Главная страница | Современные любовные романы | Мой прекрасный князь

Мой прекрасный князь
Анна Евгеньевна Антонова
Мир нерассказанных историй. Романы Анны АнтоновойНовые истории о Царевичах #3
Изнанка шоу-бизнеса во всей неприглядной красе, такая притягательная и отталкивающая.
Как зажигаются и гаснут звезды, если это кому-нибудь нужно? Что стоит за красивой картинкой на сцене? Откровенный роман Анны Антоновой «Мой прекрасный князь» – вечная евангельская история, повторяющаяся в наши дни. Ее герой тоже не выбирал свою судьбу…
Она посвятила жизнь сыну и видела его будущее вполне определенным. Однако недаром говорится: хочешь рассмешить бога – расскажи о своих планах…
Ему с детства внушали, что он особенный. Его звездный час обязательно настанет, надо только подождать, когда за тобой придут. И за ним действительно пришли, но слишком рано…
Похоже, он видит себя героем. Наивный мальчик, который замечает только то, что ему считают нужным показать. А когда у него наконец откроются глаза, может стать слишком поздно…

Анна Антонова
Мой прекрасный князь


Читайте захватывающие романы Анны Антоновой
в серии «Мир нерассказанных историй»:
ОСЕНЬ ЛОКИ

Цикл «Новые истории о Царевичах»:
СОН ЦАРЕВИЧА
ОМУТ ЦАРЕВНЫ
МОЙ ПРЕКРАСНЫЙ КНЯЗЬ


© Антонова А., 2024
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Глава 1
Интро
Сына она назвала Ярославом. Если повезло родиться Царевичем, доступно немного вариантов, которые будут хорошо сочетаться с фамилией. Дмитрий или Алексей, к примеру, сразу отпадают. Зачем ребенку с самого рождения такие печальные ассоциации? Одного совсем маленьким в Угличе зарезали, а другого расстреляли в подвале екатеринбургского дома…
Иван по понятным причинам тоже отпадает. Иванушка-дурачок, младший сынок, ага. Но у нее он единственный.
И про отчество нельзя забывать – Елисеевич, подумать только! Долго выбирала, даже списки имен изучала, пока в самом конце не наткнулась на «Ярослава». Ради этого стоило запастись терпением и добраться до последней буквы алфавита.
Имя сразу понравилось ей и в полной версии, и в уменьшительных – Яр, Ярик… «Слава» не очень вдохновлял, но это не проблема – можно и самой так не называть, и остальных попросить. Не самый очевидный вариант для «Ярослава»: если слышишь «Слава», в первую очередь приходит в голову «Вячеслав» или «Владислав». Значение имени, конечно, подкачало: «слава ярости». Почему ярости слава, спрашивается? Имелась, правда, и другая расшифровка – «яркая слава». Вот это гораздо больше подходит. На том и остановимся…
С отцом ребенка Василиса советоваться не собиралась. Она пережила беременность и вытерпела роды, а что сделал он? Если бы женился на ней, еще можно было бы подумать, а так – и говорить не о чем. Просто поставила перед фактом, и возражать он не посмел. Спасибо, что фамилию свою дать не отказался. Послушно сходил вместе с ней в загс и зарегистрировал сына на свое имя.
– Вы отец ребенка и желаете подтвердить это документально? – церемонно обратилась к нему сотрудница, узнав, что брак не заключен.
Фраза прозвучала неуместно торжественно – видимо, стены обязывали, – и Василиса слегка смутилась. Что ж, если не было свадьбы, остается довольствоваться этим…
– Да, – неловко согласился Елисей.
Девушка невозмутимо кивнула и отправила его оплачивать пошлину. Тем временем положила перед ней лист бумаги и велела написать фамилию, имя и отчество ребенка.
«Ярослав Елисеевич Царевич», – вывела Василиса и подивилась, как сказочно это выглядит. До сих пор воспринимала сочетание исключительно на слух и не подозревала, как оно будет смотреться в письменном виде. Выходило весьма неплохо!
Вернулся Елисей с чеком. В результате она обзавелась сразу двумя документами: в придачу к свидетельству о рождении получила еще и «свидетельство об установлении отцовства». В нем значилось, что гражданин Царевич Елисей Глебович является отцом ребенка, родившегося у гражданки Загорской Василисы Андреевны…
Да, у нее тоже красивая фамилия, но с Царевичем, конечно, не сравнить. Жаль, ей самой не довелось Царевной стать. То есть Царевич. В женском варианте подобные фамилии не склоняются.
Впрочем, «Василиса Царевич» смотрелось бы куда более странно, чем Елисей или Ярослав. Лучше она Загорской останется. Не придется привыкать к чужой фамилии и менять кучу документов…
Они вышли на крыльцо и остановились. Василиса грустно усмехнулась: все-таки сходили в загс, хоть и совсем по другому поводу.
Стоял холодный осенний день, она была в плотных джинсах – не надевала их с прошлого года и с утра порадовалась, что легко влезла. Но у нее даже во время беременности фигура не сильно изменилась, что уж говорить про после.
Василиса молча ждала, что он скажет. С ребенком мама осталась, можно не торопиться.
– Ладно тогда, – замялся Елисей. – Пойду я. Звони, если что…
Хлопнула входная дверь, и Василиса очнулась от воспоминаний. Теперь важно правильно рассчитать момент. Появиться в прихожей, когда он разденется, чтобы это не выглядело, будто она караулила под дверью, но до того, как нырнет в свою комнату и до него уже не достучишься.
Шуршит куртка, пристроенная на вешалку. Со стуком падают на пол кроссовки – никогда не ставит их аккуратно на коврик, вечно потом лужи вытирать приходится. Вжикает молния рюкзака… Кажется, пора!
– Привет.
Хмурый взгляд исподлобья, но все же снисходит до ответа:
– Привет.
– Как дела? – Не придумала ничего лучше этого банального вопроса, а ведь времени было более чем достаточно.
Снова насупленный взгляд. Василиса чувствовала его нетерпение, раздражение и желание как можно скорее скрыться у себя. Но формального повода нагрубить пока не было, поэтому он так же сухо отозвался:
– Все нормально.
– Есть будешь?
– Нет.
– Где-то ел?
– Просто не хочется.
– Ярик, так нельзя…
– Сколько раз просил не называть меня так! – скривился он.
Василиса прекрасно знала, но все равно употребила именно этот уменьшительный вариант, чтобы вывести сына хоть на какие-то эмоции. Пусть лучше орет, чем отделывается односложными ответами и безвылазно сидит у себя, запершись. И как соседи на них до сих пор в полицию не заявили…
– И как же тебя называть?
Пока она оставалась спокойной, но чувствовала, что тоже закипает и скоро сорвется.
– Яр, – подумав, сообщил он. – Или просто Ярослав.
– Может, еще и по отчеству?
– Нет, по отчеству не надо! – наконец взорвался он. – Хватит с меня Царевича!
– А что не так с Царевичем? – нарочито удивилась она.
– Да все не так! Сама ты почему-то не Царевич! Не могла мне свою фамилию дать? Все равно с отцом не живете.
Запал спорить прошел внезапно, как и появился. Василиса устало заметила:
– Тогда казалось, что так будет лучше.
– Для кого?
– Для всех.
– Для всех, кроме меня.
– В чем же дело? Исполнится восемнадцать, и меняй фамилию на здоровье, – в сердцах предложила она.
Действительно – зачем им цепляться за этого Царевича? Надо иногда уступать и поддерживать ребенка в полезных начинаниях. Правда, Василиса знала его нежелание таскаться по инстанциям, поэтому не рассчитывала всерьез, что сын воспользуется ее щедрым предложением.
Так и вышло. Едва дело дошло до конкретики, его пыл сразу угас.
– Я подумаю, – хмуро пообещал он без всякого энтузиазма в голосе.
– Иди ужинать, – заявила Василиса тоном, не предполагающим возражений.
– Ладно, – пробурчал он, направляясь в свою комнату.
Теперь это ее не пугало – она внутренне ликовала. Маленькая, но победа! Сын уже не закроется у себя и не станет держать глухую оборону. Переоденется в домашнюю футболку и шорты, помоет руки и нарисуется на кухне как миленький. И тогда, возможно, получится у него что-нибудь выведать…
Разогревая ужин, Василиса почему-то снова вспоминала тот хмурый осенний день и их с Елисеем единственный поход в загс. «Звони, если что»… Вот как заговорил! Куда все делось? Страсть, дрожащие руки, плещущееся в глазах желание… Дня без нее не мог прожить, даже в ее квартирку перебрался, чтобы всегда быть рядом.
Ничего этого теперь нет, начиная с квартиры. Пришлось отказаться от съемной и перебраться обратно к маме – там хотя бы две комнаты, а одной ей с ребенком было точно не справиться. Потом все же пришлось разъехаться, когда сын немного подрос. Стало тесновато, и ему тоже потребовалось личное пространство…
Не было ни выяснения отношений, ни серьезного разговора, ни душераздирающей сцены. Все решилось само собой – не приводить же туда Елисея! А он воссоединиться не предложил… Да и где – в доме его родителей? На это Василиса никогда бы не согласилась, учитывая, как они относились к ней самой и заочно к ребенку?[1 - Подробнее читайте об этом в романе Анны Антоновой «Омут Царевны».]. А снимать квартиру и содержать ее в декрете мальчик бы не потянул, он же только в университете восстановился. Или жениться и работать, или учиться… Конечно, Елисей выбрал второе: учебу ему родители оплачивали, а на остальное он бы никаких средств от них не дождался.
Ребенок, да еще и мальчик! Ничего подобного Василиса не планировала, не ждала и не готовилась. Все получилось почти случайно, будто по велению свыше. На самом деле никакой мистики, разумеется, просто так совпало. Она и не надеялась, что Елисей на ней женится, – вообще не представляла их дальнейшие отношения и тем более совместную жизнь.
Он тогда в армии был – посетило парня странное желание отправиться служить в восемнадцать лет, бросив университет на первом курсе. Не совсем бросил, конечно, – взял академический отпуск и спустя год благополучно восстановился примерно в то же время, когда они ходили в загс свидетельство об отцовстве оформлять. Ничего особенно не потерял, как оказалось, просто удовлетворил неискоренимую потребность всех мальчишек поиграть в войну и съездил покататься годик на своих любимых танках. Елисей – «танкист» со стажем, но видел их до этого только на мониторе в компьютерной игре. А вот в части довелось управлять настоящим – оставило сильнейшие впечатления, как он успел ей рассказать…
Благодаря службе Елисей пропустил всю ее беременность, да и роды тоже – очень удачно получилось. Василиса не ерничала, а искренне так считала: не хотелось, чтобы он видел ее изменившуюся фигуру, был в курсе осмотров и обследований. Хотя ничего катастрофичного с ней не произошло: лицо пятнами не покрылось, веса набрала немного, переваливаясь с ноги на ногу, как утка, не бродила – всегда строго следила за походкой. Да и животик до последнего был вполне компактный, совсем небольшой – повезло с типом фигуры.
О том, чтобы Елисей присутствовал при родах, Василиса и помыслить не могла – сдалось ей такое счастье! Она категорически не понимала женщин, которые тянули своих мужей на это неподходящее с эстетической точки зрения мероприятие. Пришлось бы заботиться не только о том, чтобы все прошло благополучно, но и о своем внешнем виде, а это бы отвлекало и дополнительно выматывало.
Имелась у нее сомнительная суперспособность – постоянно видеть и оценивать себя со стороны, глазами других людей. Временами приходилось тяжело, зато это позволяло ставить себя на их место – тоже частенько пригождалось.
Вот и сейчас она легко считывала настроение сына, улавливая момент, когда с ним можно поговорить по душам, а когда лучше не трогать. Сегодня, наверное, не надо – поздно уже, да и он явно не готов откровенничать. Стоит перекинуться парой фраз на незначительные темы, но лучше пусть просто поест и ложится спать. А завтра утром…
Как раз выходной, можно полежать в постели подольше и никуда не торопиться. Он выспится, позавтракает и, если сразу никуда не убежит, она попробует к нему подступиться. Впрочем, обычно он уходит по вечерам. Дорого бы она дала, чтобы узнать, куда, к кому и зачем…
* * *
Куда девается любовь? Ладно бы еще это происходило плавно – с трудом, но можно понять. Чувства постепенно угасают и все такое. А если внезапно, буквально в одночасье: вчера сердце колотилось как бешеное при виде этого человека, а сегодня смотришь и не понимаешь – что в нем раньше было удивительного и волшебного? Такой же, как все…
Вспоминаешь свои недавние эмоции и поражаешься: что со мной было? Как это происходит – определенный гормон перестает вырабатываться? Тот, который за влюбленность отвечает. Как же он называется… Дофамин, окситоцин?
Но объяснять все банальной физиологией скучно. Получается, человек в этом плане ничем не отличается от оленя в брачный период. А как же сознание, разум, интеллект? Или к влюбленности они не имеют отношения?
Если подумать об этом всерьез, становится страшно. От тебя самого ничего не зависит. Понравится ли кто-нибудь, решает вовсе не мозг и даже не сердце – просто насос, исправно перекачивающий по организму кровь. Неправильно в песне поется про «мотор» – это как раз скорее мозг…
Сердце начинает учащенно колотиться при виде объекта симпатии, вот ему и приписывают некие душевные свойства. Конечно, оно ничего не подсказывает и не вещает. У человека для этого есть другие органы…

Глава 2
Вторая октава
Телефон зазвонил, когда Ярик поел и ушел спать. Или не спать – кто знает, чем он там занимается по ночам? Не станешь же заглядывать и проверять. Ничего особенного он ей не рассказал, хотя Василиса несколько раз подбиралась с разных сторон, проявляя чудеса дипломатичности. Общение с подростками – как ходьба по минному полю: одно неверное слово, даже интонация, и взрыв неизбежен. Ярик… Про себя-то она имеет право называть его так, как ей хочется?
Василиса не лукавила, говоря, что не против смены фамилии. Хватит с нее Царевичей! Сначала огорчалась, что самой не довелось примкнуть к их славному племени, а теперь была довольна. И дело даже не в замене документов. Каково лишиться фамилии, если привыкла к ней с рождения? А ведь другие женщины запросто проделывают это, и даже не один раз. Легко ли приспособиться и начать откликаться на фамилию, которая тебе никогда не принадлежала? Сколько должно пройти лет, чтобы воспринимать ее своей? Нет уж, хватит того, что она Василиса…
Вспомнишь черта, он и появится: зазвонил телефон, и на экране высветилось «Елисей». Она поморщилась, но ответила, раз все равно не спит. В свое время так и не хватило духу переименовать контакт в «Царевича» – почему-то это казалось более личным и интимным, да и с сыном связывало, а ей не хотелось лишних напоминаний.
– Привет, – как ни в чем не бывало поздоровался он.
– Привет, что случилось? – нейтрально поинтересовалась Василиса.
– Почему сразу «случилось»?
Елисей невежливо ответил вопросом на вопрос, но она великодушно не стала указывать ему на нарушение речевого этикета.
– Звонишь в такое время без веской причины?
– Какое «такое»?
Она медленно начинала закипать, но пока еще держалась:
– Позднее.
– Ну извини, не знал, что вы рано ложитесь.
– А ты многого о нас не знаешь.
– Вот и звоню, чтобы узнать, – он с готовностью ухватился за подсказку. – Как у вас дела?
– Нормально.
– Как Ярик?
– Учится, – коротко проинформировала Василиса и не удержалась от шпильки: – Помнишь хотя бы, в каком классе?
Елисей не стал отвечать тем же.
– В каком же?
– Все-таки забыл?
– Ничего я не забыл.
– А ты в курсе, что он не любит, когда его называют Яриком?
Он, казалось, не удивился.
– Как же его теперь называть?
– Ярослав или Яр.
– Буду знать. Спасибо, что предупредила.
– Не за что.
Повисла пауза. Кажется, разговор зашел в тупик, но Василиса не собиралась прерывать неловкое молчание – не сама же позвонила.
– Вам деньги нужны? – наконец спросил Елисей.
– Нет.
– Вам никогда не нужны, – с досадой бросил он.
– Лес, а что ты хочешь? – не выдержала она. – Появляешься, когда тебе вздумается, звонишь посреди ночи и спрашиваешь, нужны ли нам деньги!
– Разве сейчас ночь?
– А вдруг я бы уже спала?
– Не спишь же.
Вспышка раздражения мгновенно угасла. Василиса поняла, что случайно назвала его давно забытым прозвищем, и мысленно взмолилась, чтобы он ничего не заметил.
– Лис, думаешь, я не помню, во сколько ты обычно ложишься?
Не прокатило. Не только не пропустил мимо ушей, но и сам обратился к ней так, как называл в их лучшие времена. Ненадолго их хватило… Не хотела, но почему-то поддержала скользкую тему.
– А зачем тебе это помнить?
– Никак не забывается.
Разговор принимал опасный оборот, и ей это совершенно не нравилось. Лучше уж о деньгах, но как теперь вернуться к приземленным материям?
– Так сколько вам перевести? – буднично поинтересовался Елисей.
Кажется, он еще не разучился читать ее мысли.
– Сколько сочтешь нужным.
– Лис, ну прекрати!
Второй раз – точно не случайность. Зачем он это делает? У нее даже сердце защемило от внезапно накатившей тоски.
– Я же не знаю, сколько ты можешь себе позволить.
– Перестань говорить загадками.
– Ну посчитай, во сколько содержание подростка обходится. Тебя в поисковике не забанили?
– Вот же ты язва!
– С кем поведешься.
– А с кем ты сейчас водишься?
Снова непонятный вопрос с сомнительным подтекстом. Если не знаешь, что ответить, стоит воспользоваться его собственной тактикой.
– А ты?
Елисей, кажется, разгадал ее маневр.
– Ладно, я тебя понял. – Он помолчал и неуверенно добавил: – Тогда пока?
Василиса удивилась. А какие варианты он собирается предложить – секс по телефону? Устыдившись собственных мыслей, она спешно перевела тему:
– Лучше скажи, когда появишься. Ребенок скоро забудет, как ты выглядишь.
– Ну, если забудет, пусть в зеркало посмотрит, – усмехнулся Елисей, ничего не ответив по существу.
Что правда, то правда – парень у нее на одно лицо с отцом. И хотела бы забыть Царевича, да не получается – его точная копия постоянно мелькает перед глазами. Притом сын сейчас именно в том возрасте, в каком был Елисей, когда они познакомились… Нет-нет-нет, нельзя об этом вспоминать! Иначе опять станет слишком больно.
– Спокойной ночи, Елисей, – вежливо пожелала она.
– Споки, – пробормотал он и отключился так поспешно, словно боялся услышать что-то лишнее.
Почти сразу телефон завибрировал, принимая уведомление о банковском переводе. Она взглянула на экран – сумма была весьма внушительная, гораздо больше обычной. Что это с ним? Впрочем, разве ей не все равно?
Василиса и правда собиралась идти спать, но теперь понимала, что долго не уснет. Надо же было ему позвонить на ночь глядя! Разговор против воли взволновал ее. А ведь, казалось, все давно осталось в прошлом. Прозвучали в голосе Елисея прежние интонации: те, которые сводили ее с ума, заставляли сердце бешено колотиться, лоб – пылать, а кончики пальцев, наоборот, леденеть. Руки у него всегда были холодные, но постепенно согревались, стоило ей…
Так, стоп! Куда ее понесло? Похоже, он специально позвонил так поздно, чтобы застать врасплох и вывести из душевного равновесия. Только зачем? Чтобы согласилась принять деньги? Но она никогда не отказывалась, не на себя же – на ребенка. Ярик заслуживает лучшего, он ведь такой талантливый! Но ему еще учиться и учиться, а одна она точно не потянет…
«Яр, нам надо поговорить…»
Нет, не то. Такой фразой можно только настроить против себя, заставить закрыться. Когда Ярик был помладше, откровенно признавался: очень боялся этих слов. Особенно если она закрывала дверь, чтобы бабушка не услышала… Василиса всегда думала, что слишком мягкая и добрая, сын из нее веревки вьет. А она, оказывается, пугала ребенка. Впрочем, по нему было совершенно незаметно – терпеливо выслушивал ее, но поступал по-своему.
«Послушай, сынок…»
Тоже мимо. Никогда его так не называла – это казалось странным, нелепым и неестественным. Если ни с того ни с сего вдруг начнет, он точно насторожится.
«Ярослав, какие у тебя планы…»
– Доброе утро, – он нарисовался в дверном проеме так неожиданно, что Василиса вздрогнула.
Она взглянула на сына и невольно залюбовалась: какой все-таки красивый! И это объективный взгляд, а не просто родительское умиление – типа для матери ее ребенок всегда прекрасен…
Вспомнилось, как она сама примерно в этом возрасте спрашивала у мамы: «Я красивая?» Та прямо отвечала: «Симпатичная, но красавицей тебя не назовешь». Столько времени прошло, а до сих пор обидно! Чего стоило маме чуть-чуть польстить и сказать то, что она мечтала услышать? Даже если это оказалось бы не совсем правдой. Не могла мама не знать, что у нее и так большие проблемы с самооценкой. Вот и поддержала бы, вселив немного уверенности…
Вероятно, мама хотела, чтобы она адекватно оценивала собственную внешность и вела себя соответственно, не строила иллюзий и знала свое место… Звучит просто отвратительно! Внутри все противно задрожало – а ведь когда это было. Похоже, по внутренним ощущениям ей до сих пор лет семнадцать. Это в лучшем случае: возможно, всего пятнадцать… Ужас, она чувствует себя младше собственного сына! У нее и правда иногда складывалось впечатление, что он старше, умнее и опытнее. А она собирается его чему-то учить…
– Доброе утро, – улыбнулась Василиса, поглубже загнав тревожные мысли и неуместные воспоминания. – Садись завтракать.
– Сейчас, только умоюсь.
Ярик удалился в ванную, а она спохватилась – какое «садись», если ничего не готово! Сегодня выходной – есть повод забыть о привычной овсяной каше, которую он ест каждое утро, как и его папаша. Может, конечно, уже и не ест, откуда она знает, чем его жена кормит или кто там у него сейчас. Хотя с кашей Елисей сам отлично справлялся – она же в свое время и научила…
Надо же, Ярик никогда не жил с отцом, а привычки передались. Или она сама приучила его с детства, неосознанно устанавливая незримую связь даже в таких мелочах? Пока будет умываться, она вполне успеет сделать омлет – сын его тоже любит. Они позавтракают вместе, как в старые добрые времена. А потом спокойно поговорят, ведь важные беседы на серьезные темы ни в коем случае нельзя вести за едой, как ее когда-то научила бабушка…
– Ярослав, какие у тебя планы?
– Да никаких. Вечером, может, с Игорем пересечемся…
– Я не имею в виду сегодня, – уточнила Василиса, чувствуя, как предательски ускоряется пульс.
– А когда? – Сын, кажется, понял, к чему она клонит, но пока старательно прикидывался. – Завтра? На следующей неделе?
– Вообще, – с трудом выговорила она. – В жизни.
– Ну ты загнула! – ухмыльнулся он. – Никто не знает, что будет завтра, а ты – в жизни!
– Кирпич на голову упадет?
– Ага.
– А если все-таки не упадет?
Ярик пожал плечами:
– Тогда стандартно. Закончу школу…
– Окончу, – машинально поправила Василиса.
Он моментально вскинулся:
– Я так и сказал!
Она едва не откусила себе язык и торопливо продолжала:
– Хорошо, а дальше что? Выбрал, какие экзамены будешь сдавать?
– Русский и математику.
– Все будут сдавать русский и математику. А еще?
– Ну, выберу какие-нибудь…
– Надо сейчас решать! Потом поздно будет.
Василиса произносила эти правильные, но пустые слова и чувствовала, что все бесполезно. Не доходят они до него, хоть тресни! Какие нужны другие, она не знала, но остановиться уже не могла.
– Все еще в начале десятого класса знали, куда собираются поступать и какие предметы будут сдавать! Прошло больше года, а ты до сих пор не определился…
– Может, я и не собираюсь никуда поступать.
Василиса вдруг испытала странное облегчение. Вот он и сказал открытым текстом то, что она ожидала, но боялась услышать. Теперь, по крайней мере, появилась ясность. Когда точно знаешь, с чем имеешь дело, можно начинать бороться…
– А чем заниматься собираешься? – нарочито спокойным тоном поинтересовалась она.
– Пока не знаю, там видно будет.
– Это Игорь тебя надоумил? Сам-то он куда пойдет?
– При чем тут Игорь? У меня своя голова есть!
– Да что-то не похоже…
Ярик вскочил из-за стола, задев чашку с недопитым кофе, и вылетел из кухни. Хлопнула дверь в его комнату, но вскоре шаги протопали в обратном направлении и щелкнул замок входной. Василиса бессильно вздохнула, глядя на растекающийся кофе и не спеша за губкой, хотя лужа достигла края стола, закапало на пол. Вот и поговорили…
* * *
Легко сказать: не парься, не принимай близко к сердцу. А если не можешь иначе? У каждого свой уровень эмоциональной восприимчивости. Одному все по барабану, а другой бесконечно прокручивает в голове незначительный эпизод, даже если ничего нельзя изменить и сделать вывод на будущее не получится…
Только один: не ввязываться в такие ситуации. И если это зависит не от тебя? Можно заставить себя промолчать или отойти в сторонку, когда есть выбор, но когда его нет…
Внутренние тормоза внезапно отключаются, и тебя несет. Позже, когда все закончилось, спохватываешься и ужасаешься: что же я натворил? Теперь не будет покоя, эта история останется со мной надолго, станет угнетать и мучить, возвращаясь в самый неподходящий момент…
Нет способа перестать. Ты другой и не можешь иначе.
«Не принимай близко к сердцу» – циничный и бесполезный совет. При всем желании нереально ему последовать. Если бы мог, изначально не принимал бы…
Просто мы разные. Парадокс в том, что поставить себя на место другого в состоянии лишь тот, кто накручивает, парится и принимает все близко к сердцу. Именно он обладает эмпатией – способностью воспринимать чужие чувства, как свои. Психопаты ее лишены – для них существуют только собственные эмоции. Делайте выводы…

Глава 3
Уроки сольфеджио
Яр отошел от дома и остановился в нерешительности. Ну молодец, психанул и убежал, а дальше что? С Игорем он действительно договорился, но на вечер, а сейчас-то утро… Он вытащил из кармана телефон и взглянул на экран: ну ладно, день уже. Хоть выспался – не забыл включить режим «не беспокоить».
И не беспокоили – ни пропущенных вызовов, ни непрочитанных сообщений. Никто его не хочет, и хорошо. В последнее время стали слишком доставать…
Не стоило матери грубить. Она-то в чем виновата? Бесит только. Иди завтракать, иди ужинать… Нет, если еда есть, то норм, конечно. Ему в принципе пофиг, и так бы обошелся. Но этот ее вечно несчастный вид… И вопросы, вопросы, вопросы: куда, зачем, с кем, когда вернешься… Сегодня новый добавился – какие планы.
Вот такие планы, мама. Теперь ты знаешь. Хоть домой не возвращайся… А что, это идея! Она перепугается и перестанет спрашивать об экзаменах. Только куда податься? К Игорю не вариант, тот сам ищет, куда деться. К бате разве что, но не в таких они отношениях. Да и матери он все равно настучит…
Хоть бы мать наконец отлипла от него и завела себе кого-нибудь! Сразу бы перестала думать о его планах. Сколько лет прошло, ему скоро восемнадцать стукнет, а она папашу забыть не может. Ничего не говорит, но он-то видит. Когда с ним по телефону разговаривает, всегда дверь закрывает. Что он там не слышал: как батя спрашивает, сколько перевести?
Он-то не виноват, что папаша такой урод. Баблом снабжает бесперебойно, и на том спасибо. Еще бы от матери отвязался! Из-за него же она ни с кем не встречается…
В чем-то Яр батю понимал. Он появился на свет, когда отец не намного старше его теперешнего был. Представил, что узнает новость о ребенке, и его передернуло. Какой треш! У него и девчонки-то нет, куда там семью и детей. Нет, батю можно понять…
Мать отчудила, конечно. С собственным бывшим учеником ребенка заделала. За что и огребает почти восемнадцать лет… Ладно, фиг с ней. Сама разберется, не маленькая. А ему надо о себе подумать…
Когда Яр пришел в клуб, Игорь был уже на месте и поспешил к нему с раскинутыми руками:
– Здорово, бро! Как оно?
– Все ок, – коротко отозвался он.
Они обнялись и похлопали друг друга по плечам – друг всегда встречал его так, словно виделись год назад, а не вчера вечером.
– Ты как вообще?
– Да норм, – с досадой бросил Яр.
Иногда Игорь бывал слишком навязчивым. Прямо как мамочка. Как она там, кстати? За весь день не позвонила ни разу, даже странно… Он почувствовал легкое беспокойство и сам себе удивился. Звякнуть, что ли? Или сообщение сбросить, чтоб не дергалась и не искала с полицией. Правда, с чего бы? Должна уже привыкнуть…
– Сегодня просто зал полный, – доложил Игорь. – Не облажайся!
– Когда я лажал? – оскорбился он.
– Никогда, – успокоил его тот. – Но вдруг именно сегодня не в голосе…
– Ну да, – ухмыльнулся Яр.
Даже не знал, что это такое. Всегда он в голосе: хоть среди ночи разбуди, хоть от уроков оторви, хоть…
– Там чел один странный, – озадаченным тоном продолжал Игорь. – Сидит один за дальним столиком и бухает.
– И чего? – удивился он.
– Говорю же – странный.
– Приставать будет? – догадался Яр. – Ну пошлю его, первый раз, что ли…
– Нет. Не знаю, – с сомнением отозвался друг. – Похоже, там другое…
– Да не парься ты. – Он хлопнул его по плечу. – Если что, отобьемся. Давай, я переодеваться.
Яр кивнул Игорю и скрылся в гримерке. Это, конечно, слишком громко сказано – просто каморка за сценой. Но зеркало есть, вешалка тоже, что еще нужно? Он пристроил на крючок куртку, сообразив, что, войдя в клуб, даже не разделся – продрог, пока по улице болтался, все-таки не май месяц. Только сейчас начал понемногу отходить. Вечно мерзнет, хоть никому не признается, один Игорь знает. Ну и мать. Так и не сбросил ей сообщение. Но теперь уже некогда…
Он стянул свитер, футболку – с детства привык одеваться как капуста. Сначала мать наряжала, потом сам. Может, это из-за нее у него теплообмен нарушен? Вечно его кутала…
Яр сдернул с вешалки черную рубашку, надел и неторопливо застегнул. Воротник оставил распахнутым на две пуговки, потом, слегка подумав и изучив свое отражение в зеркале, расстегнул еще одну. Публике нравится – он постоянно ловил взгляды, жадно обшаривающие его фигуру. Только ничего им не обломится. Смотреть можно, руками трогать нельзя…
Что дальше? Он выудил из брошенного на пол рюкзака прозрачную косметичку и присел перед зеркалом. Быстрыми уверенными движениями нанес тональник, аккуратно втер, чтобы рожа не блестела. Брызнув на волосы лаком, уложил челку. Глаза подводить не стал – однажды попробовал и потом еле отбился от какого-то озабоченного мужика. Лучше не рисковать, пошли они все в…
Напоследок провел по губам гигиенической помадой – под ярким светом рот вечно сохнет, потом болит и покрывается корочками, а он их расковыривает до крови и ходит, блин, как вампир…
Яр взглянул на экран – пора. Надо у матери смарт-часы попросить, чтоб каждый раз за телефоном не лазать, когда надо время посмотреть. Батя раскошелится, не развалится. Бросил их с матерью, пусть теперь платит. Он, конечно, и сам нормально зарабатывает, но это другое…
В каморку заглянул Игорь:
– Готов?
Он покидал косметику обратно в рюкзак и кивнул, по-прежнему глядя в зеркало.
– Тогда я объявляю?
– Валяй.
Друг молча скрылся. Яр медленно поднялся и оглядел себя в полный рост. Говорят, красивый. Мать – чаще всех. Он не видел ничего особенного, парень как парень. Прыщей разве что нет. Ладно, пофиг…
Он вышел за дверь и сразу услышал раскатистый голос Игоря, усиленный колонками:
– И сейчас перед вами он – Царевич!
Яр поморщился – опять звук не настроен. Публика не заметит, но самому стремно – кажется, что голос противно дребезжит и ломается, как в тринадцать лет. У него-то мутация почти завершилась, а скажут… Надо будет потом звуковику вставить.
Под редкие хлопки он вышел на небольшую сцену клуба и привычно замер в давно отработанной позе, вцепившись обеими руками в микрофон и незаметно оглядывая зал. И правда, все столики заняты, не соврал Игорек. Впрочем, неудивительно, сегодня же суббота. А еще кто-то странный в углу…
Свет лупил прямо в лицо, и разглядеть конец зала было нереально, поэтому Яр решил забить. У друга, конечно, чуйка и глаз-алмаз, но не из налоговой же тот мужик. Даже если из налоговой – он-то тут при чем? Пусть хозяева клуба разбираются. Из службы опеки какой-нибудь? Смешно – ему почти восемнадцать, никто не докопается. Имеет право подрабатывать…
Хлопки смолкли, и он понял, что эффектная пауза слегка затянулась. Надо начинать, пока зрители не стали недоуменно шуметь и переглядываться. С ним такое уже бывало…
Когда Яр взялся за микрофон, окружающий мир перестал существовать. Остался только он сам, яркий свет и песня, которую слышал словно со стороны. Его любимая.
Если долго бежать, если ветер в лицо,
И нет сил скинуть челку со лба,
Если горе сжимает рассудок в кольцо
И песок засыпает глаза…
В наушники лилась минусовка, и ему казалось, что он весь превратился в звук, рождающийся где-то глубоко внутри без всякого его участия. И он полностью отдавался ему, чувствуя, как по ногам медленно поднимается горячая волна, постепенно накрывая его с головой… Наверное, ни с какой девчонкой такого не испытаешь.
Песня закончилась. Музыка смолкла, зато зал после секундной заминки зашелся криками и аплодисментами. Кажется, получилось. Их тоже вставило…
Яр улыбнулся, провел рукой по лбу, и она осталась влажной. Все-таки рожа будет блестеть, но это уже не имеет никакого значения. Они с публикой стали единым целым…
Через час концерт закончился. Яр был весь мокрый – чувствовал, как рубашка пропиталась потом, и лишний раз порадовался, что выступает в черной. Челка повисла на глаза, но он не стал ее убирать, зная, что с ней выглядит сексуальнее. Да у него и было чувство, будто переспал со всем залом сразу. Сегодня его вштырило не по-детски. Это Игорь со своим «Не облажайся!». Все-таки заело…
Яр в последний раз поклонился и направился к выходу со сцены. Только сейчас понял, что зверски хочет есть – он, конечно же, не обедал, после маминого омлета и недопитого кофе ничего сегодня не ел и теперь едва сознание не терял от голода. После концерта всегда так случалось, но он каждый раз забывал захватить хотя бы шоколадку…
Закружилась голова, он едва не полетел со ступеньки, которая вела со сцены в служебные помещения, – хорошо, Игорь встречал и успел подхватить.
Друг привел его в гримерку, усадил на стул и засуетился, протягивая одновременно полотенце и бутылку воды.
– Ты опять? – встревоженно спрашивал он. – Бро, так нельзя…
– Сам же сказал, – проговорил Яр, усиленно моргая и пытаясь прогнать муть перед глазами.
– Что я сказал?
– Нельзя сегодня лажать.
– Да я по приколу! – вскинулся Игорь. – Ты никогда не лажаешь… Яр, ты чего? – испугался он, видя, что тот едва не падает со стула.
– Мне бы поесть, – с трудом произнес он.
Повторять не пришлось – друг понимал его с полуслова.
– Я щас, – кивнул Игорь и скрылся за дверью.
Яр вытер полотенцем лицо и шею, отпил из бутылки. Надо бы переодеться – сидеть в мокрой рубашке противно, – но пока нет сил. После холодной воды в голове слегка прояснилось, и он перебрался на продавленный диванчик. Сейчас бы лечь и уснуть… На сцене тоже всегда стояла бутылочка с водой, но он про нее забывал. Когда накрывало, ничего не помнил…
Вскоре вернулся Игорь, но с пустыми руками.
– Ярик, тут с тобой поговорить хотят… – протянул он, и ему показалось, что голос друга звучит растерянно.
«Яриком» Игорь называл его в исключительных случаях, и это почему-то не бесило так, как в исполнении матери. Наверно, дело в интонации… Но, похоже, произошло и правда нечто экстраординарное. Никого не хотелось видеть, включая друга, но с кем-то поговорить явно придется…
* * *
Миром правит секс. Глупо и смешно это отрицать, руководствуясь мифическими нормами морали и нравственности.
Не стоит обманывать самих себя. К чему дурацкие рассуждения о хобби и прочих увлечениях? На вопрос, что тебе больше всего нравится делать, существует только один правильный ответ: заниматься любовью.
По крайней мере, это честно. Никакие духовные радости не сравнятся с плотскими. Посмотреть фильм, почитать книжку, смастерить поделку своими руками – разве можно ставить это на одну доску с тем, что нам неподвластно? Искусственные способы развлечься ищут люди, которые по каким-то причинам не в состоянии позволить себе получить истинное удовольствие.
Ученые до сих пор не смогли понять его. Описывается физическая сторона процесса: сердцебиение учащается до двухсот ударов в минуту, кровь приливает к коже, происходит ритмичное сокращение мышц… Грусть-тоска и скука смертная. Чем это тогда отличается от упражнений на тренажерах? Как описать несколько мгновений, когда, по словам тех самых горе-специалистов, человек теряет ощущение границ собственного тела?
Все это умозрительно, а любые описания субъективны. Понять можно лишь в случае, если испытывал нечто подобное. Слова служат неким кодом, не неся в себе конкретной информации. Если самому не ощутить, не поймешь.
Именно поэтому миром правит секс. А тот, кто расшифрует механизм получения удовольствия, станет его властелином…

Глава 4
На обертонах
– Кто? – удивился Яр.
Он почти уснул, пока ждал, и плохо понимал, о чем идет речь.
– Тот чел.
– Какой еще чел?
– Ну помнишь, я тебе говорил? За дальним столиком.
– Гей?
– Сам ты… – с полоборота завелся Игорь, но вовремя спохватился. – Короче, важный чел, – просительно произнес он. – Надо поговорить, Яр…
– Подожди, – он с силой потер лоб ладонью. – Ты пожрать принес?
– Пожрать? – удивился тот. – А, не, не успел, сорян…
– Ладно, – кивнул он. – Зови своего важного чела.
Игорь исчез за дверью, а Яр попытался принять вертикальное положение. Блин, так и не переоделся, валяется на диване в мятой влажной рубашке, с размазавшимся тональником и болтающейся на глазах челкой – самое то для важных переговоров… Да и пофиг.
В гримерку зашел мужик, которого он не сумел рассмотреть в зале. Яр усилием воли собрался и просканировал его взглядом: худой, подтянутый, в джинсах и водолазке, по возрасту примерно как батя.
– Добрый вечер, Ярослав, – вежливо, но без подобострастия проговорил мужик. – Спасибо, что согласились уделить время. Позвольте представиться: Вадим Юрьевич Стеклов. Я могу присесть?
Замерший у двери Игорь бросился к гостю и пододвинул к диванчику стул. Яр сделал движение, чтобы подняться, но тот замахал руками:
– Лежите-лежите! Я понимаю, после больших нагрузок надо восстанавливаться. Если каждый вечер так выкладываться, никаких сил и нервов не хватит. Вы же на износ работаете. Пока молодой, прокатывает, но с каждым годом будет становиться сложнее…
Яр удивленно заморгал. О чем это он? Тоже строит дальние планы, как мамочка?
– Сейчас объясню, – успокоил мужик, поймав его недоуменный взгляд. – Я представляю крупный звукозаписывающий лейбл. Мы ищем юные таланты и раскручиваем их с нуля. Ваша кандидатура нас заинтересовала…
– Подождите, – растерянно протянул Яр. – Как вы обо мне узнали-то?
В виске опять стрельнуло, и он поморщился – от голода всегда начинала болеть голова. Игорь, гад, хоть бы чаю принес…
Мужик принял это на свой счет и стал обстоятельно рассказывать:
– Мы следим за выступлениями молодых артистов даже в таких небольших полуподпольных клубах…
Игорь открыл было рот, собираясь что-то возразить, но гость перебил:
– Я в курсе, что Ярославу нет восемнадцати. Для нас это не проблема…
Яр словно завис. И в начале разговора неважно соображал, а теперь вообще перестал понимать.
– Что вы предлагаете? – первым отмер Игорь, видя, что он впал в ступор.
– Контракт, – спокойно пояснил Стеклов. – На раскрутку, продвижение и создание бренда.
– А взамен?
Тот усмехнулся:
– Молодой человек, вы слишком спешите. Все будет согласовано с юристами. В случае вашего согласия, конечно.
Яр почувствовал, как взмокли корни волос и пот стекает по виску, хотя в гримерке совсем не жарко, а по телу прокатывается неприятная дрожь. Чего это он распсиховался? Раньше только на сцене такое бывало…
– Мне надо подумать, – наконец выговорил он, понимая, что мужик ждет его реакции.
– Подумайте, – кивнул тот. – Вот моя визитка. Там указано название продюсерского центра, можете загуглить, у нас все официально.
Нарисовавшийся рядом Игорь с готовностью взял карточку.
– Мы подумаем, – вежливо ответил он. – Спасибо за предложение.
Когда было нужно, друг умел вести себя прилично и говорить нормально. Иной раз он казался Яру гораздо старше его самого. Рассуждал, как умудренный опытом старец, а не пацан-школьник.
Стеклов смерил его насмешливым взглядом, но от комментариев воздержался.
– Только не очень долго, – продолжал он, обращаясь исключительно к Яру. – Одно могу сказать: вы меня реально впечатлили. Думал, преувеличивают, а нет, правдой оказалось. У вас бешеная харизма и мощнейшая энергетика, буквально с ног сбивает и сносит все вокруг. И как этот клуб уцелел… Поэтому я не удивлен тем, в каком вы сейчас состоянии. Если раз или два в неделю, еще можно, но каждый день…
Боль в виске, кажется, утихла, чувство голода притупилось, зато теперь перед глазами поплыли черные круги. О чем говорит странный мужик? Какой еще каждый день?
– Песни тоже неплохие. Кто автор?
– Он сам пишет, – снова ответил за него Игорь.
Гость взглянул на него с уважением:
– Весьма недурно. Тема всегда актуальная, притом в необычной трактовке… Как там у вас: «Рассыплется пепел волос по щеке, словно старый истрепанный шелк»?
– Блеклый, – машинально поправил Яр.
Стеклов не стал спорить.
– Блеклый так блеклый. Только псевдоним надо будет сменить, – вдруг сказал он. – Царевич, конечно, эффектно звучит, но слишком вычурно. Для народа надо что-нибудь попроще…
– А это не псевдоним, – уточнил Игорь. – У него фамилия такая.
Мужик удивленно вскинул брови.
– Фамилия? Ты правда Ярослав Царевич? – обратился он к нему, внезапно перейдя на «ты».
Яр с усилием кивнул.
– Ладно, обсудим. Это уже детали. Буду ждать звонка.
Гость поднялся со стула и протянул ему руку. Яр дернулся, чтобы встать, но тот остановил его жестом и просто пожал холодную влажную ладонь.
Игорь проводил гостя до выхода и скрылся с ним за дверью. Яр откинулся на спинку и прикрыл глаза – думать он сейчас был не в состоянии, тем более о чем-то серьезном.
Хлопнула дверь. Друг подлетел к нему и стал трясти за плечо:
– Спишь, что ли? Ну ты даешь! Совсем офигел? Тут такие дела, а ты…
Он с трудом разлепил ресницы:
– Игорь, блин. Можно хотя бы чаю? Сладкого…
Вскоре Игорь вернулся, таща поднос, уставленный тарелками. Он аккуратно пристроил его на столик у зеркала и кивнул:
– Хавай быстрее, пока не остыло.
Яр перебрался к столу, а друг занял его место, развалившись на диванчике.
Первым делом он взялся за кружку с чаем и с наслаждением сделал несколько глотков – крепкий, горячий, сладкий, как он любит. Игорь знает, как поставить его на ноги. Только бы не начал сразу донимать вопросами…
Но друг умел улавливать его настроение и сидел молча, уставившись в телефон. Лишь когда Яр доел овощной салат и картошку с мясом, а потом допил остывший чай, Игорь поднял голову и осторожно поинтересовался:
– Ну как, норм?
Яр кивнул, вдруг вспомнив, что так и не переоделся. Есть в концертной рубашке – последнее дело. Хоть бы пятен не насажать…
– Что скажешь?
Он чувствовал, как друга просто распирает, но тот аккуратно подбирает слова, чтобы не спугнуть его, и решил потянуть время.
– А ты?
Игорь с готовностью отложил телефон.
– Что тут думать? Надо брать.
– Что брать?
– Да мужика этого в оборот! Пока не передумал. Считаешь, ты один такой?
Яр усмехнулся:
– Считаю, что да.
Друг смешался, отвел взгляд.
– Вообще ты прав… Можно поторговаться, выдвинуть свои условия.
– Да мне на бабло пофиг.
Игорь поднял глаза, заполыхавшие возмущенным блеском:
– Ой, ну и пожалуйста! Зато мне не пофиг.
– Ты-то тут при чем? – поинтересовался Яр.
– А я твой агент, – не смутился тот. – Посмотри на себя! Валялся, как медуза на солнце, двух слов связать не мог. Куда тебе переговоры вести!
– А ты можешь?
– Конечно! Эх, бро! – мечтательно протянул Игорь. – Мы с тобой таких дел наворотим…
Яр снова усмехнулся. Что друг может наворотить, нечего и сомневаться. А он сам…
– Тебе лет-то сколько, агент? – невозмутимо уточнил он.
Игорь слегка сник.
– А то ты не знаешь…
– Ну вот. Куда нам контракты подписывать? Только совершеннолетние могут.
– Ну подождут полгодика. Что решают несколько месяцев?
– Поверь мне – в этой индустрии очень многое. Притом не полгодика, а почти год. У меня летом др…
– Как же быть? – растерялся друг.
– Ну ты подумай, – азартно предложил Яр, уже полностью придя в себя.
– А кто имеет право контракты подписывать?
– Законные представители.
Игорь наморщил лоб:
– Предки, что ли?
– Ну! А теперь внимание, вопрос – моя мать подобное подпишет?
– Неужели не подпишет? Это же такой шанс…
– Плохо ты ее знаешь.
– Своими руками загубит тебе карьеру?
– Она хочет, чтобы я в институт поступил. Чуть ли не с самого рождения деньги на учебу откладывает.
– А ты?
– А что я?
Игорь пытливо взглянул на него:
– Ты чего хочешь?
Яр задумался. Пока он точно знал, чего не хочет – поступать в институт и учиться на какого-нибудь менеджера или программиста. Но и предложению незваного гостя не спешил доверять. Странно и неожиданно. Слишком фантастично звучит, чтобы быть правдой. Юные таланты он по клубам ищет – ага, как же! Наверное, мальчиков тут снимает… В это верилось гораздо охотнее.
– Эх, бро! – снова мечтательно протянул Игорь, не дождавшись от него ответа. – Если получится, у нас скоро такая жизнь начнется…
– Школу, что ли, бросим?
– Какая, на фиг, школа? – с досадой поморщился он. – Тот мужик договорится, и нам экстерном поставят.
– И экзамены за нас сдадут?
Яр поймал себя на том, что заговорил как мать, и недовольно поморщился.
– И экзамены сдадут, – не смутился друг. – И от армии отмажут, если понадобится. Хотя тебе и не нужно, ты же у нас настоящий псих… За что? – охнув и хватая ртом воздух, он согнулся пополам, получив легкий удар в солнечное сплетение.
– За психа, – почти ласково пояснил Яр.
– Секунду назад лежал помирал, а теперь… Не надо было тебя кормить.
– А ты следи за языком.
– Если у тебя нет справки, это ни о чем не говорит. – Игорь предусмотрительно отскочил в сторону и протянул совсем другим тоном: – Только бы получилось…
* * *
Почему нам один человек нравится, другой безразличен, а кто-то вызывает неприязнь? При виде первого обмираешь от счастья, второго – остаешься равнодушным, третьего – еле скрываешь раздражение?
На каком уровне происходит это взаимодействие? Серые клеточки и нейронные связи ни при чем. Они подключаются потом, когда приходит время проанализировать то, что натворило сердце. Или не сердце, а то, что пониже… Туда кто посылает сигнал?
Сердце, правда, тоже старалось: колотилось что есть силы, усиленно прогоняя кровь по венам. Ускоряло пульс, заставляя испуганно хвататься за запястье. Шумело в ушах, стучало в висках, в других местах отдавалось… Как раз там, где зарождаются жаркие волны и затапливают сознание, не оставляя шансов трезвым мыслям.
Еще нос участвует! Говорят, своих и чужих людей мы определяем по запаху, даже если не отдаем себе в этом отчета, это происходит неосознанно. Есть же аромат юности или, наоборот, запах старости… Что это, никто не в состоянии внятно описать, однако все сразу понимают, о чем идет речь.
Гормон счастья. Гормон страха. Гормон стресса. Нами управляет адреналин…

Глава 5
Пунктирный ритм
Ждать становилось невыносимо. Куда он опять пропал? Время движется к полуночи, а сын как убежал утром, так с тех пор и не появлялся. Можно было бы позвонить, да что толку? Бросит пару фраз и отсоединится – одно расстройство. Появляется в Сети, и ладно. Спасибо, что не отключил эту опцию. Только бы никто не подсказал…
Воображение начало рисовать ужасные картинки: он потерял телефон или его украли. Теперь похититель специально выходит в интернет, чтобы создать видимость присутствия владельца…
Что за чушь? Когда телефон воруют, его сразу блокируют и избавляются от сим-карты. Это если хотят аппарат присвоить или перепродать. А если нет, ждут, когда позвонят с просьбой вернуть за вознаграждение…
А может, похитили не телефон, а его самого? Какие-нибудь извращенцы соблазнились красивым мальчиком, беспризорно болтающимся по улице…
Кажется, ей лечиться пора. Совсем с катушек съехала от переживаний. А ведь скоро, когда ему стукнет восемнадцать, она и вовсе потеряет над ним контроль…
Этот ушлый Игорь на него слишком большое влияние оказывает. Ярик легко внушаемый и впитывает всю лапшу, которую впаривает ему дружок, развесив уши. Как бы от него технично избавиться, чтобы сын ничего не заподозрил…
В глубине души Василиса, конечно, понимала: глупо сваливать вину на постороннего парня. Если человек не захочет, никто на него влияние не окажет, хоть в лепешку расшибись. Значит, ему самому это нужно. Если не Игорь, нашелся бы кто-нибудь другой, с более развесистой лапшой. Выходит, потребность у Ярика быть ведомым…
В кого он такой, интересно? Василиса считала, что сама она сильным характером не обладает. Только в критических ситуациях умеет концентрироваться и начинает действовать, не узнавая себя. Но никогда и никому не удавалось заставить ее делать то, чего она не хочет…
С папашей тем более все сложно. В каких-то вопросах Елисей принципиальный и до последнего отстаивает свою независимость. А потом вдруг становится инфантильным и ведет себя совсем как сынок… Вел. Она давно с ним близко не общалась и слабо представляла, что отец Ярика представляет собой в данный момент. Может, сильно изменился…
Заскрежетал ключ в замке. Василиса встрепенулась, на цыпочках подкралась к двери комнаты и прислушалась. Не стоит вылезать в прихожую прямо сейчас, чтобы не спугнуть…
Раздались приближающиеся шаги. Она едва успела отпрянуть, когда в дверь постучали.
– Мам, привет, ты дома?
Нет, блин, уехала к любовнику… Чего стучит-то? Сама всегда так делала, вот и приучила на свою голову. Как будто ей есть что скрывать.
Секунду помедлив для приличия, Василиса открыла и замерла на пороге:
– Привет.
Взглянула на него, и сердце привычно дрогнуло. Неужели этот высокий красивый парень – ее сын? Волосы светлые, лицо с тонкими чертами, четкие скулы – все как у отца. Когда они с Елисеем познакомились, ему столько же лет было…
– Мам, извини. Не знаю, что на меня нашло…
Ярик смущенно потупился, а Василиса даже в первый момент не поняла, о чем он. Ну да, они же утром поругались, и он ушел, точнее убежал, хлопнув дверью… Сейчас все это казалось неважным и незначительным.
– Да ладно, – ответила она, удивляясь самой себе. – Проехали. Есть будешь?
Он поднял глаза:
– Есть не буду, а чаю выпью.
Это было что-то новенькое. Если отказывался ужинать, просто закрывался у себя без всякого чая.
– Пойду поставлю, – отозвалась Василиса, тщательно скрывая удивление.
– Переоденусь, руки помою и приду, – обстоятельно доложил Ярик, скрываясь в комнате.
Она ставила чайник, выкладывала печенье, резала хлеб – вдруг он захочет бутербродов, – а в душе все пело. Сын дома! Не огрызается, не смотрит исподлобья, не сидит безвылазно, закрывшись у себя, а нормально с ней разговаривает. Он даже извинился! Сейчас они будут пить чай, и боже упаси хоть словом обмолвиться об утренней ссоре. Это все потом…
Василиса настолько привыкла чувствовать к сыну постоянное раздражение вперемешку с беспокойством, что ощущение казалось новым и неожиданным. Неужели есть родители, у которых в отношениях с детьми всегда царят мир, дружба и взаимопонимание?
Ярик появился на кухне, такой близкий и родной в домашней одежде, что Василиса с трудом подавила желание обнять его. Нет, не стоит пугать мальчика слишком бурным проявлением родительских чувств.
– Садись, – кивнула она.
– А ты?
– Я сейчас. – Василиса налила чай и устроилась за столом с чашкой. – Бутерброды будешь?
Он помотал головой:
– Нет.
– Где-то поужинал? – осторожно поинтересовалась она.
Ожидала очередного взрыва, но Ярик спокойно ответил:
– Ну да. В клубе.
Василиса затаила дыхание.
– В каком клубе?
– В котором я выступаю.
Похоже, сегодня она узнает о сыне больше, чем за минувшие пару месяцев. Странности начались с приходом осени, когда он перешел в одиннадцатый класс…
– Ты выступаешь в клубе? – уточнила она нарочито равнодушным голосом.
Только бы не спугнуть… Василиса еще с младших классов уяснила: если сын что-то рассказывает, надо бросать все дела, даже самые неотложные, и внимательно слушать. Телефон убрать и даже не смотреть в его сторону. Она так и поступала, поэтому была в курсе мемов, приложений, игр, прикольных видосов из соцсетей и прочей дребедени, которая волнует подростков. Благо тогда Ярик не замыкался в себе и все ей выбалтывал, находя самого благодарного слушателя. Получается, всякую ерунду рассказывал, а главное утаил…
– Ну да, – ответил сын невинным тоном, словно признался, что в студию бальных танцев записался. – Он совсем небольшой, «Ночная птица» называется.
– С Игорем? – вырвалось у нее, будто это было главным.
– Ага.
– И как… часто?
– Да по выходным. Еще по праздникам иногда…
Василиса бессильно вздохнула. Час от часу не легче.
– Как ты вообще попал в этот клуб? – Впрочем, вопрос был излишним, она уже сама догадалась: – Игорь привел?
– Да, – неохотно признал сын. – У него там то ли знакомый, то ли родственник работает…
– С чем выступаешь, со стендапом?
Все-таки надолго ее не хватило, не удержалась и начала неуместно острить. Сама, блин, стендапер недоделанный!
– Спасибо, мама, – не обиделся Ярик.
Повезло ей, что у него сегодня хорошее настроение. Обычно сразу начинал орать.
– Я музыкалку закончил, забыла? – Он взглянул на нее и поправился: – Окончил.
– Ты там на фортепиано играешь?
– На каком еще… – сразу завелся он, но почему-то моментально успокоился и пытливо взглянул в ее лицо: – Издеваешься, да? Пою.
– Что поешь?
– Песни разные.
– Ясно, что не арии оперные.
– А что, я и это могу…
– Ты-то можешь, да кто слушать будет?
– Мам!
Василиса и сама поняла, что переборщила. А ведь давала себе слово молчать и слушать!
– Может, тебе там еще и платят? – скептически поинтересовалась она.
– Конечно.
– Сколько, если не секрет?
– Да не жалуюсь.
– И Игорю?
– Ну да…
– Или он все себе забирает? Как твой импресарио.
– Кто?
– Неважно. Или ты работаешь за еду? Если дома есть отказываешься.
Выпалив это, Василиса испуганно умокла. Сейчас точно вскочит, заорет и, чего доброго, убежит из дома на ночь глядя…
Однако взрыва не случилось. Ярик внимательно посмотрел на нее, и она спокойно выдержала его взгляд.
– Я очень ценю твою поддержку, мама.
– А в чем я должна тебя поддержать? – все-таки взорвалась она сама в полном соответствии с законом сохранения энергии. – В том, что ты не собираешься учиться, а хочешь стать кабацким музыкантом? Я же правильно поняла твои дальнейшие намерения?
– Мам, не кричи. Соседи стучать начнут.
Василиса слегка остыла. Когда они успели поменяться ролями?
– Кто же тебе разрешил там выступать?
– Чтоб ты знала, подросткам с четырнадцати лет подрабатывать можно.
– В ночных клубах? Без согласия родителей?
Он немного смутился:
– Ну там клуб небольшой, на некоторые вещи глаза закрывают…
– На что еще – алкоголь, наркотики, стриптиз?
– Всегда знал, что ты обо мне высокого мнения.
– Ярик, а что я должна думать? – взвилась Василиса, машинально отметив, что он не отреагировал на «Ярика». – Ты где-то пропадаешь, говоришь, что гуляешь с Игорем. Я тебе доверяю, считаю взрослым человеком, а ты… Давно это продолжается?
– Нет, – неохотно ответил он, – с начала года. Учебного.
– И на том спасибо! Если бы ты меня обманывал целый год, я бы не пережила. Впрочем, это в любом случае закончилось бы гораздо раньше…
– Почему? – ревниво поинтересовался он.
– Ты же бестолковый! У тебя руки растут из…
– Зато связки – откуда надо, – ухмыльнулся Ярик, нисколько не обидевшись.
Волей-неволей Василиса заподозрила неладное. Что с ним сегодня? Неужели она права и он что-то принял в своем клубе? Как надо определять, по зрачкам?..
Она посмотрела в его глаза, но ничего особенного не заметила. Какие должны быть, суженные или, наоборот, расширенные?
– Мам, ты чего? – хмыкнул Ярик. – Думаешь, я под наркотой?
– А что мне еще думать? – устало заметила Василиса, отводя взгляд. – Ты какой-то странный сегодня.
– Да тут вопросик один есть…
Она криво усмехнулась и откинулась на спинку кухонного диванчика. Ну вот все и встало на свои места. Сыну что-то от нее надо, поэтому он послушно сидит рядом, пьет ненужный чай и даже не огрызается в ответ на ее претензии. А ведь она наговорила уже не на один уход из дома…
– Деньги нужны? – предположила Василиса.
Он недовольно поморщился:
– Нет. Если все получится, у меня этих денег будет…
– Интересно.
– Ты даже не представляешь как! – У Ярика загорелись глаза. – Сегодня мужик один приходил из крупного агентства и контракт мне предложил…
– Какой контракт? – опешила она.
Воображение почему-то услужливо нарисовало перед ее внутренним взором рекламный ролик. Что он может рекламировать: одежду, телефоны?..
– На раскрутку и продвижение. И еще что-то там… – Сын задумался, будто припоминая. – А, на создание бренда, вот.
– Бренда?
– Ну да, собственного. Прикинь, по всему городу афиши висят, а на них моя фотка и крупно написано: «Царевич»…
– Прямо так и написано?
– Ага. С моей фамилией даже псевдоним не нужен.
Голова у нее пошла кругом.
– Подожди… Кто тебе вообще сказал, что ты хорошо поешь?
– А кто тебе сказал, что обязательно хорошо петь? – ухмыльнулся он и вдруг с азартом предложил: – Приходи послушай!
– Могу, конечно, но…
– Да никаких «но»! Завтра же и приходи.
– Завтра?
– Ну, уже сегодня…
– Ярик, подожди, – повторила Василиса, совсем растерявшись. – Как-то слишком быстро…
– Вот именно! – воскликнул он. – Надо быстро решать, а то передумают… Представляешь, сколько таких, как я?
Она испытующе взглянула на него:
– Таких, как ты, больше нет, и ты это прекрасно знаешь.
Сын спокойно выдержал ее взгляд:
– Я-то знаю. А они…
– Ладно, – устало вздохнула она. – Что от меня требуется?
– Контракт подписать, – с готовностью ответил Ярик. – Как законному представителю. Я же типа несовершеннолетний…
– Ах вот в чем дело, – с горечью протянула Василиса. – Теперь понятно, чего ты тут столько времени передо мной распинался.
– Мам, ну пожалуйста…
– Перестань! – не выдержала она. – Будто машинку в магазине просишь.
– Ты мне всегда покупала.
– А зря.
– Не зря! – горячо ответил он. – И сейчас тоже. Ты не пожалеешь, вот увидишь! Да я про тебя в каждом интервью буду рассказывать…
– Про машинки?
– Ага.
Василиса поднялась с дивана, взглянула на часы – половина второго ночи.
– Давай спать ложиться, – буднично предложила она. – А завтра вернемся к разговору. В клуб твой я схожу, но больше ничего не обещаю.
– Ура, – шепотом обрадовался сын.
* * *
Нельзя влюбиться в того, кто к тебе совершенно равнодушен. Человек может взволновать и понравиться, но если не получаешь никакого эмоционального отклика, чувства постепенно сходят на нет. Откуда же тогда берется безответная любовь?
Должно было изначально что-то промелькнуть у обоих. Но один быстро остыл, а другой продолжает гореть… Не совпали. Не сошлись характерами.
Не случилось химии, как говорят об актерах, старательно, но безуспешно изображающих влюбленную пару. Или не обязательно влюбленную, просто пару: мать и дочь, отца и сына, брата и сестру, друга и врага – возможны любые комбинации.
Но у актеров это профессия, им по долгу службы притворяться положено. А обычных людей что заставляет? Не все находят в себе мужество признать: любовь прошла и даже в привычку не превратилась. Но это потом, когда отношения успели завязаться. А в самом начале, когда только искра проскочила?
На первый план выходят вопросы удобства и статуса. Для того чтобы чувствовать себя полноценным членом общества, нужна пара. Можно сколько угодно рассуждать о равноправии и самодостаточности – в глубине души все признают, что ничего не изменилось…

Глава 6
Рефрен
В клуб она поехала одна. Ярик убежал раньше: сказал, что ему надо увидеться с Игорем и вообще подготовиться. Не каждый день на концерт является родная мама!
Такое внимание одновременно льстило и смущало. Спрашивается, где он раньше был? Пока не требовалось ничего подписывать, и в голову не приходило приглашать маму насладиться его божественным вокалом…
Не то чтобы для Василисы это стало полнейшей неожиданностью. В музыкальную школу сын ходил с удовольствием, а не из-под палки, домашние задания делал без напоминания. Учителя его хвалили, прочили большое будущее, но она не воспринимала их слова всерьез. Просто в музыкалке было мало мальчиков…
Однако он не бросил заниматься, даже достигнув возраста, когда у подростков начинает сносить крышу. Василиса видела его выступления на отчетных концертах, но не помнила, чтобы они производили на нее сильное впечатление. Впрочем, Ярик тогда в хоре пел. Скука была смертная… Его вечно ставили в задний ряд: и как самого высокого, и потому, что второй альт. А сейчас у него какой голос, интересно? Или это только в хоре по номерам распределяют? Как она умудрилась пропустить момент, когда он перешел к сольному пению?
Октябрь радовал теплом, и Василиса с удовольствием прошлась по бульвару. Клуб располагался в самом центре, правда, в переулке, она даже не сразу нашла неприметное здание со скромной вывеской – не будешь специально приглядываться, не заметишь. Но это все равно немного обнадеживало. Не на задворках цивилизации.
Ярик предупредил, что на ее имя будет заказан столик. Василиса надеялась отсидеться где-нибудь подальше, но ее проводили прямо к сцене. Официант положил перед ней меню, и она бездумно листала его, не в состоянии сосредоточиться. Что принято заказывать в клубах – алкоголь? Нет никакого желания выпивать в одиночестве…
Не придумав ничего лучше, она остановилась на чае с десертиком. Официант не показал, что его удивил такой детский сад, кивнул и удалился, прихватив с собой меню. А жаль – можно было сделать вид, будто продолжает его изучать. Не сидеть же, уставившись в телефон…
Василиса чувствовала себя чрезвычайно неуютно и волновалась, словно ей самой предстояло выйти на сцену. Чем ее Ярик сможет удивить местную публику? Она украдкой оглянулась по сторонам – обычные люди, не какие-нибудь маргиналы. Обстановка вполне приличная. Алкоголь, конечно, подают, но это совершенно нормально для подобного заведения, и никаких намеков на то, что распространяют наркотики. Шеста для стриптиза тоже не наблюдается…
Совсем она от жизни отстала, не представляет, кто ходит в ночные клубы и как тут принято себя вести. Хотя здесь же не дискотека. Не похоже, чтобы кто-то собирался танцевать, да и места нет. Вообще все компактно – и зал небольшой, и сцена крошечная. Это слегка успокаивало – будет не слишком много свидетелей, если что-то пойдет не так… Почему у Ярика что-то должно пойти не так, Василиса не представляла, но очень этого боялась.
Принесли заказ, и она взялась за десертную ложечку, радуясь, что появилось занятие, но кусок не лез в горло, его словно перехватило спазмом. Плеснув в чашку из чайничка, Василиса торопливо сделала глоток, и в этот момент зал погрузился в полумрак. Ярко освещенной осталась лишь сцена, на которой возник худой темноволосый парень – тот самый Игорь. Вроде ничего плохого в нем не было, они дружили с Яриком давным-давно, но Василиса испытывала к нему безотчетную неприязнь. Этот скользкий товарищ явно способен втянуть ее сына в неприятности, а сам остаться в сторонке…
– А теперь перед вами тот, ради кого вы и пришли, – Царевич! – закончил Игорь краткое вступительное слово.
Василиса замерла. Когда Ярик появился на сцене, она даже в первый момент его не узнала. Неужели этот незнакомый взрослый парень – ее сын? Уже в который раз она задается подобным вопросом… Может, его в роддоме подменили? Да нет, иначе он не был бы так похож на отца …
Волосы непривычно лежат, на лице, кажется, грим – незаметный постороннему глазу, но ей-то есть с чем сравнивать, она его физиономию вдоль и поперек изучила. И рубашки этой на нем никогда не видела. Пуговицы расстегнуты явно больше, чем нужно…
Ярик схватился за стойку, словно ему было тяжело стоять, и замер в эффектной позе, опустив голову. Василиса заметила мелькающие в зале вспышки и удивилась: его снимают, чтобы потом выложить в Сеть? Можно было заранее посмотреть – вдруг в интернете лежат его выступления – но она даже не догадалась поискать… Теперь уже поздно.
Заиграло вступление, и Ярик запел – сначала тихо, почти шепотом. Но постепенно его голос набирал силу и ко второму куплету зазвучал так мощно, что ему, казалось, стало тесно в этом маленьком зале. Странные незнакомые слова – а она-то думала, он исполняет каверы популярных композиций…
Если долго бежать, если ветер в лицо
И нет сил скинуть челку со лба,
Если горе сжимает рассудок в кольцо
И песок засыпает глаза,
Если сердце сжигает холодный огонь,
А виски горячи и сухи,
И гвоздями впиваются ногти в ладонь
С завываньем тупым и глухим,
Если падают руки в бессильной тоске
И в сандалии набился песок,
И рассыплется пепел волос по щеке,
Словно блеклый истрепанный шелк…
Песня закончилась, публика вокруг захлопала, раздалось несколько одобрительных выкриков. Ярик поклонился, широко улыбаясь, вытер вспотевший лоб, тоже сказал пару приветственных слов, и концерт покатился дальше.
Василиса сидела потрясенная и оглушенная. Кажется, в хоре он пел совсем не так. Откуда это взялось, кто его научил? Ни на какие дополнительные занятия он не ходил и с педагогом по вокалу отдельно не занимался…
Между тем она чувствовала, как с каждой песней атмосфера в зале наэлектризовывается, а напряжение нарастает. Оглянувшись и посмотрев в лица зрителей, Василиса с ужасом убедилась, что ощущения не обманывают: они все без исключения хотят ее невинного мальчика… Похоже, не такого уж невинного. Она и сама невольно поддалась общему настроению и вдруг вспомнила Елисея, как он обнимал ее, сжимал так, что дыхание перехватывало. И не отпускал, даже когда она жаловалась, что он делает ей больно…
Василиса сердито тряхнула головой – да сколько можно! Много лет прошло, давно пора забыть… Усилием воли она перевела взгляд на сцену. Интересно, Ярик уже был с девушкой? До сих пор подобные мысли ее не посещали, но сейчас стало совершенно очевидно – маленький мальчик вырос…
Кое-что показалось ей странным, и она пристальнее вгляделась в лицо сына. С ним творилось что-то неладное. Ярик побледнел, хотя ему явно было жарко – лоб блестел от пота, он глотнул воды из бутылки, но неаккуратно, и капли потекли за шиворот, исчезая за воротником слишком сильно расстегнутой рубашки… Василиса бросила взгляд по сторонам: никто ничего не замечает?
Все смотрели и слушали, не обращая внимания на то, что сыну явно плохо. Похоже, он с трудом держится на ногах, не падает только потому, что крепко схватился за микрофонную стойку… Да что с ним такое? Василиса готова была вскочить и рвануть на сцену, спасать его от чужих равнодушных глаз и посторонних людей, не замечающих, что ее ребенок сейчас свалится прямо на их глазах…
К счастью, не пришлось – концерт очень вовремя закончился. Ярик коротко попрощался и удалился со сцены, слегка пошатываясь под грохот аплодисментов. Похоже, те, кто проделывал это с ним, знали, когда надо остановиться, чтобы не стало слишком поздно… Но кто? Неужели Игорь?
Василисе хотелось закрыть глаза и заткнуть уши, чтобы ничего не видеть и не слышать, но прятаться в домике не время, надо действовать. Публика вокруг зашевелилась, а она, пользуясь суматохой, поднялась и направилась к неприметной дверке возле сцены, за которой скрылся Ярик.
Все оказалось не так просто – путь ей преградил охранник в строгом черном костюме, но его наряд совсем не монтировался с затрапезной физиономией.
– Вы куда это, дамочка? – фамильярно поинтересовался он.
– К Царевичу, – коротко отозвалась Василиса.
Охранник двусмысленно хохотнул:
– Все хотят к Царевичу.
Ее передернуло. Значит, и правда не показалось…
– Я его мама! – возмутилась она.
Он смерил ее недоверчивым взглядом:
– Мама? Что-то не похоже…
– Чересчур молодая? – нервно усмехнулась она.
– Ладно, подождите, я узнаю, – не ответив на провокационный вопрос, бросил охранник и скрылся за дверью.
Вскоре он вернулся и покачал головой:
– Не велено пускать.
– Кем это не велено? – воскликнула Василиса. – Игорем? Или кто тут у вас главный?
Заметив, что публика, которая не спешила расходиться, с любопытством прислушивается к их перепалке, она повысила голос:
– Я имею право видеть своего сына! Он несовершеннолетний, и вы не можете…
– Тише вы! – Охранник нервно оглянулся, схватил ее за локоть и не слишком аккуратно втащил за дверь.
Там он отпустил ее, брезгливо встряхнул руку и недовольно заметил:
– Зачем орать-то? Ничего с вашим Царевичем не сделалось.
– Почему тогда меня к нему не пускают?
– Он так сказал.
– Он? – Василиса едва не задохнулась от возмущения. – Да он, если хотите знать, сам меня сюда пригласил!
Тот пожал плечами:
– Ну я не знаю, с ним и разбирайтесь.
Василиса дрожащими руками выхватила из сумки телефон и набрала номер сына – шли длинные гудки, но он не отвечал.
– Вот видите, – назидательно заметил охранник, внимательно наблюдавший за ее манипуляциями.
– Тогда я вызываю полицию, – заявила она, совсем отчаявшись.
Мальчику плохо, а ее к нему не пускают!
– И что скажете?
– Что у меня сына похитили!
– На органы?
От таких шуток у нее потемнело в глазах. Василиса снова схватилась за телефон и стала судорожно искать номер службы спасения.
Охранник нервно оглянулся:
– Зачем сразу в полицию-то… Щас еще раз спрошу.
Она вцепилась в его рукав:
– Я с вами пойду!
Тот с сомнением взглянул на нее, видимо, понял, что проще согласиться, и неохотно кивнул. Подойдя к еще одной неприметной двери, почти сливающейся со стеной, он постучал и, не дождавшись ответа, позвал:
– Игорь, можно?
– Кто там? – Послышались шаги, дверь распахнулась, и на пороге нарисовался друг сына.
Василиса неприязненно взглянула на него и, не тратя времени на приветствия, нетерпеливо спросила:
– Где Ярослав?
– Здрасьте, Василиса Андреевна, – вежливо отозвался тот. – Он здесь, не волнуйтесь, пожалуйста, с ним все в порядке…
– Ну и?.. – нетерпеливо перебила она. – Я могу войти?
– Да понимаете, в чем дело…
Не дослушав, Василиса отпихнула его, распахнула дверь и влетела внутрь. Ярик действительно был там. Он полулежал на диване, обхватив двумя руками кружку, словно никак не мог согреться. На нем была футболка, в которой он ушел из дома, влажные волосы зачесаны назад, лицо сухое и чистое, будто только что умытое, но по-прежнему очень бледное…
Василиса бросилась к нему:
– Ярик, что с тобой?
Он мягко отвел ее руку:
– Да все нормально, мам…
Голос у него был странный – слабый и безжизненный, не похожий на тот, который она совсем недавно слышала на сцене.
– Это ты называешь «нормально»? Я же вижу…
– Что ты видишь? – недовольно поморщился сын.
– Тебе плохо! Слабость, голова кружится? Может, температура…
Василиса протянула ладонь, чтобы потрогать лоб, но Ярик отстранил ее.
– Сказал же – нормально все. Ну устал немного…
– И часто ты так… устаешь? – осторожно спросила она, присаживаясь на краешек диванчика.
– Ну, бывает после концерта, – неохотно ответил он.
– После каждого?
– Что ты пристала? – дернулся Ярик, едва не расплескав содержимое кружки. Потом он, видимо, вспомнил, зачем она здесь, спохватился и торопливо заговорил: – Да все хорошо, правда. Нормально я себя чувствую! Просто после концерта обычно есть сильно хочется…
– И он обязательно ест, – вставил Игорь.
– За счет заведения? – уточнила Василиса. – Поэтому и дома не ужинаешь?
– Ну и что…
– Все-таки работаешь за еду?
– Василиса Андреевна… – снова подступил к ней дружок сына, но она отмахнулась от него: – Да помолчи ты! Сам ничего не делаешь, а Ярослав в таком состоянии… Деньги, наверно, пополам получаете? Или в какой пропорции делите?
Повисла пауза.
– Игорь мне очень помогает, – наконец сказал Ярик. – Без него бы ничего этого не было…
Василиса тяжело вздохнула. Дорого бы она отдала, чтобы ничего этого не было!
– Зато видели, как его принимают? – похвастался Игорь, словно сам только что блистал на сцене. – А представьте, если это на принципиально другой уровень выйдет…
– Представляю, – мрачно кивнула она и нарочито спокойным голосом поинтересовалась: – Как ты думаешь, на сколько его хватит?
– В каком смысле? – непонимающе уставился на нее парень.
– Сколько Ярослав протянет в таком режиме – год, два?
– Василиса Андреевна…
– Что Василиса Андреевна? – взорвалась она. – Ты о деньгах думаешь, а я – о сыне!
– Ну и ничего страшного, – обиженно протянул Игорь. – Сейчас чаю выпьет и полегчает. А потом ужин принесут, и все пройдет.
– Даже приготовить вовремя не могут?
Василиса быстро поднялась.
– В общем, так, мальчики. Ярослава я забираю, он едет домой.
– А как же ужин?
– Дома поест, – отрезала она.
Игорь молча смотрел на нее несчастными глазами, больше не пытаясь возражать. Ярик, не принимавший участия в разговоре, словно он его не касался, стал медленно подниматься.
– Игорь, все в порядке, – сказал он. – Я и правда поеду… Завтра созвонимся.
Тот медленно кивнул. Ярик натянул куртку и нерешительно взглянул на нее. У Василисы зашлось сердце. Совсем как маленький, только что за руку не взял…
– Не дергай его, он сам тебе позвонит, – бросила она на прощание Игорю, выходя из гримерки.
* * *
Никакой справедливости не существует, бессмысленно к ней стремиться. Одни всегда будут подавлять других – просто по праву сильного.
Не стоит уповать на некий высший суд: если я ничего не могу поделать, возмездие все равно свершится, пусть без моего участия, я могу об этом даже не узнать. Бог накажет, бумеранг вернется, карма испортится – красивые слова для собственного успокоения.
Закон сохранения энергии – это физика, он применим только к материальным объектам, а не ко всяким эфемерным понятиям наподобие добра и зла. Не существует никаких приборов, чтобы измерять с их помощью человеческие поступки и уравновешивать согласно высшим законам справедливости.
Каждый сам за себя – вот единственно верный принцип. Если обидели, нельзя прощать и тем более забывать. Найди любую возможность, но не оставляй без возмездия – никто за тебя этого не сделает, не стоит даже надеяться. Более того, ты только умножишь зло в мире, ведь оно почувствует себя безнаказанным и станет разрастаться.
Проблема в том, что понятия добра и зла у всех разные, и порой они диаметрально противоположные. Вот и у нас с ним они сильно отличаются…

Глава 7
Атональная композиция
Мать отожгла, конечно. Обычно говорила тихо и неуверенно, он ее давно не боялся и, прямо скажем, не особо слушал. А тут так раскомандовалась, что Яр не посмел возражать. Он не успел поесть, но до дома доехал нормально, главное – чаю крепкого и сладкого выпил. Он его лучше всего в чувство приводил… К тому же не пришлось в общественном транспорте трястись – мать вызвала такси, и они с ветерком домчались по пустынным ночным улицам.
Дома она накормила его и отправила спать, при этом пресекла все попытки завести разговор. И опять Яр послушался. Он и правда чувствовал себя вымотанным до предела – сегодня особенно выложился. Ради нее же, ради мамы старался…
И действительно сразу лег спать, хотя видел на экране телефона уведомления о пропущенных звонках и непрочитанных сообщениях от Игоря. Завтра, все завтра…
– Ну как, ты подпишешь контракт? – робко поинтересовался он утром.
Было воскресенье, некуда спешить – более благоприятного момента для серьезного разговора не найти.
Мать посмотрела на него как на сумасшедшего.
– Об этом не может быть и речи, – отрезала она.
– Почему? – искренне удивился Яр.
Она закатила глаза:
– Видел бы ты себя вчера! Краше в гроб кладут…
– На сцене? – невинно осведомился он.
Но маму, закаленную их постоянными спорами, было нелегко сбить с толку.
– На сцене ты был хорош, – честно признала она. – А вот после…
– Да че такого-то? Ну подумаешь, устал…
Мать нахмурилась.
– Ярик, нельзя так с собой обращаться. – Похоже, она совсем забила на то, как он просил себя называть, но это сейчас было не главной проблемой, и он не стал возникать. – Как говорили во времена моего детства: глазки сломаешь, мама новые не купит. Пойми – ничего не бывает просто так. У тебя же давление падает, инсулин скачет или еще что-то… Надо разбираться!
– Да все со мной в порядке, – с досадой бросил Яр. – Сколько раз медосмотры проходил, и никогда ничего не обнаруживали.
Мать, как всегда, нагнетает обстановку и ищет у него несуществующие болезни. С самого детства этим занималась…
– А ты чем объясняешь? – неожиданно мягко спросила она.
Яр слегка растерялся.
– Ну я не знаю… От волнения, наверно. Адреналин зашкаливает, – он постарался ответить на ее языке.
– А ты волнуешься?
– Перед выходом на сцену? Конечно.
– Кстати, – вдруг вспомнила мама. – А что за песня у тебя была такая странная? Про пустыню…
Он с надеждой вскинул глаза – хоть что-то ее заинтересовало, может, есть шанс!
– «Песок»? – уточнил он. – Ну да, в том числе про пустыню…
Она цепко взглянула на него:
– Чьи стихи?
Яр неожиданно смутился:
– Ну мои…
– Можешь прочитать? А то я не все слова разобрала.
– Зачем?
Мама улыбнулась:
– Я же филолог.
– У тебя английский, – буркнул он.
– Думаешь, русский я знаю хуже? И в поэзии не разбираюсь?
– Типа сделаешь филологический разбор? – угрюмо осведомился Яр.
– Хочу оценить без музыки и спецэффектов, – успокоила она.
Ладно, фиг с ним. Демонстрировать матери стихи отчаянно не хотелось, но ради дела он был готов пойти на это унижение.
– Вслух читать не буду, – сразу предупредил он. – А показать могу.
– У тебя на бумаге есть?
– На компе.
Яр притащил ноутбук, водрузил на кухонный стол и открыл нужный файл. Мать уставилась в экран и читала так долго, словно он навалял целую поэму, а не обычное стихотворение. Он вообще не относился к своим стихам серьезно, считая их просто текстами для песен. Не исполнять же сплошные вокализы.
– Очень неплохо, – наконец проговорила она. – Даже хорошо. Настроение передано, и идея внятно считывается… Но почему именно эта тема?
Он пожал плечами:
– Вечный сюжет. Актуальный в любое время.
– Ты прав. Но у тебя тут небольшие проблемы с рифмой есть…
Яр демонстративно закрыл лицо рукой. Начинается!
– «Лба – глаза», «тоске – щеке»…
– Ну и что не так?
– Должен совпадать не только ударный гласный, но и предыдущий согласный звук.
– «Тоске – щеке». Где не совпадает?
– Неточная рифма. Вот если бы «реке-щеке»…
– Какая река в пустыне?
Мать грустно усмехнулась:
– Ты прямо Незнайка.
– Ну спасибо!
Она задумчиво повозила пальцем по тачпаду. Яр следил за ней затаив дыхание. Сейчас все решится!
– Ну ладно, допустим… только допустим! – мы подпишем контракт. А учиться ты планируешь? Хотя бы школу окончить, не говоря уже о чем-то большем…
Яр пожал плечами:
– Учиться никогда не поздно, как говорил… Кстати, кто так говорил?
– Ты мне зубы не заговаривай, – не поддалась мать.
– Да пойми! – загорячился он. – Такой шанс упускать нельзя! Раз в жизни бывает…
– Откуда ты знаешь, что это именно он, твой шанс?
– Жо… Сердцем чувствую, – вовремя поправился Яр.
Мама иронически взглянула на него:
– Оно и видно, чем ты чувствуешь!
– Так что скажешь? – с замиранием сердца уточнил он.
– Нет, Ярик, извини, но я своими руками тебе жизнь ломать не собираюсь, – твердо заявила она.
– Ты сломаешь мне жизнь, если откажешься, – с тоской протянул он, уже понимая, что все бесполезно.
Стишки, рифмы… Какая ерунда! Она никогда не согласится.
С Игорем встретились днем. В клуб сегодня было не нужно, по понедельникам концертов не устраивали, и после школы они отправились в ближайший парк. Октябрь стоял теплый, листья приятно шуршали под ногами, и Яр даже для разнообразия не мерз, как обычно, когда долго торчал на улице.
– Ну что? – с ходу спросил Игорь.
Он молча покачал головой.
– Так я и думал… – понурился друг. – Вчера все понятно было… На фига ты ее вообще притащил?
Яр пожал плечами:
– Чтоб своими глазами увидела.
– Как ты после выступления дохлый валяешься?
– Кто ж знал, что она в гримерку попрется…
– Ну да, трудно было догадаться!
Они дошли до ближайшей свободной скамейки, пиная опавшие листья, и упали на нее, сбросив рюкзаки.
– А еще она сказала, что у меня плохие стихи, – неожиданно пожаловался Яр.
– Фигасе! – возмутился Игорь. – Не слушай, стихи топовые! Ты как этот… Пушкин в лицее, вот. Особенно про песок круто…
– Рифмы неточные, – скривился он.
– Ну и … с ними. Звучит-то имбово.
– Это на слух. А если читать…
– Ой, да кто тебя будет читать… – начал Игорь, но сразу умолк.
Повисла неприятная пауза, но долго молчать друг не умел.
– Слушай… – в следующую минуту осенило его. – Так у тебя же батя есть!
Яр отмахнулся:
– Я с ним не общаюсь.
– Ну и что? Его же родительских прав не лишили. Разводятся с женой, а не с ребенком.
– Они не разводились.
– Еще лучше… – обрадовался Игорь, но он перебил:
– Не разводились, потому что и не были женаты.
Друг озадаченно умолк, обдумывая эту новость. Наконец он осторожно поинтересовался:
– А че так?
– Да я сам точно не знаю, – неохотно пояснил Яр. – Мать рассказывать не любит. Вроде влюбилась в своего бывшего ученика. Или сначала он в нее… Там какая-то мутная история случилась, типа она ему жизнь спасла…?[2 - Подробнее читайте об этом в романе Анны Антоновой «Сон Царевича».] Потом ему приспичило в армию пойти, а тем временем ребенок нарисовался. И после этого все по звезде пошло…
– Из-за тебя?
– Ну, получается, да…
Игорь помолчал и неуверенно заключил:
– Фигня, ты тут ни при чем. Даже не парься.
– Я и не парюсь.
– Так и что, по документам он тебе никто?
Яр усмехнулся:
– Документы как раз в порядке. Я у матери бумагу видел, «свидетельство об установлении отцовства» называется. Там русским по белому написано, кто мой отец…
– Какие проблемы тогда? – обрадовался Игорь.
– Я уже сказал.
– У него другая семья?
– Не знаю, – неуверенно отозвался он. – Официально вроде нет…
– Даже если да! – воскликнул Игорь. – Какие вообще траблы? У тебя его номер есть?
Яр неохотно кивнул.
– Ну и звони давай.
– Прямо сейчас?
– А когда? Стеклов же сказал, что долго ждать не будет. Я их продюсерский центр загуглил, кстати – там и правда все круто и совершенно прозрачно. В рабство не возьмут…
Яр задумался. Он не знал, как обрисовать другу свои отношения с отцом, потому что их не было. То есть он знал, конечно: папа существует, но где-то отдельно от них с мамой в целом и от него самого в частности. Участие родителя в его жизни сводилось к регулярным денежным переводам, и Яра это вполне устраивало.
Может, так даже лучше! Его одноклассник Матвей постоянно жаловался, что отец вечно выносит ему мозг. И завидовал, что Яр только с мамой живет. С ней справиться проще, и взрослых не двое на одного…
Мать постоянно бесила и раздражала, хотя и старалась особо не лезть с советами, но без нее Яр не мог представить своей жизни. В отличие от отца, от которого ему досталось дурацкое отчество Елисеевич и красивая фамилия Царевич…
– Ну и че ты сиськи мнешь? – нетерпеливо бросил Игорь, заметив, что он нерешительно крутит телефон в руках.
Попробовать объяснить, что он даже не знает, как к нему обратиться? Слово «папа» было непривычным и отсутствовало в его речи. Так Яр называл отца только в дошкольном возрасте, когда тот еще изредка появлялся у них с матерью. С тех пор давно перестал, и слово само собой вышло из употребления. Если сейчас скажет, тот заподозрит неладное…
Блин, какой кринж! Стремается позвонить родному отцу. И размышляет, как его назвать. Но он не навязывается, не претендует на родительскую любовь и заботу, а строго по делу…
– Ему лет сколько? – решил прийти на помощь друг.
– Точно не помню.
– Но младше матери?
– Говорю же: он ее учеником был.
Тот присвистнул:
– В школе?
– Нет, она тогда репетитором работала.
– Сколько ж ему стукнуло, когда ты родился?
– Ну посчитай.
Игорь задумался, хотя считал всегда хорошо, гораздо быстрее его.
– Пипец, – наконец прокомментировал он. – Как нам сейчас?
– Примерно. Побольше, конечно…
– Так это еще круче, – обрадовался друг. – Лучше поймет. Мать-то, она…
Яр мрачно покосился на него, и тот оборвал себя на полуслове.
– Да она у тебя классная, – заверил Игорь. – Моя бы ни за что в клуб не потащилась. Просто у женщин сильнее тревога за ребенка проявляется. Давай звони бате и даже не парься. Сам подумай: ну нет так нет, отрицательный результат – тоже результат. По крайней мере, будем знать, что и тут факап, надо искать другой вариант… – расфилософствовался он. – Психологи говорят: если сомневаешься, представь худшее, что может случиться. И тогда станет не так страшно принять решение…
Яр поморщился. Какое худшее? Стоит позвонить, только чтобы друг наконец заткнулся. Он молча оживил телефон, зашел в адресную книгу, пролистал список и выбрал нужный контакт. Долго слушать гудки не пришлось – ему ответили почти сразу.
Сделав над собой усилие, он проговорил:
– Привет. Это я…
* * *
Сказки про любовь придумали для наивных дураков. Нельзя же все объяснять инстинктами! Самосохранения, размножения, заботы о потомстве… Но люди не животные и обладают сознанием, поэтому нужно изобрести красивое обоснование.
Так появились эмоции, душа, понятия чести и морали, а вместе с ними и чувство долга. В идеале оно должно побеждать и пересиливать всякие там сантименты. Долг превыше всего! Герой мужественно преодолевает личную зависимость и выбирает дело, за которое не жалко и жизнь положить. А тот, кто предпочитает свое мелкое счастье, остается заклеймен позором и снисходительным сожалением. Ну что с него взять, это же просто обыватель. Ради таких персонажей героям и приходится жертвовать всем, отказываясь от собственного счастья…
Никто не задумывается: если бы все были героями, ради кого и чем бы они жертвовали – ради друг друга? И мерились, кто из них сделал это героичнее…
Нет ничего плохого в том, чтобы жить для себя. Инстинкты не обманешь – они тысячами лет эволюции вырабатывались. Значит, именно так и надо себя вести для обеспечения выживаемости вида. А герои – исключение, чтобы все посмотрели и поняли, как не надо делать, это гибельный путь в никуда.
И он вполне подходит на эту роль…

Глава 8
Инверсия
Елисей не любил вспоминать бывшую. Полжизни прошло – он вдвое младше себя сегодняшнего был, а глупее – раз в сто. Сейчас не понимал, что тогда на него нашло. Влюбился в учительницу, репетитора по английскому!
Нет, он ни о чем не жалел. Значит, так нужно оказалось. Вообще-то он был благодарен Василисе: все-таки жизнь спасла. Ладно, жизнь – это слишком громко сказано, убивать его никто не собирался, – но душевного здоровья запросто мог лишиться, потерять дееспособность и стать овощем. А она не побоялась, всем рискнула ради него. Значит, тоже зацепило? Конечно, блин, зацепило, если не послала его…

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=70448713?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Подробнее читайте об этом в романе Анны Антоновой «Омут Царевны».

2
Подробнее читайте об этом в романе Анны Антоновой «Сон Царевича».