Любопытство
Мальчишка
Роман Горбунов
Свет морали #1
Книга о первой любви и детской дружбе, о первых успехах и неудачах в жизни, о незабываемом настроении всем знакомого детства. Описание обычной жизни мальчика, живущего на берегу моря, который хочет понять окружающий его мир, а так же поменять его в лучшую сторону. Показан период взросления ребенка на различных примерах от восхищений, геройства до зависти и предательства.
Роман Горбунов
Мальчишка
Надежды – это сны бодрствующих.
Платон
Городок
Не всё, что идет в сеть, – рыба.
Бразильская пословица
Наш городок совсем небольшой, некоторые проезжие называют его захолустьем, и если смотреть на него из окна самолета, то и видом и размером он будет напоминать потертую шахматную доску. С одной стороны лужа моря, с другой зубья скал, а посередине бегаем мы – маленькими точками между красными крышами.
Наши дома не бывают выше деревьев, но и люди у нас не высокомерные, все приземленные и спокойные. Мне нравятся наши тихие улицы, и ровно высаженные кусты, под которыми спят виляющие хвостами собаки. Птицы всегда весело прыгают по деревьям, и щебечут над нами, когда мы проходим мимо.
Обожаю разгоняться на велосипеде по этим тротуарам и сбивать ладонью, распускающиеся лепестки яблонь и вишен, которые заполняют мой нос негой, а дорожку позади белым снегом.
Дороги у нас ровные, потому что машин почти ни у кого нет, все либо ходят пешком, либо как я катаются на велосипеде. Да и ездить особо не куда, все нужное всегда под рукой, городок маленький, со всех сторон магазины и море.
Зимой снега выпадает по колено, но только в горах, куда мы ездим, перематывая цепями колеса велосипеда, чтобы не скользить по льду, и смотрим на свой город с самой верхней точки земли, и от туда он выглядит еще краше, будто лежит на невидимой ладони неба, с раскинутыми дорогами, как пальцами.
Сидим, болтая ногами на обрывистом утесе, разглядывая памятники над городом, облезлые крыши своих домов и голубизну сверкающего лучами синего моря, которое отсюда похоже на небо, и выглядит как его зеркальное отражение.
Кто вообще придумал жить так низко и думать так низко, надо строить города в горах, ведь оттуда виднее. Одно время мы с приятелями заключили пакт об основании нового города на пересечении трех горных троп, и обязались свозить туда каждый день по тележке найденных камней.
Не прошло и трех дней, как все разом отказались от этой затеи, так как поняли, что ходить на рыбалку и купаться оттуда гораздо дальше и дольше. Видимо древние не зря закладывали города в низинах, у них были на то свои веские причины. И основание и развитие нашего города тому подтверждение.
Наш город очень старый, и начинает свою историю с древнейших времен. Когда, вода стала сходить после всемирного потопа, к берегу пристало сухой бревно с одной единственной зеленой веткой наверху. Она трепетала крохотными листочками и просилась на землю. Через несколько недель оно пустило корни, а через несколько лет опылило весь скалистый берег и покрыло его зеленой чешуей.
Шли столетия и деревья стали высотою с горы, которые они закрыли своими верхушками. Это был дикий край плодоносных растений и животных. Однажды спасаясь от погони, сюда причалил пиратский корабль, и им так понравилось это место, что они вскоре организовали здесь свою базу, куда свозили все награбленные сокровища со всего света. Они называли это место «ущелье», потому что тут удобно было прятать свои богатства и да прятаться самим от законных хозяев этих богатств.
Вскоре об этом месте узнали римские легионеры, и чтобы не вступать в бой с пиратами, и не терять свои силы, просто подожгли остров с другой стороны ночью. Те, пираты которые не спали и пировали, успели отчалить на кораблях и убежать, а остальные в панике сгорели. Крики людей, и треск деревьев разносился на многие километры от этого места по ровной глади моря.
После того как дым рассеялся, а угли погасли, римляне тоже очаровались этим местом и основали тут сторожевой форпост. Открыли академию, построили порт и учредили рынок. Но слухи о потерянных сокровищах пиратов не давали покоя купцам и путникам. Вскоре в город стали съезжаться искатели приключений со всего света с мешками и мотыгами за спиной.
Пираты в свое время закапывали свои богатства где попало, ставя там только им понятные пометки, но пожар уничтожил все их указатели. Искатели перерыли всю землю, подкапывали дома, сносили постройки, взрывали скалы, но никто так ничего и не нашел. Ни одно сокровище, если оно было, так и не покинуло наши земли.
Помимо тех, кто копал везде и повсюду, в город пришли и разбойники, которые грабили тех, кто что-то находил. Быстро стали расти разбои и преступления, жители боялись выходить на улицу, так как искатели сокровищ, были готовы пойти на любой грабеж даже ради небольшой суммы, лишь бы не покидать это место с пустыми руками.
Город стал похож на один большой кабак, где царили трактирные законы, было душно от вранья и жажды быстрой наживы. Ночами разносился хохот и дребезги стаканов, пение воровских песен и оскорбления невинных прохожих. За небольшие деньги в городе можно было купить или сделать что угодно, легко находились те, кто за горсть монет мог совершить немыслимое.
Жители же запирались в домах, и общались друг с другом через подземные пиратские ходы, которые им удалось обнаружить совершенно случайно, а вместе с ними и все их награбленные сокровища. Однажды один разбойник погнался за молоденькой девушкой по узкой улице, и увидел как она исчезла в люке.
Он рассказал об этом остальным. Сначала ему не поверили, но позже подобные истории стали повторяться. Когда преступники узнали об этих туннелях, они все разом от жадности не успев протрезветь спустились туда. Теперь их вой, песни и оскорбления доносились ночами из под земли, казались еще зловещее.
В одно из осенних полнолуний синее море стало чернеть. Ветер выталкивал стекла из окон, и отрывал привязанные флаги с балконов. На море был шторм, он проник в один из этих ходов и затопил всех находившихся в тот момент в огромном лабиринте. Песни сменились протяжным воем.
Город был ослаблен грабежами и преступностью, поэтому совсем скоро его захватила организованная армия. Арабам этот город тоже понравился, так как он открывал новые пути продвижения шелка, и они недолго думая, напали на слабо защищенный форпост, не понеся практически никаких потерь.
Жителям снова пришлось сменить одни флаги на другие, а в остальном ничего не изменилось для них. Римская архитектура стала смешиваться с арабской, прямые домики из кирпича стали соседствовать с округлыми заборами из мрамора. Люди перемешивались друг с другом, все уже давно позабыли, кто откуда приехал. Все били себя в грудь и говорили, что они жители этого славного города.
Прошло еще столетие и город пришли освобождать крестоносцы, около месяца они осаждали форпост, и только потом им удалось его взять штурмом. Крестоносцы основали здесь одну из самых больших церквей, с огромными колоколами, но не успели они поменять вывески на улицах, как их орден был объявлен вне закона, а его последователи тут же смешали с толпой или разбрелись вдоль длинного берега.
Жители стали уже начали привыкать к неприятностям, как на их головы обрушились новые. И те неприятности показались светлым периодом. Солнце становилось тусклым и уже не грело их лица, из-за чего они исказились, и наступило темное средневековье. Началась охота на ведьм, каждый вечер вспыхивали костры в разных частях города, а как только они закончились, в город пришла чума.
Людей не лечили, а бросали на улице. Солнце стало цвета тыквы и на несколько лет скрылось за темными тучами, на второй год из-за не урожая начался голод, на третий стали появляться язвы на теле. Люди не знали, что делать и куда бежать. И один монах в отчаянии начал бить в колокола, и делал это целых шесть дней не переставая, а на седьмой – взошло наконец солнце, и согрело лица людей.
Небо впитало церковный звон и стало рассеиваться. Говорили, что колокола крестоносцы отлили из чистого золота, и потому их звук был чудодейственным. Постепенно начала всходить трава, и медленно отступать болезни. Через сто лет наступило время всеобщего благоденствия. Жители учредили совет города и постановили не пускать больше проходимцев и бродяг в их обустроенный рай.
Однажды отбившись от стаи, маленький дракон увидел блеск золотых куполов, и оно его так привлекло, что он стал кружить над городом. Жители не на шутку испугались, попрятавшись в своих башнях, на которые тот испускал огонь из своей пасти. Дракон стал переносить найденные сокровища в лапах в горы, где и поселился, наблюдая от туда за всем городом сверху.
Никто не мог прогнать дракона, все слышали его крик с гор по ночам. Жители устали прятаться, и решили все разом выйти на улицу и притвориться мертвыми. Увидев это, дракон спустился на землю, и в этот самый миг фермер Оман с разбегу воткнул длинное копию прямо в глаз дракону, пригвоздив его к колокольне. Долго тот еще трепыхался со звоном, пока не иссяк.
После из шкуры дракона сделали чучело, и повесили его при въезде в город, показывая всем приезжим, кого они победили. Героя жители тут же стали возвышать, и восхвалять, а позже вынудили его возглавить город и править ими. Позже он принял решение переплавить спасительные золотые купола на убранство своего тронного зала, и возмущенная толпа, свергла его.
С тех пор прошло много сотен лет, эти истории у нас любят рассказывать старики в парках. Когда я родился уже не было ни пиратов, ни драконов, ни сокровищ, только те же холодные горы, и тот же обожженный берег. Как удивительно, что люди приходят и уходят, создавая истории и легенды, а камни как лежали так и лежат на том же одном месте тысячи лет.
Существует множество версий об истории нашего города, кто-то опускает историю с пиратами, кто-то опускает историю с поджогом, но все они сходятся единодушно на истории с драконом. В подтверждении этому, не так давно прямо на центральной площади жители установили огромную медную статую, изображающую как Оман пронзает голову дракона копьем.
И хотя она открылась недавно, прохожие пристрастились потирать большой палец ноги героя, от чего он стал блестеть как золото привлекая птиц. Неизвестно, кто пустил слух о том, что каждый кто погладит спасителя за большой палец, переймет всю его доблесть, но все в это сразу же поверили.
Сейчас в нашем городе все рыбаки, а наша рыба известна на весь мир. По крайне мере так кричат торговцы на рынке, когда рассказывают, что за ней приезжают даже из Азии. Я несколько раз пытался найти эту страну на карте, но ничего не вышло, видимо ее еще не открыли, или торгаши ее просто придумали.
Рынок это наша достопримечательность, с ним нам никакие заводы не нужны, от него так воняет на весь город, особенно по выходным, когда там завоз, просто ужас. Одно время его хотели вынести за черту города, но потом опомнились – «это ведь наша единственная гордость, отмеченная на туристических картах, на которую приезжают посмотреть даже из самой Азии», – заявили градоначальники, на все возмущения жителей.
Таким образом, мы стали заложниками собственных сплетен и мифов. Надо будет взять это на заметку, когда буду приукрашивать свои достижения или хвастаться своими коллекциями перед другими.
В маленьком городе жить хорошо, и если кого не знаешь по имени, то точно знаешь его в лицо и сразу поймешь, чей он друг и где чаще всего бывает.
В нашем городе незнакомый человек не потеряется, ведь на него сразу обратят внимание прохожие на улице мужчины и сидящие на остановках женщины. Они тут же начнут бросать неодобрительные взгляды и перешептываться за спиной за его спиной.
Однажды заезжий курьер украл пакет яблок на почте, так его задержали уже через два квартала и десять минут. Он пытался спрятаться в единственном баре, где лица посетителей не менялись несколько лет. Услышав по телевизору о розыске неизвестного, они сразу же отвели его в полицейский участок.
В этом году у нас новое достижение, наш город стал самым безопасным городом в стране; мы так все радовались, что забыли уточнить, что это значит. Позже объявили по радио, что в нашем городе за последние 13 лет не было ни одного преступления, что наши дома даже на замок никто не закрывает, а наши полицейские получают ни за что казенные оклады.
Но даже после этого не все поняли, что это значит и что оно нам дает. Как они узнали, что никто не запирает двери, они что обходили и каждую из них и дергали. На прошлой недели соседу влетело, за то что ручка на входной двери слетела, так я теперь знаю чьих это рук дело.
Кто вообще составляет эти рейтинги и зачем, вот если бы от них зависел улов рыбы или цены на мороженное, тогда все бы к ним стремились и радовались. Меняется ли вообще что-то или скажем человек от того, что его переименовали. Если да, то я хотел бы это проверить на собственном опыте.
В нашем городе ничего не меняется, все тот же вкус персиков на рынке, все тот же запах цветущих яблонь. Не понимаю почему, мы не замечаем всех этих изменений, а они все равно происходят. И как бы официально не называли наш город, мы, местные, зовем его «Мадагаскар», в котором никогда не были, но всегда хотели жить.
Игрушки
Акула мечтает, чтобы весь мир оказался под водой
Китайская пословица
Когда я просыпался, ну как просыпался, – просто открывал глаза, ведь реально я просыпался где-то к обеду, не раньше. А до тех пор ходил с открытым ртом и не мог понять где нахожусь. Наверное я отношусь к этим птицам, которые поздно ложатся и поздно встают, забыл их название. В общем как зяблик я полдня брожу, и только к вечеру у меня созревают планы по захвату мира, да что там – всей вселенной.
Иногда я рисовал картины, где я спасаю мир от чужеземцев, но теперь ясное дело, меня потянуло на лирику, и я стал писать стихи, путаясь в этих странных рифмах. Я слишком поздно понял, какая громадная сила сокрыта в творчестве, ведь оно способно поднимать тебя на самое небо, и катать там на облаках. Ни одна игрушка из моей коллекции не дает мне таких ощущений, как создание чего-то нового.
По началу я конечно создавал разные пакости и издевательства над взрослыми, ведь я тогда еще ничего не понимал о силе добра. Возможно это был протест против строгости и серьезности, в которой я не хотел жить, и уж тем более не хотел подчиняться. И вот весь свой талант бросил на то чтобы доказать взрослым важность игры и беззаботности. Хотелось всегда чего-то нового.
Чего-то такого, чего еще никогда не было в этом необычном мире. Это было не забываемое ощущение, когда придумывая, ты кладешь свой маленький кирпичик в огромную стену человечества. И видишь там всю историю мира, видишь старания миллионов людей, живущих до тебя, но подходящих в свое время к этой стене с таким же трепетом и благоговением, как и ты. Самое большое удовольствие чувствовать, что и ты тоже, такой крошечный и маленький, способен менять этот огромный и неповоротливый мир.
Это была моя вера в безграничность собственных возможностей и в то, что мир существует в гармонии со мной. Я мог часами сидеть на берегу моря и наблюдать, как вода плескается у ног, и мне казалось, что я понимаю ее язык. Я мог разговаривать с деревьями, и они отвечали мне шелестом листьев. На том берегу океана меня ждал мой старый сон, где я становлюсь частью всех вещей в этом мире. Океан становится отражением моей души, а каждая новая волна – сердцебиением вселенной.
В этом объятии мира я понимал себя с другой стороны, что я всего лишь маленькая капля великого океана бытия, но в то же время необходимая ей, как крошечный муравей. И это осознание наполняет меня блаженством и спокойствием, которое невозможно описать словами. Я становлюсь частью всего сущего, и мое существование начинает звучать в гармонии со всей окружающей вселенной.
Мне конечно хотелось изобрести что-нибудь похожее на самолет, автомобиль, велосипед, ну или хотя бы колесо, но увы, все это уже давно было изобретено кем-то. Но, я не терял надежды на подобное фундаментальное открытие, меня всегда волновали только глобальные темы. Я часто видел в своих фантазиях, как они исходят от моих горящих рук. Я мечтал их поставить на пьедестал, и натирал бы его тряпочкой каждый день, чтобы он блестел, и всем бы рассказывал, как трудно и долго я это изобретал.
Однако надо признаться, чаще всего мои устремления, касались только каких-то разрушений, или досаждения взрослым. Не знаю почему, но меня всегда вдохновляло разочарование старших. Наверное потому, что оно казалось мне таким неуместным и глупым, когда вокруг все так ярко светилось, сияло и смеялось. Когда жизнь бурлила кипящим солнцем, а море звало на другие берега, они все время ходили с грустными лицами. И куда они только растеряли все свои улыбки, и в какую сторону зашло их солнце.
Помню, привязывал кошелек к тонкой нити, и бросал прямо на дороге, и когда обрадованный прохожий тянулся за ним, то я резко дергал за нить, и кошелек отлетал в кусты. И почти каждый раз удивленный прохожий смотрел не на кусты после этого, а почему-то наверх, как то ли спрашивая чего-либо, то ли извиняясь за то, что поднял руку на чужое. Странное дело, а все-таки и взрослые то же верят в чудеса.
Я смотрел на их грустные лица, и не мог понять, почему они не радуются новому дню, как и я, почему всегда такие серьезные, почему не хотят играть с нами вместе целый день, и всегда так быстро устают. Я был уверен, что я таким никогда не буду, ну просто потому, что я не такой. Во мне искрился весь мир. Я готов был в любое время забраться на самое высокое дерево, и с него перепрыгнуть на самую высокую гору, а затем достать рукой до луны. Мне не хватало приключений, и я открывал каждую дверь в надежде за ней увидеть то, чего никогда еще не видел. Но там, все было по-прежнему, – одно и то же.
Однажды в нашем городе появились слухи, что к нам скоро придут бродячие музыканты, об этом говорили торговцы на рынках, они же рассказывали всем, что эти артисты громко поют и играют на экзотических инструментах возле дверей и просят за это скромное вознаграждение. И каждый мальчишка стал мечтать, чтобы они зашли именно в его дом. Все хотели на них посмотреть, весь с собой на одежде они могли принести частицы далекого и увлекательного для нас мира. Все иностранцы казались нам необычными, мы даже спорили с мальчишками, а какого цвета у них окажутся глаза: желтые или красные.
Как-то в выходной день, когда дома все еще спали и не собирались вставать, я услышал, тихий стук в дверь, но не придал ему значения, потому что разубедил себя, что он вообще был, ведь стук был едва слышный. Прошло пару минут, и снова раздался стук в дверь, на этот раз громко и отчетливо – «бродячие музыканты пришли!», – моментально меня осенило. Я вскочил с кровати, сон слетел с меня как пыль, стал быстро одеваться, но долго не мог выбрать в чем именно к ним выйти, чтобы их удивить. В итоге так долго провозился, что когда отпер дверь, возле нее уже никого не было. От моей грусти даже цветы стали вять.
На следующий день весь город облетела новость, что ровно в это же время было совершенно первое ограбление в нашем городе, обчистили соседний дом. Вынесли абсолютно все, хозяев связали и убили. И тут я понял, что я мог так же открыть им свой дом, когда все спали глубоким сном, и все эти несчастья могли случиться со мной. Так моя беспечность и неорганизованность спасла всем нам жизни. Но я об этом никому не сказал, это была моя маленькая тайна. Так я казался себе невидимым героем, и мне это немного льстило. А бродячие музыканты в наш город так и не пришли, хотя кто знает, может это они и были.
Как говорится, «все, что не происходит к лучшему», или «мы сами не знаем, чего хотим». Все свободное время, сколько себя помню, я создавал различные идеи, механизмы, схемы, таблицы, конструкторы и другие сложные приспособления. При взгляде на которые, поднимался трепет внутри. Меня завлекал даже не столько конечный результат, сколько сам процесс создания чего-либо огромного и масштабного.
В самом творчестве было что-то похожее на то, как я когда-то перевел незнакомую бабушку через дорогу. И там и там, я что-то отдал свое, бескорыстно, не требуя ничего взамен, но меня это почему-то не коробило, а наоборот обогащало, делало богаче и больше. Меня восхищало то, что я мог создавать окружающий мир, пускай всего лишь маленькую частицу его, но все-таки огромного мира. А еще больше приводило меня в восторг то, что моими трудами потом мог кто-то с удовольствием пользоваться.
Каждый раз когда мне удавалось что-то придумать, и в очередной раз удивить взрослых своей смекалкой, я приходил в восторг. Улыбка не сходила с моего довольного лица, мысли обгоняли одна другую. Мне хотелось придумать этот мир заново. Но многих взрослых моя улыбка раздражала, они оборачивались на меня на улице, и крутили пальцем у виска, пытаясь унизить. От чего я смеялся еще громче, а они еще сильнее удивлялись моей радости, словно встретили необыкновенного слона или жирафа на улице. Я им вслед старался показывать язык, черный как зола, от только что съеденной горсти черного тутовника.
Одно время я даже продавал ведрами этот никому не нужный тутовник морякам, которые причаливали в нашу бухту, и называл его муравьиным виноградом, – редкой и экзотической ягодой. Они верили, и с радостью покупали, а вот от привычных ананасов отказывались. Заработанные деньги я тратил на жвачки, конфеты и различные пластиковые игрушки, и потом об этом всегда жалел, ведь они быстро кончались, а тутовник я собирал целый день под палящим в спину солнцем, и каждый раз так сильно уставал.
Я хотел найти что-то такое, что можно было бы купить за деньги, но что не исчезло бы так быстро, а осталось навсегда. Но все имело свой срок годности, который указывали на упаковке. Одно время, когда съезжали соседи, они почти все выкинули, кроме книг, и меня еще тогда это сильно удивило. Хотя сам вообще не любил читать. Проблема была в том, что мне все быстро надоедало, и меня всегда влекло что-то новое и неизведанное. Если стоял выбор между привычным и опасным, я всегда выбирал то, что еще никогда не пробовал. Таким образом, я не раз попадал в западню, и не раз выбирал снова новизну.
Я не мог долго сидеть на одном месте, мне всегда почему-то казалось, что где-то рядом происходит что-то интересное, и я просто не мог этого пропустить. Часто я бегал на берег в полнолуние, потому что именно в этот период на берег выползало огромное количество черепах, а водоросли из глубины светились завораживающим ярко голубым цветом. Мне было холодно, и страшно, но я любовался ими до утра.
Каждый вечер я провожал солнце, прячущееся за горизонтом, и мечтал о великом будущем, сидя на старом деревянном причале. Мое сердце было полно надежд и мечтаний, я был готов уплыть в любую страну на любом корабле. Но в порту вечерами всегда было слишком тихо, моряки разгрузив свои суда уже крепко спали, луна грела своим дыханием остывающее море, а волны о чем-то шептались с песком. Я был один, но не одиноким, передо мной был открыт весь огромный и необъятный мир. Он лежал у меня в руках.
Соседка
Сладкими словами и добротой можно повести за собой слона за кончик хобота.
Персидская пословица
Летом отец учил меня сверлить стены, а зимой чистить от сугробов дорожки. Тогда я понял, что работать это еще лучше, ведь после физической роботы всегда спится крепче, а дышится легче. А творчество всегда заводит в тупик, и нагоняет глобальные мысли, не имеющие ответа. Я не любил только скучную работу, такую как мыть полы или готовить обед, нарезая овощи кружочками, в общем все ту работу, которую девченки любят. Не зря нас все-таки разделили, – чтобы каждый делал свою работу лучше другого.
И я бы так думал еще очень долго, если бы не встретил Ее – девочку с глазами ранних васильков, которые еле слышно позвякивали, когда наши глаза случайно встречались друг с другом. Она жила прямо напротив, всего через один дом, и нас разделяла только автомобильная дорога, по которой редко ездили, но часто сигналили из-за перехода поблизости. И я сразу стал ждать момента, когда я встречусь с Ней, и был уверен, что это произойдет очень скоро, и будет так же восхитительно, как когда-то встретились небо и земля.
Ей было 8, а мне 9, мы ходили в одну школу, то есть ходили раздельно и в разное время, но в одну школу. Роста мы были приблизительно одного. Ее родители переехали сюда только в этом году, поэтому мои родители с ними только здоровались, но в гости друг друга пока не приглашали. Я ждал того момента, когда смогу с Ней познакомиться поближе, когда услышу Ее ласковый как запах ландыша голосок.
Однажды Она махнула мне рукой, когда я выносил пакет с мусором, а я не смог махнуть Ей в ответ, потому что обе мои руки тащили огромный черный мешок с мусором. Со стороны это наверное было похоже, будто я, мелкий и несносный ребенок, избавляюсь от трупа какого-нибудь оленя, которого случайно сбил на своем велосипеде. Мешок волочился по земле, и оставлял подозрительно змеиную полоску.
Когда я поставил мешок на землю, Она уже зашла в дом, громко хлопнув дверью, да так сильно, что мой кот, который лежал на подоконнике и грелся, подпрыгнул выпучив глаза, и убежал в кусты. Если бы не этот мешок и грязная футболка, я легко мог бы подойти к Ней и предложить пойти прогуляться в кафе. Вот ведь как происходит, подворачивается удобный случай, а я почему-то к нему как всегда не готов.
К этому моменту моя копилка уже вмещала тридцать два больших эскимо, и один пломбир. Только вот разбивать ее мне не хотелось, ведь она была в виде тучной откормленной Свиньи, но не смотря на ее пузатый вид, внутри у нее всегда урчало от голода. Я часто ее гладил по керамической головке, но ради Нее мог бы сделать вид, что случайно задел ее рукавом, и уронить на пол. Ах, сколько было бы осколков и слез.
Моя мама часто говорит всем вокруг, и в особенности мне, что «Мир принадлежит смелым», а папа ворчит будто на стену: «Что выживают только параноики». Так что я не знаю, кому из них верить, но учитывая тот факт, что я еще не до конца понимаю, кто такие параноики, склоняюсь к маминой версии.
Так что я мог бы одеть новую футболку с баскетбольным мечом посередине и угостить Ее парой мороженных. Я думаю Она бы не отказалась, да ни кто бы в здравом уме никогда не отказался от лишнего эскимо. Пока Она бы его ела, я бы рассказал Ей о своей коллекции книг и игрушек, которые я как обезумевший трутень собирал со второго класса, когда мне впервые подарили первую игрушку.
Вторую я обменял на вырезанную из дерева фигурку, сначала я радовался, что в итоге получил больше, чем отдал, ведь фигурку выточил всего за час. Но когда у новой игрушки, оторвалась на следующий день рука, понял что продешевил. То есть сам хотел обмануть друга, а он оказался проворнее, и обдурил меня раньше.
Да, это я сейчас, в фантазиях такой смелый, болтаю о том, что «подойду и поцелую сразу», а на деле как увижу Ее, снова проглочу язык, и буду притворяться слишком занятым для всяких пустых разговоров. Строить из себя важную недотрогу. Хотя каждый вечер упорно пялюсь в ее окно, и часами воображаю как спасаю ее от инопланетных чудовищ, которые неожиданно захватили нашу планету.
Кстати, кое что мне не дает покоя. Интересно чем пахнут ее губы, наверное каким-нибудь фруктом, или резиновой краской как губы кукол моей сестры. Нет, я не пытался их целовать, я же не Шляпник, просто понюхал их однажды. А что, я ведь еще маленький, и так познаю мир. Нюхая, как собака все подряд. Вообще у меня очень развито чувство аромата, для меня это огромный мир непохожих на все прочие ощущений.
И, кстати говоря, я не знаю почему это всех удивляет, когда я определяю вкус пищи только по одному ее запаху. Мне достаточно просто нюхнуть разок и можно уже не есть, или наоборот просто нанюхаться и объесться. На мой взгляд, запах и рельеф – это половина вкуса. Очень люблю шершавую и бугристую еду, так как перед тем как ее проглотить, глажу языком по всей ее не ровности. Это дикий восторг по-моему.
Каждый вечер после ужина, я гасил свет в своей комнате, и пытался высматривать, что Она там делает. Бинокля у меня тогда не было, они были жутко дорогие в то время, а тот, что я заказал в интернете со скидкой, был так слаб, что лучше б я его вообще не доставал из коробки. Только зря из-за него расстроился.
Шторы Ее комнаты были такими плотными, что сквозь них невозможно было разобрать даже Ее силуэт. С таким же успехом я мог бы наблюдать за Великаном, или маньяком в ее комнате, и ничего об этом не подозревать. За этой неподвижной шторой мое воображение рисовало многообещающие приключения. Каждый день, я думал о Ней, и каждый день чувствовал, как мое сердце сжимается от нежности и печали.
Вообще шпионить за другими не хорошо, да я это знаю, но в этом есть что-то первобытное, чем-то это будоражит и интригует, затягивает какой-то таинственностью. Все равно как взрослые часами не отрываясь смотрят на поплавок во время рыбалки, ради только одного волшебного момента когда он начнет тонуть. Я ждал, когда она наконец отодвинет занавеску, улыбнется мне, и помашет рукой от радости нашей встречи.
Но штора на ее окне была неподвижна, а я не терял надежду. Хотя на самом деле давно пора было бы бросить это бессмысленное занятие, когда столько раз упираешься во все те же бежевые непроницаемый барьеры, и ничего кроме них не видишь. Но я ведь не животное какое-нибудь, которое не видя жертву, разворачивается и уходит, вовсе нет, у меня есть воображение, и я все что не вижу, просто до фантазирую.
Так я представлял, как Она сидит у зеркала и причесывается, медленно спуская расческу как корабль по волнам. Как Она разглядывает фотокарточки из модного журнала, и те, которые Ей понравятся, Она клеит у себя над кроватью, чтобы Она их видела каждый раз когда просыпается.
Я представлял, как Она читает книгу, лежа на животе и болтая своими ножками от радости от прочитанного, а потом переворачивалась на спину, и обнимая подушку, закатывала глаза от внезапно накатившего на Нее сладкого сна. И всеми силами пытаюсь вклиниться в этот сон..
И пока она спала, я представлял как наблюдаю за Нею, как Она дышит, как переворачивается вздыхая на другой бок, и кутается в одеяло с головой. Да что там, мне хватало смелости представлять, что Она сидела вечерами у окна и думала обо мне, и о том, как я ее очарую. И надеялся и боялся, что это случиться.
Ну а что, представлять же можно все что угодно, если об этом никто не узнает, конечно. Помню, однажды наша соседка слева на совместном пикнике оговорилась, что представляла себя с тренером по плаванию, и ее муж после этого не пускал почему-то домой, она почти неделю жила у нас на первом этаже в гостиной.
Одно я не мог понять, на что он обиделся, ведь мечтать можно обо всем, но после этого оказалось, что нет. Странные правила у этих взрослых, которые их сами себе придумывают. Неужели когда я повзрослею, мне тоже нельзя будет мечтать обо всем на свете, как это делаю я сейчас.?
Если да, то я никогда не хочу взрослеть, потому что точно не смогу прожить и дня без своих невероятных фантазий. Я никогда не повзрослею, я буду этому сопротивляться, это просто невозможно, так же как снег в наших раскаленных солнцем краях. Я навсегда останусь ребенком! Обещаю… самому себе!
Когда я уставал думать о Ней, да и такое часто случалось. Вот ведь как, еще не познакомились, а уже скандальчик, и как мы будем жить с ней вместе, если я уже через пару часов от нее устаю. Ну ладно этот вопрос не будем пока поднимать, ведь живут же как-то взрослые десятки лет друг с другом.
Ну приставляют себя иногда с другими, но живут же. Главное, что они не подглядывают за другими в окно, как я, а значит и у меня это, надеюсь скоро пройдет. И что же все-таки меня завораживает смотреть в одну точку, где часами ничего не меняется, да наверное тоже что и рыбаков наблюдать за поплавком.
Когда мои глаза начинали слезиться от однообразия неменяющегося вида, я спрыгивал с подоконника на всегда холодный пол, и шаркая уже оборванными тапками шел к столу и включал красную лампу. Это был мой мир, нет, это была моя вселенная, где я был самым главным и самым важным человеком, без меня там не происходило ни одно событие.
Я доставал из скрипучего ящика свои пластиковые игрушки темных расцветок, в виде людей мутантов и обычных мускулистых стражников, и начинал крутить их руками и ногами, будто одни убегали, а другие их догоняли. Когда те нечаянно спотыкались, вторые налетали на них, и начинали требовать философский камень, которого у них никогда не было, но те об этом не знали.
Заскрипела дверь, ударившись как обычно в стоявший за ней шкаф, это мой кот так важно входит, перекатываясь с лапы на лапу в комнату с недовольным видом, «ну кто меня будет сегодня гладить?». Ну конечно он знает, что я один ему чешу за ушком, когда он этого просит, остальные же его отшвыривают ногами, или сбрасывают с кровати.
Когда-нибудь, я почему-то в этом уверен точно, так же я буду чесать и Ей за ушком, которая сейчас прячется от меня за толстенной шторой. Буду так же гладить Ее по голове до шеи, и скрести пальцем под ушком. Если мой кот от этого урчит как наш дачный холодильник, то это значит, что и Ей тоже наверняка понравится.
Перед сном я думаю о чем мечтают мои игрушки, которые сейчас лежат в коробке, и не будут ли они прыгать по мне, когда я усну; не будут ли разбрасывать вещи по комнате, которые мне надоело собирать по утрам; не будут ли оттягивать хвост коту, который и так уже начал здорово линять.
Когда тишина начинает залезает мне настырно в ухо, и начинает там тихо пищать, заглушая мои фантазии, я валюсь новогодней елкой на кровать, от чего она издает скрип, словно велосипед резко тормозит. Кот любит засыпать со мной на одной кровати, растянув свои лапы на моем лице и смешно положив свою крошечную головку на огромную для него подушку передо мной.
Так здорово, погрузиться в запах свежепостиранного постельного белья, словно в теплый сугроб, и проспать так, как бурый медведь, всю зиму. Мне нравиться залазить под одеяло с головой, и не слышать там никого, кроме своего дыхания, это мой маленький дом, в котором я чувствую себя в безопасности всегда. Там внутри, шепот моего замедляющегося дыхания начинает меня укачивать, как мама раньше, когда качала меня в детстве в люльке.
Утреннее солнце всегда дарит мне свое мягкое как запах тепло, а взамен я дарю ему свою доброту и радость. Я полон надежд, что завтрашний день будет полон чудес и открытий, может быть завтра она не задернет штору, и помашет мне рукой в знак приветствия и дружбы.
Потом переворачиваюсь на спину и очень продолжительно зеваю, затем чувствую, как мои переполняющиеся желания щекочут меня изнутри, бегают как белки на мягких лапках по кругу, а потом закручивают меня водоворотом в свой мир сказочных сновидений.
От этого я испытываю неописуемое удовольствие, как будто внутри меня из ничего рождается новая звезда. Во сне я всегда представляю себя где-нибудь, не важно где, но обязательно лежащим на солнце. И это солнце меня ласково греет, как будто мое дыхание притягивает его лучи ко мне.
Бархат его теплых рук щекочет мои перышки, и от этого я весь целиком начинаю таять, как плоский снежок лежащий зимой на подоконнике. По мере того, как я превращаюсь в лужицу, скрипя снежинками и потрескиваясь, как дрова в камине, я постепенно отхожу ко сну. Мое сознание теперь плывет как теплая река вниз к горному тихому озеру.
Там, в этом озере, я чувствую себя спокойно и безмятежно, словно в объятиях матери. Вода омывает меня, как ласковое прикосновение кожи, и я погружаюсь в блаженное состояние. Мир вокруг меня превращается в мягкое ковровое покрытие, на котором я могу покоиться и играть своими мыслями.
Погрузившись в него, я сразу же слетал во времена Римской империи, и присел на скамью возле дискутирующего Цицерона, и тут же пронесся в юрту Чингисхана на мягкий ковер возле полководца, который задумавшись курил трубку. Затем легким движением оказался за столом Эйнштейна и даже хотел подсказать ему формулу энергии, но он меня не услышал, тщательно зачеркивая только что написанное.
Встреча
Любовь и кашель не утаишь.
Египетская пословица
Солнце из-за легкого тумана казалось, как несколько кругов расходящихся дуг от друга волн, словно от брошенного в жидкое небо камня. Тогда мне все представлялось слишком мягким и податливым, даже если оно на самом деле таковым не было. Я мог плавить взглядом металлические и деревянные предметы.
Я мог заставить ветер дуть в другую сторону, или внезапно начаться дождю, потому что мне вдруг стало стыдно. Да, конечно, никто это не проверял, но всегда в это верил. У меня не было никаких сомнений, что вся эта дружелюбная природа действует со мной в одной компании. Я чувствовал себя ее частью.
Утром дел оказалось много: надо было выточить из дерева новую рогатку, которая сломалась, когда я на нее наступил нечаянно, хотя сам же на нее бросил сначала полотенце, вместо того, чтобы повесить его на дерево высыхать. Такое со мной случается часто, когда заботясь об одном, а ломаю что-то другое.
Но больше всего я люблю сидеть на берегу моря. Ветер приносит с собой запах водорослей, солёный и свежий, а волны с тихим шумом накатывают на берег, как будто хотят рассказать какую-то тайну. Я смотрю на горизонт, где небо сливается с морем, и чувствую, что могу погрузиться в эту бесконечность.
Здесь, в нашем городке, все просто, но так красиво. Я чувствую себя частью этого маленького мира, и мне не хочется никуда уезжать. Хотя, конечно, иногда хочется посмотреть на мир из окна самолета, и увидеть, как он расстилается подо мной во всей своей величине. Но я знаю, что всегда вернусь в наш захолустный городок, где все знакомо, и где я чувствую себя как дома.
Может, и не все согласятся со мной. Может, кому-то покажется, что здесь слишком спокойно, слишком просто. Но для меня это и есть истинное счастье. Счастье быть частью этого маленького мира, где есть место для всех, где нет спешки, и где можно по-настоящему почувствовать себя живым.
Каждое отдельное дело, когда я представлял его в своем воображении, меня тяготило своей скучностью и не опрятностью. Меня воротило от этой раздражающей грязи под ногтями, которую нужно будет вытаскивать тонким ножичком потом. Опять кожа будет щемяще сжиматься от химических реагентов. Брр..
А вообще я заметил за собой странную особенность, что мне легче начать что-то сделать, когда накопиться слишком много дел, или когда приходится их делать сразу по нескольку одновременно. Из-за чего я часто искал себе проблемы дополнительно, не специально конечно, просто ждал, тянул время, увиливал…
Бабушка мне всегда говорила, что по выходным работать нельзя, не знаю почему говорила именно мне, наверное я ей казался самым загруженным. Одно могу сказать точно, что по выходным еда всегда кажется вкуснее, шума на дорогах меньше, воздух чище, а настроение устойчивее и спокойнее.
И вот знаю же, что как только накопится целая куча дел, и когда их уже нельзя будет игнорировать, я возьмусь за них с таким неистовством и спешкой, что половину дел испорчу, а другую просто не доделаю. Да, я это точно знаю, и каждый раз повторяю это снова и снова. И да, мне от этого совсем не стыдно…
Говорят, что на ошибках надо учиться, но если я выучу все ошибки, и больше никогда не буду ошибаться, тогда, что я буду делать дальше. Ходить вечно с одной и той же рогаткой, и ездить на одном и том же велосипеде? ну уж нет… Это значит быть как безумный Шляпник, который ходит в выгоревшей одежде уже пятый год, и пугает прохожих своим неприглядным видом.
Если постоянно беречь себя, то зачем тогда вообще жить. Нет, я хочу менять одежду каждую неделю, хочу ходить в разноцветных футболках, поэтому я просто обязан рвать ее, лазая по деревьям и падать с велосипеда. Конечно, это больно, но ведь еще больнее ходить в одном и том же вечность.
Я невольно посмотрел в сторону ее дома, – наверняка она любит тех, кто умеет красиво одеваться. В этот момент перед ее домом повернул большой крытый фургон и остановился прямо напротив ее окна. Мне стало дико любопытно, кто это и зачем приехал, ведь мы как ни как были с ней уже как пара, только она об этом еще пока не знала.
Изобразив озадаченный важными делами вид, я старательно подошел к забору и стал смотреть, как из фургона тучный водитель выгружал большие коробки. Видимо они еще не до конца переехали, и тут же захотел им помочь с переносом сумок, заодно это был бы отличный повод завязать знакомство… с Ней.
Знакомый крик за спиной! …я обернулся и увидел в дверях дома маму, которая звала меня к себе, махая рукой и призывая указательным пальцем ускорится. Что бы ни случилось, но такие жесты ничего хорошего не предвещали. Конечно, чаще всего меня наказывали за дело, но бывали и такие случаи, когда я просто попадал под горячу руку.
Бывало они поссорятся с отцом из-за какого-нибудь пустяка, а на мне срывали всю злобу. Мама часто когда была сильно расстроена долго смотрела на меня нахмурив брови и говорила: «Весь в отца!». То же самое говорил и отец, когда я просил его помочь мне с уроками: «Ты че такой глупый, как твоя мама?».
Сейчас же мама стояла неподвижно, не спуская глаз и не моргая, и молча ждала кода я подойду поближе. Значит скорее всего, схватит меня за руку и запрет в наказание в моей комнате. Мне было немного страшно и стыдно, или скорее немного тревожно, словно по моему морю пробежал легкий ветерок, и я уже был готов заранее соврать, чтобы избежать наказания. И я не знал что страшнее быть наказанным или соврать.
Чем ближе я подходил, тем виноватее у меня был вид, и тем сильнее я его хотел спрятать. Но не мог никак угадать за какой именно проступок меня сейчас накажут. Я редко понимал и разбирался, что можно было делать, а чего нельзя. Чаще всего мне наглядно это объясняли, когда приходило время меня наказывать.
Мама смотрела на меня укоризненно, мои ноги заплетались и просились бежать, но совесть заставляла меня принять наказание доблестно, как рыцарь, в чем бы оно не заключалось. Да, я знаю вид у меня был всегда такой, как у вечного проказника, которого всегда есть за что наказать.
Мои движения по мере приближения становились все более робкими. Когда я приблизился, мама громко засмеялась, пытаясь заглянуть прямо в мои бегающие от внимания глаза.
– Не бойся. Подойди. Опять что-то натворил? – Мне показалось, что в этот самый момент я исчез, просто испарился. – Ну ладно. Через полчаса будет готов обед. Давай, заканчивай, свои гаражные дела.
– Да-да, мам я успею. Ты меня только за этим звала? – Стал успокаиваться я, чувствуя снисходительную интонацию в голосе родителя, но сам понимал, что ведь нет. В чем был подвох этого разговора, понять не мог. Она полезла в карманы под кухонным халатом и достала две цветные бумажки и горстку монет.
– Ты уже большой. Вот тебе деньги. Иди сходи нам за хлебом. А то к обеду есть нечего. – Я протянул пальцы и впервые в жизни коснулся денег, из-за которых столько шумихи среди взрослых. Я повертел их в руках, они были похожи на обертки от больших конфет или мороженого. Было такое ощущение, что самое вкусное уже съели, а мне оставили лишь эти обертки, – которые они называли деньгами. Неужели на эти обертки мне могут, что-то дать в магазине. Надо будет попробовать им потом предложить мои вкладыши.
– Но я не доделал еще свой велосипед. Мне чуть-чуть осталось. Только… – И мой голос упал камнем.
– ..Все, потом доделаешь. Посчитай сам сколько тебе должны дать сдачу, и смотри ее не потеряй. Покажи карманы хоть не дырявые? Не успел их еще порвать? – я вывернул их, и оба оказались дырявые. А я думаю, куда мои орехи и гайки пропадают из них, и почему в комнате все время наступаю на что-то колкое. А я все кота за это журю, мол опять костей мне нанес в комнату.
– Тогда неси в руках и смотри не потеряй. Все идти, дорогу ты знаешь, как раз к обеду должен вернуться. Ни с кем по пути не разговаривай. Туда и обратно! – она махнула рукой в сторону магазина, и закрыла за собой дверь. Из кухни доносился запах свеже-сваренного овощного супа с крапивой, моего любимого.
– Не забудь одеть кепку, а то солнечный удар будет! – донеслось уже приглушенно из кухни.
– В кепках только деды ходят, а у меня бейсболка! – с гордостью похлопал я себя по козырьку.
– Ну, именно ее и имела в виду. – Выглянув из окна, сказала удивленно мама.
Я развернулся и побежал по дорожке, не почувствовал ног под собой, ведь хотелось еще успеть вернуться, и доделать велосипед. А уже после обеда поехать на нем на берег и проверить свой шалаш.
Я так никогда не бегал, мимо проносились дома, на встречу словно реактивные самолеты пролетали машины, иногда собаки открывали свои пасти, будто я утащил у них кость, а во рту стоял сухой колкий воздух от учащенного дыхания. Солнце словно махало мне рукой и кричало: «Быстрее! Догоняй меня!», и мои желания стали обгонять мои ноги, из-за чего я незаметно для самого себя, упал, растянувшись доской на асфальте.
Монеты дзинькая и сверкая металлом, рассыпались из кармана и попрятались кто в щели, кто в траву. Мои ладони и колени обожгла шипящая боль, а кожа вокруг них окрасились красной жидкостью. Асфальт сразу стал таким жестким, грубым и чужим, ведь раньше я никогда не прикасался к нему так близко. Жаль велосипед так и не успел доделать, а то ведь к его скоростям давно привык, а бегать уже разучился совсем.
Ну вот теперь точно всех монет не найду, одна наверняка уже спряталась от меня навсегда. Ползая на четвереньках, как собака я собрал восемь холодных монеток, но к сожалению я уже забыл сколько у меня их было. Я подкинул кучку в кулаке, и почувствовал схожий вес, значит все на месте.
Ноги стало стягивать усталостью, и почему в одиночестве путь такой тяжелый. Вот и знакомый порожек магазина, куда я уже не раз ходил с родителями за мороженным, теперь можно и сбавить темп.
Вывеска уже давно выгорела на нашем беспощадном солнце, так же как урна, которая была давно переполнена. Занавеска виляла волной, намекая на то, что там работает охладитель или ускоритель воздуха. Совсем скоро уже и я погружу туда свою запыхавшуюся голову, камни перед магазином просто накалились до бела.
Под дверью в тени свернувшись лежала шлангом собака, оттопырив одно ухо ко входу, вдруг кто что подкинет съедобное. Видно что ей здесь было уютно, добрые посетители всегда чего-нибудь да подкинут. Да еще и может сама продавщица просрочкой поделиться.
Когда я отдернул занавеску, то увидел Ее самую в том же платье как и вчера. Она стояла у кассы спиной ко мне, и ковыряяь в своей крохотной сумочке что-то взволновано искала. Продавщица со скучающим видом разглядывала мух на потолке, демонстрируя то, что ей эта сцена уже надоела.
– Сейчас. Сейчас. Я найду, я перед выходом все пересчитывала. Наверное закатились в сумочке.
– Девушка у меня клиент пришел, вы мне создаете очередь. Оплачивайте или уходите. – Кивая на меня головой вульгарным голосом сказала продавщица. Я стоял скованный неожиданной встречей, даже не переоделся после работы, и был совсем не в форме, чтобы вот так внезапно заговорить с Ней, но вспомнив мамину фразу «мир принадлежит смелым», тут же подскочил к прилавку и выпалил как из пушки:
– Я заплачу. – Она подняла глаза на меня, и на дне их сверкнуло «спасибо». – Сколько не хватает? – И я мигом высыпал из кармана монеты, которые со звоном покатились по столу. На ее щеках появились ямочки, а щеки стали расцветать румянцем, кожа на лице стала расслабляться и растягиваться.
Она накрыла мою руку своей, и я почувствовал как ток побежал от нее по всему моему телу, кольнув в каждой из мочек уха. Мне показалось, что я покраснел от того, что почувствовал ее тепло на себе, несмотря даже на то, что она была чуть прохладнее меня. Теперь ее тепло краснеет на моем лице, ее глаза смотрели на меня по касательной. Теперь я, как истинный джентльмен просто обязан был выручить даму.
В затылок настойчиво дул вентилятор, а внутри воробьи клевали зерна, которые там рассыпались. Легкое прикосновение и такой бескрайний океан пенистых волн, мне показалось, что меня поразило молнией. Кассирша пододвинула пальцем пару монет к себе, а остальное широкой ладонью отодвинула обратно:
– Это лишнее. Вот твое мороженое, забирай. – Обратилась она к девушке. – А вам что молодой человек? – После чего перевела свой тяжелый и в тоже время желеобразный взгляд на меня. Мне показалось, что она на меня смотрит так же безразлично, как только что на муху, которую хотела прихлопнуть.
– Мне пакет хлеба. Пожалуйста. – И отодвинул обратно к ней обеими ладонями эту же кучку монет. Она стала считать, подвигая монеты к своему краю стола и сбрасывая их к себе в кулак. Они со звоном падали.
– Тут не хватает 2 рублей, молодой человек. – Она подняла все тот же безразличный взгляд на меня. У меня пересохло во рту, за спиной я услышал, как девушка уже надкусила мороженое и с любопытством смотрела на нас. Теперь еще и хлеба не принесу, вот же мне влетит, помимо того что на обед опоздаю.
Возникло молчание, как в фильмах вестернах, когда оба ковбоя ждут первого выстрела. На стене лишь гудел монотонно вентилятор. – Могу предложить на эти деньги вам крендель, как раз без сдачи.
– Отлично, беру! – сразу же подхватил я, подумав, что лучше что-то чем ничего, а потом понял, что одного кренделя на троих будет маловато. Отец снова выйдет из кухни, объявив, что я весь в маму.
Взяв свой крендель, а она свое мороженое, мы молча вышли из магазина, и встали у порога. Я смотрел на нее, а она смотрела на уже появившуюся малиновую начинку в глубине мороженного. Апельсиновое солнце грело нам волосы. Она явно была довольно случившимся, а я не знал, как на все это реагировать.
Внезапно у меня из рук выдернула крендель собака, и одним броском закинула его целиком в свою пасть. Не успел я даже ничего возразить, как она уже облизнулась и легла на свое прежнее место, оставив одно уха направленным к нам. Девушка засмеялась вытирая руки о платье, а мне пришлось надуться от разочарования. Ведь я остался и без хлеба и без кренделя. Даже мороженного не попробовал.
Она украдкой посматривала в мою сторону, с таким видом, будто еще не решила, благодарить меня или нет. Но пару раз откусив мороженое, поняла, что оно такое вкусное, и что все таки стоит. Сделав шаг навстречу, Она сказала, наклонив голову в бок, но глядя вниз, как будто заглядывая под собственные губы.
– Спасибо тебе. – Донеслось до меня, когда Она тщательно разглядывала начинку и уже выковыривала из нее своими острыми глазками ягоды. – Ты вроде живешь напротив нас? – Как бы между случаем спросила Она. – Я тебя вчера видела, когда ты тащил какой-то черный пакет? Это же был ты? – Она подняла брови.
– Да, я тебя тоже видел. – Значит Она меня узнала, а значит я Ей понравился, а по-другому и быть не могло. Бабушка постоянно говорит, какай я у нее красавчик, и что ни одна девченка передо мной не устоит.– Да не за что. – Продолжил я, краснея, будто собирался попросить ее поцеловать себя за это, в щечку.
– Ну что же, пошли домой, ведь нам с тобой по пути. – Сказала деловито Она. – Хочешь откусить? Только кусай коржик, а не начинку! – Она протянула мне мороженое, не отпуская его из своих рук. На мои зубы наступил жесткой подошвой холод, будто по ним ударили резиновым молотком. Она тихо хихикнула и пошла молча вперед.
Я поплелся с Ней вровень, отставая всего на один шаг, ведь теперь мы с ней друзья, – нас теперь связало это мороженное. По ногам пролетел мягкий ветерок и утащил за собой сухие листья, а вместе с ними и наши мысли. В голове стало свежо, и я почувствовал запах высыхающей коры вокруг, и запах зеленых листьев.
Морской ветер стал охлаждать кожу, и вытягивать Ее волосы к моему лицу, которые пахли цветочной пыльцой. Небо стало сереть, и клубиться облаками, которые уже срастались. В нашем климате такое часто бывает, короткие дожди приходят так же внезапно, как и исчезают. Синоптики их даже не могут предсказать из-за их внезапности и быстроты, за день таких водяных набегов может быть до десяти.
Как и ожидалось, заморосил дождик, касаясь нас своими мелкими холодными пальцами, словно выбирая тех, кто должен спрятаться. Мы не задумываясь, тут же свернули под большую старую яблоню. Капли зашумели капли по листьям над головой, сухой воздух сменился влажным. От асфальта пошла легкая испарина, земля с жадностью стала глотать ручьи своими кривыми трещинками.
Не успела земля потерять твердость, как ручьи сразу сузились и шум листьев заглох над головой. Дождь закончился, и в небе начали разбегаться тучи, уступая место яркому белому солнцу.
– Как тебя зовут? – Внезапно спросил я, пока Она внимательно разглядывала обертку от мороженного.
– У меня много имен. – С загадочностью ответила Она, поднимая свои тоненькие брови, как это делают взрослые актрисы. – Иногда, я мечтаю, что гуляю в розовом платье по Парижу с маленькой собачкой, и там в этих фантазиях меня зовут Матильда. Там все кавалеры во фраках оглядываются на меня и вежливо подают мне руку. А иногда, мне кажется, что меня никто не любит, ни родители, ни подружки… и там меня зовут Ильза. Есть еще несколько имен, впрочем ты можешь называть меня как хочешь, я придумаю новый мир, где мы с тобой гуляем только вдвоем. И в этом новом мире нам никто не нужен будет.
– Здорово! Тогда я буду звать тебя Марта, а ты зови меня Август! Это будут наши тайные имена в новом мире, где мы одни и нам никто не нужен. – Выпалил я и про себя подумал: «Где счастье льется рекой, а радость светиться солнцем», но постеснялся Ей это сказать. Честно говоря я был тоже уверен, что мы можем придумывать миры, в которых будем жить сами.
"Марта…" – повторил про себя я, словно пробуя это имя на вкус. Оно звучало просто, но в нем чувствовалась нежность, тихая и уверенная. Как самый спокойный день на море. Внутри меня запели воробьи, прыгая на ветках. При этих чувствах мы оба заулыбались и посмотрели на солнце, которое за листьями деревьев, уже замахало нам своими руками, и приглашало продолжить свой путь под его присмотром. Его лимонные лучи обжигали нам глаза, заставляя слезиться от радости.
Внезапно прямо между нами на маленькую сухую ветку села бабочка с фиолетовыми крыльями и красными точками по бокам. Мы затаили дыхание, разглядывая ее, и боялись спугнуть своим словом. Она была так красива и необычна для этих мест, что хотелось просто смотреть на нее вечно, и самое удивительное, казалось, что она тоже разглядывала нас, так же не шевелясь.
В животе от радости щекотало, будто там разлегся клубочком мой пушистый кот после сладкого обеда. Руку все еще приятно жгло от ее прикосновения, и теперь это касание казалось мне невидимой нитью, что связала нас навсегда. Я поднял глаза на Нее, чтобы подтвердить свои предположения, и в этот момент бабочка впорхнула, сделав две нерешительных петли вокруг нас, удалилась в густые ветви деревьев.
– Идти ко мне, будем вместе в тени сидеть. Тут места на двоих хватит. – Вежливо предложил я.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/roman-gorbunov-32618818/zhizn-malchishki-69452536/chitat-onlayn/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Роман Горбунов
Свет морали #1
Книга о первой любви и детской дружбе, о первых успехах и неудачах в жизни, о незабываемом настроении всем знакомого детства. Описание обычной жизни мальчика, живущего на берегу моря, который хочет понять окружающий его мир, а так же поменять его в лучшую сторону. Показан период взросления ребенка на различных примерах от восхищений, геройства до зависти и предательства.
Роман Горбунов
Мальчишка
Надежды – это сны бодрствующих.
Платон
Городок
Не всё, что идет в сеть, – рыба.
Бразильская пословица
Наш городок совсем небольшой, некоторые проезжие называют его захолустьем, и если смотреть на него из окна самолета, то и видом и размером он будет напоминать потертую шахматную доску. С одной стороны лужа моря, с другой зубья скал, а посередине бегаем мы – маленькими точками между красными крышами.
Наши дома не бывают выше деревьев, но и люди у нас не высокомерные, все приземленные и спокойные. Мне нравятся наши тихие улицы, и ровно высаженные кусты, под которыми спят виляющие хвостами собаки. Птицы всегда весело прыгают по деревьям, и щебечут над нами, когда мы проходим мимо.
Обожаю разгоняться на велосипеде по этим тротуарам и сбивать ладонью, распускающиеся лепестки яблонь и вишен, которые заполняют мой нос негой, а дорожку позади белым снегом.
Дороги у нас ровные, потому что машин почти ни у кого нет, все либо ходят пешком, либо как я катаются на велосипеде. Да и ездить особо не куда, все нужное всегда под рукой, городок маленький, со всех сторон магазины и море.
Зимой снега выпадает по колено, но только в горах, куда мы ездим, перематывая цепями колеса велосипеда, чтобы не скользить по льду, и смотрим на свой город с самой верхней точки земли, и от туда он выглядит еще краше, будто лежит на невидимой ладони неба, с раскинутыми дорогами, как пальцами.
Сидим, болтая ногами на обрывистом утесе, разглядывая памятники над городом, облезлые крыши своих домов и голубизну сверкающего лучами синего моря, которое отсюда похоже на небо, и выглядит как его зеркальное отражение.
Кто вообще придумал жить так низко и думать так низко, надо строить города в горах, ведь оттуда виднее. Одно время мы с приятелями заключили пакт об основании нового города на пересечении трех горных троп, и обязались свозить туда каждый день по тележке найденных камней.
Не прошло и трех дней, как все разом отказались от этой затеи, так как поняли, что ходить на рыбалку и купаться оттуда гораздо дальше и дольше. Видимо древние не зря закладывали города в низинах, у них были на то свои веские причины. И основание и развитие нашего города тому подтверждение.
Наш город очень старый, и начинает свою историю с древнейших времен. Когда, вода стала сходить после всемирного потопа, к берегу пристало сухой бревно с одной единственной зеленой веткой наверху. Она трепетала крохотными листочками и просилась на землю. Через несколько недель оно пустило корни, а через несколько лет опылило весь скалистый берег и покрыло его зеленой чешуей.
Шли столетия и деревья стали высотою с горы, которые они закрыли своими верхушками. Это был дикий край плодоносных растений и животных. Однажды спасаясь от погони, сюда причалил пиратский корабль, и им так понравилось это место, что они вскоре организовали здесь свою базу, куда свозили все награбленные сокровища со всего света. Они называли это место «ущелье», потому что тут удобно было прятать свои богатства и да прятаться самим от законных хозяев этих богатств.
Вскоре об этом месте узнали римские легионеры, и чтобы не вступать в бой с пиратами, и не терять свои силы, просто подожгли остров с другой стороны ночью. Те, пираты которые не спали и пировали, успели отчалить на кораблях и убежать, а остальные в панике сгорели. Крики людей, и треск деревьев разносился на многие километры от этого места по ровной глади моря.
После того как дым рассеялся, а угли погасли, римляне тоже очаровались этим местом и основали тут сторожевой форпост. Открыли академию, построили порт и учредили рынок. Но слухи о потерянных сокровищах пиратов не давали покоя купцам и путникам. Вскоре в город стали съезжаться искатели приключений со всего света с мешками и мотыгами за спиной.
Пираты в свое время закапывали свои богатства где попало, ставя там только им понятные пометки, но пожар уничтожил все их указатели. Искатели перерыли всю землю, подкапывали дома, сносили постройки, взрывали скалы, но никто так ничего и не нашел. Ни одно сокровище, если оно было, так и не покинуло наши земли.
Помимо тех, кто копал везде и повсюду, в город пришли и разбойники, которые грабили тех, кто что-то находил. Быстро стали расти разбои и преступления, жители боялись выходить на улицу, так как искатели сокровищ, были готовы пойти на любой грабеж даже ради небольшой суммы, лишь бы не покидать это место с пустыми руками.
Город стал похож на один большой кабак, где царили трактирные законы, было душно от вранья и жажды быстрой наживы. Ночами разносился хохот и дребезги стаканов, пение воровских песен и оскорбления невинных прохожих. За небольшие деньги в городе можно было купить или сделать что угодно, легко находились те, кто за горсть монет мог совершить немыслимое.
Жители же запирались в домах, и общались друг с другом через подземные пиратские ходы, которые им удалось обнаружить совершенно случайно, а вместе с ними и все их награбленные сокровища. Однажды один разбойник погнался за молоденькой девушкой по узкой улице, и увидел как она исчезла в люке.
Он рассказал об этом остальным. Сначала ему не поверили, но позже подобные истории стали повторяться. Когда преступники узнали об этих туннелях, они все разом от жадности не успев протрезветь спустились туда. Теперь их вой, песни и оскорбления доносились ночами из под земли, казались еще зловещее.
В одно из осенних полнолуний синее море стало чернеть. Ветер выталкивал стекла из окон, и отрывал привязанные флаги с балконов. На море был шторм, он проник в один из этих ходов и затопил всех находившихся в тот момент в огромном лабиринте. Песни сменились протяжным воем.
Город был ослаблен грабежами и преступностью, поэтому совсем скоро его захватила организованная армия. Арабам этот город тоже понравился, так как он открывал новые пути продвижения шелка, и они недолго думая, напали на слабо защищенный форпост, не понеся практически никаких потерь.
Жителям снова пришлось сменить одни флаги на другие, а в остальном ничего не изменилось для них. Римская архитектура стала смешиваться с арабской, прямые домики из кирпича стали соседствовать с округлыми заборами из мрамора. Люди перемешивались друг с другом, все уже давно позабыли, кто откуда приехал. Все били себя в грудь и говорили, что они жители этого славного города.
Прошло еще столетие и город пришли освобождать крестоносцы, около месяца они осаждали форпост, и только потом им удалось его взять штурмом. Крестоносцы основали здесь одну из самых больших церквей, с огромными колоколами, но не успели они поменять вывески на улицах, как их орден был объявлен вне закона, а его последователи тут же смешали с толпой или разбрелись вдоль длинного берега.
Жители стали уже начали привыкать к неприятностям, как на их головы обрушились новые. И те неприятности показались светлым периодом. Солнце становилось тусклым и уже не грело их лица, из-за чего они исказились, и наступило темное средневековье. Началась охота на ведьм, каждый вечер вспыхивали костры в разных частях города, а как только они закончились, в город пришла чума.
Людей не лечили, а бросали на улице. Солнце стало цвета тыквы и на несколько лет скрылось за темными тучами, на второй год из-за не урожая начался голод, на третий стали появляться язвы на теле. Люди не знали, что делать и куда бежать. И один монах в отчаянии начал бить в колокола, и делал это целых шесть дней не переставая, а на седьмой – взошло наконец солнце, и согрело лица людей.
Небо впитало церковный звон и стало рассеиваться. Говорили, что колокола крестоносцы отлили из чистого золота, и потому их звук был чудодейственным. Постепенно начала всходить трава, и медленно отступать болезни. Через сто лет наступило время всеобщего благоденствия. Жители учредили совет города и постановили не пускать больше проходимцев и бродяг в их обустроенный рай.
Однажды отбившись от стаи, маленький дракон увидел блеск золотых куполов, и оно его так привлекло, что он стал кружить над городом. Жители не на шутку испугались, попрятавшись в своих башнях, на которые тот испускал огонь из своей пасти. Дракон стал переносить найденные сокровища в лапах в горы, где и поселился, наблюдая от туда за всем городом сверху.
Никто не мог прогнать дракона, все слышали его крик с гор по ночам. Жители устали прятаться, и решили все разом выйти на улицу и притвориться мертвыми. Увидев это, дракон спустился на землю, и в этот самый миг фермер Оман с разбегу воткнул длинное копию прямо в глаз дракону, пригвоздив его к колокольне. Долго тот еще трепыхался со звоном, пока не иссяк.
После из шкуры дракона сделали чучело, и повесили его при въезде в город, показывая всем приезжим, кого они победили. Героя жители тут же стали возвышать, и восхвалять, а позже вынудили его возглавить город и править ими. Позже он принял решение переплавить спасительные золотые купола на убранство своего тронного зала, и возмущенная толпа, свергла его.
С тех пор прошло много сотен лет, эти истории у нас любят рассказывать старики в парках. Когда я родился уже не было ни пиратов, ни драконов, ни сокровищ, только те же холодные горы, и тот же обожженный берег. Как удивительно, что люди приходят и уходят, создавая истории и легенды, а камни как лежали так и лежат на том же одном месте тысячи лет.
Существует множество версий об истории нашего города, кто-то опускает историю с пиратами, кто-то опускает историю с поджогом, но все они сходятся единодушно на истории с драконом. В подтверждении этому, не так давно прямо на центральной площади жители установили огромную медную статую, изображающую как Оман пронзает голову дракона копьем.
И хотя она открылась недавно, прохожие пристрастились потирать большой палец ноги героя, от чего он стал блестеть как золото привлекая птиц. Неизвестно, кто пустил слух о том, что каждый кто погладит спасителя за большой палец, переймет всю его доблесть, но все в это сразу же поверили.
Сейчас в нашем городе все рыбаки, а наша рыба известна на весь мир. По крайне мере так кричат торговцы на рынке, когда рассказывают, что за ней приезжают даже из Азии. Я несколько раз пытался найти эту страну на карте, но ничего не вышло, видимо ее еще не открыли, или торгаши ее просто придумали.
Рынок это наша достопримечательность, с ним нам никакие заводы не нужны, от него так воняет на весь город, особенно по выходным, когда там завоз, просто ужас. Одно время его хотели вынести за черту города, но потом опомнились – «это ведь наша единственная гордость, отмеченная на туристических картах, на которую приезжают посмотреть даже из самой Азии», – заявили градоначальники, на все возмущения жителей.
Таким образом, мы стали заложниками собственных сплетен и мифов. Надо будет взять это на заметку, когда буду приукрашивать свои достижения или хвастаться своими коллекциями перед другими.
В маленьком городе жить хорошо, и если кого не знаешь по имени, то точно знаешь его в лицо и сразу поймешь, чей он друг и где чаще всего бывает.
В нашем городе незнакомый человек не потеряется, ведь на него сразу обратят внимание прохожие на улице мужчины и сидящие на остановках женщины. Они тут же начнут бросать неодобрительные взгляды и перешептываться за спиной за его спиной.
Однажды заезжий курьер украл пакет яблок на почте, так его задержали уже через два квартала и десять минут. Он пытался спрятаться в единственном баре, где лица посетителей не менялись несколько лет. Услышав по телевизору о розыске неизвестного, они сразу же отвели его в полицейский участок.
В этом году у нас новое достижение, наш город стал самым безопасным городом в стране; мы так все радовались, что забыли уточнить, что это значит. Позже объявили по радио, что в нашем городе за последние 13 лет не было ни одного преступления, что наши дома даже на замок никто не закрывает, а наши полицейские получают ни за что казенные оклады.
Но даже после этого не все поняли, что это значит и что оно нам дает. Как они узнали, что никто не запирает двери, они что обходили и каждую из них и дергали. На прошлой недели соседу влетело, за то что ручка на входной двери слетела, так я теперь знаю чьих это рук дело.
Кто вообще составляет эти рейтинги и зачем, вот если бы от них зависел улов рыбы или цены на мороженное, тогда все бы к ним стремились и радовались. Меняется ли вообще что-то или скажем человек от того, что его переименовали. Если да, то я хотел бы это проверить на собственном опыте.
В нашем городе ничего не меняется, все тот же вкус персиков на рынке, все тот же запах цветущих яблонь. Не понимаю почему, мы не замечаем всех этих изменений, а они все равно происходят. И как бы официально не называли наш город, мы, местные, зовем его «Мадагаскар», в котором никогда не были, но всегда хотели жить.
Игрушки
Акула мечтает, чтобы весь мир оказался под водой
Китайская пословица
Когда я просыпался, ну как просыпался, – просто открывал глаза, ведь реально я просыпался где-то к обеду, не раньше. А до тех пор ходил с открытым ртом и не мог понять где нахожусь. Наверное я отношусь к этим птицам, которые поздно ложатся и поздно встают, забыл их название. В общем как зяблик я полдня брожу, и только к вечеру у меня созревают планы по захвату мира, да что там – всей вселенной.
Иногда я рисовал картины, где я спасаю мир от чужеземцев, но теперь ясное дело, меня потянуло на лирику, и я стал писать стихи, путаясь в этих странных рифмах. Я слишком поздно понял, какая громадная сила сокрыта в творчестве, ведь оно способно поднимать тебя на самое небо, и катать там на облаках. Ни одна игрушка из моей коллекции не дает мне таких ощущений, как создание чего-то нового.
По началу я конечно создавал разные пакости и издевательства над взрослыми, ведь я тогда еще ничего не понимал о силе добра. Возможно это был протест против строгости и серьезности, в которой я не хотел жить, и уж тем более не хотел подчиняться. И вот весь свой талант бросил на то чтобы доказать взрослым важность игры и беззаботности. Хотелось всегда чего-то нового.
Чего-то такого, чего еще никогда не было в этом необычном мире. Это было не забываемое ощущение, когда придумывая, ты кладешь свой маленький кирпичик в огромную стену человечества. И видишь там всю историю мира, видишь старания миллионов людей, живущих до тебя, но подходящих в свое время к этой стене с таким же трепетом и благоговением, как и ты. Самое большое удовольствие чувствовать, что и ты тоже, такой крошечный и маленький, способен менять этот огромный и неповоротливый мир.
Это была моя вера в безграничность собственных возможностей и в то, что мир существует в гармонии со мной. Я мог часами сидеть на берегу моря и наблюдать, как вода плескается у ног, и мне казалось, что я понимаю ее язык. Я мог разговаривать с деревьями, и они отвечали мне шелестом листьев. На том берегу океана меня ждал мой старый сон, где я становлюсь частью всех вещей в этом мире. Океан становится отражением моей души, а каждая новая волна – сердцебиением вселенной.
В этом объятии мира я понимал себя с другой стороны, что я всего лишь маленькая капля великого океана бытия, но в то же время необходимая ей, как крошечный муравей. И это осознание наполняет меня блаженством и спокойствием, которое невозможно описать словами. Я становлюсь частью всего сущего, и мое существование начинает звучать в гармонии со всей окружающей вселенной.
Мне конечно хотелось изобрести что-нибудь похожее на самолет, автомобиль, велосипед, ну или хотя бы колесо, но увы, все это уже давно было изобретено кем-то. Но, я не терял надежды на подобное фундаментальное открытие, меня всегда волновали только глобальные темы. Я часто видел в своих фантазиях, как они исходят от моих горящих рук. Я мечтал их поставить на пьедестал, и натирал бы его тряпочкой каждый день, чтобы он блестел, и всем бы рассказывал, как трудно и долго я это изобретал.
Однако надо признаться, чаще всего мои устремления, касались только каких-то разрушений, или досаждения взрослым. Не знаю почему, но меня всегда вдохновляло разочарование старших. Наверное потому, что оно казалось мне таким неуместным и глупым, когда вокруг все так ярко светилось, сияло и смеялось. Когда жизнь бурлила кипящим солнцем, а море звало на другие берега, они все время ходили с грустными лицами. И куда они только растеряли все свои улыбки, и в какую сторону зашло их солнце.
Помню, привязывал кошелек к тонкой нити, и бросал прямо на дороге, и когда обрадованный прохожий тянулся за ним, то я резко дергал за нить, и кошелек отлетал в кусты. И почти каждый раз удивленный прохожий смотрел не на кусты после этого, а почему-то наверх, как то ли спрашивая чего-либо, то ли извиняясь за то, что поднял руку на чужое. Странное дело, а все-таки и взрослые то же верят в чудеса.
Я смотрел на их грустные лица, и не мог понять, почему они не радуются новому дню, как и я, почему всегда такие серьезные, почему не хотят играть с нами вместе целый день, и всегда так быстро устают. Я был уверен, что я таким никогда не буду, ну просто потому, что я не такой. Во мне искрился весь мир. Я готов был в любое время забраться на самое высокое дерево, и с него перепрыгнуть на самую высокую гору, а затем достать рукой до луны. Мне не хватало приключений, и я открывал каждую дверь в надежде за ней увидеть то, чего никогда еще не видел. Но там, все было по-прежнему, – одно и то же.
Однажды в нашем городе появились слухи, что к нам скоро придут бродячие музыканты, об этом говорили торговцы на рынках, они же рассказывали всем, что эти артисты громко поют и играют на экзотических инструментах возле дверей и просят за это скромное вознаграждение. И каждый мальчишка стал мечтать, чтобы они зашли именно в его дом. Все хотели на них посмотреть, весь с собой на одежде они могли принести частицы далекого и увлекательного для нас мира. Все иностранцы казались нам необычными, мы даже спорили с мальчишками, а какого цвета у них окажутся глаза: желтые или красные.
Как-то в выходной день, когда дома все еще спали и не собирались вставать, я услышал, тихий стук в дверь, но не придал ему значения, потому что разубедил себя, что он вообще был, ведь стук был едва слышный. Прошло пару минут, и снова раздался стук в дверь, на этот раз громко и отчетливо – «бродячие музыканты пришли!», – моментально меня осенило. Я вскочил с кровати, сон слетел с меня как пыль, стал быстро одеваться, но долго не мог выбрать в чем именно к ним выйти, чтобы их удивить. В итоге так долго провозился, что когда отпер дверь, возле нее уже никого не было. От моей грусти даже цветы стали вять.
На следующий день весь город облетела новость, что ровно в это же время было совершенно первое ограбление в нашем городе, обчистили соседний дом. Вынесли абсолютно все, хозяев связали и убили. И тут я понял, что я мог так же открыть им свой дом, когда все спали глубоким сном, и все эти несчастья могли случиться со мной. Так моя беспечность и неорганизованность спасла всем нам жизни. Но я об этом никому не сказал, это была моя маленькая тайна. Так я казался себе невидимым героем, и мне это немного льстило. А бродячие музыканты в наш город так и не пришли, хотя кто знает, может это они и были.
Как говорится, «все, что не происходит к лучшему», или «мы сами не знаем, чего хотим». Все свободное время, сколько себя помню, я создавал различные идеи, механизмы, схемы, таблицы, конструкторы и другие сложные приспособления. При взгляде на которые, поднимался трепет внутри. Меня завлекал даже не столько конечный результат, сколько сам процесс создания чего-либо огромного и масштабного.
В самом творчестве было что-то похожее на то, как я когда-то перевел незнакомую бабушку через дорогу. И там и там, я что-то отдал свое, бескорыстно, не требуя ничего взамен, но меня это почему-то не коробило, а наоборот обогащало, делало богаче и больше. Меня восхищало то, что я мог создавать окружающий мир, пускай всего лишь маленькую частицу его, но все-таки огромного мира. А еще больше приводило меня в восторг то, что моими трудами потом мог кто-то с удовольствием пользоваться.
Каждый раз когда мне удавалось что-то придумать, и в очередной раз удивить взрослых своей смекалкой, я приходил в восторг. Улыбка не сходила с моего довольного лица, мысли обгоняли одна другую. Мне хотелось придумать этот мир заново. Но многих взрослых моя улыбка раздражала, они оборачивались на меня на улице, и крутили пальцем у виска, пытаясь унизить. От чего я смеялся еще громче, а они еще сильнее удивлялись моей радости, словно встретили необыкновенного слона или жирафа на улице. Я им вслед старался показывать язык, черный как зола, от только что съеденной горсти черного тутовника.
Одно время я даже продавал ведрами этот никому не нужный тутовник морякам, которые причаливали в нашу бухту, и называл его муравьиным виноградом, – редкой и экзотической ягодой. Они верили, и с радостью покупали, а вот от привычных ананасов отказывались. Заработанные деньги я тратил на жвачки, конфеты и различные пластиковые игрушки, и потом об этом всегда жалел, ведь они быстро кончались, а тутовник я собирал целый день под палящим в спину солнцем, и каждый раз так сильно уставал.
Я хотел найти что-то такое, что можно было бы купить за деньги, но что не исчезло бы так быстро, а осталось навсегда. Но все имело свой срок годности, который указывали на упаковке. Одно время, когда съезжали соседи, они почти все выкинули, кроме книг, и меня еще тогда это сильно удивило. Хотя сам вообще не любил читать. Проблема была в том, что мне все быстро надоедало, и меня всегда влекло что-то новое и неизведанное. Если стоял выбор между привычным и опасным, я всегда выбирал то, что еще никогда не пробовал. Таким образом, я не раз попадал в западню, и не раз выбирал снова новизну.
Я не мог долго сидеть на одном месте, мне всегда почему-то казалось, что где-то рядом происходит что-то интересное, и я просто не мог этого пропустить. Часто я бегал на берег в полнолуние, потому что именно в этот период на берег выползало огромное количество черепах, а водоросли из глубины светились завораживающим ярко голубым цветом. Мне было холодно, и страшно, но я любовался ими до утра.
Каждый вечер я провожал солнце, прячущееся за горизонтом, и мечтал о великом будущем, сидя на старом деревянном причале. Мое сердце было полно надежд и мечтаний, я был готов уплыть в любую страну на любом корабле. Но в порту вечерами всегда было слишком тихо, моряки разгрузив свои суда уже крепко спали, луна грела своим дыханием остывающее море, а волны о чем-то шептались с песком. Я был один, но не одиноким, передо мной был открыт весь огромный и необъятный мир. Он лежал у меня в руках.
Соседка
Сладкими словами и добротой можно повести за собой слона за кончик хобота.
Персидская пословица
Летом отец учил меня сверлить стены, а зимой чистить от сугробов дорожки. Тогда я понял, что работать это еще лучше, ведь после физической роботы всегда спится крепче, а дышится легче. А творчество всегда заводит в тупик, и нагоняет глобальные мысли, не имеющие ответа. Я не любил только скучную работу, такую как мыть полы или готовить обед, нарезая овощи кружочками, в общем все ту работу, которую девченки любят. Не зря нас все-таки разделили, – чтобы каждый делал свою работу лучше другого.
И я бы так думал еще очень долго, если бы не встретил Ее – девочку с глазами ранних васильков, которые еле слышно позвякивали, когда наши глаза случайно встречались друг с другом. Она жила прямо напротив, всего через один дом, и нас разделяла только автомобильная дорога, по которой редко ездили, но часто сигналили из-за перехода поблизости. И я сразу стал ждать момента, когда я встречусь с Ней, и был уверен, что это произойдет очень скоро, и будет так же восхитительно, как когда-то встретились небо и земля.
Ей было 8, а мне 9, мы ходили в одну школу, то есть ходили раздельно и в разное время, но в одну школу. Роста мы были приблизительно одного. Ее родители переехали сюда только в этом году, поэтому мои родители с ними только здоровались, но в гости друг друга пока не приглашали. Я ждал того момента, когда смогу с Ней познакомиться поближе, когда услышу Ее ласковый как запах ландыша голосок.
Однажды Она махнула мне рукой, когда я выносил пакет с мусором, а я не смог махнуть Ей в ответ, потому что обе мои руки тащили огромный черный мешок с мусором. Со стороны это наверное было похоже, будто я, мелкий и несносный ребенок, избавляюсь от трупа какого-нибудь оленя, которого случайно сбил на своем велосипеде. Мешок волочился по земле, и оставлял подозрительно змеиную полоску.
Когда я поставил мешок на землю, Она уже зашла в дом, громко хлопнув дверью, да так сильно, что мой кот, который лежал на подоконнике и грелся, подпрыгнул выпучив глаза, и убежал в кусты. Если бы не этот мешок и грязная футболка, я легко мог бы подойти к Ней и предложить пойти прогуляться в кафе. Вот ведь как происходит, подворачивается удобный случай, а я почему-то к нему как всегда не готов.
К этому моменту моя копилка уже вмещала тридцать два больших эскимо, и один пломбир. Только вот разбивать ее мне не хотелось, ведь она была в виде тучной откормленной Свиньи, но не смотря на ее пузатый вид, внутри у нее всегда урчало от голода. Я часто ее гладил по керамической головке, но ради Нее мог бы сделать вид, что случайно задел ее рукавом, и уронить на пол. Ах, сколько было бы осколков и слез.
Моя мама часто говорит всем вокруг, и в особенности мне, что «Мир принадлежит смелым», а папа ворчит будто на стену: «Что выживают только параноики». Так что я не знаю, кому из них верить, но учитывая тот факт, что я еще не до конца понимаю, кто такие параноики, склоняюсь к маминой версии.
Так что я мог бы одеть новую футболку с баскетбольным мечом посередине и угостить Ее парой мороженных. Я думаю Она бы не отказалась, да ни кто бы в здравом уме никогда не отказался от лишнего эскимо. Пока Она бы его ела, я бы рассказал Ей о своей коллекции книг и игрушек, которые я как обезумевший трутень собирал со второго класса, когда мне впервые подарили первую игрушку.
Вторую я обменял на вырезанную из дерева фигурку, сначала я радовался, что в итоге получил больше, чем отдал, ведь фигурку выточил всего за час. Но когда у новой игрушки, оторвалась на следующий день рука, понял что продешевил. То есть сам хотел обмануть друга, а он оказался проворнее, и обдурил меня раньше.
Да, это я сейчас, в фантазиях такой смелый, болтаю о том, что «подойду и поцелую сразу», а на деле как увижу Ее, снова проглочу язык, и буду притворяться слишком занятым для всяких пустых разговоров. Строить из себя важную недотрогу. Хотя каждый вечер упорно пялюсь в ее окно, и часами воображаю как спасаю ее от инопланетных чудовищ, которые неожиданно захватили нашу планету.
Кстати, кое что мне не дает покоя. Интересно чем пахнут ее губы, наверное каким-нибудь фруктом, или резиновой краской как губы кукол моей сестры. Нет, я не пытался их целовать, я же не Шляпник, просто понюхал их однажды. А что, я ведь еще маленький, и так познаю мир. Нюхая, как собака все подряд. Вообще у меня очень развито чувство аромата, для меня это огромный мир непохожих на все прочие ощущений.
И, кстати говоря, я не знаю почему это всех удивляет, когда я определяю вкус пищи только по одному ее запаху. Мне достаточно просто нюхнуть разок и можно уже не есть, или наоборот просто нанюхаться и объесться. На мой взгляд, запах и рельеф – это половина вкуса. Очень люблю шершавую и бугристую еду, так как перед тем как ее проглотить, глажу языком по всей ее не ровности. Это дикий восторг по-моему.
Каждый вечер после ужина, я гасил свет в своей комнате, и пытался высматривать, что Она там делает. Бинокля у меня тогда не было, они были жутко дорогие в то время, а тот, что я заказал в интернете со скидкой, был так слаб, что лучше б я его вообще не доставал из коробки. Только зря из-за него расстроился.
Шторы Ее комнаты были такими плотными, что сквозь них невозможно было разобрать даже Ее силуэт. С таким же успехом я мог бы наблюдать за Великаном, или маньяком в ее комнате, и ничего об этом не подозревать. За этой неподвижной шторой мое воображение рисовало многообещающие приключения. Каждый день, я думал о Ней, и каждый день чувствовал, как мое сердце сжимается от нежности и печали.
Вообще шпионить за другими не хорошо, да я это знаю, но в этом есть что-то первобытное, чем-то это будоражит и интригует, затягивает какой-то таинственностью. Все равно как взрослые часами не отрываясь смотрят на поплавок во время рыбалки, ради только одного волшебного момента когда он начнет тонуть. Я ждал, когда она наконец отодвинет занавеску, улыбнется мне, и помашет рукой от радости нашей встречи.
Но штора на ее окне была неподвижна, а я не терял надежду. Хотя на самом деле давно пора было бы бросить это бессмысленное занятие, когда столько раз упираешься во все те же бежевые непроницаемый барьеры, и ничего кроме них не видишь. Но я ведь не животное какое-нибудь, которое не видя жертву, разворачивается и уходит, вовсе нет, у меня есть воображение, и я все что не вижу, просто до фантазирую.
Так я представлял, как Она сидит у зеркала и причесывается, медленно спуская расческу как корабль по волнам. Как Она разглядывает фотокарточки из модного журнала, и те, которые Ей понравятся, Она клеит у себя над кроватью, чтобы Она их видела каждый раз когда просыпается.
Я представлял, как Она читает книгу, лежа на животе и болтая своими ножками от радости от прочитанного, а потом переворачивалась на спину, и обнимая подушку, закатывала глаза от внезапно накатившего на Нее сладкого сна. И всеми силами пытаюсь вклиниться в этот сон..
И пока она спала, я представлял как наблюдаю за Нею, как Она дышит, как переворачивается вздыхая на другой бок, и кутается в одеяло с головой. Да что там, мне хватало смелости представлять, что Она сидела вечерами у окна и думала обо мне, и о том, как я ее очарую. И надеялся и боялся, что это случиться.
Ну а что, представлять же можно все что угодно, если об этом никто не узнает, конечно. Помню, однажды наша соседка слева на совместном пикнике оговорилась, что представляла себя с тренером по плаванию, и ее муж после этого не пускал почему-то домой, она почти неделю жила у нас на первом этаже в гостиной.
Одно я не мог понять, на что он обиделся, ведь мечтать можно обо всем, но после этого оказалось, что нет. Странные правила у этих взрослых, которые их сами себе придумывают. Неужели когда я повзрослею, мне тоже нельзя будет мечтать обо всем на свете, как это делаю я сейчас.?
Если да, то я никогда не хочу взрослеть, потому что точно не смогу прожить и дня без своих невероятных фантазий. Я никогда не повзрослею, я буду этому сопротивляться, это просто невозможно, так же как снег в наших раскаленных солнцем краях. Я навсегда останусь ребенком! Обещаю… самому себе!
Когда я уставал думать о Ней, да и такое часто случалось. Вот ведь как, еще не познакомились, а уже скандальчик, и как мы будем жить с ней вместе, если я уже через пару часов от нее устаю. Ну ладно этот вопрос не будем пока поднимать, ведь живут же как-то взрослые десятки лет друг с другом.
Ну приставляют себя иногда с другими, но живут же. Главное, что они не подглядывают за другими в окно, как я, а значит и у меня это, надеюсь скоро пройдет. И что же все-таки меня завораживает смотреть в одну точку, где часами ничего не меняется, да наверное тоже что и рыбаков наблюдать за поплавком.
Когда мои глаза начинали слезиться от однообразия неменяющегося вида, я спрыгивал с подоконника на всегда холодный пол, и шаркая уже оборванными тапками шел к столу и включал красную лампу. Это был мой мир, нет, это была моя вселенная, где я был самым главным и самым важным человеком, без меня там не происходило ни одно событие.
Я доставал из скрипучего ящика свои пластиковые игрушки темных расцветок, в виде людей мутантов и обычных мускулистых стражников, и начинал крутить их руками и ногами, будто одни убегали, а другие их догоняли. Когда те нечаянно спотыкались, вторые налетали на них, и начинали требовать философский камень, которого у них никогда не было, но те об этом не знали.
Заскрипела дверь, ударившись как обычно в стоявший за ней шкаф, это мой кот так важно входит, перекатываясь с лапы на лапу в комнату с недовольным видом, «ну кто меня будет сегодня гладить?». Ну конечно он знает, что я один ему чешу за ушком, когда он этого просит, остальные же его отшвыривают ногами, или сбрасывают с кровати.
Когда-нибудь, я почему-то в этом уверен точно, так же я буду чесать и Ей за ушком, которая сейчас прячется от меня за толстенной шторой. Буду так же гладить Ее по голове до шеи, и скрести пальцем под ушком. Если мой кот от этого урчит как наш дачный холодильник, то это значит, что и Ей тоже наверняка понравится.
Перед сном я думаю о чем мечтают мои игрушки, которые сейчас лежат в коробке, и не будут ли они прыгать по мне, когда я усну; не будут ли разбрасывать вещи по комнате, которые мне надоело собирать по утрам; не будут ли оттягивать хвост коту, который и так уже начал здорово линять.
Когда тишина начинает залезает мне настырно в ухо, и начинает там тихо пищать, заглушая мои фантазии, я валюсь новогодней елкой на кровать, от чего она издает скрип, словно велосипед резко тормозит. Кот любит засыпать со мной на одной кровати, растянув свои лапы на моем лице и смешно положив свою крошечную головку на огромную для него подушку передо мной.
Так здорово, погрузиться в запах свежепостиранного постельного белья, словно в теплый сугроб, и проспать так, как бурый медведь, всю зиму. Мне нравиться залазить под одеяло с головой, и не слышать там никого, кроме своего дыхания, это мой маленький дом, в котором я чувствую себя в безопасности всегда. Там внутри, шепот моего замедляющегося дыхания начинает меня укачивать, как мама раньше, когда качала меня в детстве в люльке.
Утреннее солнце всегда дарит мне свое мягкое как запах тепло, а взамен я дарю ему свою доброту и радость. Я полон надежд, что завтрашний день будет полон чудес и открытий, может быть завтра она не задернет штору, и помашет мне рукой в знак приветствия и дружбы.
Потом переворачиваюсь на спину и очень продолжительно зеваю, затем чувствую, как мои переполняющиеся желания щекочут меня изнутри, бегают как белки на мягких лапках по кругу, а потом закручивают меня водоворотом в свой мир сказочных сновидений.
От этого я испытываю неописуемое удовольствие, как будто внутри меня из ничего рождается новая звезда. Во сне я всегда представляю себя где-нибудь, не важно где, но обязательно лежащим на солнце. И это солнце меня ласково греет, как будто мое дыхание притягивает его лучи ко мне.
Бархат его теплых рук щекочет мои перышки, и от этого я весь целиком начинаю таять, как плоский снежок лежащий зимой на подоконнике. По мере того, как я превращаюсь в лужицу, скрипя снежинками и потрескиваясь, как дрова в камине, я постепенно отхожу ко сну. Мое сознание теперь плывет как теплая река вниз к горному тихому озеру.
Там, в этом озере, я чувствую себя спокойно и безмятежно, словно в объятиях матери. Вода омывает меня, как ласковое прикосновение кожи, и я погружаюсь в блаженное состояние. Мир вокруг меня превращается в мягкое ковровое покрытие, на котором я могу покоиться и играть своими мыслями.
Погрузившись в него, я сразу же слетал во времена Римской империи, и присел на скамью возле дискутирующего Цицерона, и тут же пронесся в юрту Чингисхана на мягкий ковер возле полководца, который задумавшись курил трубку. Затем легким движением оказался за столом Эйнштейна и даже хотел подсказать ему формулу энергии, но он меня не услышал, тщательно зачеркивая только что написанное.
Встреча
Любовь и кашель не утаишь.
Египетская пословица
Солнце из-за легкого тумана казалось, как несколько кругов расходящихся дуг от друга волн, словно от брошенного в жидкое небо камня. Тогда мне все представлялось слишком мягким и податливым, даже если оно на самом деле таковым не было. Я мог плавить взглядом металлические и деревянные предметы.
Я мог заставить ветер дуть в другую сторону, или внезапно начаться дождю, потому что мне вдруг стало стыдно. Да, конечно, никто это не проверял, но всегда в это верил. У меня не было никаких сомнений, что вся эта дружелюбная природа действует со мной в одной компании. Я чувствовал себя ее частью.
Утром дел оказалось много: надо было выточить из дерева новую рогатку, которая сломалась, когда я на нее наступил нечаянно, хотя сам же на нее бросил сначала полотенце, вместо того, чтобы повесить его на дерево высыхать. Такое со мной случается часто, когда заботясь об одном, а ломаю что-то другое.
Но больше всего я люблю сидеть на берегу моря. Ветер приносит с собой запах водорослей, солёный и свежий, а волны с тихим шумом накатывают на берег, как будто хотят рассказать какую-то тайну. Я смотрю на горизонт, где небо сливается с морем, и чувствую, что могу погрузиться в эту бесконечность.
Здесь, в нашем городке, все просто, но так красиво. Я чувствую себя частью этого маленького мира, и мне не хочется никуда уезжать. Хотя, конечно, иногда хочется посмотреть на мир из окна самолета, и увидеть, как он расстилается подо мной во всей своей величине. Но я знаю, что всегда вернусь в наш захолустный городок, где все знакомо, и где я чувствую себя как дома.
Может, и не все согласятся со мной. Может, кому-то покажется, что здесь слишком спокойно, слишком просто. Но для меня это и есть истинное счастье. Счастье быть частью этого маленького мира, где есть место для всех, где нет спешки, и где можно по-настоящему почувствовать себя живым.
Каждое отдельное дело, когда я представлял его в своем воображении, меня тяготило своей скучностью и не опрятностью. Меня воротило от этой раздражающей грязи под ногтями, которую нужно будет вытаскивать тонким ножичком потом. Опять кожа будет щемяще сжиматься от химических реагентов. Брр..
А вообще я заметил за собой странную особенность, что мне легче начать что-то сделать, когда накопиться слишком много дел, или когда приходится их делать сразу по нескольку одновременно. Из-за чего я часто искал себе проблемы дополнительно, не специально конечно, просто ждал, тянул время, увиливал…
Бабушка мне всегда говорила, что по выходным работать нельзя, не знаю почему говорила именно мне, наверное я ей казался самым загруженным. Одно могу сказать точно, что по выходным еда всегда кажется вкуснее, шума на дорогах меньше, воздух чище, а настроение устойчивее и спокойнее.
И вот знаю же, что как только накопится целая куча дел, и когда их уже нельзя будет игнорировать, я возьмусь за них с таким неистовством и спешкой, что половину дел испорчу, а другую просто не доделаю. Да, я это точно знаю, и каждый раз повторяю это снова и снова. И да, мне от этого совсем не стыдно…
Говорят, что на ошибках надо учиться, но если я выучу все ошибки, и больше никогда не буду ошибаться, тогда, что я буду делать дальше. Ходить вечно с одной и той же рогаткой, и ездить на одном и том же велосипеде? ну уж нет… Это значит быть как безумный Шляпник, который ходит в выгоревшей одежде уже пятый год, и пугает прохожих своим неприглядным видом.
Если постоянно беречь себя, то зачем тогда вообще жить. Нет, я хочу менять одежду каждую неделю, хочу ходить в разноцветных футболках, поэтому я просто обязан рвать ее, лазая по деревьям и падать с велосипеда. Конечно, это больно, но ведь еще больнее ходить в одном и том же вечность.
Я невольно посмотрел в сторону ее дома, – наверняка она любит тех, кто умеет красиво одеваться. В этот момент перед ее домом повернул большой крытый фургон и остановился прямо напротив ее окна. Мне стало дико любопытно, кто это и зачем приехал, ведь мы как ни как были с ней уже как пара, только она об этом еще пока не знала.
Изобразив озадаченный важными делами вид, я старательно подошел к забору и стал смотреть, как из фургона тучный водитель выгружал большие коробки. Видимо они еще не до конца переехали, и тут же захотел им помочь с переносом сумок, заодно это был бы отличный повод завязать знакомство… с Ней.
Знакомый крик за спиной! …я обернулся и увидел в дверях дома маму, которая звала меня к себе, махая рукой и призывая указательным пальцем ускорится. Что бы ни случилось, но такие жесты ничего хорошего не предвещали. Конечно, чаще всего меня наказывали за дело, но бывали и такие случаи, когда я просто попадал под горячу руку.
Бывало они поссорятся с отцом из-за какого-нибудь пустяка, а на мне срывали всю злобу. Мама часто когда была сильно расстроена долго смотрела на меня нахмурив брови и говорила: «Весь в отца!». То же самое говорил и отец, когда я просил его помочь мне с уроками: «Ты че такой глупый, как твоя мама?».
Сейчас же мама стояла неподвижно, не спуская глаз и не моргая, и молча ждала кода я подойду поближе. Значит скорее всего, схватит меня за руку и запрет в наказание в моей комнате. Мне было немного страшно и стыдно, или скорее немного тревожно, словно по моему морю пробежал легкий ветерок, и я уже был готов заранее соврать, чтобы избежать наказания. И я не знал что страшнее быть наказанным или соврать.
Чем ближе я подходил, тем виноватее у меня был вид, и тем сильнее я его хотел спрятать. Но не мог никак угадать за какой именно проступок меня сейчас накажут. Я редко понимал и разбирался, что можно было делать, а чего нельзя. Чаще всего мне наглядно это объясняли, когда приходило время меня наказывать.
Мама смотрела на меня укоризненно, мои ноги заплетались и просились бежать, но совесть заставляла меня принять наказание доблестно, как рыцарь, в чем бы оно не заключалось. Да, я знаю вид у меня был всегда такой, как у вечного проказника, которого всегда есть за что наказать.
Мои движения по мере приближения становились все более робкими. Когда я приблизился, мама громко засмеялась, пытаясь заглянуть прямо в мои бегающие от внимания глаза.
– Не бойся. Подойди. Опять что-то натворил? – Мне показалось, что в этот самый момент я исчез, просто испарился. – Ну ладно. Через полчаса будет готов обед. Давай, заканчивай, свои гаражные дела.
– Да-да, мам я успею. Ты меня только за этим звала? – Стал успокаиваться я, чувствуя снисходительную интонацию в голосе родителя, но сам понимал, что ведь нет. В чем был подвох этого разговора, понять не мог. Она полезла в карманы под кухонным халатом и достала две цветные бумажки и горстку монет.
– Ты уже большой. Вот тебе деньги. Иди сходи нам за хлебом. А то к обеду есть нечего. – Я протянул пальцы и впервые в жизни коснулся денег, из-за которых столько шумихи среди взрослых. Я повертел их в руках, они были похожи на обертки от больших конфет или мороженого. Было такое ощущение, что самое вкусное уже съели, а мне оставили лишь эти обертки, – которые они называли деньгами. Неужели на эти обертки мне могут, что-то дать в магазине. Надо будет попробовать им потом предложить мои вкладыши.
– Но я не доделал еще свой велосипед. Мне чуть-чуть осталось. Только… – И мой голос упал камнем.
– ..Все, потом доделаешь. Посчитай сам сколько тебе должны дать сдачу, и смотри ее не потеряй. Покажи карманы хоть не дырявые? Не успел их еще порвать? – я вывернул их, и оба оказались дырявые. А я думаю, куда мои орехи и гайки пропадают из них, и почему в комнате все время наступаю на что-то колкое. А я все кота за это журю, мол опять костей мне нанес в комнату.
– Тогда неси в руках и смотри не потеряй. Все идти, дорогу ты знаешь, как раз к обеду должен вернуться. Ни с кем по пути не разговаривай. Туда и обратно! – она махнула рукой в сторону магазина, и закрыла за собой дверь. Из кухни доносился запах свеже-сваренного овощного супа с крапивой, моего любимого.
– Не забудь одеть кепку, а то солнечный удар будет! – донеслось уже приглушенно из кухни.
– В кепках только деды ходят, а у меня бейсболка! – с гордостью похлопал я себя по козырьку.
– Ну, именно ее и имела в виду. – Выглянув из окна, сказала удивленно мама.
Я развернулся и побежал по дорожке, не почувствовал ног под собой, ведь хотелось еще успеть вернуться, и доделать велосипед. А уже после обеда поехать на нем на берег и проверить свой шалаш.
Я так никогда не бегал, мимо проносились дома, на встречу словно реактивные самолеты пролетали машины, иногда собаки открывали свои пасти, будто я утащил у них кость, а во рту стоял сухой колкий воздух от учащенного дыхания. Солнце словно махало мне рукой и кричало: «Быстрее! Догоняй меня!», и мои желания стали обгонять мои ноги, из-за чего я незаметно для самого себя, упал, растянувшись доской на асфальте.
Монеты дзинькая и сверкая металлом, рассыпались из кармана и попрятались кто в щели, кто в траву. Мои ладони и колени обожгла шипящая боль, а кожа вокруг них окрасились красной жидкостью. Асфальт сразу стал таким жестким, грубым и чужим, ведь раньше я никогда не прикасался к нему так близко. Жаль велосипед так и не успел доделать, а то ведь к его скоростям давно привык, а бегать уже разучился совсем.
Ну вот теперь точно всех монет не найду, одна наверняка уже спряталась от меня навсегда. Ползая на четвереньках, как собака я собрал восемь холодных монеток, но к сожалению я уже забыл сколько у меня их было. Я подкинул кучку в кулаке, и почувствовал схожий вес, значит все на месте.
Ноги стало стягивать усталостью, и почему в одиночестве путь такой тяжелый. Вот и знакомый порожек магазина, куда я уже не раз ходил с родителями за мороженным, теперь можно и сбавить темп.
Вывеска уже давно выгорела на нашем беспощадном солнце, так же как урна, которая была давно переполнена. Занавеска виляла волной, намекая на то, что там работает охладитель или ускоритель воздуха. Совсем скоро уже и я погружу туда свою запыхавшуюся голову, камни перед магазином просто накалились до бела.
Под дверью в тени свернувшись лежала шлангом собака, оттопырив одно ухо ко входу, вдруг кто что подкинет съедобное. Видно что ей здесь было уютно, добрые посетители всегда чего-нибудь да подкинут. Да еще и может сама продавщица просрочкой поделиться.
Когда я отдернул занавеску, то увидел Ее самую в том же платье как и вчера. Она стояла у кассы спиной ко мне, и ковыряяь в своей крохотной сумочке что-то взволновано искала. Продавщица со скучающим видом разглядывала мух на потолке, демонстрируя то, что ей эта сцена уже надоела.
– Сейчас. Сейчас. Я найду, я перед выходом все пересчитывала. Наверное закатились в сумочке.
– Девушка у меня клиент пришел, вы мне создаете очередь. Оплачивайте или уходите. – Кивая на меня головой вульгарным голосом сказала продавщица. Я стоял скованный неожиданной встречей, даже не переоделся после работы, и был совсем не в форме, чтобы вот так внезапно заговорить с Ней, но вспомнив мамину фразу «мир принадлежит смелым», тут же подскочил к прилавку и выпалил как из пушки:
– Я заплачу. – Она подняла глаза на меня, и на дне их сверкнуло «спасибо». – Сколько не хватает? – И я мигом высыпал из кармана монеты, которые со звоном покатились по столу. На ее щеках появились ямочки, а щеки стали расцветать румянцем, кожа на лице стала расслабляться и растягиваться.
Она накрыла мою руку своей, и я почувствовал как ток побежал от нее по всему моему телу, кольнув в каждой из мочек уха. Мне показалось, что я покраснел от того, что почувствовал ее тепло на себе, несмотря даже на то, что она была чуть прохладнее меня. Теперь ее тепло краснеет на моем лице, ее глаза смотрели на меня по касательной. Теперь я, как истинный джентльмен просто обязан был выручить даму.
В затылок настойчиво дул вентилятор, а внутри воробьи клевали зерна, которые там рассыпались. Легкое прикосновение и такой бескрайний океан пенистых волн, мне показалось, что меня поразило молнией. Кассирша пододвинула пальцем пару монет к себе, а остальное широкой ладонью отодвинула обратно:
– Это лишнее. Вот твое мороженое, забирай. – Обратилась она к девушке. – А вам что молодой человек? – После чего перевела свой тяжелый и в тоже время желеобразный взгляд на меня. Мне показалось, что она на меня смотрит так же безразлично, как только что на муху, которую хотела прихлопнуть.
– Мне пакет хлеба. Пожалуйста. – И отодвинул обратно к ней обеими ладонями эту же кучку монет. Она стала считать, подвигая монеты к своему краю стола и сбрасывая их к себе в кулак. Они со звоном падали.
– Тут не хватает 2 рублей, молодой человек. – Она подняла все тот же безразличный взгляд на меня. У меня пересохло во рту, за спиной я услышал, как девушка уже надкусила мороженое и с любопытством смотрела на нас. Теперь еще и хлеба не принесу, вот же мне влетит, помимо того что на обед опоздаю.
Возникло молчание, как в фильмах вестернах, когда оба ковбоя ждут первого выстрела. На стене лишь гудел монотонно вентилятор. – Могу предложить на эти деньги вам крендель, как раз без сдачи.
– Отлично, беру! – сразу же подхватил я, подумав, что лучше что-то чем ничего, а потом понял, что одного кренделя на троих будет маловато. Отец снова выйдет из кухни, объявив, что я весь в маму.
Взяв свой крендель, а она свое мороженое, мы молча вышли из магазина, и встали у порога. Я смотрел на нее, а она смотрела на уже появившуюся малиновую начинку в глубине мороженного. Апельсиновое солнце грело нам волосы. Она явно была довольно случившимся, а я не знал, как на все это реагировать.
Внезапно у меня из рук выдернула крендель собака, и одним броском закинула его целиком в свою пасть. Не успел я даже ничего возразить, как она уже облизнулась и легла на свое прежнее место, оставив одно уха направленным к нам. Девушка засмеялась вытирая руки о платье, а мне пришлось надуться от разочарования. Ведь я остался и без хлеба и без кренделя. Даже мороженного не попробовал.
Она украдкой посматривала в мою сторону, с таким видом, будто еще не решила, благодарить меня или нет. Но пару раз откусив мороженое, поняла, что оно такое вкусное, и что все таки стоит. Сделав шаг навстречу, Она сказала, наклонив голову в бок, но глядя вниз, как будто заглядывая под собственные губы.
– Спасибо тебе. – Донеслось до меня, когда Она тщательно разглядывала начинку и уже выковыривала из нее своими острыми глазками ягоды. – Ты вроде живешь напротив нас? – Как бы между случаем спросила Она. – Я тебя вчера видела, когда ты тащил какой-то черный пакет? Это же был ты? – Она подняла брови.
– Да, я тебя тоже видел. – Значит Она меня узнала, а значит я Ей понравился, а по-другому и быть не могло. Бабушка постоянно говорит, какай я у нее красавчик, и что ни одна девченка передо мной не устоит.– Да не за что. – Продолжил я, краснея, будто собирался попросить ее поцеловать себя за это, в щечку.
– Ну что же, пошли домой, ведь нам с тобой по пути. – Сказала деловито Она. – Хочешь откусить? Только кусай коржик, а не начинку! – Она протянула мне мороженое, не отпуская его из своих рук. На мои зубы наступил жесткой подошвой холод, будто по ним ударили резиновым молотком. Она тихо хихикнула и пошла молча вперед.
Я поплелся с Ней вровень, отставая всего на один шаг, ведь теперь мы с ней друзья, – нас теперь связало это мороженное. По ногам пролетел мягкий ветерок и утащил за собой сухие листья, а вместе с ними и наши мысли. В голове стало свежо, и я почувствовал запах высыхающей коры вокруг, и запах зеленых листьев.
Морской ветер стал охлаждать кожу, и вытягивать Ее волосы к моему лицу, которые пахли цветочной пыльцой. Небо стало сереть, и клубиться облаками, которые уже срастались. В нашем климате такое часто бывает, короткие дожди приходят так же внезапно, как и исчезают. Синоптики их даже не могут предсказать из-за их внезапности и быстроты, за день таких водяных набегов может быть до десяти.
Как и ожидалось, заморосил дождик, касаясь нас своими мелкими холодными пальцами, словно выбирая тех, кто должен спрятаться. Мы не задумываясь, тут же свернули под большую старую яблоню. Капли зашумели капли по листьям над головой, сухой воздух сменился влажным. От асфальта пошла легкая испарина, земля с жадностью стала глотать ручьи своими кривыми трещинками.
Не успела земля потерять твердость, как ручьи сразу сузились и шум листьев заглох над головой. Дождь закончился, и в небе начали разбегаться тучи, уступая место яркому белому солнцу.
– Как тебя зовут? – Внезапно спросил я, пока Она внимательно разглядывала обертку от мороженного.
– У меня много имен. – С загадочностью ответила Она, поднимая свои тоненькие брови, как это делают взрослые актрисы. – Иногда, я мечтаю, что гуляю в розовом платье по Парижу с маленькой собачкой, и там в этих фантазиях меня зовут Матильда. Там все кавалеры во фраках оглядываются на меня и вежливо подают мне руку. А иногда, мне кажется, что меня никто не любит, ни родители, ни подружки… и там меня зовут Ильза. Есть еще несколько имен, впрочем ты можешь называть меня как хочешь, я придумаю новый мир, где мы с тобой гуляем только вдвоем. И в этом новом мире нам никто не нужен будет.
– Здорово! Тогда я буду звать тебя Марта, а ты зови меня Август! Это будут наши тайные имена в новом мире, где мы одни и нам никто не нужен. – Выпалил я и про себя подумал: «Где счастье льется рекой, а радость светиться солнцем», но постеснялся Ей это сказать. Честно говоря я был тоже уверен, что мы можем придумывать миры, в которых будем жить сами.
"Марта…" – повторил про себя я, словно пробуя это имя на вкус. Оно звучало просто, но в нем чувствовалась нежность, тихая и уверенная. Как самый спокойный день на море. Внутри меня запели воробьи, прыгая на ветках. При этих чувствах мы оба заулыбались и посмотрели на солнце, которое за листьями деревьев, уже замахало нам своими руками, и приглашало продолжить свой путь под его присмотром. Его лимонные лучи обжигали нам глаза, заставляя слезиться от радости.
Внезапно прямо между нами на маленькую сухую ветку села бабочка с фиолетовыми крыльями и красными точками по бокам. Мы затаили дыхание, разглядывая ее, и боялись спугнуть своим словом. Она была так красива и необычна для этих мест, что хотелось просто смотреть на нее вечно, и самое удивительное, казалось, что она тоже разглядывала нас, так же не шевелясь.
В животе от радости щекотало, будто там разлегся клубочком мой пушистый кот после сладкого обеда. Руку все еще приятно жгло от ее прикосновения, и теперь это касание казалось мне невидимой нитью, что связала нас навсегда. Я поднял глаза на Нее, чтобы подтвердить свои предположения, и в этот момент бабочка впорхнула, сделав две нерешительных петли вокруг нас, удалилась в густые ветви деревьев.
– Идти ко мне, будем вместе в тени сидеть. Тут места на двоих хватит. – Вежливо предложил я.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/roman-gorbunov-32618818/zhizn-malchishki-69452536/chitat-onlayn/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Роман Горбунов
Тип: электронная книга
Жанр: Книги о приключениях
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 19.04.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Книга о первой любви и детской дружбе, о первых успехах и неудачах в жизни, о незабываемом настроении всем знакомого детства. Описание обычной жизни мальчика, живущего на берегу моря, который хочет понять окружающий его мир, а так же поменять его в лучшую сторону. Показан период взросления ребенка на различных примерах от восхищений, геройства до зависти и предательства.