Главная страница | Научная фантастика | Межкультурные коммуникации: теория и практика

Межкультурные коммуникации: теория и практика
Е. Гитман
Люди вышли в космос и долго искали там иную разумную жизнь. Но, как оказалось, они были совершенно не готовы её на самом деле встретить.Столкновение с космическим Альянсом перевернуло жизнь человечества, а одной из самых востребованных специальностей стала межкультурная коммуникация. Анна Зейдман, молодая учёная, предпочла бы изучать людей и держаться от ксеноидов подальше, но обстоятельства сложились иначе. Начиная изучать иные расы, Анна понятия не имеет, что скоро окажется в центре политических событий, способных изменить судьбу нескольких народов.От автора: Это история о попытках понять тех, кто кажется совершенно чужим, и тех, кто обманчиво знаком. О дружбе, которой не страшны границы. И, конечно, о любви.

Е. Гитман
Межкультурные коммуникации: теория и практика

Первый контакт
Пять лет назад (по классическому времени оригинальной Земли) межкультурная коммуникация как наука больше всего интересовалась взаимодействием людей друг с другом. Расселение по космическим колониям существенно трансформировало национальные культуры, и на смену им пришли культуры планетарные.
Пять лет назад люди перестали интересовать научное сообщество. Появились новые объекты для изучения, куда более чуждые и необычные.

***
Как объяснить суть сложной науки школьникам, которые понятия о ней не имеют? Без терминов без теории? Анна стояла перед классом, ёжилась под пристальными взглядами человеческих и нечеловеческих глаз и вспоминала историю, которую услышала совсем недавно от своего научного руководителя.
Люди в этой истории не участвовали. Может, и к лучшему – так нагляднее.
Всё случилось каких-нибудь четыре года по земному летоисчислению и два с половиной цикла по универсальному космическому отсчёту назад. То есть вскоре после того, как легендарный корабль «Кинцуги» с капитаном Шеро и лейтенантом Оливером на борту встретил патруль Альянса, мощного союза ксеноидов, далеко в неизученном космосе.
Пока одна половина дипломатических служб Альянса пыталась понять, что такое люди и что с ними делать, другая занималась развитием отношений с ещё одним необычным народом – Основой.
Она представляла собой, пояснила Анна, нечто вроде разумной грибницы. Не все дети знали, что такое грибница.
Поэтому – ещё подробнее. Грибница – это сложная корневая система, у которой есть плодовые тела – сами грибы. Основа умеет выращивать на поверхности почвы хватательные конечности, глаза, щиты и оружие. Но даже теряя их, она сама не страдает – уничтожить часть Основы можно, только разрушив корни.
Так вот, Основа крайне заинтересовала Альянс – и как цивилизационный феномен, и как возможный торговый партнёр. К примеру, растения, которые культивировала Основа, могли бы помочь в восстановлении планет, разрушенных засухой и эрозией почв.
С Основой даже договорились – грибнице удалось вырастить органы, способные синтезировать звуки из электромагнитных импульсов. Постепенно налаживался диалог. И тогда народ шукхакх решил открыть на планете Основы посольство.
Шестеро дипломатов торжественно прибыли на планету, несколько суток исправно слали отчёты, рассказывали о том, как хорошо идёт работа, а потом затихли.
Команда, прибывшая на проверку, нашла опустевшее здание и выбеленные кости на заднем дворе. Основа не просто убила всё посольство, а растворила их тела. Опознавали по зубам и хвостовым позвонкам.
Шукхакх – не самый воинственный народ, но проигнорировать такой акт агрессии они не могли. А учитывая, что на их сторону неизбежно встал бы весь флот Альянса, от Основы не осталось бы и следа. Дело стремительно шло от пересылки нот протеста к подготовке боевых действий.
Тогда дипломатический корпус народа айнна’й попросил позволения вмешаться. Один из их дипломатов прибыл на Основу и вступил с грибницей в глубокий эмпатический контакт. От рассвета до заката, много часов он разбирался в том, что Основа думает и чувствует, прежде чем озвучить выводы.
Основа убила посольство, это правда. Но не из ненависти или злобы, а чтобы оказать его членам высшую степень уважения – приняла к себе. Растворила в своей вечной мудрой грибнице тех, кто был любезен, внимателен и показался достойным. Для народа Основы, как оказалось, это была честь – присоединиться к грибнице.
Для всех остальных – убийство.
Но понимание мотивов остановило войну.
– И, – Анна завершала рассказ слегка дрожащим голосом, – в этом состоит суть межкультурной коммуникации. Понять другого – даже если кажется, что это невозможно.
Человеческие дети быстро и часто сглатывали. Шукхакх переглядывались и облизывали круглые жёлтые глаза длинными подвижными языками.
Про себя Анна добавила к выводу: «Понять – даже если очень не хочется».

***
Анна Зейдман в разумную нечеловеческую жизнь не верила. Вернее, не так. Она о ней не задумывалась. Её интересы лежали в области трансформации культур в отдалённых колониях. Сама родом из маленького городка на искусственном спутнике Саттелит-5, она помнила тот диссонанс, который испытала, впервые попав на Землю-3. Общепринятый язык звучал иначе, люди по-другому одевались, даже кивали не совсем так. Сеть создавала удивительную иллюзию того, что все люди одинаковые. Реальность оказалась сложнее.
Поступая в Университет космоса на факультет межкультурной коммуникации, Анна твёрдо знала, чем займётся в жизни – исследованием дальних колоний. Будет развивать и уточнять теорию колониальной и неонациональной идентичностей.
Анна обладала довольно заурядной внешностью. Смешение рас привело к тому, что добрая половина человечества могла похвастаться теми же универсально-каштановыми тёмными волосами, той же смугловатой кожей и карими глазами. Даже рост у Анны был вполне средним – чуть выше метра семидесяти пяти.
Так вышло, что от природы Анна не была одарена ни способностями к управлению нейроинтерфейсами, ни музыкальными или художественными талантами. Но её всегда интересовали люди – она наблюдала за ними, слушала их разговоры, и в голове у неё роились бесконечные вопросы: как? почему? зачем?
Это любопытство и позволило ей стать, как говорили педагоги, «подающей надежды исследовательницей». Ей очень повезло в Университете. Потрясающий куратор, он же научный руководитель группы, свободный доступ к библиотечному сектору Сети, финансирование экспедиций и исследований, научное сообщество.
А потом, чуть меньше пяти лет назад, в жизнь каждого человека вторгся большой космос.
Экипаж «Кинцуги» обнаружил не просто разумную цивилизацию. Он столкнулся с огромным космическим Альянсом, который включал в себя три технологически развитых народа и опекал ещё добрый десяток менее продвинутых. И отмахнуться от него не вышло.
Альянс заинтересовался людьми и получил в ответ полную взаимность. Сеть заполонили рассказы об иных народах и иных культурах.
Научный руководитель группы, в которой училась Анна, объявил, что они немедленно начинают учить язык, принятый в Альянсе – юнис. Да, без учебников, по свежим следам, по наброскам и заметкам.
Анна отлично помнила разговор на эту тему. Она честно призналась, что применять полученные знания не собирается. Сказала, что интересуется людьми, и только. Научный руководитель хитро подмигнул и заметил: «Хорошо. Значит, у тебя просто появится забавная запись в резюме».
Она наивно рассудила, что обо всём договорилась.
Наверное, надо было договариваться лучше.
Потому что иначе, конечно, Анна ни за что не оказалась бы в настолько идиотской ситуации. И не стояла бы сейчас в классе, где человеческих детей – меньше половины. Живя и работая при этом в научном центре шукхакх, изучая ксеноидов, а не людей.

***
В Сети ходило очень много шуток о том, что люди наконец-то встретили рептилоидов. И бесконечные тесты в духе «угадай по картинке, это ящерица или шукхакх». Но Анна считала, что это всё же непрофессионально. А ещё – ведёт к формированию опасных и наверняка ошибочных стереотипов.
Было бы грубым преувеличением обвинить Анну в ксенофобии. Она не боялась иных народов и, уж конечно, не испытывала к ним ненависти. Просто предпочла бы держаться подальше.
Но была вынуждена собрать чемодан, ласково погладить старенькое любимое кресло по подлокотнику в шерстяном чехле и занять место в транспортном шаттле. Маршрут «Земля-3 – Оригинальная Земля». Сидя в корабле, она тщательно настраивала себя на встречу с представителем развитой цивилизации, раз за разом повторяя – никакие они не ящерицы. Это народ с древней сложной культурой, и любое визуальное сходство с земными животными – не более чем пример конвергентной эволюции на разных планетах.
Она решительно вышла из дезинфекторной под тёплое оригинальное солнце и окаменела, забыла, как и чем дышать. Её ждала, вне всяких сомнений, гигантская, вертикально стоящая ящерица.
Шукхакх оказалась куда выше, чем можно было ожидать, выше любого человека. Удлинённое, слегка вытянутое вперёд лицо с выступающими ноздрями было покрыто мелкой чешуёй. Круглые выпученные жёлтые глаза с крупными зрачками не мигали. Тонкая очень длинная шея изгибалась, отчего казалось, что шукхакх сильно сутулится. На шее чешуя была чуть крупнее, но кожа морщилась, будто стала велика и повисла свободно.
От шеи вниз ниспадало изумрудное, отделанное золотом и кружевом одеяние. Из рукавов-прорезей выглядывали четырёхпалые короткие руки с розовыми уплощёнными ногтями.
Сделав несколько стремительных шагов, сильно изгибаясь корпусом из стороны в сторону, шукхакх приблизилась к Анне и быстро затараторила на юнисе – таком шипяще-свистящем, естественном, какого никогда не добиться людям.
Надо было вникнуть в её слова, но Анна не могла – смотрела и смотрела во все глаза, пытаясь увязать все свои знания с реальностью, которая оказалась слишком шокирующей.
– Простите, – на выдохе, тоже, похоже, начав шипеть, произнесла Анна, – после дороги… я растерялась. Не могли бы вы…
– О! – воскликнула шукхакх, и этот звук вышел нечётким, хрипящим. – Я только сказала, что мои глаза озаряются светом и теплом при виде тебя, и я исполняюсь счастья от нашей встречи!
Анна открыла было рот, чтобы ответить. В культуре шукхакх были приняты многословные приветствия, и своё Анна писала вчера вечером. Но ничего сказать не успела. Шукхакх стремительно приблизилась и обняла её. Не короткими костлявыми руками – шеей, уложив её Анне сразу на два плеча. Будто обвила. Стало тяжело, в ноздри набился запах мшистого камня, влаги, дерева. Накатил удушающий страх, но Анна волевым усилием подавила его, медленно подняла руки и положила их шукхакх на спину, чувствуя сквозь плотную бархатистую ткань твёрдое тёплое тело.
Шукхакх втянула шею, отошла назад и улыбнулась.

***
В культуре шукхакх, Анна точно знала, улыбки не существовало. И всё же это была, несомненно, улыбка – широкая, добродушная, совсем немного человеческая. В ней обнажались плоские ровные жёлтые зубы и становились заметны тонкие мягкие губы, до сих пор скрытые чешуёй.

***
***
Дипломатический городок рос на глазах. Анна следовала за новой начальницей мимо активной стройки. Одни здания выходили узнаваемо-человеческими. Другие – широкие полусферы – наверняка отвечали нечеловеческим стандартам.
– Говорят, скоро закончат, – заметила шукхакх и пошевелила головой из стороны в сторону.
Анна запомнила этот жест.
– Ещё немного, и поговорим в тишине. Нам сюда.
Она остановилась возле готовой полусферы – без окон, землисто-коричневой, больше похожей на половинку кокоса или на идеально-ровный холм, нежели на дом. Двери открылись автоматически, и Анне на миг показалось, что она сошла с ума.
Всё вокруг взрывалось блёстками и красками. Широкие коридоры с бесчисленными арками были затянуты пёстрыми тканями. Колонны обвили чем-то вроде мишуры. Зеркальный, набранный из блестящего разноцветного стекла пол отбрасывал яркие блики. Просторные круглые комнаты без дверей были выложены коврами, мебель – позолочена.
Те, кто писал, что шукхакх «предпочитают сочные цвета и блестящие металлы в декоре своих домов», отчаянно преуменьшили. Даже, пожалуй, преступно.
– Многоуважаемая Шушкшах Ашсиш… – начала Анна, откашливаясь и с трудом пробираясь через сложное имя.
Она круто изогнула шею, чтобы взглянуть на неё, и подмигнула:
– Шуша, этого достаточно для моих человеческих друзей. Взамен, дорогая, позволь мне никогда не произносить твоего второго имени.
– С радостью позволяю, – кивнула Анна, хотя назвать явно немолодую женщину настолько простым фамильярным именем сходу не решилась. – Я хотела узнать, это научный центр или?..
Она говорила медленно, опасаясь за свой сомнительный акцент, но Шуша, кажется, хорошо её понимала.
– Люди любят делить рабочие и жилые помещения, я знаю. Мы считаем, что в такой работе, как наша, это лишнее. О! – звук опять получился с хрипом. – О! Иди сюда! – и она резко завернула в одну из комнат.

***
Анна хотела бы сказать, что шукхакх сидел (или сидела) за большим голографическим экраном. Но формально он (или она) скорее лежал на низкой, хитрой конструкции кушетке. Одеяние неоново-розового центра было просторным, а длинный, свисающий до пола шлейф скрывал ноги и, если верить биологическим данным, хвост. Локтями шукхакх опирался на что-то вроде подлокотника и быстрыми подвижными пальцами передвигал объёмный график на круглом планшете.
Шуша произнесла несколько слов на незнакомом Анне языке – вероятно, именно так звучал хшес, принятый у шукхакх для внутреннего общения.
– Анна, – у Шуши вышло, на самом деле, скорее уж Анхах, – познакомься с моим коллегой и большим специалистом по людям. Шахесс… – она позвала, и тогда коллега всё же оторвался от графика.
Его движения оказались стремительными. Вот лежал – а вот уже стоит, нависая над Анной и чуть ли не обнюхивая её. Во всяком случае, ей показалось, что она уловила мелькнувший кончик языка. И заметила дрожание ноздрей.
– Я не могу выразить, – сообщил специалист по людям, слегка расправляя розовое одеяние, – как радостно моим глазам видеть тебя, моя новая подруга.
Шахесс пристально уставился на Анну жёлтыми умными глазами. Цепко. Даже жадно. Тем не менее, Анна быстро сформулировала и озвучила:
– Мои глаза также радуются при виде тебя.
Возможно, стоило добавить «друг», но она не успела и не отважилась. Или не успела отважиться?

***
Научный центр пока насчитывал всего девять сотрудников – пятерых шукхакх и четверых людей. Они жили и работали в коричневой полусфере, пронизанной изнутри бесчисленным множеством ходов. Некоторые вели к спальням, другие – к лабораториям. И Анна за первую неделю ни разу не смогла записать себе в достижения пункт «дошла до нужного места, не заблудившись».
Шукхакх занимались изучением людей. Люди ходили следом за шукхакх и изучали их в процессе изучения людей.
Ситуация становилась ещё веселее, если вспомнить, что на родной планете шукхакх открылся такой же научный центр. И там тоже уже были люди, в том числе и причина всех проблем Анны – знаменитый Хорхе Луис Кравчик. Он вышел на связь пока только один раз – взмыленный, лохматый, с розовой пушистой мишурой на тощей шее. Помахал в камеру, подмигнул, велел слушаться начальство и смотреть в оба.
При этом именно Кравчик-сан был причиной, по которой Анна оказалась в научном центре, от которого предпочла бы держаться подальше.
Анна, в сущности, только начинала путь в науке, но уже знала об этой общепринятой игре: ты делаешь то, что нужно, чтобы тебе позволили заниматься тем, что тебе интересно. Поэтому, когда научный руководитель вызвал её «поболтать», Анна напряглась.
Когда он предложил чаю – исполнилась очень мрачных предчувствий. Когда к чаю добавился кекс, мысленно похоронила свою экспедицию на шахтёрский астероид.
Хорхе Луис Кравчик был невысоким жилистым мужчиной. Ему исполнилось шестьдесят, но выглядел он до неприличного молодо – возраст выдавали только полностью седые волосы и глубокие морщины возле тёмных цепких глаз. Манерами, несколько суетливыми движениями, резкими наклонами головы и длинным клювоподобным носом он напоминал побелевшую ворону.
Убедившись, что Анна расправилась с куском кекса, он заботливо подлил свежего чаю и задумчиво уточнил:
– Ты, кажется, отлично сдала мне юнис?
Учитывая, что память у него была блестящая (а по слухам, даже эйдетическая), вопрос прозвучал подозрительно. С нехорошим таким оттенком.
– Кто бы мог подумать, что в нашей отрасли наметится такой кадровый голод! – продолжил он, потирая подбородок. – Кажется, совсем недавно мы нужны были разве что для смеха. И вот, на тебе, не хватает людей!
Анна вежливо согласилась, что, да, удивительное время. И на всякий случай отодвинула подальше чашку.
– Вообрази только, есть место в новом научном центре на оригинальной Земле, а мне даже послать некого! – сокрушённо продолжил Кравчик-сан.
– Александр! Вы можете послать туда Александра, он будет…
«Счастлив» повисло в воздухе, а научный руководитель демонстративно-тяжко вздохнул:
– Александра у меня с руками оторвали на границе. Бедолага расшифровывать записи не успевает, спит с открытыми глазами, чтобы не пропустить ни минуты разговоров.
– Мэйли?
– А как же учебник юниса, который она пишет?!
Про учебник Анна, конечно, знала – только вчера обсуждали. Но попробовать стоило.
– Все ваши заняты, а остальные… – Кравчик-сан понизил голос, будто кто-то мог подслушать их разговор в пустом кабинете, – остальным я не доверю работу на нашу лабораторию! Послушай, Анна, дорогая, знаю, что ты не большой любитель всего нечеловеческого, но у меня просто нет выхода! К тому же, – он хитро улыбнулся, – это прекрасные перспективы. Съездишь, напишешь несколько статей, выступишь потом на конференции. Наберёшься опыта. После этого я смогу выбить тебе экспедицию на астероид, даже при том, что, знаешь ли, общественность потеряла интерес к таким исследованиям. Тем более, в таком, прости за выражение, сепаратистском ключе.
– Я не поддерживаю сепаратизм! – возмутилась Анна. – Просто считаю, что объединять нас всех в универсальное «человечество» грубо и неграмотно.
– Разумеется, я полностью с тобой согласен! Но убедить в этом грантовую комиссию будет непросто, сама понимаешь.
Не отвертеться. Никак.
– В научном центре, – осторожно начала Анна, – там… будут люди?
И по глазам поняла – нет. Далеко не только.
– Что ж, люди там непременно будут, – обтекаемо ответил Кравчик-сан. – Уж больно лакомый кусочек, Айгарский университет не упустит возможности. Институт речи, конечно, тоже. Вопрос в том, кто успеет первым.
– А это соревнование? – совсем тихо уточнила Анна.
В ответ получила загадочную улыбку. А далее последовало краткое резюме – сначала оригинальная Земля, потом – хоть двадцать астероидов. И не отвертеться.

***
Работа научного центра пока мало имела отношения к коммуникации как таковой. Это было что-то на грани этнографии, антропо- (или, вернее, шукхако-) логии и социолингвистики.
Прямо сейчас людей интересовало в шукхакх всё – как они двигаются, как говорят. Что означает это движение шеей из стороны в сторону? Почему, в конце концов, они так странно расселились: Шуша, Шахесс и ещё одна молодая сотрудница в одной комнате, а двое оставшихся – каждый в своей?
Не сказать, чтобы шукхакх были молчаливыми объектами для наблюдения.
Вообще, «молчаливый» и «шукхакх» не сочетались в одном предложении. С прыткостью настоящих, пусть и гигантских ящериц они перемещались по научному центру и по окрестным городам, вечно тараторили, переходя со своего хшеса на юнис и обратно.
Помимо живых, физически присутствующих в центре пятерых специалистов рядом всё время находилось ещё несколько десятков голограмм. Шуша, как оказалось, считалась крупнейшим в Альянсе специалистом по межкультурной коммуникации и постоянно созванивалась с учениками, младшими сотрудниками и подчинёнными. Шахесс писал учебник чейнглиша – языка, принятого у людей для межпланетарного общения. То и дело высокий худощавый ящер в розовом бесшумно возникал у Анны за спиной и совал ей в руки планшет с новым куском материала. И выразительно смотрел, шевеля ноздрями и изредка быстро моргая – пока она не сдавалась и не углублялась в чтение.

***
Важное правило, которое вам придётся выучить: с шукхакх проще согласиться, чем объяснить, почему нет.


Правила взаимодействия
А.З – Х.Л.К.: «Здравствуйте, сенсей! Докладываю, что я пока в здравом уме и твёрдой памяти, но вряд ли надолго. Шукхакх сводят с ума. Заметила, что они по-разному разговаривают с разными людьми. Например, глава центра разрешила мне называть её Шушей, аргументируя это тем, что так проще для людей. А вот некоторые мои коллеги зовут её полным именем. Угадайте, в чём закономерность?
Да, они мужчины. Между женщинами допустима близость и фамильярность, а от мужчин требуется больше уважения и даже (возможно, мне так только кажется) скромности. Во всяком случае, мне и другим женщинам вполне разрешается перебивать Шушу, а вот мужчины, что шукхакх, что люди, должны ждать своей очереди высказаться. Вы замечали это у себя?»
Х.Л.К. – А.З.: «Здравствуй, юный падаван! А ведь я не замечал этого, пока ты не написала! Но – да, если присмотреться, всё так и есть. В нашем центре это правило не очень действует, всё же я тут главный и принёс с собой немного человеческих порядков. А вот в любых других компаниях наблюдается любопытная иерархия: пожилые женщины, потом молодые женщины, потом мужчины высокого статуса, потом все остальные. То есть, КАЖЕТСЯ, у женщин важнее возраст, а у мужчин – положение в обществе. Ты пробовала спрашивать об этом у коллег? Потому что мои расспросы пока ни к чему не привели. Похоже, для самих шукхакх эта внутренняя иерархия – такое специфическое слепое пятно. Все придерживаются неписаных правил, но никто их не обсуждает».

***
Несмотря на пристальное изучение, Анна по возможности старалась избегать шукхакх в повседневной жизни, прибиваясь к компании людей. Или, вернее сказать, к этому сборищу одиночек.
Марта из Института речи вообще предпочитала говорить либо с шукхакх, либо с коллегами по голографической связи – как будто боялась, что у неё украдут хотя бы одну ценную мысль.
Пит и Лина, оба из Айгарского университета, но с разных кафедр, в основном соперничали друг с другом. Анна любила наблюдать за ними, поскольку они оба выросли на Земле-2 и, по общепринятому мнению, должны были бы принадлежать к одной колониальной культуре. Но, смотрите-ка, не принадлежали! Несмотря на несколько лет работы в университете, в столице, они оба несли отпечаток своих родных поселений и городов. Особенно заметно это становилось в столовой. Пит, точно по учебнику, как положено уроженцу Земли-2, всегда ел суп палочками, а потом допивал бульон. А Лина из раза в раз использовала ложку.

***
В некотором роде, Анна таким образом компенсировала себе отложенную поездку на астероид. Именно это – вычленение элементов разных культур внутри якобы единой планетарной – должно было стать темой её исследования.

***
А вот с высоким симпатичным Кираном из Лаборатории исследования речи и коммуникации имени Джины Стайл Анна, пожалуй, сошлась. Он более чем разделял её настороженное отношение к иным народам или, как их называли, ксеноидам. Хотя и не испытывал страха.
– Они увлекательны, – как-то заметил он за обедом, пользуясь тем, что шукхакх поблизости не наблюдалось, но на всякий случай переходя на классический английский, – даже очень, но наивно полагать, что они безвредны. До выхода в космос у них на планете войны шли каждый год. Понимаешь? Чаще, чем у людей, а ведь нас не назовёшь миролюбивым народом.
Анна понимала и соглашалась.
– Не говоря уже о том, – продолжал Киран, – что это для нас они – первый контакт. А для них – отнюдь нет. И мы пока не можем гарантировать, как ведёт себя Альянс по отношению к тем, кто им не нравится. Ладно, не бери в голову. Просто кто-то в этом дурдоме должен быть скептиком.
Киран улыбнулся.
– Пожалуй, я на твоей стороне.
– Вот как? – он удивился. – Я думал, ты верная последовательница Кравчика, который ксеноидов готов чуть ли не в дёсны целовать.
Анна фыркнула, потому что легко могла представить руководителя, кидающегося на шукхакх с поцелуями. Вслух сказала:
– Он прекрасный специалист, правда. Гений. Но не всем же иметь такое открытое сознание, да? Пока шукхакх вполне дружелюбны, но я всё же держу в голове, что это может быть временно.
– Что ж, тогда предлагаю поднять бокалы этого мерзкого синтетического чая за скептицизм!
Они торжественно подняли кружки, а Киран, потянувшись, чокнулся с Анной. Она сделала глоток чая и попыталась угадать, где он вырос. Уж точно, не на Земле-3.

***
Анна считала, что их учёба и работа в Университете космоса была суматошной. Кравчик-сан обладал восхитительной манерой вызывать всю группу на созвон сильно после полуночи и объявлять, что завтра с утра они все куда-нибудь отправляются. Потому что «там такое! Нельзя пропустить!»
«Такое» бывало разным – фестиваль красок на Земле-2, праздник цветов на Пандоре или забастовка шахтёров на U9867. Но отказы не принимались. Так что у всей группы всегда были наготове чемоданы с самым необходимым.
Так вот. Оказалось, что в Университете космоса царила тишь да гладь – по сравнению с научным центром шукхакх. У себя дома Анна, во всяком случае, могла зайти в квартиру, запереть дверь и быть уверенной, что потревожат её разве что звонком.
Шукхакх концепцию замков не признавали вовсе, и Анна пару раз просыпалась от того, что Шахесс или кто-то из младших сотрудников стоит над её кроватью. Один раз даже заорала.
Вежливо объяснила, что в культуре людей это недопустимо, получила очень много извинений – но добилась только одного результата. Вползая в спальню, шукхакх теперь начинали шуметь издалека. Потому что надо было конкретнее объяснять, что именно недопустимо.
Если шукхакх хотели поболтать, они просто просовывали в дверь головы на тонких шеях, подмигивали, скалились и начинали спрашивать, как живётся «дорогой коллеге, которая принадлежит к благородному и прекрасному народу людей, расселившемуся по космосу и множеству благополучных планет». В зависимости от настроения и срочности дела, приветствие могло занимать от минуты до трёх – и его полагалось выслушивать целиком, даже не пытаясь перебить.

***
Культура приветствий у шукхакх была развитой и сложной. Помимо прочего, фокус состоял в том, что в ответе нельзя было повторять речевые конструкции, уже использованные собеседником. Допустим, если вам сказали, что «глаза наполняются радостью при виде вас», то ответ не может содержать этой формулы: «Глаза наполняются радостью». Зато можно, к примеру, сказать: «Я чувствую тепло во всём теле от счастья встретить вас».
Но это будет не совсем корректно, потому что ответ в таком случае выйдет длиннее, чем обращение. А это прилично только в том случае, если отвечающий ниже по статусу и показывает больше уважения, чем его партнёр.
Если шукхакх считали, что ответ на приветствие был слишком длинным, они немедленно начинали компенсировать разницу в количестве слов. И длиться это всё могло очень долго.
Анна всё пыталась подобрать этим километровым приветствиям аналогии, но не справлялась. Вместе с Кираном они пока остановились на плюс-минус подходящем варианте – обмене подарками на Земле-2 и на Пандоре в самом начале колонизации. Там гость приходил с подарком, а хозяин отвечал ему тем же. При этом нужно было точно угадать со стоимостью, чтобы подарки были равнозначными.

***
Ещё шукхакх имели привычку обниматься по поводу и без. Они укладывали людям на плечи свои длинные, почти змеиные шеи, могли потереться щекой о щёку. Одна из новых знакомых Анны загадочно пояснила: «Мы всегда хотели делать так с нашими звёздными братьями, но нельзя».
Однажды Анна в качестве эксперимента так же обняла шукхакх – и нарвалась на полный возмущения взгляд и злобное шипение. Потом выяснила, что допустимость подобного контакта регулировалась очень сложной иерархической системой. И далеко не всех можно было обнимать без разрешения.
Извинилась.

***
Вообще, пожалуй, это была самая частая фраза, которая звучала в научном центре: «Извини меня, пожалуйста! Я не хотел(а) тебя оскорбить. Не мог(ла) бы ты объяснить, в чём моя ошибка?»
Повторять приходилось иногда по пять раз в день. И столько же – слышать в свой адрес.

***
Прошло больше недели с того момента, как Анна прилетела на оригинальную Землю. И за всё это время у неё не было и минуты, чтобы остаться наедине со своими мыслями. Либо нужно было обрабатывать и хоть как-то систематизировать наблюдения, либо общаться, либо хоть немного поспать.
Но одно она могла сказать точно – шукхакх уже почти не воспринимались как что-то чуждое и опасное, несмотря на все попытки держать дистанцию. Казалось, они всегда присутствовали в жизни Анны. И не то, чтобы какие-то иные. Да, пока непонятные, да, родом из другой культуры. Но при этом на малопонятном уровне очень близкие.
Киран называл это «гипнотическим эффектом телесного контакта». И пояснял: невозможно испытывать настороженность к существам, с которыми по три-четыре часа в день обнимаешься, которые кладут тебе головы на плечи или на колени. Просто не получается.
– Главное, – заметил он как-то, – держать это в голове.
Анна согласилась.
А потом увидела кхи. И ей снова отчаянно захотелось на свой спокойный астероид. Собирать социолингвистические данные.

***
Первое время информация о новых цивилизациях доходила до простых людей очень медленно. Но, благодаря связям и авторитету Хорхе Луиса Кравчика, его студенты знали куда больше положенного. И с самого начала они обсуждали все три народа, составляющих Альянс.
Шукхакх – общительные эмоциональные теплокровные ящеры – вызывали какую-то естественную приязнь. Почему – непонятно, но факт оставался фактом. Возможно, дело было в некоторой схожести культур. Или в открытости шукхакх. Да они и сами немедленно заинтересовались людьми, кинулись налаживать контакты, помогали с составлением программ экспресс-обучения юнису.
Два других народа такого интереса не проявляли. И если про айнна’й как-то вообще мало говорили, то народ кхи порождал в научном сообществе болезненное любопытство.
Кхи не могли дышать воздухом на планетах Альянса и людей, поэтому не покидали скафандров – массивных, но приземистых, едва ли выше метра, больше похожих на экзоскелеты. У кхи было шесть конечностей – две рабочих и четыре опорных. Под многогранными шлемами виднелись головы с фасеточными глазами, болотно-зелёными ноздреватыми пластинами и глубокими бороздками.
Кхи практически не говорили. Их естественным способом коммуникации были феромоны и кислоты. По рассказам шукхакх, до встречи с Альянсом кхи вообще не знали, зачем в их организмах рудиментарные вибрирующие органы в гортани. Но с их помощью они научились воспроизводить большую часть звуков юниса – однако предпочитали этого не делать.
По слухам, Институт речи спланировал целую систему общения с кхи, чтобы изучить их способы коммуникации. Но кхи отказались – пояснили, что это бесполезно, и просто ушли, не дослушав просьб.
Позднее Шуша долго объясняла, что язык кхи в принципе невозможно изучить тем, кто не способен синтезировать в своём теле нужные кислоты. Максимум, которого добились специалисты шукхакх, это чтение – и то, благодаря чуткому, куда сильнее человеческого, обонянию.
Никакого посольства кхи на Землю не прибывало. Они появились на кораблях шукхакх, бесшумные, медленные, обвешанные техникой, в которой невозможно разобраться, и принялись сканировать воздух, почву, животных, до которых им позволили дотянуться, людей, которые пошли в тестовые группы.
«Они увеличили срок нашей жизни на двадцать процентов, – пояснили шукхакх. – Никто лучше них не разбирается в биологии и медицине».
И кхи позволили исследования.

***
Анна не думала, что способна испытывать такой искренний животный ужас. Кхи посмотрел на неё недолго, пошевелил передними конечностями, компьютер на его корпусе замигал лампочками – и Анна сбежала прочь.

***
– Интересно, как люди боятся быть изученными, – заметил Шахесс, на которого Анна практически налетела.
– Мы не боимся, просто…
Она выдохнула, пригладила волосы и устало опустилась на пол – он тут был везде тёплый и мягкий. Шахесс вытянулся рядом на животе. Подпёр голову короткими руками. Подмигнул.
– Кхи никому ещё не причинили вреда. Насилие их не интересует – только наука.
– Вы так уверены в них.
– Не в них, – покачал головой Шахесс, – а в наших звёздных братьях. Если они сказали, что кхи наши друзья, значит, так и есть.
– А они никогда не ошибаются?
– Никогда, – очень строго ответил Шахесс, словно его задела даже мысль об этом.

***
Звёздными братьями шукхакх называли народ айнна’й. Они обитали на планетах в одной звёздной системе и знали о существовании друг друга на том этапе развития, на котором люди спорили о существовании инопланетян и фантазировали про зелёных человечков.
Два народа стремились друг к другу очень долго. В их обществах менялись настроения – то говорилось, что соседей надо подчинить, то речь шла о защите от внешней угрозы. Но в момент первой встречи обе цивилизации были преисполнены надежд на мир, дружбу и совместное процветание.
Надежды оправдались. Говоря об айнна’й, шукхакх часто позволяли себе горделивый тон. Будто хвастались талантливыми детьми, которые давно превзошли родителей.

***
К сожалению, Анну авторитет айнна’й образом не убедил. И она подозревала, что столкновение с ними окажется едва ли не худшим опытом, чем встреча с кхи. Если честно…
Конечно, никто не спрашивал мнения Анны…
Но всё же…
Она считала, что айнна’й принесут людям очень много проблем.

***
Потому что, серьёзно, как могут не принести проблем существа, способные читать эмоции одним прикосновением? И ещё не факт, что только эмоции, а не мысли – всё же грань довольно тонкая.

***
– Ты понимаешь, да? – как-то спросил её Киран, когда зашла речь об айнна’й. – Он тебя касается – и все твои чувства у него как на ладони. А, нет, не как. Буквально на ладони. Что он с ними сделает? Просто изучит? Поменяет?
– О том и речь, – согласилась Анна, – что мы не знаем.
– И, боюсь, до первого прецедента не узнаем, – мрачно подытожил Киран, пожелал хорошего дня и увязался за группой шукхакх в ближайший город, к информантам.

***
А.З – Х.Л.К.: «Простите за упаднические настроения. Я знаю, наверное, все аргументы, которые вы приведёте. Про пользу, про общее дело и так далее. Я даже более или менее свыклась с шукхакх. Но мне до сих пор страшно заворачивать за угол. Простите ещё раз. Просто… я действительно не понимаю, как с этим бороться. У меня такое ощущение, что в последнее время моя голова куда больше занята попыткой избежать кхи, а не работой».
Х.Л.К. – А.З.: «Отставить панику, рыцарь лунного света! Я три дня назад потрясающе интересно поговорил с одним кхи. Ты бы послушала, как они воспроизводят звуки юниса! А и послушай, кстати, прикладываю запись.
Хочешь потрясающий факт? Те кхи, которых мы видим, это, технически, личинки. Их жизненный цикл больше всего напоминает цикл жесткокрылого насекомого. Хотя, конечно, они не насекомые. Но схема такая. Из яиц вылупляется личинка первого возраста, потом несколько раз линяет, дорастая до личинки третьего возраста – это пик расцвета умственных и физических способностей. Потом личинки окукливаются и перерождаются в состояние имаго. Заметь: личинки бесполы и не способны к спариванию, зато весьма разумны. Имаго имеет половые функции, но при этом лишается большей части интеллектуальных способностей. И живут имаго совсем немного. Я пока не понял в цифрах, но едва ли одну десятую от срока жизни личинки. Их задача – вступить в половую связь, отложить яйца и обеспечить их безопасность.
Извини, увлёкся.
В общем, кхи выглядят неприятно, но красота обусловлена культурой, это не универсальное понятие. Пробуй отстраняться и смотри на них с позиции учёного. И не вешай нос!».

***
Шла вторая неделя пребывания Анны в научном центре. Шуша вызвала её обсудить соответствие базовых формул вежливости и вдруг обратилась на очень корявом, но всё же понятном и узнаваемом чейнглише.
– Откуда вы… – начала Анна, а Шуша сначала поводила головой из стороны в сторону, а потом улыбнулась.
Шукхакх вообще часто старались подражать человеческой мимике.
– Должен же кто-то начать. О! Анна, дорогая, завтра я устрою обед, обязательно приходи ко мне! Прилетит моя… как это сказать?
После долгих уточнений сошлись на внучатой племяннице – пусть это и было грубым упрощением сложных семейных связей шукхакх.
Анна пообещала быть, совершенно не почуяв подвоха.

***
У шукхакх никогда не было традиций совместного приёма пищи. Угостить высокопоставленного гостя – одно дело. Садиться (или, вернее, ложиться) за общий стол – другое.
Но именно этот человеческий обычай нашёл в сердцах шукхакх живейший отклик. Анна была свидетелем того, как Шуша отправляет одну из молодых сотрудниц по магазинам – покупать посуду. И предполагала, что выбор падёт на что-нибудь очень, просто невероятно красочное и блестящее.
Угадала. Стол был уставлен белым фарфором с золотым рисунком, кое-где обнаружились яркие красные и зелёные керамические плошки. А тарелки для гостей и вовсе были позолоченными.
Почему-то золото шукхакх завораживало.
Шуша расхаживала вдоль стола и осматривала блюда. То и дело можно было заметить мелькающий в воздухе язык – не такой длинный, как у земных ящериц, но и не такой короткий, как у людей. Недавние исследования показали, что язык у шукхакх различает не только вкусы, но и запахи, причём в диапазоне шире человеческого.
Анна долго возилась с нарядом – в форменной одежде пойти считалось просто неприличным, а торжественной у неё особо и не водилось. Вообще, тему одежды у шукхакх можно было исследовать отдельно, материалов бы набралось не то, что на статью, а на полноценную монографию – настолько сложными и запутанными были гласные и негласные нормы.

***
Из забавных наблюдений: если шукхакх хотел выразить восхищение высокопоставленной персоной, например, своим начальством, то он приходил в такой же одежде, которая была на этой персоне день назад. Правда, Шуша пояснила, что это подхалимаж в чистом виде. Но на некоторых начальников всё равно работает.

***
Существовали и правила выбора цветов в зависимости от пола, статуса, возраста, уровня доходов и положения клана в иерархии. Но пока в них никто из людей так и не разобрался. Правда, Анна подозревала, что Шуша одевается несколько скандально – ей полагалось носить куда больше кружев и украшений.
В любом случае, ничего действительно соответствующего культурным нормам шукхакх у Анны не нашлось. В итоге она остановилась на единственном платье, более или менее подходящем – то есть длинном, в пол, без рукавов и с кружевной оторочкой. Не то, чтобы Анне действительно шёл салатовый. Однозначно нет.

***
Зато Шуше и остальным гостям понравилось – Анну не только обнимали, но и разглядывали. Пока никто не выяснил, как именно с эстетической точки зрения шукхакх воспринимают людей, но, судя по всему, они находили их как минимум занятными. Уж точно не отталкивающими. Хотя, конечно, немного ущербными по причине бесхвостости. Но об этом никто не говорил вслух – упоминание хвоста считалось немыслимой пошлостью.

***
Об этом, кстати, узнали случайно, когда Лина из Института речи спросила, все ли шукхакх закрывают хвосты подолом. Обычно очень понимающая Шуша возмутилась до глубины души и не на шутку обиделась. Остальные шукхакх, присутствовавшие при инциденте, немедленно отговорились делами и исчезли, оставив людей в полном недоумении.
– А ведь это неприлично, – заметил Киран. – Спорить готов, всё равно, что за столом спросить, не чешется ли у собеседника задница. Или ещё хуже.
– Не понимаю, – пробормотала Лина, – что неприличного в хвосте?
На неё шикнули, а с шукхакх потом долго мирились. Спустя пару дней Шахесс, сильно нервничая и без остановки дёргая плечами, пояснил, что слово на «х» упоминается только в контексте брачных предложений. И только наедине. И, разумеется, произнести его при пожилой Шуше было откровенно грубо.

***
В общем, тему хвостов с тех пор все обходили стороной.
Перезнакомив Анну с теми, кого она ещё не знала, в том числе с племянницей, сверкавшей розоватой свежей чешуёй, Шуша усадила её рядом с собой.
Люди устроились в низких креслах, шукхакх лежали, опираясь локтями о край стола. На столе стояли в основном синтезированные блюда из разных культур. Анна решила ограничиться знакомым салатом, при этом принялась негромко пытать Шахесса вопросами про всё остальное – примерно половина кухни состояла из гигантских насекомых, приготовленных тем или иным способом. Остальное было мясом разного формата.
Анна едва не подавилась, когда Шуша внезапно заявила:
– А между тем, у нашей встречи есть ещё один повод. Я хотела бы предложить своей новой подруге Анне почётную возможность занять место преподавателя межкультурной коммуникации в нашей школе.
Анна медленно дожевала салат, вытерла губы салфеткой и обернулась на Шушу. Потом на остальных.
Люди улыбались и хлопали, шукхакх кивали головами на длинных шеях. И все выглядели так, словно Анне только что подарили собственный космический корабль, не меньше.
– Я…
– Не сомневаюсь, – продолжила Шуша с улыбкой, – что Анна прекрасно справится с этой работой. Тем более, что она будет крайне полезна для её исследований. По человеческой традиции, предлагаю поднять за её успехи бокал!

***
– Но я в жизни ничего не преподавала!
Конечно, Анна продержалась до конца обеда. Шукхакх не возражали бы против споров на публике, но вот поставить под сомнение авторитет матриарха – серьёзный просчёт. И Анна соблюла приличия. Но, оказавшись с Шушей наедине, накинулась с вопросами. И, в первую очередь, с просьбами всё это как-нибудь переиграть.
– Я не умею! Что мне делать с детьми?! Есть же педагоги… настоящие!
Шуша выслушала её молча, спокойно, даже безмятежно. Ответила:
– Нету. Ты знаешь, дорогая, что наша школа, можно сказать, едва вылупилась из яйца. И ей предстоит сменить не одну чешую, прежде чем она позволит себе полноценный штат преподавателей. Моя ученица, которая обещала помочь с коммуникацией, просчиталась со временем кладки, и теперь вся в детях. Коллега, прекрасный специалист, оказался занят по поручению Альянса. Ещё один сказал, что недостаточно здоров для земного климата. Моя чудесная подруга, увы, уже слишком стара для путешествий. Анна, дорогая, вариантов совсем нет. И это всего один маленький класс прекрасных, жаждущих знаний детей. Ты отлично справишься, не говоря уже о том, что… – она замерла и потянулась всем телом, даже шлейф одеяния дрогнул от движения хвоста, – это будет отличная практика.
– А если… – начала Анна, – кто-то ещё из людей?
– О! – Шуша шевельнула ноздрями. – Так ты мне нравишься больше!
Вот и поговорили.

***
Школу в дипломатическом городке даже школой толком назвать было нельзя, это правда. Просто стало понятно, что детей сотрудников – и людей, и шукхакх – надо как-то учить. А поскольку пока никто не воспитал поколение педагогов, говорящих на юнисе и хоть что-то знающих о смешанных коллективах, преподавать там планировали учёные и дипломаты, сами.
Только Анна изначально не собиралась в этом участвовать.
А теперь стояла перед целым классом разновозрастных детей и пыталась понять, что с ними делать. Учебные программы выглядели, мягко говоря, сомнительно. А горящие глаза детей отнюдь не обещали, что будет легко.

***
Есть ли плюсы в положении учительницы дипломатической школы?
Да, несомненно. Один. Анне выделили маленький трёхкомнатный коттедж, совершенно человеческой конструкции, с замками на дверях и звонком для гостей.

***
Анна выползла из школы на подрагивающих ногах – и это после одного урока! Не заходя домой, побрела к пропускному пункту дипломатического городка – встречать того единственного человека, который мог бы, несомненно, поднять ей настроение.
Её лучшая (что уж там, единственная) подруга по имени Сяомин появилась, как всегда, внезапно, в блеске и великолепии.
В детстве Анна и Сяомин были похожи – примерно одного телосложения, темноволосые, с универсально-европейскими чертами лица, смуглые и кареглазые, они без труда могли представляться сёстрами. Да и представлялись время от времени.
С возрастом Анна мало изменилась – её волосы, которые она отпускала чуть ниже плеч, были всё того же каштанового оттенка, модные веяния, диктовавшие менять цвет глаз или форму носа, обошли её стороной. Она выросла, по собственному мнению, в довольно скучную женщину, вполне типичного представителя человеческой расы.
Сяомин пошла вразнос. Лет в пятнадцать она прошла операцию по корректировке фенотипа – волосы у неё стали ярко-розовыми, глаза – голубыми. В левую бровь она вставила ретро-пирсинг, от которого теперь, видимо, избавилась. Волосы снова поменяли цвет – на алый. Глаза блестели зелёным. А по шее вниз, под ворот лётной форменной серой водолазки, спускалась вязь татуировки – какой-то текст на японском.
– Ты не представляешь, как я рада тебя видеть! – искренне выдохнула Анна и крепко обняла её.
Сяомин засмеялась и ответила на объятия, но тут же вывернулась из них, принялась разглядывать Анну и крутить головой по сторонам.
– Вау! – сообщила она наконец. – Сколько у тебя тут ящеров! Ско-олько их!
Штук восемь, кажется – шукхакх мельтешили по городку. Казалось, что бесцельно, но Анна не сомневалась – они были заняты какими-нибудь очень важными делами.
– Это нетолерантно – называть их ящерами, – заметила она строго.
Сяомин наморщила нос:
– Чушь! Вижу ящера – называю его ящером. Ящер… на-двух-ногах-стоящер.
– Прекрати!
– Ящер… науку-изучащер.
– Хватит!
Анна честно пыталась не улыбаться, но губы сами растягивались, а из горла рвался смех.
– И даже ящер-очароващер. Я вот про того, синенького!
– Это женщина. И не пялься!
С трудом Анна утащила подругу в дом – подальше от ящеров-наблюдащеров. Тьфу! Привязалось же!
– Почему красный? – спросила Анна, чтобы хоть как-то сменить тему.
Сяомин, сунувшись в дезинфектор, ответила громко:
– Потому что хорошо смотрится с серым. Слушай, может, бросить эти грузоперевозки и пойти в науку? Я бы их поизучала, они клёвые! Есть, что поесть? Только не синтетику!
Анна вздохнула и направилась к холодильнику. Чаще всего, реплики Сяомин не требовали никакого ответа. Кроме тех, которые касались еды, разумеется.
– Есть, – успокоила её Анна, хотя и подозревала, что скромный запас органических продуктов покажется Сяомин скучным. – Но ничего готового. Я ждала тебя к вечеру.
– Пф, – отмахнулась подруга, – разберёмся. А у тебя миленько, кстати!
«Миленько» на её языке означало «уныло». Но, если честно, Анна почти ничего не успела переделать в новом жилище. Только забрала с Земли-3 любимое кресло и маленькую бумажную библиотеку. В остальном обстановка была вполне универсальной – всё необходимое и ничего лишнего.
Дома Сяомин заметалась ураганом. Скинула лётную одежду, каким-то образом успев достать из гардероба Анны домашние футболку и шорты. Оказалась у холодильника, словно магическим образом туда телепортировалась. Изучила содержимое шкафов и вакуумного хранилища. Грохнула сковородкой о плиту.
Всё это – не замолкая ни на секунду.
Сначала болтовня была пустой – про последний груз, про нового навигатора в команде, с которым работать в нейродуэте – настоящее мучение, потому что парень постоянно сбивается с мысли.
– Мы пиратов встретили, – вдруг добавила она, и Анна испуганно ойкнула. – Да нет, – Сяомин помотала головой, – всё обошлось. Подцепили нас на стыковку, обшарили корабль, потёрли записи с камер и ушли. Даже ничего не взяли толком, так, пару манипуляторов из запасов. Видимо, – она хмыкнула, – груз одинаковых форменок их не привлёк.
– Это ужасно, – пробормотала Анна. – Просто ужасно. Вы сообщили кому-нибудь? Их найдут?
– А толку! Их развелось в последнее время столько, что ловцов не хватит. Вот, Тот Самый недавно в эфире жаловался, что сил никаких на них нет. Мне по секрету сказали, даже ящерки ругались на пиратов. Предлагали военную помощь, но их, кажется, вежливо послали. Ладно, не важно. О, кстати! У меня новый план. Я выйду замуж за первого встречного и возьму его фамилию!
– Что такое опять? – мягко спросила Анна, спокойно нарезая овощи на рагу.
– Они пропустили меня без проверок, понимаешь? Я могла бы провезти грёбаную контрабанду! Просто потому что в моём идентификаторе написано «Шеро». Как будто мы святые!
Анна рассмеялась. Ничего не поделаешь. В мире людей двадцать четвёртого века быть Шеро – всё равно, что быть королём в какой-нибудь средневековой Франции. Даже пять лет назад это было актуально. А сейчас, после того как Тот Самый Шеро и его друг нашли разумные цивилизации в космосе, тем более.
Но, сколько Анна себя помнила, Сяомин пыталась откреститься от тех специфических привилегий, которые имели Шеро повсеместно. Она уже не пыталась делиться с подругой своими наблюдениями, но была твёрдо уверена – больше всего Сяомин оскорбляло то, что она не чувствовала своего права на всеобщий почёт и уважение. Ей казалось, она их крадёт.
Вслух Сяомин говорила, что Шеро её бесят, за что и получила семейное прозвище «Не-Шеро Шеро». Обещала открутить голову автору – но пока его не нашла.
Овощи зашипели в масле. Запахло поджаренным чесноком и острыми пандорианскими специями, которые притащила с собой Сяомин.
– А, да, ты слышала? – она круто сменила тему, будто слегка смущённая очередным выпадом против Шеро.
– О чём?
– О том, что они договорились.
– Они… в смысле – ОНИ?
– Именно. Всё же прилетят, причём с размахом – торжественная встреча, все дела. Приятель вчера привёз груз вам сюда, к началу недели построят временное здание посольства.
– Так быстро? – переспросила Анна, машинально помешивая рагу.
– Говорят, они не ящеры, мишуру не любят, дома у них простые. Каменная коробка с отоплением, и всё. А учитывая пиратов, дату прибытия посольства сообщат совсем впритык, чтобы не рисковать. Но я держать пари готова, они здесь будут не позднее следующего воскресенья.
Анна промолчала, толком не зная, как реагировать. Особенно если учесть, что самая естественная реакция – свалить на свой мирный астероид, где никаких ксеноидов и в помине нет – была недоступна.
– Ты их видела хоть раз? – после нехарактерно долгой паузы спросила Сяомин.
Анна покачала головой. Голограммы не в счёт – ничего они не передавали, на самом деле.
– Я видела.
– Правда?
– Мельком. Они высокие, знаешь? За два метра. И… – она понизила голос, – голограммы этого не показывают совсем. У них действительно мёртвые глаза.
– Да ну тебя! – Анна дёрнулась и чиркнула ножом по пальцу
Охнула, кинулась промывать ссадину, заливать кожным регенератором.
– Тебе пять лет, что ли? Взрослый образованный человек. Ну!
По коже прошли мурашки, и хотелось верить, что это от того, как с тихим шипением закрывается порез.
– Я не вру, – серьёзно заметила Сяомин, суя нос под руку. – Сильно?
– Пройдёт сейчас, – отмахнулась Анна, всё ещё слегка раздражённая. – Мёртвые глаза… Не городи чуши, это штамп из Сети, притом дешёвый.
– Как скажешь, – примирительно согласилась Сяомин и потянулась за тарелками – раскладывать рагу.
Анна накинулась на овощи озлобленно, словно во всех бедах были виноваты именно они.

***
– А знаешь, – протянула Сяомин задумчиво, когда они устроились на диване с бокалами пряного сока, – я и подумать не могла, что ты станешь работать с ящерами. И прочими.
Об ультиматуме Кравчика-сан Анна ей, конечно, писала. Но так, кратко.
– Я имею в виду… – продолжила Сяомин, – неужели этот твой астероид так важен, что ради него стоит идти на такие жертвы?
– Я планировала эту работу с первого курса, не говоря уже о том, что это одно из самых интересных мест для изучения внутренних культурных различий между людьми. Конечно, он важен. И, как минимум, там только люди.
– Это пока, – резонно заметила Сяомин, и Анна помрачнела.
Работа в научном центре давалась ей куда проще, чем можно было ожидать. Но в первую очередь потому, что Анна знала – это всего на год.


Прибытие посольства
Экран был развёрнут во всю стену. Дети расселись (или разлеглись) вдоль противоположной стены класса, все с планшетами, взбудораженные. Анна даже не пыталась добиться тишины в классе – понимала, что не выйдет. До начала трансляции оставалось пять минут.
Четыре минуты и тридцать секунд.
Маленькая шукхакх с голубой чешуёй спросила, можно ли ей в другую группу. Нет, нельзя. Один из человеческих детей, крепкий румяный мальчишка, предложил с ней поменяться. Нет, нельзя.
Анна поделила детей на группы вслепую, руководствуясь принципом великого рандома – во-первых, потому что понятия не имела, кто на что способен, а во-вторых, потому что каждая часть работы одинаково важна.
Надо было что-то сказать. Желательно, полезное и авторитетное. Поэтому Анна озвучила то, о чём вчера в подробностях рассказывала Шуша всем человеческим сотрудникам научного центра.
– При общении с народом айнна’й есть строгое правило.
– Не трогать, – шепнул со своего места розово-фиолетовый мальчик-шукхакх и быстро мазнул языком по глазу.

***
Это странно. И жутковато. И взрослые шукхакх никогда так не делают – всё равно, что человеку в приличном обществе почесать живот.

***
Но, по сути, мальчик был прав. Шукхакх о своих звёздных братьях говорили либо хорошо, либо восторженно, но всё равно Шуша повторила правило раза три. Не касаться. Не протягивать руку. Не лезть с объятиями. Не пытаться (хотя кому бы пришло в голову?) заглянуть под многочисленные слои ткани, в которые закутывались айнна’й.
Потому что, на самом деле, про айнна’й нужно было знать всего один факт: они эмпаты. Касаясь живого существа, они считывали их эмоции. Чем лучше обучен эмпат, тем больше информации он может получить, просто дотронувшись до кожи.
Шукхакх, проявляя совершенно несвойственную им деликатность, утверждали, что нельзя нагружать другого лишней информацией о том, что чувствуешь. Анна подозревала, что, если какой-нибудь айнна’й потянет к ней руку, она убежит с воплями.

***
К счастью, по слухам, руки они обычно не распускали.

***
Они с детьми ещё немного поговорили о приветственном этикете, а время всё бежало. Когда до конца отсчёта осталось сорок секунд, чёрная заглушка пропала, на экране появилась видеотрансляция с посадочной площадки имени Белой Кошки Шеро, на которую плавно опускался длинный, будто собранный из десятков сочленений, похожий на металлическую гусеницу корабль Альянса.
Приветственная делегация уже стояла у раскатанной красной ковровой дорожки. Ждал, замерев навытяжку, оркестр.
Корабль приземлился, точно пристыковавшись к украшенному белыми цветами замаскированному корпусу дезинфекции. Из динамиков зазвучала маршевая торжественная музыка, и, наконец, высокие ворота дезинфекторной распахнулись, выпуская на Землю посольство народа айнна’й.

***
Их было девять – рослые худощавые фигуры, закутанные с ног до головы в белоснежные струящиеся одеяния. По текстуре ткань напоминала шёлк – и едва различимым блеском, и тем, как она колыхалась на ветру.
Камера приблизила картинку, сфокусировалась на лицах, но и лица оказались закрыты – только и видно, что удивительно похожие на человеческие, но, действительно, неподвижно-мёртвые глаза и немного тёмно-бордовой, с отливом в чёрный, кожи. Бровей не было – голые, довольно сильно выступающие вперёд надбровные дуги. И при этом – невероятно длинные чёрные ресницы.
Анне вспомнились наряды, которые были приняты у отдельных народностей в докосмическую эпоху. На истории этнографии студенты рассматривали эти костюмы. В те времена и в тех культурах считалось, что женская красота может соблазнить мужчин, поэтому её необходимо прятать.
Айнна’й закутывались в балахоны вне зависимости от пола – и Анна, пожалуй, не взялась бы определить, кто из прибывших мужчины, а кто женщины.
Если задуматься, их одеяния напоминали традиционную одежду пустынных народов оригинальной Земли – тех же бедуинов. И первых поселенцев Вулкана, шестьдесят процентов суши которого составляли пустыни и степи. С этнографической точки зрения это было очень занятно. Но Анна про себя решила, что погружаться в тему не будет.
Айнна’й шли быстро, но плавно и мягко, словно скользили по льду. Остановились – изображение переключилось на встречающих. Первые лица человечества, всё руководство Клевера в полном составе. Все – в бледно-голубой лётной форме, но без шлемов.
– Обратите внимание на выбор одежды с человеческой стороны, – напомнила Анна, и дети зашуршали и зашептались. – И посмотрите на то, как ведут себя представители шукхакх.
Оркестр смолк.
Дэниэл Ривз, президент Клевера, сделал шаг вперёд, прижал руки к бокам и заговорил на классическом английском (внизу экрана побежал перевод на юнис, чейнглиш и хшасс):
– От имени человечества я рад приветствовать посольство народа айнна’й на оригинальной Земле, в нашей метрополии, колыбели нашей цивилизации.
Переводчик начал повторять его обращение на юнисе, но в этот момент первый из посольства поднял вверх обе руки. Длинные рукава соскользнули до локтей, обнажая бордовую кожу. Камера сфокусировалась на кистях рук – почти привычных, пятипалых, но слишком длинных, и оттого неприятных.
– Что он… – шёпотом спросил один из мальчишек.
– Показывает, – тихо отозвалась Анна, – что его руки на виду, и он не намерен никого касаться. Тш-ш!
Ей об этом вчера Шуша рассказала.
– Я благодарю народ людей, – на почти безупречном чейнглише ровным низким голосом произнёс айнна’й, плавно опуская руки и пряча их в рукавах, – за доверие и открытость. От имени Совета айнна’й, – он сделал долгую паузу. – Я, – снова пауза. – Лааа’м Майй’ан Чи Ри. Как глава посольства и голос нашего народа в метрополии и колониях людей. Выражаю надежду на то. Что наше сотрудничество будет благополучным.

***
У айнна’й вообще не было интонационных перепадов. Он произносил слово за словом, делая между ними одинаковые паузы, не меняя тона. В этом было что-то неприятно-механическое.

***
Дэниэл Ривз ослепительно улыбнулся и продолжил на чейнглише, будто отбрасывая лишние церемонии:
– Я надеюсь на то же самое. И должен отметить, посол, что ваш выговор превосходен!
– Нет, – так же ровно отозвался посол, – в нём имеются изъяны. Выражаю благодарность за ваш комплимент. Осознаю лучшие побуждения.
Анна выключила трансляцию. Вспыхнул свет, и дети, до сих пор притихшие, тут же завозились.
– Тихо-тихо! – она оборвала начавшиеся обсуждения. – По группам. Давайте начнём с людей. Первая группа, прошу вперёд.
Их было трое – двое шукхакх и человек. Они вышли, стесняясь, переглянулись, а потом человеческий мальчишка заговорил звонким, подрагивающим голосом.
– Люди говорили сначала на английском, а потом перешли на нормальный язык, – объявил он.
Анна постаралась не улыбнуться.
– То есть, – мальчишка сбился, но быстро освоился, перестал подглядывать в планшет, – на чейнглиш. Потому что английский – официальный язык. Поэтому президент его использовал.
– Но раз посол показал, что говорит на вашем языке, – с заметным свистящим акцентом заметила одна из шукхакх, – нужно было его поддержать.
– Хорошо, – согласилась Анна. – Посла мы позднее обсудим. Что ещё о людях?
– Они специально так оделись, – произнесла шукхакх, – однотонно. Но это смешно.
– Почему?
– Это только кажется, что айнна’й не любят яркие цвета, на самом деле, им просто всё равно. Моя бабушка так говорит.
И покачала шеей, довольная тем, что смогла выступить.
Они провели всё время до конца урока, разбирая встречу до мельчайших деталей. Отметили и членов посольства шукхакх, которые стояли в стороне, но выступали как бы связующим звеном между двумя народами. Конечно, поговорили о поведении всего посольства айнна’й – даже тем, кто вырос на планетах Альянса, непривычно было видеть их такой большой группой, идущих в ногу.
Когда урок закончился, Анна отпустила детей, а сама включила запись ещё раз, на планшете, и увеличила изображение. Ей хотелось убедить себя в том, что, когда представители народа айнна’й появятся в школе, она сдержит любые негативные реакции.

***
Эффект зловещей долины люди открыли в те времена, когда и не мечтали о дальних путешествиях по космосу. Суть его в том, что людям приятно видеть нечто человекоподобное – говорящие игрушки, милых кукол. Но если сходство с человеком увеличивается, на смену умилению и приязни приходит безотчётный ужас.
Люди не любят, когда кто-то маскируется под них.
Айнна’й внешне очень сильно походили на людей. Но в них не было, кажется, ничего человеческого.

***
А.З. – Х.Л.К.: «Сенсей, вы видели айнна’й? Я имею в виду – не в записи, а вблизи? Я смотрела сегодня трансляцию прибытия посольства и думала о том, что та теория сходства непохожего очень верна. Шукхакх, при всей своей внешней непохожести на нас, кажутся значительно ближе. Как минимум, у них есть мимика, жестикуляция, мы с ними используем плюс-минус одни способы коммуникации. А айнна’й внешне на нас похожи, но воспринимаются по-настоящему чужими».
Х.К.Л. – А.З.: «И вы решительно правы, коллега!
Я видел айнна’й, да, уже три раза. Один раз даже поговорил. Обрати внимание на то, как они формулируют мысли. Ты едва ли услышишь хоть одно слово, касающееся эмоциональной сферы. Айнна’й иногда их используют, чтобы доносить мысли до шукхакх, но между собой вербально обмениваются только фактами, а эмоции передают прикосновениями.
Вопрос, который меня интересует, это их отношение к другим расам. Те айнна’й, с которыми я сталкивался, демонстрируют уверенность в том, что отлично понимают и шукхакх, и людей. Хотя, подозреваю, это скорее заблуждение. Любопытно, свойственно ли это всем представителям народа или только некоторым?».

***
Они зашли в класс целой делегацией во главе с Шушей. Её пропустили вперёд и подождали, пока затянется длинный изумрудный шлейф, а потом скользнули сами. Двое высоких взрослых и двое детей – один худой, другой полный, коренастый. Все закутаны в белое, только глаза блестят.
Взрослые держали детей за руки, и между складками ткани, приглядевшись, можно было увидеть тонкие полоски бордовой кожи.
Класс замер – даже шукхакх, теоретически привычные к виду своих «звёздных братьев», смотрели во все глаза. Люди и вовсе забыли, как дышать.
– Мы обойдёмся без лишних церемоний, – произнесла Шуша, скрещивая костлявые кисти рук на животе, – из уважения к нашим звёздным братьям, которые проделали долгий пусть и только приспосабливаются к жизни на Земле, так любезно распахнувшей нам свои объятия.
Анна слегка улыбнулась. «Без церемоний» на языке шукхакх означало, что приветствия займут всего минут пять, а не добрых полчаса. И, действительно, после недолгого рассказа о том, как ей приятно видеть под одной крышей представителей трёх благородных и прекрасных народов, Шуша продолжила:
– С большой радостью я представляю вам новых учеников нашей школы. Аа’мман Лика’й Ки, сын первого пилота посольства, и Мааа’н-т Майй’ан Ри, дочь заместителя главы посольства.
Одеты дети были совершенно одинаково. Мальчик – худой, довольно высокий – пожалуй, ростом с человеческого подростка лет тринадцати-четырнадцати. Девочка – на две головы ниже и толще вдвое.
Одновременно они отпустили руки родителей и молча, всё тем же скользящим шагом прошли к свободной парте человеческой конструкции. Родители не потянулись к ним взволнованно, ничего не сказали, синхронно повернулись и вышли из класса.
Шуша улыбнулась по-человечески и пошевелила шеей, выражая радость собственным способом. Кажется, в этой тишине её ничто не смутило.

***
А вот Анна сбилась с мысли и на мгновение забыла, о чём собралась говорить. Двое айнна’й смотрели на неё немигающими взглядами.

***
Учёба на практике – это же хорошо, да?

***
Анна осталась в классе после занятия. Возвращаться в научный центр не хотелось, а идти домой было, пожалуй, слишком рано. Поэтому она сидела за планшетом, задумчиво листая рабочие заметки Кравчика-сан. Можно было бы разобрать их быстрее через нейроинтерфейс, но у Анны от него трещала голова. Так что она предпочитала медленный, но безболезненный способ.
Последний блок материалов касался матриархата у шукхакх. Вернее, того, что с некоторой натяжкой можно было назвать матриархатом пару столетий назад. Было бы ошибочно утверждать, что женщины в их обществе занимали главенствующую позицию. Но живя в среднем дольше мужчин, тратя очень немного времени на воспитание детей и имея возможность свободно выбирать партнёров, они всё же диктовали условия во многих ситуациях.
К примеру, в истории шукхакх никогда не существовало сексуального насилия (по причине отсутствия сексуальности как понятия). Зато в прошлом было распространено насилие репродуктивное – желая получить потомство от конкретного мужчины, женщины шукхакх иногда шли на преступление.
Род шукхакх определялся по матери – аналогично тому, как было на Земле у народа евреев, к примеру. И именно женщины, заручившись поддержкой старшей, статистически значительно чаще занимали места в правительственных организациях и получали более оплачиваемые должности.
Анна не дочитала абзаца – дверь отъехала в сторону, и в класс протиснулся Шахесс. Ему досталось преподавание юниса – примерно так же, как Анне всучили межкультурную коммуникацию. Но он, кажется, не возражал и даже гордился новым статусом педагога. Статус – это вообще болезненная тема для шукхакх, Анна уже поняла.
Войдя, Шахесс покачал шеей из стороны в сторону, помотал головой – и улыбнулся вместо того, чтобы разразиться приветствием.
Об этом они договорились пару дней назад – и он честно старался. Анна взамен первой инициировала объятия, поскольку ей это торжественно разрешили.
– Что означало выражение твоего лица? – спросил Шахесс, убирая голову с шеи Анны.
– Которое? Такое? – Анна нахмурила брови.
Шахесс приподнял плечи, что означало не полное согласие.
– Практически. Ещё ты что-то делала с губами.
– Так? – нахмурившись снова, Анна закусила нижнюю губу.
– Именно, – он шевельнул шеей.

***
Вообще, этот жест бы зафиксировать и смоделировать потом. Спина и голова оставались почти неподвижны, из стороны в сторону ходила именно гибкая сутулая шея.
Данных пока не было, но по первым прикидкам именно на шевеление шеи и изгиб спины приходилось процентов пятьдесят всей невербальной информации, которую шукхакх передавали при разговоре.

***
– Думаю… это была сосредоточенность. Я читала дневники своего научного руководителя, он много писал про взаимоотношение мужчин и женщин у вас.
Шахесс снова согласно шевельнул шеей.
– Нас этот вопрос тоже интересует. Шушкшах изначально предполагала, что в этом вопросе вы близки к нашим звёздным братьям, но уже первые наблюдения обнаружили много различий.
Разумеется, разговаривать неподвижно шукхакх не мог. Говоря, он обошёл весь кабинет, выглянул в окно, вытянулся на одной из лежанок за партой, но долго не пролежал. Вскочил. Анна вдруг подумала, что повадками шукхакх, причём всем народом, напоминают клан Шеро – такие же суетливые и беспокойные.
– Слишком много различий! – продолжил Шахесс. – Но она пока не нашла причины. Биологически ваши виды во многом сходны, но социально…
– По правде говоря, – Анна всё же вернулась за учительский стол, оставляя собеседника мельтешить по кабинету, – я пока почти ничего не знаю об айнна’й, чтобы согласиться с тобой или возразить.
Явно нарочно постаравшись, Шахесс скопировал человеческую улыбку и заметил:
– Во всяком случае, с айнна’й не может быть сомнений, мужчина перед тобой или женщина.
– А с людьми?!
– Я пока не нашёл заметных и однозначных различий.
Анна рассмеялась, но обиженной себя не почувствовала. В конце концов, шукхакх она тоже только недавно начала различать. И то – в основном, по костюмам. Чем он цветастее и ярче, тем больше вероятность, что перед тобой мужчина. И ещё по тому, насколько сильно расширяется голова в основании – мужчины казались в среднем более широколицыми.

***
А вот айнна’й, действительно, различались очень сильно. Анна попросила у Шуши что-нибудь почитать по теме. Оказалось, что на юнисе написано мало, но всё же выдержкой из школьного учебника шукхакх она поделилась. Там были изображены айнна’й без одежды, как в пособии по анатомии. И давалось немного общих сведений.
Надо признать, в целом визуально и анатомически айнна’й действительно были похожи на людей. Даже, пожалуй, слишком – для представителей народа, живущего где-то далеко в космосе.
На их планете изначально обитало две расы – северные и южные. У северян мужчины были довольно коренастыми, с широкими плечами и сильными ногами. У южан – высокими и худыми. А вот женщины обеих рас выглядели, на человеческий взгляд, одинаково – значительно ниже своих мужчин, они напоминали фигурами Венеру Палеолита. Их мышцы были плохо приспособлены даже к быстрой ходьбе, не говоря уже о беге. С началом пубертата женщины начинали стремительно набирать жировую прослойку и теряли остатки детской подвижности. Лица покрывались складками, шея обвисала.
«Во все времена масса тела была ключевым критерием здоровья и жизнеспособности женщин в культурах айнна’й», – говорилось в пояснении.
В общем, Анна согласилась с Шахессом – перепутать мужчину и женщину айнна’й она бы теперь не смогла при всём желании.

***
Не так уж и чудовищно шло преподавание. Анна поставила себе задачу – за год научить класс более или менее сносно общаться друг с другом, выучить принятые у всех трёх народов формулы вежливости и базовые табу.
Считая новеньких айнна’й, у неё было двенадцать учеников, по умственному развитию более или менее соответствующих человеческим подросткам в возрасте от десяти до четырнадцати лет.

***
Это очень важная оговорка, поскольку зрелости человеческого тринадцатилетнего подростка шукхакх достигали к трём годовым циклам, а айнна’й – к шестнадцати.

***
Младших учили отдельно, и вместо коммуникаций у них в расписании стояло больше юниса. Все они были детьми дипломатических работников – от первых лиц посольства до лётчиков и безопасников.
Может, Анна это и не слишком одобряла, но принимала как неизбежное: люди и шукхакх сошлись очень легко. Будучи сильно старше своих товарищей, люди становились заводилами и лидерами, а шукхакх щедро делились неуёмной энергией. Что ещё нужно, чтобы поднять школу на уши?
У Анны на уроках было сравнительно мирно, разве что шумно. А вот на биохимии, по слухам, чуть ли не до взрывов доходило. Хранилище с реактивами банда ограбила в первую же неделю.
Историческую планетографию дети изначально посещали раздельно, каждый слушал про свои родные территории. А потом дети решили поменяться группами – шукхакх пошли к людям, люди – к шукхакх. С железобетонным аргументом, который не мог не прошибить сердца учёных: «Интересно же!»
Теперь занятия шли подряд – сначала про колонии людей, потом про территории шукхакх. Айнна’й ходили на собственные лекции и не возмущались.

***
Они вообще на уроках больше слушали, надо было чуть ли не силой заставлять их говорить. И только если потребовать, они отвечали – монотонными голосами и так кратко, словно экономили слова. Зато Анна не раз видела, как они протягивают друг к другу руки и соприкасаются кончиками пальцев.
На эту тему Кравчик-сан прислал интересный комментарий: « Речь неудобна и неестественна для айнна’й. Это существенная часть раннего развития – научить детей говорить, а не прибегать каждый раз к трансляции эмоций ».

***
После занятий отцы айнна’й молча забирали детей, беря их за руки. Ни разговоров, ни обмена взглядами.
Человеческие дети в основном возвращались сами, болтая, смеясь, группами по двое-трое.
А вот шукхакх устраивали, говоря словами Сяомин, «ящерный цирк».
Матери или тётушки собирались толпой – за одним ребёнком могли прийти сразу втроём. Осмотрев чадо с головы до ног, они принимались причитать – худой, уставший, бедняжка, перетрудился, проголодался. Но домой не спешили. Изучив всех детей, они начинали обмениваться сплетнями и разглядывать друг друга. А потом, если не успеть сбежать вовремя, вцеплялись в учителя. Анну обнимали тёплыми сухими шеями, её крутили, разглядывали, ей дышали в оба уха, одновременно говоря комплименты и пересказывая новости.
И внезапно всё заканчивалось. Будто по щелчку пальцев разноцветный табор подрывался и уносился с территории школы – матерям и тёткам пора было на работу.

***
Проведя уроки, Анна возвращалась к работе в научном центре. Пряталась по углам от Шахесса с его учебником (поймает – до ночи будет держать, заваливая грамматическими парадоксами), пила чай с Шушей, ходила следом за Питом и Линой из Института речи, которые общались с информантами – слушала вопросы внимательнее, чем ответы, иногда помогала договориться с людьми.
Пила кофе с Кираном – они часто говорили о том, как изменится их наука, когда первые сведения о шукхакх систематизируют и презентуют общественности. Киран мрачно считал, что про изучение людей можно забыть лет на двадцать – эйфория новых открытий захлестнёт и учёных, и, главное, спонсоров. Анна надеялась, что он преувеличивает. И иногда рассказывала про свой астероид.
Кирана тема заинтересовала, но он логично заметил:
– С публикацией и презентацией будут проблемы. Если мы продолжим сближение, любые темы культурных различий между людьми станут как минимум дурным тоном. Ещё обвинят в сепаратистских настроениях.
– Ты драматизируешь.
– Разве? – он выразительно поднял чёрную густую бровь. – А ты слушала дебаты на кафедре коммуникаций в Ай-5?
– Собиралась, но пока не добралась. Что там было?
– Примерно вот это же. Нам нужно отойти от устаревших подходов к разделению людей, поскольку они провоцируют сепаратистские настроения. Наука должна не просто изучать, но и формировать мышление общества.
Киран скривился.
– Бредятина, – прокомментировала Анна. – С каких пор?
– Может, им хорошо заплатили. Или пообещали распиарить следующую книгу, как это обычно и бывает. Старик Джонсон уже давно отстал от жизни, вот, захотелось напоследок получить ещё немного славы.
– Всё равно никто не будет прислушиваться к этой чуши. Станет ясно, что Ай-5 уже не тот, и всё.
– Посмотрим. Надеюсь, – Киран покачал головой, – я просто пессимист.
На том и разошлись.
По пятницам Анна коротко созванивалась с руководителем. Кравчик-сан зарос бородой по глаза, переоделся в розовое и щеголял в золотом венке. Довольный и слегка шипящий.
В общем, Анна наивно начала думать, что неплохо переживёт этот год.

***
Урок закончился. Анна отпустила класс и наблюдала за тем, как они собираются. Шукхакх зазывали людей играть в какую-то подвижную игру на спортивной площадке. Но толком не могли объяснить, в чём суть. Люди предлагали играть в мяч, но шукхакх анатомически не могли бы его ни пинать, ни кидать в кольца – у них руки высоко не поднимались.
– Почему не придумали уже общую игру, Зейдман-сан? – звонко спросил мальчишка по имени Амир. – Что, сложно, что ли?
– Боюсь, – Анна улыбнулась, – пока некому. Но если вы что-то изобретёте, обещаю помочь представить общественности.
– По-онял, – протянул Амир и свистнул.
Толпа ломанулась из класса – изобретать. Айнна’й, как водится, вышли последними, и Анна последовала за ними. Задвинула дверь кабинета, помахала маячившему в коридоре Шахессу – и замерла. Как и все остальные.
Старший из айнна’й, высокий худой мальчик Аа’мман, вдруг рухнул на колени, ударился об пол с громким сухим треском. Зажмурился и схватился за голову. Он не издавал ни звука, но Анна не сомневалась – это был крик. Немой, полный боли и отчаянный.
Младшая девочка кинулась к нему, вдруг растеряв всё механическое спокойствие, но тут же отшатнулась к стене. Вскинула руки.
Анна беспомощно переводила взгляд с Аа’ммана на девочку, потом на Шахесса.
Никто ничего не предпринимал.
Шахесс содрогнулся всем телом, втягивая голову в плечи. Прошипел что-то и повторил на юнисе:
– Я не отважусь коснуться его! Не отважусь! Нужно позвать отца!
Аа’ммана не отпускало.
– Мааа’н-т, – позвала Анна девочку, слыша, что голос дрожит, – что с ним?
– Воздействие информации, – монотонно отозвалась она и зажмурилась, будто даже смотреть ей было страшно.
Кровь – куда темнее человеческой, бордовая – окрасила белую лицевую повязку Аа’ммана. И Анна со всей ясностью поняла – кто бы ни побежал за отцом, он может не успеть. И рядом никого, способного помочь ребёнку.
Айнна’й, человек – различия оказались удивительно небольшими. Не тогда, когда кто-то живой кричал от боли. Анна кинулась вперёд, упала на колени рядом и положила руки на горячие плечи мальчика, пытаясь успокоить. Тот распахнул глаза, поймал взгляд Анны и судорожным, явно неосознанным движением одной ладонью накрыл её руку. Сдавил так, что стало больно.
В голове у Анны взорвалось что-то красное. Без названия, но знакомое. Оседающее на языке, вцепляющееся в позвоночник. Своим человеческим мозгом она знала, что это страх. Той, другой частью себя, она не понимала, кому нужны слова и названия.
Страх хватал за шею ледяными металлическими перчатками, душил.
За этим страхом лежало что-то тёплое, но не горячее. Сравнимое с тенью, влажным песком под босой ногой, но необъятнее. Как утренняя прохлада. Анна-человек могла бы назвать это любовью, если бы помнила слова.
А потом пришла боль, понятная, всеобъемлющая, расцветила мир оранжевыми кляксами-вспышками. И закончилась. Утонула в черноте.

***
Голова гудела, во рту было сухо и кисло. Несколько раз сглотнув, Анна попыталась открыть глаза, но вышло плохо – ресницы слипались. Что-то мягкое, прохладное коснулось век, стало мокро, зато удалось проморгаться и увидеть медсестру в белой униформе.
– Вот вы и очнулись, Зейдман-сан, – ласково произнесла она на чейнглише с невероятно узнаваемым нью-голландским акцентом, – как себя чувствуете? Показатели у вас отличные. Ну-ка, давайте посмотрим на сосуды…
На лоб с неприятным хлюпающим звуком опустилась присоска, медсестра прикрыла глаза, уходя в нейроинтерфейс, но быстро вернулась. Присоску убрала и защебетала:
– Чудесно! Немного повышено давление, но с этим уже ваш организм справится сам. Ну-ка, улыбнитесь.
Анна подчинилась и спросила:
– Попить можно?
– Конечно-конечно!
И хотя вместо воды ей достался солоноватый раствор, Анна выпила половину стакана через трубочку и облегчённо выдохнула. Прикрыла глаза. Распахнула их, едва ли не подскакивая на кровати – медсестра её удержала удивительно сильными руками:
– Ну-ну, что случилось?
– Мой ученик… Мальчик айнна’й. Где он? Что с ним?
– Его забрали, – медсестра поджала губы, – у них там свои медики.
– Мне нужно…
Анна снова устало закрыла глаза. Она уже не понимала, что ей нужно. Но там, в голове Аа’ммана, ей казалось, что это срочно. Будто бы она знала нечто очень важное.
– Я пока к вам никого не пускаю, Зейдман-сан, – после паузы заметила медсестра, – но вас там ждут. Целая делегация.
– Кто?
– Они.
Как-то так она произнесла это «они», что Анна сразу поняла, о ком речь. И попросила:
– Пусть зайдут.
Может, ей не показалось, и там действительно было нечто важное?
Их было трое – двое мужчин и женщина. Причём мужчины шли с ней в ногу, хотя она медленно и неловко семенила.
– Уважаемая Анна Зедман-сан, – проговорил на чейнглише один из мужчин, останавливаясь метрах в двух от больничной койки. Анна инстинктивно подтянула одеяло повыше. – Приветствую вас. Выражаю уверенность в скором повышении показателей вашего здоровья. Моё имя Лааа’м. Я представляю народ айнна’й в метрополии и колониях народа людей.
Вау. Целый посол.
Анна опустила руку и нажала на кнопку, чтобы повыше поднять изголовье кровати. И встретилась с послом взглядом – заглянула в мёртвую пустоту нечеловеческих глаз. Из различий – розовая склера, тёмная радужка и очень густые ресницы. Лишённые бровей, обтянутые кожей надбровные дуги вызывали брезгливое отвращение, которое Анна уже совершенно привычно подавила. Насмотрелась в классе.
– Приветствую вас, многоуважаемый господин посол, – произнесла Анна.
Он молчал, будто ожидая, что Анна будет говорить. Но о чём? Она попыталась сформулировать то, что почувствовала, когда мальчик схватил её за руку.
– Вы пришли из-за Аа’ммана?
– Информация корректна.
И продолжил смотреть в глаза, от чего захотелось немедленно отвести взгляд. Спрятаться. Убежать.
– Что вы хотите?.. – она не смогла сформулировать вопрос целиком сразу – в горле пересохло. Пришлось тянуться за стаканом с раствором, пить. Айнна’й спокойно ждали. – Чем именно я могу вам помочь?
– Помощь не требуется, – отозвался посол. – Понятие «благодарность» подходит. Транслируем благодарность в отношении вас. Жизнь и разум Аа’ммана не подвергаются опасности.
– Я рада это слышать. Но… то, что с ним случилось… Простите, но, когда он коснулся меня, я вместе с ним испытала страх и боль. Это было связано с чем-то, что он любит.
Посол только слегка качнул подбородком, а второй мужчина вытащил откуда-то из складок ткани тонкий планшет и принялся водить над ним пальцем. Записывал, что ли? Показал планшет послу, тот опустил глаза, что-то прочёл и сообщил:
– Потенциально наша благодарность возрастает. Связываемся с родителями Аа’ммана. Эмоциональные слова потенциально указывают на опасность. Опасность для отца или матери. Близкий контакт.
Анна кивнула. Ребус сложился – эта догадка была верна. И почему-то Анна была уверена, что речь идёт о матери. А ещё краем сознания она теперь знала, как айнна’й ощущают материнскую любовь. Только вербализировать не могла.
– Уважаемая Анна Зейдман-сан, – продолжил посол. – Считаете ли вы допустимым позволить нашему медику изучить ваше физическое состояние?
Посол не двигался, но Анна угадала, что медик – это стоящая рядом с ним женщина. И быстро помотала головой:
– Нет, спасибо. Врачи нашего народа уже привели моё здоровье в полный порядок.
Она и раньше планировала сбежать на другую сторону земного шара, если кто-то из айнна’й протянет к ней руку. А уж теперь, после незабываемого опыта, подозревала, что от страха научится проходить кротовые норы без космического корабля.
– Принято. По традиции народа людей. От себя и своих коллег озвучиваю прощание.
Развернувшись, они бесшумно вышли из палаты. Анна стёрла со лба пот и подумала о том, что проспала бы сейчас часов десять.

***
С голографического экрана смотрели два взволнованных лица. Но, предсказуемо, волновались они отнюдь не из-за того, что Анна два дня провалялась в больнице. А потому что она вступила в эмпатический контакт с айнна’й.
Откинувшись на спинку любимого кресла, Анна вяло отбивалась от расспросов, а потом слушала увлекательный спор на тему того, можно ли вообще разделять эмпатию и телепатию как понятия. Где проходит граница между эмоциями и мыслями? Там, где мысль оформляется в слова и картинки? Ни в коем случае! А если говорить об эмоциях как о зеркалах мыслей, то получается, что вся разница между эмпатией и телепатией – в глубине понимания?
Эти два чудика, забывших о ней в пылу спора, были её родителями. Анна их любила, обоих. Но куда сильнее – с тех пор, как начала жить отдельно.
Папа повернулся, полез куда-то в документы (может, в поисках подтверждения своей версии), и ненадолго стало видно его бионическое плечо. И тонкий шов на шее – то место, где бионика крепилась к телу.
У него не было руки, части грудной клетки и фрагмента позвоночника. Всё – после занятной встречи с инопланетной живностью. В первые несколько прилётов крупные шерстяные твари чуть ли не руки людям лизали, валялись на спинах, охотно шли к огню и теплу. А в очередной – накинулись стаей на осмелевших учёных.
Сильно позднее исследователи описали сложные биологические ритмы, чередование доверчивости и агрессии в течение длинного, равного пяти земным годам, периода. А тогда Анна слышала крик отца. И собственный вопль, от которого, кажется, оглохла. И далёкие, неестественно тихие выстрелы.

***
Научило ли это кого-то не соваться в пасть инопланетным созданиям? Анну – да. Родителей и всё человечество – едва ли.

***
Кравчик-сан тоже требовал подробностей контакта – причём в деталях. Его особенно заинтересовало, что Анна никак не могла выразить словами то, что ощутила, а все попытки подобрать названия казались жалкими и слабыми.
Зато Сяомин сорок минут возмущалась, ругалась и сочувствовала, болтаясь суетливой голограммой над столом, пока Анна готовила себе ужин.
– А знаешь, – выдохнула она, – я бы не отважилась.
– Чушь. Тебя там не было. Кто угодно…
Голова всё ещё потрескивала. И Анна хотела бы ругаться на себя за глупость и неуместный авантюризм, но потом вспоминала всё случившееся – и злость пропадала. Потому что нельзя было поступить иначе.
Разумеется, стоило Анне появиться в научном центре, как её немедленно позвала к себе Шуша. И – немыслимо! – затворила дверь.
Внимательно осмотрела с ног до головы, чуть ли не обнюхала, пока обнимала, а потом устроилась на лежанке и внимательно посмотрела снизу вверх. Анне стало не по себе.
Шуша покачала головой. Покивала. Анна осторожно опустилась на краешек человеческого кресла и сложила руки на коленях, чувствуя себя провинившейся школьницей.
– Моя дорогая Анна! – воскликнула Шуша после нехарактерно долгой для шукхакх паузы. – Каждая чешуйка на моём теле начинает сиять ярче, когда я вижу тебя здоровой и благополучной!
Это было самое обвиняющее ласковое обращение, которое Анна слышала за всю жизнь. У Шуши подрагивали ноздри, она водила плечами и вообще представляла собой образец укоризны.
– Простите, – произнесла Анна, – я понимаю, что это было опасно. И, честное слово, я предпочла бы не влезать в подобные ситуации, но…
– Тебе стоит знать, – после ещё одной длинной паузы проговорила Шуша, – что корабль, на котором находилась мать Аа’ммана, захватили человеческие космические преступники. Мальчик, будучи связан с ней эмоционально, почувствовал её боль и страх. А благодаря тому, что ты сообщила об этом посольству, корабль вовремя удалось обнаружить и отбить.
Анна не знала, что сказать, даже вздохнуть не могла. Как удар под дых.
– Она в порядке? – пробормотала Анна с трудом.
– В полном. Скоро прибудет на гостеприимную Землю, где её уже ожидают супруг и ребёнок.
– Я…
Несколько раз сглотнув, Анна так и не нашла подходящих слов. А Шуша широко ей улыбнулась.

***
– Знаешь, – заметил Киран за традиционным кофе, – мы, учёные, конечно, отбитые на всю голову. Но это уже перебор.
– О чём ты?
– Полезть к айнна’й? А если бы он сжёг тебе мозги?
Вообще-то, Анна считала так же. Или раньше считала? Она не была уверена, но ответила:
– Мне стало слишком страшно за ребёнка.
– Ты ведь понимаешь, тебя бы никто не обвинил… – поджал губы Киран. – Нам всем запретили их трогать.
– Дело не в обвинении. А в том…
Она не договорила и свернула беседу. Спорить не хотелось.

***
Не спалось. И, что обидно, не работалось – хотя планшет разрывало от количества задач, непрочитанных писем и неотправленных в лабораторию заметок.
Они пытались сформулировать основные направления исследований. Институт речи глубоко погрузился в изучение языка и лингвистических аспектов, и конкурировать с ними смысла не было.
Кравчик-сан считал, что они могут очень многое сказать о психологии, мотивации и культуре. Но на этом поле легче лёгкого было столкнуться с Лабораторией речи и коммуникации или с Айгарским университетом.
На взгляд Анны, никаких проблем в этом не было. Но Кравчик-сан горел амбициозным планом стать первым учёным, который подробно и экспертно опишет шукхакх.
– Взять тему быта, а? – предложил он в прошлый созвон.
И завалил Анну идеями, предложениями и набросками, которые требовалось систематизировать.
Просидев за столом час совершенно напрасно, Анна решительно отключила планшет, переоделась, накинула куртку и вышла на улицу.
Было уже поздно, темно, прохладно – даже слишком для третьей недели сентября в этом регионе. Зато ветер остудил гудящую голову, и Анна неспешно побрела по улице. Ещё недавно здесь были поля – а теперь вырос настоящий, пусть и небольшой город. Стройка продолжалась на дальнем краю, но там, где жила и работала Анна, всё уже было готово, даже дороги заложили бактопластом – он слегка пружинил под ногами.
Высаженные вдоль улиц деревья и кусты живой изгороди понемногу желтели, листья облетали и укрывали газоны мягким ковром. Пахло влагой, листвой, как будто бы даже дождём.
И было на удивление тихо.
Анна редко выбиралась из дома по вечерам и даже не осознавала, сколько на самом деле шума поднимают шукхакх. Но они не любили темноту – скрывались по домам, рано ложились спать, чтобы проснуться едва ли не с рассветом.
Никто не встречался на пути. Даже люди.
Обойдя кругом внушительное посольство шукхакх, Анна прошла ещё немного вдоль недавно высаженной живой изгороди и вывернула к небольшой площадке с фонтаном посередине. И вздрогнула, увидев белеющую в темноте фигуру, едва-едва подсвеченную высоким тусклым фонарём.
Кто-то из айнна’й стоял у фонтана и, судя по всему, смотрел на воду.
Анна сделала полшага назад, не желая мешать чужому уединению, но айнна’й её заметил и медленно повернул голову.
Поднял руки в приветственном жесте – больше всего, пожалуй, он походил на человеческий жест «сдаюсь». Широкие рукава сползли вниз, собрались у локтей. Свет упал на длиннопалые тёмные кисти.
Уже немного зная об этикете айнна’й, Анна ответила зеркальным жестом и замерла так до тех пор, пока её неожиданный товарищ по ночным прогулкам не опустил руки.
– Человеческий обычай. Желаю доброго вечера. Уважаемая Анна Зейдман-сан, – произнёс айнна’й на чистом чейнглише, и Анна узнала голос.
– И вам доброго вечера, уважаемый господин посол. Я не хотела помешать вам, так что…
Посол продолжал смотреть на неё – прямо и очень пристально. Даже при том, что в темноте Анна видела разве что отсветы и блики, всё равно было как-то неуютно. Хотелось убраться подальше.
Но посол заметил всё тем же монотонным голосом:
– Ваше присутствие не создаёт помех, – и замолчал.
Теперь развернуться и уйти было бы невежливо, во всяком случае, по человеческим меркам. А что говорить, Анна понятия не имела. Да и разговаривать вот так, метров с четырёх, казалось глупостью.
Борясь с сомнениями, Анна сделала несколько небольших шагов и перевела взгляд на фонтан. И вдруг её остро, болезненно зацепила мысль: айнна’й родом с планеты-пустыни. У них нет фонтанов.
Посол тоже отвернулся к фонтану, более не пытаясь заговорить. Свет фонаря отражался в воде, шёл расплывчатой неровной рябью. Кружились мелкие ночные мотыльки – бело-жёлтые, непохожие на тех, к которым привыкла Анна. Но всё равно на каком-то глубинном уровне знакомые.
В тишине прошло несколько долгих минут. Сначала Анна чувствовала напряжение, готовность говорить, отвечать, формулировать, удерживая при этом в голове множество правил и ограничений. Но постепенно расслабилась. Посол не собирался продолжать диалог – и от этого легче дышалось. Понемногу в голове устанавливалось приятное мягкое спокойствие – никаких мыслей, никаких переживаний, только шум воды в фонтане, редкие брызги на коже, прохлада.
Анна понятия не имела, сколько времени так простояла, но очнулась, только когда посол развернулся и скользящей походкой направился куда-то в сторону, прочь. Не провожая его взглядом, Анна побрела домой.
Голова больше не трещала.


Слишком много приглашений
Анна считала себя человеком, очень далёким от политики. Даже имей она личное мнение по тому или иному поводу – она всё равно едва ли смогла бы его донести до всего огромного человечества. Она же не Шеро.
А потому, была она убеждена, надо заниматься своим делом. Есть правительства колоний, есть объединение Клевера, его президент – вот они пусть и решают глобальные вопросы.
Но даже Анна была в курсе главного и самого болезненного политического спора последних трёх лет – а именно, вступать ли человечеству в Альянс. Людей были бы рады там видеть – это всем понятно. Но согласятся ли люди?
Все говорили о том, что посольство айнна’й прибыло на оригинальную Землю с одной целью – убедиться, что люди достойны официального предложения. Но далеко не все считали, что это такая уж большая честь.
Сяомин, конечно, горела идеей Альянса. Разве, спрашивала она, не к этому все стремились, когда создавали Академию и выпускали в космос первых Белых Кошек? Альянс казался ей буквально воплощением всех мечтаний человечества о поиске иного разума. Вот он, найден, дружелюбен и предлагает объединиться.
Анна придерживалась иной точки зрения. Она бы предпочла и вовсе оставаться подальше от всего иного, но раз не выходит – хотя бы сохранять адекватную дистанцию.
Киран и вовсе был убеждён, что Альянс просто подчинит людей – это будет современное такое финансово-цифровое рабство. И единственный способ его избежать – держаться за независимость человечества изо всех сил. В том числе – отмечая негативные стороны ксеноидов. Анна догадывалась, что его работа так или иначе будет связана с теми аспектами жизни и культуры шукхакх, которые идут в разрез с человеческими.

***
В Сети писали одновременно и том, сколько всего даст нам Альянс – медицину, технологии, защиту. И о том, что он отнимет – например, свободу принятия решений. Потому что Альянс регулярно поддерживал малоразвитые цивилизации в регионе, который называл «нейтральным поясом». Или устранял угрозы в поясе «негативном». И если Альянс решал действовать – участвовали все.

***
Важный нюанс. Пока в Альянс входило три народа. С людьми будет четыре. Но шукхакх всегда и во всех решениях поддерживали своих звёздных братьев, а кхи не интересовались политикой – только исследованиями новых планет и наукой. А значит, в любой ситуации люди будут в меньшинстве, тогда как айнна’й сохранят свой статус, по сути, правителей Альянса.

***
В общем, на этом фоне не было ничего удивительного в том, что чуть ли не половина Клевера собралась посетить дипломатический городок. Программа у них планировалась насыщенная – и торжественное открытие, и визиты в оба посольства, и вечерний приём в средневековом замке неподалёку.
А вот каким образом в эту программу втиснулся визит на открытый урок по межкультурной коммуникации – Анна не совсем поняла. Но именно этой новостью огорошила её Шуша, стоило вернуться с больничного.
– Может… – осторожно начала Анна, – они пойдут на какой-нибудь другой урок? Я уверена, у Шахесса на юнисе очень увлекательно.
– Не переживай, дорогая, – Шуша обняла её и шумно дыхнула в ухо, – всё пройдёт замечательно!

***
На дисциплину пришлось махнуть рукой. К огромному изумлению Анны, дети беспокоились за неё и теперь заваливали вопросами – что случилось, как она себя чувствует. И то и дело косо поглядывали на Аа’ммана. Пришлось кратко рассказать, что с ней всё в полном порядке, никто не пострадал. И постараться отвлечь класс на повторение форм приветствий у разных народов. Что-что, а это на открытом уроке точно пригодится.
Айнна’й, как всегда, покидали класс последними. Но в этот раз Мааа’н-т вышла, а Аа’мман задержался – замер белым столбиком у первой парты.
–Учитель. Я могу обратиться к вам? – спросил он привычно-монотонным голосом.
– Конечно, – как смогла, спокойно ответила Анна.
Она не винила мальчика. И очень старалась его не бояться.
– Учитель. Я виноват в причинении боли вашему разуму. Стремлюсь исправить. Способ?
Он выговаривал по слову, казалось, с трудом зачитывает чужой незнакомый текст. Но Анна понимала, что это не так.
– Аа’мман, – произнесла она мягко, – ты не виноват. В конце концов, я сама первой коснулась тебя, за что прошу прощения. Но главное, всё закончилось хорошо, правда?
– Утверждение корректно.
– Вот и отлично. Пойдём, тебя наверняка уже ждёт отец, а мне пора дальше на работу. Ну, вперёд!
Аа’мман ничего больше не сказал, но Анна не сомневалась, что ему стало легче. Почему? Сама не знала.
Однако на сегодня, как оказалось, её общение с айнна’й не закончилось. Внизу Аа’ммана ждали оба родителя – высокий худой отец и полная широкая мать, головой не достающая мужу даже до плеча.
По очереди коснувшись рук сына, они повернулись к Анне и впились в неё неподвижными взглядами.
– Уважаемая учитель, – проговорил отец, поднимая руки в приветствии, – могу ли я занять ваше время разговором?
Они стояли на улице возле школы. Дети расходились понемногу – люди и шукхакх не желали прощаться, несмотря на все требования шумных ящерных мамочек и тётушек. Анна спешила в научный центр – но решила, что может позволить себе небольшое опоздание, так что сказала, поправляя форменную водолазку и отвечая на приветствие жестом:
– Разумеется. И, если вы позволите, для начала я принесу вам извинения за то, что коснулась вашего сына. Я знаю, что в культуре айнна’й это недопустимо.
– Не обвиняем, – отозвался отец. – Не было намерения повлиять на Аа’ммана. Выражаем благодарность.
– Благодарности не нужно, – серьёзно и строго возразила Анна, – так поступил бы любой человек. И я рада, что вы, – она перевела взгляд на женщину, – в порядке.
В этот момент пошёл дождь. Редкий, прохладный, он зашуршал по крыше вполне человеческого здания школы, по покрытиям дорожек, по шелковистым балахонам айнна’й, по гладкой чешуе шукхакх и по волосам людей.
Стало ещё шумнее. Маленькие шукхакх, изворачиваясь, ловили языками дождевые капли. Дети хохотали, затеяли догонялки. Амир свистел.
Родители айнна’й медленно произносили слова благодарности за помощь. Тем временем Аа’мман, кажется, забыв обо всём на свете, вытащил из-под балахона руку и подставил дождевым каплям тёмно-розовую ладонь.

***
Всё началось с Шуши. Она, чисто в манере шукхакх подкравшись к Анне из-за спины, внезапно спросила:
– Моя дорогая! Разумеется, ты пойдёшь на вечерний приём с остальными сотрудниками центра?
– Что? – переспросила Анна.
Она была уверена, что её участие в празднике ограничится открытым уроком – а дальше полная свобода.
– Как?! – Шуша передёрнулась всем телом. – Твои коллеги тебе не передали? Конечно, я получила приглашения на всех вас! Моя дорогая, без возражений. Это будет очень интересное зрелище, поверь мне!
До приёма оставалось два дня.
Анна покивала и решила, что разберётся с этим. Непременно. Желательно, в другое время, потому что прямо сейчас описание свадебных и репродуктивных традиций шукхакх занимало её куда больше. А благодаря недавнему разговору с Шахессом она могла существенно дополнить уже имеющуюся информацию.

***
К примеру, родители никогда не становились свидетелями вылупления детей из яиц. Специально для того, чтобы наблюдать это событие, приглашались уважаемые родственники – один со стороны матери и один со стороны отца. Они помогали детям выбраться из скорлупы и становились для них очень близки, почти наравне с родителями.
Анна предположила, что в некотором роде это похоже на понятия «крёстный отец» и «крёстная мать» в религиозных христианских культурах людей. Но подозревала, что, если углубиться в тему, обнаружатся огромные отличия.

***
Вечером позвонил Кравчик-сан. Гладко выбритый, с отросшими, но художественно уложенными седыми волосами, по-прежнему в розовом. И велел встречать у пункта охраны, причём немедленно.
– Анна, цветёшь! – объявил он, врываясь в тихую жизнь дипломатического квартала. – Я переночую у тебя сегодня, а завтра мы идём на приём. Готова?
– Я… – начала Анна.
– Никаких возражений! Три народа в одном тесном помещении, политика Альянса прямо у нас под носом. Ну, нет, я не позволю тебе совершить глупость и упустить это.
– Кстати, вам идёт розовый, – фыркнула Анна, мирясь с неизбежным и пропуская научного руководителя в дом.
– Идёт! – возмутился он. – Он показывает, что я мужчина, а это уже немало.
И Кравчик-сан совершенно по-шукхаковски потряс плечами. Анна рассмеялась, не сомневаясь – если бы дорогой наставник мог отрастить хвост, он бы уже это сделал.
Конечно, спать он ей не дал. Он же всего на два дня на Землю, надо всё успеть – а именно, перебрать тонны заметок, видео и аудиоматериалов, систематизировать и привести в порядок все наработки. И обсудить вот эти наблюдения коллег. И оспорить вот то сомнительное утверждение.
Он задумал писать книгу о жизни у шакхакх. А коллеги пусть там трясут научными статьями, сколько влезет.
Рано утром в гости заявилась Сяомин. Она хорошо знала Кравчика-сан, так что рассыпалась в приветствиях, а потом, повернувшись к Анне, спросила:
– Ты же идёшь на вечерний приём? У меня есть пара лишних приглашений …
Анна обречённо прикрыла лицо ладонью. У неё было целых три приглашения и ни малейшего желания куда-то тащиться вечером – в отличие, кажется, от всех остальных.
Только в одном Сяомин была с ней солидарна. Она тоже предпочла бы надеть парадную форму, а не возиться с выбором одежды. Но, увы, протокол никто не отменял, даже наоборот. На приглашении, которое Анна-таки увидела вживую, значилось вполне ясно: «Форма одежды – парадная, в соответствии с нормами и обычаями народов, приглашённых на приём».
Кравчик-сан трактовал это как позволение пойти в длинном розовом облачении. Вполне в соответствии с нормами и обычаями шукхакх, с фалдами ниже колен спереди и шлейфом до пола сзади, лоскутный, прошитый золотой нитью. Кравчик-сан гордо заявил, что костюм шили его новые друзья на заказ. И да, из уважения к народу людей он наденет гольфы, чтобы не щеголять голыми волосатыми ногами.
Анна с Сяомин переглянулись и поняли, что дальше они этого разговора не выдержат – во всяком случае, с каменными рожами. И сбежали собираться.

***
Анна действительно боялась открытого урока. Во-первых, она же никакой не педагог. Во-вторых, а ну, как, увидев важных людей и нелюдей, дети перепугаются и всё перепутают?
Но, похоже, во всём классе боялась она одна. Детям было просто интересно.
Шукхакх почему-то увлекла сама концепция Клевера – упрощая её для детей, Анна объяснила, что ещё до полноценного выхода в космос главы четырёх экономических блоков договорились об объединении, образовали планетарное правительство. А символ клевера выбирали голосованием в Сети.
О том, что Клевер появился только после чудовищной, планетарного масштаба катастрофы на станции «Кагава-1», Анна упомянула мельком. Решила, что об этом им расскажет кто-нибудь другой. На истории, например.
Люди, которые о Клевере знали много, хотели больше подробностей про правящие кланы шукхакх – как их выбирают. И не мешает ли государственному управлению то, что глава клана раздаёт должности родственникам.
– Так она же назначает самых достойных! – пояснили маленькие шукхакх. – Назначит недостойных, всё развалится, и больше её главой не выберут. И никого из её клана ещё очень много циклов не будут уважать. Пока она не умрёт – и даже дольше.
А вот о государственном устройстве айнна’й никто толком ничего не знал, кроме того, что во главе нации стоит Совет, и состоит он из тех, «кому верят». Как это определяется, Анне не смогли объяснить даже взрослые учёные.
Они как раз закончили говорить про всю эту политику, как в класс зашла делегация. Помощники из числа людей распахнули двери, и первыми ступили Эдриан Ришер и Светлана Антонова – заместители президента. Буквально, «правая и левая рука».
За ними – посол шукхакх. Как именно он протиснулся в дверь, Анна не до конца поняла – его облачение давало фору любому наряду эпохи докосмического барокко. Бесчисленные слои пёстрых тканей, длинный шлейф, расшитый чуть ли не драгоценными камнями, высокий золотой стоячий ворот, бусы, ленты и боа – у Анны от него немедленно начало рябить в глазах. Яркая свита на его фоне терялась.
Последним, на заметном отдалении, вошёл посол Лааа’м, и кто-то из его помощников.
Дети вскочили со своих мест, и дальше Анна с затаённой гордостью наблюдала, как тщательно они повторяют все три варианта приветствий, обращаясь к каждой из групп. И ведь не ошиблись нигде!
Чего было бояться, спрашивается?

***
Так вышло, что история оригинальной Земли не входила в число интересов Анны. Она не могла даже предположить, кому принадлежал раньше замок с сохранившейся крепостной стеной. Однако он впечатлял – неизбежно. Каменная громада, аккуратно подсвеченная прожекторами с рассеянным жёлтым светом, нависала, заполняла собой всё пространство.
И в другой момент, пожалуй, Анна даже остановилась бы на несколько минут, чтобы насладиться этим ощущением древности. Но только не сейчас, когда её окружали Шеро, учёные и шукхакх. И учёные-шукхакх.
Совершенно непонятно, как вышло, что в итоге они поехали вместе, одним кортежем. Но Кравчик-сан, заскочив в научный центр, разговорился с Шушей, по случаю одетой в бордовый с золотом. А Анна, Сяомин и остальные сотрудники центра просто двинулись следом за этими двоими, кое-как погрузившись в пять автоматических каров. Хотелось верить, что ничей хвост не пострадал в процессе – было бы неловко. Ведь не спросишь!
И вот, они стояли всей толпой возле замка, дышали свежим влажным воздухом и говорили, говорили, говорили без остановки, все разом – даже как будто на время отложив соперничество институтов.
В компании шукхакх было легко расслабиться, и вскоре Анна осознала, что громко смеётся над предположениями о назначении башен и стен. У шукхакх, конечно, были войны в прошлом. Но им как-то не приходило в голову защищаться от врагов, возводя над землёй «здоровенные нелепые конструкции». Потому что, очевидно, норы охранять значительно проще. А высоту шукхакх не любили.

***
Зал оказался огромным – и, вероятно, его специально расширяли для современных мероприятий. Потому что Анна сомневалась, что в обычный бальный зал в средневековом дворце вместилось бы столько народу, да ещё и многометровый голографический проектор, и разнообразные столы, и оркестр, и охрана.
По очереди представители Клевера и посольств выступили с речами. Обращение посла шукхакх длилось сорок минут. Посол Лааа’м уместился в пятнадцать секунд, сказав: «Желаю союзникам мира и процветания сейчас и каждую минуту в будущем».
– Я его обожаю! – шепнула Сяомин, которая, пока говорил шукхакх, едва на стены не лезла со скуки.
– Как и половина зала, – отозвалась Анна, но тут же отвлеклась – Шахесс вовлёк её в разговор о половых отличиях людей.
– Я предположил, – заметил он, – что форма нижней части парадной одежды указывает на пол. Но ошибся.
Он недовольно пошевелил ноздрями, окидывая взглядом тёмно-синий брючный костюм Анны. Она хмыкнула:
– Раньше было проще, женщины носили платья, мужчины – брюки. Вон, смотри, классическая пара. Ого!
Недалеко танцевали двое – роскошная брюнетка в алом платье и крупный мужчина в строгом чёрном фраке. Знаменитые актёры, оба. Как-то Анна не подумала о том, что на приёме будут не только дипломаты и учёные, но ещё и звёзды.
– Известные люди, – пояснила Анна своё восклицание. – Они одеты так, как было принято, скажем, века три назад. Даже пораньше. Но с тех пор мода несколько раз круто поменялась, и сейчас мы в основном предпочитаем форму. Она удобнее, у неё есть терморегулирующие элементы. А главное, – она улыбнулась, – никто не спрашивает, чем ты занимаешься.
– Почему не надеть форму на праздник?
– Считается неприличным. Ну, в основном. Кошкам можно. Вот там, видишь? Мужчина в белом?
Шахесс уточнил:
– Как ты поняла, что он мужчина?
– М… вероятно, по ширине челюсти. И форме головы. И росту. Я попробую написать тебе список признаков, но… Но это точно мужчина.
Задумавшись, Шахесс щекотно потёрся носом о её плечо и уточнил, указав головой в сторону:
– Там тоже мужчина?
– Точно!
– А это женщина?
– Нет. Это худой мужчина.
Но прогресс наметился явный, а потом Анна вспомнила заметный признак – кадык. Дело пошло на лад. Из десяти попыток Шахесс угадал целых восемь раз, прежде чем их прервала Сяомин.
Они стояли в уголке, рядом со столиком с закусками, и Анна быстро поняла, что это лучшее место в зале – никто не трогает, не отвлекает, еда рядом, а пристенные манипуляторы даже иногда подносят напитки, повинуясь воле управляющих.
Сяомин, в кислотно-зелёном платье, со своей художественно растрёпанной красной шевелюрой напоминала ядовитый экзотический цветок. Закинув руки на плечи Анне и Шахессу, она спросила:
– Кто знает молодёжное сленговое словечко «контактить»?
Шахесс заинтересованно повернул к ней голову. Анна нахмурилась.
– Потому что я, несомненно, «контачу» этих двоих, – и она кивнула в сторону Кравчика-сан и Шуши, которые бурно о чём-то спорили. – Для слишком старых… Анна, это я о тебе. Шахесс, и для не-людей, поясняю, что наша молодёжь использует это слово, чтобы сказать: «Я представляю, что они моги бы сойтись в тесных романтических отношениях».
Анна поперхнулась розовым вином, вырвалась из дружеского захвата и с трудом отдышалась. Шахесс пришёл от теории в восторг. Или, может, его заинтересовал выверт человеческого сознания, который породил это понятие.
Хотя, ладно, некоторые основания для шутки у Сяомин были. Потому что, хотя вокруг двоих, получается, крупнейших специалистов по межкультурной коммуникации среди своих народов, кружили толпы желающих поговорить, они никого не замечали.
Но, на удивление, Анну поймали оба, стоило ей приблизиться. Она постаралась не покраснеть и не рассмеяться. А Кравчик-сан её огорошил:
– Я только что совершил открытие! О, простите, мы с многоуважаемой Шушкшах только что совершили открытие. Мы назвали это наблюдение «Открытая и закрытая ложь».
– В каком смысле? – переспросила Анна.
– О! – воскликнула Шуша. – Это потрясающе! Многоуважаемый Кравчик-сан одной фразой перечеркнул три дня моей работы, а я ему, представь, за это ещё и благодарна!
– В общем, – Кравчик-сан потёр ладони в предвкушении, – концепция следующая. И у шукхакх, и у людей есть понятие лжи. Мы врём. Но когда шукхакх врут, их тело сигнализирует собеседнику о лжи. Это невозможно скрыть, да никто и не старается, понимаешь? Оба участника разговора знают о том, что один из них врёт. Ситуация как на классическом человеческом рынке: покупатель знает, что продавец завышает цену товара. Но принимает это как правила игры – и пытается цену сбить. Открытая ложь.
– Постойте… – Анна обратилась к Шуше, – но если собеседник знает, что ему врут…
– Он начинает врать в ответ, – хитро покачала шеей Шуша. – И они пытаются понять, кто и как искажает факты.
– Именно! – продолжил Кравчик-сан. – А люди скрывают в первую очередь сам факт лжи. Анна, дорогая… Развлекайся и отдыхай. Мы попробуем доработать эту теорию и напишем статью в соавторстве. Не так ли, многоуважаемая Шушкшах?
– Непременно, многоуважаемый Кравчик-сан.
Анна поняла, что её выгоняют, и ушла обратно в уголок, посмеиваясь.

***
Сяомин куда-то исчезла, зато нашлись однокурсники Анны и трое коллег-шукхакх. Наскоро перезнакомив всех со всеми, она охотно включилась в обмен новостями. Мэйли рассказала про свой учебник юниса для младших школьников и была немедленно взята в оборот Шахессом. Марта из Института речи проводила их недовольным мрачным взглядом и попыталась присоединиться, но как-то безуспешно.
– Шахесс пишет учебник чейнглиша, – пояснила Анна.
– Пропали ребята, – был немедленно озвучен вердикт.
С остальными болтали в основном о жизни. Говорили про научный центр, про работу Александра на корабле Альянса, даже про знаменитостей вокруг. Киран улыбался и не рассказывал страшилки о ксеноидах. В общем, все проводили время с удовольствием.
Приём проходил слегка в стороне от них – они предпочитали общаться в своём научном кругу, а не танцевать и не вести сомнительного толка светские разговоры.
А потом случился немыслимый скандал.


Дождь
Так вышло, что Анна как раз в этот момент повернулась в сторону зала. И всё произошло довольно близко от неё. Она не слышала за музыкой, что было сказано, но всё видела. Знаменитая актриса и оперная певица Эжени Диат кинулась на шею послу айнна’й и поцеловала его прямо в губы, поверх ткани, оставив заметное пятно от маркой красной помады.
Замерли все. Ни шороха, ни вздоха.
Только оркестр продолжал играть как ни в чём не бывало.
Все взгляды были прикованы к послу айнна’й. Анне показалось, что время растянулось, стало медленным и липким. Она забыла, как дышать.
Посол стоял неподвижно. Актриса по-прежнему обнимала его. И это выглядело чудовищно, оскорбительно, мерзко, а ещё почему-то страшно.
Анна поняла, почему. Откуда этот страх.
Айнна’й не терпели вторжения в личное пространство. В их культуре каждый имел неотъемлемое право защититься в случае подобного нападения. И посол Лааа’м мог это сделать, прямо сейчас. Коснуться оголённых рук наверняка пьяной идиотки и сотворить с ней что угодно.
Кто-то, похоже, велел оркестру замолчать. Тишина стала полной.
– Убьёт… – пробормотал Анне на ухо Киран.
Посол поднял руки, закрытые длинными широкими рукавами, и резко толкнул женщину в грудь – там, где она была защищена одеждой. Опустил руки. Ткань очистилась от помады, словно лётная форма.
– Народ айнна’й, – проговорил посол медленно и веско, его монотонный голос прозвучал жутковато, разносясь эхом по залу, – понимает. Инцидент был вызван культурными различиями. Не намерен предъявлять претензий народу людей.
Его слова сняли общее оцепенение. К нему кинулся Эдриан Ришер – извиняться и объяснять, что подобное не повторится. Кто-то увёл рыдающую актрису. Опять заиграла музыка.
– А ведь она говорила в эфире, что всё бы отдала за ночь с кем-то из айнна’й, – задумчиво произнесла сзади Сяомин.
Анна подпрыгнула от неожиданности.
– Не подкрадывайся, ты была на другом конце зала! Мало мне шукхакх!
– Они милахи, – улыбнулась Сяомин и взъерошила волосы. – Просто милахи. И я выяснила, Шахесс НЕ обижается, если сказать ему, что он «ящер-обаящер».
Анна покачала головой и ретировалась в толпу учёных. Они все стали свидетелем ужасного инцидента. Но почему-то не говорили о нём, словно не находя допустимых слов.

***
Зато на следующий день прорвало всех. В Сети актриса громко и с широкой улыбкой рассказывала о том, как посол ночью проник к ней в спальню через окно, «пылая страстью». В медийном секторе не нашлось, кажется, даже крошечного портальчика, который не написал об этом событии. Кто-то верил актрисе, кто-то нет, но все сходились на том, что история сомнительная.
– Это… отвратительно, – произнесла Анна, обращаясь к встрёпанному и слегка сонному Кравчику-сан, которого обнаружила у себя на кухне.
– Это? – удивлённо похлопал глазами руководитель. – А, это. Да-да, отвратительно. Всё бы сейчас отдал, чтобы побывать в посольстве айнна’й и посмотреть, как они реагируют.
– Да как тут можно реагировать?! – возмутилась Анна.
Кравчик-сан, налегая на синтезированные хлопья с синтезированным же молоком, пожал плечами:
– Понятия не имею, потому и интересно. Эх, – он покачал головой, – они к себе никого не пускают.
– Это грязно и оскорбительно.
Анна пошла варить кофе сразу на троих в надежде, что запах разбудит Сяомин.
– Моя дорогая! – Кравчик-сан поднялся, не доев хлопья. – Мы с вами отлично понимаем, что грязно и оскорбительно это только в нашей картине мира. А для человека, скажем, с Эллизиума это очень лестно – оказаться в центре внимания. Наши новые друзья шукхакх, подозреваю, были бы совершенно не против громких сплетен в свой адрес. Откуда мы знаем, что творится в голове у айнна’й? Может, у них принято за такую ложь выжигать мозги, а?
Анна только покачала головой и пошла будить подругу. Сяомин выползла помятая, заспанная, завёрнутая в большой зелёный халат – Анне его подарила мама, и он так и висел в шкафу, новый.
– Кофе? Я тебя люблю. Утра, Кравчик-сан.
Она рухнула за стол и подпёрла голову рукой. Кравчик-сан хмыкнул – ему, конечно, было непонятно, как это люди с утра могут не лучиться бодростью. Но он всё же сочувственно пододвинул ей чашку кофе под самый нос. Стоя дожевал хлопья, сунул в тарелку очиститель и принялся рассказывать о том, как продуктивно они вчера поговорили с «многоуважаемой Шушкшах».
Анна слушала, кивала, а сама думала про людей. Что заставило эту несчастную пьяную дуру полезть с объятиями к послу айнна’й? Почему она это сделала? Почему её не остановили, не оттащили? Хотя с последним как раз понятно – растерялись. Но прямо сейчас Анне казалось, что ей проще выкрутить голову и понять айнна’й, чем разобраться в мотивах действий человеческой актрисы. Она вызывала брезгливое любопытство – как зелёный летающий восьминогий таракан.

***
Конечно, больную тему продолжили обсуждать и в научном центре. И в школе. На уроке человеческая девочка, Нина, звонко спросила:
– Выходит, посол влюбился в нашу Диат-сан? Или всё-таки она в него, я не поняла…
– Как это – влюбился? – тут же встрял один из шукхакх.
А оба айнна’й смотрели на них невыразительно, но пристально.
Поэтому вместо того, чтобы рассказывать про невербальную коммуникацию, Анна, присев на край учительского стола, как могла, объясняла, что случилось на приёме. И почему поведение актрисы нельзя расценивать иначе, как насилие.
– А как же ночь, окно? – грустно уточнила Нина.
– А это называется «сплетня» и к фактам отношение не имеет.
После чего ещё минут десять ушло на разъяснение концепции сплетен для всех и понятия «влюблённость» для ксеноидов. Потому что, к примеру, у шукхакх в культуре было нечто близкое, но совершенно точно не аналогичное. А как строились личные взаимоотношения среди айнна’й, до сих пор толком никто не знал.

***
В научном центре Анна проторчала до глубокого вечера – Кравчик-сан пользовался последними часами перед отъездом, чтобы навести как можно больше суеты и получить как можно больше информации. Особенно про их с Шушей теорию «открытой и закрытой лжи». Так что вместе с другими сотрудниками Анна до посинения рассказывала на камеру небылицы – на всякий случай. Зато запомнила, как именно напрягаются всем телом шукхакх, когда врут – очень приметно.
Наконец, умчался Кравчик-сан. Уехала и Сяомин, с которой не удалось даже поболтать нормально. Анна вернулась в пустой тихий дом и поняла, что ей необходимо пройтись. Проветрить голову, отдохнуть. Выкинуть оттуда работу хоть ненадолго. И, желательно, всех ксеноидов разом.
Похолодало. Ещё недавно осень была скромная, едва-едва ощутимая, а теперь развернулась в полную силу. Деревья облетали от порывов резкого ветра. Дождя пока не было, но дорожки блестели.
Выше поднимая воротник куртки и глубже надвигая капюшон, Анна шла быстро, позволяя мыслям крутиться безо всякого контроля. Подумала почему-то про родителей – когда удастся встретиться? Соберутся ли они в этом году хотя бы на Новый год?
Мысль о Рождестве сразу подцепила ассоциацию – дом. Путь уже и не тот, их старый, на Саттелит-5, а новый на Земле-3. Но всё равно, было бы приятно его посетить. Встретиться всем на праздник, позвать Сяомин, варить безалкогольный пунш и мучить синтезатор немыслимыми запросами, словно им опять по тринадцать лет.
С темы Нового года Анна каким-то образом перешла на школу и на детей. Она узнавала их постепенно, иногда осаживала, чаще подбадривала. И всё время наблюдала. Шчшисс, старшая из шукхакх, входила, если можно так сказать, в пубертатный возраст. Её чешуя окрасилась в яркий зелёный, она часто отвлекалась и то и дело сворачивала голову на мальчиков. Причём ладно бы, исключительно на своих – но нет, кажется, больше всего её привлекал Амир. Только она себе не отдавала в этом отчёт.
С Амиром вообще беда – в него половина девочек влюблены. А он влюблён в свою спортивную игру с пока ещё расплывчатыми правилами.
Анна фыркнула и вздрогнула, боковым зрением увидев в стороне неподвижную фигуру.
Площадка сквера, фонтан. И посол Лааа’м возле него. Мощное такое дежавю.

***
При виде посла Анна ощутила стыд. Едкий, кислотный, который испытываешь за другого, хотя сам ни в чём не виноват. Сомневаясь, что послу сейчас нужно общество людей, Анна собралась было незаметно уйти, но, видимо, долго думала – он, как и в прошлый раз, её заметил. Поднял руки и сообщил формально:
– Я желаю доброго вечера. Уважаемая Анна Зейдман-сан.
– И вам доброго вечера, уважаемый господин посол, – отозвалась Анна и подошла немного ближе.
Снова, как в прошлый раз, она испытала это неловкое чувство – вроде бы и нужно уйти, а как – непонятно. Неприлично уходить, только поздоровавшись. Но и заводить светский разговор с айнна’й – так себе идея. Будь он человеком, Анна выразила бы сочувствие по поводу той неприятной ситуации. Но не была уверена, что здесь это уместно.
Посол молча смотрел на воду. Анна тоже перевела на неё взгляд. Задумалась – фонтан выключат на зиму? В этих краях зима мягкая, тёплая. Может, и оставят.
По воде пошли круги. Начинался дождь, и Анна поёжилась. А потом вдруг вспомнила, как Аа’мман подставлял ладони дождю. И сделала так же. Мелкие капли падали щекотно, часто.
Подняв глаза, Анна увидела, как медленно и плавно посол повторяет её движение и содрогается всем телом. Но руку не убирает. Ждёт.
Было в этом что-то завораживающее. Его кисть с нечеловечески-длинными пальцами казалась почти чёрной в тусклом свете. И только ладонь была светлее. Рука не двигалась, но иногда рефлекторно дёргалась от редких дождевых капель.
– Надо идти, – негромко произнесла Анна, – дождь станет сильнее. Вы промокнете.
После паузы посол посмотрел ей в глаза и проговорил:
– Не вредит.
– Нет, – согласилась Анна. – но можно замёрзнуть и заболеть.
– Разумно, – согласился посол, но не шелохнулся.
Анна тоже не уходила и не убирала руку, хотя пальцы коченели. Ей хотелось ощутить этот дождь целиком, во всей полноте. И она, слегла сдвинув капюшон назад, подняла голову к небу, подставила лицо.
Боковым зрением она увидела, что посол поступил так же и прикрыл глаза. Видимая часть лица стала мокрой, тонкие струйки стекали по надбровным дугам, по векам, затекали под ткань, закрывавшую лицо.
Вспомнив, что в культуре айнна’й не приняты прощания, Анна развернулась и ушла, оставляя посла наедине с дождём.
Спалось ей удивительно хорошо и спокойно.

***
Утром позвонила Сяомин. Её голограмма помотала лохматой головой, зевнула и сообщила:
– Очень странная новость, которую мне просто больше не с кем обсудить.
– А у меня шесть утра, привет, – зевнула Анна, выбираясь из кровати.
Сяомин выругалась и принялась извиняться – перепутала время.
– Рассказывай уже, – велела Анна, спускаясь с планшетом на кухню.
– Ладно. У тебя багет в холодильнике, на верхней полке. И сыр есть, я оставила.
– Ты прощена, – сквозь очередной зевок отозвалась Анна и принялась готовить завтрак и варить кофе. – Что за новость?
– М… В некотором роде…
Вообще-то, смущённая Сяомин – зрелище пореже танцев радужных китов на Пандоре.
– В некотором роде?
– Фрэнк Антонов.
– Что – Фрэнк Антонов?
– Всё.
Анна едва не обожглась о турку, зашипела и помотала головой.
– Ничего не понимаю.
Голографическая подруга закатила глаза:
– На свидание мы с ним вчера ходили, вот что!
Очень повезло, что кофе мирно стоял на плите. Иначе Анна бы его, пожалуй, пролила.
– Ты с ума сошла?

***
Не то, чтобы Фрэнк Антонов, единственный и любимый, но очень уж взбалмошный сынок левой руки президента Клевера Светланы Антоновой, был так плох. Даже напротив. Высокий блондин, голубоглазый, с широкой улыбкой. Красавчик – будто сошёл с постеров к древнему кино. Белая Кошка новой формации – в Академии учился в детстве, всего пару лет до закрытия, потом восстановился и прошёл экспресс-курс. Водит собственный корабль и, по мнению некоторых, заметно подражает Тому Самому Шеро в манере ведения эфиров.
Изобретает что-то космическое. Говорят, собственноручно спроектировал и собрал свой корабль.
Но – это же Фрэнк Антонов. И всем известно, что он спит со всем, что движется. То есть никоим образом не подходит для свидания кому-то, у кого есть мозг.

***
– Категорически, – согласилась Сяомин. – Мы познакомились на приёме, он ко мне подрулил, я его развернула обратным курсом. А вчера, вот, опять появился. Сама не знаю, как он меня уговорил.
– И что, вы…
– Отлично поели креветок на побережье Сиамского моря.
– Это где?
– Земля-2. Я тут груз жду. Поели… посмеялись. Потом я ему сказала, что он классный, и всё такое, но я не ищу развлечений подобного характера. Выросла, знаете ли, – она наморщила нос.
– И?
– И тут у меня огромный букет цветов, пирожные на завтрак и коробка очень нужных запчастей для корабля с инструкцией по применению.
Анна расхохоталась, и Сяомин подхватила её смех.
– А что, – выдохнула Анна, слегка успокоившись, – ухаживает он красиво. Показывает, так сказать, серьёзность намерений. Твоё здоровье! – и подняла кружку с кофе. – Что, ты резко изменила мнение?
– Я послала ему с курьером его собственный букет, другие пирожные и бутылку вина из запасов Шеро. Пожалуй, – Сяомин взяла пирожное, – мы плюс-минус в расчёте теперь.
– Приходится признать, – вздохнула Анна, – ты тоже красиво ухаживаешь. Особенно он порадуется, я так думаю, цветам.
– Возможно, у него есть подходящие ёмкости под этот веник. А к себе на корабль я неустановленного вида органику не допущу.
Они разошлись, но Сяомин пообещала, что будет держать в курсе, «если что». А про себя Анна подумала, что сочетание «Шеро – Антонов» вполне может взорвать половину Вселенной.

***
На три дня Анну поработил Шахесс со своим злосчастным учебником. Шуша очень просила ему помочь, чтобы уже в ближайшее время выпустить первую версию. Единственное, что как-то утешало, это приятное общество Шахесса. И то, что он полюбил есть во время работы.
В общем, они валялись на полах с подогревом, читали и правили учебник, жевали что-то относительно вредное, но точно вкусное, а в перерывах болтали про людей и шукхакх. Анна понемногу вытягивала из него сведения о брачных церемониях, знакомстве с родителями мужа и жены, присоединению детей к клану – и так далее. Думала о том, что, если не найдёт ничего лучше, об этом и напишет. Выступит на майской конференции, как хотел Кравчик-сан. И будет полностью свободна.
Но всё равно работа была напряжённой и изматывающей. Так что, разделавшись с учебником, Анна поняла, что ей необходимо прогуляться. И уже без особого удивления встретила посла айнна’й у того же фонтана, к которому так или иначе вели все прогулочные дорожки.
– Ваше присутствие в текущем местоположении в аналогичное время нерегулярно. Уважаемая Анна Зейдман-сан, – произнёс посол после приветствия.
– Да, – Анна кивнула. – Пожалуй…
– Имеется ли закономерность?
– Нет. Думаю, нет, – и нашла в себе смелость спросить: – Я вам не мешаю?
– Отрицательно.
Он замолчал, а Анна, кажется, наговорилась с Шахессом на век вперёд, поэтому не пыталась продолжить беседу. Сунув руки в карманы, она уже привычно посмотрела на воду. И снова ощутила умиротворение. Пушистую ватную тишину в голове. Создавал ли её своим присутствием посол? Или дело было в медитативном воздействии фонтана?

***
Весь день Анна не вспоминала про вечернюю встречу. По правде сказать, она в основном плохо помнила, что надо дышать. В научный центр прибыли гости – родня Шуши, и человеческие учёные накинулись на них. Ещё бы – целая толпа свеженьких информантов, не погружённых в темы исследований.
Совсем маленькие шукхакх, как выяснилось, прекрасно ходили, быстро учились говорить и к году уже вполне могли сами себя обслуживать, равняясь по уровню развития пяти-шестилетним человеческим детям. Только были крошечными – человеку немного выше колена. И ужасно шустрыми притом. Троих малышей, приходившихся Шуше кем-то вроде двоюродных правнуков, пришлось отлавливать по всему дипгородку – они отправились исследовать мир.
Нашли, отругали, пообнимали. И Анна сама не поняла, как это ей доверили нести обратно одного из утомившихся малышей. Но она прижимала тёплое лёгкое тело к груди, чувствовала мшистый запах и совсем не могла найти в себе прежнего страха по отношению к ксеноидам.
Может, они и другие. Но в чём-то – удивительно свои.

***
Этот день умотал Анну настолько, что, вползая домой, она мечтала о двух вещах – помыться и упасть в кровать. Но после душа вдруг взбодрилась. Выглянула в окно. На улице было темно, дождило. Совершенно неподходящая для прогулок погода.
Но Анна подумала, что, пожалуй, посол Лааа’м был прав: дождь «не вредит», и рискнула выбраться наружу. Оказалось, не особо и лило – так, лёгкая морось.
Застегнув куртку, Анна неторопливым шагом пошла по уже знакомому маршруту – по периметру городка, мимо человеческих домов. Оттуда свернуть к посольству шукхакх, обойти большим кругом обнесённое стенами и оснащённое непривычного вида камерами и датчиками посольство айнна’й и выйти к фонтану в сквере.
В этот раз посол Лааа’м повернул в её сторону голову сразу, будто ожидал. Поднял руки, пожелал доброго вечера и заметил:
– График стабилизируется.
– Пожалуй, – согласилась Анна, присела на тёплый бактопластовый бортик фонтана.
Посол остался стоять в стороне неподвижно как столб. Интересно, у них не затекают мышцы? Откуда вообще такое стремление к неподвижности? Эволюционное оно или культурное? Во всяком случае, дети тоже шевелились мало, разве что протягивали руки, чтобы коснуться друг друга.
Анна вспомнила то, что рассказывал Кравчик-сан про айнна’й. Речь как таковая не была их естественным способом коммуникации. Они общались эмоциями, эмпатическими импульсами. И только по мере развития цивилизации, когда потребовалось обсуждать более сложные абстрактные понятия, перешли на общение звуками. А со временем сформировались, по мнению шукхакх, правила физического контакта. «Своих» можно трогать. «Чужих» – ни в коем случае нельзя.
Дети в классе Анны, видимо, считали друг друга «своими».
Она слегка тряхнула головой – надо было всё же отвлечься от работы, а не продолжать думать о ней до ночи. Посол если и заметил движение, то, во всяком случае, ничего не сказал. Он стоял, слегка подняв голову, подставляя дождю открытую часть лица. Постепенно мысли Анны успокаивались. Смотреть на неподвижного айнна’й оказалось так же расслабляюще, как на воду в фонтане.
Зрение слегка расфокусировалось, сделалось комфортно-нечётким, как в полудрёме. Анна не заметила, как посол ушёл.


Чужие и свои
– Анна? – раздалось сзади. – Привет!
Она обернулась и с изумлением увидела Кирана, тоже в куртке с капюшоном.
– Давно не виделись, – с улыбкой ответила Анна.
Киран рассмеялся, нагнал её, и они вместе побрели по дорожке. Киран сказал про погоду, пожаловался, что совершенно отвык от холодов, понятия не имеет, как переживёт зиму.
– Ну, дипгородок-то будут обогревать и отапливать. Шукхакх терпеть не могут холодов.
– Почему бы не расположиться сразу в Бразилии? – фыркнул он, пряча руки в карманы. – И от посадочной площадки недалеко, и вечное лето.
– Потому что Клевер у нас заседает в Европе. Поленились. Или боятся землетрясений. Ничего, зима – это нестрашно.
– Хорошо тебе говорить, ты привычная, – проворчал Киран. – Ты что здесь делаешь, кстати? Ночь на дворе.
– Я просто… – она осеклась. В том, что она виделась с послом Лааа’мом, не было вовсе ничего тайного. И, конечно, ничего постыдного. Но она почему-то ответила: – Иногда хочется пройтись вечером, проветрить голову. А ты?
– И я. Захочешь – пиши в следующий раз, вместе побродим. Обещаю молчать! Ладно-ладно, – он тут же поднял руки в шутливой капитуляции, – не навязываюсь. Сам иногда от людей и нелюдей устаю так, что никого видеть не хочу. Ты же здесь живёшь, да?
Анна кивнула, и они ещё немного поболтали в дверях, прежде чем Киран пожелал ей доброй ночи.
Уже лёжа в кровати, Анна всё пыталась понять, почему она соврала Кирану. Глупая же, пустая, бессмысленная ложь. И всё-таки – она соврала. Причём, ведь не из любви к прекрасному, то есть к процессу лжи. Тогда почему?
Потому что, пришло в голову, если бы она сказала правду, последовали бы вопросы. Они бы стали слишком грубым вмешательством в её частную нерабочую жизнь. И от Кирана, пусть приятного, но просто коллеги, она не готова была их терпеть.
Это было как озарение. Подскочив, она кинулась писать Кравчику-сан с вопросом, одобрит ли он ей в качестве темы исследования именно это противопоставление «своих» и «чужих». И если да – она подумает над уточнениями и формулировками. В общем-то, она не сомневалась в положительном решении.

***
Х.Л.К. – А.З.: «Скажи мне, о, юный чародей, что ты подразумеваешь под понятием „свой“? Мы с тобой хорошо знаем, что в человеческой культуре как таковой дихотомии понятий „свой—чужой“ не существует, и человек может быть „своим“ в разных группах по разным признакам. И в тех же группах оставаться „чужим“ по другим признакам. Предполагаешь ли ты наличие категорического противопоставления своих и чужих в культуре шукхакх?»
А.З. – Х.К.Л.: «Вы меня устыдили, профессор Дамблдор. Возможно, меня извинит то, что я писала поздно ночью. На самом деле, я почти ничего не могу сказать о культуре шукхакх в этом направлении. То есть, очевидно, разделение у них есть. Даже, к примеру, связанное с тем, какими группами они спят. Супруги и дети в основном ночуют вместе, но и между коллегами наблюдаются любопытные объединения.
Я бы взялась за исследование этой темы не во всей культуре шукхакх, это было бы слишком масштабно, а конкретно в нашем научном центре. И на его примере делала бы осторожные выводы обо всём обществе».
Х.Л.К. – А.З.: «Вот, теперь я слышу разумные рассуждения лучшей волшебницы своего возраста! Как ты сама считаешь, кому из коллег ты стала „своей“? Есть ли разговоры, которые ведут с тобой, но к которым не допускают других людей? Или, наоборот, разговоры, в которых участвуют другие, но к которым непричастна ты? Есть ли у шукхакх дела и вопросы, которые они решают самостоятельно? Когда и зачем они переходят на хшесс?»
А.З. – Х.Л.К.: «Из вашего письма можно делать план исследования, профессор! Это магия!
Я ещё подумала, что надо обязательно добавить вопрос брезгливости. Как считаете?»
Х.К.Л. – А.З.: «Непременно. Почитай Лиановского по этой теме обязательно. Не думай, что он устарел!»

***
Сколько времени нужно, чтобы сформировалась и закрепилась привычка? В разное время учёные называли разные цифры – и 21 день, и 60, и 200. Но Анна с удивлением заметила, что ей хватило двух недель, чтобы перестать думать и начать действовать автоматически.
Просто каждый вечер после ужина она одевалась и шла гулять. Прогулка неизменно заканчивалась у фонтана, в молчаливой компании посла Лааа’ма. Постояв или посидев в тишине минут пятнадцать, Анна возвращалась домой и мгновенно засыпала.
Схема дала сбой, когда в гости заскочила Сяомин. Именно в её компании Анна осознала, что, на самом деле, уже который день подряд совершает эту странную полуритуальную прогулку по одному маршруту. Задумалась.
– Куда-то собираешься? – спросила Сяомин, уловив даже не намерение, а мысль о нём.
– Да… нет, – протянула Анна медленно. – Привыкла гулять по вечерам.
Сяомин, устроившаяся на диване, повернулась, поджимая ноги под себя, подалась вперёд и уточнила:
– Одна?
– Не совсем…
– Та-ак.
– Прозвучит странно.
– Допустим.
– Максимально странно.
– Я вся – одно внемлющее ухо. Выкладывай.
И Анна выложила – про прогулки, посла и фонтан. Сяомин задумчиво посвистела, сложив губы трубочкой. Выдохнула:
– Вау. Вот это романтика недоступного мне уровня.
– Ром… – переспросила Анна и возмущённо вскинула: – Да ты чего? Какая романтика!
– А что, очень даже. Ночь, фонтан, мужик. Я в такие игры не играю, но на вкус и цвет.
Анна раздражённо швырнула в неё диванной подушкой и велела:
– Сама подумай, что говоришь, а?! Ну, какая тут может быть романтика? Он ксеноид, понимаешь? – отдышалась. – Мы толком не знаем, о чём они думают, как у них головы работают. Влюбиться в него… как влюбиться в гигантский разумный, не знаю, кактус. В Основу, вон. В грибы. Разницы, если честно, никакой.
– Ну, знаешь ли, – улыбнулась Сяомин, – всё же красненькие ребята приятнее, чем грибы. И уж точно мягче, чем кактусы. Но посыл я поняла. Если не романтика, то что? Раз их нельзя любить, выходит, дружить с ними нельзя тоже. Да?
Анна промолчала и пошла раскладывать пасту с морепродуктами по тарелкам. И постаралась перевести разговор в менее опасное русло – например, на Фрэнка Антонова, который продолжал наматывать круги вокруг Сяомин.

***
А между тем, жизнь по-прежнему была невероятно насыщенной. В классе разгорелась настоящая драма.
Шчшисс решила объявить Амиру, что, несмотря на отсутствие хвоста, он весьма достойный представитель своего рода и может ходить рядом с ней.
Амир не понял, но на всякий случай за «отсутствие хвоста» обиделся.
Шчшисс, в свою очередь, почувствовала себя глубоко оскорблённой тем, что ей отказали, и эмоционально обшипела Амира на родном языке. Тот снова ничего не понял, но теперь уже обиделся всерьёз и заявил, что не желает с ней разговаривать.
К конфликту подключились другие шукхакх – двое парней, которым Шчшисс нравилась. Поднялся шум, крики, но до драки не дошло – Анна и Шахесс увидели издалека и вмешались, растаскивая в стороны зачинщиков.
– Чего она про бесхвостого?! – выкрикнул Амир.
– А чего он нос воротит?! – подражая его интонации, прошипела Шчшисс.
Анна и Шахесс переглянулись и очень похоже вздохнули. Только Шахесс ещё и шеей покачал как-то замысловато. А Анна закатила глаза (но это неточно).

***
Долго думали, как делить нарушителей – по половому признаку или по расовому. В конце концов, загнали всех в один класс, рассадили и разложили за партами, переглянулись.
– Упомянуть наличие или отсутствие… сами-знаете-чего вслух при всём классе! – начал Шахесс. – Как не стыдно!
Шчшисс начала медленно втягивать голову в плечи, всё сильнее изгибая шею.
– Угрожать кулаками, Амир! Ты в каком веке живёшь, что так конфликты решаешь? – подключилась Анна.
Амир покраснел.
– Влезать в чужие споры, которые вас не касаются! Это где вас так научили? – прошипел Шахесс, обращаясь к остальным участникам потасовки.
Они слегка попятились, елозя животами по лежанкам.
– «Не разговариваю!» Это аргумент из детского сада?
В общем, честные два-два. Убедившись, что детям достаточно стыдно, Анна заговорила спокойно:
– Мы все здесь учимся взаимодействовать в новой культурной среде. Мы разные и воспитаны в разных правилах поведения. Поэтому конфликты неизбежны. Но мы именно для того и разбираемся в тонкостях коммуникаций, чтобы решать их мирно и цивилизованно. Мирно, —повторила она, глядя на Шчшисс, – и цивилизованно, – перевела взгляд на Амира.
Дети вздохнули, все разом. Хотелось бы верить, что им действительно стыдно.
– Я предлагаю вам решить этот конфликт самостоятельно. Мирно.
– И цивилизованно, – пробормотал Амир. – Простите. Да, решим. Шчшисс, извини, а?
– Мне не следовало… – начала девочка и вдруг подскочила с лежанки. Повернулась к Амиру. Быстро, нервно облизнула левый глаз. – Я придумала!
– Что?!
– Про мяч твой! Не кидать, а толкать и катить! Это все могут! Или кидать снизу.
– Вау! – протянул Амир и тоже встал из-за парты. – Зейдман-сан, господин Шахесс, можно мы пойдём? Мы мирно решим, честное-пречестное!
– Честное! – подтвердила Шчшисс.
Остальные тоже поднялись и синхронно покивали.
Анна развела руками и объявила:
– Свободны.
Детей как ветром сдуло. И, едва за ними закрылась дверь, как Анна расхохоталась. Шахесс издал полный солидарности свистящий звук.

***
После долгого изучения корявых голографических презентаций Анна вынесла вердикт:
– Поздравляю, дети, вы изобрели боулинг. Почти. Вперемешку с дженгой.
И как следует повеселилась, глядя на ошарашенные лица человеческих детей. Тем не менее, работу они проделали невероятную – действительно, изобрели спорт, в который могли бы играть и люди, и шукхакх, причём соревноваться на равных.
Вместо кеглей ребята напечатали из лёгкого разлагаемого пластика брусочки, которые складывались в многоярусные абстрактные конструкции. При сильном напряжении фантазии можно было бы сказать, что они напоминают замки или башни. Шаров было несколько, разного размера. Игроки занимали определённые роли в команде и пользовались определёнными шарами.
Цель состояла в разрушении конструкций минимальным числом бросков. При том, что большой шар катить можно было только дважды за игру, средний – четыре раза, а маленькие – сколько угодно.
– Отличная работа, – добавила Анна, разобравшись. – Когда тренировочный матч?
И совсем не удивилась, услышав, что «вот прямо сейчас, можно, пожалуйста? Мы успеем за перемену!»
– Мы даже можем захватить часть моего урока, – решила Анна, – но с условием, что айнна’й присоединятся к игре. Вперёд, Аа’мман к первой команде, Мааа’н-т – ко второй.
Все в одежде с подогревом, они стояли за школой, на пустой, покрытой искусственным газоном площадке. Дети чуть ли не подпрыгивали от нетерпения и, услышав команду, кинулись устанавливать цели. Оба айнна’й посмотрели на Анну внимательными взглядами, но не попытались спорить и скользящим шагом направились к остальным.

***
Игру нельзя было назвать динамичной или зрелищной, но определённый азарт охватывал даже единственного зрителя – не говоря уже об участниках. Каждый бросок шара должен был быть точным. Требовалось разрушить стену быстрее соперника, но при этом соблюдая множество правил. Например, за финальное разрушение большим шаром давалось в половину меньше очков, чем маленьким. Зато урон большой шар наносил куда существеннее. Вот и приходилось считать.
Амир не играл, а комментировал и судил, крутясь рядом с Анной, гордый собой и страшно довольный. После каждого броска команды он кидался к стене, сканировал степень разрушений планшетом и принимался сосредоточенно высчитывать очки. Справлялся удивительно быстро – и громко оглашал результат.
Команды шли нос к носу. Анна не знала, за кого болеет, поэтому громко хлопала и кричала после каждого броска – не важно, насколько он был хорош. И, наконец…

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/e-gitman/mezhkulturnye-kommunikacii-teoriya-i-praktika-70225114/chitat-onlayn/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.