Главная страница | Современные любовные романы | Ведьмин мост

Ведьмин мост
Наталия Беззубенко


Ведьмин мост утопает в тумане, призрачные руки тянутся к жертве – схватить, утащить, потешиться. Местные жители обходят этот мост стороной, никто не хочет встречаться с вековым проклятием ведьмы. Ей нет дела до богатства и власти, она хочет жертву. И не всякую ей надобно, а только ту, которая для потомка предателя цену имеет… Двадцатипятилетняя Олимпиада, оказавшись в стесненных обстоятельствах, вынуждена принять выгодное предложение Евгения Еленского и переехать в его дом неподалеку от Ведьминого моста. Его капризная восьмилетняя дочка Алиса постарается сделать ее жизнь невыносимой. Сам Еленский, надменный и жесткий, подсмеивается над ней, того и гляди откажется от ее услуг. Но наблюдательная девушка вскоре понимает: все не то, чем кажется. И место какое-то странное: живые не могут отпустить мертвых, мертвые не могут простить живых. Сможет ли Олимпиада удержаться на мосту между двумя мирами? И обмануть смерть не получится, ведьма за этим проследит.





Наталия Беззубенко

Ведьмин мост





Глава 1


– Еще не поздно зайцем удрать в кусты. Еще не поздно, – повторяла я, критично разглядывая носы своих неудобных строгих туфель на низком каблуке. Белый верх – черный низ. Юбка-карандаш чуть выше колена. Кружевное жабо. Брошка стрекоза. Очки в толстой оправе при практически идеальном зрении.

Ужасно глупый, шаблонный вид.

Респектабельный, внушающий доверие, – подбадривала я себя. А вот ситуация, в которой я оказалась по собственной инициативе, действительно, глупая. Выбирать только не приходилось – не из чего. И зайцем в кусты не получится.

Мимо проходил лохматый парень в черной футболке с надписью Warcraft. Его взгляд задержался на единственном предмете, вносящем явный диссонанс в мой чопорный образ, – легкомысленном желтом чемоданчике, повидавшем со своей хозяйкой многие европейские аэропорты. Живое напоминание моего недавнего благополучия и свободы. В глазах защипало. Не хватало только подтеков туши. Я оперлась на ручку чемодана с нехитрыми пожитками «на первое время». Неизвестно только, сколько я протяну – пару дней, пару недель или пару месяцев (это если крупно повезет).

Во двор важно въехал черный, до блеска наполированный автомобиль бизнес-класса и притормозил неподалеку. Откуда ни возьмись появились пацанята, погалдели, сделали селфи на фоне машины, появление которой в этом спальном районе подобно прилету космического корабля, и смылись, шумно обсуждая столь значимое Событие.

Прожив здесь меньше года, я неплохо изучила нравы местных жителей. И их правила. Правило номер один – после захода солнца из квартиры ни ногой, даже если кончится вся еда в доме. Правило номер два – соседи за стеной не орут дурниной в две пьяные глотки, а ведут задушевные беседы, не нужно вмешиваться, даже если на часах три ночи. Правило номер три – тело с блаженной улыбкой на физиономии культурно отдыхает на лавке, телу очень хорошо, даже если рядом разбросаны шприцы. Задерживаться в этом гетто я не собиралась надолго.

Водитель – невыразительный мужчина средних лет – мельком взглянул на меня, качнул головой и поправил наручные часы. Вот сейчас можно тихонечко развернуться и побрести обратно в сторону подъезда под гулкие звуки чемоданных колесиков, подпрыгивающих на щербатом асфальте. Можно просто сделать вид, что эта блестящая черная громадина не имеет ко мне никакого отношения.

Я вздохнула, впереди ни перспектив, ни планов. Впереди очередная бессонная ночь с пьяными соседскими воплями, щедро сдобренная резким запахом очистных из открытого окна. И еще три незыблемых правила, по которым следовало выстраивать свою жизнь. Маленький зайка внутри передумал прятаться, выбил лапками барабанную дробь и принял боевую стойку. Я решительно подошла к машине, постучала по автомобильному окну, которое тотчас опустилось, и деловито спросила:

– Здравствуйте. Вы от Еленского?

Факт очевидный, но мне нужно было как-то обратить на себя внимание.

Водитель уставился на меня и недоверчиво протянул:

– От Еленского.

Я присмотрелась к нему: лет пятьдесят-шестьдесят, мешки под глазами, линялого голубого цвета глаза. Недавно из-за неправильно выбранного температурного режима стирки у меня так же полиняла блузка василькового цвета. Пришлось пустить ее на тряпки.

– Тогда вы за мной. Я Олимпиада… Олимпиада Сергеевна.

Он в замешательстве рассматривал меня. «На кой Еленскому такое сдалось?» – читалось на его одутловатом лице. Я широко улыбнулась и попыталась выглядеть раскованно. И это всего лишь начало моих мытарств! Стараясь, чтобы голос звучал уверенно, я сказала:

– Помогите, пожалуйста, с чемоданом.

«А впрочем, меня это не касается!» – он стряхнул с себя оцепенение, вызванное моим появлением, выбрался из машины и погрузил в багажник мои пожитки. После галантно придержал дверь, пока я устраивалась на заднем кожаном сиденье. Надеюсь, он не заметил моей скованности. Дверь с легким щелчком закрылась: вот и все, обратного пути уже нет. Машина плавно тронулась, оставляя позади тихий дворик и прошлую жизнь. Через пятнадцать минут мы неслись по загородной трассе. Перемещение в бизнес-классе – сплошное удовольствие, папа обожал и своих железных коней с высоким уровнем комфорта, и скорость. А потом папы не стало, конюшню пришлось распродать, с квартирой в центре распрощаться… Напряжение понемногу отпускало, хотя бесцветные глаза водителя недоверчиво посматривали на меня из зеркала. Машина миновала пост охраны и въехала в закрытый загородный поселок. Немного попетляв по широким проездам с ровными рядами добротных коттеджей, остановилась у кованых, увитых изящными виноградными гроздьями ворот, которые плавно откатились в сторону.

Появился коттедж, нет, респектабельный особняк из красно-коричневого кирпича с полукруглыми арочными окнами. Колонны у входа обвивала виноградная лоза. Образцовые изумрудные лужайки с туями простирались перед домом и дополняли идиллическую картину. Открывшийся вид завораживал.

По дороге я безуспешно давила свои страхи логическими доводами. Я профессионал, какая разница, сколько мне лет, мужчина я или женщина, темнокожая или беляночка, красавица или… как есть. Результат – вот на что обращают внимание умные люди. Умные. Человек, построивший строительную империю, не может быть дураком. Человеку, построившему строительную империю, должно быть, претит обман в любом виде, даже в виде легкой недоговоренности. Он должен позволить мне объясниться, должен. Фигура такого масштаба точно ничего не должна, особенно мне, хитростью проникнувшей в его владения. Виртуальные путы – мои жизненные обстоятельства – заставляли цепляться за малейшую возможность. Вот только Еленскому нет дела ни до моих пут, ни до обстоятельств…

Красно-коричневый особняк очаровал с первого взгляда, на смену паническому настроению пришло воодушевление. Войти внутрь, прочувствовать атмосферу дома, несомненно, таинственную, наполненную легендами и призраками прежних обитателей, обследовать каждый закоулок, прикоснуться к семейным реликвиям или хотя бы взглянуть на них издали.

Если позволят.

Если сейчас же не отправят меня обратно после того, как обнаружится моя маленькая ложь.

– Дом на всех так действует. Обычно все первым делом обалде… удивляются, – удовлетворенно сказал водитель, заглушив мотор.

– Наш хозяин следит за ним, – с гордостью добавил он, открывая дверцу и помогая выбраться мне из машины.

Да, он так и сказал: хозяин! Средневековье какое-то! Хотя рядом с таким домом средневековый лорд смотрелся бы органично. Вверху на мраморной лестнице я заметила человека в одежде, напоминающей ливрею. Лакей?! Нет, по-другому. Дворецкий, мажордом. Интересно, мне тоже полагается соответствующая случаю униформа? Похоже, у Еленского замашки феодала. В моем воображении предстал надменный аристократ с орлиным носом и высоким лбом. В средневековом камзоле и со средневековыми манерами. Он будет требовательным работодателем, если судить по обещанной оплате, исключительно из-за которой я здесь и оказалась.

Водитель проводил меня до входной двери и представил седовласому дворецкому-мажордому с пышными бакенбардами. На его морщинистом лице проскользнуло удивление («Как странно, что Еленский нанял такую… такую молоденькую и страшненькую»), которое тотчас сменилось учтиво-безразличным выражением («Впрочем, меня это не касается»). Я не отличалась особенной красотой и всегда испытывала чувство неполноценности, которое прятала за манерой вести себя с преувеличенным достоинством. Расправив плечи и подняв подбородок вверх, я громко поздоровалась.

– Мадмуазель, Евгений Петрович будет завтра. Для вас приготовлена комната. Ваши вещи сейчас принесут. Я провожу вас, – произнес дворецкий тем же учтиво-безразличным тоном.

Как это завтра? Почему завтра? На минуту я растерялась – что мне делать дальше? Странно, что Еленского нет, ведь его секретарь сам определил время моего приезда и отправил за мной машину. За свою двадцатипятилетнюю жизнь я научилась держать себя в руках, надеюсь, никто не заметил ни моей мимолетной паники, ни моего беспокойства. Я не стала никого расспрашивать о причинах отсутствия Еленского, хотя меня распирало жуткое нетерпение узнать свою дальнейшую участь у владельца особняка.

В сопровождении дворецкого я зашла в дом и оказалась в просторном и светлом холле перед витой дубовой лестницей, убегающей на второй этаж. Раздался топот. Кто-то быстро-быстро, перепрыгивая через ступеньки, сбегал вниз.

– Алиса, подожди, ты же не доела свой обед! – Откуда-то сверху раздался негромкий, принадлежавший пожилому человеку голос.

– Отстань! Я хочу посмотреть на нее! – С этими словами на последней ступеньке остановилась хорошенькая белокурая девочка в джинсовом сарафане и уставилась с любопытством на меня. Я ответила ей тем же. Возникла пауза.

– Здравствуй, – наконец сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно и отстраненно.

– Здрасьте! – ответила она и спрыгнула со ступеньки, не сводя с меня взгляда.

– Она не старая! А говорили, что будет какая-то старуха! – прокричала она кому-то, задрав голову вверх.

Ну вот и встретились с моей подопечной. Да, Алиса Еленская явно не подарок. Совершенно не управляема и не воспитана.

– Девочка, ты разве не знаешь, что невежливо говорить о человеке в третьем лице, если этот человек находится рядом? – так же спокойно сказала я, намеренно не называя ее по имени.

Она покраснела, даже ушки стали пунцовыми, и зло уставилась на меня:

– Настоящая училка. И я не девочка, я Алиса.

Тут, держась за перила и тяжело дыша, спустилась седовласая женщина. Мы тепло поздоровались и представились друг другу. Мария Ивановна – экономка в доме сейчас и няня Алисы в те времена, когда та была малышкой.

– Олимпиада. Прикол! Ой не могу! – Алиса раскатисто, демонстративно рассмеялась, привлекая к себе внимание. Ее смех эхом разнесся по дому. – Ну и имечко! Лол! Первый раз такое слышу! Олимпиада-мармелада!

– Вижу, случай тяжелый и запущенный. Твое воспитание, как и образование, оставляет желать лучшего, – произнесла я, стараясь, чтобы слова прозвучали снисходительно, этот белокурый ангел начинал меня раздражать.

– Это не ваше дело! – Алиса в ярости притопнула ногой. – Вам все равно не разрешат остаться! Мой папа…

– Алисонька, деточка моя… – Мария Ивановна попыталась взять девочку за руку, но та вырвалась.

– Если твой папа позволяет себе подобное поведение, навряд ли я захочу остаться, – ответила твердо я.

Алиса примолкла и исподлобья поглядывала на меня.

– Олимпиада Сергеевна, может быть, чаю? – Няня старалась сгладить неприятное впечатление, которое сложилось у меня от знакомства с Алисой.

– Спасибо. Не откажусь. – Я развернулась в сторону Марии Ивановны и высказала несколько замечаний о красоте дома и окрестных пейзажей. На Алису я не смотрела.

Девочка была явно обеспокоена – на нее не обращали никакого внимания, а она, похоже, привыкла быть центром Вселенной. Алиса топнула ногой, резко развернулась и побежала к входной двери. Выбегая, она выкрикнула:

– И она страшная, как и все училки! И очкастая!

Мария Ивановна пригласила меня в столовую, открыв одну из многочисленных дверей холла. Как же домочадцы не путаются? Когда-нибудь и я с легкостью смогу ориентироваться в этом доме. Если господин Еленский сочтет мою кандидатуру достойной, – одернула я себя.

– Олимпиада Сергеевна, простите, пожалуйста, Алису, – тихо сказала Мария Ивановна, разливая душистый чай по кружкам. – Она просто не в настроении сегодня. В ней два разных человека живут: она ведь Близнецы и Обезьяна.

Я в непонимании посмотрела на собеседницу.

– У Алисы день рождения в июне, по знаку зодиака, выходит, Близнецы. Поэтому и такая переменчивая. Непостоянная. Да еще в год Обезьяны родилась. А Обезьяна какая? Шустрая, хитренькая. Утром хорошая девочка, а сейчас вот какая, – грустно улыбнулась Мария Ивановна, нацепляя очки и перелистывая журнал. – Так в ее гороскопе на сегодня и написано: «Вы рискуете сами загнать себя в ловушку. Эмоции будут сильными и противоречивыми. Поддавшись им, вы совершите ошибки…»

Я похвалила абрикосовый джем, и Мария Ивановна с воодушевлением начала рассказывать собственный рецепт приготовления этого лакомства. Оставалось только кивать в такт для поддержания беседы. Моя сестра Полина всегда удивлялась моей способности отключаться от окружающего, думать о своем и при этом сохранять заинтересованный вид. Вот и сейчас я «отключилась» от разговора и сделала для себя кое-какие выводы.

Воспитанием девочки занималась сердобольная женщина преклонных лет, постоянно потакающая ее капризам и оправдывающая эти капризы предсказаниями гороскопов. Несмотря на мое первое негативное впечатление, немного жаль Алису. Интересно, а куда смотрит госпожа Еленская? Или ей совсем не до дочки? Фитнес-клуб, спа-салон, спа-курорт, массаж, пилинг, шугаринг, парикмахерская, посиделки с подружками в модной кафешке, шоппинг – и что там еще из атрибутов успешной жизни в насыщенном графике Еленской. Образ жены хозяина дома – изящной, со стройными, от шеи, ногами, с длинными белокурыми, как у Алисы, волосами, чувственными алыми губами – родился сам собой. С глазами – зеркалом души – возникла проблема, глаза представить совсем не получалось, поэтому я нацепила на придуманную Еленскую солнцезащитные очки.




Глава 2


Чтобы попасть в отведенную мне комнату, пришлось подниматься по дубовой лестнице, миновать фамильную галерею со старинными полотнами в массивных позолоченных рамах. Почти с каждой картины за мной пристально наблюдали благородные предки Еленского, безмолвно удивляясь моему присутствию в этом доме. Они-то все знали, поэтому я стыдливо отводила глаза.

Моя комната напоминала номер в хорошем отеле. Чистый, функциональный и безликий. Со встроенным шкафом-купе, плазмой, кондиционером и отдельным санузлом. Ничего средневекового в виде ночной вазы под кроватью, как я нафантазировала поначалу.

Я сбросила неудобные туфли, вынула шпильки из пучка, и волосы свободной волной упали на плечи, сняла бесполезные респектабельные очки. На меня из зеркала смотрела беззащитная девочка, чуть старше Алисы. Ни солидного педагогического, ни большого жизненного опыта.

Еще в школьные годы я сделала открытие: моя внешность не эффектна. Нос казался мне длинноватым, глаза невыразительными (с тех пор и появилась привычка прятаться за элегантными оправами с нулевыми стеклами). Сначала этот факт меня сильно опечалил, особенно на фоне успеха одноклассниц, которым по несколько раз в неделю назначали свидания и присылали виртуальные стикеры романтического содержания. Потом привел к позитивной мысли, смирил с моей никудышной внешностью и положил конец самоистязаниям: не всем же быть красавицами, кто-то должен быть посредственностью. Жить стало проще, и я ушла с головой в учебу. С точными науками как-то не сложилось, зато гуманитарные давались легко…

Тот же самый дворецкий, который сопровождал меня до комнаты, по пути заметил: «А это, Олимпиада Сергеевна, ваша часть дома», – явно намекая на «мой шесток» и предупреждая, чтобы я не путалась под хозяйскими ногами.

Место гувернантки всегда отличалось неопределенностью и двусмысленностью, это я из исторических романов помню: выше прислуги, но ниже гостей дома. Где-то между и нигде конкретно. Гувернантка! Звучит-то как отвратительно и унизительно! Раньше на этом месте оказывались девушки из приличных обедневших семей, оказавшихся в стесненных жизненных обстоятельствах. Нынешнее время ничего не изменило. Я, как и тысячи несчастных до меня, была вынуждена искать работу, хотя несколько месяцев назад и подумать не могла, что попаду в такое бедственное положение. Но папы не стало, и все в одночасье поменялось. Многочисленные друзья испарились с заверениями в самой искренней дружбе и любви. Деловые партнеры, ссылаясь на нестабильный рынок, изъяли все финансы из общего дела. Кредитные обязательства требовали незамедлительной оплаты. От компании по производству мебели осталось только звучное название «Папа Карло».

Возможно, какие-то выходы из кризиса существовали, но мне они были не известны, а доброй феи-крестной за плечом не оказалось. Быстро выяснилось, что найти хорошо оплачиваемую и достойную работу в нашем городке непросто. Десятки заманчивых предложений с рекламных сайтов оказывались мошенничеством: подучиться за свой счет ради туманных перспектив роста в компании с сомнительной репутацией; уговаривать старичков оформить кредит для прохождения обследований в медицинском центре; работать персональным помощником Босса с неопределенно широким кругом обязанностей. Вакансий в лицее, гимназии и школе для меня не нашлось. Тут на успех я и не надеялась: «хлебные места» в нашем городке передавались строго внутри педагогической династии. Приходите осенью, посмотрим, – не самый обнадеживающий ответ, работа мне нужна сейчас. Правда, в загашнике имелся один вариант, но его я приберегала на самый крайний случай.

Предложение от Еленского свалилось на меня, когда я подобралась к самому краю отчаянья. Единственная уцелевшая подруга из моей прошлой счастливой жизни Нина порекомендовала мою кандидатуру. Он искал для своей восьмилетней дочери опытного преподавателя по английскому и немецкому языкам. С возможностью длительного проживания в его доме. Подозреваю, что под словами «опытный преподаватель» Евгений Еленский подразумевал даму в летах с внушительным багажом педагогических и житейских знаний, а не девицу двадцати пяти лет отроду на заре туманной юности. Но языки я знала в совершенстве – этого точно не отнять. Что касается возрастного ценза, возможно, мой каркающий, охрипший от простуды голос сыграл положительную роль в формировании образа возрастного педагога со стажем. Телефонный разговор получился коротким и предельно конкретным, похоже, что и сам Еленский был человеком конкретным, не бросавшим слов на ветер. И вот теперь я опасалась, что наша встреча развеет все его заблуждения на мой счет и мне откажут от места. В лучшем случае захлопнут перед носом дверь, в худшем – надают по этому носу за обман клиента. Еленский – человек серьезный, это я уже поняла.

Особняк прочно обосновался в моем воображении, с первого взгляда ошеломив меня. Наверное, внутри проснулся «нереализованный историк»: в свое время я бредила истфаком, но папа уговорил меня предпочесть более перспективный в денежном отношении иняз. Возможность пожить в старинном доме (не каком-то новоделе!) – это не сравнимое ни с чем удовольствие и еще одна веская причина остаться. Но моя ученица с красивым именем Алиса… Девчонка оказалась капризна и избалованна. Папашка, наверное, души в ней не чает, пылинки сдувает! Наследница престола с отвратными манерами! Теперь понятно, почему господин Еленский так высоко оценил преподавательские услуги в денежном отношении. За моральный вред переплата. Видимо, учитель Алисы должен иметь железные нервы, чтобы ужиться под одной крышей с этой врединой. Я оценила свои возможности в этой плоскости: мои нервы явно не железные. Но и другого выхода нет, я не могу позволить себе капризы, как Алиса. Осталось только убедить Еленского в моей профпригодности.

Я быстро приняла душ, сменила одежду на более комфортные льняные брюки и хлопковую футболку с изображением известного ученого. И тут в дверь тихонько постучали.




Глава 3


Я приоткрыла дверь и с удивлением увидела в коридоре притихшую Алису. Она смотрела в пол, а потом робко подняла глаза на меня и сказала тоненьким голоском:

– Олимпиада… Сергеевна! А хотите, я покажу вам наш дом. Типа экскурсии? – И замерла в ожидании моего ответа.

Что ж, девочка делает первые попытки подружиться, не стоит ее отталкивать. Я согласилась, тем более каждый час в этом особняке мог стать для меня последним. На все воля – как там благоговейно назвал водитель? – хозяина. Нет, вот так: Хозяина.

Алиса предложила начать экскурсию со двора. Мы спустились по широкой лестнице и, обогнув дом, оказались в образцовом саду: идеально подстриженные полукругом кустарники, светло-зеленый ковер лужайки, благоухающие каскадные клумбы, массивная бревенчатая беседка с колыхающимися на ветру занавесками и качели. Во всю эту приусадебную идиллию совсем не вписывался древний каменный колодец, спрятавшийся в укромном уголке сада.

– Он очень старый. Его еще прадедушка моего дедушки выкопал, короче, очень давно, когда дом строил. Колодец давно высох, но папа не хочет его засыпать, – с важностью рассказывала Алиса, ей явно нравилась ситуация, в которой она казалась осведомленнее меня. – Пойдемте поближе?

И, не дожидаясь моего ответа, стремглав бросилась к колодцу. Мне ничего не оставалось, как пойти следом. Алиса, опершись обеими руками о край каменной кладки, пригнулась к зияющему нутру.

– Вы слышите? – И она показала рукой в черную пустоту.

Я подошла ближе, внутри зарождался суеверный страх, дрожью разливавшийся по всему телу. Это место мне не нравилось.

– Вы слышите? Там котенок плачет! – Алиса смотрела испуганными глазами на меня, прижимая ладошку ко рту.

Я прислушалась. Из колодца, действительно, раздавалось жалобное попискивание. То ли кто-то скулил, то ли мяукал – не различить. Но там, в глубине каменного мешка, затерялось маленькое существо. Вот угораздило кроху! Как вообще можно уцелеть после падения с такой высоты!

– Олимпиада Сергеевна, мы же его не сможем бросить там, правда? – Девочка доверчиво смотрела на меня.

– Не можем, – ответила я и поняла: вот он, поворотный момент в наших с Алисой отношениях.

Все дальнейшее зависело от того, как я поведу себя в эту минуту. Поэтому вариантов у меня немного. Всего один. Недостаточно сто раз сказать, лучше один раз показать. И я показала. Веревочная лестница нашлась тут же, крепко привязанная к железному крюку снаружи колодца. На вопрос, откуда она здесь, девочка ответила, потупив глаза:

– Рабочие с утра чистили, вот и забыли.

Я аккуратно спускалась в каменное нутро колодца, молясь всем богам, чтобы лестница выдержала мой вес и чтобы ее длина оказалось достаточной. Какие-то боги все-таки услышали меня, и я без происшествий спрыгнула на дно колодца. У ног что-то мяукнуло.

– Сейчас, миленький, куда же ты забрался?

Круг голубого неба надо мной частично закрывала голова Алисы, которая пристально вглядывалась в темноту. Конечно, она не могла видеть меня в таком мраке, но сам факт, что за мной наблюдают во время моего геройства, воодушевлял, и мне не было страшно. Я включила фонарик на телефоне, и этого света оказалось достаточно, чтобы разглядеть серое пятно у моих ног. Нагнувшись, я нащупала что-то мягкое. В руках у меня игрушка котенка с блестящими глазами-пуговицами. Мяууу, – раздалось протяжно во всем колодце. Тут я услышала шелест, как будто гигантская змея скользила по каменному мешку, это веревочная лестница стремительно поднималась вверх. Раздался громкий смех противной девчонки:

– Раз вы такая умная и смелая, вот и придумайте, как отсюда выбраться!

А потом образовалась тишина. Звонкая, давящая, безысходная. Я посмотрела на индикатор батарейки на дисплее. Работающий фонарик разряжал телефон со стремительной скоростью, скоро темнота поглотит меня. Связи на такой глубине, конечно, не было.

– Алиса! Немедленно спусти лестницу! Слышишь?

Слышишь… слышишь… эхом отражалось от стен моей темницы.

Как глупо, что я поверила ей! Ведь я сразу по первому впечатлению определила характер Алисы! Когда обнаружат мое отсутствие? Вечером, когда зайдут пригласить на ужин. А если не зайдут? Если решат не беспокоить до утра? И тогда мне предстоит провести всю ночь здесь…

Все должно закончиться быстро, убеждала я себя. Опустится лестница и в проеме колодца покажется Алиса. Надо просто подождать. Спокойно подождать. Я села на холодный пол и уставилась на небо. Скоро стемнеет и появятся звезды. Время текло минута за минутой. Казалось, прошло полчаса, а на самом деле всего шесть минут, если верить телефону. Паника подобралась совсем близко.

Зачем я приехала сюда? Монстр-дочка и деспот-папаша. Надо было принять предложение сестры и не артачиться. Сидела бы себе на бережке Средиземного моря или бродила бы под палящим солнцем по греческим развалинам. Мой запасной вариант, прибереженный на самый крайний случай. Полина вместе с мужем Николосом, греком, открыли небольшую семейную гостиницу на Крите. Они поженились недавно и упивались семейным счастьем, только дела шли не так хорошо, как они надеялись. Сестра в каждом телефонном разговоре горячо заверяла, что лишняя кровать и мусака с оливками всегда для меня найдутся. Я неизменно благодарила и отказывалась от приглашения, потому что не хотела быть обузой. Чем бы я занималась в благословенной Греции? На Крит нужно ехать за яркими впечатлениями, чистым морем и греческим гостеприимством. Вот обзаведусь работой, сделаю накопления и устрою себе отпуск…

Я думала о чем угодно, только бы забыть о каменном мешке, пленницей которого я стала по своей глупости. Я ходила по каменному кругу, как арестант, и звала на помощь, пока не охрипла. Мне стало казаться, что за мной наблюдают. Может, Алиса прикрепила где-нибудь камеру и снимает меня сейчас, а потом выложит ролик на свой канал в YouTube и соберет горячие лайки под видео с названием «Гувернантка в ловушке» или «Глупая училка в колодце». Я покрутила головой в поисках камеры. Способна ли восьмилетняя девчонка на такое? А почему бы и нет? Ведь придумала она эту жалостливую историю с котенком.

Я почувствовала, что истерика накатывает на меня, что рыдания и крик не получается больше сдерживать. Нужно как-то взять себя в руки и успокоиться. Дыхательная гимнастика, аутотренинг, сказкотерапия – ничего не помогало. В плохой ситуации ищи плюсы. Нашелся один большой. В колодце нет воды, так что вероятность стать утопленницей отпадала. Я убеждала себя, что непременно выберусь отсюда. Рано или поздно. Лучше, конечно, рано, пока не поседела от страха. Но без чужой помощи мне не выбраться. Я же не человек-паук, к сожалению. Я села и закрыла лицо руками. Мне показалось, что ветерок прошелся по моим волосам, словно чья-то рука пригладила их.

– Шшш, обманет. Всегда обманет… Шшш… Не слушшшай… Доверишшшься – обманешшшься…

В дымке я видела молодую женщину с длинной косой. Браслеты на ее руке мелодично позвякивали, прогоняли тревогу и гнетущий страх. Она ласково улыбалась и снова гладила меня по волосам, и я чувствовала, как проваливаюсь в сон или теряю сознание…




Глава 4


Раздался резкий звук, я вздрогнула, сон-наваждение пропал. Какие незнакомки в колодце? Бред спутанного сознания человека, надышавшегося грибковой плесенью.

Послышался шум сверху. Я до боли в глазах смотрела вверх, силясь кого-нибудь разглядеть.

– Эй, вы тут? – незнакомый мужской голос мячиком отпрыгивал от каменных стен.

У меня вырвался вздох облегчения.

– Я тут! – что есть силы завопила я и начала размахивать руками, не осознавая, что меня не видно в такой темноте.

– С вами все в порядке?

– Да! Да!

– Сейчас спущу лестницу. Ловите!

Проем люка снова загородила тень моего спасителя. Что-то ухнуло рядом. Я схватилась за веревочную ступеньку и быстро стала карабкаться вверх. Оступившись в спешке, чуть не свалилась обратно. Наверху меня крепко обхватили чьи-то сильные руки и поставили на землю. Мне что-то говорили, пытались отцепить мои пальцы от лестницы, за которую я держалась мертвой хваткой. Поначалу все плыло как в тумане. Наконец окружающее стало различимым. На меня пристально смотрели широко поставленные глаза незнакомого рыжеволосого мужчины в камуфляжной одежде с нашивкой «Охрана».

– Вот девчонка-чертовка! А я камеры мониторил, смотрю, шли двое, потом жучка эта одна идет, а училки, то есть тебя, нет! Я все просмотрел, как сквозь землю провалилась.

Я стояла и хлопала глазами, не зная, что сказать.

– Хорошо, на безопасности Еленский не экономит: вся территория утыкана камерами. Это он после того случая… – начал охранник, но потом резко замолчал.

– Да ты холодная, как покойник! – Ко мне подскочил другой, водитель, кажется, и накрыл чем-то теплым.

Только сейчас я заметила, что меня била мелкая дрожь, а вся футболка пропиталась влагой – то ли потом, то ли сыростью колодца. Меня проводили до входной двери дома и передали в надежные руки Марии Ивановны.

– Вы ей чего покрепче плесканите! – напоследок сказал мой спаситель и ушел, а я даже не поблагодарила его.

Няня привела меня в комнату и усадила в глубокое кресло. Всюду – на комоде, тумбочках, подлокотниках и подоконнике – лежали ажурные салфетки ручной работы. Мария Ивановна подкатила поближе к креслу журнальный столик, который покрывала салфетка-скатерть нежного серо-голубого цвета, связанная узором, похожим на лопасти мельницы. На стенах фотографии, с которых, задорно улыбаясь, смотрел один и тот же человек в разном возрасте: розовощекий пупс с погремушкой в кулачке, мальчонка-зайчонка у новогодней елки, обаятельный мальчишка в костюме мушкетера, первоклассник за партой с огромным букетом гладиолусов, вихрастый парнишка на велосипеде, статный юноша в костюме с красной лентой через плечо «Выпускник», рэпер с хвостом и гитарой, загорелый турист с фотиком на фоне Храма Святого Семейства в Барселоне и во дворце Великих Магистров на Родосе, лыжник на заснеженном склоне, счастливый жених с хрупкой невестой… Передо мной калейдоскопом проносилась жизнь Евгения Еленского.

– Это ведь Евгений Петрович? – наверное, гувернантке любопытничать не позволительно, но пережитый стресс стер все рамки дозволенного.

Мария Ивановна поставила поднос с чашками и эклерами на столик и, окинув взором свою коллекцию, улыбнулась, с ее морщинистого лица сразу ушло озабоченное и напряженное выражение. Похоже, эта женщина появилась в семье задолго до рождения Алисы.

– Да, это Женечка. – Она разлила ароматный чай по чашкам. – Я добавлю коньячку в чай? Капельку для здоровья?

Я кивнула, если только капельку. Мария Ивановна открыла шкаф и достала початую бутылку коньяка.

– Я была няней Женечки вот с такусеньких. – Она развела в стороны руками, вероятно, показывая размер Еленского. – Женя рано потерял родителей, считай, я его и вырастила. Своих детей Бог не дал, так что он для меня родная кровиночка. А он в благодарность не выгнал старуху на улицу, приютил в своем доме. Вот комнату отдал – большую, светлую. Женя такой… он хороший, добрый, послушный мальчик. А Алиса совсем другая.

На последних словах лицо Марии Ивановны снова приняло озабоченно-грустное выражение. Напряжение потихоньку отпускало – то ли дело в капельке коньяка для здоровья, то ли во вкусном чае с эклерами, то ли в неспешном рассказе старой няни. Я еще раз взглянула на фотографии и заметила, что снимков Алисы не так уж и много, а жены Еленского вообще нет, только свадебный.

– Почему Алиса так сегодня поступила со мной? – спросила я, возвращаясь к сегодняшним событиям.

– Так день у нее сегодня такой, я ж читала гороскоп, – сказала старушка, словно это все объясняло.

– Мария Ивановна, я хочу узнать настоящую причину, прежде чем соглашусь с ней заниматься. Почему Алиса вообще так себя ведет? Девочка явно избалована взрослыми, она же единственный ребенок в семье?

Старушка налила себе конька в чашку и залпом осушила. Интересно, общение с семейством Еленских тоже сделает меня зависимой от алкоголя? Судя по первому дню в этом гостеприимном доме, мне до такой зависимости рукой подать.

– Да, у Женечки… у Евгения Петровича только один ребенок, – няня теребила загрубевшими пальцами край салфетки. – Алиса – трудная девочка. Держать ее в руках непросто.

– Это я уже заметила.

– Она напроказничала, но не судите ее строго, пожалуйста.

Я выжидающе смотрела на собеседницу. Она гладила пальцем ободок чашки, словно раздумывая, какой информации я достойна:

– Два года назад мы пережили страшную трагедию, такое не всякому взрослому пережить под силу. Евгению пришлось несладко, но он сильный, мой мальчик. А тут девчонка шести лет, детка совсем… После этого Алиса стала неуправляемой. Единственный, кого она побаивается, а потому и слушается, так это отец. Остальные не выдерживают и сбегают. Вы – седьмая.

– В каком смысле седьмая?

– Седьмая гувернантка.

Я мысленно подсчитала, в среднем обновление гувернанток в этом доме происходило раз в три месяца. Мария Ивановна вспоминала их знаки зодиака, демонстрируя отличную память, и настойчиво развивала свою теорию: все дело в несовместимости знаков, а вовсе не в Алисином характере.

– И как часто они уходили? – перебила я ее.

– Кто как. Одна продержалась только неделю, другая целых четыре месяца.

– И почему же она ушла?

– Алиса заманила ее в колодец, как вас. И бедняжка просидела там всю ночь. Женеч… Евгений Петрович дело замял, конечно. Но Алисонька надолго осталась без присмотра. Одна бегает где-то целыми днями. За ней глаз да глаз нужен, а я стара стала, за ней и не поспеваю.

«Всю ночь», – звенели в голове слова Марии Ивановны. Липкий страх снова распространился по позвоночнику. Можно остаться в своем уме, просидев в темнице всю ночь? Пятнадцать минут в каменном мешке пошатнули мою нервную систему, даже незнакомки мерещится начали. Интересно, что же здесь произошло два года назад. Вот и Мария Ивановна, несмотря на задушевный тон беседы, молчит, как партизан («Женечка не любит, когда об этом вспоминают»). Мама Алисы так и не вышла познакомиться со мной и извиниться за поведение дочки. Да кто такая гувернантка, чтобы перед ней господа извинялись?




Глава 5


Вчера я уснула быстро, сразу же после ванны, в которой с остервенением соскребла с себя липкую паутину и плесень колодца. Солнечное утро наполнило меня оптимизмом и решимостью. Вчерашние события не казались такими пугающими. «Чем сложнее задача, тем интереснее ее выполнять», – говорил мой папа. Несмотря на пережитый страх, мне хотелось остаться в этом старинном доме с тайной двухлетней давности, подружиться с Алисой и познакомиться с хозяином особняка. Сам Евгений Еленский теперь казался личностью загадочной и пугающей одновременно. Только бы меня не отправили восвояси! Пока мое положение в доме не было определено, и потенциальный работодатель не вернулся, я отправилась осматривать окрестности.

Из дома я выбралась незаметно, никого не встретив на своем пути. У ворот дежурил все тот же рыжий охранник, который вызволил меня из темницы. Я поздоровалась с ним и поблагодарила за помощь.

– А ты че, остаешься что ли? После того, что Алиска выкинула? Ну ты даешь!

– Посмотрим, – уклончиво ответила я.

– До тебя которая была, Машка, та пулей отсюда вылетела. Манатки собрала и бегом!

– Она тоже в колодце просидела?

– Ага, только ты чуток, а она всю ночь. – Охранник шмыгнул носом. – Тогда не моя смена была, Гришкина. Напарника моего. Гришка грит, нашли и вытащили ее оттудова, она как пошла блевать. От страха видать. Как очухалась, не останусь, грит, ни за что.

– Она – это Маша?

– Ну так, не Алиска же! – усмехнулся охранник. – Алиске чего будет! Еленский денег отвалил, чтоб Машка молчала, и делов-то! Все девчонке с рук сходит!

Я заметила, что фамилию шефа охранник произносил с почтением, похоже, его побаивалась не только дочка. Вы можете запугивать своих домочадцев, господин Еленский, но меня вы не испугаете. Я сама себе хозяйка, хоть и нуждаюсь в ваших деньгах.

Вчера у колодца они что-то говорили про камеры и какое-то происшествие.

– А камеры тогда и поставили?

– Не, камеры тогда уже были, их года два как установили. Напарника моего Еленский и уволил, что все прозевал. А он на телек залип. Там наши футбольца гоняли, помнишь, наши вчистую испанцев…

– Я не смотрю футбол.

– Не смотришь? А че так? – охранник удивился, странно, что в природе существовали люди, не интересующиеся футболом.

– Не люблю, – почти вырвалось у меня. Но вместо этого сказала:

– Времени не хватает, работы много, – он понимающе кивнул.

– А что случилось, Константин, – я мельком прочитала имя на его бейджике, – что случилось два года назад?

– Два года, дак эта… – начал он, но тут вся его словоохотливость моментально исчезла. – Ты особо не любопытничай, если хочешь тут остаться и бабки нормальные зашибать. Хозяин не любит, когда нос в его дела суют. Иди давай.

Он распахнул калитку, и я вышла на улицу. Передо мной расстилались ровные улочки с домиками. Тут мой взгляд уперся в табличку с надписью «Парковая зона». Последовав по направлению стрелки, я вскоре очутилась у небольшой рощицы с асфальтированными дорожками и деревянными лавочками. Под трели птиц и шелест листьев думалось хорошо. Дорожка привела меня к небольшому старинному фонтану. На его чаше едва различимо виднелась гроздь винограда, я нагнулась, чтобы рассмотреть ее поближе. По-моему, подобную я видела совсем недавно.

– И как вам наш парк? – раздался вкрадчивый голос за моей спиной, от неожиданности я вздрогнула и резко обернулась.

Мужчина. Лет тридцати. Симпатичный, с шевелюрой вьющихся каштановых волос. Художник, судя по установленному недалеко мольберту и испачканной краской рубашке. Он широко улыбался, в его глазах плясал огонек.

– Живописный, – пролепетала я, делая шаг назад.

Незнакомец пристально разглядывал меня, отчего я сразу вспомнила о своей непривлекательности. Еще и несерьезная футболка с Эйнштейном, надо было одеться как в день приезда, все равно на встречу с Еленским идти. Хотя в той одежке художник сразу бы распознал во мне гувернантку или другой обслуживающий персонал. Выглядеть гувернанткой в его глазах не хотелось.

– О прекрасная нимфа! Как вышло, что я до сих пор не знаю вашего имени? Это нужно срочно исправить. Вы в гости или…

– В гости.

– Позвольте представиться, Марк Одинцов. Скромный служитель Минервы. Ищу вдохновения в этих райских кущах.

– Олимпиада. – Свою фамилию я решила не называть. Она вряд ли что ему скажет.

– Воспевающая небо! Какое незаурядное имя! – Марк протянул мне руку, но вместо того, чтобы обменяться дружеским рукопожатием, галантно приложился к моей ручке. Я смутилась и поспешно ее выдернула.

– Олимпиада – это же… Липа, позволите мне вас так называть?

– Можно и Липой.

– Липа, вы не боитесь зачахнуть в это глуши? Осмелюсь предположить, вам здесь будет скучно.

Бабник, – подумала я. Он интересуется мной, потому что в парке больше нет особ женского пола. Почтенные матроны в возрасте, практикующие скандинавскую ходьбу на дальних аллеях парка, наверняка, не в его вкусе.

– Мне нравится загородная жизнь, – ответила я и тут же сменила щекотливую тему. Как и все художники, Марк Одинцов должен быть тщеславным.

– А что вы рисуете, то есть пишете? – надеюсь, моя оговорка не очень травмировала творческую натуру. – Можно взглянуть?

Он обернулся к мольберту и перевел взгляд на кончики своих длинных пальцев, которые были измазаны засохшей краской.

– Прошу! Вы, Липочка, будете первым зрителем.

С тщеславием я не ошиблась. Мы подошли ближе к мольберту, и я остановилась, пораженная. Я ожидала увидеть эту рощу, возможно, фонтан и лавочки, может быть, закат. Или рассвет. Но никак не это.

– Ну как? – Марк расплылся в широкой улыбке, довольный произведенным эффектом. – Липа, что вы видите?

Я остолбенела: с полотна на меня смотрела незнакомка из колодца. Этого просто не могло быть, в колодце я сидела одна, все остальное – навязчивое состояние-полудрема. Девушка на картине была красива какой-то нездешней красотой. Высокий лоб, русые длинные волосы, небрежно спадающие локонами, ямочки на щечках. Выразительные огромные глаза с затаенной грустью. Но это, несомненно, девушка из колодца. Наверное, Марк – хороший художник. Образ получился ярким и живым.

– Липа, кого вы видите на картине? – от нетерпения Марк притоптывал рядом.

– Как кого? Девушку, разумеется…

– А вот так? – Художник отвел меня немного в сторону.

– Это… это невозможно! – Я могла поклясться, что мой недавний знакомый ловким движением фокусника подменил картины, но он к ним не прикасался. Теперь на полотне была старуха. Морщинистая женщина с потухшим взором, свалявшимися паклями волос и огромным крючковатым носом. Я вернулась на прежнее место. Снова привлекательная нежная девушка. Оптический обман. Марк не просто хороший, он гениальный художник!

Одинцов довольно потирал руки.

– Липочка, ваш ответ лучше всякой похвалы! Вот теперь думаю, как назвать картину.

– А какие варианты? – спросила я, не оборачиваясь, женщины с картины не отпускали меня.

– «Колдовское зелье» или «Ведьма».

– «Ведьма»? А какая из них? Подожди, я поняла! Это же одна и та же женщина в разном возрасте! – я соскользнула на «ты» как-то незаметно.

Марк сиял, довольный, что его авторская задумка стала явной для зрителя.

– Я рад, что живопись стала основой для нашего быстрого сближения. И польщен, что ты по достоинству оценила моя усилия.

– Марк, а кто она?

– Видишь ли, Липа, здесь удивительные места. Все овеяно легендами, пропитано мистикой. Затягивает, противиться бесполезно. Мне тут такие чУдные сны снятся! В городе вообще заснуть не могу, а здесь сплю как убитый по полдня, а потом вскакиваю и бросаюсь к мольберту.

– И ведьма, – я кивнула в сторону картины, – это местная легенда?

– Да, ты видела здешний мост через реку? Наверное, еще не успела, ты же только приехала. Так вот никто не помнит, как он называется на самом деле, по топографическим картам. Все аборигены так и называют «Ведьмин мост», а еще есть «Ведьмин дуб» и «Ведьмин день».

– Ведьмин мост…

– Сказочку одну мне рассказали, и очень она меня зацепила. Покоя не давала, пока на холст ее не перенес. Хорошенькая травница или ведьма – как тебе больше нравится – влюбилась в знатного господина. И тот голову потерял, уж приворожила она его или нет, не знаю. А матушка барина была категорически против подобного мезальянса и всяческие препятствия молодым чинила, пока в разные стороны не развела. Ведьмочка та сгинула. А перед тем, как сгинуть, род возлюбленного прокляла. Мол, все невесты или молодые жены будут умирать во цвете лет. С матушкой хворь внезапная случилась, а молодую жену лошадь в овраг сбросила, вот люди и заговорили о проклятье.

– Сгинула – это погибла?

Марк пожал плечами.

– Кто говорит, в речку сама сиганула. Когда туман на реке поднимается и заволакивает мост, тот самый, Ведьмин, то ведьма злится и косы свои расплетает, народ к себе в омуты затягивает. Другие говорят, что не всякий ей нужен, а только тот, кто для потомков предателя цену имеет. Охотится она, мстит, жертву поджидает. Есть еще версия, что в лес ушла отшельницей и прожила там до глубокой старости. Но мне лично, больше первая нравится, есть в ней что-то такое… Представляешь, раньше даже День ведьмы отмечали, кажется, в последнюю субботу августа. Задабривали ведьму, приносили дары урожая и оставляли на мосту. А еще сажали куклу в платье невесты, чтобы девушек к себе в речку не зазывала. Это старожилы рассказали, а сейчас, – он махнул рукой куда-то в сторону, – все изменилось, коттеджный поселок расстроился, в деревне почти никого не осталось…

– И много людей возле Ведьмина моста погибло?

– Случалось. Люди это место стороной обходят. Речушка в этом месте хоть и небольшая, но там много копаней.

– Копаней?

– Так местные называют глубокую яму, в которой собирается родниковая вода, что-то вроде вырытого колодца. Бабы раньше ходили туда белье полоскать круглый год. Копань – место обманчивое: верхний слой, согретый солнцем, так и манит купаться в жаркий день, нижний слой – ледяные ключи, перепад температуры огромный. Вот старики и говорили детям: к копани не подходи, Морема – так ведьму называют – за ногу сразу схватит и утащит вниз.

Он с любовью посмотрел на свою картину.

– Да, еще осталось детали прорисовать. Вот видишь, – он показал в нижний угол картины, – на столе лежит письмо с обгорелым уголком, будто она хотела его сжечь, но в последний момент передумала. Еще хотел холеного черного кота добавить, у соседей как раз подходящий экземплярчик бегает, но, наверное, уже перебор будет.

– Можно еще венок, – выпалила я.

– Венок? – Марк задумчиво поскреб подбородок с легкой бородкой.

– Из засохших роз. Такие девушки раньше делали на свадебный обряд. Венок – это как намек: свадьба сорвалась в последний момент, но она сохранила венок, чтобы не забыть.

– Не забыть и отомстить! Гениально, Липа! Дай я тебя расцелую, звезда моя! – художник протянул ко мне обе руки, но я увернулась.

– Липа, а знаешь, я тоже немного владею магией. Хочешь загляну в твою судьбу? – Марк взял мою руку, перевернул ладонью вверх и начал водить по ней своим пальцем, сделалось щекотно. Он закрыл глаза и начал вещать замогильным голосом: – Я вижу старый дом, полный тайн. Рядом с тобой мужчина и девочка. Еще есть тень женщины. Но она не опасна, потому что ее давно нет в мире живых… еще я вижу нужду. Ты испытываешь нужду. Возможно, в деньгах. Да, деньги! Ты подыскиваешь себе работу.

Я почувствовала, что раздражаюсь. Неужели я так похожу на девушку без гроша за душой, которая отчаянно нуждается в работе? На гувернантку?

– Будь осторожна, иначе ты окажешься в опасности. Не трогай незримые нити, которые связывают мир мертвых и живых. Заденешь нить – и ведьма придет за тобой. – В его последних словах прозвучало что-то мрачное, и мне стало жутко. – А встретишь ты на своем пути добра молодца, статного, веселого и…

Тут я поняла, что надо мной откровенно издеваются. Я резко выдернула руку. Марк открыл глаза и заливисто рассмеялся.

– Извини, не мог сдержаться. Ты ведь поверила сначала в мои… предсказания, да? У тебя такой видок был! Что Еленский гувернантку новую ждет – это все в округе знают. А ты сама не очень-то и правдива. Ведь не призналась сразу кто ты.

Я почувствовала, как мое лицо порозовело. Не намерена выслушать все это, даже если я всего лишь гувернантка.

– Мое положение в доме еще не определено. Пока я гостья! Так что вас никто не вводил в заблуждение, господин Одинцов! – Я развернулась, собираясь уйти, но он схватил меня за руку.

– Извини, Липа, я не хотел тебя обидеть. Ты такая серьезная была, мне захотелось немного… расшевелить тебя. Признаю, идея дурацкая. Простишь?

Я посмотрела на Марка. Он бухнулся на колени, сложил руки в молитвенной просьбе. Особой злости на него я не чувствовала, скорее, на себя. Художник мне понравился, с ним было легко и интересно:

– Ладно. Вставай, Марк Одинцов, в тебе погиб талантливый актер.

Он ловко вскочил на ноги:

– Может, еще не погиб, какие мои годы! Только одно условие: ты – моя муза.




Глава 6


Водитель натирал дверцу лимузина с таким усердием, казалось, он протрет в ней дырку. Рыжий охранник Костя, непривычно молчаливый, стоял на входе в строевой стойке. Воздух пропитан напряженностью. Не оставалось никаких сомнений: Хозяин вернулся домой. Во время прогулки я внушала себе: если Еленский будет резок или хамоват, я в любой момент смогу отказаться от места и уехать. Переберусь к сестре, буду по возможности приносить пользу их неустойчивому семейному бизнесу, зычно зазывать туристов в таверну отведать осьминога утреннего улова, ловить сетью рыбу или сушить перьевые подушки из гостевых комнат под ярким греческим солнцем. Да мало ли чего. Вот только уезжать отсюда мне совсем не хотелось.

Войдя в дом, я сразу наткнулась на дворецкого, словно он поджидал меня. Ноздри приятно щекотал аромат выпечки и пряностей, не иначе Мария Ивановна для своего любимца расстаралась.

– Мадмуазель, Евгений Петрович ждет вас в кабинете. Я провожу. – Мне почудилось или в голосе дворецкого прозвучало неодобрение, потому что я заставила господина Еленского ждать – непростительно с моей стороны.

Я взялась за перила лестницы, чтобы подняться в комнату и привести себя в порядок. Не могу же я в таком виде предстать перед работодателем.

– Я зайду к Евгению Петровичу через десять минут, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно.

Мою спину буравил недружелюбный взгляд: «Да кто она такая, что заставляет хозяина ждать?» – и я крепче ухватилась за перила, чтобы не оступиться.

Через десять минут я была готова. Знакомство, дубль два. Белый верх – черный низ. Небольшой каблук. Массивная оправа на носу. Волосы в пучке на затылке. Папка. Дворецкий проводил меня до кабинета и оставил у закрытой двери. Постучалась – в ответ тишина. Ни шороха за дверью. В конце концов, меня приглашали. Я решительно взялась за кованую ручку и открыла дубовую дверь.

Массивные шкафы с книгами в кожаных переплетах возвышались до потолка. На стенах застыли оскаленные морды мертвых зверей. Бойкое воображение тут же нарисовало живописную картинку: охотник-феодал безжалостно преследует свою жертву, настигает, а потом беспощадно добивает. Его костюм обагряет кровь неповинного животного. Брр! Я отвернулась. Камин со старинными часами. Напольные вазы. Кресла и диван обиты мягкой темно-фиолетовой тканью. Ощущение роскоши и достатка. На другой стене картина, кажется, пейзаж. Я подошла ближе, но от волнения ничего не могла разобрать. Все краски слились в одно зелено-желтое пятно абстракционизма. Да, я разволновалась: как убедить Еленского разрешить мне остаться в особняке и доверить образование любимой доченьки?

Почувствовав чужое присутствие, резко обернулась. Еленский изучающе смотрел на меня. Ворс ковра заглушил звуки его шагов, и он подкрался неслышно, как хищник или охотник к своей жертве. Отец Алисы значительно выше меня ростом. Темные выразительные глаза (слова из глупой песенки «А твои глаза цвета виски» совсем некстати завертелись в голове), орлиный нос, напоминавший о благородном происхождении. Отросшие густые волосы собраны в хвост. Густые баки. «Чувствуется порода», – так сказала бы младшая сестра, любившая все колоритное и по этой причине выбравшая грека Николоса в мужья из кучи других «блеклых» претендентов. Темная рубашка поло и джинсы, как ни странно, добавляли элегантности его облику. И несомненно, Еленский старше меня лет на пять-семь.

– Добрый день, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос не сорвался и звучал по возможности ровно и вежливо.

Он кивнул.

– Добрый. Присаживайтесь. Будьте добры, объясните мне цель вашего визита, – холодным тоном произнес он, садясь в кожаное кресло за письменным столом на львиных лапах.

Я поспешно опустилась на жесткий стул неподалеку.

– Я здесь для того, чтобы заняться языковым образованием вашей дочери.

Еленский пристально посмотрел на меня.

– Речь шла об опытном преподавателе со стажем. Вы, очевидно, решили, что, если бы указали свой… возраст, то я отказался от ваших услуг?

– Я считаю, что вас прежде всего должна заботить моя языковая подготовка, а не возраст! – выпалила я на одном дыхании.

Вот теперь-то Еленский наверняка прикажет мне покинуть дом, нет, не так, свои владения. А всё мое высокомерие, вызванное внутренней неуверенностью.

– Олимпиада Сергеевна, владение языками Алисы, особенно немецким, оставляет желать лучшего.

– Евгений Петрович, если бы владение языками вашей дочери не оставляло желать лучшего, вы бы не искали преподавателя.

– Да, но преподаватель должен обладать большим опытом…

– Я обладаю. – Я поднялась со стула и выложила перед ним на стол сертификаты о стажировке в Германии и Англии. – Этого достаточно?

– Впечатляет, – начал он, оторвав взгляд от документов, и я почувствовала маленькую победу. – И все же… ваш возраст… Для Алисы нужен более опытный наставник.

– Я всегда полагала, что для успешного обучения нужны основательные знания и любовь к своему ученику. Что касается возраста, я не так молода, как выгляжу.

– В возрасте тридцати или чуть старше… педагог не может иметь большого опыта, – сказал Еленский.

– Мне двадцать пять! – воскликнула я и тут же увидела в его глазах искорки веселья.

Ситуация его забавляла. Еленский показал мне, что я всего лишь самая обыкновенная девушка, которая не хочет казаться старше своего возраста. Он прекрасно читал мои мысли. Придется возвращаться в город и начинать новые поиски работы. Я его возненавидела. Возможно, он прекрасно понял мое бедственное положение и теперь получал какое-то извращенное удовольствие, ставя меня в неудобную ситуацию.

– Я не ожидала, что стереотипы возьмут верх, и мне откажут, даже не дав возможности продемонстрировать мои способности и умения на практике, – холодно ответила я, смотря прямо ему в глаза.

Ну вот и все, это конец. Теперь меня точно выгонят, – подумала я. Не припомню, чтобы я чувствовала себя настолько жалкой прежде. Я выпрямила спину и вскинула голову:

– Извините, что отняла ваше время, – и направилась в сторону двери.

– Мы еще не закончили, вернитесь. Смею заверить, я не мыслю стереотипами. Вы говорите об испытательном сроке? – властный голос раздался за моей спиной, уже порядком одеревеневшей от напряжения.

Еще несколько секунд назад казалось, что для меня все потеряно, но слова Еленского вселили надежду. Я не спеша развернулась и кивнула, возвращаясь на место.

– Ну хорошо, пусть будет испытательный. Скажем, две недели.

– Я согласна.

– Вот и отлично. График занятий составите сами и через Марию Ивановну передадите мне. Я хочу с ним ознакомиться.

– Один вопрос, Евгений Петрович. Я могу использовать любые методики в своей работе?

Его бровь поползла вверх:

– В пределах разумного, естественно.

– Нет-нет, речь не идет о физическом воздействии. Языковые методики обучения иностранному.

Он кивнул.

– У мамы Алисы будут какие-то пожелания относительно наших занятий? – уточнила я.

– Нет, пожеланий не будет. Все вопросы согласовывайте со мной, – быстро ответил он (то есть в доме царит патриархат, понятно). – Олимпиада Сергеевна, встречный вопрос.

Я замерла. Еленский пристально посмотрел на меня:

– Вы уже познакомились с Алисой. Ваши впечатления?

На минуту я задумалась, понимая, что от моего ответа зависит многое.

– Алиса – непростая девочка, и ей, несомненно, нужна твердая рука. Она сообразительная и находчивая. Про языковую подготовку не могу пока ничего сказать.

Он внимательно посмотрел на меня:

– И это все?

– Пока да. Я могу идти?

– Подождите. Почему вы не сказали мне, что Алиса бросила вас в колодце?

Быстро, однако, в доме разносятся сплетни. С другой стороны, хозяин дома должен знать, что происходит в его отсутствие.

– Зачем? Что это изменило бы?

Еленский на секунду задумался.

– Я бы заставил ее извиниться, наказал как-то.

– Вот именно, вы бы заставили. Есть вещи, до которых человек должен дойти сам, без посторонней помощи, – начала я, но тут же поймала себя на мысли, что говорю как «настоящая училка».

Еленский улыбнулся уголком рта – он подумал то же самое.

– Тогда желаю удачи! Все формальности через моего секретаря, он с вами сам свяжется. Не смею вас больше отвлекать от учебного процесса.

Аудиенция окончена, я поднялась и вышла из кабинета. Последнее слово все-таки осталось за мной! В коридоре висело огромное зеркало в позолоченной раме. Что у меня за вид! Щеки покрыты румянцем, глаза лихорадочно блестят! Руки слегка подергиваются. Итак, меня не выставили восвояси! И у меня есть целых две недели, за это время я должна показать, на что способна!




Глава 7


В комнате для занятий Алисы не оказалось, и я попыталась найти ее сама.

– Да кто ж ее знает? – развела руками Мария Ивановна, принимая от меня бумагу с расписанием занятий. – С самого утра где-то гоняет.

Похоже, с дисциплиной в доме туго. Взрослые даже не знают, где и как девочка проводит время. Такое положение дел нужно менять.

Когда я гуляла по саду, Алиса нашлась сама, вынырнула из-за кустов сирени. Похоже, отсиживалась в укромном уголке, ожидая решения отца относительно новой гувернантки. Я отметила еще одну черту младшей Еленской – предусмотрительность.

– Олимпиада Сергеевна, добрый день! Как поживаете? – Девочка стояла передо мной и теребила руками подол своего желтенького платьица.

– Доброе день, Алиса! Спасибо, неплохо. А как твои дела?

Она старалась всеми силами казаться вежливой и воспитанной. Наверное, возвращение отца так благотворно воздействовало на нее. Сегодня я видела совершенно другого ребенка – с хорошим ровным настроением. Мы присели на широкие качели под тентом.

– Хорошо. Только вот дядя Костя стуканул на меня па…

– Алиса!

– Ой! – Она прикрыла ладонями рот. – Я хотела сказать «пожаловался» на меня папе. Так ведь можно сказать?

Я кивнула.

– И папочка на меня наехал, то есть я хотела сказать, отругал. И сказал, что последнюю модель айфона мне не купит. Ну и пусть! Все равно на Новый год подарит, потому что нужно же что-нибудь дарить… А вы сильно на меня обиделись? За колодец?

Она внимательно смотрела на меня. Я раздумывала несколько секунд прежде, чем ответить:

– Я испугалась.

– Вы? – девочка выглядела удивленной. – Чего? Что про вас забудут? Да спустила бы я эту лестницу через часок.

– Алиса, а зачем ты сделала это? Зачем заманила меня в колодец? – спокойно спросила я, хотя внутри поднималась тошнота от пережитого ужаса.

– Вы меня выбесили там, у лестницы. Вы были такая… такая спокойная, такая борза… такая гордая, в упор не видели меня. А по глазам видно, что внутри у вас все клокочет, что вы заорать на меня хотите. Правда? А вы сдержались и не наорали. И вообще вели себя так, будто я глупая и капризная девочка.

– Алиса, а разве ты не так обращалась с гостьей?

– Но вы же не гостья, вы…

– Ну все, с меня достаточно, – холодно сказала я и встала с качелей.

Алиса схватила меня за руку:

– Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, не уходите. Я не хотела вас обидеть. Оно само по себе вырвалось. Няня Маша говорит, это потому, что я Близнецы. Во мне два разных человека живут. А еще, когда я родилась, было солнечное затмение. И это усилило черты моего знака зодиака! А кто вы? По знаку?

– Козерог.

– У Козерога с Близнецами возможны дружеские отношения… кажется.

Какой дичью заполнен острый, пытливый детский разум!

– Я думаю, отношения зависят от конкретных людей, какие усилия они прикладывают. К примеру, наши с тобой отношения зависят только от нас с тобой. Насколько мы будем стараться. Насколько будем уважительны друг к другу.

– А разве на характер и судьбу человека не влияют звезды? – спросила Алиса и запрокинула белокурую головку.

Я тоже посмотрела вверх, пушистые ватные облака медленно проплывали по небу. В этот момент я почувствовала удивительное состояние внутреннего покоя и уверенности в том, что у меня все получится: и найти общий язык с подопечной, и доказать свою профпригодность Еленскому.

– Скорее, мы сами формируем свой характер и судьбу. Каждый день справляемся с трудностями, делаем выбор, как правильно поступить, исправляем ошибки.

«Занудно-то как!» – подумала я, искоса глядя на Алису, но та внимательно слушала.

Мирно беседуя, мы прошли мимо рыжеволосого охранника на посту и вышли за ворота. Алиса потянула меня за рукав, мы свернули на неприметную боковую тропинку и вскоре оказались перед калиткой с кодовым замком. Алисин пальчик проворно порхал по кнопкам – этой калиткой девочка пользовалась часто. Интересно, а родители в курсе, что их чадо испаряется с охраняемой территории поселка, когда ему вздумается? Раздался протяжный звук, и дверь распахнулась, выпуская нас. С одной стороны возвышались ровненькие кирпичные заборы тех коттеджных домиков, которые стояли на окраине, с другой – простиралось поле, усеянное ковром желтых цветов. Я продолжила разговор на английском, Алиса не возражала.

– А вы не могли бы говорить помедленнее. Я не могу так быстро вспоминать слова.

– Конечно.

– А вы не будете смеяться, если… ошибусь? Или не так произнесу?

– Не бойся ошибиться, только так ты выучишь язык.

Она улыбнулась, и на ее щеках образовались задорные ямочки. Наверняка подумала, что я говорю как «настоящая училка».

Вскоре стало понятно, что словарный запас Алисы неплох, но грамматика и произношение хромали. Это все от недостатка практики. Девочка полностью погрузилась в игру, устраивая мне экскурсию по окрестностям на английском.

Алиса вдруг остановилась посреди дороги и затараторила на родном языке.

– Там, в колодце… Никогда бы не подумала, что вы можете чего-то бояться. Вы такая… правильная и смелая.

– Знаешь, Алиса, мне тоже бывает страшно и тяжело. Но я стараюсь справиться с этим.

В ее глазах зажегся интерес:

– Справиться?

– Когда я была маленькой девочкой, моя семья жила в городке на берегу моря. Если мне становилось грустно или страшно, я шла к морю, садилась на камни и смотрела, как бьется волна о волнорезы. Я рассказывала ей о своих страхах, и мне казалось, что она забирает их с собой и уносит далеко-далеко. Сейчас я взрослая и далеко от своего синего моря, но по-прежнему закрываю глаза и представляю себя там, на берегу.

Боже, зачем я это рассказываю? Она же посмеется надо мной. Но Алиса внимательно, без улыбки смотрела на меня.

– Я тоже хочу свое море, – тихо сказала она. – Папа обещает-обещает, что мы поедем, но все никак не получается. Я была на море совсем маленькой, почти ничего не помню… Но, знаете, у меня тоже есть такое место. Особенное. Хотите покажу? Это рядом.

– Хочу, – ответила я и протянула ей руку. Может, мы и подружимся.

Так мы подошли к краю поля, здесь начинался прозрачный лесок, сквозь который проглядывали могильные кресты и памятники. Сельское кладбище. Алиса побежала по натоптанной тропинке впереди меня, и вскоре я отстала. Тропинка разветвлялась, и я не знала, куда идти дальше. Меня окружали густые кусты, низкие оградки и мраморные надгробия. Где-то совсем рядом с ели сорвалась ворона и, издав протяжное карканье, улетела. Я вздрогнула. Алиса снова разыграла меня, а я обманулась ее видимым дружелюбным настроем. Надо слушать интуицию, которая предупреждала: не стоит доверять маленькой плутовке. Как найти дорогу назад? Когда мы покинули территорию поселка, я не особо тревожилась. Мы шли вдоль забора, обойдя по периметру, я нашла бы где-нибудь вход. А что делать теперь? Дисплей телефона успокаивал: сеть здесь была, а значит…

Вдруг совсем рядом раздался звонкий детский голос:

– Мамочка, мы пришли! Олимпиада Сергеевна, где же вы? Идите сюда.

От облегчения не сразу удалось произнести вслух:

– Я здесь, Алиса. Здесь.

Она вынырнула откуда-то из кустов, взяла меня за руку и повела за собой, отводя лапы ели в стороны. Очень скоро мы уткнулись в могильную загородку. Алиса поднесла руку к фотографии на кресте и бережно погладила. На фото улыбалась красивая молодая женщина, очень похожая на Алису. «Анна Еленская» –выведено лазерной гравировкой на табличке. Вот что случилось два года назад – Еленский потерял жену, а девочка – маму. Мама на фотографии – это и моя детская история, только в отличие от Алисы, свою я совсем не помнила.

– А вот это мое место. Я часто прихожу сюда. Рассказываю, что случилось. – Она присела на корточки возле холмика и положила букетик полевых цветов, собранный по дороге.

– Алиса, наверное, не стоит приходить сюда одной, – мягко заметила я.

– Почему? Здесь не может ничего случиться, – убежденно ответила Алиса. – Мамочка меня защитит. Да и ведьма меня не тронет. А вот папа совсем не приходит сюда. Никогда.

Я подумала, что ослышалась.

– Какая ведьма?

– Речная ведьма Морема. Она живет на дне и забирает всех, кто ей понравится. Ведьма расплетает косы, и с реки поднимается туман. А туман – это ее руки. Когда она зовет, ее нельзя ослушаться. А тогда на Ведьмином мосту оказалась мамочка. Туман ее опутал и уволок в реку. К ведьме. Ей не было больно. Совсем. Так крестная сказала.

Вот и разгадка: с Анной Еленской случилась какая-то трагедия, а девочке рассказали сказку, чтобы не травмировать хрупкую детскую психику.

– Алиса, а ты не боишься ведьму?

Алиса вздернула подбородок:

– Конечно, нет. Во мне кровь Еленских течет! Ну все, пойдемте домой, я устала!



Возвращались домой в тишине. Моя голова гудела от вопросов. По сосредоточенному виду Алисы можно заключить: она что-то обдумывала. Надеюсь, не пакость относительно меня. Что случилось с мамой Алисы на самом деле? Такой пронзительно счастливой и молодой на фотографии. Конечно, в легенду о ведьме я не поверила ни на минуту. Призрачное виденье из колодца на миг возникло в памяти и безвозвратно растаяло. Бредовое состояние испуганного до смерти человека, оказавшегося в замкнутом пространстве. Ничего более! А то, что мое виденье совпало с изображением на картине Марка, так ничего странного. Мы могли запомнить этот образ непроизвольно, независимо друг от друга: посмотреть один и тот же фильм с яркой актрисой или увидеть одну и ту же фотографию в сети. Это все логично объяснял психоанализ. И никакой чертовщины.

Еще один вопрос назойливым комаром жужжал в моем воспаленном воображении. Почему Еленский не приходил к жене на могилу? Какие чувства испытывал всемогущий лорд, контролировавший в своем королевстве все, кроме смерти? Боль, страх, вину? Стоп. А вот это точно меня не касалось. Чем ближе знакомилась я с семейством Еленских, тем больше в нем безвозвратно увязала, как в топкой трясине. И самое странное, мне нравилось это погружение. Впервые после похорон папы я чувствовала себя живой.




Глава 8


Около ворот Еленских стояла машинка лазурного цвета с тонированными стеклами.

– Крестная приехала! – выкрикнула Алиса и припустила бегом к дому. Рыжеволосый охранник Константин услужливо распахнул входную калитку перед маленькой хозяйкой. Спустя несколько мгновений я застала светящуюся от счастья Алису в объятиях молодой полноватой женщины. Девочка держала в одной руке огромного плюшевого медведя, а в другой бумажный ларец с конфетами. И при этом ухитрялась обнимать гостью за талию.

– Олимпиада Сергеевна, это моя крестная тетя Лина Ольховская! А это моя… – Алиса на мгновение задумалась, – моя… учительница Олимпиада Сергеевна.

Я протянула руку, показалось, что Ольховская оторопела от такого фамильярного обращения. На ее лице промелькнуло легкое удивление. Видимо, ожидала от меня книксен или что-нибудь в этом духе. Но она быстро собралась, широко мне улыбнулась и ответила приветственным рукопожатием. Лина с первого взгляда мне понравилась. Проста в общении, сразу же предложила называть друг друга просто, по именам. Не красавица, как и я. Черты ее лица не отличались ничем особенным. Она была какой-то… бесцветной, с волосами и глазами неопределенного цвета. Познакомившись с такими людьми, при следующей встрече обычно их не узнаешь. И в тоже время было в ней что-то приятное, располагающее. Голос насыщенный и мелодичный, таким только душевные романсы исполнять.

– Будьте к ней снисходительнее, Олимпиада. Не ругайте, пожалуйста. Ей, бедняжке, так досталось! – и она с нежностью поцеловала белокурую головку.

– Линочка, ну куда же ты пропала? Не заезжала совсем. Мы с Алисой заждались тебя. – На крыльце стоял Еленский, он облокотился на перила и широко улыбался. Интересно, давно он здесь?

– Вы с Алисой? – В глазах Ольховской промелькнула… надежда? Ого, жертва обаяния Еленского. – Женя, может, съездим сегодня все вместе в парк? Втроем?

– Нет, сегодня вряд ли. Дел много.

– Но чай-то мы сможем попить? Я пирог твой любимый испекла, с вишней. – И она слегка потрясла пакетом.

– Чай сможем, конечно. Тем более с вишневым пирогом. Балуешь ты меня, Лина.

Она смущенно и счастливо заулыбалась. Тут Еленский перевел взгляд на меня – застывшую статую с краю пасторальной картины.

– Олимпиада Сергеевна, – Еленский сдержанно кивнул, – как прошла прогулка?

Алиса застыла в ожидании моего ответа. Даже дышать перестала, только судорожно сжимала медведя.

– Неплохо. Алиса показала мне окрестности и провела небольшую экскурсию.

Я ни слова не сказала про наш поход на кладбище, и Алиса глубоко выдохнула. В ее взгляде, быстро брошенном в мою сторону, читалась благодарность за сохраненную тайну. Следующий вопрос заставил ее снова напрячься.

– И как успехи моей дочери в обучении?

Алиса вся сжалась в ожидании моего ответа.

– Алиса – умненькая девочка! – поспешно воскликнула Ангелина.

Еленский поднял руку, и Ольховская моментально умолкла, как дрессированная обезьянка.

– Посмотрим, что скажет наш опытный преподаватель, – ответил Еленский и с нескрываемой усмешкой посмотрел на меня.

Я почувствовала, что мои щеки порозовели.

– У Алисы есть определенные языковые способности, но нам есть над чем поработать, правда, Алиса?

Девочка ничего не ответила, она жадно смотрела на отца, ожидая его похвалы и одобрения. Но Еленский не хвалил, он вообще никак не отреагировал, словно дочки и нет рядом. Ну скажи хоть что-нибудь ободряющее! Пошути, что ли. Не стой истуканом! В глаза бросилась одна странность: когда Евгений Еленский смотрел на Алису, в его глазах не было отцовской гордости или чего-нибудь в этом роде. Была неприязнь. Или раздражение. Или усталость. Глубоко во мне росло возмущение: нельзя быть таким бесчувственным чурбаном, особенно к собственной дочери! Даже если сердце разрывает щемящее чувство утраты после смерти любимой жены. Даже если внешне девочка напоминает ту, которую нужно отпустить. Ребенок не виноват в том, что взрослые уходят в иной мир. Теперь мне стало отчасти понятно поведение Алисы, когда она заманила меня в колодец, когда дерзила. Она не избалованная папина доченька, которой все сходило с рук. Она – забытый ребенок, который отчаянно хотел привлечь к себе внимание отца любым способом. Наказание за проступок, упреки – это ведь тоже знаки внимания… Мне стало жалко Алису, она напомнила маленького взъерошенного котенка, который жалобно мурлыкал и тыкался к прохожим в поисках ласки.

– Прошу, – Еленский галантно распахнул входную дверь, приглашая дам войти внутрь. Ольховская и Алиса поспешно поднимались по лестнице, опасаясь, как бы их божество не передумало. Дверь захлопнулась. Меня никто и не подумал приглашать к столу. Конечно, я всего лишь обслуживающий персонал. Никто. Не очень-то и хотелось. Вообще-то я не очень люблю вишневые пироги.



– Сегодня можешь расслабиться. Ольховская девчонку на целый день заберет!

По моему плечу похлопали, рядом стояла горничная со стопкой полотенец – черноволосая девушка с карими глазами, опушенными огромными ресницами. Когда она моргала, казалось, бабочки махали крыльями.

– Пойдем и мы чайку попьем с тобой. Меня, кстати, Кристи зовут. Я тебя как-то мудрено. Дмитрич говорил, да я не запомнила.

– Олимпиада, можно Липа.

Она коротко хохотнула.

– Ну и имечко тебе родаки дали! Меня вот в честь Пугачихиной дочки назвали! Думали, звездой буду! А оно вона как вышло! Я, может, пока и полотенца чужие стираю, – она подмигнула и задорно рассмеялась, прикрывая рот рукой. – Есть у меня одна идейка – закачаешься! Не хуже Орбакайте буду! В шоколаде!

Она сплюнула три раз через плечо и постучала по деревянной лавке, поднесла руку к губам, как будто застегнула рот на молнию, потом разжала пальцы, словно что-то выбрасывая:

– Чтоб не сглазить! Да у тебя глаз светлый, ты девка не глазливая! – И звонко рассмеялась. Ее смех был заразителен, к тому же она так отчаянно жестикулировала при разговоре, что я не смогла удержаться и тоже засмеялась.

– А кто такой Дмитрич?

– Так дворецкий наш, Дмитрий Дмитриевич. Это он с виду грозный, а так душка. По секрету, дядька мой, мамкин брат. Это он меня сюда и пристроил. Еленский кого попало не берет.

Значит, я в глазах Еленского не «кто попало», если мне дозволили остаться в королевстве. Наверное, первое испытание я все-таки выдержала. Интересно, разрешено ли мне чаевничать с горничной? Или гувернантке это не положено по статусу? Кристина расценила мою заминку по-своему.

– Не дрейфь! Драконовна в город отчалила! Это она с виду божий одуван, а так три шкуры за пыль под шкафом сдерет. Только девчонку совсем избаловала. Вот чертовка. Ты, небось, там в колодце концы чуть не отдала со страху!

– А что, все уже знают про колодец?

– Ну так! Все в курсах. Шума-то сколько!

Я представила, как за моей спиной шушукаются неизвестные мне люди, смеются, осуждают мою доверчивость.

– Выпороть ее надо! И делов-то! – продолжила Кристи. – Меня батяня как за космы драл! И ничего, человеком выросла! А то! Еленский-то, – она прищелкнула языком, – не больно на Алиску внимание обращает! Даром что дочка!

При упоминании Еленского горничная облизнулась, как кошка на сметану, и я почувствовала брезгливость. Она не просто так пригласила меня на чай: решила проверить, не соперница ли я ей. Похоже, «идейка» напрямую связана с окольцовыванием Еленского. Вдовец же.

– Ну, а как тебе хозяин? – Она по-дружески ткнула меня в бок. От неожиданности и тычка, и вопроса я покачнулась. Выщипанная бровка изящно изогнулась, ее губы расплылись в неискренней улыбке, за которой скрывались настороженность и томительное ожидание моего ответа.

– Евгений Петрович – очень требовательный работодатель. И производит впечатление серьезного человека, – ответила я, осторожно подбирая слова. – Надеюсь, с расчетом за месяц затягивать не будет.

– Это чин чинарем. И все?

– А что еще? – я понадеялась, что у меня получилось изобразить искреннее непонимание.

Кристина с облегчением выдохнула.

– Ну ты, это, роток не разевай на чужой каравай. Я так-то ничего, просто предупредить. Тут до тебя Даша была. Даша-Даша, сто рублей и наша! – Она загоготала. – Дашка в него по уши втюрилась. Как кошка. В город в ресторан пару раз возил. Она девка видная, ноги от ушей, грудастая, задница упругая [ее взгляд скользнул по мне: «Вот ты явно на нее не похожа»] А много ли мужикам надо?

Кристина выдержала театральную паузу, ожидая, когда зрители попросят продолжения. Пришлось соответствовать.

– И что дальше? – Вот я и скатилась до уровня Кристины – нагловатой, хамоватой служанки, подсматривающей и подслушивающей сплетницы, мечтающей влезть в кровать и жизнь Еленского.

– А ничего. Профукала все Дашенька. Залетела, ее и с глаз долой отправили. Такая масть пошла, а она…

– Забеременела то есть? – Я не хотела спрашивать, но слова сами сорвались с языка.

– Ну так. Говорят, от Марка. Художник тут один околачивается, может, видала. В парке малюет. Неудачник, одним словом. Он еще и ветеринар хренов: Алискиного котенка лечил, да тот все равно издох. И к Дашке нашей подкатывал. Но я думаю, – авторитетно заявила Кристина, – что это ребенок Еленского. Короче, выставили ее в один день. Не с пустыми карманами, поди.

– А как же жена?

– Так не было жены-то уже. Утопла. – Она снова гыгыкнула, и стала мне совершенно омерзительна.

Я пересилила себя и даже заставила дружелюбно улыбнуться. Вот он, мой бесценный источник информации!

– Утонула?




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/nataliya-bezzubenko/vedmin-most-65981390/chitat-onlayn/?lfrom=390579938) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.