Главная страница | Современные любовные романы | Зона влияния

Зона влияния
Вера Сергеевна Герасимова
Разочаровавшись в любовных отношениях, Саша сбегает из страны, чтобы строить карьеру актрисы. Но эмигрантская жизнь оказывается тяжелее, чем она думала.Спустя годы судьба сводит уже взрослую героиню с обаятельным выпускником школы. Этот роман преображает жизнь Саши, но разница в возрасте становится помехой. Книга содержит нецензурную брань.

Зона влияния

Вера Сергеевна Герасимова

Корректор Татьяна Столбова
Дизайнер обложки Вера Герасимова

© Вера Сергеевна Герасимова, 2024
© Вера Герасимова, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0059-1418-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Данная книга является художественным произведением, не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя и сигарет. Книга содержит изобразительные описания противоправных действий, но такие описания являются художественным, образным и творческим замыслом, не являются призывом к совершению запрещенных действий. Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет.

Пролог
Толпа ворвалась в зал, – а среди них жених и невеста. Ненавижу блондинок. Худой бородач в смокинге и с планшетом в руках, судя по всему ведущий, проорал что-то в микрофон. Выставив свой горб, я скрылась за ноутбук. Когда, наконец, вспомнила о своей задаче здесь, обратила внимание на стоящего рядом Германа, прилизанного пингвина с шотом, и его сочувствующую спутницу в розовом. Ведущий продолжал создавать шум, надвигаясь прямо на нас. «По местам!» – обратился он к Герману. «Ничего себе, командир», – напряглась я, в то время как удары сердца, настолько мощные, что казалось, барабанные перепонки в ушах разорвутся, раздавались во всем теле.
– Мы на своем месте, – не привлекая лишнего внимания, ответил Герман тамаде. А тот в ответ, разглядев меня повнимательнее, нарочито театрально выдавил:
– Смотрите-ка, а парень-то преобразился! – он сделал паузу, ожидая реакции публики на его замечание о том, что теперь ди-джеем будет красивая девушка. Действительно, я только что подменила на позиции своего пухлого друга-хипстера Женю. «А вы тоже решили подзаработать?» – обратился ведущий к Герману, все никак не успокаиваясь из-за того, что они с девушкой не на своих местах.
– От Геры это ожидаемо, – наконец, услышала голос Аркаши, доносящийся из глубины зала. А потом и негромкий женский комментарий.
Ещё какое-то время Аркашина фраза отдавалась в моём теле, и мозг никак не мог пропустить ее через себя, чтобы, наконец, избавиться.
– Это Саша! – выкрикнул Макс из зала. – Устами младенца глаголет истина. Голос его наконец сломался, стал менее детским. Но высокие нотки всё равно присутствуют. Столько беззаботного и наивного я почувствовала в его радостном восклицании.
– Саша?! – удивился ведущий, – вы гость или ди-джей? Я запутался, «эдэмуа, сильвупле», – обратился он к гостям.
И, кажется, невеста что-то изобразила ему на французском.
– Саша – друг семьи жениха, – не выдержав, ответил Герман и виновато бросил на меня взгляд.
Я грубо потянула его за пиджак.
– Какого хрена ты делаешь?
– Да все, мы раскрыты, Саш.
– Я вас не видел… Вы только сейчас подошли? – что-то тамада немного растерялся. Наверное, ругал себя, что спутал гостя с обычным рядовым служащим на вечеринке. – У нас каждый гость тянет задание из шляпы, – очень любезно произнес он и отошел к столику с реквизитом.
Невзирая на провокации Германа, вместо того, чтобы встать и показаться всем, я продолжала прятаться за ноутбуком. Больше всего не хотела, чтобы Аркаша подумал, что я припёрлась испортить его свадьбу. Остальные уже узнали меня и молчали для того, чтобы не увеличивать напряжение. И между собой гости тихонечко решали, как все уладить. Один Макс, в прошлом мой маленький друг, не смог удержаться.
– Давайте, Саша, тяните ваше задание, – ведущий вежливо протянул мне шляпу. Я встала, смотря в пол, а Герман-предатель присел на корточки, скривив одобрительное выражение лица, мол, бери задание из шляпы. – Саша, а вы жениху кем приходитесь? – увеличил напряжение ведущий.
– Не знаю, – сквозь призму фрустрации выдавила я.
Ведущий выхватил из моих рук бумажку с заданием. Он старался как можно скорее развернуть несколько раз сложенную записку, но у него это плохо получалось. В этот момент я, наконец, врезалась в НЕГО – Аркашу. Он был слегка взволнован, но по большей части весел и, кажется, счастлив. На несколько секунд даже показалось, что он смотрит на меня теми жe заворожёнными глазами, которыми пялился в ночь нашей первой встречи, когда, стоя у клуба, пытался понять, сколько мне лет. Сейчас, щурясь, он как будто пытается ограничить видимую «картинку» происходящего недоразумения. Тонкие, совсем не пухлые губы то растягиваются в одобрительную улыбку, то подозрительно сжимаются. Обратила внимание на его волосы – они поредели и приобрели цвет сухой пшеницы.
– Это песня! – с облегчением выдохнул бородач, – Александра дарит новобрачным песню. Аплодисменты!
Раздалось редкое, невнятное хлопанье. А я начала подбирать аргументы, объясняющие, почему я не буду петь.
– Может, девушка не умеет петь. Не будем ее заставлять, – вдруг высказалась невеста.
Кажется, кто-то опасается неудачных творческих номеров на своей свадьбе. И, конечно же, я восприняла ее слова как вызов. Теперь мне тем более придется петь. Полная решимости и страха, я выхватила микрофон из рук ведущего.
– Танцуют все!
Пока звучал проигрыш песни «Белая ночь» группы «Форум», я пыталась вспомнить, как под нее двигался Аркаша, когда выступал в школе. Странно, но сначала я планировала исполнить свой творческий номер хорошо. То есть, так же, как если бы я пела эту песню в караоке. Но потом я мельком глянула на Аркашу. Его белобрысая что-то шептала ему на ушко, и он от этого был счастлив. Тогда я поняла, что радовать эту милую парочку за этим идеальным праздничным столом я не буду. Начала двигаться в стиле шаффл. Кажется, гостям понравились мои первые невинные движения. Первый куплет песни я спела по-обычному. Ничего сверхъестественного. Не так-то просто пробудить в себе зверя! Пока всё шло безобидно, гости даже вышли потанцевать. Но в процессе я все-таки настроила себя на перформанс. Перед вторым куплетом спустилась со сцены, чтобы быть поближе к новобрачным и гостям, чтобы они все меня хорошо разглядели. Особенно Аркаша. Проорав строчку «в сердце одну надежду таю», я указала пальцем прямо на Аркашу. На словах «с тобой повстречаюсь, с тобой повстречаюсь» оттопырила два пальца и указала ими сначала на свои глаза, а потом на его. И после исполнения последнего куплета снова убежала на сцену, потому что должен несколько раз повториться припев, под который я буду отбивать ногами так, что колени надолго захватит боль. А далее я буду еще сильнее орать в микрофон слова этой песни. И вряд ли кто-то, кроме меня, Германа и Аркаши, догадается, что жених сам когда-то искренне пел и танцевал под эту музыку для своей «первой любви» в школе.
Думаю, получилось очень ярко и болезненно. Никто в нормальном состоянии не стал бы такое вытворять на свадьбе. Впервые в жизни мне пригодились мои актерские навыки. И для чего? Чтобы устроить перформанс на свадьбе бывшего парня, с которым мы должны были быть вместе.
Ведущий пытался забрать у меня микрофон, но было уже поздно. Теперь это не попса – это тяжелый рок. Встряхнув эту свадьбу, я ударила микрофоном об стол – прозвучал режущий слух звук – и, наконец, ушла.
Но, покинув ресторан, я не почувствовала никакого удовлетворения. Наоборот, стало стыдно за сделанное. Я шла бесцельно, не зная, куда. Образовалось лишь два желания: надраться и Winston с двумя кнопками. Меня окликнул Герман: «Аркаша просил передать, что он был рад тебя увидеть». Я не стала это комментировать и интересоваться, в каком тоне он это сказал или с каким настроением. Вместо этого я продолжила идти своей бессмысленной дорогой. Думала о том, что даже в этой ситуации, после моего триумфа на его свадьбе, он умудрился поставить точку последним. Эта фраза «был рад увидеть» такая равнодушная, и это самое ужасное. При ненависти, страсти или любви есть хоть какая-то надежда на изменение. А так, получается, ему все равно.
Идя вдоль набережной, подавленная, я боролась с унылым настроением и слезами. Внутри меня, под солнечным сплетением, началась щекочущая дрожь, разрывавшая мою сущность.
Вернувшись в прошлое с сорокаградусным алкоголем, вспомнила нашу самую важную с Аркашей встречу.
Полетели на дикий пляж. Тут всегда мало людей. Плюсом было и то, что все мы находились далеко друг от друга, поэтому никто никого не раздражал. Но впоследствии и без этого возник дискомфорт.
Аркаша начал раздеваться, и я последовала его примеру. Выполняли мы эти действия молча. Неосознанно развернулась к нему боком. Он это, кажется, заметил, и, наверное, подумал, что я стесняюсь. Отвернувшись, он посмотрел вдаль на море. Такое чувство, будто ему самому стало странно от происходящего. Мол, я уже взрослый мужчина, а отдыхаю с какой-то школьницей. Когда он разделся до плавок, и его тело оголилось, мне стало не по себе. Полуголый и со щетиной на лице, он еще больше походил на дяденьку. Его тело значительно отличалось от тел моих сверстников. Иногда мы ходили плавать вместе с одноклассниками, и я там всё видела. С нами бывали и старшеклассники, и первокурсники, но даже их тела были совсем другие. Более детские, что ли… У Аркаши же было много волос на теле: на груди, ногах и руках. Его кожа казалась толще, рельефнее, но он не был полным. Хотя можно было бы и подкачаться. Он, полуголый, так сильно врезался в мой мозг, что я даже расстроилась. Хотелось скорее оказаться дома и больше не видеться с ним. Про себя упрекала себя за то, что встретилась с таким типом. Все-таки молодые тела мне нравились больше, а взрослые – они для взрослых.
Возможно, Аркаша рассуждал также радикально, только относительно меня. Хотя тогда в ночном клубе, в первую нашу встречу, когда он приставал ко мне, я не ощущала того, что чувствовала сейчас. Его тело не было таким противным. Но я и не видела его полуголым. Сейчас же, при свете дня, все вскрылось.
«Ты пойдешь плавать?» – спросила я его в надежде, что он откажется. На мне тогда были желтые трусы с длинными завязками и розовый верх в виде топа. Чувствовала, что его глаза невольно бегают по мне, но приятно, как в первую нашу встречу, от этого не было. Ничего, кроме смущения, я не чувствовала. Неосознанно начала сутулиться и становиться к нему боком, чтобы он не видел меня. Аркаша отказался идти в воду.
А волны были крутейшие… Рядом со мной на них качалась еще одна семья. Их смех и крики еще больше забавляли. Вода то выбрасывала нас на берег, то снова подхватывала. Я, хоть и не хотела, чтобы Аркаша был рядом, но все же не понимала, почему он не хочет веселиться так же, как и мы. Ведь купаться в море, когда есть волны, – незабываемо.
Когда я вышла из воды, наткнулась на стройку песочного замка, и один из маленьких строителей попросил у меня пустую бутылку. Я взяла одну из наших и пошла к детям лепить замок вместе – всё равно Аркаша что-то обсуждал по телефону. Конечно, я понимала в тот момент, что я некрасиво себя веду по отношению к нему: приехала с ним, а провожу время с другими. Но все это время я была под впечатлением от его слишком взрослого тела.
Спустя некоторое время Аркаша помахал мне. Я подбежала и упала на колени перед ним.
– Слушай, думаю, не получится у нас с тобой. Ты еще в школе учишься, у тебя интересы другие. Я же гораздо старше. И это странно выглядит. Мы выглядим странно. Ты согласна со мной?
– Да, наверное… – неуверенно промямлила я.
Я не понимала, что нужно сказать. От растерянности даже хотела начать собираться домой.
– Но нам необязательно уезжать прямо сейчас. Если хочешь строить замки, строй. Плавать – плавай. Поедем позже – не зря же сюда столько добирались.
Как зомби, я пошла обратно к ребятам. Развалилась у песочного замка. Но с детьми я больше не была. Стало тоскливо, и больше Аркаша и его тело не казались мне неприятными. Мое согласие на его предложение не продолжать общение было дано неосознанно.
Вернулась к нему. Он лежал с закрытыми глазами. Кожа его слегка блестела. Частички влаги на лбу и под челкой были хорошо подсвечены солнцем. Слегка розовые скулы чуть поднялись, когда губы неосознанно растянулись в незаметную улыбку. Упав на колени, я слегка наклонилась к нему. Хотелось ощутить его дыхание. Капли воды с моих волос падали ему на грудь. Так и не услышав, как он дышит, я легла на бок рядом с его левой рукой. Обхватила ее и коснулась пальчиками своей ноги его ногу. Через секунды он забрал у меня свою руку, обхватывая меня за спиной. Положила голову ему на плечо, а он обнял меня – так мы и лежали.
Через какое-то время он предложил зайти в воду.
Я заходила, как обычно, уверенно. Аркаша же весь съеживался. Вообще, я не из тех, кто брызгает водой в людей в таких случаях, но в этот раз очень захотелось. Сквозь зубы он умоляюще попросил: «Нет, пожалуйста». Я прекратила и поплыла без него: «Поймай меня». Но Аркаша не торопился этого делать. Я была уже на гребне волны, когда он все еще сопротивлялся. И постепенно, с трудом, но все же он вошел во вкус. Стал более бодрым, начал плавать, качаться на волнах.
Вода выкинула меня на него – он хотел поймать, но не сумел. Его рука лишь коснулась моей тазовой кости. А потом его вообще выбросило ближе к берегу. Он попытался подняться, но я толкнула его снова, хотя мышцы мои ужасно болели. Кое-как я убегала от него. «Если хочешь поприставать ко мне, можешь просто подойти», – пошутил Аркаша, в очередной раз поднимаясь с песка. Я смутилась. А он, наконец, резко двинулся на меня, как бы пугая, что поймает и что-то сделает со мной. Я испугалась и упала в воду сама. Он рассмеялся. Волны становились все активней и активней. «Хочешь, встретимся под водой?» – предложила я ему. «Хочешь поцеловать меня под водой?» – перефразировал Аркаша. Я сразу же запротестовала от неловкости. Аркаша нырнул, потом и я. Хотя мы были недалеко друг от друга, под водой все равно не встретились. Я поднялась на поверхность, но его не увидела. Снова нырнула, и вот тут внезапно он обхватил меня. Мы вынырнули вместе. Отерев сопли с лица и расправив волосы, я сосредоточилась на Аркаше. Он следил то за моими глазами, то за губами. Вплотную приблизившись к лицу, он остановился, как бы давая мне проявить инициативу. Но меня уже волновал не он, а вода, вытекавшая из моего носа. Тем не менее нас соединило море. А точнее, волны. Они подтолкнули меня к нему, и мы поцеловались.
Продолжая держать его за талию, я спросила: «Ты не оставишь меня?» Он ответил не сразу. Сначала несколько мгновений просто разглядывал мое лицо, как будто пытаясь прочувствовать мое нутро. «Нет», – наконец, спокойно, но вместе с тем абсолютно уверенно ответил он. А потом дополнил: «Ты же про пляж спрашиваешь? Не оставлю ли я тебя здесь?» Я рассмеялась и толкнула его. Но он снова навалился на меня так, что мы оказались под водой.
Я легла на бок. Он, положив ладонь мне на талию, обнял сзади, прижимаясь животом к спине. Я пыталась утихомирить грудную клетку, которая начала сжиматься и разжиматься в совершенно другом темпе. Все усугубило его: «А ты не оставишь меня?» Я ответила: «Как я тебя оставлю?» Но через какое-то время продолжила: «…Если машина твоя и водишь ты». Он меня еще крепче обнял, и я почувствовала, как он улыбается.
Благодаря большому количеству алкоголя в крови ощутила себя всемогущей. Вокруг будто образовался вакуум, который огородил меня от окружающего мира. Мои руки и ноги постепенно начали существовать отдельно от меня. Глаза видели картинки, а мозг их воспринимал через какой-то другой объектив – не обычный, широкоугольный, а какой-то «макро», что ли, причем, со сломанным фокусом. Он все искажал.
В течение недели после их свадьбы во мне все больше и больше нарастала ненависть к Аркаше и его новой семье. Мои детские, нежные чувства к нему опустились в самый низ сознания, и я растоптала их кедами. Я искренне ненавидела его. И все неприятные моменты из нашей совместной жизни начали всплывать в голове.
Я могла навыдумывать многое, только пользы от этого не было бы. Одна из частей моей жизни уже завершилась, и я должна признать это. Продолжив злиться и вспоминать, я лишь потрачу время, которое могу использовать по-другому.

Глава 1
Я эмигрировала в Лос-Анджелес не потому, что сейчас модно путешествовать. И не потому, что США многие считают удобным местом для постоянного проживания – теплый климат, достойные условия труда, малопроцентные кредиты, разнообразие продуктов питания в магазинах, многообразие центров развития технологий, бизнеса и прочие удобства. Я влюбилась в Америку еще в первом классе, если не раньше. Именно тогда я начала интересоваться, где вообще производят мои любимые сериалы, которые я смотрела каждый день после садика, после школы, утром и вечером; думала о них, засыпая, и вела дневник по биографиям актеров, которые выискивала во всевозможных журналах. И очень расстраивалась, когда случались всякие ужасные происшествия в стране: теракты, крушения самолетов, пожары. Ведь после этих событий объявляли траур. А это значило, что по телевизору не покажут развлекательные передачи.
Моя привязанность к персонажам любимых сериалов была неимоверной и даже болезненной. Хотелось познакомиться с актерами, я мечтала о том, как когда-нибудь буду общаться с ними, увижу, где они живут, чем занимаются. Безумно хотела стать частью их мира. Как-то я поделилась своими желаниями с подругой моей мамы, а она ответила мне: «Тогда тебе надо в Голливуд».
Я начала интересоваться у родителей, сколько стоит билет в Америку. Мне отвечали, что столько, сколько у них никогда не будет. Спрашивала у мамы, а во сколько лет я смогу туда уехать, и когда у меня появятся собственные деньги. Она отвечала, что не знает. Тогда следовал такой разговор:
– А во сколько лет я закончу школу?
– Наверное, в восемнадцать.
– И потом смогу уехать?
– Потом будет институт.
– А сколько лет нужно будет там учиться?
– Четыре года.
– Так много! Мне уже будет двадцать два.
– Потом еще магистратура.
– Сколько лет?
– Два года.
– Уже двадцать четыре.
– Аспирантура еще.
Стоп! Вообще разговоры со взрослыми всегда приводили меня в уныние, потому что мне казалось, что всё на свете на самом деле очень простое. Но они пытались убедить меня в обратном. Бабуля в ответ на мои истерики по поводу Америки и Голливуда втюхивала мне роман Жаклин Сьюзанн «Долина кукол». Он про то, как трудно женщинам построить карьеру в Голливуде. Мне было семь, когда она меня этим пугала.
В те времена издавали журнал «Сериал». И мне его, естественно, часто покупали. В нем писали об актерах, сериалах и фильмах. Обычно на последней странице печатались домашние адреса актеров. И один раз я решила написать письмо какой-то актрисе, уже не помню, какой. Пошла на почту, купила специальный конверт, нужные марки, что-то начиркала на английском языке и бросила письмо в почтовый ящик. Я была так счастлива в тот момент. Скорее хотелось получить ответ. И, как ни странно, однажды мне пришло письмо. Ведь так и должно быть: ты посылаешь импульс, и в ответ получаешь результат его столкновения с чем-либо. Мой дедушка, такой веселый и радостный, видимо, потому что сам не ожидал, что мне, такой маленькой, может что-либо прийти по почте. Он принес запечатанный конверт с красными и синими отметками. И когда я взяла его в руки, я даже не сразу поняла, что это мое же послание. Первые несколько секунд я была бесконечно счастлива, думая, что мне ответила звезда.
Вообще, заглянув в прошлое и увидев себя девочкой семи-девяти лет, мечтавшей оказаться в Голливуде и общаться со звездами из любимых фильмов и сериалов, я поняла, что все-таки наши детские мечты самые правдивые и точные. Ребенок, в отличие от взрослого, может честно рассуждать в отношении себя, поэтому не будет заниматься самообманом и поддаваться страху никогда не достичь желаемого. И неожиданным стало то, что потребовалось многое потерять, чтобы вновь ощутить себя маленькой и обнаружить, что все двери на самом деле всегда открыты.

Глава 2
Первые две недели в Лос-Анджелесе я абсолютно бесплатно жила дома у одной пары в районе Arts District. CouchSurfing помог мне найти жилье. Дэвид и Анжела не были американцами. Их дом был в Англии. Тут они уже третий год подряд снимали трехкомнатную квартиру, так как изучали современное искусство в какой-то школе. Для меня было странно, что они выбрали не Нью-Йорк. Вообще, меня всегда удивляло то, как некоторые люди хорошо живут. Могут снять комфортабельную квартиру и путешествовать по миру, не думая о деньгах, могут беспрепятственно платить за свое образование. Хотя по Дэвиду и Анжеле сложно было сказать, что они богачи.
Через две недели у них закончился договор на аренду этого места, и они собирались перебраться во Францию, а потом уже домой, в родной Лондон. Я удивилась, что они были не против, чтобы приютить меня под конец, ведь переезд – довольно-таки хлопотная процедура. Но Дэвид и Анжела уже не относились к этому слишком серьёзно, как делают многие начинающие путешественники, для них отъезд в другую страну был привычным делом.
Ребята искренне радовались новому знакомству и интересовались, с какой целью я сюда приехала. Я отвечала, что я самый настоящий турист: две-три недели и домой. Блогеры с YouTube советовали лишний раз не болтать всем подряд, что ты остаешься в Штатах нелегально. Хотя я уверена, что Дэвиду и Анжеле было бы все равно, собираюсь я тут жить постоянно или нет.
Находиться в одном доме с незнакомыми иностранцами, для которых ты – гость, довольно-таки удобно. И дело даже не в том, что из-за языкового барьера мы мало контактировали. Просто круто, когда тебя кормят, отвечают на твои вопросы, дают советы – в общем, заботятся о тебе, как могут. При этом Дэвид и Анжела не навязывали свое общество. Они дали мне ключ от квартиры, и встречались мы в основном только вечером.
Как буду жить дальше после того, как они уедут, где и на что, я точно не знала. Вера в удачу, что смогу найти какого-нибудь русского, который поможет обосноваться, давала предчувствие, что все будет хорошо. К тому же две недели казались довольно-таки большим сроком для того, чтобы найти жилье и работу за кэш.
Но вот оставалось немного до завершения моего двухнедельного отпуска. За это время я прокатилась по некоторым районам Лос-Анджелеса, съездила к знаменитым буквам «Голливуд», походила по всяким русским и армянским ресторанам и кафе, поболтала с соотечественниками, расспросила их о вакантных местах, несмотря на то, что не хотела работать официанткой. Знакомые рассказывали, как по двенадцать часов бегают по заведению туда-сюда, ни разу не присев за день. А у меня такая больная спина. И дня из-за нее проработать не смогу. А еще официанты рассказывали, что хуже всего, когда никого нет, и ты вынужден просто стоять у барной стойки и ждать. Никогда не понимала, зачем персоналу просто стоять? Хоть в магазине, хоть в ресторане – хоть где. Какой в этом смысл? Понимаю, если бы один стоял. И, когда приходили бы гости, часовой звал остальных. Зачем же всем сразу надрываться? Так и производительность падает.
К удивлению, у армян ничего для меня не оказалось. И дело не в том, что я поделилась с ними своими мыслями о схеме работы официантов, просто никто не хотел брать человека без языка и разрешения на работу. Они лишь предлагали записать мой телефон, чтобы, если что-то появится, позвонить. Но из-за сильной открытости их души, уж больно много комплиментов и предложений, так скажем, «пообщаться», свалилось на меня во время собеседования, не хотелось это делать.
За день до переезда Анжела и Дэвид отвезли меня в отель в районе Санта-Моника. На CouchSurfing среди подходящих для меня предложений по расположению и условиям были комнаты только у мужчин. Мне не хотелось использовать эти варианты. Рожи арендодателей не внушали доверия. Некоторые физиономии напоминали русских, но с более грубыми чертами и взглядами. Остальные походили на испанцев, слишком смуглых и волосатых. Мне такие никогда не нравились. Понятно, что я выбирала человека не для свидания, но мое первое впечатление не давало им шанса.
Помимо проблем с жильем были еще незадачи с деньгами. Работы не было – не было и дохода. Пришлось сократить расходы. Из продуктов в моем рационе были только самые дешевые «заморозки», макароны и курица.
Что касается плана по покорению Голливуда, то тут я частично выполнила лишь один пункт из списка – записалась в массовку в какое-то телешоу на студии CBS. При заполнении анкеты онлайн нужно было ввести номер социального страхования. Я просто вбила какие-то цифры, и моя анкета отправилась. Через пять дней – сегодня уже шестой – мне никто так и не ответил.
Я продолжала сталкиваться со сплошными отказами и неудачами. Но все же я не сдавалась. В один из дней решила попытать счастье в Чайна-тауне. Китайцы в основном везде предлагали плюс-минус десять долларов в час за работу продавцом. При этом ты должен сам мыть магазин, разгружать поставки и вести учёт. Китаянки посмеивались надо мной, внушая, что я не справлюсь с их работой. Это я еще даже не говорила, что у меня почти нет денег, жилья, и мне срочно нужен аванс. Но они подмечали, что я красивая, а потом спрашивали, не хочу ли я что-то у них купить. Ради приличия осматривала их витрины. Половину продуктов я даже не знала. И еще мне почему мне не хотелось работать у китайцев, я не понимала их настоящих чувств. По их вечно улыбающимся лицам, особенно когда они пытались казаться глупыми и безобидными, трудно было определить, о чем они действительно думают. С американцами потом у меня случилась похожая история. Но на тот момент в моей жизни их еще не было.
В Интернете я старалась откликаться на все кастинги для актеров. Но оказалось, не в каждом проекте я могла попробовать себя. Опять же, проблема в моем статусе нелегала. В основном я могла лишь поучаствовать в работах студентов-киношников или специфических организаций, которым все равно, есть ли у меня вид на жительство. Но платили на таких проектах мало.
К концу третьей недели моего пребывания в Штатах, когда пора было уже выселяться из отеля, мне пришла идея походить по бизнес-центрам в Даунтауне и на ресепшене поспрашивать, не нужны ли им уборщицы. Когда я впервые задумалась об этой работе, во мне сразу же разразилась борьба между гордостью и здравым смыслом. Представляя, как буду мыть полы, я неосознанно начинала качать головой в разные стороны. Я рассуждала так, будто мне уже предложили эту работу, а я думаю, соглашаться на нее, или нет. На деле-то у меня не было ни одного варианта.
Но в любом случае, даже если бы я и решила походить по бизнес-центрам, новое жилье мне тоже было нужно. И этим срочно надо было заняться. Сегодня в девять вечера я окажусь на улице. Ситуацию усугубил насморк и воспаление в горле. Благо я позаботилась об этом, еще находясь в своей стране, – привезла все необходимое для лечения простуды.
При выезде из отеля я спросила у садовника, нет ли у него лишнего одеяла. Со стороны сцена, наверное, выглядела смешно и жалко. Я была жалкой. Он сказал, что у него ничего нет. Собралась было идти дальше, но, обчихавшись по дороге, все-таки решила вернуться и попытать счастья на ресепшене. Оставалось долларов тридцать, из них десять я предложила девушке за стойкой ресепшена за одеяло. Она куда-то ушла и вышла с бордовым покрывалом. Оно было не слишком теплым, но воздушным и чистым – сразу почувствовался запах кондиционера.
Следующую ночь я провела в парке на стадионе под трибуной. Благо погода была теплой. Она здесь всегда такая. И меня даже не смущало мое спальное место под открытым небом. Лишь из-за сырости сопли текли, не переставая. Горло опухло, таблетки не помогали. Высмаркиваться приходилось при помощи листьев деревьев – я заготовила их еще с вечера.
Успокоиться трудно не только из-за мыслей, что меня тут могут найти бродяги, полицейские или собаки, но и из-за всяких звуков, издаваемых людьми и животными. Ощущала себя словно в условиях дикой природы, хотя обосновалась в центре одного из крупнейших городов мира.
Пытаясь заснуть, вспоминала людей, которых видела в Беверли-Хиллз. Они так размеренно, никуда не торопясь, ни о чем не думая, ходили по брендовым магазинам и кафешкам – это так здорово. Говоря, что они ни о чем не думали, я имею в виду, что у них не было забот по поводу того, как снять жилье и где работать, чтобы прокормить себя. Вот бы хоть день пожить их жизнью.
На YouTube я натолкнулась на русский репортаж-расследование о девушках-моделях, которые занимаются эскортом, продавая себя в социальных сетях. Говорилось, что одна получает двести тысяч рублей за ночь, другая – триста, еще одна – пятьсот. Я слушала все это, и в голове зрел вопрос, какой идиот захочет отдать за секс столько денег. Что нужно уметь, чтобы не постесняться выставить такой ценник. Потом я пришла к выводу: наверное, этих девушек имеют во всё и всю ночь по много-много раз. Ведь нужно же как-то отрабатывать деньги. Явно традиционным сексом тут не отделаешься. За пятьсот тысяч тебя вывернут так, что ты потом еще неделю не сможешь встать с кровати. И для заветного люксового магазина, где ты сможешь потратить вырученные деньги, придется еще подлечиться.
В социальных сетях вообще можно наткнуться на экстремально-аномальные профили женщин. Эти существа выглядят, как жертвы пластической хирургии. Я ни в коем случае не смеюсь над подобными трагедиями, но вот только касательно именно этих жертв моды, кажется, что их все устраивает в собственной внешности, и они налюбоваться на себя не могут после пластики. Они готовы и дальше продолжать себя резать: раздувать губы, грудь, бедра, попу, уменьшать носы чуть ли не до полного исчезновения, увеличивать скулы, вытатуировывать брови и т. д. Часть из них делает это для мужиков, которые от избытка денег совсем двинулись. Просто они уже перепробовали всех и всё: блондинок, брюнеток, рыжих, лысых, толстых, худых, красоток, уродин, мужиков, трансов, втроем, вчетвером, вдесятером. И теперь им хочется трахать что-то другое – нужны новые образы. И вот поэтому – из-за нехватки экзотики – они создали спрос на таких монстров. Не в обиду сказочным монстрам – они прекрасны.
На самом деле все эти мысли возникли только из желания самой податься в эскорт. Просто чтобы были средства к существованию. Но, к сожалению, глас морали еще раздается в моей голове.
Следующее утро было практически невыносимым. Напряжение в пояснице переходило в фантомный зуд, которого, естественно, у меня не было, но я его чувствовала. Мышцы плеч и шеи были стянуты, и казалось, что туда вообще не поступает кровь. Тазовые суставы ломило, и не хотелось никуда идти. Вески сдавливало. Насморк не давал дышать. Знобило. Пока я собиралась, кто-то уже выгуливал собак, хотя было только шесть утра. Нужно было куда-то спрятать одеяло. Таскать его с собой было неудобно и бессмысленно. С ним я еще больше походила бы на бомжа. Спрятала его в глубине под трибуной – надеюсь, с ним ничего не случится. Оно мне еще пригодится.
Макдональдс – место, где всегда себя чувствуешь в безопасности. Сначала я направилась в туалет. Высморкалась. Пописала. Начала чистить зубы прямо в кабинке. Там же и сплюнула все в унитаз. Потом вышла прополоскать рот и умыть лицо – наконец, я проснулась. Купила кофе, села в дальний угол, достала подсушенный хлеб и принялась завтракать. Несмотря на убитое состояние и самую тяжелую ночь в моей жизни, я чувствовала здесь спокойствие и комфорт. Музыка вселяла надежду, что все будет хорошо, что вот-вот зайдет какой-нибудь волшебник и исполнит хотя бы часть моих мечтаний. Кофе быстро закончился. Я подошла к парню, который мне продал его, попросила налить просто кипятка. Он сказал, что не может этого сделать, предложил взять еще кофе. Я сказала, что не могу и снова попросила hot water. Он сжалился.
На CouchSurfing я нашла парня из Playa del Rey. Ему тридцать два, и по виду он испанец с примесью арабской крови. Я уже написала ему, что готова приехать прямо сейчас. Он дал добро.
У Марка небольшой двухэтажный дом. Довольно-таки уютный. У американцев, мне кажется, все дома уютные. Когда мы встретились, он сразу обратил внимание, что я больна. При этом он даже не испугался, что я могу быть разносчицей какой-нибудь опасной инфекции. Иначе он, наверное, не пустил бы меня к себе пожить. Вместо этого он поставил кипятиться воду, а потом показал мое место на диване в зале с видом на сад. Он спросил, лечусь ли я чем-нибудь и, не дожидаясь ответа, предложил какие-то таблетки из аптечки. Я сказала, что сначала мне нужно посмотреть рецепт, вдруг мне это противопоказано из-за аллергии. Это было неправдой. Просто хотела убедиться, что это действительно таблетки от простуды.
Весь день я пролежала на диване под одеялом. Первую половину дня было еще плохо: знобило и, кажется, была температура. Но к вечеру силы появились. Видимо, его лекарство подействовало. Решила принять душ, хотя делала это вчера в отеле перед выселением. Но лучше лишний раз помыться, а то мало ли – в моем случае я могу оказаться без душа надолго в любой момент.
Вечером Марк пришел с тремя пакетами продуктов. Он также принес еще какие-то таблетки от простуды. Сказал, что всегда пьет их, когда заболевает. Впереди ожидала лазанья, размороженная в микроволновке. Запахи тем не менее распространялись удивительные. Он разлил красное вино по бокалам, и мы постепенно начали узнавать друг друга. Оказалось, Марк работал продажником, но чем именно он торговал, я так и не поняла. Еще он предложил покурить травку – сказал, что это в большей степени поспособствует моему выздоровлению. Но я отказалась курить с незнакомцем. На десерт был яблочный пирог, тоже из коробки. Марк его разморозил в микроволновке и добавил шарик пломбира. После двух недель пресной, однотипной еды его ужин для меня был просто божественным.
Наверное, для Марка я все равно была сомнительной личностью. Пришла, значит, больная бродяга без денег. Может, он и не поверил, что мне скоро лететь домой. Но, надеюсь, этот мой образ не оттолкнет его, и он не усомнится в моей адекватности, отзывчивости и чистоплотности.
После того, как мы отужинали, я предложила закинуть посуду в машину, он сначала не соглашался, но потом уступил. Сам пошел мыться. На часах было десять вечера, и я хотела спать. Но Марк, выйдя из душа, предложил посмотреть фильм. Мне совершенно этого не хотелось, но и отказать ему я тоже не посмела. Мы начали смотреть какой-то сериал из репертуара онлайн-кинотеатра. И сначала ничего не предвещало беды, помимо самого факта просмотра чего-то вместе, развалившись на диване. Внезапно начался ливень, и про себя я начала благодарить Бога, что он послал мне этот дом. Но спустя минуты вечер кардинально изменился.
После того, как Марк положил свою руку мне на плечи, мой насморк моментально закончился, а отек горла спал. И дело не в чудодейственной силе Марка. Легкий шок, в котором я пребывала, поспособствовал моему выздоровлению. Ведь я неосознанно дала своему организму сигнал, что скоро снова придется выживать. А для этого мне необходимо здоровье. Чёрт, он продолжает смотреть на мою шею. Трогает мои волосы… жмется, как при каком-то кошачьем приступе. Еще одна мысль возникла в голове: если я с ним сейчас пересплю, то не придется смотреть сериал, и я смогу лечь спать. Ведь теперь очевидно, что кино он предложил посмотреть только ради этого.
Пришлось с ним переспать. И произошло это потому, что у меня не было выбора. Эту ночь на улице под дождем я бы не пережила. А отказывать было трудно – по его настойчивости я определила, что это бесполезно, он даже не замечал моего нежелания с ним соприкасаться. К счастью, это было один раз. И единственное, что я запомнила, – это то, как он почти неслышно рыгнул мне в рот в конце акта, и то, как плотно держался презерватив на его члене, когда ублюдок пытался его стянуть. Он растягивался вместе с членом как жвачка. Эта картинка так ярко запечатлелась в голове, потому что свет хорошо был направлен на сие действие, подчеркивая «достоинства» каждой стороны.
Засыпала и просыпалась я с мыслями, что нужно переезжать в другое место. Если Марк домогался меня в первую же ночь, то есть все шансы, что он будет делать это каждый раз, пользуясь тем, что мне негде жить. Я так не смогу. Ночью просмотрела еще варианты с жильем в приложении, но ничего не нашла. Все типы, которые предлагали свои дома, очень походили на Марка. Я понимала, что не все из них похотливые ублюдки, но все же рисковать больше не хотелось.
Утром, когда мы с ним пересеклись, он снова захотел секса. Сложилось мнение, что он думает, что я строю из себя недотрогу. И он снова занялся сексом со мной, потом ушел на работу, поцеловав на прощание. Вот такую плату я отдала за ночь под крышей, за ужин, душ и за таблетки от простуды. В эскорте выгоды было бы побольше.
Сегодняшний день объявляю днем ничегонеделания. Все-таки слишком сильное потрясение я пережила. Хотя, казалось, я еще не до конца все осознала. Не хотелось плакать или горевать, не было желания строить планов на будущие дни, даже о завтра и о грядущей ночи думать сил не было. Кстати, у Марка я стащила большое количество продуктов из холодильника – всё-таки мне еще выживать и выживать.
В течение дня я то сидела в парке и пялилась на людей, то ходила по улицам и смотрела в окна домов. Не думала, что это может быть так увлекательно. Иногда были видны мебель, люстры, занавески. После таких деталей хотелось забраться в эти дома, стать невидимкой и проследить за жизнями хозяев.
Лос-Анджелес приближался к вечеру, а инстинкт выживания и здравый смысл все-таки привели меня в Даунтаун, чтобы я поискала работу уборщицей. Старалась сделать это быстро и без лишних слов, чтобы не привлекать лишнего внимания.
Захожу в первый бизнес-центр, иду прямо к ресепшену с приветливой блондинкой. Она предлагает обратиться в отдел кадров. Иду в следующее здание. Потом еще в одно, и еще. Заполнила анкету, в которой частично пришлось указать неверные данные, чтобы наниматель, если все-таки увидит ее, не подумал, что я совсем беспомощная, а к тому же еще и бездомная. После хождения по шумным улицам захотелось упасть на каком-нибудь пляже. Представила новость с заголовком «Русская туристка утонула в Малибу» и равнодушную реакцию людей, которых не тронула моя смерть.
На пляж успела приехать к закату. Розовые оттенки вокруг приглушенные, а оранжевые – очень яркие. Людей почти нет. В основном только серферы покоряют волны. Надела купальник, чтобы, когда попробую утопиться, не привлекать внимания. Будет странно выглядеть, если я прямо в одежде начну заходить в воду. Пусть окружающие думают, что я просто хочу поплавать.
Смотря на бескрайнюю воду, я рассуждала о том, насколько далеко смогу заплыть, чтобы потом было сложно вернуться обратно? Чтобы силы совсем пропали. Чтобы руки и ноги устали. Как я буду тонуть? Каково это, когда ты под водой и не можешь вдохнуть? Куча людей тонет случайно. А я специально собираюсь расстаться с жизнью. Или это лишь понты? Если я оказалась так слаба, чтобы приспособиться к жизни здесь, то с чего я решила, что смогу утонуть по собственной воле? Инстинкт самосохранения, заложенный природой, наверняка сильнее моей воли. «Привет. Можешь нас сфотографировать?» – неожиданно сзади меня появился очень загорелый парень в длинных шортах с лохматыми светлыми волосами. Сзади него, в метрах двадцати, было еще несколько молодых людей, от которых исходило много шума. «Да, конечно», – автоматически ответила я.
Парень слегка бежал, пока я спокойно шла. Девочки все были крупные, с большими сиськами, приподнятыми пуш-апом, с плотными животами и бедрами. Бонусом был боевой раскрас на лице: длинные, толстые ресницы, румяна и бронзер на щеках, много хайлайтера и золотистых теней на веках. Парни же довольно-таки спортивные, высокие и волосатые. Будь я у себя в стране, даже не подумала бы, что они подростки. А они ими были.
Когда мы с загорелым парнем подходили к остальным, один мальчик, темнокожий, сфотографировал нас, кажется, на пленочный фотоаппарат. Все остальные уткнулись в свои телефоны.
Темнокожий дал мне камеру и объяснил, как ею пользоваться. Тут я и увидела, что это однозначно пленка. Потом он с усердием начал выстраивать ребят для кадра.
После того, как я сделала снимки и уже собиралась уйти, темнокожий спросил: «Моей девушке показалось, что ты говорила на русском. Это так?» Он указал на свою подружку, которая поглядывала в нашу сторону. «Да, я знаю русский», – ответила я ему на ломаном английском. Он, кажется, удовлетворился этим, начал расспрашивать, где я живу и где работаю. Как потом оказалось, все дело в том, что у его подруги Сьюзен есть старшая сестра, которая работает бебиситтером в одной русской семье. Но она собирается уйти от них, поэтому активно ищет себе замену среди русскоязычных людей. Я спросила у Сьюзен, почему та семья не обратится в агентство. Она говорила очень быстро. Заметив в какой-то момент, что я совсем за ней не успеваю, она заулыбалась, стала говорить медленнее, но через пару предложений все равно продолжила трещать в прежнем темпе. В итоге я ничего не поняла из всего того, что она сказала. Но Сьюзен записала мой номер и сказала, что передаст его своей сестре.
После того, как получили все ответы, они, словно опомнившись, поинтересовались и даже посочувствовали: «А как это, ты нигде не живешь?» В рамках своего короткого рассказа о жизни здесь я отметила, что на CouchSurfing не так-то просто найти жилье. И после я получила самое милое и уникальное предложение в своей жизни о съеме жилья. Сьюзен сказала: «Если тебе действительно негде жить, могу предложить наш дом на дереве». Домик на дереве – что может быть лучше? Это точно стоит того, чтобы повременить с утоплением. Ее родители две недели будут в отпуске. В доме только она и ее сестра. А если меня возьмут бебиситтером, то я сразу получу и работу, и жилье.
Пошел дождь, и мы поехали домой к Сьюзен в Сильвер-Лэйк. Приехали насквозь промокшие – зонта ни у кого не было. Несмотря на это, Сьюзен не позвала меня к себе в дом просушиться, а сразу направила на дуб.
Вообще, дом Сьюзен был не очень большим. Поэтому я удивилась, почему домик на дереве был такой объемный. С виду он казался очень даже комфортабельным. Только лестница выглядела не очень прочной. Мы поднялись наверх. Помещение напоминало будку для привилегированных собак. Высота потолков – примерно сто пятьдесят сантиметров, и, учитывая, что мой рост – сто семьдесят, я не помещаюсь. В ширину метра два с половиной, наверное. Тут была полочка с книгами, фонарик и упаковка батареек. И все. Сьюзен принесла мне спальный мешок, подушку, дополнительное одеяло, две бутылки воды, упаковку сока, печенье, связку бананов, несколько упакованных сэндвичей. И тут до меня дошло, что мы не обсудили туалет. Сьюзен тоже опомнилась: «Оу май гаш!» И она разрешила писать у дерева.
Тучи полностью заполонили город. Ливень не прекращался. Странно, что когда я хотела утопиться, все вокруг было прелестно-розовым и солнце было большим и ярким, а сейчас, когда мой вектор изменил направление в позитивную сторону, пошел дождь. В кино всё было бы наоборот.
Зарывшись в спальный мешок и открыв упаковку печенья, я взяла «Над пропастью во ржи» (роман американского писателя Джерома Сэлинджера) с полки и начала читать. Единственное, что я могла сказать об этой книге на тот момент, – ее читала одна девочка из моего института, и она как-то сказала: «Бесит, когда я начинаю читать книгу, и все вокруг тоже начинают ее читать».
***
На следующий день вечером я отправилась на собеседование к Гривневым. Сьюзен и ее сестра называли их «Гринами». Меня собеседовала мать пятилетней Вики – Жанна. У нее были объемные, темные волосы, миндалевидные глаза – видно, что она умеет ими стрелять; фигура ее была как у настоящей манекенщицы. Дома у них стояла мебель старого типа, как будто из девятнадцатого века. Цвета вокруг благородные, приглушенные, сочетающиеся друг с другом. И много современных картин на стенах.
На ближайшие четыре месяца Жанна взяла меня на работу. После их семья переедет в Лондон. Жанну даже не смутило, что я тут в нелегальном статусе. Все равно платить будут наличными. Да и со своим человеком ей сейчас будет проще, чем с местной няней из агентства. Эту тему и пыталась тогда объяснить мне Сьюзен, а я ее не поняла. Также Жанна сказала, что спросит у мужа, сможет ли он помочь мне с рабочей визой, и это оказалось самой крутой новостью за все время, что я была здесь.

Глава 3
Прошло три с половиной месяца.
Гривневы скоро улетят, а я до сих пор не нашла себе работу. Срок действия моей туристической визы истечет, а пакет документов на продление еще не собран. Муж Жанны, кажется, занимался моим разрешением на работу, по крайней мере, я очень надеялась на это. Но когда он закончит, и сделает ли его вообще, было неизвестно. Зато Жанна помогла мне со съемом квартиры. Помещение было хоть и маленькое и бедненькое, но зато без залога и лишних формальностей.
За тот небольшой срок, что я отработала у Гривневых, я сумела накопить немалую сумму денег, которая позволяла какое-то время не думать о работе и заняться актерской карьерой. Я все еще верила, что чудесным образом смогу попасть в крупный проект, и он вытащит меня из нищеты.
Поскольку кастинги и съемки проходят преимущественно днем, то бебиситтерство в дальнейшем мне не подойдет. Будет неплохо, если я найду ночной вариант работы. Также иногда можно делать курьерские доставки. С мобильным приложением график будет свободным. Правда, для этого нужно будет зарегистрировать аккаунт, чего я сама сделать не смогу, так как я не гражданка США. Но можно будет купить аккаунт в Интернете. Однако для подстраховки, помимо курьерской работы, нужно что-то еще.
И на удивление у меня получилось найти идеальный вариант очень быстро. В бизнес-центре младшему администратору Сэму было все равно, что у меня со статусом пребывания в стране. Он лишь сказал, что работать придется три раза в неделю, платить он будет раз в неделю и приступать к мытью полов нужно будет с восьми вечера.
Оказалось, уборщицей быть не так уж и просто. До начала работы меня напрягало лишь то, что я буду непривлекательно выглядеть в серой униформе и что придется чистить унитазы. Но на деле из-за большой нагрузки у меня даже не хватало времени, чтобы пофантазировать о том, как меня видят окружающие. Тем более моя смена начиналась вечером, а в это время многих уже не было в здании. Лишь иногда я видела небольшие кучки сгорбившихся сотрудников в кабинетах.
Касательно туалетов: и мужские, и женские кабинки мыть противно. Зато теперь я сама буду аккуратнее себя вести в общественных уборных. Похожий эффект от работы у меня был при раздаче листовок. После того, как на собственной шкуре я ощутила, каково быть промоутером, начала с энтузиазмом брать флаеры у раздающих даже тогда, когда они не собирались их мне вручать. Но вернемся к туалетам в бизнес-центре. После первой недели уборки я осознала, что человек – существо безобразное и отвратительное. Идя по улицам, я начала видеть не людей-личностей, а мешки с экскрементами, выделениями и другими продуктами распада. Зато какими все были героями, когда сидели в своих кабинетах и решали вопросы мирового значения. Однако не все были подвластны халатности. Один раз, заходя в офис, на меня «напала» женщина в возрасте, немного похожая на мексиканку: «Извините, мы тут рассыпали…», и всучила мне двадцать долларов. Ее сын уронил попкорн на пол, и ей было стыдно. Причем видно было, что она и до моего прихода уже волновалась, как это все теперь убирать. То есть, она дала деньги не потому, что я застала ее врасплох, а потому что ей действительно было не все равно, что она после себя оставит.
Еще были случаи, когда пока я отскребала жвачки от пола, ко мне обращались всякие дяденьки-американцы с красивыми улыбками: «Что заставило тебя пойти работать уборщицей? Почему ты здесь? Ты тут убираешь?» Казалось, эти фразы вылетали из них неумышленно. Наверное, у них случался когнитивный диссонанс, когда они видели симпатичную молодую девушку в форме уборщицы.
Один парень был особенно активен, в процессе знакомства даже предложил перекусить вместе. Рядом как раз стоял вендинговый аппарат, и он купил нам сэндвичи с кока-колой. Нового знакомого звали Джо. Он работал аналитиком-консультантом в агентстве по продаже недвижимости. Между делом с друзьями выкупал квартиры, а потом, спустя годы, когда цена на жилье увеличивалась, продавал.
Вообще, мой новый знакомый показался мне очень понимающим человеком с хорошо развитой интуицией. Он как-то почувствовал, что я немного занималась танцами, и однажды предложил устроиться танцовщицей в ночной клуб. Меня не очень привлекали подобные места, но все же я рассматривала такой вариант заработка. Просто без знакомых не хотелось входить в эту сферу деятельности. Джо сказал, что его друг работает менеджером в неплохом месте, занимается только представлениями танцовщиц: продумывает костюмы, атрибутику, тематику мероприятий и прочее. «Такая красотка не должна погибать, моя полы», – сказал мне Джо.
Помимо всего прочего, я все-таки купила себе курьерский аккаунт в Интернете. То есть, мне просто нужно было платить сорок долларов в неделю, чтобы пользоваться чужим профилем. Первое время было тяжело работать. И в те дни, когда курьерство приносило мало денег, я всерьез начинала паниковать, потому что помимо того, что мне не хватало на оплату аренды квартиры, я также понимала, что если со мной что-то случится, к примеру, меня поразит серьезная болезнь, то я даже не смогу себе помочь. Я и актерское портфолио не могла обновить, а без него многие кастинг-директоры даже не рассматривали меня.
Вообще, после шести месяцев пребывания в Штатах, я столкнулась с тревожностью. Мой нелегальный статус в этой стране не давал расслабиться. Полицейские меня пугали. Постоянно казалось, что ко мне подойдут, а затем меня заберут и депортируют. Из-за постоянного беспокойства начинала болеть голова, она как будто становилась тяжелой и сжатой на затылке – день превращался в пытку. Я боялась что-то случайно натворить, стать участницей какого-нибудь правонарушения. Стало невозможным просто выкинуть окурок в мусорный бак. Хоть я и тушила его тщательно, мне все время казалось, что он может стать причиной пожара. Потом будут искать нарушителя, посмотрят записи с камер видеонаблюдения, найдут меня, и больше я не смогу въехать в эту страну.
Процесс того, как я уходила из дома в магазин, на работу или на кастинг, был отдельным ритуалом. Я могла уже надеть обувь, верхнюю одежду и стоять на границе между своей комнатой и коридором, как вдруг что-то заставляло повременить с выходом и начать осматривать вещи и углы помещения. Пепельницу – на предмет того, не идет ли из нее дым. При этом, закончив осмотр и поставив ее обратно на стол, я снова возвращалась к ней, будто что-то меня заставляло это делать. Я могла очень долго крутить пепельницу в руках, трясти пепел, чтобы убедиться, что ничего не загорится, когда я уйду. Потом я переходила к конфоркам и вдыхала около них воздух, чтобы быть уверенной, что газ не просачивается. Я трогала ручки зажигания – мало ли, вдруг они сломались. Осматривала розетки и удлинители. Когда заканчивала ощупывать, то какое-то время просто смотрела на них: полетит ли искра. Уверенности в том, что я все проверила тщательно, никогда не было. Поэтому обычно после того, как я в очередной раз закрывала дверь на ключ, снова ее открывала, чтобы еще раз проверить пепельницу, плиту, розетки, трубы за унитазом и т. д. Потом снова все закрывала и около минуты тянула, поворачивала ручку двери, чтобы убедиться, что все крепко заперто. После нескольких таких приступов это вошло в привычку.
Во время работы все обстояло примерно так же. Делая курьерские доставки, я переживала за товар, который перевозила. Боялась случайно его забыть, пока ехала в автобусе или ела в кафе. Совсем не хотелось, в случае чего, компенсировать стоимость товара. Иногда я перевозила действительно ценные вещи от элитных брендов: косметику, одежду, предметы интерьера и прочее. Моя полы, я также старалась после себя все осмотреть: нет ли каких-нибудь дефектов вокруг, указывающих на скорую аварию.
Постоянные раздумья и переживания за мое нелегальное пребывание здесь и нехватку денег, страх перед будущим и опасения за людей, которых могла покалечить моя невнимательность – все это заставило бояться жизни. Снова хотелось, чтобы мое существование прекратилось. Из-за неудовлетворенности жизнью я стала раздражительной и злой. Этому также поспособствовало мое незначительное взаимодействие с некоторыми людьми, которым я приносила доставки.
Сначала я думала, что курьерство будет для меня идеальным вариантом. Совсем не нужно взаимодействовать с людьми так, как, к примеру, это делает продавец, официант или сиделка. Но чем больше я окуналась в свою работу, тем сильнее ее ненавидела. Виной тому были эгоистичные солипсисты, сразу родившиеся в комфорте и никогда в жизни, я уверена, даже не задумывавшиеся о том, что другие люди, такие как я, тоже имеют чувства и права. Этим богачам было не дано понять, каково это – тратить деньги так, чтобы осталось на проезд на следующий день, ведь нужно будет снова ездить по городу с гребаными курьерскими доставками и зарабатывать на жизнь.
Однажды я привезла товар в большой дом и мне открыла девушка примерно моего возраста. Она была выше меня, и на ней был изысканный бежевый костюм – было видно, что качественный. После того, как я передала ей пакет с косметикой, попросила код для завершения заказа – его нужно вбивать в приложении каждый раз. Иначе, если у заказа долго будет стоять статус «незавершенного», я не смогу брать новые доставки. «Отправлю сообщением», – сказала она. Для меня, естественно, будет лучше, если она сразу скажет код, это не так сложно – назвать три цифры. Это я ей и сообщила. «У меня нет с собой телефона», – сказала она. «Я подожду», – с раздражением ответила я, потому что уже было невыносимо смотреть на ее лицо и терпеть равнодушный тон. «Долго идти в другой конец дома», – продолжала отнекиваться она. То есть, у нее такой БОЛЬШОЙ дом, что ей физически тяжело сходить в другую часть жилища и вернуться ко мне. А потом она просто закрыла дверь. Спустя минуту прислала код. Только не тот, который нужен, а другой – номер заказа. Пришлось ей перезванивать.
Ждала я как-то одного мексиканца, наверное, минут сорок. Не вытерпев, перезвонила ему, сказала, чтобы подъехал к Макдональдсу, стоявшему неподалеку. Просто захотелось есть. Когда я почти доела, этот парень наконец-таки приехал, причем сам меня нашел в зале без звонка. Видимо, выдала коробка на столе. Он расплатился со мной, дал на чай, а потом сказал: «Теперь можно и поесть» и пошел заказывать себе еду. Я же ушла. А спустя несколько минут он мне позвонил и в приказном тоне спросил, почему я это сделала. Суть была в том, что он собирался посидеть и пообщаться в «Маке» со мной. Ведь в обязанности курьера это тоже входит…
Вообще, много людей пыталось со мной «замутить», когда я им что-то доставляла. Мне предлагали выпить кофе, просили номер телефона, предлагали подвезти. Как-то пришлось везти смеситель на стройку, где работали какие-то мексиканцы. Самый главный из них очень долго заполнял форму приема товара, и из-за этого я так же долго терпела на себе оценивающе-похотливые взгляды остальных строителей. В конце они посчитали своим долгом сказать: «Мы всегда тут – приходи».
Ненависть к людям вскипала во мне, а потушить огонь я не могла. Все советы, позаимствованные из американской философии: начинать день с позитива, улыбаться, несмотря ни на что, быть доброжелательной, – не помогали. Но один случай заставил меня опомниться.
Поздно ночью я ехала в метро с тортом в район Сильвер-Лэйк. По пути на одной из станций в вагон зашел инвалид. Без ног. Его туловище – единственное, что осталось от тела – располагалось в хилом кресле с огромными колесами явно от другой модели. Медленно двигаясь из одного конца вагона в другой, он просил милостыню. Когда оказался примерно в двух-трех метрах от меня, я решила, что лучше мне поднять мой торт на сидение, чтобы инвалид случайно не задел его. Но при подъеме я ухватилась лишь за одну ручку пакета. Из-за этого сама коробка одним концом наклонилась в сторону. Я сразу разволновалась из-за дизайна торта, ведь он мог испортиться. «Какого черта этот хренов инвалид здесь катается», – злилась я, лапая коробку.
Самое неловкое в этот момент было то, что, когда я поправляла торт в пакете, этот человек как раз остановился около меня, думая, наверное, что я готовлю деньги для него. Меня это напрягло и взбесило. Равнодушно, ни разу не посмотрев в его сторону, я продолжала возиться с пакетом, будто в нем была заключена вся ценность моей жизни. Человек без ног продолжал стоять около меня. Не выдержав, громко и с ненавистью я сказала: «I have no money!» И он проехал дальше.
Эта сцена до сих пор очень ярко транслируется в голове и не дает покоя. Уже потом я говорила себе: «Какого черта?! Это же человек, у которого ног нет! Какой, к чёрту, торт?!» Благодаря этой сцене я, наконец, смогла посмотреть на себя со стороны и осознать, что гнев взял надо мной вверх. Но если для того, чтобы взглянуть на себя со стороны и увидеть, как я гнию, мне действительно нужно было обидеть инвалида и загубить дизайн торта, то я согласна на это.
На следующий день энергетически я расплачивалась за свой поступок. По крайней мере, то, что со мной произошло, я восприняла как месть и небольшое наказание свыше.
В приложении я приняла заказ – доставить груз массой десять килограмм. Опыт по доставке сумок массой пять килограмм у меня уже был. Помню, как переживала, что мне будет тяжело нести обогреватель, который я подписалась доставить. Но, когда американка вручила мне удобную текстильную сумку и даже подвезла до автобусной остановки, я поняла, что пять килограмм – это не так уж и много. Поэтому, когда я увидела отметку «десять килограмм» рядом с заказом, решила его взять, ибо других вариантов на тот момент не было. По пути мне позвонила заказчица и спросила, видела ли я, что ее бочка весит десять килограмм. На счет того, что это была бочка, я не была в курсе. Неуверенно ответила ей, что видела. Но она все равно начала переживать, что когда я приеду к ней и увижу груз, то откажусь от заказа, а ей нужно, чтобы ее бочка была на месте до полудня. Ее переживания заставили волноваться и меня. Но тем не менее я не отказалась от доставки.
Почти доехав до нужного места, я решила, что сяду еще на один автобус, чтобы не идти километр пешком. Так и не сумев сориентироваться на местности, я подошла наобум к первой попавшейся автобусной остановке, а их там было очень много вокруг. Женщина с редкими рыжими волосами, как будто слегка потерянная, стояла рядом с рекламным баннером и пристально всматривалась вдаль. Я не хотела спрашивать информацию о нужной мне остановке и автобусе именно у нее, но из-за того, что она просто стояла ближе всех ко мне, я к ней обратилась. В этот момент как раз подъехал автобус. Женщина, даже не успев дослушать меня до конца, сказала, чтобы я садилась вместе с ней. Я, хоть и почувствовала, что она не совсем меня поняла, но все же села в автобус вместе с ней по инерции.
Как только двери захлопнулись, и машина тронулась, до этой женщины, видимо, дошла информация, которую я пыталась ей объяснить. «Тебе не сюда надо было», – озадаченно и виновато произнесла она. Мало того, что этот маршрут двигался в совершенно другом направлении, так еще по плану было всего три остановки, расстояние между которыми составляло километров пять. Женщина предложила подойти к водителю и попросить его остановиться. Я так и сделала – на мою доставку у меня было мало времени. Уже проехав достаточно, водитель так и не затормозил. Потому что не положено. Но, когда мы выехали на трассу, где машины ездят под сто двадцать километров в час, он все-таки высадил меня. Не потому что сжалился, так как наверняка понимал, что я просто заблудившаяся иностранка, а потому что образовалась пробка, в которую мы тоже встали, и поэтому он открыл дверь.
Это была развилка, и я оказалась на обочине. Справа – овраг, слева – свалка. Попыталась сориентироваться с помощью навигатора. Но раз я на ровной местности пять минут назад не сумела найти нужную мне остановку, что тогда говорить о развилке, где в принципе не должно быть остановок. Из-за многоэтажной дороги я ничего не видела и не понимала, куда идти. От осознания собственного бессилия и нежелания решать задачу я заплакала.
Но как бы хуево мне ни было в тот момент, оставалось идти только вперед. Машины ехали навстречу, я шла и рыдала. Наверное, водители думали, что я проститутка, возвращающаяся с работы: «Просто ночка выдалась неудачной – навар плохой, вот и плачет». Хотелось позвонить кому-то близкому, чтобы меня успокоили, но ныть было некому. Маме я тоже позвонить не могла, чтобы не расстраивать ее.
Наконец, показалась остановка. Дождавшись нужного автобуса, я поехала обратно. Вышла там же, где и садилась, потом пошла пешком. В магазине увидела, что за бочка ожидала меня все это время. Поняла, что прогулка по трассе была всего лишь цветочками, вот он – настоящий ужас. Подняв коробку, я поняла, что попала. Отказаться было уже поздно, иначе – штраф, ведь я видела все данные по заказу. Единственное, чем можно было оправдаться, – это тем, что бочка весила явно не десять килограмм, а гораздо больше. Но я не додумалась взвесить ее, хотя могла.
По дороге к получателю думала только о том, что надо было взвесить бочку. Но звонить в техническую поддержку и жаловаться, что меня обманули с весом, не было смысла. Ведь они бы тоже попросили взвесить коробку в ближайшем магазине. Но тратить время и силы на это не было возможности – себе дороже выйдет. У меня каждый метр на счету, и каждый дается с большим трудом. Руки уже не слушались меня, болели и дрожали. После каждых пройденных мною пяти метров, я останавливалась передохнуть. И так всю дорогу. В метро мужчины, видя, как я загибаюсь, помогали пронести бочку. В эти моменты хотелось заплакать от их доброты. Они, наверное, и сами поражались весу, когда поднимали коробку.
Наконец, я доехала до нужного пятиэтажного здания. Все гадала, на каком этаже располагается офис. Когда звонила получателю, чтобы он принял товар, немного намекнула ему, чтобы он сам спустился, но мой английский был не настолько хорош, чтобы убедить кого-то повиноваться. К счастью, мексиканец-уборщик вызвался помочь. Увидев, что я кое-как справляюсь с коробкой, он подошел, спросил этаж. И мы вместе с ним поднялись на пятый. Он тоже, бедненький, прилагал все силы и пыжился, как мог.
Напряжение в руках сходило примерно неделю. Поясница ныла весь день. Болели лопатки. В кровати я не могла найти удобное положение, чтобы тело не изнывало от боли в мышцах. Самое грустное и тупое в этой ситуации было то, что я сама во всем виновата. Сама взяла заказ, зная, что вес груза десять килограмм, сама села не на тот автобус, нырнув в общий поток пассажиров, сама не отказалась от заказа, пожалев двадцать долларов на штраф. В итоге заработала копейки и убила настроение, бонусом продолжила ненавидеть людей. А точнее то, что приходилось с ними контактировать.
На этом я завязала с работой курьера, и следующей ночью я уже натягивала на себя колготки в сеточку, коротенькие кожаные шорты, завязанную под грудью клетчатую рубашку с короткими рукавами и кеды на платформе. Я была «в танцах».
Спустя две недели мне позвонила Жанна и сказала, что я смогу получить рабочую визу.

Глава 4
Прошло два с половиной года.
Сегодня третий Хэллоуин в моей жизни. Мне двадцать восемь лет, я одна и у меня нет ничего ценного. Всё так же снимаю маленькую квартирку, продолжаю работать танцовщицей в ночном клубе и мою полы в бизнес-центре. Иногда снимаюсь в кино. В общем, живу на полную катушку.
Поскольку в клубе я – особенная танцовщица – с импровизацией у меня все в порядке, и я могу завести толпу – менеджеры и гости заведения меня ценят. А секрет успеха в том, что поскольку я не могу позволить себе актерские курсы, то учусь душевному раскрепощению прямо во время танцев.
Микеланджело Антониони в своём фильме «Фотоувеличение» вскользь показал, как следует двигаться под музыку. Внешне вы должны быть с ней на разных волнах. Но внутренне вы – единое целое. Попадаешь в измерение музыки, и она начинает тебя обволакивать. Далее ты можешь почувствовать не только ее звуки и биты, но и элементы иной динамики. И поэтому ты двигаешься не в такт с внешним ее проявлением, а наоборот.
Прочитав сцену из фильма данным образом, я научилась чувствовать музыку и нестандартно двигаться под нее, словно исполняя перформанс каждый раз. Это помогло и на кастингах. Постепенно становилось всё менее страшно делать что-то непривычное во время проб.
Но вернемся к празднику мертвых. В какой-то степени к моему празднику.
Иду в красной куртке и белых штанах-клёш в районе бульвара Сансет. Время – одиннадцать вечера. В фильмах, действия которых разворачиваются во время Хэллоуина, чаще всего показывают спальный район с тематически украшенными домами и детишками в милых костюмах, бегающими за конфетами. Сейчас я нахожусь среди этих ребятишек. Только им не десять-пятнадцать лет, а двадцать-сорок. Рядом со мной Джокеры, космонавты NASA, клоуны-убийцы, роботы, медсестры, Алисы, волшебники из Хогвартса, Франкенштейны, маньяки и их жертвы. Еще есть полуголые мужики в латексе. Женщины в развратных костюмах бабочек, русалочек и эльфиек. Странно, что полиция ничего с ними не делает.
Я же – привидение. Во время шоу на мне будет длинная белая сорочка, парик из длинных черных волос, и, собственно, все. Менеджер Майкл шутил, что будет лучше, если я буду barefoot and nude – босиком и без белья. Я ответила, что на nude у него не хватит денег.
Мне нравился мой сегодняшний образ. Парик практически полностью закрывал мое лицо. И от этого я скорее была похожа на девочку из «Звонка». Но поскольку указаний от Майкла как-то специфически извиваться на полу у меня не было, значит, я все-таки должна быть просто привидением. «На барной стойке!» – уточнил мой менеджер. Ненавижу это место. Стоя там даже в таком балахоне, чувствуешь себя шлюшкой. Уточнила у Майкла по поводу обуви для барной стойки, ведь я barefoot, а он сказал, чтобы я надела туфли. Вот как он себе это представляет?! Маразм полнейший. Решила, что надену свои же белые кеды, несмотря на то, что ткань на них уже полностью отошла от подошвы в районе пяток. Думаю, они все-таки подойдут под мой сценический костюм, потому что сегодня я немного обормот. Даже сорочку мне специально порвали в некоторых местах. Но скорее всего это было сделано для дополнительного обнажения, нежели для драматизма. Ведь сорочка почти до пола, и она совсем не секси.
***
Танцевальный зал ломают басы. Темнота разбивается элементами калейдоскопа. Скелеты, прибитые к стенам, вот-вот оживут и присоединятся к пьющей кровь нечисти, кишащей на танцполе. Этим нелюдям лишь кажется, что они отжигают по полной, но я доведу их до предела возможностей. Повинуясь, они будут двигаться в такт моим раскачиваниям. Уже дважды я чуть не вывернула себя наизнанку ради них, моих рабов, чтобы оставить самые волнующие воспоминания от нашего места порока.
Играет «Give it away» группы «Red Hot Chili Peppers».
За баром мало претендентов на роль моей жертвы. Хотя та четверка парней в конце стойки, думаю, подойдет. Так, опускаюсь на мостик… Хрустнули позвонки. Хорошо, теперь иду прямо к ним. Можно немного позадирать ноги? – нет! Плохая идея – у девочки из «Звонка» не должно быть трусов. Бармен ставит бутылку шампанского прямо перед моим лицом. «Ты дурак?!» – хотела ему сказать. Он указывает на ребят в конце стойки, мол, залей им в глотки. Он так делает иногда – просит какую-нибудь танцовщицу выпить с гостем за деньги – обычная практика здесь. Но в данном случае я отказала ему, бросив злобный взгляд. Двигаемся дальше… Кажется, ребята обратили на меня внимание. Сразу зааукали и заулыбались. Идти мостиком я долго не могла, поэтому меняла позы, параллельно слыша комплименты: «LA-girl», «she wants you», «this is awesome», «cute». Трое парней, довольно-таки молодых, с шотами в руках чуть отшатнулись в сторону. Другой, блондин, чем-то напоминавший скандинава, продолжал сидеть и пытался выстроить со мной незримый контакт, улыбаясь и посматривая на своих друзей, как будто ища у них поддержки. Я извивалась перед ним и даже один раз схватила за голову, как бы поглощая ее, но оставаясь в рамках своего перформанса.
В игравшей песне была такая часть, когда ди-джей никак не мог поставить точку в бесконечно тянущемся музыкальном моменте. Из-за этого и я не могла закончить свой танец. Музыка постоянно обманывала, и ди-джей, казалось, издевался надо мной. В какой-то момент я настолько устала делать финалы, что, расколовшись, совсем вышла из образа девчонки из ужастика и рассмеялась прямо перед блондином.
Но все-таки эта бесконечно тянущаяся жвачка порвалась, и я перебежала на пьедестал.
***
Спускаясь по узкой лесенке в толпу, я сразу ощутила на себе восторженные возгласы публики. Как обычно кто-то попытался меня задержать и познакомиться, но устойчивости и настойчивости ему не хватило. Оторваться ото всех получилось довольно-таки быстро, но один все же оказался проворным. Я почти дошла до двери с табличкой «staff only», как услышала звонкое «the beautiful ghost», такое уверенное и искреннее, что не cмогла его проигнорировать. Тот парень-блондин, которому я ранее демонстрировала свои актерские способности на барной стойке, прорывался сквозь толпу. Оказалось, он довольно-таки высокий.
– Привет.
Он был немного растерян, чуть запыхался, но улыбался.
– Хай.
– It was awesome. You are so cute, – говорил он так, будто до сих пор не мог отойти от увиденного.
Моя очередь что-то сказать. Надо бы сделать это без акцента.
– Сэнкс.
Приблизилась к «stuff only», но он не дал ввести код – встал между мной и дверью.
– Как тебя зовут?
Я улыбнулась, потому что подобные домогательства здесь мне знакомы.
– Мне нужно идти…
– Меня зовут Райан.
Пристальным взглядом пыталась передать ему, что он наглец.
– Я – Алекс, – спустя какое-то время все-таки сказала я.
Протиснула руку к дисплею с кнопками у двери.
– Приятно познакомиться. Ты будешь еще танцевать?
– Нет.
– Как на счет прогуляться?
Я держала дверь открытой, а он ее тихонечко прикрывал. Образовался застенчивый смех. Его взгляд казался свежим и легким, и через мгновение я почувствовала, что хочу побыть с ним подольше.
***
Райан должен был ждать у входа в клуб. Выходя я подумала: а как он узнает меня, все-таки полчаса назад на мне был боевой раскрас и парик. Вдруг вне образа я ему даже не понравлюсь? И какого черта я переживаю из-за этого? Это всего лишь клубный парень. Ладно, что будет, то будет, пусть узнает – даю минуту. Если не справится, то поеду домой. Но Райан практически сразу настиг меня, хоть вокруг было много людей.
– Как ты узнал меня без макияжа?
– По кедам, – он опустился вниз и взял меня за пятку, – они порваны сзади.
Как же стыдно.
Мы дошли до парка. Почти всю дорогу Райан пятился, развернувшись ко мне. Проходя мимо стадиона, под трибуной которого я когда-то ночевала, решила покурить. Райан тоже поджег свою сигарету.
– Почему ты без костюма? – спросила, чтобы просто спросить.
– Я в костюме, – улыбнулся он.
– Правда? И кто ты?
– Бутч из «Криминального чтива».
Осмотрела его с ног до головы.
– Он же лысый.
Райан покачал головой.
– Не совсем.
– Ты сейчас придумал своего героя?
– Думал об этом, когда ехал в клуб, на случай, если костюм обязателен и придется доказывать, что я выполнил условие. Слушай, а откуда ты? У тебя есть акцент.
Менее всего мне хотелось, чтобы Райан видел во мне эмигрантку. Знаю, моя внешность совсем не американская и даже не европейская, она – конкретно русская, славянская. И то, что я пыталась использовать в своей речи лишь те английские слова, которые умела хорошо произносить, несильно меня спасало.
– Угадай.
Райан назвал несколько мест, откуда я точно не приехала, но так и не предположил ту страну, откуда я могла быть.
Мы сели на скамейку, причем Райан практически лег на нее, запрокинув голову к небу.
– Ты часто разглядываешь ночное небо?
Тоже посмотрела наверх: высь синеватая, звезды чуть мерцают.
– Не думаю, очень редко.
– А где? – я не поняла его вопроса, поэтому хотела уточнить, но Райан дополнил. – В LA?
– Да. А где еще?
– В городе Вселенную не увидишь из-за освещения. Город скрывает от тебя небесное и приближает к земному.
Потребовалось чуть больше времени, чем обычно, чтобы я поняла, что он сказал, – мысль нетипичная и не повседневная.
– Ты интересуешься астрономией?
– Да! – с воодушевлением ответил он и безо всякой прелюдии, взяв меня за талию, прикоснулся своими губами к моим. Как же давно я не испытывала легкого экстаза от поцелуя с кем-то. Его техника была какой-то другой, чем-то отличной от методик парней, с которыми я целовалась. – Где ты живешь? – вдруг спросил он.
– Ко мне мы не поедем, если ты об этом.
Он усмехнулся.
– Почему?
Причина не только в том, что я живу в задрипанной однушке. Просто с чего вдруг мы вообще пойдем ко мне? Трахаться? С первым встречным? Пусть и очень «cute»… Но раз предложение пойти именно ко мне поступило от него, значит он точно не маньяк, и мы могли бы поехать к нему. Вдруг у меня больше не будет возможности переспать с тем, кто понравился? Ну и что, что на одну ночь. Зато он красивый.
– Maybe your place?
На дисплее планшета таксиста я увидела наш путь до Вудленд-Хиллз. Когда подъезжали к дому Райана, мне в глаза сразу бросились кактусы, простирающиеся от обочины вглубь долины.
Машина остановилась у большого светлого дома, на первом этаже которого горел свет. Верхушки деревьев выглядывали из-за белого забора. Я удивилась такому жилищу, потому что представляла Райана живущим в какой-нибудь холостяцкой квартире. Одного. Но этот дом явно предназначался для семьи.
– Там кто-то есть?
– Нет, – уверенно произнёс Райан, потом обратил внимание на свет, – а, нет, там никого. – Он посмеялся, – я обычно не выключаю.
– Почему?
– Просто. Приятно приходить домой… Эм… Не знаю, просто нравится, когда свет горит.
Лужайка у него большая, заполненная редкой травой и кленовыми листьями. На дереве установлена какая-то недоделанная конструкция, похожая на дом. У забора – завявшие кусты с цветами и нечто похожее на грядки. В глубине стоит барбекю, пластиковый стол со стульями и какая-то клетка.
– Кто в клетке?
Тут же свернули к ней. Моментально сразил сарайный запашок. Райан включил фонарик на телефоне и аккуратно направил свет на животное. В маленьком домике спал толстый, серый комочек.
– Классный!
– Утром можно будет его покормить.
Поднявшись на крыльцо, я заметила, что стены дома довольно-таки потертые. Видимо, давно их не обновляли. Вокруг лестницы какой-то завал вещей и мусора: много пакетов с пластиковыми бутылками и картонными коробками. Ключ повернулся в замочной скважине, и дверь открылась. Уже горящий свет хорошо освещал коридор с желтоватыми стенами и две гостиные по бокам. В одной я заметила барабанную установку.
– Ты с кем-то тут живешь? – я всё никак не могла унять свой интерес.
– Почти всегда один, – неуверенно произнес он.
Почему меня так волнует это несоответствие большого дома и единственного жителя в нем? Все равно я тут на один раз. Почему так думаю? Потому что секс при первом знакомстве ничем хорошим обычно не заканчивается. Сразу понимаешь уровень нравственности человека. Любой другой или любая другая более-менее симпатичная морда может быть на твоем месте.
С бутылкой джина мы направились в гостиную. Контуры мебели осветились звездным светом из окна. Пройдя вдоль длинного дивана, мы оказались на просторной кухне. Райан достал два бокала из шкафа, «Швепс» из холодильника и лед из морозильника. Пока он занимался напитками, я осматривалась: на плите стояло несколько сковородок с прилипшими к ней остатками еды, на столешнице полно крошек, огуречных и помидорных корешков, коробок из-под полуфабрикатов, на столе блестят маленькие лужицы.
Бокалы ударились друг об друга.
– Ты похожа на одну актрису. Знаешь русского режиссера Тарковского?
– Да, конечно.
Как приятно ощутить русские мотивы.
– Серьезно?
– Тарковский – известный русский режиссер, его многие знают.
Теперь он догадается, что я из России.
– Мои друзья – нет. Ты похожа на актрису из «Зеркала». Но это не самый мой любимый фильм у него. «Солярис» – вот классный фильм.
– Мне больше нравится «Космическая Одиссея».
– А мне еще «Луна 2112». Смотрела?
– Нет.
– Попробую тебя заинтересовать этим фильмом. Притча! Один человек говорит другому: «Будет здорово, если начнут делать наших клонов. Когда понадобится заменить органы, кровь или кожу, то можно использовать клона». А другой отвечает ему: «Главное – чтобы клоном не оказался ты».
– Глубоко.
– Хочешь, как-нибудь посмотрим?
– Можно, – приятно, что он видит нас впереди. – А ты не filmmaker?
– Нет.
– А чем ты тогда занимаешься?
Райан взял паузу, чтобы немного потупить.
– Я – юрист.
– Серьезно?
– Да. Не удивляйся так. Семейное право – моя область.
Очень маленькая комната для такого высокого парня. Вдоль потолочного плинтуса загорается малиновая гирлянда. В центре начинает вертеться вентилятор. Полки забиты всякими вещами: металлические банки из-под напитков, фигурки каких-то человечков, сувениры, книги, странным образом развернутые корешками к стенке. Маленькая русская матрешка приятно удивила. Стикеры торчат отовсюду. Постеры с «битлами» (The Beatles – британская рок-группа) и логотипами популярных брендов. На альбомном листе, приклеенном к стене, написано: «discipline or regret». Один из открытых шкафов полностью забит кроссовками и кедами. Ощущение странное, как будто находишься в какой-то выдуманной реальности. Все-таки слишком сильное влияние оказали на меня американские фильмы. Находясь здесь, я легко могу представить, что утром за мной заедет школьный автобус. До этого мама приготовит мне завтрак, соберет ланч-бокс, папа будет читать газету на кухне и пить кофе. Хотя я ведь уже не школьница. Наверное, за мной должен заехать мой парень, и мы с ним вместе поедем на занятия в колледж. Хотя, вот же он, мой парень, – стоит передо мной, спрятавши руки в карманы джинсов. Мы просто проснемся и поедем вместе.
Несколько мгновений мы неосознанно смущали друг друга. Потом Райан подошел, и мы поцеловались. Захотелось в туалет. Райан объяснил, как до него дойти, и, выйдя из комнаты, я забыла свой путь. Переспрашивать не хотелось, поэтому пошла наобум. Сзади меня – лестница вниз, откуда мы поднялись, справа длинный коридор со множеством дверей. Пока шла, засмотрелась на фотографии на стенах. Даже фонарик на телефоне включила, чтобы хорошенько все разглядеть. Ощущала себя словно в музее на выставке, посвященной американскому быту конца двадцатого – начала двадцать первого века.
На одном из фото изображен маленький Райан, ему тут лет десять-двенадцать, наверное. На другом – его папа, довольно-таки симпатичный, худощавого телосложения, и мама, сероглазая брюнетка с тонкими чертами лица, совсем не похожая на классическую американку. И она не натягивает фальшивую улыбку, в отличие от мужа. А вот и мама с Райаном – все-таки он больше похож на нее, чем на отца. Фотография Райана с друзьями на фоне школы. Снова Райан с какой-то девочкой-брюнеткой на фоне школы. Он совсем не изменился. Вот и еще фото с друзьями и с этой брюнеткой. И одет он в то же, что на нем сейчас. Снова Райан в школе… О, Господи!
Открыв дверь так, что она, ударившись, отскочила от стены, прямо с порога наехала на клубного парня:
– Сколько тебе лет?!
Напуганный Райан лежал на кровати с телефоном в руках. Ему было страшно мне ответить, поэтому я еще раз спокойнее спросила:
– Сколько тебе лет?
Он сел и с внезапно хриплым голосом сказал:
– Недавно исполнилось восемнадцать, – он откашлялся.
«Почти уверена, что врёт. Почему сконцентрироваться лучше всего получается тогда, когда страшно?» – подумала я, а потом ладонь сама полетела к его щеке. Надеюсь, удар получился не очень сильным.
– Да меня посадить могли бы за такое, если бы я… Что-то сделала… Я даже не из этой страны. Мой статус тут ничтожен.
– Алекс, извини, но я бы никогда не стал обвинять тебя в сексуальных домогательствах.
– Повеселиться захотел?!
– Нет! Конечно, нет!
– Знаешь, сколько мне?
Он потупил голову:
– Двадцать?..
– Я старше на лет десять.
– Серьезно?! Ты выглядишь максимум на двадцать один. Я поэтому и подошел к тебе, – теперь и Райан был озадачен. А я расстроилась еще и тому, что он удивился моему истинному возрасту. Как будто теперь я ему не нужна. Господи! Почему я так рассуждаю?!
– Но ты не стала нравиться мне меньше от того, что значительно старше, – дополнил Райан, подойдя ближе ко мне.
В этот момент я вспомнила, что сама когда-то была на его месте, и сделала то же самое с любовью всей жизни – Аркашей. Но я не думала, что какой-нибудь школьник когда-нибудь захочет пошутить надо мной точно так же. В сущности, все дело в самих американцах. Они неестественно взросло выглядят по сравнению с теми же русскими. Шестнадцатилетние школьницы выглядят так, будто им 25—27. Про парней вообще молчу – сама напоролась на переростка.
Иногда я наблюдаю за компанией молодых людей, и мне кажется, что они – студенты, а прислушавшись к их сленгу и темам разговоров, понимаю, что это просто дети. Райану, я думала, примерно столько же, сколько и мне. А обозналась я, потому что не так-то просто прочувствовать иностранца. Правильно говорят психологи, что сложно строить любовные отношения людям из разных стран. Ведь ты совсем не понимаешь человека. И имеется в виду не его речь, а эмоции, чувства. Что они означают? Может быть, я и нравлюсь Райану, но до какой степени? Если бы он был русским, я бы почувствовала, искренен он или нет. А в данном случае – ничего.
– А ты чем-то еще занимаешься помимо того, что в клубе танцуешь?
Возникло какое-то равнодушие ко всей этой ситуации, и я решила поддержать разговор на отвлеченную тему:
– Я актриса.
– Классно.
– Почему школьник живет один?
– Папа иногда приезжает. Он адвокат, живет и работает в Нью-Йорке. Когда я закончу школу, то перееду к нему. Частично. Учиться, скорее всего, буду в Массачусетсе.
– Неужели в Гарварде?
Райан поджал губы и нахмурил брови, словно ему было неловко за свой положительный ответ.
– Серьезно? Ты не слишком рад, – продолжила я.
– Просто Гарвард – он для… для… не знаю… мне кажется, он не для меня.
– Так выбери другой.
– Папа очень хочет, чтобы я поступил именно в Гарвард. Я постоянно занимаюсь, чтобы сдать все экзамены.
Единственное, что меня озадачило, – Райан ничего не сказал про мать.
– Так ты останешься со мной?
Я тяжело выдохнула: завтра суббота, а это значит, что мне снова на работу, поэтому нужно выспаться. Вряд ли у меня это получится здесь. И дело даже не в маленькой кровати, а в том, что Райан – незнакомый мне человек, и вряд ли я буду чувствовать себя рядом с ним комфортно.
Он добавил:
– Обещаю, что не буду приставать.
Прозвучало безобидно, и я усмехнулась:
– Это все неправильно…
– Спи на кровати, а я лягу на пол.
Я упала в его кровать. Хотя место чужое и незнакомое, чувствуешь себя, как дома в России. Просто у Райана полноценная комната в настоящем семейном жилище, вот я и завидую.
Сон, как бы я ни хотела, не мог одолеть ни меня, склонившуюся вниз, ни Райана, лежащего на полу на плотном покрывале параллельно кровати и держащего меня за руку. Своими вопросами он производил впечатление очень энергичного парня, а может, он просто волновался. Ему как будто было тяжело зафиксироваться на месте, и движения его были очень резкими.
Воспользовавшись паузой, возникшей между нами, он залез ко мне, а точнее, к себе в кровать. Сопротивляться этому мне не хотелось, поэтому он остался. Чувствовала, как моя кожа тянется к его, как эфир, выдыхаемый им, распространяется возле меня, как его рука, обхватившая мое плечо, каждое мгновение на доли миллиметров проникает во внутрь. Не хотелось лишний раз двигаться, чтобы не потревожить эту гармонию.
***
Утром мы очнулись от нехватки места на кровати. Переборов себя, я промычала: «Подвинься». Тогда Райан сполз обратно на покрывало, растянувшись на нем, как морская звезда. Потом, пробудившись снова через пару часов, я вновь обнаружила мальчика рядом с собой. Согнутыми локтями и коленями он занимал большую часть кровати.
В одной лишь футболке и в трусах вышла в коридор. При свете дня тут всё выглядело иначе, более приветливо, что ли, и в воздухе витал какой-то химический аромат.
В чужой ванной комнате, тем более в мужской, я, конечно, вряд ли найду ободряющие косметические средства для себя. Не то чтобы я много чем пользуюсь, но сейчас они были бы очень даже кстати. А вообще, всегда было интересно посмотреть, какие средства и тюбики стоят на полках в чужих ванных.
На выходе послышались шаги – кто-то поднимался по лестнице. А потом прозвучало громкое и бодрое «Райан». Сначала выросла его тень, а потом и он сам на фоне яркого, белого, солнечного пятна. Из-за контрастного света было трудно разглядеть его лицо. Поэтому в глаза сразу бросился благородный голубой цвет его узорчатой рубашки с короткими рукавами. Увидев меня, он на пару секунд притормозил. Я отметила его серые брюки и коричневые туфли в цвет загара.
– Привет! Я Билл, отец Райана, – он продолжил идти на меня, – думаю, мы не встречались.
Билл совсем невысокий, ростом чуть выше меня.
– Привет! Да, я Алекс. Приятно познакомиться, Билл, – ответила ему хриплым голосом.
– Кто ты?
Я не знала, как ответить на его вопрос, и тогда он подкинул вариант ответа:
– Девушка Райана? – добродушная улыбка скептика дополнила вопрос.
Было неловко стоять вот так, в одной футболке, перед ним. Хотя Билл совсем не разглядывал меня, как другие мужчины, которые, когда видят симпатичную девчонку, глазами невольно начинают бегать по ней, особенно по ногам. А уж если еще и ноги стройные, так вообще оторваться не могут. Билл с особым вниманием изучал мое лицо, когда я пыталась сформулировать ответ на очередной его вопрос. Невольно начала замечать, сколько секунд я трачу, чтобы сориентироваться в некомфортной ситуации.
– Да, мы дружим.
Он сощурил глаза и чуть наклонил голову. Казалось, он пытается заглянуть в меня, увидеть, как я думаю изнутри, что чувствую, и при всем при этом понять, как он сможет взять надо мной верх. Наверное, так и должен вести себя адвокат.
– Райан еще спит? – он украдкой приоткрыл дверь в его комнату. – Через час я уеду. Хотелось бы поздороваться с сыном.
– Я его разбужу.
Билл спустился вниз, а я задумалась: если он сейчас спокойно открыл дверь в комнату сына и посмотрел, все ли у него в порядке, что мешало сделать ему это ранее? Тем более уже два часа дня. Возможно, он уже видел нас, спящих в кровати. Значит, для него не должно было быть неожиданностью увидеть меня сейчас здесь. Он был готов, поэтому и позвал Райана, когда поднимался, чтобы, если что, предупредить меня.
Начала будить красавчика. Старалась делать это как можно строже, чтобы не давать никакой надежды на дальнейший сон. Стоило сказать, что папа дома, как он сразу активизировался: «Прошлая ночь была бесподобной», – его левый уголок губ слегка натянулся.
Мы шли на кухню, как бы переплетаясь. Райан обходил меня то спереди, то сзади, пятился и беспрерывно улыбался.
Билл сидел с ровной спиной за пустым столом, уткнувшись в телефон, и пил кофе. Казалось, он сидит в неудобной позе. Я надеялась, что будет организован завтрак, но, оглянувшись, увидела лишь вчерашний мусор на столешницах.
Райан наклонился к папе, чтобы обнять, но тот поднялся сам. Их объятие было крепким, и они пожали друг другу руки.
– Сегодня прилетел?
– Вчера вечером.
Райан слегка напрягся.
– Серьезно? Почему… Я… Ты не…
– Тебя не было. Я ждал, а потом уснул.
– Мы с Алекс приехали поздно, праздновали Хэллоуин…
– И поэтому ты не успел прибраться? Ты знаешь, что должен содержать дом в чистоте. – Билл указал на сор вокруг, и Райан без особого энтузиазма начал водить сухой тряпкой столешнице.
– Да, пап. Вы уже познакомились с Алекс?
– Да. А Алекс… она откуда?
Если сразу дам ответ Биллу, то мальчику, наверное, будет неприятно, он-то еще не в курсе.
– Она даже мне не говорит.
– Вы недавно познакомились, – заключил Билл.
– Эм… ну да. Алекс, ты будешь кофе, хлопья? Молоко только обычное…
Райан осматривал холодильник.
– Я купил миндальное, – сказал Билл, продолжая ждать ответа от меня.
Я опомнилась:
– Я буду кофе, обычное молоко подойдет.
– Присаживайся, пожалуйста, – любезничал со мной Билл, – так когда вы начали дружить?
Я глянула на Райана, потому что не знала, что нужно ответить.
– Неужели только вчера? – Билл коварно улыбался.
– Да, вчера, – не выдержав его превосходства, заявила я.
– И ты уже у нас дома, Алекс. Я не знал, что мой сын такой оперативный. Наверху, когда мы встретились, я подумал, что вы учитесь вместе.
– А разве люди не могут учиться вместе и при этом не быть знакомы?
– Могут. Но это не ваш случай. Все-таки ты постарше, я ошибся. Из колледжа?
– Может, Алекс сначала скажет, откуда она.
Райан немного нервно подошел к нам, поставив передо мной кружку с кофе. Она была белая с розовой каймой и лиловым нарисованным бантиком.
– Ты русская?
Мое дыхание сбилось, и с еще большим интересом я начала рассматривать Билла.
– Да.
– Я думал об этом, но был уверен, что ошибаюсь. Россия – это так по-другому, – дивился Райан такой находке в виде меня.
– Вы – действительно крутой адвокат – хорошо чувствуете людей.
– Это в точку. Но что-то я упустил, был еще вопрос, – Билл пытался его вспомнить.
– Пап, ты надолго в этот раз?
– Пара дней, – он заглянул в свой телефон, – Алекс, мы с тобой еще встретимся, так ведь? Поужинаем втроем завтра?
Билл вдруг заторопился покинуть нас. Я посмотрела на воодушевленное лицо Райана и без слов поняла, что он «за».
– Да, конечно.
Билл протянул мне руку. Из-за того, что я разнервничалась, чуть не разбила чашку, протягивая ему свою руку.
– Осторожней! Райан дал вам очень дорогую чашку и по цене, и по значимости.
– Все хорошо, пап.
– Извини, Райан.
– Это чашка его матери, она из очень дорогого фарфора.
Мы все-таки пожали руки с Биллом, и он ушел.
– Надеюсь, он тебя не утомил?
– Все хорошо. Мне кажется, он хороший специалист… и человек.
– Это точно. Знаешь, на каком праве он специализируется?
– На семейном?
– Да! Ты запомнила.
Вчера, когда Райан врал мне, что уже работает юристом, он сказал, что специализируется на семейном праве.
Он добавил:
– Папа занимается бракоразводными процессами.
– Круто.
Райан подлил молока в тарелку с хлопьями. Несколько ложек подряд положил себе в рот, потом зачерпнул следующую и направил в мою сторону, чтобы я попробовала.
– Сомневаюсь, что такое есть у вас.
Я попробовала. Такого в России действительно нет, ну и ладно.
– Ты точно хочешь поужинать вместе?
– А ты – нет? Вчера ты склонялась к тому, чтобы больше со мной не видеться. И поэтому я, наоборот, рад, что ты согласилась поужинать. Конечно, было бы лучше, если бы мы были вдвоем. Но если ради того, чтобы ты пришла, нужен мой отец, то пусть он побудет с нами.
– Что он скажет, когда узнает, что я настолько стара?
– Думаю, ничего. И… ты уже ему понравилась – вы пообщались десять минут, и он уже зовет тебя поужинать.
– Он хотел знать, где я учусь, в каком колледже, но забыл про этот вопрос, а ты не напомнил.
– Я сам хотел сначала узнать.
– Почему?
– Потому что я хочу быть первым.
– Я нигде не учусь, и в России так ничего и не закончила. Изучала актерское мастерство, а потом поняла, что… не знаю, поняла…
– Тебе стало неинтересно?
– Может быть.
– Но ты же приехала сюда, чтобы стать актрисой.
– Да, потому что это единственное, что я могу. Но я, наверное, до сих пор не знаю, что мне действительно интересно.
– У меня то же самое. Мир такой сложный – очень тяжело сделать выбор.
– Да, мир сам решает, кем мы должны быть… Но ты же сказал, что будешь юристом.
– А кем я еще могу быть с таким папой?
– Он тебя заставляет?
– Ты знаешь, мой отец такой… как бы объяснить… Он никогда не заставляет что-то делать. Но он все вывернет так, что ты сам решишь, что хочешь этого. В работе юриста нет ничего плохого. Я многое знаю из этой сферы. Папа много объясняет и рассказывает. Можно получать хорошие деньги. А как иначе без них? Да и у него куча связей. И он хочет, чтобы наш род был… ну, типа, чтобы мы из поколения в поколение передавали профессию.
– Но все-таки, чего бы ты хотел сам?
Райан ничего не ответил, вместо этого позвал наверх. Его ножки перебирали стремительно, и он совсем не ждал меня.
Из кладовки он достал деревянный ящик, открыл его и начал по частям собирать телескоп. И только когда мы вышли на улицу, и я заметила, какой сегодня солнечный день, в голову пришла логичная мысль:
– Разве днем можно что-то увидеть?
– Конечно.
– Солнце?
Райан улыбнулся и через телефон начал изучать небо.
– Что ты делаешь?
Я посмотрела в его дисплей: там была какая-то звездная карта.
– Это приложение показывает, где что расположено… планеты, звезды, – казалось бы, звезды видны лишь ночью, хотя днем они на том же самом месте. Райан указала пальцем в небо:
– Там Венера, – он заглянул в телескоп и отрегулировал его, – совсем чуть-чуть видно.
Всю планету невозможно было увидеть, но очертания одной из ее сторон – да.
– Классно. А Марса нет поблизости?
– Нет. Но Марс вполне можно увидеть и невооруженным глазом ночью.
– Если знать, куда смотреть?
– Он очень яркий по сравнению с другими звёздами. Большой. И очень желтый. О, черт! Я забыл покормить Патрика.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/vera-gerasimova-32265520/zona-vliyaniya-68362856/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.