Главная страница | Состояния и явления психики | Не просто устала. Трудная правда о послеродовой депрессии

Не просто устала. Трудная правда о послеродовой депрессии
Ксения Красильникова
Материнство – лучший период в жизни женщины. По крайней мере, так говорят СМИ, реклама и сотни мам-блогеров, способных с младенцем на руках вести несколько бизнесов, содержать квартиру в идеальной чистоте и посещать спортзал. Находясь в таком контексте, сложно принять, что жизнь с ребенком может оказаться непохожей на праздник.
Через пару недель после родов Ксения Красильникова обнаружила себя выбирающей табуретку, на которую ей будет удобнее встать, чтобы спрыгнуть с балкона. А после полутора лет медикаментозного лечения и психотерапии написала книгу о том, как справиться с послеродовой депрессией. «Не просто устала» – гид по одному из самых распространенных осложнений деторождения, о котором крайне редко говорят. Как подобрать лекарства? Что делать с ощущением, что нанесла ребенку психологическую травму на всю жизнь? Как объяснить родственникам, что с тобой происходит, и, главное, когда все это кончится?
Книга содержит нецензурную брань.

Ксения Красильникова
Не просто устала
Как распознать и преодолеть послеродовую депрессию

Научный редактор врач-психиатр, психотерапевт Анастасия Федорова

© Ксения Красильникова, 2019
© ООО «Индивидуум Принт», 2019


* * *

Предисловие
В конце 2016 года внезапно для себя и своих близких я попала в настоящий ад. Как депрессия выбирает свою жертву? Почему ею оказалась именно я? Даже сейчас, когда я пишу эту книгу, у меня нет ответов на эти вопросы.
Попробую рассказать по порядку. Меня зовут Ксения. До восьми лет я жила в Москве, с восьми до семнадцати – с перерывами в Замбии, Намибии и Эфиопии. Мой папа дипломат и ездит в многолетние командировки, а семья обычно сопровождает главу в таких поездках. Перед моим поступлением в вуз мы окончательно вернулись в Москву. Здесь я получила несколько высших образований: филолога, переводчика с английского и испанского языков и экономиста. Имея три красных и один синий диплом, пошла работать в офис (до сих пор не уверена, что это мое). Больше десяти лет я специализируюсь на коммуникациях в финансовой сфере и сейчас занимаю должность PR-директора банка. Параллельно перевожу, пишу, редактирую тексты, а какое-то время даже работала корректором.
Я люблю книги, сериалы, короткие и длинные путешествия, своих друзей и сестру. Мы близнецы. Она талантливая журналистка и специализируется на вопросах материнства и гендерного равенства. Мне кажется, своей работой она удивительно меняет мир к лучшему.
В 2015 году я счастливо вышла замуж. Моего мужа зовут Данила, он младше меня на полтора года, профессионально занимается организацией мероприятий и обладает полным комплектом качеств идеального мужа: заботливый, деятельный, добрый, умный и бесконечно красивый. Когда мы поженились, мне было тридцать лет, и условные социальные нормы – а еще семья и врачи – настойчивым шепотом подталкивали меня к беременности. Муж хотел ребенка, да я и сама всегда думала, что по-настоящему реализуюсь только в роли матери.
Я считала, что у меня прекрасный план на жизнь: учеба, снова учеба, карьера, семья и дети. Когда я забеременела, мы с мужем были очень счастливы. Моя беременность проходила гладко: у меня не было токсикоза в первом триместре и отеков в третьем. Я любила фотографировать свой растущий живот, казалась себе красивой и сексуальной. Я обожала тот факт, что скоро стану мамой: у меня должен был родиться сын от самого лучшего человека на планете, и я ждала этого с восторгом и нетерпением. Я разговаривала с животом и думала, что так налаживаю связь с малышом. Мы с мужем ходили на родительские курсы, где нас учили строить с ребенком отношения, основанные на надежной привязанности. Параллельно мы читали книги о воспитании детей и о том, как преодолеть все сложности родительства. Потом я попала в роддом. А еще через две недели – в психиатрическую больницу.
Миф о том, что после родов семью ждет безоговорочное счастье, поджидает нас везде. Младенцы на упаковках с детским питанием сияют здоровьем и наслаждаются жизнью. В рекламе, социальных сетях и СМИ создается яркий образ идеальной матери, которая легко справляется с тремя погодками, ведет собственный успешный бизнес и параллельно успевает быть чудесной домохозяйкой, любящей женой, красивой и ухоженной женщиной. Находясь в таком контексте, бывает сложно принять, что жизнь с ребенком не так радужна, как показывают в рекламе памперсов. Вероятно, поэтому, когда по возвращении домой из роддома я не могла спать и есть, боялась подойти к сыну, а периодически вообще с трудом вспоминала, где я и кто такая, меня накрыл ужас. «Я – худшее, что могло произойти с моим сыном. Что с нами теперь будет? Мой бедный муж смотрит на меня и не знает, что ему делать», – так я думала в первый месяц своего материнства.
Мне было трудно справиться с разочарованием в себе. Я слышала про baby blues – подавленное состояние, которое возникает у некоторых женщин после родов, – но понимала, что мне не просто грустно или плохо из-за новых обстоятельств. В какой-то момент я поймала себя на том, что выбираю табуретку, на которую встану, чтобы спрыгнуть с балкона.
Часто близкие родственники заболевшей женщины не только не могут ей помочь, но и реагируют на проявления депрессии агрессией. При этом без поддержки с их стороны пережить расстройство и справиться с ним невероятно сложно. Поэтому в самом начале этой книги я хочу сказать спасибо своим родным: мужу, маме, сестре, свекрови, которые не просто были рядом, но и всеми силами стремились вытащить меня из пучины депрессии.

Статистика депрессии
Депрессия сильно отличается от обычных колебаний настроения или негативных эмоций, с которыми каждый человек сталкивается в повседневной жизни. Это серьезное расстройство, продолжительность которого колеблется от двух недель до нескольких лет. В особо тяжелых случаях страдающие депрессией теряют работоспособность и не могут позаботиться о себе самостоятельно. Доля мирового населения с депрессией в 2015 году составила 4,4 % [1][1 - Здесь и далее цифрами в квадратных скобках указаны источники, перечисленные в разделе «Литература».].
В доживающей последние годы Международной классификации болезней (МКБ-10) диагностической категории «Послеродовая депрессия» нет. Зато в МКБ-11 (классификация вступит в силу 1 января 2022 года. – Прим. Науч. ред.) такой диагноз появится в разделе «Психические и поведенческие расстройства, связанные с беременностью, родами и послеродовым периодом». Пока же врачи рассматривают послеродовую депрессию как разновидность обычной депрессии, развившуюся в послеродовом периоде. Ее особенность в том, что часто (но не всегда) содержание мыслей женщины сводится к ее новой социальной роли, ребенку и чувству вины (или критике себя как матери и жены).
Послеродовая депрессия – одно из самых распространенных осложнений деторождения, возникающее, по данным ВОЗ, примерно у 10–15 % женщин. В странах со средним и низким доходом эти показатели выше и составляют порядка 19,7 % [2]. Считается, что большая часть эпизодов послеродовой депрессии поддается лечению и со временем состояние женщины улучшается. При этом, согласно исследованию 2014 года, для 38 % женщин заболевание становится хроническим [3].
По статистике, за профессиональной помощью обращаются меньше половины (а в некоторых странах – меньше 10 %) [4] заболевших женщин. Факторы, которые влияют на этот показатель: материальное положение матерей, число квалифицированных специалистов, занимающихся лечением депрессии, и уровень стигматизации психических расстройств в конкретно взятой стране.
В комментариях к статьям о материнстве я часто встречаю аргументы в духе «наши бабушки рожали в поле и тут же шли пахать / собирать урожай – и ничего». Кажется, многие считают послеродовую депрессию блажью. Неужели предполагается, что на протяжении всей истории человечества женщины справлялись с материнством играючи? Откуда мы знаем, что они на самом деле чувствовали?
Депрессии не важно, в чью дверь постучаться. Да, существуют определенные факторы риска (я подробно расскажу о них в этой книге), но иногда с расстройством сталкивается женщина, у которой к нему нет никаких предпосылок. И, конечно, иногда это случается с теми, кто по нашим меркам вполне благополучен и успешен. Певица Адель, пережившая послеродовую депрессию в 2012 году, в интервью журналу Vanity Fair признавалась: «Иногда я сожалела о рождении сына и думала, что приняла худшее решение в жизни. Я ненавидела все, что со мной происходит».
Актриса Брук Шилдс, которая одной из первых стала публично обсуждать свою послеродовую депрессию, написала об этом периоде книгу «И хлынул дождь. Мое путешествие через послеродовую депрессию». Книга вышла в 2005 году и начиналась так: «Жила-была девочка, которая мечтала стать матерью. Больше всего на свете она хотела, чтобы у нее был ребенок. <…> В один прекрасный день она наконец забеременела. Это привело ее в полный восторг. Беременность прошла совсем легко, и у нее родилась самая лучшая дочка на свете. Но вместо того, чтобы почувствовать облегчение и радость, она могла только плакать».
Актриса Хайден Панеттьер, тоже столкнувшаяся с послеродовой депрессией, в интервью Entertainment Tonight говорила: «Это одно из самых изнурительных и страшных переживаний в жизни. Я не думала о том, чтобы причинить вред своему ребенку, но мое состояние было ужасным, меня постоянно терзало чувство вины. Если кто-то думает, что послеродовая депрессия – это блажь и выдумка, он сумасшедший».
Невооруженным глазом депрессию не разглядишь. И когда это происходит с тобой, невыносимо доказывать каждому, что ты не выдумала свою боль, что это по-настоящему серьезный диагноз и тебе действительно нужна помощь. Отношение к расстройству как к блажи, к сожалению, принято не только в обывательском кругу – многие женщины, особенно в России, сталкиваются с непониманием со стороны врачей: гинекологов, педиатров, терапевтов. Мне повезло, и мои врачи меня не осуждали, зато в психиатрической клинике я столкнулась с непониманием других пациентов. Как-то на прогулке во дворе больницы милая женщина, у которой тоже был диагноз «депрессия», стала меня отчитывать: «Вообще-то многие страдают, потому что не могут зачать и выносить ребенка». Подразумевалось, что мне страдать не из-за чего – я-то своего хотя бы родила.
Женщины, столкнувшиеся с послеродовыми расстройствами психики, редко рассказывают о том, что им пришлось пережить. Многие не могут набраться храбрости, чтобы открыто обсуждать с кем-то свои симптомы – всепоглощающую тревогу, неспособность уснуть, ужасную тоску. Они не могут быть уверены, что их поймут правильно и не станут считать сумасшедшими. Мне тоже стоило определенного труда решиться рассказать свою историю. Я хорошо понимаю, что реакция многих людей может быть негативной: даже мой папа злился на меня, отказывался верить в реальность диагноза и неоднократно рекомендовал мне «просто на что-нибудь отвлечься».
Когда я всерьез занялась изучением вопроса и поиском информации о послеродовой депрессии, я наткнулась на TED talk предпринимательницы Лизы Абрамсон, в котором она рассказывает об опыте борьбы с расстройством. По словам Лизы – и я с ней согласна, – если мы сможем преодолеть стигматизацию этой темы и начнем шире обсуждать послеродовую депрессию, матерям станет намного проще.
Российские медиа редко обращаются к теме послеродовой депрессии. Впрочем, в последние годы некоторые СМИ – «Афиша Daily», «Медуза», «Сноб», Psychologies, «Нет, это нормально» – все же обратили на нее внимание и стали публиковать истории молодых матерей. Помню, как меня впечатлил появившийся в одном из этих медиа рассказ девушки о том, что она считает себя ужасной матерью, которая не любит своего ребенка. Кажется, именно тогда я поняла, что не одна.
Я всегда была одной из тех, кто считает, что послеродовая депрессия – удел людей, которые уже когда-то сталкивались с ментальными заболеваниями. И да, я думала, что это может случиться с кем угодно, но не со мной. Мне было безумно страшно обратиться за помощью, признаться – прежде всего себе, – что что-то пошло не так, отодвинуть стыд и страх и быть полностью откровенной с близкими, докторами и консультантами (психологами и психотерапевтами). Я помню, как ночи напролет гуглила что-то типа «как справиться с послеродовой депрессией», «как лечить депрессию», «как объяснить людям, что с тобой происходит» и пыталась найти ответы в американских медиа, книгах, видеолекциях, интервью со специалистами и звездами, столкнувшимися с расстройством. Послеродовую депрессию обсуждают во всем мире, но о том, как с ней справляться, в популярных материалах и видеошоу говорят редко. Думаю, во многом это связано с тем, что лечение не универсально и каждой женщине подходят свои методы. В этой книге вы найдете много практических рекомендаций о том, что может сделать человек, столкнувшийся с послеродовой депрессией.
Эту книгу мне помогали писать эксперты: психиатр и психотерапевт Анастасия Федорова (она же стала научным редактором), репродуктивный психолог Марина Юминова, психолог Вера Якупова, доула Дарья Уткина, детский психолог Алена Легостаева, журналистка Елена Боровая и психиатр Артем Гилев. Я очень признательна им за комментарии и желание просвещать, помогать и поддерживать женщин.
Я буду счастлива, если благодаря моей книге кто-то в сложный момент получит необходимую информацию, почувствует поддержку и обретет надежду. Дорогая, хорошая, милая, знай – ты не одна! И ты ни в чем не виновата.
И еще одно: этот трудный опыт однажды обязательно останется позади.
Почему материнство – это трудно
Уже несколько лет в России работает издание «Нет, это нормально» – медиа, которое пишет о родительстве без прикрас. На сайте n-e-n.ru регулярно объясняют, что бесконечный поток счастья, который льется на нас из рекламы, социальных сетей и зачастую от окружения, для многих не имеет ничего общего с реальностью. Материнство, как, впрочем, и отцовство, – это не только ежедневное умиление, открытия, улыбки и мягкие попы малышей. Еще это колики, крики, болезни, трудности в общении, а иногда и бессилие, отчаяние, боль. И почти всегда – недосып. Психолог Вера Якупова говорит, что появление ребенка – серьезное изменение в жизни, и нужно время, чтобы к нему приспособиться, а люди не всегда себе это время дают. Даже если женщина не сталкивается с послеродовой депрессией, ей – и ее партнеру – может быть очень трудно. Лучше меня в одной из своих статей об этом рассказывает главный редактор «Нет, это нормально» Лена Аверьянова. С ее разрешения я привожу в книге текст этого материала.

Почему матерям можно ныть и жаловаться? Отвечает Капитан Очевидность
Каждый день я вижу в соцсетях комментарии и даже целые посты, авторы которых призывают молодых матерей не ныть и не жаловаться. И еще успевают пнуть все проекты и медиа, которые «взяли моду» писать о трудностях родительства, – ведь, как гласит народная мудрость, наши бабки терпели, и вы потерпите. Как мать и человек, борющийся за право родителей говорить правду о том, что они чувствуют, и повышать информированность общества о том, что рождение и воспитание детей – это вообще-то не курорт, я против этой риторики. И я считаю, что любая мать имеет полное право ныть, стенать и во всеуслышание называть себя полным ничтожеством на поприще родительства. Вместе с Капитаном Очевидность, экспертом по всему, мы решили разобраться, с хрена ли баня-то сгорела, и ответить на самые частые претензии в адрес ноющих мам.

Вам просто нужно отдохнуть!
А еще мыслить позитивно, посмотреть на вещи под другим углом, сходить прогуляться, встретиться с подружкой и как следует поспать. Только для очень многих молодых матерей все это становится чем-то, о чем они если когда-то и слышали, то давно забыли. Отдых – это не пробежка по магазинам, пока ребенок спит, не поездка в гости к еще более задолбавшейся подруге, пока ребенок с бабушкой, не поход к стоматологу, пока ребенок с папой. Невозможно за час, проведенный в условной тишине, реально отдохнуть, как бы ни пытались нам это доказать публикации в инстаграмах идеальных матерей. Чтобы почувствовать себя человеком, молодой матери часто нужны не эти пресловутые 15 минут на кофе и пироженку (которые она с большой долей вероятности проведет, рассматривая фотки ребенка или думая о нем), а возможность сказать вслух – пусть даже и в интернете, – что она устала. И не получать за это признание ушат говна.

Почему вы ноете в интернете вместо того, чтобы наслаждаться материнством?
Потому что, как оказалось, ныть в интернете – это нормально. Равно как и наслаждаться материнством. Более того, ныть и наслаждаться материнством можно одновременно. После рождения ребенка это становится данностью, правдой жизни – мы вечно уставшие и почти всегда счастливые. Поэтому пора перестать считать, что та мать, которая осмелилась открыть рот и сказать, что сегодня ей было особенно тяжело, не любит своего ребенка, не умеет получать удовольствие от родительства, не хочет научиться быть счастливой каждую минуту (что за идиотизм вообще? Почему все решили, что рождение ребенка автоматически делает людей перманентно счастливыми?). Та мать, которая призналась себе и миру, что ей трудно и хочется залезть под кровать, насыпать на веки пушистой пыли и прикинуться ветошью, как раз таки сумела посмотреть на вещи под другим углом и наконец поняла, что все эти россказни про то, что в материнстве нет ничего такого сложного, были просто враньем. Которое пора прекратить.

У вас что, нет друзей, которым можно пожаловаться на жизнь?
Друзья, конечно же, у всех есть. Но так бывает, что с ними не хочется говорить о тяготах материнства, особенно если у них нет детей. Жаловаться старшим родственникам вообще не вариант, потому что вероятность того, что они скажут что-нибудь вроде: «А мы вас как вырастили?» или «А чего ты хотела?», стремится к 99 процентам. Что еще остается? Хорошо, что все чаще и все больше матерей выбирают в таких случаях возможность «поныть в интернете». Чем больше мы ноем, тем выше вероятность того, что все наконец поймут, что мы имеем на это право. Как и на то, чтобы кормить детей грудью там, где нам это удобно, кстати.

А зачем тогда рожали?
Уж точно не для того, чтобы вы спрашивали! Никто не ждет испанскую инквизицию и не знает, как на самом деле рождение ребенка отразится на ментальном здоровье каждой конкретной женщины. Она может стать жертвой одного из самых жестоких недугов – послеродовой депрессии. А еще провалиться в бездну отчаяния можно и под влиянием беби-блюза, повышенной тревожности или приступа апатии. Ассортимент гормональных и химических нарушений, которые могут поджидать ни о чем не подозревающую молодую мать уже за углом роддома, широк и беспощаден. Как и ассортимент всезнающих комментаторов в интернете.

Если вам сложно, значит, вы что-то делаете не так!
Нет! Это если вам легко, значит, вам просто повезло. Возьмите с полки пирожок и отстаньте уже от женщин, которые пытаются понять, что вообще происходит. Я знаю, что я попрошу у Деда Мороза на будущий Новый год: сделать так, чтобы едва пришедшие в себя после лохий и трещин на сосках женщины, в панике думающие о том, как бы сделать так, чтобы никто не узнал о том, что они ненавидят себя прямо сейчас, стали вдруг никому ничего не должны – ни в интернете, ни в реальной жизни. Ни срочно «возвращаться в форму после родов», ни бодриться, ни встречать мужа с работы с красивой прической и пятью видами гарниров, ни чувствовать себя виноватыми за то, что им плохо или больно. Я хочу, чтобы у молодых матерей была возможность не ныкаться по анонимным форумам и закрытым сообществам в страхе быть осужденными, закиданными тухлыми помидорами и ослепленными белоснежностью чужих пальто. Я хочу, чтобы каждая уставшая мама могла написать у себя в блоге: «Я задолбалась» – и чтобы это не воспринималось как манифест, заявление, провокация, попытка привлечь к себе внимание.

Наши бабушки справлялись и не жаловались!
И посмотрите, в какой мы все жопе! Каждый норовит ткнуть молодую мать в эту мантру о рожавших в поле бабах (которые умирали пачками, но только кто ж тех баб помнит), в каждой дискуссии об усталости находится умник, который считает своим долгом сообщить всем, что «послеродовых депрессий не существует, вы просто ленитесь и просто хотите поныть». Обесценивание, неуважение и хамство давно уже стали нормой в общении с молодыми матерями, которые смеют уставать и говорить об этом. Где это слыхано! Наши бабушки справлялись без подгузников и стиралок, а вы, паразитки, ныть вздумали? И кто это говорит? Такие же молодые матери! Вот в чем реальный ужас.
А знаете что? Комфорт – это не баловство, не «жир», с которого матери якобы бесятся, не излишество, за которое нам тут всем должно быть стыдно. Комфорт – это возможность подумать, повысить уровень своего бытового образования, послушать лекции о детской психологии, отрефлексировать события и свои собственные ощущения, пополнить душевные ресурсы, которые нужны, чтобы взаимодействовать с ребенком и работать над собой как над родителем. Расти над собой. Мы уже больше не в поле. Мы считаем детей людьми, а не заготовками будущих помощников по хозяйству. Мы хотим, чтобы они выросли эмпатичными, думающими, не испытывающими стыда за свои эмоции, не знающими страха перед родственниками, умеющими давать и получать поддержку, искать и просить помощи. Знающими, что можно страшно уставать и при этом быть хорошими родителями. Что «задолбалась» и «плохая мать» – это не синонимы.

Глава 1
Осознание

Как это случилось со мной
Во время беременности я твердо знала: моему будущему ребенку нужно быть счастливым, и я готова приложить для этого все усилия. Я читала книги и статьи о детско-родительских отношениях (и активно подсовывала их мужу). Мы заранее выбрали сыну имя: решили, что он будет Ильей. Мы вместе ходили в группу поддержки будущих родителей, где изучали взаимодействие с ребенком с практической и психологической сторон. Мы посещали курсы подготовки к родам. Я старалась узнать обо всем, что может ждать нас после рождения ребенка, – и о послеродовой депрессии тоже. Но я все равно оказалась не готова к тому, что со мной произошло.
Почему никто и никогда не говорил мне, что новорожденный – это так нечеловечески сложно? Неужели я прослушала, что можно не испытывать любви к малышу, который три сезона жил у меня в животе? Почему у меня в голове так плотно засел стереотип о материнстве как синониме счастья – мне ведь всегда было свойственно критическое мышление? И как так вышло, что я перестала принадлежать себе ровно в ту секунду, как переступила порог роддома?
У меня было плановое кесарево сечение. Во время операции случилось осложнение – я ненадолго потеряла сознание из-за синдрома сдавливания нижней полой вены (это когда матка давит на нижнюю полую вену так сильно, что в положении лежа на спине у женщины сильно падает давление), и врачи вытащили ребенка очень быстро, на второй минуте вмешательства. Я увидела его пятки, потом его унесли. Я не слышала, как он плакал, но через несколько минут его принесли снова, чтобы приложить к груди. Сразу после этого нас разлучили: мне предстояло сутки провести в реанимации. Помню, как я лежала там и радовалась, что все позади и теперь у меня есть такой прекрасный ребенок (и вновь обретенная способность видеть свои ноги).
Впрочем, точнее будет сказать, что я очень старалась радоваться – обстановка вокруг была мрачноватой. Большая палата, где все пациентки подключены к аппаратам, всем больно и страшно, врачи приходят редко и мало что объясняют. Среди всего этого я бодрилась и даже строчила в соцсетях ответы на праздничные комментарии. Мой настрой окончательно испортился на следующий день, когда меня перевели в отделение.
Всякий раз, когда я слышала крики младенцев за дверью с надписью «Детское отделение», я начинала рыдать. Там плакал и мой Илья, но я еще не отличала его голос от остальных. С ребенком мы были разделены почти неделю. Шесть раз в день его приносили мне, а в остальное время, если он плакал, кормили смесью. Это мешало налаживать грудное вскармливание – как правило, когда сына приносили, он не был голоден и спал. Никто не объяснял мне, как правильно прикладывать ребенка к груди: персонал роддома, особенно медсестер, вообще трудно было назвать заботливым. Я считала минуты до выписки и была уверена, что мы решим все наши проблемы, стоит нам только вернуться домой. В какой-то момент я даже устроила мужу что-то среднее между скандалом и истерикой: я кричала, что больше не могу здесь оставаться, что мы с ребенком страдаем. Помню, что я дико злилась. Позже я поняла, что тот необычный по силе гнев мог быть одним из первых симптомов начинающейся депрессии.
Когда наконец настал день выписки, злость сменилась радостью. Еще бы: в последний раз мы уезжали из дома вдвоем, а вернулось нас уже трое. Но на смену радости быстро пришла тревога: еще несколько дней назад я была совершенно другим человеком, а теперь стала матерью и должна нести полную ответственность за беззащитного и как будто испуганного младенца, которому пока сильно не нравится этот мир и который может выражать свой дискомфорт только через крик, плач и кряхтение.
В первые дни мы с мужем совершенно не понимали, как вести себя с ребенком и что нужно сделать, чтобы ему было хорошо. Мне по-прежнему не удавалось наладить грудное вскармливание. Я знала про сонастройку – процесс взаимного привыкания матери и младенца, когда происходит и физиологическое приспособление (молоко начинает появляться именно тогда, когда ребенок голоден), и эмоциональное взаимопонимание (женщина учится различать оттенки плача и определять, в чем именно сейчас нуждается малыш). У меня не получалось ни то ни другое – во всяком случае, я была уверена в этом. Это приводило в отчаяние. А еще мне не повезло с платной специалисткой по грудному вскармливанию. Она терпеливо объяснила технологию правильного прикладывания, но, увидев, что у меня получается плохо, не предложила никаких альтернатив. Я рыдала в три ручья прямо во время консультации. Представьте картину: ребенок кричит от голода, а я третий час безуспешно прикладываю его к груди и плачу от боли и страха. Она обещала заехать проверить, как идут дела, и скорректировать «технологию», если будет нужно, но в какой-то момент просто перестала отвечать на сообщения.
Из каждого утюга будущая мать слышит: «Кормление грудью – это самое полезное, что женщина может дать своему ребенку, и главный способ наладить прочную эмоциональную связь с ним». Всю беременность (и даже до нее) я мечтала, как буду кормить своего ребенка, но приучить сына качественно прикладываться к груди или приспособиться к процессу самой мне так и не удалось, хотя молока у меня было много. Это переживание стало одним из самых болезненных в первые недели материнства. Меня не покидало навязчивое ощущение, что я неправильная мать.
Дома я рассчитывала быстро восстановиться после кесарева сечения, но не тут-то было. Во-первых, сын плохо спал. Когда он все-таки засыпал, то постоянно издавал какие-то звуки: кряхтение, сопение, всхлипывания. Новый звук раздавался примерно раз в десять секунд, и я каждый раз вздрагивала и ощущала, что у меня горят уши. Естественно, в таком состоянии мне было очень трудно уснуть самой: стоило мне только провалиться в беспокойную дрему, как он тут же просыпался и начинал звать нас жалобным криком. Илью мучил не только новый мир, в котором он так внезапно оказался. Насморк мешал ему нормально дышать носом (носовое дыхание у младенцев в принципе развито плохо), а из-за колик он постоянно плакал. В целом в первые недели дома он много бодрствовал и с трудом ел – опять-таки из-за насморка.
Поначалу мне казалось, что я просто очень устала и никак не отойду от операции. Но через несколько дней после возвращения домой к моей измотанности добавилось ощущение паники. Я стала бояться подходить к сыну, потому что у меня плохо получалось его успокаивать. Ко всему прочему добавилась тоска, которая быстро стала невыносимой. Никакие техники самоуспокоения и медитации, которые помогали мне раньше, не работали. Было начало зимы, за окном была серая, холодная и темная Москва, что тоже не добавляло оптимизма.
Вскоре я поняла, что не испытываю к своему ребенку материнских чувств, о которых столько слышала: ни нежности, ни желания защитить, ни даже умиления, которое раньше у меня вызывали чуть ли не все дети. У меня было ощущение, что у нас в доме появился лишний человек, оказавшийся очень требовательным и капризным. Я не могла избавиться от навязчивых мыслей о том, что моя жизнь больше никогда не будет принадлежать мне. Я четко осознавала, что так жить не хочу. Я очень боялась сына. Здесь важно уточнить: я боялась не за него и его здоровье – он сам был источником страха. Я не контролировала его, зато он управлял моей жизнью, не оставляя свободы и пространства для маневра.
Мое физическое состояние тоже оставляло желать лучшего: шов после операции все еще болел, голова гудела от недосыпа. Мне было сложно справляться со стандартными материнскими обязанностями, и к этому добавлялось нежелание брать Илью на руки. Я не боялась, что он окажется хрупким, не волновалась, что с ним что-то может произойти, – мне просто не хотелось иметь с ним ничего общего. Я чувствовала себя ужасно виноватой. Как такое могло случиться со мной? Станет ли мне лучше? Что мне сделать, чтобы это поскорее закончилось?
Ситуацию усугубляло и то, что мне всегда казалось, что материнство – мое главное жизненное предназначение. Мои родственники и друзья тоже были в этом уверены: у меня всегда получалось находить контакт с чужими детьми, мне часто улыбались незнакомые дети – особенно мальчики! – а я всегда заигрывала с ними и умилялась им.
Мой муж понимал, что со мной что-то не так. Он постоянно спрашивал, что случилось и как он может помочь, но я не могла ничего ему рассказать – только отвечала, что мне очень плохо. Никогда раньше мне не доводилось испытывать ничего подобного, и я была уверена, что даже если смогу описать происходящее, никто меня не поймет. А если и поймут, то помочь все равно не смогут. Ко всему прочему, мне было стыдно признаваться в своих чувствах – настолько ужасными и неуместными они мне казались.
Почти сразу после того, как мы вернулись из роддома, Данила стал ходить на работу: длительный отпуск ему не дали. Мне было до дрожи страшно оставаться с ребенком наедине – на мое счастье, в первую неделю ко мне часто приезжала мама. Она готовила еду, подсказывала, как правильно держать и пеленать ребенка, и несколько раз предлагала поспать, пока она побудет с сыном. Я соглашалась, но вместо того чтобы спать, по несколько часов ворочалась, мучаясь от тревоги. Я рыдала и постоянно думала о том, что нужно сделать, чтобы все это закончилось. Когда я вновь оставалась с сыном одна, я названивала Даниле, просила его как можно скорее вернуться домой и снова плакала.
Я не понимала, что происходит. У меня были прекрасная семья и крепкие отношения с мужем, которого я считала одним из самых сильных и любящих людей на свете. Ребенок рос во мне девять месяцев. Я придумывала ему прозвища, обустраивала детскую и покупала малюсенькую одежду. Он пинал меня, когда был в животе, и это вызывало восторг и радость. Я думала, меня ждет новая огромная любовь, а на деле я не могла поверить, что это мой родной человек. Вместо того чтобы идти дальше, я думала только о том, как несправедлива ситуация, в которой я не могу отмотать жизнь назад. Я ощущала себя заложницей положения, беспомощной и растерянной женщиной, у которой нет надежды на будущее. Мысль о том, что кто-то может решиться пройти через такое снова, родив еще одного ребенка, приводила меня в ужас. Все матери, которых я знала, стали казаться мне сверхлюдьми.
Я с трудом впихивала в себя еду. Все чаще у меня появлялись мысли о том, что это, скорее всего, послеродовая депрессия. Впрочем, как я узнала позже, депрессия – не единственное расстройство, с которым может столкнуться молодая мать.

Как бывает: виды послеродовых психических расстройств
Послеродовый блюз (или беби-блюз)
В первую неделю после родов женщины часто испытывают физический и психологический дискомфорт, который специалисты называют послеродовым блюзом, или беби-блюзом. Его распространенность по разным данным варьируется от 26 до 80 % (такой огромный разброс – следствие отсутствия единых критериев диагностики). Самые частые симптомы беби-блюза: подавленность, плаксивость, перепады настроения, беспокойство, бессонница, потеря аппетита и раздражительность. Как правило, их интенсивность снижается на 10–12-й день после родов – за исключением случаев, когда беби-блюз перетекает в эпизод послеродовой депрессии [5, 6]. В отличие от депрессии, во время блюза грустное настроение и слезы сменяются периодами радости и удовольствия. Чаще всего избавиться от этого состояния помогает поддержка близких, отдых или смена обстановки.

Послеродовая депрессия
Если симптомы блюза усиливаются и продолжаются больше двух недель, есть все основания предполагать у матери послеродовую депрессию. National Institute of Mental Health – крупнейшая в мире исследовательская организация, занимающаяся психическим здоровьем, – дает такое определение послеродовой депрессии:
«Аффективное расстройство (то есть расстройство настроения. – Прим. Науч. ред.), которое может развиваться у женщин после родов. Матери с диагнозом „послеродовая депрессия“ испытывают чувства глубокой тоски, тревоги и усталости; все это негативно сказывается на их способности ухаживать за собой и другими» [7].
Среди симптомов послеродовой депрессии (подробно я расскажу о них ниже) – уныние, слабость, плаксивость и постоянные чувства вины и усталости. К психическим могут добавляться и физические проявления – например, головные боли и учащенное сердцебиение. Многих женщин особенно беспокоит недостаток материнских чувств к новорожденному ребенку. Большинство пациенток, столкнувшихся с послеродовой депрессией, хорошо реагируют на лечение – как медикаментозное, так и психотерапевтическое.
Депрессия может начаться у женщины еще до беременности или во время нее, и тогда технически она не может называться «послеродовой». Но чаще всего расстройство атакует в промежутке между первой неделей и месяцем после рождения ребенка [8].

Послеродовые тревожные расстройства
Помимо депрессии, а иногда и параллельно с ней у женщины после родов могут развиться тревожные расстройства. К ним относятся генерализованное тревожное, посттравматическое стрессовое, обсессивно-компульсивное, паническое и социальное расстройства. Нередко проявляющиеся симптомы – например, беспокойство, избегание дискомфортных ситуаций и навязчивые идеи – оказываются недостаточно выраженными, чтобы врач мог уверенно поставить серьезный диагноз «тревожное расстройство», но достаточно неприятными, чтобы омрачить ежедневное существование женщины. Во многих случаях от такой тревоги можно избавиться без таблеток – исключительно с помощью когнитивно-поведенческой психотерапии (подробнее об этом подходе я расскажу в третьей главе).

Послеродовой психоз
Примерно в одном-двух случаях на 1000 родов у женщин развиваются психозы. Симптомы возникают практически сразу после рождения ребенка: это резкие колебания настроения, смятение и выраженные когнитивные нарушения, которые похожи на бред (ложные суждения и умозаключения, не поддающиеся коррекции), причудливое поведение, бессонница, зрительные и слуховые галлюцинации. Послеродовой психоз может стать первым в жизни проявлением биполярного аффективного расстройства, шизофрении и шизоаффективного расстройства. Психозы всегда требуют немедленного медицинского вмешательства, чаще всего – госпитализации и приема лекарств [9].
В 2013 году Питтсбургский университет (США) проводил исследование, в котором приняли участие около 10 тысяч женщин, недавно родивших в Magee-Womens Hospital (медицинский центр университета). Психические нарушения выявили у 14 % участниц – это 1396 женщин. Из них у 68,5 % была депрессия; почти две трети также страдали от тревожных расстройств. У 22,6 % испытуемых было выявлено биполярное аффективное расстройство [8].
Данные того же исследования демонстрируют, что из тысячи случаев депрессии, связанной с родами:
– у 27 % пациенток расстройство началось еще до беременности;
– у 33 % – во время беременности;
– 40 % заболели депрессией в течение четырех недель после родов.

Почему это происходит: предпосылки и факторы риска
Послеродовая депрессия может случиться у любой женщины – вне зависимости от возраста, расы и этнической принадлежности, экономического статуса и обстоятельств, которые сопровождали беременность и роды [8]. Психические расстройства во время беременности и в течение года после родов иногда связывают с изменением уровня половых гормонов [10, 11, 12, 13], однако прямых доказательств этой теории у ученых пока нет [12, 14].
Ключевые факторы риска послеродовой депрессии [15]:
– наличие депрессии у близких родственников;
– сложные обстоятельства во время беременности или вскоре после родов – например, потеря работы, смерть близкого человека, домашнее насилие или тяжелая болезнь;
– медицинские осложнения во время родов, в том числе преждевременные роды или заболевания и травмы у ребенка;
– негативное отношение к беременности (вне зависимости от того, была ли она запланирована);
– отсутствие эмоциональной поддержки от партнера, семьи или друзей;
– алкоголизм или наркомания.
По словам репродуктивного психолога Марины Юминовой, есть также множество психологических предпосылок возникновения послеродовой депрессии. Например, если будущая мать активно строит планы и мечтает о том, как прекрасно у нее все будет после рождения ребенка, а потом жизнь идет не по ее плану, это фрустрирует, и такая фрустрация тоже может стать предвестником депрессии. А еще отличное топливо для возникновения расстройства – бессилие, ощущение, что ты ни на что не можешь повлиять и не принадлежишь себе.
Психолог Вера Якупова добавляет, что психические сложности в послеродовом периоде возникают у тех, кому не хватает психологической гибкости, чтобы адаптироваться к серьезным жизненным переменам. «Все по-разному привыкают к обстоятельствам: кто-то любит новизну, а для кого-то это сильнейший стресс; так что когнитивная ригидность – важнейший фактор риска развития депрессии», – рассказывает она.
Еще один психологический фактор послеродовой депрессии – перфекционизм. «Женщины, которым он свойственен, стремятся успеть везде: убрать квартиру, приготовить еду, погладить вещи, каждую секунду быть заботливой и терпеливой матерью, – рассказывает Вера Якупова. – Это вызывает усталость и подавленность, которые, в свою очередь, могут усугубить состояние женщины после родов». Также риск возникновения расстройства увеличивают сложности, связанные с родами и первыми днями жизни ребенка: сильная родовая боль, трудности с кормлением, физические послеродовые осложнения.
Депрессию может спровоцировать и поведение родственников. «Родительская позиция „Ты справишься, ты хорошая мать, я буду рядом, чтобы помочь“ – такая редкость, – рассуждает Вера Якупова. – Да, старшие родственники часто помогают физически: ходят гулять с ребенком, приезжают готовить еду и так далее. Но иногда помощники подкрепляют ощущение некомпетентности молодой матери. Бывает, что под видом помощи у женщины отбирают инициативу. Помощь с позиции „Ты не справляешься, у тебя ничего не выходит, я сделаю это лучше тебя“ может привести к ощущению полной прострации и несамостоятельности».

Можно ли предотвратить послеродовую депрессию или максимально от нее обезопаситься?
На этот вопрос я попросила ответить профессиональную доулу и психолога Дарью Уткину:
«Никакой гарантии, что человек избежит депрессии, если предпримет что-то конкретное, нет. Тем не менее можно попробовать заранее подготовиться к возможности такого поворота. Во-первых, нужно обращать внимание на то, как проходила беременность: многие депрессии пускают ростки еще в период ожидания ребенка. Во-вторых, если у женщины в анамнезе были депрессивные эпизоды, а перед беременностью она резко бросила пить лекарства, к моменту родов она может оказаться в глубокой депрессивной яме. В-третьих, нужно иметь в виду происходящее во время родов: то, что значительно выходит за границы ожиданий женщины (насилие врачей и акушерок, непредвиденные реакции организма), может ее травмировать. В-четвертых, для стабильного состояния необходимо, чтобы время пребывания в роддоме и первые дни с младенцем протекали спокойно. В-пятых, трудно переоценить важность поддержки близких.
Чаще всего депрессия – результат сочетания нескольких факторов: накапливается критическая масса проблем, и какая-то одна деталь становится последней каплей. Таким образом, профилактика послеродовой депрессии – это внимание к существующим и потенциально возможным факторам риска и „подстилание соломки“ в нужном месте».

Как понять, что это случилось с вами: симптомы послеродовой депрессии
Я заподозрила у себя послеродовую депрессию примерно через неделю после родов. Позже я поняла, что у меня было примерно 80 % симптомов, которые идеально вписываются в классическую клиническую картину расстройства.
Типичные симптомы послеродовой депрессии – подавленное настроение, навязчивое чувство, что ты плохой родитель, нарушения сна и аппетита, снижение внимания. Многим женщинам с этим диагнозом в голову приходят контрастные мысли о причинении вреда своему ребенку (контрастными называют навязчивые мысли, которые резко отличаются от того, что сознательно желает человек. – Прим. Науч. ред.) [16]. Если депрессия не усугублена психозом, женщина не поддается им, однако матери с тяжелой формой расстройства, сопровождающейся суицидальными мыслями, могут даже убить своего ребенка. Причем не из-за гнева, а из-за стремления облегчить его жизнь с плохим родителем [9].
«Я была как овощ, могла весь день пролежать на кровати, – говорит 20-летняя Маргарита, героиня материала „Медузы“ о послеродовой депрессии. – Самое страшное было – понимать, что ничего нельзя отмотать назад. Ребенок – это навсегда, и я думала, что моя жизнь мне больше не принадлежит». Беременность стала неожиданностью для Маргариты, ситуацию осложняли тяжелые отношения с мужем и непростая финансовая ситуация.
«Беременность проходила легко, без токсикозов, угроз выкидыша, отеков и лишнего веса. <…> А когда ребенку было два месяца, я стала писать подругам, что моя жизнь превратилась в ад. Я все время плакала, – рассказывает 24-летняя Марина в интервью проекту „Сноб“. – Потом у меня начались приступы агрессии: я срывалась на маму. Мне хотелось, чтобы меня спасли от моего материнства и разделили со мной тяготы и трудности. Когда ребенку было пять месяцев, мне было тяжело все: гулять, куда-то ездить, ходить в бассейн». Марина всегда мечтала о ребенке; случившаяся с ней депрессия была для нее неожиданной.
«Моя жизнь, которую я выстраивала по кирпичикам именно так, как мне нравилось, вдруг рухнула, – это слова 31-летней Софии, героини статьи „Афиши Daily“. – Все шло не так, у меня ничего не получалось. И я не видела никаких перспектив. Мне хотелось только спать и плакать». Софию поддерживали родные и друзья, муж помогал с ребенком, но она все равно не могла справиться с депрессией без врачебной помощи.
Часто послеродовые психические расстройства не диагностируют, потому что их самые распространенные симптомы (например, усталость и бессонница) кажутся неотъемлемой частью материнства или ассоциируются с гендерным стереотипом о роли матери. «А чего вы ожидали? Конечно, матери не спят ночами!», «Вы что, думали, это отпуск?», «Разумеется, дети – это сложно, решила стать матерью – терпи!» Все это можно услышать от родственников, врачей, а иногда и от платных специалистов вроде консультантов по грудному вскармливанию.
Ниже я перечислила характерные симптомы послеродовой депрессии. Список основан на данных МКБ-10 о депрессии, но я дополнила его описанием собственных ощущений.
– Чувство грусти/пустоты/потрясения. Причем оно не ограничивается ощущением, что материнство – это сложно. Чаще всего к таким мыслям добавляется уверенность в том, что вы не справляетесь с новым положением дел.
– Плаксивость без видимых причин.
– Усталость и отсутствие энергии, которая не восполняется, даже если вам удалось поспать в течение долгого времени.
– Неспособность получать удовольствие от того, что раньше было в радость, – массажа, горячей ванны, хорошего фильма, спокойного разговора при свечах или долгожданной встречи с другом (список можно продолжать бесконечно).
– Сложности с концентрацией внимания, запоминанием, принятием решений. Не получается сосредоточиться, слова не идут на ум, когда вы хотите что-то сказать. Вы не помните, что планировали сделать, в голове постоянный туман.
– Чувство вины. Вы считаете, что должны справляться с материнством лучше, чем у вас получается. Вы думаете, что ваш ребенок заслуживает большего. Вы задаетесь вопросом, понимает ли он тяжесть вашего состояния и чувствует ли, что вы не испытываете радости от общения с ним.
– Беспокойство или чрезмерная тревога. Она становится фоновым переживанием, от которого до конца не избавляют ни успокоительные лекарства, ни расслабляющие процедуры. Кто-то в этот период боится конкретных вещей: гибели близких, похорон, страшных аварий; другие испытывают беспричинный ужас.
– Угрюмость, раздражительность, чувство злости или ярости. Бесить могут ребенок, муж, родственники, друзья – кто угодно. Невымытая сковорода может вызвать гневную истерику.
– Нежелание видеться с родными и друзьями. Нелюдимость может не нравиться вам и вашим родственникам, но сделать с ней ничего не получается.
– Сложности с формированием эмоциональной связи с ребенком. Вам кажется, что вы очень далеки от младенца. Возможно, вы думаете о том, что ему нужна другая мать. Вам тяжело настроиться на ребенка, общение с ним не приносит вам никакого удовольствия, а наоборот, ухудшает состояние и усугубляет чувство вины. Иногда вы можете думать, что не любите своего ребенка.
– Сомнения в своей способности ухаживать за ребенком. Вы считаете, что все делаете неправильно, что он плачет из-за того, что вы неправильно прикасаетесь к нему и не можете понять его потребности.
– Постоянная сонливость или, наоборот, неспособность уснуть, даже когда ребенок спит. Могут встречаться другие нарушения сна: например, вы просыпаетесь ночью и не можете снова уснуть, даже если очень устали. Как бы то ни было, ваш сон совершенно ужасен – и, кажется, дело тут не только в том, что у вас появился кричащий по ночам ребенок.
– Нарушение аппетита: вы либо испытываете постоянный голод, либо не можете впихнуть в себя даже небольшое количество еды.
– Полное отсутствие интереса к сексу.
– Головная и мышечные боли.
– Ощущение безнадежности. Кажется, что это состояние никогда не пройдет. Жуткий страх, что эти тяжелые переживания с вами навсегда.
– Мысли о том, чтобы причинить вред себе и/или ребенку. Ваше состояние становится настолько невыносимым, что сознание начинает искать выход, – порой самый радикальный. Часто отношение к таким мыслям критическое, но само их появление переносится очень тяжело.
– Мысли о том, что лучше умереть, чем продолжать испытывать все эти чувства. Помните: если у вас появились суицидальные мысли, вам срочно нужна помощь.
У каждого родителя могут проявляться один-два симптома из списка выше, но обычно они сменяются моментами хорошего самочувствия и оптимизма. Те же, кто страдает послеродовой депрессией, часто находят у себя большинство симптомов, а иногда и все сразу – и они не проходят неделями. Если вы заметили у себя четыре или больше проявлений из списка и осознали, что живете с ними больше двух недель, это повод обратиться за помощью к врачу. Помните, что диагноз «послеродовая депрессия» может поставить только специалист, а ни в коем случае не эта книга.

Как оценить свое состояние: Эдинбургская шкала оценки послеродовой депрессии
Для скрининга послеродовой депрессии шотландские психологи Дж. Л. Кокс, Дж. М. Холден и Р. Саговски в 1987 году разработали так называемую Эдинбургскую шкалу послеродовой депрессии [17]. Это самоопросник, состоящий из десяти пунктов. Чтобы проверить себя, подчеркните ответ, который наиболее полно соответствует тому, как вы чувствовали себя в течение последних семи дней (важно: НЕ тому, как вы чувствуете себя сегодня).

1. Я была способна смеяться и видеть смешные стороны жизни
? Так же часто, как и обычно (0 баллов)
? Немного реже, чем обычно (1 балл)
? Однозначно реже, чем обычно (2 балла)
? Совсем нет (3 балла)

2. Я смотрела в будущее с удовольствием
? В той же степени, что и обычно (0 баллов)
? Меньше, чем обычно (1 балл)
? Однозначно меньше, чем обычно (2 балла)
? Практически никогда (3 балла)

3. Я винила себя необоснованно, когда что-то складывалось не так
? Да, в большинстве случаев (3 балла)
? Да, иногда (2 балла)
? Не очень часто (1 балл)
? Практически никогда (0 баллов)

4. Я тревожилась и переживала без видимой причины
? Практически никогда (0 баллов)
? Очень редко (1 балл)
? Да, иногда (2 балла)
? Да, очень часто (3 балла)

5. Я чувствовала страх и панику без видимой причины
? Да, довольно часто (3 балла)
? Да, иногда (2 балла)
? Нет, нечасто (1 балл)
? Практически никогда (0 баллов)

6. Я не справлялась со многими делами
? Да, в большинстве случаев я совсем не справлялась (3 балла)
? Да, иногда я не справлялась так хорошо, как обычно (2 балла)
? Нет, в большинстве случаев я справлялась достаточно хорошо (1 балл)
? Нет, я справлялась так же хорошо, как и всегда (0 баллов)

7. Я была так несчастна, что не могла нормально спать
? Да, в большинстве случаев (3 балла)
? Да, иногда (2 балла)
? Не очень часто (1 балл)
? Совсем нет (0 баллов)

8. Я чувствовала себя грустной и несчастной
? Да, большую часть времени (3 балла)
? Да, довольно часто (2 балла)
? Не очень часто (1 балл)
? Совсем нет (0 баллов)

9. Я была так несчастна, что плакала
? Да, большую часть времени (3 балла)
? Да, довольно часто (2 балла)
? Только иногда (1 балл)
? Нет, никогда (0 баллов)

10. Мне приходила в голову мысль причинить себе вред
? Да, довольно часто (3 балла)
? Иногда (2 балла)
? Почти никогда (1 балл)
? Никогда (0 баллов)

Результат
0–8 баллов: низкая вероятность депрессии.
8–12 баллов: вероятнее всего, вы имеете дело с беби-блюзом.
13–14 баллов: потенциальная возможность послеродовой депрессии; необходимо принять профилактические меры.
15 баллов и больше: высокая вероятность возникновения клинической депрессии.

Другие трудности
Я уже писала о том, что далеко не все, кто столкнулся с послеродовой депрессией, получают необходимую помощь. В России, обратившись к своему врачу, женщина рискует услышать: «Это надо просто перетерпеть, скоро пройдет! Такая адаптация к новому положению нормальна», или: «Вы же родили, чему удивляться? Теперь страдайте!», или совсем классику: «Хватит себя жалеть!»
Педиатр же больше интересуется физическим состоянием ребенка, чем чувствами матери. Хорошо еще, если он не начинает вас в чем-то обвинять. К примеру, через день после родов педиатр в больнице выговаривала мне за то, что я неправильно питаюсь (я ела фисташки), «а у ребенка из-за этого токсическая эритема». На самом деле это не болезнь, а особенность кожи, которая встречается примерно у половины новорожденных и не связана с питанием матери; через несколько дней она проходит сама. Позже педиатр из районной поликлиники стыдила меня за то, что мне не удается наладить грудное вскармливание.
Родственники тоже могут не придавать симптомам депрессии большого значения. Часто они предлагают «просто потерпеть», пока все не наладится само, пытаются напомнить, что «материнство – это счастье», и удивляются, почему вы не радуетесь. Муж может сам находиться не в лучшем эмоциональном состоянии (у мужчин, кстати, тоже бывает послеродовая депрессия!) [18], но даже если с ним все в порядке, не факт, что он верно оценит тяжесть вашего состояния и поможет найти лечение. Многие мужчины по старой советской привычке дистанцируются от жены с младенцем, объясняя свое поведение тем, что уход за ребенком – не мужская обязанность, или другими сексистскими аргументами.
Женщины зачастую остаются с ребенком один на один: родные работают, у них своя жизнь, да и в городах уже не принято ухаживать за новорожденным всей семьей. Няня для многих вопрос сложный и болезненный: это не только дополнительные финансовые тяготы, но и необходимость доверить младенца чужому человеку, к чему готовы не все родители (к тому же найти няню для новорожденного нелегко). Даже если близкие хотят быть рядом и помогать, они не всегда правильно понимают послеродовое состояние матери, особенно если их опыт после рождения детей был другим. «А я вот родила и уже через три дня брала работу на дом – стучала по пишущей машинке, пока ребенок спал», «Я через две недели уже экзамены сдавала, а ты киснешь», «Возьми себя в руки, твоя бабушка блокаду пережила, а ты хнычешь постоянно», «Устала? Да как ты вообще можешь так говорить! Вот некоторые женщины родить не могут, а у тебя такой замечательный ребенок, так ты еще и выпендриваешься».
Психолог Вера Якупова рассказала мне, что, если у матери была долгая история бесплодия и потом с ней случается послеродовая депрессия, ей может быть особенно сложно говорить о своих переживаниях и обращаться за помощью (в том числе к близким). Казалось бы, случилось такое долгожданное событие, а она не только не светится счастьем, но и с трудом функционирует – немногие могут это понять и тем более помочь преодолеть.
Послеродовой период не бывает легким практически ни у кого. Когда это время осложняется тяжелым эмоциональным состоянием матери и она не находит поддержки у близких, жизнь может стать труднопреодолимым испытанием для всей семьи. Но всегда есть двери, в которые можно стучать. Помните: вам обязательно помогут.

Глава 2
Борьба

Как я осознала, что дело плохо
Как я уже сказала, у меня не получалось уснуть, даже когда такая возможность была. Я лежала, лишь изредка проваливаясь в недолгий беспокойный сон, и ощущала сильную тревогу всем телом – как будто по моим внутренностям ездил трактор. Ела я плохо и через силу – в обычной жизни я бы съела за один завтрак весь свой тогдашний дневной рацион. Я вернулась к весу, который у меня был до беременности, через полторы недели после родов, а потом скинула еще несколько килограммов.
Сын вызывал у меня множество разных чувств, но любви, которую я так ждала, среди них не было. Зато были страх, тревога и ужас. Я боялась каждого звука, который он издавал, а он, в свою очередь, практически не умолкал: если он не плакал, то постоянно стонал, кряхтел или ворчал. Любой звук отдавался в моем теле горячей тревожной волной, которую я ощущала физически. Я не испытывала даже умиления, хотя очень старалась расшевелить себя: практиковала baby talk («сюсюканье», повторение звуков, которые издает ребенок), делала с сыном селфи, целовала маленькие пятки и кулачки. При этом, конечно, я ухаживала за ним: механически готовила смесь, кормила, укачивала, отсасывала аспиратором сопли, меняла подгузники, капала капли в нос. Каждый цикл его бодрствования казался бесконечным, а когда он засыпал, облегчение приходило максимум на пять минут – почти сразу я начинала бояться, что он проснется.
С каждым днем мне становилось все хуже – я ждала, что сын вот-вот почувствует мое отчуждение и нежелание быть с ним рядом. Было чувство, что он прекрасно понимает, что я испытываю, и осуждает меня. У меня не получалось избавиться от ощущения тяжести жизни и от навязчивых и опасных мыслей, которые так легко появлялись в моей голове. С каждым днем эти мысли становились все мрачнее:
– «Я не создана для этого»;
– «Мне ужасно, ужасно одиноко»;
– «Я не заслуживаю любви»;
– «Мой ребенок не получает необходимой ему материнской любви»;
– «Я не должна была рожать ребенка»;
– «Как вернуть все назад?»;
– «Как мне вообще могла прийти в голову мысль завести ребенка?»;
– «Это самая большая ошибка в моей жизни»;
– «Я ужасная мать».
Я завидовала всем женщинам, которые, как мне казалось, справляются с материнскими обязанностями так, как будто они – естественное продолжение их личности. Я думала, что все остальные получают удовольствие от ухода за новорожденными. У меня же не оставалось ничего, кроме ужасных мыслей о будущем: на моей жизни, которая мне так нравилась, был поставлен крест; я никогда не смогу снова быть счастливой. А еще я завидовала мужу, который хотя бы имел возможность выйти из дома и заняться несемейными делами.
«Я не люблю его, а он не любит меня, – говорила я мужу. – Я так хотела этого ребенка, он такой красивый и такой беззащитный. Ему нужна моя любовь, но я не могу ее ему дать. Все вокруг уверены, что мне повезло родить прекрасного сына; одна я не могу разделить этой радости. Все так восхищаются им, а я могу только недоумевать и бояться оставаться с ним наедине. Мне никогда не станет лучше, я презираю себя и чувствую себя очень виноватой, но ничего не могу с этим поделать. Я просто не создана для материнства. Мне грустно, страшно и противно, и я не хочу так жить».
Убежищем представлялась работа. Я хваталась за фриланс при первой удобной возможности: когда я работала, я могла отвлечься, и становилось легче.
Я сразу обратилась к нескольким психологам, но ни один не заподозрил у меня послеродовой депрессии – а может, заподозрил, но не сказал об этом мне. Сначала я пошла к специалисту, с которым работала еще до свадьбы. Мы поговорили по скайпу, и он предложил мне несколько способов работать с переживаниями. Помню, что не могла сдержать рыданий и проплакала почти весь разговор. (Уже позже, когда я попросила у него контакты психиатра, он извинился за то, что не заподозрил у меня серьезных проблем.) Потом я пообщалась по телефону (тоже сквозь слезы) с психологом, которая советовала мне не прерывать грудное вскармливание и пить больше пустырника. Как я сейчас понимаю, беби-блюз, который бывает почти у всех молодых мам, без специфических вопросов действительно сложно отличить от тяжелой депрессии. Я постоянно ждала, когда кто-то из профессионалов или близких людей скажет, что мне пора обратиться за медицинской помощью.
В одно утро я очнулась от своей беспокойной дремы. Сын и муж спали. Два часа я лежала, прислушиваясь к своему внутреннему трактору. Трактор, он же тревога, подкинул мне совсем плохие мысли. Помню, как в один момент я стала обдумывать, какую табуретку поставить на балкон, чтобы было удобнее с него спрыгнуть. Эти мысли были очень рациональными и практичными – мне нужно было как-то выйти из этого замкнутого круга, и я, кажется, понимала как. Когда я рассказала о своих мыслях мужу, он спросил: «Неужели ты хочешь оставить меня без жены, а ребенка без мамы?» В ответ я могла только плакать.
И тут я поняла. То, что происходит у меня в голове, называется суицидальные мысли. Это значит, что за последние дни мое состояние опять ухудшилось. Моя здравомыслящая часть, надрываясь, кричала: «Психиатр! Таблетки! Лечение!»
Здесь я должна снова сказать спасибо своим близким: они не просто не обесценили мои переживания – они поддержали меня со всех сторон. К вечеру у меня был список из двадцати проверенных специалистов. В итоге я проконсультировалась с тремя психиатрами, которые были готовы принять меня на следующий день (мне важна была срочность, потому что больше я терпеть не могла). Помню, что позвонила одной женщине-психиатру и обратилась к ней по имени (нужно понимать, что мне в тот момент разговаривать-то было сложно, не то что снять трубку). Она одернула меня и сказала, что к ней можно обращаться только по имени и отчеству. А потом объяснила, что в ближайшие дни принять меня не сможет и что я могу обратиться в районный психоневрологический диспансер.
На всех трех консультациях я плакала и с большим трудом подбирала слова. Два психиатра рекомендовали госпитализацию и лечение в стационаре. Оба акцентировали мое внимание на том, что депрессия, в том числе и послеродовая, – это расстройство, которое может случиться с кем угодно: не важно, сколько вам лет, насколько вы умны, талантливы или успешны, как вы готовились к появлению ребенка и сколько у вас жизненной силы. Я не ожидала, что мне предложат ложиться в больницу, но в тот момент «побег» казался настоящим спасением.
Третья специалистка сказала, что видит у меня не самую тяжелую депрессию и готова прописать антидепрессанты, а необходимости в госпитализации, по ее мнению, нет (я обсуждала с ней предложение других психиатров). Она могла выделить всего полчаса на общение со мной, все время подгоняла меня, и мне было трудно описывать свое состояние: я смотрела в одну точку и мямлила. Я не почувствовала с ее стороны эмпатии и сострадания. Мама, которая была со мной на всех консультациях, скорее была готова поверить врачам, рекомендовавшим больницу. Так я начала лечить послеродовую депрессию.
Мне повезло: в итоге я сумела попасть к профессиональным психиатрам, которые по-настоящему любят свою работу. Со мной обращались очень бережно, мне подробно рассказывали обо всех этапах лечения и свойствах лекарств, так что я всегда понимала, что именно со мной происходит и почему. Это был долгий и очень трудный путь, но я прошла его до конца.

С чего начать лечение
Если вы подозреваете у себя послеродовую депрессию, не паникуйте. Главное, что вам нужно знать: это расстройство поддается лечению. И чем раньше вы его начнете, тем скорее пойдете на поправку. Добиться существенного улучшения состояния самостоятельно при послеродовой депрессии очень трудно. Если вы не лечите расстройство, оно может длиться месяцы и даже годы. Психиатр Анастасия Федорова рассказывает, что нелеченная депрессия может перейти в хронический депрессивный фон (дистимию). В этом состоянии женщина работает и ведет нормальный образ жизни, но ее настроение постоянно снижено, занятия, которые раньше были приятны, больше не приносят удовольствия.
Есть и другой вариант развития событий: практически любое расстройство психики может в течение какого-то времени самопроизвольно перейти в состояние ремиссии. «Другой вопрос, что нам заранее неизвестно, как скоро наступит улучшение, а пока этого не произойдет, депрессия будет сильно влиять на качество жизни женщины, ее ребенка и близких», – говорит Анастасия.
Итак, первый шаг – признать свое болезненное состояние и обратиться за помощью. Послеродовую депрессию, как правило, лечат с помощью психотерапевтических консультаций (я подробно расскажу о них в третьей главе) и медикаментов (им посвящена четвертая глава книги). Психологические и фармакологические методы лечения можно использовать как по отдельности, так и вместе. Мнения специалистов разнятся: например, мои психиатры не рекомендовали мне психотерапию во время пребывания в больнице. А по словам репродуктивного психолога Марины Юминовой, психотерапия нужна с самого начала.
Психолог Вера Якупова, которая много работает с матерями в послеродовой депрессии, говорит, что все индивидуально: «При тяжелой депрессии с соматическими проявлениями, когда у человека нарушены сон и аппетит, он не может встать, у него появляются суицидальные мысли, чаще всего нужны антидепрессанты. Если депрессия легкая, можно обойтись без лекарственной терапии». Вера не рекомендует ограничиваться только медикаментами: лекарства работают с биологическими симптомами, не меняя глубинные убеждения человека.
Некоторые врачи считают наиболее эффективным комплексный подход [19, 20], другие утверждают, что не каждый случай депрессии требует психотерапии. При средней и тяжелой степени депрессии у женщины могут быть нарушены когнитивные функции – например, скорость реакции, память, способность сосредотачиваться. В такой ситуации психотерапия не будет эффективна, поэтому, прежде чем обращаться к консультанту, нужно нормализовать физическое состояние медикаментозно [21]. Антидепрессанты тоже назначают не всем: согласно клиническому руководству по лечению депрессии Национального института по вопросам здравоохранения и медицинской помощи (NICE) в Соединенном Королевстве [22], предлагать фармакологическое лечение следует только пациентам со средней или тяжелой степенью депрессии. Считается, что сочетание фармакотерапии и психотерапии помогает пациентам продолжать лечение и в долгосрочной перспективе снижает риск рецидива [23, 24].
По словам психиатра Анастасии Федоровой, если женщина с тяжелой формой депрессии отказывается от назначения лекарств и согласна только на психотерапию, специалисту следует договориться о сроке работы, после которого они вместе оценят эффект и снова обсудят назначение лекарств.
Если с течением времени состояние только ухудшается – например, появляются суицидальные намерения, – то с женщиной и ее близкими следует обсудить вопрос о госпитализации [21].

Как выбрать психолога-консультанта и психиатра
Сделать первый шаг может быть сложно. Жертвы депрессии часто откладывают его по нескольким причинам. Некоторые полагают, что тяжелое состояние пройдет само собой. Другие волнуются, что никто их не поймет. Третьи опасаются, что терапевт неверно истолкует их слова. Четвертые боятся, что их будут считать сумасшедшими. Пятые считают, что проявляют слабость, раз не могут справиться с расстройством самостоятельно. Шестые просто боятся вмешательства чужих людей в сферу личных переживаний. Седьмые опасаются, что лечение окажется слишком дорогим.
Если вы решились на лечение, расскажите о своем состоянии мужу или другим близким, которым доверяете. Поговорите с врачом (гинекологом или педиатром) – возможно, они порекомендуют надежного коллегу из другой области медицины или психолога. Если в вашем окружении есть те, кто уже проходил психотерапию или лечился от психических расстройств медикаментозно, возможно, они тоже поделятся контактами.

Кто может помочь
Психиатр – это специалист с высшим медицинским образованием, прошедший интернатуру/ординатуру по специальности «Психиатрия». Психиатр может проводить диагностику психических расстройств и при необходимости назначать психотропные препараты (антидепрессанты, антипсихотики, транквилизаторы и другие).
Медицинский (клинический) психолог – специалист, получивший психологическое образование и прошедший дополнительную подготовку, позволяющую ему работать с пациентами с психическими расстройствами.
Психотерапевт – врач, который получил специальность «психотерапия» и владеет одним или несколькими психотерапевтическими подходами. Однако клинические психологи после длительного дополнительного обучения тоже успешно занимаются психотерапией и в профессионализме не уступают врачам-психотерапевтам.
Сейчас в России много специалистов, которые умеют работать с депрессией и тревожными состояниями. Чтобы понять, подходит ли вам тот или иной консультант, нужно задать ему или ей несколько вопросов. Хороший специалист не будет сопротивляться и ответит на них подробно, чтобы развеять ваши сомнения. Если станет понятно, что он или она не подходят для ваших целей, попросите его или ее поделиться контактами коллег, которые специализируются на работе с послеродовыми состояниями.
Итак, перед началом консультационной работы с психологом или психотерапевтом следует выяснить:

Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/kseniya-krasilnikova/ne-prosto-ustala-trudnaya-pravda-o-poslerodovoy-depre-68288986/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes
Примечания

1
Здесь и далее цифрами в квадратных скобках указаны источники, перечисленные в разделе «Литература».