Главная страница | Книги для подростков | Раз ошибка, два ошибка… Дело о трёхголовой змее

Раз ошибка, два ошибка… Дело о трёхголовой змее
Сильвия Макникол


Детектив, который ошибается. Детективные истории для подростковРаз ошибка, два ошибка… #3
Стивен и Рене спешат на выручку к новому клиенту «Королевского выгула собак» – Кингу! Сначала Стивен считает, что Кинг – собака, потом – мышь, но… Это, оказывается, домашний королевский питон! Вот так ошибка – ну точно в стиле Стивена. Однако самое страшное в том, что Кинг пропал! Теперь Стивену и его подруге Рене предстоит выяснить, куда в их маленьком городишке могла подеваться огромная змея. И это ещё не всё: кто-то решил подставить «Королевский выгул собак» – всех его клиентов ограбили! В этот раз перед Рене и Стивеном непростая задача – им нужно не только раскрыть несколько запутанных дел сразу, но и во что бы то ни стало спасти репутацию семьи Нобель.





Сильвия Макникол

Раз ошибка, два ошибка…

Дело о трёхголовой змее


Книга посвящается Гизеле Тобьен Шерман, чья боязнь змей вдохновила её на написание «Змеи в моём туалете».


В то время как ошибки и обстоятельства, при которых они были совершены, вполне реальны, дети, собаки, учителя, регулировщики и соседи вымышлены. Если вы узнаете себя в ком-то из них, вы ошиблись. Вы молодцы!



© Тинина Ия, перевод на русский язык, 2020

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020




День первый





День первый. Ошибка первая


Установилась слишком тёплая для октября погода, а воздух чересчур тяжёлый. Этим утром даже собаки не хотят выходить на улицу. Как будто они знают больше, чем мы.

– Что с ними не так? – спрашивает моя подруга Рене Кобай, волоча через порог Пинга, небольшого джек-рассела, которого Беннеты взяли из приюта. Обычно-то он пулей вылетает из дома.

– Какая разница? Они всё равно пойдут гулять.

Беннеты платят «Королевскому выгулу собак» – службе, которую открыл мой папа, – за двухчасовой выгул собак почти каждый рабочий день. Мы с Рене работаем на папу, у нас есть даже форма с логотипом в виде отпечатка лапы. Обычно мы выгуливаем собак два раза в день: час до школы и час после. Но сегодня суббота. Первый выходной из предстоящих трех. В понедельник у учителей день самообразования и уроков не будет! Два свободных дня – четыре дополнительные прогулки, две утренние и две вечерние, в субботу и воскресенье. Это значит, будет и дополнительный заработок.

Я тяну через порог Понга, длинноногую борзую Беннетов, тоже взятую из приюта. Обычно Понг первым бежит на улицу и тянет нас за собой. Но сегодня он крадётся по высохшей жёлтой траве с опаской.

Пинг, неуёмный джек-рассел, пучит глаза и упирается, как осёл, не желая двигаться с места.

– Пинг, шевелись! Я серьёзно! – Рене такая же маленькая, как Пинг, и такая же упрямая.

– Малыш, ну пойдём же, – мягко говорю я, сочувствуя ему. – Ты не можешь тягаться с Рене.

Наконец он срывается с места и бежит к Понгу. Мы дружно идём в парк Брант-Хиллз.

Часть неба затянута тучами, но над парком светит солнце. Сначала все ведут себя тихо. Неподвижны даже листья на деревьях, и только мистер Ковальски мельтешит за забором, согнувшись буквой Г. Дети называют его стариком-бегуном. Все, кроме меня: я как-то попробовал, а Рене меня отругала. Мистер Ковальски помог Аттиле, брату Рене, подготовить портфолио для поступления в колледж Могавк. Он удивительный художник. В нашей комнате для гостей висит одна из его работ.

Мы идём по дорожке, ведущей к культурно-спортивному центру. Может, получится спустить собак с поводка на теннисном корте, чтобы они побегали за мячом.

Вдруг ветер срывает с мистера Ковальски чёрную кепку, уносит её выше, затем бросает на землю, и она катится по земле, словно колесо. Она размером с фрисби и украшена надписью «Заплати художнику», буквы которой от движения сливаются, превращаясь в размытую полосу. Пинг бросается за кепкой. Я не знаю, намеренно или нет, но Рене отпустила поводок. Я тоже выпускаю из рук поводок Понга, который пулей летит следом.

Мы бежим за собаками. Пинг хватает кепку в тот самый момент, когда к нему подбегает Понг. Понг открывает длинную пасть и тоже впивается зубами в кепку. Время будто останавливается. Сейчас начнутся рычание и борьба за добычу. Если бы мы только приступили к совместным прогулкам, они бы уже передрались. Но сегодня происходит нечто очень странное. Собаки дружно несут кепку нам. Мистер Ковальски тоже подбегает к нам с Рене.

– Похоже, надвигается ураган, – говорит он, глядя на наползающие со всех сторон тучи. Ветер гнёт молодые деревья так сильно, что, кажется, они вот-вот переломятся. Остатки пожухлой листвы сорвало с веток, и они кружатся возле нас в диком танце. Собак же, наоборот, погода перестала беспокоить. Добытая кепка теперь становится смыслом их жизни. Так же, как искусство для мистера Ковальски. Как только кепка оказывается на расстоянии вытянутой руки от меня, я командую:

– Отдайте! – Понг разжимает пасть. Я протягиваю руку и почти хватаюсь за козырёк, но Пинг резко дёргает головой, а потом наклоняет её, как бы приглашая поиграть.

– Пинг! – Я щёлкаю пальцами. Он мгновенно замирает, но стоит мне потянуться вперёд, как пёс уворачивается.

– Нет, Пинг! Верни!

Пинг трясёт кепку, как грызуна, «убивая» добычу.

Я опускаю руку в карман, где лежат байтсы из печени. Папа делает их сам.

Пинг выпускает кепку из пасти, садится и выжидающе смотрит на меня. Понг садится рядом, приподняв одно ухо.

Папины байтсы просто волшебные! Собаки сделают всё, чтобы заполучить их. Я даю каждому по штучке и беру поводки в руки.

В это время Рене поднимает кепку и брезгливо морщится.

– Фу, собачьи слюни, – говорит она и отдаёт кепку мистеру Ковальски.

– Спасибо. Она мне дорога. На ней важное напоминание для окружающих. – Мистер Ковальски переводит взгляд на кепку и улыбается. Затем отряхивает её и нахлобучивает на голову. На прощание он касается козырька. – Пора искать, где переждать дождь, – бросает он и удаляется, пыхтя, как очень старательный медленный паровозик.

Мы с Рене смотрим на небо. С начала прогулки не прошло и получаса, а уже грохочет гром, сверкают жёлтые молнии, и тучи заволакивают последний участок ясного неба.

Две огромные капли падают на мои руки.

– Давайте-ка убираться отсюда, – говорю я Рене, переходя на бег.

– Слишком поздно! – кричит она, а капли стучат всё чаще и чаще.

– Шевелись! – Я прибавляю скорость. Стук превращается в барабанную дробь.

Мы мчимся изо всех сил, но ливень оказывается быстрее. Через пару секунд мы уже промокаем до нитки. Собаки начинают походить на болотных чудовищ.

После следующего удара молнии раздаётся настолько сильный раскат грома, что Рене бросает поводок, чтобы прикрыть уши руками. Пинг срывается и бежит. Понг бросается за ним, утягивая меня за собой. Я тоже выпускаю поводок из рук.

Собаки бегут к дорожке, которая отделяет парк от улицы. Добравшись до дороги, они не пересекают её. Молодцы. Так безопаснее. Вот только теперь они вынуждены повернуть налево, к моему дому, а не к дому Беннетов. Рене догоняет меня.

Некоторые соседи уже украсили свои дома к Хэллоуину. Но собаки проносятся мимо надгробий и соломенных зомби, даже не пометив их. В итоге Пинг и Понг финишировали у дома гораздо раньше нас. Мы с Рене не бегуны-марафонцы.

Небо раскалывает зигзагообразная молния, за которой следует очередной раскат грома.

– В дом им нельзя. У моей мамы аллергия, не забыла? – говорю я Рене.

– Я и не иду с ними в дом, – отвечает Рене. Её красным очкам не помешали бы дворники, по носу струится вода. Волосы Рене прилипли к голове, а форма, потемнев, – к телу.

Сначала Пинг рычит и переминается с лапы на лапу у двери, а затем прыгает на неё и скребёт когтями. Представление завершается высоким протяжным воем. Я открываю дверь.

– Пап… Пап?.. Пап! – Ответа нет. Я нажимаю на выключатель, но ничего не происходит. Света нет. Папы тоже.

– Электричества нет, – говорит Рене, заходя в дом. Собаки толкаются у наших ног.

Дом буквально сотрясается от раскатов грома и треска молний. Собаки разбегаются по углам, отряхиваясь на ходу.

На кухне звонит телефон. Рене качает головой.

– Помнишь тот выпуск «Разрушителей мифов»? Брать трубку во время грозы опасно.

Несмотря на это, на кухню мы идём вместе. Я делаю глубокий вдох. Мы с Рене не можем отвести взгляд от телефона. На определителе неизвестный номер, но домой могут позвонить только рекламщики и мама. Она стюардесса и сейчас опять на трёхдневной смене. Возможно, это единственный шанс с ней поговорить.

Я поднимаю трубку.

– Стивен, привет, – это и правда мама. – Дело очень срочное. Я буду говорить быстро.

Я снял трубку, и это была первая в тот день ошибка. Но мне так хотелось услышать от неё забавную историю. Любую, но лучше всего о том, как редко молния попадает в людей. Обычно, когда я нервничаю, она рассказывает такие вот смешные штуки, и мы смеёмся над ними вместе. Мне так не хватает её смеха.

Мама продолжает:

– Все рейсы отменены из-за непогоды, у одной пассажирки истерика.

Сейчас мне не хочется слушать ни про какие срочные дела. Папы нет дома, он где-то там, на улице, в эпицентре бури. Электричество отключили. Да и вообще, я должен держаться подальше от всех электроприборов.

Мама продолжает:

– Так уж вышло, что эта пассажирка— наша новая соседка, которая пару месяцев назад переехала в развалюху на углу Овертон и Кавендиш. Перекупщик недвижимости, у неё ещё перед домом огромный мусорный контейнер. Надо, чтобы кто-то проведал её любимца.

Пш-ш, пш-ш.

Я делаю глубокий вдох и выдыхаю.

Хоть бы меня не убило током, хоть бы всё обошлось лёгким испугом. Папа всегда твердит, что в слове «ошибка» есть корень «шиб», означающий «бросок» или «удар», то есть «ошибиться» может значить «нанести удар мимо цели»; таким образом, «ошибка» – всего лишь промах, неточное попадание при ударе. И если хорошенько попрактиковать удар, то всё получится. Поэтому я считаю свои промахи и надеюсь на лучшее.

– Дом находится по адресу…

Пш-ш-ш.

– Овертон. Ключ под вторым горшком от двери. Она боится, Кинг съест…

Мама уже почти закончила объяснять, как вдруг…

ПШ-Ш!

Я роняю трубку.




День первый. Ошибка вторая


– Ты обжёгся? – спрашивает Рене.

– Нет. Я просто отпустил её на всякий случай.

– А вот когда Аттила засунул язык в электрическую ловушку для мух, его что-то обожгло.

– Ничего меня не жгло. – Я не стал уточнять, зачем Аттила засунул язык в мухоловку. С него станется. Возможно, он сделал это ради искусства. Я поднимаю трубку и прислушиваюсь. Но мамы, конечно, уже не слышно. – Мне придётся снова выйти на улицу.

Где-то вдалеке раздаётся гул сирены. Пожар? Авария? Или в кого-то ударила молния из-за того, что он решил ответить на звонок?

Рене изучающе смотрит в окно кухни на ставшее пепельно-серым небо, которое отвечает очередным раскатом грома. Тогда она подбегает к двери, подпирает её спиной, расставляет ноги и широко разводит руки, перегородив мне путь.

– Не бросай нас одних!

Рене боится оставаться одна даже в хорошую погоду.

– Я должен покормить Кинга. Пойдём со мной. – Я подхожу ближе, но она не двигается с места.

– Кем бы ни был этот Кинг, он сможет подождать, пока гроза не кончится.

– Это наш новый клиент. – Она знает, как нам нужны клиенты. Папа делает угощения для собак. Он даже начал вязать для них свитера, чтобы помочь делу.

– Ну и что? – Рене закатывает глаза. – Ты не сможешь накормить собаку, если поджаришься до хрустящей корочки по дороге к ней.

Дом снова сотрясает раскат грома. Я вздрагиваю.

– Ты права. Пинг? Понг? Куда они запропастились?

– Я не знаю, но мне надо в туалет. У тебя фонарик есть?

– Внизу. На зарядке, рядом с папиным верстаком.

Дверь в подвал открыта. Мы заглядываем в тёмный коридор, в котором, конечно, даже окон нет.

– Ладно, – вздыхает Рене. – Там и схожу.

Она наощупь спускается и доходит до ванной, в которой ещё темнее.

– Я нашла фонарик, – слышу я вскоре и отхожу к огромному окну в гостиной, туда, где во время грозы лучше бы не стоять. Представьте, вдруг стекло разобьётся? Я заворожённо смотрю в окно. Должно быть, листья забили канализационные стоки, потому что по обочине течёт река. Дождь пощипывает лужи.

Мимо дома, рассекая воду, словно моторная лодка, несётся белый узкий грузовик с длинным козырьком. Выглядит странно, но я уже видел эту машину. На ней красуется надпись: «Бриллиантовый гипсокартон». Кажется, у нас тут многим нужны новые стены.

Рене кричит.

– Что? Что такое? – Я бросаюсь вниз в темноту.

Дверь в ванную резко открывается.

– Я нашла Пинга. – В тусклом луче фонарика я различаю подругу с трудом, но вижу что-то извивающееся в её руках. – Он прятался за унитазом, – фыркает Рене. – Я подумала, что это крыса.

Я смеюсь, она чихает.

– Будь здорова.

– Спасибо. Одолжи какую-нибудь толстовку, а?

– Конечно. – Я забираю у Рене фонарик и веду её в прачечную. Там долго роюсь в шкафу со старой одеждой, подсвечивая каждую стопку, пока не нахожу то, что нужно. По размеру подойдёт только красная кофта, которую четыре года назад мне купила бабушка. Спереди на ней написано: «Этот мальчик – гений». Я носил её не снимая.

Рене ловит кофту, которую я ей бросаю, и уходит в ванную, чтобы переодеться. Пинг бежит следом. В это время я снимаю мокрую футболку и натягиваю другую, тоже любимую. Из всех вещей, которые лежат в корзине, моей оказалась только она – тёмно-синяя с надписью: «Сохраняй спокойствие и выгуливай собак».

– А для девочек такие делают? – спрашивает Рене, выходя из ванной.

– Вроде, да. Точно знаю, что у них есть толстовка с надписью: «Маленькая принцесса».

– Пусть лучше будет: «Эта принцесса – гений».

– Тебе обе подойдут.

«Принцесса-гений» – это тоже про Рене. В свободное время она штудирует Википедию.

Мы идём в гостиную смотреть на шторм. Пинг бежит за нами. Когда очередная молния озаряет небо, я вижу знакомый силуэт на дорожке, которая ведёт к дому. Наконец-то! Папа дома.

Кажется, его несут не ноги, а куча мокрых крыс. Я бросаюсь к двери, а Пинг срывается с рук Рене. Он заливается лаем, как только приземляется на пол.

Дверь открывается. На пороге появляется папа.

– Я привёл йорков.

Как же они шумные!

Йорки больше похожи на массу лающих мокрых крыс. Комнату заполняет знакомый запах – затхлый и в то же время сладкий, с ноткой грязи. Мокрые собаки. Обожаю.

– Я подумал, что нельзя оставлять их одних, – говорит папа.

– Великие умы мыслят одинаково, – кивает Рене, пока Пинг обнюхивает одного из йорков.

Это едва не стало второй ошибкой за день. Йорки даже между собой не ладят, что уж говорить про Пинга и Понга.

– Где Понг? – спрашивает папа.

Я пожимаю плечами.

– Где-то в доме.

Собаки начинают отряхиваться. Папа вздыхает.

– Поможете обтереть этих ребят полотенцем?

– Конечно. – Я иду на кухню, где у нас шкаф для метёлок, тряпья и всего такого. Рене не отстаёт от меня ни на шаг. Клянусь, я чувствую её дыхание на своей шее. Дверь шкафа открыта настежь. Странно. Я отдаю фонарик Рене и тянусь к верхней полке за полотенцем

Вдруг что-то хлопает меня по ногам. Я отскакиваю назад и толкаю Рене.

– Понг!

Он в ответ лупит хвостом по полу. Рене поднимается с пола.

– Я в порядке. – Она светит фонариком в шкаф, и мы видим чёрно-белого пса, втиснувшегося между метлой и пылесосом.

– Понг, всё хорошо. Дома можно не бояться молний.

В луче света видно, как Понг открывает пасть, будто улыбаясь нам. Он смущён, но выходить по-прежнему не хочет.

Я снова протягиваю руку к верхней полке и стягиваю с неё кучу выцветших полотенец.

– Вот! – Я протягиваю несколько полотенец Рене, и мы возвращаемся в гостиную. Кидаю пару полотенец папе, и каждый из нас выбирает по собаке. Я обтираю Охотника, его имя написано на ошейнике. Все йорки названы по присказке про радугу, папе даже заказали для них разноцветные свитера. Миссис Ирвин, их хозяйка, – художница, как и мистер Ковальски. Раньше они оба работали в колледже Могавк.

– Кто здесь хорошая девочка? Это Рози хорошая девочка, – воркует Рене, обтирая другого йорка.

Ещё двое носятся по комнате, убегая от Пинга и оставляя мокрые следы на диване и ковре.

– После этого вторжения маму замучает аллергия, – качает головой папа, переходя с полотенцем к очередному пёсику. – Столько собачьей шерсти. Придётся, обработать все диваны и ковры паром.

– Может, отправим их всех в подвал? – предлагаю я.

– Отличная идея! Рене, позвони маме и скажи ей, где ты.

– Уже отправила ей сообщение, – отвечает Рене. – Рози, Пинг, идём.

Я открываю дверь в подвал.

– Малыш, сюда, ко мне, – командую я Охотнику, подманивая его печеньем.

Папа сгоняет оставшихся йорков в подвал.

– Голубок, Фиалка, Золотце, вниз-вниз-вниз, – после каждой клички он щёлкает пальцами.

Мы спускаемся по лестнице.

Рене держит фонарик – единственный источник света в наводнённой неугомонными шерстяными комочками тьме. Его луч мечется по комнате, пока она ищет диван, и собаки радостно начинают за ним охоту. Наконец Рене наводит фонарь на меня, чтобы я видел, куда иду. Собаки снова бросаются на луч. Понг мчится за ними. Теперь у нас семь собак. Один йорк спотыкается и сбивает с ног другого. Начинается драка. Пинг лает, как будто возомнил себя судьёй.

– Прекратите! – командует Рене и выключает свет.

Огрызнувшись ещё пару раз, они наконец умолкают.

Рене ставит фонарик на кофейный столик и снова включает.

Меня накрывает волной запаха от мокрой собачьей шерсти. Я чихаю. Парочка йорков вторит мне заливистым лаем.

– Интересно, как там бедный Кинг? – спохватываюсь я, представляя себе бедного щеночка, скулящего и дрожащего в пустом доме.

Снова, будто предостерегая нас, раздаётся вой сирены.

– Ничего страшного, – успокаивает Рене. – Не волнуйтесь, просто уличные фонари и светофоры не работают, поэтому на дорогах много происшествий.

– Всё равно, как только дождь закончится, я наведаюсь к нему.

Гроза не стихает несколько часов. Папа достаёт лампу, которая работает на батарейках, и мы играем в «дурака», вернее, в его безумную версию – «переводного дурака» до тех пор, пока все собаки не засыпают. Многие из них храпят. Папа тоже начинает клевать носом. Я укрываю его спальным мешком. Пинг кладёт голову на колени Рене. Она скидывает карту.

– Ты пропускаешь ход.

– Ты выиграла. Сдаюсь. Схожу наверх, посмотрю, что там и как. – Я автоматически нажимаю на кнопку включения на фонарике, но ничего не происходит. Поднявшись наверх, я закрываю за собой дверь, чтобы собаки не выбрались из подвала, и иду в гостиную.

– Спасибо, что захлопнул дверь перед моим носом, – говорит Рене, тоже подходя к окну.

– Прости. – Я вижу, как она улыбается. – Думаю, гроза стихает, – говорю я с надеждой в голосе.

– Молний точно больше нет, – говорит Рене.

– Я должен проведать Кинга.

– Серьёзно?

– Мама сказала, что это очень важно.

А вот и вторая серьёзная ошибка за сегодня. Я должен был рассказать про Кинга папе сразу же, как тот переступил порог, и он бы просто съездил на машине проверить, как дела. Подумаешь, промок бы немного – это часть его работы, которая требует полной отдачи. А теперь нам приходится натягивать непросохшие куртки и оставлять Пинга и Понга. Проведаю Кинга, а после, если всё будет хорошо, расскажу про него папе. Он не услышит, но я же должен предупредить, верно? Поэтому у выхода останавливаюсь и кричу:

– Мы проведаем нового клиента!

Вот так мы и отправились на помощь домашнему питомцу, которого никогда не видели.




День первый. Ошибка третья


За порогом мы сталкиваемся с Аттилой, братом Рене, и его иногда-подружкой Стар. Аттила – это не прозвище, чтобы казаться круче, его правда так зовут. Обычное венгерское имя. Его родители оттуда родом. Но он умеет казаться страшным. Аттила высокий, носит ирокез, а мышцы заметны даже под потрёпанным чёрным свитером. У него на плече висит огромная коричневая сумка, там баллончики с краской, наверное, ведь он рисует граффити. Эта сумка – единственное цветное пятно в его облике, потому что он одет в чёрное с ног до головы.

У Стар в носу пара колец. На ней, как всегда, леггинсы – сегодня с черепами и костями, – кожаная куртка и мини-юбка. И да, всё это тоже чёрное. Хорошо, что у неё зажил нос. Пару недель назад Пинг с восторгом полез к ней целоваться и случайно зацепил серьгу в носу.

Аттила и Стар держат перед собой мобильники. Они что, решили вот такие странные фотографии сделать? Или снимают дома? На охотников за покемонами эти ребята не похожи.

– Привет, – говорит Рене брату.

Он что-то мычит в ответ, не отрывая глаз от экрана.

– Привет, – говорю я Стар.

Она улыбается в ответ, хитро так. Ей нельзя доверять. Стар и Аттила вместе украли почтовый ящик, садового гнома и пару украшений к Хэллоуину, чтобы сделать инсталляцию. До того как всё благополучно разрешилось, она грозилась пожаловаться на Пинга в службу контроля за животными за то, что он разодрал ей нос.

– Сюда! Здесь змея! – кричит она, перебегая через дорогу вместе с Аттилой.

Перед ними резко тормозит большой зелёный кадиллак. Голос доносится из машины, как из бочки.

– Глупые дети! Вы можете оторваться от своих мобильников хотя бы на секунду? – кричит мистер Руперт. Он живет недалеко от Рене и, должно быть, только вышел под залог. Пару недель назад его арестовали за незаконное хранение оружия.

Стар улыбается и показывает средний палец. Вроде как по-дружески, хотя жест не слишком приличный.

Кадиллак срывается с места и мчится прочь. На бампере красуется надпись: «Поддержите наши войска».

– Чтоб его, этот телефон, – бурчит Аттила, замахиваясь, будто хочет швырнуть его подальше.

Стар перехватывает его руку.

– Просто приложение глюкануло, его ещё не доработали, помнишь? – Она забирает у парня телефон и качает головой. – Это гораздо круче, чем ловить покемонов. Просто надо сообщить разработчикам, в какой момент случилась неполадка.

– Чтоб его, этого Руперта! – ворчит Аттила.

Мы идём дальше.

– На их месте я бы не стал шутить с мистером Рупертом, – говорю я Рене. Миссис Руперт смастерила тот почтовый ящик, который они украли для инсталляции в галерее искусств Бёрлингтона, незадолго до своей кончины. Он очень дорог мистеру Руперту.

– А он может передумать и выдвинуть обвинение из-за кражи почтового ящика? – спрашивает Рене. На вечере в галерее мистер Руперт узнал, что ящик похитили Стар и Аттила. Но он всех простил, когда они получили приз зрительских симпатий за свою работу.

– Нет, ему нравится, что работа его жены выставлена в музее. И всё же с ним шутки плохи. Ему только дай повод поорать. – Рене видела, как он прочёсывал местность в военной форме, будто искал этот самый повод. Кто знает, что может его спровоцировать.

Мы идём дальше, и впереди уже виден дом нового клиента. Его легко отличить от других: на подъездной дорожке стоит огромный контейнер, в котором лежит куча обломков гипсокартона.

– Мама сказала, что они перекупщики, – говорю я Рене. – Но этот дом выглядит так, будто он развалился, как только его купили.

Я сворачиваю на дорожку и иду к рядам стоящих у дома горшков с фиолетовой савойской капустой.

– Ты что, не видел ту передачу? – спрашивает Рене. – Там рассказывали, как перекупщики находят старый дом подешёвке, ремонтируют и перепродают втридорога.

– Не-а, не видел.

Ключ оказался под вторым горшком.

– Стивен, привет! Как дела? – окликает меня велосипедист. Это Рыжий, семиклассник из нашей школы, со скейтбордом под мышкой.

– Да ничего, – бормочу я, но его уже и след простыл. Я открываю дверь.

Никто не лает. Странно. Можно смело сказать, что сторожа из Кинга не вышло.

– Думаешь, собака глухая или что-то в этом духе?

Рене пожимает плечами, и мы заходим внутрь. Нас по-прежнему никто не встречает и не лает на нас.

– Мама не сказала тебе, где Кинг бывает чаще всего?

Я качаю головой. Мы осматриваемся. Вся комната покрыта тонким слоем белой пыли, больше всего её на полу. И ни одного отпечатка лапы.

Стену, которая отделяла гостиную от кухни, снесли. Она-то и покоится теперь в контейнере на подъездной дорожке.

– Обычно собаки не любят грозу, – говорю я. – Наверное, он прячется. Я проверю первую спальню, а ты обыщи вторую.

В коридоре я сворачиваю в большую комнату, которая тоже завалена хламом. Ящики открыты, из них свисает одежда, будто вознамерившись сбежать. Стянутые с матраса одеяло и простынь валяются на полу. Я заглядываю под кровать и нахожу там коробку из-под пиццы с недоеденными корочками. Сомнений не остаётся: здесь никогда не было собаки, иначе она бы уже давно их съела.

Я иду к следующей двери, которая ведёт в огромную ванную с джакузи и заглядываю за унитаз. Никого. На всякий случай открываю шкаф. Только туалетная бумага и чистящие средства.

– Не-е-е-ет! Стивен, сюда, скорее!

Я бегу на голос. Оказывается, Рене в гостиной, в задней части дома. Она стоит у огромного аквариума и поглаживает белого бездыханного мышонка. На полу лежит крышка от аквариума, сделанная из сетки.

– Он такой холодный, – всхлипывает Рене, поглаживая мышонка одним пальцем. – Бедный малыш.

Я протягиваю руку и касаюсь его.

– Странно. Он мокрый, – я перевожу взгляд на потолок, – но крыша не течёт.

– Проверь аквариум, – говорит Рене. – Ни крошки корма.

Я разглядываю его, напряжённо размышляя. В аквариуме есть миска с водой и ветка, а ещё по дну разбросаны опилки. Над ним висит большая лампа. Она вдруг включилась.

– Электричество дали. – Я протягиваю руку к лампе. – Она здесь, чтобы ему было тепло.

– О боже! Это моя вина. Надо было прийти сюда раньше. Тогда он бы не успел замёрзнуть.

Он холодный, с него течёт вода… у меня начинает вырисовываться картина происходящего.

– Да он оттаивает!

– Я знаю. Помоги, принеси одеяло или что-нибудь … Погоди-ка. Но ведь ни в комнате, ни на улице не так уж и холодно.

– Точно, – отвечаю я. Третья ошибка за сегодня. Мы перепутали питомцев. Сначала предположили, что Кинг – собака, затем – что он грызун.

– Этот мышонок не Кинг, – говорю я Рене, – а его ужин!




День первый. Ошибка четвёртая


Рене осторожно кладёт мышонка обратно на опилки и поворачивается ко мне.

– Если Кинг ест мышей, значит он…

– Змея! – заканчиваю я.

Глаза Рене становятся большими, как луна. Так бывает каждый раз, когда она сильно удивляется. Мы запрыгиваем на диван.

– Какая именно, а?

– Точно не из тех, что травой питаются. – Я опускаюсь на колени и заглядываю под диван, чувствуя себя немного глупо. Только клубы пыли. Тогда я осторожно спускаюсь на пол и проверяю комод, под которым оказывается DVD «Звёздного пути».

– Что же скажет хозяйка?

– Ничего. Никто ничего не узнает. Мы найдём его. – Я поднимаю диванную подушку. Рене мгновенно спрыгивает на пол.

Под первой подушкой я нахожу четвертак и кладу его на кофейный столик.

Прищурившись, Рене осматривает комнату.

– Допустим, мы её нашли. Как мы её поймаем?

Я останавливаюсь, чтобы как следует подумать.

– Голыми руками. Ты что, никогда не была на представлении с рептилиями?

– Конечно, была. С классом. В прошлом году, в Королевском ботаническом саду. Так же, как и ты.

– Ты стояла в очереди, чтобы потрогать змею? – Я возобновляю поиски. Под второй подушкой обнаруживается гвоздь и визитка, на которой значится: «Маккейны. Быстрая продажа домов». – Я тоже складываю их на столик.

– Та змея была ещё маленькой, – говорит Рене с грустью в голосе.

– То есть ты даже очередь не занимала, да?

Рене качает головой.

– Вот мой брат позволил положить себе на плечи здорового боа, – она пожимает плечами, – а я просто не смогла.

– Я тоже. Предпочитаю зверей с шерстью и лапками – максимум четырьмя. Никаких тарантулов.

Под третьей подушкой я нашёл крышку от пива и небольшую книжку про питонов и показал её Рене:

– Кажется, теперь мы знаем, какую змею ищем. – Я пробегаюсь глазами по тексту. – Здесь сказано, что змеи – идеальные питомцы. Могут быть привередливы в еде, а ещё любят сбегать из террариумов.

– Ну точно Кинг. А раз он не съел мышку, – Рене запрыгивает обратно на диван, – значит, всё ещё голоден.

– Вряд ли он в этой комнате. И ванную я уже обыскал.

– Да. Но тогда ты думал, что ищешь пса. Прошлым летом я прочитала книгу, которая называется «Змея в туалете».

– Ничего себе, и я читал!

Рене идёт за мной в туалет, где я осторожно заглядываю под крышку унитаза. Пусто.

В кармане жужжит телефон. Это сообщение от папы: «Вы где? Возвращайтесь домой. Пора обедать».

Пока я не стану ничего ему рассказывать. Я набираю ответ: «Появились дела. Уже бежим домой».

Он снова пишет.

– Упс!

– Что? Что? – спрашивает Рене.

– Смотри.

Рене читает вслух.

«Как следует проверь замок, когда будешь возвращать Пинга и Понга Беннетам. Миссис Ирвин ограбили».

Рене поднимает взгляд.

– Хозяйку йорков? Это не к добру.

– Надеюсь, миссис Ирвин не станет винить во всём моего папу.

– Думаешь, йорки могли бы помешать грабителям? – спрашивает Рене.

– Скорее он бы их убил.

– Да, они ужасно раздражают, – соглашается Рене. – Возможно, твой папа спас им жизнь.

– Возможно. Пойдём домой, нас ждёт обед.

– Слушай, может, вернёмся сюда с собаками? Вдруг они возьмут след змеи?

– Если хозяйка уехала сегодня, времени должно хватить. – Я встаю на колено, поднимаю решётку радиатора и всматриваюсь в темноту.

– Есть что-то?

– Не вижу. Если верить книге, змеи любят тёплые трубы. Но отопление ещё не включили.

– Пошли! – говорит Рене, и мы идём к выходу.

Я осторожно поворачиваю ключ и дёргаю за ручку, проверяя, заперта ли дверь. Затем прячу ключ под второй горшок. За моей спиной раздаётся свист.

– Здравствуйте, мистер Рон, – громко говорит Рене.

– Здравствуйте, – повторяю я. Мистер Рон был нашим школьным регулировщиком – и немножко каменщиком, после того как въехал в школьную стену на «фольксвагене». Без оранжевого жилета и кепки он выглядит по-другому, как-то мельче, да и волос у него тоже меньше. Но его живот всё так же торчит вперёд, предваряя его появление. Самое странное, что за ним на поводке трусит Бэйли, ретривер мистера Мэйсона, который входит в число папиных клиентов.

– Привет, ребятки, – говорит он и краснеет.

Мы не задаём вопросов про собаку, но он начинает оправдываться:

– Это меня просто начальник попросил, ну я и согласился.

– Как мило, – говорю я. Уводит у нас клиентов. Как только мы выходим на тротуар и подходим к ним, Бэйли начинает отчаянно вилять хвостом, чтобы его погладили. Я наклоняюсь и чешу ему за ухом. Бэйли – большой поклонник папиных байтсов. Он жадно вылизывает мой карман.

– Так у вас перерыв в работе? – спрашивает Рене. Она любит болтать со взрослыми и совать нос, куда не просят.

Мистер Рон хмурится.

– На нас обоих работы не хватает. – Он тычет пальцем в меня. – Если вдруг твоему папе понадобится помощь с выгулом, пусть знает, что я очень хорошо умею ладить с животными. У меня большой опыт выгула детей. Двадцать лет.

– Непременно расскажу ему об этом, спасибо. – Даже если бы у нас была куча работы и мы нуждались бы в помощи, сомневаюсь, что папа доверил бы ему хоть что-то, ведь этот человек въехал на машине в школьную стену.

– Хорошо. Мне пора. – Мистер Рон тянет Бэйли к себе, поднимая на прощание огромную руку, размером со знак «Стоп». – Пока.

– До скорого.

– Боже мой, – говорю я Рене, как только он уходит. – Мистер Мэйсон никогда не любил платить за выгул собаки. Если мистер Рон делает это бесплатно, можно считать, мы потеряли клиента.

Мы идём дальше. Светит солнце. С веток деревьев всё ещё капает вода.

На Кавендиш мы встречаем скейтбордиста, который катается на дороге от обочины к обочине. Сын нашего директора ведёт себя так, будто это его дорога. А ведь должен знать, что здесь автобус ходит. Чаще всего он катается, когда зол, постоянно падает и проклинает весь белый свет. Собаки вечно на него лают. Но сегодня он быстр, ловок и не замечает нас, ведь шумных Пинга и Понга с нами нет. За ним чуть медленнее едет Рыжий. Прикусив губу, он расставил руки, чтобы удержать равновесие. Парень тоже не видит нас, потому что слишком сосредоточен на скейте.

– Ой, смотри! – Рене указывает в другую сторону. – Там над Брант-Хиллз двойная радуга!

– Ух ты! – Мы замираем, не в силах отвести взгляд. – Забавно, она будто прямо над домом миссис Ирвин.

– Может, она потому и йорков по цветам назвала? – говорит Рене.

– Интересно, что у неё украли? Горшочек золота?

– Может, что-то из предметов искусства? – предполагает Рене, и мы идём дальше.

Добравшись до дома, мы застаём папу и пять меховых комочков, покидающими жилище. Псы выглядят гораздо лучше: сухими и счастливыми. Никто не дерётся.

– Пап, ты высушил их феном?

Он кивает.

– Хотел, чтобы они выглядели особенно хорошо.

На одном из йорков зелёный свитер.

– У тебя получилось!

– Вы довязали свитер Охотника? – спрашивает Рене, наклоняясь погладить пса. – Так быстро!

Йорки сбиваются в кучу вокруг Рене.

– Да. Я узнал о взломе и тут же взялся за спицы, чтобы успеть.

– Сидит отлично. И смотрится хорошо. – Я наклоняюсь, чтобы тоже почесать йорка за ушком. – Миссис Ирвин будет счастлива.

Нахмурившись, папа качает головой.

– Я так не думаю.

Другой йорк лижет мне лицо. Я зажмуриваюсь.

– Ты прав. Как можно быть счастливой, если тебя только что ограбили? Я сказал, не подумав, это моя ошибка.

Уже четвёртая, если считать по-честному.

Папа машет рукой над моей головой, будто пытаясь отогнать дурные мысли.

– Ошибка, но не такая страшная, как моя. Миссис Ирвин думает, это я не запер дверь. – Папа закрывает глаза и вздыхает. – Она уволила меня.




День первый. Ошибка пятая


– А ты правда забыл? – Я отлепляю йорка от своего лица и поглаживаю его. Другой требует, чтобы ему почесали живот.

– Вряд ли. Я почти уверен, что запер её. Но полицейские говорят, признаков взлома не было и дверь была открыта.

– Ты подёргал ручку двери и убедился, что она заперта, как учил меня? – Я поглаживаю одной рукой лизуна, а второй чешу живот его братцу.

– Уверен, что да. – Папа краснеет. – Я почти помню, как стоял у двери и дёргал ручку.

– Даже если и нет, в ограблении вы всё равно не виноваты, – говорит Рене. Йорки сбиваются в кучу у её ног в ожидании порции ласки. Их так много.

– Разве у неё не стоит сигнализация?

– Стоит. Но, как и у всех, она сработала, как только пропало электричество, поэтому никто не обратил внимания.

Рене кивает.

– Машины тоже не проверяют, когда срабатывает сигнализация, которая всех только раздражает.

Папа качает головой. Кажется, он на себя злится.

– Обычно, закрывая дверь, я разговариваю сам с собой. Я научился этому приёму, когда работал авиадиспетчером. Так твои действия перестают быть автоматическими. Ты как бы фиксируешь то, что делаешь. Наверное, я где-то ошибся.

– Ты всё время твердишь, что ошибки – это хорошо. Они помогают делать удивительные открытия. Это правда только в отношении детей?

– Нет, ошибаться могут все, я уверен. Так мы учимся. – Папа проводит рукой по волосам и хмурится. – Потерять миссис Ирвин – это как потерять сразу пятерых клиентов. Наверное, пора признать, что выгул собак – не моё.

– Но вы так любите своё дело! – говорит Рене.

Папа пожимает плечами.

– Ну да. Но нам надо платить по счетам. Как и всем.

Охотник лижет братцу пасть. Братец огрызается в ответ.

– Что украли? Картины? – спрашиваю я.

Братец начинает рычать.

– Нет, пропала золотая медаль «Мистер Вселенная».

– Та самая, которую мистер Сойер получил ещё до того, как стал уборщиком? – спрашивает Рене.

– Она самая. – Папа подтягивает йорка поближе к себе. – Миссис Ирвин сделала для неё специальную подставку – в виде бюста мистера Сойера.

Я пытаюсь её себе представить. У мистера Сойера длинные светлые волосы, волевой подбородок. Но всё, что я могу вспомнить, это то, как он «случайно-нарочно» подставлял швабру тем ученикам, которые забывали вытереть ноги о коврик.

Йорк переходит на отчаянный лай, демонстрируя клыки.

– Рози, прекрати! – приказывает папа, натягивая поводок. Собака мгновенно замолкает.

– Вы так хорошо справляетесь с ними, – говорит Рене. – Мистер Нобель, она передумает. Не волнуйтесь вы так. Это миссис Ирвин ошиблась, а не вы.

– Точно, – соглашаюсь я. – Никто не захочет выгуливать этих ребят.

– Здесь ты прав. – На мгновенье папино лицо проясняется. Он достаёт угощение из кармана, и собаки мгновенно садятся в ряд, навострив уши. Папа улыбается, а затем вздыхает и даёт каждому по байтсу. – Будем надеяться, что она заплатит за свитеры. Хотя бы чтобы покрыть расходы на пряжу.

Довольные йорки начинают прыгать и натягивают свои поводки.

– Ладно. В холодильнике есть копчёная колбаса. Приготовьте себе что-нибудь. Увидимся позже! – Папа уходит чуть менее несчастным, чем до разговора с нами.

Как только он уводит йорков, раздаётся лай Пинга. Мы видим его маленькую морду через стекло. Над ним нависает длинная и узкая пасть Понга и его огромные чёрные глаза.

– Папа не запер подвал.

– У него голова другим занята, наверное, – сочувствует Рене, пока я открываю дверь. – Умираю с голоду, давай скорее поедим.

– Согласен.

Пинг прыгает на месте и восторженно скулит, приветствуя Рене. Понг тихо заваливается на мою ногу. Я поглаживаю его по голове. Как только Пинг начинает тявкать на меня, я наклоняюсь и глажу его тоже. В ответ он подпрыгивает и лижет меня в нос. Приходится отодвигаться подальше. Мне нравится моя работа, а собачьи слюни – ерунда. Люблю, когда кто-то так радуется моему возвращению. Если папа откажется от выгула собак, мне конец. И всё из-за миссис Ирвин. Художницы, которая даже в искусство до конкурса не верила.

Когда сеанс объятий закончился, мы толпой отправляемся на кухню. Я достаю колбасу и хлеб.

– Откуда грабители узнали, что у миссис Ирвин есть медаль? – задаюсь я вопросом, размазывая горчицу по кусочку хлеба.

Рене намазывает арахисовым маслом один кусок, пока второй поджаривается в тостере.

– Может, они и не знали. Просто случайно увидели её в студии или в комнате, где она занимается скульптурой. Я слышала, что в этой медали много золота.

Тостер выплёвывает гренку. Прежде чем сложить свой сэндвич, Рене добавляет немного кетчупа на тот кусочек, что смазан маслом.

Думаете, гадость, да? А вот и нет, это вкусно. Я немного подогреваю свой бутерброд, потому что так вкуснее, и зачерпываю арахисовое масло.

– Интересно, мистер Сойер застраховал медаль?

– Наверняка, – отвечает Рене. – Но деньгами эту вещь не заменить.

Я скатываю кусочек колбасы в трубочку. Собаки послушно садятся. Я бросаю небольшой кусок Пингу, а оставшуюся часть – Понгу, потом наливаю пару стаканов молока для нас с Рене, и мы садимся за стол, а собаки ложатся у ног.

Звонит домашний телефон.

– Гав, гав, – поддерживает его Пинг.

На этот раз у меня нет причины не отвечать. Я всегда вежлив с теми, кто звонит с рекламой: папа говорит, что ему, возможно, придётся заниматься тем же. Но на определителе высвечивается имя: Мэйсон Мэн, хозяин Бэйли, папин клиент, строитель всего, сделанного из кирпича и цемента. Он починил школьную стену после того, как мистер Рон врезался в неё на «фольксвагене».

– Стивен Нобель слушает.

– Где твой отец? – мрачно спрашивают на том конце провода.

– Здравствуйте, мистер Мэйсон. Папа выгуливает клиентов. Попробуйте позвонить ему на рабочий.

– Я так и сделал. Он не берёт трубку.

– Тогда я передам ему ваше сообщение.

– Я хочу вернуть свои ключи. У меня украли телефон и ноутбук. И это при том, что все двери и окна были закрыты.

– Папа часто теряет телефон дома. Загляните под газету…

– Да? Ну, у меня оба телефона – красные, так их легче найти. А ноутбук всегда в кабинете.

– Ох! – это всё, что мне приходит на ум. Следовало бы закончить фразой «Я передам ваше сообщение, как только папа вернётся домой». Но я не могу сдержаться. Пятая ошибка за день: я отвечаю так, словно мистер Мэйсон обвинил моего отца в воровстве. И начинаю защищать его.

– Вас не было дома во время грозы?

– Не было.

– А мы с папой и Рене играли в карты в подвале. Под раскаты грома, – добавляю я, будто эта деталь делает мои слова более весомыми.

– Ну, у него будет возможность рассказать об этом полицейским. А пока просто передай: пусть вернёт ключи.




День первый. Ошибка шестая


– Папа не мог забыть запереть две двери, – говорю я Рене, повесив трубку.

Рене кладёт последний кусочек сэндвича в рот.

– Конечно, нет. С ним такое ни за что не случится. А что?

– Мистер Мэйсон говорит, его тоже ограбили. Следов взлома также не нашли.

– Тот же МО, да? – Она облизывает палец, на котором остался кетчуп.

– Наверно. А что это такое?

– Modus operandi. На латыни значит принцип действия. – Поверьте, Рене знает наверняка. Она любит зависать в библиотеке и гуглить всё подряд. – Ну и ладно, он не самый приятный клиент.

– Это верно. Но он сказал что-то про полицейских. Если папа будет подозреваемым, кто захочет пользоваться нашими услугами?

– Люди, которые хорошо его знают, – отвечает Рене. – Я бы его наняла.

– Но у тебя нет собаки.

– Когда-нибудь появится. Я обрабатываю папу на этот счёт.

Она может обрабатывать его сколько угодно. Только вот мистер Кобай из числа тех чистюль, кто даже джинсы гладит. Как и его сын, Аттила, с той только разницей, что у папы Рене волос на голове меньше. Да и с сыном он совсем не ладит. Вряд ли он когда-нибудь согласится. Он едва терпит Аттилу, а тот вообще в подвале живёт. Я пишу папе сообщение про мистера Мэйсона.

– Знаешь, что надо сделать? – говорит Рене. И я знаю ответ.

– Найти вора и доказать невиновность папы.

– Ага. Не знаю как, но мы скоро придумаем, – говорит Рене.

Мне неловко ждать, когда её озарит. Я пялюсь на кухонный пол.

– Я так хочу, чтобы мама перезвонила и сказала, когда хозяйка Кинга вернётся домой.

– Мы должны поискать его ещё хотя бы раз.

– С собаками? А что, если нас увидят?

– Никому нет до нас дела. Возможно, Кинг уже вернулся в аквариум. Всё, что нам остаётся, – накрыть его крышкой и положить какой-нибудь груз сверху.

– Ты права. – Рене всегда права. – Идём, Понг. Идём, Пинг.

Мы надеваем на собак ошейники и снова обходим район. Воздух уже не кажется таким тяжёлым и больше походит на осенний, но мороза всё нет. Идеальная погода для прогулки. Все идёт как обычно: собаки тянут нас вперёд, словно упряжку. Рыжий, тот самый неуклюжий скейтбордист, выгуливает своего померанского шпица, странное рыжее существо с клочковатой шерстью. Говорят, что собаки похожи на своих хозяев, так вот эта точно похожа. Они оба рыжие, и у обоих на физиономии застыл вечный испуг.

– Давай, перейдём здесь дорогу, – говорю я Рене, завидев даму в спортивном костюме лаймового цвета, которая вышла на пробежку со своим ротвейлером. Костюм у неё прямо слепит, но проблема не в этом. Как-то раз Бадди, её собака, огрызнулась на Понга. Пинг, который раза в четыре меньше ротвейлера, хотел разорвать его на куски. Пинг часто сам достаёт Понга, но другим не позволяет. А хозяйка Бадди считает, что собаки должны выяснять отношения самостоятельно. «Королевский выгул собак» придерживается других правил.

Как только мы доходим до середины дороги, дама окликает меня.

– Эй, дай-ка мне свою визитку. Я только что получила большой заказ. Буду убираться у риэлторов. Мне может понадобится помощь твоего отца.

– Рене, подержи-ка Понга. – Я протягиваю ей поводок, ищу визитку по карманам и иду обратно. – У нас как раз освободилось время, – говорю я, передавая визитку соседке.

Она подносит её к глазам.

– Вам бы сделать такие магниты на холодильник.

– Просто поставьте наш номер на быстрый набор, – говорит Рене, дружелюбно улыбаясь. Мне нравится её идея.

Бадди задирает короткий хвост, больше похожий на пропеллер, как будто радуется, но я слышу тихое рычание.

– Ты нравишься Бадди. Это хорошо, – говорит его хозяйка, поглаживая пса по огромной чёрно-коричневой голове. – Он и твоего папу любит.

Конечно, любит. Я подкидываю ему печёночный байтс, и рычание смолкает. Бадди расправляется с угощением, а затем расплывается в улыбке и трясёт мордой так, что его слюна попадает на мою ладонь.

– Лучше позвоните сразу. – Я вытираю руку о штаны. – Все собаки хотят попасть к папе. Расписание заполняется очень быстро.

– Хорошо, – кивает она и убегает вместе с собакой.

Мы подходим к дому Кинга. Я достаю ключи из-под горшка и открываю дверь.

– Интересно, что бы такого дать им понюхать? – гадает Рене.

– Ничего. Они же не ищейки.

Рене меня не слушает. На прошлой неделе она дала собакам понюхать шапку, и они привели нас к Стар, которая эту шапку потеряла. Совпадение, не более.

– Пинг, пойдём же! – Рене щелкает пальцами.

Мы с Понгом идём за ней в ту часть дома, где стоит аквариум с размороженной мокрой мышью и опилками. Рене зачерпывает их ладонью.

– Наверное, они пропитаны его запахом. – Она подносит руку к голове Пинга, который пробует опилки на вкус, и тут же начинает давиться и плеваться ими.

– Давай обойдём все комнаты. Пусть собаки сами выберут, куда идти, – предлагаю я.

– Хорошо.

Мы заводим их в хозяйскую спальню. Рене отпускает поводок, и Пинг начинает обнюхивать всё подряд.

– Обязательно было спускать его с поводка?

– Не волнуйся. Если он найдёт Кинга, мы услышим.

Собаки стали суетиться и бегать из угла в угол, будто напали на чей-то след. Пинг ныряет под кровать и достает корочку от пиццы. Понг повторяет действие за ним.

Перекусив, они отказываются вынюхивать что-нибудь еще.

Мы берём поводки в руки и ведём собак в ванную. Они принюхиваются – ничего. Мы идём во вторую ванную, которая больше похожа на спортивный зал: на полках лежат гантели, а перед телевизором стоят велотренажёр и беговая дорожка. Пинг продолжает принюхиваться. Снова ничего.

Последняя спальня завалена коробками. Питона, который мог бы выскользнуть из-под любой из них, нет. Кажется, я даже этому рад.

Остаётся только подвал: четыре стены без отделки и множество коробок. Мы ведём собак к трубам, которые могут быть тёплыми.

– Давай признаемся себе в том, что питон может быть где угодно, – говорю я Рене. – Нам должно повезти. Очень-очень повезти.

Но удача прячется от нас. И питон тоже. Мы возвращаемся наверх.

– Я сдаюсь. Давай спустим их с поводков и посмотрим, куда они пойдут. – Я отпускаю Понга, а Рене – Пинга. Оба срываются с места и бегут в кухню.

Вдруг Пинг начинает истерично лаять. Понг громко рычит, очень низко и устрашающе. От него такое редко услышишь.

Может, это змея? Мы с Рене переглядываемся и осторожно, маленькими шажочками идём на лай.

– Королевские питоны довольно маленькие, – напоминает Рене. – А ещё они дружелюбные. Иначе их бы не держали в домах.

Наконец мы доходим до кухни. Собаки грызут что-то, лёжа на полу перед холодильником.

Морозильник открыт. Уверен, когда мы были здесь в первый раз, он был закрыт. Мы бы заметили, если бы это было не так. Ни у Пинга, ни у Понга нет противопоставленных больших пальцев. Скорее всего, кто-то не закрыл дверь до конца, а собаки раскрыли её настежь, учуяв запах еды.

Хорошо, теперь мы можем смело сказать, что спустить их с поводков было шестой ошибкой за день.

– Фу, фу, фу, – Рене мнётся с ноги на ногу. – Они едят мышей!




День первый. Ошибка седьмая


– Отдай! – Я вытаскиваю замороженную мышь из пасти Понга. Он успел прокусить пластиковую упаковку. Забросив упаковку обратно в морозильник, я замечаю на нижней полке целую батарею замороженных трупиков. Запасы Кинга?

Рене никак не может отобрать мышку у Пинга. Он думает, что это игра и кидается из стороны в сторону, не переставая рычать.

Рене цепляется за один конец мыши, а Пинг тянет за другой.

– Гадость. Гадость. Гадость! – Она дёргает тушку так, что трясётся вся рука. – Пинг, отпусти!

Но Рене проигрывает битву.

И если уж говорить о гадости, то хозяева дома хранят пиццу и стейки на соседней с мышами полке.

– Ой. А это что? – Рядом со стейками лежит серебряный колокол размером с небольшой кулак.

Рене наконец вырывает мышь из пасти Пинга.

– Фу! – Она протискивается между мной и дверцей морозильника и бросает мышь на нижнюю полку.

– Только посмотри! – Я указываю на серебряный колокол. Собаки подбегают к нам, пытаясь дотянуться до суши из мыши через нас, и приходится шикнуть на них: – А ну прочь!

Рене никогда не может устоять перед блестящими штуками. Она берёт колокол с полки и улыбается.

– Это коробка от помолвочного кольца. Видишь? – Она открывает крышку. Внутри лежит вельветовая подушечка с прорезью. – Обычно сюда вставляют кольцо с бриллиантом.

Пинг и Понг тешат себя надеждой на очередную закуску.

– Зачем кому-то хранить пустую коробочку от кольца в морозильнике?

– Мама всегда прячет ювелирные украшения в морозильнике, если мы уезжаем из дома. – Рене вручает колокол мне и закрывает дверь.

– Но коробка пуста! – Я повышаю голос ровно настолько, что Пинг начинает думать, будто мы ссоримся. Он предупредительно лает на меня. Рене замирает от удивления.

Потом делает два шага и чуть не падает.

– Ой, ой! – Она указывает на лужу на полу, а затем переводит строгий взгляд на собак.

– Пинг? Понг?

Подняв уши, они смотрят на неё с самым невинным выражением на мордочках.

– Это не их вина. Вода вроде чистая.

Пинг снова лает, но теперь в знак согласия. Понг падает на пол и отводит взгляд.

– Если дело не собаках, значит, дверь морозильника была открыта давно. Наверное, он потёк.

Пинг подкрадывается к луже и пробует её на язык.

– А вот и доказательство, – говорю я. – Он не стал бы пить из собственной лужи. Просто мы не сразу заметили воду. – Задумавшись, я кладу коробку в форме колокола обратно в морозильник. – Помолвочные кольца всегда с бриллиантом. Они очень дорогие, да? Ты не думаешь, что кольцо украли?

Рене пожимает плечами.

– Обычно девушки носят свои помолвочные кольца, не снимая. Трудно сказать, был ли взлом. Здесь такой беспорядок. – Рене ногой отодвигает Пинга от холодильника. Он расценивает это как предложение поиграть и прыгает на неё. – Прекрати! – одёргивает его Рене, а затем поворачивается ко мне. – Но кто же оставил морозильник открытым?

– Однажды я положил упаковку мороженого в морозилку. Крышка слетела и угодила в щель между дверью и самим холодильником.

– Хорошо. Но каким надо быть неряхой, чтобы оставить открытыми все ящики?

Я краснею.

– Порой, когда я опаздываю в школу и не могу найти вещь…

– Да ну брось же, Стивен! Почему простыни на полу?

– Может кто-то хотел сменить постельное бельё? Вдруг зазвонил телефон… Кто-то спешил на самолёт…

– Или… кто-то что-то искал. Ценности, например. – Рене хлопает в ладоши и улыбается. – Может, этот кто-то украл Кинга. Питоны – экзотические животные. Наверное, они дорогие.

Я качаю головой.

Её улыбка немного меркнет.

– Почему нет? Так нам ничего не будет за то, что мы не навестили его раньше. И… Его не придётся брать в руки.

– Ещё одна кража без признаков взлома. При этом ключи снова были у сотрудников «Королевского выгула собак». Мы не только потеряем всех клиентов – мы рискуем угодить за решётку.

– Я об этом не подумала. – Улыбка исчезает на время, но через секунду появляется снова. – Хорошо, хорошо. У меня появилась новая идея.

Мы бесконечно долго идём в Бёрлингтонский приют для животных. Последний квартал Рене несёт Пинга на руках. Чем ближе мы подходим к приюту, тем ниже и громче становится лай запертых там собак. Очень крупных собак.

К Пингу снова возвращаются силы. Он спрыгивает с рук и лает в ответ. Понг присоединяется к нему, стоит переступить порог. Приёмная очень похожа на обычный школьный кабинет с бежевыми стенами. У двери висит информационный стенд. Вдоль стен выстроились клетки. Ничего особенного, если бы не мяуканье и чириканье, из-за которых собаки насторожённо поднимают уши. Запах кошек, собак, кедровых опилок и антисептика вызывают у Понга и Пинга трепет и восторг. Они тянут нас сразу во все стороны.

Я тащу Понга к большой стойке. За ней, подперев рукой щёку и глядя в монитор, сидит мускулистая женщина с вьющимися золотыми волосами. Её лицо кажется мне знакомым.

– Простите, мисс… – начинаю я.

Она поднимает глаза.

– Привет, как дела? Ищете кошку? У нас их много.

– Нет, мы э-э-э…

Её голос тоже кажется знакомым.

– Вы уже знаете о надвигающейся «Кото-строфе»? В понедельник мы усыпим всех кошек.

Рене перебивает её.

– Вы же та самая леди с гобеленом, на котором изображена церковь? Вы участвовали в конкурсе в галерее!

Я щёлкаю пальцами, как только её имя всплывает в моей памяти.

– Дженет Лэйси.

– Точно. А вы те самые дети, которые облили мою работу клюквенным соком. – Она смотрит на Рене с осуждением. – Пора платить по счетам. Возьмите несколько листовок про «Кото-строфу». Раздадите друзьям.

На стойку перед нами шлёпается толстая стопка листовок.

– Нас тогда сбили с ног, – напоминает Рене.

– Точно, а я задел Стар Логхэд, и её клюквенный сок оказался на вашем гобелене.

Мисс Лэйси поворачивается ко мне.

– Это ведь ты развешиваешь пакеты с собачьими экскрементами по деревьям? За это раздашь ещё несколько штук. – Она кладёт ещё десяток листовок на стопку и подталкивает её нам.

– Это не мы, – говорит Рене. – Это Рыжий, у него померанский шпиц.

– Мы из «Королевского выгула собак», а значит, мы проявляем ответственность и убираем за хозяевами других собак, – я цитирую папу. Ещё он говорит, что чистые парки и дороги помогают развивать дело. Иначе люди будут жаловаться, и выгуливать собак вообще никто не сможет. Чтобы не показаться грубым, листовки я всё-таки забираю.

– Итак, – говорит мисс Лэйси, – вы же здесь не для того, чтобы получить разрешение на этих двоих? – Она указывает на собак. Понг подпрыгивает за воображаемым угощением, которое могло быть у неё в руке.

– Нет, мы пришли, чтобы одолжить ловушку для змей, – отвечает Рене.

Миссис Лэйси улыбается.

– Что?

– Ну знаете, такую штуку, куда можно положить приманку для змеи и…

Она перебивает меня.

– У нас такого нет.

– Может, у вас есть ловушка для белок? – спрашивает Рене. – Прошлой осенью, когда в наш дымоход забралась белка, такая штука пришлась очень кстати.

– Да, но она же для белок, – отвечает мисс Лэйси.

Спасибо, кэп.

– А почему её нельзя использовать для змеи? – спрашиваю я.

– Она не сработает. Во-первых, ловушка разрежет змею пополам, как только она заползёт в неё.

Итак, ошибка номер семь – решение Рене тащиться пешком в Бёрлингтонский приют – целый час! – ради несуществующей ловушки для змей.

Рене, впрочем, немедленно решает усугубить ситуацию и высказать Дженет Лэйси своё разочарование.

– Ладно. Пускай у вас нет ловушки для змей. Но разве в ваши обязанности не входит ловля животных, которые сбежали от хозяев? Особенно разных опасных пресмыкающихся, которые выглядят в точности, как змеи?




День первый. Ошибка восьмая


Когда Дженет Лэйси скрещивает руки на груди, клянусь, под рубашкой проступают её рельефные мышцы. Она наверняка одолеет Аттилу в армрестлинге. Облокотившись на стойку, мисс Лэйси смотрит прямо на Рене и поднимает брови.

– Вы знаете, где находится экзотическое животное? Если это так, мы непременно поймаем его за вас.

– Нет. В том-то и проблема. – Рене разочарованно разводит руками. – Мы не знаем, где оно!

Я делаю глубокий вдох и говорю самым спокойным голосом:

– Наверное, оно ползает по дому хозяина.

Миссис Лэйси кивает.

– Тогда вам точно нужна ловушка.

Рене поворачивается ко мне и делает вид, что кричит, но вижу это только я.

Голос у меня вроде и спокойный, но только теперь звучит громче.

– Но если у вас её нет, то у кого же она может быть?

– Просто сделайте ловушку сами. Погодите, кажется, в подсобке завалялась бутылка. – Мисс Лэйси встаёт и уходит. До нас доносится лай собак и непонятный грохот. Клетки трясутся, лохматые обитатели приюта выстраиваются у стены. Пинг тянет меня к клетке с хорьком, встаёт на задние лапы и скулит, виляя хвостом.

Затем возвращается мисс Лэйси. У неё в руках огромная пластиковая бутылка.

– В детстве мы часто использовали такие для ловли змей.

Я оттягиваю Пинга обратно к стойке.

– Сидеть!

Он плюхается на пол.

– Вам надо отрезать верхушку под самым горлышком – вот здесь, где оно расширяется. Вот так. – Мисс Лэйси берёт огромный нож, вонзает его в бутылку и медленно режет.

– Осторожно, – не сдерживаюсь я.

Мисс Лэйси делает паузу и улыбается.

– Я профессионал.

Рене внимательно следит за её руками.

– Красивое кольцо, – говорит она.

– Спасибо!

– Вы обручены?

Ох уж эта Рене и её привычка лезть не в свое дело. Хотя кольцо действительно очень ярко блестит и выглядит новым.

– Да…

Удивительно, но взрослые всегда отвечают на вопросы Рене и рассказывают ей больше, чем она спрашивает. Будто они знают, что она умна, и поэтому хотят помочь ей познать этот мир.

– Сделала предложение самой себе, – продолжает мисс Лэйси, улыбаясь. – И решила купить роскошное кольцо.

– Почему? – спрашивает Рене.

– Устала ждать своего человека. Так бывает.

Наконец бутылка распалась на две части. Мисс Лэйси откладывает нож на стойку.

– Ещё я собираюсь купить дом. Может, и ребёнка заведу. Всё сама. Потому что могу. – Она сжимает ладони в кулаки, сгибает руки в локтях и демонстрирует бицепсы. – Ха!

Затем берёт верхнюю часть бутылки и вставляет её горлышком внутрь нижней части.

– Видите? – Мисс Лэйси снова вынимает верхушку. – Насыпьте немного грунта на дно и положите внутрь живую мышь или крысу. Снова накройте второй половинкой, вот так. Хорошенько склейте их скотчем.

– Живую мышь? – сморщившись, повторяет Рене.

– Вы что, и свадьбу себе устроите? – выпаливаю я. Поверить не могу, что задал этот вопрос.

Мисс Лэйси смотрит на меня.

– Конечно. Подаренные деньги ведь ускорят покупку дома, – с этими словами она поворачивается к Рене. – Да, живую мышь. Змея заползёт внутрь, съест её и станет слишком толстой, чтобы выползти.

Рене хватается за стойку руками. Её голос слегка дрожит.

– То есть мёртвую мышь положить нельзя?

– У вас и белое платье будет? И всё такое?

Похоже, я слишком много времени провожу с Рене.

Мисс Лэйси снова улыбается:

– Точно. Я заслуживаю лучшего. – Она вытягивает руку, чтобы полюбоваться кольцом.

– У нас есть целая куча мёртвых мышей. – Рене наклоняется вперёд. Будто кошка, которая готовится к прыжку.

– Почему нельзя положить одну из них?

– Змеи любят свежую добычу. А ещё их привлекают движущиеся предметы. Сделайте в бутылке побольше дырок, чтобы запах распространялся по дому.

– И чтобы мышь могла дышать, – добавляет Рене.

– Да, и это тоже. – Мисс Лэйси отдаёт мне бутылку.

– Спасибо. Получается, сначала нам надо поймать мышь, – ворчу я. – Можно для этого использовать беличью ловушку?

Мисс Лэйси делает вид, будто не расслышала.

– Правильно ли я поняла, что вы хотите забрать Микки? – говорит она, подмигивая. – Вы можете пообещать, что позаботитесь о нём? Так, давай её сюда, – забрав бутылку, она делает в ней несколько дырок. – Пойдёмте со мной.

Мы подходим к небольшой клетке, которая стоит у противоположной стены.

Понг тоже сразу же заинтересовался ею и уселся рядом, вытянув шею. Пинг воодушевленно тявкает.

– Осторожно. Не пускайте туда собак, – мисс Лэйси указывает на большое белое пятно на стене. – Только заделала дыру в гипсокартонной стене. На прошлой неделе у нас был небольшой инцидент с бараном.

– Бараном? – в один голос повторяем мы с Рене.

– Его нашли случайно. Вы сильно ошибаетесь, если думаете, что они послушные.

Но та стена никого из нас не интересует. Собаки ведут себя очень хорошо, особенно если учесть, сколько вокруг необычных запахов и звуков.

Понг поднимает уши и задирает голову, как только мисс Лэйси окунает большой палец в банку с арахисовым маслом, которая стоит на нижней полке. Через мгновение небольшая коричневая мышь выбирается из-под опилок и подходит понюхать палец.

– Он живёт здесь дольше, чем я работаю. – Мисс Лэйси берёт его в руку, засовывает в бутылку и накрывает верхней частью. – Старожил. А ведь они живут всего пару-тройку лет.

Мы идём обратно к стойке, на которую мисс Лэйси ставит бутылку. Она закручивает крышку и отходит назад.

Микки встает на задние лапы и упирается передними в стенку бутылки. Он старательно принюхивается, глазки вопросительно поблёскивают. Уши шевелятся, будто в надежде уловить ответ в наших словах.




Конец ознакомительного фрагмента.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=57152031) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.