секунды… А еще, говорят, любви с первого взгляда не бывает. Вот же она, любовь!

Лили погладила черную кожу. Ласково перелистнула страницы, ощутив на кончиках пальцев холодный ветерок, что родился из этого движения. Открыла начало, а там…

– Что это за язык?

– Это так называемый терский. На нем говорили и писали в мифической Терсе, но некоторые книжники считают, что его просто выдумали, чтобы пугать народ жуткими чародеями-некромантами и колдунами-убийцами. Я думаю, что все это пустые сплетни.

– Да? – Голос Лили дрогнул разочарованно. – Как жаль, что непонятно… А ты хоть примерно знаешь, что тут написано?

Она ткнула пальцем в ряды рубленных грубых значков.

– Нет. Не учила терский, да и словарей с ним почти не осталось. Я как-то пыталась найти один такой, но ничего не вышло.

Лили не любила сдаваться, поэтому, шмыгнув носом, несколько секунд пристально смотрела на пляску незнакомых букв, словно хотела прожечь их взглядом. И вдруг ей в голову пришла одна мысль, опасная и в то же время очевидная.

– Послушай, Табита, я, кажется, видела эти буквы в одном тайном месте.

– В каком месте? – заинтересованно посмотрела на подругу принцесса. – Что ты имеешь с виду?

– Только тс-с-с, – Лили схватила Табиту за руку, притянула к себе и рассказала зловещим шепотом: – Это на Пустоши. Мне туда запретили ходить, но я хожу. Там у границы с туманом есть камни в письменах всяких непонятных. Древних, наверное. На одном были похожие знаки. Напротив каждого стояла буква, вроде бы куттанская.

– Ты не шутишь? – Спокойное лицо принцессы вдруг просияло и зарумянилось. Никогда прежде она не выглядела такой заинтересованной и взволнованной. – Ты мне покажешь?

– Как же, покажешь тут, – сердито пробурчала Лили. – Сейчас нам с тобой на Пустошь не пробраться. За мной вон родители – глаз да глаз, за тобой – охрана. Заругают.

– Меня не заругают. И я попрошу их, чтобы ничего твоим родителям про наш поход не говорили.

– А мачеха твоя как же?

– Мачеха? Думаю, она не рассердится. Она никогда на меня не ругается. Она не злая, разве что иногда беспокойная, если у меня вдруг сильно ухудшается здоровье.

– Знаешь, – отметила Лили, – твое лицо сейчас такое румяное, а взгляд такой бодрый… Уверена, наша вылазка пойдет тебе только на пользу. Твоя мачеха еще и по второму разу нас туда отправит, как только увидит твои сияющие глаза и порозовевшую кожу. К тому же, ради Пустоши тебя сюда и привезли, а значит, мы не сделаем ничего плохого, если сходим к тем камням.

– Да, ты права – улыбалась в ответ Табита. – Уж, поскорее бы отправиться туда.

– С утра пойдем, – решила Лили. – Ночью на Пустишь лучше не соваться.



***



– Ты никому не расскажешь? Правда, Кай?

Табита с надеждой заглядывала в лицо молодому краснощекому охраннику.

– Нет, госпожа, – зевнул тот. – Какое мне дело, куда вы пошли? Мое дело охранять и быть при вас. Ваше дело – делать ваше дело… и чтобы я был при вас.

Странное то было объяснение, благо, из всех неразборчивых слов Табита и Лили поняли, что добрый Кай их не выдаст, хоть и до заповедного места одних не отпустит.

Пришлось взять его с собой.

И потянулась дорога, ухабистая, вертлявая. Не дорога – тонкая тропка меж мшелых кочек и заболоченных перелесков. Кай предлагал взять коней, но городские капризные лошади тут бы не прошли – переломали б все ноги в каменистых оврагах, похожих на разверзнутые великаньи рты.

– Ох, и долго идти, – жаловался ленивый Кай.

– Скоро будет стена, только балку пройти осталось, – уверила его Лили.

Балка оказалась глубокая, вся в валунах и кореньях. Противоположный ее склон зарос кустами и был столь крут, что лезть на него, ссаживая ладони и колени о камни, приходилось на карачках.

В какой-то миг Лили подумала, что слабенькая Табита не осилит крутой подъем, но принцесса и не думала сдаваться – измазавши и изорвавши подол дорогого платья, она решительно продвигалась вверх. Жажда неведомых знаний манила ее, заставляя не думать об усталости и боли.

За подъемом начались непролазные кусты сирени. Продравшись сквозь них буквально с кровью, они вышли, наконец, к остаткам каменного фундамента, над которым высились оглодки тяжелой узорчатой решетки из незнакомого зеленоватого металла. Высокая арка бывших ворот, увитая плющом, приглашала пройти, маня единственной оставшейся створой, повисшей криво на покореженной петле.

– Это западные врата Пустоши, – торжественно сообщила Лили. – Будьте осторожны.

– Может, не пойдем туда, а, госпожа? – засомневался Кай, но отступать было поздно.

А глаза Табиты жадно сияли – она очистила от зарослей вывалившийся из фундамента стены валун. На нем виднелись глубокие линии неведомых символов.

– Невероятно, – шептала принцесса в восхищении. – Просто невероятно…

За вратами потянулась Вересковая Пустошь – такая, как она есть. Ковер вереска – сиреневая дымка над темной зеленью брусничника и мхов. Глубокие ямы, раскрывающиеся под ногами. Редкие деревья, валы из камней. Какие-то резные стелы в древних письменах. Тяжелые плиты, испещренные тайными знаками. Черные бездонные гроты, в глубине которых переливалась вода подземной реки.

Ошалевшая от восторга Табита бродила от одного валуна к другому. Что-то читала на них: когда знакомое – радовалась, хмурилась – когда неизвестное.

– Гляди сюда, – позвала она Лили, встав перед круглым белым камнем, похожим на гигантское яйцо. – Ты спрашивала про язык Некрономикона. Вот тут есть словарь с переводами на древнекуттский. С него уже можно перевести на современный и что-то понять.

Лили с восторгом уставилась на вязи мудреных закорючек. Разочарованно сморщилась – ни в жизнь ей этого не понять и не выучить. Она ж не головастая Табита…

– Стой! Ах… – заглядевшись на камень-словарь, она чуть не проворонила коварную дыру, на край которой рассеяно ступила увлеченная познанием принцесса.

Табита ойкнула и замерла. Кай, опоздав, подскочил и принялся упрашивать свою госпожу покинуть опасное место.

– Тут и ноги, и голову можно сломать, госпожа, – причитал он, но обе девушки не слушали его.

Они смотрели в дыру, скрывающую нечто древнее и тайное.

Чарующее, как сама тьма.

– Давай спустимся туда, – предложила вдруг Табита, и Лили ее поддержала.

Она легла на край, заглянула вниз. Пятно света вырвало у мрака кусок гладкого пола с непонятным нагромождением острых камней и расходящимися из-под него пятью глубокими желобами.

– Без веревки не получится.



***



На следующий день Табиту увезли на источник, а через день они вернулись к яме с веревочной лестницей, которую Лили сплела когда-то, чтобы удобнее было лазать на чердак. Закрепив ее – пришлось обвязать дополнительные веревки-крепления вокруг длинной, лежащей во мху глыбы – по очереди спустились вниз. Лили соскочила ловко, как белка, помогла слезть Табите, достала из заспинного мешочка лампу и огниво.

Вскоре подземелье осветил дрожащий огонек. Свет желтого пламени вырвал из подземной вечной ночи ниши в стенах, заполненные каменными табличками и старыми книгами, покрытыми слоями плесени и мха.

– Ого! Да тут настоящие сокровища, – выдыхала принцесса, перемещаясь от ниши к нише.

Вдруг она вскрикнула и отшатнулась. Из проема между фолиантами выпрыгнуло какое-то существо размером с кошку и метнулось в темноту.

Лили, не раздумывая, бросилась за зверьком в погоню, зажала его в углу, прыгнула, желая навалиться на добычу сверху и прижать к полу. Раздалось недовольное ворчание. Из мрака глянуло злобное костяное лицо – маленький человеческий череп. Блеснули фонарики алых глазок. Лили отступила в нерешительности:

– Я думала, что там лисенок или кролик, а это пакость какая-то… Мертвая.

Табита тронула подругу за рукав:

– Страшно. Эта штука, видимо, книги сторожит. Вдруг нападет на нас?

– Не бойся, – храбрилась Лили. – Не нападет. Она мелкая – справимся. Сейчас я с ней поговорю. Я умею. – Она протянула руку к пульсирующему комку мрака, в котором затаилось существо. – Иди сюда, не бойся. Мы не станем обижать тебя…

– … и книги твои не украдем и не испортим, – тихо добавила Табита.

Тут, услышав их громкие разговоры, в дыру заглянул охранник Кай. Поинтересовался:

– Чего там у вас случилось, госпожа? Все в порядке?

Таинственное существо снова раздраженно рыкнуло и исчезло – растворилось в воздухе с громким хлопком.

– Ну вот… – Лили недовольно посмотрела на Кая.

Принцесса облегченно вздохнула. Чужеродное создание сильно испугало ее. А Лили хохотала от души. Ее охота на странную тварь почему-то воодушевила. Было в этом процессе нечто завораживающее и многообещающее.




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70609432?lfrom=390579938) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.