Прости
Прости
Autamnus
Денис живёт в России, в недалёком будущем. Из-за каких-то событий, случившихся в прошлом, люди и вампиры вынуждены существовать вместе на взаимовыгодных условиях. Общество разделилось на две половины: одни относятся к такому соседству либо положительно, либо нейтрально, другие резко отрицательно. Однако, в определённом возрасте, оказаться в числе бессмертных может практически кто угодно. Денису шестнадцать, и в его жизни наступает тот день, когда перед ним и его семьёй встаёт сложный выбор…
Autamnus
Прости
Часть 1
Россия. 20##-какой-то год нашей эры.
Это была первая половина по-летнему тёплого сентября. Даже листва на деревьях всё ещё оставалась зелёной, вводя в заблуждение и заставляя забыть о том, что лето закончилось и наступила осень.
Каждый раз, когда я вспоминаю то время, в мою голову закрадывается мысль, что природа, словно предчувствуя во что я вляпаюсь, делала для меня такой своеобразный прощальный подарок.
В тот день, солнце пробивалось сквозь неплотные облака, и из-за этого освещение в комнате было неярким, чистым, и имело приятный жемчужно-золотистый оттенок.
Для меня это был самый обычный, ничем не примечательный будничный день. Ну, по крайней мере, таковым он должен был быть: я собирался позавтракать и идти в школу, а после, когда вернусь домой, немного поиграть на гитаре.
Отец с матерью были на кухне. Папа, по обыкновению, перед уходом на работу смотрел по телевизору новости. Время от времени возмущённо брюзжа на свои излюбленные, правильнее будет сказать ненавистные темы, как-то уж особенно активно поднимаемые сегодня телеведущей. Мама готовила нехитрый завтрак, негромко напевая себе под нос какую-то песню времён прабабкиной молодости, очень популярную в те времена.
Наш кот Василий пытался своей крупной мохнатой лапой стянуть из тарелки приготовленные мамой сырники. И один раз у него это даже получилось. За что он тут же огрёб от мамы мокрой тряпкой. После чего, с пренаглейшим и самодовольным видом, устроился лопать под кухонным столом свою добычу.
– Знаешь, Денис… – папа неожиданно мотнул в сторону телевизора головой, и уже, наверное, в тысячный раз, очень серьёзным тоном произнёс, – Если бы у тебя обнаружили эту дрянь, я бы предпочёл, чтобы ты умер.
Папа, казалось, не договорил, но тут же, после короткой паузы, во время которой он отхлебнул из любимой кружки глоток ароматного кофе, продолжил:
– Понимаешь, так нельзя! Это неправильно. Противоестественно! Я бы их лучше изолировал от нормального общества. Или вообще… Пообещай мне, сын, что ты никогда, даже на шаг не подойдёшь к кому-то из этих выродков. Даже словом с ними не обмолвишься. Если я узнаю, что ты с кем-то из них якшаешься… На порог не пущу!
– Обещаю, папа.
Ни на секунду не задумавшись отозвался я, с аппетитом поедая горячий, обмазанный сметаной и посыпанный сахаром, сырник.
Соблюдать папин запрет мне было не сложно. Я никогда не испытывал лютой неприязни, какая была у папы, к тем, кого он только что имел в виду. Но и желания контактировать с кем-то из представителей этой категории населения у меня тоже не было. Мне было фиолетово. Я был уверен, как и папа, как и многие другие наши соотечественники, что меня это никак не касается.
Доев последний сырник и вымыв руки, я переоделся в любимые джинсы и футболку. Перекинул через плечо сумку с учебниками. Погладил по рыжей голове кота Ваську. Попрощался с родителями и обнял маму на прощанье. Уже в дверях взлохматил пятернёй свои длинноватые каштановые волосы. И в довольно приподнятом настроении отправился в школу.
Тогда я ещё не знал, что всего через несколько часов, мой, такой привычный и безопасный мир, будет разрушен…
Часть 2
В наушниках играла любимая музыка, каким-то странным образом накладываясь на всё происходящее вокруг, и вызывая у меня порой весьма причудливые, сложные и запутанные ассоциации.
Например, для меня, у каждой песни, и не только, вообще у всего: был свой цвет, время года, запах, вкус и так далее. Или же она, если говорить конкретно о музыке, ассоциировалась с каким-то определённым событием, происходившим в моей жизни. Кажется, у этой способности даже существовало научное название – «синестезия», или что-то вроде того.
Любопытная способность, откровенно говоря. Мне она особых проблем никогда не создавала, скорее даже наоборот: окружающий мир был ещё интереснее, ярче, глубже, многограннее. Зачастую, мои ассоциации не совпадали с общепринятыми, и от этого было ещё интереснее.
А в самых редких и запущенных случаях мне даже удавалось услышать музыку там, где её вовсе не было. Она сама собой складывалась из звуков окружающего мира: гудения клаксона, девчачьего смеха, скрипа открывшейся двери аптеки, стука чего-то ремонтирующих рабочих, собачьего лая, размеренных шагов…
Друг на друга накладывалось абсолютно всё, что я в тот момент времени слышал, сливаясь в единую гармоничную красивую мелодию. Однако, на моей памяти, такое со мной случалось всего лишь несколько раз. Крайне редкое явление.
По залитым светом улицам, спеша по своим делам, привычно сновали машины и люди: кто-то, так же, как и я, торопился в школу; кто-то на работу; а кто-то, быть может, наоборот возвращался домой после ночной смены, желая поскорее поесть и забраться в тёплую уютную постель.
Хотя… В ночную смену, по большей части, обычно работали те, с кем папа категорически запретил мне контактировать. У них ночной образ жизни был чем-то вроде особенности организма. Как и сила, в разы превосходящая человеческую. По моему мнению, запрет родителей был вполне обоснованным, и я ещё ни разу не ставил его под сомнения.
И всё же интересно, среди этой разношёрстной многоликой толпы, есть кто-то из них? Как понять кто перед тобой, чтобы заранее держаться подальше? Может ли их «заметить», моя способность видеть и чувствовать чуть больше чем другие? По слухам, внешне, они почти ничем не отличаются от обычных людей.
Довольно прохладный, слегка пробирающий утренний ветер, плавно покачивал под музыку свисающие вниз ветви плакучей берёзы, усыпанные уже опадающими золотисто-жёлтыми листьями.
Какой-то неуклюжий миловидный парень, в расстёгнутой толстовке нараспашку, которая ему явно была на несколько размеров велика, случайно встревожил стаю голубей, и она стремительным порывистым движением взмыла ввысь. Мягкие лучи солнца заиграли бликами между птицами, и красиво подсветили их перья на раскрывшихся веером крыльях.
Всполошивший голубей парень заливисто и беззаботно засмеялся, подставляя лицо солнцу, после чего поднял с земли крупный кленовый лист, видимо подхваченный и принесённый откуда-то ветром, а затем наши взгляды встретились и на какое-то короткое мгновение, всего лишь на тысячную долю секунды, окружающий мир словно остановился.
Это у меня, как всегда, неожиданно сработала моя странная способность, и перед глазами, как слайды старого-престарого фильма, промчались высвеченные по краям, смазанные обрывочные образы: осенний парк, романтичная берущая за душу музыка, горячий чай, уютный запах шоколада и корицы, кленовый сироп, чей-то первый поцелуй…
Я невольно улыбнулся. Всё же, уютное и спокойное выдалось сегодня утро, пусть и уже по-осеннему зябкое. Даже несмотря на то, что я не люблю вставать в такую рань. Хотелось бы, чтобы таким же был и его конец. Люблю такие спокойные умиротворяющие дни. От них на душе становится тепло, и они остаются в памяти навсегда.
Часть 3
Первый урок истории тянулся неимоверно нудно и медленно, и класс, само собой разумеется, дружно впадал в состояние полусонного анабиоза. Точно так же, как и во времена моих родителей, дедов, прабабок и прочих пра-пра… О которых я практически ничего не знаю.
Да-с. За столько лет, очная форма обучения так до конца себя и не изжила. Хотя и адаптировалась под наши современные реалии. Теперь появилась возможность обучения во вторую смену или дистанционно, для людей с особенностями развития, или представителей той, небольшой прослойки населения, с которой мне контактировать категорически запрещено, и не особо-то хочется.
Из моих друзей на занятиях присутствовал только Лёха. Но его пересадили на «Камчатку». На этот раз за списывание конспекта у сидящей за соседней партой девчонки, которая, в отличие от него, честно записывала за нудно бубнящим преподом.
Так что, сидел я за своей партой в гордом одиночестве, и даже находил это весьма удачным стечением обстоятельств.
Сегодня голова у меня с самого утра соображала как-то не очень: громкие звуки и шум раздражали, привычно клонило в сон, хотелось тишины и покоя. А Лёха, с которым мы обычно сидели вместе, молчать и сидеть в тишине больше семи минут не мог, за что и становился частым обитателем «Камчатки». Поэтому мне, отсутствие рядом болтливого друга, сегодня оказалось только на руку.
В большие окна лился золотистый солнечный свет и мне очень хотелось на улицу, на свежий воздух, туда, где радостно светило осеннее солнце. Последнее, в этом году.
Кое-как досидев до конца урока, я, чувствуя лёгкую слабость и не придавая ей никакого значения, отправился на следующий. Это была биология. Стоит признать, не такой уж скучный предмет. Временами.
Именно тогда, где-то ближе к середине урока, всё и произошло. Я даже ничего не понял. Вот я как ни в чём не бывало сижу и слушаю урок. Попутно о чём-то болтаю с приятелем. Учитель задаёт вопросы. Вызывает меня к доске. Я встаю со своего места и делаю пару шагов в нужном направлении. И в этот момент перед глазами всё начинает расплываться, кружиться и «ехать», а потом их резко застилает тёмная пелена и моё сознание отключается.
***
Первым, что я увидел, когда пришёл в себя, были бежевые стены, кремовый потолок медпункта и стоящие на подоконнике горшки с цветами. Как ни странно, это было одно из самых уютных мест в нашей школе.
Я лежал на прохладной, обитой тёмным кожзамом кушетке, а надо мной склонилась молодая темноволосая медсестра, держа у моего носа пропитанную нашатырём вату.
Я тут же попытался сесть, и девушка услужливо помогла мне это сделать. На её миловидном лице в форме сердечка, не было и тени беспокойства. Глядя на неё, у меня возникла ассоциация с чем-то насыщенно синим и пахнущим шоколадными конфетами.
– Что случилось?
Негромко спросил я, и прислонился спиной к шершавой стене, лихорадочно соображая и перебирая в голове последние воспоминания.
– Ты потерял сознание на биологии. Всего на несколько минут. Тебя сюда твой классный руководитель с парой учеников доставили, – ответила девушка, хотя я и так уже об этом догадался.
– Но почему? Я нормально себя чувствовал. И сейчас то… – меня начали заполнять чувство страха и беспокойство.
– Да ты не волнуйся. – Словно почувствовав мою тревогу уверенно перебила меня медсестра, и добродушно улыбнувшись потрепала по плечу. – Ничего страшного и угрожающего жизни у тебя нет. Просто резко упал уровень гемоглобина.
– С чего вдруг?
– Ну, ты и сам наверняка давно знаешь. Совершенно нормальная реакция для организма, находящегося в таком деликатном состоянии, – губы медсестры снова тронула едва заметная понимающая улыбка.
– В каком таком состоянии? Я ничего не знаю! Ничего не понимаю! Объясните мне наконец, что со мной произошло?!
– Эм… – девушка замялась, словно подбирала слова, а затем мягко произнесла, – Ну, ты же знаешь о… – она снова сделала паузу и её щёки чуть порозовели, – …о вампирах.
– О них сейчас все знают. – раздражённо ответил я. – Но какое это имеет отношение ко мне, и к тому, что я потерял сознание на уроке?
– Прямое. У тебя прогрессирующий вампиризм на начальной стадии.
– У меня что?!
Я задохнулся. Слова медсестры меня добили и на какое-то краткий миг ввергли в ужас и шок. Но больше всего, я был до глубины души возмущён. Да, как она вообще осмелилась у меня такое предположить?! Ещё и вслух озвучила!
– Нет-нет-нет!
Я отрицательно закачал головой, и на эмоциях попытался вскочить на ноги, но медсестра не дала мне этого сделать, осторожно толкнув обратно на кушетку.
– Не шутите так! Это совсем не смешно! Думаете, если…
– А никто с вами и не шутит! У вас действительно…
– Да быть этого не может! Это совершенно невозможно! Абсолютно исключено! – последние два слова я произнёс практически по слогам. – Мне уже несколько раз, как и всем, делали плановую проверку на предрасположенность. В последний раз совсем недавно. Она у меня отрицательная. Всегда! Врачи сказали, что в таком случае, шанс пробуждения вампирской ДНК практически равен нулю!
Молодая женщина тяжело вздохнула и устало нараспев произнесла:
– Исключения из правил никто не отменял…
– Да вы издеваетесь! Я вам не верю! Это все знают! При отрицательном тесте, более чем в трёх проверках…
– Ну, если вы Денис, не верите в поставленный диагноз! … Который подтвердила проведённая лично мной внеплановая проверка, пока вы лежали здесь без сознания. Можете сходить в «Центр исследования и реабилитации вампиров» и сами во всём разобраться. Он, кстати, не так уж далеко от нас находится, и работает круглосуточно. Даже сегодня попасть туда успеете.
Несколько резковато ответила севшая было за письменный стол девушка и так же резко встав со своего места, начала что-то усердно и шумно искать в большом, чуть покосившимся от времени старинном лакированном шкафу.
– Я всего лишь медсестра, а не ваш лечащий врач, и поставила вам предварительный диагноз на основании проведённого теста. Разумеется, они не так достоверны, как тесты и анализы «Центра». Там смотрят состав крови напрямую. Так что вам, в любом случае придётся туда идти, для подтверждения или опровержения моего заключения. Если чувствуете себя хорошо, можете идти хоть сейчас!
Явно давая понять, что разговор окончен, медсестра сердито шлёпнула на письменный стол какую-то толстенную папку в кожаном потрёпанном переплёте, с торчащими из неё в разные стороны пожелтевшими бумагами так, что стоявшая на столе прозрачная кружка, с остатками кофе и ложкой, жалобно зазвенела.
– И пойду! – зло огрызнулся я.
После чего вскочил на ноги. Поспешно схватил свою сумку с учебниками, заботливо кем-то оставленную возле кушетки, на которой я лежал. Грубо выхватил из рук протянутое медсестрой направление в «Центр». И не говоря больше ни слова вышел из медпункта, громко хлопнув за собой дверью.
Часть 4
Стараясь пробираться задворками и козьими тропами. Чтобы, не дай Босх, меня никто не заметил из учеников или знакомых. Я отправился прямиком в «Вампирский Центр».
Снаружи, это было красивое, похожее на музей монументальное здание, с мраморными колоннами у входа. И все, кого я знал, всегда старались держаться от него как можно дальше, и обходили за километр стороной.
Ещё не хватало, чтобы кто-то увидел тебя шатающимся поблизости, и подумал, что ты из этих: проклятых кровососов, добровольных доноров: «Кто вообще в здравом уме на такое пойдёт?», или тех, кому не повезло. Под последними подразумевались те, у кого выявили предрасположенность, или ещё хуже – начала пробуждаться вампирская ДНК. Такое иногда происходило с теми, кто был старше четырнадцати, и младше двадцати трёх. Мне было шестнадцать…
Не знаю подробностей, как всё это происходит на деле. Меня эта тема никогда особо не интересовала. Знаю только, что эта глобальная «эпидемия» среди молодёжи, по неизвестным для нас причинам, началась по всему миру около десятилетия назад.
По одной из официальных версий, началась она из-за того, что вампиры настолько давно живут среди людей, что за столько лет произошло сильное кровосмешение между нашими видами, и стало проявляться в нас – потомках. И если у тебя в предках были вампиры, и чем их было больше, тем выше вероятность того, что у тебя может внезапно «проснуться» вампирская ДНК, и тогда, ты постепенно станешь одним из них.
Именно поэтому, всем, начиная с четырнадцати лет и до двадцати одного года, время от времени проводят тесты-проверки на предрасположенность. Чтобы заранее выявить тех, с кем это может случиться, и подготовить их к последующему перерождению, а после помочь адаптироваться к новому физическому состоянию.
Как я уже говорил, в моей семье эта тема под строжайшим запретом, практически самое настоящее табу. Допустимы лишь папины возмущения или обсуждение в исключительно отрицательном ключе.
Мой отец, как и многие наши соотечественники, ненавидит и боится вампиров. За сам факт их существования в этом мире. За то, что они отличаются от нас. Потому что пьют нашу кровь. Имеют с обычными людьми равные права, а порой даже привилегии. За то, что обладают способностями, которые делают их условно опасными для общества. Перечислять можно бесконечно.
Что до меня… то я простой парень. Спокойный. Почти ботаник. Люблю слушать музыку. В основном лёгкий инди-рок. А ещё немного рисую и сам играю на гитаре. До вампиров мне нет абсолютно никакого дела. Есть и есть. Где-то там. Далеко. Лишь бы меня никак не касалось.
Часть 5
Погода на улице стояла изумительная. За прошедшие пару часов облака рассосались будто бы их и не было. По-осеннему прохладный утром воздух потеплел, и теперь было не холодно, и не жарко. Ветер приятно ласкал голую кожу и играл в волосах. Самочувствие было вполне приличное. Ну, может осталась лёгкая слабость и дрожь в ногах. Будто я и вовсе не падал в обморок на биологии.
Немного помявшись, и чувствуя себя не в своей тарелке, можно сказать предателем, я незаметно пробрался в «Центр», и сразу же направился в указанный на выданном направлении кабинет. Найти его оказалось совсем не сложно. Он был неподалеку от входа, на первом этаже.
Снова застряв на несколько минут, теперь уже возле кабинета, я, кое-как собравшись с мыслями, тихо постучал и приоткрыл дверь.
Полыхавшая во мне буря эмоций по дороге немного улеглась, и я даже успокоился. Ну, в самом деле, с чего мне быть исключением из правил? Здесь наверняка какая-то дурацкая ошибка, и сейчас её развеют как страшный сон. А школьной медсестре достанется по первое число, за паникёрство на пустом месте.
– Что вы хотели?
Приятным ровным голосом поинтересовался худощавый мужчина в возрасте, с небольшой седеющей бородкой, одарив меня тёплым отеческим взглядом из-под очков-половинок, когда я вошёл в просторный светлый кабинет.
От мужчины исходила приятная энергетика покоя, хоть и немного холодноватая. Что-то северное, цвета свинцового неба, синего моря, светлого песка под ногами… Как живописные пейзажи Исландии. И красивые звуки классической музыки: пианино, скрипка. Запах почвы и сильного ливня.
– У меня вот…
Я протянул ему направление от медсестры, стараясь скрыть снова обуревающее меня волнение и вести себя сдержанно, как взрослый.
– Я потерял на уроке сознание, а наша медсестра с чего-то решила, что у меня, – мой голос едва заметно дрогнул, – прогрессирующий вампиризм, и отправила сюда. Я думаю это какая-то ошибка. У меня отрицательные проверки. Шанс пробуждения равен нулю.
– Вот как? Ах, да. Она же только что мне звонила, предупреждала, что вы должны прийти. Вы ведь Денис Игнатьев, верно?
Я угрюмо кивнул.
– А я Дмитрий Алексеевич, приятно познакомиться! Давайте посмотрим, что там у вас.
Приятный дяденька, излучающий уверенность и спокойствие, встал из-за стола и прошёл в соседнее помещение. Откуда почти сразу же вернулся, с микроскопом и какими-то дополнительными комплектующими. После чего взял у меня кровь из пальца, капнул на предметное стекло, и стал рассматривать свежий препарат, задумчиво покачивая головой и цокая языком.
– Я же сказал, тут какая-то глупая ошибка и недоразумение! – решил встрять я.
– Отнюдь. – отозвался Дмитрий Алексеевич, – Боюсь я вас расстрою юноша. У вас действительно прогрессирующий вампиризм. Начальная стадия, с достаточно яркими проявлениями. Вам осталось около четырёх недель. Возможно чуть больше… Но, маловероятно.
– Что-о-о?!
Я снова задохнулся, как совсем недавно в медпункте, а сердце ухнуло в бездонную пропасть. Словно я опять потерял сознание. Новая информация никак не хотела умещаться в моей голове. Это было… Слишком! За гранью привычной для меня жизни. За гранью мира, в котором я жил шестнадцать лет…
– Как так?! …
Мои ноги подкосились, и я рухнул в стоявшее возле стены кресло, покрытое велюровой изумрудной обивкой. Руки дрожали. По телу катился холодный пот.
– Н-но к-как же отрицательный результат на проверках… – почти беззвучно сорвалось с моих губ.
– Открою вам небольшой секрет Денис. Это закрытая от общества информация, чтобы не сеять панику. Исключения из правил бывают гораздо чаще, чем считается и афишируется. Не верите, можете сами взглянуть, – мягко произнёс врач и лёгким приглашающим жестом указал на микроскоп, – Хотя… сомневаюсь, что вы поймёте. Для этого ещё слишком рано.
Я, тем не менее, всё же встал, и на ватных ногах поплёлся к столу. Препятствовать мне медик не стал, и я осторожно заглянул в окуляр микроскопа.
– Видите маленькие красные точки? Это клетки гемоглобина. В составе вашей крови, его на порядок меньше, чем должно быть. А теперь присмотритесь внимательнее.
Голос Дмитрия Алексеевича был одновременно мягким, успокаивающим, но немного безучастным, словно он зачитывал научную статью.
– Видите? Некоторые клетки выглядят так, словно начали разрушаться, а другие сильно темнее остальных. Из-за этого состав крови имеет неравномерный окрас. Таких тёмных точек ещё очень мало, они единичны. Но к концу третьей стадии, перед началом перерождения, здоровых клеток гемоглобина почти не останется. Они либо разрушатся, либо мутируют. Ваша кровь почти полностью будет состоять из потемневших кровяных телец, которые, как и кровь вампира, не могут выполнять свою функцию в полной мере. В какой-то момент, когда их концентрация станет максимальной, ваш организм, в качестве защитной реакции, «включит» инстинкт самосохранения и запустит перерождение.
Доктор негромко хмыкнул и поскрёб пальцами седеющий висок, а я сглотнул, и отступил от стола на пару шагов. Меня била мелкая дрожь.
– И что мне теперь делать?! Отец меня убьёт! Он… Он буквально сегодня утром сказал, что лучше бы я умер, чем у меня обнаружили это!
– Ну, тут уже только вам решать. Вы уже достаточно взрослый, чтобы принимать подобные решения самостоятельно. Либо вы проходите через медленное превращение в вампира и продолжаете жить дальше у себя дома. Либо, если ваша родная семья от вас отказывается, переселяетесь в выделенную государством квартиру в общежитии. Либо умираете, тем или иным способом. Вам вообще в школе рассказывали, как это происходит?
– Д-да. Н-но… Я почти не слушал…
Дяденька тяжело и устало вздохнул:
– Несколько недель у вас будет ухудшаться самочувствие: будет кружиться голова, будет нехорошо на солнце, возможно проявятся ещё какие-то вампирские особенности… Потом, в какой-то момент, в конце третьей стадии, внезапно начнётся перерождение. Оно достаточно болезненное, и длится несколько часов. У каждого это происходит индивидуально. А потом, вы либо пьёте человеческую кровь и завершаете своё превращение, либо ваше тело в течении суток разрушается, и вы окончательно умираете.
– Неужели совсем ничего нельзя сделать и как-то меня вылечить?! Или хотя бы замедлить процесс?! – самообладание покинуло меня, и я почти сорвался на крик.
– Сожалею, но… нет. Прогрессирующий вампиризм не лечится. Исследования в этом направлении уже давно ведутся, но пока безрезультатно.
В голосе Дмитрия Алексеевича было столько грусти… А ещё в нём очень сильно чувствовалась теплота, понимание и сочувствие, которые не так уж часто встречаются у медиков, чья специализация серьёзные заболевания, и кто часто видит чужую смерть.
В уголках глаз невыносимо защипало, мне едва удалось сдержать рвущиеся наружу слёзы. Я был морально убит. Мне всего шестнадцать, а через несколько недель, в конце сентября, или начале октября – я умру. Уже по-настоящему. Окончательно. Навсегда. Так и не начав толком жить. Потому что становиться вампиром я, точно не собираюсь.
– Ну что вы Денис, возьмите себя в руки. У вас ещё есть время подумать, подготовиться. И решить, останетесь вы жить, или же умрёте. Я лично считаю, что умирать в шестнадцать несусветная глупость, – музыкальные пальцы Дмитрия Алексеевича мягко сжали моё предплечье. – Без поддержки вас разумеется никто не оставит. Это наша работа. А пока… – врач достал из ящика стола и протянул мне пакет с леденцами, в весёлых ярко-зелёных фантиках, – Вот. Возьмите эти леденцы. Они облегчают проявление симптомов.
– Не буду!
– Ну-ну, не дурите. Себе же только хуже сделаете. Будете терять сознание гораздо чаще. Если у вас уже на начальной стадии такое, что говорить о том, что будет дальше?
Насупившись, и глядя куда-то в сторону, я нехотя взял предложенный пакет.
– Надо позвонить и сообщить вашим родителям… – начал было говорить Дмитрий Алексеевич, но я его резко перебил.
– Нет! Только не это! Я же говорил вам, как мой отец к этому относится! И мама тоже…
– Но это моя обязанность!
– Прошу вас! Пожалуйста! Дайте мне время всё это осмыслить, и решить, как поступить! У нас в семье, эта тема под строжайшим запретом. Не хочу, чтобы родители знали правду! Она их убьёт!
– Ну, хорошо.
Печально, и как-то обречённо вздохнул Дмитрий Алексеевич, похоже уже догадываясь о моём решении, и протянул мне листок с номером телефона.
– Если появятся вопросы, понадобится помощь, или ещё что-то… звони. В любое время. Твой номер у меня уже есть. Медсестра дала. Я поставлю тебя на учёт и буду за тобой присматривать.
– Спасибо. – мрачно отозвался я.
– Не за что… – тихо произнёс мне вслед добрый доктор.
Выйдя из кабинета, я было подумал «забыть» пакет с вампирскими леденцами на подоконнике, но в последний момент передумал, и закинул его на дно сумки.
В голове роились мрачные мысли. Солнечный день, начавшийся так беззаботно, теперь потускнел, и его уютная жизнерадостная атмосфера наоборот угнетала. Словно глумилась надо мной! Всё произошедшее казалось дурным сном, от которого хотелось немедленно проснуться.
Неужели всё это реально, и происходит со мной на самом деле?! Неужели я действительно превращаюсь в кровососущее чудовище?! В самый большой папин кошмар. Три недели! Каких-то три-четыре недели! И в конце месяца… меня не станет… Как же это больно!
Часть 6
Незаметно выбравшись из «Вампирского Центра», я всё теми же козьими тропами вернулся обратно в школу. Времени на размышления у меня больше не было. Я торопился. Мне нужно было успеть предотвратить замаячивший на горизонте грандиозный кошмар, и я очень боялся, что уже опоздал.
Однако мне повезло. Задыхаясь от быстрого шага, практически бега, я ворвался в медпункт, где узнал от по-прежнему сердитой медсестры, что моим родителям она ещё не звонила, а сообщила обо мне только завучу, потому что директора сегодня в школе не оказалось.
Бегом метнувшись к кабинету завуча, я обнаружил её, как раз собирающейся звонить моим родителям, и в последний момент успел от этого отговорить. Это оказалось не так сложно, как я думал, пусть мне при этом и хотелось провалиться сквозь землю.
То, что мой отец антивампирщик, ни для кого не было секретом. Он изрядно вынес им мозг, почти на каждом родительском собрании возмущаясь по поводу того, что подростки-вампиры учатся наравне с людьми в одном классе, и при этом, ученики-люди не знают кто есть кто.
Так же папу раздражали обязательные проверки на предрасположенность, проводимые раз в несколько месяцев. И больше всего выводили из себя донорские дни, когда ученики-люди, в качестве благотворительной акции, жертвовали свою кровь на нужды вампиров. Не самая приятная процедура надо сказать…
Меня отец или мать, через раз, умудрялись от этих донорских дней отмазывать вымышленными уважительными причинами, грандиозными скандалами с директором, либо взятками, если другие способы уже не работали.
Вкупе, всё это оказалось достаточно весомым аргументом, чтобы не сообщать моим родителям правду обо мне.
Нагло пользуясь своим положением смертника, мне даже удалось выторговать разрешение прогуливать часть занятий и не делать домашние задания. Какой теперь во всём этом смысл, если через месяц я умру?
В том, что вампиром я не стану, не было сомнений ни у меня, ни у неё, ни у кого-бы то ни было ещё, кто знал меня и мою семью.
Судя по промелькнувшему выражению в глазах завуча, которая у меня всегда ассоциировалась с чем-то колючим и тошнотворно-приторным, она втайне злорадствовала.
Ещё бы! У сына ярого антивампирщика –прогрессирующий вампиризм. Он теперь наглядный пример, и в папиных глазах, ходячее кощунство, и реклама всего того, что тот на дух не выносит.
Я видел, как рука женщины всё ещё тянется к телефону, её явно подмывало нарочно позвонить моим родакам и сообщить им «приятное известие», чтобы поглумиться: «Так вам мол и надо!». С одной лишь низкой и подлой целью: посмотреть на реакцию моего отца…
Однако, перспектива масштабного конфликта с папой её абсолютно точно не радовала. Она слишком хорошо знала его взрывной и принципиальный характер. Так что… В её же интересах, гораздо проще было на меня махнуть рукой и забить. Что она и сделала.
Часть 7
Наконец-то со спокойной душой покинув пропахший парфюмерией ненавистный кабинет завуча. До невозможности неуютный и угнетающий меня, как и его хозяйка, своей идеальной чистотой и перфекционизмом. Я отправился на поиски Лёхи, или Стаса. Последний мог-таки заглянуть на вторую половину занятий, хотя, зная его, я в этом сильно сомневался. Он делал такое крайне редко.
Мой затянувшийся «спектакль» ещё не был окончен. Я потерял сознание прямо на глазах у всего класса. Ещё и сидел с Лёхой за одной партой. Не исключено даже, что именно он принимал участие в моей транспортировке до медпункта, после чего, его с трудом спровадили обратно на занятия.
Теперь все наверняка строят самые безумные догадки о том, что со мной могло случиться, а Лёха переживает. Он вообще довольно шебутной и эмоциональный парень. Но весёлый и не обделён чувством юмора.
Я побрёл по полупустому коридору, выискивая сглазами знакомые лица, частично погрузившись в мрачные думы и сочиняя на ходу какое-то более-менее правдоподобное и безобидное объяснение своего обморока. Рассказать друзьям всё как есть, у меня не хватало смелости
Да. Я прекрасно осознавал, что врать не хорошо. Тем более друзьям. Это было совсем на меня не похоже. Но, блин!… Правда была слишком чудовищна!
Откуда-то из соседнего коридора, заканчивающегося тупичком, резко прервав нескончаемый поток невесёлых мыслей, метущихся в голове, до меня вдруг донеслись приглушённые крики и негромкая возня. Кто-то, переругиваясь театральным шепотом, пытался, не привлекая к себе лишнего внимания, драться. Или что-то типа того.
Один из голосов показался мне знакомым, и я решил незаметно посмотреть из-за угла одним глазом на то, что там происходит, и проверить, не послышалось ли мне.
Слух меня действительно не подвёл. Я оказался прав. Там, в самом конце соседнего коридора, у двери запертого кабинета, всклокоченный и растрёпанный Лёха, активно жестикулируя, ожесточённо вполголоса спорил с какими-то парнями на пару классов старше нас. У него что, совсем крыша поехала?
В чём суть дела было совершенно не ясно, но всё же, я решил снова спрятаться за косяком и немного переждать, чтобы до кучи не попало ещё и мне за компанию. Лучше сначала выяснить подробности дела, и только потом бросаться в гущу событий, там явно назревала драка. Может Лёха сам напросился? Вообще, это в его духе…
Но скрыться мне не удалось. Я банально не успел. Меня заметил сам Лёха, и проигнорировав возмущающихся одиннадцатиклассников, направился в мою сторону.
Я нервно растрепал волосы и зачем-то отступил на шаг назад. Блин! Вот и как мне теперь вести себя с окружающими?! Как смотреть им в глаза?! Особенно близким и друзьям! Я ещё сильнее осознал, в каком безвыходном и плачевном положении оказался.
– Дэн, это ты что ли? Ты в порядке? – взволнованно спросил приятель, в качестве приветствия привычно похлопав меня по плечу.
– Ну, да. – я деланно ухмыльнулся, чувствуя, как внутри меня всё переворачивается от неприятия собственного вранья, – Вот, домой как раз иду… – мой голос едва заметно фальшивил, но похоже заметил это только я сам.
– А улыбаешься чего? – Лёха зачем-то начал лихорадочно поправлять свою вечно мятую одежду, а у меня создалось впечатление, что он под ней что-то скрывает.
Я закатил глаза и коротко насмешливо фыркнул, старательно изображая разгильдяя организовавшего какую-то пакость, которая удалась на славу, но он при этом избежал заслуженного наказания.
– А чего бы не?
– А?
– Босходи, Лёх! Ну, ты же, надеюсь, не подумал, что я всерьёз грохнулся?!
– Это как это? – Лёха склонил голову в сторону, и озадаченно сощурил серо-голубые глаза.
Теперь я усмехнулся ещё и мысленно, но на этот раз уже искреннее, из-за собственных ощущений: водянистый бледно-голубой, приглушённо-синий, графитный, шоколадный, каштановый…
Почему-то, несмотря на яркий, живой и бесшабашный характер приятеля, тот всегда ассоциировался у меня преимущественно с холодной цветовой гаммой. Такой же как его глаза и русые спутанные волосы. Как пасмурные осенние дни, когда сквозь облака изредка просвечивает голубое небо и тусклое солнце.
А вот запахи наоборот были тёплыми: свежий капучино, древесина, апельсиновая газировка и свежая пицца. И музыка в тяжёлом жанре дум-металл, либо альтернатива и хип-хопом.
– Вообще-то, именно так я и поду… – насупился Лёха.
– Ну и зря! Я думал, уж кто-кто, но ты-то уж точно догадался, что я его инсценировал.
– Это каким же таким кваком?
– Обыкновенным, Лёх. Обыкновенным. – начал я рассказывать заранее заготовленную байку, – Таблетки я у матери из аптечки спёр, понижающие давление. Вот и всё. Так просто и банально. Проглотил перед уроком несколько штук, давление и понизилось. Резко. Вот только переборщил я… чутка. Вместо запланированного головокружения, с которым я хотел отпроситься в медпункт и незаметно уйти домой, получился обморок. Померили мне там давление, напоили кофеином с чем-то ещё, промурыжили минут сорок на кушетке, и вот, обратно на уроки отправили, но я-то решил прогулять… Медсестра даже не заподозрила ничего. – я через силу растянул губы в довольной улыбке.
– Я-я-ясно…
– Эх ты! А вы небось напридумывали себе невесть что? – я прыснул от смеха.
– Н-ну-у… Д-да-а… – промямлил Лёха себе под нос, – Владислав Сергеевич даже высказал предположение, что у тебя может быть… эта пакость. Ну, сам знаешь… – он понизил голос совсем до едва слышного шёпота, – На букву «в»…
– Типун тебе на язык! Долго думали, чего бы по-стрёмнее придумать?!… Забыл? У меня всегда отрицательные проверки и шанс пробуждения равен нулю, без вариантов. Я идеальный донор, ходячая закуска. Не вздумай при моём отце ляпнуть!
С наигранно лёгким пренебрежением отозвался я, окончательно вжившись в роль, и изобразил на лице праведный гнев и отвращение, а про себя в очередной раз тяжко вздохнул.
– Только, ты это… На себе этот фокус не пробуй. Состояние такое себе… До сих пор до конца не отпустило, шатает. Пришлось приврать, чтобы домой отпустили и не говорили родакам. Вдруг мне просто повезло, а у тебя передоз будет, или не сработает вообще, или ещё какие серьёзные осложнения-последствия?
Поздновато опомнился я, когда в голову вдруг закралась мысль, что идея с таблетками не такая уж и хорошая, как казалась мне на первый взгляд. С Лёхи ведь станется и применить на практике… Он такой… А о последствиях я ничего сказать не могу, потому что я ему соврал.
– Да ну нафиг! Предпочитаю находиться в сознании, – неожиданно удивил меня своим ответом Лёха, – Рискованное слишком. Если откроется, все мозги потом вынесут, похлеще твоего папаши. Для прогулов лучше придумывать каждый раз что-то новое. Если все будут один и тот же метод использовать, преподы рано или поздно обо всём догадаются. Оставим на крайний случай.
– И то верно… – согласился я, мысленно обрадовавшись, что Лёха купился, и чувствуя, как на душе стало немного легче. Блин, и чему я радуюсь, скажите пожалуйста? Тому что соврал и мне поверили? Как это низко!
Часть 8
– А-а-а! … Ба-али-ин! … Бо-ольно же-е-е!
Лёха вдруг как-то странно взвился, задёргался и завертелся на своём месте, и снова начал дёргать и отряхивать, как-то уж слишком грубо и активно, свою широкую толстовку, будто что-то сопротивляющееся поглубже запихивал или утрамбовывал.
– Эй, ты чего? У тебя-то чего стряслось? И старшеклассники ещё эти…
Я кивнул на опустевшее место у двери кабинета, где несколькими минутами ранее, стояли чем-то сильно недовольные старшие пацаны. Похоже, пока мы разговаривали, они плюнули на нашу мелкую шушеру и ушли.
А я, погружённый в свою беду, и старательно изображая прежнего себя, только сейчас обратил внимание на то, что одна скула приятеля поцарапана и имеет неестественный фиолетовый оттенок. На ней красовался свежий синяк.
– Да угомонись ты! – выпалил возмущённо Лёха, – Прости, я не тебе Дэн… – и тут же добавил, довольно сильно ткнув себя кулаком в шевелящееся пузо.
Стоп. Шевелящееся пузо?! Это что ещё такое?
– Лёх, а?… – я непонимающе ткнул пальцем на его живот.
– Да ко-от у меня там! Ко-о-от!
С чего-то вдруг сорвался и истошно возопил Лёха, так что его голос эхом разнёсся по всему опустевшему этажу, отскакивая от стен и заставляя дребезжать стёкла в оконных рамах.
– Во-о-от!
Лёха резко дёрнул молнию толстовки, и в образовавшуюся дыру тут же высунулась наглая, очень важная и сердитая рыжая морда, с большими кисточками на ушах. Ну точь-в-точь маленькая рысь, или даже лев! И вторя Лёхе, кот недовольно, и очень громко, замяукал на весь коридор.
– Достал царапаться! Из-за этого пушистого урода, весь сыр-бор с теми придурками и начался! – Лёха ткнул пальцем сначала в кота, потом в свой сливовый кровоподтёк на скуле. – Я у них его отбил. Хотел тоже свалить с занятий, а по дороге случайно подслушал их план… Спёр он что-то, у кого-то. Как я понял. И они собрались, то ли за город его отвезти, и выкинуть возле какой-то деревни, то ли мучить… Наверняка кровососы! Ну я и… вмешался…
Лёха задумчиво потёр костяшками пальцев чуть распухшую испачканную переносицу и угрюмо уставился на кота, вид у которого был самый что ни на есть королевский. Да. Викинги, Скандинавия, фолк-металл и бескрайний лес… Вот, что всплывало в моей голове, при виде этого красивого зверя.
– Вот куда мне его теперь девать?! Спас на свою голову!
– На Мейн-куна похож… Порода такая, – зачем-то с умным видом заключил я.
Где-то совсем рядом громко хлопнула дверь кабинета.
– Упс!
Мы с Лёхой одновременно посмотрели на вырывающегося из его рук здоровенного огненно-рыжего котяру, затем испуганно переглянулись, и хором, с отчаяньем обречённых, выдохнули:
– Валим!
Драпанув от вышедшего на Лёхин вопль препода по математике, как два в пятую точку стрельнутых козла, мы рванули вниз, к ближайшему запасному выходу, надеясь, что его не замуровали, от таких хитро-мудрых как мы.
Нам вслед донеслись зычные проклятия Иван Василича, но догонять он нас не стал. Лишь грозно потряс в воздухе худым морщинистым кулаком, с зажатым в нём куском мела. Староват он уже для подобных забегов с препятствиями. Сомневаюсь, что он вообще нас смог нормально разглядеть. Зрение у него не ахти, а операцию он по какой-то причине так и не делает.
Кошак в это время, с диким мявом, кусаясь и царапаясь, изо всех сил извивался и пытался вырваться из крепких Лёхиных объятий. Но тот, несмотря на получаемый жёсткий урон, морщась, и уже в открытую кроясь матом, всё же терпел, и уверенно прижимал воинственного зверя к себе, для его же блага.
Я приятелю искренне сочувствовал – лапищи у котяры были ого-го! – но ничем ему помочь не мог. Чего уж… От кота, каким-то макаром перепало даже мне.
Выбравшись на улицу, мы ещё долго не могли отдышаться, и отсиживались на лужайке возле школы за какими-то кустами. А когда наконец успокоили рассвирепевшего перепуганного кошака и пришли в себя, решили разойтись по своим делам и домам.
Последняя схватка с котярой, почему-то, настолько впечатлила и внезпано наоборот настроила приятеля в пользу кота, что он решил во чтобы то ни стало оставить его себе.
И для этого, Лёха теперь торопился приехать поскорее домой, до возвращения родаков с работы, устроить там масштабную уборку, чтобы их задобрить и сделать сговорчивее, и поставить перед фактом, что этот наглющий зловредный кот, теперь будет жить у них.
Сначала планировал спокойно уговаривать. Потом, если это не сработает, закатить шумный скандал до тех пор, пока кота не оставят. И посторонние наблюдатели, вроде меня, ему в этом деле были совсем не к месту. Он собирался пустить в ход даже «тяжёлую артиллерию», предназначенную не для посторонних ушей.
Не раздумывая, я его заверил, что всё прекрасно понимаю и никаких обид на него не держу. Про себя отметив, что меня этот вариант тоже вполне устраивает.
В свете последних событий, мне как раз очень хотелось остаться в одиночестве и получше осмыслить весь кошмар, который свалился на мою несчастную голову. Моё самочувствие, как ни странно, даже после быстрого бега, не дало и лёгкого намёка на то, что со мной что-то не так, и в мысли, ненадолго, снова закралось зерно сомнений: «А вдруг, на моё счастье, Дмитрий Алексеевич всё-таки ошибся, и я здоров?». Робкая надежда обречённого… Медик, на мой счёт, выразился достаточно уверенно и конкретно, а он явно непервый день с такими пациентами работает.
Часть 9
Довольно быстро распрощавшись с побитым, а теперь ещё и исцарапанным Лёхой, я снова остался один. Обратно на уроки я разумеется не пошёл. И вместо этого отправился бесцельно бродить по городским улицам, пытаясь успокоиться.
Теперь, когда ничто больше не отвлекало меня от мрачных размышлений о грядущей беде и о собственной смерти, я снова впал в прострацию. Из-за возникших сомнений, я не знал, как мне быть и что делать. Что со мной происходит на самом деле? Я действительно болен, или нет? А если да? Что тогда?…
Растревоженный шокированный разум был глух, и пока не давал никакого ответа. Внутри меня царил хаос мыслей и чувств, мечущихся с одного на другое. От надежды на ошибку, до бездны отчаянья.
В наушниках привычно играла музыка. Как и всегда, накладываясь на всё происходящее вокруг. Так мне было легче справиться с потрясением. Знакомые звуки и голос солиста успокаивали. Давали выход накопившимся противоречивым чувствам.
Вокруг привычно кипела жизнь, которой не было абсолютно никакого дела до трагедии одного единственного человека. Да и… Чем эти снующие вокруг меня люди могли помочь? Вампиризм не лечится.
По голубому небу плыли розовеющие облака. Вечерело. Солнце, клонившееся к горизонту, роняло в разные стороны золотисто-рыжие лучи и оранжевые блики. Особенно красиво они смотрелись, когда проникали сквозь разноцветные, ещё не облетевшие кроны. Когда ложились солнечными зайчиками на сухую листву под ногами. Или подсвечивали клубы пыли, и всё ту же листву, когда их подняло в воздух случайным порывом ветра или проехавшей машиной.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/autamnus/prosti-69424798/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Autamnus
Денис живёт в России, в недалёком будущем. Из-за каких-то событий, случившихся в прошлом, люди и вампиры вынуждены существовать вместе на взаимовыгодных условиях. Общество разделилось на две половины: одни относятся к такому соседству либо положительно, либо нейтрально, другие резко отрицательно. Однако, в определённом возрасте, оказаться в числе бессмертных может практически кто угодно. Денису шестнадцать, и в его жизни наступает тот день, когда перед ним и его семьёй встаёт сложный выбор…
Autamnus
Прости
Часть 1
Россия. 20##-какой-то год нашей эры.
Это была первая половина по-летнему тёплого сентября. Даже листва на деревьях всё ещё оставалась зелёной, вводя в заблуждение и заставляя забыть о том, что лето закончилось и наступила осень.
Каждый раз, когда я вспоминаю то время, в мою голову закрадывается мысль, что природа, словно предчувствуя во что я вляпаюсь, делала для меня такой своеобразный прощальный подарок.
В тот день, солнце пробивалось сквозь неплотные облака, и из-за этого освещение в комнате было неярким, чистым, и имело приятный жемчужно-золотистый оттенок.
Для меня это был самый обычный, ничем не примечательный будничный день. Ну, по крайней мере, таковым он должен был быть: я собирался позавтракать и идти в школу, а после, когда вернусь домой, немного поиграть на гитаре.
Отец с матерью были на кухне. Папа, по обыкновению, перед уходом на работу смотрел по телевизору новости. Время от времени возмущённо брюзжа на свои излюбленные, правильнее будет сказать ненавистные темы, как-то уж особенно активно поднимаемые сегодня телеведущей. Мама готовила нехитрый завтрак, негромко напевая себе под нос какую-то песню времён прабабкиной молодости, очень популярную в те времена.
Наш кот Василий пытался своей крупной мохнатой лапой стянуть из тарелки приготовленные мамой сырники. И один раз у него это даже получилось. За что он тут же огрёб от мамы мокрой тряпкой. После чего, с пренаглейшим и самодовольным видом, устроился лопать под кухонным столом свою добычу.
– Знаешь, Денис… – папа неожиданно мотнул в сторону телевизора головой, и уже, наверное, в тысячный раз, очень серьёзным тоном произнёс, – Если бы у тебя обнаружили эту дрянь, я бы предпочёл, чтобы ты умер.
Папа, казалось, не договорил, но тут же, после короткой паузы, во время которой он отхлебнул из любимой кружки глоток ароматного кофе, продолжил:
– Понимаешь, так нельзя! Это неправильно. Противоестественно! Я бы их лучше изолировал от нормального общества. Или вообще… Пообещай мне, сын, что ты никогда, даже на шаг не подойдёшь к кому-то из этих выродков. Даже словом с ними не обмолвишься. Если я узнаю, что ты с кем-то из них якшаешься… На порог не пущу!
– Обещаю, папа.
Ни на секунду не задумавшись отозвался я, с аппетитом поедая горячий, обмазанный сметаной и посыпанный сахаром, сырник.
Соблюдать папин запрет мне было не сложно. Я никогда не испытывал лютой неприязни, какая была у папы, к тем, кого он только что имел в виду. Но и желания контактировать с кем-то из представителей этой категории населения у меня тоже не было. Мне было фиолетово. Я был уверен, как и папа, как и многие другие наши соотечественники, что меня это никак не касается.
Доев последний сырник и вымыв руки, я переоделся в любимые джинсы и футболку. Перекинул через плечо сумку с учебниками. Погладил по рыжей голове кота Ваську. Попрощался с родителями и обнял маму на прощанье. Уже в дверях взлохматил пятернёй свои длинноватые каштановые волосы. И в довольно приподнятом настроении отправился в школу.
Тогда я ещё не знал, что всего через несколько часов, мой, такой привычный и безопасный мир, будет разрушен…
Часть 2
В наушниках играла любимая музыка, каким-то странным образом накладываясь на всё происходящее вокруг, и вызывая у меня порой весьма причудливые, сложные и запутанные ассоциации.
Например, для меня, у каждой песни, и не только, вообще у всего: был свой цвет, время года, запах, вкус и так далее. Или же она, если говорить конкретно о музыке, ассоциировалась с каким-то определённым событием, происходившим в моей жизни. Кажется, у этой способности даже существовало научное название – «синестезия», или что-то вроде того.
Любопытная способность, откровенно говоря. Мне она особых проблем никогда не создавала, скорее даже наоборот: окружающий мир был ещё интереснее, ярче, глубже, многограннее. Зачастую, мои ассоциации не совпадали с общепринятыми, и от этого было ещё интереснее.
А в самых редких и запущенных случаях мне даже удавалось услышать музыку там, где её вовсе не было. Она сама собой складывалась из звуков окружающего мира: гудения клаксона, девчачьего смеха, скрипа открывшейся двери аптеки, стука чего-то ремонтирующих рабочих, собачьего лая, размеренных шагов…
Друг на друга накладывалось абсолютно всё, что я в тот момент времени слышал, сливаясь в единую гармоничную красивую мелодию. Однако, на моей памяти, такое со мной случалось всего лишь несколько раз. Крайне редкое явление.
По залитым светом улицам, спеша по своим делам, привычно сновали машины и люди: кто-то, так же, как и я, торопился в школу; кто-то на работу; а кто-то, быть может, наоборот возвращался домой после ночной смены, желая поскорее поесть и забраться в тёплую уютную постель.
Хотя… В ночную смену, по большей части, обычно работали те, с кем папа категорически запретил мне контактировать. У них ночной образ жизни был чем-то вроде особенности организма. Как и сила, в разы превосходящая человеческую. По моему мнению, запрет родителей был вполне обоснованным, и я ещё ни разу не ставил его под сомнения.
И всё же интересно, среди этой разношёрстной многоликой толпы, есть кто-то из них? Как понять кто перед тобой, чтобы заранее держаться подальше? Может ли их «заметить», моя способность видеть и чувствовать чуть больше чем другие? По слухам, внешне, они почти ничем не отличаются от обычных людей.
Довольно прохладный, слегка пробирающий утренний ветер, плавно покачивал под музыку свисающие вниз ветви плакучей берёзы, усыпанные уже опадающими золотисто-жёлтыми листьями.
Какой-то неуклюжий миловидный парень, в расстёгнутой толстовке нараспашку, которая ему явно была на несколько размеров велика, случайно встревожил стаю голубей, и она стремительным порывистым движением взмыла ввысь. Мягкие лучи солнца заиграли бликами между птицами, и красиво подсветили их перья на раскрывшихся веером крыльях.
Всполошивший голубей парень заливисто и беззаботно засмеялся, подставляя лицо солнцу, после чего поднял с земли крупный кленовый лист, видимо подхваченный и принесённый откуда-то ветром, а затем наши взгляды встретились и на какое-то короткое мгновение, всего лишь на тысячную долю секунды, окружающий мир словно остановился.
Это у меня, как всегда, неожиданно сработала моя странная способность, и перед глазами, как слайды старого-престарого фильма, промчались высвеченные по краям, смазанные обрывочные образы: осенний парк, романтичная берущая за душу музыка, горячий чай, уютный запах шоколада и корицы, кленовый сироп, чей-то первый поцелуй…
Я невольно улыбнулся. Всё же, уютное и спокойное выдалось сегодня утро, пусть и уже по-осеннему зябкое. Даже несмотря на то, что я не люблю вставать в такую рань. Хотелось бы, чтобы таким же был и его конец. Люблю такие спокойные умиротворяющие дни. От них на душе становится тепло, и они остаются в памяти навсегда.
Часть 3
Первый урок истории тянулся неимоверно нудно и медленно, и класс, само собой разумеется, дружно впадал в состояние полусонного анабиоза. Точно так же, как и во времена моих родителей, дедов, прабабок и прочих пра-пра… О которых я практически ничего не знаю.
Да-с. За столько лет, очная форма обучения так до конца себя и не изжила. Хотя и адаптировалась под наши современные реалии. Теперь появилась возможность обучения во вторую смену или дистанционно, для людей с особенностями развития, или представителей той, небольшой прослойки населения, с которой мне контактировать категорически запрещено, и не особо-то хочется.
Из моих друзей на занятиях присутствовал только Лёха. Но его пересадили на «Камчатку». На этот раз за списывание конспекта у сидящей за соседней партой девчонки, которая, в отличие от него, честно записывала за нудно бубнящим преподом.
Так что, сидел я за своей партой в гордом одиночестве, и даже находил это весьма удачным стечением обстоятельств.
Сегодня голова у меня с самого утра соображала как-то не очень: громкие звуки и шум раздражали, привычно клонило в сон, хотелось тишины и покоя. А Лёха, с которым мы обычно сидели вместе, молчать и сидеть в тишине больше семи минут не мог, за что и становился частым обитателем «Камчатки». Поэтому мне, отсутствие рядом болтливого друга, сегодня оказалось только на руку.
В большие окна лился золотистый солнечный свет и мне очень хотелось на улицу, на свежий воздух, туда, где радостно светило осеннее солнце. Последнее, в этом году.
Кое-как досидев до конца урока, я, чувствуя лёгкую слабость и не придавая ей никакого значения, отправился на следующий. Это была биология. Стоит признать, не такой уж скучный предмет. Временами.
Именно тогда, где-то ближе к середине урока, всё и произошло. Я даже ничего не понял. Вот я как ни в чём не бывало сижу и слушаю урок. Попутно о чём-то болтаю с приятелем. Учитель задаёт вопросы. Вызывает меня к доске. Я встаю со своего места и делаю пару шагов в нужном направлении. И в этот момент перед глазами всё начинает расплываться, кружиться и «ехать», а потом их резко застилает тёмная пелена и моё сознание отключается.
***
Первым, что я увидел, когда пришёл в себя, были бежевые стены, кремовый потолок медпункта и стоящие на подоконнике горшки с цветами. Как ни странно, это было одно из самых уютных мест в нашей школе.
Я лежал на прохладной, обитой тёмным кожзамом кушетке, а надо мной склонилась молодая темноволосая медсестра, держа у моего носа пропитанную нашатырём вату.
Я тут же попытался сесть, и девушка услужливо помогла мне это сделать. На её миловидном лице в форме сердечка, не было и тени беспокойства. Глядя на неё, у меня возникла ассоциация с чем-то насыщенно синим и пахнущим шоколадными конфетами.
– Что случилось?
Негромко спросил я, и прислонился спиной к шершавой стене, лихорадочно соображая и перебирая в голове последние воспоминания.
– Ты потерял сознание на биологии. Всего на несколько минут. Тебя сюда твой классный руководитель с парой учеников доставили, – ответила девушка, хотя я и так уже об этом догадался.
– Но почему? Я нормально себя чувствовал. И сейчас то… – меня начали заполнять чувство страха и беспокойство.
– Да ты не волнуйся. – Словно почувствовав мою тревогу уверенно перебила меня медсестра, и добродушно улыбнувшись потрепала по плечу. – Ничего страшного и угрожающего жизни у тебя нет. Просто резко упал уровень гемоглобина.
– С чего вдруг?
– Ну, ты и сам наверняка давно знаешь. Совершенно нормальная реакция для организма, находящегося в таком деликатном состоянии, – губы медсестры снова тронула едва заметная понимающая улыбка.
– В каком таком состоянии? Я ничего не знаю! Ничего не понимаю! Объясните мне наконец, что со мной произошло?!
– Эм… – девушка замялась, словно подбирала слова, а затем мягко произнесла, – Ну, ты же знаешь о… – она снова сделала паузу и её щёки чуть порозовели, – …о вампирах.
– О них сейчас все знают. – раздражённо ответил я. – Но какое это имеет отношение ко мне, и к тому, что я потерял сознание на уроке?
– Прямое. У тебя прогрессирующий вампиризм на начальной стадии.
– У меня что?!
Я задохнулся. Слова медсестры меня добили и на какое-то краткий миг ввергли в ужас и шок. Но больше всего, я был до глубины души возмущён. Да, как она вообще осмелилась у меня такое предположить?! Ещё и вслух озвучила!
– Нет-нет-нет!
Я отрицательно закачал головой, и на эмоциях попытался вскочить на ноги, но медсестра не дала мне этого сделать, осторожно толкнув обратно на кушетку.
– Не шутите так! Это совсем не смешно! Думаете, если…
– А никто с вами и не шутит! У вас действительно…
– Да быть этого не может! Это совершенно невозможно! Абсолютно исключено! – последние два слова я произнёс практически по слогам. – Мне уже несколько раз, как и всем, делали плановую проверку на предрасположенность. В последний раз совсем недавно. Она у меня отрицательная. Всегда! Врачи сказали, что в таком случае, шанс пробуждения вампирской ДНК практически равен нулю!
Молодая женщина тяжело вздохнула и устало нараспев произнесла:
– Исключения из правил никто не отменял…
– Да вы издеваетесь! Я вам не верю! Это все знают! При отрицательном тесте, более чем в трёх проверках…
– Ну, если вы Денис, не верите в поставленный диагноз! … Который подтвердила проведённая лично мной внеплановая проверка, пока вы лежали здесь без сознания. Можете сходить в «Центр исследования и реабилитации вампиров» и сами во всём разобраться. Он, кстати, не так уж далеко от нас находится, и работает круглосуточно. Даже сегодня попасть туда успеете.
Несколько резковато ответила севшая было за письменный стол девушка и так же резко встав со своего места, начала что-то усердно и шумно искать в большом, чуть покосившимся от времени старинном лакированном шкафу.
– Я всего лишь медсестра, а не ваш лечащий врач, и поставила вам предварительный диагноз на основании проведённого теста. Разумеется, они не так достоверны, как тесты и анализы «Центра». Там смотрят состав крови напрямую. Так что вам, в любом случае придётся туда идти, для подтверждения или опровержения моего заключения. Если чувствуете себя хорошо, можете идти хоть сейчас!
Явно давая понять, что разговор окончен, медсестра сердито шлёпнула на письменный стол какую-то толстенную папку в кожаном потрёпанном переплёте, с торчащими из неё в разные стороны пожелтевшими бумагами так, что стоявшая на столе прозрачная кружка, с остатками кофе и ложкой, жалобно зазвенела.
– И пойду! – зло огрызнулся я.
После чего вскочил на ноги. Поспешно схватил свою сумку с учебниками, заботливо кем-то оставленную возле кушетки, на которой я лежал. Грубо выхватил из рук протянутое медсестрой направление в «Центр». И не говоря больше ни слова вышел из медпункта, громко хлопнув за собой дверью.
Часть 4
Стараясь пробираться задворками и козьими тропами. Чтобы, не дай Босх, меня никто не заметил из учеников или знакомых. Я отправился прямиком в «Вампирский Центр».
Снаружи, это было красивое, похожее на музей монументальное здание, с мраморными колоннами у входа. И все, кого я знал, всегда старались держаться от него как можно дальше, и обходили за километр стороной.
Ещё не хватало, чтобы кто-то увидел тебя шатающимся поблизости, и подумал, что ты из этих: проклятых кровососов, добровольных доноров: «Кто вообще в здравом уме на такое пойдёт?», или тех, кому не повезло. Под последними подразумевались те, у кого выявили предрасположенность, или ещё хуже – начала пробуждаться вампирская ДНК. Такое иногда происходило с теми, кто был старше четырнадцати, и младше двадцати трёх. Мне было шестнадцать…
Не знаю подробностей, как всё это происходит на деле. Меня эта тема никогда особо не интересовала. Знаю только, что эта глобальная «эпидемия» среди молодёжи, по неизвестным для нас причинам, началась по всему миру около десятилетия назад.
По одной из официальных версий, началась она из-за того, что вампиры настолько давно живут среди людей, что за столько лет произошло сильное кровосмешение между нашими видами, и стало проявляться в нас – потомках. И если у тебя в предках были вампиры, и чем их было больше, тем выше вероятность того, что у тебя может внезапно «проснуться» вампирская ДНК, и тогда, ты постепенно станешь одним из них.
Именно поэтому, всем, начиная с четырнадцати лет и до двадцати одного года, время от времени проводят тесты-проверки на предрасположенность. Чтобы заранее выявить тех, с кем это может случиться, и подготовить их к последующему перерождению, а после помочь адаптироваться к новому физическому состоянию.
Как я уже говорил, в моей семье эта тема под строжайшим запретом, практически самое настоящее табу. Допустимы лишь папины возмущения или обсуждение в исключительно отрицательном ключе.
Мой отец, как и многие наши соотечественники, ненавидит и боится вампиров. За сам факт их существования в этом мире. За то, что они отличаются от нас. Потому что пьют нашу кровь. Имеют с обычными людьми равные права, а порой даже привилегии. За то, что обладают способностями, которые делают их условно опасными для общества. Перечислять можно бесконечно.
Что до меня… то я простой парень. Спокойный. Почти ботаник. Люблю слушать музыку. В основном лёгкий инди-рок. А ещё немного рисую и сам играю на гитаре. До вампиров мне нет абсолютно никакого дела. Есть и есть. Где-то там. Далеко. Лишь бы меня никак не касалось.
Часть 5
Погода на улице стояла изумительная. За прошедшие пару часов облака рассосались будто бы их и не было. По-осеннему прохладный утром воздух потеплел, и теперь было не холодно, и не жарко. Ветер приятно ласкал голую кожу и играл в волосах. Самочувствие было вполне приличное. Ну, может осталась лёгкая слабость и дрожь в ногах. Будто я и вовсе не падал в обморок на биологии.
Немного помявшись, и чувствуя себя не в своей тарелке, можно сказать предателем, я незаметно пробрался в «Центр», и сразу же направился в указанный на выданном направлении кабинет. Найти его оказалось совсем не сложно. Он был неподалеку от входа, на первом этаже.
Снова застряв на несколько минут, теперь уже возле кабинета, я, кое-как собравшись с мыслями, тихо постучал и приоткрыл дверь.
Полыхавшая во мне буря эмоций по дороге немного улеглась, и я даже успокоился. Ну, в самом деле, с чего мне быть исключением из правил? Здесь наверняка какая-то дурацкая ошибка, и сейчас её развеют как страшный сон. А школьной медсестре достанется по первое число, за паникёрство на пустом месте.
– Что вы хотели?
Приятным ровным голосом поинтересовался худощавый мужчина в возрасте, с небольшой седеющей бородкой, одарив меня тёплым отеческим взглядом из-под очков-половинок, когда я вошёл в просторный светлый кабинет.
От мужчины исходила приятная энергетика покоя, хоть и немного холодноватая. Что-то северное, цвета свинцового неба, синего моря, светлого песка под ногами… Как живописные пейзажи Исландии. И красивые звуки классической музыки: пианино, скрипка. Запах почвы и сильного ливня.
– У меня вот…
Я протянул ему направление от медсестры, стараясь скрыть снова обуревающее меня волнение и вести себя сдержанно, как взрослый.
– Я потерял на уроке сознание, а наша медсестра с чего-то решила, что у меня, – мой голос едва заметно дрогнул, – прогрессирующий вампиризм, и отправила сюда. Я думаю это какая-то ошибка. У меня отрицательные проверки. Шанс пробуждения равен нулю.
– Вот как? Ах, да. Она же только что мне звонила, предупреждала, что вы должны прийти. Вы ведь Денис Игнатьев, верно?
Я угрюмо кивнул.
– А я Дмитрий Алексеевич, приятно познакомиться! Давайте посмотрим, что там у вас.
Приятный дяденька, излучающий уверенность и спокойствие, встал из-за стола и прошёл в соседнее помещение. Откуда почти сразу же вернулся, с микроскопом и какими-то дополнительными комплектующими. После чего взял у меня кровь из пальца, капнул на предметное стекло, и стал рассматривать свежий препарат, задумчиво покачивая головой и цокая языком.
– Я же сказал, тут какая-то глупая ошибка и недоразумение! – решил встрять я.
– Отнюдь. – отозвался Дмитрий Алексеевич, – Боюсь я вас расстрою юноша. У вас действительно прогрессирующий вампиризм. Начальная стадия, с достаточно яркими проявлениями. Вам осталось около четырёх недель. Возможно чуть больше… Но, маловероятно.
– Что-о-о?!
Я снова задохнулся, как совсем недавно в медпункте, а сердце ухнуло в бездонную пропасть. Словно я опять потерял сознание. Новая информация никак не хотела умещаться в моей голове. Это было… Слишком! За гранью привычной для меня жизни. За гранью мира, в котором я жил шестнадцать лет…
– Как так?! …
Мои ноги подкосились, и я рухнул в стоявшее возле стены кресло, покрытое велюровой изумрудной обивкой. Руки дрожали. По телу катился холодный пот.
– Н-но к-как же отрицательный результат на проверках… – почти беззвучно сорвалось с моих губ.
– Открою вам небольшой секрет Денис. Это закрытая от общества информация, чтобы не сеять панику. Исключения из правил бывают гораздо чаще, чем считается и афишируется. Не верите, можете сами взглянуть, – мягко произнёс врач и лёгким приглашающим жестом указал на микроскоп, – Хотя… сомневаюсь, что вы поймёте. Для этого ещё слишком рано.
Я, тем не менее, всё же встал, и на ватных ногах поплёлся к столу. Препятствовать мне медик не стал, и я осторожно заглянул в окуляр микроскопа.
– Видите маленькие красные точки? Это клетки гемоглобина. В составе вашей крови, его на порядок меньше, чем должно быть. А теперь присмотритесь внимательнее.
Голос Дмитрия Алексеевича был одновременно мягким, успокаивающим, но немного безучастным, словно он зачитывал научную статью.
– Видите? Некоторые клетки выглядят так, словно начали разрушаться, а другие сильно темнее остальных. Из-за этого состав крови имеет неравномерный окрас. Таких тёмных точек ещё очень мало, они единичны. Но к концу третьей стадии, перед началом перерождения, здоровых клеток гемоглобина почти не останется. Они либо разрушатся, либо мутируют. Ваша кровь почти полностью будет состоять из потемневших кровяных телец, которые, как и кровь вампира, не могут выполнять свою функцию в полной мере. В какой-то момент, когда их концентрация станет максимальной, ваш организм, в качестве защитной реакции, «включит» инстинкт самосохранения и запустит перерождение.
Доктор негромко хмыкнул и поскрёб пальцами седеющий висок, а я сглотнул, и отступил от стола на пару шагов. Меня била мелкая дрожь.
– И что мне теперь делать?! Отец меня убьёт! Он… Он буквально сегодня утром сказал, что лучше бы я умер, чем у меня обнаружили это!
– Ну, тут уже только вам решать. Вы уже достаточно взрослый, чтобы принимать подобные решения самостоятельно. Либо вы проходите через медленное превращение в вампира и продолжаете жить дальше у себя дома. Либо, если ваша родная семья от вас отказывается, переселяетесь в выделенную государством квартиру в общежитии. Либо умираете, тем или иным способом. Вам вообще в школе рассказывали, как это происходит?
– Д-да. Н-но… Я почти не слушал…
Дяденька тяжело и устало вздохнул:
– Несколько недель у вас будет ухудшаться самочувствие: будет кружиться голова, будет нехорошо на солнце, возможно проявятся ещё какие-то вампирские особенности… Потом, в какой-то момент, в конце третьей стадии, внезапно начнётся перерождение. Оно достаточно болезненное, и длится несколько часов. У каждого это происходит индивидуально. А потом, вы либо пьёте человеческую кровь и завершаете своё превращение, либо ваше тело в течении суток разрушается, и вы окончательно умираете.
– Неужели совсем ничего нельзя сделать и как-то меня вылечить?! Или хотя бы замедлить процесс?! – самообладание покинуло меня, и я почти сорвался на крик.
– Сожалею, но… нет. Прогрессирующий вампиризм не лечится. Исследования в этом направлении уже давно ведутся, но пока безрезультатно.
В голосе Дмитрия Алексеевича было столько грусти… А ещё в нём очень сильно чувствовалась теплота, понимание и сочувствие, которые не так уж часто встречаются у медиков, чья специализация серьёзные заболевания, и кто часто видит чужую смерть.
В уголках глаз невыносимо защипало, мне едва удалось сдержать рвущиеся наружу слёзы. Я был морально убит. Мне всего шестнадцать, а через несколько недель, в конце сентября, или начале октября – я умру. Уже по-настоящему. Окончательно. Навсегда. Так и не начав толком жить. Потому что становиться вампиром я, точно не собираюсь.
– Ну что вы Денис, возьмите себя в руки. У вас ещё есть время подумать, подготовиться. И решить, останетесь вы жить, или же умрёте. Я лично считаю, что умирать в шестнадцать несусветная глупость, – музыкальные пальцы Дмитрия Алексеевича мягко сжали моё предплечье. – Без поддержки вас разумеется никто не оставит. Это наша работа. А пока… – врач достал из ящика стола и протянул мне пакет с леденцами, в весёлых ярко-зелёных фантиках, – Вот. Возьмите эти леденцы. Они облегчают проявление симптомов.
– Не буду!
– Ну-ну, не дурите. Себе же только хуже сделаете. Будете терять сознание гораздо чаще. Если у вас уже на начальной стадии такое, что говорить о том, что будет дальше?
Насупившись, и глядя куда-то в сторону, я нехотя взял предложенный пакет.
– Надо позвонить и сообщить вашим родителям… – начал было говорить Дмитрий Алексеевич, но я его резко перебил.
– Нет! Только не это! Я же говорил вам, как мой отец к этому относится! И мама тоже…
– Но это моя обязанность!
– Прошу вас! Пожалуйста! Дайте мне время всё это осмыслить, и решить, как поступить! У нас в семье, эта тема под строжайшим запретом. Не хочу, чтобы родители знали правду! Она их убьёт!
– Ну, хорошо.
Печально, и как-то обречённо вздохнул Дмитрий Алексеевич, похоже уже догадываясь о моём решении, и протянул мне листок с номером телефона.
– Если появятся вопросы, понадобится помощь, или ещё что-то… звони. В любое время. Твой номер у меня уже есть. Медсестра дала. Я поставлю тебя на учёт и буду за тобой присматривать.
– Спасибо. – мрачно отозвался я.
– Не за что… – тихо произнёс мне вслед добрый доктор.
Выйдя из кабинета, я было подумал «забыть» пакет с вампирскими леденцами на подоконнике, но в последний момент передумал, и закинул его на дно сумки.
В голове роились мрачные мысли. Солнечный день, начавшийся так беззаботно, теперь потускнел, и его уютная жизнерадостная атмосфера наоборот угнетала. Словно глумилась надо мной! Всё произошедшее казалось дурным сном, от которого хотелось немедленно проснуться.
Неужели всё это реально, и происходит со мной на самом деле?! Неужели я действительно превращаюсь в кровососущее чудовище?! В самый большой папин кошмар. Три недели! Каких-то три-четыре недели! И в конце месяца… меня не станет… Как же это больно!
Часть 6
Незаметно выбравшись из «Вампирского Центра», я всё теми же козьими тропами вернулся обратно в школу. Времени на размышления у меня больше не было. Я торопился. Мне нужно было успеть предотвратить замаячивший на горизонте грандиозный кошмар, и я очень боялся, что уже опоздал.
Однако мне повезло. Задыхаясь от быстрого шага, практически бега, я ворвался в медпункт, где узнал от по-прежнему сердитой медсестры, что моим родителям она ещё не звонила, а сообщила обо мне только завучу, потому что директора сегодня в школе не оказалось.
Бегом метнувшись к кабинету завуча, я обнаружил её, как раз собирающейся звонить моим родителям, и в последний момент успел от этого отговорить. Это оказалось не так сложно, как я думал, пусть мне при этом и хотелось провалиться сквозь землю.
То, что мой отец антивампирщик, ни для кого не было секретом. Он изрядно вынес им мозг, почти на каждом родительском собрании возмущаясь по поводу того, что подростки-вампиры учатся наравне с людьми в одном классе, и при этом, ученики-люди не знают кто есть кто.
Так же папу раздражали обязательные проверки на предрасположенность, проводимые раз в несколько месяцев. И больше всего выводили из себя донорские дни, когда ученики-люди, в качестве благотворительной акции, жертвовали свою кровь на нужды вампиров. Не самая приятная процедура надо сказать…
Меня отец или мать, через раз, умудрялись от этих донорских дней отмазывать вымышленными уважительными причинами, грандиозными скандалами с директором, либо взятками, если другие способы уже не работали.
Вкупе, всё это оказалось достаточно весомым аргументом, чтобы не сообщать моим родителям правду обо мне.
Нагло пользуясь своим положением смертника, мне даже удалось выторговать разрешение прогуливать часть занятий и не делать домашние задания. Какой теперь во всём этом смысл, если через месяц я умру?
В том, что вампиром я не стану, не было сомнений ни у меня, ни у неё, ни у кого-бы то ни было ещё, кто знал меня и мою семью.
Судя по промелькнувшему выражению в глазах завуча, которая у меня всегда ассоциировалась с чем-то колючим и тошнотворно-приторным, она втайне злорадствовала.
Ещё бы! У сына ярого антивампирщика –прогрессирующий вампиризм. Он теперь наглядный пример, и в папиных глазах, ходячее кощунство, и реклама всего того, что тот на дух не выносит.
Я видел, как рука женщины всё ещё тянется к телефону, её явно подмывало нарочно позвонить моим родакам и сообщить им «приятное известие», чтобы поглумиться: «Так вам мол и надо!». С одной лишь низкой и подлой целью: посмотреть на реакцию моего отца…
Однако, перспектива масштабного конфликта с папой её абсолютно точно не радовала. Она слишком хорошо знала его взрывной и принципиальный характер. Так что… В её же интересах, гораздо проще было на меня махнуть рукой и забить. Что она и сделала.
Часть 7
Наконец-то со спокойной душой покинув пропахший парфюмерией ненавистный кабинет завуча. До невозможности неуютный и угнетающий меня, как и его хозяйка, своей идеальной чистотой и перфекционизмом. Я отправился на поиски Лёхи, или Стаса. Последний мог-таки заглянуть на вторую половину занятий, хотя, зная его, я в этом сильно сомневался. Он делал такое крайне редко.
Мой затянувшийся «спектакль» ещё не был окончен. Я потерял сознание прямо на глазах у всего класса. Ещё и сидел с Лёхой за одной партой. Не исключено даже, что именно он принимал участие в моей транспортировке до медпункта, после чего, его с трудом спровадили обратно на занятия.
Теперь все наверняка строят самые безумные догадки о том, что со мной могло случиться, а Лёха переживает. Он вообще довольно шебутной и эмоциональный парень. Но весёлый и не обделён чувством юмора.
Я побрёл по полупустому коридору, выискивая сглазами знакомые лица, частично погрузившись в мрачные думы и сочиняя на ходу какое-то более-менее правдоподобное и безобидное объяснение своего обморока. Рассказать друзьям всё как есть, у меня не хватало смелости
Да. Я прекрасно осознавал, что врать не хорошо. Тем более друзьям. Это было совсем на меня не похоже. Но, блин!… Правда была слишком чудовищна!
Откуда-то из соседнего коридора, заканчивающегося тупичком, резко прервав нескончаемый поток невесёлых мыслей, метущихся в голове, до меня вдруг донеслись приглушённые крики и негромкая возня. Кто-то, переругиваясь театральным шепотом, пытался, не привлекая к себе лишнего внимания, драться. Или что-то типа того.
Один из голосов показался мне знакомым, и я решил незаметно посмотреть из-за угла одним глазом на то, что там происходит, и проверить, не послышалось ли мне.
Слух меня действительно не подвёл. Я оказался прав. Там, в самом конце соседнего коридора, у двери запертого кабинета, всклокоченный и растрёпанный Лёха, активно жестикулируя, ожесточённо вполголоса спорил с какими-то парнями на пару классов старше нас. У него что, совсем крыша поехала?
В чём суть дела было совершенно не ясно, но всё же, я решил снова спрятаться за косяком и немного переждать, чтобы до кучи не попало ещё и мне за компанию. Лучше сначала выяснить подробности дела, и только потом бросаться в гущу событий, там явно назревала драка. Может Лёха сам напросился? Вообще, это в его духе…
Но скрыться мне не удалось. Я банально не успел. Меня заметил сам Лёха, и проигнорировав возмущающихся одиннадцатиклассников, направился в мою сторону.
Я нервно растрепал волосы и зачем-то отступил на шаг назад. Блин! Вот и как мне теперь вести себя с окружающими?! Как смотреть им в глаза?! Особенно близким и друзьям! Я ещё сильнее осознал, в каком безвыходном и плачевном положении оказался.
– Дэн, это ты что ли? Ты в порядке? – взволнованно спросил приятель, в качестве приветствия привычно похлопав меня по плечу.
– Ну, да. – я деланно ухмыльнулся, чувствуя, как внутри меня всё переворачивается от неприятия собственного вранья, – Вот, домой как раз иду… – мой голос едва заметно фальшивил, но похоже заметил это только я сам.
– А улыбаешься чего? – Лёха зачем-то начал лихорадочно поправлять свою вечно мятую одежду, а у меня создалось впечатление, что он под ней что-то скрывает.
Я закатил глаза и коротко насмешливо фыркнул, старательно изображая разгильдяя организовавшего какую-то пакость, которая удалась на славу, но он при этом избежал заслуженного наказания.
– А чего бы не?
– А?
– Босходи, Лёх! Ну, ты же, надеюсь, не подумал, что я всерьёз грохнулся?!
– Это как это? – Лёха склонил голову в сторону, и озадаченно сощурил серо-голубые глаза.
Теперь я усмехнулся ещё и мысленно, но на этот раз уже искреннее, из-за собственных ощущений: водянистый бледно-голубой, приглушённо-синий, графитный, шоколадный, каштановый…
Почему-то, несмотря на яркий, живой и бесшабашный характер приятеля, тот всегда ассоциировался у меня преимущественно с холодной цветовой гаммой. Такой же как его глаза и русые спутанные волосы. Как пасмурные осенние дни, когда сквозь облака изредка просвечивает голубое небо и тусклое солнце.
А вот запахи наоборот были тёплыми: свежий капучино, древесина, апельсиновая газировка и свежая пицца. И музыка в тяжёлом жанре дум-металл, либо альтернатива и хип-хопом.
– Вообще-то, именно так я и поду… – насупился Лёха.
– Ну и зря! Я думал, уж кто-кто, но ты-то уж точно догадался, что я его инсценировал.
– Это каким же таким кваком?
– Обыкновенным, Лёх. Обыкновенным. – начал я рассказывать заранее заготовленную байку, – Таблетки я у матери из аптечки спёр, понижающие давление. Вот и всё. Так просто и банально. Проглотил перед уроком несколько штук, давление и понизилось. Резко. Вот только переборщил я… чутка. Вместо запланированного головокружения, с которым я хотел отпроситься в медпункт и незаметно уйти домой, получился обморок. Померили мне там давление, напоили кофеином с чем-то ещё, промурыжили минут сорок на кушетке, и вот, обратно на уроки отправили, но я-то решил прогулять… Медсестра даже не заподозрила ничего. – я через силу растянул губы в довольной улыбке.
– Я-я-ясно…
– Эх ты! А вы небось напридумывали себе невесть что? – я прыснул от смеха.
– Н-ну-у… Д-да-а… – промямлил Лёха себе под нос, – Владислав Сергеевич даже высказал предположение, что у тебя может быть… эта пакость. Ну, сам знаешь… – он понизил голос совсем до едва слышного шёпота, – На букву «в»…
– Типун тебе на язык! Долго думали, чего бы по-стрёмнее придумать?!… Забыл? У меня всегда отрицательные проверки и шанс пробуждения равен нулю, без вариантов. Я идеальный донор, ходячая закуска. Не вздумай при моём отце ляпнуть!
С наигранно лёгким пренебрежением отозвался я, окончательно вжившись в роль, и изобразил на лице праведный гнев и отвращение, а про себя в очередной раз тяжко вздохнул.
– Только, ты это… На себе этот фокус не пробуй. Состояние такое себе… До сих пор до конца не отпустило, шатает. Пришлось приврать, чтобы домой отпустили и не говорили родакам. Вдруг мне просто повезло, а у тебя передоз будет, или не сработает вообще, или ещё какие серьёзные осложнения-последствия?
Поздновато опомнился я, когда в голову вдруг закралась мысль, что идея с таблетками не такая уж и хорошая, как казалась мне на первый взгляд. С Лёхи ведь станется и применить на практике… Он такой… А о последствиях я ничего сказать не могу, потому что я ему соврал.
– Да ну нафиг! Предпочитаю находиться в сознании, – неожиданно удивил меня своим ответом Лёха, – Рискованное слишком. Если откроется, все мозги потом вынесут, похлеще твоего папаши. Для прогулов лучше придумывать каждый раз что-то новое. Если все будут один и тот же метод использовать, преподы рано или поздно обо всём догадаются. Оставим на крайний случай.
– И то верно… – согласился я, мысленно обрадовавшись, что Лёха купился, и чувствуя, как на душе стало немного легче. Блин, и чему я радуюсь, скажите пожалуйста? Тому что соврал и мне поверили? Как это низко!
Часть 8
– А-а-а! … Ба-али-ин! … Бо-ольно же-е-е!
Лёха вдруг как-то странно взвился, задёргался и завертелся на своём месте, и снова начал дёргать и отряхивать, как-то уж слишком грубо и активно, свою широкую толстовку, будто что-то сопротивляющееся поглубже запихивал или утрамбовывал.
– Эй, ты чего? У тебя-то чего стряслось? И старшеклассники ещё эти…
Я кивнул на опустевшее место у двери кабинета, где несколькими минутами ранее, стояли чем-то сильно недовольные старшие пацаны. Похоже, пока мы разговаривали, они плюнули на нашу мелкую шушеру и ушли.
А я, погружённый в свою беду, и старательно изображая прежнего себя, только сейчас обратил внимание на то, что одна скула приятеля поцарапана и имеет неестественный фиолетовый оттенок. На ней красовался свежий синяк.
– Да угомонись ты! – выпалил возмущённо Лёха, – Прости, я не тебе Дэн… – и тут же добавил, довольно сильно ткнув себя кулаком в шевелящееся пузо.
Стоп. Шевелящееся пузо?! Это что ещё такое?
– Лёх, а?… – я непонимающе ткнул пальцем на его живот.
– Да ко-от у меня там! Ко-о-от!
С чего-то вдруг сорвался и истошно возопил Лёха, так что его голос эхом разнёсся по всему опустевшему этажу, отскакивая от стен и заставляя дребезжать стёкла в оконных рамах.
– Во-о-от!
Лёха резко дёрнул молнию толстовки, и в образовавшуюся дыру тут же высунулась наглая, очень важная и сердитая рыжая морда, с большими кисточками на ушах. Ну точь-в-точь маленькая рысь, или даже лев! И вторя Лёхе, кот недовольно, и очень громко, замяукал на весь коридор.
– Достал царапаться! Из-за этого пушистого урода, весь сыр-бор с теми придурками и начался! – Лёха ткнул пальцем сначала в кота, потом в свой сливовый кровоподтёк на скуле. – Я у них его отбил. Хотел тоже свалить с занятий, а по дороге случайно подслушал их план… Спёр он что-то, у кого-то. Как я понял. И они собрались, то ли за город его отвезти, и выкинуть возле какой-то деревни, то ли мучить… Наверняка кровососы! Ну я и… вмешался…
Лёха задумчиво потёр костяшками пальцев чуть распухшую испачканную переносицу и угрюмо уставился на кота, вид у которого был самый что ни на есть королевский. Да. Викинги, Скандинавия, фолк-металл и бескрайний лес… Вот, что всплывало в моей голове, при виде этого красивого зверя.
– Вот куда мне его теперь девать?! Спас на свою голову!
– На Мейн-куна похож… Порода такая, – зачем-то с умным видом заключил я.
Где-то совсем рядом громко хлопнула дверь кабинета.
– Упс!
Мы с Лёхой одновременно посмотрели на вырывающегося из его рук здоровенного огненно-рыжего котяру, затем испуганно переглянулись, и хором, с отчаяньем обречённых, выдохнули:
– Валим!
Драпанув от вышедшего на Лёхин вопль препода по математике, как два в пятую точку стрельнутых козла, мы рванули вниз, к ближайшему запасному выходу, надеясь, что его не замуровали, от таких хитро-мудрых как мы.
Нам вслед донеслись зычные проклятия Иван Василича, но догонять он нас не стал. Лишь грозно потряс в воздухе худым морщинистым кулаком, с зажатым в нём куском мела. Староват он уже для подобных забегов с препятствиями. Сомневаюсь, что он вообще нас смог нормально разглядеть. Зрение у него не ахти, а операцию он по какой-то причине так и не делает.
Кошак в это время, с диким мявом, кусаясь и царапаясь, изо всех сил извивался и пытался вырваться из крепких Лёхиных объятий. Но тот, несмотря на получаемый жёсткий урон, морщась, и уже в открытую кроясь матом, всё же терпел, и уверенно прижимал воинственного зверя к себе, для его же блага.
Я приятелю искренне сочувствовал – лапищи у котяры были ого-го! – но ничем ему помочь не мог. Чего уж… От кота, каким-то макаром перепало даже мне.
Выбравшись на улицу, мы ещё долго не могли отдышаться, и отсиживались на лужайке возле школы за какими-то кустами. А когда наконец успокоили рассвирепевшего перепуганного кошака и пришли в себя, решили разойтись по своим делам и домам.
Последняя схватка с котярой, почему-то, настолько впечатлила и внезпано наоборот настроила приятеля в пользу кота, что он решил во чтобы то ни стало оставить его себе.
И для этого, Лёха теперь торопился приехать поскорее домой, до возвращения родаков с работы, устроить там масштабную уборку, чтобы их задобрить и сделать сговорчивее, и поставить перед фактом, что этот наглющий зловредный кот, теперь будет жить у них.
Сначала планировал спокойно уговаривать. Потом, если это не сработает, закатить шумный скандал до тех пор, пока кота не оставят. И посторонние наблюдатели, вроде меня, ему в этом деле были совсем не к месту. Он собирался пустить в ход даже «тяжёлую артиллерию», предназначенную не для посторонних ушей.
Не раздумывая, я его заверил, что всё прекрасно понимаю и никаких обид на него не держу. Про себя отметив, что меня этот вариант тоже вполне устраивает.
В свете последних событий, мне как раз очень хотелось остаться в одиночестве и получше осмыслить весь кошмар, который свалился на мою несчастную голову. Моё самочувствие, как ни странно, даже после быстрого бега, не дало и лёгкого намёка на то, что со мной что-то не так, и в мысли, ненадолго, снова закралось зерно сомнений: «А вдруг, на моё счастье, Дмитрий Алексеевич всё-таки ошибся, и я здоров?». Робкая надежда обречённого… Медик, на мой счёт, выразился достаточно уверенно и конкретно, а он явно непервый день с такими пациентами работает.
Часть 9
Довольно быстро распрощавшись с побитым, а теперь ещё и исцарапанным Лёхой, я снова остался один. Обратно на уроки я разумеется не пошёл. И вместо этого отправился бесцельно бродить по городским улицам, пытаясь успокоиться.
Теперь, когда ничто больше не отвлекало меня от мрачных размышлений о грядущей беде и о собственной смерти, я снова впал в прострацию. Из-за возникших сомнений, я не знал, как мне быть и что делать. Что со мной происходит на самом деле? Я действительно болен, или нет? А если да? Что тогда?…
Растревоженный шокированный разум был глух, и пока не давал никакого ответа. Внутри меня царил хаос мыслей и чувств, мечущихся с одного на другое. От надежды на ошибку, до бездны отчаянья.
В наушниках привычно играла музыка. Как и всегда, накладываясь на всё происходящее вокруг. Так мне было легче справиться с потрясением. Знакомые звуки и голос солиста успокаивали. Давали выход накопившимся противоречивым чувствам.
Вокруг привычно кипела жизнь, которой не было абсолютно никакого дела до трагедии одного единственного человека. Да и… Чем эти снующие вокруг меня люди могли помочь? Вампиризм не лечится.
По голубому небу плыли розовеющие облака. Вечерело. Солнце, клонившееся к горизонту, роняло в разные стороны золотисто-рыжие лучи и оранжевые блики. Особенно красиво они смотрелись, когда проникали сквозь разноцветные, ещё не облетевшие кроны. Когда ложились солнечными зайчиками на сухую листву под ногами. Или подсвечивали клубы пыли, и всё ту же листву, когда их подняло в воздух случайным порывом ветра или проехавшей машиной.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/autamnus/prosti-69424798/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Autamnus
Тип: электронная книга
Жанр: Книги про вампиров
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 06.09.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Денис живёт в России, в недалёком будущем. Из-за каких-то событий, случившихся в прошлом, люди и вампиры вынуждены существовать вместе на взаимовыгодных условиях. Общество разделилось на две половины: одни относятся к такому соседству либо положительно, либо нейтрально, другие резко отрицательно. Однако, в определённом возрасте, оказаться в числе бессмертных может практически кто угодно. Денису шестнадцать, и в его жизни наступает тот день, когда перед ним и его семьёй встаёт сложный выбор…