Материнское сердце. Стихи
Материнское сердце. Стихи
Елена Сомова
Поэзия Елены Сомовой имеет четкие образы и неповторимый авторский язык и стиль. В своем творчестве автор выражает изменение сознания человека нового века с присущим ему стремлением выхода из негативных явлений на солнечную сторону бытия. Книга Е. Сомовой «Материнское сердце» – выражение чувств и мыслей, мироощущения автора, образы времени, в котором живет пишущий человек, образы страны, мира и соотечественников.
Материнское сердце
Стихи
Елена Сомова
Оформление обложки Елена Владимировна Сомова
Корректор Елена Владимировна Сомова
© Елена Сомова, 2024
ISBN 978-5-0059-0978-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
октябрь, 2022 г.
Елена Владимировна Сомова родилась 2 августа 1966 года в г. Горьком (Нижний Новгород). Окончила филфак ННГУ им. Лобачевского. Лауреат московского издания «Российский писатель» по итогам 2023 года в номинации Критика.
В декабре 2023 г награждена Дипломом за поэзию: 3-е место в Международном русскоязычном поэтическом конкурсе «Дуэнде Лоркиано» – 2023 в рамках большого многосекционного и мультиязычного конкурса «Парнас» в г. Каникатти (Сицилия).
Лонг-лист премии Искандера-2020 за книгу стихов «Восстание Боттичелли»,
Лонг-лист премии Искандера-2024 за книгу для детей и подростков «Честное волшебное»,
Диплом финалистки литературного конкурса им. Дмитрия Симонова «Есть только музыка одна» —2020-21 в номинации Поэзия, публикация на сайте подборки моих стихов «Жизнь – это такт меж нотами…».
Шорт-лист конкурса «Линия фронта» -2020 – публикация очерка «Фашистский концлагерь Любек» в спецвыпуске московского альманаха «Линия фронта» стр. 277 – 281.
Шорт-листы Международного литературного конкурса «Новые амазонки» -2021, 2022 публикации в Москве в сборниках прозы «Новости женского рода» (рассказ «Почему?») и «Девочка на шаре, или Письма из детства» (рассказ «Жизнь на воздушном шаре».
В 1997 г стала участницей 2-го совещания европейских авторов в Хорватии (где в то время шла кровопролитная война между сербами и хорватами, поездка была осуществлена благодаря фонду Джорджа Сороса при содействии Союза писателей и Института Открытое общество). Совещание проходило на острове Крк, результат поездки – публикация творческого резюме в журнале «Понтес» —97.
Публикации: в журналах «Молодая гвардия» №4/2024, «Невский альманах» №2 (136) 2024, «Российский писатель», «Литературный Иерусалим» №37, «Новая Немига литературная» №6 2023 г, «Поэтоград» №17 (274) 2017 (Москва), стихи в конкурсном списке «Эмигрантская лира» -2024 г, «45 параллель», «Сетевая словесность», «Клаузура», «Русский Глобус» США, «Текстура» (сказки), в альманахах: «Клад» (АРТ – Роса), в творческой гостиной в свете «Маяка», в альманахе «Линия фронта» -2020, в сборниках женской прозы, в сборнике памяти поэта Ольги Бешенковской «И надломиться над строкой» (стихи и эссе памяти поэта) – издательство Gesamtherstellung Edita Gelsen e.V. (Германия, 2016). Автор 34-х книг. Живет в России, в Нижнем Новгороде.
Пень
Невеселый пенёк,
зацвету хлебодарной порой,
оторвусь от ствола, от воздушной его вертикали.
Мои листья зарыли в тоскливый осенний денёк,
и беспутные стебли метлой жестяной ободрали.
Что мне видится в вас?
Вы – потомки хороших людей,
Что вам дать от меня,
если я теперь – только опора…
Не кладите мне мусора в корни.
Средь ваших затей
нет понятия Библии, не близка вам и Тора.
Только не выжигайте
мне корни шашлычным костром
и не смейте… не смейтесь
над кольцами лет високосных.
Каждый год високосен и труден —
восстанет крестом
И поселится яблонным семечком в памяти россной.
Только ржёте, как быдла, и пьёте больное вино,
Где кровавые лозы топтал сапогом иноверец.
Там уходит поэзия, как золотое руно,
И велюровый бред посыпает мозги, новоселец.
«За грязью не увидеть чистоты…»
За грязью не увидеть чистоты,
За копотью не рассмотреть сияния
Небес, по – мартовски скрывающих цветы
Посылкой в будущее – в ноги изваяния.
Когда витийства солнышка сильны,
И человеко – ангел крылья расправляет,
Как дерева листву – и в них сверяет
Ход времени, в котором мы вольны
Увидеть свет и крылья над собой,
Похожие на лепестки, навеки
Сбирающие росы воли в реки,
Чтоб оставаться добрым человеком
И не подхрюкивать нахалам в хрюк свиной.
«Глинобитумных копей не счесть в ожиданье порядка …»
Глинобитумных копей не счесть в ожиданье порядка —
Улучшение склонов за счет самих склонов – зарядка
от безделья и гнуси. Все мышцы натугой питая,
бьется ранами жизнь, бытиё так свое коротая.
Где дышал жизнью парк, там предвечности слезная свечка
перебила фонарь, выкликая проснуться сердечко,
и оно поднималось ростком, танцевало от ветра,
и захлебывалось молоком разливным – в километры, —
Свежий воздух – родник, замечательное пустозвонство!
Он – младенческий крик, – золотое земное упорство,
шевеленье листвы, ручко-ножковое шевеленье,
лепетанья просты, как медвяное в шепоте зренье.
Весенние березы
Сняла земля пуховые платки,
Березоньки под бархатистой кожей
дрожат. О, как же веточки легки!
К вершинам движет силы сок. Ты можешь
их пожалеть, добрейший из людей?
Для них же ты – почти что чародей, —
Брось нож и смилуйся над веткой озорной,
Люби их видеть зрением души.
Березы – матери, красавицы святой
оберегай видения, спеши.
Березы – матери баюкают в метель,
А летом веерные листья тень дадут.
Люби, как Родину тот благодатный день,
Когда берез увидел изумруд,
Листву и нежность. Не спеши взять сок,
Он молодым – большой любви зарок.
Они клянутся с ним в руках, навек,
И лишь сойдет, как чистота весь белый снег,
Влюбленные к березонькам спешат,
Качая в мыслях зайку – малыша.
«Колышатся пучки вороньих гнезд…»
Колышатся пучки вороньих гнезд
А зелень новую шатает ветер.
Птенечьи колыбели русских слез
Мой взгляд над облаками шатко встретят.
Я назову их Гекльберри, Сойер,
На солнечную крышу поселив
Возничьих из небесных колоколен,
Щебечущих на сладкий свой мотив.
Они везут по свету птичий гам
И раскулачивают сердце страстью.
Как хорошо было делиться пополам
И солнцем, и последствием ненастья.
Хранить в глуби приятных мне вещей
Дыханье прошлых воздыханий частых,
И сохранять за таинством свечей
для нищих чувствами – стихи, – мгновенья страсти.
«Отпело сердце главные сюиты…»
«Треплет жизнь, а омела цветет!»
Борис Евсеев «Вихорево гнездо»
Отпело сердце главные сюиты
Под натиском рулетки и предательств,
Омелой белой гнездовой повиты
Рты сплетников и сцены надругательств.
Повыжжена оранжерея клятв,
Их слепки, как солдатики стоят,
И негодует каменное войско,
Не причиняя, впрочем, беспокойства.
Молчание сменяется мычаньем, —
Борцы поникли в зоне одичанья,
И сорняки раскрякались над розой,
Приписывая хрюк с метаморфозой.
Кончается жизнь фарсом. Звоны меди
Мерцают, как таблицы Википедии.
«Говорили родители, в лужи не лезь, в грязь …»
Говорили родители, в лужи не лезь, в грязь —
лезла узнать,
Что там, кто в ожидателях прыгнуть по центру бензинной мглы.
Говорили, не лезь напролом – пёрла познать всю вязь,
как не познать,
Что неведомо было Кощею на струнке иглы.
Лезла в дебри, ломая бивневый клык,
Прокусила занавес у театра барыг,
Притворилась лебедем и плыла в восход,
Хотя время заката линяло в линиях вод.
Говорили, не лезь поперек борцовых собак,
Разных круговертей без дна и льстивых клоак,
Но мотором чуяла, где эту спесь попрать,
Лезла на трамплин звать позвёздно друзей
и рассвета ждать.
Бесчеловечность льстиво пиарит яд
«Не спеши! Не пугайся! Ты – умер!..»
«Не спеши! Не пугайся! Ты – умер!»
Тибетская книга мертвых
«Не спеши! Не пугайся! Ты – умер!»
Твои книги берут в оборот
и торгуют… торгуют… Чу… – зуммер.
Это те, кто убил тебя, – взвод
от мошеннических лиходеев,
кредиторов и всех вышибал,
кто лишал заработанных денег,
презирая презренный металл.
Цифровая манилка – ловушка:
Жми на кнопку – и ты в западне.
Электронная тьма – побирушка
череп скалит задорно тебе:
– Приходи же, дружочек, в могилу,
Приходи в мой отеческий дом,
Я издам тебе вирш и идиллий,
Сочинений златых толстый том.
Только не говори, голодаешь,
Но купи, хоть и умер, свою
Книгу, только у нас! Что икаешь?
Ожил? Где ж тебе пить я возьму!?
Ты не ешь и не пей, дорогуша,
А не то мы и сами помрем.
А на улице – лютая стужа,
Новый год… Новый гроб – новый дом.
Вот, леденчик возьми, раз в могиле,
пососи, палку после отдашь.
Мы наварим здесь, в адовой гнили,
и конфеток, и ваты – плюмаж, —
обезличь ею тощий свой череп.
Может, волосы? – думает жизнь
и гребёт по – на Родину, берег, —
Надо ж справить десяточек тризн.
Голодает, не лает собака,
Умирая, у будки лежит.
Дети ей принесли: «На – ка! Мнака!»
Поздно, милые, пес – инвалид.
Умирая, взглянул в человека,
что его книги в детстве читал,
и бомжом умер в каверзах века,
пока пёс, то есть, он сам, наспал
три зарплаты и плюс отпускные,
пару премий и кучу листов —
заверните в них кутьку, родные,
тройку завтраков и десять снов,
гонорарные топи и веси,
чай с малиной, чтоб лучше спалось
во – могилке, – и гроб старый треснет, —
новый продали.
Треснет и ось, —
на ней глобус и вся стратосфера
издыхала во имя бабла,
Аве, пластик! И высшая мера,
Ад терпенья в обители зла.
«Темно у плазменной панели…»
Темно у плазменной панели
журналы толстые читать,
отслюнивать, пока не спели
купюры – и на всё плевать.
Когда споют, – на кнопку пульта
всю жалость мира положить,
прощай, деревня Акапулько,
Я буду Родине служить!
Переору за брудершафтом
весь суповой набор стиляг —
пусть душатся в шелках и шарфах
и вечным пламенем горят.
А я на разовую встречу
копейки жалкие коплю
и электронный человечек
сверяет: Родину люблю.
Любите Родину, стиляги,
она бесплатно любит вас,
и положила, хоть в напряге,
для вас не тухлый ананас.
По гипермаркетам гуляя,
в салончик лего отпусти
дитя, капризам потрафляя,
дай ему Родину спасти.
Вот так в родительских объятьях
он там и Родину найдет,
в салоне живописи крафта
подхватит для своих забот.
И целый вечер будет резать
и рисовать, пока все спят,
по телику головорезы
бегут от роботов опять.
Но мир, спасенный его солнцем —
зря ль каждый лучик вырезал?! —
Манящ и свеж, искрящ и ал —
заката вечером на донце.
Малыш умеет всё понять,
кроме родительской отлучки,
так что гулятельские штучки
свалите комом под кровать,
чтоб не дождался вашей взбучки,
вам не сказал, что убирать.
«Прогресс в трущобе – истинный абсурд…»
Прогресс в трущобе – истинный абсурд
когда развешивает «демиург»
лапшу наушную для потребленья,
когда в характере боязнь оленья,
и хоть мужик, трепещет на ветру
соломиной распада или тленья.
От лжи и трепа уши разотру.
Как часто ложь, над правдою восстав,
свой мадригал размножив, как устав,
своих помазанников поднимает,
и в жуткой прыти рвется на поклон,
задув свечу, как было испокон,
и правда кровь за правду проливает.
«Бестолковое карканье, ради чего сотрясать…»
Бестолковое карканье, ради чего сотрясать
Воздух новой весны, быстролетный дурман новоселья?!
Полон таянья снега жасминного, чтобы восстать,
Мир весны, как восход, как свидетельство воскресения.
Были шапочны кроны, держали, как чаши свои
Охлажденные факелы снежной горячности неба,
И хотелось лететь, как автобус, напротив зари,
Чтобы больше увидеть, забыв коготки ширпотреба.
«Всё-то им хочется призраков…»
Всё-то им хочется призраков
старых таежных надежд,
привязи цепкими нитями,
чтоб залатать ту брешь, —
от недоверия наледь
произросла внутри —
держит микстуру память —
дождь и его пузыри.
Радужные потоки
плывших в сознанье дел
и на краю познанья
вяжущих мух предел:
работящих сомнамбул
море колышет цепь.
Вечно курящий тамбур
точный ведёт прицел.
«Я продолжаю взглядом облачные вершины…»
Я продолжаю взглядом облачные вершины
Не измеряя, чья страна и в чем согрешила,
Не вырывая прав за бабло
ни у кого.
И когда сдохнет у сильных динамо – машина,
Рыться не стану в тухлых мозгах и плешинах —
Выведу формулу взлёта метафор легко.
Я не торгую спасением и дарами,
Решки летят, прикидываясь орлами,
Бесчеловечность льстиво пиарит яд, —
Пробуй, пока живот не ушел в позвоночник,
Ешь не один и своё и денно и нощно,
Но не забудь, как зубы хапуг скрипят.
Глядя на прекрасный закат,
можно понять двояко
за кофе с прекрасной дамой времен Бальзака —
тоже прекрасный закат наблюдать,
не замечая в глазах проекций ден. знака,
образа мыслей старой лживой макаки,
но подражая Пушкину, воспевать…
подорожав, она дамой станет опять,
выразив козырь объятий навстречу.
Ты отвечай взаимностью. Уже вечер.
Еще немного – и старость – страшно сказать…!…
«Мозаику свою, душевной муки крепость…»
Мозаику свою, душевной муки крепость
как волю соберу, на лучшее надеясь,
И отгоняя вдаль все грозовые тучи,
вернусь хозяйкой в «рай», там было «много лучше».
Там за фонарный свет луна платила златом,
Там лился твой ответ свинцом из автомата,
кровь рваной раны – жизнь – горстями утекала,
и крохотный каприз сжигал всё в два накала.
Гармонии крыло, как шифер, улетело —
его оторвало, но вовсе не хотело.
Прощения просить за порванную душу
Что толка? Счеты Бог убрал, и не нарушил
обратной заповеди пыточные петли —
замок от проповеди мраморной и светлой.
«Лимонный закат и надежда лимонного цвета, …»
Лимонный закат и надежда лимонного цвета, —
меня удивляет событие странное это,
но я обожаю лимоны – такой золотой,
и тот аромат… всё, что дружит и мчится с тобой
смотреть киноленту бегущих горящих окошек
и двух треугольников острых ушей хитрых кошек,
умноженных на сто, – стремится душа в нежность, мягкость,
чтоб выправить углышки, уголья, рваность, примятость.
Домашний пушок – мурзокоготь и мягкое диво
скачками встречает игриво, жалеет красиво:
на ручки попросится, мявкнув, – теплеет на сердце,
а слезы – так вытрет, как лучшее полотенце.
Молитвы о мире
«Снег тихоходом сеточку плетет…»
Снег тихоходом сеточку плетет,
на воздухе в неоне параллелей —
пунктиры звезд балета – снежный лёт —
размахи крыльев рук и ног – свирели
воздушной тонкости эмоций на пути
оркестра – как смычки тысячеруки!
и в снежных перелинках тают звуки,
крылатее которых не найти.
Воздухоплавания легкий волосок
стремится на затоптанные камни,
разбросанные пешими людьми,
обремененными печалью как бы,
и выход из печали не найти,
поэтому воздушная страна,
в мир посылая снежных фей, трепещет,
желая всё на воздухе собрать:
пыль снежную, как Божью благодать,
следы святых дыханий, – всё не вещи —
свидетельства присутствия, как Мать,
мой лабиринт связующий
высот
готические замки, словно сколы
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/elena-somova/materinskoe-serdce-stihi-i-rasskazy-70499491/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Елена Сомова
Поэзия Елены Сомовой имеет четкие образы и неповторимый авторский язык и стиль. В своем творчестве автор выражает изменение сознания человека нового века с присущим ему стремлением выхода из негативных явлений на солнечную сторону бытия. Книга Е. Сомовой «Материнское сердце» – выражение чувств и мыслей, мироощущения автора, образы времени, в котором живет пишущий человек, образы страны, мира и соотечественников.
Материнское сердце
Стихи
Елена Сомова
Оформление обложки Елена Владимировна Сомова
Корректор Елена Владимировна Сомова
© Елена Сомова, 2024
ISBN 978-5-0059-0978-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
октябрь, 2022 г.
Елена Владимировна Сомова родилась 2 августа 1966 года в г. Горьком (Нижний Новгород). Окончила филфак ННГУ им. Лобачевского. Лауреат московского издания «Российский писатель» по итогам 2023 года в номинации Критика.
В декабре 2023 г награждена Дипломом за поэзию: 3-е место в Международном русскоязычном поэтическом конкурсе «Дуэнде Лоркиано» – 2023 в рамках большого многосекционного и мультиязычного конкурса «Парнас» в г. Каникатти (Сицилия).
Лонг-лист премии Искандера-2020 за книгу стихов «Восстание Боттичелли»,
Лонг-лист премии Искандера-2024 за книгу для детей и подростков «Честное волшебное»,
Диплом финалистки литературного конкурса им. Дмитрия Симонова «Есть только музыка одна» —2020-21 в номинации Поэзия, публикация на сайте подборки моих стихов «Жизнь – это такт меж нотами…».
Шорт-лист конкурса «Линия фронта» -2020 – публикация очерка «Фашистский концлагерь Любек» в спецвыпуске московского альманаха «Линия фронта» стр. 277 – 281.
Шорт-листы Международного литературного конкурса «Новые амазонки» -2021, 2022 публикации в Москве в сборниках прозы «Новости женского рода» (рассказ «Почему?») и «Девочка на шаре, или Письма из детства» (рассказ «Жизнь на воздушном шаре».
В 1997 г стала участницей 2-го совещания европейских авторов в Хорватии (где в то время шла кровопролитная война между сербами и хорватами, поездка была осуществлена благодаря фонду Джорджа Сороса при содействии Союза писателей и Института Открытое общество). Совещание проходило на острове Крк, результат поездки – публикация творческого резюме в журнале «Понтес» —97.
Публикации: в журналах «Молодая гвардия» №4/2024, «Невский альманах» №2 (136) 2024, «Российский писатель», «Литературный Иерусалим» №37, «Новая Немига литературная» №6 2023 г, «Поэтоград» №17 (274) 2017 (Москва), стихи в конкурсном списке «Эмигрантская лира» -2024 г, «45 параллель», «Сетевая словесность», «Клаузура», «Русский Глобус» США, «Текстура» (сказки), в альманахах: «Клад» (АРТ – Роса), в творческой гостиной в свете «Маяка», в альманахе «Линия фронта» -2020, в сборниках женской прозы, в сборнике памяти поэта Ольги Бешенковской «И надломиться над строкой» (стихи и эссе памяти поэта) – издательство Gesamtherstellung Edita Gelsen e.V. (Германия, 2016). Автор 34-х книг. Живет в России, в Нижнем Новгороде.
Пень
Невеселый пенёк,
зацвету хлебодарной порой,
оторвусь от ствола, от воздушной его вертикали.
Мои листья зарыли в тоскливый осенний денёк,
и беспутные стебли метлой жестяной ободрали.
Что мне видится в вас?
Вы – потомки хороших людей,
Что вам дать от меня,
если я теперь – только опора…
Не кладите мне мусора в корни.
Средь ваших затей
нет понятия Библии, не близка вам и Тора.
Только не выжигайте
мне корни шашлычным костром
и не смейте… не смейтесь
над кольцами лет високосных.
Каждый год високосен и труден —
восстанет крестом
И поселится яблонным семечком в памяти россной.
Только ржёте, как быдла, и пьёте больное вино,
Где кровавые лозы топтал сапогом иноверец.
Там уходит поэзия, как золотое руно,
И велюровый бред посыпает мозги, новоселец.
«За грязью не увидеть чистоты…»
За грязью не увидеть чистоты,
За копотью не рассмотреть сияния
Небес, по – мартовски скрывающих цветы
Посылкой в будущее – в ноги изваяния.
Когда витийства солнышка сильны,
И человеко – ангел крылья расправляет,
Как дерева листву – и в них сверяет
Ход времени, в котором мы вольны
Увидеть свет и крылья над собой,
Похожие на лепестки, навеки
Сбирающие росы воли в реки,
Чтоб оставаться добрым человеком
И не подхрюкивать нахалам в хрюк свиной.
«Глинобитумных копей не счесть в ожиданье порядка …»
Глинобитумных копей не счесть в ожиданье порядка —
Улучшение склонов за счет самих склонов – зарядка
от безделья и гнуси. Все мышцы натугой питая,
бьется ранами жизнь, бытиё так свое коротая.
Где дышал жизнью парк, там предвечности слезная свечка
перебила фонарь, выкликая проснуться сердечко,
и оно поднималось ростком, танцевало от ветра,
и захлебывалось молоком разливным – в километры, —
Свежий воздух – родник, замечательное пустозвонство!
Он – младенческий крик, – золотое земное упорство,
шевеленье листвы, ручко-ножковое шевеленье,
лепетанья просты, как медвяное в шепоте зренье.
Весенние березы
Сняла земля пуховые платки,
Березоньки под бархатистой кожей
дрожат. О, как же веточки легки!
К вершинам движет силы сок. Ты можешь
их пожалеть, добрейший из людей?
Для них же ты – почти что чародей, —
Брось нож и смилуйся над веткой озорной,
Люби их видеть зрением души.
Березы – матери, красавицы святой
оберегай видения, спеши.
Березы – матери баюкают в метель,
А летом веерные листья тень дадут.
Люби, как Родину тот благодатный день,
Когда берез увидел изумруд,
Листву и нежность. Не спеши взять сок,
Он молодым – большой любви зарок.
Они клянутся с ним в руках, навек,
И лишь сойдет, как чистота весь белый снег,
Влюбленные к березонькам спешат,
Качая в мыслях зайку – малыша.
«Колышатся пучки вороньих гнезд…»
Колышатся пучки вороньих гнезд
А зелень новую шатает ветер.
Птенечьи колыбели русских слез
Мой взгляд над облаками шатко встретят.
Я назову их Гекльберри, Сойер,
На солнечную крышу поселив
Возничьих из небесных колоколен,
Щебечущих на сладкий свой мотив.
Они везут по свету птичий гам
И раскулачивают сердце страстью.
Как хорошо было делиться пополам
И солнцем, и последствием ненастья.
Хранить в глуби приятных мне вещей
Дыханье прошлых воздыханий частых,
И сохранять за таинством свечей
для нищих чувствами – стихи, – мгновенья страсти.
«Отпело сердце главные сюиты…»
«Треплет жизнь, а омела цветет!»
Борис Евсеев «Вихорево гнездо»
Отпело сердце главные сюиты
Под натиском рулетки и предательств,
Омелой белой гнездовой повиты
Рты сплетников и сцены надругательств.
Повыжжена оранжерея клятв,
Их слепки, как солдатики стоят,
И негодует каменное войско,
Не причиняя, впрочем, беспокойства.
Молчание сменяется мычаньем, —
Борцы поникли в зоне одичанья,
И сорняки раскрякались над розой,
Приписывая хрюк с метаморфозой.
Кончается жизнь фарсом. Звоны меди
Мерцают, как таблицы Википедии.
«Говорили родители, в лужи не лезь, в грязь …»
Говорили родители, в лужи не лезь, в грязь —
лезла узнать,
Что там, кто в ожидателях прыгнуть по центру бензинной мглы.
Говорили, не лезь напролом – пёрла познать всю вязь,
как не познать,
Что неведомо было Кощею на струнке иглы.
Лезла в дебри, ломая бивневый клык,
Прокусила занавес у театра барыг,
Притворилась лебедем и плыла в восход,
Хотя время заката линяло в линиях вод.
Говорили, не лезь поперек борцовых собак,
Разных круговертей без дна и льстивых клоак,
Но мотором чуяла, где эту спесь попрать,
Лезла на трамплин звать позвёздно друзей
и рассвета ждать.
Бесчеловечность льстиво пиарит яд
«Не спеши! Не пугайся! Ты – умер!..»
«Не спеши! Не пугайся! Ты – умер!»
Тибетская книга мертвых
«Не спеши! Не пугайся! Ты – умер!»
Твои книги берут в оборот
и торгуют… торгуют… Чу… – зуммер.
Это те, кто убил тебя, – взвод
от мошеннических лиходеев,
кредиторов и всех вышибал,
кто лишал заработанных денег,
презирая презренный металл.
Цифровая манилка – ловушка:
Жми на кнопку – и ты в западне.
Электронная тьма – побирушка
череп скалит задорно тебе:
– Приходи же, дружочек, в могилу,
Приходи в мой отеческий дом,
Я издам тебе вирш и идиллий,
Сочинений златых толстый том.
Только не говори, голодаешь,
Но купи, хоть и умер, свою
Книгу, только у нас! Что икаешь?
Ожил? Где ж тебе пить я возьму!?
Ты не ешь и не пей, дорогуша,
А не то мы и сами помрем.
А на улице – лютая стужа,
Новый год… Новый гроб – новый дом.
Вот, леденчик возьми, раз в могиле,
пососи, палку после отдашь.
Мы наварим здесь, в адовой гнили,
и конфеток, и ваты – плюмаж, —
обезличь ею тощий свой череп.
Может, волосы? – думает жизнь
и гребёт по – на Родину, берег, —
Надо ж справить десяточек тризн.
Голодает, не лает собака,
Умирая, у будки лежит.
Дети ей принесли: «На – ка! Мнака!»
Поздно, милые, пес – инвалид.
Умирая, взглянул в человека,
что его книги в детстве читал,
и бомжом умер в каверзах века,
пока пёс, то есть, он сам, наспал
три зарплаты и плюс отпускные,
пару премий и кучу листов —
заверните в них кутьку, родные,
тройку завтраков и десять снов,
гонорарные топи и веси,
чай с малиной, чтоб лучше спалось
во – могилке, – и гроб старый треснет, —
новый продали.
Треснет и ось, —
на ней глобус и вся стратосфера
издыхала во имя бабла,
Аве, пластик! И высшая мера,
Ад терпенья в обители зла.
«Темно у плазменной панели…»
Темно у плазменной панели
журналы толстые читать,
отслюнивать, пока не спели
купюры – и на всё плевать.
Когда споют, – на кнопку пульта
всю жалость мира положить,
прощай, деревня Акапулько,
Я буду Родине служить!
Переору за брудершафтом
весь суповой набор стиляг —
пусть душатся в шелках и шарфах
и вечным пламенем горят.
А я на разовую встречу
копейки жалкие коплю
и электронный человечек
сверяет: Родину люблю.
Любите Родину, стиляги,
она бесплатно любит вас,
и положила, хоть в напряге,
для вас не тухлый ананас.
По гипермаркетам гуляя,
в салончик лего отпусти
дитя, капризам потрафляя,
дай ему Родину спасти.
Вот так в родительских объятьях
он там и Родину найдет,
в салоне живописи крафта
подхватит для своих забот.
И целый вечер будет резать
и рисовать, пока все спят,
по телику головорезы
бегут от роботов опять.
Но мир, спасенный его солнцем —
зря ль каждый лучик вырезал?! —
Манящ и свеж, искрящ и ал —
заката вечером на донце.
Малыш умеет всё понять,
кроме родительской отлучки,
так что гулятельские штучки
свалите комом под кровать,
чтоб не дождался вашей взбучки,
вам не сказал, что убирать.
«Прогресс в трущобе – истинный абсурд…»
Прогресс в трущобе – истинный абсурд
когда развешивает «демиург»
лапшу наушную для потребленья,
когда в характере боязнь оленья,
и хоть мужик, трепещет на ветру
соломиной распада или тленья.
От лжи и трепа уши разотру.
Как часто ложь, над правдою восстав,
свой мадригал размножив, как устав,
своих помазанников поднимает,
и в жуткой прыти рвется на поклон,
задув свечу, как было испокон,
и правда кровь за правду проливает.
«Бестолковое карканье, ради чего сотрясать…»
Бестолковое карканье, ради чего сотрясать
Воздух новой весны, быстролетный дурман новоселья?!
Полон таянья снега жасминного, чтобы восстать,
Мир весны, как восход, как свидетельство воскресения.
Были шапочны кроны, держали, как чаши свои
Охлажденные факелы снежной горячности неба,
И хотелось лететь, как автобус, напротив зари,
Чтобы больше увидеть, забыв коготки ширпотреба.
«Всё-то им хочется призраков…»
Всё-то им хочется призраков
старых таежных надежд,
привязи цепкими нитями,
чтоб залатать ту брешь, —
от недоверия наледь
произросла внутри —
держит микстуру память —
дождь и его пузыри.
Радужные потоки
плывших в сознанье дел
и на краю познанья
вяжущих мух предел:
работящих сомнамбул
море колышет цепь.
Вечно курящий тамбур
точный ведёт прицел.
«Я продолжаю взглядом облачные вершины…»
Я продолжаю взглядом облачные вершины
Не измеряя, чья страна и в чем согрешила,
Не вырывая прав за бабло
ни у кого.
И когда сдохнет у сильных динамо – машина,
Рыться не стану в тухлых мозгах и плешинах —
Выведу формулу взлёта метафор легко.
Я не торгую спасением и дарами,
Решки летят, прикидываясь орлами,
Бесчеловечность льстиво пиарит яд, —
Пробуй, пока живот не ушел в позвоночник,
Ешь не один и своё и денно и нощно,
Но не забудь, как зубы хапуг скрипят.
Глядя на прекрасный закат,
можно понять двояко
за кофе с прекрасной дамой времен Бальзака —
тоже прекрасный закат наблюдать,
не замечая в глазах проекций ден. знака,
образа мыслей старой лживой макаки,
но подражая Пушкину, воспевать…
подорожав, она дамой станет опять,
выразив козырь объятий навстречу.
Ты отвечай взаимностью. Уже вечер.
Еще немного – и старость – страшно сказать…!…
«Мозаику свою, душевной муки крепость…»
Мозаику свою, душевной муки крепость
как волю соберу, на лучшее надеясь,
И отгоняя вдаль все грозовые тучи,
вернусь хозяйкой в «рай», там было «много лучше».
Там за фонарный свет луна платила златом,
Там лился твой ответ свинцом из автомата,
кровь рваной раны – жизнь – горстями утекала,
и крохотный каприз сжигал всё в два накала.
Гармонии крыло, как шифер, улетело —
его оторвало, но вовсе не хотело.
Прощения просить за порванную душу
Что толка? Счеты Бог убрал, и не нарушил
обратной заповеди пыточные петли —
замок от проповеди мраморной и светлой.
«Лимонный закат и надежда лимонного цвета, …»
Лимонный закат и надежда лимонного цвета, —
меня удивляет событие странное это,
но я обожаю лимоны – такой золотой,
и тот аромат… всё, что дружит и мчится с тобой
смотреть киноленту бегущих горящих окошек
и двух треугольников острых ушей хитрых кошек,
умноженных на сто, – стремится душа в нежность, мягкость,
чтоб выправить углышки, уголья, рваность, примятость.
Домашний пушок – мурзокоготь и мягкое диво
скачками встречает игриво, жалеет красиво:
на ручки попросится, мявкнув, – теплеет на сердце,
а слезы – так вытрет, как лучшее полотенце.
Молитвы о мире
«Снег тихоходом сеточку плетет…»
Снег тихоходом сеточку плетет,
на воздухе в неоне параллелей —
пунктиры звезд балета – снежный лёт —
размахи крыльев рук и ног – свирели
воздушной тонкости эмоций на пути
оркестра – как смычки тысячеруки!
и в снежных перелинках тают звуки,
крылатее которых не найти.
Воздухоплавания легкий волосок
стремится на затоптанные камни,
разбросанные пешими людьми,
обремененными печалью как бы,
и выход из печали не найти,
поэтому воздушная страна,
в мир посылая снежных фей, трепещет,
желая всё на воздухе собрать:
пыль снежную, как Божью благодать,
следы святых дыханий, – всё не вещи —
свидетельства присутствия, как Мать,
мой лабиринт связующий
высот
готические замки, словно сколы
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/elena-somova/materinskoe-serdce-stihi-i-rasskazy-70499491/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Елена Сомова
Тип: электронная книга
Жанр: Стихи и поэзия
Язык: на русском языке
Издательство: Издательские решения
Дата публикации: 26.04.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Поэзия Елены Сомовой имеет четкие образы и неповторимый авторский язык и стиль. В своем творчестве автор выражает изменение сознания человека нового века с присущим ему стремлением выхода из негативных явлений на солнечную сторону бытия. Книга Е. Сомовой «Материнское сердце» – выражение чувств и мыслей, мироощущения автора, образы времени, в котором живет пишущий человек, образы страны, мира и соотечественников.