Недобрый клоун
Недобрый клоун
Юрий Вячеславович Ситников
Очередным долгожданным летом Слава планировал оттянуться по полной: за городом родители купили дачу, а соседями оказались лучшие друзья – Лиля и Кирилл. Однако новое место приготовило ребятам уйму неприятных сюрпризов. Неподалеку на опушке появляются цыганские кибитки – и вскоре на их поселок градом осыпаются несчастья. За что цыгане мстят мирным жителям? Какие тайны хранятся на чердаке Славиной дачи? В кого по ночам превращается домашний пес Рон? Удастся ли ребятам снять цыганское проклятье и спасти свои семьи?
Юрий Ситников
Недобрый клоун
Глава первая
Не к добру они здесь появились…
Сначала была радость, какое-то время я даже ощущал себя счастливым. Но состояние эйфории – как все-таки это подло и несправедливо – постепенно сошло на нет.
Радость потухла, счастье уже не казалось счастьем, я был вынужден спуститься с небес на землю и признать, что иллюзии разбиты, и меня постигло разочарование. Разочарование местом, в котором мы купили дом.
Сам не могу понять, как из практически идеального, оно могло превратиться в унылое и настораживающее. Вроде и повода для дискомфорта нет, и кругом все хорошо, и я ничем не удручен, а разочарование все равно ощущается.
Странно, размышлял я, отойдя на значительное расстояние от дома, ещё каких-то пару дней назад меня устраивало здесь абсолютно все, и вдруг эта резкая, необъяснимая перемена. И недоверие появилось! Оно возникло из ниоткуда, окутало меня пеленой, заставляя кожей чувствовать свое незримое присутствие.
Совпадение или нет, но именно два дня назад, в среду ближе к вечеру, на опушке появились цыганские кибитки.
…Остановившись, я поймал себя на мысли, что иду к опушке, к цыганскому табору. Пришлось разворачиваться и возвращаться назад. По всей видимости, недоверие и неопределенность появились из-за цыган. Два дня я не могу думать ни о чем другом, едва остаюсь один, мысли сразу концентрируются на цыганах. Н-да, крепко они засели у меня в голове. Капитально!
Мне необходимо расслабиться, переключиться на другую тему, и рассказать, скажем, о том, как мы купили двухэтажных бревенчатый дом за смешные деньги.
У моего шестилетнего брата Никитки слабые легкие, врачи рекомендуют летом вывозить Ника на природу, и желательно как можно дальше от города. Туда, где и воздух чище, и машин меньше, и асфальтированные дороги в диковинку.
Одно лето мы провели в деревне у бабушки с дедом – родителей отца – и после возвращения домой сошлись в едином мнении, что туда мы больше ни ногой. У них хорошо бывать наездами, или на худой конец приезжать на выходные, но жить постоянно в течение трех месяцев – это пытка.
Следующим летом мы снимали дачу в Ногинском районе. Там было сносно: хороший домик, огород, сад, рядом лес, речка – это, если говорить образно, бочка меда. В качестве ложки дегтя выступала смертная скука. Тоска такая, что временами хотелось застрелиться. Нет, я не шучу, скучнее места не встречал. Дачные участки находились в семи километрах от ближайшего населенного пункта, вмещали в себя сорок пять домов, в которых жили исключительно старики и старухи. Единственное развлечение, хоть как-то скрашивающее досуг – не совсем адекватная коза Сливка, умудрявшаяся ежедневно перегрызать веревку и с дикими воплями носиться по дороге, устраивая для стариков бесплатные концерты.
В прошлом году место для отдыха опять было выбрано неудачно, поэтому зимой родители задумались о покупке собственного дома. Купить планировалось небольшой уютный домик на шести-восьми сотках, но сделать это оказалось не так-то просто. Предложений о продаже много, а выбрать подходящий вариант никак не удавалось. Каждый раз что-то не устраивало: место – например, когда над участками проходят линии электропередач, сам дом, цена, соседи, список можно продолжать бесконечно.
А в начале мая отец моих одноклассников, двойняшек Лильки и Кирилла, сказал, что в их деревеньке продается добротный дом со всеми удобствами. Цена – более чем подходящая, мы, кстати, до сих пор так и не поняли, почему отличный дом продали за половину его реальной стоимости?
Возможно, у хозяев были на то свои причины, но нам их уже вряд ли удастся узнать, да и какая разница, главное, у нас теперь есть собственная дача. Каждый остался доволен: отец ценой, мама отдаленностью от МКАД, Никитка через две недели порозовел и перестал подкашливать, а я был в восторге оттого, что нашими соседями оказались мои лучшие друзья – Кирюха с Лилькой.
В этом году к ним на все лето приехал двоюродный брат Стас, он наш ровесник, и оттянуться мы планировали по полной.
Никитке, конечно, с нами неинтересно, все-таки сказывается шестилетняя разница в возрасте, но брат все равно продолжает ходить за нами по пятам. Мы не возражаем, его присутствие никого не напрягает, более того, оказывается очень кстати, когда требуется куда-нибудь сбегать и что-нибудь принести. Для таких целей младший брат идеальная кандидатура.
Кстати, я забыл сказать, Никитка от рождения немой, хотя мы давно решили, это не недостаток, а его особенность. На том и стоим. Да, он не может разговаривать, но в остальном Ник обычный мальчишка, в городе у него много друзей, с которыми он прекрасно общается без помощи слов.
…У водонапорной башни я нагнулся завязать шнурок, а когда выпрямился, вздрогнул, отшатнувшись назад. Передо мной стоял он. Цыган! Я его уже видел вчера днём, правда, издали; он шел в сторону соснового бора, опираясь на кривую трость.
Цыган был стар, пожалуй, даже слишком стар. Передвигался медленно, как будто боялся оступиться и упасть. Рядом, так же осторожно и нелепо плелась плешивая собака дворянской породы. На её теле виднелись множественные восполнившиеся проплешины, собака дышала со свистящими хрипами, прихрамывала на переднюю лапу, и один глаз у неё практически не открывался. Собака, как и её хозяин наверняка была долгожителем.
Сам старик выглядел устрашающе. Сгорбленный, морщинистый с широким серым лицом и глубоко посажеными черными глазами, он наводил своим колким взглядом леденящий ужас. Длинные спутанные волосы падали на плечи, густые белёсые брови срастались на переносице, нос был слишком длинным и мясистым. Над верхней губой, подбородке и правой щеке я заметил несколько бородавок. Цыган постоянно причмокивал толстыми губами, и я никак не мог понять, то ли он жует, то ли это причмокивание уже вошло в привычку.
Собака кашлянула, старик сказал ей что-то на своем языке, она подняла морду, с благодарностью посмотрела в его черные глаза и тихо заскулила.
Глядя на меня, цыган хрипло проговорил:
– Кон ту?
– Что?
– Сыр тут кхарна? – он продолжал смотреть на меня, вскинув седые брови.
– Я вас не понимаю. Я не говорю по-цыгански.
– Аи! Аи! – закивал цыган.
Сообразив, что мне надо отсюда сматываться, я глупо улыбнулся, сунул руку в карман и, стараясь унять дрожь, попятился назад.
– На дар, – снова прохрипел цыган и пошел вперед. Потом остановился, махнул рукой собаке, и с его губ слетела очередная непонятная мне фраза: – Йав кэ мэ.
Собака высунула из пасти язык, точнее, как мне показалось, он оттуда просто выпал, тяжело задышала и не спеша поковыляла по запыленной тропинке за хозяином. Метров через пять дед снова остановился, посмотрел в мою сторону, поднял трость, описав её концом невидимый символ в воздухе, и пошел прочь.
После встречи с дедом и без того поганое настроение ушло в минус. Да, дела у меня сегодня не фонтан, хожу как в воду опущенный, все раздражает, настораживает, и вроде даже воздух наэлектризован. К чему бы это? Говорят, некоторые животные предчувствуют надвигающуюся опасность, может, я тоже что-то предчувствую? Опасность? Да нет, я просто накрутил себя, сделав из мухи слона. Все будет хорошо, а цыганский табор надо выбросить из головы. Не думать об их существовании, не думать о старике, его старой больной собаке.
И все-таки, как-то неспокойно было на душе. Тревожно!..
Минут пять спустя меня окликнул Кирюха.
– Слав, ты где ходишь? Отец стол теннисный привез, пошли, сыграем.
– Я его видел.
– Не гони, где ты мог его видеть, отец час назад приехал.
– Не про стол твой говорю, цыгана старого видел у водонапорной башни.
– С бородавками который? Я его утром тоже видел.
– Где?
– По улице нашей ходил. Пес у него ваще – капец! Весь в язвах, от него воняет мерзко, они хоть бы раны обработали.
– И хрипит, – тихо сказал я, решив, что язвы собаке обрабатывают. Не может старик спокойно смотреть, как его верный друг мучается от боли. Просто псу осталось жить считанные недели, а может, и того меньше, и раны появляются уже на ровном месте. Обрабатывай не обрабатывай, результата не будет.
– Кто хрипит? – не понял Кирилл.
– Собака его.
– Ага. Блин, а старику на Хэллоуин без маски приходить можно, такая физиономия – ваще.
– Зачем они сюда приехали?
– Забей, пошли к нам, сыграем в теннис два на два. Сделаем Лильку со Стасом.
Я обернулся назад, посмотрел на то место, где столкнулся с цыганом и поплелся за Кириллом.
– Сделаем их. Порвем! – Все Кирюхины мысли были заняты предстоящей игрой.
По дороге мы встретили соседку – бабу Марусю. Она шла вдоль забора, а заметив нас, быстро зашептала:
– Мальчишки, вы старика лохматого здесь сейчас не видели?
– Цыгана? – спросил я.
– Во-во. Цыгана!
– Он вроде к своим пошел. А он вам нужен?
– Избавь Бог! Значит, ушел, – облегченно вздохнула баба Маруся и перекрестилась. – Тогда ладно. А я как из окна его увидела, глазам не поверила. Он! Ей Богу, он. Цыган!
– Вы знакомы, что ли? – спросил Кирилл.
– Шестьдесят лет назад на опушке цыганский табор остановился. Мне пятнадцать было и отлично помню, как старик с мясистым носом и бородавками по деревне ходил, кого-то высматривал. Не к добру сейчас их кибитки снова здесь остановились. Ой, не к добру, мальчишки.
– Обознались, баб Марусь, – усмехнулся Кирилл. – Сами сказали, шестьдесят лет назад цыгане в этих краях останавливались, или думаете, старику уже за сто перевалило?
– А шут его знает, может, и перевалило. Обознаться я не могла, у нас в деревне после их отъезда беда за бедой случалась. Старики почти все вымерли: и здоровые и хворые – за три недели преставились. Скотина вся передохла! Трое мужиков в речке утонули, один с ума сошел, с десяток без вести пропали, а Бабаевы в своём доме сгорели.
– Какая связь с цыганами, баб Марусь?
– А другой связи и нету, – по-стариковски рассудила баба Маруся. – Мне вот мать тогда рассказала, что за несколько лет до несчастий в деревне цыганка появилась. И вроде как она из табора сбежала к нашему деревенскому мужику. Цыгане потом искали её, но те скрылись и больше в деревне не появлялись.
Мы с Кирюхой переглянулись. Бабе Марусе семьдесят пять лет, конечно, глупо верить ей на слово, все она перепутала. Шестьдесят лет назад здесь были одни цыгане, теперь остановился совсем другой табор. Во всяком случае, мне в это очень хотелось верить.
– Неспроста кибитки на опушке стоят, – повторила баба Маруся уже не шепотом, а своим обычным – чуть дребезжащим – голосом.
И ушла. Правда, прежде чем скрыться за своей калиткой несколько раз оборачивалась, как будто опасалась, что кто-то идет за ней следом.
– Тяжелый случай, – Кирилл покрутил пальцем у виска. – С её зрением все старики на одно лицо кажутся. Хочешь прикол? Она три дня назад меня с Митькой Перумовым спутала. Прикинь, Слав! Я и стокилограммовый Митька.
– Перебор, – согласился я.
– Про что и речь. Да ладно, ну их всех, пошли в теннис играть. Мы такими темпами до вечера не дойдем. Давай не тормози, резче шевелись.
В теннис мы играли до семи часов, и вопреки ожиданиям Кирюхи, «сделать» и «порвать» Лильку и Стаса не смогли. Это они нас «порвали», а потом ещё минут двадцать прикалывались, называя косорукими, и советуя хорошенько потренироваться, чтобы в следующий раз не позориться.
– Забей, Слав, – успокаивал меня Кирилл, хотя я был абсолютно спокоен. – Им повезло. Лилька ракетку только держать научилась, а уже на понтах. Ниче, мы их завтра сделаем.
– Ага, так же как сегодня.
– Сомневаешься? Спорим?
– Не хочу спорить, пошли лучше к нам, мяч погоняем.
– Может, комп включим?
– Давай, – я не возражал, и снова, помимо воли, вспомнил старого цыгана и больную собаку. И ещё слова бабы Маруси. А ведь она права, действительно неспроста здесь остановились цыганские кибитки.
Глава вторая
Старая собака
Сегодня я впервые увидел «кровавый» закат. Было двадцать минут одиннадцатого, солнце уже скрылось за горизонтом, и над лесом появился кусок кроваво-красного неба. Я смотрел на него как завороженный, зрелище было и красивым и отталкивающим. Мне в голову сразу пришла мысль о кровоточащем небе и скорой беде, которая непременно произойдет где-нибудь поблизости. Я это знал, чувствовал кожей, более того, отлично понимал, что это неизбежно.
В одиннадцать часов послышался вой собаки. Жалостливый, протяжный, предсмертный вой пса, чья жизнь висела на волоске. И опять я ясно представил больную, уставшую от жизни собаку, которая никак не могла умереть. А может, она воет от боли, глядя на сделавшийся бордовым закат? Резкий звонок телефона меня напугал. Звонил Кирилл.
– Слав, чего делаешь?
– На балконе стою.
– Слышишь, как псина воет?
– Ещё бы!
– Как думаешь, цыганский пес или другой?
– И думать нечего, конечно, псина старика воет.
– Давай смотаемся к табору, глянем, чего там у них происходит.
– Сейчас?
– А что, мамочка не отпустит? – издевательский тон Кирилла меня разозлил.
При чем здесь мама, чуть что, сразу мама. Сам не хочу никуда идти, а тем более приближаться к табору. Что я там забыл? Таращиться на воющую собаку мне неинтересно, хотя… Я не хотел признаваться самому себе, а Кирюхе подавно, но на самом деле меня тянуло к кибиткам как магнитом.
Днём, не отдавая себе отчета, я потопал к опушке, весь вечер боролся с тайным желанием отправиться к табору, а сейчас, когда Кирилл предложил одним глазком взглянуть на собаку, я вдруг ощутил приятное тепло, разливающееся по телу. Да, я хочу, я очень хочу пойти туда прямо сейчас. Именно сейчас! Когда зашло солнце, когда опустился вечер и на улице практически темно. Будет страшно, жутковато, но этот страх меня и подстегивал, он был тем самым стимулом, подогревающим мой интерес к кочующим цыганам.
– Хорошо, встречаемся у вашей калитки минут через пять.
– Договорились, – Кирюха отсоединился, а я, прежде чем выйти из комнаты, подошел к зеркалу.
Лицо пылало, щеки почти бордовые. Как тот закат, подумал я и повернулся к окну. Темнота. И вой прекратился, теперь на улице тихо. Но тишина опасней любого шума. Все самое ужасное рождается в тишине.
Я спустился вниз, прошел в ванную, несколько раз умыл лицо холодной водой и, не став вытирать его полотенцем зарулил в большую комнату. Родители смотрели телевизор.
– Па, я схожу на полчаса к Кирюхе, ладно?
Отец кивнул, не отрывая взгляд от экрана. Мама взгляд оторвала и даже нахмурила брови.
– Слав, двенадцатый час, до завтра никак подождать нельзя?
– Мам, я не маленький, что мне спать в одиннадцать ложиться?
– Пусть идет, – быстро сказал отец, сделав звук чуть громче. – Все равно раньше часа не ложатся.
– Будешь возвращаться, позвони, – крикнула мама. – Папа тебя встретит у калитки.
Ну да, делать мне больше нечего, она меня за первоклашку все держит. Можно подумать я в двенадцать лет боюсь дойти до соседнего дома. Обязательно меня должен кто-нибудь схватить, напугать, ударить и далее по списку. Смешно. Кому я нужен? А потом, кто сюда попрется, здесь же глушь, все свои, чужаки в деревню не захаживают. Но маме этого не объяснишь, она у нас та ещё паникерша.
Кирилл и Стас ждали меня у калитки.
– А Лилька где? – спросил я.
– Лилька спать завалилась, ты ж видел, она теннисной ракеткой как сумасшедшая размахивала. Выдохлась!
До леса мы дошли, прикалываясь друг над другом. Затем нам предстояло пройти мимо сосен и выйти к опушке. Стас плелся сзади, я видел, он сильно боялся. Не знаю, зачем вообще Стас согласился пойти с нами, по словам Кирюхи, его брат ночью вздрагивает даже от шелеста листвы.
– А идти ещё долго? – голос у Стаса дрожал.
– Да не-е, мы почти на месте. О! Ребят, по-ходу, у них там огонь.
– Костер, – прошептал Стас, увидев оранжевые языки пламени. – Цыгане ночами всегда жгут костры.
– Угу, и поют песни под гитару, – хмыкнул Кирилл. – Фильмов насмотрелся?
– Гитару я не слышу, – на полном серьезе ответил Стас и подпрыгнул от громкого воя собаки.
Кирюха засмеялся, я тоже не смог сдержаться.
– Он меня до смерти напугал!
– Ты смотри, от страха в обморок не грохнись.
Знаком показав Кириллу, чтобы тот меня не выдал, я сзади подошёл к Стасу, положил ему ладонь на плечо и хриплым голосом спросил:
– Чего в моём лесу делаешь?!
Получилось классно, Стас драпанул вперед, заорал. А он действительно трус со стажем.
– Идиотская шутка! Так сердце остановиться может.
– Да ладно тебе, не остановится.
– Я домой возвращаюсь.
– Стас, ну извини, мы почти пришли.
Он нас не извинил, развернувшись, начал быстро удаляться. Мне стало стыдно. Зачем я его напугал? Ведь каких-то десять минут назад сам был на взводе, а теперь осмелел, что ли?
Предложив Кирюхе отправиться домой, я услышал:
– Вам со Стасом памперсы пора менять? Тогда иди, я не держу.
– Очень смешно.
– Слав, смотри, – Кирюха облокотился о шершавый ствол сосны. – Я собаку вижу.
Я тоже её видел. Нас отделяло от цыганских кибиток метров сто, и в свете костра я отчетливо увидел больного зверя. Пес выл подобно волку, но никто из табора не обращал на него внимания. Несколько человек сидело вкруг костра, туда-сюда сновали дети; старика я, как ни старался, отыскать взглядом не мог.
– Ты бы так смог? – тихо спросил меня Кирилл, продолжая наблюдать за цыганами.
– Выть как собака?
– Дурак ты! Жить как они, постоянно скитаться, не иметь дома, спать в кибитках.
– Не знаю.
– Не смог бы ты – это сто пудов. – Кирилл прищурил глаза. – А я вполне. А чего? Прикольно. Нигде не привязан, ничто тебя не держит.
– Ну да, – я решил подколоть Кирюху. – Ни телика, ни Интернета, сидишь себе целый день в кибитке, а ночами у костра. Самое то для тебя.
– Издеваешься?
– Ага.
Кирилл хотел мне ответить, но в этот момент собака повела себя довольно странно. Перестав выть, она посмотрела в нашу сторону и заметно прихрамывая, стала к нам приближаться.
– Ни фига себе, Слав, делаем ноги. Она сюда ковыляет.
Я развернулся, сделал шаг и закричал. Секунду спустя вскрикнул и Кирюха. Возле сосны стоял старый цыган.
– Со родэса ту? – спросил он у меня.
– Блин! – выдохнул Кирилл. И тоном, уже более мягким сказал, обращаясь к цыгану. – Вы нас напугали.
– На дарэн,– ответил дед, выдержал паузу и снова заговорил, на этот раз быстро, невнятно. Он поднимал и опускал левую руку с растопыренными пальцами, слегка покачивал головой, причмокивая губами.
– Э-э… Мы пойдем, – сказал Кирюха.
– Бахт тукэ! – ответил он нам.
Подбежавшая собака стала тереться о ноги хозяина. Цыган нагнулся, погладил её по спине и у него в ладони остался клок коротких жестких волосков. Меня передернуло. Бедная собака, неужели они не понимают, что она мучается. Отвезли бы к ветеринару, сделали укол, нельзя же так издеваться над животным.
Бросив шерсть на землю, цыган снова заговорил с нами, собака заскулила.
Мы с Кирюхой шли, не оборачиваясь, я спиной чувствовал на себе тяжелый взгляд старика.
– Он на нас смотрит.
– Плевать на него! – ответил Кирилл. – Чокнутый дед меня чуть заикой не сделал. С какой стати он у сосны стоял, уши грел?
– Это расплата за шутку над Стасом.
Кирилл промолчал. Заговорил он только когда мы подходили к его дому.
– Собаку жалко.
– Жалко, – кивнул я.
– Ладно, давай, до завтра.
– Извинись за меня перед Стасом, пусть не злится.
– Не грузись, все с ним нормально будет.
Дома я вышел на маленький балкончик, прислушался к тишине. Никаких звуков, даже сверчки затихли, что само по себе уже наводит на мысли. Небо было звездным, я отыскал Большую Медведицу, увидел полосу Млечного Пути, потом две падающие звезды. Желание! Надо загадать желание, стучало в голове, а желаний не было. Странно, но сейчас мне ничего не хотелось, я просто смотрел в ночное небо, стараясь вообще ни о чем не думать.
Спустя время над лесом появилась огромная красная луна. Она поднималась все выше, и мне становилось неуютно. Красная луна походила на воспаленный звериный глаз. Глаз цыганской собаки, которая никак не могла умереть.
К чему бы это?..
Спустившись на кухню, я достал из холодильника банку клубничного варенья, взял несколько кусков белого хлеба и ложку. Обожаю есть по ночам, зверский аппетит просыпается. А бутеры с клубничным вареньем могу есть десятками. Маме это не нравится, говорит, хлеб с вареньем не еда. А по мне – самое то.
Вскоре (к тому времени я успел слопать три клубничных бутерброда), цокая когтями по полу, в кухню зашел Рон. И как обычно начал клянчить со стола.
– Рон, ты не будешь хлеб. Отойди.
Рон подал голос.
– Тихо ты! Место, Рон.
Ага, слишком многого я захотел, так он меня и послушал. Упертый, как баран.
– На-на, – я протянул Рону кусок хлеба, намазанный вареньем. – Убедись.
К моему удивлению, Рон проглотил этот кусок за милую душу. Проглотил и на меня уставился.
– Ещё хочешь?
Положив на пол половину бутерброда, я зевнул. После сытной сухомятки всегда тянет ко сну – это уже закон.
– Рон, пошли спать.
Вдвоем мы поднялись на второй этаж, я толкнул дверь спальни и Рон, опережая меня, с разбегу запрыгнул на кровать.
Рон – немецкая овчарка, ему два года и вымахал он до таких рекордных размеров, что когда мы возили его на выставку, Рона отстранили от участия за несоответствие стандарту породы.
Если Рон засыпает на моей кровати, то я, как правило, просыпаюсь на полу. Он буквально спихивает меня с законно места, и плевать ему на моё возмущение и недовольное бормотание. В такие моменты Рон смотрит на меня глазами наивного щенка и как бы спрашивает: «Разве тебе неудобно спать на полу, хозяин?». Мне приходится раздвигать узкое кресло и спать, точнее, досыпать на нем. А Рон ещё издевается, поглядывает краем глаза, как я ворочаюсь на кресле, и злорадствует, мол, ничего, не цаца, выспишься.
– Подвинься, – сказал я Рону.
Он зарычал.
– Слушай, не наглей.
Через полчаса я ощутил толчок в спину. Ещё через час Рон во сне саданул меня лапой по плечу.
На пол я свалился в половине четвертого.
***
События следующего дня долго будут меня преследовать, я вообще сомневаюсь, что когда-нибудь смогу их забыть. Все произошло настолько стремительно, внезапно и неожиданно, что я едва успел опомниться.
Мы с Ником и отцом решили прогуляться по сосновому бору. Никитка взял пачку чипсов, я надел бейсболку и мы пошли в лес. Ник бежал чуть впереди, мы с папой шли следом, тихо переговариваясь ни о чем. Я и не заметил, как мы вышли на опушку; Никитка остановился, перестал есть чипсы, начал с интересом рассматривать кибитки, цыган и еле передвигавшегося пса.
– Никит, пошли, – я потянул брата за руку.
Ник вывернулся.
– Сколько можно на них таращиться? Пошли!
– Пусть посмотрит, Слав. – Отец отвел меня в сторону, мы разговорились и, настолько увлеклись, что не заметили, как пес подошел к Никитке.
Неизвестно, что взбрело в голову больной собаке, но какой-то сдвиг в мозгу определенно произошел. Она зарычала, оскалила зубы и, дернувшись вперед, едва не вцепилась Нику в руку.
Услышав лай, и резко обернувшись, папа сориентировался мгновенно. В два счета он подскочил к Никитке и одним ударом ноги уложил псину на траву. Удар пришелся в область виска, пес замертво свалился на землю.
Никитка разревелся, я покрылся потом, несколько цыганок бежали в нашу сторону. Увидел я и старика, спешно вышагивающего к нам.
Отец начал ругаться с цыганками, говорил, что собака чуть не укусила ребенка, цыганки оправдывались, лопотали что-то в ответ, размахивали руками.
Я неотрывно смотрел на старого цыгана. Он подошел к собаке, сделал глубокий вдох и, опустившись на колени, забубнил. Старик гладил мертвую собаку, слегка раскачиваясь, мне показалось, он читает молитву или заклинание.
Молодая цыганка – она была очень красивой: зеленоглазой с маленькой родинкой над верхней губой, с заметным акцентом говорила отцу:
– Собака жила с нами двадцать шесть лет. Ты убил собаку! Шандору её подарил сын. На следующий день он погиб. Для Шандора собака была всем в жизни.
– О чем вы говорите, – возмущался отец. – Ещё пара секунд и псина покалечила бы моего ребенка.
Старый цыган – теперь я знал, его зовут Шандор – вскочил на ноги и с резвостью молодого парня приблизился к отцу. Его и без того уродливое лицо исказилось злобой: черные глаза пронзали насквозь, не знаю, что чувствовал папа, а я от взгляда старика был готов провалиться сквозь землю. Нагнувшись, цыган начал размахивать перед лицом отца руками, выкрикивая резкие, наверняка бранные слова.
– На ракир акадякэ, – обращалась к старику цыганка. – Мангала тэ йавэс манца.
– Инкэр тыри чиб палэ данда! – отмахивался от неё Шандор, продолжая орать на отца.
– Что он от меня хочет? Я его не понимаю.
– Уходите! Уходите отсюда, – цыганки пытались оттащить Шандора от моего отца.
Та, которая была очень красивой и имела родинку над верхней губой, заговорила с дедом столь же эмоционально, сопровождая свою торопливую речь интенсивной жестикуляцией. И вдруг старик зарычал, метнул испепеляющий взгляд в мою сторону, упал, начав биться лбом о землю и возводить к небу морщинистые руки.
– Слава, уходим отсюда.
Цыганки заплакали, Шандор продолжал громко кричать, только теперь его крик был направлен не на отца, а в пустоту.
– Намишто! Намишто! – орал он.
– Пап, что теперь будет? – спросил я, когда мы вышли на дорогу.
– Да ничего. Но вы туда больше не ходите.
– А вдруг… – я запнулся. – Вдруг они придут сюда?
– Не думаю. Слав, маме об этом знать не нужно, согласен?
Я кивнул.
Отец с Ником вернулись домой, я свернул к Кирюхе. Не терпелось рассказать ему о сцене, невольным свидетелем которой я стал.
Глава третья
Что скрывает ночь?
Весь день мы играли в теннис, а ближе к вечеру Стасу внезапно стало плохо. У него резко заболел живот, появился жар, тошнота. Примерно час спустя боли в животе и рвота начались у Лильки. Виной всему маринованные грибы, которые все, включая и меня, ели за обедом. Но скрутило почему-то только двоих, наверное, все дело в ослабленном организме.
– Я больше всех грибов съел, – говорил Кирюха. – И хоть бы хны!
– Сплюнь, – я толкнул друга в бок.
– А чему ты удивляешься, – Лилька лежала на диване в большой комнате, измеряя двадцатый раз температуру. – Тебя ни одна зараза не возьмет.
Они начали пререкаться, я пошел домой. Часов до двенадцати просидел за компом, посмотрел фильм, а в начале первого меня разморило. Я лег и сразу заснул.
Сны снились однотипные, в основном кошмары, и в каждом присутствовал старый цыган. Шандор! Вечером я побродил по инету, и нашел много разной информации касательно значения имени Шандор. Она была противоречивой, но на одном сайте удалось узнать, что Шандор происходит от греческого имени Александрос, что означает «защитник людей».
Защитник… Хм-м! Как-то не вяжется у меня образ старого цыгана с защитником людей. Выглядит он уж очень устрашающе. Хотя глупо судить по внешнему виду о внутреннем мире человека.
…После завтрака к нам пришла Лиля.
– Как себя чувствуешь? – спросил я, видя, что у Лильки блестят глаза.
– Нормально. Слушай, Славка, разговор есть, – она покосилась в сторону моих родителей и едва заметно кивнула на выход.
– Понял, – прошептал я. – Идем.
На улице Лилька долго молчала.
– Случилось что? – не выдержал я. – Со Стасом, да?
– Стас с Кириллом в теннис играют, не о них речь… Короче, Славка, я ночью почти не спала, а в пять утра увидела цыгана. Старика.
– Где увидела? – у меня вспотела спина, захотелось присесть. Я подошел к скамейке, и мы с Лилькой, не сговариваясь, сели.
– Они стояли возле ваших ворот.
– Они?
– Со стариком была молодая цыганка. Они переговаривались, потом старик достал что-то из кармана и бросил вам на участок.
Я похолодел. Только этого не хватало.
– К нашей калитке тоже подошли, постояли с минуту и к Поляковым потопали. Предчувствие такое было, что должно что-то произойти. Зачем они ночами по деревне шастают?
Я бы тоже хотел это знать, но больше всего меня интересовало, что конкретно Шандор бросил нам на участок.
– Покажи то место, где они стояли, – попросил я Лильку.
Мы вышли за калитку, Лиля встала у ворот, повернувшись ко мне боком.
– Он здесь стоял, цыганка сзади. Старик сунул руку в карман, – Лиля облизала губы. – Я не видела, что он достал и швырнул за ворота. – Она ткнула пальцем на растущие кусты сирени. – Может, камень бросил?
Минут двадцать я отчаянно просматривал участок земли, в надежде увидеть цыганский подарок. Нет, искал я не камень, я был уверен, Шандор швырнул не его, и сейчас, пытаясь зацепиться взглядом за (пока неизвестную мне вещь), я констатировал свое поражение. Увы!
– Лиль, Кирюха в курсе?
Ответ был отрицательный, Лиля ничего не рассказала брату, так как вечером после моего ухода они не хило поскандалили. Наговорили друг другу много гадостей и теперь были на ножах. С ними такое частенько случается, дня два поиграют в молчанку, а потом все встанет на свои места.
Кирилл, узнав о ночном визите Шандора, повел себя несколько неожиданно. Мой рассказ его взволновал, было непривычно видеть вечно подтрунивающего над всеми Кирилла растерянным.
– Слав, он приходил не просто так, это связано со смертью его собаки. Точнее убийством! Твой отец убил его пса.
– Брось. Папа защищал Никитку, и удар был не таким уж сильным. В собаке еле теплилась жизнь, она могла умереть от чего угодно, от комариного укуса, например.
– Но умерла от удара, который нанес твой отец, – поддержал Кирюху Стас. – Чувствуешь разницу?
– Слав, – Кирюха тронул меня за плечо. – Скажи отцу, пусть сходит к цыганам, извинится.
– Ребят, вы чего, серьезно говорите, или прикалываетесь? Кирюх, Стас… Лиль, ты-то скажи что-нибудь. Если у этих двух не в порядке с головой, ты же в адеквате. Лиль!
– Хоть и противно такое произносить, но сейчас я согласна с ним, – Лилька кивнула на брата. – Если старик решит отомстить…
– Цыгане могут наслать проклятие, – перебил её Стас.
– От цыганского проклятия избавиться нелегко, – слова Кирюхи окончательно выбили меня из колеи. Ну ладно Стас, Лилька, но Кирюха. Кирюха верит в проклятия? Бред! Идиотизм!
– Не гоните. Какие ещё проклятия? Детский сад тут развели, – я попытался рассмеяться, но не смог. Сомнения, подогреваемые нарастающим страхом, пустили корни.
– Тебе трудно с отцом поговорить?
– Да не пойдет он извиняться, вы чего?! Я знаю своего отца, в лучшем случае поднимет меня на смех, в худшем запретит с вами общаться. Если вы верите в цыганские проклятия, то с мозгами у вас явные проблемы.
– Тогда у тебя они тоже есть, – заявил Кирюха. – По глазам вижу, ты понимаешь, что мы правы, но боишься в этом признаться. Давай, Слав, поднапрягись, о чем тебе внутренний голос говорит? А?
– Он молчит, – буркнул я.
– Есть ещё вариант, если твой отец никуда не пойдет, иди ты, – посоветовала Лилька.
– Я?
– Ну да – ты! – Кирилл положил на теннисный стол ракетку и сунул руки в карманы. – А мы составим тебе компанию.
Они загнали меня в тупик. Я уже сам начал накручиваться, холодея от ужаса при мысли о цыганском проклятии. Нет, в принципе я не против сходить в табор и переговорить с Шандором. Вопрос в другом: согласится ли старик меня слушать, а если даже и выслушает, будет ли от моего визита толк?
Пытаясь мыслить логически, я наспех разложил по полочкам имеющуюся информацию. И скажу откровенно, мне стало фигово. Шандор стоял возле наших ворот – факт неоспоримый. А вторым неоспоримым фактом являлось то, что старого цыгана привела к нашему дому определенная цель. Цель, которая всегда оправдывает средства.
…Цыганских кибиток на опушке уже не было, табор уехал. На том месте, где цыгане разжигали костер, тлели угли, и пахло жареным мясом. А у самого леса Стас заметил небольшой холмик свежей земли.
– Смотрите, – крикнул он. – Вроде могила.
На влажной земле лежала золотая цепочка с овальным медальоном. Кирюха его поднял.
– Положи! – заорала Лилька, но Кирилл уже вертел медальон в руках.
– Здесь Шандор похоронил собаку, – сказал я присутствующим, хотя это было очевидно и без моих пояснений.
– В медальон вставлена фотография, – Кирилл смотрел на молодого мужчину, улыбающегося с черно-белого маленького снимка.
– Это его сын.
– Который подарил щенка и умер? Слушайте, а вдруг цыган верил, что душа сына после смерти вселилась в подаренного щенка.
– Намекаешь на реинкарнацию? – недоверчиво спросил Стас.
– Такое вполне возможно.
– Возможно что? – не поняла Лилька. – Сама реинкарнацию или вера старика в переселение душ?
– И то и другое. Но сейчас я имел в виду веру Шандора. – Кирилл сглотнул. – Не зря он медальон здесь оставил. Слав, что скажешь?
Мне нечего было сказать, если Кирилл поверил в реинкарнацию – дела наши плохи. А что дальше, Кирюха скажет, что верит в инопланетян, снежного человека и Лохнесское чудовище? Я, конечно, не отрицаю бессмертия нашей сущности и вполне допускаю, что после смерти душа не погибает, а переселяется в другую – новую – оболочку, но… Касательно животных сильно сомневаюсь, что душа умершей собаки перевоплотится в душу новорожденного человека или наоборот.
Все это очень сложно и сейчас лично для меня не имеет никакого значения. Я напуган другим. Меня пугают не души умерших, а живой человек. И имя этого человека – Шандор.
Мне вдруг стало неуютно находиться возле собачьей могилы, я пошел назад. Практически побежал. Ребята кричали, просили остановиться, а я не мог, ноги несли меня вперед. Вернее, уносили от опушки, с которой так поспешно уехали цыганские кибитки.
***
С того дня многое в нашей деревне пошло наперекосяк. А началось все с рисунков Никитки. Ник любит рисовать и, обложившись альбомами и фломастерами, может просидеть за столом весь день. В основном рисует машины, самолеты-вертолеты и прочие вещи, интересующие мальчишку его возраста.
Но теперь Ник начал рисовать людей. Мне его рисунки не нравились, они пугали и отталкивали; все люди у Никитки имели синий цвет лица, красные глаза и длинные когти вместо пальцев. Некоторых людей Никита рисовал прикованных цепями к собачьим будкам или заборам, других рисовал с намордниками, передвигающихся на четвереньках. И все это в черно-синих тонах. Почему Ник перестал пользоваться любимыми зелеными, желтыми, оранжевыми фломастерами для нас осталось загадкой.
С ним разговаривал отец, разговаривала мать, даже я пытался выяснить, почему Никитка больше не хвастается новыми рисунками с изображениями эмблем машин, а с утра до вечера рисует клыкасто-зубастых монстров. Должна же быть причина?!
Ник только вертел головой, пожимал плечами и хватал черный фломастер.
– На пустом месте такое не случается, – переживала мама. – Его что-то тревожит, и тревога находит отражение в мрачных рисунках.
– Пройдет, не надо на этом зацикливаться, – неуверенно отвечал отец.
У него, как и у меня, не раз за последние дни проскальзывала мыслишка касательно связи между нынешним поведением Никиты и смертью цыганской собаки.
– Пап, Никитка тогда здорово испугался, может, он до сих пор под впечатлением? Отсюда и странные рисунки.
– Возможно.
– Но ведь это прекратится?
– Конечно, прекратится, Слав. Вы бы брали Никитку с собой, когда у Кирилла в теннис играете. Отвлеки его, займи чем-нибудь.
Тем же вечером отец привез из города красный «Порше» на дистанционном управлении. В любое другое время Ник прыгал бы до потолка, играл с машиной до глубокой ночи, а потом в обязательном порядке нарисовал бы её на альбомном листе, и прикрепил магнитом к холодильнику.
Но сейчас подарок отца остался проигнорирован. Никитка вяло взглянул на красивую коробку, провел по ней ладонью и поднялся к себе.
– Да что с ним? – мама едва не плакала.
Я взял коробку, зашел в комнату брата, сел рядом с ним на кровати.
– Никит, смотри, классная тачка. Она на дистанционке. Давай поиграем, а?
Он мотнул головой.
– Да ты чего, смотри сюда, я начал открывать коробку, пытаясь правдоподобно изобразить неподдельный интерес к машине. – Суперская машина! Ник, давай, бери пульт.
И вроде я заинтересовал брата. Сначала он безынициативно нажимал кнопки и дергал маленькие рычажки, а потом стал оживать: глаза заблестели, движения руками стали более быстрыми, Никитка заулыбался.
Я спустился вниз, заявив родителям, что Никитка пришел в себя.
А ночью, проснувшись от грома, и выйдя в коридор, увидел брата сидящим на полу. Он рисовал. Снова людей с синими лицами, красными глазами и длинными когтями. Правда, на тот раз один из рисунков был подписан. Никитка научился писать в три года, он знал все буквы и писал довольно легко, но раньше свои рисунки не подписывал. И вот теперь в левом верхнем углу, как раз над лохматой головой очередного синелицего существа я увидел надпись: «Шандор».
Остатки сна с меня смыл покатившийся градом пот.
– Что это значит?! – закричал я на Ника. – Зачем ты это написал?
Брат растеряно смотрел на меня, моргая длинными ресницами.
– Отвечай! – я тряхнул его за плечи.
Никитка испугался, он выглядел обиженным и беззащитным, а я уже не мог остановиться. Продолжая трясти брата за плечи, требовал от него признаний, совершено забыв, что Ник не умеет разговаривать. Я словно обезумел, не понимал, что творю, находился в каком-то полугипнотическом состоянии.
В себя пришел, когда из комнаты на первом этаже вышел отец.
– Вы с ума сошли, почему не спите?
– Пап, я… Я попить встал. И Никитка тоже пить хочет.
– А орать при этом обязательно надо?
– Извини.
Отец вернулся к себе. Никитка взял мою ладонь, поднес к своей щеке и посмотрел на меня глазами загнанного в угол зверька. Как же мне стало его жаль, я возненавидел себя за своё неконтролируемое поведение. Обняв Ника, попросил у него прощения, потом мы оба встали с пола, я поднял рисунок и уже спокойным голосом спросил:
– Никит, почему ты это написал? Откуда ты знаешь имя старика?
В полном недоумении брат ткнул в меня пальцем. И я вспомнил, что сам называл при Нике имя цыгана. Он просто запомнил имя и сейчас, нарисовав лохматое существо, назвал Шандором. Всего-то навсего. А я разорался как ненормальный.
Сгорая от стыда, я провел Никиту в спальню, укрыл одеялом, а сам пошел в кухню: сильно захотелось есть. Пришлось заедать чувство вины и неловкости пюре, кабачковой икрой и холодными котлетами.
Глава четвертая
Фант и другие
В четверг у Лили пропал кот. Толстый ленивый Фант не вернулся домой ещё с вечера. Если говорить начистоту, Фант – или как его называла Лилька, Фантик – был котом особенным, не похожим на других. Все его жизненные интересы сводились исключительно к миске с сухим кормом. Фантик ел и спал, спал и ел. Он не гулял с соседскими кошками, не дрался с соседскими котами, а о том, чтобы добровольно покинуть территорию не шло и речи. Единственное, что мог позволить себе Фант, это царственно дойти по дорожке до калитки, обнюхать куст пиона и вернуться обратно на крыльцо. Короче говоря, Фант был домашним от усов до хвоста. И вдруг он пропал.
Версия о внезапном кошачьем загуле была отметена Лилей как самая невероятная из всех существующих. И хоть мы с Кирюхой и Стасом не сомневались, что с Фантом полный порядок, все равно согласились помочь Лильке отыскать кота. Ходили по дороге, заглядывали в кусты, смотрели на деревья, непрестанно выкрикивая имя Фанта.
– Да фиг с ним, – не выдержал Кирилл. – Кот не ночевал дома одну ночь, а эта истеричка всех на уши поставила. Пойдемте на речку.
– Идите, я позже подойду.
– Куда собрался, Слав?
– К водонапорной башне смотаюсь. Может, он там сидит.
– Забей на Фанта, сам придет.
Но я не стал забивать на кота, что-то мне подсказывало – водонапорная башня окажется последним местом наших поисков. Так и вышло. Фанта я обнаружил метрах в трех от трансформаторной будки. Его загрызли.
Утешало одно, судя по всему, Фант не мучился, наверняка умер мгновенно. Тот зверь – не сомневаюсь, это была огромная бродячая собака – которую на свою беду повстречал Лилькиного кот, после первого же укуса отправила Фанта в кошачий рай.
Мне было жаль кота, я вспомнил его огромные желто-оранжевые глазищи и хитрый взгляд. Зачем же он ушел с участка, почему вдруг решил изменить своим привычкам и покинул территорию? Неужели не предчувствовал своего страшного конца?
Постояв минут пять возле трансформаторной будки, я начал судорожно соображать, как действовать дальше. Лильке ни в коем случае нельзя это видеть. Пусть лучше считает Фанта пропавшим, чем узнает о его гибели.
Позвонив Кирюхе, я попросил их со Стасом срочно подойти к башне.
– Что у тебя? – спросил Кирилл, четверть часа спустя. – Сам не мог прийти, чего ты вообще здесь забыл?
– Здесь Фант.
– Ты нашел его?
Я посторонился, Кирюха разинул рот, Стас быстро отвернулся.
– Капец! – Кирилл присел на корточки, неотрывно глядя на кота. – Какая зверюга его так?
– Собака.
– Ты уверен?
– Ну, не медведь, это точно.
– А что, если не медведь, то сразу собака?
– Кирюх, а кто ещё в деревне может загрызть кошку?
– Не забывай, лес рядом. Лисица могла пошуровать.
– Сомневаюсь, насчет лисицы, – сказал Стас, дрожа от страха. – Вряд ли у вас они водятся.
– А я сомневаюсь, что это собака. Офигеть! Ребят, Лилька не должна знать правду, – Кирилл поднялся, посмотрел на нас.
– Тогда надо поскорее избавиться от него, – я кивнул на Фанта.
– Предлагаешь, трогать эту гадость? – брезгливо спросил Стас.
– Не гадость, – буркнул Кирюха. – Это наш кот. И выхода другого у нас нет. Слав, сгоняй к нам, возьми у матери лопату. Стасон, ты дуй в деревню и ищи Лильку, как найдешь, отведи её куда угодно, только бы она сюда не приперлась. Я здесь останусь.
Мы начали отдаляться от водонапорной башни.
– Слав, – крикнул Кирюха. – Мешок полиэтиленовый прихватите. Непрозрачный!
На все про все у нас ушло не более часа. Положив Фанта в мешок, мы потопали в лес. Кирилл выкопал неглубокую яму, я положил туда мешок, и вскоре мы вернулись в деревню.
– Неприятные ощущения, – сказал Кирюха, в сотый раз поднеся к носу ладони. – Такое впечатление, что я в грязи вывалился.
– Зачем ты руки нюхаешь?
– Мне кажется, они чем-то пахнут. Понюхай, – и он сунул мне в лицо свою ладонь.
– Да иди ты! Ничем они не пахнут. Но на всякий случай можешь их керосином помыть.
– Слав, я серьезно, – обиженно прогудел Кирилл.
Из-за поворота показались Стас с Лилей. Она неслась к дому, размахивая руками, он едва за ней поспевал, о чем-то говорил, пытался остановить.
– Ёлы-палы, неужели Стасон проболтался? – Кирилл быстро бросил лопату в кусты.
– Лиль, ты где была? – спросил я, когда она подбежала к калитке.
– Ребят, – сказала она, тяжело дыша. – По-моему, ночью Фант с кем-то дрался. Возле дома Игнатовых много белой шерсти. Это его шерсть!
– Да нет, Лиль, – урезонивал её Стас. – Там шерсть сероватого оттенка.
– Ты дальтоник, что ли? То она у тебя серая, то коричневатая. Шерсть была белая! Понял?
Стас встретился со мной взглядом и закатил глаза. Лиля прошла в калитку, я пошел за ней, а Кирюха, дождавшись пока мы скроемся в доме, поднял лопату, поспешив с ней к гаражу.
…Ночью произошел вопиющий случай: у Игнатовых загрызли кавказскую овчарку. Собака находилась в вольере, но это не спасло; металлическая сетка была разодрана, цель кровожадного животного достигнута – овчарка погибла.
По деревне поползли слухи, старухи заговорили о проделках нечистой силы; те, кто поумнее, предполагали, что собаку мог загрызть волк; самые умные разводили руками – у них не было версий.
Я терялся в догадках. Ясно одно, убийство кавказской овчарки на совести животного – это не обсуждается, но возникает вопрос: что за животное появляется в деревне с наступлением ночи? Волк? Хорошо, предположим – хотя предположение это весьма критично – из леса вышел оголодавший волк. И сразу вопрос на засыпку: почему он не загрыз какую-нибудь бродячую собаку, зачем полез на участок Игнатовых? А залезть к ним не так-то просто. Забор под два метра, ни лазеек, ни дыр, ни подкопов не имеется.
Но даже если волку повезло, и он умудрился перемахнуть через двухметровую преграду, почему в таком случае находившаяся в вольере собака не подала голоса? Ведь никто не слышал постороннего шума. И вероятнее всего такое могло произойти лишь в одном случае – зверь, убивший собаку, действовал молниеносно. Пес просто не успел опомниться, не понял, что произошло, миг – и все кончено. А разве волк мог действовать молниеносно? Нет, конечно. И потом, у волка хоть и острые зубы с мощными когтями, но разодрать металлическую сетку ему вряд ли удалось бы.
Что тогда получается? Действовал неизвестный супер-зверь, для которого вольер не является преградой, а огромная собака сравни безобидному кузнечику?
Мама была готова приговорить меня к домашнему аресту. Впрочем, родители Кирюхи тоже высказались по поводу временной отсидки дома. Как пошутил его отец: сидя дома, целее будете.
Мы взбунтовались, чего за дела-то? С какой стати нам торчать дома? Может, вообще предложат эвакуировать всех жителей и объявят деревню зоной отчуждения?
Я согласен, инцидент с собакой Игнатовых выходит за рамки, но переходить из крайности в крайность не вариант.
– Это они ещё про Фанта не знают, – сказал Кирюха, когда мы играли в теннис.
Я толкнул его в бок. Он ойкнул, но было поздно, Лилька отшвырнула ракетку в сторону.
– Что они должны знать про Фанта? Кирилл, лучше сразу скажи, я за себя не ручаюсь.
– Трепло! – Стас встал между ним и Лилькой. – Рот на замке не смог удержать.
– Я жду! – орала Лиля.
– Лиль, – я осторожно тронул её за локоть. – Давай отойдем. Понимаешь… Фант погиб…
Я пересказал ей о вчерашних событиях, Лилька была поражена, испугана, она моргала, не в силах найти подходящих слов. Да и вряд ли они сейчас бы нашлись. Потом весь свой гнев, обиду и злость Лиля перекинула на нас, мы оказались предателями, которые собирались морочить ей голову. Наше оправдание, что хотели как лучше, было не услышано. Смахивая со щек слезы, Лилька забежала в дом.
Стас решил немного пройтись по улице, я тоже не стал задерживаться, пошел к себе, а Кирюха нехотя поплелся домой, объясняться с сестрой.
В тот день мы больше не виделись, до ужина я играл с Никиткой, после ужина читал ему книгу, затем мы посмотрели фильм, и около полуночи я заснул.
Проснулся от истошного крика. Взгляд сразу выхватил в темноте светящиеся зеленоватые цифры на электронном табло часов. Без пяти два.
И снова крик.
– Кто-нибудь… – услышал я через открытое окно мужской голос. Мне показалась, мужчина плачет. – Кто-нибудь помогите…
Я вскочил с кровати, подбежал к окну. По дороге на четвереньках полз неизвестный, а из калитки соседнего дома уже выбегали хозяева. Одновременно я увидел и своего отца. Он тоже выскочил из калитки, натягивая на ходу белую футболку.
Из дома Кирюхи вышли его родители, со всех концов подтягивался разбуженный криком народ.
Мужчина, который полз на четвереньках по дороге, теперь лежал и не шевелился. Мой отец склонился над ним, а мать Кирилла вызывала «скорую».
И тут меня хорошенько тряхнуло. С какой стати я сижу в комнате и смотрю в окно, чего я жду? Наспех одевшись, выскочил в коридор, миновал лестницу и выбежал на улицу.
Минуту спустя в лежащем на дороге человеке я узнал соседа Дениса. Ему было около тридцати, с престарелыми родителями он жил в самом крайнем доме, нигде не работал, ежедневно напивался до полубессознательного состояния.
Объяснить что-либо внятно Денис не мог. Не потому, что был пьян – нет, весь хмель мгновенно выветрился из головы – просто Денис находился в состоянии транса. Он всхлипывал, мычал, то и дело озираясь назад.
Я заметил, у него кровоточит левая ладонь.
Бабки охали, подростки с интересом смотрели на ладонь, мужчины стояли в сторонке, а женщины суетились над мычащим Денисом, не зная, какую помощь они могут оказать до прибытия врачей.
«Скорая» приехала быстро, Дениса посадили в машину, увезли в больницу, но люди не тропились расходиться по домам. Стояли небольшими группами, гадая, что на самом деле произошло с Денисом. Выдвигались различные версии: правдоподобные и не очень, делались прогнозы касательно ладони. И снова вздохи, тревожные взгляды, причитания.
Глава пятая
Pro et contra & За и против
Вернувшись из больницы, Денис начал рассказывать леденящую душу историю, о том, как возвращался ночью домой, шатался и падал мешком на дорогу. После каждого падения отлеживался минуты две-три, с трудом поднимался и продолжал идти. До дома оставалось не так далеко, когда Денис, собираясь после очередного падения встать на ноги, услышал тяжелое дыхание.
Обернулся, прищурился и даже не успел понять, что происходит. На него надвигалось рычащее пятно. Зверь – пронзила первая мысль, причем зверь агрессивный. Денис почувствовал боль в ладони. Зверюга вцепилась в неё зубами.
На счастье Дениса вблизи послышался шум мотора. Рычащее существо издало гортанный рык и скрылось во мраке, а протрезвевший Денис стал ползти по дороге и звать на помощь.
Вот, собственно, и вся история. Вопросов, конечно, осталось предостаточно, только ответы на них Денис дать не мог.
Впрочем, верили ему не все жители деревушки, большинство придерживались мнения, что, напившись, Денис стал жертвой разыгравшегося воображения и повстречавшейся на пути бродячей собаки. Она-то и тяпнула его за ладонь. А дальше, как говорится, дело техники. У страха глаза велики, особенно, если страх приходит спьяну.
Но были среди местных жителей и те, кого рассказ Дениса заставил насторожиться, призадуматься. В деревне объявили комендантский час. В это трудно поверить, но люди действительно решили ограничить собственную свободу во благо спокойствию.
Разумеется, комендантский час был объявлен неофициально; так, сговор кучки особо впечатлительных личностей, посчитавших лучшим для себя и своих семей не высовываться из дома позднее десяти вечера.
Наша семья, к глубокому моему сожалению, принимала в сговоре активное участие – мама входила в число тех самых впечатлительных личностей. Моим мнением никто из родителей не поинтересовался, просто поставили перед фактом: так, мол, и так, ситуация неоднозначная, надо быть предельно острожным, из дома лишний раз ни-ни.
Я пытался отстаивать свои права, но мой мятеж был подавлен. И такая несправедливость происходит почти всегда. Я бываю взрослым и должен отвечать за свои поступки исключительно в те моменты, когда это нужно родителям, в любое другое время, я обычный несовершеннолетний подросток, и обязан подчиняться.
А почему так, а не иначе? Сколько раз я слышал от родителей фразы типа: «Ты достаточно взрослый», «Решай сам», «Не маленький, без нянек сделаешь». Так почему сейчас я не могу решить все сам? Не-е, ну это финиш! В десять вечера быть дома… Летом. Жесть! Чувствую себя пятилетним малышом.
В соседнем доме шла такая же ожесточенная борьба за справедливость. Кирюха с Лилькой пытались доказать родителям, что принятая ими мера на самом деле полный бред. Лилька даже заговорила о правах человека, напомнив, что крепостное право отменили ещё в девятнадцатом веке. Мать в свою очередь напомнила об обещании, подарить на день рождения вожделенный iPad. Лилька сразу заткнулась, решив, что свои права отстаивать, конечно, хорошо, но иметь навороченный iPad намного круче.
Стас участия в споре не принимал. Он тихо сидел перед телевизором, не собираясь признаваться родственникам, что и без комендантского часа не вышел бы на улицу позже девяти часов. Стас любил комфорт и спокойствие. Как и Фант, который больше всего ценил в жизни уютную обстановку. Но Фанту это не помогло.
Не помогло и осторожному Стасу. Уже на следующий день он пропал…
***
В пять часов мы пошли на речку, через час вернулись, а дома Стас спохватился – он оставил на берегу телефон. Отправился за ним и с концами. Самые черные мысли появились около восьми вечера, мы облазили всю деревню, сгоняли к реке, Стас как сквозь землю провалился. Народ запаниковал, вспомнили и Дениса, и убитую собаку Игнатовых и ещё много чего, что в буквальном смысле разрывало сердце матери Кирюхи и Лильки.
Она отчаянно бегала по деревенским улицам, звала племянника, ловя на себе жалостливые взгляды соседей, которые уже мысленно простились со Стасом.
Меня это бесило! Люди не могут быть настолько черствыми и темными. Мы живем в двадцать первом веке, откуда столько невежества? Ну с какой стати бабка в белом платке, непрестанно крестится возле калитки, оплакивая отрока Станислава, которого забрали черти? При чем здесь черти? Стасон может быть где угодно, живой и невредимый, почему сразу черти, почему безвозвратно пропал? Мы же не пещерные люди.
Или пещерные, подумал я, услышав, как одна женщина на полном серьезе рассказывала другой о якобы появившемся в наших краях людоеде.
А когда Кирюха обнаружил недалеко от водонапорной башни телефон Стаса, в существование людоеда на доли секунды поверил и я.
Был вызван наряд полиции, начались поиски, что называется, по горячим следам. Но полицейская собака не смогла взять этот самый след. Сначала она побежала в сторону реки, затем резко сменила курс. Развернулась и понеслась к нашему дому. У калитки долго принюхивалась, рванула на участок Кирюхи, замерев возле кровати-качалки.
– Собака тормознутая, – прошептал мне Кирилл. – На пенсию отправлять пора. Совсем нюха лишилась.
В двенадцать ночи Стаса обнаружили привязанным к сосне с кляпом во рту. Его бил озноб, он не мог ничего толком рассказать, а едва его развязали, без сил упал на землю. Вызвали «скорую», Стасу сделали укол, он уснул, проспав больше двенадцати часов.
Днём снова приехала полиция, Стас скороговоркой сообщил, что к дереву его привязали незнакомые парни. Он встретил их у водонапорной башни, когда возвращался с телефоном домой. Они стали требовать деньги, угрожали ножом, в нескольких местах порезали руку. А поняв, что Стас «пустой» отволокли к лесу, связав по рукам и ногам. Телефон не взяли, модель устаревшая.
Стас говорил комкано, стараясь не встречаться взглядом с полицейским. Закончив краткий рассказ, попросил разрешения подняться в комнату, сославшись на головную боль.
Часов в восемь мне позвонил Кирюха.
– Дуй к нам. Быстро!
– Что-нибудь случилось?
– Придешь, узнаешь.
Я выбежал из дома, пообещав маме вернуться максимум через час.
Внизу меня встретила встревоженная Лилька. Приложив палец к губам, она стала подниматься на второй этаж. В комнате Стаса я увидел такую картину: Кирюха сидел на стуле, на кровати лежала открытая спортивная сумка, Стас доставал из шкафа вещи, швыряя их на кровать.
– Этот чудик уезжать собрался, – сказал Кирилл. – Уже родителям позвонил, завтра за ним отец приедет.
– Стас, а почему уезжаешь? – мой вопрос прозвучал глупо, не стоило его задавать. Я отлично понимал Стаса, окажись на его месте, поступил бы так же.
– Вы ничего не знаете, – проговорил Стас, запихнув в сумку джинсы и рубашку в полоску. – А когда узнаете, советую собрать вещи и свалить отсюда.
– Узнаем что? – Лиля хотела аккуратно сложить рубашку двоюродного брата, но Стас не разрешил.
– Оставь её.
– Помнется.
– И пусть мнется! Черт с ней! Слав, сядь, – Стас облокотился о дверцу шкафа, выдержал паузу и огорошил известием: – Никаких парней не было. Я соврал полиции.
– У-у! – Кирюха подался вперед. – Зачем соврал?
– А кто тогда привязал тебя к сосне? – спросил я.
Стас молчал.
– Не время играть в молчанку, – раздражено бросил Кирилл.
– Я не знаю, кто это был. Он выскочил из-за водонапорной башни. Ростом чуть больше метра, одет в цветастый комбинезон, навроде клоунского, волосы взлохмачены, а лицо… Лицо нечеловеческое.
– Как не человеческое?
– Оно больше смахивало на маску.
– Так, может, это маска и была?
– Исключено! Он подбежал ко мне, схватил за руку, приказал молчать. Хватка у него крепкая, я пытался вырваться – не получалось. Потом он достал складной нож, резанул меня по руке, засмеялся и потащил к лесу.
– Карлик, – тихо сказала Лилька, поежившись как от холода.
– Не думаю, – снова возразил Стас. – Вернее, сначала я тоже решил, что это карлик, и про маску мысли были, но позже убедился в обратном. Понимаете, он вроде как резиновый.
– Кто? – хором спросили мы с Кирюхой.
– Ну уродец этот. Как большая ожившая резиновая кукла. И лицо у него кукольное, только отталкивающее.
– Стас, а ты уверен, что тебе не нужна помощь психолога? – спросила Лилька.
– Перестань, я не сумасшедший! Вот поэтому ничего и не сказал полиции, не хотел, чтобы меня принудили проходить лечение, причислив к шизикам. Я не шизик! Я действительно видел резинового человека.
– Не ори, – Кирилл выглянул в коридор, плотно прикрыл дверь и подошел к брату. – Что было дальше?
– А ты ещё не понял? Он привязал меня к дереву.
– И?
– Убежал.
– Убежал, значит? Интересно. Слав, ты веришь в эту сказку для детсадовцев?
Я не знал, как реагировать на услышанное, не знал, как ответить на вопрос Кирюхи.
– Молчание говорит само за себя, – истолковал по-своему тишину Кирилл.
– Плевать мне, верите вы или нет, – вспыхнул Стас. – Но я отсюда сваливаю. А вы оставайтесь, если такие смелые, – он вдруг засмеялся и посмотрел на меня. – Не завидую я вам.
– Да подожди ты, – я попросил Кирюху сесть, а сам подошел к окну. – Согласись, поверить в существование резинового человека трудно.
– А смысл мне врать?
– Тебя никто не обвиняет во лжи, – вмешалась Лилька. – Вполне возможно, от страха тебе померещился резиновый человек в клоунском комбинезоне.
– От страха померещилось, – передразнил её Стас. – Спасибо вам. Я и трус, и идиот, и чокнутый. Лучше бы сюда не приезжал.
– Стасон, приди в себя. – Кирюха переглянулся со мной. – Может, чая выпьем?
– Пей его сам, – ответил Стас, продолжив собирать вещи.
Кирилл вышел, мы остались в комнате втроём. Я наблюдал, как Стас впопыхах засовывает вещи в сумку и борется с желанием нарушить тишину. Он хочет ещё что-то нам сказать, но не может решиться.
– Я попытался его оттолкнуть, – без лишних предисловий выпалил Стас. – Ладонь уперлась в лицо уродца, и его нос вдавился внутрь. Там отсутствовал хрящ, потому что нос тоже был резиновый. Как у куклы. И одежда… Я же говорил вам про одежду, слишком яркая, клоунская, обычные люди в такой не ходят.
– Стас, я тебе верю, – произнесла Лиля, но я видел, она лукавит. До конца двоюродному брату Лилька, конечно же, не поверила и к заявлению о встрече с резиновым карликом отнеслась скептически. Просто вовремя поняла, Стаса необходимо поддержать, создать видимость полного взаимопонимания.
– Слав, а ты веришь?
Похоже, выхода у меня не осталось, надо что-то отвечать. Но что?! Я пытался прислушаться к внутреннему голосу, а тот, как назло, пищал тише комара. Пришлось пожать плечами.
– Фифти-фифти, – улыбнулся я.
– Понятно. Не веришь.
– Я этого не говорил.
– За тебя так сказало твоё «Фифти-фифти». Ладно, Слав, проехали. Я на тебя и Кирюху не в обиде, это ваше право, верить мне или нет. Вы сделали выбор, значит, все отлично. Теперь можно попить чай, да? – Стас наиграно улыбнулся и подошел к двери. – Чего так смотрите, идемте.
– Славка, я ему не верю, – призналась Лиля, когда мы остались одни.
– Я тоже.
– Но ведь был тот, кто Стаса связал, сунул в рот кляп и порезал руку.
– Был, – кивнул я. – Только не резиновый человек, а человек из плоти и крови.
Мы обменялись с Лилькой понимающими взглядами, в которых помимо шаткой уверенности нашей правоты, проглядывал огонек страха.
Утром Стас уехал. Позорно сбежал, сказал Кирюха, когда они с Лилей пришли ко мне, чтобы обсудить ситуацию. А обсудить действительно было что; туманная история, произошедшая со Стасом, требовала незамедлительного анализа и мы были готовы разобрать её на мелкие кусочки, лишь бы в итоге докопаться до истины.
– Ни у кого не вызывает сомнений, что Стас врал, – начал Кирилл. – Уже большой плюс. Но правда до сих пор неизвестна.
– Я пыталась с ним утром поговорить, думала, что-нибудь новое расскажет. Не-а, бесполезно. Все снова свелось к резиновому уродцу.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=65932166) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Юрий Вячеславович Ситников
Очередным долгожданным летом Слава планировал оттянуться по полной: за городом родители купили дачу, а соседями оказались лучшие друзья – Лиля и Кирилл. Однако новое место приготовило ребятам уйму неприятных сюрпризов. Неподалеку на опушке появляются цыганские кибитки – и вскоре на их поселок градом осыпаются несчастья. За что цыгане мстят мирным жителям? Какие тайны хранятся на чердаке Славиной дачи? В кого по ночам превращается домашний пес Рон? Удастся ли ребятам снять цыганское проклятье и спасти свои семьи?
Юрий Ситников
Недобрый клоун
Глава первая
Не к добру они здесь появились…
Сначала была радость, какое-то время я даже ощущал себя счастливым. Но состояние эйфории – как все-таки это подло и несправедливо – постепенно сошло на нет.
Радость потухла, счастье уже не казалось счастьем, я был вынужден спуститься с небес на землю и признать, что иллюзии разбиты, и меня постигло разочарование. Разочарование местом, в котором мы купили дом.
Сам не могу понять, как из практически идеального, оно могло превратиться в унылое и настораживающее. Вроде и повода для дискомфорта нет, и кругом все хорошо, и я ничем не удручен, а разочарование все равно ощущается.
Странно, размышлял я, отойдя на значительное расстояние от дома, ещё каких-то пару дней назад меня устраивало здесь абсолютно все, и вдруг эта резкая, необъяснимая перемена. И недоверие появилось! Оно возникло из ниоткуда, окутало меня пеленой, заставляя кожей чувствовать свое незримое присутствие.
Совпадение или нет, но именно два дня назад, в среду ближе к вечеру, на опушке появились цыганские кибитки.
…Остановившись, я поймал себя на мысли, что иду к опушке, к цыганскому табору. Пришлось разворачиваться и возвращаться назад. По всей видимости, недоверие и неопределенность появились из-за цыган. Два дня я не могу думать ни о чем другом, едва остаюсь один, мысли сразу концентрируются на цыганах. Н-да, крепко они засели у меня в голове. Капитально!
Мне необходимо расслабиться, переключиться на другую тему, и рассказать, скажем, о том, как мы купили двухэтажных бревенчатый дом за смешные деньги.
У моего шестилетнего брата Никитки слабые легкие, врачи рекомендуют летом вывозить Ника на природу, и желательно как можно дальше от города. Туда, где и воздух чище, и машин меньше, и асфальтированные дороги в диковинку.
Одно лето мы провели в деревне у бабушки с дедом – родителей отца – и после возвращения домой сошлись в едином мнении, что туда мы больше ни ногой. У них хорошо бывать наездами, или на худой конец приезжать на выходные, но жить постоянно в течение трех месяцев – это пытка.
Следующим летом мы снимали дачу в Ногинском районе. Там было сносно: хороший домик, огород, сад, рядом лес, речка – это, если говорить образно, бочка меда. В качестве ложки дегтя выступала смертная скука. Тоска такая, что временами хотелось застрелиться. Нет, я не шучу, скучнее места не встречал. Дачные участки находились в семи километрах от ближайшего населенного пункта, вмещали в себя сорок пять домов, в которых жили исключительно старики и старухи. Единственное развлечение, хоть как-то скрашивающее досуг – не совсем адекватная коза Сливка, умудрявшаяся ежедневно перегрызать веревку и с дикими воплями носиться по дороге, устраивая для стариков бесплатные концерты.
В прошлом году место для отдыха опять было выбрано неудачно, поэтому зимой родители задумались о покупке собственного дома. Купить планировалось небольшой уютный домик на шести-восьми сотках, но сделать это оказалось не так-то просто. Предложений о продаже много, а выбрать подходящий вариант никак не удавалось. Каждый раз что-то не устраивало: место – например, когда над участками проходят линии электропередач, сам дом, цена, соседи, список можно продолжать бесконечно.
А в начале мая отец моих одноклассников, двойняшек Лильки и Кирилла, сказал, что в их деревеньке продается добротный дом со всеми удобствами. Цена – более чем подходящая, мы, кстати, до сих пор так и не поняли, почему отличный дом продали за половину его реальной стоимости?
Возможно, у хозяев были на то свои причины, но нам их уже вряд ли удастся узнать, да и какая разница, главное, у нас теперь есть собственная дача. Каждый остался доволен: отец ценой, мама отдаленностью от МКАД, Никитка через две недели порозовел и перестал подкашливать, а я был в восторге оттого, что нашими соседями оказались мои лучшие друзья – Кирюха с Лилькой.
В этом году к ним на все лето приехал двоюродный брат Стас, он наш ровесник, и оттянуться мы планировали по полной.
Никитке, конечно, с нами неинтересно, все-таки сказывается шестилетняя разница в возрасте, но брат все равно продолжает ходить за нами по пятам. Мы не возражаем, его присутствие никого не напрягает, более того, оказывается очень кстати, когда требуется куда-нибудь сбегать и что-нибудь принести. Для таких целей младший брат идеальная кандидатура.
Кстати, я забыл сказать, Никитка от рождения немой, хотя мы давно решили, это не недостаток, а его особенность. На том и стоим. Да, он не может разговаривать, но в остальном Ник обычный мальчишка, в городе у него много друзей, с которыми он прекрасно общается без помощи слов.
…У водонапорной башни я нагнулся завязать шнурок, а когда выпрямился, вздрогнул, отшатнувшись назад. Передо мной стоял он. Цыган! Я его уже видел вчера днём, правда, издали; он шел в сторону соснового бора, опираясь на кривую трость.
Цыган был стар, пожалуй, даже слишком стар. Передвигался медленно, как будто боялся оступиться и упасть. Рядом, так же осторожно и нелепо плелась плешивая собака дворянской породы. На её теле виднелись множественные восполнившиеся проплешины, собака дышала со свистящими хрипами, прихрамывала на переднюю лапу, и один глаз у неё практически не открывался. Собака, как и её хозяин наверняка была долгожителем.
Сам старик выглядел устрашающе. Сгорбленный, морщинистый с широким серым лицом и глубоко посажеными черными глазами, он наводил своим колким взглядом леденящий ужас. Длинные спутанные волосы падали на плечи, густые белёсые брови срастались на переносице, нос был слишком длинным и мясистым. Над верхней губой, подбородке и правой щеке я заметил несколько бородавок. Цыган постоянно причмокивал толстыми губами, и я никак не мог понять, то ли он жует, то ли это причмокивание уже вошло в привычку.
Собака кашлянула, старик сказал ей что-то на своем языке, она подняла морду, с благодарностью посмотрела в его черные глаза и тихо заскулила.
Глядя на меня, цыган хрипло проговорил:
– Кон ту?
– Что?
– Сыр тут кхарна? – он продолжал смотреть на меня, вскинув седые брови.
– Я вас не понимаю. Я не говорю по-цыгански.
– Аи! Аи! – закивал цыган.
Сообразив, что мне надо отсюда сматываться, я глупо улыбнулся, сунул руку в карман и, стараясь унять дрожь, попятился назад.
– На дар, – снова прохрипел цыган и пошел вперед. Потом остановился, махнул рукой собаке, и с его губ слетела очередная непонятная мне фраза: – Йав кэ мэ.
Собака высунула из пасти язык, точнее, как мне показалось, он оттуда просто выпал, тяжело задышала и не спеша поковыляла по запыленной тропинке за хозяином. Метров через пять дед снова остановился, посмотрел в мою сторону, поднял трость, описав её концом невидимый символ в воздухе, и пошел прочь.
После встречи с дедом и без того поганое настроение ушло в минус. Да, дела у меня сегодня не фонтан, хожу как в воду опущенный, все раздражает, настораживает, и вроде даже воздух наэлектризован. К чему бы это? Говорят, некоторые животные предчувствуют надвигающуюся опасность, может, я тоже что-то предчувствую? Опасность? Да нет, я просто накрутил себя, сделав из мухи слона. Все будет хорошо, а цыганский табор надо выбросить из головы. Не думать об их существовании, не думать о старике, его старой больной собаке.
И все-таки, как-то неспокойно было на душе. Тревожно!..
Минут пять спустя меня окликнул Кирюха.
– Слав, ты где ходишь? Отец стол теннисный привез, пошли, сыграем.
– Я его видел.
– Не гони, где ты мог его видеть, отец час назад приехал.
– Не про стол твой говорю, цыгана старого видел у водонапорной башни.
– С бородавками который? Я его утром тоже видел.
– Где?
– По улице нашей ходил. Пес у него ваще – капец! Весь в язвах, от него воняет мерзко, они хоть бы раны обработали.
– И хрипит, – тихо сказал я, решив, что язвы собаке обрабатывают. Не может старик спокойно смотреть, как его верный друг мучается от боли. Просто псу осталось жить считанные недели, а может, и того меньше, и раны появляются уже на ровном месте. Обрабатывай не обрабатывай, результата не будет.
– Кто хрипит? – не понял Кирилл.
– Собака его.
– Ага. Блин, а старику на Хэллоуин без маски приходить можно, такая физиономия – ваще.
– Зачем они сюда приехали?
– Забей, пошли к нам, сыграем в теннис два на два. Сделаем Лильку со Стасом.
Я обернулся назад, посмотрел на то место, где столкнулся с цыганом и поплелся за Кириллом.
– Сделаем их. Порвем! – Все Кирюхины мысли были заняты предстоящей игрой.
По дороге мы встретили соседку – бабу Марусю. Она шла вдоль забора, а заметив нас, быстро зашептала:
– Мальчишки, вы старика лохматого здесь сейчас не видели?
– Цыгана? – спросил я.
– Во-во. Цыгана!
– Он вроде к своим пошел. А он вам нужен?
– Избавь Бог! Значит, ушел, – облегченно вздохнула баба Маруся и перекрестилась. – Тогда ладно. А я как из окна его увидела, глазам не поверила. Он! Ей Богу, он. Цыган!
– Вы знакомы, что ли? – спросил Кирилл.
– Шестьдесят лет назад на опушке цыганский табор остановился. Мне пятнадцать было и отлично помню, как старик с мясистым носом и бородавками по деревне ходил, кого-то высматривал. Не к добру сейчас их кибитки снова здесь остановились. Ой, не к добру, мальчишки.
– Обознались, баб Марусь, – усмехнулся Кирилл. – Сами сказали, шестьдесят лет назад цыгане в этих краях останавливались, или думаете, старику уже за сто перевалило?
– А шут его знает, может, и перевалило. Обознаться я не могла, у нас в деревне после их отъезда беда за бедой случалась. Старики почти все вымерли: и здоровые и хворые – за три недели преставились. Скотина вся передохла! Трое мужиков в речке утонули, один с ума сошел, с десяток без вести пропали, а Бабаевы в своём доме сгорели.
– Какая связь с цыганами, баб Марусь?
– А другой связи и нету, – по-стариковски рассудила баба Маруся. – Мне вот мать тогда рассказала, что за несколько лет до несчастий в деревне цыганка появилась. И вроде как она из табора сбежала к нашему деревенскому мужику. Цыгане потом искали её, но те скрылись и больше в деревне не появлялись.
Мы с Кирюхой переглянулись. Бабе Марусе семьдесят пять лет, конечно, глупо верить ей на слово, все она перепутала. Шестьдесят лет назад здесь были одни цыгане, теперь остановился совсем другой табор. Во всяком случае, мне в это очень хотелось верить.
– Неспроста кибитки на опушке стоят, – повторила баба Маруся уже не шепотом, а своим обычным – чуть дребезжащим – голосом.
И ушла. Правда, прежде чем скрыться за своей калиткой несколько раз оборачивалась, как будто опасалась, что кто-то идет за ней следом.
– Тяжелый случай, – Кирилл покрутил пальцем у виска. – С её зрением все старики на одно лицо кажутся. Хочешь прикол? Она три дня назад меня с Митькой Перумовым спутала. Прикинь, Слав! Я и стокилограммовый Митька.
– Перебор, – согласился я.
– Про что и речь. Да ладно, ну их всех, пошли в теннис играть. Мы такими темпами до вечера не дойдем. Давай не тормози, резче шевелись.
В теннис мы играли до семи часов, и вопреки ожиданиям Кирюхи, «сделать» и «порвать» Лильку и Стаса не смогли. Это они нас «порвали», а потом ещё минут двадцать прикалывались, называя косорукими, и советуя хорошенько потренироваться, чтобы в следующий раз не позориться.
– Забей, Слав, – успокаивал меня Кирилл, хотя я был абсолютно спокоен. – Им повезло. Лилька ракетку только держать научилась, а уже на понтах. Ниче, мы их завтра сделаем.
– Ага, так же как сегодня.
– Сомневаешься? Спорим?
– Не хочу спорить, пошли лучше к нам, мяч погоняем.
– Может, комп включим?
– Давай, – я не возражал, и снова, помимо воли, вспомнил старого цыгана и больную собаку. И ещё слова бабы Маруси. А ведь она права, действительно неспроста здесь остановились цыганские кибитки.
Глава вторая
Старая собака
Сегодня я впервые увидел «кровавый» закат. Было двадцать минут одиннадцатого, солнце уже скрылось за горизонтом, и над лесом появился кусок кроваво-красного неба. Я смотрел на него как завороженный, зрелище было и красивым и отталкивающим. Мне в голову сразу пришла мысль о кровоточащем небе и скорой беде, которая непременно произойдет где-нибудь поблизости. Я это знал, чувствовал кожей, более того, отлично понимал, что это неизбежно.
В одиннадцать часов послышался вой собаки. Жалостливый, протяжный, предсмертный вой пса, чья жизнь висела на волоске. И опять я ясно представил больную, уставшую от жизни собаку, которая никак не могла умереть. А может, она воет от боли, глядя на сделавшийся бордовым закат? Резкий звонок телефона меня напугал. Звонил Кирилл.
– Слав, чего делаешь?
– На балконе стою.
– Слышишь, как псина воет?
– Ещё бы!
– Как думаешь, цыганский пес или другой?
– И думать нечего, конечно, псина старика воет.
– Давай смотаемся к табору, глянем, чего там у них происходит.
– Сейчас?
– А что, мамочка не отпустит? – издевательский тон Кирилла меня разозлил.
При чем здесь мама, чуть что, сразу мама. Сам не хочу никуда идти, а тем более приближаться к табору. Что я там забыл? Таращиться на воющую собаку мне неинтересно, хотя… Я не хотел признаваться самому себе, а Кирюхе подавно, но на самом деле меня тянуло к кибиткам как магнитом.
Днём, не отдавая себе отчета, я потопал к опушке, весь вечер боролся с тайным желанием отправиться к табору, а сейчас, когда Кирилл предложил одним глазком взглянуть на собаку, я вдруг ощутил приятное тепло, разливающееся по телу. Да, я хочу, я очень хочу пойти туда прямо сейчас. Именно сейчас! Когда зашло солнце, когда опустился вечер и на улице практически темно. Будет страшно, жутковато, но этот страх меня и подстегивал, он был тем самым стимулом, подогревающим мой интерес к кочующим цыганам.
– Хорошо, встречаемся у вашей калитки минут через пять.
– Договорились, – Кирюха отсоединился, а я, прежде чем выйти из комнаты, подошел к зеркалу.
Лицо пылало, щеки почти бордовые. Как тот закат, подумал я и повернулся к окну. Темнота. И вой прекратился, теперь на улице тихо. Но тишина опасней любого шума. Все самое ужасное рождается в тишине.
Я спустился вниз, прошел в ванную, несколько раз умыл лицо холодной водой и, не став вытирать его полотенцем зарулил в большую комнату. Родители смотрели телевизор.
– Па, я схожу на полчаса к Кирюхе, ладно?
Отец кивнул, не отрывая взгляд от экрана. Мама взгляд оторвала и даже нахмурила брови.
– Слав, двенадцатый час, до завтра никак подождать нельзя?
– Мам, я не маленький, что мне спать в одиннадцать ложиться?
– Пусть идет, – быстро сказал отец, сделав звук чуть громче. – Все равно раньше часа не ложатся.
– Будешь возвращаться, позвони, – крикнула мама. – Папа тебя встретит у калитки.
Ну да, делать мне больше нечего, она меня за первоклашку все держит. Можно подумать я в двенадцать лет боюсь дойти до соседнего дома. Обязательно меня должен кто-нибудь схватить, напугать, ударить и далее по списку. Смешно. Кому я нужен? А потом, кто сюда попрется, здесь же глушь, все свои, чужаки в деревню не захаживают. Но маме этого не объяснишь, она у нас та ещё паникерша.
Кирилл и Стас ждали меня у калитки.
– А Лилька где? – спросил я.
– Лилька спать завалилась, ты ж видел, она теннисной ракеткой как сумасшедшая размахивала. Выдохлась!
До леса мы дошли, прикалываясь друг над другом. Затем нам предстояло пройти мимо сосен и выйти к опушке. Стас плелся сзади, я видел, он сильно боялся. Не знаю, зачем вообще Стас согласился пойти с нами, по словам Кирюхи, его брат ночью вздрагивает даже от шелеста листвы.
– А идти ещё долго? – голос у Стаса дрожал.
– Да не-е, мы почти на месте. О! Ребят, по-ходу, у них там огонь.
– Костер, – прошептал Стас, увидев оранжевые языки пламени. – Цыгане ночами всегда жгут костры.
– Угу, и поют песни под гитару, – хмыкнул Кирилл. – Фильмов насмотрелся?
– Гитару я не слышу, – на полном серьезе ответил Стас и подпрыгнул от громкого воя собаки.
Кирюха засмеялся, я тоже не смог сдержаться.
– Он меня до смерти напугал!
– Ты смотри, от страха в обморок не грохнись.
Знаком показав Кириллу, чтобы тот меня не выдал, я сзади подошёл к Стасу, положил ему ладонь на плечо и хриплым голосом спросил:
– Чего в моём лесу делаешь?!
Получилось классно, Стас драпанул вперед, заорал. А он действительно трус со стажем.
– Идиотская шутка! Так сердце остановиться может.
– Да ладно тебе, не остановится.
– Я домой возвращаюсь.
– Стас, ну извини, мы почти пришли.
Он нас не извинил, развернувшись, начал быстро удаляться. Мне стало стыдно. Зачем я его напугал? Ведь каких-то десять минут назад сам был на взводе, а теперь осмелел, что ли?
Предложив Кирюхе отправиться домой, я услышал:
– Вам со Стасом памперсы пора менять? Тогда иди, я не держу.
– Очень смешно.
– Слав, смотри, – Кирюха облокотился о шершавый ствол сосны. – Я собаку вижу.
Я тоже её видел. Нас отделяло от цыганских кибиток метров сто, и в свете костра я отчетливо увидел больного зверя. Пес выл подобно волку, но никто из табора не обращал на него внимания. Несколько человек сидело вкруг костра, туда-сюда сновали дети; старика я, как ни старался, отыскать взглядом не мог.
– Ты бы так смог? – тихо спросил меня Кирилл, продолжая наблюдать за цыганами.
– Выть как собака?
– Дурак ты! Жить как они, постоянно скитаться, не иметь дома, спать в кибитках.
– Не знаю.
– Не смог бы ты – это сто пудов. – Кирилл прищурил глаза. – А я вполне. А чего? Прикольно. Нигде не привязан, ничто тебя не держит.
– Ну да, – я решил подколоть Кирюху. – Ни телика, ни Интернета, сидишь себе целый день в кибитке, а ночами у костра. Самое то для тебя.
– Издеваешься?
– Ага.
Кирилл хотел мне ответить, но в этот момент собака повела себя довольно странно. Перестав выть, она посмотрела в нашу сторону и заметно прихрамывая, стала к нам приближаться.
– Ни фига себе, Слав, делаем ноги. Она сюда ковыляет.
Я развернулся, сделал шаг и закричал. Секунду спустя вскрикнул и Кирюха. Возле сосны стоял старый цыган.
– Со родэса ту? – спросил он у меня.
– Блин! – выдохнул Кирилл. И тоном, уже более мягким сказал, обращаясь к цыгану. – Вы нас напугали.
– На дарэн,– ответил дед, выдержал паузу и снова заговорил, на этот раз быстро, невнятно. Он поднимал и опускал левую руку с растопыренными пальцами, слегка покачивал головой, причмокивая губами.
– Э-э… Мы пойдем, – сказал Кирюха.
– Бахт тукэ! – ответил он нам.
Подбежавшая собака стала тереться о ноги хозяина. Цыган нагнулся, погладил её по спине и у него в ладони остался клок коротких жестких волосков. Меня передернуло. Бедная собака, неужели они не понимают, что она мучается. Отвезли бы к ветеринару, сделали укол, нельзя же так издеваться над животным.
Бросив шерсть на землю, цыган снова заговорил с нами, собака заскулила.
Мы с Кирюхой шли, не оборачиваясь, я спиной чувствовал на себе тяжелый взгляд старика.
– Он на нас смотрит.
– Плевать на него! – ответил Кирилл. – Чокнутый дед меня чуть заикой не сделал. С какой стати он у сосны стоял, уши грел?
– Это расплата за шутку над Стасом.
Кирилл промолчал. Заговорил он только когда мы подходили к его дому.
– Собаку жалко.
– Жалко, – кивнул я.
– Ладно, давай, до завтра.
– Извинись за меня перед Стасом, пусть не злится.
– Не грузись, все с ним нормально будет.
Дома я вышел на маленький балкончик, прислушался к тишине. Никаких звуков, даже сверчки затихли, что само по себе уже наводит на мысли. Небо было звездным, я отыскал Большую Медведицу, увидел полосу Млечного Пути, потом две падающие звезды. Желание! Надо загадать желание, стучало в голове, а желаний не было. Странно, но сейчас мне ничего не хотелось, я просто смотрел в ночное небо, стараясь вообще ни о чем не думать.
Спустя время над лесом появилась огромная красная луна. Она поднималась все выше, и мне становилось неуютно. Красная луна походила на воспаленный звериный глаз. Глаз цыганской собаки, которая никак не могла умереть.
К чему бы это?..
Спустившись на кухню, я достал из холодильника банку клубничного варенья, взял несколько кусков белого хлеба и ложку. Обожаю есть по ночам, зверский аппетит просыпается. А бутеры с клубничным вареньем могу есть десятками. Маме это не нравится, говорит, хлеб с вареньем не еда. А по мне – самое то.
Вскоре (к тому времени я успел слопать три клубничных бутерброда), цокая когтями по полу, в кухню зашел Рон. И как обычно начал клянчить со стола.
– Рон, ты не будешь хлеб. Отойди.
Рон подал голос.
– Тихо ты! Место, Рон.
Ага, слишком многого я захотел, так он меня и послушал. Упертый, как баран.
– На-на, – я протянул Рону кусок хлеба, намазанный вареньем. – Убедись.
К моему удивлению, Рон проглотил этот кусок за милую душу. Проглотил и на меня уставился.
– Ещё хочешь?
Положив на пол половину бутерброда, я зевнул. После сытной сухомятки всегда тянет ко сну – это уже закон.
– Рон, пошли спать.
Вдвоем мы поднялись на второй этаж, я толкнул дверь спальни и Рон, опережая меня, с разбегу запрыгнул на кровать.
Рон – немецкая овчарка, ему два года и вымахал он до таких рекордных размеров, что когда мы возили его на выставку, Рона отстранили от участия за несоответствие стандарту породы.
Если Рон засыпает на моей кровати, то я, как правило, просыпаюсь на полу. Он буквально спихивает меня с законно места, и плевать ему на моё возмущение и недовольное бормотание. В такие моменты Рон смотрит на меня глазами наивного щенка и как бы спрашивает: «Разве тебе неудобно спать на полу, хозяин?». Мне приходится раздвигать узкое кресло и спать, точнее, досыпать на нем. А Рон ещё издевается, поглядывает краем глаза, как я ворочаюсь на кресле, и злорадствует, мол, ничего, не цаца, выспишься.
– Подвинься, – сказал я Рону.
Он зарычал.
– Слушай, не наглей.
Через полчаса я ощутил толчок в спину. Ещё через час Рон во сне саданул меня лапой по плечу.
На пол я свалился в половине четвертого.
***
События следующего дня долго будут меня преследовать, я вообще сомневаюсь, что когда-нибудь смогу их забыть. Все произошло настолько стремительно, внезапно и неожиданно, что я едва успел опомниться.
Мы с Ником и отцом решили прогуляться по сосновому бору. Никитка взял пачку чипсов, я надел бейсболку и мы пошли в лес. Ник бежал чуть впереди, мы с папой шли следом, тихо переговариваясь ни о чем. Я и не заметил, как мы вышли на опушку; Никитка остановился, перестал есть чипсы, начал с интересом рассматривать кибитки, цыган и еле передвигавшегося пса.
– Никит, пошли, – я потянул брата за руку.
Ник вывернулся.
– Сколько можно на них таращиться? Пошли!
– Пусть посмотрит, Слав. – Отец отвел меня в сторону, мы разговорились и, настолько увлеклись, что не заметили, как пес подошел к Никитке.
Неизвестно, что взбрело в голову больной собаке, но какой-то сдвиг в мозгу определенно произошел. Она зарычала, оскалила зубы и, дернувшись вперед, едва не вцепилась Нику в руку.
Услышав лай, и резко обернувшись, папа сориентировался мгновенно. В два счета он подскочил к Никитке и одним ударом ноги уложил псину на траву. Удар пришелся в область виска, пес замертво свалился на землю.
Никитка разревелся, я покрылся потом, несколько цыганок бежали в нашу сторону. Увидел я и старика, спешно вышагивающего к нам.
Отец начал ругаться с цыганками, говорил, что собака чуть не укусила ребенка, цыганки оправдывались, лопотали что-то в ответ, размахивали руками.
Я неотрывно смотрел на старого цыгана. Он подошел к собаке, сделал глубокий вдох и, опустившись на колени, забубнил. Старик гладил мертвую собаку, слегка раскачиваясь, мне показалось, он читает молитву или заклинание.
Молодая цыганка – она была очень красивой: зеленоглазой с маленькой родинкой над верхней губой, с заметным акцентом говорила отцу:
– Собака жила с нами двадцать шесть лет. Ты убил собаку! Шандору её подарил сын. На следующий день он погиб. Для Шандора собака была всем в жизни.
– О чем вы говорите, – возмущался отец. – Ещё пара секунд и псина покалечила бы моего ребенка.
Старый цыган – теперь я знал, его зовут Шандор – вскочил на ноги и с резвостью молодого парня приблизился к отцу. Его и без того уродливое лицо исказилось злобой: черные глаза пронзали насквозь, не знаю, что чувствовал папа, а я от взгляда старика был готов провалиться сквозь землю. Нагнувшись, цыган начал размахивать перед лицом отца руками, выкрикивая резкие, наверняка бранные слова.
– На ракир акадякэ, – обращалась к старику цыганка. – Мангала тэ йавэс манца.
– Инкэр тыри чиб палэ данда! – отмахивался от неё Шандор, продолжая орать на отца.
– Что он от меня хочет? Я его не понимаю.
– Уходите! Уходите отсюда, – цыганки пытались оттащить Шандора от моего отца.
Та, которая была очень красивой и имела родинку над верхней губой, заговорила с дедом столь же эмоционально, сопровождая свою торопливую речь интенсивной жестикуляцией. И вдруг старик зарычал, метнул испепеляющий взгляд в мою сторону, упал, начав биться лбом о землю и возводить к небу морщинистые руки.
– Слава, уходим отсюда.
Цыганки заплакали, Шандор продолжал громко кричать, только теперь его крик был направлен не на отца, а в пустоту.
– Намишто! Намишто! – орал он.
– Пап, что теперь будет? – спросил я, когда мы вышли на дорогу.
– Да ничего. Но вы туда больше не ходите.
– А вдруг… – я запнулся. – Вдруг они придут сюда?
– Не думаю. Слав, маме об этом знать не нужно, согласен?
Я кивнул.
Отец с Ником вернулись домой, я свернул к Кирюхе. Не терпелось рассказать ему о сцене, невольным свидетелем которой я стал.
Глава третья
Что скрывает ночь?
Весь день мы играли в теннис, а ближе к вечеру Стасу внезапно стало плохо. У него резко заболел живот, появился жар, тошнота. Примерно час спустя боли в животе и рвота начались у Лильки. Виной всему маринованные грибы, которые все, включая и меня, ели за обедом. Но скрутило почему-то только двоих, наверное, все дело в ослабленном организме.
– Я больше всех грибов съел, – говорил Кирюха. – И хоть бы хны!
– Сплюнь, – я толкнул друга в бок.
– А чему ты удивляешься, – Лилька лежала на диване в большой комнате, измеряя двадцатый раз температуру. – Тебя ни одна зараза не возьмет.
Они начали пререкаться, я пошел домой. Часов до двенадцати просидел за компом, посмотрел фильм, а в начале первого меня разморило. Я лег и сразу заснул.
Сны снились однотипные, в основном кошмары, и в каждом присутствовал старый цыган. Шандор! Вечером я побродил по инету, и нашел много разной информации касательно значения имени Шандор. Она была противоречивой, но на одном сайте удалось узнать, что Шандор происходит от греческого имени Александрос, что означает «защитник людей».
Защитник… Хм-м! Как-то не вяжется у меня образ старого цыгана с защитником людей. Выглядит он уж очень устрашающе. Хотя глупо судить по внешнему виду о внутреннем мире человека.
…После завтрака к нам пришла Лиля.
– Как себя чувствуешь? – спросил я, видя, что у Лильки блестят глаза.
– Нормально. Слушай, Славка, разговор есть, – она покосилась в сторону моих родителей и едва заметно кивнула на выход.
– Понял, – прошептал я. – Идем.
На улице Лилька долго молчала.
– Случилось что? – не выдержал я. – Со Стасом, да?
– Стас с Кириллом в теннис играют, не о них речь… Короче, Славка, я ночью почти не спала, а в пять утра увидела цыгана. Старика.
– Где увидела? – у меня вспотела спина, захотелось присесть. Я подошел к скамейке, и мы с Лилькой, не сговариваясь, сели.
– Они стояли возле ваших ворот.
– Они?
– Со стариком была молодая цыганка. Они переговаривались, потом старик достал что-то из кармана и бросил вам на участок.
Я похолодел. Только этого не хватало.
– К нашей калитке тоже подошли, постояли с минуту и к Поляковым потопали. Предчувствие такое было, что должно что-то произойти. Зачем они ночами по деревне шастают?
Я бы тоже хотел это знать, но больше всего меня интересовало, что конкретно Шандор бросил нам на участок.
– Покажи то место, где они стояли, – попросил я Лильку.
Мы вышли за калитку, Лиля встала у ворот, повернувшись ко мне боком.
– Он здесь стоял, цыганка сзади. Старик сунул руку в карман, – Лиля облизала губы. – Я не видела, что он достал и швырнул за ворота. – Она ткнула пальцем на растущие кусты сирени. – Может, камень бросил?
Минут двадцать я отчаянно просматривал участок земли, в надежде увидеть цыганский подарок. Нет, искал я не камень, я был уверен, Шандор швырнул не его, и сейчас, пытаясь зацепиться взглядом за (пока неизвестную мне вещь), я констатировал свое поражение. Увы!
– Лиль, Кирюха в курсе?
Ответ был отрицательный, Лиля ничего не рассказала брату, так как вечером после моего ухода они не хило поскандалили. Наговорили друг другу много гадостей и теперь были на ножах. С ними такое частенько случается, дня два поиграют в молчанку, а потом все встанет на свои места.
Кирилл, узнав о ночном визите Шандора, повел себя несколько неожиданно. Мой рассказ его взволновал, было непривычно видеть вечно подтрунивающего над всеми Кирилла растерянным.
– Слав, он приходил не просто так, это связано со смертью его собаки. Точнее убийством! Твой отец убил его пса.
– Брось. Папа защищал Никитку, и удар был не таким уж сильным. В собаке еле теплилась жизнь, она могла умереть от чего угодно, от комариного укуса, например.
– Но умерла от удара, который нанес твой отец, – поддержал Кирюху Стас. – Чувствуешь разницу?
– Слав, – Кирюха тронул меня за плечо. – Скажи отцу, пусть сходит к цыганам, извинится.
– Ребят, вы чего, серьезно говорите, или прикалываетесь? Кирюх, Стас… Лиль, ты-то скажи что-нибудь. Если у этих двух не в порядке с головой, ты же в адеквате. Лиль!
– Хоть и противно такое произносить, но сейчас я согласна с ним, – Лилька кивнула на брата. – Если старик решит отомстить…
– Цыгане могут наслать проклятие, – перебил её Стас.
– От цыганского проклятия избавиться нелегко, – слова Кирюхи окончательно выбили меня из колеи. Ну ладно Стас, Лилька, но Кирюха. Кирюха верит в проклятия? Бред! Идиотизм!
– Не гоните. Какие ещё проклятия? Детский сад тут развели, – я попытался рассмеяться, но не смог. Сомнения, подогреваемые нарастающим страхом, пустили корни.
– Тебе трудно с отцом поговорить?
– Да не пойдет он извиняться, вы чего?! Я знаю своего отца, в лучшем случае поднимет меня на смех, в худшем запретит с вами общаться. Если вы верите в цыганские проклятия, то с мозгами у вас явные проблемы.
– Тогда у тебя они тоже есть, – заявил Кирюха. – По глазам вижу, ты понимаешь, что мы правы, но боишься в этом признаться. Давай, Слав, поднапрягись, о чем тебе внутренний голос говорит? А?
– Он молчит, – буркнул я.
– Есть ещё вариант, если твой отец никуда не пойдет, иди ты, – посоветовала Лилька.
– Я?
– Ну да – ты! – Кирилл положил на теннисный стол ракетку и сунул руки в карманы. – А мы составим тебе компанию.
Они загнали меня в тупик. Я уже сам начал накручиваться, холодея от ужаса при мысли о цыганском проклятии. Нет, в принципе я не против сходить в табор и переговорить с Шандором. Вопрос в другом: согласится ли старик меня слушать, а если даже и выслушает, будет ли от моего визита толк?
Пытаясь мыслить логически, я наспех разложил по полочкам имеющуюся информацию. И скажу откровенно, мне стало фигово. Шандор стоял возле наших ворот – факт неоспоримый. А вторым неоспоримым фактом являлось то, что старого цыгана привела к нашему дому определенная цель. Цель, которая всегда оправдывает средства.
…Цыганских кибиток на опушке уже не было, табор уехал. На том месте, где цыгане разжигали костер, тлели угли, и пахло жареным мясом. А у самого леса Стас заметил небольшой холмик свежей земли.
– Смотрите, – крикнул он. – Вроде могила.
На влажной земле лежала золотая цепочка с овальным медальоном. Кирюха его поднял.
– Положи! – заорала Лилька, но Кирилл уже вертел медальон в руках.
– Здесь Шандор похоронил собаку, – сказал я присутствующим, хотя это было очевидно и без моих пояснений.
– В медальон вставлена фотография, – Кирилл смотрел на молодого мужчину, улыбающегося с черно-белого маленького снимка.
– Это его сын.
– Который подарил щенка и умер? Слушайте, а вдруг цыган верил, что душа сына после смерти вселилась в подаренного щенка.
– Намекаешь на реинкарнацию? – недоверчиво спросил Стас.
– Такое вполне возможно.
– Возможно что? – не поняла Лилька. – Сама реинкарнацию или вера старика в переселение душ?
– И то и другое. Но сейчас я имел в виду веру Шандора. – Кирилл сглотнул. – Не зря он медальон здесь оставил. Слав, что скажешь?
Мне нечего было сказать, если Кирилл поверил в реинкарнацию – дела наши плохи. А что дальше, Кирюха скажет, что верит в инопланетян, снежного человека и Лохнесское чудовище? Я, конечно, не отрицаю бессмертия нашей сущности и вполне допускаю, что после смерти душа не погибает, а переселяется в другую – новую – оболочку, но… Касательно животных сильно сомневаюсь, что душа умершей собаки перевоплотится в душу новорожденного человека или наоборот.
Все это очень сложно и сейчас лично для меня не имеет никакого значения. Я напуган другим. Меня пугают не души умерших, а живой человек. И имя этого человека – Шандор.
Мне вдруг стало неуютно находиться возле собачьей могилы, я пошел назад. Практически побежал. Ребята кричали, просили остановиться, а я не мог, ноги несли меня вперед. Вернее, уносили от опушки, с которой так поспешно уехали цыганские кибитки.
***
С того дня многое в нашей деревне пошло наперекосяк. А началось все с рисунков Никитки. Ник любит рисовать и, обложившись альбомами и фломастерами, может просидеть за столом весь день. В основном рисует машины, самолеты-вертолеты и прочие вещи, интересующие мальчишку его возраста.
Но теперь Ник начал рисовать людей. Мне его рисунки не нравились, они пугали и отталкивали; все люди у Никитки имели синий цвет лица, красные глаза и длинные когти вместо пальцев. Некоторых людей Никита рисовал прикованных цепями к собачьим будкам или заборам, других рисовал с намордниками, передвигающихся на четвереньках. И все это в черно-синих тонах. Почему Ник перестал пользоваться любимыми зелеными, желтыми, оранжевыми фломастерами для нас осталось загадкой.
С ним разговаривал отец, разговаривала мать, даже я пытался выяснить, почему Никитка больше не хвастается новыми рисунками с изображениями эмблем машин, а с утра до вечера рисует клыкасто-зубастых монстров. Должна же быть причина?!
Ник только вертел головой, пожимал плечами и хватал черный фломастер.
– На пустом месте такое не случается, – переживала мама. – Его что-то тревожит, и тревога находит отражение в мрачных рисунках.
– Пройдет, не надо на этом зацикливаться, – неуверенно отвечал отец.
У него, как и у меня, не раз за последние дни проскальзывала мыслишка касательно связи между нынешним поведением Никиты и смертью цыганской собаки.
– Пап, Никитка тогда здорово испугался, может, он до сих пор под впечатлением? Отсюда и странные рисунки.
– Возможно.
– Но ведь это прекратится?
– Конечно, прекратится, Слав. Вы бы брали Никитку с собой, когда у Кирилла в теннис играете. Отвлеки его, займи чем-нибудь.
Тем же вечером отец привез из города красный «Порше» на дистанционном управлении. В любое другое время Ник прыгал бы до потолка, играл с машиной до глубокой ночи, а потом в обязательном порядке нарисовал бы её на альбомном листе, и прикрепил магнитом к холодильнику.
Но сейчас подарок отца остался проигнорирован. Никитка вяло взглянул на красивую коробку, провел по ней ладонью и поднялся к себе.
– Да что с ним? – мама едва не плакала.
Я взял коробку, зашел в комнату брата, сел рядом с ним на кровати.
– Никит, смотри, классная тачка. Она на дистанционке. Давай поиграем, а?
Он мотнул головой.
– Да ты чего, смотри сюда, я начал открывать коробку, пытаясь правдоподобно изобразить неподдельный интерес к машине. – Суперская машина! Ник, давай, бери пульт.
И вроде я заинтересовал брата. Сначала он безынициативно нажимал кнопки и дергал маленькие рычажки, а потом стал оживать: глаза заблестели, движения руками стали более быстрыми, Никитка заулыбался.
Я спустился вниз, заявив родителям, что Никитка пришел в себя.
А ночью, проснувшись от грома, и выйдя в коридор, увидел брата сидящим на полу. Он рисовал. Снова людей с синими лицами, красными глазами и длинными когтями. Правда, на тот раз один из рисунков был подписан. Никитка научился писать в три года, он знал все буквы и писал довольно легко, но раньше свои рисунки не подписывал. И вот теперь в левом верхнем углу, как раз над лохматой головой очередного синелицего существа я увидел надпись: «Шандор».
Остатки сна с меня смыл покатившийся градом пот.
– Что это значит?! – закричал я на Ника. – Зачем ты это написал?
Брат растеряно смотрел на меня, моргая длинными ресницами.
– Отвечай! – я тряхнул его за плечи.
Никитка испугался, он выглядел обиженным и беззащитным, а я уже не мог остановиться. Продолжая трясти брата за плечи, требовал от него признаний, совершено забыв, что Ник не умеет разговаривать. Я словно обезумел, не понимал, что творю, находился в каком-то полугипнотическом состоянии.
В себя пришел, когда из комнаты на первом этаже вышел отец.
– Вы с ума сошли, почему не спите?
– Пап, я… Я попить встал. И Никитка тоже пить хочет.
– А орать при этом обязательно надо?
– Извини.
Отец вернулся к себе. Никитка взял мою ладонь, поднес к своей щеке и посмотрел на меня глазами загнанного в угол зверька. Как же мне стало его жаль, я возненавидел себя за своё неконтролируемое поведение. Обняв Ника, попросил у него прощения, потом мы оба встали с пола, я поднял рисунок и уже спокойным голосом спросил:
– Никит, почему ты это написал? Откуда ты знаешь имя старика?
В полном недоумении брат ткнул в меня пальцем. И я вспомнил, что сам называл при Нике имя цыгана. Он просто запомнил имя и сейчас, нарисовав лохматое существо, назвал Шандором. Всего-то навсего. А я разорался как ненормальный.
Сгорая от стыда, я провел Никиту в спальню, укрыл одеялом, а сам пошел в кухню: сильно захотелось есть. Пришлось заедать чувство вины и неловкости пюре, кабачковой икрой и холодными котлетами.
Глава четвертая
Фант и другие
В четверг у Лили пропал кот. Толстый ленивый Фант не вернулся домой ещё с вечера. Если говорить начистоту, Фант – или как его называла Лилька, Фантик – был котом особенным, не похожим на других. Все его жизненные интересы сводились исключительно к миске с сухим кормом. Фантик ел и спал, спал и ел. Он не гулял с соседскими кошками, не дрался с соседскими котами, а о том, чтобы добровольно покинуть территорию не шло и речи. Единственное, что мог позволить себе Фант, это царственно дойти по дорожке до калитки, обнюхать куст пиона и вернуться обратно на крыльцо. Короче говоря, Фант был домашним от усов до хвоста. И вдруг он пропал.
Версия о внезапном кошачьем загуле была отметена Лилей как самая невероятная из всех существующих. И хоть мы с Кирюхой и Стасом не сомневались, что с Фантом полный порядок, все равно согласились помочь Лильке отыскать кота. Ходили по дороге, заглядывали в кусты, смотрели на деревья, непрестанно выкрикивая имя Фанта.
– Да фиг с ним, – не выдержал Кирилл. – Кот не ночевал дома одну ночь, а эта истеричка всех на уши поставила. Пойдемте на речку.
– Идите, я позже подойду.
– Куда собрался, Слав?
– К водонапорной башне смотаюсь. Может, он там сидит.
– Забей на Фанта, сам придет.
Но я не стал забивать на кота, что-то мне подсказывало – водонапорная башня окажется последним местом наших поисков. Так и вышло. Фанта я обнаружил метрах в трех от трансформаторной будки. Его загрызли.
Утешало одно, судя по всему, Фант не мучился, наверняка умер мгновенно. Тот зверь – не сомневаюсь, это была огромная бродячая собака – которую на свою беду повстречал Лилькиного кот, после первого же укуса отправила Фанта в кошачий рай.
Мне было жаль кота, я вспомнил его огромные желто-оранжевые глазищи и хитрый взгляд. Зачем же он ушел с участка, почему вдруг решил изменить своим привычкам и покинул территорию? Неужели не предчувствовал своего страшного конца?
Постояв минут пять возле трансформаторной будки, я начал судорожно соображать, как действовать дальше. Лильке ни в коем случае нельзя это видеть. Пусть лучше считает Фанта пропавшим, чем узнает о его гибели.
Позвонив Кирюхе, я попросил их со Стасом срочно подойти к башне.
– Что у тебя? – спросил Кирилл, четверть часа спустя. – Сам не мог прийти, чего ты вообще здесь забыл?
– Здесь Фант.
– Ты нашел его?
Я посторонился, Кирюха разинул рот, Стас быстро отвернулся.
– Капец! – Кирилл присел на корточки, неотрывно глядя на кота. – Какая зверюга его так?
– Собака.
– Ты уверен?
– Ну, не медведь, это точно.
– А что, если не медведь, то сразу собака?
– Кирюх, а кто ещё в деревне может загрызть кошку?
– Не забывай, лес рядом. Лисица могла пошуровать.
– Сомневаюсь, насчет лисицы, – сказал Стас, дрожа от страха. – Вряд ли у вас они водятся.
– А я сомневаюсь, что это собака. Офигеть! Ребят, Лилька не должна знать правду, – Кирилл поднялся, посмотрел на нас.
– Тогда надо поскорее избавиться от него, – я кивнул на Фанта.
– Предлагаешь, трогать эту гадость? – брезгливо спросил Стас.
– Не гадость, – буркнул Кирюха. – Это наш кот. И выхода другого у нас нет. Слав, сгоняй к нам, возьми у матери лопату. Стасон, ты дуй в деревню и ищи Лильку, как найдешь, отведи её куда угодно, только бы она сюда не приперлась. Я здесь останусь.
Мы начали отдаляться от водонапорной башни.
– Слав, – крикнул Кирюха. – Мешок полиэтиленовый прихватите. Непрозрачный!
На все про все у нас ушло не более часа. Положив Фанта в мешок, мы потопали в лес. Кирилл выкопал неглубокую яму, я положил туда мешок, и вскоре мы вернулись в деревню.
– Неприятные ощущения, – сказал Кирюха, в сотый раз поднеся к носу ладони. – Такое впечатление, что я в грязи вывалился.
– Зачем ты руки нюхаешь?
– Мне кажется, они чем-то пахнут. Понюхай, – и он сунул мне в лицо свою ладонь.
– Да иди ты! Ничем они не пахнут. Но на всякий случай можешь их керосином помыть.
– Слав, я серьезно, – обиженно прогудел Кирилл.
Из-за поворота показались Стас с Лилей. Она неслась к дому, размахивая руками, он едва за ней поспевал, о чем-то говорил, пытался остановить.
– Ёлы-палы, неужели Стасон проболтался? – Кирилл быстро бросил лопату в кусты.
– Лиль, ты где была? – спросил я, когда она подбежала к калитке.
– Ребят, – сказала она, тяжело дыша. – По-моему, ночью Фант с кем-то дрался. Возле дома Игнатовых много белой шерсти. Это его шерсть!
– Да нет, Лиль, – урезонивал её Стас. – Там шерсть сероватого оттенка.
– Ты дальтоник, что ли? То она у тебя серая, то коричневатая. Шерсть была белая! Понял?
Стас встретился со мной взглядом и закатил глаза. Лиля прошла в калитку, я пошел за ней, а Кирюха, дождавшись пока мы скроемся в доме, поднял лопату, поспешив с ней к гаражу.
…Ночью произошел вопиющий случай: у Игнатовых загрызли кавказскую овчарку. Собака находилась в вольере, но это не спасло; металлическая сетка была разодрана, цель кровожадного животного достигнута – овчарка погибла.
По деревне поползли слухи, старухи заговорили о проделках нечистой силы; те, кто поумнее, предполагали, что собаку мог загрызть волк; самые умные разводили руками – у них не было версий.
Я терялся в догадках. Ясно одно, убийство кавказской овчарки на совести животного – это не обсуждается, но возникает вопрос: что за животное появляется в деревне с наступлением ночи? Волк? Хорошо, предположим – хотя предположение это весьма критично – из леса вышел оголодавший волк. И сразу вопрос на засыпку: почему он не загрыз какую-нибудь бродячую собаку, зачем полез на участок Игнатовых? А залезть к ним не так-то просто. Забор под два метра, ни лазеек, ни дыр, ни подкопов не имеется.
Но даже если волку повезло, и он умудрился перемахнуть через двухметровую преграду, почему в таком случае находившаяся в вольере собака не подала голоса? Ведь никто не слышал постороннего шума. И вероятнее всего такое могло произойти лишь в одном случае – зверь, убивший собаку, действовал молниеносно. Пес просто не успел опомниться, не понял, что произошло, миг – и все кончено. А разве волк мог действовать молниеносно? Нет, конечно. И потом, у волка хоть и острые зубы с мощными когтями, но разодрать металлическую сетку ему вряд ли удалось бы.
Что тогда получается? Действовал неизвестный супер-зверь, для которого вольер не является преградой, а огромная собака сравни безобидному кузнечику?
Мама была готова приговорить меня к домашнему аресту. Впрочем, родители Кирюхи тоже высказались по поводу временной отсидки дома. Как пошутил его отец: сидя дома, целее будете.
Мы взбунтовались, чего за дела-то? С какой стати нам торчать дома? Может, вообще предложат эвакуировать всех жителей и объявят деревню зоной отчуждения?
Я согласен, инцидент с собакой Игнатовых выходит за рамки, но переходить из крайности в крайность не вариант.
– Это они ещё про Фанта не знают, – сказал Кирюха, когда мы играли в теннис.
Я толкнул его в бок. Он ойкнул, но было поздно, Лилька отшвырнула ракетку в сторону.
– Что они должны знать про Фанта? Кирилл, лучше сразу скажи, я за себя не ручаюсь.
– Трепло! – Стас встал между ним и Лилькой. – Рот на замке не смог удержать.
– Я жду! – орала Лиля.
– Лиль, – я осторожно тронул её за локоть. – Давай отойдем. Понимаешь… Фант погиб…
Я пересказал ей о вчерашних событиях, Лилька была поражена, испугана, она моргала, не в силах найти подходящих слов. Да и вряд ли они сейчас бы нашлись. Потом весь свой гнев, обиду и злость Лиля перекинула на нас, мы оказались предателями, которые собирались морочить ей голову. Наше оправдание, что хотели как лучше, было не услышано. Смахивая со щек слезы, Лилька забежала в дом.
Стас решил немного пройтись по улице, я тоже не стал задерживаться, пошел к себе, а Кирюха нехотя поплелся домой, объясняться с сестрой.
В тот день мы больше не виделись, до ужина я играл с Никиткой, после ужина читал ему книгу, затем мы посмотрели фильм, и около полуночи я заснул.
Проснулся от истошного крика. Взгляд сразу выхватил в темноте светящиеся зеленоватые цифры на электронном табло часов. Без пяти два.
И снова крик.
– Кто-нибудь… – услышал я через открытое окно мужской голос. Мне показалась, мужчина плачет. – Кто-нибудь помогите…
Я вскочил с кровати, подбежал к окну. По дороге на четвереньках полз неизвестный, а из калитки соседнего дома уже выбегали хозяева. Одновременно я увидел и своего отца. Он тоже выскочил из калитки, натягивая на ходу белую футболку.
Из дома Кирюхи вышли его родители, со всех концов подтягивался разбуженный криком народ.
Мужчина, который полз на четвереньках по дороге, теперь лежал и не шевелился. Мой отец склонился над ним, а мать Кирилла вызывала «скорую».
И тут меня хорошенько тряхнуло. С какой стати я сижу в комнате и смотрю в окно, чего я жду? Наспех одевшись, выскочил в коридор, миновал лестницу и выбежал на улицу.
Минуту спустя в лежащем на дороге человеке я узнал соседа Дениса. Ему было около тридцати, с престарелыми родителями он жил в самом крайнем доме, нигде не работал, ежедневно напивался до полубессознательного состояния.
Объяснить что-либо внятно Денис не мог. Не потому, что был пьян – нет, весь хмель мгновенно выветрился из головы – просто Денис находился в состоянии транса. Он всхлипывал, мычал, то и дело озираясь назад.
Я заметил, у него кровоточит левая ладонь.
Бабки охали, подростки с интересом смотрели на ладонь, мужчины стояли в сторонке, а женщины суетились над мычащим Денисом, не зная, какую помощь они могут оказать до прибытия врачей.
«Скорая» приехала быстро, Дениса посадили в машину, увезли в больницу, но люди не тропились расходиться по домам. Стояли небольшими группами, гадая, что на самом деле произошло с Денисом. Выдвигались различные версии: правдоподобные и не очень, делались прогнозы касательно ладони. И снова вздохи, тревожные взгляды, причитания.
Глава пятая
Pro et contra & За и против
Вернувшись из больницы, Денис начал рассказывать леденящую душу историю, о том, как возвращался ночью домой, шатался и падал мешком на дорогу. После каждого падения отлеживался минуты две-три, с трудом поднимался и продолжал идти. До дома оставалось не так далеко, когда Денис, собираясь после очередного падения встать на ноги, услышал тяжелое дыхание.
Обернулся, прищурился и даже не успел понять, что происходит. На него надвигалось рычащее пятно. Зверь – пронзила первая мысль, причем зверь агрессивный. Денис почувствовал боль в ладони. Зверюга вцепилась в неё зубами.
На счастье Дениса вблизи послышался шум мотора. Рычащее существо издало гортанный рык и скрылось во мраке, а протрезвевший Денис стал ползти по дороге и звать на помощь.
Вот, собственно, и вся история. Вопросов, конечно, осталось предостаточно, только ответы на них Денис дать не мог.
Впрочем, верили ему не все жители деревушки, большинство придерживались мнения, что, напившись, Денис стал жертвой разыгравшегося воображения и повстречавшейся на пути бродячей собаки. Она-то и тяпнула его за ладонь. А дальше, как говорится, дело техники. У страха глаза велики, особенно, если страх приходит спьяну.
Но были среди местных жителей и те, кого рассказ Дениса заставил насторожиться, призадуматься. В деревне объявили комендантский час. В это трудно поверить, но люди действительно решили ограничить собственную свободу во благо спокойствию.
Разумеется, комендантский час был объявлен неофициально; так, сговор кучки особо впечатлительных личностей, посчитавших лучшим для себя и своих семей не высовываться из дома позднее десяти вечера.
Наша семья, к глубокому моему сожалению, принимала в сговоре активное участие – мама входила в число тех самых впечатлительных личностей. Моим мнением никто из родителей не поинтересовался, просто поставили перед фактом: так, мол, и так, ситуация неоднозначная, надо быть предельно острожным, из дома лишний раз ни-ни.
Я пытался отстаивать свои права, но мой мятеж был подавлен. И такая несправедливость происходит почти всегда. Я бываю взрослым и должен отвечать за свои поступки исключительно в те моменты, когда это нужно родителям, в любое другое время, я обычный несовершеннолетний подросток, и обязан подчиняться.
А почему так, а не иначе? Сколько раз я слышал от родителей фразы типа: «Ты достаточно взрослый», «Решай сам», «Не маленький, без нянек сделаешь». Так почему сейчас я не могу решить все сам? Не-е, ну это финиш! В десять вечера быть дома… Летом. Жесть! Чувствую себя пятилетним малышом.
В соседнем доме шла такая же ожесточенная борьба за справедливость. Кирюха с Лилькой пытались доказать родителям, что принятая ими мера на самом деле полный бред. Лилька даже заговорила о правах человека, напомнив, что крепостное право отменили ещё в девятнадцатом веке. Мать в свою очередь напомнила об обещании, подарить на день рождения вожделенный iPad. Лилька сразу заткнулась, решив, что свои права отстаивать, конечно, хорошо, но иметь навороченный iPad намного круче.
Стас участия в споре не принимал. Он тихо сидел перед телевизором, не собираясь признаваться родственникам, что и без комендантского часа не вышел бы на улицу позже девяти часов. Стас любил комфорт и спокойствие. Как и Фант, который больше всего ценил в жизни уютную обстановку. Но Фанту это не помогло.
Не помогло и осторожному Стасу. Уже на следующий день он пропал…
***
В пять часов мы пошли на речку, через час вернулись, а дома Стас спохватился – он оставил на берегу телефон. Отправился за ним и с концами. Самые черные мысли появились около восьми вечера, мы облазили всю деревню, сгоняли к реке, Стас как сквозь землю провалился. Народ запаниковал, вспомнили и Дениса, и убитую собаку Игнатовых и ещё много чего, что в буквальном смысле разрывало сердце матери Кирюхи и Лильки.
Она отчаянно бегала по деревенским улицам, звала племянника, ловя на себе жалостливые взгляды соседей, которые уже мысленно простились со Стасом.
Меня это бесило! Люди не могут быть настолько черствыми и темными. Мы живем в двадцать первом веке, откуда столько невежества? Ну с какой стати бабка в белом платке, непрестанно крестится возле калитки, оплакивая отрока Станислава, которого забрали черти? При чем здесь черти? Стасон может быть где угодно, живой и невредимый, почему сразу черти, почему безвозвратно пропал? Мы же не пещерные люди.
Или пещерные, подумал я, услышав, как одна женщина на полном серьезе рассказывала другой о якобы появившемся в наших краях людоеде.
А когда Кирюха обнаружил недалеко от водонапорной башни телефон Стаса, в существование людоеда на доли секунды поверил и я.
Был вызван наряд полиции, начались поиски, что называется, по горячим следам. Но полицейская собака не смогла взять этот самый след. Сначала она побежала в сторону реки, затем резко сменила курс. Развернулась и понеслась к нашему дому. У калитки долго принюхивалась, рванула на участок Кирюхи, замерев возле кровати-качалки.
– Собака тормознутая, – прошептал мне Кирилл. – На пенсию отправлять пора. Совсем нюха лишилась.
В двенадцать ночи Стаса обнаружили привязанным к сосне с кляпом во рту. Его бил озноб, он не мог ничего толком рассказать, а едва его развязали, без сил упал на землю. Вызвали «скорую», Стасу сделали укол, он уснул, проспав больше двенадцати часов.
Днём снова приехала полиция, Стас скороговоркой сообщил, что к дереву его привязали незнакомые парни. Он встретил их у водонапорной башни, когда возвращался с телефоном домой. Они стали требовать деньги, угрожали ножом, в нескольких местах порезали руку. А поняв, что Стас «пустой» отволокли к лесу, связав по рукам и ногам. Телефон не взяли, модель устаревшая.
Стас говорил комкано, стараясь не встречаться взглядом с полицейским. Закончив краткий рассказ, попросил разрешения подняться в комнату, сославшись на головную боль.
Часов в восемь мне позвонил Кирюха.
– Дуй к нам. Быстро!
– Что-нибудь случилось?
– Придешь, узнаешь.
Я выбежал из дома, пообещав маме вернуться максимум через час.
Внизу меня встретила встревоженная Лилька. Приложив палец к губам, она стала подниматься на второй этаж. В комнате Стаса я увидел такую картину: Кирюха сидел на стуле, на кровати лежала открытая спортивная сумка, Стас доставал из шкафа вещи, швыряя их на кровать.
– Этот чудик уезжать собрался, – сказал Кирилл. – Уже родителям позвонил, завтра за ним отец приедет.
– Стас, а почему уезжаешь? – мой вопрос прозвучал глупо, не стоило его задавать. Я отлично понимал Стаса, окажись на его месте, поступил бы так же.
– Вы ничего не знаете, – проговорил Стас, запихнув в сумку джинсы и рубашку в полоску. – А когда узнаете, советую собрать вещи и свалить отсюда.
– Узнаем что? – Лиля хотела аккуратно сложить рубашку двоюродного брата, но Стас не разрешил.
– Оставь её.
– Помнется.
– И пусть мнется! Черт с ней! Слав, сядь, – Стас облокотился о дверцу шкафа, выдержал паузу и огорошил известием: – Никаких парней не было. Я соврал полиции.
– У-у! – Кирюха подался вперед. – Зачем соврал?
– А кто тогда привязал тебя к сосне? – спросил я.
Стас молчал.
– Не время играть в молчанку, – раздражено бросил Кирилл.
– Я не знаю, кто это был. Он выскочил из-за водонапорной башни. Ростом чуть больше метра, одет в цветастый комбинезон, навроде клоунского, волосы взлохмачены, а лицо… Лицо нечеловеческое.
– Как не человеческое?
– Оно больше смахивало на маску.
– Так, может, это маска и была?
– Исключено! Он подбежал ко мне, схватил за руку, приказал молчать. Хватка у него крепкая, я пытался вырваться – не получалось. Потом он достал складной нож, резанул меня по руке, засмеялся и потащил к лесу.
– Карлик, – тихо сказала Лилька, поежившись как от холода.
– Не думаю, – снова возразил Стас. – Вернее, сначала я тоже решил, что это карлик, и про маску мысли были, но позже убедился в обратном. Понимаете, он вроде как резиновый.
– Кто? – хором спросили мы с Кирюхой.
– Ну уродец этот. Как большая ожившая резиновая кукла. И лицо у него кукольное, только отталкивающее.
– Стас, а ты уверен, что тебе не нужна помощь психолога? – спросила Лилька.
– Перестань, я не сумасшедший! Вот поэтому ничего и не сказал полиции, не хотел, чтобы меня принудили проходить лечение, причислив к шизикам. Я не шизик! Я действительно видел резинового человека.
– Не ори, – Кирилл выглянул в коридор, плотно прикрыл дверь и подошел к брату. – Что было дальше?
– А ты ещё не понял? Он привязал меня к дереву.
– И?
– Убежал.
– Убежал, значит? Интересно. Слав, ты веришь в эту сказку для детсадовцев?
Я не знал, как реагировать на услышанное, не знал, как ответить на вопрос Кирюхи.
– Молчание говорит само за себя, – истолковал по-своему тишину Кирилл.
– Плевать мне, верите вы или нет, – вспыхнул Стас. – Но я отсюда сваливаю. А вы оставайтесь, если такие смелые, – он вдруг засмеялся и посмотрел на меня. – Не завидую я вам.
– Да подожди ты, – я попросил Кирюху сесть, а сам подошел к окну. – Согласись, поверить в существование резинового человека трудно.
– А смысл мне врать?
– Тебя никто не обвиняет во лжи, – вмешалась Лилька. – Вполне возможно, от страха тебе померещился резиновый человек в клоунском комбинезоне.
– От страха померещилось, – передразнил её Стас. – Спасибо вам. Я и трус, и идиот, и чокнутый. Лучше бы сюда не приезжал.
– Стасон, приди в себя. – Кирюха переглянулся со мной. – Может, чая выпьем?
– Пей его сам, – ответил Стас, продолжив собирать вещи.
Кирилл вышел, мы остались в комнате втроём. Я наблюдал, как Стас впопыхах засовывает вещи в сумку и борется с желанием нарушить тишину. Он хочет ещё что-то нам сказать, но не может решиться.
– Я попытался его оттолкнуть, – без лишних предисловий выпалил Стас. – Ладонь уперлась в лицо уродца, и его нос вдавился внутрь. Там отсутствовал хрящ, потому что нос тоже был резиновый. Как у куклы. И одежда… Я же говорил вам про одежду, слишком яркая, клоунская, обычные люди в такой не ходят.
– Стас, я тебе верю, – произнесла Лиля, но я видел, она лукавит. До конца двоюродному брату Лилька, конечно же, не поверила и к заявлению о встрече с резиновым карликом отнеслась скептически. Просто вовремя поняла, Стаса необходимо поддержать, создать видимость полного взаимопонимания.
– Слав, а ты веришь?
Похоже, выхода у меня не осталось, надо что-то отвечать. Но что?! Я пытался прислушаться к внутреннему голосу, а тот, как назло, пищал тише комара. Пришлось пожать плечами.
– Фифти-фифти, – улыбнулся я.
– Понятно. Не веришь.
– Я этого не говорил.
– За тебя так сказало твоё «Фифти-фифти». Ладно, Слав, проехали. Я на тебя и Кирюху не в обиде, это ваше право, верить мне или нет. Вы сделали выбор, значит, все отлично. Теперь можно попить чай, да? – Стас наиграно улыбнулся и подошел к двери. – Чего так смотрите, идемте.
– Славка, я ему не верю, – призналась Лиля, когда мы остались одни.
– Я тоже.
– Но ведь был тот, кто Стаса связал, сунул в рот кляп и порезал руку.
– Был, – кивнул я. – Только не резиновый человек, а человек из плоти и крови.
Мы обменялись с Лилькой понимающими взглядами, в которых помимо шаткой уверенности нашей правоты, проглядывал огонек страха.
Утром Стас уехал. Позорно сбежал, сказал Кирюха, когда они с Лилей пришли ко мне, чтобы обсудить ситуацию. А обсудить действительно было что; туманная история, произошедшая со Стасом, требовала незамедлительного анализа и мы были готовы разобрать её на мелкие кусочки, лишь бы в итоге докопаться до истины.
– Ни у кого не вызывает сомнений, что Стас врал, – начал Кирилл. – Уже большой плюс. Но правда до сих пор неизвестна.
– Я пыталась с ним утром поговорить, думала, что-нибудь новое расскажет. Не-а, бесполезно. Все снова свелось к резиновому уродцу.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=65932166) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Юрий Ситников
Тип: электронная книга
Жанр: Ужасы
Язык: на русском языке
Издательство: Автор
Дата публикации: 18.07.2024
Отзывы: Пока нет Добавить отзыв
О книге: Очередным долгожданным летом Слава планировал оттянуться по полной: за городом родители купили дачу, а соседями оказались лучшие друзья – Лиля и Кирилл. Однако новое место приготовило ребятам уйму неприятных сюрпризов. Неподалеку на опушке появляются цыганские кибитки – и вскоре на их поселок градом осыпаются несчастья. За что цыгане мстят мирным жителям? Какие тайны хранятся на чердаке Славиной дачи? В кого по ночам превращается домашний пес Рон? Удастся ли ребятам снять цыганское проклятье и спасти свои семьи?