Главная страница | Книги о приключениях | Благословение Аамана

Благословение Аамана
Данимира То (Натт Харрис)
В мире монстров есть свои учёные. Генри Раннер – учёный-генетик, работающий над проектом "Суперчеловек". Весь мир ожидает результата, предвкушая что генетики помогут человечеству избавиться от уродств, а значит, стать похожим на Аамана. Ааман – имя солнечного бога, культ которого царит на планете. Правда есть ещё некоторая часть человечества, которая, веря пророчествам своих древних книг, всячески этому сопротивляется. Они называют себя Сакканами, по имени своего ужасного божества, которое должно будет сразиться с Ааманом и победить.
Генри нежно влюблён в девушку Лизу и мечтает на ней жениться. Всё идёт по плану и просто замечательно, пока однажды под колёса его машины не попадает учёный Чарльз Граундхилл, за которым гонятся странные саблезубые бандиты. Генри помогает учёному от них убежать, а дальше разворачиваются невероятные дела, которые полностью изменяют привычный мир не только Генри Раннера, но и всего человечества.

Данимира То (Натт Харрис)
Благословение Аамана

И когда пришло Божество
и положило на свои золотые весы
души, взывающие справа
и души, взывающие слева,
то увидело, что вес их равен,
и задумалось, что решить.
Но тут отделилась душа женщины слева
и перепрыгнула на правую чашу весов, говоря:
«Вы убили моего возлюбленного, а я убью вас!»
И Божество исполнило закон.
«Легенды цивилизаций»
Книга I «О любви, что меняет миры».

Глава I
Сидя на зелёной траве, под раскидистым деревом, я наблюдал за оленями, внезапно вышедшими на поляну. Самец, три самки и два подростка-оленёнка.
Редкая удача увидеть их выпала мне сегодня, поэтому я не двигался, чтобы не спугнуть этих благородных животных. Разглядывая гармоничные тела оленей, я удивлялся их математической красоте. Ведь в них всё было так, как надо. Каждая часть тела на месте и выполняет какую-то функцию. Даже белое пятно под хвостом – для того, чтобы сородичи не потеряли из вида в густом лесу. Какие гладкие шкуры, подвижные, чуткие уши, крепкие копыта. Божественная красота! Не то, что люди.
Казалось, что все животные на земле созданы какими-то высшими существами, каждый из которых был гениален. И эта команда работала без перерыва, чтобы создать каждую букашку, лягушку, белку или медведя. Могу себе представить, как они радовались, изобретя фасеточные глаза стрекозы или смазку для крыльев саранчи, которую не в состоянии создать ни одна химическая лаборатория мира.
А человека создал какой-то злой гений, да ещё и с хорошо развитым чувством юмора.
Черного юмора.
Правда, этот шутник подарил человеку нечто такое, чего была лишена остальная живая природа, а именно – способность мыслить, что ещё больше усугубляет проблему.
Этот, так называемый, Бог, наверняка был двоечником и сумел только скопировать некоторые части животных, чтобы наградить человечество нелепыми дополнениями, которые не несли никакой смысловой нагрузки, как тот же белый «платочек», под хвостом оленя.
Я с полным правом могу утверждать, что человечество создал Дьявол, потому что такого сборища монстров нет и в самой преисподней!
Вот так думал я, глядя на семейство оленей.
В кармане завибрировал телефон. Я посмотрел на экран, звонила Лиза. Не ответить было нельзя, и с глубоким вздохом я нажал кнопку:
– Да, слушаю, Лиза.
Услышав мой голос, олени, глухо застучав копытами по траве, дружно сорвались с полянки. И через секунду только качающиеся ветви кустов говорили о том, что здесь были эти прекрасные животные.
– Ты где, дорогой? Мы опоздаем на службу! -Ах, да, чёрт! Совсем забыл, сегодня же воскресенье!
– Не чертыхайся! Как тебе не стыдно. Да, и солар не забудь! Я жду тебя в кафе, – она положила трубку.
Я проверил, знак солара лежал в кармане рубашки. Это был религиозный символ Богочеловека, пришедшего когда-то на Землю, чтобы спасти погрязшее в грехах человечество и изменить его лицо.
Каждый верующий обязан был носить этот знак. А так, как веровали все, то и знак носили все. Но я не любил быть, как все, поэтому солар, похожий на солнце с двенадцатью загнутыми по часовой стрелке лучами, носил в кармане, надевая только на службу в церковь.
Если бы церковь этому не придавала так много значения, я бы и носил солар с удовольствием, но любое принуждение было не по мне. Уж такой характер! Иногда это мне здорово мешало, потому что я видел покушение на свою свободу даже там, где этого не было и в помине. И это заставляло меня делать всё наоборот.
Надев солар, я отправился к выходу из заповедника, где на стоянке ждала моя чёрная быстрая «Легенда». Я предпочитал её классические линии всем этим футуристическим «Оозам», «Джарвилям» и «Азираксам». Лизе тоже нравилась моя машина, и мы частенько после рабочего дня ездили вдвоём на речную излучину, чтобы насладиться прохладой и шумом воды.
Вдали раздался первый звук церковного колокола, и я сорвался с места, а за мной ещё несколько припозднившихся любителей природы. Наша кавалькада въехала на площадь, где уже не было свободных мест и пришлось поездить по параллельным улочкам, забитым машинами, чтобы припарковаться.
Лиза ждала в открытом кафе, под полосатым тентом, колышущимся от лёгкого ветра и укоризненно посмотрела на меня, протягивая стакан, с уже наполовину выдохшимся шипучим мистом. В результате, мы были последними, за кем закрылись тяжелые двери храма и нам достались места на задней скамье, откуда ничего не было видно.
Служба началась. Раздались торжественные звуки органа и все присутствующие встали и запели гимн. «О Солнечный Бог, спустившийся с небес, чтобы снять грехи с наших душ и очистить мир от скверны!» Тонкие голоса певчих врезались в уши, а у меня не шли из головы олени. Грациозные самки с большими выразительными глазами, опушенными длинными ресницами. Маленькие пятнистые подростки, весело гоняющиеся друг за другом по полянке.
Я взглянул на Лизу. Я любил её, но её глаза трудно сравнить с глазами оленихи. Их почти не видно за мягкими наростами, окружающими лицо и спадающими складками на грудь. Она носила большой солар на длинной цепочке, потому что иначе бы он исчез среди собравшейся на груди плоти.
Но характер у неё просто золотой, да и выглядела она не в пример лучше её сестёр или кузин, некоторые из которых были ещё и пятнисты, или покрыты бородавками. А старшая сестра Лизы имела неподъёмный хвост, который мешал ей передвигаться. Она была не замужем, и теперь Лиза должна ждать, пока Сесиль не выйдет замуж. Вся родня и даже я искали ей жениха, но пока безуспешно.
Поэтому, пока мы не могли пожениться, Лиза продолжала жить в своей семье, а я жил один, потому что между членами моей семьи, никогда не было близких отношений. Каждый стремился выделиться среди остальных родственников, при этом, не посвящая в свои дела и не доверяя друг другу.
Я никогда не видел любви от матери, которая держала себя сухо и отстраненно, всякий раз презрительно отталкивая меня, когда я пытался обнять её или похвалиться успехами. Отец, по-видимому, не хотел уступать ей в «силе характера» и ему это удалось. Поэтому мои братья выросли высокомерными, недружелюбными и эгоистичными. На их фоне я отличался удивительно мягким характером, но научился довольно искусно скрывать свои чувства.
Только Лиза могла понять меня. Я никогда не знакомил её со своей семьёй, боясь расстроить её чувствительную и ранимую натуру.
Гимн завершился. Лиза повернулась ко мне. На её лице блестели слёзы радости и умиления. Она свято верила, что скоро грядёт второе пришествие Богочеловека Аамана, который откроет человечеству всю правду и сделает мир счастливым. Все преобразятся и станут похожи на Аамана, чей облик был абсолютно гармоничен. На его теле не было ничего лишнего. Ни наросты, ни гребни, ни раздутые или неестественно вытянутые конечности не безобразили его.
Но всё же он был, не простой человек, а осенённый Духом Святым, который есть абсолютное знание.
В священных книгах говорилось, что Ааман в силах дать каждому божественный облик, одним мановением руки. Это то, чего были лишены жители Земли и то чего они страстно желали.
Земляне почитали Аамана и верили, что только усердные молитвы смогут привлечь его благосклонное внимание на погрязшее в уродствах человечество.
Священник в золотой, как солнце ризе и высокой тиаре, увенчанной соларом, пригласил всех присутствующих занять свои места. Все шумно сели. Лиза взяла меня за руку своими тёплыми пальцами и замерла. Я знал, каким счастьем было для неё посещать службу. Она с нетерпением, как ребёнок, ждала целую неделю, когда снова выслушает красивую сказку об Аамане, о его доброте, кротости и его славных деяниях.
Одна из её любимых историй о том, как он превратил девушку Ладину, которая почти не могла передвигаться из-за своих окаменелых наростов (по классификации Института Человеческих Существ, я бы отнёс её к «хитинопокровным») в подобие себя, а потом забрал её с собой, ибо девушка «прозрела».
Вот это место в Священной Книге всегда вызывало у меня массу вопросов.
Она прозрела, потому что с неё спал панцирь, который раньше мешал ей видеть?
Или потому что Ааман обладал какой-то невиданного типа энергией, способной перерождать тела?
И что в данном контексте означает слово «прозревать»? В физическом или метафизическом смысле? Может она потеряла зрение от несчастного случая или просто ничего не понимала?
Понятие слепоты, как признака болезни на Земле приемлемо только для животных. Люди такой слепотой не страдают.
Но так как Ладина не была животным, следовательно, ей мешал смотреть панцирь, закрывающий обзор. Но достаточно ли было Ааману только того, что панцирь снят, чтобы взять девушку с собой?
В общем, вопросов было больше, чем ответов.
Пока я рассуждал, священник закончил свою проповедь. Сидевшая прямо передо мной фигура с мощным горбом, слегка отодвинулась и стала видна маска на лице священника, изображавшая Аамана. Клянусь, если бы я не знал, что это обычная священническая маска, которую одевают на все службы, то мог подумать, что это сам Ааман спустился с небес!
В этом была некая магия.
Когда в конце службы каждый подходил к священнику, чтобы взять плоский хлебец, с одной стороны изображавший солар, а с другой стороны лицо Аамана, чтобы принять в себя его образ и стать его подобием, я даже чувствовал, как будто моё лицо слегка видоизменяется.
Но на выходе, взглянув в специально там висящее зеркало, я увидел тот же растянутый, чуть не до ушей клюв, спускающийся уступами от макушки и прикрывающий выпуклые глаза, похожие на глаза моей мамы.
Выходящие из храма люди верили, что если не будут грешить, и усердно молиться, то однажды преобразятся на зависть остальным.
Не могу сказать, что я совсем не верил в Аамана, с молоком матери я впитал в себя его образ. После обязательного грандиозного воскресного скандала, наша семья всегда отправлялась в ближайший храм, чтобы сидеть там, на проповеди с умильными лицами, блаженные улыбки с которых исчезали, как только все выходили на улицу.
Одно время я свято верил в его существование и то, что он слышит и видит меня. После уроков я приходил в храм и долго стоял там, положив руки на ладони искусно вырезанной фигуры Аамана, и просил, просил, просил, чтобы он сделал меня таким же, как он.
Этого не произошло, и в один день я больше не пошёл в церковь, но не потому, что разочаровался. Я понял, что сам должен найти к нему путь. И когда немного повзрослел, решил, что этот путь лежит через науку. Только наука может подтвердить или опровергнуть любую теорию, и, следовательно, способна доказать существование Аамана, хотя в глубине души я чувствовал его присутствие, но чувство нельзя взять за доказательство. А если его правда существует, то я обязательно доберусь до неё.
Я не говорю, что религия и наука идут в разные стороны, скорее разными путями в одну сторону. И те, и другие ищут «Преображения».
Поэтому пока церковь собирает адептов и возносит молитвы, целая сеть институтов по всему миру работает над этим, отбирая у добровольцев, имеющих в своём теле, хоть что-то отдаленно напоминающее Аамана, генетический материал, и комбинируя его так и этак.
Одно время учёные полагали, что смогут решить эту проблему путём простой селекции. Но по прошествии многих лет, результаты оказались неутешительными.
– Ты знаешь, кого я сегодня видел? – спросил я Лизу, когда мы снова уселись на открытой веранде кафе и заказали свежий мист.
– Расскажи!
– Семью оленей. Большого самца, трёх самок и двух очаровательных малышей на резвых копытцах!
– Ох, и везучий ты Генри! Вечно тебе удается увидеть то, чего никто не видит! – она шутливо толкнула меня в бок, потом пристально взглянув, достала платок и принялась оттирать какое-то пятнышко с моего клюва.
– Хочешь, мы поедем с тобой на неделе на ту поляну, вдруг они снова придут?
Тут я увидел своего друга и коллегу, который шёл под ручку с женой от храма. Я помахал ему рукой.
– Эй, Олаф! Берта! Идите к нам, сюда!
Они подошли. Берта приветливо улыбалась, благо Бог ей дал очень красивые губы. Это была гордость Берты и предмет бесконечной зависти окружающих. Она даже сдавала свои генетические образцы в наш институт, где все трудятся над проектом «Суперчеловек».
Я работаю на кафедре «Гребешковых и Клюворотых» и мой отдел производит классификацию и исследует генетические мутации вышеупомянутых людских подвидов без малого двенадцать лет. И могу по секрету сказать, что все государственные субсидии, которые каждый год даются правительством под наши научные программы, ушли коту под хвост.
Сведения, накопленные всеми институтами мира, работающими по аналогичным направлениям, составили обширнейшую базу данных. Лучшие программисты работали над поиском алгоритма, способного упорядочить пёстрое разнообразие уродов, а проект «Суперчеловек» должен помочь стать миру счастливым.
Мы засиделись в кафе до поздней ночи. Небо покрылось звёздами, и наши дамы стали поеживаться от холода. Я всегда удивлялся, почему Лиза мёрзнет? Ведь у неё много лишней кожи, которая, казалось бы, должна сохранять тепло.
Олаф – славный парень и даже любит пошутить, только по его лицу никогда не видно, смеётся он или нет. Его рот выглядит, как костяная решётка, сквозь которую он говорит, и довольно ловко пьёт и ест, просовывая тонкий, гибкий язык через щели.
Руки Олафа представляют собой нечто похожее на клешни рака. Правда, я тоже не мог похвастать красотой рук. Они растут очень высоко и непропорционально длинны, а моя чрезмерно увеличенная грудная клетка бочкообразно выдаётся вперёд. Впрочем, это такая же семейная особенность, как клешни Олафа или выгнутые назад колени Берты.
С Олафом меня связывает многолетняя дружба. Сначала мы учились в одной школе, потом в университете, а теперь вместе работаем. Наши рабочие места находятся рядом, и с ним легко, потому что за долгие годы мы научились понимать друг друга без лишних слов.
Тепло распрощавшись с семейными друзьями, мы с Лизой отправились по домам. Счастливчики! Они могли день и ночь проводить друг с другом!
Отец Лизы, как всегда дежурил в дверях, ожидая дочь и куря длинную трубку, отмахивая дым большой плоской рукой. Хоть в Лизиной семье ко мне и относились неплохо, всё же полагалось соблюдать приличия, чтобы избежать пересудов. Сдав с рук в руки мою невесту, я сел в «Легенду» и поехал по освещённым фонарями улицам, куда глядят глаза.
Мне не хотелось возвращаться домой к моей одинокой постели окруженной нежилой аурой холостяцкого быта. Когда я женюсь, то мой дом будет наполнен светом и теплом, и запахами домашней вкуснятины, на которую Лиза была такой мастерицей. Но это будет потом, а теперь он представлял собой место, где я старался проводить минимум времени. Я даже не заводил себе животное, потому что часто задерживался на работе.
Когда-нибудь я построю дом недалеко от леса, и буду ждать, когда на задний двор придут олени. Я буду прикармливать их долгими суровыми зимами, сыпать в кормушки соль. А мои дети вместе с Лизой…
Чья-то фигура неожиданно метнулась через дорогу прямо перед машиной. Я резко нажал на тормоза и услышал глухой удар о капот. Обливаясь холодным потом, я выскочил из машины, и остановился, с ужасом глядя на распластанное на дороге тело человека. Вокруг непропорционально большой головы разбрызгана кровь. Тяжелые ноги, нижняя часть которых была просто огромной, вывернуты в стороны. Вот почему он двигался недостаточно быстро и попал под машину. Наверно не рассчитал свои силы.
Неужели я убил его?! От такой мысли у меня всё поплыло перед глазами.
Трясущимися руками я стал искать его пульс, но так и не нашёл.
– Эй! – я тихонько похлопал человека по лицу. – Придите в себя! С вами всё хорошо? Человек открыл глаза. Слава Ааману, жив!
– Где я? Что со мной?
– Вы только что попали под машину, – отвечал я ему. – Я отвезу вас в медицинский центр, проверим, все ли органы целы?
– Да…конечно…только помогите мне подняться, – человек беспомощно заворочался на асфальте.
С трудом подняв его, я дотащил бедолагу до машины и посадил на переднее сиденье, радуясь, что «Легенда» столь вместительна. Захлопнув дверцу, нажал на газ.
– Чарльз, – представился человек, вытирая кровь со лба, невесть откуда появившимся белоснежным платочком, – извините, что так получи…– он не договорил, как вдруг из придорожных кустов на дорогу выскочили три фигуры, как раз за моей машиной.
Они стали озираться, кого-то ища. Один из них пригнулся, вглядываясь в заднее стекло автомобиля. Увидев там большую голову Чарльза, он указал остальным на него своим длинным пальцем, оканчивающимся кривым когтем. Двое других сразу кинулись нам вслед.
– Стоять! Тормози!!! – закричали они низкими рычащими голосами, которые как нельзя больше подходили к их облику. Я увидел блеснувшие в свете фонарей клыки.
– Быстрее! Жмите на газ! – взволнованно вскрикнул Чарльз, – нам нужно оторваться от них!
Я не стал мешкать и нажал на газ. Преследователи сначала пытались догнать машину, но потом остались позади.
– Кто они? – спросил я Чарльза, когда мы были недалеко от медицинского центра, где в окнах было темно, а дежурный врач уже спал сном праведника.
– Это очень нехорошие люди. Очень опасные! Они…хотели меня ограбить, а я убежал.
– Вам необходимо написать заявление в полицию, – посоветовал я.
– А что они могут? Бездельники, – махнул рукой Чарльз, я уже неоднократно писал заявления, что за мной следят. Только никакой реакции не последовало. Начальник полиции предложил завести собак, а я их терпеть не могу, они роют мои газоны и ломают розы! Мне кажется у них там свои люди, целая банда и все заодно! Никому нельзя доверять!
Я слушал Чарльза и не верил своим ушам. Мне хоть и не приходилось сталкиваться с полицией, но я свято верил в честь мундира. Да и начальник полиции мне, в общем-то, нравился. Я видел его несколько раз по телевидению, когда он призывал жителей Глоритауна не напиваться хотбломом на большие религиозные праздники. Нормальный парень, серьёзный, немногословный…
В целом, жизнь в нашем городе была довольно безопасная. Иногда случались драки на почве ревности или кто-то присваивал чужое, но не больше, поэтому данный случай не укладывался у меня в голове. Как могло произойти, чтобы трое преследовали одного человека, да ещё таким образом, что он чуть не погиб под машиной! Тут явно было дело серьёзное.
Олаф рассказывал, что где-то в лесу живёт община людей, которые не верят в Аамана и вообще имеют взгляды на жизнь отличные от всего остального мира. Их называют сакканами. И они очень агрессивны. О сакканах ему рассказывал брат Берты, который служил в полиции. Может быть, это как раз такие люди? Я решил расспросить Чарльза позже, когда он выйдет от врача.
– Дорогой друг, – сказал Чарльз, появляясь из дверей после обследования, – на моё счастье я отделался лёгкими ушибами и парой синяков. Благодарю вас, что спасли меня от преследователей!
– Моё имя, Генри, – сказал я ему, подавая руку, которую он крепко пожал.
Я внимательно посмотрел на его руки. Это был великолепный образчик для нашей лаборатории. Я сказал об этом Чарльзу и он, странно взглянув на меня, ответил, что никогда не будет участвовать в этой афере.
– Как? – поразился я, – вы не хотите помочь человечеству, чтобы научным путём избавить всех и каждого от этого проклятия?!– моему возмущению не было предела.
– Вы не понимаете, – сказал Чарльз, – суперчеловек – это лишь выдумка, рождённая в больных головах учёных-генетиков. Вот увидите, чем всё закончится, даже если у вас что-то и получится, – он засмеялся.
Из-за большой головы, звук его голоса звучал гулко, как в пустую бочку. Едва ли не в первый раз в жизни я испытал неприязнь. Этот человек ставил под сомнение всё, что составляло смысл моего существования.
«Хотя, он может иметь свою точку зрения», – сказал я сам себе, чтобы успокоиться.
Однако, все мои знакомые, даже очень религиозные, в той или иной степени поддерживали мысль о том, что наука должна постараться и найти способ изменить вид человеческих существ.
Внезапно мне захотелось узнать, чем руководствовался Чарльз, когда стал отрицать саму идею создания суперчеловека.
Выходя из дверей, я спросил его:
– Почему вы считаете, что создание суперчеловека – это афера? Что вы знаете об этом?
– Я знаю об этом гораздо больше, чем вы можете предположить, – ответил Чарльз, протягивая мне руку для прощания. – Но боюсь, что, как и все остальные, вы не сможете понять моих доводов.
– Давайте, я вас подвезу домой, а вы мне расскажете, что это за доводы, – предложил я.
Мой новый знакомый согласился, и заняв место рядом со мной, принялся рассуждать на тему того, что человечество мутирует под воздействием атмосферы земли, губительной для его инопланетной формы жизни.
– То есть, вы хотите сказать, что люди прилетели с других планет? – усмехнулся я, чувствуя, что встретился с настоящим сумасшедшим.
– Да, а иначе чем объяснить, что всё живущее на этой планете хоть и имеет видовое разнообразие, обусловленное разностью климата, однако в любом районе земного шара белка есть белка, а ёлка есть ёлка. И только человек похож, чёрт знает на что!
– Ну, с этим я согласен, – поддержал я его, – сам сегодня утром наблюдал за оленями, удивляясь полной гармонии их тел. Но ваша версия имела бы право на существование, если бы вы имели, хоть какое-нибудь доказательство.
– У меня есть это доказательство! – отозвался Чарльз, стукнув кулаком о колено, – только, разумеется, я с собой его не ношу. Всё лежит дома.
– Я желал бы ознакомиться.
– Почему нет, отвезите меня домой и сами убедитесь.
Чарльз жил за городом. В его районе не было никакого освещения, только фонари, что горели у крылечек мирно спящих домов. Кое-где лаяли собаки. «Тихая деревня», – подумал я, заворачивая к зеленой, фигурно подстриженной ограде. Чарльз тяжело выбрался из машины и пошёл к воротам, возле которых стоял почтовый ящик на витой ножке.
– Как-то у вас здесь темно, – сказал я, доставая из-под сиденья фонарь.
Чарльз уже вошёл, и его фигура, бредущая к дому, темнела на белой дорожке. Пошарив рукой за колонной, он нажал выключатель и яркий свет залил ступени и вход. Я остановился, и отключив фонарь, засунул его за ремень брюк.
– Что за чёрт! – выругался Чарльз, толкая дверь, которая оказалась не заперта. – Похоже, тут кто-то побывал. Осторожнее Генри!
Я замялся на пороге, не зная, что следует делать в таких случаях. Первой мыслью было позвонить в полицию, но потом я решил, что это дело хозяина. Чарльз исчез внутри, и я услышал его горестные вскрики и чертыхания, сопровождаемые шумом и звоном.
– Ну, что там? – крикнул я ему, оглядываясь, так как мне показалось, как сзади что-то зашуршало. Но на освещённом, ровно постриженном газоне ничего подозрительного не было. Дивясь тому, что в мире происходят такие дела, как вторжения в частную собственность, я вошёл внутрь.
Квартира Чарльза была совсем не то, что моя. Большая, ухоженная, с дорогими коврами и со вкусом подобранными картинами на стенах. Но сейчас на полу валялись разбитые вазы, кипы бумаг, выдернутые ящики стола перевёрнуты. Истоптанное и изорванное бельё, выброшенное из шкафов, горой лежало на ковре. Я присвистнул. Никогда в жизни не видел такого бардака! Тут явно что-то искали.
Чарльз выскочил, как полоумный из соседней комнаты. Его большая голова покраснела от гнева, он зажимал рану на ноге, порезанную о разбитое стекло.
– Украли! Украли! Мерзавцы, ах какие мерзавцы!
– Что украли? Кто украл? – спросил я, предполагая связь со случившимся и теми саблезубыми товарищами на дороге.
– Доказательство украли, и ещё папку с моими трудами, которым я посвятил двадцать лет жизни!
– Зачем им? – спросил я, подозревая какую-то тайну.
Чарльз уселся в большое кресло и уставился на меня невидящими глазами. Наверно его голова была занята какой-то важной мыслью. Я молчал, ожидая ответа.

Глава II
После продолжительной паузы Чарльз поднялся, и хромая пошёл к одной из картин. Отодвинув её, он приложил руку к совершенно гладкой стене, которая подалась внутрь и сдвинулась в сторону, открыв несколько полочек, на которых лежали книги в кожаных переплётах и стояла резная шкатулка.
– Сюда у них ума не хватило добраться, – ворчливо сказал хозяин дома, взяв шкатулку и одну из книг. – Хотя это теперь мало поможет, но всё же. Генри, идите сюда!
Я подошёл к большому столу из тёмного дерева с инкрустированной перламутром столешницей. Да, Чарльз разбирался в мебели! Мне даже стало немного завидно, что я не окружил себя такими же красивыми вещами. Чарльз сел за стол и предложил мне стул напротив. Настольная лампа была разбита, и он зажёг свечи, стоявшие в канделябре, чтобы лучше видеть. Мне понравился их живой свет.
«Надо будет тоже купить канделябр и свечи и провести романтический вечер с Лизой» – подумалось мне.
– Что это? – спросил я у Чарльза, который открыв шкатулку, подал мне тонкую пластинку, по виду золотую, на которой были искусно выбиты несколько последовательных картинок.
– Посмотрите внимательно, – сказал он и откинулся на стуле, глядя на меня из-под полуприкрытых век.
Я стал разглядывать пластинку. На ней была изображена Земля с маленькой Луной, Солнце и все остальные планеты солнечной системы. На второй картинке Земля и рядом с ней множество продолговатых предметов со странными значками на боку. Космические корабли. На третьей картинке корабли уже на поляне, среди деревьев и рядом с ними множество человеческих существ, похожих на Аамана. Некоторые держали в руках шлемы. Потом шли картинки, показывающие, как люди строят дома, возделывают землю. В общем, обживаются.
– Ну и что это значит? – спросил я. – Что это за пластинка?
– Пластинка была найдена на раскопках древнего поселения, – сказал Чарльз. – Ей много тысяч лет, и это история прибытия людей на планету Земля.
– Погодите, может быть это были не люди вовсе, а какие-то инопланетяне? Видите, они прилетели на корабле. А истинные жители земли выглядят как мы с вами.
– Да, они прилетели и обосновались здесь, но вы не можете видеть остальных пластин и текстов, которые я перерисовал, будучи археологом в той самой экспедиции. Именно они и были украдены, вместе с записями, которые я скопировал, для того, чтобы потом спокойно перевести. Поверьте на слово, ни одного урода, каковыми являемся мы сейчас, там не было и в помине. Ни одного рисунка или слова об этом!
– То есть, вы хотите сказать, что уродства появились позже, из-за неизвестных нам обстоятельств?
– Именно так! Исследования показали, что за это время атмосфера земли не подвергалась каким-либо химическим изменениям, не было ядерной войны, ничего такого, что могло бы изменить облик человека в такой степени. Кроме того, животные, изображенные на пластинах, не претерпели за это время никаких видимых изменений. Они остались такими же! Только человечество мутировало, превратившись в монстров.
– Допустим, я вам верю, ну и что из этого следует? Нам надо всем дружно собраться и покинуть Землю?
– Не думаю, что выход именно в этом, мой друг. Я – археолог, а не физик, химик или генетик. Но сдается мне, что ваш «Суперчеловек», точно так же, как и остальные превратится в урода. Значит надо искать где-то ещё.
– Так может быть ответ лежит именно в религии? – спросил я. – Мне всегда казалось, что в Священных книгах спрятана какая-то тайна. И может быть, священники знают нечто большее, чем остальные?
Чарльз скептически улыбнулся.
– Тогда почему они такие же уроды, как и все остальные?!
– Хм-м, я как-то не подумал. Но может, они просто не знают, как пользоваться информацией?
– Вопросы, вопросы, вопросы, мой друг. Я уже двадцать лет бьюсь над этим. Видите, даже моя голова стала, как шар? – он гулко засмеялся.
– А кто эти люди, которые перевернули ваш дом? – задал я вертевшийся на языке вопрос.
– Хотите мисту? – спросил меня Чарльз, – или может быть рюмочку хотблома? Сам делал, из своего винограда.
– Пожалуй, по рюмочке надо выпить нам обоим. Столько событий за одну ночь!
– После случившегося, мне одной рюмочкой не обойтись, – сказал Чарльз, исчезая в соседней комнате.
Я уселся поудобнее и принялся разглядывать пластинку, в попытке найти ответы на мучившие меня вопросы. На рисунках обнаружилось множество деталей, на которые я поначалу не обратил внимания.
«Вот бы скопировать её, чтобы я смог разобраться дома, в спокойной обстановке!» – думал я. Как жаль, что остальные пластинки и рисунки украдены! Может быть там – решение всему, а Чарльз просто не сумел найти подсказку? Ведь он сам сказал, что он просто археолог, а не генетик.
В соседней комнате раздался шум. От неожиданности я подскочил, едва не уронив пластинку. Там послышалась какая-то возня, пыхтение, загрохотала отодвигаемая мебель, а затем раздался резкий вскрик.
Волосы встали у меня на голове дыбом. То, что там происходило, явно выходило за рамки закона. Помедлив секунду, я побежал в соседнюю комнату, оглядываясь в поисках телефона. Свой, я как назло, забыл в машине. «Надо немедленно сообщить в полицию! Давно надо было позвонить!» – лихорадочно думал я, вбегая в комнату, и увидел нечто ужасное!
Чарльз лежал посреди комнаты в луже крови, а над ним склонились двое.
Те самые, что пытались догнать нас. У одного в руках был окровавленный тесак, которым он продолжал бить неподвижное тело Чарльза. На полу, поодаль валялся разбитый графин с хотбломом и две рюмки, которые Чарльз нёс из бара.
Остолбенев от увиденного, я застыл в дверях на несколько секунд. И в этот момент человек с тесаком поднял голову.
На меня уставились два покрасневших от злобы глаза. Верхняя губа поднялась в рычании, обнажив клыки, как у саблезубого тигра. Он указал на меня второму, у которого самой выдающейся частью лица были ноздри, вывернутые наружу и окруженные сизой порослью. Бросив Чарльза, они двинулись ко мне, растопырив мощные конечности, угрожающе рыча и выплёвывая из себя какие-то нечленораздельные звуки.
Я не стал ждать, пока они меня разорвут на части и ринулся вон из комнаты. Пробегая мимо стола, я ухватил пластинку и книгу, про которую Чарльз не успел мне рассказать и выскочил из дома. По пути, шлёпнув по стене за колонной, отключил свет у порога, и в полной темноте побежал к своей машине.
Преследователи бежали по пятам, но страх подстёгивал меня, и я опередил их метров на двадцать. Рванув ручку дверцы на себя, я почти влез в машину, как вдруг меня за плечо схватила чья-то рука и развернула к себе. Это был третий саблезубый, который, видимо, ожидал подельников на улице. Швырнув книгу с пластинкой внутрь салона, я выхватил из-за пояса фонарь и изо всей силы ударил его. Завыв, бандит схватился за лицо и согнулся, а я захлопнул дверь и нажал на газ.
«Легенда» рванула с места и помчалась прочь от ужасного события, которое перевернуло мой тихий мир, в котором мне так славно жилось. Машина мчалась мимо дремлющих домов и садов, в которых ещё не запели утренние птицы. Фары вырывали из темноты зелёную листву и придорожные клумбы с цветами, заботливо выращенные жителями. Пусть они были уродами, но в их душах жило стремление к прекрасному. Люди за кружевными гардинами спали, а в это время бедный Чарльз лежал убитый в своей комнате. А я ведь только что разговаривал с ним. И вот он мёртв!
В зеркало ударил свет от появившегося сзади автомобиля. Неужели саблезубые?! Наверно у них где-то в кустах стояла машина, а может быть, они даже украли чужую! Я догадался отключить фары и покатился по дороге, поглядывая по сторонам. Нужно было где-то спрятаться и переждать. Справа мелькнула колея, ведущая мимо кукурузного поля. Я притормозил и завернул туда.
Не останавливаясь, я ехал вперёд по мягкой траве, пока дорога не привела меня на вершину холма, с которого я увидел, как мои преследователи выехали на шоссе и направились прочь. Надо было прийти в себя. Я вышел из машины и взглянул на множество огней, соединённых в цепочки. Это были улицы города. Отсюда было хорошо видно величественные храмы Аамана, искусно освещённые и возвышающиеся над всеми остальными строениями, как корабли среди лодок.
В траве нежно пели сверчки, а зелёные огоньки светлячков соперничали со звёздным небом. Воздух был напоен медовым ароматом ночных цветов. Я с трудом верил, что в такую чудесную ночь стал свидетелем жестокого убийства. Раздалось тонкое пение комаров, заметивших меня, и я влез обратно в машину.
Сейчас я поеду домой, лягу в постель, укрывшись клетчатым пледом, который Лиза подарила мне на день рождения и постараюсь забыться. А завтра пойду в полицию, всё равно они по ночам не работают.
…Будильник вырвал меня из кошмаров, преследовавших меня остаток ночи. Я поплёлся в ванную комнату и включил ледяную воду, чтобы смыть с себя прилипший, как паутина сон. Автоматическая кофеварка уже сварила мой утренний кофе, который я проглотил безо всякого удовольствия.
Я стал раздумывать, когда мне лучше всего пойти в полицию, представлял, как приду туда, и меня начнут расспрашивать о том, как это случилось. Заставят описывать бандитов, потом моё имя зазвучит по всему городу в связи с убийством Чарльза. А вдруг он был прав, и саблезубые с полицией одна банда?
После этой ужасной ночи я не знал, что и думать. Внезапно на меня напала робость, я решил, что лучше позвонить, нежели идти самому, а вдруг бандиты уже знают, кто я и следят за мной? В результате, я всё-таки, заставил себя взять телефон, чтобы звонить в полицию, но там было занято. И через минуту было занято и через десять. Что ж, придётся лично идти в полицию… Убитый Чарльз стоял у меня перед глазами, надо же, бедняга, сначала я сбил его, а потом и вовсе убили… хочется верить, что бандитов найдут и очень скоро.
Я долго выглядывал из-за занавески, осматривая окрестности на предмет наличия саблезубых, но убедившись, что ничего подозрительного нет, вышел из подъезда.
Книгу и пластинку я решил взять с собой. По причинам безопасности, я также не стал выводить свою «Легенду» из гаража. Троллейбус доставил меня прямо к полицейскому управлению, но к моему удивлению двери были плотно закрыты. Я позвонил в специальный звонок. Приоткрылось маленькое окошко, из которого на меня уставились холодные глаза с вертикальными зрачками.
– Что вам угодно? – спросил полицейский, сверкнув клыками.
«Точно он из банды!» – мелькнула мысль.
– Извините, – пробормотал я и ретировался.
Нет, я не готов был сейчас идти в полицию! И решил отложить до вечера, после того, как встречусь с Лизой. Это придаст мне решимости.
В раздевалке, переодевшись в желтую с белым куртку, я глянул на себя в зеркало. Волосы торчали во все стороны, будто от ужаса. Пригладив вихры рукой, я закрыл дверцу шкафчика и увидел Олафа.
– Привет дружище! – он хлопнул меня по плечу своей клешнёй. – Ты слышал сегодняшние новости?
– Н-нет, – ответил я, запнувшись, – а что случилось?
– В нашем городе произошло убийство! Впервые за последние пятьдесят лет!
– Боже мой! – воскликнул я в притворном изумлении, – как такое могло произойти? И кого убили?
– Какого-то известного учёного-археолога. Соседи говорят, что это был замкнутый человек и почти ни с кем не общался. То-то будет для нашей полиции работёнка! Они же только украденные велосипеды всю жизнь искали или дебоширов, опившихся хотбломом успокаивали. Да-а…
– Это ужасно! – только и сказал я, раздумывая, как лучше сообщить Олафу о моём ночном приключении.
Тут нас вызвал шеф, Олаф пошёл вперёд, а я спрятал пластинку и книгу в сейф и отправился следом.
Шеф у нас был довольно нудный. Его абсолютно гладкое лицо, без единой вмятинки или морщинки удивительно походило на моржовую морду. А туловище было идеально яйцеобразным. Нигде ничего не торчало. Мы так его и называли, «Морж».
Он говорил всегда ровным голосом, без интонаций, а движения его плоских рук были выверены и скупы. Никто никогда не видел его возбужденным или расстроенным. В институте поговаривали, что его супруга была форменный крокодил и била Моржа скалкой, но убедиться в этом было нельзя, так как наверняка скалка соскальзывала с него, не причиняя большого вреда.
– Друзья, мы получили новый заказ от правительства, – сказал шеф, растопыривая усы ровно на два сантиметра с каждой стороны. – Это большие субсидии и ответственная работа. Я должен сообщить вам, что, наконец, мы имеем весь генетический материал, позволяющий приступить к созданию «Суперчеловека». Материал будет распространён во всех лабораториях, для всех институтов мира. Каждый из вас имеет возможность стать создателем нового человечества. К-хе, к-хе, простите за патетику. Но каждый пойдёт своим путём. Удачная работа будет вознаграждена такой премией, о которой вы даже не мечтаете. – Тут его усы улеглись на место, что означало – «аудиенция окончена».
Сотрудники высыпали в коридор, толкаясь и смеясь. Мы с Олафом тоже были возбуждены, потому что ждали этого момента четыре с половиной года! Эта радость вытеснила у меня из головы все остальные мысли.
День прошёл в хлопотах, связанных с получением материала, подписыванием множества бумаг, короче, всей это бюрократической возне, сопровождающей любого учёного в любом институте мира. И уже вечером, когда переодевался, вспомнил о том, что так и не рассказал Олафу о случившемся. Но было уже поздно и Олаф с Бертой укатили к её родственникам в гости. Ну что ж, значит, так тому и быть.
Я достал пластинку и книгу, положил их в сумку, потом, подумав, снова вернул в сейф. Мне стало страшно, что саблезубые вычислят меня и отберут то, за чем охотятся. Не хотелось даже думать, что при этом они сделают со мной.
Зазвонил телефон.
– Генри, привет! – раздался нежный голосок Лизы, и я представил, что её глаза такие же большие, как у оленихи и с такими же длинными ресницами. У девушки, имеющей такой голос, глаза должны быть только такими.
– Здравствуй Лиза! Как прошёл твой день? У меня есть для тебя новость! – сказал я.
Мне не терпелось сообщить ей о том, что мы приступаем к работе над «Суперчеловеком». Она знала мою мечту и всегда переживала за то, что генетический материал набирается так медленно. Но, разумеется, я не собирался ей рассказывать мои ночные приключения. Её чувствительное сердце не выдержало бы эту историю. Лучше я ей расскажу, когда всё закончится.
– День прошёл нормально, правда, я не выспалась. Снились какие-то кошмары. Даже не хочу вспоминать! Давай, ты заедешь за мной через полчаса, и съездим в какое-нибудь кафе, поужинаем?
– Хорошо, – сказал я, – только у меня машина что-то забарахлила, я приеду на такси.
– О, такая новая машина и уже барахлит! Ты должен обратиться в сервис. – сказала Лиза. – Ну ладно, жду через полчаса. Целую!
Через полчаса я был у библиотеки, где моя невеста проходила практику после окончания университета. Она вышла на ступени старинного здания, больше похожего на храм Аамана и растерянно смотрела по сторонам, не зная, откуда я подъеду. Она была такая маленькая и такая трогательная в своём светлом, цвета слоновой кости платье с кружевами, что я захотел схватить её на руки и крепко-крепко прижать к сердцу.
Это был единственный в мире человек, любивший меня и любимый мной. Лиза – это всё, что у меня есть. И если я смогу дать ей глаза, как у оленихи, я сделаю для этого невозможное!
Я подбежал к ней и схватил за руку. Проявлять нежности на людях считалось неприлично. Особенно, пока мы жених и невеста.
– Здравствуй Генри! – По голосу было слышно, что она улыбается, – что это у тебя волосы так торчат? Дай причешу! – она достала из сумочки расчёску, которой только её густые волосы расчёсывать, и попыталась навести на меня красоту.
– Олаф мне посоветовал отличное кафе, – сказал я ей, покорно подставляя голову под острые зубцы расчёски. – Оно в Западном парке, рядом с озером. Ты же любишь сидеть у воды.
– Обожаю! – сказала Лиза, пряча орудие пытки обратно в сумочку.
Через двадцать минут таксист, едва помещавшийся в автомобиль, указал нам на спрятанное в зелени плетущегося винограда маленькое кафе с названием «Гвоздичный рай». Мы вошли внутрь и устроились на веранде, действительно выходившей на озеро, по которому дрейфовали плоты со столиками. Белая лодочка с рубиновыми гвоздиками, нарисованными на бортах, сновала от лодки к лодке, развозя заказы.
Лиза понюхала гвоздики, стоявшие на столе в маленькой вазочке.
– Ну, что ты хотел мне рассказать? – спросила она, украдкой взяв меня за руку и перебирая пальцы.
– С завтрашнего дня приступаем к созданию суперчеловека! Сегодня Морж вызвал нас и сказал, что генетический материал собран и теперь каждая лаборатория будет биться над созданием рукотворного Аамана!
– Генри, не богохульствуй! – строго сказала Лиза. – Но, всё же, я рада, ужасно-ужасно рада за тебя! Я верю, что ты справишься, потому что ты умный и талантливый!
Такие слова я слышал только от неё, даже мои родители никогда не говорили ничего ободряющего, чтобы я почувствовал хоть какую-нибудь уверенность в себе.
Подошёл официант, напоминающий паука своими длинными руками и ногами. Согнувшись пополам, он издали подал нам меню, как будто боялся до нас дотронуться.
Мы выбрали грибной суп с крошечными гренками, салат, Лиза заказала овощное жаркое (она никогда не ела мяса), а я цыплёнка с печёными томатами и баклажанами. Вот без десерта моя девушка не могла прожить и дня, и целых десять минут советовалась с официантом, насчёт выбора. Тут, за соседний столик уселась шумная компания, и замученный Лизой официант убежал.
Вскоре принесли суп с гренками и салат, и мы приступили к трапезе. Должен сказать, что, исходя из внешних особенностей клиента, во всех заведениях суп подавали в разной посуде, да и ложки были разными. Мне подали глубокую, с носиком, а Лизе плоскую, трапециевидную. Покончив с супом, мы с нетерпением ожидали второго, как кто-то за соседним столиком сказал, что сейчас время новостей и попросил официанта включить телевизор. Я напрягся. Лиза тоже.
Она терпеть не могла плохие новости, у Лизы было очень богатое воображение, и она иногда просто падала в обморок, переживая в себе чужие душевные муки.
– Эй, не надо новостей! – сказал я официанту, – дома посмотрим, дайте спокойно поесть!– я чувствовал себя виноватым, что до сих пор не сообщил в полицию и ругал себя за малодушие.
Но компания возмущенно загалдела, требуя новости.
– Шутка ли, ночью свершилось убийство, а мы будем не в курсе того, как разворачиваются события! – заявили они.
Официант, не сходя с места, протянул свою длинную паучью лапу и нажал на кнопку. На экране появилась новостная заставка, потом показали студию, где сидели двое. Ведущая новостей и начальник полиции.
– Добрый вечер, у нас в гостях начальник полиции Глоритауна, мистер Хэнди Кипер.
– Здравствуйте!
– Расскажите, пожалуйста, в подробностях, что произошло сегодня ночью в пригороде?
Мистер Хэнди Кипер был не большой мастак говорить, поэтому достав лист с текстом, он начал читать:
– Произошло страшное преступление. Убийство. В своём доме был убит известный учёный археолог Чарльз Граундсхилл. Вокруг обнаружены следы борьбы и обыска. Вероятно, преступник, или преступники украли ценные вещи, которые находились в тайниках. Картина происшедшего более-менее ясна. Мистер Граундсхилл был не один. Мы обнаружили разбитый графин и две рюмки, которые хозяин нёс, чтобы угостить коварного гостя, который неожиданно накинулся на него с каким-то режущим предметом. После хладнокровного и жестокого убийства, преступник изъял ценные вещи и уехал на автомобиле, звук которого слышали соседи. У нас есть следы, оставленные преступником, или преступниками, которые будут расшифровывать специалисты, вызванные нами из столицы, где, к сожалению, убийства не так редки, как в нашем мирном районе. – Начальник, выпил стакан воды и уставился на ведущую.
– Мистер Кипер, а есть ли свидетели происшедшего? Появились ли какие-то версии и догадки?
– Есть человек, который последним видел мистера Чарльза Граундсхилла. А большего сейчас я сказать не могу – это тайна следствия. По мере возможностей мы будем держать жителей города в курсе событий. В свою очередь хочу призвать всех, кто что-либо знает о деле, немедленно сообщить в полицию. Наш телефон 41-41. Благодарю за внимание.
– Повторяю телефон полиции 41-41, – сказала ведущая. – Уважаемые жители Глоритауна, звоните, сообщайте, если кто-то что-то знает или видел, вместе мы сможем быстро изловить тех, кто совершил это злодеяние и наказать, во имя справедливости.
– Выключай! – закричали застывшему в углу официанту люди, сидящие за соседним столиком, – больше ничего интересного не будет.
Экран погас. Я взглянул на Лизу. По её щекам катились крупные слёзы.
– Это, это ужасно… это немыслимо… у меня нет слов. Теперь я не смогу спать. Мне кажется, во сне я видела именно это событие. И ты был там. Я так за тебя волновалась! – она уткнулась в салфетку и разразилась рыданиями.
Принесли второе, но Лиза уже не смогла проглотить ни кусочка. В знак солидарности я тоже отставил своего цыплёнка, с грустью проводив его взором.
– Давай поедем к реке, – сказал я. – Хотя, чёрт, забыл, что машину надо привести в порядок. Давай прогуляемся немного.
Я взял Лизу под руку, и мы медленно пошли вокруг озера. Мало-помалу она успокоилась и немного повеселела, но всё равно испускала глубокие вздохи через каждую минуту. Пока никто нас не видел, я обнял её за плечи и так мы шли, пока не показалась стоянка такси. Я довёз Лизу до крыльца, где уже сидел и курил её бдительный папаша, и помахав на прощание, поехал домой.
Проезжая мимо медицинского центра, я понял, кого имел в виду начальник полиции, когда сказал, что знает последнего, кто общался с мистером Чарльзом Граундсхиллом. Это был доктор из медицинского центра.
Который видел также и меня…

Глава III
Ошарашенный мыслью, что меня могут заподозрить в убийстве, я поднялся к себе и стал бегать из угла в угол. Ведь это меня видели с Чарльзом (упокой Ааман его душу!) в медицинском центре, и именно я присутствовал при убийстве, и именно у меня сейчас в сейфе лежала его золотая пластинка и книга. Так стоило ли прямо сейчас идти в полицию?
Разумеется, я читал детективы и видел их в кино, но никогда в жизни не мог предположить, что это коснётся меня. Получается, что я был в доме Чарльза во время убийства и украл его вещи. И никакого алиби! В полиции могут подумать, что я скрываюсь, потому что сразу не сообщил о случившемся.
Я схватился за голову. А что, если об этом узнает Лиза и её родители? Дай Бог, если я смогу доказать свою невиновность. Но моё доброе имя будет потеряно.
А как же работа над «Суперчеловеком»?!
О ней тоже можно забыть.
Может нужно выждать время и посмотреть, всплывет ли моё имя? А завтра забрать пластинку и книгу и перепрятать. Тогда улик не будет.
О, Боже, я рассуждаю, как преступник!
А что скажет моя семья?
Ну, они наверняка заявят, что давно подозревали меня в неадекватности и открестятся, как от чумного.
А Олаф? А Берта? Они не поверят… я уверен. К тому же они ездили сегодня в гости к кузену-полицейскому! Сто процентов, он сказал им о том, кого подозревают. Надо будет поговорить с Олафом завтра.
Я бросился в кровать. Ночной недосып давал о себе знать, глаза стали слипаться, а мысли путаться. Завтра…завтра…всё завтра…
…Я проснулся, как будто кто-то толкнул меня.
Открыв глаза, я увидел в окнах предрассветную темень. Цифры световых часов показывали на потолке 03:51. Сна не было ни в одном глазу. Всё время, пока спал, я о чём-то спорил с Чарльзом и доказывал ему, что он неправ и Земля не может быть столь враждебна к людям. Ведь как нужно разозлиться на человечество, чтобы лишить его человеческого облика!
Внизу, под окнами хлопнула дверца машины. Угораздило же кого-то вернуться в такое время! Я стал вспоминать своих соседей. Кто из них любил поздние прогулки? Или может быть это полиция приехала за мной?! После вчерашнего я стал подозрителен. Подойдя на цыпочках к окну, я осторожно выглянул.
Внизу стоял большой старый «Джарвиль», похожий на раздавленного таракана.
Такие машины обычно используют фермеры в южных долинах. Возле него никого не было. В подъезд тоже никто не входил, иначе бы я услышал характерный музыкальный звук двери. Значит, человек подошёл и сел в машину. Я напряженно всматривался.
Может быть, это столичная полиция установила за мной слежку, чтобы я не сбежал?! От такой мысли мне немедленно захотелось сбежать. Не отрывая взгляда от «Джарвиля», я нащупал брюки и стал одеваться. Носки, рубашка…
В машине не было видно никаких движений. Влево и вправо по улице никого. За окнами автомобиля мелькнул красноватый огонёк сигареты, потом окурок вылетел и упал на мостовую. Я продолжал напряженно всматриваться. И в эту секунду прямо передо мной за оконным стеклом выскочила морда саблезубого!
Я отшатнулся. Он зацепился когтистыми руками за подоконник, подтянулся и стал толкать форточку. Ужас ледяной волной накрыл меня с головой, но только на мгновение. Я взял себя в руки.
Саблезубый пока меня не видел. Я не стал ожидать, пока незваный гость ворвётся ко мне, и выскочил в коридор, предварительно заперев за собой дверь.
Выйти из подъезда я не мог, меня схватили бы его дружки, поэтому решился на отчаянный шаг. Я спустился на первый этаж и позвонил одинокой соседке, у которой была маленькая собачка, используемая вместо любимого чада и дверного звонка сразу.
Собачонка сонно затявкала, скребясь лапками и сопя носом в дверную щель. Саблезубый наверно уже в моей комнате. Я нетерпеливо ждал. Наконец соседка подошла и спросила:
– Кто там?
– Роза, это я, ваш сосед Генри, впустите меня, пожалуйста, у меня крайне важное дело!
– В четыре утра?!
– Да, в четыре утра! Быстрее, прошу…
– Но…
– Открывайте немедленно! – рявкнул я, однако, слегка приглушив голос.
Дверь открылась. Собачонка кинулась обнюхивать меня. Я сам закрыл за собой дверь и сказал.
– Роза, выслушайте. В мою квартиру сейчас вламываются преступники, которые убили профессора Чарльза Граундсхилла. Мне нужно срочно позвонить в полицию. Где у вас телефон?  – Свой телефон, я как обычно забыл дома.
– Ой, а он сломался…что же делать?!
– Я бы хотел, чтобы их поймали с поличным!  – (честно говоря, преступники сами облегчили мне жизнь, и я даже был рад, что они вломились в мой дом, хоть одно доказательство в мою пользу!) – откройте балкон, я спущусь и добегу до телефонной будки, откуда позвоню в полицию.
– Хорошо, только будьте осторожны.
Мы прошли через надушенную розами (как же иначе!) спальню, и я стал спускаться с балкона Розы по водосточной трубе. С этой стороны улицы никого не было. Ежесекундно оглядываясь, я на цыпочках побежал вдоль улицы, останавливаясь за афишными тумбами, остановками, каменными вазонами с цветами. До телефона-автомата было не меньше квартала. Вот, наконец, и будка.
Чёрт! Телефон в ней был сломан! Драгоценное время убегало. Только через пятнадцать минут я добрался до работающего телефона.
41-41
– Алло, полиция слушает, – раздался сонный голос.
– Это Генри Раннер говорит! Ко мне в дом ворвались бандиты, которые убили профессора Граундсхилла! Запишите мой адрес…
– Хе-хе, похоже, в Глоритауне началась эпидемия паранойи. Вы уже тридцать четвёртый, кто звонит этой ночью! У нас нет столько полицейских, чтобы посещать каждый из адресов! – трубку положили.
Я стал набирать снова, но всё время раздавались короткие гудки. Лентяй-дежурный сняв трубку, решил таким образом избавится от назойливых «параноиков». Неужели по всем этим адресам тоже лезли саблезубые?!
Мне пришлось вернуться домой. На улицах появились первые ранние пташки. Уборщики, пекари, молочники, цветочницы, получающие свой ароматный товар.
Можно было ожидать, что разбойники уже порылись у меня дома, и не найдя ничего, убрались восвояси. Зачем они охотятся за пластинкой и книгой, что это им даст?! Особого интеллекта на их лицах я не заметил. Наверняка за ними стоял кто-то, решивший использовать знания древних в своих целях. Могу сказать, что этот «кто-то» был весьма жесток и хладнокровен.
И в самом деле, «Джарвиля» уже не было. Я оглядел землю. Там, где стоял автомобиль, лежали несколько окурков. Вспоминая сцены из детективного фильма, я достал из кармана носовой платок и собрал эти «сокровища». Кто его знает, вдруг пригодятся?!
Ожидая увидеть разгром, я отпер дверь. Но его не было! Всё оставалось на местах. Окно было закрыто. Может быть, у меня действительно паранойя?! Наверно, саблезубых кто-то спугнул. Однако, не хотелось бы ожидать их повторного посещения, и я решил, прямо с утра идти в полицию. Но выйдя из подъезда, я передумал. Сначала надо забрать то, что лежало в сейфе. И отнести в полицию. Показать, за чем охотилась банда саблезубых.
Если полиция их когда-нибудь схватит, то будет знать, что искать, и может быть вернёт достояние прошлого, где генетики смогут увидеть новую информацию.
Радуясь своему плану, я вывел «Легенду» из гаража. Сейчас поеду на работу, заберу книгу и пластинку, поговорю с Олафом насчёт их с Бертой визита к родственнику и поеду в полицию.
Раздался звонок. Лиза обычно мне звонила в это время.
– Алло.
Но вместо Лизиного голоса я услышал в трубке хриплое рычание.
– Принеси то, что ты украл из дома профессора или не увидишь девчонку!
– С кем я говорю? Где Лиза?!
– Она у нас. Делай, что велели и не вздумай сообщать в полицию! – (старый, как мир, фокус).
– Хорошо, куда и когда принести?
– В четыре часа у «Дамы с корзинами». – Трубку бросили.
«Дама с корзинами» была местной достопримечательностью, скульптурой, изображающей возлюбленную какого-то скульптора-модерниста. То, что называли корзинами, было, по всей видимости, дамской грудью невиданных размеров. Но с точностью утверждать это было трудно, так как находились они на разных расстояниях над землёй и одна впереди, а другая сзади. Скульптура стояла в городском саду, заросшем кустарником, и лучше места было не придумать.
Итак, Лиза у саблезубых. И их можно будет схватить у «Дамы с корзинами». Но для этого нужно обратиться в полицию. Я заволновался. Как себя чувствует Лиза? Она ведь такая впечатлительная. Наверно перепугалась, бедняжка. Бандиты сказали, что нельзя говорить полиции, но можно ведь сказать друзьям! Я решил рассказать всё Олафу и спросить его совета.
Я помчался на работу. Ворвался в раздевалку, в надежде увидеть друга, но он, как назло, задерживался. Открыв лабораторию, я побежал к своему сейфу, полагая, что лучше сразу переложить книгу и пластинку в сумку. Я готов был уже сразу мчаться, обменивать вещи на Лизу, но потом решил отсканировать все листы, сфотографировать пластинку, и только после отдать. Решено! Я полез в сейф.
Но, ни пластинки, ни книги там не было!
Я перевернул весь сейф, десять раз доставал и прятал документы. Потом принялся обшаривать свой стол, выдвигать ящики, рыться в коробках… Увы, книга и пластинка пропали бесследно. Ключ от сейфа был только у меня. Может быть, к моей паранойе добавились провалы в памяти?
Смешного было мало. Вещи исчезли, а Лизе угрожала опасность. В дверях появился Олаф.
– Привет дружище!
– Привет Олаф! Как дела?
– Помаленьку, вот в пробке возле Базарной площади застрял, только приехал! А я смотрю, ты вовсю готовишься, от старых бумаг избавляешься? Молодец! Да и мне надо, а то зарос по уши в отчётах, – он бросил сумку на подоконник и обернулся ко мне. – Генри, ты хорошо спал? На тебе лица нет. Всё ли в порядке? – в его голосе звучало истинное дружеское участие, и я решил прямо сейчас выложить ему всю историю. Мне нужен был совет.
Только я открыл рот, как позвонил Морж и срочно вызвал нас к себе. Глубоко вздыхая, я отправился вслед за Олафом, в надежде, что Морж не станет нас задерживать и я успею что-нибудь придумать. У меня не было времени выяснять, кто мог вскрыть сейф и у кого мог оказаться дубликат ключа.
Пока мы сидели у Моржа, Олаф не спускал с меня глаз, и как только мы вышли из кабинета шефа, то он сразу стал приставать с вопросом, что произошло?
– Лизу украли, – отвечал я.
– Кто?! Зачем? – удивлению Олафа не было границ.
– Преступники. Они просят за неё выкуп.
– Ты сообщил в полицию? – Олаф оглянулся, не слышит ли нас кто-нибудь?
– Нет, они сказали, чтобы не сообщал, а то Лизе будет плохо.
– А сколько денег они просят?
– Они не просят денег, они просят то, что лежало в моём сейфе.
– А что там такого лежало? – длинный язык Олафа в нетерпении облизнул костяную решётку, заменяющую рот.
Внезапно на меня напал страх. Пока мы разговариваем с Олафом, Лизе может быть делают больно или её уже убили.
– Погоди-ка друг, мне надо срочно позвонить, – сказал я, сворачивая за угол и подходя к окну.
Олаф остался в коридоре. Я набрал Лизу. Телефон долго не поднимали, наконец, на том конце сняли, но снявший трубку молчал.
– Алло, это я, Генри, – сказал я.
– Что хотел? – грубо спросил голос.
– Я хотел бы услышать Лизу и убедиться, что с ней всё в порядке.
– Ещё чего!
– Тогда я не принесу то, что я взял из дома профессора! – сказал я наудачу.
– Ха-ха-ха! А нам оно больше и не надо! – хрипло засмеялся говорящий.
– Можешь не приходить сегодня, и больше сюда не звони! – трубку бросили.
Ничего не понимая, я смотрел на телефон. Потом попытался набрать снова.
«Абонент не отвечает или отсутствует. Перезвоните позже!» – ответил мне механический голос.
Я вернулся в коридор. Олаф всё стоял на том же месте, ожидая меня.
– Ты не договорил.
– Ничего, друг, ничего. Просто мне надо собраться с мыслями. Скажи Моржу, что я заболел.
– Ладно… но если понадобится помощь, звони! – Обязательно!
Выйдя из института, я сел в машину и поехал в библиотеку. Поднявшись вверх по широкой каменной лестнице на третий этаж и пройдя по коридору мимо светлых, арочных окон, из которых была видна городская площадь, я вошёл в отдел редкой книги, где Лиза проходила свою практику.
Я надеялся, что её телефон был украден, а она сама сидит сейчас за столиком и переносит записи из формуляров в компьютер.
Но мои надежды оказались напрасны. Она сегодня не приходила, и не звонила, чтобы предупредить. Начальница Лизы, посмотрела на меня огромного размера розовыми выпуклыми глазами, от взгляда которых становилось не по себе, и пожала покатыми плечами, укутанными в подобие рыболовной сети.
Я не заметил, как выскочил на улицу. «Легенда» домчала меня до Лизиного дома. Калитка была закрыта, на звонок никто не вышел. Тогда я поехал к сестре Лизы, Сесили, которая была учительницей в частной школе. Мне пришлось ждать до конца урока, но когда я спросил её, где может быть Лиза, Сесиль отвечала, что понятия не имеет. Утром Сесиль ушла гораздо раньше Лизы. -А где родители? -Они поехали с Мартой к бабушке в Зумвиль, а что случилось, Генри?!
– Она не отвечает на телефонные звонки и на работе её нет. – Я не стал вдаваться в подробности об её похищении, – могла ли она поехать с родителями к бабушке?
– Сейчас позвоню. – Сесиль набрала телефон матери.
– Ма, привет, вы уже доехали? Хорошо доехали? А Лизе звонили? Телефон не берёт, ясно. Я тоже ей звонила, думаю, у неё телефон сломался. Привет бабуле, пока! Обязательно перезвоню! – она посмотрела на меня. – Не хотела их волновать раньше времени…ну, что будем делать?
– Звонить в полицию, – сказал я, – что ещё.
Мы позвонили в полицию, но полицейские сказали, что надо выждать два дня, прежде, чем подавать в розыск. Тогда я позвонил Берте.
– Берта, привет, это – Генри. Лиза пропала. Нужно объявить в розыск, но полиция хочет, чтобы мы ждали два дня, попробуй воздействовать на них через кузена. Хорошо. Жду.
Мы стали ждать. Я увидел, что Сесиль плачет.
– Я подозревала! Я ожидала. Я всё время ждала, что с нами произойдёт что-то страшное! Этот мир такой жестокий, а люди несправедливые, и всегда надо ждать от жизни самого плохого. Вот теперь Лиза пропала. Как же я страдаю! Я всегда страдаю, я родилась, чтобы страдать…
– Сесиль, дорогая, надо верить в лучшее, – стал успокаивать её я, но всё было бесполезно. Сесиль причитала до тех пор, пока я не дал ей стакан воды, чтобы пополнить запасы влаги, обильно льющиеся из её глаз.
Раздался звонок. Берта была оперативна, и мне позвонил сам Хэнди Кипер.
Забрав Сесиль, так как она была родственницей Лизы, я поехал в полицейский участок.
Убийство Чарльза наделало много шума, и в отделении царила суета. Раздавались звонки, бегали посыльные, дым от сигарет стоял столбом. Хэнди принял нас в своём кабинете. Он блеснул на меня зрачками, затаившимися в узких щёлочках глазниц. Его необычайно широкие плечи создавали атмосферу надёжности. Руки были с цепкими когтями, а нос напоминал длинный кувшин.
– Присаживайтесь мистер Раннер и мисс Лафор, – предложил он нам. – Значит, вы утверждаете, что ваша сестра, а ваша невеста, исчезла по пути на работу?
Мы отвечали утвердительно.
Хэнди задавал ещё массу вопросов о Лизе, её привычках, друзьях, о том, где мы были в то время, когда она исчезла. Потом подал нам на подпись протокол. Сесиль написала заявление, текст которого начальник полиции продиктовал сам.
Любезно улыбаясь, он встал и попрощался.
– Мы сделаем всё возможное, чтобы найти вашу сестру мисс Лафор. Принесите её фото, пожалуйста. Мы объявим розыск.
– До свиданья, – сказала Сесиль, шмыгая носом.
Мы вышли с ней из полицейского участка. Я довёз Сесиль до дома, где она дала мне фото Лизы, и я с ним вернулся обратно. Хэнди Кипер в гордом одиночестве курил на пороге. Увидев меня, он обрадовано кивнул и предложил мне снова пройти к нему в кабинет, «на пару дополнительных вопросов». Я уже догадался, какого рода вопросы ожидали меня. Мне стоило сразу позвонить в полицию, как только я вернулся из дома Чарльза. Теперь же придётся отстаивать своё честное имя. Будь я на месте Хэнди…
– Располагайтесь мистер Раннер, разговор будет долгим, – мистер Кипер сцепил на столе отполированные серые когти и пронзил меня взглядом.
– Благодарю, – сказал я, – честно признаться, я смущен тем, что раньше к вам не пришёл.
Хэнди благожелательно кивал.
– Продолжайте мистер Раннер.
И я рассказал Хэнди Киперу всё, что произошло со мной за последние три дня, начиная с момента, когда Чарльз попал под колёса моей «Легенды». Упомянул и о вчерашнем посещении меня саблезубыми, и о том, что вещи, лежащие в сейфе, исчезли.
Некоторое время начальник полиции молчал. Я не знал, что он думал о моём рассказе, но почувствовал себя намного лучше. Как будто с души свалился камень. Теперь я был готов защищаться, и мне было бы это легко, так как я знал, что правда на моей стороне. Поэтому принял соответствующую позу, гордо скрестив руки на груди.
Хэнди продолжал молчать, постукивая когтями по полировке стола.
– Я знаю, что вы можете мне не поверить, но я собрал некоторые улики. Окурки, оставленные бандитами возле моего подъезда. – Я полез за платком.
– Я верю вам мистер Раннер, давайте сюда улики, – он протянул мне полиэтиленовый пакет с замочком. – Единственно за что я могу пенять на вас, это за легкомысленное молчание. Если бы мы всё знали раньше, то, может быть, вашу невесту бы не украли.
Я был ошарашен, начальник полиции верил каждому моему слову! И, чёрт побери, только теперь я понял, какую глупость совершил!
– Но что теперь делать?
– А теперь мы должны хорошенько подумать, мистер Раннер, и извлечь из вашей памяти всё, что сможет нам пригодиться. Потому, что это не простые преступники, и теперь, когда добились своего и добыли то, за чем охотились, они лягут на дно. Но мы не можем им дать это сделать. Отныне вы должны будете во всём нам помогать и оповещать при первом же подозрении.
Я усмехнулся.
– Как насчёт того, что я пытался вызвать полицию вчера ночью, а мне ответили, что я просто параноик?
– Извините, этого больше не повторится! Я вам дам мой личный номер и звонить вы будете лично мне!
– Хорошо. А что с Лизой?
– Вы должны быть готовы к самому худшему, и надеяться на самое лучшее. Сходите в храм и закажите совместную молитву со священником. А теперь я отпускаю вас до завтра, и помните, ничего никому не рассказывайте, даже лучшим друзьям. Ведь кто-то же украл вещи из сейфа?
Я покинул полицейское управление в глубоком раздумье.
Если бы я мог видеть сквозь стены, то знал, где сейчас находится Лиза и помчался туда спасать её, невзирая на все препятствия!
Я медленно ехал по улицам, запруженным автомобилями, возвращавшихся с работы людей. Все они продолжали жить своей жизнью, не подозревая о разыгравшейся в моей жизни нежданной трагедии. Я нащупал знак солара в кармане. Ааман должен помочь мне!
Вняв совету начальника полиции, я отправился в храм.
Я выбрал самый дальний храм, находившийся на высоком холме.
Дорога туда была нелегка, от стоянки до храма было девятьсот девяносто девять ступеней. Не каждый прихожанин мог добраться до порога храма, особенно такие, как Сесиль и подобные ей отягощённые внешностью люди. Уже слегка вечерело и солнце не палило так яростно, как днём. Оно ушло за тонкие тучки, раскинувшиеся на небе, как веер. Птицы возвращались домой в свои гнёзда. Их тёмные силуэты, как росчерки пера оживляли желтовато-голубую подсветку божественных небес, откуда сейчас на грешную землю взирал Ааман.
Я обогнал черепахоподобную женщину, которая едва не становилась на четвереньки, так сгибала её тяжесть нароста на спине. На лестнице маячили ещё два-три человека. Я знал, что сюда приходят люди с большими проблемами. Заплатив усилиями за право быть услышанными в этом храме, они ожидали действенной помощи, и она частенько приходила.
Поцеловав на входе, висевший на шее солар, я переступил порог открытых дверей и вошёл внутрь. Церковь была высокой и светлой, множество окон и витражей, пропускающих солнечные лучи создавали атмосферу радости и полёта. На возвышении стояла фигура Аамана, простирающего руки в благословляющем жесте. На его лице играла добрая и всепонимающая улыбка. Обычно Ааман изображался в золотых одеждах и босой, это символизировало ценность и простоту его учения.
Стулья с высокими спинками стояли не рядами, как в главном храме, а полукругом. На них сидели несколько человек, погрузившихся в молитвы. Был и «святой путь», – два ряда многоярусных подсвечников со свечами, между которыми ты проходил, чтобы сжечь тёмные помыслы и подойти к фигуре Аамана уже очищенным.
Взяв несколько свечей, я пошёл, расставляя свечи в подсвечники, и подойдя к Ааману, положил свои руки на его ладони.
– Всесветлый и всезнающий Ааман, являющийся нашей сутью, прошу уберечь мою невесту от дурных людей и спасти её от беды! Дай мне путь, чтобы найти её, как нашла тебя твоя вечная подруга!
Тёплые руки божества, казалось, впитали в себя мои слова и ответили: «Положись на меня, всё будет хорошо!». Я прошёл к месту священника, который стоял ко мне спиной и смотрел в высокое узкое окно на зелёный луг, простирающийся внизу с белыми коровами, кажущимися отсюда игрушечными.
– Святой отец! – позвал я его.
Священник обернулся. И, как обычно, меня поразило лицо Аамана, священническая маска, которая смотрелась, как живое лицо. Я почувствовал укол в сердце, настолько близок был мне его облик. Высокая золотая тиара наклонилась в знак приветствия.
– Слушаю, сын мой… – голос священника звучал чисто и мелодично, никакой, даже малой хрипоты в голосе.
– Я никогда не бывал в вашем храме. Он – прекрасен! Я хотел бы совершить с вами совместную молитву за одного близкого мне человека, который находится в опасности.
– В опасности? – качнул головой священник и его живые карие глаза взглянули мне прямо в душу.
«Всегда буду приходить в этот храм! С Лизой…» – сказал я себе. -Это похвально, сын мой, то, о чём вы сейчас подумали, и вы правы, нам необходимо совершить совместную молитву. Но не только вдвоём, а всем, находящимся в нашем храме. Это будет куда действенней.
Не успел я удивиться его словам, как священник прошёл мимо меня к кафедре и призвал всех молящихся подойти ближе. Люди собрались перед священником, как раз подоспела и черепахоподобная женщина, которая тяжело дышала и обмахивала платком плоское лицо, напоминавшее тарелку с едва процарапанными линиями глаз и рта.
– Дети мои! Ааман знает все ваши тайные желания и мысли, он всегда придёт на помощь и поможет в трудную минуту, потому что, именно вы наградили его такими полномочиями. Но у каждого из вас своя забота, занимающая мозг и напрягающая душу. Многие из этих забот – несущественны! – Священник говорил нетрадиционно, но был совершенно прав. – И вы даже не вспомните или посмеётесь над ними завтра. Но у одного из вас, сейчас, действительно серьёзный повод для просьбы к Ааману, и я призываю вас всех присоединиться к совместной молитве. Если бы вы могли знать последствия каждой мысли, каждого слова и каждого поступка, то непременно увидели бы, как ценится на небесах чистая искренняя молитва, не отягощённая личной корыстью. И могли бы видеть конечный результат реакции всех этих компонентов.
Итак: «О, Солнечный Бог, спустившийся с небес, чтобы снять грехи с наших душ и очистить мир от скверны!» – запели все традиционное начало гимна, плавно перешедшего в молитву.
Я смотрел на стоящих рядом со мной уродливых, некрасивых, несуразных людей, горящими глазами пожиравших священника, как две капли воды похожего на Аамана в своей маске, и был им признателен до глубины души. Мне показалось, что от каждого из присутствующих тянется светящаяся нить, попадающая в руки священника, которые он сплетает и отправляет прямо на небеса к Солнечному Богу.
Теперь я понимал, отчего Лиза так любила службы, это был экстаз всеобщей гармонии, который нечасто встретишь в жизни. Молитва завершилась. Мне захотелось как-то отблагодарить священника за участие и помощь. Я подошёл к нему и сказал, что хочу внести пожертвование на общие свечи. Он сделал лёгкое движение в сторону жертвенной лунки.
Я кивнул, но мне очень хотелось сказать ему ещё что-то важное, открыть душу, выразить чувства. Казалось, он заметил мои метания, потому что сказал: «Сын мой, я буду рад видеть тебя здесь в любое время, но особенно, когда путь приведёт тебя в тупик, именно здесь ты найдёшь выход.»
Он сделал благословляющий жест и вновь обратил свой взор к окну, за которым над вечереющим лугом проступали первые звёзды.
Прокручивая в уме сказанные им слова, я подошёл, чтобы положить деньги в выдолбленную в камне лунку для пожертвований и услышал, как люди переговариваются, выражая своё восхищение священником.

Глава IV
Весь вечер я был под действием похода в храм. Наконец, я сделал вывод, что всё зависит от священника и того, насколько сильно он похож на идеал. Можно даже сказать на суперчеловека!
Вспомнив о суперчеловеке, я беспокойно заворочался на своём ложе. Всё так навалилось на меня, что я даже не успел обрадоваться и как следует обдумать план действий! Надеюсь, что Олаф прикрыл меня от шефа. Хэнди Кипер сказал, чтобы я особо не распространялся о том, что был в полиции и что собираюсь с ними работать. Хорошо, что я не успел всего рассказать Олафу!
Хотя… я же успел сказать, что за Лизу просят выкуп, а вместо выкупа требуют то, что лежало в моём сейфе. Решено! Скажу, что это был розыгрыш со стороны Лизиных родственников, которые решили проверить силу моей любви. А Лизу перевели на практику в столицу на пару месяцев. Тогда ни у кого не возникнет подозрений.
А что, если в этом участвовал Олаф?!
От такой крамольной мысли у меня по телу пробежала дрожь. Тогда, если я совру, он сразу заподозрит подвох, и тогда я никогда не узнаю правду.
Что же делать?!
Но пластинка и книга, кто мог их забрать из сейфа?
Кто мог забрать их и передать саблезубым? Иначе, отчего они отказались от встречи со мной?!
Точно! Кто-то проверял мой сейф, пока…
Ах, чёрт возьми! Вот почему они не влезли в мой дом! Потому что кто-то сообщил им, что вещи находятся в сейфе в Институте. Но этот кто-то не мог их сразу забрать, а когда я отлучился с Олафом к Моржу, забрал их! У него была масса времени, пока Морж вешал нам никчёмную лапшу на уши.
Я сел в кровати. От таких мыслей сон улетучился. Мне казалось, что разгадка где-то рядом, и если Олаф был в это время со мной, то значит он не причём. У меня отлегло от души. Всё-таки, подозревать лучшего друга не очень приятное дело. Сразу перестаёшь верить всему миру, ибо если самый близкий тебе человек предаёт, то кому тогда верить?!
«Себе! Только себе!» – раздался внутренний голос. И я внезапно успокоился, решив с этой минуты быть внимательным, осторожным и примечать все нюансы, при этом делая вид, что ничего не произошло.
Пусть мой неизвестный враг думает, что я не желаю огласки того, что был в ту ночь в доме Чарльза, поэтому буду вести себя тише воды и ниже травы.
Впервые за последние дни я спокойно уснул.
Бравурные звуки марша разбудили меня. Так изощрялся мой будильник, каждый день автоматически загружая новейшие разработки по пробуждению граждан. Вскочив с кровати, я почувствовал в себе необыкновенную силу. У меня была цель, и я буду неукоснительно ей следовать. Проглотив кофе и сэндвич, я выскочил на лестничную клетку, встретив внизу Розу с её собачьей пигалицей.
– Ну, что, Генри, – улыбнулась она мне, – нашла полиция тех, кто лез к вам в окно?
– Нет, Роза, – ответил я, – боюсь, что в тот вечер я выпил лишнего и мне всё привиделось.
– Хм, в таком случае поздравляю, для пьяного вы вели себя довольно прилично!
– Вот такой я герой! Ещё раз прошу прощения за моё ночное вторжение! – я галантно раскланялся.
– Ничего-ничего, заходите почаще, мы с Куки будем рады! – Роза подмигнула.
– Непременно! – соврал я и помчался к выходу.
– Кстати! Я их тоже видела! – крикнула мне вдогонку соседка.
Я затормозил. Вернулся.
– Кого вы видели, Роза?
– Ну, тех, что лезли к вам в окно. Могу сказать – очень неприятные субъекты.
– Где вы их видели, когда?!
– Вчера, Генри. Они снова лазили к вам в окно, под видом городской службы спасения животных. Я однажды вызывала эту службу, когда нечаянно захлопнула Куки дома одного. Я очень хорошо запомнила их форму. Синюю, с красной кокеткой на спине и лампасами. Только я же знаю, что у вас нет никаких животных, поэтому наблюдала за ними с другой стороны улицы из сквера. Так вот, они влезли внутрь, а потом, через полчаса вылезли обратно и уехали. Я хотела вам рассказать раньше, но вы вернулись поздно, и мы с Куки заснули.
– Вот это номер! – сказал я, – спасибо Роза! Если вы их ещё раз увидите, непременно сообщите!
Я выскочил на улицу. Что им понадобилось вчера в моей квартире? Ведь пластинка с книгой были уже у них! Ничего не понимаю! Надо будет поговорить об этом с Хэнди.
По пути на работу я позвонил на личный телефон начальника полиции и сообщил ему о посещении саблезубыми моей квартиры, пока я отсутствовал.
Я поделился также догадками насчёт того, что в институте у них есть сообщник, скорее всего сторож.
Хэнди пообещал разобраться, но в свою очередь попросил меня осторожно узнать, кто дежурил в ночь, когда из сейфа пропали вещи. «Нельзя, чтобы бандиты переполошились, если полиция придёт в институт».
Олаф встретил меня в раздевалке.
– Привет Генри! Сегодня ты выглядишь не в пример лучше, чем вчера! Ну, что нашли Лизу?
– О, да! – отвечал я весело, пристально вглядываясь в лицо друга, по которому, как всегда ничего нельзя было разобрать. – Это её сёстры так подшутили надо мной, проверяя, насколько сильно я люблю Лизу.
Олаф облизнулся.
– Тогда давай послезавтра вместе сходим на реку, устроим пикник?
– Боюсь, не получится, дружище, Лизу отправили в столицу на практику на два месяца! Я уже соскучился, даже не знаю, как буду без неё.
Олаф кивнул:
– Понимаю, ну что ж, значит, сконцентрируемся на работе!
Если даже Олаф и замешан в этом деле, то он никак себя не выдавал.
Мы прошли в лабораторию и до самого обеда занимались работой, подготовкой планов, не обменявшись даже словом.
Наскоро проглотив обед, я решил пойти вниз и узнать, кто дежурил ночью в институте. Олаф, как назло не отставал от меня ни на шаг, болтая то о новой квартире, в которую они с Бертой собирались переезжать, то о тёще, которая выращивает удивительные полосатые кабачки с запахом яблок. Пришлось притвориться, что у меня схватило живот, и я сидел в кабинке, пока он не вернулся на рабочее место.
Выйдя из туалета, я подошёл к вахтёру, который сидел в своём кресле и бдительно следил, чтобы никто ничего не вынес из Института.
– Вы не подскажете, кто дежурил позавчера ночью? – спросил я вахтёра, который один глаз повернул ко мне, а другим продолжал следить за холлом.
– Минутку, я взгляну в график. – Он провёл коротким кривым пальцем по стеклу, под которым лежал график. – Так, это был Мохан Дугер. А что?
– Да так, похоже, в лабораторию кто-то ночью заходил. Несколько приборов были отключены. Или же это было замыкание, о котором Мохан не сообщил. Может быть, он даже уходил с поста.
Вахтёр покровительственно ухмыльнулся, показав плотно сидящие жёлтые зубы.
– У нас по всему институту стоят сенсорные системы, так что не забалуешь. Если у вас в лаборатории были проблемы, то на графике автоматически будет зафиксировано время, если дверь открывалась. Вот, смотрите! – вахтёр, щёлкнув кнопкой, показал на монитор. – Так, это было с четырнадцатого на пятнадцатое, ночная смена. Вот, смотрите. Ага! Ваша дверь и не запиралась на ночь! Кто уходил последним? Вот с того и спрашивайте!
Я почувствовал, как кровь бросилась мне в лицо. Это же я сам уходил последним! Олаф тогда уже умчался с Бертой к кузену.
– Благодарю! Вы очень хорошо мне всё разъяснили. А когда Мохан будет снова дежурить?
Второй глаз вахтёра тоже повернулся в мою сторону. Он удивился, чего же мне ещё надо, ведь всё уже было разъяснено. Однако он ответил:
– Через три дня. Двадцатого. Смена начинается в шесть вечера.
Тут один из его глаз перефокусировался куда-то за мою спину. Вахтёр привстал и почтительно поклонился. Я обернулся. К нам подходил своей семенящей походкой Морж.
– Мистер Раннер, перерыв закончился двадцать минут назад.
– Да-да, уже иду, – я обернулся и приложил палец к губам, давая понять, что не хотел бы, чтобы вахтёр сказал шефу, что лаборатория была не заперта.
Вахтёр развёл глаза в стороны и гордо задрал подбородок, похожий на побывавшее под поездом ведро.
«Сукин сын любит чувствовать чужую зависимость. Наверняка настучит Моржу. Надо придумать какое-то оправдание» – подумал я, спеша в лабораторию.
Хоть я и сам сплоховал, не закрыв дверь, но оставался сейф, для которого ещё надо было добыть ключ!
Олаф был в соседнем офисе, где работали наши «очаровательные» лаборантки-помощницы, которые выполняли для нас самую нудную и мелкую работу. Когда я вошёл, то увидел, как Олаф, переменно с Карой, молодой специалисткой смотрели в микроскоп и живо обсуждали форму полученной кристаллизации раствора. Зоя с Дороти возились с лабораторной посудой, подготавливая её к серии первых экспериментов.
Из материала, выданного нам Моржом, мы должны были подготовить основательный запас, размножив имеющиеся клетки, так как работа ожидалась долгая и кропотливая. Этим сейчас мы и должны были заниматься, прежде чем начать создание суперчеловека. Я присоединился к группе и по уши погрузился в работу.
В кармане запрыгал телефон. Звонил Хэнди, номер которого я замаскировал в телефоне под имя моего брата Герарда.
–Мы проверили твою квартиру, Генри, – сказал он мне, – у тебя там полно жучков! Твои «друзья» хорошо разбираются в технике. Но это значит, что всё хорошо, и мы поймаем их на живца! Мне надо видеть тебя сегодня вечером в Западном парке, возле «чёртова колеса». Приезжай сразу после работы, но когда будешь ехать, проследи, чтобы не было «хвоста».
– Хорошо, – ответил я, заметив, как все сразу отвернулись, едва я окончил разговор. «Ну, точно, как в детективе или шпионском фильме!» – мелькнула мысль.
Остаток дня я провёл в размышлениях о ситуации. Я удивлялся, как я мог не запереть дверь? И никак не мог вспомнить момент, когда запирал её. Ведь это делалось мною всегда механически.
Я с нетерпением поглядывал на часы, ожидая окончания рабочего дня, и никак не мог сконцентрироваться. Наконец, стрелка приблизилась к шести, и я быстро пошёл в раздевалку, чтобы переодеться. За моей спиной вырос Олаф.
– Дружище! Хотел предложить тебе заехать в бар, на пару часиков.
– Не могу, старина, занят! Может быть позже. Я тебе позвоню, хорошо?
–И чем ты так занят? Ведь Лиза уехала! – я уловил нотку раздражения в голосе Олафа. – Значит, теперь я должен сидеть дома? – спросил я его уже из коридора, гигантскими шагами спускаясь по лестнице.
Я поймал себя на мысли, что боюсь того, что Олаф окажется как-то связан с саблезубыми. Хотя какой у него мог быть резон, я не знал. Выведя со стоянки «Легенду», я решил схитрить и поехать в Западный парк, сделав крюк и проехав по безлюдному шоссе с другой стороны от города, чтобы увидеть, нет ли «хвоста».
…Сначала мне пришлось потомиться в пробке. Это время я потратил, чтобы изучить все автомобили, стоящие за мной. Через двадцать минут я вырвался на относительно свободную трассу, специально набрав приличную скорость, чтобы выявить преследователей, если они были.
Всё это время за мной ехали три автомобиля, и чтобы решить какой из них меня преследует, я остановился, и подняв капот, стал смотреть, кто из них остановится. Остановился темно-вишнёвый «Ооз», метрах в трехстах от меня.
Я сел в машину и очень быстро поехал назад, время от времени бросая взгляд в зеркало заднего вида. «Ооз» развернулся и тоже поехал за мной, но было поздно, я свернул на одну из дорожек парка и самым наглым образом въехал под запрещающий знак, прямо в кусты, которые замаскировали мой автомобиль.
На встречу с Хэнди я решил добраться пешком, благо «чертово колесо» было отсюда хорошо видно.
Хэнди ждал меня в маленьком кафе с бокалом мятного миста. Увидев меня, он приглашающе махнул рукой.
– Ну, что, Генри, как добрался?
– За мной был «хвост», ответил я, вишнёвый «Ооз», но я ушёл!
– Вот видишь, всё не так уж просто. Мы имеем дело с организованной бандой. Не знаю, для чего им могли понадобиться записи и пластинки Чарльза Граундсхилла. Но наверно информация, записанная там, имеет важное значение. Что ты помнишь из того, что видел на пластинке, и что говорил тебе Чарльз?
– Единственно могу предположить, что на пластинках был записан генетический код человечества, когда оно выглядело, как Ааман.
– Я тебя сейчас познакомлю с двумя специалистами из столицы, которых прислали в помощь. Это Грегис и Шарки.
К нам подходили мужчина и женщина, выглядевшие братом и сестрой. Оба плотные, приземистые, как будто железные. Такие же глаза, как у Хэнди, глубоко спрятанные в наростах, когтистые пальцы, выглядывающие из рукавов. Но она была более изящна. На груди у Шарки блестел золотой солар. Они поздоровались и сели за наш столик. -Мы тут как раз говорили с Генри о том, что за информация могла быть записана на пластинках, и он считает, что это генетический код человечества времён Аамана.
– Мистер Раннер, – сказал Грегис, глухим низким голосом, – существует ли возможность создания суперчеловека, как об этом трубят все институты генетики?
– Хотелось бы верить, хотя Чарльз так не считал. Он был уверен, что атмосфера Земли сама по себе является мутагенным фактором для инопланетной формы жизни, каковой является человечество.
– Чем он это обосновывал? – спросила Шарки.
Ряд острых, загнутых внутрь зубов, как нельзя лучше подтверждал её имя.
– Он указывал на то, что в записях и на золотых пластинках много раз встречались изображения животных, вид которых с тех пор остался неизменным. Только человечество превратилось в уродов. Он был уверен, что попытки создать суперчеловека не увенчаются успехом именно из-за этой всепроникающей атмосферы Земли. Я бы сказал, что планета нас не любит.
Шарки с Грегисом переглянулись.
– Но всё равно, человечество будет пытаться это сделать?
– Разумеется, оно не оставит попыток. Пророчества Чарльза ещё надо подтвердить или опровергнуть. Я и сам участвую в таком проекте. И в глубине души надеюсь на лучшее.
– Скажите, Генри,– снова обратилась ко мне Шарки. – А что получит тот, кому, посчастливится вдруг создать суперчеловека?
– Во-первых, славу! Во-вторых, бешеные деньги! В-третьих, всеобщую любовь!
– А если этот человек имеет низкие намерения?
– Тогда, в перспективе, создание высшей касты «суперлюдей» и разделения общества на них и всех остальных, которых можно поработить, пользуясь определённой религиозной доктриной и программирующими технологиями. Ведь вызвать комплекс неполноценности у урода очень легко…
Честно говоря, Шарки подвела меня к совершенно неожиданному видению ситуации.
Работая над созданием суперчеловека, я держал в голове честолюбивый план вывести людей из их кошмарного существования. Ведь многие из них были прекрасны, но страдали от ужасающей внешности. Взять, хотя бы Лизу…
– Генри, нам нужно будет пару дней, чтобы подготовить операцию. Идея такова…– Грегис открыл передо мной планы полиции по захвату банды и освобождению Лизы. – Мы лелеем надежду, что мисс Лафор ещё жива.
– Я сделаю всё, что вы скажете! – ответил я.
Через пару часов я позвонил Олафу и назначил ему встречу в том самом ресторанчике, где мы в последний раз обедали с Лизой. Он приехал в «Гвоздичный рай» вместе с Бертой. Мы заняли один из плотов, стоящих на воде и от всей души веселились, слушая, как Берта рассказывает о дамском коллективе, в котором работает. У неё было недюжинное чувство юмора. Я буквально надорвал живот.
Между тем, я всё время получал звонки на мобильный телефон от Хэнди, Шарки и Грегиса, которые диктовали мне текст, а я его повторял вслух, стараясь делать вид, что не хочу, чтобы друзья меня слышали.
Этот трюк возымел своё действие. Берта с Олафом переглядывались и обменивались только им одним известными жестами. Длинный язык Олафа так и вертелся, облизывая костяную решётку рта. И если раньше я сомневался, что они знают об убийстве Чарльза больше, чем это было в газетах и телевидении, то теперь был в этом просто уверен. Может быть, это кузен Берты держит их в курсе?
Тем не менее, вечер мы провели довольно приятно, и с хорошим настроением отправились домой.
– Генри, а как там Лиза поживает? – спросила Берта, перед тем, как сесть в машину. Олаф уже сидел за рулём.
– Всё в порядке, она очень рада, что работает в столице и передавала вам большой привет! – отчаянно лгал я.
Берта улыбнулась в ответ, и я подумал: «Каково это иметь такие губы и улыбаться?»
– Ну, передавай ей привет, Генри! Кстати, может быть, на следующей неделе я поеду в столицу, была бы рада там с ней увидеться! – она хлопнула дверцей.
Некоторое время я сидел, не трогаясь с места, потом схватил трубку телефона и набрал Хэнди.
– Алло, это я. Есть несколько соображений.
– Генри, выйди из машины, возможно там уже есть жучки.
Я вышел, с подозрением глядя на «Легенду».
– Вот, чёрт! Неужели их уже и в машину напихали?
– Всё может быть, Генри. -Я хотел, чтобы вы обратили внимание на кузена Берты Синберг, Майкла, работающего в полиции.
– Хорошо! Держи связь!
Вот я и стал полицейским… почти полицейским, как мечтал в детстве. Не могу сказать, что это мне сейчас нравилось, но раз уж из-за моей нерасторопности пострадала Лиза, то я должен делать всё, чтобы спасти её и помочь раскрутить это дело.
Я ехал домой по улицам, освещённым яркими фонарями, и наблюдал вечернюю жизнь Глоритауна, которая в их свете была ничуть не лучше, чем днём. Я видел дорогие рестораны, у которых останавливались шикарные автомобили и оттуда выходили самые настоящие монстры! Да ещё и увешанные драгоценностями, которые только подчёркивали всеобщее уродство.
Как могли эти люди веселиться и радоваться, зная, что у них вместо шелковых волос на голове пятнистая чешуя или костяные наросты? Что изо рта торчат клыки, животы или спины непомерно раздуты, а корявые руки не может изменить даже самый изысканный маникюр! Слава Ааману, человечество изобрело душ и парфюмы, которые лишь немного могли скрасить впечатление от нашей полузвериной внешности.
Мне стало казаться, что церковь избрала ложный путь, заставляя верить в то, что невозможно и недостижимо. Священники, как бы издеваясь, напяливают маску Аамана, а сами ни на йоту не приблизились к идеалу, несмотря на усиленные молитвы! И только наука сможет решить эту задачу. Я докажу, что Чарльз был неправ и подарю Лизе глаза оленихи!
Какое-то нетерпение охватило всё моё существо. Я готов был бежать в институт, чтобы прямо сейчас заняться созданием «суперчеловека». И тут вспомнил, что вахтёр дал мне адрес Мохана Дугера.
Тот жил недалеко от меня и я подумал, что не стоит терять времени, ожидая двадцатого числа. Я сейчас зайду к нему домой и расспрошу, как следует!
Похвалив себя за решимость, я подрулил к дому Мохана и вышел, чтобы разыскать нужный подъезд. Мохан жил на предпоследнем, четвёртом этаже. Это означало, что его комплекция не мешала подниматься по крутым ступеням, иначе муниципалитет дал бы ему квартиру на первом этаже, как Сесили.
Дойдя до третьего этажа, я услышал, как кто-то быстро поднимается вверх по лестнице. Это был мальчишка-подросток, который шустро обогнал меня, основательно зацепив, и даже не извинившись.
Увидев его, я остановился, так как мальчишка был, как две капли похож на того, которого я ударил в лицо фонарём возле дома Чарльза.
Прыгнув, через две последние ступеньки, он с размаху пнул дверь и ввалился в квартиру, где жил Мохан Дугер.

Глава V
Поняв, что Мохан приходится ему отцом, я решил быстро ретироваться. И вовремя. Потому что дверь сверху отворилась, и я услышал, как по лестнице вниз тяжело топочут чьи-то тяжёлые ноги. Ускорившись, я выскочил из подъезда за несколько секунд, и тут же следом вышел подросток с одним из саблезубых. Обмениваясь резкими репликами, они направились к «Джарвилю», который я в темноте и не заметил. Слава Ааману, что я оставил «Легенду» у дальнего подъезда, в тени!
Такой случай я не мог упускать и в тот момент, когда они завели машину, я набрал телефон Хэнди Кипера и сообщил ему, что Мохан Дугер и есть один из бандитов, и я собираюсь их преследовать, чтобы узнать, куда они поедут.
– Постарайся держать нас в курсе, и не засветись!
– Слушаюсь! – засмеялся я и прыгнул за руль.
Вероятно, они сейчас приведут меня к месту, где держат в заложниках Лизу. На тёмных улицах было не так много автомобилей, поэтому я довольно легко следовал за старым авто светло-бежевого цвета, который был хорошо виден на тёмной дороге.
По всей видимости, они ничего не боялись, и были уверены, что никакой слежки нет, поэтому совершенно открыто подъехали к большому частному дому, скрытому за высокой оградой. Оставив в машине сына, Мохан позвонил в дверь, и показав своё лицо в камеру, был пропущен внутрь.
Я остановился поодаль, на обочине за большим фургоном, и выйдя, снова позвонил Хэнди, рассказав, куда приехала машина Мохана. Хэнди с Шарки и Грегисом подъехали через несколько минут. Они отправили меня домой, сказав, чтобы я придерживался плана и сделал то, о чём мы договаривались ранее.
Я вернулся домой.
Что же скрывалось за высокими стенами? Там ли моя невеста? Что узнали полицейские? Но звонить я им не решался, чтобы не нарушить планы. После часового верчения с боку на бок, я, наконец, уснул, чтобы проснуться от кудахтанья. Будильник обзавёлся новым звуком и радостно изображал курятник. С большим трудом поняв, где нахожусь, я потянулся и тут же вспомнил об инструкции, данной мне Хэнди.
Я взял телефон и набрал полицию.
– Алло, это говорит Генри Раннер. Я прошу соединить меня с начальником полиции.
– Сию минуту, – ответил мне дежурный.
Я почти физически ощущал, как невидимые жучки начали свою работу и насторожились чьи-то любопытные уши.
– Мистер Кипер, у меня есть для вас сведения, касающиеся убийства Чарльза Граундсхилла.
– Давай Генри, не забудь изобразить волнение, – сказал мне Хэнди в трубку.
– Хорошо, я приеду к вам сразу же после работы. Это очень важные сведения! До свидания!
Я оглянулся. Не знаю, где стояли жучки, но говорил я довольно громко.
Быстренько сжевав свой сэндвич  и запив его кофе, я отправился на работу.
Войдя в лабораторию, я увидел Кару, в раздумье стоявшую возле опломбированного шкафа с материалами «суперчеловека».
– Доброе утро! – сказал я ей.

– Доброе утро, Генри, – отвечала лаборантка, не спуская торчащих, как у рака глаз со шкафа.
– Что случилось? – спросил я её.
– Да, вот, надо открывать, а Олафа ещё нет.
– Ну, не беда, – ответил я, – ведь я такой же ответственный, как Олаф. Так, что сейчас откроем шкаф без проблем!
Кара повернулась ко мне, и замявшись, ответила:
– Нет, мистер Раннер, Морж сказал, чтобы отныне шкаф открывал только Олаф.
«Ах, ну конечно! Это же вахтёр настучал ему!» – вспомнил я.
– Хорошо, подождём Олафа, – согласился я, занимая своё рабочее место, однако такая постановка вопроса задела меня. «Значит, Олаф более достоин?!» – завертелись обиженные мысли. «Этот яйцевидный болван знает меня десять лет, и вдруг из-за какой-то двери запрещает мне доступ к материалам?!» и я решил отправиться к Моржу, чтобы выяснить отношения. И когда я ворвался к своему начальнику, настроение у меня было весьма свирепое.
– Здравствуй Генри, – спокойно сказал мне Морж, и ни одна его усинка даже не дрогнула.
– Доброе утро, мистер Мо… Слоушип! Я хотел бы знать, на каком основании меня лишили права открывать пломбировку шкафа с материалами?!
– Ну, я думаю, что вы и сами догадываетесь, мистер Раннер. Дело настолько серьёзно, что могут быть всевозможные попытки похитить материалы, а вы – он взглянул на исписанную бумажку, – четырнадцатого числа, вообще забыли закрыть дверь в лабораторию.
– Согласен! Это была моя оплошность. Но отчего ночной дежурный, видя незамкнутый контур двери в лаборатории, даже не среагировал? Не поставил вас в известность? Тем более сейфы в лаборатории настолько устаревшей конструкции, что открыть их может даже мальчишка! А у нас даже запасного ключа нет. – Я знал, что лучшая защита – нападение, и воспользовался этим.
– Не горячитесь, мистер Раннер, сейфы не такой уж и старой конструкции, как вы предполагаете. Пока вы находились в отпуске, ваш коллега Олаф Синберг лично закупал новые замки. К тому же, уверен, у него есть запасные ключи, кстати, надо будет взять один себе, мало ли что? Так, что Генри, когда я увижу, что вы снова вернули себе внимание, то с радостью верну вам полномочия.
– Ладно, – ответил я, чувствуя, как комок стал у меня в горле. – Всего доброго!
Чёрт! Чёрт!! Чёрт!!! Значит, Олаф действительно замешан в этом деле. И не обязательно он сам вскрывал замок. Он отдал его Мохану и тот спокойно вытащил всё из сейфа. Но вот как я мог не закрыть дверь?! Стоп! Ведь я на следующий день ОТКРЫЛ дверь, прежде чем обнаружил, что в сейфе ничего нет. А Олаф опоздал, сказав, что стоял в пробке у Базарной площади. Значит, Олаф возвращался. Или же пришёл раньше. Ведь я проезжал мимо Базарной площади, правда с другой стороны, и не было там никакой пробки! Вот так, Генри…
Верь, отныне только себе. Горькие мысли одолевали меня, но показать Олафу, что я о чём-то знаю, было нельзя, потому что план Хэнди не был ещё доведён до конца. Поднявшись на свой этаж, я увидел странную беготню между лабораторией и офисом. Лаборантки носились туда-сюда, что-то перенося из лаборатории в офис. Олафа не было видно.
– Что произошло, девочки?
– Шкаф, с материалами!
– Там замыкание!
– Мы переносим его в термостаты! – закричали все трое одновременно.
– Где Олаф?
– А он открыл нам, а сам пошёл к завхозу за новыми термостатами, – сказала Зоя, прижимая к груди пробирки и неуклюже перебирая кривыми, похожими на коряги ногами, одна из которых к тому же была сантиметров на десять короче другой.
– Осторожнее! – крикнул я ей, не в силах наблюдать такое передвижение.
Из лаборатории вышла Дороти, и также прижимая пробирки, засеменила вдоль по коридору.
– Здравствуйте мистер Раннер, – прошелестела она, опуская голову.
– Здравствуй Дороти, а кто следит за дверью, пока вы идёте в офис? – спросил я её, зная, что по правилам запрещено оставлять лабораторию без присмотра.
– Мистер Синберг научил, как не дать двери захлопнуться, – отвечала девушка, – там надо оттянуть язычок и всё. Извините… – она заспешила в офис.
Я подошёл к двери и присел, рассматривая замок. И точно, едва заметный крошечный язычок был оттянут и дверь, которая на первый взгляд была закрыта, на самом деле открыта. И если даже повернуть в ней ключ, то не заметишь, что дверь остается открытой. Я покачал головой и повернулся, встретившись взглядом с Олафом, который неслышно подошёл сзади.
– Привет дружище! – сказал Олаф, радостно протягивая клешню для приветствия.
– Здравствуй Олаф! Тебе помощь нужна, чтобы перенести термостаты? – спросил я, делая вид, что ничего не произошло.
– Да нет, рабочие сейчас принесут, мы же с тобой – элита, работники умственного труда, а не физического. – Он засмеялся, но его темные матовые глаза смотрели без иронии.
– Ну и правильно, – согласился я, – зря мы, что ли, университеты оканчивали? Наше дело теперь создать «суперчеловека» быстрее других и отхватить премию, которая обеспечит нас, наших детей и наших внуков,– я сказал это с долей яда в голосе, так как у Берты с Олафом пока не было детей. Что-то не получалось и Олаф просто рвал и метал по этому поводу.
– Да и тебе долго придётся внуков ждать, – не остался в долгу Олаф, и я уловил в его голосе нотки злорадства.
– Поглядим, дружище, время покажет. Сейчас не об этом, надо думать.
Ничего не ответив, Олаф вышел.
Ещё в те дни, когда начал делать первые шаги, и до сей поры, я знал Олафа. Или думал, что знал.
Но сейчас всё было гораздо болезненнее и беспощаднее, чем во время наших обычных ссор, потому что мой старинный друг оказался в одном лагере с врагами. Он строил за моей спиной козни, и может быть, даже участвовал в похищении Лизы! Теперь я вспоминал, как заносчив и груб, бывал он временами. С каким удовольствием участвовал когда-то в травле одного талантливого студента на нашем курсе. Я всё прощал Олафу, оправдывая его действия семейными обстоятельствами или нелёгким характером. Но теперь увидел его истинное лицо, и оно не показалось мне уже таким родным и близким.
Схватившись за голову, я сидел за своим столом, предаваясь мрачным мыслям.
Позвонил Хэнди.
– Генри, не забудь, я жду тебя у себя после работы.
– Нет, не забуду, – отвечал я, краем глаза уловив движение в лаборатории. Это вернулся Олаф.
– Если хочешь, если волнуешься, я пришлю за тобой Шарки.
– Нет, нет, я сам доберусь, всего доброго.
Теперь я мог с точностью сказать, что Олаф в курсе того, что я звонил в полицию и собирался рассказать им подробности убийства Чарльза. Наверно, он опоздал на работу, из-за того, что разрабатывал с саблезубый срочный план по моей нейтрализации.
Ведь, если полиция выйдет на исполнителей, то доберётся и до организатора. А то, что Олаф был в числе посвященных, я не сомневался. Но вряд ли он был главным. Для этого он была слишком туп и амбициозен.
На обед я пошёл в одиночестве и сел в дальнем углу институтского кафе, безо всякого удовольствия поедая пищу. Друга у меня не стало, любимую украли, семье я не нужен, да ещё и урод, каких поискать. Для чего тогда я живу? Для того, чтобы создать «суперчеловека»? Чтобы потом любой мерзавец смог спрятаться за благообразной внешностью?!
– Мистер Раннер, – сказал чей-то голос.
Я поднял глаза, передо мной стоял незнакомый человек в форме лаборанта из корпуса “D”.
– Слушаю вас. -Меня попросили передать вам записку.
–Кто? -Не важно, вот она, – он положил на стол сложенный вчетверо листок бумаги и быстро ушёл.
«Если хочешь спасти свою невесту, в 18.30 будь на двадцать пятом километре трассы, ведущей из Глоритауна в Зумвиль. Полиции не сообщай, иначе ей грозит смерть!» – гласила записка. И разумеется, никакой подписи.
Понятно, они хотят предотвратить мой поход в полицию, играя на моих чувствах к Лизе. Я обвёл взглядом всех находящихся в зале людей, и все они показались мне преступниками и убийцами. Ещё бы, с такими-то рылами!
Сразу после звонка, оповещающего об окончании рабочего дня, я спустился вниз и сев в машину направился в сторону Зумвиля.
Честно говоря, у меня слегка тряслись поджилки, когда я вспоминал жестокость, с которой саблезубые расправились с Чарльзом. И теперь я ехал прямо к ним в лапы. Одно меня утешало, по этой трассе и днём и ночью в обоих направлениях шло достаточное количество автомобилей.
Вот и знак, говорящий о том, что я нахожусь на двадцать пятом километре трассы. Я остановил «Легенду» и стал ждать. Было 18.26, когда прямо за мной остановился уже знакомый мне темно-вишнёвый «Ооз» – дорогая штучка, блестящая, как новый леденец.
Дверца водителя открылась и оттуда вышла…Берта. Она приветливо помахала мне рукой, и подошла ближе.
– Берта, привет! – сказал я, стараясь не показывать удивления. – Как дела, дорогая?
– Отлично, Генри, – улыбнулась она. – Пойдём в мою машину, надо поговорить.
– Может быть, лучше ты сядешь ко мне? – сказал я, открывая дверцу.
Но она отрицательно покачала головой. И мотнула головой в сторону «Ооза». Я не стал противиться и пошёл вслед за ней. Интересно, откуда у неё такая дорогая машина?
В машине никого, кроме нас не было, что приятно меня удивило. Хотя хитрая Берта наверняка рассчитывала, что я не испугаюсь её, и не буду привлекать лишнего внимания, нежели если начну оказывать сопротивление саблезубым.
– Рассказывай Берта, я весь внимание…– мне было бесконечно грустно от того, что мой привычный добрый мир разбит и испоганен. От того, что я столкнулся с предательством, обманом и жестокостью. И всё ради чего!
– Ты собирался идти в полицию, чтобы рассказать о том, что видел в доме Чарльза, не так ли?
– Именно так, – я даже не спрашивал, откуда она об этом знает.
–Ты совершаешь ошибку, Генри.
– Отчего же? Я, как добропорядочный гражданин, должен рассказать правду, тем более, что Лиза…
– С Лизой всё в порядке, – перебила меня Берта.
– Как я могу быть уверен?
– Минутку…– Берта набрала какой-то номер, потом передала мне телефон.
– Алло,– услышал я нежный и родной голосок Лизы, ощутив, как сильно заколотилось сердце.
– Лиза! Алло, Лиза! Это я, Генри! Как ты себя чувствуешь, милая моя?!
– Да, Генри… чувствую себя хорошо, спасибо…– в трубке раздались короткие гудки.
– Что случилось, почему прервали разговор?!
– Может быть, она не хочет с тобой разговаривать, – ответила Берта, – это ведь из-за тебя её схватили и держат взаперти. Из-за того, что тебе кусок золотой пластины и писанина полусумасшедшего профессора археологии были дороже всего!
– Может быть, они и были мне дороги, но не до такой степени, как вам, что вы даже пошли на убийство, предательство и взятие заложника!
Берта поджала губы. Ей явно не понравилось то, что я сказал.
– Я хочу предупредить тебя, Генри, – сказала она холодно и её ноздри, похожие на ноздри рептилии раздулись, – если ты пойдёшь в полицию, то, как только ты войдёшь в двери полицейского управления, Лиза будет убита.
– И как долго вы собираетесь держать её в заложниках? Не вечно же?!
– Разумеется, не вечно, – она усмехнулась уголком рта, а я не мог оторвать взгляда от её губ, – пока ты будешь помогать моему мужу, она будет жить. Как только сделаешь шаг в сторону полиции – она умрёт. А когда вы закончите свою работу, то можете катиться ко всем чертям. Или к вашему обожаемому Ааману! – смех, вырвавшийся из её рта был бы прямым оскорблением религиозных чувств человечества.
– Ты имеешь в виду работу над «суперчеловеком»?
– Да! Я имею в виду работу над «суперчеловеком», но не в том смысле, в каком ты думаешь, а используя бумаги и пластинки Чарльза.
– Но как?!– вскричал я, почувствовав в груди вспыхнувший пламенем дух учёного и исследователя.
– Ты переезжаешь жить к нам. Прямо сейчас. Ты будешь всё время на наших глазах, телефон отдашь мне, на работу будешь ходить вместе с Олафом. Генетический материал, предоставленный вам, будет в самый раз. Для отвода глаз будете усердно работать. Ну, поехали!
– Э-эй! А как же «Легенда»? Мои вещи, одежда? И всё такое?
– Не проблема, давай сюда ключ, я заберу и привезу всё сама, – сказала Берта, нажимая на газ.

Глава VI
Вот так я оказался в своеобразной тюрьме. Честно сказать, я не испытывал неудобства ни от того, что жил вместе с Олафом и Бертой, в смежной с ними комнате, ни от того, что на ночь меня запирали, ни от того, что в Институте везде ходил с Олафом, даже в туалет.
И хотя мой телефон был в руках Берты, но я был уверен, что Хэнди в курсе, где я. Пока что я не делал никаких попыток связаться с ним, Шарки или Грегисом. Работа захватила меня всецело. Теперь, до тех пор, пока мы не закончим работу, за Лизу я мог быть спокоен. И делал всё, чтобы приблизить момент, когда мы получим свободу.
Мало-помалу, работа над суперчеловеком продвигалась. Были сделаны первые эксперименты по составлению генетических цепочек, и они нас не разочаровали! В Институте было множество корпусов, в каждом из которых работали над той же самой задачей. Как только начались первые эксперименты, по корпусам забегали «шпионы», вынюхивающие и выспрашивающие, в надежде узнать новости. На кону стояли огромные деньги, целое состояние, но только двое в Институте знали, кому они должны достаться.
Порой я забывал свои обиды и начинал разговаривать с Олафом, как прежде, в дни нашей дружбы, но он сильно изменился. Как будто после того, как вся правда вышла наружу, ему больше не надо было притворяться моим другом.  И это было горько и обидно. В жизни я всегда был отвергнут, сначала своими родителями, потом другом, а теперь ещё и Лиза не желала со мной говорить. Но я был уверен, что когда она узнает историю из моих уст, то пересмотрит своё отношение и между нами снова наступит идиллия. Поэтому я старался об этом сейчас не думать.
Между тем, живя в доме у своих бывших друзей, я ещё раз убедился, что за Олафом кто-то стоит. Он всё время давал ему инструкции по телефону, которые Олафом неукоснительно выполнялись. И этот «Некто» использует его для того, чтобы Олаф совершил открытие, которым тот самый, стоящий сейчас в тени, воспользуется в личных целях. «Некто» готов отдать выигрыш и лавры честолюбцу Олафу, а сам…
Раздался звонок на обеденный перерыв. Я проголодался и с удовольствием ожидал подкрепляющей пищи. Олаф всё возился с микроскопом.
– Эй, мы идём на обед? Я проголодался, как волк!
– Подожди! – буркнул он.
– Потом закончишь, когда вернёмся! Никуда оно от тебя не денется…
– Чёрт с тобой, иди сам! Но только смотри мне! – Олаф выразительно пощёлкал клешнёй, показывая, как отчикает мне голову.
– Я скоро! Ну что ж, может быть, я успею позвонить Хэнди из телефона-автомата, висевшего в холле! Мне было необходимо рассказать о том, как идут дела и узнать их планы. Я побежал в холл, но как назло, автомат был занят, и ещё двое ожидали очередь. Тяжело вздыхая, я пошёл в кафе, и набрав еды, уселся за свободный столик.
– Разрешите? – послышался знакомый голос.
– Прошу, –  я указал на свободное место. Передо мной стояла Шарки в одежде лаборантки из другого корпуса.
– Как дела Генри? Они вас не обижают?
– Нет, что вы! Скажите Хэнди, что мы скоро начнём разбирать золотые пластины и собираемся использовать найденный код для создания суперчеловека. Пусть пока никого не трогают, я знаю, что с Лизой пока всё хорошо. За Олафом стоит «Некто», о котором я пока ничего не знаю, но постараюсь узнать. Если вы сейчас их спугнёте, то возможно загубите на корню величайшее открытие!
– Знаю, знаю, Генри, не агитируйте! Мы отлично осознаем важность события, но глаз с вас не спускаем. Пока вы работаете над проектом, то вы в безопасности, а как только добьётесь результата, вот тут вам грозит опасность, да и не только вам с Лизой, но Берте с Олафом тоже. Так, что работайте спокойно и…какой вы всё-таки скрытный! А ещё такой симпатяга! – закончила она громко обиженным тоном, вставая из-за стола.
К нам подходил Олаф. Во всём его виде сквозило подозрение, однако услышав последние слова Шарки, он расслабился. Такое происходило ежедневно, лаборантки, подосланные коллегами, пытались очаровать исследователей, чтобы узнать, как у кого идут дела.
– У нас проблемы, – сказал Олаф, возвращаясь с подносом, полным еды. Он тоже проголодался, и с жадностью набросился на пищу.
– Какие проблемы?
– Просочились новости из корпуса «Е»! Морж сказал, нас уже опережают!
– Ерунда!
Я был уверен, что Морж искусственно подогревает ажиотаж, внося провоцирующие утверждения, чтобы подстегнуть нас.
Пока Олаф управлялся с обедом, я вспоминал Шарки. Она принесла мир в мою душу. Приятно осознавать, что кто-то беспокоится о нашей с Лизой безопасности.
…Вернувшись в лабораторию, мы снова занялись делами, попутно обсуждая золотые пластинки, которые скоро получим.
Не решаясь отдать нам в руки столь важные артефакты, за которые Чарльз заплатил своей жизнью, «Некто», наконец, полностью скопировал их для нас. Мы договорились, что будем по очереди работать с пластинками и записями Чарльза, чтобы быть в курсе того и другого.
Нам не терпелось их получить. Олаф был уверен, что там дана истинная последовательность генов, которые сейчас мы должны были, подобно всем остальным расставлять методом поочерёдной подстановки, рассчитанной для нас программистами. А это гигантский труд. Всё равно, что собрать гигантский пазл из миллиона кусочков.
Если бы все корпуса и все институты мира объединили свои усилия, то результат был получен довольно скоро. Но так как каждый лелеял надежду, что именно его лаборатория справится с задачей, то всем приходилось «рыть свой собственный тоннель».
– Вот идиоты! – говорил Олаф, когда мы уходили домой, указывая на окно в соседнем корпусе в котором были видны огни. Там работали в три смены.
– Они тоже надеются на удачу, не всем же достаются золотые пластинки… -мне было немного жаль бесполезного труда коллег.  -Хотя по пути они могут совершить несколько полезных открытий.
Берта ждала нас у подъезда на своём вишнёвом «Оозе».
– Привет ребятки! Сейчас поедем, поужинаем, а потом за работу!
За ужином я раздумывал над словами, которые хотел сказать Берте и Олафу. Мне хотелось звучать искренне, чтобы они помогли мне, и я решил начать с Берты.
– Берта, дорогая, я хочу, чтобы «Некто» отпустил Лизу домой. Ты понимаешь, что нет смысла держать её для того, чтобы воздействовать на меня. Я и так никуда не денусь, ведь то, что мы делаем мне интересно. Я и без этого работал бы день и ночь, потому что не меньше вашего хочу найти решение для всего человечества. Мне деньги не нужны, – добавил я торопливо, глядя, как Олаф напрягся.
Берта была женщина меркантильная, но всё же, как мне казалось, более мягкая, чем Олаф. Я представлял, каково это для Лизы быть вдали от дома, от работы, да ещё и неизвестно за какие грехи быть лишённой свободы, поэтому весь свой пыл направлял на неё.
– Олаф, дружище, если хочешь, я напишу официальный отказ от премии в твою пользу, если в случае успеха наша лаборатория её получит.
– Не «если в случае», а когда мы её получим!– огрызнулся Олаф, свирепо нахмурив брови над матовыми, тусклыми глазами.
– Я не сомневаюсь, просто неправильно выразился, извини… – я презирал себя за просящие нотки, проскользнувшие в моём голосе, но мысли о Лизе не покидали меня. Она могла просто зачахнуть. Наша же работа грозила растянуться на несколько месяцев, а то и на год. – Прошу, поговорите с ним, я никуда не денусь и бежать в полицию не собираюсь.
Я себя не узнавал. Куда девалось моё повышенное чувство собственной значимости и свободолюбие, из-за которого я со столькими людьми перессорился? А тут я готов был лебезить и упрашивать людей, которые ничего не видели вокруг, кроме своей выгоды, и всё ради Лизы.
– Хорошо, – сказала Берта, – мы поговорим с ним, но ничего не обещаем. – Она вопросительно посмотрела на Олафа, так же хмуро сидевшего над своей едой.
Когда мы вернулись домой, я отправился в свою комнату, чтобы отдохнуть. Услышав, как в моей двери повернулся ключ, как обычно запирающий меня, я сначала было бросился на кровать, а потом на цыпочках подошёл к двери и приложил ухо к щели.
– Смотри, как он её любит, – донеслись до меня слова Берты. – Я не узнаю Генри, давай всё же поговорим c боссом…
Олаф, что-то раздраженно пробурчал в ответ. Через некоторое время они куда-то вышли, отперев мою дверь и заперев входную. Я подошёл к окну и увидел, как вишнёвый «Ооз» покидает стоянку.
Наверно поехали к «Некто» за материалами, подумал я, растянувшись на кровати и снова предвкушая встречу с золотой пластинкой и тетрадью, которую так и не успел даже раскрыть. Не заметив, как задремал, я проспал возвращение Берты с Олафом. Потом Берта постучала в дверь и сказала, что у неё для меня есть новости.
– Во-первых, мы привезли копии! И, во-вторых, «Некто» захотел встретиться с тобой лично, прежде, чем вынести решение по Лизе.

– Когда? Я готов! – подскочил я, хватаясь за одежду.
– Остынь, послезавтра поедешь, – сказал Олаф, у которого после получения копий, видимо, поднялось настроение, – вставай, пошли смотреть! – и он кинул в меня теннисным мячом, который держал в руке.
Я поймал мяч, сочтя это добрым предзнаменованием.
Олаф загрёб себе пластинки, которые были выполнены на твердом пластике, а мне оставил записи Чарльза. Боже мой, что это был за почерк! Просто невозможный! К тому же часть текста шла на совершенно непонятном мне языке, хотя на вид очень простом. Наверно это был язык первых поселенцев. Я стал разбирать тетради, пытаясь сложить их в хронологическом порядке. Это мне удалось только по одной причине. Он писал разными ручками, чернилами разных оттенков, и когда заканчивалась одна, он брал другую и продолжал.
После каждого куска текста шёл примерный перевод, такой, каким его понимал Чарльз, но трудно сказать каким он был переводчиком, Возникала мысль, что где-то должны находиться археолингвисты, которые также знакомы со старинными текстами и могли бы помочь или что-то посоветовать.
Тут я задумался о прошлом планеты и о том, что мы имеем на сегодняшний день.
Все музеи, в которых мне когда-либо доводилось бывать, рассказывали историю человечества, пребывавшего именно в том виде, в котором оно находилось сейчас. То есть, черепа с наростами, кривые скелеты, найденные среди первобытных кострищ, наскальные изображения уродливых существ, бегущих с копьями за бизонами, позже гравюры скачущих на конях или едущих в повозках, обрабатывающих землю примитивными орудиями или восседающих на тронах уродов.
Кстати, я заметил одну интересную деталь. Королевские особи отличались друг от друга, как люди с разных континентов. У них имелись какие-либо фамильные черты, которые, в одних случаях выглядели, как одинаковые наплывы на лицах или похожая форма шипов на локтях и коленях, а в других случаях исчезали вовсе, сменяясь спинными наростами или приплюснутыми фигурами.
Тут в голове промелькнула, было, какая-то смутная мысль, но меня отвлёк Олаф, ворвавшийся в мою комнату и потрясающий пластинкой, на которой среди прочего, была изображена человеческая рука, а рядом шло несколько рядов значков и цифр, совершенно походивших на наши генные таблицы. Только буквы были мне неизвестны. Оставалось надеяться, что Чарльз сделал какие-то переводы на эту тему. Надо будет сопоставить их генные таблицы с нашими, чтобы обнаружить соответствия. Олаф от радости так сильно ударил меня своей твёрдой клешнёй по плечу, что у меня внутри всё загудело!
–Ты понимаешь, что это означает!
–Ещё бы, – отвечал я, – главное теперь всё систематизировать. Но вдвоём это сделать будет затруднительно, займёт слишком много времени, может быть, возьмём кого-то в помощь?
Олаф от таких слов взвился до потолка!
– Ты с ума сошёл! – прошипел он сквозь костяные пластинки и вышел, хлопнув дверью.
Я же вернулся к прерванной Олафом мысли.
Итак, всю историю человечества можно было проследить по сохранившимся свидетельствам, дошедшим до наших дней. Но! Никаких документов о переходном времени! То есть, существовало человечество, прибывшее на Землю и освоившее её, где каждый выглядел, как Ааман, а потом сразу же, безо всякого перехода землю наводнили полчища уродов! А где же тогда постепенная мутация, которая, по идее, должна была менять облик человечества от поколения к поколению? И почему все такие разные?
Вот здесь была самая главная нестыковка с теорией Чарльза!
Или же мутации должны были возникнуть и проявиться в течение жизни одного поколения, что составляет бесконечно малую вероятность, но не исключается полностью. Но что могло бы так кардинально воздействовать на человечество? Как говорил Чарльз, в то время не было каких-либо природных катаклизмов, ядерных взрывов, химических изменений состава воздуха. Было то же самое, что и всегда, да и животные ничуть не изменились!
Мой ум ученого не мог найти ни единого рационального объяснения… разве, что ещё прилетели корабли с других планет, которые как раз и были наполнены монстрами – нашими предками. Появившись на Земле, они быстренько уничтожили других, которые жили до этого и заполнили всю планету. А что? Чем не гипотеза!
А может быть, всех разом поразил какой-то неизвестный вирус, который так сильно подействовал на жителей Земли, что изменил их в одночасье? Но нет! И эту версию можно было отмести, справедливо заметив, что дети рождаются практически идеальными, (что приводит к культу обожания новорожденных, изображениями которых, наряду с Ааманом, полны наши церкви), к первому году жизни набирая все свои признаки, которые со временем только усугубляются.
Но тогда откуда, то у одного, то у другого вдруг проявляются черты людей прошлого, вот, как губы у Берты, например, или руки Чарльза?
Великий Ааман, есть от чего сойти с ума! Но, быть может, я найду ответы в этих тетрадях…
Мне пришлось заново переписывать тексты Чарльза, чтобы потом разобраться. Засидевшись допоздна, я уснул ближе к утру, забыв, что завтра на работу. Тексты, которые я читал, были для меня совершенно новыми и в то же самое время, абсолютно знакомыми. Мир людей, представленный в записях, практически не отличался от нашего!
Целый день я работал, не поднимая головы, мне хотелось скорее встретиться с «Некто». Было интересно посмотреть на человека, преступившего все заповеди Аамана, самая главная из которых, «Не сотвори насилия».
Хотя, если разобраться, насилие процветало в том или ином виде везде, особенно в семьях, где подрастали маленькие дети, вышедшие из младенческого возраста. Не знаю отчего, но повсюду считалось, что чем суровее будет воспитан ребёнок, тем легче будет ему жить в жестоком мире. И эта порочная практика передавалась из поколения в поколение, потому что родители просто не знали иного способа воспитания, кроме того, каким были воспитаны сами.
Но давало ли это действительную силу и крепость для будущей жизни? Ведь все дети были разные. Я, например, был спокойным и милым, но и то, родители умудрились из меня сделать подавленную и легкоранимую личность. Мне пришлось полтора десятка лет выкарабкиваться из скорлупы страха, прежде чем я научился чувствовать себя более-менее уверенно.
Я с нетерпением ожидал встречи с таинственным «Некто». Берта сказала, что поедем после обеда. Я обрадовался, посчитав, что после хорошего обеда люди становятся значительно добрее.
Что меня больше всего заинтересовало в записях и пластинках Чарльза, так это переход от состояния развитой технической цивилизации к примитивному образу жизни. Я не знаю, что заставило предков Аамана улететь с родной планеты Матрейи и прибыть на Землю, но к длительной жизни на Земле они были явно не готовы. У них были некоторые запасы провизии и инструментария, но опыта проживания на далекой неизведанной планете не было.
Через некоторое время запасы закончились, и пришлось осваивать собирание ягод и охоту. Их лазерное оружие со временем пришло в негодность и стало ненужными железками. Хотя нет, весьма нужными железками, ведь им пришлось копать землю и мастерить луки, чинить одежду и ловить рыбу. Наверняка металлические детали ценились весьма дорого.
Сначала люди образовали большой лагерь, чтобы помогать друг другу и держаться вместе. Обнаружилась огромная разница между жизнью на планете, где развито производство и на дикой, девственной земле. Энергии, которая отапливала их корабли, служащие жилищами, могло им хватить надолго, если не совершать далёкие межзвёздные путешествия.
Пришельцы понимали свою задачу. Изучить и колонизировать Землю, которая отныне должна была стать их домом. Пока мне не попалось разъяснение того, почему они остались навсегда. Из-за того, что их планета погибла, или была захвачена, или, может быть из научного интереса. Но, через некоторое время начали рождаться дети, и места стало не хватать. Семейных сначала оставили на кораблях, а одиноких переселили, построив им жилища неподалёку. Потом дети стали подрастать и встал вопрос об их обучении.
В командах нашлись учителя, которые стали преподавать детям, но не совсем то, чему их самих учили, на покинутой планете. Им пришлось переделывать систему обучения под новые условия жизни, где теоретические знания не так уж необходимы теперь были новым землянам.
Наиболее важным становились практические знания, как добывать пищу и огонь, как укрыться от холода, шить одежду, использовать местные растения, животных.
Самые любопытные, овладев этими знаниями, отправлялись на поиски и исследования неизвестного. Некоторые пропадали навсегда, другие возвращались, закалённые, умудрённые опытом и вызывали всеобщее восхищение, особенно у молодого поколения, которое думало, «какой смысл обучаться работе на компьютере, если он бесполезен среди леса?»
Молодёжь всё меньше интересовало славное прошлое, а всё больше суровое будущее. Тем более, что попасть на корабль, чтобы жить там, пользуясь плодами прогресса, стало сложно, появилась каста «знающих», которая избирала из молодёжи тех, кто займёт их место и обучала правилам работы со сложной техникой и знаниям Матрейи, а остальных просто вытеснила, прикрываясь тем, что корабль и оборудование очень ценны, и должны быть использованы осторожно и рационально.
На кораблях оставались по нескольку десятков летательных аппаратов, которые ещё могли служить долгие годы, да что там годы – столетия! Но для их обслуживания и управления требовались специально обученные люди, что было уделом немногих, поэтому, постепенно различия между теми, кто жил и обслуживал корабли и теми, кто селился в округе, усиливались.
До того, как «знающие» и те, кто обосновался на земле, окончательно разорвут связи и разойдутся (дай бог без войны!), старики нашли среди них тех, кто хотел помнить прошлое и знать больше. Им отводилась роль живых носителей специальных знаний. Так было положено начало касте «жрецов».
Стало очевидно, что новое поколение уже не сможет пользоваться информационными носителями предков и пришлось задуматься о том, как передать будущим поколениям знания, накопленные ранее и привезенные на Землю.
Необходимо было зафиксировать их, передать и сохранить до той поры, когда жизнь снова достигнет той точки, с которой сейчас приходилось отступать назад.
Предвидя последствия «расцивилизованности», несколько человек, озабоченные тем, что в рядах, прибывших начинается сепарация, произвели мозговой штурм, в результате которого появились идеи по передаче знаний.
Было созвано общее собрание, для того, чтобы выработать концепцию для будущей жизни, на котором подтвердились опасения. Среди поселенцев появилось несколько лидеров, которые стали оттягивать на себя полномочия и обзаводиться сторонниками. Лагеря стали расселяться, занимать новые места, а кое-кто решил отправиться на летательных аппаратах, чтобы присмотреть себе новую землю. Через некоторое время путешественники вернулись с ещё большим желанием уйти дальше, для самостоятельной жизни.
И было решено разделиться на несколько колоний, чтобы расселиться в разных сторонах света. Старейшины засели за составление истории для будущих поколений, которая должна была включать историю планеты, откуда они прилетели, описание технологий, механизмов и различных устройств, полезных для жизни. Разъяснение основных законов, открытых предшественниками, и научных открытий. Описания путешествия и первых шагов на Земле.
И отдельно была написана история на языке, которые так любят слушать дети, на языке сказки. Потому что, эти знания должны были впитаться с молоком матери. Через три поколения уже никто не сможет точно воспроизвести историю планеты их породившей, но сказки, которые передаются из уст в уста, обязательно сохранят суть.
И вот, в один прекрасный день будущие вожди будущих народов собрались с тем, чтобы сообщить о том, что всё готово к переселению, и они не намерены ждать, пока старейшины подготовят всю информацию. Они мотивировали тем, что сначала это не понадобится, а потом, позже они пришлют людей, чтобы забрать подготовленное. Им надо было успеть, пока не сменились сезоны, обосноваться на новых местах. Разделив поровну корабли, медицинские и летательные аппараты, все разлетелись по разным местам, сохраняя при этом постоянную радиосвязь…
На этом мне пришлось остановить это увлекательное чтение. Пора было отправляться к «Некто». Я одевался и думал о том, что поведение этих людей удивительно напоминает поведение нынешних жителей Земли, которые предпочитали разъединяться, нежели объединяться, из-за непомерных амбиций более сильных одиночек, желавших властвовать, и подчиняющим своим интересам устремления остальных.
Вот как раз к такому одиночке, в руках которого была моя судьба, судьба моей невесты, а возможно и будущего всего человечества, мы и направляли свой путь.

Глава VII
Я не удивился, когда мы подъехали к дому, возле которого вышли тогда саблезубый с сыном. Олаф устремился к двери и позвонил, демонстрируя себя в профиль и анфас. После длительного разглядывания его впустили. Мы с Бертой оставались ждать в «Оозе». Но потом Олаф вышел в сопровождении незнакомого мне человека, на вид совершенно плоского и гибкого, как бумажная полоска. Казалось, он старался не обращать на себя лишнего внимания и оставаться невидимым. Даже руки его гнулись во всех направлениях.
Человек сел вместе с нами в машину и поздоровался. Я с удивлением смотрел на его нос, подвижный, как у зверька, несколько крошечных глаз, расположенных по окружности головы и ушные отверстия, которые были повсюду. Очень редкий экземпляр!
– Скейпи, – сказал он мне почти шепотом, осторожно протягивая щупальцеподобную руку и тут же отдёргивая её.
Я посмотрел на Берту, она кивнула и объяснила:
– Мистер Скейпи, первоклассный пилот и доставит нас по назначению.
Пилот свернулся в трубочку, изображая почтение.
Какое-то неприятное ощущение исходило от Скейпи, от его маленьких, попеременно моргающих глазок, от настороженных ушных отверстий, внимающих каждому шороху. Мне на мгновение даже его стало жалко. Как громко должна была звучать для него окружающая жизнь! Но видимо Скейпи привык. Он закутался в плащ, и прикрыв затылочные глаза, погрузился в оттирание от своего щупальца какого-то пятнышка. Я отодвинулся от него подальше. Не знаю, каким пилотом был Скейпи, но противным он был ужасно.
«Ооз» подрулил к большой поляне, на которой стоял частный самолёт, выведенный из ангара одним из саблезубых. Увидев меня, он сначала удивлённо расширил глаза, а потом отвёл их. Неужели ему было стыдно?! Я усмехнулся, вспомнив пословицу, «Глаза прячут мысли», а тут мысли прятали глаза. Скейпи выбрался из автомобиля, и неожиданно сильно дёрнув дверцу, распахнул её.
Мне ни разу не приходилось летать на маленьких самолётах, особенно с такими пилотами, но всё же, я храбро влез на заднее сидение и крепко пристегнулся. Олаф с Бертой вели себя спокойно, видимо уже не первый раз летали со Скейпи, поэтому я успокоился тоже. Самолёт быстро разбежался и плавно набирал высоту. Я вылез из-за своего кресла и стал смотреть вниз, но вскоре мы набрали высоту и полетели над облаками, на которые смотреть было совсем неинтересно.
Вернувшись мыслями к «Некто», я стал прокручивать в голове текст, который убедит его не задерживать долее Лизу и уверит, что я никуда не собираюсь убегать. Я пытался представить себе этого человека и не мог. Разве можно было в нашем мире сказать о ком-то хоть что-то определённое! Олаф с Бертой тихонько переговаривались. За шумом мотора я ничего не мог разобрать.
Самолёт начал снижение и вскоре почти незаметно коснувшись земли, зашуршал колёсами по аккуратно подстриженной полянке. Да, пилотом Скейпи был действительно опытным.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/danimira-to-natt-harris/blagoslovenie-aamana-70205746/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.