Мистические истории из красной папки
Мистические истории из красной папки
Ланиус Андрей
Хотите верьте, хотите нет, а происшествие это самое что ни на есть подлинное… Дань уважения фантасту Виктору Колупаеву.
Ланиус Андрей
Мистические истории из красной папки
От автора.
Когда-то мне довелось немало поколесить по стране, встречаться с самыми разными людьми. В те годы у меня выработалась привычка кратко записывать наиболее интересные из услышанных историй на отдельных листках, а те вкладывать в картонную папку малинового цвета. Папка эта постепенно пухла, так что ее тесемки уже едва сходились. Затем какое-то время эти наброски лежали без движения, а позднее и вовсе исчезли куда-то. Я уже и вспоминать о них перестал.
И вот совсем недавно, раскрыв пылившийся на антресолях футляр из-под выброшенной за ненадобностью пишущей машинки, я обнаружил внутри, к своему немалому удивлению, среди других бумаг и ту самую, малиновую папку.
Перелистывая пожелтевшие страницы, я подумал о том, что некоторые из намеченных сюжетов могут заинтересовать и современного читателя.
«Черный квадрат»
и его тайна
Минувшим летом у меня гостил мой добрый старый знакомый из провинции, большой поклонник изобразительного искусства.
Вдвоем мы обошли все памятные места Северной Пальмиры.
Побывали и в Русском музее, куда, признаться, я давненько уже не заглядывал.
Некоторые залы мой спутник проходил, не замедляя шага, иные полотна окидывал рассеянным взглядом, у других застывал на продолжительное время.
Особенно долго он изучал картину Казимира Малевича «Черный супрематический квадрат».
Невольно его избирательный интерес отложился в моей памяти.
Позднее, когда мы покинули музей и направились в сторону Инженерного замка, я все же полюбопытствовал, чем именно вызваны его предпочтения.
Его ответ прозвучал неожиданно:
– Испытывал на прочность свою теорию относительно того таинственного воздействия, которое это полотно оказывает на многих творческих людей.
– Ясно, – кивнул я. – Первозданный мрак, потаенные глубины мироздания, конец старого искусства, беззвездная мгла над Россией…
– Вовсе нет, – отмахнулся он. – Никакой мистики. Моя теория – вполне прагматического свойства…
И тут же, безо всяких настояний с моей стороны, он развернул передо мной эту свою теорию.
Должен признаться, что я лично далек от тех дискуссий, что вот уже без малого целый век ведутся вокруг самого знаменитого творения Малевича. Но кое-что о «Черном квадрате» читать доводилось. И восторженные восхваления, и язвительную критику.
Однако те выводы, о которых поведал мне мой друг, были для меня совершенно внове.
Вот почему, поразмыслив позднее о нашей беседе, я отважился все же положить ее на бумагу, хотя бы в самых общих чертах.
– Как известно, к моменту создания «Черного квадрата» Малевич был далеко не юноша, – приступил к рассказу мой приятель. – Кисть он впервые взял в руки в 11 лет. А в конце 1915 года, когда этот холст экспонировался на футуристической выставке, ему уже перевалило за 36.
То есть, за плечами была четверть века творческого стажа, сотни полотен, эскизов, рисунков, набросков, причем, в разных жанрах и стилях.
Вдобавок, обладая полемическим даром, он писал статьи и манифесты, выступал с докладами о новых веяниях в искусстве, о своем видении творческого процесса.
В определенных кругах его имя уже пользовалось известностью, но в целом художник Малевич оставался «одним из равных».
Многое изменилось после «Черного квадрата».
Публика была столь шокирована небывалой дерзостью живописца, что пересудов об этом акте эпатажа хватило надолго.
Прошло не так много времени, и Малевич стал европейской знаменитостью, а затем и мировой. Теперь он был уже не «одним из равных», а небожителем, гуру, учителем с большой буквы.
Именно благодаря успеху «Черного квадрата».
Кстати говоря, новая власть не слишком-то его и зажимала, напротив, периодически выдвигала на различные руководящие посты.
Даже в 20-30-е годы, когда советских художников, как и их полотна, выпускали за границу с немалым скрипом, у него состоялись выставки в Западной Европе – Берлине, Вене и, кажется, в Цюрихе.
Правда, с начала 20-х он сам надолго отложил кисть в сторону, увлекшись теоретическими работами, но в конце того же десятилетия снова обратился к живописи.
Теперь он больше трудился в реалистической манере.
Некоторые работы этого периода хорошо известны: тот же «Автопортрет», который называют творческим завещанием мастера потомкам.
Но всё равно, ни одно из последних полотен не могло и в малой степени сравниться по успеху с «Черным квадратом»…
Тут я не удержался от реплики:
– Спасибо, что напомнил о фактах биографии Малевича. Но в чем же тайна, в разгадке которой ты преуспел, простояв четверть часа у полотна?
– Доберемся и до тайны, – успокоил он меня.– Должен отметить, – продолжал мой спутник, – что Малевич отнюдь не являлся первооткрывателем самой идеи «Черного квадрата».
Аналогичный по замыслу сюжет лет за двадцать до него воплотил на полотне француз Альфонс Алле – писатель, журналист, сатирик, художник, склонный к эксцентрике и абсурдистским выходкам.
Одна из его работ изображала тоже черный, только не квадрат, а прямоугольник.
Назывался этот, с позволения сказать, шедевр «Битва негров в глубокой пещере темной ночью».
Он экспонировался на выставке «Отвязанное искусство», кажется, в 1893 году.
Но и Алле, кажется, позаимствовал саму идею у кого-то из своих соотечественников.
– Между прочим, Малевич мог и не знать о предшественнике, – заметил я.
– Может и так, – кивнул мой приятель. – Ведь Альфонс Алле изначально задумывал свою галерею, как некую пародию на только-только входившую в моду эпатажность. Тут прикол, анекдот, хохма без каких-либо претензий на мировую славу. А пародии и хохмы, даже самые блестящие, как правило, сиюминутны. Сегодня они у всех на устах, а завтра, глядишь, о них уже забыли.
Но, перефразируя Наполеона: от смешного до великого – один шаг.
И этот шаг удалось сделать Малевичу.
Хотя его поклонники и утверждают, что художник вынашивал замысел «Черного квадрата» в течение пяти лет, а затем еще напряженно работал над полотном всё лето и всю осень, но, полагаю, тут мы имеем дело с очередным историческим мифом.
Лично я склоняюсь к другой версии, которая тоже имеет широкое хождение.
Малевич писал к выставке совсем другую картину, но, поняв, что не успевает к сроку, попросту закрасил ее, под влиянием внезапного порыва, черной краской.
Вот так и родилась на свет «лучшая картина 20-го столетия».
Сам Малевич, похоже, не возлагал на этот холст особых надежд, считал его проходным, делал наспех, ничуть не заботясь о сохранности «на века». В результате уже всего-то через 14 лет, в 1929 году, один из администраторов Третьяковки обратился к художнику с просьбой написать копию «Черного квадрата», ввиду скверного состояния подлинника.
– То есть, успех «Черного квадрата» был всего лишь нечаянным подарком судьбы? – уточнил я.
– Да, благодаря редчайшему стечению обстоятельств, всё как-то очень точно сошлось в едином фокусе. Тревожная обстановка в стране и мире, общественный интерес к принципиально новым веяниям в живописи, «красный угол» в зале для «Черного квадрата», само «роковое» название полотна, экзальтированный интерес к нему со стороны «продвинутой» критики и прессы… Словом, сошлись все пять элементов, необходимых для успеха.
Признаться, я испытал легкое разочарование:
– Стечение обстоятельств? Так это и есть твоя тайна «Черного квадрата»?
– Погоди, еще не вечер…
– Я не отношусь ни к восторженным почитателям, ни к яростным хулителям «Черного квадрата», – снова заговорил мой спутник. – Однако же следует признать, что это полотно отмечено особой печатью судьбы.
Разве мало было в истории искусства эпатажных вещей, переживших шумную славу, а затем канувших в небытие?
Но геометрический рисунок Малевича и поныне, почти через век после его создания, не утратил своего загадочного магнетизма.
Он признан не только бунтарями от искусства, но и мастерами академической школы, по крайней мере, какой-то ее частью.
Почему же творческие натуры находят в этом изображении, выполненном в максимально упрощенном стиле, проще уж некуда, некие многомерные глубины?
Вот и я озадачился поисками внятного ответа, и постепенно пришел к неожиданным для себя выводам…
Тут мой приятель выдержал должную паузу, после чего продолжал:
– Талантливым натурам, как правило, свойственно здоровое честолюбие, стремление к творческому успеху, к славе.
Да иначе было бы и странно.
В самом деле, художник ли, писатель, композитор, архитектор, создавая что-то новое, всегда надеется на то, что его детище заставит говорить и спорить о себе.
Увы, слава – дамочка своевольная, капризная и, вдобавок, коварная.
Она может обойти десятой дорогой того, кто, вроде бы, вполне ее достоин, кто трудится на своей творческой ниве как пчелка.
И напротив, слава может обласкать беспечного гуляку.
Перечитайте, не торопясь, историю «дружбы» Моцарта и Сальери, там кое-что об этом сказано.
– Да, но какое отношение к этим рассуждениям имеет «Черный квадрат»? – вопросил мой друг и сам же ответил:
– «Черный квадрат» – это материализованное воплощение нежданного и стремительного успеха, причем достигнутого крайне экономными, доступными средствами, без чрезмерного напряжения сил и в сжатые сроки!
Мировая слава картины стала сюрпризом и для самого Малевича, но когда это случилось, он создал еще три копии, отличающиеся рисунком, фактурой, цветом и размерами.
Кстати, то полотно, что мы видели в Русском музее, это второй вариант, самый большой по размеру, написан в 1923 году. Оригинал и третье повторение хранятся в Третьяковке, а четвертое – в Эрмитаже. Причем, тот холст, что висит в Русском музее, создавался Малевичем не самостоятельно, а при деятельном участии его учеников.
– Для копирования этой картины потребовалась помощь учеников? – удивился я.
– Возможно, ему, как Учителю, хотелось приобщить своих питомцев к собственной славе…
Мы немного прошли молча.
– Иными словами, ты полагаешь, – заговорил я, – что «Черный квадрат» – это своего рода «паровоз», посланный свыше, который вывез Малевича в особый мир, где царят признанные классики, и туда же доставил все его предыдущие и последующие работы?
– «Паровоз»? Может быть… – подумав, он добавил: – Уверен, что всякий (или почти всякий) честолюбивый художник, пребывающий в обидной для него тени, мечтает написать свой «Черный квадрат». Вот смотрит такой непризнанный гений на всю эту «геометрию» и думает про себя: «А почему бы и мне не найти какой-нибудь неожиданный и, вместе с тем, простой и сильный ход? Ведь удалось же Малевичу!»
И эта мысль придает художнику силы в его отчаянной борьбе за право быть услышанным.
Да, «Черный квадрат» – это воплощение, но только не космического мрака, не вселенского зла, не конца искусства и уж точно не беззвездной мглы над Россией. Это, если угодно, символ надежды, побуждающей талантливую личность к поиску новых путей в избранной сфере деятельности.
В этом и заключается тайна позитивного воздействия на одаренных людей «простого геометрического рисунка»!
Пока мы шли до Инженерного замка, я размышлял, соглашаться ли мне с доводами моего приятеля, либо же пуститься с ним в казуистический спор.
Но, вспомнив, что он – мой гость, счел за благо попросту деликатно переменить тему.
Валун-мститель
Если ехать от забайкальского города Дарасун по старой лесовозной трассе в сторону большой деревни Дровяная, то примерно на середине пути, неподалеку от перевала через хребет Черского, можно увидеть примечательное место, с которым связана одна загадочная история.
Трасса на этом участке опоясывает крутую и высокую сопку, на макушке которой растут могучие лиственницы и амурские сосны, а склон усеян валунами размером с корпус среднего танка.
По другую руку от трассы, под невысоким обрывом, раскинулось клочковатое болото, стиснутое по периметру другими сопками, которые в этом краю словно нахлобучены друг на дружку.
Величественный и, вместе с тем, рядовой забайкальский пейзаж.
Но валун, что поднимается среди этого болота, особенный. Он обращает на себя внимание всех, кто проезжает мимо. Сотни, тысячи таких же валунов покоятся плашмя. А этот стоит вертикально, подобно некоему урбанистическому каменному яйцу, наводя на мысль о памятнике-надгробье. В сущности, так оно и есть.
На рубеже 70-х годов прошлого века, после известных событий на острове Даманский, началось укрепление советско-китайской границы, в том числе в забайкальском регионе.
Ряд крупных объектов обороны возводилось в районе таежной деревни Дровяная. Трудились здесь не только военные, но и гражданские специалисты: монтажники, наладчики, водители… Зарплату им привозили прямо на просеку. Так было принято. Характерно, что машина с кассиром передвигалась по малолюдной трассе фактически без охраны. Только водитель и кассир.
Так вот, в одной крупной строймонтажной организации наступил день зарплаты.
Кассира ждали около четырех. Но его всё не было. В половину шестого на просеке, у вагончика-конторы, собрался практически весь коллектив.
Около шести часов за поворотом послышался долгожданный гул уазика, а именно уазик начальника участка и был послан в Дарасун за кассиром. Водителем был молодой парень по имени Сергей – человек надежный, ответственный и добрый. Такой не подведет.
Вот машина вылетела из-за поворота. Уазик и есть. Только другой, медицинской службы. Он находился в распоряжении военврача, психолога по специальности, Владимира Михеева, который, между прочим, сам нередко садился за руль.
Уазик подлетел к конторе. Михеев выбрался наружу и молча осмотрел собравшихся. По его лицу было ясно, что случилась беда.
Вот что рассказал Михеев.
Сергея он встретил около полудня на выезде из Дарасуна. Тот сказал, что денег сегодня не будет, поскольку неправильно оформили платежные документы (подобное случалось и прежде). Поэтому он, Сергей, возвращается на базу, увы, без кассира. Деньги обещали послезавтра.
На том и расстались. Военврач уладил свои дела и около половины четвертого отправился в обратный путь. Подъезжая к болоту перед перевалом, он вдруг почуял неясную тревогу. Осмотрелся. И заметил колею, ведущую к обрыву. Остановил машину у обочины и спустился к болоту.
Надо сказать, что забайкальские болота ничуть не напоминают бездонные трясины Северо-Запада. Здесь это, как правило, неглубокий слой жижи с ягодными кочками, лежащий на вечной мерзлоте. Солнце прогревает воздух до 40 градусов, а ручейки в болотистой низине текут по ледяному ложу!
И вот за одним из таких болотных ручейков, в тени буйного кустарника, Михеев увидел опрокинутый уазик и лежащего на спине с раскинутыми руками Сергея.
Бросился к парню – тот уже не подавал признаков жизни.
Было ясно, что, слетев с трассы, машина кувыркалась. Очевидно, водителя выбросило наружу при последнем кульбите. На лбу у Сергея зияла глубокая рана – след от удара монтировкой, которая валялась рядом.
Сама по себе рана не была смертельной. Очевидно, она лишь оглушила парня. Умер же он от переохлаждения, поскольку пролежал несколько часов в ледяной воде. Нетрудно было установить, сколько именно. Стрелки на разбитых часах Сергея остановились в 14-00. Нашел же его Михеев около пяти.
В перевернутом уазике врач увидел кусок рогожи, которым и накрыл труп. Затем выбрался на трассу и остановил встречную, попросив водителя передать записку первому же сотруднику ГАИ. А сам помчался на базу.
Сообщив о трагедии, Михеев добавил, что считает своим долгом вернуться к месту аварии, чтобы дождаться появления милиционеров, ибо тут несомненное преступление.
Далее события развивались так.
Гаишники прибыли к месту аварии поздно вечером. Сделали необходимые замеры, выслушали показания военврача. Уже в темноте осмотрели лежавший на боку уазик. Сошлись во мнении, что тут типичное ДТП, характерное для таежных трасс.
Машину решили оставить на месте до утра – сейчас не было подходящего троса. Не стали поднимать наверх и труп: пусть, мол, утром его осмотрит судмедэксперт. Мол, за ночь ничего не случится. Темень – ни зги не видно! Огородили нехорошее место полосатой лентой и разъехались.
А утром трупа на месте не оказалось. Исчез. Причем, со стороны трассы сюда не вело никаких новых следов. Все полосатые ленты остались в неприкосновенности. Милиционеры валили на топтыгина, который, якобы, мог придти со стороны сопок. Рогожа, между прочим, тоже исчезла.
Вскоре прошел слух, что на болоте объявился призрак. Сам в рогоже – промороженной насквозь. Лица, понятно, не видать, лишь голубые глаза просвечивают сквозь рогожу и обжигают таким холодом, что сердце заходится. Призрака сразу же прозвали «ледяным человеком».
Рассказывали, что призрак является некоторым водителям среди ясного дня. Возникнет вдруг посреди дороги и стоит не шелохнувшись. Водители в панике тормозят. Призрак с минуту глядит на них, а после исчезает. А бедняг до самого вечера бьет озноб. Не столько от страха, сколько от пронизывающего холода. Один водитель попытался газануть, но его нога сама утопила тормоз. Призрак погрозил ему рукой с разбитыми часами и исчез.
Выходит, это Серега?
В автоколонне заговорили, что парень стал жертвой подлого злодейства. Кто-то затаился на грузовике в стороне от трассы, пропустил вперед уазик, затем нагнал его и сшиб в болото. Кто-то свой, поскольку знал весь распорядок движения. Он же, боясь разоблачения, разбил Сергею голову монтировкой. Затем полез за деньгами, а там – шиш! А теперь, стало быть, Сергей явился с того света и поджидает своего убийцу на трассе, чтобы поквитаться с ним.
Между тем, доктор Михеев начал собственное расследование.
Факты он собирал без лишнего шума, не торопясь. Но круг подозреваемых постепенно сужался. Наконец, после очередного просеивания в сите остался единственный кандидат – некий Валентин Ж., 30-летний франтоватый красавчик, ни в чем предосудительном прежде не замеченный.
Но вот что настораживало. Ни разу после аварии Ж. не проехал по дарасунской трассе, хотя до этого работал в основном на ней. Назавтра после трагедии он встал на ремонт. Затем упросил начальника перевести его на читинскую ветку перевозок, хотя и терял при этом в заработке. Спустя какое-то время начальник снова перевел его на дарасунский маршрут (что было самым обычным делом). Но Ж. снова встал на ремонт, а вдобавок, как выяснилось, подал заявление об увольнении.
Да, твердых доказательств вины Ж. у Михеева не было. И тогда военврач решил провести психологический эксперимент.
Время от времени Михеев ездил по делам службы то в Читу, то в Дарасун. Иногда в этих поездках ему требовался помощник с водительскими правами. Обычно на эту роль всегда соглашался кто-нибудь из гражданских водителей, чья машина находилась в ремонте.
Сейчас Михеев обратился к Ж., сказав, что ехать надо в Читу. Тот охотно согласился.
Выехали после полудня. За руль сел сам Михеев. Только выехав за ворота гаража, он объявил, что планы изменились и ехать нужно в Дарасун. Валентин недобро блеснул глазами, но промолчал.
По дороге Михеев затеял разговор об аварии на болоте, не подавая даже виду, что подозревает Ж.. Тот отвечал односложно и постоянно нервничал.
К болоту подъехали без пяти два, как и намечал военврач. За последние полчаса им не встретилось ни одной машины. Это был «мертвый час», продиктованный условиями погрузки-разгрузки. Идеальное время для дорожного убийства!
Михеев притормозил у той отметки, откуда уазик скатился вниз.
– Тебе не кажется, Валентин… – начал он, но договорить не успел.
– Всё вынюхиваешь, доктор?! – злобно усмехнулся его попутчик. – Ну, так слушай правду-матку! Да, это я порешил Серегу! Он узнал меня, вот и пришлось добить! Эх, а ведь проще простого было взять эти денежки! Но кто же знал, что банк подложит такую свинью?! – взгляд его наполнился безумным огнем, в правой руке появился молоток: – Ладно, доктор! Напрасно ты сунул нос в эту историю! Думаю, твой труп обнаружат еще не скоро… А я уже буду далеко. Спасибо за машину! – он замахнулся молотком.
Однако Михеев, владевший навыками боевого единоборства, был готов и к такому повороту событий. Рядом с сиденьем он припас обрезок трубы и сейчас выставил его перед собой, готовясь к схватке.
Вдруг на дороге произошло какое-то движение.
Оба инстинктивно повернули головы.
В десяти шагах от машины стоял он, ледяной человек, накрытый, как панцирем, промороженной насквозь рогожей. От него исходило ощущение вечного холода. (А солнце светило жарко, небо было ослепительно голубым.)
Убийца затих, выронил молоток, затем медленно, будто лунатик, выбрался из машины и двинулся, едва переступая, к призраку, как бы подчиняясь его мысленному приказу.
Призрак стоял в грозном ожидании. Затем сделал неуловимое движение.
Ж. остановился.
Откуда-то сверху послышался шум. С самой макушки сопки скатывался гигантский продолговатый валун, совершая из-за своей неправильной формы жуткие скачки то в одну, то в другую сторону. Вот валун оторвался от склона и буквально завис над дорогой. Казалось, он раздавит сейчас машину всмятку, но Михеев почему-то не испытывал страха.
Внезапно на убийце появилась рогожа, накрыв его с головой. А следом всей своей массой на него обрушился валун. Сбил с ног, прокатился, как каток, затем, совершив еще один прыжок с обрыва, ускакал к середине болота, остановившись на том самом месте, где погиб Сергей. Причем, застыл валун не плашмя, а вертикально – в виде природного обелиска. А призрак исчез так же мгновенно, как и появился.
На непослушных ногах Михеев приблизился к рогоже. По ее сплющенной форме было ясно, что медицина тут бессильна.
Рассказывать по горячим следам о ледяном призраке Михеев не стал, опасаясь, что его самого пошлют к психиатру. Лаконично обрисовал ситуацию, исключив из нее всякую мистику. Дескать, у него возникли подозрения относительно роли Валентина Ж. В результате тот, мол, признался в убийстве Сергея и пытался показать на местности, как всё происходило. И тут с сопки сорвался валун. Случай…
Лишь спустя много лет, уже выйдя в отставку, Михеев поведал эту историю во всех ее подробностях наиболее близким своим друзьям. Не требуя с ним обета молчания.
Он добавил также, что, по его сведениям, ледяной призрак и поныне появляется на трассе. Возникает он, как правило, перед водителями, у которых на совести есть черные пятна. Призрак внушает этим людям мысль загладить свою вину каким-нибудь добрым поступком.
Что ж, иногда карает и высший суд. По крайней мере, в это хочется верить.
Африка в Северной
Пальмире-2003
Хотя наши умеренные широты и не избалованы солнцем, но исключения все-таки бывают.
Вот и в тот год лето в Питере выдалось на редкость жарким. Да что там жарким, знойным! Прямо-таки африканским. Да еще без осадков.
Выпадали такие денечки, когда птицы отказывались летать, асфальт плавился под ногами, а раскаленный воздух над реками и каналами струился и дрожал, превращая строгие очертания набережных в зыбкие миражи.
Всё живое искало спасения от этого неистового пекла.
По выходным город и вовсе словно вымирал. Иную улицу можно было пройти из конца в конец, не встретив ни единого прохожего.
В один из таких дней, притом в час самого палящего зноя, неотложные дела вынудили меня предпринять некое пешее путешествие. Часть моего маршрута пролегала по набережной Обводного канала – от Московского проспекта в сторону Балтийского вокзала.
Обманчивая близость водной артерии, отделенной от тротуара широкой мостовой, ни на йоту не приносила облегчения. Слишком много камня и асфальта было наворочено вдоль его русла, этой стоячей воды, забывшей, что такое шум проливного дождя.
По левую руку от меня тянулась капитальная, с арочными чугунными вставками, высоченная заводская ограда, желтая, как пески Сахары.
А впереди, в какой-то сотне метров, над тротуаром, по-прежнему безлюдным, нависала кирпичная громада Дома культуры. Сквозь толщу здания вел пешеходный тоннель, длинный и сумрачный, нагонявший обычно чувство смутного беспокойства. Но сейчас его полутемные недра казались мне спасительным оазисом, где хотя бы ненадолго можно укрыться от жгучих лучей.
Помнится, в тот момент я вяло размышлял о том, что привычное название «Северная Пальмира» (а также «Северная Венеция», «Северная столица», «Северная жемчужина» и др.) звучит на таком солнцепеке, по меньшей мере, иронично. В глубинах подсознания трепыхалось более подходящее для такой ситуации определение, но ухватить его «за жабры» никак не удавалось. По причине все той же одурманивающей жары.
Подняв глаза, я увидел, что навстречу мне со стороны тоннеля движется молодой высокий негр в светлом летнем костюме.
Что ж, встретить представителя темнокожей расы на питерской улице – не в диковинку. А по такой «африканской» жаре в этом чудилась даже некая символика.
Удивительно было другое.
Слишком уж неожиданно он появился. Будто материализовался из воздуха. Через тоннель он не проходил, это точно. Иначе я давно приметил бы его.
За шаг до меня он остановился и вежливо поздоровался.
Кивнув в ответ, я поинтересовался у парня:
– Ну и как Северная Пальмира, припекает?
В ответ он вскинул большой палец и на вполне сносном русском осведомился, той ли дорогой идет к метро.
Я объяснил ему, где надо свернуть.
Он поблагодарил и двинулся дальше.
Тигель, вдруг понял я! Сегодня наш мегаполис следует уподобить огромному тиглю, этакой гигантской плавильне.
Повернувшись, чтобы продолжить путь, я вдруг увидел рядом с собой трех молодых негров в джинсах и просторных цветастых рубахах. Они оживленно о чем-то спорили, энергично размахивая руками.
Но ведь еще две-три секунды назад их не было на улице! Подобно фантомам, они тоже возникли из ниоткуда!
Парни прошли мимо, будто и не заметив меня.
Я посмотрел им вслед, и меня охватило предчувствие, что сейчас произойдет нечто невероятное, небывалое, экстраординарное. Вот сейчас, через мгновенье…
И точно, я вдруг обнаружил, что нахожусь внутри пестрой, шумной, говорливой толпы африканцев! Молодые мужчины и женщины всех оттенков темной кожи – от эбонитового до бледно-сиреневого, все курчавые; одни в строгих деловых костюмах, другие в теннисках и джинсах, третьи в ярких национальных одеждах заполнили уже весь тротуар и продолжали прибывать невесть откуда!
А где-то поблизости выбивал приглушенную дробь тамтам…
Уж не стал ли я жертвой галлюцинаций, спровоцированных неистовой солнечной активностью?
Но нет, вокруг меня были не фантомы, а живые люди. Я различал капельки пота на лицах. Похоже, африканцам тоже не сладко в такую жару. Среди девушек было немало хорошеньких. Их неподражаемая природная грация говорила сама за себя. Одни носили короткую прическу, другие, напротив, щеголяли множеством тоненьких, искусно заплетенных косичек…
Из толпы меня не то чтобы не замечали, но определенно не удивлялись моему присутствию, хотя сейчас я был единственным «бледнолицым братом» в этой среде.
А над Обводным каналом, над Варшавским мостом вибрировало и переливалось горячее марево, размывая контуры прилегающих зданий, придавая им нездешний облик.
Мне чудились дворцы в мавританском стиле, пальмы, барханы, верблюды… Всё громче звучал тамтам… По дороге промчался красный автомобиль спортивного типа с откинутым верхом. За рулем сидела блондинка шоколадного цвета, а с заднего сидения на меня таращился крупный зеленый крокодил…
Да что же это происходит?!
Мне внезапно вспомнился роман американского фантаста Джека Финнея «Меж двух времен», читаный еще в юности.
Там главный персонаж переносится в другую эпоху не в результате какого-либо уникального научного проекта, не с помощью пресловутой «машины времени», а исключительно усилием воли, «вживанием» в определенные обстоятельства.
Может, и со мной случилось нечто подобное? Может, я тоже перенесся, только не во времени, а в пространстве? Телепортировался в один из уголков «черного континента»? Или же, напротив, этот уголок чудесным образом сам перенесся сюда, к нам в Питер?
Эту сумасшедшую мысль тут же подкрепило еще одно воспоминание.
За несколько лет до этого, тоже летом, в августе, здесь же, в районе Балтийского вокзала, я уже переживал состояние «стрессового переноса».
Хорошо помню, как в тот день я шел к вокзалу от улицы Циолковского.
Когда открылся вид на печально известную улицу Шкапина, я, признаюсь, испытал шок. Ибо там шла война! Окна в домах были крест-накрест заклеены бумагой, повсюду громоздились кучи мусора и битого кирпича, а между «ежами» из сваренных рельсов перебегали автоматчики в гитлеровской форме. Да как же такое возможно?!
Впрочем, в тот раз всё быстро разъяснилось.
На Шкапина немецкие киношники снимали эпизоды фильма «Бункер» о последних днях Третьего рейха. В своей благополучной Европе подходящего городского пейзажа для военных сцен они не нашли, а в Северной Пальмире – пожалуйста!
Они-то и создали масштабные уличные декорации, пригласили в массовку несколько тысяч статистов.
Да, но сейчас-то, на Обводном канале, никакого кино не снималось!
Едва я вошел в пешеходный тоннель, куда не проникало коварное солнечное излучение, как «чары» начали рассеиваться. Слева от тоннеля располагался вход в дворик здания, откуда, собственно, и вытекала толпа. Там же красовался рекламный щит с объявлением, извещавшим о собрании землячества.
Итак, это было традиционное мероприятие, момент окончания которого чудесным образом совпал с определенной фазой моего маршрута. Дворик сам по себе узковат, притом, что обзору препятствовала высоченная заводская ограда. Оттого и создавалась иллюзия, будто народ возникает из ниоткуда. Звуки, похожие на дробь тамтама, могли доноситься из расположенной неподалеку автомастерской. Пальмы и барханы – оптический обман. Ну, а зеленый крокодил в красном автомобиле был, надо полагать, надувным, резиновым, и мчался, очевидно, со своей белой, но дочерна загоревшей хозяйкой к какому-нибудь водоему…
Всё находило свое реальное, логичное объяснение. Как и прежде, с «войной» на улице Шкапина.
Но всё ли?
А как же предчувствие того, что вот-вот свершится нечто необычное?
И вообще, не слишком ли много сошлось совпадений?
Такое впечатление, что кто-то направлял события по заранее подготовленному сценарию.
Но зачем, с какой целью?
Я и поныне не могу избавиться от ощущения, что на какое-то неуловимое мгновение передо мной открылась дверца на ту «кухню», где таинственный «повар» стряпает разного рода парадоксы.
Открылась и снова захлопнулась.
Остров любви
Не дарите один и тот же подарок дважды
Два немолодых уже приятеля, давно не видавшихся, отмечали встречу в кафе.
Один желчно жаловался второму на жизнь: это не так, то не этак… Хорошо бы сбежать на какой-нибудь необитаемый остров, где тебя никто не найдет!
При последних словах слушатель невпопад улыбнулся.
– Ты чего? – готов был уже обидеться жалобщик.
– Да вот вспомнилось вдруг… – успокоил его тот. – У меня ведь когда-то был собственный необитаемый остров! Остров, на котором я провел несколько самых счастливых часов в моей жизни.
– У тебя? Остров?
– Именно! Вот послушай… – роль рассказчика незаметно перешла ко второму.
Как-то раз, еще в пору моей прорабской молодости, я был направлен в длительную командировку на важный стратегический объект под древним таджикским городом Ходжентом, который в те времена назывался Ленинабадом. Места там сказочные, климат великолепный, фрукты и дыни дешевы, а восточная экзотика и вовсе даром. Одно было плохо – маловато европейского населения, а еще меньше – свободных женщин. Между тем, меня ничуть не привлекала перспектива коротать вечера в одиночестве.
Но вот очень скоро я сделал для себя ценное открытие.
Оказалось, что в считанных километрах от Ходжента находился еще один город – Кайраккум, имевший статус курортного. Этот небольшой, но уютный, очень зеленый городок располагался на берегу огромного водохранилища, заполненного водами Сырдарьи.
Представь себе голубую водную гладь, вытянувшуюся в длину на добрую сотню километров! Да и ширина ее была солидной: противоположный берег терялся в голубоватой дымке. Словом, местные жители имели все основания называть этот водоем морем, и я с ними вполне солидарен.
Сразу же за городом, на одном из участков побережья, тянулась целая цепочка домов отдыха и турбаз, куда по профсоюзным путевкам приезжали отдыхающие со всех уголков единой тогда страны. В том числе и женщины – молодые, красивые, свободные. Они сами сгорали от желания закрутить курортный роман.
И вот с некоторых пор, как только выдавался свободный часок, я мчался на своем прорабском уазике на пляж. Сначала устраивал заплыв с нырянием, а после лежал на рассыпчатом белом песке, разглядывая красоток в смелых купальниках и выжидая, когда же появится та единственная, от которой я не смогу отвести глаз.
Здесь надо сказать и о том, что рядом с пляжем имелась небольшая бухточка, где выдавали напрокат водные велосипеды и катамараны, и откуда 2-3 прогулочных катера возили туристов в «морские» круизы…
Вышло так, что в первые же дни я волей случая свел знакомство с капитаном одного из катеров – Володей, моим ровесником. Он обмолвился вскользь, что у него проблема с машинным маслом для двигателя – тогда это был страшный дефицит. На следующий вечер я привез ему гостинец – пару канистр с маслом, после чего обрел в лице Володи надежного друга.
Вскоре он сделал ответный ход, устроив для меня обзорную экскурсию по всему прилегающему фарватеру водохранилища, а затем бросил якорь у небольшого песчаного островка, находившегося примерно посередке между продольными берегами этого рукотворного моря. Люди на пляже казались отсюда маленькими точками. Противоположный берег был и вовсе безлюдным. Размером островок не превышал теннисный корт, а над водой возвышался едва ли на ладонь-полторы. Здесь не росло ни травинки. Тем не менее, это был реальный остров.
Володя доверительно объяснил мне, что ни он, ни его коллеги-капитаны туристов сюда не возят. Этот островок экипажи держат для себя. Собираются здесь иногда все вместе, с подругами, ставят катера на якорь и расслабляются немного. Но это – в конце сезона, когда наплыв отдыхающих иссякает и появляется свободное время. А сейчас некогда, сплошная запарка. Островок свободен до конца лета, и если у меня появится желание, я могу воспользоваться его уединенностью. Он, Володя, готов в любое время доставить меня сюда вместе с моей подругой. Только надо предупредить заранее.
И вот буквально на следующий день появилась она, единственная. Это была молодая, необыкновенно привлекательная шатенка из Новгорода. Сейчас я уже не помню всех обстоятельств нашего знакомства, да и черты ее лица стерлись из памяти, но вот ее улыбку вижу как живую. И ее глаза – глубокие, зеленые, колдовские.
Не хочу произносить цветастых фраз, поэтому скажу коротко: это была неодолимая взаимная приязнь, лишь усилившаяся после первого сближения.
Наутро я спросил ее:
“Хочешь, сделаю тебе сказочный подарок?”
“Какая женщина откажется от сказочного подарка!” – улыбнулась она.
“Я подарю тебе остров. Остров Любви!”
“Остров? – удивилась она. – Остров – да еще Любви – мне никогда не дарили. Конечно, хочу!”
В ближайший выходной, около полудня, Володя отвез нас на остров и оставил там до вечера. Разумеется, накануне я приготовился, как положено. Припас тент, одеяла, сухое вино, фрукты, замариновал шашлыки… Мы купались голыми, бегали, хохоча, друг за дружкой, катались, обнявшись, по песку, танцевали под «Спидолу»… Было ощущение безграничной внутренней свободы, абсолютной раскованности, полного слияния с природой, словом, чего-то такого, что весьма редко посещает нас в обыденной жизни, и о чем мы неосознанно тоскуем. На этом раскаленно-влажном песке, среди водной глади, в которой отражались снежные вершины Гиссаро-Алая и белесое азиатское небо, я был совершенно счастлив. И она, как мне кажется, тоже. Мы утратили всякое представление о времени. И немало удивились, когда вблизи обрисовался катер Володи. Как, уже вечер?!
Еще не раз моя зеленоглазая благодарила меня за этот сказочный подарок – Остров Любви.
Но всё хорошее имеет обыкновение заканчиваться. Истек срок ее путевки. Билет на самолет был куплен заранее. Дома ждал муж.
Я до сих пор уверен: скажи я тогда – «останься!», она осталась бы. Но я так и не решился.
Я сам отвез ее в аэропорт.
Перед выходом на посадку она пристально взглянула мне в глаза и тихо произнесла:
«Милый, мы с тобой больше никогда не увидимся в этой жизни. Вспоминай иногда обо мне. И живи, как тебе хочется. Если завтра у тебя появится новая женщина, пусть так и будет. Наверное, ты ее тоже повезешь на наш остров. Вези. Прошу только об одном: не дари один подарок дважды… – тут она как-то загадочно улыбнулась: – Впрочем, у тебя и не получится. Даже если захочешь. Ведь я колдунья, и этот остров теперь заколдован…»
Мы слились в прощальном поцелуе.
… Через пару-тройку дней на вечернем пляже мне встретилась стройная брюнетка из Ростова. Чего скрывать – закрутился новый курортный роман. Но ему недоставало каких-то возбуждающих токов. И тогда я, невзирая на предостережение моей зеленоглазой колдуньи, а может, и вопреки ему, легкомысленно решил повторить прежний сценарий.
“Хочешь, подарю тебе остров? Остров Любви!”
“Ой, хочу, хочу!” – запрыгала брюнетка.
Однако тут, как нарочно, к нам на объект нагрянула комиссия, и началась запарка. Теперь я был занят даже по вечерам, не говоря уже о воскресеньях. К тому же пришлось поставить на ремонт машину. Брюнетка регулярно приезжала ко мне в гостиницу, но о поездке на Остров Любви пока не могло быть и речи. И всё же я не терял надежды, ведь лето было в самом разгаре.
Но вот, наконец, появилась возможность передохнуть. Как по заказу, вышел из ремонта мой уазик. В первый же свободный денек я помчался к морю. На заднем сидении лежали те же одеяла, тот же тент, такой же набор продуктов, та же емкость с маринованным мясом, та же «Спидола»…
“Интересно, – размышлял я, руля по главной улице городка, – какие такие неожиданности могут помешать мне бросить Остров Любви к хорошеньким ножкам новой любовницы? Притом, что я совершенно не верю в колдовство, магию и прочую ересь…”
Я выехал на дамбу, с которой открывался вид на водохранилище, и… От увиденного по моей коже пробежал мороз, несмотря на то, что асфальт в тот день плавился от неистового зноя. Нога сама утопила педаль тормоза. Мне даже почудился где-то рядом серебристый смех моей зеленоглазой колдуньи…
– Что же ты увидел? – подался к рассказчику слушатель, забывший на миг о своих бедах.
– Правильнее спросить, чего я не увидел? А не увидел я моря! Его не было! Оно исчезло, ужавшись до размеров реки! Ушедшая вода обнажила обширные участки суши грязноватого оттенка. Острова Любви уже не существовало! Он слился с десятками других песчаных бугорков. А катер капитана Володи, в ряду других катеров, стоял на приколе у самого дальнего причала бухточки, превратившейся в большую лужу.
– Ты хочешь сказать, что она действительно была… колдуньей?
– Каждая женщина немножечко колдунья.
– Нич-чего себе, немножечко! Да тут же целое море!
Рассказчик усмехнулся:
– Море, но рукотворное. То есть, регулируемое. В ту пору чуть не все равнинные земли Средней Азии засевались хлопчатником. А эта культура нуждается в поливах. Вдобавок, лето выдалось на редкость засушливым… И вот воду, накопленную в природной чаше, пустили на плантации. А поскольку основная площадь водного зеркала лежала над мелководьем, то сразу же обнажились весьма обширные участки дна. И вправду, создавалось впечатление, что море куда-то улетучилось.
– Хм! Пусть так. Но каким образом о предстоящем сбросе воды узнала твоя зеленоглазая?
– Она ведь общалась с персоналом дома отдыха. А там вся обслуга из местных. А уж местные про воду всегда знают всё – почти у каждого свой поливной огородик и сад. Моя колдунья умела привораживать окружающих, вот с ней и делились самыми важными новостями.
– А почему твой Володя тебя не предупредил? Он-то, наверняка, знал!
– Я же объяснил, что у нас была запарка, и Володю я не видел в течение двух недель. Притом, он мог считать, что я осведомлен о столь важном событии в жизни целого региона. А я не знал. Голова была занята другим.
– Всё равно не пойму, как всё это могло так точно совпасть!
– Уж тут-то без колдовства явно не обошлось, – лукаво сощурился рассказчик. – Но до чего же красиво она напомнила о себе! Ах, какая умница! – он поднял свой бокал: – Давай же выпьем за обаятельных, проницательных, изобретательных и артистичных женщин!
Беседа потекла уже по новому руслу, и жалобных речей более не звучало за столом до самого вечера.
Красная капель
Это жутковатое ночное происшествие приключилось в разгар минувшего лета с моим добрым знакомым Олегом Борисовичем, когда вся его семья находилась на даче, а сам он в единственном числе оставался в городской квартире, чтобы закончить ремонт одной из комнат.
Прежде, чем рассказать о пережитых страхах, Олег Борисович поставил одно условие: если мне вздумается вдруг открыть когда-либо эту историю читателям, то я не должен называть ни его фамилии, ни точного адреса. А то ведь засмеют, добавил он с некоторым смущением. Хотя, если честно, ему лично в ту ночь было совсем не до смеха.
Я заверил своего впечатлительного друга, что он может быть совершенно спокоен на сей счет.
И тогда он поведал мне следующее.
В тот поздний час Олег Борисович долго ворочался с боку на боку, не в силах заснуть. А не надо было смотрел на ночь по телевизору фильм ужасов с вампирами и оборотнями, укорял он себя. Вот нервы и расшалились.
Наконец, веки начали тяжелеть. Еще немного, и…
И тут его уплывающий слух уловил едва различимые размеренные звуки. Где-то капало. Из кухонного крана? Не должно. Прежде чем лечь, он дотошно проверил, всё ли в доме выключено и закрыто. Но ведь капает! Вот досада! Всю неделю он трудился, как бобик. Отдыхал урывками. Надеялся хоть сегодня отоспаться по-человечески. И вот тебе сюрприз.
Олег Борисович встал и, натыкаясь в темноте на сдвинутую мебель, выбрался в прихожую, тоже загроможденную вещами, вынесенными из второй комнаты. Включив свет, заглянул в ванную. Полный порядок.
Щелкнув выключателем, прошел на кухню. И тут по его коже пробежал озноб.
Нет, из крана-то не капало. Однако на свежевыкрашенном, но уже просохшем подоконнике расплылась зловещая розовато-рубиновая лужица.
Черт побери, откуда она взялась?! Ведь когда он отправлялся спать, ничего подобного не было и в помине.
Олег Борисович повертел головой. Потолок девственно чист. Стены тоже. На оконной раме ни пятнышка. Так откуда же капель? И почему она прекратилась, едва он включил свет?
Он замер, прислушиваясь, и на миг ему показалось, что где-то далеко-далеко, в толще дома-гиганта прозвучал тихий издевательский смех.
Олег Борисович распахнул правую половину окна и по пояс высунулся наружу. Шесть этажей вниз и пять – вверх. Гладкая вертикаль стены, из которой выступают телеантенны, прилаженные к каждому второму-третьему окну. Кстати говоря, у него за кухонным окном тоже имелась компактная антенна для подключения к переносному телевизору. Ни ветерка. На высоченных тополях не шевелится ни один листочек. Время – третий час ночи. Такой же дом-гигант за дорогой тоже спит. Лишь в редких окнах горит свет. Откуда же взялась рубиновая лужица?
Олег Борисович взял тряпку, вытер подоконник досуха и вернулся в постель, рассудив, что утро вечера мудренее. С полминуты он размышлял о природе таинственного пятна и как-то незаметно для себя заснул.
И приснился ему кошмарный сон: вампир терзал несчастную жертву, кровь которой, капля за каплей, собиралась в лужицу на его кухонном подоконнике.
Олег Борисович вздрогнул и проснулся.
Из кухни явственно доносилась ритмичная дробь падающих капель.
– Да нет же, я сплю, – пробормотал Олег Борисович и повернулся на левый бок.
Но в таком положении капель стала еще слышнее.
Он зажег ночник и взглянул на часы. Прошло всего несколько минут с того мгновенья, как он заснул. Вставать не хотелось. Сердце стучало гулко-гулко. Но что делать! Он поднялся и на ватных ногах снова отправился на кухню.
Рубиновая лужица красовалась на том же месте, что и прежде. Как будто он и не вытирал ее тряпкой.
Олег Борисович дернул себя за ухо, как бы надеясь проснуться. Нет, лужица не исчезла. Да что же это творится такое?!
И тут прямо на его глазах в лужицу влетела свежая капля.
Олег Борисович совершенно отчетливо видел ее на завершающем отрезке траектории и слышал звук, с которым она вошла в родственную среду. Но откуда, черт возьми, она появилась, уразуметь он по-прежнему не мог. Рубиновая капля словно выпрыгнула из ниоткуда. Из ночи. Из густого мрака, что царил за окном. Может, открытая форточка преобразилась в некую дверцу из параллельного мира?
Было в этом что-то настолько жуткое, что у Олега Борисовича закружилось в голове.
Однако же, собравшись с духом, он подошел к окну и снова распахнул правую створку окна. Посмотрел вниз, затем направо-налево. Ничего. Выкрутив шею, он бросил взгляд наверх.
Там, тремя этажами выше, из стены выступал силуэт огромной темной головы с чудовищными клыками, торчавшими по обе ее стороны. Клыки энергично шевелились! Голова что-то грызла, громко урча, чавкая и роняя вниз – одну за другой – тяжелые капли. Одна из капель угодила Олегу Борисовичу точно в глаз! Он едва сдержал крик, ощутив, как вязкая влага обволакивает зрачок.
В этот момент голова крякнула, затем произнесла: “Ну и жара! Вам тоже не спится, сосед?”
Олег Борисович резко отпрянул от окна и бросился к раковине, чтобы промыть глаз. Затем устало опустился на табурет и перевел дыхание.
Ночное наваждение рассеялось, загадок более не существовало. Просто произошло редкостное совпадение целого ряда обстоятельств.
Один из верхних соседей, высунувшись из окна, ел арбуз. (Существует категория людей, которые любят подкрепиться даже среди ночи.) В условиях недостаточной освещенности контур большого ломтя арбуза, выступая за силуэт головы с пышной прической, создавал впечатление движущихся клыков.
Арбуз, надо полагать, попался соседу сочный.
Капельки с него попадали точнехонько на рожок кухонной телеантенны Олега Борисовича и рикошетом запрыгивали через открытую форточку на подоконник, собираясь в лужицу. Нарочно такую траекторию не смоделируешь, хоть тресни, а вот из вредности она легко сложилась сама собой. Надо полагать, сосед не ограничился одним ломтем. В тот промежуток времени, когда он отходил от окна за добавкой, капель прекращалась.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/lanius-andrey/misticheskie-istorii-iz-krasnoy-papki-66257652/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Ланиус Андрей
Хотите верьте, хотите нет, а происшествие это самое что ни на есть подлинное… Дань уважения фантасту Виктору Колупаеву.
Ланиус Андрей
Мистические истории из красной папки
От автора.
Когда-то мне довелось немало поколесить по стране, встречаться с самыми разными людьми. В те годы у меня выработалась привычка кратко записывать наиболее интересные из услышанных историй на отдельных листках, а те вкладывать в картонную папку малинового цвета. Папка эта постепенно пухла, так что ее тесемки уже едва сходились. Затем какое-то время эти наброски лежали без движения, а позднее и вовсе исчезли куда-то. Я уже и вспоминать о них перестал.
И вот совсем недавно, раскрыв пылившийся на антресолях футляр из-под выброшенной за ненадобностью пишущей машинки, я обнаружил внутри, к своему немалому удивлению, среди других бумаг и ту самую, малиновую папку.
Перелистывая пожелтевшие страницы, я подумал о том, что некоторые из намеченных сюжетов могут заинтересовать и современного читателя.
«Черный квадрат»
и его тайна
Минувшим летом у меня гостил мой добрый старый знакомый из провинции, большой поклонник изобразительного искусства.
Вдвоем мы обошли все памятные места Северной Пальмиры.
Побывали и в Русском музее, куда, признаться, я давненько уже не заглядывал.
Некоторые залы мой спутник проходил, не замедляя шага, иные полотна окидывал рассеянным взглядом, у других застывал на продолжительное время.
Особенно долго он изучал картину Казимира Малевича «Черный супрематический квадрат».
Невольно его избирательный интерес отложился в моей памяти.
Позднее, когда мы покинули музей и направились в сторону Инженерного замка, я все же полюбопытствовал, чем именно вызваны его предпочтения.
Его ответ прозвучал неожиданно:
– Испытывал на прочность свою теорию относительно того таинственного воздействия, которое это полотно оказывает на многих творческих людей.
– Ясно, – кивнул я. – Первозданный мрак, потаенные глубины мироздания, конец старого искусства, беззвездная мгла над Россией…
– Вовсе нет, – отмахнулся он. – Никакой мистики. Моя теория – вполне прагматического свойства…
И тут же, безо всяких настояний с моей стороны, он развернул передо мной эту свою теорию.
Должен признаться, что я лично далек от тех дискуссий, что вот уже без малого целый век ведутся вокруг самого знаменитого творения Малевича. Но кое-что о «Черном квадрате» читать доводилось. И восторженные восхваления, и язвительную критику.
Однако те выводы, о которых поведал мне мой друг, были для меня совершенно внове.
Вот почему, поразмыслив позднее о нашей беседе, я отважился все же положить ее на бумагу, хотя бы в самых общих чертах.
– Как известно, к моменту создания «Черного квадрата» Малевич был далеко не юноша, – приступил к рассказу мой приятель. – Кисть он впервые взял в руки в 11 лет. А в конце 1915 года, когда этот холст экспонировался на футуристической выставке, ему уже перевалило за 36.
То есть, за плечами была четверть века творческого стажа, сотни полотен, эскизов, рисунков, набросков, причем, в разных жанрах и стилях.
Вдобавок, обладая полемическим даром, он писал статьи и манифесты, выступал с докладами о новых веяниях в искусстве, о своем видении творческого процесса.
В определенных кругах его имя уже пользовалось известностью, но в целом художник Малевич оставался «одним из равных».
Многое изменилось после «Черного квадрата».
Публика была столь шокирована небывалой дерзостью живописца, что пересудов об этом акте эпатажа хватило надолго.
Прошло не так много времени, и Малевич стал европейской знаменитостью, а затем и мировой. Теперь он был уже не «одним из равных», а небожителем, гуру, учителем с большой буквы.
Именно благодаря успеху «Черного квадрата».
Кстати говоря, новая власть не слишком-то его и зажимала, напротив, периодически выдвигала на различные руководящие посты.
Даже в 20-30-е годы, когда советских художников, как и их полотна, выпускали за границу с немалым скрипом, у него состоялись выставки в Западной Европе – Берлине, Вене и, кажется, в Цюрихе.
Правда, с начала 20-х он сам надолго отложил кисть в сторону, увлекшись теоретическими работами, но в конце того же десятилетия снова обратился к живописи.
Теперь он больше трудился в реалистической манере.
Некоторые работы этого периода хорошо известны: тот же «Автопортрет», который называют творческим завещанием мастера потомкам.
Но всё равно, ни одно из последних полотен не могло и в малой степени сравниться по успеху с «Черным квадратом»…
Тут я не удержался от реплики:
– Спасибо, что напомнил о фактах биографии Малевича. Но в чем же тайна, в разгадке которой ты преуспел, простояв четверть часа у полотна?
– Доберемся и до тайны, – успокоил он меня.– Должен отметить, – продолжал мой спутник, – что Малевич отнюдь не являлся первооткрывателем самой идеи «Черного квадрата».
Аналогичный по замыслу сюжет лет за двадцать до него воплотил на полотне француз Альфонс Алле – писатель, журналист, сатирик, художник, склонный к эксцентрике и абсурдистским выходкам.
Одна из его работ изображала тоже черный, только не квадрат, а прямоугольник.
Назывался этот, с позволения сказать, шедевр «Битва негров в глубокой пещере темной ночью».
Он экспонировался на выставке «Отвязанное искусство», кажется, в 1893 году.
Но и Алле, кажется, позаимствовал саму идею у кого-то из своих соотечественников.
– Между прочим, Малевич мог и не знать о предшественнике, – заметил я.
– Может и так, – кивнул мой приятель. – Ведь Альфонс Алле изначально задумывал свою галерею, как некую пародию на только-только входившую в моду эпатажность. Тут прикол, анекдот, хохма без каких-либо претензий на мировую славу. А пародии и хохмы, даже самые блестящие, как правило, сиюминутны. Сегодня они у всех на устах, а завтра, глядишь, о них уже забыли.
Но, перефразируя Наполеона: от смешного до великого – один шаг.
И этот шаг удалось сделать Малевичу.
Хотя его поклонники и утверждают, что художник вынашивал замысел «Черного квадрата» в течение пяти лет, а затем еще напряженно работал над полотном всё лето и всю осень, но, полагаю, тут мы имеем дело с очередным историческим мифом.
Лично я склоняюсь к другой версии, которая тоже имеет широкое хождение.
Малевич писал к выставке совсем другую картину, но, поняв, что не успевает к сроку, попросту закрасил ее, под влиянием внезапного порыва, черной краской.
Вот так и родилась на свет «лучшая картина 20-го столетия».
Сам Малевич, похоже, не возлагал на этот холст особых надежд, считал его проходным, делал наспех, ничуть не заботясь о сохранности «на века». В результате уже всего-то через 14 лет, в 1929 году, один из администраторов Третьяковки обратился к художнику с просьбой написать копию «Черного квадрата», ввиду скверного состояния подлинника.
– То есть, успех «Черного квадрата» был всего лишь нечаянным подарком судьбы? – уточнил я.
– Да, благодаря редчайшему стечению обстоятельств, всё как-то очень точно сошлось в едином фокусе. Тревожная обстановка в стране и мире, общественный интерес к принципиально новым веяниям в живописи, «красный угол» в зале для «Черного квадрата», само «роковое» название полотна, экзальтированный интерес к нему со стороны «продвинутой» критики и прессы… Словом, сошлись все пять элементов, необходимых для успеха.
Признаться, я испытал легкое разочарование:
– Стечение обстоятельств? Так это и есть твоя тайна «Черного квадрата»?
– Погоди, еще не вечер…
– Я не отношусь ни к восторженным почитателям, ни к яростным хулителям «Черного квадрата», – снова заговорил мой спутник. – Однако же следует признать, что это полотно отмечено особой печатью судьбы.
Разве мало было в истории искусства эпатажных вещей, переживших шумную славу, а затем канувших в небытие?
Но геометрический рисунок Малевича и поныне, почти через век после его создания, не утратил своего загадочного магнетизма.
Он признан не только бунтарями от искусства, но и мастерами академической школы, по крайней мере, какой-то ее частью.
Почему же творческие натуры находят в этом изображении, выполненном в максимально упрощенном стиле, проще уж некуда, некие многомерные глубины?
Вот и я озадачился поисками внятного ответа, и постепенно пришел к неожиданным для себя выводам…
Тут мой приятель выдержал должную паузу, после чего продолжал:
– Талантливым натурам, как правило, свойственно здоровое честолюбие, стремление к творческому успеху, к славе.
Да иначе было бы и странно.
В самом деле, художник ли, писатель, композитор, архитектор, создавая что-то новое, всегда надеется на то, что его детище заставит говорить и спорить о себе.
Увы, слава – дамочка своевольная, капризная и, вдобавок, коварная.
Она может обойти десятой дорогой того, кто, вроде бы, вполне ее достоин, кто трудится на своей творческой ниве как пчелка.
И напротив, слава может обласкать беспечного гуляку.
Перечитайте, не торопясь, историю «дружбы» Моцарта и Сальери, там кое-что об этом сказано.
– Да, но какое отношение к этим рассуждениям имеет «Черный квадрат»? – вопросил мой друг и сам же ответил:
– «Черный квадрат» – это материализованное воплощение нежданного и стремительного успеха, причем достигнутого крайне экономными, доступными средствами, без чрезмерного напряжения сил и в сжатые сроки!
Мировая слава картины стала сюрпризом и для самого Малевича, но когда это случилось, он создал еще три копии, отличающиеся рисунком, фактурой, цветом и размерами.
Кстати, то полотно, что мы видели в Русском музее, это второй вариант, самый большой по размеру, написан в 1923 году. Оригинал и третье повторение хранятся в Третьяковке, а четвертое – в Эрмитаже. Причем, тот холст, что висит в Русском музее, создавался Малевичем не самостоятельно, а при деятельном участии его учеников.
– Для копирования этой картины потребовалась помощь учеников? – удивился я.
– Возможно, ему, как Учителю, хотелось приобщить своих питомцев к собственной славе…
Мы немного прошли молча.
– Иными словами, ты полагаешь, – заговорил я, – что «Черный квадрат» – это своего рода «паровоз», посланный свыше, который вывез Малевича в особый мир, где царят признанные классики, и туда же доставил все его предыдущие и последующие работы?
– «Паровоз»? Может быть… – подумав, он добавил: – Уверен, что всякий (или почти всякий) честолюбивый художник, пребывающий в обидной для него тени, мечтает написать свой «Черный квадрат». Вот смотрит такой непризнанный гений на всю эту «геометрию» и думает про себя: «А почему бы и мне не найти какой-нибудь неожиданный и, вместе с тем, простой и сильный ход? Ведь удалось же Малевичу!»
И эта мысль придает художнику силы в его отчаянной борьбе за право быть услышанным.
Да, «Черный квадрат» – это воплощение, но только не космического мрака, не вселенского зла, не конца искусства и уж точно не беззвездной мглы над Россией. Это, если угодно, символ надежды, побуждающей талантливую личность к поиску новых путей в избранной сфере деятельности.
В этом и заключается тайна позитивного воздействия на одаренных людей «простого геометрического рисунка»!
Пока мы шли до Инженерного замка, я размышлял, соглашаться ли мне с доводами моего приятеля, либо же пуститься с ним в казуистический спор.
Но, вспомнив, что он – мой гость, счел за благо попросту деликатно переменить тему.
Валун-мститель
Если ехать от забайкальского города Дарасун по старой лесовозной трассе в сторону большой деревни Дровяная, то примерно на середине пути, неподалеку от перевала через хребет Черского, можно увидеть примечательное место, с которым связана одна загадочная история.
Трасса на этом участке опоясывает крутую и высокую сопку, на макушке которой растут могучие лиственницы и амурские сосны, а склон усеян валунами размером с корпус среднего танка.
По другую руку от трассы, под невысоким обрывом, раскинулось клочковатое болото, стиснутое по периметру другими сопками, которые в этом краю словно нахлобучены друг на дружку.
Величественный и, вместе с тем, рядовой забайкальский пейзаж.
Но валун, что поднимается среди этого болота, особенный. Он обращает на себя внимание всех, кто проезжает мимо. Сотни, тысячи таких же валунов покоятся плашмя. А этот стоит вертикально, подобно некоему урбанистическому каменному яйцу, наводя на мысль о памятнике-надгробье. В сущности, так оно и есть.
На рубеже 70-х годов прошлого века, после известных событий на острове Даманский, началось укрепление советско-китайской границы, в том числе в забайкальском регионе.
Ряд крупных объектов обороны возводилось в районе таежной деревни Дровяная. Трудились здесь не только военные, но и гражданские специалисты: монтажники, наладчики, водители… Зарплату им привозили прямо на просеку. Так было принято. Характерно, что машина с кассиром передвигалась по малолюдной трассе фактически без охраны. Только водитель и кассир.
Так вот, в одной крупной строймонтажной организации наступил день зарплаты.
Кассира ждали около четырех. Но его всё не было. В половину шестого на просеке, у вагончика-конторы, собрался практически весь коллектив.
Около шести часов за поворотом послышался долгожданный гул уазика, а именно уазик начальника участка и был послан в Дарасун за кассиром. Водителем был молодой парень по имени Сергей – человек надежный, ответственный и добрый. Такой не подведет.
Вот машина вылетела из-за поворота. Уазик и есть. Только другой, медицинской службы. Он находился в распоряжении военврача, психолога по специальности, Владимира Михеева, который, между прочим, сам нередко садился за руль.
Уазик подлетел к конторе. Михеев выбрался наружу и молча осмотрел собравшихся. По его лицу было ясно, что случилась беда.
Вот что рассказал Михеев.
Сергея он встретил около полудня на выезде из Дарасуна. Тот сказал, что денег сегодня не будет, поскольку неправильно оформили платежные документы (подобное случалось и прежде). Поэтому он, Сергей, возвращается на базу, увы, без кассира. Деньги обещали послезавтра.
На том и расстались. Военврач уладил свои дела и около половины четвертого отправился в обратный путь. Подъезжая к болоту перед перевалом, он вдруг почуял неясную тревогу. Осмотрелся. И заметил колею, ведущую к обрыву. Остановил машину у обочины и спустился к болоту.
Надо сказать, что забайкальские болота ничуть не напоминают бездонные трясины Северо-Запада. Здесь это, как правило, неглубокий слой жижи с ягодными кочками, лежащий на вечной мерзлоте. Солнце прогревает воздух до 40 градусов, а ручейки в болотистой низине текут по ледяному ложу!
И вот за одним из таких болотных ручейков, в тени буйного кустарника, Михеев увидел опрокинутый уазик и лежащего на спине с раскинутыми руками Сергея.
Бросился к парню – тот уже не подавал признаков жизни.
Было ясно, что, слетев с трассы, машина кувыркалась. Очевидно, водителя выбросило наружу при последнем кульбите. На лбу у Сергея зияла глубокая рана – след от удара монтировкой, которая валялась рядом.
Сама по себе рана не была смертельной. Очевидно, она лишь оглушила парня. Умер же он от переохлаждения, поскольку пролежал несколько часов в ледяной воде. Нетрудно было установить, сколько именно. Стрелки на разбитых часах Сергея остановились в 14-00. Нашел же его Михеев около пяти.
В перевернутом уазике врач увидел кусок рогожи, которым и накрыл труп. Затем выбрался на трассу и остановил встречную, попросив водителя передать записку первому же сотруднику ГАИ. А сам помчался на базу.
Сообщив о трагедии, Михеев добавил, что считает своим долгом вернуться к месту аварии, чтобы дождаться появления милиционеров, ибо тут несомненное преступление.
Далее события развивались так.
Гаишники прибыли к месту аварии поздно вечером. Сделали необходимые замеры, выслушали показания военврача. Уже в темноте осмотрели лежавший на боку уазик. Сошлись во мнении, что тут типичное ДТП, характерное для таежных трасс.
Машину решили оставить на месте до утра – сейчас не было подходящего троса. Не стали поднимать наверх и труп: пусть, мол, утром его осмотрит судмедэксперт. Мол, за ночь ничего не случится. Темень – ни зги не видно! Огородили нехорошее место полосатой лентой и разъехались.
А утром трупа на месте не оказалось. Исчез. Причем, со стороны трассы сюда не вело никаких новых следов. Все полосатые ленты остались в неприкосновенности. Милиционеры валили на топтыгина, который, якобы, мог придти со стороны сопок. Рогожа, между прочим, тоже исчезла.
Вскоре прошел слух, что на болоте объявился призрак. Сам в рогоже – промороженной насквозь. Лица, понятно, не видать, лишь голубые глаза просвечивают сквозь рогожу и обжигают таким холодом, что сердце заходится. Призрака сразу же прозвали «ледяным человеком».
Рассказывали, что призрак является некоторым водителям среди ясного дня. Возникнет вдруг посреди дороги и стоит не шелохнувшись. Водители в панике тормозят. Призрак с минуту глядит на них, а после исчезает. А бедняг до самого вечера бьет озноб. Не столько от страха, сколько от пронизывающего холода. Один водитель попытался газануть, но его нога сама утопила тормоз. Призрак погрозил ему рукой с разбитыми часами и исчез.
Выходит, это Серега?
В автоколонне заговорили, что парень стал жертвой подлого злодейства. Кто-то затаился на грузовике в стороне от трассы, пропустил вперед уазик, затем нагнал его и сшиб в болото. Кто-то свой, поскольку знал весь распорядок движения. Он же, боясь разоблачения, разбил Сергею голову монтировкой. Затем полез за деньгами, а там – шиш! А теперь, стало быть, Сергей явился с того света и поджидает своего убийцу на трассе, чтобы поквитаться с ним.
Между тем, доктор Михеев начал собственное расследование.
Факты он собирал без лишнего шума, не торопясь. Но круг подозреваемых постепенно сужался. Наконец, после очередного просеивания в сите остался единственный кандидат – некий Валентин Ж., 30-летний франтоватый красавчик, ни в чем предосудительном прежде не замеченный.
Но вот что настораживало. Ни разу после аварии Ж. не проехал по дарасунской трассе, хотя до этого работал в основном на ней. Назавтра после трагедии он встал на ремонт. Затем упросил начальника перевести его на читинскую ветку перевозок, хотя и терял при этом в заработке. Спустя какое-то время начальник снова перевел его на дарасунский маршрут (что было самым обычным делом). Но Ж. снова встал на ремонт, а вдобавок, как выяснилось, подал заявление об увольнении.
Да, твердых доказательств вины Ж. у Михеева не было. И тогда военврач решил провести психологический эксперимент.
Время от времени Михеев ездил по делам службы то в Читу, то в Дарасун. Иногда в этих поездках ему требовался помощник с водительскими правами. Обычно на эту роль всегда соглашался кто-нибудь из гражданских водителей, чья машина находилась в ремонте.
Сейчас Михеев обратился к Ж., сказав, что ехать надо в Читу. Тот охотно согласился.
Выехали после полудня. За руль сел сам Михеев. Только выехав за ворота гаража, он объявил, что планы изменились и ехать нужно в Дарасун. Валентин недобро блеснул глазами, но промолчал.
По дороге Михеев затеял разговор об аварии на болоте, не подавая даже виду, что подозревает Ж.. Тот отвечал односложно и постоянно нервничал.
К болоту подъехали без пяти два, как и намечал военврач. За последние полчаса им не встретилось ни одной машины. Это был «мертвый час», продиктованный условиями погрузки-разгрузки. Идеальное время для дорожного убийства!
Михеев притормозил у той отметки, откуда уазик скатился вниз.
– Тебе не кажется, Валентин… – начал он, но договорить не успел.
– Всё вынюхиваешь, доктор?! – злобно усмехнулся его попутчик. – Ну, так слушай правду-матку! Да, это я порешил Серегу! Он узнал меня, вот и пришлось добить! Эх, а ведь проще простого было взять эти денежки! Но кто же знал, что банк подложит такую свинью?! – взгляд его наполнился безумным огнем, в правой руке появился молоток: – Ладно, доктор! Напрасно ты сунул нос в эту историю! Думаю, твой труп обнаружат еще не скоро… А я уже буду далеко. Спасибо за машину! – он замахнулся молотком.
Однако Михеев, владевший навыками боевого единоборства, был готов и к такому повороту событий. Рядом с сиденьем он припас обрезок трубы и сейчас выставил его перед собой, готовясь к схватке.
Вдруг на дороге произошло какое-то движение.
Оба инстинктивно повернули головы.
В десяти шагах от машины стоял он, ледяной человек, накрытый, как панцирем, промороженной насквозь рогожей. От него исходило ощущение вечного холода. (А солнце светило жарко, небо было ослепительно голубым.)
Убийца затих, выронил молоток, затем медленно, будто лунатик, выбрался из машины и двинулся, едва переступая, к призраку, как бы подчиняясь его мысленному приказу.
Призрак стоял в грозном ожидании. Затем сделал неуловимое движение.
Ж. остановился.
Откуда-то сверху послышался шум. С самой макушки сопки скатывался гигантский продолговатый валун, совершая из-за своей неправильной формы жуткие скачки то в одну, то в другую сторону. Вот валун оторвался от склона и буквально завис над дорогой. Казалось, он раздавит сейчас машину всмятку, но Михеев почему-то не испытывал страха.
Внезапно на убийце появилась рогожа, накрыв его с головой. А следом всей своей массой на него обрушился валун. Сбил с ног, прокатился, как каток, затем, совершив еще один прыжок с обрыва, ускакал к середине болота, остановившись на том самом месте, где погиб Сергей. Причем, застыл валун не плашмя, а вертикально – в виде природного обелиска. А призрак исчез так же мгновенно, как и появился.
На непослушных ногах Михеев приблизился к рогоже. По ее сплющенной форме было ясно, что медицина тут бессильна.
Рассказывать по горячим следам о ледяном призраке Михеев не стал, опасаясь, что его самого пошлют к психиатру. Лаконично обрисовал ситуацию, исключив из нее всякую мистику. Дескать, у него возникли подозрения относительно роли Валентина Ж. В результате тот, мол, признался в убийстве Сергея и пытался показать на местности, как всё происходило. И тут с сопки сорвался валун. Случай…
Лишь спустя много лет, уже выйдя в отставку, Михеев поведал эту историю во всех ее подробностях наиболее близким своим друзьям. Не требуя с ним обета молчания.
Он добавил также, что, по его сведениям, ледяной призрак и поныне появляется на трассе. Возникает он, как правило, перед водителями, у которых на совести есть черные пятна. Призрак внушает этим людям мысль загладить свою вину каким-нибудь добрым поступком.
Что ж, иногда карает и высший суд. По крайней мере, в это хочется верить.
Африка в Северной
Пальмире-2003
Хотя наши умеренные широты и не избалованы солнцем, но исключения все-таки бывают.
Вот и в тот год лето в Питере выдалось на редкость жарким. Да что там жарким, знойным! Прямо-таки африканским. Да еще без осадков.
Выпадали такие денечки, когда птицы отказывались летать, асфальт плавился под ногами, а раскаленный воздух над реками и каналами струился и дрожал, превращая строгие очертания набережных в зыбкие миражи.
Всё живое искало спасения от этого неистового пекла.
По выходным город и вовсе словно вымирал. Иную улицу можно было пройти из конца в конец, не встретив ни единого прохожего.
В один из таких дней, притом в час самого палящего зноя, неотложные дела вынудили меня предпринять некое пешее путешествие. Часть моего маршрута пролегала по набережной Обводного канала – от Московского проспекта в сторону Балтийского вокзала.
Обманчивая близость водной артерии, отделенной от тротуара широкой мостовой, ни на йоту не приносила облегчения. Слишком много камня и асфальта было наворочено вдоль его русла, этой стоячей воды, забывшей, что такое шум проливного дождя.
По левую руку от меня тянулась капитальная, с арочными чугунными вставками, высоченная заводская ограда, желтая, как пески Сахары.
А впереди, в какой-то сотне метров, над тротуаром, по-прежнему безлюдным, нависала кирпичная громада Дома культуры. Сквозь толщу здания вел пешеходный тоннель, длинный и сумрачный, нагонявший обычно чувство смутного беспокойства. Но сейчас его полутемные недра казались мне спасительным оазисом, где хотя бы ненадолго можно укрыться от жгучих лучей.
Помнится, в тот момент я вяло размышлял о том, что привычное название «Северная Пальмира» (а также «Северная Венеция», «Северная столица», «Северная жемчужина» и др.) звучит на таком солнцепеке, по меньшей мере, иронично. В глубинах подсознания трепыхалось более подходящее для такой ситуации определение, но ухватить его «за жабры» никак не удавалось. По причине все той же одурманивающей жары.
Подняв глаза, я увидел, что навстречу мне со стороны тоннеля движется молодой высокий негр в светлом летнем костюме.
Что ж, встретить представителя темнокожей расы на питерской улице – не в диковинку. А по такой «африканской» жаре в этом чудилась даже некая символика.
Удивительно было другое.
Слишком уж неожиданно он появился. Будто материализовался из воздуха. Через тоннель он не проходил, это точно. Иначе я давно приметил бы его.
За шаг до меня он остановился и вежливо поздоровался.
Кивнув в ответ, я поинтересовался у парня:
– Ну и как Северная Пальмира, припекает?
В ответ он вскинул большой палец и на вполне сносном русском осведомился, той ли дорогой идет к метро.
Я объяснил ему, где надо свернуть.
Он поблагодарил и двинулся дальше.
Тигель, вдруг понял я! Сегодня наш мегаполис следует уподобить огромному тиглю, этакой гигантской плавильне.
Повернувшись, чтобы продолжить путь, я вдруг увидел рядом с собой трех молодых негров в джинсах и просторных цветастых рубахах. Они оживленно о чем-то спорили, энергично размахивая руками.
Но ведь еще две-три секунды назад их не было на улице! Подобно фантомам, они тоже возникли из ниоткуда!
Парни прошли мимо, будто и не заметив меня.
Я посмотрел им вслед, и меня охватило предчувствие, что сейчас произойдет нечто невероятное, небывалое, экстраординарное. Вот сейчас, через мгновенье…
И точно, я вдруг обнаружил, что нахожусь внутри пестрой, шумной, говорливой толпы африканцев! Молодые мужчины и женщины всех оттенков темной кожи – от эбонитового до бледно-сиреневого, все курчавые; одни в строгих деловых костюмах, другие в теннисках и джинсах, третьи в ярких национальных одеждах заполнили уже весь тротуар и продолжали прибывать невесть откуда!
А где-то поблизости выбивал приглушенную дробь тамтам…
Уж не стал ли я жертвой галлюцинаций, спровоцированных неистовой солнечной активностью?
Но нет, вокруг меня были не фантомы, а живые люди. Я различал капельки пота на лицах. Похоже, африканцам тоже не сладко в такую жару. Среди девушек было немало хорошеньких. Их неподражаемая природная грация говорила сама за себя. Одни носили короткую прическу, другие, напротив, щеголяли множеством тоненьких, искусно заплетенных косичек…
Из толпы меня не то чтобы не замечали, но определенно не удивлялись моему присутствию, хотя сейчас я был единственным «бледнолицым братом» в этой среде.
А над Обводным каналом, над Варшавским мостом вибрировало и переливалось горячее марево, размывая контуры прилегающих зданий, придавая им нездешний облик.
Мне чудились дворцы в мавританском стиле, пальмы, барханы, верблюды… Всё громче звучал тамтам… По дороге промчался красный автомобиль спортивного типа с откинутым верхом. За рулем сидела блондинка шоколадного цвета, а с заднего сидения на меня таращился крупный зеленый крокодил…
Да что же это происходит?!
Мне внезапно вспомнился роман американского фантаста Джека Финнея «Меж двух времен», читаный еще в юности.
Там главный персонаж переносится в другую эпоху не в результате какого-либо уникального научного проекта, не с помощью пресловутой «машины времени», а исключительно усилием воли, «вживанием» в определенные обстоятельства.
Может, и со мной случилось нечто подобное? Может, я тоже перенесся, только не во времени, а в пространстве? Телепортировался в один из уголков «черного континента»? Или же, напротив, этот уголок чудесным образом сам перенесся сюда, к нам в Питер?
Эту сумасшедшую мысль тут же подкрепило еще одно воспоминание.
За несколько лет до этого, тоже летом, в августе, здесь же, в районе Балтийского вокзала, я уже переживал состояние «стрессового переноса».
Хорошо помню, как в тот день я шел к вокзалу от улицы Циолковского.
Когда открылся вид на печально известную улицу Шкапина, я, признаюсь, испытал шок. Ибо там шла война! Окна в домах были крест-накрест заклеены бумагой, повсюду громоздились кучи мусора и битого кирпича, а между «ежами» из сваренных рельсов перебегали автоматчики в гитлеровской форме. Да как же такое возможно?!
Впрочем, в тот раз всё быстро разъяснилось.
На Шкапина немецкие киношники снимали эпизоды фильма «Бункер» о последних днях Третьего рейха. В своей благополучной Европе подходящего городского пейзажа для военных сцен они не нашли, а в Северной Пальмире – пожалуйста!
Они-то и создали масштабные уличные декорации, пригласили в массовку несколько тысяч статистов.
Да, но сейчас-то, на Обводном канале, никакого кино не снималось!
Едва я вошел в пешеходный тоннель, куда не проникало коварное солнечное излучение, как «чары» начали рассеиваться. Слева от тоннеля располагался вход в дворик здания, откуда, собственно, и вытекала толпа. Там же красовался рекламный щит с объявлением, извещавшим о собрании землячества.
Итак, это было традиционное мероприятие, момент окончания которого чудесным образом совпал с определенной фазой моего маршрута. Дворик сам по себе узковат, притом, что обзору препятствовала высоченная заводская ограда. Оттого и создавалась иллюзия, будто народ возникает из ниоткуда. Звуки, похожие на дробь тамтама, могли доноситься из расположенной неподалеку автомастерской. Пальмы и барханы – оптический обман. Ну, а зеленый крокодил в красном автомобиле был, надо полагать, надувным, резиновым, и мчался, очевидно, со своей белой, но дочерна загоревшей хозяйкой к какому-нибудь водоему…
Всё находило свое реальное, логичное объяснение. Как и прежде, с «войной» на улице Шкапина.
Но всё ли?
А как же предчувствие того, что вот-вот свершится нечто необычное?
И вообще, не слишком ли много сошлось совпадений?
Такое впечатление, что кто-то направлял события по заранее подготовленному сценарию.
Но зачем, с какой целью?
Я и поныне не могу избавиться от ощущения, что на какое-то неуловимое мгновение передо мной открылась дверца на ту «кухню», где таинственный «повар» стряпает разного рода парадоксы.
Открылась и снова захлопнулась.
Остров любви
Не дарите один и тот же подарок дважды
Два немолодых уже приятеля, давно не видавшихся, отмечали встречу в кафе.
Один желчно жаловался второму на жизнь: это не так, то не этак… Хорошо бы сбежать на какой-нибудь необитаемый остров, где тебя никто не найдет!
При последних словах слушатель невпопад улыбнулся.
– Ты чего? – готов был уже обидеться жалобщик.
– Да вот вспомнилось вдруг… – успокоил его тот. – У меня ведь когда-то был собственный необитаемый остров! Остров, на котором я провел несколько самых счастливых часов в моей жизни.
– У тебя? Остров?
– Именно! Вот послушай… – роль рассказчика незаметно перешла ко второму.
Как-то раз, еще в пору моей прорабской молодости, я был направлен в длительную командировку на важный стратегический объект под древним таджикским городом Ходжентом, который в те времена назывался Ленинабадом. Места там сказочные, климат великолепный, фрукты и дыни дешевы, а восточная экзотика и вовсе даром. Одно было плохо – маловато европейского населения, а еще меньше – свободных женщин. Между тем, меня ничуть не привлекала перспектива коротать вечера в одиночестве.
Но вот очень скоро я сделал для себя ценное открытие.
Оказалось, что в считанных километрах от Ходжента находился еще один город – Кайраккум, имевший статус курортного. Этот небольшой, но уютный, очень зеленый городок располагался на берегу огромного водохранилища, заполненного водами Сырдарьи.
Представь себе голубую водную гладь, вытянувшуюся в длину на добрую сотню километров! Да и ширина ее была солидной: противоположный берег терялся в голубоватой дымке. Словом, местные жители имели все основания называть этот водоем морем, и я с ними вполне солидарен.
Сразу же за городом, на одном из участков побережья, тянулась целая цепочка домов отдыха и турбаз, куда по профсоюзным путевкам приезжали отдыхающие со всех уголков единой тогда страны. В том числе и женщины – молодые, красивые, свободные. Они сами сгорали от желания закрутить курортный роман.
И вот с некоторых пор, как только выдавался свободный часок, я мчался на своем прорабском уазике на пляж. Сначала устраивал заплыв с нырянием, а после лежал на рассыпчатом белом песке, разглядывая красоток в смелых купальниках и выжидая, когда же появится та единственная, от которой я не смогу отвести глаз.
Здесь надо сказать и о том, что рядом с пляжем имелась небольшая бухточка, где выдавали напрокат водные велосипеды и катамараны, и откуда 2-3 прогулочных катера возили туристов в «морские» круизы…
Вышло так, что в первые же дни я волей случая свел знакомство с капитаном одного из катеров – Володей, моим ровесником. Он обмолвился вскользь, что у него проблема с машинным маслом для двигателя – тогда это был страшный дефицит. На следующий вечер я привез ему гостинец – пару канистр с маслом, после чего обрел в лице Володи надежного друга.
Вскоре он сделал ответный ход, устроив для меня обзорную экскурсию по всему прилегающему фарватеру водохранилища, а затем бросил якорь у небольшого песчаного островка, находившегося примерно посередке между продольными берегами этого рукотворного моря. Люди на пляже казались отсюда маленькими точками. Противоположный берег был и вовсе безлюдным. Размером островок не превышал теннисный корт, а над водой возвышался едва ли на ладонь-полторы. Здесь не росло ни травинки. Тем не менее, это был реальный остров.
Володя доверительно объяснил мне, что ни он, ни его коллеги-капитаны туристов сюда не возят. Этот островок экипажи держат для себя. Собираются здесь иногда все вместе, с подругами, ставят катера на якорь и расслабляются немного. Но это – в конце сезона, когда наплыв отдыхающих иссякает и появляется свободное время. А сейчас некогда, сплошная запарка. Островок свободен до конца лета, и если у меня появится желание, я могу воспользоваться его уединенностью. Он, Володя, готов в любое время доставить меня сюда вместе с моей подругой. Только надо предупредить заранее.
И вот буквально на следующий день появилась она, единственная. Это была молодая, необыкновенно привлекательная шатенка из Новгорода. Сейчас я уже не помню всех обстоятельств нашего знакомства, да и черты ее лица стерлись из памяти, но вот ее улыбку вижу как живую. И ее глаза – глубокие, зеленые, колдовские.
Не хочу произносить цветастых фраз, поэтому скажу коротко: это была неодолимая взаимная приязнь, лишь усилившаяся после первого сближения.
Наутро я спросил ее:
“Хочешь, сделаю тебе сказочный подарок?”
“Какая женщина откажется от сказочного подарка!” – улыбнулась она.
“Я подарю тебе остров. Остров Любви!”
“Остров? – удивилась она. – Остров – да еще Любви – мне никогда не дарили. Конечно, хочу!”
В ближайший выходной, около полудня, Володя отвез нас на остров и оставил там до вечера. Разумеется, накануне я приготовился, как положено. Припас тент, одеяла, сухое вино, фрукты, замариновал шашлыки… Мы купались голыми, бегали, хохоча, друг за дружкой, катались, обнявшись, по песку, танцевали под «Спидолу»… Было ощущение безграничной внутренней свободы, абсолютной раскованности, полного слияния с природой, словом, чего-то такого, что весьма редко посещает нас в обыденной жизни, и о чем мы неосознанно тоскуем. На этом раскаленно-влажном песке, среди водной глади, в которой отражались снежные вершины Гиссаро-Алая и белесое азиатское небо, я был совершенно счастлив. И она, как мне кажется, тоже. Мы утратили всякое представление о времени. И немало удивились, когда вблизи обрисовался катер Володи. Как, уже вечер?!
Еще не раз моя зеленоглазая благодарила меня за этот сказочный подарок – Остров Любви.
Но всё хорошее имеет обыкновение заканчиваться. Истек срок ее путевки. Билет на самолет был куплен заранее. Дома ждал муж.
Я до сих пор уверен: скажи я тогда – «останься!», она осталась бы. Но я так и не решился.
Я сам отвез ее в аэропорт.
Перед выходом на посадку она пристально взглянула мне в глаза и тихо произнесла:
«Милый, мы с тобой больше никогда не увидимся в этой жизни. Вспоминай иногда обо мне. И живи, как тебе хочется. Если завтра у тебя появится новая женщина, пусть так и будет. Наверное, ты ее тоже повезешь на наш остров. Вези. Прошу только об одном: не дари один подарок дважды… – тут она как-то загадочно улыбнулась: – Впрочем, у тебя и не получится. Даже если захочешь. Ведь я колдунья, и этот остров теперь заколдован…»
Мы слились в прощальном поцелуе.
… Через пару-тройку дней на вечернем пляже мне встретилась стройная брюнетка из Ростова. Чего скрывать – закрутился новый курортный роман. Но ему недоставало каких-то возбуждающих токов. И тогда я, невзирая на предостережение моей зеленоглазой колдуньи, а может, и вопреки ему, легкомысленно решил повторить прежний сценарий.
“Хочешь, подарю тебе остров? Остров Любви!”
“Ой, хочу, хочу!” – запрыгала брюнетка.
Однако тут, как нарочно, к нам на объект нагрянула комиссия, и началась запарка. Теперь я был занят даже по вечерам, не говоря уже о воскресеньях. К тому же пришлось поставить на ремонт машину. Брюнетка регулярно приезжала ко мне в гостиницу, но о поездке на Остров Любви пока не могло быть и речи. И всё же я не терял надежды, ведь лето было в самом разгаре.
Но вот, наконец, появилась возможность передохнуть. Как по заказу, вышел из ремонта мой уазик. В первый же свободный денек я помчался к морю. На заднем сидении лежали те же одеяла, тот же тент, такой же набор продуктов, та же емкость с маринованным мясом, та же «Спидола»…
“Интересно, – размышлял я, руля по главной улице городка, – какие такие неожиданности могут помешать мне бросить Остров Любви к хорошеньким ножкам новой любовницы? Притом, что я совершенно не верю в колдовство, магию и прочую ересь…”
Я выехал на дамбу, с которой открывался вид на водохранилище, и… От увиденного по моей коже пробежал мороз, несмотря на то, что асфальт в тот день плавился от неистового зноя. Нога сама утопила педаль тормоза. Мне даже почудился где-то рядом серебристый смех моей зеленоглазой колдуньи…
– Что же ты увидел? – подался к рассказчику слушатель, забывший на миг о своих бедах.
– Правильнее спросить, чего я не увидел? А не увидел я моря! Его не было! Оно исчезло, ужавшись до размеров реки! Ушедшая вода обнажила обширные участки суши грязноватого оттенка. Острова Любви уже не существовало! Он слился с десятками других песчаных бугорков. А катер капитана Володи, в ряду других катеров, стоял на приколе у самого дальнего причала бухточки, превратившейся в большую лужу.
– Ты хочешь сказать, что она действительно была… колдуньей?
– Каждая женщина немножечко колдунья.
– Нич-чего себе, немножечко! Да тут же целое море!
Рассказчик усмехнулся:
– Море, но рукотворное. То есть, регулируемое. В ту пору чуть не все равнинные земли Средней Азии засевались хлопчатником. А эта культура нуждается в поливах. Вдобавок, лето выдалось на редкость засушливым… И вот воду, накопленную в природной чаше, пустили на плантации. А поскольку основная площадь водного зеркала лежала над мелководьем, то сразу же обнажились весьма обширные участки дна. И вправду, создавалось впечатление, что море куда-то улетучилось.
– Хм! Пусть так. Но каким образом о предстоящем сбросе воды узнала твоя зеленоглазая?
– Она ведь общалась с персоналом дома отдыха. А там вся обслуга из местных. А уж местные про воду всегда знают всё – почти у каждого свой поливной огородик и сад. Моя колдунья умела привораживать окружающих, вот с ней и делились самыми важными новостями.
– А почему твой Володя тебя не предупредил? Он-то, наверняка, знал!
– Я же объяснил, что у нас была запарка, и Володю я не видел в течение двух недель. Притом, он мог считать, что я осведомлен о столь важном событии в жизни целого региона. А я не знал. Голова была занята другим.
– Всё равно не пойму, как всё это могло так точно совпасть!
– Уж тут-то без колдовства явно не обошлось, – лукаво сощурился рассказчик. – Но до чего же красиво она напомнила о себе! Ах, какая умница! – он поднял свой бокал: – Давай же выпьем за обаятельных, проницательных, изобретательных и артистичных женщин!
Беседа потекла уже по новому руслу, и жалобных речей более не звучало за столом до самого вечера.
Красная капель
Это жутковатое ночное происшествие приключилось в разгар минувшего лета с моим добрым знакомым Олегом Борисовичем, когда вся его семья находилась на даче, а сам он в единственном числе оставался в городской квартире, чтобы закончить ремонт одной из комнат.
Прежде, чем рассказать о пережитых страхах, Олег Борисович поставил одно условие: если мне вздумается вдруг открыть когда-либо эту историю читателям, то я не должен называть ни его фамилии, ни точного адреса. А то ведь засмеют, добавил он с некоторым смущением. Хотя, если честно, ему лично в ту ночь было совсем не до смеха.
Я заверил своего впечатлительного друга, что он может быть совершенно спокоен на сей счет.
И тогда он поведал мне следующее.
В тот поздний час Олег Борисович долго ворочался с боку на боку, не в силах заснуть. А не надо было смотрел на ночь по телевизору фильм ужасов с вампирами и оборотнями, укорял он себя. Вот нервы и расшалились.
Наконец, веки начали тяжелеть. Еще немного, и…
И тут его уплывающий слух уловил едва различимые размеренные звуки. Где-то капало. Из кухонного крана? Не должно. Прежде чем лечь, он дотошно проверил, всё ли в доме выключено и закрыто. Но ведь капает! Вот досада! Всю неделю он трудился, как бобик. Отдыхал урывками. Надеялся хоть сегодня отоспаться по-человечески. И вот тебе сюрприз.
Олег Борисович встал и, натыкаясь в темноте на сдвинутую мебель, выбрался в прихожую, тоже загроможденную вещами, вынесенными из второй комнаты. Включив свет, заглянул в ванную. Полный порядок.
Щелкнув выключателем, прошел на кухню. И тут по его коже пробежал озноб.
Нет, из крана-то не капало. Однако на свежевыкрашенном, но уже просохшем подоконнике расплылась зловещая розовато-рубиновая лужица.
Черт побери, откуда она взялась?! Ведь когда он отправлялся спать, ничего подобного не было и в помине.
Олег Борисович повертел головой. Потолок девственно чист. Стены тоже. На оконной раме ни пятнышка. Так откуда же капель? И почему она прекратилась, едва он включил свет?
Он замер, прислушиваясь, и на миг ему показалось, что где-то далеко-далеко, в толще дома-гиганта прозвучал тихий издевательский смех.
Олег Борисович распахнул правую половину окна и по пояс высунулся наружу. Шесть этажей вниз и пять – вверх. Гладкая вертикаль стены, из которой выступают телеантенны, прилаженные к каждому второму-третьему окну. Кстати говоря, у него за кухонным окном тоже имелась компактная антенна для подключения к переносному телевизору. Ни ветерка. На высоченных тополях не шевелится ни один листочек. Время – третий час ночи. Такой же дом-гигант за дорогой тоже спит. Лишь в редких окнах горит свет. Откуда же взялась рубиновая лужица?
Олег Борисович взял тряпку, вытер подоконник досуха и вернулся в постель, рассудив, что утро вечера мудренее. С полминуты он размышлял о природе таинственного пятна и как-то незаметно для себя заснул.
И приснился ему кошмарный сон: вампир терзал несчастную жертву, кровь которой, капля за каплей, собиралась в лужицу на его кухонном подоконнике.
Олег Борисович вздрогнул и проснулся.
Из кухни явственно доносилась ритмичная дробь падающих капель.
– Да нет же, я сплю, – пробормотал Олег Борисович и повернулся на левый бок.
Но в таком положении капель стала еще слышнее.
Он зажег ночник и взглянул на часы. Прошло всего несколько минут с того мгновенья, как он заснул. Вставать не хотелось. Сердце стучало гулко-гулко. Но что делать! Он поднялся и на ватных ногах снова отправился на кухню.
Рубиновая лужица красовалась на том же месте, что и прежде. Как будто он и не вытирал ее тряпкой.
Олег Борисович дернул себя за ухо, как бы надеясь проснуться. Нет, лужица не исчезла. Да что же это творится такое?!
И тут прямо на его глазах в лужицу влетела свежая капля.
Олег Борисович совершенно отчетливо видел ее на завершающем отрезке траектории и слышал звук, с которым она вошла в родственную среду. Но откуда, черт возьми, она появилась, уразуметь он по-прежнему не мог. Рубиновая капля словно выпрыгнула из ниоткуда. Из ночи. Из густого мрака, что царил за окном. Может, открытая форточка преобразилась в некую дверцу из параллельного мира?
Было в этом что-то настолько жуткое, что у Олега Борисовича закружилось в голове.
Однако же, собравшись с духом, он подошел к окну и снова распахнул правую створку окна. Посмотрел вниз, затем направо-налево. Ничего. Выкрутив шею, он бросил взгляд наверх.
Там, тремя этажами выше, из стены выступал силуэт огромной темной головы с чудовищными клыками, торчавшими по обе ее стороны. Клыки энергично шевелились! Голова что-то грызла, громко урча, чавкая и роняя вниз – одну за другой – тяжелые капли. Одна из капель угодила Олегу Борисовичу точно в глаз! Он едва сдержал крик, ощутив, как вязкая влага обволакивает зрачок.
В этот момент голова крякнула, затем произнесла: “Ну и жара! Вам тоже не спится, сосед?”
Олег Борисович резко отпрянул от окна и бросился к раковине, чтобы промыть глаз. Затем устало опустился на табурет и перевел дыхание.
Ночное наваждение рассеялось, загадок более не существовало. Просто произошло редкостное совпадение целого ряда обстоятельств.
Один из верхних соседей, высунувшись из окна, ел арбуз. (Существует категория людей, которые любят подкрепиться даже среди ночи.) В условиях недостаточной освещенности контур большого ломтя арбуза, выступая за силуэт головы с пышной прической, создавал впечатление движущихся клыков.
Арбуз, надо полагать, попался соседу сочный.
Капельки с него попадали точнехонько на рожок кухонной телеантенны Олега Борисовича и рикошетом запрыгивали через открытую форточку на подоконник, собираясь в лужицу. Нарочно такую траекторию не смоделируешь, хоть тресни, а вот из вредности она легко сложилась сама собой. Надо полагать, сосед не ограничился одним ломтем. В тот промежуток времени, когда он отходил от окна за добавкой, капель прекращалась.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/lanius-andrey/misticheskie-istorii-iz-krasnoy-papki-66257652/) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Ланиус Андрей
Тип: электронная книга
Жанр: Ужасы
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 02.07.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Хотите верьте, хотите нет, а происшествие это самое что ни на есть подлинное… Дань уважения фантасту Виктору Колупаеву.