Главная страница | Этика | Вечные вопросы

Вечные вопросы
Игорь Аскерович Чесебиев


Практическая философия. Книга для подростков 15-30 лет. В чем смысл жизни? Что такое истина? Есть ли Бог? Есть ли жизнь после смерти? Что такое красота? Возможен ли "рай на земле" и как в него попасть, а точнее, как его построить?





Игорь Чесебиев

Вечные вопросы





Введение. Почему существуют “вечные” вопросы?


В чем смысл жизни? Что такое “хорошо” и что такое “плохо”? Есть ли Бог и какой он, если есть? Эти и другие вопросы часто называют “вечными”. Почему?

На самом не все так называемые “вечные” вопросы должны оставаться вечными. Часть этих вопросов до сих пор существует для многих людей лишь в силу их собственной недостаточной образованности или умственной лени.

Вторая часть вечных вопросов существует в силу того, что мы достоверно не знаем и не будем знать ни того, что было задолго до нас, ни того, что будет в отдаленном будущем, ни сколь угодно глубоко в недра микромира, ни сколь угодно далеко от нас. Мы знаем глубже, дальше, чем знали наши предки, но мы никогда не будем знать все. Мы не знаем всего, но потребность в знании и понимании всего заложена в нашей природе, в природе нашего сознания.

Разум стремится упорядочить все, до чего может дотянуться. Он хочет знать, как нам нужно себя вести в любых возможных где-либо и когда-либо обстоятельствах. Разум постоянно строит прогнозы, предсказания, гипотезы касательно того, до чего пока или никогда не может дотянуться.

В зависимости от обстоятельств наше стремление к “предсказаниям” оборачивается нам добром или злом. Плохо, когда в процессе “предсказаний”, будь то научные гипотезы, утопии, антиутопии, мечты или что либо подобное еще, у нас исчезает критичность. Тогда оценка вероятности нашего “предсказания” оказывается завышенной, а само “предсказание” постепенно превращается в догму, которую следует принимать на веру. Это может стать первым камнем в стене, которую мы выстраиваем на пути к знаниям себе и окружающим. Она может быть тем, что выстраивают на нашем пути другие с выгодой или без явной выгоды для себя. Однажды, по мере накопления “камней”, такие стены становятся ощутимой преградой на пути развития для многих людей, для большинства людей, для человечества в целом.

Книга посвящена, главным образом, устранению этих стен и ответу на ту часть “вечных” вопросов, которая на самом деле вечными не являются.

Ответы на “вечные” вопросы, вообще говоря, являются предметом такой сферы человеческой деятельности как философия.

В свое время Кант сформулировал четыре главных вопроса философии: что я могу знать? что я должен делать? на что я смею надеяться? что есть человек?. Ответ на первый дает раздел философии, называемый теорией познания, и, в какой-то мере, логика – наука о правильных умозаключениях. Ответы на остальные – главным образом предмет этики и политической философии, которые вместе принято называть “практической философий”.

На наш взгляд, помимо того, что философия отвечает на вечные вопросы, она выявляет три вида взаимосвязей: взаимосвязи между отдельными науками, взаимосвязи между различными формами бытия (материей, сознанием, информацией, энергией и т. д.), взаимосвязи-закономерности истории. Все это тоже в какой-то мере является предметом данной книги.

Почему “Книга для подростков 15–30 лет”? Все очень просто, именно в этот возрастной период формируются лобные доли коры головного мозга. Так что, до 15 лет, скорее всего, читать эту книгу еще рано, а после 30 лет, скорее всего, уже поздно. Но это не точно)




Что первично – материя или сознание?


По Марксу основной вопрос философии – что первично, сознание или материя. То есть: материя порождает сознание или сознание материю.

Второй по важности вопрос – есть ли пределы познания. Сам Маркс отвечает на них так: материя порождает сознание, мир неограниченно познаваем.

Мне долгое время казалось, что основным вопросом философии является скорее вопрос о смысле и цели человеческой жизни. Но, если задуматься, вопрос о смысле жизни имеет разное содержание в зависимости от того, считаем мы первичным материю или же сознание.

Если первично сознание, то возникает новый вопрос: чье сознание – мое или сознание кого-то, кто не я?

Если я вечен и существовал всегда, то весь мир есть лишь порождение моего сознания. В этом случае необходимо различать мое “Я” и мое сознание, потому что, сознание очевидно не вечно и не постоянно: его нет, когда я сплю, я не помню того, что было до моего рождения, и не знаю, что будет после моей физической смерти, если я ее вообще допускаю.

Если материальный мир порожден каким-то сознанием, но не моим, то вопрос смысла жизни есть вопрос о том, ЧТО это сознание от меня хочет. Как узнать об этом? Через Откровение или внимая людям, которым было дано Откровение.

Если первична материя, то смысл жизни – в приспособлении к законам материальной действительности. Результат такого приспособления – наша максимальная удовлетворенность, то есть, счастье. Тут нужно заметить, что удовлетворенность должна быть не только материальной, но и духовной. Существование духовности ведь не отрицается, она лишь выводится из существования высокоорганизованной материи, нашего мозга. Также стоит заметить, что приспособление к законам материальной действительности не означает подстраивание под действительность: законы материи нужно чтить, а вот саму материю можно и нужно преобразовывать.

Итак, материализм решает вопрос о смысле жизни так: смысл жизни в том, чтобы жить и быть счастливым.

Следует понимать, что материя – это не только нечто, что обладает массой, это так же и энергия. А сознание может представляться не только как мыслящая личность, но и как некая информация. Допустим, есть компьютер – это материя. Есть программа и данные. Это, вроде как, информация, а значит сознание. Ничто из них не первично: программа может работать на разных компьютерах, а компьютеры – с разными программами. Выходит, ни материя, ни сознание не первичны по отношению друг к другу? Но ведь программа написана человеком, значит вопрос не корректен в данном случае. Хорошо, а если компьютер сам пишет программу, которую выполняет и в результате, например, даже приводит в действие какие-то устройства, которые производят материальные преобразования?

Замкнутый круг? Нет. Ошибка – в представлении информации как сознания. Информация – это свойство одной формы материи, а именно нашего мозга, отражать любую другую материю.

Апостол Иоанн, официальный автор “Апокалипсиса”, в своем сочинении невольно признается в своих пророчествах о последних днях нынешнего человечества: “…и по причине умножения беззакония во многих охладеет любовь”. То есть справедливость и несправедливость первичны по отношению к любви и ненависти в том смысле, что создают условия для них. То есть апостол, сам того не понимая, говорит: бытие определяет сознание. Конечно, не во всех, по его мнению, охладеет любовь, то есть не только бытие-беззаконие определяет сознание-нелюбовь, а еще что-то, но все же по его признанию, у многих (по контексту – у большинства) именно бытие и является решающим фактором любви и ненависти.

Классики диалектического материализма как будто не были правы, когда говорили, что только бытие определяет сознание, отрицая обратное влияние. Их ошибка как будто доказывается уже фактами их собственной жизни: выйдя из “эксплуататорской среды”, они встали на сторону борцов против эксплуатации – не что иное как сознание заставило их совершить такую перемену.

По-видимому, именно так это и работает. Большую часть нашей жизни определяет рутина: правила на работе, в школе, институте, сложившиеся отношения в семье, даже наши привычные способы проводить досуг. Мы живем так месяцы и даже годы, но иногда в нашем сознании возникает мысль что нам нужно что-то изменить и мы либо не делаем это либо делаем – это и есть момент, когда сознание определяет наше бытие. После некоторого кризисного этапа, когда мы не до конца понимаем, что делать и как быть, мы, наконец обретаем новую рутину, которая в ближайшие месяцы или годы будет определять наше сознание. Некоторые застревают на кризисном этапе больше положенного и это приводит к негативным последствиям – в крайнем случае к смерти или сумасшествию. Так или иначе для нормального функционирования нам нужна рутина, то есть бытие, определяющее сознание. При этом нашей рутиной может стать разрушение рутины других.

Так или иначе, именно возможность смены рутины и определяет нашу свободу. Человек, лишенный возможности сменить рутину, которая делает его несчастным, деградирует. В этом важность свободы и досуга. Досуг – время осознания того, что ты хотел бы изменить в своей жизни и подготовки возможностей (например, обретение новых знаний, навыков) для ее изменения. То есть, чтобы не застрять на кризисном этапе, человек должен подготовить в своем сознании и возможностях новую рутину для себя и переключиться на нее.

Говоря о переключении на новую рутину мы не имеем в виду обязательно полную смену жизни – в большинстве случаев – это смена работы или рода деятельности, решение жениться, развестись, завести детей, сменить круг общения, заняться какой-либо общественной деятельностью и т. п.

Итак, и бытие определяет сознание и сознание определяет бытие. Но сознание само по себе не порождает бытие. Ведь сознание – лишь отражение бытия. Сознание отражает и наше представление о себе самом – уровне собственных возможностей, уровне собственной удовлетворенности, – и тот факт что внешнее бытие, рутина, тоже меняется. То что удовлетворяло нас вчера, уже не удовлетворяет сегодня. То, что мы не могли изменить вчера, мы можем изменить сегодня. И вот мы решаемся изменить нашу рутину. Резюмируем. “Бытие определяет сознание и сознание определяет бытие” следует понимать как “бытие, действующее помимо нашего сознания определяет бытие определяющее наше сознание, но и бытие, определяющее наше сознание определяет не зависящее от нашего сознания бытие”. Мы можем обращаться с нашим сознанием и его формами как с чем-то, независящим от бытия, например разрабатывая математические и естественнонаучные задачи, при этом понимая, что и эти формы сознания обусловлены материально. Для решения гуманитарных и общественно научных задач осознание материальной обусловленности их природы жизненно необходимо.

В то же время я категорически возражаю против мысли, что вся духовная сфера в конечном итоге определяется “производственными отношениями” или экономикой. Порождаемая материальными обстоятельствами духовная сфера тем не менее стала на каком-то этапе развития человечества чем-то автономным от материальной, экономической сферы, чем-то, что развивается уже также по своим внутренним законам, а не только как непосредственное отражение материальных условий. Да и сами эти материальные условия включают не только производственный и экономический фактор. При этом эта автономная (с практической точки зрения и с определенными оговорками) духовная сфера вполне реально влияет на материальное бытие, будучи когда-то давно порожденной этой самой материальной сферой. В качестве наглядной аналогии можно представить отношение родителей и детей: родители порождаю детей, взрослые дети заботятся о старых родителях (по крайней мере, в нормально случае). Этика, психология, педагогика не в меньшей степени влияют на бытие, чем бытие влияет на них.




В чем цель и смысл жизни?


Итак, мы видим, что вопрос смысла жизни связан с “основным” вопросом философии. Если создатель этого мира – я, то я волен стремиться к чему угодно сегодня и передумать завтра. Я свободен “словно птица в небесах” и прекрасно себя чувствую в двух случаях – если я богатый индус и отношусь к высшей касте или если медперсонал психиатрической клиники только что вколол мне успокоительное.

Если создатель мира – Бог или Абсолют или кто-то в этом роде, то моя единственная цель – угодить ему вне зависимости от того, что я при этом буду чувствовать. Просто нужно верить, что награда в конце (в общем случае – не в этом мире) компенсирует все мои страдания.

Если я материалист и не верю в Бога или в то, что мир – продукт моего сознания, то мне ничто не мешает выбрать целью жизни свое собственное счастье.

Под термином “счастье” здесь и дальше мы будем понимать максимальное удовлетворение потребностей конкретного человека от физиологических до самоактуализации. В обычной жизни “счастьем” мы называем крайне приятное ощущение, возникающее по причине роста нашей общей (физической и духовной) удовлетворенности, а не саму удовлетворенность. Это ощущение счастья по природе своей кратковременно и не может быть целью жизни уже по факту своей “неуловимости”.

Необходимые условия Счастья – благоразумие и добродетель. Достаточных условий не существует, так как мы не все контролируем в этом мире.

Благоразумие состоит в том, чтобы избегать саморазрушения и обеспечивать свое благополучие: добрый бесконфликтный нрав, забота о здоровье. Добродетель это правильное социальное поведение, направленное на то чтобы социум в целом был максимально счастлив. Справедливость – это общественный порядок, при котором награждается добродетель и наказывается антисоциальное поведение. В несправедливом обществе не происходит этого и добродетельный не получает положенного ему счастья, а порочный – положенного наказания и осуждения. Награда и наказание в справедливом обществе пропорциональны положительному или отрицательному вкладу человека в общее счастье.

Что нужно изменить в мире, чтобы был счастлив конкретный я? Не окажется ли так, что максимизация моего счастья приведет к минимизации счастья кого-то другого? Много философские учения и религии говорят: невозможно быть счастливым, если несчастлив кто-то рядом с тобой. Жизнь, как будто бы, доказывает обратное: очень даже можно – достаточно лишь чтобы был счастлив ты и небольшой круг достаточно близких тебе людей. Если близких людей у тебя нет, то счастье даже более возможно. Многие так и думают.

Будь такая точка зрения правильной, для каждого отдельного человека идеальным мироустройством было бы такое, в котором для него и его близких было бы максимально хорошо, а для остальных – “не важно”. В этом случае для каждого существовали бы две возможности. Первая – “война всех против всех”: все понимают, что каждый сам за себя и стремится подавить окружающих ради своего блага. Этот подход, очевидно, чрезвычайно энергозатратен и ведет к неминуемому краху такого мироустройства. Вторая возможность – маскировка под добро и человеколюбие. Кто-то, кто “поумнее”, по-прежнему считая свои личные интересы самыми приоритетными, но тем не менее, сознавая издержки “войны всех против всех”, играет роль “волка в овечьей шкуре”, демонстрируя показное человеколюбие и пытаясь вызвать у окружающих стремление жить “для других” и жертвовать личными интересами ради “общественных”, под которыми эти “волки”, сам собой, подразумевают свои личные интересы.

Очевидно, и этот подход ведет к развалу мироустройства, только более долгим и мучительным способом.

Для того, чтобы счастье всех было возможным, нужна правильная социальная организация. Она нужна не только для счастья, она нужна, в первую очередь, для выживания. Человек по-прежнему слаб и смертен. Мы не покорили природу и никогда ее не покорим, мы лишь можем пытаться выжить сегодня и стать сильнее, чтобы выжить завтра. Экология, энергетический кризис, когда-нибудь, наверное, прилетит смертоносный метеорит, когда-то потухнет солнце (если человечеству суждено дожить до этого).

Что мы делаем сегодня для того, чтобы принять или быть готовыми в будущем принять эти вызовы?

Без правильной социальной организации мы не выживем. И целью мироустройства должно быть не только счастье, но и выживание. Необходимое условие всякого блага для человека – выживание человечества. Поэтому то, что делает человечество в целом сильнее – добро и морально, то, что делает его слабее – зло и аморально. По крайней мере до тех пор пока общее благо не приводит к гибели невиновных людей.

Цель человека – счастье. Для счастья человеку необходимо не только удовлетворение потребностей, но и преодоление страха личной смерти.

Вера в загробную жизнь – неадекватный способ преодоления страха смерти, адекватный – осознание своего безусловного бессмертия в последствиях своих поступков и в своих потомках. Вера в загробную жизнь не порождает желания сделать мир лучше, осознание же своего безусловного бессмертия в указанном адекватном смысле мотивирует человека творить то, последствия чего он хотел бы видеть в будущем, наступит ли оно при его физической жизни или после нее.

Представляется продуктивной также такое представление о цели жизни: цель жизни – это максимизация объема жизни. Объем можно понимать по аналогии с физическим объемом тела или вещества: поперечное сечение этого объема – количество счастья, удовлетворенности в каждый момент времени, длина объема – продолжительность жизни. Таким образом, цель – увеличивать и длину и поперечное сечение. Пока не решена проблема физического бессмертия увеличение длины сверх обычной человеческой жизни возможно лишь через творения и деяния, живущие среди будущих поколений и через собственных потомков.

Мы считаем, что принятие гипотезы о цели жизни должно быть первым действием при построении мировоззрения или философии: тогда продуктивность остальных гипотез можно будет оценивать именно с точки зрения их отношения к главной цели.

Именно осознание личной смертности побуждает человека отречься от эгоцентризма и стремиться достичь бессмертия через своих потомков или через выживание своего рода, человечества как такового. Эгоизм, вооруженный разумом, также предпочтет жить среди счастливых людей, а не среди злых и обманутых. Стремление к личному счастью – уже повод делать жизнь других лучше.




Гипотеза о существовании Бога



Для начала нужно определить – кто или что такое Бог или боги? Очевидно, это некто или нечто, обладающее большими способностями и возможностями. Но в остальном возможно много разночтений.

Вопрос первый. Подчиняется ли Бог каким-то законам или он создает их сам? Если он создает их сам, то он создал их один раз и навсегда, меняет “правила” время от времени или постоянно создает новые, тем самым нарушая старые?

Второй вопрос: Бог – это Кто или Что? То есть он личность или нет? И что такое личность тогда, если Он по-видимому не такая личность как любой из людей? Или все таки Бог – это и есть безличный закон, без чувств и эмоций, чистая информация?

Сочетая варианты ответов на эти вопросы видим три возможных варианта Бога: 1) Бог-личность действующий в рамках Высшего закона 2) Бог-личность, создавшая мир и постоянно меняющая не только сам мир, но и сами “правила игры” 3) Безличный Бог – закономерность, которую правильно было бы называть не Бог, а, например следуя индийской традиции, Абсолютом.

Есть также третий подход к определению Бога – его отношение к человеку. Бог или любит человека (то есть стремится к его благу) или безразличен к нему или, не дай Бог, враждебен (Он создал человека, чтобы тот страдал).

Понятие Бога, как одновременно всемогущего и любящего существа логически противоречиво и поэтому не может быть принято. Если он всемогущ и любит нас, он не допустил бы как минимум крайние формы зла (На некоторые ограничения “свободы воли” человечество, наверное, не обиделось бы, тем более, что говорить о полной свободе человека невозможно, поскольку свобода – это мера наших возможностей, а они всегда будут ограничены). Всякие теологические объяснения того, почему любящий и одновременно всемогущий Бог допускает, например, страдание невинных, оскорбляют человеческий разум. Для этого оскорбления даже есть специальная формула “Пути Господни неисповедимы”, что в переводе означает: “нам, дуракам, не понять”.

(Еще менее логически последовательно представление о Боге как о любящем в свете учений, утверждающих, что он за кратковременные прегрешения наказывает вечными страданиями)

Можно было бы предположить существование любящего и могучего (даже самого могучего), но НЕ ВСЕмогущего Бога, которому что-то (дьявол, природа…) мешает сделать нас и нашу жизнь совершенной. Или Бога всемогущего, но НЕ любящего нас, то есть создавшего нас для решения каких-то своих задач пусть даже в ущерб нам самим (непонятно, правда, зачем тогда нужно было давать нам свободу выбора – хотя может быть на самом деле у нас ее и нет, об этом позже).

Понятие о таком Боге, по крайней мере, в первом приближении не было бы логически противоречивым (противоречия возникнут в ходе дальнейших рассуждений).

Безличного Бога называют обычно Абсолют (Спиноза называл его Субстанция) – безличная первооснова мира, причина как существования материи, так и закономерного характера Универсума (то есть и природы и нашего сознания). Опытным путем доказать существование Абсолюта также невозможно. Тем, кто не верит в личного Бога Абсолют может казаться удачным решением – ведь чтобы искать причину существования чего-то, лучше верить, что эта причина есть. А чтобы к чему-то стремиться, лучше верить, что у всего есть цель. Это несомненно так, но с чего мы должны принимать на веру, что есть причина, у которой не было другой причины? Почему мы должны верить в цель, после которой не к чему стремиться? В конце концов, с чего мы решили, что причина и цель всего – это одно и то же?

В теории познания существует такое понятие как “бритва Оккама”: не следует вводить новые понятия для объяснении явлений, если явление можно объяснить без введения этого понятия. Оккам был католическим монахом и ему не приходило в голову применить свой принцип с целью отвергнуть необходимость понятия Бог. Удивительно, что этим принципом не так уж часто пользуются те, кто опровергает существование Бога. Раз все в мире в конечном итоге объясняется без помощи понятия Бог, значит это понятие лишнее.

Часто можно слышать: нельзя доказать существование Бога, но и нельзя доказать, что Он не существует, а значит каждый волен выбирать тот вариант, который ему ближе. Такой подход не разумен. Мы не должны считать существующим что-либо, если нет свидетельств опыта или логических следствий из свидетельств опыта, подтверждающих существование этого. Если не придерживаться этого правила, мы не сможем отличать свои или чужие фантазии от реальности.

В качестве доказательства существования Бога часто приводятся сложность мироустройства (как могла бы возникнуть жизнь, человеческий мозг без Бога?) или красота природы. На аргумент о сложности можно ответить, что за бесконечное время может быть достигнута любая сложность, а красота – это свойство нашего восприятия, а не свойство вещей как таковых.

На это иногда задают вопрос – а с чего ты решил, что время бесконечно? На это можно ответить так: я не знаю ни одной вещи, у которой не было бы причины, посему предполагаю что для каждой вещи было что-то более раннее. Я не знаю не одной вещи, которая исчезает без следа – посему предполагаю, что для любого момента в будущем будет более поздний момент. Опыт учит меня, что я должен предполагать бесконечность вселенной во времени и пространства. Если не принять метода, которым это достигается (этот метод называется индукцией) – мы не сможем познавать вообще ничего. Именно так мы познаем мир: видим повторяющиеся явления и делаем вывод о закономерности, а потом пользуемся этой закономерностью в своей жизни, пока что-то не нарушит ее – тогда мы корректируем закономерность.

Могут возразить: хорошо, время бесконечно, но что если время материального мира конечно, а до него в прошлое есть только бесконечный и вечный Бог и после материального мира будет только бесконечный и вечный Бог? Хорошо, но кто создал Бога и что будет делать Бог после конца материальной вселенной? Мы не можем этого знать, ответят мне. Но зачем нам предполагать нечто, что ставит препятствие нашему познанию?

Следующий аргумент в защиту Бога – “Если нет Бога, то все дозволено” (Достоевский). Якобы без веры в Бога люди становятся аморальными и творят зло. Рациональное зерно здесь в том, что страх наказания может удерживать некоторых людей от совершения преступлений и проступков. Возможно, некоторых может мотивировать на добро воздаяние за добро после смерти. И действительно, вечное наказание может представляться верующему чем-то гораздо худшим, чем любое земное наказание, которое он может претерпеть в своей земной жизни. В конце концов, самое страшное из земных наказаний – смерть, она мгновенно, болезнь может длится месяцы, годы, но не вечность. В тюрьме тоже можно жить, пусть и не очень приятным образом. А вот вечное наказание – это боль, которой нет конца.

Разве те, кто удерживается от проступков из-за страха вечных наказаний, уже не наказаны самым страшным образом в этой жизни? Разве этот страх уже сам по себе не является причиной НЕ верить в Бога?

Тем более, что существуют не менее действенные мотивы не творить нежелательные для общества и самого человека поступки и творить желательные. Например, естественное стремление к тому, чтобы жизнь завтра была счастливее для самого человека, его детей, людей как таковых, наконец.




Христианство


Христианство – продукт наложения греческой философии на иудейскую религию. При этом всему тому, что в христианстве есть хорошего, по большей части оно обязано греческой философии, а всему остальному – по большей части иудаизму. Впрочем, учение о посмертном наказании в аду взято, скорее из греческой мифологии, чем греческой философии. В иудаизме изначально вообще ничего такого не было. Но соединение иудаистской мстительности и фанатизма сделало из греческого умеренно унылого аида христианский ад. Греческий Элизиум стал раем.

Объединяющем звеном греческой философии (главным образом платонизма) и иудаизма в христианство стали представления о Едином Боге. Впрочем составляющие христианство компоненты всегда делали его внутренне логически противоречивым учением, позволяя трактовать его в ходе истории и так и сяк.

Сократовское “творить добро в ответ на зло”, сократовская добровольная жертвенная смерть за правду – все это перенесено на образ Иисуса. Не лишним будет заметить также, что Сократ, будучи реальным человеком, – до нас дошел по большей части как продукт литературной мифологизации Платона, так же как и, по-видимому реально существовавший Иисус, для нас – во многом продукт литературного творчества апостолов.

Иисус из Назарета – по всей видимости реально живший в конце 1 столетия до н. э – начале 1 столетия н. э. человек.

Для миллионов людей он – мессия (правитель, посланный на землю Богом), Сын Бога и (или) сам Бог, Спаситель, искупивший грехи людей, творец множества чудес, проповедник Слова Божия, не совершивший греха и бывший казненным (распятым) властями, после чего воскрес из мертвых, велел своим последователям рассказать о своей жизни, смерти и воскресении всем людям, после чего вознесся на небо.

Однажды он вернется (перед этим на земле будут великие бедствия) и тогда все умершие воскреснут и будут судимы им вместе с живущими, после чего “плохие” люди (в том числе, те, кто не поверил в божественность, истинность учения и воскресение Иисуса) пойдут в геенну огненную (то есть либо будут окончательно и безвозвратно уничтожены или даже – причем эта версия более распространенная, – будут вечно мучиться). “Хорошие люди” (главный критерий опять же – вера в божественность, истинность учения и воскресение Иисуса) попадут на небо, условно говоря в рай, где будут вечно наслаждаться.

Кем был этот человек, если смотреть на имеющуюся о нем информацию критично, с точки зрения науки? Какова его историческая роль?

Ислам не признает его Сыном Бога (или признает в том же смысле, в котором все люди – дети Бога). Но считает его великим пророком. Пророк – это человек, через которого с другими людьми говорит Бог. И то, что говорит Бог – это истина в последней инстанции. Соответственно то, что Пророк говорит не как человек, а как Бог – это истина в последней инстанции. Для христиан все, что говорил Иисус – истина в последней инстанции. Чем доказывается истинность? При жизни пророка – чудесами. После жизни (или как в случае с Иисус – после его земной жизни) – тем, что оказались истинными его предсказания (пророчества). В случае Иисуса, по мнению многих апологетов христианства, не нужно даже и сбывшихся пророчеств – человек, внимающий его учению своим внутренним голосом (если таковой человек “избран”, не окончательно испорчен) и так понимает: это истина в законченном виде. Учение Иисуса, по их мнению, это законченное этическое учение, учение о том, как надо жить и почему.

Считается, что наука отрицает чудеса. На самом деле это не так. Не чудеса – это то, что подчиняется знакомым нам закономерностям. Всегда есть возможность существования закономерностей, проявляющихся настолько редко, что они оказываются незнакомыми живущим в это время и воспринимаются как чудо.

В том случае если некто владеет некоторой информацией о том, что происходит вокруг, и эта информация недоступна остальным, он может удивить их чудесным прорицанием. Так же человек, владеющий технологией, неизвестной и недоступной остальным, может удивить остальных превратив, например воду в вино или прогулявшись по воде. Эти технологии недоступны нам сейчас, но именно так действовали бы на людей, например, средних веков наши нынешние технологии вроде телевидения или самолета.

Допустим, что Иисус из Назарета владел этими технологиями. Но даже это не доказывает, что он является источником абсолютной истины, как и мы не являемся таковыми для людей средневековья по факту наличия у нас неких технологий. Более того, факт владения такими технологиями вообще ничего не говорит о моральном или духовном превосходстве и каких-либо особых знаниях о том как правильно жить.

Прорицание о разрушении храма было точным, но вряд ли даже может быть отнесено к чудесам. Ход событий вполне естественно подводил к такому исходу. Прорицание о своем втором пришествии Иисус пока не выполнил. Но и сбывшиеся прорицания, как и другие чудеса, не делают человека тем, кто знает ВСЁ и уж тем более тем, кто является образцом поведения: знания это одно, а поведение – другое.

К слову сказать, то, что мы не отрицаем вероятность чудес, вовсе не означает, что чудеса равновероятны их отсутствию. Вероятность того, что чудо, непосредственными свидетелями которого мы не являлись, было должна приниматься значительно меньшей чем один процент, в то время, как вероятность отсутствия такового чуда рассудок велит принимать с вероятностью более 99 процентов.

Теперь о том, что касается тезиса, будто учение Иисуса определяется как истина неким "шестым чувством", которое есть у каждого «избранного» человека.

Это означает, что знание истины полностью доступно каждому «избранному», и ему эту истину надо просто “вспомнить” или что-то вроде этого. Внимая учению Иисуса “избранный” как раз «вспоминает». Если бы это было не так, то всегда оказалось бы, что есть часть учения, которую нужно принять просто "за компанию" с той частью, которые соответствуют личным убеждениям, основанным на опыте (относящемся как к внешним событиям, так и внутренним переживаниям человека).

Очевидно, что реальный опыт религиозного человека как раз соответствует не ситуации, когда человек «вспомнил» полностью все учение и нашел подтверждение в своем личном опыте, а скорее ситуации, когда человек, искренне согласный с некоторыми или многими утверждениями учения под воздействия авторитета (чудес, прорицаний, увещевания известных, облеченных властью, людей с "хорошо подвешенным языком", людей, от которых человек так или иначе зависит) или просто по лености ума принимает остальную часть учения. В этом случае всегда есть возможность, того что принятая "за компанию" часть учения частично или полность неверна.

В этом случае такие учения нужно рассматривать не как догмат, а в лучшем случае как поиски истины. С этой точки зрения моральное учение Иисуса априори ничуть не более верно, чем может быть верны учения, скажем, Платона, Аристотеля, Спинозы или других философов. В нем что-то может быть верным, а что-то нет.

Учение иудаизма, на котором основано христианство, включало в себе кроме известного всем (действительно априорно) "золотого правила нравственности" – "не делай другому того, чего не желаешь себе", ограниченного при этом народом Израиля, – также учение о едином Боге, а также характерные для всех вероучений наставления слушаться жрецов и власти.

Что учение Иисуса добавило к иудаизму?

Во-первых то, что Толстой назвал "непротивлением злом насилию": "если тебя ударят по одной щеке, подставь другую, …кто принудит тебя идти с ним версту, или с ним две". Хотя о подчинении властям устами Иисуса ничего не сказано (это сделали за него апостолы Петр и Павел в своих посланиях), оно логично вытекает из требования непротивления злу и иллюстрируется поведением Иисуса при аресте и после него до казни.

В-вторых, требование раздать все, что не требуется для поддержания базовой жизнедеятельности тем, у кого не хватает средств для поддержания базовой жизнедеятельности. То есть требование бедности и нестяжательства.

В-третьих, грехом называются уже не только действие, но и намерение действия, едва ли не сам соблазн греха – “если ты смотришь на женщину с вожделением, ты уже прелюбодействовал с ней в сердце своем”.

В-четвертых, самоуничижение: тот кто возвышает себя, будет унижен. Тот кто кто унижает – возвысится.

В-пятых, учение о Царстве небесном.

Иисус, насколько об этом можно судить по евангелиям, не собирался проповедовать даже в Израиле, ограничив свою деятельность только Иудеей. Если предположить (а мы решили подвергать сомнению все), что Иисус не воскресал или не наказывал на самом деле своим ученикам "идти и обращать все народы", то решение сделать учение Иисус «международным» является полностью заслугой апостола Павла. Так или иначе, христианство (насколько бы мало в нем в конечном итоге ни осталось от учения Иисуса) оказало значительное влияние на историческое развитие Европы и всего мира (Макс Вебер, например, считал, что современный капитализм не мог бы возникнуть если бы не было христианства в его протестантской форме)

Оценим по порядку, насколько, на самом деле христианство могло оказаться прогрессивным (или вредным) в истории человечества.

Итак, начнем с учения Иисуса, а потом рассмотрим то, что называется “христианством” в смысле его реального исторического воплощения.

Итак, во-первых, Иисус учил соблюдать “золотое правило” – относиться к другим так, как человек хочет, чтобы относились к нему. Это извечная и необходимая работа, которую во все времена нужно делать: сбившихся с пути надо пытаться на него вернуть.

Во-вторых, Иисус оказывал людям то, что сейчас мы называем психологической помощью, и, возможно действительно кого-то лечил. Это тоже прекрасно, честь ему за это и хвала.

Теперь об особенностях его учения.

Непротивление злу насилием и подчинение любым властям и законам. Думай о своей душе, твори добро, никому не мсти, а мир сам, глядя на тебя, станет лучше? Нет, даже не так. Иисус прямым текстом говорит: даже не надейся. Этот мир не станет лучше даже если ты будешь стараться изо всех сил. Он обречен. Хорошо будет ТОЛЬКО после смерти. Царство Божие “не от мира сего”. Нужно делать, что должен и даже не надеяться на то, что хорошо будет здесь, а не там. Конечно, кто-то станет из людей, глядя на тебя станет лучше, но их будет меньшинство (“много званых, мало избранных”). Очевидно, что людьми, принявшими такое учение становится значительно проще управлять. Является ли позитивным факт того, что большая часть населения не пытается отстаивать свои права или как-то улучшить свою жизнь вместо того, чтобы беспрекословно подчиняться власть имущим, вне зависимости от того, творят ли те зло или добро? Для нас ответ очевиден.

Не Иисус, ни его последователи никогда не требовали освободить рабов, а ведь рабство – это явная несправедливость в глазах любого современного человека, даже вовсе не верующего (и является таковой с точки зрения вневременной справедливости, состоящей как раз в признании изначального равенства людей). Даже ислам, возникший спустя шесть веков требовал постепенно освобождать рабов-единоверцев и не обращать мусульман в рабство.

Далее: раздать все, жить одним днем. Труднее верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому войти в Царство Небесное. Нет ничего удивительного, что принцип нестяжательства ушел из реального “христианства” уже в первые века его существования. Нереально создать что-то большое, не делая запасов и не планируя, “живя сегодняшним днем”. Ну а то, что современные патриархи церкви носят ролексы, а при их движении по городу перекрывают улицы, пусть остается их личным выбором. Так или иначе, Иисус сказал, что таковые не смогут войти в Царство небесное, он ведь не сказал, что они не смогут научить других, как туда войти.

Самоуничижение. “Все что я делаю хорошего – это делает через меня Бог, когда я ему не мешаю. Все, что я делаю плохого – это делаю я”. Закономерный вывод из “кто унижает себя – возвысится”, сделанный вскоре последователями Иисуса. Унижение в своей крайней форме. “Кто возвышает себя – будет унижен”. А нельзя ли держаться относительно себя более-менее объективной оценке и в качестве заповеди вывести как раз стремление к этой объективной оценке самого себя? Иисус учит возлюбить ближнего как самого себя, но чтобы хорошо понимать, как любить ближнего, нужно любить самого себя. Невозможно любить себя, считая себя ничтожеством. Можно любить себя только осознавая свои достоинства. Человек, не любящий себя, озлоблен и в итоге эта озлобленность выливается на окружающих в явном или замаскированном виде в зависимости от изощренности ума озлобленного.

Омыв ноги ученикам Иисус говорит: если я, ваш учитель и Господь омыл вам ноги, то и вы должны делать так же”. Здесь все. Унижение показное, осознание своего превосходства при этом никуда не девается. И так везде: Иисус всегда говорит со всеми, как начальник (Господь) со своими подчиненными. Когда он требует общаться с людьми с позиции как бы незнания их достоинств и статуса, он тем самым говорит: делайте не так как я, делайте так, как я говорю. Иисус, как раз, любит себя. Уничижает себя всегда на показ и с определенной назидательной (или манипулятивной?) целью.

С требованием самоуничижения связано также “не судите, да не судимы будете”. Аристотель, как раз отстаивавший идею о том, что добродетель – это адекватная оценка самого себя, а не унижение или возвышение, говорит, что великодушный (а это для него синоним высшей добродетельности) справедливо презирает того, кого нужно презирать, ибо судит он верно. Иисус отнимает у людей право на негативную оценку.

В качестве иллюстрации требования не судить приводится история с женщиной, которую люди собирались побить камнями но разошлись после слов Иисуса “кто здесь без греха, пусть первым бросит в нее камень”, после чего Иисус сказал женщине: “Что же, никто не осудил тебя? И я не осуждаю. Иди и больше не греши”. С точки зрения справедливости бить женщину камнями за прелюбодеяние нельзя, потому что наказание не адекватно преступлению (если в данном случае оно вообще имело место, так как в патриархальном обществе у женщины вообще в большинстве случаев не было выбора, за кого выходить замуж, а значит ответственность хранить верность не могла быть ею сознательно принята), а вовсе не потому, что все не без греха. Для Иисуса же здесь женщина безусловно виновата и по “справедливости”(тому, что записано в законе Моисея) должна была быть побита камнями, но в его, Иисуса, присутствии приводить приговор в исполнение может только он сам, а сам он этого делать не хочет по какой-то причине.

Грех в мыслях, еще одно важное добавление Иисуса к иудейской религии. Помыслил – уже согрешил. Это как раз метод, пользуясь которым можно достичь сознания собственной самуниженности. Приучает воспринимать естественные реакции человека (сексуальное влечение, гнев), как уже нечто, за что он должен/может быть наказан, как доказательство собственного несовершенства. Отсюда прямой путь к “все согрешили и лишены присутствия Бога”. А после этого действительно – “кто не со мной, тот против меня”: или ты признаешь себя ничтожеством и подчиняешься или восстаешь. Третьего не дано. Никакого равноправного сотрудничества. Прямой путь ко множеству неврозов. Как это сочетается с верой, которая, по-видимому, исцеляла людей в буквальном смысле во времена Иисуса и нередко делает это теперь? Сочетается. Минимум личных благ – здоровье, минимальный продпаек, семью и детей желать не воспрещается (семью и детей – если ты не раб, разумеется). Посему в этих вопросах Бог тебе помогает (для атеиста – помогают внутренние резервы организмы, но всегда можно допустить, что Бог и есть источник этих внутренних резервов).

Далее, учение о Царстве небесном. Само учение о рае, аде и душе в иудаизме при жизни Иисуса не было общепринятым, хотя во времена Иисуса уже было достаточно распространенным. В пятикнижии и книгах пророков о рае и аде вообще ничего не говорится. Смерть там означала просто конец и ничего более. Скорее всего эти идеи заимствованы из греческой философии, где, например Платон устами Сократа “логически” обосновывает бессмертие души и посмертное воздаяние в соответствии с заслугами и мудростью человека. Еще до философов греки считали, что люди после смерти попадают под землю, в пространство, управляемое богом Аидом, где ведут некое полусонное существование. Наиболее выдающиеся люди, при этом, попадали, по их мнению, в Элизиум, греческий аналог рая. Греческая мифология и философия так или иначе должна была проникнуть на Ближний Восток после завоевания Александром Македонским, многолетнего греческого и римского господства. Да и до этого греческие поселения присутствовали вдоль всего азиатского берега Средиземного моря.

Надо сказать, что, по-видимому, картина рая и ада в представлении Иисуса и первых последователей отличается от той, которая была создана (в которую она была “откорректирована”) в средние века. Итак, как это представлялось изначально. Умирая, люди попадают в ад, оттуда немногие лучшие в рай. Ад – аналог греческого царства Аида, рай – аналог греческого Элизиума. В аду невесело, но и постоянных страшных мук там нет (вспомним притчу о бедном Лазаре и богаче). Что-то вроде жаркой и очень долгой полярной ночи. Через ад дорога для лучших лежит в рай. Там хорошо. Но не великолепно. Великолепно будет в Царстве небесном. На то, что путь в рай лежит через ад указывает сам Новый завет, упоминая, что Иисус после смерти на кресте прошел через него.

Итак, люди после смерти пребывают главным образом в аду, немногие праведные – в раю. После второго пришествия Иисуса все бывшие в аду на время вернутся на землю, где будут судимы им. Те, кто уверовал и правильно жил, попадут в Царство небесное. Остальные резиденты ада будут просто уничтожены, их просто не станет вообще. Геенна огненная – место в Иерусалиме, где жгли мусор. То есть таковых просто сожгут как мусор. Один раз и навсегда. Никаких ВЕЧНЫХ мук. Об этом новый завет не упоминает. Да, будет “плач и скрежет зубов”, один раз, но потом все. И это логично, ибо кто мог тогда, в то время, принять Бога, который за небольшой проступок наказывает вечными муками? Для этого понадобились годы и даже века самоуничижения. И лишь спустя несколько веков христианское учение, сместив постепенно установкой на самоуничижение человека акцент с Бога, который дает блага, на Бога, который наказывает за все, включая мысли, закономерно пришло к учению о вечных муках. Если бы изначально оно было таким, как кто-либо мог воспринять это как БЛАГУЮ весть? Ведь получалось бы, что абсолютно любого по итогам его жизни могут счесть как непригодного для Царства небесного (ибо согрешили все хотя бы мыслями – ну разве что кроме малых детей), а значит любой вместо унылого, но вполне сносного ада получал ВЕЧНЫЕ муки? Это, вне всякого сомнения, весть не благая. Но весть БЫЛА благой для первых христиан, потому что суть ее была не в этом, а в том, что можно постараться и тогда можно из ада попасть в Царство небесное, которое даже лучше рая-Элизиума. То есть по изначальной теории получалось, что большинство было в выигрыше, а по средневековой теории, господствующей в христианстве до сих пор, – в явном проигрыше.

Представление о вечных адских муках, впрочем, было уже общепринятым самое позднее к седьмому веку, ибо вечные муки грешникам предрекает и Коран.

Так или иначе, учение Иисуса, по факту, кроме позитивной установки творить добро стало средством противодействия борьбе за справедливость и источником неврозов у множества людей.

Теперь о роли христианства, как мировой религии. Оно лишь косвенно связано с Иисусом, хотя все негативные составляющие его учения бережно сохранило во всех своих течениях.

Никто из учеников Иисуса, очевидно, не ожидал его казни, хотя, если верить евангелиям, он сам о ней постоянно говорил. Как это могло произойти, понять трудно. Или ученики были очень уж непонятливыми (зачем нужно было выбирать таких) или говорил Иисус уж очень непонятно. Если второе, то почему он говорил непонятно: не мог говорить понятно или не хотел, чтобы поняли? Кажется вероятным, что, на самом деле, он ничего такого им не говорил, по крайней мере не как о вероятности, а как части своего плана. Посему, вероятно, казнь не входила в его планы. А значит, возможно, в его планы не входило воскресение, о котором он, по словам евангелистов, тоже говорил ученикам, но они опять же по какой-то причине не запомнили такого важного пророчества и лишь потом “вспомнили” – ну да, говорил, точно помним.

После своего воскресения, если верить евангелиям, Иисус вместо того, чтобы взять-таки власть в свои руки, является к небольшой группе своих последователей, после чего возносится на небеса, завещав им нести свое учение.

Мусульмане, почитающие Иисуса как пророка Ису, считают, что он вообще не был распят, а вместо него по ошибке был распят другой человек, а Иисуса Бог взял живым на небо.

Есть даже такая версия. Ученики спасли Иисуса, а вместо него был казнен кто-то другой, после чего Иисус отправился в Индию, где и прожил до глубокой старости. В индийском штате Кашмир даже показывают его могилу.

Нам же представляется наиболее вероятной такая версия. Иисус был казнен, после чего его тело было похищено учениками, которые тайно похоронили его и придумали историю с воскресением и вознесением на небо. У них был мотив: они поставили на Иисуса все и скорее всего, верили в правильность его учения. Они, должно быть, искренне верили, что такой маленький обман будет всем на пользу.

Самое сильное возражение на правильность такой версии состоит в утверждении, что не могло такое количество христиан идти на смерть (а, как мы знаем, в первые века христиан жестоко преследовали) за ложь. На это можно возразить, во-первых, что тех, кто их преследовал, не интересовали тонкости их учения. а в христианах они видели лишь потенциально опасную для своей власти группу людей. То есть, вопрос воскресения или не воскресения Иисуса не был важным при принятии решения – преследовать (казнить) их или нет. Во-вторых, апостолы могли пойти на смерть, веря в истинность учения: учение – это ЕГО учение, а наш обман – это НАШ обман. В-третьих, те, кто получил учение от них и дальше по цепочке – просто не знали про обман.

Как уже было упомянуто, христианство было по сути создано апостолом Павлом, который “творчески развил” учение Иисуса, разнес его со своими уже собственными последователями по всей территории Римской империи и даже дальше и вместе с апостолом Петром (скорее в роли “свадебного генерала”) создал организацию, называвшуюся христианской церковью. Ученики Иисуса, по-видимому, также не собирались выносить учение за пределы Иудеи (не смотря на концовку евангелия от Матфея: “идите и обращайте все народы…”). Но Павел сделал это за них.

Христианство стало организацией и к третьему веку обрело массу последователей. Их было так много, что римский император Константин решил сделать христианство государственной религией. Тут мы подбираемся к двум основным заслугам христианской церкви как организации, которые чаще всего упоминаются ее адептами. Первое. Христианство, являясь монотеистической религией, всегда способствует объединению государства (Римской империи, Византии, Руси) и его развитию (как следствию объединения и, отчасти, сути самого учения). Второе. Христианство стало в Европе и на Руси местом, где создавались, сохранялись наука, искусство и архитектура.

На первое можно возразить: для объединения государства важно не монотеистичность религии, а факт ее единственности или, хотя бы, доминирования во всем государстве. Это может быть и многобожие (как это было, например, веками в Римской империи) и атеизм (как это было в СССР).

По поводу роли христианства для культуры можно возразить следующее. Во все времена и до христианства и вне его (например, на Востоке) интеллектуальная элита в демократиях (единственный пример – Греция) становилась философами, в прочих странах – всегда была связана с религиозным культом. Христианство не было в этом плане исключением. Так что близость религии и культуры в древности и средние века никаким образом не связаны с сутью самого христианства. Искусство, наука и архитектура в известной мере нужны культу и именно в такой мере культ оказывает им поддержку, а вовсе не в связи с благородством своего учения.




Прочие религии


Все религии начинаются с размышлений человека о том, что ему невозможно знать, с размышления над “вечными” вопросами, которым посвящена эта книга. Потом предположительные ответы организуются в систему, схему. Потом, иногда, эта схема оказывается убедительной для некоторого незначительного, а потом, благодаря усилиям ново посвященных, значительного числа людей. Потом, иногда, кто-то из власть имущих тоже находит эту схему убедительной для себя или, по крайней мере, полезной для того, чтобы управлять власть не имущими. Иногда он находит среди адептов схемы того, кто обменяет покровительство со стороны власть имущего на свою лояльность по отношению к его правлению, тогда образуется союз схемы и власти.

Как бы лояльны не были схемы по отношению к власти, власти все-таки время от времени меняются и схемам приходится меняться в известных пределах (чтобы и угодить новой власти и не потерять прежнюю паству). Если они это делают недостаточно расторопно, от них ответвляются новые схемы или новые схемы возникают “с нуля”.

Можно ли обойтись без “схемы”? Стабильное существование государства и обеспечение порядка, по-видимому, нуждаются в ней. Весь вопрос в том, чтобы выбрать схему, которая обеспечит не только стабильность, но и некий прогресс в системе.

“Схема”, в которой есть Бог или боги и называется религией. Может ли в наше время быть прогрессивной любая из таких схем? В сколько-нибудь средне- или долгосрочной перспективе – однозначно нет. Только в краткосрочном порядке, когда нужно “навести порядок”, а других схем под рукой нет или они угрожают благополучию правящего класса.

Наименее реакционной, регрессивной религией является к настоящему моменту протестантизм – не случайно именно протестантские страны “задают тон” в мире последние три столетия. Научный материализм-социализм показал лучшие результаты прогресса в течение короткого срока, но, к сожалению, на данный момент перестал господствующей схемой на сколько-нибудь значительной части Земли. Его время наступит позже. Или человечество обречено на деградацию.

Все мировые религии вынуждены были менять свои правила и корректировать ответы на “вечные вопросы” в течение веков, чтобы выжить. Чем меньше таких правил и чем они более гибкие, тем религия менее реакционна, тем менее она сопротивляется прогрессу. Но совсем не мешать прогрессу не может ни одна религия. Все мировые религии пытаются ставить пределы научным исследования. Ислам ограничивает права женщин и в значительном количестве своих ответвлений учит нетерпимости к немусульманам. Индуизм поддерживает кастовую систему и также ограничивает права женщин. Буддизм учит отречению от мира и отказу от попыток его изменить к лучшему. И все религии учат подчиняться властям даже если те несправедливы по отношению к тебе. Все религии учат тебя, что твое счастье – не самое важное, гораздо важнее то, что от тебя хочет Бог и его помазанники – власть имущие. Что если ты будешь стремиться к своему счастью – ты только все разрушишь и плохо будет всем и тебе и окружающим. Они постепенно делают тебя неуверенным в себе, слабым и неспособным создать что-либо значительное.

Впрочем, и нерелигиозные схемы, схемы без Бога, неизбежно будут учить тебя, что ты ничто, а система – все. Вот поэтому важно самому найти свои собственные ответы на “вечные вопросы” и помнить, что твое счастье можешь создать только ты сам.




Молитва и медитация


Если человек принимает Бога, который знает его мысли, потребности, желания до того, как он их озвучит, то к кому тогда обращается человек в молитве?

Всемогущий и всеведающий Бог не нуждается в его молитве (он вообще ни в чем не нуждается). Так можно обращаться только к его «заменителю», отражению части собственного сознания/бессознательного, то есть в терминах единобожия, к идолу.

Известно возражение: “Молитва нужна не Богу, а человеку”. Тогда молитва – психологическое упражнение (действие), посредством которого в реальности достигаются два эффекта.

Полная концентрация на достижении некоторой цели.

Избавление от беспокойства по поводу того, что от молящегося не зависит.

Вера нужна именно для того, чтобы изменить психологическое состояние молящегося, а не для решения каких-то проблем помимо молящегося и без его участия. Хотя действенность достигается посредством достижения состояния, при котором молящийся верит в то, что тот, к кому он обращается, в состоянии именно изменить ситуацию помимо молящегося и без его участия”.

Вопрос о психологической пользе человеку от такого “упражнения” остаётся открытым. Делает ли человек себя цельным, более полным, через общение с «высшим» по отношению к нему «не-я» (которое при этом всегда является и частью его собственной личности) или, наоборот, способствует невротизации или даже расщеплению своей личности. Нам второе кажется более вероятным.

Существует мнение, что молитва и медитация – одно и то же. Это не так: молитва – лишь частный случай медитации, а именно словесная медитация, направленная на внешний по отношению к человеку объект. Но медитация может быть также направленной на себя, а также невербальной (несловесной) медитацией. Кроме того обычно молитвой называется озвученная медитация, то есть она произносится вслух, хотя иногда говорят о беззвучной или безмолвной молитве.

Польза медитации, направленной на свое внутреннее “Я”, в отличие от медитации-молитвы, несомненна. Она включает:

1) Самооздоровление

2) Избавление от беспокойства

3) Тренировка управлением собственными эмоциями и физиологическими реакциями




“Я” (душа) и жизнь после смерти


«Человек свободный ни о чем так мало не думает, как о смерти, и его мудрость состоит в размышлении не о смерти, а о жизни», – пишет Спиноза в своей “Этике”. Доказывает он это так. Человек свободный – это человек, движимый разумом, а ему на такую ерунду как мысли о смерти времени жалко. Как говорил Эпикур: «пока мы есть, смерти нет, а смерть придет – нас не будет».

Однако же человек разумный ни к чему так не стремится, по Спинозе, как к самосохранению, и ему, поскольку он разумный, совершенно ясно, что рано или поздно его усилия потерпят неудачу – он умрет.

Следовательно у “разумного” человека, на самом деле, два возможных пути. Первый – жить одному и в свое удовольствие и просто не думать о смерти. Второй – думать о смерти и искать возможность «пережить себя» в своих деяниях, творениях и своих детях.

Если человек, пошедший первым путем, все-таки, не думая о смерти и живя поэтому в какой-то мере счастливее, и может оставить после себя значительные деяния и творения, то детей скорее всего он не оставит. Если все будут подобны ему, человечество умрет, умрут и его деяния и творения.

Спиноза отрицает бессмертие души человека как индивидуума и в то же время утверждает бессмертие души всех в Боге (природе) в том смысле, что информация о каждом из нас изначально была в природе (Боге) и навсегда в ней останется. В этом смысле каждый человек бессмертен. Он может не думать о потусторонних вещах, о том, как избежать ада и попасть в рай. Он должен попытаться прожить осознанно свою реальную земную жизнь и это поможет сделать ее радостной.



«…душа наша, поскольку она познает, составляет вечный модус мышления, определяющийся другим верным модусом мышления, этот – третьим, и так до бесконечности так что вместе составляют вечный и бесконечный разум Бога»


Наш разум и мы сами – часть семьи, рода. Род и его разум – часть разума нации, нация и ее разум – часть разума человечества.

Наше высшее стремление – самосохранение, но мы бессильны против смерти. Но наша жизнь – часть жизни рода, нации, человечества.

Стремясь к добру и не имея возможности избежать смерти, мы неминуемо хотим счастья роду, нации, человечеству – тому, что переживет нас.

Душа вечна как идея природы (у Спинозы – Бога, что в его контексте одно и тоже), но кроме этого человек может надолго пережить себя в генах своих детей, в своих творениях, плодах и последствиях своей деятельности и поступков.

Есть аспекты человеческого бессмертия, принимаемые почти всеми, даже атеистами: человек бессмертен в силу того, что все что он делает (и даже все, о чем он думает) имеет последствия в окружающем его мире.

Другой аспект человеческого бессмертия, принимаемый всеми, – продолжение нас в наших детях. Мы бессмертны пока живы наши потомки.

Тезис о том что “рукописи не горят”, то есть информация вечна, так как не обусловлена существованием материи, очевидно, не верен. Любая информация – это слепок, сделанный одной материи на другой – материи мозга, – или некоторое обобщение множества таких слепков. Эти слепки делаются в конкретном месте и в конкретное время. Истинность обобщений всегда относительна – они с какой-то вероятностью истинны для похожего временного отрезка и похожих обстоятельств.

Теперь о том, что касается бессмертия нашего “я”, того, что иногда называется словом “душа”. Для начала нужно разобраться, что такое наше “я”.

“Я” – это то как наш мозг называет связанное с ним тело. При этом мозг не отождествляет себя и “я”, а мыслит себя как нечто, принадлежащее “я”, что с точки зрения эволюции вполне объяснимо. А раз “я” – это название для тела, то оно умрет вместе с нашим телом.

Для окружающих мы будем существовать как идея, информация в их мозге, до тех пор, пока окружающие нас помнят. Мы будем жить в письменных документах, написанных нами и о нас – до тех пор, пока написанное в них будет оставаться понятным читателям и в той мере, в которой оно будет понятно. И, конечно, при условии, что кто-то все это будет читать. Будем существовать на наших фото, видео с нами но только при условии, что на них кто-то будет смотреть или думать о них.

Последствия наших поступков будут существовать даже если бы мы этого не хотели. Впрочем, формы этих последствий также вскоре изменятся под влиянием времени и новых обстоятельств и в новых формах уже нельзя будет узнать наших поступков.

Да, нашу душу не ожидает вечное блаженство, но – хорошая весть – ее не ждут и вечные страдания.




Если нет Бога, то все дозволено?


Нет, это высказывание ложно… Во-первых, другие люди не позволят нам делать все, что нам заблагорассудится.

Во-вторых, кроме Божьего наказания и поощрения есть другие, не менее сильные мотивы для того, чтобы совершать “добро” (то есть полезные не только нам самим поступки) и не делать “зла” (то есть вредные для окружающих поступки).

Как уже было сказано, мы смертны и стремление пережить себя в своих детях и “добрых” поступках, стремление к тому, чтобы дети и внуки жили в лучшем, чем мы мире, для многих людей (хотя и, по-видимому, отнюдь не для большинства) является сильной мотивацией поступать “хорошо”.

Для всех остальных отличной мотивацией может стать осознание того факта, что в большинстве случаев (а при правильном социальном устройстве – в подавляющем большинстве случаев) совершение “добрых” и не совершение “злых” поступков является для нас самих биологически, математически, логически выгодным.

Вопросы выгоды в процессе взаимодействия двух и более действующих лиц исследуются в математической теории игр. Рассмотрим ситуацию, когда у нас два человека, каждый из которых может творить друг другу “добро” и “зло”.



Пример таблицы наград (со знаком “+”) или наказаний (со знаком “-”) для человека А (для Б – в простом случае таблица аналогична)




“делает “добро” можно заменить на “не делает зла”, а “не делает добро” – на “делает зло”. Ситуация другая, но логика та же самая.



Эта таблица, например, может описывать ситуацию с взаимным приветствием. Когда мы приветствуем кого-то и слышим “Здравствуй” в ответ, нам приятно (+10). Но не настолько, как мне кажется, насколько неприятно, когда на наше приветствие нас игнорируют (-20).

У человека А две возможных стратегии – творить “добро” и не творить “добро”. В такой ситуации, действуя рационально, человек избирает стратегию, средний выигрыш в которой при любой стратегии второго человека максимальный. Средний выигрыш стратегии “творить”добро” (10–20) /2 = -5. Средний выигрыш стратегии “не творить “добро” (10 + 0)/2 = 5. Значит правильная стратегия – не творить “добро”!

Решение вопроса выбора лучшей стратегии меняется, если ситуация выбора повторяется, А и Б постоянно взаимодействуют и должны постоянно выбирать – делать “добро” или не делать. В этом случае им обоим выгодно “сотрудничать” – то есть творить добро друг другу, чтобы каждый раз получать гарантированно свои 10 баллов. Но это при условии, что партнер не будет “жульничать” и на каждое добро будет отвечать “добром”. В случае если он не ответил “добром” на “добро”, в следующий раз также не нужно отвечать “добром”. Если второй ответит “добром” в следующий раз – значит он “осознал” и можно вернуться к обоюдовыгодной стратегии взаимного сотрудничества.

Тут нужно учесть возможность искажения информации или взаимного непонимания, когда Б ответил “добром” на “добро” А, а А по какой-то причине считает, что Б не ответил “добром”. В этом случае он не ответит в следующий раз “добром”,а Б посчитает что на сей раз несправедливы к нему. В итоге оба перестанут творить “добро” друг другу и будут придерживаться взаимно невыгодной стратегии.

Для таких случаев нужен защитный механизм “доверия”. Например, не сразу перестать отвечать “добром”, а только если второй не отвечает “добром” 2, 3, 4 и так далее раз, в зависимости от вероятности ошибки (искажения информации) и степени доверия.

Таким образом, в замкнутом сообществе людям выгодно творить друг другу добро ради собственной пользы. Другая ситуация, если общество не замкнуто. В этом случае появляются “свои” и “чужие”. Стратегия взаимного сотрудничества распространяется на “своих”, по отношению к чужим выгоднее не творить “добро”, сжульничать, взять “кусок” и исчезнуть.

Но очевидно человечество является замкнутым сообществом, поэтому в глобальным смысле выгодной в конечном счете является стратегия взаимного сотрудничества, а не жульничества. Какова же тогда причина разделения на “своих” и “чужих”, попытках сжульничать, украсть “кусок” у чужих и спрятаться среди “своих”? Неправильное, несправедливое устройство общества, в котором люди получают не по заслугам: преступления не наказываются, труд не награждается по достоинству, существует эксплуатация и расслоение на очень богатых и бедных. Люди в таком обществе отчуждены друг от друга. Статистические исследования говорят о том, что чем сильнее в обществе расслоение на “богатых” и “бедных”, чем больше разница в их доходах, тем меньше люди в таком обществе склонны помогать друг другу и взаимно сотрудничать. Нет справедливости – нет доверия: каждое действие ошибочно принятое за “зло” и каждое не замеченное “добро” приводят к негативному ответу и запускают цепочку взаимного игнорирования или даже вражды.

Исходя из изложенного, ключ к тому, чтобы люди “возлюбили друг друга как себя самого” видится не в Боге, а в более справедливом мироустройстве.

Религии же как раз стремятся убедить человека изменить разумную стратегию так, чтобы он отвечал на зло добром – то есть в ущерб себе и к пользе власть имущих.




Обладает ли человек свободой воли?



Что такое “свобода воли”? Это гипотетическая возможность того, что мы можем принимать решения, не имеющие причины в материальных условия – внешних (обстоятельства нашего рождения, воспитания, жизни) или внутренних (наш ДНК, гормоны, состояние здоровья). То есть существует нечто (очевидно нематериальное), что работает в нас независимо от всего материального. Вариантов тут только два – либо это наше вечное “я” или высшие силы (Бог, дьявол и т. д.). Во втором случае свобода воли состоит в выборе – какой высшей силе мы позволяем использовать наше материальное тело.

Если мы принимаем, что материя первична, а сознание – свойство высокоорганизованной материи отражать материю, то, очевидно, мы должны отвергнуть идею “свободы воли”. Причинность определяет все поступки всех людей.

С этой точки зрения иллюзия того, что у нас есть «свобода воли» – это результат того, что не все причины наших поступков нами осознаются. Есть сознательное и бессознательное (хотя лучше сказать – “неосознанное”). И то и другое определяет наши поступки. То, что осознано, определяется нами как причинно обусловленное. То, что не осознано, определяется нами или как проявление «свободы воли» или как случайность.

Процесс интеграции бессознательного в сознание, то есть осознание, потенциально бесконечен.

Возможно, одним из первых кто заявил, что свободы воли не существует, был Бенедикт Спиноза. Так называемая «свобода воли» по его мнению – это неполнота знаний о мотивах собственного поведения. Каждый человек хочет жить и быть счастливым. Знание – и, в первую очередь, знание о себе – это путь достичь счастья. Здесь Спиноза – продолжатель традиции, идущей от Сократа и Эпикура.

Для Спинозы истина достигается сознательными размышлениями, ведь, по его мнению, в нашем сознании уже живет истина, а всякая неясность идет от недостатка знаний и связана с ошибочностью. Это справедливо лишь отчасти: для того, чтобы узнать что-то, в том числе себя самого, мало размышлений – требуется опыт, а значит деятельность.

Много позже Ницше и основатели психоанализа будут оправдывать бессознательное, иррациональное в человеке, доказывая, что то, что сделает человека счастливым, может лежать и вне рационального мышления, а рациональный самоанализ – не единственный, а порой (с их точки зрения) и не лучший путь к осознанию истины о себе.

Почему так важно, существует «свобода воли» или нет? Это вопрос педагогический и одновременно определяющий, что такое этика вообще.

Если «свобода воли» есть, то

1) цель этики и воспитания – сформировать правильное отношение человека к себе, миру, людям

2) человек сам полностью ответственен за свои поступки – он, а не среда, в которой он вырос или живет

Если «свобода воли» не существует, то

1) цель этики и воспитания – помочь человеку найти, выбрать или создать для него среду, в которой он будет правильно функционировать и потому будет жить более полной и счастливой жизнью. Для этого нужно, чтобы человек осознал, чего он действительно желает и почему, осознал правила, по которым работает реальная жизнь и либо сменил среду в которой он находится либо смирился с теми правилами, по которым работает среда либо нашел благоприятное для себя сочетание смены среды и примирения с ней.

2) человека продукт среды и потому, если быть последовательным, не несет ответственности за свои поступки – его нельзя наказывать, ему нужно создавать другие условия жизни.

Стоит уточнить, что отсутствие ответственности не означает, что человек не может быть насильно изолирован от общества, если его нахождение там неблагоприятно для общества.

Второй подход также констатирует факт, что чувство вины не имеет никакого отношения к “исправлению” антиобщественного поведения человека. Человек, испытывающий чувство вины может многократно повторять действия, из-за которых оно возникает. Вместе с тем, человек может изменить свое антиобщественное поведение на “нормальное” под воздействием других факторов, например, условий своей жизни, уяснения своей действительной выгоды в “нормальном” поведении, может быть, даже, в изменении работы собственных гормонов. Для общества такое изменение, на мой взгляд, вполне приемлемо и его не должно смущать отсутствие видимой виноватости человека.

Если «свободы воли» нет, а все наши поступки обусловлены необходимостью, то воля – это состояние, когда разум следует необходимости. То есть воля и разум – одно и то же. «Воля и разум – одно и то же» («Этика», Б. Спиноза, часть 2, королларий к теореме 49).

Как тогда трактовать то, что мы называем проявлением воли, если свободы воли не существует? Воля проявляется в том, что мы сознательно совершаем какие-то поступки или не совершаем какие-то поступки, чтобы добиться какой-то осознаваемой цели.

Где здесь причина, а где следствие?

Причина – наши действительные потребности (не то, что мы думаем, что хотим, а то, что нам действительно нужно). Следствие – наши действия или бездействия в соответствие с нашим представлением о том, как нам добиться своей цели. То есть потребность-причина заставляет нас в любом случае что-то делать или от чего-то воздерживаться. Цель – это то, как мы представляем свою потребность.

Если наше представление о том, что нам нужно адекватно (то есть у нас адекватная цель) и адекватно наше представление о том, как добиться удовлетворения нашей потребности (достичь нашей цели), то мы необходимо (то есть обязательно) добиваемся своей цели, и это делает нас счастливее и сильнее.

Если наша цель не соответствует нашим действительным потребностям (эти потребности не осознанны, находятся на уровне бессознательного), но у нас верное представление о том, как ее добиться – мы достигаем цели, но действительная потребность по-прежнему остается неудовлетворенной, а, значит, мы не становимся ни счастливее, ни сильнее.

Если цель неадекватна и неадекватен план ее достижения – мы терпим крах в достижении цели и, конечно, опять же остаемся неудовлетворенными и становимся даже более слабыми чем были до того. То же самое, если цель адекватна, но неадекватен план.

Если мы не добились цели – у нас неадекватный план. Если достижение цели не делает нас счастливее и сильнее – у нас неправильная цель.



«Под аффектами я разумею состояния тела…которые увеличивают или уменьшают способность самого тела к действию, благоприятствуют ей или ограничивают ее а вместе с тем и идеи этих состояний» (Спиноза, «Этика», Часть III, Определения)


Спиноза все аффекты делит на активные (в которых мы – причина аффекта) и пассивные (причина – вне нас).

Все активные в конечном счете сводятся к желанию. Пассивные делятся на удовольствие и страдание. При удовольствии способности тела (и души соответственно) растут, при страдании – уменьшаются.

Все остальные аффекты (любовь, ревность, зависть, надежда и прочее) – это лишь градации трех основных аффектов или различные их сочетания.

Особенный вид аффектов – познание добра и зла.



«Познание добра и зла есть не что иное, как аффект удовольствия или неудовольствия, поскольку мы осознаем его» («Этика», Часть IV, теорема 8).


Отсутствие свободы воли не означает, что человек ни на что не влияет. Человек делает или не делает то, что он действительно хочет. Но что хотеть – не зависит от него. Его истинные желания могут быть сознательными – тогда он именно делает то, что хочет, – или бессознательными (неосознанными) – в этом случае он в той или иной степени реализует и некоторую внешнюю по отношению к нему и, возможно, враждебную ему программу.

Единственный способ повлиять на это – осознание своих мотивов и желаний. Осознавший их человек поступит в соответствии со своими действительными желаниями – а именно себе на благо.

Именно осознание себя – путь к счастью, свободе и изменениям вокруг себя. Это и есть способ увеличения своего знания о себе.



«Поскольку душа познает вещи как необходимые, она имеет тем большую власть над аффектами, иными словами, тем менее страдает от них»(«Этика», Часть V, Теорема 6)

«Аффект, составляющий пассивное состояние, перестает быть им, как скоро мы образуем ясную и отчетливую идею его»(«Этика», Часть V, Теорема 3)


Нужно как можно чаще задавать себе вопросы: «Чего я действительно хочу? Почему?», «Что я чувствую сейчас? Почему?». И обязательно давать себе на них ответы и докапываться до самого дна. Это и есть способ познать себя. Чуждые пассивные аффекты, навязанные мне, отпадут, отдав свои силы моему стремлению к жизни, моей жизненной силе.



«Счастье не есть награда за добродетель, оно и есть добродетель, и мы наслаждаемся им не потому, что обуздываем страсти, но, наоборот, вследствие того, что наслаждаемся им, мы в состоянии обуздывать свои страсти» («Этика», Теорема 42, Часть V)

«Если же путь, который, как я показал, ведет к этому, и кажется весьма трудным, однако все же его можно найти. Да он и должен быть трудным, ибо его так редко находят. В самом деле, если бы спасение было у всех под руками и могло бы быть найдено без особого труда, то как же могли бы почти все пренебрегать им? Но все прекрасное так же трудно, как и редко» (Там же).





Воля как свойство человеческой личности


Воля как свойство человеческой личности – это его (человека) способность воздерживаться от чего либо, к чему его влечет, или делать что-то, что сопряжено для него с неприятными ощущениями, ради достижения некоторой цели.

Без сильной воли вряд ли можно добиться чего-то действительно значительного.

Развитие воли у ребенка и у человека вообще подразумевает некое принуждение делать что-то правильное или не делать что-то неправильное ради получения чего-то, что тот действительно хочет получить (или ради избежания наказания, на худой конец).

По сути это выработка условного рефлекса.

Чем больше число повторений, после которых воспитуемый получает награду, тем сильнее его воля.

Сначала следует приучать воспитуемого терпеть разовое «лишение» ради награды, затем цепочку следует удлинять: больше последовательных «лишений» или более длительные лишения ради достижения цели. Конечно, «лишения» по возможности не должны быть бессмысленными. Они должны соответствовать тем «лишениям», которые в действительной жизни чаще всего приходится преодолевать ради достижения цели.

При этом цель должна быть более существенна, чем лишения. Она должна соответствовать не только тому, что испытуемый хочет, но и его истинным потребностям с тем, чтобы по достижении цели он чувствовал себя удовлетворенным, а не просто усталым. Важно поэтому не только давать цели из категории «что он хочет», но и формировать желания воспитуемого в соответствие с его действительными потребностями, с тем, что действительно сделает его сильнее и счастливее.

«Воспитатель», сам не обладающий соответствующей волей, не сможет довести процесс воспитания до конца, поэтому не сможет воспитать волю и в другом.

Воспитателями воли для ребенка могут и должны быть родители. Взрослого может «воспитывать жизнь» при условии, что у него есть осознанная цель (это первое и обязательное условие) и трудности, стоящие на пути к этой цели не окажутся бо?льшими, чем он сможет перенести. В-общем, это во многом вопрос стечения обстоятельств.

В любом случае, у него должны быть зачатки воли, а испытания, встречающиеся на его пути, должны быть преодолимыми, с тем, чтобы развивать его волю и тренировать для более серьезных испытаний.




Что есть истина?


Истина – это соответствие наших представлений о свойствах и закономерностях реальности в конкретном месте в конкретное время ее действительным свойствам и закономерностям. Истина всегда относительна: она связана пространственно, во времени и она всегда учитывает только часть связей изучаемого (или описываемого) объекта с объективной реальностью. Абсолютных истин не существует: всякое познание есть свойство нашего мозга отражать реальность, данную нам изначально в ощущениях, а истина – это свойство этого самого познания соответствовать в той или иной степени объективной реальности.

Объективная реальность – то, что существует независимо от нашего сознания. Субъективная реальность – отражение объективной реальности в нашем сознании. Истина – степень соответствия нашей субъективной реальности реальности объективной. Критерий истины – практика: когда наши предсказания, основанные на нашем субъективном представлении об объекте или явлении, оказываются верными, наше представление о реальности не требует корректировки. В противном случае наша субъективная модель объекта или явления требует корректировки или уточнения.

Из того, что критерием истины является практика следует, что главным орудием познания истины является опыт: чтобы что-то узнать человек должен всюду “совать свой нос” и все пробовать (по возможности заботясь о своей безопасности). Для нового объекта или явления мы формируем первоначальную модель, объясняющую объект (явление). Для уже существующей модели мы должны сравнить предсказываемый ею результат с действительным результатом опыта. Сами направления и способы поиска (куда “совать нос”, как сделать это правильно и безопасно, чего ожидать от опыта) могут (если и не должны) определяться нашей текущей моделью, тем где в ней есть “белые пятна” и неопределенности.

Важным инструментом познания истины является логика – наука о правильном мышлении, точнее – о правильных умозаключениях. Кант считал и математику априорным знанием, не требующим опыта. Знанием внутренне присущим мышлению как таковому. Рассел и Фреге доказали, что математику можно свести к логике. Но и предположение об априорности логики, то есть ее существовании до всякого опыта, является ложным.

Логика возникла таким же экспериментальным путем на основе обобщения опыта, состоящего в получении правильных или неправильных по факту выводов на основе тех или иных умозаключений. Человек пробовал те или иные правила для предсказания новых фактов на основе уже установленных. Те правила, выводы которых подтверждались действительностью, сохранялись как “законы логики”. Другие – отбрасывались.




Познаваем ли мир?


Кант сделал предположение: у человека кроме пяти “внешних чувств” есть как минимум еще двух “внутренних” – чувства пространства и времени, без которых познание “внешними” чувствами невозможно, в то время как этих двух чувств достаточно для определенного познания – именно для математики (и геометрии – у Канта она отдельно).

Вещь сама по себе для человека непознаваема, то есть непознаваема объективная реальность, но Кант не хочет прослыть “идеалистом” (то есть “субъективным идеалистом” в современном понимании), поэтому говорит, что объективная реальность существует (что вам еще надо?), но мы ничего о ней знать не можем. (Далее он будет разъяснять, что у познания все-таки есть основание, то что делает возможным опыт и обмен им – это то, что можно назвать “объективная идеальность” – “априорные” понятия разума уже в добавок к “априорным формам познания” в виде пространства и времени).




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/igor-askerovich-chesebiev/vechnye-voprosy-69583714/chitat-onlayn/?lfrom=390579938) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.