Схимник
Схимник
Сергей Алексеевич Примаченко
Мы привыкли называть это Злом. Все, что приносит людям боль и страдания. Повинен ли человек? Или Зло только дремлет, в ожидании, когда его поманят? Зло – оно рядом. Его можно пощупать руками. Оно заложено в природе. А может – в человеке?
Сергей Примаченко
Схимник
Лесник
Третий день продолжалось мое путешествие и куда ни кинь взгляд – всюду степь с десятком белых сел, разбросанных на взгорках. Все это время безжалостное солнце палило нещадно. Даже ночи не могли спасти от страшной духоты. На этот раз, пройдя очередную деревушку, я вышел к реке и невольно затаил дыхание от удивительной картины, представшей передо мной. Посреди широкой излучины расположился довольно большой остров, сплошь поросший густым сосновым лесом. От изумрудной зелени невозможно было отвести глаз. Нестерпимо потянуло под этот животворный полог, где я, наконец-то, мог бы отдохнуть от нестерпимого зноя.
Оглядев берег, заметил старый челнок, который одиноко лежал в невысокой траве. Рядом никого не было и я с оглядкой, несколько смутившись, направился к нему. Спустив лодку на воду, достал свою тетрадь, вырвал страницу и быстро написал, что, извиняюсь за то, что воспользовался лодкой без спроса. А также уверил, что завтра ее верну. Подумав, я достал несколько банкнот и вместе с запиской оставил на видном месте, придавив камнем.
Лес возвышался могучей стеной, словно древнерусская застава из позабытых былин. Берег крутой, песчаный, но я легко поднялся по нему и со вздохом повалился на траву. Как же приятно было окунуться в прохладную зелень, под кроны вековых исполинов. Сосновый шатер слегка колышется, деревья поскрипывают. Лесные запахи успокаивают. Так, незаметно, и задремал. Пробудившись, начал готовиться к ночлегу. Собрав дров, развел костер и сварил себе ужин. Нарубив лапника для постели, я с удовольствием попивал чай, позабыв и про жару и про пыльную, сухую степь.
Я еще издали заметил его. Он шел не спеша по пустынному берегу; заметив мой костер, стал подниматься ко мне. Высокий и сухой. Длинные и гладкие черные волосы спадали на полинявшую солдатскую плащ-палатку. Чисто выбритое, загоревшее лицо. В умных глазах застыла печаль.
– Вечер добрый, – поздоровался незнакомец. Осмотрел мой лагерь. Долго глядел на огонь.
– Надолго обосновался?
Он не внушал опасности. Я указал ему на место у костра.
– Завтра утром, думаю, обратно. А вы местный?
Он легонько кивнул.
– Лесник я здешний. И обвел взглядом вокруг.
– Чудесное место, – воодушевился я.
– Да, лес чудесен.
Он устремил взгляд за реку, где струилась серая степь. Все та же печаль в глазах.
Незаметно наступил вечер. Над рекой поднимался густой туман, скрыв с наших глаз соседний берег. Наш костерок бойко горел. Смолистые ветки потрескивали в тишине. В черное небо тянулся сизый дымок.
– Об этом острове и сосновом боре, ходят множество слухов. По ночам здесь слышатся голоса, детский плач и стоны. В полнолуние остров и сам лес окутывает густой туман. В это время и происходит всякая чертовщина.
«Какой-то странный разговор он затеял». Я поежился.
– Вы о чем?
Он, как будто, не слушал меня.
– Там, – незнакомец махнул в сторону чащи, – в глубине острова, жил отшельник, и к тем, кто приходил за дровами, начинал ломать лес, он потом сам наведывался в их дом. И в доме кто-то умирал. Его называли Хозяином. Некоторые вообще считали, что он не человек.
– А кто?
– Порождение адово.
Он продолжал что-то говорить о величии царства деревьев, а я подумал, что перебраться на остров было самой большой моей ошибкой. Что он там сказал? «В полнолуние, когда поднимается туман…»
Незнакомец не спускал с меня глаз.
– «Деревья обижать нельзя», – говорил Хозяин. Лес рубить нельзя. Ни костров, ничего, что может навредить лесу. Те, кто ослушался – пропадали навсегда.
Я вскочил. И чуть не упал. Корни деревьев опутали мои ноги. Как я ни старался, но выбраться не мог.
Он поднялся вслед за мной.
– Ты никогда не замечал, что рисунок на коре дерева напоминает человеческое лицо? Тебе не приходило в голову, что это реальные люди? Здесь каждое дерево – это могила. А весь этот бор – один сплошной могильник.
Все попытки вырваться из капкана были напрасными. Мне казалось, что уже не корни, а сами мертвые хватают меня за лодыжки своими трухлявыми пальцами.
– Люди вежливо называли отшельника Хозяином.
Он впервые улыбнулся и посмотрел мне в глаза.
– А еще Лесником.
Притворись мёртвой
– Кошмары меня измучили, бабушка. Нет сил моих больше, – Надюшка уткнулась в рукав и зарыдала.
– Да что ты, девка? – ведьма недоверчиво смотрела на молодую. – Что за беда у тебя?
– Спать боюсь, бабушка. Видится бес с кикиморой, да с русалкою бесстыжей. Ходят за мною, зовут. А от бессонницы и того хуже. Хворая вся стала, болит кругом. Мысли греховные, как руки наложить на себя. Как найти выход, если все кругом темно? Страшно.
Надюшка вновь зарыдала, упала на колени и поползла к ведьме.
– Меня начали обходить стороной. Боятся. Что-то во мне изменилось. И продолжает меняться. Сначала незаметно – здесь ты говоришь невпопад, там – посмотрела не так. За мной вечно кто-то ходит. Следит. Ожидает любой оплошности. Желает, чтобы я оступилась и погубила себя. Помоги, бабушка.
И, всплеснув руками, девушка повалилась на пол.
Старуха ворожея закряхтела.
– Угораздило же тебя, дуреху. А ну, правду мне говори. Где шастала по ночам? Говори, а то худо будет. Тебе же худо будет.
– На Черную гору давеча с подругами ходила. Через костер прыгала, да венок из сон-травы по воду пускала. Утомилась и заснула там. Утром домой пришла и слегла.
Надя испуганными глазами уставилась на старуху. Прижав кулачок ко рту, девушка присела на скамью и застыла, словно оледенелая.
Поплевав на огонь, ведьма поклонилась на все четыре стороны и зашептала:
– Типун тебе, огнище. Типун тебе, ветрище. Не расскажешь, не покажешь окаянному. Надюшку – умницу не выдашь.
Поворотившись три раза через левое плечо, ведьма задумалась.
– Обряд, – наконец проговорила она, – обряд хитрый тебе нужен. Приглядел бес тебя.
– Зачем это все, бабушка?
– Хоронить тебя буду. Чтобы силы бесовские тебя за свою приняли – самой бесовкой стать должна.
Надюшка отшатнулась и затряслась вся.
– Что ворошишься? Боязно теперь? Раньше думать надо было, дуреха. Кто же на Черной горе спать удумает? Там и приглядел тебя вражина. А теперь неча трепыхаться. Он все равно явится к тебе. Уж лучше для тебя будет, если я его встречу. Не горюй, отважу от тебя нечистого. Только запомни – многие отвернутся от тебя. Готова ли ты потерять любовь близких, не взыграет в тебе обида черная?
– Готова, бабушка. На все готова, лишь бы ушел проклятый.
– Ну, смотри. Только никому ни слова. Народ болтливый у нас. Скажешь одному – другие прознают. Так и до беса слух дойдет.
– Никому не скажу, вот те крест.
– Будет тебе креститься-то. Не к месту это. Вот что нужно сделать…
Как и было приказано, Надя вернулась в дом ведьмы к полуночи. Весь день просидела девушка в своей комнате. Отвечая невпопад домашним, что хворает, никого к себе не впускала. Молилась, что было мочи. Хоть и говорила ведунья, что молитвы теперь не помогут, но все равно молилась, потому что и не могла ничего больше. Как начало смеркаться, оделась в новое платье. Собрала фату и чепец белый, что матушка к свадьбе готовила. Плакала уткнувшись в наряд подвенечный, проклиная себя за глупость молодую. Наконец, слезы утихли, но тоска и страх остались. Надюшка тихо отворила окно и выскочила в синюю июньскую ночь.
Надя медленно вошла и чуть от страха не упала в обморок. Освещенный лампадами, на скамье посреди комнаты стоял черный гроб. Старая ведунья ходила из угла в угол, собирала пыль и паутину по углам, ворошила угли. Старческий рот беззвучно шевелился. Ведьма шептала заклятия, ограждая себя от нападок нечистого.
– Ложись в гроб, – скрипучий голос вывел Надю из оцепенения.
Наденька часто-часто завертела головой.
– Б-боюсь, – с побелевших губ сорвался еле слышный стон.
– Сейчас не время. Одевайся и ложись. Но перед этим выпей зелье. Оно поможет заснуть и ты не увидишь того, кого не стоит видеть.
Старуха протянула девушке стеклянный пузырек. Надя открыла крышку и почувствовала сильный запах лесных трав. Зажмурившись, она торопливо отхлебнула из бутылочки. Голова сразу сделалась тяжелой, веки напряглись и тут же ослабли. Ноги не слушались Надюшку, и ведунья помогла ей лечь. Надя уже ничего не понимала. Не чувствовала, как старуха накрывает ее фатой, словно мертвую невесту. Не слышала слов черной молитвы. Еще через минуту девушка уже крепко спала.
Тонкий, как волос, обжигающий лучик пронзил застывшее сознание девушки. Надя чувствовала, как что-то меняется вокруг нее, но никак не могла сосредоточиться. Так сладко спать ей давно уже не приходилось. Но этот лучик беспокоил ее, звал за собой. Мучительно медленно, секунду за секундой, она вспоминала эту ночь. Как она стояла в наряде невесты возле страшного гроба, как пила из мутного пузырька, запах трав. Странные и страшные слова ведьминой молитвы… Ведунья! Где она? Надя распахнула глаза. С трудом приподняла голову и посмотрела по сторонам. Скорченное тело старухи темнело в углу. Что с ней? Надя попыталась подняться, но холодная рука вдавила ее обратно на дно гроба. Надюшка задохнулась, увидев лицо старой ведьмы, склонившейся над ней. Но кто же тогда лежит там, у обшарпанной стены? Девушка в последний раз посмотрела в глаза существа и поняла, что погибла. Лицо стало меняться. Кожа поплыла, как воск, обнажив кровоточащее мясо. Нос отвалился и на его месте появилось свиное рыло. Рот превратился в черную пасть. Бес длинным языком облизнул волосатые губы.
– Обмануть меня решила?
Срок
Смерть молодого поэта, конечно, потрясла всех нас. Мы все любили Андрея и его внезапная кончина породила кучу вопросов. Многие согласились с версией полиции, что Андрей Хорошев убил сам себя. Но, все равно, это не укладывалось в голове. Фортуна благоволила ему: Андрея читали, хвалили, редакторы бились за его новые творения. Он купался в лучах славы и ничто не предвещало беды. И вдруг… пуля в висок. Ходили слухи о его разрыве с дочкой генерала Потехина, и что сам старый вояка приложил к этому руку, и что поэт пережил серьезное потрясение. Это могло сподвигнуть впечатлительного человека на такой поступок. Полиция ухватилась за эту версию и, что тут скрывать, все выглядело вполне правдоподобно. Я и сам придерживался подобного мнения. Темпераментный юноша не справился со своими чувствами и избрал для себя такой исход, оставив нам еще одну загадку.
Я хорошо запомнил тот день. Завязался спор о человеческом страхе и его влиянии на психику. Я редко вступал в дискуссии, предпочитая наблюдать и слушать. В этот раз тему подал доктор Пауль. О причинах страха и его влиянии на людей. Андрей Хорошев высмеивал доказательства доктора о мистической природе этого чувства и его противоестественности.
Но доктор Пауль был непреклонен:
– Наш мозг – дикое, неконтролируемое животное. Мозг дикаря. Почему, вы думаете, дети прячутся под одеялом? Почему мы забиваемся в страхе в самый темный угол, в надежде, что нас не заметят? Наш мозг сохранил в себе память наших диких пращуров, жителей холодных пещер, которые и носа боялись высунуть из своей норы. Первобытный, неизведанный мир окружал их и пугал больше, чем всевозможные лесные твари. От животных можно найти спасение, но как вы будете защищаться от неведомых и пугающих сил, что блуждают вокруг?
– Все наши страхи – это порождение наших мыслей.
Андрей прошел в середину залы, оглядел всех присутствующих и продолжил:
– Но наши чувства, как и наши мысли можно контролировать. Человеку с сильной волей это не доставит затруднений.
– Мой любезный друг, вы не сможете двадцать четыре часа держать в узде свои чувства. Это требует колоссального напряжения и невероятной сосредоточенности. А паника и ужас настигает человека внезапно. Как-бы извне. Странно, что вы, поэт, рассуждаете о чувствах в таком, несколько приземленном ключе.
– Дорогой доктор, я досконально изучил сей предмет.
– Наши чувства исходят не от сердца или ума. Это отклик нашей души на невидимые и, порою, смертельно опасные силы.
– А наш доктор, оказывается, мистик.
– Просто я не категоричен в своих взглядах и многое допускаю.
Молодой человек на время задумался. Мы же с нетерпением ожидали, что он ответит.
А тем временем доктор подлил масла в огонь:
– Вы слышали про дом инженера Краузе? Скорее всего – нет. Это одна из тех историй, которая вряд ли заинтересует такого прагматичного человека.
При слове «прагматичный», Андрей вздрогнул. Он болезненно относился ко всякого рода намекам на его отношения с дочкой генерала.
– И, все же…, – продолжал доктор, – ходят слухи, что этот дом убивает своих постояльцев. Конечно же не сам дом. Жильцы, измученные страхами и всевозможными предрассудками, сами накладывают на себя руки. Ужас настолько проникает в них, что они, не в силах больше терпеть эти муки, уходят из жизни. Самыми поразительными способами.
Хорошев презрительно махнул рукой:
– Опять вы со своей мистификацией. Люди умирают не от потусторонней силы, их убивает собственная слабость.
– Ничего подобного, – доктор выпрыгнул из своего кресла, – ничего подобного. Его вздернутый палец грозил кому-то невидимому.
И тут кто-то предложил пари. Андрей отправляется в дом инженера и проводит там ночь в полном одиночестве. Хорошев тут же согласился. Он на собственном примере докажет всю абсурдность теоретических раскладов доктора. А на утро его нашли с простреленной головой. До этого дня никто не видел его с оружием и все случившееся оказалось для нас всех полной неожиданностью.
Я уже упомянул, что почти все в нашей компании согласились с полицейскими. Но оставались двое, кто имел на этот счет свое мнение. Одним был, что не удивительно, доктор Пауль. Бедный доктор, он во всем винил себя. Вторым человеком была Агриппина Матвеевна Тушинская, которую мы между собой называли Королевой Курьезов.
Агриппина Матвеевна была личностью незаурядной. Статная и красивая, графиня Тушинская, всегда была желанным гостем. Путешественница, писатель, мастер остроумных идей и сюжетов, она была единственной женщиной в нашем клубе. Ее выбор отказаться от богемного общества в пользу мужского собрания, говорил многое о ее характере. Не вынося фальши фешенебельных салонов, она предпочла жаркие дискуссии на темы, которые ее живо интересовали.
И если о смерти ученого я мог говорить лишь в общих чертах, что обсуждалось всеми, то о трагической гибели Агриппины Тушинской, я мог бы рассказать намного больше. Ведь это я сопровождал ее в той злосчастной поездке к дому Краузе. И это я ждал своего часа, стоя во дворе особняка. И это именно я обнаружил ее мертвой. Она сама попросила о помощи и я не готов был ей в этом отказать.
Это случилось ровно через месяц. Вечером, после собрания, на котором обсуждался случай с Андреем, она подошла ко мне и попросила об услуге, лишь намеком указав на цель поездки. В тот же вечер, заехав домой и взяв все необходимое, я забрал ее у входа в парк, и только тогда по-настоящему осознал всю серьезность ее намерения. На ней был охотничий костюм и шутить она не собиралась. Нотки тревоги проскальзывали в ее голосе, но в глазах я видел огонь отваги и решимости.
– Что вам известно об этом доме? Вы ведь выросли неподалеку. Наверняка что-то знаете.
– На самом деле – немногое. Лишь то, что говорят мальчишки в подворотне, да шепчут кумушки на лавках. Мне пришлось уехать в юном возрасте, но кое-что могу вспомнить.
До сих пор мы молча ехали в экипаже, каждый думая о своем. Мне с самого начала эта идея провести ночь в доме казалась сумасбродством. Но угадывая настроение графини, я не знал как переубедить ее.
– И что же вы помните?
Задав вопрос, она заставила меня припомнить кое-что из своего прошлого. В нашей семье ни Краузе, ни его дом не вспоминали. Раз или два отец в разговоре с матерью упоминал, что пора уже властям задуматься и снести этот особняк и построить что-нибудь более достойное. Мне источник его возмущения был неведом, поэтому у меня остались лишь смутные воспоминания. Позже, уже учась в классах, среди наших ребят ходила легенда о часах, которые смастерил инженер и о непонятных случаях в доме.
Я рассказал об этом графине.
– Ходили слухи, что стоит переступить порог дома, как часы в кабинете инженера начинали обратный отсчет. Никто не знал, сколько ему суждено. И этот страх довлел над несчастными, доводя их до самоубийства. И никто не дожил до рассвета.
– Вы же не верите во всю эту чертовщину. Так что же теперь? Вы изменили свое мнение?
Я не знал, что ответить.
– Вы позвали меня. Значит что-то вас все-таки смущает.
– Спокойней на душе, когда рядом кто-то есть. Но, довольно об этом! Вы же согласились.
– Графиня, вы подвергаете себя опасности.
– Вы говорите это женщине, которая только что спустилась с Гималаев. Не смейте мне перечить. Я выбрала вас, потому что вы самый хладнокровный и трезвый из всей этой братии. Ваша задача охранять вход, чтобы никто снаружи не смог войти в дом. И вы ни при каких обстоятельствах не должны входить внутрь, пока я не позову. Вы должны сейчас же мне поклясться, что выполните то, о чем я вас прошу.
Под ее яростным натиском мне пришлось дать клятву, о которой я вскоре пожалел.
– Вот мы и на месте, – собственный голос напугал меня. Никогда не думал, что окажусь здесь. Ворота скрипнули, и мы оказались в заросшем саду. Повеяло могильной сыростью. Вряд ли это могло остановить графиню. Продравшись сквозь заросли, мы быстро оказались возле дома инженера. Графиня обошла меня и вышла на площадку перед особняком. Запрокинув голову, она оглядела верхние окна.
– Я долгое время гонялась за тайной. Объездила полмира, искала доказательства.
Я не видел ее лица – луна светила нам в спину.
– Доказательства чего?
Она повернулась ко мне, в ее глазах запрыгали чертики:
– Что наш бренный мир – всего-лишь отголосок потрясающего замысла Создателя. И нам под силу приоткрыть его тайну.
– И вам не страшно?
– Друг мой, я открою вам секрет, – она слегка потянула меня за лацкан пальто, – именно за этим я и пришла.
Я был бессилен. Мне всегда был непонятен этот азарт и эта страсть, какое-то мальчишеское пренебрежение опасностями. Меня это смущало и приводило в неловкое положение.
Я нашел ее под балконом у подножия лестницы со свернутой шеей.
В очередной раз обойдя дом, я услышал как открылось окно. Я напрягся, страшась, что сейчас услышу крики о помощи. Вместо этого – шорох платья, треск ветвей, а затем глухой удар о землю.
Я покинул клуб, не вынеся острых, кинжальных взглядов друзей. Все они знали характер графини и вряд ли каждый из них смог бы отказать ей, обратись она к ним, но меня они не могли простить. Что мне оставалось делать? Полиция меня подозревала, друзья отвернулись. Чем я мог оправдать себя? Существовал единственный способ доказать свою невиновность – это самому отправиться в страшный дом. И пусть моя жизнь или смерть послужат доказательствами моей невиновности.
Пока шло разбирательство, мне удалось поговорить с Паулем. Мы встретились с ним случайно. Он шел навстречу, по обыкновению уставившись в мостовую.
– Доктор.
Он поднял глаза, чуть заметно кивнул и как-то неловко обошел меня. Я обернулся. Его сутулая спина все дальше растворялась в тумане.
– Я хочу войти в дом.
Он сделал пару шагов и остановился. Еще больше сгорбился.
– Я догадываюсь, зачем вам это.
Мы сидели в темном подвале рюмочной. Пьяный хор собутыльников казался призрачным и далеким эхом реального мира. Доктор низко склонившись над столом и временами оглядываясь через плечо, хотя нас никто не слушал, рассказывал мне историю дома:
– Он выбирал бродяг, опустившихся, которых никто не будет искать. На них испытывал свои часы.
– Часы? Я думал, это все сказки.
– Хм, сказки… Послушайте меня… я не знаю, что происходит в этом доме, что происходит с людьми. Но вот вам факт – вся семья инженера и он сам поплатились за его опыты. Семь человек плюс работники. Об этом известно. А сколько других, неизвестных бедолаг? Не верите? А вот графиня верила… По моему разумению, эти часы вступают в контакт с психическими элементами этого места и каким-то образом вызывают на свет неведомые, и потому страшные, силы. Именно они убивают людей. Они реальны.
– Так что же это? Не могут же часы убивать.
– Убивают не часы, а силы, которые они пробуждают. Часы запускают некий процесс, который уже не остановить.
– Опять вы за старое…
Он отстраненно посмотрел в мутное окно подвала.
– Если дело в часах, почему их просто не разбить?
– Даже если их сломать – ничего не изменится. Срок уже определен.
Он умолк. Затем вскочил, начал собираться.
– Мой вам совет – бросьте это. Не ходите в тот дом. Вы не выйдите оттуда.
Серые стены хранили тайны, разгадку которых никто из живых не знал. Ради этого я здесь. Широкая лестница вела к обшарпанной двери. Клыкастая пасть темного крыльца нацелилась на меня. Схватившись за холодное кольцо, я почувствовал как тысячи тонких иголок вонзились в мою ладонь. Стоило мне перешагнуть порог дома, как я услышал бой часов. Что-то наверху начало отсчет. Я зажег свечу и быстро осмотрев первый этаж (многие комнаты оказались заперты), по скрипучей лестнице начал подниматься на второй, где и располагался кабинет инженера.
Пыль и паутина вокруг… Запах старого дерева и плесени… Я медленно пробирался сквозь горы обвалившейся штукатурки по черному тоннелю коридора. Единственная дверь вела в убежище сумасшедшего мастера. Она была открыта и оттуда доносился ритмичный звук, словно призыв в неизвестность. Нити страха опутали меня. Я вошел и замер, пытаясь успокоится. В дальнем углу, словно какой-то древний монумент, возвышались часы, отсчитывая, быть может, мои последние мгновения. Неужели я поверил? Поверил всему, что рассказывал доктор Пауль? Там, снаружи, все казалось смешным и нелепым. А здесь, в этом адовом логове, все стало настоящим. И, да, в этот момент я поверил.
Часы были старые. Позолота поблекла, но тихий лунный свет, пробивавшийся сквозь заплесневелые шторы, освещал побитый временем циферблат.
Когда войдя в дом часы начали свой бой, я насчитал двенадцать ударов. Полночь. Сейчас они показывали одиннадцать часов. Время пошло.
Сидя в старом потертом кресле, я наблюдал за ними. Маятник ритмично покачивался. Десять часов. Чертовщина! Кто перевел стрелки? Я сам? Невидимые пальцы. Сколько еще?
«Даже если ты их разломаешь – ничего не добьешься. Срок уже определен». Заложник времени. Заложник страха.
По дому прошла вибрация. Словно морская волна прокатилась. Дом вздыхал и стонал. Это часы разбудили его. Паутина стала скручиваться в тугой жгут. Как будто белые черви заползали по дому. Я поднял взгляд – на потолке, в такт дьявольскому механизму, раскачивалась петля.
(Рассказ доктора Ф. Пауля, опубликованный в журнале «Медиум», № 5, 1901)
Лампада
Собрались по-быстрому. «На рыбалку не хочешь съездить?», – в шутку спросил Санек. «Почему бы и нет?», – Сергей подумал, что проветриться ему не помешает. «Хватит уже делать из себя мученика. Светлану горькими мыслями не вернешь». Зачем врать самому себе?
Сказано – сделано. Рыбалка – так рыбалка. Сергей метнулся в городской «Рыболов». Прикупился. Сапоги, комбинезон. Санек ржал, говорил, что похож на манекен. В дороге больше молчали. Сергей чувствовал, что Сашке невтерпеж. Ну о чем рассказывать? Друг друга они знали давно. Хоть и редко виделись. Какие могут быть разговоры между старыми друзьями? Как жизнь? Потихоньку. Работа? Работаю. Семья? Так нет семьи. За пять минут можно выдать все последние новости.
«Да, довела она тебя», – мелькало в Сашкином взгляде. Сергей молчал. Он боялся признаться. И, прежде всего, самому себе, как сильно на него подействовало расставание. Осунулся. Помрачнел.
Подъехали к озеру. Вышли, размяли ноги, выгрузились.
– Машину здесь оставим, никуда не денется, – Санек подхватил чехол с удочками, Сергей забрал мешок с пожитками. Расположились. Сашка учил друга тонкостям ремесла, и Сергей прилежно запоминал. «Кто знает, может и проснется во мне любитель за рыбкой сходить?»
Наконец сели за стол. Санек тут же взялся за расспросы. Говорить было трудно, но под бутылочку и неприхотливую закуску язык у Сергея зажил собственной жизнью, и довольно скоро Сашка знал уже многое из личных неудач дружка. Рыбалка Сергею стала не так важна, как попытка высказаться. Санька посмеивался, да подкидывал дровишек в топку Серегиных переживаний. Позолоченный заходящим солнцем вечер накрыл их полянку. Что-то плеснуло в озере, прокричала птица. Это были последними воспоминаниями опьяневшего Сергея.
Тело пробил озноб. Сергей приоткрыл один глаз и осмотрелся. «Кажется я в палатке». Он припомнил вчерашний вечер и его замутило. «Надо освежиться». Только-только начало светать. Сергей поежился, потер плечи и решил пройтись вдоль озера. Вчера он так и не осмотрелся и сейчас с интересом разглядывал незнакомое место. Обрывки тумана медленно тянулись над заболоченным берегом. Тут и там виднелись гнилые коряги. Дальше темнел лес. Зашуршал камыш. В тихом влажном рассвете прозвенел птичий крик:
– Тюю-лии, тюю-лии.
Такой громкий, осязаемый, что поначалу заставил остановиться. А потом, словно петлей, голос опутал Сергея. И потянул за собой. Сквозь серый камыш, через черную вязкую жижу. Сергей кинулся на зов. «Что я делаю?!»
– Где ты? Где? – метался он, черпая сапогами болотистую воду.
– Тюю-лии. «Здесь», – отвечали ему. – «Сюда».
– Иду!
Упал. Вновь поднялся. На руках, по локоть, черная грязь. Где-то мелькнуло красным. Что это? Внутри мерзким зверьком заскреблась тревога. Сергей застыл. Он увидел! И ему стало страшно. Птица с человеческим лицом. Большая, яркая птица с лицом девушки.
«Что-то с мозгами моими не так. Я же вижу птицу, ее оперение, крылья, хвост, но что с головой? Голова человеческая! Так нельзя! Не может быть у птицы человеческого лица!»
«Птичьи» губы вытянулись, из овала рта послышался зов одиночества и тоски: – Тюю-лии, тюю-лии. «Приди, помоги».
– Ты куда пропал? Я все озеро три раза обежал. Думал… утоп…, – Сашка замолчал, с испугом разглядывая друга. Тот стоял весь испачканный, волосы слиплись, глаза белесые, словно мутное стекло. А Сергей словно и не замечал своего состояния.
– Здесь я был. Прошелся малек. Проснулся, дай, думаю, прогуляюсь.
– Малек? Знаешь сколько сейчас времени? – Сашка явно сдерживался, чтобы не наорать. – Что случилось-то?
– Говорю же. Пошел прогуляться. А тут крик. Жалобный такой. Вижу, птица странная какая-то. Не то – сорока, не то – ворона… Только яркая вся. Перья прям переливаются. Мне по первой показалось, что баба на бревне сидит.
– Какая баба? – Сашка уже шел к машине и даже не обернулся.
– Ну, женщина. Только паутинку с глаз смахнул – а ее уж и нет. И птица сидит на бревне.
Санек остановился и внимательно поглядел на Сергея.
– Ладно, поехали отсюда.
С той поездки прошла неделя. Сергея мало заботило, что старый друг ему не верил. Замкнутый и неразговорчивый, он был даже рад этому. Не хотелось никому ничего доказывать. Но воспоминание съедало его изнутри. Ночи. Ночи стали испытанием. Сны. Сны – как туман. На утро ничего не разобрать. Сергею вспомнились призрачные белые полотнища над заболоченным берегом. Птичий крик. «Все повторяется».
Еще одна ночь. Разбуженный каким-то движением, он приоткрыл глаза, включил ночник… и подпрыгнул от ужаса – на кровати, совсем рядом, сидела страшная птица и глядела него. Девичье лицо казалось бледным и размытым. Ярко-красные губы уже вытянулись в трубочку. Сергей не стал ждать, резко махнул ногой, пытаясь скинуть мерзкую тварь, но нога прошла сквозь воздух. Видение исчезло. Он откинулся на подушку и зажмурился, сдерживая слезы.
– Серег, зайди, – на площадке стояла соседка тетя Марина. Понурый Сергей зашел в ее квартиру. После смерти родителей, все почему-то решили, что просто обязаны присматривать за ним. Сергея это выводило из себя, но будучи не конфликтным человеком и не желая портить отношения с соседями, он делал вид, что принимает их опеку.
– Рассказывай, что с тобой? Это из-за Светки? Да ну-у… Плюнь на нее, – тетя Марина махнула сжатым в руке полотенцем. – Найдешь еще себе. Не забивай голову.
«Рассказать ей или нет?» На кухонном столе стоял старый будильник. Сергей уставился на него, отрешенно следя за секундной стрелкой. «Хуже не будет». И все ей рассказал. К его удивлению, тетя Марина ни сколько не удивилась. Только головой мотала из стороны в сторону.
– Да-а, угораздило тебя. Сереж, давай я тебя сведу… Есть тут одна. Про нее многие говорят.
– Про кого?
– Бабушка есть одна. Все Селянихой зовут. По имени-отчеству – Варвара Петровна, а между собой – Селяниха. Знает заговоры всякие, молитвы от хворей. Может помочь. Ты глянь-ка на себя, в кого превратился. Сходи к ней, говорю. Я адресочек дам. И деньжат захвати.
– Терять уже нечего, – проговорил Сергей, а у самого затеплилась надежда.
– Ты ей деньги в руки не давай, – напоследок наставляла его тетя Марина, – да и не спросит она.
– А сколько денег?
– Да сколько не жалко.
Сергей не успел закончить свой рассказ, как старушка понимающе закивала головой.
– Знаю я ее.
– Кого?
– Лярву эту. Ишь ты, птицей вырядилась. Держись, паренек. Дал слабинку. Теперь она туда бить будет. Слабинку она ищет в человеке, любую трещинку в душе, через которую и будет томить, пока не изведет.
– Так что это такое? Кто – она?
– Душа девичья плачет. Просит, чтобы помолились за нее, грешную. Не верь ты ей! Душегубка она. Сама руки на себя наложила, а теперь и других за собой тянет. Ты не первый, кого она поймала на жалобы свои.
Старушка надолго уставилась в окно. Задумчивый взгляд ее блуждал по соседским домам, тонкие губы шевелились. Сергею было неприятно за этим наблюдать и он отвернулся.
– Ты вот что, – старушка вновь смотрела на него, – сходи в церковную лавку, купи лампадку. Бабушка ушла в комнату и скоро вернулась с листком бумаги.
– Вот, читать будешь. Архангелу Михаилу. Днем дела свои делай, а к вечеру начинай читать.
Сергей крутил в руках исписанный клочок бумаги: – Так не крещенный я, – тихо запротестовал он. – И в церковь не ходил.
Старушка горестно всплеснула руками: – Это нужно не ЕМУ, дурень. Это нужно тебе.
– Сколько читать? Спорить было бессмысленно.
– Сколько сил хватит, – серьезно проговорила Селяниха. – Одно наказание тебе – не спать. Лампадку зажги, да гляди, чтобы не потухла. На третью ночь сама должна погаснуть. Ровнехонько в двенадцать ночи. Не углядишь – сам следом пойдешь. Только…, – ведунья что-то недоговаривала. Снова села напротив, отвернувшись к окну.
У Сергея вспотели ладони, купюра жгла карман. Он порывисто встал и аккуратно положил деньги на стол. Бабушка даже не посмотрела на него.
Выйдя из подъезда, Сергей попытался вздохнуть, но словно пробку вбили в горло.
– Тюю-лии, тюю-лии, – мозг пронзил звонкий перелив.
Церковь была неподалеку, через дорогу. Рядом расположился деревянный ларек. Зачем-то оглядываясь, страшась чего или стыдясь самого себя, Сергей открыл дверь церковной лавки. Теплый свет позолоты обволок его. Он робко застыл в дверях.
– Господь с нами, – встретила его приветливая женщина. Очки с толстыми стеклами. Внимательные глаза.
– Мне нужна лампада. Домой. Для себя, – зачем-то добавил Сергей.
Продавец показала на полку и Сергей, не рассматривая, выбрал первую попавшуюся.
– Вот эту.
Принимая оплату, женщина не сводила глаз с молодого человека.
– Скорбь чужая на тебе. Упокой душу грешную…
Словно мысли прочитала.
Сергей вернулся домой, прошел в комнату и поставил лампаду на стол. Зеленый стеклянный графинчик с золотистой жидкостью прятал в себе его судьбу.
Ночью громкий крик переполошил весь подъезд. Кричали из 65-й квартиры. Когда вызванные полицейские взломали дверь, то всем присутствующим предстала печальная картина: в углу комнаты, в кресле, распласталось бездыханное тело Сергея. Возле кресла валялся изорванный клочок бумаги. На столе стояла церковная лампада. Стекло почернело и треснуло, масло растеклось по столу, а по комнате витал горький запах тлена.
Варвара Петровна сидела у окна, положив худые руки на передник. Ее взгляд все также блуждал по чужим окнам. Она сделала, что смогла. Не могла поступить иначе. Но ему уж было не подняться. Опоздали они…
Скала Невесты
Чёрные как смоль волны тяжело бились о камень. Белая скала. Но среди местных рыбаков ходило другое название – Скала Невесты. И причина была не в её необычном цвете.
Дочь одного помещика, полковника в отставке, познакомилась с мужчиной. Дело во всю шло к свадьбе, когда девушка узнала страшную тайну своего возлюбленного. Оказалось, что её жених – разбойник и убийца. Не выдержав этой правды, молодая сбросилась со скалы накануне венчания.
«Мысли. Какие страшные мысли». Ольга металась по комнате, не зная, что делать. Завтра свадьба, а в сердце нет покоя. Ещё недавно она души не чаяла в своём Володеньке, а сейчас… Что изменилось? Неужели всё дело в этой нищенке и в её словах? Что её ненаглядный и есть тот самый Владимир Душегуб, вор и убийца, главарь шайки разбойников, что рыскала по округе.
Ольга уже встречала её. То в деревне, то в лесу на просёлочной дороге. Однажды, когда они возвращались с Владимиром из гостей, эта безумная бросилась под копыта лошадей и стала осыпать его страшными проклятиями. Владимир побледнел и хотел уже отхлестать женщину кнутом, но Ольга вступилась за неё.
– Убирайся, попрошайка, – Владимир направил коня на женщину. Но та и не думала отступать. Ольга закричала, и молодой человек остановился.
– Извини. Лошадь испугалась этой старой ведьмы.
Владимир немного остыл, но проезжая мимо нищенки процедил невнятно, то, что Ольге не удалось расслышать. Ольга впервые видела его таким. После этого случая у неё появились сомнения. При ней, при отце и частых гостях Владимир оставался самим собой. Но его внезапные отлучки, незнакомцы в усадьбе… Всё это не давало покоя и сильно мучило её.
Она стала замечать то, что раньше ускользало от неё. Мелкие детали и штрихи, на которые она не обратила бы внимание. Как во время шутейных споров с друзьями менялось его лицо, как белели костяшки на сжатых кулаках. Казалось, что ещё чуть-чуть и он кинется на обидчика или насмешника. «Нет. Он не такой».
Свои сомнения она считала глупыми и неуместными. Возможно, говорила она сама себе, что это просто страх перед новой жизнью, совершенно ей незнакомой. Наверно каждая невеста проходит через это.
Но какое страшное обвинение! Все это не поддавалось описанию. Подозрение, как ядовитое зелье проникло в неё. Обругав себя, Ольга дала себе зарок больше никогда не думать об этой старухе и её словах. А лучше всего сходить в церковь и помолиться.
Старенькая часовня располагалась неподалёку. Ольга тихонько вошла и опустившись перед иконой Богоматери, начала усердно молиться. Она не слышала, как отворилась дверь и чья-то тень стала приближаться к ней. Лишь почувствовав на плече лёгкое прикосновение, Ольга прервала свою молитву и посмотрела по сторонам. Рядом стояла та самая нищенка.
«На нём кровь детей моих», – женщину не смущало, что они находятся в доме Господа. Нацелив грязный палец на Ольгу, она продолжала исступлённо кричать. «Мои страдания. Навечно. Берегись. И тебя он сожрёт. Я знаю, где его логово. Рассадник бесов там. И сам он – бес. Владимир-Душегуб».
«Я не верю тебе», – прошептала Ольга.
Старуха стянула с головы синий шершавый платок. Ольга не удержалась и взглянула на неё. У женщины через весь лоб тянулся уродливый гноящийся шрам. Одно ухо полностью срезано.
«Гляди! Гляди, что сделал твой женишок. Не веришь мне – поверь глазам своим».
Дверь в часовню с грохотом распахнулась. Ольга вскрикнула. На пороге стоял Владимир. Но она с трудом могла узнать его. Куда подевались красота и нежность в его лице? Горделивая осанка? Перед ней стоял зверь в человеческом обличии. Некогда гладкие волосы растрёпаны, животный оскал исказил рот. В глазах тлели угли ада. Сжимая в руке кинжал, Владимир подошёл к старухе и всадил его в живот несчастной.
Кричать уже не было сил. Щемящая боль пронзила изнутри, как будто это её поразил стальной клинок. Багровый туман застлал глаза. Схватившись за грудь, с искажённым от страха лицом, она выбежала из часовни и бросилась прочь. Не видя дороги, словно в забытьи. Словно ведомая чужим желанием, Ольга, спотыкаясь, пошла к скале. Шаг. Другой. Ещё шаг – а там пустота.
Без единого крика девушка падала вниз.
Прошло, без малого, сто лет. Время смыло многое из памяти людей. Трагедия позабылась.
Карина медленно шла по песчаному пляжу. Всё происходило не так, как она думала. Стало только хуже. Карина остановилась, в мыслях перебирая недавние события.
Их жизнь шла под откос. Но она по привычке винила только себя. Её Рома уходил на работу, а она не знала даже, вернётся ли он. Рома был игрок. И когда очередная волна накрывала его, он становился сам не свой. Пора было признать, что она ошиблась. Но надежда ещё теплилась в ней. Когда Рома приходил в себя, то вновь становился ласковым и нежным, внимательным и смешным. Но эти периоды наступали всё реже и были удручающе короткими.
Однажды она набралась смелости и решила поговорить с ним. Разговор с единственной подругой лишь укрепил Карину. «Чего ты ждёшь? – кричала Анька. – Уходи от него. Уходи, дурочка. Это не жизнь».
Рома долго молчал, а потом вдруг предложил поехать куда-нибудь. Отдохнуть, развеяться. «Понимаешь, Карин, я сам устал от Москвы». Она не могла поверить. Быть может там у них всё станет по-прежнему.
И вот они здесь. На месте старинной усадьбы выстроили отличный дом отдыха «Белая Скала». Небольшой, но уютный. Здесь было всё, что не пожелаешь для души и тела. Они случайно выбрали его, просто ткнув в первый попавшийся на сайте. Да и какая разница? Главное уехать подальше из города.
Здесь было несколько чудесных коттеджей. Они с Ромой выбрали крайний, у самого берега, что возвышался над морем. Они первые встречали рассвет. Подолгу валялись в постели, лениво переругиваясь, кому идти на кухню. Гуляли, купались, ездили в город за покупками. Казалось, прежние чувства возвращаются.
Карина вступила в воду по щиколотку и продолжила идти к скалам, когда её нога в чём-то запуталась. Она сначала не смогла понять что это, но разглядев венок из увядших цветов, поняла, что это свадебная фата. «Надо Роме показать».
– Что случилось?
– Смотри, что я нашла на берегу.
– Что нашла?
– Свадебная фата. Откуда он там взялась?
Рома брезгливо глянул на её находку.
– Убери это. Отнеси обратно.
Их идиллия продлилась недолго. Здесь Рома свёл дружбу с компанией бездельников и вновь пристрастился к игре. Сейчас каждый вечер он молча уходил из коттеджа и возвращался лишь под утро. Возбуждённый и пьяный целовал её и заваливался спать. Карина знала, куда он уходит. И Рома знал, что она знает, но упорно избегал говорить на эту тему. А она не трогала его, боясь вспышки злости, которая всё чаще находила на него. Бывали моменты, что Рома вспоминал о ней, пытался отшучиваться, говорил, что всё это не серьёзно. Просто он заскучал. Заскучал! С ней!
Одиночество. Какое страшное слово. Вдвойне страшное, когда рядом находится человек, которого ты любишь. Слёзы невольно выступили из глаз. Карина машинально их смахнула. Хватит себя жалеть. Анька была права. У неё только один выход.
Карина готовила завтрак, когда услышала, как Рома прошлёпал сначала в туалет, а потом завернул к ней на кухню.
– Ты купаться ходила? В такую погоду?
За окном и правда уже с утра было сумрачно.
– С чего ты взял?
– Я видел следы на веранде.
– Нет. Шторм ведь надвигается.
Молчание за спиной насторожило Карину. Она обернулась. Рома внимательно наблюдал за ней. Потом пожал плечами и вернулся в комнату.
– Слушай, давай обойдёмся без глупых намёков. Мы уже не раз говорили на эту тему, – его истеричный крик так напугал её, что она чуть не перевернула сковородку.
– Ты о чём?
Теперь уже она кричала. Карина вбежала в спальню и увидела разъярённого Рому. Он тыкал куда-то пальцем и орал.
– Не придуряйся. Вот это что? Зачем ты это притащила? Я же сказал выкинуть.
Карина в полном недоумении подошла к стулу и ахнула. На спинке висела та самая фата. Перед глазами всё поплыло. «Что происходит? Она не могла этого сделать».
– Это не я, – прошептала она.
– А кто? – до Ромы стало доходить, что это и правда не Карина. Она не могла его ослушаться и сделать подобную глупость. Но не в его характере было сразу же успокоиться.
– Ты сейчас же выкинешь её.
Карина смотрела, как белая фата летела вниз и вдруг внутри у неё всё сжалось. Карина отшатнулась – сквозь белые кружева она разглядела лицо девушки. Тёмные глаза уставились на неё, губы что-то шепчут. От испуга Карина присела на корточки, вцепившись в колени. Отдышавшись, она пересилила себя и снова приблизилась к краю обрыва. Слава Богу! Померещилось. Весёлые барашки волн кидались на гладкие камни скалы и также безмятежно откатывались назад. Карина раздражённо мотнула головой: – Хватит!
Опять ложиться одной. В голове засела мысль о бессмысленности жизни. «Я – никчемность. Полная бездарность. Зачем я ему? Да ещё и чокнутая». Она не хотела вспоминать этот день. Надо думать о хорошем. О Роме, о них двоих, о счастье… Счастье…
«Господи, какие у него холодные руки».
– Ну, Ром. Я мёрзну, – Карина перевернулась на спину и приоткрыла глаза. В комнате темно. И – никого. Карина вскочила и потянулась к светильнику. Мягкий свет разлился по спальне. Никого. Карина ухватилась за плечи и яростно потёрлась. Что это было? Мягко щёлкнул замок. Карина увидела входившего Романа. Тот пытался двигаться бесшумно, боясь её разбудить. Она рухнула на подушку и с головой накрылась одеялом. «Господи, господи, что же это?» Её трясло.
Рома был в ударе. Всё было на его стороне. Видела бы его сейчас Карина. Карина… Он поглядел на часы. Ничего себе! Засиделся. Уже начало девятого. Двенадцать часов за столом! Но оно того стоило. Ну и что, что он игрок? Так для всех же старается. Для неё старается. Карина…
– Ладно, парни, я закончил.
– Роман Михайлович, – администратор деловито щёлкала по клавишам, всё же изредка поглядывая по сторонам – конечно это не моё дело, но я бы поостереглась гулять по пляжу в такую погоду. Шторм идёт.
– Вы про что это?
– Я только что видела, как ваша подружка прогуливалась внизу у моря. С ней была ещё одна девушка. Никогда её раньше здесь не видела.
– В какую сторону они пошли?
– Они пошли к скале.
«Её куда-то ведут. Кто ведёт? Ах, да. Эта девушка. Кажется её зовут Ольга. Она говорит, что ей грустно и одиноко. Бедняжка. И мне одиноко. А так хотелось тепла…»
– Карина!
Они обе обернулись. Призрак отпустил её – и вот он уже возле Ромы. Шепчет что-то, ведёт за собой, как только что вёл её саму. Тот не упирается, лишь взгляд его потух. «Его забираю. А ты живи». Двигаясь, как во сне, Рома прошёл мимо неё. Как манекен, лишь во взгляде, который он смог бросить на Карину застыли ужас и… раскаяние?
Кормушка
«Вокруг этого урочища образовался некий культ. Местные о нем не хотят говорить. Хотя один крестьянин уверял меня, крестясь, что видел зеленое свечение в небе на Троицу и слышал рык неизвестного животного. Также в полицейском участке мне четко дали понять, чтобы я не смел даже соваться в те леса, так как до меня в них исчезали люди».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/sergey-alekseevich-primachenko/shimnik-67235171/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Сергей Алексеевич Примаченко
Мы привыкли называть это Злом. Все, что приносит людям боль и страдания. Повинен ли человек? Или Зло только дремлет, в ожидании, когда его поманят? Зло – оно рядом. Его можно пощупать руками. Оно заложено в природе. А может – в человеке?
Сергей Примаченко
Схимник
Лесник
Третий день продолжалось мое путешествие и куда ни кинь взгляд – всюду степь с десятком белых сел, разбросанных на взгорках. Все это время безжалостное солнце палило нещадно. Даже ночи не могли спасти от страшной духоты. На этот раз, пройдя очередную деревушку, я вышел к реке и невольно затаил дыхание от удивительной картины, представшей передо мной. Посреди широкой излучины расположился довольно большой остров, сплошь поросший густым сосновым лесом. От изумрудной зелени невозможно было отвести глаз. Нестерпимо потянуло под этот животворный полог, где я, наконец-то, мог бы отдохнуть от нестерпимого зноя.
Оглядев берег, заметил старый челнок, который одиноко лежал в невысокой траве. Рядом никого не было и я с оглядкой, несколько смутившись, направился к нему. Спустив лодку на воду, достал свою тетрадь, вырвал страницу и быстро написал, что, извиняюсь за то, что воспользовался лодкой без спроса. А также уверил, что завтра ее верну. Подумав, я достал несколько банкнот и вместе с запиской оставил на видном месте, придавив камнем.
Лес возвышался могучей стеной, словно древнерусская застава из позабытых былин. Берег крутой, песчаный, но я легко поднялся по нему и со вздохом повалился на траву. Как же приятно было окунуться в прохладную зелень, под кроны вековых исполинов. Сосновый шатер слегка колышется, деревья поскрипывают. Лесные запахи успокаивают. Так, незаметно, и задремал. Пробудившись, начал готовиться к ночлегу. Собрав дров, развел костер и сварил себе ужин. Нарубив лапника для постели, я с удовольствием попивал чай, позабыв и про жару и про пыльную, сухую степь.
Я еще издали заметил его. Он шел не спеша по пустынному берегу; заметив мой костер, стал подниматься ко мне. Высокий и сухой. Длинные и гладкие черные волосы спадали на полинявшую солдатскую плащ-палатку. Чисто выбритое, загоревшее лицо. В умных глазах застыла печаль.
– Вечер добрый, – поздоровался незнакомец. Осмотрел мой лагерь. Долго глядел на огонь.
– Надолго обосновался?
Он не внушал опасности. Я указал ему на место у костра.
– Завтра утром, думаю, обратно. А вы местный?
Он легонько кивнул.
– Лесник я здешний. И обвел взглядом вокруг.
– Чудесное место, – воодушевился я.
– Да, лес чудесен.
Он устремил взгляд за реку, где струилась серая степь. Все та же печаль в глазах.
Незаметно наступил вечер. Над рекой поднимался густой туман, скрыв с наших глаз соседний берег. Наш костерок бойко горел. Смолистые ветки потрескивали в тишине. В черное небо тянулся сизый дымок.
– Об этом острове и сосновом боре, ходят множество слухов. По ночам здесь слышатся голоса, детский плач и стоны. В полнолуние остров и сам лес окутывает густой туман. В это время и происходит всякая чертовщина.
«Какой-то странный разговор он затеял». Я поежился.
– Вы о чем?
Он, как будто, не слушал меня.
– Там, – незнакомец махнул в сторону чащи, – в глубине острова, жил отшельник, и к тем, кто приходил за дровами, начинал ломать лес, он потом сам наведывался в их дом. И в доме кто-то умирал. Его называли Хозяином. Некоторые вообще считали, что он не человек.
– А кто?
– Порождение адово.
Он продолжал что-то говорить о величии царства деревьев, а я подумал, что перебраться на остров было самой большой моей ошибкой. Что он там сказал? «В полнолуние, когда поднимается туман…»
Незнакомец не спускал с меня глаз.
– «Деревья обижать нельзя», – говорил Хозяин. Лес рубить нельзя. Ни костров, ничего, что может навредить лесу. Те, кто ослушался – пропадали навсегда.
Я вскочил. И чуть не упал. Корни деревьев опутали мои ноги. Как я ни старался, но выбраться не мог.
Он поднялся вслед за мной.
– Ты никогда не замечал, что рисунок на коре дерева напоминает человеческое лицо? Тебе не приходило в голову, что это реальные люди? Здесь каждое дерево – это могила. А весь этот бор – один сплошной могильник.
Все попытки вырваться из капкана были напрасными. Мне казалось, что уже не корни, а сами мертвые хватают меня за лодыжки своими трухлявыми пальцами.
– Люди вежливо называли отшельника Хозяином.
Он впервые улыбнулся и посмотрел мне в глаза.
– А еще Лесником.
Притворись мёртвой
– Кошмары меня измучили, бабушка. Нет сил моих больше, – Надюшка уткнулась в рукав и зарыдала.
– Да что ты, девка? – ведьма недоверчиво смотрела на молодую. – Что за беда у тебя?
– Спать боюсь, бабушка. Видится бес с кикиморой, да с русалкою бесстыжей. Ходят за мною, зовут. А от бессонницы и того хуже. Хворая вся стала, болит кругом. Мысли греховные, как руки наложить на себя. Как найти выход, если все кругом темно? Страшно.
Надюшка вновь зарыдала, упала на колени и поползла к ведьме.
– Меня начали обходить стороной. Боятся. Что-то во мне изменилось. И продолжает меняться. Сначала незаметно – здесь ты говоришь невпопад, там – посмотрела не так. За мной вечно кто-то ходит. Следит. Ожидает любой оплошности. Желает, чтобы я оступилась и погубила себя. Помоги, бабушка.
И, всплеснув руками, девушка повалилась на пол.
Старуха ворожея закряхтела.
– Угораздило же тебя, дуреху. А ну, правду мне говори. Где шастала по ночам? Говори, а то худо будет. Тебе же худо будет.
– На Черную гору давеча с подругами ходила. Через костер прыгала, да венок из сон-травы по воду пускала. Утомилась и заснула там. Утром домой пришла и слегла.
Надя испуганными глазами уставилась на старуху. Прижав кулачок ко рту, девушка присела на скамью и застыла, словно оледенелая.
Поплевав на огонь, ведьма поклонилась на все четыре стороны и зашептала:
– Типун тебе, огнище. Типун тебе, ветрище. Не расскажешь, не покажешь окаянному. Надюшку – умницу не выдашь.
Поворотившись три раза через левое плечо, ведьма задумалась.
– Обряд, – наконец проговорила она, – обряд хитрый тебе нужен. Приглядел бес тебя.
– Зачем это все, бабушка?
– Хоронить тебя буду. Чтобы силы бесовские тебя за свою приняли – самой бесовкой стать должна.
Надюшка отшатнулась и затряслась вся.
– Что ворошишься? Боязно теперь? Раньше думать надо было, дуреха. Кто же на Черной горе спать удумает? Там и приглядел тебя вражина. А теперь неча трепыхаться. Он все равно явится к тебе. Уж лучше для тебя будет, если я его встречу. Не горюй, отважу от тебя нечистого. Только запомни – многие отвернутся от тебя. Готова ли ты потерять любовь близких, не взыграет в тебе обида черная?
– Готова, бабушка. На все готова, лишь бы ушел проклятый.
– Ну, смотри. Только никому ни слова. Народ болтливый у нас. Скажешь одному – другие прознают. Так и до беса слух дойдет.
– Никому не скажу, вот те крест.
– Будет тебе креститься-то. Не к месту это. Вот что нужно сделать…
Как и было приказано, Надя вернулась в дом ведьмы к полуночи. Весь день просидела девушка в своей комнате. Отвечая невпопад домашним, что хворает, никого к себе не впускала. Молилась, что было мочи. Хоть и говорила ведунья, что молитвы теперь не помогут, но все равно молилась, потому что и не могла ничего больше. Как начало смеркаться, оделась в новое платье. Собрала фату и чепец белый, что матушка к свадьбе готовила. Плакала уткнувшись в наряд подвенечный, проклиная себя за глупость молодую. Наконец, слезы утихли, но тоска и страх остались. Надюшка тихо отворила окно и выскочила в синюю июньскую ночь.
Надя медленно вошла и чуть от страха не упала в обморок. Освещенный лампадами, на скамье посреди комнаты стоял черный гроб. Старая ведунья ходила из угла в угол, собирала пыль и паутину по углам, ворошила угли. Старческий рот беззвучно шевелился. Ведьма шептала заклятия, ограждая себя от нападок нечистого.
– Ложись в гроб, – скрипучий голос вывел Надю из оцепенения.
Наденька часто-часто завертела головой.
– Б-боюсь, – с побелевших губ сорвался еле слышный стон.
– Сейчас не время. Одевайся и ложись. Но перед этим выпей зелье. Оно поможет заснуть и ты не увидишь того, кого не стоит видеть.
Старуха протянула девушке стеклянный пузырек. Надя открыла крышку и почувствовала сильный запах лесных трав. Зажмурившись, она торопливо отхлебнула из бутылочки. Голова сразу сделалась тяжелой, веки напряглись и тут же ослабли. Ноги не слушались Надюшку, и ведунья помогла ей лечь. Надя уже ничего не понимала. Не чувствовала, как старуха накрывает ее фатой, словно мертвую невесту. Не слышала слов черной молитвы. Еще через минуту девушка уже крепко спала.
Тонкий, как волос, обжигающий лучик пронзил застывшее сознание девушки. Надя чувствовала, как что-то меняется вокруг нее, но никак не могла сосредоточиться. Так сладко спать ей давно уже не приходилось. Но этот лучик беспокоил ее, звал за собой. Мучительно медленно, секунду за секундой, она вспоминала эту ночь. Как она стояла в наряде невесты возле страшного гроба, как пила из мутного пузырька, запах трав. Странные и страшные слова ведьминой молитвы… Ведунья! Где она? Надя распахнула глаза. С трудом приподняла голову и посмотрела по сторонам. Скорченное тело старухи темнело в углу. Что с ней? Надя попыталась подняться, но холодная рука вдавила ее обратно на дно гроба. Надюшка задохнулась, увидев лицо старой ведьмы, склонившейся над ней. Но кто же тогда лежит там, у обшарпанной стены? Девушка в последний раз посмотрела в глаза существа и поняла, что погибла. Лицо стало меняться. Кожа поплыла, как воск, обнажив кровоточащее мясо. Нос отвалился и на его месте появилось свиное рыло. Рот превратился в черную пасть. Бес длинным языком облизнул волосатые губы.
– Обмануть меня решила?
Срок
Смерть молодого поэта, конечно, потрясла всех нас. Мы все любили Андрея и его внезапная кончина породила кучу вопросов. Многие согласились с версией полиции, что Андрей Хорошев убил сам себя. Но, все равно, это не укладывалось в голове. Фортуна благоволила ему: Андрея читали, хвалили, редакторы бились за его новые творения. Он купался в лучах славы и ничто не предвещало беды. И вдруг… пуля в висок. Ходили слухи о его разрыве с дочкой генерала Потехина, и что сам старый вояка приложил к этому руку, и что поэт пережил серьезное потрясение. Это могло сподвигнуть впечатлительного человека на такой поступок. Полиция ухватилась за эту версию и, что тут скрывать, все выглядело вполне правдоподобно. Я и сам придерживался подобного мнения. Темпераментный юноша не справился со своими чувствами и избрал для себя такой исход, оставив нам еще одну загадку.
Я хорошо запомнил тот день. Завязался спор о человеческом страхе и его влиянии на психику. Я редко вступал в дискуссии, предпочитая наблюдать и слушать. В этот раз тему подал доктор Пауль. О причинах страха и его влиянии на людей. Андрей Хорошев высмеивал доказательства доктора о мистической природе этого чувства и его противоестественности.
Но доктор Пауль был непреклонен:
– Наш мозг – дикое, неконтролируемое животное. Мозг дикаря. Почему, вы думаете, дети прячутся под одеялом? Почему мы забиваемся в страхе в самый темный угол, в надежде, что нас не заметят? Наш мозг сохранил в себе память наших диких пращуров, жителей холодных пещер, которые и носа боялись высунуть из своей норы. Первобытный, неизведанный мир окружал их и пугал больше, чем всевозможные лесные твари. От животных можно найти спасение, но как вы будете защищаться от неведомых и пугающих сил, что блуждают вокруг?
– Все наши страхи – это порождение наших мыслей.
Андрей прошел в середину залы, оглядел всех присутствующих и продолжил:
– Но наши чувства, как и наши мысли можно контролировать. Человеку с сильной волей это не доставит затруднений.
– Мой любезный друг, вы не сможете двадцать четыре часа держать в узде свои чувства. Это требует колоссального напряжения и невероятной сосредоточенности. А паника и ужас настигает человека внезапно. Как-бы извне. Странно, что вы, поэт, рассуждаете о чувствах в таком, несколько приземленном ключе.
– Дорогой доктор, я досконально изучил сей предмет.
– Наши чувства исходят не от сердца или ума. Это отклик нашей души на невидимые и, порою, смертельно опасные силы.
– А наш доктор, оказывается, мистик.
– Просто я не категоричен в своих взглядах и многое допускаю.
Молодой человек на время задумался. Мы же с нетерпением ожидали, что он ответит.
А тем временем доктор подлил масла в огонь:
– Вы слышали про дом инженера Краузе? Скорее всего – нет. Это одна из тех историй, которая вряд ли заинтересует такого прагматичного человека.
При слове «прагматичный», Андрей вздрогнул. Он болезненно относился ко всякого рода намекам на его отношения с дочкой генерала.
– И, все же…, – продолжал доктор, – ходят слухи, что этот дом убивает своих постояльцев. Конечно же не сам дом. Жильцы, измученные страхами и всевозможными предрассудками, сами накладывают на себя руки. Ужас настолько проникает в них, что они, не в силах больше терпеть эти муки, уходят из жизни. Самыми поразительными способами.
Хорошев презрительно махнул рукой:
– Опять вы со своей мистификацией. Люди умирают не от потусторонней силы, их убивает собственная слабость.
– Ничего подобного, – доктор выпрыгнул из своего кресла, – ничего подобного. Его вздернутый палец грозил кому-то невидимому.
И тут кто-то предложил пари. Андрей отправляется в дом инженера и проводит там ночь в полном одиночестве. Хорошев тут же согласился. Он на собственном примере докажет всю абсурдность теоретических раскладов доктора. А на утро его нашли с простреленной головой. До этого дня никто не видел его с оружием и все случившееся оказалось для нас всех полной неожиданностью.
Я уже упомянул, что почти все в нашей компании согласились с полицейскими. Но оставались двое, кто имел на этот счет свое мнение. Одним был, что не удивительно, доктор Пауль. Бедный доктор, он во всем винил себя. Вторым человеком была Агриппина Матвеевна Тушинская, которую мы между собой называли Королевой Курьезов.
Агриппина Матвеевна была личностью незаурядной. Статная и красивая, графиня Тушинская, всегда была желанным гостем. Путешественница, писатель, мастер остроумных идей и сюжетов, она была единственной женщиной в нашем клубе. Ее выбор отказаться от богемного общества в пользу мужского собрания, говорил многое о ее характере. Не вынося фальши фешенебельных салонов, она предпочла жаркие дискуссии на темы, которые ее живо интересовали.
И если о смерти ученого я мог говорить лишь в общих чертах, что обсуждалось всеми, то о трагической гибели Агриппины Тушинской, я мог бы рассказать намного больше. Ведь это я сопровождал ее в той злосчастной поездке к дому Краузе. И это я ждал своего часа, стоя во дворе особняка. И это именно я обнаружил ее мертвой. Она сама попросила о помощи и я не готов был ей в этом отказать.
Это случилось ровно через месяц. Вечером, после собрания, на котором обсуждался случай с Андреем, она подошла ко мне и попросила об услуге, лишь намеком указав на цель поездки. В тот же вечер, заехав домой и взяв все необходимое, я забрал ее у входа в парк, и только тогда по-настоящему осознал всю серьезность ее намерения. На ней был охотничий костюм и шутить она не собиралась. Нотки тревоги проскальзывали в ее голосе, но в глазах я видел огонь отваги и решимости.
– Что вам известно об этом доме? Вы ведь выросли неподалеку. Наверняка что-то знаете.
– На самом деле – немногое. Лишь то, что говорят мальчишки в подворотне, да шепчут кумушки на лавках. Мне пришлось уехать в юном возрасте, но кое-что могу вспомнить.
До сих пор мы молча ехали в экипаже, каждый думая о своем. Мне с самого начала эта идея провести ночь в доме казалась сумасбродством. Но угадывая настроение графини, я не знал как переубедить ее.
– И что же вы помните?
Задав вопрос, она заставила меня припомнить кое-что из своего прошлого. В нашей семье ни Краузе, ни его дом не вспоминали. Раз или два отец в разговоре с матерью упоминал, что пора уже властям задуматься и снести этот особняк и построить что-нибудь более достойное. Мне источник его возмущения был неведом, поэтому у меня остались лишь смутные воспоминания. Позже, уже учась в классах, среди наших ребят ходила легенда о часах, которые смастерил инженер и о непонятных случаях в доме.
Я рассказал об этом графине.
– Ходили слухи, что стоит переступить порог дома, как часы в кабинете инженера начинали обратный отсчет. Никто не знал, сколько ему суждено. И этот страх довлел над несчастными, доводя их до самоубийства. И никто не дожил до рассвета.
– Вы же не верите во всю эту чертовщину. Так что же теперь? Вы изменили свое мнение?
Я не знал, что ответить.
– Вы позвали меня. Значит что-то вас все-таки смущает.
– Спокойней на душе, когда рядом кто-то есть. Но, довольно об этом! Вы же согласились.
– Графиня, вы подвергаете себя опасности.
– Вы говорите это женщине, которая только что спустилась с Гималаев. Не смейте мне перечить. Я выбрала вас, потому что вы самый хладнокровный и трезвый из всей этой братии. Ваша задача охранять вход, чтобы никто снаружи не смог войти в дом. И вы ни при каких обстоятельствах не должны входить внутрь, пока я не позову. Вы должны сейчас же мне поклясться, что выполните то, о чем я вас прошу.
Под ее яростным натиском мне пришлось дать клятву, о которой я вскоре пожалел.
– Вот мы и на месте, – собственный голос напугал меня. Никогда не думал, что окажусь здесь. Ворота скрипнули, и мы оказались в заросшем саду. Повеяло могильной сыростью. Вряд ли это могло остановить графиню. Продравшись сквозь заросли, мы быстро оказались возле дома инженера. Графиня обошла меня и вышла на площадку перед особняком. Запрокинув голову, она оглядела верхние окна.
– Я долгое время гонялась за тайной. Объездила полмира, искала доказательства.
Я не видел ее лица – луна светила нам в спину.
– Доказательства чего?
Она повернулась ко мне, в ее глазах запрыгали чертики:
– Что наш бренный мир – всего-лишь отголосок потрясающего замысла Создателя. И нам под силу приоткрыть его тайну.
– И вам не страшно?
– Друг мой, я открою вам секрет, – она слегка потянула меня за лацкан пальто, – именно за этим я и пришла.
Я был бессилен. Мне всегда был непонятен этот азарт и эта страсть, какое-то мальчишеское пренебрежение опасностями. Меня это смущало и приводило в неловкое положение.
Я нашел ее под балконом у подножия лестницы со свернутой шеей.
В очередной раз обойдя дом, я услышал как открылось окно. Я напрягся, страшась, что сейчас услышу крики о помощи. Вместо этого – шорох платья, треск ветвей, а затем глухой удар о землю.
Я покинул клуб, не вынеся острых, кинжальных взглядов друзей. Все они знали характер графини и вряд ли каждый из них смог бы отказать ей, обратись она к ним, но меня они не могли простить. Что мне оставалось делать? Полиция меня подозревала, друзья отвернулись. Чем я мог оправдать себя? Существовал единственный способ доказать свою невиновность – это самому отправиться в страшный дом. И пусть моя жизнь или смерть послужат доказательствами моей невиновности.
Пока шло разбирательство, мне удалось поговорить с Паулем. Мы встретились с ним случайно. Он шел навстречу, по обыкновению уставившись в мостовую.
– Доктор.
Он поднял глаза, чуть заметно кивнул и как-то неловко обошел меня. Я обернулся. Его сутулая спина все дальше растворялась в тумане.
– Я хочу войти в дом.
Он сделал пару шагов и остановился. Еще больше сгорбился.
– Я догадываюсь, зачем вам это.
Мы сидели в темном подвале рюмочной. Пьяный хор собутыльников казался призрачным и далеким эхом реального мира. Доктор низко склонившись над столом и временами оглядываясь через плечо, хотя нас никто не слушал, рассказывал мне историю дома:
– Он выбирал бродяг, опустившихся, которых никто не будет искать. На них испытывал свои часы.
– Часы? Я думал, это все сказки.
– Хм, сказки… Послушайте меня… я не знаю, что происходит в этом доме, что происходит с людьми. Но вот вам факт – вся семья инженера и он сам поплатились за его опыты. Семь человек плюс работники. Об этом известно. А сколько других, неизвестных бедолаг? Не верите? А вот графиня верила… По моему разумению, эти часы вступают в контакт с психическими элементами этого места и каким-то образом вызывают на свет неведомые, и потому страшные, силы. Именно они убивают людей. Они реальны.
– Так что же это? Не могут же часы убивать.
– Убивают не часы, а силы, которые они пробуждают. Часы запускают некий процесс, который уже не остановить.
– Опять вы за старое…
Он отстраненно посмотрел в мутное окно подвала.
– Если дело в часах, почему их просто не разбить?
– Даже если их сломать – ничего не изменится. Срок уже определен.
Он умолк. Затем вскочил, начал собираться.
– Мой вам совет – бросьте это. Не ходите в тот дом. Вы не выйдите оттуда.
Серые стены хранили тайны, разгадку которых никто из живых не знал. Ради этого я здесь. Широкая лестница вела к обшарпанной двери. Клыкастая пасть темного крыльца нацелилась на меня. Схватившись за холодное кольцо, я почувствовал как тысячи тонких иголок вонзились в мою ладонь. Стоило мне перешагнуть порог дома, как я услышал бой часов. Что-то наверху начало отсчет. Я зажег свечу и быстро осмотрев первый этаж (многие комнаты оказались заперты), по скрипучей лестнице начал подниматься на второй, где и располагался кабинет инженера.
Пыль и паутина вокруг… Запах старого дерева и плесени… Я медленно пробирался сквозь горы обвалившейся штукатурки по черному тоннелю коридора. Единственная дверь вела в убежище сумасшедшего мастера. Она была открыта и оттуда доносился ритмичный звук, словно призыв в неизвестность. Нити страха опутали меня. Я вошел и замер, пытаясь успокоится. В дальнем углу, словно какой-то древний монумент, возвышались часы, отсчитывая, быть может, мои последние мгновения. Неужели я поверил? Поверил всему, что рассказывал доктор Пауль? Там, снаружи, все казалось смешным и нелепым. А здесь, в этом адовом логове, все стало настоящим. И, да, в этот момент я поверил.
Часы были старые. Позолота поблекла, но тихий лунный свет, пробивавшийся сквозь заплесневелые шторы, освещал побитый временем циферблат.
Когда войдя в дом часы начали свой бой, я насчитал двенадцать ударов. Полночь. Сейчас они показывали одиннадцать часов. Время пошло.
Сидя в старом потертом кресле, я наблюдал за ними. Маятник ритмично покачивался. Десять часов. Чертовщина! Кто перевел стрелки? Я сам? Невидимые пальцы. Сколько еще?
«Даже если ты их разломаешь – ничего не добьешься. Срок уже определен». Заложник времени. Заложник страха.
По дому прошла вибрация. Словно морская волна прокатилась. Дом вздыхал и стонал. Это часы разбудили его. Паутина стала скручиваться в тугой жгут. Как будто белые черви заползали по дому. Я поднял взгляд – на потолке, в такт дьявольскому механизму, раскачивалась петля.
(Рассказ доктора Ф. Пауля, опубликованный в журнале «Медиум», № 5, 1901)
Лампада
Собрались по-быстрому. «На рыбалку не хочешь съездить?», – в шутку спросил Санек. «Почему бы и нет?», – Сергей подумал, что проветриться ему не помешает. «Хватит уже делать из себя мученика. Светлану горькими мыслями не вернешь». Зачем врать самому себе?
Сказано – сделано. Рыбалка – так рыбалка. Сергей метнулся в городской «Рыболов». Прикупился. Сапоги, комбинезон. Санек ржал, говорил, что похож на манекен. В дороге больше молчали. Сергей чувствовал, что Сашке невтерпеж. Ну о чем рассказывать? Друг друга они знали давно. Хоть и редко виделись. Какие могут быть разговоры между старыми друзьями? Как жизнь? Потихоньку. Работа? Работаю. Семья? Так нет семьи. За пять минут можно выдать все последние новости.
«Да, довела она тебя», – мелькало в Сашкином взгляде. Сергей молчал. Он боялся признаться. И, прежде всего, самому себе, как сильно на него подействовало расставание. Осунулся. Помрачнел.
Подъехали к озеру. Вышли, размяли ноги, выгрузились.
– Машину здесь оставим, никуда не денется, – Санек подхватил чехол с удочками, Сергей забрал мешок с пожитками. Расположились. Сашка учил друга тонкостям ремесла, и Сергей прилежно запоминал. «Кто знает, может и проснется во мне любитель за рыбкой сходить?»
Наконец сели за стол. Санек тут же взялся за расспросы. Говорить было трудно, но под бутылочку и неприхотливую закуску язык у Сергея зажил собственной жизнью, и довольно скоро Сашка знал уже многое из личных неудач дружка. Рыбалка Сергею стала не так важна, как попытка высказаться. Санька посмеивался, да подкидывал дровишек в топку Серегиных переживаний. Позолоченный заходящим солнцем вечер накрыл их полянку. Что-то плеснуло в озере, прокричала птица. Это были последними воспоминаниями опьяневшего Сергея.
Тело пробил озноб. Сергей приоткрыл один глаз и осмотрелся. «Кажется я в палатке». Он припомнил вчерашний вечер и его замутило. «Надо освежиться». Только-только начало светать. Сергей поежился, потер плечи и решил пройтись вдоль озера. Вчера он так и не осмотрелся и сейчас с интересом разглядывал незнакомое место. Обрывки тумана медленно тянулись над заболоченным берегом. Тут и там виднелись гнилые коряги. Дальше темнел лес. Зашуршал камыш. В тихом влажном рассвете прозвенел птичий крик:
– Тюю-лии, тюю-лии.
Такой громкий, осязаемый, что поначалу заставил остановиться. А потом, словно петлей, голос опутал Сергея. И потянул за собой. Сквозь серый камыш, через черную вязкую жижу. Сергей кинулся на зов. «Что я делаю?!»
– Где ты? Где? – метался он, черпая сапогами болотистую воду.
– Тюю-лии. «Здесь», – отвечали ему. – «Сюда».
– Иду!
Упал. Вновь поднялся. На руках, по локоть, черная грязь. Где-то мелькнуло красным. Что это? Внутри мерзким зверьком заскреблась тревога. Сергей застыл. Он увидел! И ему стало страшно. Птица с человеческим лицом. Большая, яркая птица с лицом девушки.
«Что-то с мозгами моими не так. Я же вижу птицу, ее оперение, крылья, хвост, но что с головой? Голова человеческая! Так нельзя! Не может быть у птицы человеческого лица!»
«Птичьи» губы вытянулись, из овала рта послышался зов одиночества и тоски: – Тюю-лии, тюю-лии. «Приди, помоги».
– Ты куда пропал? Я все озеро три раза обежал. Думал… утоп…, – Сашка замолчал, с испугом разглядывая друга. Тот стоял весь испачканный, волосы слиплись, глаза белесые, словно мутное стекло. А Сергей словно и не замечал своего состояния.
– Здесь я был. Прошелся малек. Проснулся, дай, думаю, прогуляюсь.
– Малек? Знаешь сколько сейчас времени? – Сашка явно сдерживался, чтобы не наорать. – Что случилось-то?
– Говорю же. Пошел прогуляться. А тут крик. Жалобный такой. Вижу, птица странная какая-то. Не то – сорока, не то – ворона… Только яркая вся. Перья прям переливаются. Мне по первой показалось, что баба на бревне сидит.
– Какая баба? – Сашка уже шел к машине и даже не обернулся.
– Ну, женщина. Только паутинку с глаз смахнул – а ее уж и нет. И птица сидит на бревне.
Санек остановился и внимательно поглядел на Сергея.
– Ладно, поехали отсюда.
С той поездки прошла неделя. Сергея мало заботило, что старый друг ему не верил. Замкнутый и неразговорчивый, он был даже рад этому. Не хотелось никому ничего доказывать. Но воспоминание съедало его изнутри. Ночи. Ночи стали испытанием. Сны. Сны – как туман. На утро ничего не разобрать. Сергею вспомнились призрачные белые полотнища над заболоченным берегом. Птичий крик. «Все повторяется».
Еще одна ночь. Разбуженный каким-то движением, он приоткрыл глаза, включил ночник… и подпрыгнул от ужаса – на кровати, совсем рядом, сидела страшная птица и глядела него. Девичье лицо казалось бледным и размытым. Ярко-красные губы уже вытянулись в трубочку. Сергей не стал ждать, резко махнул ногой, пытаясь скинуть мерзкую тварь, но нога прошла сквозь воздух. Видение исчезло. Он откинулся на подушку и зажмурился, сдерживая слезы.
– Серег, зайди, – на площадке стояла соседка тетя Марина. Понурый Сергей зашел в ее квартиру. После смерти родителей, все почему-то решили, что просто обязаны присматривать за ним. Сергея это выводило из себя, но будучи не конфликтным человеком и не желая портить отношения с соседями, он делал вид, что принимает их опеку.
– Рассказывай, что с тобой? Это из-за Светки? Да ну-у… Плюнь на нее, – тетя Марина махнула сжатым в руке полотенцем. – Найдешь еще себе. Не забивай голову.
«Рассказать ей или нет?» На кухонном столе стоял старый будильник. Сергей уставился на него, отрешенно следя за секундной стрелкой. «Хуже не будет». И все ей рассказал. К его удивлению, тетя Марина ни сколько не удивилась. Только головой мотала из стороны в сторону.
– Да-а, угораздило тебя. Сереж, давай я тебя сведу… Есть тут одна. Про нее многие говорят.
– Про кого?
– Бабушка есть одна. Все Селянихой зовут. По имени-отчеству – Варвара Петровна, а между собой – Селяниха. Знает заговоры всякие, молитвы от хворей. Может помочь. Ты глянь-ка на себя, в кого превратился. Сходи к ней, говорю. Я адресочек дам. И деньжат захвати.
– Терять уже нечего, – проговорил Сергей, а у самого затеплилась надежда.
– Ты ей деньги в руки не давай, – напоследок наставляла его тетя Марина, – да и не спросит она.
– А сколько денег?
– Да сколько не жалко.
Сергей не успел закончить свой рассказ, как старушка понимающе закивала головой.
– Знаю я ее.
– Кого?
– Лярву эту. Ишь ты, птицей вырядилась. Держись, паренек. Дал слабинку. Теперь она туда бить будет. Слабинку она ищет в человеке, любую трещинку в душе, через которую и будет томить, пока не изведет.
– Так что это такое? Кто – она?
– Душа девичья плачет. Просит, чтобы помолились за нее, грешную. Не верь ты ей! Душегубка она. Сама руки на себя наложила, а теперь и других за собой тянет. Ты не первый, кого она поймала на жалобы свои.
Старушка надолго уставилась в окно. Задумчивый взгляд ее блуждал по соседским домам, тонкие губы шевелились. Сергею было неприятно за этим наблюдать и он отвернулся.
– Ты вот что, – старушка вновь смотрела на него, – сходи в церковную лавку, купи лампадку. Бабушка ушла в комнату и скоро вернулась с листком бумаги.
– Вот, читать будешь. Архангелу Михаилу. Днем дела свои делай, а к вечеру начинай читать.
Сергей крутил в руках исписанный клочок бумаги: – Так не крещенный я, – тихо запротестовал он. – И в церковь не ходил.
Старушка горестно всплеснула руками: – Это нужно не ЕМУ, дурень. Это нужно тебе.
– Сколько читать? Спорить было бессмысленно.
– Сколько сил хватит, – серьезно проговорила Селяниха. – Одно наказание тебе – не спать. Лампадку зажги, да гляди, чтобы не потухла. На третью ночь сама должна погаснуть. Ровнехонько в двенадцать ночи. Не углядишь – сам следом пойдешь. Только…, – ведунья что-то недоговаривала. Снова села напротив, отвернувшись к окну.
У Сергея вспотели ладони, купюра жгла карман. Он порывисто встал и аккуратно положил деньги на стол. Бабушка даже не посмотрела на него.
Выйдя из подъезда, Сергей попытался вздохнуть, но словно пробку вбили в горло.
– Тюю-лии, тюю-лии, – мозг пронзил звонкий перелив.
Церковь была неподалеку, через дорогу. Рядом расположился деревянный ларек. Зачем-то оглядываясь, страшась чего или стыдясь самого себя, Сергей открыл дверь церковной лавки. Теплый свет позолоты обволок его. Он робко застыл в дверях.
– Господь с нами, – встретила его приветливая женщина. Очки с толстыми стеклами. Внимательные глаза.
– Мне нужна лампада. Домой. Для себя, – зачем-то добавил Сергей.
Продавец показала на полку и Сергей, не рассматривая, выбрал первую попавшуюся.
– Вот эту.
Принимая оплату, женщина не сводила глаз с молодого человека.
– Скорбь чужая на тебе. Упокой душу грешную…
Словно мысли прочитала.
Сергей вернулся домой, прошел в комнату и поставил лампаду на стол. Зеленый стеклянный графинчик с золотистой жидкостью прятал в себе его судьбу.
Ночью громкий крик переполошил весь подъезд. Кричали из 65-й квартиры. Когда вызванные полицейские взломали дверь, то всем присутствующим предстала печальная картина: в углу комнаты, в кресле, распласталось бездыханное тело Сергея. Возле кресла валялся изорванный клочок бумаги. На столе стояла церковная лампада. Стекло почернело и треснуло, масло растеклось по столу, а по комнате витал горький запах тлена.
Варвара Петровна сидела у окна, положив худые руки на передник. Ее взгляд все также блуждал по чужим окнам. Она сделала, что смогла. Не могла поступить иначе. Но ему уж было не подняться. Опоздали они…
Скала Невесты
Чёрные как смоль волны тяжело бились о камень. Белая скала. Но среди местных рыбаков ходило другое название – Скала Невесты. И причина была не в её необычном цвете.
Дочь одного помещика, полковника в отставке, познакомилась с мужчиной. Дело во всю шло к свадьбе, когда девушка узнала страшную тайну своего возлюбленного. Оказалось, что её жених – разбойник и убийца. Не выдержав этой правды, молодая сбросилась со скалы накануне венчания.
«Мысли. Какие страшные мысли». Ольга металась по комнате, не зная, что делать. Завтра свадьба, а в сердце нет покоя. Ещё недавно она души не чаяла в своём Володеньке, а сейчас… Что изменилось? Неужели всё дело в этой нищенке и в её словах? Что её ненаглядный и есть тот самый Владимир Душегуб, вор и убийца, главарь шайки разбойников, что рыскала по округе.
Ольга уже встречала её. То в деревне, то в лесу на просёлочной дороге. Однажды, когда они возвращались с Владимиром из гостей, эта безумная бросилась под копыта лошадей и стала осыпать его страшными проклятиями. Владимир побледнел и хотел уже отхлестать женщину кнутом, но Ольга вступилась за неё.
– Убирайся, попрошайка, – Владимир направил коня на женщину. Но та и не думала отступать. Ольга закричала, и молодой человек остановился.
– Извини. Лошадь испугалась этой старой ведьмы.
Владимир немного остыл, но проезжая мимо нищенки процедил невнятно, то, что Ольге не удалось расслышать. Ольга впервые видела его таким. После этого случая у неё появились сомнения. При ней, при отце и частых гостях Владимир оставался самим собой. Но его внезапные отлучки, незнакомцы в усадьбе… Всё это не давало покоя и сильно мучило её.
Она стала замечать то, что раньше ускользало от неё. Мелкие детали и штрихи, на которые она не обратила бы внимание. Как во время шутейных споров с друзьями менялось его лицо, как белели костяшки на сжатых кулаках. Казалось, что ещё чуть-чуть и он кинется на обидчика или насмешника. «Нет. Он не такой».
Свои сомнения она считала глупыми и неуместными. Возможно, говорила она сама себе, что это просто страх перед новой жизнью, совершенно ей незнакомой. Наверно каждая невеста проходит через это.
Но какое страшное обвинение! Все это не поддавалось описанию. Подозрение, как ядовитое зелье проникло в неё. Обругав себя, Ольга дала себе зарок больше никогда не думать об этой старухе и её словах. А лучше всего сходить в церковь и помолиться.
Старенькая часовня располагалась неподалёку. Ольга тихонько вошла и опустившись перед иконой Богоматери, начала усердно молиться. Она не слышала, как отворилась дверь и чья-то тень стала приближаться к ней. Лишь почувствовав на плече лёгкое прикосновение, Ольга прервала свою молитву и посмотрела по сторонам. Рядом стояла та самая нищенка.
«На нём кровь детей моих», – женщину не смущало, что они находятся в доме Господа. Нацелив грязный палец на Ольгу, она продолжала исступлённо кричать. «Мои страдания. Навечно. Берегись. И тебя он сожрёт. Я знаю, где его логово. Рассадник бесов там. И сам он – бес. Владимир-Душегуб».
«Я не верю тебе», – прошептала Ольга.
Старуха стянула с головы синий шершавый платок. Ольга не удержалась и взглянула на неё. У женщины через весь лоб тянулся уродливый гноящийся шрам. Одно ухо полностью срезано.
«Гляди! Гляди, что сделал твой женишок. Не веришь мне – поверь глазам своим».
Дверь в часовню с грохотом распахнулась. Ольга вскрикнула. На пороге стоял Владимир. Но она с трудом могла узнать его. Куда подевались красота и нежность в его лице? Горделивая осанка? Перед ней стоял зверь в человеческом обличии. Некогда гладкие волосы растрёпаны, животный оскал исказил рот. В глазах тлели угли ада. Сжимая в руке кинжал, Владимир подошёл к старухе и всадил его в живот несчастной.
Кричать уже не было сил. Щемящая боль пронзила изнутри, как будто это её поразил стальной клинок. Багровый туман застлал глаза. Схватившись за грудь, с искажённым от страха лицом, она выбежала из часовни и бросилась прочь. Не видя дороги, словно в забытьи. Словно ведомая чужим желанием, Ольга, спотыкаясь, пошла к скале. Шаг. Другой. Ещё шаг – а там пустота.
Без единого крика девушка падала вниз.
Прошло, без малого, сто лет. Время смыло многое из памяти людей. Трагедия позабылась.
Карина медленно шла по песчаному пляжу. Всё происходило не так, как она думала. Стало только хуже. Карина остановилась, в мыслях перебирая недавние события.
Их жизнь шла под откос. Но она по привычке винила только себя. Её Рома уходил на работу, а она не знала даже, вернётся ли он. Рома был игрок. И когда очередная волна накрывала его, он становился сам не свой. Пора было признать, что она ошиблась. Но надежда ещё теплилась в ней. Когда Рома приходил в себя, то вновь становился ласковым и нежным, внимательным и смешным. Но эти периоды наступали всё реже и были удручающе короткими.
Однажды она набралась смелости и решила поговорить с ним. Разговор с единственной подругой лишь укрепил Карину. «Чего ты ждёшь? – кричала Анька. – Уходи от него. Уходи, дурочка. Это не жизнь».
Рома долго молчал, а потом вдруг предложил поехать куда-нибудь. Отдохнуть, развеяться. «Понимаешь, Карин, я сам устал от Москвы». Она не могла поверить. Быть может там у них всё станет по-прежнему.
И вот они здесь. На месте старинной усадьбы выстроили отличный дом отдыха «Белая Скала». Небольшой, но уютный. Здесь было всё, что не пожелаешь для души и тела. Они случайно выбрали его, просто ткнув в первый попавшийся на сайте. Да и какая разница? Главное уехать подальше из города.
Здесь было несколько чудесных коттеджей. Они с Ромой выбрали крайний, у самого берега, что возвышался над морем. Они первые встречали рассвет. Подолгу валялись в постели, лениво переругиваясь, кому идти на кухню. Гуляли, купались, ездили в город за покупками. Казалось, прежние чувства возвращаются.
Карина вступила в воду по щиколотку и продолжила идти к скалам, когда её нога в чём-то запуталась. Она сначала не смогла понять что это, но разглядев венок из увядших цветов, поняла, что это свадебная фата. «Надо Роме показать».
– Что случилось?
– Смотри, что я нашла на берегу.
– Что нашла?
– Свадебная фата. Откуда он там взялась?
Рома брезгливо глянул на её находку.
– Убери это. Отнеси обратно.
Их идиллия продлилась недолго. Здесь Рома свёл дружбу с компанией бездельников и вновь пристрастился к игре. Сейчас каждый вечер он молча уходил из коттеджа и возвращался лишь под утро. Возбуждённый и пьяный целовал её и заваливался спать. Карина знала, куда он уходит. И Рома знал, что она знает, но упорно избегал говорить на эту тему. А она не трогала его, боясь вспышки злости, которая всё чаще находила на него. Бывали моменты, что Рома вспоминал о ней, пытался отшучиваться, говорил, что всё это не серьёзно. Просто он заскучал. Заскучал! С ней!
Одиночество. Какое страшное слово. Вдвойне страшное, когда рядом находится человек, которого ты любишь. Слёзы невольно выступили из глаз. Карина машинально их смахнула. Хватит себя жалеть. Анька была права. У неё только один выход.
Карина готовила завтрак, когда услышала, как Рома прошлёпал сначала в туалет, а потом завернул к ней на кухню.
– Ты купаться ходила? В такую погоду?
За окном и правда уже с утра было сумрачно.
– С чего ты взял?
– Я видел следы на веранде.
– Нет. Шторм ведь надвигается.
Молчание за спиной насторожило Карину. Она обернулась. Рома внимательно наблюдал за ней. Потом пожал плечами и вернулся в комнату.
– Слушай, давай обойдёмся без глупых намёков. Мы уже не раз говорили на эту тему, – его истеричный крик так напугал её, что она чуть не перевернула сковородку.
– Ты о чём?
Теперь уже она кричала. Карина вбежала в спальню и увидела разъярённого Рому. Он тыкал куда-то пальцем и орал.
– Не придуряйся. Вот это что? Зачем ты это притащила? Я же сказал выкинуть.
Карина в полном недоумении подошла к стулу и ахнула. На спинке висела та самая фата. Перед глазами всё поплыло. «Что происходит? Она не могла этого сделать».
– Это не я, – прошептала она.
– А кто? – до Ромы стало доходить, что это и правда не Карина. Она не могла его ослушаться и сделать подобную глупость. Но не в его характере было сразу же успокоиться.
– Ты сейчас же выкинешь её.
Карина смотрела, как белая фата летела вниз и вдруг внутри у неё всё сжалось. Карина отшатнулась – сквозь белые кружева она разглядела лицо девушки. Тёмные глаза уставились на неё, губы что-то шепчут. От испуга Карина присела на корточки, вцепившись в колени. Отдышавшись, она пересилила себя и снова приблизилась к краю обрыва. Слава Богу! Померещилось. Весёлые барашки волн кидались на гладкие камни скалы и также безмятежно откатывались назад. Карина раздражённо мотнула головой: – Хватит!
Опять ложиться одной. В голове засела мысль о бессмысленности жизни. «Я – никчемность. Полная бездарность. Зачем я ему? Да ещё и чокнутая». Она не хотела вспоминать этот день. Надо думать о хорошем. О Роме, о них двоих, о счастье… Счастье…
«Господи, какие у него холодные руки».
– Ну, Ром. Я мёрзну, – Карина перевернулась на спину и приоткрыла глаза. В комнате темно. И – никого. Карина вскочила и потянулась к светильнику. Мягкий свет разлился по спальне. Никого. Карина ухватилась за плечи и яростно потёрлась. Что это было? Мягко щёлкнул замок. Карина увидела входившего Романа. Тот пытался двигаться бесшумно, боясь её разбудить. Она рухнула на подушку и с головой накрылась одеялом. «Господи, господи, что же это?» Её трясло.
Рома был в ударе. Всё было на его стороне. Видела бы его сейчас Карина. Карина… Он поглядел на часы. Ничего себе! Засиделся. Уже начало девятого. Двенадцать часов за столом! Но оно того стоило. Ну и что, что он игрок? Так для всех же старается. Для неё старается. Карина…
– Ладно, парни, я закончил.
– Роман Михайлович, – администратор деловито щёлкала по клавишам, всё же изредка поглядывая по сторонам – конечно это не моё дело, но я бы поостереглась гулять по пляжу в такую погоду. Шторм идёт.
– Вы про что это?
– Я только что видела, как ваша подружка прогуливалась внизу у моря. С ней была ещё одна девушка. Никогда её раньше здесь не видела.
– В какую сторону они пошли?
– Они пошли к скале.
«Её куда-то ведут. Кто ведёт? Ах, да. Эта девушка. Кажется её зовут Ольга. Она говорит, что ей грустно и одиноко. Бедняжка. И мне одиноко. А так хотелось тепла…»
– Карина!
Они обе обернулись. Призрак отпустил её – и вот он уже возле Ромы. Шепчет что-то, ведёт за собой, как только что вёл её саму. Тот не упирается, лишь взгляд его потух. «Его забираю. А ты живи». Двигаясь, как во сне, Рома прошёл мимо неё. Как манекен, лишь во взгляде, который он смог бросить на Карину застыли ужас и… раскаяние?
Кормушка
«Вокруг этого урочища образовался некий культ. Местные о нем не хотят говорить. Хотя один крестьянин уверял меня, крестясь, что видел зеленое свечение в небе на Троицу и слышал рык неизвестного животного. Также в полицейском участке мне четко дали понять, чтобы я не смел даже соваться в те леса, так как до меня в них исчезали люди».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/sergey-alekseevich-primachenko/shimnik-67235171/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Сергей Примаченко
Тип: электронная книга
Жанр: Мистика
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 23.12.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Мы привыкли называть это Злом. Все, что приносит людям боль и страдания. Повинен ли человек? Или Зло только дремлет, в ожидании, когда его поманят? Зло – оно рядом. Его можно пощупать руками. Оно заложено в природе. А может – в человеке?