Замерзшие сердца
Замерзшие сердца
Ханна Коуэн
LOVE & HOCKEY
Тайлер Бейтман не знает, что значит «легко». У него никогда не было легких дней в его чертовой жизни. Все, что он имеет, он заработал кровью и потом.
Хоккей – его спасение и главная страсть. Все, чего он хочет, – это добиться успеха и доказать, что чего-то стоит.
Именно поэтому Тайлер не готов к отношениям. Мало того что это может разрушить карьеру, так еще и девушка, с которой может что-то получиться, – это сестра его лучшего друга.
Тайлер Бейтман никогда не думал, что в его жизни появится кое-что поважнее хоккея. То, что заставит его сделать самый сложный выбор…
Все знали правила: Грейси Хаттон под запретом. Но Тайлер никогда не следовал правилам. И теперь она вот-вот станет его величайшим грехом.
Ханна Коуэн
Замерзшие сердца
Hannah Cowan
BLISSFUL HOOK
© Copyright © 2021 by Hannah Cowan
© Захватова О., перевод на русский язык
© Косьянова Е., иллюстрация
© ООО «Издательство АСТ», 2024
Пролог
Тайлер
6 лет назад
– Развернул свою жалкую задницу, Тайлер, и подошел сюда! Разговор еще не окончен. – Отборная брань, летящая мне вслед, эхом разносится по пустой комнате.
– Ты мне не указ, Аллен. Уж точно не с тех пор, как мне исполнилось двенадцать. Можешь оставить жалкие попытки.
Заметив блики фар в треснувшем окне гостиной, я ускоряю шаг.
– Прояви уважение, ты, бесполезный кусок мяса, – рычит он у меня за спиной. – И не смей поворачиваться ко мне задом! – Подскакивая, он отправляет в стену ветхое потертое откидное кресло.
Устав от бесконечных выпадов, я останавливаюсь в шаге от входной двери и поворачиваюсь лицом к безнадежному пропойце.
Длинные, засаленные, истонченные черные волосы зализаны назад, подчеркивая проплешину в теменной зоне. Меня сверлят налитые кровью глаза, цвет которых сочетается с мешковатой, слишком свободной темно-красной толстовкой. Рот источает запах виски – вонь, вызывающая у меня рвотный рефлекс.
– А ты не много на себя берешь? Ты мне не отец, – выплевываю я сквозь стиснутые зубы. – И это не твой дом. – Стоя перед отчимом, расправляю плечи.
– Кто здесь забыл свое место, так это ты, щенок. Я у себя дома – до тех пор, пока я нужен твоей мамочке. – Наполненные ядом реплики сочатся сквозь растянутые в усмешке губы, обнажая желтые гниющие зубы.
Едва сдерживаю смех.
– Ты все еще здесь, потому что я не вышвырнул на улицу твою поганую тушу. Будь я уверен, что мама не потащится следом за твоей паразитической задницей, ты бы давно уже сгинул.
C его губ срывается неприятный, холодящий душу смешок – тот самый, который в прошлом мне не раз доводилось слышать из-за двери своей спальни, – вызывая в спине неприятный озноб. Когда-то этой грозной ухмылки было достаточно, чтобы я, ведомый чувством страха, убежал прочь и заперся у себя в комнате.
К счастью, времена меняются.
– Раз мои порядки тебя не устраивают, найди себе новое жилье.
– Да я бы и рад, только я единственный, кого волнует оплата счетов и спасение этого дома от конфискации. Не всем же полагаться на своих дружков-барыг. – Жаль, что в детстве мне не хватало этой уверенности: не будь я размазней, избавил бы себя от многих страданий.
Охваченный яростью, Аллен приближается и тычет мне в грудь длинным дрожащим пальцем:
– Твой поганый язык однажды погубит тебя. Помяни мое слово.
– Буду ждать с нетерпением. Ну а пока, с твоего позволения, мне пора отчаливать. – С высокомерной ухмылкой отступаю, следя за его пальцем, который наконец отрывается от груди и опускается вниз. От отчима веет злобой: он видит, что я не отвечаю гневом на гнев.
Поднимаю руку, легонько машу ему пальцами и выхожу через парадную дверь. Шагаю по тротуару к черной машине с тонированными стеклами, припаркованной возле разбитого фонаря. И пока я иду, меня бросает в жар, прошибает липкий пот, как будто кирпичом приложили по яйцам. Из кармана джинсов достаю пачку сигарет, беру одну штуку, закуриваю.
Машина недовольно сигналит. В ответ на их нетерпение я оттопыриваю средний палец. Сделав последнюю глубокую затяжку, с тяжелым вздохом бросаю сигарету на землю и тушу ее подошвой ботинка.
Тянусь к ручке, открываю дверь – в ноздри ударяет стойкий запах травки. Покачав головой, проскальзываю на пассажирское сиденье. Со мной здороваются, и я их слышу, однако все, на что меня хватает, это ленивое приветствие двумя пальцами. Спустя миг автомобиль выезжает на черную гудронированную дорогу.
Навстречу еще одной ночи, которую хочется забыть.
Глава 1
Тайлер
Наши дни
– Ты точно решил уезжать? До конца отпуска еще несколько дней. К тому же твой брат уже все оплатил – тебе что, его денег не жалко? Поездка явно не из дешевых.
Мама неумолима: пока я заталкиваю оставшиеся вещи в открытый чемодан, она продолжает меня отчитывать. Понятное дело, что тур сюда стоит бешеных бабок. Для ясности: мой драгоценный братец отгрохал свадьбу на Миконосе, так что щеголять своим богатством перед всеми и каждым – привычное для него дело.
– Я не просил Ривера оплачивать номер. Да и бронировать тоже, насколько мне помнится, – процеживаю с недовольством. – Все, что просил, – не лезть. Так что деньги выбросил он, а не я.
– Неужели нельзя хотя бы несколько дней побыть в хорошем настроении? – Ее глаза медленно закрываются, плечи опускаются, будто бремя разочарования слишком для нее велико. – Ты всех гостей расстраиваешь – с первой секунды, как с трапа сошел, – добавляет она с тяжелым вздохом.
Странно слышать от мамы связные фразы. Обычно для глубокомысленных размышлений она слишком пьяна – переливает из пустого в порожнее, как будто она главный оратор в доме, и до крови расчесывает кожу на предплечьях.
– Виноват. – Придавив крышкой чемодана только что сложенную одежду, я застегиваю молнию, берусь покрепче за ручку и подтягиваю багаж к себе. Спустя миг колесики звонко ударяются о дорогостоящий кафель. – Я поменял билеты, – добавляю, разминая шею, – уже все равно ничего не сделать.
Закрыв глаз, мама ноздрями втягивает воздух и упирается рукой в выступающую бедренную кость. От драматизма этого жеста меня чуть смех не пробирает: Нора Бейтман в образе разочарованной матери!
Чертовски захватывающее зрелище, стоящее двадцати трех лет ожидания…
– Ладно, Тайлер. Поступай как знаешь. Ты все равно никого и никогда не слушал.
А разве было кого?
– Ну, окей, тогда потом поболтаем.
– Попрощайся с Ривером перед отъездом. Ему будет приятно.
– Ага, не сомневаюсь. – Усмехнувшись громче, чем планировал, направляюсь к выходу, волоча за собой чемодан.
Стоит мне выйти в пустой коридор, как за спиной раздается раздраженный вздох. Дверь захлопывается, и я не оглядываюсь. Пусть наслаждается окончанием отпуска, опустошая бутылку за бутылкой из безлимитного бара. Пусть пьет до тех пор, пока не приползет к Риверу в номер и не припадет к унитазу. А когда братца достанет эта новая роль быть опекуном для алкоголички, может быть, мама наконец-то поймет, что я – единственный, кому она нужна, и что она воспринимает меня как должное.
Треснув ладонью по металлическим кнопкам лифта, морщусь от режущей боли. Двери открываются, и я, скрежеща зубами, со всей силы швыряю чемодан в кабину. Мне до жути не хотелось тащиться на эту гребаную свадьбу, что вполне объяснимо: я и мой старший брат ненавидим друг друга. С трудом могу вспомнить время, когда мне не хотелось его вырубить и оставить истекать кровью.
Опять-таки на деле все происходит иначе, поскольку есть между нами одно очень весомое отличие: если мне кто-то не нравится, я не стесняюсь об этом сказать. Смысла не вижу играть в игры. Ривер же любит планировать, плести интриги.
Он ведь не хотел моего присутствия на свадьбе, о чем я прекрасно знал. Тем не менее Ривер переступил через гордость, чтобы показать окружающим, насколько он меня лучше. Успех, богатство, а теперь и жена. Жена, которая стояла у алтаря, словно пленница, и смотрела на него глазами, не знавшими ничего, кроме алчности. Свадьба ничего для них не значит. Скорее всего, в этом союзе они просто нашли взаимный финансовый интерес.
Что ж, могу сказать одно: он слишком плохо меня знает. Пусть я и не управляю компанией с состоянием в пятьсот тысяч долларов, пусть не удостоился именной вывески на башне небоскреба, зато у меня достаточно средств, чтобы больше никогда не работать, а моя фамилия вышита на спинах тысяч хоккейных джерси, которые продаются по всему миру.
Если Ривер надеялся вызвать чувство зависти, устроив этот спектакль с женушкой, ему следовало придумать план поумнее.
* * *
Эйфория – то чувство, которое испытываешь после отменного секса или когда выползаешь из самолета после длительного перелета в крошечном кресле, куда удалось запихнуть только левую часть задницы. Из самолета, напичканного вопящими детьми и стариками с потными подмышками, которые так и норовят похрапеть тебе в ухо. От этого беспредела не спасли даже наушники, хотя музыка в них орала на всю мощь. Не будь я так взбешен после поездки на свадьбу, меня бы, наверное, все это не так раздражало. Хотя… кого я обманываю? Меня бы все равно разрывало от злости.
Едва я успеваю включить телефон, как он начинает вибрировать. На экране одно за другим всплывают сообщения. Среди них вижу СМС от мамы с обвинениями в скором отъезде. И зачем я подключил ей международный тариф? Мое вечное стремление ей угождать в очередной раз лишает меня покоя. Ладно, пусть будет так. В обиде, злости и презрении все равно нет смысла, ведь, что бы я ни делал, мама выберет Ривера.
Я уже хочу вырубить трубку, как вдруг на экране высвечивается номер. На этот раз не мамин.
– Алло, – не слишком дружелюбным тоном отвечаю я на звонок. У входа в аэропорт вижу такси – начинаю двигаться к машине, волоча за собой чемодан.
– Судя по голосу, перелет не задался, – шутит Мэт. На фоне раздается тихий гогот. – Хотел убедиться, что самолет приземлился.
– Жив. Можешь выдохнуть. – Открыв заднюю дверь черного внедорожника, я пролезаю в салон и складываю шмотки рядом на сиденье. – Адский полет. Устал как собака.
Я пристегиваюсь. Машина трогается. Еще чуть-чуть – и я дома…
– Да ладно!? Ты что, не спал? Отключка – единственное, что спасает во время перелета. Я, например, начинаю блевать, если не сплю.
Так и есть. Сон – лучшее лекарство. Только впопыхах, мечтая поскорее убраться с Миконоса, я забыл на полке в ванной снотворное, так что мой отдых накрылся медным тазом.
– Это уже лишняя информация, Мэт.
Тот разражается смехом.
– Выспись хорошенько, Тай. Спишемся на неделе и обговорим дела.
Хотя Мэт меня не видит, я киваю и закрываю глаза.
– Договорились. Спасибо, что набрал.
– Всегда к твоим услугам, приятель. Увидимся, – прощается он и вешает трубку.
А я запихиваю телефон в спортивную сумку, умирая для остального мира.
* * *
Дома, упав наконец в кровать, я беспробудно сплю до следующего полудня. А дальнейшие две недели – уже после возвращения в мир живых – провожу на льду.
На самом деле я никогда не прерываю тренировки – только если выбора нет, – поэтому столь быстрое возвращение к хоккею – это своеобразное наказание за отъезд из города. Расслабляться нельзя: я слишком многого достиг, даже превзошел свои ожидания. Хоккей – это все, что у меня есть. Я не могу облажаться. Да и запасного плана у меня все равно нет.
По этой причине каждый день встаю до рассвета, проглатываю коктейль из сырых яиц и протеинового порошка, а потом до самого вечера не расстаюсь с коньками и привкусом металла во рту.
Сегодня утром я притащился на стадион задолго до начала тренировки. Обычно в это время здесь никого нет, но сейчас слышу, как по коридорам арены эхом разносится низкий, оглушительный голос: будущий звездный игрок команды «Ванкувер Варриорз» – и по совместительству мой лучший друг – выплескивает ярость на беднягу, которому не посчастливилось оказаться по ту сторону телефона.
И тут у меня глаза округляются: я слышу, как он в гневе выплевывает имя своей младшей сестры. Вот дерьмо.
– Ты до этого еще не доросла, Грейси!
– Я достаточно выросла, чтобы понимать взрослую речь! Называй вещи своими именами, Оукли!
Я застываю как вкопанный. Слышу знакомый девчачий голос, который вопит в трубку, даже не подозревая, что звонок поставлен на громкую связь.
– Хочешь, чтобы я по-взрослому изъяснялся? Тогда прекрати вести себя как шестнадцатилетний подросток! Интересно, что бы сказала мама?
– Вот только маму сюда не приплетай! И хватит меня контролировать! Ты мне не отец!
Я морщусь, стиснув зубы: что ж, Грейси за словом в карман не полезет.
Внезапно громкая связь обрубается. И теперь, пока лезвия коньков вгрызаются в исцарапанный бетон, я размышляю, как поступить дальше: проигнорировать скандал, а потом расхлебывать на льду последствия неадекватного поведения Грейси Хаттон или же выслушать часовой рассказ Оукли и поддержать друга перед тренировкой.
– Твою ж мать… – С всплеском раздражения направляюсь к раздевалке.
Дверь не заперта. На деревянной скамье, запустив пальцы в мокрые всклокоченные волосы, сидит Оукли, сгорбившись и тяжело дыша. Заметив мое присутствие, он поднимает глаза, кивает единожды и снова устремляет взгляд в пол между согнутыми в коленях ногами.
– Салют, – бормочет он.
– Ты как? В порядке?
– Семейные дрязги. Жить буду.
– Только, видимо, лысым. Или выдирание волос – часть ежедневного ритуала?
Руки Оукли соскальзывают с головы на колени.
Прижав спину к синей кирпичной стене, он запрокидывает голову и упирается в бетон затылком.
– Помнишь девчонку, о которой трепался Грант? Ту, которую он пригласил на яхту в июне на три дня, – добавляет он, подняв на меня глаза и скривив от гнева рот.
– Та, что с гибкой спинкой? – припоминаю я, насупившись.
– Боже праведный, Тайлер! – шипит Оукли. От неприязни у него даже плечи вздрагивают.
Твою. Мать.
Ярость – такое знакомое мне чувство – переполняет нутро, хотя я изо всех сил стараюсь не подавать вида.
– Это нормально… Она ведь танцами занималась…
Плечо Оукли врезается в мое, вызывая приступ острой боли. На напряженном лице читается предупреждение.
– Эй, я шучу.
– Шутки у тебя плоские.
Я по-прежнему невозмутим.
– Не переживай из-за Гранта, дружище.
Этот гребаный нытик не стоит и капли внимания. Вот уж не думал, что из всех игроков сестра Оукли свяжется с Грантом Вестеном. Этот задрот почти не вылезает со скамейки запасных, а внешне напоминает двенадцатилетнего сопляка.
Видимо, после поездки нашей компании в Мексику в прошлом году – Оукли, Ава, Грейси, Адам и я – она конкретно снизила планку. Как бы то ни было, но после всего, что произошло между мной и Грей на отдыхе, от одной мысли об этой парочке моя челюсть начинает ходить ходуном, стирая в порошок коренные зубы.
– Тебе не понять – у тебя нет сестры.
– Зато брат есть. Тот еще ублюдок. – Я падаю на скамейку рядом с Оукли.
– Точно, – смеясь, он закидывает руки над головой, чтобы потянуться. – Просто не хочу, чтобы люди шептались. Мне плевать, с кем вы все спите. Но если дело касается моей сестры…
Внутренности сжимаются под грузом вины. Мне, как и Оукли, совсем не хочется поднимать тему любовных приключений Грейси. Уж точно не после недельного отпуска в ее вагине, когда она в порыве страсти выкрикивала мое имя. Не после того, как я изучил ее тело и узнал 1001 способ намочить ее трусики.
Сглатываю. Та поездка – ошибка, и именно по этой причине мы с Грейси теперь не общаемся. Я по уши погряз в нестихающем чувстве вины – еще чуть-чуть и я захлебнусь. Все, что между нами произошло, больше не имеет значения. Все кончено. И правильно, что мы решили оборвать все контакты.
– Приму во внимание, – бормочу я.
– Знаешь, как бы мне ни хотелось играть за «Ванкувер», я не подпишу контракт, если мне придется выслушивать это дерьмо.
Я усмехаюсь:
– Еще как подпишешь.
Его хохот – признак того, что я попал в точку. Оукли пойдет на все, лишь бы снова играть в «Ванкувере», и никакие слухи ему не помеха.
– Только «Сиэттлу» не разболтай. Они все еще на чудо надеются.
– Чтобы попытать счастье, сначала им придется побороться со мной и остальными парнями из «Ванкувера».
Оукли, приобняв меня за плечо, кивает и мечтательно шепчет:
– Я уже покраснел от смущения, Тай.
Глава 2
Тайлер
Ненавижу гребаное такси.
Стойкий запах пота. Отвратительная подвеска – настолько паршивая, что тебя болтает из стороны в сторону до тошноты. Назойливые водители, которые не догоняют, что молчание – это прежде всего нежелание вступать с ними в беседу. Порой жалею, что в качестве меры предосторожности не могу заткнуть уши берушами.
Окажись в другой ситуации, я бы ни за что на свете не согласился тесниться на крошечном заднем сиденье с двумя широкоплечими хоккеистами. Но сегодня Мэтт хочет веселья, а когда у него свербит – выбирать не приходится. Я неоднократно – и безуспешно – старался его вразумить. Вот почему сегодня я не отлеживаюсь в ледяной ванне, пытаясь унять боль, пронизывающую все мое тело.
Днем – уже ближе к концу изнурительной тренировки – мне позвонил Мэтт и начал уговаривать поехать с ним в центр города в недавно открывшийся клуб. Гребаная тусовка – последнее, чего мне хотелось, но разве кого-то это заботит? К тому же мои товарищи по команде, будучи теми еще алконавтами, выхватили трубку и без лишних раздумий приняли приглашение как собственное.
– Вы что, не могли взять тачку побольше? – психую я, не обращая внимания на локоть Мэтта, болезненно вонзающийся мне в ребра.
Тот отмахивается:
– Мы почти на месте. Заканчивай ныть, Тай.
– Закончу, если ты перестанешь пихать меня локтем.
– Эй, я ж не специально!
Один из ребят – Коннор – поворачивается с пассажирского сиденья, прищурив угольно-черные глаза:
– Может, вы оба заткнетесь? Ведете себя как чокнутая парочка.
– Ой, простите, – недовольно ворчим мы в ответ.
– Мы подъезжаем, – слева от меня раздается вздох Эйдена, друга Коннора.
Водитель паркуется, и мы все выползаем на улицу. Коннор через опущенное окно протягивает таксисту полтинник. Автомобиль отъезжает, и я со стоном поражения окидываю взглядом представшую передо мной катастрофу вселенского масштаба.
Темно-красное кирпичное здание освещено неоновыми огоньками, проливающими свет на длинную кишку из людей. Возле двойных дверей, повернувшись лицом к толпе, дежурит парочка высоких, хорошо сложенных головорезов, отталкивая нетерпеливых – и, скорее всего, несовершеннолетних – подростков на тротуар, пока те пытаются их облапошить и проникнуть в помещение клуба.
Рэп гремит с такой силой, что бетон под ногами вибрирует. Мэтт решительно направляется ко входу и бессовестно пролезает вперед, распихивая по сторонам четырех девчонок. Я тащусь сзади и слышу их возмущения, но ничем, кроме раздраженного вздоха в сторону друга, помочь не могу.
– Джоуи, дружище! Как житуха? – кричит Мэтт одному из вышибал – тому, что повыше.
С удивлением наблюдаю, как суровый парень неожиданно расплывается в широкой улыбке и притягивает Мэтта в дружеские объятия.
– Малыш Мэтти! Рад видеть, брат! Спасибо за проходку – пацанам понравилась игра! Новый вратарь «Сэйнтсов» тебе и в подметки не годится, но разве ты виноват?
– Твои речи – бальзам для ушей, – хвастает Мэтт; его эго растет прямо у меня на глазах. – Дай знать, когда соберетесь на матч. Достану билеты.
– Заметано. Оторвитесь, парни, – наставляет Джоуи, открывая дверь.
– Это мы умеем, – подтрунивает Мэтт, одаривая нас самодовольной ухмылкой. Он как будто знает, что мы не слишком-то рады.
Покачав головой, я следую за ним на просторы «Грешного рая». Несколько секунд спустя глаза привыкают к мерцающему свету, отражающемуся от металлических балок на потолке. Догнав Мэтта, я шагаю рядом, ощущая пульсацию баса, который накатывает на тело, словно приливная волна.
Клуб совершенно новый, хотя и ничем не отличается от мест, где я бывал раньше. На территории расположены четыре бара со спиртными напитками и стаканчиками – они как стеклянные, только не бьются при падении. Бармены здесь встречаются разные: от раздраженной леди до типичного самца в шортах цвета хаки, который ищет, с кем бы перепихнуться во время перерыва.
В центре раскинулся огромный танцпол, усеянный жаркими полуобнаженными девицами, и парнями, которые норовят ими полакомиться. Мимо прошмыгнул парень – в нос ударил едкий запах пота и травки. От отвращения морщусь. Дьявол, эти люди даже парфюм выбирают с запахом марихуаны…
– Курс на бар! – вопит Мэтт мне в ухо, прежде чем исчезнуть из виду.
Протяжно вздохнув, я пробираюсь к стойке и чуть не падаю на задницу, когда на меня налетает брюнетка с налитыми кровью глазами, запутавшаяся в собственных ногах. Ругаться особо не хочется, поэтому, проглотив недовольство, я просто кладу руки ей на плечи и помогаю поймать равновесие.
Эйдена и Коннора нигде не видно – скорее всего, они уже нашли укромное местечко и спрятались от любопытных глаз.
Зато нахожу Мэтта. Тот, прислонившись к барной стойке, размахивает руками, как полный идиот. В какой-то момент он разворачивается – почти как одноногая балерина – и видит, что я стою у него за спиной.
– Держи, принцесса. – Он пихает мне в грудь высокий стакан с ромом и колой – из-за резкого толчка напиток переливается через край прямо мне на черную футболку. Прикусив язык, я забираю коктейль. – Кончай дуться, умоляю! Неужели нельзя хотя бы разочек расслабиться? – Голос Мэтта едва слышен из-за назойливого ритма техно.
– Для начала нужно надраться. Поищи остальных, а я пока посижу. – Я легонько подталкиваю друга в плечо.
Мэтт вроде и хочет поспорить, но, понимая, что это бесполезно, соглашается и поспешно удаляется.
Мне нравится этот парень, даже очень, но все же я предпочитаю одиночество.
Повернувшись к бару, допиваю напиток, после чего, протиснувшись сквозь очередь, заказываю еще коктейль – или три. К тому моменту, когда пятый стакан скользит по стойке прямиком мне в ладонь, я наконец-то ощущаю тепло алкоголя, разлившегося по всему организму.
Вдруг меня кто-то похлопывает – я вздрагиваю, отступаю от барной стойки, оборачиваюсь. Вижу невысокую кучерявую брюнетку с неловко сложенными руками.
Прогулявшись взглядом по ее телу, выгибаю бровь:
– Что-то нужно?
Очки сползают с ее тонкого длинного носа. Одним быстрым движением девушка опускает руки вдоль туловища, окидывает тревожным взглядом переполненный бар. Я прислоняюсь спиной к стойке, вальяжно раскидываю локти и заинтригованно наблюдаю, как она пытается что-то сказать двум подружкам, которые, стоя чуть поодаль, приветственно мне машут пальцами.
– Язык проглотила? – поддразниваю я, ухмыляясь румянцу на ее щеках.
И вот я опять в центре внимания. Глаза незнакомки широко распахнуты, как будто она чем-то взволнована, губы подергиваются, желая что-то сказать.
– Не бойся, я не кусаюсь, – подмигиваю я. – Если только чуть-чуть…
Она волнуется, и это настолько забавно, что я едва сдерживаю смех.
Но тут, когда она наконец открывает рот, чтобы заговорить, ее дерзко отталкивают в сторону. Напротив меня появляется такая же невысокая, но более уверенная в себе золотовласая горячая красотка.
Все происходит в мгновение ока: едва я успеваю сообразить, что впервые за несколько месяцев передо мной стоит Грейси, визг брюнетки, которая спотыкается и чуть не падает на пол, притягивает мое внимание обратно. Прищурив глаза до узких щелей, девушка бросает на Грейси язвительный взгляд.
Снова смотрю на блондинку.
– Обязательно нужно толкаться? – вспыхиваю я.
Грейси меня игнорирует: она всецело сосредоточена на сопернице и этом странном собственническом противостоянии. Впрочем брюнетка тоже не лыком шита – заметив, что она мне приятна, она набирается смелости и снова подходит.
– Я Саванна, – представляется она с искрометной улыбкой.
Но стоит мне открыть рот, чтобы ответить, как тут же вклинивается Грейси:
– Рада знакомству, Саванна. Я Грейси.
Хотя ее слова и звучат неотчетливо, в них ясно прослеживается ревность.
– Тайлер. – Приветственно кивнув, делаю шаг в сторону Саванны. – Не обижайся на Грейси – она не умеет общаться с людьми одного пола.
Грейси усмехается.
Саванна выдерживает паузу, смотрит то на меня, то на соперницу. Наряду с этим я замечаю, насколько неловко она себя чувствует.
– Кто бы говорил… – выплевывает Грейси, глядя исподлобья, и складывает руки под грудью.
Приподняв бровь, я тихонько хихикаю.
– Ты серьезно? Это всего один раз случилось. К тому же ты не просила, чтобы я перестал его бить.
– А должна была? Он был в отключке…
Нечего было ее лапать. Да еще и в моем присутствии. Этот инцидент произошел вскоре после Мексики, когда память о нас была слишком свежа, а чувство ревности не знало границ.
Признаться честно, я не сожалею ни об одном нанесенном ударе.
– Лучше я пойду… – Чувствуя себя лишней, Саванна неуклюже разворачивается и упархивает обратно к подружкам.
Грейси, изогнувшись как кошка, придвигается ближе:
– Думала, женщины для тебя – не главное. Разве ты не так говорил?
Да, именно так. Это моя фраза, сказанная в момент расставания.
Я мотаю головой, отчаянно пытаясь вырвать ее когти из памяти. Отворачиваюсь к стойке и поднимаю два пальца, чтобы заказать себе выпить.
– Невежливо убегать посреди разговора. – Грейси, явно не желая отступать, хватает меня за предплечье.
Смотрю на нее настолько холодно, насколько получается.
– Невежливо влезать в чужие беседы, – огрызаюсь я, отдергивая ее пальцы.
– Скажи спасибо, что помогла. Тебе ведь нельзя отвлекаться.
– Твой брат в курсе, что ты здесь?
– Он брат, а не отец. С чего он должен знать?
– Это захолустье кишит подонками. Или ты с закрытыми глазами ходишь?
– Я в состоянии о себе позаботиться, Тай. – Грейси берет меня под руку, как будто опровергая свои же слова.
Стараюсь не реагировать.
– Куда твои друзья подевались? Тебе что, доставать больше некого?
Грейси, игнорируя обидную реплику, в один присест допивает красный напиток – я даже не заметил, когда она успела его заказать. А потом грубо дергает меня за руку.
Без всякого желания отхожу от стойки. Вздыхаю, осознав, что она тащит меня в сторону переполненного танцпола, где температура выше раз в десять. Меня переполняет желание развернуться и бежать в противоположном направлении, поэтому, будучи говнюком, которого она так хорошо знает, я выдергиваю руку и поспешно удаляюсь.
Верчу головой в поисках выхода и, наконец-то заметив над двойными дверьми красную неоновую вывеску, без оглядки устремляюсь на волю.
Глава 3
Тайлер
Даже не знаю, сколько раз в своей жизни я зарекался бросить курить. Сигареты – одна из тех вредных привычек, которую все ненавидят, но избавляются от которой лишь единицы. И я в эти единицы, увы, не попал.
Свою первую сигарету я выкурил в шестнадцать. Удивительно, но до того дня я никогда не заострял внимание на отчиме, который годами, не стесняясь, дымил прямо в доме. Я всегда считал, что сигареты – это всего лишь часть имиджа, привычка, из-за которой в помещении начинает смердеть. И только когда Аллен предложил мне сделать затяжку, до меня вдруг дошло, что это такое.
Каждый вечер, как только мама переступала порог дома, отправляясь на очередную утомительную смену в захудалом ресторанчике в соседнем квартале, Аллен предлагал мне сигарету. В каком-то смысле совместные перекуры превратились в ритуал примирения, ибо только в это время суток в доме никто не ругался и не размахивал кулаками.
Жаль, что никто не удосужился рассказать мне об идиотском эффекте заложника, который вызывает эта зависимость. Наверное, я бы и не стал начинать. А может, и стал бы… Что ж, полагаю, этого мы никогда не узнаем.
Делаю очередную затяжку – горло раздирает знакомое жжение. По венам бежит алкоголь, уберегая кожу от жалящего морозного воздуха. Плечи расслабляются – по крайней мере на время. Как же я рад, что хмельное зелье в желудке не затуманило мне рассудок.
В такие моменты начинаю понимать, почему некоторые люди посылают трезвость к чертям и предпочитают находиться под градусом. Как и моя мама. На мгновение я даже сочувствую ей.
Спустя несколько минут принимаю решение вернуться. Бросаю сигарету на землю, тушу каблуком ботинка, делаю последний глоток свежего прохладного воздуха и захожу в клуб. Музыка стихла, хотя я уверен, что приглушенные ритмы – это лишь побочное действие алкоголя, влитого в глотку за последние несколько часов.
Направляясь к бару, снова вижу ее. Не заметить ее просто невозможно.
Золотистые локоны струятся по спине, подпрыгивая при каждом шаге, точно пружинки. Кожаные штаны обтягивают длинные подтянутые ножки, а облегающий черный топ даже не прикрывает… пирсинг в пупке?
Как же трудно оторваться от танца: каждое ее движение излучает уверенность, сочится сладостью, словно стекающий с деревянной ложки мед.
И тут передо мной разыгрывается картина: прямиком в ее сторону направляется невысокий худощавый парень, становится за ее спиной и кладет свои грязные ручонки на обнаженную талию. От этого зрелища у меня каменеют плечи, а руки невольно сжимаются в кулаки. Прямой наводкой иду к наглецу, отпихиваю его в сторону и, не дождавшись ни малейшей реакции, с раздраженным, почти собственническим рыком занимаю его место.
Раскаленные бедра пылают под пальцами, обжигают так сильно, что лучше бы их отпустить. Накал спадает, когда через несколько секунд спина Грейси расслабленно прижимается к моей груди. Она так уверенно и легко покачивается, что я заворожено начинаю двигаться в такт, чувствуя, как наши тела сливаются в сгусток запретной энергии и неоспоримого вожделения.
К Грейси я прикасаюсь далеко не впервые, но это ощущение для меня ново. Я трогаю ее прилюдно, меня ничто не сдерживает. И, черт подери, как же я возбуждаюсь! Вокруг столько людей и такая давка, что держать член вдали от ее задницы становится все труднее.
Мгновением позже – не в силах больше терпеть – я шумно всасываю воздух сквозь сомкнутые зубы. Любые попытки скрыть растущее возбуждение отныне теряют смысл: член уже упирается промо ей в поясницу. К моему удивлению – и к своему тоже, – Грейси разворачивается ко мне лицом.
По-прежнему находясь у меня в объятиях, она смотрит на меня большими глазами, чуть приоткрыв губы, и от этого взгляда хочется вцепиться в шею того подонка, который только что посмел к ней прикоснуться.
– Тай? – удивляется она, хватаясь за мои бицепсы.
Пальцы, покинув пристанище на ее пояснице, уже скользят по бедрам, по животу, пока не доходят до пупка. Поиграв с металлическим шариком, я со стоном улыбаюсь – и правда пирсинг.
Обрисовываю круг вокруг сережки. Чувствую, как по ее телу пробегает дрожь, которую никто, кроме меня, не замечает.
– Да, как видишь, – бормочу я.
Грейси делает осторожный шаг ближе, сокращая и без того маленькое расстояние. В этот момент я умоляю себя отступить – да только все бесполезно, потому что она прижимается, кладет ладонь мне на живот и начинает красться вверх по туловищу.
– Грей, мы не просто так разошлись, – выдавливаю я, чуть не поперхнувшись на ее имени.
Как бы мне ни хотелось скрыться, отвести куда-нибудь взгляд, глаза как будто приклеились.
И вот тогда, когда Грейси мило – и так невинно – улыбается, до меня вдруг доходит: сегодняшняя встреча ничем хорошим не закончится.
– А зачем разглашать? Пусть это будет нашей маленькой тайной. Как раньше.
– Это несерьезно. И глупо, – мямлю я в ответ.
– Мы друг другу ничем не обязаны – просто снимем напряжение.
Всем своим видом я пытаюсь показать, что не готов. При этом в мозгах назойливо вертится слово «да».
– Нет.
– Да.
Мои пьяные мысли и ее согласие звучат в унисон. Опасность грядущих действий вмиг улетучивается – единственное, о чем в данный момент получается думать, это о кайфе, который я испытываю, вновь прикасаясь к ее телу. Не останавливаясь, я скольжу ладонью по талии, крадусь в направлении головы, а добравшись – запускаю пальцы в волосы. В абсолютном блаженстве разглядываю ее рот, наблюдаю, как выглядывает язык, как он скользит по нижней губе, придавая ей влажный блеск.
– Да пошло все…
Когда слов больше не остается, я горячо прижимаюсь к ее губам. Грейси в ответ осыпает меня пылкими, страстными поцелуями. Ей нравится мой вкус, равно как и мне нравится сладость клубничного блеска, уже размазанного по нашим губам. Рука, которая покоилась у меня на груди, подбирается к волосам; другая – собственнически прячется в переднем кармане моих джинсов.
Прикусываю ее нижнюю губу – Грейси испускает едва слышный стон. И вот я уже проталкиваюсь сквозь приоткрытые губы, чтобы прикоснуться языком к ее языку.
С глазами, такими голубыми и полными вожделения, она отстраняется.
– Такси…
– Такси? – переспрашиваю, недоумевая.
Игнорируя вопрос, Грейси достает из сумочки телефон и смотрит на яркий экран.
– Машина приехала. Я заказывала.
– Ты уверена?
Она кивает в ответ и тянется, чтобы взять меня за руку. Сначала я отстраняюсь, но заметив возражение в ее глазах, переплетаю наши пальцы.
– Тогда поехали.
* * *
Едва мы успеваем переступить порог моей квартиры, как наши руки нетерпеливо пускаются в танец, разбрасывая по полу одежду.
Я ловко расстегиваю молнию на кожаных брюках Грейси и приспускаю их вниз. Влажными губами она прижимается к моей шее, порождая волну возбуждения, от которой хочется застонать. Вылезать из узких брюк – занятие непростое, но Грейси быстро справляется и одним резким толчком отправляет их в полет.
Я отступаю.
– Никогда больше их не надевай, – хриплю я, поднимая ее на руки, и с гулким грохотом прижимаю спиной к стене.
Снова нахожу ее губы. Целую так грубо, что боюсь оставить синяки на розовой коже. Ее ноги обвиваются вокруг моей талии; жадные, торопливые пальцы нащупывают пуговицу на джинсах. Штаны расстегиваются – она приспускает их ногами. Руки тем временем находят пристанище у меня в волосах.
Как только джинсы спадают до лодыжек, сквозь меня прорывается смех. Разум как будто мутнеет. Я опускаю руку, тру между ног, ласкаю большим пальцем намокшую ткань кружевного белья. Влага и тепло заводят все сильнее. Дыхание Грейси сбивается, и она тянется к поясу моих трусов.
Приспускаю боксеры, отодвигаю ее трусики в сторону.
– Не волнуйся, я предохраняюсь таблетками, – шепчет она.
Успев кивнуть, я ввожу в нее палец. А потом еще один.
Грейси упирается головой мне в плечо, впивается в кожу зубами.
– Ты вся мокрая.
Пальцам тесно внутри – это так возбуждает, что член, теперь уже став каменным, упирается ей прямо в живот. Грейси кивает, все еще уткнувшись лицом в шею, и отзвуки ее наслаждения вибрацией пропитывая всю комнату.
– Ты уверена? – Я сразу жалею о сказанном: если она не захочет, я буду полным идиотом, придурком, который снова попал в ее паутину.
Грейси отвечает безмолвно: опускает руку, обхватывает член маленькой ладонью и начинает легонько поглаживать, пытаясь остановить преждевременный фейерверк. Смотрит на пульсирующий член; глаза ее загадочны, широко распахнуты, наполнены желанием.
Я знаю, что должен отступить, сказать, чтобы она ушла, а потом удариться головой о стену за то, что снова попал в ее сети. Но не могу. Тело Грейси – это рай. И мне настолько хорошо, что я теряю голову. Я словно взлетаю, поднимаюсь по стене все выше и выше, как будто меня укусил радиоактивный паук, превратив в Человека-паука.
Выбросив из головы лишние мысли, я накрываю ее руку ладонью и начинаю помогать, легонько толкая член бедрами и прижимаясь к входу влажной головкой.
– Тайлер, пожалуйста, не дразни меня.
Черт, я и забыл, как она прекрасна, когда умоляет.
Со стоном удовольствия погружаюсь в нее.
– Твою ж мать, как хорошо…
Ее киска сжимает мой член – от калейдоскопа ощущений я до крови прикусываю губу. Снова отстраняюсь и, услышав раздосадованный возглас, несу Грейси на диван на подушки.
– На колени. Возьмись за спинку, – приказываю я, устраиваясь позади.
Ягодицы раскраснелись от ударов о стену, но я все равно хватаюсь руками, сжимаю и разжимаю их, вспоминая, как эту попку однажды окрасила сперма.
– Знаю, о чем ты думаешь, – хнычет она, упираясь мне в руки. – Я тоже помню.
Сдержав стон, я берусь за член. Грейси так сильно намокла, что я вхожу в нее без сопротивления и погружаюсь по самые яйца.
– Ты такая узкая, Грей, – хриплю я, подгоняя бедра и ударяясь о ее мягкое место.
– Да… Вот здесь… – Она дышит быстро, пытается насытиться воздухом, хотя всю работу выполняю исключительно я. Нет, я не против: она знает, что мне нравится доминировать.
Грейси опускает голову на диван, тянется назад, касаясь всех частей моего тела, до которых может достать. Царапает меня и хватает, неистовствуя в преддверии оргазма.
Я собираю в кулак ее волосы, рывком притягиваю к себе. Касаюсь губами уха, прижимаюсь бедрами к заднице.
– Здесь?
– Да, да, – хнычет Грейси.
Я знаю одно: как только член сожмется внутри во время оргазма, я сразу же кончу.
И вот спина Грейси выгибается, стенки влагалища начинают пульсировать. Она кричит мое имя – настолько громко, что оно эхом отскакивает от стен. Теряя силы, она пытается не упасть, поэтому, стоя вплотную к ней, я хватаю ее за талию и поддерживаю.
Войдя в нее в последний раз, я кончаю, со стоном наполняя ее до самых краев.
– Да… Да…
Грейси наблюдает, как я возвращаюсь с небес. Губы ее не сомкнуты, глаза спокойны.
Ее неожиданный смех вызывает у меня недоумение.
– Вышло даже лучше, чем я помню.
Глава 4
Тайлер
Первое, на что я обращаю внимание после пробуждения, – неестественный блеск влаги на коже. Такое увидишь нечасто, ведь какая бы холодрыга на улице ни стояла, я никогда не закрываю окна в спальне. Я буквально не могу заснуть, пока не продрогну до костей – и неважно, вызван этот эффект лекарствами или происходит естественным образом.
А уж тем более странно, что я чувствую дуновение ветра сквозь открытую форточку. В комнате вроде бы прохладно, но я почему-то вспотел – да так сильно, что, если бы мне пришлось подняться с кровати, на простыне подо мной осталось бы огромное пятно в форме Тайлера.
Вдруг, совсем того не ожидая, ощущаю прикосновение – медленное витиеватое путешествие маленькой ладони по влажной груди.
Ошарашенный, открываю глаза навстречу обжигающим солнечным лучам. И пока я морщусь под завесой слез, привыкая к ослепительному свету, наконец замечаю белокурые локоны, беспорядочно рассыпанные по подушке. Дыхание девушки ритмично бьется мне в ухо, а рот находится всего в сантиметре от моей щеки.
С ее губ срывается тихий стон. Голова перемещается мне на грудь – в то самое место, где наколота татуировка с изображением ревущего льва. От происходящего я цепенею – особенно, когда она скидывает ногой тонкую простыню, ранее прикрывавшую нижнюю часть тела.
Скольжу взглядом по голым ногам… и чувствую, как в животе образуется комок размером с кулак. Поднимаю глаза на футболку – на мою футболку. И перестаю дышать. Замечаю на ключице ту же самую надпись, которую Грейси набила три месяца назад, и от этой аккуратно выведенной цитаты у меня сдавливает грудь. Из-за внезапного чувства вины и сожаления голова пульсирует сильнее, чем от похмелья.
Однажды я твердо решил все исправить: пообещал не только себе, но и Оукли (негласно), что подобное дерьмо больше никогда не случится. И что в итоге? Я предал нас обоих. Спрашивается, ради чего? Чтобы снова притворяться, будто я не спал с сестрой лучшего друга?
Вытираю лицо вспотевшей ладонью. Тело и разум начинают борьбу: «Что делать дальше: убегать или остаться?» Представляю, как она проснется в гордом одиночестве. В ее глазах я буду полным мудаком.
Но и оставаться рядом не могу: я не готов к очередному разговору.
Осторожно убрав руку с груди, готовлюсь как можно тише сползти с кровати. В страхе, что Грейси проснется, замираю прямо над ней. Жду. Но нет, она не шевелится, поэтому быстро хватаю с пола джинсы, натягиваю их и отворачиваюсь, чтобы избежать случайного, но такого желанного последнего взгляда.
Тихонько закрыв дверь спальни, замечаю на полу возле входной двери кожаные брюки и черную блузку. Это что, шутка? Неужели мы прямо с порога начали раздеваться?
Подхожу к дивану, нахожу телефон – тот валяется рядом с бюстгальтером с красной шнуровкой, – и от досады чуть ли не вою. С громким и очень тяжелым вздохом хватаю трубку и набираю Адама – этот парень единственный, с кем я могу все обсудить.
Спустя четыре неотвеченных звонка и еще больше непрочитанных сообщений нервно запускаю руку в волосы. Разумеется, когда мне понадобилась помощь, ее хрен дождешься. Нет, я, конечно, понимаю, что это не обязанность Адама – расхлебывать последствия моих косяков, однако сейчас мне очень хочется выплеснуть злость хоть куда-то; главное – не на себя.
Зачем я вообще напился? И почему из всех женщин привел домой Грейси Хаттон?
Воспоминания о прошлой осени пробирают до дрожи, вызывая в горле зуд. Пора убираться отсюда к чертовой матери.
Обескураженный, я хватаю с кресла бумажник. В ту же секунду тишину нарушает громкий телефонный звонок. Чуть ли не выронив гребаную трубку, судорожно тычу в экран в страхе разбудить Спящую красавицу.
– Наконец-то! И года не прошло! – Я с такой силой шепчу в динамик, что сам удивляюсь, как еще не забрызгал телефон слюной.
Не теряя больше времени, выхожу из квартиры и тихо закрываю за собой дверь.
– Прости, чувак, я спал. Ты вообще смотрел на часы? – поддразнивает он.
– Да пошел ты! Я к тебе еду.
В нескольких метрах от тротуара, залитый золотистыми лучами утреннего солнца, сияет мой изрядно помятый «Форд». Сколы вокруг решетки радиатора и две трещины на лобовухе размером с монету намекают на покраску кузова или замену стекла, однако подобное дерьмо – как и другие внешние неприятности – меня мало заботят. К тому же двигатель у этой тачки глохнет всякий раз, когда я проезжаю больше пятидесяти километров, так что могу подождать, пока она сдохнет, и купить другую.
– Сейчас шесть утра, Тай.
– Дело срочное. – Запрыгнув на сиденье, захлопываю дверь, вздрагивая от жуткого скрипа.
На этот раз голос Адама становится гораздо серьезнее:
– Понял. Жду.
* * *
С колотящимся сердцем нетерпеливо тарабаню по входной двери бунгало.
– Открыто! – вопит Адам из глубины дома.
Повернув дверную ручку, захожу внутрь. И даже не успеваю скинуть кроссовки, как в мою сторону уже летит клубок пятнистой коричневой шерсти.
Собака Адама, Истон, проносится у меня между ног.
– Привет, дружище, – сажусь я на корточки, чтобы почесать его за длинными ушами. – Прости, сегодня я без угощений. – Смеюсь, когда в ответ он переворачивается на спину.
Снова поднявшись на ноги, отправляюсь на кухню.
– Надеюсь, в той чашке – виски? – протягиваю я, увидев Адама, сидящего за маленьким кухонным столиком.
Как и всегда, он выглядит собранным – и это несмотря на раннее пробуждение. Каштаново-пепельные волосы уложены в безупречную прическу; одежда выглажена – ни единой складочки на обтягивающей рубашке болотного цвета.
– Да уж, вид у тебя хреновый, – хмыкает он, оглядывая меня с ног до головы.
– Ага, спасибо. – Собравшись с мыслями, усаживаюсь за стол напротив.
– Что за срочность? Дела, должно быть, паршивые, раз ты проделал такую дорогу, – подмечает Адам, отхлебывая кофе. Или не кофе.
Со стоном поражения откидываю голову. Знаю, Адам меня не осудит – он не такой. Однако с Оукли он общается ближе, поэтому он точно разочаруется. А когда Адам разочаровывается, хочется сдохнуть.
– Я опять накосячил. – Подняв голову, приковываю взгляд к стене.
Брови Адама подскакивают до линии роста волос.
– Когда успел? Ты только из Европы вернулся.
– Обещай, что никому не расскажешь. Никто не должен знать. Особенно Оукли, – тарахчу я как сумасшедший.
Сглотнув, он бормочет:
– Нет, только не это.
Едва заметно кивнув, отвожу взгляд в сторону:
– Даже не знаю, как это вышло. Я проснулся сегодня утром, а она лежит у меня в постели…
– Грейси? – осторожно уточняет Адам.
На кухне стоит тишина. Мы сидим друг напротив друга, как немые, и даже не знаем, какие слова подобрать.
Я вновь запрокидываю голову.
– Грейси, – подтверждаю я, глядя в потолок.
– Какого хрена, Тайлер?
– Знаю. Знаю, блин. – Нервно запускаю руки в волосы.
– Что произошло? Я не знал, что ты на нее запал. Ты что, влюбился, мать твою?
– Нет.
Тактика Грейси всегда одинакова: она отыскивает лазейку в крепости моего сердца, проскальзывает туда, а потом впивается когтями в грудь, надеясь, что я никогда не смогу улизнуть. В прошлый раз – еще в отпуске в Мексике – у нее почти получилось. Но теперь я стараюсь быть осторожным, поскольку оставленные ею раны имеют тенденцию не заживать.
– Тогда объясни. Я уже ни черта не понимаю, – требует Адам, сложив руки.
– И я не понимаю. Мы напились и… Черт, я даже не помню, как мы оказались у меня дома.
– А утром что? Ты сказал, что вы проснулись в одной постели, – бормочет Адам.
– Я проснулся, а она лежит рядом в одной футболке, которую я вечером в клуб надевал. Я сдрейфил. Потом побежал одеваться и звонить тебе.
Адам откидывается на спинку стула с усмешкой, от которой мне становится не по себе.
– Ты оставил ее одну? Чувак, так только мудаки поступают…
Не дожидаясь продолжения, я вскакиваю со стула, бреду к шкафчику со спиртным, достаю оттуда ближайшую бутылку и делаю большой глоток янтарной жидкости, которая, оставив ожоги по всему пищеводу, тяжело оседает в пустом желудке. Знаю. Позже мне это аукнется.
– Я понимаю. Но я оторопел. Оукли меня выпотрошит, если узнает. – Поставив бутылку на стол, сажусь обратно.
– И не только Оукли. Ты ведь знаешь, что Грейси расскажет Аве?
– Мне конец. – Голова падает, ударяясь о стол.
Адам прищелкивает языком.
– Может, с Грейси поговоришь? А вдруг для нее эта ночь – не пустое место? В последнее время ее редко видно, и причина, скорее всего, в тебе.
Где-то в глубине сердца зарождается чувство вины и ненависти к себе. Зачем я ее оставил? В следующий раз, кода она меня увидит, она из меня отбивную сделает.
С ощущением безнадежности смотрю на Адама:
– Не знаю, что теперь делать. Я в полной заднице.
– А ты сам-то что думаешь? Прошлая ночь была ошибкой?
– Даже не знаю. – Слова вылетают прежде, чем я успеваю заткнуться, отчего я раздражаюсь сам на себя. Почему я вообще усомнился?
– Вот с этого и нужно начинать. А пока, раз уж ты здесь, погуляй с Истоном. Я в зал сгоняю. – Он встает и потягивается, подняв руки над головой.
– Без проблем. Спасибо, дружище. – Догоняя Адама, я возвращаю бутылку виски в шкафчик.
– Всегда рад. А тебе спасибо за честность – даже если твои секреты и ставят меня в дерьмовое положение. Мы с тобой в одной лодке – с тех пор, как я ворвался в твой дом после возвращения из Мексики.
Адам подходит, кладет руку мне на плечо, сжимает его легонько, а потом выходит из кухни. Истон семенит следом за ним, виляя хвостом и глядя на меня взволнованными глазами.
– Что, парниша, услышал слово на букву «г»? – Со смехом снимаю поводок с крючка у двери и пристегиваю к ошейнику.
Истону, по крайней мере, глубоко наплевать на мои похождения. Он слишком занят тем, что вылизывает себе яйца и дрыхнет днями напролет.
Глава 5
Грейси
Сколько раз мне приходилось сожалеть о ночных приключениях.
О ситуациях, когда ты вылезаешь из чужой постели с растрепанными волосами и размазанной тушью, неловко собираешь шмотки, а потом со всех ног мчишься домой, переосмысливая свое существование.
В эти постыдные моменты в голове бушует водоворот вопросов: «Как вообще я здесь очутилась?», «Надеюсь, я не разрешила ему засунуть член себе в задницу?»
И тут же накатывает сожаление: «Какого черта я не осталась дома в постели, укутавшись в пушистое одеяло и поедая пиццу?»
Впрочем не все бесшабашные похождения заканчиваются катастрофой. Случались и сладкие утренние мгновения – такие, когда ты просыпаешься в постели незнакомца, но вместо побега остаешься с ним рядом, разговариваешь часами, пока не приходит время собирать манатки и молча уходить в закат.
К несчастью для меня, сегодняшнее утро обернулось скорее первым случаем, чем вторым. Причем на этот раз все оказалось гораздо хуже, чем раньше.
Первое, на что я обращаю внимание после пробуждения, – тонкий, до боли знакомый запах одеколона Тайлера. Хотя я никогда не могла угадать его аромат, сейчас я точно понимаю, что это он – тот самый запах с легкой примесью чего-то запретного.
С улыбкой обнимаю шелковистое одеяло, едва прикрывающее обнаженное тело, натягиваю его на лицо. Мой радостный возглас нарушает глухую тишину, и я быстро затыкаю рот, чтобы меня никто не услышал.
Отойдя от приступа счастья, тихонько выглядываю. Перевожу взгляд на соседнее место в кровати… где вижу лишь черные простыни.
Быстро сажусь, ощущая, как по телу ползет холодок.
Надеюсь, он готовит мне завтрак, иначе…
Со вздохом негодования я отбрасываю одеяло и опускаю на ковер босые стопы. Между ног все полыхает – я ерзаю, стараясь хоть как-то найти удобную позу, потому что, черт подери, мне действительно больно! Немного погодя дискомфорт утихает – настолько, что я готова выйти из спальни и продолжить охоту на того мудака, который раскурочил мне всю промежность.
Сквозь зазоры в шторах пробивается свет. Интересно, сколько я проспала? Черт, Джесс, наверное, с ума сходит. Это же надо – бросить лучшую подругу в новом баре ради парня…
Буду надеяться, что она поумерит свой гнев, узнав, что этим парнем был Тайлер.
– Тайлер! – зову я, открыв дверь и заглядывая в холодную, практически пустую лачугу, которую он называет домом. Здесь явно не хватает женской руки: только девушка способна создать уют в этой берлоге и сделать ее менее похожей на студенческую общагу.
В ответ – тишина.
Открываю дверь. Выхожу из спальни. Но ни в гостиной, ни в ванной никого не нахожу. Поворачиваю на кухню… и с ужасом понимаю, что в квартире нет ни людей, ни блинчиков, и ни одной капли кофе.
Я выпрямляюсь, уперев руки в бока. Значит так, да? Что ж, Тайлер Бейтман, тебя ждет чертовски суровое пробуждение.
* * *
Убив полчаса на поиски телефона, я наконец нахожу его между двумя диванными подушками. И нет, я совершенно не помню, как он туда попал.
Звонок Джесс, мягко говоря, произвел на меня впечатление: ответив, она сходу завопила мне в ухо, чуть не взорвав перепонку, а заодно и смартфон. И тем не менее мне повезло: выслушав объяснения, она все-таки сжалилась и согласилась заехать.
Пользуясь отсутствием Тайлера, забегаю в ванную: будь он тут, он бы наверняка психанул, что я пользуюсь его душем. Оказавшись внутри, я включаю воду, ужасаясь зловещему визгу из крана, стягиваю футболку и аккуратно кладу на закрытую крышку унитаза.
В зеркале рассматриваю порозовевшие щеки – правду говорят, что после умопомрачительного секса ты буквально расцветаешь. А как еще описать этот живой блеск в глазах и шарм в улыбке? Могу сказать наверняка: это отражение мне не только приятно, но и очень хорошо знакомо.
Зато состояние волос оставляет желать лучшего. Выглядят так, будто меня собаки подрали.
Захожу в душ, выложенный плиткой, расслабляю плечи под струей горячей воды. Ищу подходящий шампунь, подставив голову под мощный поток.
И… нахожу. Два в одном – худший кошмар любой девушки. Неужели ни один парень не пользуется кондиционером? Им что, не нужны шелковистые волосы? Бе.
Выдавливаю на ладонь мерзкую субстанцию, покрываю этой жижей свои светлые и очень спутанные волосы. Помыв тело и голову, вылезаю из душа, надеваю баскетбольные шорты, найденные в одном из ящиков Тайлера, и ту же футболку, что была на мне раньше. Запихиваю вчерашнюю одежду в пакет и ухожу на улицу дожидаться Джесс.
А минут десять спустя уже сижу на пассажирском сиденье новой «Короллы» и слушаю новый поп-альбом.
– Итак, – протягивает Джесс, глядя то на меня, то на дорогу. Ветерок, гуляющий в салоне, играет с ее каштановыми волосами, приподнимая пряди над круглыми щеками. После нескольких тщетных попыток убрать их с лица Джесс все же сдается и поднимает стекло, вызывая на моем лице улыбку.
– Итак… что? – спрашиваю я, положив руку на оконную раму и рассматривая мелькающие ряды пышных деревьев. Как же здесь красиво летом – гораздо зеленее, чем в Пентиктоне.
– Что теперь планируешь делать?
Наконец мы сворачиваем на дорогу, ведущую к нашему дому.
Прищелкнув языком, я ухмыляюсь:
– Если скажу, мне придется тебя прикончить.
Джесс бросает на меня испуганный взгляд:
– Да, лучше к тебе не соваться. Ты ведь и правда чокнутая.
Я лишь пожимаю плечами – в чем-то она права.
Мы паркуемся на примыкающей к дому подземной стоянке, выходим из машины и направляемся прямо к лифту.
Вот никогда бы не подумала, что однажды буду жить в таком шикарном месте. Когда ты растешь в условиях бедности, почти не имея средств к существованию, а потом вдруг оказываешься в многоквартирном комплексе в центре Ванкувера с бассейном и огромным тренажерным залом, складывается ощущение, что твоя жизнь переворачивается с ног на голову. Но в целом я, конечно, не жалуюсь.
Когда я впервые заговорила с братом о переезде в Ванкувер, меня нисколько не удивило, что он пошел в отрицание. Не удивило меня и то, что он поставил условие: я перееду только в том случае, если место моего пребывания выберет он.
Оукли всегда меня опекал, но разве его можно винить? Нет. Уж точно не после смерти отца.
Но меня поразило другое: его предложение оплачивать выбранное им место. И тут у меня два объяснения: либо он располагает свободными средствами – и это неудивительно, учитывая, что он стал мистером Денежный мешок, – либо здесь не обошлось без Авы, его девушки.
Выйдя из лифта у себя на этаже, мы видим соседа, отпирающего входную дверь.
– Привет, Коди.
От неожиданности парень роняет ключи и таращится на меня круглыми глазами.
– О, привет, Грейси, – бормочет он, наклоняясь за связкой, а потом торопливо открывает квартиру и прошмыгивает внутрь.
Джессика смеется:
– Он в тебя втрескался по уши. Вот милота… Жаль, что у бедняги нет ни единого шанса.
Скривив губы от раздражения, я шагаю за ней к двери, а спустя пару секунд уже захожу в светлое открытое пространство. Летнее солнце, проникая сквозь большие окна от пола до потолка, освещает современную квартиру, вызывая на губах непроизвольную улыбку. Вид и правда потрясающий.
Кладу сумочку на столик в прихожей, скидываю кеды, которые любезно привезла мне подруга.
– Он просто дружелюбный, Джесс. Оставь парнишку в покое.
– Да он дар речи теряет, стоит тебе появиться. Ты слишком слепа к окружающим, Грей. Видишь только Тайлера, – возмущается Джесс.
Наблюдаю, как она плюхается на кожаный диванчик и включает телевизор.
– Ты уверена, что это слепота? Может, все-таки оптимизм? – Я присоединяюсь к ней как раз в тот момент, когда начинается сериал «Как избежать наказания за убийство».
Джессика поворачивается, осуждающе вскидывая бровь.
– Оптимизм – для слабаков. Для тех, кто боится действовать, – отвечает она с ноткой раздражения в тоне.
Я вроде и хочу вступить в спор, но, понимая, что ничем хорошим это все равно не закончится, переключаю внимание на экран.
Глава 6
Тайлер
Я справлюсь. Я ведь Тайлер, мать его, Бейтман! В моей жизни случались ситуации и похуже – женщины, куда похлеще Грейси Хаттон.
Твержу эту мантру до тех пор, пока сам не начинаю в нее верить.
Чопорный администратор в доме Грейси, выряженный в рубашку с белым воротничком и идеально отглаженные брюки, наверняка вздохнул бы с облегчением, если бы я развернул свою задницу и убрался восвояси.
Он следит за мной с той секунды, как я переступил порог. Следит с любопытством и, может быть, даже со страхом, как будто ждет, что я вытащу бейсбольную биту из-под рваной кожаной куртки и начну здесь все колотить. Я бы, кстати, и рад – лишь бы посмотреть, как он выскочит отсюда с мокрым пятном на промежности дорогих брюк.
Даже не знаю, как мне удается держаться: этот задрот таращится на меня как на ребус, который никак не может разгадать. Понятия не имею, почему он так напрягся, но могу предположить, что он судорожно пытается вспомнить, где раньше мог меня видеть.
Не спорю – я ничуть не похож на жильцов этого роскошного дома. Да и плевать: к осуждающим взглядам мне не привыкать. Понятно, что хоккеисты-миллионеры, такие как я, обычно не расхаживают по улице с видом непутевого паренька. Но лично меня подобное дерьмо не волнует. И, кстати, уже очень давно.
Как бы мне не хотелось нахамить мальчику-блондинчику, я все-таки сдерживаюсь и достаю телефон. А потом открываю сообщение, которое, собственно, и привело меня в эти края:
«Квартира № 313, этаж 10. Назовешь свою фамилию администратору – он тебя пустит. И да, Тайлер, на этот раз подумай, прежде чем открыть рот, иначе я надеру твою жалкую задницу так, что на ней не останется живого места».
Я улыбаюсь, гладя на суровое предупреждение. Ава слишком хорошо меня знает и умеет подобрать такие слова, чтобы я вытащил язык из задницы и пришел получать нагоняй – даже если очень не хочется.
Подойдя к администратору, прячу телефон в карман. Раздраженно ерзаю, когда глазки солнечного мальчика увеличиваются, а кадык начинает подпрыгивать при каждом нервном глотке. Морщу нос: запах дорогого одеколона удушлив – мне приходится сдерживать кашель, чтобы не привлечь к себе еще больше внимания.
– Я к подруге, – сообщаю я, с ухмылкой разглядывая бейдж на его правой груди, – Райан.
На что он таращит на меня глазенки и безмолвно шевелит губами, как чертова рыба. Едва сдерживаюсь, чтобы не протянуть руку и не захлопнуть ему рот.
– А нельзя немножко ускориться? У меня времени в обрез.
– Ваше полное имя? – тарахтит он, глядя в компьютер выпученными глазами.
– Тайлер Бейтман. – Кладу локти на стойку. Наблюдаю, как паренек судорожно стучит по клавиатуре дрожащими пальцами.
Спустя несколько минут он кивает и наконец открывает мне дверь.
– Спасибо за уделенное время, кексик. – С фальшивой улыбкой я прохожу через открытые стеклянные двери рядом со стойкой.
Но стоит мне исчезнуть из его поля зрения, как ухмылка пропадает. Да, я довольно бравый парень, и напугать меня нелегко: что уж греха таить, мне платят за то, что я превращаю хоккеистов на льду в отбивные. И все же, каким бы суровым я ни казался, я почему-то боюсь извиниться перед хрупкой девятнадцатилетней девчонкой…
Наверное, все дело в том, что эта девчонка – сестра моего лучшего друга. Хотя есть и вторая причина: Грейси – одна из немногих, кто может сойтись со мной в бесстрашном противостоянии.
Любой, кто сталкивается с Грейси Хаттон, в конце концов понимает, что эта девушка – чертова фурия. Мне это известно с первого дня нашего знакомства. Уверен, что с тем неудачником, с которым она так долго мутила по окончании школы, она разошлась из-за своей чрезмерной самоуверенности и властного характера, в чем, конечно же, она никогда не признается. Она наплела нам с три короба и думает, будто мы поверили, что она бросила его ради «поисков себя» или еще из-за какой-то лажи, которую она пытается нам внушить с момента их разрыва.
Звон лифта выводит меня из раздумий – с глубоким вздохом я выхожу из тесной кабины. Трижды проверив сообщение Авы, расправляю плечи и устремляюсь вперед по коридору. Флуоресцентные лампы жгут глаза – я опускаю взгляд на ковер с множеством замысловатых узоров, напоминающих мне о фильмах 70-х годов.
Грейси всегда обожала комфорт, но даже она никогда бы не выбрала это место, если бы ей пришлось самостоятельно за него платить: место чересчур роскошно даже для нее. Да и для меня тоже.
Минуты через три добираюсь до квартиры 313. Перед дверью лежит коричневый половик с довольно… уместной надписью: «Добро пожаловать на дерьмошоу».
Стучу, встревоженно отступаю назад. Жду, когда мне откроют.
Спустя мгновение отпирает темноволосая красотка. Она отворачивается, кому-то что-то кричит, даже не обращая внимания на пришедшего гостя. Короткие бархатные пижамные шортики почти не скрывают торчащую из-под них попу. Очевидно, бюстгальтер отсутствует – судя по твердым соскам, приветствующим меня через тонкий топ.
– Гостей ждешь, Джессика? – спрашиваю я, вскидывая бровь.
– Зависит от того, к кому ты пришел, – кокетничает она, как будто ее лучшая подружка не живет в комнате в конце коридора. – Если нужен еще один раунд – свистни, – продолжает она, вызывающе уперев руку в бедро.
Делаю уверенный шаг ближе, прижимаюсь к ней грудью. Затаив дыхание, она поднимает на меня томные глаза.
Но я лишь шепчу, наклонившись чуть ближе:
– Я лучше ржавыми щипцами буду отрывать себе ногти, чем проведу с тобой еще одну ночь.
Мы стоим так близко друг к другу, что я чувствую ее дрожь.
– Кто это, Джесс? – разносится по коридору голос Грейси.
Джессика отпрыгивает, чуть не запутавшись в собственных ногах.
– Тайлер! – кричит она, опустив глаза в пол. Судя по ее лицу, ей стало стыдно.
Торопливые шаги, доносящиеся из коридора, вызывают на лице улыбку. Секундой позже появляется Грейси в безразмерной футболке. Ее непослушные белокурые волосы собраны в высокий пучок, который покачивается из стороны в сторону при каждом движении. Зрелище довольно комичное, но я не стану смеяться и испытывать ее терпение – по крайней мере до тех пор, пока она не примет мои извинения.
– Буду у себя. Дайте знать, если что-то нужно, – бормочет Джессика, прежде чем упорхнуть.
– Что ты ей сказал? – требует Грейси обвинительным тоном, уперев руки в бока, а потом подходит чуть ближе.
Ее раздражение я встречаю улыбкой, из-за чего она бесится еще сильнее.
– Поверь, принцесса, тебе лучше не знать. – Цокнув языком, я без приглашения захожу в квартиру: меня все равно туда не позовут.
– Конечно, будь как дома, – с сарказмом отчеканивает Грейси, недовольно указывая в сторону гостиной.
– Местечко довольно… дорогостоящее, не находишь? – спрашиваю я, наблюдая, как она закрывает за мной дверь.
– Может, обойдемся без светских бесед? Зачем ты здесь, Тайлер? Я думала, ты не хочешь меня видеть.
Сердце замирает – я замечаю боль в ее глазах.
Со вздохом сожаления падаю на диван, прислоняюсь спиной к подушкам.
– Прости, что ушел и оставил тебя одну.
Пробежав глазами по комнате, я останавливаюсь на камине, на фотографии Грейси и Оукли. На снимке они такие гордые. Не знающие, что такое прощение…
– Ты поступил как последний мудак. – Грейси скрещивает руки, глядя на меня исподлобья.
– Зря мы это затеяли. – Я ищу в ее глазах надежду, о существовании которой давно уже знаю, и от этого груз вины давит на меня все сильнее. – Я не смогу дать тебе то, чего ты заслуживаешь, Грейси. Увидев тебя в постели, я понял, что ты проснешься, посмотришь на меня и решишь, что проведенная ночь – это нечто большее, чем есть на самом деле.
Она настороженно слушает – вижу это по лицу и глазам.
– Откуда ты знаешь, что мне нужно? Ты не имеешь права решать за меня! Мы даже ничего не обсудили! Ты бросил меня одну в постели, Тайлер, как будто я какая-то дешевая шлюха, которую ты подцепил на углу! – злится она, и ее широко распахнутые глаза все сильнее наполняются гневом.
– Не смей, – выпаливаю я, делая шаг ближе. – Ты даже не представляешь, как ошибаешься.
Слова Грейси вызывают страшные образы – как будто она только что врубила свет в подвале с привидениями, и теперь эти гнусные призраки проносятся в сознании, окрашивая память багрово-красным оттенком.
Мама, с трудом зашедшая в дом спустя несколько часов после моего отхода ко сну… Синяки, покрывающие ее ноги… Хрупкое тело, укутанное в рваную униформу из закусочной… Мучительный подъем по старой деревянной лестнице – почти ползком… Приглушенные крики, доносящиеся из-за запертой ванной комнаты… Включенный душ, не сумевший заглушить их голоса…
Голова идет кругом, когда я, отвернувшись от любопытного взгляда Грейси, всматриваюсь в огромные окна от пола до потолка, занимающие всю дальнюю стену.
– Прости, – шепчет она чуть погодя. Тон становится мягче, спокойнее. Она осторожно кладет ладонь мне на правое предплечье, и когда я не отстраняюсь, делает шаг ближе, берет меня за левую руку и притягивает в объятия.
Мысли в одночасье развеиваются. Подобные чувства – это ощущение тепла, растекающегося вдоль позвоночника, – мне чужды.
Кончики ее пальцев поглаживают плотный материал куртки, но я с трудом соображаю, что вообще происходит.
– Что ты делаешь? – спрашиваю едва слышно.
– Я не хотела тебя расстраивать.
Ее слова разливаются по всему телу, а потом растворяются в воздухе. Медленно она прижимается щекой к моей груди. Ровное, тихое дыхание ласкает футболку, проникая насквозь и впиваясь в кожу невысказанным обещанием.
– Знаю.
Глава 7
Тайлер
Вот что мне точно не свойственно, так это открытость. Впрочем, чему удивляться? Воспитание, которое выпало на мою долю, способно научить лишь одному: чувства – это личное и делиться ими не стоит. Их лучше прятать поглубже и запирать в таком месте, где их никто и никогда не найдет.
Должно быть, поэтому я всегда был таким замкнутым. Отстраняясь от эмоций, теряю способность чувствовать, а когда не чувствую, мне не из-за чего выносить себе мозг. В каком-то смысле мне даже повезло, ибо знает бог – мое поганое детство хранит достаточно кошмаров, от которых и заключенный в камере смертников наложил бы в штаны. Вот почему я засунул их в дальний уголок сознания, куда никогда не посмею забраться, запер их и оставил там разлагаться.
Но сейчас, когда Грейси укутывает меня нежным теплом, замок на двери начинает поскрипывать, пугая меня сильнее, чем любые воспоминания, спрятанные в глубоком тайнике моего сердца.
Как бы мне ни хотелось прикоснуться, руки остаются неподвижно опущенными. Тем не менее я улавливаю едва слышный вздох, согревающий мне кожу под футболкой: Грейси понимает, что я не злюсь и не стану ее отталкивать в порыве ярости.
– Тай? – Она отстраняется, с любопытством заглядывая в темные глубины моих глаз.
Я замечаю, как ее голубые радужки становятся ярче, живее. Не совсем понимаю, что она ищет, но могу предположить, что этой информацией делиться мне не захочется.
Поперхнувшись, кладу руки ей на плечи и отодвигаю от себя.
– Мне пора, – хриплю я, запуская руку в волосы, и поворачиваюсь к выходу.
Ее ладонь, точно змея, обвивается вокруг моей, отчего я издаю мучительный стон.
– В чем дело? Я тебя напугала? Тебе не нужно уходить…
Уловив в ее голосе нотки беспомощности, я оборачиваюсь. Эти большие глаза, наивные, как у олененка, вызывают в груди приступ боли. Зря я посмотрел, потому что теперь хочется убраться отсюда еще скорее.
Переступая порог, слышу сказанные в пустоту слова. И, наконец, покидаю тесные объятия квартиры.
Опустив глаза на ковер, быстро шагаю к лифту. Слышу, как Грейси переминается с ноги на ногу на коврике у двери – от этих звуков перехватывает дыхание. Она зовет вернуться, поговорить, но я-то знаю, что ее просьба ни одному из нас не принесет пользы.
* * *
Каждый борется со стрессом по-своему. У всех есть своя «фишка», которая дает силы подняться и снова двигаться к цели. Что-то, что пронзает тело током счастья, озаряя чувствами, которых катастрофически не хватает. То, благодаря чему пережитые невзгоды становятся лишь незначительным раздражителем, живущим на задворках сознания.
Вот и у меня есть способ – бить людей в лицо. Преимущественно на боксерском ринге.
– Твою мать, чувак! Ты почти так же крут, как и я! – Брейден, раздвинув канаты, проталкивает через них свое 195 сантиметровое тело весом в 114 килограмм и спрыгивает на потрескавшийся бетонный пол.
Следуя за ним, я развязываю перчатки, стягиваю их с потных рук и добираюсь до спортивных сумок в черном подземелье, брошенных у одинокой красной стены, которую несколько недель назад мы с парнями, надрывая задницы, перекрасили.
Брукс – владелец боксерского зала – после очередного мастер-класса по ремонту решил, что этому месту не хватает «перчинки». Казалось бы, очевидный выбор – убрать неприличное количество окурков, валяющихся в задней части зала, или хотя бы оттереть пятна пота с бетона. Но нет. Он захотел красную стену…
Мы все усложняем жизнь Бруксу, и я это знаю, однако для большинства из нас этот кретин – самый близкий товарищ, вроде члена семьи. И если он хочет красную стену, значит, он ее получит.
– Ага, конечно, – отчеканиваю я, сдерживая раздражение по поводу излишней и абсолютно тошнотворной самоуверенности Брейдена. Задираю верхнюю часть футболки, чтобы вытереть со лба прилипшие бусинки пота.
– Не скромничай. Ты бы и мне задницу надрал, если бы не жил на гребаном катке. Нам тебя не хватает, приятель.
– Мы вроде как часто видимся.
Я чувствую его раздражение, хотя он и отвернулся к сумке за бутылкой с водой.
– Ладно, проехали, – ворчит он.
Я качаю головой.
– Чем ты недоволен, задрот?
– Всем доволен, – пожимает плечами Брейден.
Он далеко не первый, кто корит меня за редкое общение. Я знаю, что слишком много времени провожу на льду. Но что я могу сделать? Такой шанс выпадает раз в жизни. Хоккей для меня – это все. Это работа, благодаря которой я могу должным образом заботиться о маме. Кроме того, он стал первым видом спорта, где я действительно хорошо себя проявил. Оказалось, что у меня отлично получается пихать парней в борта и бить деревянной клюшкой по маленькой резиновой шайбе – за это, наверное, нужно поблагодарить Аллена.
Динамичная, физически тяжелая игра сразу же увлекла обозленного мальчишку, который отчаянно пытался сдерживать эмоции. Поначалу я допоздна торчал на соседской баскетбольной площадке, где в качестве ворот использовал два убитых ящика из-под молока. Из камней получались идеальные шайбы, и я забрасывал их в самодельные ворота потрепанной клюшкой, подаренной мамой на девятый день рождения.
Со временем вечерние занятия в подворотне превратились в поздние тренировки на ледяном катке. Получалось у меня довольно неплохо. Не скажу, конечно, что я стал Оукли Хаттоном, но к студенческим годам уровень мастерства заметно повысился – даже стал лучше, чем у остальных нападающих в команде. И по странному стечению обстоятельств уже через год после своего лучшего друга я без драфта попал в лигу.
Брейден не дожидается ответа:
– Мы уже соскучились по твоей высокомерной заднице. Ты либо на игре, либо на тренировке – другого варианта не существует. Странно, что ты еще не разбил там палатку, чтобы больше никуда не ходить, – с улыбкой говорит Брейден.
Я знаю, что он не хотел меня задеть, но мне все равно неловко.
Сглотнув, я выдавливаю улыбку:
– Буду чаще заглядывать. Обещаю.
– Ладно. – Брейден кивает, хотя я и знаю, что он мне не верит. – Иди в душ, чувак. Ты весь потный. – Он морщит нос, чтобы подчеркнуть смысл сказанного.
Я тоже морщусь, потому что он прав.
Наконец, похлопав друга по плечу, я удаляюсь в раздевалку.
* * *
Подъехав к дому, вижу на улице маму: с низко опущенной головой она сидит на бетонной лестнице, ведущей к двери. Ее темные волосы сливаются с ночным небом, а обнаженные руки крепко держат расстегнутую любимую куртку, пытаясь справиться со сломанной молнией.
Сердце в груди каменеет – что на этот раз? Ей, должно быть, действительно плохо, раз она приехала сюда, зная, что в итоге может получить нагоняй.
Посчитав до десяти, я со вздохом выхожу из машины и, перекинув через плечо сумку, быстрыми шагами направляюсь к ней.
– Что ты здесь делаешь, мам? Ключи забыла? – Я наклоняюсь, беру ее под руку и осторожно помогаю подняться. По пути к квартире она так за меня и держится.
– Ключи. Точно. Я, кажется, их потеряла. Прости, родной, – бормочет она, источая резкий запах водки.
– Не извиняйся. По вечерам сейчас холодно – в следующий раз звони, а не жди на улице. – Последнее, что мне нужно, это везти ее в больницу с полученным по пьяни переохлаждением.
Мама кивает, уткнувшись головой мне в плечо, но словесных подтверждений все равно не дает.
Подойдя к двери, я быстро вставляю ключ в замок, включаю свет и осторожно веду ее в спальню, где провожаю к кровати и усаживаю на край.
И вот мы уже погружаемся в привычную рутину: я приседаю на корточки, снимаю ее любимые черные туфли, скидываю куртку с худеньких плеч. Встаю, поворачиваюсь, ставлю обувь на столик, перекидываю через него верхнюю одежду.
– Заползай, мам. – Я кладу руку ей на плечо и тихонько подталкиваю, чтобы она поняла мой намек.
Она медленно ложится на мягкую двуспальную кровать, вытягивается и вертится до тех пор, пока голова удобно не устраивается на подушке.
– Спасибо, милый. Спасибо за заботу.
В ответ я киваю, хотя знаю, что в темноте она все равно ничего не видит. Сегодня мне повезло: в отличие от прошлого раза она даже не сопротивляется.
Я натягиваю на нее одеяло, бросаю последний взгляд, а потом отправляюсь собирать вещи, которые наверняка понадобятся ей после пробуждения. С болью в висках ставлю у кровати ведро, кладу на тумбу две обезболивающие таблетки и наливаю воду в стакан.
Меня всегда поражал ее образ жизни. И вообще, я никогда не понимал, как человек может настолько себя не любить. Вести себя так, будто его жизнь ничего не значит ни для него самого, ни для окружающих. Между тем, размышляя об ее эгоизме, я испытываю непреодолимое чувство вины. Я не знаю, что такое зависимость. Не знаю так, как она.
Тогда почему я ее обвиняю? Кто я такой? Что ж, отвечу: потому что, невзирая на то, что родитель – она, забочусь о ней я. Всю свою сознательную жизнь. И эта забота не всегда так легко и просто дается, как получилось сегодня.
Глава 8
Тайлер
Неделю спустя заваливаюсь к Адаму через парадную дверь.
– А вот и мой драгоценный брюзга! – поднимет шум Оукли, подпрыгивая с места возле Авы.
– А вот и мой раздолбай! Эх ты, в этом сезоне ожидал от тебя большего. Придется объяснить парням, что наш новый капитан тащит команду ко дну. – Впервые за долгое время на моих губах расцветает улыбка – такая, какую способна вызвать только эта компания.
– Я им еще не стал, – поправляет Оукли, подмигнув одним глазом. – Но если ты намерен играть не по правилам, чувак, тогда в следующем сезоне я сделаю так, что ты и льда не увидишь!
Пока мы здороваемся, пожимая руки, бросаю мимолетный взгляд через плечо Оукли. Сразу замечаю его сестру, которая украдкой следит за нами из-за кухонного дверного проема.
– Как же так? Неужели я упущу возможность вновь пережить дни нашей славы? – усмехаюсь я, не отрывая взгляда от голубых глаз Грейси, которые смотрят на меня из другого конца комнаты, вызывая спазм в животе.
Как гром среди ясного неба в комнату врывается Ава, и любопытная блондинка вмиг отворачивается, чтобы будущая невестка не обратила внимание на ее чрезмерную заинтересованность парнем. Впрочем, как бы она ни старалась, изобразить неравнодушие все равно не выходит.
– О, кого я вижу! – выкрикивает Ава, уткнув руку в бедро. – Неужели мы удостоились присутствия Тайлера?!
Ее слова меня не задевают; напротив, я с искренней улыбкой принимаю торопливо предложенные объятия.
– Поверь, я бы предпочел быть с вами, ребята, – бормочу я так тихо, что никто, кроме нее, не слышит.
Ава понимающе сжимает мне руку, а потом отстраняется с выгнутой бровью. Теперь ее зеленые глаза омрачены осуждением, хотя я совсем не чувствую, что меня в чем-то корят. Забавно, как это работает.
– Эй, ты вообще собираешься поприветствовать толстую беременную даму? – Уровень колкости Морган достигает максимума. До сих пор не понимаю, как Мэтт c ней уживается. Видит бог – я бы уже сдался. Обычно у меня и часа не получается выдержать в ее компании.
– С таким отношением? Ни за что. – С ухмылкой направляюсь в сторону Морган и, обогнув диван, замечаю округлившийся живот.
Вот только скрыть потрясение у меня не выходит:
– Охренеть…
– Знаю… Я бегемот! – вопит Морган с глазами, уже припухшими от непролитых слез.
– Прости… – Я замолкаю. Взглянув на усталого Мэтта, понимаю, что сморозил глупость. – У вас все нормально?
Мэтт, пожав плечами, лишь утешающе кладет руку на спину любимой.
В этот же момент мне по заднице прилетает тяжелый шлепок, прошибая тело до самого основания. Я оборачиваюсь, бросаю на Адама гневный взгляд.
Тот смотрит на меня с ехидной ухмылкой:
– Ну что, готов приняться за дело?
– Всегда готов. – Волнение пробирает меня до костей.
Адам направляется к дивану. Я поворачиваюсь, чтобы последовать за ним, и сразу замечаю, что единственное свободное место – рядом с Грейси.
Ладно, выбора все равно нет.
Неохотно сажусь. Вижу боль, застывшую в ее глазах. Наши ноги соприкасаются, и мне уже не хочется отодвигаться: наоборот, я чувствую острую потребность в чем-то большем. К счастью, Оукли встает прежде, чем я успеваю пойти на шаг, о котором потом пожалею.
– Ава, детка, – зовет он, увлекая ее за собой в переднюю часть комнаты. – Ты ведь знаешь, как я тебя люблю?
Наступает момент, которого мы все так долго ждали – вот почему я помог Адаму заказать поздравительный торт в самой топовой кондитерской Ванкувера: Оукли, спустя несколько лет ожиданий, наконец-то решился на ответственный шаг.
Ава хмурится, но кивает.
– Ты ведь понимаешь, что я буду полным идиотом, если не заберу тебя себе? Если не подарю тебе свою фамилию? Навсегда… – Тон меняется с возбужденного на безошибочно уверенный.
До Авы начинает медленно доходить, что сейчас происходит. На лице расцветает искреннее удивление, и она смотрит своими большими, сияющими от счастья изумрудно-зелеными глазами на Оукли, который уже опускается на одно колено. В комнате раздаются вздохи: девушки с восхищением следят за трогательным моментом. Ну а моя гордая улыбка расплывается по лицу все шире и шире.
Когда маленькая ладонь проскальзывает в мою гораздо более крупную руку, у меня перехватывает дыхание. С трудом удерживая взгляд перед собой, я безмолвно молюсь, чтобы это опасно глупое движение осталось незамеченным.
Из оцепенения меня выводит едва слышный всхлип. Устремляю взгляд на девушку рядом. Сердце в груди как будто сжимается, и я в замешательстве сдвигаю брови. Нижняя губа Грейси, зажатая между зубами, неистово дрожит: изо всех сил она пытается сдержать приступ счастья и не заголосить на всю комнату, прервав особый момент в жизни брата. Замечаю ползущую по щеке одинокую слезинку и машинально тянусь большим пальцем. Прикосновение порождает неестественный жар. Грейси замирает. Таращась на маленькую родинку на правой стороне ее рта, я чувствую, как пересыхает в горле – так быстро, как высыхает мокрая губка на палящем солнце.
Звук аплодисментов и гул голосов возвращают меня с небес, и я вновь переключаю внимание на счастливую пару, которая, судя по всему, заслуживает поздравлений.
И только собираюсь оторвать зад от дивана, чтобы присоединиться к ребятам, как вдруг мою ногу пронзает резкая боль.
Поворачиваюсь к Грейси:
– Какого хрена?
Сжав кулаки и не обращая внимания на мое раздражение, Грейси наклоняется и тихо шепчет мне на ухо:
– Пойдем.
И уходит прежде, чем я успеваю возразить.
Закрыв глаза, делаю глубокий вдох. А потом, в последний раз взглянув на толпу, ухожу следом за ней.
В самом конце коридора она зовет меня в комнату. Мы заходим, и она закрывает за нами дверь – очень осторожно.
– Какого хрена, Тайлер? Что это было? – выпаливает Грейси с необузданным огнем в глазах.
– Ты о чем? – спрашиваю я с притворной решимостью, приковав глаза к стене за ее спиной.
Какая же она милая, когда сердится. От этого вида даже сердце съеживается, как будто прячась от летящих в него острых стрел.
Грейси то сжимает, то разжимает кулаки, в то время как щеки приобретают опасный темно-красный оттенок.
– Не смей ко мне вот так прикасаться, а потом…
Слова обрываются. Она делает смелый шаг ближе.
Выгнув бровь, я выжидающе наблюдаю.
– …а потом вести себя как ни в чем не бывало! Хватит изображать безразличие: мы оба знаем, что это показуха! Ты просто тряпка, Тайлер, – заканчивает она, сжимая от злости зубы.
Поджав губы и скрестив на груди руки, смотрю на нее с нарастающей яростью.
– Пока ты не продолжила, советую хорошенько подумать, принцесса, – ворчу я, прищурив глаза. Делаю угрожающий шаг ближе.
Наши тела полыхают, излучая волны раскаленной энергии. Грудь вздымается и опускается с пугающей скоростью, гнев затуманивает глаза. Может, пора убраться из комнаты? Вон через ту дверь, что у нее за спиной…
– Зачем мне думать? Чтобы дать тебе время на очередной побег? Что прикажешь делать, Тайлер? Притворяться, будто ничего не произошло, и жить дальше? Дохлый номер. Если в прошлый раз ничего не вышло, то и в этот не получится. – Она отстраняется, как и всегда.
Неожиданно, словно кино на экране, в голове вспыхивают образы – воспоминания о прошлом лете. Чувствую, как напрягается член, как упирается в молнию джинсов. Жаркое мексиканское солнце, ласкающее спину… Грейси, лежащая подо мной на тонком пляжном полотенце… Ногти, впивающиеся мне в лопатки… Пальцы, окунающиеся в рассыпчатый белый песок при каждом толчке.
Мы часами пропадали на пляже, скрываясь от друзей и реальности. Было весело – даже волнительно – хранить в тайне наши ночные свидания. Но вместе с тем – эгоистично. Эгоистично до кончиков пальцев. Именно по этой причине, когда мы сели в самолет и вылетели домой, я пообещал себе больше никогда не предавать своих близких.
А потом взял и предал. Предал в ту ночь, когда привел ее домой из клуба. За что теперь себя ненавижу.
– Все было нормально, Грейси, – хриплю я, закрывая глаза в безуспешной попытке не смотреть на черный бюстгальтер, выглядывающий из-под прозрачной блузки.
Попытка не удается – я уже сжимаю тонкий материал между пальцами.
– У тебя кофта прозрачная… Ты что, так на улице ходишь? – процеживаю я сквозь стиснутые зубы. В жилах бурлит ревность, вызывая в голове образы, которые видеть совершенно не хочется.
Опустив взгляд на кофточку, она игриво перебирает ткань пальцами. А потом снова поднимает глаза – только на этот раз с довольной улыбкой:
– О, ты про эту? Ну… я надеваю ее только тогда, когда перепихнуться охота. Парни не могут глаз оторвать от…
Я целую ее прежде, чем она успевает закончить, и с такой силой прижимаю к стене, что она едва успевает перевести дыхание. Грейси не медлит: сразу же запускает руки мне в волосы, прижимаясь все сильнее. Я крепко обхватываю лицо ладонями, провожу языком по приоткрытым губам. Все самообладание, какое у меня было, исчезает в тот же момент, когда она снимает с меня кепку, царапает пальцами кожу головы и дергает за волосы на затылке. С моих губ срывается стон, лаская теплом ее рот.
Отпустив ее щеки, двигаюсь вниз, хватаюсь за обнаженные бедра, а потом тяну ее к манящей кровати. Ноги упираются в каркас – я сажусь, притягиваю ее на колени. Устроив попку у меня на бедрах, она слегка отстраняется, любуясь стояком между раздвинутых ног.
Без предупреждения Грейси хватается за футболку – поняв намек, я быстро поднимаю руки, стягиваю ее и небрежно отбрасываю в сторону.
– Знакомые чувства, Тайлер? – воркует она, вызывая прилив возбуждения.
Ее рука медленно скользит вниз по животу, прикасается к члену сквозь джинсы. От неожиданности я запрокидываю голову и, зажав нижнюю губу между зубами, едва сдерживаю стон.
– Не молчи, Тай, – мурлычет она в ухо, направляя пальцы в сторону молнии. – Скажи, что ты помнишь, как хорошо нам было вместе.
– Да… – задыхаюсь я. Каждый сантиметр тела хочет большего, хочет прикосновений и ласки. – Ты сама это знаешь.
Ответ ее устраивает, потому что она сразу берется за пояс джинсов и приспускает их вниз, когда я приподнимаю бедра. Теперь прохладный воздух проникает прямо сквозь боксеры.
– А как насчет этого? – Она обхватывает член через последнюю тряпочную преграду, поглаживая там, где мне этого хочется. Невинные голубые глаза смотрят на меня, умоляя трахнуть ее и дать то, что нам обоим так нужно.
Я уже открываю рот, чтобы заговорить, как вдруг по комнате эхом разносится глухой стук.
Замираю, приковав взгляд к запертой двери. Грейси отпрыгивает, спотыкается на деревянном полу – так сильно, что тело издает громкий хруст. Окажись я в другой ситуации, точно бы посмеялся над ее неуклюжестью.
– Черт. Черт, черт, черт! Надень футболку! Вдруг это мой брат! – шепчет она, с сумасшедшим взглядом впиваясь пальцами в волосы.
Подскакиваю и натягиваю штаны.
– Твою же мать! Ну что я за дура! Это точно он, – тарахтит Грейси, не выпуская волосы.
Я отмахиваюсь с легкой усмешкой:
– Он все равно не догадается.
Очередной стук в дверь.
Грейси толкает меня в сторону, оглядываясь в маленькой комнате.
– Где футболка, Тайлер? Я ее не вижу!
И вот тут сердце уходит в пятки. Потому что я тоже не помню, куда ее бросил.
Глава 9
Тайлер
– Придется открыть, – с дрожью в голосе шепчет Грейси, не решаясь подойти к источнику шума. Наконец она собирается с духом, берется за ручку и чуть приоткрывает дверь. – Адам! Слава богу! Где мой брат?
Еще никогда я так не радовался Адаму. Меня переполняет облегчение, и я наконец выдыхаю.
– Слишком занят новоиспеченной невестой, чтобы заметить твое исчезновение, – бурчит Адам, не скрывая досады.
Грубый тон по отношению к Грейси меня задевает – не желая больше скрываться, я выхожу, встаю у нее за спиной, распахиваю дверь и смотрю на друга с неприкрытым недовольством.
– Отлично. Футболки уже нет. Просто супер, ребята. Самое время для перепихона! – отчитывает меня Адам, как какого-то сопляка. – Ты что, оставил мозги в Европе? Не ожидал от тебя такой тупости, Тайлер.
Чувствую, как пламенеет лицо, пробуждая во мне дремлющий гнев, но прежде чем сорваться на друга, я все-таки отвожу взгляд и продолжаю поиск футболки.
– Оденьтесь и приведите себя в порядок, пока Оукли ничего не заподозрил. Если он узнает – да еще и поймет, что другие тоже знали и промолчали, – нам всем крышка!
Сев на кровать, я наблюдаю за Грейси: она склоняет голову, стыдливо опускает плечи. Все, что мне теперь остается, – запустить руки в растрепанные волосы и всецело отдаться поедающему меня чувству вины.
Я всегда считал Оукли другом, даже когда мы оба знали, что я не заслуживаю его доброты. Он приглашал меня на семейные ужины, постоянно звонил, спрашивал, как у меня дела, – и это несмотря на сумасшедший график! А что в ответ делаю я? Трахаю его сестру. В качестве огромной благодарности.
– Он не узнает, пока мы ему не скажем. – Единственное, что мне сейчас хочется, это скорее закончить разговор, убраться отсюда и покурить.
– Вы просто так трахаетесь? Или между вами что-то назрело, о чем Оукли все-таки стоит знать? Раз уж вы втянули меня в это дерьмо, я хочу понимать, что происходит. – Адам, скрестив руки на груди, испускает раздраженный вздох.
– Кто с кем трахается?
Я резко поднимаю голову. С ужасом в глазах таращусь на Грейси и Адама.
Губы Грейси приоткрываются, руки начинают подрагивать. Наш самый страшный кошмар вот-вот обернется реальностью.
Впопыхах Грейси поворачивается ко мне и тыкает пальцем на гардеробную рядом с кроватью.
Адам тем временем пытается нас прикрыть:
– Никто! Ты их все равно не знаешь.
– Черт, Грейси, я туда не полезу! – психую я чуть ли не с пеной у рта.
– Умоляю, Тайлер! Он сейчас зайдет! Прячься! – Она хватает меня за руки и толкает в направлении шкафа.
Сдерживая поток гневного мата, я с психом распахиваю дверь и забираюсь внутрь. Пустые вешалки с одеждой вонзаются мне в спину, но Грейси, не останавливаясь, пихает меня еще глубже, пока я наконец не упираюсь в стенку.
Виновато улыбаясь, она закрывает дверь, запирая меня в темном пространстве.
Совсем скоро слышу в комнате смех и наивно полагаю, что нам все-таки удастся выпутаться из этой истории, до тех пор, пока громкий голос Оукли не сотрясает всю спальню:
– Это что, футболка Тайлера?
– А я откуда знаю? – непоколебимым голосом врет Грейси. Вот бы и мне обладать такой сдержанностью.
– Это точно его. Откуда она здесь? Где он? – взрывается Оукли.
– Чувак, остынь… – пытается образумить его Адам.
Восприняв грубый тон как сигнал к действию, я сдаюсь и выхожу из шкафа. Оукли поворачивается ко мне лицом, и я сразу поднимаю руки в знак капитуляции.
Швырнув футболку в Адама, Оукли смотрит на меня с укором, даже с призрением. Если бы взгляды могли убивать, меня бы уже здесь точно не было.
– Тебе лучше объясниться, пока я не пробил тебе череп, – шипит Оукли сквозь стиснутые зубы.
Он сжимает кулаки, и я замечаю пульсацию вены на лбу. Буду последним брехуном, если скажу, что драка с парнем размером с Оукли меня не пугает.
– Оукли, давай не сегодня. Прекращай. – Адам пытается образумить друга, делая осторожный шаг навстречу, но сразу же понимает, как сильно поторопился, потому что Оукли поворачивается к нему с лицом, исполненным гнева и разочарования:
– Ты все знал, да? Друг из тебя такой же дерьмовый, как и из этого ублюдка.
Его рука летит в мою сторону, но останавливается в нескольких сантиметрах от груди.
– Дай мне объяснить, – умоляю я, пытаясь отвлечь его от Адама. – Он здесь ни при чем.
– Тебя я даже слушать не хочу. Пускай сестра объясняется, – огрызается Оукли, переводя на Грейси разъяренный взгляд.
Но та лишь хмыкает.
– Тебя это не касается. Я уже не ребенок.
– Правда? А ведешь себя чертовски по-детски! – закипает Оукли. – Тебе уже не шестнадцать, Грейси. Эта одержимость должна закончиться, пока ты не пострадала.
– Одержимость? Прекрасно, – бесится она. – Ты умеешь найти нужные слова.
– Не сваливай все на меня. Я годами закрывал глаза на твои вздохи в его сторону. Я сыт по горло. Между вами все равно ничего не сложится, – самодовольно заявляет он.
– Это ты так решил? – гневается Грейси.
– Именно. Потому что здраво оценить ситуацию могу только я. Я лучше всех знаю Тайлера – дальше спальни ваши отношения не сдвинутся.
Спор между братом и сестрой перерастает в грубое словесное противостояние, и от услышанных оскорблений у меня челюсть начинает ходить ходуном.
Делаю предупредительный шаг в сторону Оукли.
– Давай не будем притворяться, будто ты у нас святоша, – ворчу я, наконец-то вклиниваясь в их перепалку.
– Святоша. По сравнению с тобой! – раздраженно выпаливает Оукли. – Я бы не стал пользоваться сестрой лучшего друга!
– Ты так уверен, что я воспользовался? Ты ведь даже не знаешь, что произошло до того, как ты ввалился сюда, изображая телохранителя с топором!
– Не надо, Тай, пожалуйста, – умоляет Грейси, напрягаясь. Она не хочет, чтобы брат все узнал, но и я уже не могу притворяться.
– Не надо из меня идиота делать. Просто посмотри мне в глаза и скажи, что ты пришел сюда ради траха.
– Что тут происходит, мать вашу? – кричит Ава, влетая в комнату.
Грейси смотрит на нее с мольбой в глазах.
Ава, отметив накаленную атмосферу, переводит хмурый взгляд на Оукли:
– Что ты натворил?
– Я? Лучше спроси у девочки, которая смотрит на тебя умоляющими глазками, – язвит Оукли, очевидно подразумевая Грейси.
– Жду объяснений от вас.
В комнате царит тишина. Знаю, что должен все исправить, только в данный момент я слишком зациклен на чувстве вины и безнадежности, порожденных этой историей. Зря я спал с Грейси в Мексике. И зря повторил. Никогда не думал, что вот так облажаюсь.
– Тайлер мной не пользовался, Оукли. Все совсем наоборот. И это не первый раз – ты просто раньше нас не заставал, – тихо произносит Грейси, пока щеки заливаются красной краской. – Можешь злиться, но мы все равно не перестанем встречаться. Ты не в праве контролировать мою жизнь.
У меня чуть челюсть не отвисает. У Грейси хватило смелости не только рассказать правду, но и сделать заявление, которое в итоге может оказаться ложью.
Неожиданно мне в челюсть прилетает кулак, порождая приступ острой боли. Ошарашенный, я теряю равновесие и падаю прямо на задницу. Оукли бросается на меня, и я, не успев среагировать, оказываюсь прижатым к полу с пульсирующем от боли затылком.
Он снова заносит кулак, но на этот раз от жгучего удара меня спасает Адам: он успевает подлететь к Оукли и оттащить его в сторону. Наконец грудь освобождается от тяжелого веса, и мои легкие, словно пустые воздушные шарики, наполняются воздухом.
– Теперь он твой, Грейси. – Оукли поворачивается. Губы его подрагивают, хотя и остаются на одной линии. – Потому что я больше не хочу иметь с ним ничего общего.
Внутренности сжимаются от боли и обиды, когда Оукли вырывается из хватки Адама и вылетает из комнаты. Грейси опускается передо мной на колени, спрашивает, где болит. Но я лишь закрываю глаза рукой. Не могу найти в себе силы ответить, поэтому просто продолжаю лежать, умерев для всего мира.
Боль, охватившая щеку, не идет ни в какое сравнение с тем, что я чувствую после оскорбления Оукли и разрушения одной из самых важных дружеских связей в жизни.
Глава 10
Грейси
Годом ранее
Надвинув на глаза круглые очки, я укладываюсь на один из разноцветных шезлонгов, расставленных вдоль бесконечно огромного бассейна. Солнце горячо целует мою бледную, но обильно смазанную маслом кожу, превращая ледяной напиток в руке из смузи в какую-то кашу.
Перед выходом из номера Ава проела мне мозг – пилила меня и пилила за то количество масла, которое я нанесла. Ладно, учитывая, что я сгораю даже под толстым слоем крема с самой высокой степенью защиты, лосьон для загара, возможно, – не самый лучший выбор. Пусть так, но для себя я решила: уж если в этой поездке я что-то и приобрету, так это чертовски красивый цвет кожи.
Время сейчас послеобеденное: на территории отеля яблоку негде упасть – кругом одни женщины в бикини и полуголые мужчины. Нет, я ни в коем случае не жалуюсь: в Ванкувере парни носят либо белые рубашки с закатанными рукавами и чиносы, либо модные деловые костюмы с укороченными брюками, демонстрируя уродливые носки c прицепившейся засохшей травой. А я предпочитаю великолепный пресс и разноцветные плавки.
Наша компания из пяти человек отдыхает в Мексике уже чуть более суток, так что у меня осталось всего пять дней, чтобы влить в себя как можно больше бесплатных коктейлей и поцеловать как можно больше полуголых бездельников – все что угодно, лишь бы забыть о домашних неурядицах.
С горем пополам я уговорила начальницу отпустить меня в отпуск на эту неделю, и теперь у меня есть полное право забыть обо всем на свете и несколько дней получать от жизни удовольствие.
Когда я только начинала работать у Клео в крошечной танцевальной студии в центре Ванкувера, думала, что буду заниматься всякой ерундой: подменять ее во время отсутствия или помогать детям нагнать пропуски. Но я никак не ожидала, что она переложит на меня все репетиции для предстоящих концертов.
В мире танца – как и в разработках идей для хореографии – я далеко не новичок. Чего греха таить, этим видом искусства я занимаюсь всю свою жизнь. Между тем мне никогда не приходилось ставить хореографию от начала и до конца для кого-то другого, а уж тем более – для малышей с чрезмерно заинтересованными родителями, готовыми наточить вилы на случай, если я опозорю их чад.
Понятно, что на эту ситуацию стоит посмотреть с позитивом, ведь теперь у меня появится опыт и навыки, которые раньше отсутствовали. Это все замечательно, только вот стресс, вызванный огромным количеством новых обязанностей, неумолимо нарастает, а тревога поднимает голову при каждом удобном случае. Так что для меня танцевальная студия – это, скорее, работа, а не возможность чему-то научиться.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70584799?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Ханна Коуэн
LOVE & HOCKEY
Тайлер Бейтман не знает, что значит «легко». У него никогда не было легких дней в его чертовой жизни. Все, что он имеет, он заработал кровью и потом.
Хоккей – его спасение и главная страсть. Все, чего он хочет, – это добиться успеха и доказать, что чего-то стоит.
Именно поэтому Тайлер не готов к отношениям. Мало того что это может разрушить карьеру, так еще и девушка, с которой может что-то получиться, – это сестра его лучшего друга.
Тайлер Бейтман никогда не думал, что в его жизни появится кое-что поважнее хоккея. То, что заставит его сделать самый сложный выбор…
Все знали правила: Грейси Хаттон под запретом. Но Тайлер никогда не следовал правилам. И теперь она вот-вот станет его величайшим грехом.
Ханна Коуэн
Замерзшие сердца
Hannah Cowan
BLISSFUL HOOK
© Copyright © 2021 by Hannah Cowan
© Захватова О., перевод на русский язык
© Косьянова Е., иллюстрация
© ООО «Издательство АСТ», 2024
Пролог
Тайлер
6 лет назад
– Развернул свою жалкую задницу, Тайлер, и подошел сюда! Разговор еще не окончен. – Отборная брань, летящая мне вслед, эхом разносится по пустой комнате.
– Ты мне не указ, Аллен. Уж точно не с тех пор, как мне исполнилось двенадцать. Можешь оставить жалкие попытки.
Заметив блики фар в треснувшем окне гостиной, я ускоряю шаг.
– Прояви уважение, ты, бесполезный кусок мяса, – рычит он у меня за спиной. – И не смей поворачиваться ко мне задом! – Подскакивая, он отправляет в стену ветхое потертое откидное кресло.
Устав от бесконечных выпадов, я останавливаюсь в шаге от входной двери и поворачиваюсь лицом к безнадежному пропойце.
Длинные, засаленные, истонченные черные волосы зализаны назад, подчеркивая проплешину в теменной зоне. Меня сверлят налитые кровью глаза, цвет которых сочетается с мешковатой, слишком свободной темно-красной толстовкой. Рот источает запах виски – вонь, вызывающая у меня рвотный рефлекс.
– А ты не много на себя берешь? Ты мне не отец, – выплевываю я сквозь стиснутые зубы. – И это не твой дом. – Стоя перед отчимом, расправляю плечи.
– Кто здесь забыл свое место, так это ты, щенок. Я у себя дома – до тех пор, пока я нужен твоей мамочке. – Наполненные ядом реплики сочатся сквозь растянутые в усмешке губы, обнажая желтые гниющие зубы.
Едва сдерживаю смех.
– Ты все еще здесь, потому что я не вышвырнул на улицу твою поганую тушу. Будь я уверен, что мама не потащится следом за твоей паразитической задницей, ты бы давно уже сгинул.
C его губ срывается неприятный, холодящий душу смешок – тот самый, который в прошлом мне не раз доводилось слышать из-за двери своей спальни, – вызывая в спине неприятный озноб. Когда-то этой грозной ухмылки было достаточно, чтобы я, ведомый чувством страха, убежал прочь и заперся у себя в комнате.
К счастью, времена меняются.
– Раз мои порядки тебя не устраивают, найди себе новое жилье.
– Да я бы и рад, только я единственный, кого волнует оплата счетов и спасение этого дома от конфискации. Не всем же полагаться на своих дружков-барыг. – Жаль, что в детстве мне не хватало этой уверенности: не будь я размазней, избавил бы себя от многих страданий.
Охваченный яростью, Аллен приближается и тычет мне в грудь длинным дрожащим пальцем:
– Твой поганый язык однажды погубит тебя. Помяни мое слово.
– Буду ждать с нетерпением. Ну а пока, с твоего позволения, мне пора отчаливать. – С высокомерной ухмылкой отступаю, следя за его пальцем, который наконец отрывается от груди и опускается вниз. От отчима веет злобой: он видит, что я не отвечаю гневом на гнев.
Поднимаю руку, легонько машу ему пальцами и выхожу через парадную дверь. Шагаю по тротуару к черной машине с тонированными стеклами, припаркованной возле разбитого фонаря. И пока я иду, меня бросает в жар, прошибает липкий пот, как будто кирпичом приложили по яйцам. Из кармана джинсов достаю пачку сигарет, беру одну штуку, закуриваю.
Машина недовольно сигналит. В ответ на их нетерпение я оттопыриваю средний палец. Сделав последнюю глубокую затяжку, с тяжелым вздохом бросаю сигарету на землю и тушу ее подошвой ботинка.
Тянусь к ручке, открываю дверь – в ноздри ударяет стойкий запах травки. Покачав головой, проскальзываю на пассажирское сиденье. Со мной здороваются, и я их слышу, однако все, на что меня хватает, это ленивое приветствие двумя пальцами. Спустя миг автомобиль выезжает на черную гудронированную дорогу.
Навстречу еще одной ночи, которую хочется забыть.
Глава 1
Тайлер
Наши дни
– Ты точно решил уезжать? До конца отпуска еще несколько дней. К тому же твой брат уже все оплатил – тебе что, его денег не жалко? Поездка явно не из дешевых.
Мама неумолима: пока я заталкиваю оставшиеся вещи в открытый чемодан, она продолжает меня отчитывать. Понятное дело, что тур сюда стоит бешеных бабок. Для ясности: мой драгоценный братец отгрохал свадьбу на Миконосе, так что щеголять своим богатством перед всеми и каждым – привычное для него дело.
– Я не просил Ривера оплачивать номер. Да и бронировать тоже, насколько мне помнится, – процеживаю с недовольством. – Все, что просил, – не лезть. Так что деньги выбросил он, а не я.
– Неужели нельзя хотя бы несколько дней побыть в хорошем настроении? – Ее глаза медленно закрываются, плечи опускаются, будто бремя разочарования слишком для нее велико. – Ты всех гостей расстраиваешь – с первой секунды, как с трапа сошел, – добавляет она с тяжелым вздохом.
Странно слышать от мамы связные фразы. Обычно для глубокомысленных размышлений она слишком пьяна – переливает из пустого в порожнее, как будто она главный оратор в доме, и до крови расчесывает кожу на предплечьях.
– Виноват. – Придавив крышкой чемодана только что сложенную одежду, я застегиваю молнию, берусь покрепче за ручку и подтягиваю багаж к себе. Спустя миг колесики звонко ударяются о дорогостоящий кафель. – Я поменял билеты, – добавляю, разминая шею, – уже все равно ничего не сделать.
Закрыв глаз, мама ноздрями втягивает воздух и упирается рукой в выступающую бедренную кость. От драматизма этого жеста меня чуть смех не пробирает: Нора Бейтман в образе разочарованной матери!
Чертовски захватывающее зрелище, стоящее двадцати трех лет ожидания…
– Ладно, Тайлер. Поступай как знаешь. Ты все равно никого и никогда не слушал.
А разве было кого?
– Ну, окей, тогда потом поболтаем.
– Попрощайся с Ривером перед отъездом. Ему будет приятно.
– Ага, не сомневаюсь. – Усмехнувшись громче, чем планировал, направляюсь к выходу, волоча за собой чемодан.
Стоит мне выйти в пустой коридор, как за спиной раздается раздраженный вздох. Дверь захлопывается, и я не оглядываюсь. Пусть наслаждается окончанием отпуска, опустошая бутылку за бутылкой из безлимитного бара. Пусть пьет до тех пор, пока не приползет к Риверу в номер и не припадет к унитазу. А когда братца достанет эта новая роль быть опекуном для алкоголички, может быть, мама наконец-то поймет, что я – единственный, кому она нужна, и что она воспринимает меня как должное.
Треснув ладонью по металлическим кнопкам лифта, морщусь от режущей боли. Двери открываются, и я, скрежеща зубами, со всей силы швыряю чемодан в кабину. Мне до жути не хотелось тащиться на эту гребаную свадьбу, что вполне объяснимо: я и мой старший брат ненавидим друг друга. С трудом могу вспомнить время, когда мне не хотелось его вырубить и оставить истекать кровью.
Опять-таки на деле все происходит иначе, поскольку есть между нами одно очень весомое отличие: если мне кто-то не нравится, я не стесняюсь об этом сказать. Смысла не вижу играть в игры. Ривер же любит планировать, плести интриги.
Он ведь не хотел моего присутствия на свадьбе, о чем я прекрасно знал. Тем не менее Ривер переступил через гордость, чтобы показать окружающим, насколько он меня лучше. Успех, богатство, а теперь и жена. Жена, которая стояла у алтаря, словно пленница, и смотрела на него глазами, не знавшими ничего, кроме алчности. Свадьба ничего для них не значит. Скорее всего, в этом союзе они просто нашли взаимный финансовый интерес.
Что ж, могу сказать одно: он слишком плохо меня знает. Пусть я и не управляю компанией с состоянием в пятьсот тысяч долларов, пусть не удостоился именной вывески на башне небоскреба, зато у меня достаточно средств, чтобы больше никогда не работать, а моя фамилия вышита на спинах тысяч хоккейных джерси, которые продаются по всему миру.
Если Ривер надеялся вызвать чувство зависти, устроив этот спектакль с женушкой, ему следовало придумать план поумнее.
* * *
Эйфория – то чувство, которое испытываешь после отменного секса или когда выползаешь из самолета после длительного перелета в крошечном кресле, куда удалось запихнуть только левую часть задницы. Из самолета, напичканного вопящими детьми и стариками с потными подмышками, которые так и норовят похрапеть тебе в ухо. От этого беспредела не спасли даже наушники, хотя музыка в них орала на всю мощь. Не будь я так взбешен после поездки на свадьбу, меня бы, наверное, все это не так раздражало. Хотя… кого я обманываю? Меня бы все равно разрывало от злости.
Едва я успеваю включить телефон, как он начинает вибрировать. На экране одно за другим всплывают сообщения. Среди них вижу СМС от мамы с обвинениями в скором отъезде. И зачем я подключил ей международный тариф? Мое вечное стремление ей угождать в очередной раз лишает меня покоя. Ладно, пусть будет так. В обиде, злости и презрении все равно нет смысла, ведь, что бы я ни делал, мама выберет Ривера.
Я уже хочу вырубить трубку, как вдруг на экране высвечивается номер. На этот раз не мамин.
– Алло, – не слишком дружелюбным тоном отвечаю я на звонок. У входа в аэропорт вижу такси – начинаю двигаться к машине, волоча за собой чемодан.
– Судя по голосу, перелет не задался, – шутит Мэт. На фоне раздается тихий гогот. – Хотел убедиться, что самолет приземлился.
– Жив. Можешь выдохнуть. – Открыв заднюю дверь черного внедорожника, я пролезаю в салон и складываю шмотки рядом на сиденье. – Адский полет. Устал как собака.
Я пристегиваюсь. Машина трогается. Еще чуть-чуть – и я дома…
– Да ладно!? Ты что, не спал? Отключка – единственное, что спасает во время перелета. Я, например, начинаю блевать, если не сплю.
Так и есть. Сон – лучшее лекарство. Только впопыхах, мечтая поскорее убраться с Миконоса, я забыл на полке в ванной снотворное, так что мой отдых накрылся медным тазом.
– Это уже лишняя информация, Мэт.
Тот разражается смехом.
– Выспись хорошенько, Тай. Спишемся на неделе и обговорим дела.
Хотя Мэт меня не видит, я киваю и закрываю глаза.
– Договорились. Спасибо, что набрал.
– Всегда к твоим услугам, приятель. Увидимся, – прощается он и вешает трубку.
А я запихиваю телефон в спортивную сумку, умирая для остального мира.
* * *
Дома, упав наконец в кровать, я беспробудно сплю до следующего полудня. А дальнейшие две недели – уже после возвращения в мир живых – провожу на льду.
На самом деле я никогда не прерываю тренировки – только если выбора нет, – поэтому столь быстрое возвращение к хоккею – это своеобразное наказание за отъезд из города. Расслабляться нельзя: я слишком многого достиг, даже превзошел свои ожидания. Хоккей – это все, что у меня есть. Я не могу облажаться. Да и запасного плана у меня все равно нет.
По этой причине каждый день встаю до рассвета, проглатываю коктейль из сырых яиц и протеинового порошка, а потом до самого вечера не расстаюсь с коньками и привкусом металла во рту.
Сегодня утром я притащился на стадион задолго до начала тренировки. Обычно в это время здесь никого нет, но сейчас слышу, как по коридорам арены эхом разносится низкий, оглушительный голос: будущий звездный игрок команды «Ванкувер Варриорз» – и по совместительству мой лучший друг – выплескивает ярость на беднягу, которому не посчастливилось оказаться по ту сторону телефона.
И тут у меня глаза округляются: я слышу, как он в гневе выплевывает имя своей младшей сестры. Вот дерьмо.
– Ты до этого еще не доросла, Грейси!
– Я достаточно выросла, чтобы понимать взрослую речь! Называй вещи своими именами, Оукли!
Я застываю как вкопанный. Слышу знакомый девчачий голос, который вопит в трубку, даже не подозревая, что звонок поставлен на громкую связь.
– Хочешь, чтобы я по-взрослому изъяснялся? Тогда прекрати вести себя как шестнадцатилетний подросток! Интересно, что бы сказала мама?
– Вот только маму сюда не приплетай! И хватит меня контролировать! Ты мне не отец!
Я морщусь, стиснув зубы: что ж, Грейси за словом в карман не полезет.
Внезапно громкая связь обрубается. И теперь, пока лезвия коньков вгрызаются в исцарапанный бетон, я размышляю, как поступить дальше: проигнорировать скандал, а потом расхлебывать на льду последствия неадекватного поведения Грейси Хаттон или же выслушать часовой рассказ Оукли и поддержать друга перед тренировкой.
– Твою ж мать… – С всплеском раздражения направляюсь к раздевалке.
Дверь не заперта. На деревянной скамье, запустив пальцы в мокрые всклокоченные волосы, сидит Оукли, сгорбившись и тяжело дыша. Заметив мое присутствие, он поднимает глаза, кивает единожды и снова устремляет взгляд в пол между согнутыми в коленях ногами.
– Салют, – бормочет он.
– Ты как? В порядке?
– Семейные дрязги. Жить буду.
– Только, видимо, лысым. Или выдирание волос – часть ежедневного ритуала?
Руки Оукли соскальзывают с головы на колени.
Прижав спину к синей кирпичной стене, он запрокидывает голову и упирается в бетон затылком.
– Помнишь девчонку, о которой трепался Грант? Ту, которую он пригласил на яхту в июне на три дня, – добавляет он, подняв на меня глаза и скривив от гнева рот.
– Та, что с гибкой спинкой? – припоминаю я, насупившись.
– Боже праведный, Тайлер! – шипит Оукли. От неприязни у него даже плечи вздрагивают.
Твою. Мать.
Ярость – такое знакомое мне чувство – переполняет нутро, хотя я изо всех сил стараюсь не подавать вида.
– Это нормально… Она ведь танцами занималась…
Плечо Оукли врезается в мое, вызывая приступ острой боли. На напряженном лице читается предупреждение.
– Эй, я шучу.
– Шутки у тебя плоские.
Я по-прежнему невозмутим.
– Не переживай из-за Гранта, дружище.
Этот гребаный нытик не стоит и капли внимания. Вот уж не думал, что из всех игроков сестра Оукли свяжется с Грантом Вестеном. Этот задрот почти не вылезает со скамейки запасных, а внешне напоминает двенадцатилетнего сопляка.
Видимо, после поездки нашей компании в Мексику в прошлом году – Оукли, Ава, Грейси, Адам и я – она конкретно снизила планку. Как бы то ни было, но после всего, что произошло между мной и Грей на отдыхе, от одной мысли об этой парочке моя челюсть начинает ходить ходуном, стирая в порошок коренные зубы.
– Тебе не понять – у тебя нет сестры.
– Зато брат есть. Тот еще ублюдок. – Я падаю на скамейку рядом с Оукли.
– Точно, – смеясь, он закидывает руки над головой, чтобы потянуться. – Просто не хочу, чтобы люди шептались. Мне плевать, с кем вы все спите. Но если дело касается моей сестры…
Внутренности сжимаются под грузом вины. Мне, как и Оукли, совсем не хочется поднимать тему любовных приключений Грейси. Уж точно не после недельного отпуска в ее вагине, когда она в порыве страсти выкрикивала мое имя. Не после того, как я изучил ее тело и узнал 1001 способ намочить ее трусики.
Сглатываю. Та поездка – ошибка, и именно по этой причине мы с Грейси теперь не общаемся. Я по уши погряз в нестихающем чувстве вины – еще чуть-чуть и я захлебнусь. Все, что между нами произошло, больше не имеет значения. Все кончено. И правильно, что мы решили оборвать все контакты.
– Приму во внимание, – бормочу я.
– Знаешь, как бы мне ни хотелось играть за «Ванкувер», я не подпишу контракт, если мне придется выслушивать это дерьмо.
Я усмехаюсь:
– Еще как подпишешь.
Его хохот – признак того, что я попал в точку. Оукли пойдет на все, лишь бы снова играть в «Ванкувере», и никакие слухи ему не помеха.
– Только «Сиэттлу» не разболтай. Они все еще на чудо надеются.
– Чтобы попытать счастье, сначала им придется побороться со мной и остальными парнями из «Ванкувера».
Оукли, приобняв меня за плечо, кивает и мечтательно шепчет:
– Я уже покраснел от смущения, Тай.
Глава 2
Тайлер
Ненавижу гребаное такси.
Стойкий запах пота. Отвратительная подвеска – настолько паршивая, что тебя болтает из стороны в сторону до тошноты. Назойливые водители, которые не догоняют, что молчание – это прежде всего нежелание вступать с ними в беседу. Порой жалею, что в качестве меры предосторожности не могу заткнуть уши берушами.
Окажись в другой ситуации, я бы ни за что на свете не согласился тесниться на крошечном заднем сиденье с двумя широкоплечими хоккеистами. Но сегодня Мэтт хочет веселья, а когда у него свербит – выбирать не приходится. Я неоднократно – и безуспешно – старался его вразумить. Вот почему сегодня я не отлеживаюсь в ледяной ванне, пытаясь унять боль, пронизывающую все мое тело.
Днем – уже ближе к концу изнурительной тренировки – мне позвонил Мэтт и начал уговаривать поехать с ним в центр города в недавно открывшийся клуб. Гребаная тусовка – последнее, чего мне хотелось, но разве кого-то это заботит? К тому же мои товарищи по команде, будучи теми еще алконавтами, выхватили трубку и без лишних раздумий приняли приглашение как собственное.
– Вы что, не могли взять тачку побольше? – психую я, не обращая внимания на локоть Мэтта, болезненно вонзающийся мне в ребра.
Тот отмахивается:
– Мы почти на месте. Заканчивай ныть, Тай.
– Закончу, если ты перестанешь пихать меня локтем.
– Эй, я ж не специально!
Один из ребят – Коннор – поворачивается с пассажирского сиденья, прищурив угольно-черные глаза:
– Может, вы оба заткнетесь? Ведете себя как чокнутая парочка.
– Ой, простите, – недовольно ворчим мы в ответ.
– Мы подъезжаем, – слева от меня раздается вздох Эйдена, друга Коннора.
Водитель паркуется, и мы все выползаем на улицу. Коннор через опущенное окно протягивает таксисту полтинник. Автомобиль отъезжает, и я со стоном поражения окидываю взглядом представшую передо мной катастрофу вселенского масштаба.
Темно-красное кирпичное здание освещено неоновыми огоньками, проливающими свет на длинную кишку из людей. Возле двойных дверей, повернувшись лицом к толпе, дежурит парочка высоких, хорошо сложенных головорезов, отталкивая нетерпеливых – и, скорее всего, несовершеннолетних – подростков на тротуар, пока те пытаются их облапошить и проникнуть в помещение клуба.
Рэп гремит с такой силой, что бетон под ногами вибрирует. Мэтт решительно направляется ко входу и бессовестно пролезает вперед, распихивая по сторонам четырех девчонок. Я тащусь сзади и слышу их возмущения, но ничем, кроме раздраженного вздоха в сторону друга, помочь не могу.
– Джоуи, дружище! Как житуха? – кричит Мэтт одному из вышибал – тому, что повыше.
С удивлением наблюдаю, как суровый парень неожиданно расплывается в широкой улыбке и притягивает Мэтта в дружеские объятия.
– Малыш Мэтти! Рад видеть, брат! Спасибо за проходку – пацанам понравилась игра! Новый вратарь «Сэйнтсов» тебе и в подметки не годится, но разве ты виноват?
– Твои речи – бальзам для ушей, – хвастает Мэтт; его эго растет прямо у меня на глазах. – Дай знать, когда соберетесь на матч. Достану билеты.
– Заметано. Оторвитесь, парни, – наставляет Джоуи, открывая дверь.
– Это мы умеем, – подтрунивает Мэтт, одаривая нас самодовольной ухмылкой. Он как будто знает, что мы не слишком-то рады.
Покачав головой, я следую за ним на просторы «Грешного рая». Несколько секунд спустя глаза привыкают к мерцающему свету, отражающемуся от металлических балок на потолке. Догнав Мэтта, я шагаю рядом, ощущая пульсацию баса, который накатывает на тело, словно приливная волна.
Клуб совершенно новый, хотя и ничем не отличается от мест, где я бывал раньше. На территории расположены четыре бара со спиртными напитками и стаканчиками – они как стеклянные, только не бьются при падении. Бармены здесь встречаются разные: от раздраженной леди до типичного самца в шортах цвета хаки, который ищет, с кем бы перепихнуться во время перерыва.
В центре раскинулся огромный танцпол, усеянный жаркими полуобнаженными девицами, и парнями, которые норовят ими полакомиться. Мимо прошмыгнул парень – в нос ударил едкий запах пота и травки. От отвращения морщусь. Дьявол, эти люди даже парфюм выбирают с запахом марихуаны…
– Курс на бар! – вопит Мэтт мне в ухо, прежде чем исчезнуть из виду.
Протяжно вздохнув, я пробираюсь к стойке и чуть не падаю на задницу, когда на меня налетает брюнетка с налитыми кровью глазами, запутавшаяся в собственных ногах. Ругаться особо не хочется, поэтому, проглотив недовольство, я просто кладу руки ей на плечи и помогаю поймать равновесие.
Эйдена и Коннора нигде не видно – скорее всего, они уже нашли укромное местечко и спрятались от любопытных глаз.
Зато нахожу Мэтта. Тот, прислонившись к барной стойке, размахивает руками, как полный идиот. В какой-то момент он разворачивается – почти как одноногая балерина – и видит, что я стою у него за спиной.
– Держи, принцесса. – Он пихает мне в грудь высокий стакан с ромом и колой – из-за резкого толчка напиток переливается через край прямо мне на черную футболку. Прикусив язык, я забираю коктейль. – Кончай дуться, умоляю! Неужели нельзя хотя бы разочек расслабиться? – Голос Мэтта едва слышен из-за назойливого ритма техно.
– Для начала нужно надраться. Поищи остальных, а я пока посижу. – Я легонько подталкиваю друга в плечо.
Мэтт вроде и хочет поспорить, но, понимая, что это бесполезно, соглашается и поспешно удаляется.
Мне нравится этот парень, даже очень, но все же я предпочитаю одиночество.
Повернувшись к бару, допиваю напиток, после чего, протиснувшись сквозь очередь, заказываю еще коктейль – или три. К тому моменту, когда пятый стакан скользит по стойке прямиком мне в ладонь, я наконец-то ощущаю тепло алкоголя, разлившегося по всему организму.
Вдруг меня кто-то похлопывает – я вздрагиваю, отступаю от барной стойки, оборачиваюсь. Вижу невысокую кучерявую брюнетку с неловко сложенными руками.
Прогулявшись взглядом по ее телу, выгибаю бровь:
– Что-то нужно?
Очки сползают с ее тонкого длинного носа. Одним быстрым движением девушка опускает руки вдоль туловища, окидывает тревожным взглядом переполненный бар. Я прислоняюсь спиной к стойке, вальяжно раскидываю локти и заинтригованно наблюдаю, как она пытается что-то сказать двум подружкам, которые, стоя чуть поодаль, приветственно мне машут пальцами.
– Язык проглотила? – поддразниваю я, ухмыляясь румянцу на ее щеках.
И вот я опять в центре внимания. Глаза незнакомки широко распахнуты, как будто она чем-то взволнована, губы подергиваются, желая что-то сказать.
– Не бойся, я не кусаюсь, – подмигиваю я. – Если только чуть-чуть…
Она волнуется, и это настолько забавно, что я едва сдерживаю смех.
Но тут, когда она наконец открывает рот, чтобы заговорить, ее дерзко отталкивают в сторону. Напротив меня появляется такая же невысокая, но более уверенная в себе золотовласая горячая красотка.
Все происходит в мгновение ока: едва я успеваю сообразить, что впервые за несколько месяцев передо мной стоит Грейси, визг брюнетки, которая спотыкается и чуть не падает на пол, притягивает мое внимание обратно. Прищурив глаза до узких щелей, девушка бросает на Грейси язвительный взгляд.
Снова смотрю на блондинку.
– Обязательно нужно толкаться? – вспыхиваю я.
Грейси меня игнорирует: она всецело сосредоточена на сопернице и этом странном собственническом противостоянии. Впрочем брюнетка тоже не лыком шита – заметив, что она мне приятна, она набирается смелости и снова подходит.
– Я Саванна, – представляется она с искрометной улыбкой.
Но стоит мне открыть рот, чтобы ответить, как тут же вклинивается Грейси:
– Рада знакомству, Саванна. Я Грейси.
Хотя ее слова и звучат неотчетливо, в них ясно прослеживается ревность.
– Тайлер. – Приветственно кивнув, делаю шаг в сторону Саванны. – Не обижайся на Грейси – она не умеет общаться с людьми одного пола.
Грейси усмехается.
Саванна выдерживает паузу, смотрит то на меня, то на соперницу. Наряду с этим я замечаю, насколько неловко она себя чувствует.
– Кто бы говорил… – выплевывает Грейси, глядя исподлобья, и складывает руки под грудью.
Приподняв бровь, я тихонько хихикаю.
– Ты серьезно? Это всего один раз случилось. К тому же ты не просила, чтобы я перестал его бить.
– А должна была? Он был в отключке…
Нечего было ее лапать. Да еще и в моем присутствии. Этот инцидент произошел вскоре после Мексики, когда память о нас была слишком свежа, а чувство ревности не знало границ.
Признаться честно, я не сожалею ни об одном нанесенном ударе.
– Лучше я пойду… – Чувствуя себя лишней, Саванна неуклюже разворачивается и упархивает обратно к подружкам.
Грейси, изогнувшись как кошка, придвигается ближе:
– Думала, женщины для тебя – не главное. Разве ты не так говорил?
Да, именно так. Это моя фраза, сказанная в момент расставания.
Я мотаю головой, отчаянно пытаясь вырвать ее когти из памяти. Отворачиваюсь к стойке и поднимаю два пальца, чтобы заказать себе выпить.
– Невежливо убегать посреди разговора. – Грейси, явно не желая отступать, хватает меня за предплечье.
Смотрю на нее настолько холодно, насколько получается.
– Невежливо влезать в чужие беседы, – огрызаюсь я, отдергивая ее пальцы.
– Скажи спасибо, что помогла. Тебе ведь нельзя отвлекаться.
– Твой брат в курсе, что ты здесь?
– Он брат, а не отец. С чего он должен знать?
– Это захолустье кишит подонками. Или ты с закрытыми глазами ходишь?
– Я в состоянии о себе позаботиться, Тай. – Грейси берет меня под руку, как будто опровергая свои же слова.
Стараюсь не реагировать.
– Куда твои друзья подевались? Тебе что, доставать больше некого?
Грейси, игнорируя обидную реплику, в один присест допивает красный напиток – я даже не заметил, когда она успела его заказать. А потом грубо дергает меня за руку.
Без всякого желания отхожу от стойки. Вздыхаю, осознав, что она тащит меня в сторону переполненного танцпола, где температура выше раз в десять. Меня переполняет желание развернуться и бежать в противоположном направлении, поэтому, будучи говнюком, которого она так хорошо знает, я выдергиваю руку и поспешно удаляюсь.
Верчу головой в поисках выхода и, наконец-то заметив над двойными дверьми красную неоновую вывеску, без оглядки устремляюсь на волю.
Глава 3
Тайлер
Даже не знаю, сколько раз в своей жизни я зарекался бросить курить. Сигареты – одна из тех вредных привычек, которую все ненавидят, но избавляются от которой лишь единицы. И я в эти единицы, увы, не попал.
Свою первую сигарету я выкурил в шестнадцать. Удивительно, но до того дня я никогда не заострял внимание на отчиме, который годами, не стесняясь, дымил прямо в доме. Я всегда считал, что сигареты – это всего лишь часть имиджа, привычка, из-за которой в помещении начинает смердеть. И только когда Аллен предложил мне сделать затяжку, до меня вдруг дошло, что это такое.
Каждый вечер, как только мама переступала порог дома, отправляясь на очередную утомительную смену в захудалом ресторанчике в соседнем квартале, Аллен предлагал мне сигарету. В каком-то смысле совместные перекуры превратились в ритуал примирения, ибо только в это время суток в доме никто не ругался и не размахивал кулаками.
Жаль, что никто не удосужился рассказать мне об идиотском эффекте заложника, который вызывает эта зависимость. Наверное, я бы и не стал начинать. А может, и стал бы… Что ж, полагаю, этого мы никогда не узнаем.
Делаю очередную затяжку – горло раздирает знакомое жжение. По венам бежит алкоголь, уберегая кожу от жалящего морозного воздуха. Плечи расслабляются – по крайней мере на время. Как же я рад, что хмельное зелье в желудке не затуманило мне рассудок.
В такие моменты начинаю понимать, почему некоторые люди посылают трезвость к чертям и предпочитают находиться под градусом. Как и моя мама. На мгновение я даже сочувствую ей.
Спустя несколько минут принимаю решение вернуться. Бросаю сигарету на землю, тушу каблуком ботинка, делаю последний глоток свежего прохладного воздуха и захожу в клуб. Музыка стихла, хотя я уверен, что приглушенные ритмы – это лишь побочное действие алкоголя, влитого в глотку за последние несколько часов.
Направляясь к бару, снова вижу ее. Не заметить ее просто невозможно.
Золотистые локоны струятся по спине, подпрыгивая при каждом шаге, точно пружинки. Кожаные штаны обтягивают длинные подтянутые ножки, а облегающий черный топ даже не прикрывает… пирсинг в пупке?
Как же трудно оторваться от танца: каждое ее движение излучает уверенность, сочится сладостью, словно стекающий с деревянной ложки мед.
И тут передо мной разыгрывается картина: прямиком в ее сторону направляется невысокий худощавый парень, становится за ее спиной и кладет свои грязные ручонки на обнаженную талию. От этого зрелища у меня каменеют плечи, а руки невольно сжимаются в кулаки. Прямой наводкой иду к наглецу, отпихиваю его в сторону и, не дождавшись ни малейшей реакции, с раздраженным, почти собственническим рыком занимаю его место.
Раскаленные бедра пылают под пальцами, обжигают так сильно, что лучше бы их отпустить. Накал спадает, когда через несколько секунд спина Грейси расслабленно прижимается к моей груди. Она так уверенно и легко покачивается, что я заворожено начинаю двигаться в такт, чувствуя, как наши тела сливаются в сгусток запретной энергии и неоспоримого вожделения.
К Грейси я прикасаюсь далеко не впервые, но это ощущение для меня ново. Я трогаю ее прилюдно, меня ничто не сдерживает. И, черт подери, как же я возбуждаюсь! Вокруг столько людей и такая давка, что держать член вдали от ее задницы становится все труднее.
Мгновением позже – не в силах больше терпеть – я шумно всасываю воздух сквозь сомкнутые зубы. Любые попытки скрыть растущее возбуждение отныне теряют смысл: член уже упирается промо ей в поясницу. К моему удивлению – и к своему тоже, – Грейси разворачивается ко мне лицом.
По-прежнему находясь у меня в объятиях, она смотрит на меня большими глазами, чуть приоткрыв губы, и от этого взгляда хочется вцепиться в шею того подонка, который только что посмел к ней прикоснуться.
– Тай? – удивляется она, хватаясь за мои бицепсы.
Пальцы, покинув пристанище на ее пояснице, уже скользят по бедрам, по животу, пока не доходят до пупка. Поиграв с металлическим шариком, я со стоном улыбаюсь – и правда пирсинг.
Обрисовываю круг вокруг сережки. Чувствую, как по ее телу пробегает дрожь, которую никто, кроме меня, не замечает.
– Да, как видишь, – бормочу я.
Грейси делает осторожный шаг ближе, сокращая и без того маленькое расстояние. В этот момент я умоляю себя отступить – да только все бесполезно, потому что она прижимается, кладет ладонь мне на живот и начинает красться вверх по туловищу.
– Грей, мы не просто так разошлись, – выдавливаю я, чуть не поперхнувшись на ее имени.
Как бы мне ни хотелось скрыться, отвести куда-нибудь взгляд, глаза как будто приклеились.
И вот тогда, когда Грейси мило – и так невинно – улыбается, до меня вдруг доходит: сегодняшняя встреча ничем хорошим не закончится.
– А зачем разглашать? Пусть это будет нашей маленькой тайной. Как раньше.
– Это несерьезно. И глупо, – мямлю я в ответ.
– Мы друг другу ничем не обязаны – просто снимем напряжение.
Всем своим видом я пытаюсь показать, что не готов. При этом в мозгах назойливо вертится слово «да».
– Нет.
– Да.
Мои пьяные мысли и ее согласие звучат в унисон. Опасность грядущих действий вмиг улетучивается – единственное, о чем в данный момент получается думать, это о кайфе, который я испытываю, вновь прикасаясь к ее телу. Не останавливаясь, я скольжу ладонью по талии, крадусь в направлении головы, а добравшись – запускаю пальцы в волосы. В абсолютном блаженстве разглядываю ее рот, наблюдаю, как выглядывает язык, как он скользит по нижней губе, придавая ей влажный блеск.
– Да пошло все…
Когда слов больше не остается, я горячо прижимаюсь к ее губам. Грейси в ответ осыпает меня пылкими, страстными поцелуями. Ей нравится мой вкус, равно как и мне нравится сладость клубничного блеска, уже размазанного по нашим губам. Рука, которая покоилась у меня на груди, подбирается к волосам; другая – собственнически прячется в переднем кармане моих джинсов.
Прикусываю ее нижнюю губу – Грейси испускает едва слышный стон. И вот я уже проталкиваюсь сквозь приоткрытые губы, чтобы прикоснуться языком к ее языку.
С глазами, такими голубыми и полными вожделения, она отстраняется.
– Такси…
– Такси? – переспрашиваю, недоумевая.
Игнорируя вопрос, Грейси достает из сумочки телефон и смотрит на яркий экран.
– Машина приехала. Я заказывала.
– Ты уверена?
Она кивает в ответ и тянется, чтобы взять меня за руку. Сначала я отстраняюсь, но заметив возражение в ее глазах, переплетаю наши пальцы.
– Тогда поехали.
* * *
Едва мы успеваем переступить порог моей квартиры, как наши руки нетерпеливо пускаются в танец, разбрасывая по полу одежду.
Я ловко расстегиваю молнию на кожаных брюках Грейси и приспускаю их вниз. Влажными губами она прижимается к моей шее, порождая волну возбуждения, от которой хочется застонать. Вылезать из узких брюк – занятие непростое, но Грейси быстро справляется и одним резким толчком отправляет их в полет.
Я отступаю.
– Никогда больше их не надевай, – хриплю я, поднимая ее на руки, и с гулким грохотом прижимаю спиной к стене.
Снова нахожу ее губы. Целую так грубо, что боюсь оставить синяки на розовой коже. Ее ноги обвиваются вокруг моей талии; жадные, торопливые пальцы нащупывают пуговицу на джинсах. Штаны расстегиваются – она приспускает их ногами. Руки тем временем находят пристанище у меня в волосах.
Как только джинсы спадают до лодыжек, сквозь меня прорывается смех. Разум как будто мутнеет. Я опускаю руку, тру между ног, ласкаю большим пальцем намокшую ткань кружевного белья. Влага и тепло заводят все сильнее. Дыхание Грейси сбивается, и она тянется к поясу моих трусов.
Приспускаю боксеры, отодвигаю ее трусики в сторону.
– Не волнуйся, я предохраняюсь таблетками, – шепчет она.
Успев кивнуть, я ввожу в нее палец. А потом еще один.
Грейси упирается головой мне в плечо, впивается в кожу зубами.
– Ты вся мокрая.
Пальцам тесно внутри – это так возбуждает, что член, теперь уже став каменным, упирается ей прямо в живот. Грейси кивает, все еще уткнувшись лицом в шею, и отзвуки ее наслаждения вибрацией пропитывая всю комнату.
– Ты уверена? – Я сразу жалею о сказанном: если она не захочет, я буду полным идиотом, придурком, который снова попал в ее паутину.
Грейси отвечает безмолвно: опускает руку, обхватывает член маленькой ладонью и начинает легонько поглаживать, пытаясь остановить преждевременный фейерверк. Смотрит на пульсирующий член; глаза ее загадочны, широко распахнуты, наполнены желанием.
Я знаю, что должен отступить, сказать, чтобы она ушла, а потом удариться головой о стену за то, что снова попал в ее сети. Но не могу. Тело Грейси – это рай. И мне настолько хорошо, что я теряю голову. Я словно взлетаю, поднимаюсь по стене все выше и выше, как будто меня укусил радиоактивный паук, превратив в Человека-паука.
Выбросив из головы лишние мысли, я накрываю ее руку ладонью и начинаю помогать, легонько толкая член бедрами и прижимаясь к входу влажной головкой.
– Тайлер, пожалуйста, не дразни меня.
Черт, я и забыл, как она прекрасна, когда умоляет.
Со стоном удовольствия погружаюсь в нее.
– Твою ж мать, как хорошо…
Ее киска сжимает мой член – от калейдоскопа ощущений я до крови прикусываю губу. Снова отстраняюсь и, услышав раздосадованный возглас, несу Грейси на диван на подушки.
– На колени. Возьмись за спинку, – приказываю я, устраиваясь позади.
Ягодицы раскраснелись от ударов о стену, но я все равно хватаюсь руками, сжимаю и разжимаю их, вспоминая, как эту попку однажды окрасила сперма.
– Знаю, о чем ты думаешь, – хнычет она, упираясь мне в руки. – Я тоже помню.
Сдержав стон, я берусь за член. Грейси так сильно намокла, что я вхожу в нее без сопротивления и погружаюсь по самые яйца.
– Ты такая узкая, Грей, – хриплю я, подгоняя бедра и ударяясь о ее мягкое место.
– Да… Вот здесь… – Она дышит быстро, пытается насытиться воздухом, хотя всю работу выполняю исключительно я. Нет, я не против: она знает, что мне нравится доминировать.
Грейси опускает голову на диван, тянется назад, касаясь всех частей моего тела, до которых может достать. Царапает меня и хватает, неистовствуя в преддверии оргазма.
Я собираю в кулак ее волосы, рывком притягиваю к себе. Касаюсь губами уха, прижимаюсь бедрами к заднице.
– Здесь?
– Да, да, – хнычет Грейси.
Я знаю одно: как только член сожмется внутри во время оргазма, я сразу же кончу.
И вот спина Грейси выгибается, стенки влагалища начинают пульсировать. Она кричит мое имя – настолько громко, что оно эхом отскакивает от стен. Теряя силы, она пытается не упасть, поэтому, стоя вплотную к ней, я хватаю ее за талию и поддерживаю.
Войдя в нее в последний раз, я кончаю, со стоном наполняя ее до самых краев.
– Да… Да…
Грейси наблюдает, как я возвращаюсь с небес. Губы ее не сомкнуты, глаза спокойны.
Ее неожиданный смех вызывает у меня недоумение.
– Вышло даже лучше, чем я помню.
Глава 4
Тайлер
Первое, на что я обращаю внимание после пробуждения, – неестественный блеск влаги на коже. Такое увидишь нечасто, ведь какая бы холодрыга на улице ни стояла, я никогда не закрываю окна в спальне. Я буквально не могу заснуть, пока не продрогну до костей – и неважно, вызван этот эффект лекарствами или происходит естественным образом.
А уж тем более странно, что я чувствую дуновение ветра сквозь открытую форточку. В комнате вроде бы прохладно, но я почему-то вспотел – да так сильно, что, если бы мне пришлось подняться с кровати, на простыне подо мной осталось бы огромное пятно в форме Тайлера.
Вдруг, совсем того не ожидая, ощущаю прикосновение – медленное витиеватое путешествие маленькой ладони по влажной груди.
Ошарашенный, открываю глаза навстречу обжигающим солнечным лучам. И пока я морщусь под завесой слез, привыкая к ослепительному свету, наконец замечаю белокурые локоны, беспорядочно рассыпанные по подушке. Дыхание девушки ритмично бьется мне в ухо, а рот находится всего в сантиметре от моей щеки.
С ее губ срывается тихий стон. Голова перемещается мне на грудь – в то самое место, где наколота татуировка с изображением ревущего льва. От происходящего я цепенею – особенно, когда она скидывает ногой тонкую простыню, ранее прикрывавшую нижнюю часть тела.
Скольжу взглядом по голым ногам… и чувствую, как в животе образуется комок размером с кулак. Поднимаю глаза на футболку – на мою футболку. И перестаю дышать. Замечаю на ключице ту же самую надпись, которую Грейси набила три месяца назад, и от этой аккуратно выведенной цитаты у меня сдавливает грудь. Из-за внезапного чувства вины и сожаления голова пульсирует сильнее, чем от похмелья.
Однажды я твердо решил все исправить: пообещал не только себе, но и Оукли (негласно), что подобное дерьмо больше никогда не случится. И что в итоге? Я предал нас обоих. Спрашивается, ради чего? Чтобы снова притворяться, будто я не спал с сестрой лучшего друга?
Вытираю лицо вспотевшей ладонью. Тело и разум начинают борьбу: «Что делать дальше: убегать или остаться?» Представляю, как она проснется в гордом одиночестве. В ее глазах я буду полным мудаком.
Но и оставаться рядом не могу: я не готов к очередному разговору.
Осторожно убрав руку с груди, готовлюсь как можно тише сползти с кровати. В страхе, что Грейси проснется, замираю прямо над ней. Жду. Но нет, она не шевелится, поэтому быстро хватаю с пола джинсы, натягиваю их и отворачиваюсь, чтобы избежать случайного, но такого желанного последнего взгляда.
Тихонько закрыв дверь спальни, замечаю на полу возле входной двери кожаные брюки и черную блузку. Это что, шутка? Неужели мы прямо с порога начали раздеваться?
Подхожу к дивану, нахожу телефон – тот валяется рядом с бюстгальтером с красной шнуровкой, – и от досады чуть ли не вою. С громким и очень тяжелым вздохом хватаю трубку и набираю Адама – этот парень единственный, с кем я могу все обсудить.
Спустя четыре неотвеченных звонка и еще больше непрочитанных сообщений нервно запускаю руку в волосы. Разумеется, когда мне понадобилась помощь, ее хрен дождешься. Нет, я, конечно, понимаю, что это не обязанность Адама – расхлебывать последствия моих косяков, однако сейчас мне очень хочется выплеснуть злость хоть куда-то; главное – не на себя.
Зачем я вообще напился? И почему из всех женщин привел домой Грейси Хаттон?
Воспоминания о прошлой осени пробирают до дрожи, вызывая в горле зуд. Пора убираться отсюда к чертовой матери.
Обескураженный, я хватаю с кресла бумажник. В ту же секунду тишину нарушает громкий телефонный звонок. Чуть ли не выронив гребаную трубку, судорожно тычу в экран в страхе разбудить Спящую красавицу.
– Наконец-то! И года не прошло! – Я с такой силой шепчу в динамик, что сам удивляюсь, как еще не забрызгал телефон слюной.
Не теряя больше времени, выхожу из квартиры и тихо закрываю за собой дверь.
– Прости, чувак, я спал. Ты вообще смотрел на часы? – поддразнивает он.
– Да пошел ты! Я к тебе еду.
В нескольких метрах от тротуара, залитый золотистыми лучами утреннего солнца, сияет мой изрядно помятый «Форд». Сколы вокруг решетки радиатора и две трещины на лобовухе размером с монету намекают на покраску кузова или замену стекла, однако подобное дерьмо – как и другие внешние неприятности – меня мало заботят. К тому же двигатель у этой тачки глохнет всякий раз, когда я проезжаю больше пятидесяти километров, так что могу подождать, пока она сдохнет, и купить другую.
– Сейчас шесть утра, Тай.
– Дело срочное. – Запрыгнув на сиденье, захлопываю дверь, вздрагивая от жуткого скрипа.
На этот раз голос Адама становится гораздо серьезнее:
– Понял. Жду.
* * *
С колотящимся сердцем нетерпеливо тарабаню по входной двери бунгало.
– Открыто! – вопит Адам из глубины дома.
Повернув дверную ручку, захожу внутрь. И даже не успеваю скинуть кроссовки, как в мою сторону уже летит клубок пятнистой коричневой шерсти.
Собака Адама, Истон, проносится у меня между ног.
– Привет, дружище, – сажусь я на корточки, чтобы почесать его за длинными ушами. – Прости, сегодня я без угощений. – Смеюсь, когда в ответ он переворачивается на спину.
Снова поднявшись на ноги, отправляюсь на кухню.
– Надеюсь, в той чашке – виски? – протягиваю я, увидев Адама, сидящего за маленьким кухонным столиком.
Как и всегда, он выглядит собранным – и это несмотря на раннее пробуждение. Каштаново-пепельные волосы уложены в безупречную прическу; одежда выглажена – ни единой складочки на обтягивающей рубашке болотного цвета.
– Да уж, вид у тебя хреновый, – хмыкает он, оглядывая меня с ног до головы.
– Ага, спасибо. – Собравшись с мыслями, усаживаюсь за стол напротив.
– Что за срочность? Дела, должно быть, паршивые, раз ты проделал такую дорогу, – подмечает Адам, отхлебывая кофе. Или не кофе.
Со стоном поражения откидываю голову. Знаю, Адам меня не осудит – он не такой. Однако с Оукли он общается ближе, поэтому он точно разочаруется. А когда Адам разочаровывается, хочется сдохнуть.
– Я опять накосячил. – Подняв голову, приковываю взгляд к стене.
Брови Адама подскакивают до линии роста волос.
– Когда успел? Ты только из Европы вернулся.
– Обещай, что никому не расскажешь. Никто не должен знать. Особенно Оукли, – тарахчу я как сумасшедший.
Сглотнув, он бормочет:
– Нет, только не это.
Едва заметно кивнув, отвожу взгляд в сторону:
– Даже не знаю, как это вышло. Я проснулся сегодня утром, а она лежит у меня в постели…
– Грейси? – осторожно уточняет Адам.
На кухне стоит тишина. Мы сидим друг напротив друга, как немые, и даже не знаем, какие слова подобрать.
Я вновь запрокидываю голову.
– Грейси, – подтверждаю я, глядя в потолок.
– Какого хрена, Тайлер?
– Знаю. Знаю, блин. – Нервно запускаю руки в волосы.
– Что произошло? Я не знал, что ты на нее запал. Ты что, влюбился, мать твою?
– Нет.
Тактика Грейси всегда одинакова: она отыскивает лазейку в крепости моего сердца, проскальзывает туда, а потом впивается когтями в грудь, надеясь, что я никогда не смогу улизнуть. В прошлый раз – еще в отпуске в Мексике – у нее почти получилось. Но теперь я стараюсь быть осторожным, поскольку оставленные ею раны имеют тенденцию не заживать.
– Тогда объясни. Я уже ни черта не понимаю, – требует Адам, сложив руки.
– И я не понимаю. Мы напились и… Черт, я даже не помню, как мы оказались у меня дома.
– А утром что? Ты сказал, что вы проснулись в одной постели, – бормочет Адам.
– Я проснулся, а она лежит рядом в одной футболке, которую я вечером в клуб надевал. Я сдрейфил. Потом побежал одеваться и звонить тебе.
Адам откидывается на спинку стула с усмешкой, от которой мне становится не по себе.
– Ты оставил ее одну? Чувак, так только мудаки поступают…
Не дожидаясь продолжения, я вскакиваю со стула, бреду к шкафчику со спиртным, достаю оттуда ближайшую бутылку и делаю большой глоток янтарной жидкости, которая, оставив ожоги по всему пищеводу, тяжело оседает в пустом желудке. Знаю. Позже мне это аукнется.
– Я понимаю. Но я оторопел. Оукли меня выпотрошит, если узнает. – Поставив бутылку на стол, сажусь обратно.
– И не только Оукли. Ты ведь знаешь, что Грейси расскажет Аве?
– Мне конец. – Голова падает, ударяясь о стол.
Адам прищелкивает языком.
– Может, с Грейси поговоришь? А вдруг для нее эта ночь – не пустое место? В последнее время ее редко видно, и причина, скорее всего, в тебе.
Где-то в глубине сердца зарождается чувство вины и ненависти к себе. Зачем я ее оставил? В следующий раз, кода она меня увидит, она из меня отбивную сделает.
С ощущением безнадежности смотрю на Адама:
– Не знаю, что теперь делать. Я в полной заднице.
– А ты сам-то что думаешь? Прошлая ночь была ошибкой?
– Даже не знаю. – Слова вылетают прежде, чем я успеваю заткнуться, отчего я раздражаюсь сам на себя. Почему я вообще усомнился?
– Вот с этого и нужно начинать. А пока, раз уж ты здесь, погуляй с Истоном. Я в зал сгоняю. – Он встает и потягивается, подняв руки над головой.
– Без проблем. Спасибо, дружище. – Догоняя Адама, я возвращаю бутылку виски в шкафчик.
– Всегда рад. А тебе спасибо за честность – даже если твои секреты и ставят меня в дерьмовое положение. Мы с тобой в одной лодке – с тех пор, как я ворвался в твой дом после возвращения из Мексики.
Адам подходит, кладет руку мне на плечо, сжимает его легонько, а потом выходит из кухни. Истон семенит следом за ним, виляя хвостом и глядя на меня взволнованными глазами.
– Что, парниша, услышал слово на букву «г»? – Со смехом снимаю поводок с крючка у двери и пристегиваю к ошейнику.
Истону, по крайней мере, глубоко наплевать на мои похождения. Он слишком занят тем, что вылизывает себе яйца и дрыхнет днями напролет.
Глава 5
Грейси
Сколько раз мне приходилось сожалеть о ночных приключениях.
О ситуациях, когда ты вылезаешь из чужой постели с растрепанными волосами и размазанной тушью, неловко собираешь шмотки, а потом со всех ног мчишься домой, переосмысливая свое существование.
В эти постыдные моменты в голове бушует водоворот вопросов: «Как вообще я здесь очутилась?», «Надеюсь, я не разрешила ему засунуть член себе в задницу?»
И тут же накатывает сожаление: «Какого черта я не осталась дома в постели, укутавшись в пушистое одеяло и поедая пиццу?»
Впрочем не все бесшабашные похождения заканчиваются катастрофой. Случались и сладкие утренние мгновения – такие, когда ты просыпаешься в постели незнакомца, но вместо побега остаешься с ним рядом, разговариваешь часами, пока не приходит время собирать манатки и молча уходить в закат.
К несчастью для меня, сегодняшнее утро обернулось скорее первым случаем, чем вторым. Причем на этот раз все оказалось гораздо хуже, чем раньше.
Первое, на что я обращаю внимание после пробуждения, – тонкий, до боли знакомый запах одеколона Тайлера. Хотя я никогда не могла угадать его аромат, сейчас я точно понимаю, что это он – тот самый запах с легкой примесью чего-то запретного.
С улыбкой обнимаю шелковистое одеяло, едва прикрывающее обнаженное тело, натягиваю его на лицо. Мой радостный возглас нарушает глухую тишину, и я быстро затыкаю рот, чтобы меня никто не услышал.
Отойдя от приступа счастья, тихонько выглядываю. Перевожу взгляд на соседнее место в кровати… где вижу лишь черные простыни.
Быстро сажусь, ощущая, как по телу ползет холодок.
Надеюсь, он готовит мне завтрак, иначе…
Со вздохом негодования я отбрасываю одеяло и опускаю на ковер босые стопы. Между ног все полыхает – я ерзаю, стараясь хоть как-то найти удобную позу, потому что, черт подери, мне действительно больно! Немного погодя дискомфорт утихает – настолько, что я готова выйти из спальни и продолжить охоту на того мудака, который раскурочил мне всю промежность.
Сквозь зазоры в шторах пробивается свет. Интересно, сколько я проспала? Черт, Джесс, наверное, с ума сходит. Это же надо – бросить лучшую подругу в новом баре ради парня…
Буду надеяться, что она поумерит свой гнев, узнав, что этим парнем был Тайлер.
– Тайлер! – зову я, открыв дверь и заглядывая в холодную, практически пустую лачугу, которую он называет домом. Здесь явно не хватает женской руки: только девушка способна создать уют в этой берлоге и сделать ее менее похожей на студенческую общагу.
В ответ – тишина.
Открываю дверь. Выхожу из спальни. Но ни в гостиной, ни в ванной никого не нахожу. Поворачиваю на кухню… и с ужасом понимаю, что в квартире нет ни людей, ни блинчиков, и ни одной капли кофе.
Я выпрямляюсь, уперев руки в бока. Значит так, да? Что ж, Тайлер Бейтман, тебя ждет чертовски суровое пробуждение.
* * *
Убив полчаса на поиски телефона, я наконец нахожу его между двумя диванными подушками. И нет, я совершенно не помню, как он туда попал.
Звонок Джесс, мягко говоря, произвел на меня впечатление: ответив, она сходу завопила мне в ухо, чуть не взорвав перепонку, а заодно и смартфон. И тем не менее мне повезло: выслушав объяснения, она все-таки сжалилась и согласилась заехать.
Пользуясь отсутствием Тайлера, забегаю в ванную: будь он тут, он бы наверняка психанул, что я пользуюсь его душем. Оказавшись внутри, я включаю воду, ужасаясь зловещему визгу из крана, стягиваю футболку и аккуратно кладу на закрытую крышку унитаза.
В зеркале рассматриваю порозовевшие щеки – правду говорят, что после умопомрачительного секса ты буквально расцветаешь. А как еще описать этот живой блеск в глазах и шарм в улыбке? Могу сказать наверняка: это отражение мне не только приятно, но и очень хорошо знакомо.
Зато состояние волос оставляет желать лучшего. Выглядят так, будто меня собаки подрали.
Захожу в душ, выложенный плиткой, расслабляю плечи под струей горячей воды. Ищу подходящий шампунь, подставив голову под мощный поток.
И… нахожу. Два в одном – худший кошмар любой девушки. Неужели ни один парень не пользуется кондиционером? Им что, не нужны шелковистые волосы? Бе.
Выдавливаю на ладонь мерзкую субстанцию, покрываю этой жижей свои светлые и очень спутанные волосы. Помыв тело и голову, вылезаю из душа, надеваю баскетбольные шорты, найденные в одном из ящиков Тайлера, и ту же футболку, что была на мне раньше. Запихиваю вчерашнюю одежду в пакет и ухожу на улицу дожидаться Джесс.
А минут десять спустя уже сижу на пассажирском сиденье новой «Короллы» и слушаю новый поп-альбом.
– Итак, – протягивает Джесс, глядя то на меня, то на дорогу. Ветерок, гуляющий в салоне, играет с ее каштановыми волосами, приподнимая пряди над круглыми щеками. После нескольких тщетных попыток убрать их с лица Джесс все же сдается и поднимает стекло, вызывая на моем лице улыбку.
– Итак… что? – спрашиваю я, положив руку на оконную раму и рассматривая мелькающие ряды пышных деревьев. Как же здесь красиво летом – гораздо зеленее, чем в Пентиктоне.
– Что теперь планируешь делать?
Наконец мы сворачиваем на дорогу, ведущую к нашему дому.
Прищелкнув языком, я ухмыляюсь:
– Если скажу, мне придется тебя прикончить.
Джесс бросает на меня испуганный взгляд:
– Да, лучше к тебе не соваться. Ты ведь и правда чокнутая.
Я лишь пожимаю плечами – в чем-то она права.
Мы паркуемся на примыкающей к дому подземной стоянке, выходим из машины и направляемся прямо к лифту.
Вот никогда бы не подумала, что однажды буду жить в таком шикарном месте. Когда ты растешь в условиях бедности, почти не имея средств к существованию, а потом вдруг оказываешься в многоквартирном комплексе в центре Ванкувера с бассейном и огромным тренажерным залом, складывается ощущение, что твоя жизнь переворачивается с ног на голову. Но в целом я, конечно, не жалуюсь.
Когда я впервые заговорила с братом о переезде в Ванкувер, меня нисколько не удивило, что он пошел в отрицание. Не удивило меня и то, что он поставил условие: я перееду только в том случае, если место моего пребывания выберет он.
Оукли всегда меня опекал, но разве его можно винить? Нет. Уж точно не после смерти отца.
Но меня поразило другое: его предложение оплачивать выбранное им место. И тут у меня два объяснения: либо он располагает свободными средствами – и это неудивительно, учитывая, что он стал мистером Денежный мешок, – либо здесь не обошлось без Авы, его девушки.
Выйдя из лифта у себя на этаже, мы видим соседа, отпирающего входную дверь.
– Привет, Коди.
От неожиданности парень роняет ключи и таращится на меня круглыми глазами.
– О, привет, Грейси, – бормочет он, наклоняясь за связкой, а потом торопливо открывает квартиру и прошмыгивает внутрь.
Джессика смеется:
– Он в тебя втрескался по уши. Вот милота… Жаль, что у бедняги нет ни единого шанса.
Скривив губы от раздражения, я шагаю за ней к двери, а спустя пару секунд уже захожу в светлое открытое пространство. Летнее солнце, проникая сквозь большие окна от пола до потолка, освещает современную квартиру, вызывая на губах непроизвольную улыбку. Вид и правда потрясающий.
Кладу сумочку на столик в прихожей, скидываю кеды, которые любезно привезла мне подруга.
– Он просто дружелюбный, Джесс. Оставь парнишку в покое.
– Да он дар речи теряет, стоит тебе появиться. Ты слишком слепа к окружающим, Грей. Видишь только Тайлера, – возмущается Джесс.
Наблюдаю, как она плюхается на кожаный диванчик и включает телевизор.
– Ты уверена, что это слепота? Может, все-таки оптимизм? – Я присоединяюсь к ней как раз в тот момент, когда начинается сериал «Как избежать наказания за убийство».
Джессика поворачивается, осуждающе вскидывая бровь.
– Оптимизм – для слабаков. Для тех, кто боится действовать, – отвечает она с ноткой раздражения в тоне.
Я вроде и хочу вступить в спор, но, понимая, что ничем хорошим это все равно не закончится, переключаю внимание на экран.
Глава 6
Тайлер
Я справлюсь. Я ведь Тайлер, мать его, Бейтман! В моей жизни случались ситуации и похуже – женщины, куда похлеще Грейси Хаттон.
Твержу эту мантру до тех пор, пока сам не начинаю в нее верить.
Чопорный администратор в доме Грейси, выряженный в рубашку с белым воротничком и идеально отглаженные брюки, наверняка вздохнул бы с облегчением, если бы я развернул свою задницу и убрался восвояси.
Он следит за мной с той секунды, как я переступил порог. Следит с любопытством и, может быть, даже со страхом, как будто ждет, что я вытащу бейсбольную биту из-под рваной кожаной куртки и начну здесь все колотить. Я бы, кстати, и рад – лишь бы посмотреть, как он выскочит отсюда с мокрым пятном на промежности дорогих брюк.
Даже не знаю, как мне удается держаться: этот задрот таращится на меня как на ребус, который никак не может разгадать. Понятия не имею, почему он так напрягся, но могу предположить, что он судорожно пытается вспомнить, где раньше мог меня видеть.
Не спорю – я ничуть не похож на жильцов этого роскошного дома. Да и плевать: к осуждающим взглядам мне не привыкать. Понятно, что хоккеисты-миллионеры, такие как я, обычно не расхаживают по улице с видом непутевого паренька. Но лично меня подобное дерьмо не волнует. И, кстати, уже очень давно.
Как бы мне не хотелось нахамить мальчику-блондинчику, я все-таки сдерживаюсь и достаю телефон. А потом открываю сообщение, которое, собственно, и привело меня в эти края:
«Квартира № 313, этаж 10. Назовешь свою фамилию администратору – он тебя пустит. И да, Тайлер, на этот раз подумай, прежде чем открыть рот, иначе я надеру твою жалкую задницу так, что на ней не останется живого места».
Я улыбаюсь, гладя на суровое предупреждение. Ава слишком хорошо меня знает и умеет подобрать такие слова, чтобы я вытащил язык из задницы и пришел получать нагоняй – даже если очень не хочется.
Подойдя к администратору, прячу телефон в карман. Раздраженно ерзаю, когда глазки солнечного мальчика увеличиваются, а кадык начинает подпрыгивать при каждом нервном глотке. Морщу нос: запах дорогого одеколона удушлив – мне приходится сдерживать кашель, чтобы не привлечь к себе еще больше внимания.
– Я к подруге, – сообщаю я, с ухмылкой разглядывая бейдж на его правой груди, – Райан.
На что он таращит на меня глазенки и безмолвно шевелит губами, как чертова рыба. Едва сдерживаюсь, чтобы не протянуть руку и не захлопнуть ему рот.
– А нельзя немножко ускориться? У меня времени в обрез.
– Ваше полное имя? – тарахтит он, глядя в компьютер выпученными глазами.
– Тайлер Бейтман. – Кладу локти на стойку. Наблюдаю, как паренек судорожно стучит по клавиатуре дрожащими пальцами.
Спустя несколько минут он кивает и наконец открывает мне дверь.
– Спасибо за уделенное время, кексик. – С фальшивой улыбкой я прохожу через открытые стеклянные двери рядом со стойкой.
Но стоит мне исчезнуть из его поля зрения, как ухмылка пропадает. Да, я довольно бравый парень, и напугать меня нелегко: что уж греха таить, мне платят за то, что я превращаю хоккеистов на льду в отбивные. И все же, каким бы суровым я ни казался, я почему-то боюсь извиниться перед хрупкой девятнадцатилетней девчонкой…
Наверное, все дело в том, что эта девчонка – сестра моего лучшего друга. Хотя есть и вторая причина: Грейси – одна из немногих, кто может сойтись со мной в бесстрашном противостоянии.
Любой, кто сталкивается с Грейси Хаттон, в конце концов понимает, что эта девушка – чертова фурия. Мне это известно с первого дня нашего знакомства. Уверен, что с тем неудачником, с которым она так долго мутила по окончании школы, она разошлась из-за своей чрезмерной самоуверенности и властного характера, в чем, конечно же, она никогда не признается. Она наплела нам с три короба и думает, будто мы поверили, что она бросила его ради «поисков себя» или еще из-за какой-то лажи, которую она пытается нам внушить с момента их разрыва.
Звон лифта выводит меня из раздумий – с глубоким вздохом я выхожу из тесной кабины. Трижды проверив сообщение Авы, расправляю плечи и устремляюсь вперед по коридору. Флуоресцентные лампы жгут глаза – я опускаю взгляд на ковер с множеством замысловатых узоров, напоминающих мне о фильмах 70-х годов.
Грейси всегда обожала комфорт, но даже она никогда бы не выбрала это место, если бы ей пришлось самостоятельно за него платить: место чересчур роскошно даже для нее. Да и для меня тоже.
Минуты через три добираюсь до квартиры 313. Перед дверью лежит коричневый половик с довольно… уместной надписью: «Добро пожаловать на дерьмошоу».
Стучу, встревоженно отступаю назад. Жду, когда мне откроют.
Спустя мгновение отпирает темноволосая красотка. Она отворачивается, кому-то что-то кричит, даже не обращая внимания на пришедшего гостя. Короткие бархатные пижамные шортики почти не скрывают торчащую из-под них попу. Очевидно, бюстгальтер отсутствует – судя по твердым соскам, приветствующим меня через тонкий топ.
– Гостей ждешь, Джессика? – спрашиваю я, вскидывая бровь.
– Зависит от того, к кому ты пришел, – кокетничает она, как будто ее лучшая подружка не живет в комнате в конце коридора. – Если нужен еще один раунд – свистни, – продолжает она, вызывающе уперев руку в бедро.
Делаю уверенный шаг ближе, прижимаюсь к ней грудью. Затаив дыхание, она поднимает на меня томные глаза.
Но я лишь шепчу, наклонившись чуть ближе:
– Я лучше ржавыми щипцами буду отрывать себе ногти, чем проведу с тобой еще одну ночь.
Мы стоим так близко друг к другу, что я чувствую ее дрожь.
– Кто это, Джесс? – разносится по коридору голос Грейси.
Джессика отпрыгивает, чуть не запутавшись в собственных ногах.
– Тайлер! – кричит она, опустив глаза в пол. Судя по ее лицу, ей стало стыдно.
Торопливые шаги, доносящиеся из коридора, вызывают на лице улыбку. Секундой позже появляется Грейси в безразмерной футболке. Ее непослушные белокурые волосы собраны в высокий пучок, который покачивается из стороны в сторону при каждом движении. Зрелище довольно комичное, но я не стану смеяться и испытывать ее терпение – по крайней мере до тех пор, пока она не примет мои извинения.
– Буду у себя. Дайте знать, если что-то нужно, – бормочет Джессика, прежде чем упорхнуть.
– Что ты ей сказал? – требует Грейси обвинительным тоном, уперев руки в бока, а потом подходит чуть ближе.
Ее раздражение я встречаю улыбкой, из-за чего она бесится еще сильнее.
– Поверь, принцесса, тебе лучше не знать. – Цокнув языком, я без приглашения захожу в квартиру: меня все равно туда не позовут.
– Конечно, будь как дома, – с сарказмом отчеканивает Грейси, недовольно указывая в сторону гостиной.
– Местечко довольно… дорогостоящее, не находишь? – спрашиваю я, наблюдая, как она закрывает за мной дверь.
– Может, обойдемся без светских бесед? Зачем ты здесь, Тайлер? Я думала, ты не хочешь меня видеть.
Сердце замирает – я замечаю боль в ее глазах.
Со вздохом сожаления падаю на диван, прислоняюсь спиной к подушкам.
– Прости, что ушел и оставил тебя одну.
Пробежав глазами по комнате, я останавливаюсь на камине, на фотографии Грейси и Оукли. На снимке они такие гордые. Не знающие, что такое прощение…
– Ты поступил как последний мудак. – Грейси скрещивает руки, глядя на меня исподлобья.
– Зря мы это затеяли. – Я ищу в ее глазах надежду, о существовании которой давно уже знаю, и от этого груз вины давит на меня все сильнее. – Я не смогу дать тебе то, чего ты заслуживаешь, Грейси. Увидев тебя в постели, я понял, что ты проснешься, посмотришь на меня и решишь, что проведенная ночь – это нечто большее, чем есть на самом деле.
Она настороженно слушает – вижу это по лицу и глазам.
– Откуда ты знаешь, что мне нужно? Ты не имеешь права решать за меня! Мы даже ничего не обсудили! Ты бросил меня одну в постели, Тайлер, как будто я какая-то дешевая шлюха, которую ты подцепил на углу! – злится она, и ее широко распахнутые глаза все сильнее наполняются гневом.
– Не смей, – выпаливаю я, делая шаг ближе. – Ты даже не представляешь, как ошибаешься.
Слова Грейси вызывают страшные образы – как будто она только что врубила свет в подвале с привидениями, и теперь эти гнусные призраки проносятся в сознании, окрашивая память багрово-красным оттенком.
Мама, с трудом зашедшая в дом спустя несколько часов после моего отхода ко сну… Синяки, покрывающие ее ноги… Хрупкое тело, укутанное в рваную униформу из закусочной… Мучительный подъем по старой деревянной лестнице – почти ползком… Приглушенные крики, доносящиеся из-за запертой ванной комнаты… Включенный душ, не сумевший заглушить их голоса…
Голова идет кругом, когда я, отвернувшись от любопытного взгляда Грейси, всматриваюсь в огромные окна от пола до потолка, занимающие всю дальнюю стену.
– Прости, – шепчет она чуть погодя. Тон становится мягче, спокойнее. Она осторожно кладет ладонь мне на правое предплечье, и когда я не отстраняюсь, делает шаг ближе, берет меня за левую руку и притягивает в объятия.
Мысли в одночасье развеиваются. Подобные чувства – это ощущение тепла, растекающегося вдоль позвоночника, – мне чужды.
Кончики ее пальцев поглаживают плотный материал куртки, но я с трудом соображаю, что вообще происходит.
– Что ты делаешь? – спрашиваю едва слышно.
– Я не хотела тебя расстраивать.
Ее слова разливаются по всему телу, а потом растворяются в воздухе. Медленно она прижимается щекой к моей груди. Ровное, тихое дыхание ласкает футболку, проникая насквозь и впиваясь в кожу невысказанным обещанием.
– Знаю.
Глава 7
Тайлер
Вот что мне точно не свойственно, так это открытость. Впрочем, чему удивляться? Воспитание, которое выпало на мою долю, способно научить лишь одному: чувства – это личное и делиться ими не стоит. Их лучше прятать поглубже и запирать в таком месте, где их никто и никогда не найдет.
Должно быть, поэтому я всегда был таким замкнутым. Отстраняясь от эмоций, теряю способность чувствовать, а когда не чувствую, мне не из-за чего выносить себе мозг. В каком-то смысле мне даже повезло, ибо знает бог – мое поганое детство хранит достаточно кошмаров, от которых и заключенный в камере смертников наложил бы в штаны. Вот почему я засунул их в дальний уголок сознания, куда никогда не посмею забраться, запер их и оставил там разлагаться.
Но сейчас, когда Грейси укутывает меня нежным теплом, замок на двери начинает поскрипывать, пугая меня сильнее, чем любые воспоминания, спрятанные в глубоком тайнике моего сердца.
Как бы мне ни хотелось прикоснуться, руки остаются неподвижно опущенными. Тем не менее я улавливаю едва слышный вздох, согревающий мне кожу под футболкой: Грейси понимает, что я не злюсь и не стану ее отталкивать в порыве ярости.
– Тай? – Она отстраняется, с любопытством заглядывая в темные глубины моих глаз.
Я замечаю, как ее голубые радужки становятся ярче, живее. Не совсем понимаю, что она ищет, но могу предположить, что этой информацией делиться мне не захочется.
Поперхнувшись, кладу руки ей на плечи и отодвигаю от себя.
– Мне пора, – хриплю я, запуская руку в волосы, и поворачиваюсь к выходу.
Ее ладонь, точно змея, обвивается вокруг моей, отчего я издаю мучительный стон.
– В чем дело? Я тебя напугала? Тебе не нужно уходить…
Уловив в ее голосе нотки беспомощности, я оборачиваюсь. Эти большие глаза, наивные, как у олененка, вызывают в груди приступ боли. Зря я посмотрел, потому что теперь хочется убраться отсюда еще скорее.
Переступая порог, слышу сказанные в пустоту слова. И, наконец, покидаю тесные объятия квартиры.
Опустив глаза на ковер, быстро шагаю к лифту. Слышу, как Грейси переминается с ноги на ногу на коврике у двери – от этих звуков перехватывает дыхание. Она зовет вернуться, поговорить, но я-то знаю, что ее просьба ни одному из нас не принесет пользы.
* * *
Каждый борется со стрессом по-своему. У всех есть своя «фишка», которая дает силы подняться и снова двигаться к цели. Что-то, что пронзает тело током счастья, озаряя чувствами, которых катастрофически не хватает. То, благодаря чему пережитые невзгоды становятся лишь незначительным раздражителем, живущим на задворках сознания.
Вот и у меня есть способ – бить людей в лицо. Преимущественно на боксерском ринге.
– Твою мать, чувак! Ты почти так же крут, как и я! – Брейден, раздвинув канаты, проталкивает через них свое 195 сантиметровое тело весом в 114 килограмм и спрыгивает на потрескавшийся бетонный пол.
Следуя за ним, я развязываю перчатки, стягиваю их с потных рук и добираюсь до спортивных сумок в черном подземелье, брошенных у одинокой красной стены, которую несколько недель назад мы с парнями, надрывая задницы, перекрасили.
Брукс – владелец боксерского зала – после очередного мастер-класса по ремонту решил, что этому месту не хватает «перчинки». Казалось бы, очевидный выбор – убрать неприличное количество окурков, валяющихся в задней части зала, или хотя бы оттереть пятна пота с бетона. Но нет. Он захотел красную стену…
Мы все усложняем жизнь Бруксу, и я это знаю, однако для большинства из нас этот кретин – самый близкий товарищ, вроде члена семьи. И если он хочет красную стену, значит, он ее получит.
– Ага, конечно, – отчеканиваю я, сдерживая раздражение по поводу излишней и абсолютно тошнотворной самоуверенности Брейдена. Задираю верхнюю часть футболки, чтобы вытереть со лба прилипшие бусинки пота.
– Не скромничай. Ты бы и мне задницу надрал, если бы не жил на гребаном катке. Нам тебя не хватает, приятель.
– Мы вроде как часто видимся.
Я чувствую его раздражение, хотя он и отвернулся к сумке за бутылкой с водой.
– Ладно, проехали, – ворчит он.
Я качаю головой.
– Чем ты недоволен, задрот?
– Всем доволен, – пожимает плечами Брейден.
Он далеко не первый, кто корит меня за редкое общение. Я знаю, что слишком много времени провожу на льду. Но что я могу сделать? Такой шанс выпадает раз в жизни. Хоккей для меня – это все. Это работа, благодаря которой я могу должным образом заботиться о маме. Кроме того, он стал первым видом спорта, где я действительно хорошо себя проявил. Оказалось, что у меня отлично получается пихать парней в борта и бить деревянной клюшкой по маленькой резиновой шайбе – за это, наверное, нужно поблагодарить Аллена.
Динамичная, физически тяжелая игра сразу же увлекла обозленного мальчишку, который отчаянно пытался сдерживать эмоции. Поначалу я допоздна торчал на соседской баскетбольной площадке, где в качестве ворот использовал два убитых ящика из-под молока. Из камней получались идеальные шайбы, и я забрасывал их в самодельные ворота потрепанной клюшкой, подаренной мамой на девятый день рождения.
Со временем вечерние занятия в подворотне превратились в поздние тренировки на ледяном катке. Получалось у меня довольно неплохо. Не скажу, конечно, что я стал Оукли Хаттоном, но к студенческим годам уровень мастерства заметно повысился – даже стал лучше, чем у остальных нападающих в команде. И по странному стечению обстоятельств уже через год после своего лучшего друга я без драфта попал в лигу.
Брейден не дожидается ответа:
– Мы уже соскучились по твоей высокомерной заднице. Ты либо на игре, либо на тренировке – другого варианта не существует. Странно, что ты еще не разбил там палатку, чтобы больше никуда не ходить, – с улыбкой говорит Брейден.
Я знаю, что он не хотел меня задеть, но мне все равно неловко.
Сглотнув, я выдавливаю улыбку:
– Буду чаще заглядывать. Обещаю.
– Ладно. – Брейден кивает, хотя я и знаю, что он мне не верит. – Иди в душ, чувак. Ты весь потный. – Он морщит нос, чтобы подчеркнуть смысл сказанного.
Я тоже морщусь, потому что он прав.
Наконец, похлопав друга по плечу, я удаляюсь в раздевалку.
* * *
Подъехав к дому, вижу на улице маму: с низко опущенной головой она сидит на бетонной лестнице, ведущей к двери. Ее темные волосы сливаются с ночным небом, а обнаженные руки крепко держат расстегнутую любимую куртку, пытаясь справиться со сломанной молнией.
Сердце в груди каменеет – что на этот раз? Ей, должно быть, действительно плохо, раз она приехала сюда, зная, что в итоге может получить нагоняй.
Посчитав до десяти, я со вздохом выхожу из машины и, перекинув через плечо сумку, быстрыми шагами направляюсь к ней.
– Что ты здесь делаешь, мам? Ключи забыла? – Я наклоняюсь, беру ее под руку и осторожно помогаю подняться. По пути к квартире она так за меня и держится.
– Ключи. Точно. Я, кажется, их потеряла. Прости, родной, – бормочет она, источая резкий запах водки.
– Не извиняйся. По вечерам сейчас холодно – в следующий раз звони, а не жди на улице. – Последнее, что мне нужно, это везти ее в больницу с полученным по пьяни переохлаждением.
Мама кивает, уткнувшись головой мне в плечо, но словесных подтверждений все равно не дает.
Подойдя к двери, я быстро вставляю ключ в замок, включаю свет и осторожно веду ее в спальню, где провожаю к кровати и усаживаю на край.
И вот мы уже погружаемся в привычную рутину: я приседаю на корточки, снимаю ее любимые черные туфли, скидываю куртку с худеньких плеч. Встаю, поворачиваюсь, ставлю обувь на столик, перекидываю через него верхнюю одежду.
– Заползай, мам. – Я кладу руку ей на плечо и тихонько подталкиваю, чтобы она поняла мой намек.
Она медленно ложится на мягкую двуспальную кровать, вытягивается и вертится до тех пор, пока голова удобно не устраивается на подушке.
– Спасибо, милый. Спасибо за заботу.
В ответ я киваю, хотя знаю, что в темноте она все равно ничего не видит. Сегодня мне повезло: в отличие от прошлого раза она даже не сопротивляется.
Я натягиваю на нее одеяло, бросаю последний взгляд, а потом отправляюсь собирать вещи, которые наверняка понадобятся ей после пробуждения. С болью в висках ставлю у кровати ведро, кладу на тумбу две обезболивающие таблетки и наливаю воду в стакан.
Меня всегда поражал ее образ жизни. И вообще, я никогда не понимал, как человек может настолько себя не любить. Вести себя так, будто его жизнь ничего не значит ни для него самого, ни для окружающих. Между тем, размышляя об ее эгоизме, я испытываю непреодолимое чувство вины. Я не знаю, что такое зависимость. Не знаю так, как она.
Тогда почему я ее обвиняю? Кто я такой? Что ж, отвечу: потому что, невзирая на то, что родитель – она, забочусь о ней я. Всю свою сознательную жизнь. И эта забота не всегда так легко и просто дается, как получилось сегодня.
Глава 8
Тайлер
Неделю спустя заваливаюсь к Адаму через парадную дверь.
– А вот и мой драгоценный брюзга! – поднимет шум Оукли, подпрыгивая с места возле Авы.
– А вот и мой раздолбай! Эх ты, в этом сезоне ожидал от тебя большего. Придется объяснить парням, что наш новый капитан тащит команду ко дну. – Впервые за долгое время на моих губах расцветает улыбка – такая, какую способна вызвать только эта компания.
– Я им еще не стал, – поправляет Оукли, подмигнув одним глазом. – Но если ты намерен играть не по правилам, чувак, тогда в следующем сезоне я сделаю так, что ты и льда не увидишь!
Пока мы здороваемся, пожимая руки, бросаю мимолетный взгляд через плечо Оукли. Сразу замечаю его сестру, которая украдкой следит за нами из-за кухонного дверного проема.
– Как же так? Неужели я упущу возможность вновь пережить дни нашей славы? – усмехаюсь я, не отрывая взгляда от голубых глаз Грейси, которые смотрят на меня из другого конца комнаты, вызывая спазм в животе.
Как гром среди ясного неба в комнату врывается Ава, и любопытная блондинка вмиг отворачивается, чтобы будущая невестка не обратила внимание на ее чрезмерную заинтересованность парнем. Впрочем, как бы она ни старалась, изобразить неравнодушие все равно не выходит.
– О, кого я вижу! – выкрикивает Ава, уткнув руку в бедро. – Неужели мы удостоились присутствия Тайлера?!
Ее слова меня не задевают; напротив, я с искренней улыбкой принимаю торопливо предложенные объятия.
– Поверь, я бы предпочел быть с вами, ребята, – бормочу я так тихо, что никто, кроме нее, не слышит.
Ава понимающе сжимает мне руку, а потом отстраняется с выгнутой бровью. Теперь ее зеленые глаза омрачены осуждением, хотя я совсем не чувствую, что меня в чем-то корят. Забавно, как это работает.
– Эй, ты вообще собираешься поприветствовать толстую беременную даму? – Уровень колкости Морган достигает максимума. До сих пор не понимаю, как Мэтт c ней уживается. Видит бог – я бы уже сдался. Обычно у меня и часа не получается выдержать в ее компании.
– С таким отношением? Ни за что. – С ухмылкой направляюсь в сторону Морган и, обогнув диван, замечаю округлившийся живот.
Вот только скрыть потрясение у меня не выходит:
– Охренеть…
– Знаю… Я бегемот! – вопит Морган с глазами, уже припухшими от непролитых слез.
– Прости… – Я замолкаю. Взглянув на усталого Мэтта, понимаю, что сморозил глупость. – У вас все нормально?
Мэтт, пожав плечами, лишь утешающе кладет руку на спину любимой.
В этот же момент мне по заднице прилетает тяжелый шлепок, прошибая тело до самого основания. Я оборачиваюсь, бросаю на Адама гневный взгляд.
Тот смотрит на меня с ехидной ухмылкой:
– Ну что, готов приняться за дело?
– Всегда готов. – Волнение пробирает меня до костей.
Адам направляется к дивану. Я поворачиваюсь, чтобы последовать за ним, и сразу замечаю, что единственное свободное место – рядом с Грейси.
Ладно, выбора все равно нет.
Неохотно сажусь. Вижу боль, застывшую в ее глазах. Наши ноги соприкасаются, и мне уже не хочется отодвигаться: наоборот, я чувствую острую потребность в чем-то большем. К счастью, Оукли встает прежде, чем я успеваю пойти на шаг, о котором потом пожалею.
– Ава, детка, – зовет он, увлекая ее за собой в переднюю часть комнаты. – Ты ведь знаешь, как я тебя люблю?
Наступает момент, которого мы все так долго ждали – вот почему я помог Адаму заказать поздравительный торт в самой топовой кондитерской Ванкувера: Оукли, спустя несколько лет ожиданий, наконец-то решился на ответственный шаг.
Ава хмурится, но кивает.
– Ты ведь понимаешь, что я буду полным идиотом, если не заберу тебя себе? Если не подарю тебе свою фамилию? Навсегда… – Тон меняется с возбужденного на безошибочно уверенный.
До Авы начинает медленно доходить, что сейчас происходит. На лице расцветает искреннее удивление, и она смотрит своими большими, сияющими от счастья изумрудно-зелеными глазами на Оукли, который уже опускается на одно колено. В комнате раздаются вздохи: девушки с восхищением следят за трогательным моментом. Ну а моя гордая улыбка расплывается по лицу все шире и шире.
Когда маленькая ладонь проскальзывает в мою гораздо более крупную руку, у меня перехватывает дыхание. С трудом удерживая взгляд перед собой, я безмолвно молюсь, чтобы это опасно глупое движение осталось незамеченным.
Из оцепенения меня выводит едва слышный всхлип. Устремляю взгляд на девушку рядом. Сердце в груди как будто сжимается, и я в замешательстве сдвигаю брови. Нижняя губа Грейси, зажатая между зубами, неистово дрожит: изо всех сил она пытается сдержать приступ счастья и не заголосить на всю комнату, прервав особый момент в жизни брата. Замечаю ползущую по щеке одинокую слезинку и машинально тянусь большим пальцем. Прикосновение порождает неестественный жар. Грейси замирает. Таращась на маленькую родинку на правой стороне ее рта, я чувствую, как пересыхает в горле – так быстро, как высыхает мокрая губка на палящем солнце.
Звук аплодисментов и гул голосов возвращают меня с небес, и я вновь переключаю внимание на счастливую пару, которая, судя по всему, заслуживает поздравлений.
И только собираюсь оторвать зад от дивана, чтобы присоединиться к ребятам, как вдруг мою ногу пронзает резкая боль.
Поворачиваюсь к Грейси:
– Какого хрена?
Сжав кулаки и не обращая внимания на мое раздражение, Грейси наклоняется и тихо шепчет мне на ухо:
– Пойдем.
И уходит прежде, чем я успеваю возразить.
Закрыв глаза, делаю глубокий вдох. А потом, в последний раз взглянув на толпу, ухожу следом за ней.
В самом конце коридора она зовет меня в комнату. Мы заходим, и она закрывает за нами дверь – очень осторожно.
– Какого хрена, Тайлер? Что это было? – выпаливает Грейси с необузданным огнем в глазах.
– Ты о чем? – спрашиваю я с притворной решимостью, приковав глаза к стене за ее спиной.
Какая же она милая, когда сердится. От этого вида даже сердце съеживается, как будто прячась от летящих в него острых стрел.
Грейси то сжимает, то разжимает кулаки, в то время как щеки приобретают опасный темно-красный оттенок.
– Не смей ко мне вот так прикасаться, а потом…
Слова обрываются. Она делает смелый шаг ближе.
Выгнув бровь, я выжидающе наблюдаю.
– …а потом вести себя как ни в чем не бывало! Хватит изображать безразличие: мы оба знаем, что это показуха! Ты просто тряпка, Тайлер, – заканчивает она, сжимая от злости зубы.
Поджав губы и скрестив на груди руки, смотрю на нее с нарастающей яростью.
– Пока ты не продолжила, советую хорошенько подумать, принцесса, – ворчу я, прищурив глаза. Делаю угрожающий шаг ближе.
Наши тела полыхают, излучая волны раскаленной энергии. Грудь вздымается и опускается с пугающей скоростью, гнев затуманивает глаза. Может, пора убраться из комнаты? Вон через ту дверь, что у нее за спиной…
– Зачем мне думать? Чтобы дать тебе время на очередной побег? Что прикажешь делать, Тайлер? Притворяться, будто ничего не произошло, и жить дальше? Дохлый номер. Если в прошлый раз ничего не вышло, то и в этот не получится. – Она отстраняется, как и всегда.
Неожиданно, словно кино на экране, в голове вспыхивают образы – воспоминания о прошлом лете. Чувствую, как напрягается член, как упирается в молнию джинсов. Жаркое мексиканское солнце, ласкающее спину… Грейси, лежащая подо мной на тонком пляжном полотенце… Ногти, впивающиеся мне в лопатки… Пальцы, окунающиеся в рассыпчатый белый песок при каждом толчке.
Мы часами пропадали на пляже, скрываясь от друзей и реальности. Было весело – даже волнительно – хранить в тайне наши ночные свидания. Но вместе с тем – эгоистично. Эгоистично до кончиков пальцев. Именно по этой причине, когда мы сели в самолет и вылетели домой, я пообещал себе больше никогда не предавать своих близких.
А потом взял и предал. Предал в ту ночь, когда привел ее домой из клуба. За что теперь себя ненавижу.
– Все было нормально, Грейси, – хриплю я, закрывая глаза в безуспешной попытке не смотреть на черный бюстгальтер, выглядывающий из-под прозрачной блузки.
Попытка не удается – я уже сжимаю тонкий материал между пальцами.
– У тебя кофта прозрачная… Ты что, так на улице ходишь? – процеживаю я сквозь стиснутые зубы. В жилах бурлит ревность, вызывая в голове образы, которые видеть совершенно не хочется.
Опустив взгляд на кофточку, она игриво перебирает ткань пальцами. А потом снова поднимает глаза – только на этот раз с довольной улыбкой:
– О, ты про эту? Ну… я надеваю ее только тогда, когда перепихнуться охота. Парни не могут глаз оторвать от…
Я целую ее прежде, чем она успевает закончить, и с такой силой прижимаю к стене, что она едва успевает перевести дыхание. Грейси не медлит: сразу же запускает руки мне в волосы, прижимаясь все сильнее. Я крепко обхватываю лицо ладонями, провожу языком по приоткрытым губам. Все самообладание, какое у меня было, исчезает в тот же момент, когда она снимает с меня кепку, царапает пальцами кожу головы и дергает за волосы на затылке. С моих губ срывается стон, лаская теплом ее рот.
Отпустив ее щеки, двигаюсь вниз, хватаюсь за обнаженные бедра, а потом тяну ее к манящей кровати. Ноги упираются в каркас – я сажусь, притягиваю ее на колени. Устроив попку у меня на бедрах, она слегка отстраняется, любуясь стояком между раздвинутых ног.
Без предупреждения Грейси хватается за футболку – поняв намек, я быстро поднимаю руки, стягиваю ее и небрежно отбрасываю в сторону.
– Знакомые чувства, Тайлер? – воркует она, вызывая прилив возбуждения.
Ее рука медленно скользит вниз по животу, прикасается к члену сквозь джинсы. От неожиданности я запрокидываю голову и, зажав нижнюю губу между зубами, едва сдерживаю стон.
– Не молчи, Тай, – мурлычет она в ухо, направляя пальцы в сторону молнии. – Скажи, что ты помнишь, как хорошо нам было вместе.
– Да… – задыхаюсь я. Каждый сантиметр тела хочет большего, хочет прикосновений и ласки. – Ты сама это знаешь.
Ответ ее устраивает, потому что она сразу берется за пояс джинсов и приспускает их вниз, когда я приподнимаю бедра. Теперь прохладный воздух проникает прямо сквозь боксеры.
– А как насчет этого? – Она обхватывает член через последнюю тряпочную преграду, поглаживая там, где мне этого хочется. Невинные голубые глаза смотрят на меня, умоляя трахнуть ее и дать то, что нам обоим так нужно.
Я уже открываю рот, чтобы заговорить, как вдруг по комнате эхом разносится глухой стук.
Замираю, приковав взгляд к запертой двери. Грейси отпрыгивает, спотыкается на деревянном полу – так сильно, что тело издает громкий хруст. Окажись я в другой ситуации, точно бы посмеялся над ее неуклюжестью.
– Черт. Черт, черт, черт! Надень футболку! Вдруг это мой брат! – шепчет она, с сумасшедшим взглядом впиваясь пальцами в волосы.
Подскакиваю и натягиваю штаны.
– Твою же мать! Ну что я за дура! Это точно он, – тарахтит Грейси, не выпуская волосы.
Я отмахиваюсь с легкой усмешкой:
– Он все равно не догадается.
Очередной стук в дверь.
Грейси толкает меня в сторону, оглядываясь в маленькой комнате.
– Где футболка, Тайлер? Я ее не вижу!
И вот тут сердце уходит в пятки. Потому что я тоже не помню, куда ее бросил.
Глава 9
Тайлер
– Придется открыть, – с дрожью в голосе шепчет Грейси, не решаясь подойти к источнику шума. Наконец она собирается с духом, берется за ручку и чуть приоткрывает дверь. – Адам! Слава богу! Где мой брат?
Еще никогда я так не радовался Адаму. Меня переполняет облегчение, и я наконец выдыхаю.
– Слишком занят новоиспеченной невестой, чтобы заметить твое исчезновение, – бурчит Адам, не скрывая досады.
Грубый тон по отношению к Грейси меня задевает – не желая больше скрываться, я выхожу, встаю у нее за спиной, распахиваю дверь и смотрю на друга с неприкрытым недовольством.
– Отлично. Футболки уже нет. Просто супер, ребята. Самое время для перепихона! – отчитывает меня Адам, как какого-то сопляка. – Ты что, оставил мозги в Европе? Не ожидал от тебя такой тупости, Тайлер.
Чувствую, как пламенеет лицо, пробуждая во мне дремлющий гнев, но прежде чем сорваться на друга, я все-таки отвожу взгляд и продолжаю поиск футболки.
– Оденьтесь и приведите себя в порядок, пока Оукли ничего не заподозрил. Если он узнает – да еще и поймет, что другие тоже знали и промолчали, – нам всем крышка!
Сев на кровать, я наблюдаю за Грейси: она склоняет голову, стыдливо опускает плечи. Все, что мне теперь остается, – запустить руки в растрепанные волосы и всецело отдаться поедающему меня чувству вины.
Я всегда считал Оукли другом, даже когда мы оба знали, что я не заслуживаю его доброты. Он приглашал меня на семейные ужины, постоянно звонил, спрашивал, как у меня дела, – и это несмотря на сумасшедший график! А что в ответ делаю я? Трахаю его сестру. В качестве огромной благодарности.
– Он не узнает, пока мы ему не скажем. – Единственное, что мне сейчас хочется, это скорее закончить разговор, убраться отсюда и покурить.
– Вы просто так трахаетесь? Или между вами что-то назрело, о чем Оукли все-таки стоит знать? Раз уж вы втянули меня в это дерьмо, я хочу понимать, что происходит. – Адам, скрестив руки на груди, испускает раздраженный вздох.
– Кто с кем трахается?
Я резко поднимаю голову. С ужасом в глазах таращусь на Грейси и Адама.
Губы Грейси приоткрываются, руки начинают подрагивать. Наш самый страшный кошмар вот-вот обернется реальностью.
Впопыхах Грейси поворачивается ко мне и тыкает пальцем на гардеробную рядом с кроватью.
Адам тем временем пытается нас прикрыть:
– Никто! Ты их все равно не знаешь.
– Черт, Грейси, я туда не полезу! – психую я чуть ли не с пеной у рта.
– Умоляю, Тайлер! Он сейчас зайдет! Прячься! – Она хватает меня за руки и толкает в направлении шкафа.
Сдерживая поток гневного мата, я с психом распахиваю дверь и забираюсь внутрь. Пустые вешалки с одеждой вонзаются мне в спину, но Грейси, не останавливаясь, пихает меня еще глубже, пока я наконец не упираюсь в стенку.
Виновато улыбаясь, она закрывает дверь, запирая меня в темном пространстве.
Совсем скоро слышу в комнате смех и наивно полагаю, что нам все-таки удастся выпутаться из этой истории, до тех пор, пока громкий голос Оукли не сотрясает всю спальню:
– Это что, футболка Тайлера?
– А я откуда знаю? – непоколебимым голосом врет Грейси. Вот бы и мне обладать такой сдержанностью.
– Это точно его. Откуда она здесь? Где он? – взрывается Оукли.
– Чувак, остынь… – пытается образумить его Адам.
Восприняв грубый тон как сигнал к действию, я сдаюсь и выхожу из шкафа. Оукли поворачивается ко мне лицом, и я сразу поднимаю руки в знак капитуляции.
Швырнув футболку в Адама, Оукли смотрит на меня с укором, даже с призрением. Если бы взгляды могли убивать, меня бы уже здесь точно не было.
– Тебе лучше объясниться, пока я не пробил тебе череп, – шипит Оукли сквозь стиснутые зубы.
Он сжимает кулаки, и я замечаю пульсацию вены на лбу. Буду последним брехуном, если скажу, что драка с парнем размером с Оукли меня не пугает.
– Оукли, давай не сегодня. Прекращай. – Адам пытается образумить друга, делая осторожный шаг навстречу, но сразу же понимает, как сильно поторопился, потому что Оукли поворачивается к нему с лицом, исполненным гнева и разочарования:
– Ты все знал, да? Друг из тебя такой же дерьмовый, как и из этого ублюдка.
Его рука летит в мою сторону, но останавливается в нескольких сантиметрах от груди.
– Дай мне объяснить, – умоляю я, пытаясь отвлечь его от Адама. – Он здесь ни при чем.
– Тебя я даже слушать не хочу. Пускай сестра объясняется, – огрызается Оукли, переводя на Грейси разъяренный взгляд.
Но та лишь хмыкает.
– Тебя это не касается. Я уже не ребенок.
– Правда? А ведешь себя чертовски по-детски! – закипает Оукли. – Тебе уже не шестнадцать, Грейси. Эта одержимость должна закончиться, пока ты не пострадала.
– Одержимость? Прекрасно, – бесится она. – Ты умеешь найти нужные слова.
– Не сваливай все на меня. Я годами закрывал глаза на твои вздохи в его сторону. Я сыт по горло. Между вами все равно ничего не сложится, – самодовольно заявляет он.
– Это ты так решил? – гневается Грейси.
– Именно. Потому что здраво оценить ситуацию могу только я. Я лучше всех знаю Тайлера – дальше спальни ваши отношения не сдвинутся.
Спор между братом и сестрой перерастает в грубое словесное противостояние, и от услышанных оскорблений у меня челюсть начинает ходить ходуном.
Делаю предупредительный шаг в сторону Оукли.
– Давай не будем притворяться, будто ты у нас святоша, – ворчу я, наконец-то вклиниваясь в их перепалку.
– Святоша. По сравнению с тобой! – раздраженно выпаливает Оукли. – Я бы не стал пользоваться сестрой лучшего друга!
– Ты так уверен, что я воспользовался? Ты ведь даже не знаешь, что произошло до того, как ты ввалился сюда, изображая телохранителя с топором!
– Не надо, Тай, пожалуйста, – умоляет Грейси, напрягаясь. Она не хочет, чтобы брат все узнал, но и я уже не могу притворяться.
– Не надо из меня идиота делать. Просто посмотри мне в глаза и скажи, что ты пришел сюда ради траха.
– Что тут происходит, мать вашу? – кричит Ава, влетая в комнату.
Грейси смотрит на нее с мольбой в глазах.
Ава, отметив накаленную атмосферу, переводит хмурый взгляд на Оукли:
– Что ты натворил?
– Я? Лучше спроси у девочки, которая смотрит на тебя умоляющими глазками, – язвит Оукли, очевидно подразумевая Грейси.
– Жду объяснений от вас.
В комнате царит тишина. Знаю, что должен все исправить, только в данный момент я слишком зациклен на чувстве вины и безнадежности, порожденных этой историей. Зря я спал с Грейси в Мексике. И зря повторил. Никогда не думал, что вот так облажаюсь.
– Тайлер мной не пользовался, Оукли. Все совсем наоборот. И это не первый раз – ты просто раньше нас не заставал, – тихо произносит Грейси, пока щеки заливаются красной краской. – Можешь злиться, но мы все равно не перестанем встречаться. Ты не в праве контролировать мою жизнь.
У меня чуть челюсть не отвисает. У Грейси хватило смелости не только рассказать правду, но и сделать заявление, которое в итоге может оказаться ложью.
Неожиданно мне в челюсть прилетает кулак, порождая приступ острой боли. Ошарашенный, я теряю равновесие и падаю прямо на задницу. Оукли бросается на меня, и я, не успев среагировать, оказываюсь прижатым к полу с пульсирующем от боли затылком.
Он снова заносит кулак, но на этот раз от жгучего удара меня спасает Адам: он успевает подлететь к Оукли и оттащить его в сторону. Наконец грудь освобождается от тяжелого веса, и мои легкие, словно пустые воздушные шарики, наполняются воздухом.
– Теперь он твой, Грейси. – Оукли поворачивается. Губы его подрагивают, хотя и остаются на одной линии. – Потому что я больше не хочу иметь с ним ничего общего.
Внутренности сжимаются от боли и обиды, когда Оукли вырывается из хватки Адама и вылетает из комнаты. Грейси опускается передо мной на колени, спрашивает, где болит. Но я лишь закрываю глаза рукой. Не могу найти в себе силы ответить, поэтому просто продолжаю лежать, умерев для всего мира.
Боль, охватившая щеку, не идет ни в какое сравнение с тем, что я чувствую после оскорбления Оукли и разрушения одной из самых важных дружеских связей в жизни.
Глава 10
Грейси
Годом ранее
Надвинув на глаза круглые очки, я укладываюсь на один из разноцветных шезлонгов, расставленных вдоль бесконечно огромного бассейна. Солнце горячо целует мою бледную, но обильно смазанную маслом кожу, превращая ледяной напиток в руке из смузи в какую-то кашу.
Перед выходом из номера Ава проела мне мозг – пилила меня и пилила за то количество масла, которое я нанесла. Ладно, учитывая, что я сгораю даже под толстым слоем крема с самой высокой степенью защиты, лосьон для загара, возможно, – не самый лучший выбор. Пусть так, но для себя я решила: уж если в этой поездке я что-то и приобрету, так это чертовски красивый цвет кожи.
Время сейчас послеобеденное: на территории отеля яблоку негде упасть – кругом одни женщины в бикини и полуголые мужчины. Нет, я ни в коем случае не жалуюсь: в Ванкувере парни носят либо белые рубашки с закатанными рукавами и чиносы, либо модные деловые костюмы с укороченными брюками, демонстрируя уродливые носки c прицепившейся засохшей травой. А я предпочитаю великолепный пресс и разноцветные плавки.
Наша компания из пяти человек отдыхает в Мексике уже чуть более суток, так что у меня осталось всего пять дней, чтобы влить в себя как можно больше бесплатных коктейлей и поцеловать как можно больше полуголых бездельников – все что угодно, лишь бы забыть о домашних неурядицах.
С горем пополам я уговорила начальницу отпустить меня в отпуск на эту неделю, и теперь у меня есть полное право забыть обо всем на свете и несколько дней получать от жизни удовольствие.
Когда я только начинала работать у Клео в крошечной танцевальной студии в центре Ванкувера, думала, что буду заниматься всякой ерундой: подменять ее во время отсутствия или помогать детям нагнать пропуски. Но я никак не ожидала, что она переложит на меня все репетиции для предстоящих концертов.
В мире танца – как и в разработках идей для хореографии – я далеко не новичок. Чего греха таить, этим видом искусства я занимаюсь всю свою жизнь. Между тем мне никогда не приходилось ставить хореографию от начала и до конца для кого-то другого, а уж тем более – для малышей с чрезмерно заинтересованными родителями, готовыми наточить вилы на случай, если я опозорю их чад.
Понятно, что на эту ситуацию стоит посмотреть с позитивом, ведь теперь у меня появится опыт и навыки, которые раньше отсутствовали. Это все замечательно, только вот стресс, вызванный огромным количеством новых обязанностей, неумолимо нарастает, а тревога поднимает голову при каждом удобном случае. Так что для меня танцевальная студия – это, скорее, работа, а не возможность чему-то научиться.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70584799?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Ханна Коуэн
Тип: электронная книга
Жанр: Современные любовные романы
Язык: на русском языке
Издательство: АСТ
Дата публикации: 25.04.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Тайлер Бейтман не знает, что значит «легко». У него никогда не было легких дней в его чертовой жизни. Все, что он имеет, он заработал кровью и потом.