Главная страница | Книги о войне | Какому богу молиться

Какому богу молиться
Олег Даев
Действие в книге происходит на Северном Кавказе, начиная с Гражданской войны и до окончания Отечественной войны. Книга состоит из двух разделов. Героиня первой части православная кубанская казачка Дарья потеряв семью, выходит замуж за поляка Лешека и приобщается к католической вере. Родив ему троих сыновей, она за короткий промежуток времени лишается и мужа и детей. Угроза голода в период ускоренной коллективизации вынуждает Дарью с двумя подругами бежать из станицы Усть-Лабинская в город Грозный. Там три кубанских казачки встречают чеченцев, с которыми начинают совместную жизнь. Дарья уезжает в село Гойты, где знакомится с мусульманской верой и начинает жить по обычаям горцев. Вторая часть книги посвящёна Докке пасынку Дарьи. Она написана по материалам его воспоминаний. Докка, участник Сталинградской битвы, попав в плен, перед расстрелом вспоминает свою короткую насыщенную событиями жизнь. Стечение невероятных обстоятельств позволяет ему пройти через ряд испытаний и остаться в живых.

Олег Даев
Какому богу молиться

Часть

I Дарья

Глава 1

Они вышли из храма перекрестились и отправились в лавку посмотреть ткани. Заканчивался второй день пасхальной недели, который в обыденной и полной безысходности жизни Дарьи внезапно, стал приобретать какой-то неведомый смысл.  У неё сразу появилось чувство тревоги, как только она, повернув голову, заметила, что за ними следом, чуть отстав, идёт парень. Он часто попадался ей на глаза, после того дня, как осенью прошлого года она увидела его на базаре, когда продавала с братом корову Зорьку. Там он всё  время скрытно таращился на неё, в то время как дядька скрупулёзно изучал Зорьку. Парень,  судя по всему был родственником покупателя, стоял рядом, молчал  и никого внимания не обращал на те ужимки и прыжки, которые совершал его компаньон – дабы сбить цену. Наконец сделка состоялась, и покупатели с коровой побрели с рынка. Как только Дарья, завернув в платок, спрятала деньги, Колька произнёс:
– Ну и жадные эти шляхтичи! Такую корову задарма взяли!
– Пойдём Коля, у нас  много дел ещё  сегодня. Надо купить козу. Потом я схожу  к печнику и договорюсь о перекладке печи. И заодно закажу дрова. Делать нечего, ты же знаешь, что печь дымит, дров нет.  Нам надо пережить зиму.
Весь день Дарья,  решая насущные проблемы, невольно вспоминала  о продаже Зорьки, и самое главное о парне, который странно смотрел на неё. Парень ей понравился – светленький, статный, опрятно одетый. Ей показалось, что таким к ней приходил во сне отец, которого она почти не помнит. Но постепенно, воспоминания  о парне улетучились. Да и как им не улетучиться, когда вначале зимы, её постигло очередное горе, которое оставило её  одну из семьи Толстопятовых. Отец умер, когда она была маленькой. Старший брат Филя рассказывал, что он подрался с пришлым человеком, который арендовал у него участок земли. А после сбора урожая нарушил договор и не собирался расплачиваться в полном объёме. В драке отец ушиб голову. Вначале не придал этому значение. А потом у него начались головные боли, он быстро терял зрение, стал несвязно говорить, сильно ослаб и быстро умер. Мама от горя почернела, тянула семью с малолетними детьми как могла. Когда дети подросли, началась революция и гражданская война. Девятнадцатилетнего Филю, атаман записал в Добровольческую армию. Мама не хотела его отпускать. Но он упрямо пошёл служить. И через полгода, в станицу вернулся его  раненый сослуживец и сообщил, что он погиб. Мама заболела и умерла. Гражданская война закончилась и в станице установилась новая власть. Дарья осталась с младшим братом Колей.
И вот настал тот роковой день, когда ранним утром Дарья, растапливая печь, попросила Колю сходить за дровами. И как только он вышел во двор, внезапно, после длительного затишья, началась беспорядочная стрельба. Мальчик не успел добежать до двери, и был убит на пороге хаты. Ему было четырнадцать лет. Дарья не могла понять, как она потеряла бдительность и не уберегла брата. Разбираться, кто и зачем в это страшное время лишил жизни безоружного паренька, ни кто не собирался.
Захватившим власть было не до этого. Им нужно было удержать её, и  любыми средствами сломить сопротивление населения новой жизни. Председатели революционных комитетов, заменившие атаманов, были заняты созданием милиции и принимали в неё кого попало. Соседи говорили, что это конный отряд белоказаков спустился с гор и внезапно появился в станице. Встретив отпор со стороны чекистов, милиции и казаков коммунистов удалился. Казаки после поражения в гражданской войне ушли в горы и, объединившись с горцами, периодически устраивали вылазки в станицу. Они зверски убивали не только руководителей советской власти на местах, но и тех казаков, которые их поддерживали. Занимались  грабежом и захватом заложников. Защитники же новой власти без суда и следствия расстреливали всех, кто был замечен в связях с террористами и мешал проводить линию партии большевиков в жизнь.
– Уля, давай не пойдём в лавку. Мне что-то  сегодня тревожно. Ты не могла бы  проводить  меня до хаты? – нервно произнесла Дарья, дёрнув за рукав подругу.
– А что случилось? Что ты вся переменилась в лице? Какой комар тебя укусил? – участливо проговорила Ульяна.
– Прошу тебя  не оборачивается. За нами идёт мужчина, который меня преследует. Я давеча замечала, когда я работала в огороде, он украдкой следил за мной из-за забора.
– Да что ты боишься, девка ты у нас видная, всё  при всём. Пора не реагировать на внимание мужиков.
Замужняя Ульяна, имевшая пятилетнюю разницу в возрасте с Дарьей,  служила для подруги непререкаемым авторитетом. Кому же она обладала открытым характером и была остра на язык. Она, не мешкая повернулась и попыталась нагло  уставиться на попутчика. Но тот мигом перешёл  на другую сторону улицы и зашёл в табачную лавку.
– Ха… Ха… Ха…!,– испугался. О, так это…ж  Лешек Домбровский. Он внук  мельника. Помогает  деду на мельнице. Когда мы заказывали помол ячменя, он нам привозил муку. Красивый парень, к тому ж услужливый. Он хоть и поляк, но хорошим был бы для тебя женихом,– протараторила Ульяна.
– Да брось ты  Уля!– покраснев, ответила Дарья, – кому нужна сирота, у которой всё  приданное разваливающаяся хата, коза и несколько кур. К тому же он не православный. Эти зажиточные шляхтичи не захотят иметь сноху, не знающую их обычаев и веры.
– Ну да ладно, поживём, увидим. Не переживай подруга, я тебе мужа найду. Да… Вспомнила… Я…ж поставила тесто. Мне надо домой. Давай я тебя провожу и мигом домой.
Они не заметили, как подошли ко двору. У калитки Дарья, уставшая от одиночества,  спросила:
– Мож зайдёшь? Чайку попьём, поболтаем?
– Нет, подруга. Давай почаевничаем завтра. Вечерком забегу, – отрезала Уля.
Дарья зашла домой. Делать ничего не хотелось. Да и зачем что-либо делать, когда итак все дела переделаны с монотонным усердием, позволяющим хоть ненадолго отогнать мысли о трагической судьбе брата. Она, упрямо не переставая корила себя за то, что разжигая печь и имея несколько палений у печи, послала Колю за дровами. Она присела на кровать и заснула. Сон прервал стук в дверь. Дарья выглянула в окно и увидела у двери парня переминающегося с ноги на ногу. Удивилась, почему  не услышала лай собаки. Отойдя от окна и посмотрев в зеркало, она быстро привела себя в подобающий вид. Потом минуту постояв у двери, глубоко вздохнула и открыла дверь.
– Что тебе надо?– тихо спросила она, – зачем  меня преследуешь?
– Меня зовут Лешек. Мне поговорить с тобой надобно,– настойчиво произнёс он.
– В дом тебя не пущу. Иди за хату. Там у поленницы есть лавочка. Я сейчас подойду.
Когда Лешек ушёл, Дарья достала из сундука красивый мамин платок, накинула на плечи и вышла во двор.
Лешек сидел на лавочке и курил. Как только увидел Дарью, затушил о сапог сигарету и сунул в карман. Дарья села на край лавки и вкрадчиво спросила:
– «Ну и о чём  ты хочешь со мной говорить?»
Лешек долго готовился к этому разговору, но никак не мог решиться на него. И вот сейчас, после, встречи у церкви, и посещения табачный лавки, в которой посетитель всегда мог получить на пробу знатный первач хозяина, Лешек, наконец, осмелился побороть нерешительность. Эта идея возникла сразу, как только он опустошил стакан предлагаемого напитка. Он недолго думая решил идти к той, мысли о которой уже на протяжении длительного времени как острый клин  засели в его голове.
– Люба ты мне Даша! – сразу выпалил Лешек. Как только я увидел тебя в прошлом году. Я часто думаю о тебе.
– Откуда ты знаешь, как меня зовут?
– Мне сказала моя сестра Анка.
– Так и что она тебе обо мне рассказала.
– Она ничего о тебе не знает. Твоё  имя она узнала от подружки.
– Ну ладно… Ты я вижу хороший парень. И ты мне тоже понравился. Но знай ничего путного у нас с тобой не получится. Зачем тебе сирота. Ищи  девку своего племени. Я казачка, родилась во Христе и умру с ним. А ты полек. Твоя родня никогда не примет меня.
– Так я же тоже верю во Христа – бога нашего. Я же не магометанин какой-то. Мы не ходим в церковь, потому что  у нас есть  свой дом господний. И какая в том разница как креститься. Праздники у нас такие же. Главное верить – выпалил  Лешек.
Не зря в этот день Лешек выпил для храбрости. Он, обычно, молчаливый и скромный, вдруг приободрился  и выдал:
– Люблю я тебя! Жить хочу с тобой. Хочу,  чтобы детишек ты мне нарожала. А если надо в веру в твою вступлю. И никто мне не запретит. Никого не послушаю. Слышишь. Никого.
Дарья, не отрываясь, смотрела на него, и наблюдала, как постепенно в его искрящихся глазах появились слезы. Он отвернулся, встал со скамьи и отошёл в сторону. Потом подошёл и сел рядом с ней. Взял её  за руку и произнёс:
– Иди за меня замуж! Я тебя крепко любить буду!
Дарья не отрывая руки, улыбнулась и пролепетала:
И под венец по нашей вере поведёшь?
Поведу, поведу – взмолился Лешек,– соглашайся а…
– И любить будешь, и изменщиком не будешь?
– Не буду! Вот тебе крест не буду!– отчеканил Лешек и перекрестился.
Ага… Так значит любить не будешь – засмеялась Дарья.
– Любить буду, ой как крепко любить буду. Изменщиком не буду – подытожил Лешек.
– И что же мне с тобой делать. Нравишься ты мне. Давай попробуем. Если всё  сложится, я выйду  за тебя замуж. Но это будет не ранее осени. А сейчас я только отхожу от траура.
Дарья, рассказав о том, что произошло с её  братом Колей, тихо всплакнула. Лешек не решился обнять её, лишь слегка сдавил руку. Она быстро успокоилась и сказала: – «У меня будет условие. Твои старики, отец или дед должны сходить к моему крестнику Петру Ненашеву и потолковать о нашем решении. Он мой защитник и клялся отцу, что будет оберегать меня. Живёт он через два двора по нашей улице в сторону реки. Он старый, больной – не будет против.  Сделать это лучше после троицы. За это время ты уговорить  родных принять меня. Я думаю это не простая задача. А пока можешь приходить. Но приходи когда стемнеет. Держись подальше от людских  глаз. Не хочу, чтобы  обо мне по станице дурная молва шла. А сейчас прошу, уходи. Мне о многом подумать надо».
Она встала со скамьи.  Лешек неохотно встал за ней. И, несмотря на то, что очень хотел обнять и поцеловать Дарью, сдержался, вспомнив какой аромат самогона, исходит от него при каждом выдохе. Он  поклонился, улыбнулся и быстро зашагал из двора.
Ночью Дарья не могла уснуть. Её  терзали сомнения. Правильно ли она поступила, откладывая возможную свадьбу на осень. В это тревожное  время, в постоянно меняющейся обстановке, с Лешеком может произойти всё  что угодно. Он молодой парень и завидный жених. Нормальных парней в станице после войны остались единицы. Остальные либо калеки, либо пьяницы. Дарья решила, что если он завтра вечером придёт, то значит, любит её. И она выйдет за него замуж. А если нет, то ничего с этим делом не получится. Уснула она под утро.
На следующий день к Дарье пришла Ульяна и с порога заявила:
– Что-то ты сегодня какая-то  не такая. Случилось что-то. Приоделась. Я на тебе никогда такой красивой кофточки не видела.
– Да это так. Просто наводила порядок в сундуке и нашла мамину. Немного привела в порядок и одела.
– А пироги на столе. Неужто для меня. Или ждёшь  кого-то.
– И для тебя тоже – смущённо  ответила Дарья.
– Ну, давай рассказывай. Не че быка за рога тянуть. Иль я уже не подруга тебе.
Дарья рассказала обо всем, что произошло вчера. Ульяна старалась не перебивать её,  а как только подруга закончила, выдала:
-Ты что родимая совсем охренела. Такой парень тебе предлагает замуж! А ты ужом ходишь! Условия выдвигаешь. На осень свадьбу откладываешь. Да он под влиянием родни – сто раз  передумать может. Ты, что не понимаешь, что твои бабские часики пробили. Тебе детишек рожать пора. Иль он не люб тебе?
– Да.… Нет… Люб конечно.… Вот только боюсь я так быстро жизнь свою менять. Привыкать я стала к одиночеству.
– А ты не боишься одна оставаться по ночам? И если не дай бог  какая-нибудь сволочь ночью залезает к тебе в хату, то защитить тебя не кому – ори не ори. И могут сделать с тобой всё  что угодно. Время то какое.
– Ой.… Какие страхи ты мне рассказала. Ну, так что… мне тепереча его прям сразу до себя пустить?
– Ну… зачем сразу. Недельку, другую промурыжь, а затем и допускай,– усмехаясь, предложила подруга.
– Так как же я теперь ему скажу об изменении своего решения.
– Так ты не сразу, постепенно, при удобном случае. И не затягивай. К примеру, к троице и обвенчаетесь.
– Ой ты погляди – на улице гроза начинается. Сегодня он, наверное, не придёт, – с грустью пролопотала Дарья.
– Не переживай, примчится. Как только дождь кончится – жди. И делай, так как я тебе сказала. А то пожалеешь. Чего-то  я у тебя Дарья  зачаёвничалась. Как только немного утихнет, я пойду.
Дождь слегка прекратился. И раскаты грома удалились. Ульяна изрекла: – «Ну, всё я побежала. А то вдруг я помешаю твоему ухажёру с тобой встретиться».
Как только Ульяна ушла, Дарья убрала со стола, села на стул и погрузилась в глубокие раздумья. На улице дождь не прекращался и временами лил как из ведра. Стало смеркаться. Она перестала надеяться на встречу. Понимая, что в такое время, даже в сухую погоду, жители начинали прятаться по домам, несмотря на разгар весны, буйство природы и сказочное великолепие звёздного неба.
Уличная  жизнь в станице Усть-Лабинская  замирала, готовясь к раннему пробуждению. Но вдруг залаяла собака. Дарья посмотрела в окно и увидела Лешека теребившего её сторожевого пса. Она открыла дверь и скомандовала: – «Буян место!»  Лешек отпустил пса и тот скрылся в будке.
– Давай быстрей в хату! Промокнешь!
Лешек в два прыжка оказался на пороге  и,  не задумываясь  приобнял  девушку. Она с лёгкостью высвободилась, сопроводила его в комнату и усадила за стол. Дарья, сев напротив  спросила:
– Что ты сделал с Буяном? Почему он так быстро перестал лаять?
– Это мой секрет. Но тебе скажу – я угостил его колбасой.
– Я думала, в такую погоду ты не придёшь? Ставлю самовар. Чайку попьём.
– А ты думала, что я вчера пошутил, когда предложил тебе выходить за меня замуж. И коли, ты согласна, то я теперь тебя никому не отдам.
Дарья, подвинув к нему миску с пирожками, улыбаясь, проговорила: – «Ешь, ты наверно голодный? Вот эти с картошкой, а эти сладкие».
Лешеку было наплевать на пироги. Он по дороге  забежал в мясную лавку к Анне и угостился колбасой. Есть не хотелось. Он смотрел на неё, не отрываясь, как в тот день, когда впервые увидел её. Так хотелось обнять и поцеловать Дарью, что это чувство вызвало в нём замешательство. Не поняв о чём она, качнув головой, не заметил, как буквально проглотил пирожок. Он  молча  смотрел, как она готовит чай. Чтобы прервать молчание попросил разрешение закурить. Она позволила. Он достал красивую коробочку, аккуратно  вытащил сигарету и закурил. Дарья, вдруг почувствовала знакомый запах, который напомнил ей  об отце. Она принялась рассказывать о своей семье, о том, как они оказались на кубанской земле. Закончив попросила  Лешека рассказать о его семье, как они оказались в этих краях. Лешек рассказал, что когда дед был совсем маленьким, его родители перебрались в эти края.  У деда было много детей. Сейчас осталось двое. Мой отец Бронислав и его брат Якуб. У них соответственно свои семьи. Нас в семье четверо. Я самый старший, сестра Аня и двое мелких Адам и Патрик. Мою маму зовут Вероника. У моего деда есть мельница. Дядя Якуб кузнец. Отец держит мясную лавку. Сестра Аня ему помогает. Я обучился  плотницкому делу. А так, помогаю деду, отцу и дяде. Мы живём  обособленно, с любой властью в ладах. Пришли коммунисты мы делам  всё,  чтобы не навлечь на себя беду. Они в прошлом году объявили продразверстку – дед опустошил своё хранилище зерна, отец сдал почти всё мясо и закрыл лавку. В этом году ожидается послабление, отец снова откроет лавку.  Якшаемся мы в основном со своими единоверцами. Лешек рассказывал ей забавные истории из своей жизни и жизни семьи. Обычно не многословный, но изо всех сил старался перед Дашей, показать какой он весёлый и рассудительный. Она смеялась,  и он, глядя на неё испытывал истинное удовольствие. И вот когда она в очередной раз, подойдя к нему близко, предложила налить чаю, он имеющий опыт общения с девушками, мгновенно обхватил её за талию и, посадив  на колени, жарко поцеловал. Дарья машинально хотела отпрянуть, но из цепких  объятий Лешека, сделать это не удалось. Он держал её  крепко, осыпая поцелуями. Дарье это нравилось, и она не сопротивлялась. Но, как только он остановился, она легко высвободилась и пролопотала: – «Ну не надо. Я пока не готова». Лешек подумал: – «Ну, ничего. Главное начало положено».
Они долго разговаривали о чём  угодно, и не заметили, как наступила глубокая ночь. Дождь прекратился, и пелена размазанных по небу туч обнажила тёмно-синий ковёр подсвеченный луной и миллиардами мерцающих звёзд.
Лешеку не хотелось уходить. Но Дарья решительно сказала: – «Тебе пора домой!»  Он не стал возражать, и неохотно побрёл к двери. Она, боясь, что он обиделся, встала из-за стола и последовала за ним. У двери она положила ему на плечо руку. Как только он повернулся, она, встав на носочки, поцеловала его. Лешек обнял её  и, прижав к себе,  после затяжного поцелуя изрёк: – «Жди меня. Завтра я обязательно приду».
Лешек ушёл,  а Дарья после расставания, находясь в приподнятом настроении, быстро убрала со стола и легла спать. После прошлой бессонной ночи, она, не успев подумать о замужестве быстро уснула.  На следующий вечер Лешек зашёл к ней в дом,  так, что она даже не заметила, завозившись во дворе. Он принёс  ей  букетик ландышей, и уже навсегда покорил её сердце. Он приходил каждый вечер, и к концу недели она уже позволяла ему многое.…
Для Дарьи после встречи с Лешеком, дни скорби, опустошённости и гнетущей  неизвестности, постепенно стали уходить, а новые приобретать особый, обнадёживающий смысл. Наконец-то в её  жизни появился человек, который поведёт в счастливое светлое будущее. Он стал оставаться на ночь. Однажды  она не смогла устоять перед его напором и, проведя с ним незабываемую бессонную ночь, утром лёжа  в постели спросила:
– Лешек ты говорил со своими родными обо мне?
– Пока нет. Ты же сама сказала, что у нас с тобой есть ещё  время. Если ты готова изменить своё  решение, я сегодня же поговорю о нас с отцом.
– Лешек, я была не права. Наши отношения зашли далеко. Ты не устал бегать ко мне по ночам. Тебя могут увидеть соседи, и не хочу, чтобы обо мне ходили дурные слухи. Давай говори с отцом. Пусть сходит к моему крестнику. И если всё будет нормально – обвенчаемся сразу после троицы.
– Даша я несказанно рад тому, что ты предлагаешь. Я сегодня же поговорю с отцом. Думаю, он разрешит жениться на тебе.
Он встал с кровати и засобирался домой. Она предложила ему позавтракать, но он, сославшись на то, что его ждут в кузнице, быстро ушёл.
Лешек лукавил, когда сказал, что его ждут в кузнице. Просто лёжа в постели у него возникло желание, создать настоящее брачное ложе. А сделать его без кузнеца невозможно.
Днём Лешек рассказал отцу о Дарье, и о том, что собирается жениться. Отец поначалу, нахмурил  брови и отрезал: – «Тебе рано жениться! Что среди наших, девку найти не мог?» Но Лешек был парнем с характером и, распсиховавшись, выдал:
– Да не мог! Люблю я её! А если ты не согласишься! То я… То я… Обойдусь без твоего благословения!
– А ты вообще, что о ней знаешь? Чья она? На что живёт?
– Знаю. Она сирота. Не побирается. Жить есть где. У неё  свой  дом.
– А ты жених, фамилию хоть ее знаешь?
– Толстопятова. По отцу Васильевна!
– Так это я прошлой осенью у неё корову купил?
– Ага…. Ну и память у тебя батя! Как ты быстро определил?
– Я просто знал её отца. Мы в детстве вместе играли. Справный казак был. Жаль, рано умер.
После того, как Бронислав узнал, на ком хочет жениться его сын, он сменил гнев на милость. Понимая, что будущая невестка принадлежала к зажиточной семье и если она одна унаследовала всё имущество, то за Лешека можно не волноваться. Бронислав иногда бывал на улице где жила Дарья и, проходя мимо двора и дома, куда забегал в детстве, наблюдал, как большой дом постепенно ветшал и требовал мужского ухода. Придомовой участок полностью не обрабатывался. Учитывая, что до Бронислава  дошли слухи, что в марте на съезде большевиков было принято решение о замене политики   «военного коммунизма» новой экономической политикой, при которой принудительную продразвёрстку заменили натуральным налогом, он стал думать о возможном расширении семейного дела. И лишний участок земли был бы –  как нельзя кстати.
Информация об изменении политики правительства большевиков приходила из столицы быстро и из нескольких источников,  поскольку в станице была железнодорожная станция и телеграф. Советы начинали внедрять товарно-денежные отношения, которые были понятны станичникам и создавали стимул для развития всех отраслей.  В целях проведения  успешной весенней посевной, они вели повсеместную пропаганду  новых условий взаимоотношения власти с производителями сельхозпродукции. Стали призывать к хозяйственной инициативе и заинтересованности хлеборобов.
– Так ты дашь благословение? Или нет?– не унимался Лешек.
– Ну что с тобой делать. Коли шибко любишь её, то дам. Вот только венчаться будете по нашей вере.
– А почему нельзя по её вере? Я с ней решил, что буду в её  вере.
– А кто ты такой, чтобы такие дела решать! Ты забыл, кто тебя породил?– рассвирепел отец.
– Почему же помню. Но вера…это моё личное дело! В кого захочу в того и верить буду!
– Ну, я вижу, ты совсем взрослый стал. Ума поднабрался! Отец тебе не указ! Ты поляк и должен жить по нашей заповеди.
Бронислав, проживший в станице с детства, знал, что некоторые поляки женились на казачках. Они принимали православную веру и вступали в кубанское казачье войско. А потому недолго сопротивлялся, успокоился и пробурчал:
– Делай, как знаешь. Коли собрался жениться – женись. Когда венчаться надумали?  От меня то, что ещё  надо?
– Венчаться будем по православному обычаю в следующее воскресенье после троицы. Сходи вечером до её крестного Петра Ненашева потолкуй за нас. Знаешь, где он живёт?
– Как не знать… Я што  вчера родился, али меня сюда ветром занесло?
А почему так срочно, что нельзя отложить, к примеру, на завтра?
– Отложить то можно. Но просто мне надоело шастать к ней по ночам, чтобы никто не заметил. Мне нужна определённость, и тогда я мог приходить к ней днём и заниматься домом.
– Ну… ладно, загляну к нему вечерком. Не переживай сынок – всё  решим по уму.
На следующий  день с утра в дом Дарьи постучались. Она открыла дверь.  На пороге стоял  крестник. Дарья сразу  поняла, по какому вопросу он прибыл. Сев за стол, Пётр, оглядев комнату хозяйственным взглядом,  выдержав паузу, заявил: – «Ну… что, доченька  пришло твоё время – радуйся! Я тебе мужа нашёл. Ко мне вчера приходил достойный человек – Бронислав Домбровский. Он сватал тебя за своего сына Лешека. Семья очень хорошая, Бронислава я знаю давно. Думаю, его сын будет тебе хорошим мужем. Мы договорились, что свадьбу оформим сразу после троицы. А до этого можешь познакомиться с Лешеком. Дело то молодое».
Дарье хотелось петь и плясать. Но показать крестнику, насколько она счастлива, она постеснялась, и обречённо склонив голову произнесла:
– Спасибо крёстный. Я обещала отцу слушаться вас. Если вы считаете, что этот Лешек Домбровский будет мне хорошим мужем, то я выйду за него замуж.
– А вот и хорошо. Не бойся Доченька. Ты же знаешь, я тебя в обиду никому не дам. Я договорился, что до свадьбы Лешек будет заходить к тебе. Может,  что поможет по дому.
Пётр не стал долго засиживать у Дарьи. Выпил чаю. Для поддержания разговора, поинтересовался, как она хозяйствует, в чём  нужна помощь. Но, толком не вникая  в ответы, удалился также  быстро, как и пришёл.
После посещения крестника, Дарье никогда не было так хорошо. Она сидела за столом, и тщательно выискивая на скатерти отдельные крошки хлеба думала: – «Да… Не зря я так долго молилась перед иконой Николая Чудотворца. Не забыл святой обо мне!»
Её  безмятежное времяпровождение прервал приход Ульяны. Увидев подругу в подавленном состоянии, с синяком под глазом, она участливо  спросила:
– Что случилось? Неужели Фёдор опять руки стал распускать?
– А то кто же. Он самый! Совсем с ума сходит!  Проникся такой любовью к большевикам, что не ровен час, в коммунисты запишется. Но хрен бы с этим. Но он собрался в товарищество вступить, и передать в него и корову, и кобылу, и сельхозинвентарь. Всё  делает за моей спиной!  Втихаря!  Как только я вчера  об этом узнала, меня прям всю, передёрнуло, но я успокоилась, и говорю: – «Федя решил вступать в товарищество –  вступай. Но бурёнку – кормилицу нашу, я в твою шайку-лейку не  отдам. Она моя! Моя мать на неё деньги давала!» А он мне: – «У нас всё  общее! Коммунисты говорят и жёны будут общие!» Но тут я не выдержала и ляпнула: – «Ага общие… Ты с одной женой иногда разобраться толком не  можешь. Дурак ты стоеросовый! А если бог ума не дал, прислушивался бы к толковым людям. Начерта тебе нужна эта товарищеская свора. Она сегодня есть, а завтра нет. Война вроде как закончилась, а бандюги, которые с гор приходят, казаки и адыги, просто так спокойной жизни не дадут. Началась тайная война, можно сказать партизанская. Все, кто хоть что-то  потерял, за последние годы, являются скрытыми врагами нынешней власти. Они будут гадить везде – где только можно. Ты, что нашу корову в общем хлеве каждую ночь охранять будешь?»
– Я не дурак! А если ещё раз обзовёшь, пожалеешь. Мне можно сказать руководящую должность обещают. Буду заведовать фермой.
А тут Дарья… Ты же знаешь мой характер. Если я разошлась, то остановить меня трудно. Ну, я ему  и рубанула:– «Был дураком и помрёшь  им. В нынешнее время надо жить тише воды, ниже травы. Не высовываться. И ждать – чья власть  верх возьмёт. А ты куда прёшь. Заведующий фермой! Вот возьмут твою ферму, пришлые подпалят или коров потравят. А спрос с кого – с тебя. И поставят тебя к стенке без суда и следствия.Фёдор не стал разводить тары-бары. Он просто врезал мне. Результат как ты видишь на моей облицовке. Но я на него не сильно обиделась. Наверное, есть за что. Нече  язык распускать. Мужик предупредил – мужик сделал».
Дарья знала о нелёгкой судьбе подруги. Ульяна никак не могла родить Фёдору ребёнка. За шесть лет совместной жизни, у неё  дважды рождались мёртвые дети. Один раз родившаяся вроде  бы здоровая девочка умерла, не прожив трёх месяцев.  Фёдор  не мог найти себе место. Если раньше он, регулярно посещал вместе с Ульяной церковь, молился, чтобы у них родились, наконец, здоровые дети, то разуверившись, бросил. Более того, попав под влияние атеистической пропаганды, решительно поддерживал большевиков в борьбе с религией.
Давай рассказывай подруга, как у тебя дела на полюбовном фронте. Допустила до себя Лешека, или устояла от соблазна?– ехидно поинтересовалась Ульяна.
– Ага… как тут устоять! Всё сделала, как ты учила. Но промурыжить – долго не удалось. Обвенчаемся сразу после троицы – улыбаясь, отреагировала Дарья
– Ну, ты Дашка и скорострельная! Я ведь тебя не учила. Я так… К примеру говорила. А как тебе… понравилось? С виду парень хоть куда.
– Отвечать не буду. Грех всё это –  до венчания.
Глава
II
У Дарьи, наконец,  начались дни, наполненные безмятежным ожиданием предстоящего события, которое в корне должно было изменить её жизнь. Лешек открыто приходил каждый день и фактически поселился в её  доме. Он чувствовал  себя хозяином всего того добра, которое  обнаруживал. В сарае он нашёл плуг, четыре колеса от телеги и кучу ржавых металлических деталей. Внимательно изучив их, он понял, что в этой куче разобранная борона, сеялка и молотилка. Приложив к ним руки их легко можно было привести в рабочее состояние. Но вот только использовать их уже было негде. У его семьи пахотной  земли не было, а общинные казачьи земли, на которых был надел Василия Толстопятова, были отняты и поделены среди нуждающихся. Власть посчитала, что придомовой участок земли  у дома Толстопятова достаточен  для прокорма семьи. Лешек не мог сидеть без дела и сразу приступил к ремонту дома. Нельзя сказать, что дом требовал капитального ремонта, но то, что задумал он, в одной из комнат, там, где он планировал установить их брачное ложе, необходимо было перестелить полы. Но к этим работам, он планировал приступить тогда, когда будет готова кровать. А пока он приводил в порядок то, что не могла бы сделать Дарья. По дому  они работали слаженно, и только влечение друг к другу постоянно и неумолимо требовало перерыва.
И наконец, когда до свадьбы оставались считанные дни, Дарья решила сходить в церковь и поговорить с батюшкой о проведении обряда венчания. Она подошла к церкви, но ворота оказались на замке. На следующий день, она вновь пришла к закрытым воротам. Дарья знала, что после осквернения и разграбления храма безбожниками, захватившими власть,  зверской казни настоятеля Михаила Лисицына три года назад, церковная  жизнь в станице замерла. Прихожане хоть и восстановили храм, но ходить в него побаивались. И если батюшку Михаила почитали все, то к другим настоятелям относились с опаской. Да и эти священники то появлялись, то исчезли. Но их  можно было понять – страх и только страх  посеянный среди населения, не давал возможности восстановить нормальную службу в церкви. Ведь священник мог разделить участь Михаила за случайно оброненное слово на проповеди. Если оно противоречило линии партии коммунистов, священника могли обвинить в антисоветской пропаганде. И тогда тюрьма и высылка. А если кто-то из недоброжелателей решит  оклеветать и сообщит куда следует, что священник держит связь с банд подпольем, то расстрела было не избежать.
Дарья рассказала Лешеку о своей озабоченности по поводу венчания по православному обычаю, и тогда он, выслушав её, решительно заявил:
– Даша если ты меня любишь и готова выйти  за меня замуж, соглашайся венчаться, как принято у нас. Ты одна. А нас много. Мои примут тебя как родную и будут счастливы.
Хорошо…Я подумаю, – тихо ответила Дарья.
Лешек решил не оставлять без внимания своё предложение и уже через день принёс ей золотой крестик с цепочкой. Крестик отличался по форме от того, серебряного, который носила Дарья.  Она взяла его и, положив в ящик комода, уныло проговорила:
– Лешек я сделаю всё. Как ты хочешь. Но я  ведь не знаю ни обычаев, ни одной молитвы твоей веры.
– Так расскажу и помогу. Вот я тебе принёс  молитву. Это символ нашей веры. Ты должна постараться её заполнить,– и он протянул ей листок, исписанный крупными печатники буквами.
– Лешек я не смогу это запомнить. Потому что грамоте не обучена.
Лешек  не был удивлён, зная о непростой жизни  суженой, и о том, что основная масса станичников была безграмотной или малограмотной. И он предложил ей воспринимать молитву на слух. Она согласилась и уже через пару дней занятий освоила её  большую часть. Он научил её креститься слева направо и объяснил, что это означает у католиков. Рассказал, как проходит обряд венчания и какую роль в нём  играет отец.  Они решили свадьбу провести дома. Для этого подготовить место во дворе, где можно будет накрыть стол и усадить гостей.
В один из дней Лешек познакомил Дарью с сестрой.  Аня сразу стала принимать активное участие в подготовке Дарьи к торжественному событию. Между ними завязались доверительные отношения. Аня повела Дарью к знакомой портнихе, которая сняв необходимые мерки, обещала сшить свадебное платье к назначенного сроку. Лешек часто уходил в кузницу, где под руководством дяди Якоба, старался к свадьбе успеть выполнить свою задумку.  Дарья сходила к крестному отцу и рассказала о том, что решила уйти из православия,  и будет венчаться по католической вере. Пётр Ненашев не стал возражать, учитывая то, что творилось с церковной жизнью в станице. Он основательно, почесав лысую макушку выдал умозаключение: – «Вера – личное дело каждого. Главное доченька, чтобы ты была счастлива!» Он согласился сопровождать Дарью на церемонии венчания.
Незаметно в повседневных заботах прошли предсвадебные дни. Дата свадьбы определена. Гости предупреждены о готовящемся торжественном  событии. Со стороны жениха  их было много, а со стороны невесты только семья Петра и Ульяна с мужем. Лешек, наконец, завершил своё детище и за день до свадьбы привёз большую двуспальную кровать с красивыми спинками, оформленными хромированными кольцами и шарами. Он выделил для неё место в той комнате, где она впритык вставала на всю ширину. За три дня до свадьбы, отец Лешека привёл в дом Дарьи священника своей католической церкви. Тот разъяснил Дарье основные особенности религии и ознакомил с заповедями. Выяснив, что она выучила молитву и полностью отдаёт отчёт в своих действиях, он приступил к обряду крещения. Читая молитву, он медленно опускал в воду принесённую свечу. Потом когда вода стала намоленной, он трижды окропил ею голову Дарьи, каждый раз произнося специальные слова. Закончив обряд, он пожелал хозяйке строго следовать заповедям и регулярно посещать церковь. Обильно угостившись по случаю знакового события, и согласившись провести обряд венчания вне храма, он отбыл в благожелательном
расположении духа.
Перед свадьбой дом Дарьи стал наполняться свадебными подарками. Мать Лешека, Вероника, привезла все постельные принадлежности, кухонную утварь, столовый и чайные сервизы. Потом привезла продукты и разносолы. Многочисленная родня Лешека, дабы не навлечь беду на семью, в столь  опасное и непредсказуемое время, решила провести свадьбу скромно – в течение одного дня.
Связано это было с тем, что Красная армия совсем недавно потерпела сокрушительное поражение в Польше. Десятки тысяч красноармейцев попали в плен. Большинство погибло в лагерях от невыносимых условий созданных польскими националистами. Это стало известно в станице. Польская диаспора, боясь погромов, старалась ни коим образом  не вызвать раздражение и неприязнь у населения станицы. Бытовые споры и разногласия старалась сглаживать, зачастую в ущерб себе. Некоторая часть населения, почувствовав слабину поляков, начинало наглеть. Но те старались не замечать этого.
Глава
III
Для Лешека и Дарьи наступил, наконец долгожданный день, который в их жизни прошёл как яркая вспышка – иконописно и скоротечно. Перед гостями предстал нарядный жених в ожидании невесты. Ждать пришлось не долго, её,  всю в белом, торжественно вывел из дома Пётр, и, подведя к жениху произнёс:– «Вручаю тебе мою дочь. Люби и береги её. Она будет верной женой и нарожает тебе детишек».
Затем  к жениху с невестой подошёл священник. Он вначале отвёл в сторонку  жениха и, пообщавшись с ним, провёл отдельную беседу с невестой. Брачующиеся встали на колени на низкую заранее подготовленную скамейку, и священник прочитал молитву. После обмена кольцами обряд венчания был завершён. Далее священник прошёл  в дом и, подойдя к брачному ложу, вновь прочитал молитву. Гости к тому времени, вкусив горячительного, как только закончился обряд венчания, стали наперебой поздравлять новобрачных. Лешек с  Дарьей не успевали садиться, как вновь приходилось вставать и выслушивать каждого, кто приготовил для них подарок. Они устали целоваться, на постоянные призывы гостей, и подспудно ждали, когда это всё  это закончится.
Наконец когда гости разошлись, и в доме осталась только семья Лешека, Вероника скомандовала: – «Дети мои!  Идите в спальню! Мы с отцом ждём от вас внуков». Свадебная ночь для молодожёнов, которые уже несколько недель жили как муж и жена, прошла обыденно.
Утром Лешек привёл во двор лошадь, а чуть погодя корову. На следующий день у Дарьиной козы появились «друзья» белая козочка и чёрный козёл. Забот для Дарьи прибавилось. Но привычная к работе, она легко управлялась со всеми обязанностями. Лешек привёл в порядок все придомовые постройки для содержания подаренных животных.
Повседневная жизнь Дарьи вошла в счастливую, безбедную колею, о которой она мечтала последние годы. Ей не надо было принимать никаких решений по возникающим вопросам. Всё  решал Лешек, она только соглашалась с ним, когда иногда он из вежливости спрашивал её мнение.
Осенью их семейное благополучие подверглось испытанию. Из-за  засухи и неурожая разразился голод.  Голод охватил половину Донской области, степные районы Кубани. Но хуже всего была обстановка в Ставрополье. Власть Страны Советов решила вспомнить продразверстку, от которой совсем недавно отказалась. И стала директивно изымать у крестьян сельскохозяйственную продукцию, чем конечно вызывало недовольство станичников.  Лешек не успел спрятать запасы продовольствия, и большая часть их была изъята. Забрали даже посевной материал. И если на двоих им хватало еды, чтобы пережить зиму, то оставлять животных без должного запаса кормов, было губительно. К тому же уполномоченный, пришедший с милицией, обнаружив во дворе лошадь и телегу, выписал Лешеку в качестве штрафа –   двухнедельный наряд на перевозку хлеба. Объяснив его тем, что Лешек добровольно не вывез излишки продовольствия на сборный пункт.
Дружная семья Домбровских, несмотря на то, что сама подверглась продразвёрстке, оказала необходимую помощь. Зиму прожили нормально.
Весной Дарья родила сына. Роды проходили мучительно долго. Лешек извёлся, слыша её страдания. Не выдержав, он, прихватив бутылку самогона, ушёл в сарай. А когда, наконец, поздней ночью всё разрешилось, и он, узнав, что у него сын, повёл себя неадекватно. Он вытащил металлическое корыто из сарая, взял  дрын и начал колотить по нему сопровождая грохот не понять какими возгласами на польско-русском языке. Лешек готов был продолжать своё буйство до утра, но вышедшая из дома мать резко прекратила это безобразие. Сына назвали Богуславом. Свекровь подарила Дарье золотые  серьги  с шариками. Вероника часто  бывала в их доме, помогая Дарье управляться хозяйством и малышом. Придомовой участок земли распахали. На большей части участка посадили кукурузу, подсолнечник. Меньшую часть участка заняли овощные культуры.
Жизнь в станице стала налаживаться. Начинали сказываться мероприятия новой экономической политики. Была разрешена свободная торговля, коммерция, товарообмен. Население с одобрением восприняло экономические действия властей. После объявленной амнистии в  станицу стали возвращаться репатрианты, воевавшие на стороне белых – казаки из разных армий, казаки, которые прятались в лесах и вместе с горцами нападали на органы власти. Все они подвергались тщательной проверке. Многие из них после проверки оказывались в тюрьмах, лагерях или выселялись. В том же году состоялись выборы в волостные органы власти. Все кто был замечен в неблагонадёжности, проявленной в годы гражданской войны и в период становления советской власти – лишились избирательных прав. Прав лишились и те, чьи родственники были отнесены в списки неблагонадёжных. В результате этих выборов к власти на исконно казачьих землях пришли, в основном иногородние, крестьяне и казацкая беднота. Зажиточных казаков во власти не оказалось. Настороженное отношение власти к казачеству сохранялось. Даже в статистической информации слово «казак» не употреблялось. Власть негласно проводила политику «расказачивания».
В этот период отцы многочисленного семейства Домбровских, проявив предпринимательскую сноровку стали  быстро компенсировать потери, нанесённые гражданской войной. Семьи зажили, как никогда хорошо. Бронислав открыл свою мясную лавку. Выращивал и покупал на рынке скотину, забивал и готовил колбасы. У него были коптильни, сделанные Якубом, где  производились изделия  горячего и холодного копчения. У мастера кузнечного дела Якоба всегда было много работы. За неимением времени, от некоторых заказов приходилось отказываться.  Лешек работал в основном на дедовской мельнице, иногда подрабатывал плотником.
После прошлогодней продразвёрстки, когда семья осталась без фуража и посевного материала, Лешек, по совету отца  решил изготовить схрон. В него необходимо было спрятать всё то, что у них могли принудительно забрать. Это должно быть зерно, которое в крайне трудных обстоятельствах не позволит семье умереть с голоду.  В доме был подвал,  вход в который был в коридоре. Он был только под большой комнатой. Кроме того на участке был погреб. Вначале он думал попробовать расширить одного из них, и там оборудовать схрон.  Потом, зная, как тщательно проводят обыски экспроприаторы  чужой собственности, решил обустроить его под их большой кроватью. К тому же он давно планировал перестелить скрипящие полы спальни. Необходимо было изготовить большой металлический ящик на всю ширину  комнаты по размерам кровати и закопать его. Предстояло в кузнице Якоба  сделать отдельные элементы ящика, и скрытно  по частям привезти. Затем, когда будет вырыта яма, уже по месту собрать ящик.
Он рассказал о своём  плане Дарье, и она сразу же поддержала его. Лешек разобрал их брачное ложе и вновь собрал в большой комнате. Освободив спальню от вещей, он снял полы и приступил к рытью ямы. Когда  приостанавливал работы, то дверь закрывал на замок. Полмесяца, он после работы на мельнице ходил  в кузницу, где вместе с дядей создавал то, что задумал. Как только какой-либо элемент был сделан, Лешек сразу вывозил его, поскольку  кузница у Якоба была, как проходной двор. К нему в кузницу приходил всяк кому не лень. Любопытствующих болтунов в станице было предостаточно. Подготовив яму и привезя все части ящика, Лешек вместе с Якобом установили его, и показали Дарье, как легко открывать железную крышку. Крышка состоялась из двух одинаковых частей, надвигающихся друг на друга. Полы в спальне он настелил быстро. Доски и лаги были подготовлены заранее. Он придумал, как легко можно добираться до ящика. Доски в комнате он настелил поперёк и четыре крайние доски у стены можно легко снимать. Для этого нужно будет выдвигать кровать.  Сдвинуть её так-то просто. Колёса на спинках кровати фиксировались штырями, которые нужно знать, как поднимать. Но заполнять этот ящик зерном, Лешек не стал.
Спокойная и предсказуемая обстановка в станице не вызывала беспокойство. А преждевременное складирование зерна в ящик на длительный срок могло способствовать его прорастанию.
Как то днём  к Дарье пришла Ульяна посмотреть, как она управляется с сыном. Подруги разговорились и Дарья спросила:
– Ну как ты с Фёдором поживаешь? Он уже не поднимает на тебя руку?
– Нет… успокоился. Его товарищество по совместной обработке земли уже не планирует создавать ферму. Среди товарищей не оказалось дураков тащить своих коров в общее стадо. Поэтому мой муженёк угомонился. Сейчас у нас одна забота – попробовать ещё  раз родить ребёночка.
– Ну, дай бог вам счастья! Столько уже намучились без детишек… то!
– Вот смотрю я на тебя Дарья и задаётся мне, что ты вновь потяжелела.
– Ну… так что…ж… Наше бабье дело такое. Знай подставляться. Главное в охотку, – улыбаясь, ответила Дарья.
– А у меня пока… подставляйся не подставляйся – результата нет.
На седьмую годовщину Октябрьской революции станица Усть-Лабинская стала районным центром. В район вошло несколько ближайших густонаселённых станиц. Районный центр имел удобное географическое положение на реке Кубань, в месте слияния с рекой Лабой. Близость к предгорью Кавказа, и к столице округа Краснодару,  привлекало переселенцев. Население в станице стало расти. Переезду  способствовало наличие развитой дорожной сети. Умеренный климат позволял надеяться, на отсутствие засушливых годов.  Большая река у станицы,  давала возможность заниматься рыбалкой. Стабильный урожай зерновых и рыбалка в самые трудные годы спасала жителей от голода.  Не многие вновь прибывшие решались заниматься сельским хозяйством. Основная масса людей растворилась в административных и силовых структурах района.
Завидуя образованным людям, Дарья вечерами стала ходить в школу, оставляя Богуслава на Лешека. Как только она научилась по слогам сносно читать и немного писать – муж сразу остановил её  учёбу. Он устал возиться с малышом. И в один из вечеров, когда Дарья пришла из школы раздражённо пробубнил:
– «Хватит шастать по вечерам! Поучилась и будет! Незачем бабе наравне с мужиком быть. Занимайся сыном. Я больше с ним не останусь».
Не в Дарьином воспитании было ослушаться мужа и, несмотря на желание продолжать учёбу, она ничего не ответила. Но в школу больше не пошла. Да и зачем туда ходить, когда через несколько месяцев она родила Лешеку второго сына. Его назвали Амадей. Лешек воспринял это как должное. И на следующий раз заказал дочь.       Работы у Дарьи прибавилось. Вероника уже редко появлялась в их доме, считая, что сноха уже приобрела опыт обращения с новорождёнными. Лешек редко помогал Дарье. Преклонный возраст деда, требовал от него больше времени проводить на мельнице. Работа приносила неплохой доход, который позволял им уверенно заглядывать в будущее. Он подумывал, что было бы хорошо, если бы дед оставил ему в наследство мельницу. А пока он усердным трудом будет зарабатывать и копить деньги. Лешек знал, что мельница принадлежит всей семье Домбровских.  Если дед не оставит завещание, он попробует расплатиться за неё с другими членами семьи и стать полноценным хозяином мельницы.
В достатке и в повседневных заботах, прошло три года. Лешек продолжал работать на мельнице. Дед периодически приходил на мельницу и никак не хотел умирать. Дарья, не выполнив заказ Лешека на девочку, родила ему очередного мальчика.  Лешек не определился с именем сына, и предложил Дарье самой подобрать ему имя. Она назвала Василием – в честь отца.
В станице организовать несколько товариществ по совместной обработке земли. Районная власть всячески поддерживала их создание. Товарищество, в котором состоял Фёдор, в складчину купила трактор «Фордзон-Путиловец» и обладала всеми сельскохозяйственных механизмами для полевых работ. Но чувствовалось, что власти постепенно прикроют коммерческую вольницу, обхватившую всю страну. Они начинали внедрять административные методы  руководства в планировании и учёте по всем сферам производства. Старались вникать во все дела, начиная с  подготовки к посевной, её  ходе и уборке урожая. Строили планы, доводили до товариществ и вели учёт урожая. Конечно, их пожелания руководители товариществ не стремились выполнять, поскольку несли ответственность перед своими членами коллектива. Но ведь продналог никто  не отменял, и портить отношения с инспекторами обходилось себе дороже. К тому же власть в нужный момент всегда приходила на помощь.              Взаимоотношения семьи Домбровских с властью строились, по принципу – «чего изволите?» Бронислав подкармливал нужных людей. Он знал жён районных начальников и всегда подготавливал им лучшие наборы своей продукции, довольствуясь символической платой. Бронислав  с ними был словоохотлив и старался поддерживать доброжелательные отношения. Они пользовались его услужливостью и постоянно ходили к нему. К тому же создавали ему ненавязчиво рекламу среди своих подружек. И те заодно стали захаживать в его магазин.       Вначале Брониславу нравилось, что его лавка пользуется популярностью у столь достопочтенных особ. Но среди этих достопочтенных, были в качестве подружек – достопочтенные второго сорта, или попросту халявщицы, которые приходили вместе и требовали к себе такого же отношения. Он всякий раз, как ни в чём не бывало, обслужив всю компанию по высшему разряду, после их ухода,  менялся в лице и плевал им в след.
Бронислав понимал, – хорошего мяса и колбасных деликатесов за небольшие деньги на всех не хватит. Он начинал потихоньку подмухлёвывать  на мясе в колбасах. Стараясь подсунуть такие изделия «простолюдинам». Те, кто разбирался в том, что приобретает, прекратили посещение его лавки.
Якоб старался избегать конфликтов с заказчиками. К тем, кто оплачивал его работу – вопросов не было. Но были те, кто наглел и, пользуясь поддержкой районного начальства  за гроши навязывал работы,  объясняя их общественной необходимостью. Особенно трудно приходилось Якобу весной, перед началом посевной, когда к нему в кузницу наведывались руководители товариществ по совместной обработке земли. Всем нужно было срочно изготовить для сельхозтехники ту или иную деталь, взамен повреждённой. Получалось, что каждый год, после уборки урожая технику до весны  сваливали, как попало и куда придётся, иногда и бросали на полях, а весной, перед самой посевной начинали о ней вспоминать. Это было выгодно этим товарищам. Потому что зимой, когда у Якоба не много работы, он бы потребовал за работу адекватную оплату. Весной же в спешке, прикрываясь директивными планами районного начальства по посевной компании, можно было бы произвести ремонт техники, заплатив за это по минимуму. При этом каждый такой заказчик стращал Якоба карами за срыв посевной. Он терпел, усердно работал и своё недовольство не выказывал.
Лешек, работая на мельнице, не управлялся один, и, несмотря на то, что использовать наёмный труд было запрещено, периодически нанимал то одного, то двух рабочих. Этих людей  рекомендовал дед, в надёжности и работоспособности которых не сомневался. Нанятых людей представляли, как родственников.
Весной следующего года стало известно, что руководство страны приняло решение проводить коллективизацию. Районные агитаторы на собраниях и сходах граждан говорили, что в стране возникла кризисная ситуация вызванная срывом планов по хлебозаготовкам и невозможностью ускорения индустриализации. Промышленности рабочих рук не хватает. Обобществление ресурсов и механизация сельского труда высвободит множество крестьян, которые смогут переехать в города. Там, работая на стройках, на заводах и фабриках они будут получать достойную заработную плату, позволяющую всей семье – жить, не тужить. Вся пропаганда сводилась к тому, что надо добровольно труженикам села объединяться в колхозы. Коллективные хозяйства, являющиеся социалистической формой производства на селе, обеспечат реальный рост доходов колхозников. Всё решения по тому или иному вопросу будут приниматься на общем собрании колхозников. Там же будет избираться председатель колхоза. Демократический принцип: «Подчинение меньшинства, большинству», будет осуществляться подсчётом голосов. Поддержанные государством, эти хозяйства в короткие сроки преобразят всю деревенскую жизнь. На деле, осуществить задуманное на добровольных началах, в кратчайшие сроки, коммунистическим властям вряд ли бы  удалось. Понимая это, они прибегли к форсированию событий.                   Этот год руководство страны назвало «годом великого перелома». Основным препятствием на пути создания колхозов являлась зажиточная и середняцкая  часть крестьянства. К крестьянам, саботирующим продажу сельхозпродукции по продналогу, начали вновь применяться методы продразвёрстки. На селе начала обостряться классовая борьба. Пропаганда объясняла, что кулачество мешает созданию колхозного строя и объявило ему открытую войну. А чтобы ускоренными темпами проводить политику коллективизации, нужно ликвидировать кулаков, как класс. Это не могло не вызвать отчаянно сопротивление последних, на политику конфискации и продразвёрстки. Кулаки ответили террором, вредительством и саботажем. По району прокатилась волна убийств партийно-хозяйственных руководителей, поджогов, порчи имущества и сельхозинвентаря. Убивали и тех колхозников, кто активно ратовал за создание колхозов.
В станице Усть-Лабинская  у нескольких семей кулаков была произведена конфискация имущества, одни семьи были отправлены в отдалённые районы страны, другие в исправительно-трудовые лагеря.
Наблюдая за политикой властей, Бронислав сказал Лешику, чтобы он заполнил подготовленный схрон и уволил наёмных работников. Осенью, когда на мельницу начали свозить зерно нового урожая, поспела кукуруза и подсолнечник Лешик начал заполнение своего тайника. Готовую муку хранить не решился, боясь оставить в доме мучной след к схрону.
В один из дней, как только Бронислав открыл свою лавку, на пороге появилась жена начальника районного НКВД  Нина, и быстро полушёпотом произнесла: – «Бронислав, закройте пожалуйста лавку. У меня к вам серьёзный разговор». Как только Бронислав вышел из прилавка и закрыл лавку на внутренний засов, она, захлёбываясь от волнения, продолжила:
– «Вчера…  Вечером, у нас в гостях был председатель райисполкома. Он вёл с моим мужем долгую беседу.  И я случайно слышала их разговор, когда готовила им чай на кухне. Они обсуждали фамилии тех,  кого в станице планируют к выселению. Наряду с другими фамилиями, я услышала вашу. Я очень сожалею. У меня к вам самое доброе отношение. Но сами понимаете время какое. Мой муж к этому решению не причастен. Это указание пришло сверху. Прошу, наш разговор должен остаться между нами».
У Бронислава, получившего столь ценную информацию, затряслось всё внутри, он готов был прокричать:– «За что?». Однако взял себя в руки и спокойно сказал: – «Я ожидал такого исхода. Спасибо, что предупредили. Возьмите, пожалуйста, от меня подарок в знак благодарности».
Он взял большую авоську, и начал складывать произведённые деликатесы, предварительно завораживая их в бумагу. Она, опустив голову, как нашкодившая школьница, пробормотала:
– Я пришла не за этим. Мне ничего не нужно.
– Вы не можете уйти из лавки без товара. Вас могут заподозрить в чём-нибудь непотребном. Я знаю, что ни вы, ни ваш муж не виноваты. Это система. Возьмите, пожалуйста, это. Нам всё это уже не понадобится.
– Бронислав, вы должны поторопиться что-нибудь предпринять. Если решение принято, то исполнение будет незамедлительно. Спасибо за всё.
Когда она,  взяв подарок, ушла, Бронислав позвал Анку и дал указание, чтобы та отправила братьев за Лешеком и Якобом, со срочным поручением явиться к нему. Ребята выполнили поручение. Пришедшие Лешек с Якобом узнавшие об этой новости – были ошарашены.
Семья Домбровских не могла понять, почему их собираются выселять. Ведь они не кулаки. У них не было, и нет больших земляных угодий. Всё, что они имеют – они наживали собственным трудом и умением. В ходе обсуждения, отцы семейства пришли к выводу, что  просто на их имущество и их дело, кто-то хочет наложить лапу.
Вечером, когда мужчины разошлись по домам и там занимались неотложными делами, связанными с подготовкой к встрече с неизбежным, они были арестованы и отправлены в тюрьму. Тюрьмы избежал дед, который уже несколько дней не вставал с постели.
В тюрьме их продержали трое суток, а затем по одному водили на допрос. У Бронислава следователь выпытывал, где он брал мясо, какая часть мяса шла на изготовление колбас, а какая шла в свободную продажу. Бронислав понимал, что следователь хочет выяснить – занимался или нет, он спекуляцией, которая была запрещена. Он рассказал следователю процесс изготовления мясных деликатесов.  Главное в его рассказе было то, что он сам закупал скотину, забивал и разделывал её  без посторонней помощи. Он, хотя и не боялся обвинения за фальсификацию продукции, и, тем не менее, не посчитал нужным рассказать, как  в колбасу к говядине подмешивал свинину, а иногда и немного куриного мяса. Продавая такую колбасу, как говяжью, Бронислав, снижая затраты, получал дополнительный доход.  Он всячески пытался скрыть от следователя свои коммерческие ухищрения, когда по осени, узнав кто, забивает скотину, скупал готовое мясо, и как парное, сразу реализовывал. Прямая перепродажа мяса с наценкой, без передела, могла приравниваться к спекуляции, за которую грозил уголовный срок. Бронислав надеялся, что никто не удосужится написать на него донос по этому поводу.
Лешека следователь спрашивал, как на мельнице ведётся учёт зерна и муки. Сколько он выручает от работы в денежной и натуральной форме. Использует ли он на ферме наёмный  труд. Лешек рассказал всё как есть, понимая, что скрыть использование наёмного труда не удастся. Некогда запрещённый наёмный труд, в период внедрения советской властью новой экономической политики, был разрешён. И как он считал – привлечь его к ответственности по этой причине будет невозможно. Следователь напомнил Лешеку о штрафе за сокрытие сельхозпродуктов в период продразвёрстки и организации помощи голодающим районам.
Вызвав на допрос Якоба, следователь зачитал ему подробный  донос сельскохозяйственной коммуны о срыве заказа на ремонт сеялки перед началом посевной. В ходе допроса допытывался о причинах саботажа, и о неправомерном завышении стоимости работ. Якоб объяснил, что не собирался саботировать посевную компанию. Просто, получив заказ он сразу приступил к работе, но вечером того же дня почувствовал себя плохо. Высокая температура, озноб и кашель приковали его к кровати на три дня. Доктора не вызывали.  Как только  болезнь отступила, пришёл в кузницу и приступил к работе. На вопрос следователя о привлечении наёмного труда,  Якоб  ответил, что он иногда привлекает парня, который  сам напросился в ученики. Он приходит не регулярно, и в ходе работ проходит обучение кузнечному делу.
Через несколько дней состоялся суд. Следователи хорошо поработали. На подсудимых собрали достаточное количество показаний свидетелей. В ходе проведённых следственных мероприятий неблагонадёжность семьи Домбровских была доказана.  Заседание прошло скоротечно. Судья, толком не вникая по существу в представленное дело, заслушал следователя и спросил у подсудимых, понимают ли они, в чём их обвиняют. Бронислав, на которого, как оказалось, собралось больше всех свидетельских показаний недоброжелателей и завистников, сразу признался в  содеянном. Ему грозил тюремный срок за спекуляцию. По свидетельским показаниям Лешека обвиняли в использовании наёмного труда и в сокрытии зерна от продналога. Он сказал, что не знал о запрете на наёмный труд. Судья пояснил, что эта мера, вновь введена решением облисполкома, для ускорения темпов коллективизации и активизации борьбы с кулачеством. Якоб не стал что-либо спрашивать у судьи, поскольку следователь на основании доноса обвинял его в саботаже посевной компании. Судья, перед вынесением приговора дал подсудимых сказать последние слова.
Бронислав попросил судью о снисхождении к семье сына.  Он пояснил судье:
– Моя сноха Толстопятова Дарья Васильевна потомственная казачка имеет на руках троих малолетних детей. Она ни в чём не виновата и не должна быть выслана из собственного дома. Она сирота.  Дом не принадлежит моему сыну. Сын пришёл жить в её  дом. Прошу не конфисковать её  имущество.
– Казачка… Не казачка… Казаки вообще-то  были прислужники царского режима. А теперь у нас всё граждане,– отреагировал судья – поглядим на её  имущество и всё  излишнее конфискуем.
Услышав от судьи эти слова, до оглашения приговора, подсудимые  поняли, что конфискации и высылки им не избежать. Так и произошло. Судья на несколько минут  удалился в совещательную комнату, и, придя, быстро зачитал обвинительный приговор.  Из него следовало: конфискация имущества;  высылка семей Бронислава и  Якоба в количестве десяти человек; конфискация мельницы и высылка Лешека. По судебному решению, владельца мельницы  деда Кшиштофа из-за преклонного возраста, и Дарью с малолетними детьми, высылка не коснулась. Но излишнее имущество, находящееся во дворе Дарьиного дома, уполномоченными представителями  исполнительной власти будет конфисковано.       После суда подсудимых отправили в тюрьму. А на следующий день каждого конвоировали домой для сбора личных вещей перед высылкой. Лешек с Брониславом перевезли деда Кшиштофа в Дарьин дом и уложили в спальню. Дарья после ареста не видела Лешека. И, несмотря на то, что муж сразу после встречи с отцом сообщил ей о возможной конфискации и высылке, она не могла представить, как это может быстро произойти.
Когда арестовали Лешека, она каждый день молила бога, чтобы их миновала участь кулаков. Если днём, при детях, Дарья старалась держать в себе тревожные мысли о предстоящем выселении, то по ночам нервное перенапряжение выплёскивалось с непрерывным потоком слёз и всхлипываний.  На суде она не была, и не знала, что решение о выселении принято. И как только увидела Лешека, тестя и деда в сопровождении конвоя, поняла,  что её судьба тесно переплетена с Карой Господней, и она в очередной раз преподносит ей такое испытание, которое будет сопровождать её долгие годы.       Конвой дал на сборы полчаса. Дарья, как могла за это время собрала мужа в дорогу.  Он, поцеловав детей и обняв жену со слезами на глазах пробубнил:– «Даша береги детей и жди моего письма. Я обязательно вернусь за вами».
Когда увели Лешека, она плюхнулась на тахту и зарыдала. Вывести её из этого состояния помогли плачущие дети. Нужно было кормить детей и деда. Она встала, успокоила детей и занялась привычными домашними делами.
Через неделю к Дарье пришли какие-то люди с милицией. Сунули ей  в руку бумагу и, не разговаривая с ней, забрали корову и лошадь с телегой, предварительно загрузив на телегу сельхозинвентарь. Дарья успела прочесть только часть Постановления, а они уже покинули её  двор.
Глава
IV

Зиму Дарья с детьми и дедом прожили в достатке. Сказались запасы продовольствия, заготовленные осенью. Козы и куры обеспечивали семью молоком, яйцом и мясом. Кубышку с деньгами, которую Лешек припрятал,  Дарья старалась не трогать. Дед Кшиштоф стал вставать и иногда помогал присматривать за детьми, когда Дарья отлучалась из дома. Большей частью он садился у окна,  выходящего во двор, и подолгу смотрел,  казалось в одну точку.
В один из дней, предупредив Дарью, он пошёл прогуляться и посмотреть, что стало с имуществом, которым некогда обладало его многочисленное семейство. Придя домой, Кшиштоф не стал долго рассказывать Дарье, что видел. Сказал просто – дома заколочены. Мельница и кузница работают.  После этого он уже не выходил на улицу, даже во двор. Вскоре он стал слабеть с каждым днём. Если раньше подкашливал, то теперь кашель стал его мучить всю ночь. Отвары из трав, которые Дарья давала ему не помогали. Он стал редко вставать с постели. Кожа на лице некогда  имевшая розовый оттенок побелела, и было заметно, что жизненные силы покидают его бренное тело. В бреду он иногда выкрикивал, какие-то фразы на польском языке похожие на ругань. Похоронив Кшиштофа, как не прискорбно осознавать, но Дарья вздохнула с некоторым облегчением. В последнее время, когда дни его жизни были сочтены, она всё время думала, кто сможет ей помочь похоронить деда. Но оказалось, что Кшиштоф для станичников слыл добрым человеком, и проститься с ним пришло много людей. Организовывая поминки, Дарье впервые пришлось откупорить денежную кубышку.
В начале года  сталинская идея повсеместной коллективизации получала реальное воплощение. В станице Усть-Лабинская пять товариществ по совместной обработке земли объединились в колхоз «Социалистический путь». Но как оказалось, районным властям очень хотелось быть в передовиках социалистического строительства на селе и  уже к концу года появились новые колхозы «Красный путиловец», «Красный Форштадт», «Молот». Благо сельхозтехники: плугов, сеялок, лобогреек, молотилок и веялок, было достаточно. Созданная властями машинно-тракторная станция  и конфискованное  имущество в ходе раскулачивания позволяло надеяться на успешную реализацию намеченных планов. Главной проблемой для властей было уговорить крестьян вступать в колхозы, передавая в них крупный рогатый скот и лошадей. Некоторые станичники предпочитали забить корову или бычка, и распродать мясо, чем передать в общее стадо.
После похорон Кшиштофа и высылки Лешека, в дом Дарьи часто стала приходить Ульяна. Родить ребёночка ей в очередной раз не удалось. Она помогала подруге с детьми, а иногда ходила за продуктами. Её трепетное отношение к мальчикам, вызывало у матери чувство радости и умиления. Ульяна никогда не приходила с пустыми руками. Всегда принося детям какие-то гостинцы. Она часто говорила Дарье одно и то же:– «Как же я обожаю маленьких детишек. Такие глазки. Такие реснички. Розовые щёчки».
Через полгода после высылки мужа, Дарья получила письмо от Лешека. Он писал, что работает на стройке недалеко от Иркутска. Что все живы и здоровы. Надеется вернуться, когда закончится стройка и забрать их к себе. Спрашивал за детей. Просил беречь. Она написала ему несколько строк о детях и о том, что все ждут его приезда.
Дарья, под влиянием Ульяны, решила возвратиться в православную веру. Подруга утверждала, что вряд ли Лешека быстро отпустят, потому, как закончится одна стройка, начнётся другая, и стоит ли держаться той веры, о которой толком ничего не знаешь. В церковь она не ходила, боясь встретить по пути знакомых поляков. В красном угле комнаты, Дарья убрала атрибуты католической веры, и достав из сундука православный крест, иконы: Господь Вседержитель, Пречистой Богородицы, Николая Чудотворца, преобразила домашний иконостас.
От Ульяны она узнала, что та редко посещает церковь, по причине периодических скандалов, которые устраивает Фёдор. Он, разуверившись в боге после многочисленных просьб послать ему наследников, вступил в ячейку «Союз безбожников». Как только Ульяна начинала собираться в храм, он находил любой повод, чтобы устроить скандал.  Войдя в раж, Фёдор орал: – «Сколько мы с тобой  молились богу, чтобы он помог нам. Мы умоляли его дать нам детей. Он отвернулся от нас. А вот теперь я отвернулся от него. И теперь… и теперь… я клал на него с большой колокольни. Ты же… наивная веришь тому, чего нет. И ползаешь к нему, как покорная овца».
Единомышленники Фёдора организовывали всевозможные акции способствующие отлучению станичников от церкви. Сочиняли и раздавали у церкви листовки, со стишками и материалами скверного содержания, порочащие церковь. В церкви на проповеди могли устроить перебранку со священнослужителем, выкрикивая оскорбления и угрозы. Их воинственная деятельность приносила свои плоды. Большая часть населения перестала регулярно посещать церковь.
Когда организовывался первый колхоз, Фёдор всё-таки уговорил Ульяну вступить в колхоз и сдать корову в общее стадо. Раньше Ульяна, рассчитывая, что родится ребёнок, упрямилась отдавать корову. Но после неудачной попытке родить, потребность в большом количестве молока, отпала.                               Пошли слухи, что у некоторых середняков будут изымать коров.  Сдав корову в общее стадо, Фёдор, активный сторонник создания колхоза, дравший горло на всех  собраниях, рассчитывал получить какую-нибудь руководящую должность. Публично поддержав кандидатуру председателя колхоза, выдвинутого на эту должность  руководством района, он не прогадал. Избранный председатель колхоза назначил его заместителем заведующего фермой, с перспективой занять свободную должность заведующего.  Фёдор во спрял духом, и энергично принялся за работу. Никакой по сути дела фермы не было. Ему показали три сарая и амбар. Нужно было сараи разобрать и, используя доски расширить амбар, приспособив его под ферму. Проявив организаторские способности, и постоянно пропадая на строительстве фермы, он в сжатые сроки закончил работы.
Фёдор надеялся, что когда ферма заработает в полном объёме, его назначат заведующим. Настало время – коровы стали давать хорошую продуктивность, и плановые показатели были перевыполнены. В один из дней, когда председатель колхоза заглянул на ферму, Фёдор решил напомнить ему о повышении. В разговоре с Фёдором, тот стал юлить, не отвечая на его запрос, и переводя разговор на несущественные проблемы фермы. Но то, что было для Фёдора несущественным, для председателя колхоза было очень даже существенным. Фёдор, наверное, обратился к начальнику не в том месте и не в то время. Вместо благодарности за перевыполнение плана, и повышения в должности, он получил  откровенный разнос.
Отношения с председателем стали портиться. Он стал постепенно осознавать, что не видать ему повышения, как своих собственных ушей. Фёдор переживал, злился и скандалил по любому поводу. Испорченное на работе настроение нёс в семью. А чтобы снять стресс стал выпивать. Дома, за ужином всегда на столе оказывалось вино. Его выставляла жена, стараясь хоть как-то помочь Фёдору снять усталость и улучшить настроение. Он предпочитал пить крымский портвейн, и не признавал никаких других алкогольных напитков. Однажды попробовав портвейн «Магарач» после ужина, он уже старался пить именно его. На работе дела складывалось хуже некуда.
Председатель колхоза, в гражданскую войну – высокий воинский чин, припёр из города своего дружка – писаря и назначил заведующим фермой. Ему не нужен был человек, который хоть что-то понимает в сельском хозяйстве, тем более в животноводстве. Ему нужен был преданный человек, который мог красиво писать письма, приказы, рапорты и отчёты. Этот писарь появлялся на ферме утром на полчаса. Потом шёл  в контору и просиживал  в кабинете председателя колхоза  до конца дня. Даже когда тот выезжал на поля, он не уходил из кабинета и по поручению начальника вёл приём посетителей. Фёдора это возмущало до предела.
Он долго, день за днём терпел, заливая своё испоганенное самолюбие крепким вином. Но на качественный портвейн «Магарач» денег стало не хватать. Он покупал любой шмурдяк – лишь бы был забористый. Ульяна понимая, что муж спивается, перестала выставлять вино на ужин. Она начинала пилить его сразу, как только он появлялся на пороге подшофе. Всё заканчивалось непременно скандалом. Где каждая сторона высказывала оппоненту  всё,  что накипело, за все совместно прожитые годы. Ульяна скандалы изрядно надоели, и она перестала агрессивно реагировать на его после рабочее состояние.  Она лишь накрывала на стол, и молча смотрела на его пьяную рожу. Он, не проронив ни слова, брал початую, принесённую бутылку вина и шёл в свою комнату спать. Утром почти не завтракая, он опохмелялся тем, что припас с вечера. Оставить полбутылки на утро, было залогом его приподнятого настроения. Этот ежедневный утренний ритуал у него назывался «выйти в нуль». Затем пожевав петрушку или чеснок, довольный  он шёл на работу.
Но однажды с ним приключилась беда. Он пришёл домой настолько пьяный, что еле держался на ногах. Ужинать не стал. Прихватив заготовленный опохмел, шатаясь из стороны в сторону, он преодолел несколько метров и, не раздеваясь, плюхнулся на кровать. Под утро его разбудил стук пустой бутылки о пол. Страшно раскалывалась голова, но она осознавала, что осталась без чудодейственного эликсира. Фёдор оглядел постель и обнаружил, что вино из плохо закрытой бутылки вытекало в одном и том же месте. Попытался отжать живительную влагу из покрывала и простыни, но было уже поздно. Она просочилась через одеяло в пуховую перину. Он стал охать  и  звать жену.  Ульяна, давно перебравшаяся, спать в другую комнату не отвечала. Он виновато побрёл в комнату жены, опустился перед кроватью на колени, взял её  за руку, и жалобно пролепетал:
– Любимая, не дай сгинуть! Помоги непутёвому! Спаси от мук горячительных. Пожар во мне… Пожар!
– Ага…. Любимая… Так что же ты свою любимую давеча матюками  обкладывал? Ирод ты непутёвый. Совести у тебя нет. То посылаешь, то помоги, спаси.
– Так это…ж… я сгоряча. Ты же знаешь – без тебя мне не жить. Ты одна моя отрада.
– Так что же тебе надо от меня?
– Налей опохмелиться! А то помру!
– Так ты же всё уже выпил. Вина в доме ни капли нет. Хочешь рассолу капустного, или молока налью.
– Так ты… Что…ж… дурёха совсем погубить меня хочешь. Побожись …что дома ничего от моей болезни нет.
–А с каких пор ты о боге вспомнил? Ты же в него не веришь.
– В него нет… А в тебя да. Ты такая – на всю голову богобоязненная, что если побожишься, то не соврёшь.
– Ну, так гляди, – Ульяна перекрестилась и изрекла:-«Сдохнешь ты скоро, если не бросишь пить».
День, не задавшийся с самого утра, преподнёс Фёдору главное разочарование. Придя на работу не опохмелившись, когда все жизненно важные органы упрямо сопротивлялись и не хотели настраиваться на труд, в задумчивости, где бы хлебнуть микстуры, он отпустил по домам доярок.  А через некоторое время вспомнил, что вчера его предупредили о нынешнем посещении фермы руководством района.
Как не сопротивлялся его организм  высокопроизводительному труду, он всё же взял шуфельную лопату и начал грести навоз. Фёдор не заметил,  как на ферме появился новоиспечённый заведующий фермой.  Тот по хозяйски, пройдясь по ферме, спросил:
– Почему ты один? Где доярки? Тебя же предупредили о районной комиссии.
– А ты, не знаешь, что доярки после утренней дойки уходят домой, и потом после обеда приходят.
– Фёдор… Ты кто такой, чтобы меня учить. Если ты такой умный  и не можешь заставить людей работать, то греби навоз интенсивнее. Не посрами колхоз перед людями. Ну давай…давай, пошевеливайся!
– А ты что разнукался! Не запряг! Ты никак из помещиков, которых ещё не всех раздолбали. Не выёживайся! Бери лопату и помогай!
– Фёдор! Прикинь хрен к рылу. Кто ты… а кто я? Меньше трёпа – больше дел.
– Ах, ты сучара! Срань болотная, жополиз хренов! Я прикинул! Раз ты начальник, тебе и разгребать дерьмо – гаркнул Фёдор и, отшвырнув за спину лопату с навозом, быстро направился к выходу.
В порыве гнева, он не ожидал, что лопата с дерьмом попадёт по ноге заведующего, который в тот момент оказался у него за спиной. Покидая ферму, он слышал визг и рёв пострадавшего, но находясь в крайне возбуждённом состоянии, не обратил внимание. Уйдя с работы,  он купил привычную бутылку пойла и пошёл к реке. Там у него было любимое место, где он в одиночестве коротал время.
На следующий день его вызвал председатель колхоза, и в присутствии заведующего фермой сразу стал на него кричать: – «Фёдор! Ты что творишь! В тюрьму захотел? Вчера ты чуть не убил своего начальника, который сделал тебе замечание по работе. Благодари бога, что лопата, которую ты в него швырнул, пришлась по ноге и не повредила кость. Знаешь… Я давно замечаю, что ты постоянно находишься в полупьяном состоянии. Работник ты никакой. С людьми ладить не можешь. Я бы мог тебя за прогул и пьянки выгнать из колхоза. Но учитывая твои былые заслуги, даю тебе шанс исправиться, и перевожу в пастухи».
Фёдору было всё равно. Главное для него было то, чтобы председатель побыстрее закрыл рот, и его оставили в покое, эти, в душе насмехающиеся над ним рожи.
Вечером за ужином Фёдор рассказал Ульяне, что его сняли с должности и теперь он будет пастухом. Он ожидал, что она начнёт упрекать его и устроит скандал. Но жена спокойно отнеслась к этой новости, понимая, что рано или поздно это должно было случиться.
– Ладно. Вспомнишь молодость. Быть пастухом – тебе не привыкать. И будут теперь у нас в семье пастух и овощевод,– иронично проговорила Ульяна.
Она понимала, что на их семью из двух человек, трудодней и дохода от подсобного хозяйства хватит. А узнав эту новость рассчитывала, что Фёдор, работая пастухом на свежем воздухе успокоится и наконец, бросит пить.
К Весне следующего года, когда накопленных запасов продовольствия фактически не осталось, а письма от Лешека стали приходить всё реже и реже, Дарья стала задумываться, что ей сделать, чтобы прокормить детей. Она уже подумывала использовать запасы, спрятанные под кроватью.  Но вспомнив наказ Лешека, решила поберечь их на крайний случай.
Как-то к ней пришла Ульяна и посоветовала вступить в колхоз и работать в её бригаде овощеводов. Она рассказала, что в колхозе есть детский сад и в него можно отдать Амадея и Василька. Там с ними будут заниматься и кормить. Богуслав к тому времени посещал школу и мог самостоятельно полдня находиться дома. Она согласилась, рассчитывая на получение трудодней и бесплатного обеда за счёт  колхоза. Дарья старалась хорошо работать, но посещая детский сад, дети стали часто болеть. Она была вынуждена по несколько дней оставаться дома, а потому  заработанные трудодни не позволяли семье нормально питаться. Она вскрыла схрон Лешека и стала использовать запасы. Нужно было готовить каши детям, кормить оставшуюся живность зерном.  Зерно стало заканчиваться, а растущих мальчиков нужно было кормить мясом, поэтому ей пришлось постепенно забить всех кур. Но к осени она собрала неплохой урожай с огорода. Запаслась кукурузой, горохом, семенами подсолнечника, и овощами.
Из письма от мужа, Дарья узнала, что его отправляют на стройку в Томск. Надежды на возвращение Лешека к семье в ближайшее время отошли на второй план. Главное было заботиться о детях и постепенно готовиться к зиме. Дарья купила дрова, заложила излишки урожая в потайное место и продолжала работать в колхозе. Короткая зима прошла без происшествий.
Глава
V
Наступил год пятнадцатилетия  Октябрьской революции, который принёс горе и страдания  Дарье и  Ульяне. Всё началось с того, что весной произошла трагедия в семье Ульяны. Фёдор как всегда, находясь в запое, с утра перехватил лишнего и, выйдя на работу в не совсем потребном состоянии, свалился с лошади и, повредив позвоночник, умер на руках у напарника. Это был солнечный весенний день, парень который с ним работал, говорил что, наверное, ему напекло голову, и он уснул. Ульяна корила себя за то, что уходя на работу и видя его состояние, не заставила мужа остаться дома.
В начале лета  Дарья с Ульяной с утра до вечера работали в поле. Всё  это время Амадей и Василий посещали детский сад. Богуслав после школы оставался дома один. Как-то утром, Дарье трудно было разбудить детей. Осмотрев их, она заметила, что у обоих появилась какая то сыпь. Причём  на теле Амадея её было больше. Дети были какие-то вялые. Жаловались, что болит горло и голова. Дарья посмотрела обоим горло и, обнаружив, что у детей ярко – красное горло, и малиновый язык, подумала, что это ангина. Померила детям температуру и оказалось, что она очень высокая. Она не стала вызывать врача, полагая вылечить детей собственными силами, отпаивая их горячим козьим молоком, ставя им горчичники. Днём  они ничего не ели.  А к вечеру у них повысилась температура, появился озноб и понос. На следующий день состояние детей только ухудшалось, высокая температура не спадала. Сыпь уже покрывала полностью тела мальчиков. Особенно плохо себя чувствовал Амадей. Он спал в одной кровати с братом, и Дарья переложила Василия временно в кровать Богуслава, найдя тому другое место.

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/oleg-daev-11752964/kakomu-bogu-molitsya-68301781/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.