Повести и рассказы. Избранное
Повести и рассказы. Избранное
Андрей Владимирович Яковлев
Сборник повестей и рассказов издан к творческому юбилею Уральского писателя Андрея Владимировича Яковлева. В книгу вошли его известные произведения.
Андрей Яковлев
Повести и рассказы. Избранное
История с тараканами
Вспоминаю интервью, которое дал по телевидению бывший президент Калмыкии, рассказавший о своём контакте с инопланетным разумом. Многие потом долго спорили, выдумал он это или так было на самом деле. Ни для кого не секрет, что в мире много непонятных явлений, не поддающихся логическому объяснению. Но когда об этом говорят известные люди…
Моя история не об НЛО, а о другом также не менее загадочном явлении. Прежде, чем начать повествование, сделаю оговорку, что эту историю поведал мне один мой знакомый по имени Максим, ставший впоследствии уважаемым человеком, кандидатом наук. Наши последние встречи были мимолётны, и я не успел расспросить его обо всех интересующих меня деталях. Позднее он вообще уехал из нашего города, но всё равно мне захотелось написать об этом.
1
Это было странное время, а именно, поздняя осень 1992 года. Чуть меньше года, как не стало великого и могучего государства – Советский Союз, а нашему городу Свердловску было возвращено имя Екатеринбург.
Страна вернулась к своему историческому названию – Россия, обеднев при этом территориально. Исходя из телепередач и сообщений в прессе, все узнавали, что государство находится «на краю пропасти», в нём царит хаос. Однако, прежде всего, хаос поселился в головах наших людей. Ведь никто не знал, что будет дальше.
Знаменитые заводы Среднего Урала закрывали производство, поскольку было не совсем понятно, на какие средства и, собственно, для чего производить продукцию, не пользующуюся спросом.
Население заговорило о таком явлении новой действительности, как инфляция. Деньги дешевели с катастрофической быстротой. Наряду с появившимися ещё совсем недавно в обороте сто-, двухсот- и пятисотрублёвками, напоминавшими цветные бумажки, вводились тысячные купюры, уже больше похожие на деньги. В витринах магазинов, многие из которых в дальнейшем стали называться «коммерческими», лежали, как на выставке, различные импортные товары, манящие своей красочной упаковкой. Однако купить их простому обывателю было практически нереально.
Но при всём своём экономическом безобразии этого момента истории горожане продолжали жить и верить, что лучшая эпоха нас ждёт впереди, и она скоро наступит.
Известный факт: в смутное время, особенно в тяжёлые переломные периоды, люди часто наблюдали явления, которые мы привыкли называть полтергейст.
2
Максим, главный герой этой повести, как и все тогда, жил в надежде на лучшее. Был он коренным Екатеринбуржцем, учился на втором курсе Политехнического института, проживал с родителями и сестрой в небольшой двухкомнатной квартире со смежными комнатами и крошечной кухней. Многие знают: такое жильё в серых пятиэтажных домах в народе называют «хрущёвками».
Двухкомнатные квартиры этого типа, пожалуй, сносны для бездетной семейной пары. Но для семьи, в которой имелись разнополые взрослеющие дети, она не подходила совсем, поскольку недостаток жизненного пространства полностью перечёркивал личную жизнь, как родителей, так и их детей. В подобных квартирах-клетках домочадцы быстро уставали друг от друга, что приводило к многочисленным конфликтам на этой почве, в результате которых часто рушились семьи.
Отец Максима на сей счёт был оптимистом и всегда говорил:
– В тесноте, да не в обиде. Есть люди, которые десятками лет обитают в коммуналках и общежитиях, а у нас условия куда лучше.
Семья, с точки зрения достатка, существовала по законам жанра советского времени – от зарплаты до зарплаты, то есть ничего лишнего позволить себе не могла. Тогда так жила большая часть населения страны.
Родители гордились своими детьми, их успехами в учёбе. Все радовались, когда Максим поступил в институт, а затем с отличием сдал две сессии, перейдя на второй курс.
У него было много друзей, но особое место занимала его девушка Марина. Они подружились ещё на первом курсе, когда Марина перевелась к ним в группу после первого семестра.
Все возникающие проблемы казались решаемы до того момента, пока старшая сестра Лена, кстати, тоже студентка, не познакомилась с Эдуардом. Так называемые «битвы за территорию» в квартире у брата с сестрой случались и раньше. Но на этот раз, в одночасье, противостояние стало носить весьма выраженный характер. Лена приглашала своего нового друга в гости, и они надолго закрывались в одной из комнат, забывая об остальных домочадцах.
Максим всё время чувствовал себя лишним, пытался выяснить отношения с Леной, но та не желала ничего слушать, обижалась и устраивала ссоры «на пустом месте».
Кроме того, изменился и отец. Каждый вечер после работы он стал регулярно выпивать, а в пьяном виде портил жизнь абсолютно всем.
По природе Макс был человеком эмоциональным, ссоры с сестрой и перепалки с отцом чаще всего заканчивались тем, что он уходил из дома к своим друзьям. Но в один из дней решил больше не возвращаться в семью.
3
Итак, была поздняя осень, а точнее, конец ноября. Погода давно уже не баловала теплом, даже в солнечный день дул пронзительный холодный ветер. Во всём чувствовалось дыхание зимы, хотя постоянный снежный покров ещё не установился.
В коридоре перед открытой аудиторией, в которой ожидалась лекция по физике, было безлюдно. Максим задумчиво смотрел в окно на плывущие по небу тяжёлые облака. Рядом с ним пристроилась Марина, заботливо гладя его по плечу.
– И что ты собираешься делать? – спрашивала она. – Куда теперь пойдёшь?
– Пока не знаю, хочу поговорить с Володей, может быть, он что-нибудь посоветует.
– Мне кажется, тебе надо помириться со своими родными и вернуться домой.
– Нет, не хочу.
– Думаешь, Вовка тебе что-то дельное скажет?
– Ну, он, по крайней мере, имеет опыт. Всё время жильё снимает.
Володя Сухарев, о котором шла речь, – их одногруппник, родом из Алапаевска. Насколько было известно, в общежитии с самого начала у него не сложилось, поэтому на пару со своим приятелем Славой он проживал на съёмной квартире в частном секторе – такое жильё было значительно дешевле.
Вовка появился неожиданно, как по заказу.
– Привет, Макс! Маринка, привет! Чего не заходите?
– Здоро?во, Вовчик, – приветливо улыбаясь, сказал Максим и пожал ему руку. – Мы тут как раз тебя вспоминали.
– Есть какое-то дело?
– Понимаешь, я из дома ушёл. И мне нужна твоя помощь, в плане совета или рекомендации, где сейчас можно жильё снять недорого.
– Так-так, понятно.
Марина, почувствовав себя лишней при этом разговоре, зашла в аудиторию. Максим уселся на подоконник и с нетерпением ждал, что скажет его приятель.
– В принципе имеется неплохой вариант в районе озера Шарташ, – подумав, сказал Вовка.
– Выкладывай.
– В общем, на Шарташе по Берёзовскому тракту есть частный сектор. В доме по улице Норильской одна бабуля сдаёт комнату на двоих. Удобства, сам понимаешь, на улице.
– Ну и пусть.
– Мы со Славкой у неё около года жили.
– А чего ушли? – недоверчиво спросил Макс.
– Видишь ли, бабка совсем старая, пока мы у неё обитали, боялись, как бы она не померла. Не люблю я всё это. Ну, ты понимаешь?..
Максим утвердительно кивнул.
– Конечно, не только из-за этого ушли, – продолжал Вова. – Сначала подвернулся более выгодный вариант. Потом Слава переехал к своей девушке, а меня пригласили родственники, которые живут здесь в городе.
– Понятно.
– Когда мы уезжали с Норильской, я той бабушке обещал взамен нас привести кого-нибудь из знакомых. Так никого и не нашлось.
– Думаешь, у неё сейчас свободно?
– Скорее всего, свободно. Мы в начале октября окончательно съехали, «жильцами там и не пахло».
– Слушай, Вовчик, давай сегодня к ней заедем. Ты меня представишь, ну и переговорим.
– Сегодня не получится, – вздохнув, ответил Вова. – Предлагаю отложить этот вопрос до понедельника.
– До понедельника?
– Не переживай, пока поживёшь у парней в общаге, я договорюсь.
Так и поступили. А в понедельник, после обеда, сев в маршрутный автобус, парни поехали в дом на Норильской.
4
Район, куда отправились молодые люди, известен как Шарташ, от названия озера, на берегу которого и находился частный сектор.
Шарташ – холодное прозрачное озеро, пополняемое подземными ключами, считается одной из жемчужин Среднего Урала. По берегам раскинулся сосновый бор, иногда переходящий в смешанный лес или берёзовую рощу. Правда, местами лесной массив был заметно подпорчен деятельностью человека, но в целом место, конечно, уникальное.
Деревни на Шарташе появились давно, ещё при освоении территорий Урала. Первыми поселенцами тогда были в основном русские старообрядцы.
Одно поколение сменялось другим. Когда жилища приходили в негодность, на их месте возводились новые. Но, расставаясь с ветхим жильём, люди сохраняли старую утварь, предметы обихода. А вместе с этим скарбом в новый дом непременно переселялись и духи жилищ, которых почитали местные жители, и даже поклонялись им, пытаясь задобрить. Верить в их существование в век космических технологий было бы наивно, но всё-таки есть факты загадочных проявлений.
В этих местах частенько можно услышать рассказы о нечистой силе. Но многие, кому приходилось сталкиваться с проявлением таковой, вряд ли сумели бы объяснить, почему полтергейст существует и какова его истинная природа.
Конечно, Максим не знал об этом. А если бы и знал, то не стал бы придавать этому большого значения. Как уверенный в своих действиях человек, сейчас он преследовал лишь одну цель – найти «тёплый угол», учиться и не зависеть от своих родителей, которых он покинул, как ему казалось, навсегда.
5
Дорога заняла не больше тридцати минут. Парни вышли на остановке, недалеко от строения с надписью «Клуб». Судя по внешнему виду, когда-то это была церковь. Но, как и многие православные храмы в тридцатые годы XX века, здание обезглавили, точнее, на нём были уничтожены купола и звонница. Сверху приладили новые деревянные стропила, набили досок и покрыли кровельным железом.
Движение транспорта в оба направления было весьма интенсивным. Перейдя через дорогу, они прошли вдоль тракта, затем свернули на улицу Норильская. Под лай собак из частных дворов, чуявших чужаков, ребята добрались до нужного адреса.
Одноэтажный шлакоблочный дом с крышей из шифера, свежая известковая побелка немного скрывала трещины в штукатурке. По числу окон можно было угадать и количество комнат в доме. Деревянные ставни и оконные рамы выкрашены кое-где уже облезшей синей краской.
По периметру дом обнесён невысоким деревянным забором, образующим небольшое пространство под окнами – палисадник. Обычно в летний период хозяева высаживают там однолетние цветы.
Конструкция ворот задумана таким образом, чтобы можно было заехать во двор на автомобиле. Но, судя по ржавчине на петлях, не открывались эти ворота уже достаточно долгое время. Сверху, с целью защиты от дождя, ворота «вооружили» козырьком из кровельного железа. Для входа в воротах предусмотрена одностворчатая дверь.
Окна изнутри завешаны полупрозрачным тюлем, в нижней части натянуты занавески. На одном из подоконников виднелась большая эмалированная кастрюля, заменяющая цветочный горшок, в которой рос гигантских размеров куст алоэ.
Было тихо, что означало отсутствие собаки во дворе. Этот факт Максим сразу подметил, потому, как собак с детства недолюбливал, а точнее сказать, побаивался.
Вовка уверенно подошёл к воротам и нажал кнопку звонка. С улицы звонок не слышно, поэтому минуты две-три казалось, что ничего не происходит, как будто дома никого. Вова надавил на кнопку ещё несколько раз.
– У бабули плохо со слухом, да и медлительная она, – пояснил он Максу, в глазах которого читался вопрос.
Но вот молодые люди услышали звук скрипящей двери и какое-то шуршание. Потом дверь захлопнулась, видимо, человек своими действиями производивший эти звуки, вышел на крыльцо дома.
– Кто там? – раздалось изнутри двора.
– Баба Клава! Это я, Вова – квартирант Ваш! – прокричал Вовка, стараясь направлять звук своего голоса в небольшую щель в заборе.
– Кто это? – переспросил ещё раз старческий голос.
– Да я это! Вова Сухарев!
Последовало молчание, видимо, хозяйка, а это была именно она, «переваривала» полученную информацию о незваном госте.
Прошло ещё около минуты, затем послышались медленные шаги в сторону ворот. Лязгнул металлический засов, открылась дверь, и перед студентами предстала пожилая женщина, одной рукой она держалась за дверную ручку, второй – опиралась на трость. Хозяйка уставилась на посетителей через толстые роговые очки, открыв рот от удивления, что подчёркивало неожиданность визита молодых людей. Бабуля поочерёдно смотрела то на одного, то на второго студента, колыхая отвисшим двойным подбородком при каждом движении головы.
Одета старуха была в длинный фланелевый халат, поверх которого на плечи она накинула засаленную телогрейку. На голове – платок, на ногах – резиновые галоши.
– Здравствуйте, баба Клава, – поздоровался Вовка.
– А, здравствуй, Володя, – сказала хозяйка, при этом её беспокойное выражение лица сменилось на добродушную улыбку.
– Обещал, что найду Вам квартиранта. Вот молодой человек нуждается в жилье, – сказал Вова, указав на Макса.
Улыбка исчезла с лица старухи, и она перевела взгляд на потенциального жильца, опять открыв рот. Через увеличительные линзы очков её глаза казались огромными, от этого Максим немного смутился.
– Это хорошо, что привёл, а то после того, как Вы съехали, никто так и не обращался.
Какое-то время ещё постояли, молча, переминаясь с ноги на ногу.
– Ну, ладно, пойдёмте в дом, – наконец пригласила баба Клава.
****
Парни зашли во двор, бабуля закрыла за ними дверь и задвинула запор. Затем, опираясь на трость, медленно заковыляла по тропинке, ведущей к крыльцу дома. Максим и Вовка последовали за ней.
Внутри двора, между хозяйственными постройками, были натянуты верёвки с прищепками для белья. На одной из этих верёвок на ветру развевались куски безликой материи. Сарай оказался открыт, и было видно, что в нём навалено большое количество разного хлама – доски, тряпки, малярные кисти, пустые консервные банки и тому подобная всячина.
Поднявшись по ступенькам, зашли на крыльцо. Потом, открыв скрипучую входную дверь, попали в сени. Там по стенам, связанные в пучки, висели разные сушёные травы, типа пустырника, зверобоя и мяты. На полу стояли эмалированные тазы и оцинкованные вёдра, из которых ощутимо тянуло помоями.
Справа от входа – чулан. Через небольшую щель, образованную неплотно закрытой дверью, можно было наблюдать граммофонную трубу, лежащую на груде старой одежды.
Пройдя сени, наконец, зашли в дом. В нос ударил резкий запах смеси медицинских настоек – валерианы и корвалола.
Коридор, застеленный домотканым половиком, в длину составлял около четырёх метров. По правую руку перед самым входом висел рукомойник, прибитый к стене над эмалированной раковиной. Чуть повыше находилось небольшое, потускневшее от времени зеркало и деревянная полочка, на которой лежал большой кусок хозяйственного мыла. Под раковиной стояло ведро. На противоположной стене, также прибитая на гвозди, – самодельная вешалка с крючками для верхней одежды.
– Здесь у меня кухня, – показала хозяйка на дверь сразу за умывальником.
Максим из-за спины хозяйки пытался заглянуть в кухню, но с такого острого угла рассмотреть ему ничего не удалось.
– Это комната для постояльцев, – указала баба Клава на дверь напротив. – Мы её обычно держим закрытой, чтобы кошка не ходила и не гадила.
Бабуля открыла дверь в комнату и предложила войти.
****
Комната размером четыре на пять метров, с окном посередине, завешенным дырчатым тюлем. Стены на полтора метра от пола были выкрашены в зелёный цвет, дальше шла известковая побелка, сливавшаяся с потолком. Деревянный пол покрашен тёмно-коричневой масляной краской. По бокам вдоль стен стояли две металлические кровати с панцирной сеткой, застеленные сверху синими покрывалами. Над кроватями на стенах вместо ковров – куски плотной материи, прибитые на гвозди. Вероятно, раньше эта материя использовалась в качестве штор.
В центре комнаты располагался круглый обеденный стол, накрытый сверху выцветшей клеёнкой. Справа от стола стоял низенький шкафчик, на котором «красовалась» старенькая радиола. Два деревянных стула с высокими спинками дополняли картину скудного уюта комнаты для постояльцев.
– Вова, принеси сюда табуретку из кухни, – попросила баба Клава.
Когда Вовка вернулся, бабуля и Макс уже сидели за столом друг напротив друга. Ему ничего не оставалось, как сесть рядом на принесённую табуретку.
– Как, говорите, Вас зовут? – спросила хозяйка, «сверля» глазами потенциального постояльца.
– Максим.
– А меня Клавдия Ивановна, можно просто баба Клава.
– Хорошо, понял.
– Уговор у меня с квартирантами такой – оплату за месяц вперёд. А кроме оплаты нужно ещё воду таскать с колонки, зимой снег чистить в ограде и на улице. Если попрошу, сходить в магазин за продуктами или в аптеку.
– Понятно, – сказал Максим.
– Он один жить будет? – спросила Клавдия Ивановна у Вовки, переведя на него взгляд.
– Ну да, – ответил Вова.
– А ты-то сам не хочешь вернуться?
– Нет, сейчас у меня есть жильё.
– Жалко, хорошие они ребята были, – сказала баба Клава уже Максу. – Славка-то тот непонятный, а Вова шибко хороший.
Максим и хозяйка одновременно оценивающе посмотрели на Вовку, что заставило его немного смутиться.
– Клавдия Ивановна, скажите по оплате, сколько? – после некоторого молчания спросил Максим.
– С каждого проживающего я прошу шестьсот рублей, – ответила хозяйка.
– Так вроде четыреста у нас было, – удивлённо заметил Вовка.
– Ну, четыреста, это когда было-то! – с явным раздражением сказала Клавдия Ивановна. – Сейчас я прошу шестьсот.
– Шестьсот, конечно, дороговато, – почесав затылок, проговорил Макс. – Это больше половины стипендии.
Установилось молчание, которое прервал раздавшийся звонок.
– Кто-то пришёл, – встрепенулся Вовка.
– Сходи-ка, Вова, открой, – попросила баба Клава. – Кого там ещё принесло?
****
Принесло там соседку – подругу хозяйки по имени Галина.
– Ой, Клавощкя, да у тебя никак гости? – громким голосом спросила соседка.
Она заглянула в комнату и улыбнулась, при этом оскалив два торчащих жёлтых клыка, сохранившихся на нижней челюсти.
– Да вот, квартиранта Вова привёл, – ответила баба Клава.
– А-а, хорошо, помощник хоть будет.
– Да уж, – согласилась баба Клава.
– А как звать? – спросила она, обернувшись к Максу.
– Максим.
– А я соседкя, меня Галей звать, – представилась она, вытирая платком свой большой мясистый нос.
Галина зашла в комнату и крепко обняла Клавдию Ивановну, потом поцеловала её в щёку.
– Ну, здравствуй, милощкя!
Только сейчас Максим обратил внимание, что Галина говорит, на неком диалекте, при этом заменяя окончания слов «а» на «я», а согласную «ч» на «щ». Вместо «Клавочка» получалось – «Клавощкя», вместо обращения «милочка» – «милощкя». Было даже забавно.
Баба Клава, видимо, привыкшая к соседке и её бурному проявлению радости от встречи, поправила очки, после объятий съехавших набекрень.
– Да, помощник-то мне нужен, – со вздохом жалобно проговорила она. – А то вот недавно у меня опять инфульс был.
– Не инфульс, а инсульт, – поправила её Галина.
– Ой, да какая к чёрту разница!
– У нашей Клавы уже два раза был инсульт – болезнь такая нехорошая, – пояснила парням Галина.
– Речь у меня отнималась, правая рука не работала, – добавила Клавдия Ивановна. – Но вроде сейчас «отпустило».
Гостья присела на край кровати, держась за металлическую спинку. В этот момент в комнату забежала белая с рыжими и серыми пятнами кошка.
– Мусенкя, иди ко мне, моя хорошая.
Соседка взяла кошку на руки, стала гладить и теребить её. Отчего Муська громко урчала и лизала руки доброй женщине. Все молча смотрели на это, думая каждый о своём.
– Я вот чё зашла-то, – сказала Галина, вернув кошку обратно на пол. – Завтра с утра в аптеку пойду, думаю, может, тебе лекарство како? (какое – прим. автора) надо.
– Ну, купи мне ещё корвалолу, – попросила баба Клава. – Деньги потом отдам.
– И всё?
– Всё.
– Ладно, поняла, – вставая, сказала Галина. – Завтра на обратном пути зайду.
****
Когда соседка ушла, переговоры продолжились.
– Может, хотя бы за пятьсот договоримся? – спросил Макс.
– Нет, не договоримся, – твёрдо ответила хозяйка, зыркнув злым огоньком через толстенные очки.
Максим посмотрел на Вовку, тот пожал плечами.
– Ладно, пусть будет шестьсот, – сдался Макс. – Идти мне всё равно некуда.
Клавдия Ивановна, видимо, находившаяся в напряжении, с облегчением вздохнула.
– Можно, я уже сегодня останусь? – спросил Макс. – А вещи завтра перевезу.
– Сегодня у нас что?
– Сегодня тридцатое ноября.
– Лучше, конечно с декабря начинать. Ну, да ладно, оставайся, раз говоришь идти некуда. Чего с тобой делать, – согласилась баба Клава.
– Деньги за проживание тоже завтра отдам.
– Ладно, завтра так завтра.
Вовка встал с табуретки.
– Пойду я тогда.
– Вовчик, спасибо тебе за помощь, – пожимая руку товарищу, сказал Макс.
– Не за что, – отвечал Вова. – До свидания, баба Клава!
– До свидания, Вовочка! – попрощалась хозяйка.
Парни ещё немного поговорили у ворот, прежде чем Максим закрыл засов.
6
За окном уже совсем стемнело, улицу тусклым светом освещал одинокий фонарь. Макс сидел за столом, понимая, что с трёх часов дня ничего не ел, и эти мысли провоцировали сильное урчание в животе. Пошарив в кармане, нашёл там немного денег. Основные средства остались в общежитии вместе с вещами.
– Вот возьми полотенце, – сказала Клавдия Ивановна, неожиданно открыв дверь в комнату.
– Спасибо.
– На здоровье.
– Клавдия Ивановна, скажите, магазин у Вас тут далеко?
– Недалеко. Идти надо туда, вверх по улице.
– Хочу купить чего-нибудь, чтобы перекусить.
– И мне хлеба купи, круглого чёрного, полбулочки.
– Ладно.
Максим надел куртку, взял полиэтиленовый пакет. В дверях его окликнула хозяйка.
– На вот, деньги возьми, – сказала она, протягивая мятую сторублёвку.
Выйдя на улицу, Макс почувствовал, что сменился ветер, принеся с собой лёгкий снежок. На улице безлюдно. По дороге его облаяла бродячая собака. По мере продвижения студента, её лай подхватывали собаки из соседних дворов.
Наконец он отыскал магазин. Это была торговая точка, какие бывают в сельской местности, по принципу «всё в одном». Продукты в витрине находились вперемешку с товарами хозяйственного назначения. По углам стояли вёдра, тазы и резиновая обувь.
Продавец – женщина крупная, с лоснящимся лицом, вопросительно уставилась на вошедшего студента.
– Что Вам? – спросила она, сверкнув передним золотым зубом.
– Дайте, пожалуйста, хлеб, полбулки чёрного круглого, – сказал Макс, протянув купюру, которую ему дала Клавдия Ивановна. – Это для бабушки.
Положив хлеб в пакет, сдачу в карман, Максим начал выбирать продукты для себя. Денег хватило на пол-литровую пачку кефира и пару глазированных булочек с изюмом.
****
Вернувшись в дом, Максим сначала отдал хлеб и сдачу Клавдии Ивановне, которая уже поджидала его в коридоре. Затем, сняв обувь и верхнюю одежду, зашёл в свою комнату. Включил свет, закрыл дверь. Положив булочки на стол, откупорил пачку с кефиром и жадно сделал два больших глотка. Уже хотел было достать из пакета булочку, но неожиданно дверь распахнулась. На пороге вновь появилась баба Клава.
– Идём, всё тебе покажу, – сказала она.
Повинуясь, Максим вышел из комнаты.
– Пойдём на кухню, – начала свою экскурсию по дому Клавдия Ивановна.
Кухня оказалась весьма просторной, но заметно, что давно уже не убиралась. Как только хозяйка с Максимом вошли, с холодильника спрыгнула и выбежала за дверь кошка Муська.
– Ух, я тебе! – пригрозила ей вслед бабуля. – Лазишь тут везде, зараза такая!
Слева, при входе, находилась печь, от которой вверх отводилась труба. Раньше это была русская печь, занимавшая четверть кухни, но когда в дом провели природный газ, её переделали, поскольку необходимость топить дровами отпала. Печь стала компактнее, а пол вокруг неё застелили заново, о чём свидетельствовали некрашеные половые доски в этой части помещения.
– Здесь сверху установлен котёл с водой для отопления дома, – сказала хозяйка, указав на агрегат. – Нужно следить, чтобы там всегда была вода.
Максим прикоснулся к тёплым трубам.
– Воду для питья надо носить с колонки, вот в этот бак, – баба Клава ткнула своей тростью в сорокалитровый оцинкованный бак, стоявший на табурете недалеко от печи. – Вёдра вот здесь.
Студент поднял крышку бака. Воды в ёмкости было чуть меньше половины, а на поверхности плавал большущий таракан, видимо, упавший с крышки.
– В холодильнике можешь хранить продукты, он у меня почти пустой.
С этими словами баба Клава открыла пожелтевший от времени холодильник. Оттуда пахнуло чем-то затхлым. Внутри, на двух полках, лежало несколько неаппетитных свёртков с продуктами, то ли это были кусочки сала, то ли сливочного масла, или ещё чего-то. На дверце сбоку стояла бутылка с подсолнечным маслом да десяток куриных яиц. Морозильная камера пустовала, если не считать намороженной ледяной «шубы», занимавшей четверть её объёма.
– Понятно, – сказал Максим.
Свою экскурсию на кухне бабуля вела по часовой стрелке, поэтому следующим по ходу был шкаф для посуды. В нём сверху за стеклянными створками располагались чашки. Посередине два выдвижных ящичка для ложек, вилок, ножей и прочей мелочёвки. Нижние дверцы скрывали несколько эмалированных и алюминиевых кастрюль.
– Готовим на газу, – показала хозяйка на старенькую газовую плиту, на которой одиноко стоял чайник.
Перед окном был установлен небольшой обеденный стол и две табуретки.
– Ладно, пойдём дальше, – сказала баба Клава, приглашая квартиранта к выходу.
Она немного подвинулась в сторону, пропуская студента вперёд. При этом ногой случайно наступила на край алюминиевой кошачьей миски, стоявшей недалеко от печи. Остатки овсяной каши с прокисшим молоком вылились на пол. И в разные стороны от миски стало быстро расползаться большое количество тараканов, потревоженных действиями хозяйки.
– Там получается моя половина, – продолжала Клавдия Ивановна, указывая тростью направо, не обращая внимания на опрокинутую миску.
Хозяйское помещение было разделено перегородкой на две комнаты. Одна из них – маленькая комнатушка – видимо, спальня. Там едва умещалась кровать, на которой спала баба Клава. Рядом с кроватью стояло трюмо, заваленное коробочками, упаковками таблеток и различными лечебными настойками. К основанию тумбы крепилось большое зеркало. Сбоку трюмо почти упиралось в подоконник, на котором в кастрюле рос огромный куст алоэ. Окно выходило в сторону улицы Норильская.
Большая комната служила в качестве гостиной. Справа от входа – раскладной диван, в углу на старом комоде стоял ламповый чёрно-белый телевизор. Дополнял меблировку комнаты полированный шифоньер на ножках. Обе комнаты были застланы домоткаными половиками и ковриками.
Максим постоял на пороге, потом, когда хозяйка закончила свой экскурс по дому, направился к себе, плотно закрыв дверь.
7
Наконец-то он мог остаться один, съесть булочки, запить кефиром и улечься спать. С этой счастливой мыслью студент уселся за стол. Протянул руку к пакету с булочками, но тут же её отдёрнул. В пакете и вокруг него бегало и суетилось множество тараканов, больших и маленьких. Те, что находились внутри, старательно налегали на сладкую глазурь, которой были покрыты булочки. Насекомые, что были снаружи, видимо, ожидали своей очереди. На пачке с кефиром сидел огромный таракан и, шевеля своими длинными усищами, как будто руководил всем этим процессом.
Студент понял, что ужин, о котором он с наслаждением думал во время старухиной экскурсии по дому, был испорчен. Будучи человеком брезгливым, он понимал, что съесть это после тараканов уже не сможет. С досады и злости Макс стукнул кулаком по столу. Насекомые, почуяв неладное, кинулись врассыпную.
Немного успокоившись, Максим подумал, что, в принципе, кефир допить ещё можно. Так он и сделал. А булочки отнёс на кухню. Не найдя там ведра для мусора, положил пакет на холодильник, туда же поставил пустую пачку из-под кефира.
Вернувшись в комнату, ещё раз окинул взглядом стол, приподнял клеёнку. Тараканов не обнаружил. Решив, что пора ложиться спать, он разделся и расправил кровать. Постельное бельё, хоть и не благоухало свежестью, но показалось ему вполне чистым.
Выключив свет, Макс улёгся в кровать, укрывшись одеялом. Пружины кровати были сильно растянуты, поэтому присутствовало ощущение, словно лежишь в гамаке. Несмотря на горячие трубы отопления, в комнате было прохладно. За стенкой слышалось, как перемещалась из комнаты в комнату хозяйка, видимо, тоже готовясь ко сну.
****
Какое-то время Максим лежал с открытыми глазами, думая о завтрашнем дне. Всё стихло, и только изредка слышались звуки скрипящей под старухой кроватью. Он начал уже засыпать. Вдруг из кухни донёсся звук, похожий на шлепок. Макс открыл глаза и начал прислушиваться. Раздалось какое-то шуршание. Он соскочил с постели, открыл дверь, прошёл на кухню и зажёг там свет.
На полу лежали булочки, а одна из них, вывалившись из пакета, закатилась под обеденный стол. Рядом с этой булкой сидела Муська, одной лапкой она катала её по полу, действуя по принципу – «если не съем, так хоть поиграю». Видимо, кошка залезла на холодильник и скинула оттуда пакет с булками, облюбованными до этого тараканами.
– Брысь! – прикрикнул Макс на кошку, отчего та, испугавшись, выбежала в коридор и затаилась за галошами.
Максим поднял извалянную, всю в кошачьей шерсти булку, и закинул её обратно в пакет. Поскольку верх холодильника – излюбленное место Муськи, класть туда продукты наверно не стоит, поэтому Макс положил булочки на край стола.
– Завтра с утра надо будет их выкинуть, – прошептал он и, выключив свет, плотно закрыл кухонную дверь.
Зашёл в свою комнату, лёг в кровать и заснул.
8
Проснулся Максим неожиданно среди ночи. Как будто что-то мешало и щекотало лицо. Он провёл рукой по лбу и волосам, и сгрёб целую горсть шевелящихся насекомых. Тут же, как ужаленный, соскочил с постели. Включил свет. На подушке и одеяле ползали тараканы. Сидели они на стенах, бегали по металлическим спинкам кровати.
– Ё-моё! Как вы достали меня, ползучие твари! – прокричал он, стряхивая с себя тараканов.
Схватил сначала подушку, потряс её, потом одеяло. Тараканы, падая на пол, разбегались в разные стороны.
– Ну, Вовка! Ну, спасибо! Посоветовал классное жильё! – ворчал он, заново заправляя постель. – И как тут эта старуха живёт? Не дом, а гадюшник какой-то!
Максим лёг в кровать, но на этот раз свет выключать не стал. За стеной раздавался раскатистый храп хозяйки. Было холодно, а на душе совсем гадко, хотелось есть. Задремал Макс только под утро.
****
Очнулся он от звуков, доносившихся из кухни. Понятно, что баба Клава уже не спит. Максим поднял голову и осмотрелся, тараканов не увидел. Он облегчённо вздохнул, потом посмотрел на часы. Было пять минут восьмого.
– Пора вставать! – скомандовал он сам себе.
Одевшись и заправив постель, Максим вышел из своей комнаты. Дверь в кухню была открыта, и он увидел, как Клавдия Ивановна с аппетитом уплетает те самые булочки, оставленные на столе, запивая их чаем.
– Доброе утро, – поприветствовал хозяйку Макс.
Баба Клава кивнула в ответ, продолжая жевать, смешно двигая нижней челюстью.
– Ладно, пусть ест, – прошептал он. – Ей, поди, ничего не будет.
Студент обулся и вышел через сени во двор. Первое зимнее утро встречало лёгким морозцем. Пробежав по тропинке до туалета и обратно, Макс окончательно оклемался от сонного состояния.
Возвратившись в избу, он умылся и причесал волосы.
– Я в институт, – сказал он хозяйке.
– Во сколько вернёшься? – спросила та.
– Вероятно, часика в три.
– Ладно, давай учись, – напутствовала Клавдия Ивановна, когда Максим выходил. – Про деньги не забудь!
– Не забуду, – отозвался студент.
****
До института добирался на рейсовом автобусе номер пять. Народу битком, кое-как влез. Автобус подолгу стоял на каждой остановке. Водитель через громкоговоритель упрашивал людей слезть с подножек, чтобы дверь закрылась. Но те упорно пытались протиснуться внутрь. Кому-то это удавалось, но большинство, всё же, оставались ждать на остановке следующего автобуса.
Несмотря на медленное движение транспорта, Максим приехал вовремя. В аудитории его встречала Марина.
– Привет, ну как ты устроился? – спросила она.
– Потом расскажу, – отмахнулся Макс. – Слушай, у тебя есть что-нибудь пожевать, а то со вчерашнего дня ничего не ел?
– Есть шоколадка.
– О, давай её сюда.
Марина порылась в своей сумочке, достала шоколадный батончик и протянула его Максу. Тот, развернув лакомство, с жадностью откусил почти половину.
– А где твой конспект лекций? – поинтересовалась она.
– В общаге остался. В перерыве, сбегаю, заберу все свои тетради, а у тебя потом перепишу.
– Как скажешь.
В аудиторию вошёл преподаватель, закрыл за собой дверь и, поздоровавшись, начал лекцию.
****
После лекции Максим направился за тетрадками в общежитие. По дороге столкнулся с Вовкой.
– Слушай, Вовчик, как Вы там со Славкой жили?
– А что такое?
– Там же тараканник!
– Ну, тараканник не клоповник, – пытался отшутиться Вова. – Мы на них просто не обращали внимания.
– Как можно на тараканов не обращать внимания? Их там такое количество! Они везде! – продолжал распыляться Максим. – Я почти всю ночь не спал.
Вовка сочувственно развёл руками. Потом парни попрощались, и Макс, на ходу надевая куртку, поспешил на выход из здания факультета.
9
В ожидании следующей лекции, Максим поведал своей подруге о ночных «тараканьих бегах» со всеми ужасающими подробностями.
– Может, этих тараканов попробовать вывести с помощью специального средства? – предложила Марина.
– Те средства, которые продают в хозяйственных магазинах, малоэффективны, – скептически сказал Макс. – Я помню, у нас в квартире на кухне завелись тараканы, конечно, не так много, как в бабкином доме. Так вот, чем мы их только не травили. Эти тараканы ненадолго исчезали, а потом опять появлялись. Пропали зловредные насекомые насовсем после капитального ремонта в доме.
– Всё равно надо попробовать какую-нибудь отраву насыпать, чтобы тебе не дёргаться и пока больше не переезжать. А в выходные я к тебе приеду и помогу прибраться. Мы всё перемоем, почистим.
– Да, Маринка, ты права, – согласился Макс. – В другое место переедешь, а там может, ещё хуже.
– Вот видишь.
– Тогда идём в магазин за средством от тараканов.
****
Помимо хозяйственного магазина на обратном пути они ещё побывали в буфете факультета, купили на ужин пирожков и лапши быстрого приготовления. Макс проводил подругу до автобусной остановки, а сам вернулся в общежитие за своими вещами. В дом на Норильской студент приехал в районе шести вечера.
После того как он позвонил, ворота ему открыла соседка Галина, которая опять зашла в гости.
– Долго ты сегодня, – сказала Галина, запуская студента. – Клава забеспокоилась, думает, поди, сбежал.
– Нет, просто я ещё за вещами заезжал, – пояснил Максим.
– А-а, понятно.
Скрипя по снегу, они шли к крыльцу дома. Снег крупными хлопьями, не переставая, падал весь день.
– Гляди, студент, работа тебе с неба летит, – говорила Галина, подставляя ладони под снежинки.
– Да, завтра придётся мне лопатой помахать, – согласился Макс. – Ну, зайдём в дом?
– Давай, давай, заходи, я за тобой иду.
Клавдия Ивановна, опираясь на трость, встречала их в коридоре.
– Ну что, отучился? – спросила она.
– Да, – ответил Максим, и сразу достал из кармана заранее приготовленные деньги. – Вот держите, здесь шестьсот рублей, оплата за декабрь.
Хозяйка взяла купюры и, больше не говоря ни слова, заковыляла в свою комнату.
– Клавощкя, пойду я тогда, – прокричала ей с порога Галина.
Но Клавдия Ивановна не слышала её и закрыла дверь в гостиную.
– Ладно, пошла я, – сказала Галина уже Максиму. – До свидания.
Тот попрощался в ответ.
****
Когда Галина ушла, Макс снял куртку, разулся и прошёл в свою комнату. Продукты на стол выкладывать не стал, положив пакет на стул. Достал только упаковку со средством от насекомых в виде мелков под названием «Машенька».
В прилагавшейся инструкции было написано, что необходимо провести этими мелками по поверхностям в местах скопления насекомых. Тараканы, дескать, отравятся сами, и в дальнейшем заразят своих сородичей. А главное, что данное средство безопасно для людей и домашних животных.
Мелков в пачке было два. Макс взял один из них, отодвинул от стены обе кровати и тумбочку, начертил длинную линию вдоль плинтуса. Остатки мелка извёл, нарисовав полосы на ножках стола, стульев и кроватей. В кухне он произвёл те же манипуляции, что и в комнате. За этим занятием его застала хозяйка, зашедшая в этот момент налить себе воды.
– Чего это ты тут делаешь? – немного возмущённо спросила она.
– Тараканов вывожу. Вот, специальное средство купил, – оправдываясь, отвечал Максим, демонстрируя кусочек мела.
– Зачем их выводить-то? Они ведь не мешают.
– Ещё как мешают, – сказал Макс. – Из-за них вчера я почти всю ночь не спал, прямо по лицу бегали.
– А эти художества-то потом смоешь?
– Конечно, через неделю сотру, – пообещал студент.
– Ну, смотри, чтобы потом всё убрал! – приказным тоном сказала бабуля.
– Да, да, – подтвердил Максим.
Видимо, это окончательно успокоило Клавдию Ивановну и она, налив в кружку воды, вернулась в гостиную, где почти на полную громкость был включен телевизор.
****
Закончив чертить мелком отравляющие тараканов полосы, Максим занялся баком для воды, который изнутри покрылся зелёной слизью. Видимо, этой ёмкостью уже давно никто не занимался. Макс слил воду в ведро. Нашёл в ящике питьевую соду, насыпал её в бак и кусочком тряпочки начал натирать внутреннюю, а затем и наружную поверхности бака. Смыл всё водой, потом произвёл повторную чистку, после чего бак засверкал, как новенький. Таким же образом отмыл ковшик и чайник. Сходил два раза на колонку, наполнив бак и чайник чистой водой. Зажёг конфорку газовой плиты и поставил на неё чайник.
Когда вода закипела, в эмалированную миску засыпал лапшу быстрого приготовления и залил её кипятком. В кружке заварил чай. Перенёс этот ужин в свою комнату и выставил на стол. С чувством выполненного долга стал поглощать содержимое миски, закусывая холодным пирожком с капустой.
На запах пищи с другого края стола выполз солидных размеров таракан. Шевеля длинными усами, пришелец словно наблюдал за вечерней трапезой студента. Но Максим не обращал на конкурента никакого внимания – он был занят поеданием лапши. И только, когда таракан, набравшись наглости, побежал по столу в сторону его пирожков, щелчком сбил его на пол. А потом стал пить чай.
Насытившись, Макс вымыл посуду хозяйственным мылом и прилёг на кровать. Открыл конспекты лекций, начал готовиться к завтрашнему учебному дню.
10
Было уже одиннадцать, Максим отложил тетради, завёл будильник на семь утра, разделся и «нырнул» под одеяло. Сначала он не стал выключать свет, боясь повторения вчерашней ночи. Но поворочавшись в течение часа, всё же, погасил его. Утомившись за день, студент стремительно стал погружаться «в объятия сна».
Кровать начала медленно вращаться. Над ним возник образ Клавдии Ивановны. Та сняла очки, потрясла головой и на её ладонь выпали два огромных глаза. Она присела на стул и стала издавать странные звуки, похожие на хрипы и стоны человека, которого пытаются задушить. Потом старуха занесла над ним руку. Глаза, лежащие в ладони, выскользнули и упали Максу прямо на лицо.
Максим вскрикнул и соскочил на кровати, но быстро понял, что это был всего лишь сон. На лбу выступил пот. Проведя рукой по лицу, он сгрёб несколько тараканов.
– Опять началось, – прошептал он и спрыгнул на пол босыми ногами, чтобы включить свет.
Под ногами что-то противно захрустело. Когда свет зажёгся, он увидел картину, которую никогда ещё не приходилось наблюдать. Весь пол был усыпан тараканами. Они лежали кверху лапками, парализованные действием отравы, и время от времени шевелили конечностями. Тараканы наблюдались и на столе, и на соседней кровати. Некоторые ползли по стене, но через какое-то время падали вниз.
Максим надел брюки, обулся. Открыл дверь и вышел в коридор. Включил везде свет. Вся кухня тоже была в обездвиженных насекомых.
– Вот так средство! – удивлённо проговорил Макс. – Вот так «Машенька»!
Прусаков, лежащих на мебели, он тряпкой смахивал на пол, затем, вооружившись веником, сметал их в кучку и с помощью совка высыпал в ведро, стоявшее в коридоре под раковиной. Закончив с кухней, занялся уборкой в своей комнате.
Почти пустое десятилитровое ведро наполнилось тараканами больше, чем на четверть. Он вылил туда два ковшика воды, и всю эту шевелящуюся массу вынес и слил в снег у огородной калитки.
****
Уже не спалось. Студент лежал в кровати с открытыми глазами, укрывшись одеялом, обдумывая события этой ночи. Свет выключать не стал. Слышно было, как за стенкой храпела старуха. Временами, когда храп прекращался, баба Клава начинала громко стонать и что-то выкрикивать во сне.
Прозвенел будильник, Максим встал абсолютно разбитый и не отдохнувший, оделся и направился к умывальнику. Проснулась и Клавдия Ивановна. Она вышла в коридор в одной ночной рубашке в тот момент, когда Макс вытирал лицо полотенцем.
– Уже собрался ехать?
– Да, мне пора.
– Ты чего-то совсем не завтракаешь, – заметила бабуля. – Там вчера Галя занесла литровую банку варенья из смородины, попил бы чаю.
– Нет, спасибо, не хочется.
– Ну, смотри, как знаешь.
Максим сложил в пакет тетради, оделся и вышел во двор. Снегу за ночь намело много. Выйдя из ворот, он зашагал по улице в сторону автобусной остановки.
Автобус пришёл быстро и не был, как вчера, таким полным. Буквально через полчаса Максим уже сидел один в пустой аудитории, и только минут через пятнадцать стали подтягиваться первые студенты.
– Что-то рано сегодня, Макс, – говорили они. – Обычно ты среди опоздавших.
– Да, сегодня решил за ум взяться, – пытался отшутиться Максим.
Он ждал Марину и, наконец, она появилась.
– Привет, как дела? Уже боролся с тараканами? – спросила она, чмокнув Макса в щёку.
Максим ожидал этот вопрос, и во всех подробностях рассказал подруге о сегодняшней непростой ночи.
– Да, ничего себе! Кто бы мог подумать, что этот мелок так сразу подействует, – удивлялась Маринка.
– Так я о чём и говорю! – восклицал Макс. – В этом доме тараканов никто никогда не травил, видно, у них совсем иммунитета нет, даже к простой отраве. Попробуй-ка этим мелком в наших квартирах порисовать, дело вообще бесполезное.
– Да уж, – согласилась Марина.
За разговором они и не заметили, как уже началась лекция, и только когда преподаватель сделал им замечание, беседу пришлось прервать.
11
После занятий Максим не стал долго задерживаться, зная, что сегодня надо будет заниматься уборкой снега. Вновь приобрёл в буфете лапшу быстрого приготовления и булочек для своего ужина. Потом проводил Марину до остановки, а сам запрыгнул в подошедший автобус и поехал на Норильскую.
Добравшись до дома, дёрнул дверь в воротах, она была закрыта на внутренний засов. Видимо, после его ухода, бабуля закрылась. Максим стал нажимать кнопку звонка. Наконец в окне, отдёрнув занавеску, появилось очкастое лицо Клавдии Ивановны. Он помахал ей рукой, та кивнула в ответ.
– Я не ждала тебя так рано и что-то заснула, – оправдывалась баба Клава, открывая дверь.
– Сегодня снег буду убирать, поэтому не стал задерживаться.
– Ну-ну, понятно.
– Клавдия Ивановна, у Вас есть лопата? – на ходу спросил Максим.
– Есть, она в чулане за дверью стоит. Её с весны никто оттуда не доставал.
Зашли в сени.
– Вот, посмотри в чулане-то.
Макс открыл дверь, перешагнул через высокий порог и оказался внутри чулана. Помещение, отделённое от сеней деревянной перегородкой, в ширину составляло приблизительно около двух метров. Внутри, напротив входа, было крохотное запылённое оконце, через которое слабо проникал дневной свет. Перед окном стояла старая кровать, типа тех, что находились в комнате для постояльцев. На кровати лежало большое количество разных вещей, тряпок и старых одеял, а сверху торчала граммофонная труба. Её Максим заметил, когда они с Вовкой пришли знакомиться с хозяйкой. С тех пор его разбирало любопытство, хотелось разглядеть поближе этот предмет старины.
– Нашёл лопату-то? – спросила Клавдия Ивановна, вернув студента к истинной цели посещения чулана.
Одной рукой он пошарил за дверью, нащупав черенок, крикнул:
– Вроде нашёл.
Вышел оттуда с большой лопатой для снега и закрыл за собой дверь.
– А вот! Это она и есть, – подтвердила хозяйка.
– Сейчас тетрадки в комнату закину и пойду убирать.
– Поставь пока лопату в угол, чтоб не упала, – посоветовала баба Клава, заходя в дом.
****
На уборку снега во дворе и за оградой у Максима ушло часа полтора. После этого он решил вернуть лопату обратно в чулан. Зайдя, дождался, когда глаза привыкнут к полумраку. Поставив инструмент на место, начал шарить по стенам в поисках выключателя.
– Где-то здесь должен быть? – бурчал он себе под нос. – Я же видел, что электрические провода сюда подведены.
Он зашёл глубже, дверь со скрипом начала закрываться. С левой стороны был смонтирован самодельный стеллаж с деревянными полками. За ними виднелось что-то белое.
– Наверно, это и есть выключатель.
Макс потянулся рукой в ту сторону, но случайно плечом задел какой-то ящик. И нечто-то длинное и громоздкое начало падать вниз. Одной рукой студент схватил этот падающий предмет, но не смог его удержать. Раздался страшный грохот, при этом он больно стукнулся головой об угол стеллажа.
– Тьфу ты! Что за чёрт?! – скривился Макс от шума и боли.
Наконец его рука нащупала выключатель. Долгожданный щелчок, и загорелась лампочка под потолком, осветив всё вокруг. Макс, держась одной рукой за голову в месте ушиба, смотрел на стеллаж. На нём, обитый материей бордового цвета, стоял открытый гроб, а предмет, который с грохотом упал на пол, был его крышкой. Мурашки пробежали по спине.
Немного привыкнув к мрачной обстановке чулана, он с трудом поднял с пола крышку и накрыл ею гроб. Подошёл к граммофонной трубе, костяшками пальцев постучал по ней, издавая глухой звук. Затем поспешил на выход из чулана.
– Ну что, закончил? – спросила его Клавдия Ивановна, когда Макс заходил в свою комнату.
– Закончил, – ответил он, устало, садясь на стул.
Баба Клава ещё какое-то время постояла в дверях комнаты, многозначительно поморгав, потом ушла в гостиную и включила телевизор.
Макс, посмотрев вокруг, обнаружил на полу трупы тараканов, которые, видимо, погибли позже своих собратьев. Тогда он взял совок и веник, привел в порядок пол в своей комнате. После чего, вскипятил воду в чайнике, заварил лапшу и чай.
Поел без особого аппетита. Затем, помыв посуду, разложил конспекты и принялся их изучать.
12
Максим посмотрел на часы: было почти двенадцать.
– Ладно, пора спать, – сказал он, закрыв конспект.
Быстро разделся, выключил свет и лёг под одеяло. Несмотря на две бессонные ночи, он ещё долго ворочался. Не давали покоя мысли о гробе, установленном в чулане. Временами ему казалось, что кто-то ходит по кухне. И это была не старуха. Её храп доносился из-за стенки.
Макс уже почти заснул, как вдруг услышал совершенно отчётливый звук. Кто-то был на кухне. Он сел на кровати и прислушался. Клавдия Ивановна продолжала храпеть.
– Наверно кошка, – прошептал студент.
Звук из кухни повторился. Максим встал, включил свет, осмотрелся. Открыв дверь, увидел в коридоре кошку, дремавшую около бабкиных галош. Зашёл на кухню и включил там свет. Один из ящиков шкафа для посуды, в котором лежали вилки и ложки, был выдвинут. Он подошёл ближе. Хотел закрыть ящик, но тот не двигался, ни в ту, ни в другую сторону, словно его заклинило.
– Странно, – удивился Макс. – Сегодня брал оттуда чайную ложку, вроде всё было без проблем.
Он ещё раз подёргал ящик, но бесполезно.
– Да ну его, – сказал Максим. – Завтра разберусь.
Только он отвернулся и собрался уходить, как ящик с грохотом закрылся сам по себе. Макс замер от неожиданности. Уж не сон ли это? Вроде не сплю ещё. Что же это тогда было?
Максим осторожно ещё раз подошёл к ящику. Подёргал за ручку. Теперь ящик свободно перемещался туда и обратно.
– Так, всё! Иду спать! – скомандовал он себе.
Выключив свет и закрыв дверь, покинул кухню. Зашёл к себе в комнату, сел на кровать.
– Ничего не понимаю. Может, там пружина какая-то? – рассуждал Макс.
Потом он встал с кровати, походил по комнате. Иногда останавливался, приложив ухо к двери. Никаких звуков больше не было.
Тогда он погасил свет, лёг под одеяло и быстро заснул.
****
Утром, подскочив от звука будильника, Максим оделся и первым делом прошёл на кухню. Там за столом уже сидела Клавдия Ивановна и мусолила корочку чёрного хлеба, запивая горячим чаем.
– Доброе утро, – учтиво сказал студент.
– Доброе, доброе, – ответила хозяйка.
Максим подошёл к шкафу и подёргал выдвижные ящики.
– Чего потерял? – спросила баба Клава, наблюдавшая его действия.
– Сегодня ночью один из ящиков заклинило, не мог его закрыть, а потом он вдруг сам закрылся.
– Не знаю, не знаю, тут всё в порядке.
Макс вытащил ящик полностью. Осмотрел его со всех сторон и, ничего не обнаружив, вставил обратно.
– Странно, – сказал он, глядя на шкаф.
Затем, налив воды в умывальник, умылся, а после собрал тетради, оделся и поехал в институт.
Учебный процесс в этот день начался с лабораторной работы по химии. Когда Макс вошёл в аудиторию, все студенты уже сидели на своих рабочих местах. Он махнул рукой Марине, поприветствовав её. Радушно улыбнувшись, она ответила тем же. После того как преподаватель раздал всем задание, по лаборатории можно было свободно перемещаться. Воспользовавшись этим, Марина подошла к нему.
– Ну, как твои тараканы поживают? – спросила она.
– Да сдохли они все, – ответил Макс.
Их разговор подслушал Вова.
– Говоришь, от тараканов избавился? – с сарказмом спросил он. – Значит, уже не будешь в другое место переезжать?
– Значит, не буду, – передразнив его, ответил Максим.
– Понятно.
– Слушай, Вовчик, когда ты у этой бабки жил, ничего необычного не замечал?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, там, звуки в доме по ночам…
– Нет, ничего необычного не было, – сказал Вова, пожав плечами. – Что за звуки-то?
– Как тебе объяснить…. Звуки, типа ходит кто-то.
– Наверно, тебе показалось?
– Может быть.
13
Так минуло ещё несколько дней, настало воскресенье. Всю эту неделю крупными хлопьями падал снег. После занятий студенту приходилось трудиться на расчистке территории. По вечерам, сидя в своей комнате, Макс прислушивался к звукам на кухне. Звуки продолжались. Помимо стука от закрывающегося ящика добавились скрип половицы и звон посуды в шкафу. А один раз сам по себе упал ковшик, висевший на гвозде у бака с водой. Кроме того, Максим обратил внимание на то, что кошка Муська на кухню почти не заходит, чаще теперь сидит в коридоре, спрятавшись за бабкины галоши.
На ночь Максим старался плотно закрывать двери, как на кухне, так и в своей комнате. В субботу с утра в гости пришла Галина.
– Здравствуй, Клавощкя! – приветствовала она Клавдию Ивановну, как всегда крепко её расцеловав.
– Здравствуй, Галя, – отвечала на приветствие баба Клава.
– Пришла вот, проведать. Как у тебя дела?
– Ничего, ползаю потихоньку.
– Я гляжу, студент твой хорошо снег-то отгребает, чисто и во дворе и за оградой.
– Да уж.
– Может, дашь мне его на пару дней, а то мне тоже надо бы убрать, – пошутила Галина.
И обе бабули «покатились» со смеху. В этот момент в дом вошёл Максим, который перед приездом Марины ходил в магазин за печеньем и конфетами.
– Добрый день, – сказал он, увидев соседку.
– Здравствуй, сынок, – отвечала Галина. – Мы тут с Клавой говорили, как ты хорошо снег убрал.
– Стараюсь.
Макс зашёл к себе в комнату, дверь закрывать не стал, а старухи остались в коридоре.
– Слушай, Клавощкя, хотела у тебя в долг попросить до пенсии, рублей хотя бы пятьсот, – сказала Галина после недолгого молчания.
– Погоди, сейчас принесу, – поразмыслив над невыгодной просьбой, отозвалась Клавдия Ивановна.
Оставшись одна, Галина, немного потоптавшись, заглянула в комнату к Максиму.
– Ну, как ущёба, студент?
– Спасибо, нормально, – ответил Макс.
– Ущишься-то без троек?
– Стараюсь учиться на отлично, чтобы получать повышенную стипендию, разница там небольшая, но всё равно, хоть немного полегче.
– Молодец, давай терпи! Хотя вашему брату нынче несладко приходится, – сочувственно сказала она.
– Вы прошли бы. Вот на стул присядьте, – предложил Максим. – Из-за двери неудобно общаться.
– Не хотела я разуваться, да уж ладно, пройду, посижу малость, «в ногах правды нет».
Скинув валенки, Галина зашла в комнату и села на стул.
– Хотел у Вас спросить, – первым продолжил разговор Макс. – В последнее время по ночам из кухни я слышу разные звуки: звон посуды, скрип половицы. При этом кошка находится в коридоре, а баба Клава у себя спит. Что это может быть?
– Не знаю, милый, не знаю, – задумавшись, отвечала Галина. – Поди, у Клавы барабашка завёлся?
И она начала было хихикать, но, увидев серьёзное выражение лица студента, успокоилась и спросила:
– А ты в доме-то, кроме уборки снега что-то ещё делал? Может, мебель переставлял?
– Ну, я немного мебель двигал, когда тараканов травил.
– Тараканов травил? – переспросила Галина.
– Да.
– Так вот, милый мой, видать, ты нарушил спокойствие домового. Вот он на тебя и взъелся, мстит, покою не даёт.
– А что, такое разве бывает?
– Как видишь, бывает, – сказала Галина, немного выпучив глаза. – Но это всего лишь моё предположение.
– Да уж.
– Как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не ходют. Всё надо делать с разрешения и без резких движений.
– У кого разрешение-то спрашивать?
– У домового, у кого ещё! Правда, я не знаю, не приходилось самой-то. Когда моя бабушкя была жива, мы с сестрёнкой в гости к ней приезжали. Так вот, эта бабуля умела разговаривать с домовым. Были у неё прибаутки разные, всегда ему сахар в блюдце на ночь оставляла, бывало, сама не съест, с ним поделится.
– Что же мне теперь делать? – развёл руками Максим. – Тараканов, что ли, откуда-нибудь привезти, чтобы домового успокоить.
– Может и так обойдётся, пошумит, попугает, да и успокоится, – ответила Галина. – Не переживай, просто не обращай на это внимания, да и всё. Будто и нет его.
– Ну, ладно.
Помолчав немного, Максим опять задал вопрос:
– У Клавдии Ивановны в чулане я гроб видел, зачем она его хранит?
Галина рассмеялась.
– Да это тут молодые ребята из похоронного бюро ездили, всем старухам гробы по дешёвке предлагали. Вот Клава и сделала для себя заказ. Парни пришли, обмерили её с ног до головы, а потом по мерке той изготовили. Многие наши пенсионеры также купили у них. Никто ж не знат, что дальше будет. После развала Союза вообще непонятно, как жизнь-то сложится. Деньги, вишь, на глазах в простые бумажки превращаются. Так вот вложились старики, чтоб средства свои сохранить, хоть и дорого это было.
Она опять рассмеялась. Тут зашла баба Клава с пятисоткой в руке.
– Чем это тебя Максимка так рассмешил? – спросила она, глядя на заливающуюся от смеха Галину, протягивая ей деньги.
– Он про гроб твой спрашивал, чего, мол, там стоит.
– Вот ведь проныра какой! – покосилась на Максима хозяйка. – Везде сунется!
Максим почувствовал себя словно «не в своей тарелке»:
– Я случайно увидел, когда лопату ставил, – оправдывался он.
– Молодец, любознательный парнишещкя! Ты уж не серщай на него, Клавощкя, – поддержала Максима Галина. – Ну, ладно, я пойду, ещё прибраться дома хотела.
Обе бабули покинули комнату. Максим посмотрел на часы – было половина двенадцатого. Сегодня в гости обещала приехать Марина, и он очень ждал этого выходного. Договорились, что встретятся в полдень на автобусной остановке.
– Так, мне пора уже собираться, – скомандовал себе Максим.
После чего оделся и вышел из дома. На крыльце столкнулся с Клавдией Ивановной, которая в тот момент провожала Галину.
– Куда это ты? – спросила она.
– Ко мне девушка приезжает, иду встречать её на остановку, – ответил ей студент. – Вы, пожалуйста, ворота на засов не закрывайте, а то мы скоро придём.
– Ладно, ладно, иди.
14
Марина приехала с небольшим опозданием. Подав руку, Максим помог девушке сойти с автобуса. Молодые расцеловались. Автобус с шипением закрыл двери и поехал дальше. Перейдя на другую сторону тракта, студенты отправились в дом на Норильской.
По дороге Марина расспрашивала Макса:
– Как ты говоришь, зовут хозяйку?
– Клавдия Ивановна.
– Сколько ей лет?
– Вовка говорил, что ей восемьдесят два или восемьдесят три года.
– А она не против гостей?
– Я её не спрашивал, но, думаю, она против не будет.
– Дом старый?
– Не знаю, вроде не очень, сейчас сама увидишь.
Так за разговорами и дошли до дома. Максим уверенно открыл ворота и пропустил Марину вперёд, после чего зашёл сам и задвинул засов. Потом, немного обогнав свою спутницу, сопроводил её через ограду к крыльцу. Зашли в дом. В коридоре включили свет. Максим помог Марине снять верхнюю одежду. Девушка озиралась по сторонам, пытаясь разглядеть обстановку.
В это время из кухни, опираясь на трость, вышла хозяйка.
– Здравствуйте, – увидев её, сказала Марина.
– Клавдия Ивановна, познакомьтесь, это Марина, – представил Максим свою подружку.
Марина поздоровалась и покраснела, очевидно, смутившись «сверлящего» взгляда бабы Клавы.
– Мы сейчас с дороги чайку попьём и немного приберёмся. Помните, я обещал Вам, что отмою разрисованные стены? – сказал Макс.
– Ладно, – наконец отозвалась Клавдия Ивановна. – Пойду, прилягу.
****
Молодые люди зашли в комнату и закрыли дверь.
– Максик, я привезла тебе всё для варки супа, – сказала Марина, доставая из пакета мешочки с продуктами. – Здесь вот несколько картофелин, половинка замороженной курицы, лук и немного вермишели.
– Маринка, по тебе я больше соскучился, чем по супу, – улыбнулся Макс, обняв Марину.
– Макс, а вдруг бабуля зайдёт, – смущаясь, прошептала девушка.
– Она же говорила, что пойдёт отдыхать, – сказал Максим и сильнее прижал подружку к себе.
Вдруг дверь в комнату открылась. От неожиданности Марина вздрогнула. На пороге появилась Клавдия Ивановна.
– Раз собрались чаёвничать, на кухне варенье на стол поставила, – сказала хозяйка. – А я к себе пойду.
– Ну вот, говорила же тебе! – возмутилась раскрасневшаяся Марина.
Максим вздохнул.
– Ну, давай, действительно, чай попьём, – сказал он. – Я тут к твоему приезду печенье купил. Пока всё доставай, а я чайник поставлю.
Студент вышёл на кухню, но не успела Марина выложить сладости из пакета, как он уже вернулся с чашками, в которых был налит кипяток.
– Бабуля, оказывается, чайник только что вскипятила, – пояснил Максим, раскладывая по чашкам пакетированный чай. – Сахара у меня нет, а бабушкино варенье лучше не пробовать, оно с плесенью.
– Макс, эта радиола тут для мебели? – спросила Марина. – Включи её.
Максим вытащил сетевой шнур, немного пододвинул тумбочку с аппаратом, чтобы достать до розетки и включил радиолу. Раздалось шипение.
– Работает, только нужен антенный провод, – заключил Макс. – Для этого подойдёт любой кусок проволоки, желательно подлиннее.
– У тебя он есть?
– В понедельник зайду к ребятам на радиотехнический факультет, провод у них попрошу.
****
Допив чай, решили заняться уборкой. Вооружившись тряпками и вёдрами, начали с отмывки стен на кухне.
– Маринка, ты веришь в приведения? – спросил Максим, когда Марина принялась оттирать поверхность шкафа для посуды.
– Наверно нет, – ответила девушка.
– В этом доме, похоже, живет домовой.
– С чего ты это взял? Бабуля сказала?
– Нет, сам слышал.
– Серьёзно?
– Да. После того, как я тараканов повывел, он теперь каждую ночь меня «развлекает». Стучит, скрипит половицей, ящики в этом шкафу двигает.
– Может быть, это мыши?
– Мыши такие звуки не издают.
– Максик, наверно ты перезанимался накануне сессии, тебе и показалось, – усмехнулась Марина.
– Я с соседкой советовался – подругой Клавдии Ивановны. Так вот, она говорит, что это из-за того, что я своими действиями нарушил уклад, сложившийся в этом доме.
– Тем, что вывел тараканов?
– Ну да.
– Получается, что и уборкой в доме нельзя заниматься? – недоумевала Марина. – Что теперь из-за этого грязью «зарастать»?
– Понимаешь, прежде чем в доме что-то менять, нужно у домового разрешение спросить, задобрить его.
– Это тебе соседка так сказала?
– Да.
– А как можно задобрить домового?
– Поставить ему на ночь блюдце с кусочком сахара.
– Так у тебя снова тараканы заведутся, – сказала Марина и засмеялась.
Максим сначала улыбнулся, а потом тоже рассмеялся.
Их веселье нарушила вездесущая хозяйка, заглянувшая на кухню:
– Прибираетесь? – спросила она.
– Да, – ответил Макс.
– Ну-ну.
После чего баба Клава надела галоши, накинула телогрейку, вышла в сени.
– Наверно пошла в чулан, гроб свой проверить, – усмехнулся Максим.
– Гроб? – удивлённо переспросила Марина. – В смысле?
– У неё в чулане гроб стоит, заранее купленный.
– Ничего себе! Правда?
– Правда, потом тебе покажу.
– Нет, показывать не надо, – немного сконфузилась Марина. – Просто удивительно, никогда не слышала, чтобы заранее себе гробы покупали.
– Вот и я удивился.
– Ладно, Макс, давай у тебя в комнате стены ототрём, а потом я пол помою, – предложила Марина, отжимая тряпку.
****
После уборки кухня, коридор и комната для постояльцев сияли чистотой. Пол застелили предварительно протрясёнными на улице половиками. Казалось, даже дышать стало легче. А главное, ничего уже не напоминало о тараканах.
Максим проводил Марину до автобусной остановки. Потом вернулся и сварил в кастрюльке суп из продуктов, что привезла ему заботливая подруга. Наелся сам, накормил кошку. Предложил суп Клавдии Ивановне, но та отказалась.
Заварив чай, Макс закрылся в своей комнате. Сел изучать лекционный материал. Увлёкся настолько, что и не заметил, как наступила ночь. На часах – почти двенадцать. Клавдия Ивановна храпела за стенкой, других звуков слышно не было.
Максим взял две конфеты и прошёл на кухню. Достал из шкафа два блюдца, положил на них по конфете. Одно блюдце поставил в нишу шкафа, а второе на обеденный стол. Убедившись, что кошка спит в коридоре, он выключил свет и плотно закрыл дверь на кухне. Затем закрыл дверь и в своей комнате. Разделся, погасил свет и лёг в кровать. Какое-то время студент прислушивался, но, не услышав не единого звука, заснул.
****
Проснулся утром от сигнала будильника. Оделся и поспешил на кухню. Там за столом сидела хозяйка.
– Это ты тарелки разбил? – строго спросила она, указывая на осколки посуды, разбросанные по всему полу.
Рядом с осколками валялись конфеты.
– Нет, посуду я не бил, – ответил Максим, изобразив на лице удивление.
– Кто же тогда?
– Не знаю.
– Дверь была закрыта, кошка спала в коридоре, – «закипала» Клавдия Ивановна.
– Это, наверно, Ваш домовой сделал, – оправдывался Макс.
– Кто?
– Ну, домовой…. Да Вы у Галины спросите, она Вам скажет.
– Знаешь что?! У меня до Вас никаких проблем не было, – сказала баба Клава, перейдя на «Вы». – Если такое будет повторяться, я попрошу Вас покинуть мой дом!
– Это, правда, не я сделал!
Студент взял веник и совок, стал заметать остатки блюдец. Настроение было испорчено на весь день.
– Он умеет ещё и тарелки бить? – ворчал себе под нос Максим, выбрасывая осколки в ведро. – Может, мои конфеты ему не понравились? Странно. Старуха меня обвинила. Скорее всего, домовой хочет нас с бабкой поссорить, чтобы, таким образом, от меня избавиться.
Закончив подметать, студент привёл себя в порядок, не говоря ни слова, вышел из дома и направился к автобусной остановке.
15
Шло время. Одна неделя сменяла другую. Максим после учёбы занимался по хозяйству: убирал снег, носил воду. С хозяйкой старался меньше общаться.
За тот период, как Максим ушёл от родителей, он сильно похудел. Оно и понятно: питался, как придётся. Деньги, которые у него были, почти закончились. Но Макс всегда и во всём старался оставаться оптимистом.
Настроив радиолу, по вечерам слушал музыкальные передачи на волнах популярной радиостанции. В субботу, как правило, ходил в баню. А в воскресенье к нему в гости приезжала Марина. Вместе они подолгу засиживались, закрывшись в комнате, готовились к экзаменам.
Про домового Максим старался не вспоминать. Иногда, ради интереса, прислушивался к звукам на кухне, но уже всерьёз их не воспринимал. Тараканы в доме больше не появлялись.
Так, постепенно, заканчивался декабрь, приближались новогодние праздники. Для студентов начиналась горячая пора зимней сессии. Клавдия Ивановна приставала к Максиму с разговорами о квартплате.
– До тебя-то кто жил, обычно уже после двадцатого за следующий месяц платили, – говорила она.
– После Нового года отдам, – отвечал Макс. – Стипендию нам задерживают.
– Давай, не тяни с этим.
– Клавдия Ивановна, Вы бы плату немного снизили, может, я у кого-нибудь занял и сразу бы Вам отдал.
– И не проси, ничего для тебя снижать не буду! – нервничала хозяйка. – Комната рассчитана на двоих квартирантов, а ты там один живешь и ещё плату просишь снизить. Ишь, какой!
– Я же не виноват, что квартирантов больше нет, – оправдывался Максим.
– Виноват, не виноват, какая разница, сказано тебе, снижать не буду!
– Ладно, ладно, – перейдя на примирительный тон, сказал Макс. – Как только появятся деньги, расплачусь с Вами.
****
Стипендию Максим получил в последний день перед праздниками, то есть тридцатого декабря. Вечером, когда вернулся в дом, сразу расплатился с хозяйкой. Потом сходил в магазин, купил замороженную курицу, несколько рыбин минтая, десяток яиц, батон и пачку кефира. Оставшиеся деньги отложил на дальнейшее житьё-бытьё.
Курицу он разрезал на мелкие кусочки, разложил их в четыре пакетика, убрал всё это, вместе с минтаем, в морозильник.
– Как дожить до следующей стипендии? – вслух рассуждал студент, откусывая батон и запивая кефиром. – Надо, наверно, работу поискать. После экзаменов обязательно займусь этим, а то так скоро можно и «ноги протянуть».
С Мариной договорились отмечать Новый год на Норильской. Всё, что нужно для скромного праздничного стола, Марина обещала привезти с собой.
– Хорошо, что у меня Маринка есть, – продолжал рассуждать Макс. – А может, и правда, как она говорит, помириться с отцом, не создавать себе трудностей? Нет, по крайней мере, не сейчас. Мама, наверно, волнуется и разыскивает меня.
Мысли о матери приходили к нему и до этого. В перебранках с отцом она чаще занимала нейтральную позицию, но Максим знал, мама любит его.
– Пошлю ей открытку на Новый год, напишу, что у меня всё хорошо, чтоб не беспокоилась, – решил Макс, найдя выход в сложившейся ситуации.
16
Настало тридцать первое декабря. В киоске Максим купил для мамы поздравительную открытку, подписал её и бросил в почтовый ящик. Потом сходил в ближайший лес, насобирал там опавшие сосновые ветки, коих в изобилии валялось вдоль тропинок. Принёс эти ветки домой и поставил на стол в трёхлитровую банку с водой. Через некоторое время в комнате заблагоухало свежей хвоей – ароматом Нового года. Правда, для большей убедительности не хватало запаха абхазских мандаринов.
Максим включил радиолу, стал ждать вечер, когда, наконец, приедет его Маринка. Около шести часов зашла соседка Галина.
– Привет, Клавощкя, – поздоровалась она, как всегда, расцеловав Клавдию Ивановну. – Зашла тебе долг отдать.
– Это хорошо, – заулыбалась баба Клава.
– А как, конечно! Все долги лучше в старом году оставить. Это первое дело! – сказала Галина, доставая деньги из кармана.
– Да уж, – согласилась Клавдия Ивановна, внимательно следя за движениями рук соседки.
– Вот, держи. Спасибо, ты меня всегда выручаешь.
– На здоровье, – ответила баба Клава, забрав купюры. – Если есть, не жалко.
Максим вышел из своей комнаты, чтобы вскипятить чайник.
– Здравствуйте, – поприветствовал он Галину. – Как поживаете?
– Да нищего, мал-помалу, – отвечала Галина. – А у тебя как? Домовой не беспокоит?
– Сейчас нет, – улыбнулся Макс. – Да и некогда с ним «воевать», экзамены скоро, надо готовиться.
В этот момент в коридоре, в направлении открытой комнаты, промелькнула моль. Максим изловчился и прихлопнул её налету.
– Вроде всех насекомых я в доме повывел. Галина, эта моль, наверно, с Вами прилетела? – пошутил Максим.
– Наверно, – простодушно в ответ рассмеялась соседка.
Клавдия Ивановна молчала, теребя деньги в кармане халата. Потом она обратилась к студенту, видя, что тот ставит чайник на газ:
– Чайник-то если не полный, долей ещё воды, а то мы с Галей тоже попьём.
– Хорошо, – отозвался из кухни Максим.
– Не откажусь от горящего щаю, – потирая руки, сказала соседка. – Шибко холодно сегодня.
– Завари тогда на всех, – распорядилась хозяйка.
– Ладно, заварю, – сказал Макс.
Когда всё было готово, сели втроём за стол на кухне.
– В Рождество Наталья с сожителем своим Генкой обещали приехать, – сообщила баба Клава, обращаясь к Галине. – Мясо привезут, будем пельмени лепить. Так что в гости приходи.
– Да? О, ладно, Клавощкя, приду. Давно я Наташку-то твою не видала.
– И ещё к Пане зайди, её тоже от моего имени пригласи.
– Забегу к ней, – обнадёжила Галина. – А седьмого-то во сколь?
– Часов в десять где-нибудь.
– Хорошо, знащит, в десять.
Клавдия Ивановна встала из-за стола.
– Пойду, прилягу, что-то сегодня голова у меня болит.
– Я тоже домой побегу, – всполошилась Галина.
– Да сиди ещё, чай хоть допей.
– Ладно, допью. Клавощкя, с Наступающим тебя!
Хозяйка, ничего не ответив, ушла к себе, оставив Галину и Максима на кухне.
– А Наталья – это кто? – поинтересовался Макс.
– Племянница её, – ответила Галина, сделав глоток из своей чашки. – Клаве детей-то своих Господь не дал сохранить, поэтому за ей племянница ходит. Вишь, как?
– А, понятно.
– Да не то, чтобы ходит, так, больше вид делает. Ведь всё имущество-то по завещанию на неё записано.
Максим с пониманием кивнул.
– У Клавы муж от пьянки помер. И сын, Лёнькя, по его же стопам пошёл, в сорок лет сгинул. Всё! Никого нет, кроме Наташки-то.
Помолчав немного, Галина встала из-за стола.
– Ну, спаси Христос, мне идти пора. Спасибо за щай.
– С наступающим Новым годом!
– И тебя также. До свидания.
Студент проводил соседку до ворот. А через полтора часа отправился на остановку встречать Марину.
17
Максим с Мариной сидели в комнате за столом, выключив свет. Для освещения девушка предложила зажечь две декоративные свечи. Вокруг свечей в небольших посудинах были разложены три разных салата: «Мимоза» – из рыбных консервов, «Сельдь под шубой» и классический новогодний салат «Оливье». Рядом стояла тарелка с тонко нарезанным сыром. Довершала убранство стола пластиковая бутылка газированной воды под названием «Дюшес». На тумбочке тихонько вещала радиола.
– Впервые встречаю Новый год без телевизора, – заметил Максим. – Обычно поздравления на всю страну, бой курантов.
– Ничего, ведь у нас есть радио, – успокаивала его Марина. – Там тоже будут поздравления.
– Надеюсь.
– Всё, сейчас начнут, сделай громче, – посмотрев на часы, попросила Марина.
Макс прибавил звук. В радио-эфире шла музыкальная передача. Ди-джей этой радиостанции, не переставая, «тараторил» какие-то фразы, а потом звучала очередная музыкальная композиция. Марина разлила газировку по чашкам.
– Ну, где же бой курантов? Странно, Новый год уже наступил. Дурацкая какая-то радиостанция, из-за неё начало Нового года пропустили! – с досадой воскликнул Максим.
Ди-джей по-прежнему продолжал говорить и ставить музыку в эфире, но о празднике, даже и не упомянул.
– Максик, это наверно московская радиостанция. В Москве Новый год наступит только через два часа. Не расстраивайся.
Марина подняла чашку с «Дюшесом»:
– Давай, с Новым годом!
– С Новым годом!
Девушка заботливо положила Максиму в тарелку «Сельдь под шубой».
– Ешь, это моя мама готовила.
– Вкусно, – похвалил Макс. – А ты чего не ешь?
– Пока не хочется, – вздохнула Марина.
– Нарежь несколько кусочков хлеба, я бутерброды с сыром сделаю.
– Ладно.
Максим взялся за нож, но как-то неловко у него получилось, столовый прибор выскользнул и упал на пол.
– Кто-то к нам в гости придёт, – усмехнулась Марина. – Примета такая: если упадёт ложка или вилка, то говорят, что придёт женщина, а если нож – то мужчина.
– Да уж, мужчины нам тут только не хватало, – сказал Максим, подобрав упавший прибор. – Пойду, нож сполосну.
Выйдя в коридор, он включил там свет. Подошёл к умывальнику, обнаружил, что нет воды. Тогда Макс зашёл на кухню, сняв с гвоздя ковш, зачерпнул воду из бака. В этот момент с грохотом закрылся выдвижной ящик шкафа для посуды. От неожиданности он вздрогнул.
– Фу-ты, чёрт! Опять ты меня пугаешь!
Ящик вновь выдвинулся. Студент слил воду в умывальник, потом вернулся на кухню, крадучись подошёл к шкафу и с размаху врезал ковшиком по этому ящику. От удара ящик задвинулся обратно. Немного успокоившись, Макс повесил ковш на место и закрыл кухонную дверь. Стоя перед умывальником и споласкивая нож, услышал звук. Было очевидно: ковшик швырнули в закрытую дверь. Максим замер и прислушался, но заходить на кухню больше не решился, а поспешил к себе в комнату.
– Ты чего там гремишь? – спросила Марина.
– Вообще-то… это не я.
– А кто же?
– Мы с тобой ожидали, что придёт мужчина, а пришёл домовой, – растерянно улыбаясь, проговорил Максим.
– Хватит меня пугать, Макс! – возмутилась Марина. – Это уже не смешно.
– Честно, Маринка. Он там на кухне. Вот иди, послушай. Только что он в меня ковшиком запустил.
Максим выключил радио, но кроме храпа хозяйки ничего не было слышно.
– Бух, бух, бух! – раздалось за окном.
Тотчас комната осветилась ярким светом.
– Ух, ты! Смотри, фейерверки запускают! – воскликнула Марина.
– Это, наверное, где-то на берегу Шарташа.
– Максик, чего дома сидеть? Пойдём, тут ведь недалеко. Свежим воздухом подышим.
– Если хочешь, пойдём, только ненадолго, – согласился Макс.
На время, забыв про домового и плотно закрыв дверь в комнату, молодые люди быстро оделись и вышли на улицу.
****
Ночное небо периодически озарялось одиночными и множественными огнями салюта. Максим и Марина, добрались до проезжей части и перешли на противоположную сторону. Затем спустились по узкой тропинке, протоптанной в снегу между дачных домиков, к озеру Шарташ.
Озеро, скованное льдом, представляло собой занесённую снегом равнину. С разных сторон открытого пространства небольшими группами суетились люди, поочерёдно устанавливая и запуская фейерверки. Многие из них специально для этого в новогоднюю ночь приехали сюда на автомобилях.
– Ура! – кричали собравшиеся зрители после каждого залпа. – Ура!
Максим со своей подругой, находились неподалёку от группы разношёрстной публики. Они радовались и кричали вместе со всеми, созерцая огненное шоу. Очередной залп салюта осветил всё вокруг.
– Маринка! – закричала одна девушка из этой группы.
– Люда! – откликнулась Марина.
Девушки обнялись и расцеловались. Собравшиеся молча наблюдали сцену приветствий.
– Я смотрю, ты не ты! – продолжала Людмила. – Ты как тут оказалась?
– Мы с моим другом Новый год отмечаем. Пришли на салют посмотреть, – отвечала Марина. – Макс, иди сюда!
Максим подошёл ближе.
– Знакомьтесь, – представила их Марина. – Это Максим. Людмила – моя двоюродная сестра.
– А вот мой муж Лёша, – указала Люда на подошедшего к ним молодого человека.
– Марина, здоро?во, что ли! – улыбаясь, воскликнул Алексей, а затем пожал руку Максиму.
– У Лёшиных родителей на Шарташе дача, и в этом году мы решили собраться все вместе, – пояснила Люда. – Пойдём, я тебя с остальными познакомлю.
Обняв сестру, Люда повела её к группе родственников. Максим неспешно последовал за ними.
– Пожалуйста, прошу познакомиться с моей сестрёнкой.
Родственники начали поочерёдно представляться.
– Максим, нас пригласили Люда с Лёшей отмечать Новый год, – сказала Марина, когда после салюта все уже стали расходиться.
– Я не пойду, – ответил Максим.
– Почему?
– Ворота в доме остались незакрытыми, мы ведь ненадолго ушли.
– Я не смогла им отказать, они бы обиделись. Максик, мы же только отметимся, – продолжала уговаривать Марина. – Через полтора часа они поедут, обещали меня домой подвезти, а ты вернёшься в дом.
– А вдруг кто-нибудь зайдёт и испугает бабку. Нет, Марин, я так не могу.
– За час-полтора ничего там не сделается.
– Ребята, вы идёте? – крикнула им Люда.
Марина оглянулась в её сторону.
– Маринка, иди без меня, – заключил Макс. – В понедельник на занятиях расскажешь, как всё прошло.
– Жаль, – вздохнула Марина. – Ладно. Тогда давай, пока.
На прощанье они расцеловались, и девушка побежала догонять группу родственников, уходящую в сторону дач. Макс ещё немного постоял, глядя ей вслед, потом отправился обратно в дом на Норильской.
18
Дома всё было тихо. Кошка перебежала в другой конец коридора и, глядя на вошедшего студента, жмурилась от включённого света.
Первым делом Максим заглянул на кухню, прислушался. Ни звука. Ковш, как и предполагалось, лежал около двери. С опаской он поднял его и быстро повесил на место. Затем прошёл к себе и включил там свет.
В комнате царил полный хаос. Тарелки на столе были перевёрнуты, салаты небольшими кучками лежали на клеёнке и полу. Пустая бутылка валялась под стулом, остатки газировки сладкой лужей вылились на пол.
От удивления Макс даже рот открыл.
– Ничего себе, – проговорил он. – Кошка не могла бы этого сделать, поскольку дверь была закрыта. Бабуля спит.
Максим почесал затылок.
– Неужели это домовой натворил? Вот ведь напасть! Привязалось же ко мне это приведение! Кому сказать, не поверят, засмеют или, чего доброго, скажут, что заболел. Все признаки сумасшествия налицо. Но я ведь нормальный. Просто кроме меня этого призрака никто не ощущает. Очевидно, его агрессия направлена против меня.
Студент сел на кровать.
– Да, хороший Новый год у меня получился, – говорил он вслух. – А ведь как Новый год встретишь, так его и проведёшь. Неплохая перспектива «наклёвывается». Что ж, поживём, увидим, заранее размышлять о плохом не стоит. Сейчас лучше подумать о настоящем, а прибирать здесь всё равно придётся.
Он принёс помойное ведро, сгрёб туда остатки пищи со стола, затем с пола. Вымыл тарелки, протёр клеёнку, потом пришлось помыть и пол.
****
Максим лежал на кровати и постоянно прислушивался. За стеной во сне постанывала хозяйка. Спать хотелось, но разные мысли не давали покоя.
– Интересно, – рассуждал студент. – Этот домовой – дух умершего жильца этого дома? Может, он дух покойного мужа Клавдии Ивановны или её сына? Последнего, кажется, звали Лёней. Есть ли какие-нибудь закономерности в его действиях? Надо подумать. Во-первых, проявляет себя только ночью. Во-вторых, плохо относится к чужим людям. В-третьих, нетерпим к вмешательству в уклад его жизни. В-четвёртых,… так, а что же в-четвёртых? Ах, ну да, не любит застолье! Может, потому, что оно напоминает о его алкогольном прошлом? Нет, чушь какая-то! Надо зайти в библиотеку, взять там книгу об аномальных явлениях, возможно, и ответ найдётся.
От этой новой мысли на душе стало немного легче, он повернулся на правый бок и в момент провалился в сон.
****
Спалось беспокойно, временами Макс ощущал чей-то пристальный взгляд. Открыв глаза, он увидел лицо Клавдии Ивановны, высунувшееся из-за приоткрытой двери.
– Ну, как вчера, хорошо погуляли? – спросила она.
Максим окончательно проснулся и сел на кровати.
– Который час?
– Уж половина одиннадцатого, – ответила хозяйка.
Макс посмотрел по сторонам.
– Зачем вы на кухне вёдра раскидали? – продолжила разговор баба Клава. – И ещё кошачью миску опрокинули. Вина что ли много выпили?
– Не пили мы вино. Я вообще алкоголь не употребляю, – удивлённо проговорил Максим. – Вчера, это…
Он хотел рассказать про вчерашний инцидент с домовым, но потом передумал.
– Я сейчас всё уберу.
– Уберёт он! – ворчала хозяйка. – Зачем было беспорядок устраивать?!
19
Новогодние праздники в нашей стране всегда проходили «с размахом», несмотря ни на какие политические катаклизмы. По телевизору – разнообразные концерты и передачи с известными артистами, во Дворцах культуры – хороводы вокруг елки, а также сладкие подарки для детишек в виде наборов конфет. Обычно в эти дни люди много едят и пьют, веселятся у себя дома или в гостях. Но после праздника часто наступает период апатии и чувство некоего опустошения, кто-то просто болеет. На помощь приходит церковь, подарившая всем ещё один дополнительный выходной на православное Рождество.
Максима такие проблемы мало волновали. Алкоголь он не употреблял, а вот вкусно поесть никогда бы не отказался. Однако нынешнее состояние дел не позволяло ему даже думать о разных излишествах, к тому же Макс готовился к зимней сессии. Какие там праздники? Подолгу засиживался в библиотеке, ходил к друзьям переписывать конспекты. Домой приезжал, чтобы отдохнуть и выспаться. Про домового старался не думать, хотя призрак, в свою очередь, постоянно о себе напоминал, гремя по ночам оставленной на столе посудой.
Клавдия Ивановна после новогоднего беспорядка, устроенного в её доме, с Максимом почти не разговаривала, иногда лишь просила сходить в магазин. Как-то, принеся продукты, Максим рассказал, что в магазине цены опять повысились.
– Вот видишь, – заметила баба Клава. – Везде цены повышают, а ты наоборот – просишь плату за проживание снизить.
– Так если бы и стипендию тоже повышали, – возразил ей студент. – Тогда бы и проблем не было. А то у меня денег почти не осталось. Я себе только хлеб и майонез покупаю, ни на что больше не хватает.
– Не хватает ему! – фыркнула в ответ бабуля.
– Послушайте, Клавдия Ивановна, может, и правда, немного снизим плату. На сто рублей хотя бы, в честь Нового года. А?
– Ничего даже слышать не хочу! Чем ты лучше других-то?
– Ничем.
– Так вот, то-то, что ничем! Вон на Рождество Наталья ко мне собирается приехать, разговаривай с ней. Ходит тут, ноет и ноет, денег у него нет! По мне так – выгнала бы тебя! Всё равно без квартирантов не останусь.
Племянница Наталья, о которой вспомнила хозяйка, – единственная наследница этого дома, по всей видимости, имела непосредственное влияние на уровень платы за проживание. На разговор с ней Максим особо не надеялся. Если даже эта беседа и состоится, то наверняка будет бесполезной. Люди, у которых есть опыт предоставления жилья для студентов, вряд ли будут торговаться. Ведь на такое жильё всегда пользуется повышенным спросом.
****
Седьмого января гости приехали рано утром, не было ещё и восьми часов. На весь дом прозвенел звонок. Макс соскочил с постели, влез в брюки и домашнюю кофту.
– Иди, открой там! – раздался из другой комнаты голос хозяйки.
– Уже иду! – крикнул в ответ Максим.
– Откроешь? – опять переспросила бабуля.
– Да! Говорю же, иду!
Максим через двор быстро подбежал к воротам и открыл засов. За воротами ожидали двое – мужчина и женщина. Уличный фонарь освещал слабо, поэтому разглядеть их лица в утреннем сумраке не удалось. Вне всякого сомнения, это были племянница бабули Наталья и её сожитель Геннадий.
– Клавдия Ивановна дома? – спросила Наталья.
– Да, – ответил студент.
Даже не посмотрев в его сторону и больше не говоря ни слова, гости проследовали в дом, оставив молодого человека у ворот.
– Как-то не учтиво с их стороны, – вздохнул Макс. – Могли бы хоть поздороваться.
Закрыв ворота, он прошёл к себе в комнату. Из гостиной доносились голоса. Поскольку хозяйка была глуховатой, Геннадий и Наталья говорили громко, поэтому, даже закрыв дверь, Максим мог прекрасно всё слышать. С их слов было понятно, что сейчас они собираются лепить пельмени.
Максим вдруг вспомнил, что ведро под умывальником со вчерашнего вечера стоит полное. Если гости захотят вымыть руки, то получится как-то неудобно. Надо бы вынести. Для этого он вышел из комнаты.
Долговязый Геннадий, уже перебрался на кухню. Очевидно, что он – человек пьющий, это было заметно по его лицу. Мужчина вынул из пакета пару скромных кусков говядины и несколько пластиков свиного сала, небрежно бросив всё это на стол. Затем к краю стола закрепил механическую мясорубку. Взял столовый нож и начал чистить две большие луковицы. Геннадий громко фыркал, утирал слёзы, но довольно ловко управлялся с едким овощем. Максим наблюдал за действиями гостя, пока одевался. А когда с пустым ведром вернулся обратно, Гена уже крутил мясорубку.
Между тем Наталья с Клавдией Ивановной также перешли на кухню и занимались замесом теста на другой стороне стола. Часов около десяти к их честно?й компании присоединились соседка Галина и другая их подруга – пенсионерка по имени Паня.
Всё это время, пока они стряпали пельмени, Максим сидел в своей комнате, делая вид, что занимается подготовкой к экзаменам. Через приоткрытую дверь доносился аромат свежеприготовленного мясного фарша, возбуждая чувство «звериного» голода, не давая сосредоточиться на записях в конспекте. Потом женщины затянули «Рябину кудрявую», при этом громко стуча ложками по эмалированной миске с фаршем, выкладывая его на раскатанные сочни.
– Что, студент, занимаешься? – неожиданно зайдя в комнату для постояльцев, спросила Наталья.
Она прошла в помещение хозяйской поступью, оглядевшись по сторонам. Наталья – женщина дородная, лет сорока пяти, брюнетка, со строгими чертами лица, была абсолютной противоположностью сухопарому Геннадию. Хотя и не сказать, что дама имела избыточный вес, но заметно, что за фигурой она особо не следила.
– Занимаюсь, – ответил Макс.
– Как зовут?
– Максим.
– Послушай, Максим, можно мы тебя побеспокоим?
– В смысле?
– Хотим в этой комнате стол накрыть. А тебя за это пельмешками накормим.
– Хорошо бы конечно, но просто…
– Что просто?
– Ко мне может приехать однокурсница и…
– Так мы и её накормим! – подбоченясь, заявила Наталья.
– Ладно, я не против, сейчас только тетради сложу и пойду во дворе снег посгребаю, а то за ночь намело.
– Вот это я понимаю! Вот это молодец!
****
Снега нынче было в достатке, хоть каждый день убирай. Максим возил деревянную лопату с одного края двора на другой, таким образом, сгребая снег и расчищая пространство. Накопленные горки из снега затем перекидывал в огород через невысокий заборчик.
– Эй, парень, тебя хоть как звать-то? – крикнул с крыльца Геннадий, вышедший в это время на перекур.
– Максим, – ответил студент.
Какое-то время Геннадий продолжал курить, глубоко затягиваясь и выпуская дым.
– Любопытно мне, Максим, как ты тут живёшь? – спросил Геннадий, затушив окурок в специально приготовленной под это дело консервной банке.
– Что в этом любопытного? Пустили, вот и живу.
– Я в том смысле, что бабка Клава уж очень вреднючая.
– Ну, в общем, согласен, с ней тяжело. Но мне пока выбирать не приходится, жить негде.
– Не местный, значит?
– Местный. Просто у родителей тесно, решил съехать на квартиру.
– Ясно, – сказал Геннадий.
Он вытащил вторую сигарету и вновь закурил. Затянулся, выпустил дым, потом поёжился от холода. Поднял ворот своего толстого свитера. Но полностью скрыть под воротником длинную морщинистую шею всё равно не удалось.
Максим решил было вернуться к своему занятию, но Геннадий опять задал ему вопрос:
– Слышь, студент, а ты ничего в этом доме необычного не замечал?
– Тут много всего необычного.
– Например?
– Гроб стоит в чулане.
– Это мелочи, – отмахнулся Гена. – Ты лучше скажи, не слышишь ли по ночам странные звуки или что-нибудь в этом роде?
– Вы имеете в виду домового? – спокойно переспросил Макс.
Видно было, как Геннадий весь напрягся, очевидно, эта тема была для него крайне важна.
– Не знаю, кого ты называешь домовым, лучше расскажи, что ты видел, слышал или чувствовал.
– Мне никто не верит, но с тех пор, как я повывел тараканов, вечером и по ночам на кухне нечто происходит.
– Что?! Что происходит? – вскричал Гена.
– Как будто ходит кто-то, половицами скрипит, раскидывает посуду, разливает еду из кошачьей миски.
– Ты всё это видел?
– Конечно. Клавдия Ивановна ругает меня за беспорядок, но я здесь ни при чём. А почему Вы об этом спрашиваете?
– Почему, говоришь, спрашиваю?
– Да.
– Один-единственный раз я ночевал в этом доме. И тогда мне это НЕЧТО устроило «Варфоломеевскую ночь». Никогда не забуду! Сначала в меня летели кухонные ножи. А под утро топором ОН отрубил мне палец. Вот смотри.
Мужчина показал обрубок мизинца на левой руке.
– Потом лет пять я боялся сюда приезжать. Наташка одна ездила бабку навещать. А главное, мне никто не верит. Прикинь, студент! Говорят, дескать, я сам себе топором по пальцу саданул. Но я хоть и пьяный тогда был, но извини меня, ещё пока-то соображаю.
– Надо же.
– Я тебе серьёзно говорю, – заговорчески, почти шёпотом произнёс Гена. – Этот дом проклят! Понимаешь, пацан?
– Не совсем.
– Что не совсем? Я знаю, что говорю, пожил, слава Богу. Если ты этого барабашку слышишь и чувствуешь его проявление, это значит, что ОН от тебя не отстанет.
– Как же мне быть?
– Беги отсюда быстрее, покуда с тобой ничего не случилось.
– Уйти-то я всегда успею. Только вот пока некуда. С другой стороны, мне любопытно, что это вообще за явление, как его объяснить? И почему Вы считаете, что дом проклят?
– Молодец! Правильные вопросы задаёшь. Только у меня лично на них ответа нет. А ты всё же жильё-то подыскивай.
– Эй, мужики! Чего Вы тут собрание устроили? – крикнула Наталья, выглянув из-за входной двери. – Пельмени готовы. Айда, заходите уже, там бабульки выпить хотят.
– Идём, идём, – отреагировал Геннадий. – Бросай лопату, студент, пошли пельмени есть.
Максим ужасно хотел есть, и если бы у его желудка были ноги, то на запах мясного навара, струившегося из приоткрытой двери, он давно бы убежал в дом. Поставив лопату, Макс проследовал за Геной.
За столом вместе с хозяйкой сидели престарелые гостьи. В самом центре стола поставили большую эмалированную миску, наполненную пышущими паром пельменями. Вокруг этого варева располагались бутылки с ягодной наливкой и водкой, открытые стеклянные банки из запасов бабы Клавы: закуска из хрена с помидорами – «хреновина», солёные огурцы, капуста квашенная и ещё несколько овощных «миксов», которые расхваливала баба Паня, настоятельно рекомендуя это попробовать. От аромата пельменей и разнообразных солений у Максима даже голова закружилась.
Пока Наталья пыталась всех рассадить, Галина встала, развела руки, как артист на сцене, и запела частушку:
«Цыган цыганке говорит:
у меня всегда стоит
на столе бутылощкя,
давай выпьем милощкя!
Ух!..»
Паня засмеялась, а Галина прикрикнула:
– Генкя! А ну, давай-кя, налей нам, старым, щёбы шары на лоб полезли!
– Будет сделано! – откликнулся Гена и потянулся за бутылкой. – Кому чего лить?
– Мне вот это красненькое, – сказала Паня.
– Эх, Панечкя, давай лучше со мной водки! – предложила Галина.
– Ну, тебя, Галка! Не пью я водку-то, – отмахнулась Паня. – Вон молодёжь приглашай.
– Студентик, миленькяй, – не унималась Галина. – Поддержишь бабушку?
– Тётя Галя, – вмешалась Наталья. – Давайте я Вас поддержу.
– Генкя, лей уже! Чего стоишь как столб?!
Геннадий придвинул рюмки поближе, стал разливать спиртное. Но, то ли под напором струи из бутылки, то ли от того, что посуда неровно стояла на скатерти, рюмки упали, и водка разлилась.
– Едит твою налево! – закричала Галина.
– Тсс! – одёрнула её Паня. – Галка, ну её ругаться-то. Грех сегодня.
Но та не слушала подругу и продолжала в том же духе:
– Генкя, ты щего? Щего делаш-то? Аль денег куры не клюют? Водка щас – валюта, защем её на стол лить? Рюмку-то в руку возьми. Первый раз, что ли?
Гена сконфуженно посмотрел на окружающих. Вздохнул и, подняв упавшие рюмки, разлил по новой.
– Ну, всех с Рождеством Христовым! – объявила Наталья.
Все, кроме Гены, выпили. Максим только пригубил и поставил стопку на стол.
– Геннадий у Вас не пьёт? – спросила Паня.
– Ему на работу завтра, – пояснила Наталья. – Да и сколько можно? И так все выходные на это потрачены.
– Сегодня не мой праздник, – сказал Гена. – Безбожник я.
– Да все мы тута безбожники. Только повод, чтоб собраться, – вступила в разговор Галина. – Кто в советско-то время жил, мало кто верит. Тогда вера была одна – в светлое будущее. То сейчас мода пошла у молодёжи: сходить покреститься, повесить крест золотой на шею и ходить с имя? (с ним – прим. автора), чтобы все пялились. Вот-де, смотрите, какой мы весь крутой.
– А я верую, – тихо сказала баба Паня. – Нас с братом мама покрестила. Я хоть и в пионерии участвовала, и в комсомоле побывала, а крестик свой втайне носила и не сыма?ла вовсе.
– Хорош болтать-то! – возмутилась Клавдия Ивановна. – Пельмени-то стынут. Айда, накладывайте их, ешьте! Потом уж поговорите.
– Вот здесь, тётя Клава, мы с тобой полностью согласны, – сказала Наталья. – Давайте тарелки, я буду накладывать.
Наталья накладывала неаккуратно, возможно, ложка была неудобной. Несколько пельменей упали под стол. Но там дежурила вечно голодная кошка Муська. Она с жадностью набрасывалась на свалившиеся со стола лакомства, в два приёма справившись с каждым пельменем. Съев те, что выпали, Муська просила ещё, при этом демонстративно тёрлась о ноги гостей.
– Ах, ты, Мусенкя, – приговаривала Галина, заботливо дуя на горячий пельмень, потом бросая его под стол. – На, ешь, моя кошечкя.
****
В ворота позвонили.
– Кто это там? – насторожилась Клавдия Ивановна. – Никого больше не жду.
– Это ко мне, – сообщил Максим и побежал открывать.
Действительно, приехала Марина.
– Макс, может, тогда не стоит нам заниматься? – спросила Марина, когда Максим сообщил ей о начавшемся застолье.
– Поздно, мы уже приглашены, – сказал Макс, решительно взяв её за руку. – Пельменей поедим.
– Мне неудобно.
– Если ты уйдёшь, это будет хуже. Меня поставишь в неловкое положение.
Марина повиновалась и вместе с Максимом зашла в дом.
– Вот наш студент подружку пригласил, – громко сказала Галина. – Наташкя, готовь-кя ещё рюмку.
И опять запела свою частушку:
«Цыган цыганке говорит:
у меня всегда стоит
на столе бутылощкя,
давай выпьем милощкя!
Ух!..»
Гена послушно налил спиртное.
– Спасибо, я алкоголь не пью, – сразу ответила Марина на вопрос Гены, «чего налить?»
– Пусть не пьёт, – махнула рукой Паня. – Нам больше достанется.
– А ну, молодёжь, доложите бабушке, любовь у Вас или так, как щас говорят, «только перепихнуться»? – спросила Галина и, подмигнув, расхохоталась.
Все с любопытством уставились на молодых людей. Марина покраснела. Что касается Максима, то на этот вопрос он и сам не знал ответ. Отношения с Мариной всегда были дружескими. Гуляли, держась за руки, при встрече или прощании – лёгкий поцелуй. Но никогда они не говорили о своих чувствах, никогда не переступали черту, называемой интимной близостью. Конечно, Максиму хотелось стать мужчиной, но он знал, что у Марины уже был неудачный опыт взрослых отношений. Подруга как-то рассказала, что на этой почве получила серьёзную психологическую травму. Лишний раз не хотелось её по этому поводу беспокоить.
– Тётя Галя, не стоит об этом, – вмешалась Наталья. – Оставьте молодых в покое.
– Чего не стоит-то? – ощетинилась Галина. – Интересно же, как тепе?рича молодёжь-то живёт.
– Нормально они живут, – подключился Геннадий.
– А ты, Генкя, водку наливай! – не унималась Галина. – Если тебя не спрашивают, так ты и не сплясывай!
– Галка, чего это ты? Перепила что ль? – забеспокоилась Паня поведением подруги. – Пусть девушка поест хоть.
– Ладно, – согласилась баба Галя. – Уговорили.
Потом вдруг соскочила и запела свою любимую частушку:
«Цыган цыганке говорит:
у меня всегда стоит
на столе бутылощкя,
давай выпьем милощкя!
Ух! Ух! Ух!..»
Все, кроме студентов и Гены, выпили. Марине положили пельменей, уже почти остывших, но по-прежнему вкусных.
– Слышь, студент, – сказал Гена, вставая и хлопнув Макса по плечу. – Пошли, покурим, составь мне компанию, а то одному скучно.
– Ладно, пойдёмте.
Они накинули верхнюю одежду, обулись и вышли на крыльцо.
– Душно в избе, – закуривая, сказал Гена.
– Да, – согласился Макс.
– Как пельмени?
– Вкусные.
– На Галину не обижайся, любит она, как говорится, «наехать». Но всё это не со зла.
– Мне-то чего обижаться, – ответил Максим. – Больше всего она на Вас «наезжала». Когда, например, Вы водку мимо налили.
– Кстати, про водку. Ты видел?
– Что?
– Ты видел, когда я хотел налить, стопки упали?
– Видел. Ну, упали, бывает. Что тут такого?
– Так ведь они неспроста упали! – закричал Гена.
– Неспроста?
– Рюмки стояли ровно, их толкнул ОН. Злодей этот…
– Домовой, что ли?
– Именно так, будь ОН неладен! Я тебе клянусь!
– Меня это не удивляет, я видел, как ОН посуду бьёт и ковшиком швыряется.
– Да, парень, поражаюсь с тебя, так спокойно рассуждаешь.
– Если на домового не обращать внимания, то он перестаёт быть активным. Я это заметил. Вероятно, его подпитывает энергия страха, исходящая от человека. Чем-то напоминает собаку. Псина чувствует, если человек боится её, то она будет лаять на чужака, может и накинуться. Также и с призраком.
– Хм.
– Наверно ОН служит бабке, как та собака. Не любит застолье и пьянки.
– То есть, ты говоришь, что не надо обращать на него внимания? – переспросил Гена.
– Ну да. А вообще, мне было бы интересно изучить природу этого явления. Как ОН, не имея возможности материализоваться, вдруг начинает бросать ковшик или нож.
– В смысле, как ОН это делает?
– Да. Ведь все эти предметы имеют вес.
– Мне кажется, студент, не стоит тебе в это лезть. Посмотри на мою руку и пойми, насколько ОН опасен.
– Меня сейчас больше не домовой беспокоит.
– А что?
– Стоимость проживания. Для меня это слишком дорого, на жизнь не хватает.
– Хочешь, я поговорю с Натальей?
– Поговорите.
– Ладно, пойдём, а то нас опять потеряют.
****
Когда Геннадий с Максимом вернулись, женщины за столом пели «Ой мороз, мороз…», а закончив её, затянули «Рябину кудрявую». Марина смущалась, когда её локтем толкала Галина, давая понять, что студентке нужно поддержать женское общество и петь с ними.
– Гена, давай плесни всем ещё по одной, – попросила Наталья, когда песня закончилась.
Геннадий повиновался, осторожно, придерживая рюмки, разлил спиртное. Женщины выпили.
– Марина, а ты откудова родом-то? – спросила Паня. – Местная? В смысле, из города?
– Да, – ответила девушка, всё также краснея.
– Шибко ты на мою сватью похожа. Царство ей небесное.
– Я сватью твою не помню, – вступила в разговор Галина. – А вот тятю твоёго очень хорошо представляю. Ему также царствие небесное.
– А чего это ты, Галя, его помянула-то?
– Просто тятя твой – Иван Силыч – хороший был мужик, справедливый.
– О да! Этого у него не отнять, – согласилась Паня.
– С Паней мы родом-то из Нижне-Исетска, – пояснила Галина. – Лет пять назад я оттудова окончательно съехала. А ты, Панечкя, в котором году сюда переехала-то?
– Так, сейчас скажу, – задумалась Паня. – В пятьдесят третьем Сталин умер…
– Ой, как мы тогда ревели-то все, – перебила её Галина. – Как ревели! Отец народов всё-таки!
– Ну да, – согласилась Паня. – После Сталина пришёл этот, «кукурузник» – Хрущёв. Так он чего задумал-то.
– Ну?
– Решил он цыган, что по всей стране бродяжничали, сделать осёдлыми. Паспорта им ещё тогда выдавали.
– Да, да.
– Их в Нижне-Исетск целыми таборами свозили. Машины эти, как его… «ЗИС-5», битком набитые, привозили их, не пойми откудова. Выделяли приезжим хороший пиломатериал, кругляк тоже давали, заставляли строить постоянное жильё. У жителей посёлка до этого наделы были по двадцать пять, а где и по тридцать соток земли на семью. На участках скотину пасли, у кого ульи стояли.
– Да, да, помню.
– Так вот, власти распорядились всем местным землю порезать. Оставляли всего по восемь-девять соток, излишки цыганам отдали. Недовольных тогда шибко много было. Вот и тятя-то мой не захотел там больше жить и продал дом. Все мы переехали на Шарташ, к дядьке нашему, Фёдору Силычу. Получается, в пятьдесят пятом году это было. Здесь отстроились потихоньку. Так вот и живём.
– А мы на цыган как-то не обращали внимания, – сказала Галина. – Они нас не беспокоили. Когда у меня муж умер, с дочерью мы решили разъехаться. Она в Нижне-Исетске осталась, а меня сестра сродная на Шарташ позвала. Тут все и встретились. Да, Панечкя?
– Да.
Галина взяла на колени объевшуюся в буквальном смысле кошку, стала её гладить. Муська, почувствовав себя в центре внимания, заурчала, подставляя под ласки свой распухший живот.
– Ой, Мусенькя, какая ты толстая. Беременная, что ль?
– Прямь, беременная! – ухмыльнулась баба Клава. – Она уж старая.
– Это она пельменями обожралась, – заметила Паня.
– Роди мне, роди хоть одного котёнощкя, – гладя кошку, приговаривала Галина. – Роди мне, роди.
Через некоторое время Муське эта процедура надоела и, спрыгнув, она выбежала в коридор. Оставшись без объекта своих ухаживаний, Галина, в своём стиле, потребовала «продолжения банкета»:
– Генкя! Наливай!
– Да будет Вам, тёть Галь! Мне не жалко, но на посошок оставьте место.
– Тогда не молчи, скажи нам, старухам, хоть что-нибудь интересное.
– Вот сижу, думаю, чего бы Вам сказать, – почесал затылок Гена.
– Ну?
– Но это больше Натальи касается.
Все повернулись в сторону Натальи, которая пыталась вилкой достать солёный огурец из трёхлитровой банки.
– Давай, говори, раз меня касается, – сказала она, отодвинув банку в сторону.
– Я на счёт студента нашего, Максимки.
– А что такое?
– Просит он немного снизить ему плату за проживание. Я сказал, что спрошу у тебя. Хороший он парень.
В комнате воцарилось молчание. Видно было, что для Натальи этот разговор неудобен. Лицо её стало красным то ли от борьбы внутри себя доброй и корыстной сторон, то ли от возмущения поднятой не к месту темы.
– Сейчас ничего не скажу, – наконец выговорила она. – В дальнейшем посмотрим.
Потом все опять сидели, молча, глядя на студентов.
– Ладно, Вы тут решайте. А нам идти пора, – вставая из-за стола, сказала баба Паня. – Галя, ты идёшь?
– Куды ж я денусь-то, – с некоторой досадой ответила Галина. – Зовёшь, так пойду.
– Я вас провожу, – встала из-за стола Наталья.
Её примеру последовала и Клавдия Ивановна. Максим с Мариной понесли свои тарелки на кухню, освобождая стол от лишней посуды. За столом остался только Геннадий.
– Ой! Кто тут все шубы посбрасывал на пол-то? – раздались из коридора удивлённые возгласы женщин.
– Эй, студентик, милай! Ты ль, что ли, шубы всем пообрывал, али Генкя помог? – кричала Галина. – Вы ж тут с имя ?всё на улицу ходили.
– Нет, – оправдывался Максим, выглянув из кухни. – Не мы.
– А кто тогда?
– Не знаю.
– Вон чё! Гляди, аж «с мясом» вырвато, – ворчала Паня.
– А, ладно! Видно Наташкя спьяну навалилась! – сказала Галя и расхохоталась.
– Ну, хорошо, пусть будет Наташка, – согласилась Наталья.
Бабули оделись быстро, но прощались долго.
– Клавощкя! – крепко целуя Клавдию Ивановну, говорила Галина. – Ты не поверишь, как я тебя люблю!
Слышались громкие «чмоки».
– Клавощкя! Ты наша любимая соседкя!
Опять «чмоки».
– Да пошли уже, Галка! – говорила Паня, дёргая подругу за рукав её шубы.
– Панечкя, чего ты мне всё время запрещашь? – возмущалась Галя.
– Вот ведь, как выпьет, так до? смерти зацелует, – жаловалась баба Клава, пытаясь освободиться от объятий соседки.
– Ладно, не хотите обниматься, хрен с вами! Тогда мы пойдём, – сказала Галина и вышла в сени.
За ней последовали Паня и Наталья. Клавдия Ивановна осталась в коридоре. Вдруг из комнаты, где было застолье, послышался звук падающей и бьющейся о пол посуды.
– Ух! Чего это там ещё? – всполошилась бабуля.
На звук из кухни прибежали Макс и Марина. Гена, немного бледный, по-прежнему сидел за столом. Скатерть съехала на край в его сторону. Вокруг стола, на полу, валялись разбитые банки из-под солений, вперемежку с тарелками и столовыми приборами. Геннадий в руках держал большую эмалированную миску с остатками пельменей. Видимо, это был единственный трофей, который ему удалось поймать при падении посуды.
Клавдия Ивановна глядела на беспорядок, пытаясь сообразить, что произошло, открыв рот от удивления.
– Вот, студент, – сказал Гена, кисло улыбаясь. – Чего я тебе говорил. Вишь, чего ОН творит?
Максим согласился, добавив:
– Оборванные шубы и пальто тоже его рук дело.
– Да уж.
Баба Клава перевела взгляд на студента, потом обратно на зятя, проговорив:
– Ничего не понимаю. Только зачем посуду-то бить?
Её вопрос остался без ответа.
– Ну-ка, ребята, давайте быстро здесь всё подберём! – скомандовал Геннадий, окончательно придя в себя. – Не то сейчас Наталья зайдёт, сами понимаете…
Первым на клич отозвался Максим, к нему присоединилась Марина. Она, как и баба Клава, не знала, что произошло, но, проявив солидарность со своим другом, усердно подбирала упавшую со стола посуду.
– С пола-то мы подберём, но что делать с моими брюками? Я весь в этом огуречном рассоле, – ворчал Гена, помогая студентам наводить чистоту.
Убрались быстро. Битую посуду и банки с остатками еды сложили в ведро, остальное составили на кухне. Стол в комнате установили на прежнее место, вынесли лишние стулья и табуретки. Пол на два раза протёрли влажной тряпкой. К моменту возвращения Натальи порядок был наведён.
– Не поняла, – удивилась она, зайдя в комнату. – Зачем вы всё убрали? Я думала мы ещё посидим.
– Наташа, студентам заниматься надо, – ответил Гена. – Посиди вон на кухне, заодно и посуду помоешь.
– Это Генка тут все тарелки на пол скинул, – пожаловалась Клавдия Ивановна. – Вроде и не пил с нами.
– Да? – нахмурилась Наталья.
– Ну, во-первых, не все тарелки, – оправдывался Гена. – А во-вторых, они сами упали.
– Вечно с тобой какие-то нелепости! – заявила Наталья. – Хоть в гости не ходи.
– Я и не просил меня в гости брать, – обиженно ответил Геннадий. – Ехала бы одна.
– Ладно, чего опять начинаете! – разняла их баба Клава.
– Да ну вас, с вашим домом! – махнул рукой Геннадий и, накинув верхнюю одежду, вышел на крыльцо.
****
Вымыв посуду, немного подобрав в доме, родственники хозяйки уехали. Сама Клавдия Ивановна, очевидно, устав от мероприятия, легла спать. Максим с Мариной, уединившись в комнате, стали листать конспекты, но сосредоточиться мешал храп хозяйки, доносившийся из-за стены. Тогда молодые решили прогуляться по берегу замёрзшего озера.
– Чего это Геннадий посуду на пол скинул? – спросила Марина. – Потом ещё отпирался.
– Маринка, ты ведь в барабашку местного не веришь?
– Нет.
– Ну, тогда тебе на этот вопрос мне ответить нечего.
Дальше шли молча, любуясь красотами зимнего пейзажа. Ненадолго тяжёлые тучи разошлись, порадовав взор солнечными лучами. На заснеженном льду озера сидели рыбаки. Один из них, видимо, уже возвращаясь с рыбалки, подошёл к нашим студентам и, поздравив с Рождеством, подарил им на уху четырёх подмороженных карасиков. Взяв рыбу и поблагодарив его, ребята повернули на остановку автобуса.
– Маринка, приезжай ко мне завтра, будем уху варить.
– Приглашаешь?
– Ну да.
– Хорошо, Макс, приеду.
С этими словами, Марина запрыгнула на подножку рейсового автобуса, оставив своего приятеля на остановке. Он помахал ей вслед, а потом направился обратно в дом на Норильской.
20
Хозяйка всё ещё отдыхала в своей комнате. Максим взял на кухне трёхлитровую эмалированную кастрюлю, положил туда пакетик с карасями. Отнёс всё это дело в чулан, поставив на полку, рядом с пустыми стеклянными банками. Зайдя к себе, решил полистать конспекты. На пол со стола слетел клочок бумаги с неровными, как будто обгрызанными краями. На этом листочке было что-то написано. Макс прочитал: «УХАДИ С МАЕВО ДОМА».
Почерк кривой, местами еле читаемый. Ошибки указывали на то, что писал это малограмотный человек. Видимо, пока он провожал Марину, Клавдия Ивановна написала записку и оставила её в комнате, давая понять, что студенту пора съезжать. Но странно: она могла бы и на словах сказать, зачем оставлять записки, к тому же, подчёркивая свою безграмотность. Хотя, возможно, бабуля не решилась сказать об этом, ведь Максим заплатил за месяц вперёд.
А что, если эта записка оставлена всё-таки не ему, а прежним квартирантам? Завалялась, а сейчас нашлась. Нет, исключено! Ведь Володя со Славой были желанными постояльцами.
Как бы то ни было, Максим решил дождаться, когда хозяйка пробудится, и всё у неё выяснить. К тому же уже вечерело, а на ночь глядя, куда он пойдёт?
После съеденных в большом количестве пельменей мучила жажда. Решил выпить чай. Для этого он зашёл на кухню, набрал в чайник свежей воды, поставил на газ. Его взгляд задержался на открытом выдвижном ящике стола. Вдруг ящик резко закрылся, заставив студента вздрогнуть от неожиданности.
– Опять ты? – обратился Максим в пустоту.
Но не успел он даже договорить столь короткую фразу, как в него полетела фарфоровая чашка, забытая кем-то на выступе печи. Макс едва успел увернуться. Чашка, ударившись о стену, упала на пол и со звоном развалилась на несколько частей.
– Чёрт знает что! – вскричал студент.
Выключив газовую конфорку, Максим покинул кухню и плотно закрыл дверь.
– Блин, вот тебе раз! Остался без чая!
Вернулся к себе, зажег свет и сел за стол. Открыл конспект, пытаясь сосредоточиться на лекционном материале. Время от времени посматривал на записку. Нелепая надпись не давала ему покоя.
В коридоре послышались шаги. Это проснулась хозяйка и шла, конечно, на кухню. Включив там свет, она долго ворчала, вероятно, обнаружив на полу фарфоровые осколки. Как и предполагал Макс, после она направилась к нему, чтобы расспросить о случившемся.
– Занимаешься? – поинтересовалась хозяйка, открыв дверь.
– Да, – ответил Максим.
– На кухне не ты чашку разбил?
– Нет, не я.
– Кто тогда?
– Не знаю, – ответил студент, потом добавил: – Он не представился.
Не поняв, а может, не расслышав всей фразы, Клавдия Ивановна высказала предположение:
– Генка, наверное. Вот паразит! Как ни приедет, только и вредит мне. Посуду бьёт, а было как-то, что и с топором по дому бегал. Но тогда-то он хоть пьяный был, а сегодня ведь и не пил вовсе. Ой, не знаю, зачем Наташка с ним связалась.
Сделав вид, что с пониманием относится к сказанному, после небольшой паузы Макс решил получить ответ на волнующий его вопрос:
– Клавдия Ивановна, можно у Вас кое-что спросить?
– Спрашивай.
– Это не Вы мне тут на столе записку оставили?
– Какую ещё записку?
Максим протянул ей клочок бумаги.
– Что там написано? – спросила баба Клава, вертя в руках бумажку.
– Там написано, что мне надо съехать от Вас. Но настолько непонятно…
– Я слепая, уже давно ничего не писала, – перебила его Клавдия Ивановна, вернув записку обратно.
Постояв ещё немного, она вышла из комнаты.
– Странно как-то. Откуда тогда эта записка? А главное, кто её написал?
Гоняя такие мысли, Максим стал ходить взад и вперёд. Ему уже было не до изучения лекций. Понемногу он успокоился, сел на кровать, решив сегодня раньше лечь спать. «Пошарив» глазами по углам комнаты, опять посмотрел на записку, лежащую на столе. Подумал и вслух сказал:
– Может, это домовой написал? Нет, исключено. Как бы он это сделал?
Потом, обратившись в пустоту, спросил:
– Эй, Барабашка! Не ты ли мне послание написал?
Максим прислушался, надеясь уловить хоть какой-нибудь звук из кухни. Но было тихо.
Ничего не предвещало дальнейших событий. Однако этот клочок бумаги вдруг вспыхнул. Сам по себе загорелся. Оранжево-голубое пламя за считанные секунды превратило эту записку в кучку чёрного пепла. Огонь погас также неожиданно, как и начался. Изумлённый студент осторожно подошёл к столу. Потрогал тёплый пепел рукой. Под ним на клеёнке образовалось жёлтое пятно, как свидетельство произошедшего.
– Ого! Вон ты ещё как умеешь! – проговорил Максим, разглядывая пятно. – Эдак, чего доброго, ты дом спалишь, а меня обвинят.
Макс в задумчивости опустился на стул, теперь он не сомневался, что эта самая записка была написана домовым. Если раньше призрак только пугал постояльца, то сейчас его действия носили явно враждебный характер.
– Послушай, я не желаю тебе зла, – тихо сказал Максим. – Мне жить негде. Позволь мне остаться на некоторое время. Мы с тобой могли бы подружиться, а если ты умеешь писать, расскажи о себе. Кто ты? Как твоё имя?
Макс вырвал чистый листок в одной из тетрадок:
– Вот, держи. Напиши, я прошу тебя.
Однако ответа не последовало.
****
Спать Максим сразу не решался, какое-то время он ходил по комнате, прислушивался к звукам. В итоге, не дождавшись больше никакой реакции, сел на кровать. Потом прилёг, опустив голову на подушку, и заснул крепким сном.
Утром, соскочив с постели, огляделся вокруг. За окном уже светало. В коридоре слышно было ворчание хозяйки, которая сетовала на то, что у студента всю ночь горел свет. Действительно, Максим его не выключил. Но вчера без освещения в комнате находиться было страшно.
На часах половина десятого, надо было ехать в институт на консультацию, назначенную перед экзаменом. Максим быстро умылся холодной водой. Подошёл к столу и начал складывать лекционные тетради в пакет. Взял листок, который вчера оставил для домового, хотел смять и выбросить, но увидел на нём еле видную, коряво выведенную надпись: «ФРОЛ».
Это обстоятельство несколько смутило студента, он в задумчивости произнёс:
– Так, значит, ты Фрол? Вон оно как? Очень приятно. Будем знакомы.
Максим не стал выкидывать листок, положив его на край стола. Быстро собравшись, вышел из дома. Минут через сорок был уже в институте. Преподаватель вёл консультацию, но Максим никак не мог сосредоточиться, думая о Фроле.
– Макс, – толкнула его сидящая рядом Марина.
– А?
– Да что с тобой сегодня? Не выспался, что ли?
– Нет, то есть да. Маринка, не обращай внимания.
– Ты не забыл, что сегодня мы собирались уху варить?
– Не забыл.
Максим соврал – на самом деле про уху он забыл. От мысли о рыбном бульоне, в животе заурчало, так оно и понятно: он не успел позавтракать. С большим трудом студент дождался окончания лекции.
В эти дни буфет не работал, поэтому Максим с Мариной зашли в гастроном неподалёку от учебного заведения. Чтобы на ходу обуздать чувство голода, купили пирожков с повидлом, а для ухи – пару луковиц и несколько картофелин.
– Максим, ты весь напряжён, – допытывалась Марина, когда они ехали в автобусе. – Поссорился с хозяйкой?
– Нет, с хозяйкой я не ссорился. Просто не выспался.
– Может, тогда не надо было сегодня уху варить?
– Давай сварим, раз уж запланировали.
Добрались оперативно, но хозяйка долго не открывала ворота. Потом она оправдывалась, дескать, крепко спала, поскольку плохо себя чувствует после вчерашнего застолья. Максим сообщил ей, что они собираются сварить уху из местного Шарташского карася, и пообещал угостить. Клавдия Ивановна ничего не сказала и вернулась к себе.
– Макс, давай сразу начнём готовить, – предложила Марина.
– Нет проблем! Иду за карасями, – сказал Макс и вышел в чулан.
Зайдя в мрачное помещение, нащупал рукой выключатель и зажёг свет. Открыв кастрюлю, с удивлением обнаружил, что пакетик с рыбой в ней отсутствует. Огляделся вокруг, посмотрел за стеклянными банками, заглянул на стеллаж, где стоял гроб, потом под кровать, отодвинул граммофонную трубу. Рыбы нигде не было.
Студент огорчённо вздохнул, взяв пустую кастрюлю. На пол слетели какие-то бумаги. Странно: когда вчера он ставил кастрюлю на полку, их там не было. Максим подобрал бумаги. Разглядеть в полумраке, что в них написано, не представлялось возможным. Поэтому он решил прихватить их с собой, чтобы при свете прочитать, затем вернуть обратно.
– Максим, ты чего так долго ходишь? – спросила Марина. – Рыбу несёшь?
– Нет, я её там не нашёл.
– Там это где?
– В чулане. Карасей я вчера туда убрал. В чулане холодно, рыба там хорошо бы сохранилась. Положил её вот в эту кастрюлю. Сейчас открыл, а кастрюля пустая.
– Может, хозяйка переложила в морозильник?
В морозильной камере и в самом холодильнике карасей не оказалось, кроме того, камера была битком набита настряпанными вчера пельменями, поэтому даже при большом желании из-за отсутствия места, класть туда рыбу не стали бы.
– Маринка, похоже, уха отменяется, – заключил Максим, сев на кровать.
Потом, как ни в чём не бывало, принялся рассматривать бумаги, прихваченные из чулана.
– То есть, как это отменяется? – возмутилась Марина. – Ты так спокойно об этом говоришь! Пойдём и спросим у хозяйки, куда она переложила рыбу.
– Мне кажется, Клавдия Ивановна здесь ни при чём.
– Странный ты, Макс, кроме неё в доме никого нет. Кто ж тогда?
– Фрол.
– Какой ещё Фрол?
– Барабашку из этого дома зовут Фрол.
– Тьфу ты, Макс, я ведь серьёзно!
– Думаешь, я не серьёзно? Просто ты мне не веришь.
– Ладно, лучше скажи, что мы будем делать?
– Предлагаю пить чай. У меня осталось немного печенья. Потом я тебя провожу.
– Я согласна.
– Не обижайся, Марина. Если честно, я и сам не знаю, что происходит.
– Макс, я не обижаюсь. Просто уже настроилась на уху, а тут караси пропали.
– А ну их, этих карасей! Пошёл чайник ставить.
Бросив бумаги на подушку, Максим вышел на кухню. Зажёг газ, поставил чайник на огонь. Потом вернулся к Марине, а она рассматривала оставленные бумаги.
– Что это за документы?
– Не знаю, под кастрюлей лежали, – пожал плечами Макс. – Там написано: «Договор купли-продажи жилого дома». Вероятно, документы на этот дом. Не совсем понятно, что они делают в чулане.
– Вот именно, им там не место. Бумаги-то серьёзные. Видишь, настоящая подпись и печать нотариуса. Договор от 1949 года, а это приложенные к нему материалы, которые подтверждают происхождение покупаемого имущества.
– Давай, Марин, разберёмся. Кто продавец дома?
– Смотри, здесь написано: «Гражданин Никодимов Фёдор Петрович продал, а Осипов Иван Васильевич купил домовладение, состоящее из жилого дома бревенчатого, пристроя, дровяника, ограждения, находящегося на земельном участке площадью 1024 квадратных метра, принадлежащего Никодимову Ф. П., по Договору купли-продажи, удостоверенному в Первой нотариальной конторе г. Свердловска от 22 апреля 1949 года, по реестру под номером 11358. Указанное домовладение продано за 4000 рублей /Четыре тысячи рублей/, таковую сумму получил Никодимов Ф. П. от Осипова И. В. полностью наличными деньгами, при заключении и подписании настоящего Договора. Инвентаризационная оценка домовладения 1000 рублей». Дальше идут пункты обоснования сделки и ссылка на законодательство СССР того времени. Вот подписи сторон.
– А это что за бумаги? – нетерпеливо заёрзал Максим, указывая на другие документы.
– Здесь, похоже «Дарственная», датированная 1947 годом, от Никодимова Петра Прохоровича.
– Видимо, это отец – Никодимов-старший, подарил дом своему сыну Фёдору, а тот его благополучно продал.
– Так и есть, однако отец Никодимов подарил своё имущество двум сыновьям – Фёдору и Фролу. Вот, видишь, написано: «…по половине дома и всего имущества передаётся Никодимову Фёдору Петровичу и Никодимову Фролу Петровичу».
– Фролу?! – подпрыгнул Макс.
– Да, вот смотри: Никодимову Фролу Петровичу.
– По-моему, в этих документах содержится разгадка тайны призрака, обитающего в доме, – задумчиво проговорил Максим, и глаза его заблестели.
– Что? – переспросила Марина.
– Нет, ничего, просто мысли вслух. Продолжай, Марин.
– А вот «Свидетельство о смерти Никодимова Фрола Петровича». То есть на момент сделки он был мёртв.
– Да, вижу. А умер Фрол 07 января 1949 года.
– В Рождество, то есть вчера, была очередная годовщина его смерти.
– Да. Сорок четыре года назад, – сосчитал в уме Максим.
В коридоре послышались шаги хозяйки. Затем она крикнула Максиму:
– У тебя тут чайник вовсю кипит! Забыл, что ли?!
Максим действительно забыл про чайник, увлекшись изучением документов. Прибежав на кухню, он погасил конфорку. Разлил кипяток по двум чашкам, бросил в них пакетики с чаем.
– Ну, и где твоя уха? – спросила баба Клава, следившая за действиями студента.
– Не получилась уха, – ответил он.
– Почему не получилась?
– Рыба куда-то уплыла.
– Как это уплыла?
Клавдия Ивановна непонимающе глядела на Макса через свои толстенные очки.
– Ну, поскольку в холодильнике свободное место отсутствует, я оставил её на хранение в чулане, в кастрюле с крышкой, – объяснял Максим. – Прихожу сейчас, открываю кастрюлю, а карасей там нет.
– Нашёл куда положить, в чулан, – усмехнулась хозяйка. – Рыбу у тебя крысы стащили.
– Крысы?
– Конечно.
– Что ж, значит, будем без ухи.
– Вот даёт! Рыбу в чулан положить. Додумался же!
– Клавдия Ивановна, скажите, как Ваша фамилия?
– Тебе зачем? – недоверчиво спросила баба Клава.
– Так, просто интересно.
– Осипова я.
– Осипов Иван Васильевич кем Вам приходится?
– Это муж мой. Умер он. А что такое? Почему спрашивашь-то?
– Видите ли, в чулане документы нашёл: договор на покупку дома и другие бумаги.
В подтверждение своих слов Максим вынес из комнаты только что изученные документы.
– Вот, держите.
– Откудова у тебя эти бумаги?
– Говорю же, в чулане нашёл.
– Как это в чулане? – удивилась хозяйка. – Они у меня хранились в тумбочке под замком. Кроме Наташки-то про них никто и не знат.
– На полке в чулане под кастрюлей…
– Под какой ещё кастрюлей? – не унималась баба Клава.
– Клавдия Ивановна, неужели Вы думаете, что я их у Вас из тумбочки вытащил?
– А как по другому-то?
– Зачем мне это нужно? – оправдывался Максим.
– Откудав я знаю, зачем!
– Ещё раз говорю, эти бумаги были в чулане.
Макс взял чашки с горячим чаем и прошёл к себе в комнату, где его с нетерпением ждала Марина.
– Что там, Макс? – спросила девушка, слышавшая обрывки разговора, доносившиеся из кухни.
– Представляешь, хозяйка думает, что эти документы я у неё из тумбочки вытащил.
– Хм.
– Больно мне надо по её тумбочкам лазить, – обиженно посетовал студент. – Вообще мог бы ничего ей не говорить.
Потом Максим вернулся на кухню за сахарницей. Баба Клава так и стояла там с бумагами, переданными ей.
– Значит, ты говоришь, не брал их из тумбочки? – опять спросила она.
– Клавдия Ивановна, я человек воспитанный, никогда бы не позволил себе взять чужое без разрешения. Если бы Вы сказали мне, что это не Ваши документы, я бы отнёс их обратно в чулан и положил туда же, где они лежали.
– Ну, ладно, спрошу тогда у Натальи, может, она их брала.
– Чтобы понять, что это за бумаги, я их прочёл, и у меня возник вопрос.
– Вопрос? Опять вопрос?
– Просто интересно. Послушайте, покупали Вы дом бревенчатый.
– Ну?
– А сейчас дом шлакоблочный. Как это понять?
– Как понять, – усмехнулась баба Клава. – Тот-то деревянный дом сгорел в 68 году.
– Сгорел? – удивился Макс.
– Да. Тогда и причину не могли выяснить. Полыхнул – и всё. Нынешний дом уже после пожара подымали, раствор мешали, блоки заливали, всё на своем горбу вытаскали. Муж-то мой тогда и надорвался, заболел потом.
– Теперь понятно. Клавдия Ивановна, пойдёмте к нам, чаю попьём, Вы нам ещё что-нибудь расскажете.
– Нет, пойду к себе. Пейте без меня.
****
– Марин, послушай, как бы то ни было, но я уверен, что вступил во взаимодействие с неким параллельным пространством, – говорил Макс, когда они остались одни.
– Со стороны это больше походит на игру твоего воображения, – усмехнулась Марина.
– Зря ты смеёшься. Сначала призрак пугал и кидался посудой, а в последнее время он мне записки пишет.
– Записки?
– Как бы тогда я узнал, что его зовут Фрол?
– Не знаю.
– Вот смотри.
Максим протянул подруге листок, который утром оставил на столе.
– Сначала была записка, написанная им, в которой домовой требовал, чтобы я ушёл из этого дома. Тогда я попросил его не выгонять меня, поскольку идти-то некуда. Ещё предложил ему написать, как его имя. На этом листе есть надпись: «ФРОЛ».
– Не вижу, – сказала Марина, вернув лист Максу.
Студент со всех сторон рассматривал листок бумаги. Но надписи действительно не было.
– Как же так? Была ведь надпись. Утром ещё была.
– Макс, а где первая записка?
– Какая первая?
– Ты же говорил, была первая записка, где тебя попросили уйти.
– Ах, да. Ну, она сгорела…
– Как это сгорела? Зачем ты её сжёг?
– Не я сжёг.
– А кто?
– Представляешь, она сама воспламенилась.
– Сама?
Максим соскочил и подбежал к столу.
– На клеёнке от огня пятно осталось.
Макс лихорадочно убирал со стола тетради, надеясь предъявить хотя бы одно доказательство. Но и пятна не оказалось.
– Маринка, поверь, это домовой так играет, в понятную ему одному игру, выставляя меня кретином! Понимаешь? Присутствие призрака кроме меня и ещё одного человека никто не чувствует.
– И кто же этот второй человек?
– Гена – зять хозяйки.
– А, этот-то, который вчера приходил?
– Да.
– Макс, мне кажется, тебе надо развеяться, сменить обстановку хотя бы на время. Предлагаю после экзаменов съездить в деревню к моей бабушке.
– В деревню?
– Да. А что? Там большой дом, места много. На недельку съездим.
– Ну, если на недельку, давай съездим, – согласился Максим. – Только…
– Что?
– Как ты меня представишь?
– Фу-ты! Нашёл, о чём переживать! У меня «мировая» бабуля. Скажу ей, что тебя зовут Максим, и ты – мой лучший друг.
– В каникулы хотелось оставить немного времени на поиск другого жилья.
– Макс, конечно, время останется, мы же экстерном сдаём два предмета. Забыл, что ли?
– Не забыл.
– Как вернёмся из деревни, вместе поищем тебе жильё.
21
Марина засобиралась уже через час. Как обычно, Макс проводил её до автобусной остановки. Когда студент вернулся, хозяйка сидела на кухне.
– Говоришь, уха не получилась, так может, тебе пельменей сварить? – предложила она. – Себе сварю и тебе кину.
– Спасибо, не откажусь, – согласился Максим. – На вечер покушать ничего не купил, на уху понадеялся.
– Пельменей-то много настряпали, их есть надо. Полежат, потом невкусные будут.
– Варите, варите, Клавдия Ивановна, я сейчас к Вам присоединюсь.
Максим зашёл к себе в комнату, снял тёплый свитер, повесив его на спинку кровати. Подошёл к столу, на котором стояли две стопки тетрадей. На видном месте лежал тот самый чистый листок, который Макс показывал Марине. Студент ещё раз убедился, что надпись исчезла.
– Эх, Фрол, из-за твоих проделок меня принимают за идиота, – сказал Максим, обращаясь к приведению. – Мог бы и не скромничать перед Маринкой-то.
Реакция домового не заставила себя долго ждать. Одна из тетрадей, лежащая сверху первой стопки, сама по себе поднялась вверх, до уровня лица Максима. Повисев так несколько секунд, упала на середину стола.
– Вон ты как? Получается, всё это время ты был здесь и всё слышал?
Вверх поднялась вторая тетрадь, уже из соседней стопки. Через такой же промежуток времени она аналогично приземлилась на середину стола.
– Фрол, твои фокусы неинтересны, потому что я голоден. Догадываюсь, это ты мою рыбу куда-то спрятал. При этом подбросил мне документы, хранившиеся у хозяйки. Но зачем?
Помолчав, студент добавил:
– Эх, если б не экзамены, я бы попытался в этом разобраться.
Вдруг листок бумаги, лежащий рядом с тетрадями, начал темнеть. Потом явно проявилась надпись, как будто кто-то выжигал её лупой с помощью солнечного света. Макс прочитал: «БРАТ».
Уже через мгновение листок вспыхнул и сгорел за считанные секунды, оставив на столе рассыпающийся пепел.
– Фрол, почему ты написал слово «БРАТ»? – вскричал Максим и замер, ожидая реакцию домового.
Из оцепенения его вывел голос хозяйки, донёсшийся из кухни:
– Ты чего там жжёшь?
– А?
Максим соскочил с места и быстро зашёл на кухню.
– Чего это палёным пахнет? Не ты там у себя балуешься?
– Нет, то есть я не знаю…
– Не чувствуешь, что ли? – беспокоилась Клавдия Ивановна.
– Да, что-то есть. Может, в трубу затянуло.
– Ничего не понимаю! Откудова дым-то?
– Клавдия Ивановна, пельмени ещё не готовы?
– Иди, посмотри, должны уже свариться.
Макс подошёл к газовой плите. На крышке, которой была прикрыта кастрюля с пельменями, лежала тряпка-прихватка. Край этой прихватки был немного опалён, видимо, ещё с прошлого раза.
– У Вас тряпка слегка подгорела, вот и пахнет, – сказал Максим.
– А, вон оно что! А я думаю, чего это вдруг? – всплеснула руками хозяйка. – Теперь понятно.
– Сколько Вам пельмешков положить?
– Штук десять, – отвечала Клавдия Ивановна.
– У! Мне тут слишком много остаётся.
– Ну, хорошо, давай положи к ним ещё пяток. Больше-то мне не надо, а то опять давление подскочит.
Максим разложил пельмени по тарелкам и присел за обеденный стол рядом с хозяйкой. Кошка Муська жмурилась, сидя в углу, объевшись со вчерашнего дня. Она лениво смотрела, как люди дуют на горячие пельмени. С паром по кухне стелился мясной аромат.
– Клавдия Ивановна, Вы помните прежнего хозяина, у которого дом покупали? – прожевав пельмень, спросил Максим.
– Нет, давно уж это было. Муж с ним в контору съездил, там оформились, уже на второй день мы в дом-то и заехали. Торопился тот хозяин, видимо, ему ехать надо было. Забрал деньги, из вещей – только небольшой чемоданчик, всё остальное нам оставил.
– Торопился, говорите?
– Конечно, торопился! Говорю тебе, весь скарб нам оставил. Вон та чашка фарфоровая, вчера разбитая, с тех времён ещё. Жалко её, долго служила, – посетовала бабуля.
Съев ещё пару пельменей, Макс задумчиво произнёс:
– Судя по бумагам, домом до Вас владели братья Никодимовы, которые унаследовали его от своего отца.
– И что?
– Нет, просто рассуждаю.
– Ешь, давай, чего рассуждать-то!
– Я ем, ем. Но дом продал Фёдор Никодимов, а Фрол…
– Какой ещё Фрол?
– Ну, брат его. Кстати, не знаете, как он умер?
– Да алкаши они были, что с них взять! Мы приехали сюда вместо них, люди-то местные вздохнули спокойно, а то ведь житья не было от этих Никодимовых. Пьянки да гулянки, драки постоянно.
– А Ваши мужики не пили? – поинтересовался Максим.
– Мои-то? – переспросила хозяйка.
– Галина говорила, что тоже капитально прикладывались.
– Сначала-то нет, а потом было дело. Чего уж там, шибко они под конец пили тоже. Что муж, что сын. Так вот и сгинули оба, меня одну оставили.
– Сочувствую.
Клавдия Ивановна махнула рукой.
Вдруг в тарелке Максима один пельмень зашевелился. Опять домовой балуется или показалось? Нет, действительно, это произошло ещё раз. Макс хотел было зацепить его вилкой, но этот «упрямый» пельмень как будто оттолкнулся от столового прибора и из тарелки полетел на пол. Подбежала Муська, понюхала. Тряся головой, она разгрызла тесто и начала есть мясную начинку. Затем на пол упал второй и третий пельмень, а за ними и четвёртый.
– Ты чего делашь-то?! – возмутилась хозяйка, увидев это безобразие. – Зачем кошке пельменей столько набросал?
– Клавдия Ивановна, не бросал я,… ну в смысле, не знаю, как объяснить, – пытался оправдаться студент.
– Мы тут стряпали, целый день на это угробили. А он на пол пельмени бросат!
Крыть, как говорится, было нечем. Максим молча выслушал упрёки Клавдии Ивановны. Доев остатки пельменей, поблагодарил хозяйку и пошёл к себе.
****
– Фрол, какого лешего ты пельмени на пол сбросил?! – вскричал Максим, зайдя в комнату. – По-моему, ты хочешь, чтобы я разобрался во всём, а сам мне мешаешь!
Студент сел к столу, выдрал из тетради чистый листок, положив его на середину стола.
– Это я на всякий случай, мало ли, вдруг захочешь что-нибудь мне сообщить.
Скрестив руки на груди, Максим откинулся на спинку стула и продолжил разговор с приведением:
– Я понял, зачем ты подбросил мне договор купли-продажи дома, а потом ещё и написал слово «БРАТ». Ты есть тот самый Фрол Никодимов, а точнее, его дух. Так ведь? Ну, чего ты стесняешься? Подай знак, Фрол!
Но призрак пока затаился. Макс рассуждал дальше:
– Вот моя версия событий: двум братьям в наследство отец оставил дом. Однако Фрол внезапно умирает, а его брат Фёдор второпях этот дом продаёт, бросает всё и уезжает с деньгами, прихватив только чемодан с самым необходимым. Что же гонит Фёдора? Жил бы себе в доме. Отчего он бежит?
Ответа не было.
– Душа Фрола до сих пор остаётся неприкаянной. Почему? Это ведь неспроста. Он ходит по дому, издевается над чужаками, терпеть не может застолий. В 1968 году устроил пожар, оставив новых хозяев без крыши над головой. Когда дом был вновь восстановлен, Фрол переселился в новые апартаменты, а позже свёл в могилу отца и сына Осиповых. Так дело было, Фрол?
И тут ответ, наконец-то, был получен. На пол со стола повалились стопки тетрадей, а одна из этих тетрадей, описав круг, неприятно ударила студента по затылку.
– Трудно привыкнуть к твоим манерам, – сказал Макс, потирая ушибленное место. – Похоже, в моих словах есть правда, по крайней мере, она где-то близко. Ты обозлён, Фрол, это ведь чувствуется. Где бы найти способ, чтобы успокоить твою душу? И как это сделать? Может, ты мне сам подскажешь?
Почувствовав, что приведение больше не подавало признаков своего присутствия, Максим решил заняться уборкой снега, которого за последний день налетело немало. Сначала сгрёб снег в ограде, потом вышел за ворота. Там убирать было куда больше. Максим работал с усердием, останавливаясь лишь для того, чтобы пропустить прохожих.
Один из этих прохожих – парень лет двадцати пяти – вдруг остановился и с лукавой улыбкой на лице спросил:
– Что решил с Фролом Никодимовым дружбу завести?
Вопрос оказался весьма неожиданным, тем более от незнакомого человека. Максим с удивлением посмотрел на парня, а тот продолжил:
– Скажу тебе – дело это бесполезное, потому что он хочет выгнать тебя куда подальше. Ты его сильно беспокоишь.
– Простите, откуда Вы это знаете? – спросил Максим.
Парень усмехнулся и ответил:
– Я всё знаю, просто никто меня не слушает.
– Откуда тогда этот Фрол в доме взялся?
– Безбожники тут живут, оттого и заводится нечисть всякая.
Подошла Галина, видимо, возвращаясь из магазина.
– Здрасьте, – приветствовала она, кивнув головой. – Что, студентик, робишь? Ага, давай убирай, снег-то. Вишь, налетело-то.
Потом она повернулась к молодому парню и в своём стиле прикрикнула на него:
– Борькя, ты по что опять к людям пристаёшь? А? Давай, ступай домой-то! Не мешай, вишь, студент работает!
Парень послушно повиновался, повернулся и зашагал своей дорогой.
– Скажите, а кто он? – спросил Максим Галину.
– Да это Борискя – Вальки Прохоровой сын – дурачок местный. Его то?ка в магазин за хлебом посылают. Так он, когда идёт, ко всем по дороге привязывается. Не обращай на него внимание. Ну, его!
Максим пожал плечами.
– Что там Клава-то делат? – поинтересовалась соседка.
– Поели с ней недавно пельменей, наверно она сейчас отдыхает.
– Ладно, не буду заходить, чтоб не беспокоить, – сказала Галина. – Пойду к себе, а то сейчас рано темнеет.
– Странно всё это, – произнёс Макс, глядя на удаляющуюся Галину. – Откуда Бориска может знать, что в доме происходит? Почему его считают дураком? Ничего не понимаю. Может, и я тоже дурачок?
Закончив уборку, Максим вернулся в дом. На кухне до сих пор сидела Клавдия Ивановна. Перед ней стояла тарелка уже остывших недоеденных пельменей.
– Убрал что ли снег-то? – спросила она.
– Да, убрал.
– Сейчас отдохни немного да посуду ещё помой. А то у меня чего-то голову кружит.
– Хорошо, Клавдия Ивановна, помою, – согласился Максим, потом добавил: – Вам привет от Галины.
– Видел её?
– Да, она мимо проходила, поговорила со мной. Заходить не стала, не хотела Вас беспокоить.
– Не хотела беспокоить, говоришь?
– Да, я так её понял.
– Она просто долг не хотит отдавать. Да?веча, когда собирались на Рождество, заняла ещё денег-то, обещала сразу после праздников занести.
– Видимо, не получилось.
– Не получилось! Всегда вот так не получается.
– Клавдия Ивановна, скажите, кто такой Борис Прохоров? – спросил Максим, желая сменить тему. – Вы его знаете?
– Борька-то? Как не знать. Конечно, знаю. Одно время ходил, меня нервировал. Всё говорил, что в моём доме нечистой дух. Приставал, чтобы я образа? (иконы – прим. автора) дома повесила. А на кой они мне, я с роду в Бога ихнего не верила.
– Что значит нечистой дух?
– Не знаю. Чего с дурака-то возьмёшь! – махнула рукой хозяйка. – Не верю я во всё это. На что мне образа? эти.
Со стола на пол неожиданно сама по себе упала тарелка с недоеденными пельменями и раскололась на две части.
– Это я её задела? – удивилась Клавдия Ивановна. – Тарелка вроде не на краю стояла. Как так?
– Борис, наверно, прав. Стоит иконку повесить, – сказал Максим. – Ведь сегодня кошке пельмени тоже не я бросил. А ещё скажите: куда могла подеваться моя рыба, которая лежала в кастрюле с крышкой? Крысы здесь абсолютно ни при чём.
Хозяйка, открыв рот, слушала студента. Потом, ещё немного подумав, пошла к себе, по дороге сказав:
– Эти пельмени кошке отдай. Про посуду не забудь.
Максим, конечно, всё убрал и перемыл посуду. Потом закрылся у себя, чтобы подготовиться к предстоящему экзамену.
22
Время сессии летело быстро. Готовиться к экзаменам Максим предпочитал в вузовской библиотеке. В выходные дни уделял время уборке снега. За оградой подолгу высматривал среди прохожих Бориса Прохорова, чтобы подробнее расспросить его о домовом, но тот больше так и не появился.
Фрол периодически напоминал о себе, в основном, гремел выдвижным ящиком на кухне. А один раз выкинул конспект с лекциями в помойное ведро. Благо, что ведро в тот момент оказалось пустым, да и конспект был уже не нужен. Максим делал вид, что не обращал внимания на все эти проделки и старания домового.
– Ты чего это стал так поздно приходить? – спросила как-то Клавдия Ивановна.
– У нас сейчас экзамены, – ответил студент. – Готовлюсь в библиотеке, чтобы учебники с собой не таскать.
– А когда с экзаменами закончишь, чего делать будешь?
– Вы имеете в виду, что буду делать в каникулы?
– Да, да.
– Подруга зовёт меня на недельку съездить в деревню к её бабушке.
– Поедешь?
– Наверно поеду.
– Ты только деньги за месяц вперёд внеси, а там и езжай. Не то вместо тебя я кого-нибудь впушшу, а вещи твои в чулан вынесу.
– Так ведь январь ещё не закончился! – возмутился студент. – Стипендию неизвестно, когда дадут.
– Говорю тебе: уедешь – я ждать не буду. Пеняй на себя, впушшу кого-нибудь.
– А если я не поеду на каникулы?
– Ничего не знаю, думай сам.
****
Стипендию выдали сразу после экзаменов, поэтому Максим с Мариной не стали менять своих планов и купили билеты на поезд. В день отъезда собрались у Максима. Расплатившись с хозяйкой за февраль, ребята сложили лишь необходимые вещи и, дождавшись вечера, выехали на вокзал.
Поезд в направлении юга Пермской области отходил в одиннадцать вечера. Постельное бельё у проводника, ради экономии средств, брать не стали. Забравшись на вторые полки плацкартного вагона, безмятежно проспали всю ночь. Под утро прибыли на станцию Куеда. С железнодорожного вокзала перебрались на автостанцию, и после пятичасового ожидания сели на рейсовый автобус.
В течение часа проехали около тридцати километров. Конечная остановка – село Старый Шагирт. А оттуда уже пешком по узким тропинкам, протоптанным среди огромных сугробов, километра три, через редкий березнячок, прошли до соседнего села под названием Тапташурка. По меркам нынешнего времени это село – глухомань российской провинции – около двадцати дворов, в основном старики, доживающие свой век, молодёжи почти нет. Там, собственно, и проживали родственники Марины – бабушка Ульяна и дед Семён. Встретили радушно.
– Проходите, проходите в избу, – суетилась сухонькая старушка лет семидесяти пяти. – Ну, Мариночка, иди скорей ко мне, обнимемся хоть.
Девушка повиновалась, и минуты две они стояли, обнявшись, отдавая дань чувствам, после длительной разлуки.
– Марина, ты предупредила нас, что-де не одна приедешь. Тогда давай, внучка, познакомь меня с гостем.
– Знакомьтесь – это Максим, – представила Марина своего спутника.
– Вот хорошо, Максим, значит, – улыбнулась бабушка. – Ладно, а меня Ульяной звать. Для Вас – баба Уля. Там в комнате дедушко Семён стол накрывает. Проходите.
Вошли в комнату, где хлопотал Семён Фирсович.
– Здоро?во, внучка! – бодро приветствовал Марину пожилой мужчина в очках, с зачёсанными назад седыми волосами.
Так же, как и с бабушкой, они расцеловались и обнялись.
– Значит, Марина, ты нам смотрины решила устроить? – спросил Фирсыч. – Как зовут жениха?
– Какие там смотрины, мы просто дружим. А зовут его Максим.
– О! Максим, хорошее имя. Как пулемёт «Максим»! О, как!
Марина усмехнувшись, посмотрела на Макса, тот также улыбнулся, но скорее для приличия.
В говоре Ульяны и Семёна Максим почувствовал, что слова из их уст звучали протяжно. Кроме того, где надо и где не надо они вставляли «де», вероятно сокращение от слова «дескать».
– Айда-те, руки сполосните – и сразу за стол, – заглянув в комнату, сказала баба Уля. – Полотенца я там свежие повесила.
Студенты прошли к рукомойнику. Приятно было с дороги освежить лицо прохладной водичкой.
Тем временем старики для встречи молодых людей уже собрали на стол. В самом центре на большом блюде пускала пар отварная картошка, политая топлёным маслом, нарезанная атлантическая сельдь, купленная по такому случаю в местном магазине, солёные грузди, маринованные огурцы и помидоры собственного производства, копчёное сало, отварные яйца, почищенные зубчики чесночка, свежеиспечённый хлеб, морс из красной смородины. Довершала сей натюрморт пол-литровая бутылка самогона, только что выставленная из холодильника.
Ульяна принесла столовые приборы, тарелки и рюмки.
– Давай, Семён Фирсыч, разливай! – скомандовала бабушка.
Послушно самогон был разлит в четыре рюмки.
– Ну, давайте! С приездом! – сказал дед и выпил спиртное.
Его примеру последовала и Ульяна. Молодые люди переглянулись. Марина пригубила и поставила свою рюмку на стол. Максим понюхал содержимое. Жидкость пахла не то дрожжами, не то перебродившим тестом.
– Чего ты его нюхаешь? – засмеялась баба Уля. – Выпил, потом закусил. Вот нюхает, сидит.
Максим сделал глоток, но самогон встал в горле и упрямо не хотел проходить внутрь. С трудом удалось проглотить.
– Фу, гадость! – выдохнул Максим, изобразив на лице гримасу.
– Эх, сразу чувствуется – городские, – посетовал Семён. – То ж натуральный продукт!
– Ладно, Семён, пусть не пьют, нам больше достанется, – успокоила его Ульяна.
Всё остальное угощение «пошло на ура». Налегали на картошечку, грибочки и сало, а после пили травяной чай с мёдом.
– Студенты, ну-ка ответьте: когда выучитесь, кем будете? – поинтересовался Семён.
– Инженерами, – ответила Марина.
– О, инженерами! Это хорошо, – оценивающе сказал дед.
– Ты, Максим, в городе-то с родителями проживаешь? – вступила в разговор Ульяна.
– Раньше жил с родителями, а не так давно съехал на квартиру, точнее, в частный дом, – ответил Макс.
– Чего так?
– Тесно у родителей, да и хочется уже быть самостоятельным.
– Вон оно как! – удивилась его словам баба Уля. – Молодец! Только родителей не обижай, они же не виноваты, что у Вас места мало.
– Ну, я так-то и не ссорился, просто ушёл – и всё.
– У нас Вера тоже рано из дома в город уехала, там замуж «выскочила», потом у них вон Мариночка родилась. Всё нам пишет, что-де соскучилась сильно. А когда приедет к нам в гости в деревню, дня три пройдёт, так и засобирается обратно.
Семён разлил ещё самогон, старики выпили. Баба Уля продолжила:
– Вера-то нам не родная, не? дал Бог нам своего дитяти. Взяли на воспитание сироту. Она, конечно, нас почитает как родных. Вот и дочь её – Марина – отрада на старости лет. Чего ещё надо-то. Да, Семён Фирсыч?
– Да, – согласился дед.
– А деревни наши потихоньку вымирают. Молодые уезжают в город, работы сейчас здесь нет. Те, кто остался, от безделья спиваются. Совхоз в соседнем Шагирте «нала?дом дышит». Ой, не знаю, что дальше будет. Не знаю.
– Чего тут знать! После стариков никого и не будет. Как в том мультике про деревню Простоквашино, на домах повесят объявления: дом-де ничейный – живите, кто хотите.
– Семён, не пойдёт так! – замахала руками Ульяна. – Вот наша внучка, вот жених ейный. Напишем завещание, дом достанется молодым. Дом-то у нас добротный, печь топи, живи да радуйся. Самоё то для молодой-то семьи. Ишь чего сказал тоже, живите-де, кто хотите!
– А ты чего, думаешь, если ты на Маринку завещание напишешь, так она сразу сюда жить приедет? – заспорил с ней дед. – После городу-то? Ха! Смотри, Маринка, на свою бабу Улю, любит она помечтать-то!
После этого на минуту воцарилась тишина, которую прервала Ульяна, примиряющим тоном сказав:
– Вот уж и помечтать нельзя. Жалко мне Тапташурку нашу. Просто жалко.
Слушая их, Максим думал о том, насколько действительно остра эта проблема. Кто через некоторое время будет жить на селе? А сколько таких опустевших деревень по всей России? Не сосчитать. Есть, конечно, сведения из новостей, что некоторые находчивые городские жители переселяются в сельскую местность, убегая от проблем: суеты в городах, грязного воздуха и искусственных продуктов. Но это лишь единицы. Вряд ли они поедут в такую глухомань, как, например, эта деревня. А если Марине по завещанию этот дом отдадут, то в лучшем случае она его продаст. По дешевке продаст, чтобы избавиться, как от чего-то ненужного. Так оно.
Дальше вся честна?я компания, собравшаяся за столом, кушала, молча, пока Семён не встал из-за стола:
– Ладно, спаси Христос, а бабе Уле благодарность за угощение.
– Ты поди-де наелся? – спросила Ульяна.
– Ну, дак конечно, куда ещё больше-то. Полна коробочка, – ответил дед, похлопав ладонью по животу. – Ты, бабушка, давай внучат-то распределяй по комнатам.
– Чего там распределять? Если живут вместе, тогда и положим вместе. Ну, а если врозь, то и распределим. Не переживай, отдыхай, иди.
23
Поскольку в доме было три комнаты, Максиму выделили одну из них. Марину поселили с Ульяной, а Семён отдыхал в третьей комнате, в той же, где состоялся обед по случаю приезда гостей.
На следующий день, поутру, после уборки снега во дворе, занимались заготовкой дров для бани. Максим махал топором, а Марина с бабой Улей таскали готовые поленья под навес. Подошёл Семён, неся курицу. Он держал её одной рукой за лапки, а другой поглаживал по головке. Курица время от времени взмахивала крыльями, пытаясь освободиться из неудобной позы.
– Эх, глупая ты птица, но на суп, поди сгодится, – приговаривал дед. – С мясом-то сейчас тяжко, так хоть из куры похлёбку сварим.
Семён взял из рук Максима топор:
– А ну, отойди-ка, парень.
Отработанным ударом рубанул курице голову. Кинул обезглавленную птицу в сугроб, снег вокруг окрасился в красный цвет.
Максим отвернулся, выдавая своё смущение и брезгливость к происходящему.
– При детях не надо было, Семён, – упрекнула его баба Уля, уловив чувства молодого парня.
– Какие ж они дети? – оправдывался дед. – Подумаешь, курицу пришиб. Вон мы с Маринкой позапрошлым летом поросёнка кололи, то другое дело. Визгу было на весь двор. А тут, ерунда какая.
– Ладно, пойду, почищу её, да уж борщ пора варить, – сказала баба Уля, подобрав курицу.
– Давай, бабушка, давай, – сказал Семён, провожая её взглядом.
Потом поинтересовался у Максима:
– У Вас там, в городе, курам головы не рубят? Да? В магазинах уже ощипанную птицу продают. У нас-то, как видишь, хозяйство натуральное. Ты уж, пацан, не обессудь. На, держи свой топор, продолжай полешки делать, а завтра баню с утра топить будем. Красота!
– Макс, ты чего замер? – спросила Марина, выйдя из сарая. – Устал, что ли?
– Та не, он теперича под впечатлением, – ответил за него дед. – Я тут куру на суп готовил, не знал, что он впервые в деревне.
– Нормально всё, – отозвался, наконец, Максим.
– Вот и молодец! – похлопал его по плечу Семён.
Максим продолжал рубить, потом помогал Марине носить нарубленные поленья. Через час зашли в избу погреться и отдохнуть. Ульяна на кухне хлопотала над кастрюлей.
– Ты, Максим, не серчай на деда моего, – сказала она студенту, когда тот проходил мимо неё. – Он не со зла. У нас ведь в деревне всё по-простому.
– Баба Уля, Вы о чём? Про курицу всё ещё? – поинтересовалась Марина.
– Да, да.
– Макс у нас не из робкого десятка. Да, Макс?
Максим пожал плечами.
– Он сейчас снимает жильё, в котором приведение живёт, – продолжала Марина. – Насколько я знаю, нашёл с ним общий язык.
– Чего? Домовой, что ли?
– Да, – подтвердила девушка.
– Прямо настоящий?
– Ну, конечно.
Ульяна с нескрываемым удивлением посмотрела на студента. От этого Максим был несколько смущён.
– Макс, чего ты молчишь? – толкнула его Марина. – Расскажи то, что ты мне говорил о том призраке на Норильской.
– Чего рассказывать? – хотел отмахнуться Максим. – Домовые в частных домах – не редкость.
– Однако у нас с Семёном его нет, – отреагировала Ульяна.
– Ну, у Вас, может, и нет. Только вот его не все чувствуют.
– Чтобы не заводился «нечистой дух», прежде чем заселиться, принято дом освещать, потом и образа? ставят, – продолжала Ульяна. – А соседку от нашу, что напротив проживала, этот бес в могилу свёл. Завёлся откуда-то. Посуду бил, хулиганил, всех пугал. Говорят-де, она потом-то умом тронулась и сгинула. Сын ейный долго дом продать не мог из-за этого, покуда батюшку из Куеды не вызвали. Только после уж продал. Теперича не знаю, как у их там. Но не слыхать, вроде больше.
– О ком это вы тут толкуете? – зайдя в избу, спросила пожилая женщина. – Не обо мне ль?
– Ой, здравствуй, Аннушка, – радушно улыбнулась ей Ульяна.
– Привет всей честно?й компании, – сказала Анна, отвесив поклон.
– Ребята, познакомьтесь, кто не знает – Анна – соседка наша, – представила женщину баба Уля.
– Очень приятно.
– Мы тут Александру Кузьминичну вспомнили, – пояснила Ульяна.
– Шурку, что ли? Бесноватую от?
– Ну.
– Чёй-то вдруг?
– Домовых обсуждаем, барабашек всяких.
– Ну, зимой от можно! – согласилась Анна. – Снег убрал и сиди, чаи гоняй, толкуй почём зря.
– Да, – согласилась Ульяна.
– А Шура эта, сама виновата.
– Это почему?
– Так ведь говорили же про неё: она-де гаданием занималась, заговорами, духов вызывала. Вот и вызвала на свою голову. То её и сгубило.
– Ты, Аня, молочка нам принесла?
– Да, литровую банку. Так я смотрю, внучата приехали, можно было чо-ко, где-ко и больше принести. Сказала бы раньше, молоко от есть.
– Вчера они приехали. Не успела тебе сказать.
– Уля, посылай завтра ко мне своего доброго молодца с трёхлитровкой, налью, пущай пьют. В городе такого не будет.
– Это да. Спасибо, Анюта.
– На здоровье.
– Там это, на холодильнике возьми три сотни.
– Куда так много?
– Так за те разы, да на будущее.
– Ладно, бывайте.
– Да-да, давай.
****
Через час в избе запахло свежим куриным бульоном. С этим ароматом к Максиму пришёл аппетит, несмотря даже на увиденный эпизод по обезглавливанию курицы. Разложили соленья, налили суп в глубокие тарелки.
Семён, по обыкновению, достал из холодильника поллитровку самогона. Как всегда, предложил всем, но пить пришлось одному.
Кушали с удовольствием, а уже за чаем разговорились.
– Семён, слышь, чего Максим от говорит, – сказала Ульяна.
– Ну и чего он говорит? – отозвался дед.
– Он-де в частном доме живёт, сымает жильё, значит. А там барабашка пакостит.
– О! Это тебе, парень, не повезло. Но дом от не твой? Ты там гость приблудный?
– Да, снимаю, временно, – ответил Макс.
– Ага, ну, понятно. Найди-ка ты лучше, парень, другое жильё.
– Во, во, – закивала Ульяна. – Уходи оттудова, Максим, Христа ради! Уходи!
– Уйти-то всегда успею. Просто любопытно, впервые столкнулся с таким явлением.
Потом Максим подробно рассказал о том, что ему удалось увидеть и пережить. А именно, как он общается с приведением, что удалось разузнать из истории бывших жильцов дома, не забыл упомянуть и о местном дурочке – Бориске Прохорове. Даже Марина на этот раз слушала внимательно, с интересом наблюдая реакцию своих стариков.
После небольшого раздумья Семён сказал:
– Насколько мне стало понятно, этот Фрол не своей смертью помер. Оборотился нечистью и поселился в этом же доме. За свою обиду мстит. Однако хорошо, что он тебе послания пишет, потому как можно, хотя бы узнать, чего у него на уме.
– Да уж, – вздохнула Ульяна.
– Здесь ведь как? – продолжал рассуждать Семён. – Дух он злой, но всегда есть способ его присмирить. Ты это, Максимка, попробуй поговорить с этим соседом. Как его говоришь, там зовут-то?
– Борис?
– Да, да, Борис. Может, что дельное подскажет, сдаётся мне, он тебе многое может поведать. Но, что бы там этот парень тебе не сказал, съезжай из того дому, от греха подальше.
– Говорю же, интерес у меня, – сказал Максим. – А Фролу явно помощь нужна.
– Опасно это всё, – возразил Фирсыч. – Вот я, когда молодым был, послали меня в колхоз, который недалеко, километрах в пятнадцати от бывшего села Малёбка. Ну, это у нас за Чернушкой. В самой Малёбке были Демидовские рудники, люди оттудова поуезжали ещё в начале семидесятых годов. Так уже давно толковали, там де аномальная зона. Шары светящиеся летают, пришельцы табунами ходят. Ну, раз я тут недалеко поселился, дай думаю, в Малёбку наведаюсь. На мотоцикле приехал, значит, палатку поставил. Две ночи там пробыл, ничего так и не увидел. Вернулся обратно, решил заночевать на сеновале, в избе душно было. Среди ночи лошадь и коровы беспокоиться начали, от того я и проснулся. Вышел, а над хлевом шар висит. И только я голову-то поднял, меня осветил какой-то луч, и так жутко мне сделалось, хотя трусом я никогда не был. Как будто жуть эту на меня кто-то специально нагонял. Дальше уже ничего не помню. Утром меня нашла моя хозяйка на опушке леса. Она там пеканы собирала. Спрашивает, с какого-де бодуна меня в лес от потянуло. Мне и сказать нечего. Начинаю вспоминать ту ночь, всего начинает трясти, аж коленки подкашиваются. В общем, съехал я тогда оттудова в родную деревню, от греха подальше. Чтобы забыться, пить стал, «как сапожник». Это уж потом Ульянку встретил, утихомирился. Но вот что я думаю: детей у меня нет именно из-за того случая. И сейчас тебе, парень, советую: любопытство до добра не доводит, уезжай, пока цел и здоров.
– Э-эх, чего тут говорить! – запричитала Ульяна. – Люди без Христа жить стали. Оттого и заводится в их домах нечисть поганая. Без веры люди живут, без веры! Вот вам весь мой честно?й ответ! В Советское время церкви ломали, сейчас вроде мало-помалу, настраиваются опять, где-ко, смотришь, принялись храмы восстанавливать. А с другой стороны сейчас, при новой от власти, Ельцин мужик простой, сам поди выпить не прочь и народу не запрещат. Народ наш весь спился?. Если так дальше пойдёт, то общество наше вымирать начнёт. Скоро и в храмы ходить будет некому…
– Ой, бабка, опять ты за своё! – оборвал её Семён. – Пьют только те, кому заняться не чем. Бо?льшая часть людей понимают и меру свою знают. Ты вот сама-то, спилась ли?
– Я-то?
– Ты-то!
– Нет, поди.
– Нет, не спилась! А ведь мы с тобой без самогонки за стол не садимся. По рюмочке выпили для аппетиту, закрыли бутылку и убрали до следующего разу. Так?
– Ну, так.
– Не спились мы, потому как знам меру свою, – заключил Семён. – А вот во Христа верить надо, в церковь ходить, причащаться, исповедоваться. Здесь я с тобой согласен.
– Сама не пойму, зачем-то Ельцина сюда «приплела». Да? Ой, старость не радость, – заулыбалась Ульяна. – Вот за что уважаю Семёна, так это за его рассудительность.
– Значит, за рассудительность и налью по маленькой, – просиял Семён.
24
Так немного однообразно прошла неделя, и студенты засобирались обратно в Екатеринбург. Ульяна с Семёном вручили им в дорогу большую сумку с едой. И после длительного напутствия распрощались.
Поезд был ночной, а автобус до Куеды, где находилась станция отправления, ходил по утрам. Конечно, это очень неудобно, поскольку пришлось почти весь день провести, «шатаясь» по незнакомому городку, «убивая» время. Но ничего не поделаешь. Зато вагон, в который они сели, оказался полупустым. Поэтому ехали на нижних полках и хорошо выспались.
Простившись на екатеринбургском вокзале, молодые люди разъехались по своим домам. Максим уже в 10 утра был в доме на Норильской.
– Мы тут думаем, приедет наш Максимкя или уж не приедет, – встречала его Галина, гостившая в тот момент у хозяйки.
– Так ведь он со мной расплатился за месяц вперёд, – говорила Клавдия Ивановна. – Куда бы он делся-то? Как обещал, через недельку и воротился.
– Ну что, студентик, как съездил? Где был? – словно не обращая внимания на слова хозяйки, спросила Галина.
– В Пермской области был, гостили у родственников подруги, – отвечал Максим.
– Люди-то хоть хорошие?
– Да, вполне. Живут небогато, натуральным хозяйством. Скучать им не приходится.
– Ну и то, слава Богу.
– Ага.
– Ладно, Клавощкя, побегу я до дому, а то загостилась, пора и честь знать, – встав со стула и кланяясь, сказала Галина.
– Да чего там, гости ещё, – уговаривала её Клавдия Ивановна. – Давай чаю заварим.
– Не, не, пойду я.
– Ну, ступай, не хочешь дак.
– Иди, студент, закрой за мной, – сказала Галина, накинув шаль на голову.
Подойдя к воротам, Максим обратился к соседке:
– Поговорить хочу с этим парнем Борисом.
– С сыном Прохоровых, что ль?
– Да. Скажите, где он живёт?
– Иди сюда за ворота-то, – позвала Галина. – Вона видишь, жёлтый дом виднеется, у высоковольтной мачты?
– Вижу.
– Вот они в том доме проживают.
– А, понятно.
– Только не пойму я, о чём с этим Бориской можно говорить, он ведь того… чокнутой.
– Да так. Он со мной тогда пообщаться хотел, а я его не понял, не люблю людей обижать, – уклончиво отвечал Максим.
– На обиженных воду возят! Знаешь, да? – ухмыльнулась Галина. – А Борискя уж и забыл, поди.
– Всё равно хочу поговорить с ним.
Соседка махнула рукой, больше ничего не сказав, зашагала к своему дому. Максим, затворив засов, вернулся в дом и закрылся в своей комнате. Вытащил из сумки на стол деревенские продукты, которыми щедро с ним поделилась Марина: копчёное сало, порезанное на ломтики, домашняя сметана, маринованные грибочки, три отварных яйца, варенье и испечённый в русской печи хлеб. Аппетит пришёл сразу при виде этих деликатесов. Потирая озябшие руки, студент придвинул стул, намереваясь сесть. Но неожиданно стул отъехал в сторону, и Максим с размаху приземлился на пол.
– Опять ты, Фрол! – вставая с пола и потирая ушибленное место, проговорил Макс. – Ну, извини, пожалуйста, не поздоровался с тобой, но зачем стул-то из-под меня выдёргивать? Ты что, соскучился по мне?
В ответ стол качнулся, и с него покатились яйца. С ловкостью жонглёра студент поймал их и положил обратно. Придвинул стул, поддерживая его одной рукой, осторожно сел. Больше никаких действий со стороны домового не последовало, и Максим, вооружившись ложкой, стал уничтожать припасы.
– Приятного аппетита, – сказала Клавдия Ивановна, неожиданно заглянув в комнату.
– Спасибо, – ответил Макс.
– Когда поешь, отгреби хоть немного снег от крыльца. А то налетело опять.
– Конечно, я уже собирался это сделать. Не волнуйтесь, весь снег уберу.
– Пойду, полежу, что-то голову кружит.
– Хорошо.
****
Снег убирал в течение часа, в ограде и за воротами. Иногда останавливался и, опершись на лопату, задумчиво смотрел в сторону жёлтого дома, на который указала Галина.
– Какой бы повод найти, чтобы пойти и постучаться в дом Прохоровых? – вслух рассуждал Максим. – Родители Бориса люди-то нормальные, они меня не поймут. Остаётся только ждать личной встречи с ним.
– Не меня ли высматриваешь? – раздался позади знакомый голос.
Макс от неожиданности вздрогнул, обернувшись, увидел Бориса. Тот с авоськой в руке, ожидал продолжения беседы, изобразив на лице улыбку, больше похожую на «гримасу Гуинплена».
– Э-э-э, да. То есть,… в общем, мне надо обсудить кое-что с Вами, – собравшись с мыслями, сказал Макс.
– Обсуждай.
– Можно тогда я тоже на «Ты»?
– Да, можно, – кивнул Борис.
– Скажи, что ты знаешь о Фроле?
– Всё знаю, – заявил Боря, вдруг сделавшись серьёзным.
В этот момент он не был похож на того дурачка, которого обычно привыкли видеть местные жители.
– Расскажи мне, – попросил студент.
– Зачем тебе?
– Ну, как…
– Если просто из любопытства, то смысла нет рассказывать. Ты и без того знаешь много. Но, если действительно желаешь помочь ему…
– Конечно, я хочу помочь!
– Правда?
– Не хотел бы помогать, давно бы ушёл.
– Ты и так уйдёшь.
– Какая разница, уйду, не уйду! – раздражённо выпалил Максим. – Я же чувствую, что Фрол просит о помощи, записки мне пишет. Это ведь неспроста.
Борис немного потоптался на месте, как бы оценивая всё то, что сказал ему студент, потом спокойно заговорил:
– Хорошо, скажу тебе. Часть этого дома по праву принадлежит Фролу. То есть могла бы принадлежать ему. Там, где сейчас кухня и комната для постояльцев, как раз была его половина дома. Он её хозяин. Однако прежний дом сгорел, а Фрол, видно, по старой памяти обитает на своей половине.
– Что с ним всё-таки произошло?
– Его убил брат. Фёдор подсыпал ему отраву в самогон.
– Зачем?
– Хотел избавиться от конкурента. Решил продать дом, а деньги присвоить себе.
– Вон как?
– Когда это произошло, все думали, что Фрол от пьянки помер. А Федька потом закопал брата на кладбище словно собаку, даже на похороны никого не позвал. Вот с тех пор дух Фрола и живёт в этом доме, как неприкаянный.
– Догадывался я, что не всё здесь чисто, – задумчиво произнёс Макс. – Просто подробностей не знал.
– Вот тебе и подробности.
– Боря, а как ты-то всё это узнал?
– От Фрола и узнал, когда в этот дом наведывался.
– Да?
– Я могу говорить с Фролом. Однако слышу его, только зайдя в сам дом. А меня бабушка Клава не пускает. Поэтому могу только подсказать, как помочь.
– Как помочь ему? Говори!
– Надо отыскать его могилу, привести её в порядок, чтобы восстановить память о нём. Потом попросить привидение уйти из этого дома. Возможно, на кладбище надо закопать дорогую для него вещь.
– Что за вещь?
– Не знаю, говорю же, возможно! Однако не факт, что нужно именно это сделать.
– Так чего же мы стоим? – засуетился Макс. – Скорей на кладбище, отыщем эту могилу…
– Нет, – сказал Борис.
– Почему?
– Надо ждать весны, зимой там делать нечего, снегом всё завалено.
– Хорошо, – немного подумав, сказал Максим. – Как только снег сойдёт, сходим. Договорились?
– Договорились, – согласился Боря.
На том и расстались. Макс, стряхнув с лопаты налипший снег, повернул к воротам.
– Подожди, не закрывай! – донеслось до него.
Студент обернулся и увидел Наталью, бегущую в его сторону.
– Ух! Хорошо, что тебя увидела, – запыхавшись, сказала она. – А то пришлось бы звонить. Тётю Клаву это раздражает.
Максим пропустил женщину вперёд себя и закрыл ворота на засов.
– Ну, что у вас нового? – спросила Наталья студента.
Скорее это была её дежурная фраза, и вряд ли её интересовало, что ответит молодой человек. Максим, видимо, не расслышал или сделал вид, что не расслышал, поскольку думал сейчас совсем о другом.
Скинув верхнюю одежду и обувь, Наталья стремительно прошла в комнату Клавдии Ивановны. Макс зашёл на кухню. Надо было выпить чай, чтобы согреться.
– Интересно, – рассуждал он вслух. – Какую вещь взять с собой на кладбище? Нужно именно то, что принадлежало Фролу. Бабуля говорила, что Фёдор Никодимов, продав дом, из вещей ничего с собой не взял. Поэтому может подойти всё, что угодно, хоть эта кочерга. Но если я возьму кочергу, то, как я объясню это хозяйке? Да уж, не было печали.
Тут взгляд его упал на разбитую чашку, осколки которой Клавдия Ивановна веником замела под печку.
– Вот то, что надо! – обрадовался Макс. – Хозяйка же сказала, что чашка эта старинная. Непонятно только, зачем Фрол её разбил. А что, если это знак? Подсказка от Фрола.
Совершенно забыв про чай, студент бережно собрал с пола фарфоровые черепки. Чашка разбилась на четыре крупных фрагмента и два поменьше. Их запросто можно склеить. Максим перенёс осколки к себе в комнату и аккуратно сложил в полиэтиленовый пакетик.
За стенкой был слышен разговор Клавдии Ивановны и Натальи, как показалось, на повышенных тонах. Потом всё стихло.
– Можно тебя? – спросила Наталья студента, заглянув к нему.
Максим послушно вышел и проследовал за женщиной в комнату хозяйки.
– Объясни мне, что это? – спросила Наталья, указывая на открытую тумбочку, сверху которой стоял телевизор.
Клавдия Ивановна, опираясь на трость, наблюдала за происходящим. Вероятно, этот вопрос племянница сначала задала ей. Этим объяснялся их громкий разговор.
Не понимая, что Наталья имеет в виду, Максим подошёл к тумбочке поближе. В нос ударил резкий запах тухлого или испортившегося продукта. Студент вытащил из тумбочки полиэтиленовый пакет. Он был надорван и из него торчали рыбьи головы.
– Так это же те самые караси! – догадался Максим. – Я их тогда потерял. Хотел ещё уху варить. Помните, Клавдия Ивановна?
Хозяйка испуганно посмотрела на Наталью, не зная чего ответить. Скорее всего, её пугало то, что в этой ситуации её могут сделать виноватой.
– Нет, вы слышали? Уху он хотел варить! – распылялась Наталья. – Ещё на прошлой неделе пыль вытираю, чувствую, ну воняет, невозможно! Понять ничего не могу. Сегодня заглянула, а там…
– Надо же, нашлась рыбка, – улыбнулся студент.
– Чего ты радуешься?! – закричала Наталья. – Скажи, зачем рыбу под телевизор положил? А? Специально, чтобы бабушка тут задохлась от вони этой? Да?
– Вот, вот, – закивала Клавдия Ивановна. – Это он специально сделал.
– Что Вы такое говорите? – возмутился Максим, улыбку которого с лица, «как ветром сдуло».
– А как ещё это понимать? – не унималась Наталья.
– Не знаю, но рыбу в тумбочку я не клал. Этих карасей дал нам рыбак с Шарташа. Поскольку в холодильнике тогда из-за пельменей места не было, я взял чистую кастрюлю, положил туда эти рыбёшки, закрыл крышкой и вынес в чулан. Там холодно. На следующий день мы с подругой купили всё для ухи. Пошёл за рыбой, открыл крышку, а кастрюля пустая.
Наталья смотрела на дурно пахнущий свёрток, пытаясь понять логику произошедшего события.
– Я не обманываю Вас, – оправдывался Макс. – Для чего бы я стал рыбу в тумбочку прятать? В эти комнаты я не хожу.
– Кто же тогда, по-твоему, всё это дело туда засунул? – грозно спросила Наталья, косясь на бабу Клаву.
– Домовой, – ответил студент.
– Так, ладно! Иди, быстро выбрось это куда-нибудь подальше от дома, – скомандовала Наталья.
Максим послушно завернул пакет с тухлятиной в газету и понёс на улицу. Когда вернулся, услышал разговор Натальи с её тёткой:
– Так ведь он ещё и в моей тумбочке рылся, – жаловалась Клавдия Ивановна. – Документы на дом доставал, интересовался про Никодимовых.
– Вон оно что?! – восклицала Наталья. – Думала хороший парень, а он вредитель оказался. Ещё просил, чтобы я плату снизила. Наглец!
– А давеча Галине он сказал, что, мол, тараканов я повывел, а она моль с собой принесла. Обидел Галю нашу.
– Говорю же, наглец!
Доказывать обратное смысла не было. Максим закрылся в своей комнате и до отъезда Натальи больше не показывался.
25
На следующее утро, проснувшись, Максим обнаружил очередное послание от Фрола, выведенное корявыми буквами на клочке бумаги: «УХАДИ».
– Что же делать? – грустно сказал студент. – Раз ты так настаиваешь, то конечно, выбора у меня нет.
Макс достал дорожную сумку, сложил туда свои вещи, оделся и вышел вон из дома. Клавдия Ивановна, видимо, поняв, что студент уходит совсем, долго смотрела в окно на молодого человека, удаляющегося по улице Норильской в сторону автобусной остановки.
Куда ушёл наш студент? Может, подыскал другое жильё или нашёл в себе силы и помирился со своими родителями – неизвестно. Только, рассказывала Галина, что, дескать, видела она Максимку с Бориской Прохоровым в родительский день на местном кладбище. Но все подумали, что она обозналась.
Август 2012
Далёкая и близкая Сибирь
Помню ли я Николая? Странный вопрос. Конечно, помню. Ведь мы соседи, наши семьи были дружны, а матери – лучшие подруги. Став уже взрослыми, мы всё равно продолжали общаться.
Коля был холост и часто говорил, что всё это неспроста. Я знал, что он суеверный. Иногда мы выпивали у нас на кухне. Под это дело он рассказывал истории из своей жизни. Все они были буквально пронизаны одним событием, которое Коля считал главной своей ошибкой.
В конце 2002 года он исчез. Его мама сказала, что Коленька уехал на Дальний Восток. Да, он признавался, что собирается, но всё не мог решиться, и вот, видимо уехал, полагаю, уже насовсем.
1
Был февраль 2001 года. Салон самолёта «ТУ-154» быстро заполнялся пассажирами. Люди заходили внутрь салона, снимая шапки и стряхивая снег с верхней одежды. Рейс «Екатеринбург-Хабаровск» всегда востребован, свободных мест нет. Менее решительные пассажиры вплоть до самого взлёта стояли в проходе, ожидая, когда им укажут на их места. Шестичасовой перелёт весьма утомителен, но Николай уже привык к этому. Последние полтора года он много времени проводил в командировках. Хабаровск, Комсомольск-на-Амуре, Благовещенск и Владивосток стали для него почти родными.
Взлетая поздно вечером из Кольцово, самолёт преодолевал несколько часовых поясов, вырываясь из темноты ночи в залитый ярким солнцем день. Интересная картина, созданная большой разницей во времени между Дальним Востоком и средней Россией.
– Мужчина, – обратилась к Николаю молодая дама, сидевшая в соседнем кресле. – Простите, можно Вас попросить поменяться со мной местом? Пустите меня, пожалуйста, к иллюминатору.
– Да не вопрос, – согласился Николай. – Давайте поменяемся.
– Честно Вам скажу, я плохо переношу самолёты.
Они пересели. Дама уставилась в окно иллюминатора, а Коля осторожно стал рассматривать свою неожиданную спутницу. С виду до тридцати лет, в профиль она казалась весьма привлекательной.
По громкой связи объявили о завершении посадки. Одновременно с этим закрылся входной люк. Самолёт весь затрясся, выруливая на взлётную полосу. Потом разгон и отрыв от земли. Девушка-бортпроводник вышла к пассажирам и жестами сопровождала объявляемый регламент полёта, доносившийся из громкоговорителей.
Николай, отвлёкшись от созерцания спутницы, переключился на стюардессу, внимательно следя за её действиями, пытаясь понять, когда будут разносить еду.
– Вы в Хабаровск в командировку? – вдруг спросила соседка.
– Да, на недельку, – ответил Николай. – В выходные обратно, а с понедельника уже и на работу.
– Часто приходится летать?
– В последнее время часто.
– Не боитесь? – спросив это, дама пристально уставилась на своего собеседника.
– Чего же тут бояться? На автомобиле ездить куда опаснее, чем летать самолётом.
Женщина кивнула, подтвердив, что ответ принят, а потом вдруг предложила:
– Давайте познакомимся. Меня зовут Людмила.
– Николай.
– Очень приятно.
– Мне тоже.
– Знаете, я такая трусиха. На самолётах летала уже несколько раз, но до сих пор не могу привыкнуть. Поэтому для храбрости всегда прихватываю с собой коньяк. Николай, извините меня за бестактность, но я Вас очень прошу, составьте мне компанию. Выпейте со мной.
– Почему бы и нет, – согласился Николай. – Если от этого Вам будет легче, то я готов.
– Благодарю Вас, что не отказали.
Людмила открыла свою сумку, достав оттуда плоскую бутылочку армянского коньяка и два пластиковых стакана. На закуску – плитка шоколада.
Коля откупорил бутылку, разлил спиртное в стаканчики и сказал:
– Давайте, за встречу, что ли.
– Ага, за встречу.
– Людмила, Вы, значит, из Хабаровска? – спросил Коля, пережёвывая шоколад.
– Ага.
Утверждение «Ага» вместо «Да» чаще всего Николай слышал в разговорной речи дальневосточников, обратил на это внимание, когда стал летать в командировки.
– В Екатеринбурге-то какими судьбами?
– По работе отправляли с технической документацией, – ответила Людмила.
– Хороший коньяк.
– Да, неплохой.
– Тогда давайте ещё по одной? Как говорится, между первой и второй перерывчик небольшой.
– Ага, наливайте…
Коля разлил ещё понемногу. Выпили.
– Для Дальнего Востока самолёт – незаменимый вид транспорта, с учётом такого расстояния, – немного поёживаясь, сказала Людмила. – Работники нашего предприятия часто летают в Питер и Москву. А сейчас открыли новое направление – на Екатеринбург, и меня, как самую молодую, стали в командировки посылать. Всю дорогу дрожу, вот и приходится коньяком «спасаться».
– Люда, скажите, что Вас так пугает?
– В последние время самолёты стали часто падать. А знаете, Николай, почему?
– Почему?
– Из-за человеческой халатности, разгильдяйства и безответственности.
– Да?
– Ага. Вот смотрите. Видите, сейчас полный самолёт, нет свободных мест! И в проходе люди стоят. Там, вон в хвосте. Видите?
– Ну, вижу, три человека, – ответил Николай, окинув салон взглядом.
– А что это за люди? Знаете?
– Нет.
– Это безбилетники. То есть они заплатили не в кассу аэропорта, а непосредственно экипажу, чтобы не ждать следующего рейса. А это по-Вашему что?
– Что? – переспросил Николай, удивляясь красноречивости Людмилы, вызванной, вероятно, действием алкоголя.
– Это есть перегруз самолёта! Ведь он рассчитан только на сидящих пассажиров. Понимаете?
– Понимаю, – согласился Коля. – Вы действительно думаете, что они безбилетники?
– Конечно. В прошлый раз вообще весь проход между креслами был занят.
– Возможно, это работники спецслужб аэропорта. А хотите, Люда, я подойду и спрошу об этом у стюардессы?
– Николай, прошу Вас, не стоит. Мы так хорошо сидим.
– Ладно. Сидим действительно хорошо.
– В туалетах самолёта по-русски же написано – «Не курить! Кислород!» – продолжала Люда. – Заходишь по нужде, а там накурено, хоть «топор вешай».
– Согласен.
– Вот, видите, Николай, а Вы говорите, почему я боюсь.
– Людмила, знаете, самолёты сейчас чаще падать не стали. Раньше, в Советское время, информация о крушениях не всегда публиковалась, а в нынешние времена, не скрывая, сообщают обо всём. При этом, как ни крути, всё равно самолёты – самый надёжный вид транспорта. Ваша подозрительность к происходящему на борту, как и боязнь летать, объясняется одним словом.
– Каким же?
– Аэрофобия.
– Видимо Вы, Коля, этим не страдаете?
– Признаюсь честно, стараюсь не обращать внимания на все эти вещи. Просто летаю – и всё. Меньше думаешь, крепче спишь. Не хочешь самолётом, бери билет на поезд и «трясись» неделю. А насчёт курения в самолёте Вы правы.
Стюардесса с подносом в руках, приветливо улыбаясь, предлагала пассажирам мятные леденцы. Коля взял несколько конфет и протянул их Людмиле.
– Спасибо, – сказала Люда. – Налейте тогда ещё.
– С удовольствием, – отозвался Николай, отвинчивая крышку бутылки.
– Знаете, Николай, Вы мне напоминаете моего мужа…
– Как-то грустно Вы об этом сказали. Видимо, недавно в разводе?
– Нет, мой муж погиб в Чечне.
– Простите.
– Ничего, я уже привыкла. Мы прожили-то всего ничего. Дочка у нас родилась. Он военный, там не спрашивали, отправили на войну – и всё. Как будто украли у меня семью. Дочери уже четыре, а она всё ждёт, когда папа вернётся…
На глазах Людмилы навернулись слёзы.
– Коля, Вы не обращайте внимания. Лучше расскажите о себе.
– Чего рассказывать, – пожал плечами Николай. – Живу с родителями, семьи своей пока не завёл. Наверно, не пришло ещё время.
– Сколько Вам?
– Тридцать два нынче будет.
– Хороший возраст, – вздохнув, сказала Люда.
– Да, хороший.
Немного погрустив, Николай решил, что будет правильней перевести разговор на другую тему. Ничего более не мог придумать, как рассказать несколько анекдотов.
Коньяк был выпит примерно в течение полутора часов. Людмила заснула, положив голову на плечо своего спутника. Николай не возражал и старался не делать резких движений, чтобы не побеспокоить молодую особу. Когда разносили обед, будить её не стал, просто взял для Людмилы рыбное блюдо. Потом, сам немного подкрепившись, уселся удобней, но заснуть, почему-то не получалось.
Глядя на мирно спящую девушку, он думал, сможет ли полюбить ещё раз. Размышлял и о том, как быстро летит время. Командировки, дом, работа. Эта формула, по которой ему приходится жить. Почти у всех его знакомых уже есть свои семьи, а он один. А ведь была когда-то любовь. Но, увы, ему не удалось использовать тот шанс. Николай всегда с нежностью вспоминал свою первую настоящую любовь, которую не сумел сохранить. Он был молод и глуп, и сейчас, через двенадцать лет, прошедших с тех пор, безутешно грустил о своих ошибках. Как бы тогда устроилась его жизнь, не пойди он на поводу у обстоятельств.
2
Вот Николаю восемнадцать. С приходом совершеннолетия пришла и повестка в армию – осенний призыв. Служить отправился с желанием, хотя мама плакала, словно провожала его на войну. Отец крепился, но когда новобранцы «грузились» в автобус, также смахнул скупую слезу. Дальше – сборный пункт, распределение, а затем поезд примчал их в Новосибирск. Там учебная часть, недалеко от аэропорта Толмачёво. Через полгода обучения распределили уже в воинскую часть в глухой тайге, недалеко от уездного городка «Б», что под Новосибирском.
Лето в Сибири жаркое, но весьма короткое. Комары, мошка, оводы и слепни. И что интересно, каждый летний месяц появлялись разные виды этих насекомых, отличавшихся от своих предыдущих собратьев цветом или размером. В знойный период вспыхивали лесные пожары. Солдат постоянно посылали на их ликвидацию.
С ноября по март устанавливались морозы. Особо «трескучие» – под минус сорок пять – в декабре и январе.
Из развлечений у солдат – цветной телевизор в казарме, библиотека и увольнение по выходным в уездный городок. Ко всему этому быстро привыкаешь: хорошее питание, свежий воздух, а главное, что к тебе относились как к человеку. Командование части заботилось о своих подопечных, это отмечали все военнослужащие без исключения.
Время пролетело быстро от первого лета до второго, а этой осенью уже и домой ехать. Случился день, когда после обеда Николай должен был смениться из наряда по КПП. Дежурный позвонил на пост по телефону и предупредил об опоздании новой смены, вероятно, задержавшейся при разводе.
Погода отличная, лёгкий ветерок раздувал полуденный зной. Чтобы не помереть со скуки, Николай уселся на ступеньки перед входом в служебное помещение с внешней стороны территории, выходившей к лесу, и стал бросать в лужу мелкие камешки, коих было много рассыпано вокруг. Его внимание привлекла большая бурого цвета жаба, вылезшая из травы. Николай начал кидать камни в её сторону. Попадая в жабу, он радовался, как ребёнок. Им овладел странный азарт. Бедное земноводное, пытаясь скрыться от ударов камней, забралось в лужу. Из воды торчала только верхняя часть головы. Но Николай по-прежнему бросал камни, не желая останавливаться. При точном попадании, жаба на некоторое время опускалась на дно, потом опять всплывала, высовывая «морду» на поверхность.
Стойкость жабы начинала надоедать солдату, и тогда он поднял с земли большой тяжёлый камень и зашвырнул в лужу, придавив земноводное ко дну.
Сделав такое дело, Николай зашёл внутрь помещения. Вдруг он почувствовал позывы своей совести. Зачем было убивать невинное животное? Откуда взялся этот глупый азарт? Откуда эта агрессия по отношению к беззащитной твари? Ответа он не находил.
Через окно Николай видел, что поднялся сильный ветер. Погода неожиданно стала меняться, ещё минуту назад ничего не предвещало перемен. Набежали тяжёлые тучи. Ветер усилился. Открытая форточка колыхалась из стороны в сторону. Коля хотел было закрыть её, но порыв ветра распахнул створку. Та ударилась о раму, стекло треснуло, а следующий порыв закрыл форточку. Осколки стекла полетели вовнутрь на пол помещения.
– Ничего себе, – пролепетал Николай. – Ну, где же там моя смена? Куда они «провалились»?
Пошёл сильный дождь. Раскаты грома чередовались вспышками молний. Капли хлестали по стеклу и попадали в помещение через разбитую форточку. Под подоконником образовалась большая лужа, ручейками растекающаяся по неровному полу.
Минут через десять дождь стал стихать. Внимание Николая привлёк яркий шар, непонятно откуда появившийся перед самым окном. Солдат хотел подбежать ближе к окну, чтобы лучше рассмотреть шар, но остановился.
– Это же шаровая молния, – прошептал Николай.
Он часто слышал рассказы об этом явлении, но никогда прежде не доводилось его наблюдать, тем более так близко. Из этих рассказов он усвоил одно – нельзя двигаться, дабы не привлечь молнию к себе. Между тем сгусток энергии диаметром примерно сантиметров десять или чуть более влетел в разбитую форточку и медленно, снижаясь к полу, плыл по комнате. Иногда шар менял направление полёта. Было ощущение, что он что-то ищет, будто действиями этой энергии кто-то управлял.
Неожиданно шар остановился, потом стал перемещаться в сторону, где находился Николай. Молодой человек замер, ужас овладел им. Ему показалось, что внутри полупрозрачной сферы он видит силуэт той самой жабы, которую недавно так нелепо расстрелял камнями. Это что? Наказание свыше? Ещё каких-то полметра – и молния коснётся его.
На крыльце со стороны территории части послышались быстрые шаги. Шар опять остановился и поплыл уже в сторону звука. Дверь открылась, в комнату вбежал молодой солдат, пришедший ему на смену. Следом спешил сопровождающий – младший сержант – помощник начальника караула.
– Ти чого, Микола, от грозы схова?вся? – успел спросить солдат-украинец.
А дальше всё произошло очень быстро. Сержант, напиравший сзади, непроизвольно впихнул молодого солдата внутрь помещения. Тот, чтобы удержаться и не потерять равновесие, ухватился рукой за металлический багор, непонятно с какой целью, стоявший в углу. Как раз в этот самый момент огненный шар подлетел к металлическому предмету. Раздался оглушительный взрыв.
– А-а-а! – вскричал солдат.
Он упал на пол и начал кататься по нему, корчась от боли. Лужа из дождевой воды стремительно окрашивалась в красный цвет.
– Что это было? – кричал сержант, тряся Николая за грудки. – Отвечай, что ты тут такое сделал!
– Шаровая молния! – кричал в ответ Николай.
– Что?
Видно было, что все они оглушены взрывом. Объясняться сейчас не имело смысла, необходимо срочно помочь пострадавшему.
– А-а! Поможите, боля?че! – вопил караульный. – А-а!
Оттолкнув сержанта, Коля подбежал к солдату, пытаясь понять, что с ним.
– Петро?! Петро?! – волнуясь, говорил Коля. – Покажи, чего у тебя там?
– Рука, рука!..
Левая рука Петра была вся чёрная, из неё сочилась кровь.
– Товарищ старший лейтенант, у нас тут раненый! На КПП! – орал сержант в трубку телефона. – Срочно нужен медик!
Спустя десять минут пострадавшего на носилках перемещали в медсанчасть. А через час приехал начальник части и вызвал Николая к себе.
– Рассказывай, Коробков, – сказал полковник, неприветливо глядя на него исподлобья. – Как так получилось? Почему солдат пострадал?
– Товарищ полковник, когда была гроза, в форточку залетел яркий шар, то есть шаровая молния, – отвечал Николай. – А в это время пришла смена. Рядовой Пётр Мажу?ла случайно схватился за металлический лом с пожарного щита. И видимо, его ударило током.
– Всё?
– Ну да.
– Послушай, Коробков, я не верю в шаровые молнии. Помощник начальника караула, присутствовавший при случившемся, не видел ни молнии, ни яркого шара.
– Так ведь он не успел её разглядеть! Всё произошло быстро…
– Отставить, Коробков! Не надо меня перебивать.
– Есть! Извините, товарищ полковник.
– Мне в моей части таких инцидентов не надо. Что, по-твоему, мне сказать матери рядового Мажу?лы? Почему я не уберёг её сына?
– В том, что молния появилась, вероятно, есть и моя вина.
– Что же ты такого сделал?
– Я хоть и не верующий, но… – Николай запнулся и посмотрел на полковника.
Тот «впился» в него взглядом.
– Мне кажется, я прогневал Бога…
– Коробков, ты не в церкви на исповеди! Если, по сути сказать нечего, так помалкивай! – разнервничался офицер. – Мало того, что ты мне тут про шаровую молнию «заливаешь», так сюда ещё и Бога «приплёл». Вот скоро к нам в часть проверяющий приедет, смотри хоть ему всякую «околесицу не городи».
– Но я говорю правду.
– Правду он говорит! Ладно, иди. Я ещё подумаю, как с этим быть. Понадобишься, вызову. А пока будем ждать, когда Мажу?ла поправится.
Ночью Петра увезли в Новосибирск. От медиков стало известно, что состояние больного удовлетворительное, но, скорее всего, конечность ему сохранить не удастся. Расследование этого случая внутри части результатов не принесло. Стальной багор, за который схватился Мажу?ла, в месте воздействия энергетического шара немного оплавился. Это было единственным доказательством слов Николая.
Недели через две про инцидент уже никто не вспоминал. Никто, кроме Николая. Его злоключения на том не закончились. Во всём этом он видел наказание свыше за свой проступок – убийство несчастной жабы.
3
– Проснитесь, пожалуйста, – тормошила его за плечо стюардесса. – Уже подлетаем.
Николай понял, что всё же задремал. Потом посмотрел в иллюминатор, там было светло. Тогда он разбудил Людмилу:
– Говорят, подлетаем.
– Ага, – отозвалась Люда сонным голосом. – Пропустите, мне надо умыться.
Отстояв очередь, образовавшуюся у туалета, Людмила привела себя в порядок и вернулась на место.
– Как Вы себя чувствуете? – спросил её Николай.
– Всё хорошо, – ответила Люда. – Спасибо Вам, что поддержали меня.
– Не за что.
Самолёт стал снижаться. Вскоре сквозь облака показалась полоска русла Амура и заснеженный массив дальневосточной тайги, разделённый на сектора линиями автодорог. По громкой связи объявили температуру в районе аэропорта Хабаровск – минус 28 градусов.
– Холодно у Вас, – сказал Николай.
– Ага. Так зима же.
– Ну да.
– Вас в аэропорту встречают? – спросила Люда.
– Да. А Вас?
– Обычно мои родители на машине приезжают.
– Понятно.
Николай достал из ящика верхнюю одежду. Оделся сам и помог своей спутнице.
– Людмила, давайте обменяемся адресами, – предложил он.
– Зачем?
– Ну, так, мало ли. Когда скучно, будем друг другу письма писать.
– Знаете, Николай, мне скучать не приходится, – ответила Людмила. – Считаю, что наше знакомство должно закончиться после того, как мы покинем самолёт.
Её категоричность немного обескуражила. Николай смутился и только пожал плечами.
Самолёт остановился. Подали трап. Пассажиры толпились в проходе между кресел, постепенно двигаясь к выходу. Николай пропустил Людмилу вперёд. Спустившись по трапу, сели в автобус, который доставил всех к зданию аэропорта.
– У Вас есть багаж? – спросила Люда.
– Нет, я налегке, – ответил Николай.
– Поможете мне отыскать мой чемоданчик?
– Конечно.
Поклажа Людмилы нашлась быстро. Дорожный чемодан был на колёсиках, но одно из них оказалось повреждено, поэтому Николаю пришлось нести его за ручку.
– Давайте его мне, – сказала Люда, пытаясь взять чемодан из рук Николая.
– Ничего, Людмила, я донесу.
– Папа! Папа! – кричала белокурая девочка и бежала в сторону пассажиров.
Люди расступались, пропуская девчушку мимо. Подбежав к Николаю, девочка запрыгнула на него и двумя руками крепко обхватила его шею.
– Папочка! Наконец-то ты приехал! – шептала она и целовала его щёки.
От такой неожиданности Николай непроизвольно выронил чемодан и удивлённо смотрел на девочку, одной рукой придерживая её.
– Тоня, подожди! Тоня! – говорила Людмила, сконфуженно наблюдая за действиями своей маленькой дочки. – Тонечка, доченька моя, ты ошиблась, это не папа.
Но та по-прежнему продолжала всё громче и громче говорить:
– Я так тебя люблю! Почему ты так долго не приезжал? Я больше никогда тебя не отпущу!
– Тонечка, пусти дядю, – подоспела на помощь женщина лет пятидесяти. – Это не твой папа. Иди ко мне.
– Нет, это папа! Это мой папа! – кричала девочка, вцепившись в Николая.
– Мама, забери же её, наконец! – потребовала Людмила.
– Тоня, иди к бабушке, – сказала женщина, отрывая цепкие объятия своей внучки от Николая. – Пусти дядю, нехорошо так делать. Пойдём.
Ещё долго громкий плач маленькой Тони был слышен в холле аэропорта. Обалдевший Николай стоял и смотрел куда-то вдаль. Его щёки горели, до сих пор ощущая на себе оставленные следы детских поцелуев и слёз.
– Николай, простите за такое недоразумение, – говорила ему в тот момент Людмила. – Тоня только на фотографии видела своего отца. Возможно, Вы действительно похожи…
– Люда, не надо извиняться, – тихо сказал он. – Разве можно на это обижаться?
– Всё равно мне так неудобно перед Вами.
– Пустяки.
– Николай,…
– Идите же, Люда, Вас ждёт дочь.
Людмила подняла упавший чемодан и пошла в сторону выхода. Потом она оглянулась, поставила чемодан и вернулась к Николаю.
– Вот возьмите мою визитку. Здесь, правда, только рабочий телефон, но домашнего у нас, к сожалению, нет. Держите.
– Спасибо, – сказал он и взял карточку.
Людмила быстро покинула здание аэропорта. Николай, помедлив ещё немного, тоже двинулся в сторону выхода.
– Простите, Вы не из Екатеринбурга? – обратился к нему молодой человек.
– Да, из Екатеринбурга.
– Николай Коробков?
– Он самый.
– Мне поручено встретить Вас и отвезти в гостиницу, – пояснил представитель.
– Что ж, я готов, можем ехать.
4
Гостиница располагалась в самом центре города, на берегу застывшего Амура. Перед зданием находилась большая площадка, которую украшали ледовые скульптуры. Лёд был прозрачным, и эти скульптуры переливались в лучах яркого солнца. Необычное зрелище. Но Николай лишь мельком взглянул на эти ледяные фигуры. Он всё ещё размышлял о маленькой девочке по имени Тоня, которая приняла его за своего отца. Впервые, пускай и по ошибке, кто-то назвал его папой. Николай ловил себя на мысли, что завидует людям, которые стали родителями. Наверно, он был бы хорошим отцом. Хоть и хлопотно, но не это ли настоящее счастье? Всё остальное – пыль и мишура.
– Надолго в Хабаровск? – спросил Николая молодой человек, окончательно выведя его из раздумий.
– На пару дней.
– Во сколько за Вами завтра заехать?
– Совещание в 10 утра, мне хотелось быть у Вас в офисе хотя бы за полчаса до начала.
– Тогда я заеду за Вами в 9 часов.
– Хорошо, я буду готов.
Поднявшись в свой номер, Николай расположился и принял душ. Потом взял документы и прилёг на кровать, надеясь просмотреть материалы для завтрашнего заседания, но заснул. Сказалась усталость с дороги и разница во времени.
Проснулся в пять утра, и долго не знал, чем себя занять в ожидании завтрака, который в этой гостинице начинался в половине восьмого. Он опять думал о маленькой Тоне, которая до сих пор ждёт своего отца. Её сознание в этом возрасте не может принять такой факт, что его больше нет, и он уже никогда не вернётся к ней. Такова правда жизни, которая настолько несправедлива по отношению к ребёнку.
Совещание состоялось по плану, однако, оказалось весьма скучным мероприятием. Но дальнейшее рабочее время было более насыщенным, как, собственно, и день следующий. В тот вечер Николай сел в поезд, и утром на третий день своей командировки, был уже в Благовещенске.
Кто бывал в Амурской области, знает, что Благовещенск – приграничный город. На той стороне притока Амура – китайский Хайхэ. Его высотные здания, подсвеченные ночью неоновыми лампами, резко контрастировали на фоне низких строений на российском берегу. Но многочисленные туристы из России рассказывали, что Хайхэ только с виду такой симпатичный, внутри он грязный и суетливый – город торгашей и стихийных вещевых рынков. В Благовещенск в 2001 году приезжало много китайцев. Они открывали в России рестораны, кафе и «забегаловки» попроще. По сравнению с заведениями, где подавали блюда русской кухни, цена у них казалась намного демократичнее. Однако, поев там несколько раз, человек, не привыкший к китайской еде, зачастую имел проблемы с пищеварением. Николай не был исключением. Вспоминая свои прошлые командировки в Благовещенск, он старался обходить китайские заведения стороной.
В этом городе пришлось задержаться на три дня, что на один день дольше запланированного. Последние сутки почти не спал, надеялся выспаться в поезде, который увозил его обратно в Хабаровск. Этот поезд был полупустым, в купе ехал один. Немного перекусив, Николай, как и хотел, лёг спать. Но ближе к ночи, на станции Биробиджан, к нему в купе подсел молодой человек. Он был в изрядном подпитии, и просто жаждал общения.
– Эй, мужик! Хорош спать! – тряс он Николая за плечо. – Ну-ка, быстро! Подъём! Пиво будем пить.
– Не хочу, – ответил Коля.
– Не хочешь? Щас захочешь!
Сказав это, молодой человек потянул за матрац и скинул Николая на пол.
– Извини, конечно, за грубость, мне с тобой поговорить надо, – сказал пьяный. – Ну, честно, мужик. Не хотел тебя обидеть. Вот ты мне скажи, как тебя зовут?
– Коля, – вставая с пола, ответил Николай, мысленно успокаивая себя, поскольку понимал, что драка в купе ему сейчас будет некстати.
– О! А меня Митяем кличут.
Он протянул растопыренную ладонь для приветствия:
– Держи краба!
Пожав Митяю руку, Николай сел на своё место.
– Вот, Колька, будем сейчас с тобой пиво пить.
С этими словами Митя достал из своей сумки двухлитровую пластиковую бутылку пива «Оча?ково». Потом он вышел из купе и возвратился, неся в руках два стакана, вероятно, взяв их у проводника. Плеснув пенное по стаканам, Митя выпил залпом свой. Громко отрыгнув газы, продолжил беседу.
– Я не спрашиваю кто ты, зачем ты и прочее. За себя хочу сказать. Ну, вот пришёл я тока-тока из армии. Два года Родине отдал. И чё? Чё дальше? Приехал к себе в Биробиджан. Работы в городе нет. Как жить дальше? Не знаю. Пока деньги мать даёт, бухаю. Но ты же меня понимаешь, это не выход. Семью хочу завести, да не на что.
Митя опять налил себе пиво и сделал пару глотков.
– Коля, тебе моё пиво не нравиться? Почему не пьёшь? Пей, давай! Не обижай меня.
Николай взял свой стакан, немного отхлебнул и спросил:
– А как другие в Биробиджане живут?
– Как живут? Некоторые на китайские плантации нанимаются. Но всех-то туда не берут.
– Плантации?
– Ну, это, как её там… сою выращивают. Урожай потом нашим-то и перепродают.
– Сою? Понятно, – кивнул Николай. – А остальные чего? Кто не на плантации?
– Остальные кто где. Кто в Хабару уезжает, кто во Владик. Там, по крайней мере, работа есть.
– Митя, ты тоже решил в Хабаровск податься?
– В Ванино поеду. Слышал про Ванино?
– Слышал, конечно. Город-порт.
– Вот-вот. Там в порту мой сослуживец работает, думаю, поможет устроиться. Хотя… ни в чём не уверен.
Митяй выпил ещё пару стаканов и ушёл курить в тамбур. Не было его больше получаса. Вернувшись, он тяжело сел на своё место.
– Слышь, извини. Как говоришь, тебя зовут? – спросил попутчик, еле двигая языком. – Забыл…
Ответ Митя получить так и не успел, видно, спиртное окончательно подействовало, и он захрапел, откинувши голову на стенку. Николай закинул его ноги на полку, уложив в горизонтальное положение. Сам лёг и выключил свет.
5
Утром, когда поезд прибыл в Хабаровск, Николай тщетно пытался разбудить Митю. Потом поручил это неблагодарное дело проводнице, и покинул вагон. На вокзале «поймал» такси и сразу поехал в аэропорт. Ближайший рейс до Екатеринбурга – через пять часов. Купив билет, он вернулся в центр города, уже на рейсовом автобусе. Чтобы скрасить своё пребывание, вместо бесцельного шатания по морозному городу, сходил на дневной сеанс в музыкальный театр. После – опять в аэропорт.
Неожиданно для себя в зале ожидания Николай встретил Людмилу. Признаться, этой встрече он был рад.
– Здравствуйте, Люда, – сказал молодой человек, подойдя к ней. – Неужели Вы летите в Екатеринбург?
– Нет, на этот раз я провожаю.
Он окинул взглядом полупустой зал и спросил:
– Тот, кого Вы провожаете, ещё не пришёл?
– Пришёл, – ответила Людмила и улыбнулась.
Николай с удивлением посмотрел на неё.
– Коля, я хотела проводить Вас, если, конечно, Вы не против.
– Как интересно! Разумеется, я не против. Но откуда Вы узнали, что я сегодня улетаю?
– Вы же сами сказали, что в командировке на неделю, в выходные улетаете, в понедельник на работу.
– Ну да. Так и есть.
– Хотите, поговорим?
– Да, давайте.
– Понимаете, Николай, моя дочь…
– Тоня?
– Да, Тоня. Конечно, мы объяснили ей тогда, что она ошиблась. Но до конца она нам не поверила. Дочка всё-таки очень хочет пообщаться с Вами. И я здесь по её просьбе. Тонечка у нас своеобразный ребёнок. Понимаете, я обещала…
– Понимаю.
– Не могу настаивать, но если Вам несложно, когда в следующий раз полетите в Хабаровск, уделите немного времени, зайдите к нам, пожалуйста. Я ради Тони прошу.
– Эх, немного бы раньше нам сегодня встретиться! У меня как раз было свободное время, не знал, куда себя деть. Вот, даже в театр сходил.
– Коля, здесь на листочке я написала наш адрес. Приезжайте, мы будем Вам рады. И ради Бога, извините за тот случай в аэропорту.
– Люда, не переживайте, всё нормально, – успокаивал Николай, забирая из рук Людмилы листок с адресом. – Я обязательно зайду к Вам в следующую командировку, а перед вылетом позвоню.
– Спасибо Вам, Коля. До свидания.
– Людмила…
– Что?
– Люда, у Вас прекрасная дочь.
На прощанье она улыбнулась и пошла к выходу. Николай долго смотрел ей вслед, думая о том, что, возможно, это его судьба. Из раздумий его вывело объявление о начале регистрации на рейс в Екатеринбург.
Позже стало известно, что самолёт запаздывал на полтора часа по техническим причинам. Пассажиры узнали об этом после регистрации, находясь в транзитной зоне. Многие возмущались. Какой-то «смутьян» устроил пьяную потасовку. После вмешательства наряда милиции все успокоились.
Наконец была объявлена посадка. А через некоторое время Николай сидел в салоне самолёта, рассматривая замусоленные журналы, которые лежали в кармашке кресла. Рядом на соседнем месте расположился молодой мужчина азиатской внешности. Себе на колени он положил небольшой чемоданчик, придавив его сверху обеими руками. Заметно было, что сосед немного нервничал. Мужчина заговорил первым, через полчаса после взлёта, когда традиционно разносили напитки:
– Вы будете что-нибудь?
– Можно просто воды? – попросил Николай.
– Вот, держите, – сказал он, подавая стаканчик.
После этого мой попутчик продолжил беседу:
– Вы из Хабаровска или Екатеринбурга?
– Из Екатеринбурга.
– Я, Ринат.
– Николай.
– Из командировки возвращаетесь?
– Да.
– И я тоже.
– Ринат, чем Вы занимаетесь?
– Самолётостроением.
– Надо же, как интересно!
– Завод, где происходит сборка – в Комсомольске-на-Амуре, а детали и узлы самолёта разрабатывают в разных КБ и НПО по всей России и за рубежом. В Екатеринбурге мы производим начинку для блока управления. Вот в этом чемоданчике электронные платы, можно сказать, все секреты нашей страны.
– О! Ничего себе! – удивился Николай.
– Да, представьте себе. При испытании одна из поставленных плат дала сбой, мы её поменяли.
– А что, Ринат, другого способа для перевозки секретов страны нет?
– Есть, наверно. Но так получается дешевле.
– Надо же, не знал, – продолжал удивляться Николай. – И много самолётов делают? Сколько получается за год?
– Немного, Коля, немного. Хотелось бы больше, как когда-то в Советском Союзе, но финансирование слабое, госзаказа нет. В основном экспериментальные образцы производим. Кадры хорошие уходят из отрасли. Жалко.
– Да уж.
– А работа интересная. Сейчас наше предприятие совместно с корпорацией «Сухой» разрабатывает самолёт нового поколения. Просто настоящий прорыв в авиации! Но из-за плохого финансирования продвигаемся медленно.
– Жаль, конечно.
– Вот, вот. По-другому и не скажешь, – вздохнул Ринат.
– Знаете, Ринат, я сначала подумал, что Вы из Казахстана, – сказал Николай, решив перевести разговор на другую тему.
– Что, глаза узкие? – усмехнулся Ринат.
– Ну…
– Правда Ваша. Отец мой военный, родом из Казани, и был направлен служить в Казахстан, под Семипалатинск. Там встретил мою маму, она казашка. Это уж потом мы переехали на Урал.
– Семипалатинск? Там же был полигон, где испытывали ядерное оружие!
– Да, так и есть, – подтвердил Ринат. – За годы своей службы отец много радиации «понахватал». На мне это тоже отразилось. Вот, присмотритесь на моё лицо. Что-то замечаете?
Николай посмотрел на Рината, но ничего не заметил.
– Объясняю. У меня на лице совсем не растёт щетина. Видите, кожа гладкая, только чуть-чуть усы редкие. Видите?
– Теперь вижу. Это из-за радиации?
– Думаю, да. Но переживать не стоит, сие не смертельно. Зато бритва не нужна.
Николай улыбнулся, приняв это за шутку.
– Ладно! Коля, Вы меня извините, но я хочу музыку послушать, – сказал Ринат и вытащил плеер с наушниками.
На этом их разговор завершился. Конечно, Николаю было интересно расспросить Рината о полигоне в Семипалатинске. Кроме того, он ещё желал задать вопрос – в каком ВУЗе надо обучаться, чтобы попасть работать в самолётостроение. Но навязываться не хотелось. Каждый из собеседников занялся своим делом: Ринат слушал музыку, а Коля стал вновь вспоминать прошлые годы.
В 1986 году, когда он учился в выпускном классе, все узнали, что взорвался ядерный реактор на Чернобыльской АЭС. На ликвидацию катастрофы посылали солдат срочной службы, в том числе и новобранцев. Только сейчас многие понимают, насколько воздействие радиации опасно для всего живого. Некоторые его знакомые, побывавшие там в тот страшный год, уже умерли или мучаются от разных болезней. Если бы Чернобыль случился годом позднее, он тоже мог бы попасть туда. Но ему суждено было служить в Сибири. Мысленно Николай опять переместился в то время, когда прошли его армейские годы.
6
После того случая с шаровой молнией минуло две недели. На КПП прибрались, в разбитую форточку вставили новое стекло, из самого помещения убрали всё лишнее.
Как-то после обеда Николай решил зайти туда. Его беспокоил вопрос: убил он жабу или всё-таки она осталась жива, сумев вылезти из-под камня? Для того чтобы это проверить, надо было выйти через КПП за пределы воинской части.
– Эй, Коля?мба! – позвал постовой, увидев его. – Айда сюда.
На КПП дежурил солдат по имени Андрей, родом из Красноярска, младше его на полгода. Николай подошёл.
– Слушай, братишка, правду, говорят, что Петьку-хохла шаровая молния ударила? Ты же тогда на посту был, всё видел.
– Да, всё видел, и это правда, – подтвердил Николай.
Потом он рассказал, как дело было.
– Ни фига себе! Вот так силища у этой молнии! – удивлялся постовой.
– Да уж, – кивнул Николай.
– Так шарахнула!
– Тут это, Андрюха, такое дело…
– Чего?
– Я хочу выйти за территорию на пару минут, кое-что проверить.
– Ладно, давай, Коля?мба, тебе можно, – согласился постовой. – Только недолго, чтобы никто «не почикал». А то сам знаешь…
– Говорю же, Андрюха, на пару минут.
– Давай, давай.
Николай прошёл через КПП за территорию. Приблизился к той самой луже, откинул ногой большой камень, торчавший из воды. Жабы не было. Наверно, выбралась. Ну и, слава Богу! Коля почувствовал, что на душе стало как-то легче. Он хотел было пойти обратно, но постовой ему крикнул:
– Коля?мба, спрячься! Сюда идут!
Бежать к лесу было далеко, подойти к забору – увидят. За территорией части, у самых ворот, стоял «ГАЗ-66» с передвижной радиостанцией, представлявшей собой большую будку. Вход для оператора станции – через дверь по заднему борту. Коля подошёл, дёрнул ручку двери вниз, она и открылась. Недолго думая, он проник внутрь станции и, закрывшись, затаился. Внутри было душно, окна и двери закрывались герметично, поэтому снаружи никаких звуков не слышно.
Вдруг Николай почувствовал, что у машины заработал двигатель. Вероятно, люди, которые шли в сторону КПП, являлись экипажем этой станции. Потом всё зашаталось, очевидно, машина поехала. Николай не удержался на ногах, потеряв равновесие, упал на пол. Чёрт! Что же делать? Схватившись за боковые поручни, солдат поднялся и попытался посмотреть в небольшое оконце. Машина ехала по просёлочной дороге, всё больше углубляясь в лес. Подобравшись к борту, примыкавшему к кабине, Николай начал стучать по нему кулаком. Затем стал ещё и кричать. Но его никто не услышал.
Куда они едут? И как долго это будет продолжаться? Автомобиль бросало из стороны в сторону по труднопроходимому бездорожью. Николай почувствовал себя плохо, его укачивало, не хватало воздуха. Выход один, если не хочешь задохнуться, нужно дождаться, когда скорость снизится, открыть дверь и выпрыгнуть.
Открыть дверь удалось сразу, но прыгать было опасно. Створка двери болталась и стучала о борт станции. Но водитель, видимо, не обращал на это внимание. Вот, наконец, «ГАЗ-66» притормозил, скорость была минимальна. Николай сделал глубокий вдох и сиганул наружу. Хоть и сгруппировался, приземлившись на ноги, но по инерции упал на спину и покатился в овраг. Потом всё стихло.
Вот это да! Как же глупо получилось! Зачем было лезть в этот чёртов автомобиль? Ну, а если уж залез, так и сидел бы там, где-нибудь всё равно бы остановились. Все эти мысли крутились в Колиной голове, когда он, корчась от боли, лежал на дне глубокого оврага.
Вечерело, кусали комары. Николай, прихрамывая, шёл, как ему казалось, в сторону КПП. Какое расстояние проехала машина? Сколько идти? Понятно не было. А вообще, зачем идти обратно? Так можно и заплутать в этом лесу. Может, лучше идти по ходу движения машины? Ведь здесь логика проста – выйти на проезжую часть, а там кто-нибудь всё равно поедет и поможет. Вдохновившись новой идеей, Коля развернулся. И дальше следовал в противоположную сторону, стараясь с просеки никуда не сворачивать.
Прошло уже часа два или три, он пересёк несколько развилок, выбирая всегда самую широкую, но конца этому видно не было. Чтобы комары и мошкара не кусали лицо и затылок, Николай снял с себя майку, намотал её на голову, оставив щелочки для глаз, сверху посильнее натянул пилотку. Толку было мало, зловредные насекомые всё равно находили незащищённые места, лезли в глаза, прокусывали гимнастёрку и штаны.
Стало темнеть. Кроме назойливых гнусов, мучила жажда, а потом и голод. Но больше молодого солдата пугала перспектива ночёвки в тайге. Ведь он – житель большого города – абсолютно не знаком с законами выживания в экстремальных условиях. Хотя подсознательно Николай понимал, что ночевать придётся и нужно к этому подготовиться, пока ещё хоть что-то видно.
Найдя открытую поляну, примыкающую к просеке, он наломал несколько молодых елей, прислонил их к большой сосне, получился мини-шалаш. В качестве подстилки нарвал мягкие веточки сосняка. Когда совсем стемнело, забрался туда, свернувшись «калачиком». Уснуть не давал голод и страх. Помимо жужжанья комаров слышались и другие звуки. Шорох, вероятно, издаваемый полевыми мышами, уханье ночной птицы. То был филин или сова, как раз охотившаяся за теми самыми мышами.
Вдруг неожиданно совсем близко стал слышен треск сучьев. В кромешной темноте Николай не мог видеть, но он чувствовал его, это было какое-то огромное животное, возможно, лось.
С нетерпением Николай ждал рассвета, чтобы продолжить свой путь. И вот, наконец, он забрезжил сквозь таёжные заросли. Солдат вылез из своего утлого убежища, размял затёкшие конечности, сориентировался на местности и вновь начал движение в поисках дороги. На этот раз идти было куда тяжелее: болели мышцы ног, ушиб спины не давал покоя.
Кругом на траве в лучах солнца блестела роса. Николай сорвал большой лист, напоминавший лопух, свернул его в виде кулёчка. С широких травинок и листьев осторожно стряхивал росу, пока не наполнил водой свой кулёк до верха. Потом маленькими глоточками, боясь разлить такую драгоценность, стал пить. Чувствовалось, как влага, пропитанная дыханием тайги, растекалась по всему организму. Это было божественно! Кто бы мог подумать, что, казалось бы, от таких простых вещей можно прийти в абсолютный восторг. Только оказавшись в такой ситуации, ощущаешь, скольких радостей лишён наш городской житель.
Николай повторил эту процедуру несколько раз. Голод немного отступил, прошла вялость после бессонной ночи, появились силы, словно открылось второе дыхание. И он опять зашагал по просеке, надеясь на скорейшее спасение.
Но надежда, как говорится, умирает последней. Только к концу второго дня он вышел к какой-то грунтовой дороге. Двигаться дальше сил уже не было. Через каждые несколько километров перематывал сбивавшиеся портянки. Но это уже мало помогало. Ноги были в кровавых мозолях.
Николай лежал на обочине дороги, от голода его подташнивало. Тяжесть во всём теле. Чувствовал себя той жабой, которую он придавил большим камнем.
Опять смеркалось. Что делать дальше – уже не знал. И решил он лежать так до утра, не обращая внимания на насекомых, на звуки и шорохи. А когда совсем стемнело, Николай заснул.
Под утро его нашли.
– Эй, солдат, ты жив?
Николай поднял голову. Над дорогой стоял густой туман. Он различал фигуры двух мужчин, которых можно было принять за охотников. Один из них, нагнувшись, тряс его за плечо.
– Ты чего тут делаешь? Наверняка же сбежал из своей части. Да?
– Нет, – ответил солдат еле слышно.
– Как зовут?
– Коля.
– Ты смотри, Саня, как его покусали, вся рожа опухшая, – сказал человек своему спутнику.
– Вижу.
– Ну, и что с ним теперь делать?
– Хрен его знает. Гера, проверь – он не пьяный?
– Нет, вроде.
– Эй, парень, идти можешь? – спросил его охотник, который отзывался на имя Саня.
Николай привстал, облокотившись на руку. У него закружилась голова, перед глазами поплыли круги.
– Похоже, сил у него нет, – предположил Гера.
– Сколько дней ты в тайге? – спросил Саня.
– Третий день, – ответил Николай.
– Жрать хочешь?
– Не знаю, наверно.
– Герка, у тебя там хлеб и сыр плавленый, по-моему, оставался. Выкладывай всё, пусть поест.
– Сейчас сделаем, – сказал Гера и полез в свой вещмешок. – У меня ещё морс клюквенный есть.
– Вытаскивай, дай ему.
Саня помог Николаю сесть, а Гера развернул материю, похожую на женский платок, и положил остатки своих припасов перед солдатом.
– Спасибо, – сказал Николай.
– Ты бери, бери, потом благодарить будешь, – сказал Гера, присаживаясь рядом.
Николай с жадностью откусил чёрный, немного чёрствый хлеб. Голод усиливал его аромат. Вкус этого куска был просто изумительным.
– Коля, старайся дольше жевать, а то пища может не усвоиться, – посоветовал Гера. – На вот морс, запей.
Съев всю предложенную пищу, молодой человек почувствовал, как силы к нему стали постепенно возвращаться. Он попробовал встать. Однако сбитые в кровь ноги напомнили о себе резким жжением. Николай сел и снял сапоги.
– Во даёт, скороход! – присвистнул Саня. – Ты куда так спешил, солдатик? Ноги «до колен» стёр.
Николай виновато смотрел на своих спасителей, не зная, как ему быть. А после рассказал им свою историю.
– Город «Б», говоришь? – задумчиво переспросил Гера. – Слушай, Сань, где там воинская часть? Я чего-то не знаю. Кроме того, ехать в этот самый «Б» так далеко…
– Герка, чего тут думать, – сказал Саня. – Давай отвезём его в Новосиб, сдадим в военкомат. Там уж разберутся.
– Да, до Новосиба-то куда ближе.
– Ты тогда побудь с ним, а я машину подгоню.
Саня скрылся за поворотом дороги.
– Эх, солдатик, как же это тебя угораздило? – вздохнул Гера. – Когда вернёшься, поди, ещё и за самоволку накажут.
– Наверно.
– Скажи мне, только честно, из части-то без криминала ушёл?
– Как это?
– Ну, знаешь, бывают случаи. Солдаты иногда на почве неуставных взаимоотношений постреляют своих сослуживцев, а потом в бега подаются.
– Нет, я точно ни в кого не стрелял. Просто случайность.
– Ладно, верю.
– Простите, как мне Вас звать? – спросил Николай, после небольшой паузы.
– Герман зови.
– А отчество?
– Просто Герман.
– Герман, а Вы охотник?
– Я-то? Нет, не охотник, – усмехнулся Гера. – Вот Сашка, он скорее да. У него тут недалеко заимка. От отца ещё досталась. Мы на заводе в Новосибирске уже давно вместе работаем, так он меня в пятницу уговорил поехать с ним в лес, водки попить. Якобы ему одному скучно. Заодно силки проверить. Сегодня утром встали, как раз шли проверять. А тут ты лежишь.
Подъехала «Нива» зелёного цвета.
– Гера, на заимку, пожалуй, уже не будем возвращаться, – сказал Саня. – Этого хлопца погрузим, да сразу в Новосиб.
– Сань, только мне кажется, его не в военкомат надо.
– А куда?
– Лучше давай его в больницу отвезём.
– Ну, как скажешь.
Ехали часа полтора или чуть больше. Несколько раз останавливались. Николая укачивало и тошнило. Наконец доехали до больницы. Мужики помогли солдату дойти до приёмного покоя. Там его осмотрела дежурный врач. Ей рассказали историю чудесного спасения военнослужащего.
– Товарищи, Вы правильно сделали, что к нам его привезли, – сказала врач. – У больного все признаки истощения. Кроме того, ему необходимо срочно принять антигистаминные препараты, поскольку покусали его изрядно.
– А как быть с воинской частью? – спросил Гера.
– Ничего, мы найдём способ сообщить в его часть, – ответила доктор. – Но недельку ему у нас полежать придётся.
– Ну что, солдат, поваляешься с недельку в больничке? – усмехнулся Гера.
– Если надо, то конечно, – согласился Николай.
– Я к тебе на днях заскочу проведать. Недалеко тут живу. Договорились?
– Договорились. Спасибо Вам, Герман.
– Бывай, солдат!
Припухлость и отёки от укусов насекомых спали к утру следующего дня, Николай вновь стал «походить на человека». Ходить мешали мозоли на ногах, но и они потихоньку начинали затягиваться. Герман, как и обещал, зашёл к нему на третий день вечером.
– Коля, так я смотрю, ты – красавец! На поправку идёшь! – радушно приветствуя молодого человека, воскликнул он, входя в палату.
– Надо полагать, – ответил Николай, пожимая руку своему спасителю.
– Вот, что. Есть предложение, – тоном заговорщика проговорил Гера. – В больнице по вечерам всё равно никого нет. Поэтому приглашаю тебя к себе в гости. Выпьем, закусим, про жизнь потолкуем.
– Ну, не знаю, можно ли…
– Не дрейфь, «маэстро», я уже всё решил. Сашка там внизу в машине дожидается. Скидывай пижаму, надевай свою форму – и за мной.
– Но, Герман…
– Говорю тебе, нормально всё будет. С семьёй своей познакомлю. Переночуешь у меня, а утром в больничку вернёшься, никто и не заметит.
Гера был так убедителен и уверен в успехе мероприятия, что Николай не стал долго спорить, переоделся в постиранную накануне гимнастёрку и спустился к машине, где их ожидал Саня. Доехали за пять минут. Вытащили из багажника пару сумок, вероятно, с припасами для застолья. Зашли в подъезд пятиэтажного дома и поднялись по лестнице. Герман позвонил в дверь.
– Здрасьте, – саркастически сказала женщина, открывшая им дверь. – Ну, и кого это ты к нам привёл, Герман Оттович?
– Тамара, чего ты с порога-то начинаешь? – немного возмущённо, но всё же мягко парировал Гера. – У нас повод.
– Повод?
– Да. Вот, солдата в тайге спасли. Ну, помнишь, я же тебе позавчера рассказывал.
– Помню.
– Ты не переживай – у нас всё с собой. Посидим немного по-семейному.
– Мне-то чего переживать? Проходите, раз пришли.
Все трое вошли в квартиру.
– Ребята, давайте сразу на кухню, – распорядился Гера.
На кухонный стол были выставлены две бутылки водки, хлеб, варёная колбаса и «закатанные» в стеклянные банки различные закуски и салаты.
– Вы с Сашкой – два взрослых мужика, а спаиваете совсем молодого юношу, – возмущалась Тамара, глядя на быстрые приготовления. – И не стыдно вам?
– Тамара Петровна, будет тебе! Если парень скажет, что не пьёт, мы ему насильно наливать не будем, – отозвался Александр. – Давай лучше, Тамарочка, садись с нами. Давно ведь не собирались.
– А я о чём толкую-то, – поддержал его Гера.
Тамара Петровна – женщина крупная, с открытым румяным лицом, несмотря на свои сорок «с хвостиком», безусловно, считалась красавицей. Про таких говорят: «настоящая русская женщина». Из тех, кто «коня на скаку остановит». Долго упрашивать себя не стала и села за стол на свободную табуретку.
– Ты, парень, откуда родом? – спросила она Николая, который от смущения не знал, куда себя девать.
– Со Свердловска.
– С Урала, значит?
– Да.
– Ну, надо же! А я в области с родителями проживала. Нижний Тагил. Слыхал?
– Конечно, слыхал.
– Вот это я понимаю! Земляка встретила!
– Ага, видишь, что ни делается, всё к лучшему, – заключил Гера. – Тома, чего ты расселась, неси рюмки, не из кружек же водку кушать.
– Ладно, сейчас принесу, – согласилась Тамара Петровна.
Застолье продолжалось часа три. Немного захмелев, Тамара Петровна пела русские народные песни, Саня и Гера подхватывали, как могли. Николай немного привык к новому обществу, больше слушал, чем говорил.
Потом, открыв квартиру своим ключом, вошла она.
– О! – загудели присутствующие. – Рита, давай к нам!
– Чего это вы, родители, пьёте? – посетовала она, пытаясь из прихожей рассмотреть гостей. – На работу же завтра.
– Ритуля, а у нас гость! – объявил Герман. – Ну-ка, иди сейчас же познакомься!
– Рит, ну правда, зайди, – поддержала его Тамара Петровна.
– Мам, если честно, мне не до гостей, – сказала Рита, но, возможно, из любопытства направилась на кухню.
Стройная рыжеволосая девушка с длинными локонами грациозно вошла. Её широко поставленные ярко зелёные глаза словно «впились» в присутствующих. Николай сразу же отметил нежность кожи и красоту её лица. Но больше всего поразила величина бюста. Грудь была настолько роскошной, что одежда, которой она была прикрыта, никоим образом не могла скрыть её достоинства.
– Маргарита Германовна! Как же мы повзрослели! – присвистнул Александр. – Давно я тебя не видел.
– Здравствуйте, дядя Саша, – кивнула ему девушка.
– Вот, Рита, познакомься – солдат по имени Николай, которого наши охотнички нашли в тайге, – представила гостя Тамара Петровна. – Оказался мой земляк – уралец.
– Очень приятно! Маргарита…
Николай настолько был смущён и, чтобы представиться, соскочил с места, при этом случайно зацепил край скатерти. Вся посуда и её содержимое с одного края стола опрокинулась, а звон тарелок заглушил звук его голоса.
Рита улыбнулась, не сказав ни слова, вышла из кухни и удалилась к себе в комнату.
– Ты чего, Колька, так разволновался-то? – спросил Гера. – Посуду чуть всю не побил. Спокойнее надо к этому относиться.
– Простите, Герман…
– Ну-ка, признайся, только честно, запал на неё?
Николай покраснел, опустив голову, но ничего не ответил.
– Если запал, возьми, познакомься, а там глядишь и…
– Чего болтаешь, пень старый?! – возмутилась Тамара Петровна. – Чему учишь? Ритка только первый курс окончила, дай ей хоть до диплома дожить!
– Ну, ты чего, мать, опять завелась?
– А ничего! Думай башкой иногда! Вечно «зальёт шары»!..
– Тома, ну перестань, не ругайся, – попытался вклиниться Саня.
– Ладно, надоели вы мне оба! – заключила Тамара Петровна. – Пора и честь знать, на работу завтра! Укладывайтесь где хотите, я спать пошла.
Хозяйка вышла из кухни, оставив мужскую компанию.
– Вон оно как! – сказал Гера, подняв кверху указательный палец. – Вишь, Колька, как живём? Как на вулкане.
– Зато не скучно, – поддержал его Александр.
– О! Золотые слова! – воскликнул Гера. – Санька, дай я тебя обниму. Ты у меня молодец! Хороший мужик.
– Ты тоже хороший.
– Нет, я всю жизнь был плохим, – возразил Гера.
– Почему?
– Потому, что я родился немцем.
– И чё?
– Как это чё? Саня, соображай! Для советского человека, особенно прошедшего войну, немец был враг номер один. Знаешь, как фронтовики моего папу били? Я видел. Спрашивается, за что? Только за его немецкую фамилию. А ведь мы – немцы СССР – к Германии никакого отношения не имели. При Сталине, во время войны, нас взяли вот так, как скот, посадили в вагоны и вывезли из Поволжья, кого в Сибирь, а кого в Казахстан. Сейчас перестройка, Горбачёв. Можно выехать в Германию. Зазывалы со всех сторон агитируют: «Выезжайте! Выезжайте! В Германии Вас ждут!». Но я никуда не хочу ехать, я даже язык не знаю.
– Гера, успокойся, ты уже пьян, – сказал Александр, обняв его за плечи. – Что скажет Коля? Ещё не так поймёт.
– Колька – нормальный пацан, всё он поймёт. Сейчас я вам с ним в коридоре постелю. Надо до завтра выспаться. Коля, не побрезгуешь в коридоре спать?
– Ну, это гораздо лучше, чем в тайге на голой земле, – отозвался Николай.
– О! Молодец!
– Эх, ничего вы не понимаете. Тайга жизни учит, – вставил своё веское слово Саня.
– Ладно, мужики, не обижайтесь. Пошли лучше спать.
Гера вытащил с балкона широкий матрац и пару подушек, потом принёс постельное бельё. Сам, еле передвигая ноги, пошёл в комнату. Когда Саня с Николаем расстилали себе постель, слышно было, как в комнате что-то громыхнуло под возмущённый окрик Тамары Петровны.
– Похоже, Геру с кровати скинули, – тихо хихикнув, сказал Александр.
Забравшись под одеяло, Николай ещё долго лежал с открытыми глазами. Не спалось, думал о Рите. Конечно, он был под впечатлением от её красоты.
А утром, с приходом рассвета, Саня отвёз его обратно в больницу. Успели до утреннего обхода.
7
Из глубоких размышлений Николая вывела ситуация, происходившая с самолётом. Неожиданно лайнер стало трясти и раскачивать из стороны в сторону. Слышны были скрипы в местах крепления крыльев к корпусу. Обеспокоенные пассажиры отвлеклись от своих занятий, смотрели по сторонам, в надежде получить объяснения от стюардессы.
– Болтанка, – заключил Ринат. – Это бывает. Самолёт попадает в зону турбулентности, его начинает потряхивать. Плохие метеоусловия.
– А долго это будет продолжаться? – осторожно спросил Николай.
– Думаю, нет. Пролетим эту зону – и всё. Хуже, когда происходит обледенение корпуса.
– Обледенение?
– Да. Это когда в атмосфере скапливаются переохлаждённые капли воды. Носовая часть самолёта покрывается ледяным панцирем. Машина становится тяжелее и менее управляемой, так как нарушаются законы аэродинамики.
– И что?
– Ничего. Надо идти на посадку.
– На посадку?
– Коля, успокойтесь, прошу Вас. Это бывает крайне редко. В зимний период перед вылетом самолёты проливают противообледенительной жидкостью.
– Знаете, Ринат, когда я летел в Хабаровск, встретил одну девушку, которая боялась летать. Так вот, она рассказала, на чём основываются её страхи. А в нашей сегодняшней ситуации, я вспоминаю сказанное ею.
– На чём же основываются её страхи?
– Не помню дословно, но, кажется, она сказала так: самолёты падают из-за разгильдяйства и безответственности людей.
– Как ни прискорбно, но эта девушка во многом права. Сейчас в авиации, в основном гражданской, много случайных людей.
Словно в подтверждение его слов самолёт ещё пару раз изрядно тряхнуло. Потом Николай почувствовал, как его тело вдавило в кресло, а через некоторое время, наоборот, был эффект невесомости. Ринат был невозмутим. Последовав его примеру, Николай тоже успокоился.
Стюардесса разносила еду. Пассажиры с энтузиазмом разбирали пластиковые контейнеры, наливали кипяток для чая или кофе. Про «болтанку» уже никто и не вспоминал. Но через полчаса, после приёма пищи, по громкоговорителям было объявлено, что самолёт совершит вынужденную посадку в Новосибирском аэропорту Толмачёво. На вопрос пассажиров о причине вынужденной посадки стюардесса отвечала, что командир экипажа принял такое решение, а командиру всегда виднее. Вскоре все подчинились заданному курсу и летели туда, куда летел самолёт.
– Видно, у них что-то серьёзное, раз посадка вынужденная, – заметил Ринат. – Перед вылетом из Хабаровска была задержка. Возможно, причина та же.
– Возможно, – согласился Николай. – Кстати, только недавно думал о Новосибирске, а уже совсем скоро мы окажемся там.
– Почему Вы думали именно о Новосибирске?
– Просто я там служил.
– Понятно, – кивнул Ринат и опять надел наушники.
При упоминании города Новосибирск, Николай всегда вспоминал о Рите. Хоть бы одним глазком увидеть её. Какая она теперь стала? Где работает, чем живёт?
8
Но если продолжать вспоминать, то лучше всё по порядку.
На следующий день вечером в больницу к Николаю пришёл Гера. Он виновато посмотрел на солдата и после рукопожатия некоторое время молчал, сидя на стуле.
– Коля, ты прости меня за вчерашнее поведение, – начал он. – Мне следовало прежде немного поесть, а я выпил водки на голодный желудок, меня и развезло. Неудобно так получилось.
– Я не в обиде на Вас, Герман. Можно ли обижаться на своего спасителя.
– Ну, какой я спаситель? Так, случайно оказался в нужное время и в нужном месте.
Он достал из пакета несколько красных яблок. Положил на тумбочку.
– Вот, яблоки венгерские, поправляйся.
– Спасибо.
– На здоровье.
– Герман, можно вопрос?
– Конечно, спрашивай.
– Вы вчера рассказывали про немцев, которых вывезли из Поволжья в Сибирь.
– Рассказывал? Слушай, не помню. А что, тебе это интересно?
– Интересно. Можно мне как-то подробнее узнать о немцах СССР?
– Ну, если тебе интересно, могу и подробнее рассказать. Немцы ведь ещё при Петре Первом массово приезжали в Россию. Компактно расселялись в разных местах. Много их было на Украине, в Поволжье. Веками они жили и трудились на выделенной им земле. Когда началась война, в сорок первом, советские немцы стали заложниками ситуации, и Сталин тогда боялся, что они перейдут на сторону нацистов, станут их пособниками. Поэтому всё немецкое население насильно изгонялось. Это называется депортацией. Людей сажали в товарные вагоны и увозили на Восток страны – в Западную Сибирь, в степи Казахстана и Киргизии. Мой отец со своей семьёй из Поволжья в начале 1945 года оказался в Новосибирске, во временном лагере для переселенцев. По дороге от голода умерла моя сестра и тётя. Я тогда был «грудничком», может, поэтому и выжил.
– Надо же, подумать только!.. Не знал об этом.
– Конечно, не знал. Ведь такие факты истории никогда не афишировались. Это сейчас объявлена «Перестройка» и «Гласность».
– Ну да.
– Знаешь, Коля, мне пора. Ты, когда уезжать будешь, заскочи ко мне, тут ведь недалеко. Попрощаемся.
– Ладно, если получится, зайду.
Распрощавшись, Герман ушёл. Спустя два дня Николаю было сообщено о выписке. А ещё через день за солдатом приехал «УАЗик-буха?нка», присланный специально из части. Водителя пришлось уговаривать заехать:
– Я максимум минут на десять забегу, попрощаюсь только. Ты пойми, он ведь мне жизнь спас.
– Ладно, заедем, – согласился водитель. – Только смотри, недолго.
– Конечно, недолго.
Подъехали к дому. Перед подъездом стояли две молодые девушки. В одной из них Николай узнал Риту.
– Здравствуй, Рита, – поприветствовал он.
Рита некоторое время смотрела на него, пытаясь вспомнить, где они могли видеться.
– Я, Николай. Помнишь, в эту среду мы собирались у Вас?
– А, точно, дошло теперь, – сказала Рита и улыбнулась, словно припоминая, как солдат тогда за столом от смущенья был неуклюж.
Её улыбка показалась Николаю просто фантастической.
– Вот, уезжаю обратно в часть, хотел попрощаться и ещё раз сказать твоему отцу спасибо за моё спасение.
– Слушай, Фро?ша, чего это тебя на солдатиков потянуло? – лукаво подмигнув, вступила в разговор подружка. – Смотри, расскажу твоему Славке.
– Знакомься, Коля, моя подруга Маша, – представила её Рита.
В знак приветствия Маша слегка опустила голову, не отрывая взгляд своих карих глаз от Николая.
– Коля – друг моего отца.
– Понятно. Ладно, пойду я, завтра увидимся. Приятно оставаться.
– Ага.
– Можно вопрос, Рита? – спросил Николай, когда они остались одни.
– Конечно, задавай.
– Почему подруга назвала тебя Фро?шей?
– Не обращай внимания. Меня так с первого класса дразнят. Фамилия, доставшаяся мне от отца – Фроша?уэр.
– Надо же, интересная фамилия.
– Да, немецкая. Мне нравится. Кстати сказать, когда отец впервые получал паспорт, паспортистка неправильно указала его имя. Настоящее имя отца не Герман, а Генрих. Так что моё полное имя – Маргарита Генриховна Фроша?уэр. Отец уже давно привык к своему новому имени, и никогда не стал бы поднимать шум из-за этого, потому что всегда стеснялся своей национальности. Но когда-нибудь я изменю это недоразумение.
– Понятно.
– Слушай, Коля, а где ты служишь?
– Здесь, в области. Город «Б» знаешь?
– Знаю, где-то недалеко от Новосиба.
– Да, недалеко.
Водитель «УАЗика» посигналил, намекнув на то, что уже пора.
– Это тебя? – спросила Рита.
– Да, меня, – кивнул Николай. – Неохота уезжать. Так бы стоял и разговаривал с тобой. Знаешь, ты очень красивая.
Какая-то искорка вдруг пробежала между молодыми людьми, и они оба это почувствовали. Рита, смутившись, покраснела и опустила свои зелёные глаза. Николай хотел взять её за руку, но его остановил водитель, посигналивший в очередной раз.
– Тебе пора, – сказала Рита.
– Да. Надо ещё успеть к твоим.
Николай забежал в подъезд, оставив Маргариту одну. Быстро поднялся по лестнице, позвонил в квартиру. Дверь открыл Гера.
– О! Солдатик, проходи, давай.
– Герман, я на минутку, попрощаться. Уезжаю в часть.
– Тома, выйди! – позвал Гера. – Наш солдат уезжает.
– А, ну здравствуй, как говорится, и прощай, – вяло отозвалась Тамара Петровна, выходя из ванной комнаты, где, по всей видимости, занималась стиркой.
– Эх, жаль, Маргариты дома нет, – посетовал Гера.
– Мы с ней на улице встретились, – сказал Коля.
Тамара Петровна недобро посмотрела на молодого человека, и от её тяжёлого взгляда солдату стало как-то не по себе.
– Вот и ладно, – добродушно сказал Гера. – Когда на дембель-то?
– Этой осенью.
– Что ж, давай дослуживай.
– Спасибо Вам за моё спасение и тёплый приём.
– Не за что. Не забывай нас. Может, ещё свидимся.
– До свидания.
Попрощавшись, Николай стремительно выбежал из подъезда. Рита всё ещё была там.
– До свидания, Рита.
– Коля, хочешь, я напишу тебе?
– Хочу.
– Тогда скажи адрес своей части.
Николай продиктовал адрес, а девушка достала из сумочки блокнот и сделала запись.
– Как твоя фамилия?
– Коробков.
– Запомню. Ладно, до свидания, Коля.
Николай тоже сказал: «до свидания», но звук его голоса заглушил пронзительный сигнал «УАЗика».
Сел в кабину рядом с водителем и, пока машина делала разворот, смотрел на Риту, а она смотрела на него. Была тихая грусть. Эх, такая девушка, способная своей красотой вскружить голову любому, вдруг проявила к нему интерес. Николай нутром почувствовал, что открывается новая страница его жизни.
«УАЗик» ехал быстро по хорошей дороге, если верить указателям, в сторону города Томск. Время в пути – чуть больше двух часов. Когда Николай вошёл в казарму, его окружили сослуживцы и стали засыпать вопросами. Дежурный по роте, протиснувшийся между военнослужащими, сообщил, что рядового ожидает у себя командир части.
– Ну что, Коробков? – начал полковник, как только Николай вошёл в его кабинет. – Я так понимаю, приключения твои продолжаются? Не можешь ты без этого. Да?
– Товарищ полковник, это была случайность.
– Скажи мне, товарищ солдат, с каких это пор самовольное оставление части стало случайностью? Ты, что, не контролировал свои действия? Или тебя кто-то против твоей воли, за руку увёл?
– Но…
– Молчать! Мы тут все чуть с ума не посходили! Видано ли, пропал военнослужащий. Ты что это вместо демобилизации в тюрьму захотел, под трибунал?!
– Никак нет!
– В общем, предоставишь мне подробное объяснение в письменном виде. Ясно?
– Ясно, товарищ полковник!
– А сейчас уйди с глаз моих!
– Есть!
– Стой. Дежурного ко мне пригласи.
– Есть!
Через некоторое время объявили построение внутри казармы. Николая вывели перед строем солдат.
– За самовольное оставление части!.. Приказываю! – провозгласил командир. – Рядовому Коробкову объявить дисциплинарное взыскание в виде выговора с занесением в личную карту военнослужащего!
Полковник многозначительно окинул взором весь строй, потом продолжил:
– Кроме того, назначить рядовому Коробкову трое суток дисциплинарного ареста. Приказ привести в исполнение незамедлительно.
Вышел дежурный по части и попросил Николая следовать за ним в комнату дежурного. Построение было распущено. Вскоре в казарму зашёл патруль и увёл арестованного в караульное помещение, где была обустроена гауптвахта.
Стены комнаты для арестованных, размером два на три метра, были выкрашены в чёрный цвет. Металлическая дверь имела обрешётчатое смотровое отверстие, одновременно служившее единственной отдушиной для притока в комнату свежего воздуха. Весь комфорт заключался в установленной деревянной лавке, прикреплённой к одной из стен.
Николай понимал, что это наказание являлось справедливым и, по большому счёту, был готов к такому развитию ситуации. Сначала он посидел на лавке, потом лёг на неё и заснул.
– Эй, Коля?мба, ужин принесли, – разбудил его Андрей, который в этот день оказался в наряде. – Ты спишь, что ли?
– Уже нет, – отозвался Николай и сел на лавку.
Дверь открылась.
– Держи миску, когда съешь, налью тебе чай.
– Давай.
На ужин дали гречку с тушёнкой. Еда оказалась несколько суховатой и пересоленной, но всё равно надо было подкрепиться.
– Тогда на КПП я так и не понял, куда ты девался, – говорил Андрей. – Думал, может, незаметно в часть вернулся. А потом, после вечерней поверки сообщили, что ты исчез. Мне пришлось доложить дежурному, что ты вышел за пределы части и не вернулся. На следующий день мне дали два наряда вне очереди за плохое исполнение обязанностей. Но я, конечно, за тебя испугался, мало ли, что могло быть.
– Всё нормально, как видишь.
– Вижу. А ты где был-то?
– В Новосибе.
– А мне зачем сказал, что на минутку выходишь?
– Откуда, Андрюха, я мог знать, что так получится? Ты же сам попросил меня спрятаться.
– Ну.
– Я залез в передвижную радиостанцию. Помнишь, там «ГАЗ-66» стоял?
– Помню. Так ты что ли в машину залез? – засмеялся Андрей. – Ну, ты артист! А она, значит, тебя в Новосибирск увезла?
– Не совсем. По дороге я выпрыгнул, а потом в тайге заблудился. Меня подобрали охотники и привезли в Новосиб, там положили в больницу.
– Зачем в больницу?
– Ноги я сильно натёр, ходить не мог, плюс истощение.
– Истощение?
– Так я три дня по тайге «плутал».
– Ну, ты даёшь! Ей Богу, артист!
Мимо проходил начальник караула.
– Караульный, отставить разговоры с арестованным! – приказал он.
– Есть! – ответил Андрей.
Потом шёпотом сказал Николаю:
– Ладно, Коля?мба, ешь. Зови, если что.
Эти трое суток пролетели быстро. Арестованный Николай большую часть времени спал. На жёсткой лавке было неудобно, но как говорится, лежать – не мешки ворочать. Всё это время он думал о Рите.
Время шло, уже наступил ноябрь. Письмо, которое обещала написать девушка, так и не приходило. Военнослужащие его призыва думали о дембеле, рассказывали, как поедут домой, и чем потом будут заниматься. На душе Николая была какая-то пустота и тоска одновременно.
Однажды под утро ему приснился кошмар. Как будто та самая жаба, которую он обкидал камнями, вдруг начала снимать с себя кожу, как в сказке о Царевне-лягушке. Только делала она это в таких ужасных муках, что страшно было смотреть. А когда сняла кожу, то явилась перед ним Рита. Но это не была та улыбчивая и счастливая девушка, которую он знал. Она страдала и плакала, говорила, что очень несчастна, просила ни при каких обстоятельствах не встречаться с ней. Потом стала обвинять Николая во всех своих бедах, хотя было не совсем понятно, в чём, собственно, его вина.
Николай проснулся весь в поту. Какой странный сон. Возможно, это было некое предостережение, данное ему свыше. Он лежал с открытыми глазами, пока дневальный не скомандовал:
– Рота, подъём!
Солдаты потянулись на построение, где состоялась утренняя перекличка. Далее по распорядку – физзарядка в виде трёхкилометровой пробежки по территории части, полчаса на приведение себя в порядок, завтрак и развод на работы.
Николаю и ещё двум его товарищам досталась уборка снега вдоль забора в районе КПП. Часа через полтора объявили перекур. Солдаты весело болтали на отвлечённые темы, а Николай с тоской смотрел на дорогу, по которой его тогда летом увёз «ГАЗ-66», и он потом познакомился с Ритой. Девушка сегодня явилась ему во сне. Такие сновидения приходят только потому, что постоянно думаешь об одном и том же.
Дорога просматривалась на протяжении ста пятидесяти метров, до самого поворота в лесной массив. Вдруг Николай увидел приближающегося к воротам человека, кто-то шёл в сторону КПП. Кажется девушка. Возможно, библиотекарь или медсестра из воинской части. Нет, не похоже. Что, если просто жительница из местной деревни? Однако одета она по-городскому. Голубая короткая куртка и джинсы. Распущенные длинные рыжие волосы, покрытые сверху белым беретом. Господи, не может быть!.. Да это… это же Рита!
Николай подбежал к воротам. Затаив дыхание, он ожидал, когда девушка подойдёт. Вот и она увидела его. Потом какое-то время молодые люди стояли, молча созерцая друг друга через стальные, выкрашенные в зелёный цвет, прутья забора.
– Рита, – тихо сказал Николай. – Как же я ждал тебя.
– Я тоже скучала, – также тихо ответила Маргарита. – Что же нам делать, Коля?
– Эй, отойдите от ограждения! – раздалось справа.
Это была реакция дневального на КПП. Рита отступила на несколько шагов назад. Николай подбежал к караульному.
– Послушай, выпусти меня! – обратился он к солдату.
– Не положено, – отвечал тот. – Все вопросы к начальнику караула.
– Не видишь? Ко мне девушка приехала!
– Сейчас позвоню в дежурную часть.
– Звони, братишка, звони скорее! – торопил его Николай.
– Товарищ капитан, тут к Коробкову родственница приехала…. Есть! Понятно.
– Ну, что он сказал?
– Сейчас подойдёт.
Коля опять прильнул к ограждению. Рита терпеливо ждала.
– Не выпускают, сейчас дежурный подойдёт, – объяснил он девушке.
Рита кивнула.
– Здравия желаю! – сказал капитан, подойдя к Николаю. – Ну и, что тут у нас случилось?
– Товарищ капитан, ко мне приехала девушка!
– Вижу, что не бабушка, – усмехнувшись, сказал дежурный. – На территорию части посторонним нельзя.
– Но…
– Увольнительную для личного состава подписывает командир части. А его нет, и не будет пару дней.
– Товарищ капитан, может, разрешите мне выйти? Ну, в виде исключения. Пожалуйста!
– Нет, тебе точно не разрешу. Один раз ты уже вышел, второго раза не будет.
– Как же…
– Разрешаю пообщаться в помещении КПП, но не больше часа. После чего Вашей барышне необходимо будет покинуть расположение части. Вопросы есть?
– Никак нет.
– Вот и чудесно. Девушка, идите на КПП, запишите свои данные в журнал. Пойду, предупрежу дневального.
Николай пошёл за дежурным, но увидел, что ему махнул один из солдат, с которым убирали снег вдоль забора. Это был Сергей Алалыкин – его одногодка – парнишка из Омска. Стоя в стороне, он вместе со всеми наблюдал за происходящим.
– Коля, хочешь, я тебе всё организую. У нас на насосной станции мужик работает из местных, сколько раз меня выручал. Ко мне невеста частенько приезжает. Встречаемся в цивильных условиях. Дом тебе снимет за «трёшку». Недорого. Договориться?
– Да, но как? Не дай Бог опять попасться…
– Я с тебя удивляюсь! Скажи мне, кому ты нужен после отбоя?
– Логично! Ладно, договаривайся.
– Ну, где ты там, Коробков! – окликнул Николая дежурный.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/andrey-vladimirovich-yakovlev/povesti-i-rasskazy-izbrannoe-67126848/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Андрей Владимирович Яковлев
Сборник повестей и рассказов издан к творческому юбилею Уральского писателя Андрея Владимировича Яковлева. В книгу вошли его известные произведения.
Андрей Яковлев
Повести и рассказы. Избранное
История с тараканами
Вспоминаю интервью, которое дал по телевидению бывший президент Калмыкии, рассказавший о своём контакте с инопланетным разумом. Многие потом долго спорили, выдумал он это или так было на самом деле. Ни для кого не секрет, что в мире много непонятных явлений, не поддающихся логическому объяснению. Но когда об этом говорят известные люди…
Моя история не об НЛО, а о другом также не менее загадочном явлении. Прежде, чем начать повествование, сделаю оговорку, что эту историю поведал мне один мой знакомый по имени Максим, ставший впоследствии уважаемым человеком, кандидатом наук. Наши последние встречи были мимолётны, и я не успел расспросить его обо всех интересующих меня деталях. Позднее он вообще уехал из нашего города, но всё равно мне захотелось написать об этом.
1
Это было странное время, а именно, поздняя осень 1992 года. Чуть меньше года, как не стало великого и могучего государства – Советский Союз, а нашему городу Свердловску было возвращено имя Екатеринбург.
Страна вернулась к своему историческому названию – Россия, обеднев при этом территориально. Исходя из телепередач и сообщений в прессе, все узнавали, что государство находится «на краю пропасти», в нём царит хаос. Однако, прежде всего, хаос поселился в головах наших людей. Ведь никто не знал, что будет дальше.
Знаменитые заводы Среднего Урала закрывали производство, поскольку было не совсем понятно, на какие средства и, собственно, для чего производить продукцию, не пользующуюся спросом.
Население заговорило о таком явлении новой действительности, как инфляция. Деньги дешевели с катастрофической быстротой. Наряду с появившимися ещё совсем недавно в обороте сто-, двухсот- и пятисотрублёвками, напоминавшими цветные бумажки, вводились тысячные купюры, уже больше похожие на деньги. В витринах магазинов, многие из которых в дальнейшем стали называться «коммерческими», лежали, как на выставке, различные импортные товары, манящие своей красочной упаковкой. Однако купить их простому обывателю было практически нереально.
Но при всём своём экономическом безобразии этого момента истории горожане продолжали жить и верить, что лучшая эпоха нас ждёт впереди, и она скоро наступит.
Известный факт: в смутное время, особенно в тяжёлые переломные периоды, люди часто наблюдали явления, которые мы привыкли называть полтергейст.
2
Максим, главный герой этой повести, как и все тогда, жил в надежде на лучшее. Был он коренным Екатеринбуржцем, учился на втором курсе Политехнического института, проживал с родителями и сестрой в небольшой двухкомнатной квартире со смежными комнатами и крошечной кухней. Многие знают: такое жильё в серых пятиэтажных домах в народе называют «хрущёвками».
Двухкомнатные квартиры этого типа, пожалуй, сносны для бездетной семейной пары. Но для семьи, в которой имелись разнополые взрослеющие дети, она не подходила совсем, поскольку недостаток жизненного пространства полностью перечёркивал личную жизнь, как родителей, так и их детей. В подобных квартирах-клетках домочадцы быстро уставали друг от друга, что приводило к многочисленным конфликтам на этой почве, в результате которых часто рушились семьи.
Отец Максима на сей счёт был оптимистом и всегда говорил:
– В тесноте, да не в обиде. Есть люди, которые десятками лет обитают в коммуналках и общежитиях, а у нас условия куда лучше.
Семья, с точки зрения достатка, существовала по законам жанра советского времени – от зарплаты до зарплаты, то есть ничего лишнего позволить себе не могла. Тогда так жила большая часть населения страны.
Родители гордились своими детьми, их успехами в учёбе. Все радовались, когда Максим поступил в институт, а затем с отличием сдал две сессии, перейдя на второй курс.
У него было много друзей, но особое место занимала его девушка Марина. Они подружились ещё на первом курсе, когда Марина перевелась к ним в группу после первого семестра.
Все возникающие проблемы казались решаемы до того момента, пока старшая сестра Лена, кстати, тоже студентка, не познакомилась с Эдуардом. Так называемые «битвы за территорию» в квартире у брата с сестрой случались и раньше. Но на этот раз, в одночасье, противостояние стало носить весьма выраженный характер. Лена приглашала своего нового друга в гости, и они надолго закрывались в одной из комнат, забывая об остальных домочадцах.
Максим всё время чувствовал себя лишним, пытался выяснить отношения с Леной, но та не желала ничего слушать, обижалась и устраивала ссоры «на пустом месте».
Кроме того, изменился и отец. Каждый вечер после работы он стал регулярно выпивать, а в пьяном виде портил жизнь абсолютно всем.
По природе Макс был человеком эмоциональным, ссоры с сестрой и перепалки с отцом чаще всего заканчивались тем, что он уходил из дома к своим друзьям. Но в один из дней решил больше не возвращаться в семью.
3
Итак, была поздняя осень, а точнее, конец ноября. Погода давно уже не баловала теплом, даже в солнечный день дул пронзительный холодный ветер. Во всём чувствовалось дыхание зимы, хотя постоянный снежный покров ещё не установился.
В коридоре перед открытой аудиторией, в которой ожидалась лекция по физике, было безлюдно. Максим задумчиво смотрел в окно на плывущие по небу тяжёлые облака. Рядом с ним пристроилась Марина, заботливо гладя его по плечу.
– И что ты собираешься делать? – спрашивала она. – Куда теперь пойдёшь?
– Пока не знаю, хочу поговорить с Володей, может быть, он что-нибудь посоветует.
– Мне кажется, тебе надо помириться со своими родными и вернуться домой.
– Нет, не хочу.
– Думаешь, Вовка тебе что-то дельное скажет?
– Ну, он, по крайней мере, имеет опыт. Всё время жильё снимает.
Володя Сухарев, о котором шла речь, – их одногруппник, родом из Алапаевска. Насколько было известно, в общежитии с самого начала у него не сложилось, поэтому на пару со своим приятелем Славой он проживал на съёмной квартире в частном секторе – такое жильё было значительно дешевле.
Вовка появился неожиданно, как по заказу.
– Привет, Макс! Маринка, привет! Чего не заходите?
– Здоро?во, Вовчик, – приветливо улыбаясь, сказал Максим и пожал ему руку. – Мы тут как раз тебя вспоминали.
– Есть какое-то дело?
– Понимаешь, я из дома ушёл. И мне нужна твоя помощь, в плане совета или рекомендации, где сейчас можно жильё снять недорого.
– Так-так, понятно.
Марина, почувствовав себя лишней при этом разговоре, зашла в аудиторию. Максим уселся на подоконник и с нетерпением ждал, что скажет его приятель.
– В принципе имеется неплохой вариант в районе озера Шарташ, – подумав, сказал Вовка.
– Выкладывай.
– В общем, на Шарташе по Берёзовскому тракту есть частный сектор. В доме по улице Норильской одна бабуля сдаёт комнату на двоих. Удобства, сам понимаешь, на улице.
– Ну и пусть.
– Мы со Славкой у неё около года жили.
– А чего ушли? – недоверчиво спросил Макс.
– Видишь ли, бабка совсем старая, пока мы у неё обитали, боялись, как бы она не померла. Не люблю я всё это. Ну, ты понимаешь?..
Максим утвердительно кивнул.
– Конечно, не только из-за этого ушли, – продолжал Вова. – Сначала подвернулся более выгодный вариант. Потом Слава переехал к своей девушке, а меня пригласили родственники, которые живут здесь в городе.
– Понятно.
– Когда мы уезжали с Норильской, я той бабушке обещал взамен нас привести кого-нибудь из знакомых. Так никого и не нашлось.
– Думаешь, у неё сейчас свободно?
– Скорее всего, свободно. Мы в начале октября окончательно съехали, «жильцами там и не пахло».
– Слушай, Вовчик, давай сегодня к ней заедем. Ты меня представишь, ну и переговорим.
– Сегодня не получится, – вздохнув, ответил Вова. – Предлагаю отложить этот вопрос до понедельника.
– До понедельника?
– Не переживай, пока поживёшь у парней в общаге, я договорюсь.
Так и поступили. А в понедельник, после обеда, сев в маршрутный автобус, парни поехали в дом на Норильской.
4
Район, куда отправились молодые люди, известен как Шарташ, от названия озера, на берегу которого и находился частный сектор.
Шарташ – холодное прозрачное озеро, пополняемое подземными ключами, считается одной из жемчужин Среднего Урала. По берегам раскинулся сосновый бор, иногда переходящий в смешанный лес или берёзовую рощу. Правда, местами лесной массив был заметно подпорчен деятельностью человека, но в целом место, конечно, уникальное.
Деревни на Шарташе появились давно, ещё при освоении территорий Урала. Первыми поселенцами тогда были в основном русские старообрядцы.
Одно поколение сменялось другим. Когда жилища приходили в негодность, на их месте возводились новые. Но, расставаясь с ветхим жильём, люди сохраняли старую утварь, предметы обихода. А вместе с этим скарбом в новый дом непременно переселялись и духи жилищ, которых почитали местные жители, и даже поклонялись им, пытаясь задобрить. Верить в их существование в век космических технологий было бы наивно, но всё-таки есть факты загадочных проявлений.
В этих местах частенько можно услышать рассказы о нечистой силе. Но многие, кому приходилось сталкиваться с проявлением таковой, вряд ли сумели бы объяснить, почему полтергейст существует и какова его истинная природа.
Конечно, Максим не знал об этом. А если бы и знал, то не стал бы придавать этому большого значения. Как уверенный в своих действиях человек, сейчас он преследовал лишь одну цель – найти «тёплый угол», учиться и не зависеть от своих родителей, которых он покинул, как ему казалось, навсегда.
5
Дорога заняла не больше тридцати минут. Парни вышли на остановке, недалеко от строения с надписью «Клуб». Судя по внешнему виду, когда-то это была церковь. Но, как и многие православные храмы в тридцатые годы XX века, здание обезглавили, точнее, на нём были уничтожены купола и звонница. Сверху приладили новые деревянные стропила, набили досок и покрыли кровельным железом.
Движение транспорта в оба направления было весьма интенсивным. Перейдя через дорогу, они прошли вдоль тракта, затем свернули на улицу Норильская. Под лай собак из частных дворов, чуявших чужаков, ребята добрались до нужного адреса.
Одноэтажный шлакоблочный дом с крышей из шифера, свежая известковая побелка немного скрывала трещины в штукатурке. По числу окон можно было угадать и количество комнат в доме. Деревянные ставни и оконные рамы выкрашены кое-где уже облезшей синей краской.
По периметру дом обнесён невысоким деревянным забором, образующим небольшое пространство под окнами – палисадник. Обычно в летний период хозяева высаживают там однолетние цветы.
Конструкция ворот задумана таким образом, чтобы можно было заехать во двор на автомобиле. Но, судя по ржавчине на петлях, не открывались эти ворота уже достаточно долгое время. Сверху, с целью защиты от дождя, ворота «вооружили» козырьком из кровельного железа. Для входа в воротах предусмотрена одностворчатая дверь.
Окна изнутри завешаны полупрозрачным тюлем, в нижней части натянуты занавески. На одном из подоконников виднелась большая эмалированная кастрюля, заменяющая цветочный горшок, в которой рос гигантских размеров куст алоэ.
Было тихо, что означало отсутствие собаки во дворе. Этот факт Максим сразу подметил, потому, как собак с детства недолюбливал, а точнее сказать, побаивался.
Вовка уверенно подошёл к воротам и нажал кнопку звонка. С улицы звонок не слышно, поэтому минуты две-три казалось, что ничего не происходит, как будто дома никого. Вова надавил на кнопку ещё несколько раз.
– У бабули плохо со слухом, да и медлительная она, – пояснил он Максу, в глазах которого читался вопрос.
Но вот молодые люди услышали звук скрипящей двери и какое-то шуршание. Потом дверь захлопнулась, видимо, человек своими действиями производивший эти звуки, вышел на крыльцо дома.
– Кто там? – раздалось изнутри двора.
– Баба Клава! Это я, Вова – квартирант Ваш! – прокричал Вовка, стараясь направлять звук своего голоса в небольшую щель в заборе.
– Кто это? – переспросил ещё раз старческий голос.
– Да я это! Вова Сухарев!
Последовало молчание, видимо, хозяйка, а это была именно она, «переваривала» полученную информацию о незваном госте.
Прошло ещё около минуты, затем послышались медленные шаги в сторону ворот. Лязгнул металлический засов, открылась дверь, и перед студентами предстала пожилая женщина, одной рукой она держалась за дверную ручку, второй – опиралась на трость. Хозяйка уставилась на посетителей через толстые роговые очки, открыв рот от удивления, что подчёркивало неожиданность визита молодых людей. Бабуля поочерёдно смотрела то на одного, то на второго студента, колыхая отвисшим двойным подбородком при каждом движении головы.
Одета старуха была в длинный фланелевый халат, поверх которого на плечи она накинула засаленную телогрейку. На голове – платок, на ногах – резиновые галоши.
– Здравствуйте, баба Клава, – поздоровался Вовка.
– А, здравствуй, Володя, – сказала хозяйка, при этом её беспокойное выражение лица сменилось на добродушную улыбку.
– Обещал, что найду Вам квартиранта. Вот молодой человек нуждается в жилье, – сказал Вова, указав на Макса.
Улыбка исчезла с лица старухи, и она перевела взгляд на потенциального жильца, опять открыв рот. Через увеличительные линзы очков её глаза казались огромными, от этого Максим немного смутился.
– Это хорошо, что привёл, а то после того, как Вы съехали, никто так и не обращался.
Какое-то время ещё постояли, молча, переминаясь с ноги на ногу.
– Ну, ладно, пойдёмте в дом, – наконец пригласила баба Клава.
****
Парни зашли во двор, бабуля закрыла за ними дверь и задвинула запор. Затем, опираясь на трость, медленно заковыляла по тропинке, ведущей к крыльцу дома. Максим и Вовка последовали за ней.
Внутри двора, между хозяйственными постройками, были натянуты верёвки с прищепками для белья. На одной из этих верёвок на ветру развевались куски безликой материи. Сарай оказался открыт, и было видно, что в нём навалено большое количество разного хлама – доски, тряпки, малярные кисти, пустые консервные банки и тому подобная всячина.
Поднявшись по ступенькам, зашли на крыльцо. Потом, открыв скрипучую входную дверь, попали в сени. Там по стенам, связанные в пучки, висели разные сушёные травы, типа пустырника, зверобоя и мяты. На полу стояли эмалированные тазы и оцинкованные вёдра, из которых ощутимо тянуло помоями.
Справа от входа – чулан. Через небольшую щель, образованную неплотно закрытой дверью, можно было наблюдать граммофонную трубу, лежащую на груде старой одежды.
Пройдя сени, наконец, зашли в дом. В нос ударил резкий запах смеси медицинских настоек – валерианы и корвалола.
Коридор, застеленный домотканым половиком, в длину составлял около четырёх метров. По правую руку перед самым входом висел рукомойник, прибитый к стене над эмалированной раковиной. Чуть повыше находилось небольшое, потускневшее от времени зеркало и деревянная полочка, на которой лежал большой кусок хозяйственного мыла. Под раковиной стояло ведро. На противоположной стене, также прибитая на гвозди, – самодельная вешалка с крючками для верхней одежды.
– Здесь у меня кухня, – показала хозяйка на дверь сразу за умывальником.
Максим из-за спины хозяйки пытался заглянуть в кухню, но с такого острого угла рассмотреть ему ничего не удалось.
– Это комната для постояльцев, – указала баба Клава на дверь напротив. – Мы её обычно держим закрытой, чтобы кошка не ходила и не гадила.
Бабуля открыла дверь в комнату и предложила войти.
****
Комната размером четыре на пять метров, с окном посередине, завешенным дырчатым тюлем. Стены на полтора метра от пола были выкрашены в зелёный цвет, дальше шла известковая побелка, сливавшаяся с потолком. Деревянный пол покрашен тёмно-коричневой масляной краской. По бокам вдоль стен стояли две металлические кровати с панцирной сеткой, застеленные сверху синими покрывалами. Над кроватями на стенах вместо ковров – куски плотной материи, прибитые на гвозди. Вероятно, раньше эта материя использовалась в качестве штор.
В центре комнаты располагался круглый обеденный стол, накрытый сверху выцветшей клеёнкой. Справа от стола стоял низенький шкафчик, на котором «красовалась» старенькая радиола. Два деревянных стула с высокими спинками дополняли картину скудного уюта комнаты для постояльцев.
– Вова, принеси сюда табуретку из кухни, – попросила баба Клава.
Когда Вовка вернулся, бабуля и Макс уже сидели за столом друг напротив друга. Ему ничего не оставалось, как сесть рядом на принесённую табуретку.
– Как, говорите, Вас зовут? – спросила хозяйка, «сверля» глазами потенциального постояльца.
– Максим.
– А меня Клавдия Ивановна, можно просто баба Клава.
– Хорошо, понял.
– Уговор у меня с квартирантами такой – оплату за месяц вперёд. А кроме оплаты нужно ещё воду таскать с колонки, зимой снег чистить в ограде и на улице. Если попрошу, сходить в магазин за продуктами или в аптеку.
– Понятно, – сказал Максим.
– Он один жить будет? – спросила Клавдия Ивановна у Вовки, переведя на него взгляд.
– Ну да, – ответил Вова.
– А ты-то сам не хочешь вернуться?
– Нет, сейчас у меня есть жильё.
– Жалко, хорошие они ребята были, – сказала баба Клава уже Максу. – Славка-то тот непонятный, а Вова шибко хороший.
Максим и хозяйка одновременно оценивающе посмотрели на Вовку, что заставило его немного смутиться.
– Клавдия Ивановна, скажите по оплате, сколько? – после некоторого молчания спросил Максим.
– С каждого проживающего я прошу шестьсот рублей, – ответила хозяйка.
– Так вроде четыреста у нас было, – удивлённо заметил Вовка.
– Ну, четыреста, это когда было-то! – с явным раздражением сказала Клавдия Ивановна. – Сейчас я прошу шестьсот.
– Шестьсот, конечно, дороговато, – почесав затылок, проговорил Макс. – Это больше половины стипендии.
Установилось молчание, которое прервал раздавшийся звонок.
– Кто-то пришёл, – встрепенулся Вовка.
– Сходи-ка, Вова, открой, – попросила баба Клава. – Кого там ещё принесло?
****
Принесло там соседку – подругу хозяйки по имени Галина.
– Ой, Клавощкя, да у тебя никак гости? – громким голосом спросила соседка.
Она заглянула в комнату и улыбнулась, при этом оскалив два торчащих жёлтых клыка, сохранившихся на нижней челюсти.
– Да вот, квартиранта Вова привёл, – ответила баба Клава.
– А-а, хорошо, помощник хоть будет.
– Да уж, – согласилась баба Клава.
– А как звать? – спросила она, обернувшись к Максу.
– Максим.
– А я соседкя, меня Галей звать, – представилась она, вытирая платком свой большой мясистый нос.
Галина зашла в комнату и крепко обняла Клавдию Ивановну, потом поцеловала её в щёку.
– Ну, здравствуй, милощкя!
Только сейчас Максим обратил внимание, что Галина говорит, на неком диалекте, при этом заменяя окончания слов «а» на «я», а согласную «ч» на «щ». Вместо «Клавочка» получалось – «Клавощкя», вместо обращения «милочка» – «милощкя». Было даже забавно.
Баба Клава, видимо, привыкшая к соседке и её бурному проявлению радости от встречи, поправила очки, после объятий съехавших набекрень.
– Да, помощник-то мне нужен, – со вздохом жалобно проговорила она. – А то вот недавно у меня опять инфульс был.
– Не инфульс, а инсульт, – поправила её Галина.
– Ой, да какая к чёрту разница!
– У нашей Клавы уже два раза был инсульт – болезнь такая нехорошая, – пояснила парням Галина.
– Речь у меня отнималась, правая рука не работала, – добавила Клавдия Ивановна. – Но вроде сейчас «отпустило».
Гостья присела на край кровати, держась за металлическую спинку. В этот момент в комнату забежала белая с рыжими и серыми пятнами кошка.
– Мусенкя, иди ко мне, моя хорошая.
Соседка взяла кошку на руки, стала гладить и теребить её. Отчего Муська громко урчала и лизала руки доброй женщине. Все молча смотрели на это, думая каждый о своём.
– Я вот чё зашла-то, – сказала Галина, вернув кошку обратно на пол. – Завтра с утра в аптеку пойду, думаю, может, тебе лекарство како? (какое – прим. автора) надо.
– Ну, купи мне ещё корвалолу, – попросила баба Клава. – Деньги потом отдам.
– И всё?
– Всё.
– Ладно, поняла, – вставая, сказала Галина. – Завтра на обратном пути зайду.
****
Когда соседка ушла, переговоры продолжились.
– Может, хотя бы за пятьсот договоримся? – спросил Макс.
– Нет, не договоримся, – твёрдо ответила хозяйка, зыркнув злым огоньком через толстенные очки.
Максим посмотрел на Вовку, тот пожал плечами.
– Ладно, пусть будет шестьсот, – сдался Макс. – Идти мне всё равно некуда.
Клавдия Ивановна, видимо, находившаяся в напряжении, с облегчением вздохнула.
– Можно, я уже сегодня останусь? – спросил Макс. – А вещи завтра перевезу.
– Сегодня у нас что?
– Сегодня тридцатое ноября.
– Лучше, конечно с декабря начинать. Ну, да ладно, оставайся, раз говоришь идти некуда. Чего с тобой делать, – согласилась баба Клава.
– Деньги за проживание тоже завтра отдам.
– Ладно, завтра так завтра.
Вовка встал с табуретки.
– Пойду я тогда.
– Вовчик, спасибо тебе за помощь, – пожимая руку товарищу, сказал Макс.
– Не за что, – отвечал Вова. – До свидания, баба Клава!
– До свидания, Вовочка! – попрощалась хозяйка.
Парни ещё немного поговорили у ворот, прежде чем Максим закрыл засов.
6
За окном уже совсем стемнело, улицу тусклым светом освещал одинокий фонарь. Макс сидел за столом, понимая, что с трёх часов дня ничего не ел, и эти мысли провоцировали сильное урчание в животе. Пошарив в кармане, нашёл там немного денег. Основные средства остались в общежитии вместе с вещами.
– Вот возьми полотенце, – сказала Клавдия Ивановна, неожиданно открыв дверь в комнату.
– Спасибо.
– На здоровье.
– Клавдия Ивановна, скажите, магазин у Вас тут далеко?
– Недалеко. Идти надо туда, вверх по улице.
– Хочу купить чего-нибудь, чтобы перекусить.
– И мне хлеба купи, круглого чёрного, полбулочки.
– Ладно.
Максим надел куртку, взял полиэтиленовый пакет. В дверях его окликнула хозяйка.
– На вот, деньги возьми, – сказала она, протягивая мятую сторублёвку.
Выйдя на улицу, Макс почувствовал, что сменился ветер, принеся с собой лёгкий снежок. На улице безлюдно. По дороге его облаяла бродячая собака. По мере продвижения студента, её лай подхватывали собаки из соседних дворов.
Наконец он отыскал магазин. Это была торговая точка, какие бывают в сельской местности, по принципу «всё в одном». Продукты в витрине находились вперемешку с товарами хозяйственного назначения. По углам стояли вёдра, тазы и резиновая обувь.
Продавец – женщина крупная, с лоснящимся лицом, вопросительно уставилась на вошедшего студента.
– Что Вам? – спросила она, сверкнув передним золотым зубом.
– Дайте, пожалуйста, хлеб, полбулки чёрного круглого, – сказал Макс, протянув купюру, которую ему дала Клавдия Ивановна. – Это для бабушки.
Положив хлеб в пакет, сдачу в карман, Максим начал выбирать продукты для себя. Денег хватило на пол-литровую пачку кефира и пару глазированных булочек с изюмом.
****
Вернувшись в дом, Максим сначала отдал хлеб и сдачу Клавдии Ивановне, которая уже поджидала его в коридоре. Затем, сняв обувь и верхнюю одежду, зашёл в свою комнату. Включил свет, закрыл дверь. Положив булочки на стол, откупорил пачку с кефиром и жадно сделал два больших глотка. Уже хотел было достать из пакета булочку, но неожиданно дверь распахнулась. На пороге вновь появилась баба Клава.
– Идём, всё тебе покажу, – сказала она.
Повинуясь, Максим вышел из комнаты.
– Пойдём на кухню, – начала свою экскурсию по дому Клавдия Ивановна.
Кухня оказалась весьма просторной, но заметно, что давно уже не убиралась. Как только хозяйка с Максимом вошли, с холодильника спрыгнула и выбежала за дверь кошка Муська.
– Ух, я тебе! – пригрозила ей вслед бабуля. – Лазишь тут везде, зараза такая!
Слева, при входе, находилась печь, от которой вверх отводилась труба. Раньше это была русская печь, занимавшая четверть кухни, но когда в дом провели природный газ, её переделали, поскольку необходимость топить дровами отпала. Печь стала компактнее, а пол вокруг неё застелили заново, о чём свидетельствовали некрашеные половые доски в этой части помещения.
– Здесь сверху установлен котёл с водой для отопления дома, – сказала хозяйка, указав на агрегат. – Нужно следить, чтобы там всегда была вода.
Максим прикоснулся к тёплым трубам.
– Воду для питья надо носить с колонки, вот в этот бак, – баба Клава ткнула своей тростью в сорокалитровый оцинкованный бак, стоявший на табурете недалеко от печи. – Вёдра вот здесь.
Студент поднял крышку бака. Воды в ёмкости было чуть меньше половины, а на поверхности плавал большущий таракан, видимо, упавший с крышки.
– В холодильнике можешь хранить продукты, он у меня почти пустой.
С этими словами баба Клава открыла пожелтевший от времени холодильник. Оттуда пахнуло чем-то затхлым. Внутри, на двух полках, лежало несколько неаппетитных свёртков с продуктами, то ли это были кусочки сала, то ли сливочного масла, или ещё чего-то. На дверце сбоку стояла бутылка с подсолнечным маслом да десяток куриных яиц. Морозильная камера пустовала, если не считать намороженной ледяной «шубы», занимавшей четверть её объёма.
– Понятно, – сказал Максим.
Свою экскурсию на кухне бабуля вела по часовой стрелке, поэтому следующим по ходу был шкаф для посуды. В нём сверху за стеклянными створками располагались чашки. Посередине два выдвижных ящичка для ложек, вилок, ножей и прочей мелочёвки. Нижние дверцы скрывали несколько эмалированных и алюминиевых кастрюль.
– Готовим на газу, – показала хозяйка на старенькую газовую плиту, на которой одиноко стоял чайник.
Перед окном был установлен небольшой обеденный стол и две табуретки.
– Ладно, пойдём дальше, – сказала баба Клава, приглашая квартиранта к выходу.
Она немного подвинулась в сторону, пропуская студента вперёд. При этом ногой случайно наступила на край алюминиевой кошачьей миски, стоявшей недалеко от печи. Остатки овсяной каши с прокисшим молоком вылились на пол. И в разные стороны от миски стало быстро расползаться большое количество тараканов, потревоженных действиями хозяйки.
– Там получается моя половина, – продолжала Клавдия Ивановна, указывая тростью направо, не обращая внимания на опрокинутую миску.
Хозяйское помещение было разделено перегородкой на две комнаты. Одна из них – маленькая комнатушка – видимо, спальня. Там едва умещалась кровать, на которой спала баба Клава. Рядом с кроватью стояло трюмо, заваленное коробочками, упаковками таблеток и различными лечебными настойками. К основанию тумбы крепилось большое зеркало. Сбоку трюмо почти упиралось в подоконник, на котором в кастрюле рос огромный куст алоэ. Окно выходило в сторону улицы Норильская.
Большая комната служила в качестве гостиной. Справа от входа – раскладной диван, в углу на старом комоде стоял ламповый чёрно-белый телевизор. Дополнял меблировку комнаты полированный шифоньер на ножках. Обе комнаты были застланы домоткаными половиками и ковриками.
Максим постоял на пороге, потом, когда хозяйка закончила свой экскурс по дому, направился к себе, плотно закрыв дверь.
7
Наконец-то он мог остаться один, съесть булочки, запить кефиром и улечься спать. С этой счастливой мыслью студент уселся за стол. Протянул руку к пакету с булочками, но тут же её отдёрнул. В пакете и вокруг него бегало и суетилось множество тараканов, больших и маленьких. Те, что находились внутри, старательно налегали на сладкую глазурь, которой были покрыты булочки. Насекомые, что были снаружи, видимо, ожидали своей очереди. На пачке с кефиром сидел огромный таракан и, шевеля своими длинными усищами, как будто руководил всем этим процессом.
Студент понял, что ужин, о котором он с наслаждением думал во время старухиной экскурсии по дому, был испорчен. Будучи человеком брезгливым, он понимал, что съесть это после тараканов уже не сможет. С досады и злости Макс стукнул кулаком по столу. Насекомые, почуяв неладное, кинулись врассыпную.
Немного успокоившись, Максим подумал, что, в принципе, кефир допить ещё можно. Так он и сделал. А булочки отнёс на кухню. Не найдя там ведра для мусора, положил пакет на холодильник, туда же поставил пустую пачку из-под кефира.
Вернувшись в комнату, ещё раз окинул взглядом стол, приподнял клеёнку. Тараканов не обнаружил. Решив, что пора ложиться спать, он разделся и расправил кровать. Постельное бельё, хоть и не благоухало свежестью, но показалось ему вполне чистым.
Выключив свет, Макс улёгся в кровать, укрывшись одеялом. Пружины кровати были сильно растянуты, поэтому присутствовало ощущение, словно лежишь в гамаке. Несмотря на горячие трубы отопления, в комнате было прохладно. За стенкой слышалось, как перемещалась из комнаты в комнату хозяйка, видимо, тоже готовясь ко сну.
****
Какое-то время Максим лежал с открытыми глазами, думая о завтрашнем дне. Всё стихло, и только изредка слышались звуки скрипящей под старухой кроватью. Он начал уже засыпать. Вдруг из кухни донёсся звук, похожий на шлепок. Макс открыл глаза и начал прислушиваться. Раздалось какое-то шуршание. Он соскочил с постели, открыл дверь, прошёл на кухню и зажёг там свет.
На полу лежали булочки, а одна из них, вывалившись из пакета, закатилась под обеденный стол. Рядом с этой булкой сидела Муська, одной лапкой она катала её по полу, действуя по принципу – «если не съем, так хоть поиграю». Видимо, кошка залезла на холодильник и скинула оттуда пакет с булками, облюбованными до этого тараканами.
– Брысь! – прикрикнул Макс на кошку, отчего та, испугавшись, выбежала в коридор и затаилась за галошами.
Максим поднял извалянную, всю в кошачьей шерсти булку, и закинул её обратно в пакет. Поскольку верх холодильника – излюбленное место Муськи, класть туда продукты наверно не стоит, поэтому Макс положил булочки на край стола.
– Завтра с утра надо будет их выкинуть, – прошептал он и, выключив свет, плотно закрыл кухонную дверь.
Зашёл в свою комнату, лёг в кровать и заснул.
8
Проснулся Максим неожиданно среди ночи. Как будто что-то мешало и щекотало лицо. Он провёл рукой по лбу и волосам, и сгрёб целую горсть шевелящихся насекомых. Тут же, как ужаленный, соскочил с постели. Включил свет. На подушке и одеяле ползали тараканы. Сидели они на стенах, бегали по металлическим спинкам кровати.
– Ё-моё! Как вы достали меня, ползучие твари! – прокричал он, стряхивая с себя тараканов.
Схватил сначала подушку, потряс её, потом одеяло. Тараканы, падая на пол, разбегались в разные стороны.
– Ну, Вовка! Ну, спасибо! Посоветовал классное жильё! – ворчал он, заново заправляя постель. – И как тут эта старуха живёт? Не дом, а гадюшник какой-то!
Максим лёг в кровать, но на этот раз свет выключать не стал. За стеной раздавался раскатистый храп хозяйки. Было холодно, а на душе совсем гадко, хотелось есть. Задремал Макс только под утро.
****
Очнулся он от звуков, доносившихся из кухни. Понятно, что баба Клава уже не спит. Максим поднял голову и осмотрелся, тараканов не увидел. Он облегчённо вздохнул, потом посмотрел на часы. Было пять минут восьмого.
– Пора вставать! – скомандовал он сам себе.
Одевшись и заправив постель, Максим вышел из своей комнаты. Дверь в кухню была открыта, и он увидел, как Клавдия Ивановна с аппетитом уплетает те самые булочки, оставленные на столе, запивая их чаем.
– Доброе утро, – поприветствовал хозяйку Макс.
Баба Клава кивнула в ответ, продолжая жевать, смешно двигая нижней челюстью.
– Ладно, пусть ест, – прошептал он. – Ей, поди, ничего не будет.
Студент обулся и вышел через сени во двор. Первое зимнее утро встречало лёгким морозцем. Пробежав по тропинке до туалета и обратно, Макс окончательно оклемался от сонного состояния.
Возвратившись в избу, он умылся и причесал волосы.
– Я в институт, – сказал он хозяйке.
– Во сколько вернёшься? – спросила та.
– Вероятно, часика в три.
– Ладно, давай учись, – напутствовала Клавдия Ивановна, когда Максим выходил. – Про деньги не забудь!
– Не забуду, – отозвался студент.
****
До института добирался на рейсовом автобусе номер пять. Народу битком, кое-как влез. Автобус подолгу стоял на каждой остановке. Водитель через громкоговоритель упрашивал людей слезть с подножек, чтобы дверь закрылась. Но те упорно пытались протиснуться внутрь. Кому-то это удавалось, но большинство, всё же, оставались ждать на остановке следующего автобуса.
Несмотря на медленное движение транспорта, Максим приехал вовремя. В аудитории его встречала Марина.
– Привет, ну как ты устроился? – спросила она.
– Потом расскажу, – отмахнулся Макс. – Слушай, у тебя есть что-нибудь пожевать, а то со вчерашнего дня ничего не ел?
– Есть шоколадка.
– О, давай её сюда.
Марина порылась в своей сумочке, достала шоколадный батончик и протянула его Максу. Тот, развернув лакомство, с жадностью откусил почти половину.
– А где твой конспект лекций? – поинтересовалась она.
– В общаге остался. В перерыве, сбегаю, заберу все свои тетради, а у тебя потом перепишу.
– Как скажешь.
В аудиторию вошёл преподаватель, закрыл за собой дверь и, поздоровавшись, начал лекцию.
****
После лекции Максим направился за тетрадками в общежитие. По дороге столкнулся с Вовкой.
– Слушай, Вовчик, как Вы там со Славкой жили?
– А что такое?
– Там же тараканник!
– Ну, тараканник не клоповник, – пытался отшутиться Вова. – Мы на них просто не обращали внимания.
– Как можно на тараканов не обращать внимания? Их там такое количество! Они везде! – продолжал распыляться Максим. – Я почти всю ночь не спал.
Вовка сочувственно развёл руками. Потом парни попрощались, и Макс, на ходу надевая куртку, поспешил на выход из здания факультета.
9
В ожидании следующей лекции, Максим поведал своей подруге о ночных «тараканьих бегах» со всеми ужасающими подробностями.
– Может, этих тараканов попробовать вывести с помощью специального средства? – предложила Марина.
– Те средства, которые продают в хозяйственных магазинах, малоэффективны, – скептически сказал Макс. – Я помню, у нас в квартире на кухне завелись тараканы, конечно, не так много, как в бабкином доме. Так вот, чем мы их только не травили. Эти тараканы ненадолго исчезали, а потом опять появлялись. Пропали зловредные насекомые насовсем после капитального ремонта в доме.
– Всё равно надо попробовать какую-нибудь отраву насыпать, чтобы тебе не дёргаться и пока больше не переезжать. А в выходные я к тебе приеду и помогу прибраться. Мы всё перемоем, почистим.
– Да, Маринка, ты права, – согласился Макс. – В другое место переедешь, а там может, ещё хуже.
– Вот видишь.
– Тогда идём в магазин за средством от тараканов.
****
Помимо хозяйственного магазина на обратном пути они ещё побывали в буфете факультета, купили на ужин пирожков и лапши быстрого приготовления. Макс проводил подругу до автобусной остановки, а сам вернулся в общежитие за своими вещами. В дом на Норильской студент приехал в районе шести вечера.
После того как он позвонил, ворота ему открыла соседка Галина, которая опять зашла в гости.
– Долго ты сегодня, – сказала Галина, запуская студента. – Клава забеспокоилась, думает, поди, сбежал.
– Нет, просто я ещё за вещами заезжал, – пояснил Максим.
– А-а, понятно.
Скрипя по снегу, они шли к крыльцу дома. Снег крупными хлопьями, не переставая, падал весь день.
– Гляди, студент, работа тебе с неба летит, – говорила Галина, подставляя ладони под снежинки.
– Да, завтра придётся мне лопатой помахать, – согласился Макс. – Ну, зайдём в дом?
– Давай, давай, заходи, я за тобой иду.
Клавдия Ивановна, опираясь на трость, встречала их в коридоре.
– Ну что, отучился? – спросила она.
– Да, – ответил Максим, и сразу достал из кармана заранее приготовленные деньги. – Вот держите, здесь шестьсот рублей, оплата за декабрь.
Хозяйка взяла купюры и, больше не говоря ни слова, заковыляла в свою комнату.
– Клавощкя, пойду я тогда, – прокричала ей с порога Галина.
Но Клавдия Ивановна не слышала её и закрыла дверь в гостиную.
– Ладно, пошла я, – сказала Галина уже Максиму. – До свидания.
Тот попрощался в ответ.
****
Когда Галина ушла, Макс снял куртку, разулся и прошёл в свою комнату. Продукты на стол выкладывать не стал, положив пакет на стул. Достал только упаковку со средством от насекомых в виде мелков под названием «Машенька».
В прилагавшейся инструкции было написано, что необходимо провести этими мелками по поверхностям в местах скопления насекомых. Тараканы, дескать, отравятся сами, и в дальнейшем заразят своих сородичей. А главное, что данное средство безопасно для людей и домашних животных.
Мелков в пачке было два. Макс взял один из них, отодвинул от стены обе кровати и тумбочку, начертил длинную линию вдоль плинтуса. Остатки мелка извёл, нарисовав полосы на ножках стола, стульев и кроватей. В кухне он произвёл те же манипуляции, что и в комнате. За этим занятием его застала хозяйка, зашедшая в этот момент налить себе воды.
– Чего это ты тут делаешь? – немного возмущённо спросила она.
– Тараканов вывожу. Вот, специальное средство купил, – оправдываясь, отвечал Максим, демонстрируя кусочек мела.
– Зачем их выводить-то? Они ведь не мешают.
– Ещё как мешают, – сказал Макс. – Из-за них вчера я почти всю ночь не спал, прямо по лицу бегали.
– А эти художества-то потом смоешь?
– Конечно, через неделю сотру, – пообещал студент.
– Ну, смотри, чтобы потом всё убрал! – приказным тоном сказала бабуля.
– Да, да, – подтвердил Максим.
Видимо, это окончательно успокоило Клавдию Ивановну и она, налив в кружку воды, вернулась в гостиную, где почти на полную громкость был включен телевизор.
****
Закончив чертить мелком отравляющие тараканов полосы, Максим занялся баком для воды, который изнутри покрылся зелёной слизью. Видимо, этой ёмкостью уже давно никто не занимался. Макс слил воду в ведро. Нашёл в ящике питьевую соду, насыпал её в бак и кусочком тряпочки начал натирать внутреннюю, а затем и наружную поверхности бака. Смыл всё водой, потом произвёл повторную чистку, после чего бак засверкал, как новенький. Таким же образом отмыл ковшик и чайник. Сходил два раза на колонку, наполнив бак и чайник чистой водой. Зажёг конфорку газовой плиты и поставил на неё чайник.
Когда вода закипела, в эмалированную миску засыпал лапшу быстрого приготовления и залил её кипятком. В кружке заварил чай. Перенёс этот ужин в свою комнату и выставил на стол. С чувством выполненного долга стал поглощать содержимое миски, закусывая холодным пирожком с капустой.
На запах пищи с другого края стола выполз солидных размеров таракан. Шевеля длинными усами, пришелец словно наблюдал за вечерней трапезой студента. Но Максим не обращал на конкурента никакого внимания – он был занят поеданием лапши. И только, когда таракан, набравшись наглости, побежал по столу в сторону его пирожков, щелчком сбил его на пол. А потом стал пить чай.
Насытившись, Макс вымыл посуду хозяйственным мылом и прилёг на кровать. Открыл конспекты лекций, начал готовиться к завтрашнему учебному дню.
10
Было уже одиннадцать, Максим отложил тетради, завёл будильник на семь утра, разделся и «нырнул» под одеяло. Сначала он не стал выключать свет, боясь повторения вчерашней ночи. Но поворочавшись в течение часа, всё же, погасил его. Утомившись за день, студент стремительно стал погружаться «в объятия сна».
Кровать начала медленно вращаться. Над ним возник образ Клавдии Ивановны. Та сняла очки, потрясла головой и на её ладонь выпали два огромных глаза. Она присела на стул и стала издавать странные звуки, похожие на хрипы и стоны человека, которого пытаются задушить. Потом старуха занесла над ним руку. Глаза, лежащие в ладони, выскользнули и упали Максу прямо на лицо.
Максим вскрикнул и соскочил на кровати, но быстро понял, что это был всего лишь сон. На лбу выступил пот. Проведя рукой по лицу, он сгрёб несколько тараканов.
– Опять началось, – прошептал он и спрыгнул на пол босыми ногами, чтобы включить свет.
Под ногами что-то противно захрустело. Когда свет зажёгся, он увидел картину, которую никогда ещё не приходилось наблюдать. Весь пол был усыпан тараканами. Они лежали кверху лапками, парализованные действием отравы, и время от времени шевелили конечностями. Тараканы наблюдались и на столе, и на соседней кровати. Некоторые ползли по стене, но через какое-то время падали вниз.
Максим надел брюки, обулся. Открыл дверь и вышел в коридор. Включил везде свет. Вся кухня тоже была в обездвиженных насекомых.
– Вот так средство! – удивлённо проговорил Макс. – Вот так «Машенька»!
Прусаков, лежащих на мебели, он тряпкой смахивал на пол, затем, вооружившись веником, сметал их в кучку и с помощью совка высыпал в ведро, стоявшее в коридоре под раковиной. Закончив с кухней, занялся уборкой в своей комнате.
Почти пустое десятилитровое ведро наполнилось тараканами больше, чем на четверть. Он вылил туда два ковшика воды, и всю эту шевелящуюся массу вынес и слил в снег у огородной калитки.
****
Уже не спалось. Студент лежал в кровати с открытыми глазами, укрывшись одеялом, обдумывая события этой ночи. Свет выключать не стал. Слышно было, как за стенкой храпела старуха. Временами, когда храп прекращался, баба Клава начинала громко стонать и что-то выкрикивать во сне.
Прозвенел будильник, Максим встал абсолютно разбитый и не отдохнувший, оделся и направился к умывальнику. Проснулась и Клавдия Ивановна. Она вышла в коридор в одной ночной рубашке в тот момент, когда Макс вытирал лицо полотенцем.
– Уже собрался ехать?
– Да, мне пора.
– Ты чего-то совсем не завтракаешь, – заметила бабуля. – Там вчера Галя занесла литровую банку варенья из смородины, попил бы чаю.
– Нет, спасибо, не хочется.
– Ну, смотри, как знаешь.
Максим сложил в пакет тетради, оделся и вышел во двор. Снегу за ночь намело много. Выйдя из ворот, он зашагал по улице в сторону автобусной остановки.
Автобус пришёл быстро и не был, как вчера, таким полным. Буквально через полчаса Максим уже сидел один в пустой аудитории, и только минут через пятнадцать стали подтягиваться первые студенты.
– Что-то рано сегодня, Макс, – говорили они. – Обычно ты среди опоздавших.
– Да, сегодня решил за ум взяться, – пытался отшутиться Максим.
Он ждал Марину и, наконец, она появилась.
– Привет, как дела? Уже боролся с тараканами? – спросила она, чмокнув Макса в щёку.
Максим ожидал этот вопрос, и во всех подробностях рассказал подруге о сегодняшней непростой ночи.
– Да, ничего себе! Кто бы мог подумать, что этот мелок так сразу подействует, – удивлялась Маринка.
– Так я о чём и говорю! – восклицал Макс. – В этом доме тараканов никто никогда не травил, видно, у них совсем иммунитета нет, даже к простой отраве. Попробуй-ка этим мелком в наших квартирах порисовать, дело вообще бесполезное.
– Да уж, – согласилась Марина.
За разговором они и не заметили, как уже началась лекция, и только когда преподаватель сделал им замечание, беседу пришлось прервать.
11
После занятий Максим не стал долго задерживаться, зная, что сегодня надо будет заниматься уборкой снега. Вновь приобрёл в буфете лапшу быстрого приготовления и булочек для своего ужина. Потом проводил Марину до остановки, а сам запрыгнул в подошедший автобус и поехал на Норильскую.
Добравшись до дома, дёрнул дверь в воротах, она была закрыта на внутренний засов. Видимо, после его ухода, бабуля закрылась. Максим стал нажимать кнопку звонка. Наконец в окне, отдёрнув занавеску, появилось очкастое лицо Клавдии Ивановны. Он помахал ей рукой, та кивнула в ответ.
– Я не ждала тебя так рано и что-то заснула, – оправдывалась баба Клава, открывая дверь.
– Сегодня снег буду убирать, поэтому не стал задерживаться.
– Ну-ну, понятно.
– Клавдия Ивановна, у Вас есть лопата? – на ходу спросил Максим.
– Есть, она в чулане за дверью стоит. Её с весны никто оттуда не доставал.
Зашли в сени.
– Вот, посмотри в чулане-то.
Макс открыл дверь, перешагнул через высокий порог и оказался внутри чулана. Помещение, отделённое от сеней деревянной перегородкой, в ширину составляло приблизительно около двух метров. Внутри, напротив входа, было крохотное запылённое оконце, через которое слабо проникал дневной свет. Перед окном стояла старая кровать, типа тех, что находились в комнате для постояльцев. На кровати лежало большое количество разных вещей, тряпок и старых одеял, а сверху торчала граммофонная труба. Её Максим заметил, когда они с Вовкой пришли знакомиться с хозяйкой. С тех пор его разбирало любопытство, хотелось разглядеть поближе этот предмет старины.
– Нашёл лопату-то? – спросила Клавдия Ивановна, вернув студента к истинной цели посещения чулана.
Одной рукой он пошарил за дверью, нащупав черенок, крикнул:
– Вроде нашёл.
Вышел оттуда с большой лопатой для снега и закрыл за собой дверь.
– А вот! Это она и есть, – подтвердила хозяйка.
– Сейчас тетрадки в комнату закину и пойду убирать.
– Поставь пока лопату в угол, чтоб не упала, – посоветовала баба Клава, заходя в дом.
****
На уборку снега во дворе и за оградой у Максима ушло часа полтора. После этого он решил вернуть лопату обратно в чулан. Зайдя, дождался, когда глаза привыкнут к полумраку. Поставив инструмент на место, начал шарить по стенам в поисках выключателя.
– Где-то здесь должен быть? – бурчал он себе под нос. – Я же видел, что электрические провода сюда подведены.
Он зашёл глубже, дверь со скрипом начала закрываться. С левой стороны был смонтирован самодельный стеллаж с деревянными полками. За ними виднелось что-то белое.
– Наверно, это и есть выключатель.
Макс потянулся рукой в ту сторону, но случайно плечом задел какой-то ящик. И нечто-то длинное и громоздкое начало падать вниз. Одной рукой студент схватил этот падающий предмет, но не смог его удержать. Раздался страшный грохот, при этом он больно стукнулся головой об угол стеллажа.
– Тьфу ты! Что за чёрт?! – скривился Макс от шума и боли.
Наконец его рука нащупала выключатель. Долгожданный щелчок, и загорелась лампочка под потолком, осветив всё вокруг. Макс, держась одной рукой за голову в месте ушиба, смотрел на стеллаж. На нём, обитый материей бордового цвета, стоял открытый гроб, а предмет, который с грохотом упал на пол, был его крышкой. Мурашки пробежали по спине.
Немного привыкнув к мрачной обстановке чулана, он с трудом поднял с пола крышку и накрыл ею гроб. Подошёл к граммофонной трубе, костяшками пальцев постучал по ней, издавая глухой звук. Затем поспешил на выход из чулана.
– Ну что, закончил? – спросила его Клавдия Ивановна, когда Макс заходил в свою комнату.
– Закончил, – ответил он, устало, садясь на стул.
Баба Клава ещё какое-то время постояла в дверях комнаты, многозначительно поморгав, потом ушла в гостиную и включила телевизор.
Макс, посмотрев вокруг, обнаружил на полу трупы тараканов, которые, видимо, погибли позже своих собратьев. Тогда он взял совок и веник, привел в порядок пол в своей комнате. После чего, вскипятил воду в чайнике, заварил лапшу и чай.
Поел без особого аппетита. Затем, помыв посуду, разложил конспекты и принялся их изучать.
12
Максим посмотрел на часы: было почти двенадцать.
– Ладно, пора спать, – сказал он, закрыв конспект.
Быстро разделся, выключил свет и лёг под одеяло. Несмотря на две бессонные ночи, он ещё долго ворочался. Не давали покоя мысли о гробе, установленном в чулане. Временами ему казалось, что кто-то ходит по кухне. И это была не старуха. Её храп доносился из-за стенки.
Макс уже почти заснул, как вдруг услышал совершенно отчётливый звук. Кто-то был на кухне. Он сел на кровати и прислушался. Клавдия Ивановна продолжала храпеть.
– Наверно кошка, – прошептал студент.
Звук из кухни повторился. Максим встал, включил свет, осмотрелся. Открыв дверь, увидел в коридоре кошку, дремавшую около бабкиных галош. Зашёл на кухню и включил там свет. Один из ящиков шкафа для посуды, в котором лежали вилки и ложки, был выдвинут. Он подошёл ближе. Хотел закрыть ящик, но тот не двигался, ни в ту, ни в другую сторону, словно его заклинило.
– Странно, – удивился Макс. – Сегодня брал оттуда чайную ложку, вроде всё было без проблем.
Он ещё раз подёргал ящик, но бесполезно.
– Да ну его, – сказал Максим. – Завтра разберусь.
Только он отвернулся и собрался уходить, как ящик с грохотом закрылся сам по себе. Макс замер от неожиданности. Уж не сон ли это? Вроде не сплю ещё. Что же это тогда было?
Максим осторожно ещё раз подошёл к ящику. Подёргал за ручку. Теперь ящик свободно перемещался туда и обратно.
– Так, всё! Иду спать! – скомандовал он себе.
Выключив свет и закрыв дверь, покинул кухню. Зашёл к себе в комнату, сел на кровать.
– Ничего не понимаю. Может, там пружина какая-то? – рассуждал Макс.
Потом он встал с кровати, походил по комнате. Иногда останавливался, приложив ухо к двери. Никаких звуков больше не было.
Тогда он погасил свет, лёг под одеяло и быстро заснул.
****
Утром, подскочив от звука будильника, Максим оделся и первым делом прошёл на кухню. Там за столом уже сидела Клавдия Ивановна и мусолила корочку чёрного хлеба, запивая горячим чаем.
– Доброе утро, – учтиво сказал студент.
– Доброе, доброе, – ответила хозяйка.
Максим подошёл к шкафу и подёргал выдвижные ящики.
– Чего потерял? – спросила баба Клава, наблюдавшая его действия.
– Сегодня ночью один из ящиков заклинило, не мог его закрыть, а потом он вдруг сам закрылся.
– Не знаю, не знаю, тут всё в порядке.
Макс вытащил ящик полностью. Осмотрел его со всех сторон и, ничего не обнаружив, вставил обратно.
– Странно, – сказал он, глядя на шкаф.
Затем, налив воды в умывальник, умылся, а после собрал тетради, оделся и поехал в институт.
Учебный процесс в этот день начался с лабораторной работы по химии. Когда Макс вошёл в аудиторию, все студенты уже сидели на своих рабочих местах. Он махнул рукой Марине, поприветствовав её. Радушно улыбнувшись, она ответила тем же. После того как преподаватель раздал всем задание, по лаборатории можно было свободно перемещаться. Воспользовавшись этим, Марина подошла к нему.
– Ну, как твои тараканы поживают? – спросила она.
– Да сдохли они все, – ответил Макс.
Их разговор подслушал Вова.
– Говоришь, от тараканов избавился? – с сарказмом спросил он. – Значит, уже не будешь в другое место переезжать?
– Значит, не буду, – передразнив его, ответил Максим.
– Понятно.
– Слушай, Вовчик, когда ты у этой бабки жил, ничего необычного не замечал?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, там, звуки в доме по ночам…
– Нет, ничего необычного не было, – сказал Вова, пожав плечами. – Что за звуки-то?
– Как тебе объяснить…. Звуки, типа ходит кто-то.
– Наверно, тебе показалось?
– Может быть.
13
Так минуло ещё несколько дней, настало воскресенье. Всю эту неделю крупными хлопьями падал снег. После занятий студенту приходилось трудиться на расчистке территории. По вечерам, сидя в своей комнате, Макс прислушивался к звукам на кухне. Звуки продолжались. Помимо стука от закрывающегося ящика добавились скрип половицы и звон посуды в шкафу. А один раз сам по себе упал ковшик, висевший на гвозде у бака с водой. Кроме того, Максим обратил внимание на то, что кошка Муська на кухню почти не заходит, чаще теперь сидит в коридоре, спрятавшись за бабкины галоши.
На ночь Максим старался плотно закрывать двери, как на кухне, так и в своей комнате. В субботу с утра в гости пришла Галина.
– Здравствуй, Клавощкя! – приветствовала она Клавдию Ивановну, как всегда крепко её расцеловав.
– Здравствуй, Галя, – отвечала на приветствие баба Клава.
– Пришла вот, проведать. Как у тебя дела?
– Ничего, ползаю потихоньку.
– Я гляжу, студент твой хорошо снег-то отгребает, чисто и во дворе и за оградой.
– Да уж.
– Может, дашь мне его на пару дней, а то мне тоже надо бы убрать, – пошутила Галина.
И обе бабули «покатились» со смеху. В этот момент в дом вошёл Максим, который перед приездом Марины ходил в магазин за печеньем и конфетами.
– Добрый день, – сказал он, увидев соседку.
– Здравствуй, сынок, – отвечала Галина. – Мы тут с Клавой говорили, как ты хорошо снег убрал.
– Стараюсь.
Макс зашёл к себе в комнату, дверь закрывать не стал, а старухи остались в коридоре.
– Слушай, Клавощкя, хотела у тебя в долг попросить до пенсии, рублей хотя бы пятьсот, – сказала Галина после недолгого молчания.
– Погоди, сейчас принесу, – поразмыслив над невыгодной просьбой, отозвалась Клавдия Ивановна.
Оставшись одна, Галина, немного потоптавшись, заглянула в комнату к Максиму.
– Ну, как ущёба, студент?
– Спасибо, нормально, – ответил Макс.
– Ущишься-то без троек?
– Стараюсь учиться на отлично, чтобы получать повышенную стипендию, разница там небольшая, но всё равно, хоть немного полегче.
– Молодец, давай терпи! Хотя вашему брату нынче несладко приходится, – сочувственно сказала она.
– Вы прошли бы. Вот на стул присядьте, – предложил Максим. – Из-за двери неудобно общаться.
– Не хотела я разуваться, да уж ладно, пройду, посижу малость, «в ногах правды нет».
Скинув валенки, Галина зашла в комнату и села на стул.
– Хотел у Вас спросить, – первым продолжил разговор Макс. – В последнее время по ночам из кухни я слышу разные звуки: звон посуды, скрип половицы. При этом кошка находится в коридоре, а баба Клава у себя спит. Что это может быть?
– Не знаю, милый, не знаю, – задумавшись, отвечала Галина. – Поди, у Клавы барабашка завёлся?
И она начала было хихикать, но, увидев серьёзное выражение лица студента, успокоилась и спросила:
– А ты в доме-то, кроме уборки снега что-то ещё делал? Может, мебель переставлял?
– Ну, я немного мебель двигал, когда тараканов травил.
– Тараканов травил? – переспросила Галина.
– Да.
– Так вот, милый мой, видать, ты нарушил спокойствие домового. Вот он на тебя и взъелся, мстит, покою не даёт.
– А что, такое разве бывает?
– Как видишь, бывает, – сказала Галина, немного выпучив глаза. – Но это всего лишь моё предположение.
– Да уж.
– Как говорится, в чужой монастырь со своим уставом не ходют. Всё надо делать с разрешения и без резких движений.
– У кого разрешение-то спрашивать?
– У домового, у кого ещё! Правда, я не знаю, не приходилось самой-то. Когда моя бабушкя была жива, мы с сестрёнкой в гости к ней приезжали. Так вот, эта бабуля умела разговаривать с домовым. Были у неё прибаутки разные, всегда ему сахар в блюдце на ночь оставляла, бывало, сама не съест, с ним поделится.
– Что же мне теперь делать? – развёл руками Максим. – Тараканов, что ли, откуда-нибудь привезти, чтобы домового успокоить.
– Может и так обойдётся, пошумит, попугает, да и успокоится, – ответила Галина. – Не переживай, просто не обращай на это внимания, да и всё. Будто и нет его.
– Ну, ладно.
Помолчав немного, Максим опять задал вопрос:
– У Клавдии Ивановны в чулане я гроб видел, зачем она его хранит?
Галина рассмеялась.
– Да это тут молодые ребята из похоронного бюро ездили, всем старухам гробы по дешёвке предлагали. Вот Клава и сделала для себя заказ. Парни пришли, обмерили её с ног до головы, а потом по мерке той изготовили. Многие наши пенсионеры также купили у них. Никто ж не знат, что дальше будет. После развала Союза вообще непонятно, как жизнь-то сложится. Деньги, вишь, на глазах в простые бумажки превращаются. Так вот вложились старики, чтоб средства свои сохранить, хоть и дорого это было.
Она опять рассмеялась. Тут зашла баба Клава с пятисоткой в руке.
– Чем это тебя Максимка так рассмешил? – спросила она, глядя на заливающуюся от смеха Галину, протягивая ей деньги.
– Он про гроб твой спрашивал, чего, мол, там стоит.
– Вот ведь проныра какой! – покосилась на Максима хозяйка. – Везде сунется!
Максим почувствовал себя словно «не в своей тарелке»:
– Я случайно увидел, когда лопату ставил, – оправдывался он.
– Молодец, любознательный парнишещкя! Ты уж не серщай на него, Клавощкя, – поддержала Максима Галина. – Ну, ладно, я пойду, ещё прибраться дома хотела.
Обе бабули покинули комнату. Максим посмотрел на часы – было половина двенадцатого. Сегодня в гости обещала приехать Марина, и он очень ждал этого выходного. Договорились, что встретятся в полдень на автобусной остановке.
– Так, мне пора уже собираться, – скомандовал себе Максим.
После чего оделся и вышел из дома. На крыльце столкнулся с Клавдией Ивановной, которая в тот момент провожала Галину.
– Куда это ты? – спросила она.
– Ко мне девушка приезжает, иду встречать её на остановку, – ответил ей студент. – Вы, пожалуйста, ворота на засов не закрывайте, а то мы скоро придём.
– Ладно, ладно, иди.
14
Марина приехала с небольшим опозданием. Подав руку, Максим помог девушке сойти с автобуса. Молодые расцеловались. Автобус с шипением закрыл двери и поехал дальше. Перейдя на другую сторону тракта, студенты отправились в дом на Норильской.
По дороге Марина расспрашивала Макса:
– Как ты говоришь, зовут хозяйку?
– Клавдия Ивановна.
– Сколько ей лет?
– Вовка говорил, что ей восемьдесят два или восемьдесят три года.
– А она не против гостей?
– Я её не спрашивал, но, думаю, она против не будет.
– Дом старый?
– Не знаю, вроде не очень, сейчас сама увидишь.
Так за разговорами и дошли до дома. Максим уверенно открыл ворота и пропустил Марину вперёд, после чего зашёл сам и задвинул засов. Потом, немного обогнав свою спутницу, сопроводил её через ограду к крыльцу. Зашли в дом. В коридоре включили свет. Максим помог Марине снять верхнюю одежду. Девушка озиралась по сторонам, пытаясь разглядеть обстановку.
В это время из кухни, опираясь на трость, вышла хозяйка.
– Здравствуйте, – увидев её, сказала Марина.
– Клавдия Ивановна, познакомьтесь, это Марина, – представил Максим свою подружку.
Марина поздоровалась и покраснела, очевидно, смутившись «сверлящего» взгляда бабы Клавы.
– Мы сейчас с дороги чайку попьём и немного приберёмся. Помните, я обещал Вам, что отмою разрисованные стены? – сказал Макс.
– Ладно, – наконец отозвалась Клавдия Ивановна. – Пойду, прилягу.
****
Молодые люди зашли в комнату и закрыли дверь.
– Максик, я привезла тебе всё для варки супа, – сказала Марина, доставая из пакета мешочки с продуктами. – Здесь вот несколько картофелин, половинка замороженной курицы, лук и немного вермишели.
– Маринка, по тебе я больше соскучился, чем по супу, – улыбнулся Макс, обняв Марину.
– Макс, а вдруг бабуля зайдёт, – смущаясь, прошептала девушка.
– Она же говорила, что пойдёт отдыхать, – сказал Максим и сильнее прижал подружку к себе.
Вдруг дверь в комнату открылась. От неожиданности Марина вздрогнула. На пороге появилась Клавдия Ивановна.
– Раз собрались чаёвничать, на кухне варенье на стол поставила, – сказала хозяйка. – А я к себе пойду.
– Ну вот, говорила же тебе! – возмутилась раскрасневшаяся Марина.
Максим вздохнул.
– Ну, давай, действительно, чай попьём, – сказал он. – Я тут к твоему приезду печенье купил. Пока всё доставай, а я чайник поставлю.
Студент вышёл на кухню, но не успела Марина выложить сладости из пакета, как он уже вернулся с чашками, в которых был налит кипяток.
– Бабуля, оказывается, чайник только что вскипятила, – пояснил Максим, раскладывая по чашкам пакетированный чай. – Сахара у меня нет, а бабушкино варенье лучше не пробовать, оно с плесенью.
– Макс, эта радиола тут для мебели? – спросила Марина. – Включи её.
Максим вытащил сетевой шнур, немного пододвинул тумбочку с аппаратом, чтобы достать до розетки и включил радиолу. Раздалось шипение.
– Работает, только нужен антенный провод, – заключил Макс. – Для этого подойдёт любой кусок проволоки, желательно подлиннее.
– У тебя он есть?
– В понедельник зайду к ребятам на радиотехнический факультет, провод у них попрошу.
****
Допив чай, решили заняться уборкой. Вооружившись тряпками и вёдрами, начали с отмывки стен на кухне.
– Маринка, ты веришь в приведения? – спросил Максим, когда Марина принялась оттирать поверхность шкафа для посуды.
– Наверно нет, – ответила девушка.
– В этом доме, похоже, живет домовой.
– С чего ты это взял? Бабуля сказала?
– Нет, сам слышал.
– Серьёзно?
– Да. После того, как я тараканов повывел, он теперь каждую ночь меня «развлекает». Стучит, скрипит половицей, ящики в этом шкафу двигает.
– Может быть, это мыши?
– Мыши такие звуки не издают.
– Максик, наверно ты перезанимался накануне сессии, тебе и показалось, – усмехнулась Марина.
– Я с соседкой советовался – подругой Клавдии Ивановны. Так вот, она говорит, что это из-за того, что я своими действиями нарушил уклад, сложившийся в этом доме.
– Тем, что вывел тараканов?
– Ну да.
– Получается, что и уборкой в доме нельзя заниматься? – недоумевала Марина. – Что теперь из-за этого грязью «зарастать»?
– Понимаешь, прежде чем в доме что-то менять, нужно у домового разрешение спросить, задобрить его.
– Это тебе соседка так сказала?
– Да.
– А как можно задобрить домового?
– Поставить ему на ночь блюдце с кусочком сахара.
– Так у тебя снова тараканы заведутся, – сказала Марина и засмеялась.
Максим сначала улыбнулся, а потом тоже рассмеялся.
Их веселье нарушила вездесущая хозяйка, заглянувшая на кухню:
– Прибираетесь? – спросила она.
– Да, – ответил Макс.
– Ну-ну.
После чего баба Клава надела галоши, накинула телогрейку, вышла в сени.
– Наверно пошла в чулан, гроб свой проверить, – усмехнулся Максим.
– Гроб? – удивлённо переспросила Марина. – В смысле?
– У неё в чулане гроб стоит, заранее купленный.
– Ничего себе! Правда?
– Правда, потом тебе покажу.
– Нет, показывать не надо, – немного сконфузилась Марина. – Просто удивительно, никогда не слышала, чтобы заранее себе гробы покупали.
– Вот и я удивился.
– Ладно, Макс, давай у тебя в комнате стены ототрём, а потом я пол помою, – предложила Марина, отжимая тряпку.
****
После уборки кухня, коридор и комната для постояльцев сияли чистотой. Пол застелили предварительно протрясёнными на улице половиками. Казалось, даже дышать стало легче. А главное, ничего уже не напоминало о тараканах.
Максим проводил Марину до автобусной остановки. Потом вернулся и сварил в кастрюльке суп из продуктов, что привезла ему заботливая подруга. Наелся сам, накормил кошку. Предложил суп Клавдии Ивановне, но та отказалась.
Заварив чай, Макс закрылся в своей комнате. Сел изучать лекционный материал. Увлёкся настолько, что и не заметил, как наступила ночь. На часах – почти двенадцать. Клавдия Ивановна храпела за стенкой, других звуков слышно не было.
Максим взял две конфеты и прошёл на кухню. Достал из шкафа два блюдца, положил на них по конфете. Одно блюдце поставил в нишу шкафа, а второе на обеденный стол. Убедившись, что кошка спит в коридоре, он выключил свет и плотно закрыл дверь на кухне. Затем закрыл дверь и в своей комнате. Разделся, погасил свет и лёг в кровать. Какое-то время студент прислушивался, но, не услышав не единого звука, заснул.
****
Проснулся утром от сигнала будильника. Оделся и поспешил на кухню. Там за столом сидела хозяйка.
– Это ты тарелки разбил? – строго спросила она, указывая на осколки посуды, разбросанные по всему полу.
Рядом с осколками валялись конфеты.
– Нет, посуду я не бил, – ответил Максим, изобразив на лице удивление.
– Кто же тогда?
– Не знаю.
– Дверь была закрыта, кошка спала в коридоре, – «закипала» Клавдия Ивановна.
– Это, наверно, Ваш домовой сделал, – оправдывался Макс.
– Кто?
– Ну, домовой…. Да Вы у Галины спросите, она Вам скажет.
– Знаешь что?! У меня до Вас никаких проблем не было, – сказала баба Клава, перейдя на «Вы». – Если такое будет повторяться, я попрошу Вас покинуть мой дом!
– Это, правда, не я сделал!
Студент взял веник и совок, стал заметать остатки блюдец. Настроение было испорчено на весь день.
– Он умеет ещё и тарелки бить? – ворчал себе под нос Максим, выбрасывая осколки в ведро. – Может, мои конфеты ему не понравились? Странно. Старуха меня обвинила. Скорее всего, домовой хочет нас с бабкой поссорить, чтобы, таким образом, от меня избавиться.
Закончив подметать, студент привёл себя в порядок, не говоря ни слова, вышел из дома и направился к автобусной остановке.
15
Шло время. Одна неделя сменяла другую. Максим после учёбы занимался по хозяйству: убирал снег, носил воду. С хозяйкой старался меньше общаться.
За тот период, как Максим ушёл от родителей, он сильно похудел. Оно и понятно: питался, как придётся. Деньги, которые у него были, почти закончились. Но Макс всегда и во всём старался оставаться оптимистом.
Настроив радиолу, по вечерам слушал музыкальные передачи на волнах популярной радиостанции. В субботу, как правило, ходил в баню. А в воскресенье к нему в гости приезжала Марина. Вместе они подолгу засиживались, закрывшись в комнате, готовились к экзаменам.
Про домового Максим старался не вспоминать. Иногда, ради интереса, прислушивался к звукам на кухне, но уже всерьёз их не воспринимал. Тараканы в доме больше не появлялись.
Так, постепенно, заканчивался декабрь, приближались новогодние праздники. Для студентов начиналась горячая пора зимней сессии. Клавдия Ивановна приставала к Максиму с разговорами о квартплате.
– До тебя-то кто жил, обычно уже после двадцатого за следующий месяц платили, – говорила она.
– После Нового года отдам, – отвечал Макс. – Стипендию нам задерживают.
– Давай, не тяни с этим.
– Клавдия Ивановна, Вы бы плату немного снизили, может, я у кого-нибудь занял и сразу бы Вам отдал.
– И не проси, ничего для тебя снижать не буду! – нервничала хозяйка. – Комната рассчитана на двоих квартирантов, а ты там один живешь и ещё плату просишь снизить. Ишь, какой!
– Я же не виноват, что квартирантов больше нет, – оправдывался Максим.
– Виноват, не виноват, какая разница, сказано тебе, снижать не буду!
– Ладно, ладно, – перейдя на примирительный тон, сказал Макс. – Как только появятся деньги, расплачусь с Вами.
****
Стипендию Максим получил в последний день перед праздниками, то есть тридцатого декабря. Вечером, когда вернулся в дом, сразу расплатился с хозяйкой. Потом сходил в магазин, купил замороженную курицу, несколько рыбин минтая, десяток яиц, батон и пачку кефира. Оставшиеся деньги отложил на дальнейшее житьё-бытьё.
Курицу он разрезал на мелкие кусочки, разложил их в четыре пакетика, убрал всё это, вместе с минтаем, в морозильник.
– Как дожить до следующей стипендии? – вслух рассуждал студент, откусывая батон и запивая кефиром. – Надо, наверно, работу поискать. После экзаменов обязательно займусь этим, а то так скоро можно и «ноги протянуть».
С Мариной договорились отмечать Новый год на Норильской. Всё, что нужно для скромного праздничного стола, Марина обещала привезти с собой.
– Хорошо, что у меня Маринка есть, – продолжал рассуждать Макс. – А может, и правда, как она говорит, помириться с отцом, не создавать себе трудностей? Нет, по крайней мере, не сейчас. Мама, наверно, волнуется и разыскивает меня.
Мысли о матери приходили к нему и до этого. В перебранках с отцом она чаще занимала нейтральную позицию, но Максим знал, мама любит его.
– Пошлю ей открытку на Новый год, напишу, что у меня всё хорошо, чтоб не беспокоилась, – решил Макс, найдя выход в сложившейся ситуации.
16
Настало тридцать первое декабря. В киоске Максим купил для мамы поздравительную открытку, подписал её и бросил в почтовый ящик. Потом сходил в ближайший лес, насобирал там опавшие сосновые ветки, коих в изобилии валялось вдоль тропинок. Принёс эти ветки домой и поставил на стол в трёхлитровую банку с водой. Через некоторое время в комнате заблагоухало свежей хвоей – ароматом Нового года. Правда, для большей убедительности не хватало запаха абхазских мандаринов.
Максим включил радиолу, стал ждать вечер, когда, наконец, приедет его Маринка. Около шести часов зашла соседка Галина.
– Привет, Клавощкя, – поздоровалась она, как всегда, расцеловав Клавдию Ивановну. – Зашла тебе долг отдать.
– Это хорошо, – заулыбалась баба Клава.
– А как, конечно! Все долги лучше в старом году оставить. Это первое дело! – сказала Галина, доставая деньги из кармана.
– Да уж, – согласилась Клавдия Ивановна, внимательно следя за движениями рук соседки.
– Вот, держи. Спасибо, ты меня всегда выручаешь.
– На здоровье, – ответила баба Клава, забрав купюры. – Если есть, не жалко.
Максим вышел из своей комнаты, чтобы вскипятить чайник.
– Здравствуйте, – поприветствовал он Галину. – Как поживаете?
– Да нищего, мал-помалу, – отвечала Галина. – А у тебя как? Домовой не беспокоит?
– Сейчас нет, – улыбнулся Макс. – Да и некогда с ним «воевать», экзамены скоро, надо готовиться.
В этот момент в коридоре, в направлении открытой комнаты, промелькнула моль. Максим изловчился и прихлопнул её налету.
– Вроде всех насекомых я в доме повывел. Галина, эта моль, наверно, с Вами прилетела? – пошутил Максим.
– Наверно, – простодушно в ответ рассмеялась соседка.
Клавдия Ивановна молчала, теребя деньги в кармане халата. Потом она обратилась к студенту, видя, что тот ставит чайник на газ:
– Чайник-то если не полный, долей ещё воды, а то мы с Галей тоже попьём.
– Хорошо, – отозвался из кухни Максим.
– Не откажусь от горящего щаю, – потирая руки, сказала соседка. – Шибко холодно сегодня.
– Завари тогда на всех, – распорядилась хозяйка.
– Ладно, заварю, – сказал Макс.
Когда всё было готово, сели втроём за стол на кухне.
– В Рождество Наталья с сожителем своим Генкой обещали приехать, – сообщила баба Клава, обращаясь к Галине. – Мясо привезут, будем пельмени лепить. Так что в гости приходи.
– Да? О, ладно, Клавощкя, приду. Давно я Наташку-то твою не видала.
– И ещё к Пане зайди, её тоже от моего имени пригласи.
– Забегу к ней, – обнадёжила Галина. – А седьмого-то во сколь?
– Часов в десять где-нибудь.
– Хорошо, знащит, в десять.
Клавдия Ивановна встала из-за стола.
– Пойду, прилягу, что-то сегодня голова у меня болит.
– Я тоже домой побегу, – всполошилась Галина.
– Да сиди ещё, чай хоть допей.
– Ладно, допью. Клавощкя, с Наступающим тебя!
Хозяйка, ничего не ответив, ушла к себе, оставив Галину и Максима на кухне.
– А Наталья – это кто? – поинтересовался Макс.
– Племянница её, – ответила Галина, сделав глоток из своей чашки. – Клаве детей-то своих Господь не дал сохранить, поэтому за ей племянница ходит. Вишь, как?
– А, понятно.
– Да не то, чтобы ходит, так, больше вид делает. Ведь всё имущество-то по завещанию на неё записано.
Максим с пониманием кивнул.
– У Клавы муж от пьянки помер. И сын, Лёнькя, по его же стопам пошёл, в сорок лет сгинул. Всё! Никого нет, кроме Наташки-то.
Помолчав немного, Галина встала из-за стола.
– Ну, спаси Христос, мне идти пора. Спасибо за щай.
– С наступающим Новым годом!
– И тебя также. До свидания.
Студент проводил соседку до ворот. А через полтора часа отправился на остановку встречать Марину.
17
Максим с Мариной сидели в комнате за столом, выключив свет. Для освещения девушка предложила зажечь две декоративные свечи. Вокруг свечей в небольших посудинах были разложены три разных салата: «Мимоза» – из рыбных консервов, «Сельдь под шубой» и классический новогодний салат «Оливье». Рядом стояла тарелка с тонко нарезанным сыром. Довершала убранство стола пластиковая бутылка газированной воды под названием «Дюшес». На тумбочке тихонько вещала радиола.
– Впервые встречаю Новый год без телевизора, – заметил Максим. – Обычно поздравления на всю страну, бой курантов.
– Ничего, ведь у нас есть радио, – успокаивала его Марина. – Там тоже будут поздравления.
– Надеюсь.
– Всё, сейчас начнут, сделай громче, – посмотрев на часы, попросила Марина.
Макс прибавил звук. В радио-эфире шла музыкальная передача. Ди-джей этой радиостанции, не переставая, «тараторил» какие-то фразы, а потом звучала очередная музыкальная композиция. Марина разлила газировку по чашкам.
– Ну, где же бой курантов? Странно, Новый год уже наступил. Дурацкая какая-то радиостанция, из-за неё начало Нового года пропустили! – с досадой воскликнул Максим.
Ди-джей по-прежнему продолжал говорить и ставить музыку в эфире, но о празднике, даже и не упомянул.
– Максик, это наверно московская радиостанция. В Москве Новый год наступит только через два часа. Не расстраивайся.
Марина подняла чашку с «Дюшесом»:
– Давай, с Новым годом!
– С Новым годом!
Девушка заботливо положила Максиму в тарелку «Сельдь под шубой».
– Ешь, это моя мама готовила.
– Вкусно, – похвалил Макс. – А ты чего не ешь?
– Пока не хочется, – вздохнула Марина.
– Нарежь несколько кусочков хлеба, я бутерброды с сыром сделаю.
– Ладно.
Максим взялся за нож, но как-то неловко у него получилось, столовый прибор выскользнул и упал на пол.
– Кто-то к нам в гости придёт, – усмехнулась Марина. – Примета такая: если упадёт ложка или вилка, то говорят, что придёт женщина, а если нож – то мужчина.
– Да уж, мужчины нам тут только не хватало, – сказал Максим, подобрав упавший прибор. – Пойду, нож сполосну.
Выйдя в коридор, он включил там свет. Подошёл к умывальнику, обнаружил, что нет воды. Тогда Макс зашёл на кухню, сняв с гвоздя ковш, зачерпнул воду из бака. В этот момент с грохотом закрылся выдвижной ящик шкафа для посуды. От неожиданности он вздрогнул.
– Фу-ты, чёрт! Опять ты меня пугаешь!
Ящик вновь выдвинулся. Студент слил воду в умывальник, потом вернулся на кухню, крадучись подошёл к шкафу и с размаху врезал ковшиком по этому ящику. От удара ящик задвинулся обратно. Немного успокоившись, Макс повесил ковш на место и закрыл кухонную дверь. Стоя перед умывальником и споласкивая нож, услышал звук. Было очевидно: ковшик швырнули в закрытую дверь. Максим замер и прислушался, но заходить на кухню больше не решился, а поспешил к себе в комнату.
– Ты чего там гремишь? – спросила Марина.
– Вообще-то… это не я.
– А кто же?
– Мы с тобой ожидали, что придёт мужчина, а пришёл домовой, – растерянно улыбаясь, проговорил Максим.
– Хватит меня пугать, Макс! – возмутилась Марина. – Это уже не смешно.
– Честно, Маринка. Он там на кухне. Вот иди, послушай. Только что он в меня ковшиком запустил.
Максим выключил радио, но кроме храпа хозяйки ничего не было слышно.
– Бух, бух, бух! – раздалось за окном.
Тотчас комната осветилась ярким светом.
– Ух, ты! Смотри, фейерверки запускают! – воскликнула Марина.
– Это, наверное, где-то на берегу Шарташа.
– Максик, чего дома сидеть? Пойдём, тут ведь недалеко. Свежим воздухом подышим.
– Если хочешь, пойдём, только ненадолго, – согласился Макс.
На время, забыв про домового и плотно закрыв дверь в комнату, молодые люди быстро оделись и вышли на улицу.
****
Ночное небо периодически озарялось одиночными и множественными огнями салюта. Максим и Марина, добрались до проезжей части и перешли на противоположную сторону. Затем спустились по узкой тропинке, протоптанной в снегу между дачных домиков, к озеру Шарташ.
Озеро, скованное льдом, представляло собой занесённую снегом равнину. С разных сторон открытого пространства небольшими группами суетились люди, поочерёдно устанавливая и запуская фейерверки. Многие из них специально для этого в новогоднюю ночь приехали сюда на автомобилях.
– Ура! – кричали собравшиеся зрители после каждого залпа. – Ура!
Максим со своей подругой, находились неподалёку от группы разношёрстной публики. Они радовались и кричали вместе со всеми, созерцая огненное шоу. Очередной залп салюта осветил всё вокруг.
– Маринка! – закричала одна девушка из этой группы.
– Люда! – откликнулась Марина.
Девушки обнялись и расцеловались. Собравшиеся молча наблюдали сцену приветствий.
– Я смотрю, ты не ты! – продолжала Людмила. – Ты как тут оказалась?
– Мы с моим другом Новый год отмечаем. Пришли на салют посмотреть, – отвечала Марина. – Макс, иди сюда!
Максим подошёл ближе.
– Знакомьтесь, – представила их Марина. – Это Максим. Людмила – моя двоюродная сестра.
– А вот мой муж Лёша, – указала Люда на подошедшего к ним молодого человека.
– Марина, здоро?во, что ли! – улыбаясь, воскликнул Алексей, а затем пожал руку Максиму.
– У Лёшиных родителей на Шарташе дача, и в этом году мы решили собраться все вместе, – пояснила Люда. – Пойдём, я тебя с остальными познакомлю.
Обняв сестру, Люда повела её к группе родственников. Максим неспешно последовал за ними.
– Пожалуйста, прошу познакомиться с моей сестрёнкой.
Родственники начали поочерёдно представляться.
– Максим, нас пригласили Люда с Лёшей отмечать Новый год, – сказала Марина, когда после салюта все уже стали расходиться.
– Я не пойду, – ответил Максим.
– Почему?
– Ворота в доме остались незакрытыми, мы ведь ненадолго ушли.
– Я не смогла им отказать, они бы обиделись. Максик, мы же только отметимся, – продолжала уговаривать Марина. – Через полтора часа они поедут, обещали меня домой подвезти, а ты вернёшься в дом.
– А вдруг кто-нибудь зайдёт и испугает бабку. Нет, Марин, я так не могу.
– За час-полтора ничего там не сделается.
– Ребята, вы идёте? – крикнула им Люда.
Марина оглянулась в её сторону.
– Маринка, иди без меня, – заключил Макс. – В понедельник на занятиях расскажешь, как всё прошло.
– Жаль, – вздохнула Марина. – Ладно. Тогда давай, пока.
На прощанье они расцеловались, и девушка побежала догонять группу родственников, уходящую в сторону дач. Макс ещё немного постоял, глядя ей вслед, потом отправился обратно в дом на Норильской.
18
Дома всё было тихо. Кошка перебежала в другой конец коридора и, глядя на вошедшего студента, жмурилась от включённого света.
Первым делом Максим заглянул на кухню, прислушался. Ни звука. Ковш, как и предполагалось, лежал около двери. С опаской он поднял его и быстро повесил на место. Затем прошёл к себе и включил там свет.
В комнате царил полный хаос. Тарелки на столе были перевёрнуты, салаты небольшими кучками лежали на клеёнке и полу. Пустая бутылка валялась под стулом, остатки газировки сладкой лужей вылились на пол.
От удивления Макс даже рот открыл.
– Ничего себе, – проговорил он. – Кошка не могла бы этого сделать, поскольку дверь была закрыта. Бабуля спит.
Максим почесал затылок.
– Неужели это домовой натворил? Вот ведь напасть! Привязалось же ко мне это приведение! Кому сказать, не поверят, засмеют или, чего доброго, скажут, что заболел. Все признаки сумасшествия налицо. Но я ведь нормальный. Просто кроме меня этого призрака никто не ощущает. Очевидно, его агрессия направлена против меня.
Студент сел на кровать.
– Да, хороший Новый год у меня получился, – говорил он вслух. – А ведь как Новый год встретишь, так его и проведёшь. Неплохая перспектива «наклёвывается». Что ж, поживём, увидим, заранее размышлять о плохом не стоит. Сейчас лучше подумать о настоящем, а прибирать здесь всё равно придётся.
Он принёс помойное ведро, сгрёб туда остатки пищи со стола, затем с пола. Вымыл тарелки, протёр клеёнку, потом пришлось помыть и пол.
****
Максим лежал на кровати и постоянно прислушивался. За стеной во сне постанывала хозяйка. Спать хотелось, но разные мысли не давали покоя.
– Интересно, – рассуждал студент. – Этот домовой – дух умершего жильца этого дома? Может, он дух покойного мужа Клавдии Ивановны или её сына? Последнего, кажется, звали Лёней. Есть ли какие-нибудь закономерности в его действиях? Надо подумать. Во-первых, проявляет себя только ночью. Во-вторых, плохо относится к чужим людям. В-третьих, нетерпим к вмешательству в уклад его жизни. В-четвёртых,… так, а что же в-четвёртых? Ах, ну да, не любит застолье! Может, потому, что оно напоминает о его алкогольном прошлом? Нет, чушь какая-то! Надо зайти в библиотеку, взять там книгу об аномальных явлениях, возможно, и ответ найдётся.
От этой новой мысли на душе стало немного легче, он повернулся на правый бок и в момент провалился в сон.
****
Спалось беспокойно, временами Макс ощущал чей-то пристальный взгляд. Открыв глаза, он увидел лицо Клавдии Ивановны, высунувшееся из-за приоткрытой двери.
– Ну, как вчера, хорошо погуляли? – спросила она.
Максим окончательно проснулся и сел на кровати.
– Который час?
– Уж половина одиннадцатого, – ответила хозяйка.
Макс посмотрел по сторонам.
– Зачем вы на кухне вёдра раскидали? – продолжила разговор баба Клава. – И ещё кошачью миску опрокинули. Вина что ли много выпили?
– Не пили мы вино. Я вообще алкоголь не употребляю, – удивлённо проговорил Максим. – Вчера, это…
Он хотел рассказать про вчерашний инцидент с домовым, но потом передумал.
– Я сейчас всё уберу.
– Уберёт он! – ворчала хозяйка. – Зачем было беспорядок устраивать?!
19
Новогодние праздники в нашей стране всегда проходили «с размахом», несмотря ни на какие политические катаклизмы. По телевизору – разнообразные концерты и передачи с известными артистами, во Дворцах культуры – хороводы вокруг елки, а также сладкие подарки для детишек в виде наборов конфет. Обычно в эти дни люди много едят и пьют, веселятся у себя дома или в гостях. Но после праздника часто наступает период апатии и чувство некоего опустошения, кто-то просто болеет. На помощь приходит церковь, подарившая всем ещё один дополнительный выходной на православное Рождество.
Максима такие проблемы мало волновали. Алкоголь он не употреблял, а вот вкусно поесть никогда бы не отказался. Однако нынешнее состояние дел не позволяло ему даже думать о разных излишествах, к тому же Макс готовился к зимней сессии. Какие там праздники? Подолгу засиживался в библиотеке, ходил к друзьям переписывать конспекты. Домой приезжал, чтобы отдохнуть и выспаться. Про домового старался не думать, хотя призрак, в свою очередь, постоянно о себе напоминал, гремя по ночам оставленной на столе посудой.
Клавдия Ивановна после новогоднего беспорядка, устроенного в её доме, с Максимом почти не разговаривала, иногда лишь просила сходить в магазин. Как-то, принеся продукты, Максим рассказал, что в магазине цены опять повысились.
– Вот видишь, – заметила баба Клава. – Везде цены повышают, а ты наоборот – просишь плату за проживание снизить.
– Так если бы и стипендию тоже повышали, – возразил ей студент. – Тогда бы и проблем не было. А то у меня денег почти не осталось. Я себе только хлеб и майонез покупаю, ни на что больше не хватает.
– Не хватает ему! – фыркнула в ответ бабуля.
– Послушайте, Клавдия Ивановна, может, и правда, немного снизим плату. На сто рублей хотя бы, в честь Нового года. А?
– Ничего даже слышать не хочу! Чем ты лучше других-то?
– Ничем.
– Так вот, то-то, что ничем! Вон на Рождество Наталья ко мне собирается приехать, разговаривай с ней. Ходит тут, ноет и ноет, денег у него нет! По мне так – выгнала бы тебя! Всё равно без квартирантов не останусь.
Племянница Наталья, о которой вспомнила хозяйка, – единственная наследница этого дома, по всей видимости, имела непосредственное влияние на уровень платы за проживание. На разговор с ней Максим особо не надеялся. Если даже эта беседа и состоится, то наверняка будет бесполезной. Люди, у которых есть опыт предоставления жилья для студентов, вряд ли будут торговаться. Ведь на такое жильё всегда пользуется повышенным спросом.
****
Седьмого января гости приехали рано утром, не было ещё и восьми часов. На весь дом прозвенел звонок. Макс соскочил с постели, влез в брюки и домашнюю кофту.
– Иди, открой там! – раздался из другой комнаты голос хозяйки.
– Уже иду! – крикнул в ответ Максим.
– Откроешь? – опять переспросила бабуля.
– Да! Говорю же, иду!
Максим через двор быстро подбежал к воротам и открыл засов. За воротами ожидали двое – мужчина и женщина. Уличный фонарь освещал слабо, поэтому разглядеть их лица в утреннем сумраке не удалось. Вне всякого сомнения, это были племянница бабули Наталья и её сожитель Геннадий.
– Клавдия Ивановна дома? – спросила Наталья.
– Да, – ответил студент.
Даже не посмотрев в его сторону и больше не говоря ни слова, гости проследовали в дом, оставив молодого человека у ворот.
– Как-то не учтиво с их стороны, – вздохнул Макс. – Могли бы хоть поздороваться.
Закрыв ворота, он прошёл к себе в комнату. Из гостиной доносились голоса. Поскольку хозяйка была глуховатой, Геннадий и Наталья говорили громко, поэтому, даже закрыв дверь, Максим мог прекрасно всё слышать. С их слов было понятно, что сейчас они собираются лепить пельмени.
Максим вдруг вспомнил, что ведро под умывальником со вчерашнего вечера стоит полное. Если гости захотят вымыть руки, то получится как-то неудобно. Надо бы вынести. Для этого он вышел из комнаты.
Долговязый Геннадий, уже перебрался на кухню. Очевидно, что он – человек пьющий, это было заметно по его лицу. Мужчина вынул из пакета пару скромных кусков говядины и несколько пластиков свиного сала, небрежно бросив всё это на стол. Затем к краю стола закрепил механическую мясорубку. Взял столовый нож и начал чистить две большие луковицы. Геннадий громко фыркал, утирал слёзы, но довольно ловко управлялся с едким овощем. Максим наблюдал за действиями гостя, пока одевался. А когда с пустым ведром вернулся обратно, Гена уже крутил мясорубку.
Между тем Наталья с Клавдией Ивановной также перешли на кухню и занимались замесом теста на другой стороне стола. Часов около десяти к их честно?й компании присоединились соседка Галина и другая их подруга – пенсионерка по имени Паня.
Всё это время, пока они стряпали пельмени, Максим сидел в своей комнате, делая вид, что занимается подготовкой к экзаменам. Через приоткрытую дверь доносился аромат свежеприготовленного мясного фарша, возбуждая чувство «звериного» голода, не давая сосредоточиться на записях в конспекте. Потом женщины затянули «Рябину кудрявую», при этом громко стуча ложками по эмалированной миске с фаршем, выкладывая его на раскатанные сочни.
– Что, студент, занимаешься? – неожиданно зайдя в комнату для постояльцев, спросила Наталья.
Она прошла в помещение хозяйской поступью, оглядевшись по сторонам. Наталья – женщина дородная, лет сорока пяти, брюнетка, со строгими чертами лица, была абсолютной противоположностью сухопарому Геннадию. Хотя и не сказать, что дама имела избыточный вес, но заметно, что за фигурой она особо не следила.
– Занимаюсь, – ответил Макс.
– Как зовут?
– Максим.
– Послушай, Максим, можно мы тебя побеспокоим?
– В смысле?
– Хотим в этой комнате стол накрыть. А тебя за это пельмешками накормим.
– Хорошо бы конечно, но просто…
– Что просто?
– Ко мне может приехать однокурсница и…
– Так мы и её накормим! – подбоченясь, заявила Наталья.
– Ладно, я не против, сейчас только тетради сложу и пойду во дворе снег посгребаю, а то за ночь намело.
– Вот это я понимаю! Вот это молодец!
****
Снега нынче было в достатке, хоть каждый день убирай. Максим возил деревянную лопату с одного края двора на другой, таким образом, сгребая снег и расчищая пространство. Накопленные горки из снега затем перекидывал в огород через невысокий заборчик.
– Эй, парень, тебя хоть как звать-то? – крикнул с крыльца Геннадий, вышедший в это время на перекур.
– Максим, – ответил студент.
Какое-то время Геннадий продолжал курить, глубоко затягиваясь и выпуская дым.
– Любопытно мне, Максим, как ты тут живёшь? – спросил Геннадий, затушив окурок в специально приготовленной под это дело консервной банке.
– Что в этом любопытного? Пустили, вот и живу.
– Я в том смысле, что бабка Клава уж очень вреднючая.
– Ну, в общем, согласен, с ней тяжело. Но мне пока выбирать не приходится, жить негде.
– Не местный, значит?
– Местный. Просто у родителей тесно, решил съехать на квартиру.
– Ясно, – сказал Геннадий.
Он вытащил вторую сигарету и вновь закурил. Затянулся, выпустил дым, потом поёжился от холода. Поднял ворот своего толстого свитера. Но полностью скрыть под воротником длинную морщинистую шею всё равно не удалось.
Максим решил было вернуться к своему занятию, но Геннадий опять задал ему вопрос:
– Слышь, студент, а ты ничего в этом доме необычного не замечал?
– Тут много всего необычного.
– Например?
– Гроб стоит в чулане.
– Это мелочи, – отмахнулся Гена. – Ты лучше скажи, не слышишь ли по ночам странные звуки или что-нибудь в этом роде?
– Вы имеете в виду домового? – спокойно переспросил Макс.
Видно было, как Геннадий весь напрягся, очевидно, эта тема была для него крайне важна.
– Не знаю, кого ты называешь домовым, лучше расскажи, что ты видел, слышал или чувствовал.
– Мне никто не верит, но с тех пор, как я повывел тараканов, вечером и по ночам на кухне нечто происходит.
– Что?! Что происходит? – вскричал Гена.
– Как будто ходит кто-то, половицами скрипит, раскидывает посуду, разливает еду из кошачьей миски.
– Ты всё это видел?
– Конечно. Клавдия Ивановна ругает меня за беспорядок, но я здесь ни при чём. А почему Вы об этом спрашиваете?
– Почему, говоришь, спрашиваю?
– Да.
– Один-единственный раз я ночевал в этом доме. И тогда мне это НЕЧТО устроило «Варфоломеевскую ночь». Никогда не забуду! Сначала в меня летели кухонные ножи. А под утро топором ОН отрубил мне палец. Вот смотри.
Мужчина показал обрубок мизинца на левой руке.
– Потом лет пять я боялся сюда приезжать. Наташка одна ездила бабку навещать. А главное, мне никто не верит. Прикинь, студент! Говорят, дескать, я сам себе топором по пальцу саданул. Но я хоть и пьяный тогда был, но извини меня, ещё пока-то соображаю.
– Надо же.
– Я тебе серьёзно говорю, – заговорчески, почти шёпотом произнёс Гена. – Этот дом проклят! Понимаешь, пацан?
– Не совсем.
– Что не совсем? Я знаю, что говорю, пожил, слава Богу. Если ты этого барабашку слышишь и чувствуешь его проявление, это значит, что ОН от тебя не отстанет.
– Как же мне быть?
– Беги отсюда быстрее, покуда с тобой ничего не случилось.
– Уйти-то я всегда успею. Только вот пока некуда. С другой стороны, мне любопытно, что это вообще за явление, как его объяснить? И почему Вы считаете, что дом проклят?
– Молодец! Правильные вопросы задаёшь. Только у меня лично на них ответа нет. А ты всё же жильё-то подыскивай.
– Эй, мужики! Чего Вы тут собрание устроили? – крикнула Наталья, выглянув из-за входной двери. – Пельмени готовы. Айда, заходите уже, там бабульки выпить хотят.
– Идём, идём, – отреагировал Геннадий. – Бросай лопату, студент, пошли пельмени есть.
Максим ужасно хотел есть, и если бы у его желудка были ноги, то на запах мясного навара, струившегося из приоткрытой двери, он давно бы убежал в дом. Поставив лопату, Макс проследовал за Геной.
За столом вместе с хозяйкой сидели престарелые гостьи. В самом центре стола поставили большую эмалированную миску, наполненную пышущими паром пельменями. Вокруг этого варева располагались бутылки с ягодной наливкой и водкой, открытые стеклянные банки из запасов бабы Клавы: закуска из хрена с помидорами – «хреновина», солёные огурцы, капуста квашенная и ещё несколько овощных «миксов», которые расхваливала баба Паня, настоятельно рекомендуя это попробовать. От аромата пельменей и разнообразных солений у Максима даже голова закружилась.
Пока Наталья пыталась всех рассадить, Галина встала, развела руки, как артист на сцене, и запела частушку:
«Цыган цыганке говорит:
у меня всегда стоит
на столе бутылощкя,
давай выпьем милощкя!
Ух!..»
Паня засмеялась, а Галина прикрикнула:
– Генкя! А ну, давай-кя, налей нам, старым, щёбы шары на лоб полезли!
– Будет сделано! – откликнулся Гена и потянулся за бутылкой. – Кому чего лить?
– Мне вот это красненькое, – сказала Паня.
– Эх, Панечкя, давай лучше со мной водки! – предложила Галина.
– Ну, тебя, Галка! Не пью я водку-то, – отмахнулась Паня. – Вон молодёжь приглашай.
– Студентик, миленькяй, – не унималась Галина. – Поддержишь бабушку?
– Тётя Галя, – вмешалась Наталья. – Давайте я Вас поддержу.
– Генкя, лей уже! Чего стоишь как столб?!
Геннадий придвинул рюмки поближе, стал разливать спиртное. Но, то ли под напором струи из бутылки, то ли от того, что посуда неровно стояла на скатерти, рюмки упали, и водка разлилась.
– Едит твою налево! – закричала Галина.
– Тсс! – одёрнула её Паня. – Галка, ну её ругаться-то. Грех сегодня.
Но та не слушала подругу и продолжала в том же духе:
– Генкя, ты щего? Щего делаш-то? Аль денег куры не клюют? Водка щас – валюта, защем её на стол лить? Рюмку-то в руку возьми. Первый раз, что ли?
Гена сконфуженно посмотрел на окружающих. Вздохнул и, подняв упавшие рюмки, разлил по новой.
– Ну, всех с Рождеством Христовым! – объявила Наталья.
Все, кроме Гены, выпили. Максим только пригубил и поставил стопку на стол.
– Геннадий у Вас не пьёт? – спросила Паня.
– Ему на работу завтра, – пояснила Наталья. – Да и сколько можно? И так все выходные на это потрачены.
– Сегодня не мой праздник, – сказал Гена. – Безбожник я.
– Да все мы тута безбожники. Только повод, чтоб собраться, – вступила в разговор Галина. – Кто в советско-то время жил, мало кто верит. Тогда вера была одна – в светлое будущее. То сейчас мода пошла у молодёжи: сходить покреститься, повесить крест золотой на шею и ходить с имя? (с ним – прим. автора), чтобы все пялились. Вот-де, смотрите, какой мы весь крутой.
– А я верую, – тихо сказала баба Паня. – Нас с братом мама покрестила. Я хоть и в пионерии участвовала, и в комсомоле побывала, а крестик свой втайне носила и не сыма?ла вовсе.
– Хорош болтать-то! – возмутилась Клавдия Ивановна. – Пельмени-то стынут. Айда, накладывайте их, ешьте! Потом уж поговорите.
– Вот здесь, тётя Клава, мы с тобой полностью согласны, – сказала Наталья. – Давайте тарелки, я буду накладывать.
Наталья накладывала неаккуратно, возможно, ложка была неудобной. Несколько пельменей упали под стол. Но там дежурила вечно голодная кошка Муська. Она с жадностью набрасывалась на свалившиеся со стола лакомства, в два приёма справившись с каждым пельменем. Съев те, что выпали, Муська просила ещё, при этом демонстративно тёрлась о ноги гостей.
– Ах, ты, Мусенкя, – приговаривала Галина, заботливо дуя на горячий пельмень, потом бросая его под стол. – На, ешь, моя кошечкя.
****
В ворота позвонили.
– Кто это там? – насторожилась Клавдия Ивановна. – Никого больше не жду.
– Это ко мне, – сообщил Максим и побежал открывать.
Действительно, приехала Марина.
– Макс, может, тогда не стоит нам заниматься? – спросила Марина, когда Максим сообщил ей о начавшемся застолье.
– Поздно, мы уже приглашены, – сказал Макс, решительно взяв её за руку. – Пельменей поедим.
– Мне неудобно.
– Если ты уйдёшь, это будет хуже. Меня поставишь в неловкое положение.
Марина повиновалась и вместе с Максимом зашла в дом.
– Вот наш студент подружку пригласил, – громко сказала Галина. – Наташкя, готовь-кя ещё рюмку.
И опять запела свою частушку:
«Цыган цыганке говорит:
у меня всегда стоит
на столе бутылощкя,
давай выпьем милощкя!
Ух!..»
Гена послушно налил спиртное.
– Спасибо, я алкоголь не пью, – сразу ответила Марина на вопрос Гены, «чего налить?»
– Пусть не пьёт, – махнула рукой Паня. – Нам больше достанется.
– А ну, молодёжь, доложите бабушке, любовь у Вас или так, как щас говорят, «только перепихнуться»? – спросила Галина и, подмигнув, расхохоталась.
Все с любопытством уставились на молодых людей. Марина покраснела. Что касается Максима, то на этот вопрос он и сам не знал ответ. Отношения с Мариной всегда были дружескими. Гуляли, держась за руки, при встрече или прощании – лёгкий поцелуй. Но никогда они не говорили о своих чувствах, никогда не переступали черту, называемой интимной близостью. Конечно, Максиму хотелось стать мужчиной, но он знал, что у Марины уже был неудачный опыт взрослых отношений. Подруга как-то рассказала, что на этой почве получила серьёзную психологическую травму. Лишний раз не хотелось её по этому поводу беспокоить.
– Тётя Галя, не стоит об этом, – вмешалась Наталья. – Оставьте молодых в покое.
– Чего не стоит-то? – ощетинилась Галина. – Интересно же, как тепе?рича молодёжь-то живёт.
– Нормально они живут, – подключился Геннадий.
– А ты, Генкя, водку наливай! – не унималась Галина. – Если тебя не спрашивают, так ты и не сплясывай!
– Галка, чего это ты? Перепила что ль? – забеспокоилась Паня поведением подруги. – Пусть девушка поест хоть.
– Ладно, – согласилась баба Галя. – Уговорили.
Потом вдруг соскочила и запела свою любимую частушку:
«Цыган цыганке говорит:
у меня всегда стоит
на столе бутылощкя,
давай выпьем милощкя!
Ух! Ух! Ух!..»
Все, кроме студентов и Гены, выпили. Марине положили пельменей, уже почти остывших, но по-прежнему вкусных.
– Слышь, студент, – сказал Гена, вставая и хлопнув Макса по плечу. – Пошли, покурим, составь мне компанию, а то одному скучно.
– Ладно, пойдёмте.
Они накинули верхнюю одежду, обулись и вышли на крыльцо.
– Душно в избе, – закуривая, сказал Гена.
– Да, – согласился Макс.
– Как пельмени?
– Вкусные.
– На Галину не обижайся, любит она, как говорится, «наехать». Но всё это не со зла.
– Мне-то чего обижаться, – ответил Максим. – Больше всего она на Вас «наезжала». Когда, например, Вы водку мимо налили.
– Кстати, про водку. Ты видел?
– Что?
– Ты видел, когда я хотел налить, стопки упали?
– Видел. Ну, упали, бывает. Что тут такого?
– Так ведь они неспроста упали! – закричал Гена.
– Неспроста?
– Рюмки стояли ровно, их толкнул ОН. Злодей этот…
– Домовой, что ли?
– Именно так, будь ОН неладен! Я тебе клянусь!
– Меня это не удивляет, я видел, как ОН посуду бьёт и ковшиком швыряется.
– Да, парень, поражаюсь с тебя, так спокойно рассуждаешь.
– Если на домового не обращать внимания, то он перестаёт быть активным. Я это заметил. Вероятно, его подпитывает энергия страха, исходящая от человека. Чем-то напоминает собаку. Псина чувствует, если человек боится её, то она будет лаять на чужака, может и накинуться. Также и с призраком.
– Хм.
– Наверно ОН служит бабке, как та собака. Не любит застолье и пьянки.
– То есть, ты говоришь, что не надо обращать на него внимания? – переспросил Гена.
– Ну да. А вообще, мне было бы интересно изучить природу этого явления. Как ОН, не имея возможности материализоваться, вдруг начинает бросать ковшик или нож.
– В смысле, как ОН это делает?
– Да. Ведь все эти предметы имеют вес.
– Мне кажется, студент, не стоит тебе в это лезть. Посмотри на мою руку и пойми, насколько ОН опасен.
– Меня сейчас больше не домовой беспокоит.
– А что?
– Стоимость проживания. Для меня это слишком дорого, на жизнь не хватает.
– Хочешь, я поговорю с Натальей?
– Поговорите.
– Ладно, пойдём, а то нас опять потеряют.
****
Когда Геннадий с Максимом вернулись, женщины за столом пели «Ой мороз, мороз…», а закончив её, затянули «Рябину кудрявую». Марина смущалась, когда её локтем толкала Галина, давая понять, что студентке нужно поддержать женское общество и петь с ними.
– Гена, давай плесни всем ещё по одной, – попросила Наталья, когда песня закончилась.
Геннадий повиновался, осторожно, придерживая рюмки, разлил спиртное. Женщины выпили.
– Марина, а ты откудова родом-то? – спросила Паня. – Местная? В смысле, из города?
– Да, – ответила девушка, всё также краснея.
– Шибко ты на мою сватью похожа. Царство ей небесное.
– Я сватью твою не помню, – вступила в разговор Галина. – А вот тятю твоёго очень хорошо представляю. Ему также царствие небесное.
– А чего это ты, Галя, его помянула-то?
– Просто тятя твой – Иван Силыч – хороший был мужик, справедливый.
– О да! Этого у него не отнять, – согласилась Паня.
– С Паней мы родом-то из Нижне-Исетска, – пояснила Галина. – Лет пять назад я оттудова окончательно съехала. А ты, Панечкя, в котором году сюда переехала-то?
– Так, сейчас скажу, – задумалась Паня. – В пятьдесят третьем Сталин умер…
– Ой, как мы тогда ревели-то все, – перебила её Галина. – Как ревели! Отец народов всё-таки!
– Ну да, – согласилась Паня. – После Сталина пришёл этот, «кукурузник» – Хрущёв. Так он чего задумал-то.
– Ну?
– Решил он цыган, что по всей стране бродяжничали, сделать осёдлыми. Паспорта им ещё тогда выдавали.
– Да, да.
– Их в Нижне-Исетск целыми таборами свозили. Машины эти, как его… «ЗИС-5», битком набитые, привозили их, не пойми откудова. Выделяли приезжим хороший пиломатериал, кругляк тоже давали, заставляли строить постоянное жильё. У жителей посёлка до этого наделы были по двадцать пять, а где и по тридцать соток земли на семью. На участках скотину пасли, у кого ульи стояли.
– Да, да, помню.
– Так вот, власти распорядились всем местным землю порезать. Оставляли всего по восемь-девять соток, излишки цыганам отдали. Недовольных тогда шибко много было. Вот и тятя-то мой не захотел там больше жить и продал дом. Все мы переехали на Шарташ, к дядьке нашему, Фёдору Силычу. Получается, в пятьдесят пятом году это было. Здесь отстроились потихоньку. Так вот и живём.
– А мы на цыган как-то не обращали внимания, – сказала Галина. – Они нас не беспокоили. Когда у меня муж умер, с дочерью мы решили разъехаться. Она в Нижне-Исетске осталась, а меня сестра сродная на Шарташ позвала. Тут все и встретились. Да, Панечкя?
– Да.
Галина взяла на колени объевшуюся в буквальном смысле кошку, стала её гладить. Муська, почувствовав себя в центре внимания, заурчала, подставляя под ласки свой распухший живот.
– Ой, Мусенькя, какая ты толстая. Беременная, что ль?
– Прямь, беременная! – ухмыльнулась баба Клава. – Она уж старая.
– Это она пельменями обожралась, – заметила Паня.
– Роди мне, роди хоть одного котёнощкя, – гладя кошку, приговаривала Галина. – Роди мне, роди.
Через некоторое время Муське эта процедура надоела и, спрыгнув, она выбежала в коридор. Оставшись без объекта своих ухаживаний, Галина, в своём стиле, потребовала «продолжения банкета»:
– Генкя! Наливай!
– Да будет Вам, тёть Галь! Мне не жалко, но на посошок оставьте место.
– Тогда не молчи, скажи нам, старухам, хоть что-нибудь интересное.
– Вот сижу, думаю, чего бы Вам сказать, – почесал затылок Гена.
– Ну?
– Но это больше Натальи касается.
Все повернулись в сторону Натальи, которая пыталась вилкой достать солёный огурец из трёхлитровой банки.
– Давай, говори, раз меня касается, – сказала она, отодвинув банку в сторону.
– Я на счёт студента нашего, Максимки.
– А что такое?
– Просит он немного снизить ему плату за проживание. Я сказал, что спрошу у тебя. Хороший он парень.
В комнате воцарилось молчание. Видно было, что для Натальи этот разговор неудобен. Лицо её стало красным то ли от борьбы внутри себя доброй и корыстной сторон, то ли от возмущения поднятой не к месту темы.
– Сейчас ничего не скажу, – наконец выговорила она. – В дальнейшем посмотрим.
Потом все опять сидели, молча, глядя на студентов.
– Ладно, Вы тут решайте. А нам идти пора, – вставая из-за стола, сказала баба Паня. – Галя, ты идёшь?
– Куды ж я денусь-то, – с некоторой досадой ответила Галина. – Зовёшь, так пойду.
– Я вас провожу, – встала из-за стола Наталья.
Её примеру последовала и Клавдия Ивановна. Максим с Мариной понесли свои тарелки на кухню, освобождая стол от лишней посуды. За столом остался только Геннадий.
– Ой! Кто тут все шубы посбрасывал на пол-то? – раздались из коридора удивлённые возгласы женщин.
– Эй, студентик, милай! Ты ль, что ли, шубы всем пообрывал, али Генкя помог? – кричала Галина. – Вы ж тут с имя ?всё на улицу ходили.
– Нет, – оправдывался Максим, выглянув из кухни. – Не мы.
– А кто тогда?
– Не знаю.
– Вон чё! Гляди, аж «с мясом» вырвато, – ворчала Паня.
– А, ладно! Видно Наташкя спьяну навалилась! – сказала Галя и расхохоталась.
– Ну, хорошо, пусть будет Наташка, – согласилась Наталья.
Бабули оделись быстро, но прощались долго.
– Клавощкя! – крепко целуя Клавдию Ивановну, говорила Галина. – Ты не поверишь, как я тебя люблю!
Слышались громкие «чмоки».
– Клавощкя! Ты наша любимая соседкя!
Опять «чмоки».
– Да пошли уже, Галка! – говорила Паня, дёргая подругу за рукав её шубы.
– Панечкя, чего ты мне всё время запрещашь? – возмущалась Галя.
– Вот ведь, как выпьет, так до? смерти зацелует, – жаловалась баба Клава, пытаясь освободиться от объятий соседки.
– Ладно, не хотите обниматься, хрен с вами! Тогда мы пойдём, – сказала Галина и вышла в сени.
За ней последовали Паня и Наталья. Клавдия Ивановна осталась в коридоре. Вдруг из комнаты, где было застолье, послышался звук падающей и бьющейся о пол посуды.
– Ух! Чего это там ещё? – всполошилась бабуля.
На звук из кухни прибежали Макс и Марина. Гена, немного бледный, по-прежнему сидел за столом. Скатерть съехала на край в его сторону. Вокруг стола, на полу, валялись разбитые банки из-под солений, вперемежку с тарелками и столовыми приборами. Геннадий в руках держал большую эмалированную миску с остатками пельменей. Видимо, это был единственный трофей, который ему удалось поймать при падении посуды.
Клавдия Ивановна глядела на беспорядок, пытаясь сообразить, что произошло, открыв рот от удивления.
– Вот, студент, – сказал Гена, кисло улыбаясь. – Чего я тебе говорил. Вишь, чего ОН творит?
Максим согласился, добавив:
– Оборванные шубы и пальто тоже его рук дело.
– Да уж.
Баба Клава перевела взгляд на студента, потом обратно на зятя, проговорив:
– Ничего не понимаю. Только зачем посуду-то бить?
Её вопрос остался без ответа.
– Ну-ка, ребята, давайте быстро здесь всё подберём! – скомандовал Геннадий, окончательно придя в себя. – Не то сейчас Наталья зайдёт, сами понимаете…
Первым на клич отозвался Максим, к нему присоединилась Марина. Она, как и баба Клава, не знала, что произошло, но, проявив солидарность со своим другом, усердно подбирала упавшую со стола посуду.
– С пола-то мы подберём, но что делать с моими брюками? Я весь в этом огуречном рассоле, – ворчал Гена, помогая студентам наводить чистоту.
Убрались быстро. Битую посуду и банки с остатками еды сложили в ведро, остальное составили на кухне. Стол в комнате установили на прежнее место, вынесли лишние стулья и табуретки. Пол на два раза протёрли влажной тряпкой. К моменту возвращения Натальи порядок был наведён.
– Не поняла, – удивилась она, зайдя в комнату. – Зачем вы всё убрали? Я думала мы ещё посидим.
– Наташа, студентам заниматься надо, – ответил Гена. – Посиди вон на кухне, заодно и посуду помоешь.
– Это Генка тут все тарелки на пол скинул, – пожаловалась Клавдия Ивановна. – Вроде и не пил с нами.
– Да? – нахмурилась Наталья.
– Ну, во-первых, не все тарелки, – оправдывался Гена. – А во-вторых, они сами упали.
– Вечно с тобой какие-то нелепости! – заявила Наталья. – Хоть в гости не ходи.
– Я и не просил меня в гости брать, – обиженно ответил Геннадий. – Ехала бы одна.
– Ладно, чего опять начинаете! – разняла их баба Клава.
– Да ну вас, с вашим домом! – махнул рукой Геннадий и, накинув верхнюю одежду, вышел на крыльцо.
****
Вымыв посуду, немного подобрав в доме, родственники хозяйки уехали. Сама Клавдия Ивановна, очевидно, устав от мероприятия, легла спать. Максим с Мариной, уединившись в комнате, стали листать конспекты, но сосредоточиться мешал храп хозяйки, доносившийся из-за стены. Тогда молодые решили прогуляться по берегу замёрзшего озера.
– Чего это Геннадий посуду на пол скинул? – спросила Марина. – Потом ещё отпирался.
– Маринка, ты ведь в барабашку местного не веришь?
– Нет.
– Ну, тогда тебе на этот вопрос мне ответить нечего.
Дальше шли молча, любуясь красотами зимнего пейзажа. Ненадолго тяжёлые тучи разошлись, порадовав взор солнечными лучами. На заснеженном льду озера сидели рыбаки. Один из них, видимо, уже возвращаясь с рыбалки, подошёл к нашим студентам и, поздравив с Рождеством, подарил им на уху четырёх подмороженных карасиков. Взяв рыбу и поблагодарив его, ребята повернули на остановку автобуса.
– Маринка, приезжай ко мне завтра, будем уху варить.
– Приглашаешь?
– Ну да.
– Хорошо, Макс, приеду.
С этими словами, Марина запрыгнула на подножку рейсового автобуса, оставив своего приятеля на остановке. Он помахал ей вслед, а потом направился обратно в дом на Норильской.
20
Хозяйка всё ещё отдыхала в своей комнате. Максим взял на кухне трёхлитровую эмалированную кастрюлю, положил туда пакетик с карасями. Отнёс всё это дело в чулан, поставив на полку, рядом с пустыми стеклянными банками. Зайдя к себе, решил полистать конспекты. На пол со стола слетел клочок бумаги с неровными, как будто обгрызанными краями. На этом листочке было что-то написано. Макс прочитал: «УХАДИ С МАЕВО ДОМА».
Почерк кривой, местами еле читаемый. Ошибки указывали на то, что писал это малограмотный человек. Видимо, пока он провожал Марину, Клавдия Ивановна написала записку и оставила её в комнате, давая понять, что студенту пора съезжать. Но странно: она могла бы и на словах сказать, зачем оставлять записки, к тому же, подчёркивая свою безграмотность. Хотя, возможно, бабуля не решилась сказать об этом, ведь Максим заплатил за месяц вперёд.
А что, если эта записка оставлена всё-таки не ему, а прежним квартирантам? Завалялась, а сейчас нашлась. Нет, исключено! Ведь Володя со Славой были желанными постояльцами.
Как бы то ни было, Максим решил дождаться, когда хозяйка пробудится, и всё у неё выяснить. К тому же уже вечерело, а на ночь глядя, куда он пойдёт?
После съеденных в большом количестве пельменей мучила жажда. Решил выпить чай. Для этого он зашёл на кухню, набрал в чайник свежей воды, поставил на газ. Его взгляд задержался на открытом выдвижном ящике стола. Вдруг ящик резко закрылся, заставив студента вздрогнуть от неожиданности.
– Опять ты? – обратился Максим в пустоту.
Но не успел он даже договорить столь короткую фразу, как в него полетела фарфоровая чашка, забытая кем-то на выступе печи. Макс едва успел увернуться. Чашка, ударившись о стену, упала на пол и со звоном развалилась на несколько частей.
– Чёрт знает что! – вскричал студент.
Выключив газовую конфорку, Максим покинул кухню и плотно закрыл дверь.
– Блин, вот тебе раз! Остался без чая!
Вернулся к себе, зажег свет и сел за стол. Открыл конспект, пытаясь сосредоточиться на лекционном материале. Время от времени посматривал на записку. Нелепая надпись не давала ему покоя.
В коридоре послышались шаги. Это проснулась хозяйка и шла, конечно, на кухню. Включив там свет, она долго ворчала, вероятно, обнаружив на полу фарфоровые осколки. Как и предполагал Макс, после она направилась к нему, чтобы расспросить о случившемся.
– Занимаешься? – поинтересовалась хозяйка, открыв дверь.
– Да, – ответил Максим.
– На кухне не ты чашку разбил?
– Нет, не я.
– Кто тогда?
– Не знаю, – ответил студент, потом добавил: – Он не представился.
Не поняв, а может, не расслышав всей фразы, Клавдия Ивановна высказала предположение:
– Генка, наверное. Вот паразит! Как ни приедет, только и вредит мне. Посуду бьёт, а было как-то, что и с топором по дому бегал. Но тогда-то он хоть пьяный был, а сегодня ведь и не пил вовсе. Ой, не знаю, зачем Наташка с ним связалась.
Сделав вид, что с пониманием относится к сказанному, после небольшой паузы Макс решил получить ответ на волнующий его вопрос:
– Клавдия Ивановна, можно у Вас кое-что спросить?
– Спрашивай.
– Это не Вы мне тут на столе записку оставили?
– Какую ещё записку?
Максим протянул ей клочок бумаги.
– Что там написано? – спросила баба Клава, вертя в руках бумажку.
– Там написано, что мне надо съехать от Вас. Но настолько непонятно…
– Я слепая, уже давно ничего не писала, – перебила его Клавдия Ивановна, вернув записку обратно.
Постояв ещё немного, она вышла из комнаты.
– Странно как-то. Откуда тогда эта записка? А главное, кто её написал?
Гоняя такие мысли, Максим стал ходить взад и вперёд. Ему уже было не до изучения лекций. Понемногу он успокоился, сел на кровать, решив сегодня раньше лечь спать. «Пошарив» глазами по углам комнаты, опять посмотрел на записку, лежащую на столе. Подумал и вслух сказал:
– Может, это домовой написал? Нет, исключено. Как бы он это сделал?
Потом, обратившись в пустоту, спросил:
– Эй, Барабашка! Не ты ли мне послание написал?
Максим прислушался, надеясь уловить хоть какой-нибудь звук из кухни. Но было тихо.
Ничего не предвещало дальнейших событий. Однако этот клочок бумаги вдруг вспыхнул. Сам по себе загорелся. Оранжево-голубое пламя за считанные секунды превратило эту записку в кучку чёрного пепла. Огонь погас также неожиданно, как и начался. Изумлённый студент осторожно подошёл к столу. Потрогал тёплый пепел рукой. Под ним на клеёнке образовалось жёлтое пятно, как свидетельство произошедшего.
– Ого! Вон ты ещё как умеешь! – проговорил Максим, разглядывая пятно. – Эдак, чего доброго, ты дом спалишь, а меня обвинят.
Макс в задумчивости опустился на стул, теперь он не сомневался, что эта самая записка была написана домовым. Если раньше призрак только пугал постояльца, то сейчас его действия носили явно враждебный характер.
– Послушай, я не желаю тебе зла, – тихо сказал Максим. – Мне жить негде. Позволь мне остаться на некоторое время. Мы с тобой могли бы подружиться, а если ты умеешь писать, расскажи о себе. Кто ты? Как твоё имя?
Макс вырвал чистый листок в одной из тетрадок:
– Вот, держи. Напиши, я прошу тебя.
Однако ответа не последовало.
****
Спать Максим сразу не решался, какое-то время он ходил по комнате, прислушивался к звукам. В итоге, не дождавшись больше никакой реакции, сел на кровать. Потом прилёг, опустив голову на подушку, и заснул крепким сном.
Утром, соскочив с постели, огляделся вокруг. За окном уже светало. В коридоре слышно было ворчание хозяйки, которая сетовала на то, что у студента всю ночь горел свет. Действительно, Максим его не выключил. Но вчера без освещения в комнате находиться было страшно.
На часах половина десятого, надо было ехать в институт на консультацию, назначенную перед экзаменом. Максим быстро умылся холодной водой. Подошёл к столу и начал складывать лекционные тетради в пакет. Взял листок, который вчера оставил для домового, хотел смять и выбросить, но увидел на нём еле видную, коряво выведенную надпись: «ФРОЛ».
Это обстоятельство несколько смутило студента, он в задумчивости произнёс:
– Так, значит, ты Фрол? Вон оно как? Очень приятно. Будем знакомы.
Максим не стал выкидывать листок, положив его на край стола. Быстро собравшись, вышел из дома. Минут через сорок был уже в институте. Преподаватель вёл консультацию, но Максим никак не мог сосредоточиться, думая о Фроле.
– Макс, – толкнула его сидящая рядом Марина.
– А?
– Да что с тобой сегодня? Не выспался, что ли?
– Нет, то есть да. Маринка, не обращай внимания.
– Ты не забыл, что сегодня мы собирались уху варить?
– Не забыл.
Максим соврал – на самом деле про уху он забыл. От мысли о рыбном бульоне, в животе заурчало, так оно и понятно: он не успел позавтракать. С большим трудом студент дождался окончания лекции.
В эти дни буфет не работал, поэтому Максим с Мариной зашли в гастроном неподалёку от учебного заведения. Чтобы на ходу обуздать чувство голода, купили пирожков с повидлом, а для ухи – пару луковиц и несколько картофелин.
– Максим, ты весь напряжён, – допытывалась Марина, когда они ехали в автобусе. – Поссорился с хозяйкой?
– Нет, с хозяйкой я не ссорился. Просто не выспался.
– Может, тогда не надо было сегодня уху варить?
– Давай сварим, раз уж запланировали.
Добрались оперативно, но хозяйка долго не открывала ворота. Потом она оправдывалась, дескать, крепко спала, поскольку плохо себя чувствует после вчерашнего застолья. Максим сообщил ей, что они собираются сварить уху из местного Шарташского карася, и пообещал угостить. Клавдия Ивановна ничего не сказала и вернулась к себе.
– Макс, давай сразу начнём готовить, – предложила Марина.
– Нет проблем! Иду за карасями, – сказал Макс и вышел в чулан.
Зайдя в мрачное помещение, нащупал рукой выключатель и зажёг свет. Открыв кастрюлю, с удивлением обнаружил, что пакетик с рыбой в ней отсутствует. Огляделся вокруг, посмотрел за стеклянными банками, заглянул на стеллаж, где стоял гроб, потом под кровать, отодвинул граммофонную трубу. Рыбы нигде не было.
Студент огорчённо вздохнул, взяв пустую кастрюлю. На пол слетели какие-то бумаги. Странно: когда вчера он ставил кастрюлю на полку, их там не было. Максим подобрал бумаги. Разглядеть в полумраке, что в них написано, не представлялось возможным. Поэтому он решил прихватить их с собой, чтобы при свете прочитать, затем вернуть обратно.
– Максим, ты чего так долго ходишь? – спросила Марина. – Рыбу несёшь?
– Нет, я её там не нашёл.
– Там это где?
– В чулане. Карасей я вчера туда убрал. В чулане холодно, рыба там хорошо бы сохранилась. Положил её вот в эту кастрюлю. Сейчас открыл, а кастрюля пустая.
– Может, хозяйка переложила в морозильник?
В морозильной камере и в самом холодильнике карасей не оказалось, кроме того, камера была битком набита настряпанными вчера пельменями, поэтому даже при большом желании из-за отсутствия места, класть туда рыбу не стали бы.
– Маринка, похоже, уха отменяется, – заключил Максим, сев на кровать.
Потом, как ни в чём не бывало, принялся рассматривать бумаги, прихваченные из чулана.
– То есть, как это отменяется? – возмутилась Марина. – Ты так спокойно об этом говоришь! Пойдём и спросим у хозяйки, куда она переложила рыбу.
– Мне кажется, Клавдия Ивановна здесь ни при чём.
– Странный ты, Макс, кроме неё в доме никого нет. Кто ж тогда?
– Фрол.
– Какой ещё Фрол?
– Барабашку из этого дома зовут Фрол.
– Тьфу ты, Макс, я ведь серьёзно!
– Думаешь, я не серьёзно? Просто ты мне не веришь.
– Ладно, лучше скажи, что мы будем делать?
– Предлагаю пить чай. У меня осталось немного печенья. Потом я тебя провожу.
– Я согласна.
– Не обижайся, Марина. Если честно, я и сам не знаю, что происходит.
– Макс, я не обижаюсь. Просто уже настроилась на уху, а тут караси пропали.
– А ну их, этих карасей! Пошёл чайник ставить.
Бросив бумаги на подушку, Максим вышел на кухню. Зажёг газ, поставил чайник на огонь. Потом вернулся к Марине, а она рассматривала оставленные бумаги.
– Что это за документы?
– Не знаю, под кастрюлей лежали, – пожал плечами Макс. – Там написано: «Договор купли-продажи жилого дома». Вероятно, документы на этот дом. Не совсем понятно, что они делают в чулане.
– Вот именно, им там не место. Бумаги-то серьёзные. Видишь, настоящая подпись и печать нотариуса. Договор от 1949 года, а это приложенные к нему материалы, которые подтверждают происхождение покупаемого имущества.
– Давай, Марин, разберёмся. Кто продавец дома?
– Смотри, здесь написано: «Гражданин Никодимов Фёдор Петрович продал, а Осипов Иван Васильевич купил домовладение, состоящее из жилого дома бревенчатого, пристроя, дровяника, ограждения, находящегося на земельном участке площадью 1024 квадратных метра, принадлежащего Никодимову Ф. П., по Договору купли-продажи, удостоверенному в Первой нотариальной конторе г. Свердловска от 22 апреля 1949 года, по реестру под номером 11358. Указанное домовладение продано за 4000 рублей /Четыре тысячи рублей/, таковую сумму получил Никодимов Ф. П. от Осипова И. В. полностью наличными деньгами, при заключении и подписании настоящего Договора. Инвентаризационная оценка домовладения 1000 рублей». Дальше идут пункты обоснования сделки и ссылка на законодательство СССР того времени. Вот подписи сторон.
– А это что за бумаги? – нетерпеливо заёрзал Максим, указывая на другие документы.
– Здесь, похоже «Дарственная», датированная 1947 годом, от Никодимова Петра Прохоровича.
– Видимо, это отец – Никодимов-старший, подарил дом своему сыну Фёдору, а тот его благополучно продал.
– Так и есть, однако отец Никодимов подарил своё имущество двум сыновьям – Фёдору и Фролу. Вот, видишь, написано: «…по половине дома и всего имущества передаётся Никодимову Фёдору Петровичу и Никодимову Фролу Петровичу».
– Фролу?! – подпрыгнул Макс.
– Да, вот смотри: Никодимову Фролу Петровичу.
– По-моему, в этих документах содержится разгадка тайны призрака, обитающего в доме, – задумчиво проговорил Максим, и глаза его заблестели.
– Что? – переспросила Марина.
– Нет, ничего, просто мысли вслух. Продолжай, Марин.
– А вот «Свидетельство о смерти Никодимова Фрола Петровича». То есть на момент сделки он был мёртв.
– Да, вижу. А умер Фрол 07 января 1949 года.
– В Рождество, то есть вчера, была очередная годовщина его смерти.
– Да. Сорок четыре года назад, – сосчитал в уме Максим.
В коридоре послышались шаги хозяйки. Затем она крикнула Максиму:
– У тебя тут чайник вовсю кипит! Забыл, что ли?!
Максим действительно забыл про чайник, увлекшись изучением документов. Прибежав на кухню, он погасил конфорку. Разлил кипяток по двум чашкам, бросил в них пакетики с чаем.
– Ну, и где твоя уха? – спросила баба Клава, следившая за действиями студента.
– Не получилась уха, – ответил он.
– Почему не получилась?
– Рыба куда-то уплыла.
– Как это уплыла?
Клавдия Ивановна непонимающе глядела на Макса через свои толстенные очки.
– Ну, поскольку в холодильнике свободное место отсутствует, я оставил её на хранение в чулане, в кастрюле с крышкой, – объяснял Максим. – Прихожу сейчас, открываю кастрюлю, а карасей там нет.
– Нашёл куда положить, в чулан, – усмехнулась хозяйка. – Рыбу у тебя крысы стащили.
– Крысы?
– Конечно.
– Что ж, значит, будем без ухи.
– Вот даёт! Рыбу в чулан положить. Додумался же!
– Клавдия Ивановна, скажите, как Ваша фамилия?
– Тебе зачем? – недоверчиво спросила баба Клава.
– Так, просто интересно.
– Осипова я.
– Осипов Иван Васильевич кем Вам приходится?
– Это муж мой. Умер он. А что такое? Почему спрашивашь-то?
– Видите ли, в чулане документы нашёл: договор на покупку дома и другие бумаги.
В подтверждение своих слов Максим вынес из комнаты только что изученные документы.
– Вот, держите.
– Откудова у тебя эти бумаги?
– Говорю же, в чулане нашёл.
– Как это в чулане? – удивилась хозяйка. – Они у меня хранились в тумбочке под замком. Кроме Наташки-то про них никто и не знат.
– На полке в чулане под кастрюлей…
– Под какой ещё кастрюлей? – не унималась баба Клава.
– Клавдия Ивановна, неужели Вы думаете, что я их у Вас из тумбочки вытащил?
– А как по другому-то?
– Зачем мне это нужно? – оправдывался Максим.
– Откудав я знаю, зачем!
– Ещё раз говорю, эти бумаги были в чулане.
Макс взял чашки с горячим чаем и прошёл к себе в комнату, где его с нетерпением ждала Марина.
– Что там, Макс? – спросила девушка, слышавшая обрывки разговора, доносившиеся из кухни.
– Представляешь, хозяйка думает, что эти документы я у неё из тумбочки вытащил.
– Хм.
– Больно мне надо по её тумбочкам лазить, – обиженно посетовал студент. – Вообще мог бы ничего ей не говорить.
Потом Максим вернулся на кухню за сахарницей. Баба Клава так и стояла там с бумагами, переданными ей.
– Значит, ты говоришь, не брал их из тумбочки? – опять спросила она.
– Клавдия Ивановна, я человек воспитанный, никогда бы не позволил себе взять чужое без разрешения. Если бы Вы сказали мне, что это не Ваши документы, я бы отнёс их обратно в чулан и положил туда же, где они лежали.
– Ну, ладно, спрошу тогда у Натальи, может, она их брала.
– Чтобы понять, что это за бумаги, я их прочёл, и у меня возник вопрос.
– Вопрос? Опять вопрос?
– Просто интересно. Послушайте, покупали Вы дом бревенчатый.
– Ну?
– А сейчас дом шлакоблочный. Как это понять?
– Как понять, – усмехнулась баба Клава. – Тот-то деревянный дом сгорел в 68 году.
– Сгорел? – удивился Макс.
– Да. Тогда и причину не могли выяснить. Полыхнул – и всё. Нынешний дом уже после пожара подымали, раствор мешали, блоки заливали, всё на своем горбу вытаскали. Муж-то мой тогда и надорвался, заболел потом.
– Теперь понятно. Клавдия Ивановна, пойдёмте к нам, чаю попьём, Вы нам ещё что-нибудь расскажете.
– Нет, пойду к себе. Пейте без меня.
****
– Марин, послушай, как бы то ни было, но я уверен, что вступил во взаимодействие с неким параллельным пространством, – говорил Макс, когда они остались одни.
– Со стороны это больше походит на игру твоего воображения, – усмехнулась Марина.
– Зря ты смеёшься. Сначала призрак пугал и кидался посудой, а в последнее время он мне записки пишет.
– Записки?
– Как бы тогда я узнал, что его зовут Фрол?
– Не знаю.
– Вот смотри.
Максим протянул подруге листок, который утром оставил на столе.
– Сначала была записка, написанная им, в которой домовой требовал, чтобы я ушёл из этого дома. Тогда я попросил его не выгонять меня, поскольку идти-то некуда. Ещё предложил ему написать, как его имя. На этом листе есть надпись: «ФРОЛ».
– Не вижу, – сказала Марина, вернув лист Максу.
Студент со всех сторон рассматривал листок бумаги. Но надписи действительно не было.
– Как же так? Была ведь надпись. Утром ещё была.
– Макс, а где первая записка?
– Какая первая?
– Ты же говорил, была первая записка, где тебя попросили уйти.
– Ах, да. Ну, она сгорела…
– Как это сгорела? Зачем ты её сжёг?
– Не я сжёг.
– А кто?
– Представляешь, она сама воспламенилась.
– Сама?
Максим соскочил и подбежал к столу.
– На клеёнке от огня пятно осталось.
Макс лихорадочно убирал со стола тетради, надеясь предъявить хотя бы одно доказательство. Но и пятна не оказалось.
– Маринка, поверь, это домовой так играет, в понятную ему одному игру, выставляя меня кретином! Понимаешь? Присутствие призрака кроме меня и ещё одного человека никто не чувствует.
– И кто же этот второй человек?
– Гена – зять хозяйки.
– А, этот-то, который вчера приходил?
– Да.
– Макс, мне кажется, тебе надо развеяться, сменить обстановку хотя бы на время. Предлагаю после экзаменов съездить в деревню к моей бабушке.
– В деревню?
– Да. А что? Там большой дом, места много. На недельку съездим.
– Ну, если на недельку, давай съездим, – согласился Максим. – Только…
– Что?
– Как ты меня представишь?
– Фу-ты! Нашёл, о чём переживать! У меня «мировая» бабуля. Скажу ей, что тебя зовут Максим, и ты – мой лучший друг.
– В каникулы хотелось оставить немного времени на поиск другого жилья.
– Макс, конечно, время останется, мы же экстерном сдаём два предмета. Забыл, что ли?
– Не забыл.
– Как вернёмся из деревни, вместе поищем тебе жильё.
21
Марина засобиралась уже через час. Как обычно, Макс проводил её до автобусной остановки. Когда студент вернулся, хозяйка сидела на кухне.
– Говоришь, уха не получилась, так может, тебе пельменей сварить? – предложила она. – Себе сварю и тебе кину.
– Спасибо, не откажусь, – согласился Максим. – На вечер покушать ничего не купил, на уху понадеялся.
– Пельменей-то много настряпали, их есть надо. Полежат, потом невкусные будут.
– Варите, варите, Клавдия Ивановна, я сейчас к Вам присоединюсь.
Максим зашёл к себе в комнату, снял тёплый свитер, повесив его на спинку кровати. Подошёл к столу, на котором стояли две стопки тетрадей. На видном месте лежал тот самый чистый листок, который Макс показывал Марине. Студент ещё раз убедился, что надпись исчезла.
– Эх, Фрол, из-за твоих проделок меня принимают за идиота, – сказал Максим, обращаясь к приведению. – Мог бы и не скромничать перед Маринкой-то.
Реакция домового не заставила себя долго ждать. Одна из тетрадей, лежащая сверху первой стопки, сама по себе поднялась вверх, до уровня лица Максима. Повисев так несколько секунд, упала на середину стола.
– Вон ты как? Получается, всё это время ты был здесь и всё слышал?
Вверх поднялась вторая тетрадь, уже из соседней стопки. Через такой же промежуток времени она аналогично приземлилась на середину стола.
– Фрол, твои фокусы неинтересны, потому что я голоден. Догадываюсь, это ты мою рыбу куда-то спрятал. При этом подбросил мне документы, хранившиеся у хозяйки. Но зачем?
Помолчав, студент добавил:
– Эх, если б не экзамены, я бы попытался в этом разобраться.
Вдруг листок бумаги, лежащий рядом с тетрадями, начал темнеть. Потом явно проявилась надпись, как будто кто-то выжигал её лупой с помощью солнечного света. Макс прочитал: «БРАТ».
Уже через мгновение листок вспыхнул и сгорел за считанные секунды, оставив на столе рассыпающийся пепел.
– Фрол, почему ты написал слово «БРАТ»? – вскричал Максим и замер, ожидая реакцию домового.
Из оцепенения его вывел голос хозяйки, донёсшийся из кухни:
– Ты чего там жжёшь?
– А?
Максим соскочил с места и быстро зашёл на кухню.
– Чего это палёным пахнет? Не ты там у себя балуешься?
– Нет, то есть я не знаю…
– Не чувствуешь, что ли? – беспокоилась Клавдия Ивановна.
– Да, что-то есть. Может, в трубу затянуло.
– Ничего не понимаю! Откудова дым-то?
– Клавдия Ивановна, пельмени ещё не готовы?
– Иди, посмотри, должны уже свариться.
Макс подошёл к газовой плите. На крышке, которой была прикрыта кастрюля с пельменями, лежала тряпка-прихватка. Край этой прихватки был немного опалён, видимо, ещё с прошлого раза.
– У Вас тряпка слегка подгорела, вот и пахнет, – сказал Максим.
– А, вон оно что! А я думаю, чего это вдруг? – всплеснула руками хозяйка. – Теперь понятно.
– Сколько Вам пельмешков положить?
– Штук десять, – отвечала Клавдия Ивановна.
– У! Мне тут слишком много остаётся.
– Ну, хорошо, давай положи к ним ещё пяток. Больше-то мне не надо, а то опять давление подскочит.
Максим разложил пельмени по тарелкам и присел за обеденный стол рядом с хозяйкой. Кошка Муська жмурилась, сидя в углу, объевшись со вчерашнего дня. Она лениво смотрела, как люди дуют на горячие пельмени. С паром по кухне стелился мясной аромат.
– Клавдия Ивановна, Вы помните прежнего хозяина, у которого дом покупали? – прожевав пельмень, спросил Максим.
– Нет, давно уж это было. Муж с ним в контору съездил, там оформились, уже на второй день мы в дом-то и заехали. Торопился тот хозяин, видимо, ему ехать надо было. Забрал деньги, из вещей – только небольшой чемоданчик, всё остальное нам оставил.
– Торопился, говорите?
– Конечно, торопился! Говорю тебе, весь скарб нам оставил. Вон та чашка фарфоровая, вчера разбитая, с тех времён ещё. Жалко её, долго служила, – посетовала бабуля.
Съев ещё пару пельменей, Макс задумчиво произнёс:
– Судя по бумагам, домом до Вас владели братья Никодимовы, которые унаследовали его от своего отца.
– И что?
– Нет, просто рассуждаю.
– Ешь, давай, чего рассуждать-то!
– Я ем, ем. Но дом продал Фёдор Никодимов, а Фрол…
– Какой ещё Фрол?
– Ну, брат его. Кстати, не знаете, как он умер?
– Да алкаши они были, что с них взять! Мы приехали сюда вместо них, люди-то местные вздохнули спокойно, а то ведь житья не было от этих Никодимовых. Пьянки да гулянки, драки постоянно.
– А Ваши мужики не пили? – поинтересовался Максим.
– Мои-то? – переспросила хозяйка.
– Галина говорила, что тоже капитально прикладывались.
– Сначала-то нет, а потом было дело. Чего уж там, шибко они под конец пили тоже. Что муж, что сын. Так вот и сгинули оба, меня одну оставили.
– Сочувствую.
Клавдия Ивановна махнула рукой.
Вдруг в тарелке Максима один пельмень зашевелился. Опять домовой балуется или показалось? Нет, действительно, это произошло ещё раз. Макс хотел было зацепить его вилкой, но этот «упрямый» пельмень как будто оттолкнулся от столового прибора и из тарелки полетел на пол. Подбежала Муська, понюхала. Тряся головой, она разгрызла тесто и начала есть мясную начинку. Затем на пол упал второй и третий пельмень, а за ними и четвёртый.
– Ты чего делашь-то?! – возмутилась хозяйка, увидев это безобразие. – Зачем кошке пельменей столько набросал?
– Клавдия Ивановна, не бросал я,… ну в смысле, не знаю, как объяснить, – пытался оправдаться студент.
– Мы тут стряпали, целый день на это угробили. А он на пол пельмени бросат!
Крыть, как говорится, было нечем. Максим молча выслушал упрёки Клавдии Ивановны. Доев остатки пельменей, поблагодарил хозяйку и пошёл к себе.
****
– Фрол, какого лешего ты пельмени на пол сбросил?! – вскричал Максим, зайдя в комнату. – По-моему, ты хочешь, чтобы я разобрался во всём, а сам мне мешаешь!
Студент сел к столу, выдрал из тетради чистый листок, положив его на середину стола.
– Это я на всякий случай, мало ли, вдруг захочешь что-нибудь мне сообщить.
Скрестив руки на груди, Максим откинулся на спинку стула и продолжил разговор с приведением:
– Я понял, зачем ты подбросил мне договор купли-продажи дома, а потом ещё и написал слово «БРАТ». Ты есть тот самый Фрол Никодимов, а точнее, его дух. Так ведь? Ну, чего ты стесняешься? Подай знак, Фрол!
Но призрак пока затаился. Макс рассуждал дальше:
– Вот моя версия событий: двум братьям в наследство отец оставил дом. Однако Фрол внезапно умирает, а его брат Фёдор второпях этот дом продаёт, бросает всё и уезжает с деньгами, прихватив только чемодан с самым необходимым. Что же гонит Фёдора? Жил бы себе в доме. Отчего он бежит?
Ответа не было.
– Душа Фрола до сих пор остаётся неприкаянной. Почему? Это ведь неспроста. Он ходит по дому, издевается над чужаками, терпеть не может застолий. В 1968 году устроил пожар, оставив новых хозяев без крыши над головой. Когда дом был вновь восстановлен, Фрол переселился в новые апартаменты, а позже свёл в могилу отца и сына Осиповых. Так дело было, Фрол?
И тут ответ, наконец-то, был получен. На пол со стола повалились стопки тетрадей, а одна из этих тетрадей, описав круг, неприятно ударила студента по затылку.
– Трудно привыкнуть к твоим манерам, – сказал Макс, потирая ушибленное место. – Похоже, в моих словах есть правда, по крайней мере, она где-то близко. Ты обозлён, Фрол, это ведь чувствуется. Где бы найти способ, чтобы успокоить твою душу? И как это сделать? Может, ты мне сам подскажешь?
Почувствовав, что приведение больше не подавало признаков своего присутствия, Максим решил заняться уборкой снега, которого за последний день налетело немало. Сначала сгрёб снег в ограде, потом вышел за ворота. Там убирать было куда больше. Максим работал с усердием, останавливаясь лишь для того, чтобы пропустить прохожих.
Один из этих прохожих – парень лет двадцати пяти – вдруг остановился и с лукавой улыбкой на лице спросил:
– Что решил с Фролом Никодимовым дружбу завести?
Вопрос оказался весьма неожиданным, тем более от незнакомого человека. Максим с удивлением посмотрел на парня, а тот продолжил:
– Скажу тебе – дело это бесполезное, потому что он хочет выгнать тебя куда подальше. Ты его сильно беспокоишь.
– Простите, откуда Вы это знаете? – спросил Максим.
Парень усмехнулся и ответил:
– Я всё знаю, просто никто меня не слушает.
– Откуда тогда этот Фрол в доме взялся?
– Безбожники тут живут, оттого и заводится нечисть всякая.
Подошла Галина, видимо, возвращаясь из магазина.
– Здрасьте, – приветствовала она, кивнув головой. – Что, студентик, робишь? Ага, давай убирай, снег-то. Вишь, налетело-то.
Потом она повернулась к молодому парню и в своём стиле прикрикнула на него:
– Борькя, ты по что опять к людям пристаёшь? А? Давай, ступай домой-то! Не мешай, вишь, студент работает!
Парень послушно повиновался, повернулся и зашагал своей дорогой.
– Скажите, а кто он? – спросил Максим Галину.
– Да это Борискя – Вальки Прохоровой сын – дурачок местный. Его то?ка в магазин за хлебом посылают. Так он, когда идёт, ко всем по дороге привязывается. Не обращай на него внимание. Ну, его!
Максим пожал плечами.
– Что там Клава-то делат? – поинтересовалась соседка.
– Поели с ней недавно пельменей, наверно она сейчас отдыхает.
– Ладно, не буду заходить, чтоб не беспокоить, – сказала Галина. – Пойду к себе, а то сейчас рано темнеет.
– Странно всё это, – произнёс Макс, глядя на удаляющуюся Галину. – Откуда Бориска может знать, что в доме происходит? Почему его считают дураком? Ничего не понимаю. Может, и я тоже дурачок?
Закончив уборку, Максим вернулся в дом. На кухне до сих пор сидела Клавдия Ивановна. Перед ней стояла тарелка уже остывших недоеденных пельменей.
– Убрал что ли снег-то? – спросила она.
– Да, убрал.
– Сейчас отдохни немного да посуду ещё помой. А то у меня чего-то голову кружит.
– Хорошо, Клавдия Ивановна, помою, – согласился Максим, потом добавил: – Вам привет от Галины.
– Видел её?
– Да, она мимо проходила, поговорила со мной. Заходить не стала, не хотела Вас беспокоить.
– Не хотела беспокоить, говоришь?
– Да, я так её понял.
– Она просто долг не хотит отдавать. Да?веча, когда собирались на Рождество, заняла ещё денег-то, обещала сразу после праздников занести.
– Видимо, не получилось.
– Не получилось! Всегда вот так не получается.
– Клавдия Ивановна, скажите, кто такой Борис Прохоров? – спросил Максим, желая сменить тему. – Вы его знаете?
– Борька-то? Как не знать. Конечно, знаю. Одно время ходил, меня нервировал. Всё говорил, что в моём доме нечистой дух. Приставал, чтобы я образа? (иконы – прим. автора) дома повесила. А на кой они мне, я с роду в Бога ихнего не верила.
– Что значит нечистой дух?
– Не знаю. Чего с дурака-то возьмёшь! – махнула рукой хозяйка. – Не верю я во всё это. На что мне образа? эти.
Со стола на пол неожиданно сама по себе упала тарелка с недоеденными пельменями и раскололась на две части.
– Это я её задела? – удивилась Клавдия Ивановна. – Тарелка вроде не на краю стояла. Как так?
– Борис, наверно, прав. Стоит иконку повесить, – сказал Максим. – Ведь сегодня кошке пельмени тоже не я бросил. А ещё скажите: куда могла подеваться моя рыба, которая лежала в кастрюле с крышкой? Крысы здесь абсолютно ни при чём.
Хозяйка, открыв рот, слушала студента. Потом, ещё немного подумав, пошла к себе, по дороге сказав:
– Эти пельмени кошке отдай. Про посуду не забудь.
Максим, конечно, всё убрал и перемыл посуду. Потом закрылся у себя, чтобы подготовиться к предстоящему экзамену.
22
Время сессии летело быстро. Готовиться к экзаменам Максим предпочитал в вузовской библиотеке. В выходные дни уделял время уборке снега. За оградой подолгу высматривал среди прохожих Бориса Прохорова, чтобы подробнее расспросить его о домовом, но тот больше так и не появился.
Фрол периодически напоминал о себе, в основном, гремел выдвижным ящиком на кухне. А один раз выкинул конспект с лекциями в помойное ведро. Благо, что ведро в тот момент оказалось пустым, да и конспект был уже не нужен. Максим делал вид, что не обращал внимания на все эти проделки и старания домового.
– Ты чего это стал так поздно приходить? – спросила как-то Клавдия Ивановна.
– У нас сейчас экзамены, – ответил студент. – Готовлюсь в библиотеке, чтобы учебники с собой не таскать.
– А когда с экзаменами закончишь, чего делать будешь?
– Вы имеете в виду, что буду делать в каникулы?
– Да, да.
– Подруга зовёт меня на недельку съездить в деревню к её бабушке.
– Поедешь?
– Наверно поеду.
– Ты только деньги за месяц вперёд внеси, а там и езжай. Не то вместо тебя я кого-нибудь впушшу, а вещи твои в чулан вынесу.
– Так ведь январь ещё не закончился! – возмутился студент. – Стипендию неизвестно, когда дадут.
– Говорю тебе: уедешь – я ждать не буду. Пеняй на себя, впушшу кого-нибудь.
– А если я не поеду на каникулы?
– Ничего не знаю, думай сам.
****
Стипендию выдали сразу после экзаменов, поэтому Максим с Мариной не стали менять своих планов и купили билеты на поезд. В день отъезда собрались у Максима. Расплатившись с хозяйкой за февраль, ребята сложили лишь необходимые вещи и, дождавшись вечера, выехали на вокзал.
Поезд в направлении юга Пермской области отходил в одиннадцать вечера. Постельное бельё у проводника, ради экономии средств, брать не стали. Забравшись на вторые полки плацкартного вагона, безмятежно проспали всю ночь. Под утро прибыли на станцию Куеда. С железнодорожного вокзала перебрались на автостанцию, и после пятичасового ожидания сели на рейсовый автобус.
В течение часа проехали около тридцати километров. Конечная остановка – село Старый Шагирт. А оттуда уже пешком по узким тропинкам, протоптанным среди огромных сугробов, километра три, через редкий березнячок, прошли до соседнего села под названием Тапташурка. По меркам нынешнего времени это село – глухомань российской провинции – около двадцати дворов, в основном старики, доживающие свой век, молодёжи почти нет. Там, собственно, и проживали родственники Марины – бабушка Ульяна и дед Семён. Встретили радушно.
– Проходите, проходите в избу, – суетилась сухонькая старушка лет семидесяти пяти. – Ну, Мариночка, иди скорей ко мне, обнимемся хоть.
Девушка повиновалась, и минуты две они стояли, обнявшись, отдавая дань чувствам, после длительной разлуки.
– Марина, ты предупредила нас, что-де не одна приедешь. Тогда давай, внучка, познакомь меня с гостем.
– Знакомьтесь – это Максим, – представила Марина своего спутника.
– Вот хорошо, Максим, значит, – улыбнулась бабушка. – Ладно, а меня Ульяной звать. Для Вас – баба Уля. Там в комнате дедушко Семён стол накрывает. Проходите.
Вошли в комнату, где хлопотал Семён Фирсович.
– Здоро?во, внучка! – бодро приветствовал Марину пожилой мужчина в очках, с зачёсанными назад седыми волосами.
Так же, как и с бабушкой, они расцеловались и обнялись.
– Значит, Марина, ты нам смотрины решила устроить? – спросил Фирсыч. – Как зовут жениха?
– Какие там смотрины, мы просто дружим. А зовут его Максим.
– О! Максим, хорошее имя. Как пулемёт «Максим»! О, как!
Марина усмехнувшись, посмотрела на Макса, тот также улыбнулся, но скорее для приличия.
В говоре Ульяны и Семёна Максим почувствовал, что слова из их уст звучали протяжно. Кроме того, где надо и где не надо они вставляли «де», вероятно сокращение от слова «дескать».
– Айда-те, руки сполосните – и сразу за стол, – заглянув в комнату, сказала баба Уля. – Полотенца я там свежие повесила.
Студенты прошли к рукомойнику. Приятно было с дороги освежить лицо прохладной водичкой.
Тем временем старики для встречи молодых людей уже собрали на стол. В самом центре на большом блюде пускала пар отварная картошка, политая топлёным маслом, нарезанная атлантическая сельдь, купленная по такому случаю в местном магазине, солёные грузди, маринованные огурцы и помидоры собственного производства, копчёное сало, отварные яйца, почищенные зубчики чесночка, свежеиспечённый хлеб, морс из красной смородины. Довершала сей натюрморт пол-литровая бутылка самогона, только что выставленная из холодильника.
Ульяна принесла столовые приборы, тарелки и рюмки.
– Давай, Семён Фирсыч, разливай! – скомандовала бабушка.
Послушно самогон был разлит в четыре рюмки.
– Ну, давайте! С приездом! – сказал дед и выпил спиртное.
Его примеру последовала и Ульяна. Молодые люди переглянулись. Марина пригубила и поставила свою рюмку на стол. Максим понюхал содержимое. Жидкость пахла не то дрожжами, не то перебродившим тестом.
– Чего ты его нюхаешь? – засмеялась баба Уля. – Выпил, потом закусил. Вот нюхает, сидит.
Максим сделал глоток, но самогон встал в горле и упрямо не хотел проходить внутрь. С трудом удалось проглотить.
– Фу, гадость! – выдохнул Максим, изобразив на лице гримасу.
– Эх, сразу чувствуется – городские, – посетовал Семён. – То ж натуральный продукт!
– Ладно, Семён, пусть не пьют, нам больше достанется, – успокоила его Ульяна.
Всё остальное угощение «пошло на ура». Налегали на картошечку, грибочки и сало, а после пили травяной чай с мёдом.
– Студенты, ну-ка ответьте: когда выучитесь, кем будете? – поинтересовался Семён.
– Инженерами, – ответила Марина.
– О, инженерами! Это хорошо, – оценивающе сказал дед.
– Ты, Максим, в городе-то с родителями проживаешь? – вступила в разговор Ульяна.
– Раньше жил с родителями, а не так давно съехал на квартиру, точнее, в частный дом, – ответил Макс.
– Чего так?
– Тесно у родителей, да и хочется уже быть самостоятельным.
– Вон оно как! – удивилась его словам баба Уля. – Молодец! Только родителей не обижай, они же не виноваты, что у Вас места мало.
– Ну, я так-то и не ссорился, просто ушёл – и всё.
– У нас Вера тоже рано из дома в город уехала, там замуж «выскочила», потом у них вон Мариночка родилась. Всё нам пишет, что-де соскучилась сильно. А когда приедет к нам в гости в деревню, дня три пройдёт, так и засобирается обратно.
Семён разлил ещё самогон, старики выпили. Баба Уля продолжила:
– Вера-то нам не родная, не? дал Бог нам своего дитяти. Взяли на воспитание сироту. Она, конечно, нас почитает как родных. Вот и дочь её – Марина – отрада на старости лет. Чего ещё надо-то. Да, Семён Фирсыч?
– Да, – согласился дед.
– А деревни наши потихоньку вымирают. Молодые уезжают в город, работы сейчас здесь нет. Те, кто остался, от безделья спиваются. Совхоз в соседнем Шагирте «нала?дом дышит». Ой, не знаю, что дальше будет. Не знаю.
– Чего тут знать! После стариков никого и не будет. Как в том мультике про деревню Простоквашино, на домах повесят объявления: дом-де ничейный – живите, кто хотите.
– Семён, не пойдёт так! – замахала руками Ульяна. – Вот наша внучка, вот жених ейный. Напишем завещание, дом достанется молодым. Дом-то у нас добротный, печь топи, живи да радуйся. Самоё то для молодой-то семьи. Ишь чего сказал тоже, живите-де, кто хотите!
– А ты чего, думаешь, если ты на Маринку завещание напишешь, так она сразу сюда жить приедет? – заспорил с ней дед. – После городу-то? Ха! Смотри, Маринка, на свою бабу Улю, любит она помечтать-то!
После этого на минуту воцарилась тишина, которую прервала Ульяна, примиряющим тоном сказав:
– Вот уж и помечтать нельзя. Жалко мне Тапташурку нашу. Просто жалко.
Слушая их, Максим думал о том, насколько действительно остра эта проблема. Кто через некоторое время будет жить на селе? А сколько таких опустевших деревень по всей России? Не сосчитать. Есть, конечно, сведения из новостей, что некоторые находчивые городские жители переселяются в сельскую местность, убегая от проблем: суеты в городах, грязного воздуха и искусственных продуктов. Но это лишь единицы. Вряд ли они поедут в такую глухомань, как, например, эта деревня. А если Марине по завещанию этот дом отдадут, то в лучшем случае она его продаст. По дешевке продаст, чтобы избавиться, как от чего-то ненужного. Так оно.
Дальше вся честна?я компания, собравшаяся за столом, кушала, молча, пока Семён не встал из-за стола:
– Ладно, спаси Христос, а бабе Уле благодарность за угощение.
– Ты поди-де наелся? – спросила Ульяна.
– Ну, дак конечно, куда ещё больше-то. Полна коробочка, – ответил дед, похлопав ладонью по животу. – Ты, бабушка, давай внучат-то распределяй по комнатам.
– Чего там распределять? Если живут вместе, тогда и положим вместе. Ну, а если врозь, то и распределим. Не переживай, отдыхай, иди.
23
Поскольку в доме было три комнаты, Максиму выделили одну из них. Марину поселили с Ульяной, а Семён отдыхал в третьей комнате, в той же, где состоялся обед по случаю приезда гостей.
На следующий день, поутру, после уборки снега во дворе, занимались заготовкой дров для бани. Максим махал топором, а Марина с бабой Улей таскали готовые поленья под навес. Подошёл Семён, неся курицу. Он держал её одной рукой за лапки, а другой поглаживал по головке. Курица время от времени взмахивала крыльями, пытаясь освободиться из неудобной позы.
– Эх, глупая ты птица, но на суп, поди сгодится, – приговаривал дед. – С мясом-то сейчас тяжко, так хоть из куры похлёбку сварим.
Семён взял из рук Максима топор:
– А ну, отойди-ка, парень.
Отработанным ударом рубанул курице голову. Кинул обезглавленную птицу в сугроб, снег вокруг окрасился в красный цвет.
Максим отвернулся, выдавая своё смущение и брезгливость к происходящему.
– При детях не надо было, Семён, – упрекнула его баба Уля, уловив чувства молодого парня.
– Какие ж они дети? – оправдывался дед. – Подумаешь, курицу пришиб. Вон мы с Маринкой позапрошлым летом поросёнка кололи, то другое дело. Визгу было на весь двор. А тут, ерунда какая.
– Ладно, пойду, почищу её, да уж борщ пора варить, – сказала баба Уля, подобрав курицу.
– Давай, бабушка, давай, – сказал Семён, провожая её взглядом.
Потом поинтересовался у Максима:
– У Вас там, в городе, курам головы не рубят? Да? В магазинах уже ощипанную птицу продают. У нас-то, как видишь, хозяйство натуральное. Ты уж, пацан, не обессудь. На, держи свой топор, продолжай полешки делать, а завтра баню с утра топить будем. Красота!
– Макс, ты чего замер? – спросила Марина, выйдя из сарая. – Устал, что ли?
– Та не, он теперича под впечатлением, – ответил за него дед. – Я тут куру на суп готовил, не знал, что он впервые в деревне.
– Нормально всё, – отозвался, наконец, Максим.
– Вот и молодец! – похлопал его по плечу Семён.
Максим продолжал рубить, потом помогал Марине носить нарубленные поленья. Через час зашли в избу погреться и отдохнуть. Ульяна на кухне хлопотала над кастрюлей.
– Ты, Максим, не серчай на деда моего, – сказала она студенту, когда тот проходил мимо неё. – Он не со зла. У нас ведь в деревне всё по-простому.
– Баба Уля, Вы о чём? Про курицу всё ещё? – поинтересовалась Марина.
– Да, да.
– Макс у нас не из робкого десятка. Да, Макс?
Максим пожал плечами.
– Он сейчас снимает жильё, в котором приведение живёт, – продолжала Марина. – Насколько я знаю, нашёл с ним общий язык.
– Чего? Домовой, что ли?
– Да, – подтвердила девушка.
– Прямо настоящий?
– Ну, конечно.
Ульяна с нескрываемым удивлением посмотрела на студента. От этого Максим был несколько смущён.
– Макс, чего ты молчишь? – толкнула его Марина. – Расскажи то, что ты мне говорил о том призраке на Норильской.
– Чего рассказывать? – хотел отмахнуться Максим. – Домовые в частных домах – не редкость.
– Однако у нас с Семёном его нет, – отреагировала Ульяна.
– Ну, у Вас, может, и нет. Только вот его не все чувствуют.
– Чтобы не заводился «нечистой дух», прежде чем заселиться, принято дом освещать, потом и образа? ставят, – продолжала Ульяна. – А соседку от нашу, что напротив проживала, этот бес в могилу свёл. Завёлся откуда-то. Посуду бил, хулиганил, всех пугал. Говорят-де, она потом-то умом тронулась и сгинула. Сын ейный долго дом продать не мог из-за этого, покуда батюшку из Куеды не вызвали. Только после уж продал. Теперича не знаю, как у их там. Но не слыхать, вроде больше.
– О ком это вы тут толкуете? – зайдя в избу, спросила пожилая женщина. – Не обо мне ль?
– Ой, здравствуй, Аннушка, – радушно улыбнулась ей Ульяна.
– Привет всей честно?й компании, – сказала Анна, отвесив поклон.
– Ребята, познакомьтесь, кто не знает – Анна – соседка наша, – представила женщину баба Уля.
– Очень приятно.
– Мы тут Александру Кузьминичну вспомнили, – пояснила Ульяна.
– Шурку, что ли? Бесноватую от?
– Ну.
– Чёй-то вдруг?
– Домовых обсуждаем, барабашек всяких.
– Ну, зимой от можно! – согласилась Анна. – Снег убрал и сиди, чаи гоняй, толкуй почём зря.
– Да, – согласилась Ульяна.
– А Шура эта, сама виновата.
– Это почему?
– Так ведь говорили же про неё: она-де гаданием занималась, заговорами, духов вызывала. Вот и вызвала на свою голову. То её и сгубило.
– Ты, Аня, молочка нам принесла?
– Да, литровую банку. Так я смотрю, внучата приехали, можно было чо-ко, где-ко и больше принести. Сказала бы раньше, молоко от есть.
– Вчера они приехали. Не успела тебе сказать.
– Уля, посылай завтра ко мне своего доброго молодца с трёхлитровкой, налью, пущай пьют. В городе такого не будет.
– Это да. Спасибо, Анюта.
– На здоровье.
– Там это, на холодильнике возьми три сотни.
– Куда так много?
– Так за те разы, да на будущее.
– Ладно, бывайте.
– Да-да, давай.
****
Через час в избе запахло свежим куриным бульоном. С этим ароматом к Максиму пришёл аппетит, несмотря даже на увиденный эпизод по обезглавливанию курицы. Разложили соленья, налили суп в глубокие тарелки.
Семён, по обыкновению, достал из холодильника поллитровку самогона. Как всегда, предложил всем, но пить пришлось одному.
Кушали с удовольствием, а уже за чаем разговорились.
– Семён, слышь, чего Максим от говорит, – сказала Ульяна.
– Ну и чего он говорит? – отозвался дед.
– Он-де в частном доме живёт, сымает жильё, значит. А там барабашка пакостит.
– О! Это тебе, парень, не повезло. Но дом от не твой? Ты там гость приблудный?
– Да, снимаю, временно, – ответил Макс.
– Ага, ну, понятно. Найди-ка ты лучше, парень, другое жильё.
– Во, во, – закивала Ульяна. – Уходи оттудова, Максим, Христа ради! Уходи!
– Уйти-то всегда успею. Просто любопытно, впервые столкнулся с таким явлением.
Потом Максим подробно рассказал о том, что ему удалось увидеть и пережить. А именно, как он общается с приведением, что удалось разузнать из истории бывших жильцов дома, не забыл упомянуть и о местном дурочке – Бориске Прохорове. Даже Марина на этот раз слушала внимательно, с интересом наблюдая реакцию своих стариков.
После небольшого раздумья Семён сказал:
– Насколько мне стало понятно, этот Фрол не своей смертью помер. Оборотился нечистью и поселился в этом же доме. За свою обиду мстит. Однако хорошо, что он тебе послания пишет, потому как можно, хотя бы узнать, чего у него на уме.
– Да уж, – вздохнула Ульяна.
– Здесь ведь как? – продолжал рассуждать Семён. – Дух он злой, но всегда есть способ его присмирить. Ты это, Максимка, попробуй поговорить с этим соседом. Как его говоришь, там зовут-то?
– Борис?
– Да, да, Борис. Может, что дельное подскажет, сдаётся мне, он тебе многое может поведать. Но, что бы там этот парень тебе не сказал, съезжай из того дому, от греха подальше.
– Говорю же, интерес у меня, – сказал Максим. – А Фролу явно помощь нужна.
– Опасно это всё, – возразил Фирсыч. – Вот я, когда молодым был, послали меня в колхоз, который недалеко, километрах в пятнадцати от бывшего села Малёбка. Ну, это у нас за Чернушкой. В самой Малёбке были Демидовские рудники, люди оттудова поуезжали ещё в начале семидесятых годов. Так уже давно толковали, там де аномальная зона. Шары светящиеся летают, пришельцы табунами ходят. Ну, раз я тут недалеко поселился, дай думаю, в Малёбку наведаюсь. На мотоцикле приехал, значит, палатку поставил. Две ночи там пробыл, ничего так и не увидел. Вернулся обратно, решил заночевать на сеновале, в избе душно было. Среди ночи лошадь и коровы беспокоиться начали, от того я и проснулся. Вышел, а над хлевом шар висит. И только я голову-то поднял, меня осветил какой-то луч, и так жутко мне сделалось, хотя трусом я никогда не был. Как будто жуть эту на меня кто-то специально нагонял. Дальше уже ничего не помню. Утром меня нашла моя хозяйка на опушке леса. Она там пеканы собирала. Спрашивает, с какого-де бодуна меня в лес от потянуло. Мне и сказать нечего. Начинаю вспоминать ту ночь, всего начинает трясти, аж коленки подкашиваются. В общем, съехал я тогда оттудова в родную деревню, от греха подальше. Чтобы забыться, пить стал, «как сапожник». Это уж потом Ульянку встретил, утихомирился. Но вот что я думаю: детей у меня нет именно из-за того случая. И сейчас тебе, парень, советую: любопытство до добра не доводит, уезжай, пока цел и здоров.
– Э-эх, чего тут говорить! – запричитала Ульяна. – Люди без Христа жить стали. Оттого и заводится в их домах нечисть поганая. Без веры люди живут, без веры! Вот вам весь мой честно?й ответ! В Советское время церкви ломали, сейчас вроде мало-помалу, настраиваются опять, где-ко, смотришь, принялись храмы восстанавливать. А с другой стороны сейчас, при новой от власти, Ельцин мужик простой, сам поди выпить не прочь и народу не запрещат. Народ наш весь спился?. Если так дальше пойдёт, то общество наше вымирать начнёт. Скоро и в храмы ходить будет некому…
– Ой, бабка, опять ты за своё! – оборвал её Семён. – Пьют только те, кому заняться не чем. Бо?льшая часть людей понимают и меру свою знают. Ты вот сама-то, спилась ли?
– Я-то?
– Ты-то!
– Нет, поди.
– Нет, не спилась! А ведь мы с тобой без самогонки за стол не садимся. По рюмочке выпили для аппетиту, закрыли бутылку и убрали до следующего разу. Так?
– Ну, так.
– Не спились мы, потому как знам меру свою, – заключил Семён. – А вот во Христа верить надо, в церковь ходить, причащаться, исповедоваться. Здесь я с тобой согласен.
– Сама не пойму, зачем-то Ельцина сюда «приплела». Да? Ой, старость не радость, – заулыбалась Ульяна. – Вот за что уважаю Семёна, так это за его рассудительность.
– Значит, за рассудительность и налью по маленькой, – просиял Семён.
24
Так немного однообразно прошла неделя, и студенты засобирались обратно в Екатеринбург. Ульяна с Семёном вручили им в дорогу большую сумку с едой. И после длительного напутствия распрощались.
Поезд был ночной, а автобус до Куеды, где находилась станция отправления, ходил по утрам. Конечно, это очень неудобно, поскольку пришлось почти весь день провести, «шатаясь» по незнакомому городку, «убивая» время. Но ничего не поделаешь. Зато вагон, в который они сели, оказался полупустым. Поэтому ехали на нижних полках и хорошо выспались.
Простившись на екатеринбургском вокзале, молодые люди разъехались по своим домам. Максим уже в 10 утра был в доме на Норильской.
– Мы тут думаем, приедет наш Максимкя или уж не приедет, – встречала его Галина, гостившая в тот момент у хозяйки.
– Так ведь он со мной расплатился за месяц вперёд, – говорила Клавдия Ивановна. – Куда бы он делся-то? Как обещал, через недельку и воротился.
– Ну что, студентик, как съездил? Где был? – словно не обращая внимания на слова хозяйки, спросила Галина.
– В Пермской области был, гостили у родственников подруги, – отвечал Максим.
– Люди-то хоть хорошие?
– Да, вполне. Живут небогато, натуральным хозяйством. Скучать им не приходится.
– Ну и то, слава Богу.
– Ага.
– Ладно, Клавощкя, побегу я до дому, а то загостилась, пора и честь знать, – встав со стула и кланяясь, сказала Галина.
– Да чего там, гости ещё, – уговаривала её Клавдия Ивановна. – Давай чаю заварим.
– Не, не, пойду я.
– Ну, ступай, не хочешь дак.
– Иди, студент, закрой за мной, – сказала Галина, накинув шаль на голову.
Подойдя к воротам, Максим обратился к соседке:
– Поговорить хочу с этим парнем Борисом.
– С сыном Прохоровых, что ль?
– Да. Скажите, где он живёт?
– Иди сюда за ворота-то, – позвала Галина. – Вона видишь, жёлтый дом виднеется, у высоковольтной мачты?
– Вижу.
– Вот они в том доме проживают.
– А, понятно.
– Только не пойму я, о чём с этим Бориской можно говорить, он ведь того… чокнутой.
– Да так. Он со мной тогда пообщаться хотел, а я его не понял, не люблю людей обижать, – уклончиво отвечал Максим.
– На обиженных воду возят! Знаешь, да? – ухмыльнулась Галина. – А Борискя уж и забыл, поди.
– Всё равно хочу поговорить с ним.
Соседка махнула рукой, больше ничего не сказав, зашагала к своему дому. Максим, затворив засов, вернулся в дом и закрылся в своей комнате. Вытащил из сумки на стол деревенские продукты, которыми щедро с ним поделилась Марина: копчёное сало, порезанное на ломтики, домашняя сметана, маринованные грибочки, три отварных яйца, варенье и испечённый в русской печи хлеб. Аппетит пришёл сразу при виде этих деликатесов. Потирая озябшие руки, студент придвинул стул, намереваясь сесть. Но неожиданно стул отъехал в сторону, и Максим с размаху приземлился на пол.
– Опять ты, Фрол! – вставая с пола и потирая ушибленное место, проговорил Макс. – Ну, извини, пожалуйста, не поздоровался с тобой, но зачем стул-то из-под меня выдёргивать? Ты что, соскучился по мне?
В ответ стол качнулся, и с него покатились яйца. С ловкостью жонглёра студент поймал их и положил обратно. Придвинул стул, поддерживая его одной рукой, осторожно сел. Больше никаких действий со стороны домового не последовало, и Максим, вооружившись ложкой, стал уничтожать припасы.
– Приятного аппетита, – сказала Клавдия Ивановна, неожиданно заглянув в комнату.
– Спасибо, – ответил Макс.
– Когда поешь, отгреби хоть немного снег от крыльца. А то налетело опять.
– Конечно, я уже собирался это сделать. Не волнуйтесь, весь снег уберу.
– Пойду, полежу, что-то голову кружит.
– Хорошо.
****
Снег убирал в течение часа, в ограде и за воротами. Иногда останавливался и, опершись на лопату, задумчиво смотрел в сторону жёлтого дома, на который указала Галина.
– Какой бы повод найти, чтобы пойти и постучаться в дом Прохоровых? – вслух рассуждал Максим. – Родители Бориса люди-то нормальные, они меня не поймут. Остаётся только ждать личной встречи с ним.
– Не меня ли высматриваешь? – раздался позади знакомый голос.
Макс от неожиданности вздрогнул, обернувшись, увидел Бориса. Тот с авоськой в руке, ожидал продолжения беседы, изобразив на лице улыбку, больше похожую на «гримасу Гуинплена».
– Э-э-э, да. То есть,… в общем, мне надо обсудить кое-что с Вами, – собравшись с мыслями, сказал Макс.
– Обсуждай.
– Можно тогда я тоже на «Ты»?
– Да, можно, – кивнул Борис.
– Скажи, что ты знаешь о Фроле?
– Всё знаю, – заявил Боря, вдруг сделавшись серьёзным.
В этот момент он не был похож на того дурачка, которого обычно привыкли видеть местные жители.
– Расскажи мне, – попросил студент.
– Зачем тебе?
– Ну, как…
– Если просто из любопытства, то смысла нет рассказывать. Ты и без того знаешь много. Но, если действительно желаешь помочь ему…
– Конечно, я хочу помочь!
– Правда?
– Не хотел бы помогать, давно бы ушёл.
– Ты и так уйдёшь.
– Какая разница, уйду, не уйду! – раздражённо выпалил Максим. – Я же чувствую, что Фрол просит о помощи, записки мне пишет. Это ведь неспроста.
Борис немного потоптался на месте, как бы оценивая всё то, что сказал ему студент, потом спокойно заговорил:
– Хорошо, скажу тебе. Часть этого дома по праву принадлежит Фролу. То есть могла бы принадлежать ему. Там, где сейчас кухня и комната для постояльцев, как раз была его половина дома. Он её хозяин. Однако прежний дом сгорел, а Фрол, видно, по старой памяти обитает на своей половине.
– Что с ним всё-таки произошло?
– Его убил брат. Фёдор подсыпал ему отраву в самогон.
– Зачем?
– Хотел избавиться от конкурента. Решил продать дом, а деньги присвоить себе.
– Вон как?
– Когда это произошло, все думали, что Фрол от пьянки помер. А Федька потом закопал брата на кладбище словно собаку, даже на похороны никого не позвал. Вот с тех пор дух Фрола и живёт в этом доме, как неприкаянный.
– Догадывался я, что не всё здесь чисто, – задумчиво произнёс Макс. – Просто подробностей не знал.
– Вот тебе и подробности.
– Боря, а как ты-то всё это узнал?
– От Фрола и узнал, когда в этот дом наведывался.
– Да?
– Я могу говорить с Фролом. Однако слышу его, только зайдя в сам дом. А меня бабушка Клава не пускает. Поэтому могу только подсказать, как помочь.
– Как помочь ему? Говори!
– Надо отыскать его могилу, привести её в порядок, чтобы восстановить память о нём. Потом попросить привидение уйти из этого дома. Возможно, на кладбище надо закопать дорогую для него вещь.
– Что за вещь?
– Не знаю, говорю же, возможно! Однако не факт, что нужно именно это сделать.
– Так чего же мы стоим? – засуетился Макс. – Скорей на кладбище, отыщем эту могилу…
– Нет, – сказал Борис.
– Почему?
– Надо ждать весны, зимой там делать нечего, снегом всё завалено.
– Хорошо, – немного подумав, сказал Максим. – Как только снег сойдёт, сходим. Договорились?
– Договорились, – согласился Боря.
На том и расстались. Макс, стряхнув с лопаты налипший снег, повернул к воротам.
– Подожди, не закрывай! – донеслось до него.
Студент обернулся и увидел Наталью, бегущую в его сторону.
– Ух! Хорошо, что тебя увидела, – запыхавшись, сказала она. – А то пришлось бы звонить. Тётю Клаву это раздражает.
Максим пропустил женщину вперёд себя и закрыл ворота на засов.
– Ну, что у вас нового? – спросила Наталья студента.
Скорее это была её дежурная фраза, и вряд ли её интересовало, что ответит молодой человек. Максим, видимо, не расслышал или сделал вид, что не расслышал, поскольку думал сейчас совсем о другом.
Скинув верхнюю одежду и обувь, Наталья стремительно прошла в комнату Клавдии Ивановны. Макс зашёл на кухню. Надо было выпить чай, чтобы согреться.
– Интересно, – рассуждал он вслух. – Какую вещь взять с собой на кладбище? Нужно именно то, что принадлежало Фролу. Бабуля говорила, что Фёдор Никодимов, продав дом, из вещей ничего с собой не взял. Поэтому может подойти всё, что угодно, хоть эта кочерга. Но если я возьму кочергу, то, как я объясню это хозяйке? Да уж, не было печали.
Тут взгляд его упал на разбитую чашку, осколки которой Клавдия Ивановна веником замела под печку.
– Вот то, что надо! – обрадовался Макс. – Хозяйка же сказала, что чашка эта старинная. Непонятно только, зачем Фрол её разбил. А что, если это знак? Подсказка от Фрола.
Совершенно забыв про чай, студент бережно собрал с пола фарфоровые черепки. Чашка разбилась на четыре крупных фрагмента и два поменьше. Их запросто можно склеить. Максим перенёс осколки к себе в комнату и аккуратно сложил в полиэтиленовый пакетик.
За стенкой был слышен разговор Клавдии Ивановны и Натальи, как показалось, на повышенных тонах. Потом всё стихло.
– Можно тебя? – спросила Наталья студента, заглянув к нему.
Максим послушно вышел и проследовал за женщиной в комнату хозяйки.
– Объясни мне, что это? – спросила Наталья, указывая на открытую тумбочку, сверху которой стоял телевизор.
Клавдия Ивановна, опираясь на трость, наблюдала за происходящим. Вероятно, этот вопрос племянница сначала задала ей. Этим объяснялся их громкий разговор.
Не понимая, что Наталья имеет в виду, Максим подошёл к тумбочке поближе. В нос ударил резкий запах тухлого или испортившегося продукта. Студент вытащил из тумбочки полиэтиленовый пакет. Он был надорван и из него торчали рыбьи головы.
– Так это же те самые караси! – догадался Максим. – Я их тогда потерял. Хотел ещё уху варить. Помните, Клавдия Ивановна?
Хозяйка испуганно посмотрела на Наталью, не зная чего ответить. Скорее всего, её пугало то, что в этой ситуации её могут сделать виноватой.
– Нет, вы слышали? Уху он хотел варить! – распылялась Наталья. – Ещё на прошлой неделе пыль вытираю, чувствую, ну воняет, невозможно! Понять ничего не могу. Сегодня заглянула, а там…
– Надо же, нашлась рыбка, – улыбнулся студент.
– Чего ты радуешься?! – закричала Наталья. – Скажи, зачем рыбу под телевизор положил? А? Специально, чтобы бабушка тут задохлась от вони этой? Да?
– Вот, вот, – закивала Клавдия Ивановна. – Это он специально сделал.
– Что Вы такое говорите? – возмутился Максим, улыбку которого с лица, «как ветром сдуло».
– А как ещё это понимать? – не унималась Наталья.
– Не знаю, но рыбу в тумбочку я не клал. Этих карасей дал нам рыбак с Шарташа. Поскольку в холодильнике тогда из-за пельменей места не было, я взял чистую кастрюлю, положил туда эти рыбёшки, закрыл крышкой и вынес в чулан. Там холодно. На следующий день мы с подругой купили всё для ухи. Пошёл за рыбой, открыл крышку, а кастрюля пустая.
Наталья смотрела на дурно пахнущий свёрток, пытаясь понять логику произошедшего события.
– Я не обманываю Вас, – оправдывался Макс. – Для чего бы я стал рыбу в тумбочку прятать? В эти комнаты я не хожу.
– Кто же тогда, по-твоему, всё это дело туда засунул? – грозно спросила Наталья, косясь на бабу Клаву.
– Домовой, – ответил студент.
– Так, ладно! Иди, быстро выбрось это куда-нибудь подальше от дома, – скомандовала Наталья.
Максим послушно завернул пакет с тухлятиной в газету и понёс на улицу. Когда вернулся, услышал разговор Натальи с её тёткой:
– Так ведь он ещё и в моей тумбочке рылся, – жаловалась Клавдия Ивановна. – Документы на дом доставал, интересовался про Никодимовых.
– Вон оно что?! – восклицала Наталья. – Думала хороший парень, а он вредитель оказался. Ещё просил, чтобы я плату снизила. Наглец!
– А давеча Галине он сказал, что, мол, тараканов я повывел, а она моль с собой принесла. Обидел Галю нашу.
– Говорю же, наглец!
Доказывать обратное смысла не было. Максим закрылся в своей комнате и до отъезда Натальи больше не показывался.
25
На следующее утро, проснувшись, Максим обнаружил очередное послание от Фрола, выведенное корявыми буквами на клочке бумаги: «УХАДИ».
– Что же делать? – грустно сказал студент. – Раз ты так настаиваешь, то конечно, выбора у меня нет.
Макс достал дорожную сумку, сложил туда свои вещи, оделся и вышел вон из дома. Клавдия Ивановна, видимо, поняв, что студент уходит совсем, долго смотрела в окно на молодого человека, удаляющегося по улице Норильской в сторону автобусной остановки.
Куда ушёл наш студент? Может, подыскал другое жильё или нашёл в себе силы и помирился со своими родителями – неизвестно. Только, рассказывала Галина, что, дескать, видела она Максимку с Бориской Прохоровым в родительский день на местном кладбище. Но все подумали, что она обозналась.
Август 2012
Далёкая и близкая Сибирь
Помню ли я Николая? Странный вопрос. Конечно, помню. Ведь мы соседи, наши семьи были дружны, а матери – лучшие подруги. Став уже взрослыми, мы всё равно продолжали общаться.
Коля был холост и часто говорил, что всё это неспроста. Я знал, что он суеверный. Иногда мы выпивали у нас на кухне. Под это дело он рассказывал истории из своей жизни. Все они были буквально пронизаны одним событием, которое Коля считал главной своей ошибкой.
В конце 2002 года он исчез. Его мама сказала, что Коленька уехал на Дальний Восток. Да, он признавался, что собирается, но всё не мог решиться, и вот, видимо уехал, полагаю, уже насовсем.
1
Был февраль 2001 года. Салон самолёта «ТУ-154» быстро заполнялся пассажирами. Люди заходили внутрь салона, снимая шапки и стряхивая снег с верхней одежды. Рейс «Екатеринбург-Хабаровск» всегда востребован, свободных мест нет. Менее решительные пассажиры вплоть до самого взлёта стояли в проходе, ожидая, когда им укажут на их места. Шестичасовой перелёт весьма утомителен, но Николай уже привык к этому. Последние полтора года он много времени проводил в командировках. Хабаровск, Комсомольск-на-Амуре, Благовещенск и Владивосток стали для него почти родными.
Взлетая поздно вечером из Кольцово, самолёт преодолевал несколько часовых поясов, вырываясь из темноты ночи в залитый ярким солнцем день. Интересная картина, созданная большой разницей во времени между Дальним Востоком и средней Россией.
– Мужчина, – обратилась к Николаю молодая дама, сидевшая в соседнем кресле. – Простите, можно Вас попросить поменяться со мной местом? Пустите меня, пожалуйста, к иллюминатору.
– Да не вопрос, – согласился Николай. – Давайте поменяемся.
– Честно Вам скажу, я плохо переношу самолёты.
Они пересели. Дама уставилась в окно иллюминатора, а Коля осторожно стал рассматривать свою неожиданную спутницу. С виду до тридцати лет, в профиль она казалась весьма привлекательной.
По громкой связи объявили о завершении посадки. Одновременно с этим закрылся входной люк. Самолёт весь затрясся, выруливая на взлётную полосу. Потом разгон и отрыв от земли. Девушка-бортпроводник вышла к пассажирам и жестами сопровождала объявляемый регламент полёта, доносившийся из громкоговорителей.
Николай, отвлёкшись от созерцания спутницы, переключился на стюардессу, внимательно следя за её действиями, пытаясь понять, когда будут разносить еду.
– Вы в Хабаровск в командировку? – вдруг спросила соседка.
– Да, на недельку, – ответил Николай. – В выходные обратно, а с понедельника уже и на работу.
– Часто приходится летать?
– В последнее время часто.
– Не боитесь? – спросив это, дама пристально уставилась на своего собеседника.
– Чего же тут бояться? На автомобиле ездить куда опаснее, чем летать самолётом.
Женщина кивнула, подтвердив, что ответ принят, а потом вдруг предложила:
– Давайте познакомимся. Меня зовут Людмила.
– Николай.
– Очень приятно.
– Мне тоже.
– Знаете, я такая трусиха. На самолётах летала уже несколько раз, но до сих пор не могу привыкнуть. Поэтому для храбрости всегда прихватываю с собой коньяк. Николай, извините меня за бестактность, но я Вас очень прошу, составьте мне компанию. Выпейте со мной.
– Почему бы и нет, – согласился Николай. – Если от этого Вам будет легче, то я готов.
– Благодарю Вас, что не отказали.
Людмила открыла свою сумку, достав оттуда плоскую бутылочку армянского коньяка и два пластиковых стакана. На закуску – плитка шоколада.
Коля откупорил бутылку, разлил спиртное в стаканчики и сказал:
– Давайте, за встречу, что ли.
– Ага, за встречу.
– Людмила, Вы, значит, из Хабаровска? – спросил Коля, пережёвывая шоколад.
– Ага.
Утверждение «Ага» вместо «Да» чаще всего Николай слышал в разговорной речи дальневосточников, обратил на это внимание, когда стал летать в командировки.
– В Екатеринбурге-то какими судьбами?
– По работе отправляли с технической документацией, – ответила Людмила.
– Хороший коньяк.
– Да, неплохой.
– Тогда давайте ещё по одной? Как говорится, между первой и второй перерывчик небольшой.
– Ага, наливайте…
Коля разлил ещё понемногу. Выпили.
– Для Дальнего Востока самолёт – незаменимый вид транспорта, с учётом такого расстояния, – немного поёживаясь, сказала Людмила. – Работники нашего предприятия часто летают в Питер и Москву. А сейчас открыли новое направление – на Екатеринбург, и меня, как самую молодую, стали в командировки посылать. Всю дорогу дрожу, вот и приходится коньяком «спасаться».
– Люда, скажите, что Вас так пугает?
– В последние время самолёты стали часто падать. А знаете, Николай, почему?
– Почему?
– Из-за человеческой халатности, разгильдяйства и безответственности.
– Да?
– Ага. Вот смотрите. Видите, сейчас полный самолёт, нет свободных мест! И в проходе люди стоят. Там, вон в хвосте. Видите?
– Ну, вижу, три человека, – ответил Николай, окинув салон взглядом.
– А что это за люди? Знаете?
– Нет.
– Это безбилетники. То есть они заплатили не в кассу аэропорта, а непосредственно экипажу, чтобы не ждать следующего рейса. А это по-Вашему что?
– Что? – переспросил Николай, удивляясь красноречивости Людмилы, вызванной, вероятно, действием алкоголя.
– Это есть перегруз самолёта! Ведь он рассчитан только на сидящих пассажиров. Понимаете?
– Понимаю, – согласился Коля. – Вы действительно думаете, что они безбилетники?
– Конечно. В прошлый раз вообще весь проход между креслами был занят.
– Возможно, это работники спецслужб аэропорта. А хотите, Люда, я подойду и спрошу об этом у стюардессы?
– Николай, прошу Вас, не стоит. Мы так хорошо сидим.
– Ладно. Сидим действительно хорошо.
– В туалетах самолёта по-русски же написано – «Не курить! Кислород!» – продолжала Люда. – Заходишь по нужде, а там накурено, хоть «топор вешай».
– Согласен.
– Вот, видите, Николай, а Вы говорите, почему я боюсь.
– Людмила, знаете, самолёты сейчас чаще падать не стали. Раньше, в Советское время, информация о крушениях не всегда публиковалась, а в нынешние времена, не скрывая, сообщают обо всём. При этом, как ни крути, всё равно самолёты – самый надёжный вид транспорта. Ваша подозрительность к происходящему на борту, как и боязнь летать, объясняется одним словом.
– Каким же?
– Аэрофобия.
– Видимо Вы, Коля, этим не страдаете?
– Признаюсь честно, стараюсь не обращать внимания на все эти вещи. Просто летаю – и всё. Меньше думаешь, крепче спишь. Не хочешь самолётом, бери билет на поезд и «трясись» неделю. А насчёт курения в самолёте Вы правы.
Стюардесса с подносом в руках, приветливо улыбаясь, предлагала пассажирам мятные леденцы. Коля взял несколько конфет и протянул их Людмиле.
– Спасибо, – сказала Люда. – Налейте тогда ещё.
– С удовольствием, – отозвался Николай, отвинчивая крышку бутылки.
– Знаете, Николай, Вы мне напоминаете моего мужа…
– Как-то грустно Вы об этом сказали. Видимо, недавно в разводе?
– Нет, мой муж погиб в Чечне.
– Простите.
– Ничего, я уже привыкла. Мы прожили-то всего ничего. Дочка у нас родилась. Он военный, там не спрашивали, отправили на войну – и всё. Как будто украли у меня семью. Дочери уже четыре, а она всё ждёт, когда папа вернётся…
На глазах Людмилы навернулись слёзы.
– Коля, Вы не обращайте внимания. Лучше расскажите о себе.
– Чего рассказывать, – пожал плечами Николай. – Живу с родителями, семьи своей пока не завёл. Наверно, не пришло ещё время.
– Сколько Вам?
– Тридцать два нынче будет.
– Хороший возраст, – вздохнув, сказала Люда.
– Да, хороший.
Немного погрустив, Николай решил, что будет правильней перевести разговор на другую тему. Ничего более не мог придумать, как рассказать несколько анекдотов.
Коньяк был выпит примерно в течение полутора часов. Людмила заснула, положив голову на плечо своего спутника. Николай не возражал и старался не делать резких движений, чтобы не побеспокоить молодую особу. Когда разносили обед, будить её не стал, просто взял для Людмилы рыбное блюдо. Потом, сам немного подкрепившись, уселся удобней, но заснуть, почему-то не получалось.
Глядя на мирно спящую девушку, он думал, сможет ли полюбить ещё раз. Размышлял и о том, как быстро летит время. Командировки, дом, работа. Эта формула, по которой ему приходится жить. Почти у всех его знакомых уже есть свои семьи, а он один. А ведь была когда-то любовь. Но, увы, ему не удалось использовать тот шанс. Николай всегда с нежностью вспоминал свою первую настоящую любовь, которую не сумел сохранить. Он был молод и глуп, и сейчас, через двенадцать лет, прошедших с тех пор, безутешно грустил о своих ошибках. Как бы тогда устроилась его жизнь, не пойди он на поводу у обстоятельств.
2
Вот Николаю восемнадцать. С приходом совершеннолетия пришла и повестка в армию – осенний призыв. Служить отправился с желанием, хотя мама плакала, словно провожала его на войну. Отец крепился, но когда новобранцы «грузились» в автобус, также смахнул скупую слезу. Дальше – сборный пункт, распределение, а затем поезд примчал их в Новосибирск. Там учебная часть, недалеко от аэропорта Толмачёво. Через полгода обучения распределили уже в воинскую часть в глухой тайге, недалеко от уездного городка «Б», что под Новосибирском.
Лето в Сибири жаркое, но весьма короткое. Комары, мошка, оводы и слепни. И что интересно, каждый летний месяц появлялись разные виды этих насекомых, отличавшихся от своих предыдущих собратьев цветом или размером. В знойный период вспыхивали лесные пожары. Солдат постоянно посылали на их ликвидацию.
С ноября по март устанавливались морозы. Особо «трескучие» – под минус сорок пять – в декабре и январе.
Из развлечений у солдат – цветной телевизор в казарме, библиотека и увольнение по выходным в уездный городок. Ко всему этому быстро привыкаешь: хорошее питание, свежий воздух, а главное, что к тебе относились как к человеку. Командование части заботилось о своих подопечных, это отмечали все военнослужащие без исключения.
Время пролетело быстро от первого лета до второго, а этой осенью уже и домой ехать. Случился день, когда после обеда Николай должен был смениться из наряда по КПП. Дежурный позвонил на пост по телефону и предупредил об опоздании новой смены, вероятно, задержавшейся при разводе.
Погода отличная, лёгкий ветерок раздувал полуденный зной. Чтобы не помереть со скуки, Николай уселся на ступеньки перед входом в служебное помещение с внешней стороны территории, выходившей к лесу, и стал бросать в лужу мелкие камешки, коих было много рассыпано вокруг. Его внимание привлекла большая бурого цвета жаба, вылезшая из травы. Николай начал кидать камни в её сторону. Попадая в жабу, он радовался, как ребёнок. Им овладел странный азарт. Бедное земноводное, пытаясь скрыться от ударов камней, забралось в лужу. Из воды торчала только верхняя часть головы. Но Николай по-прежнему бросал камни, не желая останавливаться. При точном попадании, жаба на некоторое время опускалась на дно, потом опять всплывала, высовывая «морду» на поверхность.
Стойкость жабы начинала надоедать солдату, и тогда он поднял с земли большой тяжёлый камень и зашвырнул в лужу, придавив земноводное ко дну.
Сделав такое дело, Николай зашёл внутрь помещения. Вдруг он почувствовал позывы своей совести. Зачем было убивать невинное животное? Откуда взялся этот глупый азарт? Откуда эта агрессия по отношению к беззащитной твари? Ответа он не находил.
Через окно Николай видел, что поднялся сильный ветер. Погода неожиданно стала меняться, ещё минуту назад ничего не предвещало перемен. Набежали тяжёлые тучи. Ветер усилился. Открытая форточка колыхалась из стороны в сторону. Коля хотел было закрыть её, но порыв ветра распахнул створку. Та ударилась о раму, стекло треснуло, а следующий порыв закрыл форточку. Осколки стекла полетели вовнутрь на пол помещения.
– Ничего себе, – пролепетал Николай. – Ну, где же там моя смена? Куда они «провалились»?
Пошёл сильный дождь. Раскаты грома чередовались вспышками молний. Капли хлестали по стеклу и попадали в помещение через разбитую форточку. Под подоконником образовалась большая лужа, ручейками растекающаяся по неровному полу.
Минут через десять дождь стал стихать. Внимание Николая привлёк яркий шар, непонятно откуда появившийся перед самым окном. Солдат хотел подбежать ближе к окну, чтобы лучше рассмотреть шар, но остановился.
– Это же шаровая молния, – прошептал Николай.
Он часто слышал рассказы об этом явлении, но никогда прежде не доводилось его наблюдать, тем более так близко. Из этих рассказов он усвоил одно – нельзя двигаться, дабы не привлечь молнию к себе. Между тем сгусток энергии диаметром примерно сантиметров десять или чуть более влетел в разбитую форточку и медленно, снижаясь к полу, плыл по комнате. Иногда шар менял направление полёта. Было ощущение, что он что-то ищет, будто действиями этой энергии кто-то управлял.
Неожиданно шар остановился, потом стал перемещаться в сторону, где находился Николай. Молодой человек замер, ужас овладел им. Ему показалось, что внутри полупрозрачной сферы он видит силуэт той самой жабы, которую недавно так нелепо расстрелял камнями. Это что? Наказание свыше? Ещё каких-то полметра – и молния коснётся его.
На крыльце со стороны территории части послышались быстрые шаги. Шар опять остановился и поплыл уже в сторону звука. Дверь открылась, в комнату вбежал молодой солдат, пришедший ему на смену. Следом спешил сопровождающий – младший сержант – помощник начальника караула.
– Ти чого, Микола, от грозы схова?вся? – успел спросить солдат-украинец.
А дальше всё произошло очень быстро. Сержант, напиравший сзади, непроизвольно впихнул молодого солдата внутрь помещения. Тот, чтобы удержаться и не потерять равновесие, ухватился рукой за металлический багор, непонятно с какой целью, стоявший в углу. Как раз в этот самый момент огненный шар подлетел к металлическому предмету. Раздался оглушительный взрыв.
– А-а-а! – вскричал солдат.
Он упал на пол и начал кататься по нему, корчась от боли. Лужа из дождевой воды стремительно окрашивалась в красный цвет.
– Что это было? – кричал сержант, тряся Николая за грудки. – Отвечай, что ты тут такое сделал!
– Шаровая молния! – кричал в ответ Николай.
– Что?
Видно было, что все они оглушены взрывом. Объясняться сейчас не имело смысла, необходимо срочно помочь пострадавшему.
– А-а! Поможите, боля?че! – вопил караульный. – А-а!
Оттолкнув сержанта, Коля подбежал к солдату, пытаясь понять, что с ним.
– Петро?! Петро?! – волнуясь, говорил Коля. – Покажи, чего у тебя там?
– Рука, рука!..
Левая рука Петра была вся чёрная, из неё сочилась кровь.
– Товарищ старший лейтенант, у нас тут раненый! На КПП! – орал сержант в трубку телефона. – Срочно нужен медик!
Спустя десять минут пострадавшего на носилках перемещали в медсанчасть. А через час приехал начальник части и вызвал Николая к себе.
– Рассказывай, Коробков, – сказал полковник, неприветливо глядя на него исподлобья. – Как так получилось? Почему солдат пострадал?
– Товарищ полковник, когда была гроза, в форточку залетел яркий шар, то есть шаровая молния, – отвечал Николай. – А в это время пришла смена. Рядовой Пётр Мажу?ла случайно схватился за металлический лом с пожарного щита. И видимо, его ударило током.
– Всё?
– Ну да.
– Послушай, Коробков, я не верю в шаровые молнии. Помощник начальника караула, присутствовавший при случившемся, не видел ни молнии, ни яркого шара.
– Так ведь он не успел её разглядеть! Всё произошло быстро…
– Отставить, Коробков! Не надо меня перебивать.
– Есть! Извините, товарищ полковник.
– Мне в моей части таких инцидентов не надо. Что, по-твоему, мне сказать матери рядового Мажу?лы? Почему я не уберёг её сына?
– В том, что молния появилась, вероятно, есть и моя вина.
– Что же ты такого сделал?
– Я хоть и не верующий, но… – Николай запнулся и посмотрел на полковника.
Тот «впился» в него взглядом.
– Мне кажется, я прогневал Бога…
– Коробков, ты не в церкви на исповеди! Если, по сути сказать нечего, так помалкивай! – разнервничался офицер. – Мало того, что ты мне тут про шаровую молнию «заливаешь», так сюда ещё и Бога «приплёл». Вот скоро к нам в часть проверяющий приедет, смотри хоть ему всякую «околесицу не городи».
– Но я говорю правду.
– Правду он говорит! Ладно, иди. Я ещё подумаю, как с этим быть. Понадобишься, вызову. А пока будем ждать, когда Мажу?ла поправится.
Ночью Петра увезли в Новосибирск. От медиков стало известно, что состояние больного удовлетворительное, но, скорее всего, конечность ему сохранить не удастся. Расследование этого случая внутри части результатов не принесло. Стальной багор, за который схватился Мажу?ла, в месте воздействия энергетического шара немного оплавился. Это было единственным доказательством слов Николая.
Недели через две про инцидент уже никто не вспоминал. Никто, кроме Николая. Его злоключения на том не закончились. Во всём этом он видел наказание свыше за свой проступок – убийство несчастной жабы.
3
– Проснитесь, пожалуйста, – тормошила его за плечо стюардесса. – Уже подлетаем.
Николай понял, что всё же задремал. Потом посмотрел в иллюминатор, там было светло. Тогда он разбудил Людмилу:
– Говорят, подлетаем.
– Ага, – отозвалась Люда сонным голосом. – Пропустите, мне надо умыться.
Отстояв очередь, образовавшуюся у туалета, Людмила привела себя в порядок и вернулась на место.
– Как Вы себя чувствуете? – спросил её Николай.
– Всё хорошо, – ответила Люда. – Спасибо Вам, что поддержали меня.
– Не за что.
Самолёт стал снижаться. Вскоре сквозь облака показалась полоска русла Амура и заснеженный массив дальневосточной тайги, разделённый на сектора линиями автодорог. По громкой связи объявили температуру в районе аэропорта Хабаровск – минус 28 градусов.
– Холодно у Вас, – сказал Николай.
– Ага. Так зима же.
– Ну да.
– Вас в аэропорту встречают? – спросила Люда.
– Да. А Вас?
– Обычно мои родители на машине приезжают.
– Понятно.
Николай достал из ящика верхнюю одежду. Оделся сам и помог своей спутнице.
– Людмила, давайте обменяемся адресами, – предложил он.
– Зачем?
– Ну, так, мало ли. Когда скучно, будем друг другу письма писать.
– Знаете, Николай, мне скучать не приходится, – ответила Людмила. – Считаю, что наше знакомство должно закончиться после того, как мы покинем самолёт.
Её категоричность немного обескуражила. Николай смутился и только пожал плечами.
Самолёт остановился. Подали трап. Пассажиры толпились в проходе между кресел, постепенно двигаясь к выходу. Николай пропустил Людмилу вперёд. Спустившись по трапу, сели в автобус, который доставил всех к зданию аэропорта.
– У Вас есть багаж? – спросила Люда.
– Нет, я налегке, – ответил Николай.
– Поможете мне отыскать мой чемоданчик?
– Конечно.
Поклажа Людмилы нашлась быстро. Дорожный чемодан был на колёсиках, но одно из них оказалось повреждено, поэтому Николаю пришлось нести его за ручку.
– Давайте его мне, – сказала Люда, пытаясь взять чемодан из рук Николая.
– Ничего, Людмила, я донесу.
– Папа! Папа! – кричала белокурая девочка и бежала в сторону пассажиров.
Люди расступались, пропуская девчушку мимо. Подбежав к Николаю, девочка запрыгнула на него и двумя руками крепко обхватила его шею.
– Папочка! Наконец-то ты приехал! – шептала она и целовала его щёки.
От такой неожиданности Николай непроизвольно выронил чемодан и удивлённо смотрел на девочку, одной рукой придерживая её.
– Тоня, подожди! Тоня! – говорила Людмила, сконфуженно наблюдая за действиями своей маленькой дочки. – Тонечка, доченька моя, ты ошиблась, это не папа.
Но та по-прежнему продолжала всё громче и громче говорить:
– Я так тебя люблю! Почему ты так долго не приезжал? Я больше никогда тебя не отпущу!
– Тонечка, пусти дядю, – подоспела на помощь женщина лет пятидесяти. – Это не твой папа. Иди ко мне.
– Нет, это папа! Это мой папа! – кричала девочка, вцепившись в Николая.
– Мама, забери же её, наконец! – потребовала Людмила.
– Тоня, иди к бабушке, – сказала женщина, отрывая цепкие объятия своей внучки от Николая. – Пусти дядю, нехорошо так делать. Пойдём.
Ещё долго громкий плач маленькой Тони был слышен в холле аэропорта. Обалдевший Николай стоял и смотрел куда-то вдаль. Его щёки горели, до сих пор ощущая на себе оставленные следы детских поцелуев и слёз.
– Николай, простите за такое недоразумение, – говорила ему в тот момент Людмила. – Тоня только на фотографии видела своего отца. Возможно, Вы действительно похожи…
– Люда, не надо извиняться, – тихо сказал он. – Разве можно на это обижаться?
– Всё равно мне так неудобно перед Вами.
– Пустяки.
– Николай,…
– Идите же, Люда, Вас ждёт дочь.
Людмила подняла упавший чемодан и пошла в сторону выхода. Потом она оглянулась, поставила чемодан и вернулась к Николаю.
– Вот возьмите мою визитку. Здесь, правда, только рабочий телефон, но домашнего у нас, к сожалению, нет. Держите.
– Спасибо, – сказал он и взял карточку.
Людмила быстро покинула здание аэропорта. Николай, помедлив ещё немного, тоже двинулся в сторону выхода.
– Простите, Вы не из Екатеринбурга? – обратился к нему молодой человек.
– Да, из Екатеринбурга.
– Николай Коробков?
– Он самый.
– Мне поручено встретить Вас и отвезти в гостиницу, – пояснил представитель.
– Что ж, я готов, можем ехать.
4
Гостиница располагалась в самом центре города, на берегу застывшего Амура. Перед зданием находилась большая площадка, которую украшали ледовые скульптуры. Лёд был прозрачным, и эти скульптуры переливались в лучах яркого солнца. Необычное зрелище. Но Николай лишь мельком взглянул на эти ледяные фигуры. Он всё ещё размышлял о маленькой девочке по имени Тоня, которая приняла его за своего отца. Впервые, пускай и по ошибке, кто-то назвал его папой. Николай ловил себя на мысли, что завидует людям, которые стали родителями. Наверно, он был бы хорошим отцом. Хоть и хлопотно, но не это ли настоящее счастье? Всё остальное – пыль и мишура.
– Надолго в Хабаровск? – спросил Николая молодой человек, окончательно выведя его из раздумий.
– На пару дней.
– Во сколько за Вами завтра заехать?
– Совещание в 10 утра, мне хотелось быть у Вас в офисе хотя бы за полчаса до начала.
– Тогда я заеду за Вами в 9 часов.
– Хорошо, я буду готов.
Поднявшись в свой номер, Николай расположился и принял душ. Потом взял документы и прилёг на кровать, надеясь просмотреть материалы для завтрашнего заседания, но заснул. Сказалась усталость с дороги и разница во времени.
Проснулся в пять утра, и долго не знал, чем себя занять в ожидании завтрака, который в этой гостинице начинался в половине восьмого. Он опять думал о маленькой Тоне, которая до сих пор ждёт своего отца. Её сознание в этом возрасте не может принять такой факт, что его больше нет, и он уже никогда не вернётся к ней. Такова правда жизни, которая настолько несправедлива по отношению к ребёнку.
Совещание состоялось по плану, однако, оказалось весьма скучным мероприятием. Но дальнейшее рабочее время было более насыщенным, как, собственно, и день следующий. В тот вечер Николай сел в поезд, и утром на третий день своей командировки, был уже в Благовещенске.
Кто бывал в Амурской области, знает, что Благовещенск – приграничный город. На той стороне притока Амура – китайский Хайхэ. Его высотные здания, подсвеченные ночью неоновыми лампами, резко контрастировали на фоне низких строений на российском берегу. Но многочисленные туристы из России рассказывали, что Хайхэ только с виду такой симпатичный, внутри он грязный и суетливый – город торгашей и стихийных вещевых рынков. В Благовещенск в 2001 году приезжало много китайцев. Они открывали в России рестораны, кафе и «забегаловки» попроще. По сравнению с заведениями, где подавали блюда русской кухни, цена у них казалась намного демократичнее. Однако, поев там несколько раз, человек, не привыкший к китайской еде, зачастую имел проблемы с пищеварением. Николай не был исключением. Вспоминая свои прошлые командировки в Благовещенск, он старался обходить китайские заведения стороной.
В этом городе пришлось задержаться на три дня, что на один день дольше запланированного. Последние сутки почти не спал, надеялся выспаться в поезде, который увозил его обратно в Хабаровск. Этот поезд был полупустым, в купе ехал один. Немного перекусив, Николай, как и хотел, лёг спать. Но ближе к ночи, на станции Биробиджан, к нему в купе подсел молодой человек. Он был в изрядном подпитии, и просто жаждал общения.
– Эй, мужик! Хорош спать! – тряс он Николая за плечо. – Ну-ка, быстро! Подъём! Пиво будем пить.
– Не хочу, – ответил Коля.
– Не хочешь? Щас захочешь!
Сказав это, молодой человек потянул за матрац и скинул Николая на пол.
– Извини, конечно, за грубость, мне с тобой поговорить надо, – сказал пьяный. – Ну, честно, мужик. Не хотел тебя обидеть. Вот ты мне скажи, как тебя зовут?
– Коля, – вставая с пола, ответил Николай, мысленно успокаивая себя, поскольку понимал, что драка в купе ему сейчас будет некстати.
– О! А меня Митяем кличут.
Он протянул растопыренную ладонь для приветствия:
– Держи краба!
Пожав Митяю руку, Николай сел на своё место.
– Вот, Колька, будем сейчас с тобой пиво пить.
С этими словами Митя достал из своей сумки двухлитровую пластиковую бутылку пива «Оча?ково». Потом он вышел из купе и возвратился, неся в руках два стакана, вероятно, взяв их у проводника. Плеснув пенное по стаканам, Митя выпил залпом свой. Громко отрыгнув газы, продолжил беседу.
– Я не спрашиваю кто ты, зачем ты и прочее. За себя хочу сказать. Ну, вот пришёл я тока-тока из армии. Два года Родине отдал. И чё? Чё дальше? Приехал к себе в Биробиджан. Работы в городе нет. Как жить дальше? Не знаю. Пока деньги мать даёт, бухаю. Но ты же меня понимаешь, это не выход. Семью хочу завести, да не на что.
Митя опять налил себе пиво и сделал пару глотков.
– Коля, тебе моё пиво не нравиться? Почему не пьёшь? Пей, давай! Не обижай меня.
Николай взял свой стакан, немного отхлебнул и спросил:
– А как другие в Биробиджане живут?
– Как живут? Некоторые на китайские плантации нанимаются. Но всех-то туда не берут.
– Плантации?
– Ну, это, как её там… сою выращивают. Урожай потом нашим-то и перепродают.
– Сою? Понятно, – кивнул Николай. – А остальные чего? Кто не на плантации?
– Остальные кто где. Кто в Хабару уезжает, кто во Владик. Там, по крайней мере, работа есть.
– Митя, ты тоже решил в Хабаровск податься?
– В Ванино поеду. Слышал про Ванино?
– Слышал, конечно. Город-порт.
– Вот-вот. Там в порту мой сослуживец работает, думаю, поможет устроиться. Хотя… ни в чём не уверен.
Митяй выпил ещё пару стаканов и ушёл курить в тамбур. Не было его больше получаса. Вернувшись, он тяжело сел на своё место.
– Слышь, извини. Как говоришь, тебя зовут? – спросил попутчик, еле двигая языком. – Забыл…
Ответ Митя получить так и не успел, видно, спиртное окончательно подействовало, и он захрапел, откинувши голову на стенку. Николай закинул его ноги на полку, уложив в горизонтальное положение. Сам лёг и выключил свет.
5
Утром, когда поезд прибыл в Хабаровск, Николай тщетно пытался разбудить Митю. Потом поручил это неблагодарное дело проводнице, и покинул вагон. На вокзале «поймал» такси и сразу поехал в аэропорт. Ближайший рейс до Екатеринбурга – через пять часов. Купив билет, он вернулся в центр города, уже на рейсовом автобусе. Чтобы скрасить своё пребывание, вместо бесцельного шатания по морозному городу, сходил на дневной сеанс в музыкальный театр. После – опять в аэропорт.
Неожиданно для себя в зале ожидания Николай встретил Людмилу. Признаться, этой встрече он был рад.
– Здравствуйте, Люда, – сказал молодой человек, подойдя к ней. – Неужели Вы летите в Екатеринбург?
– Нет, на этот раз я провожаю.
Он окинул взглядом полупустой зал и спросил:
– Тот, кого Вы провожаете, ещё не пришёл?
– Пришёл, – ответила Людмила и улыбнулась.
Николай с удивлением посмотрел на неё.
– Коля, я хотела проводить Вас, если, конечно, Вы не против.
– Как интересно! Разумеется, я не против. Но откуда Вы узнали, что я сегодня улетаю?
– Вы же сами сказали, что в командировке на неделю, в выходные улетаете, в понедельник на работу.
– Ну да. Так и есть.
– Хотите, поговорим?
– Да, давайте.
– Понимаете, Николай, моя дочь…
– Тоня?
– Да, Тоня. Конечно, мы объяснили ей тогда, что она ошиблась. Но до конца она нам не поверила. Дочка всё-таки очень хочет пообщаться с Вами. И я здесь по её просьбе. Тонечка у нас своеобразный ребёнок. Понимаете, я обещала…
– Понимаю.
– Не могу настаивать, но если Вам несложно, когда в следующий раз полетите в Хабаровск, уделите немного времени, зайдите к нам, пожалуйста. Я ради Тони прошу.
– Эх, немного бы раньше нам сегодня встретиться! У меня как раз было свободное время, не знал, куда себя деть. Вот, даже в театр сходил.
– Коля, здесь на листочке я написала наш адрес. Приезжайте, мы будем Вам рады. И ради Бога, извините за тот случай в аэропорту.
– Люда, не переживайте, всё нормально, – успокаивал Николай, забирая из рук Людмилы листок с адресом. – Я обязательно зайду к Вам в следующую командировку, а перед вылетом позвоню.
– Спасибо Вам, Коля. До свидания.
– Людмила…
– Что?
– Люда, у Вас прекрасная дочь.
На прощанье она улыбнулась и пошла к выходу. Николай долго смотрел ей вслед, думая о том, что, возможно, это его судьба. Из раздумий его вывело объявление о начале регистрации на рейс в Екатеринбург.
Позже стало известно, что самолёт запаздывал на полтора часа по техническим причинам. Пассажиры узнали об этом после регистрации, находясь в транзитной зоне. Многие возмущались. Какой-то «смутьян» устроил пьяную потасовку. После вмешательства наряда милиции все успокоились.
Наконец была объявлена посадка. А через некоторое время Николай сидел в салоне самолёта, рассматривая замусоленные журналы, которые лежали в кармашке кресла. Рядом на соседнем месте расположился молодой мужчина азиатской внешности. Себе на колени он положил небольшой чемоданчик, придавив его сверху обеими руками. Заметно было, что сосед немного нервничал. Мужчина заговорил первым, через полчаса после взлёта, когда традиционно разносили напитки:
– Вы будете что-нибудь?
– Можно просто воды? – попросил Николай.
– Вот, держите, – сказал он, подавая стаканчик.
После этого мой попутчик продолжил беседу:
– Вы из Хабаровска или Екатеринбурга?
– Из Екатеринбурга.
– Я, Ринат.
– Николай.
– Из командировки возвращаетесь?
– Да.
– И я тоже.
– Ринат, чем Вы занимаетесь?
– Самолётостроением.
– Надо же, как интересно!
– Завод, где происходит сборка – в Комсомольске-на-Амуре, а детали и узлы самолёта разрабатывают в разных КБ и НПО по всей России и за рубежом. В Екатеринбурге мы производим начинку для блока управления. Вот в этом чемоданчике электронные платы, можно сказать, все секреты нашей страны.
– О! Ничего себе! – удивился Николай.
– Да, представьте себе. При испытании одна из поставленных плат дала сбой, мы её поменяли.
– А что, Ринат, другого способа для перевозки секретов страны нет?
– Есть, наверно. Но так получается дешевле.
– Надо же, не знал, – продолжал удивляться Николай. – И много самолётов делают? Сколько получается за год?
– Немного, Коля, немного. Хотелось бы больше, как когда-то в Советском Союзе, но финансирование слабое, госзаказа нет. В основном экспериментальные образцы производим. Кадры хорошие уходят из отрасли. Жалко.
– Да уж.
– А работа интересная. Сейчас наше предприятие совместно с корпорацией «Сухой» разрабатывает самолёт нового поколения. Просто настоящий прорыв в авиации! Но из-за плохого финансирования продвигаемся медленно.
– Жаль, конечно.
– Вот, вот. По-другому и не скажешь, – вздохнул Ринат.
– Знаете, Ринат, я сначала подумал, что Вы из Казахстана, – сказал Николай, решив перевести разговор на другую тему.
– Что, глаза узкие? – усмехнулся Ринат.
– Ну…
– Правда Ваша. Отец мой военный, родом из Казани, и был направлен служить в Казахстан, под Семипалатинск. Там встретил мою маму, она казашка. Это уж потом мы переехали на Урал.
– Семипалатинск? Там же был полигон, где испытывали ядерное оружие!
– Да, так и есть, – подтвердил Ринат. – За годы своей службы отец много радиации «понахватал». На мне это тоже отразилось. Вот, присмотритесь на моё лицо. Что-то замечаете?
Николай посмотрел на Рината, но ничего не заметил.
– Объясняю. У меня на лице совсем не растёт щетина. Видите, кожа гладкая, только чуть-чуть усы редкие. Видите?
– Теперь вижу. Это из-за радиации?
– Думаю, да. Но переживать не стоит, сие не смертельно. Зато бритва не нужна.
Николай улыбнулся, приняв это за шутку.
– Ладно! Коля, Вы меня извините, но я хочу музыку послушать, – сказал Ринат и вытащил плеер с наушниками.
На этом их разговор завершился. Конечно, Николаю было интересно расспросить Рината о полигоне в Семипалатинске. Кроме того, он ещё желал задать вопрос – в каком ВУЗе надо обучаться, чтобы попасть работать в самолётостроение. Но навязываться не хотелось. Каждый из собеседников занялся своим делом: Ринат слушал музыку, а Коля стал вновь вспоминать прошлые годы.
В 1986 году, когда он учился в выпускном классе, все узнали, что взорвался ядерный реактор на Чернобыльской АЭС. На ликвидацию катастрофы посылали солдат срочной службы, в том числе и новобранцев. Только сейчас многие понимают, насколько воздействие радиации опасно для всего живого. Некоторые его знакомые, побывавшие там в тот страшный год, уже умерли или мучаются от разных болезней. Если бы Чернобыль случился годом позднее, он тоже мог бы попасть туда. Но ему суждено было служить в Сибири. Мысленно Николай опять переместился в то время, когда прошли его армейские годы.
6
После того случая с шаровой молнией минуло две недели. На КПП прибрались, в разбитую форточку вставили новое стекло, из самого помещения убрали всё лишнее.
Как-то после обеда Николай решил зайти туда. Его беспокоил вопрос: убил он жабу или всё-таки она осталась жива, сумев вылезти из-под камня? Для того чтобы это проверить, надо было выйти через КПП за пределы воинской части.
– Эй, Коля?мба! – позвал постовой, увидев его. – Айда сюда.
На КПП дежурил солдат по имени Андрей, родом из Красноярска, младше его на полгода. Николай подошёл.
– Слушай, братишка, правду, говорят, что Петьку-хохла шаровая молния ударила? Ты же тогда на посту был, всё видел.
– Да, всё видел, и это правда, – подтвердил Николай.
Потом он рассказал, как дело было.
– Ни фига себе! Вот так силища у этой молнии! – удивлялся постовой.
– Да уж, – кивнул Николай.
– Так шарахнула!
– Тут это, Андрюха, такое дело…
– Чего?
– Я хочу выйти за территорию на пару минут, кое-что проверить.
– Ладно, давай, Коля?мба, тебе можно, – согласился постовой. – Только недолго, чтобы никто «не почикал». А то сам знаешь…
– Говорю же, Андрюха, на пару минут.
– Давай, давай.
Николай прошёл через КПП за территорию. Приблизился к той самой луже, откинул ногой большой камень, торчавший из воды. Жабы не было. Наверно, выбралась. Ну и, слава Богу! Коля почувствовал, что на душе стало как-то легче. Он хотел было пойти обратно, но постовой ему крикнул:
– Коля?мба, спрячься! Сюда идут!
Бежать к лесу было далеко, подойти к забору – увидят. За территорией части, у самых ворот, стоял «ГАЗ-66» с передвижной радиостанцией, представлявшей собой большую будку. Вход для оператора станции – через дверь по заднему борту. Коля подошёл, дёрнул ручку двери вниз, она и открылась. Недолго думая, он проник внутрь станции и, закрывшись, затаился. Внутри было душно, окна и двери закрывались герметично, поэтому снаружи никаких звуков не слышно.
Вдруг Николай почувствовал, что у машины заработал двигатель. Вероятно, люди, которые шли в сторону КПП, являлись экипажем этой станции. Потом всё зашаталось, очевидно, машина поехала. Николай не удержался на ногах, потеряв равновесие, упал на пол. Чёрт! Что же делать? Схватившись за боковые поручни, солдат поднялся и попытался посмотреть в небольшое оконце. Машина ехала по просёлочной дороге, всё больше углубляясь в лес. Подобравшись к борту, примыкавшему к кабине, Николай начал стучать по нему кулаком. Затем стал ещё и кричать. Но его никто не услышал.
Куда они едут? И как долго это будет продолжаться? Автомобиль бросало из стороны в сторону по труднопроходимому бездорожью. Николай почувствовал себя плохо, его укачивало, не хватало воздуха. Выход один, если не хочешь задохнуться, нужно дождаться, когда скорость снизится, открыть дверь и выпрыгнуть.
Открыть дверь удалось сразу, но прыгать было опасно. Створка двери болталась и стучала о борт станции. Но водитель, видимо, не обращал на это внимание. Вот, наконец, «ГАЗ-66» притормозил, скорость была минимальна. Николай сделал глубокий вдох и сиганул наружу. Хоть и сгруппировался, приземлившись на ноги, но по инерции упал на спину и покатился в овраг. Потом всё стихло.
Вот это да! Как же глупо получилось! Зачем было лезть в этот чёртов автомобиль? Ну, а если уж залез, так и сидел бы там, где-нибудь всё равно бы остановились. Все эти мысли крутились в Колиной голове, когда он, корчась от боли, лежал на дне глубокого оврага.
Вечерело, кусали комары. Николай, прихрамывая, шёл, как ему казалось, в сторону КПП. Какое расстояние проехала машина? Сколько идти? Понятно не было. А вообще, зачем идти обратно? Так можно и заплутать в этом лесу. Может, лучше идти по ходу движения машины? Ведь здесь логика проста – выйти на проезжую часть, а там кто-нибудь всё равно поедет и поможет. Вдохновившись новой идеей, Коля развернулся. И дальше следовал в противоположную сторону, стараясь с просеки никуда не сворачивать.
Прошло уже часа два или три, он пересёк несколько развилок, выбирая всегда самую широкую, но конца этому видно не было. Чтобы комары и мошкара не кусали лицо и затылок, Николай снял с себя майку, намотал её на голову, оставив щелочки для глаз, сверху посильнее натянул пилотку. Толку было мало, зловредные насекомые всё равно находили незащищённые места, лезли в глаза, прокусывали гимнастёрку и штаны.
Стало темнеть. Кроме назойливых гнусов, мучила жажда, а потом и голод. Но больше молодого солдата пугала перспектива ночёвки в тайге. Ведь он – житель большого города – абсолютно не знаком с законами выживания в экстремальных условиях. Хотя подсознательно Николай понимал, что ночевать придётся и нужно к этому подготовиться, пока ещё хоть что-то видно.
Найдя открытую поляну, примыкающую к просеке, он наломал несколько молодых елей, прислонил их к большой сосне, получился мини-шалаш. В качестве подстилки нарвал мягкие веточки сосняка. Когда совсем стемнело, забрался туда, свернувшись «калачиком». Уснуть не давал голод и страх. Помимо жужжанья комаров слышались и другие звуки. Шорох, вероятно, издаваемый полевыми мышами, уханье ночной птицы. То был филин или сова, как раз охотившаяся за теми самыми мышами.
Вдруг неожиданно совсем близко стал слышен треск сучьев. В кромешной темноте Николай не мог видеть, но он чувствовал его, это было какое-то огромное животное, возможно, лось.
С нетерпением Николай ждал рассвета, чтобы продолжить свой путь. И вот, наконец, он забрезжил сквозь таёжные заросли. Солдат вылез из своего утлого убежища, размял затёкшие конечности, сориентировался на местности и вновь начал движение в поисках дороги. На этот раз идти было куда тяжелее: болели мышцы ног, ушиб спины не давал покоя.
Кругом на траве в лучах солнца блестела роса. Николай сорвал большой лист, напоминавший лопух, свернул его в виде кулёчка. С широких травинок и листьев осторожно стряхивал росу, пока не наполнил водой свой кулёк до верха. Потом маленькими глоточками, боясь разлить такую драгоценность, стал пить. Чувствовалось, как влага, пропитанная дыханием тайги, растекалась по всему организму. Это было божественно! Кто бы мог подумать, что, казалось бы, от таких простых вещей можно прийти в абсолютный восторг. Только оказавшись в такой ситуации, ощущаешь, скольких радостей лишён наш городской житель.
Николай повторил эту процедуру несколько раз. Голод немного отступил, прошла вялость после бессонной ночи, появились силы, словно открылось второе дыхание. И он опять зашагал по просеке, надеясь на скорейшее спасение.
Но надежда, как говорится, умирает последней. Только к концу второго дня он вышел к какой-то грунтовой дороге. Двигаться дальше сил уже не было. Через каждые несколько километров перематывал сбивавшиеся портянки. Но это уже мало помогало. Ноги были в кровавых мозолях.
Николай лежал на обочине дороги, от голода его подташнивало. Тяжесть во всём теле. Чувствовал себя той жабой, которую он придавил большим камнем.
Опять смеркалось. Что делать дальше – уже не знал. И решил он лежать так до утра, не обращая внимания на насекомых, на звуки и шорохи. А когда совсем стемнело, Николай заснул.
Под утро его нашли.
– Эй, солдат, ты жив?
Николай поднял голову. Над дорогой стоял густой туман. Он различал фигуры двух мужчин, которых можно было принять за охотников. Один из них, нагнувшись, тряс его за плечо.
– Ты чего тут делаешь? Наверняка же сбежал из своей части. Да?
– Нет, – ответил солдат еле слышно.
– Как зовут?
– Коля.
– Ты смотри, Саня, как его покусали, вся рожа опухшая, – сказал человек своему спутнику.
– Вижу.
– Ну, и что с ним теперь делать?
– Хрен его знает. Гера, проверь – он не пьяный?
– Нет, вроде.
– Эй, парень, идти можешь? – спросил его охотник, который отзывался на имя Саня.
Николай привстал, облокотившись на руку. У него закружилась голова, перед глазами поплыли круги.
– Похоже, сил у него нет, – предположил Гера.
– Сколько дней ты в тайге? – спросил Саня.
– Третий день, – ответил Николай.
– Жрать хочешь?
– Не знаю, наверно.
– Герка, у тебя там хлеб и сыр плавленый, по-моему, оставался. Выкладывай всё, пусть поест.
– Сейчас сделаем, – сказал Гера и полез в свой вещмешок. – У меня ещё морс клюквенный есть.
– Вытаскивай, дай ему.
Саня помог Николаю сесть, а Гера развернул материю, похожую на женский платок, и положил остатки своих припасов перед солдатом.
– Спасибо, – сказал Николай.
– Ты бери, бери, потом благодарить будешь, – сказал Гера, присаживаясь рядом.
Николай с жадностью откусил чёрный, немного чёрствый хлеб. Голод усиливал его аромат. Вкус этого куска был просто изумительным.
– Коля, старайся дольше жевать, а то пища может не усвоиться, – посоветовал Гера. – На вот морс, запей.
Съев всю предложенную пищу, молодой человек почувствовал, как силы к нему стали постепенно возвращаться. Он попробовал встать. Однако сбитые в кровь ноги напомнили о себе резким жжением. Николай сел и снял сапоги.
– Во даёт, скороход! – присвистнул Саня. – Ты куда так спешил, солдатик? Ноги «до колен» стёр.
Николай виновато смотрел на своих спасителей, не зная, как ему быть. А после рассказал им свою историю.
– Город «Б», говоришь? – задумчиво переспросил Гера. – Слушай, Сань, где там воинская часть? Я чего-то не знаю. Кроме того, ехать в этот самый «Б» так далеко…
– Герка, чего тут думать, – сказал Саня. – Давай отвезём его в Новосиб, сдадим в военкомат. Там уж разберутся.
– Да, до Новосиба-то куда ближе.
– Ты тогда побудь с ним, а я машину подгоню.
Саня скрылся за поворотом дороги.
– Эх, солдатик, как же это тебя угораздило? – вздохнул Гера. – Когда вернёшься, поди, ещё и за самоволку накажут.
– Наверно.
– Скажи мне, только честно, из части-то без криминала ушёл?
– Как это?
– Ну, знаешь, бывают случаи. Солдаты иногда на почве неуставных взаимоотношений постреляют своих сослуживцев, а потом в бега подаются.
– Нет, я точно ни в кого не стрелял. Просто случайность.
– Ладно, верю.
– Простите, как мне Вас звать? – спросил Николай, после небольшой паузы.
– Герман зови.
– А отчество?
– Просто Герман.
– Герман, а Вы охотник?
– Я-то? Нет, не охотник, – усмехнулся Гера. – Вот Сашка, он скорее да. У него тут недалеко заимка. От отца ещё досталась. Мы на заводе в Новосибирске уже давно вместе работаем, так он меня в пятницу уговорил поехать с ним в лес, водки попить. Якобы ему одному скучно. Заодно силки проверить. Сегодня утром встали, как раз шли проверять. А тут ты лежишь.
Подъехала «Нива» зелёного цвета.
– Гера, на заимку, пожалуй, уже не будем возвращаться, – сказал Саня. – Этого хлопца погрузим, да сразу в Новосиб.
– Сань, только мне кажется, его не в военкомат надо.
– А куда?
– Лучше давай его в больницу отвезём.
– Ну, как скажешь.
Ехали часа полтора или чуть больше. Несколько раз останавливались. Николая укачивало и тошнило. Наконец доехали до больницы. Мужики помогли солдату дойти до приёмного покоя. Там его осмотрела дежурный врач. Ей рассказали историю чудесного спасения военнослужащего.
– Товарищи, Вы правильно сделали, что к нам его привезли, – сказала врач. – У больного все признаки истощения. Кроме того, ему необходимо срочно принять антигистаминные препараты, поскольку покусали его изрядно.
– А как быть с воинской частью? – спросил Гера.
– Ничего, мы найдём способ сообщить в его часть, – ответила доктор. – Но недельку ему у нас полежать придётся.
– Ну что, солдат, поваляешься с недельку в больничке? – усмехнулся Гера.
– Если надо, то конечно, – согласился Николай.
– Я к тебе на днях заскочу проведать. Недалеко тут живу. Договорились?
– Договорились. Спасибо Вам, Герман.
– Бывай, солдат!
Припухлость и отёки от укусов насекомых спали к утру следующего дня, Николай вновь стал «походить на человека». Ходить мешали мозоли на ногах, но и они потихоньку начинали затягиваться. Герман, как и обещал, зашёл к нему на третий день вечером.
– Коля, так я смотрю, ты – красавец! На поправку идёшь! – радушно приветствуя молодого человека, воскликнул он, входя в палату.
– Надо полагать, – ответил Николай, пожимая руку своему спасителю.
– Вот, что. Есть предложение, – тоном заговорщика проговорил Гера. – В больнице по вечерам всё равно никого нет. Поэтому приглашаю тебя к себе в гости. Выпьем, закусим, про жизнь потолкуем.
– Ну, не знаю, можно ли…
– Не дрейфь, «маэстро», я уже всё решил. Сашка там внизу в машине дожидается. Скидывай пижаму, надевай свою форму – и за мной.
– Но, Герман…
– Говорю тебе, нормально всё будет. С семьёй своей познакомлю. Переночуешь у меня, а утром в больничку вернёшься, никто и не заметит.
Гера был так убедителен и уверен в успехе мероприятия, что Николай не стал долго спорить, переоделся в постиранную накануне гимнастёрку и спустился к машине, где их ожидал Саня. Доехали за пять минут. Вытащили из багажника пару сумок, вероятно, с припасами для застолья. Зашли в подъезд пятиэтажного дома и поднялись по лестнице. Герман позвонил в дверь.
– Здрасьте, – саркастически сказала женщина, открывшая им дверь. – Ну, и кого это ты к нам привёл, Герман Оттович?
– Тамара, чего ты с порога-то начинаешь? – немного возмущённо, но всё же мягко парировал Гера. – У нас повод.
– Повод?
– Да. Вот, солдата в тайге спасли. Ну, помнишь, я же тебе позавчера рассказывал.
– Помню.
– Ты не переживай – у нас всё с собой. Посидим немного по-семейному.
– Мне-то чего переживать? Проходите, раз пришли.
Все трое вошли в квартиру.
– Ребята, давайте сразу на кухню, – распорядился Гера.
На кухонный стол были выставлены две бутылки водки, хлеб, варёная колбаса и «закатанные» в стеклянные банки различные закуски и салаты.
– Вы с Сашкой – два взрослых мужика, а спаиваете совсем молодого юношу, – возмущалась Тамара, глядя на быстрые приготовления. – И не стыдно вам?
– Тамара Петровна, будет тебе! Если парень скажет, что не пьёт, мы ему насильно наливать не будем, – отозвался Александр. – Давай лучше, Тамарочка, садись с нами. Давно ведь не собирались.
– А я о чём толкую-то, – поддержал его Гера.
Тамара Петровна – женщина крупная, с открытым румяным лицом, несмотря на свои сорок «с хвостиком», безусловно, считалась красавицей. Про таких говорят: «настоящая русская женщина». Из тех, кто «коня на скаку остановит». Долго упрашивать себя не стала и села за стол на свободную табуретку.
– Ты, парень, откуда родом? – спросила она Николая, который от смущения не знал, куда себя девать.
– Со Свердловска.
– С Урала, значит?
– Да.
– Ну, надо же! А я в области с родителями проживала. Нижний Тагил. Слыхал?
– Конечно, слыхал.
– Вот это я понимаю! Земляка встретила!
– Ага, видишь, что ни делается, всё к лучшему, – заключил Гера. – Тома, чего ты расселась, неси рюмки, не из кружек же водку кушать.
– Ладно, сейчас принесу, – согласилась Тамара Петровна.
Застолье продолжалось часа три. Немного захмелев, Тамара Петровна пела русские народные песни, Саня и Гера подхватывали, как могли. Николай немного привык к новому обществу, больше слушал, чем говорил.
Потом, открыв квартиру своим ключом, вошла она.
– О! – загудели присутствующие. – Рита, давай к нам!
– Чего это вы, родители, пьёте? – посетовала она, пытаясь из прихожей рассмотреть гостей. – На работу же завтра.
– Ритуля, а у нас гость! – объявил Герман. – Ну-ка, иди сейчас же познакомься!
– Рит, ну правда, зайди, – поддержала его Тамара Петровна.
– Мам, если честно, мне не до гостей, – сказала Рита, но, возможно, из любопытства направилась на кухню.
Стройная рыжеволосая девушка с длинными локонами грациозно вошла. Её широко поставленные ярко зелёные глаза словно «впились» в присутствующих. Николай сразу же отметил нежность кожи и красоту её лица. Но больше всего поразила величина бюста. Грудь была настолько роскошной, что одежда, которой она была прикрыта, никоим образом не могла скрыть её достоинства.
– Маргарита Германовна! Как же мы повзрослели! – присвистнул Александр. – Давно я тебя не видел.
– Здравствуйте, дядя Саша, – кивнула ему девушка.
– Вот, Рита, познакомься – солдат по имени Николай, которого наши охотнички нашли в тайге, – представила гостя Тамара Петровна. – Оказался мой земляк – уралец.
– Очень приятно! Маргарита…
Николай настолько был смущён и, чтобы представиться, соскочил с места, при этом случайно зацепил край скатерти. Вся посуда и её содержимое с одного края стола опрокинулась, а звон тарелок заглушил звук его голоса.
Рита улыбнулась, не сказав ни слова, вышла из кухни и удалилась к себе в комнату.
– Ты чего, Колька, так разволновался-то? – спросил Гера. – Посуду чуть всю не побил. Спокойнее надо к этому относиться.
– Простите, Герман…
– Ну-ка, признайся, только честно, запал на неё?
Николай покраснел, опустив голову, но ничего не ответил.
– Если запал, возьми, познакомься, а там глядишь и…
– Чего болтаешь, пень старый?! – возмутилась Тамара Петровна. – Чему учишь? Ритка только первый курс окончила, дай ей хоть до диплома дожить!
– Ну, ты чего, мать, опять завелась?
– А ничего! Думай башкой иногда! Вечно «зальёт шары»!..
– Тома, ну перестань, не ругайся, – попытался вклиниться Саня.
– Ладно, надоели вы мне оба! – заключила Тамара Петровна. – Пора и честь знать, на работу завтра! Укладывайтесь где хотите, я спать пошла.
Хозяйка вышла из кухни, оставив мужскую компанию.
– Вон оно как! – сказал Гера, подняв кверху указательный палец. – Вишь, Колька, как живём? Как на вулкане.
– Зато не скучно, – поддержал его Александр.
– О! Золотые слова! – воскликнул Гера. – Санька, дай я тебя обниму. Ты у меня молодец! Хороший мужик.
– Ты тоже хороший.
– Нет, я всю жизнь был плохим, – возразил Гера.
– Почему?
– Потому, что я родился немцем.
– И чё?
– Как это чё? Саня, соображай! Для советского человека, особенно прошедшего войну, немец был враг номер один. Знаешь, как фронтовики моего папу били? Я видел. Спрашивается, за что? Только за его немецкую фамилию. А ведь мы – немцы СССР – к Германии никакого отношения не имели. При Сталине, во время войны, нас взяли вот так, как скот, посадили в вагоны и вывезли из Поволжья, кого в Сибирь, а кого в Казахстан. Сейчас перестройка, Горбачёв. Можно выехать в Германию. Зазывалы со всех сторон агитируют: «Выезжайте! Выезжайте! В Германии Вас ждут!». Но я никуда не хочу ехать, я даже язык не знаю.
– Гера, успокойся, ты уже пьян, – сказал Александр, обняв его за плечи. – Что скажет Коля? Ещё не так поймёт.
– Колька – нормальный пацан, всё он поймёт. Сейчас я вам с ним в коридоре постелю. Надо до завтра выспаться. Коля, не побрезгуешь в коридоре спать?
– Ну, это гораздо лучше, чем в тайге на голой земле, – отозвался Николай.
– О! Молодец!
– Эх, ничего вы не понимаете. Тайга жизни учит, – вставил своё веское слово Саня.
– Ладно, мужики, не обижайтесь. Пошли лучше спать.
Гера вытащил с балкона широкий матрац и пару подушек, потом принёс постельное бельё. Сам, еле передвигая ноги, пошёл в комнату. Когда Саня с Николаем расстилали себе постель, слышно было, как в комнате что-то громыхнуло под возмущённый окрик Тамары Петровны.
– Похоже, Геру с кровати скинули, – тихо хихикнув, сказал Александр.
Забравшись под одеяло, Николай ещё долго лежал с открытыми глазами. Не спалось, думал о Рите. Конечно, он был под впечатлением от её красоты.
А утром, с приходом рассвета, Саня отвёз его обратно в больницу. Успели до утреннего обхода.
7
Из глубоких размышлений Николая вывела ситуация, происходившая с самолётом. Неожиданно лайнер стало трясти и раскачивать из стороны в сторону. Слышны были скрипы в местах крепления крыльев к корпусу. Обеспокоенные пассажиры отвлеклись от своих занятий, смотрели по сторонам, в надежде получить объяснения от стюардессы.
– Болтанка, – заключил Ринат. – Это бывает. Самолёт попадает в зону турбулентности, его начинает потряхивать. Плохие метеоусловия.
– А долго это будет продолжаться? – осторожно спросил Николай.
– Думаю, нет. Пролетим эту зону – и всё. Хуже, когда происходит обледенение корпуса.
– Обледенение?
– Да. Это когда в атмосфере скапливаются переохлаждённые капли воды. Носовая часть самолёта покрывается ледяным панцирем. Машина становится тяжелее и менее управляемой, так как нарушаются законы аэродинамики.
– И что?
– Ничего. Надо идти на посадку.
– На посадку?
– Коля, успокойтесь, прошу Вас. Это бывает крайне редко. В зимний период перед вылетом самолёты проливают противообледенительной жидкостью.
– Знаете, Ринат, когда я летел в Хабаровск, встретил одну девушку, которая боялась летать. Так вот, она рассказала, на чём основываются её страхи. А в нашей сегодняшней ситуации, я вспоминаю сказанное ею.
– На чём же основываются её страхи?
– Не помню дословно, но, кажется, она сказала так: самолёты падают из-за разгильдяйства и безответственности людей.
– Как ни прискорбно, но эта девушка во многом права. Сейчас в авиации, в основном гражданской, много случайных людей.
Словно в подтверждение его слов самолёт ещё пару раз изрядно тряхнуло. Потом Николай почувствовал, как его тело вдавило в кресло, а через некоторое время, наоборот, был эффект невесомости. Ринат был невозмутим. Последовав его примеру, Николай тоже успокоился.
Стюардесса разносила еду. Пассажиры с энтузиазмом разбирали пластиковые контейнеры, наливали кипяток для чая или кофе. Про «болтанку» уже никто и не вспоминал. Но через полчаса, после приёма пищи, по громкоговорителям было объявлено, что самолёт совершит вынужденную посадку в Новосибирском аэропорту Толмачёво. На вопрос пассажиров о причине вынужденной посадки стюардесса отвечала, что командир экипажа принял такое решение, а командиру всегда виднее. Вскоре все подчинились заданному курсу и летели туда, куда летел самолёт.
– Видно, у них что-то серьёзное, раз посадка вынужденная, – заметил Ринат. – Перед вылетом из Хабаровска была задержка. Возможно, причина та же.
– Возможно, – согласился Николай. – Кстати, только недавно думал о Новосибирске, а уже совсем скоро мы окажемся там.
– Почему Вы думали именно о Новосибирске?
– Просто я там служил.
– Понятно, – кивнул Ринат и опять надел наушники.
При упоминании города Новосибирск, Николай всегда вспоминал о Рите. Хоть бы одним глазком увидеть её. Какая она теперь стала? Где работает, чем живёт?
8
Но если продолжать вспоминать, то лучше всё по порядку.
На следующий день вечером в больницу к Николаю пришёл Гера. Он виновато посмотрел на солдата и после рукопожатия некоторое время молчал, сидя на стуле.
– Коля, ты прости меня за вчерашнее поведение, – начал он. – Мне следовало прежде немного поесть, а я выпил водки на голодный желудок, меня и развезло. Неудобно так получилось.
– Я не в обиде на Вас, Герман. Можно ли обижаться на своего спасителя.
– Ну, какой я спаситель? Так, случайно оказался в нужное время и в нужном месте.
Он достал из пакета несколько красных яблок. Положил на тумбочку.
– Вот, яблоки венгерские, поправляйся.
– Спасибо.
– На здоровье.
– Герман, можно вопрос?
– Конечно, спрашивай.
– Вы вчера рассказывали про немцев, которых вывезли из Поволжья в Сибирь.
– Рассказывал? Слушай, не помню. А что, тебе это интересно?
– Интересно. Можно мне как-то подробнее узнать о немцах СССР?
– Ну, если тебе интересно, могу и подробнее рассказать. Немцы ведь ещё при Петре Первом массово приезжали в Россию. Компактно расселялись в разных местах. Много их было на Украине, в Поволжье. Веками они жили и трудились на выделенной им земле. Когда началась война, в сорок первом, советские немцы стали заложниками ситуации, и Сталин тогда боялся, что они перейдут на сторону нацистов, станут их пособниками. Поэтому всё немецкое население насильно изгонялось. Это называется депортацией. Людей сажали в товарные вагоны и увозили на Восток страны – в Западную Сибирь, в степи Казахстана и Киргизии. Мой отец со своей семьёй из Поволжья в начале 1945 года оказался в Новосибирске, во временном лагере для переселенцев. По дороге от голода умерла моя сестра и тётя. Я тогда был «грудничком», может, поэтому и выжил.
– Надо же, подумать только!.. Не знал об этом.
– Конечно, не знал. Ведь такие факты истории никогда не афишировались. Это сейчас объявлена «Перестройка» и «Гласность».
– Ну да.
– Знаешь, Коля, мне пора. Ты, когда уезжать будешь, заскочи ко мне, тут ведь недалеко. Попрощаемся.
– Ладно, если получится, зайду.
Распрощавшись, Герман ушёл. Спустя два дня Николаю было сообщено о выписке. А ещё через день за солдатом приехал «УАЗик-буха?нка», присланный специально из части. Водителя пришлось уговаривать заехать:
– Я максимум минут на десять забегу, попрощаюсь только. Ты пойми, он ведь мне жизнь спас.
– Ладно, заедем, – согласился водитель. – Только смотри, недолго.
– Конечно, недолго.
Подъехали к дому. Перед подъездом стояли две молодые девушки. В одной из них Николай узнал Риту.
– Здравствуй, Рита, – поприветствовал он.
Рита некоторое время смотрела на него, пытаясь вспомнить, где они могли видеться.
– Я, Николай. Помнишь, в эту среду мы собирались у Вас?
– А, точно, дошло теперь, – сказала Рита и улыбнулась, словно припоминая, как солдат тогда за столом от смущенья был неуклюж.
Её улыбка показалась Николаю просто фантастической.
– Вот, уезжаю обратно в часть, хотел попрощаться и ещё раз сказать твоему отцу спасибо за моё спасение.
– Слушай, Фро?ша, чего это тебя на солдатиков потянуло? – лукаво подмигнув, вступила в разговор подружка. – Смотри, расскажу твоему Славке.
– Знакомься, Коля, моя подруга Маша, – представила её Рита.
В знак приветствия Маша слегка опустила голову, не отрывая взгляд своих карих глаз от Николая.
– Коля – друг моего отца.
– Понятно. Ладно, пойду я, завтра увидимся. Приятно оставаться.
– Ага.
– Можно вопрос, Рита? – спросил Николай, когда они остались одни.
– Конечно, задавай.
– Почему подруга назвала тебя Фро?шей?
– Не обращай внимания. Меня так с первого класса дразнят. Фамилия, доставшаяся мне от отца – Фроша?уэр.
– Надо же, интересная фамилия.
– Да, немецкая. Мне нравится. Кстати сказать, когда отец впервые получал паспорт, паспортистка неправильно указала его имя. Настоящее имя отца не Герман, а Генрих. Так что моё полное имя – Маргарита Генриховна Фроша?уэр. Отец уже давно привык к своему новому имени, и никогда не стал бы поднимать шум из-за этого, потому что всегда стеснялся своей национальности. Но когда-нибудь я изменю это недоразумение.
– Понятно.
– Слушай, Коля, а где ты служишь?
– Здесь, в области. Город «Б» знаешь?
– Знаю, где-то недалеко от Новосиба.
– Да, недалеко.
Водитель «УАЗика» посигналил, намекнув на то, что уже пора.
– Это тебя? – спросила Рита.
– Да, меня, – кивнул Николай. – Неохота уезжать. Так бы стоял и разговаривал с тобой. Знаешь, ты очень красивая.
Какая-то искорка вдруг пробежала между молодыми людьми, и они оба это почувствовали. Рита, смутившись, покраснела и опустила свои зелёные глаза. Николай хотел взять её за руку, но его остановил водитель, посигналивший в очередной раз.
– Тебе пора, – сказала Рита.
– Да. Надо ещё успеть к твоим.
Николай забежал в подъезд, оставив Маргариту одну. Быстро поднялся по лестнице, позвонил в квартиру. Дверь открыл Гера.
– О! Солдатик, проходи, давай.
– Герман, я на минутку, попрощаться. Уезжаю в часть.
– Тома, выйди! – позвал Гера. – Наш солдат уезжает.
– А, ну здравствуй, как говорится, и прощай, – вяло отозвалась Тамара Петровна, выходя из ванной комнаты, где, по всей видимости, занималась стиркой.
– Эх, жаль, Маргариты дома нет, – посетовал Гера.
– Мы с ней на улице встретились, – сказал Коля.
Тамара Петровна недобро посмотрела на молодого человека, и от её тяжёлого взгляда солдату стало как-то не по себе.
– Вот и ладно, – добродушно сказал Гера. – Когда на дембель-то?
– Этой осенью.
– Что ж, давай дослуживай.
– Спасибо Вам за моё спасение и тёплый приём.
– Не за что. Не забывай нас. Может, ещё свидимся.
– До свидания.
Попрощавшись, Николай стремительно выбежал из подъезда. Рита всё ещё была там.
– До свидания, Рита.
– Коля, хочешь, я напишу тебе?
– Хочу.
– Тогда скажи адрес своей части.
Николай продиктовал адрес, а девушка достала из сумочки блокнот и сделала запись.
– Как твоя фамилия?
– Коробков.
– Запомню. Ладно, до свидания, Коля.
Николай тоже сказал: «до свидания», но звук его голоса заглушил пронзительный сигнал «УАЗика».
Сел в кабину рядом с водителем и, пока машина делала разворот, смотрел на Риту, а она смотрела на него. Была тихая грусть. Эх, такая девушка, способная своей красотой вскружить голову любому, вдруг проявила к нему интерес. Николай нутром почувствовал, что открывается новая страница его жизни.
«УАЗик» ехал быстро по хорошей дороге, если верить указателям, в сторону города Томск. Время в пути – чуть больше двух часов. Когда Николай вошёл в казарму, его окружили сослуживцы и стали засыпать вопросами. Дежурный по роте, протиснувшийся между военнослужащими, сообщил, что рядового ожидает у себя командир части.
– Ну что, Коробков? – начал полковник, как только Николай вошёл в его кабинет. – Я так понимаю, приключения твои продолжаются? Не можешь ты без этого. Да?
– Товарищ полковник, это была случайность.
– Скажи мне, товарищ солдат, с каких это пор самовольное оставление части стало случайностью? Ты, что, не контролировал свои действия? Или тебя кто-то против твоей воли, за руку увёл?
– Но…
– Молчать! Мы тут все чуть с ума не посходили! Видано ли, пропал военнослужащий. Ты что это вместо демобилизации в тюрьму захотел, под трибунал?!
– Никак нет!
– В общем, предоставишь мне подробное объяснение в письменном виде. Ясно?
– Ясно, товарищ полковник!
– А сейчас уйди с глаз моих!
– Есть!
– Стой. Дежурного ко мне пригласи.
– Есть!
Через некоторое время объявили построение внутри казармы. Николая вывели перед строем солдат.
– За самовольное оставление части!.. Приказываю! – провозгласил командир. – Рядовому Коробкову объявить дисциплинарное взыскание в виде выговора с занесением в личную карту военнослужащего!
Полковник многозначительно окинул взором весь строй, потом продолжил:
– Кроме того, назначить рядовому Коробкову трое суток дисциплинарного ареста. Приказ привести в исполнение незамедлительно.
Вышел дежурный по части и попросил Николая следовать за ним в комнату дежурного. Построение было распущено. Вскоре в казарму зашёл патруль и увёл арестованного в караульное помещение, где была обустроена гауптвахта.
Стены комнаты для арестованных, размером два на три метра, были выкрашены в чёрный цвет. Металлическая дверь имела обрешётчатое смотровое отверстие, одновременно служившее единственной отдушиной для притока в комнату свежего воздуха. Весь комфорт заключался в установленной деревянной лавке, прикреплённой к одной из стен.
Николай понимал, что это наказание являлось справедливым и, по большому счёту, был готов к такому развитию ситуации. Сначала он посидел на лавке, потом лёг на неё и заснул.
– Эй, Коля?мба, ужин принесли, – разбудил его Андрей, который в этот день оказался в наряде. – Ты спишь, что ли?
– Уже нет, – отозвался Николай и сел на лавку.
Дверь открылась.
– Держи миску, когда съешь, налью тебе чай.
– Давай.
На ужин дали гречку с тушёнкой. Еда оказалась несколько суховатой и пересоленной, но всё равно надо было подкрепиться.
– Тогда на КПП я так и не понял, куда ты девался, – говорил Андрей. – Думал, может, незаметно в часть вернулся. А потом, после вечерней поверки сообщили, что ты исчез. Мне пришлось доложить дежурному, что ты вышел за пределы части и не вернулся. На следующий день мне дали два наряда вне очереди за плохое исполнение обязанностей. Но я, конечно, за тебя испугался, мало ли, что могло быть.
– Всё нормально, как видишь.
– Вижу. А ты где был-то?
– В Новосибе.
– А мне зачем сказал, что на минутку выходишь?
– Откуда, Андрюха, я мог знать, что так получится? Ты же сам попросил меня спрятаться.
– Ну.
– Я залез в передвижную радиостанцию. Помнишь, там «ГАЗ-66» стоял?
– Помню. Так ты что ли в машину залез? – засмеялся Андрей. – Ну, ты артист! А она, значит, тебя в Новосибирск увезла?
– Не совсем. По дороге я выпрыгнул, а потом в тайге заблудился. Меня подобрали охотники и привезли в Новосиб, там положили в больницу.
– Зачем в больницу?
– Ноги я сильно натёр, ходить не мог, плюс истощение.
– Истощение?
– Так я три дня по тайге «плутал».
– Ну, ты даёшь! Ей Богу, артист!
Мимо проходил начальник караула.
– Караульный, отставить разговоры с арестованным! – приказал он.
– Есть! – ответил Андрей.
Потом шёпотом сказал Николаю:
– Ладно, Коля?мба, ешь. Зови, если что.
Эти трое суток пролетели быстро. Арестованный Николай большую часть времени спал. На жёсткой лавке было неудобно, но как говорится, лежать – не мешки ворочать. Всё это время он думал о Рите.
Время шло, уже наступил ноябрь. Письмо, которое обещала написать девушка, так и не приходило. Военнослужащие его призыва думали о дембеле, рассказывали, как поедут домой, и чем потом будут заниматься. На душе Николая была какая-то пустота и тоска одновременно.
Однажды под утро ему приснился кошмар. Как будто та самая жаба, которую он обкидал камнями, вдруг начала снимать с себя кожу, как в сказке о Царевне-лягушке. Только делала она это в таких ужасных муках, что страшно было смотреть. А когда сняла кожу, то явилась перед ним Рита. Но это не была та улыбчивая и счастливая девушка, которую он знал. Она страдала и плакала, говорила, что очень несчастна, просила ни при каких обстоятельствах не встречаться с ней. Потом стала обвинять Николая во всех своих бедах, хотя было не совсем понятно, в чём, собственно, его вина.
Николай проснулся весь в поту. Какой странный сон. Возможно, это было некое предостережение, данное ему свыше. Он лежал с открытыми глазами, пока дневальный не скомандовал:
– Рота, подъём!
Солдаты потянулись на построение, где состоялась утренняя перекличка. Далее по распорядку – физзарядка в виде трёхкилометровой пробежки по территории части, полчаса на приведение себя в порядок, завтрак и развод на работы.
Николаю и ещё двум его товарищам досталась уборка снега вдоль забора в районе КПП. Часа через полтора объявили перекур. Солдаты весело болтали на отвлечённые темы, а Николай с тоской смотрел на дорогу, по которой его тогда летом увёз «ГАЗ-66», и он потом познакомился с Ритой. Девушка сегодня явилась ему во сне. Такие сновидения приходят только потому, что постоянно думаешь об одном и том же.
Дорога просматривалась на протяжении ста пятидесяти метров, до самого поворота в лесной массив. Вдруг Николай увидел приближающегося к воротам человека, кто-то шёл в сторону КПП. Кажется девушка. Возможно, библиотекарь или медсестра из воинской части. Нет, не похоже. Что, если просто жительница из местной деревни? Однако одета она по-городскому. Голубая короткая куртка и джинсы. Распущенные длинные рыжие волосы, покрытые сверху белым беретом. Господи, не может быть!.. Да это… это же Рита!
Николай подбежал к воротам. Затаив дыхание, он ожидал, когда девушка подойдёт. Вот и она увидела его. Потом какое-то время молодые люди стояли, молча созерцая друг друга через стальные, выкрашенные в зелёный цвет, прутья забора.
– Рита, – тихо сказал Николай. – Как же я ждал тебя.
– Я тоже скучала, – также тихо ответила Маргарита. – Что же нам делать, Коля?
– Эй, отойдите от ограждения! – раздалось справа.
Это была реакция дневального на КПП. Рита отступила на несколько шагов назад. Николай подбежал к караульному.
– Послушай, выпусти меня! – обратился он к солдату.
– Не положено, – отвечал тот. – Все вопросы к начальнику караула.
– Не видишь? Ко мне девушка приехала!
– Сейчас позвоню в дежурную часть.
– Звони, братишка, звони скорее! – торопил его Николай.
– Товарищ капитан, тут к Коробкову родственница приехала…. Есть! Понятно.
– Ну, что он сказал?
– Сейчас подойдёт.
Коля опять прильнул к ограждению. Рита терпеливо ждала.
– Не выпускают, сейчас дежурный подойдёт, – объяснил он девушке.
Рита кивнула.
– Здравия желаю! – сказал капитан, подойдя к Николаю. – Ну и, что тут у нас случилось?
– Товарищ капитан, ко мне приехала девушка!
– Вижу, что не бабушка, – усмехнувшись, сказал дежурный. – На территорию части посторонним нельзя.
– Но…
– Увольнительную для личного состава подписывает командир части. А его нет, и не будет пару дней.
– Товарищ капитан, может, разрешите мне выйти? Ну, в виде исключения. Пожалуйста!
– Нет, тебе точно не разрешу. Один раз ты уже вышел, второго раза не будет.
– Как же…
– Разрешаю пообщаться в помещении КПП, но не больше часа. После чего Вашей барышне необходимо будет покинуть расположение части. Вопросы есть?
– Никак нет.
– Вот и чудесно. Девушка, идите на КПП, запишите свои данные в журнал. Пойду, предупрежу дневального.
Николай пошёл за дежурным, но увидел, что ему махнул один из солдат, с которым убирали снег вдоль забора. Это был Сергей Алалыкин – его одногодка – парнишка из Омска. Стоя в стороне, он вместе со всеми наблюдал за происходящим.
– Коля, хочешь, я тебе всё организую. У нас на насосной станции мужик работает из местных, сколько раз меня выручал. Ко мне невеста частенько приезжает. Встречаемся в цивильных условиях. Дом тебе снимет за «трёшку». Недорого. Договориться?
– Да, но как? Не дай Бог опять попасться…
– Я с тебя удивляюсь! Скажи мне, кому ты нужен после отбоя?
– Логично! Ладно, договаривайся.
– Ну, где ты там, Коробков! – окликнул Николая дежурный.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/andrey-vladimirovich-yakovlev/povesti-i-rasskazy-izbrannoe-67126848/?lfrom=390579938) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Андрей Яковлев
Тип: электронная книга
Жанр: Современная русская литература
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 30.05.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Сборник повестей и рассказов издан к творческому юбилею Уральского писателя Андрея Владимировича Яковлева. В книгу вошли его известные произведения.