Главная страница | Магические академии | Игра Судьбы. Ветер и Роза

Игра Судьбы. Ветер и Роза
Елизавета Мира Лаггар
Легко ли поступить в лучшую Магическую Академию во всей огромной стране, если ты родился и вырос в забытой Богами горной деревушке? Можно ли найти верных друзей, если на уме у тебя только учёба? Каково это – притронуться к волшебству, зная, что этого не могут обычные люди? И есть ли на свете мудрый Наставник, который поможет тебе поверить в собственные силы?..
Юному Кейрэну предстоит узнать всё это на собственном примере: многому научиться, сделать первые шаги в мире волшебства, встретить верных друзей, достойного соперника и войти в новую, непривычную жизнь.
Книга является спин-оффом основной серии фэнтези-книг Елизаветы Миры Лаггар "Песни Серебряных Струн".

Елизавета Мира Лаггар
Игра Судьбы. Ветер и Роза

Глава 1
Ученье – свет, а неученье…
Кейрэн никогда ещё не бывал в столице. Для него, как для любого мальчишки из Гроссы, маленькой деревушки, затерявшейся высоко в Солфланских горах, посетить этот огромный и, по рассказам, великолепный город было пределом мечтаний.
Знал Кей о стольном городе всё, что только можно было узнать из рассказов в родной деревне: что называется он Астер де Торонисс, что он большой, красивый и полон таких чудес, каких в других княжествах и губерниях не сыщешь. Что связывает императорскую столицу и Аурентернскую провинцию, где Кейрэн жил с рождения, давняя история; что состоит Астер де Торонисс сразу из двух объединённых городов, что соединяет их воедино огромный мост Тысячи Звёзд, и что в этом городе находится Академия Вент де Росса – заведение, где обучают магов. И нигде больше – ни во всей Империи Эледов, ни во всем известном мире – таких академий нет. Всего этого было достаточно для мальчишки, чтобы спать и видеть, как бы попасть в восхитительную столицу, и любые другие желания казались рядом с этим маленькими и невзрачными.
Отец Кейрэна, Гилар Хоуарн, человек сурового нрава и приземлённых взглядов, этих глупых мечтаний сына и близко не разделял. Он был глубоко убеждён в том, что каждый человек должен быть на своем месте, а место это указали ему боги, предопределив каждому родную крышу, а каждому сверчку свой шесток. И все эти поиски себя, пустые метания и подобные баловства считал бесполезными и глупыми. Где родился – там и пригодился. Гилар был единственным кузнецом в деревне – человеком полезным и уважаемым – и детей своих воспитывал в согласии со своими убеждениями – твёрдыми, как наковальня и тяжелый молот. Старшие сыновья Гилара были ребятами толковыми – крепкими и плечистыми, как и отец, сильными. Они учились у него кузнечному делу, и у Гилара душа была спокойна: эти парни всегда будут иметь свой кусок хлеба, да и в его кузнице будет гореть огонь – даже после того, как сам могучий кузнец состарится и не сможет больше держать в руках молота. Дочери Гилара Хоуарна тоже были ладными – послушные, кроткие, обученные всякому рукоделию и работе по дому – все в мать, тихую Таниру. Завидные невесты – и любой в их горной деревушке это бы подтвердил. И Гилар Хоуарн детьми своими всей душой гордился, хоть выказывать этого не спешил. Только один отпрыск уважаемого кузнеца не радовал – младший из сыновей, Кейрэн, был словно чужим в этой семье. Тонкий, щуплый, с узкими плечами – не чета своим дородным братьям. Родился с трудом, все раннее детство то и дело валялся в горнице с какими-нибудь хворями – пару раз деревенский лекарь даже готовил родителей к худшему, сомневаясь, что Кейрэн выкарабкается. Но тот всегда справлялся с болезнью, упрямо цепляясь за жизнь. И в отличие от старших братьев, кузнечное дело, которому отец и его обучал, нравилось ему куда меньше изящных ювелирных искусств. Кейрэн мог часами мастерить украшения из тонкой проволоки, которую тянул тут же в кузнице, рассматривать устройства замков, и сам придумывал хитрые запорные механизмы. А иногда он и вовсе забывал о своей работе кузнечным подмастерьем, убегая прочь со двора, и часами просиживал в мастерской деревенского гончара, вылепляя из глины причудливые статуэтки.
Гилар злился за это на маленького сына страшно. Кому в деревне нужны все эти безделицы и излишества? Кто здесь будет заказывать ларцы с хитрыми замками или чудные засовы на двери и ворота? Здесь живут честные и работящие люди, друг от друга не запираются на сотни замков! А от лихих незнакомцев и одного такого достаточно будет. Да уж и проволоку лучше пустить на полезное дело, а не пустые завитушки. И посуда людям нужна простая, годная и прочная – безо всяких лепных излишеств. Ругая непутёвого отпрыска, Гилар всякий раз высказывал сомнения в том, что Кейрэн действительно ему родной и в сердцах сплёвывал на землю. Супруга его всегда огорчалась таким словам, и ходила до вечера, словно бледная тень, даже не пытаясь утешить Кейрэна. Разгневал отца поведением – сам виноват, сам держи ответ. А она лишь могла подтвердить, что он действительно сын Гилара, и поклясться в этом всеми богами и именем Создателя.
Чем старше становился Кейрэн, тем глубже казалась пропасть между ним и родителями. Когда мальчишке исполнилось девять, отец уже был глубоко убеждён, что толку из этого сына не выйдет никакого, и они просто зря переводят на него хлеб и кашу. И что пользы с того, что в приходской школе их деревни парнишка числился среди самых смышлёных и грамотных учеников? То, что он лихо читает – больше беда, нежели благо. Не раз Кейрэн убегал, отлынивая от работы, чтобы просиживать штаны в доме местного учителя, преподобного отца Ренана Брерока, читая все подряд книги из его библиотеки. И ладно бы только священные писания и псалтыри! Были там книги про науки, про путешествия, про другие народы – всё то, чем мальчишка забил себе дурную голову, и теперь мечтает о пустом, и никак такому, как он, недоступном. А Кейрэн мечтал. Хотел своими глазами увидеть другие города и страны, посмотреть на людей, послушать их, узнать, что там – за горами, которые окружают их деревеньку, словно глухие стены. Взглянуть – хоть раз! – на бескрайние просторы моря, пройтись под парусом, почувствовать вольный свежий ветер в волосах. Ощутить всё то, что сейчас могло ему только сниться. И стоило его голове коснуться жесткой подушки, он тут же всем сердцем и мыслями пускался в новое, невиданное путешествие, каждый раз сожалея о том, что новый рассвет разрушает его маленький, но необъятный мир.
***
В эту ночь Кейрэну не спалось. Тусклый свет от горящих в большой горнице лучин затекал под плотный холщовый полог, не давая забыться. Матери в последнее время нездоровилось, и она до глубокой ночи хлопотала по дому, стараясь доделать то, что не успела за день. Отец ещё с вечера пошел потолковать о чём-то с деревенским старостой, и до сих пор не вернулся. Тревожно.
Кейрэн перевернулся с боку на бок, стараясь не разбудить братьев. Те уже давно видели десятые сны, а о сёстрах и говорить нечего – они всегда уходили к себе на полати первыми, зная, что с утра им вставать раньше всех. А мальчишка всё лежал. Чудесные путешествия никак не спешили закружить его, сколько бы крепко он не смежал веки и не считал до сотни. Это всегда помогало, но в этот раз, похоже, он так и промается до первых петухов без сна, а там уж придётся подниматься – хочешь-не хочешь. Делать, что велено по дому, потом бежать в школу со старшими, возвращаться к обеду, и до вечера помогать отцу в кузнице – лишь бы не гневался.
Скрипнули двери в сенях. Мать засуетилась. Видно, отец вернулся суровее, чем обычно. Кейрэн совсем затих под одеялом – будто боялся, что родители узнают, что он не спит, и слышит их.
– Не хлопочи ты, – тихо осадил жену Гилар, – не голодный я, у старосты ужинали. Садись-ка вот. О детях наших скажу.
Зашелестело платье, когда Танира усаживалась на лавку. Кейрэн, даже не видя мать, живо представлял себе, как она сейчас сидит, скромно сложив руки на своём длинном фартуке, и, склонив голову, не поднимая взгляда, покорно слушает мужа. Она всегда так делала.
– Ингаретту нашу я пристроил. Микар, сын старосты, к ней давно уж присматривается. Свататься придёт по осени – о том и толковали допоздна. Ты не вздыхай так – Оллина тебе в помощницы останется, девчонка она расторопная, а без старшей сестры и сама быстрее поймёт, что значит хозяйкой в хате быть.
Мать ничего не отвечала. Должно быть, просто кивала отцу, и глядела в пол.
– Скажешь там Ингаретте, чтоб готовилась. И если слёзы надумает лить – времени ей как раз до конца лета.
– Да не надумает…
– И славно, – отец поднялся, – нечего попусту. Лучшего жениха ей тут не сыскать – не столичная, чай, барышня.
Он вдруг хмыкнул, и умолк. Молчала и мать. Молчал и Кейрэн, затаив дыхание. Он понимал, что это вовсе не конец разговора, и это не на шутку тревожило мальчика.
– Я про Кея решил, – смутные опасения, похоже, начали оправдываться. Мальчишка, не шевелясь и не моргая, старался вслушиваться в каждое слово отца. – Толку здесь с него нету, да и не будет. Если ума боги не дали – он и не появится, сколько книг этих не читай. А он на то и годен только. Так вот пусть тем и занимается. Но не здесь, а в столице.
Мать ахнула. Кейрэну показалось, что сердце его перестало биться.
– Да как же его, Гилар, в столицу? – когда Танира, наконец, подала голос, он был ломким, неуверенным, как тонкий лёд по осени. – Здесь-то Кей при нас, при каком-то хоть деле, под присмотром. А там кому нужен будет?
– Ты бы не причитала впустую, а вещи ему собрала в дорогу, – мрачно велел отец. – По мне-то дело решенное.
– Ой, – мать горько вздохнула, и начала тихонько всхлипывать. – Так куда же там он?.. В школу?..
– В школу… да не в школу, – отец усмехнулся, будто горечи в рот набрал. – Гонец-почтовик нынче в деревню нашу приехал. Я когда у старосты был, так и он там. Лист новостей из столицы читали. В этом году снова там учеников берут в Академию их главную, Вент де Россу, и всех смышлёных детей, кто по возрасту подходит, могут взять – не считаясь с чинами, родом и достатком. Мы-то все посмеялись сперва – откуда же в нашем волчьем углу такие толковые пострелята будут, чтобы в столицу самую на учебу отправлять, а там отец Ренан мне и говорит, мол, добрый Гилар, а Кейрэн-то, сын твой, чем не достоин? Вроде как, по возрасту ещё подходит, да лучший ученик его за все годы, что преподаёт. И грамоту знает, и счёт, и всякие науки ему Ренан сам преподавал… Это Кейрэн вместо того, чтобы толку в кузнице набираться, с ним там беседы вёл. Да что о пустом? Дело сказал отец Ренан, даже староста признал. Если возьмут Кея учиться в эту академию – там ему и кров, и стол, и уважение будет – даже всей деревне нашей, лишь как доучится.
– А сколько же там учиться?..
– Год да десять полных лет. Да уйми ты слёзы! Может, хоть там возмужает Кей, да ума наберется. А ты ещё порадуешься, что на один рот в хате меньше стало. Да ненадолго. Сама же, Танира, знаешь, что снова тяжёлая. Уже к зиме и думать о Кее забудешь, а по весне, как родишь, и подавно не до того станет.
Кейрэн не мог поверить своим ушам. В голове у него звенело. Родители молчали – верно, обнимались: отец иногда мог проявить чуткость к матери.
– А если не возьмут его? – беспомощно спросила Танира, и ледяной страх от того, какой ответ может дать Гилар, кольнул мальчика.
– Не возьмут – так пусть хоть сгинет. Или сам в столице ищет, чьим подмастерьем стать, и как добыть себе кусок хлеба. Сама же знаешь – здесь у нас, в Гроссе, он как неприкаянный, будто не тут и рождён. Места под этим солнцем ему не будет – так пусть под столичным ищет. А ты не реви, и вещи собери ему, да мне. Праздничное сложи там – в столице приодеться. Поутру – что из снеди нам в дорогу. Завтра же мы с ним и выйдем, чтобы к сроку в столицу успеть. Ну – будет.
Послышались шаги отца, отходящего в их с матерью спальный угол, да заскрипела кровать, когда он ложился. Мать, тихонько всхлипывая, недолго провозилась, собирая дорожный скарб. Пару раз звякнули замки сундука – там, вычищенная и душистая, хранилась одежда, которую носили по праздникам. Скоро погасли в большой горнице лучины, и всё в доме затихло. А Кей так и продолжил лежать без сна и голоса. Слёзы давили мальчишке грудь, сотрясая тело, будто в лихорадке. Кей попытался унять дрожь. Не сам ли он больше всего на свете мечтал о том, чтобы своими глазами увидеть столицу? Не в его ли радужных грёзах открывала перед ним свои двери магическая Академия? Не ему ли хотелось покинуть деревеньку в горах, и стать частью чего-то великого, сделать лучше жизни простых людей? Ему. И сейчас мечтается, и хочется… Только страшно это оказалось, когда мечты вдруг нежданно-негаданно начали сбываться. Да и то, что поступить в академию нужно своими силами и во что бы то ни стало, а обратной дороги в отчий дом не будет, пугало мальчика. Здесь ждать его обратно никто не станет, по весне родится его младший брат или сестра, и до Кейрэна и его успехов или бед уже никому не будет дела – словно никогда и не существовало этого мальчишки ни в собственной семье, ни в деревне Гросса, что в Солфланских горах…
***
Под самый рассвет Кейрэн всё же забылся прозрачным, болезненным сном. Разбудили его голоса сестёр и матери уже засветло. Они суетились, накрывали на стол, готовились к дневной работе. Средняя сестра, Оллина, собиралась в школу. Туда же, по обыкновению, должен был идти сегодня и Кей. Мальчишке большого труда стоило сделать вид, что он не слышал ночью родительского разговора, и намерен вести себя так, как и в любое прежнее утро.
Протирая глаза он спустился с полатей, и, скрывая всё ещё опухшее от слёз лицо, шмыгнул к рукомойнику – умываться.
– Ты там не очень плещись, Кей, – раздался голос матери, – поешь и собирайся скорее. Отец вернётся – в город поедете.
– В город? – Алвар, старший брат, отдёрнул полог. – Это в который?
– В порт Крелейн, – отозвалась мать, – а оттуда – в столицу.
– В самый Астер де Торонисс? – средний брат Кейрэна, Дитиф, спрыгнул с полатей, и щелчком по лбу отогнал младшего от умывальника. – С чего бы это нашего заморыша в столицу везти? Не много чести?
– Отцу виднее, – мать не поднимала глаз от котелка с кашей.
– А что же они вдвоём поедут только? – Ингаретта, старшая сестра, расставляла на столе деревянные миски. – Что за дело такое там? Может, и мы на столицу поглядеть хотим!
– Да! И на лодке прокатиться! – закивала Оллина, затягивая завязки фартука.
– У тебя, Инга, другое в голове быть должно, – напомнила мать. – Некогда нам на столицы глазеть – дома дел не переделано. И тебе, Оли, здесь занятий пруд пруди. За стол садитесь!
Кейрэн, замерший в уголке, вдруг с неожиданной для себя жалостью посмотрел на сестёр. На Ингаретту, судьба которой уже была решена родителями, на Оллину, которую ожидает такая же участь – если, конечно, в Гроссе не выведутся все женихи, которых родители сочтут достойной партией, и к ней не посватается кто-нибудь из соседней деревни. Но сути это не поменяет – станет так же женой какого-нибудь Микара, да будет хозяйничать в чужой избе под ярмом у свекрови…
– А ты там что прячешься? К столу иди, – мать, раскладывая кашу по мискам, казалось, боялась встретиться с младшим сыном взглядами. – Отец придет, позавтракаем всей семьёй, вместе…
«В последний раз…» – мысленно закончил Кейрэн фразу матери. Вздохнул, вылез из угла, и уселся на своё место за столом. Ингаретта поставила перед ним тарелку каши.
– Куда там его, учиться что ли? – спросил Алвар, макая в кашу кусок хлеба.
– Учиться, – подтвердила мать, наливая всем терпкого ягодного отвара из кувшина. – В саму Академию поступать.
Кей, вовремя вспомнив, что он не может знать этих новостей, замер с ложкой в руках, словно не веря своим ушам. Но он и не верил! Не верил до сих пор, что всё то, что он слышал ночью, не привиделось ему, а прозвучало на самом деле.
– Да куда ему! – фыркнул Дитиф, свысока глядя на брата. – Разве его возьмут?
– Он в школе лучше всех читает, – напомнила Оллина.
– А если и правда не возьмут? – засомневалась Ингаретта. – Грамоту знать там, поди, мало… Это же столица. Там и школы все столичные…
– Он уж постарается, – мать впервые посмотрела прямо на Кейрэна, и скорее отвернулась, словно спеша скрыть слёзы. Кейрэну кусок не лез в горло. Он не знал, что ему делать! Хотелось обнять мать, прижаться щекой к её груди, и стоять так, пока не устанут руки. Но он только молча уставился в свою миску, стараясь не расплакаться и сам. Вот дела! Столько мечтал о столице, о путешествиях, о новых знаниях, так хотел убежать из деревни – а теперь, понимая, что родных ему, как переступит порог, больше не увидеть, вмиг затосковал. Даже по Дитифу, который вечно задирал младшего брата.
В комнату зашёл отец. Едва кивнув приветствовавшему его семейству, наскоро умыл руки и лицо, и, усевшись во главе стола, расправил широкие плечи. Мать скорее поставила перед ним кашу. Оно и понятно – если предстоит тяжёлая работа или долгая дорога – всегда нужно основательно подкрепиться. Гилар не сводил с Кейрэна тяжёлого пристального взгляда. У отца глаза серые, как металл, с которым он возится целыми днями в кузнице. Глаза Кея такого же цвета, но в них нет такого отталкивающего холода.
– Ну что, малец, – наконец вымолвил Гилар, – тебе, поди, уже рассказали, что в столицу мы с тобой сегодня отправимся. Так что поторапливайся. Пока солнце еще не жаркое выйти надо.
Он отхлебнул из своей кружки, и добавил, обращаясь к жене:
– Никто сегодня из деревни не едет в сторону порта. Думал, договорюсь, пристроимся у кого на телеге. Но нет – только в Тессу сосед Икриф собирается, а это совсем в другую сторону. Наших коней седлать несподручно. Куда их там – из порта да в столице? Не продавать да не оставлять же.
– Так ты меня возьми с собой, – ухмыльнулся Дитиф, сделавшись лицом ещё более похожим на отца. – Вместе до портового Крелейна доедем, а там я коней в повод, да вернусь с ними домой.
– Ловкий ты, чего удумал, – отец отпил из своей большой кружки. – Нет уж. Вы дома останетесь. Матери помогать, за двором смотреть, на кузне работать. Крупные заказы я все переделал, а ну как по мелочи какой кто из деревенских придёт? Мы с Кеем на своих двоих пойдём. Ждать да откладывать нечего – и так едва успеем к назначенным дням в столицу.
– Гостинцев-то привезёшь нам? – спросила Ингаретта, пошептавшись с сестрой.
– Посмотрим, – отрезал Гилар, и нахмурился, буравя младшего сына взглядом. – Не кисни там, жуй шустрее. В дорогу пора.
– Я в школу зайти должен, если ты позволишь, – промямлил Кейрэн, не поднимая глаз.
– Зачем ещё? – отец нахмурился. Кею стало очень не по себе.
– Книги вернуть.
– Оллина отнесёт и без тебя, – напомнила мать.
– Мне бы попрощаться… и благословение…
Кейрэн сжал ложку так, что у него побелели пальцы. Шутка ли – сказать в лицо отцу, что он собирается тратить время на такие сентиментальные мелочи. Отец отпил из своей кружки ещё, медленно поставил её на стол, и предупредил:
– Одна нога здесь, другая там. А сбежать надумаешь – тогда и не возвращайся. Прибью.
– Не сбегу.
***
Кей едва ли помнил, как натягивал походные штаны и накидывал лёгкий плащ на плечи. Мать помогала ему одеваться, Ингаретта наскоро причесала. Дитиф не упустил возможности как всегда посмеяться над тем, что Кэйрен донашивает его старую одежду, которую матери и сёстрам пришлось изрядно перешивать, чтобы стала худощавому мальчишке впору. Старший брат вышел вместе с отцом в кузницу.
Кейрэн схватил книжки, что неделю назад дал ему местный священник, преподобный Ренан, и вслед за Оллиной побежал к деревенской церкви, в восточном крыле которой и располагалась школа. До занятий оставалось ещё много времени, но вернуться к отцу, чтобы отправиться в дальний путь, мальчишке нужно было как можно скорее.
Брат и сестра неслись по узким дорожкам улиц, мимо соседских домов и пристроек, мимо общего колодца, вокруг которого днём частенько собирались кумушки, мимо амбаров, что высились над землёй на круглых каменных ножках-столбиках – чтобы влага и мыши не портили спрятанное зерно. Церковь стояла чуть особняком, на краю утёса, словно принадлежа и людям в деревне, и богам, что присматривали за этим миром.
– Утром хоры, – на бегу пропыхтела сестра, – я побегу матушке Алвиле церковный двор помогу подмести. А ты давай к учителю!
– Да!..
– Кей, – Оллина вдруг остановилась, как вкопанная, тяжело переводя дух. Мальчишка, успевший убежать вперед, нерешительно шагнул к ней обратно. Сестра ничего больше не сказала – будто вдруг застеснялась, не смогла придумать никаких прощальных слов. Кейрэн только кивнул в ответ, чуть коснулся рукава сестриного платья и, прижимая к груди книги, ещё скорее припустил к школьным дверям.
***
Церковь в их маленькой деревне всегда была местом самым важным. Сюда ходили все – дети – учиться, а со взрослыми вместе – слушать проповеди и получать благословение, петь псалмы, и накрывать в праздничные дни общий стол. Храм, посвященный великому Создателю и его богам-хранителям, стоял в центре других церковных построек, увенчанный узкой башенкой колокольни с изображением звезды на острой крыше. По ночам там всегда горел люминарисовый светильник – единственный такой на всю деревню – чтобы каждый путник, любая заблудшая душа могла найти дорогу к храму, где обретёт помощь и умиротворение. Слева, в западном крыле, жили священники: преподобный Ренан Брерок, и матушка Алвила Гирин. Их комнаты разделялись между собой кухней и общей столовой, куда все деревенские ребята не раз заглядывали во время коротких перемен между занятиями, чтобы перехватить открытых пирожков с зеленью, которые священница всегда готовила с вечера, или выпить прохладного ягодного взвара. Кейрэн и сам не раз так завтракал – если отец в наказание лишал его еды, и в комнатах отца Ренана бывал, когда тот разрешал ему читать книги из собственной библиотеки. Тогда-то Кей и узнал, какие чудеса могут создавать мастера из металла, мрамора и глины, часами листая страницы, где кроме мелких, забористых букв, были отпечатанные на книжном станке картинки. Священник поначалу боялся оставлять мальчишку с такими дорогими книгами, но скоро понял – Кейрэн относится к этим книгам как к величайшему богатству, и даже страницы боится трогать руками – выстругал для этого тоненькую, плоскую пластинку, и всегда с осторожностью переворачивал листы ею. Как в богатых городских домах! А вот в комнаты преподобной Алвилы Кей никогда не заглядывал даже. К ней ходили только бабы да девицы со своими хворями и бедами, да звали её, когда наступала пора рожать. Деревенский лекарь, Деймур Хегекк, сколько Кейрэн помнил, всегда оставлял священнице такие обязанности. Она и детей принимала, и нарекала их, и благословляла именем Создателя. Так, по весне, и мать самого Кейрэна снова к ней пойдёт…
Мальчишка тряхнул головой, прогоняя вмиг нахлынувшую тоску и неясную ревность, и поспешил открыть двери класса. Школа разместилась в восточном крыле храма. Кей прекрасно помнил, как впервые пришел сюда – увязался за старшими. Его сестра, Оллина, тогда как раз учиться пошла, а самому Кейрэну в тот год едва исполнилось четыре. Сперва все другие ученики в классе над ним потешались, но быстро поняли, что он схватывает на лету, а читать у него получается подчас лучше любого из них. Преподобный отец Ренан и ласковая матушка Алвила с первого дня приняли мальчишку радушно, и когда он долго не появлялся в школе, изнемогая от слабости, что вызывали частые по детству Кея болезни, заходили к семье Хоуарнов в дом, приносили гостинцы и книги. Отец Ренан в такие дни нередко оставался у них на несколько часов, читая для Кейрэна вслух, проводя с ним уроки, рассказывая больше, чем он успевал рассказать другим детям – по географии, истории, философии и искусству. Мать Кея в такие дни всегда суетилась сверх меры, накрывая на стол, а отец всегда кланялся священнику, никогда не упрекая за то, что тот вбивает в голову сына совсем ему ненужную учёность, сея глупые недосягаемые мечты. Это всё он потом высказывал жене и сыну в лицо. А сам Кейрэн и за эти знания, и за свои надежды и идеалы, был благодарен учителю.
Сейчас же, стоя среди столов и лавок в пустом классе, глядя, как играют в воздухе яркие золотистые лучи солнца, Кей вдруг почувствовал себя нерешительным, потерянным и невероятно одиноким. На стене висела старая, повыцветшая карта всей империи эледов, и мальчишка лишь сейчас начал понимать, какой долгий путь ему предстоит проделать, а дороги назад, в родное селение, для него уже нет. И будет он теперь один, уйдет от единственного действительно близкого, больше чем родного ему человека…
– А, Кейрэн! – святой отец Ренан зашел в класс со стороны учительской кафедры, и приветствовал мальчика. – Думал, что ты уже в дороге, и не придёшь в школу…
– Я, отче, проститься к вам, – неловко начал Кей, осторожно складывая книги на ближайший стол. – И вот… чтение вернуть. Отец разрешил, но велел не задерживаться…
Священник приблизился к ученику и положил ладонь на его плечо. Уже давно немолодой, суховатый, с вечной тенью улыбки на загорелом, гладко выбритом лице; как всегда – в повседневной бистровой сутане, опоясанный простым поясом, покрывший голову тонкотканой, невысокой скуфейкой. Таким преподобный Ренан и запомнится Кею навсегда… Мальчишка, опустив голову, даже зажмурился – слёзы вдруг подступили к самому его носу.
– Это хорошо, что ты зашел, – начал священник, – ведь тебе, Кейрэн, не просто долгая дорога предстоит – целый путь в новую жизнь. Ты иди по нему смело и честно, всегда поступай по уму и по совести. Отца твоего боги моими словами вразумили – негоже такому уму и рукам пропадать среди глухих горных троп. Учиться ты, Кейрэн, должен. По-настоящему. Здесь я тебе мало чего преподать теперь смогу – ты уже все книги, что у меня были, прочёл по пять кругов. Пишешь ладно, на родном говоришь, общий сколько-то знаешь, псалмы поёшь звонко… Ты не бойся, Кей. Даже если в главную Академию столицы не примут тебя, если в хорошую школу там не возьмут – не теряйся. Иди в храм Астер де Торонисса, там никого без помощи не оставят. Я письмо светлой братии написал – отдашь его старшему церковнику. А не пригодится – так и слава Создателю и всем Хранителям Его! А теперь ступай, Кейрэн Хоуарн, и пусть боги благословят твой путь!
***
Солнце ещё не успело в полную силу подняться над вершинами гор, и в ущелье, где пролегала узкая дорога, ведущая из деревни, царила липкая прохлада. Кейрэн, в последний раз взглянув на родную Гроссу, спрятал русую шевелюру под глубоким капюшоном, и побежал вслед за шагавшим впереди отцом. Тот даже не оглядывался.
Они шли мимо полей, ярко зеленевших густыми побегами чая, мимо пастбищ, обгоняя молчаливых, едва обронивших напутственные слова, пастухов, гнавших туда коров и коз на выпас. Кей на прощание успел лишь потрепать за косматыми ушами пастушьего пса, Хонсо, которого хорошо помнил еще щенком. Пробежаться с четвероногим приятелем отец не позволил.
– Дорога дальняя, – процедил он. – Устанешь или шлёпнешься – на себе не потащу, сам хоть ползи следом.
И Кей повиновался. Нужно было беречь силы. А кто знает, когда ещё отец решит, что пора отдохнуть и сделать привал в пути?
Луны на небе, тем временем, уже совсем побледнели; солнце залило золотом вершины гор, укутанных дымкой, кое-где сбившейся в плотные, пышные, как взбитый пух, облака. Днём вполне может пойти дождь, застав путников где-нибудь на тропе у отвесной скалы. Гилар шел вперед, даже не думая останавливаться. Становилось всё жарче, всё ярче и зеленее вокруг, и с открытых припекающему солнцу участков пути всегда хотелось поскорее укрыться во влажную тень под кронами деревьев и горными навесами. Запыхавшийся Кей едва дождался привала, когда смог, наконец, скинуть плащ, развязать башмаки, и немного посидеть, подогнув под себя гудящие ноги. Отец хмыкнул.
– Запыхался? А мы, считай, едва за околицу вышли, – он вынул из сумки флягу, пару тонких овсяных лепёшек и кивнул сыну. – У тебя в торбе своё. Ешь, и дальше пойдём.
Кей поспешно полез в сумку за едой. Такая же фляга воды и лепёшки, заботливо сложенные им в дорогу матерью. Стараясь не думать о доме, мальчишка сделал несколько глотков воды, и принялся жевать хлеб. Вокруг щебетали птицы, чуть поодаль шустро кувыркались по нагретым камням юркие ящерки. Казалось – протяни руку, да схватишь хоть одну. Но Кей-то знал, какие они проворные. Иногда ему хотелось быть таким же ловким, быстрым и неуловимым…
За полдень ветер всё-таки нагнал облаков с вершин. Они сгрудились в сумрачные тучи, горный воздух дохнул влагой, и, наконец, пошел дождь. Сперва он едва накрапывал, неясный, неуверенный, но скоро разошелся, заставив путников скорее спрятаться в одной из неглубоких пещер. По всему пути таких укрытий было несколько, и, судя по обтёсанным, как лавки, камням, и огороженным, почерневшим от углей ямкам для очагов, их специально делали для таких стоянок.
В темной глубине пещеры нашлось немного сухих поленьев, видимо, оставленных прежними путешественниками. Гилар разбил их на щепы, соорудив в очаге костерок, чиркнул огнивом, высекая искры. Заплясал огонь, жадно потрескивая деревом. Отец и сын примостили рядом с ним обувь на колышках – сушиться. Кей знал, что потом ему нужно будет снова натереть их башмаки воском, чтобы влага не попадала внутрь.
Дождь снаружи чуть ослаб, но размытая дорога оставалась слишком скользкой, и идти по ней дальше было опасно. Решили ещё немного подождать. Отец набил трубку и закурил. Кейрэн натирал обсохшую обувь, прислушиваясь к шуму дождя. Гилар посмотрел на сына, и, наконец, прервав долгое молчание, приказал ему:
– Ну-ка спой. Что в тишине сидим?
Кейрэн на миг задумался о том, что это – первое его путешествие вместе с отцом. И в то же время – оно последнее. Единственное. Если он решил оставить сына в столице, и вернуться назад без него, неужели родителю и правда нечего сказать ему? Сейчас, когда никто другой их не услышит, не осудит Гилара за излишнюю мягкосердечность к своему нерадивому ребёнку? Но отец молчал и мрачно ждал песни. Кейрэн запел псалом – первое, что пришло ему на память. Пению их обязательно учили в школе; с этого начинался почти каждый учебный день. Знать священные гимны и псалмы, петь их по праздникам, приветствовать песнями молодоженов или провожать усопших, работать, хором распевая бодрые ритмы без труда, должен был каждый в деревне. И пел Кей неплохо – всегда хвалили.
Отец, впрочем, хвалить особенно не стал. Махнул рукой – мол, хватит, наслушался, и принялся зашнуровывать башмаки. Пока Кейрэн пел, дождь закончился, небо начало проясняться, и земля впитала достаточно влаги. Будто бы сами боги услышали его псалом, и укротили непогоду. Кею было приятно и даже немного весело думать так. И он поймал себя на том, что ему и самому хотелось бы уметь хоть немного управлять погодой. Дунуть бы, как ветер, разогнать тучи или наоборот – сгустить их над пересохшей пашней, чтобы полить изнывающие от жары посевы. Сейчас поля в окрестных деревнях орошали без всякой магии, надеясь на обычные силы природы: дорога, по которой теперь шли путники, пролегала вдоль старого, углублённого в землю каменного жёлоба, по которому струилась вода. После недавнего дождя её поток был сильным и уверенным, унося упавшие в жёлоб былинки и сухие листья далеко вперёд. Дорога стала шире и даже, казалось, чуть более ухоженной и обжитой. Несколько путей и троп расходилось в разные стороны, по одной явно ездили верхом и на телегах. На развилке стоял каменный столб-указатель.
– Скоро в Пларну придём, – сказал Гилар, поправив сумку на могучем плече. – Если опять не надует чего с вершин, и не придётся отсиживать по пещерам. Или как вон тому – посреди дороги.
Кейрэн увидел, что дальше, если спуститься чуть вниз, рядом с телегой суетится какой-то мужичок. Похоже, беда стряслась с колесом. Женщина, видно, супруга неудачливого ездока, причитала и охала, сидя на поклаже, жалуясь на то, что теперь-то они до темноты никак домой не успеют.
– Поможем? – нерешительно спросил у отца Кейрэн. Тот, вместо ответа, решительно отправился к горемыкам.
– Что тут?
– А, добрый человек, – хозяин телеги сперва, казалось, немного испугался широкоплечего Гилара, но, увидев рядом с ним щуплого мальчишку с котомкой понял, что перед ним простые путники, а не душегубы. – У нас тут колесо соскочило с оси. Дорогу-то размыло, телега в грязи завязла, так оно и… Ты не проходи мимо, помоги, может?..
– Уже ж не прошёл, – буркнул Гилар. – Кузнец я, не бойся. Из Гроссы в Пларну идём, оттуда в Крелейн.
– И мы в Пларну. Живём там, – подала голос крестьянка с телеги.
– Значит, по пути. Ты, мать, давай-ка, на землю слезай, пока чинить колесо будем. Сама же знаешь: баба с возу – всем и легче.
Женщина заохала, но долго просить себя не заставила.
– Кей, за лошадью подойдёшь пока, – велел отец, снимая с плеча сумку и развязывая плащ.
Мальчишка кивнул, и, бросив взгляд на хозяев лошади – не против ли они такого самоуправства, приблизился к кобыле. Хозяин был не против, и, выпрягши гнедую, Кейрэн потянул её дальше и вперёд – к пересекавшему маленькое плато узкому и бойкому горному ручью.
– Сам не плещись особо, – Гилар закатал рукава. – Замерзнешь в студёной – начнёшь дохать – так в пути и кину. Ну-ка, взяли!
Они с мужиком приподняли телегу, затевая нехитрый ремонт, пока женщина суетилась вокруг, отчаянно желая помочь, но не зная, чем именно. Кейрэн за это время напоил и даже почистил лошадь, прошелся с нею по лужку, где она остановилась пощипать травы, и сам, будто забыв наказ занятого отца, вдоволь набегался по воде у невысокого искристого водопада. Места здесь, на его родине, всё же радовали глаз простором и живописностью.
Скоро телега ладно стояла на всех четырёх колёсах, лошадь вернули под хомут, а ездоки поправляли свою поклажу.
– Вот спасибо-то, – в который раз поблагодарил Гилара хозяин телеги. Звали его, как узнал Кей, Вагран, а жену его – Эрмой. – Раз всё равно в деревню нашу идёте – так давайте вас и подвезём.
– Да и остаться на ночь в нашем доме можете, раз так, – вторила мужу Эрма.
– Отказываться не стану, – согласился кузнец, залезая на облучок рядом с возницей.
Кей запрыгнул на телегу следом за всеми, и лошадка потянула воз.
– Значит, в самую столицу направляетесь? – Вагран почмокал губами, чуть подгоняя гнедую.
– Да. В Академию Вент де Росса поступить хочу, – ответил Кей, не дождавшись позволения отца. Тот, впрочем, даже не обернулся.
– Ой как! – всплеснула руками Эрма. – Там же простых людей делают магами! А потом они по всей стране нуждающимся помогают – и на земле, и на морях… Кейрэн, если поступит, враз сможет весь наш край прославить! Так и будут говорить – вот идёт Кейрэн Хоуарн из Аурентерны, рождённый в Солфланских горах и обученный великими волшебниками-Архадами!
– Дело хорошее вы задумали, – одобрил Вагран. – После той войны с ксайтридами много магов наших, говорят, не вернулось, не только войсковых ребят. Вот и собирают сейчас достойную детвору со всех провинций. Всем дают шанс.
– А из вашей деревни разве не поедет никто? – встрепенулся Кей.
– Нет, – отозвалась Эрма. – У нас так-то или малые все, или уж больно взрослые – по хозяйству помогают. Если все учиться в столицу пойдут – кто работать будет? Да и нет у нас прямо таких шибко грамотных-то, чтобы с городскими тягаться. Сельские школы-то…
– Стало быть, Кей, лучшим учеником в Гроссе был?
– Преподобный Ренан, учитель наш, меня и надоумил его в столицу вести, – буркнул Гилар, начиная, кажется, уставать от этой беседы. – Значит – счёл, что есть у Кея надежда.
– Надежда – она всегда быть должна,– согласился Вагран. – А мы, давайте-ка, свет разожжем. Вечереет.
Гилар кивнул, и зачиркал огнивом, зажигая свечные лампы, поставленные на колышках по краям телеги. На горы опускались тёплые сумерки.

Глава 2
Деревеньку Пларна Кейрэн так толком и не увидел. Приехали они уже по темноте, пока добрались до хаты Ваграна и Эрмы, пока помогли им разобрать воз, подойти за лошадью, пока разделили с хозяевами ужин, уже настала ночь. Эрма постелила гостям на лавках, и Кей, утомившийся за день, заснул, едва опустив голову на прохладную набитую сеном подушку. Спал он так крепко, что и снов никаких не видел. А утром они с отцом опять встали засветло, и отправились в дорогу ещё до восхода; хозяева только благословили в добрый путь, да до ворот проводили. По деревеньке в рассветном сумраке путники прошли вдоль главной улицы в несколько домов к самой околице, мало чем от родной Кею Гроссы отличавшейся. Но впереди, за Митрийнским перевалом, ждал портовый Крелейн, за ним и другие города, а там и сама столица, и жажда увидеть её чудеса поскорее подгоняла сонного Кейрэна без устали двигаться вперёд.
В горах ещё лежал густой туман, застилавший дорогу, идти приходилось медленно. На самом отходе от Пларны, в седой дымке посреди поля смутно угадывались очертания башенных мельниц. Ветряки со спущенными сейчас парусами стояли на тихом безветрии молчаливыми громадами, не шелохнувшись, и Кей снова вдруг подумал о том, как ему хотелось бы управлять ветром. Заставить бы его по одному мановению руки лететь, куда надо, крутить лопасти мельниц, чтобы жернова работали без устали. Или ещё какой-нибудь механизм придумать – пусть вместе с людьми трудится, а лучше – за них!
Когда на небе вновь воцарилось яркое солнце, и туман полностью растаял, отец и сын, ушедшие уже далеко от второй деревни, сделали привал.
– Недалеко осталось, – Гилар махнул рукой, в которой держал флягу, в сторону дальних гор. – Вон уже перевал виднеется. К закату в Крелейн придём.
Кей посмотрел вдаль. Там, между чёрными, острыми словно зубья, скалами, виднелся провал Митрийнского перевала. Ехать до него на телеге было несподручно: хорошая дорога, пригодная для колёс, делала большой крюк. Узенькими пешими тропами, вившимися по самым кручам и в тесных проходах меж валунами, дойти до перевала можно было в разы быстрее, хоть и не в пример опаснее.
Впрочем, путь к Митрийну прошел без особенных приключений. Лишь пару раз отец вынужден был протягивать Кейрэну руку, а один и вовсе перехватил его поперёк туловища в подмышку, да молча преодолел трудный участок тропы. Зато дальше, у перевала, они встретили попутчиков на скрипучей арбе, и до порта доехали, расслабив уставшие ноги.
Портовый Крелейн показался Кею невероятно шумным и людным – совсем не чета родной деревне! Сколько здесь было новых лиц, новых запахов, звуков – и сосчитать нельзя. Чем ближе к берегу, тем выше были фундаменты у окрестных домов, чтобы вода в случае лихой непогоды, не подтапливала нижних этажей и подвалов. Мальчишка чуть шею себе не свернул, оглядываясь на постройки, пока арба везла путников через весь городок к самой пристани. Здесь было еще интереснее. Рыбацкие лодки и ботники, кораблики побольше – с грузами, пассажирские, что прибывали и отправлялись в другие города Атарирского залива, по проливам Стэрт-Эскапьён, и Гратт-Эскапьён – в саму столицу огромной империи.
– Держись рядом, – велел Гилар, и зашагал по пристани, то и дело останавливаясь, чтобы поговорить с моряками и узнать, куда направится их корабль.
Кею стоило больших усилий не отставать от своего отца, и не отвлекаться, глядя по сторонам. Впрочем, на его счастье, потерять широкоплечего кузнеца из виду было совсем непросто. Наконец, найдя подходящее судёнышко, маленький когг, идущий в нужный им порт Таустен, и договорившись о проезде, путники отправились заботиться о ночлеге: их корабль отправлялся завтра поутру, а проводить всю ночь на пристани Гилару не хотелось. Зашли в небольшую таверну у берега, выстроенную на таком высоком каменистом выступе, что пришлось подниматься на два добрых десятка ступеней до двери.
Устроились за дальним столом в уголке. Кейрэну хотелось смотреть в окно, на огни над темнеющей водой, но отец даже слушать об этом не стал. Здесь, в углу, прислонившись к стене, можно было дремать, хоть всю ночь, и для него это было куда важнее, чем пялиться в темноту через мутное стекло. Гилар заказал пирог с рыбой, себе – кружку эля и травяного отвара Кейрэну, и, расплатившись медными сорранами, уселся на лавку. Скоро подошла одна из хозяюшек, принесла тарелки и кружки. Гилар, не глядя на сына, принялся есть.
– Надолго у нас? – хозяйка, то ли пленившись могучими плечами кузнеца, то ли надеясь получить с него ещё сколько-то монет, от стола отходить не торопилась.
– До утра.
– Чего ж комнату не наймёшь с кроватью? Наверху есть свободные… – она поправила локон, как бы невзначай выбившийся из-под светлого чепца.
– Нечего на комнаты тратиться, тут ночь просидим, – хмуро отрезал Гилар, – Ещё в Таустене на второй корабль надо, а там – чёрт знает, сколько ночлегов до столицы.
– А что тебе в столице-то?
– Сына учиться везу.
– Ах… сына, – хозяюшка будто только что заметила притихшего Кейрэна. – Ну – в добрый путь. Учёба – дело хорошее. А если ещё выпить потребуется, или в комнату всё же надумаешь – ты зови.
Гилар молча кивнул, и отхлебнул эля. Кей потихоньку пододвинул к себе кружку травяного отвара и кусок пирога. Морскую рыбу он пробовал впервые, и на вкус она отличалась от речной, которую они иногда ловили в горных реках и маленьких озёрах. Плотное, солоноватое мясо, которым был начинен принесённый на ужин пирог, понравилось мальчишке куда больше. Закончив с ужином, Кейрэн почувствовал себя сытым, сонным и невероятно усталым – словно весь сегодняшний день разом навалился на него. Положив под голову свою котомку, Кей свернулся на лавке калачиком, укрылся плащом, и тихонько засопел.
***
Новый рассвет Кейрэн встречал уже на палубе. И пусть кому-нибудь маленький одномачтовый когг показался бы не таким уж и серьёзным судном, для младшего сына кузнеца из затерявшейся высоко в горах деревушки это был по-настоящему чудесный, огромный корабль! Корабль, который нёс Кея в его первое в жизни путешествие по открытой воде!
Свежий ветер залива трепал волосы, раздувал парус – словно оживляя своим дуновением мечты Кейрена. И мальчишка, проворно бегая от одного борта к другому, всё смотрел на искрящиеся на солнце гребешки волн, на бескрайний простор ясных, высоких небес, слушал скрип мачты и корпуса корабля, плеск и шум воды – и нежной, и сильной, влекущей их судно к уже заметной на горизонте полосе берега.
К полудню путешественники уже сошли в порту Таустена, и Кейрен вмиг понял, что рядом с этим прибрежным городом портовый городок Аурентерны, его родной провинции, больше был похож на простую рыбацкую деревеньку. Всего за полчаса, проведенные на причале в Таустене паренёк быстро осознал, что на него тут смотрят, как на пустое место. Дети в порту – или простые попрошайки, или бездельники, которым никто не поручит серьёзную работу, да и покупателей толковых из них не выйдет – только путаются под ногами старших. Но не только поэтому Кей скоро и сам себе начал казаться будто бы не существующим: кораблей и лодок у этой пристани было больше, городские стены – выше, а народу – просто тьма!
– По сторонам не зевай! – Гилар схватил сына за шиворот, и поволок за собой по мосткам. – Корабль ждать не будет!
Кейрэн и опомниться не успел, как очутился уже на второй палубе за этот день. Новый корабль, хольк «Ладный», был куда больше первого – и мачты у него было две, и груза он вёз больше, и пассажиров. И были они вовсе не такими приветливыми, как те, что отбывали вместе с ними из Крелейна. Важничали, отворачивались да посмеивались – словно сами все были не простыми купцами, а большими господами.
Хольк, поймав время отлива, отошел от пристани, и устремился вдоль высоких крутых берегов пролива Гратт-Эскапьён в сторону столицы всей империи эледов. Шли медленно, ловя парусами лёгкий бриз и преодолевая береговые волны. Судно на них сильно качало, и Кею быстро сделалось нехорошо.
– Это ты его, никак, юнгой на флот устроить хотел? – с ухмылкой просил у Гилара один из купцов в длинном синем жилете с вышитым воротом, глядя, как мальчишка бледной тенью прилипает к борту, отчаянно цепляясь руками за перегородку.
– Нет, – кузнец устало посмотрел на сына, – в столичную Академию.
– О, брат, – протянул второй купец, в одежде чуть попроще первого, – уже ли в Вент де Россу надумали? Кто туда возьмёт такого? В нём вон, жизнь еле держится.
– Да что жизнь, – махнул рукой первый, – Ты скажи лучше, он читать-то умеет у тебя?
– Умеет.
– Ой ли! А пусть докажет. Медный фелхольд ставлю, что не осилит!
– Проверим, – буркнул Гилар, и, прошагав к сыну, в один рывок поставил его на ноги.
Кейрэн, зелёный, как волны за бортом, поднял на отца мутный взгляд.
– Читать будешь, – приказал тот.
– Сейчас?..
– Когда скажут.
Ноги не слушались, подгибаясь при каждом шаге, но тяжёлая рука отца, поддерживающая за плечо, заставляла бороться со слабостью.
– Не опозорь!
Подошли к большой бочке, у которой собрались купцы, раздобывшие уже книгу. Компания их увеличилась. Все смеялись, балагурили, кидая свои ставки – может Кейрэн читать или нет?
– Да он у тебя совсем дохлый, – махнул рукой кто-то, показавшийся Кею рябым пятном, из-за которого мальчишку снова замутило. – Я верное средство от этой болезни знаю! Сам лечусь каждый раз, когда на воду выхожу! Вот оно – настоечка из блошницы!
И он достал из своей сумки тёмную, оплетённую полосками кожи, бутыль.
– Ты, брат, сразу признайся, что не то, что на воду – ты и за ворота-то собственные без неё носа не кажешь!
– Врать не буду, – рябой прижал руку к сердцу, словно клялся. – Но раз мне помогает – так и малому поможет!
– Вот ещё – спаивать парня перед чтением, – возразил ему другой купец, в берете с тонким пером фазана. – Ты специально это, чтобы он, и без того болезный, совсем букв различить не мог! Стыдно! Стыдно! А ты вот, держи-ка. Пожуй.
Он протянул Кейрэну горсть сушеных кусочков имбирного корня. Мальчишка послушно отправил в рот несколько, зажмурившись, разжевал и с усилием проглотил. Стало легче.
– Оживает, – подтвердил купец в берете с пером. – Теперь всё будет честно.
– Вы сухарей ему принесите с солью, – сказал кто-то. – А то не ровен час кувыркнётся опять с бочки, да головой за борт повиснет вместо чтения. Надолго ли хватит того имбиря? Сухари-то надёжней помогают.
– Ладно вам, подождут сухари! Пускай уже читает! Я два серебряных сильганта поставил!
Кейрэну выдали незнакомую потёртую книгу, отлистали страницы наугад, и ткнули пальцем в одну из строк:
– Отсюда читай, малец!
Кей сосредоточился на слегка плывущих перед глазами строках, и начал:
– Дабы суп наваристый бобовый приготовить, возьми бобов высушенных да лущёных одну меру, грудинки подкопчённой лота три, колбаску охотничью, луковую головку, да трав ароматных, с солью намешанных, щепоть…
– Хорош! Это что хоть?
– Поварская книжица семейная, – рябой купец погладил себя по крутому животу. – Бабка моя по ней ещё готовила. Я эту книгу везде и всегда с собой вожу – уж больно там кушанья замечательно расписаны!
– Достаточно вам, господа хорошие? – спросил Гилар, перекрывая поднявшийся гвалт. – Или ещё пусть читает?
– Мне – достаточно! – махнул рукой купец в берете с фазаном.
– Да уж конечно! Ты же ведь и ставил на то, что он справится! Пусть ещё читает!
– Зачем же? И так ведь ясно, что может!
– На языке эледов-то может. А ну как пусть на общем почитает чего! – не желая мириться с проигрышем, предложил тот, что был в вышитом жилете.
– Не было такого уговора! Проиграл два серебряных – так гони монету, и не отпирайся!
– Да я ещё один сверху поставлю, если сдюжит!
– Ну смотри, за кошель тебя никто не тянул!
– Да бросьте! – рябой толстяк сделал плаксивое лицо. – По мне так всё уже понятно.
– Я буду читать, – неожиданно даже для самого себя вдруг сказал Кейрэн, словно устав от жужжания чужих голосов. – Давайте книгу.
– Ну… Погоди.
Пока один из купцов пошел за книгой, отпечатанной на общем языке, Кей почувствовал, что трусит. На общем разговаривали не только образованные люди в империи эледов между собой, на нём общались и с другими народами мира. На этом языке писались научные труды и книги, прекрасные стихи и баллады, и пошел-то он из самого города Вдохновения – светлого Киннара, а в незапамятные времена, говорят, с его помощью общались между собой разные народности Высших – великие магические расы… Кейрэн же, по точному выражению преподобного Ренана, общее наречие знал «сколько-то». И то – не все слова произносил правильно. Но ему очень нравилось слушать, когда учитель читал ему вслух стихи и отрывки повестей, написанных на этом красивом языке. И сейчас, когда ему принесут какую-то неизвестную книгу, половину слов в ней он, скорее всего, даже не сможет прочесть – даже если буквы будут ему знакомыми.
Мальчишка беспомощно посмотрел на отца. Тот, словно поняв его неуверенные мысли, нахмурился. Что же делать? Если Кей не сможет прочитать предложенные тексты – он опозорит родителя, и кузнец в сердцах того и гляди вышвырнет нерадивого сына за борт. Тошнота снова поднялась к горлу – теперь уже от страха.
– Ну вот и мы! – купец в синем жилете тем временем вернулся с книгой. – Читать будешь вот это. Стихи. Супруга моя к стихам весьма неравнодушна – всегда в дорогу мне выдаёт эту книжицу. Чтобы не забывал о ней, говорит. Ну да что я о пустом? Читай!
Он сунул Кейрэну в руки книгу. Слова заплясали у него перед глазами. Буквы вроде бы знает, а что написано угадывается с трудом…
– За… за гр…грань обед… обыденной… За грань обыденной весёлой… ох…
Вокруг послышались смешки, и разочарованные возгласы, а улыбающийся хозяин книги уже протянул руку, чтобы отобрать её у неумелого чтеца. И тут Кейрэн вспомнил – ведь именно это стихотворение ему много раз читал святой отец Ренан. И отдельные слова, начертание которых он понимал, это только подтверждали. Вот это повезло так повезло! Ловко увернувшись от тянущейся к нему ладони, мальчишка, глядя на раскрытые страницы, чтобы никто не догадался, что он рассказывает стихи по памяти, Кейрэн звонко продолжил:
– За грань обыденной Вселенной
Шагнуть в местах своих спеши
В мир, где пылает вожделенный
Огонь тоскующей души.
Туда, где сладкою истомой
Наполнен каждый вздох и взгляд,
Куда дорогою знакомой
Желания и сны летят.
Стремись надеждою и верой
Украсить прозу будних дней
В рутине Вереницы серой
Не оставляй мечты своей!..
Кейрэн закончил читать стихи, обеими ногами встав на бочку и вскинув вверх свободную руку – словно он рассказывал их высоким небесам и лёгкому ветру.
– Да не может того быть! В начале так сбивался, как вдруг… – купец в вышитом жилете развел руками.
– Дай-ка проверю, – рябой толстяк всё-таки забрал книгу у Кея. – Нет, братцы, все честно. В точности – буква к букве!
– Быть не может, говорю! Пусть ещё читает!
– Хватит, Дордан! – купец в берете с пером сложил на груди руки. – Проиграл – так честно расплачивайся! Торговаться мы тут все умеем.
– А вдруг он эти стихи наизусть знал?
– Полно вам, судари, – подал, наконец, голос Гилар. – Откуда бы сыну деревенского кузнеца знать стихотворные изыски? А что читать на общем обучен – так это букварь был у его учителя. Тот Кейрэна в столицу и благословил везти.
Кей посмотрел на отца с удивлением. Шутка ли – он сейчас сказал добрые слова о сыне, такие, каких паренёк от него никогда и не слышал. Голова закружилась, и Кейрэн, не справившись с собой, едва не рухнул с бочки. Подхватили, уложили на наскоро постеленные одеяла, сунули под голову тюфяк. Давали нюхательной соли, воды, ещё имбиря с сухарями. Измождённый и утомившийся, Кейрэн провалился в темноту.
Но монет, как потом оказалось, у Гилара прибавилось заметно.
***
Хольк «Ладный» шел по своему обычному пути. Вдоль берегов залива Гратт-Эскапьён, заходя ненадолго в некоторые портовые города, а на ночь всегда причаливая к берегу. Путешественники сходили с корабля, брали в наём комнаты и спальные места в ближайшей таверне или на постоялом дворе у пристаней, а по раннему утру снова поднимались на борт, и отправлялись в дорогу. Теперь и у Гилара с Кеем было достаточно денег для того, чтобы ночевать в постелях, хотя кузнец иногда перед сном пересчитывал оставшиеся монеты, словно прикидывал, хватил ли сбережений и на сколько-то дней в столице, и на обещанные дома гостинцы. Столичные цены наверняка зубастые, отхватят за раз больше сильгантов, чем потрачено за всю дорогу, вместе взятую. Гилар тогда ничего не говорил, только хмурился, завязывал кошель потуже, и прятал ближе к телу, за пазуху. Кейрэн, впрочем, чтобы понять, о чём именно думает отец, в объяснениях не нуждался.
В последний день пути на «Ладном» провели совсем немного времени. Поднявшись на корабль на рассвете, Кейрэн, всегда больше других радовавшийся стоянкам, едва успел унять начавшееся головокружение, прожевав очередную горсть сушеного имбиря, а все вокруг уже оживились. Обсуждали, кто куда прямо сейчас направится, готовясь скоро сходить на берег, в который раз проверяли сохранность товаров, и жали руки, вспоминая про тот или иной уговор.
– Ну, малец, – Дордан Римгаур, тот самый купец в синем жилете с расшитым воротником, который больше всех сомневался в способностях Кея, подошел к нему, и положил руку на плечо мальчишке. – Должен я признать, везучий ты парень. Да и умный, пожалуй. Таким и будь – где ума не хватит – там бери смекалкой и хитростью, а против тех, кто сильнее, в лоб никогда не иди. Жди. Ну да что я? Жизнь сама всему научит. А ты будь ловок, да на ус мотай.
Кейрэн выслушал наставление внимательно и кивнул, выражая признательность и не зная, как ещё можно на это ответить.
– Кланяйся, – подсказал Дордан. – Учителям в столице-то много кланяться придётся. Куда уж ты там учиться поступишь – пусть высшие силы решают. А по мне так главное, чтобы человек в самой жизни своей поступал правильно.
На этот раз мальчишка поклонился, следуя совету. Купец усмехнулся, потрепал Кея по макушке, и ушел потолковать с приятелями, прежде чем все сойдут на берег, и разъедутся дальше по своим столичным делам.
– Эй, – позвал Кейрэна отец, – пора переодеться. Не то примут в столице за нищего.
Сам он уже успел сменить рубаху, жиппон и дорожные штаны на те, что надевал по праздникам. И даже башмаки начистил. Кейрэн поторопился последовать примеру отца. Нарядился в свежий костюм, что мать собрала ему в дорогу; от него пахло домом и луговыми травами, которые сестры зашивали в мешочки, а потом подкладывали в сундуки для свежести белья… Стараясь поменьше думать об этом и побольше смотреть на берег, Кей пригладил гребешком волосы, и стал совсем готов к тому, чтобы сойти с корабля, как только скажут.
А тем временем «Ладный» совсем близко подошел к порту восточной половины города, Торониссу, и Кей даже рот разинул, глядя на громады домов и светлый камень высоких набережных. Кораблей и лодок вокруг – десятки. Движутся, снуют, режут водную гладь, связывая две половины города: вдали виднелась полоса противоположного берега, а перед ней – могучий, скалистый остров, на котором возвышались величественные стены. Ветер полоскал полотнища флагов над высокими башнями, а невероятные пролёты арок гигантского моста соединяли все части столицы – и восточную, и западную, и удивительный остров между ними, и уходили куда-то вдаль, к ещё какому-то дальнему островку, необыкновенному и значительному – каким Кейрэну показалось всё в этом городе. Да, ни одно другое поселение, что он видел по пути сюда, и близко не могло сравниться со столицей по красоте и великолепию.
– Рядом держись, – уже в который раз наказал отец, когда они с Кейрэном спустились по сходням на широкий причал. И, надо сказать, мальчишка действительно пару раз чуть не потерялся, засмотревшись по сторонам, прежде чем они ушли от кипящего народом порта подальше. Каменные набережные, разграниченные мостовые, заполненные экипажами и людьми, суетящимися, спешащими по делам – ни одного праздного жителя ни в порту, ни около, ни на соседних улицах. Отец же шел впереди, не оглядываясь и не сбавляя шага, будто бы знал, куда именно надо идти. Но было понятно – даже он сам не уверен, к кому нужно обратиться с вопросом о поступлении ребёнка в главную Академию страны, где искать хоть какой-то указатель или плакат с записью об этом. И почему он думал, что это будет так легко?.. Даже когда они пересекли полукруглую площадь, заполненную лотками и извозчиками – это никак не помогло, и не подарило никакой подсказки. Торопливые прохожие, к которым кузнец решил обратиться с вопросом об Академии, проходили мимо, пожимали плечами, поглядев на Кея, робко стоявшего за спиной отца, в лучшем случае ограничиваясь какими-то общими фразами, вроде: «так это вам в гимназию сперва» и «вот там дальше по улице спроси». Дальше по улице не оказалось ничего похожего ни на какие выдающиеся учебные заведения, да и народу было значительно меньше – будто бы все уже разбрелись по своим мастерским, да лавкам. К одной такой, совсем маленькой лавочке на углу, Гилар и решил подойти – тем более что у закрытых дверей под вывеской «Цветочное мыло и душистый воск» суетилась какая-то женщина, и было не похоже, что она собирается куда-то бежать, а значит не скроется от вопроса.
– Хозяйка, – громко позвал её Гилар, и, словно опомнившись, добавил с тенью любезности, – доброго утра тебе.
– Не доброе оно! – огрызнулась женщина, весьма уже, как оказалось, пожилая. Она оторвалась от своего занятия – попыток открыть ключом двери лавки, бросила на посетителей недовольный взгляд и выпрямилась, уперев руки в бока, и заслоняя спиной заевший замок. – Чего вам? Лавка закрыта ещё!
– Хотел спросить, не знаешь ли ты, где здесь у вас детей в Академию принимают.
– Этого сдать хочешь, что ли? – усмехнулась старуха. – Получше-то сына не нашлось у тебя? Ох, понаедет вас вечно, никакого спасу нет!
– Так где в Академию принимают-то? – повторил вопрос кузнец, проявляя невиданные для себя чудеса терпения.
– А там, дальше, в переулке, – оскалилась женщина. – Гимназия. В неё и городские, и провинциальные, и именитые, и такие вот подаются. А там и смотрят, кто для главной Академии подходит.
– В гимназии, что в переулке. Ну и на этом спасибо, – кивнул Гилар, пропуская все лишние услышанные слова, и обрался идти дальше.
– Не примут только твоего никчёмыша, – женщина, фыркнув, вернулась к заевшему замку. – Не про него честь…
Она кряхтела, отдувалась, тихонько ругалась и охала, но ключ, похоже, так и не желал проворачиваться.
Гилар ухмыльнулся ей в спину, глядя на эти бесплотные попытки. Потом перевёл взгляд на притихшего рядом Кейрэна, и скомандовал:
– Идём.
А Кей вдруг понял, как ему стало жаль эту старуху. Так жаль, что он не смог сделать и шага! Вот стоит она, бедная, от того на весь свет злая, что не может открыть дверь своей лавки. Отца разозлила, мальчишку обидела… А если к ней в назначенный час кто-нибудь из покупателей явится за этим самым мылом или воском, да не сможет их получить – он рассердится на старуху, тоже станет зол, а она – еще злее и несчастнее. И всего-то, что нужно сделать – открыть этот несчастный замок!
– Подожди, отец, прошу…
Кей, опасаясь тут же получить затрещину, подбежал к копошащейся у двери старухе.
– Бабушка, дайте помогу вам?
– Какая я тебе, недокормыш, бабушка?! А ну, прочь отсюда!.. Иди, куда шел, под ногами не путайся!
Кейрэн, в душе уже так проникшийся жалостью к старухе, не обратил внимания на её ругань:
– Я дверь вашу в один миг открою.
– Так уж в один миг? – женщина прищурилась, но, видно, потерявшая надежду справиться с замком самостоятельно, отошла от двери, пропуская мальчишку. – Ну попробуй…
Кей присел у замка, осторожно покачал ключом – тот еле шевелился. Замок сам по себе был простенький – только старый. Видно, проржавел внутри. И старуха очень удивилась, когда паренёк смог вытащить его из скважины, чего у неё никак не получалось – ни туда, ни сюда.
– Ключ достал – это ладно, – поджала она губы. – Дверь-то саму как прикажешь открыть теперь?
– Сила тут ничего не решит. Дайте, бабушка, шпильку.
– Шпильку? – старуха, помедлив, вытащила одну из-под чепца. – Ты чего это удумал?
– Замок открываю, – напомнил Кей. – Дайте ещё одну.
Старуха протянула мальчишке вторую шпильку, и, стараясь заглянуть Кейрэну под руку, с нетерпением стала ждать результата. Ждать пришлось недолго – уже скоро упрямые язычки, прощёлкав, поддались и дверь, наконец, открылась.
– Ай, да ты! – старуха погладила дверной косяк, будто это он помог ей, а потом повернулась к Кею. – Ловко ты замки вскрываешь! Жулик, не иначе!
– Я не жулик, бабушка. Я – Кейрэн Хоуарн, сын кузнеца.
– Ах, вот оно как, – протянула женщина, – кузнеца… Ну – поклон твоему отцу!
Она махнула рукой недовольному Гилару, который, хоть сперва отошел порядочно, всё-таки вернулся, и сейчас стоял, дымя трубкой, и ждал, чем закончится дело.
– Вы не очень-то серчайте на меня, – заявила старуха, поправляя фартук. – У меня характер – не мёд, когда кости на погоду ломит, а тут ещё и день с утра не задался… Молоко убежало, любимая миска разбилась, старик мой на работу отправился – обед взять забыл, хоть с вечера готовила. Думала отнесу ему, только в лавку загляну – как раз до полудня ко мне за мылом прачки прийти должны, расплатятся – я и к нему успею. А тут дверь эта окаянная… Да вы ещё.
– И мы-то, бабушка, с дверью вам и помогли.
– Верно, верно. Ладно. За добро добром, даром что у меня характер… Вы в ту гимназию, что дальше в переулке, не ходите. Она здесь к порту ближайшая, так вот что в ней, что в той, которая ближе к городским воротам со стороны цитадели, мест уж два дня как нет. Но в тех, что недалеко от сада и от ратуши ещё места могут быть. Если что, всего гимназий таких в этой половине города четыре, да на том берегу столько же. Хоть в одной место-то найдется. С парня ещё может выйти толк…
– Спасибо на добром слове! – с улыбкой поблагодарил Кейрэн.
– Вот как ещё поступить можно, – спохватилась женщина, – я теперь, из-за двери этой проклятой, от лавки отойти не могу, а вам всё равно в город нужно, и вы его толком не знаете. Отнесите моему супружнику обед – а он вас до гимназии нужной и проводит. Он извозчиком работает, у самого Моста Тысячи Звёзд стоит, со стороны порта. Мимо моста вы никак не пройдёте, а там – если повезёт – и мужа найдёте моего. Его Рутгар Трозиль зовут. Вы ему корзину передайте, да скажите, что супруга его дражайшая, Дална – то есть я – обед передала, и просила вам помочь. Ну как?
И Кейрэн, и старуха разом посмотрели на Гилара, ожидая его ответа.
– Добро, – мрачно сказал кузнец, и кивнул Кею. Тот забрал у старухи корзинку.
– Идите, идите, – та, отдав съестную посылку, попятилась к дверям, и, будто снова придя в дурное расположение духа из-за нерабочего теперь замка, пробубнила,– а уведёте корзину – так невелика, и потеря.
– Странная она какая, – пожал плечами Кейрэн. – Не будешь замок чинить ей? Ты ведь кузнец…
– Местный починит, – ровно ответил Гилар, скоро шагая по мостовой. – Бабы придут к ней – покличут, кого надо. Столица же.
Кейрэн кивнул, и припустил следом. Он лишь мельком подумал о том, что отец за эти несколько дней сказал ему едва ли ни больше слов, чем за весь предыдущий год. И слова эти были куда к нему, Кейрэну, добрее тех, что от обычно слышал от родителя. Но зародившееся в груди зёрнышко грусти из-за неминуемой скорой разлуки так и не успело прорасти: великолепие столицы снова завлекло, закружило мальчишку. И скоро он, переставая удивляться и глазеть по сторонам с раскрытым ртом, не мог думать ни о чём другом, кроме как остаться навсегда в этом царственном городе.
***
Мост Тысячи Звёзд, о котором говорила Дална Трозиль, пропустить и правда было невозможно. Огромный въезд, колонны, фонари, каких Кейрэн в жизни не видывал, механизмы, которых он даже представить себе не мог, казалось, были выстроены вовсе не человеческими руками. Людям такого и не придумать! Найти рядом с ним нужного извозчика оказалось уже сложнее – их здесь кормилось трудом немало. Поспрашивали имена у десятка – те лишь посмеивались, но никто Рутгаром не назвался.
– Кто тут Рутгар Трозиль? – гаркнул быстро уставший от очередных затянувшихся поисков Гилар на всю небольшую площадь у въезда на мост.
– Да вон он, не шуми, господин приезжий, – один из кучеров весело махнул кнутовищем в сторону, где вдали, у каменных перил, рассиживал на запряженной двуколке сухощавый пожилой мужичок в немарком, как у всех извозчиков, дублете и шапке, лихо заломленной набок.
Гилар и Кейрэн приблизились к нему, пройдя к Мосту тысячи Звёзд с другой стороны въезда, и, пока мальчишка едва держался на ногах, вновь разглядывая монументальное чудо архитектуры, мужики сговорились. Кузнец передал извозчику корзину от супруги, упомянув её имя. Извозчик развеселился.
– За доставку такую да терпение и впрямь бесплатно домчу вас, куда нужно. Садитесь!
Он махнул рукой позади себя, указывая на покрытое тонким тюфячком сидение. Двуколка у Рутгага оказалась такая маленькая, что двоим седокам там едва нашлось место – и то недовольному Гилару в конце концов пришлось усадить сына к себе на колени.
– А что ж вы хотели? – посмеялся старик. – У меня повозка на одного, да багаж. Хорошую карету содержать дорого. Ремонт, краска, набивка… Лошадку ещё держать в красоте да сытости… Вот говорю вам, а вы-то, небось другое думаете: чего, мол, этот старик делает на такой работе? Так я вам расскажу! Мне в ней всё нравится. Я город наш знаю хорошо, воздух тут, можно сказать, свежий, денежка, опять же, приходит. А главное – от жены отдыхаю.
– Понял, – хмуро подтвердил Гилар. – Я вот тоже.
Рутгар засмеялся, хлестнул лошадь, и двуколка резво покатила по столичным улицам, поминутно заставляя Кея вертеть головой налево и направо, вновь дивясь городским пейзажам.

Глава 3
Когда они подъехали к зданию гимназии, полдень едва наступил. Где-то во дворе, за высокой каменной оградой, монотонно ударил отсчитывающий часы колокол. У ворот посетителей встречали гвардейцы на карауле, и Кейрэн, увидев их, испугался что таких, как он и его отец даже на порог не пустят. По сравнению с теми господами, что как раз перед ними миновали ворота, они с Гиларом смотрелись едва ли не бродягами. Кею стало стыдно за свою наружность: его праздничный жилет и рубаха выглядели хуже, чем дорожный наряд только что прошедшей мимо стражи семьи. Гвардейцы, впрочем, оказались весьма учтивы и даже приветливы – их не смутила ни простая одежда посетителей, ни их деревенский вид и говор. Видно, они не первые гости из провинции, желающие попытать здесь счастья в этом году.
– Судари, ступайте к главному входу. Там вас встретят, запишут, подскажут что дальше, и сопроводят Стремящегося в положенные залы.
Услышав это и осознав, что к нему впервые в жизни обратились, как к «сударю», и «стремящемуся» Кейрэн буквально потерял дар речи – даже поблагодарить стражника толком не смог, только поклонился, вспомнив наказ купца Дордана на корабле.
Войдя за ворота и миновав небольшой двор, отец и сын поднялись по недлинной широкой лестнице к тяжелым, высоким дверям, открывшимся, впрочем, удивительно легко, и очутились в самой гимназии. Ох, и захватило же дух у Кея! Он и в самых отчаянных своих мечтах представить себе не мог, что бывают такие школы, и ему, простому пареньку из деревни в глубинке, в жизни доведётся провести в подобных стенах хоть пять минут. Мрамор, колонны, лестницы с красивыми перилами, потолки выше иных деревенских крыш… Не школа – настоящий дворец! Кей такие видел на гравюрах в книге про архитектуру и постройки, что хранилась в библиотеке у преподобного Ренана.
Прямо напротив дверей, в которые Кейрэн с отцом только что зашли, стоял красивый стол – длинный, высокий – такой, что Кею пришлось бы встать на цыпочки и вытянуть шею, чтобы взглянуть поверх него. В шаге от стола, с обеих его сторон, дежурили стражники, наблюдавшие за порядком, а за самим столом стояли две девушки в одинаковых сизого цвета платьях с простыми белыми воротниками. Они записывали имена тех, кто только что прибыл в гимназию. Одна из девушек была занята оформлением бумаг для детей благородной семьи, которая приехала как раз перед Кеем. Мальчик и девочка одного возраста – видно, двойняшки – кажется, очень гордились и тем, что попали сюда, и своими родителями. Увидев Кейрэна, подходящего к столу вместе с отцом, они переглянулись.
Вторая девушка у стойки приветливо кивнула Гилару и его сыну, приглашая подойти ближе.
– Доброго денёчка, – неожиданно вежливым, даже чуть заискивающим тоном начал Гилар. – Вот, сына привёз к вам. В Академию поступать. Вент де Россу.
– Здравствуйте, – Кей уже по новой привычке поклонился, чуть подумал, и на всякий случай добавил, – добрая госпожа.
Девушка улыбнулась – кажется, её не так часто называли «госпожой».
– Здравствуйте. Назовите, пожалуйста, ваше имя, полное имя и возраст мальчика, откуда вы прибыли и чем занимаетесь.
– Я – Гилар Хоуарн, кузнец. Это сын мой, Кейрэн Хоуарн. В первый день осени родился, так что совсем скоро как раз десять и будет… сейчас девять, значит. Родом мы из Гроссы – деревни, что в Солфланских горах. Провинция Аурентерна. Оттуда путь и держим…
Гилар хотел было что-то прибавить, но стоявший рядом благородный господин, отец хорошо одетого семейства, вдруг возмутился:
– Вы изволите сказать, что мои дети неделю должны будут провести в компании таких, с вашего позволения, отроков?
– Возможно, – кивнула девушка.
– Не того мы, признаться, ждали, когда из самого Денфесса де Корона сюда ехали, – поджала губы его супруга. – На это ли налоги в казну платим?
– Здесь, милостивые господа дель Фероут, ведётся набор в магическую академию Вент де Росса, – вежливо ответила служащая, – Великие архады сами решают, кто достоин обучаться у них. Если вы просто в императорскую гимназию Астер де Торонисса хотите детей своих отдать – прошения об этом в следующем месяце подаются.
Благородные родители переглянулись, не став продолжать возмущение и поднимать скандал в присутствии стражников. Дети их, впрочем, решили от родителей в проявлении недовольства не отставать.
– Посмотри на него, какой лохматый, жуть!.. Они в горах знают, что такое ванна? – поморщилась девочка.
– Разве можно это узнать, если ты – горная деревенщина? – Хихикнул мальчик. – Чего там, вообще в деревне узнать можно? Он и буквы-то, наверное, не видел никогда.
– Горная деревенщина, – девочке явно понравилось прозвище, а вот Кею оно совсем не пришлось по душе. Он стоял молча, то краснея, то бледнея, боясь даже посмотреть на своего отца, который, наверняка сейчас стыдится и своего сына, и себя, и вовсе не рад, что послушал преподобного Ренана, и привёз Кея в столицу. Однако, отец молчал. Благородные родители тоже не проронили больше ни слова, стоя с самым надменным видом. Служащие за стойкой что-то записывали.
– А чем это от него так… пахнет, травой? И руки-то прямо чёрные!
– Может, он траву ими копал? Накопал полную сумку, и привёз сюда вместо вещей, – предположил мальчик.
– А ты спроси у него, – подначивала его сестра. – Вдруг вы с этой деревенщиной в одну комнату здесь попадёте? Вы ведь оба, кажется, мальчики… Но, может быть, он и не мальчик вовсе, а какой-то зверёк?
– Не хочу в одну комнату с таким!
– Юный сударь дель Фероут, не беспокойтесь, пожалуйста. Возможность для вас попасть в одну комнату с Кейрэном Хоуарном совершенно исключена, – вежливо пообещала девушка-служащая.
Кей поник головой услышав это, и даже немного съёжился, будто бы ожидая оплеухи от своего отца, словно сам был виноват в своём происхождении. Юный дель Фероут, напротив – как и его родители и сестра, был вполне доволен услышанным. Однако, девушка продолжала:
– Эта возможность исключается потому, что вы, юный Маэль дель Фероут, равно как и вы, юная Ванесса дель Фероут, не можете попасть в число Стремящихся поступить в Академию Вент де Росса.
– Что? – глава благородного семейства, ошарашенный услышанным, буквально потерял дар речи.
– Как это так? – взвилась вместо него супруга. – Вы хотите сказать, что не станете брать в Стремящиеся детей благородной крови дель Фероут, а какого-то безродного заморыша, вчера с горы слезшего, возьмёте?!
– Происхождение не имеет значения для этого вопроса, госпожа дель Фероут, – с мягкой, но непреклонной вежливостью пояснила служащая. – Правила приёма в число Стремящихся едины для всех, и устанавливаются великими Архадами. Согласно этим правилам, абсолютно все дети должны относиться с уважением и к своим вероятным однокурсникам, и к преподавателям, и к установленным правилам. Если элементарное уважение чуждо юному отроку, это – упущение воспитания, и оно является весомым основанием для отказа в поступлении.
– Неужели вы говорите со всей серьёзностью? – промямлил господин дель Фероут.
– Совершенно, – подтвердила вторая служащая. – Ваши дети не могут войти в число Стремящихся, поскольку даже не приступив к основным испытаниям, они уже не справились с выражением самых простых правил вежливости и приличия. Впрочем, если вы желаете отправить их не в Академию Вент де Росса, но в саму эту имперскую гимназию с последующей перспективой государственной службы для своих детей – вы можете подать прошение директору. Это можно сделать прямо сейчас.
Господин дель Фероут запыхтел. Его глаза буквально налились кровью – особенно когда его дочка принялась жалобно всхлипывать. Похоже, отец благородного семейства хотел бы многое высказать непреклонно-вежливой служительнице, но то ли упомянутые ею архады, гнева которых боялся, пожалуй, каждый в империи, то ли стражники, явно готовые любезно проводить к дверям смутьяна любого чина, заставляли его сдерживать себя. Давалось это господину дель Фероуту с великим трудом, и всё же он смог процедить:
– Как продать это ваше прошение?
– Я оформлю для вас необходимые бумаги, – девушка-служащая отложила одну переписную книгу, и раскрыла другую.
– Идите с детьми в карету, Сибелла, – бросил господин дель Фероут своей супруге. – Нечего ждать здесь… в этом обществе.
Госпожа дель Фероут кивнула мужу, и поскорее покинула гимназию вместе с обоими отпрысками. Ни один из них ни с кем даже не попрощался. Видимо, эту семью была не способна исправить даже утрата надежды на обучение в главной Академии всей Великой Империи…
Кейрэн же едва успев подумать о том, как быстро наказание постигло тех, кто просто сделал глупую детскую шалость и выказал свою гордыню, начал судорожно перебирать в своей памяти всё-всё, что он только мог знать про этикет. И с ужасом понял, что знаний на этот счёт у него ничтожно мало! Он сжался и притих, боясь смотреть по сторонам, и готовый отвечать на любые вопросы настолько вежливо, насколько сможет. Лишь бы только заставить ставший будто ватным от волнения язык ворочаться во рту.
Но если прислушиваться к своему сердцу, мальчишка теперь ещё больше захотел поступить в эту Академию, стать частью чего-то большого, великого, уважаемого всеми – даже самыми благородными господами!
Девушка-служащая, которая записывала его имя, вернулась к своим вопросам:
– Прошу прощения за недоразумение, – сказала она; всё ещё стоящий у стола господин дель Фероут бросил на неё недобрый взгляд, а Кей даже не мог поверить, что кто-то, кажущийся таким важным, что выставляет за дверь благородных господ, попросил у него прощения. – И на всякий случай – вновь прибывшему спешу отдельно напомнить о том, что соблюдать все установленные правила требуется неукоснительно. То есть делать то, что говорят, и не делать того, что запрещают, – объяснила она простыми словами оробевшему Кею.
– И уважать старших. Это он умеет, – напомнил о себе Гилар.
– Не только старших, но и всех, кого он встретит здесь, – уточнила девушка.
Кейрэн торопливо закивал, и на всякий случай поклонился. Она продолжила:
– Кейрэн Хоуарн, девяти лет. Родился первого дня месяца Свартваля, в 1397 году от Основания Империи в деревне Гросса, что в Солфланских горах провинции Аурентерна. Всё ли верно?
– Да, – прокряхтел за сына Гилар Хоуарн, копаясь в своей сумке, – вот бумаги его. У сельского старосты справил выписку из домовой книги… Тут и подпись именная имеется.
– Благодарю, – кивнула девушка, забирая из рук кузнеца чуть измятый сложенный вдвое лист дешёвой тёмной бумаги. – Это было вовсе не обязательно, впрочем, не будет и лишним.
– И ещё вот – записи, что деревенский наш лекарь делал о здоровье моего сына. Тут всё, с самого рождения. В новостном листке-то говорили, для поступления такое нужно…
– Верно. Спасибо. Я приложу эти записи к его делу, – служащая собрала листки. – Хорошо, что вы их привезли, это сбережет время. В ином случае мне пришлось бы опросить вас о перенесённым Кейрэном болезнях.
Всё ещё не ушедший от стола господин дель Фероут нарочито-презрительно хмыкнул.
Девушка-служащая продолжала:
– Мальчик остаётся здесь, в здании Гимназии, на всё время что он будет входить в число Стремящихся поступить в Академию Вент де Росса.
– И всё это время у него будет еда и постель? – уточнил кузнец.
– Верно. Через неделю, если Кейрэн успешно пройдёт все необходимые испытания и беседы, а медики сочтут его здоровье достаточным – он перейдёт в число Претендентов на поступление в Академию. Весь следующий после этого месяц будет посвящен более тщательной проверке его знаний и того, насколько он способен усваивать новые. В случае, если его среди прочих Претендентов изберут к себе в ученики Великие Архады, он покинет стены этой гимназии, и с началом учебного года будет проживать и учиться в Академии Вент де Росса.
– И в это время у него тоже будет кров и стол?
– Да. Даже в том случае, если Кейрэн по какой бы то ни было причине будет исключён из числа Стремящихся или Претендентов, он не будет оставлен на произвол судьбы. Гимназия связывается с родителями или опекунами таких детей, чтобы они их забрали, а до тех пор, пока родители этого не сделают, ребёнок ожидает их в воспитательном доме столицы, что у главного храма. Кроме того, если ребёнок, не попавший в число новых студентов магической Академии, будет сочтён подходящим для учёбы в обыкновенном учебном заведении, эта гимназия оставляет за собой право предложить ему учебное место в своих стенах.
– И тогда он будет жить и учиться если не в Академии, то здесь?
– Верно! – подтвердила девушка. – На всё время учёбы. Дальнейшая судьба каждого ученика решается в зависимости от его успехов, склонностей и выказанных стремлений. В Магической Академии Вент де Росса система в чём-то схожая, но куда более сложная, конечно.
Господин дель Фероут в это время, наконец, закончил оформлять прошение за своих детей, поправил на голове щегольской берет с пером цапли и блестящей брошкой и, развернувшись так, что едва не задел Кейрэна краем своего расшитого дорожного плаща, вышел вон. Он явно не желал больше слушать, как какого-то нищего деревенского дурачка принимают в Соискатели вместо его детей, и даже думать о той возможности, что им придётся учиться вместе с ним, если и он, и они останутся учиться в этой гимназии.
– Я… – Гилар подождал, пока за благородным господином закроются двери, помялся немного, и решительно заявил:
– Если что – не вернусь я за ним.
Кей знал, что его отец это скажет. С самого начала, с того самого момента, когда случайно услышал разговор родителей ночью – знал. Да и без того бы догадался… не было у них в семье к младшему «заморышу» согревающей маленькое сердце любви. И всё равно, хоть знал он это, хоть нет – до последнего надеялся, что отец не произнесёт этих слов…
– Денег не будет у меня, сударыня, по столичным дворам постоялым месяц харчеваться. Да и домой надо, в Гроссу. Работа, хозяйство, кузня. Семья вон – четверо ещё, да по весне прибавления ждём… Да если плохое что Кей вытворит – тем и более лучше его не видеть тогда. Не спущу! Слышишь ты?
Он повернулся на Кейрэна, глядя на него сверху своими холодными глазами:
– Натворишь дурное или вылетишь с учёбы с позором – домой не возвращайся. Живой не будешь!
Кей попятился. Гилар, казалось, хотел ещё что-то добавить к сказанному, но так и не решился. Постоял, в какой-то неловкости помял шапку, махнул рукой, словно отказавшись от каких-то мыслей, вертевшихся в собственной голове, и медленно отступил к дверям.
– Пойду я. Доброго вам здоровья, – он неповоротливо поклонился служащим и страже, и добавил, обращаясь к Кею, – а ты мои слова запомни!
И ушел прочь из гимназии, не оглядываясь, и даже не назвав на прощание своего сына по имени.
Оробевший Кейрэн остался стоять напротив стола с девушками-служащими один-одинёшенек, брошенный теперь на произвол судьбы и случая. А ведь ему так хотелось попасть сюда, в столицу, поступить в саму Академию – или хотя бы хорошую, красивую городскую школу, как эта, избавиться от родительского непонимания, от чужих насмешек. И вот, стоя на пороге новой жизни и новых возможностей, будто бы отказавшись от всего прежнего, он испугался. Не знал, что делать, что говорить, и чего ждут от него теперь. Но сам он твёрдо решил не показывать никому своей нерешительности и страха. Раз оставлен один – значит, он теперь сам по себе. Взрослый.
Кейрэн коротко выдохнул, будто бы разом прощаясь со всей своей робостью, поправил на плече сумку, выпрямил спину, и произнёс, глядя на служащую:
– Я готов, добрая госпожа.
– Хорошо, сударь Хоуарн. Добро пожаловать во Вторую столичную Имперскую Гимназию Торонисса. Сейчас вас проводят в комнату, где вы сможете оставить свои вещи, сопроводят в умывальню и трапезную. После этого вы будете ознакомлены со зданием, и получите дальнейшие указания относительно правил и порядка вашего дальнейшего тут нахождения. Это понятно?
– Да, – ответил Кей. Слова произнесённой девушкой речи звучали для него непривычно красиво.
– Тогда желаю вам удачи, – вежливо улыбнулась девушка. Кивнула кому-то слева от себя, и протянула карточку.
Как из ниоткуда появился какой-то мужчина среднего возраста, гладко причёсанный и строгий, одетый в простой и удобный форменный наряд такого же сизого цвета, как платья на девушках-служащих. Всё то время, что шла беседа, этот человек, похоже, незаметно стоял за стражниками.
– Пожалуйста, проводите сударя Хоуарна, господин Сорзар.
– За мной, – скомандовал строгий служащий, и Кей повиновался.
***
Боясь даже взглянуть в сторону, чтобы не отвлечься ни на что вокруг и не отстать от своего провожатого, Кейрэн прошёлся чуть дальше по коридору и поднялся за ним на второй этаж здания, где находились ученические спальни.
Комната, где для Кея было отведено место, оказалась к лестничной площадке ближайшей. Здесь были четыре кровати – по две одна над другой, и два шкафа для вещей и принадлежностей, каждый так же разделённый на равные половины – для двух человек. Окно комнаты выходило во внутренний двор гимназии, где был разбит маленький сад, и виднелась башенка с часами и колоколом. В самой комнате никого из других обитателей не наблюдалось, но было понятно, что здесь уже кто-то живёт.
– Ваша кровать правая сверху, – сообщил господин Сорзар, – а шкаф для вещей, соответственно, по правой стене, дальняя половина. Она как раз будет пустой и открытой. Ключ от шкафа находится в скважине. На нём цифрой указан номер вашей комнаты, а цветом – расположение кровати, ваш – синий. Ключ можно носить на шее, для этого в него продет шнурок. Располагайтесь скорее, спешите омыть лицо и руки, и вы как раз успеете на обед. После этого я сопровожу вас в большую умывальню, а дальше расскажу о том, что будет ожидать вас завтра и где. Сейчас поторопитесь.
Кейрэн поблагодарил, снова коротко поклонился, и потянул дверь шкафа. Место там оказалось даже больше, чем ему могло потребоваться. В сумке Кея лежала только грязная одежда и старые башмаки, в которых он проделал весь путь до столицы, полупустая фляга с водой, да письмо, вручённое ему святым отцом Ренаном. Помедлив, мальчик поставил флягу на полку, примостил рядышком завёрнутое в кусок плотной холстины письмо, и замер, не решаясь положить в шкаф запылённое содержимое своей сумки.
– Ну? – господин Сорзар ждал.
– Да у меня здесь только грязная одежда и пыльная торба…
– Отдам прачкам, – рассудил строгий служащий, забирая сумку из рук Кея. – А вам советую торопиться. Идёмте.
Кейрэн едва не забыл запереть свой почти пустой шкаф и поспешил за господином Сорзаром, на ходу пряча шнурок с ключом на груди.
***
Посетив, на чём так настаивал его провожатый, маленькую общую умывальню, что была дальше по коридору, Кей спустился вслед за ним обратно на нижний этаж – к трапезной. Здесь других детей уже было так много, что Кейрэн не на шутку боялся потеряться. Мальчики и девочки, самые разные, разного достатка и происхождения, по-разному одетые и в разной манере говорящие, объединённые, разве что возрастом и желанием из числа Стремящихся стать хотя бы Претендентами, собрались в этом зале, рассаживаясь за длинные ряды столов. Девочек и мальчиков устроили отдельно друг от друга.
– Ваше место в трапезной будет здесь, – указал Кейрэну господин Сорзар на одну из лавок у стола, с самого края. – Запомните, где оно находится, и всегда усаживайтесь именно сюда. За столом, как и везде, будьте уважительны и насколько сможете вежливы. Как и везде. Не торопитесь, но и не задерживайтесь. Подойду к вам после.
– Да, благодарю, – выдавил из себя Кейрэн, и сел, наконец, за стол.
Место напротив него пустовало, зато рядом сидело двое мальчишек – один, кивком головы поприветствовавший новенького за столом, явно из дворянских детей; другой – светловолосый взъерошенный весельчак, с рябым от веснушек лицом, по всему своему виду такой же, как и Кей сельский паренёк.
– Ты, верно, тоже из нашей комнаты, – предположил мальчик-дворянин. – Здесь, я так уже понял, по комнатам за столами рассаживают.
– Должно быть, – согласился Кей, – я ещё не знаю. Сам только приехал.
– Откуда? – спросил веснушчатый мальчишка. – Я вот из Ильметтины, из села Грефланс. Виноградники у нас – лучшие во всей империи, и самые курчавые, ну прямо как я! А зовут меня Велнар Динсур.
– Я – Кейрэн Хоуарн, – представился Кей, – из Аурентерны приехал. Я тоже из простых. В деревне Гросса жил, в горах.
– Ты не стесняйся, – посоветовал Велнар. – Я вот крестьянин, и не стесняюсь. И Толас не стесняется со мной разговаривать, хотя он – дворянин.
– Из рода дель Зомотт. – уточнил Толас, подняв палец, и подмигнул Кею. Тот растерянно улыбнулся и, наконец, обратил внимание на накрытый стол.
Еда, разложенная по блюдам и тарелкам, была добротная, хоть довольно простая – без лишних сладостей и изысков; на столах её было достаточно. У Кейрэна, пожевавшего в этот день на завтрак сухарей, да имбирного корня, буквально потекли слюнки от вида и аппетитных запахов овощной похлёбки, запечённого мяса, свежего хлеба и пряных яблок.
– Да благословит Создатель нашу трапезу, – звучно, перекрывая общий негромкий гул детских голосов, торжественным тоном сказал какой-то мальчик, сидящий дальше, на лавках, что были ближе к самому центру стола. Многие ребята, в числе которых был и сам Кей, повернули головы в сторону говорящего.
Это был красивый мальчик – широкоплечий и статный, с гладко причесанными, чуть вьющимися у плеч золотистыми волосами. Такими, наверное, должны представляться эледы всем другим народам, населявшим бескрайние земли Эйланда. Одет мальчик был броско, в вышитый темно-зелёный дублет с блестящими латунными пряжками. Сразу видно – благородная кровь.
– Деррик дель Одлан, – нарочито тяжело вздохнув, будто от усталости, заочно представил звонкого оратора Толас. – Я здесь второй день всего, а куда ни взгляну – везде он хоть как-нибудь, да покажется.
– Точно, – согласился Велнар. – Я тут побольше двух дней буду, а Деррик всё рисуется. То так, то этак. И никому не перечит, вроде, а мелькает везде – что твой мотылёк перед лампой.
Кей тихонько хихикнул в свою плошку, надеясь, что никто не сочтет это непочтительным.
***
После обеда к Кейрэну вернулся господин Сорзар, и напомнил о том, что вновь прибывшему полагается ознакомиться со зданием гимназии, уяснить несколько правил, и, наконец, искупаться с дороги. Толас и Велнар при виде господина Сорзара, поклонились, пообещали Кейрэну, что скоро увидятся, и мальчишка последовал за строгим служащим из трапезной.
Они посетили библиотеку, в которой было столько книг, что Кею и не снилось; прошли по внутреннему двору гимназии, который господин Сорзар назвал атриумом, мимо цветущего сада, скамеек и часовой башенки. По другую сторону от библиотеки и трапезной находился гимнастический манеж, куда завтра наутро следовало явиться на общее собрание Стремящихся, и местная купальня, у дверей которой Кейрэн и его провожатый остановились.
– Напоминаю вам, сударь Хоуарн, что на втором этаже, где располагаются спальни учеников, вы можете ходить только по западным коридорам. Там – комнаты мальчиков. Однако, не следует входить в чужие спальни без разрешения. В восточном крыле находятся комнаты девочек, и заходить в восточные коридоры вам строго запрещено. Это понятно?
– Да.
– Восточные и западные коридоры сходятся у часовни, её вы можете посещать в свободное время. В лазарет на втором этаже, я верю, вы не попадёте.
Кейрэн энергично кивнул. Ему вовсе не хотелось заболеть во время предстоящих важных испытаний, и вылететь из числа Стремящихся по такому досадному поводу. Хотя, если задуматься, любой повод для этого будет досадным…
– На третьем этаже расположены все учебные классы гимназии, – продолжал свой рассказ господин Сорзар. – Полагаю, вы легко разберётесь, куда вам идти, когда получите расписание. Нумерация классов простая – в круг, по часовой стрелке, начало – от часовенной лестницы. На последний, четвёртый этаж, вы не поднимаетесь и не заходите. Это – этаж для учителей и служащих. Это понятно?
– Да.
– Рад это слышать, Кейрэн. Советую вам всегда слушать правила, и следовать им. Будьте внимательны, не ходите там, где не следует, особенно после отбоя. Теперь освежитесь, и распоряжайтесь своим временем до вечера.
– Спасибо, господин Сорзар, – Кейрэн поклонился, и поспешил спросить, пока служащий не ушел, – а могу ли я пойти до ужина в библиотеку?
– Можете, – разрешил тот, – однако будьте внимательны, чтобы не пропустить вечерний колокол.
С этими словами он удалился, оставив Кея у купальни.
***
На все водные процедуры у Кейрэна ушло не больше получаса. Поскорее одевшись обратно, повесив на шею ключ и почти насухо вытерев волосы полотенцем, мальчишка заторопился в библиотеку. Конечно, посмотреть ему хотелось всю гимназию от подвала до самой крыши, заглянуть во все уголки – и даже, наверное, в особенности, туда, куда ему велели не совать носа, но с тех пор, как он увидел местное хранилище книг – он едва ли мог думать о чём-то другом. Тем более, что на сегодняшний день впечатлений для него уже было так много, что он боялся не справиться с собой, если произойдет ещё хоть что-нибудь. А рядом с книгами ему всегда было спокойнее.
В саду во дворе было много детей. И хоть они все явно были предупреждены о соблюдении правил и взаимоуважении, как сам Кейрэн, и старались шуметь поменьше, гул голосов стоял порядочный. Толас и Велнар тоже были здесь; стояли недалеко от часовой башни, и разговаривали. Когда Кейрэн поравнялся с ними, они окликнули его.
– Обживаешься?
– Понемногу. В библиотеку иду.
– Там хорошо. Красиво, – согласился Велнар. – Я, как приехал, тоже туда почти сразу пришел, разве только в храм сначала. А вчера в библиотеке девочки читали на всеобщем вслух.
– О, – Толас оживился, – и как?
– Я половину не понял, – честно признал Велнар, – но звучало очень красиво.
Маленький дворянин негромко рассмеялся, а Кейрэн улыбнулся только. Он ведь тоже не очень хорошо знал общее наречие – на слух ещё понимал, а вот буквы всё время путал. Сможет ли он с такими-то своими умениями попасть в число Претендентов?
– Я всеобщий тоже не сразу выучил, – признался Толас. – Но вообще, он довольно понятный. Именные бумаги на нём пишут. Ну, знаете, гербовые. Не знаете? Такие всем дворянам положены, чтобы личность и имя подтверждать. У меня проверяли, когда сюда приехал.
– Ну, нам, крестьянским, такое не обязательно, – махнул рукой Велнар. – Наши имена по домовым книгам у старост сельских хранят – гербов сверять не требуется.
Доносящиеся со стороны гимнастического манежа голоса стали громче, слышалась вычурная речь и эмоциональная декламация каких-то стихов. Кейрэн повернулся, и заметил в толпе остальных светловолосых ребят одного в щегольском вышитом берете с пером фазана.
– Хух… Деррик здесь, – Толас возвёл очи горе, – Кей, ты в библиотеку собирался? Пойдем-ка и мы с тобой, пожалуй.
***
До самого ужина троица мальчиков просидела в библиотеке гимназии. Похоже, именно этот зал считался здесь и парадным, и общим; наверняка, если для учащихся устраивали балы и танцы, это происходило здесь. Тут же можно было сидеть, спокойно читая или выполняя какое-нибудь большое задание.
Толаса всё никак не оставляла идея посмотреть, как выглядит гимназия изнутри ночью. Всегда ли горит огонь в местной часовенке, кто заводит башенные часы и как именно им на ночь выключают колокол, чтобы звон не разбудил никого в неположенное время – в общем, душа его так стремилась к приключениям и опытам, что деревенским ребятам пришлось напоминать ему о правилах.
– Мне не говорили о таких, – пожал плечами маленький дворянин. – Куда было велено не ходить – не пойду. За ворота выходить и в мыслях не было. А если встречу кого – скажу, что мне ночью в уборную понадобилось. Может же быть такое?
– А я бы не пошел гулять тут ночью. И Эгнар не пошел бы, – рассудил Велнар.
– Кстати, где он? – Толас закрыл книгу. – Часы бьют к ужину.
– Так он же из местных, не помнишь? – Велнар поправил кушак. – В Астер де Торониссе где-то живёт. До ужина ни разу не приходил, всё с семьёй. Завтра, наверное, перестанет из гимназии уходить тоже. Ну – он так сказал.
– Это наш третий сосед, – пояснил Толас Кейрэну, заметив его вопросительный взгляд. – Эгнар дель Гронт. Тоже из дворян будет.
Ребята вошли вместе со всеми в трапезную, и сели за уже накрытый стол, каждый на своё место. Ужин прошел вкусно, сытно и довольно тихо. Дети устали от обилия впечатлений, полученных за день от новых знакомств и обстановки, и разговаривали куда тише, чем во время того же обеда. Даже Деррик в этот раз не произносил никаких ярких застольных речей.
– А давайте, может, после ужина отдохнём немного, и пойдем играть в мяч до отбоя? – предложил Велнар. – Я тут не первый день уже, играть разрешают.
– Годится! – оживился Толас. – Ты как, Кей?
– С вами! – согласился мальчик. В родной деревне он любил играть в мяч, хотя, звали его другие ребята не так уж часто, а его брат, Дитиф, всегда норовил попасть мячом в Кейрена. Тот, впрочем, в долгу не оставался: кидал он всегда метко, и такие игры обычно заканчивались разбитым носом одного из братьев, и щедрыми оплеухами от отца. Здесь же, наверное, никто не станет кидать мяч в лицо, и не отвесит мальчишкам оплеух за игру?
Вместе поднявшись в свою общую комнату, мальчишки распахнули дверцы своих шкафов, и принялись доставать оттуда одежду попроще, подходящую для подвижных игр. И только Кей, вспомнив, что на его полках нет ничего, кроме письма и пустой фляги, неловко топтался у стены рядом с кроватями, пока его новые приятели натягивали на себя просторные рубахи и короткие, свободные штаны, с завязками ниже колена. Даже у Велнара была такая одежда – пусть и заплатанная, и не такая новая и красивая, как у Толаса. Кейрэн поджал губы.
– А ты чего же не переодеваешься? – спросил Толас.
– Мне не во что, – признался Кей. – Я дорожную одежду в стирку отдал, а вся, что осталась, теперь на мне.
Толас хотел что-то предложить, но его прервал уверенный стук в дверь. Через мгновение порог комнаты пересёк ещё один мальчишка. Русый, как и Кей, аккуратно причесанный и серьёзный. Он на ходу развязывал лёгкий плащ.
– Доброго вечера вам, господа и товарищи!
– И тебе, сударь Эгнар, доброго! – махнул рукой Велар, и вернулся к затягиванию шнурков на своих гимнастических штанах.
– У нас новый сосед, – Толас широким жестом указал на Кея, – Кейрэн Хоуарн из Аурентерны. И мы прямо сейчас собираемся пойти играть в мяч. Ты с нами?
Названный Эгнаром мальчик улыбнулся Кею, подошел, и протянул ему руку, как обычно делали при знакомстве с равными. Но Кейрэн помнил, и прекрасно видел своими глазами, что этот парень – дворянин. Впрочем, его разница в положении, похоже, нисколько не смущала.
– Я – Эгнар дель Гронт, – представился он. – Рад встрече!
– Кейрэн Хоуарн. Я тоже рад…
– Вы говорите, что в мяч играть собирались? Добро, я с вами. Переоденусь только, и идём.
– Ага, – согласился Велнар, – только вот у Кея нет одежды для подвижных игр.
– Не беда, – легко сказал Эгнар, складывая плащ на свою кровать внизу. – Я могу одолжить ему свою запасную.
– Правда? И тебе будет не жалко?
– Будет жалко, если мы все не сможем побегать с мячом из-за такой мелочи! – Эгнар резво подошел к своему шкафу, открыл его ключом, и, вытащив оттуда свёрток одежды, протянул её Кею. – Вот, держи!
Кейрэн, не ожидал такой щедрости от дворянского сына. Привыкший к тому, что даже в родном доме ему почти никогда не доставалось хороших вещей даже по случайности, он нерешительно взял душистый свёрток в руки, и смог сказать только неуверенное:
– Спасибо, Эгнар.

Глава 4
Сыграли неплохо. Вволю повозились, напрыгались, набегались за мячом. Разве что Толас то и дело вдруг поднимал руку, останавливая игру, да отходил в сторонку – посидеть и отдышаться. Велнар, подмигнув другим ребятам, предположил, что юный дворянский отпрыск хитрит: задыхаться он начинал всякий раз, когда дело для него шло к проигрышу. Толас всё отрицал, смеялся вместе с остальными, и скоро возвращался в игру.
Спалось после таких упражнений всем крепко – даже Кейрэн уснул сразу же, невзирая на то, каким непростым был для него предыдущий день.
А следующее утро началось с громких ударов часового колокола, доносящихся из башенки во внутреннем дворе, куда выходили окна комнатки. Кей открыл глаза, и немного полежал, изучая такой непривычный потолок над головой.
– Подъём! – скомандовал Эгнар, чья кровать находилась ниже ярусом. – Сегодня очень важный день, никуда нельзя опаздывать!
– Помним-помним, – отозвался Толас. – До чего же ты, сударь, обязательный.
– Как иначе? – Эгнар уже заправлял постель. – Ты словно забыл, куда и для чего мы все прибыли!
– Ох, с тобой в одной комнате и захочешь – не забудешь! – Велнар, видимо, по деревенской привычке, поднявшийся засветло, уже успел сходить в умывальню, и теперь весело приплясывал, вытирая руки и лицо.
Кейрэн ловко спрыгнул со своей кровати наверху, даже не пользуясь маленькой лесенкой. Почти всю свою жизнь в Гроссе он проспал на полатях, и сейчас в этом смысле чувствовал себя «как дома». Только несравнимо лучше и значимее.
Натянув штаны и завязав башмаки, Кей заторопился вслед за Эгнаром умываться. Толас в это время только-только спустился с кровати, и нехотя, то и дело прикладывая руку к груди, принялся приводить себя в порядок.
– Догоняй! – бросил ему Кейрэн, прикрывая дверь.
+
К завтраку спустились вчетвером. В трапезной, как и вчера, пахло так аппетитно, что есть захотелось бы даже сытому, а таких ребят здесь не оказалось. Кей с удовольствием добавил густых, золотистых сливок себе в кашу, насыпал сверху свежих ягод и с удовольствием принялся за еду.
– Так что у нас будет дальше? – поинтересовался Толас, попивая фруктовый чай. – Наш обязательный сударь знает и подскажет?
– Это и я уже знаю, – подмигнул Велнар, – пока я здесь жил – про то много раз уж взрослые говорили. Приём всех, кто решил стать Стремящимся, вчера до отбоя закончился. Сегодня всех соберут вместе после завтрака, расскажут, какие испытания нас ждут, и когда они начнутся. Про правила строгие расскажут что-нибудь…
– Когда моя старшая сестра, поступив в Академию, впервые вернулась домой на Первое утро Года, она рассказывала, что всё здесь начинается с осмотра лекарями и разговора сразу с несколькими преподавателями. Они знакомятся с каждым Стремящимся, узнают, что кто умеет, что любит…
– Твоя сестра учится в Вент де Россе? – Кейрэн едва не пронёс ложку мимо рта. – Рассказывай всё!
– Особенно много не расскажу, – признался Эгнар, – нечего. Она не слишком-то разговаривает об Академии, когда бывает дома. Тем более, что случается это раз в год и совсем ненадолго. Всегда очень сдержанная, уже обычной городской жизни чужая… Совсем взрослая, как по мне – ей уже пятнадцать. В этом году, наверное, на зимние праздники и не придёт даже – с пятнадцати лет студенты иногда бывают на Ночи Северной Звезды в самом императорском дворце.
– Во дворце? – Велар встрепенулся не меньше, чем Кей, когда услышал это. – А что они там делают?
– В карауле почётном стоят, магией развлекают Его Величество и именитых гостей, – перечислил Эгнар. – Первое ответственное задание для многих…
Кейрэн почувствовал, как у него задрожали руки. Теперь стать студентом Академии ему захотелось ещё больше, а следующая неделя и весь месяц – чего бы не приготовила мальчишке Судьба на эти дни – показалась самой важной и ответственной во всей его жизни!..
+
Когда объявили общий сбор Стремящихся, завтрак уже давно закончился, и, сгорающих от нетерпения и любопытства ребят, гувернёры построили ровными рядами в гимнастическом зале. Кейрэн изумился, как они все уместились здесь: весь манеж был наполнен детьми, тут и там мелькали разноцветные наряды и светлые головы – в беретах, чепцах, простоволосые. Гул голосов, суета и волнение начали быстро стихать, лишь только в зале появились преподаватели. Их было трое, и все казались очень важными. И если Кей понял правильно, одна из них, дама, являлась, судя по одежде, учительницей этой гимназии. Другой – внимательный и строгий господин, рангом стоял явно выше: Кейрэн мог только догадываться, что вероятно, это кто-то из преподавателей самой Академии. Последним же был молодой человек в тёмно-синей форме; его правую руку от запястья до локтя скрывал красивый, витиеватый золотой браслет с ярким, словно живым синим камнем. Сердце мальчишки затрепетало.
Первым взял слово господин Сорзар – как и вчера подтянутый, а в это утро даже по-особенному суровый и взыскательный.
– Судари и сударыни Стремящиеся! Я прошу полной тишины и внимания! Сказанное здесь и сейчас будет важно для каждого из вас. И я, как старший гувернёр Второй столичной Имперской Гимназии Торонисса, с позволения преподавательского состава и наших уже прибывших гостей из Магической Академии Вент де Росса, начну это собрание с напоминания о неизменной важности соблюдения правил. Каждый из вас по приезду сюда получил от меня лично, либо от сопровождающих до комнат, предостережение о перемещениях по зданию гимназии после отбоя. Несмотря на это, сегодня ночью коридорные вновь поймали нескольких любопытствующих, покинувших свои спальни ночью именно с целью прогулки. Как и прежние нарушители, они отправились к своим родителям и опекунам после завтрака, потеряв надежду на обучение и здесь, и в Академии. Поскольку с этого дня начинаются ваши испытания, отныне известия об отчислении будут предаваться огласке, а имена нарушителей – если таковые появятся – будут звучать на каждом утреннем собрании. В этот раз Гимназию покинули сударь Фоун дель Крайв, сударь Неймел Ривис и сударыня Сюзель Агнар. Я напоминаю, что все, кто нарушат любые правила, будут немедленно отправлены вон. Второго шанса нет ни для кого, не зависимо от чинов, имён и достатка. И это тоже правило! Каждый Стремящийся должен уметь держать в узде свои эмоции и желания, и понять, что установленные порядки важнее любой сиюминутной прихоти. Учитесь на чужих ошибках, господа Стремящиеся, и не лишайте себя единственного шанса своими же собственными руками.
В зале, где и без того было тихо, воцарилась просто гробовая тишина. Кейрэну показалось, что в тот момент сам он перестал дышать. Было страшно, стыдно за других, торжественно, волнительно… и не только ему одному. Стоящий справа от него Толас тоже едва дышал, заметно вздрагивал, и чуть пошатывался. Кей на всякий случай приготовился схватить приятеля, если тот вдруг не удержится на ногах от волнения. Как-то раз его сестра, Олилла, упала вот так от страха, когда отец уж очень разозлился на неё за то, что она случайно разбила кувшин молока.
Тем временем, господин Сорзар продолжил свою речь.
– Сегодня, в двадцать второй день Ветаарда месяца 1407 года с момента основания Империи, мы с великой честью и радостью приветствуем в стенах этой гимназии почётное собрание учёных коллег из Академии Вент де Росса. Они расположились по учебным классам, дабы опрашивать каждого из вас. Здесь же, в этом зале, сейчас присутствуют их легаты. Сегодня вас ожидает общая беседа и осмотр лекарями. С завтрашнего утра каждый из вас будет получать ежедневное расписание испытаний с номерами классов и названиями дисциплин. Сейчас же попрошу сударей выстроиться справа от меня, сударынь – слева.
Дети, сперва нерешительные, начали суетиться, выполняя поручение. Невероятно бледный Толас в это же самое мгновение качнулся, и Кейрэн, даже не успев решить, как правильнее будет повести себя, подставил ему плечо, не давая упасть, и вскинул руку, привлекая к себе внимание взрослых. Он испугался – за то, что сейчас его выставят вон, если этот жест является нарушением правил и дисциплины, за то, что ему никогда будет не получить места ни в Академии, ни в Гимназии, если так… но больше всего он испугался за Толаса. Господин Сорзар увидел вскинутую руку, быстро оценил положение, и кивнул гувернёрам. Те тотчас подбежали к мальчикам, и увели ослабевшего Толаса из зала – дети вокруг даже не успели понять, что произошло. Не совсем понял это и Кей, но, когда ему велели встать вместе с остальными мальчиками в строй по правую руку от господина Сорзара, понял, что его самого никто не выгоняет. Быстро встретился взглядами с оказавшимся рядом, встревоженным Эгнаром. Заговорить сейчас, впрочем, никто из ребят не решился. Господин Сорзар, словно ничего не произошло, продолжил:
– Сейчас юные судари отправятся в библиотеку, где будут ожидать приглашения на беседу в учебных классах западного крыла. Сударыни в то же самое время будут осмотрены лекарями в восточном крыле. Это продлится до обеда, после которого лекари осмотрят каждого из сударей Стремящихся, а сударыни же будут приглашаться на беседу. Прошу всех быть учтивыми и внимательными. Ваши испытания начались.
+
Кей, Велнар, Эгнар и остальные мальчики в сопровождении целого отряда гувернёров пошли в общую библиотеку. Шуметь после утреннего собрания никому вокруг не хотелось, но тихие голоса, обсуждающие слова господина Сорзара, появление гостей из Академии и то, что «кто-то из мальчиков чуть не упал в строю», постепенно слились в неровный общий гул.
Устроившись на скамьях у столов с книгами Кей и его приятели, наконец, смогли поговорить.
– Что было с Толасом? – спросил Велнар. – И что с ним будет теперь?
– Я не знаю, – Кейрэн покачал головой. – Он побледнел, начал падать, я его подхватил…
– Он и вчера, во время игры, был странным, – проговорил Эгнар, рассеянно листая страницы какой-то книги, в которую даже не смотрел. – Я видел, что с ним и сейчас, в строю, что-то не так, но не решился поступить так, как ты, Кей. Я опасался, что тебя выгонят…
– Я и сам боялся этого, но Толас начал падать, я не знал, как помочь.
– Ты смелый.
– Толасу следовало лучше заботиться о здоровье, – неожиданно вмешался в их разговор Деррик, проходя мимо них с книгой в руках. – И его родителям тоже. Они ведь, должно быть, предполагали, как сложно может быть их сыну во время испытаний. Я считаю, то, что всё это произошло сейчас – к лучшему. И Толас не будет страдать, стараясь занять место, которое ему не по плечу.
Мальчики посмотрели на Деррика, не решаясь ничего ему возразить. Любое сказанное слово сейчас наверняка привело бы к ссоре, а та – к драке, и это окончилось бы весьма плачевно для всех. Так что Деррик просто кивнул, посчитав себя целиком правым, и ушел ожидать своей очереди на беседу.
– Эх. Это хорошо ещё, что никто особенно не знает, что Толас думал пойти ночью на какую-то вылазку, – тихонько сказал Велнар. – Его бы точно поймали. Так и так бы вылетел…
– Ты с Дерриком согласен, выходит? – нахмурился Кей.
– Нельзя сказать, чтобы он был совсем не прав,– заметил Эгнар, – но я думаю, что нам следует перестать разговаривать об этом, и подумать лучше о том, что мы сами скажем, когда с нами будут беседовать преподаватели из коллегии.
– А что это может быть?
– Что угодно о жизни, знаниях и умениях Стремящегося, насколько я понимаю, – ответил Эгнар, открыв коробку, стоявшую рядом на столе. Внутри оказались маленькие деревянные брусочки разных геометрических форм. – Вы умеете играть в этсак? Я с детства люблю строить эти домики.
– Никогда не играл, – признался Велнар. Кей тоже видел эту диковину впервые.
– Я научу! – пообещал Эгнар, вытаскивая брусочки из коробки. – Здесь нужно сочетать форму и цвет, чтобы получались красивые постройки…
– Этсак? И я хочу играть, – вызвался кто-то, из сидящих неподалёку. И вскоре вокруг них собралась целая команда мальчишек. Кея игра увлекла так, что он едва не пропустил тот момент, когда появившийся в зале гувернёр назвал его имя:
– Стремящийся Кейрэн Хоуарн! Следуйте за мной.
+
Поднимаясь за гувернёром в нужный кабинет, Кей чувствовал, как у него дрожат коленки. А когда он вошел в класс, и предстал перед ожидавшей его коллегией, то и вовсе едва помнил себя от волнения. Заседающая за столом триада, впрочем, оказалась знакомой: именно эти люди и приветствовали детей утром от лица всего преподавательского собрания, прибывшего в Гимназию для отбора учеников. Внимание Кейрэна вновь привлёк яркий, словно живой, синий камень в широком браслете самого молодого из преподавательской коллегии. Сияние необычного самоцвета будто бы успокаивало.
– Стремящийся Кейрэн Хоуарн, – напомнил гувернёр имя вновь прибывшего, и отступил к дверям. Кей поклонился, и так и остался стоять, нерешительно переминаясь с ноги на ногу.
– Подойдите ближе, сударь Хоуарн, – пригласил самый старший и представительный из преподавателей за столом. – Познакомимся с вами.
Кейрэн сделал несколько шагов вперёд, и на всякий случай поклонился ещё раз.
– Я – Бартрол дель Аргад, – представился важный мужчина. – Преподаватель общей подготовки студентов Академии Вент де Росса. Слева от меня, – он указал на сидящую рядом даму, – госпожа Сибилл Ансоут. Учит эледийскому в этой гимназии. Справа, – он указал на молодого человека с чудесным браслетом на руке, – эрмеллит Галлиель. Студент старших курсов Класса Магии Воздуха Академии Вент де Росса.
– Расскажите нам о себе, Кейрэн, – предложила госпожа Ансоут. – Где родились, откуда прибыли. Сможете показать на карте?
– Да, – ответил Кей, приблизившись к столу, за которым сидели преподаватели. Здесь была и карта Империи, и карта всего мира, и красивое писчее перо с чернильницей, и целая стопка листов бумаги – такой светлой мальчишка никогда не держал в руках…
– Я родился в деревне Гросса. Она вот здесь, в Солфланских горах провинции Аурентерна, – Кей указал точку на карте. – Оттуда и прибыл.
– А чем знаменит твой край?
– В Солфланских горах добывают разные породы и металлы, – мальчишка стал вспоминать, чему его учили. – Железо, золото тоже есть. Ходят на волка. Чай у нас растёт… А ещё Аурентерна самой последней к Империи присоединилась. Это произошло после того, как король объединённых земель выполнил все условия герцогини Вителлы, и стал ей мужем, а в столице теперь в честь их истории празднуют день Лебедя… И на флаге тоже лебедь в их честь.
– Хотелось в столице побывать?
– Сколько себя помню, всю жизнь.
– А сколько тебе?
– Почти десять…
– И понравилась столица?
– Очень. Я, правда, мало что увидеть смог, – признался Кей. – Мы с отцом как приехали – сразу начали искать, где принимают в Академию. Но все дома и улицы, что видел, красивые. И мост чудесный. И то здание под флагами, что виднеется, если по мосту дальше ехать, очень понравилось.
– Это и есть Академия Вент де Росса, – сообщил Бартрол дель Аргад, скупо улыбнувшись. – Почему ты захотел стать её студентом?
– Я, господин, всегда об этом мечтал, да вслух сказать дома не смел, – признался Кей. – К нам, в Гроссу, новости приходили медленно, и путники не часто заглядывали. Но все рассказывали о чудесах. А у моего учителя, преподобного отца Ренана, было множество книг. И про столицу, и про всё… Преподобный и посоветовал родителям отправить меня сюда, чтобы я поступить попытался. Говорил, в деревне я как чужой, а из учеников его – лучший…
– Значит, ты много книг успел прочесть? – поинтересовалась госпожа Ансоут. – А что это были за книги?
– Разные, – сказал мальчик. – Я, наверное, всю библиотеку преподобного Ренана прочитал… что-то наизусть выучил. История была, география… На всеобщем языке даже книги… Арифметике учили меня, эледийскому… А еще про искусство книги читал разные. Очень мне нравилось.
– А что ещё нравится тебе, кроме чтения? – наконец, подал голос старший студент с волшебным браслетом. – Чем ты увлечён, если есть такое? И чем живёт твоя семья?
– Мой отец – лучший кузнец в деревне, – вздохнул Кей, вспоминая семью. – Мать и сёстры по хозяйству. Отец старших братьев кузнечному делу учит. И меня учил тоже, но мне только мелкое ремесло нравилось всегда. Механизмы, украшения… Из глины я лепил, колечки крутил из проволоки. Отцу не нравилось, что я только этим занят. У нас, говорил, такое излишне – деревня маленькая, умельцев и без меня уже много и там, и во всей округе… Злился.
– Значит, ты украшения делал и механизмы?
– Угу. Замочки всякие…
– Не принёс ничего?
– Не велели, – вздохнул Кей, но тут же вспомнил, что сам украшал пряжки и пуговицы для своей одежды. – Вот, разве что. Прямо на мне.
Он протянул руку, демонстрируя застёжку на манжете, и задрожал, когда его рукава коснулась уверенная рука в браслете с чудесным камнем.
– Напишешь своё имя? – попросила госпожа Ансоут после этого. – Вот здесь, этим пером. Какой рукой тебе сподручно?
– Любой, – признался мальчик. – Я и правой, и левой писать учился. Это, вроде как, полезно уметь, особенно если в горах живёшь. Там каждой рукой управлять хорошо нужно. Да и интересно учиться было…
– Тогда пиши, какой нравится.
Кейрэн написал имя правой рукой, фамилию левой. Затем записал несколько фраз и предложений под диктовку госпожи Ансоут. И, пока она изучала листок, вновь разговаривал с преподавателем и студентом из Академии. Снова спросили про книги, про мировую географию, попросили посчитать, сказать пару слов на всеобщем, загадали несколько загадок, над которыми Кею пришлось призадуматься, и, скорее, долго рассуждать вслух, нежели давать какой-то однозначный ответ.
– А где, Кейрэн, самые опасные бедствия происходить могут, как думаешь? – поинтересовался старший студент, наконец.
– Думаю, на воде, – предположил Кей. – Или в горах. Где ветер. И вообще там, где стихии бушуют, где от них неспокойно…
– Хорошо, – собеседник не стал ни подтверждать ответ, ни опровергать его. – А сегодня утром, на общем собрании, ты поддержал мальчика, не дал ему упасть. Страшно было?
– Очень, – признался Кейрэн. – Я не знал, как быть, и как сказать старшим, но не мог ему не помочь. Словом перебивать речь господина Созрара не хотел, вот руку и поднял…
– Этот мальчик – твой друг?
– Толас. Мы вчера познакомились, но даже если бы не знал его – не мог бы просто стоять, ничего не делая, и ждать, когда он упадёт. А скажите… – робко добавил Кей, рассказав, как было дело, – где он сейчас? С ним всё в порядке?
– Его отвели в лазарет, – пояснил господин дель Аргад. – К сожалению, Толас не останется среди Стремящихся. А с вами, сударь Хоуарн, мы были рады познакомиться.
– Реллена, заполнена ли личная карточка Кейрэна Хоуарна? – поинтересовалась преподавательница гимназии у девушки-служащей, которую Кей заметил в классе только сейчас.
– Да, госпожа Ансоут.
– Приобщите к документу его малый диктант. Юный сударь, мы больше вас не задерживаем. Проводите Кейрэна Хоуарна к остальным, Гансаль.
Гувернёр кивнул, и открыл двери кабинета. Кей, несколько раз поклонившись присутствующим, попрощался, и вышел вслед за провожатым в коридор.
+
Волнение чуть отпустило Кейрэна только когда он вернулся в библиотеку, и, сев за стол, расслабил плечи. Его приятелей в зале не оказалось – должно быть, их беседы с коллегиями ещё длились, а может и вовсе недавно начались. Было интересно, о чём их спрашивали, что говорили, и какие браслеты были на руках тех студентов, которые общались с ними. Наверняка ведь все разные… В библиотеке показался Деррик, кажется, как всегда вполне довольный собой и всем происходящим, и Кей на всякий случай поспешил уткнуться в первую попавшуюся книгу. Строчки плыли и прыгали перед его глазами, в голове звенела пустота, но вот уж с кем совершенно не хотелось обсуждать прошедшую беседу, так это с Дерриком!
Эгнар и Велнар вернулись в читальный зал почти одновременно, перед самым обедом, и наперебой принялись делиться впечатлениями, то и дело шикая друг на друга, если кто-нибудь из них начинал излишне повышать голос, не справившись с волнением.
– Со мной преподавательница математических наук из Академии говорила, – рассказал Велнар, – и студент Класса Магии Воды. А у тебя как, Эгнар?
– Преподаватель тактической истории и студентка Класса Магии Земли, – сообщил тот. – А с тобой, Кей, кто беседовал?
– Те самые господа, что к нам на общее собрание приходили, – признался Кейрэн. – Преподаватель общей науки и студент Класса Магии Воздуха.
– Эх, архадов, значит, ни один из нас не видел, – вздохнул Велнар.
– На этой неделе никто их не увидит, – Эгнар пожал плечами. – Они, говорят, наведываются в гимназии только потом, когда остаются одни Претенденты, и сами к ним тогда присматриваются. Так что мы с вами можем с архадами вовсе не встретиться.
– Ну кто ж его знает, кому как повезёт? – усмехнулся Велнар, а после чуть нахмурился. – Толаса видел кто-нибудь?
– Мне сказали, его в лазарет увели, – вздохнул Кейрэн.
– И Стремящимся он больше не будет… – печально закончил его мысль Эгнар.
– Может, хоть в гимназию возьмут его? – спросил Кей. – Он же, вроде, умный?
– Может, и возьмут. Здесь разве угадаешь? – Велнар махнул рукой.
Раздался звон колокола к обеду и ребята, переглянувшись, отправились вместе с остальными в трапезную.
+
Толас дель Зомотт, понурый и бледный, уже ждал приятелей за столом, сидя на своём обычном месте. Он низко опустил голову, пряча под длинной челкой покрасневшие, опухшие от слёз глаза. Ему, разумеется, не хотелось, чтобы кто-нибудь посмеялся над ним или назвал плаксой. Никто бы, впрочем, и не рискнул – даже из малознакомых ребят. И жалко, и боязно – прояви неуважение к другому грубой шуткой, и сам так же будешь плакать, когда тебя выставят за нарушение правил. Только Деррик, проходя мимо, похлопал Толаса по плечу, да улыбнулся – слишком широко, как показалось Кею, для улыбки искреннего сочувствия.
– Ты как? – нарушил молчание за их половиной стола Велнар.
– У меня с сердцем беда, – глухо признался Толас. – Медики из Академии смотрели. Говорят, для Вент де Россы я точно не подойду здоровьем. Это врождённое, и не вылечить. С детства такое… Сейчас лекарств дали. Родителям сообщили. Они уже здесь… Прошение пишут для поступления в эту гимназию…
– Тоже шанс неплохой, – попытался приободрить приятеля Эгнар.
– Посмотрел бы я на тебя, если бы тебя вместо Академии Магии сунули в простую школу! – огрызнулся Толас, и в глазах его опять заблестели слёзы.
– Это престижное учебное заведение… – Эгнар старался быть мягким.
– Да бесполезно всё! – маленький дворянин сжал кулаки. – Если родители сразу о моей болезни не доложили, когда я поступал, получается, они солгали. Запятнали доброе имя… Ясно же, что и сюда меня теперь не возьмут.
Толас снова заплакал. И, как показалось Кейрэну, не он один. То тут, то там за столами раздавались одинокие всхлипывания. Кажется, ещё кто-то не справился с собой во время беседы коллегиями, а нескольких девочек, видимо, уже не допустили к дальнейшим испытаниям из-за слабого здоровья.
– Что теперь будет? – спросил Велнар.
Толас шмыгнул носом.
– Мои вещи уже собраны. После обеда я должен уйти из Гимназии, пока не закончатся все испытания, и не завершится приём в Академию… А там уже как получится с моим прошением…
Есть Кейрэну от волнения не очень хотелось, но он честно отправлял в рот ложку за ложкой, опасаясь, как бы его не постигла участь приятеля – к примеру, если медики решат, что у него недостаточный вес. Велнар, наоборот, налегал на похлёбку и жаркое за троих. Толас почти не притронулся к своей тарелке, впрочем, похоже, он хотел как можно дольше не уходить из этой трапезной, откладывая неизбежное. Эгнар, следивший и за происходящим, и за временем, напомнил остальным о том, что им не стоит задерживаться – после обеда медики из Академии должны были осматривать мальчиков, и опаздывать было никак нельзя.
– Не унывай, Толас, – он протянул руку понурому приятелю, – может быть, ещё и свидимся.
– Угу, – мрачно хмыкнул тот. – Может быть, когда-нибудь… с кем-нибудь…
Кей и Велнар тоже пожали холодную дрожащую руку Толаса, и, неловко, смущённо, не оглядываясь, заторопились вслед за гувернёром из трапезной вверх, к классам третьего этажа в восточном крыле Гимназии.
+
Ждать своей очереди Кею пришлось совсем недолго. Ловкий гувернёр проводил его к двери кабинета, где его уже ждали двое обычных лекарей, один из которых вёл записи осмотра, и медик из Академии – старший студент, как уже понял Кей по его возрасту и форме. Костюм, как и сверкающий камень, украшающий волшебный браслет, были у него светло-голубыми. Кажется, в какой-то книге преподобного Ренана, прочитанной Кеем, этот цвет назывался «цветом доброго сочувствия».
– Проходите сюда, Стремящийся Хоуарн, не робейте излишне, – пригласил Кейрэна один из лекарей.
Мальчишка поклонился, и подошел.
– Одежду снимайте, и оставляйте здесь. Стыд свой забудьте: смущаться Богов и врачевателей дело последнее. Более того, что нам всего-то нужно убедиться в вашем достаточном здоровье.
Кейрэн нехотя стянул одежду, и, краснея и ёжась, встал перед медиками на маленьком расстеленном коврике. Осмотрели мальчишку быстро: кожу, зубы, волосы. Проверили спину, силу мускулов, измерили рост и вес, записали полученные цифры в его карточку, завязанную, как десятки таких же, в кожаную обложку с тонким шнурком, да велели одеваться. Потом усадили, заглядывали в глаза с помощью хитрых приборов, просили читать буквы на разном расстоянии, и снова записывали в карточку результат. Затем пришло время беседы со студентом-медиком в чудесном волшебном браслете на правой руке. Ему передали все результаты осмотра Кейрэна, и он пригласил мальчика к своему отдельному столу.
– Обращайтесь ко мне эрмеллит Фессен, сударь, – представился он, и, когда Кейрэн поклонился, снисходительно улыбнулся в ответ. – Я проверю ваше здоровье с помощью магии, и задам вам несколько вопросов.
– Расскажу, что знаю, – пообещал Кей, снова встретив мягкую улыбку собеседника.
Студент-медик поднял правую руку, демонстрируя свой широкий красивый браслет.
– Это – магическая армлета лекаря. Сейчас вы сядете удобно и постараетесь расслабиться, я возложу руку на ваше темя, и вы скажете, чувствуете ли где-нибудь в теле чрезмерное тепло.
– Ладно, – согласился Кей. Он сел, зажмурился, готовый прислушиваться к собственному телу. Почувствовал прикосновение руки к волосам на макушке, лёгкую и ненавязчивую теплоту в плечах, животе и коленях, и… всё.
Медик убрал руку.
– Значит, ничего?
– Да, эрмеллит Фессен, – честно ответил мальчик. – Чуть тепло, конечно, мне было, но такого, чтобы я назвал «чрезмерным» – нет.
– Верно, – согласился старший студент, присаживаясь за стол. – Моей армлете тоже не откликается никакой скрытый недуг в вашем теле.
– Получается, я здоров?
– В целом, можно сказать и так, – согласился эрмеллит Фессен. – Пока вас осматривали, я изучал записи, что сделал ваш деревенский лекарь. Здесь сказано, что вы тяжело родились, и много болели по детству.
– Это правда. Было несколько раз, когда он думал, что я не выживу, – признался Кей. – А потом лекарь говорил, что я, вроде как, за жизнь вцепился, и не отпущу. Хотя, и в пять, и в шесть лет еще, случалось, болел сильно. Зато потом – почти никогда. Давно уже, два лета точно будет, как никакой хвори за мной… А в тот год, когда вся семья моя слегла вместе с полдеревни, я и по хозяйству ходил, пока матери лучше не сделалось.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/elizaveta-mira-laggar/igra-sudby-veter-i-roza-69124660/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.