Главная страница | Попаданцы | Замок на третьей горе. Книга 2. Убийцы и те, кого так называют

Замок на третьей горе. Книга 2. Убийцы и те, кого так называют
Мэри Соммер


Замок на третьей горе #2
Полетать на драконе, нырнуть в бездонное озеро, сразиться в турнире, предотвратить войну. Все это возможно в волшебной стране, вот только принесут ли такие приключения удовлетворение, если твое сердце разбито?

Джек наконец оказался в замке на третьей горе, но все пошло совсем не так, как он себе представлял. Друзья с головой погрузились в радости нового мира, а его здесь, кажется, больше ничего и не ждет. Вот только Джек еще не знает, что на празднике в честь Нового года ему придется принять решение, которое повлияет на будущее страны, заставит его пересечь бесконечность и станет испытанием дружбы.





Мэри Соммер

Замок на третьей горе. Книга 2. Убийцы и те, кого так называют



© Мэри Соммер, текст, иллюстрации, 2024

© В оформлении макета использованы

материалы по лицензии @shutterstock.com

© ООО «Издательство АСТ», 2024


* * *




1

Салгриан





Сказка о потерянном корабле

Говорят, что в Зелёном море водятся драконы.

Гигантские чудовища, чья кожа покрыта несколькими слоями прочной чешуи совсем как у рыб, живут на большой глубине и обычно избегают встреч с людьми. Это хорошо, ведь ещё говорят, что один дракон способен утащить на дно целый корабль со всеми мачтами, парусами и полным командным составом.

Больше всего на свете Диэра мечтала увидеть дракона. Вместо того чтобы изучать основы магии, как полагается приличным девушкам её возраста, Диэра искала в книгах любые упоминания о таинственных морских жителях и фантазировала, как они выглядят. Так в её альбоме появлялись причудливые иллюстрации. Некоторые нарисованные ей драконы были круглыми, как шар. Другие больше походили на длиннющих змей: чтобы разместиться в своём домике на дне моря, им приходилось сворачиваться в клубок. Чаще всего это были вариации на тему рыб, которым для оригинальности пририсовывались дополнительные головы, лапы или клешни, как у раков.

Большая часть рисунков Диэры не соответствовала действительности. При условии, конечно, что в действительности в Зелёном море водятся драконы.

Из одной древней книги в потрёпанном переплёте, а такие источники обычно не вызывают сомнений, Диэра узнала, что морские драконы иногда приближаются к поверхности воды. Чудо происходит в те редкие ночи, когда небосводом правит полная луна (да-да, мы помним, что именно в полнолуние случается самое интересное). Серебряный диск сиянием привлекает чудовищ, которые обитают в морских глубинах в полной темноте.

Рассчитав шансы на успех, Диэра решила отправиться в путешествие. Она без сожаления отстригла красивые каштановые волосы, переоделась в мужскую одежду и отправилась к морю. В портовом городке, откуда несколько раз в год отправлялись нагруженные товаром торговые суда, ей удалось получить работу на корабле капитана Зара. Никто не заподозрил, что новым помощником кока наняли девушку, ведь кому придёт в голову, что девушку могут привлекать морские странствия?

Диэра была счастлива, теперь её грёзы приобрели ясные очертания. Корабль, на котором девушке предстояло жить и путешествовать ближайшие недели, носил красивое название «Лунный свет», и Диэра сочла это благоприятным знаком.

– А ты видел когда-нибудь морских драконов? – спросила она однажды капитана Зара.

– К счастью, не доводилось, – посмеиваясь, ответил тот, после чего велел перестать думать о глупостях и заняться делом – картофель для супа сам себя не почистит.

И Диэра добросовестно выполняла обязанности. Правда, только днём. По ночам её ждали занятия куда важнее и интереснее. Пока вся команда гадала, почему так быстро расходуется запас свеч, Диэра в своей каюте тайно мастерила зеркальную карусель.

Сначала она распустила покрывало с кровати. К каждой получившейся нитке Диэра привязывала блестящие предметы, какие только умудрялась найти. Здесь были её собственные старые украшения, погнутые столовые приборы из серебра, пуговицы и колокольчик, которым главный кок зазывал матросов к обеду. А однажды произошло замечательное событие: во время сильной качки в каюте капитана со стены сорвалось большое зеркало и разбилось вдребезги. Кто-то посчитал это дурным знаком, а Диэра обрадовалась. Она старательно собрала все сверкающие осколки и с двойным усердием принялась за дело. Осью для карусели послужил обломок старой швабры, который валялся в углу на камбузе.

Наконец пришло время для волшебства, которое Диэра ждала с первого дня путешествия. Корабль уже пересёк большую часть Зелёного моря и вошёл в самые тёмные, глубокие воды. И вот, в заветную ночь полнолуния, Диэра тихо пробралась на нижнюю палубу. Там она приметила укромное местечко между ящиками, где можно было спрятаться от посторонних глаз.

Полная луна сверкающим серебряным шлейфом отражалась в поверхности воды. Диэра залюбовалась величественной красотой, почувствовала себя одним из маленьких бликов, играющих на волнах, и на миг засомневалась, стоит ли беспокоить водную гладь.

Но девушка не для того так долго мечтала постичь великую тайну, грезила и готовилась, чтобы сейчас отступить. Диэра перегнулась через борт и принялась раскручивать над головой своё изобретение.

Луна тщеславна. Ей мало бесконечной морской глади, ведь в ней можно найти лишь одно отражение. Узнав свой облик в каждом из сверкающих зеркал Диэры, Луна обрадовалась и засияла ещё ярче, ещё прекраснее. Лунные зайчики пустились в сказочный пляс.

Диэра рассмеялась. Если такая красота не привлечёт морского дракона, значит, их не существует, что было бы весьма досадно. Но уже скоро калейдоскоп света на поверхности показался лишь тусклой тенью на фоне свечения, поднимавшегося из морских глубин. Теперь Диэра поняла, почему драконов так привлекала луна. Их чешуя, твёрдая как камень, наверняка была сделана из упавших в море лунных осколков и светилась даже ярче небесной родительницы.

Стало светло совсем как днём. Вода забурлила, корабль покачнулся на волнах и приподнялся. Диэра этого ничуть не испугалась: она была уверена, что большие существа имеют большое сердце, и злой умысел им неведом.

Дракон был огромным. Влекомый светом, он едва чувствовал корабль на спине и не подозревал о девушке, которая мечтала с ним познакомиться.

А тем временем на судне началась паника: члены команды торопливо спускали на воду спасательные шлюпки. Позабыв про ценные товары, которые они надеялись выгодно продать на другом берегу, матросы изо всех сил налегали на вёсла, чтобы укрыться от гнева потревоженного морского чудовища. Вскоре на корабле остались только Диэра – о ней в спешке все позабыли – да капитан Зар, ведь он был одним из тех капитанов, которые не покидают корабль перед лицом опасности.

Напугавшее всех чудовище, раз уж оно поднялось на поверхность, решило немного размяться. Ударив по воде могучим хвостом, так, что замешкавшиеся шлюпки подлетели в воздух, дракон поплыл вперёд в поисках конца лунной дорожки. Он стремительно ускорялся, и у Диэры ветер засвистел в ушах. Пытаясь устоять на ногах, она не теряла надежды получше рассмотреть дракона, узнать, какой формы его голова, и есть ли в пасти тысяча зубов, как утверждалось в одной из книг. Но дракон не дышал воздухом и не помышлял о том, чтобы показаться над поверхностью – это только замедлило бы его скорость. Никакой попутный ветер так быстро не доставит корабль к берегу.

А берег был уже близко. За ночь судно преодолело расстояние, на которое должны были уйти недели. Почувствовав надвигающееся мелководье, дракон резко нырнул, проворно развернулся и поплыл обратно. А корабль продолжал нестись вперёд. Напрасно капитан Зар выкручивал штурвал, напрасно пытался предотвратить катастрофу. Вдали от портовых гаваней судно вылетело на пустынный пляж. Оставляя глубокие борозды в песке, «Лунный свет» достиг кромки леса и даже тогда не сразу остановился. Он мчался вперёд, пугая спящих животных, круша, ломая кусты и деревья на своём пути…

Говорят, что в Зелёном море водятся драконы.

А ещё говорят, что где-то в лесу можно увидеть почти уцелевший, потерянный и всеми забытый корабль.

    Дневник рассказчика – Сказки

Интересно, как скоро можно привыкнуть к картине мира, расчерченной вертикальными линиями? А если даже целостность неба нарушена полосами в виде толстых металлических прутьев?

Наверное, двух часов всё-таки недостаточно. У Джека пока не получалось в полной мере ощутить себя преступником, отбывающим длительное тюремное заключение.

Камера казалась довольно просторной, сухой и без намёков на соседство грызунов. Пол был засыпан соломой, кое-где лежали замызганные коврики из разных материалов, выполненные в разных стилях и, скорее всего, принадлежавшие разным эпохам. Для удобства заключённым предоставлялась не только кровать у стены, но и стол для чтения и приёма пищи.

Пока что Джек валялся на старом, но чистом матрасе и сквозь зарешёченное окошко в потолке смотрел на улицу. Кроме кусочка неба отсюда можно было разглядеть часть зданий на главной площади Элмура, а под определённым углом и крышу ратуши.

Жаль, что первое знакомство со столицей оказалось для Джека таким коротким. Они с Саймаком прибыли сюда вчера вечером по пути в Брокет-Форт, где тренировался основной состав армии Марилии, и остановились в ратуше. Джек успел отметить только выдающиеся размеры города – от главных ворот до центра они добирались почти два часа; оценил красивые высокие здания в свете летающих фонариков. Утром Саймаку пришлось отлучиться по важным делам, а Джек отправился гулять.

Ну как, гулять. Он покинул здание ратуши, поглядел на башню снизу вверх. Потом вышел на главную площадь и убедился, что река Орс – весьма широкая в этом месте, – и правда, делит её на две части. Две равные части. Жители Элмура были так озабочены симметричностью города, что если на левобережной окраине строилось здание, то на таком же расстоянии от центра на правобережной стороне в скором времени тоже обязательно что-нибудь появлялось.

Джек решил не переходить по призрачному мосту с пугающе низким парапетом, так как испытывал некую антипатию к подобным конструкциям, но с интересом изучил его архитектуру издали. Мост имел форму полукруга, поэтому центральная часть возвышалась над водой ярдов на десять. Каждую минуту люди переходили с одного берега на другой, потом обратно и так целый день… Наверное, в прочности материалов сомневаться не стоило, хоть внешняя облицовка и походила на хрупкую мозаику из осколков стекла и зеркал. Кажется, Тони говорил, что ночью она становится почти невидимой, оттого и название. Что ж, надо будет проверить. Опять же для Тони ещё нужно отыскать библиотеку, а для себя – знаменитый трактир «Чернильная клякса», в который имели привычку захаживать все уважающие себя рассказчики.

Джек купил медовую лепёшку с кофе – здесь его модно было подавать с карамельной пенкой – и приготовился продолжить исследования. Свернув в одну из улочек, которые солнечными лучами расходились от башни, он наткнулся на городских стражников.

Так человек с нестандартной внешностью и без возможности подтвердить свою личность оказался в подземелье непосредственно под площадью.

– Интересно, люди там, наверху, знают, что шагают по потолку тюрьмы? – протянул Джек задумчиво. Он достал из матраса соломинку и принялся жевать её, потому что так полагалось делать всем арестантам.

– Никто не думает о тюрьме, пока сам в неё не угодит, – отозвался узник ближайшей камеры – единственный сосед.

– А ты здесь за что? – поинтересовался Джек.

– Попался по глупости. Не могу удержаться, чтоб не стащить какую-нибудь ценную вещицу, – ответил сосед охотно. Так он и выглядел: молодой, самоуверенный, с бегающими, как бы присматривающими, что где криво лежит, глазками. – А ты?

Джек вздохнул.

– У меня нет документов.

– И на самом деле ты корфиец?

Воришка, который находился здесь дольше, уже подготовил список вопросов для новичка и только ждал подходящего случая, чтобы начать их задавать.

– На самом деле я рассказчик, – ответил Джек, а потом уточнил: – Бывший.

– Правда? – Сосед оживился. – А расскажи историю.

Ну вот, опять начинается.

– Не хочу. Говорю же, что завязал с этим.

– Расскажи, почему больше не хочешь рассказывать? И как ты потерял документы? Вообще я вижу на твоём лице отпечаток неразделённой любви. Расскажи.

Сосед слез с кровати и, придвинув стул к разделяющей две камеры решётке, уселся с выжидающим видом.

– Нет.

– У нас впереди полдня и целая ночь.

Джек надеялся, что Саймак раньше вытащит его из заточения, но сообщать об этом было бы не слишком тактично.

– Я ведь умру от скуки! – не унимался сосед. – Ну расскажи, а?

Джек ещё раз глубоко вздохнул и перевернул соломинку другой, ещё не пожёванной стороной.

– Так и быть, слушай…


* * *

Вода в ручье была прохладной. Осторожно, чтобы не утопить юбку, Самира присела, зачерпнула немного и смочила лоб. День выдался жаркий, в парном воздухе повисли признаки надвигающейся грозы. По законам природы на Салгриан всегда была хорошая погода, и Самира по праву надеялась, что ливень обрушится только ближе к завтрашнему утру.

На островке посреди ручья, появившемся из намытых течением мелких камешков и кусков земли, стояла большая белая цапля. Подняв одну ногу и изогнув шею в немыслимой для человеческого понимания дуге, птица заинтересованно смотрела прямо на Самиру, словно незваная гостья претендовала на её лягушек.

– Ты что-то хочешь сказать мне? – Самира тоже наклонила голову вбок, но вышло не так замысловато.

Цапля щёлкнула ярко-оранжевым клювом.

– Наверное, у тебя здесь неподалёку гнездо. Не переживай, я сейчас уйду и не буду мешать твоей охоте.

За её спиной послышались шаги, и Самира поспешно вытянула руку.

– Не спугни его, – предупредила она.

Звуки сначала прекратились, а потом движение продолжилось, но теперь совсем тихо и медленно. Самира не стала оборачиваться, она и так знала, что это Тони решил составить ей компанию. Дело было не в его походке, не в запахе, не в характерном, всегда немного затруднённом дыхании. Просто такое пришло ощущение.

– Это он? – шёпотом спросил Тони, усевшись рядом на землю.

– Да.

Тони не смотрел на птицу, Тони смотрел на Самиру. Это тоже было ощущение.

– Как ты это определяешь?

Самира улыбнулась.

– Видишь кожу вокруг его глаз? – спросила она.

– Зелёная, – ответил Тони.

– Зелёная, – повторила Самира, – это значит, что у него начался брачный период.

Она зачем-то смутилась. Тони, кажется, тоже. Он хотел спросить что-то, но цапля, на прощание щёлкнув клювом, взмахнула крыльями и полетела в сторону леса. Жаль, можно было рассказать ещё что-нибудь, но плавно удаляющийся белый силуэт поставил точку в этом диалоге.

Самире нравилось, когда Тони был любознательным, когда задавал вопросы. Нравилось развёрнуто отвечать на них. Она ценила их каждый, пусть короткий разговор о чём-нибудь незначительном, дорожила тем хрупким равновесием, которое установилось между ними. Самира боялась, что навсегда разрушила всё, но Тони бы не был воплощением отсутствия пороков, если бы позволил её поступкам влиять на своё отношение.

– Хочешь пить? – он протянул ей флягу с яблочным соком.

Самира только несколько минут назад опустошила свою и не чувствовала жажды.

– Да, спасибо. – Она сделала глоток.

Когда Тони не знал, что сказать, он вспоминал, что неловкую паузу можно заполнить протиранием очков. Без них он выглядел очень забавным, потому что за время путешествия сильно загорел и вокруг глаз остались светлые пятна. Джек как-то назвал его пандой наоборот. Дурак.

А ещё у Тони выгорели на солнце и отросли волосы. Скоро он сможет собирать их в хвост, как то предписывали последние веяния моды.

– Здорово, что к нам присоединилось так много людей. – Удовлетворившись прозрачностью стёкол и водрузив очки на место, Тони сфокусировал взгляд на Самире.

– Да, это хорошо, – горячо согласилась она.

Когда Салгриан проходил король Бриен, на это пришли посмотреть несколько тысяч человек из разных уголков страны. Теперь их было в десятки раз меньше, и Самира сердечно радовалась каждому. На протяжении всего путешествия их отряд притягивал людей, желающих поддержать короля во время его посвящения. Одиночные путники, пешие и всадники, группы и целые семьи стекались к ним со всех сторон, как тоненькие ручейки и широкие реки стекаются к морю. Многие присоединились перед входом в ущелье, но основная масса с нетерпением ожидала отряд на выходе.

К вечеру у Фэрлонского леса соберётся пусть обозримая, но вполне приличная толпа.

Тарквин также был рад наблюдать, как растёт его сопровождение, и наивно полагал, что успешно эту радость скрывает. Но Самире выпало тяжкое бремя всё замечать. Только она видела его улыбку, надёжно спрятанную в уголках губ. Только она ещё при самой первой встрече сумела расслышать, с какой интонацией Тарквин произнёс имя её сестры, и за считаные секунды нарисовать в голове полную картину произошедшего между ними.

Главное, в отличие от самого Тарквина, Самира всегда видела в нём короля.

– Интересно, как там Джек? – спросил Тони. Он рисовал палочкой круги на воде и, наверное, не понял даже, что задал вопрос вслух.

И снова Самира замечала больше, чем надо. Это было утомительно, ведь знания накладывают так много ответственности. Тони пропитался чувством вины. Он ежеминутно расплачивался угрызениями совести за свою лояльность к сопернику лучшего друга.

– Мне кажется, Грэйс выглядит счастливой, – сказала Самира.

– Это точно. – Тони радостно ухватился за эту соломинку. – На самом деле, я её такой не помню. Знаешь, счастье бывает разным. Любовь может создавать бурю в сердце…

Он запнулся, засуетился, желая поскорее отвести ассоциации от себя.

– А иногда она даёт покой, – помогла Самира.

– И правда. Грэйс сейчас такая спокойная, уверенная. Конечно, она много из-за чего переживает, но всё равно остаётся умиротворённой. Мне нравится видеть её такой.

Тони говорил искренне, но чересчур воодушевлённо. Обычно излишняя детализация аргументов требуется, чтобы убедить себя в чём-то. Самире мучительно захотелось обнять его и сказать, что всё будет хорошо, но она относилась к подобным обещаниям даже серьёзнее, чем Джек. Надеждам на счастливое будущее позволялось изредка возникать лишь в доверенном кругу её сокровенных мыслей.

– Вернёмся к остальным? – спросил Тони, подав ей руку. – Привал скоро закончится.

Его ладонь была тёплой и шершавой от долгого управления поводьями.

– Ты уже прилично держишься в седле, – похвалила Самира неожиданно.

– Да, спасибо, – смущённо ответил Тони с некоторым сожалением. – Расскажешь мне ещё про Салгриан? А про следующее полнолуние?

– Расскажу, – обрадовалась Самира.

Она уже поднялась с земли, но крепче сжала пальцы. Берег казался таким неровным, размытым и усыпанным камнями, что надёжнее было не отпускать руку Тони, пока они не доберутся до лагеря.


* * *

– И ты так ничего ей и не сказал? – спросил Сефрис. Так звали соседа Джека в его непродолжительном пока тюремном заключении.

– Нет, – коротко ответил Джек.

Он начал рассказ с ночи, когда они прибыли на Свободную землю, и закончил его на том месте, где выбросил в реку медальон рассказчика вместе с дневником. Говорил несколько часов, и в горле пересохло.

– Но ведь если бы Грэйс узнала, что ты её любишь, то всё могло сложиться иначе! – не унимался Сефрис. – Она должна узнать.

Конечно, ведь когда Джек услышал признание, всё сразу сложилось иначе…

– Она знает.

Грэйс также знала, каково это – остаться без ответа. Когда главные слова пролетают сквозь сердце другого человека и растворяются в воздухе – неуместные, ненужные. Грэйс, милосердная, избавила Джека от этой участи, даже поцеловала его, чтобы заставить молчать.

– И ты теперь сдашься? Отпустишь её?

Вопроса с большим количеством возможных ответов, наверное, не существовало. Разные сценарии, к счастью, не прокручивались в уме параллельно, иначе это грозило бы шизофренией. Нет, они появлялись по очереди. Сначала Джек полагал, что никогда больше не захочет видеть Грэйс, и на этом их история закончена. Затем наступил период, когда он вспомнил про их многолетнюю дружбу, попытался смириться и принять. Это был весьма короткий период, и обоснования для выбора такой модели поведения уже забылись.

Потом он метался, спорил сам с собой… носился по замку, желая найти Грэйс – встряхнуть, связать и заставить выслушать. Убедить её.

Чудовищный план вспыхнул как спичка и погас. А после наступило затишье. Иногда нужно отложить необдуманные действия, поставить чувства на паузу и довериться течению времени, тогда появляется шанс, что всё как-то разрешится само собой.

– Пока не знаю, – сказал Джек после молчания, продолжительность которого ему трудно было оценить. – Даже если бы я хотел объясниться, времени для этого не осталось. Два дня спустя почти все отправились в Фэрлон, чтобы успеть к двенадцатому полнолунию.

Как оказалось, если король путешествует официально, то ему не положено делать это в одиночестве, пренебрегая нормальными условиями. В отряде, который отправился в Фэрлонский лес, были дополнительные лошади, телеги, нагруженные спальными мешками, компактными складными палатками и разнообразной провизией. Безопасность короля и его спутников обеспечивала стража из десяти человек, хотя, как Джек узнал из курсирующих по замку последних новостей, Тарквин и сам был способен себя защитить.

Многочисленные родственники короля, очевидно, не считали ритуал его посвящения чем-то из ряда вон выходящим – лифту с горы хватило всего одной ходки вниз, чтобы спустить всех желающих сопроводить Тарквина. Среди них не было и королевы Искарии. Она, правда, сделала милость и лично проводила внука до середины моста, поцеловав его на прощание в лоб.

Саймак тоже остался. Он обиделся на то, как поступили с его личным помощником.

Джек не удержался от ехидной ухмылки. Реакция наследника мэра Меклена на наказание была единственным приятным воспоминанием тех дней и причиной ненавидеть короля чуточку меньше.

На следующий день после возвращения Тарквина в замке царил ажиотаж. Уже все прознали, что принцесса Самира побывала в таинственном другом мире и теперь возвратилась домой. Она привела с собой сестру и ещё двух чужестранцев, один из которых якобы рассказчик, но подозрительно смахивает на шпиона из Корфа. Также все гадали, есть ли у единокровной сестры принцессы какие-либо права на престол и как её романтическая связь с королём эти права укрепляет. Да, о связи тоже все знали.

Ничего удивительного, что местом завтрака был объявлен большой круглый зал, который тем утром заполнился рекордным количеством людей. Тарквин с Грэйс появились чуть ли не позже всех – не хватало только королевы Искарии – и заняли место во главе стола. Это послужило неким вызовом, который должен был поставить жирную точку во всех пересудах. Король держался достойно. На его и без того серьёзном лице не дрогнул ни один мускул, пока он под руку вёл Грэйс через зал, когда отодвигал для неё стул и помогал раскладывать на коленях салфетку.

Самира, как могла, отвлекала внимание на себя, разрываясь между пустой болтовнёй с родственниками, моральной и информационной поддержкой Тони и Джека, а также тихими, короткими разговорами с сестрой. У Сэми и Грэйс был свой особый язык переглядок да перемолвок, который со стороны никто не умел понимать.

Когда тесно сидящие за столом жители замка утихомирились и самый голодный из них потянулся к вилке, Тарквин взял слово.

– Пока мы не начали завтракать, – громко объявил он, – кое-что важное.

Все замерли в ожидании торжественной речи.

– Клэнс, – продолжил Тарквин, – я хочу, чтобы завтра тебя здесь не было.

Все уставились на сидящего рядом с Саймаком молодого человека и замерли сильнее. Самира глумливо хмыкнула. Джек и Тони многозначительно переглянулись. Возможно, Клэнси не нёс ответственности за поступки родителей, и это заведомо негативный настрой заставлял его маленький подбородок и прищуренные глазки казаться такими неприятными, но Джек почувствовал удовлетворение.

Клэнс не смог ничего ответить, за него вступился Саймак.

– Что ты делаешь? – спросил он, приподнявшись из-за стола.

– То, что считаю нужным, – ответил Тарквин, – а тебе придётся найти другого подхалима.

– Ты не можешь принимать такие решения, не согласовав их со мной! – взорвался Саймак.

Грэйс сидела как раз между братьями и поочерёдно смотрела то на одного, то на другого, но открыто вмешиваться не решилась.

– Ты знаешь, что я могу, – отрезал Тарквин. – Когда ты займёшь моё место, Саймак – знаю, как страстно ты мечтаешь об этом, – тогда будешь принимать свои решения. Советую тебе также подыскать другого ответственного по вопросам безопасности в Брокет-Форте.

Саймак скомкал в кулаке салфетку.

– Это уже переходит все дозволенные границы, – заметил он на удивление спокойно.

– Даю тебе время до нового года, Клэнс.

На этом разговор был окончен. Демонстративно отодвинув от себя приборы, брат короля покинул зал. Его бывший помощник, злобно косясь на окружающих, засеменил следом.

– Приятного всем аппетита! – торжественно провозгласила Самира и принялась уплетать яичный мусс с ветчиной.

Грэйс наклонилась к Тарквину и легонько сжала его кисть. В жесте просматривалось что-то неприлично свойское.

«Мне кажется, ты слишком строг с ним», – прочитал Джек по её губам.

– Ты про человека, чьи родители чуть не убили тебя? – Тарквин не утруждал себя говорить тише. – Или про другого, от которого тебе пришлось убегать с синяками на лице?

– Нет, я про твоего брата, – громче сказала Грэйс.

Король кивнул, проговорил ей на ухо уже что-то неразборчивое и под аккомпанемент деликатного шёпота приступил к завтраку.

Эти воспоминания яркими пятнами всплывали из тумана, в котором Джек находился последние дни. Возможно, тем утром многие заметили, как прекрасно Грэйс выглядела в струящемся голубом платье. Однако некоторые знания принадлежали только Джеку. Вряд ли кто-то ещё увидел, что её первый, пусть и короткий взгляд, предназначался именно ему.

Из очередного погружения в раздумья Джека вывел какой-то звон. Это Сефрис стучал по металлической решётке, потому что Джек не расслышал его следующий вопрос.

– Что?

– Почему твой лучший друг не остался поддержать тебя?

– Он хотел, – Джек оправдался за Тони, – но мне это было не нужно.

На самом деле Джеку становилось легче, когда его окружали посторонние люди. Поэтому он с удовольствием принял приглашение Саймака отправиться вместе с ним в Брокет-Форт на пару недель. Когда король со своей свитой вернётся после дурацкого ритуала, Джек ещё какое-то время будет избавлен от необходимости наблюдать сочувствие Тони, подчёркнутую вежливость Самиры и, самое ужасное, счастливую пару.

– А как Тарквин повёл себя? – спросил Сефрис. – Он ведь заранее знал о твоих чувствах?

Джек иронично усмехнулся, ощутив один из тех острых уколов ненависти, которые он всё это время так старательно притуплял.

– О, Тарквин проявил себя чрезвычайно чутким и понимающим, – ответил он.

Тарквин решил объясниться с ним в тот же день. Первые волнения улеглись, основные сплетни были пережёваны и выплюнуты в новом виде, а Джек слонялся в одиночестве по коридорам замка, накапливая злость на несправедливый мир.

Он забрёл в заброшенное северное крыло, когда в эркере верхнего этажа возникли трое стражников и сообщили, что король желает с ним говорить. Джек едва удержался, чтобы не послать гонцов вместе с желаниями короля подальше, и последовал за ними. Он снова удивился: как так получается, что блуждать по огромному замку можно часами, но, когда нужно добраться до конкретного места, всегда находится короткий путь. Джек не успел подготовиться к разговору, ведь уже вскоре стоял перед Тарквином в круглой комнате с окном в потолке.

В центре возвышалась клетка для тех самых разноцветных птичек, которые здесь исполняли роль почтальонов между горой и долиной. Этот домик был просторнее того, который мог предоставить Горк над своим обеденным столом: внутри, кроме жёрдочек и кормушек, поместилось небольшое деревце с гнёздами на ветках. Птички летали вокруг, весело чирикая, а сам король бросал им зёрна между прутьями.

Пока Джек раздумывал, как бы поязвительнее спросить о цели неприятной для обоих встречи, её инициатор начал без предисловий:

– Джек, мне жаль, что так вышло. – Тарквин отряхнул руки, отвернулся от питомцев и внимательно посмотрел на него.

– Да что ты говоришь? – выпалил Джек. – Ты сожалеешь о том, что встретил Грэйс?

– Нет.

Ещё бы он сожалел.

– Ага, ты раскаиваешься, что когда сидел и выслушивал о моих чувствах, то не посоветовал сразу засунуть эти чувства в задницу! – Джек осознавал, что от рукоприкладства его отделяет всего пара неосторожных слов.

– Я дал тебе возможность поговорить с ней, – ответил Тарквин.

– Ты дал мне возможность унизиться и быть отвергнутым!

В лице собеседника что-то неуловимо изменилось. Тарквин как будто долго и кропотливо собирал бусины терпения на нитку, а та вдруг порвалась, и всё разлетелось.

– Тебя тревожит унижение? – переспросил он. – Тогда беру слова назад, мне не жаль.

Джек злорадно рассмеялся.

– Сколько ты её знаешь? Пару дней?

– Мне много времени не потребовалось.

– Поздравляю. – Джек проигнорировал намёк на свою тупость и неспособность разобраться в собственных чувствах. Он сжал кулаки и подошёл совсем близко, надеясь, что король воспримет это как угрозу. – А теперь слушай и запоминай. Грэйс была влюблена в меня большую часть жизни, и одно ваше короткое приключение этого не изменит. Да, она у нас романтичная мечтательница. Запуталась, увлеклась… ты же весь из себя такой героический спаситель. Но Грэйс всегда выберет меня – она сама так сказала совсем недавно. Я позвал – она пошла без раздумий. И снова пойдёт, и снова будет со мной. Как только я с ней поговорю.

Кажется, птички перестали чирикать и, рассевшись по веткам, с интересом наблюдали за представлением.

– Так ты не затягивай с этим, – посоветовал Тарквин холодно.

Джек до сих пор помнил выражение его лица. Да уж, слепы были все те, кто не умел распознавать эмоции короля Марилии.

– Правду говорят, у него нет сердца? – спросил сосед по камере, решив поддержать несчастного влюблённого.

– Есть, – возразил Джек, – анатомически оно у него есть.


* * *

Фэрлонский лес не походил ни на один другой лес. Он казался дремучим уже у самой кромки. Старые деревья разрослись могучими ветвями, так что пробираться приходилось не только между ними, а ещё под и над ними сквозь запутанную трёхмерную паутину.

Здесь не принято было гулять, собирать грибы или добывать древесину. Лес обходили стороной даже жители провинции Фэрлон, только не от страха, а, скорее, из равнодушия, ведь местных жителей всегда мало заботят их собственные достопримечательности. Поэтому в лесной чаще до сих пор оставалось так много тайных уголков, в которых ещё никто и никогда не бывал.

Там, где не ступают люди, бродят легенды. Говорят, что в Фэрлонском лесу происходят всякие чудеса, а чудеса, в отличие от магии, человеком не управляются и творятся сами по себе.

В прошлый раз подобное оживление нарушило тишину поляны перед лесом двадцать восемь лет назад, когда Салгриан проходил король Бриен. Теперь пришёл черёд нового правителя впитать в себя мудрость предков и доказать, что он достойный преемник.

– Впитать в себя мудрость предков? – переспросила Грэйс. – А как это?

– Точно не знаю, но звучит не слишком утомительно, как ты считаешь? – беспечно отозвался Тарквин.

Они сидели на траве у входа в палатку и ждали, пока достаточно стемнеет.

Ближе к утру ожидался дождь, и люди вокруг суетились, устанавливая навесы из плотной непромокаемой ткани.

– Квин?

– Мм?

– У меня не очень приятные ассоциации возникают при слове «ритуал», – пожаловалась Грэйс. – Он ведь не подразумевает всяких там жертвоприношений и кровопусканий?

– Не могу этого исключать.

Зря он это сказал.

– Так, я должна подробно расспросить обо всём Ландера. Пока он не убедит меня, что вся затея безопасна, ты в этот лес не войдёшь. – Грэйс привстала, высматривая в толпе капитана королевской стражи. Когда-то давно он, будучи ещё младшим офицером, сопровождал на Салгриан короля Бриена, а значит, мог помнить некоторые важные детали.

Тарквин прижал её к себе.

– Не уходи. – Он поцеловал её в лоб. – Всё будет хорошо. Я просто дразню тебя.

Грэйс театрально вздохнула, сделала вид, что успокоилась, и поглубже зарылась в крепкие объятия.

– Мне кажется, ты недостаточно серьёзно к этому относишься, – пожурила она напоследок.

– Серьёзно, честно. И я так рад, что ты со мной. Не только здесь и сейчас, а вообще… – с удивительной для его сильных рук трепетностью Тарквин погладил её по волосам. – Только я чувствую вину. Ты не успела отдохнуть от одного путешествия и сразу отправилась в следующее.

– Мне это нетрудно, – ответила Грэйс, – гораздо труднее дожидаться твоего возвращения. Я последовала бы за тобой и в менее живописное место.

Она сдержала зевок. Время расслабиться и уснуть у него на груди ещё не пришло, хотя приятная атмосфера к этому располагала. Звуки шуршания сумок, разговоры незнакомых друг с другом людей и тихие песни, под которые плавно кружились над головами летающие фонарики, всколыхнули у Грэйс смешанные воспоминания.

– Квин, почему я не видела тебя на корабле? – спросила она.

– Потому что я не хотел, чтобы меня кто-нибудь видел, – ответил Тарквин. – Главное, что я сразу разглядел тебя, девушка, которая танцует без музыки.

Грэйс тихонько рассмеялась в вырез его рубашки. Иногда в мечтах она возвращалась в прошлое и представляла, что тем вечером на палубе корабля именно Квин подошёл к ней. Скольких трудных решений и болезненных моментов можно было бы избежать… Но Грэйс быстро пресекала бессмысленные сожаления. Всё случилось именно так, как должно было, и эта единственно правильная цепочка событий привела их с Квином друг к другу. Возможно, первая костяшка домино упала ещё задолго до того, как Грэйс решилась сесть на корабль.

Над верхушками деревьев показался диск полной луны. В траве затрещали цикады, лесные птицы отложили концерт до раннего утра. Разговоры людей стали тише и свелись к одной-единственной теме. Пришло время отправиться дальше и пройти последний – короткий, но самый важный отрезок пути.

– Ну что, пора? – Тарквин вскочил на ноги и помог встать Грэйс.

– Пора, – ответила Грэйс тихо. Она сделала вид, что отряхивает юбку от веточек и сухих травинок, хотя на самом деле пыталась высушить вспотевшие ладони. От блаженной дрёмы не осталось и следа.

– Не волнуйся, прошу тебя. – Тарквин взял её руки и приложил к своей груди. – Не забывай, что если твоё сердце бьётся ровно, то и моё в порядке.

Грэйс кивнула и, приподнявшись на носочки, целомудренно поцеловала его в щёку.

– Хорошо, я не буду сильно переживать, – пообещала она.

Неохотно отпустив её руки, Тарквин поднялся на холм у самой кромки леса, и все взгляды тут же обратились к нему.

– Жители Марилии, – отрывисто произнёс он в установившейся за две секунды полной тишине, – я искренне благодарен всем, кто пришёл со мной, но я также ценю каждого, кто не смог этого сделать. Сегодня я здесь, потому что когда-то на этом же месте стоял мой отец. Теперь мне предстоит пройти испытание перед давно почившими предками, но сначала я хочу пообещать вам, ныне живущим, что постараюсь быть достойным королём. Я никогда не стремился к власти и сперва принял её с недоверием к собственным силам. Но теперь я верю, что способен превратить это бремя в возможность совершить что-то значительное, что-то хорошее для всех нас.

Грэйс выдохнула и завертела головой по сторонам. Люди слушали короткую речь короля внимательно и с уважением. Возможно, им понадобится ещё некоторое время для того, чтобы принять его и научиться доверять, больше не считать нового правителя слишком суровым и не опираться в своих суждениях на сомнительные предрассудки. Рано или поздно это обязательно случится.

Подошли Самира с Тони, несколько человек из Элмура, с которыми Грэйс ещё толком не успела познакомиться, и стражники из замка. Последним придётся остаться здесь, потому что в Фэрлонский лес нельзя заходить с оружием.

Тони выглядел растерянным.

– Фонарики полетят за нами? – спросил он.

– Нет, не полетят, – ответила Самира, – у леса собственная магия.

– Но как же… – запротестовал Тони, махнув в непроглядную темноту между деревьями. Никто не обратил на него внимания.

Тарквин направился в лес, и люди потянулись за ним. Не все, конечно, человек тридцать – слишком велика была опасность потерять кого-нибудь в дебрях. Остальные устраивались поудобнее, чтобы дожидаться короля здесь и уже утром отправиться в обратный путь. Капитан Ландер, тихо ворча что-то о неподобающем отношении к мерам безопасности, на всякий случай велел своим людям выстроиться по периметру лагеря.

Грэйс обещала сохранять спокойствие, но чувства плохо поддавались уговорам. В последний раз она так волновалась, когда недавним ранним утром Квин, ещё неизвестный всадник, во весь опор мчался к ней сквозь предрассветный туман. Потом началась череда переживаний. Приятные – воспоминания о них до сих пор вызывали трепет в разных частях тела. И пугающие до обморока. Грэйс ведь смогла, не дрогнув, смотреть Джеку в глаза… Поэтому верила, что уже успела нарастить достаточно прочную броню невосприимчивости. Наивная! То ли себя переоценила, то ли значимость случавшихся до сих пор неприятностей.

От Квина её теперь отделяли ряды посторонних людей, которые вдруг почувствовали острую необходимость быть ближе к королю. Он помедлил, обернулся и сразу нашёл её глазами, но Грэйс не стала пробираться сквозь толпу – только улыбнулась и помахала, давая знать, что всё в порядке.

Переступая через первый торчащий корень, наблюдая, как её нога погружается в темноту, Грэйс с облегчением почувствовала, как кто-то взял её за руку. Сэми. Они переглянулись, и страх немного отступил.

Сначала было почти совсем тихо: никто не решался нарушить покой леса ненужными разговорами. Стараясь не разбредаться, люди следили за дорогой и друг за другом. Постепенно стали доноситься привычные ночные звуки: треск веток и шуршание листьев под ногами, хлопанье крыльев, уханье совы. Неподалёку пробежал какой-то зверёк с мягкими лапами.

Странно, но чем дальше гости леса пробирались в его дебри, тем светлее становилось. Скоро уже получалось разглядеть мох на стволах деревьев да ползающих в нём жуков, и это вовсе не потому, что глаза привыкли к темноте.

– Откуда мы знаем, в какую сторону идти? – осторожным шёпотом спросил Тони. Он перебрался через толстую ветку, чтобы сразу за ней пригнуться под следующей. – Здесь нет ни одной тропинки, а только какие-то полосы препятствий.

Он не жаловался, как могло показаться, просто предпочитал владеть как можно более подробной информацией.

– Мы и не знаем, куда идти, – ответила пожилая женщина, которой Тони подал руку и помог переступить через острый сук. – Лес сам нас ведёт.

Тони подозрительно хмыкнул, но в этот момент ему на голову свалилась горсть желудей. Не желая больше обижать силы природы недоверием, он замолчал. На некоторое время.

Объяснение для света явилось в виде пролетевшей мимо стайки золотистых светлячков. Удивительно, как такие крохи могут создавать вокруг себя такой искристый ореол. Пока гости леса зачарованно следили за этой стайкой, появилась ещё одна, а потом ещё. Светлячки оказывались всюду, куда ни глянь, будто кто-то шёл впереди и зажигал маленькие лампочки. Без страха перед людьми они кружились над их головами, оставляя в воздухе размазанный шлейф, и копошились в траве под ногами, сбивая с толку уснувшие до утра колокольчики. Мириады мерцающих точек будто соперничали с луной за право называться главным светилом.

– Это те самые? – благоговейно спросил Тони, наклонившись к самому уху Самиры.

– Ага.

– Из которых волшебная пыль?

Самира строго посмотрела на любопытного спутника.

– Не из которых, а от которых, – категорично поправила она. – И нет, мы не можем собрать совсем чуть-чуть, потому что в Фэрлонском лесу запрещено беспокоить его обитателей и потакать своим низменным желаниям.

Быстро осмотревшись в ожидании новой кары за «низменные желания», Тони послушно сжал губы. Люди вокруг, которые расслышали разговор, дружно захихикали.

Скоро стало как-то свободнее, просветы между деревьями увеличились. Грэйс подумала, что они прошли весь лес и вот-вот выйдут с противоположной стороны, но впереди оказался вовсе не выход. За последним рядом стволов засверкала водная гладь большого лесного озера.

– Ох, я надеюсь, что это хотя бы не бездонное, – пробормотал Тони себе под нос.

Светлячков здесь было ещё больше – даже больше, чем звёзд на небе. Им тоже хотелось отражаться в зеркальной поверхности воды, и светлячки, как зрители, плотно облепили деревья и кусты на берегу.

В центре озера из воды торчал то ли огромный, полый внутри обломок скалы, то ли пещера. На её неровной поверхности чернели бесчисленные отверстия: некоторые большие, способные пропустить человека, другие совсем маленькие, подходящие разве что для насекомых. Главный трофей в споре света и тени – пещера – менял очертания, будто был сделан из облака, а не из твёрдых пород.

Когда Грэйс увидела на берегу озера лодку, у неё не осталось простора для фантазии. И правда, лес сам подсказывал, что делать дальше.

Тарквин остановился у самой воды. Каждый, кто решился проводить короля сюда, по очереди подходил и брал его за руку, мысленно передавая какие-то напутствия и пожелания.

Грэйс подошла последней. Ей хотелось сказать так много, спросить, что будет дальше, но слова сами посчитали себя неуместными и отказались произноситься.

Тарквин наклонился и прижался лбом к её виску.

– Как думаешь, можно будет организовать такое освещение вокруг нашего маленького домика? – прошептал он ей на ухо.

Грэйс нервно хихикнула. В непреодолимом желании потянуть время, она поправила Квину воротник, разгладила складки на рукавах его рубашки, заправила за ухо несколько наэлектризовавшихся волосков.

– Я скоро вернусь.

Квин поцеловал её в губы и направился к лодке. Вёсел не было, но как только пассажир оказался внутри, лодка сама тронулась с места и плавно поплыла к середине озера. Грэйс закрыла глаза: вид его удаляющейся спины был для неё невыносимым. Теперь больше всего хотелось ускорить время и вот уже прямо сейчас наблюдать, как он возвращается.

Но время остановилось. Когда Грэйс снова отважилась посмотреть, Тарквин был уже в пещере. Хорошо бы воображение и дальше молчало, а не рисовало всяких ужасных чудовищ, с которыми там, внутри, возможно, придётся сражаться.

– Пожалуйста, – бесшумно пробормотала Грэйс, – пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Частички воздуха тихо звенели. Отчётливо слышался шелест ветра, хотя ни один листик не шевелился. Светлячки не взлетали, а почти неподвижно сидели на местах, и только их крылышки чуть-чуть подрагивали, усиливая мерцание. Изредка Грэйс вспоминала, что во избежание обморока иногда следует дышать. Она делала глубокий вдох и снова замирала.

Прошёл час. Или немного больше. Может быть, прошло несколько минут. Если ничего не делать, время можно измерять мыслями, но и мысли милостиво отступили. В своём путешествии по небосводу полная луна остановилась прямо над озером, и её свет проник в пещеру через самое верхнее отверстие. Внутри словно произошёл взрыв, и ослепительно яркие лучи вырвались наружу из всех проёмов и самых маленьких щелей. На миг каменная глыба стала походить уже не на облако, а на гигантский горящий факел. Люди на берегу зажмурились. Кто-то тихо вскрикнул и отвернулся, но вот луна отправилась дальше, и всё прекратилось.

Вдалеке показалась лодка, и теперь Грэйс, прослеживая каждый дюйм её приближения, не решалась даже моргнуть. Квин сидел лицом к берегу – по ходу движения, как было положено. Преодолев две трети пути, он неловко вскинул руку и помахал. Все радостно приветствовали его в ответ, кто-то подбросил в воздух шляпу.

Грэйс подступила к воде так близко, что, когда лодка остановилась, острый нос больно упёрся ей в ногу. Тарквин встал и пошатнулся в мерно раскачивающемся судёнышке.

– Грэйс, – тихо позвал он, протянув руки вперёд.

– Я здесь. – Она радостно улыбнулась, схватила его, хотя собственные руки дрожали, и помогла переступить через борт. Люди за её спиной теперь не боялись шуметь, они взволнованно переговаривались и громко славили ночь двенадцатого полнолуния.

– Грэйс, – повторил Тарквин. Он как будто долго не был на твёрдой земле и теперь неуверенно стоял на ногах.

– Я здесь. – Грэйс торопливо осматривала его, убеждаясь, что нет никаких повреждений. Салгриан – ритуал посвящения и познания мудрости предков – в самом деле оказался формальным, но весьма зрелищным мероприятием.

Тарквин подошёл к ней вплотную и крепко обнял, уткнувшись лицом в шею. Эта разлука почему-то показалась им дольше и мучительнее предыдущей. Грэйс ласково гладила его по голове и ждала, пока его реальное, существующее сердце, неистово колотившееся о рёбра совсем рядом с её собственным, нормализует ритм.

– Грэйс, – повторил Тарквин едва различимым шёпотом, – Грэйс, я ничего не вижу.




2

В темноте


Дальше всё было словно в тумане. Грэйс помнила, как паническое оцепенение сначала распространилось по всему телу, а потом, будто на обратной перемотке, сжалось и сосредоточилось в маленькой точке между ключицами. Время томительного ожидания послужило для разгона, и теперь все системы организма заработали в ускоренном ритме.

Грэйс было достаточно лишь коротко взглянуть на Сэми, и та всё поняла. Она мгновенно завладела вниманием всех вокруг, испугавшись несуществующей змеи, а потом запричитала, что пора немедленно уходить и вернуть лесу его тишину.

Светлячки, маленькие догадливые союзники, не стали провожать гостей. В нарушаемой лишь лунным светом темноте все нервничали, спотыкались, наталкивались друг на друга, и неуверенности Тарквина никто не заметил.

Они пробирались к лагерю, должно быть, целую вечность. Грэйс так долго и крепко держала Квина за руку, что сомневалась порой, смогут ли они теперь оторваться друг от друга. Она бормотала глупые слова ободрения, толком не понимая, для кого они. Иногда Грэйс замолкала, чтобы повторить про себя слово «пожалуйста», иногда говорила вслух, что она здесь. В ответ Квин немножко сильнее сжимал её пальцы.

На поляне перед лесом никто и не думал спать: короля встретили радостные возгласы. Почти каждый из нескольких сотен человек захотел подойти, пожать его руку и поздравить. Следуя незаметным знакам Грэйс – вздохам, поглаживаниям по ладони и прикосновениям к бедру – Тарквин поворачивал голову в нужном направлении, кивал и благодарил за участие. Никто не удивился, что возлюбленная короля никак не может от него отлипнуть, и даже странное поведение летающих фонариков, которые почему-то собрались в стороне от толпы, не казалось подозрительным.

Праздник двенадцатого полнолуния был в самом разгаре, а всякие торжества обычно способствуют зарождению доверия между людьми.

Вновь заиграла музыка. Несколько человек развели костерок и принялись плясать вокруг него. Детей уложили спать в больших палатках; для взрослых пришло время отыскать в мешках с провизией крепкие напитки. Главная часть Салгриана была успешно пройдена, а тяга к веселью оказалась сильнее усталости после долгого путешествия. Стражники отложили оружие, скинули мантии с изображением цапли и, с позволения капитана, присоединились к празднованию.

У Самиры всё больше развивался талант притягивать к себе внимание окружающих. В пути и во время привалов вокруг неё собиралось много народу, и сейчас, когда принцесса утянула вяло сопротивляющегося Тони танцевать, многие потянулись за ними.

– Здесь больше никого нет, – шепнула Грэйс и заметила, что плечи Тарквина расслабились.

Выбирая самый малоосвещённый путь, они быстро добрались до своей палатки.

– Теперь пригнись немного, ага, вот так.

Грэйс впустила за собой два фонарика и плотно задёрнула полог, зацепив его на крючки. Пока временное жилище короля пустовало, слуги позаботились о его комфорте. Здесь уже были сумки с вещами, небольшой раскладной столик, на нём таз с чистой водой и мыло. Тут же стояла бутылка с вином, рядом – лепёшки и чай в глиняном кувшине, который хорошо сохранял тепло. Почти весь пол занимал широкий матрас. Он ещё не успел отлежаться после перевозки в скрученном виде, и края немного торчали.

– Теперь мы одни, – с облегчением сказала Грэйс. – Ты голоден?

Тарквин помотал головой, обращаясь больше не к ней, а к поддерживающему потолок столбику за её спиной.

– А ты голодна? – спросил он.

Грэйс тоже тряхнула головой, но быстро вспомнила, что простых жестов теперь недостаточно.

– Нет, совсем нет, – сказала она вслух.

Нужно было срочно что-нибудь предпринять. Если слёзы всё-таки возьмут верх над самообладанием, это отразится и на голосе. Грэйс подошла к тазу с прохладной водой и быстро, неаккуратно умылась, забрызгав одежду.

– Грэйс?

Тарквин застыл посреди палатки, дёргая головой на каждый доносящийся снаружи звук.

– Я здесь. – Грэйс проморгалась, глубоко вздохнула и улыбнулась. Он не мог видеть этого, но ведь улыбка тоже влияет на голос. – Так, давай я тебя посмотрю. Садись на матрас.

У неё получилась вполне беспечная, деловая интонация. Такая обычно бывает у врачей, которым хочется доверять. Специально дождавшись, пока Квин нащупает ногой край матраса и самостоятельно сядет, Грэйс устроилась у него на коленях в позе наездницы.

– Наконец-то главное событие этого вечера, – прокомментировал Тарквин.

– Так, так, – Грэйс совершенствовала докторский тон, – что у нас тут?

Она взяла его лицо в ладони и, подозвав поближе фонарик, внимательно всмотрелась в глаза. Зрачок никак не реагировал на свет.

– И что у нас там? – поинтересовался Квин, стараясь не моргать.

– Мне кажется, что всё очевидно. – Грэйс легонько провела пальцем по кончикам его ресниц. – Квин, расскажи, что было в пещере?

Он устало вздохнул.

– Ничего особенного. Я сидел в лодке, смотрел на луну через дыру в потолке и ждал, когда что-нибудь произойдёт. Не знаю точно, сколько времени прошло. Потом этот яркий свет… – Тарквин запнулся и потёрся щекой о её руку. – Он заполнил всё вокруг, а потом погас. Луна тоже погасла. И больше не вернулась.

– Этот яркий свет тебя и ослепил! – чересчур жизнеутверждающе воскликнула Грэйс. – Радужка выглядит здоровой. В уголках глаз есть лёгкое покраснение, но никаких серьёзных повреждений не видно. Эффект наверняка временный.

Снаружи кто-то громко рассмеялся над удачной шуткой. Весёлая музыка стихла на пару секунд, а потом музыкант достал лютню и заиграл совсем другую, мелодичную песню.

– Думаешь, это не значит, что я не прошёл испытание? Что я не достоин?

Очевидно, что Тарквину давно не давала покоя эта мысль, но спрашивать ему было страшно. Теперь вопрос вырвался наружу и завис в ожидании приговора.

– Я думаю, – уверенно повторила Грэйс, – что тебя ослепил яркий свет. Он сконцентрировался в пещере с водой, и получилось что-то вроде линзы. Это никакая не магия, а оптика, точная наука.

Тарквин закрыл глаза, и она осторожно прикоснулась губами к дрожащим векам.

– Я слушала тебя там, на холме, и я верила каждому слову. Так же, как я верю во все твои начинания. Точно знаю, что ты достоин и можешь стать одним из самых великих правителей.

Тарквин прислушался к её голосу и повертел головой, пытаясь посмотреть прямо на неё. Почти получилось.

– Только для меня ты останешься смелым рыцарем, который всегда вовремя приходит на помощь, – смущённо добавила Грэйс.

– Которому за спасение девушки полагался поцелуй, – напомнил Тарквин.

Грэйс хихикнула, смутившись ещё больше.

– На самом деле я приврала немного.

– Я догадался, но с удовольствием подыграл. Хорошо, что мне больше не нужен повод тебя целовать.

– Просто теперь поводом стала каждая минута, что мы вместе.

Квин улыбнулся. Неспособность видеть почему-то придала его выражению лица особенную мягкость. Он неспешно провёл руками по спине Грэйс, обрисовал плечи, прочертил линии от ключиц к затылку и запустил пальцы в волосы.

– Трудно так долго тебя не видеть. – Квин зажмурился и притворился, что по собственной воле решил не смотреть.

– Ты прав, – ответила Грэйс, – несправедливо получается. Сейчас мы это исправим.

Несколькими лёгкими движениями она потушила оба фонаря, и палатка погрузилась в абсолютную темноту.

– Что ты делаешь?

Прижавшись губами к его щеке, Грэйс улыбнулась, и Квин это почувствовал.

– Теперь мы оба друг друга не видим, – ответила она, – но зато можем внимательнее слушать, чувствовать. Вот, я слышу, как ты снова улыбаешься.

На мгновение они оба замерли и попытались разложить сложную полифонию звуков на отдельные ноты. Окружающий мир теперь как будто отделяли не матерчатые стены палатки, а толстые стёкла, и лишь то, что происходило внутри, имело значение.

– Да, я тоже слышу, – хрипло прошептал Квин, он словно и голос вот-вот мог потерять. – Слышу твоё дыхание. Слышу, как шуршит ткань твоего платья… А это оно сейчас упало на пол? Отныне это мой любимый звук.

Снова этой ночью время замедлило ход, но теперь его совсем не хотелось торопить. Грэйс слышала, как звякнула пряжка на ремне, как развязалась тесьма у выреза рубашки и, когда Квин её снял, ощутила исходящий от его кожи жар. Она не только чувствовала его руки на своём теле, но улавливала колебание воздуха от их движения. А Квин, наверное, почувствовал, как пересохли её губы, и поцеловал их – горячо и стремительно, прерываясь лишь для коротких вздохов.

На некоторое время слова утратили значимость, остались тихие стоны, звуки прикосновений и летящих на пол остатков одежды. Отдавшись ощущениям, Грэйс сама потеряла ориентацию в пространстве. Мир вокруг неё быстро кувыркнулся, и она ощутила спиной шершавую обивку матраса.

– Больше ничего не слышу, – пробормотала Грэйс, – чувствую слишком сильно.

– А я как будто вижу тебя, – признался Квин, – но почему-то с мокрыми волосами.

– Когда мы купались в горячем источнике, – подсказала Грэйс. – Я ещё сказала, что, кажется, люблю тебя.

Она ничуть не удивилась ни этому внезапному осознанию, ни тому, что осмелилась озвучить его вслух.

– Почему? – спросил Квин точно так же, как тогда.

Грэйс хорошо помнила ту ночь, самую длинную и невероятную в её жизни.

– Разве для этого нужна причина? – повторила она свои слова. – Просто я так чувствую.

– Я ответил, что тоже тебя люблю. Только вряд ли ты сможешь в это поверить, ведь у меня нет сердца. – Квин нашёл её руку, поцеловал ладонь и приложил к своему солнечному сплетению.

– А я прижалась ухом к твоей груди и сказала: как это нет сердца? Да вот же оно, бьётся…


* * *

Джеку не спалось: трудно уснуть в помещении, стены которого сотрясаются от раскатистого храпа Сефриса. Это такой закон природы: ночёвка в новом месте с незнакомыми людьми обязательно предполагает соседство кого-то храпящего.

Странно, что воришка вообще спокойно спал, а не продумывал детали грандиозного побега. Он даже звал Джека с собой в тайное убежище, где ни стражники, ни бессердечные короли не достанут, где каждый заблудившийся найдёт приют и новых друзей.

Выходит, фальшивая карта, которую хозяин постоялого двора «Сосновая шишка» уничтожил в пламени свечи, указывала путь к чему-то поинтереснее банальных сокровищ. Жаль, что Джек тогда не отважился подробнее её рассмотреть.

Но то дела минувших дней, а сейчас… Почему Джек до сих пор находился в тюрьме? Когда принесли ужин, он в который раз настоятельно попросил сообщить Саймаку о его местонахождении, но послание, видимо, пока не достигло адресата.

Несмотря на позднее время, на улице было многолюдно и довольно шумно: жители Марилии праздновали Салгриан. Порой доносились развесёлые выкрики за здравие и мудрое правление короля. Неприязнь к Тарквину не мешала людям с удовольствием следовать древним традициям.

В этом мире полная луна на небе часто освещала какое-нибудь значительное событие. Если сегодняшнее считалось двенадцатым, то через неполных четыре недели наступит главное, первое полнолуние – начало нового года. Джек надеялся, что до следующего торжества он успеет выйти на поверхность и приобщиться к празднику.

На самом деле, у тюремных стен есть даже некоторые преимущества. Они не только ограничивают свободу, они ещё и ограждают от окружающего мира, порой довольно жестокого. Отлёживая бока на жёстком матрасе и пожёвывая из него соломинки, Джек мог представлять себе, что некоторых вещей не существует. Это как быть рассказчиком, но наоборот: не придумывать события, а вычёркивать их. И Джек вовсе не думал ни о Грэйс, ни о её новом возлюбленном, ни о представившейся им счастливой возможности так много времени проводить вместе. Сейчас хотя бы ночь, а воспитанные короли и респектабельные девушки ночи вместе не проводят. В любом случае этот так называемый роман долго не продлится. Настоящие чувства не возникают за пару дней, а проверяются годами.

Вот Джек и допроверялся. Теперь ему приходилось расплачиваться за это, снова ждать и спорить с собственным воображением, которое так и норовило подсунуть мозгу отвратительные иллюстрации.

Перевернувшись на другой бок и накрыв ухо подушкой, Джек всё же решил попробовать уснуть, но сегодняшняя ночь не предусмотрела для него отдыха. Скрипнула тяжёлая входная дверь, и по полу пробежала полоска света. Джек разглядел два высоких силуэта, в одном из которых сразу узнал изгнанного из замка помощника Саймака. Вторым был стражник в характерном наряде.

– Рассказчик, на выход, – громко провозгласил Клэнси, не заботясь о покое второго заключённого. Впрочем, храп прекратился ещё со скрежетом ключа в замочной скважине.

– Иду, – отозвался Джек.

Пожелав Сефрису всего хорошего, он поспешно покинул стены тюрьмы. Вопреки ожиданиям Джека, конвоиры не выбрали сразу путь наверх, а ещё какое-то время вели его по извилистым коридорам подземелья, петляя и сворачивая, словно в попытке запутать. Потом они добрались до массивной двойной двери, которую стражник открывал несколькими ключами в строго установленной последовательности.

За дверью обнаружилась крутая винтовая лестница.

– Мы уже в башне ратуши? – спросил Джек.

Клэнси пренебрежительно скривился, но после короткой паузы всё-таки соизволил кивнуть.

Чем выше они поднимались, тем меньше обстановка напоминала подземелье. Каждый следующий этаж отличался новыми предметами роскоши: ковры в пролётах становились ворсистее, в тяжёлых шторах на окнах переливалось больше золотых нитей, а выходы на балконы становились всё шире.

Чуть ли не на самом верхнем этаже, когда Джек уже едва мог скрывать позорную одышку, его провели в небольшую полукруглую комнату и оставили одного, велев ждать.

Ждать Джек научился хорошо, привык. В полумраке, разбавленном лишь отблесками свечей, он рассмотрел обычную меблировку рабочего кабинета. Джек заинтересовался диваном с бархатной обивкой, но сесть не успел: дверь за спиной снова отворилась и вошёл Саймак. Даже в ночное время он выглядел исключительно презентабельно, будто собирался на великосветский раут. Оценив наряд из антрацитовой рубашки и свободного жилета, развевающиеся полы которого доходили до середины голени, Джек мстительно отметил, что Саймак куда больше походил на короля, чем его брат.

– Джек, ну наконец-то!

Без лишних вопросов Саймак обошёл письменный стол и достал из высокого серванта бутылку крепкой клюквенной настойки с двумя рюмками. По этикетке Джек опознал продукцию Ларгуса.

– Да уж, наконец-то! – состроил он обиженную гримасу.

– Прости. Мои люди искали тебя по всему Элмуру и не предполагали, где найдут. – Саймак подал ему наполненную доверху рюмку ярко-рубинового напитка и жестом пригласил расположиться на диване. Сам он зажёг ещё свечи и остался стоять, прислонившись к краю стола. – Городская стража, знаешь ли, в первую очередь подчиняется мэру.

– Вот как, – ответил Джек бездумно, просто потому, что такая реакция соответствовала интонации собеседника.

– Да ещё вся эта праздничная суета. – Саймак выглянул в окно, высоко поднял рюмку, как бы приветствуя полную луну, и сказал: – За короля.

– Угу, – невнятно промычал Джек. Он опрокинул в себя крепкий напиток, но представил, что пьёт не за, а против. Срочно требовалась новая тема для обсуждения, и Джек нашёл такую ещё до того, как приятное тепло от настойки достигло желудка. – Как я вижу, Клэнси остался с тобой?

Спина Саймака напряглась.

– Я разделяю твоё беспокойство, Джек, – ответил он.

– Правда?

– Понимаешь, – Саймак отставил почти нетронутую настойку и сложил руки на груди, – наш дальний родственник, мэр Амра, всегда имел собственные представления о том, кто же достоин править нашей страной.

– Ты знаешь о том, что случилось? – невежливо перебил Джек.

– О том, как его чудаковатая жена чуть не убила Грэйс запрещёнными чарами? – невинно уточнил Саймак. – Да, я знаю. Если честно, Джек, я знаю практически всё. – Он мысленно оценил справедливость этого заявления и кивнул. – Вы едва успели покинуть Свободную землю, а мне уже доложили, что Самира вернулась и что у Сэма Маршалла существует ещё одна дочь. Жаль, не получилось проследить весь ваш путь, иначе я послал бы навстречу надёжных проводников.

– Ты совсем не удивился, когда мы заявились в замок на горе, – вспомнил Джек.

– Нет, я вас ждал.

– А Тарквин тоже знал? – Вопрос сорвался с языка раньше, чем Джек успел его перехватить.

Саймак страдальчески закатил глаза.

– Нет, Тарквин всё это время был в разъездах, у него свои дела. Их встреча с Грэйс была случайной, если ты об этом.

– Некоторые твердят, что случайностей не бывает, – буркнул Джек. – Так что там с мэром Мекленом? У него есть виды на трон?

Предположение развеселило и одновременно ужаснуло Саймака.

– Я бы не стал шутить на эту тему. Когда в стране происходит смена власти, особенно насильственным путём, всякий воображает себя на вакантном месте.

– Чем мельче и глупее этот всякий, тем непомернее его амбиции, – вставил Джек злорадно. – Разумеется, с Самирой они побоялись тягаться, а вот Грэйс с её высказываниями о законах и войнах…

Он замолчал. Почувствовал нехватку свежего воздуха. Всё это пламя от свечей слишком быстро расходовало кислород в комнате. Джек подошёл к окну и настежь распахнул его.

– Какие высказывания… – начал было Саймак, но передумал ворошить неприятные воспоминания. – Главное, что всё закончилось благополучно. А Клэнс неплохой парень. – Он понизил голос до шёпота. – Мирэлла долго писала мне хвалебные письма и даже присылала подарки – так страстно желала пристроить сына на почётную должность. Я пожалел его, взял к себе помощником. Хотел избавить от пагубного влияния чересчур любящих родителей.

– Он меня терпеть не может.

Чувства Клэнса не заботили Джека, но ему хотелось бы реже видеть хмурые лица, хватало и собственного.

– Возможно, опасается, что ты займёшь его место. – Саймак подмигнул.

На это Джек точно не рассчитывал, хотя общество Саймака его не раздражало.

– Надо будет его успокоить, – ответил Джек уклончиво, – я не претендую на чужие должности. Но за твоё приглашение очень благодарен.

– Не благодари, это мне с тобой интересно. Да и захотелось тебя развлечь. – Заметив у Джека в руке пустую рюмку, Саймак снова наполнил её. – Не сочти за грубость, но со дня нашего знакомства я ни разу не видел тебя в хорошем настроении.

Джек тоже умел выразительно закатывать глаза и тут же это продемонстрировал. Залпом прикончив вторую порцию настойки, он без всякого смущения признался:

– Просто девушка, в которую я влюблён, предпочла мне твоего брата. Разве ты не знал об этом задолго до нашего появления?

Получилось чуть язвительнее, чем Джек рассчитывал, но Саймак не обиделся.

– Вовсе нет, но мне хватило аналитических способностей, чтобы догадаться. – Он наконец осушил и свою рюмку. – Кстати, чуть не забыл, мне ведь сегодня утром кое-что доставили с побережья.

Щёлкнув пальцами, Саймак принялся поочерёдно заглядывать в разные ящики стола, пока не отыскал деревянную коробку. Джек вытянул шею от любопытства. Если там обнаружится ещё какой-нибудь алкоголь, он с удовольствием его попробует.

Однако Саймаку удалось порадовать своего гостя ещё больше. Достав из коробки самую настоящую церскую сигарету, благодетель раскурил её от пламени свечи и протянул Джеку со словами:

– В первый раз может не получиться, даже не понравиться.

У Джека получилось. Если бы по курению проводился чемпионат, он получил бы высшую оценку и за технику, и за артистичность.

– Ну вот, а я надеялся тебя удивить! – с наигранной досадой воскликнул Саймак.

Он тоже закурил, затянулся несколько раз и только потом стряхнул большой кусок пепла прямо за подоконник. Подхваченные ночным воздухом, серые частички полетели к призрачному мосту.

Церские мастера не жалели материалов – длина сигарет позволяла долго наслаждаться процессом. Время не для раздумий – время тишины, когда знакомые образы приобретают в клубах табачного дыма новые очертания.

– Что касается твоих сердечных переживаний. – Саймак будто решил продолжить вслух разговор, который до этого мысленно вёл сам с собой. – Ты, надеюсь, понимаешь и уважаешь мою преданность брату. Я всегда выберу его сторону, но… Джек, на твоём месте я не стал бы отчаиваться.

– А я и не отчаиваюсь, – заверил Джек. Сделав несколько глубоких затяжек, он щелчком отправил короткий, ещё горящий окурок вниз. – Прости, если это прозвучит невежливо, но Тарквин не похож на человека, с которым можно построить счастливые отношения. Так что я даю им с Грэйс ещё недели две.

Саймак ничего не ответил.


* * *

Ближе к утру пошёл дождь. Тяжёлые капли застучали по плотной ткани палатки, и Грэйс сразу пробудилась от чуткого сна. Поёжившись от холода, она натянула одеяло до подбородка и теснее прижалась к Квину.

Воспоминания о последних событиях начали всплывать в голове одно за другим, и сон совсем прошёл. Стараясь не шевелиться, Грэйс слушала стук капель и пыталась найти закономерности в их ритмическом рисунке. Вместе с шумом ветра и дыханием Квина получался необычный оркестр.

Грэйс с нетерпением ждала, когда придёт утро, но в то же время страшилась этого. Что, если рассвет наступит только для неё?

Может быть, Тарквина тоже разбудил дождь, может, мысли Грэйс были слишком громкими, но он беспокойно заворочался. Грэйс приподнялась на локте и всмотрелась в его лицо. Её глаза уже привыкли к темноте, и в глубоком мраке, оттенок которого всего на тон не дотягивал до чёрного, Грэйс могла различить очертания носа и подбородка.

– Не спишь? – на всякий случай тихо спросил Квин.

– Дождь всё барабанит и барабанит, – оправдалась Грэйс.

– А я и не услышал сразу.

Задумавшись, Тарквин стал выводить пальцами ажурный рисунок из кружков и завитков на её спине.

– Сейчас ещё ночь? – спросил он как бы невзначай. – То есть пока ещё темно?

– Да, ещё совсем темно, – заверила Грэйс. Она надеялась на чудо, а для его наступления в запасе ещё оставалось время.

– Тогда давай спать дальше?

– Давай.

Грэйс положила голову и почувствовала, как Квин накрыл ладонью её ухо. Стало тише, теплее, и тело вновь погрузилось в приятное сонное оцепенение. На этот раз она уснула так крепко, что пропустила рассвет. Грэйс не заметила, когда закончился дождь, и как Тарквин осторожно, чтобы не потревожить её, выбрался из постели. Он на ощупь добрался до полога и отдёрнул его. Звуки снаружи, оживлённые разговоры, нетерпеливое ржание лошадей и бряцание посуды не оставляли сомнений, что утро уже наступило, но кромешная ночная темнота никуда не делась.

Когда Грэйс проснулась, в палатке никого не было. Сначала она испугалась, потом обрадовалась, потом снова заволновалась. Наспех облачившись во вчерашнюю одежду, которую пришлось собирать на полу, Грэйс помчалась было на улицу, но на пороге столкнулась с Самирой.

– Так не пойдёт, – заявила та без приветствия, бесцеремонно заталкивая Грэйс обратно в палатку.

– Я только…

– Во-вторых, тебе нужно умыться, причесаться и переодеться, – велела Сэми, – на тебя и так, конечно, все смотрят, но сегодня это особенно важно.

Грэйс потребовалась минута, чтобы восстановить дыхание и способность осмысливать окружающую реальность.

– Где Тарквин?

– А это во-первых. – Самира уже рылась в её вещах. – Он руководит сборами.

– Он сам? – Грэйс опять обрадовалась. – То есть он…

– Нет. – Самире почему-то не нравилось ни одно её дорожное платье. – Пока нет. Но он справляется, ориентируется по звукам. Капитан Ландер и несколько стражников в курсе – они всё координируют. Да и Тони здорово помогает.

Грэйс не ожидала другого ответа, боялась слишком надеяться, но всё же руки её безвольно повисли.

– Это временно, правда? – спросила она, сдерживая вибрации, которые от голоса распространялись по всему телу. Ведь Сэми не станет врать, как она сейчас скажет, так и будет.

– Правда, – сухо ответила Самира.

Машинально повинуясь чётким указаниям, Грэйс сняла помятую одежду, умылась, обтёрла тело мыльной мочалкой и позволила себя причесать.

– Сэми, а почему так произошло?

Она натянула свежие чулки, чистую нижнюю сорочку, дорожную юбку и яркую коралловую блузку с пышными рукавами.

– Я не знаю. – Самира потуже затянула ей пояс на талии. – Но рано или поздно это пройдёт. Сейчас главное, чтобы никто ничего не заподозрил, а то опять начнутся разговоры. Нам не нужны дополнительные сплетни.

– Не нужны, – согласилась Грэйс.

Самира закончила приводить её в порядок и развернула лицом к себе.

– Вчера ты была великолепна, – с гордостью сообщила она.

– Вчера было темно, – слабо возразила Грэйс.

Сэми равнодушно хмыкнула и ущипнула Грэйс за щёки, пытаясь создать видимость румянца.

– Способность людей замечать очевидное не зависит от яркости освещения, – сказала она. – Ты просто и дальше будь рядом с ним, тогда всё получится.

Грэйс решительно сглотнула подступивший к горлу ком.

– Сэми, я тебя люблю.

– Я тебя тоже люблю. А теперь пойдём, предстоит тяжёлый день.




3

Новое начало


Самира, как всегда, оказалась права.

Сначала одно значимое общее дело собрало людей, как магнит собирает железные стружки. Теперь дело осталось в прошлом, сила притяжения перестала действовать, и каждый сконцентрировался на себе. Грэйс отметила, что её яркий наряд оказался излишним – неотступно следующая за королём девушка уже успела всем примелькаться, и возникший к ней поначалу интерес поутих.

Тарквин внешним видом и поведением мало отличался от себя обычного. Он разве что старался не оставаться в одиночестве да ступал нетвёрдо, но для этого легко нашлось подходящее объяснение. Люди перешёптывались и шутливо строили догадки, сколько же вина король, празднуя, выпил накануне. Никого не смутила и большая шляпа от солнца, которая почти полностью скрывала верхнюю часть его лица, она лишь доказывала теорию об утреннем недомогании.

Многие решили даже, что Салгриан пошёл молодому правителю на пользу: добавил ему уверенности и солидности.

Утром Грэйс нашла его в компании Тони и старших офицеров королевской стражи. В стороне от общей суеты они обсуждали предстоящий путь в Элмур, выбирали места для стоянок и планировали расстановку в отряде. Квин в ту же секунду почувствовал её. Обернувшись, он безошибочно определил её талию и притянул Грэйс к себе.

– Я научился слышать, – шепнул он ей на ухо. Похоже, когда Тарквин не видел других людей, он меньше их стеснялся.

– Всё равно на всякий случай здоровайся сначала, – строго велела Грэйс, – а то будешь тут целоваться с каждой шуршащей юбкой. Учти, оправдания вроде: «я же не видел» и «откуда мне было знать» уважительными не считаются.

Тарквин громко расхохотался, чем на какое-то время парализовал движение в лагере. И правда, Салгриан пошёл королю на пользу.

– Я и раньше всегда чувствовал, когда ты рядом, а сейчас ощущения стали ещё острее. – Квин прижался лбом к её лбу.

– А я всегда рядом, – ответила Грэйс и поцеловала его, также не смущаясь из-за вероятных косых взглядов окружающих. Имело ли это значение после того, как все ночи они с Квином проводили в одной палатке? Как-нибудь потом Грэйс ещё непременно озаботится принятыми здесь правилами приличия.

Солнце с самого утра нещадно палило, будто старалось скорее высушить землю после ночного дождя. Поэтому в обратный путь двинулись рано. Привилегия и ответственная миссия вести отряд за собой достались капитану Ландеру. Часть подчинённых он отправил в конец отряда замыкающими, несколько стражников поехали вперёд, а остальные распределились вокруг короля.

Грэйс ехала рядом с Тарквином. Он уступил ей Фрэя, с которым у Грэйс давно установились понимание и взаимная симпатия, а сам пересел на крупного гнедого жеребца.

– Ты как? – то и дело спрашивала Грэйс. Под стук копыт можно было без опасений вести любые разговоры.

Слушая её голос, Тарквин довольно ловко регулировал скорость, но его руки и спина были очень напряжены.

– Необычные ощущения, – ответил Квин. – Я раньше не замечал, что это, хм, покачивание такое сильное.

Странно, а Грэйс сразу заметила. Она попробовала закрыть глаза и проехать так, но почувствовала головокружение и тошноту.

Людей вокруг становилось всё меньше, и если вчера Грэйс радовалась каждому, кто решил сопровождать Квина в его путешествии, то сегодня она с облегчением отсчитывала их со знаком минус. Так на границе провинции Фэрлон, перед самым перевалом, в отряде осталось уже меньше ста человек.

Фэрлонское ущелье не казалось слишком глубоким – величественность гор в этих местах заметно уступала Арадонским – и было не очень протяжённым, так что переход обещал занять не больше двух часов. На дне протекала быстрая, неглубокая речка, вдоль берега которой отряд и двигался.

Время от времени Грэйс описывала Квину, что происходит вокруг, но потом забросила это дело. Ещё вчера он сам наблюдал покрытые густыми лесами склоны и каменистые речные пороги. Иногда Грэйс незаметно брала его поводья и тянула их в нужную сторону, а Тарквин, чувствуя это, делал соответствующие движения ногами, и лошадь послушно следовала в заданном направлении.

Не подошло ещё даже время обеда, а Грэйс уже страшно устала. Если постоянно твердить себе, что нужно держаться и быть сильной, то организм обязательно воспротивится этому в попытке сберечь ресурсы. Грэйс невольно отсчитывала каждый шаг и мысленно отмечала на карте каждую пройденную милю. Смысла в этом было мало, ведь конец пути – это лишь другая точка в пространстве, но гораздо легче стремиться к конкретной цели, чем ждать чуда с неограниченным сроком наступления.

– Что это сейчас было? – спросил Тарквин, выводя её из противоречивых размышлений.

– Ты про что?

Грэйс осмотрелась, но ничего особенного не заметила. Отряд как раз достиг середины ущелья. Склоны здесь казались более отвесными и не такими заросшими, а полоса берега почти от самой воды приобретала заметный угол подъёма, так что передвигаться следовало крайне осторожно. Немного впереди капитан стражи почему-то остановился и сделал соответствующий знак своим людям.

– Как будто в воду что-то плюхнулось, – сказал Тарквин.

– А, это просто камешек. – Грэйс, наконец, поняла, о чём речь.

Тарквин натянул поводья.

– Камешек?

– Да, небольшой. Только что скатился сверху.

Развернув лошадь, Квин сорвал с головы шляпу, чтобы все его видели, и поднял обе руки. Один за другим остальные участники отряда остановились. Теперь, когда прервались разговоры, не мешал стук копыт и поскрипывание колёс, Грэйс уловила какой-то новый звук. Она не слышала его прежде и пока не могла правильно его охарактеризовать.

Люди замолчали, зато лошади вдруг решили пообщаться и обсудить незапланированную остановку дружным ржанием. В нестройном скоплении людей и животных Грэйс высмотрела Самиру. Та эмоционально разъясняла что-то Тони, при этом наматывая на руку тонкую верёвку.

– Квин, что происходит? – тихо спросила Грэйс, безуспешно пытаясь успокоить Фрэя. Конь заволновался: громко фыркая, он мотал головой и силился вырвать поводья из рук всадницы.

Тарквину скорее удалось повлиять на Фрэя. Ориентируясь по звукам, он нашёл морду животного и легонько сжал её, напоминая, кто здесь хозяин. Затем он протянул руку в поисках Грэйс.

– Ты где?

– Я здесь. – Грэйс сжала его пальцы и удивилась, насколько холодными оказались её собственные.

– Ты могла бы пересесть к старшему офицеру? – спросил Квин. – Прямо сейчас.

Грэйс кивнула, потом быстро сказала «да» и заозиралась. Она не знала, кто из офицеров старший, не вспомнила бы сейчас их имён, но один из стражников уже подъехал к ней и бесцеремонно перетащил в седло перед собой.

– Езжайте в конец отряда, – велел Квин. Он на мгновение поднёс руку Грэйс к губам и сразу отпустил.

Другой стражник взял под уздцы Фрэя и поскакал вместе с ним в указанном направлении. Старший офицер, который буквально захватил Грэйс в плен и держал так крепко, что она едва могла дышать, тоже потянулся к поводу. Грэйс перехватила его кисть. Обернувшись, она решительно замотала головой.

Офицер вопросительно поднял брови.

«Нет», – бесшумно, но достаточно выразительно сказала Грэйс.

Офицер строго уставился на неё, кивнул на короля, потом в сторону, куда им велено было двигаться.

Грэйс снова замотала головой. Она прижала палец к губам, после чего сложила ладони вместе и изобразила жалобный взгляд. Этим взглядом она на всякий случай обвела и всех остальных стражников, надеясь на их понимание.

Старший офицер тяжко вздохнул, но всё же остался на месте.

– Что такое, почему остановились? – выкрикнул кто-то.

– Плохое место для привала, – подхватил другой, – ущелье ведь закончится уже скоро, давайте дальше поедем.

Тарквин вновь поднял руку, и недовольство улеглось.

– Никто дальше не едет! – велел он резко.

Если кто в задней части отряда не расслышал команды, её объясняли те, кто находился ближе. В монотонном гуле голосов всё чаще повторялось, пересказывалось, переспрашивалось и утверждалось одно слово. Камнепад.

– Успокойте лошадей, – всё громче продолжал Квин, – медленно отходите. Ландер! Капитан, где ты? Пусть твои люди…

Слова утонули в нарастающем грохоте. Грэйс до последнего надеялась, что все их действия окажутся лишь мерами предосторожности. Однако тот безобидный камешек, покоившийся теперь на дне реки, стал то ли предчувствием, то ли каплей дождя на краю грозовой ячейки.

Впереди показались стражники, которые разведывали местность – они галопом мчались обратно, преследуемые пылью, гонимые шумом и страхом.

– Скольких ты послал? – Тарквин вертел головой – пытался сортировать звуки и определить среди них голос капитана.

– Четверых.

– Ты видишь их? Сколько их сейчас? Сколько?

Капитан не смог сразу ответить. Жёлтое облако из пыли и мелких камней на миг настигло и поглотило его людей вместе с их совершенно излишними воплями предостережения.

– Трое, кажется… Нет! Их четверо, все возвращаются.

– Расстояние?

– Не больше мили.

Теперь не осталось желающих срочно ехать дальше. Однако и отходить никто не торопился. Рассудив, что обвал слишком далеко, что его ярость не коснётся отряда, люди неплотно прикрывали уши и зачарованно наблюдали за фейерверком пыли. Так зеваки смотрят на пожар, который уже нельзя потушить. Искры подлетают совсем близко, некоторые даже оседают на одежде и с тихим шипением проделывают в ней дыры, но языки пламени гипнотизируют. Так проезжие останавливаются на дороге и следят за вальсом, который танцует над полем гигантский смерч.

Грэйс моргнула. Потом она сделала три коротких вдоха, прочувствовала, как мышцы пересохшего горла сократились в бесполезном глотательном рефлексе, потом снова моргнула. Пользоваться всеми органами чувств – привилегия, которая часто обесценивается в размеренности будней. Сейчас Грэйс исправно получала и отмечала все сигналы, но из них почему-то не вырисовывалась цельная картина, а лишь хаотично разбросанные цветные кляксы.

Перед глазами кляксы. Некоторые приближаются – это разведчики почти вернулись невредимыми; другие остаются на месте и сжимаются – это оседает облако пыли. В ушах тоже какие-то кляксы. Одна большая, тёмно-серая, которая вобрала в себя грохот падающих камней и треск от ломающихся впереди деревьев. Много маленьких и пёстрых: возгласы, чей-то зов, конское ржание, монотонный голос капитана Ландера, чётко комментирующий всё происходящее, и быстрые ответы его незрячего короля. Для Грэйс в словах не было смысла, она воспринимала только интонации.

Её руки на луке седла – это тепло, стабильно, это единственный безопасный кусочек во вселенной, который не трясётся. Другие кляксы на теле подобны брызгам, они короткие и колючие: одна на плече, другая под коленной чашечкой, ещё одна, самая неприятная, между виском и ухом…

– Назад!

Люди так увлеклись происходящим впереди, так радовались и благодарили за своевременную остановку, что совсем забыли посмотреть вверх. И лишь тот единственный, который ничего не видел, раньше всех почувствовал опасность.

– Все назад! – снова закричал Тарквин.

Вызывая дрожь земли под ногами, со склона катились мелкие булыжники и тяжёлые обломки скал. Началась суматоха. Замыкающие отряд помчались в обратном направлении. Люди сбегались к телегам, чтобы укрыться за ними. Те, что путешествовали верхом, спешивались, накидывали плащи на морды лошадей, чтобы уберечь их от пыли, и волочили их к склону – там можно скорее найти защиту. Многие повалились на землю прямо там, где стояли, прятались за объёмные сумки с припасами и закрывали руками голову.

Проехать в конец отряда и никому не навредить больше не представлялось возможным. У самого уха Грэйс услышала тихие ругательства – что-то короткое, но ёмкое о женщинах с их глупыми истериками. Лошадь несколько раз встала на дыбы, и только благодаря ловкости наездника им обоим удалось удержаться в седле. Выбрав короткий миг, когда передние копыта перепуганного животного коснулись земли, старший офицер спрыгнул. Он схватил Грэйс в охапку и потащил к неглубокой нише у самого склона, где уже успели укрыться люди. На ходу он кое-как успевал уворачиваться от летящих камней и в случае неминуемого столкновения закрывать собой доверенную ему девушку.

Бывает, что страх подкрадывается медленно, целенаправленно замораживая конечности, позволяя почувствовать каждый преждевременный и каждый пропущенный удар сердца. А бывает страх внезапный, который не успеваешь осознать, и потому его словно даже и нет.

– Отпусти меня. – Грэйс выкручивала руку, которая наверняка покроется синяками от железной хватки. – Я сама умею ходить, мне помощь не нужна, сейчас же вернись и…

Она глотнула пыль и закашлялась. Когда облако развеялось, Грэйс увидела, что лошади двух лидеров отряда тоже остались без своих седоков. Капитан Ландер лежал на земле без движения. Тарквин подхватил его подмышки и хотел оттащить в безопасное место, вот только… куда? Он отчаянно вертел головой, но звуки наслаивались друг на друга, образуя один сплошной гул.

– Квин! – Грэйс недооценивала раньше силу собственного голоса. – Надо помочь им, ну пожалуйста… Квин!

Тарквин резко мотнул головой и двинулся в верном направлении, но один из летящих камней отскочил от земли и врезался ему в голень, а через мгновение другой острый осколок разодрал рукав его рубашки.

Свою физическую силу Грэйс тоже преуменьшала. Изловчившись, она зарядила спасителю локтем в бок и рванула обратно. Не только она – Тони уже был рядом с Квином. Несколько офицеров тоже заметили наконец ранение капитана и торопились к нему сквозь завалы.

Несмелый вздох облегчения прервался резким толчком. Послышался треск, а в следующую секунду Грэйс уже лежала на земле, придавленная сверху бесчувственным телом. Что-то острое больно впилось между рёбрами, раздирая кожу. В ушах шумело, звук этот теперь складывался не из криков, шагов и грохота камней. Это был характерный предобморочный шум от удара головой.

Высвободив одну руку, Грэйс приложила её к шее офицера. С облегчением она почувствовала пульсирующую жилку, но сразу за ней пальцы нащупали в волосах тёплую липкую жидкость. В странном желании защитить рану от пыли, Грэйс накрыла её рукой и с трудом изогнула шею, чтобы посмотреть наверх. Оттуда, сопровождаемая множеством мелких осколков, прямо на них неслась каменная глыба. Хрупкие кусты и редкие стволы деревьев не могли остановить её, даже чуть-чуть затормозить.

А Грэйс не пыталась выбраться. Она бы и сама не успела убежать, а тем более уволочь тяжёлого мужчину, который лежал на ней. Оставалось только надеяться, что камень отскочит от земли и благополучно пролетит над их головами.

Сэми неожиданно возникла прямо перед ней. Она не собиралась помочь Грэйс освободиться, а молча встала лицом к склону, широко расставив ноги. С непозволительной для подобной ситуации грациозностью Самира медленно вытянула вперёд руки, растопырила пальцы – и огромная глыба вдруг перестала подчиняться одной лишь силе земного притяжения. Она летела теперь будто не в воздушном потоке, а попала сначала в толщу воды, потом в слой вязкого парафина, пока, столкнувшись с невидимой стеной, не рухнула прямо перед Самирой.

Так, обморок придётся отложить. С максимальным усилием, на которое она сейчас была способна, Грэйс приподняла своего раненого телохранителя за плечи, перевернула его на спину и выбралась. Она даже смогла встать: сначала на колени, затем и на ноги. Сэми уже была рядом, и вместе они оттащили стражника под защиту того самого камня, который только что мог его убить.

Земля перестала трястись. Стало гораздо тише.

Теперь Грэйс увидела, что многие женщины выстроились в ряд вдоль берега. Управляя какими-то неведомыми силами, они заставляли даже самые тяжёлые осколки замедлить смертоносное падение. Раньше магия в этом мире складывалась для Грэйс из довольно скудных собственных представлений да любопытных фокусов, которые иногда показывала Самира, завязывая узелки на верёвочке. Сейчас она впервые осознала масштаб возможностей, скрывающихся в этом слове.

Такую магию обычно не описывают в фантастических произведениях. Здесь не требовалось произносить сложные заклинания, которые со стороны могли бы показаться непонятной белибердой. Не было огненных шаров, замысловатых движений руками или других зрелищных спецэффектов. Лишь молчаливое противостояние. Могло создаться ложное впечатление, что человек пытается спорить с природой и, меряясь с ней силами, нарушает естественный порядок. На самом деле всё было иначе.

Ни один камень, который должен был упасть, не отправился обратно. Ни один не разлетелся в воздухе и не превратился в пыль. Все осколки благополучно достигли дна ущелья, только аккуратно, целенаправленно и больше никого не задевая.

На берегу Тарквин с помощью Тони и двоих стражников пытался разгрести завал, в котором застряла нога их третьего товарища. У Квина отсутствовал один рукав, а над локтем уже наливалась кровью большая гематома. На его плечах сидел худенький мальчик и с характерной для ребёнка беззаботностью руководил действиями короля, став ненадолго его глазами. Мальчик завертелся и, увидев Грэйс, помахал ей, после чего ответственно доложил Квину о её благополучном спасении.

Всё хорошо.

Тайна раскрыта, но какая теперь разница? Это завтра пойдут разговоры о том, что король оказался недостойным, что ритуал ослепил его и подверг смертельному испытанию всех его людей, чуть не погубив их под обвалом.

Завтра слухи, обрастая всё новыми подробностями, отправятся в увлекательное путешествие по стране.

А пока всё было спокойно, и Грэйс заворожённо слушала вернувшуюся в ущелье тишину, которую нарушали лишь постепенно растворяющиеся в воздухе, звенящие частички волшебства.

Камнепад на этом участке был тихим эхом того обвала, который случился впереди и перегородил весь правый берег вместе с частью реки. Если бы отряд путешествовал немного быстрее, он остался бы погребён под съехавшим пластом горных пород, а так пострадавших, к счастью, было немного. У старшего офицера, телохранителя Грэйс, оказались сломаны несколько рёбер и выбито плечо. Рана на его голове беспокойства не вызывала. Капитан Ландер отделался средней тяжести сотрясением мозга, но вовсе не мигрень стала причиной его скверного расположения духа. Пусть он и пострадал, пытаясь увести короля в безопасное место, однако негоже капитану стражи валяться без сознания, пока жизнь остальных под угрозой.

Понадобилось около часа, чтобы навести порядок, собрать лошадей и перевязать раненых. Склоны стали давить на голову и как будто мешали нормально дышать. Об отдыхе никто и не помышлял – всем хотелось поскорее выйти из ущелья. Единственная последняя задержка произошла по вине Тарквина, и вовсе не из-за связанных со слепотой неуклюжести и медлительности. Перед тем как отправиться дальше, королю срочно приспичило целоваться, причём долго и довольно нескромно.

Остаток пути по ущелью прошёл в молчании. Тишина показалась слишком звенящей, когда пришлось объезжать завал по противоположному берегу. Наверное, каждый невольно представлял своё тело среди обломков и вырванных с корнем деревьев. Представлял и, содрогнувшись, отворачивался.

А когда стены кончились, счастье от вида широкой равнины и неба, не стиснутого рамками, было опьяняющим.

Здесь же и решили устроить привал: пообедать, обсудить случившееся и вместе порадоваться благополучному спасению.

Грэйс не помнила, когда и в каком месте она уснула. Кажется, ещё мгновение назад она держала в руке кусок вяленого мяса и как раз собиралась донести его до рта. Вроде бы рядом сидел Тони и рассказывал что-то интересное об обвалах в горах – о том, почему они обычно происходят, и как путешественники могут снизить риск при переходе. Возможно, Грэйс, честно стараясь внимательно слушать, всего на секундочку положила голову на его плечо и просто очень медленно моргнула.

Открыв глаза через неопределённое количество времени, Грэйс обнаружила себя лежащей на траве и укутанной в несколько одеял. Вокруг импровизированного спального места построили крепость из сумок, мешков и свёрнутых в рулоны матрасов. Кто-то снял с неё обувь и тяжёлую юбку, промыл и перевязал царапину на боку, на которую Грэйс раньше не обратила внимания, и приложил к шишке на голове холодный компресс. Совсем не хотелось шевелиться, но за последние сутки Грэйс успела привыкнуть к необходимости всё контролировать. Не без усилий она выбралась из тёплого укрытия, повязала вместо юбки тонкое покрывало и отправилась на разведку. С поисками туфель Грэйс заморачиваться не стала.

Подкравшиеся сумерки окрасили равнину и отдыхающих на ней людей в густые оттенки спелой черники. Многие уже отправились дальше своей дорогой, и в отряде, который в теперешнем составе двинется в Элмур, осталось совсем мало человек. Среди них была девушка, которая умела играть на лютне, и только мелодичные переливы струн нарушали вечернюю тишину.

Квин нашёлся почти сразу. Он стоял один на берегу реки – неширокой и спокойной в этом месте – и слушал журчание воды.

– Это я, – негромко, чтобы не напугать, сказала Грэйс. Подойдя ближе, она обняла Квина за пояс и прижалась к его спине.

– Как ты себя чувствуешь? – Он накрыл её руки своими.

– Хорошо. Кажется, я спала слишком долго, и мы потеряли полдня.

– Это ничего.

Тарквин развернулся. Приподняв Грэйс за талию, он поставил её босые ноги на свои ботинки. В сумеречных тенях легко было притвориться, что они могут смотреть друг на друга.

– Я скучал по тебе, – сказал Квин.

– Почему ты не разбудил меня раньше? – с мягким упрёком спросила Грэйс, возможно, не совсем верно истолковав его слова.

– Мне показалось, что в последнее время ты не высыпаешься.

Кончиками пальцев он нарисовал линию на её лбу и разгладил хмурую складку между бровями.

Грэйс считала недосыпание сейчас самой малозначительной проблемой.

– Ничего, я наверстаю, когда у нас в распоряжении будет спальня с удобной кроватью.

– Хм, не могу этого обещать, – уклончиво ответил Квин и положил ладонь ей на грудь. – Ой, прости, я думал, что это твоя рука.

Грэйс рассмеялась, наверное, в первый раз за эти сутки. В мыслях она обозначала вчерашний день понятным определением «до того, как». А все события с той секунды, когда Квин, шатаясь, вылез из лодки, хронологически относились уже к временному отрезку «после того, как».

– Так я тебе и поверила! – Грэйс притворно возмутилась и в отместку хлопнула его по мягкому месту.

– Как ты ведёшь себя с королём? – строго спросил Тарквин и с завидной ловкостью расстегнул две верхние пуговицы на её блузке.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – ответила Грэйс невинно.

– А я не понимаю, что мне сделать, чтобы ты догадалась.

Грэйс перестала смеяться и замерла, не решаясь поверить. Она вытянула шею и всмотрелась в его глаза. Тарквин открыл их шире и уставился на неё ясным, правильно сфокусированным взглядом.

– Ты меня видишь? – Грэйс почувствовала внезапную слабость в коленях.

– Я вижу тебя уже примерно два часа, – ответил Квин. – Сначала я смотрел, как ты спишь, а когда уже не мог противостоять желанию целовать тебя, ушёл, дабы не тревожить.

И правда, чтобы чудо скорее произошло, нужно просто перестать его ждать.

– А как это случилось?

Грэйс всё наклоняла голову то в одну, то в другую сторону: ей так приятно было наблюдать за ответным вращением его глаз.

– Я и так всё время представлял тебя, поэтому не сразу заметил разницу, – ответил Квин. Не выдержав маятника перед собой, он поцелуем зафиксировал её голову на месте.

Наступило новое, чудесное «после того, как», и Грэйс надеялась, что оно продлится очень долго. Сегодня уже несколько раз она чувствовала облегчение, но только сейчас по телу начало разливаться сладостное, безмятежное спокойствие. Мелкие неурядицы и большие неприятности, которые наверняка ещё ждали их впереди, не могли омрачить это ощущение абсолютного счастья.

– Грэйс, моё сердце, – прошептал Квин. – Я уже давно готов был сказать тебе, а последние происшествия научили меня не откладывать важное на потом.

В неравной борьбе со сгущающимися сумерками он пытался рассмотреть её лицо.

– Я с самого начала знал, что ты принадлежишь другой реальности. Там твоя жизнь, там ждёт тебя отец. Но чем дольше я рядом с тобой, тем отчётливее понимаю, что без тебя уже не смогу. Если придёт время, и ты решишь уйти, я оставлю здесь всё и без сожалений последую за тобой. Прости, я не успел узнать, как это правильно делается в вашем мире…

– Я согласна.

– Будь моей женой.

Они молча уставились друг на друга, пытаясь рассортировать высказанные невпопад реплики. Грэйс дышала так часто, что от избытка кислорода у неё закружилась голова. Тарквин не дышал вовсе.

– Ты согласна? – переспросил он.

Грэйс больше не могла произнести ни слова и просто кивнула. Засомневавшись, что Квин смог это разглядеть, она кивнула ещё два раза.

– Ты согласна, – повторил он теперь уже утвердительно и зачем-то тоже кивнул.

Когда вступившая в убывающую фазу луна ознаменовала наступление ночи, Грэйс с Квином вернулись в приготовленную для них палатку. Сегодня они до самого утра оставили зажжёнными много летающих фонариков, чтобы как можно лучше видеть друг друга.


* * *

Стены Брокет-Форта произвели на Джека неизгладимое впечатление. Снизу они казались даже внушительнее третьей горы, на которой стоял замок. Кроме того, горная гряда появляется от простого столкновения тектонических плит. А человеку требуется затратить немалые усилия, чтобы создать идеально гладкую гранитную преграду, устремляющуюся ввысь по ровной вертикали.

В этом мире любили строить стены. Оказалось, что ограждения защищают не только внешние границы, но и важные стратегические объекты на территории. В Брокет-Форте располагалась армия Марилии в составе двух тысяч человек. Джек не совсем понимал, для чего содержать и тренировать такое войско в стране, где уже давно не планировалось никаких войн. Вероятно, аргументом здесь служил тот самый печально известный и всегда неожиданный «всякий случай».

Главные ворота, высотой примерно в пятнадцать стоящих друг на друге слонов, когда-то служили для вывоза огромных военных катапульт. От неповоротливого и сложного в обращении оружия давно отказались: тяжёлые двери не сдвигали с места уже несколько столетий, и их петли покрылись толстым слоем ржавчины. Для удобства внизу были встроены ворота поменьше, зайти или выйти через которые можно было только до наступления темноты.

Солнце село ещё час назад, и Джек опасался, что ночевать придётся прямо здесь. Путешествуя с Саймаком, он успел привыкнуть к определённому комфорту (даже полночи в тюрьме не сильно подпортили общее впечатление), а отказываться от привычек всегда тяжело.

Неспешно докуривая предпоследнюю сигарету из подаренной Саймаком коробки, Джек тихо переговаривался с Лайс. Он обещал кобыле скорый отдых в уютной конюшне с целым ведром морковки, а та в ответ недоверчиво фыркала.

– Эй, Клэнси, – шёпотом позвал Джек, – видел большой дом у дороги? Может, мы там заночуем, если сюда не пустят?

В ответ Клэнс посмотрел на него как на полного идиота и попробовал превзойти лошадь в экспрессивности фырканья.

«Ладно, не хочешь разговаривать со мной, так подавись своей злостью», – подумал Джек. Пока он нашёл один способ, как выводить из себя враждебно настроенного попутчика – только мама имела право называть его уменьшительной формой имени. Но теперь Джеку придётся провести с ним недели, и он обязательно придумает что-нибудь ещё.

Саймак тем временем тихо переговаривался с кем-то по другую сторону стены через малюсенькое окошко.

Переговоры быстро закончились. Окошко захлопнулось, а Саймак достал из кармана крошечный ключик со сложной системой резьбы и вставил его в незаметную замочную скважину. Что-то тихо щёлкнуло, и изнутри также раздались звуки проворачивающихся ключей.

Похоже, непреодолимых преград для Саймака не существовало. Они прошли в сверхзащищённый объект, и ворота громко захлопнулись за их спинами.

Джек ожидал, что главнокомандующего армией и его спутников встретит как минимум десяток вооружённых до зубов стражников, но за воротами стоял только один человек. Высокий, худощавый, в роскошном чёрном плаще с расшитым серебряными нитями капюшоном. В руке он держал своеобразный факел из длинной палки и светящегося шарика. Шарику хотелось летать, и он дёргался, надеясь порвать сдерживающую его цепь.

Чего хотелось привратнику – неясно, но лицо его выражало крайнее недовольство.

– Ты.

Не успев договориться с внезапно вспыхнувшей яростью, Джек бросился вперёд. Прежде чем его оттащили, Джек нанёс пару увесистых ударов – об этом свидетельствовали его костяшки пальцев. Хромой откинул полу плаща и схватился за рукоять меча на поясе. Уже послышался характерный скрежет металла о ножны.

– Хиус, нет. Джек, успокойся. – Саймак встал между ними, расставив руки.

– Но ведь…

– Нет.

Джек зарычал. В каком-то хитром захвате Клэнси, который оказался неожиданно сильным, выкручивал его предплечья, лишая возможности шевелиться.

Перед отъездом Тони успел в красках поведать Джеку об увлекательных приключениях Грэйс с Хромым. Как славно, что возможность оставить синяк и на его лице представилась так скоро. Пока Джек не был до конца удовлетворён результатом.

– Клэнс, можешь его отпустить, – велел Саймак. – Отведи лошадей в стойло и отправляйся спать.

Джек почувствовал, что хватка ослабла, но возобновлять атаку пока не стал.

– Спокойной ночи, Клэнси, – язвительно бросил он, не оглянувшись. Ответа, естественно, не последовало.

Прежде чем убрать руки, Саймак ещё раз строго посмотрел то на одного, то на другого. Хромой с неприятным скрежетом медленно засунул меч в ножны. Джек разжал кулаки, но взглядом ясно намекнул противнику на продолжение.

– Саймак, я требую… – начал Хромой. – Нужно допросить этого человека. Он похитил у меня важный документ.

Джек хмыкнул. Сказать Хромому, что та карта была ненастоящей? Нет, пусть злится.

– Я обязательно предоставлю тебе такую возможность, только не сейчас, – примирительно ответил Саймак, после чего обратился к Джеку.

– Джек, я хочу представить тебе. Это Хиус, главный по вопросам безопасности в Брокет-Форте, а также за его пределами.

Джек присвистнул.

– Пока главный! – напомнил он. – Или ты забыл приказ короля?

Фонарик на конце факела Хромого задёргался сильнее.

– Хиус слишком рьяно относится к своим обязанностям. – Саймак надеялся быстро замять тему. – Мы с Тарквином уладим этот вопрос.

– Вряд ли. – Джек впервые хотел поддержать сторону короля.

– Произошло недоразумение, – лениво протянул Хромой, обращаясь только к Саймаку. Оправдываться перед Джеком он не видел необходимости. – Между мной и будущей королевой. Она вела себя уж очень подозрительно, всё время пыталась меня провести. А я по незнанию повёл себя несдержанно. Обещаю при первой же нашей встрече принести извинения.

Раскаянья в голосе не улавливалось, да он и не старался особо показаться искренним.

– Самира на тебя не обижается, – буркнул Джек. Во избежание новых искушений он засунул руки в карманы.

– А я говорил не о ней, – ответил Хромой с кривой ухмылкой.

– Ты сказал «будущая королева», – напомнил Джек, хотя сразу разгадал недвусмысленный намёк.

– Я предположил. – Ухмылка изогнулась ещё сильнее. – Учитывая последние события…

– Твои предположения преждевременны, – перебил Джек, чувствуя, как ярость снова нарастает в нём. – И не нужны Грэйс твои извинения. Только попробуй ещё хоть раз подойти к ней.

Рука Хромого неопределённо дёрнулась, будто он хотел снова схватиться за меч, но вмешался Саймак.

– Сейчас не время для обвинений, за которые нам потом может быть стыдно, – строго сказал он.

– Мне стыдно не будет, – упрямо заявил Джек, за что был награждён ещё более суровым взглядом.

– Хиус, иди пока к себе, – продолжил Саймак. – Я только покажу Джеку, где он будет ночевать, а потом мы поговорим.

Скрывая какую-то внутреннюю борьбу, Хиус кивнул, медленно развернулся и, хромая, скрылся за поворотом.

А Джек достал свою последнюю сигарету.




4

Тетива и наконечники


Солнце встало недавно. Первые робкие лучи ещё не успели высушить капли росы, и из-за них на ботинках оставались некрасивые пятна. Желая задержаться подольше и застать немного дня, ночная прохлада забиралась под одежду, но тепло недавно покинувшего постель тела обрекало её на быструю гибель.

В такую рань добровольно просыпались разве что птицы. Ну и Саймак.

Порой Джек подозревал, что Саймак прибыл в этот мир из какой-то другой реальности, где всем заправляли роботы. Он ложился позже всех, поднимался раньше всех и при этом никогда не выглядел уставшим. В последние несколько дней он взвалил на себя невыполнимую миссию: научить Джека бою на мечах. Несмотря на упорные многочасовые тренировки, новичок Брокет-Форта пока так и не смог добиться сносных результатов. Потея в тяжёлом защитном костюме и превозмогая боль в уставших мышцах, Джек отрабатывал рубящие и колющие удары. Вчера на тренировке с Саймаком он даже подумал, что начал понимать сложный танец из выпадов и поворотов. Но не успела приятная мысль закрепиться в голове, как Джек поскользнулся и чуть не напоролся на меч противника.

–?Я больше не могу, – взмолился он. Меньше всего хотелось показаться трусливым слабаком, но заставить себя продолжать бесполезные мучения становилось всё труднее.

–?У тебя просто нет цели. – Саймак подал ему белое полотенце для лица.

Не совсем правда. У Джека была цель, но идти к ней с острым оружием наперевес он считал радикальным. Ложась вчера вечером в постель, Джек собирался прикинуться больным и какое-то время избегать любой физической активности. Его планам, конечно, не суждено было сбыться.

За окном ещё не успело толком посветлеть, а Саймак уже стоял над его постелью и раздражал своей бодростью и хорошим настроением. Он бросил на одеяло какие-то тяжёлые предметы и велел Джеку быстро одеваться.

Теперь они стояли вдвоём на большом стрельбище в северной части форта. Саймак радовался безветренной погоде и отсутствию людей, а Джек крепко сжимал челюсть, чтобы не зевать.

– Да погоди ты тянуть тетиву!

Джек недовольно скривился и опустил лук. Новое оружие, которое приготовил для него Саймак, представляло собой сложную конструкцию из разных видов дерева и металлических креплений. Его идеально отполированная рукоятка приятно ложилась в ладонь, плечи были изогнуты в противоположную натяжению сторону и украшены текстурным узором. Сначала Джек пришёл в восторг, но прошло почти полчаса – ему ещё не позволили притронуться к стреле, а слушать теорию или держать в вытянутой руке весьма тяжёлый предмет надоело.

– Я просто хотел прицелиться, – оправдался он.

Саймак понимающе кивнул.

– Как думаешь, что важнее всего для успешного выстрела?

– Посильнее натянуть тетиву? – предположил Джек.

Его строгий учитель рассмеялся.

– Нет, Джек. Чтобы попасть в цель – и это касается не только стрельбы из лука – нужна тщательная подготовка. Во-первых, ты надел крагу не на ту руку.

Джек уставился на плотный кожаный манжет от кисти до локтя, который ему с трудом удалось зашнуровать поверх рукава рубашки.

– Но я ведь буду стрелять правой рукой, – возразил он.

– А тетива после выстрела ударит тебя по левой, – объяснил Саймак, сдержав ухмылку.

Удивляясь своей тупости, которую можно было оправдать только ранним часом и не до конца проснувшимся мозгом, Джек послушно исправил ошибку.

– Прекрасно, – похвалил Саймак, возвращая ему лук. – Теперь нужно правильно встать.

Джек встал так, как ему было удобно, но и в этом нехитром деле он не сразу преуспел. Саймак обошёл его вокруг и внёс коррективы.

– Здесь шире. – Ботинком он стукнул Джека по внутренней части голени, заставляя его расставить ноги. – Правую – назад и носки разведи. Это называется открытой позицией.

С каждой поправкой Джеку становилось всё менее комфортно, но он выполнял всё, надеясь на чудесный результат в конце.

– Теперь вытяни вперёд левую руку. Наведи лук на мишень так, чтобы видеть её сквозь прицельное окно. И расслабь кисть.

Щиты с мишенями были установлены вдоль стены на расстоянии примерно сотни ярдов от линии стрельбы. Нарисованные круги казались отсюда очень маленькими, Джек едва мог различить цвета.

– Если я расслаблю кисть, то не смогу держать лук, – поспорил он.

– Голову немного влево и назад. – Игнорируя жалобы, Саймак поправил положение его подбородка. – Вот до этой точки ты будешь доводить свою кисть.

– Ладно.

В отличие от тренировки с мечом, сейчас не нужно было резко отскакивать или стремительно поворачиваться. Джек просто неподвижно стоял на месте, но шея его всё равно вспотела от напряжения. Он несколько раз ронял стрелу, которую полагалось держать ногтевыми фалангами трёх пальцев, и только с четвёртой попытки смог вставить её в гнездо – маленький узелок на тетиве.

– Не смотри на наконечник, – сказал Саймак, – сфокусируй взгляд на центре мишени – так, чтобы она была на одной линии с прицелом, стрелой и твоей рукой.

– Мм, – промычал Джек, опасаясь, что лишние разговоры или кивок могут нарушить всю конструкцию.

– Дыши. – Саймак положил одну ладонь на его грудь, а другую – на спину, контролируя частоту и глубину дыхания. – Между выдохом и следующим вдохом у тебя как раз будет секунда разжать пальцы и отпустить стрелу.

Джек закрыл глаза и попытался запомнить это ощущение, чтобы потом без посторонней помощи продолжить дышать правильно.

– И последнее. Ты не пытаешься растянуть тетиву, а отводишь локоть и одновременно прицеливаешься. – Тихий голос Саймака за его спиной был едва слышен. – Как только начнёшь движение, остановиться уже будет нельзя до самого выстрела. А теперь давай.

Как, уже? Джек был не готов. Дышать он научился, стоял вроде бы тоже устойчиво, но что, если момент соприкосновения тетивы с подбородком совпадёт по времени с вдохом? Сейчас Джек сам чувствовал себя натянутой струной и подумал, что лучше положить оружие на землю, встряхнуться, а потом заново провести изготовку.

– Стреляй, Джек, – повторил Саймак.

И Джек выстрелил. Куда-то делись его мысли, забылись все наставления. Он перестал контролировать положение тела, и вместе с этим из мышц ушло напряжение. Не отсчитывая больше секунды, предназначенные для вдоха и выдоха, Джек отвёл правую руку и разжал пальцы.

Тетива завибрировала, отскочила, ударилась сначала в нагрудник, а потом в крагу. Как удачно, что Саймак снабдил его нужной экипировкой. В параллельном земле полёте стрела стремительно преодолела расстояние, которое чуть раньше казалось таким значительным, и врезалась в мишень не так уж далеко от её центра.

С этого момента Джек больше ни разу не взял в руки меч.

Проходя в ворота Брокет-Форта десять дней назад, Джек не ожидал увидеть внутри целый город, пусть и небольшой. От других населённых пунктов в Марилии он отличался разве что строгой параллельностью улиц и нормированным размером построек. Лишённые прикрас пятиэтажные дома выстроились в аккуратные ряды, чередуясь с амбарами, складскими и хозяйственными помещениями, а также тренировочными залами. В центре форта была площадь с фонтаном и большой трапезной. Раз в месяц в Брокет-Форт пускали музыкантов, которые на этой площади выступали.

Джека, как специального гостя главнокомандующего армией, поселили в одном доме с ним и другими старшими по званию. Здесь у каждого была собственная спальня, а на первом этаже – общая комната отдыха. Джек опасался, что из-за особого отношения остальные солдаты станут его избегать и обсуждать за спиной, но он вызывал больше интерес, чем раздражение. Он сдружился с несколькими сверстниками, которые с удовольствием проводили экскурсии, советовали, какую еду лучше не пробовать, и – тут без участия Джека – обсуждали девушек. В свободное от тренировок время, конечно. Помимо стрельбы из лука, сражения на мечах и коротких ножах, в Брокет-Форте упражнялись и в рукопашном бое, а также не забывали про общую физическую подготовку.

К счастью, Джеку не нужно было соответствовать нормативам. Первые дни, отдыхая после напряжённых попыток подружиться с мечом, он слонялся по улицам, наблюдал за другими и сопротивлялся болезненной потребности всё записать. По вечерам – в компании Саймака, Хиуса, Клэнси, генерала Веллина и других офицеров высшего ранга – Джек беззаботно проводил время за игрой в «Сорок девять королей». Развлечение обычно заканчивались тем, что они с Хромым оставались в игре вдвоём и, подпитывая наглость и взаимную неприязнь алкоголем, пытались один другого сломить.

Ещё в первый день под чутким присмотром Саймака Джек поведал Хромому, почему пришлось похитить ту самую карту: он расплатился ей за ночлег и даже не заглянул внутрь. Хиус не стал притворяться, что поверил, а Джек не утруждал себя переживаниями, что ему есть до этого какое-то дело, но тема была закрыта.

По ночам Джек наслаждался крепким сном без видений. Возможно, физическая усталость сказывалась, или же его мозг просто нуждался в отдыхе. Выплывая по утрам из глубокого забытья, он часто подолгу вспоминал, где находится и почему. Его не разбудил даже грохот от открывшихся однажды ночью больших ворот.

Как-то раз у Джека произошёл конфликт с местными врачевателями, который разбавил похожесть дней друг на друга. После несчастного случая на тренировке он чуть не охрип, разъясняя, как правильно делать перевязку головы. Мнение Джек отстоял, а пациент уже пошёл на поправку.

После инцидента он подумывал уже вернуться к своему первоначальному призванию и вспомнить азы медицины, но тем утром, когда впервые взял в руки лук, всё изменилось. Ему позволили оставить себе в личное пользование тот, самый первый, и сделать на нём именную пометку. Один, с Саймаком или с кем-то из новых знакомых Джек ежедневно совершенствовал мастерство. Он ходил на стрельбище по утрам, когда там никого не было, и занимался вместе с другими, подсматривая технику у более опытных. Учился слушать ветер, определять его направление и силу, пробовал стрелять во время несильного дождя. Джек брал в руки лук каждый раз, когда ему хотелось взять карандаш и что-нибудь написать, а такое желание возникало у него часто – даже без медальона на шее. Когда очередная стрела с глухим стуком врезалась в деревянный щит, Джек как будто перемещал мысль из головы в мишень, отдаваясь иллюзии освобождения.

Он выучил разные виды наконечников: какие из них проведут стрелу сквозь тело противника и выйдут с другой стороны, а какие застрянут внутри, вызовут максимальную кровопотерю и повреждения органов. Он научился быстро собирать и разбирать лук, несколькими способами натягивать тетиву, полировать рукоятку и ухаживать за креплениями, чтобы те не ржавели. Джек теперь точно знал, как надевать нагрудник, он зашнуровывал крагу с закрытыми глазами и сам сшил из мягкой кожи напальчник.

Эти новые занятия помогали Джеку тосковать немного меньше. Иногда в обществе довольно приятных, но совершенно чужих людей он воображал себя каким-то другим человеком, который замечательно вписался в эту новую жизнь.

– Знаешь, я собираюсь заявить тебя на участие в состязании лучников, – сказал однажды Саймак после часов молчаливого наблюдения за его тренировкой.

– Что-что? – переспросил Джек. Две последние, выпущенные с расстояния в сто двадцать ярдов стрелы красиво вошли в центр мишени, и он был занят самолюбованием.

– Через семь дней в Элмуре будет большое празднование нового года, – пояснил Саймак. – В этот день собирается много людей и проводятся различные увеселительные мероприятия, в том числе и соревнования.

Джек опешил.

– Уже так скоро следующее полнолуние?

– Да, скоро, – беспечно кивнул Саймак, словно для него время текло в нормальном темпе. – Так я запишу тебя?

Значит, Джек уже так давно не видел никого из друзей…

– И там все будут?

– Ну конечно.

Почувствовав слабость в руках, Джек отложил лук. Сегодня он уже не сможет сделать ни одного хорошего выстрела.

– Да, запиши меня.

В последние недели Джек полностью изолировался от любых новостей из внешнего мира. Он ничего не спрашивал у Саймака, который иногда покидал стены форта, а тот не брал на себя ответственность что-либо рассказывать. Джек даже боялся интересоваться, всё ли в порядке у Тони, ведь его друг не существовал отдельно от Грэйс и Тарквина.

– Договорились, – весело ответил Саймак. Он был, очевидно, горд своим учеником и хотел всем его продемонстрировать. – А теперь ступай к себе, переоденься во что-нибудь приличное и спускайся.

Ничего приличного у Джека не было, только несколько брюк, белых рубашек, которые он регулярно сдавал в прачечную, снаряжение для стрельбы и новый плащ с рисунком цапли. Куртку Сэма Маршалла он забыл в замке.

– Я сегодня пропущу вечернюю игру в карты. – Джек отмахнулся. – Вчера мы слишком долго сидели и много выпили.

Вчера он не совсем честно обобрал Клэнси до последней монетки и не чувствовал от этого ни капли раскаянья.

– Нет, так не пойдёт, – категорично заявил Саймак. Он схватил Джека сзади за шею, как часто любил делать, и потащил в сторону их временного жилища.

– Я хочу спать, – упрямо ворчал Джек, безуспешно пытаясь нанести Саймаку пару несильных ударов в бок. Тот ловко уворачивался.

– Успеешь ещё выспаться. Кстати, с завтрашнего дня у нас усиленный режим тренировок, поэтому никакого алкоголя. Ты должен победить.

Раньше Джек никогда не участвовал в конкурсах. Ему был чужд и азарт победы, и иллюзия, что участие не менее важно. Ему не нравилось следовать правилам и чувствовать зависимость от результата. А сейчас Джек почему-то согласился ввязаться в нетипичную для него авантюру, видимо, желание произвести впечатление оказалось сильнее страха перед ответственностью.

– Только ты не будешь давить на меня, – предупредил он Саймака. Тот ухмыльнулся.

– Я никогда не давлю. Ты, главное, сам себя отпусти.

Джек устало добрёл до своей небольшой комнаты. Он собирался проигнорировать приглашение и рухнуть отдыхать, но кровать была занята. Поверх покрывала лежала новая рубашка – элегантная, глубокого серого цвета, с высоким стоячим воротником и манжетами, украшенными изумрудно-зелёными нашивками. К ней прилагался длинный камзол без рукавов с блестящими серебряными заклёпками на груди.

Похоже, сегодня готовился бал.

Джек наспех помылся, переоделся, причесался, не глядя в зеркало, и отправился вниз.

Никакого бала, конечно, не было. И сам Саймак куда-то запропастился. За круглым столом, где они обычно по вечерам играли в карты и распивали крепкие напитки, сидели только Тони и Грэйс. Они разговаривали о чём-то, но при появлении Джека быстро замолчали и синхронно повернули к нему головы.

Перед тем как отдаться всепоглощающей радости, на одну короткую миллисекунду Джек неожиданно для самого себя испытал укол ревности. Раньше у него был Тони и у него была Грэйс. А теперь они как будто стали ближе друг другу и существовали уже отдельно от него.

– Джек! – Тони вскочил, подбежал к нему и крепко обнял, чуть не сбив с ног. – Джек, я же целую вечность тебя не видел. Как дела?

Это было нечестно. Они ведь готовились к встрече, а Джек ещё не оправился от неожиданности.

– Как вы здесь оказались? – выпалил он первое и самое простое, что можно было сказать.

– Мы приехали тебя навестить, мы соскучились! – воодушевлённо ответил Тони.

– Сами приехали? – допрашивал Джек.

– Нет, конечно, с Тарквином. – Тони продолжал сжимать его плечи. – Я останусь здесь с тобой на пару дней! Ты рад?

Тони был в восторге. Его глаза за очками блестели ярче всех волшебных фонариков, которые можно было собрать в Брокет-Форте.

– Спасибо, что приехали, я очень рад, – сказал Джек и выдохнул с облегчением. Он надеялся, что его благодарность улавливается в интонации, потому что придумать достаточно выразительных слов не мог.

– Ты тоже останешься? – Джек только сейчас осмелился задержать взгляд на Грэйс дольше двух секунд.

– Нет, мы уедем завтра утром, – ответила она.

Грэйс была одета в скромное дорожное платье, и на его фоне собственный наряд показался Джеку ужасно нелепым.

Они неловко обнялись и стремительно разошлись. Это разительно отличалось от их прошлой встречи, эмоциональной и чувственной. «Потому что тогда произошла не встреча, а прощание», – напомнил себе Джек.

– Эм, Джек? – Тони подёргал его за руку, вырвав из воспоминаний. – Можно мне воспользоваться твоей комнатой? По важному делу. Срочно.

– Да, конечно. На третьем этаже.

Беря ключ, Тони наклонился к самому уху Джека и прошептал:

– Меня долго не будет.

Он подмигнул и умчался наверх, оставив двух вроде бы ещё друзей наедине друг с другом и с нарастающим градусом неловкости.

– Прогуляемся? – предложил Джек.

– А как же Тони?

– Он потом. – Джек растерялся. – Ничего страшного. Пойдём?

Грэйс кивнула, и они вышли.

По вечерам на улицах форта редко можно было встретить людей, и сегодня Джек особенно этому порадовался. Он вдруг понял, что за последние недели ничего не изменилось. Насыщенная новыми впечатлениями разлука притупила его чувства, но от одного взгляда на Грэйс всё внутри вспыхнуло с новой силой.

– Ну, как ты поживаешь? – поинтересовался Джек будничным тоном.

– Хорошо, – сразу же ответила Грэйс. – А ты?

Придётся задать несколько дежурных вопросов, прежде чем они снова научатся общаться. Хорошо ещё, что удалось пропустить рассуждения о погоде.

– Хочешь, я покажу тебе, как научился стрелять из лука? – спросил Джек, заметив, что ноги по привычке сами ведут его в сторону стрельбища.

– Да, конечно! – Грэйс искренне обрадовалась и улыбнулась, сразу став похожей на себя прежнюю.

Почему Тони решил дать им возможность поговорить? Может быть, у идеальной пары уже всё разладилось, как и следовало ожидать. Джек быстро смял раздувающийся шарик надежды, пока тот не успел стать слишком большим и лопнуть.

Когда они дошли до стрельбища, и Джек встал на позицию, он почувствовал, что не хватает чего-то важного. Естественно, лук и колчан со стрелами остались в комнате.

– Вот же я болван. – Он хлопнул себя по лбу.

Наверное, так и должно было случиться – глупые ситуации лучше помогают снять напряжение. Грэйс рассмеялась.

– Ты мне обязательно покажешь в другой раз, ладно? – Она потрепала Джека по волосам. Жест вышел таким непринуждённым, что полностью исключал какие-либо чувства.

– Покажу. – Джек раздражённо пригладил причёску. – Я буду участвовать в состязании. Пойдём.

Он схватил Грэйс за кисть и потащил через поле к мишеням. Стрелы уже убрали и отправили на починку, если таковая требовалась, и можно было хорошо рассмотреть испещрённую глубокими отверстиями поверхность щита. Скоро его уже придётся заменить.

– Это всё твои? – спросила Грэйс, с нескрываемым восхищением водя пальцем между точками.

– Да, всё мои, вот, видишь? – Он взял её руку и поставил на самую старую точку, которая давала четыре очка из десяти. – Это мой первый выстрел.

Грэйс удивлённо присвистнула. Вернее, попыталась. Даже после усердных тренировок правильно складывать губы в трубочку ей ещё ни разу в жизни не удалось изобразить что-то, кроме тихого писка. Раньше Джек всегда посмеивался над этим, а сейчас подумал, что никогда не видел ничего трогательнее.

– А вот здесь, – Джек переместил её руку к центру, – два моих последних выстрела сегодня.

– Ого, – восхитилась Грэйс, – у тебя настоящий талант! Надеюсь, ты победишь в состязании.

Она обвела пальцем отверстие от самого удачного выстрела. Джек нервно сглотнул.

– У вас с Тарквином до сих пор это всё продолжается? – спросил он неожиданно для самого себя. Нужно ведь было подготовиться как-то, деликатно подвести к теме и постараться приглушить металлический звон в голосе. Но вышло так, как уж вышло.

– Да, – ответила Грэйс лаконично, будто бы не удивившись. Она перестала улыбаться, и Джек почувствовал от этого мрачное удовлетворение.

– Просто я не был уверен, что правильно всё понял, – пояснил он сухо. – Вдруг на том мосту есть традиция такая: встречать всех прибывающих мужчин бесстыдными поцелуями.

Теперь она, наконец, смутилась.

– Прости меня, Джек. – Грэйс нахмурилась и обняла себя руками за плечи. – Я должна была поговорить с тобой откровенно, но сразу не решилась, а потом было уже как-то поздно.

– Да уж, потом всё и без слов стало очевидно, – съязвил Джек. Отвернувшись к мишени, он принялся заново изучать результат своих успехов. В одном месте рисунок из дыр напоминал созвездие Большой медведицы.

– Джек, мне жаль, что…

– Ух ты, вы уже используете одинаковые фразы! – Джек хлопнул ладонью по щиту. – Послушай, Грэйс, тебе не кажется, что игра в девушку, попавшую в беду, и благородного рыцаря затянулась? Ты не забыла, что являешься только гостьей в этом мире? Понимаю, тебе польстило внимание самого, кхм, короля, но это же несерьёзно. Ты безответственно относишься к собственной жизни.

Она терпеливо выслушала и кивнула.

– Это не игра, Джек. Это несколько больше. И это серьёзно.

Джек хмыкнул.

– И когда же это стало «несколько большим»? – едко передразнил он.

– Почти сразу.

Очевидно, Грэйс знала, что этот разговор случится. Она готовилась и заранее придумала максимально честные, но сдержанные ответы на вопросы.

А Джек в этот раз не готовился. Внутри него совершенно спонтанно разрасталось нечто чудовищное: взрывная смесь из обиды, горечи от несбывшихся надежд и омерзительного осознания собственной вины. И секунду назад он перешёл черту, на которой ещё можно было остановиться.

– Я тут проболтался Тарквину о нашем с тобой прошлом, – признался Джек, – ты понимаешь, про что я говорю. Надеюсь, вы из-за этого не поссорились?

Вот к этому она оказалась не готова.

– Всё хорошо, – сказала Грэйс после короткой паузы.

Естественно, у них сказочно прекрасные отношения, которые не испортить напоминаниями о прежних ошибках.

– И его не смутило, что я был первым?

– Думаю, ему важнее быть последним.

Грэйс перестала обнимать себя. Она опустила руки и вытянулась в струну, бесстрашно бросая ему вызов.

– Ты с ним спишь? – тихо процедил Джек, втайне надеясь, что она не расслышит. Не потому, что вопрос прозвучал нетактично, просто он не хотел знать.

– Да.

– Ты не поняла, я имею в виду…

– Я поняла тебя, Джек. И я тебе ответила.

Что ж, это было вполне ожидаемо. Однако Джек и не предполагал, что подтверждение его опасений вызовет такую разрушительную волну ярости.

– То есть ты готова с каждым, кто предложит? – спросил он, уже даже не пытаясь сдерживаться.

Джек ждал ответного оскорбления, надеялся, что она развернётся и уйдёт. Мысленно он молил о пощёчине. После этого Грэйс бы заплакала, а он бы бросился на колени, прижался лицом к её груди и бесконечно долго просил прощения.

Ничего такого не произошло. Грэйс посмотрела на него как-то неестественно, как ещё никогда до этого, и лишь дни спустя Джек понял, что главным чувством в этом взгляде было разочарование.

– Нет, только с тем, кого люблю, – ответила она почти бесстрастно. – Или кажется, что люблю. Как и тебе, Джек, только кажется.

– А вот это не тебе судить, – прошипел Джек. Он подошёл к ней вплотную, продолжая держать одну руку на мишени. Вторую, сжатую в кулак до онемения в пальцах, Джек спрятал за спину.

Грэйс не испугалась его близости. Она вздёрнула подбородок и, не моргая, смотрела на него снизу вверх совершенно сухими глазами.

– Ты просто испугался, что я перестану принадлежать тебе, – заявила она.

– Неправда. Я ещё раньше понял, что люблю тебя, – резко бросил Джек.

В попытке задержать уже произнесённые слова красивый воротник его новой рубашки стал плотнее прилегать к горлу. Значит, после всех репетиций и приготовлений он именно так это сказал.

– Ах, ты наконец понял, – тихо повторила Грэйс, не скрывая горечь в голосе. – А это случилось до или после того, как ты переспал с другой?

Джек оскалил зубы.

– Я так и знал, что ты просто мстишь мне.

– Безусловно, я счастлива исключительно назло тебе. – Грэйс тоже начала закипать.

– Как я за тебя рад! – Джек снова стукнул рукой по мишени. Какая-то щепка впилась в ладонь, но он надавил ещё сильнее. – Поцелуешь меня снова на прощание? Так же горячо, как тогда, на мосту? Или, может быть… Что скажешь о последней ночи? В прошлый раз ты по неопытности не произвела на меня впечатления, вот я и не торопился в любви признаваться. Проверим, чему ты успела научиться?

Долгожданная пощёчина оказалась оглушительной. Джек закрыл глаза, с наслаждением прислушиваясь к болезненному покалыванию. Было бы ещё приятнее, если бы она вонзила нож ему в сердце, но у Грэйс не нашлось оружия, и приходилось довольствоваться малым.

– Знаешь, я была терпеливой, – тихо ответила она. – Я меньше всего на свете хотела причинить тебе боль, хотя за все годы моей безответной влюблённости ты ни разу не показал, что тебе есть до этого дело. Ты так упорно отталкивал меня, что на это, вероятно, ушло больше усилий, чем потребовалось бы для имитации взаимности. И всё равно я чувствовала ужасную вину перед тобой. А теперь я просто прошу оставить меня в покое.

Джек отошёл на два шага. Злость ушла так же внезапно, как появилась, оставив пустую оболочку.

– Ты перечёркиваешь всё, что было между нами? – с тихим удивлением спросил он.

– Я не перечёркиваю. То, что с нами было, – и то, чего не было, – навсегда останется со мной. Но останется в прошлом.

Она ушла, а Джек ещё долго стоял и смотрел на разноцветные круги, пока они не стали расплываться перед глазами. Уничтожая любую мысль в момент зарождения, он даже не помнил, как нашёл в себе силы сдвинуться с места и найти дорогу обратно.

На первом этаже самого комфортабельного в Брокет-Форте жилища за круглым столом уже собралась обычная компания. Только Хромой не присоединился к веселью – отсиживался у себя дома, видимо, испугавшись встречи с будущей королевой.

– Джек! – радостно воскликнул Тони, отложив карты. – Спаси меня, а то здесь все мошенники!

Он был хмельной и приятно расслабленный, поэтому представлял собой идеальную жертву для опытных игроков.

– Не может быть. – Джек выдавил из себя улыбку.

– Присоединяйся к нам. – Саймак стал присматривать для него место и уже велел Клэнсу потесниться, но Джек жестом остановил суету.

– Спасибо, я уже пойду к себе отдыхать. Завтра ведь снова тренировка.

У него каким-то образом получалось разговаривать, складно отвечать на вопросы и натягивать на лицо такую мимику, которая в обычной жизни не пугает нормальных людей. Пожелав всем хорошего вечера и спокойной ночи, Джек позволил ногам вести себя к лестнице.

– Я с тобой! – быстро подхватил Тони и вскочил из-за стола. Отхлебнув пива, он помчался следом.

Оказавшись в своей спальне, Джек сорвал с себя нарядную одежду и рухнул на постель. Надо было сразу так сделать, как он и хотел, предварительно забаррикадировав дверь и приковав себя цепью к ножке тяжёлого шкафа.

Тони молча собрал вещи с пола и сложил их в аккуратную стопку, после чего уселся в кресло напротив. Он помялся немного, повздыхал, поизучал скучный геометрический рисунок на обоях, прежде чем решился заговорить. От веселья не осталось и следа.

– Напрасно я оставил вас наедине, – виновато пробормотал он. – Просто я подумал, что вам нужно поговорить. Несмотря ни на что. И Грэйс объяснит тебе…

– Она мне объяснила, – монотонно ответил Джек, уставившись в потолок. – Спасибо тебе, Тони.

– Джек, прости…

– Я серьёзно, честно. Ты всё правильно сделал.

В этом не было никакой иронии. Джек совсем не хотел испортить настроение кому-нибудь ещё. Он в принципе уже ничего не хотел.

– А Сэми не приехала?

С чудовищным для такого простого движения усилием Джек повернул голову и посмотрел на своего теперь единственного близкого друга.

– Она осталась в замке. – Тони обрадовался смене темы. – Ждёт какую-то важную посылку из Цера.

– Мм, – вяло ответил Джек. – А как у вас с ней?

Он бы сейчас на самом деле искренне порадовался хорошим новостям.

Тони состроил кислую мину.

– Мы разговариваем, – ответил он.

– С Самирой и это достижение, – проворчал Джек, избавляясь от остатков своей язвительности.

Как же хорошо, что Тони был здесь. Нужно организовать ему дополнительную кровать, чтобы Джеку ни на минуту не пришлось оставаться одному.

Тони выразительно вздохнул. Его явно беспокоило что-то ещё, но набраться смелости и признаться в этом никак не получалось.

– Что такое? – подтолкнул Джек.

– Саймак сказал, что ты будешь участвовать в состязании по стрельбе из лука через неделю, – быстро выпалил Тони, понизив голос, и пересел с кресла на край постели.

– Ага, – ответил Джек. Это он сегодня, кажется, предложил? А будто бы очень давно.

– Знаешь, какой приз за победу? – продолжил Тони, усилив налёт таинственности. – Ну, кроме большого денежного вознаграждения и чести запустить новогодний фейерверк?

– Какой?

Тони облизнул пересохшие губы.

– Поцелуй принцессы, – шёпотом ответил он.

– Сэми, что ли?

– Ага. – Тони улыбнулся. – Самира сейчас что-то вроде суперзвезды. Все только и говорят о ней и её внезапном возвращении.

– Все, кто не обсуждают короля и его девушку, – не удержался Джек.

Он сжал зубы и медленно сел.

– Я поэтому хотел попросить тебя кое о чем. – Тони засмущался. Разорвав зрительный контакт, он уставился на шнурки своих ботинок.

– Ты хочешь, чтобы я победил и не целовал её? – с безразличием спросил Джек.

– Не совсем. – Тони ещё несколько раз глубоко вздохнул, будто пытался предотвратить начинающийся приступ астмы. – Я хочу, чтобы ты научил меня стрелять.

Оставалось мало времени, чтобы отработать навык посылать стрелу в мишень – желательно ближе к центру, – но Тони взялся за дело с азартом и прилежностью. Получалось не сразу. Однако в делах, где усердие важнее способностей, Тони не было равных. Он не торопился, не ждал мгновенных результатов и, что главное, он радовался неудачам, ведь их можно было подвергнуть тщательному анализу.

Наблюдая за успехами лучшего друга, Джек понял, как выглядит человек, у которого есть цель. Новая задача автоматически передалась и ему, и Джек больше не видел в жизни предназначения главнее, чем помочь Тони победить в турнире. Он делился собственными знаниями и умениями, надоедал с вопросами другим. Джек часто отвлекал Саймака от важных дел, просил его указать на ошибки и выдать парочку секретных приёмов.

Однажды поздним вечером, проведя на стрельбище около шести часов без перерыва на ужин, Джек напомнил Тони, что есть и другие, не столь затратные способы поцеловать девушку. Тони, в свою очередь, напомнил ему, что в прошлый раз традиционный способ успехом не увенчался.

– Поцелуй принцессы следует заслужить, – заявил Тони, вытаскивая стрелы из мишени и проверяя остроту наконечников. – Это фундаментальный сказочный закон, проверенный временем и доказанный бесчисленными счастливыми финалами. Не вижу ничего предосудительного в пустячном подвиге во имя прекрасной девушки. Надеюсь только, что не придётся затрачивать столько усилий ради всех последующих поцелуев, а то… Ну, сам понимаешь.

В рассуждениях на эту тему Джек никак не мог участвовать.

– Кажется, ты собирался просто быть рядом, – сказал он. – Не хотел смущать её признаниями и в принципе строить какие-либо иллюзорные планы.

– Я передумал, – беспечно ответил Тони.

«Тогда набивай собственные шишки, раз мой опыт ничему тебя не учит», – с сожалением подумал Джек.

И всё-таки судьба не была слишком жестока к нему. В эти дни Джек почти не оставался один. Лучший друг излучал неоправданный, но заразительный оптимизм и не задавал даже завуалированных вопросов о Грэйс. Рассказывая про время, проведённое вдали от Джека, Тони виртуозно сглаживал острые углы и нейтрально преподносил любую щепетильную информацию. А у Джека получалось слушать так, будто занимательное повествование велось о незнакомых ему людях.

В сутках оставались только короткие временные отрезки между словами «доброй ночи» и погружением в сон, когда Джеку приходилось защищаться от нашествия мыслей. В течение дня, пока он был занят, мысли терпеливо ожидали: готовились, вооружались острыми копьями, чтобы атаковать в момент наивысшей уязвимости. Но Джек был бы более психически неуравновешенным, если бы не умел найти на них управы.

Да, ещё более.

Ко всему можно привыкнуть. Даже с аллергией получается терпимо существовать, если регулярно вводить малые дозы аллергена. Постепенно Джек терял чувствительность к угрызениям совести и по крупицам возвращал себе спокойствие.

Брокет-Форт он покидал со смешанным чувством. Когда накануне праздника первого полнолуния за ним, Тони и Саймаком захлопнулись ворота, и изнутри донёсся скрежет поворачивающихся ключей, Джек не смог противостоять желанию оглянуться. Петли больших ворот смазали и почистили от налёта ржавчины, и в рассеянном свете раннего утра они уже не казались такими устрашающими.

Удивительный новый мир явил ему города, фантастические творения природы и магии, ослепительный замок на горе. Но именно здесь Джек пока задержался дольше всего. Стены Форта не отнимали ощущения свободы. Лишь однажды дав брешь, они всё остальное время надёжно защищали Джека и от внешнего мира, и от собственных демонов.

Может быть, представится ещё возможность сюда вернуться.




5

Награда для победителя


Элмур в этот день выглядел очень нарядно.

Брусчатку на главной площади разрисовали специальными красками. Их бесследно смоет первый же дождь, вернув городу будничный вид, а пока яркие квадратики радовали жителей. Резвящиеся дети, которых в праздничный день никто не призывал к послушанию, придумывали всякие незамысловатые игры, в основном диктующие перепрыгивать с одного цвета на другой, при этом непременно минуя третий.

Жители города по традиции выставляли за порог все имеющиеся в домах цветы, отчего улицы приобретали пёстрое обрамление. На оконные рамы и карнизы крыш вешали лампы и фонари. Их зажгут вечером, а пока праздничное настроение создавали гирлянды из разноцветных флажков и бумажных шариков.

Люди сами по себе были украшением. И местные, и приезжие надевали лучшие наряды, чтобы с утра гулять по столице, демонстрировать себя и глазеть на других. Разносчикам закусок, напитков и сувениров – они отличались высоченными яйцеобразными шляпами и были издалека заметны всем желающим – было непросто маневрировать в плотной толпе, зато и выручка ожидалась внушительная.

Ночью на крышу башни ратуши затащили самые огромные в мире (что следовало из официально заверенного королевской печатью документа) песочные часы. Тяжёлую пятнадцатифутовую конструкцию в позолоченной оправе смастерили ещё двести лет назад и с тех пор использовали только раз в год. Часы вручную запускались всего на одни сутки: именно на столько хватало песка в верхнем резервуаре из толстенного небьющегося стекла. Золотистые песчинки зазывно поблёскивали на солнце, и в своё время с этим было связано немало курьёзных случаев. Дело в том, что по совершенно неправдивым слухам создатели часов подмешали к обычному песку волшебную пыль светлячков. Пока часы спокойно хранились в секретном месте, чтобы в торжественный день выполнить своё предназначение, из года в год находились желающие разбить стекло и отсыпать себе ценных частичек. Ни одна подобная авантюра – так следует из отчётов королевской стражи – успехом не увенчалась.

Сегодня переход с одного берега Орса на другой мог оказаться весьма хлопотной затеей, поэтому гости столицы с вечера решали, на какой стороне лучше остановиться. Следующий мост находился выше по течению, почти на окраине города, а призрачный мост на главной площади предоставлялся в полное распоряжение членам королевской семьи. На время праздника он превращался и в помост, где провозглашали торжественные речи, и в место для отдыха привилегированных особ. Ещё вчера рабочие установили на середине навесы, расставили табуреты с мягкими сидушками, а также специальный стул со спинкой для королевы Искарии. На каждом берегу несли караул стражники в праздничных белых плащах. Они позволяли пройти через мост лишь специальным поставщикам еды и слугам. Обычным жителям и гостям нужно было сперва доказать, что на той стороне произошло чрезвычайное происшествие, которое требует их безотлагательного присутствия. Доводы редко оказывались убедительными – негоже сновать туда-сюда мимо королевы.

Искария восседала в центре моста и наблюдала за происходящим внизу с ленивым безразличием. Иногда она переговаривалась о чём-то с тремя внуками – её непосредственными потомками. Остальные родственники, братья и племянники давно почившего супруга, для неё как будто не существовали. Да и не всем было позволено находиться здесь. Прописка в замке ещё не обеспечивала место рядом с королевой во время торжественных мероприятий.

Больше всего Искария, безусловно, не одобряла девушку с сомнительной биографией и невзрачной внешностью, которая словно назло ей приклеилась к старшему внуку. Королева могла бы принять меры по устранению, на какие в своё время не осмелилась по отношению к предыдущему незваному гостю из другого мира, но не хотела пока расстраивать внуков. По неясным причинам Самира с Тарквином успели привязаться к этой чужестранке с неприлично коротким именем.

Вот так началось гулянье на главной площади Элмура. Самира успела узнать, что в том, другом мире наступление нового года встречают немного иначе. В странах, где она побывала, праздник проводят зимой, и его дату определяет не полнолуние, а первое число первого месяца. А незадолго до этого люди также с размахом отмечают день рождения одного древнего могущественного волшебника, который умел превращать воду в вино и воскрес после смерти.

В эти дни всё вокруг пропитано теплом и любовью. Члены семей собираются за большим столом, украшают дома хвойными деревьями, на которые развешивают забавные игрушки, и дарят друг другу подарки. Самира тогда оказалась вдали от семьи. Посторонний наблюдатель, она чувствовала себя чужой и одинокой среди праздничной суеты. Зато сегодня всё было по-другому. Впервые за последние годы Самира осознавала, что рядом есть особенный, близкий человек.

Её сестра выглядела неотразимо в платье глубокого аметистового оттенка, лёгкая юбка которого состояла из пятнадцати слоёв прозрачного батиста и плавно колыхалась при каждом движении. Грэйс до сих пор не желала подрезать волосы до одинаковой длины и привести причёску в нормальный вид, но у Самиры получилось красиво уложить их и подколоть выбивающийся длинный локон заколкой в форме кленового листика.

Сама она ощущала себя зефиринкой из застывших взбитых сливок, которую для украшения водрузили в центре торта и посыпали сверху золотистым карамельным сахаром. Это была очередная гениальная идея Саймака после того, как он придумал приз для победителя турнира.

– Участники должны видеть, ради чего стараются, – весело сказал он утром и настоятельно посоветовал Самире переодеться во что-то более торжественное.

– А может, победителя турнира поцелует королева, – с кислой миной предложила Самира, – это ведь куда почётнее.

– Бабушка испепелит взглядом любого, кто к ней приблизится. А потом и того, кто осмелился подобное предложить. – Саймак поёжился от картинки, которую ему нарисовало воображение.

Наблюдая за первой частью состязания, Самира почти успокоилась: большинство участников одаривали её персону лишь малой толикой внимания и интересовались всё-таки денежным призом в сто золотых монет.

Лучники выстроились в ровный ряд на одном берегу Орса и пытались попасть в мишени, установленные на противоположном. Стрелы с блестящими наконечниками стремительно пролетали мимо, будто длиннохвостые рыбки, которые пожелали освоить новую стихию. Самира удивлялась, как сильное течение не сбивает прицел у стрелков. Когда она смотрела на реку, то всегда невольно наклоняла голову в сторону движения воды.

А тем временем завершилось три тура, и в финал вышли пять участников. Толпа бурно приветствовала их. Пока музыканты заполняли перерыв, люди делали последние ставки на победителя.

Любопытно, в кого верили больше всего? Самым явным претендентом представлялся победитель позапрошлого года – Корин из Орсфола по прозвищу Охотник. Среди финалистов также оказались довольно приятный на вид парень с побережья Зелёного моря и почётный служитель Фландской башни, мужчина среднего возраста с надменным выражением лица и без проблесков ума во взгляде. Если победит этот, Самире точно придётся изображать обморок, чтобы его не целовать.

До последнего этапа дошёл и Тони, чьё участие стало для Самиры полной неожиданностью. Облачённый в снаряжение лучника, в наряде с преобладанием кожаных изделий и с убранными в хвост отросшими волосами, он превратился в аппарат для вызывания дрожи в коленях. У Самиры каждый раз замирало сердце, когда Тони доставал из колчана за спиной новую стрелу и вкладывал её в гнездо. Потом он тщательно прицеливался, не отрывая взгляда от мишени, будто разукрашенный круг и был вожделенным объектом его мечтаний. Самира позволила себе отчаянно желать Тони победы, хотя не представляла, что станет делать в случае его успеха.

Однако то были сердечные порывы, а ставку Самира сделала бы на Джека. Именно за ним она следила внимательнее всего, даже когда выстрелы производили другие. Вернувшись вчера вечером из Брокет-Форта с Тони и Саймаком, Джек тепло поприветствовал её и сумел ненадолго ввести в заблуждение своей показной безмятежностью. Сегодня он перестал притворяться. За те несколько часов, пока он проходил первые три этапа турнира, Джек ни разу не взглянул на Грэйс, но в его глазах всё равно угадывалось её отражение. С нарастающим волнением Самира всматривалась в напряжённую линию его скул и в глубокую складку, которая за последний месяц надёжно обосновалась между бровями. Короткие вспышки радости и гордости за каждый удачный выстрел Джека быстро сменялись затяжными периодами беспокойства о нём.

Ничего, ещё немного – и он поймёт.

А пока пришло время для торжественной речи короля.

Тарквин подошёл к самому парапету и мгновенно завладел вниманием людей на обоих берегах. В постепенно затихающем галдеже некоторые в толпе перешёптывались, кто-то посмеивался, но любопытство, как всегда, одержало верх над предубеждениями. На площади установилась абсолютная тишина.

– Жители Марилии, – начал Тарквин, подавив остатки шума. – Я рад, что сегодняшний день стал для нас поводом собраться вместе. Принято считать, что праздник символизирует начало чего-то нового. Возможно… признаюсь, я никогда не чувствовал, что эта конкретная дата как-то особенно важна. У каждого из нас в жизни случаются собственные точки отсчёта, и они редко совпадают с фазами луны или праздничными традициями.

Многие пытались припомнить свои переломные моменты. Самира не смогла выбрать, какое из недавних событий стало для неё определяющим.

– У меня такие моменты, когда жизнь внезапно обрывалась, а потом начиналась заново, в последнее время как-то зачастили. Но все они – хорошие или плохие – всегда к чему-то ведут. И вот сейчас я стою здесь, перед вами, и мне полагается произнести торжественную речь. По правилам я должен восхвалять нашу страну в сравнении с другими, по определению менее великими, и превозносить нашу силу в борьбе с мнимыми врагами. Ещё я, безусловно, должен пообещать стать хорошим королём. Но я не буду всего этого говорить.

Тарквин сделал паузу. По толпе прошёлся тихий ропот. Саймак вздохнул и демонстративно отвернулся. Вчера вечером Самира слышала, как он настаивал именно на таких речах.

– Не так давно я уже давал подобные обещания, – продолжил король. – Но судьба в ответ подготовила испытание, которое оказалось весомее моих слов. Поэтому сейчас я хочу разделить с вами нечто действительно для меня важное. Грэйс, можешь подойти ко мне, пожалуйста?

Грэйс сделала несколько несмелых шагов и взяла его протянутую руку. Тарквин шепнул ей что-то на ухо, почти незаметно поцеловал в щёку и вновь обратился к людям, для которых представление только начало становиться интересным.

– В моей жизни произошло, наверное, главное событие, которое определило весь последующий путь. Я встретил Грэйс. Думаю, вы о ней слышали.

Подтверждение в виде многоголосого гула не заставило себя долго ждать.

– До этого я жил как будто не по-настоящему. Не сомневался, что полностью соответствую давно сложившемуся общественному мнению. – Тарквин крепче обнял Грэйс за плечи. – Я даже верил, что у меня нет сердца, пока рядом с ней вдруг не почувствовал, как оно бьётся. И сегодня я счастлив рассказать вам, что эта девушка, прекрасная и отважная, согласилась стать моей женой.

Новость не стала внезапной. Во вновь нарастающем гуле отчётливее всего слышались фразы: «А что я тебе говорил!», «Ещё после Салгриана было понятно!» и «Мне кажется, он теперь стал выглядеть как-то человечнее…».

Королева Искария, поджав губы, принялась так интенсивно обмахиваться веером в довольно прохладный осенний день, что это вызвало небольшой ураган где-то за тысячу миль отсюда.

Саймак громко зааплодировал, и многие его поддержали. Похоже, это выступление короля куда положительнее повлияло на его репутацию, чем те пафосные речи, на которых он настаивал. Тепло поздравив жениха и невесту, Саймак сам выступил вперёд. Он говорил что-то о счастье, о гордости и, кажется, о любви. Некоторое время спустя Самира уже не могла вспомнить ни слова. Она пыталась сосредоточиться, но внимание всё ускользало, чувство радости никак не могло согреть, а наоборот, порождало в желудке неприятный холодок. Самира всё смотрела на стрелка – единственного из пяти, который ни разу не повернул головы в сторону моста. Среди веселящегося множества людей он застыл каменным изваянием. А чтобы компенсировать его неподвижность и сохранить гармонию в природе, внутри у Самиры всё сильнее закручивались турбулентные завихрения. Она чувствовала на себе и встревоженный взгляд Грэйс, но повернуть голову пока не могла.

Зрители вновь громко захлопали и переключили внимание на финалистов состязания. Это Саймак, пожелав участникам твёрдой руки, призвал их сделать решающие выстрелы.

Сначала своё превосходство доказывал знаменитый Охотник из Орсфола. Первым же выстрелом он умело направил стрелу в самый центр мишени и заработал десять очков. Уже чувствуя себя победителем, Корин долго красовался и раскланивался ликующей публике и бахвальством напрочь спугнул удачу. Остальные попытки принесли бывшему чемпиону лишь пять и семь очков. Следующие два участника показали себя ещё хуже, заработав только по девятнадцать и двадцать очков соответственно.

Пришла очередь Тони. Он единственный держал лук в правой руке, а стрелял левой, поэтому его корпус был развёрнут к зрителям на призрачном мосту. Перед тем как вставить хвостовик первой стрелы в тетиву, Тони поднял голову и внимательно посмотрел прямо на Самиру. Она прочитала вопрос в его глазах и кивнула. Тони кивнул в ответ и прицелился.

В отличие от Грэйс, Самира никогда не подбирала музыкальное сопровождение для значимых событий. Но сейчас в памяти всплыла грузная мелодия, которую Тони исполнял в ту недавнюю, возможно, главную ночь её жизни. Подходящего музыкального инструмента здесь сейчас не было, так что молоточки вместо струн пытались извлечь звуки из её натянутых нервов.

Наверное, Самира забрала себе всё волнение: Тони безмятежно сделал три вполне удачных выстрела, нарисовав вокруг центра мишени равнобедренный треугольник из восьмёрок. Двадцать четыре очка, которые уже обеспечивали самому неопытному участнику турнира второе место. Самира только сейчас начала дышать нормально: до этого она боялась создать слишком сильный воздушный поток и тем самым как-то повлиять на полёт стрел. Она наконец смогла переглянуться с Грэйс, и они коротко улыбнулись друг другу.

По вине жребия или же по приговору судьбы, в которую он не верил, Джек стрелял последним. Его слава рассказчика и хорошего друга брата короля уже успела добраться до Элмура, поэтому из всех финалистов Джек стал для зрителей самым диковинным экземпляром. Под выкрики с пожеланиями победы и шумные аплодисменты, которые он вряд ли воспринимал, Джек первыми двумя выстрелами также заработал шестнадцать очков. Потом он задумался, невидящим взглядом рассматривая что-то на поверхности воды. Его губы едва заметно пошевелились, но Самира сумела распознать слова: «Прости, Тони, не в этот раз».

Приняв трудное решение, Джек выпрямился. Он не терял много времени на подготовку, будто не доверял себе и боялся сбиться. Мгновение, вздох, сердце пропустило удар…

Джек направил последнюю стрелу в самый центр мишени.

Толпа на площади взревела от восторга. Не имело больше значения, кто именно победил. Чемпион определился и подарил всем новый повод для радости, а также очередную сверхважную тему для обсуждений, домыслов и, в запущенных случаях, теорий заговора. Кто-то громко скандировал: «Поцелуй!», и победитель не заставил долго себя упрашивать.

Джек медленно положил лук на землю и снял со спины колчан с оставшимися стрелами. Смотря строго перед собой, он под улюлюканье и, моментами, фривольные комментарии направился к мосту.

«Не пропускайте его», – мысленно попросила Самира, но стражники уже расступились и позволили герою дня пройти к заслуженной награде.

Самира быстро вышла вперёд и встретилась с Джеком в самом низу, что ошибочно было истолковано как нетерпение. Всеобщий галдёж стал практически невыносимым.

– Прекрасно выглядишь сегодня, – сказал Джек и тускло улыбнулся.

– Я горжусь тобой, – ответила Самира искренне.

– Прости, пожалуйста, что я победил.

Он выглядел уставшим, измученным. Со дня их короткого прощания перед Салгрианом синяки под его глазами приобрели более глубокий, сливовый оттенок, а огонёк во взгляде совсем скрылся за пепельной вуалью.

– Ничего страшного, – терпеливо ответила Самира и на всякий случай приложила ладони к его груди. – Ладно, целуй меня скорее, и покончим с торжественной частью. Только соблюдай рамки приличия.

– Нет.

Её руки напряглись.

– Джек, я прошу тебя не делать того, что ты собираешься сделать.

Похоже, их тихий разговор и заминка, которую он вызвал, начал портить праздничность момента.

– И вновь мы стоим на мосту, – почти распевно продекларировал Джек, – и ты не разрешаешь мне пройти.

– Тебе это не нужно, – в последний раз попыталась Самира.

– Ты ошибаешься, – ответил Джек.

Он взял её руки в свои. Почтительно поклонившись, прикоснулся носом к пальцам и прошёл мимо к самой высокой точке моста. Самира могла бы остановить его силой. Она могла бы даже провернуть всё так, чтобы никто не заметил. Но процесс был запущен. Джек должен был остановиться сам или же пройти путь до конца.

На площади стало тихо. В образовавшемся безмолвии голос победителя этого года прозвучал особенно отчётливо.

– Никто ведь не уточнял, какую из принцесс можно поцеловать, – громко сказал он.

Самире пришлось приложить немыслимые усилия, чтобы заставить себя обернуться и посмотреть. Благодаря эффекту неожиданности Джек успел схватить Грэйс за руку и потянуть на себя, но награду он не получил. Тарквин резко возник между ними, да и стражники спешили навести порядок. Изловчившись, Джек зарядил королю кулаком в челюсть, за что тут же поплатился, получив ответный удар. Они могли бы и убить друг друга, если бы Саймак с вовремя подоспевшими стражниками не растащили соперников.

Пройдёт несколько лун. Никто из присутствующих на площади в этот праздничный день не вспомнит красивого убранства города, выступления музыкантов с акробатами и зрелищного состязания лучников, в котором до самого конца сохранялась интрига.

Зато все будут долго обсуждать, как победитель пытался поцеловать девушку, которую король всего минуту назад назвал своей невестой.


* * *

– Самира, ты не могла бы перестать мельтешить перед глазами?

Они были в кабинете Саймака. Тот впихнул сюда Джека, велев ему обдумать непристойное поведение и успокоиться, а до этого не сметь выходить. Вскоре сюда ворвался взволнованный Тони, а за ним и Самира. Других посетителей не было.

– Не разговаривай со мной, – отрезала Сэми. Она остановилась на секунду, чтобы пригвоздить Джека взглядом к дивану, после чего продолжила ходить перед окном от одной стены до противоположной и обратно.

– Ну так свали отсюда, – прорычал Джек. Вышло не слишком грозно: он как раз отскребал из уголков губ засохшую кровь. – Мне и одной няньки будет достаточно. Прости, Тони.

– Я понимаю, – ответил Тони обобщённо.

Выполнить пожелание Саймака и успокоиться у Джека пока не получалось. Наоборот, чем больше он сидел тут, тем больше закипал. Собственный организм уже не мог вместить столько гнева, и он невольно распространялся на окружающих.

– А я здесь не ради тебя. – Самира снова остановилась, уперев руки в бока.

– Как быстро у тебя меняется настроение, – съехидничал Джек, вспомнив её печальные глаза там, на мосту.

Сейчас же Самира презрительно прищурилась.

– Я до последней секунды готова была дать тебе шанс, – прошипела она. – Но ты решил снова всё испортить и подставить девушку, которую предположительно любишь. Хороша любовь!

И Джек взорвался. Он не помнил в себе такой ярости. Он не думал, что можно испытывать чувство столь разрушительной силы и не умереть от разрыва сердца. Сам не осознавая, что делает, Джек рванулся к Самире, схватил её за талию и прижал к себе так крепко, чтобы ясно дать почувствовать, как сильно он её не хочет.

– Я понял, чего ты бесишься. Хотела снова поцеловать меня? Как тогда, в Вириене? – безжалостно прошипел Джек в дюйме от её губ. – Не можешь забыть нашу вспыхнувшую страсть? Так ты прямо говори, Самира – я готов хоть сейчас прижать тебя к этому подоконнику и повторить.

Его отрезвил не полный ужаса взгляд девушки, не бешеный стук её сердца о его собственную грудную клетку. Джек пришёл в себя от звука тихо закрывшейся двери.

Он резко отпрянул от Самиры. Невыразимая паника сковала тело от подгибающихся коленей до кончиков волос на голове.

– Я тебя ненавижу, – тихо сказала Самира. Она обошла его и села на край дивана, ровная, как перетянутая и навсегда испорченная струна.

Едва ли это безобидное слово могло передать хоть часть отвращения, которое Джек испытывал сам к себе.

– Я догоню его.

– Не надо.

– Догоню и скажу, что это я во всём виноват, что я принудил тебя…

– Не надо. Меня он уже не простит, а вашу дружбу ещё можно попробовать спасти, – ровно, почти без надрыва перебила Самира. – К тому же, это ведь будет ложь.

На ватных ногах Джек сделал несколько шагов и опустился рядом с ней.

– Сэми, прости меня. – Джек хотел взять её за руку, но это сейчас было бы неуместно.

– Скажи, Джек, почему ты делаешь это? – Она подняла голову, но посмотрела не на него, а на дверь. – Зачем ты сознательно отталкиваешь людей, которых любишь?




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/chitat-onlayn/?art=66362724?lfrom=390579938) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.